Иерей Михаил Легеев: «Моя история прихода к вере – история классического интеллигента»
Иерей Михаил Легеев

Иерей Михаил Легеев для «Азбуки веры»

Моя история прихода к вере – история классического среднестатистического интеллигента. Не было каких-то ярких событий, обстоятельств или чего-то ещё. Детство и юношество прошли в советское время в общей атеистической атмосфере, был воспитан в коммунистическом духе, соответственно о Боге и мыслей никаких не возникало по определению. Портрет Ленина висел в моей комнате.

Потом, когда я был в армии, произошли некоторые исторические события: начало перестройки, 1000-летие Крещения Руси. Народу открылась правда о том, что в действительности всё не так обстоит, как нас учили. Широкое свидетельство о церковной жизни стало открываться многим людям, и я был среди них. У меня был плавный, без каких-то скачков или резких движений процесс прихода к вере. Вера постепенно вызревала в душе после того, как людям открылась правда о Боге, о Христе, о Церкви. И так, наконец, я крестился в 1994 году. Уже внутренне, вероятно, я был готов к крещению и раньше, но некоторое время откладывал, а потом познакомился со своей будущей женой (она сама крестилась незадолго до нашей встречи), и я хотел, чтобы мы сразу зарегистрировали брак и венчались. Крестился буквально за неделю до свадьбы. Одно событие было приурочено другому. Получается, что внутренне я созрел к крещению, а желание жениться было как бы толчком.

Но крестившись, я был не воцерковлённым ещё, как и моя супруга. Несколько лет мы воцерковлялись, вживались в Церковь. Тоже был плавный процесс.

Отдельно можно сказать, как я пришёл к священническому служению.

Я был с раннего детства научно ориентирован, буквально с первого класса осознавал, что буду учёным. Ярко выраженный научный склад был, хотя родители были простыми людьми, рабочими (вспоминается даже забавный случай: в новой школе, как мне рассказывали спустя много лет, обо мне говорили, что пришёл мальчик, сын профессора, хотя мой папа в действительности был сварщиком). Мой научный путь начался с камней: я стал коллекционировать минералы и изучать их где-то с 10 лет. Происходило это всё в Пятигорске, где жил до 12 лет. Я уроженец Ленинграда, но из-за плохого здоровья – регулярно болел воспалением лёгких, пневмония была два месяца весной, два месяца осенью, родители специально переехали на юг. В Пятигорске было много минералов. Серьёзно подходил к своему увлечению. В книжных магазинах скупал чуть ли не целые полки научной литературы и всё это прочитывал довольно быстро. В моей коллекции тогда были тысячи экспонатов, образцов минералов, и я в них хорошо разбирался. На этой почве увлекался также сопредельными науками – например, химией, поскольку для геологии её знания важны.

Потом мы вернулись в Ленинград, несмотря на то, что там было меньше камней, у меня склонность к их изучению и коллекционированию осталась. Я ходил в клуб юных геологов, участвовал в школьных экспедициях, выращивал кристаллы. Но мне хотелось более широкой деятельности, поэтому я присовокупил к минералам изучение древних животных. Описал даже несколько новых видов, писал научные работы на эту тему. В моей коллекции было тогда 7000 древних животных.

Постепенно время подошло к окончанию школы и у меня в научном плане стали появляться более отвлечённые интересы. Поэтому после армии ко всеобщему удивлению поступил не на геологический, а на экономический факультет ЛГУ. Меня заинтересовали тогда экономические процессы, происходящие в общественных формациях. Впоследствии, правда, я его бросил, потому что хотел разоблачить Карла Маркса, но это сделали без меня, и мне стало не интересно. Появились ещё более отвлечённые интересы – философия. В результате через пару лет после того, как я крестился, поступил в Русскую христианскую гуманитарную академию. Здесь уже изучал церковные предметы, конечно, не в таком плотном виде, как в духовной семинарии они изучаются, но зато там была отличная база общегуманитарных дисциплин самого широкого спектра.

На третьем курсе в рамках одного из предметов я прочитал труд свт. Григория Паламы «Триады в защиту священно-безмолвствующих», известное фундаментальное произведение сложного характера. На моё воцерковление данная работа произвела громадное действие, как ни одна другая святоотеческая или вообще любая книга. Если до этого я увлекался философией, то после прочтения «Триад» у меня сознание развернулось на 180 градусов, и никакой даже тени увлечённости философией не осталось. В научном плане я был полностью переориентирован на богословие, радикально. В дальнейшем у меня сохранилось отношение к светской философии, как к периферии человеческой мысли, которая пытается мыслить о Боге, но в отрыве от него.

Здесь бы я провёл аналогию своего и одной исторической личности пути к Богу и богословию.

Учение самого яркого апологета II века святого Иустина Мученика, как и учения его современников, было ориентировано на диалог с окружающим миром. Главная идея св. Иустина заключалась в том, чтобы показать современному миру, что он, этот мир, идёт ко Христу, даже сам того ещё не осознавая, что мир обладает чем-то подлинно ценным – семенами Логоса. На своём собственном жизненном пути святой Иустин иллюстрирует эту идею. Его неслучайно называют ещё святым Иустином Философом: он же был философом до того, как стал христианином. И этот святой был научно ориентированным человеком. Он сменил множество учителей и множество философских школ, переходя от одной к другой, всё более и более высокой и совершенной. На этом своём и жизненном, и, одновременно, научном пути он искал истину. По мере умножения своих знаний и своего жизненного опыта он открывал для себя всё более и более глубокое познание мира. И каждый раз он встречал что-то новое, но нигде не находил полноты истины, пока, наконец, не пришёл ко Христу. Св. Иустин возвёл все свои поиски в философии (само слово «философия» с греческого языка переводится как «любовь к истине»), как он сам говорит, до совершенной философии – богословия. Я, конечно, не равняю себя со святым, но, тем не менее, в таком научном плане, думаю, можно провести аналогию. Ребёнком увлекался изучением камней – предельно простой неживой формой, но созданной Богом, потом исследовал животных, потом заинтересовался общественными процессами, философской мыслью, и, наконец, пришёл к богословию. А потом уже будет долгий путь внутреннего развития и в Церкви, и в самой церковной науке, затем таинство священства и новые рубежи. Всё это есть путь определённого внутреннего прогресса – жизненного, духовного, в том числе, путь вызревания, рождения и укрепления веры. А вера, как говорят святые отцы, постепенно перерастает в знание.

– Вы не опасаетесь, что всё зря, что Ваше мировоззрение может быть ошибочным и впереди пустота?

– Всякое мировоззрение, представление, состояние сознания, с одной стороны, имеет некую объективную опору, а, с другой стороны, конечно же, есть риск ошибки. Но важна, прежде всего, именно объективная опора.

Когда человек рождается, он соприкасается с окружающим миром и удостоверяется в его реальности. Хотя сейчас распространены какие-то учения и философия, направленные на то, чтобы показать иллюзорность этого мира. В античные времена, например, Платона и Аристотеля никому бы в голову не пришли подобные вещи, тогда все чётко понимали, что сталкиваются с конкретной реальностью. Ребёнок сталкивается с реальностью, от которой он научается уже жизни. Весь общежизненный опыт впоследствии он получает от людей, в частности, и в целом от всего мира. Святые отцы говорят о вере, как о форме откровения Божия, и прежде всего – не прямого сверхъестественного откровения, а такого откровения, когда Господь свидетельствует о себе через окружающее творение. Ребёнок постепенно осваивает всё более и более глубокие пласты окружающей реальности благодаря людям, благодаря миру, а за ними – и благодаря Богу. Он способен сначала какие-то самые простые вещи познавать, потом – более сложные и так далее.

Так, познание в своей основе есть путь доверия – людям и Богу, о каком бы виде познания мы не говорили. Он имеет в себе, так сказать, органическую основу. Это доверие постепенно рождает знание. И вопрос в том, насколько основательна сама эта окружающая реальность, от которой мы впитали знание, – насколько основательны наши учителя в широком смысле этого слова. Такой же путь проходит и всякая подлинная наука.

А наши учителя – это непрерывные поколения святых, этих лучших людей нашего мира, самых великих его учёных – учёных жизни, а за ними их учителя – апостолы, а за ними – лично Сам Христос, Учитель всех, всего мира.

Напротив, кто есть учителя богоборцев, агностиков, идейных атеистов и т.д.? У них нет никаких корней, но лишь одни «мыльные пузыри» на пространстве истории. Их учителя, научившие сами себя, действительно – и не зря! – должны опасаться, что впереди пустота. Ведь и «позади них», образно выражаясь, пустота.

– Вы можете утверждать, что не потеряли критического мышления после того, как вошли в Церковь?

– Да, я могу так говорить. Более того, могу сказать, что моё лично критическое мышление, наоборот, было отточено именно внутри Церкви.

Что такое критическое мышление? Это умение рассуждать и адекватно оценивать окружающую действительность. Такое мышление характерно для всех людей. В особенно развитой степени подобным мышлением обладают те, кто занимается научной деятельностью. А в ещё более высоком качестве критическое мышление присуще христианам, даже, вернее сказать, христианству в целом, и мы способны настолько открыть в себе этот потенциал, насколько проникаемся в своей жизни учением Христа, в котором, по мысли святых, снимаются все противоречия нашего мира, нашей мысли, нашего сознания и нашей жизни. Как говорили некоторые отцы Церкви: церковная жизнь есть наука наук. Климент Александрийский, например, древний учитель Церкви III века, представлял Христа Учителем, Педагогом с большой буквы, научающим всех людей, а христиан представлял учёными, в высшем смысле этого слова. Это не случайно, потому что наука познавать себя и Бога – более высокая наука, чем изучать, исследовать камни, животных, общественные процессы, атомы или что-то ещё. Это тоже хорошо и нужно, никто не умаляет труд химика или физика-ядерщика, или, например, историка! Но у всего есть ранг и мера, это можно сказать и о иерархии наук. Наука богопознания стоит выше всех.

Если конкретно обо мне говорить, то в недрах Церкви я сформировался как учёный, а учёный – тот человек, который по определению не чужд критическому мышлению. Иначе какой он учёный?

– Как понять что вера – дар Божий?

– Можно сказать так: вера, с одной стороны, дар Божий, но, с другой стороны, она происходит и от усилий человека. Дар Божий в чистом виде – это когда ничего не требуется от человека, условно представим: кто-то сидит на диване, ничего не делает, и – раз! – ему в руки что-то упало. Про веру мы так сказать не можем. Вера – дар Божий в двояком смысле: во-первых, как дар всем людям, потому что Бог всем людям желает только добра, поскольку Сам – любовь, благо, добро, а с другой стороны, во-вторых, – вера подаётся отдельному человеку в опредёлённых обстоятельствах его жизни. Святые отцы настаивали на том, что нет единообразия в этом вопросе, потому что одному человеку вера даётся после его колоссальных усилий, он сам веру, может быть, ищет полжизни, а то и целую жизнь, и, в конце концов, её получает. А Бог до какого-то времени ждёт, когда напряжение этого поиска достигнет определённой точки. А в другом случае человек почти ничего не делал, но подчёркиваю слово «почти», это не абсолютный ноль, в таких вопросах нет понятия ноля, почти – значит, очень мало, но делал, а Бог вдруг через обстоятельства что-то меняет в жизни человека, или что-то показывает ему. Через чудо, знакомство, случай, болезнь, и то или иное обстоятельство, которое кардинально двигает, разворачивает человека. Например, Апостол Павел был гонителем христиан, но в нём самом, в его трудах было что-то и что-то немалое, что стало основанием его веры. Он был противником этого, но Господь развернул его. Или некий человек был скрягой, а нищий у него выпрашивал хлеб. Так настойчиво выпрашивал, что жадный с неким элементом раздражения всё-таки кинул в обездоленного буханкой и… впоследствии стал святым. Ситуации бывают совершенно разные в плане прихода человека к вере, и это жизненное многообразие есть тайна Промысла Божиего. Причина такого многообразия в том, что люди – свободные личности, а не крутящиеся шестерёнки или механизмы. Приход человека к вере связан со свободными отношениями свободных лиц – Бога и человека.

Как же понять человеку, что Бог призывает его на путь веры? Как увидеть или почувствовать этот призыв? Ответ такой. Каждого человека в мире в каждое мгновение его жизни Бог непрестанно призывает сделать маленькое доброе усилие, очевидное человеку. Для каждого – своё. Совершенно не обязательно, что это усилие сразу приведёт человека к вере. Если человек исполнит его, тогда он сделает маленький шаг навстречу Богу, и это откроет ему новые горизонты и даст новые силы к чему-то большему, что было недоступно ему раньше… Если человек будет следовать таким призывам, то, рано или поздно, он придёт к вере во Христа. Проблема современного мира и современного человека в целом состоит в нежелании сделать даже микроскопического усилия, и это трагично для мира и для человечества. Многие люди готовы сделать некоторые шаги, но останавливаются на пол пути, не доходя до веры во Христа. Меньшие – идут по нему, и совсем немногие проходят его, не останавливаясь при жизни.

Таким образом, задача человека – не анализировать состояние своего неверия или своей веры, а исполнять то доброе, что он внутри себя осознаёт как некую «микродуховную» очевидность. Если он знает, но не исполняет, то Бог отодвигает или даже отнимает от человека свои дары, в том числе и дар веры. Путь веры – это путь маленьких, но конкретных дел.

– «Познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин.8:32). От чего Вас освободила вера в Бога?

– Вера в Бога и жизнь в Церкви освобождает нас от греха. Но в самом вопросе заключена некая дистанция. От веры во Христа, утверждаемой и укореняемой в человеке в таинстве крещения, первом из таинств Церкви, до познания Христа, до теснейшего единения с Ним, протекает порою целая жизнь. Эта жизнь есть путь постепенного освобождения – освобождения от греха, от плена страстей, насилующих человека.

Выражение «если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда»… она перейдет» (Мф. 17:20) представляет собой богословский парадокс некоторой обратной перспективы – ведь «горчичное зерно», которое настолько мало, что его почти не видно, есть Сам Христос, заключающий в Себе всю полноту и совершенство подлинной человечности, соединённой с Богом. Только Он способен расшириться и возрасти в грандиозное «древо» Церкви. И только уподобившись ему в этой как бы микроскопичности, пройдя путь святости и возрастания веры до познания Истины, человек, к которому обращается Христос, может быть расширен до размеров космоса, может двигать горы и всю вселенную, будучи свободным во всём – свободным от греха.

Конечно, этот путь может иметь и имеет некие дискретные точки, некие принципиальные ступени, когда человек ощущает какое-то радикальное изменение своего состояния. Так, например, в моей жизни был момент, о котором я уже говорил выше, когда я находился в плену обаяния философией, в плену заблуждений, которые, хотя и имели какие-то здравые зёрна истины, но в целом были всё же заблуждениями людей-философов. Вера развернула меня ко Христу от них полностью. Просто радикальным образом.

Но всё же мы можем говорить о каких-то локальных победах в нашей земной жизни через путь ко Христу, окончательная победа всё равно будет уже «за кадром» земной истории. Тогда будут расставлены все точки на i. До этого момента вся духовная работа находится в процессе. В нас лишь вызревает совершенная свобода. Нам дана свобода, святость, но мы не можем сказать, что обладаем этим в полной мере. Христос – да, обладает этим в полной мере. Он в полной мере обладает совершенной свободой, которая есть непоколебимое стояние в добре, не знающее мук выбора. А человек, пока находится на земле, лишь движется, стремится к этому. Познание Истины, познание Христа, познание Бога – это процесс, который начинается при вхождении человека в Церковь и занимает всю его последующую жизнь.

– Как для Вас соотносятся вера и Церковь?

– Очень часто можно услышать от человека такие слова: «Бог у меня в душе, зачем мне идти в Церковь?» Отвечу: прекрасно, что Бог у тебя в душе! Если бы там Его не было, это было бы поистине трагично. Если человек имеет Бога в душе, он уже многое приобрёл. Но! Вспомним выражение: лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным. Последний тоже что-то имеет, может, но этого мало, лучше иметь больше. Так же и здесь. Когда у человека Бог в душе – замечательно, что он находится наедине с Богом, но гораздо лучше, если в это общение впустить и других людей, чтобы это было общение не один на один с Богом, но чтобы в нём участвовали и другие люди. А это возможно только в Церкви, через единство друг с другом. Апостол Павел говорит, обращаясь к Христовым ученикам: вы – «одно тело и один дух» (Еф. 4:4), то есть единая Церковь, Тело Христово.

Тогда уже, когда человек входит в Церковь, «Бог в душе», это состояние его личного пребывания с Богом, расширяется до сообщества людей, до общинного бытия, приобретает новый масштаб, новые измерения, новое качество и новую высоту. Это больше и лучше! Можно продолжить эту линию дальше, потому что, если мы пришли в Церковь, если мы укореняемся в ней, вживляемся во Христа вместе с другими людьми, то это больше, чем Бог в душе, но это для нас тоже ещё не всё. Мы призваны к большему, мы призваны к тому, чтобы взойти до более высокого измерения, до того измерения, когда человек будет способен в свои отношения с Богом и другими людьми вобрать весь мир, всю вселенную. Это уже речь, конечно, о святости. Это и есть наша конечная цель.

Даже жизнь во Христе человека, христианина, члена Церкви, ещё не есть совершенное пространство святости, потому что, если мы живём во Христе, участвуем в таинствах, пребываем в общине церковной, мы не становимся автоматически уже и равными Христу. Это задача перспективы, а пока дистанция сохраняется между нами и Христом. Но наша цель стать подобными Ему, дойти в этом внутреннем изменении до самого Христа, – это касается церковных членов и всей Церкви. Наша совместная жизнь во Христе вместе с другими людьми, жизнь в Церкви – условие этого пути. Что говорить о людях! История показывает, что периодически возникали даже разногласия между православными Поместными Церквами, но и они решались, преодолевались человеческие несовершенства, и Церковь являла себя в кристальной полноте и чистоте через возвышение всякой её части над своим ограниченным горизонтом – через возвышение до пределов всей вселенной, до её полноты, которая целиком заключена в одном Христе.

Итак, путь вживления человека в Бога имеет разные стадии и разные масштабы, и когда говорят, что «Бог у меня в душе», – это хорошо, хорошо, что это есть, но это лишь первая ступень. А если человек вошёл на первую ступень, то какой смысл останавливаться на лестнице, на половине пути? Начал подъём, давай продолжай, выходи на площадку, а площадка – это Церковь. И эта площадка тоже трамплин к чему-то более высокому, к тому, чтобы взойти в вечность, чтобы остаться в Церкви навсегда.

– Считаете ли себя спасённым после обращения к Богу?

– Нет, я не считаю себя спасённым. Потому что вся история земная предназначена для духовного роста человека. Смысл жизни человека не в том, чтобы валяться на диване и смотреть телевизор, а в прогрессе (речь не о научно-техническом прогрессе, конечно) – в прогрессе в духовном высоком смысле слова. Человек создан для прогресса, не для того, чтобы «болтаться» в межзвёздном пространстве в аморфном состоянии, а чтобы стать лучше. Человек и так создан хорошим. «И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма» (Быт. 1:31). Но задача человека стать ещё лучше, взойти до неких вершин совершенства. Господь говорит: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный». Говоря о спасении, вспомним, что святые отцы утверждают разные выражения, характеризующие итог этого пути – обожение, святость, совершенство, спасение. Смысл один: пройти путь духовного прогресса от низа до верха и навсегда укорениться в Боге. А этот путь и есть к богоподобию.

Спасение – это не внешний и не формальный фактор, это не пропуск с печатью и подписью – «дали», «нет» – это то, что образуется и вызревает в самом человеке. Спасение онтологично, оно есть становление человека богом. «Царствие Божие внутри вас есть» (Лк. 17:21), – говорит Христос.

Если говорить конкретно о крещении и о вере, то с крещения начинается путь человека конкретно в Церкви через теснейшее общение со Христом и Святой Троицей, путь со Христом и ко Христу одновременно. Но сам момент крещения – момент укоренения веры в человеке – это одна микроскопическая точка в пространстве, даже в объёме его духовной жизни, почти ничего, но эта точка способна вырасти в грандиозный объём духовной жизни человека через последующую его земную жизнь. Проведём параллель: человек задумал написать картину или создать скульптуру, своей задумкой он первую точку поставил, но всем понятно, что ещё пока результата нет, но отталкиваясь от этой точки, художник может уже выстроить всё остальное. Если нет этой точки, то ничего и не будет. Точка принципиально важна. Но сама точка, сам замысел, само начало – есть лишь опора или, если хотите, внутренняя движущая сила, а не результат!

Вся наша жизнь есть путь. Но если путь к Богу, к личному общению с Ним, может быть за пределами Церкви, то продолжение этого пути, на котором наше общение с Богом имеет уже непосредственный и личный характер, хотя по-прежнему это путь – к Богу, может быть только внутри Церкви.

– Как влияет на Вашу веру информация из СМИ, порочащая тех или иных христиан, в том числе церковных иерархов?

– Во втором веке, когда мир впервые столкнулся с Церковью, он отреагировал на неё, и реакция была следующая. Мнение окружающего мира о Церкви сводилось к трём чётким пунктам:

1. христиане – безбожники,
2. они едят младенцев
3. и занимаются развратом.

Задача Церкви тогда была – показать своё подлинное лицо окружающему языческому миру. Церковь, через своих святых, её защитников, которых мы теперь называем апологетами, обращаясь к миру, показывала ему, что все эти обвинения есть ничто иное, как мыльные пузыри, плод воображения этого окружающего мира. Более того, эти святые не только показали, что в действительности ничего подобного нет в Церкви, но и доказали миру, что эти образы, ярлыки, навешиваемые на Церковь, есть в действительности достояние самого этого мира. Оказывается, языческий мир проецировал свои внутренние духовные проблемы, своё собственное духовное состояние на Церковь. После того, как святые это показали, многие язычники вошли в Церковь и стали частью Церкви в короткий промежуток времени.

Это такое небольшое предисловие к нашей современности.

Что мы имеем сейчас? Сегодня история, если образно выразиться, замыкает своё кольцо. Если тогда весь мир шёл в Церковь, то сейчас мир удаляется от неё семимильными шагами. Процесс имеет обратный вектор, обратное направление; это связано с ослаблением духовных сил наше мира, с его историческим умиранием, постепенным приближением конца. И сегодня мы, как и почти две тысячи лет назад, вновь сталкиваемся с неким негативным образом Церкви в глазах окружающего её нецерковного мира. И этот образ также имеет несколько компонентов. Мы можем перечислить их, выразив через ёмкие образы-мемы, бытующие в СМИ, недружелюбно настроенные к Церкви:

1. Бог не в Церкви – Он в душе,
2. в Церкви приходящего подстерегают злые бабки,
3. её служители – «попы на мерседесах».

Эти ёмкие пункты охватывают все претензии современного мира к Церкви.

Смотрим первый пункт. Он говорит о том, что Церковь якобы монополизировала отношения человек – Бог, потому что, чтобы верить в Бога, не нужны посредники в лице священников, а сама Церковь не имеет никого отношения к Богу. Разве это не некий аналог того, как в древности обвиняли христиан в безбожии?

Второй пункт представляет образ агрессии, злости, которую несут «бабки» – вредные тётки, которые набрасываются на впервые вошедшего в храм, шикают: мол, то юбки короткие, то без платка, то не так свечку передают… В древности язычники думали, что в Церковь приносится живой младенец, обваливается мукой и ему членами Церкви наносятся удары ножом, после чего младенец съедается. Своеобразный аналог такого представления в наше время – образ этакой «Бабы Яги», образ злобы и человеконенавистничества (надо сказать, что Баба Яга = это совершенно реальный исторический персонаж, языческая жрица, которая в реальности приносила человеческие жертвы, а потом уже она «перекочевала» в наши сказки).

Третий пункт – «попы на мерседесах» – это тоже ёмкий образ, сюда можно добавлять всё, что угодно: от золотых часов до частных самолётов. Этот мем представляет собой образ разгульной, сытой, даже пресыщенной, развратной жизни. Этот образ – современный аналог древнему представлению о том, что христиане занимаются развратом, устраивают оргии, «вечери любви», под которой понималась любовь плотская в самых извращённых её формах.

Итак, как мы видим, ничто не ново в представлениях о Церкви того мира, который ей чужд.

Все перечисленные представления есть лишь некие образы, далёкие от действительности, точно так же, как и те ярлыки в древности. Но это и не просто результаты незнания людей мира о жизни Церкви. Тут и нечто большее. Здесь мы сталкиваемся с ситуацией, когда человек, или даже весь внецерковный мир, проецирует свои собственные духовные проблемы на другого, на другую сторону. В действительности все эти духовные проблемы – безбожие, стремление к вольготной жизни, и внутренняя агрессивность – всё это присутствует в самом мире. Причём есть такая духовная закономерность: насколько человек, читающий это в СМИ, болезненно реагирует, принимает близко к сердцу, считает за правду, настолько это показывает меру его внутренних и духовных проблем, и даже конкретно этих самых проблем, в которых он обвиняет Церковь, настолько он сам в них укоренился. И, наоборот: насколько от человека эта информация отскакивает, не прилипает к нему, настолько он оказывается внутренне свободен от этого.

Отмечу, что во всем есть элемент правды. Мы уже говорили, что, если у человека есть Бог в душе, то это хорошо, но недостаточно. В Церкви Бог уже не только в душе, а Он обнимает всё, даёт возможность человеку соприобщиться к единству с другими людьми, со всем космосом. Это другой уровень.

То, что там какая-то злая бабушка существует, – и это правда, но и она пришла в Церковь из мира, она ещё не святая, как и все мы. Подобная женщина иной раз попадётся, сделает замечание новичкам, может и не одно. Но согласитесь: не факт, что она злая и стремится обидеть, довести до слёз начинающую прихожанку; просто она по-своему попытается выразить своё понимание церковной жизни, пусть и неправильно. Посмотрим, сколько на сделавших замечания приходится количество человек, которые промолчали или более деликатно что-то сказали. Их не видно? Да, не видно, потому что они промолчали, и мы их не заметили, не увидели, проще же обратить внимание на одного из тысячи, но, который проявил себя. А что в мире, за пределами Церкви, мы такого не наблюдаем? В сто раз больше!

Понятно, что есть люди, которые на «Мерседесах» ездят, и среди них есть и священники. Если взять иерархов и мирских людей, то в процентном соотношении окажется, что священства никак не больше, чем мирян. Да и в этом случае, пресловутые иномарки будут, скорее всего, подаренными благотворителями, жертвователями. Я лично знаю историю, когда одному батюшке богатый человек хотел подарить машину, причём именно «Мерседес». Не ради престижа и лоска, а потому что священник действительно много разъезжал по долгу службы, и чтобы ему было удобно, безопасно, добродетель выбрал данную иномарку. Но знакомый священник отказался от такого подарка, чтобы не смущать окружающих. Был бы у меня «Мерседес», я бы, наверное, спокойно на нём ездил, но у меня нет его, и я об этом совершенно не переживаю. Машина – средство передвижения, а священник именно так и будет её использовать, если она у него появится или подарит кто-то.

Те, кто реагирует на всё это, не имеют ни малейшего представления ни о том, что происходит в Церкви, ни о том, как люди живут в Церкви. Да, в Церкви есть и проблемы, и недостатки, но все они касаются конкретных людей, которых сама Церковь стремится облагородить, исправить, освятить. Отдельный человек, какой бы плохой поступок он не совершил, не может затемнить Церковь. Пространство Церкви и пространство мира несопоставимы между собою в прямом смысле этого слова как небо и земля.

Как сказал некогда, ещё в IV веке, один из великих святых Церкви, Василий Кесарийский: всё, сказанное с целью опорочить другого, есть клевета, независимо от степени правдивости конкретных сведений! Наше время есть век клеветы, особенно это касается пространства интернета. Но всякий человек способен быть выше этого, если он этого захочет.

Текст: Александра Грипас