Профессор С. В. Троицкий. Что такое «Живая церковь»?

«Непотребно всё, чего начало нечисто»

(19-е прав. VII Вселен. Собора, Слово св. Василия Великого)

«Живая Церковь» в новейшей церковной истории, несомненно, представляет крупное, хотя и отрицательное явление. По последним статистическим данным, объявленным в её официальном органе¹⁰¹ к 1 января 1927 г. она имела 84 епархии, 140 епископов, 10 815 клириков и 6245 приходов¹⁰².

Католический пропагандист, директор Папского Библейского Института Мишель д’Эрбиньи, не раз бывавший в России, в своём последнем труде «L’Aspect religieux de Moskou», переведённом и на русский язык под заглавием «Церковная жизнь в Москве»¹⁰³, со слов одного епископа-тихоновца, утверждает, что к ней принадлежит 35% верующих в провинции и 20% в Москве, а сами члены «Живой Церкви» считают, что к ней принадлежит около четверти (21,4%) всего православного населения России¹⁰⁴. Если признать эти цифры приблизительно верными, нужно прийти к выводу, что по числу своих членов «Живая Церковь» занимает второе место среди Православных Церквей, если только её можно к ним причислить. Эта Церковь является значительной силой не только по своей многочисленности, но и по своей организации. Она уже успела собрать два Собора в 1923 и 1925 гг. и подготовляет в 1927 году третий; она имеет свой синод, свои епархиальные и приходские органы, свои духовные академии и богословские курсы¹⁰⁵; издаёт несколько журналов. Она в последнее время находится в официальной переписке с Константинопольским и Иерусалимским Патриархами, благосклонен к ней и новый Патриарх Александрийский, и представитель Антиохийского Патриарха присутствовал на её Соборе. Благосклонно относятся к ней как католики, так и англикане. Она, наконец, пытается подчинить себе русские церкви и вне пределов России: во Франции, Германии, Дании и Греции, а в Америке эти её стремления увенчались некоторым успехом: 27 ноября 1925 г. Апелляционное Отделение Высшего Суда в Нью-Йорке признало, что представитель «Живой Церкви» Иван Кедровский является законным владельцем кафедрального православного русского собора и всего церковного имущества, вследствие чего митрополит Платон должен был всё это уступить Кедровскому, а теперь Кедровский хлопочет о передаче ему храмов и церковного имущества всех двухсот русских приходов в Соединенных Штатах. Пытается захватить в руки власть «Живая Церковь» и на Дальнем Востоке, в Японии, в Китае, Корее. Итак, «Живая Церковь» – это, во всяком случае, величина, с которой нужно считаться, и чтобы определить наше надлежащее отношение к ней, я сначала вкратце изложу её внешнюю историю, затем её учение и устройство, и наконец, попытаюсь дать ей каноническую и моральную оценку, как её учению и устройству, так и её образу действия.

Основание «Живой Церкви» положили несколько Петроградских священников. Исходным моментом её истории можно считать 18 мая 1922 года, когда эта группа сделала попытку захватить власть во всей Русской Церкви. Вот как описывает это событие послание Патриарха Тихона, изданное 15 июня 1923 года в Донском монастыре. «18 мая¹⁰⁶ настоящего года к Нам, находившимся тогда в заключении на Троицком подворье, явились священники: Введенский, Белков, Калиновский (недавно сложивший с себя сан) и под видом забот о благе Церкви подали Нам письменное заявление¹⁰⁷, в котором, жалуясь на то, что вследствие сложившихся условий церковные дела остаются без движения, просили Нас вверить им канцелярию Нашу для приведения в порядок поступивших в неё бумаг. Сочтя это полезным, Мы уступили их домогательствам и положили на их заявлении следующую резолюцию: “Поручается поименованным ниже лицам, т. е. подписавшим заявление священникам, принять и передать Высокопреосвященному Агафангелу¹⁰⁸, по приезде его в Москву, синодские дела при участии секретаря Нумерова”¹⁰⁹. По силе этой резолюции им было поручено лишь принять дела и передать их митрополиту Агафангелу, как только он приедет в Москву. О том, как должны поступить они с принятыми делами, если бы митрополит Агафангел совсем не явился в Москву, никаких распоряжений Нами сделано не было, потому что самой возможности этого Мы тогда не могли предвидеть, а на то, что они сами в таком случае должны были заменить митрополита и стать во главе Церковного Управления, в резолюции благословения быть не могло, так как полномочия, связанные с саном епископа, не могут быть передаваемы пресвитерам. Тем не менее эту резолюцию Нашу они объявили актом передачи им церковной власти и, согласившись с епископами Антонином и Леонидом, образовали из себя так называемое Высшее Церковное Управление»¹¹⁰. С этим повествованием покойного Патриарха вполне совпадают и сообщения самих членов «Живой Церкви», например секретаря Собора 1925 года и члена Синода проф. Б. В. Титлинова. «Несомненно, – пишет он, – что группа, которая образовала Высшее Церковное управление после отречения Патриарха Тихона, полномочий на то от Патриарха не имела. Патриарх поручил ей только посредническую роль передачи дел, а отсюда до передачи власти очень далеко. Деятели Живой Церкви взяли власть сами в порядке революционном, в неканоническом и, если угодно, антиканоническом»¹¹¹. В общем, согласны с повествованием Патриарха и сообщения большевистских газет¹¹². Захватив обманом власть, обновленцы постарались упрочить её за собой в центре, а затем расширить её на местах. Высшая власть была передана митрополиту Агафангелу. Они устранили этого законного носителя власти. В Ярославль, где жил тогда митрополит, была послана в июне 1922 года депутация во главе со священником П. Н. Красотиным, потребовавшая признания «Живой Церкви». Митрополит не только отказался, но и издал 18 июня послание, где осудил «Живую Церковь» и дал автокефальные права всем епархиям¹¹³. После этого он был арестован и сначала заключен в тюрьму ГПУ, а затем сослан по этапу в Нарымский край¹¹⁴.

29 мая в Москве состоялось Учредительное собрание «Живой Церкви», на котором священники, получившие от Патриарха резолюцию, а также приглашённые ими епископы Антонин и Леонид был признаны в качестве «Высшего Церковного Управления», или ВЦУ, как по примеру большевиков стала именовать себя самозванная власть, а также решено было подготовить созыв Собора и «организованное выступление на нём для законодательного преобразования церковной жизни». Для пропаганды своих идей Учредительное собрание основало журнал «Живая Церковь», а для захвата власти на местах решило «выделить во всех епархиях из общей массы православного церковного народа своих единомышленников священнослужителей, организовать их и передать им местное церковное управление»¹¹⁵. С этою целью в епархии были разосланы 56 уполномоченных ВЦУ, с диктаторскою властью, располагающих полной поддержкой советских учреждений, начиная с ГПУ. Эти 56 «обер-прокуроров», как назвал их член «Живой Церкви» священник Михайлов, основали во всех епархиях из признавших власть ВЦУ епископов и священников епархиальные исполкомы и начали ожесточенную борьбу с противниками ВЦУ. Как и само ВЦУ, они действовали сначала ложью. Они объявили, что власть ВЦУ передал сам Патриарх и его заместитель и что потому они являются агентами законной власти, а так как и сам Патриарх, и его заместитель вследствие ареста лишены были возможности как-либо опровергать эту ложь, то им удалось обманом¹¹⁶ склонить на свою сторону не только большое число священников, но и некоторых епископов. К числу обманутых принадлежал митрополит Владимирский Сергий (Страгородский), впоследствии местоблюститель Патриарха. А когда обман не удавался, когда мудрое послание митрополита Агафангела вопреки всем принятым мерам достигало до местных церковных властей и они отказывались признать самозванное ВЦУ, обман заменялся насилием. Что насилия являются обычным методом деятельности «живцов», это признал и сам временный председатель ВЦУ епископ Антонин, и признал в беседе с корреспондентом официального советского органа «Известия ВЦИК», так что заподозрить подлинность самого этого признания невозможно. «Я получаю из разных концов жалобы на неё (т. е. Живую Церковь), – буквально говорит Антонин, – на её уполномоченных, которые своими угрозами и насилиями, арестами и ссылками вызывают сильное раздражение против неё»¹¹⁷. Другой видный «живец», проф. Титлинов, выражается более мягко, упоминая о «склонности Живой Церкви к насильственным приёмам борьбы»¹¹⁸. Насилия применяются как в отношении православного Высшего Церковного Управления, так и в отношении епархиальных органов и, наконец, органов приходских. Подобно тому, как в своё время большевики захватили аппарат государственной власти, так с началом положительной церковной политики они захватили административный аппарат Церкви, обеспечив ему и содействие государственного аппарата, и передали его «живцам», в то же время не давая возможности Православной Церкви создать новый аппарат. Тогда как орган «Живой Церкви», начиная с «пятёрки» или ВЦУ, кончая синодом, по казённой почте и телеграфу рассылает приказы и назначения по всей России, карает и милует, даёт хлеб и отнимает, – центральные и епархиальные органы Православной Церкви не имеют самого права на существование. Согласно декрету ВЦИК от 10 августа 1922 года, могут существовать те организации, которые зарегистрированы, а остальные считаются закрытыми¹¹⁹; между тем декрет 1918 г. об отделении Церкви признаёт право на существование только небольших религиозных групп граждан, не подчинённых никакой центральной церковной власти (разъяснение Комиссариата юстиции от 25 августа 1922 г. № 512). Поэтому православные центральные церковные органы не имеют права на легальное существование и тем более на издание каких-либо распоряжений (Циркуляр Комиссариата юстиции от 18 мая 1920 г.), а если они это делают, тем самым они совершают преступления против советских законов, и Управление культов в циркуляре от 25 мая 1923 г. № 283, требует, чтобы такие распоряжения посылались прокурору и ГПУ, уже не говоря о том, что они являются необязательными для местных церковных властей. Отсюда неудивительно, почему все носители высшей церковной власти Православной Церкви находятся на свободе только до тех пор, пока у «живцов» есть надежда подчинить их себе, а как только эта надежда исчезает, они немедленно отправляются в тюрьмы, которые сделались как бы их постоянной резиденцией. Митрополит Сергий 10 июня минувшего [1926] года подал советской власти прошение, где, откровенно признаваясь, что он не в силах примирить непримиримое – борьбу с Богом власти и церковное стремление укрепить и расширить веру, обещал полную лояльность и просил лишь зарегистрировать его канцелярию из 2–4 человек, епархиальные канцелярии и другие епархиальные органы, разрешить небольшие собрания архиереев от 5 до 15 человек, организовать Высшее Церковное Управление и издавать «Вестник Московской Патриархии», но получил отказ. Широко применялись насильственные меры и против епархиальных управлений, в особенности уполномоченными ВЦУ. Первым грозным уроком для непослушных был Петроградский процесс тихоновцев. Митрополита Вениамина и 86 его сподвижников формально обвиняли в сопротивлении изъятию церковных ценностей. На самом деле митрополит ещё до начала процесса пришёл к полному соглашению с советской властью, которое в начале апреля 1922 года и было напечатано в советской «Правде». Истинной причиной процесса был отказ митрополита признать ВЦУ и отлучение от Церкви делегата этого управления «живца» А. Введенского, который был инициатором и душой всего этого процесса¹²⁰. Лично Введенский на процессе не присутствовал, так как его ранила камнем неизвестная женщина, но его заменил в качестве главного обвинителя другой член ВЦУ – Красницкий.

5 июня процесс закончился приговором к расстрелу митрополита и ещё 9 человек и к тюремному заключению остальных подсудимых. В ночь с 12 на 13 августа в нескольких верстах от Петрограда близ станции Пороховой Ириновской железной дороги были расстреляны митрополит Вениамин, бывший член Государственной Думы архимандрит Сергий (Шейн), проф. Ю. П. Новицкий и присяжный поверенный Ковшаров. Вместе с тем Петроградский епархиальный исполком постановил уволить всех священнослужителей, не признающих ВЦУ¹²¹. То же в общих чертах произошло в Москве¹²², Киеве¹²³, Одессе¹²⁴, Минске¹²⁵, Екатеринбурге¹²⁶ и других епархиальных городах. Всюду епископы, не признавшие ВЦУ, были высланы и посажены в тюрьму. Только за один раз ВЦУ уволило 34 епископа, а к концу 1923 года высланных епископов было 66 человек¹²⁷. А оставшимся было запрещено даже проведывать против ВЦУ¹²⁸. Все епархиальные учреждения, не признавшие ВЦУ, были закрыты и заменены «живоцерковными», а члены их или высланы, или посажены в тюрьмы. Случайно уцелевшие епархиальные деятели, разобщённые с центром, пытались наладить епархиальную жизнь, воспользовавшись мудрым посланием митрополита Агафангела об автокефалии епархий, и устраивали съезды верующих, но ВЦУ пустило в ход и против того и против другого всю силу советской власти.

В конце 1922 года Красницкий подал ВЦУ докладную записку¹²⁹ о борьбе с автокефалией отдельных епархий, где, между прочим, рекомендует не только лишить сана всех священников-автокефалистов, а мирян отлучить, но сообщить советской власти, что это движение «имеет политический характер, вредно для государственного спокойствия и опасно для государства»¹³⁰. Были запрещены, по настоянию ВЦУ, как опасные для государственной власти, и всякие религиозные съезды, если они собирались не по призыву ВЦУ. Но, признаётся официальный орган советской власти, «несмотря на чрезвычайную бдительность госполитуправления, состоялся ряд тайных съездов верующих во Владимире, Курске, Рязани, Перми и других городах. Везде приняты постановления о непризнании ВЦУ и поддержке Патриарха Тихона»¹³¹. Особенно ожесточённую борьбу повело ВЦУ с организованными, согласно постановления Московского Собора 1917–1918 гг., приходскими советами¹³². И здесь ВЦУ шло рука об руку с советской властью, требовавшей строгих мер против этих контрреволюционных организаций¹³³.

В августе 1922 года в Москве состоялся первый съезд «Живой Церкви», который постановил: «Немедленно распустить приходские советы, стоящие против обновленческого движения, и собрать против них новые из лиц, рекомендуемых (проще говоря, назначенных. – С. Т.) настоятелем под его ответственностью». Кроме того, съезд принял положение, что полноправным мирянином может быть тот, кто проводит в жизнь принципы «Живой Церкви»¹³⁴. Депутация съезда посетила председателя ВЦИК Калинина и просила отменить договоры, заключенные ГИК (Губернский Исполнительный Комитет) с православными приходскими советами, сообщив вместе с тем, что ВЦУ решило уволить ещё 62 архиерея, не признающих его власти¹³⁵. Главари «живцов» издали воззвание об отобрании храмов от старых приходских советов¹³⁶. После этого во многих местах, например, в Белоруссии¹³⁷, в Киеве¹³⁸ произведены были перерегистрации приходов и вновь были зарегистрированы лишь приходы, признающие ВЦУ, т. с., другими словами, все православные приходы были низведены в положение нелегальных организаций. На Соборе «Живой Церкви» 3 октября 1925 года некий Харитонов предлагал произвести такую перерегистрацию и во всей России, но, по-видимому, советская власть на это не пошла. Параллельно с захватом шла и подготовка к созыву Собора, который и состоялся в Москве в 1923 году с 29 апреля по 9 мая. Мы уже видели, что на своём учредительном собрании «Живая Церковь» поставила своею задачей «организованное выступление на Соборе». Проще говоря, это означало, что «живцы» хотят выдать собрание своих единомышленников за Собор Православной Русской Церкви. Так они и сделали. Составленное ими «Положение о созыве Собора» прежде всего, устранило от участия в нём всех видных противников «Живой Церкви». § 6 этого Положения гласит, что «на Соборе не могут участвовать лица, осуждённые по суду в период обновленческого движения», и подвели под этот параграф, прежде всего всех православных епископов, лишённых ВЦУ своих епархий. Вместе с тем Положение включает в число членов Собора по назначению и по должности 189 лиц, в том числе всех епархиальных уполномоченных, принадлежность которых к обновленчеству несомненна¹³⁹. Сумма выборных членов Собора была 287, но и тут о свободе не было и помину. Избирательное право имели лишь лица, не заявлявшие себя противниками «Живой Церкви», и, кроме того, § 47 Положения давал право ВЦУ по собственному усмотрению заменять одно избранное лицо другим. Помимо того и православные епископы, где могли и как могли, препятствовали своим пасомым принимать участие в выборах¹⁴⁰. Не удивительно, что так называемых «беспартийных», т. е. лиц, не принадлежавших к обновленческим организациям, на Соборе оказалось лишь 45. Однако было бы неправильно назвать Собор 1923 года собранием одной «Живой Церкви». Нет, уже на августовском съезде «Живая Церковь» раскололась на несколько партий и из неё выделились так называемое «Церковное Возрождение», предводительствуемое епископом Антонином, Союз Общин Древле-Апостольской Церкви (СОДАЦ) во главе с Введенским. Расхождение, особенно с епископом Антонином, было очень резкое. Однако, по настоянию благосклонного к еп. Антонину Калинина, признавшего нежелательным обострение вражды между течениями обновленчества¹⁴¹, на Собор были приглашены представители всех групп, сохранивших между собой «евхаристическое общение», и Собор имел неизвестный в истории Православной Церкви «коалиционный характер». Немало было участников Собора, недопустимых с точки зрения канонической. На нём участвовали, например, сибирские епископы, посвящённые при участии бывшего епископа Киренского Зосимы (Сидоровского), который ещё в 1920 г. отрёкся от монашеских обетов, снял с себя сан и вступил в брак, т. е. по канонам потерял право быть епископом. Участвовали на Соборе и две женщины. Вопреки канонам (например. Апост. прав. 10-е, 45-е и др.) неправославным был предоставлен на Соборе совещательный голос, и методический епископ Блэк воспользовался этим правом. Каноны признают полноправными членами Соборов лишь епископов, поэтому на Московском Соборе 1917–1918 гг. все постановления пересматривались совещанием одних епископов и получали силу только после одобрения этим совещанием. Между тем на Соборе совещание епископов собиралось лишь раз для обсуждения вопроса о лишении сана Патриарха Тихона, и 4 мая на Соборе было объявлено, что впредь совещания епископов собираться не будут¹⁴².

Собор 1923 года назвал себя вторым Московским Собором, желая этим показать, что он как бы продолжает работу Собора 1917–1918 гг., но это не помешало Собору 1923 года назвать в своем постановлении от 3 мая Собор 1917–1918 гг. «контрреволюционным сборищем»¹⁴³.

Вот важнейшие постановления Собора в хронологическом порядке. 3 мая Собор на утреннем заседании: 1) отменил анафему против советской власти, 2) признал Патриарха Тихона «лишённым сана и монашества и возвращенным в первобытное мирянское положение», 3) одобрил деятельность обновленческих организаций, 4) призвал к поддержке советской власти, которая «одна во всём мире государственными методами имеет осуществить идеалы Царства Божия», 5) отменил патриаршество, восстановленное по политическим мотивам и несогласное с духом соборности, 6) одобрил начало отделения Церкви от государства. Того же 3 мая на вечернем заседании Собор одобрил введение женатого епископата и дозволение второго брака клирикам¹⁴⁴.

4 мая Собор признал нетленность мощей, «которая, однако, не бесконечна», и постановил закрыть монастыри, но разрешить трудовые братства¹⁴⁵. 5 мая Собор постановил с 12 июля 1923 г. перейти на григорианский стиль. 7 мая Собор отлучил от Церкви участников Карловацкого Собора¹⁴⁶.

8 мая взамен ВЦУ был избран Высший Церковный Совет, так же, как и сам Собор, организованный на коалиционных началах, а именно: в него вошли 10 членов от «Живой Церкви», 6 от СОДАЦа и 2 от «Возрождения». Из этих 18 человек 5 было епископов, 12 священников и один мирянин. Автокефалию Украинской Церкви Собор признал недопустимой¹⁴⁷.

8 мая депутация Собора представила Патриарху, находившемуся тогда в заключении, постановление об его низложении. Патриарх сделал на постановлении надпись: «Незаконно. Смиренный Тихон, Патриарх Московский и всея России»¹⁴⁸. Большевики скрыли этот факт.

Время после Собора было временем наибольшего успеха «Живой Церкви». Даже из московских «сорока-сороков» Патриарху остались верны всего 4–5 церквей. Но скоро положение круто изменилось не в пользу «Живой Церкви».

26 июня 1923 г. Патриарх Тихон был освобожден из тюрьмы. 1 июля¹⁴⁹ он, с согласия православного епископата, опять взял в свои руки управление Русскою Церковью и прежде всего, вступил в борьбу с захватчиками церковной власти. 15 июля он торжественно прочёл с амвона Донского монастыря послание, адресованное всем архиереям, иереям и верующим, где объявил, что заявление ВЦУ о передаче ему прав и обязанностей Патриарха Российской Церкви не что иное, как «ложь и обман», что Антонин, Леонид, Введенский, Красницкий, Калиновский и Белков овладели церковною властью путём захвата самовольно, что незаконно захваченную власть они употребили не на созидание Церкви, а на то, чтобы сеять в ней семена пагубного раскола и преследовать верных своему долгу священнослужителей. Поэтому Патриарх провозглашает ничтожными все распоряжения ВЦУ, а все действия и таинства, совершаемые отпавшими от Церкви епископами и священниками, безблагодатными, и призывает верующих оказать ему содействие в деле умиротворения, а отпавших покаяться и возвратиться в спасающее лоно Единой Вселенской Церкви¹⁵⁰. Послание произвело сильное действие. Православные воспрянули духом. Постепенно стала восстанавливаться правильная церковная организация. Возобновил свои действия православный Синод при Патриархе. Патриарх на место сосланных и расстрелянных епископов посвятил ряд новых, а в епархиях и приходах оставшееся верным

Патриарху духовенство воссоздало местное церковное управление¹⁵¹. Наоборот, положение «Живой Церкви» пошатнулось. «Дрогнули ряды обновленцев», – докладывал Собору 1925 года протоиерей Красотин. Многие участники Собора 1923 года теперь изменили ему¹⁵². В числе вернувшихся в подчинение к Патриарху было и несколько епископов, например Сергий, митрополит Владимирский, Артемий, епископ Петроградский¹⁵³, Серафим, бывший архиепископ Иркутский, назначенный «живцами» митрополитом Белоруссии¹⁵⁴, Константин, архиепископ Могилёвский¹⁵⁵ и др. В особенности большое значение имело возвращение в православие митрополита Сергия, который в одежде простого монаха всенародно на коленах каялся пред Патриархом и вновь получил от него митрополичий клобук¹⁵⁶. Даже сам Красницкий вступил в переговоры с Патриархом о принятии его в Православную Церковь и в мае 1924 года опубликовал воззвание к «Живой Церкви», убеждая её подчиниться Патриарху¹⁵⁷, но православные заподозрили его искренность, и 26 июня 1924 г. переговоры были прекращены¹⁵⁸.

Обновленцы увидели, что нужно изменить политику. «Первоначальная тактика обновленчества была слишком прямолинейной, – докладывал на Соборе 1925 г. Красотин. – “Живая Церковь” хотела совершенно перестроить Церковь и очень круто и на этом потерпела поражение». И вот реформаторство, если и не отбрасывается совершенно, то поддерживается лишь только для того, чтобы «сохранить лицо», а на первый план выступает перекрашивание под православную Церковь. «Живая Церковь» уже выдает себя не за новую, а за старую православную русскую церковь, единственным отличием которой от церкви Патриарха Тихона является «честное признание» советской власти. Эту новую политику начал второй съезд «Живой Церкви» в августе 1923 г. Не задумываясь над вопросом, насколько он компетентен перерешать постановления самого Собора 1923 г., съезд произвёл радикальную реформу в направлении перекрашивания под Православную Церковь. Прежде всего, он изменил самое наименование «обновленчества». Наименование «Живой Церкви» было заменено наименованием просто «Православной Российской Церкви». Созданный Собором 1923 года Высший Церковный Совет был заменён уже давно известным Русской Церкви учреждением – Св. Синодом, в состав которого вошли 12 епископов и 20 пресвитеров и мирян. В связи с этим и прежний официальный орган обновленчества «Живая Церковь» был заменён новым – «Вестник Св. Синода Православной Российской Церкви». Отказался съезд и от коалиционного начала, поставив меньшим группам требование отказаться от своей обособленности и признать общую программу. Епископ Антонин со своим «Церковным Возрождением» не захотел присоединиться к новой политике и отделился окончательно, за что 9.Х.1923 г. был запрещён в священнослужении¹⁵⁹. Отделился и Красницкий, сохранив за своей небольшой группой наименование «Живая Церковь». О всех этих реформах новый глава «Живой Церкви» Евдоким поспешил уведомить Православные и инославные Церкви¹⁶⁰. Под тем же лозунгом «принять вид Ангела света» (2Кор. 11:14) протекала и протекает и дальнейшая деятельность «Живой Церкви». В этом направлении шли работы так называемого «Великого Предсоборного Совещания» в июне 1924 г., расширенного пленума Синода в конце января 1925 года, нового, или, по терминологии «живцов», Третьего Московского Собора в октябре 1925 года и расширенного пленума Синода в апреле 1926 года и в январе – феврале 1927 года.

«Св. Синод, – пишет тот же докладчик Собора 1925 года, – вынуждался к тактике более осторожной, считаясь с психологией церковных масс, недоверчиво смотревших на мелкие, хотя бы и самые законные, новшества. Пришлось ввести практические коррективы к постановлениям Собора 1923 года и главным образом по вопросам о браке епископов и второбрачии духовенства. Сначала сам Синод временно приостановил выполнение решений Собора 1923 года, а затем Собор 1925 года постановил: «Св. Собор считает долгом представить постановления по этому предмету на благорассуждения предстоящего Вселенского Собора и выражает готовность подчиниться решению этого Собора»¹⁶¹.

В «Программе» Собора на первом месте был поставлен вопрос о «мире в Церкви» и в частности о ликвидации церковного разделения и способах умиротворения церковной распри¹⁶². В примирительном духе составлено и воззвание Собора, датированное 9 октября. Здесь говорится, что нельзя поносить канонов Святой Церкви, что если «живцы» и захватили церковную власть, то потому, что «её выпустил из рук покойный Патриарх Тихон», что брак епископов вызывает смущение, почему этот вопрос в будущем предоставляется воле паствы, что «Собор никому не предъявляет никаких обвинений» и т. д. Тем не менее, Собор принял меры, чтобы его большинство принадлежало к «Живой Церкви» и чтобы таким образом власть осталась за захватчиками. По Положению о созыве Собора его членами «не могут быть лица, опороченные по суду гражданскому» (§ 5), чем устранялись все более видные противники «Живой Церкви». Тогда как «Церковное Возрождение» и другие секты не получили даже приглашения на Собор и им предоставлено лишь право сделать письменное заявление о своих нуждах (§ 17), православным («староцерковникам» по терминологии Положения) дано было право участвовать «в качестве полноправных членов», но с существенной оговоркой: «осуществляя это право после предварительного соглашения своих руководителей со Св. Синодом или его органами на местах об условиях и формах участия в выборах» (§ 16)¹⁶³. Другими словами, «живцы» хотели допустить православных на Собор, чтобы Собор имел вид и авторитет Собора всей Русской Церкви, но в количестве, неопасном для их гегемонии. Поэтому местоблюститель Патриарха митрополит Пётр запретил православным участвовать на Соборе¹⁶⁴, и запрещение это имело действие. «Всех звали, но не все пришли», – жалуется упомянутое воззвание Собора, разумея отсутствие на Соборе православных.

Перечислим более важные из остальных постановлений Собора. 3 октября Собор постановил прекратить призывы к соединению в отношении к Тихоновской иерархии, но не её паствы. 5 октября Собор признал законность Собора 1923 года, подтвердил постановления съезда этого года о переименовании Высшего Церковного Совета в Св. Синод, констатировал отделение групп Антонина и Красницкого и допустил сохранение старого календаря по местным условиям.

6–8 октября Собор принял положение: 1) о высшем управлении православной церкви в пределах СССР, 2) о митрополичьих округах, 3) о епархиальном, викариальном и благочинническом управлении, 4) нормальный приходский устав, 5) вопреки Собору 1923 г. благословил украинскую автокефалию.

9 октября Собор издал постановления о духовном просвещении и издательстве и, наконец, 10 октября принял текст воззвания к русской Церкви и послания по всем автокефальным Церквам¹⁶⁵. Из позднейших постановлений Синода «Живой Церкви» следует отметить постановления о введении русского языка в богослужении, об общей молитве, о допущении женщин к активному прислуживанию в храме и составлении Положения о диакониссах, об автокефалии Грузинской Церкви, о созыве Собора в 1927 году¹⁶⁶. И помимо Собора обновленцы приняли целый ряд мер в целях соединения с Православной Церковью. Переговоры об этом они вели и с самим Патриархом, и с его заместителем, и с епархиальными епископами, и даже с приходскими советами, но так как при этом они не хотели отказаться от захваченной власти, раскаяться в своих заблуждениях и изменить свой насильственный образ действий, то переговоры эти ни к чему не привели. Так 26 августа и 20 октября 1923 г. в Москве состоялись совместные заседания представителей Патриарха и «Живой Церкви» по вопросу о примирении. Но лишь только начались переговоры, как глава «живцов» Евдоким поспешил разослать urbi et orbi лживое сообщение, имевшее целью смутить православных. 25 октября это сообщение напечатано в советских «Известиях»¹⁶⁷. В нём между прочим говорилось: «Вывший Патриарх Тихон запутался совершенно и, поняв это, подал заявление в Святейший Синод о примирении с отколовшимся от него духовенством и народом. Смешанная комиссия устами даже его ярых защитников (митрополита Илариона) вынесла ему следующую резолюцию: “Сложить с себя все полномочия, удалиться в монастырь, ждать над собой суда епископов”¹⁶⁸. А затем в первом же номере нового официального журнала “Живой Церкви” – “Вестник Св. Синода” – появился новый донос на Патриарха, будто он «объединяет реакционные общественные силы для нового мятежа». Поняв, что никакое сближение с такими господами невозможно, представители Патриарха – архиепископ Иларион (Троицкий, бывший проф. духовной академии), архиепископ Тверской Серафим, архиепископ Уральский Тихон – 10 ноября 1923 г. уведомили Евдокима, что они прекращают переговоры. 1 октября 1925 г. к местоблюстителю Патриарха митрополиту Крутицкому Петру¹⁶⁹ явилась депутация для переговоров от имени трёх приходов «Живой Церкви». Митрополит Пётр, как свидетельствует журнал «Живой Церкви»¹⁷⁰, дал следующий ответ: «Собор – не Собор, а лже-собор», и затем перечислил восемь преступлений обновленцев – самочинный захват власти, возглавление её уволенным на покой еп. Антонином, увольнение ВЦУ православных епископов, введение женатого епископата даже до Собора 1923 г., незаконное лишение Патриарха сана и монашества, второбрачие духовенства, извращение Собором 1923 г. канонов, самочинное учение, защищаемое журналом «Живая Церковь». Обращались обновленцы и к заменившему митрополита Петра митрополиту Сергию, предлагая ему даже возглавить «Живую Церковь», но, как сообщает «Вестник Св. Синода»¹⁷¹, он оказался одним из наиболее непримиримых и ответил, что может принять Введенского только как желающего принести всенародное покаяние. В том же «Вестнике» проф. Титлинов даст подробный обзор переговоров обновленцев с епархиальными епископами¹⁷². Автор не жалеет упреков по адресу упорных тихоновцев, но, быть может, помимо воли автора в статье сказывается профессорский навык к научной объективности, и, читая этот обзор, испытываешь то, что когда-то в детстве испытывал при чтении Житий святых: испытываешь чувство высокого восторга перед радостным спокойствием, твёрдостью, верностью своему долгу и своему первоиерарху православных святителей, знающих, что за отказом признать раскольничью власть последует если не расстрел, то ужасная большевистская тюрьма или ссылка в вагонах для каторжников на холодный север. И вместе с тем широкой волной вливается уверенность, что, несмотря на доносы и насилия мнимо-живой церкви, Православная Русская Церковь не погибнет, ибо Дух Божий с нею. А доносы и насилия и в этом новом периоде истории Живой Церкви по-прежнему играют видную роль. В этом отношении очень типично постановление Всеукраинского Собора «Живой Церкви» в Харькове от 17 мая 1925 года. «Советская власть хорошо знает, что истинный и просвещённый верующий, если он чужд задних политических вожделений и ненависти к советской власти, имеет полную возможность восприять благодать и спасение в храмах синодских, чуждых политики и скрытых за пазухой камней против власти»¹⁷³. Говоря короче, кто не «живец», тот враг советской власти. А дальнейший вывод из этих посылок делает уже ГПУ. И ни одно официальное собрание «Живой Церкви», не исключая примирительного Собора 1925 года, не проходит без подобных доносов. «Пять лет гражданской войны, – гласит воззвание первого съезда «Живой Церкви» в августе 1922 г., – тяжкие жертвы, понесённые нашей Родиной, ужасная хозяйственная разруха, миллионы сынов России, убитых и израненных в этой войне – всё это плоды той преступной измены трудовому русскому народу, которую совершили наши православные архиереи, став на сторону народных врагов. Архипастыри наши, во главе с Патриархом Тихоном, ради сохранения в православных храмах золота, серебра и драгоценностей, превратно истолковали каноны, смутили паству, вызвали волнения, местные бунты и кровопролития»¹⁷⁴. Собор 1923 года в постановлении от 3 мая, между прочим, говорит: «Начиная с лета 1917 г. ответственные церковные вожди стали на определённо контрреволюционную точку зрения. Церковь должна восстановить единство царской России – вот лозунг, которым начала жить Церковь... Патриарх Тихон продолжает контрреволюционную деятельность. Он является вождем и знаменем всех противников советской власти. Он втягивает Церковь в контрреволюционную борьбу»¹⁷⁵... и т. д. Точно так же характер прямого доноса имеет обращение Собора 1 октября 1925 года к рабоче-крестьянскому правительству, где «тихоновские сторонники» обвиняются в попытке «использовать Церковь как антисоветскую силу»¹⁷⁶, и в особенности произнесённая на этом Соборе речь Введенского, где епископы тихоновцы обвиняются в сношении с Англией с целью ниспровержения советской власти, а неискренность признания Патриархом этой власти доказывается тем, что он будто бы через еп. Николая Соловья послал благословение на царство Кириллу Владимировичу¹⁷⁷. Вся брошюра того же Введенского «Церковь Патриарха Тихона» есть не что иное, как тщательно и с любовью разработанный обвинительный акт против Патриарха Тихона и членов Петроградского Братства в преступлениях, караемых по советским законам смертною казнью. Если таковы открытия обвинения православных со стороны «живцов», то легко себе представить, каковы их тайные доносы. И такие способы борьбы «Живая Церковь» применяет не только к православным, но и к сектантам, например к липковцам. В этом отношении характерна статейка органа Украинской «Живой Церкви» «Украинский православный благовестник» (1926. № 1. С. 7–8), где доказывается, что липковцы – это одетые в рясы заклятые враги советской власти – петлюровцы.

И такие доносы не остаются без последствий. Выше мы упоминали о неудачных переговорах «живцов» с представителями Православной Церкви. За отказом признать власть Синода обычно следуют репрессии. Патриарх Тихон после перерыва переговоров с Евдокимом был вызван в Наркомюст, где ему было предложено сложить с себя власть. Патриарх отказался и временно был подвергнут домашнему аресту, имя его было запрещено поминать за богослужениями, а члены его Синода были арестованы и высланы из Москвы¹⁷⁸. Точно так же и местоблюститель Патриаршего престола митрополит Петр после отказа признать «Живую Церковь», несмотря на свою старость и болезненность, был 27.XI.1925 г. арестован, провёл 3 недели в тюрьме ГПУ, затем на долгое время заключён в Бутырскую тюрьму и наконец недавно сослан в Сибирь. Почти одновременно были арестованы и ещё 18 епископов и все благочинные в Москве¹⁷⁹. Подобная судьба постигла и митрополита Сергия после отказа признать «Живую Церковь». 13 декабря 1926 г. он был арестован¹⁸⁰. После него должность местоблюстителя нёс архиепископ Углицкий Серафим (Самойлович¹⁸¹). Но, быть может, более опасными, чем лицемерные толки о мире и соединении, сопровождаемые доносами и насилиями, являются попытки расколоть уже саму Православную Русскую Церковь, пользуясь малоосведомлённостью и наивностью некоторых епископов, особенно принадлежавших ранее к «Живой Церкви». Несомненно, не без влияния «Живой Церкви» возник 22 декабря 1925 года в Москве «Всероссийский Временный Высший Церковный Совет», во главе которого стали, вместе с архиепископом Григорием, принадлежавшие к «Живой Церкви» бывший архиепископ Могилевский Константин, бывший епископ Можайский Борис и др. епископы. Уже то обстоятельство, что «Наркомвнудел» скоро и охотно зарегистрировал новое учреждение (2 января 1926 г.), показывает, с какою целью оно было организовано. Пользуясь неосведомленностью находящегося в заключение митрополита Петра, они получили от него 1 февраля разрешение на организацию коллегии из трёх архиепископов, которая должна заменять местоблюстителя; но мудрый митрополит Сергий уразумел все эти козни и предал суду деятелей самозванного Высшего Церковного Совета, запретив их в священнослужении. С тою же целью усилить путаницу в управлении Православной Церкви «живоцерковные» круги повлияли на митрополита Агафангела, который 18 апреля объявил, что вступает в управление Православной Российской Церковью как местоблюститель Патриаршего престола. Почему-то на этом настаивал и представитель советской власти Тучков, но митрополит Сергий признал полномочия митрополита Агафангела утратившими силу, и после переговоров с митрополитом Сергием митрополит Агафангел от должности местоблюстителя отказался¹⁸². Удастся ли «Живой Церкви» внести новый раскол в Православную Церковь, покажет будущее. Высший Церковный Совет пока выступает под знаменем верности Патриарху Тихону и о реформах не говорит, но использовать эту смуту живцы усиленно стараются. От внутренней политики «Живой Церкви» переходим к её внешней политике, к её попыткам захватить власть над Православною Русскою Церковью вне границ России и к её взаимоотношениям с другими Православными и инославными Церквами. Попытки подчинить Православную Церковь вне пределов России «Живая Церковь» делает всюду, и довольно настойчиво. Мы уже упоминали о письме главы «Живой Церкви» Евдокима Председателю Синода Русской Заграничной Церкви митрополиту Антонию. В сентябре 1923 года он же прислал архиепископу Евлогию, которого он почему-то именует «бывшим архиепископом Харьковским и Ахтырским», следующее «предписание», датированное 7 сентября.

«Сим уведомляю Вас, что постановлением Св. Синода, от 24 августа с. г., я назначен Управляющим Заграничными Православными Церквами, а посему предлагаю приготовить все дела по Управлению Заграничными Церквами к сдаче, о чём и поставить в известность надлежащих лиц»¹⁸³. Подобные предложения Евдоким разослал и всем настоятелям Заграничных Русских Церквей, предлагая представить отчеты о состоянии вверенных им приходов и церковного имущества и угрожая в противном случае принять соответствующие меры¹⁸⁴. Наконец, тот же Евдоким обратился с письмом ко всем проживающим за границей русским епископам, убеждая признать советскую власть и власть Синода «Живой Церкви», «легализированного правительством в международном масштабе и признанного Восточными Патриархами», взамен чего обещает ходатайствовать перед советской властью о предоставлении прежних преимуществ, как в России, так и за границей¹⁸⁵. Был также проект поручить секретарю «Живой Церкви» Новикову организацию общин «Живой Церкви» в Западной Европе¹⁸⁶. Вступившие в общение с Евдокимом протоиерей Сергий Соколовский, проживающий в Париже, был лишён сана Карловацким Синодом 30 декабря 1924 года, но признан Синодом «Живой Церкви» в качестве её представителя, так же, как и проживающий в Берлине протоиерей Зноско. Во Франции «Живая Церковь» имеет Общество Ревнителей Православия, в Берлине – Владимирское Братство¹⁸⁷. Пытается «Живая Церковь» подчинить себе русские церкви и на Дальнем Западе – в Америке и на Дальнем Востоке в Китае. В Китае главным её деятелем является «живоцерковный» митрополит Василий Смелов, с которым в Харбине успешно борется православный архиепископ Мефодий, издавший несколько брошюр против «Живой Церкви». Признание Китаем советской власти, состоявшееся 31 мая 1924 года, много ухудшило положение здесь православия и затруднило борьбу с «Живою Церковью», но благодаря энергии архиепископов Мефодия Харбинского и Иннокентия Пекинского пока она успехов здесь не имеет. Пытается «Живая Церковь» подчинить себе и Японскую Миссию, а также и Грузинскую Церковь¹⁸⁸. Об успехах представителя «Живой Церкви» в Соединенных

Штатах Ивана Кедровского мы уже говорили в начале статьи. Успехи эти объясняются не столько энергией Кедровского, сколько неупорядоченностью Православного Управления в Америке. Пыталась «Живая Церковь» подчинить себе и русские приходы в Южной Америке; с этой целью в Америку был послан во главе делегации епископ Кашинский Николай (Соловей), но, приехав в Ригу, он отказался от подчинения Синоду «Живой Церкви» и 30 мая 1924 года обратился к Патриарху Тихону с покаянным письмом, а вместе с тем послал письмо и Синоду «Живой Церкви», призывая его к покаянию и подчинению Патриарху Тихону. Наконец, он обратился с покаянным письмом и к Русскому Заграничному Синоду в Карловнах¹⁸⁹. Синод передал дело Собору, который в октябре 1924 года постановил принять его в церковное общение как мирянина, не признав его хиротонию, совершенную 5 декабря 1922 года епископами Макарием Пятигорским и Александром Старобельским. Основанием для непризнания явилось то обстоятельство, что епископ Николай избран Синодом, под которым следует разуметь Синод «Живой Церкви»¹⁹⁰. Но Синода «Живой Церкви» 5 декабря 1922 г. не существовало, т. к. он был учреждён лишь в октябре 1923 года, и возможно, что Карловацкий Собор здесь впал в ошибку вследствие неверной информации. Епископ Николай по становления этого не признал, о чём уведомил в ноябре 1924 г. митрополита Антония и по приезде в Монтевидео открыл там 19 января 1925 года «Священный Синод Российской Греко-Кафолической Православной Церкви», уведомив Карловацкий Синод рапортом от 10 февраля 1925 года, что он делает это с согласия 48 епископов-тихоновцев. Позднее, однако, он вновь признал власть Синода «Живой Церкви». При возникновении «Живой Церкви» автокефальные Православные Церкви отнеслись к ней, безусловно, отрицательно, как к раскольничьей и даже еретической секте. 24.IV.1923 г. Константинопольский Синод и Совет под председательством Патриарха Мелетия IV постановили: «Уведомить представителя Вселенского Патриарха в Москве, что Великая Церковь не только не пошлёт на суд (организованный Собором «Живой Церкви») своего представителя, но рекомендует и русским иерархам воздержаться от всякого участия в нём, ибо все православие смотрит на Патриарха Московского, как на Исповедника»¹⁹¹. Всеправославный конгресс в Константинополе в определении от 4.VII.1923 года № 3244 – назвал постановления Собора «Живой Церкви»– «неканоническими»¹⁹². Константинопольский Патриарх Григорий VII в послании от 27.XII.1923 г. № 5856 назвал «живцов» – «незаконными захватчиками церковной власти в России», а Патриарха Тихона «единственным законным высшим главою церковной власти Российской Церкви»¹⁹³. Ещё более резко против «Живой Церкви» и неоднократно высказывался Антиохийский Патриарх Григорий IV, назвавший в послании от 17.XI.1923 года № 1414 Синод «Живой Церкви» – «богоборным, сатанинским сборищем»¹⁹⁴, а в послании от 20.VI.1925 г. «единственною законною высшею властью в России – церковную власть Всероссийского Патриарха»¹⁹⁵. «Патриарх Тихон, – писал Иерусалимский Патриарх Дамиан в послании от 27.VIII.1925 г. (№ 828), – был мною и всеми Восточными Православными Патриархами признан законным каноническим главою Православной Русской Церкви, которого мы признавали до конца его земной жизни»¹⁹⁶. Столь же категоричны и неоднократные заявления Сербского Патриарха Димитрия, который «всегда рассматривал и продолжает рассматривать Патриарха Тихона главою Русской Православной Церкви»¹⁹⁷. «Православная Церковь Греческого Королевства не может иметь никакого общения с лже-собором, именующим себя “Живою Церковью” и “Высшим Церковным Управлением”, – пишет Афинский митрополит Хризостом в послании от 11.VII.1923 г. (№ 1944)»¹⁹⁸.

Глава Кипрский Церкви архиепископ Кирилл в грамоте от 20.III.1923 г. уверяет митрополита Антония по поводу новшеств «Живой Церкви», что Кипрская Церковь «никогда не признает ничего противного канонам», и признаёт главою Русской Церкви Патриарха Тихона”¹⁹⁹. Точно так же отрицательно относится к «Живой Церкви» и Церковь Польская²⁰⁰. Однако в последние годы наблюдаются факты и другого порядка. «Преемственный ряд Вселенских Патриархов, – с торжеством заявил на Московском Соборе 1925 г. докладчик, – Мелетий IV, Григорий VII, Константин VI и, наконец, ныне живущий Василий III – вошли в общение со Св. Синодом и поддержали его усилия, направленные к охранению нашей (“Живой”) церкви»²⁰¹. Журналы «Живой Церкви» перепечатали письмо Собору 1925 года Патриарха Василия III²⁰². Переписывался с Синодом «Живой Церкви» и Иерусалимский Патриарх Дамиан²⁰³. На Соборах 1923 и 1925 гг. присутствовали и представители некоторых Восточных Патриархов, проживающие в Москве. Удалось даже «Живой Церкви» вызвать некоторые меры со стороны Константинопольских Патриархов против Патриарха Тихона. Особенно далеко пошёл в этом направлении Патриарх Григорий VII († 17.XI.1924). На заседаниях Константинопольского Синода 1 января, 17 и 30 апреля и 6 мая 1924 г. решено было отправить в Россию церковную комиссию. По инструкции, составленной для этой комиссии, выражалось пожелание Патриарха Григория, чтобы Патриарх Тихон «ради единения расколовшихся и ради паствы пожертвовал собою, немедленно удалившись от управления Церковью, и чтобы одновременно упразднилось, хотя бы временно, патриаршество, как родившееся во всецело ненормальных обстоятельствах в начале гражданской войны и как считающееся значительным препятствием к восстановлению мира и единения»²⁰⁴. Подобные пожелания Григорий VII выражал и в своей грамоте от 6.VI.1924 г. Вместе с тем были приняты меры и против проживающих в Константинополе православных русских архиепископов – Анастасия Кишиневского и Хотинского и Александра Североамериканского. Над ними назначено было следствие, им запрещено было священнослужение, выступления против советской власти, поминовение Патриарха Тихона, признание власти Карловацкого Синода и дан совет признать большевистскую власть. Кроме того, Патриарх Григорий обратился к Патриарху Сербскому Димитрию с просьбой закрыть Русский Архиерейский Синод в Карловцах, как учреждение самозванное и не имеющее под собой никаких канонических оснований. Действия Патриарха Григория вызвали негодование православных, как в России, так и за границей. Патриарх Тихон, ссылаясь на каноны, объявил Цареграду, что «всякая попытка какой-либо комиссии без сношения с ним, как единственно законным и православным Первоиерархом Русской Православной Церкви, не будет принята русским народом и внесёт не успокоение, а ещё большую смуту и раскол»²⁰⁵.

Гонения на русских епископов в Константинополе вызвали обстоятельную грамоту Карловацкого Синода Патриарху Григорию²⁰⁶ и ряд статей в «Церковных ведомостях»²⁰⁷. Не одобрили действий Цареграда и другие Православные Церкви. Патриарх Сербский отверг требования закрыть Русский Синод в Карловцах как посягательство на независимость Сербской Патриархии. Патриарх Антиохийский Григорий IV признал вмешательство Цареграда в дела Русской Церкви «совершенно недопустимым, весьма прискорбным и ни на чем не основанным»²⁰⁸. Но едва ли не большее значение для Патриарха Григория VII имело неодобрение его действий со стороны архиепископа Кентерберийского, в защите которого Патриархия очень нуждалась.

Патриарх забил отбой. В ответ на обращённый к нему запрос Патриарх Григорий ответил архиепископу Кентерберийскому, что «Живой Церкви» он не признаёт, а законным представителем Русской Церкви признает Патриарха Тихона и не думал производить над ним суда. Комиссию же он собирался послать для ознакомления со взглядами Патриарха Тихона по целому ряду современных церковных вопросов. И теперь эта комиссия едва ли поедет в Россию²⁰⁹. И комиссия, действительно, не поехала. О преемнике Григория VII Константине VI его представитель в Москве архимандрит Василий (Димопуло) заявил сотруднику «Известий»²¹⁰, что его политика в отношении Русской Церкви является продолжением политики его предшественника, и, быть может, этим заявлением объясняется довольно резкое «скорбное послание» ему митрополита Антония от 17.11.1925 г. с перечислением несправедливостей, учинённых в отношении Русской Церкви его двумя предшественниками²¹¹, но Патриарх Константин не успел проявить себя и скоро был изгнан турецкой властью из Константинополя. Его преемник, нынешний Патриарх Василий III, от прямого вмешательства в дела Русской Церкви воздерживается и вообще действует более осторожно, стоя на позиции нейтралитета в споре между «Тихоновской» и «Живою» церковью. Когда митрополит Антоний издал 30 марта 1926 г. послание главам Православных Церквей, где протестовал против приглашения «Живой Церкви» на Вселенский Собор²¹², Патриарх ответил, что в России есть несколько церковных партий, и все они выдают себя за истинно-православные церкви, и что он пригласил на Вселенский Собор не только «Живую Церковь», но и местоблюстителя Патриаршего престола митрополита Петра, и будущий Вселенский Собор и должен решить, кто прав в церковной распре²¹³. Во всяком случае, несомненно, что отношение некоторых Восточных Патриархов к «Живой Церкви» теперь гораздо благосклоннее, чем было раньше. Однако не нужно придавать этому факту большого значения. Прежде всего «живцы» намеренно извращают факты, когда пишут, будто Восточные Патриархи признали «Живую Церковь». Например, они с торжеством перепечатали письмо Патриарха Василия Собору 1925 г.²¹⁴, но для такого торжества нет объективных оснований. Это не признание «Живой Церкви», а наставление ей «строго соблюдать каноны» и стремиться к «полному и быстрому уничтожению несчастной схизмы». Справедливо поэтому местоблюститель Патриарха митрополит Сергий в письме от 22 сентября 1926 г. указывает, что Восточные Патриархи переписываются и с архиепископом Кентерберийским, и с коптами, и армянами, и притом в самом благожелательном тоне, и, однако, отсюда вовсе не следует, что они признавали их православными. А если бы Патриархи и действительно вошли в церковное общение с «Живой Церковью» – это означало бы лишь то, что Патриархи перестали быть православными, а вовсе не то, что «Живая Церковь» сделалась православною. Не имеет значения эта перемена и по характеру тех обстоятельств, которые она объясняет. Константинопольский Патриарх иногда для видимости становится на сторону «Живой Церкви» по чисто политическим соображениям, потому что он нуждается в поддержке советской власти, которая покровительствует «Живой Церкви», а представители и чиновники Патриархии иногда дают Патриарху неправильные сведения. Например, Иерусалимский Патриарх объяснил недавно своё послание «Живой Церкви» тем, что был неправильно осведомлён. В сентябре 1923 г. председатель Константинопольского Синода Митрополит Кесарийский Николай опроверг известия газеты «Накануне» (6.IX.1923), будто представители Патриархов Константинопольского Иаков и Александрийского Павел признают не Патриарха Тихона, а Синод «Живой Церкви»²¹⁵. Антиохийский Патриарх сделал строгий выговор своему представителю за участие на Соборе «Живой Церкви». На заседании пленума Синода «Живой Церкви» 16 апреля 1926 года Председатель, благодаря представителя Константинопольского Патриарха Архимандрита Василия, откровенно признал, что и Св. Синод «со своей стороны всегда идёт навстречу его насущным потребностям». Другими словами, «do ut facias». Послание Синода «Живой Церкви» от 11 декабря 1924 г. обещает автокефальным Церквам «моральную и материальную помощь» от избытков²¹⁶. Нужно отметить также признаки сближения «Живой Церкви» с Церковью Римско-католической. Достойные представители Рима сначала отрицательно относились к ней. Вот что писал 12 июня 1923 года знаменитый кардинал Мерсье с благословения самого Папы английскому королю и президенту Соединенных Штатов: «По-видимому, советская власть готовит новое покушение. Собор (“Живой Церкви” в 1923 г.), отнюдь не имеющий права говорить от имени Православной Церкви, постановил лишить сана досточтимого Патриарха Тихона, виновного лишь в том, что он остался твёрдым в исполнении долга и верным своему духовному служению в качестве главы Православной Русской Церкви. Цель этого нечестивого постановления ясна: членам собора нужно было облегчить советской власти произнесение смертного приговора над вождём, который окружен благоговейной преданностью всего народа»²¹⁷. Пытались войти в контакт с Ватиканом Евдоким и Введенский, обещая заступничество перед советской властью, но, по-видимому, по крайней мере, сначала, их попытки были отвергнуты²¹⁸.

Совсем другие ноты звучат в недавно изданной брошюре президента Папского института д ’Эрбиньи: «Церковная жизнь в Москве». Её тенденциозность просто режет глаз. Тихоновскую Церковь он старается всячески унизить и высмеять, говоря, что её епископы «невежественны (с. 34), сухи, жестки, доносят друг на друга большевикам, не проповедуют, не уча! катихизису и заботятся лишь о длине своих бород и волос, как о божественной работе» (с. 35, 36, 38, 40). Некоторые его упреки прямо странны; в особенности охотно повторяет он выдумки «Живой Церкви» против местоблюстителя митрополита Петра. Например, он обвиняет митрополита Петра в том, что он «сумел отправить в ссылку своих соперников митрополита Агафангела и митрополита Кирилла, митрополита Казанского» (с. 67), тогда как они, как потом и сам митрополит Пётр, были сосланы по интригам «Живой Церкви». В одном месте он укоряет митрополита Петра в том, что тот ранее был «маленьким красным чиновником в Министерстве Культов при Керенском» (с. 40), а потом сам же говорит, что митрополит Пётр ранее «был старым синодальным чиновником в генеральском чине, отлично знающим церковные дела» (с. 65–66). Он упрекает митрополита Петра, что тот не хочет созвать Собора, чтобы «держать власть в своих руках вопреки канонам» (с. 67), а ранее сам же д’Эрбиньи писал, что созвать Собор при антихристианской власти невозможно²¹⁹. Он ставит в счёт митрополиту Петру даже предполагаемую дороговизну дачи, в которой тот жил (с. 29–30), забывая, что не дача, а тюрьма является теперь обычной резиденцией митрополита Петра, как и других достойных православных русских епископов. Слова одного большевистского чиновника, говорившего о доносах «живцов» против «тихоновцев», он злонамеренно перетолковывает в смысле доносов тихоновцев друг на друга (с. 41–42). Патриарх Тихон обвиняется в том, что, сговорившись с «живцами» относительно созыва Собора 1923 г., он взял своё согласие обратно, когда увидел, что против него может образоваться большинство, но, по мнению д’Эрбиньи, Собор всё же был законным, так как его признал Патриарх Константинопольский (с. 43–44). А ранее сам же д’Эрбиньи доказывал, что Константинопольский Патриарх не имеет права вмешиваться во внутренние дела Русской Церкви и что он потерял всякое значение²²⁰. Ещё более враждебно относится автор к сектам, отделившимся от «Живой Церкви», в особенности к «Церковному Обновлению» еп. Антонина, которого он, со слов «протопресвитера всея России» Красотина называет «шалопаем, шутом и клоуном». Но «Живая Церковь», которую он, следуя новому обычаю «живцов», называет «Синодальной», обрисована им даже в более розовых красках, чем её рисуют сами «обновленцы», например тот же проф. Титлинов. А фактически глава «Живой Церкви» Введенский, этот выкрест из евреев, большевистский агент и моральный убийца митрополита Вениамина и целого ряда других православных, под пером ученого иезуита превращается в мужественного защитника христианских идеалов от большевиков, «трепещущего верою и любовию» (с. 61). Не удивительно, что «живцы» пришли в безграничный восторг от книги д’Эрбиньи. 16 апреля 1926 г. Введенский докладывал Синоду, что д’Эрбиньи «оказал Св. Синоду колоссальную услугу. Приехав в Москву... со специальной целью завязать сношения с тихоновщиной, он склонился на сторону обновленчества», а синодальный журнал «Вестник» (1926. № 8–9. С. 11–15) с торжеством перепечатывает выдержки из его книги. Чем объясняется такой дальтонизм о. иезуита, сказать трудно. Возможно, что книга должна была ему просто обеспечить вторичный приезд в Москву, каковой, действительно, и имел место, причём он приехал, получив тайно епископскую хиротонию, и посвятил в Москве 4 епископа²²¹. Но возможно то, что эта книга есть лишь звено в новом плане завоевания России при посредстве «Живой Церкви». Мы уже видели, что «Живая Церковь» сама обнаруживала тяготение к Риму, с которым её сближает приниженное положение мирян и там и здесь и признание Католической Церковью действительности её хиротонии. С другой стороны, и католическая пропаганда видит, что лишённая опоры в народе иерархия «Живой Церкви» гораздо легче может сделаться католической, чем «сухие и жесткие» православные епископы. Сомнительно, однако, что большевики дозволят такую комбинацию. Они по опыту знают, что иметь дело с такой организацией, каковою является Католическая Церковь, располагающая поддержкой политических партий во многих государствах, очень хлопотно, и вряд ли согласятся, чтобы созданное ими для разрушения Русской Церкви орудие оказалось в чужих руках.

От истории «Живой Церкви» переходим к её идеологии и устройству. Проф. Титлинов, её видный деятель, в брошюре «Новая Церковь» хочет, во что бы то ни стало найти знатных предков для этого мертворождённого детища. К «предтечам» «Живой Церкви» он причисляет славянофилов, Достоевского, Льва Толстого, Владимира Соловьева, русских либералов-соборников, основавших в Петрограде «Религиозно-философское общество»²²². Но павлиньи перья плохо идут к вороньему хвосту. В самом деле, что общего между народной соборностью славянофилов и поповской олигархией «Живой Церкви»? Достоевский мог бы быть только грозным обличителем для этого сборища карамазовских Ракитиных и, если не великих, то малых инквизиторов. И разве не прямой противоположностью Толстому, восстававшему против применения силы даже в государстве, является учение, которое не только безоговорочно благословляет и в прошлом и в настоящем и за будущее все беспримерные в истории насилия большевиков, но сознательно строит на насилии всю церковную жизнь, заявляя, что до появления «Живой Церкви» христианство «не удалось» именно потому, что в нём не хватало «повелительности», что оно не могло «заставить жить по-христиански»²²³. Что общего между пламенным защитником независимости Церкви от государства, тяготевшим, поэтому к католичеству, Влад. Соловьевым и «живцами», которые своё пресмыкательство перед враждебной всякой религии властью доводят до того, что в своих официальных изданиях печатают иногда имена Божии с малой буквы, а слово «власть», «правительство», – в отношении советской власти, – с большой? Наконец, нет связи между «Живой Церковью» и «Религиозно-философским обществом». Идейные вожди этого общества митрополит Сергий, Д. С. Мережковский, Н. Бердяев, С. Н. Булгаков, А. В. Карташев, 3. Гиппиус – не в «Живой Церкви», а среди её противников, тогда как вожди «Живой Церкви» или совсем не принадлежали к этому обществу, или не имели в нём никакого значения. Отголоски идей этого общества с большим правом можно искать в «Церковном Возрождении» еп. Антонина²²⁴, но «Церковное Возрождение» стало в ещё более решительную оппозицию «Живой Церкви», чем Церковь Православная. Корень «Живой Церкви», жизненный нерв её вообще нельзя искать в чисто идейной области, а нужно искать его, с одной стороны, в области практических классовых интересов, а с другой – в повороте церковной политики большевиков. Вся же идеология «Живой Церкви» – это действительно только по марксистской терминологии «идеологическая надстройка», меняющаяся сообразно практическим интересам момента. «Живая Церковь» – это, прежде всего поповский бунт или, говоря языком канонов, пресвитерианский раскол. Не создала гордыня петроградского столичного духовенства. Петроградские батюшки издавна занимали исключительное, особо привилегированное положение в Церкви. Петроградское духовенство составлялось из наиболее талантливых питомцев духовных академий. Широкое знакомство петроградских батюшек вошло в пословицу. И действительно, оно начиналось от царского двора и вершины бюрократии и оканчивалось у вождей рабочего движения, будущих повелителей России. Квартиры петроградских священников были предметом зависти виднейших чиновников. «Никогда, даже на исповеди, не спрашивайте петроградского батюшку, сколько он получает, – иронизировал над своими собратиями один протоиерей²²⁵, – ибо это будет известно только на Страшном Суде». «Не бойся двора, не бойся важных господ», – напутствовал на Петроградскую кафедру мудрый Филарет, митрополит Московский, митрополита Исидора, своего бывшего викария: «Им мало дела до церкви. Но будь осторожен с петербургским духовенством – это гвардия». И вот эта духовная гвардия взбунтовалась. Было в блестящем положении петроградского духовенства одно тёмное пятно. Как и всё белое духовенство, оно находилось в зависимости от епископата, доступ в который был открыт только для монахов, а монашеский клобук надевали те же школьные товарищи петроградских батюшек, и очень часто менее одарённые, не надеявшиеся выдвинуться своими способностями, и вот стремление взять власть из рук черного духовенства в свои руки и было главной причиной, толкнувшей группу наиболее честолюбивых петроградских священников на раскол, а внешние обстоятельства объясняют, почему эта пружина развернулась именно весной 1922 года, а не раньше и не позже. Ранее петроградское духовенство думало достигнуть своих целей легальным путем, путем соборного переустройства Церкви. «Но эти расчёты не оправдались, – жалуется проф. Титлинов. – Созванный в августе 1917 года Собор оказался консервативным, и деятели церковного обновления в нем – в реакционном окружении»²²⁶. Но дело не в консерватизме или либерализме, эти понятия вообще мало пригодны для оценки церковных явлений. Дело в том, что на Московском Соборе 1917–1918 гг. реформаторски властолюбивые вожделения белого духовенства не нашли для себя почвы. Миряне здесь действовали согласно с епископами, и, благодаря их поддержке, Собору удалось восстановить патриаршество и таким образом возглавить епископат. В то же время миряне получили гораздо более значительную долю участия, как в епархиальном, так и особенно приходском управлении. Таким образом, если смотреть на этот Собор не с точки зрения интересов церковного целого, а с точки зрения интересов тех или других элементов этого целого, можно сказать, что на Соборе белое духовенство более проиграло, чем выиграло. Казалось, что властолюбивые мечты погребены надолго, и «Всероссийский Союз демократического православного духовенства и мирян», образовавшийся в начале революции, почти не подавал признаков жизни, как вдруг в 1922 году обстоятельства изменились настолько, что мечты эти получили полную возможность сделаться действительностью. Произошёл крутой поворот церковной политики советской власти. Негативная политика сменилась политикой позитивной. Советская власть, думавшая сначала покончить с Церковью пропагандой безбожия, декретами, конфискациями, тюрьмами, ссылками и расстрелами, в начале 1922 года увидела, что всего этого мало, что прямая, открытая борьба с Церковью только укрепляет её, и решили действовать, как говорит один генерал в «Капитанской дочке», не столько оборонительно и наступательно, сколько подкупательно. А именно, они купили ценой своей поддержки честолюбивых петроградских батюшек и сделали из них послушное орудие разрушения Церкви. Эта политика известна у большевиков под именем «церковного» нэпа²²⁷. Поворот в церковной политике был предрешён в апреле 1922 года в заседании Совнаркома по предложению Троцкого. Патриаршество решено было упразднить, а власть в Церкви передать «верующим»²²⁸ или, точнее, тем элементам среди духовенства и мирян, которые согласятся действовать по указке власти. Петроградские властолюбцы пошли на это и уверенно приступили к решительным действиям, зная, что за ними стоит ни перед чем не останавливающаяся советская власть. Что именно обещание поддержки со стороны большевиков толкнуло будущих «живцов» на решительные действия, об этом откровенно говорил на первом съезде «Живой Церкви» в августе 1922 г. один из виднейших деятелей «Живой Церкви» Красницкий. «Государственная власть, – заявил он, – предложила весною этого года изменить церковную политику... В нас это встретило полное сочувствие»²²⁹. Проговаривается об этом и профессор Титлинов в своей брошюре. «Оставалось одно, – пишет он, – взять в руки церковную власть хотя бы путём революционным... Внешние условия делали как раз такой исход возможным, так как сама революционная власть готова была поддержать, хотя и чуждое ей церковное начинание. И церковные новаторы перешли свой «рубикон»²³⁰. Что таков именно был генезис «Живой Церкви», что она есть плод союза безбожной советской власти с властолюбием недостойных представителей белого духовенства, – это, помимо признания самих «живцов», доказывается признанием и другой стороны – большевистской власти, а также всей историей и характером организации «Живой Церкви». «Раскол в Церкви выгоден рабоче-крестьянской власти, – пишет по поводу «Живой Церкви» видный большевистский агитатор, – ибо это ведет к озлоблению её врагов и победе революции. Если бы Церковь обратилась к советской власти с просьбой помочь ей разлагаться, то, думаю, мы с охотой помогли бы ей в этом. А вот если бы они попросили помочь им объединиться, то едва ли у нас нашли бы отклик»²³¹. «Мы используем разногласицу среди духовенства, – пишет другой борец на антирелигиозном фронте, – только для того, чтобы увести народ от всякой религии»²³². Точно так же и «Известия ВЦИК» пишут: «Внутренняя борьба в рядах духовенства смогла внести первые значительные трещины в хитро задуманную систему похода религиозных организаций против советской власти. Образование “Живой Церкви” и других групп прогрессивного духовенства явилось тяжелым ударом по “тихоновщине”»²³³. Наконец, глава советской церковной политики Тучков и её идеолог Бухарин не раз заявляли, что «Живая Церковь» создана властью для того, чтобы разрушить Церковь руками самих же попов. Имели и другую цель большевики, создавая «Живую Церковь». Цель эта – повышение своего чересчур уж низкого престижа в рядах цивилизованного мира. И об этом откровенно пишет большевистский журнал «Безбожник» (13.V.1923. № 21). С удовольствием приводя верноподаннически с изъявления Собора 1923 г., «Безбожник» пишет: «Разумеется, эти решения имеют громадное значение; отныне никто не смеет сказать, что советская власть является гонительницей Церкви, гонительницей религии». Тот же журнал (20.V.1923. № 22) приводит письмо Высшего Совета «Живой Церкви» к архиепископу Кентерберийскому от 12.V.1923, из которого видно, что эти надежды оказались не тщетны. В письме expressis verbis заявляется, что в советской республике «религиозная жизнь в настоящее время пользуется такой свободой, которой она никогда не имела ни при одном из прежних правительств отечества нашего». И если при таких откровенных до цинизма заявлениях советских деятелей о целях создания «Живой Церкви» проф. Титлинов находит возможным утверждать, что «будучи врагом всякой религии... социалистическая власть впала бы во внутренние противоречия, если бы стала пользоваться религией для своих целей»²³⁴, то он здесь явно наивничает. По своей организации «Живая Церковь» является пресвитерианской сектой, но не самостоятельной, а подчинённой советской власти. Как епископы, так и миряне имеют второстепенное значение в «Живой Церкви», а вся власть в ней принадлежит группе священников. Инициативная группа «Живой Церкви» состояла из одних священников. Епископы были включены в ВЦУ только впоследствии по приглашению этой группы и, так сказать, по горькой необходимости, только потому, как откровенно признал орган «Живой Церкви»²³⁵, что нужно было обеспечить епископатом новую организацию, а на хиротонию без епископов петроградцы, в отличие от киевских «самосвятов», не решились. Но и приглашённым епископам они дали в своей организации второстепенное место, как бы намеренно выдвигая лишь таких епископов, которые, имея тёмное прошлое²³⁶, должны бояться за свою судьбу и быть послушными. Но даже и такие епископы не всегда мирятся с приниженным положением в «Живой Церкви». Например, еп. Антонин, после неудачной борьбы с руководившими «Живою Церковью» священниками, вышел (29.VI.1923) из неё, объяснив свой выход именно тем, что «Живая Церковь» – это чисто поповская, кастовая организация²³⁷. Мирян же инициативная группа и сменивший её Центральный комитет, удерживающий фактически власть и до сих пор, совершенно не допустили в свой состав. На первом съезде «живцов» орловский священник Крылов, на заседании 22 августа 1922 г., настаивал на включении в группу мирян, но председатель съезда свящ. Красницкий запретил ему говорить, и Крылов, сойдя с кафедры, сделал следующее заявление: «Движение группы “Живая Церковь” становится определенно на ложный путь, в частности:

1) принимает вид узко-сословного движения одного духовенства без участия мирян, 2) опирается на систему административно-хозяйственного воздействия вплоть до увольнения и ссылок всех несогласных, 3) вместо одного ранее бывшего обер-прокурора вводит 56 новых во всех епархиях в виде уполномоченных. Ввиду этого, а также ввиду того, что большинство вопросов, видимо, уже считаются предрешенными, считаю долгом заявить о своём выходе из группы «Живая Церковь»²³⁸. Как инициативная группа имела пресвитерианский характер, так пресвитерианский характер имели и все её реформы и все созданные ею органы церковного управления. Это признают и сами «живцы». «В области внутренних церковных задач, – пишет проф. Титлинов, – “Живая Церковь” поставила своей целью, прежде всего освобождение церковной жизни из-под влияния монашества и передачу руководства церковными делами в руки белого духовенства... Она стремится преобразовать самый епископат из черного в белый, выдвинув пожелания посвящения в епископы преимущественно белых священников и даже брачных. Однако обновлённому епископату уже не предоставляется прежней роли. Главное место в церковном управлении получают пресвитеры, а епископы становятся скорее почетными представителями Церкви, но не начальниками²³⁹. «Основной тезис» новой власти поставлен

твёрдо. Из рук епископата власть переходит к духовенству в его целом, где епископат уже теряет доминирующее значение. Устанавливается начало управления пресвитерианское вместо епископского²⁴⁰. Пресвитерианский принцип в управлении осуществлён с первых шагов «Живой Церкви» предоставлением большинства мест в церковно-правительственных органах пресвитерам²⁴¹. Гораздо короче выражают эту мысль советские «Известия», называя «Живую Церковь» – «поповским трестом»²⁴². И действительно, мы видим во всех органах церковного управления, начиная с центральных и кончая епархиальными, и приходскими, преобладание священников. По постановлению съезда 1922 г. ВЦУ должно состоять из епископов, пресвитеров и мирян, но епископы должны быть в меньшинстве²⁴³. Что в меньшинстве должны быть и миряне, об этом съезд не сказал, но фактически они были почти исключены из ВЦУ. По постановлению Собора 1923 года, заменивший ВЦУ Высший Церковный Совет состоит из 5 епископов, 12 священников и только одного мирянина²⁴⁴. Учреждённый съездом 1923 года Синод состоит из 12 епископов, 20 священников и мирян. Число мирян не указано, но и здесь они были в меньшинстве. Относительно епархиального управления съезд 1922 г. постановил, чтобы оно состояло из 1 епископа, 1 мирянина и 4 священников. Епископу предоставлено председательство, но без всяких преимуществ, так что пресвитерское большинство всегда решает дела, и только горькая необходимость в виде опасности полного провала заставила «Живую Церковь» на Соборе 1925 года несколько усилить значение мирян в высшем и епархиальном церковном управлении. Даже в приходском управлении не дано мирянам значительного участия. «В “Живой Церкви” проглядывает даже как будто недоверие к мирянам, – признает проф. Титлинов, – и она боится их влияния на церковные дела»²⁴⁵. В приходских советах нет физической возможности составить большинство из духовенства, и потому «Живая Церковь» вступила в борьбу с самими советами и ограничила их права. Уже первый съезд 1922 г., как мы видели, принял ряд мер против приходских советов и постановил, что полноправным мирянином может быть только тот, кто проводит в жизнь принципы «Живой Церкви». А так как основной принцип «Живой Церкви» – это неограниченная гегемония белого духовенства, то, значит, полноправным мирянином в «Живой Церкви» может быть только тот, кто признает эту гегемонию и таким образом сам откажется от каких бы то ни было своих прав в Церкви. И в новейшем приходском уставе «Живой Церкви» мирянам отводится второстепенное место. В заседании Синодального пленума 16.IV.1926 г. Введенский говорил, что основная мысль приходского устава – «раскабалить священника от засилья мирян», что устав «дает священнику такое положение, когда пастырь будет действительным руководителем прихода»²⁴⁶. Правда, много епископов и мирян присутствуют на Соборах «Живой Церкви». Но, во-первых, как мы видели, на Соборы попадают только те лица, которые угодны правящей группе духовенства, а, во-вторых, у «живцов» самое значение Соборов низведено почти к нулю.

Прежде всего, к Соборам «Живой Церкви» неприменимо самое название Соборов. На всех православных Соборах право решающего голоса имеют только одни епископы. И Московский Собор 1917–1918 гг. не составляет исключения отсюда, так как, хотя его членами были, кроме епископов, священники и миряне, постановления его только тогда получали силу, когда их подтвердит совещание одних епископов, но такой порядок был отменён уже на первом Соборе «Живой Церкви», упразднившем совещания епископов. Поэтому вполне прав расположенный к «Живой Церкви» д’Эрбиньи, говоря, что Соборы «Живой Церкви» с большей справедливостью можно было бы назвать просто «национальными конгрессами»²⁴⁷. А затем, никакой свободы эти Соборы не имеют. Все их постановления предрешены заранее в официальных органах высшего управления, преемственно сменявших друг друга – ВЦУ, в Высшем Церковном Совете, и, наконец, Синоде и неофициальном, но имеющем гораздо большее значение – Центральном комитете «Живой Церкви». Эти органы не только предрешают соборные постановления, но и изменяют и отменяют их или в обычном порядке или на организуемых ими съездах. Например, съезд 1923 г. закрыл учрежденный Собором того же года Высший Церковный Совет и вместо него открыл Синод. Вообще Соборы нужны крепко держащему власть в своих руках, состоящему исключительно из священников Центральному комитету только для того, чтобы сохранить иллюзию церковной соборности и «втирать очки» заграничным Церквам. И епархиальные коллегиальные органы также большого значения не имеют. Они всецело подчинены епархиальным уполномоченным, являющимся агентами Центрального комитета. В общем, устройство «Живой Церкви» является довольно точной копией устройства СССР²⁴⁸, где советское начало нужно лишь для декорации, а всем управляет воля небольшого кружка лиц. Но, являясь неограниченной властью в самой «Живой Церкви», Центральный комитет, в свою очередь, фактически подчинён советской власти и является не более как её послушным органом. В ОГПУ, т. е. в заменившем ЧК «Объединённом Государственном Политическом Управлении», существует секретное специальное отделение по религиозным делам, возглавляемое уполномоченным Тучковым или Тучкой, и сюда являются за инструкциями члены Центрального комитета «Живой Церкви» Введенский, Красницкий, Евдоким и др. Здесь-то и решаются важнейшие мероприятия против Православной Церкви²⁴⁹. Пресвитерианским характером «Живой Церкви» объясняется не только второстепенное положение в ней епископата и почти полное устранение мирян, но и все другие ее реформы – упразднение патриаршества, введение женатого епископата, дозволение второго брака священнослужителям, введение тарифа для платы за требы и, наконец, самое изменение отношения Церкви к советской власти. Собор 1923 года принял постановление об упразднении патриаршества не только потому, что так было угодно советской власти, и потому, что патриаршество возглавляло, объединяло и усиливало епископат, чем мешало осуществлению пресвитерских вождений. Что это постановление не имеет под собой какой-либо принципиальной почвы, показывают журналы «Живой Церкви», где на одной странице мешающее им патриаршество в России всячески поносится, а на следующей же странице всячески возвышается патриаршество на Востоке, т. к. здесь «живцы» думают найти для себя поддержку²⁵⁰. «Живая Церковь» не только ввела женатый епископат и таким образом устранила препятствия для занятия белым духовенством высших иерархических мест²⁵¹, но в озлоблении против своих же давних счастливых конкурентов пошла дальше самой советской власти. Едва возникнув, она вступила в борьбу с самым институтом монашества, этим цветом на дереве Церкви, по выражению древнецерковной письменности, которое начинают ценить даже протестанты²⁵², и, говоря словами проф. Титлинова, «почти поставило крест над самым монашеским институтом». «Съезд 1922 г., – сообщает тот же автор, – потребовал закрытия всех городских монастырей с обращением их в приходские храмы, а для сельских преобразование их в трудовые братства применительно к нормальному уставу сельскохозяйственных коммун и производственных коопераций», т. е., проще говоря, закрытие всех монастырей как таковых. Собор же 1923 г. на заседании 4 мая постановил: «Закрыть монастыри, как уклонившиеся от чистой монашеской идеи»²⁵³. А потом появился и декрет советской власти, требующий закрытия всех монастырей к 1 января ] 925 года²⁵⁴. Точно так же исключительно заботами об интересах белого духовенства объясняется и отмена «Живою Церковью» основанного на самом Св. Писании запрещения второго брака священнослужителям, запрещения, которое Православная Церковь всюду и везде свято сохраняла в течение всех 19 веков своей истории²⁵⁵.

Не позабыли реформаторы и своих материальных интересов. Почти с самого начала «Живой Церкви» в ней была введена довольно высокая такса за требы. Между прочим, это было одним из поводов отделения от «Живой Церкви» – «Церковного Возрождения», которое осудило «принудительные поборы на нужды культа», введённые «узкопрофессиональной и сословно-замкнутой «Живой Церковью»²⁵⁶. Дало это повод и для нападок атеистической пропаганды. «В своей декларации, – пишет советский агитатор, – “Живая Церковь” заявляла, что она восстанавливает древнее христианство, когда священники ничего не брали за требы. Но интересы желудка заставили “Живую Церковь” ввести плату за требы и найти для этого каноны»²⁵⁷. Наконец, и самое безоговорочное признание советской власти,

«государственными методами насаждающей на земле будто бы Царство Божие», и вся прочая революционная фразеология «живцов» – это тоже средство для одной главной цели – гегемонии белого духовенства. Конечно, есть в «Живой Церкви» и такие элементы, которые думали признанием советской власти улучшить невыносимо тяжелое положение Православной Церкви в России²⁵⁸, но руководящие круги в «Живой Церкви» даже этих, хотя и ошибочных²⁵⁹, но все же идейных соображений не имели в виду, а преследовали, прежде всего, личные и классовые интересы. «“Живая Церковь”, – пишет проф. Титлинов, – всячески подчёркивает свою солидарность с лозунгами социально-освободительного движения и предполагает, что такое подчеркивание вызвано “тактическими соображениями”»²⁶⁰. И действительно, захватив власть вопреки канонам, воле епископата и народа, раздираемые внутренними смутами, главари «Живой Церкви» прекрасно понимают, что сохранить и даже расширить свою власть они могут только при поддержке большевиков и потому готовы на всё, чтобы заслужить их милость. Но уже прошлое этих главарей заставляет усомниться в высокой температуре их революционного пыла. Как было документально доказано во время процесса митрополита Петроградского Вениамина (Казанского), Красницкий был членом «Союза русского народа», писал об употреблении евреями христианской крови и призывал к возмущению против большевиков²⁶¹. Введенский, сделавшись во время войны из учителей военным священником, произносил проповеди патриотическо-воинственного содержания, долгое время находился в тайных отношениях с расстрелянным большевиками митрополитом Вениамином и в начале их власти, когда казалось, что за началом скоро последует и конец, произносил резкие проповеди против них. Одну из таких проповедей я лично слышал в церкви близ Царскосельского вокзала. Были близки к расстрелянному митрополиту Вениамину Боярский и Белков²⁶². Псаломщик Стадник (или Стадников), участвовавший в депутациях к Патриарху, «служил лакеем при дворе Ксении Александровны и отличался угодничеством и вообще тем, чем лакею отличаться надлежит»²⁶³. И разве не странно, что все эти благонравные клирики вдруг и неожиданно почувствовали себя ярыми революционерами как раз в тот момент, когда оказалось возможным захватить с помощью большевиков власть в Церкви? Подозрительность такой метаморфозы прекрасно понимают и сами большевики и с недоверием, а вместе и с глубоким презрением относятся к новоявленным коммунистам. «Они бьют советской власти лбами, – сказал один из видных коммунистов на Дальнем Востоке, – они выражают ей чувства всепреданнейшей верности, но в критический момент, спасая свой живот, они первые обманут ту самую власть, пред которой теперь пресмыкаются, и которая, в свою очередь, платит за их рабские услуги презрением»²⁶⁴. «Где они (вожди “Живой Церкви”) были эти пять лет? – спрашивает “Безбожник”. Они перешли к нам только тогда, когда стало ясным, что большевики победили»²⁶⁵. «“Живая Церковь”, – пишет советский агитатор, – заявляла, что она отныне ведет борьбу с капиталистами и эксплуататорами, что она становится на сторону трудящихся, что она на стороне революционной власти рабочих и крестьян. Красивые слова! Она выпустила такую прекрасную декларацию, что, право, иной бессознательный рабочий решил бы, что не иначе как коммунисты нарядились в рясы и выпускают под видом церковной декларации коммунистическое воззвание. Каким образом вчерашние контрреволюционеры сегодня выпустили такую революционную декларацию? Тут перекраска под революционный цвет во имя своих шкурных интересов»²⁶⁶. Итак, властолюбие нескольких захватчиков власти и сословные поповские интересы – вот та неподвижная ось, вокруг которой вращаются жизнь и деятельность «Живой Церкви». Всё остальное для неё важно лишь постольку, поскольку поддерживает эту ось, и потому меняется в ней сообразно требованиям момента. «Живцы» отказываются от своих важнейших реформ, меняют свои центральные учреждения, меняют даже самое имя своей организации, не прочь переменить и своих господ, но при всех этих переменах они остаются верны себе и своему служению сословным поповским интересам.

Православный верующий народ – этот истинный хранитель благочестия и тела Церкви, по выражению послания Восточных Патриархов от 6 мая 1848 г.– уже произнёс свой строгий, но справедливый приговор «Живой Церкви». Несмотря на все самые настойчивые зазывания её и принуждение, он не хочет её знать, он бежит от неё, как от зачумлённого места, и таким образом над самозваными пастырями сбывается пророчество Христово, что «не послушают их овцы» (Ин. 10:8). Как мы делали и ранее, предоставим говорить об этом самим «живцам» и фактам. «Первоначальный грех церковно-обновленческого движения – его оторванность от церковной массы, – признает проф. Титлинов. Несмотря на свои заявления о трудящейся пастве, “Живой Церкви” явно не удалось захватить в сферу своего влияния мирские элементы²⁶⁷. А такие постановления, как о роспуске церковных советов, не согласных с “Живою Церковью”, создание советов из рекомендованных членов, признание прав православного мирянина только за сторонниками “Живой Церкви”, устранение мирян от видной роли в будущем церковном управлении, должны были ещё более отдалить новое церковное движение от верующей массы и сделать его совсем беспочвенным»²⁶⁸. «Основная причина постепенного хирения обновленчества, – пишет священник-“живец” Ларин в официальном органе “Живой Церкви”, – хирения, особенно заметного в сельщине и деревенщине, в том, что народ сознательно борется против обновленчества, верующие просто проходят мимо священников обновленческого толка и в результате священники-обновленцы, люди семейные, более полугода остаются без места, тогда как вакантных мест очень много»²⁶⁹. В официальном журнале «Живой Церкви» – «Вестник Св. Синода», в статье проф. Титлинова «Что сделано для церковного мира?» читаем: «Синодальные деятели пробовали воздействовать на народ путём бесед, воззваний и т. п., но безуспешно, т. к. народ не пошёл за своими вождями»²⁷⁰. Такое же впечатление вынес и посторонний наблюдатель – посетивший Россию вашингтонский епископ Джеймс Каннон. «“Живая Церковь”, – пишет он, – несмотря на всю оказанную ей советской властью поддержку, окончательно провалилась, ибо чуть ли не поголовно весь русский народ остался верен Церкви Патриаршей. Представители и немногие последователи “Живой Церкви” ищут пути в лоно истинной Церкви»²⁷¹. Даже адвокат «Живой Церкви» д’Эрбиньи вынужден признать, что «особенно в Москве большинство верующих посещает тихоновские церкви, что священники – “живцы” остаются без прихожан и без хлеба»²⁷², и что, по признанию самих «живцов» – «большинство народа идет за тихоновцами»²⁷³. Поэтому вполне был прав Патриарх Тихон, сказавший корреспонденту «Information»: «Руководители новой церкви – генералы без армии»²⁷⁴. Перечисляя своих епископов и священников, живоцерковные статистики осторожно обходят вопрос о мирянах, и если иногда решаются утверждать, что к ним принадлежит до четверти православного населения²⁷⁵, то к такому выводу они приходят, причисляя к «Живой Церкви» мирян всех тех приходов, откуда насильно изгнаны православные священники. А между тем в таких, будто бы принадлежащих к «Живой Церкви», приходах они не могут набрать даже «двадцатки», т. е. 20 человек, нужных для образования культовой группы согласно инструкции Комиссариата Юстиции от 24 августа 1918г., и хлопочут о замене культовых групп институтом двух-трёх уполномоченных²⁷⁶. Особенно сильно уменьшилось число сторонников «Живой Церкви» после Собора 1925 года, когда исчезла надежда на соединение её с Православной Церковью. Это официально признал пленум Синода в заседании от 16 апреля 1926 года²⁷⁷. Тогда как по статистике самой «Живой Церкви» к 1 октября 1925 года она имела 108 епархий, 192 епископа и 12 593 прихода и 16 540 клириков²⁷⁸ к 1 января 1927 г. она насчитывала только 84 епархии, 140 епископов с 6245 приходами и 10 815 клириками²⁷⁹. «Вестник» успокаивает себя тем, что первые цифры были преувеличены (ценное признание), а новые «более соответствуют действительности» (но далеки от неё?), но где ручательство, что не преувеличены и новые цифры? Насколько велико сочувствие интересам «Живой Церкви» со стороны её членов, красноречиво говорят следующие цифры. В 1926 году со всех епархий поступило в кассу Св. Синода 4015 рублей, в просветительный фонд в течение 3 месяцев 530 рублей²⁸⁰. Число сторонников «Живой Церкви» в некоторых епархиях (Нижегородская, Тверская) по статистике самой же «Живой Церкви» не превышает и 1,5%. По большей части «Живая Церковь» успешно действует лишь в глухих отдаленных местах, где её по неосведомлённости принимают за православную. Но и вышеприведённые цифры касаются всей «Живой Церкви», включая Украину и Белоруссию, а непосредственно Московскому Синоду подчинены лишь 36 епархий и 3341 приходов, т. е. 16,6%²⁸¹. Не лучше положение «Живой Церкви» и на Украине. Характерна статья прот. Коренева «Со скрижалей сердца», где автор с отчаянием спрашивает: «Будет ли нам, пастырям, кого пасти? Будет ли и нашим главам кем управлять?» – и призывает тихоновцев к примирению²⁸². Верующий народ не только не идёт в «Живую Церковь», но и относится к ней с явной враждебностью, что опять-таки приходится признать самим «живцам». «Громадное большинство духовенства и церковных общин, – читаем в той же брошюре проф. Титлинова, – не желало признать нового церковного правления. Имена руководителей движения сделались одиозными. Возбуждение в церковных низах было столь сильно, что некоторым деятелям движения угрожала даже физическая опасность. Прот. А. И. Введенский получил удар камнем по голове. Побиение камнями и не камнями угрожало и другим, если бы их не взяла под свою охрану милиция. Епископы и священники «Живой Церкви» не могли совершать спокойно богослужения, показываться в храмах и на улице. Им в лицо бросали не только разные упреки, а прямо ругань. В тёмных массах пошли толки чуть ли не о появлении антихриста. В Петрограде уверяли, что прот. Введенский ездит на автомобиле «с числом звериным» («Печать антихриста»), только наоборот (999)²⁸³. На публичных собраниях «Живой Церкви» прямо поражала враждебность некоторых элементов публики²⁸⁴. В дополнение к словам Титлинова следует упомянуть, что В. Д. Красницкий был избит в Храме Христа Спасителя в Москве, где «живцами» было созвано собрание. Избиение было прекращено вмешательством милиции. Красницкий был уведён в бессознательном состоянии²⁸⁵. В Царицыне был избит рабочими епархиальный уполномоченный «Живой Церкви» Серебряков. В Полтаве был избит народом еп. «Живой Церкви» Феодосий, из Одессы народ изгнал другого епископа этой церкви²⁸⁶. Ещё более ужасный случай произошёл в Ярославле. Здесь в сентябре 1922 года был убит священник «Живой Церкви» и член коммунистической партии Евдокимов. В кармане его пальто была найдена записка: «Первое предупреждение тем, кто хочет превратить церковь в ком-ячейку»²⁸⁷. Мы упоминаем только некоторые из тех случаев, сведения о которых проникли через китайскую стену, отделяющую Россию от остального мира.

От суда народной совести над «Живою Церковью», проявляющегося иногда в библейски суровых формах, переходим к оценке «Живой Церкви» с точки зрения канонической. Каноны знают три вида отделившихся от Церкви религиозных обществ – ересь, раскол и парасинагога, или самочинное сборище. По определению 1-го правила Василия Великого, ересь составляют те, кто совершенно отделились и имеют различие в самой вере, раскол – это те, которые не согласны в некоторых церковных вопросах, в которых возможно примирение, и, наконец, парасинагога – это «собрание, которое составляют непокорные пресвитеры или епископы и невежественный народ». Таким образом, различие между парасинагогой и расколом имеет относительный характер. Парасинагога – это собрание временное, случайное, тогда как раскол – более или менее постоянное, имеющее свою организацию. Поэтому другие правила, например 8-е правило I Вселенского Собора, и не упоминают о парасинагоге, а знают лишь раскол и ересь. Очевидно, понятие парасинагоги не подходит к «Живой Церкви», как имеющей постоянную организацию. Вряд ли можно применить к ней и понятие ереси. Мы уже видели, что в ней идеология вообще стоит на втором плане, а первое место занимают мотивы практические. Правда, она извращает церковное устройство, передавая власть пресвитерам, и таким образом нарушает не только каноническое, но и догматическое учение о Церкви. Но ведь и всякий раскол есть искажение учения о Церкви, есть нарушение 9-го члена Символа веры, который знает лишь единую Церковь. Итак, должно признать «Живую Церковь» раскольничьей. Так именно и называют её официальные акты православной церковной власти²⁸⁸ и с этим сообразуется и церковная практика. В случае обращения в православие «живцы» принимаются «третьим чином», через покаяние, т. е. как раскольники. Однако формальные различия «Живой Церкви» от ереси не уменьшают тяжести моральной вины её организаторов. Сравнивая раскол с ересью, Златоуст говорит, что разделять единство и полноту Церкви – не меньшее зло, чем образовывать ересь²⁸⁹, а западный писатель Оптат Милевийский говорит, что раскол есть величайшее зло, большее, чем убийство и идолопоклонство²⁹⁰. Всякий раскол точно так же не имеет истинной духовной жизни, как и ересь²⁹¹.

Жизнь Церкви дает благодать Божия²⁹², но Основатель Церкви обещал Свое благодатное присутствие только соединённым, собранным во имя Его (Мф. 18:20), почему раскол, разрушив эту церковную собранность, это церковное единство, лишает этим себя благодати, и все таинства раскольнического общества недействительны, а действительность приобретают лишь при воссоединении с Церковью и в силу этого воссоединения. «Хотя начало отделения произошло путем раскола, гласит 1-е правило Василия Великого, но отделяющиеся от Церкви уже не имели на себе благодати Святого Духа, так как преподание (ἡ μετάδοσις) благодати прекратилось вследствие перерыва послушания (ἀχολουθίαν, а не διαδοχἡν – преемство). Ибо первые, отделяясь, имели хиротонию от отцов и через возложение рук их имели духовную благодать, а отделившиеся, сделавшись мирянами, не имели власти ни крестить, ни рукополагать, и не могли сообщать другим благодати Святого Духа, из которого испали сами»²⁹³. А когда нет благодати, теряет значение и сохранение догматов. В жизни церковной важно не знание догматов, каковое может иметь и всякий неверующий, как может знать математические аксиомы, а важно исповедать догматы, а для этого исповедания, как благодатного переживания догматических истин, благодать Божия необходима. «Никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым», учит Слово Божие (1Кор. 12:3), и первые христиане готовы были претерпеть мучения и смерть, чтобы не отказаться от этого благодатного исповедания, ибо такой отказ был духовной смертью. И вот такового исповедания, таковых благодатных переживаний не может быть в безблагодатном раскольничьем обществе, и потому Второй Вселенский Собор говорит о раскольниках (ἀποσχισθέντες), собирающих собрание против законных епископов, что они лишь «притворяются, будто веру нашу исповедуют (ὁμολογείν) здраво», и называет их еретиками²⁹⁴. «Спасение, – говорит 69-е (80-е) правило Карфагенского Собора (3 прав. Соб. 401 г.), – невозможно без мира и единства». Поэтому-то вполне правильно Патриарх Тихон писал о живоцерковниках, что «все их действия и таинства безблагодатны и не имеют силы, и верующие с ними в молитвах и таинствах не только не получают освящения, но подвергаются осуждению за участие в их грехе»²⁹⁵. Как бы невольным подтверждением слов Патриарха является сообщение главы «Живой Церкви» епископа Антонина. «Когда во время пения Символа веры, – повествует Антонин, – ко мне подошёл главный вождь “Живой Церкви” протоиерей Красницкий и, следуя принятому обычаю, сказал: “Христос посреди нас”, тогда вместо слов: “Есть и будет”, я ответил ему: “Между нами Христа нет”»²⁹⁶. И действительно, в «Живой Церкви» нет Христа. Здесь арх. Антонин, подобно ветхозаветному архиерею Каиафе, изрёк большую истину, чем хотел сказать (Ин. 11:51–52). Но без благодатного присутствия Христа нет и жизни в Церкви и к «Живой Церкви» как нельзя более подходят слова Апокалипсиса: «Знаю твои дела; ты носишь имя, будто жив, но ты мёртв» (3:1). Поистине здесь «lucus a non lucendo». Основная идея «Живой Церкви», идея пресвитерианства, захвата власти пресвитерами, идея, являющаяся ключом ко всей её истории и всем частностям её устройства, находит для себя суровое осуждение в Слове Божием и в канонах. Книга Чисел в 16 главе повествует о страшном наказании, постигшем левита Корея и его сообщников, пытавшихся, под видом защиты демократических идеалов²⁹⁷, отнять власть у законного первосвященника Аарона. Новый Завет предоставляет епископам власть над пресвитерами (1Тим. 6:17–22; Тит. 1:5), а «любящих первенствовать» нарушителей иерархического порядка подвергает строгим порицаниям (3Ин. 9; Иуды 8:11; 2Петр. 2:10 и др.). Святой Игнатий Богоносец, один из мужей апостольских, в начале II века пишет, что епископ является образом Бога и Христа, тогда как пресвитер – образом собрания апостолов, и увещает их повиноваться епископу²⁹⁸.

Каноны Православной Церкви строго осуждают попытки пресвитеров освободиться от власти епископов. «Пресвитеры и диаконы без воли епископа ничего да не совершают, – гласит 39-е апостольское правило. – Ибо ему вверены людие Господни, и он воздаст ответ о душах их». «Пресвитерам ничего не творить без воли епископа», – гласит 57-е правило Лаодикийского Собора. «Если какой пресвитер, – гласит 10-е правило Карфагенского Собора, – будет случайно осуждён своим епископом и, побуждаемый самомнением и гордостью, подумает, что он может отдельно приносить дары Богу или задумает воздвигнуть другой жертвенник вопреки вере и устройству Церкви, то пусть он не останется без наказания». А 11-е правило того же Собора говорит: «Если какой пресвитер был осужден за своё поведение, он должен апеллировать к соседним епископам... А если он не сделает этого, но возгордится и отделится от общения со своим епископом и вместе с некоторыми другими устроит раскол... такой пусть будет анафема и путь будет лишён своего места».

Ещё строже осуждают каноны неподчинение своему Патриарху. «Пресвитер, епископ или митрополит, – гласит 15-е правило Цареградского Собора 861 г. (перво-второго), – который решится прекратить общение со своим Патриархом и не станет, как это заповедано и установлено, поминать его на Божественной службе, но до соборного постановления и окончательного его осуждения произведет раскол, относительно такового Святой Собор предписывает, да будет совершенно исключен из священства». «Живцы» ссылаются на то, что Патриарх Тихон был осужден на Соборе 1923 года. Но прежде всего они создали свое ВЦУ и прекратили подчинение Патриарху и его местоблюстителю до этого Собора, а затем правило дозволяет прекращать общение с Патриархом, осуждённым законным Собором, осуждённым за ересь, и притом после окончательного осуждения, т. е. после подтверждения решения суда первой инстанции судом второй инстанции²⁹⁹. Между тем Собор 1923 года был незаконным собором (11 Вселен. 6-е прав.) как по характеру своего созыва, так как он не был созван первоиерархом Русской Церкви, вопреки 20-му правилу Антиохийского Собора, так и по своей организации, которая нарушила как общие нормы православных Соборов, так и специальные постановления Собора 1917–1918 гг. об организации будущих Всероссийских Соборов. Патриарх Тихон не был обвинён в какой-либо ереси, и его судей следует причислить к тем церковных смутьянам, которые, как говорит 15-е правило Собора 861 года, «только под предлогом некоторых преступлений отступают от своих предстоятелей и раскол производят и церковное единство разрушают». Осуждение Патриарха не было подтверждено никакой высшей инстанцией, и вообще весь судебный процесс против Патриарха был одним непрерывным нарушением канонических предписаний о таком процессе. В явном противоречии с канонами стоят и все новшества «Живой Церкви» и прежде всего разрешение второго брака священнослужителям (Апост. 17-е и 25-е, Неокес. 1-е, Вас. Вел. 12-е; VI Вселен. Соб. 3-е и 6-е) и брачной жизни епископам (VI Вселен. Соб. 12-е).

Вообще доказывать неканоничность «Живой Церкви»– это значит ломиться в открытую дверь, так как это признают и сами «живцы». «Я не могу больше со спокойной совестью сидеть в Высшем Церковном Управлении и иметь общение с лицами, нарушающими каноны», – заявил временный глава «Живой Церкви» еп. Антонин корреспонденту «Известий»³⁰⁰. Точно так же и проф. Титлинов признает, что как основание «Живой Церкви» произошло «в порядке революционном, в неканоническом и, если угодно, антиканоническом»³⁰¹, так и впоследствии «Живая Церковь» шла по не каноническому пути»³⁰². Признавая это, проф. Титлинов все же пытается оправдать «Живую Церковь», ссылаясь на то, что и ранее бывали нарушения канонических норм во имя церковного блага, а потом Церковь признавала их, почему, хотя «путь, каким пошла «Живая Церковь» и не каноничен, он имеет достаточные прецеденты. И эти прецеденты будут для него историческим оправданием»³⁰³.

Действительно, каноны – это не законы природы, не знающие никаких нарушений. Каноны – это нормы, созданные высшим церковным авторитетом, которые часто нарушаются вследствие человеческой греховности, человеческой слабости и неведения. Но именно потому никогда здесь одно нарушение канона не оправдывает другого, как и вообще одно правонарушение никогда не является прецедентом для другого. Тем более не могут служить оправданием «Живой Церкви» лишь мнимые нарушения канонов. Проф. Титлинов смог указать лишь один прецедент для «Живой Церкви» – церковную реформу Петра Великого. Но антиканоничность этой реформы в том виде, как реформа эта была признана всею Православною Церковью, по меньшей мере, спорна. Обычные ссылки на тот факт, что реформа Петра задумана под влиянием знакомства его с устройством протестантских консисторий, не решает вопроса, так как протестанты в своих реформах стремились восстановить древний церковный строй, нарушенный папским властолюбием. Сам Титлинов заявляет, что, признавая реформу Петра, Церковь руководилась соображениями церковного блага, но разве можно это сказать о «Живой Церкви», преследующей своекорыстные классовые интересы белого духовенства и служащей послушным орудием не созидания, а разрушения Церкви в руках безбожной власти? Ведь было бы детской наивностью думать, что антиканонические реформы «Живой Церкви» сколько-нибудь могут умилостивить эту власть в отношении Церкви. «Смешны и глупы для нас Ваши реформы, – откровенно заявляет “Живой Церкви” видный советский агитатор, – нам нужна такая реформа, которая навсегда выбросит из человеческого сознания вас и ваши реформы: мы не удовлетворимся ничем меньшим, кроме полной смерти всякой религии»³⁰⁴. «Наша задача не “обновить”, а упразднить всякую Церковь, всякую религию, – пишет советская газета “Рабочая Москва”. – Обновление Церкви, которое производится сейчас прогрессивной и демократически настроенной частью духовенства, лишь один из этапов по пути освобождения трудящихся масс России из-под власти Церкви и религиозного дурмана. Оно расчищает нам дальнейший путь. И мы заинтересованы, поэтому в победе «Живой Церкви». Но объявленная мёртвой старая Церковь пока не совсем мертва. Её нужно умертвить окончательно»³⁰⁵. В «Эхо де Пари» за 1923 г. Поль Бертелэ в статье по поводу ареста архиепископа Цепляка приводит заявление большевистского комиссара: «Мы хотим убить уважение народа к религии. Мы уже добились удовлетворительных результатов. Православная Церковь перестала быть единою»³⁰⁶. Недаром и сам апологет «Живой Церкви» проф. Титлинов, в конце концов, выражает сомнение в возможности совместной работы «Живой Церкви» с советской властью. «В этой дружбе, – пишет он, – нет внутреннего единения, нет одинакового понимания целей. «Живая Церковь» и «Церковное Возрождение» есть религиозное миросозерцание, и говорить об их внутреннем идей ном содружестве с антирелигиозным социализмом не приходится. Переустройство человеческого общества они продолжают понимать на религиозном фундаменте, который социализмом решительно опровергается. А если строители никак не могут согласиться, как и из какого материала построить здание... то им работать вместе, пожалуй, трудно»³⁰⁷. Нет, не «трудно», а абсолютно невозможно, и не напоминают ли эти строители строителей Вавилонской башни? Дело не в одном фундаменте, а и в самом здании. Никак нельзя примирить с христианским учением безоговорочное признание коммунизма в качестве принципа общественного устройства, как это делает «Живая Церковь», заявляя, что коммунисты «государственными методами вводят на земле Царство Божие».

Здесь мы видим обычную ошибку всех христианских хилиастичсских сект. Основываясь на материалистической доктрине, советский коммунизм ничего не знает выше материальных благ, и равномерное распределение этих благ является для него основной задачей всякого общественного устройства, почему власть не должна ни перед чем останавливаться для достижения этой цели, жертвуя свободой и даже жизнью миллионов. Напротив, по христианскому учению земные блага и сама земная жизнь, – это лишь средство для достижения жизни вечной. Поэтому земная жизнь должна быть устроена так, чтобы человек мог проявить свою свободу, укрепить се в добром направлении и сделаться, таким образом, достойным этой вечной жизни. А для этого он должен иметь в своём полном распоряжении известную часть земных благ, должен быть их собственником. С точки зрения христианского миросозерцания основа права собственности вовсе не в материальных потребностях человека, общих у него с животными, а в царственном достоинстве человека как образа Божия, дающем ему право владычествовать над веем тварным (Быт. 1:28, ср. Трулльск. Соб. прав. 101-е). Поэтому-то христианство не мирится с общественным строем, в основе которого лежит отрицание этого права. Задача государства состоит, прежде всего, в защите права собственности, а затем уже в борьбе со злоупотреблением этим правом. Христианство знает не принудительный, а лишь свободный коммунизм, который нисколько не противоречит праву собственности, так как это право наиболее сильно проявляется, когда человек даёт свою вещь другому. Дарить может только тот, кто имеет сам, только собственник. Это основное различие принудительного и свободного коммунизма ярко выразилось в первые же дни истории Христианской Церкви, в деле Анании и Сапфиры. Апостольская Церковь знала лишь свободный коммунизм, свободное отречение от собственности в пользу христианской общины. Анания и Сапфира думали, что в христианской общине существует принудительный коммунизм, и сделали попытку обмануть её. Апостол Петр разъяснил Анании его ошибку. «Чем ты владел, не твое ли было, и приобретённое продажи не в твоей ли власти находилось?» (Деян. 5:4), – сказал он ему, и Господь покарал смертью этих первых христианских еретиков-коммунистов. Но даже это грозное событие не отвратило в дальнейшей истории Церкви христианских сектантов от соблазнительной попытки принудительными мерами водворить на земле Царство Божие. И советский коммунизм есть не что иное, как последнее звено в длинной цепи этих хилиастических сект, с которыми он связан даже генетически чрез Маркса и Сен-Симона³⁰⁸. Тогда как принудительный коммунизм всегда был вне Церкви в отделившихся от неё хилиастических сектах, коммунизм свободный остался в Церкви в виде монашества, как о том говорит 6-е правило Константинопольского Собора 861 г.³⁰⁹. «Живая Церковь» заняла в этом отношении вполне определённую позицию. Борясь с монашеством, она борется со свободным коммунизмом, ибо монашество – это, можно сказать, наиболее крупное осуществление добровольного коммунизма в мировой истории. В то же время она безоговорочно одобряет принудительный коммунизм большевистской власти, будто бы «государственными методами насаждающей на земле Царство Божие»³¹⁰.

Таким образом, «Живая Церковь» сошла здесь с церковной почвы на чисто сектантскую. «Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17:21), – говорит Основатель Церкви, и потому оно насаждается лишь взаимодействием нашей свободы и Духа Божия, а не «государственными методами», не государственным принуждением. Это-то и забыла «Живая Церковь». Она соблазнилась третьим искушением великого искусителя, предлагавшего Христу в качестве орудия Его земной миссии «все царства мира и славу их» (Мф. 4:8–9), и подобно «святой» римской инквизиции думает «вгонять людей в рай дубиной». И мы бы могли говорить не о расколе лишь, а и о еретичестве «Живой Церкви», если бы не было ясно, что никогда в мировой истории обстоятельства не давали так мало основания для увлечения этой мечтой, что твёрдо держащая в своих руках дубину советская власть о Царстве Божием думает всего менее, а прекрасно понимающие это «живцы» заявляют себя коммунистами только чтобы угодить ей, и потому обвинять их надо не в ереси, а лишь в обмане и шарлатанстве. Отказавшаяся из-за корыстных сословных мотивов от высоких идеалов христианской свободы, лишённая благодати Божией, «Живая Церковь» обнаруживает признаки морального упадка и разложения. И об этом, опять-таки, свидетельствуют не только православные, но и её собственные деятели, и её пособники-большевики. «К сожалению, поставить обновленчеству плюс пред староцерковничеством во внешнем поведении не приходится, – докладывает 16 апреля 1926 года Синодальному пленуму «протопресвитер всея России» Красотин... Внешний облик многие обновленцы изменили, а внутреннее обновление отсутствует. В ответ на просьбу передать храмы обновленцам в Москве пришлось услышать печальный ответ: «Как же передавать храмы обновленцам, когда пастыри подают примеры неблагоповедения». Упоминает он далее, что устав Ленинградской епархии вынужден предпринимать особые меры против винопития и табакокурения «живого» духовенства³¹¹.

В постановлении пленума по поводу этого доклада говорится: «Обновленцев упрекают в послаблении нравственности. Нередко упреки эти справедливы и заслужены. Пленум... запрещает нравственную распущенность»³¹². О том же свидетельствует и член Св. Синода проф. С. М. Зарин в своей статье «Итоги пленума Св. Синода», указывая вместе с тем и на упадок строгости семейной жизни среди живоцерковников и признавая необходимость «чистки» морально преступных элементов³¹³. То же явление замечается и на Украине. Послание Украинского Синода «Живой Церкви» от 1 марта 1926 года жалуется, что «каждый поступает по-своему, с церковной властью не считаются, церковных канонов не признают», и приходит в отчаяние «от расшатанности церковной дисциплины, своеволия, распущенности, самочиния, неповиновения органам церковной власти»³¹⁴. Прот. А. Коренев свидетельствует, что синодальное духовенство хромает на оба колена, идейно неустойчиво, без всякого труда, при малейшем насилии (?) со стороны паствы или при другом подходящем случае легко перекочевывает в тихоновщину, в самосвятство, в иоанникиевщину, не имея идейной убеждённости в святости и правоте своего делания»³¹⁵. Но и сами главари «Живой Церкви» очень часто оказываются виновными в самых вопиющих нарушениях нравственных требований. Семейная жизнь даже женатых «живцов» архиереев крайне распущена. Мелкое честолюбие этих главарей проявляется часто в комичных формах. «Безбожник» приводит послание Патриарха Тихона от 28 июня 1923 г., где, между прочим, читаем: «Обновленцы стремятся прежде всего к выгодам, чинам, наградам. Они создают себе должности и титулы, называют себя небывалыми именами митрополита всея России (еп. Антонин), архипресвитера всея России (Красотин), из викарных поспешают в архиепископы»³¹⁶. Моральный упадок «живоцерковного» духовенства отражается и на его внешности, далеко не соответствующей тому представлению о священнике, которое веками сложилось в народе. «Не поп, а Макс Линдер», – говорит русский народ о «живых» священниках, как сообщает «Безбожник»³¹⁷. Ещё более достойны осуждения средства, к которым прибегает «Живая Церковь» для достижения своих целей. О деятелях «Живой Церкви» Титлинов мягко пишет, что они «не особенно стеснялись средствами для проведения своих планов и не чуждались приемов, не соответствующих духу церковного братства и неизбежно ожесточающих церковную среду»³¹⁸. Но если называть вещи своими именами, то придется сказать, что эти средства и приёмы называются: обман, клевета, насилия и убийство. «Живая Церковь» началась с обмана, ибо обманом добыта резолюция Патриарха, лежащая в основе её бытия. Она возросла и окрепла благодаря клеветам и доносам на деятелей Православной Церкви, благодаря насилиям и убийствам, применяемым по её указке богоборной советской властью.

Древний христианский апологет говорит, что христианская Церковь возросла на крови мучеников³¹⁹. На крови возросла и «Живая Церковь». Но она возросла не на крови её мучеников, а на невинной крови, ею пролитой, на крови и страданиях священномучеников – митрополита Петроградского Вениамина, нескольких десятков епископов, нескольких тысяч священников и многих тысяч мирян, заключённых в тюрьмы, сосланных и расстрелянных за борьбу против «Живой Церкви»³²⁰. Но чужая кровь никогда не может служить цементом здания Церкви, ибо она «вопиет от земли к Господу» (Быт. 4:10), и на таких строителях лежит вечное проклятие, наложенное Самим Кротчайшим Основателем Церкви на убивающих и гонящих посланных Им праведников (Мф. 23:35–38; Лк. 11:5). Вся кровь праведная, пролитая на земле от крови Авеля праведного и до крови новых российских мучеников, лежит и на этих современных опричниках в рясах, и если Христово пророчество «Се оставляется дом ваш пуст» вскоре и с поразительною точностью исполнилось на Иерусалиме, то не замедлит оно исполниться и на той мнимо «Живой Церкви», которая умерла духовно ещё в самый момент своего рождения, ибо в ней не было зиждительной идеи, не было и Духа Божия.