А.И. Кузнецов. Обновленческий раскол в русской Церкви

Этот историко-литературный труд под названием: «ОБНОВЛЕНЧЕСКИЙ РАСКОЛ В РУССКОЙ ЦЕРКВИ», воспроизведённый машинописью в двух экземплярах и состоящий каждый экземпляр из трёх книг (томов), на 628-ми страницах – принадлежит мне – АРКАДИЮ ИЛЬИЧУ КУЗНЕЦОВУ. Он был создан в течение многих лет по собранным мною материалам, как историком обновленчества и участником в борьбе с ним. Один экземпляр из этих двух, т. е. три книги, некто, носивший сан епископа, присвоил и, выдав это сочинение за своё, получил учёную степень магистра МДА (удостоверение Московской духовной академии за № 1250 от 28 декабря 1962 года). Как и при каких обстоятельствах это произошло, об этом, в своё время, я письменно известил быв. ректора МДА о. К. Ружицкого и ныне покойного патриарха Алексия. Полагаю, что этот документ сохранился, и поэтому повторять его считаю ненужным. Факт остается фактом, бывшее нельзя сделать не бывшим. К «диссертации» ложный диссертант приложил и ещё несколько моих сочинений, рукописи которых в своё время мною были даны для прочтения, однако он их не только читал, но и скопировал и точно так же выдал за свои:

1. Преподобный Нил Сорский и заволжские старцы в борьбе за монашеские идеалы.

2. О Славе Божией.

3. Знаменательный юбилей.

4. На Суде истории. К критике диссертации А. Введенского (моя рецензия).

Позже выяснилось, что мою работу «Обновленческий раскол» упоминаемый мною некто использовал не только как «диссертацию», но и употребил её для рассылки в некоторые официальные места (Одесскую семинарию, редакцию Вестника Западно-Европейского Экзархата и др.). По многим причинам я не мог предотвратить этого зла, а также ввиду нежелания причинить боль Церкви разоблачением совершившейся лжи, я не использовал решительных мер, какие могли быть приняты в подобных случаях. И вот потом... Время постепенно отняло у этого события тайну: насилию противятся природа и разум, а истина всегда в пути, она всегда торжествует, потому что «Нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, чего не узнали бы» (Лк. 12:2).

А. И. Кузнецов³²¹

«Аще не послушает тебя брат твой, повеждь Церкви» (Мф. 18:17)

В 1924 году я был трижды принят покойным Патриархом Тихоном. В то время мы, «тихоновцы», как тогда нас называли, сопротивлялись обновленчеству. Жалобы на их беззаконный захват православных храмов, с которыми мы, в частности я, обращались в правительственные органы, приводили нас сначала к Патриарху за советами и благословением его Святейшества. Патриарх внимательно читал материалы и давал наставления, куда обратиться и с кем говорить. Вот на таком деловом контакте состоялись два первые мои посещения Патриарха. Это было 31 мая и 17 июля. Третий раз я был на патриаршем приёме по случаю престольного праздника в Донском монастыре – 19 августа. Его Святейшество подарил мне тогда собственную фотографию с трогательной надписью и удостоил меня беседы, в ходе которой сказал мне: «Не худо было бы собирать материалы по обновленчеству. Вы человек молодой, энергичный и этим можете сослужить неоценимую службу истории нашей Церкви». Я почтительно поклонился. Преподавая мне при прощании благословение, патриарх вновь напомнил мне об этом: «Не забудьте, что это дело нужное и важное».

Благословение патриарха воодушевило меня, в этом благословении я как бы почувствовал руку Божию. Мне казалось, что Само Провидение призывает меня быть не только свидетелем событий, происходивших на моих глазах, или участником в борьбе с непризванными неофитами, но и историком раскола, т. е. собирателем и хранителем всего достоверного, подлежащего нелицемерному суду истории. Обновленческий раскольничий лагерь существовал 24 года. Обновленчество возникло в дни патриарха Тихона– 12 мая 1922 года и окончилось в дни патриарха Алексия – в марте 1946 года. Хотя концом его можно считать сентябрь 1943 года, когда правительство открыто признало только одну Русскую Православную Церковь, возглавляемую патриаршим местоблюстителем митрополитом Сергием, разрешило созыв Собора, на котором был избран Патриарх.

Именно с этого момента жалкие остатки обновленцев оказались на нелегальном положении, владея в Москве одним храмом преп. Пимена. Оставшись в полном одиночестве лже-патриарх, он же лжемитрополит Александр Введенский, в марте 1946 года обратился с повинной к патриарху Алексию, прося принять его «в сущем сане», но получил отказ. Так бесславно закончили свои дни разрушители Церкви. Вот в таком диапазоне событий мне пришлось наблюдать жизнь и деятельность обновленцев, собирать документальные данные, литературу, газеты, встречаться с заслуживавшими доверия людьми, от которых я узнавал об интересовавших меня фактах. Так к концу, когда обновленчество стало трупом, а его главный оруженосец униженно просил принять его в общение с Церковью остался нераскаявшимся разрушителем Церкви, мною был собран достаточно полный материал, характеризующий раскол в Русской Церкви. Собранные мною материалы по многим причинам не сразу облеклись в литературное повествование. Около десяти лет они были достоянием архива, и только в 1956 году я принялся за их обработку, окончившуюся в 1959 году. При создании этого литературного труда я держался собственного правила: пишущий об исторических фактах должен уважать факты, изображая их такими, какими они были, то есть не забывать правды, помня наставление апостола: «Напиши, что ты видел, и что есть» (Откр. 1:19).

Астрахань, 1959 г.

Церковные реформы Петра, упразднившие на Руси патриаршество, принесли ущерб Церкви. Передовое русское церковное общество не сомневалось в том, что на Церковь обрушился свирепый ураган, потрясший всё так долго и так трудно нажитые Церковью убеждения, привычки, мысли и исторические основы. Вот почему реформы вызвали оппозицию даже в среде лиц, близко стоявших к Петру. Отвечая на предложение докторов Сорбонны о соединении Восточной и Западной Церквей, вождь старой партии Стефан Яворский в 1717 году писал: «Лишённая главы с уничтожением Патриаршества реформой Петра, Русская Церковь не в состоянии принять участия в обсуждении вопроса»³²².

В таком ответе явственно слышится не только энергичный протест Петру, но и скорбь Церкви по поводу разрушений, которые произведут церковные реформы. Эти прозрения в будущее оправдались: Церковь, управляемая «патриархами» в обер-прокурорских фраках, зашла в тупик. Нужны были остро нивелирующие средства, чтобы они возвещали какой-то новый порядок дел и бросали бы полосы света в даль будущего. Конечно, достаточно было восстановить патриаршество и этим внести успокоительное равновесие в церковное общество. Впрочем, Павел I сделал было попытку возвести в патриархи Новгородского митрополита Гавриила (Петрова)³²³, но митрополит по своей «несговорчивости» не угодил Павлу, отказавшись от ношения царской награды – мальтийского креста и от посещения оперы и впал в немилость. В дальнейшем Павел не возвращался больше к этому вопросу. Сознание необходимости церковной свободы между тем охватило церковное общество. Появились различного рода течения, девизы, для которых позднее примиряющий тезис – патриаршество – стал мелким и непринципиальным. На такой узкой полосе деятельности трудно было разместиться современным неофитам, и они стремились вызвать Церковь на дискуссию, чтобы поколебать в ней самой канонические основы. Начало нынешнего столетия изобиловало проектами разных церковных реформ и реформаций, известных под именем церковного обновления. Собственно, это была болезнь века, тем более опасная, что возбудитель её скрывался под личиной чуждых Церкви направлений и настроений.

Церковь – хранительницу истины не приводили в страх воинственные декларации реформистов, возвещавших об истребительных походах на устои Церкви, она вынашивала идеи патриаршества и ждала этого вожделенного часа. И он пришёл. Всероссийский Собор 1917–1918 гг. возродил независимую жизнь Церкви, украсив её патриаршеством. Церковь восторжествовала, и многие из оруженосцев церковного обновления, побеждённые правдой, склонились перед совершившейся волей Божией, погасившей в них суету пустых исканий, погоню за напускными чувствами и волнениями, необходимыми для эфемерных триумфов и оставившей их с пустыми руками. Но судорожная торопливость поставить себя на место победителей и стать самим в центре церковной жизни не оставляла эпигонов, карьеристов и просто авантюристов, ничего общего не имевших с идейными течениями за церковное обновление. Под стягом, декларировавшим борьбу за церковную власть и утилитаризм, они бросились на штурм Церкви. Теперь понятно, что церковное обновление и обновленческий раскол не одно и то же. Если церковное обновление являлось идеей времени и идейно оправдывалось стремлением к лучшей организации церковного общества, конечно, в строгих рамках святого православия, то обновленческий раскол представлял из себя организованное сборище разнородных элементов, лишённых не только идеального чувства, но и чести, и совести и ворвавшихся в ограду Церкви ради её разрушения. Вот почему, в частности, обновленческий раскол, лишённый идейных аспектов, не составил какой-либо самостоятельной эпохи и, может быть, поэтому не представляет исторического интереса. Новое поколение церковных людей будет знать о нём не больше

как о разбойном нападении на Церковь людей, явившихся затем с повинной. Автор вполне разделяет такой общецерковный взгляд на раскол и не взялся бы за перо, если бы им не руководило естественное стремление пригвоздить к позорному столбу самих деятелей раскола. Из памяти истории могут исчезнуть всякого рода антицерковные течения и расколы – все зависит от того, насколько они были способны померяться силами с не потрясаемым камнем Церкви, но из памяти церковного общества не могут ускользнуть имена вожаков раскола. Церковь должна знать своих дурных членов, чьи злые руки простирались к неподвижному камню в тщетной надежде сдвинуть его с места. Во главе истории стоят люди, их деяния становятся вещественными памятниками времени. Именно поэтому для церковной истории не безразлично, кто и ради каких интересов направлял Церковь в чуждые ей лабиринты. С такими чувствами мы взялись за предлагаемый труд. Но автор испытывает на себе ещё другую, более важную, чисто христианскую обязанность донести до церковного общества деяния раскольников. В своё время он призывал руководителей обновленчества примириться с Церковью. Это обстоятельство, отнюдь не являющееся какой-либо заслугой автора, возложило на него сугубое христианское послушание выполнить свой долг перед Церковью по слову Спасителя: «Аще не послушает тебя брат твой, повеждь Церкви» (Мф. 18:17).

«Quis talia fando temperet a lacrimis»

Вергилий. Энеида³²⁴

Предлагаемое исследование по истории и практике обновленческого раскола в Русской Церкви является, с одной стороны, первой попыткой привести в систему отрывочные, разрозненные сведения об эпохе, представляющей любопытнейшую и нетронутую часть истории; с другой – стремлением задержать в памяти современников и тех, кто станет на место уходящих «в путь всея земли» – свидетелей событий – губительную сущность обновленчества, почти два десятилетия терзавшего Церковь. Есть ещё третья, более важная цель – желание занести на скрижали истории всю нелепость, безыдейность обновленчества и беспринципность его руководителей, превративших своё собственное движение в буйную ярмарку современности, на которой снова распинали Христа и раздирали Его святой, драгоценный хитон, «бросая жребий, кому что взять» (Мк. 15:24).

Позднее корифей риторического, бесталанного и фальшивоблагонамеренного изложения своих «идей» А. И. Введенский сделал попытку обосновать квазиидейную сущность обновленчества. В публичной лекции, для которой он придумал бравурное название «Трагедия Христианства», Введенский развивал мысль об христианстве умирающем и возрождающемся вновь через особую благовестническую миссию живой церкви. Даже диалектика великого апостола «Не оживет, аще не умрет» (1Кор. 15:36) была извлечена из арсенала и принята на идейное вооружение, чтобы, пользуясь ею, аргументировать устарелость «былого» христианства и возрождения нового, что из пепла возникнет феникс – новый порядок вещей, как венец и последнее слово его развития на протяжении двух тысячелетий. «Но Христос, воскресши из мертвых, уже не умирает: смерть уже не имеет над Ним власти» (Рим. 6:9), – говорит апостол. И жизнь действует иначе, свою логику она противопоставляет нашим поправкам, украшениям и толкованиям. «Трагедию христианства» – жизнь превратила в трагедию новых искариотов. Ничто не помогло им избежать катастрофы: ни словесное позёрство лидеров обновленчества, ни хитрая изворотливость мысли, ни жажда поразить и унизить противников неожиданностью своих концепций, вроде «трагедии христианства», – ни одно из этих тёмных качеств, делающих из каждой спорной концепции какую-то печальную арену, где сталкиваются чёрные страсти и побуждения, безобразно замешанные в самый вопрос. Восстав против церковного строя и законной иерархии, они стремились к главенству в Церкви, хотя и не были призваны к этому, потому что по слову великого Павла «никтоже сам себе приемлет честь, но званный от Бога, якоже и Аарон» (Евр. 5:4).

И не смутил их страшный пример Корея, Дафана и Авирона, возмутившихся против избранников Божиих – Моисея и Аарона – и произнёсших на них укоризну: «Полно вам; всё общество, все святы, и среди их Господь! Почему же вы ставите себя выше народа Господня?» (Числ. 16:3). Суд Божий не замедлил с приговором: за эти слова их поглотила разверзшаяся земля. На пути своего триумфального шествия Церковь Христова омрачалась ересями, лжеучениями и расколами. История запечатлела на своих страницах критические моменты в жизни Церкви, вызванные оппозицией отдельных лиц или групп. Однако такие расколы лишь подчёркивали, что в обществе в данный исторический момент имеются другие, быть может, высшие нравственные интересы, вызывавшие на усиленную интеллектуальную деятельность самую Церковь. Пусть эти рецепции лживы или иллюзорны, но они прокламировались с искренностью и уверенностью в их истине и пользе для общества. Но обновленческий раскол XX века ни с чем в сравнение не идёт. Он стоит особняком, потому что утилитаризм, под стягом которого новоявленные реформаторы соревновались в добывании власти, жён и денег, лишал его права встать в один ряд с историческими деятелями расколов прошедших веков. История ничего не забывает. На её суде обновленчество займет место рядом с бесславными событиями, остающимися в сознании потомков как огорчительный факт истории. Если предлагаемый труд из экскурса в недавнее прошлое поможет всем интересующимся историей раскола разобраться в его сущности и пытливый ум сам развенчает «некоронованных королей» – вожаков раскола, автор будет считать свою задачу выполненной. С этой надеждой и скромностью, рекомендуемой Овидием: Parue ... liber, Vade, sed incultus³²⁵, – автор предлагает свой труд.

Обновленческий раскол в Русской Церкви не был исторически неожиданным, он явился логическим итогом движения за церковное обновление, идеи которого родились в недрах девятнадцатого столетия, богатого многообразным стремлением к общественному переустройству и критической переоценке ценностей. Это движение увлекло тогда за собою и некоторые круги, близко стоявшие по своему служебному или общественному положению к религиозно-нравственным интересам народа. Появились знаменосцы церковных реформ, которых не удовлетворяла традиционная Русская Церковь с её обычными формами благочестия. Они искали внутренней церкви, стремились к высшим религиозным состояниям, чудесам, видениям, сошествиям Святого Духа. Им потребовалось высшее возбуждение пиетизма, которое удовлетворяло бы их мистической экзальтации. Крайний пиетизм обновленцев того времени находил себе поддержку в том ожидании блаженных времен, когда наступит возрождение христианства и на земле водворится первобытная христианская Церковь, живая и обновленная. Пока же человек должен стремиться к надзвездным небесам, предаваться религиозной мистике, квакерским молениям или безумной экзальтированной пляске в модном петербургском салоне мадам Татариновой³²⁶.

Мистицизм в русском обществе девятнадцатого века был, в сущности, продолжением масонства восемнадцатого века. В обществе ещё тлели влияния старого масонства. Еще живы были Репнин, Гамалея, Новиков и иже с ними, а госпожа Крюднер продолжала проповедовать грядущую «золотую пору» христианства, хотя барон Фетингоф и соперничал с нею в выборе направлений. Из модных мистических салонов идеи реформаторов сначала шагнули в кабинет министра духовных дел Голицына³²⁷, а оттуда совершили триумфальное шествие на страницы столичных журналов и в лабзинском «Сионском Вестнике» получили завершение. Ортодоксальная верхушка духовенства пребывала в блаженном усыплении, пока мистическая литература совершала открытое нападение на православие, и кто знает, сколько бы продолжался анабиоз, если бы сами новые реформаторы – враги Церкви на радостях не потеряли чувства меры. Выпустив «Воззвание к человекам о последовании внутреннего влечения духа Христа» – этот непревзойдённый дифирамб мракобесию и обскурантизму, возбуждавшему простое православное сознание и настраивавший его на мистический лад, они срубили сук, на котором сидели. Воззвание пробудило от мертвенного усыпления православных людей, и все вдруг с ужасом увидели, какой страшный подкоп сделан под величественное здание святой Церкви. И надо отдать справедливость церковному обществу того времени, объединившемуся вокруг митрополита Михаила (Десницкого)³²⁸ и архимандрита Иннокентия (Смирнова)³²⁹, чтобы встать стеною на защиту православия. Церковные люди ясно себе представили, какую разрушительную борьбу с Церковью ведут чуждые Церкви люди, и с бесстрашием обрушились на врагов. Правда, архимандрит Иннокентий поплатился за это почётной ссылкой в сане епископа в Пензу, а митрополит Михаил умер, как утверждают современники, от огорчений, причиненных ему Голицыным, хотя и сам Голицын, к счастью для Церкви, вскоре потерял свой министерский портфель. Церковь одержала победу. Но это не означало, что страсти улеглись и что враги Церкви сложили оружие. Они ушли со сцены, но сохранили in cauda venenum³³⁰, чтобы через нигилизм сороковых годов, индифферентизм и сектантство конца XIX и начала XX веков снова употребить своё оружие в дело. Мы сознательно, притом бегло напомнили несколько общеизвестных исторических штрихов из враждебного Русской Церкви движения, и, конечно, не из тех соображений, чтобы доказывать преемственность обновленчества двадцатого века с ушедшим в историю мистическим обскурантизмом или обосновывать адекватность этих явлений. Мы намекнули лишь на историческую параллель для того, чтобы, абстрагируясь от неё, показать, что обновленчество и возрожденчество XX века переплетаются с идеями «старого» обновленчества. Это – единство в исходном понимании своих разрушительных целей, одинаковой социальной природы. Это – ложная концепция людей, считающих себя призванными для какой-то великой миссии в переустройстве христианского мира. В действительности же оба – плоды одного и того же ядовитого древа, оба питались ядом разрушения, оба «пили беззаконие, как воду» (Иов. 15:16), и не их вина, что борьба против Церкви окончилась катастрофой (они все предпринимали для предотвращения её). Победила неумолимая действительность потому, что судьбы Церкви лежат на сердце здоровой натуры, а не больного и враждебного объективизма. Божественная справедливость восторжествовала над исчадиями ада ради хранителя веры – народа богоносца, который «Испытав духов, от Бога ли они» (1Иоан. 4:1) молился: «Яви нам свет лица Твоего, Господи» (Пс. 4:7) и помня мудрость Гамалиила: «Если это предприятие и это дело – от человеков, то оно разрушится» (Деян. 5:38–39).

Обвиняя обновленцев двадцатого века в стремлении уничтожить Русскую Церковь, мы лишь подчёркиваем злодейскую сущность деятельности его руководителей, безыдейность и беспринципность которых была совершенно очевидной. Но мы далеки от мысли, что практическая жизнь Церкви была безупречно стабильной и она не нуждалась в реформах. Напротив, всякому, кто знаком с историей и правильно представляет себе развитие церковных событий на Руси, совершенно ясно, что Русская Церковь должна была выйти из той зависимости от государства, в которую она была поставлена sui generis³³¹ узурпацией петровского Духовного регламента. Упразднение Петром патриаршества на Руси и учреждение синодального управления Церковью поставило церковное управление в строгую подчинённость государственной власти. Мысль о супрематии государя в церковных делах нашла своё выражение не только в мотивах Духовного регламента³³², но и в самом содержании его, т. к. члены Синода³³³ в приносимой ими присяге обязаны были клятвенно исповедывать «крайнего судию духовные сия коллегии быти самого всероссийского монарха». Не говоря уже о том, что Духовный регламент был написан в форме язвительных нападок на старинное управление Русской Церковью, с намёками на противников церковных реформ, с карикатурными изображениями проповедников старой церковносхоластической школы, он, скорее, был политическим трактатом, чем законодательным актом. Новый курс в управлении Церковью вызвал естественную оппозицию, и православное сознание, не мирившееся с насилием над Церковью, не переставало лелеять мечту о церковной свободе. Так прошло два века, на протяжении которых истинно благонамеренные люди, преданные Церкви и желавшие ей добра, благочестивыми средствами поддерживали в верующем народе сознание необходимости свободы и направления церковной жизни в русло, в котором она могла бы развиваться, в соответствии с демократическими принципами Св. Евангелия. Это благочестивое движение возникло и развивалось в лоне Св. Церкви, без посягательств на догматические и канонические её основы и без дерзкого вторжения в живой организм Церкви. И чаяния русских церковных людей сбылись: на одном из исторических рубежей в жизни Русской Церкви совершилось то, о чем они мечтали. Промыслом Божиим Церкви было возвращено патриаршество. Наступила новая эра свободной и ничем не стесняемой Церковь жизни.

И именно в такой знаменательный исторический момент, когда казалось, что если между отдельными течениями и существовали разногласия и ещё как бы не наступило время для разъяснения им примиряющего начала, лежавшего в зерне посреди бранного поля, затаптываемого ногами борцов, то одна мысль о церковной свободе, таившаяся в разных течениях, одна примиряющая мысль была более чем достаточна, чтобы открыть им глаза на общность цели, к которой они стремились с разных сторон. Именно в такой момент в ограде Церкви был поднят мятеж, не обоснованный ни историческими, ни практическими мотивами или соображениями реальных конструктивных изменений и не отвечавший живым требованиям церковной современности. Здесь, скорее, всего действовал закон эгоизма: «Собственная глупость лучше чужой мудрости» (Заратустра) и логика Ницше: «Лучше подчиняться менее совершенному закону, но своему, чем более совершенному, но чужому». И чем глубже эти «реформаторы» входили в создаваемые собственным разумом эгоистические идеалы, тем более погружались они в царство лжи. «Новая дальнейшая ступень в царстве лжи уже становится нравственным лицемерием. И чем больше эти люди самообольщаются, они, естественно, должны придумывать какие-то теории, чтобы снискать себе уважение от других видимостью своих идеалов или, по крайней мере, чтобы скрыть свои порочные склонности, чтобы показаться перед людьми благочестивыми» (Мф. 6:5–16, ср. Лк. 12:1–2; 2Тим. 3:5). И по заслугам послал им «Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи» (2Фес. 2:11). И пророк Иеремия скорбит о них в молитве: «О, Господи! Ты поражаешь их, а они не чувствуют боли; Ты истребляешь их, а они не хотят принять вразумления; лица свои сделали они крепче камня, не хотят обратиться» (Иер. 5:3). Ложь – неразлучный спутник греховного рабства. Это нравственная беспомощность, последняя стадия падения, когда все возможности и надежды исчезают. Недаром Алигиори Данте изобразил это состояние безнадёжности надписью на дверях ада: «Lasciate ogni speranra voi ch’entrate»³³⁴. Несколько вульгаризируя печальный эпилог незадачливых реформаторов, полезно вспомнить испанскую поговорку «Когда идёшь за шерстью, бойся, чтобы самого не обстригли». Но мы слишком забежали вперед. Вернёмся назад к исследуемому нами вопросу и поспешим предварить, что всеобщий духовный кризис русской жизни начала двадцатого века не оставил в стороне и состояние церковной жизни. Те же подземные ключи, которые били под сводами русской монархии, одинаково бушевали и в ограде Русской Церкви. Русское общество находилось в каком-то томительном ожидании чего-то нового, которое с неумолимой закономерностью должно наступить на смену темному, реакционному. Живое чувство филонеизма безраздельно пеe plus ultra³³⁵ господствовало во всех слоях народа и являлось эмоциональной силой, могущественно и деспотически овладевшей его умом. Все ждали революции, и вот наступил 1905 год. Гром революции напомнил русским людям, что пора идти на делание, и народ пошёл. Прогрессивный церковный мир как бы очнулся, как будто внезапно почувствовал невозможность жить в том растерянном умственном и нравственном положении, в каком находился дотоле. Церковное общество не хотело отдаваться просто течению событий и молча плыть за ними, не спрашивая, куда понесёт его ветер. Слишком остро переживала Церковь свой кризис, вызванный несовершенством церковной жизни, с её бюрократической синодальной машиной, зависимостью от государственной власти, обветшавшей церковной практикой и неустройством приходской жизни. Обновление здесь становится духом и знамением времени. Православное сознание вспомнило лучшие времена. Тогда во главе Церкви стоял первый епископ – Патриарх, и напрасно Пётр уверял, что «понеже в единой персоне не без страсти бывает, к тому ж он не наследственная власть, того ради вяще небрегут. Оуствляем Духовную Коллегию, то есть Духовное Соборное Правительство, которое по следующем зде Регламенте имеет всякие духовные дела во Всероссийской Церкви управлять... Велико сие, что от соборного правления не опасатися отечеству мятежей и смущения, яковые происходят от единого собственного правителя духовного. Ибо простой народ не ведает, как разнствует власть духовная от самодержавной; но великого высочайшего пастыря честью и славой удивляемый, помышляет, что таковой правитель есть вторый Государь, Самодержцу равносильный или, больше его, что духовный чин есть другое и лучшее государство»³³⁶. Патриарх был нужен Церкви. Он единственный, мог вывести Церковь на просторы, обеспечить развитие церковной жизни в аспекте евангельских истин и канонов святого православия. Само собою разумеется, что первым, если сказать фигурально, революционным желанием православных людей было – созыв Поместного Собора Русской Православной Церкви. Прошли века, а Русская Церковь не могла собраться для соборного решения многих вопросов церковной жизни, поэтому вопрос созыва Собора был настолько актуальным, что едва ли кто мог оспаривать его своевременности и величайшего значения. Но, несмотря на универсальность такого желания, церковная общественность, в широком смысле этого слова, не была единомышленной в организационных вопросах будущего Собора. Камнем преткновения являлся искусственно созданный в церковных кругах модус о правовом положении на Соборе клира и мирян, т. е. будут ли они пользоваться правом решающего голоса, наравне с епископами, или за ними будет признаваться только право совещательного голоса. И хотя православному сознанию было совершенно ясно, что все соборные постановления принимаются только епископами, тем не менее церковному обществу была навязана дискуссия – по совершенно недискуссионному каноническому вопросу. Нетрудно догадаться, что во главе течения, стоявшего на позициях «уравниловки» клира и мирян, стояло белое духовенство, поддержанное некоторой частью профессорско-преподавательского состава духовных академий и семинарий. Кстати сказать, этой оппозиционной группировке суждено было в будущем сыграть печальную роль в жизни Русской Церкви. Ещё тогда они посеяли семена раздора, взрастили плевелы и сами ушли «на страну далече, живя блудно» вплоть до того, что некоторые из них стали безбожниками. Антиподом оппозиции являлся епископат, благонамеренная часть профессуры духовных учебных заведений, старшее чёрное и часть белого духовенства, а также многочисленная церковная общественность. Это был основной костяк, сохранявший верность Церкви и болевший за её судьбы. Именно на него пал жребий защищать интересы Церкви как от разрушительной оппозиции, так и от консерваторов, объединившихся под знаменем обер-прокурора Святейшего Синода К. П. Победоносцева³³⁷, выступавшего за сохранение в церкви status quo³³⁸ вплоть до стабилизации синодального управления. В борьбе трёх течений взяло верх последнее. Умный, волевой царедворец, персона grata К. П. Победоносцев сумел внушить свою реакционную волю русскому монарху, которому «Всероссийский патриарх был страшен, как архетип московских патриархов. “Богатырь в митре” – Никон был страшен для его современников, особенно для иностранных шпионов»³³⁹. В созыве Поместного Собора было отказано. Постановление Святейшего Правительствующего Синода от 17 марта 1905 года, обращённое к царю с просьбой о созыве Собора, было отклонено, хотя, в виде уступки общественно-церковному движению, правительство и соглашалось на организацию Предсоборного Присутствия. Новая организация, на которую возлагались большие надежды, привлекла к себе лучшие силы маститых иерархов, видных ученых специалистов и просвещенных пастырей. В качестве лидеров и проводников оздоровления русской церковной жизни были: архиепископ Волынский Антоний (Храповицкий), архиепископ Финляндский Сергий (Страгородский), В. К. Саблер³⁴⁰ и другие деятели. Тогдашний первенствующий член Святейшего Правительствующего Синода Высокопреосвященный Антоний [Вадковский]³⁴¹, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский, искренне разделял стремление русской иерархии и лучших церковных людей наладить жизнь Церкви с восстановлением на Руси патриаршества. Это был подлинный ревнитель святого православия, приветствовавший всякое доброе намерение благого устройства церковной жизни. Но митрополиту Антонию приходилось жить и действовать в тяжёлой обстановке. С одной стороны, к нему, как шедшему в передовой шеренге прогрессивному человеку, правительство относилось с некоторой сдержанностью и подозрительностью, с другой стороны, против него поднялась травля черносотенцев из пресловутого «Союза русского народа», вплоть до нанесения ему публичных оскорблений со стороны известного «зубра» черной сотни Дубровина. Однако при всём том митрополит Антоний сохранял спокойствие и шёл своим путем. Общественность относилась с большим уважением к митрополиту. Проф. Рункевич пишет: «Исключительная встреча общественным мнением назначения Высокопреосвященного Антония на пост Петербургского митрополита не может быть объяснена только добрым расположением к личности Владыки. Ясно, что назначение Владыки было приветствуемо как верный шаг к осуществлению великого церковного дела и желаемых ожиданий». Впоследствии обновленцы, фальсифицируя исторические события и действительные симпатии Высокопреосвященного Антония, пытались выдать его за солидарного им иерарха и даже ссылались на его авторитет как их якобы единомышленника. Конечно, никаких серьезных оснований к этому не было, кроме доброжелательного отношения Владыки к «группе 32-х священников». Известный деятель обновленчества проф. Б. В. Титлинов в своей книге «Церковь во время революции» положительно характеризует Высокопреосвященного митрополита Антония как прогрессивного деятеля Церкви. Вот что он пишет: «Тем более что среди иерархии Митрополит Антоний (Вадковский) был в полном реакционном окружении. Два других тогдашних митрополита – Московский Владимир и Киевский Флавиан были определённые консерваторы». «Важен был, тем не менее, самый факт существования в церковных верхах такого передового человека, как митрополит Антоний. На митрополита Антония ориентировались прогрессивные церковные элементы, и он является центральной церковной фигурой в начале революционной борьбы»³⁴². Рисуя митрополита Антония как прогрессивного деятеля, делающего всё возможное для проведения прогрессивных идей в жизнь, Титлинов пишет далее:

«Но митрополит Антоний сделал ещё одну попытку дать движение делу, – он поспешил немедленно провести через Синод постановление: ходатайствовать перед верховной властью о созыве в Москве церковного Собора из епископов (постановление Святейшего правительствующего Синода от 17 марта 1905 года). В противовес ему правые церковные элементы выдвинули своего иерарха. Титлинов так и пишет: «Затем правые церковные элементы выдвинули в это время яркую фигуру, около которой долго потом группировался правый епископат. То был тогдашний епископ Волынский Антоний Храповицкий, – так называемый в церковной среде «Антоний малый», в отличие от Вадковского «Большого»³⁴³. Но митрополиту Антонию не суждено было участвовать на Соборе. Он умер. «Хотя с созывом Предсоборного Присутствия³⁴⁴ и казалось близко осуществление общего желания и духовные журналы писали, уже, что мы стоим у дверей Собора, но Митрополиту Антонию суждено было видеть только близость Собора, но не быть участником его»³⁴⁵. Предсоборное Присутствие работало в полную меру своих сил. Уже была разработана программа Собора. Но этому здоровому начинанию не суждено было осуществиться. Целых четыре тома объёмистых работ Предсоборного Присутствия остались историческим памятником добросовестности его участников, но дальше дело не пошло. Волею самодержавия Предсоборное Присутствие было сдано в архив. О закрытии Предсоборного Присутствия тогда мною говорили и писали. Правые круги – представители идеи патриаршества – восприняли это событие как огорчительный факт русской церковной истории. Противники восстановления патриаршества, считавшие Предсоборное Присутствие ненужным, поскольку главной целью оно ставило развитие идеи патриаршества – антипод их платформы, – относились к закрытию Предсоборного Присутствия положительно или, во всяком случае, равнодушно. Печатный орган реформистов «Звонарь»³⁴⁶ откровенно признавался в том, что закрытие этого «монархического Присутствия» – шаг к отказу от идеи патриаршества. То же можно сказать и об отношении к Церкви последнего императора. Предсоборное Присутствие, хотя и было создано, но оно не было приятно царю, потому что носило в себе идею патриаршества. Царскому правительству невыгодно было давать свободу Церкви и освобождать её от своей зависимости – в этом ключ для понимания того, почему было закрыто Предсоборное Присутствие. Итак, революционные бури утихли, наступила мрачная полоса в жизни русского общества. Но и в этой тяжёлой обстановке реакции Церковь не сдалась на милость победителя: уж слишком живы были в сознании православных людей освободительные идеи ближайшего прошлого, чтобы в пароксизме настоящего разорвать живые связи с ними. Напротив, чем реакционнее складывалось управление церковной жизнью в стране, тем больше оппозиционных настроений оно рождало³⁴⁷. Процесс развития освободительных идей в церковном обществе не приостановился, напротив, церковный мир, пришедший в движение, готовился к будущим битвам за свои права. Вот уже на политической арене раздался голос правды, олицетворённый депутатом Государственной думы – священником Поярковым. «Священник Поярков, – говорит Ленин, – высказался в том же духе. “Правительство издевается над Государственной думой... Мы не должны просить, а должны требовать: отменить смертную казнь сегодня же или завтра, иначе я предлагаю уехать по домам, так как считаю бесчестным работать и получать деньги до отмены смертной казни”»³⁴⁸. Вслед ему раздались голоса других священников – депутатов думы, звавших к реформам в стране. Это было вызовом царскому правительству. Это была акция, получившая одобрение революционных тогдашних кругов. По этому поводу у Ленина мы находим: «Как ни забито, как ни темно было русское православное духовенство, даже его пробудил теперь гром падения старого, средневекового порядка на Руси. Даже оно примыкает к требованию свободы, протестует против казёнщины и чиновнического произвола, против полицейского сыска, навязанного “служителям Бога”. Мы, социалисты, должны поддержать это движение, доводя до конца требования честных и искренних людей из духовенства, ловя их на словах о свободе, требуя от них, чтобы они порвали решительно всякую связь между религией и полицией. Либо вы искренни, и тогда вы должны стоять за полное отделение церкви от государства и школы от церкви, за полное и безусловное объявление религии частным делом. Либо вы не принимаете этих последовательных требований свободы, – и тогда, значит, вы всё ещё в плену у традиций инквизиции, тогда, значит, вы всё ещё примазываетесь к казённым местечкам и казённым доходам, тогда, значит, вы не верите в духовную силу вашего оружия, вы продолжаете брать взятки с государственной власти, – тогда сознательные рабочие всей России объявляют вам беспощадную войну»³⁴⁹. На церковной арене также продолжали скрещивать мечи, каждое под своим стягом, уже известные нам течения. Но теперь одиночки реформаторы сколачивают блоки и уже организованным фронтом ведут наступление. Так появился союз петербургских священников – «Союз 32-х»*. Впервые апеллировал к церковному обществу организованный голос, указывая на несовершенства церковной жизни и претендуя на авторитет новоявленного творца нового порядка, призванного «и мир исправить и отечество спасти»³⁵⁰.

Обратившись к митрополиту Антонию в марте 1905 года со специальной запиской, эта группа, между прочим, писала: «Намечая себе задачи и теоретические и практические, группа относит к первым разработку вопроса относительно тех сторон христианской истины, которые исторически ещё не вполне выяснены в христианском учении, или живое сознание которых в той или иной мере ослабело к настоящему времени, а также посильное раскрытие принципиальных вопросов касательно строя церковной жизни, управления, суда, организации прихода, форм благочестия, богослужения, церковного воспитания и образования, разъяснения разного рода вопросов живой церковной и общественно-государственной действительности и пр. Особенное внимание будет уделяться настоятельно выдвигаемым современной жизнью вопросам о путях и средствах созидания христианской общественности – в связи со всей столь мало разработанной проблемой об отношении христианства к земной жизни человечества, его культурно-историческому творчеству, об участии Церкви в процессе государственного, общественного и экономического развития». «При таком только условии осуществляется и может осуществляться полнота сближения епископа с клиром и народом, упрощения служения епископского, обеспечение его церковной высоты и возможность систематического соборного управления»³⁵¹. Что ж, пожалуй, записка носила почти дружественный интересам Церкви характер. Здесь и созидание христианской общественности, и расширение сферы влияния Церкви на круг жизненных вопросов народа. Правда, в записке есть нечто завуалированное и такое, что надо читать между строк. Что, например, значит разработка истин, «которые исторически ещё не вполне выяснены в христианском учении или живое сознание которых в той или иной мере ослабело к настоящему времени»? Или что значит «упрощение служения епископского... и возможность систематического соборного управления»? Вероятность профанации слышится в каждой букве этой декларации. Одним словом, признайте, мол, нас реформаторами, а мы исторически докажем вам, что, например, пресвитерианская Церковь не хуже, а лучше епископской, и зачем Церкви епископы, когда есть белое духовенство, которое, вместе с мирянами, может систематически соборно управлять Церковью. Но раз реформаторы заговорили о необходимости реформ, нельзя было оставлять записку без ответа, и митрополит Антоний отвечает им (дословно):

«Вы настаиваете на реформах, – говорил он пастырям. – Хорошо, они нужны, многое в нашем церковном управлении устарело, стерлось, потускнело, закоптилось от времени. Но давайте прежде всяких реформ исправлять людские нравы. Начните исправление с самих себя. Вы узнаете только великую силу человеческого примера пастырей, и вы согласитесь со мной. Глядя на пастырей, начнут совершенствоваться и словесные овцы стада»³⁵². Мудрый, истинно христианский, достойный ответ. Биант как-то сказал: omnia mea mecum porto!³⁵³ В самом деле, что может быть богаче внутреннего совершенства человека. К сожалению, эти батюшки, выражаясь современным языком, оказались несамокритичными. Более того, ответ, на какой они не рассчитывали, вывел их из состояния почтительности, надо было, как говорят французы, faire bonne mine à mauvais jeu³⁵⁴ и вот они уже в тоге полемистов, с открытым забралом, спорят с иерархами, выступая в критической печати против монашества, наносят оскорбления Церкви. Любопытен такой факт. В номере 21 майского журнала «Церковный Вестник» за 1905 год была напечатана уже упоминавшаяся записка «Союза 32-х», с примечанием цензора, тогдашнего ректора Санкт-Петербургской духовной академии епископа Сергия (Страгородского) следующего содержания: «Слабая сторона представленного проекта – в его сословности. Боясь влияния епископов, автор хочет большую часть голосов отдать белому “не низшему” духовенству, позабывая, что и оно не избрано народом (особенно это нужно сказать о духовенстве придворном и военном). Та же тенденция сказывается и в совершенном исключении из Собора монашества и в сословной постановке выборов (от прихода только двое мирян и весь причт). Из того же источника, наконец, и это желание избрать председателем кого-нибудь из “своих”. Едва ли много доверия вызовет к себе такой “Собор”, и едва ли он может быть признан выразителем церковного сознания»³⁵⁵.

На эту цензорскую рецензию тогда же был дан ответ одним из членов «группы 32-х священников» (священником В. Калачевым) в форме письма в редакцию газеты «Слово» № 168 от 29 мая 1905 года. «Что же касается тенденции, сказавшейся, по мнению епископа Сергия, в совершенном исключении из Собора монашества, то правильно здесь можно говорить только об одной тенденции, – не подпасть каноническому осуждению за несоблюдение 4-го правила IV Вселенского Собора, в силу которого проект и права не имел вводить в Собор монахов»³⁵⁶. «Совершенно ясно, – пишет далее группа 32-х, – что во времена Афанасия Александрийского монашество отнюдь не было ещё тем, связанным обетами целым, каким определилось оно во времена Халкидонского Собора, имевшего в виду уже скреплённое

уставами специальное служение, не совместимое с служением Церкви, каковым является оно и в настоящее время»³⁵⁷. Теперь ясно, о каких нераскрытых истинах хотели напомнить православному народу эти, sit venia verbo³⁵⁸, глашатаи нового порядка. В Церкви всё было бы хорошо, если бы не епископы и не монахи. А потому отдать церковную власть белому духовенству и не пускать монахов в Церковь – пусть их спасаются в пещерах. Трудно было разобраться в программном кредо этих новоявленных реформаторов. Всерьёз ли они думали, что церковному обновлению мешает монашество, или увлекали их идеи протестантизма по отношению к нему. Или из этих мотивов они сделали ширму, en passant³⁵⁹, чтобы спрятать за нею честолюбивые мечты – захватить власть в Церкви.

Впрочем, через полтора-два десятка лет, когда один из лидеров этого «Союза 32-х» Павел Раевский стал обновленческим Ярославским митрополитом, т. е. достиг желанной власти и уж больше не вспоминал о реформах après moi la deluge³⁶⁰, а другой лидер – «печальник Церкви Русской» священник Иван Егоров стал в ряды безбожников, церковный мир догадался, с кем имел дело и чего добивались пресловутые реформаторы. Стоит ли после всего случившегося полемизировать с концепцией, не совсем обдуманной, да и не только необдуманной, но и заведомо лживой, хотя стоит в двух словах сказать, что 4-е правило³⁶¹ IV Вселенского Собора вовсе не лишает монахов права участвовать в Соборах. Оно запрещает только своеволие и злоупотребление в иноческой жизни. Если же говорить о монашестве как о нравственном потенциале Церкви, то достаточно взглянуть на скрижали истории, чтобы видеть, какую пользу оно принесло православному сознанию, какие ответственные послушания Церкви оно выполняло. Поэтому антимонашеская концепция «Союза 32-х» едва ли серьёзна. Вероятно, сами творцы её сомневались в достоинстве той монеты, на которую они купили право на её распространение.

Впрочем, cust un coup d’épcé dans l’eau³⁶², как говорят французы, разубедить их трудно; или ещё лучше говорят англичане: «None are so deaf as those who won’t hear»³⁶³. Идеи этого союза не приковали к себе сколько-нибудь заметного внимания церковных людей того времени. Позднее они стали знаменем обновленчества. Предки предвосхитили своих потомков и указали им проторенную дорогу, они пошли по ней. Хотя эта дорога завела их в тупик, они заблудились и погибли, но всё же эти потомки не остались неблагодарными предкам и занесли их имена в анналы своей бесславной истории, как об этом свидетельствует вождь обновленчества А. И. Введенский. Деятельность «Союза 32-х» дала начало массовой полемике вокруг вопросов церковного обновления. Но основным вопросом, вокруг которою ломались копья, – был вопрос реставрации на Руси патриаршества. Обсуждение предстоящих церковных реформ начиналось с вопроса о патриаршестве или кончалось на нём. По тому, как относились к этому вопросу отдельные лица или группировки, можно судить о нравственной физиономии каждого. Благонамеренные люди, желавшие Церкви добра, вынашивали идею патриаршества как драгоценный плод, как надежду на обновление в жизни Русской Церкви кодекса великих правил и незыблемых истин. И напротив, люди едкого честолюбия или тщеславия, для которых интересы процветания Церкви представляли лишь абстрактный нонсенс, поскольку церковные интересы не совпадали с их вкусами и желаниями не очень церемониться с канонами и традицией Церкви, они, естественно, восставали против патриаршества. Вот что говорили они тогда. Проф. Н. Д. Кузнецов³⁶⁴ в книге «Преобразование в Русской Церкви» писал: «По поводу введения в России патриаршества никак нельзя упускать из виду существования в настоящее время значительного нравственного разъединения и недовольства между белым и чёрным духовенством. Чёрное духовенство, в лице епископов, является властвующим и часто вполне самоуправно, а белое поставлено к нему в совершенно подчинённое положение». Критикуя мартовское 1905 года решение Святейшего Правительствующего Синода о созыве Собора для решения вопроса о восстановлении патриаршества, Кузнецов продолжает: «Мнение же случайной группы русских епископов, заседавших в Синоде в марте 1905 года, для русского народа не обязательно, да и вообще не может внушать к себе достаточно доверия и авторитета ... Поэтому в интересах сохранения большей независимости... является необходимым не патриаршество учреждать, а под той или иной формой ввести в церковное управление мирян, которые поддерживали бы в нем живую связь с окружающим обществом»³⁶⁵. Нетрудно видеть, что протестанствующий профессор вышел за пределы дозволенного. По его мнению выходит, что на протяжении двух веков Церковью управляла и принимала необязательные и неавторитетные для Церкви решения случайная группа епископов, за которой нельзя признать не только облагодатствованной ценности, но даже и права на доверие. Это слишком. Это равносильно хуле на Церковь. На чем же держалась христианская дисциплина Церкви, если епископское управление ею не было ex cathedra³⁶⁶, а миряне вообще были устранены от церковного управления? Здесь не простое отсутствие формальной логики, здесь квалифицированное стремление акцентировать на демократичности церковного управления, на приоритете количественно усиленной власти мирян, т. е. откровенное, может быть, циничное стремление к разъединению, а не созиданию единого тела Христовой Церкви. Кризис церковного управления того времени ожидал своего разрешения через доброжелательную критику и, конечно, sit venia verbo³⁶⁷, концепции обновленчествующего профессора усугубляли кризис и вели к расколу. Вслед за Кузнецовым выступил священник Пётр Кремлевский³⁶⁸ со своей программой церковных реформ. Кремлевский высказывается за соборность в Русской Церкви, хотя и бичует современные ему порядки, проектируя при этом введение таких реформ, которые, кстати сказать, позднее – в период обновленчества – оказались несостоятельными. Вот выдержки из его «Проекта церковных реформ», «...в обновлённой Церкви Христовой подлежит устранению всё то, что не

согласуется с принципами соборности, и всё то, что так или иначе препятствует созданию Царства Божия на земле или свободному развитию христианских идей».

Далее Кремлевский перечисляет всё, что, по его мнению, подлежит устранению из практики Церкви. «Таковы следующие ненормальные явления в современной Русской Церкви:

1. Синодальная форма церковного управления, духовные консистории и институт благочинных.

2. Чрезмерное развитие епископской власти и господственное отношение епископов к клиру и мирянам.

4. Неразрывная связь монашества с епископством, в силу которой епископ должен быть монахом. Каждый собор составляется не из одних епископов, но и из выборных представителей клира и мирян, не менее двух от каждой епархии, с правом решающего голоса. Для успеха пастырского дела Русская Церковь делится на множество мелких епископий, из которых каждая обнимает область никак не более нынешних уездов, а в некоторых случаях даже благочиний.

5. По принципу Апостольского времени, желательно, чтобы ни один епископ не назывался патриархом (а может быть, и митрополитом или архиепископом) из опасности: нехристианского превозношения перед другими, возможной централизации власти и вредной для Церкви, но неизбежной при этом внешней помпы.

6. Вместо патриарха Поместный Собор избирает одного из епископов на определённое время (например на 3 года). Являясь первым между равными и имея пребывание в столице, этот ПРОТОЕПИСКОП созывает Поместный Собор, подготовляет дела для Собора и сносится с областными епископами по общецерковным делам.

7. При каждом епископе существует постоянный на определённый срок соборне избираемый совет пресвитеров, который является сотрудником и помощником епископа в управлении делами епархии.

13. Епископский сан не соединяется обязательно с монашеским званием: епископами могут быть достойные из пожилых, вдовых или женатых пресвитеров.

14. В области церковного устава и богослужения весьма желательно упростить и приблизить к пониманию народа церковное богослужение.

15. Посты должны быть урегулированы так, чтобы, с одной стороны, нарушение их не производило соблазна, а с другой – продолжительность постов не давала бы повода слабым нарушать их. Для этого представлялось бы возможным: признать посты не обязательными, как личный подвиг для доброй воли благочестивых христиан, и ограничить их, например, в следующем виде: исключить “среду”, Рождественский и Петров посты определить две недели, Великий ограничить первой, средней и последней неделями» (с. 5).

По вопросу о патриаршестве Кремлевский ведет такие рассуждения: «К § 5. Есть ли достаточные с церковно-христианской точки зрения причины к тому, чтобы ввести в Русской Церкви патриаршее управление?

Примечание 1: По нашему мнению, патриарх может быть только внешним украшением Церкви. Он увеличит лишь пышность богослужения да окружающий его штат служащих, ни соборность церковного строя и управления, ни специальные христианские цели, ни древняя история, – ничто не требует патриаршества. Восточные патриархи нужны только для заступничества и представительства пред иноверными властями. С другой стороны, патриаршество весьма склонно будет ослабить соборность церковного управления, сосредоточив его в лице патриарха. В силу своего исключительного положения, – патриарх будет неизбежно давить своим авторитетом не только пресвитеров, но и простых епископов, а в глазах малообразованных он осенится ореолом божественной власти. А учреждать патриаршество только чести ради Российского государства, как выразился Святейший Синод в своем докладе государю императору (от 15, 18 и 22 марта 1905 года³⁶⁹) – значит подменить цели церковные государственными, христианские политическими, святые земными»³⁷⁰.

К § 6. Как лучше для блага Церкви: назначать ли протоепископа пожизненно или выбирать его на время и на какой именно срок? Избирать ли первого епископа из столичных только епископов или из всех епископов Церкви с обязательством пребывания в столице? Оставить ли за протоепископом права и обязанности по своей епископии или лучше для пользы дела освободить его от всех дел своей епископии, предоставить ему право и долг заниматься только общецерковными делами, назначив на его епархиальную кафедру временно другого епископа?

К § 7. На какой срок желательно избрать совет пресвитеров и с какими правами, так чтобы они по совести, без страха и опасности могли свободно высказывать свое мнение перед епископом» (с. 6).

Примечание 2: Для большей авторитетности церковной реформы (особенно имея в виду слабых чад Церкви и любителей старого обряда) полагаю необходимым пригласить на предстоящий реформационный Всероссийский Собор представителей от клира и мирян, по возможности, от всех восточных Церквей». В конце проекта Кремлевский пишет: «Настоящий проект предлагается всем пастырям и мирянам Русской Церкви для обсуждения его по пунктам». И далее: «Существующий в Петербурге союз церковного обновления (группа петербургских священников) с удовольствием принял бы на себя посредничество в этом святом и великом деле. По духу и мыслям настоящий проект вполне совпадает с идеалами Союза Церковного Обновления, выраженными в различных его записках, издаваемых теперь в особом “сборнике”. В этом “сборнике” желающие найдут обстоятельную мотивировку и подтверждение многих пунктов предложенного проекта»³⁷¹.

Таков ход мысли автора программы. В чём же синтез? Конечно, в приоритете белого духовенства. А конечный смысл? – Власть в Церкви того же белого и даже женатого епископата. Вот и вся сущность программы. Гора – родила мышь! Если бы сквозь флер этой мысли не била в глаза идея жажды власти, можно было бы полемизировать с автором и спросить его: чем же власть белого духовенства лучше власти епископов-монахов? От этого вопроса нельзя отмахнуться, как это сделал автор. Если всякие внешние реформы опираются на цели внутренние, то автор должен был показать благодетельность реформы для верующего народа, улучшения его христианского самосознания, приближения к вечным христианским истинам. На верующее сознание ничто не подействует так сильно, как личный пример самого пастыря. Реформировать же Церковь только ради того, чтобы архиерею дать архиерейшу, значит оскорблять верующее сердце. И стоило ли автору выступать против тысячелетней традиции Церкви, чтобы ввести в её практику нечто вроде брачной конторы для епископов? Одним из преимуществ власти белого духовенства в Церкви, по взгляду автора, должно быть ослабление влияния и власти епископа за счет развития в церковном управлении демократических начал. Но эта мысль об управлении Церковью клира и мирян на равных правах с епископами сразу же приводит к канонической коллизии. Удивительно, как это не понял Кремлевский. «В Церкви есть и соборность, есть и выборность, но совершенно различное значение имеют эти положения. Это не просто выборы, где источником власти и полномочий являются выбирающие, а в Церкви доминирует положение, Самим Господом речённое и установленное: “Не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили плод” (Иоан. 15:16). Источник власти епископов проистекает от Апостолов, Апостолы получили полномочия от Самого Христа, Духа Святого в день Пятидесятницы, и дар языков они получили не от общины, а от Триединого Божества. Община всё получает от них. Он (епископ) центр, источное начало жизни общин, как отдельной церковной ячейки в организме Церкви. Но каждый из этих центров только передатчик полномочия собора Апостолов, от которого исходили отдельные Апостолы. Таким образом, над каждым отдельным лицом действует власть Собора, но власть высшего Собора, а не низшего. Наоборот, в силу полномочий от этого высшего Собора отдельное лицо имеет власть над низшим Собором. Но не само по себе отдельно и самостоятельно, а в силу полномочий высшего Собора. Из сказанного видно, что соборность в Христовой Церкви вытекает совсем не из демократических начал, а чисто из Божественных, что Её полномочия идут не снизу от земли, но сверху от неба, что в Ней важна не количественная сторона, а чисто качественная, что качественная определяется нечеловеческими соображениями и критериями, а исключительно историческим преемством полномочий от Собора Апостолов и свидетельством Святого Духа»³⁷². Мы заведомо привели эту выдержку из книги «Над Евангелием» покойного епископа Таврического Михаила³⁷³, глубоко образованного иерарха. Кремлевский, как мы видели, является решительным противником введения в России патриаршества; правда, здесь он впадает в противоречие с самим собою. Заметьте, он не отрицает первосвятительское управление Русской Церковью, более того, он сам придумал новое название первому епископу – Протоепископ. Он только не хочет назвать его патриархом. Всё, как видно, сводится к демагогической игре с названием, а идея, даже здравый смысл отсутствуют. Где автор выкопал слово Протоепископ – неизвестно. Ни история, ни традиция Церкви не знает такого титулования епископа. Впрочем, любители легких реформ всегда найдут, что перекроить. Непревзойденный тришкин кафтан ещё украшает некоторых представителей рода человеческого, и недаром духовный потомок Кремлевского – идеолог обновленчества А. И. Введенский назвал себя «Первоиерархом», а иподиакона – «Архииподиаконом». Здесь невольно вспоминается афоризм Гете:

«Коль скоро недочёт в понятиях случится,

Их можно словом заменить.

Словами диспуты ведутся,

Из слов системы создаются»³⁷⁴.

Впрочем, de gustibus non est disputandun³⁷⁵. Чем же всё-таки не устраивает автора патриарх? Оказывается тем, что патриарх будет давить своим авторитетом и на пресвитеров и на епископов, а в глазах малообразованных людей он приобретёт ореол божественной власти. Ну, а протоепископ? Что же, он не будет иметь первосвятительского авторитета или нравственного достоинства, хотя бы в силу своего официального положения, так сказать, ex officio?³⁷⁶

В таком случае он не будет первым епископом, в том высоком смысле, какой отведён ему Апостольскими правилами (34-е прав.). Первый – значит наиболее достойный, наиболее авторитетный, влиятельный, если он уже доказал мудрость руководства кораблём церковным, свою любовь к Матери Церкви и отеческое отношение к пасомым.

Высокий нравственный авторитет такого избранника неизбежно будет довлеть над остальным церковным обществом, независимо от того, будет ли он именоваться Патриархом или Протоепископом.

Не устраивают Кремлевского церковные уставы и посты. Как будто кто-то мешал о. Кремлевскому приближать богослужение к пониманию народному; нужно было побольше проповедовать да разъяснять его, применять пение общенародное. Самому надо было являть пример пастыря-народника, а не устав изменять в сторону его сокращения. Что же касается постов, то тут явная протестантская тенденция. Кто же позволил бы о. Кремлевскому отменять 69-е правило св. Апостол, запрещающее нарушать «среды, пятки и четыредесятницу»? Суждение слишком смелое, чтобы не сказать дерзкое, и ставящее своей целью не укрепление православия, а его расшатывание. И это пишет православный иерей, которому посты должны быть приятными, воспитывающими в нем воздержание. О силе и значении постов говорил Сам Господь Иисус Христос. Четыредесятницу блюдет Церковь от времен апостольских, а видите ли, Кремлевскому захотелось её нарушить, да не как-нибудь, а в форме узаконения. Как видно, Кремлевский заблуждался в собственных формулировках, но заблуждение это не было доблестным, как это случается с людьми, глубоко верующими в какую-либо великую идею. Ещё дальше Кремлевского пошёл в своих суждениях протоиерей Христофор Белков – священник Охтинской церкви в Петербурге – издававший журнал под бравурным названием «Звонарь», откровенно протестантского направления и махрового живоцерковничества. О направлении журнала легко судить по статье Терпигорева, напечатанной в номере седьмом «Звонаря» за 1907 год, под заголовком «Свобода церкви или крепостное право». Ради исторического интереса приводим эту статью:

«У нас перед глазами нашумевший не так давно факт запрещения священнослужения редактору журнала “Звонарь” протоиерею X. А. Белкову. Как оценило общество и печать этот инцидент и его действующих лиц, видно из следующих строк, напечатанных на страницах петербургского органа: “Репрессии против пастырей-публицистов немало не испугали возрождающееся духовенство, и среди священнослужителей все чаще и чаще начинают появляться лица, смело бичующие надменную кучку наших архиереев”. Среди этих пастырей одно из видных мест, по справедливости, следует предоставить почтенному протоиерею церкви Убежища кн. Волконских в Петербурге о. Белкову, принявшему на себя не легкий, но почётный труд редактирования ежемесячного журнала “Звонарь”, одной из задач которого является обличение “надменности”, грубости, фарисейства, лживости, взяточничества, слепой спеси во всех священнослужителях (а в том числе, конечно, и в архиереях). Верный своим целям протоиерей Белков поместил в февральской книжке “Звонаря” за текущий год корреспонденцию из Харьковской епархии, под заглавием “Преемник Апостола”, в которой яркими красками изображено возмутительное обращение с духовенством архиепископа Харьковского Арсения (Брянцева) и порядки, царящие в его епархии. Митрополит Антоний, которому протоиерей X. Белков давно уже был “бельмом на глазу”, как один из видных и деятельных членов знаменитого “Братства церковного обновления”, преобразованного из кружка 32-х, очень охотно вступился за своего друга и, по обычаю, долго не задумываясь, запретил о. Белкову священнослужение. Не привыкшего считаться даже с основными законами владыку не мало, конечно, не смутило то обстоятельство, что прокуратура не сказала ещё по этому поводу своего слова, и весьма возможно, что она не найдёт даже состава преступления в инкриминируемой статье. Что ему за дело до каких-то следователей, прокурора и даже самого министра юстиции, когда он не признает даже конституции? Стоит ли считаться с такими пустяками, когда нужно поддержать приятеля? Протоиерея Белкова надо примерно наказать, чтобы другим было неповадно. И почтенный пастырь, чуть ли не 30 лет служивший алтарю, лишается права молиться перед престолом о себе и “о людских невежествах”. Но митрополит Антоний ошибается, как, впрочем, ошибался он и во всю свою предшествующую деятельность. Наложив наказание на ни в чем неповинного протоиерея Белкова, он только ещё более унижает своё звание архипастыря Церкви Христовой, и без того уже павшее низко после истории с гр. Л. Н. Толстым. А запугать этим никого нельзя. На место о. Белкова явится другой, того заменит третий и т. д. Раз духовенство проснулось и поднялось на своих иерархов-притеснителей, оно добьётся желаемого и свергнет иерархическое иго. Запрещениями и ссылками этого не предотвратить. Если бы наши иерархи почаще заглядывали в историю возникновения протестантства, то они увидели бы, что идут той самой дорогой, которая привела к распаду католичества и появлению протестантства. А ведь это полный крах для самих антониев и арсениев»³⁷⁷. Комментарии, как говорят, излишни. Нельзя упрекнуть редактора журнала в излишней скромности и благонамеренности. Здесь, кстати, следует упомянуть, что на страницах журнала подвизался и сын Белкова – Евгений, тоже священник, который дожил до «славных дней» двадцатых годов нашего века, добился сана обновленческого епископа и даже занимал, в какой-то промежуток времени, положение обновленческого лидера. Впрочем, это не мешало ему преклоняться перед Бахусом. Ленинградцы очень часто видели, как этот «отец и печальник Церкви» спал под забором. Нетрудно понять из статьи Терпигорева, что в журнале «Звонарь» ковалось оружие главным образом против епископата. Ещё до статьи Терпигорева, в четвертом номере журнала за 1906 год, в статье «В чём должно состоять управление Церковью», между прочим, писалось: «Обычное название епископов владыками указывает на деспотическую власть, перед которой кроме страха в подчиненном духовенстве ничего не может быть»³⁷⁸. О своей обновленческой программе журнал тогда писал:

«Многие представители духовенства (конечно, белого – курсив наш.) в Москве, Киеве, Харькове, Одессе и других городах, в обсуждении своих нужд, приняли, наконец, следующие положения, которые, как говорят, теперь формально сообщены уже всем членам Св. Синода и епархиальным архиереям».

Что же это за положения?

Вот из них некоторые, наиболее любопытные.

§ 7. «Вопреки каноническим правилам не обязывать непременно кандидатов священства жениться, не запрещать вдовцам вступать во второй брак, не запрещать и разводов, когда жены их ведут жизнь соблазнительную».

§ 18. Ограничить безапелляционные карательные права епархиальных архиереев по отношению к подчиненному духовенству, которыми не все епископы разумно пользуются, при укоренившихся привычках грубого обращения Преосвященных со священниками, поневоле безмолвно сие переносящим. В некоторых случаях предоставить священнослужащим право обжаловать постановление местного владыки в Св. Синод (с. 238–239). Далее составители «положения» в § 20 говорят о том, что «епископу приличнее быть не из монахов, т. к. монашество по самому существу своему – отречение от мира – не должно вмешиваться в мирские дела. Существующий в наше время абсолютизм архиерейской власти подлежит решительному уничтожению, – взаимоотношения епископа к духовенству должны иметь характер братского общения». Другими словами, составители «положения» хотели бы, чтобы епископ был для них primus inter pares³⁷⁹, т. е. типичная живоцерковническая программа, с сильным запахом протестантизма. Далее составители «положения», конечно, не обошли молчанием монашество. Очередная злобная травля на монастыри имеется в конце «положения»: «Монашество должно быть возвращено в свои законные рамки добровольной нищеты и удаления от мира (а не духовного властительства и эксплуатации невежественного благочестия народа). Наплыв доходов из общественного достояния в монастырские доброхранилища должен быть безусловно приостановлен»³⁸⁰. Небезызвестный Евгений Белков писал: «В Оренбургской епархии образовался тайный союз из лиц вдового белого духовенства, который поставил своей целью добиться на Соборе разрешения вступать во второй брак. Находились и такие, которые предлагали сразу отделиться от Церкви. Но благоразумная часть членов союза с этим не согласилась и решила добиваться своей цели более легальным способом»³⁸¹. Других целей вдовые батюшки не ставили, лишь бы жениться, даже от Церкви они готовы были отделиться ради вторых жен. Хорошая тема для чеховского рассказа или нового Боккачио. Трудно даже что-нибудь больше этого сказать. Эти отцы-«брачники» были, конечно духовными предками обновленцев. Те же в самом начале своего вступления на широкий путь «реформ» одним из первых «канонов» своих дали вдовому духовенству – право второбрачия. Конечно, на страницах «Звонаря» корреспонденты его выступали против введения института патриаршества. Так, И. М. Добронравов в статье под названием «Вопрос о церковной автономии» писал: «Восстановление патриаршества неудобно потому, что наш народ совершенно не приготовлен к нему, забыл о нём, а если некоторые питают надежду (мало вероятную) через патриаршество возвратить в Церковь некоторых из старообрядцев, то не отделятся ли от нас многие простые люди, которые не найдут патриаршества, о котором они с удивлением узнают в храме из ектении. – Прежде всего надлежит снять с белого духовенства veto³⁸², в силу которого священники не идут дальше иерея; открыть им дорогу к достижению какой-нибудь службы, равноправной епископу. Вот они-то (деятельные священники – курсив наш.) – и могут быть первыми пионерами по проведению в народе лучших мер, нежели патриархат, они вернее, чем епископы-монахи сплотили бы Церковь с народом»³⁸³. Прот. X. Белков в статье «Нужно ли патриаршество» категорически отвергает актуальность этого института в Русской Православной Церкви: «Если необходимо патриаршество для Русской Церкви и если прекращение его со смертью патриарха Адриана сделало Церковь даже сиротою, вдовствующею и даже не каноническою, то почему же среди епископов не нашлось ни одного, обладающего дерзновением Арсения Мацеевича, заступившегося в своё время за Церковь». Далее о. X. Белков призывает к реформам и уравнению пресвитеров с епископами в праве решающего голоса на предстоящем Поместном Соборе. Вся статья представляет из себя прообраз программы будущей «Живой Церкви», т. е. подготовку бунта белого духовенства, в частности, священников против епископата. Не обошёл молчанием «Звонарь» и такого вопроса, как участие клириков и мирян на будущем Поместном Соборе. Вот его точка зрения по этому поводу. «В Каменец-Подольске только что закончился епархиальный съезд. Там были высказаны устные и письменные мнения об участии на предстоящем Соборе белого духовенства и мирян. Нам (священникам – курсив наш.) нужно добиваться своих прав и провести своих кандидатов с правом равного с епископами голоса на будущий Церковный Собор».

Здесь же Белков пишет: «Коллегиальность епископов, не контролируемая коллегиальностью иереев и мирян, точно так же подлежит постепенной коррупции, как и всякое бесконтрольное учреждение»³⁸⁴.

Таково было направление «Звонаря», будировавшего духовенство и верующих к игнорированию святительского сана, за захват власти в Церкви белым духовенством и борьбе против монашества и канонической анархии. Но отец и сын Белковы на страницах «Звонаря» не только полемизировали по церковно-каноническим вопросам, они состязались в клевете, обвинив тогдашнего ректора Петербургской духовной академии еп. Сергия в денежных растратах, что будто бы «студенты академии не признавали епископа Сергия ректором, бойкотировали его, так как он был назначен митрополитом, вопреки желанию всех “лучших” профессоров и студентов, желавших видеть в академии только храм науки, а не школу, стремящуюся воспитать как можно больше монахов и людей, готовых поддерживать своей деятельностью абсолютизм архиерейской власти...»³⁸⁵ Что за дьявольская злоба была к этому скромному человеку? Зачем понадобилось им объявлять безнравственным человека, который воспитывал в юношестве любовь к укладу святого православия, который проповедовал и поддерживал вокруг себя спасительную ненависть ко всякому разрушению святоотеческих традиций Церкви? Мы упомянули лишь о наиболее одиозных деятелях – представителях крайнего направления обновленчества, стремившегося к решительным реформациям русской церковной жизни, вплоть до управления Церковью белым духовенством и мирянами. Если будущий историк задумался бы над отысканием рационального зерна во всей этой реформационной трескотне, то он нашёл бы его в ярко выраженном утилитаризме реформистов, и как бы они не обволакивали его в словесную шелуху, оно не изменило бы своего качественного содержания. Он ужаснулся бы от мысли, что люди, именовавшие себя поборниками церковной истины и выступившие на поприще обновления несовершенной церковной жизни, вдруг стали искать путей к исправлению несовершенства через личное благополучие, гордость, корыстолюбие, неповиновение церковному начальству, а не через всемерное развитие мистических связей с Церковью небесной, путём обновления своей несовершенной человеческой природы в духе кротости, братолюбия, жертвенной готовности служить ближнему, быть рабом всем «во

благо к назиданию». Вот почему уже тогда в самом стане обновленцев выделяется ряд лиц, для которых обновление церковной жизни не является самоцелью, рациональное зерно их обновленческих идей сводится, главным образом, к исправлению собственной жизни в духе христианских истин, чтобы на собственном примере показать христианскому обществу его несовершенства и ошибки. В этой связи можно упомянуть о священнике М. Чельцове³⁸⁶. Он также примыкал к обновленческим группировкам. В своей брошюре «Сущность церковного обновления» Чельцов в 1907 году писал: «То движение среди духовенства, которое объединилось под знаменем “Церковного обновления” существует уже не первый год. Оно заявило себя в литературе и жизни. Церковным обновленцем мнит себя бранящий иногда даже по личным счетам своего архиерея и восстающий против епархиальной бюрократии». Идеализируя обновленческие устремления, Чельцов далее продолжает: «Христианская общественность Царство Божие на земле – вот что написано на стяге, под которым стоит церковное обновление. Человек христианин, человек – сын Божий, человеческая общественность – общественность евангельская, жизнь людская – мировая жизнь богоподобных существ»³⁸⁷.

«Чтобы быть действительными обновителями общества христианского на началах правды и истины Христовой, самим, вставшим под знамя “Церковного обновления” следует на самих себе показать действие начал, за которые они встали». И далее: «Нужны именно реформы, а не реформация – это гром, буря и молния; она грозит не только обломать ветви и погнуть самый ствол у древа Церкви, но и с корнем его вырвать из русской православной почвы». Как видно, почтенный протоиерей о. Чельцов, подобно митрополиту Антонию, ратовал за обновление внутреннего содержания человека. Такая форма обновления была близка святому православию, она отвечала насущным интересам православного общества; оно прогрессивно и могло быть только приветствуемо. Разумеется, что, занимая такую искреннюю и благожелательную платформу по отношению к будущему родной Церкви, он ясно себе представлял и структуру управления ею, полагая, что патриаршая Церковь обеспечит расцвет и дальнейший рост православного сознания. «Не будут обновленцы противиться и патриарху, но строго соборному, как главному поборнику за Христа». Конечно, в рядах потерявших здравый смысл людей – это были единицы, голос их пропадал в толпе, но для историка ценно именно то, что в рядах раскольников уже в то время не было единого фронта, что там проскальзывала нивелирующая благодетельная мысль. Протоиерей Чельцов оставался верным православию. Церковными вопросами и реформами в Церкви широко интересовались не только узкоцерковные, но и общественные и интеллигентные круги России. Образовывались общества и союзы. В Петербурге и других городах образовались религиозно-философские общества. В Петербурге такое общество возглавил профессор Карташев, при активном участии известного литератора-символиста Мережковского. Наряду с другими вопросами общество занималось прогнозами будущего устроения Православной Церкви, её благосостояния. Интересны суждения Д. Мережковского в статье «Реформация или революция?». «Записки религиозно-философского общества» (выпуск 1) – очень важный документ для истории Русской Церкви и русской общественности. Во вступительной речи А. В. Карташев-председатель заявил: «Публика склонна думать, что здесь в обществе она найдёт полное разрешение мучащих ее вопросов религиозных, надеется увидеть здесь людей, которые подписали общий символ веры, на всё отвечают “единым сердцем и едиными устами”, дают нечто цельное, созидающее в своём ближайшем, даже практическом смысле. С другой стороны, церковные круги, официальные сферы воображают, что здесь собирается чуть ли не какая-то община еретиков, которые внесут разрушение в строй церковной жизни. Те и другие ожидания, надежды и опасения есть чистое недоразумение. Нам кажется, что причины этих недоразумений, между прочим, кроются в том, что воображению всех представляется идея исторической связи между бывшими религиозно-философскими собраниями и настоящим обществом. На самом деле эта связь тянется очень тоненькой ниточкой. Настоящее общество возникло совсем по другому плану и по другим побуждениям. Итак, мы хотим сбросить личину – с одной стороны – общественных деятелей, а с другой – врагов Церкви».

В этой дипломатической речи, пишет Мережковский, легко уловить заднюю мысль: ежели связь с прежними религиозно-философскими собраниями, на самом деле очень крепкую, председатель истончает до едва заметной ниточки, то это, по всей вероятности, для того, чтобы оградить новое общество от тех церковноправительственных гонений, которые погубили прежние собрания, а также тех внутренних религиозных ошибок, которые были в них сделаны, главным образом, переоценки собственных сил, от преждевременной надежды, что вот-вот «произойдёт что-то реальное, можно с Церковью столковаться, нечто в ней изменить». Некогда представители светского общества боролись с церковной реакцией во имя обновления христианства; теперь обе стороны, объединившись в признании желательности этого обновления, разделились на два новых лагеря по вопросу о том, где оно совершится – внутри или вне православия, будет ли мистический прорыв, пройдет ли меч рассекающий между обеими Церквами, старою и новою? – другими словами, ожидаемое религиозное возрождение есть ли обновленное или новая Церковь? Иное состояние или иное существо? Преобразование или переворот? Реформация или революция? Единомышленник Свенцицкого³⁸⁸ и о. Аггеева – В. Эрн в журнале «Живая жизнь» по поводу перехода архимандрита Михаила в старообрядчество говорит: «Не выходить нужно из православия, а приняться за творческую работу создания в себе новой религии жизни». И Эрн противополагает православие как «религию жизни» старообрядчеству, как «религии быта». «Реформаторы перестали слышать голос Церкви не потому, что она онемела, а потому, что сами они оглохли или нарочно затыкают уши, чтобы не слышать этого громового, сквозь века и народы вопиющего голоса. “Церковь не в бревнах, а в ребрах. Главная ошибка наших реформаторов та, что они ищут Церкви в мёртвых иерархических бревнах, а не в живых человеческих рёбрах, ищут Христа не в мире, а в клире. Но там Его давно уже нет: Он в мире, ходит по миру, по всей земле. Оставаясь в старой Церкви, можно только чинить гнилые бревна, делать реформацию; но чтобы сделать революцию, создать новую Церковь не в брёвнах, а в рёбрах, надо выйти из старой”. В революции правда человеческая становится божеской; в религии правда божеская становится человеческой; обе эти правды должны соединиться в новую, совершенную, богочеловеческую истину. Этот плод земли и есть Младенец рождающийся – Новая Церковь»³⁸⁹.

Как всегда и во всём, и на этот раз Мережковский остался верен себе, символизируя Божеское и человеческое, социальное и личное, подводя базу под обновительные и обновленческие тенденции реформистов, однако, видя основу так называемой «Новой Церкви» только в мирянах. Если обновленческие группы впоследствии главный стимул движения видели в клире, и именно белом клире, то ныне Мережковский все вкладывает в мирян, отрицая всякую значимость нравственного потенциала в иерархии и клире. Его высказывания напоминают сектантские взгляды и устремления «богоискателей». По поводу Религиозно-философского общества протоиерей Н. Дроздов писал в газете «Всероссийский церковно-общественный вестник»: «За последнее время было очень мало и религиозного и философского в этом обществе, а был в нём скорее суррогат того и другого: вместо живой религии и живого чувства Христа посетителям собраний преподносили литературный и религиозный декаданс, и вместо философии предлагали публицистику сомнительного свойства»³⁹⁰. Далее приводится отзыв о Карташеве³⁹¹ г. Холопова – «Мало радостного в речах вождя общества г. Карташева: при трезвом и внимательном разборе его речей вы остаётесь всё-таки на прежней религиозной позиции сомневающегося и недоумевающего, и у вас в конце концов остается впечатление, будто перед вами развертывается не пророческий свиток, а какая-то загадочная феерия и непонятный калейдоскоп мысли»³⁹². Дабы проверить неласковый отзыв Холопова о г. Карташеве – питомце Петроградской духовной академии и бывшем преподавателе её, весьма красноречивом и не «бесталанном», – полезно прочесть его последнюю книгу «Реформа, реформация и исполнение Церкви», где подведены итоги прениям по вопросу о реформе Церкви после ряда докладов и заседаний общества. На мой взгляд, речи г. Карташева красивы, но малосодержательны (Новое Время от 3 января 1917 г.). Здесь кстати вспомнить, что Карташев был одним из видных общественно-церковных деятелей и обновленчески настроенных людей. Автор статьи упрекает его в «малосодержательности». И это верно. В будущем Карташев – министр вероисповеданий в правительстве Керенского, а затем один из «зубров» белой эмиграции, состоявший профессором Богословского института в Париже. Он и сейчас остался в числе идеологических врагов Советского Союза. Автор статьи «Около религии» проф. Холопов впоследствии состоял профессором в Ленинградском богословском институте, который содержали обновленцы, там он читал основное богословие и апологетику, а также историю религий. Холопов был очень объективным человеком, далёким от церковной распри и чисто обновленческой идеологии. Затем, разойдясь с обновленцами идейно, вышел из состава профессуры института. Его мнение о Карташеве надо считать безусловно объективным и, пожалуй, исчерпывающим. Как мы уже отмечали раньше, основным вопросом, вокруг которого ломались копья полемистов, являлся вопрос восстановления в России патриаршества. Мысль о нежелательности патриаршего возглавления Церкви, культивировавшаяся в обновленческих рядах, поддерживалась в те времена и отдельными представителями богословской науки. Правда, здесь суждения были более объективными, если можно сказать, с позиции государственной. Если первые видели в патриархе конец своим честолюбивым и властолюбивым стремлениям, если патриарх был для них крушением их надежд на первенствующую роль в церковном управлении, – то вторые считали, что так как патриарх неизбежно, ex officio³⁹³, должен зависеть от монарха, то и руководимая им Церковь volens nolens³⁹⁴ должна быть государственной. О каком же свободном развитии Церкви может идти речь? – спрашивали они. Вот что писал один из корифеев богословской науки проф. Каптерев* в «Богословском вестнике» за 1905 год: «Новый царь привёз с собою и нового Патриарха. Это был ранее приехавший в Москву с острова Кипра греческий архиепископ Игнатий, получивший у нас Рязанскую архиепископию и теперь предложенный Лжедмитрием в Московские Патриархи. Русские архиереи беспрекословно исполнили повеление Лжедмитрия, и грек Игнатий стал законным Патриархом Московским и всея России». Мысль, правда, не отличалась оригинальностью, но в своё время котировалась в определённых церковно-общественных кругах. Впрочем, она легко парировалась уже тем, что, начиная с Петра, упразднившего патриаршество, ни один российский император ни разу не подумал влиять на Церковь через введение патриаршества. Напротив, как мы уже говорили раньше, патриаршество представлялось царскому строю как особое государство в государстве, функционально отличное от самого государя и тем самым опасно влияющее на народное сознание в смысле распределения власти. По логике же проф. Каптерева³⁹⁵, а затем и другого профессора – Суворова³⁹⁶, утверждавшего, что «патриаршество без монарха – ничто», выходило, что патриаршество, всемерно развивая византизм, ставит Церковь на службу монархическому абсолютизму, что представляло крайнюю степень соблазна для самого монархического строя. Тогда уж, следуя логике проф. Каптерева, было бы логичнее для последнего царя отстаивать патриаршество. Когда проф. Каптерев составлял свою статью в «Богословский вестник», в России назревала революция, положение династии находилось в состоянии глубокого кризиса, и представляется невероятным, чтобы в Зимнем дворце недооценивали создавшуюся ситуацию. Разве не логично было бы в таких условиях ухватиться за такое сильное и верное средство: немедленно избрать Патриарха и пустить в ход его авторитет, как объединяющее многие слои общества начало? Напротив, царь тогда отклонил предложение председателя Комитета министров графа С. Ю. Витте о созыве Поместного Собора, на котором предстоял выбор Патриарха, и записка Витте на имя царя «О современном положении православной Церкви» осталась неудовлетворенною. А ведь, казалось бы, надо было поступить наоборот, если следовать концепции проф. Каптерева и проф. Суворова. Из этого вытекает, что идея патриаршества была чужда царскому правительству и опасения почтенных ученых не имели под собою ни исторического, ни перспективного обоснования. К слову здесь можно примолвить, что в другом месте проф. Каптерев восхищался независимостью Патриарха Никона от царя. Конечно, нельзя отрицать того, что дореволюционный строй стеснял Церковь, подчинив органы её управления патриархам в мундирах и фраках – обер-прокурорам Святейшего Синода. Именно в этом заключался источник оппозиционных настроений православного общества. В поисках лучшего устройства церковной жизни мысль православного человека останавливалась на Патриархе. Синодальное управление лишь подчёркивало идею супрематии государя, было бессильно создать церковную автономию или подлинную народность Церкви в условиях абсолютной монархии. В церковных делах гражданские власти подражали иностранцам. Очень хорошо об этом написал М. А. Рейснер: «Если говорить о русском самобытном творчестве в области политической, то, воистину, состоит оно ни в чем ином, как в безмерной рабской подражательности иностранцам, особенно в эпоху, когда нашими образцами были Иосифы и Фридрихи, Максимиланы и Вильгельмы, Тереза и Наполеон. Конечно, нет ничего удивительного, что власть, которая сначала производилась Божией милостью от римского язычника Августа, а затем оправдывалась из немецкой теории, стала теперь паладином истинно русского духа. Политика реакционная в особенности никогда не стеснялась с исторической истиной, и нет такого исторического подлога, начиная с шапки Мономаха и кончая божеским правом Людовика XVIII, который бы с успехом не употреблялся в дело в случае надобности. Одна эпоха христианской реакции в начале XIX века может служить тому блестящим примером» (с. 1). «Подчинение Церкви государству было основным признаком византийской церковной системы»... нечего и говорить, что русские византийцы оказались не хуже греческих иерархов в деле превознесения своих светских покровителей³⁹⁷. Итак, представляется несомненным, что самодержавному строю было выгодно сохранять существующее управление Церковью через Святейший Синод, поскольку фактическим вершителем судеб церковных являлся «око государево» – обер-прокурор. Это, конечно, не значит, что церковное сознание мирилось с таким положением. Напротив, лучшие представители Церкви напоминали царскому правительству о крайней неуместности обер-прокурорского управления великой Церковью. В протесте против вмешательства в дела Церкви синодальных чиновников русские иерархи обращали внимание императрицы Елизаветы Петровны на необходимость их устранения от руководства церковной жизнью. В памятной записке на имя царя приснопамятный митрополит Филарет настойчиво добивался созыва Поместного Собора. Но к этим протестам и напоминаниям правительство было глухо, несмотря на то, то мысль о патриаршестве была настолько общей, что от неё нельзя было отмахнуться. Мы много уделили внимания и места исследованиям противных Церкви течений, но est modus in rebus³⁹⁸, потому что audiatur et altera pars³⁹⁹.

Выше мы цитировали епископа Михаила, выяснив его авторитетную, неопровержимую точку зрения о природе и чести архиерейской власти в Церкви. Точно такого же взгляда держался и известный канонист профессор И. С. Бердников⁴⁰⁰, отстаивавший принцип сохранения архиерейской власти, как происходящей не от человеческих источников, а от апостольского преемства. Высокопреосвященный Сергий, архиепископ Финляндский (впоследствии Патриарх) в статье «О составе ожидаемого чрезвычайного Поместного Собора Русской Церкви» в 1906 году писал: «Стоя на строго канонической точке зрения, нельзя утверждать, что клирики и миряне имеют право, наравне с епископами, участвовать с решающим голосом в областных соборах... Ссылка многих на практику древней Церкви, на примеры некоторых соборов, в частности, на собор Апостольский, на которых пресвитеры, а иногда и миряне не только присутствовали наравне с епископами, но как будто имели и решающий голос, – убедительна разве для тех, кто подобно старокатоликам, увлекается мечтой восстановить, во что бы то ни стало, практику древней церкви и отрицает весь опыт Церкви Православной, приведшей её к изданию действующих канонов». Далее Владыка Сергий говорит о необходимости защиты авторитета епископата в вопросах канонических на Соборе, защиты приоритета епископата в вопросах нравственных на Соборе. «С этим фактом необходимо считаться; мы ведь (я разумею громадное большинство нашего церковного общества и клира) не хотели покидать почвы православного предания, мы хотим возвращения к канонам, а не к реформации»⁴⁰¹. И хотя эта совершенно ясная мысль интерпретировалась противным лагерем на страницах журнала «Церковный голос» за 1906 год в том смысле, что будто бы высокопреосвященный Сергий, «поступаясь канонической строгостью, в угоду духу времени и по требованию наличной церковной действительности, не находит возможным отрицать желательность, а если угодно, то и необходимость участия клира и мирян в предстоящем Всероссийском нарочитом Соборе»⁴⁰², в действительности же, всякое непредубеждённое мнение, из буквального смысла контекста приведённой цитаты, поймёт, что Владыка Сергий не поступался каноничностью и выступал за абсолютный приоритет епископата. Преосвящённый Сергий выступал тогда за патриаршество в России, с титулом «Архиепископ Московский и всея России Патриарх».

«Патриарх наш, – писал епископ Сергий, – не будет ли папою, ни даже патриархом в византийском смысле этого слова: будет он лишь председателем Синода. По отношению к другим епископам он будет лишь первым между равными и поэтому пользуется обычными нравственными правами старшего брата: правом братских советов, предостережений или увещаний, если найдет это необходимым. Он привлекает виновного епископа к суду Священного Синода»⁴⁰³. Впрочем, идея патриаршества вынашивалась лучшими передовыми людьми нашего русского церковного общества. Проф. А. Лебедев⁴⁰⁴ в статье «Зачем нам нужен Патриарх»⁴⁰⁵ в 1907 году, между прочим, писал: «Византийская церковь настоящего времени не служит центром, импульсом для востока, т. е. для всей восточно-православной Церкви, – может быть, Россия служит тем центральным местом – восточно-православной Церкви, где сосредоточиваются силы этой Церкви? Не здесь ли быть может тот центр, куда сходятся все нити прошедшей истории церковной, имеющие важное значение в глазах членов восточной Церкви; не здесь ли наиболее могучее биение церковно-исторической жизни востока? Что Русская Церковь стоит выше других отдельных восточных Церквей по своему относительному развитию, высшему благосостоянию и религиозной энергии, это едва ли дело спорное. Уже в то время церкви востока носили почётное звание патриархий, сохранили благодаря этому свою самобытность, автономию, чистоту веры и благочестия и полную историко-каноническую преемственность власти церковной от Апостольского времени и эпохи Вселенских Соборов. Исторически патриаршество оправдало себя во всех отношениях. Значимость отечественной Церкви как религиозного центра православия вселенского, как оплота его, цитадели православной религиозной мысли, рассадника богословских учебных заведений, концентрации идеалов монашества, средоточия прогрессивных идей и их осуществления, – всё это было у нас, и поэтому так много писалось в то время в защиту интересов православия и достоинства нашей Церкви, в частности. В свое время в конце XVI и XVII вв. это было понято, и русские люди, от верхушки правительства до простолюдина, смерда возвеличивали достоинство и честь своей Церкви и её предстоятеля – Патриарха. Сама история нашей Церкви об этом говорит ярко и правдиво. Русское правительство в XVII веке считало своего Патриарха не только высшим других, но и единственно действительным Патриархом, обладающим всею полнотою власти и чести патриаршей, в противоположность Восточным Патриархам. – Этот взгляд русских нашёл себе полное и определённое выражение в сказании «Известие о начале патриаршества в России и возведении на патриарший престол Ростовского митрополита Филарета». Здесь между прочим говорилось: «Весте отцы, яко в Констянтине граде и во Александрии и во Антиохии и во святом граде Иеросалиме – тамо сущим патриархам и прочим святителям (выше еще упоминались и страны: Эллада, Египет, Сирия, Палестина) нареченные святительства токмо именоватися, власти же едва не всяко лишенным». Это сказание составлено в патриаршество Филарета⁴⁰⁶. Вот как возвеличивали сан Патриарха наши предки. Проф. Б. В. Титлинов, оценивая значение псковской реформы и образования Синода, писал: «Петровские преобразования не пользовались сочувствием среди массы русского духовенства. Только немногие передовые люди были на стороне государя и его помощника (Феофана Прокоповича), на стороне регламентских принципов, положенных в основу реформы в Церкви»⁴⁰⁷. Что идея патриаршества сохранилась в нашей Церкви, это очевидно. «Ещё император Павел I намерен был в начале своего царствования митрополита Гавриила (Петрова) возвести в звание патриарха, об этом упоминает Валишевский в описании жизни имп. Павла I. Но затем Павел I выслал его из Петербурга в Новгород. Будучи по управлению своей епархии равным прочим иерархам, первосвятитель Русской Церкви должен, как глава Поместной Церкви, быть отмечен званием Патриарха, что между прочим требуется и тем высоким значением, которое занимает среди автокефальных церквей – Церковь Русская. Звание это нисколько не предоставит первоиерарху, как главе Поместной Церкви, каких-либо прав, ибо священные каноны, во всех делах церковных, требующих соборности, не дает права патриарху управлять Церковью единолично»⁴⁰⁸, – писал известный публицист Н. Н. Дурново* в] 906 году. Здесь очень уместно вспомнить мнение Н. Н. Дурново относительно программы обновленческих реформ. Понимая, к чему ведут эти реформы, Дурново в 1905 году писал:

«Греко-восточная Церковь не может иметь общения с новохристианскою Русскою Церковью, женатыми архиереями со второбрачными иереями, представители которой между прочим имеют в виду предложить Собору “сократить ектении, ограничить моления, изменить обряды” и проч., иначе сказать, приобщить Церковь к протестантизму. “Церковный Собор” – это русский-то, духовно сословный? – может определить, какие из древних канонов должны остаться в силе и какие должны быть изменены вследствие своей неприемлемости к условиям современной науки». Далее автор этой статьи пишет: «Им (обновленцам – наш курсив.) хочется иметь женатых архиереев, двоебрачных иереев, упразднение св. постов, упразднение монашества и преобразование св. обителей в приюты для вдов духовного звания, окончательной секуляризации духовной школы от духовного воспитания и превращения её в чисто сословную светскую. Сократить священнику службы до возможной степени, т. е. упразднить почти все священнослужения»⁴⁰⁹.

Предвидение не обмануло Дурново. Меньше чем через 20 лет над канонами и устоями Св. Матери-Церкви была занесена злодейская разрушительная рука. Мы были очевидцами женатых епископов, второбрачных священников. «Реформаторы» добились своих целей: завладели архиерейскими кафедрами, взяли в свои руки церковную власть, хотя в апофеозе своих побед и забыли о демократичности своих идей: не вспомнили о дьяконах, псаломщиках, уборщицах, интересы которых, на словах, они также защищали. За эти корыстные, но убогие и жалкие права сражались с Матерью-Церковью бойцы враждебного Церкви лагеря, очевидно, серьёзно думая, что все интересы Церкви состоят в женатых архиереях и второбрачных священниках. Неужели из-за этого нужна была ломка дисциплины и практики Церкви, созданных спасительным христианским благочестием? Неужели из-за этого потребовалось уничтожающее наступление на монашество – этот достойный христианский институт, доказавший преданность интересам Церкви, развивавший в народе благочестивые стремления к христианским добродетелям? В основном монахи были выходцами из народа, близко знали народ и его религиозно-нравственные интересы. Именно из этого костяка выходили: Антонии и Феодосии, Зосимы и Савватии, Сергии и Серафимы, оптинские старцы, труженики, молитвенники-наставники, иные всю свою жизнь трудившиеся в обителях. В состав ученого монашества вливались представители разных социальных группировок, от самых сановитых до мещан и крестьян. Были в его составе и представители русской интеллигенции. Например, Киевский митрополит Флавиан пришёл в обитель из университета. Нашу богословскую школу создали опять в основном монахи. Здесь и Пётр Могила, и Димитрий Ростовский, Стефан Яворский, Макарий Булгаков, Филарет, Иннокентий, Никанор, Димитрий, Феофан Затворник, св. Игнатий Брянчанинов и другие из блестящей плеяды замечательных монахов. Это ведь не приходские обновленческие батюшки, думающие, как бы жениться, а деятели нашей родной Церкви, люди огромного религиозного диапазона. Они и были представителями отечественного монашества, на которое покушались обновленцы. И что взамен монашества предлагали последние? Женатых архиереев, второбрачных священников, сокращение постов, церковных служб и т. д. Всё это предвидел Н. Н. Дурново. Он предвидел также, что Церковь не вступит в общение с новоявленными «друзьями» Церкви. Так и случилось. Обновленцам не удалось разрушить тела Церкви, их идеи погребены под обломками грубого насилия и самовластья. Развитие в церковном обществе различных позиционных сил завело Русскую Церковь в тупик. Церковная жизнь как бы приостановилась в ожидании чего-то непривычно нового, пожалуй, страшного. И это не потому, что в лоне Церкви перевелись истинные сыны, напротив, как мы уже показали, в апологетах истинного православия не было недостатка, даже и среди таких членов Церкви, которые стояли за обновление церковной жизни в духе православия. Дело не в этом, а в том, что сопротивление враждебным силам носило поверхностный, неопределённый и сугубо пассивный характер. Простой верующий народ толком не знал, что делалось в замкнутых иерархических и богословских кругах, ему не разъясняли смысла внутрицерковной борьбы. Народ – это церковное тело, подлинный творец своей, в частности, церковной истории, хранитель благочестия, стоял в стороне. Вот почему, когда в двадцатых годах нашего столетия в Церкви вспыхнул обновленческий мятеж, верующие были застигнуты врасплох; понадобилось время, чтобы осознать все происходящее и найти дорогу, ведущую к «столпу и утверждению истины» (1Тим. 3:15). Чем вызывалась такая крайняя пассивность тогдашних руководящих церковных кругов? Почему они не привлекли к внутрицерковной борьбе народ? Непонятно. Может быть, они не верили в успех свадебной идеологии обновленцев, вероломно выдававших свои личные интересы за интересы всей Церкви? Или, быть может, потому, что на Церковь свалилась новая беда – церковная реакция, когда обскурантисты из сибирских тайников вызвали к жизни зловещую и мрачную фигуру Распутина, и это «последнее стало горше первого»? Во всяком случае обновленцы, используя такую благоприятную ситуацию, всячески активизировались. Когда, например, в Киеве в 1909 году происходил Четвертый Всероссийский Миссионерский съезд, обновленцы стремились поднять его значение до уровня Поместного Собора и даже вынудили съезд дебатировать свои программные вопросы. Известный миссионер того времени А. Г. Айвазов⁴¹⁰, отрицательно оценивая ложные шаги обновленцев на съезде, писал: «Едва только появились в печати первые сведения о съезде, как церковно-обновленческие круги всполошились. Раздув значение съезда, они навязали ему цели “благоустроить” церковную жизнь, помимо Собора»⁴¹¹.Активные действия под девизом «все средства хороши» обеспечили обновленцам в дальнейшем успех, и когда через полтора десятка лет они начали форсировать осаду Церкви, они вышли на поле сражения относительно организационно подготовленными. Мрачная полоса церковной реакции наиболее ярко определилась в 1910 году, когда вошёл в моду Григорий Распутин⁴¹². Вокруг фигуры «новоявленного чудотворца», ставшей в императорском дворце чем-то вроде дельфийского оракула и знаменосца кликушества, группировалось всё темное, грязное и лживое, оскорблявшее религиозное самолюбие русского человека. С лёгкой руки этого религиозного спекулянта, тартюфа и развратника кликушество стало чуть ли не божественным откровением. Репутацию «святости» этого «старца» изо всех сил поддерживали не только его ставленники, её поддерживал двор. Из среды покровительствовавших Распутину особо выделялся саратовский Преосвященный Гермоген. В Астрахани, Саратове и Сталинграде и сейчас ещё сохранились фотографии, запечатлевшие Распутина в обществе Гермогена и Илиодора – религиозного фальсификатора и развратника. Монах Царицынского Духосошественского монастыря Илиодор (Сергей Труфанов)⁴¹³, с лицом аскета и напускным смирением инока, вошёл в доверие верующих. Спекулируя на их примитивных религиозных представлениях, Илиодор рассказывал о «чудесах», совершаемых Распутиным, о ежедневных «видениях» самого Илиодора, об «откровениях», приходивших к нему свыше. Его окружали кликуши – «свидетели его чудес». Одних он «исцелил» от неизлечимой болезни, из других «изгнал бесов», третьи удостоились вместе с Илиодором разных «видений и откровений». Все эти фальсификаторы – сообщники Илиодора возбуждали в простом народе крайний фанатизм. В обществе своих оруженосцев, разносивших молву о его «святости», Илиодор разъезжал по городам Поволжья. Ему оказывали помпезные встречи. С любопытных же, не обнажавших головы перед «святым человеком», его сообщники срывали шапки и вымазывали дегтем голову и лицо. Царицынский городской голова Бакланов сделал посудной фабрике Кузнецова заказ на изготовление полумиллиона фаянсовых бокалов с изображением Илиодора, которые были распроданы в городах Нижнего Поволжья в три-четыре дня. В своей дерзости Илиодор дошёл до того, что объявил себя сыном Божиим и даже обещал показать в Пасху 1912 года чудо своего собственного воскресения. В период Октябрьской революции Илиодор бежал в Америку, оставив в Царицыне несколько жён с детьми. Но его сподручные, получившие кличку «царицынские религиозные хулиганы», остались у себя на родине.

В годы гражданской войны они омрачили героического защитника Астрахани – С. М. Кирова, объявив его, в письме к астраханцам, переодетым Илиодором. Враги революции воспользовались провокационным письмом и призывали астраханцев к откровенной расправе с ним. Остановившись на характеристике Илиодора, мы воспользовались ею лишь для того, чтобы показать, что именно в те годы – глухой реакции – поощрялось, куда вели Церковь тогдашние реакционные силы. Само собою разумеется, что всякая добрая мысль, отображавшая интересы истинной Церкви и нормализации её жизни в тех обстоятельствах, – встречалась в штыки. Церковное общество не забыло о. Григория Петрова⁴¹⁴, этого славного витию свободной христианской мысли, обличителя церковной реакции.

Священник Григорий Спиридонович Петров родился в 1867 г. в крестьянской семье. Образование получил в Нарвской прогимназии, откуда перешёл в Санкт-Петербургскую духовную семинарию, которую и окончил, а затем и Санкт-Петербургскую духовную академию в 1891 году. В ноябре того же года был рукоположен во священники к церкви св. Мирона в Петербурге. Свящ. Г. Петров много писал на актуальные темы отношения тогдашнего общества к христианству и, в частности, к православию. Наиболее серьёзная его работа «Евангелие как основа жизни», вышедшая в 1898 году и за пять лет выдержавшая 18 изданий (два последние по 30 000 экземпляров). Он был редактором и почти единственным сотрудником очень передового в церковной прессе журнала «Друг трезвости», без причин закрытого правительством. Им было написано более десяти книг духовно-нравственного содержания. Как проповедник о. Григорий был весьма популярен. Его проповеди и внецерковные беседы, при полном отсутствии устарелых риторических приемов, заслужили широкую известность. Слушатели, особенно интеллигенция, находили в них ответы и отклики на волновавшие их в то время вопросы. Но царскому правительству неугодно было слышать голос справедливого суждения. Участь его была печальна: его лишили священнического сана, как грозного обличителя реакции в Церкви. Обновленцы впоследствии считали его, конечно, своим «предтечей». Но о. Петров был пастырем передовым, сугубо православным. Он ставил прежде всего, как основу для церковной реформы, нравственное обновление, ничего не имевшее общего с обновленчеством⁴¹⁵. Можно припомнить благие начинания епископа Андрея (кн. Ухтомского) в области упорядочения приходской жизни в духе православного воспитания верующих в уважении к пастырству. Но всё это, как мы уже говорили, ретрограды встречали в штыки, не стесняя ни в чем разрушительной для Церкви работы всех этих Илиодоров и иже с ними. Смело можно провести параллель между последним царствованием с притеснениями Церкви Православной в годину жуткого и гнуснейшего царствования императрицы Анны Иоанновны. Об этом хорошо писал профессор Б. В. Титлинов: «Подозрительность мрачного царствования окутывала тяжкою мглою жизнь духовного сословия. Жестокая кара постигала в то время за самые незначительные проступки, в которых только как-либо можно было усмотреть политическую тенденцию. Подозрительность немецкого правления, остермановский режим, феофановщина, – всё это стало так возможно, после открытого признания за троном верховного значения в церковных делах. Вместе с другими сферами государственной жизни Церковь была поставлена в необходимость применяться к настроению власти и испытывать на себе перемены политического курса со всеми их последствиями. И мы действительно видим, что в XVIII и XIX веках течение духовных дел у нас непрерывно связывается с изменчивым чередованием не только правительств, но и разных господствующих веяний в среде одного и того же правительства»⁴¹⁶.

В таких условиях внутрицерковной борьбы и церковной реакции в 1912 году родилось Предсоборное Совещание⁴¹⁷ – учреждение, которое, по идее, должно было удовлетворить все течения церковно-общественной жизни, потому что, изучив и обобщив опыт церковной полемики, этот орган должен был подготовить теоретические и практические шаги к церковным реформам в духе сложившихся идеологий. В действительности же Предсоборное Совещание по духу и букве могло удовлетворить лишь наиболее прогрессивную мыслящую часть духовенства и мирян, стоявших на чисто православных позициях и защищавших точку зрения необходимости на Руси Патриарха. Реформистские течения, выступавшие против патриаршей ориентации, естественно, не могли согласиться с платформой Предсоборного Совещания, поэтому образование Совещания усилило оппозиционные настроения обновленцев. Они ясно видели, что их клерикально-сословные идеи не найдут поддержки, коль идея патриаршества получает основное программное значение этого органа. Таким образом, организация Предсоборного Совещания не умиротворила враждебные Церкви круги, а напротив, усилила их борьбу.

Считаем не лишним привести выдержку из Постановления Правительствующего Синода об образовании Предсоборного Совещания, опубликованную в «Русском паломнике» за 1912 год: «Постановлением Святейшего Правительствующего Синода от 29 февраля 1912 года за № 1834 утверждено Предсоборное Совещание в составе: архиепископа Финляндского Сергия, архиепископа Волынского Антония, епископа Холмского Евлогия, члена Государственного Совета прот. Т. Буткевича, действительного статского советника Остроумова, проф. Соколова (Санкт-Петербургской духовной академии), делопроизводителя – статского советника Рункевича. В цели совещания входит: привести в систему весь материал отделов и в делопроизводстве Предсоборного Присутствия. Дело о восстановлении патриаршества, о митрополичьих округах и др. Вопрос об отношениях между Церковью и государством также подлежит рассмотрению Совещания, в связи с вторжением в церковные дела законодательных учреждений (Государственный Совет и Государственная дума). Предсоборное Совещание является вспомогательным органом Святейшего Синода»⁴¹⁸. Само собою разумеется, что идея восстановления патриаршества вызвала горячие симпатии у преданных делу Церкви людей. Так, В. М. Скворцов писал тогда: «И никогда так жгуче не чувствовалось отсутствие в ограде церкви мужественного хозяина – распорядителя – отца и попечителя, которым может быть только облечённый соборною полнотою церковной власти первоиерарх, именуйся он архиепископом всея России, или митрополитом, ― или патриархом, это для существа дела безразлично, хотя, несомненно, для вящей славы великой Русской Церкви титул “Патриарх всея России” – более других исторических титулов первоиерарших любезен и приемлем для православного ума и сердца»⁴¹⁹. «Туркестантские епархиальные ведомости» по поводу восстановления патриаршества писали: «Восстановление патриаршества есть восстановление той свободы или “автономии” внутренней церковной жизни, которую признают за Церковью и новейшее законодательство и общественное мнение. Свобода эта была отнята у Церкви двести лет тому назад петербургским правительством, и последнее чрезвычайно ревниво и грозно отражало все попытки не только духовенства, но и общества возвратить Церкви её законную свободу внутренней жизни, – и даже говорить об этой свободе». Далее в той же статье говорится: «Патриарх был и будет в глазах клира и паствы олицетворением славы Христовой Церкви, выразителем народного единодушия в православной вере. Он духовный вождь разноплеменной православной паствы, предмет общей восторженной любви». – «У нас с введением патриаршества высоко поднимется религиозное и народное чувство, значительно реализуется сама Церковь в сознании русских людей, ослабнет вражда между православными племенами, совершенно расслабнет раскол, поколеблется латинство и сектанство, и могучею волною разольется христианский энтузиазм в клире и пастве»⁴²⁰. Так пророчески писали в то время в церковной печати люди, видевшие в будущем Патриархе здоровое начало в Церкви. Но не так вели себя в противоположном лагере. В противовес спокойному тону защитников православных устоев в противоположном лагере чувствовалась повышенная нервозность, вызванная потерей единства в оценке происходивших событий в среде теоретиков реформ. Если один, например В. Сенатов, в «Открытом письме на имя обер-прокурора Св. Синода о нуждах церковной жизни» с разочарованием утверждал, что «теперь народ не ждет обновления»⁴²¹, то другой – А. Е. Рябченко, резко критикуя Сенатова за такое пессимистическое отношение к вопросу, упрекает Сенатова в неправильной оценке настроения церковных людей. В журнале «Русская будущность» за 1916 год, в статье «Будущее православия» Рябченко, между прочим, писал: «Десять лет назад проектировалось церковное обновление, и по тогдашним понятиям и потребностям в весьма широких масштабах. Предполагалось в корне изменить формы высшего и низшего церковного управления, ввести новые функции, в виде выборного начала, в приходскую жизнь, переиначить важнейшие отношения». По словам Сенатова: «“Теперь народ не ждёт этого обновления”, потому что будто бы “уже сомневается в его целесообразности”. С этой точки зрения предполагавшиеся церковные реформы не только просто устарели, перезрели, но и сделались ненужными. Полное непонимание народа и его отношения к религии вызвало такую фантазию автора. – Вот как превратно понимают ожидаемое церковное обновление люди, ведущие подкопы под православие»⁴²². Вероятно, автор и не подозревал, что он так же, как и Сенатов, вёл подкопы под православие, называя православием то, что через несколько лет вылилось в обновленчество и от чего так предостерегал уже упоминавшийся нами о. Чельцов, так искренно боявшийся, что обновленцы внесут в церковный строй бурю, громы и молнию. Но дело не в этом, а в том, что в пылу полемики они «своя своих не познаша». К этому же времени киевский профессор Завитневич⁴²³ в журнале «Христианская мысль» выступил со статьей «На чём утверждаются отрицатели церковной реформы». Кто же эти «отрицатели»? Оказывается, все те, кто стоит за непоколебимый канонический строй в Церкви, за епископат, за возглавление Церкви Патриархом, т. е. все те, кто именно стоит на позициях реформ, но в духе истинного православия. Это явно не в духе Завитневича, о чём он и пишет в упомянутой статье. «Критика на профессора И. С. Бердникова-канониста. Необыкновенная энергия, почти юношеская развязность, с какою этот старый человек отстаивал в Предсоборном Присутствии абсолютизм архиерейского самовластия и построенного на нём бюрократического строя, иногда прямо вызывали удивление. – Отстаивая мысль, что в делах церковного управления епископы ответственны только перед Богом, этот почтенный старец искренне был убеждён, что он в данном случае действительно исполняет волю Божию. Необходимою властью, – писал проф. Завитневич, – не опирающейся на внешнюю поддержку, может обладать епископ и во всякой другой истинно церковной организации; но для этого нужно, чтобы он находился в каноническом общении с нею. – Такой епископ и на Соборе может заменить собою всю паству, ибо он

явится сюда не со своими личными мыслями и чувствами, а принесёт туда веру, мысли и чувства всей общины»⁴²⁴. Необходимо заметить, что правильное суждение проф. Бердникова о каноническом праве епископов в делах управления и ответственности их перед Богом проф. Завитневичем совершенно не православно оспаривалось, а так как у последнего не было никаких канонических оснований в оправдание своего мнения, то он просто нападал на старца профессора, акцентируя его старость: «Он, мол, выживший из ума старик». Что касается канонического общения епископа со своей паствой, то такие суждения просто непонятны. Всякий правящий епископ совершенно естественно состоит в общении со своей паствой и клиром. О каком специальном «общении» или вотуме доверия паствы к епископу может говорить Завитневич? Пандан профессору Завитневичу писал другой «обновленчествующий» автор А. Осецкий⁴²⁵: «Недовольство ведомством православного исповедания стало общим явлением. Недовольны архипастыри, тревожно следящие за вспыхивающими попытками ограничить их фактически сложившееся неограниченное самовластие. Недовольны пастыри и вообще клирики, единственная на Руси группа населения, остающаяся в крепостной зависимости от своих духовных владык и тщетно вопиющая об изменении её правового положения. Недовольны миряне, жаждущие возвращения догматически им свойственных и только исторически утраченных прав на живое активное участие в церковной жизни»⁴²⁶. Недовольство системой церковного управления было, и это правда. Что же касается «крепостной» зависимости духовенства от владык – это досужий вымысел Осецкого. Каноническая и административная подчинённость духовенства своим епископам никогда не рассматривалась и не рассматривается церковным сознанием как крепостная зависимость. Здесь автор фальсифицирует различные понятия и, вероятно, неспроста, а чтобы исказить представление о церковном строе в сознании широких народных масс. Далее автор пишет: «Прежде всего, русский епископат в значительном большинстве относится к мысли о восстановлении патриаршества на Руси крайне сдержанно, если не сказать – холодно». Совершенно наоборот, канонический строй в Церкви в лице патриаршества епископат в своем громадном большинстве хотел восстановить. «Белое духовенство, – писал Осецкий, – тоже не сочувствует идее восстановления патриаршества, справедливо усматривая в последнем идею монашества или, вернее, иерархического засилия». Здесь автор сел «на своего конька»: уж коли восстанавливать патриаршество, так значит восстанавливать «иерархическое засилие» или «монашескую эмблему» или вообще всё то, что является подлинно церковным и православным и что так претит автору-обновленцу. Когда через 5–6 лет после появления апологетической статьи Осецкого обновленческая ориентация пожинала плоды своих «побед», и для Осецкого открылась пленительная возможность публично доказать торжество своих церковных идей, Осецкий... стал сотрудничать в «Безбожнике». Вот кто был апологетом обновленчества.

На руководство Церковью предъявляла свои претензии и русская буржуазия, считавшая, что она одна в силах сделать Русскую Церковь свободною и независимою. В предреволюционные времена, особенно при Временном правительстве, это тяготение к руководству Церковью было наиболее активным.

В передовой статье газеты «Всероссийский церковно-общественный вестник» за 14 февраля 1917 года под заголовком «Московская буржуазия и свободная Церковь» буржуазия восхвалялась как сильный и ведущий класс. В ней цитировались выдержки из газеты «Утро России» – органа миллионера Рябушинского – и из № 4 старообрядческого журнала «Слово церкви», которые откровенно призывали отдать руководство Церковью в руки буржуазии. Как на благодетельный пример такого руководства статья ссылалась на декларацию аббата Сиеса, опубликованную во времена Французской революции⁴²⁷.

Вероятно, и эта агитация за передачу руководства Церковью имела успех, потому что, как только царь Николай II 2 марта 1917 года отрёкся от престола, передав его своему брату Михаилу Александровичу, а последний 3 марта 1917 года признал власть Временного правительства, Святейший Синод уже 6 марта 1917 года (постановлением за № 1207) в свою очередь признал буржуазное правительство и обратился к народу со следующим посланием:

Божиею Милостию Святейший Правительствующий Синод

Верным чадам Православной Российской Церкви

Благодать и мир вам да умножится (2Петр. 1:2)

Свершилась воля Божия. Россия вступила на новый путь государственной жизни. Да благословит Господь нашу великую Родину счастьем и славой на её новом пути. Возлюбленные чада Святой Православной Церкви!

Временное правительство вступило в управление страной в тяжкую историческую минуту. Враг ещё стоит на нашей земле, и славной нашей армии в ближайшем будущем предстоят великие усилия. В данное время все верные сыны Родины должны проникнуться общим воодушевлением.

Ради миллионов лучших жизней, сложенных на поле брани, ради бесчисленных денежных средств, затраченных Родиною на защиту от врага, ради многих жертв, принесённых для завоевания гражданской свободы, ради спасения наших собственных семейств, ради счастья Родины оставьте в это великое историческое время всякие распри и несогласия, объединитесь в братской любви на благо России, доверьтесь Временному правительству; все вместе и каждый в отдельности приложите все усилия, чтобы трудами и подвигами, молитвою и повиновением облегчить ему великое дело водворения новых начал государственной жизни и общим разумом вывести Россию на путь истинной свободы, счастья и славы.

Святейший Синод усердно молит Всемогущего Господа да благословит Он труды и начинания Временного правительства, да даст ему силу, крепость и мудрость, а подчинённых ему сынов Великой Российской Державы да управит на путь братской любви, славной защиты Родины от врага и безмятежного и мирного ее устроения.

Смиренный ВЛАДИМИР, митрополит Киевский.

Смиренный МАКАРИЙ, митрополит Московский.

Смиренный СЕРГИИ, архиепископ Финляндский.

Смиренный ТИХОН, архиепископ Литовский.

Смиренный АРСЕНИИ, архиепископ Новгородский.

Смиренный МИХАИЛ, архиепископ Гродненский.

Смиренный ИОАКИМ, архиепископ Нижегородский.

Смиренный ВАСИЛИЙ, архиепископ Черниговский.

Протопресвитер Александр ДЕРНОВ⁴²⁸.

Как видно из послания Святейшего Синода, Временное правительство им было признано, и тут же предложено верующим являть полное послушание новому капиталистическому Временному правительству. А надо сказать, что состав Синода не изменился, из него выпал лишь Петроградский митрополит Питирим. Но этот иерарх был настолько одиозен, что оставаться ему в составе Синода было никак нельзя, это всё равно, как если бы оставить Раева или Волжина обер-прокурором Синода. Итак, Церковь пошла по новому руслу. Вскоре Синод был заменён новым составом, из старого состава в нём остался лишь архиепископ Финляндский Сергий. Постановлением Синода от 20 марта 1917 года за № 1661 был уволен на покой Московский митрополит Макарий. Тогда же был уволен на покой «собинный» друг Распутина Тобольский архиепископ Варнава и другие иерархи. В составе нового Синода большую роль стал играть архиепископ Платон (Рождественский). В июле месяце 1917 года его, по представлению Керенского, возвели в сан митрополита – экзарха Грузии, вскоре его назвали Экзархом Кавказским. Как известно, архиепископ Платон после Октябрьской революции эмигрировал в Америку, там занимал положение лидера американского зарубежья, лично финансировал Белую армию в Одессе в годы гражданской войны в России. Учитывая революционные настроения трудящихся, интеллигенции и частично духовенства, Временное правительство своим постановлением от 20 марта 1917 года «Об отмене вероисповедных и национальных ограничений»⁴²⁹, отменило ограничения для граждан России, связанные с принадлежностью к инославным исповеданиям и Церквам. В то время – это было шагом вперед. Указом Временного правительства от 20 марта 1917 года, данным Правительствующему Сенату, «председатель Религиозно-философского общества Антон Карташев» был назначен товарищем обер-прокурора Святейшего Правительствующего Синода. Так началась широкая административно-общественная деятельность Карташева и продолжалась до падения Временного правительства. Вскоре он сменил Львова на посту обер-прокурора Святейшего Синода. Не лишена любопытства деятельность во времена Керенского будущего «Первоиерарха» Введенского, хотя речь о нём и будет впереди. Священник А. И. Введенский в мае 1917 года сотрудничал с генералом Алексеевым, тогда начальником штаба Верховного Главнокомандующего. По его вызову выезжал на Юго-западный фронт для агитации за пресловутый лозунг «Война до победного конца», для борьбы с разложением солдат, т. е. разрушал дело большевистской агитации за прекращение империалистической войны. Как успешно Введенский выполнял свою миссию, видно из его собственного отчета, напечатанного в «Церковно-общественном вестнике» № 35 за 1917 год, в котором он восхваляет плоды своей работы⁴³⁰. Это, впрочем, не помешало ему в дальнейшем держать нос по ветру и распинаться в любви к Советам. Как видно, перестройка убеждений на ходу являлась характерной чертой этого «стража Церкви», что он и доказал на деле. Уже в период с Февральской революции до Поместного Собора (15 августа 1917 года) Церковь приобрела некоторую свободу и самостоятельность в решении своих вопросов. Но чтобы приобрести полную свободу, нужно было отделить Церковь от государства, т. е. чтобы Церковь перестала быть частью государственного аппарата. Вопрос этот был трудный, если принять во внимание, что за несколько веков эти два разнородные организма так срослись, что разъединение их представлялось совершенно немыслимым. Но широкая церковная общественность с настойчивостью дебатировала его. Этот вопрос был настолько актуален и диктовался интересами полнейшей свободы и независимости церковной жизни, что так просто от него отмахнуться уже было нельзя. Это было прежде всего понято руководящими церковными верхами, и поэтому Синод, определением за № 2500 от 27 апреля 1917 года, постановил созвать Предсоборный Совет, на котором, в числе других вопросов, подлежавших суждению будущего Собора, должен решаться и этот вопрос. Как относились к вопросу об отделении Церкви от государства в тот отрезок времени отдельные церковные круги, можно видеть, например, из статьи профессора П. Светлова «Есть ли основания к отделению церкви от государства». Вот что он пишет: «Бесконечно важнее мелких материальных счетов в вопросе тот факт, что христианство даже для не признающего его догматов своею общепризнанною моральною стороною служит универсальною основою всякого государства. Как бы ни был разнороден состав его населения: в своей основной сущности моральной, христианство сводится к заповеди о любви, которая служит единственной прочной основой всякого человеческого общества и которую должны признавать все народы в религиозно-нравственной жизни. Но такое значение за христианской религией и действительно везде признано, и даже людьми неверующими. А христианское учение о Божественном происхождении власти? Социальное значение здесь слишком очевидно, чтобы оно нуждалось в разъяснениях. Наконец, разве можно забывать о христианских корнях европейской цивилизации? А ведь в том смысле, как источник цивилизации, христианство есть общее благо и достояние всего цивилизованного мира!»⁴³¹. Таким образом, проф. П. Светлов, этот действительно в богословских вопросах Церкви от государства своеобразно и лишь с идейно христианских позиций⁴³². Даже такой либеральный человек, как протоиерей Н. Чепурин⁴³³, узнав, что на Поместном Соборе будет поставлен вопрос об отделении Церкви от государства, на собрании Петроградского духовенства, доказывал ненужность или хотя бы несвоевременность этого дела. Этот вопрос своей новизной и неизвестностью для будущего пугал его. В июле 1917 года Святейший Синод в своём обширном послании к верующим объявил о созыве Всероссийского Поместного Собора в Москве на 15 августа 1917 года. Хотя все церковные течения и круги с одинаковой надеждой ожидали Собора, но все также знали, что не «едиными устами и единым сердцем» будут приняты на нём решения, что, скорее всего Собор станет ареной, на которой, наконец, встретятся лицом к лицу люди, ведущие Церковь под разными стягами и лозунгами. Полемика предшествовавших лет показала, как дорого русскому православному сознанию имя Патриарха, и поэтому представители благонамеренной части церковного общества: иерархии профессуры, церковной интеллигенции и, наконец, подавляющего большинства церковных людей – шли на Собор, чтобы отстоять свой искони сложившийся церковный строй, нарушенный два века тому назад. Собор начинал свою работу в новых исторических условиях русской государственной жизни. Новая государственная формация делала первые робкие шаги. Все видели, как непрочно Временное правительство. Именно в таких исторических условиях идея патриаршества приобретала особое объединяющее, крепкое начало для развития церковной жизни, независимо от политической ситуации, складывавшейся в стране. На Собор также шли оппозиционно настроенные представители церковного меньшинства, для которого патриаршество было одиозным.

Нельзя обойти и такого важного факта, сыгравшего затем свою роль в судьбах родной Церкви. Речь идёт об аристократической прослойке Собора – делегатах от мирян. Они рассматривали Собор как форму, как способ объединения сил для политической борьбы за реставрацию монархии. Конечно, эта группа участников Собора всячески поддерживала восстановление патриаршества, однако отнюдь не для руководства кораблем церковным, а чтобы сделать из патриарха удобные кулисы, за которыми можно скрывать вынашиваемые монархические идеи, а может быть, и для того, чтобы сохранить в народе живое представление о монархии. Вот кто представлял эту группу на Соборе: профессор кн. Трубецкой, Шейн, кн. Урусов, кн. Чегодаев, кн. Эрастов, гр. Апраксин, гр. Бобринский, гр. Алсуфьев, Граббе, Родзянко, ген. Артамонов и др.⁴³⁴ Некоторые из них делали попытки использовать соборную трибуну в политических целях и для развития своих ретроградных взглядов. Открыто монархической ориентации держались также и некоторые иерархи, например, архиепископ Антоний (Храповицкий), архиепископ Астраханский Митрофан (Краснопольский), архиепископ Серафим (Чичагов). Однако Собор, конечно, преследовал чисто церковные цели, и напрасно обновленческий лидер А. И. Введенский в своей книге «Церковь и государство» утверждал, что восстановление патриаршества явилось каким-то политическим актом. Вероятно, о патриархе Введенский судит по тому окружению, в котором он оказался в первые дни. Как известно, вновь избранный на рубеже двух революций Патриарх начал свою деятельность в период Октябрьской революции, когда новая Советская власть немедленно декларировала полную безрелигиозность государственных деятелей, что, в свою очередь, вылилось во враждебное отношение их к представителям Церкви и предметам религиозного почитания. Мысль православного русского человека, привыкшая к тому, что государство и Церковь едины, что государство покровительствует Церкви, что Церковь во все времена русской истории играла большую роль в судьбах Родины, не мирилась с такой резкой переменой положения. Именно поэтому православная мысль тянулась к Патриарху, ждала от него решающего слова надежды. Поневоле Патриарх становился оплотом всех недовольных новыми реформами советской власти, средоточием всех, кто так болезненно переживал кризис разрыва. Может быть, этот глубокий психологический процесс верующей души Введенский называл политическим актом? Ещё менее прав Введенский в оценке тенденций Собора, полагая, что реставрация патриаршества означала восстановление монархии. Известно, что последний монарх всячески противодействовал патриаршеству. Сама история «Предсоборного Присутствия» и «Предсоборного Совещания» достаточно показательна для характеристики позиции царя в этом вопросе. Да и самого Собора не состоялось бы, если бы продолжала существовать монархия. «Церковью» по-прежнему управляли бы «патриархи во фраках» – обер-прокуроры Синода.

Итак, Поместный Собор 1917 года восстановил патриаршество, избрав Святейшего патриарха Тихона на первосвятительский престол. Оппозиционные силы в лице своих представителей профессоров Кузнецова⁴³⁵, Титлинова, Рубцова, Кашменского, резко выступавших на Соборе против патриаршества, не только не прекратили своей разлагательской деятельности, не только не искали мира, оставшись побеждёнными на Соборе, напротив, они усилили свою враждебную Церкви работу. Едва начал свою работу Собор, как злобные, будирующие мысли поползли по журнальным статьям. В журнале № 9–10 «Христианской мысли»⁴³⁶ была напечатана статья «О направлении церковной реформы». Вот что в ней говорилось: «Теперь у нас в период классовой борьбы уж очень много имеется для того, чтобы уверенно утверждать глубоко недоброжелательное отношение нашего епископата к церковно-обновленческому движению. В лучших случаях епископы держатся нейтрально, в редчайших – дружелюбно, в большинстве – враждебно. Печальная история наивного глумления киевского нашего владыки над новыми церковными организациями едва ли является единственным примером того, как люди способны забыть все, кроме интересов своей личной власти и почёта. И нет никакого сомнения, что на Соборе будет момент решительной борьбы между клерикальной и соборной тенденцией. Момент этот необходимо будет связан с вопросом о восстановлении патриаршества в России. Последнее является наиболее ярким конкретным выражением византийской церковной идеологии. В Византии возникновение патриаршества было символом теснейшего союза Церкви с государством на основах бюрократической централизации управления». Далее автор вообще опорочивает идею патриаршества. «Не много светлого дала история патриаршества у нас в России. Все лучшее в Церкви истомилось исканием правды Христовой в мире, исстрадалось от сознания забытости Христа и Его заветов, задыхается в атмосфере внешней церковности и лицемерного благочестия, а в это время жаждущему и измученному народному сердцу, вместо воды живой, желают преподнести отталкивающую фигуру «владыки владык» Византии, царского соперника на ниве совершенного угнетения свободно-творческой религиозной жизни. Трудно сказать уверенно, чего больше в этом проекте восстановления патриаршества – наивности или сознательной злобности. Думаю, что последней больше. Но во всяком случае во внешней организации церковного быта не может быть ничего более противного идее Христовой Церкви, как именно идея земного владыки Церкви нашей.

Конечно, это не значит, что восстановление патриаршества будет показателем совершенного упадка нашего церковного сознания. Просто ещё далеко не совершенно выяснилось направление, по которому должно совершаться у нас обновление церковной жизни. Но во всяком случае, такая реформа, как восстановление патриаршества, надолго задержит постепенное и планомерное преобразование жизни нашей Церкви по духу заветов Христовых, если ещё не вызовет открытого раскола»⁴³⁷.

«В числе возражений против увеличения епископий ссылаются ещё на недостаток монашествующих кандидатов. Здесь также уверенно можно сказать, – пишет в статье В. Экземплярский, – что и не надо вовсе монашеского архиерейства». А как только стало известно об избрании Патриарха, этот же журнал в № 11–12 поместил следующую статью: «Но, во всяком случае, все, что сделано Собором, определенно и последовательно направлено к погребению всех мечтаний о Церкви свободной и народной в России. Никаких иллюзий в этом случае у церковно-обновленческой группы быть не может, и ей возможно лишь одно утешение, что “как бы долго не длилась ночь, и как бы не сгущалась тьма, но день церковного обновления всё же придет”. Вообще же картина работы на Соборе представляется глубоко безотрадной. Никакого подлинно-христианского подъёма, ничего творчески вдохновенного не было до сих пор на Соборе. Всё определилось тем, что епископат сумел благодаря своей численности, согласованности действий и церковной неопытности части Собора провести на Соборе свою программу церковного застоя и клерикального господства. Эти люди, разумею наших владык, ничему не научились и ничего не усвоили из уроков истории, в частности, русской. Не признавая необходимой исторической эволюции быта, наши церковные консерваторы готовят почву для будущей революции в Церкви, которая, увы, может оказаться столь же безумной, страшной и разрушительной, как и наша государственная революция, ужасы которой были отчасти подготовлены преступным угнетением народной самостоятельности в течение долгого времени. Победа правого крыла Собора, быть может, гарантирует покой теперешних владык Церкви ещё некоторое время, но эта победа есть начало оживления церковной жизни и творческого сдвига в ней, который так необходим для проникновения влияния Церкви по все стороны современной, очень осложненной русской жизни Б. П.⁴³⁸»⁴³⁹.

Восстановление патриаршества возбудило большой религиозный подъем. Теперь Русская Церковь вышла на просторы новой жизни, и, может быть, тогда же церковная жизнь получила бы своё полное развитие и завершение. Но произошло обратное: жизнь церковная попала в полосу тяжких испытаний и надолго приостановилась. Как мы уже упоминали, представители новой советской власти заняли резко враждебную позицию по отношению к Церкви, руководство Церковью и верующий народ исключительно болезненно восприняли антирелигиозную ориентацию и ко всякой акции правительства, касающейся интересов Церкви, относились оппозиционно.

Так враждебно церковное общество встретило декрет советского правительства 23 января 1918 года «Об отделении Церкви от государства». Казалось бы, декрет должен был произвести обратное действие. Для церковного строительства ничего лучшего не нужно было, как получить полнейшую свободу и независимость от государства и, тем не менее, он вызвал диаметрально противоположное

действие. Святейший патриарх Тихон поспешил ответить на этот декрет, объявив анафему советской власти, и своим воззванием от 1 февраля 1918 года призвал верующих и духовенство отстаивать свои церковные интересы, не останавливаясь и перед тем «если бы пришлось пострадать за Христа». Говорят, что это была ошибка патриарха. Не беремся судить об этом: много было причин, вызвавших такой категорический протест. Когда-то история даст надлежащую оценку этому шагу. Гражданские власти очень кратко формулировали свое отношение к этому воззванию патриарха: «Заседавший в Москве Собор Православной Церкви квалифицировал декрет от 23 января 1918 года как «злостное покушение на весь строй жизни Православной Церкви и акт открытого гонения на Неё. Избранный на Поместном Соборе Патриарх Московский и всея России Тихон выпустил послание, в котором объявил анафему советской власти и её руководителям и призвал верующих на борьбу с нею». Здесь тоже преувеличение. Патриарх призывал не к борьбе с советской властью, а к защите собственных церковных интересов, и только. Итак, пути обеих сторон сразу же разошлись. Уж нельзя было отыскать примиряющей между ними платформы хотя бы для внешней лояльности. Мост был сожжен, и противоположность интересов выступила в непримиримом modus’e vivendi⁴⁴⁰.

Само собою разумеется, что послание Патриарха, в такой императивной форме квалифицировавшее декрет об отделении Церкви от государства, не могло не внести определённой атмосферы в жизнь Церкви. Православное сознание, воспитанное на однородности интересов Церкви и государства, теперь ясно увидело разъединяющие их начала. Конечно, верующие знали, что новая государственная формация атеистична и не будет содействовать развитию религиозной жизни в стране, но вряд ли они могли представить себе, что отрицание Церкви произойдет в таких сокрушительных формах. Что же удивительного в том, что послание Патриарха, прочитанное со всех церковных амвонов, было воспринято как положительно отвечающее интересам Церкви? В знак протеста против декрета «Об отделении Церкви от государства» во многих городах были организованы массовые крестные ходы с соответствующими проповедями. Например в Петрограде – обычные крестные ходы в Фомино воскресенье и в день св. Александра Невского (30 августа) сейчас были организованы в очень широких масштабах, с участием в них всех церквей города. Шествия из Александро-Невской Лавры в Казанский собор, во главе с Преосвященным митрополитом Вениамином, носили ярко выраженный демонстративный характер, тем более, что во время таких процессий имели место факты насилия со стороны верующих над совестью отдельных лиц: с них насильно срывали головные уборы. Такого же рода крестный ход был устроен в Астрахани по инициативе делегатов Поместного Собора доктора Романова и оперного певца Великанова, и с согласия Преосвященного архиепископа Митрофана. На пасхальной неделе 1918 года многотысячная процессия в течение нескольких часов, под перезвон колоколов многочисленных церквей, обходила кремль, а затем шла по улицам города. Конечно, характер этих мероприятий был демонстративным, и это вызвало ответные суровые шаги, что, в свою очередь, не могло не ожесточить отдельных верующих. Так взаимное непонимание поставило Русскую Церковь в тяжелые правовые условия. Правительство смотрело на Церковь как на очаг контрреволюции. Обратимся теперь к внутренней стороне жизни Русской Церкви в те дни. После Поместного Собора в церковной жизни стал замечаться некоторый сдвиг. На местах, в отдельных епархиях, например в Петрограде, при покровительстве митрополита Вениамина (Казанского), стали применять русский язык для чтения шестопсалмия, часов, отдельных псалмов и пения акафистов, составленных даже с применением рифмы и несколько русифицированного текста, например, акафист Св. Кресту. Стали широко применять народное церковное пение. Но особенно отрадно было наблюдать, как росло евхаристическое движение, – люди стали приобщаться св. Таин Христовых не по обычаю раз в год, как это требовалось до революции, а чаще, в силу потребности души и религиозного чувства. В церковных людях стали пробуждаться глубоко христианские нравственные начала. Интеллигенция, ранее далеко стоящая от Церкви, приблизилась к ней и сознательно приобщилась к духовной и церковной жизни. Может быть, на это оказали влияние чисто внешние мотивы: военная разруха, гражданская война, экономические трудности, общественная перестройка и т. д., во всяком случае подъём сознательных религиозных чувств являлся характерной чертой того периода. Разумеется, из лона Церкви вышел некоторый контингент людей, до революции входивших в состав её членов eх officio⁴⁴¹. Но в этом взаимном балансе прилива и отлива лишь выкристаллизовывалась крепость тела Церкви и чистота церковного самосознания верующих.

Но «сдвиги», о которых мы упоминали выше (применение в богослужениях русского языка, русифицированных текстов, народного пения и т. д.) были терпимы, пока они не грозили перерасти в антиправославные формы. Некоторые батюшки вносили в богослужение собственные импровизированные стихотворения, извращавшие богослужебный строй, и тогда все эти «вольности» Патриарх Тихон запретил. Вероятно, из этих же соображений Патриарх отрицательно отнесся к предоставлению автокефалии некоторым Церквам, усматривая в желании самостоятельности освободиться от общецерковного строя жизни. Известно, что Грузинская Церковь, провозгласившая автокефалию и нашедшая в этом признание Временного правительства, не нашла себе братского сочувствия от тогдашнего главы Русской Церкви Святейшего Патриарха Тихона. Правда, грузинская иерархия провозгласила автокефалию антиканонически, но не надо было забывать, что и ликвидирована она была в 1810 году тоже антиканонически, императорским указом, по представлению наместника Кавказа генерала Тормасова. Не проще ли было вести переговоры, как того желали грузинские патриархи-католикосы Кирион и затем Леонид? Но Патриарх был непреклонен, он требовал покаяния от них и не признавал полученных ими титулов при провозглашении автокефалии. Долго шла полемическая переписка между патриархами Тихоном и Леонидом, приведшая к полному разрыву сестёр-Церквей. Патриарх Тихон стоял на чисто канонических позициях, считая неверным объявление грузинами своей церковной самостоятельности без ведома и согласия Матери Русской Церкви, и был в этом безусловно прав. Позднее на просьбу Польского правительства о предоставлении автокефалии Польской Православной Церкви, Патриарх в 1923 г. ответил отказом. Когда в Киеве некоторая часть духовенства просила митрополита Владимира, затем его преемника митрополита Антония (Храповицкого), а после его бегства с белыми войсками, митрополита Михаила (Ермакова) – первого экзарха Украины, имевшего широкую автономию, – разрешить проповедывать в церквах Украины на украинском языке и, по желанию верующих, иногда совершать богослужение на родном языке, то со стороны всех троих встречала категорический отказ, причём в самой резкой форме. «Митрополит Михаил был умный иерарх и передовой человек, но и он оказался близоруким в предвидении будущего для своего экзархата. Известно, что этот отказ породил оппозицию и развязал шовинистические настроения, особенно в украинско-националистических кругах духовенства и части интеллигенции, которые со всей яркостью и неприглядностью выразились в так называемой “Липковщине” и переросли в антинародную сущность. Тогда как иерархи могли, дав возможность употребления на Украине родного богослужебного языка, не допустить развития вредных шовинистических течений»⁴⁴². Так рассуждали инициаторы богослужебных реформ на Украине и спрашивали: «Чем объяснить такое упорное нежелание уступок?» Между тем объяснение такому нежеланию простое: на Украине не было удовлетворительного перевода богослужения на родной язык, а тот перевод, вроде: «Грегорчи Дивка Непросватанна» (Радуйся, Невесто Неневестная) только дискредитировал богослужебный строй. Сделайте приличный перевод и служите на родном языке – был ответ упомянутых трёх митрополитов. Что касается польской автокефалии, то этот вопрос был праздным для того времени. С первых дней революции поляки воздвигли гонение на Русскую Церковь в Польше и сразу же закрыли около тысячи храмов. О какой же автокефалии могла идти речь, когда Церковь в Польше нуждалась в защите и помощи? Среди обновленческих группировок декрет об отделении Церкви от государства и послание патриарха Тихона также живо обсуждался. В Петрограде вышел первый номер воскресной газеты «Правда Божия», редактор-издатель газеты проф. Титлинов (имя это достаточно ясно говорит о её направлении). Само собою разумеется, газета посвятила свои строки обсуждению текущей церковной жизни: декрету об отделении Церкви от государства и посланию Патриарха. К угрозе анафемой новорожденная газета относится скептически: «Жест смелый и, пожалуй, красивый с точки зрения “стиля”, в каком построена вся старая церковная постройка. Но поведёт ли этот жест к каким-либо реальным результатам? Всё зависит от организованности тех сил, которые выступают под стягом Церкви и которые плохо поддаются учёту». Но скептицизм автора передовицы на этом не останавливается. «Конечно, в старину грозная “анафема” могла потрясать религиозно настроенное воображение и парализовать злую волю, против которой она направлялась. Но теперь нет условий, придающих реальную силу духовному устрашению. Наоборот, сейчас представляется лишь то духовное орудие действенным, которое вселяет не страх, а успокоение, несет не вражду, но мир, не разделение, а единение. Атмосфера революции, партийных распрей и уличной разнузданности требует не угроз, хотя бы и духовных, не отрясений праха от ног, а побольше любви и примирения. Кто хочет вести борьбу за права духа, то должен не отвергать революции, не отталкивать, не анафематствовать её, а просветлять, одухотворять, претворять её. Суровое отвержение раздражает злобу и страсти, разжигает худшие инстинкты деморализованной толпы. Оно восстанавливает брата на брата, бросает гибельные лозунги в массы, поддерживает внутренний пожар». Что касается большевистского декрета об отделении Церкви от государства, то газета проявляет свою оригинальность в том, что усматривает в нём только хорошие стороны. «Обрубив связи, связывавшие церковный корабль с государственным, закон об отделении ускоряет дело внутреннего церковного освобождения как в области практического переустройства Церкви, так и раскрепощения православной церковной мысли. Опираясь только на верующих, Церковь в лице её руководителей силою вещей должна будет допустить большую свободу религиозного мышления в своих недрах. Если Церковь хочет жить, а не прозябать, она должна выйти на широкую дорогу»⁴⁴³. Тон статьи убедительный, даже подкупающий по своему здравому смыслу, но не отражавший общей обновленческой тенденции, которая, несмотря на заверения обновленцев о своей политической лояльности к советской власти, все таки базировалась на концепции приходских советов, роль которых, как известно, должна была сводиться к таким мероприятиям, которые, в сущности, противодействовали бы проведению в жизнь декрета об отделении Церкви от государства. Это особенно подчёркивал известный обновленческий деятель священник Николай Платонов, который в брошюре «В защиту веры и церкви» писал тогда:

«В деле отстаивания церковных интересов в условиях современного положения церкви и религии, большое значение могут и должны иметь приходские советы, объединяющиеся в своей деятельности в защиту веры. Сейчас повсюду говорят ревнители нового строительства жизни о “народных достояниях”, о “народном контроле”, о “народном управлении”. Если сама мысль о “народности” так близка духу православной церкви, то сейчас, по условиям момента, нужно со всей ясностью и определённостью выявить эту народническую стихию в церкви. Нужно не столько церкви самой, сколько для “внешних”. Эти “внешние” (читай большевики) сейчас стараются свои мероприятия в отношении Церкви объяснить, как заботу о благе народном: “имущество церковное объявляется народным достоянием”.

Но о каком народе идёт речь? Если о всяком, то в какой мере, спрашивается, “всякий” народ участвовал в создании имущества церковного?»⁴⁴⁴. Пожалуй, идеология такого рода была наиболее характерной для основного обновленческого большинства. Однако это не мешало Платонову, вместе с своими собратьями, клясться в верности советской власти. Введенский дал такую характеристику Платонову: «Я слышал пламенные речи о. Платонова, яркого контрреволюционера, моего врага, который хотел воспитывать народ в патриархических чувствах»⁴⁴⁵. Характеристика убийственна, но верная для двоедушия Платонова, если вспомнить, что он был затем ярым обновленцем, митрополитом, гонителем монашества, а потом отрекся от религии и стал сотрудником антирелигиозного музея. Как мы уже имели случай показать, обновленческие стремления к реформации Церкви не удались. С избранием на Поместном Соборе Патриарха Русская Церковь вошла в своё законно-историческое русло. Но обновленческое фиаско не означало погребения их идей. Реваншистские, если можно так сказать, настроения побуждали их искать новых путей к удовлетворению собственного честолюбия. Эти пути открылись скоро, едва разразился роковой конфликт между Церковью и государством. Обновленцы понимали, что другого, более подходящего случая не найти. Надо спешить отмежеваться от «контрреволюционного» Патриарха, заклеймить его деятельность и создать видимость своей преданности новому общественному строю. Активизироваться на таких позициях выгодно и в тех условиях разумно. Никто из них, конечно, не думал об интересах Церкви, переживавшей тяжёлые дни. Власть, желание стоять у руля правления затмили все прочие чувства, осталось слепое безудержное стремление поскорее свести счёты со всем, что стояло на их пути. А чтобы усыпить бдительность верующей массы, достаточен сначала острожный намёк на неспособность Патриарха Тихона к управлению великой Церковью, на «несуществующий» его авторитет, чтобы затем предпринять открытую на него атаку, в виду всех. Уже известный нам махровый обновленец проф. Титлинов так и характеризовал Патриарха: «До революции это был хотя и один из видных архиереев, но не выдающийся своей деятельностью. В сане епископа и архиепископа Тихон приобрёл себе некоторые общественные симпатии своей порядочностью, мягкостью, умеренным либерализмом и отсутствием политического зуда и миссионерского фанатизма, – в чём были повинны многие его собратья. Долгое пребывание в Америке в первый период его служения наложило на Тихона известный отпечаток культурности и европеизма, умение держать себя в обществе, – чем опять не могли похвастаться обычные епископы-монахи грубоватой семинарской складки. Но у патриарха Тихона совсем не было талантов “военачальника” в такое боевое время, как период революции, и на патриарший пост его поставил поистине случай жребия. Слабый, уступчивый характер патриарха не давал надежд, что он сумеет справиться с трудной задачей “водительства” Церкви среди революционной бури»⁴⁴⁶. Даже приезд в Петроград Патриарха Тихона в мае 1918 года, когда церковные люди северной столицы переживали особые торжественные дни и громадный религиозный подъём от общения со своим первосвятителем, Введенский пытался представить ничего не значащим. «Тщетно священник Платонов в длинной и трескучей речи разогревает несуществующие религиозно-патриотические чувства»⁴⁴⁷, – пишет Введенский на страницах книги «Церковь и государство», хотя один факт посвящения Патриархом Тихоном в этот момент единоверческого епископа Симона (Шлеева) с хиротонией по старопечатным книгам вызвал всеобщую любовь к Патриарху не только единоверческой части верующих, но и всех верующих Петрограда. Конечно, ошибка, допущенная Патриархом, была слишком большой, и она не могла не быть использованной обновленцами для подогревания недружелюбия к Церкви со стороны гражданского окружения. Обновленцы всячески дискредитировали преданных Церкви людей, клеветали на них, т. е. применяли все средства, чтобы приобрести себе нужный политический багаж и сойти за прогрессивных деятелей. Неизвестно, чем бы кончились их происки, если бы не случилось одного горчайшего несчастья в жизни нашей Родины. Голод, разразившийся в стране, был использован обновленцами в своих групповых, конфессиональных интересах – в интересах захвата церковной власти. Вера народная, традиции православия, каноны, всё было принесено ими в жертву своих карьеристических, можно сказать, шкурных интересов. Но всё это делалось под лицемерной личиной обновления Церкви на основе прогресса и политической лояльности. Голод Поволжья держал в своих тисках огромные пространства и колоссальные массы населения, гибнущие от него. Правительство исчерпало все возможные средства, чтобы поддержать голодающее население, но несчастье было так велико, не хватало никаких сил и средств, чтобы предотвратить весь ужас бедствия реально. Окрестные капиталистические страны не только не помогали активно нашей стране в её несчастье, а наоборот, ждали краха советской системы. Помощь Американской АРЫ была очень незначительна при столь огромном бедствии. Надо было не только накормить голодных, но и засеять семена, чтобы не голодать в будущем. Государственные запасы были исчерпаны, а частично расхищены на местах разными «белыми» правительствами и оккупантами, столь многочисленными за революционные годы, которые тоже не были бескорыстными наблюдателями наших несчастий, а стремились поживиться за счет русских богатств от природных до золотого запаса. Некоторые иерархи Русской Православной Церкви, по своей инициативе, обращались с посланиями и призывами к духовенству и верующим – отдать всё своё достояние в пользу голодающего Поволжья. Святейший Патриарх выпустил воззвание о помощи голодающим. Вот его содержание:

ВОЗЗВАНИЕ

ПАТРИАРХА МОСКОВСКОГО И ВСЕЯ РОССИИ

Т И Х О Н А

О ПОМОЩИ ГОЛОДАЮЩИМ

Величайшее бедствие поразило Россию. Пажити и нивы целых областей её, бывших ранее житницей страны и уделявших избытки другим народам, сожжены солнцем. Жилища обезлюдели, и селения обратились в кладбища непогребенных мертвецов. Кто ещё в силах, бежит из этого царства ужаса и смерти без оглядки повсюду, покидая родные очаги и землю. Ужасы неисчислимы. Уже и сейчас страдания голодающих и больных не поддаются описанию, и многие миллионы людей обречены на смерть от голода и мора. Уже и сейчас нет счета жертвам, унесённым бедствием. Но в ближайшие грядущие годы оно станет для всей страны ещё более тяжким: оставленная без помощи, недавно ещё цветущая и хлебородная земля превратится в бесплодную и безлюдную пустыню, ибо не родит земля непосеянная, и без хлеба не живёт человек.

К тебе, ПРАВОСЛАВНАЯ РУСЬ, первое слово Моё:

Во имя и ради Христа зовет тебя устами Моими Святая Церковь на подвиг братской самоотверженной любви. Спеши на помощь бедствующим с руками, исполненными даров милосердия, с сердцем, полным любви и желания спасти гибнущего брата. Пастыри стада Христова! Молитвою у престола Божия, у родных Святынь, исторгайте прощение Неба согрешившей земле. Зовите народ к покаянию: да омоется покаянными обетами и Святыми Тайнами, да обновится верующая Русь, исходя на Святой подвиг и, его совершая, – да возвысится он в подвиг молитвенный, жертвенный подвиг. Да звучат вдохновенно и неумолчно окрылённые верою в благодатную помощь свыше призывы ваши к Святому делу спасения погибающих. Паства родная Моя! В годину великого посещения Божия благословляю тебя: воплоти и воскреси в нынешнем подвиге твоём светлые, незабвенные деяния благочестивых предков твоих, в годины тягчайших бед собиравших своею беззаветною верой и самоотверженной любовью во имя Христово духовную русскую мощь и ею оживотворявших умиравшую Русскую землю и жизнь. Неси и ныне спасение ей, – и отойдёт смерть от жертвы своей.

К тебе, человек, к вам, народы вселенной, простираю я голос свой:

Помогите! Помогите стране, помогавшей всегда другим! Помогите стране, кормившей многих и ныне умирающей от голода!

Не до слуха вашего только, но до глубины сердца вашего пусть донесёт голос Мой болезненный стон обречённых на голодную смерть миллионов людей и возложит его и на вашу совесть, на совесть всего человечества. На помощь не медля! На щедрую, широкую, нераздельную помощь!

К Тебе, ГОСПОДИ, воссылает истерзанная земля наша вопль свой: «Пощади и прости». К Тебе, Всеблагий, простирает согрешивший народ Твой руки свои и мольбу: «Прости и помилуй».

Во имя Христово исходим на делание свое: «Господи, благослови».

ТИХОН, ПАТРИАРХ МОСКОВСКИЙ И ВСЕЯ РОССИИ

Воззвание очень тёплое, оно оглашалось среди верующих людей при богослужениях, но реально дало очень мало.

О движении среди церковных деятелей за реальную помощь голодающим А. Введенский в брошюре «Церковь и голод» писал так:

«В печати начинают появляться обращения целого ряда церковных деятелей, которые они делают лично от своего имени. Прежде всего, я буду говорить в хронологическом порядке, – прошу обратить внимание на это – первым выступает архиепископ Нижегородский Евдоким, который обращается к своей пастве в газете, если не ошибаюсь, «Нижегородская Красная Коммуна», с призывом всем придти на помощь рядом умирающим и отдать церковные ценности. Паства слушается своего архипастыря и этим подаёт пример всей Русской Церкви. Далее приволжские епископы, те, которые ближе видят голод, епископ Досифей и епископ Иов, призывают к всемерной помощи всем, вплоть до последнего личного и церковного имущества, гибнущему от голода брату. И только после этого я обратился ко всему христианскому миру с тем письмом, что было напечатано в “Правде” и о котором говорится столько правды и столько неправды»⁴⁴⁸.

Об этом обращении о. Введенского упоминает проф. Титлинов: «Наиболее активно выступила группа Петроградских священников во главе со священником Введенским, Белковым, Поповым и некоторыми другими. Свящ. Введенский ещё в середине февраля (23 февраля 1922 г.) напечатал воззвание с призывом о помощи голодающим, где указал на необходимость обратить церковное золото и камни в хлеб». В связи с голодом в Поволжье ВЦИК опубликовал 10 (23) февраля 1922 года декрет «Об изъятии церковных ценностей».

В этом декрете было сказано: «Предложить местным Советам изъять из церковных имуществ, переданных в пользование групп верующих всех религий, по описям и договорам все драгоценные предметы из золота, серебра и камней, ИЗЪЯТИЕ КОИХ НЕ МОЖЕТ СУЩЕСТВЕННО ЗАТРОНУТЬ ИНТЕРЕСЫ САМОГО КУЛЬТА и передать в органы Народного Комиссариата Финансов на оказание помощи голодающим...»

Едва декрет был опубликован, как он был встречен верующими организованными протестами. Около храмов собирались толпы народа, вступавшие в конфликты с представителями власти. Изымавших ценности не пускали в храмы, бросали в них кирпичами, поленьями, комьями снега. Гремел набатный звон. Кровь пролилась с обеих сторон. Взбудораженные толпы верующих в городах и сёлах, возникавшие стихийно, не отдавали церковных ценностей. 15 (28) февраля 1922 г., т. е. в разгар стихийных столкновений верующих с представителями власти, Патриарх Тихон обратился к Церкви со следующим воззванием:

«Среди тяжких бедствий и испытаний, обрушившихся на землю нашу, за наше беззаконие, величайшим и ужаснейшим является голод, захвативший обширное пространство с многомиллионным населением. Ещё в августе 1921 года, когда стали доходить до нас слухи об этом ужасном бедствии, мы считали долгом своим прийти на помощь страждущим духовным членам нашим, обратились с посланиями к главам отдельных христианских Церквей (Православным Патриархам, Римскому Папе, Архиепископу Кентерберийскому в Англии и епископу Нью-Йоркскому) с призывом во имя христианской любви произвести сборы денег и продовольствия и выслать их умирающему от голода населению Поволжья. Они откликнулись на зов наш. Между тем гражданские власти издали декрет от 10 (23) сего февраля об изъятии из храмов и монастырей всех церковных ценностей, даже и освященных. Это является актом святотатства, о чём мы священным нашим долгом почли оповестить верующих духовных чад наших. Мы допустили, ввиду чрезвычайно тяжких обстоятельств, возможность пожертвования церковных предметов, не освященных и не имеющих богослужебного употребления. Мы призываем верующих чад Церкви и ныне к таковым пожертвованиям, лишь одного желая, чтобы эти пожертвования действительно оказывали помощь голодающему брату нашему. Но мы не можем одобрить изъятия из храмов, хотя бы через добровольное пожертвование, священных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается Ею как святотатство – мирян отлучением от Неё, а священнослужителей извержением из сана (Апостол, правило 73-е, Двукратного Собора прав. 10-е)».

Это воззвание, как известно, было квалифицировано как призыв верующих к сопротивлению мероприятиям власти. И всё, что произошло при изъятии церковных ценностей (кровавые столкновения, убийства, судебные процессы, суровые приговоры трибуналов и, наконец, арест самого Патриарха Тихона) рассматривалось как следствие этого воззвания.

В своё время Вышинский назвал воззвание погромным (обвинительное заключение по делу Патриарха Тихона). После того, как судебное дело было прекращено и Патриарх Тихон вернулся к своей деятельности, стало ясно, что гражданские власти не нашли в его воззвании элементов «погромного» и даже чего-либо преступного. И в самом деле, Патриарх Тихон не призывал к сопротивлению. Воззвание благословляло сдачу не освященных церковных предметов и только не одобряло добровольную сдачу предметов освящённых.

Само собою разумеется, что «не одобряем» означало: «Не отдавайте освященные предметы сами, своими руками... путь берут принудительно». Никакого другого смысла фраза «не одобряем» не имела. Очень характерно, что к этому воззванию был приложен стереотипный текст заявления на имя ВЦИК с просьбой не изымать ценности из храмов. Каждая епархия должна была обратиться к органам власти с такою рода просьбой. О каком же сопротивлении могла идти речь, если верующие ориентировались только на просьбы к властям? Наконец, ведь «не одобряем» относилось только к предметам освященным, именно к тем, которые в силу декрета не подлежали изъятию. Между тем местные власти отбирали поголовно всё, не считаясь с тем, что декрет ограничивал изъятие теми предметами, которые «не затрагивали интересы самого культа». Воззвание, таким образом, не нарушало основного принципа изъятия, установленного декретом и как бы исправляло действия местных органов, которые не желали разбираться в том, что можно изымать и чего нельзя. Но тогда мало разбирались в деталях. Патриарх Тихон был арестован, почти во всех городах шли судебные процессы, выносились суровые приговоры участникам сопротивления изъятию ценностей. Все эти печальные обстоятельства окончательно развязали руки обновленческим главарям. Они выжидали благоприятного стечения обстоятельств, и теперь перешли от слов к делу.

Клеветой, лжесвидетельством в судах они уверяли общественность в том, что защита церковных ценностей носила «контрреволюционный» характер, что готовился «политический переворот». Этими провокациями они расчищали себе путь к власти в Церкви. Теперь они оформляются организационно. Введенский в брошюре «За что лишили сана бывшего Патриарха Тихона»⁴⁴⁹ писал: «В Петрограде, в квартире у прот. М. С. Попова собираются пять или шесть церковников, из них здесь присутствующий Скобелев и ваш покорный слуга. На следующий день к нам приходят отцы Боярский и Раевский и мы устраиваем “Демократический союз духовенства и мирян”, в который вошли все лучшие молодые силы».

25 марта 1922 г. в «Красной газете» эта фракционная группа самостоятельно опубликовала обращение о помощи голодающим. Обращение подписали члены группы: прот. Иоанн Альбинский, прот. Александр Боярский, прот. Александр Введенский, прот. Владимир Воскресенский, прот. Евгений Запольский, прот. Михаил Попов, прот. Павел Раевский, священники: Евгений Белков, Михаил Гремячсвский, Владимир Красницкий, Николай Сыренский, диакон Тимофей Скобелев⁴⁵⁰.

14 мая 1922 года революционная группа духовенства опубликовала в газете «Известия» свою декларацию и «воззвание к верующим Русской Православной Церкви» с призывом, помочь голодающим и отрешиться от контрреволюционной и оппозиционной политики»⁴⁵¹.⁴⁵²

Так получила своё организационное начало церковная оппозиция. Здесь нет нужды особо подчёркивать антиканоническую сущность природы самой группировки. Её организация началась с похищения церковной власти. Дерзнув от своего имени, без благословения главы Церкви, выступать с посланиями и воззваниями от имени Церкви, эта фракция присвоила себе не принадлежащие ей права, подменив прерогативу главы Церкви дерзким самоуправством. Нам могут возразить указанием на чрезвычайность положения голодных людей, когда принятие экстраординарных мер к спасению человека было делом великодушия, и что в таких трудных обстоятельствах вопросы субординации отступали на задний план.

С этим трудно согласиться, так как, при всем внешнем благородстве, которым сопровождались декларации оппозиционной группы относительно помощи голодающим, фракционная деятельность в Церкви всегда таит в себе опасность раскола, тем более такая группировка, у которой декларативная сторона являлась лишь удобной ширмой, скрывавшей действительные цели. Епископы волжских епархий также выступали с пламенными призывами о помощи голодающим, с жертвенной готовностью обменять церковные ценности на хлеб. Имена их будут вписаны золотыми буквами в анналы русской церковной истории, но ни один из этих епископов не замыкался в рамки опасных фракций, не стремился обратить в свою личную пользу народную катастрофу, все они остались верными сынами Русской Церкви. Здесь, кстати, можно привести письмо в «Помгол» Новгородского митрополита Арсения (Стадиицкого), разоблачающее обновленцев, приписывавших только себе активное участие в борьбе с голодом. Вот текст этого письма:

«Голод побеждён». К прискорбию, этот победный клич должен несколько ослабнуть ввиду газетных и непосредственных сообщений, что и в этом году некоторые места нашего государства постигнуты недородом и сопровождающими его уродливостями и болезненностями. К этому присоединяются и последствия прошлогоднего ужасного голода, борьба с которым объявлена правительством как первоочередная задача настоящего момента. Переходя к предстоящей очередной задаче борьбы с последствиями голода, мы признаём, что Церковь и здесь должна пойти рука об руку с государством, добровольно отдавая остающиеся ещё ценности, которые могут быть употреблены для указанной цели. Этим она и исполнит завет Христа, Который сказал: «Милости хочу, а не жертвы» (Мф. 12:7). Таким милосердием проникнута была жизнь первых христиан, воплощавших в себе учение Христа о любви к ближним. Поучительным примером в этом отношении являются и знаменитые учители Церкви древнего и нового времени, которые отдавали церковные драгоценности и богослужебные сосуды на помощь бедным, голодающим и на выкуп пленных. Преподобный Сергий служил обедню на деревянных сосудах, в крашенинных ризах и с лучиной вместо свечей; однако молитвы его не стали вследствие этого дальше от Христа. Наши храмы и без золота и серебра останутся храмами, а св. иконы и без драгоценных риз – иконами. Катакомбы сияли не блеском внешнего великолепия, а пламенною молитвою верующих. Что касается канонов, то нет ни одного канона, воспрещающего жертвовать церковным достоянием на помощь бедным, больным и голодным, напротив, в них заключается прямое требование оказания подобной помощи.

Митрополит Арсений

Вы шли хорошо: кто остановил вас, чтобы вы не покорялись истине? (Гал. 5:7)

В предыдущей главе мы как бы мысленно исторически присутствовали при рождении и развитии центробежных сил, стремительный рост которых должен был неизбежно привести к образованию нового качества, потому что предварительная непрерывность процесса действия этих центробежных сил причинным образом обусловливала победу над силами центростремительными.

Впрочем, такова генетическая особенность всяких новых общественных идей, в том числе и религиозных, чтобы через диалектический процесс развития приобрести новое качество. Если в истории отыскивать подтверждение того известного положения, что всякая идеология есть не что иное, «как порождение определённых общественно-исторических условий, с одной стороны, и продукт определённых настроений и вожделений выделившейся в тот или иной исторический момент социальной группы, преследующей в своей идеологии свои личные, кастовые или общественные интересы, с другой стороны», то в этом отношении едва ли найдётся более яркий и показательный пример, нежели идеология обновленцев, именно с точки зрения их социальной рефлексологии. Идеология центробежных сил должна была взять верх, но все видели, что эта победа – только болезненный кризис церковного общества, за которым должно последовать здоровое состояние лучше и выше прежнего. «Общество живет не годами – веками, а человеку дан миг жизни: общество выздоровеет, а те люди, в которых выразился кризис болезни, навсегда останутся в разрушающем элементе жизни»⁴⁵³, – говорит Белинский, и это как нельзя, кстати, применимо к идеологии обновленцев, вступивших во вражду с Богом и с церковным обществом.

Так и случилось: церковное общество выздоровело, а чуждая православному сознанию идеология погибла и погребена в разрушающем начале жизни. Не умирают только такие идеи, которым определено быть вечными. Если и умирают, то только в букве, а оживают в духе, умирают в пустых толпах, воскресают с новою силою в избранных. Но как бы то ни было, обновленческая идеология на каком-то историческом рубеже восторжествовала, и историк не может набросить покрывало на существовавшее положение вещей, на недвижно остановившиеся и указываемые перстом истории факты. Вся деятельность оппозиционной группы духовенства указывала на неизбежность более агрессивных действий с её стороны; казалось совершенно очевидным, что группа вынашивала планы захвата церковной власти в стране. Так и случилось. Вырядившись в тогу защитников Церкви, будто бы переживавшей пору юридического безвременья, горсточка белого духовенства вдруг решила, что власти в Русской Церкви больше нет, патриарх арестован и уж на Руси перевелись все епископы – преемники апостольской власти, что теперь историческая миссия по управлению Церковью ложится на них – рядовых священников, что голос истории зовет их из Петрограда на подвиг всероссийского послушания. И вот, послушные этому голосу, они направляют свои стопы к Патриарху Тихону. Лидер обновленчества Александр Введенский так описывает свой визит к покойному Патриарху:

«Положение стало совершенно невыносимым. Тогда прогрессивная группа Петроградского духовенства определённо решила действовать. На заседании Комитета группы было решено отправить в Москву представителей группы для беседы с патриархом Тихоном, чтобы выяснить ему всю невозможно тяжелую атмосферу, в которую поставила Церковь его контрреволюционная политика. Были командированы священник Евгений Христофорович Белков, псаломщик Стефан Стадник и я. По приезде в Москву мы застали о. Владимира Дмитриевича Красницкого, бывшего в это время по своим частным делам. Он присоединился к нашей компании, и мы совместно со священником Сергием Калиновским 12 мая 1922 года добились аудиенции у патриарха Тихона»⁴⁵⁴. В другой своей книжке-брошюре «Церковь и революция» тот же о. Введенский на с. 19–20 более обстоятельно пишет о визите группы обновленцев к Святейшему Патриарху Тихону. «Когда я подъезжал к Москве, в Клину я прочитал газеты, в которых рассказывалось об 11-ти лицах приговорённых к расстрелу священниках по делу о сопротивлении изъятию церковных ценностей, которое было в Москве⁴⁵⁵. Когда мы приехали в Москву, там было непередаваемое нервное настроение. Приговор вынесен, Москва волнуется. Близкие осужденных на смерть, – вы представляете, какой ужас в их душе, – обращаются к нам, к людям, которых несколько знает церковное общество: пойдите, попросите за приговоренных к расстрелу. Мы пошли, несколько человек нас. Мы были во всех возможных инстанциях, где можно и где, может быть, и нельзя, мы подавали всюду бумаги с просьбой простить этих осуждённых. Нам заявили: да, лично вас, такого-то, другого, третьего мы знаем, что ваша церковная деятельность ничего общего с политикой не имеет, мы вам верим, но все-таки... все-таки засвидетельствуйте на бумаге, что вы осуждаете всякую политику, идущую вне действительно церковных задач, что вы осуждаете всякую политическую игру, всякую гражданскую борьбу с государством. Так как мы стояли и стоим на этой же точке зрения, мы охотно письменно засвидетельствовали это, подали заявление. Переговоры продолжались. Нам представители власти и дальше сказали: Церковь как Церковь будет существовать, Церковь как политическая организация существовать больше не будет. Если угодно, переговорите об этом с главой вашим, с патриархом Тихоном. Мы поехали к патриарху Тихону в пятницу 12 мая в 11 часов вечера. Патриарх принял нас ласково и мудро, и когда мы ему рассказали то, что ему государство поставило в упрек, он сказал: “Я никогда не хотел быть патриархом, патриаршество меня тяготит как крест, – это вы хорошо знаете. Я с радостью приму, если грядущий Собор снимет с меня вообще патриаршество, а сейчас я передаю власть одному из старейших иерархов и отойду от управления Церковью”. Патриарх ушёл в соседнюю комнату и через несколько минут вынес письмо на имя председателя ВЦИК Калинина, в котором он пишет, что передает власть митрополиту Агафангелу Ярославскому. С этим мы ушли от патриарха и отдали эту бумагу Калинину. Но Калинин заявил, что Церковь отделена от государства, и поэтому он принимает к своему сведению то, что произошло, но пусть патриарх сам снесётся с митрополитом Агафангелом относительно того, чтобы заместил его»⁴⁵⁶. В интересах чисто исторических приводим текст письма на имя М. И. Калинина.

«Председателю ВЦИК тов. КАЛИНИНУ.

Ввиду крайней затруднительности в церковном управлении, возникшей по привлечении меня к гражданскому суду, считаю полезным для блага Церкви поставить временно до созыва Собора во главе Церковного Управления Ярославского митрополита Агафангела или Петроградского митрополита Вениамина.

Патриарх Тихон. 12 мая 1922 г.»

Второе письмо Патриархом было написано протопресвитеру Любимову и третье самому митрополиту Агафангелу.

Приводим их тексты: «О. протопресвитеру Любимову⁴⁵⁷.

Достопочтенный отец протопресвитер!

Ввиду крайней затруднительности в церковном управлении, возникшей по привлечении меня к гражданскому суду, считаю полезным для блага Церкви поставить временно до созыва Собора Высокопреосвященного Агафангела, митрополита Ярославского, на это имеется согласие гражданской власти, и о сем сообщается мною Высокопреосвященнейшему Агафангелу. Прошу Вас учинить распоряжение о приеме и помещении Его Высокопреосвященства на первое время в Донском монастыре.

Патриарх Тихон 12 мая 1922 г.»

«Ввиду крайней затруднительности в церковном управлении, возникшей по привлечении меня к гражданскому суду, считаю полезным для блага Церкви поставить Вас, Ваше Высокопреосвященство, во главе Церковного Управления, впредь до созыва Собора. На это имеется согласие гражданской власти, а поэтому благоволите прибыть в Москву без промедления.

Патриарх Тихон 13 мая 1922 г.»

Прот. Введенский в книжке-брошюре «Церковь и революция» на с. 20 продолжает: «Мы второй раз были у патриарха Тихона, и патриарх написал письмо митрополиту Агафангелу, в котором он просит его немедленно приехать в Москву и стать во главе Высшего Церковного Управления. К митрополиту Агафангелу поехал один из священников и ещё один из мирян – целая депутация – с патриаршим письмом. В это самое время в Москве продолжался полный застой в делах. Патриарх арестован уже давно, в Патриаршее Подворье⁴⁵⁸ никого не пускают. Высшее Управление не функционирует, и трудно представить, какая выходит задержка во всех церковных делах. И так как митрополит Агафангел ещё не приезжал, мы выхлопотали себе третье свиданье у патриарха и просили его как-нибудь уладить то тяжёлое положение, в котором сейчас находится церковной управление, – оно лишено всякого управления. Мы подали патриарху об этом подробную бумагу, в которой изложили ему все трудности положения. Просили поэтому благословить нас, вместе с некоторыми епископами, начать работу по управлению Церковью до приезда митрополита Агафангела. Бумагу подписали протоиерей Введенский, священник Белков, священник Калиновский». Вот её содержание:

«Ввиду устранения Вашего Святейшества от управления Церковью впредь до созыва Собора и передачи власти одному из старейших иерархов фактически сейчас Церковь осталась без всякого управления. Это чрезвычайно губительно отражается на участи общецерковной жизни Московской епархии, порождая этим чрезвычайные смущения умов. Мы, нижеподписавшиеся, испросили разрешения у государственной власти на открытие и функционирование канцелярии Вашего Святейшества. Настоящим мы сыновне испрашиваем благословения Вашего Святейшества на это, дабы

не продолжалась пагубная остановка в делах управления Церковью. По приезде Вашего заместителя он тотчас же вступит в отправление своих обязанностей. К работе в канцелярии мы временно привлечём до окончательного формирования управления под главенством Вашего заместителя, находящихся на свободе в Москве заместителей».

В связи с этим прошением Святейший Патриарх 18 мая 1922 года поручил управление Московской епархией Преосвященному Иннокентию [Летяеву], епископу Клинскому, а до его прибытия – преосвященному Леониду [Скобееву], епископу Верненскому, при участии столоначальника Невского. «Вышепоименованным лицам принять и передать синодские и патриаршие дела Высокопреосвященному митрополиту Агафангелу, при участии секретаря Нумерова»⁴⁵⁹ – так гласила патриаршая резолюция. Предельная ясность патриаршего распоряжения не могла вызвать ни тени сомнения, ни каких-либо недоразумений или неправильных шагов со стороны всякого добросовестного исполнителя патриаршей воли. Но, к сожалению, злонамеренные «послушники и богомольцы» превратили этот документ в акт передачи им церковной власти, и долго-долго, пока зловещие тени обновленчества омрачали Святую Церковь, его лидеры, вопреки рассудку, лгали народу, называя себя преемниками церковной власти от законного источника – le dernier mot⁴⁶⁰ – человеческой подлости.

Правду говоря, обновленческие главари отправились к Патриарху вовсе не за тем, чтобы, открыв канцелярию, смягчить «невыносимость положения», они прибыли в Москву за властью, и прежде чем «сыновне» просить Патриарха об открытии канцелярии, они похитили власть, зарегистрировав в органах власти 15 мая 1922 года Высшее Церковное Управление, как единственную церковную власть. Здесь и предательство, и вероломство, ложь и обман – весь комплекс отвратительного макиавеллизма. Так что дело вовсе не в существе и характере патриаршей воли, которую в любых условиях они извратили бы применительно к своим целям. Одним словом, поездка оппозиционной группы Петроградского духовенства в Москву и «случайная» встреча её с представителем московской оппозиции – священником Сергием Калиновским, в блоке с которым она обманывала Церковь, увенчалась успехом. Власть была добыта, хоть и воровским способом. Cum, obscuro et plerumque noctis⁴⁶¹ – учат юристы, и это, пожалуй, относится в полной мере к похитителям церковной власти. На первых порах, как это вообще бывает, никто не придавал значения форме, в которой образовалась «новая церковная власть». Одно уж то, что Патриарх арестован и не может из своего заточения управлять Церковью, невольно укрепляло народное сознание в существовании опасного безвременья, безвластья. Чаще всего именно в такую пору безвременья «вор прелазит инде» и делает своё воровское дело. Но как-то не вспомнили тогда об этом, видно, пленила сатанинская хитрость, и поверили ей многие, даже такие, как маститый иерарх митрополит Владимирский Сергий – будущий Патриарх. Да и трудно было не верить. Самозванное ВЦУ действовало от имени Патриарха, при богослужениях возносилось патриаршее имя, лидер обновленчества Введенский спешит с изъявлением Патриарху сыновних чувств и в книге «Церковь и революция», выпущенной в том же 1922 году, говорит о Патриархе в тёплых и почтительных тонах, называет его мудрым. Чего же ещё нужно церковным людям, чтобы поверить искренности блюстителей церковной власти? Кто же думал, что через год тот же Введенский в другой книге, «Церковь и государство», будет публично оскорблять и поносить Патриарха, не стесняясь в выражениях и инкриминируя ему все возможные и измышленные вины. Но тогда имя Патриарха уже не нужно было похитителям власти: миновала надобность в судорожной торопливости поставить себя в центре нового порядка, и было гораздо выгоднее представить Патриарха церковной общественности в мрачном свете, чтобы отмежеваться от одиозного имени и забыть о нём. Но «истина в пути, и ничто не может остановить её шествия», – говорит Эмиль Золя, и эта благодетельная закономерность очень скоро стала пробивать себе дорогу сквозь непроницаемую броню обновленческих интриг и лжи. Уже один из идеологов обновленчества – проф. Б. В. Титлинов – не хочет терять чувства меры и такта и очень скоро умывает руки. Вот что он говорит публично:

«Несомненно, что группа духовенства, которая образовала Высшее Церковное Управление после отречения патриарха Тихона, полномочий на то от Патриарха не имела. Патриарх поручил ей только посредническую роль – передачи дел, а отсюда до передачи власти очень далеко. Деятели “Живой Церкви” взяли власть сами, в порядке революционном, в неканоническом»⁴⁶².

Сам ли проф. Титлинов пришёл к мысли о необходимости публичного откровения, дорожа честью родной истории, или она была подсказана ему внешними обстоятельствами, связанными с возвращением к власти Патриарха Тихона, который, разумеется, всё равно разоблачит похитителей власти, и деваться будет некуда, – неизвестно. Во всяком случае самокритическое заявление проф. Титлинова совпадает с посланием Патриарха Тихона Сербскому Патриарху Димитрию от 14 ноября 1923 года, в котором глава Русской Церкви писал:

«О том, как должны поступить они с принятыми делами, если бы митрополит Агафангел совсем не явился в Москву, никаких распоряжений Нами сделано не было, потому что самой возможности этого Мы тогда не могли предвидеть, а на то, что они сами в таком случае должны были заменить митрополита и стать во главе Церковного Управления, в резолюции благословения быть не могло, так как полномочия, связанные с саном епископа, не могут быть передаваемы пресвитерам. Тем не менее эту резолюцию Нашу они объявили актом передачи им церковной власти и, согласившись с епископами Антонином [Грановским] и Леонидом, образовали из себя Высшее Церковное Управление»⁴⁶³.

Но даже саморазоблачение проф. Титлинова не остудило горячие головы из обновленческого стана; они лезут из кожи вон, чтобы задержать, немного отдалить победное шествие правды. Вот что писал один из главарей обновленчества епископ Николай Русанов: «Положение Церкви требовало немедленных мероприятий для упорядочения церковных дел: в Церкви не было высшей иерархии, без которой останавливалось всё течение церковной жизни. Семёрка хотела взять указание от патриарха, но к нему не допустили. Написано было патриарху известное ходатайство, после которого, с благословения патриарха, было учреждено Высшее Церковное Управление»⁴⁶⁴. Куда же вдруг исчезла высшая иерархия, если верить Русанову и его семерке? Что это – бред или цинизм? Кто это пишет: клеветник или заговорщик? Вот другой обновленческий зубр протоиерей Красотин пишет: «Всё сказанное ясно говорит, что ВЦУ не узурпировало церковной власти, оно взяло то, что было потеряно прежними, старыми князьями Церкви. Тем не менее, вопреки очевидности, староцерковники определённо говорят, что они не признают только потому, что мы захватили власть, а потому все дальнейшие наши действия по управлению и служению церкви считают незаконными и безблагодатными»⁴⁶⁵. Неуклюжий и жалкий лепет о какой-то потере и находке власти позволяет нам вспомнить барона Мюнхгаузена, который, увязнув в болоте, и в поисках, как помочь своей беде, ничего не придумал и стал вытаскивать самого себя за волосы. Не похож ли Красотин на знаменитого барона? Был и ещё один отважный адвокат, защищавший «преемственность» власти обновленцев – это Воронежский митрополит Корнилий (Попов), писавший в своё время: «Инициативная группа духовенства, озабоченная скорейшим устроением церковного управления, 16 мая с. г. сообщила Председателю ВЦИК тов. М. И. Калинину о том, что создано ВЦУ, которое с 15 мая с. г. приняло на себя труд ведения церковных дел в России. С патриархом Тихоном этой инициативной группе снова было разрешено свидание 18 мая. Создавая ВЦУ, инициативная группа явилась к патриарху с письменным докладом, в котором испрашивалось благословение на организацию ВЦУ. Патриарх Тихон в своей резолюции на докладе “канонически” корректировал деяния инициативной группы (так говорят староцерковники, см. рукопись “Историко-канонический разбор обновленчества”)⁴⁶⁶ утвердив ВЦУ с добавлением о своем заместителе митрополите Агафангеле, а до его прибытия указан епископ Леонид, старейший по возрасту из московских иерархов. Как получившие благословение на организацию самого патриарха Тихона и особенно, как признанное митрополитом Сергием, старейшим членом Синода, канонически законным заместителем патриарха, ВЦУ в своем каноническом достоинстве не подлежит никакому сомнению»⁴⁶⁷.

Все три выдержки относятся уже к 1927 году, т. е. когда ложь обновленчества подавляющим большинством верующих была разоблачена и понята, хотя епископ Антонин ещё в 1922 году утверждал, что ВЦУ взяло от Патриарха «всю власть без остатка». Как действительно развивались события, рассказывает проф. Титлинов в книге «Новая Церковь»:

«Инициаторы церковной оппозиции не удовольствовались поручением патриарха передать власть заместителям, а пошли дальше. Они образовали из себя церковную власть и затем вошли в переговоры с указанными патриархом заместителями, предложив им свои условия ... Тогда управление, созданное церковной оппозицией, больше не искало преемника патриаршего и объявило себя Высшим Церковным Управлением. Сама власть церковная ей была нужна для осуществления своих заданий ... Под руководством белого духовенства (Живой Церкви) жизнь будет развиваться ближе к естественной жизни и её потребностям. Монашеская мантия закрывала Церковь от жизни»⁴⁶⁸. Вот это откровенное заявление ближе к правде. Организовав ВЦУ, обновленцы поехали к митрополиту Агафангелу с ультиматумом признать организацию «Живой Церкви» и, так как законный заместитель – Ярославский митрополит – отверг их домогательства, что и следовало ожидать, то обновленческое сборище уже больше не искало законного местоблюстителя. Это обстоятельство обновленцы в 1928 году стали откровенно признавать.

«Получив синодские дела для вручения их митрополиту Агафангелу, который все ещё оставался в Ярославле, эти люди во исполнение резолюции патриарха посылают за ним прот. Вл. Красницкого. В то же время, по неотложности дел церковных, они организуют Временное Высшее Церковное Управление во главе с указанным в резолюции епископом Леонидом, так как первый кандидат епископ Иннокентий отсутствовал... Так естественно, само собой, в силу необходимости, возникло и образовалось новое управление, а входящие в него, в отличие от старых церковных властителей, стали называться живоцерковниками-обновленцами»⁴⁶⁹. Какая же «неотложность в делах» могла так ускорить создание ВЦУ, хотя бы и «временного», если достаточно всего нескольких часов на переезд митрополита Агафангела из Ярославля в Москву? Но в том-то и дело, что в его переезде не нуждались, напротив, были убеждены в том, что он не приедет. Хотя Введенский в своём докладе на тему «Церковь и революция», с которым он публично выступал во дворце Урицкого 4 июня 1922 года и говорил: «Это было 5/18 мая, и Высшее Церковное Управление начало функционировать и функционирует до сих пор, – я не знаю, как в эту минуту, приехал ли митрополит Агафангел; когда я уезжал, его ещё не было, хотя он прислал письмо о том, что он получил уведомление»⁴⁷⁰, но это было такою же заведомой ложью, как и все прочие дела обновленцев. Введенский лжёт: они поехали в Ярославль к митрополиту Агафангелу и предложили ему присоединиться к обновленцам. Митрополит Агафангел отказался, ему пригрозили арестом и в Москву не пустили, а дня через два его взяли под стражу. Нужно было дезинформировать общественность и вселить в неё несбыточную надежду. Введенский отлично знал, что «ни в эту минуту», ни позже митрополит Агафангел не приедет, обновленческий ультиматум не примет, их организацию и фракционные группировки не признает, своим первосвятительским авторитетом сборища узурпаторов не возглавит и диктат рядовых священников, взявших на себя неслыханную дерзость управлять Великой Церковью, осуждает. Любопытно об этом говорит А. Затворник в книге «Обновленцы»: «Значит, в момент получения группой патриаршей резолюции и для неё “фактической” церковной властью был и Святейший Патриарх (власть постоянная), и его заместитель, митрополит Агафангел (власть временная). Но группа, обманув патриарха, что в народе “порождается смущение умов” и что к работе в канцелярии она приступит под главенством патриаршего заместителя, а народ обманув, что, не дожидаясь митрополита Агафангела, торопливо объявила себя Высшим Церковным Управлением. Таким образом, перед нами ясно обрисовываются фигуры канонических преступников, презревших не только своего епископа, в данном случае Святейшего Патриарха Тихона и его заместителя; не только Собор Российской Православной Церкви, восстановивший патриаршество в России; не только восточных Патриархов, принявших нашего Патриарха в своё каноническое и молитвенное общение, – но презревших Божественно догматический авторитет единой Соборной Апостольской Церкви, правилами которой создано всё то, что разрушают обновленцы»⁴⁷¹. За рубежом, в эмигрантских кругах, раскол в Русской Церкви получил такую оценку в книжке, изданной в Берлине под заголовком «Русская церковная смута», где Иринарх Стратонов писал: «Таким образом, около 1 мая живоцерковники захватили власть благодаря тому, что Свят. Патриарх был лишён свободы и Высшее Церковное Управление перестало функционировать. 18 мая некоторые из живоцерковников обманным путем захватили аппарат церковного управления. Митрополит Агафангел не прибыл в Москву тотчас, как того требовал указ Святейшего Патриарха. Чем больше уходило времени, тем приезд его всё более и более делался сомнительным. Этим временем воспользовалась живоцерковная группа для организации своего учредительного собрания. 29 мая, т. е. через две недели с небольшим, после захвата власти, живоцерковники оказались в состоянии созвать это собрание, где наряду с выработкой своей групповой программы они организовали ВЦУ»⁴⁷². В польском журнале «Воскресное чтение» это событие описано так:

«Захватив обманом власть, обновленцы постарались упрочить её за собой в центре, а затем расширить её на местах. Высшая власть была передана митрополиту Агафангелу. Они устранили этого законного носителя власти. В Ярославль, где жил тогда митрополит, была послана в июне 1922 года депутация во главе со священником Павлом Красотиным, потребовавшая признания “Живой Церкви”. Митрополит не только отказался, но и издал 18 июня послание, где осудил “Живую Церковь” и дал автокефальные права всем епархиям»⁴⁷³.

Верный архипастырскому долгу митрополит Агафангел, чтобы предостеречь верующих, клир и иерархов от обновленческой скверны, выступил с первосвятительским посланием. Об этом А. Затворник пишет: «Ещё 18 июня 1922 года патриарший заместитель митрополит Агафангел, полномочный и вполне каноничный представитель высшей власти Российской Православной Церкви обратился к архипастырям, пастырям и всем верным чадам Православной Церкви с посланием, в котором заявил, что Святейший Патриарх Тихон временно поставил его во главе церковного управления, но что “появились в Москве иные лица и самочинно встали у кормила правления Русской Церкви”. От кого и какие полномочия на то получили они, он не знает. Поэтому считает “принятую ими на себя власть и деяния их незакономерными”, т. е. неканоничными. Кроме того, митрополит Агафангел просил епархиальных архиереев “в сомнительных случаях” церковного управления на местах обращаться к его смирению»⁴⁷⁴. Для ясности и восстановления исторической правды приводится ниже весь текст послания Высокопреосвященного митрополита Агафангела от 18 июня 1922 года, данного им в Ярославле.

«Послание митрополита АГАФАНГЕЛА, Заместителя Патриарха.

Благодать вам и мир от Бога, Отца нашего и Господа Иисуса

Христа! Святейшему Патриарху и Отцу нашему Тихону угодно было 3/16 мая 1922 года* обратиться ко мне со следующей грамотой: “Вследствие крайней затруднительности в церковном управлении, возникшей по привлечении меня к гражданскому суду, считаю полезным для блага Церкви поставить Вас, Ваше Высокопреосвященство, во главе Церковного Управления впредь до созыва Собора”. Во имя святого послушания и по долгу моей архипастырской присяги я предполагал немедленно вступить в отправление возложенного на меня служения Церкви и поспешить в Москву. Но вопреки моей воле, по обстоятельствам от меня независящим, я лишён и доныне возможности отправиться в Москву на место служения. Между тем мне официально известно, что явились в Москву новые люди и встали у кормила правления Русской Церкви. От кого и какое на это полномочие получили они, мне совершенно не известно. А потому я считаю принятую ими на себя власть и деяния их незакономерными... Возлюбленные о Господе преосвященные архипастыри, лишённые на время высшего руководительства, Вы управляете теперь своими епархиями самостоятельно... Окончательно решайте дела, по которым прежде испрашивали разрешения Св. Синода, а в сомнительных случаях обращайтесь к нашему смирению. 5/18 июня 1922 года. Митрополит АГАФАНГЕЛ»⁴⁷⁵*.

Благодаря интригам обновленцев, несомненно, усилившимся после такого послания, митрополит Агафангел вскоре был лишён возможности управлять Церковью, т. к. был выслан. Это окончательно развязало руки живоцерковникам и, в частности ВЦУ. Но нашлись очень немногие священнослужители и иерархи, которые на все попытки обновленцев подчинить их своей ориентации или захватить храмы отвечали отказом. И эти храмы, как светлые точки, горели благодатным светом православия и, как маленькие оазисы, напояли благодатными струями души православных. Теперь власть взята, нужно укреплять свои позиции и распространять влияние на всю Церковь. ВЦУ образовалось в составе епископа Антонина (Грановского), состоявшего до этого на покое (временный председатель), епископа Верненского Леонида (временно управляющий Московской епархией), протоиереев: Введенского, Поликарпова, Красницкого, священников: Евг. Белкова и С. Калиновского (члены ВЦУ).

ВЦУ начало свою деятельность с организации печатного органа – журнала «Живая Церковь»⁴⁷⁶, ставшего рупором идеологии группы «Живая Церковь», под редакцией свящ. Калиновского, кстати сказать, затем снявшего сан и отрекшегося от Церкви. Это тот известный о. С. В. Калиновский, который в 1917 году активно участвовал в организации ещё при Временном правительстве так называемой «Христианско-социалистической рабоче-крестьянской партии», которую реакция особенно стала пропагандировать после прихода к власти советского правительства; он вырабатывал программу вместе с организатором этой так называемой партии, с её вдохновителем, известным провокатором Ф. И. Жилкиным⁴⁷⁷. По представлению члена Поместного Собора Н. Кузнецова, поддерживающего связь этой партии с Собором, Святейший Патриарх Тихон назначил свящ. С. Калиновского главным духовником «партии». Свящ. Калиновский отличался в то время своими демагогическими выступлениями среди рабочего населения в пользу так называемой «Христианской партии». В 1922 году свящ. Калиновский уже являет собою прогрессивного священника и, видимо, желая загладить свои «грехи» перед Советской властью и обществом, становится ярым живоцерковником. Потом он заявил себя активным безбожником. Но можно ли ему верить вообще?⁴⁷⁸. Журнал начал свою жизнь с перечисления ошибок иерархии вреволюционный период. Конечно, ошибки были, кто этого не знает. Но крайняя нервозность и предубежденность, с которыми автор передовой статьи первого номера журнала свящ. Калиновский подчёркивает эти ошибки, акцентируя на одиозности лиц, допускавших их, уже свидетельствовали о будущем направлении журнала и линии его поведения. Передовая сменяется статьей В. Красницкого, в которой он «сыновне» бичует промахи Патриарха. Затем описывается судебный процесс над Воронежским архиепископом Тихоном (Василевским) в связи с сопротивлением в изъятии церковных ценностей и приводятся показания Преосвященного Тихона, в которых он будто бы рассказывает о своем отрицательном отношении к чудесам. Вот, мол, смотрите, что это за архиерей! Конечно, вряд ли здоровое религиозное сознание так легко можно было увлечь злопыхательскими сплетнями; напротив, нам кажется, что журнал должен был произвести обратное действие на верующие массы; скорее, он должен был разоблачить целеустремленность своих руководителей. Религиозное сознание крепко только тогда, когда оно покоится на созидающем единении, а раз специальный, да ещё церковный журнал пропагандирует идеи вражды, без надежды на христианский мир во «дворе овчем», то совершенно естественно, идеи авторов журнала лишь насторожат верующую душу, и она отвернётся от них в уповании и вере в «Бога совести», как Всемогущее Существо, содержащее в своей длани судьбы всех народов. Веря в Провидение и твёрдо стоя на защите своей веры, верующий человек скорее согласится принадлежать к страдающей стороне, чем играть в судьбы, скорее встанет на сторону побеждённых, чем на сторону сомнительных победителей. «Victrix causa deis placuit, sed victa Catoni»⁴⁷⁹.

Такое внутреннее убеждение или, вернее, предубеждение против обновленческих «реформ» очень скоро подкрепилось практическими делами реформатствовавших вожаков. Насилия над верующими при отобрании у них храмов, ложь и обман укрепили церковное общество в сознании, что «слава их – в сраме» (Флп. 3:19). Но сами-то идеи этих «генералов от пера» что из себя представляли? Вот что о них говорит такой беспристрастный наблюдатель, как Иринарх Стратонов: «Обращаясь же к существу дела и главным устремлениям “Живой Церкви”, мы видим, что все эти устремления носят ярко выраженный сословный характер. Они совсем не прогрессивного свойства, и я бы сказал, не носят в себе разумного церковного консерватизма, но ярко выраженную “поповскую реакцию” против реформ, созданных законодательством Поместного Собора 1917–1918 гг. За революционными выкриками и истерией самая чёрная реакция, стремящаяся превратить Церковь в привилегию белого клира: управлять, эксплуатировать остальное церковное общество. Реакционным это движение оказалось и в деле организации церковной власти, возвращая её по существу к синодальным формам управления. По окончании собрания живоцерковников их делегация посетила митрополита Агафангела в Ярославле.

После отказа его следовать указаниям “Живой Церкви” ему нельзя было и думать выехать в Москву»⁴⁸⁰. 29 мая в Москве состоялось Учредительное собрание «Живой Церкви», на котором священники, получившие от Патриарха резолюцию, а также приглашённые ими епископы Антонин и Леонид были признаны в качестве «Высшего Церковного Управления» или, сокращённо, ВЦУ. Тогда же решено было постепенно подготовить созыв Собора и организованное выступление на нём для законодательного преобразования церковной жизни. Но на этом учредительном групповом собрании были предложены и приняты «Основные положения группы православного духовенства и мирян – “Живая Церковь”». Интересны цели этой группы духовенства, а они прямо граничат с еретическими заблуждениями, например: б) пересмотр церковной догматики, с целью выделения тех особенностей, которые были внесены в неё бывшим в России строем⁴⁸¹. Далее: «Пересмотр церковной литургики, с целью выяснения и устранения тех наслоений, которые внесены в православное богослужение пережитым периодом союза Церкви и государства, и обеспечение свободы пастырского творчества в области богослужения, без нарушения совершительных обрядов таинств». Там же много есть подобных постановлений, огульно принятых собранием. Для пропаганды своих идей живоцерковники издавали журнал, как уже описано, а для захвата власти на местах ВЦУ решило образовать институт так называемых уполномоченных ВЦУ⁴⁸² при Епархиальных Управлениях. Для этих целей ВЦУ выделило некоторых из своих единомышленников с широкими полномочиями участвовать во всех решениях епархиальных дел, опротестовывать постановления ЕУ (Епархиальных Управлений) и даже отменять решения епархиальных архиереев. Таких «уполномоченных» было разослано по епархиям 56 человек с диктаторской властью, располагающих некоторой поддержкой гражданских учреждений, а иногда и очень реальной. Эти маленькие «обер-прокуроры» в рясах, как назвал их священник Михайлов, основали во всех епархиях из признающих ВЦУ епископов и священников Епархиальные Управления и начали ожесточенную борьбу с противниками «Живой Церкви». Как само ВЦУ, так и уполномоченные действовали ложью. Они везде и всюду объявляли, что церковную власть ВЦУ передал сам Патриарх Тихон по собственной инициативе, а потому они и являются представителями законной церковной власти, а так как сам Патриарх и его заместитель лишены были возможности опровергать успешно эту ложь, то в большинстве случаев она им удавалась. Таким образом они склонили к признанию ВЦУ не только священников, но и многих епископов. К числу обманутых принадлежал, как мы упоминали, и покойный митрополит Владимирский Сергий (впоследствии Патриарх)*. Когда обман не удавался и мудрое первосвятительское послание митрополита Агафангела достигало глаз и ушей иерархов и обманщики были разоблачены, то тогда применялись угрозы и насилия. Что ложь, насилие и угрозы живоцерковники применяли, это признаёт даже сам временный председатель ВЦУ епископ Антонин, который в беседе с корреспондентом газеты «Известия ВЦИК» сказал: «Я получаю из разных концов жалобы на неё (т. е. “Живую Церковь”), на её уполномоченных, которые своими угрозами и насилиями вызывают сильное раздражение против неё»⁴⁸³. Профессор Б. В. Титлинов как бы подтверждает сказанное Преосвященным Антонином, говоря о склонности «Живой Церкви» к насильственным приемам борьбы. Об этом же упоминает и прот. Александр Боярский в журнале «Церковное обновление»⁴⁸⁴. Одной из первоочередных забот нового церковного руководства была забота о сохранении «родника» благодати, т. е. о поставлении новых епископов из своих сторонников – белого духовенства, правда, пока безбрачного. «Главное внимание было обращено на сохранение правильной епископской хиротонии. Высшее Церковное Управление имело только двух епископов, – пишет “Живая Церковь”, – Антонина и Леонида, на прочих надежд не было, они могли явно бойкотировать новое Управление. Нужно было обеспечить себе епископский родник. В Духов день 3 июня епископами Антонином и Леонидом был рукоположен во епископа Бронницкого настоятель церкви Воскресения, что в Барашах, протоиерей Иван Иванович Чанцев, принявший перед рукоположением рясофор с именем Иоанникия, а 11 июня, в церкви Троицкого Подворья, рукоположен настоятель Петроградского Матфеевского собора протоиерей Иван Иванович Альбинский, уже без принятия монашества. Родник архиерейства сохранен, теперь уже можно приниматься за неотложные церковные реформы»⁴⁸⁵. «Таким образом руководство во ВЦУ перешло в основном группе “Живая Церковь”. Оба эти епископа были введены в состав ВЦУ, и один из них, епископ Иоанникий, как викарий Московский, был сделан заместителем председателя Московского Епархиального Управления, председателем которого был, по новой конструкции живоцерковной власти, епископ Верненский Леонид. Там были членами священники Розанов и Мещерский. В новых органах управления – церковном и епархиальном, изменён самый порядок прежнего управления: вместо единоличного архиерейского самовластия руководство течением дел находится в руках белого приходского духовенства, составляющего большинство членов и имеющего свою групповую организацию. Преосвященные председатели Антонин и Леонид, конечно, нравственным авторитетом оказывают решительное влияние на ход дел, но юридически не пользуются никакими преимуществами в решении дел». С первых шагов новоявленная церковная власть встала на позиции попрания канонов о правах иерархии. Лишь нравственный авторитет признают они (живоцерковники во ВЦУ) за епископами, отрицая самый иерархический принцип степени священства – епископата. Вот налицо и претворение в жизнь прогнозов и стремлений «Союза 32-х» обновленчествующих священников-борзописцев: о. о. Кремлевского, X. Белкова и им подобных. Вот и начало раскола. Разослав «уполномоченных» по епархиям для захвата власти, сам Введенский отправился в Петроград, как наиболее важный центр церковной жизни, тем более, что там жил и управлял епархией митрополит Вениамин – второе лицо, после митрополита Агафангела, на которое пал выбор Патриарха Тихона по управлению Церковью. ВЦУ знало, что, не свалив этого могикана «нельзя рассчитывать на “спокойное” течение дел» особенно в таком ортодоксальном центре. Нужно, чтобы les dieux ȇtaíent tombes, les trones ȇtaíent vides⁴⁸⁶. Введенский предъявил митрополиту Вениамину удостоверение: «Российская Православная Церковь. Высшее Церковное Управление. Москва. Троицкое Подворье. № 17, 24 мая 1922 г. Удостоверение. Дано сие протоиерею Александру Иоанновичу Введенскому, настоятелю церкви св. Захарии и Елизаветы в 11строграде, в том, что он согласно резолюции святейшего патриарха Тихона, является уполномоченным членом Высшего Церковного Управления и командируется по делам Церкви в Петроград и другие местности Российской республики. За председателя Высшего Церковного Управления: еп. Леонид, секретарь Невский» и печать ВЦУ.

Мы уже не будем снова напоминать о лживости документа – Патриарх никакого ВЦУ не создавал, – заметим только, что без такой лжи, преследующей обман общественного мнения, Введенский не мог рассчитывать на благоприятный исход своей миссии. Задняя мысль редакции этого мандата не оставляет никакого сомнения. Если, скажем, митрополит Вениамин отвергнет домогательства обновленцев, то не трудно будет представить церковному обществе митрополита, как ослушника патриаршей воли. «Смотрите, мол, что написано в мандате; разве не патриарх создал ВЦУ, чего же ещё нужно митрополиту Вениамину?» Но митрополит понял, что перед ним стоит восхитивший церковную власть священник, и по власти апостольской наложил на него запрещение. Другого ничего не мог сделать митрополит, и, конечно, он не мог признать какое-то Высшее Церковное Управление, являясь сам носителем верховной церковной власти, после устранения от управления Церковью митрополита Агафангела.

Решением ВЦУ митрополит Вениамин был уволен с Петроградской кафедры «в силу явной неспособности к управлению епархией». Таким образом захват епархий Русской Православной Церкви также начался с Петрограда. Если судить по обновленческим источникам, в коих изложены все события превратно и тенденциозно, то митрополит должен был быть уволен. Проф. Титлинов пишет: «Священник Введенский одно время находился в самых близких отношениях к Петроградскому митрополиту Вениамину и был в полном с ним согласии. Впоследствии за это его упрекали в предательстве». Введенский пишет: «Дело началось с Петрограда. Митрополит Вениамин не принял указа сформированного, на основании резолюции патриарха Тихона, Высшего Церковного Управления. Более того, он издал документ (написанный епископом Иннокентием Ладожским), в котором предостерегает Петроградских священников, решивших пойти сказать то, что они сказали патриарху, угрожая им всеми мерами своего архипастырского прещения, вплоть до отлучения от Церкви. Этот документ читается митрополитом за богослужением в Николо-Морском соборе, а также распространяется по всем церквам. Народ, введённый в заблуждение ответственным иерархом, волнуется. Возбуждение достигает до последних пределов. Протоиерея М. И. Гремячевского оскорбляют на улице действием, а я в начале июня подвергаюсь нападению нафанатизированной духовенством женщины. Я получил рану булыжником в череп и пролежал несколько недель в постели»⁴⁸⁷.

В торжественной обстановке, в день Св. Духа⁴⁸⁸, в Никольско-Богоявленском, бывш. Морском, соборе, за Божественной литургией, которую совершал митрополит Вениамин в сослужении с Преосвященными викариями Алексием Ямбургским и Венедиктом Кронштадтским, при участии многочисленного духовенства и переполненном молящимися соборе, митрополитом было сказано слово и зачитано послание, текст которого приводится:

«Послание к Петроградской пастве.

Да вси едины будут: яко же

Ты, Отче во Мне, и Аз в Тебе, да

И тии в Нас едино будут”

Иоан. 17:21.

Тревожно бьётся сердце православных, волнуются умы их. Сообщение об отречении Святейшего Патриарха Тихона, об образовании нового Высшего Церковного Управления, об устранении от управления епархией Петроградского митрополита и т. под. вызывает великое смущение. Вместе с вами, возлюбленная паства, переживаю сердечную тревогу, со скорбью наблюдаю волнение умов и великое смущение верующих. Чувствую вашу чрезвычайную потребность слышать слово своего архипастыря по поводу всего переживаемого Церковью. Иду навстречу этой потребности. От Святейшего Патриарха никакого сообщения об его отречении и учреждении нового Высшего Церковного Управления до сего времени мною не получено, поэтому во всех храмах епархии по-прежнему должно возноситься его имя. По учению Церкви, епархия, почему-либо лишённая возможности получать распоряжение от своего Патриарха, управляется своим епископом, пребывающим в духовном единении с Патриархом. Епархиальный епископ есть глава епархии. Епархия должна быть послушна своему епархиальному епископу и пребывать в единении с ним. “Кто не с епископом, тот не в Церкви” – учит муж апостольский св. Игнатий Богоносец. Епископом Петроградским является митрополит Петроградский. Послушаясь ему в единении с ним, и вы будете в Церкви. К великому прискорбию, в Петроградской церкви и это единение нарушено. Петроградские священники: протоиерей Александр Введенский, священник Владимир Красницкий и священник Евгений Белков, без воли своего митрополита, отправившись в Москву, приняли там на себя высшее управление Церковью. И один из них, прот. Ал. Введенский, по возвращении из Москвы, объявляет об этом всем, не предъявляя на это подлежащего удостоверения Святейшего Патриарха. Этим самым по церковным правилам (Двух Соборов прав. Св. Василия Великого) они ставят себя в положение отпавших от общения со Святой Церковью, доколе не принесут покаяния перед своим епископом. Таковому отлучению от Церкви подлежат и все присоединяющиеся к ним. О сем и ставлю в известность прот. Ал. Введенского, свящ. Вл. Красницкого и свящ. Евгения Белкова, чтобы они покаялись, и мою возлюбленную паству, чтобы никто из неё не присоединился к ним и через это не отпал от общения со Святою Церковью и лишил себя Её благодатных даров. Слушайтесь пастыреначальника нашего, Господа Иисуса Христа. Да будут все едины с вашим архипастырем. Чтобы никто из вас не погиб, слушайте своего епископа со слов Господа: “Слушаяй вас, Мене слушает” (Лк. 10:16). Блюдите “единение веры в союзе мира” (Ефес. 4:3). И Бог любви да будет с вами.

ВЕНИАМИН,

МИТРОПОЛИТ ПЕТРОГРАДСКИЙ И ГДОВСКИЙ

15/28 мая 1922 года

Петроград».

Отлучение было прочитано в церквах, расклеено на папертях церковных, его широко обсуждали верующие и духовенство. Удовлетворение было полное. Петроград (Ленинград) в те дни явился форпостом православия и первым, в лице широкой церковной общественности, отразил попытки живоцерковников произвести переворот в Ленинградской епархии. 5 июня на пастырском собрании духовенство и актив мирян не признали ВЦУ, поддержали временно управляющего епархией Преосвященного епископа Алексия (Симанского) в его стремлении сохранить неприкосновенность церковной власти в епархии. Все попытки отдельных живоцерковников взять аппарат епархиального управления в свои руки остались тщетными. За это живоцерковники заклеймили епископа Алексия клеветой, назвав его контрреволюционером на страницах своего органа «Живая Церковь»⁴⁸⁹. Собрание избрало двух делегатов и направило их в Москву для установления личного контакта со Святейшим Патриархом, чего сделать при той ситуации, конечно, не удалось. Митрополит был гражданской властью арестован и привлечён к суду. Запрещение митрополита не образумило живоцерковников вожаков. Ни Введенский, ни Красницкий, ни Белков не прекратили своей раскольнической деятельности, хотя и обратились к временно управляющему Петроградской епархией епископу Алексию с прошением о снятии с них запрещения, обещая быть в лоне Святой Церкви и являть ей послушание. Опять ложь, опять лицемерие. Вообще ложь и лицемерие – их стихия, как вода стихия для рыбы: выньте рыбу из воды, и она уснёт, так и здесь. Хотя лицемер, по свойству своих эгоистических целей, чужд и далёк от общества, однако он всегда ищет помощи других для достижения своих целей. Но голый эгоизм не нравится людям, и поэтому лицемер ищет доступа к людям под видом добра, вернее, под маской добра. Уже по одному этому лицемерие представляет из себя зло – высшее проявление трусости. Преосвященный Алексий, видя, как волновалась паства (местами это волнение переходило в политические антигосударственные выступления, что могло еще больше осложнить положение Церкви и привести её к тяжелым переживаниям) признал необходимым умиротворить настроения и своим посланием к пастве подверг дело о. Введенского и др. священников, с ним бывших, новому рассмотрению. Учитывая его прошение, в коем тот желает пребывать в лоне Святой Церкви, нашел возможным восстановить о. Введенского в священстве, т. е. разрешить ему священнослужение. Но эта милость архипастыря не образумила раздорников и раскольников. Они не исполнили своего обещания быть в лоне святой Церкви и являть Ей послушание, а продолжали разжигать смуту церковную. Вот это послание Преосвященного епископа Алексия:

«Обращение к Петроградской пастве православной временно управляющего Петроградской Митрополией, Епископа Ямбургского АЛЕКСИЯ (Симанского).

В настоящее время Петроградская Православная паства находится в чрезвычайном волнении, которое в иных местах переходит в открытые выступления, как мне официально сообщено государственной властью и некоторыми представителями духовенства, выступления, явно нарушающие общественный порядок и тишину, навлекающие подозрения в политических побуждениях. Такие обстоятельства могут принести губительные последствия для всей Церкви, новые беды и испытания лягут не только на прямых виновников нарушения общественного порядка, но может быть и на многих невинных в чужих преступлениях. Я обращаюсь ко всем верующим с архипастырским призывом к миру. Мир имейте и любовь христианскую между собой и ко всем и успокойтесь в сознании, что я, как архипастырь ваш, стою на страже блага Церкви и уповаю с Божией помощью это благо охранить и дать мир, к которому так стремится душа христианская. Одним из поводов к волнениям и смущениям послужило, между прочим, известное послание митрополита Вениамина (Казанского) от 15/28 мая, где он объявляет отпавшими от церковного общения протоиерея Александра Введенского и всех присоединяющихся к нему. Основанием к этому посланию для Владыки была недостаточная наличность доказательств о том, что протоиерей Александр Введенский участвует в Высшем Церковном Управлении, имея на это благословение Святейшего Патриарха Тихона. Рассмотрев данные, представленные мне прот. А. Введенским, и приняв во внимание новые доказательства, что такое благословение имелось налицо, я нашёл возможным, как непосредственный и законный преемник Владыки митрополита Вениамина (Казанского) по управлению Петроградской епархией, подвергнуть это дело новому рассмотрению.

Прот. А. Введенский представил мне прошение, в коем он свидетельствует, что он желает быть верным сыном Православной Церкви, пребывать в каноническом общении со своим епископом, и что сам он никогда не порывал этого общения; и просит разрешить то тягостное недоразумение, которое произошло в настоящее время в связи с его действиями. Владыка митрополит Вениамин сам считал достаточным для восстановления общения с протоиереем Введенским и теми, кто с ним действовал, представление ими исчерпывающих доказательств того, что они имели благословение Святейшего Патриарха. Ввиду исключительных условий, в какие поставлена промыслом Божиим Церковь Петроградская, и не решаясь подвергнуть в дальнейшем мира церковного какими-либо колебаниями, я, призвав Господа и Его небесную помощь, имея с согласия Высшего Церковного Управления по преемству всю полноту власти заменяемого мною Владыки митрополита, принимая во внимание все обстоятельства дела, признаю потерявшим силу постановление митрополита Вениамина о незакономерных действиях протоиерея Александра Введенского и прочих упомянутых в послании Владыки митрополита лиц, и общение их с Церковью восстановленным. В тяжёлую минуту церковных смут соединимся любовию друг к другу, будем молиться, чтобы грядущий Православный Церковный Собор успокоил все мятущееся и дал новые благодатные силы нам с любовию служить Господу и миру церковному. «Наипаче же всего», по Апостолу, «мир возлюбим и яже к созиданию друг ко другу» (Рим. 14:19).

УПРАВЛЯЮЩИЙ ПЕТРОГРАДСКОЙ ЕПАРXIЕЙ

АЛЕКСИЙ (Симанский), ЕПИСКОП ЯМБУРГСКИЙ

Настоящее обращение благословляется прочитать во всех церквах.

ЕПИСКОП АЛЕКСИЙ»⁴⁹⁰.

В данном послании⁴⁹¹ епископ Алексий очень лояльно относится к ВЦУ. Даже его, опытного в то время иерарха, живоцерковникам удалось обмануть своей квазизаконностью и квазипреемственностью власти церковной. Радея о мире церковном, епископ Алексий 22 мая/4 июня 1922 г. издал это послание. С канонической точки зрения оно было поспешным; был жив и находился в узах епархиальный архиерей – митрополит Вениамин, без его участия пересматривать дело заведомых ослушников и захватчиков власти церковной и оправдывать их было более чем смелым. Этот акт причинил ущерб Церкви: дал возможность обновленцам получить реабилитацию в самом начале своей разрушительной деятельности, способствовал поднятию их хотя и иллюзорного авторитета и внёс сумятицу, смущение и разброд в церковное общество и клир. Нельзя же было быть столь легковерным по отношению к о. Введенскому и его единомышленникам и на основании явно апокрифического документа принимать столь серьезные решения, усугубившие раскол в Церкви. Единственное обстоятельство, могущее несколько извинить Преосвященного Алексия, – это чисто патриотический акт, соединенный с желанием внести умиротворение в Церковь и прекратить всякие антинародные и антиправительственные церковные демарши. В ближайшие же дни Преосвященный Алексий убедился, что из себя представляли разрешённые им священники-обновленцы типа Вл. Красницкого, вскоре предъявившего ему ультиматум. Видя безуспешность своих попыток захватить власть церковную в Петрограде и твёрдость церкви петроградской, ВЦУ послало туда своего эмиссара – главного идеолога «Живой Церкви» протоиерея Вл. Красницкого, – заместителя председателя ВЦУ, только что прощённого епископом Алексием и разрешённого в священнослужении. Явившись в Петроград, – недавно прощённый и разрешённый в священнослужении (протоиерей уже тогда?!) о. В. Д. Красницкий написал Управляющему Петроградской епархией следующий дерзкий и вызывающий документ:

«Преосвященному Алексию, Управляющему Петроградской епархией. Прибыв в Петроград, согласно мандата ВЦУ от июня 10/23 дня с. г. за № 310, – для ознакомления с положением Петроградского Епархиального Управления – ввиду того, что означенное Управление до сих пор не вступило в отправление своих обязанностей под председательством Вашего Преосвященства, – предлагаю Вам именем Высшего Церковного Управления Православной Российской Церкви – немедленно вступить в обязанности председателя Епархиального Управления, без чего не может быть осуществлено Вами управление Петроградской Епархией. Петроградское Епархиальное Управление должно действовать строго по указаниям Высшего Церковного Управления.

Заместитель Председателя ВЦУ протоиерей Красницкий

24 июня 1922 г.

Настоящая копия с подлинным верна: еп. Алексий».

Таким образом, ВЦУ поставило вопрос ребром,– или признать его законность и приступить к управлению по новым живоцерковническим рецептам, или действовать по духу архипастырской совести и верности долгу православного иерарха. Из поставленной альтернативы Преосвященный епископ Алексий (Симанский) избрал последнее: им было послано следующее заявление:

«В Высшее Церковное Управление.

Ввиду настоящих условий признаю для себя невозможным дальнейшее управление Петроградской Епархией, каковые обязанности с сего числа с себя слагаю.

АЛЕКСИЙ, епископ Ямбургский

11/24 июня 1922 года

Место печати».

Затем преосвященный Алексий, не дожидаясь какого-либо сообщения ВЦУ на своё заявление, покинул Петроград и отбыл в Псков, в отпуск. Захват обновленцами церковной власти в Петрограде начался с вторжения обновленцев в митрополичий дом. Об этом с циничной развязностью на страницах журнала «Живая Церковь» писали главари обновленчества.

Вот в своё время опубликованные документы:

«А к т

1922 года 27 июня. По предложению заместителя Председателя Высшего Церковного Управления, протоиерея В. Д. Красницкого на имя Петроградского уполномоченного Высшего Церковного Управления протоиерея М. И. Гремячевского от 27 сего июня – прибыть в Александро-Невскую Лавру для ликвидирования Управления митрополита Петроградского – в митрополичий дом

явился означенный уполномоченный, пригласив с собой протоиерея В. К. Воскресенского и протоиерея М. С. Попова, и в присутствии должностных лиц Александро-Невской Лавры, предписанное ему дело ликвидации Управления митрополита Петроградского выполнил таким образом:

1. Принята красочная печать имени митрополита Петроградского.

2. Принята такая же печать канцелярии.

3. Принят штамп для печати на ставленнических грамотах.

4. Закрыты на ключ два шкафа в личной канцелярии митрополита с бумагами текущей

канцелярии, но самая комната не могла быть опечатана, так как служит жилым помещением

секретаря П. И. Тихомирова.

5. Опечатана комната общей канцелярии.

6. Печати митрополита, его канцелярии остались в закрытом шкафу, ключи же взяты с собой прот.

М. И. Гремячевским.

7. Осмотрены покои митрополита, закрыты, и ключи оставлены у отца эконома Лавры, игумена

Серафима.

Присутствовали: Наместник Лавры епископ Николай.

Эконом Митрополичьего дома игумен Серафим.

Секретарь канцелярии митрополита П. Тихомиров.

Прот. М. Попов, прот. Вл. Воскресенский.

Уполномоченный ВЦУ прот. Мих. Гремячевский».

«А к т

1922 года июня 28 дня. Епархиальное Петроградское Управление открыло свои действия молебном в митрополичьей Крестовой церкви и приступило к исполнению своих обязанностей в составе следующих лиц: Заместителя Председателя Высшего Церковного Управления протоиерея В. Д. Красницкого, Уполномоченного Высшего Церковного Управления протоиерея М. И. Гремячевского и членов его – протоиерея М. С. Попова, священника И. Н. Сперанцева, прот. В. К. Воскресенского.

Заместитель Председателя ВЦУ прот. Красницкий,

протоиерей М. Попов,

священник И. Сперанцев».

Оценивая захват церковной власти в Петрограде как нечто революционно-героическое, обновленцы так хвалились перед своими читателями: «Петроградский переворот, – писала «Живая Церковь», – замечателен тем, что революционные священники не постеснялись одни, без монаха-епископа, войти в митрополичью Крестовую церковь, совершить молебен перед началом своего служения своим собратьям и своим духовным детям, потом одни, без того же монаха-архиерея, сесть за стол в митрополичьей гостиной и открыть действия своего революционного епархиального управления. Мало того, – среди Петроградского духовенства нашёлся достойный член, почтенный протоиерей, сорок лет прослуживший при своем храме, духовник своего благочиния, который пожертвовал собою, чтобы принять крест управления столь взволнованной и смущенной епархией. – Протоиерей Николай Соболев имеет быть первым архиепископом русским, вступившим на свою кафедру без монашеского пострижения»⁴⁹².

Из этого отрывка видно, что живоцерковники не остановились перед насилием и, захватив власть, объявили себя Епархиальным Управлением. Им не нужно освящение власти святительским благословением. Они, видите ли, отслужили молебен, сели в гостиной митрополичьего дома и объявили себя Епархиальным Управлением. Теперь это даже выглядит комично, каким-то шаржем, но тогда это было трагедией Церкви. Ни преемственности власти, ни канонической санкции апостольского преемства архиерея им не нужно. Зато, когда нужно было снять запрещение, то они заверяли Преосвященного Алексия в своей преданности Церкви и законопослушности, а испросив прощение, не сочли нужным получить санкции архиерея на открытие действий своего управления. То же самое следует сказать и о Соболеве. Хотя протоиерей Н. В. Соболев и был достойным пастырем, но по какому праву его можно было ставить на Петроградскую архиерейскую кафедру, когда её законный иерарх был жив, законной властью уволен не был? Опять акт произвола. Да ещё без монашества. Поместный Собор 1917–1918 гг. дал санкцию ставить епископов с пострижением в рясофор⁴⁹³, но совершенно без всякого пострига ставить было нельзя, это являлось нарушением церковных установлений и многовековой традиции, в нашей Русской Православной Церкви не имевшей прецедентов. Кроме того, это было сепаратным актом по отношению к другим сестрам-Церквам Православным, в подавляющем большинстве которых епископское рукоположение связано с монашеским постригом или хотя бы пострижением в рясофор. В день захвата церковной власти в Петрограде – 28 июня 1922 года – там состоялось собрание благочинных города. В своём докладе на тему о переменах в церковном управлении В. Красницкий развивал мысль о введении белого епископата, пресвитерского, под председательством епископа управлении, установление единой епархиальной и церковной кассы и учреждение союза белого духовенства, как оппозиционной организации епископату, главным образом монашескому. Собрание вынуждено было, под давлением обстоятельств, согласиться во всем, так как живоцерковники в средствах воздействия не стеснялись, применяя угрозы, клевету и прочее.

Характерен 4-й параграф постановления собрания благочинных: «Собрание предлагает ВЦУ воздержаться от коренных реформ и лишь подготовлять их к предстоящему Собору»⁴⁹⁴. Покорение Петроградской епархии было лишь одним из многих антиканонических деяний ВЦУ и комитета «Живой Церкви». Члены ВЦУ и уполномоченные ВЦУ разъезжали по епархиям, обрабатывая общественно-церковное мнение, применяя запугивание, вели агитацию за пресловутые права белого духовенства, прикрываясь при этом псевдореволюционными лозунгами. В Туле протоиерей Невский И. А., протоиереи Музалевский Н. И., Соколов А. В. и священник Головин В. Н. образовали из себя Епархиальное Управление и постарались повлиять обещаниями и угрозами на Преосвященного епископа Епифанского Виталия (Введенского), склонив его к возглавлению такого самочинного управления. Преосвященный, с которым автор впоследствии познакомился, – будучи человеком весьма слабовольным и уступчивым, а также будучи лично обиженным на своего епархиального архиерея, Преосвященного епископа Иувеналия (Масловского), пошёл навстречу исканиям т. н. инициативной группы живоцерковников и тем самым надолго связал себя с будущим обновленческим расколом, став впоследствии его «Первоиерархом». Для укрепления позиции живоцерковников в Туле из Москвы 5/18 июня 1922 г. прибыл Заместитель Председателя ВЦУ протоиерей В. Д. Красницкий.

Явившись совместно с вышеупомянутыми священниками к временно управляющему епархией первому викарию, Преосвященному епископу Белевскому Игнатию (Садковскому), Красницкий предъявил ему мандат ВЦУ, в котором говорилось о якобы состоявшейся передаче власти ВЦУ Святейшим Патриархом. Епископ Игнатий, видя невозможность для себя, как православного архиерея, оставаться во главе самочинного Епархиального Управления, сдал дела группе «прогрессивного» духовенства, как называли тогда обновленцев, во главе с епископом Епифанским Виталием. По окончании этой процедуры в соборе открылось собрание градского духовенства (читаем– белого) с участием диаконов и псаломщиков. Перед началом был отслужен молебен Преосвященным Игнатием, за которым было прочитано два Евангелия, – одно на всякое прошение, а другое – прощальная беседа Спасителя с учениками перед страданиями. По окончании молебна было провозглашено многолетие патриарху. «Итак, – пишет журнал “Живая Церковь” о Туле, – ещё оставалась связь с патриархом, но только преемственная каноническая, он уже не управляет, он бессилен чинить зло». После этого о. Красницкий в большом докладе постарался обосновать каноничность ВЦУ, конечно, с применением лживых утверждений о передаче власти патриархом ВЦУ.

В конце своего доклада обещал от имени ВЦУ собрать Поместный Собор для решения всех вопросов. А пока предложил для подготовки к нему создать Епархиальное Управление. Среди духовенства большинство, конечно, не хотело реформ по рецептам живоцерковников, однако обещание созвать Собор временно примирило большинство духовенства с необходимостью считаться с фактом существования ВЦУ. Большинство полагало, что Собор будет объективным и на нём со всей серьёзностью и глубиной будут стоять вопросы о положении Русской Православной Церкви, её жизни и

преобразований. Будущее показало, что это был за Собор и как решались на нем церковные дела. В состав Тульского епархиального управления тогда вошли, кроме вышеуказанных лиц, прот. Вьюков В. А. и свящ. Нежданов А. К. и ещё несколько бывших членов Епархиального Совета. Первым актом деятельности епархиального управления было увольнение за штат кафедрального архимандрита Никона (Утина)⁴⁹⁵, как бывшего тульского помещика, сенатора и юриста. Утин, конечно, был несколько одиозен, тем более что он вошёл в клир и иночество после революции, но, надо сказать, что Утин всегда был очень церковным человеком и в политическом отношении был не хуже какого-нибудь о. Калиновского. Так началась деятельность обновленческого Тульского Епархиального Управления. В Ростове-на-Дону образовалась группа из недовольной части духовенства своим Преосвященным, епископом Арсением (Смоленец). Воспользовавшись захватом церковной власти живоцерковниками в Москве, она вошла с москвичами в письменный контакт и предъявила свои претензии епископу Арсению. В целом духовенство изменить своему долгу не хотело, но некоторая часть его, особенно скомпрометировавшая себя в годы белой оккупации и гражданской войны, теперь страхуя себя политически, решила образовать из себя временное исполнительное бюро по делам Православной Церкви и, расширив его, образовать Исполнительный Комитет Ростовско-Нахичеванской Епархии. Когда эти рясоносные квазиреволюционеры обрались к епископу Арсению, чтобы он вошёл в него в качестве председателя и признал его программу, епископ отказал им в их домогательствах, видя в этом акте посягательство на его (как епископа) права и отрицая за священниками право на образование власти. Эти любители власти в рясах, видно, забыли 31-е и 39-е правила свв. Апостол, как забыли их все учредители разных ВЦУ, МОЦУ, ЕУ, ВУ и тому подобных институтов. Получив отказ своего епископа, учредители «комитета» стали печатно поносить епископа Арсения за его политические преступления против строя и за его активное участие в организации Южнорусского церковного Собора. Не останавливаясь на этом, инициаторы «комитетов» широко распространяли свои взгляды в церковном обществе и сумели учредить подобные комитеты в Азове и Таганроге. Это были филиальные комитеты. Ростовский комитет дал инструкции, как организовать аналогичное учреждение в соседней Донской епархии. Тогда Ростовская епархия обнимала собой лишь уезды Ростовский и Таганрогский, Донская же епархия имела свой епархиальный, традиционный центр в г. Новочеркасске. Под влиянием соседей ростовчан в Новочеркасске, по рецептам и инструкциям Ростовского комитета, образовался аналогичный комитет, к которому присоединился и правящий иерарх, Высокопреосвященный митрополит Митрофан (Симашкевич). Он специальным указом дал знать, что теперь вся власть церковная сосредоточена в руках так называемого Комитета. Вскоре все эти комитеты преобразованы в Епархиальные Управления с программой живоцерковников. В программу ростовских и новочеркасских

обновленцев входил пункт 10, касавшийся пересмотра учения о таинстве брака. Вскоре митрополит Митрофан вышел из обновленческого движения, но позднее он вошёл в новую группировку раскольников, объединившихся вокруг ВВЦС, или так наз. «Григориан». В Рязанской епархии живоцерковникам удалось быстрее подчинить себе духовенство и церковные установления. Протоиерей Михаил Постников, в будущем епископ, прибыл в Рязань в качестве уполномоченного ВЦУ к Рязанскому архиепископу, Высокопреосвященному Вениамину (Муратовскому) и потребовал от него

признания законности нового управления в Москве. А в случае отказа намекал на разные репрессии со стороны ВЦУ, вплоть до жалоб гражданской власти – обычные методы воздействия на иерархов и священников. Архиепископ Вениамин уже раз показал свою гражданскую неустойчивость, покинув Симбирскую (Ульяновскую) кафедру с белыми войсками адмирала Колчака. Теперь у него выбора не было. Возмездие за свой недавний политический альянс с армией Колчака могло наступить каждую минуту, и уж не ему публично демонстрировать свое несогласие с Постниковым и тем самым привлекать к себе постороннее внимание. Кроме того, с Патриархом Тихоном, с которым он почти одновременно в 1897 году был рукоположен во епископы и в дореволюционное время поддерживал деятельную переписку и дружественную связь, отношения испортились. Эти мотивы оказались достаточными, чтобы сразу же согласиться с Постниковым и возглавить сконструированное епархиальное управление из «инициативной» группы так называемого прогрессивного духовенства, состоявшей из протоиереев А. Покровского, А. Клементовского, ключаря собора прот. М. Лебедева, прот. В. Виноградова; священников В. Слободского, Г. Васильева, А. Лебедева (ныне архиепископа Рижского Филарета), А. Виноградова, И. Рейнова; диаконов С. Живаго, А. Рождественского и А. Гаврилова. Эти лица обратились с воззванием к духовенству, в котором они заявляли о своей лояльности к гражданской власти и выражали свои надежды и упования на грядущий Собор, долженствовавший внести обновление и оздоровление в церковную жизнь. С аналогичным по своему характеру воззванием обратилась группа духовенства в Оренбурге. Там тоже был организован в «помощь» епископу временный комитет вместо епархиального совета. Был послан свой делегат в Москву для связи с епископом Антонином и ВЦУ. В местный Оренбургский Комитет вошли священник Николай Рачинский, священник Димитрий Усиевич, диакон Алексий Шевченко, псаломщик Иван Кузнецов и мирянин Сергей Рачинский. В Иваново-Вознесенске (Иванове) епископ Юрьевский Иерофей (Померанцев) сам вошёл в переписку с ВЦУ и объявил себя епархиальным архиереем (до этого он был викарным). Им, из его единомышленников, было образовано епархиальное управление. В газете «Рабочий край» он написал статью патриотического содержания в духе полной лояльности к советской власти, не преминув охаять Святейшего Патриарха. Позднее он стал одним из видных обновленческих деятелей. Курское духовенство, неосведомленное о характере происшедших перемен в церковном управлении, поспешило, в лице протоиереев Чеканова, Мусатова и священника Иваницкого, выразить через газету «Курская правда» свои пожелания о скорейшем созыве Поместного Собора и заявило о своей полной лояльности правительству и советскому строю. Это заявление было немедленно использовано живоцерковниками. В Харькове образовалась группа белого духовенства во главе со священником В. Шаповаловым, организовавшая, при участии протоиерея Юнакова и проф. прот. Фивейского, своё самочинное епархиальное управление и порвавшая связь со своим законным архиереем, Высокопреосвященным архиепископом Нафанаилом. В г. Великом Устюге протоиерей Ермолаев написал зажигательную статью, как он выражался, о христианизации общества в обновленной Церкви и образовал инициативную группу «Живая Церковь». Значительно позднее он вышел из этой группы; обманувшись в своих исканиях в ней, и вернулся в православие. В Саратове местные протоиереи Николай Русанов (в будущем обновленческий архиепископ) и Медовский возглавили инициативную группу, а затем епархиальное управление. Преосвященный епископ Саратовский Досифей, как несогласный с ними, был уволен ВЦУ. В г. Чебоксарах священник Благовещенской церкви о. Чимеречинский резко выступил против института патриаршества и требовал скорейшего созыва Поместного Собора. У него нашлись единомышленники. В г. Ярославле священник Павел Красотин, как член ВЦУ, при участии своих единомышленников диакона Петра Покровского, свящ. Александра Велтистова, прот. Алексия Юматова, прот. Д. Смирнова, свящ. К. Любимова, свящ. М. Венедиктова и свящ. В. Наумова, вопреки воле своего кириарха – Высокопреосвященного митрополита Агафангела, образовал епархиальное управление и стал проводить в жизнь программу «Живой Церкви». В Новгороде группа «Живая Церковь» обратилась с воззванием к духовенству, призывая его встать под стяг «Живой Церкви».

В эту группу входили священники Братановский, Алексий Нимснский, Успенский, Николай Екатерининский и др. Из них о. А. Нименский был приглашен в члены ВЦУ. Отмежевавшись от своего епископа – Высокопреосвященного митрополита Арсения – и понося его, вовлекали в свой круг белое духовенство, обещая созыв Собора и устроение церковных дел. В Симферополе, по получении телеграммы из ВЦУ, образовалась группа белого духовенства под председательством свящ. Эндека, которая приветствовала ВЦУ, как открывающее новую страницу в истории Русской Православной Церкви. Позднее о. Эндека был крайним обновленцем-реформатором. Служа в Москве на Лубянской площади в церкви Гребневской Божией Матери, он вводил много новшеств в богослужебный чин.

В Воронеж был командирован уполномоченный ВЦУ, все тот же наш знакомец, протоиерей Михаил Постников. Прибыв туда, он прежде всего образовал группу белого духовенства, в которую вошли: свящ. Д. Адамов, ставший впоследствии одним из идеологов обновленчества и окончивший свою деятельность осуждением за политические преступления, проф. прот. Тихон Попов, впоследствии бывший митрополитом, а затем раскаявшийся в 1944 году и ставший снова протоиереем и ректором Богословского института, свящ. Николай Потапов, прот. Петр Сергеев (впоследствии – митрополит в Ростове-на-Дону) и другие священники. Отец М. Постников явился к Высокопреосвященному архиепископу Тихону (Василевскому), отрекомендовавшись представителем высшей власти в Церкви. Архиепископ Тихон был очень гуманным и доверчивым человеком, и Постникову не стоило больших усилий убедить архиепископа в законности и полной преемственности власти церковной и революционной патриотичности «Живой Церкви» (свои декларации «Живая Церковь» начинала с патриотических заявлений). Так в Воронеже, сравнительно легко, обновленцам удалось захватить в свои руки епархиальную власть. В г. Владикавказе (Орджоникидзе) живоцерковников возглавил некий священник Делавериди. Грек по национальности, судившийся за спекуляцию, менявший не раз свою политическую ориентацию, но в тот момент сумевший попасть, как говорится, в тон. Надо при этом сказать, что он был талантливым оратором и организатором. Журнал «Живая Церковь» сообщал, что в Краснодаре «состоялось пастырское собрание под председательством архиепископа Иоанна Кубанского. Духовенство решило присоединиться к обновленческому движению. В группу записалось 42 человека. Избраны 10 человек, образовавшие епархиальный комитет, взявший власть в епархии в свои руки. В состав управления вошел и архиепископ на равных правах со всеми остальными. Многие священники из станиц записываются в группу «Живая Церковь». «Из приведённого сообщения видно, что вопрос о церковном управлении решало духовенство, а не архиепископ. Можно ли оправдать действия архиепископа, столь малодушно разделившего епархиальную власть с батюшками-живоцерковниками?» В Петрозаводске, по получении телеграммы от ВЦУ, прот. Павел Димитриев образовал группу «Живой Церкви» из священников и мирян (единственный случай, когда в эту кастовую группу вошло большинство мирян). Вскоре группа, назвав себя епархиальным управлением, предъявила епископу Евфимию требование признать ВЦУ, а получив отказ, самовольно, как и везде, встала во главе епархии. Живоцерковники на страницах своего журнала ругали Преосвященного Евфимия, называя его «Иудой». Как этот эпитет подошел бы к ругателям!

В Астрахань для захвата власти церковной был послан уже известный нам оруженосец обновленчества прот. М. С. Постников. Ему удалось склонить управляющего епархией епископа Анатолия (Соколова) к признанию ВЦУ. При содействии самого Преосвященного было образовано епархиальное управление, и новый церковный центр в епархии стал действовать по инструкциям живоцерковников. В состав нового епархиального управления, кроме епископа Анатолия, вошли священники К. Цендровский (Николо-Гостиная церковь), Боровков (Смоленская церковь), Т. Березин (Троицкая церковь), Фаворский (Знаменская церковь). Постников в Астрахани оставил о себе до сего дня дурную славу провокатора и захватчика⁴⁹⁶. В Калуге прот. Д. А. Некрасов, вступив в сношение с ВЦУ, получил указания образовать группу духовенства и организовал её, за это он получил мандат уполномоченного ВЦУ. Преосвященный епископ Феофан поверил документу и отнёсся к этому «преемнику власти» сочувственно, но вскоре вышел из подчинения ВЦУ, увидев по программе и делам, что это за преемство власти. Он принёс покаяние и был принят в общение с Православной Церковью.

Мы привели несколько примеров захвата обновленцами власти в епархиях. Всякое непредубежденное мнение сделает правильный вывод относительно насильственности такого образа действий. ВЦУ как-то умело нащупать своих будущих соработников. В каждой епархии они находили подходящий людской материал для представителей духовенства: один прогрессивен, другой агрессивен по отношению к своему архиерею, третий просто обижен или наказан архиереем, четвертый – с клеймом сомнительной личной или политической репутации. Одним словом, всегда находилось такое лицо, которое могло быть надежным подручным. Оно не обязано было думать над тем, хорошо или плохо поступит, оно знает, что должно свести счеты с ненавистным ему архиереем, а так как закон иезуитской морали «цель оправдывает средства» слишком живуч в сознании такого рода людей, то щепетильность в выборе средств лишь излишняя моральная категория. Именно к такого сорта людям ВЦУ отправляло телеграммы или направляло своих уполномоченных. Они на местах сколачивали «инициативные группы» и являлись с ультиматумами к епископам. Разумеется, они становились во главе епархиальной жизни. Так обновленчество благодаря насилию и лжи быстро охватило всю Русскую Церковь. Но этот кажущийся успех был в то же время и определённым церковно-политическим проигрышем. Раскольники не учли, что Церковь – это люди, верующая церковная масса. Её нелегко направить по ложному пути, и если приходские священники, а иногда епископы меняли свою ориентацию с легкостью перчатки, то простого мирянина трудно было увлечь на неведомо опасный путь. Именно это обстоятельство оказалось непреодолимым препятствием на пути «победного» шествия обновленцев. Короче говоря, верующая церковная масса встретила обновленческие идеи в штыки, с открытой враждебностью. Эта враждебность, как страшная печать Каина, сопровождала всю деятельность обновленцев на всем протяжении их бесславной истории. В начале июля месяца 1922 года ВЦУ пополнилось ещё одним идеологом: из Берлина в Москву приехал В. Львов, бывший обер-прокурор Святейшего Синода. В пятом номере газеты «Наука и религия» за 25 июля 1922 г. была помещена статья В. Н. Львова о женатом епископате. В ней Львов выдвигает идею женатого епископата, как имеющую под собой обоснование в древней Церкви. Введение этого института Львов находит возможным осуществить ещё до созыва Поместного Собора. Он пишет: «В этом пункте у меня произошли небольшие разногласия с архиепископом Антонином, который настаивает на санкционировании этой реформы хотя бы Собором епископов. Разногласие весьма небольшое, так как я думаю, что в ближайшее время непременно придется для разрешения многих не терпящих никакого отлагательства принципиальных вопросов созвать в Москве епископское совещание, на котором и может быть внесён вопрос о женатом епископате».

Как видно из настоящей полемики между архиепископом Антонином и В. Н. Львовым, вопрос о введении женатого епископата со стороны Преосвященного Антонина не мог легко быть решен. Нужен был голос епископов. Церковное право архиепископу Антонину было хорошо известно, поэтому он и не решался на такой шаг лично сам, просто он понимал ответственность за этот шаг. С другой стороны, мирянин Львов, который смотрел на эти проблемы легче, мог не знать всех канонических оснований к замене брачного епископата – безбрачным. Надо сказать, что В. Н. Львов вообще не отличался строгостью хранения православных устоев и был склонен к ломке и переустройству церковному. Далее он пишет: «Ко мне, по полномочию Высшего Церковного Управления, обратился прот. В. Красницкий и предложил мне вступить в церковное управление, в качестве его члена от мирян. Для Церкви я не чужой человек, предложение я принял и буду рад, если мой опыт и знания помогут тому движению, за которым я усматриваю большое будущее. Все мои симпатии на стороне группы «Живая Церковь». В среду 19 июля я уже в первый раз участвовал в заседании Высшего Церковного Управления»⁴⁹⁷.

Живоцерковникам нужны были авторитеты и компетентные люди в деле управления Церковью. И хотя Львов не был серьезным авторитетом в церковных кругах, но все же это, как-никак, бывший обер-прокурор Святейшего Синода, некая преемственность от старой церковной администрации. Львов принадлежал к числу людей, которые не очень считались с авторитетом иерархии, да и к судьбам самого православия он относился, кажется, безразлично. Даже Керенский вынужден был заменить лихого администратора на посту обер-прокурора Святейшего Синода другим, более мягким и ловким Карташевым: уж очень бесцеремонно Львов в 1917 году управлял ведомством православного исповедания. ВЦУ с первых своих шагов развернуло кипучую деятельность. Оно поставляло новых епископов, увольняло прежних, раздавало награды. При хиротонии епископов была узаконена новая формула: «Именем Великого Архиерея Господа нашего Иисуса Христа, Высшее Управление Российской Церкви судило вам быть епископом богоспасаемого града...» Избранный должен был ответить: «Великому Архиерею Господу нашему Иисусу Христу повинуюсь, приемлю и Высшее Управление Российской Православной Церкви благодарю».

Таким образом в новой формуле ВЦУ действовало не от лица Патриарха, а уже, без стеснения, от собственного имени как главы Церкви. Постановлением ВЦУ от 8/21 июня 1922 г. в Новороссийске Кубанской епархии открыто викариатство с наименованием викария «епископом Новороссийским». На кафедру епископа Новороссийского назначен избранный кандидат прот. Николай Федотов, с возведением в сан епископа, с облачением в рясофор. Постановлением от 18 июня/1 июля 1922 г. «на Петроградскую кафедру назначен настоятель Введенской церкви г. Петрограда, митрофорный протоиерей Николай Соболев без пострижения в монашество и рясофор, лишь с возложением клобука и мантии».

13 августа 1922 года был хиротонисан во епископа протоиерей Иоанн Миртов, викарием Ярославской епархии, без пострижения в иноческие степени. Это был целибатный епископ. Вскоре в Петрограде в Троицком соборе (бывший Измайловского полка) была совершена хиротония протоиерея Николая Сахарова, во епископа Кронштадтского. Хиротонию совершали: архиепископ Петроградский Николай, архиепископ Иоанн (Альбинский) и епископ Лужский Артемий. Ни предварительного пострижения в рясофор и ни тем более в монашество не было. Так и формулировали при хиротонии – «протоиерея».

30 августа (ст. стиля) 1922 г. в Троицком соборе Александро-Невской Лавры, в главный праздник обители, была совершена хиротония члена ПЕУ (Петроградского Епархиального Управления) – протоиерея Михаила Попова во епископа Детскосельского, викария Петроградской епархии. Хиротонию совершали: архиепископ Николай Петроградский (Соболев), епископ Лужский Артемий (Ильинский) и епископ Кронштадтский Николай (Сахаров). Прот. Михаил Попов поставлен был во епископа без предварительных пострижений в монашеские степени. Какая ирония судьбы: в Лавре – обители ставили епископа из белого духовенства и не монаха. 17 сентября 1922 года поставлен во епископа Балашовского, викария Саратовской епархии, протоиерей Петр Данилов, также без пострижений. В Екатеринославскую епархию епископом Павлоградским был хиротонисан 6 августа 1922 г. протоиерей Николай Гиляровский, без предварительных пострижений в ту или иную степень монашества. Были совершены ещё хиротонии во епископы вдовых священников и протоиереев без монашеского пострига или малого пострига в рясофор. Тогда же было «удовлетворено ходатайство Московского Епархиального Управления о возведении в сан архиепископа епископов Леонида и Антонина с разрешением последнему принять поднесённый ему от МЕУ крест для ношения на клобуке». Ещё раньше, на предыдущем заседании, были награждены митрою Александр Введенский и Николай Русанов, возведён в сан протоиерея и даже с возложением палицы свящ. Евгений Белков. Награды начинали сыпаться на похитителей власти церковной как из рога изобилия. Упиваясь властью и наградами самим себе, заправилы из ВЦУ не забывали и о своих идейных противниках – верных православию иерархах. Пора их убирать с дороги. И вот начинается расправа. Постановлением от 23 июня/6 июля 1922 г. епископ Пензенский и Саранский Борис уволен на покой. Постановлением от 27 июня/10 июля 1922 г. § 1 «Архиепископ Астраханский Фаддей уволен на покой, с воспрещением ему пребывания в пределах Московской епархии. (Надо сказать, что Высокопреосвященный Фаддей, будучи назначен в Астрахань, не успел туда отбыть и пребывал в Москве, туда он отбыл значительно позднее.) Настоятели Московских монастырей: Данилова – епископ Феодор и Покровского– епископ Гурий уволены от должностей с признанием нежелательности пребывания их в пределах Московской епархии. Епископ Тульский Иувеналий уволен на покой, согласно прошения с разрешением пребывания его в числе братии Оптиной пустыни, Калужской епархии». В газете «Наука и религия» в № 4 рассказывалось о постановлении ВЦУ от 19 июля 1922 года. «В заседании 19 июля, по прошению уволены митрополиты: Митрофан Донской, Арсений Новгородский, без прошения “за контрреволюционную скверну” митрополиты: Кирилл Казанский, Михаил Киевский, Назарий Курский, епископы: Евфимий Олонецкий, Александр Симбирский, Дионисий Челябинский. Как осужденный Ревтрибуналом – епископ Анатолий Иркутский; как привлекаемый к суду Ревтрибунала, Григорий Томский. За церковную смуту отстранен от должности и должен подлежать церковному суду митрополит Агафангел Ярославский. По жалобе саратовского духовенства, уволены епископ Досифей и его викарий епископ Иов. Местопребывание последнему указано в Архангельской губернии»⁴⁹⁸. Как видно из этого постановления, все видные иерархи Церкви Русской, её цвет и оплот, пользовавшиеся огромным авторитетом среди иерархов, духовенства и народных верующих масс – были уволены только за то, что они не подчинились обновленческому диктату. Но какой абсурд с увольнением Высокопреосвященного митрополита Агафангсла – заместителя Патриарха, коему сами члены ВЦУ были подотчётны и подсудны. Вот во что вылились лживые обещания группы «Живой Церкви», данные Святейшему Тихону, немедленно передать все дела и канцелярию прибывшему его заместителю. Из этого легко судить о иерейской совести и чести живоцерковных главарей. Демагоги и лжецы!

В печати были опубликованы итоги судебного процесса и приговор по делу Петроградских церковников: «5 июля в Петрограде окончился судебный процесс над церковниками. После 23-х часового совещания Трибуналом приговорены к расстрелу 11 человек, в том числе: митрополит Вениамин, епископ Кронштадский Венедикт, архимандрит Сергий, проф. Военно-юридической академии Огнев, проф. уголовного права Новицкий, присяжный поверенный Ковшаров, председатель правления приходских советов Елачич, благочинный протоиерей Бычков, настоятель Казанского собора протоиерей Чуков, настоятель Троицкого собора протоиерей Чельцов, настоятель Исаакиевского собора протоиерей Богоявленский. 22 человека оправданы, остальные 53 подсудимых приговорены к различным срокам наказания, до 5 лет тюрьмы, с зачётом предварительного заключения. Трибунал постановил возбудить уголовное преследование против Патриарха Тихона»⁴⁹⁹. Это сообщение печати явилось основанием для учинения суда над уже осуждёнными лицами. Вернее, это был не суд, это было просто постановление ВЦУ, принятое в полном противоречии со св. канонами. Впрочем, можно ли было говорить о св. канонах и действующих положениях в церкви у живоцерковников, если они дерзнули судить самого митрополита Агафангела, а затем и самого Патриарха Тихона. ВЦУ вынесло следующее постановление:

«Высшее Церковное Управление, заслушав приговор Петроградского Ревтрибунала о бывшем

Петроградском митрополите Вениамине и других вместе с ним обвиняемых священнослужителей

и мирянах Петроградской епархии, постановило:

1. Бывшего Петроградского митрополита Вениамина (Казанского), изобличенного в измене

своему архипастырскому долгу, в том, что авторитетом своего архипастырского сана

участвовал во враждебных действиях, направленных против умирающего от голода народа, и

своим воззванием волновал пасомых, доверяющих его архиерейскому слову, отчего

создавались мятежи и уличные столкновения, и пользуясь своим иерархическим положением,

фальсифицируя канонические правила Церкви, требовал действий, нарушающих христианский

долг помощи умирающим от голода, и тем привёл к осуждению и тюремному заключению

целый ряд священнослужителей и мирян, лишить священного сана и монашества.

2. Председателя и членов правления приходов Петроградской епархии Новицкого, Ковшарова,

Елачича и Огнева – злоупотребивших доверием православного народа, организовавших

борьбу против государственной власти, стремившейся спасти умирающих от голода людей,

вызвавших у православных храмов столкновения толпы с представителями власти – отлучить

от Православной Церкви.

3. Членов того же правления, священнослужителей: епископа Венедикта (Плотникова),

протоиереев: Богоявленского, Чукова, Чельцова, архимандрита Сергия (Шейна) –

обличенных в соучастии в преступлениях вышеуказанных лиц, уволить от должности и лишить

священного сана.

4. Протоиереев: Бычкова, Петровского, Кедринского, Союзова, Акимова, Ивановского,

Ливенцова и священника Толстопятова, обличённых в соучастии в тех же преступлениях, но в

меньшей степени, уволить от должностей с запрещением священнослужения.

5. Настоятелям церквей: Никольскому, Флерову, Никиташину, Дьяконову и Левицкому

объявить строгий выговор Высшего Церковного Управления.

6. Мирянина Парийского отлучить от св. причастия на 5 лет.

7. Мирян: Борисова, Пешеля, Королева, Соколова отлучить от св. причастия на 2 года.

8. Сенюшкина, Изотова, Антонова, Козелкова, Высокоостровского, Киселева, Гусарова,

Касаточкина, Жаброва, Федорова, Ананьева, Беззаботкина, Смирнова Феодора и Смирнова

Ивана – лишить права выбора на приходские должности в течение трёх лет.

9. Мирян: Гурьянова, Пестову, Маркина, Перспелкина, Кудрявцеву Евгению, Черклева и

Ляпунова – лишить права выборов на церковные должности в течение одного года.

Одновременно ВЦУ обратилось к советскому правительству с двумя просьбами:

ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ВЦИК

Усердная просьба.

В Высшее Церковное Управление поступило прошение протоиерея Николая Соболева, наречённого архиепископа Петроградского, о смягчении приговора над пастырями и мирянами церкви

Петроградской, приговорённым к разным мерам наказания за вовлечение Церкви во внутреннюю гражданскую войну. Ввиду этого Высшее Церковное Управление постановило:

Судом Петроградского Ревтрибунала установлено, что целый ряд духовных и светских лиц пользовались религиозными мотивами для вовлечения верующих в контрреволюционную борьбу, за

что и понесли заслуженное осуждение. Желая спасти жизнь осуждённых и этим актом человеколюбия озарить первые шаги нового архипастыря Петроградского, Высшее Церковное Управление, признавая преступной деятельность осуждённых и заявляя, что ко всем изобличенным в контрреволюционной агитации, в сокрытии церковных ценностей и других преступлениях будут применены меры церковного наказания вплоть до лишения сана и отлучения от Церкви, по завету Слова Божия – да не отомстивши дважды за едино – просить гражданскую власть смягчить приговор по отношению к тем, на которых он лег наибольшей тяжестью. Во исполнение этого постановления мы, а за нами и все те, кто разделяет наши взгляды, обращаемся с усердной просьбой смягчить приговор всем осужденным, особенно же осужденным на высшую меру наказания.

Председатель ВЦУ архиепископ Антонин, зам. председателя прот. Красницкий,

члены: архиепископ Леонид, епископ Иоанникий, протоиерей Поликарпов,

прот. Мещерский, управляющий делами прот. Евг. Белков.

Во Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет.

Опубликован приговор Петроградского Ревтрибунала над Петроградскими церковниками, из коего усматривается, что целый ряд лиц разного иерархического положения в православном культе, до очень высокого, оказались преступниками, как злоупотребившие своим церковным положением. ВЦУ, взявши на себя перед лицом государства ответственность за лояльность православного духовенства, не может допустить, чтобы те или иные духовные лица, опорочившие себя преступной деятельностью, наказуемою в гражданском уголовном порядке, и после произнесения приговора народною совестью могли оставаться церковными авторитетами и нравственными вождями верующего народа. Священник, изобличённый уголовным судом и остающийся пред лицом верующих священником, когда он несёт присуждённую кару, является мучеником, тогда как гражданский суд преследует обратную цель: авторитет превратить в преступника. Посему выступает жизненная потребность, одинаково равнозначущая как для гражданской власти, так и для церковной, чтобы духовные лица, судимые в общегражданском порядке, были, кроме того, судимы и своею церковной инстанцией, дабы последняя имела возможность обнажить их от их вероучительного авторитета прежде применения к ним уголовного наказания, дабы они в тюрьмах и других местах заключения явились уже не священниками, а простыми мирянами – преступниками общеуголовного типа. На этом основании ВЦУ просит ВЦИК приостановить исполнение приговора над осужденными и сообщить ВЦУ довлеющие материалы для своего суда над означенными лицами в церковной инстанции и просить ВЦИК привести приговор в исполнение уже по получении решения о них церковной юрисдикцией.

Председатель ВЦУ архиепископ Антонин.

Зам. председателя протоиерей В. Красницкий.

Члены: архиепископ Леонид, епископ Иоанникий,

прот. Н. Поликарпов, прот. К. Мещерский,

управделами прот. Е. Белков.

Москва 1922 г. июля 19 дня⁵⁰⁰.

Приговоры были смягчены по отношению к некоторым осужденным. Расстрел был заменен: Преосвященному епископу Венедикту (Плотникову), проф. Огневу, Елачичу, прот. Симеону Бычкову (впоследствии епископу Лужскому и ректору Ленинградской духовной академии), прот. Николаю Чукову, ставшему впоследствии митрополитом Ленинградским и Новгородским с именем в монашестве Григория, прот. Михаилу Чельцову, этому передовому человеку (о нем уже упоминалось в предшествующей главе), прот. Леониду Богоявленскому. После тюремного заключения, года через два, большинство из них были на свободе, служили в Ленинграде и являлись оплотом православия против обновленцев. Явилось ли смягчение приговора результатом ходатайства ВЦУ, или наказания были смягчены по другим мотивам, сказать очень трудно. На процессе свидетелем обвинения выступал прот. Александр Иванович Введенский⁵⁰¹ и в своих показаниях был весьма необъективен, особенно по отношению к митрополиту. Митрополит Вениамин, в отношении которого приговор остался в силе, был очень почитаем верующими и популярен среди православного народа, поэтому необъективность Введенского не была забыта. Неизвестная женщина 12 июня 1922 года ударила Введенского, выходившего из здания филармонии на Михайловскую площадь, камнем в голову, он упал и был отвезён в больницу. По этом поводу в журнале «Живая Церковь» в статье «Первомученик церковного обновления» Красницкий писал: «12 июня с. г. в Петрограде ранен камнем в висок выдающийся представитель группы “Живая Церковь”, член ВЦУ прот. Александр Иванович Введенский». В конце статьи о. Красницкий резюмирует: «Но люди, направившие камень в голову о. Введенского, должны помнить, что на место о. Александра, проповедника любви и очень снисходительного к своим противникам, вступят люди, которые “жезлом железным” сокрушат их контрреволюционные замыслы, и камень, брошенный в висок о. Александра, падет на голову тех, кто направил руку темной фанатичной женщины»⁵⁰². Тут и угрозы «жезлом железным» и проч. В дальнейшем обновленцы на деле показали, что они умеют воздействовать именно «жезлом железным». Нельзя, конечно, оправдывать женщины, ударившей камнем о. Введенского. Но факт говорит о крайней одиозности этого деятеля обновленчества. Раньше верующие его любили и почитали. Она, конечно, преследовала не политические цели, а просто грубо, неумело, даже жестоко выразила свой протест против идеолога и апологета обновленчества и лжесвидетеля в процессе. Можно сказать, что она проявила ревность не по разуму, но это была ревность о Церкви и её служителях. Мы упомянули о судебном процессе над церковными деятелями Петрограда⁵⁰³, но Петроград не был исключением, такого же рода судебные процессы происходили в большинстве епархий страны. Это было несчастье, вызванное обстоятельствами изъятия церковных ценностей. Как велико несчастье, можно было судить по тому, что такие процессы происходили в Москве, Киеве, Петрограде, Смоленске, Астрахани и целом ряде других городов. Церковь переживала тяжелые дни треволнений. По поводу киевского процесса газета «Наука и религия» писала: «В Киеве во время процесса о сокрытии церковных ценностей в Михайловском монастыре сделаны интересные разоблачения. Обвиняемые: настоятель монастыря епископ Алексий (Готовцев), архимандрит Тихон, епископ Иннокентий и др. сознались в краже ценностей, совершенной еще два года тому назад»⁵⁰⁴.

По астраханскому делу были привлечены к судебной ответственности: управляющий епархией викарий Царевский – епископ Анатолий (Соколов), ключарь собора Д. Стефановский, проф. А. А. Дмитриевский, священник Колосков и еще несколько лиц – всего одиннадцать человек. Епископ Анатолий и проф. Дмитриевский были приговорены к условному наказанию, остальные к 1 ½ – 2 годам заключения.

Едва окончился процесс, как на Астрахань нагрянул уполномоченный ВЦУ Михаил Постников. Ему недолго пришлось уговаривать епископа Анатолия, только что пережившего судебную драму и находившегося под влиянием всяких неожиданностей. Очевидно, этим объясняется та сравнительная

легкость, с которой обновленческая ориентация обосновалась в епархии. Борьба с влиянием епископа Анатолия на развитие в епархии обновленческой идеологии началась спустя 2– 3 месяца, когда новшества стали приобретать права гражданства. В марте 1922 года такой же судебный процесс происходил в Смоленске по делу епископа Филиппа (Ставицкого), инженера Залесского и других лиц. Епископ Филипп в своем послании призывал паству к сдаче церковных ценностей. Но для руководства духовенства издал распоряжение в духе патриаршем, т. е. противоречащее своему посланию. Можно заметить, кстати, что епископ Филипп некоторое время, например в мае 1922 года, признавал ВЦУ. Нам нет нужды приводить перечень судебных процессов, волною прокатившихся по стране. Все они были одинаковы, и вряд ли важно знать, что именно вызывало сопротивление проведению в жизнь декрета советской власти об изъятии церковных ценностей, т. е. слепое ли выполнение воли Патриарха «не отдавать ценностей», или самый факт изъятия и противоречил религиозному представлению относительно их святости и неприкосновенности, важно то, что эти процессы вызвали всеобщую тревогу и растерянность, окрыляли обновленцев и давали им много козырей, чтобы одних запугивать, других опорочивать, на третьих клеветать, т. е. пускать в обращение весь комплекс обмана, лжи и лицемерия

и этим обращать противные ветры в свою пользу. Как мы уже говорили, ВЦУ постаралось избавиться от многих видных иерархов. Оно видело их непреклонность и уже не надеялось на успех их идеологической обработки. Но продолжать подобную политику увольнения на покой авторитетных иерархов не входило в их планы. Нельзя же «семерке» с двумя, тремя вновь поставленными архиереями, всерьез думать о том, что она прочно стоит в центре нового порядка и не нуждается в поддержке. Ясное дело, что привлечение на свою сторону авторитетных иерархов упрочит положение «семерки». Народ поверит в преемственность власти. Действуя всеми правдами и неправдами, ВЦУ к 1 июля 1922 года располагало таким наличием иерархических кадров, подчинившихся новой ориентации.

Преосвященные: Сергий, митрополит Владимирский и Шуйский, член патриаршего Синода, Евдоким, архиепископ Нижегородский, Серафим, архиепископ Костромской, Макарий, епископ Васильсурский, Иувеналий, епископ Павловский, Серафим, епископ Муромский, Пимен, архиепископ Каменец-Подольский, Артемий, епископ Лужский, Леонтий, епископ Волынский, Алексий, епископ Тираспольский, Гавриил, епископ Барнаульский, Иоанн, архиепископ Кубанский, Корнилий, епископ Сумской, Виталий, епископ Епифанский, Мелхиседек, епископ Каширский, Иерофей, епископ Иваново-Вознесенский, Анатолий, епископ Царевский, викарий Астраханской епархии, Тихон, архиепископ Воронежский, Вениамин, архиепископ Рязанский, Алексий, епископ Елисаветградский и другие иерархи. Трое первых обратились с воззванием, текст которого следующий:

«Воззвание.

Мы, Сергий, митрополит Владимирский и Шуйский, Евдоким, архиепископ Нижегородский и Арзамасский и Серафим, архиепископ Костромской и Галичский, рассмотрев платформу Временного Церковного Управления и каноническую законность Управления, заявляем, что целиком разделяем мероприятия Временного Церковного Управления, считаем его единственной, канонически законной верховной церковной властью и все распоряжения, исходящие от него, считаем вполне законными и обязательными. Мы призываем последовать нашему примеру всех истинных пастырей и верующих сынов Церкви, как вверенных нам, так и других епархий.

Митрополит СЕРГИИ (будущий Патриарх),

Архиепископ ЕВДОКИМ,

Архиепископ СЕРАФИМ»⁵⁰⁵.

4 июля 1922 года на организационном собрании группы «Живая Церковь» в Троицком подворье в Москве был избран ЦК группы и принят Устав, состоявший из 14 параграфов. Об этом подробно пишет И. Трегубов⁵⁰⁶: «Вновь избранный орган идейного руководства, т. е. центральный комитет группы “Живая Церковь” немедленно поспешил обратиться к представителям прогрессивного духовенства всех епархий со следующим циркуляром: “Организуйте немедленно местные группы “Живая Церковь” на основе признания справедливости социальной революции и международного объединения трудящихся. Лозунги: белый епископат, пресвитерианское управление и единая церковная касса. Первый организационный Всероссийский съезд группы “Живая Церковь” переносится на 3 августа. Выбирать на съезд по 3 представителя от прогрессивного духовенства каждой епархии”»⁵⁰⁷.

Вскоре после этого циркуляра ЦК группы «Живая Церковь» разослал по епархиям следующую декларацию под заголовком «С чего начинать дело церковного преобразования». «Нынешний 1922 год останется вечно памятным в истории нашей Церкви. Не в том суть, что патриарх Тихон ушел со своего поста, – и до него сменилось 10 патриархов. Не в этом важность, что на месте единоличного патриаршего управления – учредилось Высшее Церковное Управление, дела решаются большинством голосов и вступают в силу без всякого утверждения. И прежде был Синод, где дела решались большинством голосов. Вся суть, все значение, вся важность современного события заключается в том, что власть в Церкви попала в руки “белого приходского духовенства”, которое никогда её не имело. Имели власть помещики, всегда держали власть монахи, но никогда не было, чтобы священники распоряжались монахами, увольняли митрополитов, назначали архиереев. Конечно, в первое время неизбежны ошибки, современные деятели не могли сразу взять правильного направления, сами отдали дань прошлому, могли увлечься лестью своих классовых противников, но всё-таки до сих пор власть церковная находится в руках белых приходских священников, которые составляют большинство голосов в Высшем Церковном Управлении. Самой силой вещей, эти белые приходские священники должны были обратиться к широким массам своих собратий – священников, диаконов и псаломщиков. Вверху – в архиереях, даже самых свободомыслящих, опоры нет и не могло быть: это были монахи, из рук которых выскользала власть, а с нею и все надежды на блага жизни. В городской буржуазии, так называемых почетных прихожанах, опоры тоже не было, она, вероятно, стояла на страже монахов своих верных слуг, но затемнению народного сознания и отвлечению его от мыслей, от неправд, от безобразий и уродства их буржуазного общественного строя. В течение целого ряда веков – монахи добросовестно старались в пользу богатых и знатных людей, защищали их от гнева и восстания трудящихся масс и, конечно, новые люди, желающие повернуть церковное управление в пользу низших, в пользу трудящихся, в пользу тех, кто действительно верит в суд Божий и в жизнь вечную и воздаяние по делам человеческим, кто приходит в Церковь для молитвы и покаяния – конечно, эти люди показались хуже Ария, Нестория, графа Толстого и других отступников – они подлежали отлучению от Церкви и проклятию, без суда и следствия, без допроса и объяснений. Протоиерей Введенский, возлагавший надежды на “свободомыслящего” монаха – митрополита Вениамина и на “просвещенных” мирян, служит примером, как ошибочны были его надежды. Монах Вениамин Казанский отлучил его от Церкви, а мирянка камнем проломила ему голову. То же повторялось и в других местах России. Единственная надежда – только на себя, на свои силы, – в глубине души, в тайнике, на Великого Архиерея Церкви Православной, Господа Иисуса Христа. Широкой массе духовенства нужно помнить опыт своих собратьев, работавших во ВЦУ. Конечно, не все будут его членами, не все попадут во епископы, не все будут участвовать в епархиальных управлениях вместе с епископами, хотя бы и белыми, но всем надо освободиться от порабощения экономически господствующих элементов общества – богатого мещанства в городах и кулаков в селах, всем надо обезопасить себя от архиерейского произвола и кулацкой кабалы. А потому всем надо сплотиться в группу “Живая Церковь”, состоящую только из одного духовенства, ставящую своей задачей предоставление белому духовенству свободы в исполнении пастырского долга и освобождения его от

мещанского и кулацкого порабощения. Первое дело белого духовенства – объединение. Великий лозунг социальной революции “Пролетарии всех стран, соединяйтесь” вполне применим, вполне полезен, вполне жизнеспособен и в нашей церковной революции. Как пред монахом-архиереем, так и пред мирянином-кулаком каждый из нас слаб и будет сломлен, но объединение белого духовенства – группа его, даже самая мысль об этом революционна, плодотворна и в полном смысле творит чудеса. Везде, где находится три члена белого духовенства, составляйте ячейку группы белого духовенства “Живая Церковь” и входите в связь с Центральным Комитетом. Не спешите на выступления, не спешите брать управление в свои руки – всё это придёт – только прежде всего объединяйтесь между собою и входите в связь со своим центром. Второе дело – сообщайте Центральному Комитету и своим епархиальным комитетам, какие вам нужны постановления, какие вам нужны указы, чтобы отобрать у ваших приходских буржуев церковные суммы и вместе с этими суммами власть в ваших приходах, кто держит в руках церковные деньги – свечной, тарелочный сбор – тот командует всем. Церковные буржуи крепко ухватились за церковные суммы, закрепили за собой права приходским уставом и монашеским епископатом. Укажите, какие вам нужны законы, какие вам нужны правила, какой вам нужен устав, чтобы вы могли жить свободно и чтобы вы могли свободно говорить в Церкви, что вы находите нужным, чтобы вы распоряжались делами в своем приходе по голосу вашей совести, по сознанию вашего пастырского долга. Помните, что Церковь держится вами, что вы остов церковного организма, что от вас, от вашего пастырского характера, от широты и свободы вашего пастырского сердца зависит вся жизнь вашего прихода, зависит спасение ваших духовных детей. Ныне – исключительно благоприятный момент освободить вашу пастырскую совесть, поднять ваш пастырский авторитет. Берегите, не упускайте его...

Центральный Комитет группы “Живая Церковь”»⁵⁰⁸.

Всё это погромное воззвание прикрыто революционными лозунгами и демократической прелюдией, а по существу оно носит провокационный характер, направленный во вред святой Церкви. Этот документ ещё раз убеждает нас в том, что живоцерковники воинствовали и против иерархии, и против монашества, и против мирянской массы. В августе⁵⁰⁹ того же года был открыт Всероссийский съезд белого духовенства группы «Живая Церковь». На этом съезде Центральным Комитетом группы «Живая Церковь» был предложен вниманию присутствующих проект устава группы, состоящий из 33 пунктов. Вниманию читателей этот проект предлагается полностью.

1. Группа «Живая Церковь» имеет целью обновление церковной жизни путём приближения се к первым векам христианства.

2. Для достижения вышеуказанной цели группа «Живая Церковь» выдвигает перед собой

следующие задачи:

а) предоставление пастырям свободы в исполнении пастырского долга, через

освобождение их от экономической зависимости и от буржуазных элементов общества;

б) пересмотр школьной догматики, этики, литургики и вообще

очищения всех сторон церковной жизни от позднейших наслоений;

в) совершенное освобождение Церкви от политики (государственной контрреволюции).

3. Создание института белого епископата.

4. Участие во всех церковных органах управления духовенства наравне с епископами.

5. Создание единой церковной кассы.

6. Разработка проектов и проведение в жизнь назревших реформ церковной жизни.

7. Борьба с контрреволюционными элементами в Церкви.

8. Членами группы «Живая Церковь» могут быть православные епископы, пресвитеры,

диаконы и псаломщики, признающие справедливость Российской Социальной

Революции – мирового объединения трудящихся для защиты прав трудящегося и

эксплуатируемого человека.

8-а. При группе организуется объединение мирян, вполне сочувствующих идеям

обновленческого движения в духе группы «Живая Церковь», члены данного

объединения подчиняются настоящему уставу наравне с членами группы.

Примечание: Центральному комитету предоставляется право мирянам, в особенности

выдающимся активной деятельностью, предоставлять право решающего голоса.

9. Членами группы считаются лица, подписавшие настоящий устав.

Примечание: Приём новых членов в дальнейшем производится комитетом, по даче

письменного заявления о вступлении в группу, при условии рекомендации двух членов группы.

10. Лица, разделяющие идеи обновленческого движения, но окончательно не выявившие

в своей деятельности отношения к идеям группы «Живая Церковь» и официально не

принятые в состав группы, считаются кандидатами и имеют право совещательного голоса.

11. Все же члены группы пользуются правом решающего голоса и правом избрания на все

должности в группе.

12. Каждый член группы, как кандидат, а равно и лица из объединения мирян, пользуются

защитой группы «Живая Церковь», при нарушении их прав.

13. Каждый член группы обязан безусловно подчиняться требованиям групповой

дисциплины.

Примечание: В группе организуется братский дисциплинарный суд.

14. Во главе группы состоит Всероссийский съезд делегатов, избираемых епархиальным

съездом группы по 3 лица от епархии.

15. Всероссийский съезд избирает Высший исполнительный орган группы – Центральный

Комитет группы православного духовенства «Живая Церковь».

Примечание: ЦК избирается на один год в числе, устанавливаемом съездом.

16. По епархии организуются епархиальные комитеты группы не менее, как из пяти лиц,

избираемых на епархиальных съездах делегатов местных, уездных благочиннических

групп.

Примечание: Представительство на епархиальные групповые съезды устанавливаются по

одному от 10.

17. Местные, поуездные съезды членов группы избирают местный комитет в составе не

менее 3-х лиц.

18. Всероссийские съезды группы созываются не менее одного раза в год и местные

поуездные не менее 3-х раз в год.

19. Комитеты группы «Живая Церковь» ведут всю организационную работу, созывают

съезды, совещания, возбуждают соответствующие ходатайства, ведут переписку,

производят наём и увольнение сотрудников, распоряжаются средствами и имуществом

группы, издают журналы, газеты, брошюры, книги и т. п. Устраивают лекции, чтения,

диспуты и беседы, организуют церковнополитические курсы, принимают в своё

храмоведение молитвенные дома, арендуют здания, предприятия, организуют

похоронные бюро, свечную торговлю и торговлю церковными вещами и т. п.

20. Для обревизования хозяйственно-финансовой стороны деятельности комитетов

группы съезды выбирают временно ревизионные комиссии в числе не более, как из пяти

лиц.

21.Порядок оплаты труда членов комитетов и других органов группы устанавливается и

определяется съездом.

22. Местные комитеты по своём избрании утверждаются епархиальными комитетами,

последние же Центральным Комитетом.

23. Все постановления съезда Всероссийского обязательны для всех членов группы

«Живая Церковь» и должны неуклонно проводиться в жизнь ЦК, Епархиальными и

местными Комитетами, а равно и каждым членом группы.

24. Все распоряжения ЦК являются обязательными для епархиальных и местных

комитетов. Невыполнение постановлений ЦК может повлечь за собою устранение или

всего состава Епархиального или местного Комитета или отдельных его членов.

25. Средства группы составляются из а) членских взносов; б) сборов; в) от продажи и

распределения всякого рода изданий; г) от устройства платных лекций, чтений, бесед,

духовных концертов; д) пожертвований и всякого рода других поступлений.

26. Членский взнос со всех членов группы и объединения устанавливается в размере 100

руб. в месяц.

Примечание: Неимущие члены могут быть освобождены от взносов местными комитетами.

27. Членские взносы поступают в местный комитет и затем ежемесячно распределяются

следующим образом: 50% остаётся в распоряжении местного комитета; 50% пересылается

в епархиальный комитет, из коих последний немедленно переводит ЦК 10% членских

взносов.

28. В случаях, когда членов группы остается менее трёх, комитеты закрываются, причём все

дела, средства и печать передаются Высшему центру группы.

29. Группа «Живая Церковь» имеет свою печать с изображением голубя и своим наименованием.

30. Все собрания съезда и заседания группы и комитетов предваряются пением: «Днесь

благодать Св. Духа нас собра» и заканчиваются пением кондака Успения Богоматери: «В молитвах

неусыпающую Богородицу».

31. Всероссийским молитвенным центром группы, соборным храмом является храм Христа

Спасителя в Москве.

Примечание: Настоятелем храма Христа Спасителя является председатель группы, т. е. ЦК

группы.

32. Главным праздником группы является день Преполовения Пятидесятницы, к коему

времени приурочивается ежегодный Всероссийский съезд группы.

33. Настоящий устав может быть изменяем или дополняем только Всероссийским съездом

присутствующих на съезде делегатов.

Съездом устав был принят. Съезд также принял резолюцию:

«Принимая во внимание, что ограничения прав достигать женатым пресвитерам епископского

сана и ограничения прав вступать в брак по рукоположении пресвитерам, диаконам и

монашествующим по снятии ими обетов монашества и ограничения брачных прав мирян,

противоестественны, не соответствуют нравственным запросам современной жизни, бытовому

укладу русской семейной жизни, противоречит также 5-му и 51 -му правилам свв. Апостол и 10-му

правилу Анкирского Собора, практике древней Восточной Церкви; съезд постановил: не

дожидаясь предстоящего Собора, просить ВЦУ сделать следующие изменения в действующих

статьях брачного права, а именно:

1) На основании 5-го и 51-го правил свв. Апостол, разрешить женатым пресвитерам проходить епископское служение.

2) На основании практики Древней Церкви, 3-го правила VI Вселенского Собора, 10-го Анкирского Собора разрешить вдовым священнослужителям вступать во второй брак с оставлением в сущем сане, на основании тех же правил разрешить монашествующим, по сложении ими обетов монашества, вступать в брак с оставлением в сущем сане.

3) Ввиду того, что бытовой уклад жизни честной вдовицы в настоящее время даст ей возможность быть целомудренной во вдовстве, то не считать препятствием брак на честной вдовице к прохождению иерархических степеней.

4) На основании существующих брачных прав в Европейских государствах, не считать препятствием для вступления в брак 4-ю степень родства кровного и 2-ю степень двухродного родства и родство духовное.

По вопросу о храме Христа Спасителя постановлено признать этот храм центром обновленческого движения Православной Церкви и передать его в ведение Центрального Комитета группы «Живая Церковь»⁵¹⁰?.

Съезд избрал на Московскую кафедру с последующим возведением в сам «митрополита Московского и всея России» архиепископа Антонина. В оценке бытописателей того времени съезд явился крупным проигрышем живоцерковников. Принятые съездом решения сожгли мост, соединявший «Живую Церковь» с теми, кто ещё вынашивал надежды на реальность её идеологической платформы. Сейчас же у реальных церковных политиков исчезли последние иллюзии на благодетельность реформ, потому что в воинствующем направлении руководства «Живой Церкви» обнаруживалась страшная ломка русского православия. Все ясно сознавали, что церковное общество отвернётся от такого рода реформ; его не уговорить и лживыми декларациями не утешить. Крушение живоцерковнических идеалов представлялось совершенно неизбежным. Все видели, как хорошо идут к живоцерковной идеологии трогательные слова поэта:

«Не расцвёл, а уж отцвел

В утре пасмурных дней»⁵¹¹.

Когда на съезде архиепископ Антонин попытался было выступить с разумным советом воздержаться от брачного епископата впредь до Поместного Собора, Красницкий парировал его таким заявлением: «Не надо стесняться канонами, они устарели, многое надо отменить». Легко себе представить, какое впечатление на мирян произвело такое заявление. Кажется, достаточно подобной декларации в несколько слов, чтобы понять, во что ценят они святость и неотменяемость св. канонов. Недаром газета «Московский рабочий» так едко комментировала полемику Антонина с Красницким:

«Однако другой деятель «Живой Церкви» Вл. Красницкий, – писала газета, – на съезде заявил нечто совершенно иное: “Не надо стесняться канонами, они устарели, многое надо отменить”. Существовавшая до сих пор практика подкреплялась ссылками на писания отцов Церкви, на постановления Соборов, на церковные каноны. Новая практика, при которой у нас скоро появятся, если уже не появились, открыто живущие в “законном браке” с мужьями архиерейши, а затем столь же “законные архиерейские дети”. Эта практика тоже ссылается на писания вероучителей Церкви, постановления Соборов, даже Вселенских, и на писания Апостолов. Вчера, вручая всё управление монашествующему духовенству, Церковь уверяла, что она строго следует заветам и истинному духу христианства. Теперь же, отменяя всякие кары за отречение от монашеских обетов и предоставляя епископское звание белому, женатому духовенству, она уверяет, что только в настоящее время избирается путь, предуказанный отцами Церкви, Соборами, церковными правилами. Мы должны сказать верующим – смотрите: церковные правила, что дышло, куда повернул, туда и вышло. Очень хорошо, что вы начали их пересматривать; таким способом вы скорее освободите массы от веры в себя и в свою проповедь и от всякой Церкви, религии и духовенства»⁵¹². В передовице газеты «Наука и религия» № 6 от 21 августа 1922 года под заголовком «Поповский бунт или церковное обновление», писалось: «Съезд духовенства “Живая Церковь'’ проходит под лозунгом: ставка на белое духовенство, борьба с монашеским засилием в Церкви. Этого не достаточно. Этого мало. Получается не церковное обновление, а восстание “очень милых” ангелов против своего Иалдабаофа-Тихона, своего рода поповский бунт. Руководители “Живой Церкви” участия мирян в деле церковного обновления как будто побаиваются. Почему? Потому что в программе “Живой Церкви” нет содержания, которое могло бы затронуть кровные и существенные интересы верующих христианских масс. “Живая Церковь” надеется создать не “поповский бунт”, не только словесную или мордобойную “прю” с черным монашеским клобуком, она говорит о церковном обновлении. Но тогда, вспомнив, что живёт и действует в XX веке, она должна включить в свою программу те лозунги, которые бы освобождали верующее христианство от всяческого поповского обмана и кабалы. Этот путь деятелей “Живой Церкви” тяжёл. На этом пути им придётся делать признания, которые противоречат интересам их карманов и на которые они вряд ли решатся»⁵¹³. В следующем номере той же газеты автор выступил со статьей с эпиграфом: «Кто держит церковные деньги, свечной, кружечный, тарелочный сбор, тот командует всем». Центральный Комитет группы «Живая Церковь» (там же). «Теперешнее “Церковное обновление” идёт под знаком буржуазного клерикализма. Его основная задача – хотя бы немного подогнать церковное устройство под современный строй, – само собой разумеется, эта новая “обновленная церковь” могла бы представлять для революции большую опасность, чем Церковь Тихона. Но никакой опасности для революции “Живая Церковь” не представляет. В Троицком патриаршем подворье собрались горе-реформаторы. Дорвавшись до власти, они так глубоко погрязли в своих личных, либо сословных, узко-кастовых интересах, что, разумеется, сколько-нибудь серьёзного движения создать не могли и не создадут. Эти халифы на час, которых, несомненно, сметёт левое, более дальновидное течение того же “церковного обновления”». Церковный кургузый февраль должен смениться церковным октябрем видным течением, которое, как мы думаем, придёт на смену обновленцев марки Красницкого. Советской власти и коммунистической партии придётся повести серьёзную идейную борьбу. Съезд группы «Живой Церкви» для современных обновленцев был знаменем их политической и всякой иной зрелости. Этого экзамена они не выдержали. Кто в меньшей степени, но съездом одинаково не удовлетворены даже обновленческие церковные круги. Мирянам в церковном обновлении, – нам одним места почти не отведено. В глазах деятелей новой обновлённой церкви, очевидно, мы являемся тем быдлом, над которым возможны всякие поповские опыты. По резолюции съезда верующим прихожанином является только тот, кто сохраняет каноническое послушание своему священнику, кто признаёт возвеличившую белых попов программу «Живой Церкви» и кто платит своему попу известную, довольно крупную дань. Священник в своём приходе неограниченный хозяин. Это духовный крепостник сороковых, шестидесятых годов, имеющий полную возможность пред любой непокорной или нерадивой овцой, запоздавшей со взносом «в единую церковную кассу» руги, закрыть двери райского блаженства, предав её анафеме. Миряне лишены всякого права на участие в контроле денежных сумм церквей. Съездом недовольны даже сами более дальновидные священнослужители. Общий тон их писем такой: «Сулили журавля в небе, а не дали и синицы в руки». Большинство писем священников говорит о полной неприемлемости для них столь далёкого срока созыва Собора, который определяется съездом не ранее весны будущего года. Они указывают, что на местах церковное обновление везде шло под лозунгом «немедленного созыва Поместного Собора». В оттяжке видят желание современных вожаков подольше сохранить свою власть, использовать предсоборное время в собственных интересах. Общественность оценила съезд живоцерковников как неудачный, не оправдавший надежд духовенства, не говоря уже о широких слоях верующей массы⁵¹⁴. В передовице «Какими путями пойдёт церковное обновление» в № 8 газеты «Наука и религия» М. Горев писал: «Правда, как показал это неудачный съезд, эта поповская мысль не идёт дальше кастовых, сословных и чисто шкурнических интересов. Ведь женатый епископат по существу есть тот же белый поп, лишь вознесённый на архиерейский помост и украшенный всеми знаками епископского достоинства, перенятым церковью от Византийского кесаря. Но кое-где пробуждается новая более дальновидная “обновленческая” мысль. Она проламывает сословную скорлупу. Она говорит о необходимости более действенной реформы церковного вероучения и церковного устройства»⁵¹⁵. Обновленцы даже не заметили, что они льют воду на мельницу антирелигиозной пропаганды, и, хотя газетная оценка происходившего в живоцерковном лагере исходила от Горева – ренегата и бывшего священника, носившего фамилию Галкин, который, судя по тону своих статей, был страшно рад церковной вражде и подогревал в этом направлении общественно-церковное мнение, всё же, конечно, он был во многом прав. Но вопросами съезда интересовались и благонамеренные наблюдатели. Вот например, что пишет С. Г. Плотников о второбрачии. «В этом постановлении съезда о введении второбрачия для клириков обновленческие канонисты также очень неудачно использовали церковные правила, которые не санкционируют второбрачия духовенства, а только касаются конкретных случаев, связанных с этим второбрачием, а именно: 10-е правило Анкирского Собора ясно говорит о тех конкретных случаях, когда диакон может оставаться в сущем сане, если он оженился после рукоположения, о чем своевременно заявил епископу во время своего рукоположения. Хотя толкование на это правило трактует совершенно иное»⁵¹⁶. Факты, имевшие место в истории церковного права, ещё не дают права никому ими пользоваться как инструментом для узаконения беззакония, при наличии прямых указаний нашей действующей каноники. Профессор Б. В. Титлинов по поводу съезда «Живой Церкви» писал: «Центром внимания съезда (“Живой Церкви”) сделалась борьба с монашеским влиянием и укрепление руководящей роли за белым духовенством. Съезд резко подчеркнул вредное влияние монашества в судьбах Церкви, все его исторические недостатки и грехи, и почти что поставил крест над самим монашеским институтом». Далее Титлинов говорит: «Для оздоровления епископата съезд предложил немедленно, не дожидаясь Собора, открыть доступ к епископскому сану не только вдовым, но и женатым священникам». Между прочим, съезд постановил немедленно распустить приходские советы, стоящие против обновленческого движения, и собрать вместо них новые из лиц, рекомендуемых настоятелями под их ответственность. Противникам этого постановления съезд угрожал церковными наказаниями, до отлучения от Церкви включительно. «Главное же – на съезде определился окончательно первоначальный грех церковно-обновленческого движения, – его оторванность от церковной массы »,– вынужден признать проф. Титлинов. В устах такого матёрого обновленца, каким был проф. Титлинов, такие признания очень ценны. Они являлись как бы пророческим предвидением будущего обновленчества⁵¹⁷. Далее проф. Титлинов уверяет нас в том, что «верующий народ обнаружил массовое тяготение к движению «Церковного возрождения». Очевидно, ставка «Живой Церкви» на белое духовенство была неправильной. Но здесь Титлинов едва ли прав. Тяготение верующих к другой группе обновленческого движения, именовавшейся «Церковным возрождением», никогда не было и быть не могло массовым. Верующие, обнаружив фальшь в идеологии живоцерковников и отвернувшись от нее, естественно, тянулись к здоровом руслу святого православия. Так как в фарватере оказалось течение, способное вынести в тихие воды истины, то это течение увлекло на своих волнах очень маленькую горсточку верующих, притом на очень короткое время. Им – этим верующим – легче было плыть по неведомым волнам, чем находиться во власти всепоглощающей бездны. Меньшее из зол – вот и объяснение, почему верующие вдруг потянулись к группе «Церковное возрождение». Проф. Титлинов очень верно говорит о движении обновленцев в целом: «А в таком случае и относительно нынешнего нашег о религиозно-церковного движения приходится сказать, что сколько ни идеальны были бы его задания, ему не совершить чуда, которого не совершили ещё ни разу христианские деятели. Нели же это ему удастся, то церковное движение сведется к простому партийному перевороту в церковном управлении – факту внешнего порядка и внешнего практического значения»⁵¹⁸. Так мрачно смотрел один из выдающихся деятелей обновленчества на будущее. Он был прав. Обновленчество, как сухая ветвь, оторванная от великого древа церковного, постепенно засыхала и засохла. О том же моменте истории Церкви и обновленчества проф. Титлинов писал: «Правда, более далёко идут такие заявления, как о брачном епископате и предоставлении господствующего влияния в церковном управлении белому духовенству. Та и другая идея начала уже осуществляться новой церковью и практически. Новая церковная власть поставила несколько епископов из белых священников без принятия монашества и выражает готовность посвящать и состоящих в браке. “Пресвитерианский” же принцип в управлении осуществлен с первых шагов “Живой Церкви” предоставлением большинства мест в церковно-правительственных органах пресвитерам. Епископам предоставляется председательство, но не главенство. Единоличная епископская власть окончательно устраняется»⁵¹⁹. Как уже отмечалось, на съезде архиепископ Антонин был избран на Московскую кафедру, с наименованием «Митрополитом Московским и всея России». Факт беспримерный и беспрецедентный. Жив был Патриарх, хотя по обстоятельствам государственным он и был устранен от управления Церковью. Но от патриаршества не был уволен, для суда над ним не было созвано I Уместного Собора и, более того, ВЦУ не вело даже следствия по «делу» патриарха. Как же можно было назначать повое лицо на занятую кафедру, да еще с патриаршим титулом? Здесь не только нарушение церковных канонов, до которых обновленцам не было дела, но даже нарушение собственных принципов, в силу которых обновленцы отрицали первосвягительское управление Церковью. Опять вероломство, опять беспринципность! 22 августа 1922 года было прекращено возношение имени Патриарха Тихона за богослужениями во всей Церкви. Митрополит Антонин видел, конечно, что за люди попадают в состав иерархии ВЦУ и, по несдержанности своей натуры, иногда грубо и резко реагировал на выдвижение в архиереи разных безответственных и невежественных лиц группой «Живая Церковь». Но, конечно, реально воспрепятствовать этому не мог: ведь он был всего лишь председателем ВЦУ и никакими «юридическими» правами или каноническими преимуществами не пользовался. ВЦУ состояло в подавляющем своем большинстве из белого духовенства и двух, трех мирян, а «нравственный авторитет» архиереев нужен был ВЦУ и живоцерковникам в начале своей деятельности, а не теперь. После съезда па местах стали ставить женатых епископов. Это не могло не волновать Преосвященного Антонина. И он третирует представителей белого духовенства. В статье «Поповская ссора», напечатанной в газете «Наука и религия», приводятся документы, рассказывающие о том, что происходило за кулисами видимого спокойствия и благополучия в обновленческом лагере. Вот эти документы.

«I. Мы, епископы из белого духовенства, выражаем свой протест против образа действий митрополита Антонина в отношении к нам 6 сентября, в Сретенском монастыре. За всенощным бдением митрополит Антонин выразился так: “Попы закрывают монастыри, сами садятся на жирные места; пусть знают попы, что пропадут монахи – пропадут и они”. В Страстном монастыре 10 сентября митрополит Антонин при вручении жезла новохиротонисанному епископу из белых, Константину (Запрудскому), выразился так: “Попы лезут в архиереи, чтобы пить и курить”. В результате, во время моей речи к народу, поднялся невероятный шум и крики, а при выходе из церкви одна женщина крикнула мне: “Какой ты архиерей?” А когда я спросил: “Чем я плохой?” Она ответила: “Ты пьяница, слышишь, что о тебе говорят?” Под влиянием речи митрополита епископ Константин упал в обморок. Докладывая об этом, прошу ВЦУ предать митрополита Антонина епископскому суду за возбуждение народных масс против нас. В ином случае мы будем вынуждены обратиться к народному суду.

(подписал) Епископ Богородский Николай Федотов, викарий Московской епархии.

Преосвященный епископ Николай Гиляровский, уезжая, просил меня присоединить

его подпись к настоящему заявлению епископа Николая, что и делаю.

Член ВЦУ – Протоиерей Алексий НИМЕНСКИЙ. Епископ КОНСТАНТИН Витебский.

II. Во ВЦУ прот. Владимира Красницкого, прот. Петра Сергеева,

Заявление

10 сентября с. г. во время служения Божественной литургии в Страстном монастыре, митрополит Антонин, в то время, когда по церковному уставу мы подходили к нему, чтобы ответить приветствием мира на подобное же приветствие, с его стороны, громко объявил нам: “Между нами нет Христа”. Равным образом Преосвященный митрополит Антонин, очевидно по тому же мотиву уклонился от преподания священнослужителям Тела и Крови Господних. Мы, подходившие к Преосвященному Антонину в этот священный момент с чувством христианского мира и почтения, были глубоко смущены и обижены этим его поступком, а посему просим Высшее Церковное Управление напомнить митрополиту Антонину слова Спасителя (Мф. 5:23–24) и разъяснить ему обязанности архиерея при совершении литургии.

Прот. В. Красницкий. Прот. П. Сергеев»⁵²⁰.

Газета права, назвав это ссорой, потому что поведение митрополита Антонина вовсе не мера, способная отрезвить, образумить карьеристов. Это всего лишь мелкий инцидент или слабый паллиатив. В тех условиях митрополит Антонин мог сделать кое-что посущественнее, например, выступить на съезде с более решительными возражениями против белого епископата, наконец, пригрозить уходом из ВЦУ. Тогда он ещё некоторое время был нужен, и кто знает, может быть, он и одержал бы победу. Во всяком случае ему не пришлось бы быть беспринципным: совершать таинство хиротонии и самому же высмеивать хиротонисанного. Впрочем, кто знает, может быть, пришло «Время Господу действовать: закон Твой разорили» (Пс. 118:126), и в нем заговорил голос поруганного закона. В связи с этим инцидентом нельзя не упомянуть о том, как далеко зашли обновленцы, потребовав «суда чести» над Всероссийским митрополитом. И кто же организует этот суд? Оказывается, простой, подчиненный митрополиту протоиерей. Может быть, и случилось бы, что иереи, собравшиеся на суд, лишили бы митрополита сана. К счастью для истории Церкви, суд не состоялся. «И по заслугам послал им Бог действие заблуждения» (2Фес. 2:11) скажет простой верующий человек, уважающий каноны св. православия, узнав об этом грубом нарушении священноначалия. Вероятно, обновленческие заправилы догадывались о том, какой низкий спрос у верующих был на белый, тем более, –- женатый епископат, и как он невысоко котируется в стенах самого же ВЦУ, теперь же публичные инциденты митрополита Антонина явились тяжёлым ударом для всей «белой» идеологии обновленцев. И уж пусть бы один митрополит Антонин нанёс такой удар: время как-нибудь сгладило бы обиды своего человека, но вот ещё удар со стороны Владимирского митрополита Сергия. Прибыв 23 октября 1922 года на пленарное заседание ВЦУ, митрополит Сергий убедился в полном презрении к церковным правилам со стороны ВЦУ. Особенно это касалось вопроса назначения на кафедры женатых епископов. Он сделал следующее заявление⁵²¹: «Я решительно протестую против тех постановлений съезда “Живой Церкви”, которые приняты в отмену основных требований церковной дисциплины, а тем более вероучения. Некоторые из этих постановлений являются для меня недопустимыми безусловно; некоторые – превышающими компетенцию нашего Поместного Собора, а некоторые неприемлемыми до этого Собора. К первому разряду отношу снятие отлучения с графа Льва Толстого (другими словами – с толстовства), отрицавшего Божество Иисуса Христа, Его рождение от Девы, Воскресение плоти и др., всё, что содержится в Символе веры. Ко второму отношу разрешение священнослужителям-монахам вступать в брак и оставаться в сущем сане, не исключая и архиереев (VI Вселенск. Соб. 44-е пр. и Ап. прав. 25-е); разрешение священнослужителям вступать в брак после хиротонии (Ап. пр. 26-е и VI Вселенск. Соб. 6-е пр.); допущение к священнослужению второбрачных (Ап. пр. 17-е, пр. Васил. Вел. 12-е) или женатых на вдовах (Ап. пр. 18-е). Наконец, к третьему разряду отношу поставление во епископы женатых без разлучения их с женами (VI Вселенск. Соб. пр. 12-е). Так как нарушение указанных правил влечет за собой безусловное запрещение и даже извержение из сана, а сознательно участвующий в священнослужении с запрещёнными или изверженными или разрешающий такое свящённослужениё подпадает тому же, то: 1) нарушителям не могу и не буду давать разрешение священнодействовать в пределах моей епархии; 2) женатые епископы, впредь до решения дела на предстоящем Соборе, не будут мною признаваться в их сане, а равно и рукоположенные ими; 3) сам я вынужден буду прекратить церковное общение как с нарушителями этих правил, так и с теми, кто будет разрешать такие нарушения.

СЕРГИИ, митрополит Владимирский и Шуйский».

Со свойственной мудростью и предвидением того опасного пути, по которому ведут Церковь обновленцы, митрополит Сергий порвал с ними и вышел из подчинения ВЦУ. Шаг для тех времен – безусловно исповеднический, свидетельствующий о мужестве, возбужденном твёрдою верою в незыблемость святого православия. Разрушительные идеи обновленчества пришлись по вкусу духовенству Сибири. Там тоже в Новониколаевске (теперь – Новосибирске) организовалась «инициативная группа» «Живой Церкви», во главе с епископом Софронием. Эта «инициативная ipynna» распространяла сферу влияния на всю Сибирь, являясь своеобразным сибирским центром, нечто вроде филиала ВЦУ. Отсюда нити обновленческих интриг тянулись через все епархии Сибири, отсюда рассылались эмиссары с такими же полномочиями, как и из ВЦУ. Одним из вдохновителей и распространителей в Сибири обновленческой эпидемии был священник Василий Смелов. Перед мысленным взором историка встает эта зловещая фигура, чья преступная воля и грязные руки раздирали святой организм Церкви. Это он обманом и ложью организовывал захват церковной власти в сибирских епархиях, насаждал женатых архиереев, конфисковывал имущество архиереев, не признававших обновленческой ориентации; это он – священник, епископ, архиепископ, митрополит, а затем враг, бежавший за границу, спасаясь от правосудия за участие в колчаковщине. В Красноярске во главе организованного обновленческого епархиального управления встал епископ Зосима (Сидоровский), проживавший там в состоянии запрещения в священнослужении за сожительство в юридическом браке.

В начале октября 1922 года в Томске состоялся всесибирский съезд духовенства и мирян, постановивший:

«1. Признать белый женатый епископат.

2. Все монастыри закрыть, превратить в приходские храмы, а монахов и монахинь – распустить.

3. Установить моления за Советскую власть.

4. Признать второбрачие допустимым для диаконов и священников.

5. Богослужение совершать на русском языке, что даже и делается по местам. Вводится древняя литургия св. Апостола Иакова и др. древние литургии.

6. В догматическом отношении выявить Богочеловечество Иисуса Христа. Монахи проповедывали исключительно Божественность Христа и потому устремляли свои взоры на небо и отрицали мир, а сибирская «Живая Церковь» обращает серьезное внимание на человеческую природу Христа и поэтому свой взор устремляет на землю, на практическую деятельность, благословляет мир и сама входит в него как творческая сила. Отменить те каноны, которые не имеют объекта для своего приложения».

Нетрудно заметить, что рационалистические тенденции, заложенные в п. 6 Постановления, граничат с протестантизмом. Постановление съезда сибирского духовенства явилось для руководителей раскола юридическим основанием к ломке церковной жизни.

Здесь же на съезде, т. е. с места в карьер, на Томскую кафедру избирается двадцатидсвятилетний священник Петр Федорович Блинов. 5 октября 1922 года в Томске над ним совершается епископская хиротония епископами Софронисм, Гавриилом Алтайским и Барнаульским епископом Иоанном (Заводовским), только что рукоположенным. Через месяц с небольшим (16 ноября) сессия Сибирского Церковного Управления провозгласила Блинова митрополитом, с переводом митрополичьей кафедры в Новониколаевск (Новосибирск). Это был первый – женатый епископ в Сибири. Блинов не имел систематического образования (на священника держал экзамен при Томской духовной семинарии). Правда, о нём отзывались, как о талантливом человеке, умевшим хорошо проповедывать. В своих реформаторских стремлениях Блинов не стеснялся «железною рукой» попирать церковные каноны и обычаи.

15 ноября 1922 года был поставлен во епископа Змейногородского, викария Томской епархии протоиерей Макарий Павлович Торопов. До этого, служа в Томске и состоя в оппозиции к своему епископу, самовольно проводил реформы богослужения: вынес жертвенник на клирос, чтобы верующие во время проскомидии могли сами читать свои записки. Тайные молитвы на литургии он читал вслух и допускал русский язык за богослужением. Вообще он был крайним обновленцем и монахофобом. Впоследствии, будучи в Ленинграде викарным епископом Петергофским, продолжал реформировать богослужение.

14 декабря 1922 г. состоялась хиротония священника Васили Виноградова во епископа Щегловского, викария Томской епархии. В апреле 1923 г. он был уже перемещен в качестве правящего в

г. Иркутск, с возведением в сан архиепископа. Впоследствии он занимал Псковскую кафедру. Ездил постоянно с супругой. Образование имел академическое. Хорошо проповедывал. 29 января 1923 г. был поставлен во епископа Славгородского женатый протоиерей Василий Лысенко. На съезде сибирских живоцерковников был избран и поставлен во епископа Новониколаевского прот. Александр Авдентов – один из рьяных и крайних обновленцев; именно за эго в начале 1923 г. он был возведен в сан архиепископа. Этот адепт обновленчества отличался редкой нетерпимостью к старым архиереям и монахам. 6 января 1923 г. поставлен во епископа Бийского уже известный нам священник Василий Смелов. 20 мая 1923 г. он был перемещен на Владивостокскую кафедру с возведением в сан архиепископа. В августе 1925 года он уже митрополит, а года через четыре бежал за границу.

В 1923 году был поставлен во епископа Актюбинского настоятель одного из могилевских монастырей женатый протоиерей Александр Михайлович Щербаков. Нго хиротонию совершали митрополит Петр (Блинов) и архиепископ Александр (Авдентов) и другие обновленческие епископы. Так по городам Сибири насаждался новый епископат, в состав которого вошло тогда немало случайных людей из карьеристов, а то и из того сорта, к какому принадлежал Василий Смелов. Законных архиереев смещали, подвергая насилию. Обычно в архиерейский дом приезжал уполномоченный ВЦУ или СибЦУ и производил опись всего имущества, личных архиерейских вещей и книг. Вслед за уполномоченным приезжал новый епископ с женой и детьми, занимал архиерейский дом, овладевал всем имуществом своего предшественника, а его обычно выгоняли из дома в одной рясе. На этой бесславной стезе, в качестве уполномоченного, подвизался уже известный нам Василий Смелов и, вероятнее всего, не без корысти. Руководители сибирской «Живой Церкви» шагнули дальше своих всероссийских коллег и, по своему кредо, представляли левое крыло крайних обновленцев, оставив позади самого Красницкого, как известно, декларировавшего не стесняться с канонами и обычаями. Когда, например, Петр Блинов, в своем фанатическом монахофобстве, принуждал епископов-монахов именоваться своими мирскими именами: Зосиму (Сидоровского) – Александром, Геронтия (Шевлягина) – Григорием, Августина (Разумовского) – Алексием, то даже в обновленческом синоде краснели, возмущались и наложили на Блинова взыскание. Даже общественность скоро подметила необычайное полевение сибиряков, в связи с чем газета «Известия ВЦИК» в 1923 году писала: «Как видно из этого, сибирская “Живая Церковь” по своему духу ближе подходит к “СОДАЦа”, чем к группе Красницкого, почему на предсоборном съезде 27–28 апреля с. г. все 60 сибирских членов Собора, во главе с митрополитом Петром, хотели сначала отделиться от группы Красницкого, но решили этого не сделать, дабы не вносить в Собор раскола»⁵²².

Далее газета коснулась обновленческого движения на Украине. Необходимо оговориться, что еще до возникновения украинской группы «Живая Церковь» там развивалось движение за автокефалию украинской Церкви. Еще в 1917–1918 годах этот вопрос стоял с достаточной остротой. Совершенно вероятно поэтому, что движение в пользу «Живой Церкви» носило на Украине резко выраженный оппозиционный характер: оно открывало и ускоряло путь к автокефалии. ВЦУ отдавало себе ясный отчет в том, что симпатии к обновленчеству среди той части украинцев, которая вынашивает идеи украинского церковного суверенитета, можно привлечь через всемерную поддержку в них автокефального духа, не скупилось на выдачу украинцам векселей, вроде обещания внести этот вопрос на рассмотрение Поместного Собора. Чтобы уверить их в реальности своих обещаний, ВЦУ немедленно устраняет с должности Экзарха Украины митрополита Михаила и назначает на это место в сане митрополита Воронежского архиепископа Тихона (Василевского) – т. е. лицо своей ориентации.

Мы уже отмечали раньше, что Киевский митрополит Михаил (Ермаков) был непреклонен к требованиям украинцев ввести в богослужебный обиход украинский язык или проповедывать на их родном языке.

Может быть, митрополит был по-своему прав, проводя в жизнь правила и обычаи Великой Русской Церкви, но такая линия поведения создала ему репутацию реакционера и украинофоба. ВЦУ поспешило с заменой экзарха и, конечно, выиграло много шансов в свою пользу. Тогда же ВЦУ склонило на свою сторону Преосвященных: Пимена (Пегова) и Агапита⁵²³, архиепископа Екатеринославского (Днепропетровского). Теперь на Украине, в составе группы «Живая Церковь» было три маститых иерарха. Позиции ВЦУ здесь укрепились. Тем не менее обновленцы сразу не решались ломать церковные устои на Украине. Здесь были свои веские причины. Дело в том, что на Украине существовало ненавистное верующему украинцу полуеретическое течение, так называемое «Самосвятов липковцев», во главе с епископами. Верующие не принимали их, считая еретиками. Нетрудно себе представить положение, в котором оказались бы обновленцы со своими женатыми архиереями и широкими реформами. Их свалили бы в одну кучу с «липковцами», поэтому осторожность и ещё раз осторожность. Конечно, это было на первых порах, а потом, когда политика «кнута и пряника» отслужила свою службу, обновленцы показали зубы и украинцам. Но тогда газета отмечала лишь существовавшее положение. Аналогичное положение с украинской группой «Живая Церковь»⁵²⁴, но они, как и члены сибирской группы, отличаются от группы о. Красницкого. Украина прислала на Собор 65 членов; все они члены группы «Живая Церковь», но они стремятся получить автокефалию Церкви на Украине. Они хотят иметь на Украине своё ВЦУ. Говоря об итогах обновленческого движения в 1922 году, можно констатировать, что это движение пока принесло немного побед. Да и те немногие победы не идут в сравнение с той степенью ненависти верующей массы к новаторам церковной жизни. Ценою насилия над Церковью живоцерковники вызвали к жизни женатый епископат и второбрачных клириков – самый главный, самый кардинальный пункт своей программы, из-за которого они сражались с Церковью. Это был для них непреодолимый рубикон, преграждавший путь их честолюбию и карьере. И вот теперь рубикон был преодолён. Но насилие всегда таит в себе элементы разрушения уже потому, что сам источник насилия в злой воле, а злая воля никогда не питалась созидающим началом жизни. Вот почему разрушающие элементы создали хилого карлика, а затем превратили его в живой труп, в инородное тело в животворящем организме Христовой Церкви. Впрочем, это насилие над Церковью защищалось некоторыми теоретиками. Вот например, что писал тогда проф. Титлинов:

«И, если церковная практика давно отказалась от брачного епископата, то это дело церковной дисциплины, подлежащей изменению по требованию времени, как например, и второбрачие духовенства. Основной тезис новой церковной власти поставлен твёрдо: из рук епископата власть переходит к духовенству в его целом, где епископат уже теряет доминирующее значение. Устанавливается начало управления пресвитерианского, вместо епископского, с сохранением, впрочем, епископского священноначалия. А с тем вместе перестраиваются и церковно-общественные отношения. На первое место выдвигается класс белого духовенства, монашество же низводится на степень просто нравственного института. Из монашеских рук берутся незаконно захваченные им прерогативы. Это, в своем роде, торжество “третьего” сословия»⁵²⁵. Но едва ли Титлинов прав, если, конечно, вопрос о безбрачном епископате рассматривать с канонической стороны. Безбрачный епископат – это не только дело дисциплины или церковной традиции; здесь заложены великие принципы духовности и уподобления Христу, образ Которого епископ должен носить в себе. Кроме того, нельзя традицию, хранимую Вселенской Церковью (12-е пр. VI Всел. Собора) отменять или изменять по капризу Красницкого или группы священников явочным порядком, без санкции Вселенского или хотя бы Поместного Собора. Здесь более прав П. Сувчинский, который, как беспристрастный наблюдатель из-за рубежа, в статье «Страсти и опасность» (книга «Россия и латинство») спрашивает: «Есть ли поводы для сурового обновления русского православия?» и отвечает: «Было бы ошибочно видеть в современной русской церковной разрухе – назревающий процесс реформации православия. Склонность к “реформации” православия имеет сравнительно недавно обозначившаяся группа “либерального” духовенства, которая представляет собой жалкое и ничтожное вырождение из здоровой и крепкой своей среды, столь же ненужная, как и средняя либеральная интеллигенция. Опасность для православия не в реформаторских претензиях некоторой части Русской Церкви, а в том, что пересмотр догматов и св. канонов св. Вселенских Соборов и православных богослужебных уставов, – пред которыми так стремительно “Живая Церковь” хочет поставить русский народ, не имеющий для этого в пору революции должного равновесия, может привести к худшим последствиям, нежели специфической реформации»⁵²⁶. Автор оказался прав. Живоцерковные реформы привели самих реформистов к худшим последствиям: верующий народ разорвал с ними некрепкую связь и покинул их в полной изоляции. Да и не только простой верующий народ. Белое духовенство, в своём большинстве, не сочувствовало реформам, а терпело их из чувства дисциплины, традиционно вошедшей в сознание клира или из страха перед репрессиями со стороны живоцерковных бунтовщиков. Тяготение духовенства и верующих к православию никогда не прекращалось. В этом можно сослаться на пример Петрограда. Осенью 1922 года в Петрограде (Ленинграде) среди духовенства появились мужественные борцы и ревнители святого православия и верности заветам Церкви, такие как протоиерей Василий Сокольский, прот. Михаил Тихомиров, прот. Александр Беляев, прот. Михаил Прудников и некоторые другие пастыри. Их борьбу за православие возглавил епископ Петергофский, Преосвященный Николай (Ярушевич). Обновленчество теряло храм за храмом. Владыка епископ Николай ездил по храмам, совершал в них богослужения, говорил пламенные проповеди, призывая верующих к стоянию за православие. Верующие, в своей основной массе, шли за ним. Никольский-Богоявленский собор, Спасо-Преображенский собор, Благовещенская церковь на Васильевском острове, церковь Спаса-на-водах и некоторые другие храмы являлись очагами православия в Петрограде. Вскоре количество православных церквей значительно увеличилось. И таким образом из ведения живоцерковного ПЕУ (Петроградского Епархиального Управления) церкви возвращались в православную юрисдикцию. Правда, это торжество православного сознания и объединения было недолгим: уже весной 1923 года епископ Николай (Ярушевич) был арестован и сослан и обновленцев стали снова насильственно возвращать себе храмы. Но насилие это лишь способствовало формированию твёрдой воли православных людей, которые были уверены, что придет «время Господу действовать» (Пс. 118) и их вера восторжествует.

До сих пор мы говорили об обновленчестве в нарицательном смысле, как об объединении оппозиционных сил, ставившем себе революционные цели в русской церковной жизни. Однако это не значит, что все обновленцы шли к этой цели под одним стягом. Правда, в то время трудно было разобрать, кто и с какой программой идет разрушать Церковь: разрушители сошлись на одном – сначала вырвать власть из рук Титана, а уж после «разделять и властвовать», тем не менее, у каждой группировки была своя собственная мысль. Именно поэтому ВЦУ представляло из себя коалиционное начало, хотя и с очевидным и подавляющим преимуществом группы «Живая Церковь». Тенденция к спаду влияния «Живой Церкви» на все обновленческое движение началась с неудачного съезда, о котором мы говорили выше. Все вдруг увидели тогда слишком вольное обращение с историей и практикой Русской Церкви, слишком свободное толкование дорогих православному сознанию канонов, и ни у кого не оставалось сомнений в том, что дальновидные расчеты живоцерковников – пустая и опасная мечта, что от этого центра не проведёшь радиусов к церковной массе. Сам плод осквернён – по нему прошла гадина, вызвавшая отвращение. Всё это привело к партийным раздорам, к углублению фракционности внутри обновленческого лагеря. Совершенно ясно, что каждая группа стремилась к укреплению своих позиций и восстановлению равновесия с тем, чтобы новыми приманками хотя бы на краю пропасти задержать стремительный бег обезумевших реформистов, чтобы остановить колесо жизни, готовое наехать на них и дробить им члены и кости. Таков чисто исторический силлогизм, правильно оценивающий обстановку того времени, в условиях которой резко обозначилась фракционность в ВЦУ. В сущности, каждая группировка стремилась искать спасения от жизненной правды, бьющей в глаза, в области лжи и фантазии. Общественность так оценивала перегруппировку обновленческого потенциала: «Закрывшийся съезд привел к новой расслойке обновленцев в недрах “Живой Церкви”. На съезде наметилось значительно левое крыло, которое образует сейчас самостоятельную группу и готовится вступить в жестокую прю с группой Красницкого. Архиепископ Антонин, не поддавшийся искушению белым митрополичьим клобуком, в своем Заиконоспасском монастыре пишет устав новой группы “Союза Церковного Возрождения”. К этой группе в будущем несомненно примкнет и Нижегородское епископское объединение во главе с митрополитом Евдокимом. В дальнейшем мы будем свидетелями новых и более энергичных потасовок, которые, как мы думаем, произойдут на церковном корабле»⁵²⁷. В следующем номере той же газеты, в передовице: «Каким путем пойдет церковное обновление» отмечалось: «В Московском Заиконоспасском монастыре забурлил епископ Антонин. Отмежевываясь от “Живой Церкви”, он пишет программу своего “Союза Церковного Возрождения”. Он осторожно говорит “об устранении религиозной эксплуатации, об ослаблении внешне-обрядовой церемониально-показной стороны, об освобождении культа от уклона в языческой магизм и механику”. Правда, он ещё не может совершенно отрешиться от религиозной эксплуатации. Культ – по его мнению, – должен стать только немного проще и немного “дешевле”. Таким образом, в церковном обновлении уже намечается несколько толков. Выявляется полное разнообразие мнений и платформ церковного обновления. Обновление как будто дробится. Что это – плюс или минус? Укрепление или, наоборот, признак развала? Наметившуюся борьбу мнений и церковных партий духовенство рассматривает как залог жизни. В истории русского церковного обновления был момент, когда всё обновление равнялось по программе тех отдельных лиц, которые в мае месяце пришли к патриарху и взяли из его одряхлевших рук церковную власть. Именно эти лица, оказавшись у власти, написали свою программу, – программу “Живой Церкви”. Они создали свою миссию, – миссию “Живой Церкви”, которая, посылая своих представителей по городам, и производила там раскачку спавшего духовенства в нужном ей смысле. Советская власть, предоставившая “Живой Церкви” полную возможность осуществления своей программы, не может не сделать того же самого и в отношении любой иной группы, вознамерившейся провести в жизнь свою чисто религиозную и чисто церковской конституции в России полная свобода религиозных мнений и религиозного культа. На церковном соборе найдет свое представительство не одна только группа “Живая Церковь”. На Собор явятся представители самых разнообразных церковных течений и вступят между собой в жестокую и страстную борьбу. Если же съезд “Живой Церкви” не оправдал возлагавшихся на него надежд, то более дальновидные и умные обновленцы должны знать, что “Живая Церковь” только отдельная частная группа, а не орган власти и не всё церковное обновление»⁵²⁸. Кстати, здесь следует отметить роль газеты «Наука и религия», так внимательно комментировавшей происходившие церковные события. Уже известный нам М. Горев (быв. священник) подвизается на страницах газеты не как обычный бесстрастный обозреватель, напротив, он подбадривает враждующих, поощряя вступление в борьбу новых сил под новыми стягами. Ему, разумеется, все равно, кто и как будет биться, важно, чтобы тревога на церковном корабле не прекращалась. Всякий поймёт Горева именно так, потому что сквозь флер его рассуждений о церковной свободе в России ясно звучит призыв к организации других церковных сил взамен оскандалившейся группы «Живая Церковь». «Организуйтесь, разрушайте, только не стойте на одном месте!» – вот девиз М. Горева. Так что се объясняется просто, хотя от этого сам факт не делается менее невинным. Теперь обновленчество распалось на три основных группы:

1. «Живая Церковь», возглавляемая прот. В. Красницким.

2. «Союз общин древле-апостольской церкви» (СОДАЦ), вышедший из состава «Живой Церкви», как неудовлетворённый её программой и возглавлявшийся прот. Вдовиным и мирянином А. И. Новиковым.

Кстати, о Новикове. Он недавно появился в ВЦУ и стал его членом. По своему кредо это был сначала ревностный живоцерковник, очень скоро сменивший свои убеждения, и в качестве одного из лидеров он встал во главе «СОДАЦа».

3. «Союз Церковного Возрождения» (СЦВ), созданный и руководимый митрополитом Антонином.

Газета «Наука и религия» от 19 октября 1922 года по поводу новых обновленческих фракций в статье «Древле-Апостольская церковь» писала:

«В Москве организовалась и уже открыла свои действия новая церковная группа “Союз древле-апостольской церкви”. Группа вырабатывает программу, “решительно” рвущую со многими из религиозных предрассудков и заявляющую о своём полном возврате к церкви апостольских времен. Группа занята в первую очередь выработкой богослужебной реформы: “открытый алтарь, служба на русском языке, изгнание из храма золота, серебра и всякой торговли, снятие с архиереев митр, “императорских саккосов” и пышных риз”. Проводить в жизнь все эти начинания группа предполагает путем устроения в каждом губернском и уездном городе показательных храмов. Группа объявляет борьбу со средневековым шаманством. Она говорит о необходимости пересмотра “канонического” устроения Церкви, так и вероучительной догматической стороны. Группа считает неприемлемой для себя программу “Живой Церкви”, проводившей узко-кастовую, сословную программу, давшей громогласное обещание коренных реформ, но на деле не закрепившей ни одного из своих “завоеваний”. Тихоновщине новая более левая группа объявляет решительную борьбу»⁵²⁹.

Другая статья той же газеты под заголовком «Кризис “Живой Церкви”» говорит: «Из состава центрального комитета группы “Живая Церковь” вышли, образовав: “Союз общин древле-апостольской церкви” – почётный председатель группы “Живая Церковь” архиепископ Иоанн Альбинский, епископ Михаил Вольский (Постников), уполномоченный ВЦУ по Пермской епархии прот. Федоровский, уполномоченный ВЦУ по Крыму прот. Эндека, мирянин А. И. Новиков, кроме того, из группы “Живая Церковь” вышли, примкнув к “Древле-апостольскому союзу” уполномоченные ВЦУ (не входящие в состав центрального комитета «ЖЦ») – по Могилевской епархии прот. С. Канарский, по Украине прот. Разумович и др. В “Союз общин древле-апостолькой церкви” вошёл вместе со своей группой петроградского обновленческого духовенства (100 человек) прот. А. И. Введенский. К “Союзу древле-апостольской” церкви готов примкнуть и Московский митрополит Антонин со своим “Союзом Возрождения”»⁵³⁰. На днях состоится заседание представителей всех церковных группировок для выработки единого плана действий и той программы церковных реформ, которые должны быть проведены в первую очередь до созыва Собора.

Реорганизация ВЦУ

В связи с образованием новой церковной группировки в заседании 16 октября произошла реорганизация ВЦУ. Высшее Церковное Управление сейчас имеет в своей среде: Московского митрополита Антонина (председатель), прот. А. И. Введенского и прот. В. Д. Красницкого (заместителей председателя), управляющего делами А. И. Новикова и членов: архиепископа Иоанна (Альбинского), прот. Боголюбского, прот. Эндека, прот. Вдовина, прот. Федоровского – от «Древле-апостольского союза» и «Союза возрождения». Епископа Николая (Федотова), прот. Нименского, прот. Красотина и протодиакона Покровского от «Живой Церкви». Создастся расширенная предсоборная комиссия, которая и приступит к подготовке созыва Собора в наискорейшем времени. Но уже группа «Живая Церковь» стала терять не только рядовых своих членов. Из неё стали выходить основоположники, такие как Введенский, епископ Николай Соболев и другие. В газете «Известия ВЦИК» за 5 сентября 1922 года было опубликовано следующее заявление:

«Для нас стало очевидно, что группа “Живая Церковь” в последний период своей деятельности (съезд) стала на путь исключительно узко-сословных, кастовых интересов белого духовенства.

Настоящим мы заявляем о своем выходе из квазиреволюционной группы “Живая Церковь” (на основании всего изложенного) и об образовании Петроградского отделения “Союза Церковного Возрождения”. Запись в союз духовных и мирских членов производится ежедневно в Лавре, в канцелярии Петроградского Епархиального Управления.

Николай, архиепископ Петроградский.

Петроградское Епархиальное Управление.

По поручению комитета “Союза Церковного Возрождения” (быв. Петроградского комитета

“Живой Церкви”) президиум: прот. А. Введенский, прот. Е. Белков, прот. М. Гремячевский,

свящ. Кулигин».

Относительно «Союза Церковного Возрождения» печать в специальной статье, озаглавленной «У возрожденцев» сообщала:

«Во вторник 12 сентября в Богоявленском монастыре состоялось собрание сторонников группы “Церковное возрождение”. На собрании присутствовало 400 человек духовенства, 1500 человек мирян. После доклада митрополита Антонина собранием принята следующая резолюция:

“Приветствуя энергичное сочувствие Петроградского и Рязанского духовенства в лице Епархиальных Управлений с их архипастырями, а равно и архипастырей: Сергия, митрополита Владимирского, Серафима, архиепископа Костромского, и Никодима, архиепископа Таврического, выразившееся в быстрой ликвидации живоцерковничсской односторонности, московское духовенство со своим архипастырем, митрополитом Антонином, выражает пожелание самого широкого распространения “Союза церковного возрождения” и свидетельствует, что программа последнего правильно намечает путь церковных реформ, как путь соборной прогрессивности, путь нравственного приобщения масс верующих к церковному бытовому созиданию и просит ВЦУ, в лице присутствующего здесь председателя его митрополита Антонина, начать организационную работу ВЦУ по подготовке

скорейшего созыва Поместного Собора”.

Сведения о движении духовенства в пользу “возрожденцев” получены из Рязани, Калуги и др. городов. Клинский епископ Иннокентий с многочисленным уездным духовенством решил примкнуть к группе митрополита Антонина»⁵³¹. Здесь необходима историческая поправка. Ни один из упоминаемых в резолюции иерархов к «возрожденцам» не присоединялся и, насколько известно, своих симпатий открыто к ним не проявлял. Составители резолюции, скорее всего, интуитивно догадывались, что, относясь к «Живой Церкви» отрицательно, эти иерархи тем самым обязательно должны находиться в контакте с «возрожденцами», потому что живоцерковники были слишком одиозны, а стоять вне партийных группировок тогда не полагалось.

После собрания 12 сентября группа «Возрождение» стала распространять своё влияние на периферию. Уже в Ярославле, как сообщила печать, создалось коалиционное епархиальное управление в составе – протоиереев: Добровольского, Лукасюк, Красотина, священников: Хрусталева, Шинова и диаконов: Савинского, Покровского и Казанского. В г. Луге, Петроградской губернии, образовался комитет «Церковного Возрождения». Вероятно, там возрожденческие идеи нашли некоторую опору, если судить по организованному с чисто пропагандистской целью докладу-лекции с участием хора Екатерининского собора. Правда, доклад не состоялся из-за разногласий между хором и лектором А. И. Введенским: хористы потребовали не упоминать в лекции имени Патриарха Тихона отрицательно, лектор отказался выполнить это требование.

О возрожденцах М. Горев писал: «В своё время Лютер не побоялся выкинуть из церкви мощи, чудотворные иконы и т. д., – наши русские лютеры церковного обновления устремились к “единой церковной кассе”, усевшись между двумя стульями. Группа “Союза Церковного Возрождения” требует сокращения числа таинств до двух (крещения и причащения), крещение должно совершаться только над людьми, достигшими совершеннолетнего возраста. Группа говорит о пересмотре всей вообще вероучительной стороны. Она заявляет, что нелепо представление Бога в виде грозного старика, сидящего на огненном престоле, что дико говорить о том, что грешники обязаны лизать в адском огне горячие сковороды. Группа требует пересмотра списка святых и сокращения их числа»⁵³². Горев со свойственным ему цинизмом и издевательствами над учением святой Церкви клеветал даже на возрожденцев. Никаких таких нелепых девизов возрожденцы не выставляли. Это была группа, выступившая против самоуправства и узости живоцерковников, но сама ударившаяся в крайности, граничащие с еретическими заблуждениями, но не до такой степени, чтобы окончательно впасть в ересь. Из устава «Союза Церковного Возрождения» видно, в чем его сущность и основные тезисы.

УСТАВ

ВСЕРОССИЙСКОГО СОЮЗА ЦЕРКОВНОГО ВОЗРОЖДЕНИЯ

§ 1. Союз Церковного Возрождения является собиранием творческой потенции и организации бесклассовых народных сил для улучшения и усиления жизненного значения и действия православного обряда (культа). Он желает зарядить церковную жизнь революционно-религиозной энергией, оживить, освежить и культурно оздоровить верующую среду. Задача СЦВ – определенно реформистская.

§ 2. Главная задача СЦВ – борьба с духовной буржуазностью, с утончённым кулачеством, со жречеством, как своекорыстным приспособлением культа к интересам сословия жрецов (попов) для

легчайшего кормления на счёт убаюкивания легковерия и невежества народа.

§ 3. СЦВ есть проводник реальных реформ по очищению культа от всего того, что накопилось в нём под влиянием внешней политической эксплуатации Церкви и внутренних – жреческой лености и своекорыстия, а равно темноты и косности масс.

§ 4. СЦВ разбивает поповскую монополию благодатности и возвращает Христов дар благодати всем верующим, подсекая в корне классовую привилегию жречества, как придворного штата Христова, и устанавливает равноценный потенциал благодати для всякой верующей души, т. е. вводит апостольский или демократический, уравнительный принцип верующей личности.

§ 5. СЦВ упраздняет жреческую табель чиновников культа, поповский профессионализм и рассматривает священника, как передового, выдающегося над толпой человека, возвышающегося над нею пропорцией талантливости, просвещенности и личной чистоты и беспорочности поведения. Поп – жрец, попиратель народного труда и корма; священник – учитель, просветитель, передовой человек в области науки и знания, пример и руководитель в области нравственного поведения.

§ 6. СЦВ уничтожает всю ту тактику культа, к которой прибегало жречество для своего отмежевания от народа и искусственного закрепления своих командных высот над народом. Союз осуждает жреческое лингвистическое ухищрение, мертвый богослужебный язык, для жрецов дипломатический с небом, и объявляет самую широкую демократизацию неба, открывает самый широкий доступ к лону Отца небесного всем живым, стремящимся к небу душам, не затрудняя их ни латинскими, ни славянскими рогатками. Девиз СЦВ: мёртвое не должно давить живого, наоборот, живые должны воскрешать мертвых.

§ 7. Уравнивая ценность человеческой личности во Христе, СЦВ двигательным рычагом церковно-жизненного строительства объявляет соборность, коллективизм, т. е. необходимость равного

участия всех верующих в обсуждении и направлении всех церковных дел. Духовенство в силу его нравственного, а не чиновного, формального преимущества усвояется значения контрольной дистанции и ему принадлежит право «вето».

§ 8. СЦВ направляет всю свою энергию на борьбу с жреческим колдовничеством и культовой механикой. Союз объявляет смертным грехом профессиональной тупости, ведущим к умственному отупению и нравственному одичанию масс, фетишизацию техники культа, идолопоклонство перед формой и обрядом, обоготворение устава, когда тип, т. е. пример и образец, который всегда может быть превзойден и улучшен, объявляется неприкосновенным аппаратом мысли и чувства, и всякий порыв и свежая мысль тем самым осуждается как ненужная и преступная. Союз борется с «аввакумовщиной», как порождением и страхованием невежества и пустосвятства.

§ 9. Союз объявляет высшим достижением и высшею радостью литургическое творчество, составляющее красоту и духовную мощь апостольского и свято-отеческого периода и решительно осуждает талмудическое вырождение поповства, истощившегося в духовно-поэтическом порыве и уцепившегося за традиционный обряд, декорацию и внешнюю помпу.

§ 10. Союз считает каноны выражением роста нравственного сознания и потому стоит на страже канонов, сохранявших для совести верующих всю нравственную силу и значение. Таково в первую очередь принципиальное охранение нерва христианства – аскетической идеи, потом историческая усовершаемость дисциплины для клириков, вытекающая из представительства образцовости духовенства (в противоположность профессиональному ремесленничеству) как нормы подвига – одиночества для епископов и брачного ограничения для клириков.

§ 11. СЦВ объявляет доблестью гибкость литургической техники и отражение в ней запросов и переливов жизни, в противоположность старой дореволюционной жреческой сноровке живые запросы жизни вгонять в окоченелые устарелые формы мысли и архаически обессмыслившиеся формы поведения.

§ 12. СЦВ отменяет монархизм клириков и возвращается к апостольскому, демократическому укладу церковной жизни. Он вводит постепенно выборное начало для духовенства.

§ 13. СЦВ изживает религиозную эксплуатацию, жреческий профессионализм и возвышает трудовой принцип, отделяя служение культу от снискания средств к жизни.

§ 14. СЦВ преследует цель внутренней ассимиляции церковной жизни с условиями революционной действительности. Союз поддерживает бытовую правду революции и стремится к закреплению её достижений в нравственном сознании верующих.

СОСТАВ СОЮЗА

§ 15. Членами СЦВ могут быть все, исповедующие православную веру и принимающие принципиальные цели и задачи Союза, как белое, так и чёрное духовенство, так и миряне без различия

пола и национальностей.

§ 16. Не могут быть членами Союза следующие лица:

а) не достигшие 18-летнего возраста;

б) опороченные по суду гражданскому и уголовному;

в) опорочившие себя пред сознанием верующих;

г) связывающие свою деятельность с контрреволюционными течениями.

§ 17. Лица, вступающие в СЦВ, принимаются по заявлениям, причём вступление в Союз считается механическим выбытием из прежней организации.

§ 18. С особого каждый раз постановления Президиума местная организация может принимать в Союз лиц, сочувствующих направлению Союза, но не принимающих некоторых параграфов

устава, и письменно о том заявляющих, но при этом Президиуму предоставляется право исключать таковых из Союза, если он найдет нужным.

§ 19. Приём в члены лиц, возбуждающих сомнение в своей благонадёжности или безупречности, производится только по особому постановлению Президиума после исследования.

§ 20. Зачисление в члены Союза производится по заявлению после дачи необходимых сведений.

§ 21. Из числа членов считаются выбывшими:

а) лица, которые совершают или за которыми обнаружатся

проступки, предусмотренные в § 16;

б) лица, механически выбывшие из Союза вступлением в другие религиозные объединения.

§ 22. Члены Союза, обнаружившие своё расхождение с положениями Союза в процессе работы или в проступках, равно нарушившие настоящий Устав, исключаются из Союза постановлением Президиума.

§ 23. Каждый член Союза обязан подчиняться внутренней союзной дисциплине, и нарушение её влечёт воздействие вплоть до исключения из Союза.

ОРГАНЫ УПРАВЛЕНИЯ

§ 24. Первоначальная единица – община управляется выборным приходским Советом. Приходской Совет ответственен перед общим Собранием, его избирающим. Общее собрание созывается по инициативе приходского Совета, так и по заявлению группы Общинников не менее 20-ти человек. Общее Собрание простирает свою компетенцию на район того прихода, который оно суммирует. Общее собрание созывается не менее одного раза в три месяца. А экстренное – по открывшейся надобности. Право присутствия на Общем Собрании имеют все, состоящие в списках общины по членским билетам.

§ 25. Приходской Совет выделяет из себя хозяйственную комиссию не менее трёх человек для заведования хозяйственной стороной жизни Общины, связанной с пользованием культовым имуществом. Хозяйственная комиссия ведёт приход и расход под контролем Приходского Совета, который по истечении каждого месяца составляет баланс, раз в три месяца даёт отчёт общему Собранию. Для проверки правильности отчёта Общее Собрание выбирает ревизионную комиссию из трёх членов. Приходской Совет представляет годичный отчёт Общему Собранию.

§ 26. Районная группа общин управляется местным Советом, а всем Союзом руководит Главный Совет. Главный Совет и местные Советы являются исполнительными органами, избираются и действуют в пределах правил и инструкций, вырабатываемых съездами. Местные съезды разрешаются Губисполкомами, а в порядке внутренней дисциплины Главным Советом. Всероссийский Съезд разрешается НКВД. Местные Съезды ведают интересы районного характера. Всероссийский Съезд решает вопросы, имеющие значение для всего религиозного объединения Союза. Главный Совет является апелляционной и кассационной инстанцией для местных Советов.

§ 27. Главный Совет избирается Всероссийским Съездом, а местные Советы – местными Съездами сроком на один год. До избрания главного Совета и местных Советов деятельностью Союза руководят временные Советы. Как Всероссийский Съезд, так и местные Съезды созываются не менее одного раза в год.

§ 28. Всероссийский Съезд и местные Съезды избирают как наличный состав Советов, по 11-ти человек, так и кандидатов к ним в количестве 5-ти человек, которым пополняются в течение года убыли членов Совета.

§ 29. Советы выделяют из своей среды Президиум в составе пяти лиц для ведения всей текущей работы.

§ 30. По мере организации местных отделений Союза таковым предоставляется право делегировать своих представителей в состав Главного Совета.

§ 31. Главный Совет и местные Советы (епархиальные и окружные) развивают свою деятельность на основании настоящего Устава, в пределах действующего законодательства Советской Власти.

СРЕДСТВА СОЮЗА

§ 32. Средства Союза составляются из:

а) добровольных пожертвований;

б) от продажи и распространения всякого рода изданий;

в) всяких других поступлений.

Примечание: Принудительные требования членских взносов не допускаются.

§ 33. Настоящий Устав СЦВ в основных своих положениях может быть изменён только Всероссийским Съездом Союза.

§ 34. Союз прекращает свою деятельность или по распоряжению органов Власти, или по постановлению Общего Собрания Союза, для чего требуется не менее двух третей голосов присутствующих членов.

§ 35. В случае закрытия Союза, денежные суммы, могущие оказаться на счетах Главного Исполнительного Органа Союза, получают направление соответственно ликвидационного акта по указанию представителя административного Отдела. Таковы в общих, схематических чертах церковные группировки в обновленческом комплексе, в котором каждая из них, играя какую-то роль, выставляла себя в авангарде всего движения, на переднем фланге борьбы. Но не так относился к ним русский православный мир, тело церковное. Ни одно новое течение не нашло в нём отзвука, не увлекло его на ложный путь. Верующая масса, в своём огромном, подавляющем большинстве не шла в потоке случайных настроений, а держалась канонов святого православия и святоотеческих обычаев и традиций.

Можно себе представить растление общественных нравов, государственных и церковных порядков в каком угодно виде, но дух и созерцание, хранимое Церковью и переданное ею векам, все-таки остается для верующего народа единственным фундаментом, на котором утверждается его вера. Разрушить порядок не значит поколебать веру. Вот почему верующий народ увидел в обновленческих тенденциях посягательство на свою веру и со страхом отвернулся от них. Это, конечно, не могло не обречь на неизбежный провал затей незадачливых реформаторов. Влияния роковых законов избежать нельзя. Так и случилось: «СОДАЦ» просуществовал всего несколько месяцев, хотя «последний из могикан» прот. Евг. Белков имел единственный храм в Ленинграде (Спасо-Преображенский собор) до середины 1924 года, когда он, Белков, будучи возведён в сан епископа митрополитом Антонином, переменил ориентацию и храм перешёл в возрожденцам. Союзу Церковного Возрождения посчастливилось продлить своё печальное бытие до 1928 года – т. е. до смерти митрополита Антонина. Теперь, после его смерти, это худосочное растение стало засыхать быстрее. Преемник митрополита Антонина епископ Василий Вороговский не сумел предотвратить неотвратимой гибели этого сорняка. Читатели, впервые познакомившиеся с обновленчеством по этим историческим запискам, могут спросить: как могло случиться, что при общем не сочувствии верующих к обновленцам почти все храмы оказались в их руках? Вопрос резонный, хотя современники, близко стоявшие к церковным событиям того времени, хорошо знают, как это происходило. Обновленческое духовенство, храм которого абсолютно пустовал, обращалось в местные государственные органы с просьбой передать ему другой облюбованный им храм, принадлежавший староцерковной ориентации. Такие просьбы обновленцев обычно удовлетворялись. Они занимали храм, верующие уходили и больше не возвращались в него. Ещё вчера переполненный молящимися, ныне опустевший, храм кое-как жил осиротевшей жизнью, а потом закрывался и передавался государству «за ненадобностью». Но обновленцы уже отбирали очередной храм, чтобы его опустошить, а затем ликвидировать подобным же образом. Верующие знали, что «где ступит конь Атиллы – там не расти траве», они понимали, что теряют храмы безвозвратно, но даже страшная цена таких жертв не останавливала церковных людей от высокого понимания своей преданности святому православию, в слезах и тоске покидали они навсегда свои родные храмы, но к обновленцам не шли. Впрочем, не следует думать, что верующие уступали храмы без сопротивления. Обновленцы овладевали храмом «с боя» или при помощи милиции. Обычно против обновленцев в ход пускались кулаки, палки. А какими эпитетами награждались они: антихристы, анафемы, христопродавцы, предатели. Как было не провалиться сквозь землю или не сгореть от стыда? Но раскольники, овладевая храмом, редко даже краснели. На нелицеприятном суде истории этим авантюристам будет предъявлен суровый счет за все потерянные благодаря им храмы. Оценивая из-за рубежа русское церковное положение того времени, литовский митрополит Елевферий (Богоявленский) писал:

«Прикрывшись обманом, – будто им передал Высшую Церковную власть сам Патриарх, – со всей стремительностью во всех епархиях, кроме Новгородской, захватили кафедральные соборы – центры церковно-религиозной жизни, и много других храмов; церковная жизнь, около трехсот лет шедшая без практически осознаваемой церковной свободы, без сознательного руководства соборным началом, каноническою истиною, данною Церкви по принципу: “Изволися Духу Святому и нам”, пришла в замешательство. Под внешним и сильным ударом по Церкви отступили от соборности многие иерархи: по свойственной иногда слабости и сильным личностям, не устоял перед искушением и нынешний возглавитель Церкви, митрополит Сергий. А простые миряне едва ли сначала заметили и поняли ворвавшийся в Церковь соблазн. Живя церковною жизнью почти только по традиции, они и расценивали церковные явления просто: облачившийся в архиерейские или священнические одежды и совершающие знакомые для них церковные службы есть архиерей или священник. Наступило время, когда потребовалось свободное церковное осознание и каноническая оценка совершаемого. Удаление святейшего патриарха и митрополита Агафангела, господство живоцерковников были призывом Духа Божия к верующим – начинать духовную жизнь сознательно, не по традиции только. Истинная церковь сохранилась; она только внешне умалилась; ещё остались верными иерархи, особенно в столицах, почти в каждом городе – малом ли, большом ли – как духовная закваска, были и священники и миряне, иногда имевшие один, и то малый храм. Наступило время свободного осознания Истины. Она в меньшинстве, но тем больший подвиг, когда она имеется не под должным давлением силы только большинства, но опознаётся сама в себе, в малой закваске. Хотя отступники от истины, возобладав над нею, как обычное явление, скоро проявляют во вне свою без благодатность, но все-таки, чтобы осознать Истину, ощутить Её, прийти к Ней, с Нею воссоединиться, нужен духовный опыт, переживания спасительного действия Духа Божия. Это там, в России, и совершилось. Одна жившая в то время в Петрограде интеллигентная женщина рассказала мне следующее: “Я, как и многие другие, при появлении живоцерковников не делала различия между ними и тихоновцами. С внешней стороны все как будто было по-прежнему. Однажды в будний день я вошла в храм побыть на литургии. Вошла, и никакой, как прежде, не ощутила сердечной теплоты. Наоборот, как будто окружил меня холод. Подхожу к иконам, лобызаю и не чувствую никакого благодатного отзвука. Что такое, думаю себе? Быть может, я вошла в храм с рассеянной душой, без надлежащего настроения? Хоть уходи, нет потребности молиться. Вспомнила, что этот храм – у живоцерковников, но значения этому почти не придала. Вышла и пошла в храм православный, “тихоновский”. Тут сразу меня обвеяла церковная теплота, молитвенное настроение, я простояла службу до конца и вышла удовлетворенною. Тут я поняла разницу между Православною Церковью и живоцерковною”»⁵³³.

И уже известный нам Иринарх Стратонов тоже писал об отношениях верующей массы к обновленцам: «Во Владивостоке все храмы были в руках обновленцев. Патриархисты принуждены были собираться для молитвы в гараже. Гараж был переполнен, а обновленческие церкви пустовали». Впрочем, это не было характерным только для Владивостока; такое положение было повсеместным.

Потеря церковного стада поставила обновленческих лидеров в положение «генералов без армии». Надо было искать последователей и привлекать к себе «широтой своих взглядов». Надо было идти «в народ». Они не ограничились посылкой церковных работников к разного рода сектантам, баптистам с разъяснениями обновленческой сущности всеобщего братства и выступлениями на их собраниях с призывами внимательно присмотреться к церковным реформам, способным найти объединительную платформу (кстати, автор был в 1923 году на одном таком собрании в Петрограде в помещении шведской кирхи, там присутствовали прот. А. И. Боярский и П. Б. Раевский), они шли дальше и вскоре отыскали пути к крупной секте «трезвенников».

Трезвенники «братца Чурикова»⁵³⁴ имели на станции Вырица Петроградской губ. дачу и свою «коммуну» трезвенников, которую возглавлял «братец Чуриков» Ив. Целью этой организации было отвлечение народа от пьянства по религиозным мотивам. Он (Чуриков) имел адептов среди рабочих и служащих, ремесленников и мелкой буржуазии. В своей проповеди, которую он начал и проводил без благословения св. Церкви, он доходил до крайностей. Он запрещал своим последователям, особенно бывшим пьяницам, приобщаться Святых Таин, дабы вкус вина не способствовал возвращению трезвенников к пьянству. Это была проповедь отрицания таинства Евхаристии, одного из величайших таинств, тогда как по нашей вере, Св. Христовы Тайны, наоборот, способствуют возвращению к добродетелям и отходу от грехов ради Христа, пребывающего в Евхаристии. За это главным образом, он и его последователи были отлучены Святейшим Синодом от причащения Св. Таин. Но им было дано право покаяться, примириться с Церковью. Сейчас прот. А. Введенский возобновил с ними переговоры, которые он вёл ещё в 1920 году, тогда эти переговоры ни к чему не привели, т. к. Чуриков не хотел причащаться сам и разрешить своим последователям принять Св. Тайны Христовы. Теперь же Введенский сумел их уговорить принять Св. Тайны, но пошёл на такой компромисс: при растворении вина и воды вина было очень мало, а теплотой оно было совсем разбавлено. Это опять показывает лицо Введенского. Разве можно ценой святости веществ Евхаристии приобретать себе единомышленников и успех? Но в то время, на фоне отхода от обновленцев даже весьма либеральных представителей верующей интеллигенции, ему нужен был успех чисто внешнего, показного порядка, ради которого он был готов поступиться основными вероучительными и каноническими положениями православия. В газете «Наука и религия» № 19 от 2 ноября 1922 года была помещена статья: «Чуриковцы перешли в православие». В ней говорилось: «Прот. А. Введенский сообщает о возобновлении порванной было связи между чуриковцами и православной церковью. “Синодальная церковь, – пишет он, – видела в учении Чурикова злостную ересь и всячески преследовала чуриковцев, лишив их права причастия. И только теперь, когда произошёл церковный сдвиг, произошло сближение между православной церковью и несправедливо гонимыми чуриковцами. Петроградский архиепископ Николай вместе со мной по приглашению чуриковцев недавно посетил трудовую образцовую коммуну на ст. Вырица, близ Петрограда, и официально снял запрещение приступить к причастию”»⁵³⁵. Позднее Введенский, уже будучи архиереем, дерзнул совершить литургию на воде, прося Господа на проскомидии превратить таинственно воду в вино, по примеру брака в Кане Галилейской. За литургией причащались чуриковцы, в иное же время они оставались в большинстве случаев, по-прежнему, упорными и, воссоединившись с обновленцами, продолжали уклоняться от участия в причащении Св. Таин. Таким образом, «прощение», данное чуриковцам, не принесло фактически пользы обновленцам, а ещё резче показало упорство чуриковцев, теперь воссоединённых с обновленческой церковью. Теперь они, считая себя в лоне церкви, более успешно вели свою проповедь трезвости и вовлекали более широко православных людей в свою «Коммуну». Своего же руководителя «братца Иоанна Чурикова» некоторые из них мнили воплощенным Иоанном Богословом, иные из них считали его воплотившимся Иоанном Крестителем и даже переходили в своих взглядах к чистому хлыстовству, считая его Христом, пришедшим вторично, т. е. его проповедь принимали как второе пришествие Христово. Вот до каких извращений религиозной мысли и верований доходили некоторые из его экзальтированных поклонниц и поклонников. Руководство обновленцев и сам лично прот. А. Введенский и другие лица знали об этом, но мер увещаний и разъяснений не принимали. Напротив, для того, чтобы создать видимость большой посещаемости пустовавших храмов, обновленцы поддерживали фанатичных чуриковцев. Это видно из одного такого нашумевшего события – 4 сентября 1925 года, накануне праздника – Захарии и Елизаветы в Захариевской церкви всенощную служил Введенский, тогда уже митрополит. Проповедь за всенощной говорил прот. Н. Платонов. Рассказывая обстоятельства рождества Иоанна Крестителя, Платонов неоднократно повторял ангельское пророчество: «Иоанн будет имя ему». На что чуриковцы восторженно кричали: «Аминь», «истинно». Ясно, что панегирик Чурикову был продиктован интересами блока с этой сектой. Греха в этом блоке Введенский не видел и даже, более того, сам, как мы видели, отступал от вероучительных правил по отношению к таинству Евхаристии. Впрочем, он был свободен от «условностей» сложившейся в Церкви вероучительной системы, если дерзнул учить, что «Церковь с IV века утратила дух Христов. Светильник её погас, соль потеряла силу, основа христианства извращена, опорочена». И правильно ему возражает А. Затворник:

«Значит, по Введенскому выходит, что все святые угодники Божии с IV века – извратители христианства!» Обновленцы вопреки евангельскому учению, пишет А. Затворник (Мф. 6:19), постановили: «Опровержение монашеского учения о спасении путём отрицания мира, “считая такое учение” попранием естественных потребностей человеческой природы, “что ведёт к нравственному разложению и уничтожению человеческого рода”». Значит, по-обновленчески выходит, что все преподобные отцы Церкви «вели христианство к нравственному разложению и уничтожению человеческого рода». «Вечность, т. е. загробную жизнь они определяют как органическое, т. е. естественное развитие личности человека. А страшный суд, рай и ад – как “понятия” нравственные»⁵³⁶.

Другой лидер обновленчеств – член ВЦУ прот. Алексей Пименский на страницах журнала «Живая Церковь» писал: «С Живой Церковью пришел конец монашескому обману, что царство Божие на небе, а не на земле»⁵³⁷. Значит, ни будущей жизни, ни вечности не существует? Значит, учение Церкви «о жизни будущего века»– ложь? Вот до чего докатились обновленческие вожаки! Кстати, Пименский вскоре снял сан и объявил себя безбожником. Понятно, какого царствия Божия искал он на земле! Какую же церковь хотели создать эти «рыцари» нового порядка, если один предлагал не стесняться с канонами, по его мнению, устаревшими, другой отрицал присутствие в Церкви духа Христа, третий отвергал жизнь будущего века? Соедините это всё в одно целое и вы составите полное представление об их идеалах, если такое благородное слово сколько-нибудь применимо к такому сорту людей, жизненным паролем которых было разрушение, а не созидание. Ясно, что это было гнилое дерево, которое сколько ни тряси, всё равно с него не упадёт доброго плода. И странное дело, что в их среде не находилось разумного человека, который время от времени одёргивал бы новоявленных лжеучителей, указывая на неприличие их поступков. Впрочем, кто бы стал это делать, если сами корифеи, изрыгавшие хулу на Церковь, вскоре становились безбожниками, вроде Платонова, Пименского, Галкина и других, а прочие были подавлены развязными суждениями «новых авторитетов» и предпочитали лучше выслушивать их с покорным вниманием неофитов, чем возражать. Да и с кем бы, с какими кадрами, они стали бы создавать новую Церковь? Одни уклонились в безбожие, а другие... Что другие? Это вроде «митрополита» Василия Смелова – предателя и врага родины, бежавшего за границу, или священника Оренбургской епархии Африкана Богомолова, служившего в 1905–1907 гг. в охранке и предававшего революционных рабочих. И хотя ВЦУ, знавшее, что Богомолов законным архиереем Григорием был запрещен в священнослужении, но все-таки продолжал совершать богослужения, не только не приняло мер к предотвращению такого канонического греха, но даже назначило его своим уполномоченным. И только после выступления газеты «Наука и религия» и вмешательства гражданских властей Богомолов был отстранён от обязанностей уполномоченного ВЦУ. Запрещения же восстановлено так и не было.

Кадры обновленцев, как видно, не были блестящими по своей нравственной физиономии, тем не менее, обновленческие вожаки не переставали рекламировать свою лояльность к государственной власти и настойчиво упрекать православное духовенство и иерархию в антинародной деятельности, а иногда отыскивать в ком-либо тёмное прошлое. Но что же? У жизни много причуд: они могли «не заметить» бревна в собственном глазу или забыть заповедь великого Гоголя о том, что «со словом надо обращаться честно – оно есть высший подарок Бога человеку». Мы, кажется, исчерпывающе охарактеризовали фракционную сущность обновленческого мира и борьбу фракций между собою. Но пока все они плелись в одной колеснице, враждуя и борясь за своё существование, в том подчёркнутом смысле, какой придается борьбе за существование английской формулой struggle for life⁵³⁸. В апофеозе взаимных ссор враждующие стороны, однако, не оставляли надежд на будущий Поместный Собор: может быть, он примирит, сгладит противоречия, укажет будущий путь, и ожидали его с понятным нетерпением.

Теперь нам придётся говорить о самом печальном для церковного сознания факте – «Поместном Соборе», происходившем в Москве в 1923 году. История, безусловно, сохранит за ним название Лжесобора по целому ряду канонически правовых оснований, в частности, как созванного без согласия главы Русской Церкви – Патриарха, хотя и лишённого возможности управлять Церковью, но не утратившего достоинства и чести Патриаршей (Антиох. Собора правило 20-е). Лжесобором назовёт его история, главным образом, потому, что решения его не приняты Церковью – хранительницей благочестия и истины. Церковь крепко дорожит чистотою своей веры, обычаями и традицией, как своим священнейшим достоянием, и посягательство на внезапные и решительные реформы их без своего согласия считает покушением на своё бытие... Вот почему всё, что не сообразуется с представлением народа об истине его Церкви, является ложью. Церковь ясно видела, что решения Собора вводят её в чуждую ей сферу и ставят её в положение связанного человека, бичом принуждаемого к бегу. Если Церковь сопротивлялась реформам, то чем же был Собор без своей основы? Разве он не был логически мертвым абстрактом, словом без содержания, звуком без значения? Впоследствии сам председатель Собора «Московский и Всероссийский митрополит» Антонин вложил в оценку «деяний» Собора всю горечь разочарования и присущий ему сарказм. «Собор 1923 года был созван затем, чтобы вызвать исторически потребную живую воду... Мне судил Бог открывать Всероссийский Собор в 1923 году, на который уповали, что он даст этот родник живой воды, напояющий жаждущие души. Но из этого источника тогда пробилась и потекла мутная вода», так как ниспровержение вселенской, ныне действующей дисциплины по этой части прошло на соборе 1923 года насилием и нахальством живоцерковников, причём всякие протесты и особые мнения подавлялись и даже не фиксировались. Распоясавшееся поповство нахрапом и наглостью формулировало себе новое клубничное право, не считаясь ни с крепостью норм по этому предмету Соборной Апостольской Церкви, ни с нравственным сознанием паствы и мирян. Это, собственно, был не Собор в церковно-каноническом смысле, а поповский заговор или поповская стачка, поповский трест, формулировавший не волю и чаяния Церкви, верующего народа, мирян, а сговор поповской шайки на удовлетворение кастовых домогательств. Что насильственно, то безнравственно, а значит и не канонично, а потому и не крепко»⁵³⁹.

Саморазоблачение митрополита Антонина является чрезвычайно ценным, и хотя оно не расходилось с общим мнением верующей массы об обновленцах, тем не менее такое признание приобретает для истории страшный смысл. Великое для христианина слово «Собор», основанием которого является вероучение Самого Господа Иисуса Христа (Мф. 18:15–20; Иоан. 17:21–26), пример апостолов (Деян. 15) и принципы исторического развития Церкви, освящавшиеся таинственным присутствием Св. Духа, – было превращено обновленческими «отцами Собора» в предмет шутовства. Скоморохи в рясах изображали «настоящих» прокуроров и судей и даже для того, чтобы побольше насмешить «публику», составили «всешутейший» приговор над Святейшим Патриархом Тихоном о лишении его сана и монашества. Уж пусть бы забавлялись непризванные судьи, если бы эта забава была прилична для «отцов», собравшихся, как они думали, во имя Св. Духа, и если бы предметом забавы не являлась сатанинская ненависть к законному главе Церкви, слишком авторитетному и уважаемому верующим народом. Но в положении людей, от которых сторонятся люди, остается одно – ненависть. Не помню, кому принадлежит оценка этого низкого чувства, смысл которой состоит в том, что ум человеческий, как и природа, любят пустоты. Природа заполняет пустоту любовью, а ум прибегает к ненависти, она даёт ему пищу. Существует ненависть ради ненависти, своего рода искусство для искусства, более свойственная человеческой натуре, чем думают. Люди ненавидят. Надо же что-нибудь делать. Однако вернемся к истории вопроса. Мы уже говорили, что всё церковное общество ожидало грядущий Собор, хотя и по разному оценивали его будущие решения: одни – со страхом от возможной ломки церковного строя, другие, напротив, в ломке церковных устоев видели собственные или сословные выгоды и поэтому ожидали от собора решений в духе своих стремлений; третьи – с надеждой на умиротворение церковной жизни и направление её по пути строгих канонических рамок. Не было, конечно, недостатка и в политических ретроградах, мечтавших о превращении соборной трибуны в орудие политических демаршей, чтобы поссорить ещё раз Церковь с государством. Только руководители группы «Живая Церковь» знали, что именно произойдет на Соборе, и не сомневались в успехе своих мероприятий, поэтому и действовали решительно и смело. В Бюллетенях «Собора» 1923 года отмечалось: «...занимая руководящее положение в ВЦУ – “Живая Церковь” 12–25 сентября 1922 года в торжественном заседании провела постановление созвать Поместный Собор, назначив день его созыва 5/18 февраля 1923 года, в Москве. В результате этого постановления борьба разыгралась с большой силой, и 15 октября состоялась вторая сессия ВЦУ, в котором “Живая Церковь” сохранила только одну третью часть голосов». Из этого видно, что живоцерковники шли напролом; даже часть единомышленников из собственной живоцерковной ориентации, ввиду явной наглости Красницкого и его компании, отказывались поддерживать их. Вообще же говоря, все резолюции будущего Собора были заранее подготовлены, и сам Собор был нужен для того, чтобы санкционировать их. Оценивая обстановку, в которой подготавливался и проходил собор, С. Т. Плотников в книге «Историко-канонический обзор обновленчества» писал: «Безусловно, здесь немалую роль сыграла группа “Живая Церковь”, которая всё ещё продолжала оставлять за собою лидерство. Хотя внутри самой группы “Живой Церкви” стали уже создаваться оппозиционные настроения и к моменту созыва Собора уже оформилось левое крыло “Живой Церкви” – сибиряки во главе с митрополитом Петром Блиновым, туляки с протоиереем Никольским, воронежцы с архиепископом Петром Сергеевым и прот. Д. Адамовым, кубанцы и кавказцы с отцом Делаверди и др. Это левое крыло вначале имело намерение отделиться от группы Красницкого, но в последний момент этого не сделало с целью не вносить раскола на Собор. С другой стороны, ещё до определения Собора были уже проведены в жизнь основные актуальные вопросы, как женатый епископат, второбрачие духовенства и т. п., следовательно, больших дебатов не могли вызвать на Соборе эти вопросы. Кроме того, и сам епископский состав Собора состоял исключительно почти из обновленческой иерархии, т. е. епископы из женатого белого духовенства, в основном. Это особенно подтверждается данными о Сибирской группе “Живой Церкви”»⁵⁴⁰. Хотя «Соборные постановления» были заранее «изречены» в канцеляриях ВЦУ, всё же обновленцы делали вид, что они немеют перед законами и, конечно, «не допустили бы» и мысли нарушить декорум законности. Всё должно быть как следует: и выборность на Собор, и демократичность выборов, и свободное представительство на Соборе.

Игра стоит свеч!

И вот в начале 1923 года ВЦУ дало распоряжение по епархиям: говорить с церковного амвона о предстоящем Соборе, его целях, конечно в аспекте обновленческой программы. В епархиях закипела работа, собирались благочиннические собрания, на которых присутствовали настоятели храмов с представителями от мирян, избранных в приходе по рекомендациям настоятелей. А так как настоятели церквей принадлежали, главным образом, к обновленческой ориентации, то, естественно, они и мирян рекомендовали таких, на которых можно положиться, как на своих подголосков. На этих собраниях избирались делегаты на епархиальные съезды, конечно, из числа таких, которые были достаточно процежены сквозь сито обновленческих рогаток. На епархиальных съездах избирались делегаты на Собор. Разве могли быть избранными православное духовенство и миряне, не ориентирующиеся на обновленчество? Но даже такой порядок «выборов» не удовлетворял ВЦУ. Опасение, как бы на Собор не попали чуждые обновленчеству люди, заставило ВЦУ ещё раз разослать по епархиям своих уполномоченных для организации и проведения «выборов». Рассказывают, что уполномоченный ВЦУ по Астраханской епархии священник Смоленской церкви Боровков понял опасения своих московских хозяев и повёл дело с выборами так, что избранными оказались он сам, свящ. Цендровский и миряне В. И. Двинянинов и С. И. Григорьев. В Новгород был послан член ВЦУ прот. Нименский, вскоре, в связи с пьянством, заменённый прот. Немовым, а сам перемещённый в Петроград. В Ташкенте «ярлык» уполномоченного получил прот. Григорий Брицкий, человек коварный, злой, интриган. Железной рукой

прошёл он по епархии, и значительно поредели ряды православного духовенства и храмов. Он вынудил православного архиерея Иннокентия (Пустынского)⁵⁴¹ покинуть Ташкент. Мы уже говорили о состоянии церковного дела в Петрограде, упомянув, что там Преосвященный Николай (Ярушевич), епископ Петергофский, с преданным православию духовенством возглавлял большинство храмов, но уже в начале 1923 года живоцерковники захватили почти все храмы в свои руки и устранили как самого епископа Николая, так и все прочее православное духовенство. Очень понятно: наступали выборы делегатов на Собор, нужно было обеспечить выборы своими людьми, а для этого необходимо захватить в свои руки храмы и назначить в них своих настоятелей. Спешно происходит такая замена. Должность настоятеля Никольско-Богоявленского собора занимает некий прот. Николай Русанов – отъявленный живоцерковник. В Благовещенскую церковь (на Васильевском острове) был назначен прот. Нименский. В Иоанновский монастырь (на р. Карповке) был назначен прот. Журавский. В Успенскую церковь (Спаса на Сенной площади) – прот. А. Боярский. При захватах обновленцами храмов не всегда дело обходилось без инцидентов. В частности, такой инцидент произошел в Исаакиевском соборе в Неделю православия⁵⁴², т. е. незадолго до Собора. Исаакиевский собор формально принадлежал обновленцам, но причт оставался прежний – православный, возглавлявшийся митрофорным прот. Василием Велтистовым.

Утром в Неделю православия в собор для совершения литургии прибыли: Лужский епископ Артемий, Детскосельский епископ Михаил (Попов), обновленческий наместник Александро-Невской Лавры, архимандрит Иоасаф (Журманов)⁵⁴³, члены ПЕУ: прот. Михаил Гремячевский, прот. Владимир Воскресенский, свящ. Сергий Иларионов и др. Причт Собора решительно отказался участвовать в совместном служении, а Церковный совет не допустил обновленцев, несмотря на угрозы с их стороны. Свящ. С. Иларионов предупредил об инциденте ехавшего в собор к совершению литургии архиепископа Петроградского Николая (Соболева), и он не поехал. Совместное богослужение не состоялось. В ответ на столь решительный протест причта и церковного совета в Исаакиевский собор был назначен настоятелем вместо Велтистова протоиерей Павел Чуев, кстати, впоследствии отрёкшийся от сана и веры. Этим назначением соборный причт был временно приведён в покорность.

В марте в Петроград был назначен уполномоченным ВЦУ некий прот. Николай Коблов, прибывший из Сибири. ВЦУ дало ему широчайшие полномочия, и он стал фактически хозяином положения в епархии. Архиепископ Николай (Соболев) был человеком мягким и весьма престарелым. Он отлично понимал, что является игрушкой в руках зарвавшихся клерикалов и, в частности, прот. Н. Коблова. Вскоре архиепископ Николай ушёл на покой, мотивируя свой уход расстроенным состоянием здоровья. Будучи на покое, он принял настоятельство в Введенской церкви, оставшись членом Епархиального Управления. Деятельность о. Коблова проявилась прежде всего в том, что он всеми доступными ему средствами и силами стал присоединять, а лучше сказать, покорять приходы с ещё большей настойчивостью и не разбираясь в средствах. Себя он предложил на должность настоятеля Казанского собора, хотя там был настоятель прот. Лев Теодорович, тоже живоцерковник, умевший истово служить и неплохо проповедывать. Человек был трезвый и имевший большой пастырский опыт. Правда, о. Теодорович был довольно грубый с подчинёнными и высокомерный с членами причта. Коблов был сделан настоятелем, а он оставлен вторым священником. Новый настоятель вызвал большое недоумение тем, что служил только однажды – утреню в день Пасхи. Это обстоятельство очень озадачивало причт и прихожан, привыкших видеть о. настоятелей за частыми службами и нередко проповедывавших. Прот. Коблов почти не бывал в алтаре. Он обычно стоял за свечным ящиком, или, как он называл, «свечной выручкой». Он так и говорил: «Моё место за свечной выручкой, ибо кто владеет деньгами, то владеет всем». Его почти не видели в духовном платье, а ходил он в поддевке или шинели. В обращении с окружающими был груб и циничен. Внешность имел неприятную. При всех этих отрицательных качествах ко дню Св. Пасхи был награжден митрой с возложением палицы и креста с украшениями. В связи с увольнением на покой архиепископа Николая (Соболева), ПЕУ вскоре созвало епархиальный съезд по вопросу замещения Петроградской кафедры. Было выдвинуто несколько кандидатов: прот. Александр Боярский благоразумно снял свою кандидатуру; архиепископ Иоанн (Альбинсий) был забаллотирован; профессор Бриллиантов, выдвигавшийся представителями церковной интеллигенции, был невыгоден «Живой Церкви» и обновленческим деятелям, да и сам не хотел баллотироваться. Более умеренная, можно сказать, ортодоксальная часть духовенства выдвигала кандидатуру протопресвитера Александра Дернова⁵⁴⁴, но он имел мужество написать в ПЕУ резкий отказ, заявив в нем, что он никогда не считал и не считает себя в числе живоцерковников и просит вообще не считать его в клире, состоящем в ведении ВЦУ и ПЕУ. Крайняя левая часть живоцерковников выдвигала кандидатуру Сибирского митрополита Петра Блинова, но это предложение большинством епархиального съезда было поднято на смех. Послышался голос: «Ему надо не епархией управлять, а пеленки стирать» (шарж на его многосемейность). Самым удобным кандидатом был Преосвященный Артемий (Ильинский), епископ Лужский. Будучи викарием Петроградской епархии с 1917 года, он был известен духовенству и некоторой части верующих как соратник покойного митрополита Вениамина (Казанского). Его лояльность по отношению к живоцерковникам и участие в их епископских хиротониях гарантировала полную идеологическую с ними солидарность. Одним словом, всё говорило за его кандидатуру, в том числе мягкость его характера, послушливость и сговорчивость. Большинством голосов он был избран на Петроградскую кафедру. По его личной просьбе он стал титуловаться: «Епископ Петроградский и Лужский». Вскоре он был возведён в сан архиепископа с возложением бриллиантового креста на клобук.

После Пасхи новый Епархиальный Съезд избрал депутатов на Всероссийский Поместный Собор. Фактически избранных было пять, шесть человек, в числе их представитель младшего клира протодиакон Николай Воскресенский из Вознесенской церкви. Кроме избранных, на Собор угодили все главари фракций обновленчества в ПЕУ, члены Епархиального Управления и лица, специально вызванные ВЦУ. Наказы избирателям были выработаны заранее, по обновленческим рецептам и программам. И наконец долгожданный «Собор», вместо 12/25 февраля открывший свои заседания в Москве 29 апреля 1923 года. Это был второй Поместный Собор за послереволюционный период. Внешне всё обстояло благополучно и обставлено было солидно. Открытие Собора состоялось в храме Христа Спасителя, заседания происходили в третьем доме Советов, здании бывшей Московской духовной семинарии (здесь заседал Поместный Собор в 1917–1918гг.). Официоз Собора – Бюллетень заседаний писал: «Второй Поместный Всероссийский церковный Собор 1923 года открыт 29 апреля с. г. в г. Москве, в храме Христа Спасителя, после Божественной литургии и торжественного молебна, совершенного Митрополитом Московским и всея России Антонином в сослужении 8 епископов»⁵⁴⁵. Руководящая роль на Соборе принадлежала, кроме Преосвященного Антонина, протоиереям Владимиру Красницкому и Александру Введенскому. Вторым председателем Собора был избран никому дотоле неизвестный Сибирский митрополит Петр (Блинов). В состав Собора входило 67 епископов, из коих только 20 были законного рукоположения, т. е. поставлены до церковной разрухи. Остальные были поставлены обновленцами и часть из них с нарушением канонических норм, т. е. в брачном состоянии. Прибывшие на Собор сибирские епископы почти все были женатые. Позднее митрополит Петр (Блинов) писал о том, как были встречены женатые епископы: «Мы думали, что если теперь течёт иной ток, то должны быть и иные провода. Проводником обновления мог быть только женатый епископат... Когда мы явились в Москву на Собор 1923 года, в третий дом Советов и поместились рядом с другими депутатами, послышались удивленные вопросы:

“Откуда это пешехон является?” Все соображали, насколько полезен этот сибирский чернозем? И сибирский чернозем не поддался обработке москвичей... По окончании Собора 1923 года нам было ясно, что в воздухе носится противление нашему течению от всех группировок». Такое признание не лишено интереса: оно показывает, что даже обновленцам был ненавистен сибирский «чернозем». Легко себе представить, что думали о женатом епископате простые верующие люди. Преосвященный Антонин был весьма озадачен появившимися на Соборе женатыми архиереями. Как быть с ними? Он созвал специальное епископское совещание, без участия клира и мирян, так сказать, при закрытых дверях. Решено было принять их в сущем сане, ради экономии церковной, но чтобы быть уверенными в действительности их хиротонии, Преосвященный Антонин, совместно с несколькими епископами, прочитали над склонившимися женатыми епископами молитвы архиерейской хиротонии, с возложением на них рук епископов. Как сам говорил преосвященный Антонин, он «воцерковил» женатых архиереев. Сибирские епископы очень не хотели снова склонять свои колени и слушать таинственные молитвы архиерейской хиротонии. Но несмотря на протесты, под давлением остальных епископов, они должны были подчиниться этой мере. Об этом с обидой и возмущением рассказывал автору архиепископ Макарий (Торопов), сам подвергшийся этому «исправлению». Кстати, архиепископ Макарий (племянник и воспитанник Томского архиепископа Макария, впоследствии митрополита Московского) был религиозным человеком, даже мистиком. Он постоянно проповедывал о пользе частого причащения Св. Таин, однако это не помешало ему быть крайним обновленцем, реформистом, злейшим врагом монашества, он поносил идею патриаршества. К моменту открытия Собора прибыли следующие иерархи:

1. Антонин – Митрополит Московский и всея России (Грановский),

2. Евдоким – Митрополит Херсонский и Одесский (Мещерский),

3. Серафим – Митрополит Белорусский (Мещеряков),

4. Тихон – Митрополит Киевский и Галицкий (Василевский),

5. Николай – Митрополит Харьковский и Ахтырский (Федотов),

6. Пётр – Митрополит Сибирский (Блинов),

7. Андрей – Архиепископ от Омской епархии [Соседов],

8. Артемий – Архиепископ Петроградский и Лужский (Ильинский),

9. Алексий – Архиепископ Петропавловский (Кононов),

10. Александр – Архиепископ Красноярский (Авдентов),

11. Алексий – Архиепископ Казанский (Баженов),

12. Афанасий – Епископ Вятский [Вечерко]*,

13. Алексий – Епископ Брянский (Замараев),

14. Борис – Епископ Пензенский [Лентовский] **,

15. Василий – Епископ Щегловский, викарий Томской епархии (Виноградов),

16. Василий – Епископ Славгородский, викарий Омской епархии (Лысенко),

17. Виктор – Епископ, от Ново-Николаевской епархии [Путята],

Звездочкой отмечены архиереи, подписавшие акт о лишении сана Патриарха Тихона.

В квадратных скобках восстановленные редакцией фамилии.

18. Владимир – Епископ Калужский Дубчук],

19. Василий – Архиепископ Владивостокский (Смелов),

20. Георгий – Епископ Челябинский (Жук),

21. Гавриил – Епископ Прибайкальский (Асташевский),

22. Гавриил – Епископ Витебский (Свидерский),

23. Гавриил – Епископ Алтайский (Воеводин),

24. Димитрий – Епископ Тамбовский [Рождественский],

25. Иоанн – Епископ Ярославский (Миртов),

26. Иоанн – Епископ Череповецкий (Звездкин),

27. Иоанн – Епископ Моршанский, викарий Тамбовской епархии (Моршанский),

28. Иоасаф – Епископ от Тверской епархии [Шишковский Дрылевский],

29. Иоанникий – Архиепископ от Московской епархии (Дьячков),

30. Иоанн – Архиепископ Нижегородский (Альбинский),

31. Иннокентий – Архиепископ Екатеринославский (Пустынский),

32. Константин – Епископ Рыльский, викарий Курский [Запрудский],

33. Константин – Епископ Курганский [Прокофьев],

34. Корнилий – Архиепископ Вологодский (Попов),

35. Александр – Архиепископ Новгородский и Старорусский (Лебедев),

36. Леонид – Архиепископ от Московской Епархии (Скобеев),

37. Леонтий – Епископ Волынский (Устинов),

38. Макарий – Архиепископ Бийский (Торопов),

39. Михаил – Архиепископ Смоленский,

40. Михаил – Архиепископ Тобольский,

41. Михаил – Епископ Кубано-Черноморский (Орлинский),

42. Мелхиседек – Архиепископ Донской (Николаев),

43. Виталий – Епископ Тульский и Белевский (Введенский),

44. Николай – Епископ Уральский,

45. Николай – Архиепископ Семипалатинский (Минин),

46. Николай – Епископ Саратовский (Позднев),

47. Николай – Епископ Павлоградский (Гиляровский),

48. Николай – Епископ, управляющий Пермской епархией (Ашихмин),

49. Николай – Епископ Зиминский, от Омской епархии (Наганов),

50. Никон – Епископ Курский [Пурлевский],

51. Никанор – Епископ от Екатеринославской епархии,

52. Пётр – Архиепископ Таврический и Симферопольский (Рождественский),

53. Петр – Архиепископ Омский (Сысуев),

54. Пимен – Архиепископ Каменец-Подольский (Пегов),

55. Петр – Архиепископ Воронежский (Сергеев),

56. Сергий – Архиепископ Томский (Дмитриевский),

57. Севастиан – Епископ Костромской (Вести),

58. Сергий – Епископ Гомельский (Иванцов),

59. Филимон – Епископ Рыбинский⁵⁴⁶,

60. Феофилакт – Епископ Ростовский и Таганрогский (Клементьев).

В дальнейшем прибыло ещё 7 иерархов⁵⁴⁷.

О составе участников Собора красноречиво говорит помещаемая сравнительная таблица-схема:

В партийном отношении было: 250 человек от группы «Живая Церковь», 110 человек от группы «Церковное Возрождение» и 45 человек беспартийных (староцерковников).

Представители «Свободной Трудовой Церкви» и других левых групп не были допущены в число членов Собора, они присутствовали на Соборе лишь в качестве гостей, без права голоса (газета «Извести ВЦИК» за № 117 от 30 мая 1923 г.).

В сообщении газеты «Известия ВЦИК» не упомянуты ещё так называемый СОДАЦ и незадолго до Собора организованная церковная группировка, лидером которой был прот. А. Введенский. Она была представлена на Соборе 25 депутатами. Характерно, что некоторые члены Собора умудрялись одновременно состоять в «Живой Церкви» и СОДАЦ. Лидеры СОДАЦ (Союза Общин Древне-Апостольской Церкви) терпели это ради пополнения мест на Соборе. Мы воспользовались этими статистическими данными для того, чтобы показать, что собор был групповым и чисто партийным и что самый состав его не позволял питать надежд на объективность его «деяний». Обновленцы утверждали, что «Собор» 1923 года отражал мнение всей Русской Церкви и что выборы на него были «свободными», но это тоже ложь, легко опровергающаяся цифровыми данными самого же обновленческого синода. Из официальных данных: в 1928 году на Руси было 28743 действующих прихода – в 84 епархиях. Из них обновленцы охватывали 6245 приходов или 21,7%. Если в течение четырёх лет управления церковью обновленцы подчинили своей ориентации 21,7% всех приходов, то сколькими приходами они обладали в 1923 году? Несравненно меньшими. Если же учесть, что рассылавшиеся ВЦУ распоряжения о выборах игнорировались некоторыми настоятелями и мирянами, иногда вообще не отвечавшими на эти распоряжения, это количество приходов также подлежало исключению из ориентации обновленцев.

Где же здесь мнение всей Церкви?

Но вернёмся к самим «деяниям» Собора: по ним лучше судить о мнениях и настроениях участников Собора. Подчёркиваем одну важнейшую деталь.

Прежде чем начать деловые заседания Собора, каждому делегату была преподнесена анкета, в которой он должен письменно изложить своё мнение о возможности лишения Патриарха Тихона сана. Отсутствие такого анкетного мнения лишало делегата права участия в занятиях Собора.

Легко себе представить удивление членов Собора, догадавшихся, что над патриархом занесена зловещая рука, отвести которую, по-видимому, невозможно. В регламенте Собора, как это видно из §§ 2–4 «Положения Собора», вопроса о лишении патриарха сана не стояло. Обновленческие вожаки держали его в строжайшей тайне, чтобы неожиданностью озадачить членов Собора и поставить их перед фактом. Между тем этот вопрос оказался центральным. Чтобы рассмотреть его и произнести приговор, «отцам Собора» потребовалось несколько минут, т. е. столько, сколько заняли краткое сообщение докладчика прот. Красницкого, зачитанная резолюция прот. Введенского и 67 росчерков под этой резолюцией. Красницкий поставил вопрос не только о патриархе Тихоне, но и вообще о ликвидации патриаршества, о котором он так сказал: «...Вместе с этим встаёт вопрос вообще о патриаршестве. Этот институт не оправдал своих надежд. Он не только не поднял энергию церковного народа, он её подавил. А поэтому я предлагаю институт патриаршества, как пережиток прошлого и как совершенно не оправдавший надежд и вредный для дела обновления – упразднить навсегда. Патриарха Тихона, изменившего архипастырскому долгу, лишить звания патриарха, священного сана и монашества»⁵⁴⁸. Содокладчик протоиерей Александр Введенский немедленно предложил Собору резолюцию о лишении сана Святейшего Патриарха Тихона; выдержка из неё приводится дословно: «Собор считает Тихона отступником от подлинных заветов Христа и предателем Церкви, на основании церковных канонов сим объявляет его лишенным сана и монашества и возвращенным в первобытное мирское положение. Отныне Патриарх Тихон – мирянин Василий Белавин».

Столь поспешная, лишённая канонических оснований резолюция не обсуждалась и не дебатировалась, прений по ней не открывалось. Прот. Введенский, совместно с митрополитом Антонином, незамедлительно поставили её на голосование. Более ста членов Собора, священников и мирян протестовало против такого быстрого санкционирования Собором доклада и предложения о. Введенского. Мирянин Рубцов (крестьянин) настойчиво просил слова, но ни ему, ни другим лицам не было дано высказаться по данному вопросу. Позорное определение обновленческого Собора, осуждающее Святейшего Патриарха, было принято и подписано всеми 67 епископами. Не говоря о новых епископах-обновленцах, его подписали такие, казалось бы, благонамеренные иерархи: Евдоким⁵⁴⁹, Серафим (Мещеряков), Артемий, Феофилакт, Тихон (Василевский), Алексий (Баженов), Пимен и др. Никогда не забудет история Церкви имен малодушных людей или предателей Церкви, поставивших свои подписи под разбойничьим определением Собора. Итак, Собор огульно, без предварительного следствия, без выслушивания показаний самого обвиняемого, без обвинительного заключения, без показаний свидетелей, в полном противоречии с 74-м правилом св. Апостолов – вынес свой несправедливый и позорный вердикт. 74-е Апостольское правило требует, чтобы обвинителями на суде были лица «вероятия достойные». Как известно, обвинителями Патриарха Тихона были: Преосвященный Антонин, протоиереи Александр Введенский и Владимир Красницкий. Эти главари разных обновленческих группировок с самого начала своих оппозиционных выступлений стремились «взорвать патриаршество изнутри, как явно неправославный институт»⁵⁵⁰. Они не признавали решения Поместного Российского Собора 1917–1918 гг. и, следовательно, были явными врагами института патриаршества как у нас, так и на Востоке. И вот эти-то лица ныне и осудили Патриарха. В суде над Святейшим Патриархом Восточные Патриархи и другие Православные Церкви участия не принимали. 74-е правило св. Апостолов требует, чтобы всякий епископ непременно и неоднократно был приглашаем на Собор для личных показаний и, только в случае его отказа прибыть на Собор, после повторных приглашений, Собор может разбирать его дело заочно. «А меня, – говорил впоследствии Святейший Патриарх Тихон в своём обращении от 28 июня 1923 года, – не только не звали на суд, а даже не известили о предстоящем суде, без чего приговор их не имеет силы и значения». Самый процесс суда заключался только лишь в заслушании Собором трёх обвинительных речей указанных выше обвинителей. Расследования обвинений не было вообще, свидетелей не опрашивали, никто не рассматривал документы и обвинительные материалы. Обвиняемому не дали обвинительного заключения, лишив его возможности защищаться. Такая поспешность с осуждением Патриарха напоминает темную ночь Великого пятка и суд у первосвященников Анны и Каиафы. Несмотря на такое явное нарушение правил Вселенской Церкви, обновленцы обвиняли Патриарха в неподчинении решению их суда и ссылались на Апостольское правило и 4-е и 12-е правила Антиохийского Собора. Но если бы Собор, осудивший Патриарха, был законно созван, православный по идеологии, проведший процессуально и канонически правильно свои решения, тогда конечно Святейший Тихон обязан был бы подчиниться и ходатайствовать перед большим Собором с участием Восточных Патриархов и глав или представителей других Православных, автокефальных Церквей, о пересмотре его дела, как это имело место в 1666–1667 гг. в деле Святейшего Никона. Судили Патриарха обновленцы не за церковные преступления: «Ставили мне в вину, – говорит Патриарх Тихон, – будто бы я всю силу своего морального и церковного авторитета направлял на ниспровержение существующего гражданского и общественного строя жизни»⁵⁵¹. Значит, обновленческий «Собор» судил Патриарха за то, что советская власть постановила «судебное дело производством прекратить»⁵⁵². Удивительная услужливость, совершенно излишняя. И это после всех заявлений обновленцев о своей аполитичности. Советское правительство не нуждалось в услугах рясофорных прокуроров и судей, и если бы сочло нужным и необходимым, то не применило бы столь гуманной меры к Святейшему Патриарху, а судило бы его само без услуг «соборян». Куда гуманнее было отношение к Святейшему Патриарху со стороны правительства, чем со стороны обновленцев. Православный народ встретил это «судебное» решение Собора о лишении сана и монашества Патриарха, как страшную обиду своему православному сознанию и чести Православной Церкви. Ошиблись жестоко обновленцы, вынося такое решение: «Народ наш православный произнёс свою анафему, но не Патриарху, а главарям обновленческого раскола, и в первую очередь лже-митрополиту Введенскому, этому омофорному профессору “бактериологии религиозной стихии” обновленчества»⁵⁵³. Так писал А. Затворник в своей книге-брошюре «Обновленцы». После вынесения беззаконного приговора Святейшему Патриарху Собором была выделена делегация, в которую вошли представители фракций обновленчества. Делегация возглавлялась Сибирским митрополитом Петром Блиновым, от старого епископата и как представитель от монашества в эту делегацию вошел Преосвященный Тульский Виталий (Введенский). От него автор и знает о посещении этой делегацией ЕГО СВЯТЕЙШЕСТВА. Делегация Собора посетила Патриарха в Донском монастыре 8 мая 1923 года⁵⁵⁴. Когда делегация была проведена в зал ожидания, Святейший Патриарх немного замешкал, делегаты напряжённо ждали выхода главы Церкви; вскоре он вышел из внутренних покоев. Внешне Святейший Патриарх был спокоен и благодушен, на нём была одета цветная муаровая ряса и панагия, был он без головного убора. Выйдя, Патриарх остановился и в молчаливом ожидании окинул взглядом всех присутствовавших. Стоявший в центре делегации высокий блондин в цветной рясе, с панагией и в белом клобуке, быстро отделился от остальных и, выступив вперед, представился: «Митрополит Сибирский Пётр». На это Святейший удивленно ответил: «Такого не знаю». Пётр Блинов окинул всех взглядом победителя и, обратившись к Святейшему Патриарху, сказал: «Василий Иванович, выслушайте приговор Вам Поместного Всероссийского Собора» – и стал читать довольно короткий текст судебного решения Собора. По окончании чтения приговора он протянул приговор Святейшему, тот взял его и, не глядя, положил на круглый стол, сказав: «Не согласен ни по форме, ни по существу». Резко повернулся и ушёл во внутренние покои. Делегаты несколько мгновений продолжали стоять в недоумении, а затем уже стали выходить. Эта пиррова победа обновленцев на Соборе по существу была началом распада и разложения обновленчества, не говоря уже о полном их лишении святого авторитета в массах верующих. Если до созыва Собора были иллюзии в его канонической законности, то ныне верующие увидели, с кем они имеют дело и что из себя представляют обновленцы. На Соборе был заслушан доклад архиепископа Петра (Сергеева) о монашеском епископате и об институте монашества: «Что касается вопроса о монахах-епископах, то каноны и практика древней церкви указывают, что монахи не имели права занимать епископские должности, – говорил докладчик архиепископ Петр. – Они должны были находиться в строгом повиновении у белого духовенства. Брачный епископат продержался в течение семи веков, пока под давлением византийских императоров Трулльский собор, бывший чисто полицейским собором, вынес постановление о приоритете монахов-епископов». После доклада была зачитана для сведения членов Собора резолюция совещания епископов. Она гласила: «Практика Российской Церкви доселе следовала правилу безженного, в частности, монашеского епископата. В настоящее время прошёл в жизнь женатый епископат. Высшее Церковное Управление благословило женатый епископат в Воронеже. Соборное совещание епископов в заседании своем 1 мая 1923 года приняло в каноническое общение женатых епископов Сибири»⁵⁵⁵. Если ВЦУ благословило поставление женатых епископов в Воронеже, то почему-то молчало, когда их ставили в Сибири без санкции ВЦУ, т. е. самовольно. Уместно поставить вопрос: «Имело ли право ВЦУ давать такое благословение или санкцию?» На это не может быть иного ответа, кроме отрицательного. Временный орган власти церковной, ВЦУ, если его считать таковым, отменило решение VI Вселенского Собора, грубо поправ практику Церкви Вселенской. Конечно, Собору и его епископской курии ничего не оставалось делать, как признать и санкционировать действия ВЦУ о женатом епископате Воронежской епархии и признать «Сибирский чернозём» – лишь «исправив» его вторичным прочтением над вкупе склонившимися у престола храма Христа Спасителя положенных при архиерейской хиротонии молитв. Мог ли Собор этого не сделать? Он должен был гак сделать, а иначе хоть распускай Собор: где взять кворум? Собор узаконил все эти нелепые хиротонии. Иными словами, «сшил белыми нитками» омофоры и саккосы для женатых архиереев. Собор в противоречии с церковными канонами разрешил второбрачие клириков – священников, диаконов и иподиаконов, с сохранением их в сане. Оправдать такое грубое нарушение канонов нечем, разве только ссылками на имевшие место дурные исключения из правил. Собор постановил ввести новый григорианский календарь в церковное употребление. При проведении этого решения в жизнь подавляющая часть верующих встала в решительную оппозицию. Однако ловкие батюшки удосуживались «служить двум господам», один и тот же праздник служили два раза – один раз по новому стилю, другой раз по старому стилю (особенно по просьбе прихожан). Одним словом, выходили из положения, чтобы были «и волки сыты, и овцы целы».

На Соборе подвергли особой хуле монашество и монастыри, и «отцы» решили закрыть их как очаги тунеядства, мракобесия и разврата. Отдалённые монастыри превратить в трудовые коммуны, а городские – в церковные приходы, монахам предложено «идти в мир», если они этого пожелают. Сан за ними сохранялся, они могли жениться и продолжать священнослужение на правах белого духовенства. Вскоре после этого решения появились женатые клирики из бывших иеромонахов и иеродиаконов. Нечего сказать, хорош «Поместный Собор», решившийся исторгнуть из церковной почвы светлоплодовитое древо святости и христианской аскезы. Русский философ В. С. Соловьев назвал монашество «Гвардией Церкви». И вот эту гвардию обновленцы решили уничтожить.

Для чего это было сделано? Разве не для того, чтобы сразу же ослабить Церковь? Монашество является особой потенциальной силой; оно, как никакая другая церковная прослойка, было верно идеалам православия, тем более в то время монашество активно противодействовало обновленческим тенденциям. Разумеется, что без уничтожения монашества как оплота православия нельзя было рассчитывать на успех своего движения. Дух подвижников, молитвенников, исповедников, Христа ради юродивых, идеализировавших учение великого Павла, что «помышления плотские суть смерть, а помышления духовные – жизнь и мир» (Рим. 8:6), что «плотские помышления – суть вражда против Бога» и «живущие по плоти Богу угодить не могут» (Рим. 8:8) и призывавших к «умерщвлению духом дел плотских» (Рим. 8:13) – был чужд обновленцам, стремившимся к утилитарным целям. На Соборе случился неповторимый случай. Кто-то предложил возвести Красницкого в сан архиепископа Петроградского.

Между тем Петроградский архиепископ Артемий сидел здесь же на Соборе и, как мы помним, он только что перед Собором был возведён на Петроградскую кафедру, а ВЦУ наградило его бриллиантовым крестом для ношения на клобуке. Забыли, что ли? И спасибо Красницкий имел мужество или совесть отказаться от архиерейства, а то бы вдруг оказалось два Петроградских архиепископа. Красницкого всё-таки пожаловали, придумав ему до смешного нелепый титул «Протопресвитера всея Руси». Что же, от великого до смешного – только один шаг! Не обошёл Собор «своей милостью» и другого своего деятеля и вожака протоиерея Александра Ивановича Введенского, постановив посвятить его в архиепископы Крутицкие. Так и было постановлено, – не в епископы, а прямо в архиепископы. Его хиротония в храме Христа Спасителя была совершена весьма помпезно и торжественно. Её совершали одиннадцать епископов, во главе с митрополитом Антонином, помимо которого участвовали: Херсонский и Одесский митрополит Евдоким, Киевский митрополит Тихон, Харьковский митрополит Николай (Федотов), Сибирский митрополит Петр (Блинов), архиепископы:

Петроградский Артемий, Вологодский Корнилий (Попов), епископы: Волынский Леонтий (Устинов), Тульский Виталий (Введенский) и др. Характерная черта, о которой автору рассказал сам покойный Введенский. Причащаясь Св. Таин, он назвал себя архиепископом, но тут же получил замечание от Преосвященного Антонина: «Вы ещё не архиепископ. После литургии, при вручении жезла, я нареку Вас архиепископом, разве Вы не слышали на великой похвале, что Вас поминали епископом, не спешите, всё будет своевременно». Введенский при этом пояснил, что ему очень хотелось сразу при самой хиротонии именоваться архиепископом. «После литургии митрополит Антонин нарёк меня архиепископом, и мне было пропето ещё раз – “Аксиос” всеми собравшимися». Собор решил «создать» Высший Церковный совет, т. е., вернее, переименовать ВЦУ в ВЦС. Вероятно, это потому, что «отцы» собора воочию видели всю страшную неприязнь верующих к ВЦУ и поспешили сменить паспорт. Но знаменитый тришкин кафтан так и остался короче камзола. Смешно же, наконец, раскладывать карты и навигационные приборы только для того, чтобы пересечь лужу на челноке! В брошюре «Русская церковная смута» Иринарх Стратонов писал: «На Собор явились только живоцерковники и их союзники, представители родственных им группировок (СОДАЦ и Возрождения). Следующим моментом в деятельности живоцерковного Собора должно быть отмечено создание нового органа управления – ВЦУ заменялось Высшим Церковным Советом. Живоцерковники поняли, с какой неприязнью относилась масса верующих к ВЦУ. Это и послужило основанием для создания Высшего Церковного Совета. Этот орган был составлен на коалиционных началах» (с. 80). «Деяния» Собора показали безудержный рост обновленческих тенденций, обрекавших Церковь на уничтожение. В то же время усилия староцерковников, сохранивших в себе дух православия, приближали победу над обновленческим врагом. Это был весьма опасный баланс, носивший драматический характер. Церковное общество понимало, что надо объединяться, чтобы чаша весов, на которой находятся интересы Матери-Церкви, перевесила. И оно, полное презрения к обновленцам, объединялось.

Если, как мы говорили, у верующего народа решения «Поместного Собора» вызвали горечь, неудовольствия и беспокойство, то сами обновленческие главари, по-видимому, были упоены своими успехами, наслаждались «плодами своих трудов» и продвигались дальше по пути к чинам и наградам. Но уже надвигался на них девятый вал, чувствовалось приближение его грозной силы, и смятение и тревога пришли на смену их триумфу.

Что же вдруг произошло? Настал великий праздник для православного народа: вернулся к нему Святейший Патриарх Тихон. В июне 1923 года⁵⁵⁶ Верховный Суд прекратил дело, и Патриарх получил свободу. Именно праздник переживали верующие, потому что простыми, будничными словами нельзя передать восторг и ликование верующего народа по случаю этого события. Огромные толпы народа заполнили двор Донского монастыря, и люди плакали от умиления и счастья, увидев своего первосвятителя на галерее монастырских покоев, преподававшего свое благословение собравшимся. Как луч солнца прорезает мрак темных туч и ярким светом озаряет землю, радуя ожиданием солнечного дня, так и в эти дни светлая радость наполняла души православных, увидевших свое духовное солнышко, согревающее молитвами и благословениями жестоко истерзанные обновленцами души.

Еще тёмен небосвод, тяжелые тучи заволакивают небо, но ярок и светел луч солнца, и приближается конец мраку. Святейший Патриарх, узнав о кончине и погребении весьма популярного в Москве протоиерея Алексия Мечева, лично едет на кладбище и, не входя в храм, где служат обновленцы, совершает на свежей могиле панихиду по почившем священнике Божием. Колоссальные толпы окружают его, и «толпа забрасывает его цветами». Это свидетельствует глава «возрожденцев» митрополит Антонин⁵⁵⁷. Через два дня Святейший Патриарх служит Божественную литургию в соборе Донского монастыря патриаршим чином в торжественной обстановке, в сослужении с двумя епископами, и принимает в алтаре иностранный дипломатический корпус, возвращаясь в свои покои по ковру, усыпанному цветами. Необычайный подъём религиозных чувств разливается всё шире и шире.

Обновленцы своим неправым судом ещё более подняли авторитет Патриарха – исповедника, патриота, милостивого и любвеобильного отца. Вскоре Святейший Патриарх издаёт своё первое первосвятительское послание, раскрывающее всю несправедливость суда обновленцев над ним, нарушение ими, обновленцами, процессуальных форм своего судебного решения. Текст послания приводится полностью, как исторический документ: «Более года прошло, как вы, отцы, братья, не слышали слова моего... Тяжёлое время переживали мы и, особенно, тяжесть эта сильно сказывалась на мне в последние месяцы. Вы знаете, что бывший у нас Собор, месяц тому назад, постановил лишить меня не только сана патриарха, но даже монашества как “отступника от подлинных заветов Христа и предателя Церкви”. Когда депутация Собора 8 мая объявила мне такое решение, я выразил протест, так как признал приговор неправильным и по форме и по существу. По Апостольскому правилу 74 епископ зовётся на суд епископами, если он не послушает, зовется вторично через посылаемых к нему двух епископов, если опять не послушает, зовётся в третий раз через двух, и когда не явится, Собор произносит о нём решение, и он да не мнится выходу иметь, бегая от суда. А меня не только не звали на суд, а даже не извещали о предстоящем суде, без чего формально и приговор не имеет силы и значения. Что касается существа дела, то мне ставится в вину, будто “я всю силу своего морального и церковного авторитета направлял на ниспровержение существующего гражданского и общественного строя нашей жизни”. Я, конечно, не выдал себя за такого поклонника Советской власти, каким объявляют себя церковные обновленцы, возглавляемые нынешним Высшим Церковным Советом, но зато я и далеко не такой враг её, каким они меня выставляют. Если я первый год существования Советской власти допускал иногда резкие выпады против неё, то делал это вследствие своего воспитания и господствовавшей на бывшем тогда Соборе ориентации. Но со временем многое у нас стало изменяться и выявляться, и теперь, например, приходится просить Советскую власть выступить на защиту обижаемых русских православных в Холмщине и Гродненщине, где поляки закрывают православные церкви. Я, впрочем, ещё в начале 1919 года старался отмежевать Церковь от царизма и интервенций, а в сентябре того же 1919 года выпустил к архипастырям и пастырям воззвание о невмешательстве церкви в политику и о повиновении распоряжениям Советской власти, буде они не противны вере и благочестию. Посему, когда нами узналось, что на Карловацком Соборе в январе 1921 года большинство вынесло решение о восстановлении династии Романовых, мы склонились к меньшинству о неуместности такого решения. А когда в марте 1922 года стало нам известно обращение президиума Высшего Церковного Управления за границей о недопущении русских делегатов на Генуэзскую конференцию, мы упразднили самое это управление, учреждённое с благословения Константинопольского Патриарха. Отсюда видно, что я не такой враг Советской власти и не такой контрреволюционер, как меня представляет Собор. Всё это, конечно, было бы мною раскрыто на Соборе, если бы меня туда позвали и спросили, как и следовало, чего, однако, не сделали. Вообще о соборе не могу сказать похвального и утешительного. Во-первых, состав епископов его кажется мне странным. Из 67 прибывших архиереев мне ведомы человек 10–15. А где же прежние?.. В 16-м правиле Двукратного Константинопольского Собора говорится: “По причине случающихся в Церкви Божией распрей и смятений”, необходимо и сие определить: отнюдь да не поставляется епископ в той церкви, которой предстоятель жив ещё и пребывает в своем достоинстве, разве сам добровольно отречется от епископства. То надлежит прежде привести к концу законное исследование вины, за которую он имеет удалён быти, и тогда уже, по его низложении, возвести на епископство другого, вместо него”. А у нас просто устраняли и назначали других, часто вместо выборных. Во-вторых, как на бывшем Соборе, так и в пленум Высшего Церковного Совета входят только “обновленцы”, да и в Епархиальном Управлении не может быть член, не принадлежащий ни к одной из обновленческих групп (§ 7). Это уже “насилие” церковное. И с этим нельзя не согласиться, если обратить внимание на то, что занимает наших обновленцев, что интересует их, к чему они стремятся. Прежде всего выгоды, чины, награды. Несогласных с ними стараются устранить, создают себе должности и титулы, называют себя небывалыми митрополитами всея России, архипресвитерами всея России, из викарных поспешают в архиепископы... И пусть бы дело ограничивалось названиями. Нет, оно идёт дальше и серьёзнее. Вводится женатый епископат, второбрачие духовенства, вопреки постановлениям Трулльского Собора, на что наш Поместный Собор не имеет права без сношения с Восточными Патриархами, причем возражающие против лишаются слова. Будем уповать, что у нас, как говорится в послании Восточных Патриархов, “хранитель благочестия есть тело церковное, т. е. народ”, который не признаёт таких постановлений бывшего Собора. Из постановлений его можно одобрить и благословить введение нового стиля календарного и в практику церковную. Об этом мы ещё вопрошали Константинопольского Патриарха в 1919 году, а нас просят управления автономных церквей в Финляндии, Эстляндии. Что касается моего отношения к Советской власти в настоящее время, то я уже определил его в своем заявлении на имя Верховного Суда, который я прошу изменить меру пресечения, т. е. освободить меня из-под стражи. В этом преступлении, в котором я признаю себя виновным, по существу виновно то общество, которое меня, как главу Православной Церкви, постоянно подбивало на активные выступления тем или иным путем против Советской власти. Отныне я определённо заявляю всем тем, что их усердие будет совершенно напрасным и бесплодным, ибо я решительно осуждаю всякое посягательство на Советскую власть, откуда бы оно не исходило. Пусть все заграничные и внутренние монархисты и белогвардейцы поймут, что я Советской власти не враг. Я понял всю неправду и клевету, которой подвергается Советская власть со стороны её соотечественных и иностранных врагов и которую они устно и письменно распространяют по всему свету. Не минули в этом обойти и меня. В газете “Новое время” от 5 мая за № 606 появилось сообщение, что будто бы ко мне при допросах чекистами была применена пытка электричеством. Я заявляю, что это сплошная ложь и очередная клевета на Советскую власть.

Бог мира и любви да будет с вами...

ПАТРИАРХ ТИХОН

Донской монастырь, 28 июня 1923 года»

Послание было напечатано во всех больших газетах и специально читалось в православных храмах за службами. Казалось бы, все антинародные элементы должны были бы устраниться от церковной деятельности; им широко и решительно декларировано Святейшим Патриархом отношение к Советской власти и к зарубежным клеветникам. Но много ещё затаилось около церковной и рады врагов существующего строя, которые, притаившись, ждали удобного момента для своих выпадов и действий. Были они и в рядах обновленцев, особенно из бывших военных священников, скомпрометировавших себя участием в интервенции и гражданской войне на стороне белых армий. Некоторые из них проникли даже в состав нового обновленческого епископата. Вслед за этим посланием Святейший Патриарх выпустил воззвание, в котором он осуждает политику зарубежных иерархов и белогвардейских организаций, прикрывающихся его именем в своих политических целях борьбы с советским строем. Текст этого патриаршего воззвания приводится полностью:

« В О З З В А Н И Е

БОЖИЕЮ МИЛОСТИЮ ПАТРИАРХ МОСКОВСКИЙ И ВСЕЯ

РОССИИ СМИРЕННЫЙ ТИХОН, АРXIПАСТЫРЯМ,

ПАСТЫРЯМ И ПАСОМЫМ ПРАВОСЛАВНОЙ

ЦЕРКВИ РОССИЙСКОЙ

Возлюбленные отцы и братие, к вам обращаем Мы слово Своё в уповании, что оно найдёт горячий отклик в сердцах ваших. Тяжёлое время переживает наша Церковь. Появилось много разных групп с идеями “обновления” церковного, о коих Мы уже высказали Своё мнение в предыдущем Нашем обращении к православному народу. Обновленцы эти бессознательно или сознательно толкают Православную Церковь к сектанству, вводят совершенно ненужные реформы, отступая от канонов Православной Церкви. Никакие реформы из принятых бывших Собором Мы одобрить не можем, за исключением нового календарного стиля в церковное обращение и новой орфографии в церковных книгах, что Мы и благословляем. Наряду с этим, пользуясь происходящей у нас неурядицей в Церкви, римский папа всяческими путями стремится насаждать в Российской Православной Церкви католицизм, и при поддержке польских властей на территории Польши уже закрываются православные храмы и многие из них обращены в костелы, так например, в одной Холмщине закрыто более трёхсот церквей и оставлено всего лишь около пятидесяти. Разные сектанты – баптисты, евангелисты и другие, как противники Православия, также направляют все усилия к тому, чтобы умалить значение Православной Церкви и привлечь на свою сторону православных людей. Всем им Мы заявляем, что Церковь Православная не даст себя превратить в сектантскую группу, и уповаем, что не отойдёт она ни на шаг от заветов учения. Получив ныне возможность возобновить Свою прерванную деятельность служению святой Православной Церкви и сознавая Свою провинность перед Советской властью и народом Российским, выразившуюся в ряде Наших пассивных и активных антисоветских действиях, как это сказано в обвинительном заключении Верховного Суда, т. е. в сопротивлении декрету об изъятии церковных ценностей в пользу голодающих, анафематствовании Советской власти, воззвании против Брестского мира и т. д., Мы по долгу христианина и архипастыря в сем каемся и скорбим о жертвах, получившихся в результате этой антисоветской политики. По существу, виноваты в этом не только Мы, но и та среда, которая Нас воспитала, и те злоумные люди, которые толкали Нас на эти действия. С самого начала существования Советской власти, как враги трудового народа, они стремились свергнуть Советскую власть через нашу Церковь Православную, для чего Меня, как Главу последней, старались использовать в этих целях. Будучи бессильны побороть Советскую власть открыто и прямо, они хотели добиться ее уничтожения окольными путями, прибегая к Церкви и ее пастырям. Сознавая свою провинность перед Советской властью, Я желаю, чтобы так же поступили и те священнослужители, которые, забыв свой долг пастыря, вступали в совместные действия с врагами трудового народа православного – монархистами и белогвардейцами и воодушевленные одним желанием с ними, стремились свергнуть Советскую власть при помощи Церкви, для этого не чуждались даже вступать в ряды белых армий. Как бы ни тяжко было сознаваться в этом преступлении против трудового народа Российского и Советской власти, но Мы должны сказать хоть и горькую, но истинную правду сию. Мы осуждаем теперь такие действия и заявляем, что Российская Православным Церковь аполитична и не желает отныне быть ни “белой”, ни “красной” церковью. Она должна быть и будет единой Соборной Апостольской Церковью, и всякие попытки с чьей бы стороны они ни исходили, ввергнуть Церковь в политическую борьбу должны быть отвергнуты и осуждены. Исходя из этих соображений, Мы в апреле месяце 1922 года на соединённом заседании Священного Синода и Высшего Церковного Совета уже осудили заграничный Церковный Собор Карловацкий за попытку восстановить в России монархию из дома Романовых. Мы могли бы ограничиться этим осуждением владык, бывших на Соборе во главе с Высокопреосвященным Антонием, митрополитом Киевским, если бы они раскаялись в своих поступках и прекратили дальнейшую деятельность в этом направлении, но Нам сообщают, что они не только не прекратили своей деятельности, но ещё более того ввергают Православную Церковь в политическую борьбу совместно с проживающими в России и заграницей явными злоумными противниками народа русского, участниками разных монархических и белогвардейских организаций, который принесли стране немало несчастий и теперь не отказываются от своего намерения восстановить в России монархию. Пусть они теперь смирятся и покаются перед народом Российским в своих содеянных преступлениях. Иначе придётся вызвать преосвященных владык в Москву для ответа перед церковным судом и просить Советскую власть о разрешении им прибыть сюда. Господь да умудрит всех нас искать каждому не своих сих, а правды Божией и блага Святой Церкви.

СМИРЕННЫЙ ТИХОН,

ПАТРИАРХ МОСКОВСКИЙ И ВСЕЯ РОССИИ

1 июля 1923 года»

Это второе послание Патриарха вводит церковную политику всей Русской Церкви как на Родине, так и за рубежом, в твёрдые и окончательно лояльные границы и направляет её на примирение с гражданской властью. Святейший Патриарх с радостью покидал свои старые одежды. Его строгое, полное и чуждое лицемерия самоосуждение, его откровенная публичная проверка своих взглядов, как бы они извращены ранее ни были, а главное – сила его духовной высоты, служила залогом, что внутри его живёт лучший человек, который переживал эпоху своего искуса, укрепившую его в сознании, что Церковь не может идти враждебной существующему строю дорогой. И хоть это нелицемерное самоосуждение не убедило врагов Церкви – обновленцев, стремившихся создать нравственный облик Патриарха из преувеличений, и хоть созданный ими из преувеличений нравственный облик первосвятителя держался в их среде долее, чем было нужно, и даже существовал и тогда, когда оригинал уже вовсе не походил на то, что о нём думали, верующие видели правду патриарших слов и стремились к нему. В своё время Преосвященный Елевферий, митрополит Литовский, правильно оценил послания Патриарха: «Патриаршие узы легли гранью между прежнею его церковною деятельностью и будущею, между взглядом его на Советскую власть прежним и созревшим в заключении. Открывалась борьба не с внешнею властью, хотя бы даже не в форме протеста Великого Отца вместо народа против бесчинств ея, или в форме обличений, а борьба за Церковь, за Ея канонические и вероучительные устои, под которые стали подкапываться при содействии советской власти разные церковные отщепенцы, сперва поломавшие каноническую ограду Церкви, а потом, в неизбежной последовательности, коснувшиеся и догматической Ея стороны».

Далее тот же автор пишет: «К выходу из заключения Патриарха в достаточной степени выявилась как факт “соборность” народа, по крайней мере, в столицах и других крупных центрах народной жизни и иерархического сословия. Освобождённый из уз Патриарх приступил, на этой церковной свободной созданной основе собирание Церкви, приведение Ея, не к компромиссному собиранию разнообразных новых образований, но к единству на основе канонического возглавления и проистекающих оттуда последствий, при надлежащем разграничении того, что “кесарево” и что “Божие”. Как великий Господин Российской Церкви, в котором ... по воле Всероссийского Собора и существу первосвятительского служения, сосредоточилась вся Высшая Церковная Власть, в своей краткой грамоте к Церкви, данной ещё из узилища Донского монастыря (6 дек. 1922 г.), назвав Высшее Церковное Управление “антихристовым учреждением”, анафематствует его, а выйдя из заключения, уже в своем послании (15 июля 1923 г.) он называет его и всю его иерархию безблагодатными, оставшихся верными “Богоустановленному порядку церковной жизни призывает оказать ему содействие в деле умиротворения Церкви”, а “поползнувшихся в настоящем веке лукавствия и через признание незаконной власти, волею или неволею, или неведением отпавших от церковного единства и благодати Божией, умоляет сознать свой грех, очистить себя покаянием и возвратиться в спасающее лоно Единой Вселенской Церкви»⁵⁵⁸. Правда, Преосвященный автор допустил ошибку, сославшись на грамоту Патриарха Тихона от 6 декабря 1922 года. Но это заблуждение Литовского митрополита вполне объяснимо, если вспомнить, что он жил тогда за рубежом и «питался соками» белоэмигрантских фальшивок. В интересах исторической правды упомянем, что «грамота Патриарха Тихона» от 6 декабря 1922 года называла ВЦУ «антихристовым учреждением» и что Святейший Патриарх немедленно разоблачил эту фальшивку эмигрантов следующим заявлением в газету «Известия»:

«ПИСЬМО ПАТРИАРХА ТИХОНА

Гражданин Редактор! Покорнейше прошу не отказать поместить в вашей газете следующее опровержение: в заграничной газете “Дни” от 10 июня с. г. за № 184, напечатано послание, якобы исходившее от меня, по поводу отношения нашего к ВЦУ и Советской власти, датированное 6 декабря 1922 года в Донском монастыре. Настоящим заявляю, что такого послания я не писал, и что таковое является поддельным и несоответствующим нашему взгляду. Это не что иное, как новая попытка зарубежных врагов советской власти использовать нас ещё раз, как патриарха, в политических антисоветских целях.

Донской монастырь

10 июля 1923 года ПАТРИАРХ ТИХОН».

Это заявление было помещено в нескольких газетах. Из помещённого заявления явствует, что никакой грамоты от 6 декабря 1922 года Святейший Патриарх не писал и не посылал. Да и трудно было согласиться с её подлинностью, – её редакция и выражения недопустимы, их не сделал бы всякий архиерей, не говоря уже о Патриархе Тихоне, тем более, если учесть осторожный характер Святейшего Тихона. Вскоре в Москве собрались православные епископы и вынесли своё решение, осуждавшее самозванных прокуроров и решение «Собора», как незаконное и тенденциозное. Этот акт был стабилизирующим каноническое положение Патриарха Тихона и восстанавливавшим его в чести и первосвятительском достоинстве. Таким образом решение «Собора» о лишении Патриарха сана и монашества было признано ничтожным и аннулировано. Итак, впервые за период советской власти с высоты патриаршего престола были сказаны слова, исполненные глубокого понимания, искренней лояльности и высокого патриотизма. Именно с этого момента вся дальнейшая деятельность Русской Православной Церкви идёт на уровне взаимопонимания и подлинного патриотизма, проверенных и испытанных в ходе Великой Отечественной войны. Обновленцам не удалось монополизировать гражданской лояльности и политической солидарности с существующим строем и на этом сколотить свои политические дивиденды, обвиняя всех несогласных с ними в контрреволюционности. Жизнь опрокинула эти обвинения. Мы уже говорили о том, какую панику и смятение внесло в обновленческие ряды освобождение Патриарха Тихона из-под стражи. Обновленцы, избавившиеся от Патриарха Тихона путём лишения его сана, похоронили и самую идею патриаршества в России. Как было все хорошо! И вдруг такой афронт. Патриарх на свободе, верующий народ ликует, забрасывает его цветами, окружает любовью, и даже дипломатический корпус в полном составе приветствует его. Легко себе представить трагикомическое положение вожаков раскола. Конечно, обновленцам нужно было немедленно перестраиваться, чтобы спасти расползающееся по швам здание. Сообразив, что для спасения собственного критического положения необходима перестановка в руководящих кадрах, обновленцы немедленно сменили Антонина на Евдокима⁵⁵⁹. «Мавр сделал своё дело, Мавр может уходить».

В обновленческом штабе правильно оценили обстановку: надо было торопиться и скорее отделаться от митрополита Антонина, тем более, что после «Поместного Собора» верующие люди окончательно порвали с ним. Его богослужения бойкотировались, его бранили и оскорбляли на улицах и площадях, видя в нем узурпатора первосвятительской власти и виновника злодейского приговора Собора над Святейшим Патриархом Тихоном. Естественно, что одиозность этой фигуры не могла быть терпима, если дело идет о том, чтобы задержать падение обновленческой машины в бездну; её надо остановить, чего митрополит Антонин уже сделать не может. Остановились на Одесском митрополите Евдокиме. Авось он подопрет плечами падающее сооружение. Самая организация такой перестановки вызывает смех. «Митрополита Московского и всея Руси» снимают «с работы» рядовые священники из ВЦС. Здесь можно не только посмеяться, но и покачать головой. Впрочем, для митрополита Антонина это не могло казаться обидным или удивительным: он и «восшел» на эту должность (будем уж называть «должность») таким же путем. Такие уж порядки пошли у обновителей. Ведь они не ангела Церкви низлагали, а своего сотоварища, свою креатуру. Он сделал своё дело, теперь больше не нужен, и его выбросили вон. Что касается теократического принципа «меньший благословляется большим» (Евр. 7:7), то это лишняя казуистика. Не Собор же созывать из-за такого пустяка?

Сам поверженный кумир не скрывал своего огорчения неожиданностью перемены в своём положении. Об этом «Бюллетень съезда Церковного Возрождения» писал так: «25 июня 1923 года живоцерковники с содацами составили заговор и ударом в спину, заочно, втихомолку от митрополита Антонина, председателя ВЦС, уволили его в отставку от всех должностей (Указ от 26 июня № 1125). А через два дня, замывая кровь учиненного душегубства, Красницкий с компанией собрали живоцерковное московское духовенство в числе 97 человек и вынесли решение в оправдание содеянного злодейства: “Признать преступной и крайне вредной для Церкви деятельность митрополита Антонина, ставшего на путь реформации”»⁵⁶⁰.

Уйдя на покой и поселившись в Заиконоспасском монастыре, митрополит Антонин продолжал делать своё разрушительное и преступное дело реформации. Освобождение Святейшего Патриарха митрополит Антонин встретил враждебно. Теперь у него ещё один, более сильный враг. 29 июня в Заиконоспасском монастыре митрополит Антонин собрал собрание своих единомышленников из духовенства и мирян и на нём предложил следующую резолюцию: «Тихон выпущен из заключения до суда, но не амнистирован. Его освобождение из заключения не означает политического прощения и возвращения доверия правительства к нему, Тихону, как общественному деятелю. Его выступления вызвали не только церковное расстройство, но и общественно-политическое недоумение. Отмежевание Тихона от внутренней контрреволюции, о чём он заявляет в своем обращении к правительству, должно произойти не только на словах, но и на деле, органически. Его священнодействия, не касаясь их правомочности с церковной стороны, до вхождения Тихона в советский, т. е. организованный, правительством разрешённый тип, надо считать его ошибкой с политической стороны, бестактностью по отношению к правительству и общественным авантюризмом, а для приходских общин – гражданской двусмысленностью и искушением гражданского чувства».

Эта демагогическая резолюция показала лишь бессилие «Союза Церковного Возрождения» в борьбе против благородной деятельности Святейшего Патриарха. Вскоре состоялся Пленум «Союза Церковного Возрождения», на котором митрополит Антонин вновь повторил нападки на Святейшего Патриарха, пережевывая всем известные обвинения Патриарха в проступках перед Церковью и отчизной, не зная, по-видимому, о том, что малый Собор⁵⁶¹ православных епископов (более 20 чел.), собравшихся в Москве, уже восстановил Патриарха в чести и достоинстве и объявил деяния обновленческого «собора» незаконными и лишенными силы. Митрополит Антонин говорил на пленуме: «Если ему (Тихону) из 67 прибывших на собор архиереев ведомы только человек 10–15, то и этим 15 человекам плевать в лицо негоже. Ты добейся того, чтобы против этих 15 собралось 30, тебе ведомых, и путь эти 30 тебя оправдают и обелят и вернут тебе честь и достоинство, а тех 15 осудят».

Как мы уже знаем, заявление запоздалое, Патриарх восстановлен в чести и достоинстве, и его судьи осуждены и не только малым собором, но будут осуждены историей и потомством православных. Другие фракции обновленчества в этом вопросе были солидарны с ним. Так, 2 июля на объединённом заседании центральных комитетов обновленческих церковных групп «Живая Церковь» и «Союз общин Древле-Апостольской церкви» был заслушан доклад о. В. Д. Красницкого о событиях в Церкви в связи с освобождением из тюрьмы В. Белавина, бывшего Патриарха Тихона, и мерах борьбы с «тихоновщиной». По докладу вынесено постановление признать необходимым для пользы церковного дела создать единый тактический обновленческий фронт. Единогласно принята следующая резолюция:

«Предложить всем обновленческим организациям групп: “Живая Церковь” и СОДАЦ сосредоточить все своё внимание на ликвидации “тихоновщины”, как организации политически церковно-контрреволюционной. Прекратить всякие взаимные публичные споры всех к взаимной и всемерной поддержке. В целях объединения обновленческих церковных групп на местах организовать объединённые собрания комитетов для предварительного обсуждения и решения спорных вопросов. На епархиальных, благочиннических и всех публичных собраниях представители обновленческих церковных групп выступают объединённо с соединённым списком по одной программе»⁵⁶².

Это внешнее механическое объединение обновленческих групп не уврачевало всех ран, внутренне разъедающих худосочное древо обновленчества. Распри внутри фракций продолжались и вносили рознь и недоверие членов группировок друг другу. Новый вожак обновленцев, митрополит Евдоким (Мещерский) тоже не замедлил сделать следующее заявление в печати: «Митрополит Евдоким о Тихоне». Избранный председателем Высшего Церковного Совета Одесский митрополит Евдоким, бывший архиепископ Нью-Йоркский, прислал в Москву следующую телеграмму: «Попытку б. патриарха Тихона начать совершать богослужение считаю немыслимой и противоестественной. Тот, кто обагрил себя кровью с ног до головы, потряс церковь до основания, ввергнул множество людей в тюрьму и ссылку, содействовал разорению всей Русской земли, поддерживал врагов русского народа за границей, дискредитировал новое наше правительство пред веем светом, не может быть и не должен приступать к Божьему престолу. Слишком велики преступления». И Высший Церковный Совет тоже вынес своё решение о деятельности главы Церкви, Святейшего Патриарха Тихона в форме неубедительного воззвания.

«Высший Церковный Совет о Тихоне.

Высший Церковный Совет Русской Православной Церкви по поводу последних выступлений Тихона обратился к верующим с воззванием. В этом воззвании он между прочим пишет:

“Избранный на Соборе 1917 года в высокое звание Патриарха, Московский митрополит Тихон, ссылаясь на своё монархическое воспитание, на окружающих его дворян и бывших сановников, на все ожидания иностранного вмешательства в нашу русскую жизнь, не только не оправдал народных надежд и упований, – но все силы свои, всё своё положение, всё доверие, коим был облечен, – употребил на борьбу против своего русского народа, строившего свою новую государственную жизнь. Привлечённый наконец к суду и лишённый возможности дальнейшего преступного управления церковью, в мае 1922 года он устранился от дел управления и согласился передать высшее руководство церковью другому лицу и, спасая себя, предал всех исполняющих его распоряжение. Выйдя из-под стражи, но оставаясь по-прежнему под судом и следствием, он, будучи лишенным сана и монашества, приступил к совершению Божественной литургии и тем разорвал ризу Христову, разорвал единство церковное, положил начало церковному расколу. В Особом обращении его от 28 июня, не имея возможности опорочить самый Собор, он возражает против приговора над собою на том основании, что он не был приглашён на соборный суд и что его будто бы судили за политические, а не за церковные преступления. Но он, бывший патриарх Тихон, не был приглашён на Собор потому, что содержался под особой стражей как тяжкий преступник, не признающий своей вины. Ссылаясь на каноны церковные, он должен знать 27-е прав. Апостольское, запрещающее епископу, пресвитеру и диакону, праведно за явные вины Собором лишенному права священнодействия, вновь коснутися святыни, под угрозой лишения права обжалования соборного постановления. Он сознаёт законность Собора 1923 года, он признаёт его постановление о переходе на новый стиль, а потому, будучи вновь тягчайшим церковным преступником, он не заслуживает никакого доверия, когда изображает себя вернейшим гражданином советской республики. А в отношении брачного епископата пусть помнит весь разврат, все преступления, совершаемые в монастырях и на архиерейских кафедрах. Пусть он, сам монах-старик, покажет других монахов и архиереев чистыми и не носящими на себе явных знаков своего разврата и своих лжепреступлений”».

После всех выпадов обновленческих групп и отдельных деятелей Святейший Патриарх 15 июля 1923 года обратился с новым первосвятительским посланием ко всем Преосвященным православным архипастырям, пастырям, иночеству и всем верным чадам Церкви Христовой, в котором им были подробно раскрыты все обстоятельства похищения обновленцами власти церковной: «Более года, по обстоятельствам всем известным, – пишет Святейший Патриарх Тихон, – мы были отстранены от нашего пастырского служения и не имели возможности стоять лично у кормила правления, – посему, как только наступили эти обстоятельства, в точном соответствии с постановлением Собора, установившим порядок патриаршего управления Российской Церковью, и с определением состоящего при нас Священного Синода от 7 ноября 1920 года, признали мы за благо передать на время нашего удаления от дел всю полноту духовной власти назначенному нами заместителю нашему, Высокопреосвященному Митрополиту Ярославскому Агафангелу, с тем, чтобы был созван второй Поместный Собор Российской Церкви, для суждения о высшем правлении Церковью и о других церковных нуждах, против чего, как нам было сообщено, не возражала и гражданская власть. Митрополит Агафангел изъявил согласие принять на себя возложенное нами поручение, но по причинам от него независящим (он был арестован) не мог приступить к выполнению своих обязанностей. Этим воспользовались честолюбивые своевольные люди, дабы “войти во двор овчий не дверями, но прелазе инуде” (Иоан. 10:1) и восхитить не принадлежащую им Высшую власть Православной Российской Церкви. 18 мая истекшего года к нам, находящимся тогда в заключении на Троицком подворье, явились священники: Введенский, Белков и Калиновский (потом снявший с себя сан) и под видом заботы о благе Церкви подали нам письменное заявление, в котором, жалуясь на то, что вследствие сложившихся условий, церковные дела остаются без движения, просили нас вверить им канцелярию нашу, для приведения в порядок поступающих в неё бумаг. Сочтя это полезным, мы уступили их домогательствам и положили на их заявлении следующую резолюцию: “Вышепоименованным лицам принять и передать синодские и патриаршие дела Высокопреосвященному митрополиту Агафангелу, при участии секретаря Нумерова”. О том же, как должны поступить они с принятыми делами, если бы митрополит Агафангел совсем не явился в Москву, никаких распоряжений нами сделано не было, потому что самой возможности этого мы тогда не могли предвидеть, а на то, что они сами в таком случае должны были заменить митрополита Агафангела и стать во главе церковного управления, в резолюции благословения быть не могло, т. к. полномочия, связанные с саном епископа, не могут быть переданы пресвитерам. Тем не менее эту резолюцию нашу они объявили актом передачи церковной власти и, согласившись с епископами Антонином и Леонидом, образовали из себя так называемое “Высшее Церковное Управление” (ВЦУ); чтобы оправдать это самочинное деяние, они неоднократно и в печати, и на публичных собраниях утверждали, что приступили к управлению Церковью по соглашению с Патриархом»⁵⁶³.

«Ныне же торжественно и во всеуслышание с сего амвона священного свидетельствуем, что все эти столь решительные заявления о соглашении с нами и о передаче нами прав и обязанностей Патриарха Российской Церкви ВЦУ, составленному священниками: Введенским, Красницким, Калиновским и Белковым, сеть ложь и обман; и что перечисленные лица овладели церковной властью путем захвата самовольно, без всяких установленных правилами нашей Церковью законных полномочий, – далее пишет Святейший Патриарх. На таковых святая Церковь изрекает строгие прещения: по 16-му правилу Антиохийского Собора. Епископ, отступивший от указанного порядка и самовольно вторгнувшийся в чужую епархию, хотя бы об этом просил его весь народ, изгоняется из неё и извергается из сана, за грех нарушения церковных законов. Лица, учредившие самозванное ВЦУ в Москве и повинные в этом перед Церковью, отягчили свое положение ещё посвящением епископов в захваченные области, т. е. поставили себя под действие 31-го правила св. Апостол, угрожающего лишением сана как посвящающим, так и посвященным. И как воспользовались они захваченной церковной властью? Они употребили её не на созидание Церкви, а на то, чтобы сеять в ней семена пагубного раскола; чтобы лишать кафедр православных епископов, оставшихся верными своему долгу и отказавших им в повиновении; чтобы преследовать благоговейных священников, согласно канонов церковных не подчинившихся им; чтобы насаждать всюду так называемую “Живую Церковь”, пренебрегающую авторитетом Вселенской Церкви и стремящуюся к ослаблению необходимой церковной дисциплины». Патриарх продолжает: «всем этим они отделили себя от единства тела Вселенской Церкви и лишились благодати Божией, пребывающей только в Церкви Христовой. А в силу этого все распоряжения имеющей канонического преемства незаконной власти, правившей Церковью в наше отсутствие, недействительны и ничтожны! А все действия и таинства, совершённые отпавшими от Церкви епископами и священниками, безблагодатны, а верующие, участвовавшие с ними в молитве и таинствах, не только не получают освящения, но подвергаются осуждениям за участие в их грехе»⁵⁶⁴. Это новое послание Святейшего Патриарха ещё раз показало происхождение раскола обновленцев и их власти в Церкви. Оно установило факт прямого похищения власти. В связи с этим обновленцы повинны в нарушении следующих канонических правил: Св. Апостол. 31-го и 39-го; IV Вселенск. Собора 8-го и 18-го; VI Вселенского Собора 34-го и многих других. В августе целый ряд православных Преосвященных епископов⁵⁶⁵, составивших собор епископов, выпустили воззвание к Русской Православной Церкви, в котором выяснили незаконность суда обновленцев над Святейшим Патриархом и каноническую природу обновленческой иерархии, ее действий и посвящений. «Это посвящение, – пишут православные епископы в своем послании в августе 1923 года, – не нарушило Апостольского преемства, но оно исключало каноническое преемство власти (согласно 4-му прав. II Вселенск. Собора и 1-му прав. св. Василия Великого), потому что было совершено без благословения Патриарха и согласия православных епископов. Из таких противных правилам церковным посвящений возникла иерархия, незаконная и безблагодатная, не состоящая в общении с иерархией законной».

В решении православных епископов говорится: «Епископы Антонин и Леонид, последовавшие за клириками “похитителями” власти церковной, осуждаются Апостольск. пр. 34-е, III Вселенск. Собора 8-е, Антиохийского Собора 9-е и 19-е. Все таинства, со вершенные ими, являются незаконными и безблагодатными по правилам: I Вселенск. Собора 6-го и 15-го, II Вселенск. Собора 4-го, Василия Вел. 1-го, Антиохийск. Собора 19-го, Сардикийского Собора 3-го и 15-го и Двукратного Собора 16-го.

За созыв самовольно Собора они осуждаются правилами: Антиохийск. Собора 20-м. За самовольное введение брачного епископата осуждаются пр. VI Вселенск. Собора 12-м и 48-м.

За беззаконное введение второбрачия клириков (священников, диаконов и иподиаконов), хотя и «прикровенно», осуждаются правилами: 1Тим. 3:2, Тит. 1:5–6, Апост. пр. 17-м и 26-м, VI Вселенск. Собора 26-м и Василия Великого 12-м.

За принятие и «развитие» своего учения в области догматики осуждаются правилами VI Вселенск. Собора, VII Вселенск. Собора предаются анафеме. Здесь уместно привести слова «Окружного послания Восточных Патриархов» от 6 мая 1848 года, где пишут Первосвятители: «У нас ни патриархи, ни соборы никогда не могли ввести что-нибудь новое, потому что хранитель благочестия у нас само тело Церкви, т. е. самый народ, который всегда желает сохранить веру свою неизменною и согласною с верою отцов своих»⁵⁶⁶.

К моменту возвращения Патриарха к управлению Церковью обновленцы захватили почти все епархии тем способом, о каком мы упоминали в предыдущей главе. В епархиях почти не оставалось православных архиереев: ВЦУ всех непокорных «уволило на покой», и они проживали на «частном» положении. Поэтому святейшему Патриарху предстояло, в первую очередь, послать епископов на места для возглавления епархий. Летом 1923 года в Петроград был назначен епископ Мануил, хиротонисанный из иеромонахов с титулом епископа Лужского, викария Петроградского. Осенью в Астрахань был назначен Высокопреосвященный Фаддей⁵⁶⁷.

Епископом Ташкентским тогда же был назначен Преосвященный Лука, в миру известный профессор, доктор медицинских наук Войно-Ясенецкий. Его епископская хиротония была совершена тайно, ранним утром, в Ташкентской кладбищенской часовне двумя проживавшими в Ташкенте епископами, в том числе Преосвященным Андреем, епископом Уфимским. Назначением епископа Мануила на Лужскую викарную кафедру, с правом управления всей Петроградской епархией, Патриарх зачёркивал каноническое лицо обновленческого епископа Петроградского и Лужского Артемия, считая кафедру г. Луги вдовствующей. Точно так же и назначение епископа Луки на Ташкентскую кафедру зачёркивало епископство обновленческого архиерея – уже известного нам Коблова. Мы о Коблове уже рассказывали, как он был настоятелем Казанского собора в Петрограде, т. е. вернее, он был «стоятелем у свечного ящика, потому что “кто владеет выручкой, тот владеет всем”». Теперь он сменил «настоятельскую» поддевку и папаху на архиерейскую мантию и клобук и поспешил из Петрограда в далекий Ташкент. Он вспомнил, как в день Пятидесятницы совершал литургию в Казанском соборе и как бежал подвальным ходом, спасаясь от разгневанной толпы верующих, едва не став её жертвой за гнусную деятельность по распространению обновленчества. Лучше подальше от греха, и вот он епископ Ташкентский. Но Патриарх назначает сюда православного епископа и зачёркивает его «женатое епископство».

Также и в Астрахань приезжает православный архиерей, и обновленческий епископ Анатолий перестаёт быть монопольным архиереем. В епархиях, возглавлявшихся православными епископами, начался настоящий пир веры. К православным епископам потянулись духовенство и миряне с покаяниями и просьбами о принятии в свое православное общение. Обновленческие храмы опустели совсем. В юрисдикцию православия иногда переходили целые приходы вместе с храмами и причтом. В Петрограде, до приезда епископа Мануила, у православных оставалось всего два храма Спас на водах у военно-морского порта (сооружён в память Цусимы в 1904 году) и Косьмы и Дамиана на Кирочной улице. Стоило только большинству духовенства узнать о том, что прибыл законный православный архиерей, как церкви одна за другой стали переходить, путем покаяния и малого освящения, в юрисдикцию законного главы Церкви. Обновленческие храмы пустели. Даже в обновленческих храмах народ стал требовать от клира, чтобы на богослужениях поминали Святейшего Патриарха. Были даже такие курьезы: у Спаса на Сенной (в Успенской церкви) в одно из воскресений служил литургию прот. Александр Боярский. На великом входе протодиакон Михаил Лебедев⁵⁶⁸ торжественно помянул полным патриаршим титулом Святейшего Патриарха Тихона и при этом присовокупил обновленческого архиепископа Артемия. После этого протодиакону Лебедеву, конечно, пришлось проститься с о. Боярским и причтом храма, но он был вознаграждён: сам Святейший Патриарх принял его в состав своего штата в Москве, он стал патриаршим протодиаконом. Подобное поминовение было совершено и в других храмах: в Никольском-Богоявленском соборе, в Вознесенской церкви. Причт Вознесенской церкви публично каялся перед верующими, прося простить его за то, что он ввёл в соблазн верующих участием в делах и служении обновленцев. Преосвященным Мануилом он был принят в своё общение. Вскоре храмов с обновленцев осталось не больше половины. Обновленцы стали вновь применять всякие репрессии и клевету, чтобы вернуть их и укрепить свои колеблющиеся позиции. Всеми дозволенными и недозволенными способами они возвращали ушедшие из их рук храмы. Особенной «энергией» в этом отличался протоиерей Павел Чуев, впоследствии снявший сан и написавший об этом заявление в газетах. Активным обновленцем был и протоиерей Серафим Архангелов⁵⁶⁹, бывший настоятель Воскресенской церкви, у Варшавского вокзала. Это почтенный пастырь, но в то время активно сотрудничал с ПЕУ и часто был в роли уполномоченного по отобранию храмов. Потом он раскаялся, был прощён и принят в общение с Православной Церковью, с сохранением сана. Преосвященный Артемий служил, по преимуществу, в полупустом Казанском соборе: большинство приходило посмотреть на службу и уходило. Лишь к чудотворной иконе Казанской шли вереницей православные люди и, приложившись к ней, уходили. Осенью 1923 года архиепископ Артемий был вызван в Москву, и там его поздравили с возведением в сан митрополита. Но к чести его, он не польстился на белый клобук обновленческого митрополита, а вернувшись в Петроград, подал прошение об увольнении на покой. Вскоре, по его прошению, он был принят третьим чином в спасительное лоно Церкви. Принятие происходило в торжественной обстановке при участии нескольких епископов, во главе с Преосвященным Мануилом, при многолюдном народном собрании. По воссоединении за ним был сохранён сан епископа, с пребыванием в г. Луге на покое. Позднее он получил кафедру. В конце 1923 года присоединилась и Александро-Невская Лавра. В один из воскресных дней вся братия Лавры во главе с её наместником архимандритом Иоасафом (Журмановым) торжественно в соборе встречала православного архипастыря епископа Мануила, прибывшего совершить Божественную литургию и этим евхаристическим актом завершившего присоединение знаменитой обители к православию. Сослужили и маститые столичные протоиереи: о. о. Лахотский, Вертоградский, Благодатов, Виноградов и другие. Иерархи, впавшие в грех обновленчества, точно так же один за одним стали возвращаться в лоно Церкви, принося покаяние перед Святейшим Отцом и Церковью. Преосвященные: Севастиан (Вести), епископ Костромской; Гавриил (Воеводин), епископ Алтайский, один из рукоположителей живоцерковной иерархии в Сибири; Агапит, архиепископ Екатеринославский, новгородские викарии: епископ Серафим Крестетский и епископ Иосиф Валдайский и многие другие архипастыри вновь воссоединились со святою Церковью. Публичное покаяние иерархов и пастырей во время богослужения показало, что пребывание в обновленчестве есть грех, и лишь при принесении покаяния иерархи, священники и младшие клирики могут получить прощение и воссоединение с Православной Церковью. Одно из таких присоединений к Церкви из обновленческой схизмы описано А. Затворником в его книге «Обновленцы».

«Кто из православных был 29 августа 1924 года в Москве, за патриаршим богослужением, тот, я думаю, не одну искреннюю слезу уронил перед Богом, слушая покаянную речь бывшего Костромского архиепископа Серафима (Мещерякова), позднее митрополита Белорусского. Вот эта речь: “Обыкновенно с церковных амвонов вам приходилось слышать только поучения и наставления от своих архипастырей и пастырей, за последнее время с этих амвонов стали раздаваться слова кающихся архиереев и иереев, пребывающих в обновленчестве. Одним из таких являюсь и я, бывший архиепископ, а затем митрополит Серафим, в настоящий торжественно-священный момент всенародно каюсь в своих церковных преступлениях, которые заключались в следующем. Май месяц 1922 года был тяжелой годиной испытания для Русской Православной Церкви... Он навсегда останется в памяти современников и явится достоянием истории Церкви. Когда до нас, провинциальных архиереев, докатилась печальная весть о взятии под стражу главы Православной Русской Церкви Святейшего Патриарха Тихона, и разнеслась весть о его скорой кончине, то мы растерялись и сразу почувствовали, что на нашу Церковь надвигается великая беда. На нас тогда сбылись слова пророка: “Поражу пастыря, и рассеются овцы” (Зах. 13:7). Действительно, вскоре после взятия Святейшего Патриарха на Троицком подворье, где доселе пребывал Патриарх, появляется незаконное “ВЦУ” (Высшее Церковное Управление), организованное епископом Антонином и протоиереем Красницким. Это учреждение явилось корнем зла наших смутных дней... 16 июля 1922 года я, вместе с бывшим Владимирским, а ныне после принесённого им покаяния, Нижегородским митрополитом Сергием и бывшим Нижегородским архиепископом Евдокимом, подписал известное всем из газет и в своё время нашумевшее заявление, в котором нами открыто признавалось ВЦУ. Сделал я это 1) в силу гнетущих меня тогда обстоятельств. 2) Мы думали: признанием этого Церковного Управления спасти общее положение Церкви, предупредить анархию в Ней. Вместе с этим мы рассчитывали на предстоящий созыв собора, который, по нашему мнению, должен был выяснить создавшееся положение. Но наши надежды не оправдались. Вместо ожидаемого мира и блага Церкви самозванные управители церковные внесли раздор и смуту. Этим самым они играли на руку безбожникам, как бы взяв у них подряд на разрушение Церкви. Эти подрядчики церковной разрухи на словах якобы отстаивали интересы Церкви, а на самом деле добивались ценою церковных разделений стяжать себе славу. И, поистине, прославились! Я считаю, что Синод, возглавляемый Евдокимом, является неприемлемым и даже вредным для Церкви учреждением. Состоя членом обновленческого Синода, я имел возможность близко присмотреться к его членам, главным деятелям и ответственным руководителям обновленчества и потому могу засвидетельствовать, что в этом Синоде сидят люди ничтожные в умственном и нравственном отношении. По самом тщательном рассмотрении всех обстоятельств обновленческих движений в течение двух лет, я с несомнительностью убедился, что оно в самой основе своей целиком покоится на сплошной лести и чудовищном обмане! Ввиду этого я всей душой раскаиваюсь в своём участии в обновленчестве и, в доказательство искренности своего покаяния, снимаю с себя от 16 июня 1922 года полученный титул обновленческого митрополита, а также и звание члена самочинного Синода, и этот Синод равно, как и нечестивое соборище 1923 года, незаконно восставшее на Святейшего Патриарха, отрицаю и отметаю. Вторая часть моей вины перед Православной Церковью заключается в следующем: осенью 1922 года по поручению ВЦУ я читал два публичных доклада. Эти мои злобные, необдуманные и неосновательные выступления были направлены на Святейшего Патриарха Тихона и на его церковно-административных деятелей. В этом поступке я, по долгом и тщательном размышлении, также раскаиваюсь. Мне, может быть, предстоят притеснения и лишения, но я их благодушно перенесу... Ваше Святейшество! Святейший Отец наш! Прости меня, блудного твоего сына, за моё пребывание на стороне обновленческого раскола, прими меня в своё молитвенное общение (поклон)... Прости меня окаянного за то, что я признавал беззаконное ВЦУ, Лжесобор 1923 года и обновленческий Синод... Прими меня под своё законное покровительство (поклон)... Прости меня многогрешного, за мои незаконные и недостойные выступления против Твоей Святыни и прими меня с любовью под свой святительский омофор (земной поклон)... Простите меня, ради Пастыреначальника Христа, и вы, архипастыри и пастыри, за мои против вас выступления, и своей всепрощающей любовью согрейте и озарите закат моей жизни... Простите и вы, братья и сестры, вы – непоколебимые представители исконного русского благочестия. Помолитесь Господу Богу, чтобы Он, Всесильный, укрепил меня и помог мне противодействовать всем козням диавольским и избавил меня от всевозможных в дальнейшем бед, скорбей и несчастий... Помолитесь, чтобы Господь сподобил меня благочестно дожить остаток дней моих и достигнуть блаженной кончины... Примите от меня земной поклон (кланяется) за то, что вы своею преданностью и верностью Церкви Православной сохранили драгоценную жизнь Её законнейшего главы Святейшего Патриарха ТИХОНА».

Москва 29 августа 1924 года⁵⁷⁰.

Мы заведомо ускорили течение событий и с радостью поспешили запечатлеть на страницах истории триумфальное шествие победного клича патриарших посланий к народу. В этом победном шествии правды Церкви как бы открывался новый мир. Каким-то торжеством, светлым радостным чувством наполнилась жизнь православного мира, когда была указана возможность объяснить всё происшедшее, обнаружить ложь и обман противоположного лагеря, а главное – восстановить законное равновесие в отношениях Православной Церкви с государством и закрыть навсегда пропасть, искусственно разделявшую два мира (государства и Церкви) и сделать из них единый сосуд для развития народного духа. Всего этого не могли не видеть обновители Церкви, и страшным показалось им оружие, с которым они сражались с Матерью-Церковью, именно поэтому они с гимном, с осанной бросались к подножию Креста, утверждающего святое православие. Это было не только торжество православия, это был Рубикон обновленческого апогея; отсюда и начался катастрофический спад его влияния на жизнь Русской Церкви, и если «Собор» 1923 года был кульминационным пунктом в жизни обновленческого лагеря, то такой же «Собор» 1925 года, хотя несколько и оживил засыхавшее древо, но был последним издыханием обновленческого раскола.

«Стыдятся ли они, делая мерзости? Нет... не стыдятся и не краснеют. За то падут они между падшими; во время посещения их будут повержены» (Иер. 8:12).

Новый председатель ВЦС – митрополит Евдоким стал проводником и нового курса церковной политики. Он скоро понял, что наклонную плоскость, по которой неудержимо летит в пропасть обновление, можно ещё выправить, стоит лишь «поправить» и быстрее ликвидировать в обновленчестве всё то, что оттолкнуло от него верующих. И он начал править, акцентируя внимание верующих на полном сохранении прежнего строя церковной жизни.

«Мы, дескать, ничем не отличаемся от староцерковников!»

Чтобы свои новые лозунги подкрепить видимостью дел, новое руководство сразу же стало отрясать прах от своих ног, отмежевываясь от бывших ВЦУ и ВЦС. Оно декларировало снятие с себя ответственности за деятельность бывших высших обновленческих органов и переменило вывеску, назвавшись Священным Синодом Русской Православной Церкви, т. е. наиболее понятным церковному обществу именем. Но «хоть ты и в новой коже, но сердце у тебя все то же!» Народ хорошо знает эту меткую крыловскую метафору и очень плохо верит в перемену паспортов «непомнящих родства». И в Синоде дают себе отчет, что одной переменой вывести многого не сделаешь, и спешат показать товар лицом.

Вот его состав: Председатель – митрополит Евдоким (Мещерский), действительные члены Белорусский митрополит Серафим (Мещеряков), архиепископ Рязанский Вениамин (Муратовский), члены Синода Казанский архиепископ Алексий (Баженов), Владимирский архиепископ Серафим (Руженцов). К работе в Синоде были привлечены некоторые представители богословской науки: проф. прот. Г. Добронравов, проф. прот. Попов и др. Опубликовано было в газетах также хроникальное сообщение Министерства юстиции о Синоде: «Высший Церковный Совет Российской Православной Церкви (ныне переименован в Священный Синод), избранный на Поместном Соборе православной Российской Церкви в мае 1923 года, является ответственным перед своим собором (съездом) по всем делам, относящимся к управлению этой Церковью. Синод признается Народным Комиссариатом Юстиции органом управления Православной Церковью, в пределах, определённых законодательством СССР. Член Коллегии НКЮ, зав. 5 отделом Красиков».

Публикация такой хроники в прессе тоже было неспроста: оно являлось одним из мероприятий, внешне подчеркивавших неоспоримый авторитет нового церковного органа, его единственность в Русской Церкви.

В области внутрицерковной новое обновленческое руководство спешит «откреститься» от женатых епископов или, по крайней мере, проявлять к этому институту определённую настороженность, чтобы поубавить прыти у охотников, готовых поживиться за счёт клубничного права, сдерживает новостильное движение обновленцев, борется с «левацким» уклоном «женатых» сибиряков, отказавшихся «праветь».

В этом широком комплексе мер особое место занимает вопрос ликвидации в самом штабе обновленцев, теперь Синоде, разных течений и группировок. Синоду нужен был единый фронт, теперь уж не для наступательных действий, а хоть бы спастись от наступательной силы могучего духа правды.

Но реальность всех этих мер, составлявших актив Синода, пока плохо поддавался учету, поскольку в пассиве стоял, главным образом, верующий народ, видевший в перемене штабной вывески лишь смену декорации па той же самой арене, под сводами которой струился прежний мутный источник. Народ внимательно присматривался к обновленческой перестройке, мысленно соображая о наставлении Слова Божия: «Не одобряй того, что одобряют нечестивые: помни, что они до самого ада не исправятся» (Сир. 9:15), и, конечно, оставался верным православию. Какой-то православный иерарх дал тому Синоду такую характеристику:

«А вот Синод вероотступный,

Что так восстал на патриарха.

В нём элемент сидит преступный

И три старейших иерарха».

Говорят, что четверостишие принадлежит Преосвященному Илариону (Троицкому)⁵⁷¹. Оно ходило в Москве по рукам и, пожалуй, служило лучшей оценкой народной массы обновленцев. Итак, группировки и фракции обновленчества были закрыты. В постановлении ВЦС по этому поводу было сказано следующее: «По условиям времени возникновения, что “Живая Церковь”, что “Возрождение” равнозначущи и равноправны».

Но с постановлением не согласился митрополит Антонин, пребывавший на покое в Заиконоспасском монастыре и не думавший закрыть «Союз Возрождения». Не согласился с постановлением и другой зачинатель раскола – Красницкий – глава «Живой Церкви». В связи с этим он покинул Синод. Сибиряки, как мы уже говорили, своей «левацкой» тенденцией крепко вредили Синоду. Так называемый митрополит Сибирский Пётр (Блинов) писал так: «По окончании Собора 1923 года нам было ясно, что в воздухе носится противление нашему течению всех группировок. Ясно нам было, что обновление разлагается. Но мы сумели защитить свои лозунги. В Сибири 26 епископов, и все женатые. Да, исключительно женатые. Москвичи давали нам епископов женатых, а мы препровождали им вдовых. У нас в Сибири 1679 священников. С этой армией мы не боимся сражаться... Что с бою взято, то свято». Сибирские церковные разбойники типа самого Блинова, Авдентова, Виноградова, Смелова жестокой рукою насаждали женатый епископат в Сибири, а когда в обновленческом стане пошли на «поправение», они, как мы видели, встали в воинственную позу, что выводило из терпения самого митрополита Евдокима. Очень долго сибиряки сопротивлялись. Синод тоже делал попытки вырвать их из сибирского «чернозема» и пересадить в другую почву, но удалось это в 1936 году, когда было уже поздно. Теперь же сибиряки составляли не менее серьёзный пассив в синодальном балансе. Это был раскол в расколе. Но баланс ещё мог бы быть уравновешен, если бы не пассаж Красницкого, здорово подорвавшего авторитет обновленчества, да ещё в самый трудный момент его организационного становления. Дело в том, что из Синода вышел не только вожак обновленчества и хозяин «Живой Церкви», но главный идеолог и вдохновитель нового порядка. Он не только вышел из состава Синода, но и обратился с покаянным письмом к Святейшему Патриарху и, раскаиваясь во всех преступлениях против Матери-Церкви, просил принять его в общение с православием. Святейший Патриарх согласился принять его в сущем сане⁵⁷². Но Господу Человеколюбцу, промышляющему о Церкви Своей, неугодно было благословить возвращение в лоно святой Церкви столь отъявленного Её врага и раздорника. Он умер в расколе, в полном одиночестве, забытый всеми. Раскаяние Красницкого было колоссальным ударом для Синода: оно лучше всего агитировало народ против обновленчества. Таким образом, обновленчество, раздираемое собственными противоречиями, едва ли могло рассчитывать на длительную и серьёзную оборону от наступающей на него правды. Но даже в такой осложнённой ситуации раздорники ещё находили в себе силы, чтобы цепляться за осколки жизни: может быть, плащ падающего зацепится за край скалы или крыло пролетающего орла подцепит падающего в пропасть.

Гекели как-то сказал, что жизнь – это игра с невидимым противником. Попробуйте допустить в игре ошибку, и невидимый партнер вас немедленно накажет. Так и здесь: уже надвигается наказание за опасную игру. Обновленцы теперь сидят в здании, грозящем обвалом, хотя и стремятся доказать его монументальность и, показывая на синодальную вывеску, говорят: «И вот заведение!» (Гоголь). В поисках средств к обороне обновленцы придумали оригинальную, так сказать, наглядную пропаганду своего кредо. Они решили «идти в народ». Это было, по-видимому, последней крупной ставкой в их игре, когда приводятся в движение все средства и на передний край обороны двигается своего рода тяжёлая артиллерия, хотя, как оказалось позже, «артиллерия» громыхала холостыми зарядами: оглушала, но не поражала.

Так вот такой метафорической артиллерией был А. И. Введенский. Теперь он становится благовестником и апологетом истины Христовой. Теперь его назначение – вливать новую «свежую» струю в поток жизни человечества: личной агитацией, посланиями и прочими «наглядными пособиями» он должен доказывать превосходство новых церковных порядков, законный источник основы обновленчества, его «великое будущее» и т. д. и т. п. И вот Введенский дебютирует. Современники помнят, как в течение 3–4 лет с афиш каждого города не сходило его имя. Доклады, лекции, общественные диспуты на религиозные темы привлекали внимание всех слоев населения, и вскоре «благовестник и апологет истины Христовой» приобрёл репутацию блестящею диспутанта.

Говоря по правде, Введенскому никто бы не мог отказать в широкой образованности и уме, хотя пристальное знакомство с его деятельностью не оставляло никакого сомнения в том, что это яркий образец эффектера и фразера. Вероятно, его противники очень скоро вскрывали в нем эти качества. Вот например, отзыв газеты «Безбожник» от 9 декабря 1923 года о выступлении Введенского на диспуте в Саратове: «На сцене артист в рясе. Старая церковь, говорит он, была в плену у царского правительства. Епископы были душой самых человеконенавистнических поступков. Исповедь – средство ловли противников царского самодержавия. Женщина в церкви была закрепощена. Новая церковь хочет смыть весь сор и грязь, за время церковной жизни».

Далее Введенский обрушивается на епископа Антонина, говоря: «Не было ещё такого кощунства, какое допустил епископ Антонин, он начал причащать пинцетом». Кто же не скажет, что это фразер? Какой это «апологет истины Христовой», если в старой церкви, кроме сора и грязи, он ничего не находил? Где же была истина Христова, которую он сам проповедывал в старой церкви? Но всё-таки Введенский своими публичными диспутами приковывал внимание верующей массы. Дело в том, что в те годы (1923–1927) широко развивалось атеистическое мировоззрение. Общественность, состоявшая в рядах атеистической ориентации, подвергала переоценке христианские истины. С публичных кафедр всё чаще распространялись научные теории, направленные к опровержению христианства. Совершенно естественно, что появление на публичных трибунах человека, обладающего огромным запасом апологетической аргументации, льстило сознанию верующего народа, видевшего в таком апологете защитника их религиозных взглядов. Этот ход конем обновленческий «агитпром» делал не зря. Но странное дело. Если публичные лекции и диспуты, проходившие в переполненных театрах и клубных залах были триумфом Введенского, сопровождавшимся бурными рукоплесканиями верующих людей, то его богослужения, хотя бы сейчас же после рукоплесканий, игнорировались теми же верующими. Храм пустел, и не для кого было сказать проповедь. В Астрахани рассказывают, что появление Введенского в кремлевском Успенском соборе, после оваций на диспуте, было встречено выкриками: «А где жену оставил, гражданин митрополит?» Выступления на диспутах Введенского часто сводились к тому, что он нападал на Православную Церковь, дискредитировал как Церковь, так и личность Святейшего Патриарха. Кажется, брань Православной Церкви под флагом «тихоновщины» являлась основной целью Введенского. Диспуты велись на религиозно-философские темы, с такими, например, представителями общественности, как народный комиссар просвещения А. В. Луначарский. Введенский почти всегда оказывался в выгодном положении, но нередко своё преимущество в споре, по-видимому, заведомо, снижал, тогда как он мог оставаться победителем. Выступал Введенский и против архиепископа Илариона (Троицкого), очень хорошего оратора и серьёзного богослова. Преимущество и симпатии верующих всегда оставались на стороне архиепископа Илариона. С диспутов с ним Введенский уходил пристыженным. Хотя популярность Введенского росла, но она была равна одиозности, с которой относился к нему народ. Энергия антипатии к нему возрастала, как только он неодобрительно или бранчиво относился к Православной Церкви, а так как он органически не мог перестроить себя на искренний или хотя бы на индифферентный лад, то, естественно, он превращался из «апологета истины Христовой» в «апологета обновленческой лжи», а его творчество – в шахерезаду.

Эти диспуты и лекции способствовали скорому возвышению Введенского. Человек он был талантливый и способный, но ещё больше честолюбивый и тщеславный и старался возвыситься по своему положению в обновленческой церкви. В Священном Синоде ему было поручено ведать Миссионерским отделом с подотделом иностранным. Он очень добивался возведения себя в сан митрополита, просил об этом митрополита Евдокима и других иерархов, заседавших в Синоде. Наконец в начале 1924 года он был возведён в сан митрополита, при этом ему был присвоен почти фантастический титул «Лондонского и всея Европы».

Священный Синод имел в виду поручить ему управление православными приходами в Европе. Но из этого ничего у обновленцев не вышло. Единственными адептами обновленчества в Европе были прот. Зноско в Берлине и ещё один священник во Франции, кстати, проштрафившийся у митрополита Евлогия и на этой почве присоединившийся к обновленчеству⁵⁷³. Но всеобщий бойкот обновленчества со стороны белой русской эмиграции и настороженно-враждебное отношение к ним иностранных правительств, в частности французского, заставили и того и другого капитулировать и порвать свою переписку с митрополитом Евдокимом и Синодом. Таким образом у обновленцев в Европе не стало ни одного священника и ни одного храма. Они очень претендовали на церковь в Париже, бывшую посольскую, и наше посольство готово было им помочь, но затем решительно отказало в помощи, и всё осталось по-старому. Это известно из переписки Синода. Пресловутый титул «митрополита Лондонского», который носил Введенский, вызывал в Европе смех и недоумение и вскоре побудил митрополита Евдокима заменить этот титул, да и сам митрополит Лондонский просил об этом. Ему был присвоен не менее экзотический и необычайный титул – «Апологета и Благовестника истины Христовой». Этот титул давал ему право жить в Москве, посещать епархии и проповедывать там, а иногда и выступать на диспутах и читать лекции. Часто митрополит-апологет и благовестник злоупотреблял своим правом служения и проповеди в храмах. При служении награждал священников разными наградами, не согласовывая их с местными архиереями и не спрашивая у них характеристик на награждаемых, тем самым, подрывая их авторитет и значимость. Будучи в начале 1924 года в Туле, он без согласия Тульского архиепископа Виталия наградил одного священника саном протоиерея за то, что тот польстил ему (Введенскому) в приветственной речи. Аналогичный поступок он совершил в Смоленске. Будучи в Свердловске в 1925 году, Введенский самовольно наградил палицей, без санкции Синода и представления местного архиепископа Корнилия, одного недостойного священника. Архиепископ Корнилий (Попов) пожаловался на Введенского в Синод, и митрополит Евдоким сделал ему строгое предупреждение. Но это его не остановило на будущее время. Он даже рукополагал без согласия и предупреждения местных архиереев. Такой случай был в Мариуполе, и местный епископ Августин (Разумовский) жаловался на него. В 1924 году в Ташкенте Введенский сразу наградил священника наперсным крестом, а у того был всего набедренник. Это характерно для Введенского. Он не привык считаться с порядком и уважать авторитет других. Удалившись на покой, митрополит Антонин, как мы уже говорили, не сложил оружия, а взявшись за перо, беспощадно разоблачал обновленческий лагерь. На статью по поводу присоединения Красницкого к православию, опубликованную в газете «Известия ВЦИК», митрополит Антонин в специальной брошюре писал:

«Живая Церковь» – спрятавшись в 1922 году за спину епископа Антонина и эксплуатируя его имя, ради приличия почтила его на августовском съезде 1922 года саном митрополита. Когда потом живоцерковники и содаци с неудержимым и циничным азартом устремились за наградами и чинами и омерзили титулы и отличия, а покрытием наградами пороков и беспутств втоптали награды в грязь, митрополит Антонин, в чувстве брезгливости к опошленным церковным званиям, 22 октября 1923 года снял митру и сложил титул митрополита и остался с апостольским наименованием епископ»⁵⁷⁴. Сказанное преосвященным Антонином вполне справедливо. В другом номере газеты «Известия ВЦИК» было отмечено несколько выражений преосвященного Антонина. «Политическая часть Собора 1923 года отпала. Остались канонические уродства или клерикальный нэп – женатые епископы и многобрачные клирики. Синоду таким образом предстоит превратиться в брачную контору. Он будет объединять ту группу духовенства и мирян, которая основалась на вольностях Собора 1923 года и забракована Тихоном. На долю Синода останется один клерикальный брак в буквальном смысле, или шлак, духовенческие отбросы, от которых откачнутся верующие, они останутся только со своими свадебными бубнами»⁵⁷⁵. Далее пишет епископ Антонин: «Каково положение СЦВ (Союз Церковного Возрождения) в этой ситуации? Синод обрядовые реформы, введённые Союзом, объявляет признаками сумасшествия епископа Антонина, другим Указом Синод лишает епископа Антонина сана»⁵⁷⁶.

Заиконоспасский монастырь становится не менее опасным противником Синода и тоже ставит спицы в колеса на пути синодальных предначертаний.

А тут брожение среди обновленческих архиереев – этой опоры Синода. Они колеблются и идут с повинной к Патриарху.

Уже Михаил (Постников), епископ Вольский, посетил Донской монастырь и был любезно принят Святейшим Патриархом. Из рассказов епископа Михаила известно, что Святейший Тихон готов был принять его в сущем сане епископа, хотя он и был поставлен ВЦУ в октябре 1922 г. Но епископ Михаил по своим убеждениям был злейшим обновленцем до конца дней своих, даже после своего присоединения к святой Церкви в конце 1943 года. В конце 1923 года посетил Святейшего Патриарха и архиепископ Вениамин (Муратовский), член Священного Синода и, земно кланяясь и плача о своём пребывании у обновленцев, просил Патриарха о прощении и принятии под свой омофор.

Узнав о таком демарше Муратовского, обновленцы приняли меры к тому, чтобы задержать его в своих рядах, и возвели его в сан митрополита Ярославского. Архиепископ Вениамин был человеком с неустойчивым характером. До революции он был ортодоксальным архиереем, а после февральской революции активно поддерживал режим Керенского. Будучи архиепископом Симбирским (Ульяновским), он вместе с белыми войсками эвакуировался в Сибирь, где представлялся Колчаку и вместе с архиепископом Уфимским Андреем (бывш. кн. Ухтомским) организовал Высшее Церковное Управление Сибири и областей, занятых войсками Колчака. После разгрома колчаковцев нашими войсками⁵⁷⁷ архиепископ Вениамин был арестован за соучастие в преступлениях белогвардейцев, но вскоре был освобождён и возвратился в Симбирск⁵⁷⁸. Святейший Патриарх переместил его в Рязань, где и застала его церковная разруха. Он один из первых иерархов признал ВЦУ. Однако на Соборе 1923 г. не участвовал по болезни. Ныне он обращался к Патриарху с покаянием, а затем не пошёл дальше, видимо, не хотел приносить публичного покаяния.

Позднее протопресвитер П. Н. Красотин в одном из своих докладов жаловался на неустойчивость обновленческих епископов. Он писал: «Некоторые из вновь рукоположенных нами епископов отошли от нас и признали осужденного патриарха, в то время как при наречении во епископов отрекались от него. В этом отношении заслуживает внимания епископ Тихон. При своем наречении во епископа Усть-Медведицкого, викария Сталинградской епархии, он говорил такую страстно-патетическую речь против патриарха Тихона, что мы приходили в ужас и думали: вот это обновленец. А через несколько месяцев, проклиная нас, покаялся перед патриархом и ныне благополучно числится членом ВЦС. Это ли не свидетельствует о моральной неустойчивости епископата»⁵⁷⁹. Епископ Тихон (Русинов), покинув Сталинград, где он подвизался как обновленческий архиерей, был принят Святейшим Патриархом и вновь рукоположен во епископа, т. к. первая его хиротония не могла быть признанной, как совершённая безблагодатными (женатыми) епископами. Однако его неустойчивость вообще «стала притчей во языцех». Он после этого перешёл к так называемым «григорианам» или в юрисдикцию ВЦС, потом снова покаялся и, вернувшись, получил Одесскую кафедру и больше не уходил из Церкви. Случаи подобно этому были не единичными. Кроме этого, часть обновленческого епископата тяготилась отчуждением от Святейшего Патриарха и очень желала найти пути к примирению с ним. К таковым принадлежали Преосвященные Иннокентий (Пустынский), Иувеналий (Машковский), Иосиф (.Псковский), Лоллий и др. Некоторые из них потом покинули обновленцев и примирились со святою Церковью. Митрополит Евдоким, как умный человек, не мог не видеть, что Синод не в силах задержать поступательного хода истории, что вот-вот наступит крах «нового порядка», и он ищет путей к переговорам с Святейшим Патриархом Тихоном, жертвуя многим и во многом идя на компромисс. Переговоры начались в октябре 1923 года. Со стороны обновленческого Синода для ведения переговоров были выделены архиепископы Алексий (Баженов), Казанский и Серафим (Руженцев), Владимирский. Святейший Патриарх, желая умиротворить Церковь и надеясь на успешный исход переговоров, выделил своих делегатов Преосвященных архиепископов Крутицкого Илариона (Троицкого) и Тверского Серафима (Александрова). Православная иерархия требовала от обновленцев отказа от женатого епископата, запрещения второбрачных и третьебрачных клириков, признания Святейшего Патриарха законным главой Церкви Российской. Обновленцы шли на уступки и готовы были предложить женатым епископам отпустить от себя своих жен или уйти на покой, без права служения архиерейским чином. Второбрачных же готовы были лишить сана. Но они упорно требовали отказа Святейшего Патриарха от управления Церковью и удаления на покой, до созыва нового Поместного Собора, в Гефсиманский скит или иную обитель. Новый Собор должен был пересмотреть всё дело Патриарха и вынести своё объективное решение. Потом, в ходе переговоров они хотели, чтобы при Патриархе, если он останется или будет избран другой, всегда состоял и действовал Священный Синод, и чтобы этот Синод ограничивал Патриарха в его функциях и он без обсуждения в Синоде не решал никаких дел. Переговоры этой смешанной комиссии не привели ни к чему. Требования обновленцев об уходе Патриарха со своего поста были наглыми. Никто не мог согласиться с этим, потому что это привело бы к признанию власти Синода, законно возникшей. Это означало бы сдачу православных позиций, укрепление авторитета обновленцев и признания суда над Патриархом законным и справедливым. Разумеется, никто не мог удовлетворить дерзких требований разбойничьего Синода. Ради исторического интереса приводится один из документов этих переговоров.

Копия

СВЯЩЕННЫЙ СИНОД

Российской Православной Церкви

Октябрь 28 дня 1923 г.

№ 2903

г. Москва

Библиотека, Троицкое подворье

Членам Комиссии от бывшего Патриарха Тихона

по выработке проекта соглашения со Священным Синодом

А Р Х И Е П И С К О П А М:

СЕРАФИМУ И ИЛАРИОНУ

Священный Синод сим сообщает Вам, что в Заседании своём, от 26 октября сего года, определил: считать возможным дальнейшие переговоры при условиях, признанных Вами ранее приемлемыми, – а именно:

а) удаление бывшего патриарха Тихона от дел управления;

б) удаление бывшего патриарха Тихона на жительство впредь до Собора в Гефсиманский скит;

в) перенесение окончательного решения дела бывшего патриарха Тихона на Собор. Священный Синод, поставляя о сем Вас в известность, предлагает сообщить, приемлема ли ныне указанная выше позиция для Вас.

Председатель Священного Синода: п/п. митрополит Евдоким.

Председатель Админ. Отд. Свящ. Синода:

Секретарь, Член Свящ. Синода:

Круглая печать Св. Синода».

Оборвавшиеся переговоры показывали⁵⁸⁰, что теперь Синод уже не защищал своих псевдоидеологических позиций, а только боролся за власть, т. е. открыто сошёл с «идейной» платформы, выставив напоказ непомерно развитое честолюбие. Теперь, даже формально, обновленцы не могли быть названы каким-то церковным течением, они превращались в церковных преступников. Однако, будучи изобличены в преступлениях против Церкви, они продолжали своё пагубное дело. Ни послания, ни переговоры, ни резко отрицательное, даже враждебное отношение к ним верующей массы, ни уход из их же рядов лучших иерархов – ничто не заставляло раскольников прекратить свою вредную антицерковную деятельность. У Православной Церкви, таким образом, оставался хоть и не популярный в народе, но всё-таки коварный и злой враг. На Украине «липковцы-самосвяты» продолжали своё гнусное дело уничтожения в отдельных приходах истинного православия, его благочестия и веры. Своими богомерзкими захватами церквей и насилиями над православным украинским народом они насаждали украинский шовинизм и расширяли пагубный раскол, иерархия которого была лишена даже Апостольского преемства. За рубежом действовал так называемый Архиерейский Синод, во главе с митрополитом Киевским Антонием (Храповицким) и другими иерархами-эмигрантами. Там церковная жизнь организовывалась автономно. Архиерейский Синод считал только себя верховной властью Русской Церкви, поскольку в самой России, по их соображениям, Церковь не была свободна и преследовалась. В США митрополит Херсонский и Одесский Платон самовольно снова занял кафедру Алеутскую и стал рупором белогвардейской агитации в Америке. А свои «полномочия» обосновывал «санкцией» Святейшего Патриарха, чего на самом деле не было.

Всё это побудило Его Святейшество к решительным действиям, и Святейший Патриарх посланием от 2 апреля 1924 года запретил все виды раскола в Русской Православной Церкви как внутри страны, так и за рубежом. Особенно это касалось обновленцев. Если доселе обновленческие хиротонии были признаны, при условии совершения их старыми архиереями или архиереями, поставленными без нарушения канонических норм (не женатыми), то теперь все действия архиереев-обновленцев, независимо от времени рукоположения их самих, потеряли силу. Глава Священного Синода митрополит Евдоким, упомянутый там, как архиепископ Нижегородский, был объявлен церковным преступником и персонально ответственным за продолжение пагубного раскола обновленчества. Второбрачные клирики были лишены сана. С этого момента обновленчество стало уже расколом официально, юридически. Фактически оно с самого своего возникновения было расколом по существу и неправославным по духу. Ныне же оно было обнажено как раскол на всю Вселенскую Церковь. Теперь чиноприём обновленцев, обращающихся к Православной Церкви, стал сложнее: рукоположенных до раскола и примкнувших к нему в сане стали принимать третьим чином, через покаяние и отказ от полученных там наград. Рукоположенных женатыми архиереями принимать стали (как и прежде) как мирян, и если не было препятствий к рукоположению, то рукополагали вновь в те же степени, какие они имели в обновленчестве. Второбрачных клириков принимали как мирян, без надежды на служение. Обновленчеству было сказано веское, Апостольское слово святой правды, и над ними было вынесено решение законного священноначалия в лице Святейшего Патриарха.

Вот текст Патриаршего послания.

Божиею милостию

Смиренный Тихон, Патриарх Московский и всея России

Объявляем всем Православным Архипастырям, пастырям и пасомым Церкви Российской, возглавляемой Нами, что бывший Нижегородский Архиепископ Евдоким (Мещерский), уклонившийся в так называемый обновленческий раскол, отступивший от общения со Мною, как законным Главою Русской Православной Церкви, прекративший возношение имени Моего по определённому и установленному чину в Божественном Тайно действии, захвативший незаконно власть по управлению вверенной мне паствы – за раскол, смуту и мятеж подлежит, на основании 13–15 правил Двукратного Константинопольского и 13 правила Антиохийского Соборов, – извержению из сана. Болея сердцем о заблудших и ушедших от Православной Церкви на страну далече, Мы долго ждали, не проснётся ли совесть у этих несчастных, не пойдут ли они по пути покаяния и пред Церковью, нешвенную ризу Которой они произведённой смутой разодрали и пред Нами, и не предпринимали решительных мер к осуждению главарей раскола. Но ни архиепископ Евдоким (Мещерский), ни епископ Антонин (Грановский), вступивший уже по уклонении в так называемый обновленческий раскол, не только встали на путь незаконных церковных реформ, но и на путь церковной реформации, с печатным призывом к последней, – не только не выражают соболезнования о грехе раскола, отступлений от Православной Церкви и общения со Мною, не только не приносят покаяния, но и с большим озлоблением, и устно и письменно выступают против Меня, как Главы Поместной Русской Церкви, и против архипастырей и пастырей, обвиняя всех в небывалых преступлениях и против Советской власти и против Церкви. Бывший Нижегородский архиепископ Евдоким (Мещерский) клевещет, якобы Я, изменяя Православию, веду переговоры с римским папой об унии, обманывает верующих, сообщая, якобы Восточная Церковь, в лице Константинопольского Патриарха Григория VII, а равно и представители других Восточных Патриархов, находящихся в Москве, давно порвала со Мною всякое общение⁵⁸¹ и тем ещё более поддерживает смуту и раскол; поносит Меня как Первосвятителя Русской Церкви, забыв и 55-е правило Св. Апостолов и благословенных Богом Сима и Иафета, уподобляясь осужденному Господом Хаму. К сведению верующих и в обличение неправды архиепископа Евдокима (Мещерского) сообщаем, что послание Вселенского Патриарха Григория VII о введении на Востоке нового стиля доставлено Нам и адресовано на Наше имя представителем Вселенского Патриарха Саккелионом Василием. Ныне, по власти, данной Нам от Верховного Пастыреначальника – Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, руководствуясь правилами Св. Соборов (13–15 пр. Двукратного; 13, 21 и 22 Антиохийского Соборов) – объявляем: бывшего Нижегородского архиепископа Евдокима (Мещерского), епископа Антонина (Грановского) и других запрещёнными в священнослужении и находящимися вне общения со всею Православною Русской Церковью, – предаём их, как и других главарей обновленческого раскола, каноническому суду Православного Собора. С болезнью сердца объявляем о сем, заповедуем всем Православным архипастырям, пастырям и пасомым, руководствуясь 10-Апостольским правилом, не иметь со всеми отступниками молитвенного общения, как преступного пред Богом и Церковью. «Умоляю вас, братия, остерегайтесь производящих разделения и соблазны, вопреки учению, которому вы научились, и уклоняйтесь от них» (Рим. 16:17). «Стойте в вере, будьте мужественны, тверды» (1Кор. 16:13).

№ 180 Апреля 2 (15) дня 1924 г.*

Москва. Донской монастырь

Тихон, Патриарх Московский и всея России.

После патриаршего запрещения дело обновленцев ещё более пошатнулось. Однако Синод делал всё новые и новые попытки противодействовать высочайшей воле законного Первосвятителя. Синод рассылал различные послания и воззвания, но всё это не имело успеха, все это не достигало своей цели. Церковный народ по-прежнему был равнодушен и чужд обновленческих идей. Все эти попытки лишь ещё более отчуждали народ от Синода и его идеологии, тем более когда верующему народу стало известно послание Святейшего Патриарха от 2 апреля 1924 года. Одно из таких посланий Синода, приводимое ниже, характеризует нравы синодалов, в порыве гнева на патриаршее послание сочинивших такой пасквиль.

ЕПИСКОПАТУ РОССИЙСКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ

«Священный Синод Российской Православной Церкви, заканчивая первую годовщину своего существования, считает братским долгом своим обратиться к Епископату Российской Православной Церкви с призывом к объединению на благо св. Церкви. Что разделяет нас? Если вас смутили революционные порывы обновленческих групп, их стремительная ломка церковно-административного аппарата, их планы будущего реформаторства, их внутренняя вражда и разделение, то ведь ещё Собор 1923 года положил предел их реформаторству, оставив неприкосновенными и догматы и таинства и богослужебный чин.

Священный Синод, организовавшийся из старейших иерархов, объявил все группы уничтоженными и обещался в братском единении с Восточными Патриархами блюсти чистоту Православия и его догматы, таинства и основные каноны. Группа «СОДАЦ» подчинилась постановлению Синода, Союз Возрождения выключен из канонического общения с Синодом, а ЦК группы “Живая Церковь” вошёл в состав совета при Тихоне. За истекший год Священный Синод доказал Российской Православной Церкви верность своего обещания. Несмотря на все нападки и клеветы и справа и слева, Священный Синод непоколебимо стоит на страже св. Православия и неуклонно продолжает свою работу на благоустроение св. Церкви. Организованы Епархиальные Управления, Областные церковные управления Украины, Сибири, Дальнего Востока, Белоруссии, Сев. Америки и Запада Европы. Установлена тесная связь с Восточными Патриархами, которые постановлением своим от 6 мая 1924 г. признали Синод единственной Высшей властью Российской Православной Церкви.

Открыты Духовные академии в Москве, Ленинграде; по епархиям пастырские школы, возобновилось духовное издательство и миссионерский совет. В заботах о благе Церкви Св. Синод неустанно ходатайствует перед правительством об открытии церквей и монастырей, о правовом и материальном положении духовенства, об облегчении участи заключенных, сознавших ошибочность своих прежних действий. Великое Всероссийское предсоборное совещание, состоявшееся в Москве 10–18 июня 1924 года, подвело итоги деятельности Священного Синода и показало строгую осмотрительность церковного управления, а в вопросах о богослужении и сектантах-самосвятах и егоровцах даже консервативность. Вопросы, волнующие народные массы – это календарный и брачный епископат – будут разрешены Вселенским Собором⁵⁸². Вопрос о второбрачии духовенства, разрешённый положительно Вселенскою Церковью, тем не менее осуществляется каждый раз после тщательного обсуждения и при согласии общин. Лишь один вопрос о главе Русской Церкви, лишь имя патриарха Тихона является причиной нашего раздора, мешает нам объединиться в дружной братской церковной работе. Избранный в разгар политической и социальной борьбы, бывший патриарх Тихон совершил великий грех. Церковь втянул в политическую борьбу; своё высокое звание унизил, сделав его орудием контрреволюции. Его анафематствование, его призывы к борьбе с Советской властью, его сочувствие и моральное содействие врагам этой власти довело Церковь до полного развала, повлекло преследование духовенства, как агентов Тихона и следовательно, контрреволюционный элемент. Тюрьмы и ссылки, даже смертные казни были плодом преступного его политиканства. В дни опасности, спасая своё благополучие, он отказался от власти и передал её группе прогрессивного духовенства, а когда опасность миновала, он стал называть эту группу самозванцами, раскольниками, безблагодатными, еретиками и т. п. Между тем эта группа нашла поддержку на Соборе 1923 г., осудившем бывшего патриарха Тихона и лишившем его патриаршества и монашества. Следуя урокам церковной истории и соблюдая церковные каноны, бывшему патриарху нужно было требовать нового суда над собою, нужно было реабилитировать себя соборным же оправданием. Священный Синод предлагал ему этот единственно канонический путь. А он, ссылаясь на волю епископата и верующего народа, самовосстановил себя и не только священнодействует, но и управляет Церковью. Перед властью он заявляет о своём желании уйти на покой, но указывает на невозможность сделать это вследствие и епископата и верующего народа, а епископату и народу говорит о доверии к нему власти. Этот двойной обман не ясен для народа и, будучи прикрытым пышным титулом, производит смуту и раскол церковной жизни и снова влечёт кары для тех, кто поддерживает Тихона. Пора же вам, братья епископы, кому вверено попечение о Церкви Христовой, раскрыть этот обман, гибельный для Церкви, и оставить в одиночестве этого неустойчивого, постоянно колеблющегося старца, потерявшего уже все свои канонические права. Судите беспристрастно: Тихон стал Патриархом по избранию Собора 1917 года и по признанию Вселенского Патриарха, следующий Поместный Собор 1923 г. осуждает и лишает его этого звания. Правда, на этом Соборе 1923 г. не было ни графов, ни князей, ни членов Государственного Совета и Государственной Думы, но по организации и по количеству членов он был одинаково каноничен. Сейчас вы знаете, что Вселенский Патриарх, с согласия других патриархов, признал Тихона виновником церковной смуты и предложил ему немедленно устраниться от управления Церковью. Цепляясь за власть, он вопреки воле епископата и народа заключает соглашение с ЦК “Живой Церкви” Красницкого и К°. Включает в состав своего Совета, а перед народом опять лжет и тайно рассылает опровержения этого соглашения. До каких пор же вы будете терпеть этот позор и преступный обман? Обращение ко всем деятелям богословской науки и духовного просвещения Православной Русской Церкви, от собравшегося в Москве 27–31 января 1925 года совещания ученых богословов. Учёные богословы обращаются ко всем деятелям богословской науки и духовного просвещения с призывом принять участие в деле духовного просвещения, проводимого обновленной Церковью.

Подлинное подписали: профессор, доктор богословия Ал. Введенский, проф. архиепископ Михаил (Попов), проф. архиепископ Георгий (Добронравов), проф. Титлинов, проф. Покровский, проф. прот. С. Зарин, проф. Белоликов и другие в количестве 16 человек».

Как видно, Синоду было не по себе, если он так обстоятельно и просительно объяснял свою позицию. Однако в вопросе примирения с Церковью Синод стоял по-прежнему на лживых позициях живоцерковников и никак не хотел признать нечестивый Собор 1923 года ложным и незаконным, подчеркивая его кажущуюся правоту и умалчивая о его партийности и тенденциозности. Причем тут графы и князья или члены Государственного Совета? На соборе их не было, но на нём не было и законного кворума русского епископата; 20 человек из старых архиереев не могли решать все стороны жизни Церкви. Мы уже не говорим о беззаконном решении в полном противоречии с 12-м прав. VI Вселенского Собора. Сейчас Синод по-прежнему черное называл белым. После Патриаршего запрещения Синод пришёл в бешенство и свирепо нападал на патриаршество и на личность Святейшего Патриарха. Желая показать себя законным главой Церкви, Священный Синод летом 1924 года созвал так называемое Великое Предсоборное Совещание. 10 июня в храме Христа Спасителя, тогда захваченном обновленцами, оно открылось служением литургии, совершённой семью епископами с сонмом духовенства. Работы совещания происходили семь дней – до 18 июня, и закрылись служением торжественного молебна в Успенском соборе в Московском Кремле. Это, конечно, было организовано по разрешению гражданских властей. Великое Предсоборное Совещание несколько остановило всякие «творческие», вернее, безграмотные эксперименты в богослужении, особенно в совершении литургии со стороны священников-обновленцсв. Некоторые священники-реформаторы увлекались изобретательностью: переводили на русский язык литургию в порядке «вольного перевода». Особенно отличался в этих «творческих» устремлениях прот. Адамов⁵⁸³ из Нижнего Новгорода. Совещание несколько охладило и эротические замашки батюшек, стремившихся покинуть своих законных жён и соединиться с новыми молодыми женщинами «законными браками». Женихов остановили в их свадебных настроениях. Ведь нельзя же было писать послания о законности Синода и широко «играть свадьбы клириков»? Совещание рекомендовало, по возможности, воздерживаться в поставлении женатых епископов, несколько подняло дисциплину среди духовенства и наметило систему выборов на предстоящий Поместный Собор, а также наметило план преподавания наук в богословских учебных заведениях и открытия новых. На Предсоборном совещании уже было получено известие из Вселенской Патриархии о намечавшемся в недалёком будущем открытии Вселенского Собора в г. Корее, на Старом Афоне. Туда уже была преднамечена делегация обновленцев. Как видно из этого, Синод состоял в переписке с Вселенской Церковью, и немудрено, так как Синод действовал решительно и нагло и со свойственным ему бесстыдством ввёл в заблуждение Восточных Патриархов, поверивших, что в Русской Церкви другой власти не существует. Очень жалко, что правительство предоставило в то время право переписки с зарубежными Церквами только обновленцам. К сожалению, главы автокефальных Церквей Православного Востока поверили Синоду и канонически его признали. Обновленцы сначала – в 1923 году – обманули Вселенского Патриарха Мелетия IV (Мстаксакиса). После его ухода на покой, а затем перехода на Александрийский Патриарший Престол, Вселенским Патриархом стал Григорий VII, который, пользуясь тем же мутным источником, признал власть обновленческого Синода и даже рекомендовал Святейшему Патриарху Тихону, ради мира церковного, удалиться от управления Церковью. Впрочем, об этом после, а теперь скажем, что именно поэтому обновленцы получили известие о предполагаемом Вселенском Соборе на Афоне. Как уже упоминалось, в январе 1925 года Синодом были собраны в Москве представители богословской науки для выработки программ уже функционирующих духовных учебных заведений, а также общего плана работ по апологии самого обновленчества. Им нужно было доказать законность всех обновленческих учреждений. В этом совещании участвовали некоторые представители старой духовной школы. Известны некоторые имена участников: проф. архиеп. Михаил (Попов), проф. архиеп. Георгий (Добронравов), митрополит Александр Введенский, в качестве председателя совещания, проф. Б. В. Титлинов, проф. С. М. Зарин, проф. Покровский, проф. Белоликов, проф. Прахов, проф. Вознесенский, проф. С. В. Савинский, проф. прот. Д. Ф. Стефанович, проф. протоиерей Н. Г. Попов, проф. Т. Д. Попов, проф. Фетисов, проф. П. В. Раевский, проф. Холопов, прот. А. Боярский, архимандрит Владимир (Пищулин), прот. Н. Платонов, архиеп. Леонид (Скабеев), архиеп. Сергий (Дмитриевский), архиеп. Александр (Надеждин), прот. Д. Адамов и др. Были разработаны темы и даны поручения написать доклады и рефераты в защиту обновленчества с канонической стороны. Но теперь вернёмся к митрополиту Антонину и посмотрим, что он делает в Заиконоспасском монастыре. В июле 1924 года в монастыре происходил съезд или собор «Союза Церковного Возрождения» под председательством епископа Антонина (Грановского), газета «Безбожник» в своё время подробно описала этот Собор, конечно, со свойственными ей сарказмом и фривольностями, да это и естественно для такого рода прессы. «В Заиконоспасском, что на Никольской улице, храме случилось странное происшествие. Пришёл высокий жирный старик с всклокоченной седой бородой и лысеющими прядями заплесневелых волос, темномалиновой рясе и черном монашеском клобуке. Звали этого человека – епископ Антонин. Потом под сводами старого храма зазвучали странные, переделанные на новый лад молитвы Литургии на русском языке. Во время литургии причастие давали не с ложечки в рот, а со щипцов в руку каждому отдельно»⁵⁸⁴. Нельзя не согласиться, что для глаза православного русского человека странно видеть служение литургии на русском языке и с поставленным на солее престолом, с горним местом в проеме царских врат, снятых с петель. Основной престол оставался в алтаре без употребления. Автор пишет об этом как очевидец. После богослужения обычно исполнялся гимн СЦВ, часть его текста такова:

«Христос – источник утешения,

К Тебе несём свои прошения.

Союз церковный возрожденья

Своей десницей утверди!

Мы все сливаемся в одном.

Молитвы пламенной огнём

Горя в сердцах пред алтарем.

Союз наш, Боже, утверди!»

Автору довелось быть в Заиконоспасском монастыре и видеть служение Преосвященного Антонина. Обстановка была какой-то необычной, не то сектантской, не то старокатолической, не то протестантской, в общем не православной. Епископ Антонин был облачён в архиерейское шёлковое голубое облачение, без митры. С ним сослужили два молодых священника и два молодых диакона, все бритые и стриженые. Служба шла на русском языке, каком-то очень простом, не возвышенном, а обычно употребляющимся всюду. Пение было общенародным. Всенощная почти вся шла посредине храма, литургия по обычаю в алтаре, т. е. на солее у временного второго престола. Были свои особенности в службе. Молящихся было очень мало, правда, были зрители и, видно, приезжие люди, не разбиравшиеся в служении. Служба производила впечатление какого-то эксперимента или репетиции где-то, но не в храме. Не чувствовалось благоговения и святости совершаемого таинства. Люди приходили, смотрели, уходили и почти не крестились. Но вернемся к съезду СЦВ. Съезд открыл епископ Антонин. Активное участие в работах съезда принимал священник магистр философии о. Константин Смирнов, в прошлом доцент Московского, а затем Харьковского университетов. Ему было поручено составление воззвания съезда. Священник К. Смирнов в воззвании очень ярко и красочно рисует обновленцев, он говорит: «Провозглашённое обновление оказалось ложным, вместо него появился лишь поповский профсоюз с отрицанием канонов, если можно было бы, то и догматов, отвержением аскетического идеала Церкви, с требованиями только жён, наград и денег». Далее продолжает о. К. Смирнов (о съезде): «Это не собрание своекорыстных рясоносцев 1923 года с его глумлением над христианским идеалом и церковными устоями». Затем он подробно противопоставляет этот съезд Собору 1923 года (Воззвание съезда СЦВ от 8/21 июля 1924 г.). Кстати, об авторе этого воззвания о. Смирнове. В 1926 г. он перешёл к нелюбимым им обновленцам, стал доцентом, а затем профессором литургики и философии в Ленинградском Богословском институте. В 1928 году он стал обновленческим епископом Ферганским и Кокандским и епископство принял в брачном состоянии. Вообще он был, хотя и не устойчив, но прогрессивный церковный деятель. Ещё служа в г. Лебедине Харьковской епархии и имея большой конфликт с проф. прот. Т. Буткевичем на богословско-литургической почве в 1920 году, он написал Святейшему Патриарху открытое письмо о нарушениях церковного устава и непорядках при совершении требоисправлений. Письмо было адресовано так: «Его Святейшеству, Патриарху Московскому и всея России епископу ТИХОНУ. Пресвитера Константина Смирнова. – О том, что есть, но чего быть не должно, и о том, чего нет, но что быть должно». Тогда это письмо наделало много шума и подвергло его взысканиям со стороны Преосвященного архиепископа Нафанаила. Но сейчас, на съезде – он ярый возрожденец, каким он через два года будет ярым обновленцем. С большим докладом на съезде выступил епископ Антонин главным образом с разоблачениями обновленцев, интриг Красницкого, фракционных неурядицы и борьбы, он резко осуждал деяния Собора 1923 года, на котором председательствовал и открывал его. Но в целом его сведения в докладе достоверны и заслуживают внимательного к ним отношения. Его доклад вошёл как основной материал в сборник трудов съезда⁵⁸⁵.

Доклад его изобилует грубостями и циничными сравнениями, но всё же он довольно объективен и интересен, поэтому автор приводит всю его главную часть в подлинной интерпретации самого докладчика.

«Союз Церковного Возрождения участвовал представительством своим на Соборе 1923 года, и на пропорциональных началах сохранял представительство в учрежденном Собором Высшем Церковном Совете. На пленуме последнего из 18 мест десять получила “Живая Церковь”, шесть “СОДАЦ” и два “Возрождение”, а в президиуме из 9 человек: пять живоцерковников, три содаца и один “возрожденец”.

Не сладко было возрожденцу в этой неприятной компании. В одном из первых заседаний “митрополит всея Сибири” Пётр Блинов откровенно заявил, что возрождение надо душить, чтобы оно умерло от худосочия. Живоцерковники и содаци, обеспечивши за собою в пленуме большинство, отбросили всякое приличие и перешли к прямой тактике насилия. В президиуме Собора рассматривалось представление группы “СОДАЦ” о посвящении во епископа в Пермь некоего Михаила Трубина, подвизавшегося дотоле в роли уполномоченного ВЦУ по Пермской епархии, 28-летнего выскочки, со слабым образовательным цензом и неудержимого карьериста, не без теней в нравственном облике. Представление было отклонено с оговоркою, чтобы оно под тем или иным видом не было повторено после Собора. Нисколько этим не стесняясь и ничуть с этим не считаясь, содаци через несколько дней после закрытия Собора вновь вносят вторичное представление о Трубине в Президиум ВЦС и стараются провести его наглостью. Митрополит Антонин, председательствуя в заседании, именем Собора заявляет энергичный протест и подкрепляет его постановкой на карту своего пребывания в ВЦС. Не столько авторитет Собора, сколько нежелание ссориться с Антонином на этот раз остановило содацсвцев.

Приблизительно через неделю живоцерковники вносят подобной же развязности предложение о посвящении во епископа в Ташкент также довольно яркого типа, уполномоченного ВЦС по Ленинграду протоиерея Николая Коблова. Ленинградские представители прот. Боярский и Раевский заявляют компрометирующий Коблова отвод, который производит впечатление скандала на всех членов ВЦС. Не краснеет только Красницкий и Новиков. Представление живоцерковников Высшим Церковным Советом отклоняется, но Красницкий и Новиков, игнорируя постановление ВЦС, угрожая митрополиту Антонину насилием и шантажируя его, самоуправством проводят своё домогательство и, используя постыдную закулисную услугу митрополита Евдокима, сидящего, как тигр в засаде, нагло совершают хиротонию Коблова во епископа Ташкентского и с ним недозрелого 26-летнего интригана попика Александра Шубина в епископа Пятигорского, глумясь над ВЦС и превращая церковный орган Управления в орудие своих произвола и бесчинства. На последнем Предсоборном Совещании этого самого Шубина, от которого отшатывается на месте население, возвели в сан архиепископа. Митрополит Антонин стал задыхаться в этой атмосфере самоуправства. Ватага своевольников, дорвавшись до власти, вообразивши себя повелителями человеческих душ и совестей, распоясались вовсю и безудержно покатились в нахальстве под гору. Тогда же они осуществили и отклоненное дважды и Собором и ВЦС епископство Михаила Трубина». Далее епископ Антонин говорит: “Мог ли для таких диктаторов иметь какой-либо значение и авторитет только лишь закончившийся Собор? Надо было предвидеть, что начатое спустя неделю после закрытия Собора игнорирование его разразится целостным его ниспровержением. Так и случилось. Собравшийся через три месяца после Собора очередной якобы пленум ВЦС опрокидывает Собор. На этот пленум не собралось даже кворума: явилось всего 9, девять из 18-ти. Тогда эти смельчаки объявляют себя учредительным собранием и производят, как об этом развязно расписывается в протоколе, коренную реформу церковного управления⁵⁸⁶?. И даже больше того, они разрывают всякую каноническую и юридическую преемственность с предшествующей историей обновленчества, объявляя, что Священный Синод снимает с себя всякую ответственность за действия и распоряжения ВЦУ и ВЦС по всем вопросам административного, хозяйственного характера и др.⁵⁸⁷ Для подобного деяния в 1918 году была приведена в движение вся православная Русь. Собирался целый Поместный Собор; для этого же в 1923 году составлялся с особым напряжением церковно-революционных сил живоцерковнический Собор, а оказалось, эти дела делаются гораздо проще: достаточно собраться тёплой компании, приблизительно в девять человек, позвать случайных прохожих с улицы, приблизительно столько же, и начать законодательствовать. Так и было разыграно. Эти девять человек пленума, чувствуя, что у них даже арифметически слабовато, позвали к себе в компанию около десятка ватажников и вообразили, что они кем-то уполномоченный, закономерный, законодательный орган для всей Русской Церкви, и стали командовать и вететь. Они уничтожили Высший Церковный Совет и учредили Священный Синод, насажав туда приятелей по знакомству и кумовству. Так называемый Священный Синод моментом своего возникновения представляет собою каноническую безграмотность, издевательство над церковно-общественною совестью и глумление над Собором 1923 года и так скоро, всего через два месяца после Собора. Если ВЦУ 1922 года организовалось явочным добровольческим, революционным путем, то другого выхода не было, это диктовалось историческою необходимостью спасения Церкви. “Рыцари” – учредители Синода не учли своих сил. Ломая Собор 1923 года, т. е. рубя тот сук, на котором они сидели, они кроме того, к этому времени имели против себя негодующего Тихона, освобождённого из-под стражи и подтянувшего к себе массы. Не имея под собою никакой нравственно-канонической и церковно-правовой почвы, представляя собою рискованную авантюру двух десятков охотников до церковной поживы, Синод к тому же вздумал заложить свое основание на лжи и обмане. Выросший из живоцерковнического и содацсвского навоза, Синод, стыдясь своего происхождения, решил уничтожить в своем паспорте графу особых примет, заявил об уничтожении группировок и назвал с представителем единой, Соборной Апостольской Церкви. Это было надувательство, ложь и обман. Уничтожение группировок было сделано фиктивное, для отвода глаз. Если в банке сулема, а на банке наклеен ярлык «сахарный сироп», то это будет злостный и опасный уголовный обман. Новообразовавшийся Синод и повинен в таком злоумышлении. Уничтожить группировки означало не только сорвать ярлыки “Живая Церковь” и “СОДАЦ”, но и ликвидировать возникшие на их идеологии новообразования. Практически это означало выбросить за борт женатых епископов, многобрачных клириков и монахов, преобразившихся в женатых попов, всё то, чего сейчас нет в Соборной Апостольской Церкви – греческой, антиохийской, болгарской, сербской, черногорской и др., равно не только удалить из Синода, но исключить из клира лиц, обязанных двумя браками (женами) одновременно и величающих себя архиепископами» (намёк на известного своими похождениями А. Введенского, которого сам епископ Антонин незадолго до этого рукополагал во епископы). Ведь верно сказано, если бы только Преосвященный Антонин сам не участвовал в разрухе церковной и не был застрельщиком самоуправства и узурпации власти церковной. «“Живая Церковь”, – продолжал Преосвященный Антонин, – под флагом которой орудовала церковная власть, была слишком одиозна для верующих. Синод, стыдясь своего родства с нею, перед публикой решил отречься от неё, но только прилепил фиговый лист, из-под которого выглядывала все та же живоцерковническая нагота. Если бы “Живая Церковь” делала своё спасительное церковно-народное дело во имя революции, полюбив революцию и раскрывая мораль её, она покрыла бы себя торжествующими лаврами. Но к великому сожалению и к вечному позору вожаков “Живой Церкви”, они оказались мародерами. Прибежавши на церковный пожар, они стали растаскивать церковное имущество, думали не о церкви, а о себе. На поставленный моментом диагностический вопрос, что надо для блага церкви, духовенство марки “Живая Церковь” ответило циничным: нам жен, безмерного количества наград и денег. Проф. Урсылович в одной из своих публичных лекций в Политехническом музее, разбирая “Живую Церковь”, нашёл в ней все признаки нравственного вырождения. Духовенство, – сказал он – потребовало себе жен и денег, не хватало ещё вина и карт. Но если слушать, – добавил он, – Антонина, то живоцерковники снабжены этим в достатке. Вот этот откровенный цинизм “Живой Церкви”, её полный материализм и алчность омерзили её и сделали для народа ненавистною. “Живая Церковь”, борясь против церковной политики патриарха и направляя сознание верующих в сторону параллелизма с революцией, спасала церковь и общество от потрясений, но, выпячивая свою бесцеремонность и свои зоологические аппетиты, она становилась противною для верующих и отшатывала их от себя, как от заразы. “Живая Церковь” сделала свое дело, и мавр должен был уйти. “Живую Церковь” надо было ликвидировать всю без остатка не только в физических её представителях, но и в её идеологии. Это и сделал Союз Церковного Возрождения, когда в свою архиерейскую присягу ввёл следующее исповедание: “Живую Церковь” признаю антихристовым, иудино-торгашеским порождением. Отвержение ею аскетизма и поношение самой аскетической идеи считаю подрывом самого главного нерва христианства, отрицанием главной силы его и поношением святому Иоанну Предтече, Божией Матери и великим героям христианского духа. Программа “Живой Церкви”, как она выразилась на августовском съезде в 1922 году, говорящая только о материальной власти, деньгах и женщинах для духовенства, свидетельствует об окончательном падении до степени животности этого сословия. Всю живоцерковническую программу и животные безыдейные домогательства её целиком осуждаю и отметаю. Отвергаю и беспутную программу СОДАЦ, разъедающую основы нравственного строительства уничтожением канонической силы, т. е. солидарности верующих на основе общности церковного сознания, и ведущую к нравственному анархизму и цинизму. Но у Синода на это не могло найтись мужества. Так как он наскоро и случайно составился из фруктов, выросших на полях орошения “Живой Церкви” и “СОДАЦа”, то не мог не предстать перед верующими только обманом и лицемерием. Уничтожить группировки это означало уничтожить клерикальные новообразования, прорвавшиеся явочно в поповский быт и Собором 1923 г. подтасовочно зафиксированные, но это означало для Синода вынуть из-под себя последний штуф фундамента, полететь в пропасть и оставить на церковном экране фигуру освобожденного Тихона.

Самодельным, произвольным, анархическим появлением на свет, словом Собора 1923 года, Синод повис над бездною, разъедаемый к тому же внутренними противоречиями. Вот где корни затяжной церковной смуты. «Живая Церковь», в лице о. Красницкого, пришла в покорность патриарху Тихону, этим она взорвала своё собственное дело. Красницкий опрокинул Собор 1923 года и превратил его в грандиозную провокацию. Но он только продолжил подрыв, начатый Синодом. Красницкий превратил его в поповскую стачку против Патриарха Тихона. Для расширения поповских аппетитов он пошёл на примирение. Когда же почуял проигрыш, нарастание мирянского негодования, он поправел, пошёл на компромиссы и готов был быть «послушником Патриарха». Синод, как ослеплённый Сампсон, потряс кое-как налаженное каноническое основание Собора и этим приготовил себе гибель под развалинами Собора. В конце концов от Собора остались одне руины». Далее епископ Антонин продолжает: «Ниспровержение вселенской, ныне действующей дисциплины по этой части прошло на Соборе 1923 года, насилием и нахальством живоцерковников, причём всякие протесты и особые мнения подавлялись и даже не фиксировались. Распоясавшееся поповство нахрапом и наглостью формулировало себе новое клубничное право, не считаясь ни с крепостью норм по этому предмету Соборной Апостольской Церкви, ни с нравственным сознанием паствы или мирян. Это собственно был не Собор в церковно-каноническом смысле, а поповский заговор или поповская стачка, поповский трест, формулировавший не волю и чаяния церкви, верующего народа, мирян, а сговор поповской шайки на удовлетворение классовых домогательств. Что насильственно, то безнравственно, а значит и неканонично, а потому и не крепко. Собор 1923 года в части поповских сексуальных льгот всегда был несимпатичен, неприемлем, а потому и неканоничен для возрожденцев. Живоцерковники и содаци проявили огромнейшую погоню за наградами и знаками отличий. Открыли у себя, с патентом от ВЦУ, огромную фальшивомонетную фабрику, производство фальшивых, поддельных ценностей, в смысле покрытия титулами и митрами явных пороков и беспутств. Награды-отрава царизма, дававшиеся в дореволюционное время не раньше как через три года, в период существования ВЦУ и ВЦС давались через три дня. К церковному управлению присосались повсюду духовнические отбросы дореволюционного времени, пустившие свою нравственную грязь в спекуляцию и выслугу перед новой, их не знающей, революционной общественностью. В церковные управления, особенно в уполномоченные ВЦУ всюду на местах пролезла поповская грязь и мразь, и старалась золоченой мишурой поскорее закрыть свою нравственную омерзительность. Многие озорные работники «Живой Церкви» и «СОДЛЦа» требовали себе наград с бесстыднейшим начальством, вырывая награды у ВЦУ угрозами и наглостью. Безусый Михаил Трубин в октябре требовал себе палицы, а в декабре митры, а ещё больший недоросль интриган А. Шубин за шесть месяцев возложил на себя девять наград. Ко времени Собора 1923 года не осталось ни одного пьяницы, ни одного пошляка, который не пролез бы в церковные управления и не покрыл бы себя титулом или митрой. Живоцерковнические и содацевские архиереи не хотели посвящаться в епископы, их производили сразу во второй чин архиепископа. Вся Сибирь покрылась сетью архиепископов, наскочивших на архиерейские кафедры прямо из пьяных дьячков. Наплодилось невероятное количество архиепископов, митрополитов, которым не хватает белого крепу на клобуки. Открылась чудовищная, безудержная, хищная, ненасытная поповская свистопляска, какой-то наградной садизм. Во всех этих пачках тихоновских, а особенно синодальных (обновленческих, – наш курсив) митрополитов, фланирующих по Москве в рубашечках фантази (читай А. Введенский, – наш курсив) сотнях митрофорных протоиереев, которых стало больше, чем шишек в сосновом лесу, одна пошлость, мерзость и гадость. Носить митру стало признаком порока, а величаться громким титулом стало признаком интеллектуальной пустоты и духовной низости. Глядите на всю эту толпу галопирующих перед вами белоклобучников и размашисто величающих митрополитами без митрополий и без паств, на всех этих митрофоров, и представьте себе перед ними величавого в своей простоте и скромности, исполненного непосредственного достоинства добродетели, Христа, и спросите себя, как Он отнесётся ко всей этой златоглавой своре?» Далее он продолжал о себе: «Антонин ещё в октябре 1923 года сложил живоцерковнический титул митрополита и сбросил митру, ставшую теперь знаком пустоголовья и порока; епископ Василий Вороговский также не употребляет митры». Довольно оригинальное решение под редакцией самого Антонина было принято на съезде о личности Святейшего Патриарха Тихона, совершенно опровергающее «деяние» пресловутого собора 1923 года о лишении его сана и монашества. Вот некоторые пункты постановления:

«4) Постановление о лишении Тихона сана ввиду того, что Тихон при объявлении ему этого решения, считаясь тогда с собором, заявил кассационный протест; что судьи Тихона живоцерковники, в лице Красницкого и его единомышленников от этого осуждения хотя произвольно, но отказались, а также ввиду того, что Тихон свою общественную вину принесением повинной пред правительством прощён; это постановление пересмотреть и признать Тихона в достоинстве епископа».

Об обновленцах других фракций у него вынесено довольно объективное определение, принятое съездом, привожу его полностью: «6) Синодальный толк за лицемерное и обманное отвержение “Живой Церкви” и “СОДАЦа”, за содержание в недрах своих живоцерковнических и содацовских развратителей Церкви Божией, этой нравственной гнили или тли, презрителей обетов Божиих и хульников Божией чистоты и славы, считать скопищем, нравственно опасным и душегубным, – отпавшим от чистоты Православия. Архиереев синодального толка, общеправославного поставления принимать через осуждение и отвержение ими программы или идеологии как “Живой Церкви”, так и “СОДАЦа”. Отметая епископов живоцерковнической и содацевской марки, женатых архиереев и клириков, ими рукоположенных не принимать. Переженившихся вторично и третично клириков, равно оженившихся священников за духовных особ не признавать и их священнодействия считать недействительными» (с. 42). Далее говорится в постановлении: «Ссылаться на Апостола Павла в защиту женатого епископата – это всё равно, что ссылаться на того же Апостола и постановления Вселенских Соборов в защиту рабства и крепостного права. Апостол Павел говорит о рабах. Первый Вселенский Собор постановляет: нельзя посвящать в диакона и во священника рабов без согласия их господ. Василий Великий говорит: если рабыня выходит замуж без согласия своего господина, то она прелюбодействует. Мы нравственно выросли, рабство было исторической формой быта, которую мы переросли. Рабство теперь нам претит. И женатый епископат это тоже была историческая форма иерархического быта. Теперь рост нравственной дисциплины достиг большего уровня. Эта форма пережита».

О восстановлении во всех правах Святейшего Патриарха Тихона, после незаконного Собора 1923 года, епископ Антонин на съезде говорил следующее: «Когда Собор 1923 года сделал постановление о лишении патриарха Тихона сана, была выделена комиссия из 10 человек и протокол этого постановления был предъявлен Тихону в месте заключения в присутствии представителя гражданской власти. Тихон взял перо и на этом протоколе написал: “8 мая 1923 года. Считаю приговор неправильным как по форме, так и по существу. Я не был вызван на Собор, как того требует 74-е Апостольское правило, и мне не дано было возможности оправдаться и дать объяснение, которое могло изменить постановление”. Подписался Патр. Тихон (В. Белавин)». «Этот протокол был возвращён Собору и должен храниться в делах Троицкого подворья. Таким образом, в этот момент Тихон Собор признавал и с ним считался. Мы говорим, что Тихон сам себя восстановил. Не очень давно тихоновский епископ Трифон, говорил одному лицу, что Тихон не сам себя восстановил, а его восстановили четырнадцать епископов тихоновского толка. Они протоколировали своё постановление, и все дальнейшие епископы, присоединяющиеся к Тихону, подписывают этот протокол, и теперь под этим протоколом имеется больше ста подписей. По словам епископа Трифона, этот протокол имеется в четырёх экземплярах, хранящихся в разных местах». Далее епископ Антонин, упрекая Святейшего Тихона в том, что он, не будучи ещё восстановлен, совершал богослужения, говорил: «Но для меня несомненны два факта: Тихон в день освобождения из-под стражи с места в карьер отправился служить панихиду по священнике Мечеве, которого в это время хоронили на Лазаревском кладбище, так что никакого, реставрационного епископского собрания ещё не могло быть, а во-вторых, в своём послании о вступлении в Управление церковью Тихон не ссылается ни на какое епископское восстановление себя, а мыслит себя непрерывным патриархом, по обстоятельствам, всем известным, более года не имевшим общения с верующими».

Рассказ епископа Антонина о подписании Святейшим Патриархом протокола Собора несколько разнится с рассказом Преосвященного Виталия, который говорил, что Патриарх, взяв протокол, положил его на стол, сказав на словах, что он не согласен с приговором Собора. Протокол же им был передан позднее. По существу, важен факт протеста со стороны Святейшего Патриарха. На съезде была принята в общение с СЦВ община под названием «Сочетание религии и жизни», находившаяся в Ленинграде. Основателем этой общины был протоиерей Иоанн Егоров, бывший настоятель Введенского собора, что у Витебского вокзала. Община была полусектантской и даже отчасти полуеретической. Отец И. Егоров встал на путь реформации в богослужении и литургических извращений. Он гораздо раньше епископа Антонина поставил временный престол на солее придельного алтаря Введенского собора, но за это тогда же, в 1920 году, был запрещён в священнослужении. Уйдя за штат, он совершенно откололся от Православной Церкви, стал служить на снятой специально его последователями квартире. Умер он в ноябре 1921 года. Смерть настигла его в состоянии запрещения и вне общения со святою Церковью. После его смерти «Егоровская» община, узнав о том, что в Москве проживает на покое епископ Антонин, довольно часто совершавший богослужения в разных храмах и монастырях, послала к нему письмо, которое передал ему избранный общиной во священники молодой человек. В письме была выражена просьба о рукоположении подателя письма во священники для общины. В то время епископ Антонин был в числе законных православных епископов, подчинялся Святейшему Патриарху, служил по его благословению. Но не к кому-либо другому, а именно к нему направила община своего кандидата для рукоположения. Ведь, состоя на покое, епископ Антонин не мог кого-либо рукополагать без санкции правящего архиерея, т. е. Святейшего Патриарха, как главы Церкви, и потому что община была вне общения с Церковью и возглавлялась запрещённым покойным священником. Однако столь важное обстоятельство не смутило Преосвященного Антонина и не остановило его от незаконного рукоположения, вернее, намерения рукоположить «егоровского» кандидата. Но Сердцеведец Бог не допустил тогда совершиться греху. Уже были назначены дни служения епископа Антонина в церкви Гребневской Божией Матери на Лубянской площади, за которыми он хотел совершить столь нечестивые рукоположения в раскол, сначала во диакона, а затем во священника, но он сам внезапно тяжко заболел. Более недели ждал ставленник рукоположений, проживая в Москве и «ожидая», – как говорил епископ Антонин, – «того просвета, когда я поднимусь с постели и приду в храм», но на протяжении недели такого просвета не оказалось. Он дальше не мог проживаться и уехал отсюда ни с чем. Община оказалась без оснащения. И вот в таком затруднении община решилась на героический шаг, продолжает епископ Антонин: «Она сама, собственной молитвой и собственным упованием возложила на этого юношу руки и рукоположила во пресвитера. Это совершилось в Фомино воскресенье 1922 года. Таким образом, у них явился пресвитер, рукоположенный собственным вдохновением, собственным молитвенным напряжением. Через несколько времени был рукоположен таким же способом другой пресвитер, и община получила некоторую организацию под руководством этих двух пресвитеров». Налицо ярко выраженное неправославное понимание таинства священства: рукоположение меньшими большего, т. е. мирянами пресвитера, подобно лютеранским пасторам или, точнее, сектантским пресвитерам и диаконам. В этом «Егоровская» община похожа на украинских самосвятов-липковцев, поставивших себе архиерея лишь возложением рук священников и мирян. Но у Преосвященного Антонина нет даже и нотки осуждения таких беззаконных действий общины, нет чувства ответственности и нравственного понимания Апостольской, православной преемственности. Оба эти так называемых пресвитера были приняты в общение с Союзом Церковного Возрождения лично епископом Антонином с перерукоположением или воцерковлением, как называл эти акты епископ Антонин. Перерукоположения им совершены во все церковные степени и степени священства. Егоровцы вначале противились этому, они хотели, чтобы епископ Антонин признал их действительными «пресвитерами», не перерукополагая их вновь. Получив от него отказ ещё во время предварительных с ним переговоров, представители «Егоровской» общины обратились в Священный Синод к митрополиту Евдокиму с аналогичной просьбой, усиленно настаивая на признании их в сане священника. Синод категорически им в этом отказал. Тогда они, вернувшись к епископу Антонину, стали просить у него рукоположения для их общины отдельного епископа. Но тот категорически потребовал от них, чтобы они согласились сами на принятие их мирянами и перерукоположение в степени пресвитеров. Он прекрасно понимал, что, дав им епископа, он поможет им обособиться. После некоторых колебаний и взаимных совещаний они согласились на предложенные условия и были вновь, т. е. по настоящему, рукоположены. По выражению епископа Антонина, дабы иметь «реальную историческую связь с общехристианским потоком благодати». Довольно интересная формула рукоположения «егоровских» ставленников-пресвитеров была предложена епископом Антонином, на которую они согласились. Формула оригинальна, приводим ее полностью:

«Руководителя Ленинградской общины “Сочетания религии и жизни”, держащегося догматико-нравственного православного исповедания, избранного и поставленного своею общиною в пресвитера, но в разрыв целостности всеединого церковного иерархического преемства, теперь ищущего присоединения к Вселенскому потоку иерархического священничества, благоговейнейшего брата нашего... Божественная благодать, всегда немощная врачующая и оскудевающее восполняющая, покрывая любовию смирение Ленинградской общины и самого ... пресвитерствующего в общине, но теперь подклоняющего выю свою под иго вселенского священничества, пред лицом Союза Церковного Возрождения, принявшего в Союзе хиротесию чтеца и иподиакона, проручествует в диакона (а в следующую хиротонию в пресвитера). Итак, помолимся о нём, чтобы пришла на него вселенским потоком орошающая, чрез живую преемственность передаваемая и действующая благодать Святого Духа».

Эту сложную и фиксирующую все оттенки договора о принятии в общение формулу все четверо представителей Ленинградской общины «Сочетания религии и жизни» подписали так: «Означенная формула нас, представителей общины Сочетания религии и жизни, вполне удовлетворяет». С ответным словом выступил глава делегации «егоровцев», их «пресвитер» Лев Бунаков, рассказав об общине и её принципах, а также подробно пояснил все стремления общины войти в общение с законным православным епископом. Сказал несколько комплиментов епископу Антонину и СЦВ, хваля его реформаторство и рациональные устремления. Общая резолюция по поводу принятия общины и рукоположения её пресвитеров была принята следующая: «Принять общину в церковное единение на основе общецерковного рукоположения её пресвитеров в священников от руки епископа СЦВ с произнесением при рукоположении при сем прилагаемой формулы рукоположения»⁵⁸⁸. Значительно позднее, а именно в 1928 году, после ликвидации возрожденцев, община «Сочетания религии и жизни» ещё раз была принята, но уже в общение с обновленческим Синодом. Принятие происходило в Казанском соборе г. Ленинграда. Литургию служил митрополит Серафим (Руженцов), Лев Бунаков, тогда оставшийся единственным священником общины, сослужил митрополиту. На часах он прочитал прошение общины к Епархиальному Управлению, стоя лицом к митрополиту перед кафедрой, спиной к алтарю. В ответ митрополит поручил ключарю прочитать указ Синода о принятии общины, и митрополит благословил его облачиться в священническое облачение и сослужить ему. Так «егоровцы» после ликвидации СЦВ снова нашли себе покровителей в лице обновленцев. Характерно, что они не искали общения с законным священноначалием, в лице Московской Патриархии, полагая, что они не найдут компромиссов и лазеек. Съезд имел тенденцию не останавливаться на уже принятых реформах и пошёл по пути дальнейшего упрощения богослужения. С докладом на эту тему выступил священник Константин Смирнов (о котором упоминалось выше), он внёс ряд предложений, в основном сводящихся к тому, чтобы отказаться от элементарных богослужебных форм, тем самым приближая богослужение к протестантским службам и сектантским собраниям. Он вообще был левым реформистом-утопистом. Им была написана литургия по типам древних литургий, которую он хотел рекомендовать съезду для употребления, но даже такой реформатор, как епископ Антонин, и тот её забраковал. Затем выступил священник Алексий Аргамаков с резкими выпадами по адресу Православной Церкви и Святейшего Патриарха Тихона. Выступления его были с церковно-канонической и литургической стороны неграмотны, а с экзегетической стороны даже еретические. В конце своего слова о. Аргамаков, расточая панегирики съезду СЦВ, сказал: «Нас называют сектантами за то, что мы отделились. Некоторые говорят, что мы не хотим идти вместе с ними из-за гордости, а потому отмежевываемся от Тихоновской и Синодальной церкви. Но подлинная народная церковь требует, чтобы мы дали народу богослужение на его родном языке. И вот СЦВ даёт то, что требуют от него миряне». Епископ Антонин благодарил оратора и заметил, что «Союз Церковного Возрождения возник в августе 1922 года, и с тех пор народ получает от него богослужение на родном языке». Священник А. Аргамаков продолжает: «Гораздо раньше нас были люди, которые отделились от прежней Церкви, эти люди носят название сектантов. Эти люди образовали общину и отделились от Православной Церкви потому, что эти люди с более чуткой душой, ознакомившись с учением Христа, они увидели, что одна сторона Православной Церкви не соответствует учению духа Христа. Мне очень часто приходится выступать в общине сектантов, и они спрашивают, на каком языке проповедывал Христос, а также просили меня объяснить им непонятное слов “вресноту”, на которое я затруднился дать подходящие объяснения. Я, бывший священник Синодальной церкви, спрашивал: “Когда же Синод даст народу чтение Христа на родном языке?”» О священнике Алексии Аргамакове можно ещё упомянуть и в связи с его служением в 1948 году в г. Одессе. Принадлежа к православной ориентации, Аргамаков часто в своих проповедях «протаскивал» не православные мысли, часто отвергал евангельские чудеса. За это, позднее, он был лишён сана. На съезде возрожденцев, помимо самого Антонина, присутствовал ещё один архиерей – это епископ Владимирский Василий, наречённый Антонином в «епископы Вороговские», по названию села Ворогово, в котором раньше жил епископ Василий. Играя на демократических принципах, епископ Антонин называл своего собрата единственным крестьянским архиереем. Съезд СЦВ был созван для укрепления возрожденческих позиций в верующей массс. Но своих целей епископ Антонин не достиг. Верующие москвичи по-прежнему с осуждением относились к ломке богослужения, к изменению внутреннего облика православных храмов и еще пуще ненавидели Антонина. Заиконоспасский монастырь пустовал. Как мы уже говорили, возрожденцы дотянули до конца 1927 года и по смерти епископа Антонина самоликвидировались. Епископ Василий⁵⁸⁹ не имел талантов Антонина и поэтому не мог удержать возрожденчество после его смерти. Итак, этот съезд возрожденцев, наметивший дальнейшие богослужебные реформы, закрылся. Ему не суждено было возобновиться. О епископе Антонине можно много сказать. Его личность полна противоречий. Мы его видели и среди обновленческих вожаков и в роли Председателя разбойничьего собора 1923 года и в роли несправедливого судьи Патриарха Тихона, страстного и беспощадного разоблачителя обновленчества и, наконец, кощунствующего церковного реформатора. Сложность его духовной организации позволяет нам вспомнить некоторые черты из его биографии, чтобы нанизать их на единую нить и составить о нём историческую характеристику. Он единственный, будучи епископом Нарвским, выдвинулся из среды русского епископата самостоятельностью и независимостью своих суждений относительно внутренней политической ситуации царского самодержавия. И когда манифест от 17 октября 1905 года дошёл до его сознания, он воспринял его буквально и немедленно исключил из царского титула слово «самодержавнейший». Правда, он поплатился за свою «дерзость», был уволен с кафедры и назначен настоятелем Сергиевой пустыни под Петербургом. Этот поступок не мог не льстить прогрессивному сознанию передовых людей, и за ним сохранилась бы репутация прогрессивного человека. Но епископ Антонин вдруг вообразил, что манифест находит какое-то основание в христианской догматике, и опубликовал в газете «Слово» статью, развивавшую, по его мнению, возможность сравнения догматики с манифестом. В действительности эта статья явилась своего рода абракадаброй, не понятной ни догматисту, ни политику, ни канонисту, ни вообще всякому православному человеку. Ради оригинальности приводим её полностью.

«Ответственность, воспринимаемая Богом в момент самоощущения, раскрывает нашему умозрению некоторую процессуальность в недрах Божества. Бог, как бы расчленяется, развертывается и от первичной инстанции обособляется другая. Мы познаём первого и второго субъекта небесной триады. Меж ними – единение, уподобляемое человеческим отношениям Отца и Сына. Отец – родник, носитель силы, сын – генетически продолжение, точная копия отца, но в новом специфическом моменте – ответственности Отец – инициатива, сын – инстанция осуществляющая, производящая, но и страждущая. Вся сила Нового Завета и его спасительность даны апофеозом, обожествлением момента ответственности. Для улучшения и спасения личности, как клеточки бытия, необходимо усвоить и переварить душою биогенетический закон, что в Боге родник жизни, но в Нём же, в ближайшей органической сращенности с творческим актом и инстанции живой, действительной ответственности, сам Бог, подклонил волю Свою под обвинение и осуждение... В тот момент, когда Христос вознесён был на крест, пали нравственные опоры самодержавия, на дощечке голгофского креста поверх треязычного титла вины Распятого, вечною правдою начертана основа освободительного принципа: перед законом все равны, Божественною кровью смыты земные привилегии, исключительность и отличия»⁵⁹⁰ Всё это, по мнению епископа Антонина, должно доказывать необходимость уничтожения самодержавия в России, введение конституции и ответственность правительства перед парламентом. Такое понятие троичности Божества епископом Антонином стоит в явном противоречии с учением Вселенских Соборов о троичности Божества. Но разъяснению Никейского Собора, единое Божество есть вечный огонь, сияние и свет простой и несложный, неразлучный и нераздельный, необъятная мыслею и неизреченная Троица, воистину Единосущная, Отец и Сын и Святый Дух (ответ св. отцов через епископа Леонтия, Деяния Вселенских Соборов. Т. 1, отд. 1). Вообще в православном учении о троичном Божестве особенно заметно выдвигается его простота, несложность, нераздельность, неизменяемость и единосущие. Поэтому каким же образом можно говорить, что Бог как бы расчленяется, развёртывается, и от привычной инстанции обособляется другая, которая заключает в себе новый специфический момент, да ещё момент ответственности? С понятием ответственности у нас возникает необходимость определить – перед кем же? Если одна инстанция Божества, как выражается Преосвященный Антонин, – обнаруживается в специфическом моменте ответственности, очевидно, перед другой инстанцией первичной, то этим самым нарушается принцип равенства и даже единосущия. Если же допустить ответственность при равенстве, то выходит, что Бог при своей неизменяемости является ответственным перед самим собой или перед какой-то высшей силой закона, что уже извращает самое понятие о Боге. Насколько неверно предполагать в недрах Божества какой-то момент ответственности, показывает сам епископ Антонин, дошедший благодаря этому до утверждения, что Сын есть, между прочим, инстанция страдающая, а понятие страдания уже совершенно несовместимо с величием, все довольством, неизменяемостью, несложностью и все блаженством, характеризующими свойства Божества. Согласно разъяснению IV Вселенского Собора (Халкидонского), два естества в Иисусе Христе находятся не слитно и неизменно, и соединением их нисколько не нарушается это различие, так что ни Божеское естество не изменилось в человеческое ни наоборот, но то и другое остаются целыми в лице Спасителя (определение Халкидонского Собора, деяние V). Соответственно этому в Иисусе Христе было и две воли, как указано VI Вселенским Собором, Божеская и человеческая, и лишь к последней и возможно относить приведённые выше утверждения Преосвященного Антонина. Спаситель пострадал только по человечеству (определение VI Вселенского Собора, деяние XVIII). Поэтому страдания Спасителя не могут давать основание допускать в недрах самого Божества какой-то момент ответственности или инстанцию страдающую. Но более всего странно утверждение епископа Антонина, что в момент вознесения Христа на крест пали нравственные опоры самодержавия. Самодержавие есть одна из политических систем, сложившаяся под влиянием известных исторических факторов и зависящая от обстоятельств. Нельзя подводить богословские основания под ту или иную государственно-политическую систему, и неужели самый смысл христианства может приводить к заключению, что имеющая мировое значение и мессианский характер голгофская Жертва была принесена Искупителем ради уничтожения или построения того или иного государственного порядка? Христианство затрагивает человеческую природу гораздо глубже, и прежде всего касается её духовно-нравственной стороны, вопросы же социальные являются второстепенными.

Эта статья во многом испортила отношение к нему передовых людей. Многие решили, что если абсурдна и сумасбродна статья, то и его отношение к манифесту были продиктованы не идейными, а случайно-эмоциональными соображениями. Последующая деятельность епископа Антонина лишь подтвердила, как нелогичен и противоречив он был. Конечно, он не был ретроградом, карьеристом или, тем более, политическим эпигоном монархической или церковной реакции. Он был человеком повышенных эмоций, горячо принимал к сердцу всё новое, привлекающее к реформам, но, не умея получить отклика от окружающей среды на стремления своего сердца и ума, впадал в горячность, делал ошибки, болезненно их переживал и противоречил сам себе. В общем он шёл прямо и не обнаруживал никакого намерения изменить свои горделивые, презрительные, подчас и жестокие отношения к явлениям жизни на какое-либо другое, более справедливое и гуманное понимание их. После настоятельства в Сергиевой пустыни епископ Антонин получил Владикавказскую кафедру, но и там не ужился и был уволен на покой за введение в богослужебную практику вредных новшеств. Так он и пребывал на покое вплоть до церковной разрухи, когда похищенная у Патриарха власть была передана ему. Он стал калифом – на час.

7 апреля 1925 года, в день Благовещения Пресвятой Богородицы, в Бозе почил Святейший Патриарх Тихон. Это печальное для Русской Православной Церкви событие произошло в самые трудные дни церковной жизни, нарушаемой обновленческими авантюристами. Кончина главы Церкви была освещена в советской прессе, а также широко комментировалась в заграничной печати. Огромные массы верующих, сонм иерархов и духовенства молились о душе усопшего отца и провожали его в последний путь.

Ещё утром 7 апреля Святейший Патриарх выпустил патриотическое послание к своей пастве. Теперь, глубоким вечером, когда Святейший внезапно почувствовал себя плохо и так же скоропостижно скончался, это послание стало его завещанием. Вот его содержание.

«Божиею милостию, смиренный Тихон, Патриарх Московский и всея Церкви Российския.

Благодать вам и мир от Господа и Спаса нашего Иисуса Христа.

В годы великой гражданской разрухи по воле Божией, без которой в мире ничто не совершается, во главе Русского государства стала Советская власть, принявшая на себя тяжёлую обязанность – устранение жутких последствий кровопролитной войны и страшного голода. Вступая в управление Русским государством, представители Советской власти ещё в январе 1919 г. издали декрет о полной свободе граждан веровать во что угодно и по этой вере жить. Таким образом, принцип свободы совести, провозглашённый Конституцией СССР, обеспечивает всякому религиозному обществу и в том числе и нашей Православной Церкви, права и возможность жить и вести свои религиозные дела согласно требованиям своей веры, поскольку это не нарушает общественного порядка и прав других граждан. А поэтому мы в своё время в посланиях к архипастырям, к пастырям и пасомым всенародно признали новый порядок вещей и Рабоче-Крестьянскую власть народов, правительство коей искренне приветствовали.

Пора понять верующим христианскую точку зрения, что “судьбы народов от Господа устрояются”, и понять всё происшедшее как выражение воли Божией. Не погрешая против Нашей веры и Церкви, не переделывая чего-либо в них, словом, не допуская каких-либо компромиссов или уступок в области веры, в гражданском отношении, мы должны быть искренними по отношению к Советской власти и работе СССР на общее благо, сообразуя распорядок внешней церковной жизни и влиятельности с новым государственным строем, осуждая всякое сообщество с врагами Советской власти и явную или тайную агитацию против неё. Вознося молитвы наши о ниспослании благословения Божия на труд народов, объединяющих силы свои во имя общего блага, Мы призываем всех возлюбленных чад Богохранимой Церкви Российской в сие ответственное время строительства общего благосостояния народа слиться с Нами в горячей молитве ко Всевышнему о ниспослании помощи Рабоче-Крестьянской власти, в её трудах для общенародного блага. Призываем и церковно-приходские общины и, особенно, их исполнительный орган не допускать никаких поползновений неблагонамеренных людей в сторону антиправительственной деятельности, не питать надежд на возвращение монархического строя и убедиться в том, что Советская власть – действительно Народная Рабоче-Крестьянская власть, а потому прочная и непоколебимая. Мы призываем выбирать в церковно-приходские советы людей достойных, честных и преданных Православной Церкви, не политиканствующих и искренно расположенных к Советской власти. Деятельность православных общин должна быть направлена не в сторону политиканства, совершенно чуждого Церкви Божией, а на укрепление веры православной, ибо враги Святого Православия – сектанты, католики, протестанты, обновленцы, безбожники и им подобные – стремятся использовать всякий момент в жизни Православной Церкви во вред Ей. Враги Церкви прибегают ко всякого рода обманным действиям, понуждениям и даже подкупам в стремлении достигнуть своих целей. Достаточно посмотреть на происходящее в Польше, где из находившихся там церквей и монастырей осталось всего лишь 50. Остальные же или закрыты, или обращены в костёлы, не говоря уже о тех гонениях, каким подвергается там наше православное духовенство. Ныне Мы, с милостию Божией оправившись от болезни, вступая снова на служение Церкви Божией, призываем вас, возлюбленные братья-архипастыри и пастыри, осудив ещё раз всякое сопротивление власти, злонамеренные против неё умышления, мятежи и всякую против неё вражду, разделить наш труд по умиротворению паствы Нашей и благоустроению Церкви Божией. В сознании лежащей для Нас обязанности блюсти чистоту жизни Церкви, первее всего ищущей спасения людей и осуществления в жизни вечных Божественных начал, Мы не можем не осуждать тех, кто в забвении Божьего, злоупотребляя своим церковным положением, отдастся без меры человеческому, часто грубому политиканству, иногда носящему и преступный характер, и потому по долгу Первосвятительского служения Нашего благословляем открыть действия особой при Нас комиссии, возложив на нее обследование и, если понадобится, и отстранение в каноническом порядке от управления тех архипастырей и пастырей, кои упорствуют в своих заблуждениях и отказываются принести в них раскаяние перед Советской властью, предавая таковых суду Православного Собора. Вместе с этим с глубокой скорбью Мы должны отметить, что некоторые из сынов России, и даже архипастыри и пастыри, по разным причинам покинули Родину, занялись за границей деятельностью, к коей они не призваны, и во всяком случае вредной для нашей Церкви. Пользуясь Нашим именем, Нашим авторитетом церковным, они создают там вредную и контрреволюционную деятельность. Мы решительно заявляем: у Нас нет с ними связи, как это утверждают враги Наши, они чужды Нам, Мы осуждаем их вредную деятельность. Они вольны в своих убеждениях, но они в самочинном порядке и вопреки канонам Нашей Церкви, действуют от Нашего имени, и от имени Святой Церкви, прикрываясь заботами об Её благе. Не благо принесёт церкви и народу так называемый Карловицкий Собор, осуждение коего мы снова подтверждаем, и считаем нужным твёрдо и определённо заявить, что всякие в этом роде попытки впредь вызовут с Нашей стороны крайние меры вплоть до запрещения священнослужения и предания суду Собора. Во избежание тяжких кар, Мы призываем находящихся за границей архипастырей и пастырей прекратить свою политическую с врагами нашего народа деятельность и иметь мужество вернуться на Родину и сказать правду о себе и Церкви Божией. Их деяния должны быть обследованы. Они должны дать ответ церковному православному сознанию. Особой комиссии Мы поручаем обследовать деяния бежавших за границу архипастырей и пастырей, и в особенности митрополитов: Антония [Храповицкого] – бывшего Киевского, Платона [Рождественского] – бывшего Одесского, а также и других, и дать деятельности их немедленную оценку. Их отказ подчиниться Нашему призыву вынудит Нас судить их заочно. Наши враги, стремясь разлучить нас с возлюбленными чадами, вверенными Богом нам – пастырям, распространяют ложные слухи о том, что Мы на патриаршем посту не свободны в распоряжении словом Нашим и даже совестью, что Мы засилены мнимыми врагами народа и лишены возможности общения с паствою, Нами ведомой. Мы объявляем за ложь и соблазн все измышления о несвободе Нашей, поскольку нет на земле власти, которая могла бы связать Нашу Святительскую совесть и Наше патриаршее слово. Небоязненно и с великим упованием, взирая на грядущие пути Святого Православия, Мы смиренно просим вас, возлюбленные чада Наши, блюсти дело Божие, да ничтоже успеют силы беззакония. Призывая на архипастырей, пастырей и верных Нам чад Благословение Божие, молим вас со спокойной совестью, без боязни погрешить против Святой веры, подчиняться Советской власти не за страх, а за совесть, памятуя слова Апостола: “Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога, – существующие же власти от Бога установлены” (Рим. 13:1). Вместе с этим Мы выражаем твердую уверенность, что установка чистых, искренних отношений побудит Нашу власть относиться к нам с полным доверием, даст Нам возможность преподавать детям Наших пасомых закон Божий, иметь богословские школы для подготовки пастырей, издавать в защиту православной веры книги и журналы.

Всех же вас укрепит Господь в преданности Святой православной вере, Церкви и Ее иерархии.

Патриарх ТИХОН

7 апреля 1925 года. Москва».

Итак, Святейшего Патриарха Тихона не стало. Легко себе представить скорбь всей Русской Церкви по восхищённом смертью Первосвятителе, ещё недавно принявшемся за тяжёлую работу водворения церковного мира, с усердием и усилием баснословного Сизифа. Но не прошло и двух лет, как и то и другое истощились, и вот он бездыханен во гробе. В глубокий траур оделась Церковь. Но в этом апофеозе вечной закономерности разрушения православные люди всей верующей России не могли не видеть созидательной силы правды, её триумфального шествия навстречу лжи и молитвами и благословениями провожали «в путь всея земли» исповедника-Патриарха.

Только разрушители православия, эти жалкие одиночки, покинутые народом, неспособные к тёплому и благородному ощущению всенародной скорби вследствие своей ничтожности и пустоты, с эпическим спокойствием стояли в стороне от всенародной печали. Теперь они могут выдать себя за титанов, некогда осаждавших Зевса на Олимпе. Ведь они ещё думают, что ариаднина нить связывает их с народом, все ещё обольщаются иллюзорными сокровищами своих «идей» и сверкают огнями уже угасающего вулкана. Они не понимают, может быть, не хотят понимать, что начали свое «дело» с равнодушия толпы и кончают его полным презрением народа. Неужели солнечный луч, исходящий от этого всенародного триумфального шествия с гробом великого отца Русской Церкви, её печальника, не упал на поблекший цвет их душ?

Но ничто не тревожило людей с сожжённой совестью. Они забыли совесть – этого «герольда и вестника Божия», как говорит Бонавентура.

«Отступи от нас, путей твоих ведети не хощем» (Иов. 24:14), – говорят эти пустословы, хотя меч совести и «уязвляет пустословов» (Притч. 12:18).

Придёт ли на них страх Каина, и скажут ли они вместе с ним: «Наказание моё больше, нежели снести можно» (Быт. 4:15) или страх прокуратора Феликса, слушавшего вдохновенную проповедь святого Павла (Деян. 24:25) и «пришедшего в страх от запятнанного и преступного своего прошлого», говорит Фаррар⁵⁹¹. «О, человече, от всего ты можешь уйти, если захочешь, но только не от своей совести», – говорит бл. Августин⁵⁹².

Но они не хотят слушать голоса совести, как не слушала его героиня Шекспира:

«Умолкни, Гамлет! В глубь души моей

Ты обратил мой взор, я вижу пятна;

Их чёрный цвет впитался так глубоко,

Что их не смыть»⁵⁹³.

Итак, послание Святейшего Патриарха Тихона в день своей кончины явилось завещанием, как бы прощальной повестью покойного. Все исполнено в нём строгой мудрости и внутреннего величия. Оно напоминает и обновленцам, и другим раскольникам об их ответственности перед Богом и Церковью за тяжкий грех раскола, призывает к раскаянию всех согрешивших против Церкви и ласково, по-отечески благословляет верующий народ на дальнейшее созидание Тела Христова. Значение этого послания не исчерпывается эпохой обновленчества, против которого оно написано, им пользовался и преемник почившего Святейший Патриарх Сергий в письмах главам автокефальных Церквей, как документом мудрого и сурового суждения о раскольниках. Оно величаво даже по самой расстановке слов, как оправа для алмаза, отделяющая камни один от другого, для того чтобы придать каждому в отдельности только свойственные ему блеск и красоту. В нём заключены «величавые речи мудреца, чтобы молодежь ничего не нашла возразить, почувствовав, что неприличны будут её речи и что седина есть уже святыня» (Гоголь).

По завещанию Святейшего Патриарха вступил в управление Церковью в качестве Патриаршего Местоблюстителя Высокопреосвященный Пётр (Полянский)⁵⁹⁴, митрополит Крутицкий. Он продолжал дело Святейшего Патриарха в отношении к обновленцам и другим раскольникам с тою же твёрдостью и прямолинейностью, он так же отстаивал интересы неповрежденного христианского учения, в Церкви хранимого, от всяких модернистических устремлений обновленцев и украинских самосвятов. Ради охранения православной паствы от нового захвата обновленцами отдельных общин и против предпринятой ими широкой агитации своих доктрин Местоблюститель Патриарший, митрополит Пётр выпустил своё первосвятительское воззвание. Приводим его текст:

«БОЖИЕЮ МИЛОСТИЮ

ПАТРИАРШИЙ МЕСТОБЛЮСТИТЕЛЬ,

МИТРОПОЛИТ КРУТИЦКИЙ, СМИРЕННЫЙ ПЁТР

Возлюбленным о Христе Архипастырям, Пастырям и всем чадам Православной Русской Церкви. Благодать Вам и мир Бога Отца и Господа нашего Иисуса Христа.

Уже более трёх месяцев прошло с тех пор, как Господу угодно было призвать к Себе Кормчего Русской Церкви, благостнейшего Отца нашего Святейшего Патриарха Тихона... Тяжёлая для нас эта утрата, особенно в настоящее время, когда корабль церковный приходится вести к тихой пристани среди бушующего моря. Много врагов у Православной Христовой Церкви. Католики, вводя наш богослужебный обряд, совращают особенно в западных, издревле православных областях, верующий народ в унию, и тем самым увлекают силы Православной Церкви от более неотложной борьбы с неверием. Так называемые евангелисты, или баптисты, а также и другие сектанты всюду, где только возможно, проповедуют свои вероучения и увлекают доверчивые души мнимой святостью своей жизни и обещанием материальной помощи. И бедная, немощная православная душа, не будучи в состоянии познать всю ложность сектантских учений, восторгаясь воодушевлением их проповедников, а нередко соблазняясь и материальными расчетами, пьёт яд духовной отравы и гибнет, отпадая от Церкви Православной... Всё это происходит в то время, когда широкой волной разливается неверие, проникая во все слои нашего общества. К глубокому прискорбию, попущением Божиим, произошло разделение и в самой Православной Церкви. По слову Божию: “Они вышли от нас, но не были наши; ибо если бы они были наши, то остались бы с нами” (1Иоан. 2:19). Мы разумеем так называемых обновленцев, “Живоцерковников, возрожденцев, самосвятов” и тому подобных. Все они своей самочинной иерархией и самочинным устроением своей церковной жизни как в исконной России, так и на Украине и других местах, отделяются от единого тела Христова, т. е. от святой Его Православной Церкви и тем смущают православный народ. Но непреложны слова Господа: “То, что утаено от премудрых и разумных, Господь действительно открыл младенцам” (Лк. 10:21). Наш православный русский народ простым сердцем чувствовал внутреннюю пустоту обновленческого движения и всю его опасность. Где только ему возможно, он со справедливым негодованием отвергает это движение и не посещает обновленческих храмов. В настоящее время так называемые обновленцы всё более и более говорят о соединении с нами. По городам и уездам собираются собрания, приглашают на них клириков и мирян для совместного обсуждения вопроса о соединении с ними и для подготовления созываемого ими осенью текущего года своего нового лжесобора. Но должно твёрдо помнить, что по каноническим правилам Вселенской Церкви, все такие самочинно устраиваемые собрания, как бывшие в 1923 году “живоцерковные” собрания, незаконны.

Поэтому на них присутствовать, а тем более выбирать от себя представителей на предстоящее собрание, канонические правила воспрещают. По 20-му правилу Антиохийского Собора «никому да не будет позволено составлять Соборы самим по себе, без тех епископов, коим вверены митрополии». В святой Божией Церкви законно только то, что благословлено Богоучрежденной Церковной властью, преемственно сохраняющейся от времён Апостольских. Всё же самочинное, всё, что совершалось обновленцами без соизволения в Бозе почившего Святейшего Патриарха Тихона, всё, что теперь совершается без благословения Нашей Мерности, Местоблюстителя Патриаршего, действующего в единении со всей Православной законной иерархией, – всё это не имеет силы по канонам св. Церкви (Ап. пр. 34-е и 39-е), ибо истинная Церковь едина, и едина пребывающая в Ней благодать Всесвятого Духа; не может быть двух церквей и двух благодатей:

“Едино тело и един Дух, якоже и звани бысте во едином уповании звания вашего. Един Господь, едина вера, едино крещение, един Бог и Отец всех” (Ефес. 4:4–6). Не о соединении с Православной Церковью должны говорить так называемые обновленцы, а должны принести истинное раскаяние в своих заблуждениях. Главные же их заблуждения состоят в том, что, отступив самочинно от законной иерархии и её главы Святейшего Патриарха Тихона, они пытались обновить Христову Церковь самочинным учением⁵⁹⁵; они извратили церковные правила, установленные Вселенскими Соборами (постановление лжесобора 4 мая 1923 г.); они отвергли власть Патриарха, соборне установленную и признанную всеми Восточными Православными Патриархами, т. е. отвергли то, что признало всё Православие, и кроме этого, на своём лжесоборе осудили его. Вопреки правилам св. Апостолов, Вселенских Соборов, св. Отец (Ап. пр. 17-е, 18-е; VI Вселенск. Соб. 3-е, 12-е, 48-е; Вас. Вел. 12-е) они разрешают быть женатым епископам и клирикамдвоеженцам, т. е. нарушают то, что вся Вселенская Церковь признает для себя законным и что может быть изменено только Вселенским Собором. Таким образом они разрывают связь с церковным преданием и подпадают за это под соборное осуждение (Догматическ. определ. II Вселенск. Соб.). Даже первоначальные деятели обновленческого движения (еп. Антонин, прот. В. Красницкий и др.) сами сознали неканоничность своих заблуждений, о чём открыто и настойчиво заявляют в своих проповедях и воззваниях. Присоединение к св. Православной Церкви так называемых обновленцев возможно только при условии, если каждый из них отречётся от своих заблуждений и принесёт всенародное покаяние в своём отпадении от Православной Церкви. И мы непрестанно молим Господа Бога, да возвратит Он заблудших в лоно св. Православной Церкви. Богомудрые и Боголюбивые Архипастыри, честные Пастыри и все возлюбленные Православные христиане! В столь тяжёлое переживаемое нами время церковной жизни, уповая на Божественное пекущееся о нас Промышление, будем пребывать в союзе мира и любви между собою, “будем едино” (Иоан. 17: 20–23), помогая друг другу охранять нашу Православную веру, являя везде и всюду примеры доброй жизни, любви, кротости, смирения и повиновения существующей власти, в согласии с заповедями Божиими (Лк. 12:17; Римл. 13:1; Деян. 4:18–19), дабы последняя видела это, и Дух Божий возглавлял бы чрез неё благая о Церкви святой (1Петр. 2:12–14). Будем усердно молить Господа Бога, да незыблему сохранит Он в Православии нашу Русскую Церковь. “Утверди Господи, Церковь, юже стяжал еси честною Твоею кровию” (св. Косьма Маюмск. 3-й ирмос на Сретение Господне).

п/п ПАТРИАРШИЙ МЕСТОБЛЮСТИТЕЛЬ митрополит Пётр.

Богоспасаемый град Москва, в лето 1925, июня 28 дня».

Это проникновенное послание митрополита Петра предостерегало верующих от обновленческой скверны, напоминало им ещё раз сущность обновленчества и его вожаков, поставивших себя в положение уже осужденных Самим Господом Иисусом Христом, сказавшим: «Если и церкви не послушает [брат твой], то да будет он тебе, как язычник и мытарь» (Мф. 18:17). Послание имело и прямо целевое назначение. Дело в том, что обновленцы уже подготавливали созыв нового Поместного собора и делали попытки широко популяризовать среди верующих значение будущего собора и вовлечь их в предсоборную выборную кампанию. Послание митрополита Петра в этих условиях естественно, парализовало пропагандистские тенденции обновленцев, и будущее показало, как оно было своевременно, важно и принесло новое поражение обновленцам. Кончина Патриарха внесла в жизнь обновленческого лагеря некоторое повышение общего тонуса, особенно в преддверии предстоящего собора. Этот отрезок времени характеризуется тем, что центр тяжести обновленческой пропаганды теперь переносится на периферию – ближе к массам. В Рязани стал выходить журнал «Церковное обновление», издававшийся вновь назначенным в Рязань архиепископом Михаилом (Поповым), с большим для того времени тиражом – 5000 экземпляров. В других епархиях появились книжки, в которых обновленцы пытались канонически и даже политически (это чаще) обосновать свои реформистские положения. В Воронеже, например, была издана такая брошюра под названием «Политическое обоснование церковного обновления». Автор её прот. Адамов, как и следовало ожидать, вновь напал на почившего Патриарха, но увлекшись своеобразной филиппикой, оклеветал советский строй и народ. Вот его клеветнический перл: «Тихон – Патриарх 1924–1925 года это политическое затмение оказалось возможным в Советской Республике, ввиду её культурной отсталости и очень резкой политической прослойки между различными кругами населения»⁵⁹⁶. Итак, всеобщую тягу верующего народа к Патриарху, столь естественную в противоположность ярко выраженному презрению к обновленцам, автор хочет назвать отсталостью. Он хочет, чтобы вместо благочестия народ был увлечен обновленческим политиканством. Это ли не прогресс! Но Адамову, позже оказавшемуся не только врагом Церкви, но и Родины, не было дорого имя советского человека и оклеветать его ему не стоило труда. В далёком Томске архиепископ Сергий (Дмитриевский) тоже не отставал от своих собратий и также в угоду времени опорочивал почившего Патриарха. Само собою разумеется, что Синод не только дирижировал местами, но и сам не оставался в стороне. Он приступил к изданию своего официоза под названием «Вестник Священного Синода Российской Православной Церкви». В нём помещались послания, воззвания, хроника, телеграммы. Почти в каждом номере выступал Введенский со статьями полемического и церковно-обновленческого характера. Вот так выглядел обновленческий лагерь в период подготовки к «собору» 1925 года. Все было поставлено «под ружьё», мобилизованы моральные ресурсы, и «генералы без армий» готовились к борьбе ... с ветряными мельницами.

« ...Их молот твёрдый величья храмы раздробил»

(Майков).

Диктатура митрополита Евдокима в обновленческом Синоде длилась недолго. Его правая церковная политика и мирные переговоры с Патриаршей Церковью вызвали подозрения в отходе от обновленческих платформ и привели к его падению.

По крайней мере, в таком аспекте преподносилась тогда его отставка, мотивы которой, по всей вероятности, соответствовали действительности. Разумеется, дело не обошлось без закулисных интриг, поскольку задняя мысль является основным двигателем всех кабинетных смен и переворотов.

Чего стоил один митрополит Введенский, стремившийся быть в центре церковной политики и единственным законодателем Русской Церкви. Властолюбие – эта биографическая черта его характера – особенно резко обозначалась, как только дело касалось его карьеры. Он болезненно считал себя предопределённым для каких-то великих дел и в соответствии с такими настроениями строил свои отношения с окружающей средой. Он ясно представлял себе ситуацию, в которой можно случайно стать игралищем в руках неизвестных сил, зная людскую закономерность, что достаточно одного ничтожного обстоятельства или для возвышения человека не в меру его заслуг или для принижения его не в меру его вины или проступка. Легко себе представить, как это болезненное чувство честолюбия вдруг было бы уничтожено игрою случая, и Введенский остался бы «без чинов и орденов». И ради чего? Ради губительной (для женатых архиереев) мировой с Патриархом, которую затеял ненавистный митрополит Евдоким, кстати, так бесцеремонно игравший на чувствительных струнах болезненного самолюбия Введенского: то одергивал его, то не разрешал служить в храме Христа Спасителя, то упрекал в самовольных действиях. Вероятно, не только Введенский думал так о политике Евдокима, и участь Председателя Синода была решена: в августе 1924 года он был уволен на покой, хотя и остался членом Синода, но это была только акт вежливости со стороны синодалов.

На пост Председателя Священного Синода был избран Ленинградский митрополит Вениамин (Муратовский), переведённый в Ленинград из Ярославля ещё в феврале 1924 года. Таким образом, сменой руководства Синода была сделана уступка левому крылу обновленчества. Новая фигура руководителя Синода оказалась наиболее подходящей и удовлетворяла синодально-иерархические круги. Мягкий, сговорчивый характер нового Председателя импонировал синодалам, а Александр Введенский, ставший теперь вторым заместителем Председателя, получил наибольшую свободу действий и уж теперь не боялся окриков и одёргиваний, которыми награждал его митрополит Евдоким. И для Ленинградского Епархиального Управления он был выгоден потому, что управлял митрополией наездами из Москвы. В ЛЕУ вместо него восседал Ладожский архиепископ Николай (Соболев), кроткий и совершенно безвольный старец. Это место было для него вроде «синекуры», он мало вникал в дела, что, в свою очередь, было на руку таким честолюбцам, как прот. Платонов. Некоторая часть верующих Ленинграда, посещавшая обновленческие богослужения, тоже положительно относилась к митрополиту. В Ленинграде его многие помнили еще молодым архиереем – викарием Санкт-Петербургской епархии, и вот теперь после большого перерыва он снова в Ленинграде. В Ленинград он приехал как Ярославский митрополит в январе 1924 года, т. е. за месяц до своего перевода в Ленинград, и в праздник Рождества Христова совершал богослужение в Исаакиевском Кафедральном соборе, а в день Крещения Господня возглавлял крестный ход на Неву из Екатерининской церкви (на Васильевском острове. Крещенское водосвятие происходило на льду Невки у Тучкова моста). Митрополит Вениамин производил хорошее впечатление, служил отлично, в сочетании истовости, солидной простоты и величавости. Высокого роста, в меру полный, весь седой, с правильными чертами лица, с очень спокойной манерой и неторопливой походкой. Преосвященный Вениамин был одним из старейших иерархов Русской Церкви, рукоположен ещё в 1897 году, был членом Поместного Собора 1917–1918 гг., но не отличался инициативностью, будучи ограниченным администратором, посредственным проповедником. Вообще, он принадлежал к числу скромных иерархов. Смена глав Синода явилась одним из мероприятий в плане подготовки обновленцами Собора. Не могли же обновленческие вожаки идти на Собор во главе с митрополитом Евдокимом, от которого можно ожидать всяких правых демаршей! Как видно, «соборные идеи» не оставляли в покос обновленцев. Какой плод произрастёт на этой соборной почве – другой вопрос, во всяком случае «произвол не производит ничего великого: великое исходит от Бога. Произвол не состроит великого города, он может выстроить вавилонскую башню, следствием которой будет только разделение языков, а не созидание», – говорит Белинский. Однако у строителей вавилонской башни работа кипит, и вот уже готово ещё одно предсоборное мероприятие – январский Пленум 1925 года, происходивший в Москве с 27 по 31 января.

Предметом пленарных дебатов являлись не только организационные вопросы, но и темы идеологического свойства, своего рода генеральная репетиция к предстоящему Собору. И докладчиками на пленуме были все те же, известные нам лица: А. Введенский, проф. Титлинов, проф. Попов, проф. Зарин. Проф. Титлинов, проводя идейную разницу между обновленцами и старым православным мировоззрением, говорил в своем докладе: «Разница между нами, обновленцами, и старым мировоззрением, значился, только в том, что в то время как там эту социально-творческую действительность и значение христианства ограничивают путем соглашательских уступок, то мы, обновленцы, хотим сделать её своим лозунгом. Мы говорим, что христианство на стороне трудящихся масс, а не верхов, и что социальная неправда столь же противна духу христианства, как и естественному сознанию трудящегося человечества. Что касается второй принципиальной стороны обновленческой программы, – церковно-реформаторской, то мне нет надобности касаться этих положений, выдвигаемых программой». Далее проф. Титлинов продолжал: «Не касаясь частностей реформаторских лозунгов, я лишь отмечу, что нет ни одного реформаторского лозунга, выдвигаемого обновленчеством, который бы не опирался на историческое предание Церкви; нет в нашем реформаторстве ничего такого, чего до сих пор не бывало в Церкви никогда, и что вообще не было бы в Церкви когда-нибудь явлением нормальным, признаваемым общецерковным сознанием». Профессор Титлинов, как всегда, верен себе. Патриотические заявления Святейшего Патриарха Тихона и поворот церковной политики в сторону лояльности он называет соглашательскими уступками, а декларации живоцерковников и обновленцев он называет социально-творческой действительностью и делает их своим лозунгом. Все многочисленные заявления и заверения обновленцев в солидарности с принципами социальной революции и все их приветствия трудящимся были лишь уловками для усыпления общественного мнения насчет их лояльности. Известно, что главари обновленцев далеко не были такими просоветскими, политически лояльными к советскому строю, какими они себя рисовали. Они приспосабливались к данному политическому моменту и умели попадать в тон. Среди них были и махровые монархисты, и кадеты, и бывшие октябристы, и просто буржуазные клерикалы, но теперь все они, встав в одну шеренгу, на разные голоса вопили о своей лояльности и политической благонадежности. А мотивы для этого были слишком утилитарны и вряд ли могли кого-либо обмануть. По второму вопросу о реформаторских лозунгах обновленцев, утверждая, что «нет в нашем реформаторстве ничего такого, чего до сих пор не бывало в Церкви», – профессор бессовестно лжет. Это, прежде всего захват власти церковной при помощи чудовищного обмана верующих масс, духовенства и иерархии, о чём подробно описано выше и что так правдиво отразил в своих посланиях Святейший Патриарх Тихон. А сепаратное введение женатого епископата в отмену 12-го прав. VI Вселенского Собора, без всяких соборных определений, вопреки современной практике Церкви? А беззаконное введение второбрачия клириков, не имевшее прецедентов в каноническом законодательстве? Правда, проф. Титлинов не расшифровывает своей тирады, заключённой нами в кавычки, но его точка зрения на поставленные нами вопросы известна. Он, как и все обновленцы, ссылается на то, что в древнехристианской Церкви имели место прецеденты женатого епископата и второбрачия клириков. Для него этот вопрос аксиомный, и на пленуме он его кристаллизует в краткой тираде, считая излишним повторение деталей. Но даже формальная логика опровергает утверждение профессора, если принять во внимание, что между прецедентом и правом огромная разница. Прецедент ещё не право. Одним из разновидных источников права является прецедент, обычай. Но далеко не всякий прецедент становится источником права или правовой нормой. Только такой прецедент возводится в правовое понятие, который нормализуется в форме закона. В рецепциях римского права прецедент, не нормализованный в закон, не имеет какой-либо силы или значения, нося характерное название голое право. Вне такого юридического силлогизма нельзя рассматривать те отдельные редкие факты, которые, может быть, и имели место в истории Церкви, но не получили канонического признания. Ведь обновленческий профессор не может назвать ни одного церковного закона, который бы признавал женатый епископат или второбрачие клириков. Итак, каноническое право Вселенской Церкви не знает этих институтов, следовательно, отрицает их. Тогда разве не значит, что узаконение их, без санкции Вселенской Церкви, является грубым нарушением канонических норм и что правотворчество обновленцев в этой области есть необоснованный юридический нонсенс? Для чего понадобилось проф. Титлинову возводить поклеп на св. Церковь и снова лгать, испытывая терпение церковного общества? Доколе же, Катилина, будешь испытывать наше терпение! Продолжая доклад, проф. Титлинов вновь вернулся к генезису обновленческой власти. Совесть ли мучила его за похищенную его собратьями церковную власть или репетировал он ответ на возможный вопрос какого-нибудь нескромного соборянина, – неизвестно, но только, казалось бы, ни к чему пережевывать всем известную жвачку, от которой всех мутит. Тем более сам проф. Титлинов неоднократно высказывался в том смысле, что обновленцы взяли власть революционным путем. Для чего же возвращаться к первобытным временам и путем ловкого фокуса демонстрировать обновленческую невинность. Однако проф. Титлинов вновь строит карточный домик и для крепости подводит под него «прочный» фундамент, именуемый историей. Что вы скажете о параллели между переходом власти от патриаршества в 1721 году и в 1922 году? Разве эта параллель не фундамент? – победно восклицает профессор. Нет, это не параллель. В момент упразднения Петром патриаршества на Руси во главе Церкви, в течение 20 предшествовавших лет, стоял Патриарший местоблюститель Рязанский митрополит Стефан Яворский, который, не меняя своего положения фактического главы Церкви, вошёл в состав духовной коллегии Святейшего Синода в качестве президента, разделив власть с другими иерархами – членами Синода. Таким образом в новой ситуации прежний глава Церкви автоматически продолжает возглавлять её. Кто же может сказать, что верховная власть в Церкви прервалась или преемственность её была нарушена? А так ли было в 1922 году? Нет, не так! Святейший Патриарх Тихон разрешил группе священников открыть временную канцелярию и вести текущую работу до приезда в Москву законного преемника патриаршей власти – митрополита Агафангела. Кто же передавал власть обновленцам? Группа священников, получившая право только на открытие канцелярии, присвоила себе высшую церковную власть, вообразила себя законной носительницей этой власти, пригласила в свой состав пребывавшего на покое епископа Антонина, передала ему первенство, а позже сделала его архиепископом, а затем Всероссийским митрополитом. Кто же разумный может утверждать, что обновленцы пришли к власти по преемственности, а не путем похищения её? Как видно, параллель не в пользу проф. Титлинова. В то время с подобными неуклюжими попытками обосновать канонически захват власти обновленцами выступал с амвона и в церковной обновленческой печати проф. прот. Н. Г. Попов⁵⁹⁷. Но в широких церковных кругах эти «апологии» ценности не имели, так как современники отлично знали, как поступили обновленцы с поручением Патриарха и как самочинно стали управлять Церковью, творя неслыханные по дерзости и незаконности действия, вроде возведения епископа Антонина в митрополиты всея России, увольнения законных иерархов с их кафедр, рукоположения женатых архиереев явочным порядком в Сибири и Воронежской епархиях и т. п.

Тогда же на пленуме Священного Синода была выработана программа предстоящего Поместного Собора.

Главными вопросами были:

1. О мире в Церкви.

2. О церковном благоустроительстве.

3. Об историческом и каноническом обосновании Священного Синода и проект его регламента.

4. Проект положения об епархиальных, викариальных, благочиннических управлениях и нормального приходского устава.

5. Доклад о деятельности Священного Синода.

6. Доклады Всеукраинского и Белорусского Синодов, краевых и областных церковных управлений и представителя Грузинской Церкви.

7. Об участии Русской Церкви на Вселенском Соборе.

8. Выборы Высшего центрального органа управления Русской Православной Церкви на территории СССР.

Затем был заслушан доклад проф. А. И. Покровского о патриаршестве, конечно в самых мрачных, лживых и отрицательных тонах. Собственно доклад носил наименование «О митрополичьих округах и патриаршестве». Институт патриаршества проф. Покровский считает на Руси случайным, говоря: «Главными и наиболее пылкими адептами патриаршества были как раз противники широкой соборности, сторонники монашеско-клерикальной партии Антония Храповицкого, в особенности два молодых, но очень пылких архимандрита – Иларион (Троицкий) и Вениамин (Федченков). И патриаршество сначала встречено было очень холодно, чтобы не сказать даже совсем враждебно: не собрало оно большинства на первом Предсоборном Присутствии 1905–1906 годов и вовсе провалилось на 2-м Предсоборном Совещании 1917 года, когда его похоронили даже и епископы, во главе с бывшим Финляндским архиепископом Сергием (Страгородским). Да и на Соборе 1917 года патриархалисты долго не имели успеха».

По докладу проф. Покровского Пленум принял решение об образовании митрополичьих округов. Это соответствовало гражданскому переименованию губерний в области, края и округа, районы. В области были объединены территории нескольких бывших губерний. Митрополичьи округа стали объединять области и края. Были образованы так называемые митрополитанские управления, под председательством митрополитов, в составе епархиальных и, частично, викарных архиереев, уполномоченных Синода в епархиях, в сане священников, приходских священников и мирян (в меньшинстве).

Были образованы следующие митрополии:

1. Московская,

2. Северо-Западная (Ленинградская),

3. Западная с кафедрой в Смоленске,

4. Уральская с кафедрой в Свердловске,

5. Воронежская,

6. Дальне-Восточная с кафедрой во Владивостоке,

7. Туркестанская с кафедрой в Ташкенте,

8. Крымская с кафедрой в Симферополе,

9. Закавказская с кафедрой в Баку,

10. Сибирская с кафедрой в Новосибирске,

11. Северо-Кавказская с кафедрой в Ростове-на-Дону.

Образование митрополичьих округов, вероятно, имело агитационный предсоборный смысл, значение которого оправдывалось укреплением позиций обновленчества на периферии, с целью сближения с массами на местах и лучшего донесения своих концепций епархиальным низам. Так легче охватить идеологической работой наибольшее количество верующих.

Но, по-видимому, выработанных предсоборных мероприятий всё же оказывалось недостаточно, и поэтому Синод повел всероссийскую агитацию за созыв Собора и участие в нём представителей всех течений Русской Церкви. Мы уже раньше упоминали о том, что кончина Святейшего Патриарха Тихона несколько приободрила обновленческий лагерь, вселила в них надежду на овладение всем русским православным церковным обществом. Теперь они почувствовали себя свободно и немедленно воспользовались этим. Уже 11 апреля 1925 года, т. е. через четыре дня после кончины Патриарха, Синод выступил с посланием ко всем архипастырям, пастырям и верным чадам Церкви Православной.

Вот выдержки из него.

«7 апреля скончался бывший Патриарх Тихон, с именем которого связано много печальных событий в русской церковной жизни последнего времени. Событие это поразило скорбью почитателей бывшего Патриарха. Всем известны обстоятельства церковной распри последних трёх лет, глубоко нарушившей церковный мир. Умиротворение этой распри – главная задача деятелей церковных, и о ней надобно прежде всего подумать ответственным церковным руководителям. Движение против Патриарха, начавшееся известными событиями мая 22 года, имело в виду не его личность, а направление возглавляемой им церковной политики, – Собор 1923 года должен был осудить и устранить бывшего Патриарха, как ответственного представителя вредной для Церкви системы церковной политики, гибельность которой сознал потом и сам бывший Патриарх Тихон. Но к сожалению, бывший Патриарх, первоначально сам устранившийся от управления Церковью и предоставивший другим церковным деятелям заняться организацией Церковного Собора для разрешения церковного кризиса, не подчинился решению этого Собора. В результате этого возникло длительное и болезненное церковное разделение. Теперь кончина бывшего Патриарха, имя которого было знаменем церковных пререканий, нравственно обязывает всех церковных людей настоятельно и серьёзно вдуматься в создавшееся положение Церкви и спокойно, в Духе Христовой любви и мира, обсудить снова, как изжить церковное разделение. Чтобы предстоящий Собор мог действительно осуществить столь великую задачу, Священный Синод братски призывает всех архипастырей и пастырей, обособившихся от него, к совместному с ним предварительному выяснению всех путей, которые привели бы к благополучному соборному решению церковной распри».

В конце апреля месяца 1925 года Синод выпустил ещё одно обращение к пастырям и пастве Московской епархии. Текст обращения приводится полностью:

«Совершилась воля Божия: скончался бывший Патриарх Тихон. Личность почившего послужила предметом разделения русских православных вообще и москвичей в частности. Одни, повинуясь решению св. Собора 1923 года, не считали его больше главой Церкви, другие, невзирая на соборное постановление, видели в нем своего Патриарха. На этой почве и протекала, с невероятными трудностями, церковная жизнь последние годы. Забыв, что мы братья во Христе Искупителе, мы поделились на тихоновцев и обновленцев, и вместо соединения узами любви раздирались ненавистью. От этого разделения страдала Церковь вообще, так же на почве разлада пышным цветом взошли семена атеизма и сектантства. Ныне нора положить предел этой ссоре в единой Христовой семье. Священный Синод всё время стоял на страже православия и единства Церкви, всемерно блюдя каноны и догматы, поддерживая связь с Матерью Восточною Церковью. Священный Синод полагает, что пора забыть слова «тихоновцы» и «обновленцы», а только памятовать, что все мы православные, дети единой Матери-Церкви. Священный Синод для прекращения раскола Церкви осенью текущего года созывает в Москве Всероссийский Собор, на котором будут представлены все православные общины нашей родины, независимо от того, признают ли они власть Священного Синода или нет. Священный Синод не считает себя несменяемым органом власти Церкви. Члены Священного Синода, каждый в отдельности и все вместе, готовы уступить своё место иным деятелям, которые, может быть, лучше и вернее поведут корабль Церкви. Однако для решения вопроса о мире Церкви, создании единого церковного управления, необходим именно Собор. Значение этого Собора безмерно. Священный Синод, озабоченный возможно тщательной подготовкой к проведению Св. Собора, настоящим обращается ко всему духовенству Московской епархии с призывом прекратить теперь же наше разделение, забыть во имя Христа Воскресшего все взаимные обиды и недоразумения и теперь же объединиться для предсоборной работы.

Священный Синод молит Господа Бога, чтобы сознание исключительной важности момента проникло в души всех православных христиан, ибо воистину Христос Спаситель зовёт нас ныне к прекращению обид, прекращению разделения, миру церковному. Священный Синод молит и всех православных московских пастырей объединиться для умиротворения и благоустроения всех Православной Церкви.

Подлинное подписали:

Председатель Священного Синода ВЕНИАМИН, митрополит

Ленинградский,

Члены Священного Синода:

СЕРАФИМ, митрополит Московский и Северо-Кавказский,

АЛЕКСАНДР, митрополит-Благовестник,

АЛЕКСИИ, митрополит Казанский,

ГЕОРГИИ, архиепископ Дмитровский,

Протопресвитер Павел КРАСОТИН,

Профессор Б. В. ТИТЛИНОВ,

Профессор С. М. ЗАРИН,

Профессор В. 3. БЕЛОЛИКОВ,

Архидиакон СЕРГИЙ (Добров).

30 апреля 1925 года. Москва».

Но послания не много утешили обновленческих главарей. Разочарованием и унынием повеяло в обновленческом лагере от равнодушия верующей массы. Глух был народ к голосу «непомнящих родства», да и коньки, на которых выезжали «миротворцы», оказались пряничными. Народ знал, что Протей может сочинить только злую сатиру, вроде «Письма тёмных людей», которую он однажды продиктовал Ульриху Гуттену, и, конечно, слабо реагировал на обновленческую агитацию. Такой афронт верующих не был сколько-нибудь неожиданным: вся бесславная история обновленчества потому и оказалась обречённой, что народ за ним не пошёл. Но сейчас речь не об этом. Мы имеем в виду, исходя из данного факта, акцентировать внимание на такой закономерности. Обновленцы, в общем, были не плохими и даже смелыми организаторами. Их смелости мог бы позавидовать Плиний, не побоявшийся взобраться на Везувий с девизом смелым судьба помогает, но их способности исчезали, как только они соприкасались с народом. Тогда они оставались одинокими, жалкими и бессильными. Вот что значит противодействовать масс, оторваться от неё. Вероятно, в Синоде плохо учитывали, что кончина Святейшего Патриарха не откроет злочестивых путей к сердцу верующего народа, а напротив, затруднит этот путь. Именно в этом состояла драматическая коллизия, непонятая обновленцами. Противодействующий обновленцам потенциал концентрировался вокруг Патриарха не только потому, что это была высочайшая личность, но, главным образом, потому, что Патриарх был носителем истинно православных идей. Скончался Патриарх, но остались его родные верующей душе идеи, они по-прежнему манили и притягивали к себе, в них верующий народ видел крепость своего церковного тела. Имя носителя этих идей – беспримерно объединяющее, являясь живым залогом общеправославного единства и монолитности, со смертью Патриарха, естественно, ещё крепче сплотило церковное единство, и пыль, ещё больше поднявшаяся вокруг его после смерти, не могла затмить светлой памяти, и в вышине по-прежнему сияет водружённый им стяг.

Чего же радостного можно было ждать обновленцам? Народ и слышать не хотел о тех, кто разрушил церковное тело, кто похитил церковную власть, захватил архиерейские кафедры, уничтожал монашество, с его идеалами высокой аскетической морали, понижал нравственные качества духовенства второбрачном и т. д.

Где обещанные ими реформы, с которыми они носились в начале нашего века? Где христианизация общества на новых прогрессивных началах? Вместо этого – духовное обнищание, духовный тупик и нравственная слепота. Впрочем, если верить немецкой пословице, что «иногда и слепая свинья набредёт на желуди», то обновленцы набрели на Гименея, щедрой рукой питавшего их брачными желудями. Уж не прогресс ли эго? Хотя, если только это осталось от реформ, может быть, и это приятно будет вспомнить.

Абстрагируясь от мысли, что все церковные несчастья принесла «контрреволюционная» деятельность Патриарха Тихона, обновленцы опираясь на это, хотя бы ради успешности своей агитации воздержались бы от назначения председателем Синода митрополита Вениамина (Муратовского) – бывшего активного колчаковца, вывели бы из состава Синода Александра Введенского – сотрудника Керенского, глашатая пресловутого лозунга «война до победного конца», и вообще очистили бы свои ряды от бывших членов «Союза русского народа» и прочих дореволюционных организаций. Ведь верующий народ знал, откуда пришла эта теплая компания синодалов. Только разве сами обновленцы «бревна в своём глазу не чуяли» (Мф. 7:3).

Наконец, чего стоили квазимиролюбивые сентенции, с которых, не умолкая, твердили обновленцы? Фейхтвангер как-то сказал, что «бесконечные разговоры о мире с такой же неизбежностью ведут к войне, как и постоянные разговоры о войне». Так и здесь. Никто ни на минуту не верил их миролюбию. Обновленцы никогда о нем не думали. Под личиной мира эти тартюфы вынашивали планы борьбы с православием. Иначе, что мешало этим «миротворцам» принести раскаяние в грехе раскола и восстановить церковный мир? Но они знали, что «злой не имеет будущности» и что «светильник нечестивых угаснет» (Притч. 24:20), Введенский опять станет рядовым священником, а все другие «митрополиты» и «архиепископы» – дьячками. Кому же выгоден такой мир? Итак, верующий народ остался верен себе. Он шёл к Богу любви, «как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже» (Пс. 41:1–2). «Трепещу, чтобы по невнимательности ума или по занятию суетным, не отпасть от любви к Богу. Ибо тот, кто ныне обольщает нас, старается произвести в нас забвение о Благодетеле»⁵⁹⁸, – говорит св. Василий Великий. Церковный народ не дал вовлечь себя в греховные сети и на Собор не пошёл. Для того, чтобы показать массам, что обновленцы не одиноки, что их церковная власть санкционирована Вселенской Церковью и что, следовательно, другой – Патриаршей Церкви в России не существует, Синод разослал по епархиям копию переписки с Вселенским Патриархом⁵⁹⁹.

Циркулярно. Епархиальным Управлениям. 10 августа 1925 года, № 3050. Священным Синодом СПЦ Всесвятейшему Патриарху Василию 21 июля 1925 года за № 2773 была послана телеграмма следующего содержания:

«Константинополь. Фанара, Вселенскому Патриарху Василию.

Священный Синод Российской Православной Церкви радостно приветствует Ваше Всесвятейшество со вступлением на Вселенский престол. Молитвенно желает здравия, благопоспешения и просит святых молитв и благословения Поместному Собору на дело устроения и умиротворения Русской Церкви. Председатель

Священного Синода Митрополит ВЕНИАМИН».

На вышеозначенную телеграмму от 1 августа с. г. была получена ответная телеграмма:

«Митрополиту Вениамину. Председателю Священного Синода. Благодарю за любезное поздравление. Молим Бога о благополучном окончании стремлений к умиротворению и соединению Святой братской Русской Церкви. Патриарх Василий.

Переведено верно: Представитель Вселенского Патриарха в СССР архимандрит Василий Димопуло.

О сем Священный Синод даст знать Епархиальному Управлению к сведению и уведомлению причтов и приходских советов подведомственных ему церквей».

Конечно, эта телеграмма Патриарха Василия ни о чём, кроме любезности, не говорит и о каком-либо признании Синода не свидетельствует, но Синод постарался придать ей значение канонической связи и поспешил упрочить переписку как канонически правовую. На комплименты и панегирики Синод не скупился по отношению к Вселенскому Патриарху. Сколь жестоко обновленцы относились к носителям идеи патриаршества внутри нашей Церкви, столь они были респектабельно любезны и «сыновне» почтительны к Вселенскому Первосвятителю. Стоит вспомнить прошение группы священников Святейшему Тихону от 18 апреля 1922 года, в котором они так заботились о благе Церкви и дали сыновнее обещание исполнить волю Патриарха Тихона, подписавшись «смиренными послушниками Святейшего». Лицеприятие и ложь сопутствовали обновленцам с первых шагов своей организации.

Так было и теперь: то же лицеприятие, ложь, угодливость, пышные дифирамбы и титулование, скромные подписи «послушников», дезинформация и провоцирование.

30 июля Священный Синод направил послание Вселенскому Патриарху с приглашением посетить Москву и возглавить предстоящий Поместный Собор.

СВЯЩЕННЫЙ СИНОД

Российской Православной Церкви

Июля 30 дня 1925 года

№ 2928

г. Москва, Самотека, Троицкое подворье

ЕГО ВСЕСВЯТЕЙШЕСТВУ

Архиепископу Константинопольскому,

Нового Рима и Вселенскому патриарху

ВАСИЛИЮ III

Три года тяжёлый недуг обуревает Русскую Православную Церковь. Почивший Патриарх Тихон не уразумел «знамения времени» и лишил её внутреннего мира и внешнего благополучия. Напрасно обращался к нему с мудрым словом вразумления ближайший предшественник Вашего Всесвятейшества, Блаженный почивший Патриарх Григорий VII. Он не только не внял братскому призыву, но и надменно отверг право Отца отцов на участие в делах Русской Церкви. Тщетно и мы ждали обещанной Патриархом Григорием VII Миссии для расследования недугов нашей церковной жизни. В настоящее время, когда Вы, Ваше Всесвятейшество, из возглавляющего предполагаемой Миссии, стали Патриархом всей Вселенной, у нас вновь ожила надежда на помощь от нашей Матери Церкви Восточной. Смерть Патриарха Тихона не объединила разъединённый им верующий народ. Все меры, принимаемые Священным Синодом Российской Православной Церкви, не приводят к желанному миру. У всех верующих и любящих Церковь Божию осталась одна надежда на Собор. Но и Собор едва ли умирит разбушевавшиеся страсти, нужен авторитет, который мог бы стоять выше заинтересованных сторон. Таким единственным авторитетом могли бы быть Вы, Ваше Всесвятейшество. И Священный Синод Российской Православной Церкви умоляет Вашу Святыню отечески попечительно призреть на нашу церковную скорбь и подвигнуться на спасение болящей дочери – Церкви Русской. Нам – верным сынам Церкви, особенно необходимо излечиться тогда, когда приближается время Вселенского Собора, а Вам, Ваше Всесвятейшество, особенно не бесполезно посетить Церковь Русскую, в преддверии грядущего Собора, чтобы правильно судить о положении её в современных условиях нового государственного строя. Священный Синод Российской Православной Церкви уже принял зависящие от него меры к беспрепятственному въезду Вашего Всесвятейшества в столицу СССР. Собор имеет быть 1 октября нового стиля 1925 года во граде Москве. Все мысли и сердца многомиллионного верующего русского народа обращены на Ваше Всесвятейшество, как на единственного Спасителя и Верховного отца нашей Матери Церкви. Верим и уповаем, что Отец отцов не оставит мольбы своих детей неуслышанной, как некогда Христос Спаситель прикосновением исцелил горячку тещи Апостола Петра, так и Вы, Ваше Всесвятейшество, своим прибытием на наш Поместный Собор и прикосновением к язвам нашей страждущей Церкви поможете уврачеванию соборным разумом её недугов. Братски приветствуя и целуя Ваше Всесвятейшество, Священный Синод Православной Российской Церкви испрашивает молитв и благословения Вашего Всесвятейшества, Первостоятеля Церкви Вселенской.

п/п. Председатель Священного Синода:

Митрополит ВЕНИАМИН».

В ответ на это послание Синода, в котором Святейший Тихон именуется «не бывшим» Патриархом, а просто Патриархом, т. е. обновленцы скрыли своё отношение к почившему Святейшему Патриарху Тихону, было получено послание Вселенского Патриарха Василия III; в нём Синоду рекомендуется строго держаться канонических правил в духе мира и любви, т. е. «не в бровь, а в глаз». Текст этого послания приводится полностью:

«Протокол № 1726.

Божией милостию, Василий III Вселенский Константинопольский Патриарх Нового Рима.

Высокопреосвященнейший митрополит кир-Вениамин, председатель Священного Синода Православной Церкви в России, возлюбленный наш во Христе брат и сослужитель, Вашу мерность лобызаем во Христе.

Мы получили письмо Ваше от прошлого месяца июля, прочитали его с особым вниманием, как лично, так и в собрании Синода и радуемся: Ваше письмо вселило в нас твёрдую надежду, что дух любви и мира Христова, по благословению Божию укоренившийся в Вас и в сердцах ваших приведёт всех к ясному сознанию необходимости мира. Мы не сомневаемся, что этим сознанием и желанием наполнены сердца всех остальных досточтимых иерархов, всех благочестивых клириков и всего благочестивого собрания. Посему мы надеемся и веруем, что все они охотно откликнутся на сделанное Ваше приглашение с любовию, сознанием и с полной готовностью потрудиться на пользу Церкви Вашей, и глубоко всё продумавши, поспешат принять участие в Поместном Соборе, имеющем состояться в начале октября месяца текущего года в гор. Москве, и все совместно станут работать на восстановление мира и правды. Итак, братья, мы желаем и уверены, что Вашему благому призыву вполне соответствуют желания и мысли всей церковной иерархии.

Соприсутствуем духом с Вами и, если что возможно, будем содействовать к скорейшему и полному уничтожению печального разделения, которое причиняло вред Поместной Русской Церкви, одновременно вредит и всему Православию к глубочайшей печали нашей, Великой Матери Церкви, и к радости всех инославных Церквей. Лично присутствовать на предстоящем собрании Вашем мы не можем по многим причинам, и по нашему мнению, личное наше присутствие на Вашем Соборе и не столь необходимо. Благочестие Ваше и искреннее желание единения и мира может исправить все Ваши дела. Когда всеми управляет благодать Божия и все будут одинаково единодушными, тогда найдётся и путь к желанному полному примирению.

Твёрдо шествуйте, братья, по пути непоколебимого благочестия, строго держитесь канонических правил в духе мира и любви, и Господь поможет Вам найти способ успокоения в волнующих Вас вопросах, в находящихся среди Вас разделениях и возвратит Вас в спасительное и совместное единение. Дух нашей любви и всех братских церквей сегодня обращён на Вас. Мы желаем благополучно закончить начатое дело.

Бог Мира, возведший Пастыря овцам Великого, кровию завета вечного, Господа нашего Иисуса Христа, да совершит и утвердит Вас во всяком деле благом, да сотворит волю Его, творя в Вас благоугодное пред Ним, во имя Иисуса Христа, Ему же слава во веки веков. Аминь.

Вселенский Константинопольский Патриарх Василий,

Возлюбленный во Христе брат.

1925 год сентября 1 дня»⁶⁰⁰.

В предыдущей главе мы уже имели случай упомянуть, что, образовав Синод, обновленцы для укрепления своих позиций незамедлительно обратились к главам автокефальных Церквей Востока, декларировав свою верховную власть в Русской Церкви. Очень симптоматичным является то обстоятельство, что обновленцы начали искать путей сближения с православным Востоком после того, как свою организацию назвали Священным Синодом.

Ни ВЦУ, ни ВЦС ничего конкретного в смысле преемства и объёма власти не говорили и носили какой-то смутно-условный смысл. С понятием Синода традиционно соединялось представление о высшей церковной власти, и сочинителям такой вывески нетрудно было пустить пыль в глаза солидностью своей фирмы кому угодно, тем более Восточным Церквам в те времена политической изоляции страны. Жертвой такой лживой обновленческой инсинуации на первых порах стал Вселенский Патриарх Григорий VII.

Вселенская Патриархия, не будучи осведомлённой о подробностях раскола в Русской Церкви, не придавала ему значения раскола в собственном смысле, считая, что в Церкви возникла какая-то личная оппозиция к Патриарху Тихону или небольшой частный конфликт, не могущий вызвать какого-либо нестроения в Церкви. Подобного рода оппозиции и коллизии имели место в Константинополе, фанариоты привыкли к ним и, естественно, не считали русский инцидент заслуживавшим особого внимания, зная, что Русскую Церковь возглавляет Патриарх, а при нём состоит Священный Синод, избранный на Поместном Соборе 1917–1918 гг., т. е. такая же форма церковного управления, как и в Константинопольской Церкви.

Что же может произойти особенного из разногласий Патриарха со своим же Синодом?

Так думали в Фанаре, и когда русские синодалы пожаловались на Патриарха Тихона, Патриарх Григорий VII обратился к нему с посланием, в котором даже рекомендовал устраниться от власти ради церковного мира.

Конечно, Вселенская Патриархия не подозревала, что она имеет дело с самочинным сборищем похитителей церковной власти, что в Русской Церкви произошёл раскол и что раскольники ведут подкопы под устои всей Вселенской Православной Церкви. Таким образом, послание Патриарха Григория VII было вызвано вероломством церковных преступников.

Здесь уместно упомянуть и о неблаговидной роли проживавшего постоянно в Москве представителя Вселенского Патриарха – архимандрита Василия (Димопуло), который был в курсе русской церковной ситуации, но заведомо дезориентировал Вселенский Престол. Тогда ходили упорные и достоверные слухи, что Димопуло не был бескорыстен, действуя в пользу синодалов.

Ободрённый благосклонным отношением к себе Вселенского Патриарха, обновленческий Синод действовал теперь как юридически признанный Вселенским Престолом, и, как только во главе Вселенской Церкви стал Патриарх Василий III, он уже действовал смело. Так появилась на свет вышеприведённая переписка между Синодом и Патриархом Василием III.

Добившись своей легализации в глазах Вселенской Церкви, Синод уже действует с открытым забралом. И теперь ведёт наступательные действия, заставляет прислушиваться к своей мышиной возне.

В 1923–1924 гг. Вселенская Патриархия созвала Просинод для решения вопроса о созыве VIII Вселенского Собора, на котором предполагалось рассмотреть ряд церковных нужд вселенского масштаба. Собор намечался в гор. Корее на Афоне в день Св. Троицы 1925 года. Об этом были извещены как Патриарх Тихон, так и обновленческий Синод. Затем по непредвиденным обстоятельствам созыв Собора был отсрочен. Намечая Собор, одни настаивали на созыве его в Иерусалиме, другие в Корее. Теперь, пользуясь тем, что созыв Собора отсрочен, обновленческий Синод берет в руки инициативу и, становясь в позу диктатора, навязывает свою волю. Вот что было написано в статье «Москва или Иерусалим», помещённой в «Вестнике Синода» (выдержки). «Ввиду отсрочки созыва Вселенского Собора вновь приобретает свой практический смысл то предложение, с которым уже обращался Священный Синод Православной Российской Церкви к Православным Восточным Церквам. Именно, когда получены были первые известия о Соборе, это за то, что местом Собора всего удобнее было бы сделать Москву. Москва – столица Русского Православия, а русская Церковь представляет самую внушительную часть всего православного мира. Русская Церковь желала бы иметь на Вселенском Соборе и соответствующие её роли представительства, а сделать это, если Собор будет за рубежом, русской Церкви уже затруднительно. Она может, конечно, отправить своих представителей на Собор, но это представительство может быть только очень ограниченным. Тогда это предложение относительно Москвы представлялось запоздалым, потому что уже был намечен Иерусалим и указан срок созыва Собора, делающий всякую перемену нежелательной. Российский Синод примирился с этой необходимостью и не настаивал на своем предложении. Но если Собор будет отложен, то указанное предложение опять приобретает своё значение. В таком случае остаётся время для размышления и обсуждения разных проектов о месте созыва Собора и для русского проекта намечаются весьма веские основания».

Из приведённой выдержки видно, что обновленцы, как только получили признание православного Востока, хотя оно и было автоматическим, а не персональным, – немедленно стали вносить предложения о созыве Вселенского Собора в Москве. Учитывая тогдашнюю политическую ситуацию и то враждебное окружение капиталистических стран, в каком находилась советская держава, вряд ли можно было рассчитывать на созыв Собора в Москве. Москва в то время была слишком одиозна. Иерусалим же, овеянный памятью библейских и евангельских событий, являясь местом первого Апостольского Собора, конечно, имел все преимущества перед Москвой. Кроме того, Иерусалим и в политическом отношении совершенно не играл роли, как столица какого-либо государства. Это был чисто религиозный центр христиан, иудеев и мусульман. Невыгода от Собора в Москве для обновленцев была явной, потому что, соберись отцы Собора в Москву, их обман и самозванство быстро были бы выявлены и широко стали бы известны во всем мире. Приводим текст далее:

«А где такой центр Православия в новую эпоху христианской истории? Конечно, не в Иерусалиме и не на берегах Босфора. Он давно переместился в Русскую Церковь, дочь Церкви Константинопольской, но пришедшую в зрелый возраст, и в то время, как старая столица православия склонялась к старости. Сами Восточные иерархи признают Русскую Церковь виднейшей представительницей православного мира; да и не могут не признавать, потому что это факт. Дело здесь не в одной только внешней величине, по которой Церковь Русская в 10 раз превосходит Восточные Православные Церкви. Численная величина не есть ещё определяющее обстоятельство в церковных делах. Здесь важно богатство сил внутренних, а этими силами Восток за последние 500 лет сильно оскудел, тогда как Русская Церковь постепенно обогащалась. Ведь трудно оспаривать, что Россия, особенно за XIX век, сделалась центром православной богословской науки, богословского просвещения, стала учительницей для восточных своих собратьев. Где получили образование последние поколения православных деятелей Востока? Преимущественно в России. Мы со всей вероятностью можем предполагать, что если бы мысль о Вселенском Соборе возникла лет 10–15 тому назад, то наверное Собор проектировался в России. Седые главы восточного христианства никогда не склонялись ни перед Афинами, ни перед Софией, ни перед Белградом, ни перед Бухарестом, как они склонялись уже несколько веков перед Москвой. Сколько не ищите, вы не найдете там такого центра, который связал бы весь православный мир. Русская же Церковь между тем остается величайшей составной частью православного мира, какие бы изменения не произошли в её внешнем положении. Скиньте её со счетов – и восточное христианство сразу сделается бескровным, сразу покажется столь малым, что на него свысока посмотрят все другие христианские исповедания. Ведь они, давно уже считаясь с православием, привыкли собственно считаться с русским православием. Без Русской Церкви беден и бесцветен был бы весь Восток. Да что, собственно, произошло, чтобы развенчать Русскую Церковь в её значении? Не стало царя, Церковь отделилась от государства, потеряла государственные привилегии? Так что же? Это не повод к умалению роли русского православия, а напротив, очень серьёзное побуждение к сосредоточению на нём особого внимания православного мира. Весьма вероятно, что загипнотизированные превратными сведениями о современной России, Восточные Церкви отнесутся скептически к русскому проекту. В таком случае русское предложение всё же остаётся историческим документом, оправдание которому, наверно, даст недалекая история»⁶⁰¹.

Эти самовосхваляющие строки, исполненные гордости и высокомерия, странно выглядят на страницах обновленческой печати. Если же говорить о Русской Православной Церкви, а не об обновленческих раскольниках, то, конечно, наша Церковь Русская сделала много для укрепления Вселенского Православия во всех отношениях. Но какое имеют они право выступать от лица Русской Церкви? И подлинно Православная Церковь никогда так высокомерно не заявляла о своих действительных заслугах перед своими Сестрами-Церквами. Уже не обновленческий ли Синод считал себя центром Православия? Наша Русская Православная Церковь действительно виднейшая представительница православия. Но на главенство или центр всего Вселенского Православия она никогда не претендовала, имея в виду настоящую, действительную Русскую Православную Церковь, а не сборище обновленцев с несколькими архиереями во главе. Православный Восток видел в нашей Церкви оплот православия. Начиная с конца XVI века православное правительство Московской Руси везде и всюду декларировало себя защитником православия. Русские цари являли себя, подобно византийским вазилевсам, покровителями Церкви, и обращения иерархов православного Востока импонировали им в этой роли. Оттоманская Порта и западные монархи, католики и протестанты вынуждены были считаться с столь могучим политическим фактором, каковым была Православная Русь, а, следовательно, и с Русской Православной Церковью. Это ещё больше подвигало первосвятителей Востока обращаться за помощью и содействием к Русской Церкви и правительству. Материальная необеспеченность и обильная помощь России тоже немало способствовали этому. Наконец, действительно, наша Церковь, как самая многочисленная, имеющая отличные богословские школы, множество обителей, сонм угодников и многие иные проявления милости Божией, занимала и занимает весьма высокое положение среди Сестёр-Церквей Православных. Но изображать из себя гегемона и претендовать на главенство или центр православия наша Святая Церковь никогда не отваживалась. Если и была в своё время сказана крылатая фраза: «Москва сеть третий Рим, и четвёртому не бывать», так эта фраза не выражала какую-либо претензию нашей Церкви. Это отражало устремления русского самодержавия с его претензиями на преемственность власти от самого Августа. Уж очень хотели московские цари изображать из себя римских цезарей и византийских императоров. Обновленческий Синод хватил через край, внося такое предложение, заранее обречённое на провал. Синод хотел быть гостеприимным хозяином, принимающим высоких гостей Восточных Православных Церквей, и тем самым укрепить своё положение в православии. Трудно представить себе, как бы могли сидеть рядом законнейшие представители православного Востока и балканских стран с разными там «митрополитами» Блиновыми, архиереями Кулаковыми и Нагановыми, Смеловыми, Кононовыми, Федотовыми, Трубиными, Шубиными и им подобными, так называемыми иерархами, явившимися на кафедры с обширными семействами и жёнами. Вышел бы колоссальный скандал и конфуз для чести и престижа нашей Святой Церкви на весь православный мир. Бог, помышляя о Церкви Своей, не оставил её Своей милостью и не допустил подобного позора столь высокой и благодатной Церкви, как Русская Православная. В связи с образованием митрополитанских округов в новых митрополичьих центрах стали собираться митрополитанские съезды для выборов митрополитанских управлений и ознакомления с деятельностью таких управлений, а также выборов от митрополий на предстоящий Поместный Собор. В Ленинграде такой съезд заседал несколько дней в помещении зала при церкви бывшего общества «Религиозно-нравственного просвещения» (на углу Стремянной улицы и Николаевской – ныне ул. Марата). Главную роль на этом съезде играли уполномоченный Священного Синода протоиерей Николай Платонов, ректор Богословского института прот. Павел Раевский и лидер духовенства Ленинграда прот. Александр Боярский. На съезде делались доклады, духовенство выступало с прениями и предложениями, но всё делалось по указке прот. Н. Платонова. Нужных людей выбирали в состав митрополитанского управления, здесь же выбирали делегатов и на Поместный Собор. Для вида пытались вести переговоры с православным епископом Венедиктом (Плотниковым), тогда управлявшим Ленинградской епархией. Но верный своему архипастырскому долгу, Преосвященный не пошёл ни на какие компромиссы с Ленинградским МОЦУ (Митрополитанским областным церковным управлением), ни с ЛЕУ (Ленинградским Епархиальным Управлением). Желая охранить паству от поползновений обновленцев, Преосвященный Венедикт выпустил послание к ленинградскому клиру и пастве. В нём он предостерегал верующие души от сетей современных фарисеев и саддукеев. Это послание возымело действие, и верующий народ не реагировал на всю шумиху и возню, поднятую обновленцами вокруг созыва своего собора. На самом съезде с пожеланиями мира церковного и всемерного желания его достигнуть выступали с речами: епископ Охтенский Владимир (Мишулин), прот. Евгений Запольский, профессор Богословского института, прот. В. Голубев, настоятель Троицкой церкви, т. е. помещения, где происходил съезд, прот. Николай Ксдринский и миряне. Однако большинство ораторов выступали с крайне левыми реформистскими заявлениями. Архиепископ Петергофский Макарий (Торопов) предложил даже забаллотировать епископа Владимира, как монаха и правого обновленца. Опять повторились все инсинуации против монашества, иерархии и староцерковников. Ленинградская группа духовенства снова, как и в 1923 году, повторила свои ультраобновленческие взгляды. Таким образом все демагогические утверждения Синода о том, что пора не именовать себя «обновленцами» и «тихоновцами», что так красиво изложено в послании Синода, были лишь красивой приманкой для доверчивых и искренних людей, а отнюдь не реальной уступкой ради идеи мира церковного и св. православия.

«Ленинградская группа» выработала наказ депутатам Собора.

Вот некоторые пункты наказа.

III.7. «В области нравоучения» обновленцы выдвигают замалчивание старой церковностью учения о спасении человека не только в монашеском уединении, а в мире, в обычных условиях трудовой жизни.

VI. 10. В церковном управлении.

В области церковного управления обновленцы, признавая трёхчинную иерархию, считают одинаково нравственными белый и чёрный, брачный и безбрачный епископат, как равно допускают и второбрачие духовенства. Второбрачие клириков тоже может быть обосновано примерами христианской древности (см. письмо 110 блажен. Феодорита Кирского), значит, его нельзя отвергать огульно. Между тем допускать второбрачие духовенства побуждает жизненная необходимость. Нельзя не снисходить к законным человеческим потребностям, и не надо ставить ненужные преграды для прохождения пастырского служения и возлагать бремя «неудобоносимое». Жизнь заставляет в настоящее время поставить вопрос о второбрачии духовенства и другие православные церкви».

Украинский Священный Синод во второй половине мая 1925 года созвал свой местный Собор, в целях подготовки и участия в Московском Поместном Соборе.

Белорусский Синод также собрал свой местный Собор в тех же целях. Во второй половине октября 1925 года в Москву стали собираться депутаты Собора. Как мы говорили, обновленцы очень активно пытались вовлечь православный епископат и клир в свои сети, обещая полную возможность высказывать свои мысли и настроения на предстоящем Соборе. Но епископат и клир не пошли на эту авантюру обновленцев, так как идти на Собор обновленцев значит признать за ними право собирать Соборы, т. е. каноническую правомочность. Тогда как собирать Соборы может только законное церковное священноначалие в лице главы Церкви, будь то Патриарх или Синод или митрополит.

Одна из православных общин г. Вологды послала своего настоятеля церкви, священника Ливерия Преображенского. Но присутствуя на Соборе и выступая там с речью, о. Л. Преображенский вынужден был перейти в обновленческий раскол, порвав общение со своим православным епископом, Преосвященным Сильвестром [Ольшевским], который по долгу архиерейства не разрешал ему участвовать на Соборе обновленцев. Такое ослушание о. Преображенского стоило ему разрыва со св. Церковью, чего обновленцы особенно хотели.

Посылали харьковские обновленцы-синодалы к законному пастыреначальнику свою делегацию с приглашением пожаловать на их Собор. Но Преосвященный Константин (Дьяков), как и все православные епископы, остался верен своей архиерейской присяге и не пошёл на приглашения обновленцев. То же единодушие наблюдалось во всех епархиях; таким образом все попытки Священного Синода, вообразившего себя законным церковным правительством, созывавшим Собор и приглашавшим на него епископов и клир церковный, оказались тщетными.

К 29 сентября насчитывалось уже более 400 депутатов обновленцев, главным образом с далёких окраин: из Сибири, Кубани, Закавказья, Одессы, Средней Азии, Мурманска и Владивостока.

30 сентября появились депутаты и из более близких епархий. Депутаты разместились в 1-м Доме Советов, бывшей семинарии (на Садово-Каретной). Накануне открытия Собора в храме Христа Спасителя митрополитом Серафимом (Руженцевым) была отслужена торжественная всенощная и произнесена речь о пекущих событиях в Церкви. Поместный Собор открылся в храме Христа Спасителя 1 октября по новому стилю служением литургии, которую совершали митрополиты: Вениамин Ленинградский, председатель Священного Синода, Серафим Московский, Александр (Введенский), Пётр Закавказский, архиепископы: Петр Омский, Сергий Пермский и Иосиф Изюмский. Им сослужили 12 священников во главе с архимандритом Василием (Димопуло), представителем Вселенского Патриарха. Участвовал целый штат протодиаконов, диаконов и иподиаконов. Во время запричастного стиха митрополит Александр (Введенский) произнёс, со свойственным ему ораторским искусством, изящную и вдохновенную речь. После литургии председатель Священного Синода митрополит Вениамин прочитал грамоту Синода «К Священному Всероссийскому III Поместному Собору Православной Церкви». Текст этой грамоты довольно большой, но вот некоторые характерные выдержки из неё: «Воистину исполнены радостью великой сердца наши, ибо зрим здесь собранных воедино благодатию Святого Духа избраннейших сынов Православной Церкви, сошедшихся для умиротворения и устроения взволнованной жизни церковной. Священный Синод для себя ставил целью всей работы своей, именно, этот мир Святой Церкви. В период тяжкой церковной разрухи Священный Синод восприял, не без Промысла Божия, без воли которого ничего в мире не совершается, управление святой Православной Российской Церковью. После II Собора 1923 года и после последовавших за ним событий казалось, что вся церковная жизнь бурно несётся к своему полному распаду. Казалось, что никакие человеческие силы не в состоянии остановить этот разрушительный процесс, но Божия сила выше человеческого бессилия, и благодать Христова воистину преодолевает немощь нашу. Не на свои силы скудные и ограниченные надеялся Священный Синод, приступивший к воссозданию церковного делания в упомянутых условиях тягчайшего распада, но на Единого Всемогущего Бога. Ясно сознавая всю человеческую немощь, Священный Синод делал в эти годы всё, что было в его силах, для мира Церкви, для блага Церкви, для славы Церкви Святой, Христовой, Апостольской, Православной. Не самому Священному Синоду судить об успехах своей работы. Священный Синод сам ясно и определённо видит недоконченное, ибо слишком безмерна была стоящая перед ним задача. Священный Синод делал всё, однако, что сделать мог при наличии своих сил. И мы видим, что в этот период в ряде мест замирилась церковная жизнь и благословенный покой уже пребывает там, где ещё не так давно было церковное нестроение.

Однако сильно ещё церковное разделение, ещё есть «раздирающие ризу Христову, ещё не все объединены у Единого Бога».

Как видно из этой грамоты, и здесь Синод себя рекомендует борцом за мир в Церкви. После чтения грамоты все собравшиеся пропели единодушно Символ веры . Затем начался молебен по чину Собора 1917 года. При совершении молебна присутствовало 90 архипастырей, 109 клириков и 133 мирянина. Все они стояли на особо отведённом в соборе месте. После отпуста и многолетия Собор был объявлен открытым. Вечером, в 7 часов, в 3-м Доме Советов торжественное заседание Собора было открыто молитвой: «Днесь благодать Святого Духа нас собра». После чего вновь был пропет Символ веры, и митрополит Ленинградский Вениамин объявил заседание открытым. Зачитывается программа Собора и соборный устав, избирается президиум Собора и его секретариат. Почетным председателем Собора был избран Вселенский Патриарх Василий III, о чём Вселенскому Патриарху была послана телеграмма, и пропето многолетие. От Украины приветствие произнес архиепископ Изюмский Иосиф, на украинском языке. От Белоруссии митрополит Владимир, от Московской епархии митрополит Серафим, от Закавказья митрополит Пётр, от Уральской митрополии митрополит Корнилий. После чего был зачитан целый ряд приветствий от разных епархий и от разных лиц.

В Президиум Собора были избраны:

Почётным председателем Святейший Вселенский Патриарх Василий III, председателем Собора – митрополит Ленинградский Вениамин.

Почётными членами президиума:

Представитель Вселенского Патриарха архимандрит Василий (Димопуло), представитель Александрийского Патриарха архимандрит Павел (Канатодис), митрополит Харьковский Пимен, митрополит Белорусский Владимир.

Товарищи председателя:

Московский митрополит Серафим, митрополит Александр (Введенский), митрополит Сибирский Пётр,

митрополит Владивостокский Василий, митрополит Воронежский Тихон, митрополит Закавказский Пётр, протопресвитер П. Н. Красотин, протоиерей Н. Ф. Платонов,

профессоры: С. М. Зарин, Б. В. Титлинов, крестьянин И. Е. Кузнецов (Владимирская епархия).

Секретариат Собора:

Секретарь Собора: проф. Б. В. Титлинов,

Помощники секретаря: архиепископ Алтайский Александр, прот. М. А. Князсвский, А. Ф. Шишкин, И. Н. Уфимцев, прот. А. И. Лашков и Т. Н. Михайлов.

Список епископов, присутствовавших на III Всероссийском

Соборе с решающим голосом:

1. Акмолинский епископ Пётр (Добринский)

2. Астраханский архиепископ Анатолий (Соколов)

3. Брянский епископ Пётр⁶⁰²

4. Александровский епископ Алексий (Рождественский)

5. Вологодский архиепископ Иоанн (Миртов)

6. Владимирский архиепископ Герасим (Строганов)

7. Воронежский митрополит Тихон (Василевский)

8. Вятский архиепископ Иоасаф (Рогозин)

9. Всликоустюжский архиепископ Николай (Ашихмин)

10. Гомельский епископ Петр (Виноградов)

11. Джетесуйский архиепископ Алексий (Марков)

12. Иоанно-Вознесенский архиепископ Иерофей (Померанцев)

13. Калужский архиепископ Геронтий (Шевлягин)

14. Курский архиепископ Константин (Спасский)

15. Казанский митрополит Алексий (Баженов)

16. Костромской архиепископ Николай (Орлов)

17. Московский митрополит Серафим (Руженцев)

18. Митрополит Александр (Введенский)

19. Архиепископ бывший Верненский Леонид (Скобеев)

20. Клинский епископ Николай (Поликарпов)

21. Дмитровский архиепископ Георгий (Добронравов)

22. Архиепископ Георгий (Жук)

23. Нижегородский архиепископ Александр (Лавров)

24. Оренбургский архиепископ Андрей (Соседов)

25. Орловский архиепископ Александр (Монастырев)

26. Пензенский архиепископ Аристарх (Николаевский)

27. Рязанский архиепископ Михаил (Попов)

28. Самарский архиепископ Александр (Анисимов)

29. Смоленский архиепископ Алексий (Диаконов)

30. Тамбовский архиепископ Николай (Чижов)

31. Тульский митрополит Виталий (Введенский)

32. Ташкентский митрополит Николай (Федотов)

33. Тверской архиепископ Игнатий (Жебровский)

34. Ульяновский архиепископ Иоанн (Никольский)

35. Уфимский архиепископ Алексий (Михайлов)

36. Уральский епископ Михаил (Постников)

37. Сталинградский архиепископ Иоанн (Звездкин)

38. Петропавловский архиепископ Алексий (Кононов)

39. Кустанайский архиепископ Александр (Филиппов)

40. Семипалатинский архиепископ Николай (Минин)

41. Павлоградский епископ Михаил (Фивейский)

42. Краснококшайский епископ Владимир (Дерябин)

43. Чувашский архиепископ Тимофей (Зайков)

44. Ярославский епископ Петр (Данилов)

45. Рыбинский архиепископ Арсений (Покровский)

46. Таврический митрополит Алексий (Замараев)

47. Ленинградский митрополит Вениамин (Муратовский)

48. Охтенский спископ Владимир (Пищулин)

49. Олонецкий архиепископ Александр (Надеждин)

50. Псковский епископ Симеон (Канарский)

51. Демьянский епископ Михаил (Смелков)

52. Череповецкий епископ Сергий (Озерцковский)

53. Свердловский митрополит Корнилий (Попов)

54. Нижне-Тагильский архиепископ Серапион (Сперанцев)

55. Пермский архиепископ Сергий (Корнеев)

56. Сарапульский архиепископ Михаил (Бирюков)

57. Ирбитский архиепископ Никанор (Пономарев)

58. Ишимский архиепископ Алексий (Копытов)

59. Тобольский архиепископ Даниил (Громовенко)

60. Троицкий епископ Иоанн (Ильин)

61. Челябинский архиепископ Гавриил (Ландышев)

62. Златоустовский архиепископ Михаил (Трубин)

63. Всрхне-Донской архиепископ Модест (Никитин)

64. Задонский епископ Филипп (Власов)

65. Владикавказский архиепископ Мелхиседек (Николев)

66. Кубано-Черноморский архиепископ Михаил (Орлинский)

42067. Пятигорский епископ Иоанн (Завадовский)

68. Таганрогский епископ Александр (Шубин)

69. Ставропольский епископ Георгий (Крашенников)

70. Бакинский митрополит Петр (Сергеев)

71. Алтайский архиепископ Александр (Введенский)

72. Бийский епископ Василий (Лысенко)

73. Иркутский архиепископ Василий (Виноградов)

74. Красноярский архиепископ Александр (Авдснтов)

75. Каменский епископ Иннокентий (Орфеев)

76. Канский епископ Илья (Фокин)

77. Омский архиепископ Петр (Сысуев)

78. Сибирский митрополит Петр (Блинов)

79. Томский архиепископ Сергий (Дмитриевский)

80. Владивостокский митрополит Василий (Смелов)

81. Благовещенский архиепископ Григорий (Климчук)

82. Хабаровский архиепископ Владимир (Давыдов)

83. Всрхне-Удинский архиепископ Гавриил (Асташевский)

84. Забайкальский архиепископ Михаил (Орлов)

85. Могилевский митрополит Владимир (Кириллов)

86. Витебский епископ Александр (Щербаков)

87. Высочанский епископ Михаил (Свидерский)

88. Харьковский митрополит Пимен (Пегов)

89. Киевский митрополит Иннокентий (Пустынский)

90. Одесский митрополит Иувеналий (Машковский)

91. Днепропетровский архиепископ Андрей (Одинцов)

92. Черниговский архиепископ Сергий (Иванцов)

93. Изюмский архиепископ Иосиф (Крсчетович)

94. Артемовский архиепископ Александр

95. Первомайский архиепископ Иосиф (Михальчук)

96. Николаевский архиепископ Рафаил (Прозоровский)

97. Мелитопольский епископ Иов (Сахновский)

98. Конотопский епископ Михаил (Митрофанов)

99. Черкасский епископ Иосиф (Ясковский)

100. Старобельский епископ Мелетий (Фомин)

101. Мариупольский епископ Августин (Разумовский)

Епископы с совещательным голосом:

102. Петергофский архиепископ Макарий (Торопов)

103. Нижнеломовский епископ Иоанн (Ягодинский)

104. Уржумский епископ Филарет (Домрачев)

105. Епископ Николай(Рубцов)

106. Нерехтский епископ Андрей (Смирнов)

По должностному положению иерархи-участники Собора распределялись так:

митрополитов – 16

архиепископов – 58

епископов – 32

Всего – 106 человек.

Программа III Всероссийского Поместного Собора 1 октября 1925 года следующая:

а) Современное положение православия (докладчик митрополит Александр Введенский).

б) О деятельности Священного Синода за все время его существования и в частности о мероприятиях к умиротворению церковной распри (докладчик протопресвитер П. Н. Красотин).

а) Об устроении церковной жизни в условиях современной государственности (докладчик митрополит Александр Введенский).

б) Об организации Центрального и местного церковного управления:

1. Об историческом и каноническом обосновании Священного Синода (докладчик проф.

прот. Н. Г. Попов).

2. Организация Высшего Церковного Управления (докладчик митрополит Московский

Серафим).

3. Об организации епархиальных, викариальных и благочинничсских управлений и о

нормальном приходском уставе (докладчик прот. Н. Ф. Платонов).

в) О благодати священства (докладчик проф. прот. Н. Г. Попов).

г) О церковной дисциплине (докладчик архиепископ Георгий (Жук)).

д) О духовной миссии:

1. Об идейной защите св. Православия (докладчик митрополит Александр Введенский).

2. О сектантстве и борьбе с ним (докладчик проф. прот. Н. Фетисов).

е) О духовном просвещении (докладчик проф. С. М. Зарин).

ж) Об издательстве (докладчик проф. Б. В. Титлинов).

з) Доклады Украинского и Белорусского Священнных Синодов, представителей Грузинской Церкви, митрополитанских церковных управлений и церквей за границей.

а) Выработка постановлений, выражающих мнение Русской Церкви по вопросам, подлежащим разрешению Вселенского Собора (докладчик – Предсоборная комиссия).

б) Выборы делегатов на Вселенский Собор.

Собор очень лояльно и деликатно обратился с посланием к Рабоче-крестьянскому Правительству СССР. Прежде всего, Собор благодарил Советское Правительство за разрешение созвать Собор и свободно вести свои работы на нем. В послании было написано:

«Собор 1923 года выяснил православным людям законность Советской власти с точки зрения религиозной и необходимости лояльного к ней отношения не за страх, а за совесть, как к власти, которая своим декретом об отделении церкви от государства дает действительную свободу совести советским гражданам».

С этим заявлением Собора нельзя не согласиться.

Доклад о современном положении православия сделал митрополит Александр (Введенский). В первой части доклада он коснулся религиозности на Западе, в частности в католических странах – Франции и в самом Риме. Затем информировал о положении в протестантских религиозных общинах Чехословакии, Швейцарии, США и Англии. Указывая на рост атеизма среди интеллигенции и рабочих масс, он ставит вопрос о том, оправдало ли себя христианство, т. е. поднимает вопрос о вечных ценностях. Как основание для ответа на такой вопрос он цитирует сентенции Свифта. Затем он переходит к оценке положения православия в нашей стране, делает экскурс в прошлое так называемой «царистской церкви» (его выражение), обвиняет дореволюционную Церковь в её политиканстве и связи с монархией и её организациями, что, надо сказать, всем отлично известно, резюмируя эту тему утверждением, что Церковь всегда была православна и благодатна. Далее он говорил о бешеной агитации со стороны зарубежной белогвардейской прессы и, в частности, главы церковной эмиграции митрополита Антония (Храповицкого), а затем перешёл к отношению староцерковников к обновленцам. Но в этом месте доклада требуется критическая настороженность к словам омофорного докладчика, потому что он начал её с очевидной лжи. Дело в том, что Введенский сослался на лондонскую беседу белогвардейского епископа Федченко с неким епископом Вениамином, который рассказывал о своей поездке по Англии, в связи с юбилеем I Вселенского Собора. Ловкость рук этого жонглёра – «митрополита» была рассчитана на сгущение красок. «Вот, мол, смотрите, что за епископы, на которых опирался Патриарх Тихон!». Удался ли Введенскому этот фокус в момент его представления – неизвестно, во всяком случае, вскоре он был разгадан. Дело в том, что епископ Федченков (а не Федченко) и епископ Вениамин – одно и то же лицо (ныне митрополит, пребывающий на покое) и, так как в Лондоне ни раздвоиться, ни вести беседу сам с собою он не мог, то и диалог, и лица Введенским были выдуманы. Будем ли верить и дальше пойманному с поличным докладчику; по крайней мере, послушаем, что он будет говорить. Говоря о положении обновленцев в США, митрополит Введенский порочил и Филипповского (архиепископа Адама) и епископа Александра (Немоловского) и митрополита Платона (Рожденственского). Конечно, хвалить их было не за что, но лгать в официальном докладе тоже недопустимо, тем более для члена Синода – иерарха. Митрополита Петра Крутицкого он обвинял в тесном политическом и церковном содружестве с митрополитом Антонием (Храповицким) и белогвардейским политическим центром. Покойного Святейшего Тихона он обвинял в политической провокации и монархизме. Будто бы Святейший Патриарх послал своё благословение в Париж бывшему великому князю Кириллу Владимировичу на занятие царского престола. Всё это будто бы раскрыл бывший обновленческий епископ Николай (Соловей)⁶⁰³. От Соловья, конечно, можно было ждать любой авантюры, – это человек без совести и чести; но вряд ли кто поверил, чтобы Святейший Патриарх позволил себе подобное политически преступное деяние, тем более если вспомнить все декларации Святейшего Тихона и, наконец, его последнее завещательное послание, исполненное патриотизма и лояльности к советскому строю. Введенскому это нужно было для того, чтобы сорвать вопрос о примирении с Православной Церковью, чего так ждали сами обновленцы в своём большинстве. Под знаком мира с Патриаршей Церковью был созван Поместный Собор. Но потенциальный враг примирения – Введенский – этот фигляр в рясе и обер-мастер лжи и обмана и здесь оказался виртуозом клеветы. Бросив такое обвинение Московской Патриархии в лице высших её деятелей, как покойный Патриарх и Местоблюститель Патриарший митрополит Пётр, он тем самым отрезал возможности для каких-либо переговоров с законным священноначалием о мире. Большинство членов Собора, поверивших утверждениям Введенского, было потрясено такими сообщениями и крушением надежд установить мир в Церкви. Резюмируя доклад, Введенский сделал следующие выводы: «Позвольте сделать выводы. Оказывается, таким образом, что Тихон до самой смерти, каясь перед всем миром, что бросил политическую борьбу – всё время обманывал власть, народ и Церковь. Верующие не желали борьбы, в какую вовлекал Тихон, рассылая благословения врагам России, вклеивая об этом указы в священные книги. Что это – Церковь? Нужно мириться с тихоновщиной?»

Доклад закончился пением молитвы: «Тебе Бога хвалим», после чего начались прения, в которых приняло участие много ораторов; некоторые выступления, ради их оригинальности, приведём полностью. Большинство ораторов были согласны с выводами Введенского – не искать больше мира с Патриархией. Первым выступил в прениях архиепископ Изюмский Иосиф.

Он сказал: «Чрезвычайно трудно и тяжело говорить по вопросу о мире в Церкви. Мы его жаждем. С мест несётся требование: “Мира, мира”. А мира нет. Мы на Украине, чтобы достигнуть мира, исчерпали все возможности. Украинский Синод направлял к епископу Харьковскому Преосвященному Константину (Дьякову) делегацию, но переговоры не привели ни к чему. Далее оратор нападает на Православную Церковь, в лице её законного священноначалия, упрекая его в разных несуществующих пороках и обвиняя клеветнически в политической неблагонадежности и измене Советскому строю. Мысль его оканчивается не пожеланием мира, а нетерпимым возвеличиванием обновленчества.

Самым замечательным выступлением на Соборе было выступление Ленинградского протоиерея Евгения Запольского. Оно было правдиво, нелицеприятно, православно по своей направленности и требовало от Синода и Собора сказать слова правды, а не уходить от основного желания широких масс верующих, стремящихся к церковному миру. Ведь и архиепископ Иосиф (Кречетович), говоривший перед о. Е. Запольским, сказал о всеобщем желании верующих и духовенства мира церковного. Выступление о. Запольского приведём полностью:

«Чувствую, что говорить после и против блестящего доклада митрополита Александра Введенского очень трудно, но пастырский долг не позволяет мне молчать, кажется, если я не ошибаюсь, мы собрались сюда со всех концов республики для обсуждения и разрешения животрепещущих вопросов церковного порядка, и прежде всего, для умиротворения нашей Церкви, для ликвидации нашей церковной распри. К этому усиленно в течение 6–7 месяцев призывал нас сам Священный Синод, поставив вопрос о церковном мире в основу всей Соборной программы. К этому усиленно зовёт нас, как вчера мы слышали, и Святейший Вселенский Патриарх, на авторитет которого мы привыкли так часто ссылаться. Наконец, к этому властно нас призывает голос пастырской совести, болеющей не за себя, а за тех, кто пока ещё идет за нами, кто пока ещё верит нам, за весь исстрадавшийся в этой церковной распре, пока ещё верующий в простоте сердца своего русский народ. Но что же мы сегодня здесь услышали? Блестящий и вместе с тем потрясающий, ошеломляющий доклад члена Священного Синода митрополита Александра Введенского, который переворачивает вверх дном не только все наши чаяния в деле умиротворения Церкви, но идёт вразрез и со всею политикой Священного Синода в последнее время. От доклада невольно получается такое впечатление, что Священный Синод все это знал и молчал, что Священный Синод как бы только то показывал вид, что зовет к миру, а на самом деле готовил настоящий удар. Если, о ужас!., это правда, то, кажется, дальше идти некуда... Но если даже допустить, что всё в докладе митрополита Александра сущая правда, не возбуждая никаких сомнений, то мне всё же кажется, что большая часть этого доклада никакого отношения к делу умиротворения Церкви не имеет. Кажется, что мы все, собравшиеся здесь, не контрреволюционеры и давно не только на словах, но и на деле доказали, что никакой контрреволюции не сочувствуем и ни с какими контрреволюционерами, ни местными, ни зарубежными якшаться не собираемся. Все мы прекрасно знаем также, что Советская власть достаточно сильна и обладает такими могучими средствами для искоренения контрреволюции, безразлично, кто бы не разводил её, митрополит Пётр Крутицкий или какой-либо иной человек, что в нашей помощи вовсе не нуждается. А потому не лучше ли нам во всей широте и полноте воспользоваться великим актом Советской власти о свободе совести и отделении Церкви от государства. Моё предложение кратко: заслушав доклад митрополита Александра Введенского, принять его к сведению и немедленно перейти к обсуждению мер к скорейшей ликвидации нашей церковной распри, ибо я убежден, что без мира церковного и без генеральной чистки в обновленчестве вся дальнейшая работа и труды Собора будут совершенно напрасны: никаких реформ мы провести не сможем и только будем свидетелями нового массового отхода от нас верующего народа и целого ряда обновленческих церквей».

Вся речь протоиерея Евгения Запольского исполнена ревности о правде церковной и искреннего желания мира в Церкви. Осмелимся заподозрить Введенского в том, что он не согласовал доклада с членами Синода, и для них это было большой новостью и открытием. Синодалы могли знать о направленности доклада, но его так называемые «разоблачения» могли быть им неизвестны, тем более что по характеру своему Введенский авантюрист и фанфарон, – он мог приготовить неожиданно такие сюрпризы Собору.

Что его «разоблачения патриарха Тихона» ложны, подобно фокусу с раздвоением личности Преосвященного Вениамина, – в этом нет никакого сомнения, потому что обычное шельмование православных иерархов со стороны обновленцев и, в частности, самого Введенского, носило характер постоянной травли, целью которой было лишить авторитета покойного Святейшего Патриарха Тихона, его местоблюстителя, Высокопреосвященного митрополита Петра, и других иерархов. Но этими способами обновленцам и самому Введенскому не удалось поколебать их авторитет в глазах широких верующих масс. Его выпад против староцерковной иерархии обернулся всеобщей ненавистью к самому Введенскому не только так называемых «тихоновцев», но и в самом обновленчестве количество врагов и недоброжелателей широко возросло. Во всех своих выступлениях митрополит Введенский обвинял так называемую царскую церковь в политике, белогвардейцев в антисоветском политиканстве. А он? Разве его выпады не другая крайность? Пусть бы покойный Патриарх Тихон действительно сделал подобное преступление против отчизны. Но разве от этого идея примирения была бы менее осуществима? Разве верующие, большинство нашего русского духовенства, наконец, все иерархи, состоящие в юрисдикции Святейшего Патриарха, а затем его Местоблюстителя – контрреволюционеры? Если некоторые из обновленцев оказались контрреволюционерами, ведь никто не обвинял всю ориентацию в преступлениях. В самой коммунистической партии находились враги, но ведь авторитет её от этого не падал. Предложение о. Запольского было кратким и конкретным, т. е. искать пути к миру, а не усугублять вражду, и так терзавшую Церковь. Запольский предусмотрительно предупреждает о возможной потере всех верующих, а тогда никакие реформы в церкви будут невозможны. Через несколько лет так и получилось. История нашей Церкви когда-нибудь вспомнит трезвые голоса здравомыслящих людей, выступавших на этом Соборе. Но не один о. Запольский выступал на Соборе, его выступление было лишь первым и самым ярким. После прот. Запольского выступил Московский митрополит Серафим с замечанием о том, что Священному Синоду лишь совсем недавно стало известно о сказанном митрополитом А. Введенским, и что «мириться с тихоновскими верхами невозможно. Но мы готовы мириться всемерно с теми староцерковниками, которые не разделяют тайного политиканства верхов».

С подобным заявлением выступил и прот. Павел Раевский, предлагая мириться с духовенством и мирянами староцерковников. Довольно интересно выступление мирянина Н. К. Плотникова из Тулы. Приводим его полностью: «Мы всё время говорим про мир. И пастыри говорят – нужен мир. Да; это слова – Господни. Господь Судия всех, а здесь произносят приговор люди над людьми. Господь сказал про грешницу: брось камень в неё тот, кто считает себя без греха. Но люди о своих грехах не говорят. Теперь лучше всего не укорять друг друга, а перейти к миру. Было время, когда одна церковь была исполнена благодатью. Теперь и благодать разделилась на две части. Для мира необходимо держаться канонов семи Вселенских Соборов. Это и надо сделать сейчас. Некогда произошло отделение западной церкви от восточной, то же может случиться и у нас».

Как видно, стремительное желание мирянской массы к миру постоянно даёт себя знать, и обновленческим лидерам не заглушить его. Митрополит Петр Закавказский высказал примерно то же, что и предшествующие ораторы, в том смысле, что обновленцы не могут мириться с «тихоновцами» по мотивам чисто политическим, считая себя чистыми и лояльными к существующему строю.

Протопресвитер Павел Красотин в своей речи напоминает, что Высокопреосвященный Петр, митрополит Крутицкий, на официальную бумагу, посланную ему Священным Синодом, не отвечал полтора месяца, при этом о. Красотин полагает, что ему (митрополиту Петру) нужно было получить установки от заграничного монархического центра. Получив их, он отверг предложения Священного Синода. Обновленцы все свои выступления и шаги основывали на политической тенденции и по себе судили о других. У митрополита Крутицкого, безусловно, были очень веские причины для отказа сотрудничать с Собором, но эти причины были чисто религиозно-церковного свойства. Протоиерей Александр Боярский говорил о мире в Церкви. Он сказал: «Когда мы здесь, в этом зале, разрешаем вопросы церковной жизни, не надо ни на одну минуту забывать, что народ ждет наших постановлений, и прежде всего мира. Между тем вопрос о мире разрешается так, что мир с тихоновцами невозможен. Впрочем, отправляясь на Собор, я не обещал верующим привезти мир. Это мне ясно стало ещё после Украинского Собора, где обнаружились требования тихоновцев». Далее оратор предложил выпустить послание Собора ко всем верующим, в коем объяснить, почему невозможен мир с тихоновцами, при этом, конечно, обвинить их самих. Протоиерей Николай Платонов из Ленинграда кратко повторил обвинения Патриархии в политических преступлениях против Советской власти и сделал вывод о невозможности с ними мира. На этом закончилось заседание в первый день Собора. Предложение прот. А. Боярского было принято. Священным Собором было выпущено воззвание, в котором излагались причины церковной распри. Текст этого воззвания приводится полностью:

«БОЖИЕЮ МИЛОСТИЮ, СВЯЩЕННЫЙ СОБОР ПРАВОСЛАВНОЙ РОССИЙСКОЙ ЦЕРКВИ

Всем архипастырям, пастырям и православным мирянам. Благодать Вам и мир да умножатся.

Великое нестроение переживает наша родная Православная Церковь. Освобождённая от уз государственной опеки декретом об отделении церкви от государства, она ещё до сих пор не может найти единого пути в устроении своей внутренней жизни. Сначала вовлеклась она призывом своего бывшего вождя Патриарха Тихона и Собором 1917 года в пучину гражданской междоусобицы и кровью иной раз неповинных сынов своих, послушных голосу церковной власти, обагрила ризы свои. Потом восстали в ней мужи дерзновения, поднявшие голос свой против “книжничества и фарисейства” на седалищах апостольских, против того епископа, который увлекал Русскую Церковь в бурю страстей человеческих. В неразрывном единении с Восточной Церковью, через первых по чести предстоятелей её – патриархов константинопольских Мелетия, Григория VII, Константина VI и Василия III, эти сыны Церкви архипастыри, пастыри и миллионная масса верующих мирян, напрягли все силы, чтобы соборным разумением найти верный путь жизни церковной в условиях нашего времени. Твёрдо держат и исповедают они веру Православную, на святых всех Вселенских и Поместных Соборах утвержденную; оберегают чин церковный – богослужебный; любовью приемлют предания святоотеческие; не порочат канонов святой Церкви; не отступают от духа церковной жизни. Непонятные, еще хулимые, часто лишенные куска хлеба, злобной нетерпимостью человеческой, перед всем миром без суда церковного объявленные врагами Церкви Божией, “еретиками” и “раскольниками”, они сгорают на живом деле церковном, принося свои таланты, знания, силы и веру на дело строительства жизни Церкви “в обновлении духа” на началах мира, любви и согласия всех. В чем обвиняют их? В самовольном захвате церковной власти. Но её выпустил из рук покойный патриарх Тихон, отказавшись до Собора от управления Церковью ещё 5/18 мая 1922 года; выпустил и заместитель патриарха митрополит Агафангел, не предусмотрев указать себе заместителя. Помня завет Апостола, чтобы всё в Церкви было благообразно и по чину, те, кто имел ревность Ильину, взял временно высшее церковное управление в свои руки, с целью привести Церковь к Российскому Собору 1923 года. Строгое слово сказал сей Собор о том вдохновителе жизни церковной, который сам признал, что всю силу своего патриаршего авторитета он употребил на то, чтобы втянуть народ церковный в водоворот политической бури. Сказал и призвал иных деятелей. Эти вожди Церкви Христовой, не держась за власть в Церкви, но трепеща ответственности, возлагаемой ею, вновь собрали ныне Священный Собор, чтобы проверить и наперёд определить пути делания своего. Это не захват власти. Всех звали на этот Собор, но не все пришли. Убоялись многие страха там, “где не было страха”. Испугались, не погрешат ли, приняв участие в Соборе церковном, испугались потому, что многие иерархи во главе с тем, кто ныне именует себя заместителем патриарха, Крутицким митрополитом Петром, выступили с обвинениями против второбрачия клириков. Бесчестится ныне у нас святой брак церковный. Для возвышения в христианском сознании святости таинства брака, благочестно восприятие его и для носителей высшей благодати – для епископов. Но видя смущение иных, Священный Собор впредь определяет поставлять во епископы лиц, жён имеющих, или не имеющих, лишь по избранию будущей паствы их. И второй брак клириков церкви допущен по снисхождению к немощи человеческой, ибо “брак честен” – благословил его Бог. А по слову Апостола:

“Лучше жениться, нежели разжигаться”, да умолкнут хуления на служителей церкви, часто падавших под тяжестью возложенного на них неудобоносимого бремени. Священный Собор веем чадам Церкви Христовой напоминает слова св. благовестника Павла: “Хочу, чтобы все были как я, – но друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов”.

Отказался митрополит Пётр Крутицкий обсудить эти вопросы на Соборе, отверг попытки в этом направлении Священного Синода и группы московских приходов, и есть ныне разделение, раскол нашей Церкви на две крупные части. Совершенно в сторону отошли те, кто самочинно ломает уставы, богослужения, учение Церкви, по своему измышлению “возродить” Церковь, и те, кто, увлекаясь революционной стихией нынешнего века, пытается влить в эту стихию несродный ей поток благодати Христовой и этим смешением создать какую-то “Живую Церковь”. Но стоят две великие силы русской жизни церковной, друг перед другом, исполняя великим смущением сердца верующих и вызывая покивание головами от сынов века сего. Стоят, недоумевают. Священный Собор видит упорство тех, кто стоит на верхах одной группы. Другая зовёт к единению, зовет к согласному обсуждению, к миру церковному, а руководители первой требуют покаяния, и сами не хотят сделать ни шагу к примирению всех. Бог им Судия. Покаяние по обвинениям недоказанным или ложно предъявленным было бы источником ещё больших недоумений, ещё больших нестроений церковных. А объединение всех верующих около тех, кто до сих пор не может разорвать с государственным и общественным прошлым – как документально выяснено на Соборе – подвергало бы Церковь новым скорбям и вновь было бы изменой делу св. Православия, которое чуждо политики и устремляется ввысь.

Священный Синод не предъявляет никому никаких обвинений, но взирая на увлечение иных делами мирских управлений, просит и молит архипастырей, пастырей и мирян: не связывайте судьбы Церкви с тем, кого считают своей главою архиереи, бежавшие от народа своего в годину страданий за границу, чтобы готовить новые беды трудовому народу и заливать поля Родины кровью детей их. Отходите скорее от тех, кто заражен болезнью омирщения Церкви, и хотел бы сделать се одним из орудий, при помощи которых будто бы вернётся старая жизнь. Порывайте с теми, кто не останавливается ни перед клеветой, ни перед насилием, ни перед забвением соборного начала в жизни Церкви, ни перед разжиганием религиозной нетерпимости и фанатизма – лишь бы только удержаться у власти Русской Церкви для нецерковной работы.

Священный Собор Российской Православной Церкви и к ним непосредственно обращает свой голос: “Приидите, чада, послушайте мене, страху Господню научу вас. Имейте страх перед Богом. Его рука владеет народами, – “его святая воля утвердила Церковь”, “на основании Апостол и Пророк»; Божественная Его заповедь определила быть “Соборному” началу в Церкви; Его завет – если с вашей стороны возможно, – будьте в мире, в любви со всеми; Его слова ко всем кичащимся и множествам народа, и мощью средств, и внешней славою и блеском: и ты, Капернаум, до неба вознесшийся, до ада низвергнешься” (Лк. 10:15).

Священный Собор Российской Православной Церкви верит, что близок день, когда уйдут с церковных кафедр люди, не “право правящие слово истины”, и призывает всех к молитве, да даст Господь народу своему архипастырей и пастырей, могучих разумом, светящихся добродетелью, палящих словом, смиренных духом, подчиняющих себя соборной воле, забывших о борьбе мирской и любящих Христа всем сердцем, всею душою.

Собирайтесь воедино. Друг к другу ближе. Один к другому любовнее. Все вместе в послужении Собору Русской Церкви и избранному им Священному Синоду встанем за православную св. веру за Христа. И Бог своею благодатью, по молитвам всех угодников земли Российской и заступлением Пречистой Девы Богородицы, “да укрепит нас всех во всяком деле благом, творя в нас благоугодное пред Ним”. Аминь.

Богоспасаемый град Москва.

Октября 9 дня 1925 года»⁶⁰⁴.

В воззвании звучат ноты миролюбия и туги сердечной о Церкви; но как это всё не вяжется с докладом А. Введенского и всей направленностью Собора. «Собор не предъявляет никаких обвинений», – говорится в послании. И это после гнусного доклада присяжного клеветника – Введенского, облившего грязью Святейшего Патриарха и митрополита Петра. Опять скажем: кого Бог наказывает – сначала отнимет разум. Второй день «деяний Собора» начался с заявления Председателя о том, что в Президиум Собора поступило заявление от группы 42-х делегатов с предложением послать депутацию от Собора к Патриаршему Местоблюстителю митрополиту Петру. И так как по уставу Собора вопрос о посылке депутации предварительно подлежал заключению Президиума, заявление передано на заключение. Затем продолжались прения. Первым выступил в прениях архиепископ Смоленский Алексий (Дьяконов). В своей небольшой речи, со свойственной обновленческим лидерам наглостью, он обвинял во всех нестроениях в Церкви Патриаршую Церковь. Бранил архиепископа Минского Мелхиседека (Паевского), виновного в том, что он не принял приглашения на Собор и запретил участовать в нём своему духовенству и пастве. Мирянин Проняев из Тульской епархии в своём очень кратком выступлении звал Собор к миру с Патриархией ради Господа. К миру церковному звал в своём выступлении и мирянин Богатов от Ульяновской (Симбирской епархии), указав, что 75% староцерковнического течения верующих поручили ему передать их желание по установлению мира.

Архиепископ Томский Сергий выразил опасение, как бы не изменить своему пастырскому и обновленческому долгу, идя на примирение со староцерковниками.

Мирянин Степанов из Сталинградской епархии выразил пожелание, чтобы обновленческое духовенство в Сталинграде и епархии держало себя достойно своего звания и меньше употребляло штатской одежды и слишком вольного поведения в городе и в общественных местах. В этом он видит укрепление позиций обновленческого духовенства. Нельзя с ним не согласиться.

Мирянин Кирьянов – из Ростова-на-Дону – призывал к миру церковному, дабы настоящий Собор был оправдан в своей основной цели.

Епископ Витебский (Александр Щербаков) призывал Собор применить канонические санкции к «так называемым» тихоновским епископам, не явившимся на Собор.

Митрополит Сибирский Пётр (Блинов) напоминает о Соборе 1923 года, осудившем Святейшего Патриарха. Он призывает строго стоять на позициях этого Собора «и копья о тихоновцах не ломать».

После прений слово было дано прот. Н. Платонову по вопросу о заключении Президиума Собора о посылке делегации к Патриаршему Местоблюстителю, митрополиту Петру. По мнению о. Платонова, посылка такой делегации унизила бы значимость Собора и ещё более бы взволновала широкие массы верующих. О том, что Собор не вправе судить митрополита Петра за политические убеждения и действия, и что сам он (митрополит Петр) не волен решать судьбы своей ориентации, что дело всё в белогвардейском центре. «Президиум Священного Собора предлагает считать нецелесообразным с достоинством собрания посылать предлагаемую делегацию».

Этого и следовало ожидать от о. Платонова. Он во всей своей деятельности был ярым врагом православия. Последним снова выступил протоиерей Е. И. Запольский. Он сказал: «Вчера митр. Александр Введенский после моей речи бросил мне вдогонку: “Это тихоновец”. Но я не контрреволюционер и не тихоновец, в чём вас могут заверить все мои коллеги по Ленинграду и все, кто знает меня. Может быть, я не похож на некоторых обновленцев – это другое дело, но я старый обновленец и чистому обновленчеству останусь верен до гробовой доски. Ещё вчера один из ораторов нашёл нужным провести параллель, весьма неожиданную, между мною и митр. Александром Введенским в деле понимания нами пастырского долга, сказав, что у меня этого понимания на 1 аршин, а у митрополита Введенского на целую версту. А я думаю, что это сравнение неудачное. Если бы речь шла об ораторском таланте, эрудиции и диалектических способностях митрополита Введенского, то я готов эту разницу между нами увеличить ещё в 10 и 100 раз, но это область совершенно иная, которая измеряется не метрами и аршинами, а внутренним чутьём пастырской совести, не поддающейся действию никаких манометров, ибо кто из людей знает, что в сердце другого человека. Наконец, вчера на меня было много нападок за то, что я набросил тень на деятельность Священного Синода. Считаю своим долгом заявить, что я говорил только о своих впечатлениях от доклада митр. Александра. Но если по разъяснению митрополита Серафима, это на самом деле было не так, то и слава Богу. Хочу верить, только помоги, Господи, моему неверию».

Но докладу Александра Введенского Собор вынес постановление об осуждении Патриархии и её деятелей в очень сильных и резких выражениях.

§ 1. Священный Собор приходит к убеждению, что все попытки Священного Синода примирить церковное разделение и привести сторонников покойного бывшего Патриарха Тихона к совместному соборному обсуждению церковных разногласий встретили себе упорное сопротивление в руководителях той части Церкви, которая шла за бывшим Патриархом Тихоном.

§ 2. Священный Синод свидетельствует, что в громадном большинстве случаев, как показывают донесения с мест, представители тихоновского епископата не только отказались вступить в какие-либо переговоры с синодальными епископами, но и всячески удерживали духовенство и паству от каких-либо шагов к примирению и участию в Соборе.

§ 3. Из послания так называемого местоблюстителя патриаршего престола Петра Крутицкого явствует, что такое непримиримое настроение так называемых тихоновцев поддерживается определенными указаниями из центра»⁶⁰⁵.

Остальные постановления были лишь развитием тех же мыслей и обвинениями Патриархии и самого Высокопреосвященного митрополита Петра в политических преступлениях, в связях с белогвардейскими кругами, т. е. перепевами доклада Введенского. Собственно президиуму Собора, попросту, митрополиту А. Введенскому, удалось навязать Собору свою злую волю к явному ущербу для Церкви. Протопресвитер П. Красотин сделал доклад о деятельности Священного Синода и о мероприятиях к примирению церковного разделения. Доклад был исполнен лживых утверждений о том, что Святейший Патриарх Тихон якобы передал свои полномочия ВЦУ, т. е. повторением старой лжи. Что митрополит Агафангел не захотел прибыть в Москву и не назначил себе преемника. Что ВЦУ в силу обстоятельств вынуждено было принять на себя управление Церковью. Говорил, что женатый епископат поставляется очень осторожно. «Пришлось внести практические коррективы к постановлениям Собора 1923 года, и главным образом по вопросу о брачном епископате, второбрачном клире и новом стиле. Поставление брачных епископов замедлилось и стало проводиться очень осторожно. Второй брак клирикам стал разрешаться с ограничением. Новый стиль не стал применяться обязательно, а было дозволено по обстоятельствам оставаться и при старом стиле. Всё это было уступкой не принципиальной, а лишь тактической». Далее докладчик делает особое «ударение» на отношениях Священного Синода с Вселенской Патриархией и о переписке с ней, как признающей Священный Синод органом церковной власти. Красная нить доклада Красотина состояла в том, что «не думайте, мол, что обновленцы отказались от женатого и второбрачного духовенства. Это тактическая уступка, пока не приведём в покорность верующих, а потом мы твердо будет проводить в жизнь второбрачие клириков и брачное епископство. Тут мы будем непреклонны». Да и удивляться трудно, ведь обновленцы по преимуществу отражали чаяния и корпоративные интересы белого духовенства с большой долей претенциозности живоцерковников, лишь с переменой названия. Разумный совет протоиерея Запольского о пересмотре и чистке кадров обновленческого духовенства остался «гласом вопиющего в пустыне». Никто не собирался ввести строгую нравственную и административную дисциплину. Клике обновленческих архиереев живоцерковного поставления никакой нравственной дисциплины не было нужно, а голос мирян и благонамеренных пастырей для них не звучал вообще. Сердца их были каменными к добродетели.

В прениях по докладу о. Красотина:

Александр, архиепископ Алтайский – возражал против всяких компромиссов по пути осуществления постановлений Собора 1923 года. Предложил вести наступление обновленческих реформ по всему фронту. Иосиф, архиепископ Изюмский – вполне согласился с предыдущим оратором и рекомендовал не делать уступок, хотя и тактических в брачном вопросе клира и женатого епископата. Прот. А. Боярский одобрял осторожную тактику Священного Синода, считая её вполне соответствующей текущему моменту в жизни церковной. Предложил ввести в практику выборное начало при избрании во епископы, и тогда хиротонисать избранника, независимо от того, брачный он или безбрачный. Призывая брачных епископов быть образцом для всей Церкви, о. Боярский сказал:

«Вообще пора умерить стремления к внешней пышности. Зачем эти бесчисленные белые клобуки и митры?»

Интересны выступления мирянина Плотникова в порядке дискуссии. Он говорит о незаконности Собора 1923 года, так как его созвал не Патриарх, и отсюда заключает, что ни Синод, ни настоящий Собор не уполномочен решать церковные дела (читайте воззвание Высокопреосвященного митрополита Петра Крутицкого). Архиепископ Георгий (Жук), бывший Красноярский – восхваляет женатый епископат, он против всяких уступок. Иркутский архиепископ Василий – находит, что приостановление поставления женатых епископов не принесет пользы, как это делается на Украине; уступки лишь обезличивают обновленчество. Мирянин Шишкин А. Ф. – желает провести резче грань между обновленцами и староцерковниками. Митрополит Сибирский Петр – хочет, чтобы брачный епископат так же твёрдо встал в Великороссии, как в Сибири. Доклад митрополита Московского Серафима (Руженцева) о высшем церковном управлении прошел без прений. Митрополит Серафим доложил о том, что предложения Собора 1917–1918 гг., участником которого он был сам, – о введении митрополичьего строя и соборноправности не нашло себе применения, и нового Собора, хотя бы архиерейского в 1920–1921 годах созвано не было. Вину за это докладчик возлагает на покойного Патриарха Тихона. Возникновение раскола на Украине под названием «Самосвятщины» или «Липковщины», а также отделение Грузинской Церкви от Русской докладчик приписывает реакционной позиции, занятой в то время покойным Патриархом. Но едва ли это верно, если вспомнить, что Собор в Мцхете, на котором Грузинская Церковь была объявлена самостоятельной, происходил 12 марта 1917 года, т. е. когда Преосвященный Тихон был ещё архиепископом Литовским, а став Патриархом, Святейший Тихон держался в отношении Грузинской Церкви прорусской великодержавной позиции. По этому поводу имеется большая переписка между Патриархом Тихоном и Грузинским Патриархом Леонидом. По поводу доклада митрополита Серафима Собором было вынесено следующее постановление:

§ 1. Священный Собор подтверждает верность Русской Православной Церкви Соборному началу, преемственность которого была восстановлена Собором 1917–1918 гг. Священный Собор исповедует древнецерковное сознание, что соборность составляет основу всего церковного строя и связывающее звено церковного единства, ибо лишь Соборный разум Церкви является надёжным хранителем церковного предания и праведным Судьею могущих возникнуть в Церкви пререканий и разногласий.

§ 2. Считая Соборное начало основой церковного строя и признавая соответственным ему соборное построение всех органов церковного управления, Священный Собор находит, что Высшее Церковное Управление Православной Церкви в пределах Советского Союза должно быть также построено соборно из уполномоченных представителей иерархии, клира и мирян, осуществляющих волю Поместного Собора, их избравшего до следующего Собора, регулярно созываемого согласно принятому положению.

§ 3. Так как история, каноны и многовековой опыт Православной Церкви свидетельствует, что патриарший институт не составляет необходимого утверждения в Церкви, а лишь временное явление, возникавшее и исчезавшее в силу исторических обстоятельств: у нас же патриаршество, восстановленное Собором 1917 года, по обстоятельствам нашей церковной жизни оказалось не отвечающим церковным потребностям, не соответствующим условиям государственной жизни и чреватом опасностями для церковного мира, – то Священный Собор подтверждает определение Собора 1923 года об отмене патриаршества и признаёт патриаршую форму управления не полезной для блага нашей Церкви.

§ 4. Святый Собор одобряет представленный ему проект положения о Высшем Церковном Управлении в пределах Советского Союза и о митрополитанских округах и постановляет принять его и утвердить с принятыми поправками. Все эти постановления были приняты для того, чтобы больше не собирать Соборов и тем самым отдать всю полноту церковной власти избранным на Соборе членам Синода навечно.

На Соборе тогда же было принято постановление об автокефалии Украинской Православной Церкви, чтобы через восемь с половиной лет её ликвидировать безо всяких соборных постановлений, кратким росчерком пера первоиерарха и постановления Синода. На Соборе был заслушан доклад профессора Б. В. Титлинова на тему: «Смысл обновленческого движения в истории». В этом докладе Титлинов характеризует обновленчество, как «очередную попытку сохранить своё влияние на человеческие умы, попытку мирно овладеть социалистическим движением, чтобы избежать для Церкви положения изолированности в строящемся социалистическом обществе. И в этом основной исторический смысл того движения, которое называют обновленчеством». Далее докладчик указывает на второстепенность церковных реформ богослужебного или канонически бытового характера, на все устремления обновленчества к власти и господству белого духовенства в Церкви. Всё это он называет «заботами Марфы». Лишь внутреннее возрождение христианства, в условиях советской действительности, по мнению Титлинова, является главной целью обновленческого движения. Но проф. Титлинов забыл, с какими же силами и с какими средствами и моральным багажом вышли обновленцы для завоевания. Если автор доклада хочет вложить в уста обновленческих лидеров огнеопальное слово Златоуста, а поступки хочет облечь в форму трудов и подвигов преподобных отцов и матерей, то действительность, увы, показала другое. Вряд ли Михаил Трубин или Петр Блинов даже думали когда-нибудь о подобных идеалах. Для них обновленчество было куда проще и утилитарнее. Мы уже не раз упоминали о «покорениях» епархий и о насильственном захвате приходов, вот чем характерно обновленческое движение. На Соборе был также заслушан доклад митрополита Киевского Иннокентия (Пустынского) на тему: «Священные монастыри и монашество». Докладчик мягко и почтительно поправил деяния Собора 1923 года, постановившего закрыть монастыри как учреждения, уклонившиеся от своей идеи и «осуждённые строем современной жизни». После «Собора» 1923 года была создана специальная комиссия для практического осуществления этого постановления, которая сразу же пришла в тупик относительно того, каким образом разместить огромную армию насельников и насельниц, тем более гражданские власти закрыли все монастыри, ценности изъяли, а насельников выселили. Таким образом решение «собора было приведено в действие. Поздно хватился Иннокентий с расхваливанием монастырей и иноческого образа жизни».

Своим отрицательным отношением к монашествующим и монастырям обновленцы создали против себя целый фронт монашествующих, самоотверженно, героически боровшихся с ними. Знаменитый афоризм Владимира Соловьева о монашестве, что «монашество есть гвардия Церкви», почти буквально осуществился. В своем докладе преосвященный Иннокентий хвалил подвиги древних отцов монашества, как нашего восточного созерцательного, так западного деятельного, что он видел на Западе в Европе и Америке. Последнее он особенно хвалил, ставя его в соответствие с евангельским повествованием о Страшном суде (Мф. 25:34–40).

Закончил он доклад весьма оригинально, но в духе обновленческих мероприятий, т. е. предложил всех монашествующих лишить сана и монашества, если они «тяготеют к бывшему патриарху Тихону и его ставленникам». Таких монахов он называет контрреволюционерами и врагами народа. Опять те же перепевы Александра Введенского. Докладчик сделал строгие предложения, хотя они и заключают в себе логическую коллизию и очевидным образом вредят даже обновленчеству. Если квинтэссенция обновленческих утверждений состояла в том, что вторжением в область политики почивший Патриарх Тихон принес ущерб Церкви, то зачем же митрополиту Иннокентию повторять «ошибки», углубляться в политику, клеймить ни в чем неповинный институт монашества, ориентировавшийся на истинное православие, давать ему кличку контрреволюционеров, т. е. усугублять церковный ущерб?

Уж не думал ли он, что, объявляя монахов контрреволюционерами, он приобретал в них себе друзей? Кто бы из них пошёл за обновленческой церковью? Выигрыш это или ущерб? По этому докладу Собор не принял решений.

Собор вынес постановление по докладу о подготовке к предстоящему Вселенскому Собору. Им были выделены делегаты, которые должны были представлять обновленчество на нем. В состав делегации вошли в большинстве старые архиереи; они должны были солидно представлять на Соборе обновленческую делегацию.

1. Митрополит Ленинградский Вениамин

2. Митрополит Харьковский Пимен

3. Митрополит Воронежский Тихон

4. Митрополит бывший Одесский Евдоким

5. Митрополит Казанский Алексий

6. Митрополит Уральский Корнилий

7. Митрополит Московский Серафим

8. Митрополит Тульский Виталий

9. Митрополит Крымский Алексий

10. Митрополит Белорусский Владимир

11. Митрополит Александр (Введенский)

12. Митрополит Сибирский Петр

13. Митрополит Ташкентский Николай

14. Митрополит Закавказский Пётр

15. Митрополит Владивостокский Василий

16. Архиепископ Владимирский Герасим

17. Архиепископ Астраханский Анатолий

18. Архиепископ Рязанский Михаил

19. Архиепископ Кубано-Черноморский Михаил

20. Архиепископ Курский Константин

21. Архиепископ Сталинградский Иоанн

22. Архиепископ Дмитровский Георгий (Председатель Учебного комитета)

23. Один епископ по избранию (Украинского Священного Синода)

24. Протопресвитер П. Н. Красотин

25. Протоиерей Н. Г. Попов

26. Протоиерей Н. Ф. Платонов

27. Протоиерей А. И. Боярский

28. Протоиерей П. В. Гаевский

29. Протоиерей Т. Д. Попов

30. Протоиерей Д. Адамов

31. Протоиерей М. Князевский

32. Протоиерей Н. Розанов

33. Протоиерей А. Эндека

34. Мирянин проф. А. И. Покровский

35. Мирянин проф. Б. В. Титлинов

36. Мирянин проф. С. М. Зарин

Но этой делегации не пришлось участвовать на Вселенском Соборе – он не состоялся. Во всем виден Промысел Божий. Неизвестно, как бы все выглядело, если бы Собор тогда состоялся. Может быть, на нём обновленцы были бы разоблачены, как обманщики и похитители власти церковной, а может быть, им бы удалось свой обман распространить на весь христианский и, в частности, православный мир. Бог, промышляя о Своей Церкви, не благоволил тогда осуществиться предначертаниям Вселенской Патриархии и Просинода Православных Церквей. После своего избрания на Соборе Священный Синод собрался на своё пленарное заседание и избрал президиум для осуществления руководства Церковью.

1. Председатель Священного Синода – митрополит Ленинградский Вениамин;

2. Почётные члены: архимандрит Василий (Димопуло), представитель Вселенского Патриарха;

3. Архимандрит Павел (Канатодис), представитель Александрийского Патриарха;

4. Заместитель председателя, заведующий административным отделом, с подотделом иностранным – Московский митрополит Серафим;

5. Заместитель председателя, заведующий просветительным отделом с подотделами: учебным, издательским и миссионерским митрополит Александр (Введенский);

6. Протопресвитер Павел Красотин – заведующий хозяйственным отделом;

7. Профессор С. М. Зарин – первый секретарь и заведующий юридическим отделом.

Из этого списка синодалов видно, что кворума для канонического возглавления Церкви не было. В президиуме Синода состояли три епископа, один пресвитер и один мирянин; нельзя считать почетных членов президиума, лишь номинально состоявших в нём и получавших за это содержание (от чего, кстати, они не отказывались). Президиум заседал, перемещал епископов, награждал их, увольнял на покой. В патриаршем управлении все вопросы решались в Священном Синоде, хозяйственные же в смешанном Совете. Именно здесь осуществлялась соборность Церкви Русской, а не у обновленцев, отдавших всю власть семи выборным лицам из состава Синода. Синод даже и пленумы собирал не ежегодно, а потом вообще забыл о лих, и все дела решала «семёрка».

Желая явить себя в мировом общественном мнении подлинным носителем церковной власти, Священный Синод не ограничился перепиской с Вселенской Патриархией и представительством на своём Соборе архимандрита Павла от Александрийской Патриархии, он решил направить особое послание Сербскому Патриарху Димитрию, в котором объявляет себя носителем власти в Русской Православной Церкви. Кто-кто, а Сербский – то Патриарх отлично знал, кто такие обновленцы и что из себя представляет Священный Синод. Синод писал в послании своем от 25 октября 1925 года:

«Священный Синод, избранный быв в октябре текущего года на III Священном Соборе Православных Церквей на территории СССР, с чувством глубокого удовлетворения и высокой духовной радости осведомился из письма Представителя Вселенского Патриарха в СССР, архимандрита Василия, о том, что Сербская Патриархия и все архипастыри её, страдая душой о русских церковных нестроениях, готовы всеми мерами помочь делу умиротворения русской церковной жизни.

Священный Синод, всецело стоя на незыблемых основах Вселенского Православия, являясь стражем и хранителем исконного Православия, одною из основных задач своих в переживаемый момент ставит оберечь Церковь от вмешательства в политику. Жизнь Церкви Священный Синод строит на незыблемой почве Священного Писания, Апостольского Предания и постановлений Вселенских и Поместных Соборов. Оберегая родное Православие и являясь единственным законным носителем Высшей церковной власти на территории СССР, в доказательство своей верности к Православию и в залог братского общения препровождает при сем послание, а также определения III Поместного Собора и просит своими молитвами и братским общением поддерживать авторитет Священного Синода».

Итак, Синод направил Сербскому Патриарху всё, с чем он мог ознакомиться, чтобы судить о делах Русской Церкви. Но ведь в этих документах отражалась обновленческая ненависть к Патриарху Тихону и не только к русскому Патриарху, но и полная нетерпимость к патриаршеству вообще. В них совершенно ясно определились канонические преступления обновленцев в самочинной легализации женатого епископата и второбрачии клириков. Что может сказать православный Патриарх, прочитав такого рода документы? Тем не менее обновленцы их послали. Впрочем, «На всякого мудреца – довольно простоты», -– гласит русская пословица. «Будучи помрачены в разуме, отчуждены от жизни Божией, по причине их невежества и ожесточения сердца их» (Ефес. 4:18), – говорит Апостол Павел.

Но, может быть, наглость затмила рассудок у синодалов. Святейший Патриарх, конечно, прочитал все Соборные постановления и убедился из них, что за хранители незыблемых основ вселенского православия ему пишут. Если до сих пор Патриарх Сербский знал об обновленческом «творчестве» из белоэмигрантской печати, часто впадавшей в крайности и весьма тенденциозно освещавшей факты, утрируя обновленцев и их деятельность, то теперь они сами безо всякого стыда прислали свои сентенции, расписавшись в своей скверне, очевидно, совершенно не опасаясь своих антиканонических деяний. Теперь Сербский Первосвятитель узнал об их деятельности из подлинных документов. В какие бы агнчии одежды они не облачались, дела их свидетельствовали об их волчьей натуре. Неужели ещё они могли рассчитывать на признание их носителями Высшей власти Российской Православной Церкви?

Безумие ослепило их. Конечно, ответа на это послание, как и следовало ожидать, не последовало. Позднее автор узнал, что это послание было зачитано членами Священного Синода и самим Святейшим Патриархом Димитрием, и по прочтении всем стало ясно, что из себя представляет обновленческий Священный Синод. Это послание помогло сербским иерархам не осквернять себя каноническим общением с обновленческим Синодом, о чём, в свое время, покойный Сербский Патриарх Варнава, преемник Патриарха Димитрия, писал в своей переписке с покойным заместителем Патриаршего Местоблюстителя, митрополитом Сергием. Таким образом, Сербская Церковь даже переписки не имела с московским обновленческим Синодом. Видя это, обновленцы ничего более не посылали в Сербский Святый архиерейский Синод. Правда, такое отрицательное отношение к обновленцам обострило другую крайность. Дело в том, что Сербская Православная Церковь слишком покровительствовала русским церковным эмигрантам: разрешила им учредить так называемый Архиерейский Синод, предоставив им помещение Патриаршего дворца в Сремских Карловцах и обеспечив Синод материальными средствами.

Теперь, после того как Сербская Церковь документально убедилась в разрушительной деятельности обновленцев, естественно, что Русский Архиерейский Синод в Карловцах приобрел в глазах Сербской Церкви еще большее значение, и обновленцы не могли рассчитывать на признание их Сербской Церковью.

* *

Эту главу мы посвятили довольно подробному описанию «деяний» обновленческого Собора 1925 года, предпослав ему не только до опыта, логически анализ предсоборной ситуации обновленческого лагеря, но и характеристику мероприятий, за которые они цеплялись, чтобы, идя по краю пропасти, пока не сорваться. Так добрались они до Собора, чтобы выступить на нём в поединке с правдой. И вот он закончился. Что теперь скажет историк, и какой он на основании опыта сделает вывод из того, что он наблюдал на этом шумном турнире, на котором умники выступали в роли воинственных фехтовальщиков?

Всяк ощутил бы зияющую пустоту на Соборе. Она состояла в отсутствии на нём хотя бы маленькой внешней благопристойности. «Только благопристойность имеет свои внутренние основания», – говорит Гёте. Кто же может сказать, что руководители Собора, разные там введенские, платоновы, блиновы, боярские, пустынские и иже с ними, имя им легион, не только сами не стремились к благопристойности, но хотя бы уважали это чувство в других. Назвали своё собрание громким именем «Собор», а с его трибуны говорили непристойности. Обещали мир – проповедывали вражду; обещали правду – а восхваляли ложь и цинизм; распинались в искренности – демонстрировали лицемерие и грубое фарисейство; писали о человеколюбии – а с соборной трибуны призывали к человеконенавистничеству, клевете и ложным обвинениям невинных людей. И ушли с Собора с чувством уныния и опустошенной душою все те, кто наивно верил декларациям церковного мира, и те, кто выступал на Соборе с призывами к миру. Им нужен мир! Они верили, что здесь на Соборе «милость и истина встретятся, правда и мир облобызаются» (Пс. 84:11). Но он не нужен авантюристам введенским, блиновым, дьяконовым и им подобным. И неужели таким отравленным оружием они хотели покорить церковный народ, имеющий такую славную и чудесную историю? Неужели экстравагантные речи введенских могли исторгнуть из родной почвы древо истинного православия, вместе с верующим человеком? На верующего человека подняли руку организаторы этой ярмарки, забыв, что «христианский мир – есть мир внутренний, духовный, субъективный, в котором личность человека благородна и священна потому уже, что он человек», – говорил Белинский.

Итак, Собор не оправдал себя. Играя с огнём, руководители Собора подожгли собственный дом, он рухнул и под своим пепелищем похоронил идеи мира. Не помогло номинальное (заочное) участие на Соборе Вселенского Патриарха Василия III, благоразумно предвидевшего, что он может стать невольным участником чеховской свадьбы с генералом. Генерал не явился, гости разошлись с горечью. После Собора клерикальная чернь обновленчества ещё больше вошла во вкус синодальной, епархиальной и приходской власти. Они стали ещё большими хозяевами... одинокой жизни. Гораций говорил о таких хозяевах: «Тёмную чернь отвергаю с презрением», впрочем, у русского человека для них нашлось бы более крепкое и несокрушимое слово.

«Кто ты, человек, что споришь с Богом?» (Рим. 9:20)

События, связанные с ходом «соборных деяний», омрачили надежды многих и повергли в уныние наиболее благонамеренную часть русского церковного общества. Но эти же события, с другой стороны, явились для обновленческих руководителей стимулом к реальному учёту своих ресурсов, чтобы при форсировании борьбы иметь потенциальную базу. Мы уже упоминали в VI главе, что ещё до собора обновленцы, делая ставку на завоевание «церковных низов», активно пошли «в народ», понимая, что успех такого дела, в котором постулирует народ, решается в самом народе – на местах. Тогда, в предсоборном плане, они выбрали острое оружие – печать и в отдельных епархиях приняли на свое вооружение печатное слово. Правда, эта мера не могла принести им плодов, потому что политика страуса была слишком заметной, и никто в ней ошибиться не мог, однако организаторское начало было положено. Теперь, когда соборная затея окончилась блефом, миротворцы должны были продолжать печатную игру, вернее делать хорошую мину при плохой игре и, разумеется, начать с того, на чем остановились в предсоборные времена, т. е. с распространения печатного слова: популярных книжек, брошюр, листков и прочих «наглядных пособий» идеологического свойства. Но теперь всё это должно быть предельно активизировано, потому что на окончившемся соборе события развивались таким образом, что обновленцам угрожала неминуемая потеря церковного стада. Сейчас во что бы то ни стало надо задержать остатки. А как?

И вот мы видим, как развернул свою деятельность обновленческий агитпроп. Сибирь стала издавать «Иркутские церковные ведомости», кстати, закрывшиеся после четвертого номера. В Самаре издается журнал «Церковная жизнь», в Перми – «Пермские епархиальные ведомости», в Туле – «Тульские епархиальные ведомости», в Ульяновске – «Ульяновский церковный листок», в Одессе – журнал «В Духе Христа», в Харькове – «За веру», во Владимире – «Церковная жизнь» (под редакцией митрополита Серафима (Руженцева)⁶⁰⁶ и т. д. и т. п.

Любопытно эмпирически проследить за направлением послесоборной обновленческой агитационной литературы. Стала ли она более содержательной, богословски насыщенной? Раскрывает ли она по-новому христианские истины в свете обновленческих реформ? К чему она зовёт?

Нет, с её страниц по-прежнему продолжают слетать все те же перлы вражды и лжи. Поразительно, что в то время как истинно Православная Церковь сохраняет величавое, эпическое спокойствие, не реагируя, может быть, не замечая вражеских выпадов, обновленцы беснуются, теряют последние остатки равновесия и бряцают своими воинственными доспехами. Впрочем, это закономерно: истина не нуждается в рекламе, бессилие вызывает озлобление. И вот опять старые перепевы о Патриархе Тихоне, «тихоновщине», о законности и каноничности обновленческой власти в Церкви. Одним словом, всё, что успело надоесть и, как всякая ложь, – опротиветь. Как на курьез, можно сослаться на две брошюры, выпущенные в 1926 году в Краснодаре за подписями митрополита Кубанского и Черноморского Михаила, прот. Вен. Молчанова, мирянина Т. Н. Михайлова. Внизу брошюр стоит подпись Епархиального Благовестника – протоиерея Василия Кожина. Первая из этих брошюр называлась «Догматико-каноническая оценка тихоновщины». Вторая «Новшества тихоновцев или так называемых старотолковцев» (историко-каноническая справка). Оба эти «произведения» полны клеветнических выпадов против Православной Церкви. Канонические правила там толкуются своеобразно и не православно. Авторы пишут: «В настоящее время во главе тихоновцев стоит Пётр, митрополит Крутицкий. Он именуется Местоблюстителем Патриаршества. На каком основании? Единственно в силу завещания Патриарха ТИХОНА. Одним росчерком пера он передал всю полноту власти в Русской Церкви Петру Крутицкому. Имел ли право так поступить Патриарх ТИХОН? Нет, не имел. Власть в Церкви принадлежит Собору клириков и мирян, а не одному какому-нибудь лицу, да ещё имеющему, как будто, право распоряжаться этой властью, как своей собственностью».

Кого хочет брошюра ввести в заблуждение своей крайней тенденциозностью? Неужели забыли, что Поместный Собор 1917–1918 гг. предоставил право Патриарху Московскому, в силу сложившихся тогда условий, самому назначить себе двух или трёх заместителей, декретировав этим самым чрезвычайные полномочия Патриарха⁶⁰⁷. На основании именно этих полномочий митрополит Агафангел канонически, приняв от Патриарха заместительство, в своём послании от 18 июля 1922 года определил предоставить право самостоятельности (автокефалии) каждой епархии и, в частности, каждому епархиальному архиерею. Литовский митрополит Елевферий в своей книге «Неделя в Патриархии» по этому поводу прямо пишет, что митрополит Агафангел «дал иерархии почти полное право на самостоятельное управление, соображаясь с Писанием, священными канонами, впредь до восстановления Высшей Церковной Власти. Это право должно было выявить каждого иерарха и кто он? Останется ли он в истинной церковной среде “соборности”, в указанной ограде, или уклонится в самочиние»⁶⁰⁸. Нелогичность авторов брошюры видна и из того, что если Патриарх не имел права передать власть, то почему же группа живоцерковников-священников просила у него полномочий открыть канцелярию Патриарха, а получив их, объявила, что она получила от Патриарха власть? Разве этим не противоречат себе авторы? Наконец, разве не абсурд утверждать, что власть в Церкви принадлежит собору клириков и мирян. Что это, если не протестантизм, усвоенный обновленческой идеологией во взгляде на епископат? Мы имеем все основания считать, что фактическим автором обеих брошюр был прот. В. Кожин, впоследствии примирившийся с Церковью. В патриаршей ориентации он занимал кафедру митрополита Алеутского и Северо-Американского с именем Гермогена. Он имел ученую степень магистра богословия, но его рассуждения в указанных брошюрах не делают ему чести. В первой брошюре Кожин отстаивал законность власти живоцерковников, как полученной ими от Патриарха. Вероятно, он так и остался ярым живоцерковником, враждебно относившимся к православным иерархам. Автору передавали, что когда в 1950 году астраханцы-миряне обратились к епископу Гермогену (В. Кожину) в Москве за какими-то справками, епископ Гермоген ответил: «Обращайтесь к своему мракобесу – Филиппу» (так он назвал Астраханского архиепископа Филиппа [Ставицкого]). Даже только эта фраза является достаточной и убедительной характеристикой внутренней сущности этого «бывшего» живоцерковника. Но в периодической обновленческой литературе было и кое-что новое. Новое, например, состояло в настойчивом стремлении доказать прерогативы Вселенского Патриарха. Объясняется ли это желанием продемонстрировать перед Фанарой и перед всем православным Востоком свои «сыновьи» чувства и этим попасть в орбиту своего времени, или простым желанием показать, что обновленцы неплохо владеют парусами, когда противные ветры нужно обратить в свою пользу. Во всяком случае, эти злостно-непримиримые отрицатели всякого патриаршества готовы пасть в прах перед патриаршим Востоком и прославлять патриархов в веках. Страшная фарисейская гримаса! Но надо было угождать, и угождали, – все, может быть, похлопают по плечу. В Самарском журнале «Церковная жизнь» архиепископ Томский Сергий (Дмитриевский) в 1926 году выступил со статьей, в которой писал: «Право Вселенского Патриарха на такое внимание к делам Русской Церкви, помимо сделанного ему приглашения из России, вытекает из прерогатив Вселенского Константинопольского Патриарха. Эти прерогативы хорошо охарактеризованы бывшим митрополитом Антонием (Храповицким) в послании его от 22 декабря 1922 г. /4 января 1923 г. за № 235/2796 на имя президента Лозаннской конференции. «Константинопольская кафедра, по учению Христовой Церкви, изложенному в постановлениях семи Вселенских Соборов, признаваемых как всеми православными христианами, так римо-католиками, не является одною только из церковных провинций, но мыслится, как неизбежный элемент полноты православной церкви, как инстанция, связанная не только со своим диоцезом, но и с всею православною церковью во всей вселенной, почему и именуется с V века кафедрой Вселенского Патриарха. Наименование это ей присвоено потому, что задолго до разделения Востока с Римом, Константинопольский Патриарх, как епископ Нового Рима, признан Вселенским Собором, равным по чести и власти с епископом Ветхого Рима (П. 3. IVи IV:36), и, что особенно важно, ему одному усвоено право принимать апелляции от епископов, недовольных решением о них Поместных Соборов (IV: 17). В этом последнем смысле Константинопольский Патриарх является для православных христиан всех стран Верховным Судьей».

Вот хамелеоны! Когда выгодно, обновленцы готовы признать все патриаршие привилегии и согласиться даже с таким своим врагом, каким был митрополит Антоний (Храповицкий). Тогда же с подобного рода статьей под заголовком «Вселенский Патриарх – судья Вселенской Церкви» во Владимирском журнале «Церковная жизнь» выступил митрополит Серафим (Руженцев), в которой писал, что прерогативы Вселенского Патриаршего Престола обоснованы каноническими нормами Вселенских Соборов, и поэтому, мол, вмешательства в дела Русской Церкви со стороны последних патриархов: Мелетия IV, Григория VII, Константина VI и Василия III оправдываются юридически. В этой же статье он, конечно, обвиняет Святейшего Патриарха Тихона в нарушении им канонов. Кстати, митрополит Серафим, так ратовавший на обновленческом поле брани, был уволен обновленцами от всех должностей без пенсии.

Самарский журнал «Церковная жизнь» занимал наиболее видное место среди провинциальных журналов такого рода, очевидно, потому, что в нём сотрудничали крупные обновленческие силы: проф. Титлинов Б. В., проф. прот. Попов П. Г., проф. Покровский А. И., архиепископ Томский Сергий (Дмитриевский), а сам редактор журнала архиепископ Александр (Анисимов) занимал одно из первых мест среди литературных работников журнала. Вероятно, этим объясняется и то, что журнал продержался дольше других.

Журнал носил несколько полемический характер и, конечно, апологетический относительно обновленческих реформ. Архиепископ Александр так и писал об этом в своей статье под названием «Историческое обоснование обновленческого движения»: «Мы, обновленцы, выдвигаем идею реформаторства, идею творчества в области богослужебной, церковно-канонической, административной, во всём, что касается внешней стороны культа. И опять за нас говорит история». И дальше: «Наше движение есть не только движение реформаторское, но и церковно-революционное». Здесь нет ничего нового, но всем слышатся все те же перепевы тезисов «Живой Церкви» и её эпигонов. Очень трудно идейно и канонически увязать понятие о революции с понятием о Церкви. Это просто несовместимые понятия и различные сферы. В одном буря, ломка, перестройка; в другом благочиние и иерархическое соподчинение. И стоит ли смешивать эти несовместимые понятия?

В 3–4 номере журнала «Церковная жизнь» помещена библиография о труде митрополита А. Введенского «Современная Апологетика Христианства» в 3-х томах.

Содержание:

Том I. БОГ

Глава 1-я. 1) Что такое наука.

2) Что такое философия.

3) Что такое искусство.

4) Взаимоотношение науки, философии, искусства и религии.

Глава 2-я. Происхождение религии и очерк се развития.

Глава 3-я. 1) Понятие Бога в философии.

2) Понятие Бога в теософии.

Глава 4-я. Понятие Бога в христианстве.

Том II. ХРИСТОС

Глава 1-я. Происхождение Новозаветного Канона (отдельно об апостоле Павле).

Глава 2-я. Христос, как Бог.

Глава 3-я. Христианство и социализм.

Глава 4-я. Христианство и анархизм.

Том III. ЦЕРКОВЬ

Глава 1-я. Основание Церкви и её существо.

Глава 2-я. Церковь и её разделение на восточную православную и западную (католичество и

протестантство).

Глава 3-я. Церковь и сектантство.

Глава 4-я. Церковь и государство (в частности о революции).

Работа написана, как сказано в библиографии, на новейших данных русской и заграничной литературы. Разумеется, не было недостатка и в такой литературе, которая защищала брачный епископат и второбрачие клириков. Такая литература выдвигала на первый план защиту завоеванных обновленческим духовенством прав и, разумеется, в системе агитации обновленцев носила первостепенный характер. Вот одна из брошюр «О брачном епископате», вышедшая из-под пера Ростовского митрополита Петра (Сергеева). Автор произвёл исторические розыски, составил специальную справку по обнаруженным данным и записал следующее: «Из приведённой справки ясно, что отец Григория Богослова и после принятия епископства не разлучался со своею женою Нонной. В истории Церкви кроме Григория Старшего известны ещё и другие брачные епископы: Дионисий Александрийский, Херимон Египетский, Фалсас Фивинский, Григорий Нисский (брат Василия Великого). На западе брачными были епископы: Павлин Ноланский, Сидоний Клермонтский (см. соч. Ешевского). Из 17 епископов того времени на Константинопольской кафедре 10 были в брачном состоянии»⁶⁰⁹.

Однако автор пороха не изобрёл. Церковная история знает эти случаи браков епископов, и для того, чтобы это доказать, не нужно было производить исторических экскурсов. Но ведь церковные каноны знают правила 12-е и 48-е VI Вселенского (Трулльского) Собора, запрещающие брачное состояние епископов. Обновленцы именно и повинны в том, что они самочинно разорвали единство канонических норм Вселенской Церкви. Автор, чтобы обеспечить доверие своим доводам, опорочивает самый Собор, говоря: «А если принять во внимание, что соборы, в том числе и Трулльский собор, собирались и закрывались императорами, и императорами утверждались постановления Соборов, то будет понятно, под чьим давлением и по каким мотивам вынесены были 12-е и 48-е правила Трулльского Собора». Но не ясно ли тогда, что автор требует отказаться от авторитета VI Вселенского Собора лишь потому, что его правила невыгодны обновленцам? Можно только сожалеть о такой защите своих позиций.

Но это не означает, что обновленцы в своем идеологическом арсенале не имели более сильного оружия.

Уже в 1924 году они открыли Московскую богословскую академию с обычным четырёхгодичным курсом обучения. В конце того же года в Ленинграде (ул. Халтурина, 4) был открыт Богословский институт, явившийся как бы естественным продолжением (по своей программе) института, открытого в 1921 году в Троицком подворье.

Ради истории помещаем некоторые данные об этих учебных заведениях.

В академию принимали лиц не моложе 18 лет, имевших среднее общее образование, с рекомендациями епископов или членов Епархиальных Управлений. Дисциплины, преподававшиеся в ней, были богословскими и, конечно, древние языки. Первым ректором был архиепископ Дмитровский Георгий (Добронравов) – проф., магистр богословия. В составе профессуры были проф. д-р богословия С. М. Зарин (проректор), проф. прот. П. Г. Попов, проф. прот. Т. Д. Попов, проф. Белоликов (крупный сектовед). В числе профессуры был и американский епископ Методистской церкви Блейк, вскоре уехавший в США. Преподавателями были: проф. С. В. Савинский, Вознесенский, проф. архиепископ Михаил (Попов), прот. Д. Адамов. В числе преподавателей была и мать митрополита А. Введенского 3. С. Неруш (немецкий язык). Мы не упомянули самого митрополита Александра Введенского, ставшего вскоре ректором академии и читавшего основное богословие, апологетику, христианскую философию и логику. В числе профессоров был приглашён архиепископ, а затем митрополит Пётр (Сергеев). Вначале система преподавания была чёткой и серьёзной, но это относится главным образом к периоду возглавления академии архиепископом Георгием (Добронравовым). В период же возглавления её Введенским научные дисциплины стали предлагаться уже и легче, и постепенно академия наполнилась так называемыми «вечными студентами», иногда даже пожилыми священниками, которые жили в общежитии и не ходили на лекции, а служили на московских кладбищах, чтобы доставлять средства Синоду.

Ректором Ленинградского Богословского института был поставлен прот. Павел Васильевич Раевский. Ему было присвоено звание магистра богословия «ради чести». Проректором института стал доктор церковной истории проф. Б. В. Титлинов, в числе профессуры и преподавателей были: проф. Холопов, проф. Прахов, проф. прот. Д. Ф. Стефанович, проф. Белоликов, прот. А. И. Боярский, прот., а затем епископ Николай Платонов, прот. Е. Запольский (до конца 1925 г.), архимандрит Владимир (Пищулин). С 1926 г. архиепископ Михаил (Попов), проф. прот. Константин Смирнов (до 1928 г.). Митрополит А. Введенский приезжал изредка и читал в институте публичные лекции, так их называем потому, что аудитория заполнялась посторонними лицами, главным образом, женского пола, и студентам трудно было слушать его лекции. Иногда вместо лекций митрополит Александр рассказывал о своих поездках по Советскому Союзу, а иногда читал очень увлекательные лекции на апологетические темы. Служил он обычно в Захарие-Елизаветинской церкви, где был когда-то священником. Там он состоял почетным настоятелем храма. Богослужения там совершались по новому стилю, поэтому туда мало ходило молящихся. То же было и в Пантелеймоновском храме на ул. Пестеля. Вначале Ленинградскому Богословскому институту не было предоставлено права присуждать учёные степени. Но с конца 1925 года он это право получил, и тогда в нём бывали интересные дискуссии на научные темы, защита диссертантом своих положений. Студенты и вольнослушатели с большим интересом слушали их, а иногда и участвовали сами в качестве добровольных оппонентов. Интересны были защиты диссертаций прот. Никольского из Киева и прот. К. Смирнова. Обоим были присуждены степени магистра богословия. Сейчас, в послесоборные времена, обновленцам оказалось недостаточным этих двух учебных заведений, и поэтому были открыты: Высшая богословская школа – в Киеве, в Курске были открыты курсы диаконов и псаломщиков, в Харькове – курсы по повышению квалификации проповедников или «благовестников», через четыре месяца почему-то закрывшиеся. Таков литературно-просветительный баланс «оборотных средств», выражаясь бухгалтерским языком, которым владела обновленческая ориентация в послесоборный период. Синод продолжал упрочивать установившиеся связи с Востоком. Этот фактор в системе обновленческих мероприятий был также немаловажным, поскольку он способствовал укреплению и развитию межцерковных отношений и придавал вес обновленчеству на международно-православной арене. Это, по понятиям обновленцев, должно было содействовать стабилизации обновленческой идеологии и внутри страны. Конечно, это церковное общение с Востоком носило печать обмана, но ведь обновленцы не были щепетильны в выборе средств для собственной рекламы. На Востоке, как мы уже упоминали, не очень вникали в сущность русских дел, вероятно, полагаясь на добросовестность своей посольской миссии в Москве, в лице архимандрита Василия (Димопуло), знавшего толк в обновленческих деньгах. Так и шло: одни обманывали, другие заблуждались.

2 января 1926 года, т. е. через 3 месяца после собора, Синод получил от Вселенской Патриархии новое послание, на которое не замедлил почтительнейше ответить. Вот содержание ответного обращения:

«ЕГО СВЯТЕЙШЕСТВУ,

АРXIЕПИСКОПУ КОНСТАНТИНОПОЛЬСКОМУ,

НОВОГО РИМА И ВСЕЛЕНСКОМУ ПАТРИАРХУ

СВЯТЕЙШЕМУ ВАСИЛИЮ III

Священный Синод Российской Православной Церкви получил через Его Высокопреподобие, Представителя Вселенского Патриаршего Престола в России, архимандрита Василия Димопуло (2 января 1926 г. за № 641) официальное извещение о созыве в 1926 г. в день Пятидесятницы на св. горе Афонской, Вселенского Собора по прежде опубликованной программе. Настоящим свидетельствую свою сыновнюю радость перед Великой Христовой Церковью Константинопольской о приближении давно жданного момента и воссылаю свои горячие молитвы, чтобы созвание Собора в намеченный срок действительно осуществилось, и чтобы во вселенском единении Церковь нашла новые благодатные силы для укрепления и утверждения своей жизни, на незыблемом камне непреложной Христовой истины.

Ценя значение грядущего Вселенского Собора особенно высоко, возлагая на него свои горячие упования, Священный Синод, со своей стороны поставил своим долгом отнестись к работе Собора с возможной тщательностью. Избранная пленумом Священного Синода в конце января 1925 года предсоборная комиссия приняла меры к подготовке докладов по важнейшим вопросам программы, сделала доклад о достигнутых результатах на бывшем в октябре 1925 года III Поместном Соборе Православной Церкви на территории СССР. По сему докладу Священный Синод постановил:

1) Делегатам от Российской Православной Церкви вменить в обязанность доложить Вселенскому Собору о современном положении Русской Церкви и тех обстоятельствах, кои вызвали некоторые изменения в практике Русской Церкви сравнительно с прежним, как-то: по вопросу о брачном епископате и второбрачии духовенства.

2) Поручить означенной делегации представить Вселенскому Собору мнение русских богословов по тем вопросам, которые вызывают богословские разногласия.

3) Поручить делегации выразить горячее желание Российской Православной Церкви видеть все христианские церкви исповедующими Единого Христа Спасителя в братском общении мира и Христовой любви, несмотря на их частные различия.

Вместе с этим, Священный Синод своим сыновним долгом поставляет обратить высокое внимание Вашего Святейшества на то, что предпринятые Свящ. Синодом меры для подготовки к Вселенскому Собору не могут быть надлежаще завершены, т. к. для нас не ясно очень многое в предстоящей работе Собора.

Нам неизвестно, в какой именно плоскости предполагается ставить намеченные в программе вопросы, какие предположены доклады, каков будет порядок ведения дел, на каком языке будет вестись деловая работа Собора; сколько предположительно времени продолжится работа Вселенского Собора. Будут ли приглашены представители инославных церквей, и на каких именно началах; будет ли предоставлено равноправие тем русским иерархам, кои, находясь в эмиграции, лишились своих кафедр, а Соборами 1923 и 1925 гг. лишены своих иерархических прав.

Принимая во внимание особенную важность работы подготовительной к Вселенскому Собору комиссии и предполагая, что в состав её должны войти представители Поместных Церквей, по крайней мере, тех, кои пожелают принять участие в этой существенно важной работе, Священный Синод выражает совершенно естественное желание и просьбу – включить представителя РПЦ в состав подготовительной комиссии для согласования подготовительной работы на месте с деятельностью подготовительной комиссии. Вообще получение подробного осведомления о деятельности Предсоборного Совещания для согласования своих подготовительных работ Священный Синод считает совершенно необходимым. Поэтому вторично просит не отказать нам в скорейших возможно подробных дополнительных сообщениях о Вселенском Соборе по указанным и подобным вопросам».

Обращение подписано митрополитом Вениамином⁶¹⁰.

Из текста обращения Синода видно, что обновленцы не только претендуют на известную роль на предстоящем Вселенском Соборе, но они ещё косвенно настаивают на том, чтобы на Соборе было иерархов-эмигрантов, как осуждённых Соборами 1923 и 1925 гг. Какая претенциозность! А как дерзко написано о введении в практику Русской Церкви брачного епископата: «Порочный круг!».

В мае 1926 года Синод отправил информационное послание Иерусалимскому Патриарху, в ответ на которое получил из Иерусалима следующее послание от 9 июля 1926 года.

«ГРАМОТА СВЯТЕЙШЕГО ПАТРИАРХА ИЕРУСАЛИМСКОГО

ДАМИАНА К СВЯЩЕННОМУ СИНОДУ

РОССИЙСКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ

Священному Синоду Православной Русской Церкви радоватися во Христе Иисусе Господе.

Подтверждаем получением за № 1599 прошлого мая месяца помеченной датой Послание Ваше. Со вниманием и усердием прочли его в переводе при Нашем Священном Синоде. Это Послание Ваше, направленное к Нам, чтобы осведомить Нас об истинном и действительном положении Церкви в России и возобновить братский союз с древнейшей христианской Иерусалимской Церковью очень приятно расположило Нас и Священный Наш Синод.

Это Ваше Послание раскрывает Нам, что Священный Синод, всецело стоя на незыблемых основах Вселенского Православия, считая одной из своих задач в переживаемый момент оберечь Церковь от вмешательства в политику, жизнь Церкви Священный Синод строит на незыблемой почве Св. Писания, Апостольского Предания и постановлениях Вселенских и Поместных Соборов. Оберегая родное Православие и являясь единственным законным носителем Высшей Церковной Власти на территории СССР, Священный Синод особенно дорожил и дорожит укреплением тесной братской связи с автокефальными Православными Церквами. Эти положения ясно Нам показывают, что Благодать Божия в полноте и неприкосновенности хранится в Великой России и Святой и чистой Православной вере нашей, несмотря на то, что в стране пронеслась страшная и сильнейшая буря, большое междоусобие и переворот. Также и другие известия, касающиеся дел управления и вообще деятельности Священного Синода в нынешней России и за пределами её, отрадные и радостные, и нам доставляют благо и радость и побуждают Нас вознести благодарение Наше Небесному Основателю Церкви за святую Церковь Российскую.

Вместе с тем и положение Православной Российской Церкви после столь неожиданно происшедшей в отечестве Вашем социальной революции считаем благим и справедливым и признаём вполне правильным путь, избранный Священным Синодом для обеспечения Православной Церкви мирной жизни в пределах Советской России. Скорбим вместе с тем, когда видим несогласие, происходящее в Православной Российской Церкви. От всего сердца Мы молимся, дабы скорее увидеть её сплочённой и горячо умоляем и просим Вас в любви Христовой употребить усилия и особенную энергию, чтобы наступило общее единение, согласие и любовь в Святой Православной Российской Церкви.

Святая Христова Церковь особенно теперь нуждается в единении и мире: «Тяжёлое теперь время и много врагов», – повторяем эти бессмертные слова св. Златоуста. Будьте уверены в Нашем расположении, общим с мнением всего Священного Синода – старейшей Матери-Церкви и радостном желании быть в общении со святою Церковью Православной в России и эти свои братские пожелания, подтверждающие это общение, мы сделаем более близкими чрез назначение Представителя Сионской Церкви в г. Москве. При этом мы горячо молимся о твёрдой непоколебимости и постоянном возрастании Святой Церкви в России, посылая Священному Синоду Наш братский привет во Христе Господе, молитвы и благословения.

Во св. граде Иерусалиме 1926 г. июля 9 дня.

М.П. Исх. № 444

Патриарх Иерусалимский ДАМИАН»⁶¹¹.

Послание было опубликовано в журналах обновленцев в «Вестнике Свящ. Синода», в «Церковном обновлении», в «Украинском православном благовестнике». Обновленцы показывали подлинник послания в храмах. Так, в Казанском соборе Ленинграда обновленческий архиепископ Николай (Платонов) за богослужением показывал верующим это послание и в переводе читал его. Конечно, переводил всё тот же архимандрит Василий (Димопуло). И на это послание Синод отправил Иерусалимскому Патриарху ответ:

«ЕГО БЛАЖЕНСТВУ, БЛАЖЕННЕЙШЕМУ,

БОЖЕСТВЕННЕЙШЕМУ И СВЯТЕЙШЕМУ Д А М И А Н У ,

ОТЦУ И ПАТРИАРХУ СВЯТОГО ГРАДА ИЕРУСАЛИМА

И ВСЕЙ ПАЛЕСТИНЫ, СИРИИ И АРАВИИ ЗА ИОРДАНОМ,

КАНЫ ГАЛИЛЕЙСКОЙ И СВЯТОГО СИОНА.

ГОСПОДИНУ И ВЛАДЫКЕ

С великим утешением, духовною радостью и благодарением получил Священный Синод любвеобильное обращение Вашего Блаженства, от 9 июля текущего года, с выражением канонического и молитвенного общения святой Иерусалимской Церкви с Православною Русскою Церковью, возглавляемою Священным Синодом, с братским приветом Вашего Блаженства во Христе Господе и благословением. В сем почтенном и авторитетном обращении Священный Синод почерпает укрепление сознания правоты неуклонно проводимого им направления в своей церковно-общественной деятельности при новых исключительных условиях жизни Православной Церкви в пределах СССР при полном отделении Церкви от Государства и при полном невмешательстве Церкви в политическую жизнь страны, но при сохранении основ святого Православия во всей их нерушимости и неповреждённости.

Такие исключительные условия церковной работы возлагают на Священный Синод Православной Российской Церкви и особливую исключительную ответственность. Необходимые же для этой деятельности моральные силы Свящ. Синод почерпал и почерпает в братском общении с Православными автокефальными церквами и в чаянии Вселенского Собора.

Возлагая на грядущий Вселенский Собор великие упования, Священный Синод принял все зависящие от него меры к должной подготовке для участия в работах сего Собора, – подготовил доклады по всем важнейшим поставленным в программу Собора вопросам. III Поместный Собор Православных Церквей в пределах СССР избрал делегацию представителей из епископов, клириков и мирян, коей поручил сделать исчерпывающий доклад о современном положении Православной Церкви и о предшествующих событиях церковной жизни, вызвавших церковные нестроения и разделения. Вопрос о церковном объединении вокруг одного руководящего центра прежде и более всего озабочивает Священный Синод. Однако доселе встречает он со стороны церковных вождей староцерковничества непримиримость и враждебность, в основе коих лежит упорное нежелание примириться с происшедшим в нашем отечестве социальным переворотом, направленным на благо трудящихся.

С радостью приемлет Священный Синод и выраженные Вашим Блаженством намерения восстановить представительство Сионской Церкви в гор. Москве для постоянного и непрерывного братского общения Православной Российской Церкви со старейшею Матерью-Церковью. Братски приветствуя и целуя Ваше Блаженство, Священный Синод Православной Российской Церкви испрашивает себе молитв и благословения Вашего Блаженства.

Председатель Свящ. Синода:

Митрополит Ленинградский ВЕНИАМИН

Члены Синода:

Митрополит Московский СЕРАФИМ

Архиепископ Гдовский НИКОЛАЙ

Протопресвитер Павел КРАСОТИН

Секретарь, член Свящ. Синода:

Проф. С. ЗАРИН».

В конце 1926 года на Александрийский патриарший престол был избран бывший Константинопольский Патриарх Мелетий IV, который стал в Александрии Мелетием II. О нём ходило много разных слухов самого противоречивого характера, вплоть до того, что он состоял членом одной из масонских лож во Франции. В 1923 году, будучи Вселенским Патриархом, он посылал своего представителя – архимандрита Иакова для участия на обновленческом соборе 1923 года и вскоре признал обновленческое управление в Русской Церкви. Таким образом он уже был прикосновенен к обновленцам и, рисуя себя церковным прогрессистом, уведомил Синод известительной грамотой о своём избрании и вступлении на патриаршество в Александрии. На это Священный Синод посланием от 22 октября 1926 г. за № 3500 приветствовал ЕГО БЛАЖЕНСТВО. Послание начиналось словами: «С искренней радостью Священный Синод Православной Российской Церкви осведомился чрез письменное сообщение Представителя Вашего Блаженства в Москве Архимандрита Павла (Канатодиса), переданное Священному Синоду 5 октября с. г. об избрании и вступлении Вашего Блаженства на славную и священную кафедру св. Евангелиста Марка и его великих преемников...» Далее Синод вспоминает услуги Патриарха обновленцам в прошлые годы: «Священный Синод с сердечной признательностью вспоминает о той моральной поддержке, какая была оказана Вашим Блаженством, в бытность Вашего Блаженства Константинопольским Патриархом, Священному Синоду вступлением в каноническое общение с ним, как единственно законным органом управления Русской Православной Церковью в тот момент жизни». Далее Синод выражает надежду на то, что он «посодействует полному умиротворению Русской Православной Церкви на тех началах, кои заслужили Ваше одобрение еще в 1922–1923 гг. и с тех пор неуклонно проводятся Священным Синодом». Затем Синод перечисляет свои «успехи» в области объединения Церкви под своим водительством, открытия духовных учебных заведений и организации церковной жизни в центре страны, на Украине и в Белоруссии.

Обновленческая церковная конъюнктура описываемого послесоборного периода настойчиво требовала от руководства наибольших усилий на пути развития своего движения. И многими средствами обладали обновленцы, но и этого казалось им недостаточно. И вот они усиленно организуют доклады, лекции, беседы, повторяют практику посылки на места уполномоченных, как это было в 1922 году. Уже в Архангельске, Астрахани, Сталинграде и даже Торжке выступает с лекциями митрополит Александр Введенский, в Твери– прот. Павел Красотин, в Великом Устюге – прот. Д. Адамов, в Орехово-Зуево – проф. С. М. Зарин, в Ростовена-Дону – митрополит Серафим (Руженцев). Да и мало ли где выступали с лекциями и беседами обновленческие вожаки. Для координирования пропагандистской работы в Синоде был создан специальный миссионерский отдел, под руководством того же «фигаро» – А. Введенского. При Сталинградском Алсксандро-Невском соборе было организовано общество юношей и девушек, в задачу которого входило наглядное внедрение обновленческой идеологии среди староцерковников. Наконец, почти во всех городах проводятся епархиальные съезды. В Архангельске, Петрозаводске, Сталинграде, Астрахани, Свердловске, Курске, Краснодаре и т. д. и т. п. Все они проходят под знаком лихорадочного оживления обновленческой деятельности.

В Сибири, например, в 1926 году состоялся окружной «священный собор» под председательством так называемого митрополита Петра Блинова. Кстати, на этом «соборе» опять решался вопрос о брачном

епископате. По поводу доклада Блинова тогда писали: «Некоторый напор, с которым лавина сибирского обновленческого епископата преодолевала встречающиеся препятствия в первый период церковно-обновленческого движения, давали возможность сибирским работникам несколько обособиться в своем делании от общероссийского центра, тем большее значение приобретает резолюция Собора по отчету СОЦ Совета митрополита Петра, отмечающая, что “благодаря работе СОЦС установилась нормальная связь со Священным Синодом”». И далее: «Эта нормальная связь со Свящ. Синодом, как признаёт Сибирский Собор, окончательно укрепила позиции II Сибирского областного съезда 1924 года и дала возможность проводить семейный епископат во всей системе Российской Православной Церкви (Дальний Восток, Сибирь, Урал, Белоруссия, Северо-Западная митрополия и др.)». На этом «соборе» сибиряки вновь пытаются навязать семейный епископат, чтобы он «стал бытовым явлением» во всей Русской Церкви, а не принадлежностью одной Сибири. И чтобы сгладить неприязнь к брачному епископату, сибиряки, подавляя в себе злобу к монашеству и монашествующему епископату, постановили на Соборе: «Одобрить работу СОЦС, которая обеспечила равночестность семейного епископата с монашествующим». Выходит, можно бранить монахов, но как только надо показать законность женатых архиереев, то с кем же их сравнить в чести, как не с монашествующими епископами? Не оставляет сомнение, что сами женатые сибиряки-архиереи считали, что монашеский епископат является высшей формой архиерейской чести и что они, «женатые», только уравниваются с ними в чести. Итак, широкие горизонты, необъятные масштабы реализуемых глубоко продуманных мероприятий должны теперь принести обновленцам несомненный и окончательный успех на всех флангах церковного фронта. А тут и сама судьба помогает, облегчая обновленцам борьбу. Умер один из идейных противников, причинивший столько обид синодалам – митрополит Антонин. Сошёл со сцены сильный, смелый, опасный и несговорчивый недруг. Теперь фронт борьбы еще суживается, шансы обновленцев растут.

Обновленческий Синод вынес в связи с этим следующее небезынтересное постановление.

Протокол № 3 Заседания Священного Синода от 15 января 1927 года.

Присутствовали: митрополит Вениамин, митрополит Серафим, протопресвитер II. Красотин и профессор С. М. Зарин.

СЛУШАЛИ: Извещение о смерти председателя Союза Церковного Возрождения спископа АНТОНИНА (Грановского), последовавшей в ночь на 14 января с. г., и ходатайство делегации Союза (епископ Василий и два мирянина) о том, чтобы Священный Синод принял участие в погребении епископа Антонина.

Справка: 1. Бывший Председатель ВЦУ митрополит Московский Антонин по докладу архиепископа Крутицкого Александра, за присвоение титула митрополита «Московского и всея России», за переноску св. престола из алтаря, за особый способ преподавания св. Причастия, за служение литургии в 8 часов вечера, а также за совершенно недопустимые беспочвенные публичные выпады против Священного Синода, постановлением Священного Синода от 9 октября 1923 года за № 2374, временно запрещен в священнослужении, с приглашением его в Синод для дачи объяснений по поводу его действий.

2. Указ Священного Синода от 23 декабря 1924 года на имя Владимирского Епархиального Управления за № 4351, в коем, на основании постановления Св. Синода, от 17 декабря 1924 г. положено, что бывший митрополит Московский Антонин запрещен в священнослужении, но не лишён сана, что хиротония священника Василия Лебедева во епископа совершена правильным чином и действительна и потому Василий Лебедев признаётся епископом, запрещённым в священнослужении.

3. В период времени с 9 октября 1923 года по 1926 год митрополит А н т о н и н прервал общение со Священным Синодом, сложил с себя титул митрополита и именовался епископом Союза Церковного Возрождения.

4. В 1926 г. во время постигшей его тяжёлой болезни епископ Антонин неоднократно искал общения с членами Священного Синода, сожалел о своих резких выступлениях против Священного Синода, восстановил общий способ причащения и просил принять его в каноническое общение, оставив возглавляемому им Союзу право служить на русском языке при открытом (вне алтаря) престоле.

5. Мучительные страдания, операция и неожиданная для него смерть помешали епископу Антонину формально письменно завершить дело примирения.

ПОСТАНОВИЛИ: Принимая во внимание, что бывший митрополит Московский, а ныне усопший епископ Союза Церковного Возрождения АНТОНИН Грановский был выдающимся учёным и апологетом; с честью носил епископское звание в тяжёлые для Русской Православной Церкви периоды (1905 и 1922 гг.) и пред смертью своей выказал примирение со Священным Синодом и желание восстановить каноническое общение с ним, – запрещение в священнослужении его за смертью считать прекращённым. Членом Священного Синода и Синодальному духовенству разрешить принять участие в отпевании, без евхаристического общения со священнослужителями Союза Церковного Возрождения, как остающимися под запрещением впредь до их принятия в каноническое ведение Священного Синода.

Председатель Свящ. Синода: Митрополит ВЕНИАМИН

Члены Синода: Митрополит СЕРАФИМ

Протопресвитер П. КРАСОТИН

Секретарь, член Свящ. Синода: Проф. С. ЗАРИН»⁶¹².

В том же номере журнала была помещена статья под названием «Умер Антонин» проф. прот. К. Смирнова, бывшего возрожденца. В ней он сравнивает почившего с тремя Вселенскими Святителями – «Умер великий ум, – глубокий, оригинальный, меткий». Для того антагонизма, который существовал между возрожденцами и обновленцами это слишком большой панегирик покойному. Но цель его ясна: привлечь возрожденцев в свой лагерь.

У обновленцев теперь остался один самый главный противник – Православная Патриаршая Церковь. Но в рядах и этого оплота Церкви вдруг обнаружилось счастливое для обновленцев замешательство. Богу угодно было послать Святой Своей Церкви новое испытание: по проискам обновленческих заговорщиков от управления Церковью был устранён Высокопреосвященный Пётр (Полянский) митрополит Крутицкий – Патриарший Местоблюститель. Преемником или заместителем его должен был стать Нижегородский митрополит Сергий, но и он не мог взять власть в свои руки целиком, из-за других претендентов на этот пост. Возникло двоевластие: 1) заместитель местоблюстителя с Синодом при нём и 2) Временный Высший Церковный Совет, во главе с архиепископом Свердловским Григорием, получивший название «Григорианского раскола».

К архиепископу Григорию примкнули епископы: Можайский Борис (Рукин), Ульяновский – Виссарион (Зорин), последовательно, один за другим, занимавшие пост председателя Временного Высшего Церковного Совета⁶¹³. К этой группе присоединились и несколько других иерархов.

Не успела Церковь опомниться от неожиданности Григорианского удара, как новая беда – новый церковный раскол нагрянул на неё. В конце 1926 года Ленинградский митрополит Иосиф (Петровых) отказался выполнить Указ Заместителя Местоблюстителя о переводе его на Одесскую кафедру и образовал новый раскол, так называемое «Иосифлянство», самое реакционное церковное объединение в стране.

Вот что о нём писал в своё время Литовский митрополит Елевферий:

«В Петрограде долго не было митрополита, управлявшие епархией викарные не имели надлежащего объединяющего влияния, так что церковная жизнь там распадалась на партии. Митрополит Сергий с Синодом для восстановления церковного единства назначил туда Ростовского архиепископа Иосифа, возведя его в сан митрополита. Это назначение состоялось незадолго до 30 августа, праздника св. Александру Невскому. Ко дню этого праздника власть возвратила православным Александро-Невскую Лавру. Радостная весть об этом охватила весь Петроград. Народ двинулся на праздник в Лавру со всех сторон и не только заполнил храмы и лаврский двор, но и прилегающие к Лавре места. Как раз к этому дню приехал в Лавру новый митрополит Иосиф. Когда народ увидел в службе митрополита, то его ликование как бы перешло все границы. К сожалению, митрополит Иосиф огромное народное стечение и радость его связал со своею личностью, отнёс к себе. Но это всё было бы ничего, всё улеглось бы мирно, и жизнь приняла свой нормальный порядок, если бы митрополит Иосиф оставался безвыездно, хотя бы на некоторое время в Петрограде, пока уляжется ликование. Но он вздумал вскоре после праздника поехать в Ростов проститься со своею паствою. Обратно власти не пустили его из Ростова. Петроград опять остался без митрополита. В то время долго вдовствовала Одесская кафедра. Немалая забота была о ней, так как там укрепились живоцерковники. Митрополит Сергий с Синодом для пользы церковного дела перевели митрополита Иосифа в Одессу. Этот перевод он счёл для себя обидою, унижением, не подчинился митрополиту Сергию, заявив ему, что в Одессу он не поедет, а остался Петроградским, ибо там вся паства считает его своим. С этого и начался церковный раскол. Его протест поддержали два викария со своими сторонниками. Нетрудно было митрополиту Иосифу подсилить свою оппозицию Ярославскими викариями, ибо два из них едва ли были с надлежащими чувствами в отношении митрополита Сергия и до этой истории: архиепископ Угличский Серафим, бывший во время последнего тюремного заключения митрополита Сергия Заместителем Местоблюстителя, и освобожденный от сего митрополитом Сергием по его возвращении. Не могу утверждать, но только не без греховной опасности могу допустить, что в таких взаимных отношениях, хотя и нормальных и канонически правильных, архиепископа Серафима, могло залечь нечто греховное, которое могло побуждать его зорче надлежащего следить за деятельностью митрополита Сергия и правильное действие последнего счесть за неправильное, поставить ему в вину, а при созданных митрополитом Иосифом обстоятельствах, побудить примкнуть к его оппозиции, хотя не в полной силе»⁶¹⁴.

Современники помнят это страшное смутное время, когда вдруг неожиданно поколебался оплот, железной стеной оборонявшийся от бесновавшихся раздорников, когда опять, вновь и вновь раздирали хитон Христов. Волновались церковные люди в тоске о мире. Некогда единое стадо, теперь оно разделилось, и как некогда коринфяне делились на Павловых, кифиных, аполлосовых, так и сейчас: одни стали «сергиевцами», другие – «григорьевцами», третьи – «иосифлянами». И снова скорбел дух божественного Павла: «Разве разделился Христос? разве Павел распялся за вас? или во имя Павла вы крестились?» (1Кор. 1:13). И снова звучит его апостольский призыв: «Умоляю вас, братия, остерегайтесь

производящих разделения и соблазны ... и уклоняйтесь от них» (Рим. 16:17).

В. Гюго говорил, что «события имеют свой вес, и к ним вполне применим закон квадрата скоростей. Обрушиваясь на публику, они с невероятной быстротой вызывают всевозможные толки». И это совершенно правильно, хотя к счастью для данного случая разновидность толков не поколебала в народе веру в созидающее начало Святой Христовой Церкви, и даже в этом разделении веруюшие люди нашли в себе силы для противопоставления своей веры разрушительной обновленческой стихии.

Но, пока игру ведут обновленцы, какую бы принципиально-непримиримую позицию не занимала верующая масса, они используют размолвку в патриаршей ориентации как лишний козырь в своей игре и спешат им обыграть народ.

Между тем Нижегородский митрополит Сергий, несмотря на образовавшиеся в самой структуре Патриаршей Церкви различные течения, с большой настойчивостью и административным тактом управлял Церковью. Иерархи православной ориентации твёрдо знали, кто стоит во главе Церкви, кому воздавать честь Первого Епископа, знали, на кого опираться в своей деятельности, если, конечно, над ними не довлело личное увлечение раскольническими течениями григориан и иосифлян. Они не могли не признавать за митрополитом Сергием и личного, если можно сказать, делового авторитета. И в действительности, митрополит Сергий умел, когда нужно, противопоставить свой авторитет любому обновленческому авторитету.

Небезынтересно упомянуть в связи с этим об описываемом митрополитом Елевферием таком эпизоде того времени.

«Общие церковные неурядицы нисколько не умалили в сознании митрополита Сергия величия Патриаршей Русской Церкви, достоинство которой он всемерно старался ограждать. Был такой факт. Приснопамятный недавно умерший Константинопольский Патриарх Василий, приветствуя митрополита Сергия с праздником св. Пасхи, прислал такое же приветствие и живоцерковному митрополиту Вениамину, именуя его Московским. Представитель Константинопольской Патриархии явился к митрополиту Сергию с вопросом, не будет ли ответа, и предложил свои услуги к переводу его. Митрополит Сергий ответил: “Его Святейшеству известно, что титул Московского принадлежит только Всероссийскому Патриарху и Патриархия не знает никакого Московского митрополита. А если Его Святейшество наравне с каноническим Заместителем признает ещё какого-то «Московского» митрополита, то какой же может быть от меня ответ?”»⁶¹⁵.

Правда, при таком строго принципиальном ходе мысли митрополита Сергия было несколько неожиданным присвоение ему самому в 1934 году титула митрополита Московского и Коломенского⁶¹⁶.

Может быть, это некоторый алогизм⁶¹⁷ или изменившаяся ситуация? В только что приведённой выдержке митрополита Елевферия упоминалось о представителе Константинопольской Патриархии. Это всё тот же – архимандрит Димопуло. Вся его «представительская» деятельность в Москве являлась сплошной авантюрой. Он был своим человеком в обновленческом Синоде, через него Синод вёл переписку с православным Востоком; он уверял Синод, что Вселенский престол признаёт властью только его. То же самое он говорил и Патриаршему Местоблюстителю, хотя здесь ему плохо верили. Наконец, он нашёл доступ к григорианскому ВВЦС и его уверял, что Вселенский Патриарх признаёт только ВВЦС.

Неизвестно, чем кончилась бы авантюра этого «фигаро», если бы он не догадался скоро умереть? Правда, до смерти он ещё в январе 1929 года побывал в Ленинграде, куда был приглашён, чтобы продемонстрировать перед верующими связь обновленцев с Вселенской Церковью и этим поднять обновленческий престиж. Вряд ли эта цель была достигнута: народ трудно обмануть.

«Наш ветхий мир привык

Морщины прятать под румяна», –

говорит Лермонтов, и верующие ленинградцы сразу же отличили морщины от румян.

В Ленинграде архимандриту Василию были оказаны патриаршие почести: митрополит просил его благословить присутствовавший в Казанском соборе народ, как бы благословением Вселенского Патриарха. Он пользовался жезлом без сулка, хотя и сослужил митрополиту и сонму архиереев. Он служил в Андреевском, Казанском соборах, бывал в Исаакиевском соборе. Его сопровождал проф. С. М. Зарин, переводивший его речи.

Одним словом, это о нём сказано в древней пословице «Греку нет веры».

Приход к руководству церковной жизнью митрополита Сергия побудил обновленческий Синод перестроиться на ходу. Нужно было противопоставить митрополиту Сергию – старому, авторитетному иерарху – своего не менее старого, хотя бы по старшинству хиротонии. Председатель Синода – митрополит Вениамин являлся одним из старейших иерархов (старше его по хиротонии был только Курский митрополит Назарий), но он, хотя и был председателем Синода, но формально числился Ленинградским митрополитом. У Синода возникла необходимость перевода митрополита Вениамина на Московскую кафедру, а Московского митрополита Серафима (Руженцева) в Ленинград.

Впрочем, тогда упорно говорили, что в таком перемещении митрополитов была и задняя мысль, ловко пущенная в ход всё тем же интриганом – Александром Введенским.

Дело в том, что митрополит Московский Серафим (Руженцев) не часто позволял митрополиту Александру Введенскому служить в храме Христа Спасителя. Будучи членом Синода и первым заместителем председателя (Введенский был вторым заместителем), преосвященный Серафим не позволял Введенскому самовольно рукополагать клириков без назначения на приход, требовал соблюдения формы ставленнического допроса перед рукоположением ставленников, не разрешал митрополиту А. Введенскому самовольно награждать церковными наградами священников и низший клир. Всё это повело к трениям между ним и митрополитом Александром Введенским. В результате всего этого Введенский внёс предложение, чтобы председатель Священного Синода митрополит Вениамин был перемещён в Москву, а Московский митрополит Серафим в Ленинград. Ему легче было влиять на ход дела, пользуясь слабостью митрополита Вениамина, тем более хотелось самому ведать административным отделом Синода. В 1927 году, после Пасхи, митрополит Вениамин был перемещён на Московскую кафедру, с титулом Московского и Коломенского, а митрополит Серафим был перемещён в Ленинград, с титулом Ленинградского и всея Северо-Западныя области, с освобождением его от постоянных занятий в Синоде и заведывания административным и иностранным отделами. Всё это было поручено, конечно, Введенскому. По инициативе ленинградского духовенства митрополита Вениамина стали поминать во всех обновленческих церквах как Первоиерарха Русской Церкви. Это был первый шаг со стороны обновленцев к косвенной реставрации патриаршества, хотя митрополит А. Введенский на пленуме Синода и сказал: «Поминовение митрополита Вениамина – есть акт уважения к личности, а не переход к патриаршеству, так как патриаршество, как управление единоличное, соборность нс осуществляющее, мы отвергли и отвергаем».

Видимость официальной Церкви, признанной рядом автокефальных Церквей, подкреплялась и внешним антуражем. Обновленцы овладели лучшими храмами, монастырями, подворьями (например, Никольским, Пантелеимоновским, Иверской часовней в Москве). Им принадлежал храм Христа Спасителя – центр их обновленческой пропаганды. В нём совершались богослужения, читались лекции, проводились беседы. В Ленинграде они владели Исаакисвским, Казанским соборами, Александро-Невской Лаврой и другими лучшими храмами. Правда, уже в 1926 году Троицкий собор Лавры был передан снова староцерковникам, так как он пришёл в запустение и обновленцам не на что было его содержать. Но отсутствие средств на содержание храмов не останавливало обновленцев от захвата и других храмов. Например, после собора в 1926 году для богослужений Александра Введенского в Москве был захвачен храм «Спас во Спас»⁶¹⁸. Конечно, он сейчас же стал пустовать. Но разве это тревожило их? В Ленинграде орудовал Н. Ф. Платонов, теперь ставший епископом. Кстати, он удостоен был епископского сана за свои выступления на соборе. Но при выборе для него кафедры возникли некоторые затруднения. Сам Платонов выдвинул нечто вроде ультиматума, что он может быть епископом только в Ленинграде, например, с титулом «Василеостровского». Но даже фокусники из Синода не пошли на изобретенный беспрецедентный титул. Вспомнили, что в 1918 году в Троицын день Святейший Патриарх Тихон поставил архимандрита Симона⁶¹⁹ во епископа Охтенского – единоверческого, и теперь этот титул носил спископ Владимир (Пищулин), а так как этот епископ вёл себя не по-обновленчески, т. е. присоединился на соборе к прот. Запольскому, то и решили назначить его на Псковскую кафедру, а Николая Платонова – епископом Охтенским. Хиротония была совершена в Екатерининской церкви в ноябре 1925 года митрополитом Вениамином (Муратовским), архиепископами Рязанским Михаилом (Поповым), Ладожским Николаем (Соболевым), Старорусским Александром (Лебедевым). Петергофским Макарием (Тороповым) и епископом Тихвинским Александром (Сахаровым). Новый епископ сразу же стал «покорять» ленинградские приходы, приходил в не принадлежащие ему храмы, совершал службы, захватывал храм и считал его своим. Где было трудно, действовал угрозами, подкупами, клеветой. В епархиях обновленцы точно так же владели большинством лучших, но пустовавших храмов. Из Тобольской епархии в начале 1926 года сообщали, что священник церкви с. Паново (иеромонах Феодосий Шахов) всенародно объявил о прекращении им общения с обновленцами и о переходе в юрисдикцию законного Патриаршего Местоблюстителя. Однако к огорчению верующих, псаломщик этого храма Стукалов И. П.⁶²⁰ немедленно выехал в Тобольск и выдал иеромонаха. Архиепископ Тобольский Даниил (Громовенко) выехал в Паново, чтобы снова захватить храм. Возмущённые прихожане не пускали его к храму, бросали в него комья снега, и проклятия сыпались на его голову. Архиерей, конечно, овладел храмом, но паства едва ли была приведена в покорность, если судить по тому, что обновленческому архиерею пришлось спешно убираться из села. Иеромонах пострадал, зато псаломщик Стукалов стал дьяконом, а «усмиритель» – архиепископ Д аниил – стал митрополитом Свердловским⁶²¹. Одним словом, убелив клобук, – он очернил совесть. Конечно, это не единичный случай. Мы остановились на нём, чтобы ещё раз охарактеризовать нравы обновленцев. До сих пор в этой главе мы занимались выяснением потенциала, располагая которым обновленцы, прогрессируя, шли, казалось бы, верным и надёжным путём к завоеванию церковного стада. Но в их арсенале не хватало главного, самого нужного, самого необходимого – верующего народа. Никакой агитацией и внешней силой нельзя создать царство Духа Божия. «Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живёт в вас?» (1Кор. 3:16), – учит св. Апостол Павел, и смысл этого учения осознаётся нами через созидающие духовные начала, хранимые Церковью. Поэтому посягательство на Церковь и её единство несет в себе уничтожение этого сознания и не способствует созиданию церковного тела. Уже в том же 1926 году обновленцы вынуждены были с печалью констатировать эту истину. Вот что доложил протопресвитер П. Красотин на обновленческом пленуме, проходившем в Москве с 16 по 31 апреля 1926 года:

«Количественно в некоторых местах обновленчество идёт даже на убыль. Собор 1925 года для многих представлялся той масличной ветвью, которая во что бы то ни стало должна была принести мир и объединить с последователями старой церкви. Многим казалось, что – во что бы то ни стало – следовало достигнуть примирения. Вот почему многие возвратились с Собора с горьким осадком в душе. Некоторые епископы и ответственные деятели после Собора 1925 года ослабели настолько, что информацию давали не в убежденных, крепких тонах своей правоты. Отсюда произошла в лучших случаях остановка, в худших – распад обновленческой работы на местах»⁶²².

Такое признание одного из идеологов обновленчества говорит о многом. Значит, слишком поредели обновленческие кадры. Обманутые надеждами на мир, теперь они удирали с церковного корабля. О составе обновленческого епископата на II половину 1926 года мы имеем такие официальные данные. Всего было обновленческих епископов– 138 человек, из них:

Правящих – 69

Викарных – 52

Состоящих на покое – 15

-«- в отпуске – 2

Из них же: Митрополитов ― 17

Архиепископов – 64

Епископов – 57

На покое: Митрополитов – 1

Архиепископов – 10

Епископов – 6

Монашествующих – 32 (на покое – 5) = 37

Рясофорных мон. – 14 (на покое – 1) = 15

Целибатов – 1

Вдовых (б. монаш.) – 39 (на покое – 7) = 46

Женатых – 36 (на покое – 4) = 40

Таблица канонической правомочности. обновленческого епископата

1. Епископов старого рукоположения до 1914 г. – 6

2. Епископов Синодального, после 2/III 1917 г.

и патриаршего рукоположения до 18/V 1922 г. – 13

3. Епископов обновленческого рукоположения

законного, до 2/IV 1924 г. (неженатых) – 52

Из них: монашествующих – 13

вдовствующих – 39

4. Епископов незаконного рукоположения

после 2/IV 1924 г. (неженатых) – 26

Из них: монашествующих – 15

вдовствующих – 11

5. Епископов безблагодагного рукоположения

поставленных от начала раскола и движения

обновленческого, с июня 1922 г. (женатых) – 41

Примечание: В числе безблагодатных помещён один вдовствующий епископ,

как овдовевший в сане епископа (арх. Георгий Добронравов).

В графе 3 и 4 монашествующие показаны вместе с рясофорными, как идейно аутентичные. Рясофорные допущены Поместным Собором 1917–1918 гг. (рясофорных монахов среди епископов очень мало).

1927 год начался у обновленцев очередным пленумом Священного Синода, проходившим с 30 января по 5 февраля 1927 года. На пленуме, кроме очередных вопросов, заслуживающих внимания истории, рассмотрены два вопроса: а) статистические данные об обновленческих епархиях (приходах) и б) о Грузинской Церкви. Московский митрополит Серафим (Руженцев) сделал доклад о состоянии епархий и не мог скрыть бурно нараставшего спада обновленчества в целом. «Из данных этих видно, что в общероссийском масштабе синодальная церковь охватывает в 84 епархиях 6245 приходов из общего числа 28 743, что составляет 21,7%. По сравнению со статистикой прошлого года оказывается уменьшение синодальных приходов почти на одну треть (было 9039)⁶²³.

36 епархий, состоящих в непосредственном ведении Священного Синода, имеют при общем числе 20 102 прихода только 3341 приход, или 16,6%, 65 епископов и 5 933 человека клира. Наилучшими по количеству синодальных приходов епархиями являются Джетысуйская 86,6%, Ташкентская 63,5%, Акмолинская 72%, Сталинградская 69%, Тульская 63,9%, Семипалатинская 62,3%, Кустанайская 59%. Наиболее неблагоприятными – Нижегородская и Тверская по 1,5%, Рязанская 1,6%, Ярославская 2,6%, Костромская 3,2%, Курская 4,3%, Пензенская 5,1%, Иваново-Вознесенская 6,6%, Владимирская и Самарская 7,6%, Московская, Ульяновская и Калужская (8,5%, 8,6%, 8,9%). Остальные от 10,7% (Саратовская) до 40,2% (Смоленская). Священный Синод по отношению к слабым епархиям применяет особые меры. Не говоря о Москве, где работают все члены Президиума, в целый ряд епархий (Тверская, Ярославская, Рязанская) неоднократно выезжали и члены Президиума, и члены Священного Синода для организации съездов, собраний, для богослужений, проповеди и информации по различным вопросам церковной жизни». Из этой таблицы видно, что основные русские епархии, в которых церковная жизнь всегда била ключом, почти целиком отвергли обновленческую платформу, хотя, как указал докладчик, туда с целью нажима ездили из Москвы и члены Президиума, и просто члены Синода.

Отмечая спад обновленческого влияния на приходскую жизнь того времени, Иринарх Стратонов констатирует:

«Процесс развития церковного сознания в значительной степени зависел от степени крепости патриаршей организации в данной местности и удаленности её от церковного центра. Что же касается обновленческих приходов в соседних с Московской епархией, то он совершенно незначителен: в Нижегородской, Тверской обновленцам принадлежало 1,5% приходов, в Рязанской – 1,6%, в Ярославской, Костромской и Курской менее 5%, в Пензенской, Иваново-Вознесенской, Владимирской, Московской, Калужской, Самарской, Ульяновской (Симбирской) – менее 10%, в остальных епархиях процент живоцерковных приходов колебался от 10 до 40, и только в Джетысуйской, Ташкентской, Акмолинской, Семипалатинской, Кустанайской, Сталинградской и Тульской процент обновленческих приходов равнялся 60% и выше, достигая в первых двух 80% с лишним. Таким образом старый церковный центр выдержал испытание с честью за незначительными исключениями. Все эти епархии находились в ведении центрального церковного управления, кроме которого существовали еще семь управлений.

Если мы обратим внимание на епархии, находящиеся в ведении Северо-Западного управления, то высказанное нами положение также будет соответствовать действительности: в Новгородской епархии всего 2,4% обновленческих приходов, в Псковской 6% и только в Карельской – 34,7%. Наибольший процент живоцерковных приходов был на Дальнем Востоке, где он по району этого управления достигал 61%, на Северном Кавказе и в Закавказье – 58%, в Крымском, Сибирском и Уральском – свыше 34%. Общий же процент по центральному управлению падал до 16, а по Северо-Западной области до 17,2%. Из общего числа приходов: 26 743, находившихся на территории, которой касается отчет, обновленцы располагали к концу 1926 г. 6245 приходами и потеряли в 1926 г .– 2794. Таким образом, центр, Северо-Западная область, среднее Поволжье почти были сплошь староцерковными за небольшим исключением, и только на окраинах обновленцы удерживали за собой значительное количество приходов. Даже в тех местностях, где число обновленческих приходов держалось на значительной высоте, например на Дальнем Востоке 65%, обновленцы несли большие потери в числе прихожан. Во Владивостоке все храмы были в руках обновленцев. Патриархисты принуждены были собираться для молитвы в гараже. Гараж был переполнен, а обновленческие храмы пустовали»⁶²⁴. Потери приходов и своих кадров обновленцы, однако, упорно не хотели объяснять историческим ходом событий, в которых, главным образом, играла роль собственная одиозность. Они продолжали кивать в сторону «тихоновцев», – это они, мол, строят козни, подогревая церковную массу и настраивая её на враждебный обновленчеству лад. Что, например, значит такая демонстрация, когда переход из правоверного обновленчества к нечестивым «тихоновцам» какого-нибудь священника или мирянина сопровождается его публичным покаянием? Или почему «тихоновцы» переосвящают храмы, когда они переходят от обновленцев к ним? Разве это не кощунство? Разве это не игра на психике верующих, с целью подрыва авторитета обновленцев? И вот Ленинградский «архиепископ» Николай Платонов разражается истерической филиппикой: «Обновленцы подвергаются организованному нажиму тихоновщины, которая пытается парализовать наши успехи. Закрытое “по пропускам” собрание мирян обновленцев собрало 4000 человек и вынесло энергичный протест против кощунств, совершаемых тихоновцами над храмами (переосвящение) и священниками – публичное покаяние по чину присоединения от раскола. Миряне (сознательные) требуют у руководителя тихоновщины архиепископа Алексия (Симанского) прекратить это, как разлагающее страсти до фанатизма.

11 сентября приехал назначенный от митрополита Сергия митрополит Ленинградский Иосиф (Петровых). Обновленцы не только не дрогнули, но на собрании духовенства и мирян решили со всей стойкостью противостоять нажиму»⁶²⁵. Но христианская совесть продолжает совершать победное шествие, вопреки платоновской истерике. В день первого Спаса (14 августа) 1926 года в Ленинградской церкви Спаса на водах быв. обновленческий спископ Владимир (Пищулин) за литургией, совершавшейся Хутынским архиепископом Алексием (Симанским), раскаивался в грехе обновленческого раскола, торжественно признавал грехом свое пребывание в обновленчестве и был принят в лоно Православной Церкви в чине

иеромонаха. Казалось бы, против чего здесь спорить, если человек добровольно, по влечению собственного духа, принёс исповедание в грехе, пожертвовав высоким саном ради примирения с Богом? Но Платонов не унимался, он поднял на щит этот случай и снова забесновался: «Оскорбляя православное сознание, епископ Алексий (Симанский) снова распорядился переосвящать храмы, принимать публичные покаяния священников и даже одного епископа (Владимира Пищулина), который под влиянием своей матери-тихоновки и бывш. политических дятелей определённого направления изменил долгу и присяге епископства. Тихоновцы, крича о ломке внешнего в церкви обновленцами, бьют дальше и глубже: они нас обвинили пред народом именно в ломке «стиля»– церковности, во внутренней измене Православию. Православная сущность обновления будет запечатлена не только в слове, теоретически, но самым делом»⁶²⁶. Оказывается, исповедание греха оскорбляет православное сознание!

Вскоре мы увидим, как этот «защитник православного сознания», будучи митрополитом, публично венчался в церкви.

Это не оскорбление православного сознания?

Затем этот «рыцарь» православия объявил себя безбожником, отрёкся от Церкви.

Как это называется, гражданин «митрополит»?

С кем же вёл спор Платонов? Разве не с Богом?

«Кто ты, человек, что споришь с Богом»? (Рим. 9:20), спросим его с апостолом Павлом.

Не отставал от Платонова и Александр Введенский. В статье «На передовых позициях» Введенский, сообщая о своем посещении Новгорода, писал:

«Тихоновцсв мой приезд заметно растревожил. Они выписали в Новгород целый выводок своих архиереев с специально приехавшим из Ленинграда епископом-черносотенцем Алексием Симанским, они молились рядом с бывшим архиерейским домом, где была моя лекция, стараясь отвлечь от меня народ.

Воистину, с тихоновщиной надо бороться во имя хотя бы моральных принципов. С тихоновщиной надо бороться с точки зрения ликвидации хулиганства, какова задача, как известно, становится ударной во всесоюзном масштабе»⁶²⁷.

Введенский бил в ту же точку, в тот кульминационный пункт, на котором остановилась история, отказавшая в своём покровительстве обновленцам, и уж никакие торжественно-воинственные слова не выведут обновленчество из состояния обреченности.

Встречный ветер дул ему в лицо.

Как-то Л. Н. Толстой говорил: «Распространяемые внушением ложные понятия и вредные настроения можно узнать по тому блеску и торжественности, которыми они окружаются. Истина не нуждается во внешней обстановке».

Жаль, что этого до самой своей смерти не понял Введенский.

В этих строчках он, помимо всего, показал себя ещё и злым человеком. Он отплатил архиепископу Алексию (ныне Святейшему Патриарху), когда-то (в 1922 году) снявшему с него каноническое запрещение.

Впрочем, он оправдал остроумный афоризм Данилевского, считавшего, что всякое доброе дело не может остаться без наказания.

В поединке с честью в нём победила закономерность, доказанная В. Гюго: «У человека всегда есть затаённое желание отомстить за доставленное ему удовольствие»⁶²⁸.

* *

Мы остановились на Пленуме обновленцев и повели пространный разговор относительно доклада митрополита Серафима о состоянии приходов и церковного стада обновленческой ориентации.

Однако, как мы говорили, Пленум занимался и другими вопросами, в частности, вопросом Грузинской Церкви. Напомним, что Патриарх Тихон не признавал автокефалии, объявленной самой Грузинской Церковью в марте 1917 года⁶²⁹. По этому поводу шла переписка между Патриархом Тихоном и Грузинским Патриархом Леонидом. Русский Патриарх был непреклонен, и на этом переписка прекратилась.

Теперь же – в 1925 году – она возобновилась, но уже не с Патриаршей Церковью, а с обновленческим Синодом.

28 января 1925 года Урбнисский митрополит Христофор направил Синоду письмо, в котором просил признать автокефалию Грузинской Церкви.

6 апреля того же года Синод дал уклончивый ответ, а 2 ноября 1925 года Синод уже писал о своём согласии признать грузинскую автокефалию, с условием, что в вопросах внешнего представительства она будет подчиняться указаниям Синода.

Письмом от 12 декабря 1925 года Патриарх Грузии – Амвросий вновь настаивал на полной автокефалии, с упразднением на территории Грузии русских приходов.

Только 12 ноября 1926 года Синод ответил Патриарху Амвросию в том смысле, что вопрос будет Синодом изучен и решён. Изучение этого вопроса было поручено митрополиту Закавказскому Петру (Сергееву). Митрополит 4 января 1927 года сделал Синоду доклад по этому вопросу. Постановлением Синода от 11 января 1927 года доклад был утвержден. 19 января митрополит Пётр сделал Синоду доклад об упразднении Закавказской митрополии. Затем вопрос этот был передан на рассмотрение Пленума.

На Пленуме была создана комиссия в составе: Серафима, митрополита Московского – председателя; Петра, митрополита Закавказского; Константина, митрополита Ростовского и СевероКавказского; Михаила, митрополита Кубано-Черноморского; Петра, архиепископа Владикавказского, и протоиерея М. Князевского. Комиссия считала возможным признать автокефалию Грузинской Церкви и представила свои соображения Синоду. Пленум по её докладу постановил: «Принимая во внимание древность Грузинской Церкви (с начала IV века), её стойкость в борьбе с иноверием, её многолюдность (до 2 миллионов членов), её автокефальность в прошлом с 1053 года по 1810 год, объявленное уже решение Священного Синода «предоставить национальностям СССР свободу в устроении своей церковной жизни», признать неоспоримость прав Грузинской Православной Церкви на автокефалию и представить на утверждение общего собрания членов Священного Синода следующее своё постановление: «автокефалию Грузинской Православной Церкви признать. Епархии Тифлисскую и Сухумскую не считать в ведении Священного Синода. Вопрос об их передаче решить по сношении с Его Святейшеством и Блаженством Католикосом-Патриархом Грузии с тем, чтобы русские православные приходы сохранили русский уклад церковной жизни».

Этот акт был подписан всеми членами Пленума Синода и в копиях был направлен всем Восточным Патриархам для сведения, с пожеланием: «Да процветает на вечные времена древнейшая христианская автокефальная Церковь Грузинская Православная, в союзе мира и любви со всею Православною Христианскою Церковью».

С того момента грузинская автокефалия была признана всеми автокефальными Православными Церквами. До этого акта Поместные Церкви её не признавали. В 1930 году в настольном календаре в Варшаве, среди других предстоятелей Церквей, красовался портрет католикоса Грузии.

Предоставив автокефалию Грузии, обновленцы оказались правы: нельзя противоборствовать жизни и нельзя защищать порочные решения царского строя. В 1810 году кратким росчерком пера императора Александра I грузинская автокефалия была аннулирована, теперь она была легализована. Правда, добиваясь автокефалии, грузины повторили беззаконный акт царского правительства и Святейшего Синода, восстановив самих себя 12 марта 1917 г. в соборе 12 апостолов (Цвети Сховели) в Мцхете, не удосужившись войти в соглашение с экзархом Грузии митрополитом (тогда архиепископом) Платоном. Не пригласили его на свой собор. Тогда с их стороны были сделаны серьёзные канонические нарушения. Обновленцы исправили канонический пробел. Был ли законным этот акт обновленцев, вопрос другой. Если судить по тому факту, что решение обновленцев было обнародовано и признано законным на Востоке и на Западе, то, очевидно, никто не сомневался в основательности такого решения. Что касается канонической прочности такого решения, как вынесенного незаконными представителями церковной власти, то коллизия такого рода разрешается историческим примером в Русской Церкви. Например, при самозванце Лжедимитрии I в 1605–1606 гг. Патриархом был Игнатий. Как церковные, так и гражданские историки не признавали его законным Патриархом, как ставленника самозванца. Однако его действия никто и никогда не оспаривал и не считал незаконными. Он возвёл в сан митрополита Казанского архиепископа Гермогена (в будущем Патриарха и священномученика). Он посвятил в архимандриты, а затем во епископы боярина Феодора Никитича Романова, с именем Филарета (в будущем также Патриарха). В 1606 году тот же Игнатий возвёл Филарета в митрополиты Ростовские. Митрополит Филарет примкнул к шайке Тушинского вора, т. е. Лжедимитрия II, и находился в самом Тушине в роли наречённого самозванцем Патриарха, являясь антиподом законного патриарха Святейшего Гермогена. Однако это не помешало Филарету стать в будущем законным патриархом всея Руси. Историки не отважились выразить сомнение в достоинстве и чести этих русских святителей.

Или наоборот, законный Святейший Правительствующий Синод совершенно незаконно, после ликвидации грузинской автокефалии, низвел Святейшего Патриарха-Католикоса Антония II на низший ранг архиепископа Владимирского и Муромского, без всякой вины с его стороны. Мы заведомо привели эти исторические противоречия.

На том же Пленуме митрополит А. Введенский проектировал введение института диаконисс, и это предложение было запланировано для доклада будущему пленуму и даже Поместному Собору, но проект остался не реализованным⁶³⁰. Интересно, что на торжествах пятилетия обновленчества в Московской Богословской академии выступали на эту тему студентки академии – П. Крамаренко, А. Жирнова и А. Тистрова. Две последние особенно настаивали на том, чтобы институт диаконисс был введён для незамужних женщин, а не искательниц личного счастья в браке, как сказала Тистрова. Обе они ссылались на известный текст ап. Павла в первом Послании к Коринфянам 7:34 – «Незамужняя заботится о Господнем, как угодить Богу, чтобы быть святою и телом и духом; а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу». Итак, диаконисса должна быть безбрачной, а епископ – носитель полноты благодати, власти и ответственности – пусть будет женатым. Ну и парадокс! Им оппонировали студенты А. Самонов, Н. Сумароков и В. Лещенко, указывая на материнство, как на преобразующее служение женщины Церкви и обществу в деле воспитания детей. Другие ораторы доходили до крайности, вплоть до введения института пресвитерисс. Этому суждению способствовал проф. Ю. Ф. Геккер, противопоставляя нетрезвых священнослужителей благоговейным женщинам, молящимся в церковных углах. Но все эти мечтания парировал протопресвитер Павел Красотин, указав, что из-за косности и отсталости верующих, положительное решение о предоставлении должностного положения женщине в Церкви грозит страшным потрясением. Несмотря на это, проф. В. М. Зарин организовал кружок, поставивший своею целью теоретическую разработку вопроса о правах женщин в Церкви, с точки зрения истории и канонов, а также практическое их осуществление в самом ближайшем будущем. В этот кружок вошли некоторые преподаватели и часть студентов академии⁶³¹.

Затем на пленуме митрополит Александр Введенский упомянул о протоиерее Зноско, действовавшим в Германии от имени Синода. Мы уже говорили о нём. Будучи священником при штабе 4-й армии, он попал в плен к немцам и поступил на службу в германскую разведку, о чём было известно из документов Германского Генерального штаба. Разведка поручила ему объезжать лагеря военнопленных русских солдат и офицеров. Тут он показал себя ярым реакционером. В письмах к генералу Потоцкому (председателю Российской миссии Красного Креста) Зноско заявил, что он ненавидит большевиков и принёс им много вреда. «В многочисленных лагерях, – писал Зноско, – которые я посещал, и где мне приходилось жить, я не скрывал нигде своей политической физиономии и за свою подобную работу заклеймён именем ярого приверженца монархии». Письмо было написано генералу Потоцкому для информации его о политических взглядах автора, и тут же священник Зноско указывал на свою связь с учреждениями «противобольшевистского сыска»⁶³².

Вот каких оруженосцев подбирали себе обновленцы. Зноско, очевидно, было безразлично, кому служить и за кого ратовать. То он военный священник царской армии, то он агент германского генерального штаба и разведки, то он монархист и реакционер, то он обновленец и «прогрессист». Кто он на самом деле, решить трудно. Видно только, что он отъявленный авантюрист.

* *

Мы уже имели случай упомянуть об обновленчестве на Украине, подчеркнув, что генезис и развитие его там были несколько иными, чем, скажем, в Сибири или в центральных областях страны. Тогда же мы сослались и на причины, тормозившие его поступательный ход в украинских условиях – это существование на Украине полусектантской организации липковцев-самосвятов, слишком ненавистных верующему народу.

Естественно поэтому, что неосторожная и поспешная ломка церковных устоев обновленцами вызвала бы неменьшую ненависть у народа и поставила бы обновленцев на одну грань с самосвятами.

В одиночку обновленцы кое-как ещё и могли бы протаскивать свою свадебную идеологию в церковный строй жизни, но на фоне липковцев они сразу потерпели бы неминуемое поражение.

Одним словом, ВЦУ здесь действовало осторожно и даже заигрывало с церковным обществом и, акцентируя своё украинофильство, сейчас же авансировало украинцев смещением Киевского митрополита Михаила и назначением на эту должность в сане митрополита Воронежского архиепископа Тихона (Василевского) – ставленника ВЦУ. Церковно-прогрессивные украинские круги пока были удовлетворены.

Собственно говоря, отсюда и началось обновленчество на Украине в том же 1922 году.

Но митрополит Тихон, будучи очень блатородным, кротким и благочестивым человеком, учительным и маститым иерархом, в обновленчество попал по недоразумению, т. е. был обманут членами ВЦУ и своими обновленцами-священниками, активной деятельности в Киеве не развивал, всякие циркуляры ВЦУ в жизнь почти не проводил, т. е. фактически обновленчеству нс способствовал. Это, конечно, вскоре очень не понравилось начальству в ВЦУ, и он был смещён и снова переведён в Воронеж. В Киев был назначен митрополит Николай (Федотов), ставший епископом у обновленцев в 1922 году из белого духовенства, правда, не женатый. Кстати, на Украине уже при нём появились женатые епископы Владимир Дубчук и Матфей Бережной. Николай (Федотов) был назначен в Харьков с возведением в сан митрополита. Но там он не удержался: слишком за ним ходила репутация крайнего живоцерковника. Кроме того, в Харькове он сразу же начал проводить в жизнь обновленческие реформы. Народ возненавидел его, и церкви, где он совершал служения, пустовали.

Во второй половине 1922 года в Одессу был избран епархиальным съездом митрополит Евдоким (Мещерский). Но в Одессе он бывал немного, больше жил в Москве, работая в Синоде. Ему активно помогал по руководству кафедрой и со временем стал его преемником епископ Иувеналий (Машковский). В Днепропетровске оставался архиепископ Агапит, он был запуган уполномоченными ВЦУ и признал его, но в 1924 г. он скончался. Каменец-Подольский архиепископ Пимен сразу признал ВЦУ и стал проводником его указаний, став со временем главой Украинской обновленческой церкви. Волынский епископ Леонтий (Устинов) был обновленцем, но затем покинул ряды обновленцев, раскаявшись перед Святейшим Патриархом. В 1923 году по представлению митрополита Николая (Федотова) в Изюм был хиротописан во епископа протоиерей Иосиф Кречетович, в брачном состоянии.

Последующие 1923–1924 годы украинская обновленческая ориентация, хотя и развивала собственное самосознание в направлении своей самостоятельности, однако юридически продолжала находиться в сфере влияния ВЦУ, откуда и получала своё церковное направление, хотя и считала себя самостоятельной. В мае 1925 года в Харькове был созван Поместный Собор Украинской Церкви, на котором тогда и была оформлена практически сложившаяся украинская автокефалия.

Надо сказать, что Украина имела свою церковную автономию уже с 1918 года, дарованную ей Всеукраинским Собором в Киеве в 1918 году. Тогда же был установлен Экзархат, и экзарх Украины являлся постоянным членом Патриаршего Синода Русской Церкви. На Украине он мог иметь свой Просинод, перемещать епископов, награждать священников любыми церковными наградами. Епископы Украины были подотчётны Экзарху, а Экзарх был подотчётен и подчинён Патриарху. Желая несколько внести порядок в свою организацию, обновленцы на основе действующего положения об автономии Церкви на Украине и собрали Церковный Собор. В своём первом постановлении Поместный Собор Украинской Церкви ввёл синодальную систему управления церковного⁶³³. Собор объявил аннулированными и те старые церковнополитические акты 1685–1687 гг., которыми в своё время Киевская Церковь отдавалась под начало Московской церковной власти. Украинская церковь, по соборному постановлению, становится равноправною церковью в ряду других самостоятельных Православных Церквей. Присутствовавшие на Соборе представители Московского Священного Синода со своей стороны хотя и выразили принципиальное согласие на украинскую автокефалию, но поставили условием, чтобы вопрос этот получил окончательное разрешение на III Всероссийском Поместном Соборе, назначенном на октябрь месяц.

Во главе автокефальной Украинской Церкви становится, имеющий резиденцию в Харькове, Священный Синод как исполнительный орган регулярно созываемого Вссукраинского Поместного Собора.

Это был первый акт украинской автокефалии обновленцев, и, конечно, московские «синодалы» должны были его принять. Собор признал деяния Московского Поместного Собора 1923 года, но воспользовался правом пересмотреть решение Поместного Собора 1923 года в части осуждения и лишении сана Патриарха Тихона, учитывая его декларации политической лояльности. В § 3 Соборного постановления сказано:

«Проведение в жизнь Украинской Церкви постановлений Московского Собора 1923 г. о брачном епископате и о второбрачии духовенства, уже приостановленные определением Украинского Свящ. Синода от 27 марта с. г., отложить до окончательного решения этих вопросов Собором Вселенским, с тем, однако, чтобы права ныне состоящих в браке, на основе постановлений Собора епископов 1923 г. в Харькове, епископов и второбрачных священнослужителей до сих пор не были никоим образом затронуты».

В вопросе о новом стиле постановлено отложить о нём суждение до решения Вселенского Собора. Определение о мощах и монастырях, «как недостаточно и ясно формулированные, а потому могущие вызвать недоразумения», постановлено признать нуждающимся в пересмотре. Собор выпустил послание, в котором призывает так называемых тихоновцев объединить свои силы с Синодом и найти общее понимание текущего момента в жизни Церкви. Собор очень отрицательно отнесся к УАПЦ (Липковщине) и очень настороженно к сектантству вообще. В конце своих деяний Собор избрал делегацию на предстоящий Вселенский Собор в составе: митрополита Киевского Иннокентия, архиепископа Бердичевского Александра, епископа Гаисинского Иоакима и мирянина проф. А. И. Покровского; кроме того, Синоду предоставлялось право пригласить ещё одно лицо, известное ему по своей церковно-общественной и научной деятельности.

Оценивая эти соборные решения, нельзя не признать в них очень здорового начала и объективности. Они уже свидетельствовали о том, что Украинская Церковь, хоть и на обновленческом, но все-таки на собственном пути и отвергает многое, что так, к несчастью, прижилось на обновленческой Руси.

Вероятно, большинство украинских руководителей стояли за благоразумное обновление, т. е. за ту христианизацию верующего общества, идеи которой прокламировались преданными Церкви людьми, а не искателями приключения типа Введенского, Платонова и им подобных.

Неслучайно уже после собора украинцы сделали своим девизом борьбу за чистоту духовных кадров.

Вот что, например, сказано в статье «Кто мы» в журнале «Украинский православный благовестник» (стал издаваться в Харькове после собора): «Не секрет, что в ряды обновленческого духовенства на первых порах под влиянием разных приманок, выдвинутых “Живой Церковью” влилось достаточно людей низкопробных, искателей наград и наживы. К величайшему прискорбию, этого отрицать нельзя».

О благоповедении священнослужителей на Украине в смысле их внешности статья продолжает: «Что же касается обновления в виде парикмахерских упражнений, бонвиванства, светскости, обновления с папиросой в зубах, то верующие миряне и все честные пастыри такого обновления не примут, отвергнут. Не здесь ли кроется слабый успех нашего святого дела? Конечно, много вредит нам и клевета самая беспощадная, самая низкая, но мы сами – несравненно больше»⁶³⁴. Автор этой статьи прот. Андрей Коренев очень разумно указывает на колоссальные ошибки обновленчества и тривиальность поведения носителей этих «идей».

Автор указывает далее, что такие люди, «хлыщеватые квазиинтеллигенты, бонвиваны второго сорта», никогда не будут приемлемы сознанию верующих людей. Когда украинцы все-таки продолжали недоверчиво смотреть на обновленцев и одинаково их считали за живоцерковников, то проф. прот. Никольский сейчас же отмежевался от этой клички. Вот что он тогда написал в статье «Без гнева»: «Я прошу вас не смешивать “живистов” с синодальным духовенством. Живисты – это группа московских священников, давно сошедших с церковной арены. Синодальное духовенство – это те священники, которые убеждены в необходимости, в настоящее время, соборного управления в Церкви».

Такую же линию, только более подчеркнутую, по отношению к живоцерковникам занимает и другой автор, прот. Козубовский. Он поносит их, журнал «Живая Церковь» называет чахоточным, отмежевывается от всех обновленческих фракций и слагает с Украинской Церкви ответственность за их деяния⁶³⁵.

1 января 1926 года Киевский митрополит Иннокентий (Пустынский) выпустил послание «членам Поместной Киевской Церкви», в котором призывает киевлян объединиться под водительством Синода. В послании он указывает на организацию Синода, Епархиальных Управлений, благочиннических советов, объявляет об открытии в Киеве Высшей Богословской Украинской Школы, «которая впоследствии могла бы заменить собою Духовную академию, организовав синодальное издательство книг Св. Писания и богослужебных на украинском языке и вообще украинизацию церковной жизни, устранив таким образом препятствие к нашему общению с теми, кто желал церковной автокефалии и украинизации».

Послание митрополита было написано в миролюбивых, теплых тонах. В журнале «Украинский православный благовестник» № 5 за 1926 год тот же митрополит Иннокентий опубликовал статью о возрождении в современных условиях монашества на Украине.

Как соборные деяния, так и послесоборная деятельность на Украине показывают, что, в сущности, украинцы стоят на позициях православного сознания, и что ничего общего с московским обновленчеством они не имеют.

Вероятно, поэтому так было велико стремление у архиереев попасть на Украину из юрисдикции Московского Синода.

Но что же все-таки могло увлечь украинцев в сторону от Матери-Церкви, если идеи московских обновленцев им чужды, а свои не приобретены?

Оказывается, вот что:

«Тихоновство, как партийное течение, есть отражение уныния и недоумения народов, позорная капитуляция перед громадой мирового зла. Наоборот, обновление Церкви несёт радостную надежду на святую победу и святую победу над злом мира». Так пишет в «Украинском православном благовестнике»⁶³⁶ прот. Козубовский в статье «Не правоверие, а партийность».

Что это, набор слов? Трескучесть фразы? Или всё худшее, что осталось от обновленческого заржавленного оружия?

Опять прежние перепевы, снова «пранис против рожна». Спросим автора: «Ты кто еси, судяй чуждему рабу?»

В октябре 1925 года Московский Собор признал украинскую автокефалию в полном и безоговорочном смысле.

Все проводимые Украинским Синодом мероприятия в области церковного строительства способствовали признанию Украинской Церкви со стороны заграничных Православных Церквей.

15 февраля 1926 года постоянный представитель Вселенского Патриарха в СССР архимандрит Василий Димопуло направил послание Украинскому Синоду.

27 января 1927 года Вселенский Патриарх снова написал послание в Украинский Священный Синод с взаимным рождественским приветствием, 4 мая 1927 г. за № 1120 Синодом было получено от Вселенского Патриарха пасхальное послание. Тогда же Украинский Синод был признан и Болгарской Православной Церковью, о чём было получено ответное послание Болгарского Синода следующего содержания:

«СВЯЩЕННЫЙ СИНОД Болгарской Церкви

№ 2881

5 мая 1927 года

София

Перевод с болгарского Его Высокопреосвященству Высокопреосвященнейшему Пимену Митрополиту Харьковскому и всея Украины, Председателю Вссукраинского Св. Синода

Ваше Высокопреосвященство,

Воистину Христос Воскресе!

Принося Вам благодарность от Св. Синода Болгарской Православной Церкви за выраженные приветствия, взаимно поздравляю Вас и членов возглавляемого Вами Св. Синода с светлым праздником Христова Воскресения. Поручая себя Вашим святым молитвам, остаюсь Вашего Высокопреосвященства во Христе брат.

М.П.

За Наместника Председателя

Св. Синода Софийский митрополит Стефан».

Помещаем и копию письма Синайского архиепископа в ответ на послание Украинского Синода.

«ЕГО ВЫСОКОПРЕОСВЯЩЕНСТВУ, митрополиту Харьковскому и всея Украины Пимену, Председателю Священного Синода Православной Украинской Церкви

ВЫСОКОПРЕОСВЯЩЕННЕЙШИЙ ВО ХРИСТЕ БРАТ.

С великой благодарностью получили мы Ваше братское письмо от 10 сего апреля настоящего года, в котором Вы, Ваше Высокопреосвященство, вместе со Священным Вашим Синодом, посылаете нам благожелания и поздравления с божественным праздником Пасхи и напутствуете братскими молитвами вступление наше на управление Синайским престолом.

Взаимно из глубины сердца благодаря Ваше Высокопреосвященство и Ваш Священный Синод, смиренно молим Господа Иисуса укрепить Вас мудро и благоприятно пасти словесное стадо и вместе с тем благожелаем Вам здравия, всякого блага и душеспасения.

Вместе с тем приветствуя братским лобзанием Ваше Высокопреосвященство и Ваш Священный Синод, остаюсь Вашего Высокопреосвященства и Священного Синода

Смиренный во Христе брат и доброжелатель Архиепископ Синайский Порфирий

Каир, 20 июня 1927 г.»

Из Тбилиси было получено известительное послание о вступлении на престол Грузинского Католикоса-Патриарха Христофора II⁶³⁷.

«СВЯЩЕННОМУ СИНОДУ УКРАИНСКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ

Как уже известно Священному Синоду Украинской Православной Церкви, Грузинская Православная Автокефальная Церковь в текущем 1927 году понесла тяжкую утрату: 29 марта в Бозе почил Католикос-Патриарх всей Грузии блаженный Амвросий, Священный Поместный Собор Грузинской Церкви, состоявшийся в г. Тифлисе – в древнейшем Синонском кафедральном соборе 21–27 июня сего года, Католикосом-Патриархом всей Грузии избрал нашу мерность.

Приступая к исполнению возложенного на меня волею Божиею патриаршего служения со страхом и трепетом, но с твёрдою верою на помощь Божию, – испрашиваю молитв Священного Синода Украинской Православной Церкви, да поможет мне Господь Бог достойно проходить служение Церкви Православной, молитвами Пречистой Богородицы, всех святых и святителей Украинской Православной Церкви.

В сем уповании приветствую Священный Синод Украинской Православной Церкви с молитвенным пожеланием, да споспешествует Господь Бог Священному Синоду Украинской Православной Церкви в утверждении единомыслия и согласия в делах веры и Церкви среди сынов Украинской Православной Церкви, под мудрым водительством Священного Синода Украинской Православной Церкви.

Христофор, архиепископ Мцхстский и Тифлисский,

Католикос-Патриарх всей Грузии

М.П.»

Кроме упомянутых предстоятелей Православных автокефальных Церквей (Вселенского Патриарха, Священного Синода Болгарской Православной Церкви за подписью Наместника-Председателя Св. Синода митрополита Пловдивского Максима от 28 января 1928 г. за № 601) Украинский Синод поздравил Блаженнейший ДАМИАН, Патриарх Иерусалимский, посланием от 25 декабря 1927 г. за № 1492. Одновременно с указанными приветствиями было получено из Афин послание следующего содержания:

Копия.

«ЕГО ВЫСОКОПРЕОСВЯЩЕНСТВУ,

Митрополиту Харьковскому и всея Украины ПИМЕНУ,

Председателю Священного Синода Украинской Православной Церкви.

Братски приветствуя Ваше Высокопреосвященство и всех членов Синода Православной Церкви, усердно Вас благодарим за Ваши благопожелания с праздником Рождества Христова. Молим нас ради Родившегося Спасителя, дабы Он даровал Вам и всем иерархам Украинской Православной Церкви всякое благополучие и успех в исполнении пастырского служения и дабы Он Своею благодатию сохранял и укреплял Православие в Украинской стране.

Вашего Высокопреосвященства во Христе Брат, архиепископ Афинский и всея Эллады

ХРИСОСТОМ».

В апреле 1928 г. было получено и от Католикоса-Патриарха Христофора пасхальное приветствие.

В седьмом номере «Украинского православного благовестника» помещено послание представителя Вселенской Патриархии в СССР, архимандрита Василия (Димопуло) с обидой на то, что на послание Патриарха об установлении мира в Русской Церкви митрополит Сергий не ответил вообще.

«Получив 23 декабря 1927 г. патриаршую грамоту о мире и единении в Церкви, митрополит Нижегородский Сергий и патриарший при нём временный Синод в своём втором послании к православным русским людям от 31 декабря 1927 года молчат о патриаршем зове к миру. О, какая скорбь, для любящего всех вас Вселенского Отца! Какой крест для него!..» Далее о. архимандрит приветствует с праздником Пасхи. Эта претенциозность Вселенского Патриарха и в особенности архимандрита Василия была парирована уже известным нам заявлением Патриаршего Заместителя в том смысле, что нельзя сравнивать его, носителя законной церковной власти, с обновленческим Синодом и его председателем.

В 1928 году Синайский архиепископ Порфирий вновь поздравил с праздником св. Пасхи Украинский Синод, о чём напечатано в № 9 «Украинского православного благовестника». В следующем № 10 помещено приветствие от Вселенской Патриархии с праздником Пасхи. Но все эти отношения автокефальных Церквей носили сугубо официальный характер, так сказать, по обязанности, а отнюдь не деловой.

Украинская Церковь, нося на своём челе следы побоев, нанесенных в 1922–1923 гг. живоцерковниками всей Русской Церкви, стремилась их смыть приверженностью к традициям и церковной практике, расплачиваясь в известной мере за побитые горшки. Это мирило с ней другие Церкви и церковную общественность на Украине. Правда, с обновленческой Украиной не мирился Антоний Храповицкий, особенно когда речь шла об участии обновленцев на Вселенском Соборе. Вот что писало варшавское «Воскресное чтение»: «В беседе, данной сотруднику белградского “Нового Времени”, митрополит Антоний высказал сомнения по поводу возможного участия Русской заграничной Церкви в Афонском Соборе, подверг сомнению законность его, ещё не состоявшихся решений Собора, заявил, что Русская заграничная Церковь им не подчинится, и мотивировал это своё заявление тем, что, по имеющимся у него сведениям, Святейшим Патриархом Василием на Собор, в качестве представителей Русской Церкви, приглашены члены так называемого обновленческого Синода. Такое отношение к Вселенскому Собору со стороны митрополита Антония не нашло сочувствия у представителей других православно-заграничных церковных организаций, как это видно из отзыва предстоятелей церквей»⁶³⁸. Это заявление оголтелого и ярко выраженного «зубра» белой эмиграции, бывшего Киевского митрополита Антония характерно. Он готов ничего не признавать, что не согласуется с ним. Обновленцы, конечно, схизматики, об этом мы пишем и раскрываем их вредоносную церковную сущность, но сам митрополит Антоний разве не раскольник? Разве не наёмник евангельский, бросивший двор овчий (Ин. 10:13) в тяжкий час испытания паствы в годы гражданской войны и смуты на Украине, где Господь его поставил пастыреначальником? Нельзя свои монархические убеждения ставить выше всего, или личные амбиции возводить в канон церковный, как это было сделано на Карловацком Соборе в 1921 году.

В марте 1926 года в Киеве была открыта Высшая Украинская Богословская школа.

В журнале «Украинский православный благовестник» (№ 11 1926 года) этому событию посвящены многие страницы.

Вот что там написано об этой школе.

«Тотчас после того, как в волнах революции, вместе с другими учреждениями старого типа, потонули наши духовные школы, православные церковные люди пытаются их восстановить, справедливо полагая, что без них и богословская наука, и пастырское дело обречены или на гибель, или будут заменены фанатическим шаманством или фельдшеризмом. Поэтому усилиями центральных церковных учреждений были предприняты соответствующие шаги, в результате коих было восстановление Богословской академии в Москве (в 1923 г.), Богословского института в Ленинграде (в 1924 г.) и пастырских школ в некоторых губернских городах, как например, в Вологде, Курске и др.».

Одновременно с Московскою Церковью стремилась к тому же и Православная Украина, особенно после того, как встала на самостоятельный исторический жизненный путь и получила автокефалию. С этой целью Священным Синодом Украинской Церкви к началу 1925 г. был выработан устав высшего богословского научного учреждения на Украине и представлен на регистрацию в Народный Комиссариат Внутренних дел Украины, откуда на имя Высокопреосвященного Председателя Украинского Св. Синода митрополита Пимена (Пегова) и члена-секретаря епископа Серафима (Ляде) 24 апреля 1925 г. было получено сообщение, что к открытию на Украине Высшей Богословской школы препятствий не встречается. При этом Священному Синоду было поставлено условие, чтобы школа не именовалась академией и не давала учёных степеней, как ходатайствовали учредители, и находилась именно в Киеве⁶³⁹. Фактически же для осуществления планов Св. Синода было зарегистрировано следующее положение Высшей Богословской школы в Киеве.

« 1. Высшая Богословская школа организуется в г. Киеве и является Высшим Богословским ученым учреждением и рассадником богословского образования на Украине.

2. Высшая Богословская школа имеет своей задачей: а) разработку богословской науки и б) подготовку священнослужителей Православной Церкви.

3. Школа своей организацией и учебными программами подчиняется всецело существующим и впредь издаваемым законоположениям СССР и УССР. В учебную программу входит исключительное преподавание богословских предметов, и слушателями могут быть лица, достигшие восемнадцатилетнего возраста.

4. Школа в Киеве находится в ведении Всеукраинского Св. Синода, но в своей внутренней и

учебной жизни пользуется правами автономного учёно-учебного учреждения.

5. Высшая Богословская школа содержится суммами, поступающими от слушателей в виде платы за

слушание лекций, устанавливаемой советом школы, и добровольными пожертвованиями.

6. Во главе Высшей Богословской школы стоит Ректор школы в сане Епископа.

7. Учёно-учебною частью школы ведает совет школы, состоящий из Ректора и профессоров. Для выполнения своих постановлений совет школы выбирает из своей среды правление школы, состоящее из Ректора и двух профессоров, избираемых сроком на один год и действующих в пределах предоставленных им полномочий.

8. Хозяйственными делами школы заведует хозяйственная комиссия из трёх членов, избираемых советом школы сроком на один год.

9. Преподавателями Высшей Богословской школы в Киеве состоят профессора, имеющие учёную степень доктора или магистра богословия, и доценты, не имеющие таковых ученых высоких степеней, но известные своей научной подготовленностью. Преподавателями школы могут состоять лица как светского, так и духовного звания.

10. Преподаватели школы выбираются советом школы и утверждаются Вссукраинским Св. Синодом.

11. Списки преподавателей ежегодно представляются в НКВД УССР.

12. В Высшей Богословской школе в Киеве преподаются следующие предметы: Священное Писание Ветхого и Нового Завета с исагогикой и экзегетикой, догматическое богословие с историей догматов, христианская этика, апологетика, христианская философия с философской пропедевтикой, церковная история (общая русская и инославных исповеданий), патрология, сравнительное богословие с сектантством и расколом, литургика, каноника, аскетика, пастырское богословие, гомилетика, христианская археология и искусство, церковное украиноведение и библейские языки.

13. Распределение предметов преподавания между отдельными курсами и ежегодное утверждение планов занятия и учебных программ принадлежит совету школы.

14. В Высшую Богословскую школу принимаются лица: а) окончившие курс быв. духовных семинарий, б) окончившие шесть классов среднеучебного заведения с прохождением курса Закона Божия, в) прослушавшие курс подготовительного отделения или выдержавшие экзамен по программе этого отделения.

Примечание: Лица женского пола принимаются вольнослушателями.

15. При школе имеется подготовительное отделение, имеющее своей задачей подготовить слушателей к изучению богословских наук на Богословских курсах школы.

16. Богословский курс при Высшей Богословской школе в Киеве трёхлетний (исключая курс подготовительного отделения).

17. Правом поступления в подготовительное отделение пользуется каждый гражданин православного исповедания, достигший 18-летнсго возраста и имеющий образование не ниже среднего.

18. На подготовительном отделении преподают следующие предметы: Священная история Ветхого и Нового Завета, церковная история, литургика, церковно-славянский язык, церковно-богослужебное чтение и дикция, православный катехизис, церковное пение и украинский язык.

19. Настоящий устав может быть изменён советом школы большинством двух третей голосов с последующим утверждением подлежащего органа гражданской власти и по предложению органов государственной власти.

20. В случае закрытия школы всё имущество её передаётся избранной советом школы ликвидационной комиссии Наркомпросу УССР».

В № 16 «Украинского православного благовестника» на с. 12 было напечатано об открытии школы и предложено желающим поступить в число её студентов, а определениями Св. Синода от 10 июня и 5 сентября 1925 г. было постановлено: просить митрополита Киевского и Галицкого Иннокентия взять на себя подготовительные работы и переговоры с органами гражданской власти относительно предоставления помещения в Киево-Печерской Лавре как для учебных занятий и студенческого общежития, так и для преподавателей школы, а также и организацию, и открытие её в связи с ходатайством о разрешении пользоваться библиотеками и музеями бывш. Киевской Духовной Академии, бывш. Флавиановской и Лаврской – после обсуждения указанных вопросов по существу с киевскими профессорами. Одновременно с тем от имени учредителей школы Преосвященному митрополиту Киевскому дана была особая доверенность от 17 августа 1925 года.

Во исполнение вышеуказанных определений, Преосвященным Иннокентием была составлена в г. Киеве под его председательством организационная комиссия, в которую вошли: проф. Киевской духовной академии прот. Н. Н. ФЕТИСОВ, профессорский стипендиат Московской академии и бывший преподаватель Киевской семинарии А. Д. ДМИТРОВ и магистр богословия Киевской академии прот. А. С. НИКОЛЬСКИЙ. Члены означенной комиссии согласились взять на себя преподавание учебных курсов по утверждённой правительством программе школы и пригласили к тому же Преосвященного ЮВЕНАЛИЯ, митрополита Одесского, АЛЕКСАНДРА, архиепископа Бердичевского, ЛОЛЛИЯ, архиепископа Могилевского, СЕРАФИМА, епископа Змиевского, прот. Гр. БОГОСЛОВСКОГО, прот. Гр. ОЛТАРЖЕВСКОГО, проф. Ал. М. ПОКРОВСКОГО, проф. Н. И. СМИРНОВА и др. лиц. Одновременно с тем комиссия начала официальные сношения с Всеукраинской Академией наук и Народным Комиссариатом просвещения по вопросу о предоставлении нашей школе права пользоваться крупнейшими киевскими библиотеками. Затем по её ходатайству община Киево-Печерской Лавры выразила готовность уступить для школьной аудитории одну большую залу и несколько прилегающих к ней комнат для преподавателей и необходимое количество келий для интерната студентов, а для желающих предоставить и монастырский стол за самую недорогую плату.

Таким образом, Св. Синод и организационная комиссия сделали всё зависящее от них для приготовления к открытию Богословской школы.

Далее помещён список преподавателей. «Когда же потребовалось составить списки преподавателей и определить состав совета школы, то в него вошли следующие лица:

1. Ректор школы и профессор Православного катехизиса митрополит Иннокентий (Пустынский), род. в 1868 г., окончил Вологодскую духовную семинарию, Киевскую духовную академию магистрантом и Санкт-Петербургский Богословский археологический институт, в 1900 г. утверждён в степени магистра богословия. Назначен ректором школы определением Св. Синода от 16 ноября 1925 г. (Указ от 1 декабря за № 1127).

2. Преподаватель литургики и церковно-славянского языка проф. прот. А. С. Никольский, род. в 1877 г. в Новгородской губ., окончил Киевскую духовную академию магистрантом, удостоен степени магистра богословия Ленинградским Богословским институтом 2 декабря 1925 г., а 15 декабря утверждён в данной степени Московским Св. Синодом.

3. Преподаватель Священной истории прот. Евгений Григорьевич Викторовский, род. в 1875 г. в Волынской губ., окончил Киевскую духовную академию магистрантом в 1910 г.

4. Преподаватель церковной истории – профессорский стипендиат Московской духовной академии по кафедре церковной археологии и бывший преподаватель Киевской духовной семинарии А. Д. Дмитров.

5. Преподаватель церковного пения прот. Григорий Никитич Гордиенко, род. 1884 г. в Черниговской губернии, получил образование в Черниговской духовной семинарии, а также окончил государственные музыкальные классы в Чернигове в 1909 г.».

Акт открытия школы состоялся 21 марта 1926 года в неделю Православия. В своей речи новый ректор школы, между прочим, сказал: «Родоначальницами Киевской духовной академии была Могилянская коллегия, основанная в 1630 г., а ещё раньше праматерью школы была братская школа, в 1615 году основанная. Ныне наша школа призывается заменить собою Киевскую духовную академию». Затем оратор ознакомил собравшихся с историей возникновения этой последней школы, с составом преподавателей, студентов, с программой и уставом её, с материальным положением и учебными пособиями, сопоставив эти факты с состоянием Московской Богословской академии и Ленинградского Богословского института, указал задачи и цели современного богословского образования.

По окончании речи митрополит благословил новую школу Св. Библией, которая и легла в основу школьной библиотеки. После выступления ректора выступали преподаватели о.о. Никольский и Викторовский. Затем от имени студентов произнес приветственную речь первый из прибывших питомцев новой школы уроженец м. Рашкова АМССР Антоний Грудко.

На акте же были зачитаны приветствия от Украинского Синода, от Московской Богословской академии, от Ленинградского Богословского института, лично от профессоров С. Н. Зарина и Б. В. Титлинова и от других лиц. Акт закончился многолетствованием церковному священноначалию и всем поздравившим и приветствовавшим открытие школы.

«В понедельник 22 марта, согласно заблаговременно выработанному советом плану, в Богословской школе начались занятия.

Итак, с помощью Божиею и добрых людей Высшая Богословская школа в Киеве открыта и благополучно функционирует».

Украинский Синод занимался также и храмостроительством. Известно, что ими построен (капитально достроен) храм во имя Преображения Господня в Киеве (на Красноармейской улице), строившийся до обновленцев в течение 18 лет. Это очень лестно отмстить, потому что в это же время храмы, находящиеся в юрисдикции Московского обновленческого Синода, уже закрывались, как пустовавшие, а иные уничтожались. В Киеве же, напротив, 13 ноября 1927 года состоялось освящение нового храма митрополитом Пименом с сонмом архиереев в исключительно торжественной обстановке.

В журнале «Украинский православный благовестник» № 6 от 15 марта 1926 года был помещен список украинских архиереев на начало 1926 года:

1. ПИМЕН, митрополит Харьковский и всея Украины (Пегов)

Синод активизировал свою деятельность, поставляя новых епископов и принимая монашествующих иерархов из юрисдикции Московского Синода. 31 октября 1926 г. в Харькове был хиротонисан во епископа протоиерей Аполлоний Гончаровский и назначен епископом Богодуховским, викарием Харьковской епархии, предварительно постриженный в монашество с именем Антония. Хиротонию совершали митрополит Харьковский Пимен с епископами Гавриилом Чугуевским и Серафимом Ахтырским⁶⁴⁰.

24 июня 1927 г. был рукоположен во епископа Новомиргородского бывший самосвятский епископ Феофан Хомжа. Он был принят как мирянин, т. к. все степени получены им у самосвятов. Будучи вдовым, пострижен в рясофор и поставлен во епископы. Хиротонию совершали митрополит Пимен, епископы Чугуевский Гавриил, Ахтырский Серафим и Сталинский Макарий⁶⁴¹. В 1928 г. совершались еще хиротонии. Тогда был поставлен во епископа Луганского архимандрит Фотий (Топиро). Из юрисдикции Московского Синода перешли: Герасим (Строганов), архиепископ Владимирский, получивший Камснец-Подольскую кафедру; его родной брат, Николай (Строганов), епископ, бывший Бельский, получивший Зиновьевскую (ныне Кировоградскую) кафедру, Владимир, митрополит Белорусский, получивший Сумскую епархию. В Белоруссию был отпущен женатый иерарх архиепископ Иосиф (Кречетович), он оставался единственным из брачных епископов на Украине. Тогда же был принят архиепископ Иоасаф (Рогозин). Позднее, в 1929 г., был принят бывший Сталинградский митрополит Константин (Спасский) и назначен в Одессу. Его преемником по Одесской кафедре был архиепископ Кирилл (Квашенко) из вдовых протоиереев г. Кировограда, с академическим образованием, незадолго до этого назначения поставленный во епископа.

В 1925 году был рукоположен во епископа Змисвского Серафим (Ляде), немец по национальности, окончивший в своё время Московскую духовную академию. В течение этого года он активно участвовал во всех мероприятиях Синода, был очень близок к митрополиту Пимену и даже был одно время секретарем Синода и всё время викарием митрополита Пимена. В 1928 году он попросил у правительства разрешения съездить в Германию, повидаться с родными. При содействии митрополита Пимена ему было разрешено выехать, и, оказавшись за границей – в Берлине, епископ Серафим оказался изменником и предателем. Он перешёл в юрисдикцию Карловацкого Синода, т. е. из одного раскола в другой, и стал отъявленным врагом нашего строя и Церкви Русской. Он участвовал во всех решениях карловацких иерархов, писал клеветнические заявления в зарубежной русской и иностранной прессе. Во времена Гитлера он был уже в Германии в ранге митрополита Берлинского и Германского. Вместе с оккупационными войсками он был в Польше и временно возглавлял там церковную жизнь. Ныне он состоит в той же «карловацкой» группировке и деятельность свою осуществляет на территории Западной Германии. Даже для такого умеренного обновленческого органа, каким был Синод на Украине, и то характерно было иметь предателя среди своего епископата. Напрасно обновленцы из кожи лезли, чтобы доказать свою преданность Советскому строю. На Дальнем Востоке оказался беглецом и предателем митрополит Василий (Смелов), а на Украине епископ Серафим (Ляде).

В связи с этим фактом небезынтересно упомянуть, что Карловацкий Синод, в общем, правильно считавший обновленческую иерархию безблагодатной, принял, однако, Серафима Ляде в свою ориентацию в сущем сане епископа.

Как же это?

Или достаточно того, что Ляде перебежчик и клеветник? Может быть, это вообще достойно белоэмигрантской логики, унаследованной от иезуитов или добытой из архивов «Союза русского народа»? Тогда как можно серьёзно относиться к богословской тавтологии Антония Храповицкого «о незаконности решений Патриаршего Местоблюстителя»?

6 мая 1928 года в Харькове был открыт III Поместный Собор Украинской Православной Автокефальной Церкви. Председателем Собора был избран митрополит Пимен, секретарем епископ Херсонский Иосиф (Ясковский). На Соборе присутствовали: от Вселенской Патриархии архимандрит Василий (Димопуло), от Московского обновленческого Синода, его председатель митрополит Вениамин (Муратовский) и член Синода протопресвитер Павел Красотин.

Собор проходил под знаком подготовки к Вселенскому VIII Собору. Конечно, был выслушан отчет Синода, намечены дальнейшие мероприятия к укреплению занятых Синодом позиций. В § VII соборного наказа сказано: «В течение всего междусоборного периода Свящ. Синод полагал своей неуклонною обязанностью ОХРАНЕНИЕ КАНОНОВ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ. За весь этот период не было ни одной хиротонии брачного во епископа, и не было дано ни одного разрешения на вступление клириков во второй брак». Это говорит о здоровой тенденции Синода и его желании как-то выправить линию обновленцев в целом. Конечно, автокефалия давала украинским обновленцам возможности стремиться к оздоровлению разрушенной церковной жизни, однако принципиальное признание всех обновленческих новшеств и евхаристическое общение с обновленчеством сводило на нет все добрые мероприятия украинцев. В глазах народа они оставались разрушителями Церкви.

Собор пытался завязать сношения с православным епископом Харьковским Константином (Дьяковым), временно исполнявшим обязанности Экзарха Украины, но Преосвященный Константин принял делегацию, однако все домогательства Собора и верхушки украинских обновленцев отверг. На Соборе было выработано Положение об управлении Церковью и избран новый президиум Синода. На последнем заседании Собора был провозглашён митрополитом архиепископ Бердичевский Александр Чекановский (доктор богословия). Он вошёл в состав президиума Синода как заместитель председателя.

В 1929 году митрополит Иннокентий перешёл в юрисдикцию Московского Синода и был назначен в Архангельск. В Киев был назначен митрополит Иувеналий, до этого пребывавший на покое в г. Очакове. В Одессе был в то время митрополитом Константин (Спасский). Затем митрополит Пимен ушёл на покой, а митрополит Иувеналий принёс покаяние и был принят Патриаршей Церковью в сане епископа. Первоиерархом украинских обновленцев стал митрополит Киевский Александр (Чекановский) (в это время столицей Украины стал снова Киев⁶⁴²).

Вероятно, 1929 год был последним годом развития в жизни Украинской Церкви.

Уже не стало и Синода, вместо Синода во главе Церкви стоял так называемый Первоисрарх, а затем и его не стало, а Украинская Церковь вообще потеряла свою автокефалию.

Так мало она жила.

А ведь, сколько торжественных сентенций, сколько поздравлений Востока, сколько величавых предначертаний пронеслось перед нею!

И вот теперь ни Собора, ни референдума, а так просто, как это делалось у московских обновленческих главарей, воплотивших в себе нравы Щедринских помпадуров – «Закрыть!» И росчерком пера закрыли.

Что же случилось вдруг?

Разумеется, это была команда из Москвы – от синодалов.

Встречные украинские ветры дули в лицо москвичам и становились небезвредными. Розовые очки, сквозь которые москвичи-синодалы смотрели на развивающуюся Украинскую Церковь, начали быстро темнеть, а затем и вовсе разбились. Теперь они увидели, что мало ожидали: самостоятельность, перешедшую в своеволие, независимость – в своенравие. Украинцы на радостях слишком разгулялись, пора и честь знать.

И вот фельдфебельский окрик из Москвы, и руки по швам.

Что же: Мать не любит нерадивую дочь!

* *

Белоруссия точно так же не хотела отставать от Украины. Тенденции полной церковной самостоятельности не давали покоя белорусскому обновленческому духовенству, и как только общая церковная конъюнктура сложилась в пользу этой тенденции, т. е. как только можно было ухватиться за конец той же цепи, звеном которой были белорусские обновленцы, оно стихийно возникло и там.

А началось оно там тогда же, когда уполномоченные «Живой Церкви» разъезжали по городам и весям страны и уже известными нам приёмами проводили «идеологическую обработку».

Мы уже говорили, что Костромской архиепископ Серафим (Мещеряков) одним из первых архиереев, поддавшийся живоцерковной обработке, публично декларировал свою безоговорочную принадлежность к обновленческой ориентации, как возникшей по преемственности от Патриарха Тихона. Его по праву и следует считать зачинателем обновленчества в Белоруссии, потому что его обновленческая ортодоксальность дала ему тогда же титул Белорусского митрополита.

Правда, митрополит Серафим впоследствии осознал грех обновленчества и раскаялся в нем перед Святейшим Патриархом, и история сбросит со счетов его грех перед Матерью-Церковью, однако факт остается фактом. «Все во власти всемогущих богов, за исключением сделать бывшее не бывшим», – говорит Аристофан⁶⁴³.

В том же 1922 году в Могилёв был поставлен епископом Сергий (Иванцов), который стал проводить живоцерковную линию поведения, хотя и очень умеренную. Затем Белоруссия стала наводняться обновленческими архиереями, среди которых были и состоящие в браке. Большим успехом обновленцы в Белоруссии не пользовались, но во многих городах имели храмы. В 1924 году белорусских обновленцев возглавил архиепископ Владимир (Кириллов), вскоре получивший сан митрополита. В 1925 году Белоруссии была дарована церковная автономия, и на её основе был образован Священный Синод Белорусской Православной Церкви. Это не автокефалия, а лишь автономия, и потому Синод фактически являлся просинодом. Формально он именовался Синодом. В конце 1926 года митрополит Владимир перешёл в украинскую юрисдикцию, а в Белоруссию был назначен Иосиф (Кречетович) с титулом архиепископа Могилёвского (по месту нахождения Белорусского центра). Это был многосемейный архиерей, но весьма даровитый человек, в прошлом ректор Саратовской, а затем Екатеринославской духовной семинарии. Правда, он испортил свою репутацию провокационным выступлением против законного пастыреначальника Русской Православной Церкви, Святейшего Патриарха Тихона на Соборе 1925 года, а вообще это был очень образованный (магистр богословия) деятель и в некотором роде не лишённый объективности. Это он полуофициально назвал митрополита А. Введенского «злым гением» Церкви.

Состав обновленческого епископата в Белоруссии в 1926 году был следующий:

1. Митрополит Белорусский ИОСИФ (Кречетович)

2. Архиепископ Белыничский ГАВРИИЛ (Свидерский)

Архиепископ Оршанский АЛЕКСИЙ

(Копытов)

Епископ Велижско-Высочанский

МИХАИЛ (Свидерский)

Епископ Чаусский ФЕОДОР (Бекаревич),

викарий Гомельской епархии

Епископ Витебский АЛЕКСАНДР

(Щербаков)

Позднее состав епископата не раз менялся: например, епископ Феодор через некоторое время был перемещён на Оршанскую кафедру. Епископом Полоцким был назначен Варлаам (Ряшенцев), впавший в обновленческий раскол и некоторое время косневший в нем; уже, будучи в сане архиепископа, он вернулся в родную Православную Церковь. В 1929 году был перемещён из Тихвина епископ Досифей (Степанов) на кафедру епископа Гомельского и Речицкого. В 1928 году, вместо выбывшего на покой митрополита Иосифа, был назначен с возведением в сан митрополита Белорусского Даниил (Громовенко) из сибирских женатых епископов. Резиденцию он имел в Минске. Он проводил линию на провозглашение автокефалии Белорусской Церкви, но осуществить это ему не удалось: он был судим Московским Синодом и лишён сана. О дальнейшей его судьбе ничего не известно. Громовенко издал в 1929 году церковный календарь. В Витебск, после архиепископа Александра (Щербакова), был перемещён епископ Нил (Ушаков), но пробыл на кафедре недолго.

Белорусский Синод тоже выступал с приветствиями Восточным Патриархам, пытался создать видимость независимости, однако все отлично знали удельный вес этого Синода, его малую значимость и в самостоятельность его не верили. На предстоящий Вселенский Собор белорусские обновленцы тоже предположительно избрали делегацию, но так как Собора не состоялось, в делегации не было нужды.

В 1936 году в Минск был перемещён митрополит Петр (Блинов), к удивлению всей обновленческой общественности, считавшей его в Сибири несменяемым, как, собственно, он и сам себя там считал. Это был последний обновленческий «митрополит» в Белоруссии, и для Блинова это было последней станцией на его «архиерейском» пути.

* *

Теперь снова вернемся к штабу, в котором заседают московские синодалы.

Мы их оставили за разрешением таких «важных» проблем, как введение института диаконисе и пресвитерисс, а синодальную креатуру – Платонова – за «показыванием», как на деле надо бороться с «тихоновщиной». Платонов бушевал в Ленинграде на этом фронте. Да и едва ли один Платонов привычно бряцал оружием. Скорее всего, он только первым оказался на знакомой ему зеленой улице, открытой старшим по рангу – митрополитом Введенским, бросившим погромный клич бороться во всесоюзном масштабе с «тихоновщиной как с хулиганством». Совершенно невероятно, чтобы остальные синодалы не поддерживали Введенского и легли в дрейф. «Тихоновщина» не давала покоя им всем, и любопытно, что не сам факт бытия «тихоновщины» приводил их в смятение, а то странное равнодушие, с которым Патриаршая Церковь относилась к обезумевшему врагу. Никак не реагировать, не замечать козней врага – таков девиз Православной Церкви того времени. С ним верующие люди спокойно, молчаливо и уверенно стремились обойти все Сциллы и Харибды создавшегося положения. Именно это приводило обновленцев в бешенство и побуждало искать средств к тому, чтобы вывести православных людей из состояния равновесия. Но раздражение не стимул, а беспомощность, не сила, а бессилие. Это и есть та Ахиллесова пята обновленческой обречённости.

Однако обновленцы начали новый штурм. Можно, не погрешив против исторической истины, сказать, что это наступление было последним. Оно началось в 1927 году и продолжалось до последних дней обновленчества. Собирались съезды, собрания, велась бешеная агитация против Православной Церкви. Одним словом, все средства были выведены на поле битвы, всё поставлено на последнюю карту.

Когда в Ленинграде член Синода А. Боярский стал, было призывать к благоразумной умеренности, на него немедленно крикнули из Синода и – чтобы не мешал Платонову – перевели «для усиления обновленческой работы»» в Иваново, затем в 1932 году сделали епископом Ивановским и Кинешемским.

После нескольких лет борьбы с «тихоновщиной» Платонову вдруг стал мешать Ленинградский митрополит Серафим (Руженцев). Платонову нужен большой размах, новые масштабы, а тут помеха – митрополит. И вот в конце лета 1934 года Платонову представился счастливый случай быть в Синоде – в Москве. Уезжая, он не поставил в известность своего епархиального архиерея, митрополита Серафима. Председательствовать в Епархиальном Управлении оставил вместо себя протоиерея Василия Раевского, чего делать был не вправе со всех точек зрения. Был митрополит, были викарии, причем же тут протоиерей В. Раевский? В Москве Платонов подал обширный и исключительно клеветнический доклад, в котором обвинял митрополита в зажиме обновленческой работы, в потворстве «тихоновцам», в проведении монашеской идеологии, в невыполнении решений Синода, в реакционности, в недопущении к служению второбрачных клириков, хотя последнее обвинение неверно: в Ленинграде были второбрачные клирики: прот. Николай Екатерининский, прот. Алексий Песоцкий, прот. Феодор Разумовский, прот. Н. Меринов и другие лица. В своём клеветническом доносе-докладе он преуспел, и кроме того, его поддержал митрополит А. Введенский, являвшийся личным врагом Платонова. Митрополит Серафим также был врагом Введенского, и сейчас Введенский сводил с ним счёты. Синод вынес решение, увольнявшее митрополита Серафима на покой без пенсии. Разумеется, на Ленинградскую кафедру был назначен Николай Платонов с возведением в сан митрополита. Владыке Серафиму не дали даже проститься с паствой. О его «винах» приказано было циркулярно говорить с амвона церковного во всех обновленческих церквах города Ленинграда. Если, будучи викарием, Платонов часто решал все дела самостоятельно и самовольно, то теперь для его самовластия открылось широкое поле деятельности. Духовенство не любило и боялось Платонова, связывая с его именем самые тёмные стороны администрирования.

Итак, этот человек без принципов, без морали, человек – зла и ненависти, лживый и неустойчивый – стал Ленинградским «митрополитом», хотя и обновленческим. И это там, где на свешнице Церкви блистали такие светлые и высокие иерархи: Гавриил (Петров), Михаил (Десницкий), Исидор (Никольский), Палладий (Раев), Антоний (Вадковский) и др. Конечно, на это была воля Божия. Чтобы сохранить Святую Свою Церковь, Господь послал такое поношение даже обновленцам, чтобы они видели это зло и каялись в своем грехе.

Возвращение Платонова из Москвы было обставлено торжественной встречей. В Успенском соборе на Сенной площади его торжественно встречало духовенство, и даже прибыли некоторые иерархи, входившие в состав митрополии. При встрече и сослужении участвовали: Алексий (Диаконов), митрополит Псковский и Порховский, Михаил (Попов), архиепископ Тихвинский, Виктор (Путята), архиепископ Карельский и Петрозаводский и Вениамин (Молчанов), архиепископ Ладожский.

Сана митрополита Платонов добился, но к счастью для Церкви, с приходом его к власти в Ленинграде обновленчество начало катиться под уклон. Может быть, это был вообще закат, начало конца? Впрочем, в апофеозе всегда кроется опасность падения.

Чтобы борьба с Церковью была более предметной и актуальной, синодалы наметили определённые точки, в которые нужно было бить. В 1933 году специальным указом от 7 августа за № 2314 Синод предписал местам установить слежку за монашествующим духовенством, особенно за монашествующими староцерковной ориентации, «ведущими противоцерковническую деятельность».

В нашем распоряжении имеется подлинный документ Клинцовско-Стародубского епархиального управления, адресованный Синоду. Он раскрывает провокационную сущность синодального указа о борьбе с монахами.

Ради определённого исторического интереса приводится текст этого документа.

Копия

Клинцовско-Стародубское

ЕПАРXIАЛЬНОЕ УПРАВЛЕНИЕ

7 октября 1933 г.

№96

Клинцы, Зап. обл.

ул. Урицкого, д. № 42

В СВЯЩЕННЫЙ СИНОД

ПРАВОСЛАВНЫХ ЦЕРКВЕЙ В СССР

Указом от 7 августа с. г. За № 3214 предписывается иметь неослабное наблюдение над монашествующим духовенством, как обновленческой, так и, в особенности, староцерковнической ориентации, и вести строгий учет занимаемых ими приходов. Для борьбы с противоцерковничсской деятельностью монашествующего духовенства нужно иметь текст правил, касающихся монашества, а где таковых нет, можно обращаться за текстом непосредственно в Св. Синод.

Книга правил у нас имеется, но нет правил Никифора Исповедника. Просим нам выслать текст руководственных правил Никифора Исповедника.

Печать Председатель архиепископ Гавриил Свидерский

Член-секретарь протоиерей Александр Тарасевич.

Неизвестно, какой ответ Синода получил ретивый корреспондент. Может быть, ту же памятку, которую Синод рассылал тогда по епархиям. Вот ее содержание:

ЧТО СЛЕДУЕТ ПОНИМАТЬ ПОД

«НЕПРАВОСЛАВНЫМ УЧЕНИЕМ О МОНАШЕСТВЕ»

(Справка проповедникам, в разъяснение указа Св. Синода

от 9 октября 1934 г. за № 3326).

«.. .По отношению к монашеству староцерковничество:

1. Продолжает расширять круг его обязанностей, включая в него несвойственное ему общественное служение епископское.

2. Старается повышать монашеский постриг до значения церковного таинства.

3. Культивирует в нём крайний формализм, т. е. переоценивает в нём обрядовую форму, в ущерб внутренней его сущности.

4. Поддерживает гегемонию монашеско-аскетического мировоззрения над всеми областями жизни, в том числе таинстве брака, о каковой древние иноки и не помышляли.

Отсюда и тенденция ставить принцип монашества выше иерархии.

Староцерковники забыли принцип преп. Исихия Иерусалимского: «Внешнего человека легко сделать монахом, если захочешь, но не мал труд сделать монахом человека внутреннего» (Сл. о трезв, и мол. гл. 70).

«Важность в христианстве, а не в монашестве»... «На монастыри плохая надежда: они внутри выпрели и уничтожились... монашество при последнем издыхании», – говорил известный знаток подвижничества епископ Игнатий Брянчанинов (диссертация о нём проф. Л. Соколова. Т.Н, письма № 174 (1863 г.) – № 200 (1864 г.). Письма в ред. иер. И. Садковского. 1913 г. С. 466 письмо ХС).

Мы решительно отмежёвываемся от староцерковного взгляда на монашество, как на духовного диктатора Церкви и считаем подобный взгляд НЕПРАВОСЛАВНЫМ.

Секретарь Св. Синода проф. С. Зарин.

Как видно, монашество снова попало в зону обновленческого обстрела. Теперь его хотят уничтожить не теми грубыми, примитивными средствами (закрытием монастырей, соблазном женитьбы и т. д.), применявшимися в 1922 году. Сейчас иначе. Делают вид, что с ним хотят рассчитаться той же благородной монетой, на которую было куплено это духовное рыцарство, а подсовывают фальшивую монету. То, что утверждает монашество: правила Соборов, Святых Отцов, все, на чём оно стоит в святом православии – всё это в грубой подделке обращают против того же монашества. Оно ненавистно им, как хранитель христианского благочестия, как антипод разрушения.

В. О. Ключевский так сказал о монашестве: «Монашество образовалось не в силу идей, миру враждебных, а в силу идей, миру непосильных».

Обновленцам не под силу были идеи монашества, зачем же объявлять их враждебными?

И, наконец, последний акт вероломства – Синод объявил Православную Церковь состоящей в расколе.

Оказывается, не обновленцы являются раскольниками, а Сама Матерь-Церковь, и не просто, а с элементами ереси.

Вот до каких геркулесовых столбов может довести титаническая злоба!

Что это: попытка проложить русло в будущее, в котором найти оправдание своему течению? Или стремление положить больше грима на лицо истории?

Может быть – просто безумие, и к ним целиком относятся слова апостола Павла: «Они... “помрачены в разуме, отчуждены от жизни Божией по причине ... ожесточения сердца их?”» (Ефес. 4:18).

Не будем опровергать безумия, сохраним его для истории в целом, неповрежденном виде:

ПРОТОКОЛ № 36

ЗАСЕДАНИЯ СВЯЩЕННОГО СИНОДА

ОТ 19 СЕНТЯБРЯ 1934 ГОДА

ПРИСУТСТВОВАЛИ: Митрополит ВИТАЛИЙ,

Митрополит АЛЕКСАНДР, Митрополит МИХАИЛ,

Протопресвитер Д. А. АДАМОВ.

Член-секретарь Св. Синода проф. С. М. ЗАРИН.

1. СЛУШАЛИ: Протокол № 35 от 13 сентября 1934 года. ПОСТАНОВИЛИ: Утвердить.

2. СЛУШАЛИ: Доклад Особой Комиссии, образованной Св. Синодом в составе: председателя Комиссии Высокопреосвященного Зампредседателя Св. Синода митрополита АЛЕКСАНДРА (Введенского), секретаря Св. Синода проф. С. М. ЗАРИНА, членов – Высокопреосвященного Митрополита Ленинградской области НИКОЛАЯ (Платонова), Высокопреосвященного Митрополита Западно-Сибирского края ПЕТРА (Блинова), Высокопреосвященного Архиепископа Звенигородского ИОАННА (Острогорского) «О природе староцерковничества и мерах церковной борьбы с ним».

ПОСТАНОВИЛИ:

а) Все положения доклада Комиссии «О природе староцерковничества и мерах церковной борьбы

с ним» признать правильными с точки зрения Слова Божия, канонов и церковной истории;

б) Староцерковничсство определить как еретичествующий раскол и явное противление заветам

Христа Спасителя;

в) Провести в церковную жизнь следующие канонические мероприятия:

1. клириков, получивших православное рукоположение и уклонившихся в староцерковничество,

принимать в сущем сане после исповедания ими своей верности постановлениям Поместных

Соборов 1923 и 1925 гг. пред лицом Церкви;

3. клириков, рукоположенных до образования б. патриархом Тихоном «самочинного сборища» в 1923 г. (Поел. бывш. Патриарха Тихона от 15 июля 1923 г.) принимать в сущем сане чрез покаяние;

клириков, принявших так называемое рукоположение после 15 июля 1923 г., принимать, как не

получивших благодатно-канонического рукоположения, в ту степень, которая приписана им в

староцерковничестве, и удостаивать рукоположения только по надлежащем испытании;

4. клириков, допустивших отречение от рукоположения, принятого в Православной Церкви, и допустивших «перерукоположение», принимать как мирян, без надежды получить вновь утраченную ими степень;

5. предупредить всех верующих, чтобы они, во имя спасения своей души, избегали принимать св. таинства у староцерковников и чтобы избегали посещать староцерковнические храмы, ибо через общение с отделившимися от Православной Церкви они и сами порывают духовное единение с нею (Апост. Правило 10-е гласит: «Аще кто с отлученным от общения церковного помолится, хотя бы то было в доме: таковой да будет отлучён». Сравни Апост. прав. 11-е, 12-е, 32-е, 45-е, 48-е, 65-е; I Всел. Соб. прав. 5-е; Антиох. 2-е; Карф. 9-е); б) чтобы все верующие православные обновленцы оказывали всемерную поддержку своим пастырям в их святом и великом подвиге борьбы со староцерковничеством на благо и процветание св. Православной Церкви;

6. общины верующих, вступающие в каноническое общение со Св. Синодом, надлежит принимать благословением Св. Синода и чрез переосвящение (малым чином) присоединяемых храмов;

7. мирян, кои способствовали сознательно и деятельно к укреплению староцерковничества, в случае заявленного ими раскаяния, принимать чрез покаяние и разрешение от епископа.

ДОКЛАД СВЯЩЕННОМУ СИНОДУ

«О ПРИРОДЕ СТАРОЦЕРКОВНИЧЕСТВА

И МЕРАХ ЦЕРКОВНОЙ БОРЬБЫ С НИМ»

Особая Комиссия, образованная Св. Синодом в заседании 5 сентября с. г. в составе: Председателя – Высокопреосвященного Заместителя Председателя Св. Синода митрополита Александра (Введенского), Секретаря Св. Синода – профессора С. М. Зарина и членов – Высокопреосвященного митрополита Ленинградской области Николая (Платонова), Высокопреосвященного митрополита Западно-Сибирского края Истра (Блинова) и Высокопреосвященного архиепископа Звенигородского Иоанна (Острогорского), рассмотрела со всяким тщанием и вниманием материалы, представленные областными митрополитами и обрисовывающие с исчерпывающей полнотой содержание настоящего церковного настроения в Русской Православной Церкви.

В мае 1922 года Русская Церковь оказалась без церковной власти соборно избранной, и никто, кроме Собора, не имел права избрать новую церковную власть.

Второй Поместный Собор Русской Православной Церкви 1923 г. определил совершенно точно форму дальнейшего управления делами Церкви, издал своё постановление: «Св. Собор настоящим отменяет восстановление патриаршества. Отныне Церковь должна управляться соборно».

Во имя единства Церкви всем архипастырям, пастырям и верующим мирянам надлежало в смирении подчиниться определениям сего Собора, явившегося выразителем общецерковного сознания, так как представительство на II Поместном Соборе было от всех православных приходов.

Самое начало «соборности» обеспечивало включение в состав Высшего Церковного Управления, т. е. Св. Синода действительно достойнейших архипастырей, пастырей и мирян из числа искренне присоединившихся к решениям, вынесенным на этом Соборе.

Но бывший руководитель Церкви, сам отказавшийся от управления Церковью до Собора (заявление Патриарха Тихона от 12 мая 1922 г.), а II Поместным Собором низведённый на степень мирянина, согласно действовавшему тогда «Положению о патриаршестве» (Пост. Собора 1917–1918 годов: «Патриарх подотчётен Собору»; «суд над Патриархом принадлежит Поместному Собору»), презрев основную норму церковного устроения – отсекать свою гордыню во имя общей пользы – объявил себя вновь патриархом и образовал, таким образом, около себя «САМОЧИННОЕ СБОРИЩЕ».

Так именно называет св. Василий Великий тех, «кто презрев своего епископа (не только волю Собора), дерзнет поставить свой алтарь» (1-е канонич. Правило св. Василия Великого). Так появилось самочинное сборище в недрах Православной Русской Церкви, именуемое «тихоновщиной».

Св. Синод имел бы право сразу приложить к сему сборище канонические определения Св. Отцов, повелевающие принимать таковых отступников от единства Церкви, в случае их возвращения в лоно Церкви, через таинство покаяния «по тщательном рассуждении» (Правило 1-е Василия Великого).

Но, видя «невольное поползновение» многих, Св. Синод мудро положил временно не применять во всей полноте тех прещений, которые налагало на всех верующих (епископов, пастырей и мирян) непослушание соборному определению о лишении сана б. Патриарха Тихона и о Высшем Церковном Управлении.

Однако этим, к сожалению, не вразумились отступившие. Их руководители, почитая таковое снисхождение Св. Синода выражением его внутренней слабости, повели организованно борьбу против святого обновления, против самого понятия «обновленчество», на деле отрицая то действие обновляющей благодати Св. Духа, о ниспослании которой они продолжали молиться за каждой литургией и при совершении других таинств. Руководители «тихоновщины» выставили себя перед верующими хранителями всего «старого» Церкви. Они организованно сплотились между собою, как единомысленные со своим руководителем, забыв, что солидарность между собою группы епископов, как бы эта группа ни была велика, не может уничтожить силы соборного определения. Отсюда получилось уже «РАСКОЛЬНИЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО», ибо «расколом» св. Василий Великий именует разделение «из-за вопросов, поддающих уврачеванию» на основе соборных решений (Прав. 1-е Василия Великого).

Св. Синод, принимавший до Собора 1925 года все меры к прекращению разделения, созвал III Поместный Собор в 1925 году. Однако новый глава староцерковнического «раскольнического сборища» Пётр Полянский, именовавший себя митрополитом Крутицким, дал повеление не идти на Собор, и староцерковническое духовенство оказалось повинным в сознательном отходе от Церкви.

Собор 1925 года определил обрисовавшееся в Русской Церкви явление, как церковный раскол, созданный упорством тех, кто не захотел в любви и мире на общем Соборе обсудить ставшие перед церковным сознанием вопросы, хотя все православные епископы, клирики и ревнители – миряне прилагали старание к восстановлению церковного единства на основе Христовой истины.

Не послушавшиеся сознательно призыва своей Матери-Церкви, попытались придать своему «сборищу» новые организационные формы, не предусмотренные никакими канонами, лживо именуя себя «Православною Церковью»: они учредили новые должности, не предусмотренные никакими канонами, – должность «заместителя местоблюстителя патриаршего престола», а также должности им же самим подбираемых «членов Патриаршего Синода». Так образовалась с 1927 года «Московская Патриархия» с исповеданием ложного учения «о первом епископе» и о его главенстве в Церкви. И после Собора 1925 года Св. Синод – отечески милостиво щадил клириков, которых разум и мучившая их совесть за пребывание в расколе побуждали возвратиться в ограду св. Церкви: он принимал их без особых канонических прещений, свидетельствуя, что тот путь, которым повёл Церковь Св. Синод, есть путь отеческого снисхождения и долготерпящей любви.

Но и эта мера крайнего снисхождения не образумила тех, кто поднял знамя раскола. Чтобы оправдать себя, они нарушили апостольское предписание «пасти стадо Божие не нуждею», «не господствуя над наследием Божиим» (1Петр. 5:2–3), и стали проповедывать уже еретические учения и допускать действия, которые православное сознание может определить только, как «хулу на Духа Святого».

Изучение всех материалов о современном староцерковничестве обличает следующие «НЕПРАВДЫ И ВИНЫ» их:

1. учение о вечной гибели за общение с православно-обновленческой Церковью;

2. неправославное учение о монашестве;

3. кощунственные перерукоположения;

4. повторение св. таинств над лицами, принявшими их от православных клириков, послушных Св. Синоду;

5. кощунственные хуления православных храмов и чудотворных икон за то, что перед ними молятся клирики и верующие, послушные голосу соборной власти;

6. учение о том, что благодать передаётся не через апостольское только преемство, а по силе административного церковного руководства;

7. соблазнительное и преступное поощрение в целом ряде отдельных епархий (Западная Сибирь, ЦЧО, Кавказ, Карелия и др.) разлагающей Церковь деятельности всякого рода самочинцев, имеющих «образ благочестия, силы же его отвергшихся» (монашки, юродивые, чернички, миряне, совершающие таинства и т. п.);

8. возведение в догмат временно установившегося в Церкви Христовой (с 692 г.) обычая ставить безженных епископов и не допускать второго брака клириков;

9. объявление «безблагодатными» всех женатых епископов;

10. развитие монашеского епископата, вопреки правилу св. Церкви, провозгласившей принципиальную

несовместимость обязанностей епископского руководства и монашеского послушания (2-е правило

Собора 879 г.)

11. подмена на практике морального совершенствования внешним, показным благочестием (Мф. 23 гл.; Колос. 2:23);

12. развитие духа нетерпимости, замкнутости и приверженности к букве и обряду, и отсюда – похудение клира и верующих Православной Церкви;

13. возведение, вопреки апостольской и соборной практике, канонов на догматическую высоту, с произвольным нарушением их на практике;

14. противление заветам Христа Спасителя, выражающееся в проповеди человеконенавистничества.

Всем этим ознаменовали руководители староцерковнического раскола свою деятельность после Собора 1925 года.

Отвержение самих себя от единства с Церковью неминуемо повлекло за собою и распадение на разные толки вовлечённых в это гибельное сборище. Не только организационно «тихоновщина» распалась на группы (сергиевцы, григорьевцы, иосифляне, Кирилловны, за границей – евлогиевцы, антониевцы и др.); гораздо гибельнее то, что у верующих и у клира потерялось единство «христианского упования» и «рассеялись они, как овцы, не имеющие пастыря» (Мф. 9:36). По разным вопросам, относящимся к делу спасения, различные староцерковники думают по-разному, и в одном и том же толке существуют и высказываются самые различные понимания: и «благодати», и «полномочий епископа по управлению Церковью», и «достоинства женатых епископов», и «силы таинств Христовых и православной синодально-обновленческой Церкви» и др.

Наиболее чуткие и богословски образованные пастыри староцерковничества не могут по совести разделять, и не разделяют, всех вышеотмеченных ЕРЕТИЧЕСКОГО ХАРАКТЕРА лжеучений.

Клирики, поддерживающие до конца искренне своё церковное руководство, творят беззаконие; верующие, сами того не желая, впадают в грех ереси, лишающей надежды вечного спасения, и староцер- ковничсский раскол перерастает в ОТКРЫТУЮ ЕРЕСЬ, ибо св. Василий Великий определяет ересь, как извращение веры Церкви.

Но в обличение лжемудрия человеческого, порождающего раскол и ересь, действует Премудрый Промысл Божий. Силою его в массе верующего народа укрепляется пренебрежение ко всем запугиваниям староцерковнического руководства. Донесения преосвященных епископов повсеместно свидетельствуют о том, что масса верующих всё больше и больше приходит в православные храмы и фактически объединяется с православными обновленцами в молитве, таинствах и религиозных упованиях. Из документов, имеющихся в распоряжении Св. Синода, видно, что всё больше оказывается в недрах Церкви ревнителей св. обновления, которые вразумляют отколовшихся, и непрерывно растёт число присоединений к Св. Синоду приходов, клириков и групп верующих, сознательно порывающих с староцерковничеством.

Имеются епархии и митрополии, где или уже создалось мощное обновленческое течение, или наблюдается даже преобладающее влияние православия, или уже о староцерковничестве начинают и забывать.

Но ещё значительна и не просвещенная светом Христовой истины и чуждающаяся обновления часть верующих.

Комиссия пришла к выводу, что в заботе об этой части верующих Св. Синоду надлежит теперь вновь отечески призвать всех, отколовшихся от Церкви, у кого «не ожесточилось сердце», чтобы они «отделились» от своих вождей, и «нечистоте» (духовной заразы) «не прикасались» (2Кор. 6:17). На природу этой духовной заразы, как она выявилась в настоящее время, по сознанию членов Комиссии, и следует определенно указать всему духовенству и верующим.

К тем же, кто и ныне, после ознакомления с имеющим состояться определением Св. Синода, будет упорствовать, к ним надлежит применить слово Св. Писания: «Еретика, после первого и второго вразумления, отвращайся» (Тит. 3:10). Дважды – на Соборе 1923 и на Соборе 1925 гг. – Церковь уже предупредила неправомыслящих (староцерковников), как «опасно они ходят» (обращение св. Собора 1925 г.). Теперь эта опасность определилась вполне, как ОТСТУПЛЕНИЕ ОТ ПРАВОСЛАВИЯ, ПОРОДИВШЕЕ РАСКОЛ, ДВИЖУЩЕЕСЯ В РАЗВИТИИ СВОИХ УЧЕНИЙ К ОПРЕДЕЛЁННОЙ ЕРЕСИ И ДАЖЕ ПЕРЕХОДЯЩЕЕ В ЯВНОЕ ПРОТИВЛЕНИЕ ЗАВЕТАМ ХРИСТА СПАСИТЕЛЯ.

Поэтому теперь и следует Св. Синоду принять к осуществлению все нормы церковного порядка, которые всегда по канонам церковным определяли чиноприём всех отступников от Православия, возвращающихся к лоно св. Церкви, дабы вразумить и спасти, кого возможно:

1) клириков, получивших православное рукоположение и уклонившихся в староцерковничество,

принимать в сущем сане после исповедания ими своей верности постановлениям Поместных Соборов 1923 и 1925 гг. перед лицом Церкви;

2) клириков, рукоположенных до образования б. Патриархом Тихоном «самочинного сборища» в 1923 г. (Поел. Патриарха Тихона от 15 июля 1923 г.) принимать в сущем сане через покаяние;

3) клириков, принявших рукоположение после 15 июля 1923 г., принимать, как не получивших рукоположения, в ту степень, которая приписана им в староцерковничсство, и удостаивать рукоположения только по надлежащем испытании;

4) клириков, допустивших отречение от рукоположения, принятого в Православной Церкви, и допустивших «перерукоположение», принимать как мирян без надежды получить вновь утраченную ими степень.

Комиссия полагает, что Св. Синоду надлежит особо предупредить верующих, чтобы они во имя спасения своей души избегали принимать св. таинства и посещать староцерковнические храмы, ибо через общение с отделившимися от Православной Церкви они и сами порывают духовное единение с нею (Апост. Прав. 10-е гласит: «Аще кто с отлучённым от общения церковного помолится, хотя бы то было в доме: таковый да будет отлучен». Сравни Апост. Прав. 11-е, 12-е, 32-е, 45-е, 48-е, 65-е; 1 Всел. Соб. прав. 5-е; Антиох. 2-е; Карф. 9-е). И призвать всех верующих православных обновленцев оказывать всемерную поддержку своим пастырям в их святом и великом подвиге борьбы с староцерковничеством на благо и процветание св. Православной Церкви.

Представленные в Комиссию материалы показывают, что миряне чаще пребывают в староцерковничество по неведению, а посему обращение их в лоно св. Православной Церкви надлежит совершать благословением Св. Синода, которое преподаётся общинам верующих, вступающих в каноническое общение со Св. Синодом, и через совершение чина благодарственного Господу Богу молебствия с водоосвящением.

Те же миряне, кои способствовали сознательно и деятельно к укреплению староцерковничества, в случае заявленного ими раскаяния, принимаются через покаяние и разрешение от епископа. Клирикам православной обновляющейся Церкви, дабы «возрастала она в меру возраста и исполнения Христова» (Ефес. 4:13), надлежит указать от имени Св. Синода, чтобы они строго наблюдали за собою, «ходя достойно своего звания», и ни на один день не ослабляли энергичной борьбы за спасение человеческих душ, увлекаемых староцерковничсством к гибельной среси. К староцерковничсству, как оно определилось к настоящему моменту, вполне приложимо изречение Апокалипсиса: «Ты носишь имя, будто жив, но ты мертв» (Откр. 3:1).

* *

Представляя настоящий свой доклад на распоряжение Св. Синода, Комиссия почитает долгом обратить внимание Св. Синода, что успешное проведение в жизнь всех изложенных в докладе Комиссии церковных мероприятий в отношении староцерковничества возможно только при условии плановой, систематической и энергичной работы Митрополитанских и Епархиальных Управлений на местах и постоянного руководства и наблюдения за исполнением их со стороны Св. Синода в центре.

Председатель Комиссии

(подпись) Митрополит Александр Введенский

Члены Комисии:

(подпись) Митрополит Ленинградский Николай (Платонов), (подпись) Митрополит Петр (Блинов),

(подпись) Архиепископ Звенигородский Иоанн (Острогорский).

Член-секретарь Комиссии

(подпись) Профессор С. Зарин.

Творцами этого позорнейшего документа были, как видно из подписей на нем, все те же, уже известные нам деятели. Вот – митрополит Виталий (Введенский) – безвольный, трусливый, лицемерный, клерикально-узкий, недалекий и услужливый человек (говорят, что, будучи митрополитом, он не считал зазорным подать галоши Александру Введенскому). Он мог подписать любой документ так же, как, например, он мог совершить тягчайшее преступление против самого же обновленчества, о чём будет рассказано позже. Этот, с позволения сказать, иерарх мог поставить свою подпись на документе, обесчестившем Матерь-Церковь, и он же, как только настали другие времена, униженно просил принять в общение с той же Церковью, на которую без зазрения совести поднимал руку. Какая чудовищная беспринципность! Как он мог затем спокойно носить епископское звание, занимая Тульскую и Дмитровскую кафедры?

Вот другой Введенский – Александр, уже известный нам «митрополит», о котором мы так много говорили. Он уже пережил равнодушие массы, теперь его окружает ненависть. Это – излишне задержавшийся на сцене статист. Подписывая документ, он знает себе цену и не боится продешевить. За ним идёт Платонов – «воинствующий» боец с родной Церковью. Война и вражда – его жизненная установка, и, вероятно, не раз примерял он к себе фразу Заратустры: «Война создала больше великих дел, чем любовь к ближнему». Затем следует подпись представителя «Сибирского чернозёма» «митрополита» Петра Блинова, или «Сибирского кота», как его называл Святейший Патриарх Тихон. Это тот тридцатилетий выскочка, наскочивший на митрополичью кафедру из сельских дьячков, как, вероятно, о нём говорил митрополит Антонин. Много причинил он вреда Святой Церкви гонениями на монашество и насаждением в Сибири женатых архиереев. Но важное само по себе нельзя сделать смешным. Кажется, напрасно он старался исказить эту истину. Время – великий критик, и выпущенная им длинная сибирская фаланга уродов и недоносков исчезла в глубине времени. Стоит ли говорить о митрополите Михаиле Князевском, бывшем уполномоченном ВЦУ и ВЦС, человеке не церковном, враче по образованию, случайном иерархе, или об архиепископе Иоанне, бывшем петербургском протоиерее, случайно связавшем свою совесть с обновленцами и запятнавшим свою репутацию перерукоположснием законных клириков при переходе их в обновленчество – оба они «при сем присутствовали», критическим тактом не обладали. Что делать! У всякого времени своя болезнь и свои недостатки, они жертвы своего времени. Не таков, однако, протопресвитер Д. Адамов, он себе на уме. Казначей Синода – этот «протопресвитер» в церкви не служил, а занимался деньгами, извлекал колоссальные прибыли и строил дачи для митрополита Виталия и прочей синодальной верхушки.

Очень жалко, что подписью на таком документе окончательно скомпрометировал себя учёный богослов – профессор С. М. Зарин.

С этого момента Патриаршую Церковь обновленцы стали называть «Сергиевской» или «Старотолковной».

Таков ход событий в рассмотренный нами исторический отрезок времени 1926–1934 годов. И, кажется, всё обстоит благополучно в этом разбойничьем доме, именуемом Синодом, если исторический наблюдатель подвергнет обзору деятельность этих фальсификаторов истории сквозь призму их собственных тенденций и настроений. Но у подлинной истории есть преимущество, в силу которого она оценивает факты не отдельно, а в совокупности с другими фактами, т. е. в диалектической связи явлений. Именно такой подход к оценке фактов позволяет нам поставить на суд истории такой вопрос: достигли ли обновленцы желаемых результатов, опираясь на те средства, которыми они оперировали в борьбе с Церковью именно в этот период времени?

Вопрос не праздный, если принять во внимание, что пока синодалы измышляли средства борьбы с Церковью и упивались иллюзорными успехами, строя воздушные замки из своих бумажных директив, обновленческие епархии катастрофически теряли храмы, с наибольшей интенсивностью именно в этот период.

Подсчитано, что, например, в Астрахани из 40 храмов обновленцы в период 1922–1929 гг. владели 25 храмами. Это количество оставалось стабильным до приезда в Астрахань в 1930 году обновленческого «архиепископа» Александра (Шубина), при котором обновленцы отобрали у староцерковников ещё 2 храма.

Известно, что этот обновленческий зубр жестко проводил в жизнь обновленческую линию борьбы с «тихоновщиной», т. е. настолько жестко, что через два с половиной года его руководства епархией у обновленцев осталось всего три храма, остальные, как пустовавшие, были закрыты, а затем уничтожены.

Так было в Саратове, в Сталинграде.

Выигрыш это или проигрыш?

Вероятно, здесь обновленцы бесспорно выиграли, если Шубин был переведён и произведён в «митрополиты». Такова логика. Но при такой логике миссия обновленцев не нуждается в комментариях; они делали свое чёрное дело, добросовестно ликвидируя церковь.

Ну, а если проигрыш? Тогда зачем же идти на него сознательно и лихорадочно работать во имя собственного истребления? Ведь синодалы знали фактическое положение с закрытием храмов, они закрывались на их глазах. Более того, своего шаткого положения они не могли не понимать и недооценивать: в 1931 году закрылся Ленинградский Богословский институт, на который они возлагали так много надежд.

Разве это не показательно?

Но, сидя на огнедышащем вулкане, они предавались легкомысленным забавам, вроде празднования в 1932 году юбилея своего десятилетия, на котором было сказано столько высокопарных речей, столько торжественных деклараций. Впрочем, может быть, Александр Введенский уже осязал трещины и поспешил скорее защитить докторскую диссертацию в Московской духовной академии, в которой он был тогда ректором. Кто знает, что может случиться и с этой академией! И он уже похвалился не только темой своей диссертации «Динамика бытия», но и докторским ромбовидным крестом с мощами Иоанна Златоуста.

Епископ Синезий настойчиво внушал, что «похвала обольстительна, но пагубна; она подобна ядовитому питью, смешанному с мёдом, которое назначается для осуждённых на смерть».

В начале марта 1935 года скончался внезапно, как говорили, от разрыва сердца, состоявший на покое митрополит Серафим (Руженцев). Он жил в Ленинграде (на Васильевском острове, на Среднем просп., д. 33, кв. 15) в полном забвении и одиночестве, без пенсии. Духовенство, уважавшее его, не решалось навестить его из-за боязни Платонова. Отпевали его в Екатерининской церкви на Васильевском острове. Служили торжественно парастас при общенародном пении. Утром 5 марта литургию служили несколько архиереев во главе с митрополитом Николаем Платоновым. В сослужении участвовали архиепископ Михаил (Попов), архиепископ Ладожский Вениамин (Молчанов) и епископ Лужский Петр (Никольский), говорились речи. Слащаво-лицемерную речь, «Последнее прости», говорил Платонов. Владыка был похоронен на Смоленском кладбище. Жаль, что столь порядочный человек и значительный иерарх умер, не воссоединившись с православием, и отпет раскольниками.

Мы соблазняемся мыслью закончить эту главу подведением некоторых наиболее важных итогов – нечто вроде эпилога.

Во-первых, обновленцы сумели добиться признания их Православным Востоком. Это немаловажный факт в борьбе с Церковью. Теперь в их руках видимый всеми бумеранг, владея которым, они без промаха будут поражать противника. Они действуют смело и рискованно.

Во-вторых, от агитации православного общества о вреде и враждебности Патриаршей Церкви, от грубых выпадов против православных иерархов, во главе с митрополитом Сергием, от безумной дискредитации монашества, они переходят к решительному и наглому акту: объявляют Православную Церковь раскольничьей с элементами ереси. Это – ход конём, тем больше отсев верующей массы.

В третьих, интересы Церкви заведомо отданы низкопробным элементам, случайным людям, пришедшим в церковную ограду ради разрушения. Эти люди и фамилии носили такие, которые отпугивали верующих. Вот, например:

Архиепископ Николай НАГАНОВ, бывший Щегловский, затем Зиминский.

Митрополит Василий СМЕЛОВ, бывший Владивостокский.

Митрополит Даниил ГРОМОВЕНКО, бывший Белорусский.

Митрополит Пётр БЛИНОВ, бывший Сибирский.

Архиепископ Димитрий ЛОБАНОВ, бывший Рыбинский.

Протоиерей Николай КУЛАКОВ, из Иркутской епархии.

Протоиерей Савелий ЗАБИЯКО, из Каменец-Подольской епархии.

Епископ Николай КОБЛОВ, бывший Ташкентский.

Священник Михаил БИТИН, из Ставропольской епархии.

Священник Иоанн СТУКАЛОВ, из Тобольской епархии.

Священник Феодор ДРАКИН, из Гомельской епархии.

Протоиерей Николай МЕРИНОВ, из Ленинграда.

Протоиерей Феодор ОЧКУРОВ, из Ленинграда.

Диакон Петр КОЛОТИЛОВ, из Кустанайской епархии. Диакон Иоанн НЕГОДЯЕВ, из Ростовской епархии.

Диакон Петр КОЗОРЕЗ, из Мелитополя.

* *

Белинский говорил, что когда писатель А. Измайлов в романе «Евгений» задумал выставить напоказ продувных героев, он и фамилии для них придумал такие, чтобы «их запутанные и неестественные похождения» сразу были видны⁶⁴⁴.

Так появилась галерея продувных бестий: Негодяев, Лицемеркин, Ветров, Тысячников, Бездельников, Простаков, Воров, Подлянков, Развратин, Вороватин, Ножов.

Вероятно, существует какой-то психический критерий, указывающий на причинную связь между нравственным содержанием человека и его фамилией. По крайней мере, в нашем случае история подтвердила эту связь.

У каждого века

Вечность вопрошает:

Чем кончилось дело?

Кольцов

После решительных наступлений на Православную Церковь в 1934 году, когда, казалось, обновленцы могли пожинать плоды своих успехов на этом фронте, неожиданно, как-то вдруг, в обновленческом штабе произошли необычайные события, ускорившие начало раскольничьего конца.

Все, конечно, понимали, что обновленчество представляет собой явление in extremis⁶⁴⁵, но затяжной болезненный кризис как-то дезориентировал относительно конца. Конец начался в 1935 году с неожиданной ликвидации обновленческого Синода и передачи власти одному лицу, так называемому Первоиерарху.

Что же случилось? Почему вдруг упразднена коллегиальная система управления Церковью – эти альфа и омега обновленческой идеологии?

Вражда едва начинавшегося в России обновленчества против патриаршества, ставшая затем основным идеологическим пунктом борьбы обновленчества с православием, была исходным, доминирующим началом. Отнимите у обновленцев идею соборности и замените её идеей патриаршества, и вы лишите обновленчество идейного бытия.

Так, по крайней мере, декларировали на Соборе 1917–1918 гг. своё кредо обновленческие идеологи – проф. Титлинов, проф. Кузнецов, проф. Суворов и т. д. и т. п. А разве после Собора они не выступали в печати с резкой критикой патриаршества, называя его носителем монархических принципов? Разве на театрализованном карнавале, именуемом собором 1923 года, обновленцы не уничтожили патриаршество как идейно вредный институт? Соборность и ещё раз соборность – вот о чём кричали обновленцы.

И вдруг?., бумеранг возвращается назад!

Решение об упразднении Синода и передаче высшей власти Псрвоисрарху было принято 29 апреля 1935 года⁶⁴⁶ пятью членами Синода. Вероятно, синодалы «забыли» собрать Собор для решения такого принципиального и исключительно важного вопроса, каким являлась организационная форма управления Церковью. Впрочем, у обновленцев не было принято считаться с процедурными формами: задумано – сделано. Какой там Собор!

Доклад о самоликвидации Синода сделал профессор С. М. Зарин. В докладе он сослался на 34-е правило св. Апостол, в котором ярко выдвинута роль первого епископа. Как будто раньше они не знали об этом правиле, когда выступали против патриаршества. На этом заседании присутствовали: митрополит Виталий, митрополит Александр Введенский, митрополит Московский Михаил (Князевский), протопресвитер Навел Красотин, прибывший в Москву из Сибири, где он служил, протопресвитер Димитрий Адамов и секретарь Синода проф. С. М. Зарин. Отныне всеми правами главы Церкви был облечён Первоиерарх Православных Церквей в СССР, Первосвящённейший митрополит Виталий. Заметьте, не Преосвященнейший, а Первосвященнейший. Ему было предоставлено право назначать себе преемника или передать свои полномочия другому лицу епископского сана. Это куда больше, чем Патриарх. Он уже не был Московским митрополитом, он оставался только Первоиерархом. Московским митрополитом был назначен за несколько дней до этого акта митрополит Михаил, а так он был председателем Московских МОЦУ и ЕУ и не титуловался «Московский». Теперь и в этом было сделано грубейшее каноническое нарушение: глава Церкви не являлся иерархом столицы, а был без града, только Первоиерархом, и ему придуман был небывалый титул «ВАШЕ ПЕРВОСВЯТИТЕЛЬСТВО», или «ПЕРВОСВЯЩЕННЕЙШИЙ». При нём была оставлена лишь канцелярия, состоявшая из секретаря проф. С. М. Зарина и заведующего хозяйством и финансами протопресвитера Д. Адамова. Митрополит Александр Введенский был уволен от всякого заместительства и оставлен настоятелем Спасской церкви в Москве. Вскоре «Первоиерарх Православных Церквей в СССР, Его Первосвятительство, митрополит Виталий повелел распустить все митрополитанские и епархиальные управления», оставив лишь правящих архиереев и при них анцелярии. Конечно, были распущены и благочиннические советы.

Постановление Синода от 29 апреля было разослано всем епархиальным управлениям при специальном письме от 2 мая 1935 года за № 1716. У нас сохранился подлинный текст этой препроводительной:

Священный Синод Православных Церквей в СССР, при сем препровождает постановление Св. Синода от 29 апреля с. г. об упразднении коллегиальной системы управления в Православной Обновленческой Церкви к сведению и точному и неуклонному исполнению.

п/п. Председатель Св. Синода

Митрополит Виталий.

Член-Секретарь Св. Синода

Профессор С. Зарин

О том, что митрополит Виталий «изволил» принять новый титул, все епархиальные архиереи были извещены письмом от 1 января 1936 г. за № 4-ц. Текст письма следующий:

Копия

ВЫСОКОПРЕОСВЯЩЕННЫМ

ОБЛАСТНЫМ МИТРОПОЛИТАМ И ЕПАРXIАЛЬНЫМ

АРXIЕПИСКОПАМ И ЕПИСКОПАМ

Уступая многочисленным просьбам и предложениям со стороны архипастырей, пастырей и верующих, Владыка-Первоиерарх благоизволил утвердить доклад Секретаря при Первоиерархе о необходимости изменения титула «Высокопреосвященнейший» по отношению к Первоиерарху, для отличия Его от всех других Высокопреосвященных Архипастырей.

Владыка-Первоиерарх изволил с 1 января 1936 года принять титул:

«ЕГО ПЕРВОСВЯТИТЕЛЬСТВО,

«ПЕРВОИЕРАРХ ПРАВОСЛАВНЫХ ЦЕРКВЕЙ В СССР,

ПЕРВОСВЯЩЕННЕЙШИЙ МИТРОПОЛИТ ВИТАЛИЙ»

За богослужением надлежит возглашать:

«Ещё молимся о Православных Восточных Патриархах, о Первоиерархе Православных Церквей Богохранимыя Страны нашея, Первосвященнейшем Митрополите Виталии, о Всечестнем отце нашем Высокопреосвященнейшсем Митрополите или Архиепископе (имя)» и т. д.

При обращении во время богослужения к Первоиерарху надлежит произносить:

«Первосвятительство Твое да помянет Господь Бог ...».

Одновременно Владыка-Первоиерарх повелел с 1 января 1936 года отменить за богослужениями титул «Господин» по отношению ко всем архиереям, в том числе и к самому Первоиерарху, и заменить этот анахронизм истинно-церковным наименованием: «Всечестный отец».

Об изложенном сообщается Высокопреосвященным архипастырям к сведению и для объявления подведомственным им священнослужителям.

п/п одписал: Секретарь при Первоиерархе Православных

Церквей в СССР

ПРОТОПРЕСВИТЕР Д. Адамов.

м/п Первоиерарха.

Как мы уже сказали, Первоиерарх, приняв бразды правления, сразу же упразднил митронолитанские области, епархиальные управления и благочиннические советы – одним словом, все органы демократии и соборности.

Росчерком первосвятительского пера он упразднил украинскую автокефалию, признанную Московским Собором 1925 года.

Упразднил Белорусский Синод.

Итак, упразднение Украинской самостоятельности было делом рук Первоиерарха Виталия. Он перечеркнул украинские принципы обновленчества и, с упразднением автокефалии, стал наводнять Украину женатыми архиереями, например, в Чернигов был назначен женатый протоиерей Владимир Ковин, рукоположенный во епископа.

Украинские видные иерархи покинули обновленчество: митрополит Пимен ушёл на покой, а митрополит Иувеналий, возглавлявший некоторое время Киевскую кафедру, раскаялся и был принят в Патриаршую Церковь. На Киевской кафедре оставался митрополит Александр (Чекановский).

Таким образом, на Украине начался быстрый упадок обновленчества – отголосок упадка всей обновленческой ориентации.

Всем было очевидно, что в обновленчестве наступила мрачная полоса деспотизма и самовластия, что в Церкви упадок и что вся обновленческая пирамида стремительно летит в пропасть, и, однако, никто не нашёлся прямо в глаза сказать Первоиерарху о своём несогласии или протесте против прямой измены обновленческой программе. Правда, сибиряки во главе с Петром Блиновым что-то нерешительно пролепетали в защиту обновленческих принципов, но на них прикрикнули и Петра Блинова извлекли из сибирского чернозёма и назначили Белорусским «митрополитом». Он сопротивлялся, его поддерживали, но Первоиерарх на диво оказался волевым и заставил Блинова подчиниться его указу. Не протестовал против узурпации Виталия и Николай Платонов. Но у этого «митрополита» была своя цель – он не хотел раздражать Первоиерарха, от которого он ожидал «милостивого» разрешения вступить в новый брак. Его одолевали амурные дела, Гименей не давал покоя. Какие уж там церковные дела!

Однако Первоиерарх, удивившись прошению Платонова, молчал. Молчание – знак согласия, и вот митрополит женится. В Андреевском соборе г. Ленинграда происходит торжественное венчание «митрополита» с участием шаферов – протоиереев. Отдавал ли себе этот жених отчёт в гнусности своего поступка, в измене Церкви, с которой он однажды венчался, или это был вполне осознанный акт открытой диверсии против Церкви?⁶⁴⁷

Может быть, это было крушением последних остатков совести, своего рода взрывом тёмных сил его натуры?

Первоиерарх молчал, будто плохо заметил платоновское кощунство. Только ленинградцы, возмущённые беспрецедентной дерзостью Платонова, с болью в сердце наблюдали, как этот наглец и авантюрист продолжает “святительствовать” в Церкви Христовой.

Впрочем, молчание Первоиерарха Виталия с беспощадной ясностью показывало, что стремительная ликвидация Церкви идёт не только сверху – от самого Первоиерарха, но и путём взрывов снизу.

Вскоре это подтвердилось. Николай Платонов в газете «Известия» (1938 г.); публично заявил о своём отречении от сана, веры в Бога и от церковного общества.

«Сказал безумец в сердце своем: “нет Бога”» (Пс. 13:1).

Это было страшным ударом для Церкви. Хотя все знали антицерковную сущность натуры этого «митрополита», носившего платье с чужого плеча, однако досадная горечь от такого саморазоблачения, как тяжелый осадок, оставалась на душе верующих людей. Только Первоиерарх опять молчал. Он уволил Платонова с должности. Но ведь должен был иметь суждение о нём церковный суд? Суда не было, и вообще трудно объяснить первоиерарший индифферентизм.

Может быть, Первоиерарху было не до этого. Перед лицом непоправимого краха и грандиозной разрухи он терял голову, оставаясь почти в одиночестве.

Александр Введенский теперь уже не был его помощником, он состоял простым настоятелем Спасской церкви в Москве.

Митрополит Михаил (Князевский) был перемещён из Москвы в Сыктывкар, но скоро ушёл на покой, прибыл в Москву, жил у родных, а летом в 1937 году умер. На его место был назначен Тульский архиепископ Тихон (Попов) с возведением в сан митрополита и сохранением Тульской кафедры по совместительству. В 1936 году скончался профессор С. М. Зарин, его место при Первоиерархе занял епископ Коломенский Евстафий (Сафран), с этого момента возведённый в достоинство архиепископа.

Вскоре и архиепископ Евстафий был уволен на покой, управляющим делами был назначен бывший Курский митрополит Василий (Ратмиров). Он не служил, но исполнял все хозяйственные и канцелярские обязанности. Очень скоро и он ушёл на гражданскую работу, а затем перешёл в православие, был принят Патриаршим Местоблюстителем и назначен на кафедру.

В 1938 году умер митрополит Ташкентский Иоанн, на его место Первоиерарх не назначил преемника, а поручил заведывать делами епархии протопресвитеру Григорию Брицкому. То же было и в Ленинграде, там было образовано протопресвитерское управление под руководством протопресвитера Алексия Абакумова. В Ростове после митрополита Сергеева некоторое время епархией управлял Сергий (Болгаров), архиепископ Шахтинский, а затем епархия была подчинена архиепископу Краснодарскому. Бакинская епархия была подчинена митрополиту Василию (Кожину). В Горьком некоторое время был митрополит Иерофей (Померанцев), но после его ухода епархией стал управлять сам Первоиерарх. В Астрахани обновленческого епископа не было с 1934 года, да и управлять в епархии было нечем: к началу 1938 года ни одной обновленческой церкви в городе не было, все были закрыты. Последний обновленческий священник Иван Рыбаков, приехавший в Астрахань из станицы Морозовской Ростовской области, сдал Введенскому церковь под гараж и искал себе гражданскую работу.

Когда его спрашивали: «Вы бывший поп?» – он отвечал: «Какой я поп!» – и в самых низких выражениях, с крайне редким цинизмом говорил о Церкви.

В 1939 году митрополит Виталий вообще запретил епархиальным архиереям всякие рукоположения. Многие тогда возмущались этим, обвиняли Первоиерарха в грубом деспотизме и даже сравнивали его действия с самоуправством и деспотизмом Римского папы Сикста V⁶⁴⁸, однако внутренне Первоиерарх был прав. Зачем плодить клириков, если дело идёт о ликвидации Церкви? Конечно, многие обновленцы думали иначе, но вряд ли они были дальновидны. Правда, Александр Введенский игнорировал распоряжение Первоиерарха, считая его за посягательство на архиерейские прерогативы, и продолжал рукополагать клириков.

Это были так называемые священники-любители. Их рукополагали без назначения на приход. Они работали в гражданских организациях, а когда надо было составить Введенскому богослужебный антураж, они сослужили ему в качестве его свиты.

Конечно, это были люди нецерковные, и редкие из них умели самостоятельно совершать богослужения и учиться служить, по-видимому, не стремились. Для церемониала Введенского они подходили, вроде статистов без слов. Один из таких лицмосковский диакон Дмитрий Ивлев – был неоднократно уличён в мелких кражах.

Теперь и на пустовавшие кафедры Первоиерарх никого не назначал. Многие иерархи приезжали к нему и просили о назначении на кафедры, но, как правило, получали отказ. Например, в 1939 году в Москву прибыл бывший Черниговский архиепископ Филарет (Яценко). Он очень просил о назначении, но ему было отказано. С аналогичной просьбой обращался состоявший на покое архиепископ Александр (Щербаков), бывший Витебский, но безуспешно.

«Но что осталось от сильных, гордых сих мужей, столь полных волею страстей⁶⁴⁹»

Осталась горстка архиереев при одном-двух пустовавших храмах в каждой епархии. Многие митрополиты уже стали настоятелями церквей, а то и просто числились в составе причта. Жизнь шла мимо них, они плелись в хвосте истории как призрак, фантом или тень.

Вот список последних «могикан» на начало 1938 года. Через год-два от него останется третья часть, а затем история скажет:

«Не говори с тоской – их нет

Но с ужасом – были»⁶⁵⁰.

На 1938 год состав обновленческого епископата был следующим:

1. Митрополит ВИТАЛИЙ (Введенский), Первоиерарх Православных Церквей в СССР.

2. Митрополит АЛЕКСАНДР (Введенский), Апологет и Благовестник.

3. Митрополит ИЕРОФЕЙ (Померанцев) Казанский и Свияжский.

4. Митрополит ИОАНН (Миртов) Кировский.

5. Митрополит МЕЛXIСЕДЕК (Николев) Архангельский.

6. Митрополит СЕРГИЙ (Корнеев) Свердловский и Уральский.

7. Митрополит ТИХОН (Попов) Московский и Тульский.

8. Митрополит НИКОЛАЙ (Платонов) Ленинградский и всея Северо-Западной области.

9. Митрополит ПЕТР (Блинов) Минский и Белорусский.

10. Митрополит ПАВЕЛ (Раевский) Ярославский.

11. Митрополит ВАСИЛИЙ (Кожин) Ставропольский и Северо-Кавказский.

12. Митрополит СЕРГИЙ (Киреев) Калининский.

13. Митрополит АЛЕКСАНДР (Шубин) Смоленский.

14. Митрополит АЛЕКСАНДР (Введенский 2-й) Новосибирский.

15. Митрополит ИОАНН (Звездкин) Ташкентский и СреднеАзиатский.

16. Архиепископ АЛЕКСИЙ (Мигулин) Борисоглебский.

17. Архиепископ АЛЕКСАНДР (Самонов) Вологодский.

18. Архиепископ АЛЕКСАНДР (Турский) Красноярский и Енисейский.

19. Архиепископ АЛЕКСАНДР (Четыркин) Сарапульский.

20. Архиепископ АНДРЕЙ (Расторгуев) Калужский.

21. Архиепископ ЕВГЕНИЙ (Аметистов) Карельский и Петрозаводский.

22. Архиепископ ИОАНН (Никольский) Ульяновский.

23. Архиепископ ИОАНН (Тюрин) Новороссийский, викарий Кубанский.

24. Архиепископ МИХАИЛ (Соколовский) Велико-Устюжский.

25. Архиепископ НИКОЛАЙ (Автономов) Ивановский и Кинешемский.

26. Архиепископ НИКОЛАЙ (Смирнов) Рязанский и Зарайский.

27. Архиепископ СЕРГИЙ (Болгаров) Шахтинский.

28. Архиепископ СЕРГИЙ (Дмитриевский) Томский.

29. Архиепископ СОФОНИЯ (Яскевич) Ирбитский.

30. Архиепископ ТИМОФЕЙ (Зайков) Цивильский и Чувашский.

31. Архиепископ ФИЛАРЕТ (Домрачев) Лукояновский, викарий Нижегородский.

32. Архиепископ ВЕНИАМИН (Молчанов) Алма-Атинский и Казахстанский.

33. Архиепископ ВЛАДИМИР (Иванов) Краснодарский и Кубанский.

34. Епископ НИКОЛАЙ (Елпидинский) Череповецкий.

35. Епископ ГАВРИИЛ (Ольховик) Старо-Оскольский, викарий Курский.

36. Епископ ВИКТОР (Ельцов) Семипалатинский.

37. Епископ ГРИГОРИЙ (Климчук) Оренбургский и Бузулукский.

ЕПИСКОПАТ НА УКРАИНЕ

1. Митрополит АЛЕКСАНДР (Чекановский) Киевский и всея Украины.

2. Архиепископ АФАНАСИЙ (Вечерко) Мелитопольский.

3. Архиепископ ВЛАДИМИР (Злобин) Днепропетровский.

4. Архиепископ ГАВРИИЛ (Регут) Молдавский.

5. Архиепископ ИОАНН (Славгородский) Харьковский.

6. Архиепископ МЕЛЕТИЙ (Фомин) Бердичевский.

7. Архиепископ ПАВЕЛ (Циприанович) Черкасский.

8. Архиепископ РАФАИЛ (Прозоровский) Мариупольский.

9. Епископ МИХАИЛ (Митрофанов) Запорожский.

10. Епископ ВЛАДИМИР (Ковин) Черниговский и Нежинский.

В АМЕРИКЕ

1. Архиепископ НИКОЛАЙ (Кедров, он же Кедровский) Алеутский.

СОСТОЯВШИЕ НА ПОКОЕ, НО ЯВЛЯВШИЕСЯ

НАСТОЯТЕЛЯМИ ЦЕРКВЕЙ

ИЛИ В СОСТАВЕ ПРИЧТА ЦЕРКВЕЙ

1. Архиепископ АНАТОЛИЙ (Синицин), в молитвенном доме г. Джамбула.

2. Митрополит АЛЕКСИЙ (Баженов), б. Казанский, настоятель подворья женского бывш. монастыря, в Казани.

3. Митрополит АНАТОЛИЙ (Соколов), б. Астраханский, настоятель церкви в г. Костроме.

4. Митрополит ВАСИЛИЙ (Ратмиров), управляющий делами Первоиерарха.

5. Архиепископ ЕВСТАФИЙ (Сафран), б. Коломенский, настоятель Симеоновской церкви г. Москвы.

6. Архиепископ ПАВЕЛ (Масленников), настоятель церкви в г. Сыктывкаре.

7. Архиепископ СЕРГИЙ (Шубин), настоятель церкви в г. Спасске Рязанской области.

8. Архиепископ ФИЛИПП (Власов), настоятель церкви в г. Махачкале.

9. Епископ ПЁТР (Никольский), настоятель церкви г. Курска.

10. Епископ ЛАЗАРЬ (Любимов), настоятель церкви г. Оренбурга.

11. Епископ ДИМИТРИЙ (Красильников), настоятель церкви г. Воткинска.

Таким образом, состав епископата у обновленцев состоял из следующих категорий: правящих 49 человек. Из них: в РСФСР и др. республиках – 37, на Украине – 10, в Белоруссии – 1, в США – 1.

Состоявших настоятелями церквей и в принтах – 11. А всего – 60 чел.

Из них: митрополитов – 20 Из них: старого посвящения – 7 чел.

архиепископов –31 обновленческого посвящ. – 33 чел.

Епископов – 9 женатых – 20 чел.

Итак, первоиерарх Виталий веёл Церковь к прямой ликвидации. Уже прекратились связи обновленцев с православным Востоком. Только Грузинский Католикос пока оставался в переписке с Москвой. Но только в переписке, потому что грузинские иерархи уже не литургисали с обновленцами, избегая евхаристического общения с ними.

Любопытно знать, как себя чувствовали главы Восточных автокефальных Церквей, легковерно отнёсшиеся в своё время к лживым декларациям Синода?

Вероятно, стороной узнав об очередной авантюре в обновленческом штабе, они, может быть, конфузливо-брезгливо отвернулись от разлагавшегося живого трупа. Жаль, так поздно! Чувство критического такта ценно своей своевременностью.

* *

К началу 1941 года обновленчество почти исчезло. Зато в сохранившихся храмах Православной Церкви по-прежнему молился многочисленный верующий народ, а Патриарший Местоблюститель митрополит СЕРГИЙ совершал новые архиерейские хиротонии, открывал вдовствовавшие кафедры, кое-где открывались храмы. Православная жизнь была полнокровной⁶⁵¹.

Это ли обстоятельство смутило обновленческих главарей, выброшенных за борт церковной жизни и цеплявшихся за обломки разбитого корабля, или прежняя вражда к Церкви не давала им покоя, только вдруг в апреле 1941 года обновленцы выплывают на поверхность и снова берутся за отравленное оружие.

Опять создается ВЦУ во главе с митрополитом Виталием и его подручным Александром Введенским. Насилуя жизнь, они делают вид, что кругом их всё вновь оживает, приходит в активное движение

Александр Введенский вновь предпринимает поездки по городам, производит ревизии церковной жизни в Ленинграде, Калинине, будирует обновленческое сознание, ищет плодов на засохшей смоовнице. Но кругом пустота, полное презрение верующего народа. Перед ВЦУ гаснут последние маяки, их свет окутан густым туманом. Туман нельзя разогнать веером.

Надежда нечестивого исчезает,

как прах, уносимый ветром, и как

тонкий иней, разносимый бурею,

и как дым, расссвасмый ветром.

(Прем. 5:14)

Итак, целый цикл отжила обновленческая идеология для того, чтобы исчезнуть из памяти церковного общества как тяжёлое и горькое явление истории, лишённое жизненной силы, как тёмный, смутный и тяжёлый сон.

Долго вели обновленческие вожаки Церковь по кривому пути, пока не завели её в тупик, вандальски надсмеявшись над умирающей собственной идеологией.

Когда внимательно обозреваешь мрачный путь обновленческого движения, одна характерная черта бросается в глаза и поражает наблюдателя. Несмотря на выгоды и преимущества, которыми владели обновленцы, беспокойная струя всё время сочилась под почвой их здания и беспрерывно разъедала его. Подземное существование могучей струи не оставляло никакого сомнения для окружающей среды. Оно не было тайной и для обновленческих лидеров, которым оно непрестанно напоминало о грустной необходимости считать себя, несмотря на теоретические трактаты и соборные декларации, временными, случайными вождями.

И это закономерно, так как разрушительные явления, которые проходят иногда через историю, действуя в ней со слепотой стихийных сил, не имеют под собою моральных основ и составляют какую-то нелепую импровизацию жизни, готовую оборваться в любой момент.

И шла импровизированная жизнь обновленческих вожаков ложными путями, через декларированную церковную квазидемократию, синодальную централизацию, первоиерарший абсолютизм, чтобы с высоты его вновь спуститься в демократические низы ВЦУ и уж оттуда, с этого слабого трамплина, сделать резкий прыжок на обеденный стол и через Ульяновскую интермедию, разыгранную безумием старца в сообществе с авантюристом, прийти к патриаршеству.

К счастью, на этом импровизированном апогее их жизнь остановилась, чтобы исчезнуть навсегда.

Итак, в апреле 1941 года два заговорщика в стремлении к интенсификации почти умершего обновленчества предпринимают попытку найти новый курс церковному кораблю и, чтобы восстановить свою прежнюю демократическую репутацию, спешно меняют этикетку на реставрированном здании и называют себя ВЦУ, хотя оно состоит всего из двух Введенских: Виталия и Александра – председателя и

заместителя. Впрочем, теперь и документы подписывают оба: всевидимость демократизма эмоционального контакта, хотя новое заведение и имеет убийственно-иронический вид, и только имитированная наивность могла поверить в фундаментальность этого здания.

Вероятно, и сам дуумвират Введенских плохо верил в прочность, а главное – в нужность нелепого сооружения, пестрящего разноцветными заплатками, как рубище нищего. Но главное в том, что за наружностью новой этикетки ничего не изменилось и не имело тенденций к изменению: осталось то же узурпированное самовластие двух генералов без армий, цеплявшихся за осколки покинутой их жизни.

Но как бы то ни было, теперь власть в руках двух человек. Два человека – два разных характера, две воли.

Мы уже отмечали, что митрополит Виталий не принадлежал к числу выдающихся русских иерархов. Это был рядовой архиерей-монах, к тому же слабовольный, мягкий и трусливый. В спокойных условиях церковной жизни он до конца своих дней так и оставался бы провинциальным архиереем, без претензий на какую-то главенствующую роль в Церкви. На такой характеристике можно было бы поставить точку, если бы не тот неожиданный поворот в характере митрополита, который произошёл, как только судьба выдвинула его на передовой фланг русской церковной жизни в те смутные времена.

Напомним сначала, что в роли обновленческого Первоиерарха митрополит Виталий оказался случайно, т. е. настолько случайно, насколько обновленческим синодалам нужна была фигура из числа старых (дореволюционных) иерархов, котируя которую в качестве церковного авторитета, они могли бы задержать паническое бегство верующей массы из своего лагеря. Правда, они могли бы в качестве своей креатуры выдвинуть более солидную фигуру, например, Харьковского митрополита Пимена, Одесского митрополита Ювеналия (Машковского), архиепископа Александра (Чекановского) или архиепископа Лоллия (оба доктора богословия); но здесь был свой расчёт, своя задняя мысль: кто знает, какую линию они могут гнуть, чего доброго поставят всё по-своему. Нужно было выбирать из числа таких, у которых очень легко гнётся спина и вместо позвоночника – гибкая тростинка. Но такой нашёлся только один. Выбора не было, и синодалы ухватились за него по пословице «На безлюдии и Фома дворянин».

Догадывался ли сам митрополит Виталий, что он должен играть роль марионетки, и устраивала ли его эта роль, неизвестно. Вероятнее всего, сам митрополит Виталий не очень обольщался насчёт своего будущего значения, зная себе невысокую цену и легкую весомость на весах церковной политики, и поэтому он недолго размышлял о том, во имя чего он должен покориться необходимости.

Но на посту первого епископа митрополит оказался удивительно честолюбивым. Куда вдруг исчезли его мягкость и слабоволие? Они уступили место неограниченному самовластию, которому могли бы позавидовать такие папы, как Григорий VII, Иннокентий III или даже Сикст V. Он росчерком пера (без соборного определения) ликвидировал автокефалию Украинской Церкви, Синод Белорусской Церкви, упразднил собственный Синод, лишил своих же епископов канонических прав в рукоположениях клириков, назначения их на приходы, запретил епископам посещать свои приходские храмы. Он даже не назначал настоятеля в свой кафедральный собор во имя Воскресения в Сокольниках, приняв сам настоятельство в этом соборе. Одним словом, митрополит Виталий воплотил в обновленческой церковной жизни все осужденные православным миром замашки папского абсолютизма.

Он был неумолимо деспотичен и, казалось, самому обновленчеству, вручившему ему бразды правления, он наносил смертельный удар.

Но он был по-прежнему миролюбив, слабоволен и беспомощен, когда на его глазах другой Введенский – Александр дерзко нарушал его запреты и потрясал церковь крайним бесчинством и своеволием. Он беспомощно смотрел сквозь пальцы на то, как так называемый митрополит Николай Платонов публично обвенчался вторым браком.

И видели все, что митрополит вовсе не деспотичен, что он только искусственно, как-то принудительно разыгрывает роль титана и что богатырские доспехи по ошибке одели на хилое тело карлика.

Что же за странная коллизия? Какие обстоятельства превратили его в двуликого Януса? Как примирить деспотизм с безволием?

Как историческому свидетелю, близко знавшему митрополита Виталия, автору представляется бесспорным, что, занимая первоиерарший пост, митрополит Виталий был игрушкой в руках враждебных Церкви людей. Сам он оставался по-прежнему таким же слабовольным, соединённым невидимыми нитями с какой-то неумолимой сильной волей из обновленческих кругов, руководившей его поступками. Какой-то незримый миру и ведомый только одному митрополиту суфлёр диктовал ему свою волю, и он безропотно, без критики становился рупором чужой воли.

Трудно себе представить, чтобы старейший, хотя и малозаметный иерарх, воспитанный в строгих правилах церковной дисциплины, вдруг неожиданно и единолично пошёл бы, например, на ликвидацию Украинской автокефалии, установленной Собором, или на упразднение Синодального Управления обновленческой церкви. Кто может поверить, что до такого беззакония додумался митрополит Виталий без вмешательства посторонней воли. Разве не ясно, что всё дело сделала дирижерская палочка, вовремя поднятая перед взором Первоиерарха. А что дирижер старался не упустить время, видно из того, что Украинская автокефалия быстро развивалась на здоровых началах православного сознания и могла очень скоро претендовать на свой церковный авторитет. Но ведь это не входило в расчёты того времени: обновленчество было призвано не развивать церковное сознание, а уничтожать его, поэтому логически ясно, что митрополит Виталий должен быстрее покончить с автокефалией Украины. Невидимый суфлёр резонировал реплику, рясоносный Макбет своими руками задушил украинскую самостоятельность.

Ум отказывается понимать всю меру подлости и непревзойдённого кощунства, совершенного руками этого же иерарха, возведшего Введенского Александра в патриаршее достоинство в домашней обстановке, посадив его на антиминс на обеденном столе, Даже «всешутейший Собор» не идёт в сравнение с такой неслыханной дерзостью.

И неужели это было делом рук и рассудка слабовольного человека?

Кто может оспаривать присутствие чужой воли, руководившей его поступками, направленными к жестокой дискредитации Церкви?

«Кто злом посеял – злом и поливай», – говорит Шекспир. Эта тирада невольно приходит на мысль, когда думаешь о том, с каким злом посеяно обновленчество и с какими несчастиями оно произрастало.

Белинский утверждал истину, что всё, посеянное людьми на ниве развития, посеяно слезами и кровью. Обновленчество было посеяно злом. Может быть, поэтому оно и не получило развития?

Вторым лицом дуумвирата, вернее, мира людей, выступавших против логики исторического развития Церкви или, ещё вернее, мира призраков, в котором мучительно ищут опоры и, не найдя её, становятся на путь авантюр и диверсий, – является Александр Введенский, о котором в ходе наших исторических записок мы часто вспоминали, останавливаясь на характеристике отдельных ситуаций его жизни и деятельности.

Это была личность – противоположная митрополиту Виталию. Но сравнивая противоположности, всё-таки его нельзя назвать человеком сильной воли в отличие от слабовольного Первоиерарха. Скорее всего, это был человек преступной воли, в недрах которой получают развитие честолюбие, эгоизм и то темное чувство страсти, с которой он добирается до намеченной цели.

«В нощи – надежда зла» (Ис. 28:19), – говорит слово Божие.

Властолюбие, стремление, до болезненного психоза, стоять во главе общества и играть главную, хотя бы ложную и даже шутовскую роль, самовлюбленность, любящая лесть и фимиам восхваления, высокая цена, придаваемая земным благам, сатанинская гордость и постоянное желание изгнать с горизонта любыми средствами все препятствующее и противоречащее – вот жизненная установка этого героя убогой поверхностной обновленческой эпохи, портрет раба низких страстей и мелкой души.

«И придёт, как прохожий, бедность твоя, и нужда твоя, как разбойник» (Притч. 6:11), говорит Премудрый, и это метко характеризует путь Александра Введенского. Наш герой – собирательное имя всякого рода авантюристов, выброшенных на поверхность мутными волнами общественных перемен и течений.

Обычная судьба их: сначала взлёт на гребне волн, а затем неизбежное падение в бездну. Тема честолюбия в человеческом обществе не новая. Ни в какой другой области человеческих отношений не развивалось авантюристических тенденций больше, чем на пути честолюбия и жажды власти. Маккиавели не изобретал доктрины убийств, отравлений и предательств ради честолюбия и власти, он только констатировал факты и санкционировал их закономерность. Среди людей вошло в привычку не очень удивляться появлению такого героя. Общество смотрит на них равнодушно, как-то забавно; впрочем, может быть, пример сервантесовского Санчо Пансы, чья личная амбиция не умещалась в рамках рыцарского оруженосца и властно требовала себе чести на верхушке социальной пирамиды, был достаточно убедительным, чтобы быть уверенным в роковом конце всякого честолюбца и властолюбца.

Александр Введенский был ничтожеством, корыстным попутчиком всего, что сулило ему личную выгоду. У него не было убеждений, он руководствовался исключительно жаждой власти и денег. С Керенским – он защитник лозунга: «Война – до победного конца», с новой советской республикой он ратует за лозунг: «Долой войну». Он ярый враг патриаршества, и сам впоследствии провозглашает себя патриархом. Он выступает в роли хранителя и апологета истины Христовой и, цинично кощунствуя над Церковью, садится на антиминс, положенный на обеденном столе, называя это «восшествием на патриарший престол».

И вот этот человек, меру подлости и мерзости которого оценит по достоинству наша церковная история, стремится, цепляясь за осколки жизни и опираясь на одряхлевшие плечи своего соратника – митрополита Виталия, воскресить обновленчество для того, чтобы ещё хоть немного упиться иллюзией власти и кем-то повелевать.

Вот кто в апреле 1941 года стоял у кормила обломков обновленческого церковного корабля. Два лица, два злых гения.

История Церкви, к которой, по словам Карамзина, «священными устами прошлого будет взывать истина», отведёт Александру Введенскому место в стане врагов Церкви Божией. Не забудет она и о суде над митрополитом Виталием, совершившим не меньшее преступление перед Богом и Церковью. Пусть он был послушным орудием в чужих руках – это не смягчает, а напротив, усиливает его вину. Слабоволие и трусость не извинение, а источник предательства. Он причинил много бед именно тем, кто ему доверял, кто вручал его попечению Церковь. Это о нём говорит пророк: «Совратил в неправдах праведного» (Ис. 29:21). Предоставив свою волю, разум, честь и достоинство епископа в распоряжение чуждой воли, он тайно предавал свою же церковь, и трудно было разгадать надвигавшееся несчастье и предотвратить его. У Горького есть замечательное место: «Боюсь я кротких людей. Буйный человек сразу виден, и всегда есть время защититься от него, а кроткий ползёт на себя невидимый, подобный коварному змею и вдруг ужалит»⁶⁵².

Свершится над обоими Правосудие Божие, оно неизбежно потому, что по слову апостола «Сих бо ради грядет гнев Божий на сыны нспокоривые» (Ефес. 5:6).

* *

Итак, в апреле 1941 года формально кончилась неограниченная власть Первоиерарха Виталия: теперь он разделил её пополам с Александром Введенским. Был ли ещё кто в штабе реставрированного ВЦУ, кроме этих двух вожаков – неизвестно; вероятно, никого другого не было, потому что одни приходили, другие уходили. Сначала делами Первоиерарха ведали профессор Зарин и протопресвитер Адамов. После смерти Зарина, последовавшей в 1936 году (он был торжественно отпет и похоронен на Ваганьковском кладбище), у всех дел остался один протопресвитер Адамов, позднее отрешённый от всех дел вследствие злоупотреблений по работе и связь с врагами родины. На смену ему пришёл архиепископ Евстафий (Сафран), человек деликатный, скромный и осторожный, окончивший в своё время Московскую духовную академию и археологический институт. Но и он был заменён новым ответственным работником в должности управляющего делами Первоиерарха. Таким лицом оказался состоявший на покое митрополит, бывший Курский Василий (Ратмиров). Хотя Преосвященный Василий был и старый архиерей, но вёл себя в обновленчестве весьма странно: никогда не служил, не причащался Св. Таин, почти не носил духовного платья. Ведая финансами и хозяйством у Псрвоисрарха, он позволял себе выпивать с сезонными рабочими и иногда переругивался с ними. Он очень строго требовал от церквей взносы, следил за этим, чем и ограничивалась его деятельность. В 1939 году он уволился с работы у Первоиерарха и поступил бухгалтером в гражданское учреждение. А позднее он раскаялся в обновленчестве перед Местоблюстителем Патриаршим, митрополитом Сергием, был принят как старый архиерей в сущем сане епископа, получил кафедру, а затем был почтен саном архиепископа.

Таким образом, к моменту возрождения ВЦУ оба митрополита стояли во главе обновленческой церкви, они сами же заведывали всеми канцелярскими и хозяйственными делами.

Теперь руки Александра Введенского были развязаны, впрочем, говоря правду, он никогда не считал их связанными, если в строгие времена единоначалия митрополита Виталия он открыто нарушал его запреты: рукополагал клириков, награждал церковными наградами кого хотел. Мы располагаем интересным документом, проливающим свет на то, по каким каналам шли представления о наградах. Оказывается, на этом поприще подвизался протодиакон Андрей Введенский – сын Александра Введенского.

Вот образец такого представления:

«Его Высокопреосвященству,

Высокопреосвященнейшему Александру ВВЕДЕНСКОМУ Митрополиту Апологету и

Благовестнику Истины Христовой Доктору Богословия, Доктору Философии и профессору

Протодиакона о. Андрея Введенского личного секретаря Его Высокопреосвященства

митрополита АЛЕКСАНДРА

ПРОШЕНИЕ

Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейший Владыка и Митрополит АЛЕКСАНДР, обращаюсь к Вашей Святыне с покорнейшей просьбой: учитывая заслуги перед обновленческой Церковью в годы борьбы с Тихоновской реакцией и во всё последующее время, как идейного обновленца, всегда защищающего интересы Св. обновленческой Церкви (в особенности в Сибири) и переведённого по Указу Св. Синода в Московскую Митрополию о. Василия Филипповича РОМАНКОВА – Настоятеля обновленческого Пятницкого кладбища – представить с благословения Вашей Святыни, сознающего большие перед обновленческим движением (Церковью) (в частности упоминаю, что о. Василий Романков митр. Сибирским Блиновым неоднократно представлялся к принятию высшей Благодати сана Епископства) к ПРОТОПРЕСВИТЕРСТВУ.

Уверен в Вашей Милости и Архипастырской правоте в право правящих в слове Истине Христовой, заранее благодарный и недостойный по милости Вашего Высокопреосвященства, смиренный и недостойный всегда Богомолец и покорный слуга Вашей Святыни.

Ваш протодиакон и л./секретарь Андрей Введенский

6-IX-40. Москва.»

Этот документ воспроизведён с сохранением стиля и орфографии.

Разумеется, о. Романков был возведён в звание протопресвитера, и митрополиту Виталию ничего не оставалось, как только утвердить ex officio⁶⁵³ это решение Александра Введенского.

Кстати, здесь уместно упомянуть о митрополичьем отпрыске – протодиаконе Андрее. О его похождениях можно было бы много написать в стиле Боккачио или Бальзака.

Андрей Введенский был современным недорослем в семье Введенского, но о себе давал знать не по разуму громко. Скандалы этого забулдыги в московских ресторанах и пивных, возмутительное поведение в церкви были систематическим явлением. Москвичи долго говорили о грандиозном скандале в храме св. Пимена Великого под праздник Воздвижения Креста Господня, учинённом этим повесой. Наглец, будучи пьян, страшно сквернословил, кричал истошным голосом, богохульствуя и всячески понося св. Церковь и обновленчество в частности. Конечно, досталось и самому папаше Введенскому. Верующие, услышав звон развиваемого стекла в алтаре, в панике бросились из церкви, в дверях произошла давка, раздались крики о помощи. А в это время Андрей Введенский в алтаре громил стеклянный футляр над дарохранительницей, разбил огромным ключом от храма стекло у иконы Богоматери, отчаянно ругаясь нецензурными словами по адресу отца. Его связали и заклепали рот тряпкой. Это остановило взбесившегося хулигана. Как же реагировал на все это отец? Он всего лишь перевёл Андрея на Ваганьково кладбище на вакансию псаломщика, и хотя сынок продолжал пьянствовать, однако вскоре был прощён и возвращён в храм св. Пимена на диаконскую должность. Советская общественность иначе реагировала на деяния скандалища. В газете «Вечерняя Москва» была помещена заметка под заголовком «Хулиган в рясе». Но отец хулигана самовлюбленно игнорировал эту заметку, а сам Андрей, невзирая на мнение общественности, продолжал бесчинствовать crescendo⁶⁵⁴, возрастая в изобретательности. Имея справку о заболевании шизофренией, он ею пользовался как «охранной грамотой», защищавшей его от уголовной ответственности.

В 1940 году один из наших советских корреспондентов сочинил маленькую сатиру на Андрея Введенского, в которой – чем Москва знаменита – ответил:

«Метро, кремлём, царь-пушкой

И протодиаконом Андрюшкой».

Среди хулиганских выходок Андрея Введенского была и такая. Находясь с отцом в эвакуации в Ульяновске, Андрей Введенский как протодиакон участвовал в одном из соборных богослужений. Служил Первоиерарх патриарх Александр Введенский, в сослужении с архиепископом Сергием (Иванцовым), приехавшим в Ульяновск за получением кафедры. На великой похвале протодиакон должен был поминать архиепископа Сергия. Андрей Введенский громогласно назвал его «Шалтай-Болтайским», отец строго посмотрел на него, но хулиган отделался двумя поклонами и поздним извинением.

Но что говорить о сыне его, когда сам А. И. Введенский открыто кощунствовал. В конце 1939 года у него умерла мать Зинаида Саввишна Неруш. В день её погребения, за литургией Введенский стал поминать её «блаженной». На вопрос одного священника, чем обязана покойная такому поминовению, он ответил: «Ночью я видел её во сне в ярком свете, а ныне от гроба её исходит благоухание неземное». Очевидно, он один и ощущал это неземное благоухание, но поминать её стали «блаженной Зинаидой». Как видит читатель, – Введенский не постеснялся возвести свою родню в ранг блаженных. Неизвестно, будет ли «блаженным» его сын Андрей?

В первые дни после объявления войны с Германией Первоиерарх и его заместитель выпустили воззвание патриотического характера, которое было зачитано с церковных амвонов и вывешено в притворах церквей. Вот его текст:

ПРАВОСЛАВНЫЕ ХРИСТИАНЕ!

Мы, руководители православных церквей, в час испытаний для нашей великой родины обращаемся ко всем православным христианам.

Беспримерное в истории нападение Германии на наше отечество наполняет наши сердца негодованием, справедливым и законным. Все православные иерархи равно охвачены этим чувством.

Трудно было предполагать, чтобы нападению подверглась страна, которая имела своей задачей мирное строительство, которая открыто заявляла, что не хочет войны, не хочет пролития человеческой крови. И, действительно, если значительная часть человечества уже не первый год утопает в крови, нам удавалось, благодаря мирной политике Советского государства, избегать ужасов войны. Но вот по злой воле обезумевшего Гитлера погибают наши собратья, обстреляны наши города. Свои варварские действия он осмеливается прикрывать именем религии.

Мы, высшие представители религии нашей родины, во имя религии и родины протестуем и негодуем. Церковь никогда не была только безмолвной зрительницей совершающегося зла. Всегда, во все времена, Церковь защищала родину. Она молитвой и подвигом самоотвержения являла миру свою любовь к родине. Всем известны факты нападения немцев на Россию, когда Тевтонский орден, повторяя ужасы инквизиции, кровью заливал поля русские. И вот выступает св. Александр Невский. Угодник Божий, поддерживаемый духовенством того времени, одушевляет народ, руководит им; помощью св. Бориса и Глеба, как повествует житие угодника Христова, побеждает врага. И не посрамлены были храмы православные, и свободной осталась родина наша. Когда западные полчища вторгаются в самое сердце земли русской, святой преподобный Сергий Радонежский чудотворец благословляет двух монахов – Пересвета и Ослябю оставить священную лавру и идти спасать Русь подвигом ратным.

Вот св. Ермоген, патриарх всея Руси. Кто не знает его стояния за родину? Непреклонность подвига его столь ожесточила врагов, что они злодейски его умертвили, и был Ермоген увенчан венцом мученическим. Благоговейно-верующие миряне, одушевлённые св. Церковью, шли в поход за родину – таковы Минин, Пожарский и иные. Одушевлённые сими священными для верующего примерами, мы заявляем, что и сейчас, в годину испытания, зовём св. Церковь встать на защиту нашей родины. Если дорога нам родная мать наша, то дорога и родина наша, где совершаем мы божественные службы, где почиют останки близких наших, где народ строит жизнь на основе правды и добра.

Защита родины есть священный долг каждого христианина. Итак – исполните его. Архипастыри, пастыри и миряне – общая молитва наша о спасении родины есть первый наш христианский долг.

Да явит нам Господь великую свою милость.

Обезумевший Гитлер, натравливающий народ на народ, национальность на национальность, лишивший истинной свободы даже Церковь в пределах своей страны (о чём протестовали в своё время западные епископы), вопреки воле своего собственного народа навязал нам войну.

Что же? «Страха не убоимся, ниже смутимся, Господа же Бога нашего освятим», – говорит Св. Писание устами пророка Исаия. Молитва должна сочетаться с действенным подвигом. Каждый верующий, какой бы пост ни занимал в нашем государстве, должен доблестно, самоотверженно исполнить свой гражданский долг. Апостол Павел исполнение своего долга перед родиной, перед государством объявляет первейшей обязанностью христианина.

Братья и сестры!

На мать-родину хищный и коварный враг напал. Сплотимся в великом единстве и противостанем врагу! Пусть среди нас не будет ни одного равнодушного, трусливого... Пусть каждый из нас будет исполнителем долга не за страх, а за совесть, как заповедал великий апостол Павел.

Мужество св. Ермогена, доблесть св. Александра – вот светящиеся примеры в дни эти. Некогда Наполеон и дванадесять языков напали на Россию, и здесь безумный человекоубийца нашёл справедливую кару Божию. Гитлер, подобно Наполеону, покусился на землю, где св. Сергий проливал молитвы свои, где св. Александр проливал кровь свою за родину свою.

Да благословит Бог Церковь стать всех нас на защиту родины нашей, да низложит и сокрушит безумного Гитлера, поджигателя мировой бойни.

Веруем, что Бог с нами и с нами сила его.

Митрополит ВИТАЛИЙ

Митрополит АЛЕКСАНДР.

Это патриотическое воззвание не лишено личного высокомерия автора и пестрит тавтологическими местами. В самом деле, нельзя же об одном и том же писать на нескольких страницах, повторяясь. Это объясняется просто: автор его А. И. Введенский, обладая исключительными ораторскими способностями, располагал небольшим литературным талантом. Это и сказалось на литературном достоинстве воззвания.

Введенский разъезжал по московским обновленческим храмам и совершал в них торжественные вечерни с молебнами о победе над врагом. Службы он сопровождал проповедями, которые были куда выше воззвания. Преосвященный Виталий по нездоровью стал служить значительно реже. Постепенно он отходил от дел и служения. В сентябре месяце он праздновал свой полувековой юбилей священнослужения; это было последнее самостоятельное его служение как Первоиерарха, при участии московского духовенства и Александра Введенского, как сослужащего ему.

В августе месяце 1941 года митрополитами была проведена совместная ревизия всех дел обновленческих учреждений и ВЦУ. Вот акт об этом:

АКТ

О состоянии архива бывшего Священного Синода

и Первоиерарха Православных Церквей в СССР

1. Все культурные постановления б. Свящ. Синода и Первоиерарха Православных Церквей в СССР в связках (погодно) хранятся в особом шкафу, находящемся в помещении арендуемого дома. Здесь же: текущая переписка, квитанции на заказные отправления, переписка финансового характера, анкеты на Первоиерарха и его Заместителя, дело Американской церкви, переписка (поздравления с праздником) с Каталикосом Грузии.

2. Разная переписка, в связках приходо-расходные книги и документы бывш. Св. Синода и Первоиерарха хранятся в особой комнате (чулане) при доме и в сундуке, стоящем в этой комнате. Комната и сундук на замке.

3. В несгораемом шкафу, в комнате Первоиерарха, хранятся: книжка № 70041 сберкассы № 48 г. Москвы, чековая книжка, договор на аренду дома, дело об упразднении коллегиальной системы управления в обновленческой церкви, приходо-расходная книга с -го*⁶⁵⁵ января 1938 г., квитанционная книжка.

Примечание 1:

Архив бывш. Священного Синода неоднократно перевозился с одного места на другое, а

именно в ноябре 1929 г. с Троицкого подворья под храм Христа Спасителя, в июне 1931 г.

в Петропавловский храм (Н. Басманная). В феврале 1934 г. в арендуемое помещение.

Архив бывш. Священ. Синода находится в том состоянии, в каком он был перевезён из

Петро-Павловской церкви.

Примечание 2:

Архивом Свящ. Синода и Первоиерарха Православных Церквей в СССР заведывали:

секретари: до сентября 1935 г. профессор С. М. Зарин (умер). До марта 1937 г.

Д. А. Адамов, до апреля 1938 г. Г. Ф. Сафран и до сентября 1939 г. В. М. Ратмиров. В

настоящее время секретаря при Первоиерархе нет, и всё делопроизводство ведёт сам

Первоиерарх.

п/п ПЕРВОИЕРАРХ ПРАВОСЛАВНЫХ ЦЕРКВЕЙ В СССР

Митрополит ВИТАЛИЙ

ЗАМЕСТИТЕЛЬ ПЕРВОИЕРАРХА

Профессор митрополит Александр Введенский

1941 г. августа 6.

Ревизия всех дел наводила на размышление о том, не ведется ли со стороны Александра Введенского подготовка к захвату власти и устранению от дел митрополита Виталия. Хотя некоторые считали, что проверка архива была вызвана возможной эвакуацией Москвы в связи с наступлением гитлеровских войск.

Впрочем, догадки некоторых относительно захвата власти Введенским очень скоро подтвердились.

6 октября московское духовенство было ошеломлено известием об уходе митрополита Виталия в отпуск и о передаче им власти Александру Введенскому с титулом Блаженнейшего.

Сразу стал понятен «отпуск» митрополита Виталия, у которого в нормальных условиях вряд ли хватило бы, мягко говоря, мужества покинуть Церковь в тяжёлых условиях войны, тем более в своём воззвании к верующим он призывал всех к отпору врага. Даже у него хватило бы логики, чтобы оценить своё положение в роли покинувшего ратное поле, на которое он звал именем Бога и Церкви. Разумеется, здесь дело было вовсе не в добровольном уходе «в отпуск». Митрополит уступил насилию, и преступная воля Александра Введенского восторжествовала.

10 октября митрополит Виталий в новом заявлении уточнил свой уход, назвав свой отпуск бессрочным; все свои полномочия и прерогативы он передал Введенскому А. И., назвав его при этом «Святейшим и Блаженнейшим». Это одно из беззаконий, учинённых Преосвященным Виталием. Как он мог давать другому лицу такой титул, которого сам не имел и не носил? Однако указ ясно и чётко об этом свидетельствует. Вот его текст:

УКАЗ ЕПАРXIАЛЬНЫМ УПРАВЛЕНИЯМ

Его Первосвятительство, Преосвященнейший Первоиерарх, Митрополит ВИТАЛИЙ в заседании Высшего Церковного Управления от 6 октября и в новом заявлении от 10 октября выразил желание, ввиду ослабленного здоровья, уйти в бессрочный отпуск, а все свои полномочия передал своему преемнику Его Святейшеству и Блаженству Митрополиту-Первоиерарху Александру Введенскому.

О сем и объявляется всему духовенству и мирянам,

п/п ПЕРВОИЕРАРХ митр. АЛЕКСАНДР

11/Х-1941 года.

Этот незаконный указ был разослан всему обновленческому духовенству. Имя митрополита Виталия прекратили поминать за богослужениями, а начали поминать Александра Введенского.

Итак, Александр Введенский стал «святейшим и блаженнейшим», хочется добавить: Всешутейшим...

О дальнейшей их деятельности автору известно из документов и рассказов, с которыми автор был ознакомлен еп. Сергием Лариным, близко стоявшим в те дни к обоим Введенским. Документы, не вызывавшие сомнений в их подлинности, были использованы автором без критики.

Что касается фактов, сообщенных автору епископом Сергием по его воспоминаниям и впечатлениям, то они, хотя и занесены автором на страницы обновленческой истории, однако некоторые из фактов явно недостоверны.

Недостоверно утверждение епископа Сергия, что его личная архиерейская хиротония будто бы происходила за литургией, тогда как в действительности эта кощунственная инсценировка была совершена единолично Александром Введенским за вечерним богослужением. Что это было именно так, удостоверяют два свидетеля: епископ Виталий (быв. Первоиерарх) и диакон Краснов-Левитин, присутствовавший при этой инсценировке⁶⁵⁶.

Сергий приписывает себе руководящую роль в стремлении к воссоединению с Православной Церковью, однако и Корнилий, быв. обновленческий митрополит, а затем раскаявшийся епископ Горьковский, и быв. Витебский архиепископ Александр (Щербаков) в беседе со мною решительно утверждали, что Сергий был главным противником этого воссоединения.

Тот же Виталий Введенский утверждает, что «прошение», помещенное на с. 558–559, в действительности Александру Введенскому послано не было.

Итак, история обновленческого раскола, в момент её литературной обработки, пополнилась несколькими страницами из документов и рассказов еп. Сергия, обновленческого деятеля времен заката раскола; он рассказывал, а автор записывал факты и события, излагая их в первом лице, а затем, после литературной обработки, включил в свою работу. Посмотрим, что же нового дают документы и рассказы епископа Сергия?

Когда слухи об уходе митрополита Виталия в отпуск и передаче им власти Введенскому стали всеобщими, «...я в тот же день – 6 октября, – говорит еп. Сергий, – спросил преосвященного Виталия, насколько правильны слухи, и получил от него утвердительный ответ. На моё недоумение относительно титула “блаженнейший”, какого и сам первоиерарх не носит, митр. Виталий ответил мне в том смысле, что сейчас время военное, ответственное, и разбираться в правомочности некогда, а кроме того, в такое время “всякому правилу применение бывает”. Вообще сейчас нужно возвеличивать обновленчество. Про себя я подумал, что, вероятно, этот титул придуман самим Александром Введенским для собственного возвеличения, а когда в указе от 11 октября Введенский назвал себя не только блаженнейшим, но ещё и святейшим, то для меня стало ясно, что авантюрист сел на своего конька.

В связи с распоряжением правительства об эвакуации из Москвы церковных объединений оба митрополита спешно предпринимают некоторые шаги по налаживанию церковной жизни и в первую очередь укрепляют свой штаб кадрами. 9 и 11 октября они совершили две епископские хиротонии, о которых интересно рассказать.

8 октября – это был Сергиев день, ко мне на праздничный обед был приглашён, в числе других, протопресвитер о. Анатолий Филимонов, настоятель церкви на Преображенском кладбище. Неожиданно о. Анатолий прямо с обеда был вызван к митрополиту Александру Введенскому на квартиру, где ему было объявлено, что он назначен епископом Коломенским. О. Анатолий никогда не думал об архиерействе, будучи скромным, женатым священником, с семинарским образованием. Он ничего другого не хотел, как всю жизнь служить на кладбище. Естественно поэтому, что он категорически отказался от принятия епископского сана, но Введенский в решительной форме объявил ему о неизменности своего решения. О. Анатолий плакал, умоляя об освобождении его от такого назначения. Затем к Введенскому пришла супруга о. Анатолия, Антонина Михайловна Филимонова, и, кланяясь в ноги Введенскому, просила не принуждать мужа к епископскому сану. Но всё было тщетно. Введенский был неумолим. О. Анатолия не выпустили с квартиры Введенского и насильно совершили наречение. О. Анатолий настаивал на своём и, в момент наречения, вместо обычной формулы, ответил: “Архиереем быть не хочу и глаголю, глаголю вопреки этому беззаконию. Нельзя, в самом деле, насильно принуждать меня быть архиереем”. Несмотря на такие протесты, митрополит Виталий начал молебствовать, а по окончании, когда “нареченный” должен говорить речь, о. Анатолий вновь заплакал. В этот самый момент стены дома были потрясены орудийными залпами, отражавшими вражеский налет на Москву, ставленник молча принял благословение иерархов и разрыдался.

На другой день – 9 октября – митрополит Виталий и Александр Введенский в Воскресенском храме – в Сокольниках – совершили хиротонию о. Анатолия во епископа Коломенского. Храм был пуст, хиротония была совершена при двух священниках и двух диаконах».

10 октября поздно вечером Сергию сообщили, что его вызывает к себе 11 октября рано утром новый Первоиерарх. «А надо сказать, что восьмого октября у меня вышла крупная размолвка с митрополитом А. Введенским. Дело в том, что 8 октября вечером он самовольно изъял из храма всю денежную наличность в сумме 14 620 руб. Я был настоятелем собора, и, когда я ушёл из церкви домой, туда явился сын Введенского, Александр Александрович Введенский, и на основании записки от отца, написанной карандашом, потребовал от церковного старосты, чтобы он отдал ему всю наличность. Староста Шустов смутился, не зная, что делать без меня, но тот пригрозил старику репрессиями, и староста, испугавшись, всё отдал, не получив никакой расписки или квитанции. Собор остался без денег. Введенский поступил как мошенник, не дав мне, как настоятелю, предписания на взнос денег и не дал расписки или квитанции, а обманом и угрозами получил деньги. Я отправился к Введенскому и настоятельно просил вернуть деньги или хотя бы дать официальный документ об изъятии их. Он во всём отказал, заявив: “Такова моя воля, сколько хочу, столько и беру, и я не обязан давать расписки или ордера, я хозяин церкви обновленческой”. Тогда я тут же написал прошение об отставке и вручил его ему. Но он не принял прошения и стал необычайно учтиво и деликатно уговаривать меня, потом вышел из кабинета митрополит Виталий, присутствовавший при разговоре, стал упрашивать меня не уходить в отставку, а смириться и не волноваться. Введенский вошёл снова и стал предлагать мне личную дружбу и дал обещание, что больше ни копейки не возьмет никогда, не оформив документально, как взнос».

Это всё происходило именно в тот момент, когда оба митрополита были расстроены только что пережитой ими небывалой сценой отказа о. Анатолия Филимонова от архиерейства. В самом деле, оба находились в щекотливом положении: и там насилие, и здесь, с деньгами, почти мошенничество. Есть от чего расстроиться!

«Теперь– 10 октября, получив вызов к Введенскому на утро 11 октября, я, естественно, подумал, что дело идёт о моей отставке, т. е. об удовлетворении моего прошения. Но явившись к Введенскому рано утром до литургии, которую готовился служить, я был поражён объявлением мне об избрании меня вторым викарием Московской епархии в сане епископа Звенигородского. Тут же было совершено и наречение меня, которое совершали: новый первоиерарх А. Введенский, митрополит Виталий, архиепископ Михаил (Постников), бывший в доме у митрополита Виталия, и новый епископ Анатолий. Хиротония была совершена через час в храме в Сокольниках, на службе было всего несколько человек молящихся, никто о хиротонии не был предупреждён. Хиротонию совершали те же лица, кроме архиепископа Михаила (Постникова), занятого на гражданской работе в Горсобесе.

Местные прихожане крайне были удивлены, увидев меня на кафедре и в архиерейском облачении, вышедшего на полиелей за всенощной (это было в субботу). Утром свою первую литургию я совершал совместно с епископом Анатолием в Пименовском храме, причём мне пришлось первенствовать, т. к. он совершенно не знал архиерейской службы. Пришлось специально откомандировывать к нему опытных иподиаконов для обучения его служить по-архиерейски и стажировки вообще.

Вечером 12 октября в Воскресенском храме в Сокольниках после вечерни был совершён акафист Иверской иконе Б. М., который совершали: оба первоиерарха и я, на нём было зачитано первое первосвятительское послание нового первоиерарха. Вот его текст:

ПОСЛАНИЕ

ко всем православным христианам земли Русской

Фашизм несёт с собой не только попрание всех прав свободного человека, но и покушается совершить беспримерное гонение на Божественную Церковь Православную. До слуха нашего дошло, что во временно захваченных фашистами землях русских немцы самочинно ставят в наших церквах людей, именующих себя священниками. Обычно это лица, получившие неправильное неканоническое, самочинное посвящение, либо это лютеранские пасторы. В районах Смоленской и Ленинградской областей гитлеровцы одели в ризы подставных лиц, не имеющих ничего общего с православием и даже не владеющих русской речью. В районах Украины и Белоруссии священники подвергаются всяческим издевательствам, а многие расстреляны фашистами только за то, что они оказались верными сынами Матери-Церкви русской.

Властью Апостольской, как Предстоятель Православной Церкви Союза нашего, предупреждаем: берегитесь волков, губящих стадо Христово. Верующие знают, что по уставам Церкви человек, не имеющий правильного рукоположения, не является священником, хотя бы надел на себя духовные одежды. Это волки в овечьей шкуре. Такой человек не имеет права совершать служб церковных. Если же он дерзнет сие совершать: обедню ли, молебны или иные какие требы, то для себя имеет прещение Божие, подвергая себя тягчайшей каре Господней, что же касается совершаемых им служб, то они не имеют никакой духовной силы. Причастие у них не есть таинство Христово, а кощунство над верою православною. Посему православные христиане, не принимайте таковых самозванцев, сих лжепастырей. Они не имеют благодати Св. Духа, а посему и другим не могут преподать дары Святого Духа, так как сами, повторяем, сего Духа не имеют. Изгоняйте лже-пастырей.

Братья и сестры! Пройдёт туча, снова засияет солнце правды и свободы над родиной нашей. В освобождённых от нашествия супостата землях русских, в свободных церквах Христовых благодатное священство совершит службы Господни, напоит души ваши Духом Святым и радостно будет душе вашей, и радости вашей никто не отымет у вас, сказал Господь. Молитесь Миродержавному Господу сил, да свободной станет страна наша, да свободной станет Церковь наша, и народ наш верующим, объединившийся в тёплой вере православной и сердечной молитве, прославит едиными устами Пресвятое и Великолепное имя Отца, Сына и Святого Духа. Аминь.

п/п. ПЕРВОИЕРАРХ СВЯТЕЙШИЙ И БЛАЖЕННЕЙШИЙ

Митр. АЛЕКСАНДР

12/Х-41 г.

В тот же вечер состоялось заседание Высшего Церковного Управления под председательством нового Первоиерарха, митрополита Александра Введенского. На этот раз кроме митрополита Виталия как члена ВЦУ были приглашены новые московские викарии, епископы Коломенский Анатолий и Звенигородский Сергий, т. е. я, а также состоявший на покое архиепископ Михаил (Постников), бывш. Рязанский.

Первый вопрос был поднят Введенским Александром о бывшем Ленинградском митрополите Николае Платонове, отрекшемся от Церкви и Бога, с похудением имени Божия. Введенский сделал краткий обзор деятельности Платонова, назвав её провокационной по отношению к обновленчеству. А его поступок с отречением от Церкви квалифицировал как самое тяжкое преступление. Ему содокладчиком выступал я, подробно остановившись на его деятельности в Церкви, на его гонениях на монашество, на законных иерархов (как митрополит Серафим), его второбрачии, столь тривиально и возмутительно выразившемся. Говорил о его выступлениях против Церкви. Единогласным постановлением Платонов был лишён сана и отлучён от Церкви с анафематствованном. Но так как для суда над епископом нужно было большее количество епископов, до 12-ти, то по предложению епископа Сергия (меня) постановление было послано епископам других епархий и состоявшим на покое. Полное своё согласие с этим постановлением выразили: митрополит Северо-Кавказский Василий (Кожин), митрополит Архангельский Мелхиседек (Николев), архиепископ Краснодарский Владимир (Иванов), состоявший на покое архиепископ Филарет (Яценко), бывш. Черниговский, архиепископ Серафим (Коровин), бывший Кунгурский, позднее присоединились и другие епископы. Первоиерарх А. Введенский предложил послать такое постановление и самому Платонову и благочинному церквей г. Ленинграда протопресвитеру Алексию Абакумову для опубликования в храмах Ленинграда, что и было сделано.

Второй вопрос был о поступках митрополита Калининского Сергия (Киреева), самовольно покинувшего епархию и выступавшего в народном суде по личным претензиям к частному лицу, с похудениями клира и порядков в Церкви. Докладывал о нём митрополит Виталий. Постановление вынесли подавляющим большинством голосов против одного воздержавшегося (архиепископа М. Постникова) запретить Киреева в священнослужении впредь до объяснений его по его делу и до его раскаяния в антиклерикальных выступлениях в суде.

Третьим вопросом стояло образование Московского Епархиального Управления в составе двух епископов (новых викариев Первоиерарха), под председательством первого викария – епископа Анатолия. Что и было сделано.

Последним вопросом стояло упразднение ВЦУ и передача всей полноты церковной власти одному Первоиерарху, с правом передавать власть по его усмотрению любому лицу из иерархии, кому он найдёт это нужным сделать, т. е. попросту повторили решение Синода о самоликвидации. Первоиерарх обещал подобрать кандидатов и рукоположить новых епископов на места, а также призвать состоявших на покое.

Итак, ВЦУ, просуществовав всего полгода, опять пришло в небытие и тихо скончалось. Тогда же было образовано Московское Епархиальное Управление в составе первого викария епископа Анатолия и меня, как второго викария.

13 октября Первоиерархи выехали в Ульяновск – временную резиденцию. В том же поезде в Ульяновск ехали Патриарший Местоблюститель, Блаженнейший митрополит Сергий с другими иерархами и секретариатом, представители старообрядчества и других религиозных организаций. В Ульяновске обновленцы получили пустующую церковь в честь иконы Б. М. «Неопалимой Купины», но оборудовать её не могли, так как из церковной утвари Введенский взял с собою лишь одно архиерейское облачение, одну митру, один жезл, три орлеца, одну старую мантию. Зато, кстати сказать, он взял с собою массу личных вещей: множество картин, ковры, безделушки, гражданское платье и вещи своих родных. Митрополит Виталий не сумел захватить даже белого глобука, не говоря уже о митре или облачении. В Москве, в доме № 34 по 4-й Сокольнической улице (резиденции Первоиерархов) царил полный беспорядок: архиерейские облачения валялись в углу одной из комнат, по ним ходили даже и собаки (оставленные Введенским), спали на нем. Об этом был составлен акт.

Через несколько дней по отъезде первоиерархов из Москвы от Введенского стали поступать телеграммы с требованием прислать денег. Вообще темой его переписки с МЕУ и со мною были деньги, бесконечно деньги. 27 ноября 1941 г. я получил от Введенского ошеломляющее письмо, датированное 29 октября 1941 г., в котором он сообщает свой адрес, передаёт приветы, просит писать почаще и подписывает: “Ваш молитвенник Первоиерарх-Патриарх Александр”, а вслед за ним было получено второе письмо от 4 ноября 1941 г. на клочке бумаги карандашом. Вот его содержание: “Ваше Преосвященство Преосвященнейший Владыко Сергий. Мой адрес: Ульяновск, главная почта, востребования Ал. Ив. Введенскому. Ни от Вас, ни от кого нет известий. Шлите срочно молнией, деньги от Ваганькова, Пимена, Сокольников⁶⁵⁷ и т. д. Мой адрес сообщите всем. Поминайте по формуле: Вел. госп. и отца, Святейшего и Блаженнейшего Первоиерарха Александра, Патриарха Московского и православных церквей Богохранимой страны нашей.

Ваш богомолец

Первоиерарх-Патриарх Александр.

Ульяновск 4/XI-41 ”.

Такое письмо новоиспечённого Патриарха вызвало тревогу, и поэтому Московское Епархиальное Управление собралось в расширенном составе, чтобы обсудить его. Для участия в заседании были приглашены: состоявший на покое архиепископ Михаил (Постников), ключарь Воскресенского храма в Сокольниках прот. Леонид Синельников и благочинный обновленческих церквей г. Москвы и пригородов протоиерей Михаил Кузнецов. Ошеломляющее сообщение Введенского, на клочке бумаги, карандашом, вызвало много суждений и внесло растерянность: придавать ли этому лоскутку бумаги огласку и значимость грамоты, указа или хотя бы циркуляра, и не повлечёт ли это окончательный отход от обновленчества остатков верующих. Введенский, ослеплённый славой и мишурой титулования и самовозведения, ничего не видел вокруг. Он забыл, что родина была в опасности, что враг рвался всё дальше вглубь России и ничего не щадил на своём пути, что весь советский народ был напряжён до крайности. Но Введенскому всё было нипочем, лишь бы громко его величали и пышно титуловали. Можно ли было потворствовать зарвавшемуся узурпатору?

Епископ Анатолий (Филимонов) был склонён точно исполнить указание Введенского, то ли ради превратно понятого служебного усердия, то ли ради подхалимства, что на него было мало похоже, но он предложил всё выполнить и разослать по храмам циркуляр с формулой поминовения Введенского. Это предложение вначале встретило гробовое молчание у заседавших, но затем лёд молчания растаял, и послышались смелые возражения. Архиепископ Михаил особенно гневно, с возмущением выступал против так называемого патриаршества Введенского, квалифицируя его как акт беззакония и попрания идей обновленчества, его поддерживал прот. М. Кузнецов. Я и прот. Л. Синельников также возражали против такого рабского исполнения прихоти Введенского и его папских замашек. Мною было предложено послать ему меморандум-прошение, в виде приветствия по поводу восприятия на себя патриаршего титула. С моим предложением согласились. Я, совместно с протоиереем Леонидом Синельниковым, составил текст, который был единогласно принят, подписан и направлен Введенскому. Привожу этот текст полностью.

ЕГО СВЯТЕЙШЕСТВУ И БЛАЖЕНСТВУ,

ПЕРВОИЕРАРХУ-ПАТРИАРХУ МОСКОВСКОМУ

И ПРАВОСЛАВНЫХ ЦЕРКВЕЙ БОГОХРАНИМЫЯ СТРАНЫ

НАШЕЯ СВЯТЕЙШЕМУ И БЛАЖЕННЕЙШЕМУ КИР-КИР

АЛЕКСАНДРУ!

Московского Епархиального Управления

ПРОШЕНИЕ

Московское Епархиальное Управление с участием ответственных представителей столичного духовенства, заслушав доклад Преосвященного Сергия, епископа Звенигородского, о получении от Вас писем с указаниями о поминовении Вас по новой формуле, с восприятием Вашим Святейшеством Патриаршего титула, 29 октября и 4 ноября сего года, приносит Вашему Святейшеству и Блаженству свои почтительнейшие поздравления и приветствия. Молим Бога о даровании Вам сил в несении столь высочайшего служения и тягчайшего его бремени.

Со своей стороны имеем честь сыновне просить ВАШЕ СВЯТЕЙШЕСТВО и БЛАЖЕНСТВО не отказать прислать нам для руководства и обнародования официальные документы (ибо письма не являются таковыми), необходимыми кои полагаем следующие:

1. Постановление Поместного Собора Российской Православной Церкви о установлении на Руси института патриаршества в отмену постановлений Поместных Соборов 1923 и 1925 гг.

2. Акт об избрании Вас на престол патриарха нашей Церкви.

3. Ваш Патриарший Устав о сем и о восприятии Вами Патриаршего сана и власти, для его обнародования в церквах.

Конечно желательно было бы для полноты сведений получить бюллетени Собора (не скроем, мы, епископы, очень смущены тем обстоятельством, что мы не были приглашены на Собор или даже уведомлены о его созыве, а кто же, по нашему разумению, мог иначе восстановить столь высокое достоинство Первоиерарха нашей Церкви – как Патриаршее, кроме Поместного Собора. Ведь это новый этап в развитии церковной жизни на Руси).

4. Список епископов, участвовавших в избрании Вашей Святыни Патриархом.

5. Ваше Патриаршее послание по этому поводу епископству, клиру и пастве.

Копию известительной грамоты главам православных автокефальных церквей об избрании и восприятии Вами патриаршего достоинства и о введении патриаршества на Руси вообще.

До получения этих документов Московское Епархиальное Управление крайне затрудняется сделать какие-либо шаги в деле обнародования Вашего указания в письмах на имя преосвященного епископа Сергия. Надеемся, что Вы правильно поймёте нас и создавшееся положение, особенно ныне, в дни войны и напряжения всех сил страны на борьбу с врагом человечества немецким фашизмом.

Мы радуемся столь здоровому повороту в нашей Церкви, как восстановление патриаршества, но смущены столь скорому его осуществлению.

В надежде на скорый и благоприятно-исчерпывающий ответ, пребываем ВАШЕГО СВЯТЕЙШЕСТВА И БЛАЖЕНСТВА покорнейшие слуги, усердные послушники и богомольцы:

п/п. АНАТОЛИЙ, епископ Коломенский,

Председатель Московского Епархиального Управления.

СЕРГИЙ, епископ Звенигородский.

МИХАИЛ, архиепископ, бывший Рязанский.

Протоиерей Леонид Синельников.

Протоиерей Михаил Кузнецов.

1/Х11–1941 г.

Москва

№ 162.

Все мы, подписавшие меморандум-прошение, находились под впечатлением «карандашного» письма Введенского и, конечно, были уверены, что Александр Введенский затеял новую, очередную авантюру, объявив себя самозванным патриархом. Разумеется, мы и не ожидали получить от него исчерпывающего подтверждения законности его патриаршества, но все-таки и буффонада Введенского должна была иметь какие-то видимые основания. Но эти побудительные мотивы стали известны несколько позднее, когда этот опереточный комик объяснил, что он возвёл сам себя в патриархи по просьбе верующих, и всё разъяснилось, только многие задавали себе вопрос: стал бы Александр Введенский далай- ламой, если бы этого захотели верующие?

Итак на наше прошение Введенский молчал, осаждая нас телеграммами о бесконечных переводах денег. Однако, не отвечая по существу, он проводил свою линию. В одном из частных писем он сообщил мне, что в день праздника Введения во храм Пресвятыя Богородицы (4/ХП-41 г.) назначена его патриаршая интронизация, хотя уже теперь, до интронизации, Введенский в официальных бумагах и частных письмах называет себя уже патриархом.

Вот два письма Александра Введенского.

Копия

Получено 26/XII-1941 г.

ПЕРВОИЕРАРХ-ПАТРИАРХ

МОСКОВСКИЙ

и Православных Церквей в СССР

АЛЕКСАНДР ВВЕДЕНСКИЙ

3 декабря 1941 г.

№ ...

г. Ульяновск

Ваше Преосвященство

Преосвященнейший Владыко Сергий!

Посылаю Вам моё обращение к московской пастве, размножьте его и распорядитесь, чтобы оно было прочтено по всем храмам Москвы и пригородов.

Предполагаю возможно скорее вернуться в Москву, поэтому прошу Вас приготовить мне патриарший куколь (размер головы 59 см) и зеленую бархатную рясу патриаршую, о которой я Вам уже писал. Деньги на расход возьмите от Пимена.

К слову: от Пимена я получил только один взнос, Наумова высылает аккуратно.

Присмотрите мне: заведывающего канцелярией (со знанием машинописи), бухгалтера, лучше обоих мужчин, все для Патриархии. Желательно подыскать обслуживающий персонал для Патриархии: шофера, дворника, горничную, камердинера (Поля пусть остается работать). С кандидатами на указанные места договорюсь я лично, при моем возвращении, срок которого я сейчас определить не могу, но предполагаю, что он будет быстрее, чем был раньше.

Ваши письма и телеграммы я получаю, они доставляют мне удовольствие. Благодарю Вас за все хлопоты, в особенности о моей квартире...

Желаю Вам, Владыко, всего доброго.

п/п Первоиерарх-Патриарх

Профессор АЛЕКСАНДР.

МОСКОВСКОМУ ЕПАРXIАЛЬНОМУ УПРАВЛЕНИЮ

Письма Преосвященных Анатолия и Сергия нами получены. Благодарствуем. В день Введения во храм будет наша ИНТРОНИЗАЦИЯ. Формула нашего поминовения за богослужениями нижеследующая:

Великого Господина и Отца, Святейшего и Блаженнейшего Александра, Первоиерарха-Патриарха Московского и Православных Церквей Богохранимой страны нашей.

Взносы на Патриархию Московскую получаю и прошу систематически продолжать их, сообщайте регулярно и подробно о деятельности Московских церквей и старост.

Испрашивая у Христа Спасителя великия и богатыя милости лично Вам, дорогие Преосвященные, духовенству и всей нашей Московской пастве, Благосклонным пребываю

Ваш богомолец Александр Первоиерарх-Патриарх

Московский и всея России.

Ульяновск, 24/XI-41 г.

Конечно, «интронизация» состоялась.

Сын Введенского – священник Андрей Введенский был в курсе всех дел отца, писал мне обо всём, от него автору известны подробности.

В письме от 14 декабря 1941 года Андрей Введенский писал мне, между прочим: «Владыка Александр получил сан Патриарха».

В письме от 28 января 1942 года он сообщил о семейной размолвке с отцом на почве «патриаршества». Он писал: «А. И. не Патриарх (да разве м. б. он Патриарх, надо Вселенский Собор, кроме этого не логично, в разрез обновленческому движению), просто Первоиерарх – без митрополита. Тихоновны узнавши, что он Патриарх протестовали. Как будет дальше не знаю. Хочет в Москве созвать Поместный Собор. Мои отношения с А. И. хорошие, пишет, что меня очень жалеет и т. д. и что всё мне сделает самое хорошее. Я с ним один раз поссорился из-за того, что сказал, что таким путем (личного назначения себя самого) он не может быть Патриархом. Верно? Ну он рассердился, ну, конечно, всё обошлось»⁶⁵⁸.

В письме от 27 марта 1942 г. он же писал мне: «Вл. Александра “интронизировали"' Производил один Виталий дома. Вы спрашиваете на какой трон восходил Патриарх – на обеденный стол!!!! Т. к. Преосвященный Виталий туда его посадил. Когда я сказал А. И., что это не верно, то за это получил большой скандал, он сказал, что никто ему не указ, а он, мол, Патриарх и в Москве так его и будут поминать. М. б. состоится Поместный Собор, но без интронизации, т. к. он говорит, что благодать уже опустилась на него. Я теперь ни во что не вмешиваюсь, а то одни наживешь неприятности. Как хочет. Конечно это совершенно незаконно. Между прочим митрополит Василий Кожин награждён двумя панагиями, о чем я его поздравил».

Из письма видно, что «интронизация» проходила «келейно» в квартире А. И. Введенского, совершал её митрополит Виталий кощунственно дерзко, посадив Введенского на антиминс, лежавший в свернутом виде на столе. До каких глубин падения дошёл этот духовно опустившийся иерарх? То он принимает не существующий в Церкви титул «Первосвященнейшего» и ЕГО ПЕРВОСВЯТИТЕЛЬСТВА, то он присваивает незаконно титул Введенскому «Блаженства и Святейшества», то он сажает на св. антиминс узурпатора и авантюриста. Где мера его преступлений против Церкви??! Что это, трусость и малодушие, или заведомое кощунство и провокация?? История скажет о его деяниях своё вещее и справедливое слово. В январе 1943 года я, может быть резко, но зато прямо писал ему о его преступлениях против Церкви, да и самого обновленчества.

Итак, рясоносный авантюрист восстановил в обновленческой церкви патриаршество.

Для того, чтобы в 1917 году воссоздать институт патриаршества на Руси, понадобилось созвать Поместный Собор, да ещё в 1906 году призвать к жизни Предсоборное присутствие. Для того чтобы уничтожить патриаршество, обновленцы всех мастей и течений созвали свой Поместный собор в 1923 году. Здесь же с лёгкостью легкомысленной куртизанки – омофорный профессор (по выражению А. Затворника) Александр Введенский объявляет себя патриархом без всякой минимальной санкции со стороны обновленческого епископата и общественности. Он подписывает бумаги, шлёт телеграммы, заказывает угловой штамп и печать с титулом и званием патриарха, а затем производит над собой интронизацию, и в попрание самих положений обновленчества воображает себя патриархом Московским. Какая могла быть интронизация вне Москвы, да еще в частной квартире, на обеденном столе?

Была ли в поступках Введенского хотя бы маленькая доля логики? Ведь он так рьяно боролся с патриаршеством, так горячо ратовал за уничтожение патриаршества, и вдруг сам объявил себя патриархом-узурпатором, заставил совершить над собою гнусную пародию интронизации, рассылал указы, подписываясь патриархом, даже на частных письмах ставил специально заказанные им патриаршие печать и штамп, чтобы подчеркнуть свое “патриаршество”.

Но медовый месяц “патриаршества” Введенского длился недолго. Вероятно, он сам плохо верил в реальность плодов своей авантюры и уже буквально через месяц начал открещиваться от этого титула, вырезав из собственного штампа слово “патриарх”, а затем в письме на моё имя, датированном 29/XII-1941 года (получено мною в январе месяце 1942 года), он объяснил свою линию. Вот его письмо:

“Ульяновск 29.X1I.41

Дорогой Владыка!

Проф. Ларинов написал мне, что Вы отлично работаете, а в квартире у меня полный порядок. Радуюсь и благодарю за работу и за заботу обо мне. Смерть Миши меня чуть не убила. Тяжко хворал. Сейчас я оправился, а главное – служу. Народу “миллион”, как говорит Вл. Виталий, отношение весьма доброе.

Я тут стал именоваться патриархом, по желанию многих здешних верующих, но потом решил всё это оформление отложить до Москвы. Поминайте меня св. и бл. Первоиерархом (без патр. и без митрополита)».

Далее текст не представляет интереса. 19 января 1942 г. было получено второе письмо на ту же тему. Вот его текст:

“Дорогой Владыка.

Сегодня получил Ваше письмо по моему личному адресу. Я Вам писал, что глава обновленчества носит титул «Первоиерарха» (без патриарха и без митрополита) с формулой: “Вел. Госп. и отца” и т. д. Сегодня я освятил Неопалимовскую церковь, народу ходит бездна”. Далее письмо носит личный характер.

Что же случилось с Введенским, что он стал регрессировать в своем честолюбии?

Не думаю я, чтобы он, получив наше прошение-меморандум, и за отсутствием документов, смутился и перестал “играть” в патриаршество. Зная его, не могу думать, чтобы он сам был смущен отсутствием доказательств и прав на патриаршество. Очевидно, были какие-то другие причины, побудившие его пойти на самоуничижение и на самоограничение. Может быть, протест Московской Патриархии – законной носительницы идеи и прав патриарха, может быть, властное Божественное вмешательство приостановило столь яркое проявление авантюристических поползновений Введенского от дальнейшего развития, может быть, боязнь общественного мнения, самого обновленческого епископата и духовенства, может быть, ход самой истории Церкви нашей способствовали этому, может быть, стыд перед народом, борющимся с врагом не на жизнь, а на смерть. Но отныне Введенский остался лишь первоиерархом, т. е. лицом без собственного сана, лишь с общим должностным эфемерным названием.

Но слово “Первоиерарх” ничего не говорит. Оно отнюдь не означает звания или сана, – это лишь занимаемая должность – первого епископа автокефальной Церкви. Церковная практика не знает такого титулования. Первым иерархом или первоиерархом может быть епископ в сане архиепископа, митрополита и патриарха.

Назвав себя патриархом, Введенский послал некоторым главам Церквей об этом событии уведомления, но не в форме известительных грамот, а в форме частных писем. Как мне говорил позднее Святейший Католикос-Патриарх Каллистрат, он получил такое письмо от Введенского, был весьма удивлен и продолжал в письмах к нему именовать его митрополитом.

Поздравив с новым годом и праздником Рождества Христова Вселенского Патриарха Вениамина, Введенский получил от него телеграфный, вежливый ответ следующего содержания: “Ульяновск СССР Митрополиту АЛЕКСАНДРУ – БЛАГОДАРЮ ЗА ПОЗДРАВЛЕНИЕ СО СВОЕЙ СТОРОНЫ ПИТАЮ САМЫЕ ТЕПЛЫЕ ЧУВСТВА ПО СЛУЧАЮ ПРАЗДНИКОВ ПАТРИАРХ ВЕНИАМИН”.

В письме от 15 января 1942 г. Введенский усваивает этой телеграмме характер канонического признания. Однако сам текст говорит лишь о вежливом ответе на поздравление с праздником. Обновленцы, по признанию Введенского, уже семь лет не имели переписки с православным Востоком. Переписка прекратилась по следующему поводу: Первоиерарх митрополит Виталий дал указ о бытии епископом Алеутским и Северо-Американским протоиерею Николаю Кедрову, или Кедровскому, сыну известного обновленческого митрополита Иоанна (Кедровского). Но для того, чтобы совершить хиротонию, не было достаточного количества епископов, т. к. в США был всего один обновленческий епископ Амвросий (Райне), хиротонисанный в Москве. Тогда о. Н. Кедров договорился с состоявшим на покое греческим архиепископом Христофором, проживавшим в Нью-Йорке, что он будет участвовать в хиротонии. До этого просили возглавить хиротонию тамошнего Экзарха Вселенской Патриархии, Высокопреосвященнейшего архиепископа Афинагора (ныне Вселенского Патриарха), но тот отказался ввиду того, что не имел инструкций от Вселенского Престола и ставленник во епископа о. Кедров был женатым священником. Вселенская же Патриархия не ставила женатых архиереев. Обращался о. Кедров к Сербскому епископу, к Румынскому и другим, но никто не пожелал участвовать в такой хиротонии. Послать же из Москвы кого-либо было затруднительно, поэтому решили пригласить архиепископа Христофора, хотя он был уволен на покой с запрещением в священнослужении. Митрополит Виталий дал согласие на это. Покойный Вселенский Патриарх Фотий II телеграфно предупредил митрополита Виталия не допускать участия в хиротонии архиепископа Христофора, дабы не было греха. Но на телеграмму митрополит Виталий даже не ответил, и хиротония была совершена над женатым протоиереем. Её возглавлял запрещённый в священнослужении архиепископ Христофор, и с ним сослужил обновленческий епископ Амвросий (Райне). Вселенский Престол убедился, что из себя представляют обновленцы, и как можно было вступать с ними в евхаристическое общение. Вероломство обновленцев было широко известно в Европе и Америке, теперь и в Фанаре узнали о вероломстве обновленцев. Поэтому телеграмма Вселенского Патриарха Вениамина ничего не говорила в пользу обновленцев. Во-первых, Патриарх Вениамин мог не знать о том, что митрополит Александр – злейший главарь обновленчества, а мог полагать, что его поздравляет православный митрополит. Во-вторых, если даже он и знал, то ответная вежливая телеграмма лишь говорит о вежливости и христианской учтивости. Ведь ответил же покойный Патриарх Сергий в 1944 году Введенскому на его поздравительную пасхальную телеграмму.

Однако Введенский приказал зачитать за богослужениями телеграмму Вселенского Патриарха и представить её верующим как признание его, Введенского, Вселенской Патриархией в звании митрополита. Её обнародовали в одном из храмов г. Москвы за литургией, как приветственную, вернее, ответную на поздравление, за это епископ Анатолий получил выговор от Введенского. Уже давно православный Восток признавал законное священноначалие в Русской Церкви, а не обновленцев; времена переписки обновленческого Синода с Патриархами миновали навсегда. И уже никто их не признавал законными носителями церковной власти и церковной действительности.

К годовщине войны Александр Введенский и митрополит Виталий прислали в Москву обращение, из которого видно, что Введенский именуется в нём митрополитом. Текст обращения следующий:

ВОЗЛЮБЛЕННЫЕ АРXIПАСТЫРИ, ПАСТЫРИ,

БРАТЬЯ И СЕСТРЫ О ХРИСТЕ VIСУСЕ ГОСПОДЕ НАШЕМ

Вступая во второй год великой Отечественной войны, мы снова обращаемся к нашей духовной пастве с первосвятительским посланием. Истекший год был годом испытания для нашей Родины. Война началась внезапно и коварно.

Что же принёс нам пережитый год? Не дрогнуло наше сердце, не устрашилось христианство ненавистного врага. Сплотившись в единую семью братьев народов, населяющих обширные пределы нашей родины, русские, украинцы, белоруссы и иные насельники отчизны родимой оказали отпор врагу и ныне освобождают землю нашу, в пределы которой осмелился вторгнуться Гитлер. Мы уже видим зарю приближающейся окончательной победы.

Православные жители нашего государства, как и всегда, во всех значительных обстоятельствах своей жизни, прибегли к святой Матери Церкви. И святая Церковь, верная заветам Христовых угодников, встала на священную стражу свободы и чести отечества. В течение всего года православные архиереи, священники, верующие миряне, совместно возносили Господу тёплые и усердные мольбы и моления, да защитит, да укрепит, да спасёт Вседержитель уповающих на него и отгонит от пределов земли нашей врагов лютых, злобных и бесстыдных.

Вместе с молитвенным подвигом святая Церковь благословила на подвиги во имя Родины всех верующих. Многие верующие отличились в боях с врагом, а иные также послушные призыву Церкви, собирали необходимые денежные средства для нужд обороны и раненых. Собирали тёплые вещи, и всё это делалось охотно и усердно с сердцем полной любви к священной земле страны нашей.

Православные христиане! Борьба ещё не закончена. Но борьба будет закончена блистательной победой над черными силами фашизма.

Умножим же наши усилия! Выйдемте все на завершение подвига. Каждый из нас, памятуя своё христианское достоинство и гражданский долг, обязан честно приносить пользу у станка в промышленности и на пашне. Будем работать не покладая рук, не забывая, что стране нашей нужно больше машин, металла и хлеба.

Мы не можем здесь не отмстить, что во втором году Отечественной войны вместе с нами борются против общего врага наши друзья англичане и американцы, с которыми нас соединяют теперь узы дружбы и общность идеалов правды, свободы и справедливости. Памятуйте, христиане, что Бог в правде, и Бог дарует Свои силы и благословение тем, кто идёт за правду, кто не боится отдать за правду и самую жизнь.

Господь Вседержитель, Отче небеси и земли, пред Твоим величием преклоняем наши сердца и колена и молим Тя: Милосердие, спаси и сохрани, защити и укрепи страну нашу. Сокруши и низложи дерзость и насилие коварных и злобных наших врагов. Благослови нас, на Тебя надеющихся.

Пресвятая Владычица, Матерь Божия, донеси сии моления наши до престола Пресвятыя Троицы. Ей же подобает всякая честь и поклонение, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

МИТРОПОЛИТ АЛЕКСАНДР.

МИТРОПОЛИТ ВИТАЛИЙ.

г. Ульяновск.

23 июня 1942 г.

Московское Епархиальное Управление отрицательно отнеслось к «патриаршеству» Введенского и, конечно, не дало указаний церковным приходам возносить Введенского по новому титулу.

Однако ситуация оказалась очень сложной. С одной стороны, сам собой вставал вопрос о разрыве с очевидным авантюристом, но тогда этот разрыв грозил образованием нового раскола; с другой стороны, объявление верующим об авантюре Введенского означало бы окончательный развал обновленческой ориентации. Выход был один: молчать и ждать. Кажется, в патриаршество Введенского верил один митрополит Василий Кожин. Но за это он получил вторую панагию.

При такой ситуации сообщение Введенского в позднейших письмах о том, что он не патриарх, а просто Первоиерарх без сана, внесло некоторое успокоение в московские руководящие обновленческие круги. Хоть такое титулование и было беспредметным, но всё же оно не претендовало на патриарший титул в буквальном смысле.

Между тем дела в Московском Епархиальном Управлении, возглавляемом епископом Анатолием и мною, шли своим чередом. Мы осуществляли фактическое руководство обновленческой церковью, заменив находившихся в эвакуации первоиерархов.

К празднику Рождества Христова МЕУ обратилось с кратким посланием к Московской пастве патриотического характера следующего содержания:

РПЦ

МОСКОВСКОЕ ЕПАРXIАЛЬНОЕ УПРАВЛЕНИЕ

31 декабря 1941 года

№234/106

Москва, 4 Сокольническ., 34

Настоятелям, причтам,

общинам церквей обновленческих г. Москвы

Для прочтения за литургией в день Рождества Христова

МОСКОВСКОЕ ЕПАРXIАЛЬНОЕ УПРАВЛЕНИЕ приветствует с высокоторжественным праздником Рождества Христова и Святого Богоявления, а равно и с Новым Годом.

Да радость воплощения Христова и просвещения о Господе преизбудет в вас в сии спасительные праздники. Святая Мать-Церковь с радостью воспоминает преславные Евангельские события, а родина наша, как встарь, в лето 1812-е, ко дням праздников Господних, прогоняет лютых врагов, очищая грады и веси земли родной. Молитвою, правдою, мужеством, стойкостью велики были наши предки, и ныне силою, храбростью и искусством воинства нашего отогнаны с позором губители и разорители отчизны нашей. Со смирением примем тяжкое испытание от Господа. В великом единстве сольёмся и, ратоборствуя с вранами-тевтонцами, противопоставим в наступающее лето: силу, патриотизм духа одного, отдадим все свои силы и способности и победим нового поработителя народов.

Да угасит Господь пламя всемирной войны к славе Божией, к торжеству правды, к свободе и равенству народов. Да прольёт гнев Свой на губителей душ человеческих. И да упокоит в селениях Своих отдавших души своя за други своя. Ему же слава, честь и держава, всегда и во веки веков. Аминь.

МОСКОВСКОЕ ЕПАРXIАЛЬНОЕ УПРАВЛЕНИЕ.

В первых числах мая 1942 г. скончался епископ Коломенский Анатолий Филимонов, и я остался во главе МЕУ, т. е. в единственном лице. Юрисконсультом МЕУ был мною приглашён состоявший на покое архиепископ Михаил (Постников), но он не управлял епархией, а лишь иногда служил. Мне было приказано именоваться Управляющим Московской Епархией, а когда требовались совещания, приглашать лиц священнического сана по своему усмотрению и тогда подписывать бумаги «Исполняющий обязанности Председателя Московского Епархиального Управления». Вскоре я был назначен заместителем первоиерарха.

В числе прочих церковных дел Московское Епархиальное Управление вправе приписать себе честь руководства патриотической деятельностью обновленцев в тяжёлую годину Отечественной войны. В подавляющем своём большинстве обновленческое духовенство, как и все советские люди, честно выполняло свой патриотический долг. В храмах оно звало людей на ратные и трудовые подвиги, священники собирали средства на раненых воинов, семьям и детям погибших, в фонд обороны.

О сборах средств в обновленческих церквах страны можно судить по следующим данным.

В августе 1942 года регент хора Преображенского собора г. Ленинграда сообщил мне, что в фонд Красной Армии сделано перечисление в сумме 240 000 рублей.

Из г. Красноуфимска протоиерей А. Дубровский сообщил о взносах и пожертвованиях на нужды обороны. Митрополит Северо-Кавказский Василий (Кожин) сообщил о взносах на нужды родины, с приложением ведомости о собранных вещах на крупную сумму более трёхсот тысяч рублей и деньгами в сумме – 112 852 руб., облигациями займов на 70 296 руб., израсходовано на приобретение тёплых вещей 40 260 руб. Протоиерей Пётр Турбин из г. Тулы сообщил в августе месяце 1942 г. о собранных в соборе г. Тулы 27 000 руб. Лично от него и причта 3000 руб. Всего сдано в отделение госбанка 30 000 руб.

В Ульяновске от Неопалимовской церкви внесено в фонд обороны 3000 руб. Надо сказать, что для первоиераршей церкви – немного.

В г. Крапивине Тульской области внесено 13 208 руб., о чём рапортовал мне прот. Феодот Кубриков. Епископ Ярославский Димитрий прислал справку о собранных им суммах в фонд обороны в размере 39 010 руб. и по Рыбинскому благочинию 24 343 руб., а всего – 63 353 руб. Из Ярославля был получен рапорт прот. А. Соболева о внесении по приходу Феодоровской церкви на нужды обороны 48 700 руб. Из г. Гороховца прот. Андрей Чечулин сообщил, что им внесено на нужды родины из личных средств 2000 руб. О пожертвованиях на патриотические цели рапортовал и протоиерей Димитрий Фесвитянинов из г. Кушвы, Свердловской области. Им было пожертвовано более 85 000 руб. денежной наличностью и облигациями. От Свердловского благочиния поступило в 1942 г. на нужды обороны 28 500 руб. 50 коп. От духовенства г. Костромы и области было собрано денег на оборону отчизны 21400 руб. Архиепископ Серафим (Коровин) из г. Кунгура Молотовской области (ныне Пермской) сообщил, что там было собрано деньгами на нужды раненых 20 675 руб., вещами на сумму 29 560 руб., и облигациями – 32 500 руб. Из Омска сообщали о сборе на нужды родины 5600 руб.

Была получена телеграмма из г. Грозного на мое имя следующего содержания:

“Москва 4 Сокольническая 34 Епископу Сергию Ларину.

Верующие и духовенство Северо-Кавказской митрополии в 1942 году за вычетом оккупации немцами некоторых приходов собрали на Красную Армию деньгами и вещами на восемьсот тысяч рублей, лично я сдал в Госбанк две ценных панагии, крест с украшениями и пятнадцать тысяч рублей.

Митрополит Василий”.

На его телеграмму я ответил:

“Молния. Грозный Первомайская 167 Митрополиту Василию Кожину.

Приветствую Ваш дар патриотическую работу Церкви. Московская епархия внесла семьсот тысяч рублей в 1942 году лично я сто тысяч рублей на самолеты.

Искренне преданный Вам Епископ СЕРГИЙ Звенигородский”.

Телеграммой на имя Первоиерарха я уведомил о том, что митрополит Архангельский Мелхиседек сообщил о том, что собрано в Архангельске по двум церквам на нужды обороны 35 320 руб. в 1942 г.

На имя верховного главнокомандующего армией и флотом мною 10 января 1943 года была послана следующая телеграмма:

“Молния. Москва Кремль Иосифу Виссарионовичу СТАЛИНУ. Под Вашим водительством Красная Армия одерживает победу за победой над врагами. В дни Великой Отечественной войны никто не может быть равнодушным к судьбам родины. Я внёс из личных средств 100 000 рублей на строительство самолетов, а Троицкая церковь Пятницкого кладбища и церковь Калитниковского кладбища внесли по 50 000 рублей каждая на нужды Красной Армии.

Да благословит и укрепит Господь Вас и Красную Армию на новые блистательные победы над врагами отечества.

СЕРГИЙ, Епископ Звенигородский,

Управляющий Московской Епархией”.

Эта телеграмма была напечатана в центральных газетах от 21 марта 1943 года. Была также напечатана и благодарность И. В. Сталина.

23 февраля 1943 г. в день Красной Армии и Флота, в храме Воскресения Христова, в Сокольниках, была отслужена торжественная вечерня, которую совершали архиепископ Михаил (Постников) и я с большим сонмом московского духовенства. Я произнёс приличествующее случаю слово, охарактеризовав наши армию и флот как преемников русского флота и армии, с их славой, отвагой, доблестью и традициями.

Конечно, в патриотической работе обновленческие деятели не могли равняться с широким объёмом патриотической работы Православной Церкви, но все, кроме разве Первоиерарха А. Введенского, делали что могли для России. Надо сказать, что Первоиерарх больше всего заботился о личном благополучии и значительно меньше о реальной помощи борющейся с врагом родине и конечно Церкви. Во всех его документах, даже патриотического характера, сквозят фразерство и поза. Таким он и был в действительности. У него в этом отношении есть что-то общее с другим Александром – Керенским, тоже в своё время позировавшим и услаждавшим себя славой и лаврами великого человека.

Введенскому было переведено в Ульяновск на его содержание: в 1941 году (в период октябрь–декабрь) 71 880 рублей и в 1942 году – 627 000 рублей. Из этих денег он почти ничего не тратил на управленческий аппарат, находившийся в Москве, и расходы по ремонтам храмов и дома первоиерарха были особыми. Куда расходовал Введенский деньги и для чего их копил, не внося на нужды обороны и другие патриотические цели ни единственной копейки?

Однако, любя позу, он и в данном деле не удержался от бравады и пожертвовал панагию. В то время в центральных газетах за 7 января 1943 года было напечатано его следующее письмо:

“Москва, Кремль Иосифу Виссарионовичу СТАЛИНУ.

Глубокочтимый Иосиф Виссарионович!

Руководимая Вашим гением Красная Армия изгоняет победоносно врага из священных пределов нашей отчизны. Каждый патриот обязан внести свою лепту в общее дело победы. Молится церковь о победе нашего оружия, это духовная лепта верующих, молюсь и я, как архипастырь, но вера без дел мертва. Пусть моей духовной лептой будет тот вклад, который я сделал сегодня в фонд обороны, я внёс в Госбанк лично мне принадлежащую драгоценную панагию, оцененную свыше чем в 500 тысяч рублей. Следуя моей инициативе, духовенство православной обновленческой церкви вносит личные ценности, а Московское Епархиальное Управление внесло 70 тысяч рублей на покупку самолетов. Это лишь начало деловой лепты Церкви побеждающей родине. Глубокочтимый вождь, да сохранит Господь Вашу жизнь на долгие яркие годы, чтобы во всём мире солнечно воссияли принципы свободы, правды и братской любви.

Первоиерарх православных обновленческих церквей в СССР

Александр Иванович ВВЕДЕНСКИЙ”.

В ответ на своё письмо Введенский ожидал благодарности правительства, и как только она была напечатана, он поспешил увековечить свое честолюбие следующим указом:

ПЕРВОИЕРАРХ МОСКОВСКИЙ

И ПРАВОСЛАВНЫХ ЦЕРКВЕЙ В СССР

АЛЕКСАНДР ВВЕДЕНСКИЙ

12 января 1943 г.

№21

г. Ульяновск

Его Святейшества и Блаженства

Московскому викарию Преосвященному

Сергию, епископу Звенигородскому

УКАЗ

1943 г. 11-го дня января нашим определением предлагаю Вашему Преосвященству, в виду того, что нам оказана великая честь Иосифом Виссарионовичем Сталиным, приветствие Вождя и благодарность Красной Армии за заботу о ней, сделать вырезку из газеты «Правда» об указанном приветствии и благодарности, застеклить её и повесить в приёмной Нашего дома по 4-й Сокольнической, 34. Об исполнении немедленно доложить Нам.

М.П. Первоиерарх АЛЕКСАНДР.

8 сентября 1942 года другой сын Введенского диакон Александр Александрович Введенский передал мне официальное предложение Первоиерарха Введенского прибыть мне, совместно с протоиереем Михаилом Кузнецовым и протодиаконом Иоанном Рудневым в Ульяновск, для хиротонии Кузнецова во епископы и для доклада о делах епархии.

Оставив во главе МЕУ временно архиепископа Михаила (Постникова) и в помощь ему назначив в качестве временных членов МЕУ протоиерея Иосифа Будиловича и свящ. Феодора Черникова, мы отправились в Ульяновск. Прибыли туда 10 сентября, на вокзале нас встречали дети Введенского: свящ. Андрей и диакон Владимир. Сам Введенский встретил нас тепло и приветливо. В тот же день мы посетили Неопалимовский храм, он довольно большой, деревянный и неблагоустроенный. Иконостас примитивен, престол неустойчив, иконы написаны дурно. Сама чтимая икона Божией Матери Неопалимая Купина написана ярко, краски бросаются в глаза, живопись груба, недостойна иконописи, исполнена в стиле владимирских богомазов. Писали её местные живописцы. Хор очень плох и малочисленен, поют дурно, кричат. Всенощную накануне и литургию 12 сентября служили: А. Введенский, Преосвященный Виталий и я, нам сослужили четыре священника. Туда мы с собой привезли архиерейские облачения, мантии, жезлы, митры и облачения духовенства. Наконец привезли и белый клобук митрополиту Виталию.

Вскоре в Ульяновск прибыл архиепископ Сергий (Иванцов), бывший Запорожский. Необычно сложилась судьба этого обновленческого иерарха. В прошлом доцент Московского университета, безбрачен, он в 1922 г. в течение нескольких дней был Преосвященным Антонином посвящён в диаконы и священники, пострижен в монашество с именем Софрония, и уже было совершено над ним наречение во епископы, но накануне хиротонии Преосвященный Антонин внезапно заболел и слег. Хиротонию не стали откладывать, а поручили её совершить белым – женатым архиереям, двум епископам, прибывшим в Москву из Воронежской епархии (где стали тогда ставить женатых архиереев) и из Сибири. И вот те посвятили его во епископы, назвав его при хиротонии снова мирским именем, а не Софронием. И так стал он, монах, епископом, с мирским именем – Сергий. Впоследствии он раскаялся и присоединился к Православной Церкви, был законно хиротонисан во епископы уже с именем Софроний. Но тогда он, чая кафедры, прибыл в Ульяновск. С Введенским держал себя подобострастно и искательно. Это тот самый иерарх, которого протодиакон Андрей назвал «Шалтай-Болтайским».

В воскресенье после именин Введенского была совершена хиротония во епископы протоиерея г. Тулы Петра Турбина. Хиротонию совершали: Первоиерархи, архиепископ Сергий (Иванцов) и я. Вновь хиротонисанный был назначен в Тулу, с титулом Тульского и Белевского.

Затем Введенский стал спрашивать мнения епископов относительно хиротонии и назначения о. Д. Лобанова в Ярославль. Против его посвящения вообще высказался я один. Во-первых, о. Лобанов был пьяницей, хотя и хорошим администратором. Образования не имел. Кроме всего этого, он был многосемейным человеком и, даже с обновленческих позиций говоря, не удобен был как епископ, хотя бы в смысле возможности его переводов. Преосвященный Виталий считал, что посвятить его можно, но на более скромную кафедру, а не в Ярославль, где в прошлом были маститые епископы, да к тому же о. Лобанов там хорошо известен и с отрицательной стороны. Остальные молчали, да и кому было оспаривать: архиепископ С. Иванцов сам ждал назначения и не решался спорить с Введенским. Епископ П. Турбин сам только что посвящён и назначен, да мог и не знать о. Лобанова. 21 сентября, в день Рождества Богородицы, состоялась хиротония протопресвитера Димитрия Лобанова во епископа Ярославского и Костромского. Хиротонию совершали те же иерархи и новый епископ Пётр Тульский.

В бытность мою в Ульяновске я познакомился и с тамошним бытом Александра Введенского. Ходил он в гражданском платье, при этом очень экстравагантно одетым. На нем была рубашка-апаше и светлые брюки. Так он показывался в общественных местах, в том числе и на рынке. Всем было известно его сожительство с Анной Павловной Завьяловой, учинявшей ему скандалы и публичные оскорбления. Общество его составляли светские люди из мира медицины и богемы: проф. Лентулов, академик Остроградский, врач Цветкова, врач Цоликошвили и др. Встречался он, главным образом, на улице с представителями Московской Патриархии, со старообрядцами, беседовал с ними, был учтив, но на этом и кончалось его общение с людьми церковными.

Вообще в образе его жизни всё выглядело тривиально, унизительно и вздорно.

Митрополит Виталий горько жаловался мне на свою судьбу и на обиды, причиняемые ему Введенским. Тот его постоянно упрекал, что митрополит Виталий состоит на его иждивении, постоянно у него обедает и ничего за это не платит, кроме пятисот рублей квартирных. Митрополит Виталий должен был ежедневно служить в церкви как рядовой священник, за это Введенский ничего ему не платил, предпочитая кормить его обедом, хотя и упрекал его в этом. Чтобы покончить с таким унизительным положением, митрополит Виталий просил назначить его на какую угодно кафедру, но тот упорно отказывал ему в этом.

В первых числах ноября мес. 1942 г. я был приглашён епископом Ярославским и Костромским Димитрием Лобановым посетить г. Рыбинск, там была его постоянная резиденция. Там я встретил Преосвященного Корнилия. Не имея возможности осуществлять свои архипастырские обязанности в Воронеже, он поселился в селе Колегаеве под Рыбинском, где и служил как приходской священник. Мы втроём служили всенощную под 8 ноября, св. великомуч. Димитрия Солунского, причём митрополит Корнилий был в черном клобуке без креста, объясняя это обычаем Вселенской Церкви. Литургию служили также втроём. Я проповедывал. На обратном пути я по просьбе епископа Д. Лобанова служил в Феодоровской церкви г. Ярославля. Там местное духовенство бунтовало против него. Инициатором был настоятель церкви прот. Алексий Соболев. Вскоре Введенский удовлетворил их домогательства, оставив епископа Димитрия Лобанова только в Рыбинске, выделив Рыбинск в особую епархию. Чего не могли сделать обновленцы, если хотели? Ярославским и Костромским назначил митрополита Корнилия.

В конце января 1943 года Москву посетил, по моему приглашению, митрополит Ярославский и Костромской Корнилий (Попов). Тогда же в воскресный день мы втроём служили литургию в Сокольническом храме. Он возглавлял, ему сослужили архиепископ Михаил (Постников) и я. В других храмах мы с ним служили вдвоем. В церкви Калитниковского кладбища, при соборном нашем служении, владыка Корнилий проповедывал о единстве в Церкви и стремлении к нему. Дома мы с ним вели переговоры об обновленчестве. Он был согласен со мною и архиепископом Михаилом в том, что так продолжаться не может в дальнейшем, так как, имея такого Первоиерарха, обновленчество должно переродиться в обособленную раскольничью организацию, всё дальше уходящую от православия.

Необходимо всё изменить у себя и соединиться с подлинно Православной Церковью. Втроём мы пришли к единодушному решению: искать путей сближения и, если возможно, то и воссоединения с подлинно православной, патриаршей Церковью, возглавляемой Патриаршим Местоблюстителем, митрополитом Сергием. Но для этого надо отказаться от чисто обновленческих новшеств, как второбрачие клириков, и женатого епископа. По мнению Преосвященного Михаила, женатым епископам следовало по букве 12-го правила св. Трулльского Собора, оставить своих жён и жить в других городах, сохраняя им содержание. Но образ жизни вести монашеский или, по меньшей мере, весьма благочестивый, дабы беззазорно являть примеры благочестия. Отказавшихся от этого запретить в священнослужении и уволить. Второбрачных клириков запретить и оставить на причетнических должностях. В самом обновленчестве ввести для начала коллегиальный способ управления, т. е. восстановить Священный Синод, для чего побудить Первоиерарха сложить свои полномочия и передать их Синоду. Все эти мероприятия, по нашему тогда разумению, могли способствовать налаживанию отношений с Патриархией и постепенно ликвидировали бы раскол. Преосвященному Михаилу было поручено войти в контакт с представителями Патриархии и позондировать почву в таком аспекте. Но, как вскоре выяснилось, он ничего не сделал в этом отношении, хотя очень много проектировал и говорил. Ещё до этого, в 1942 году, я пытался лично, по собственной инициативе, вести переговоры по телефону с управляющим тогда Московской Епархией архиепископом Алексием (Палицыным). Он двукратно направлял ко мне в Сокольники протоиерея Стефана Маркова, которому я высказывал свои соображения, в присутствии своего ключаря протоиерея Леонида Синельникова. Но тогда мои мысли, высказанные ему, были личными. О. Марков обещал доложить их Высокопреосвященному Алексию. Второй раз он сказал, что все доложено Местоблюстителю в Ульяновск. Сам архиепископ Алексий звонил мне по телефону и сказал, что он писал об этом в Ульяновск и послал специальный доклад. Но больше ничего не последовало. На этом переговоры прекратились. Конечно, никаких официальных шагов мною сделано не было, и ответа не последовало. Свой личный переход в православие я не считал исчерпывающим актом, обновленчество от этого не прекратило бы своё существование. Ещё в Ленинграде, в 1933 году, я, будучи иеромонахом Тихвинского Успенского монастыря, обращался к Преосвященному Амвросию, епископу Лужскому, и лично был представлен покойному митрополиту Серафиму (Чичагову) по вопросу о моём переходе в православие; но, видно, Господу не угодно было благословить мое тогдашнее намерение порвать с обновленчеством.

Итак, митрополит Корнилий очень поддерживал мои суждения и мысли, вполне во всём согласился, но, позднее, будучи вызван в Ульяновск, он явил себя сторонником Введенского. Об этом он мне писал в Ташкент.

Мне казалось удивительным, что митрополит Корнилий проявил двоедушие, хотя он сам видел авантюризм Введенского и неминуемую катастрофу обновленчества. Он сам на себе испытал «прочность» обновленческой платформы и убедился, что теперь и правительственные органы отвергали обновленчество. Когда в апреле месяце 1942 года Александр Введенский назначил митрополита Корнилия на Воронежскую кафедру, Воронежский облисполком отказал ему в регистрации, заявив ему в глаза, что облисполком не знает Первоиерарха Введенского и не может регистрировать назначенных им лиц. Исполком знает Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия и зарегистрирует с удовольствием назначенного им епископа. Почти то же произошло и с архиепископом Филаретом (Яценко), назначенным тогда же в Свердловск. Ему пришлось жить в Ирбите, так как в Свердловске обе церкви были зарегистрированы за православными. Правда, Яценко был более ловким, чем митрополит Корнилий. Со свойственным обновленцам авантюризмом он иногда делал вояжи по епархии, выдавая себя за православного иерарха и служа в православных церквах. Иначе говоря, обманным путем входил в ограду Церкви. Многие из таких обманутых им священников писали в Ульяновск Блаженнейшему митрополиту Сергию, жалуясь на самоуправство Яценко. Но некоторые принты им были запуганы и невольно находились в его подчинении. Желая поставить его под контроль, в Ирбит к архиепископу Филарету Введенский назначил ключарем и секретарем своего сына, Андрея Введенского, перед отъездом возведённого в протоиереи. В 1943 году, ко дню св. Пасхи, архиепископ Филарет был возведён в сан митрополита, с титулом Свердловского и Уральского.

Митрополиту Корнилию было также известно, что об обновленцах почти все забыли, их даже игнорировали при составлении комиссий по расследованию преступлений гитлеровцев, что одиозность их стала всеобщей. И всё-таки он остался в стане Введенского.

28 января 1943 года я отправил Александру Введенскому письмо, в котором, между прочим, писал:

“Последние Ваши указы носят довольно резкий характер, и не скрою, – я несколько удивлён их формой, а также Вашей подписью, без указания сана, носимого Вами. Как лично я, так и все епископы наши Вас почитают и уважают яко старейшего и первенствующего Святителя и повинуются Вам. Но носимые Вами титулы “Святейший и Блаженнейший” есть титулы, условно присвоенные Вам. Во-первых, это титулы патриаршие, а во-вторых, история не знает, чтобы митрополит носил официально титул “Святейшего”. Судя по Вашему письму от 28 декабря 1941 года, Вы изволите именовать себя Первоиерархом, т. е. так же, как в октябре при отъезде из Москвы. Патриархом же Вы именовались по просьбе верующих в г. Ульяновске, судя по Вашему письму от 29 декабря 1941 г., в котором Вы предлагаете ни в коем случае не именовать Вас патриархом.

Обычно мы все Вас поминаем и почитаем Первоиерархом по должности, митрополитом по сану. Я вспоминаю Ваш ответ на мой вопрос о Вашем звании 11 сентября 1942 г. в Ульяновске, Вы сказали: “Я митрополит”.

По получении от Вас сообщения о принятии Вами патриаршего титула, Московское Епархиальное Управление, поздравляя Вас, просило прислать решение Поместного Собора о Вашем избрании и утверждении, а также санкции восточных патриархов. Чего, однако, не последовало. Чтобы ввести патриаршество, нужен Поместный Собор, Вас же никто не избирал патриархом. Да Вам это и несвойственно было. Вполне понимаю Вас, Владыка, если вспомнить неоднократные Ваши выступления против института патриаршества. Одно из них осмелюсь привести, сказанное Вами на пленуме Св. Синода 22 ноября 1927 г. Протокол № 2: “Поминовение митрополита Вениамина – акт уважения к личности, а не переход к патриаршеству, так как патриаршество, как управление единоличное, соборность не осуществляющее, мы отвергли и отвергаем”.

На принятие Вами сих высоких титулов также не было никакого канонического акта епископата, но лишь указ, подписанный Вами, о принятии функций Первоиерарха от 11 октября 1941г. называет Вас Святейшим и Блаженнейшим. Да и Первосвященнейший митрополит Виталий не правомочен был присваивать титулы, каковых сам не имел. А раз он уходил в бессрочный отпуск, – он уже ничего не мог присваивать. А поэтому лишь условно Вы носите вышеупомянутые титулы и только лишь в силу личного уважения к Вам епископата.

Его Всесвятейшество Вселенский Патриарх именует Вас митрополитом, что видно из телеграммы, присланной на Ваше имя в 1942 г., и теперь Грузинский Католикос в письме на Ваше имя, полученном Вами 16 сентября 1942 года в Ульяновске, называет Вас Высокопреосвященнейшим митрополитом. Сами Вы подписали воззвание (отпечатанное) в 1942 году 23 июня “Митрополит Александр”. Обижаться на меня Вы не можете, ибо это Ваше звание, а Первоиерарх – занимаемая Вами должность. Я же всегда пребываю Вашим усердным почитателем, богомольцем и послушным исполнителем Ваших повелений. Пишу Вам не потому, что хочу Вас оскорбить, а просто уточняю положение Ваше в Церкви”.

Аналогичное письмо я послал 29 января 1943 года и Преосвященному Виталию. Привожу из него выдержки, касающиеся всех обстоятельств его участия в самоуправстве Введенского.

“Вашему Первосвятительству я однажды имел смелость написать о “патриаршестве” Владыки Первоиерарха Александра. Ещё раз повторяю Вам, Владыка, это Ваш роковой шаг, каковой был сделан с момента передачи своих полномочий Владыке митрополиту Александру. На основании постановления Св. Синода от 29 апреля 1935 года, Вы правомочны были передать единолично свои полномочия своему преемнику по Вашему усмотрению, но Вы не могли присваивать титулов, каковых не носили сами “Святейшего и Блаженнейшего”. Кроме того, титул “Святейшего”, как Вам хорошо известно, есть исключительно патриарший титул. А для присвоения титула “Блаженнейший” надо было созвать Собор епископов или хотя бы запросить их мнения и получить утверждение Вселенского Патриарха, чего не было сделано. Выводы делайте сами...

Восстанавливая институт патриаршества в Русской (обновленческой) Церкви в такое тяжелое для Родины время и такими путями, Вы, Владыко, поступили более чем антиканонично, и это есть акт узурпации не принадлежащих прав.

Пишу Вашей Святыне, как лицу авторитетному и компетентному в церковной жизни, истории, канонах и святоотеческих творениях. А Вы не только не предостерегли этот шаг Владыки Первоиерарха Александра, но активно содействовали и оформляли этот явно незаконный поступок, за который главная ответственность пред Богом и Церковью лежит на Вас, ибо Первоиерарх всегда может указать на Вас, как своего предшественника и как главное действующее лицо. Родина была в опасности, все верные её сыны были заняты её спасением, а в Ульяновске совершался акт восстановления патриаршества, и во имя чего? И во что это вылилось? Владыка потерял авторитет в Ульяновске, да я боюсь, что и не только в Ульяновске, а Вы не помогли ему разобраться в обстановке, не удержали его; за Вами несколько десятков лет беспорочной службы Церкви, молитвенный подвиг инока, доброжелательность и честность гражданина, мудрость и ореол старого иерарха. Вам при таком дружеском, любовном отношении к Владыке Пер- воиерарху многое можно сделать. Владыка Александр человек очень экспансивный и скорый в решениях, при всех его блестящих талантах и способностях, а Вы вместо мудрого совета убеленного сединами соепископа, “ничтоже вопреки глаголя”, не помогли ему, да и теперь не помогаете, я имею в виду не техническую канцелярскую работу, а братский и умудренный жизнью совет.

Простите за высказанные мнения, но они без всякого недоброжелательства. Они исходят от сердца. С пожеланием Вашему Псрвосвятитсльству всего наилучшего”.

На эти письма ответов не последовало, как и следовало ожидать. Ведь слушать “правду-матку” не любят, тем более такие лица, как А. И. Введенский. Но я чувствовал, что моё письмо вызвало со стороны Введенского злобу ко мне, о чём мне позднее рассказывал Преосвященный Виталий.

Впрочем, мне и самому было ясно, что Введенский сведёт со мною счёты за такое «дерзкое» письмо. Вскоре так и случилось. В феврале 1943 года архиепископ Андрей Расторгуев, до того состоявший на покое, был назначен Ульяновским и Мелекссским. Надобности в таком назначении, безусловно, не было (в Ульяновске была одна церковь и там жили оба митрополита Введенских). Это назначение носило чисто титулярный характер, скорее ex officio, чем деловой, зато оно было прелюдией к замене меня в Москве и назначению вместо меня архиепископа Андрея Расторгуева. В апреле я получил указ о назначении меня в Ташкент с титулом Ташкентского и Самаркандского. Причём само назначение было осуществлено весьма странно. Мне ничего не было сообщено о перемещении. Внезапно прибыли в Москву архиепископ А. Расторгуев и сын Введенского, теперь уже протодиакон и его первый секретарь Александр Александрович Введенский, и объявили мне о переводе. Я сдал дела и стал готовиться к отъезду в Ташкент. Кстати упомяну, что перед отъездом, в Вербное Воскресение 18 апреля 1943 г. мне пришлось участвовать в хиротонии протоиерея Сергия Румянцева из Ленинграда во епископа Ладожского, викария Ленинградского, с поручением ему временно управлять Ленинградской епархией. Хиротонию совершал архиепископ Андрей и я в Воскресенском соборе в Сокольниках. При вручении жезла архиепископ Андрей произнес речь о приоритете женатого епископата. Выдержки из этой речи привожу:

«То, что ты избран и возведён в епископское достоинство в брачном состоянии, при жизни законной твоей супруги, имея данных Богом и тобою в браке рожденных детей. Вторая характерная черта твоего святительства есть законное брачное сожительство твоё. Твои избиратели нисколько не соблазнились твоим брачным состоянием. Честь и хвала тебе! Воистину ты соблюл в глазах их “брак честен и ложе не скверно” и оправдал высокий идеал брачного и семейного пресвитера, достойного к избранию в великое епископское достоинство, ибо они в твоей брачной и семейной жизни увидели достойное воплощение слов ап. Павла: “Епископ должен быть непорочен, одной жены муж, трезв, целомудрен... хорошо управляющий домом своим, детей содержащий в послушании со всякою честностью, ибо кто не умеет управлять собственным домом, тот будет ли пещись о Церкви Божией?” (Тим. 3:2–5).

Позволь, дорогой брат, несколько подробнее остановиться на идее брачного епископата. Это будет полезно не только нам, но и всем здесь присутствующим, ибо, по моему мнению, идея брачного епископата очень неправильно воспринимается многими верующими. Неправильному пониманию этой идеи способствовали не только противники, но и многие неумеренные защитники брачного епископата, своим превратным толкованием только засорившие мозги верующим. В законоположениях Слова Божия епископ, или вернее идеал епископа начертан с исчерпывающей полнотой. Разумею пастырские послания ап. Павла к Тимофею и Титу. От этого идеального епископа прямо-таки требуется брачное состояние: “Епископ должен быть непорочен, одной жены муж” (Тит. 3:2). Епископ, – не сказано может быть, – а “должен быть” (в оригинале употреблен глагол “Ди” (бет) – выражающий долженствование). А мы знаем, что в первые времена христианства Церковь возводила без всякого сомнения лиц брачных в епископское достоинство. Но потом практика Церкви изменилась. Церковь Греческая давно уже оставила практику брачного епископата. В нашей Русской Церкви брачного епископата совершенно не было до Собора 1923 года. И вот в сознании верующих остро стоит вопрос: почему Церковь в течение ряда веков не возводила брачных лиц в епископское достоинство, несмотря на прямое повеление Слова Божия. Некоторые защитники брачного епископата отвечают на это так: будто бы Церковь не возводила брачных лиц в епископское достоинство потому, что “гнушалась” браком. Но гнушаться браком, по слову Златоуста, свойственно только еретикам. И если Церковь, гнушаясь браком, не допускала брачных лиц к епископству, то должно признать, что сама Церковь на протяжении многих веков заражена была еретической скверной. Но да не будет тако! Церковь всегда была, есть и будет “свята и непорочна”. Причина, почему Церковь не возводила брачных лиц на епископское служение заключалась совсем не в гнушении браком, а в том, что Церковь слишком высоко ставила брак. Ведь недаром Церковь при венчании поет о мучениках те же песни, что при хиротонии во диакона и священника. Брачная жизнь по воззрению Церкви есть подвиг, равноценный пастырскому и мученическому сам по себе. И Церковь, снисходя к человеческой слабости и немощи, не возлагала сугубого мученического креста на человека, как бы несколько принижая идеал епископства, сознавая, что брачные лица уже имеют “скорби по плоти”. “А мне вас жаль”, – как бы говорила Церковь брачным лицам, устраняя их от епископства. Но своей любви Церковь “щадила немощь человеческого естества”. Ведь только по воззрению современного развращенного сознания брак есть узаконенный блуд, и больше ничто. Нет, по учению Церкви брак есть великое и священное таинство, подвиг мученичества, во образ Христа, даже до смерти возлюбившего Свою чистую и непорочную невесту – Церковь. И вот в настоящее время, когда жизненные условия поставили Церковь снова как бы в Её первобытное состояние, церковное сознание в лице соборов 1923 и 1925 годов, и в лице церковной высшей власти, и в лице верующих масс воскресило и воплощает в жизнь идею брачного епископата с целью возвысить и освятить униженный и поруганный современным развращенным сознанием брачный союз. И мне, и тебе, возлюбленный мой брат, пало на долю воспринять на свои рамена это сугубое бремя двойного крестоношения, брачного подвига и архипастырского служения. В избрании нас, брачных пресвитеров, нашими паствами на епископство без сомнения должно видеть торжество наших обновленческих идей, и в частности идеи брачного епископата. И если в отношении моего избрания, бывшего 15 лет тому назад, противники брачного епископата имели некоторую возможность уничижать мое избрание указанием, что оно будто бы совершено было в тихом провинциальном городе, избирателями-простецами, не сознававшими хорошо то, что они делают, то относительно твоего избрания этого сказать нельзя. Ты избран епископом в брачном состоянии не в глухой провинции, а в бывшей столице, в городе и ныне стоящем на втором месте в нашем отечестве после первопрестольной Москвы, избирателями более просвещенными, чем мои избиратели, и имевшими полную возможность избрать себе во епископа человека, не связанного брачными узами. Вот почему твоё избрание и твоя нынешняя архиерейская хиротония, есть величайшее торжество обновленчества, наших обновленчески-соборных идей вообще и в частности идеи брачного епископата. Великая честь тебе и твоим избирателям! Но предупреждаю тебя, вместе с честью возлагаются на тебя и великие обязанности. Жестоко ошибаются противники брачного епископата, когда не хотят видеть в нём ничего, кроме послабления и снижения аскетических монашеских норм, предъявляемых к кандидатам архиерейства, так называемым Трулльским Собором и позднейшею практикою Церкви. На самом же деле брачный епископат есть более чем безбрачный, высокий и великий сугубо мученический подвиг. Но не страшись, дорогой мой, возложенного ныне на тебя этого сугубо тяжелого креста – брачного епископства. Правда, по собственному опыту должен сказать тебе, что тяжек и неудобоносим для человеческих сил этот великий крест. Особенно тяжело бывает, когда для пользы архипастырского служения приходится приносить в жертву не своё личное благосостояние, не свою жизнь, а жизнь и благосостояние тех, кого любишь больше самого себя и больше своей собственной жизни. Воистину, в этих случаях бывают, нужны вера и мужество Авраама. И бывали моменты в моей жизни, и, несомненно, будут в твоей – об этом я должен братски тебя предупредить, – когда в изнеможении готов бываешь лучше умереть, нежели жить и просить себе смерти. При веянии на нас всесильной благодати Божией охлаждается пылающий жар жертвенных страданий, когда мы приносим жертвы на жертвеннике нашей брачной и семейной жизни, соединённой у нас с святейшим архипастырским служением. В самом крестоношении брачного епископства мы обретаем, и это я говорю опять по собственному опыту, не только тернии, но и благоухающие розы счастья жертвенной любви».

В этой речи ясны перепевы панегириков женатом епископату, поставленному архиепископом Андреем Расторгуевым выше законного епископства. Мне, стоявшему рядом с ним, неприятно было слушать обновленческую тавтологию о прелестях брачного епископства и выпады против постановления VI Вселенского Трулльского Собора, тем более что Румянцева в епископы никто не избирал, он был назначен волею Введенского. Но эта хиротония женатого епископа была лебединой песней бардов обновленческого брачного епископата. Больше обновленцы епископов не ставили вообще, ни женатых, ни неженатых. И апология Расторгуева была завершающим утверждением отжившего свой век и не оправдавшего надежд женатого епископства. Позднее сам женатый епископ Сергий Румянцев осознал свою неправоту и, раскаявшись, получил законное священство. Оставаясь пресвитером, он и ныне несёт свое послушание в Ленинграде, как примерный добрый пастырь.

Митрополит Виталий, находившийся в гостях у митрополита Корнилия, писал 30 марта 1943 года между прочим Введенскому, что «у митрополита Корнилия ряд отпадений приходов в тихоновщину». Эта фраза поставлена под знаком вопроса. Что имел в виду автор письма, ставя знак вопроса не к месту? Всем было очевидно, что обновленческое насилие не могло быть прочным. Духовенство и прихожане увидели, что они свободны в выборе ориентации, покинули раскольников и вернулись в лоно Матери-Церкви.

Митрополиту Виталию не могло быть непонятным общее тяготение верующих в ограду православия. Здесь уместно вспомнить, что митрополит Виталий знал о настроениях верующих хотя бы из доклада другого митрополита Василия Кожина, присланного им в Ульяновск 6 марта 1943 года. В этом докладе Василий Кожин описал положение обновленчества на Северном Кавказе, при этом он несколько обвинял Православную Церковь в сотрудничестве с немецкими оккупантами. Такая характеристика была явно тенденциозной с желанием свалить с больной головы на здоровую всю ответственность. Резюме его доклада привожу дословно: «Не могу скрыть от Вас того обстоятельства, что издание “Московской Патриархией” в 1942 году книги “Правда о религии в России”⁶⁵⁹ и газетные сообщения о пожертвованиях тихоновских иерархов создали такое представление, как будто обновленчество сходит с исторической сцены и потому замечается определённое тяготение среди верующих и духовенства к “сергиевщине”. Борьба с тихоновщиной потребует от меня передвижения по митрополии».

Как видно из цитируемого абзаца, митрополит Василий (Кожин) не увидел и не осознал знамения времени и лишь с сожалением констатировал отход верующих масс и духовенства от обновленчества.

Удивительно то, что в период развала обновленчества он ещё мыслит бороться с «тихоновщиной», т. е. с православием. Какая озлобленность и устремлённость к разделению! Он один из последних покинул авгиевы конюшни обновленчества и пошёл с покаянием к законному Ставропольскому архиепископу Антонию. Но до этого он делал попытки гальванизировать разлагавшийся труп обновленчества.

Итак, я в далеком Ташкенте, куда прибыл 8 мая. До моего приезда церковной жизнью Ташкента руководил заядлый обновленец протопресвитер Григорий Брицкий. Моя деятельность началась там с того, на чём она оборвалась в Москве, т. е. с патриотической работы, на что я тогда обращал первостепенное внимание. Мною был организован сбор на нужды обороны страны, давший в первый же месяц отличные результаты: в фонд обороны было сдано наличными деньгами 70 000 руб. и вещами более чем на 100 000 рублей. В Ташкенте и Самарканде были совершены патриотические служения с молебнами о даровании победы нашему войску. 12 сентября 1943 года, в день св. Благоверного князя Александра Невского было совершено торжественное богослужение, после которого было послано приветствие главе правительства за подписями моей, архиепископа Анатолия Синицына, протопресвитеров Иоанна Лозового и Григория Брицкого»⁶⁶⁰.

Летом 1943 года Введенский стал назначать епископов главным образом на священнические места. «В моё распоряжение он направил состоявших на покое архиепископов: Анатолия Синицына, которому я поручил заведывать благочинием в Казахстане (там стали открываться приходы); архиепископа Александра Щербакова (б. Витебского). Кстати, Введенский вызвал Щербакова в Ульяновск, он получил деньги на дорожные расходы, но в Ульяновск не поехал, а остался жить и работать в качестве врача-педиатра в с. Таласе, около г. Фрунзе; епископа Гавриила Ольховика, назначенного мною на священническое место в г. Джелалабад. Обращался ко мне за назначением на приход архиепископ Алексий Микулин,

б. Ферганский, но за отсутствием у него послужного списка и документов я ему отказал в просьбе».

Перепроизводство обновленческих архиерейских «кадров» ничуть не беспокоило Первоиерарха Введенского. Казалось, он устранился от всех дел, махнул рукой на всё, кроме денег, – здесь он, по-прежнему, был достаточно активен. Стоило архиепископу Андрею Расторгуеву занять московское положение, как на его имя обрушился поток телеграмм: «Высылайте денег». Вот одна из таких телеграмм: «Архиепископу Звенигородскому Андрею Расторгуеву когда будете высылать 30 тысяч вышлите одним переводом. Первоиерарх Александр».

До кадров ли тут было Введенскому? Разве он был способен «разделить с голодным хлеб» (Ис. 58:7)?

В связи с этим не лишены интереса данные о составе обновленческого епископата в половине 1943 года.

1. Первоиерарх – Митрополит Александр Введенский.

2. Митрополит Виталий (Введенский). Оба в Ульяновске.

3. Митрополит Ярославский и Костромской Корнилий (Попов).

4. Митрополит Архангельский Мелхиседек (Николев).

5. Митрополит Свердловский и Уральский Филарет (Яценко), проживал в Ирбите.

6. Митрополит Северо-Кавказский и Ставропольский Василий (Кожин), проживал в Грозном.

7. Архиепископ Звенигородский Андрей (Расторгуев), проживал в Москве.

8. Архиепископ Тульский и Белевский Пётр (Турбин).

9. Архиепископ Краснодарский и Кубанский Владимир (Иванов).

10. Епископ Ташкентский и Самаркандский Сергий (Ларин).

11. Архиепископ Алмаатинский Анатолий (Синицын), проживал в г. Джамбуле.

12. Епископ Рыбинский Димитрий (Лобанов).

13. Епископ Ладожский Сергий (Румянцев), проживал в Ленинграде.

Состоявшие на покое:

14. Митрополит Тихон (Попов), бывш. Московский, проживал в Москве.

15. Архиепископ Михаил (Постников), проживал в Москве.

16. Архиепископ Александр (Щербаков), бывш. Витебский, проживал в с. Талас Киргизской ССР.

17. Архиепископ Георгий (Константиновский), бывш. Сталинградский, проживает в Куйбышеве.

18. Архиепископ Алексий (Микулин), бывш. Ферганский, проживал в Фергане.

19. Архиепископ Серафим (Коровин), бывш. Кунгурский, проживал в Кунгуре.

20. Архиепископ Алексий (Мигулин), бывш. Уфимский, проживал в Москве.

21. Архиепископ Сергий (Иванцов), бывш. Запорожский, проживал в Костроме.

22. Архиепископ Александр (Рябцовский), проживал в Омске.

23. Епископ Гавриил (Ольховик), бывш. Новоторжский, проживал и служил в г. Джелалабаде Киргизской ССР⁶⁶¹.

Итак, пока в тринадцати иерархах теплилось подобие жизни, а в остальных десяти «безработных» умирали последние надежды. Сына Дафана и Аарона не могли сказать о себе словами псалмопевца: «Проидохом сквозе огнь и воду, и извел оси ны в покой» (Ис. 65:12); они понимали, что меч Божий не останется больше в бездействии и обрушится на них.

La vérité! La vérité! rien plus que la vérité!⁶⁶²

Наши исторические исследования подходят к концу, хотя, может быть, и не совсем полно исчерпывают весь круг фактов из жизни обновленчества. Может быть, многое ускользнуло из поля зрения автора, но автор полагает, что та цепь фактов, на которую мы обратили внимание, достаточно полно характеризует предмет нашего труда.

Мы взглянули на исторические факты, характеризовавшие эпоху обновленческого раскола и её деятелей, не только собственными глазами объективного историка, но и дали оценку этому бесславному движению, насколько оно поддавалось историко-психологическому анализу в рамках известных автору фактов и событий, достоверность которых не подлежит ни малейшему сомнению.

Сохраняя спокойный тон в оценке фактов, мы были далеки от иронического смысла афоризма поэта:

«Тьмы истин нам дороже

Нас возвышающий обман»⁶⁶³,

руководствуясь поставленным в заголовке этой главы эпиграфом: «La vérité! La vérité! rien plus quo la vérité!» и наблюдая за тем, чтобы каждое событие в жизни обновленчества не только логически, но главным образом диалектически, объясняло безыдейность и беспринципность раскола.

Самое слово «обновленчество», хотя и ушло со страниц раскольничьих деяний, но жить самостоятельной жизнь не стало. Оно потеряло квазиидейный смысл, прежде чем дошло до церковного сознания, в котором оно ассоциировалось с понятием разрушения и уничтожения. Да и трудно было себе представить, что оно прирастёт к православному сознанию и что эта почва овладеет им и уже не уступит его никакой другой.

Теперь, на сентябрьском рубеже 1943 года, это слово теряет смысл даже и для активнейших деятелей обновленчества, и они бегут из этого стана, как мыши с тонущего корабля.

Мы упомянули о сентябре 1943 года⁶⁶⁴. Это был год весны Русской Православной Церкви. Он войдёт в анналы церковной истории как год великих побед Православной Церкви над силами разрушения и зла. В горниле бед, терзаемая и распинаемая авантюристами типа введенских, платоновых и иже с ними, имя же им легион, Русская Церковь шла своим победным путем, руководимая Христом Спасителем, давшим Церкви мудрого кормчего – блаженнейшего Сергия, воспитанного на непотрясаемом камне Церкви.

В сентябре 1943 года волею Божией митрополит Сергий был избран Всероссийским Патриархом. Самый факт торжественного восстановления на Руси патриаршества и предшествовавший этому событию приём главой советского правительства руководителей церкви, показывали, что на Руси живёт одна Православная Церковь и что кроме её – нет никакой другой. Теперь даже в глазах правительства, безразлично относившегося к внутренней церковной жизни, обновленчество утрачивало свою юридическую сущность и на официальное существование рассчитывать не могло. Оно не было ликвидировано как течение или объединение с Православной Церковью на общности платформ, оно было вычеркнуто из церковной жизни, как всякое неорганизованное сборище, как шайка церковных погромщиков. Теперь для обновленчества настала пора покидать сцену. Но уходить со сцены поодиночке, подобно случайно задержавшимся на ней статистам, было слишком унизительно. Разве не лучше объединиться с Патриаршей Церковью в полном составе, создав для этого какой-нибудь коллегиальный орган, вроде Синода, что ли. Конечно, не безразлично было для обновленцев идти с раскаянием не одному или с почётом объединиться через коллегиальный орган. В последнем случае даже возможны компромиссные начала. Такая комбинация могла бы и внешне выглядеть как объединение двух течений. Мысль эта была в большом и серьёзном ходу среди благонамеренной части духовенства, хотя и страдала очевидной наивностью: вряд ли Патриарх всея Руси согласился бы на такое объединение. Скорее всего, он потребует раскаяния от каждого деятеля поодиночке, что в действительности и произошло. Однако обновленцев не покидала эта мысль, и они стремились как-то реализовать её. Вот что говорит об этом Сергий Ларин:

«В конце сентября прибыл из Джамбула ко мне в Ташкент обновленческий архиепископ Анатолий Синицын и вручил мне докладную записку о жизни обновленчества. В ней он описывает всё превосходство Московской Патриархии и всю шаткость положения обновленчества. Так, в ней он писал:

“У нас же в обновленчестве не чувствуется никакого руководства, утрачиваются последние приходы. В Московской области у староцерковников уже 109 приходов, а у нас не больше 9. Убийственное соотношение сил. Архиепископы и епископы у нас вместо назначения на кафедры получают настоятельские места или остаются не у дел. Обновленчество теряет своё лицо”. Далее он пишет: “Полагаю, что Святейшему Первоиерарху интересы Церкви и обновленчества дороги и потому он за созыв Собора или избрание Священного Синода при нём даст своё благословение и исходатайствует разрешение правительства. В противном случае обновленчество сойдёт со своей церковно-исторической сцены с недоброй памятью для владыки Первоиерарха, а это не в его интересах, так как это предрешит и его собственную судьбу”». Как видно, докладная очень правильно и трезво оценивала положение обновленчества, хотя её автор отнюдь не был сторонником Патриаршей Церкви. Епископ Сергий продолжает:

«В начале октября мы собрались в Ташкенте в моей резиденции в составе: архиепископа Анатолия Синицына, состоящего на покое архиепископа Александра Щербакова, протопресвитеров: Иоанна Лозового и Григория Брицкого, протоиерея Алексия Панкова, под моим председательством. Собравшиеся по моему докладу обсудили положение обновленчества, рост Православной Церкви и увенчание её патриаршеством. Было решено запросить мнения по этому вопросу ряда обновленческих епископов и пресвитеров. С единодушного одобрения и инициативы архиепископа Анатолия Синицына, мною было послано в этом духе письмо некоторым деятелям обновленчества. В этом письме – от 3 октября 1943 года – я спрашивал мнение у архиереев и заслуженных пастырей о возможности создания коллегиальной системы управления, учитывая полное бездействие Александра Введенского, если не считать его постоянного требования посылать ему денег. Ответы были различны. Состоявший на покое митрополит Тихон (Попов), в то время уже находившийся в Москве, епископ Рыбинский Димитрий (Лобанов), епископ Гавриил (Ольховик) отвечали положительно, считая, что следовало создать коллегиальный орган управления».

Митрополит Корнилий (Попов) писал: «Лично я настроен относительно состояния Первоиерарха и обновления пессимистически, с назначением Патриарха дела Первоиерарха в обновлении куда как не блестящи. Правда, конечно, то, что народная верующая масса, особенно здесь около Москвы, тяготеет к Патриарху; это слово “патриарх” для нашего народа какое-то очаровательное слово, вся святость в нем, думают они». Признание слабости обновленчества и отхода масс от него со стороны давнего и ярого обновленца, каким был Преосвященный Корнилий, очень ценны и правдивы: они говорят о смерти обновленчества.

Ответ архиепископа Кубанского Владимира (Иванова) был неопределённым и велеречивым, но, пожалуй, лояльным к Введенскому.

Но пока, сидя в Средней Азии, обновленцы судили да рядили о том, как лучше сдаться на милость победителя, в центре церковной Руси начался массовый переход обновленцев под патриарший омофор.

5 ноября 1943 года в зале заседаний Священного Синода был совершён чиноприем в Патриаршую Церковь обновленческого архиепископа Михаила (Постникова). Он был принят в сане епископа с пострижением в рясофор, как рукоположенный в 1922 году. Епископ Михаил сначала подал докладную записку, в которой мотивирует свой уход из обновленчества не обновленческой неправотой, а небезупречностью поведения обновленческих деятелей. На это последовала следующая резолюция Святейшего Сергия: «К сожалению, докладная записка просителя не обнаруживает достаточной серьёзности в понимании просителем своего канонического проступка, а потому и покаяние просителя недостаточно. Он уходит из обновленцев лишь потому, что многие из них оказываются небезупречными в своём поведении. Основной грех обновленчества не в том, что не все его представители оказались безупречными в жизни, а в том, что обновленчество, как корпорация, или, выражаясь языком канонов, как самочинное сборище, откололось от Святой Церкви “и иный алтарь водрузило” (св. Апост. прав. 31-е). И не только водрузило алтарь для себя, но и всячески воевало против самой Церкви, стараясь отторгнуть за собой церковных овец. Это грех, который не омывается, по учению св. Отцов, даже мученической кровью. Обновленческое начальство наградило просителя (конечно, за заслуги перед своим сборищем, а не перед Церковью) саном архиепископа, и проситель не стесняется носить этот сан и в настоящее время. По общепринятому порядку, награды, полученные во враждебном лагере, не носятся служителями Церкви. Например, обновленческий митрополит Ювеналий Машковский, вступая в общение с Церковью, сам заявил, что ему неудобно сохранять теперь за собою митрополитство, и с тех пор именовал себя епископом. Пусть пример епископа Ювеналия будет подражанием и для просителя»⁶⁶⁵. После такой резолюции им было подано прошение, в котором он каялся в своем грехе пребывания в обновленчестве. В нём он писал: «Теперь, придя к сознанию всего совершенного мною, я глубоко сожалею, что находился с обновленческой корпорацией, и искренне в этом раскаиваюсь. Ни на какие чины, полученные как награда, я не претендую, я только смиренно прошу принять в общение со Святою Православною Церковью, причём заявляю, что всякое сношение с обновленчеством я порываю»⁶⁶⁶. К чести Преосвященного Михаила надо сказать, что, находясь в обновленчестве, он очень сильно ратовал за присоединение к Патриаршей Церкви.

Покаялся и митрополит Корнилий (Попов) и был принят в общение в сане епископа, как рукоположенный в 1915 году. В своем прошении Преосвященный писал: «Клятвенно обещаюсь до последнего моего издыхания быть верным и послушным служителем Святой Патриаршей Русской Церкви, в общение с которой принять меня усердно прошу и молю». Чиноприём состоялся 4 декабря 1943 года в 5 часов вечера, в зале заседаний Священного Синода. Принимал Святейший Патриарх в присутствии Преосвященных Филиппа, архиепископа Иркутского, Симона, архиепископа Черниговского и Нежинского, Димитрия, епископа Ульяновского и управляющего делами Патриархии, протоиерея Н. Ф. Колчицкого⁶⁶⁷.

21 декабря 1943 года в юрисдикцию Святейшего Патриарха Сергия вместе с духовенством своего соборного причта присоединился обновленческий архиепископ Андрей Расторгуев. Его принял в общение со святою Церковью сам Святейший Патриарх Сергий, и, по прочтении положенных молитв, он и члены причта были приняты: он в сане протоиерея, а остальные в сущем сане, как рукоположенные законно. Протоиерей Андрей Расторгуев был оставлен настоятелем Воскресенского храма в Сокольниках. В ближайший по времени праздник там служил литургию протоиерей Николай Колчицкий, и о. Андрей Расторгуев скромно ему сослужил как священник. О принятии его и причта в православие из обновленчества напечатано в журнале Московской Патриархии⁶⁶⁸. О своем присосдинии к Патриаршей Церкви епископ Сергий (Ларин) говорит так:

«Видя полную безуспешность ликвидации обновленчества, как организации в целом, я тоже послал прошение Его Святейшеству о принятии меня в лоно Святой Церкви, под первосвятительский омофор Святейшего Сергия. Просил принять и Средне-Азиатскую Епархию вкупе со мною. Спустя некоторое время я получил вызов в Москву. По приезде в столицу я представился ЕГО СВЯТЕЙШЕСТВУ и был 27 декабря 1943 года принят в общение со святою Церковью в звании монаха, т. к. все посвящения меня были совершены после наложения запрещения на обновленцев Святейшим Патриархом Тихоном. В своём довольно большом прошении, написанном мною уже в Москве перед воссоединением с Церковью, я писал: “Служа у обновленцев, я проявлял усердие, за что получал от них награды: сан архимандрита, осенение архиерейским дикирием и трикирием, архиерейские прерогативы в служении, и, наконец, был рукоположен во епископа. Управляя обновленческими церквами Московской Епархии, я ещё имел иллюзорные чаяния, что в обновленчестве возможны сдвиги в сторону его исправления и сближения с Православной Патриаршей Церковью, пытался найти возможность к этому. Писал и говорил обновленческому Первоиерарху Александру Введенскому, убеждая его прекратить антагонизм и борьбу с Православной Церковью. Обличал его в присвоении патриарших отличий титула. В результате чего я был назначен в Ташкент. За период управления Александром Введенским обновленческой церковью я окончательно идеологически разошёлся с ним и ориентацией в целом. Несмотря на свои стремления к единству Церкви Христовой, я до сих пор коснел в обновленческом расколе, в чем приношу своё, от сердца искреннее раскаяние.

Клятвенно обещаю Великому Богу и Вам, Святейший Владыка, отныне быть послушным сыном Вам и Святой ПравославнойЦеркви. Смиренно прошу Вас, Ваше Святейшество, принять меня с Вами, Священным Синодом и Православной Церковью в евхаристическое общение. Вспоминая слова псалмопевца Давида: “Изволих приметатися к дому праведников, паче нежели жити ми в селениях грешничих“, прошу Вашего Благословения и святых и спасительных молитв Вашей Святыни за мое окаянство и недостоинство»⁶⁶⁹.

В этот период времени, т. е. поздней осенью 1943 года Александр Введенский приезжает из Ульяновска в Москву на две недели, по-видимому, с целью заявить о себе. «Вот, мол, я жив и держу церковную власть в руках». Вероятно, этот приезд в Москву был средством задержать бегство остатков идеологически разбитых соратников. Введенский служил в московских храмах, пользуясь при служении патриаршими почестями: его встречали архиереи, каждение он совершал с жезлом в левой руке. Но это были последние вздохи Введенского, попытки негодными средствами задержать ход истории. Начавшийся переход обновленцев в православие остановить было нельзя не только внешней парадностью, но и более сильными средствами.

Архиепископ Анатолий Синицын занимал кафедру в Ташкенте. Видя полное падение обновленчества, но, все же желая сохранить позу, рассчитанную на добровольное присоединение к Русской Православной Церкви, он издал следующие документы: «Постановление временно управляющего Ташкентской Епархией Архиепископа Анатолия (Синицына).

Журнал № 2, § 2. Января 11 дня 1944 г.

Православная Церковь, руководимая Патриархом Сергием, своим признанием Советской власти и патриотической деятельностью встала на путь обновленчества. Таким образом, основная причина разделения отпала, женатый епископат, второбрачие духовенства, как вопросы церковно-бытового характера, не затрагивающие существа веры, в свете переживаемых событий – несущественны и препятствием к объединению со стороны Патриаршей Церкви служить не должны и не могут. Необходимость усиления патриотической и антифашистской деятельности церкви требуют объединения церковных сил. Учитывая это и принимая во внимание желание всего духовенства и мирян епархии к церковному единению – переход епархии в ведение Патриарха Сергия считать своевременным и необходимым, но при условии приёма епархии in corpore, с сохранением существующего руководства без каких бы то ни было ограничений. Для ускорения разрешения этого вопроса послать Патриарху Сергию телеграмму следующего содержания:

«Молния. Москва Чистый переулок 5 Святейшему Патриарху Сергию.

Вызванный Вами церковным делам епископ Ташкентский Сергий Ларин должен был поставить в известность Ваше Святейшество о желании епархии быть в Вашем ведении тчк Отсутствие до сих пор результатов разговоры разных преградах к приему крайне всех удручает тчк Выражая единодушное поддерживаемое нашим авторитетом желание всей епархии церковного единения просим Ваше Святейшество принять нас зпт Епархию каноническое общение и административное подчинение с сохранением нашем лице руководства Епархией тчк В Епархии отдано распоряжение возносить службами имя Вашего Святейшества молнируйте ответ задержка ответа угрожает развалом церковного дела».

Ответа не последовало. Но в начале 1944 года в Ташкент был командирован архиепископ Куйбышевский Алексий (Палицын), который принял епархию в лоно св. Церкви, архиепископа Анатолия Синицына он принял как мирянина и тогда же рукоположил во диакона и священника, с назначением в г. Алма-Ата. На этом в Средней Азии закончился обновленческий раскол, зажжённый в 1922 году злой рукой ныне покойного протоиерея Григория Крицкого.

5 января 1944 года в помещении Патриархии Святейший Патриарх Сергий принял в общение обновленческого митрополита Тихона Попова. Присоединённый был принят в сане протоиерея, каковым он был до обновленчества⁶⁷⁰. Со слов о. Тихона мне известно, что вскоре после присоединения его к православию к нему на дом явился А. И. Введенский в очень возбуждённом состоянии и заявил, что ему стало известно, что о. Попов присоединился к Патриарху Сергию и стал священником. Введенский назвал о. Тихона ненормальным и спросил: «Неужели Вы, профессор и магистр богословия, стали попишкой, и это после того, как наша действительно Православная Церковь облекла Вас саном святительским и достоинством митрополита. Вернитесь в лоно Церкви, уйдите от сергиевцев (так обновленцы часто называли Православную Церковь), и я дам Вам право служения с предносимым крсстом и Ленинградскую кафедру. Вы будете моим заместителем. Неужели Вам лучше быть попишкой и бегать с кадилом по кладбищу, ища себе пропитания??» На это о. Тихон твёрдо ему ответил, что раз он убедился, что Церковь не у обновленцев, то он готов быть в ней не только священником, но даже иподиаконом. Введенский стал грозить, говоря, что все равно победа над тихоновцами, как он назвал Церковь, будет им (Введенским) одержана окончательно. Но и эти угрозы не помогли. Хлопнув дверью, Введенский ушёл из дома о. Тихона.

Архиепископ Тульский и Белевский Пётр (Турбин) 17 января 1944 г. в помещении Патриархии был принят Святейшим Сергием в лоно св. Церкви в сане протоиерея, в каковом он состоял до уклонения в раскол⁶⁷¹.

2 марта 1944 года в торжественной обстановке, в зале заседаний Священного Синода, Святейшим Патриархом Сергием, в присутствии Высокопросвященного Николая, митрополита Крутицкого, Преосвященного Димитрия, епископа Ульяновского, кафедрального протоиерея Н. Ф. Колчицкого, иеромонаха Илария (Ильина), ответственного секретаря редакции Журнала Московской Патриархии протоиерея А. П. Смирнова, проф. С. В. Савинского, проф. протоиерея Тихона Попова и епархиального секретаря протоиерея Сергия Даева, обновленческий митрополит Виталий (Введенский), бывший их первоиерарх, принёс Святейшему Патриарху покаяние в своём грехе пребывания в обновленчестве и руководстве им. Принят он был в сане епископа, как старый архиерей⁶⁷².

Покаяние митрополита Виталия было большой идеологической победой над обновленчеством. Он был идейной опорой А. И. Введенского. Своим авторитетом, как законный по рукоположению епископ, он поддерживал обновленцев. Конечно, он был закоренелым преступником по отношению к Православной Церкви в самой большей степени. Но умер он как православный епископ, явивший себя искренно покаявшимся и влившимся в благодатную семью законной иерархии.

10 марта 1944 года принёс покаяние и состоящий на покое у обновленцев и давно не дававший о себе знать некий митрополит Михаил (Орлов). Он был принят в сане протоиерея, каковым он был до ухода своего в раскол. Вскоре он был пострижен в монашество с именем Ионы и рукоположен во епископы в г. Воронеж⁶⁷³.

Волна ликвидации обновленческих общин и массовое обращение епископов, клириков и церковных работников-обновленцев прокатилась по лицу родной земли. 24 июля 1944 года в Никольско-Богоявленском кафедральном соборе г. Ленинграда принёс покаяние перед лицом архиепископа Псковского и Порховского Григория обновленческий епископ Ладожский, Сергий Румянцев. После положенных молитв и данного ему разрешения он был принят как мирянин в лоно Святой Церкви ²⁵². Вскоре он был удостоен законного рукоположения в сан диакона и священника и ныне благоплодно трудится, как один из заслуженных пастырей в Ленинграде.

В начале 1946 года обратился с покаянием и обновленческий архиепископ Звенигородский Сергий (Иванцов). Хотя Введенский обещал сделать его митрополитом, но он, движимый чувствами раскаяния перед Святою Церковью, принёс покаяние и был принят в звании иеромонаха, с именем Софроний. Это имя Православная Церковь возвратила ему, как данное ему при пострижении. Обновленцы запретили ему именоваться монашеским именем, и вот теперь он снова стал носить имя Софрония. 7 февраля в Николо- Кузнецкой церкви г. Москвы иеромонах Софроний был удостоен рукоположения во епископа Ульяновского⁶⁷⁴. Его невозможно было принять в сущем сане епископа, т. к. он был рукоположен женатыми епископами в 1922 году.

Митрополит Филарет (Яценко) в середине 1944 года оказался в Москве, т. к. все церкви Урала перешли в православие и были подчинены законному руководству. Он был изгнан из епархии верующими и духовенством, как обманщик и лиходей Церкви. Первоиерарх сделал хорошую мину при плохой игре, назначив его, вернее, наименовав его – митрополитом Критицким, и оставил при себе.

Позже других деятелей оставался в обновленчестве митрополит Василий (Кожин), но и он присоединился к св. Церкви. Весной 1945 года в один из воскресных дней он отслужил литургию в последний раз как архиерей, и за литургией поминал первоиерарха. По окончании литургии он разоблачился и, одев облачение свящснника, сказал небольшое слово о том, что он порывает с обновленчеством и будет просить Высокопреосвященного архиепископа Антония удостоить его принятия в лоно св. Церкви. От сана митрополита он отказывается и отныне считает себя протоиереем, т. е. пастырем, носящим сан, который он имел до уклонения в обновленчество.

После этого он отслужил молебен общий с многолетием Святейшему Патриарху Алексию и законному священноначалию. По окончании всего пошел к архиепископу Антонию и принёс покаяние. Был принят в сане протоиерея. Позднее он принял монашество с именем Гермогена и был рукоположен во епископа Казанского в Москве 18 февраля 1946 года⁶⁷⁵. Позднее деятельность Преосвященного Гермогена была высоко оценена, и он, будучи назначен Экзархом в США, возведен в сан митрополита.

В конце 1944 года присоединился архиепископ Владимир Иванов, был принят в сане протоиерея, пострижен в монашество, с именем Флавиана, а затем рукоположен во епископа Кубанского.

Почти последним из обновленческих иерархов присоединился к православию обновленческий архиепископ Димитрий (Лобанов), только что получивший бриллиантовый крест на клобук от Введенского. Принят он был как мирянин, но тут же на днях рукоположен лично Святейшим Патриархом в сан диакона и священника.

В июле 1946 года умер глава обновленчества и главнейший его деятель «первоиерарх-митрополит» Александр Введенский. Он долго болел и умер не примирённым с Церковью. Отпевание его совершалось в храме св. Пимена двумя епископами: митрополитом Филаретом (Яценко) и состоявшим на покое и проживавшим в Москве архиепископом Алексием (Мигулиным), бывшим Уфимским. Погребён Введенский на Калитниковском кладбище, около церкви, с алтарной её стороны. Там же была похоронена его мать 3. С. Неруш.

Вскоре храм св. Пимена Великого был передан православному духовенству по единодушному желанию верующих. Храм был освящён и капитально отремонтирован. Оставшиеся там священнослужители в большинстве своём были приняты в лоно Св. Церкви. Сыновья Введенского, после принесения ими покаяния, были приняты как миряне и удостоены православного рукоположения: Андрей и Владимир были поставлены во священники, а старший сын Александр – во диакона.

Интересно отметить попытки Введенского вступить в какие-либо сношения с Патриархией. Об этом пишет Святейший Сергий в письме от 20 апреля 1944 года епископу Молотовскому Александру (Толстопятову): «А. И. Введенский, по-видимому, собирался совершить нечто грандиозное или, по крайней мере, громкое. Прислал мне приветственную телеграмму: “Друг друга обымем!” Меня называет представителем русского большинства в нашем православии, а себя представителем меньшинства. А закончил какой-то арлекинадой, подписался первоиерархом, доктором богословия и доктором философии.

Я ответил: “Введенскому А. И. Воистину Христос Воскресе! Патриарх Сергий”. Дело, мол, серьёзное, и дурачиться при этом совсем не к месту. Кстати, на второй день праздника я служил в Сокольниках, в бывшем гнезде обновленцев. В числе сослужащих был епископ Виталий, их первоиерарх, а настоятелем Расторгуев, протоиерей – бывший архиепископ...”⁶⁷⁶. Поправляйтесь же! Прошу Ваших молитв. Преданный Вам во Христе

П. Сергий».

Это были последние попытки Введенского завязать отношения со Святейшим Патриархом. Позднее, в 1945 году, он приезжал в Патриархию и хотел видеть Святейшего Патриарха Алексия, но не был принят. В частных беседах он говорил, что готов принести покаяние с условием остаться в сане епископа, не запрещённого, а действующего. Но зная повадки Введенского, его авантюризм и тяжесть преступлений перед Церковью и, собственно, не полное покаяние, а желание что-либо для себя «выторговать», его просто не приняли для переговоров. Казалось бы, со смертью Введенского обновленчество должно было бы умереть навсегда. Но этот гниющий труп ещё кое-кто пытался гальванизировать. Таким лицом оказался обновленческий архиепископ Александр Щербаков, проживавший в Алма-Атинской епархии. Он хотел продолжать дело обновленчества. «Поднять жезл первоиерарха, выпавший из слабеющих рук Александра Введенского», – так писал он мне в... Он намеревался провозгласить себя главой обновленчества, для чего прибыл в Москву и обратился с заявлением к председателю Совета по делам религиозных культов т. Полянскому, в котором просил зарегистрировать общину в г. Джамбуле, открыть молитвенный дом, а его самого зарегистрировать как главу обновленчества в роли Первоиерарха – архиепископа. Ему было отказано, но отказ не остановил его, и он лично прибыл в Совет по делам культов при Совете Министров СССР с такой же просьбой. Получив новый отказ, он вынужден был оставить мысль о возрождении обновленчества и обратился в Патриархию с прошением о принятии его в лоно Святой Церкви в сане епископа. Хиротонисан он был в Сибири в 1923 году митрополитом Петром Блиновым, архиепископами: Александром (Авдентовым) и Александром (Введенским II) во епископа Акмолинского и Актюбинского. Можно ли было его принять как епископа? Состояние своё как женатого епископа он пытался скрыть, скрывал и то, что всячески поносил законное священноначалие и православную иерархию. До 1948 года он коснел в обновленчестве и делал попытки сохранить его наперекор истории. Он писал письма бывшим обновленцам-священникам, убеждая их вернуться к раскольничьей деятельности. Себя, как уже было сказано выше, он выдвигал на пост главы обновленчества. Большинство священников, искренне порвавших с обновленчеством, присылали эти письма Его Святейшеству, выдавая тем самым происки Щербакова. Письма характеризовали его, как идейного и злейшего обновленца. Во время аудиенции у Святейшего Патриарха Щербаков уверял, что он всегда был сторонником ликвидации обновленчества, и когда Святейший Патриарх показал Щербакову его же письма, обличив его во лжи, лукавстве и неискренности, он от стыда упал в обморок. Позднее он был всё же принят в лоно православия в сане протоиерея Высокопреосвященным Николаем, архиепископом Казахстанским.

Обновленчество также теплилось в груди так называемого Крутицкого митрополита Филарета (Яценко). Впрочем, и он не раз подавал прошения о желании войти в лоно православия, но было установлено, что представленные им документы о времени хиротонии подверглись подчистке. Он был хиротонисан во епископа Ахтырского, викария Харьковского, 24 мая 1924 года, а он переправил май на март, сообразив, что обновленческие хиротонии со 2 апреля 1924 года не признаются, в связи с наложенным Святейшим Патриархом Тихоном запрещением на обновленцев. Он был уличён в подлоге, и ему было отказано в просьбе. Коснея в обновленчестве, Яценко, несмотря на свой весьма преклонный возраст, совершил несколько новых авантюр. Ему удалось обманным путем отслужить несколько литургий в одном из подмосковных сельских приходов. Служа там литургии, он за ними рукоположил некоего монаха Бориса Морозова во иеродиакона и иеромонаха. Предварительно он постриг его в монашество с этим именем. Это беззаконие было обнаружено позже, когда он уже успел сделать свое дело. Ему также удалось возвести в архимандриты и предварительно постричь в монашество с именем Бориса зубного врача М. М. Модина. Ещё

А. И. Введенский рукоположил Модина в сан диакона и священника на правах целибата. Филарет (Яценко) считал себя заместителем Первоисрарха и продолжателем дела обновленцев. Модина он приготовил себе в заместители после своей смерти. Архимандрит Борис не служит, ничем себя как духовное лицо не проявляет, но считает себя заместителем Первоиерарха потенциально. Живет он в г. Загорске, Московской области, и только в частных письмах именует себя архимандритом и заместителем Первоиерарха. Итак, обновленчества, слава Богу, уже не стало!

Обновленчество ощущало необходимость кое-каких реформ в жизни Церкви, конструктивных изменений бытовых условий, не касаясь св. канонов. Но новых форм оно не нашло, их реформы носили сугубо клерикальный характер и не были приняты православным сознанием. У обновленцев были заслуги: они первые благословили социальную революцию, объявив капитализм смертным грехом, но они не искупили греха разрушения Церкви. Если и признать на минуту, что обновленческое движение носило в себе зачатки каких-то идей, то и в этом случае история застаёт обновленцев именно в тот момент, когда они вторгаются в жизнь Церкви, насилуя православное сознание в духе клерикализма и личных интересов. Совершенно очевидно, что «идеи» уступают место захватническим тенденциям и утрачиваются вслед за тем, как их «носители» выходят на рубежи жизни и становятся её хозяевами. Дальнейшее же шараханье идеологов обновленчества то вправо, то влево в бесплодных поисках связи с церковным телом лишь подчёркивало отсутствие идейных оснований для такого рода связи. Именно такая идейная безнадёжность, махнувшая на все рукой, произвела на свет разного рода обновленческих авантюристов, отбросов церковного общества, устремившихся к высоким иерархическим местам, развязала руки враждебным родине элементам, типа Василия Смелова и Серафима Ляде, оказавшихся в стане врагов. Сама же обновленческая организация в целом встала на путь отрицания церковных традиций, св. канонов, преданий и освященных веками обычаев, разшатывая устои Церкви. Обновленцы похитили церковную власть. Выступая, как антипод монашества – этого здорового начала в Церкви, они унижали церковную иерархию, низводя её на степень представительства, т. е. сделали прямой вызов православному учению об иерархическом принципе, основанному на словах Господа нашего Иисуса Христа: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас...» (Ин. 15:16).

В отмену 12-го правила VI Вселенского Собора ввели сепаратно брачный епископат. В нарушение Апостольских указаний Слова Божия (1Тим. 3:12) ввели второбрачие клира. Апостольское преемство власти они грубо попрали, приравняв пресвитеров, диаконов и мирян, в смысле прав в Церкви, к епископату. Они затем ввели у себя единоличное управление с патриаршими элементами и титулованиями, без всякого собора, по личному капризу их Первоиерархов, разорвали единство церковное с православным Востоком и другими автокефальными Церквами. Применяя пресловутое богослужебное и литургическое творчество, вводили в церковный обиход чуждые Церкви последования. Наконец, они постановлением от сентября 1934 г. обвинили Церковь в расколе с элементами ереси, в результате чего святотатственно переосвящали храмы, перерукополагали клириков, уничтожали Св. Таины и миро, имевшиеся в храмах.

Действуя разрушительно, обновленчество готовило путь и к собственному разрушению через созданных им же самим могильщиков, в лице введенских, платоновых и др., которые не занимались исканиями утраченных идей, а планомерно провожали в могилу убогое создание злой воли.

По-видимому, для случайных и непрочных явлений истории существует закон неизбежности их гибели. Они в самих себе несут начала разрушения, и, чтобы исчезнуть в апофеозе разрушения, история отдаёт самим «мертвым погребать своих мертвецов». Введенские для того живут и действуют, чтобы сеять зло, видеть его губительные плоды и идти навстречу неизбежному самоуничтожению.

Подобно одной из древних ересей или схизм, обновленчество ушло в небытие. «Рассею их и изглажу из среды людей память о них» (Втор. 32:26), – говорит слово Божие. Никто не интересуется его историей, или вспоминают о нём недобрым словом. Как-то, ещё в 1959 году, когда была закончена эта работа, автор поделился своими планами с Высокопреосвященным Питиримом, ныне Ленинградским митрополитом. Владыка Питирим сказал: «Да кто теперь интересуется обновленчеством, кому оно интересно». Приговор безразличия суровее приговора реального наказания, он, конечно, справедлив, и наше горячее желание, чтобы он послужил полезным уроком для всего православного сознания и чтобы каждый священник и мирянин помнил о нём, как о тяжкой болезни, которая могла привести к ещё большим осложнениям.

Господь хранил Свою Церковь по Своему неложному обещанию: «Как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за неё, что бы освятить её... банею водною посредством слова» (Ефес. 5:25–26), и вышла Церковь очищенная от раздиравших её раскольничьих течений (обновленческого, возрожденческого, григорианского, иосифлянского, самосвятского и лубенского) и снова, как феникс из огня, стала славною и чистою. Снова к ней потянулись сердца всех желающих служить Ей и жить её жизнью. Исчезли, изжив себя, все расколы, и в Православной Церкви наступил благодатный и вожделенный мир.

Целью нашего труда является намерение запечатлеть исторические факты и не дать им исчезнуть со страниц истории. Задачей исторического бытописателя является также и психологическая оценка записываемых им событий. Историк не выносит приговора явлениям и действующим лицам, – это прерогатива читателя – пусть он скажет свой приговор. У церковного читателя есть высший авторитет для суждения о приговоре – Церковь. Будущий Поместный Собор устами отцов Церкви совершит праведный суд, изречет непогрешимую истину, даст каноническую оценку расколу и его деятелям, ибо «те, которые под законом согрешили, по закону осудятся» (Рим. 2:12), потому что «Ты праведен в приговоре Твоем и чист! в суде Твоем» (Пс. 50:6).