Глава VI. Студийский монастырь под управлением игумена Феодора

Преподобный Феодор Студит сохранил за собою в истории славу восстановителя древней монашеской жизни. Устав Студийской обители получил широкое распространение в восточной половине Церкви. Им пользуются в греческих монастырях. Его же принял у нас на родной Руси в своей Печерской обители пр. Феодосий. Отсюда он уже распространился и в других иноческих обителях русской земли. Понятно, какой интерес должен был бы возбуждать этот устав сам по себе. Но, к сожалению, мы не имеем возможности во всех подробностях ознакомиться с ним. Причина этого весьма простая; преп. Феодор не оставил по себе писаного устава. С точки зрения его в таковом и не было нужды. В монастырской библиотеке во многих экземплярах сохранялись рукописные уставы древних устроителей иноческого быта. Задачею пр. Феодора было не новшества какие либо вводить, а только восстановить старые уставы. Сам он в точности знал древние правила монашества. Сам он руководил братией и наблюдал за исполнением его распоряжений. Но эти последние не были плодом его творчества, а всецело опирались на древние уставы. «Я исполнитель правил Великого Василия»⁷⁶, характерно заявлял преп. Феодор. Это значит, что из всех древних уставов особенное значение Феодор придавал уставу Василия Великого. Этот последний, казалось ему, написан по внушению Духа Святого. «Он, т. е. Великий Василий, быв вопрошаем о всех предметах и случаях священной жизни в монастыре, отвечал Духом Святым; и следующий ему следует Духу Святому, а не повинующийся ему не повинуется говорившему чрез него Христу»⁷⁷. Конечно, Феодору были известны уставы и правила жизни и описание подвигов других известнейших руководителей иноков.

В поучениях его и в письмах указываются многие примеры из жизни и быта египетских и палестинских подвижников. Потому-то в Студийской обители, к правилам жизни по уставу Василия Великого, присоединялись и некоторые правила, взятые из других уставов. Это-то и оттеняло устав Студийский от устава Василия Великого. Только по смерти преп. Феодора устав Студийский был записан и получил широкое распространение.

Двести лет спустя после смерти Феодора, Константинопольский патриарх Алексий основал свой монастырь в честь Пресвятой Богородицы. Для этого монастыря он списал устав Студийский. Печерский наш игумен преп. Феодосий из Константинополя получил также устав Студийский. Предполагают что славянский список устава от XII века, озаглавленный: «Уставник разсмотряяй о брашне же и о питии мнихом, и о всяцем, ином чину и о пребывании и в церкви и въсьде (всюду) уставлен убо не по писанию в монастыри Студийстем преподобным отцем нашим исповедником Феодором, предан же писанием от Алексия святаго и вселенскаго патриарха в поставленнем им монастыри во имя Божественныя Матери», есть устав Печерского монастыря⁷⁸.

Заглавие его показывает, что списателем его был патриарх Алексий, заимствовавши его в свою очередь из Студийского монастыря. Таким образом мы имеем в славянском списке устава описание тех порядков монастырской жизни, какие заведены были в Студийском монастыре преп. Феодором. Конечно, возможно предполагать и произвольные изменения устава, прибавления и сокращения под редакцией списателя и непроизвольные уклонения, обусловливаемые обстоятельствами⁷⁹. Но едва ли это могло изменить самой основы устава. Следовательно, он приближается более или менее к своему прототипу. Да к тому же указания на внутренний строй и порядки жизни в Студийской обители можно находить в сочинениях преп. Феодора Студита. Так в многочисленных письмах его, особенно к инокам, встречаются уже указания на порядки монастырской жизни. Еще более таких указаний находится в поучениях преп. Феодора, которые он предлагал инокам в Саккудионском монастыре и в Студийском. Далее, Феодор написал сам несколько кратких разъяснений по разным вопросам монастырской жизни⁸⁰. Наконец, биографы преп. игумена делают некоторые указания на порядки в обители под управлением его. По всем этим данным можно воспроизвести образ жизни Студийских иноков, которыми руководил во спасение преп. Феодор.

Число братий Студийского монастыря доходило до тысячи человек. Столь большое число иноков собралось под руководство преп. Феодора сравнительно быстро. Только десять иноков было, когда игумен Феодор получил предложение поселиться в Студийском монастыре. Да из Саккудиона перешло с ним, быть может, до ста монахов. Остальные до тысячи уже пришли после. Преп. Феодор считал грехом отказывать желающим подвизаться в его обители. Но без продолжительного искуса никто не был постригаем. «Принимать просто и без разбора и постригать без испытания не благочестиво», говорил Феодор⁸¹ и держался этого правила. Он

осуждал современных ему некоторых игуменов, которые были неразборчивы в этом отношении⁸². Препод. Феодор имел слишком возвышенный взгляд на монашество. Вот что предъявляет он ищущему иночества: «Надобно отречься от всего, нужно оставить все, должно отказаться от всех и пристрастий, и домашних, и друзей, и родных, и отчуждиться добровольно от всего мира, тому, кто намеревается истинно последовать Христу, и таким образом настраиваться и приготовляться к богоугодой и богоустроенной монашеской жизни, и потом, выдержав испытание и искус в добродетели, при свидетельстве многих удостаиваться монашеского совершенства и делаться одною из овец Христовых. Без приготовлений же и без наставлений постригаться опасно и весьма гибельно и для постригаемого и для постригающего. А слагать монашество то же, что слагать крещение»⁸³. Если же таковые требования предъявлялись желающему стать иноком, и желающих все же находилось много, то это первый знак, что не ради же спокойной жизни и временных благ они шли в Студийскую обитель. Подвиг требовался от инока, и тяжелый подвиг. Слишком мало ему давалось времени для отдыха от трудов. Праздность считалась величайшим преступлением против устава. В обители все трудятся, начиная с игумена. Только больному, да немощному давался покой. Чем же занимаются иноки? Раннее утро. Тихо в обители. Видимо глубоким сном почивают иноки. Но слишком недавно они еще успокоились от трудов дневных. А будильник уже идет к отцу игумену за благословением созывать братию в Божий храм⁸⁴. Без благословения игумена в обители ничего не делалось. Вот раздается удар в било. Это значит, иноки должны вставать и одеваться. Третий удар била собирает их в храм к утреннему богослужению. На опоздавшего хотя малое время налагалась епитимия. «Кто слыша трикратное ударение в било не течет со тщанием в церковь, пусть поклонится 20. Не обретаясь в начале: слава в вышних Богу, разве болезни или иной подобной болезни в епитимии да будет, донелиже вся братия излезут из церкви, поклоняяся всем и прося отдания, и тако приимет благословение и поклонится 100. Иже лишится шести псалм, да престоит на трапезе: аще ли же не седит (т. е. отсутствует за кафизмами), то поклонится 15... Иже всего канона лишится сухо да ястъ»⁸⁵. Точно также налагались наказания и на опоздавших к литургии. «Иже не обрящется в начало литургии, да приимет епитимию юже и слава в вышних. Иже евангелия не слышит на литургии, да престоит на трапезе... Иже в епитимии сый не престоит от катихумен (с оглашенными) в паперти до конца литургии да поклонится 50»⁸⁶. И с словом увещания обращался к инокам преп. игумен, побуждая их ревностнее посещать службы Божии. «Понуждайте себя к службам церковным, поучал Феодор, и как? Лишь только ударит било, все вы вместе, как стадо, спешите, будто позванные Ангелом, беседовать с Богом, служить Ему песнопением и воспринять дарования, не тленные и временные, но божественные и вечные, которые оживотворяют души. Пришедши же, взывайте пением, единогласно трубя славословие Господу Богу. Во время кафизм и чтений бодрствуйте все. Псалмопениями и песнями просвещайтесь в духовной радости и таким образом будем петь с усердием, посрамляя диавола; в противном же случае мы, очевидно, радуем его. При этом будем внимательны к молитвам, дабы, чисто молясь Чистому Богу, более нам просвещаться, а не омрачаться»⁸⁷. Внушалось братии, как можно, чаще очищать себя покаянием и приобщением Св. Таин. Если брат, не состоящий под епитимией, не приобщался в течении сорока дней, должен был объяснить причину. Если бы оказалось, что причиною служила леность, то таковой брат отлучался на 40 дней⁸⁸.

По окончании литургии все иноки с пением 144-го псалма идут в трапезную. Тут по благословении трапезы служащим священником, игумен занимает свое место. Молча садятся и братия. Немедленно начинается чтение поучительных писаний. Иноки со вниманием должны слушать читаемое. Разговоры безусловно запрещались. Выбор пищи зависел всецело от игумена⁸⁹. Сам Феодор был учителем воздержания; но он умел ограничивать ревность не по разуму, дабы иноки не впали в гордость. «Мы еще не достигли меры подвигов отеческих, поучал преп. Феодор иноков, то нам и не полезно желать того, что выше естества... Мы будем соблюдать божественные правила, какие у нас установлены. То есть, едим ли, пьем ли, однажды ли, или дважды едим, не только хлеб и овощи, но и вино и елей, иногда же рыбу и сыр с подобающим воздержанием, а не по желанию и решению нашей воли, но как приняли вы от нас"⁹⁰. Игумен сам указывает, что он сделал расписание относительно не только дней, в которые должно держать или не держать поста, но и самого рода пищи, предлагаемой на трапезе в тот или другой день⁹¹. В келиях держать пищу строго воспрещалось. Тайноядение считалось великим грехом. Ни один инок не смел высказывать ропота или неудовольствия на предложенную трапезу. Самый порядок ее быль как бы продолжением богослужения. Первое блюдо благословлялось служившим священником, а первая чаша вина игуменом. Если вина полагалось по две или по три чаши⁹², то следующие за первою, каждый инок благословлял сам крестным знамением, второе же блюдо другой иеромонах. По окончании трапезы все пели «Благословен Бог, питаяй нас»... и собирали оставшиеся куски в нарочито поставленные две корзины. Эти куски раздавались нищим. Брать из трапезной хлеб в келии строго запрещалось. После краткого молитвословия и благословения игумена все иноки с пением 121-го псалма чинно выходили из трапезной и направлялись к церкви, присоединяя к 121-му псалму еще 83-й. В притворе иеромонах, став пред церковными дверями, произносил молитву: «Тебе истинному человеколюбцу Богу мы грешнии...» и отпуст. Братия, ставши на колена, молились: «Христе Боже! молитвами Пресвятыя Богородицы и святаго Предтечи и всех святых помилуй и спаси душа наша»⁹³. Этим и оканчивалось бодрствование с раннего утра. Теперь инокам предоставлялся короткий покой. Вот как советует воспользоваться им преп. Феодор: «По окончании службы будем выходить безмолвно; и один пусть займется чтением, чтобы празднословием не погубить прибыток, собранный от псалмопения, и к прочему прибытку пусть присовокупить и чтение. Другой, если хочет, пусть немного отдохнет на ложе своем; только и там пусть оградить себя крестным знамением, и возляжет чинно, поучаясь в псалме, чтобы не подвергаться искушению от лукавого... Лучше же поступает тот, который воздерживается от сна, поучается в псалме, или читает божественные писания... После молитвы поспешим на рукоделие наше и будем молиться, чтобы весь день провести в добрых делах; пусть каждый пойдет к своему делу; а если потребует надобность, то и все вместе»⁹⁴. Монахи сами делали все для себя. Они исполняли тяжелые работы в полях, огороде, на виноградниках. Всякие мастерства, как сапожное, портняжное, слесарное и столярное исполнялись самими иноками. Они же занимались перепискою книг не только для своих потребностей, но и для сбыта, писанием икон, выделкою вещей для религиозных потребностей. Словом, Студийский монастырь представлял из себя маленький городок, где было все необходимое для жизни, и это все приготовлялось здесь же на месте. Услугами наемных людей монахи не пользовались. Держать рабов строго воспрещалось. «Мы не имеем рабов, поучал преп. Феодор, купленных за деньги, чтобы они нам служили. Причина этому, т. е. рабству, грех, и Апостол попустил сему быть у мирян. А мы сами себе и рабы и господа, и служащие и пользующиеся услугами, но так что каждый из нас должен стараться о том, чтобы более служить, нежели чтобы ему служили»⁹⁵. Сам игумен принимает участие в трудах. Его часто можно было видеть в библиотеке, где он занимался вместе с другими перепискою книг⁹⁶. Круг обязанностей каждого инока был указан игуменом⁹⁷. Ни один брат не имел права заявить неудовольствия по поводу указанного ему дела. В случаях нерадения, лености и небрежности виновный инок подвергался епитимии. Она назначалась не только за содеянный грех, но и «за сокрушение сосуда и вообще за утрату чего либо»⁹⁸. В «Станцех церковных» (poenae monachorum) находим любопытные указания на епитимии за недосмотры и неосторожность, от которых происходил ущерб монастырскому хозяйству. Если, напр., келарь прольет масло и рассыплет бобы, то да поклонится 100. Если повар разобьет сосуд, то должен положить 100 или 200 или 300 поклонов. В случае, если котел окажется у него не налитым до верха водою, то да поклонится 30. Кто «без пощадении дрова жжет, да поклонится 30»⁹⁹. Таким образом и увещаниями и угрозами наказаний преп. игумен заставлял студийских иноков трудиться. Но ни один из тружеников не имел права по своему усмотрению воспользоваться плодами трудов своих. Иноку запрещалось иметь какую-либо собственность. Все он получал от эконома готовым. Из этого правила не исключался и сам игумен. Ему также выдавал эконом одежду не лучшую, чем другим.

Не одежда только, но и все необходимое для жизни и пропитания было общим. «Для монаха, говорил Феодор Студит, сокровище то, если он приобретет себе больше трех монет, как написано у отцов, и при том с мыслию о бедных; ибо строгий монах, господствующий над миром нестяжательностию, не имеет и ни одного сребреника... Подлинно такому Бог всегда отверзает дверь и находящемуся в покое, и гонимому, и заключенному в темнице, и терпящему что нибудь другое. Такой сеть христоносец и истинный христианин, ангел на земле и богоугодный муж, наследник Богу и сонаследник Христу. Вникните же, братия, в эти слова»¹⁰⁰, умолял преподобный игумен своих учеников. Инок, живший в Студийской обители, трудился, приобретал, но не для себя лично, а для монастыря. Монастырь был богат, но каждый инок, взятый отдельно, не должен был иметь чего-либо собственного.

Кроме указанных иноческих занятий, преп. Феодор требовал от руководимых им монахов, чтобы каждый из них был грамотным. Так как в то время приобретение книг было делом далеко нелегким и каждому иноку нельзя было дать в руки книгу, а между тем участие всех иноков в пении было более чем желательно, то преп. игумен советовал заучивать на память как можно более псалмов, изречений Свящ. Писания и церковных песнопений. Для обучения монахов грамоте существовала в монастыре школа и желавшие могли учиться в ней не только чтению и письму, но и изучать науки. Вот что сообщает нам биограф Феодора о монастырской школе: «Это прекрасное место (обитель) по истине было подобно разнообразному и цветущему саду, содержащему в себе всякого рода разумные растения, на которых с пользою красовались всякого рода познания, как бы зрелые плоды; ибо, вместе с высоким общежительным благочестием и надлежащим деятельным любомудрием, они (иноки) не оставались несведущими и в словесных науках, но занимались изучением грамматики, которою занимающиеся научаются правильно писать и приобретают навык к чтению, также философскими упражнениями и заучиванием наизусть отеческих мыслей, при помощи которых они могли опровергать пустословные нелепости всякой ереси, составляя истинные суждения и умозаключения»¹⁰¹. Ясно, что школа уже давно превышала удовлетворение спроса на грамотность. В ней преподавались науки не только богословские, но и высшие из светских. Конечно, в духе того времени инок не мог придавать самостоятельного значения курсу светских наук. Эти последние поставлены были в служебное положение по отношению к богословию. Вследствие занятий в обители науками из Студийских иноков явилось много писателей. «Из них выходили очень умные писцы и певцы, составители кондаков и других песнопений, стихотворцы и отличнейшие чтецы, знатоки напевов и писатели стихир о Христе»¹⁰². Для монахов заинтересованных наукою и успевших полюбить ее, конечно, нужны были книги. Пр. Феодор прекрасно понимал это, потому что и сам был образован и умел ценить знание. Вот почему в Студийской обители устрояется богатое книгохранилище, которое становится предметом забот Феодора. Он назначает библиотекаря, которому дает наставление «беречь священные книги, как самые священные скрижали Божие, взыскивая с чтущих, если кто из них положит книгу не так, как должно, или запыленною, или попорченною, или измаранною по нерадению чтущего, и в книгохранительницу полагать их с тщательностью и по порядку»¹⁰³. При библиотеке трудятся краснописцы. Это каллиграфы, которым дано послушание переписывать рукописи для умножения книг в библиотеке. И им игумен дает наставление. «Укрепляйтесь, краснописцы, говорил он, трудясь в чистописании, ибо вы начертатели законов Божиих и писцы слов Духа, передающие книги не нынешним только, но и последующим родам; наблюдайте за знаками препинания и за равностью в буквах, за правописанием, порядком и чистописанием¹⁰⁴. На случай небрежности, невнимательности к делу игумен указывает и на епитимию, как врачевство против недруга. «Аще книгохранитель достойно не приложит творя, не истрясая, ни сохраняя от праха, всегда сухо да яст. Аще не храня добре держит тетради и положит (запачкает) книги из них же пишет, да поклонится 50 или 100. Иже о себе от писанных книг из них же пишет да отлучится три дни. Иже с гневом сломить трость, да поклонится 30. Иже возмет чужую тетрадь, да поклонится 50. Иже не пребывает в повелении старейшины калиграфа, да отлучится два дни»¹⁰⁵. Сам пр. Феодор любил помогать инокам в переписке книг¹⁰⁶. Старый игумен Платон много также переписал книг и для Студийской обители. Они хранились в братской библиотеке¹⁰⁷. Если бы нужно было ответить на вопрос, какие книги находились на полках монастырской библиотеки, то мы сказали бы, что по преимуществу книги Свящ. Писания, богослужебные; творения св. отцов, сочинения самого игумена Феодора и несколько книг светского содержания по предметам школьного курса, т. е. грамматики, риторики и диалектики, а также и математики.

Так иноки учились в тиши и трудились. Общество отпустило в обитель своих людей. Оно же ставило такой запрос, чтобы люди эти, уходя в монастырь, не переставали быть полезными чем либо самому обществу. Удовлетворяли ли Студийские иноки этому запросу от них? Без сомнения удовлетворяли. Ученые и начитанные иноки и даже просто грамотные только платили византийскому обществу тем, что являлись для него в качестве учителей. В монастырь приходили для молитвы и за благословением толпы народа. Тут печальные и озлобленные находили слово утешения и душевного облегчения. Недоумевающим и сомневающимся в обители предлагали разрешение сомнений и полагали конец недоумениям. Наконец, алчущие и недужные получали стол, уход и врачевание. «Не питаются ли у вас дети, говорил Феодор инокам, которых мы принимаем ежедневно? Не питаете ли старцев, не подаете ли странникам хлеба и овощей, чашу студеной воды или вина, или что-либо другое, что есть в монастыре. Не угощаете ли приходящих друзей, и не питаетесь ли сами?.. Знайте, братия, что много мирян каждодневно приходит к нам для поступления в монашество, но я, как уже не раз говорил вам, отказываю им... А ради заповеди, которая повелевает так: всякого грядущего ко Мне не изжену вон (Ин. 6:37) и еще: Оставите детей приходити ко Мне, таковых бо есть Царствие Небесное (Лк. 18:16), я склоняюсь и принимаю детей, и старых и юных, не женатых и женатых, здравых и телом и увечных, безруких и хромых. И это делаю не по собственному произволу, что бы считали меня совершающим нечто великое, но как должник и обязанный к сему по учению божественных отцов... Будем принимать и отроков, и старых, и хромых, и безруких, и не оставит благой наш Бог, но подаст нам все потребное и для души, и для тела, как мы и получили от Него с первого дня и до ныне»¹⁰⁸. Игумен указывает на установившийся обычай в обители принимать немощных и всех, требующих помощи. Увещает он иноков и впредь соблюдать этот обычай. И без сомнения он соблюдался долго и после смерти преп. Феодора. В славянской рукописи Студийского устава прямо заявляется требование, чтобы для больных иноков, как равно и для приходящих, не жалели ничего. В монастыре должно иметь врача, назначить для больных особых прислужников, содержать в особом здании с церковью и снабжать всем необходимым, не исключая и одежды¹⁰⁹.

Содержание обители и приходящих, без сомнения, требовало не малых средств. Довольно ли было их у иноков Студийского монастыря? Кажется, обитель эта принадлежала к числу богатейших. Преп. Феодор запрещал иноку иметь собственность; но приобретение на монастырь поощрялось. Сказав, что строгий монах не имеет ни одного сребреника, он ожидает возражения. «Может быть, вы скажете мне», предполагает Феодор возражение это от лица иноков, которым он писал о нестяжательности, «что ты сам имеешь. Да, и Христос имел в ковчежце, который был носим, и всякий игумен и предстоятель церкви. Но это для братской экономии» (180, 2, 465 стр.). В пользу братской экономии преп. Феодор внес часть своего богатого имущества. Саккудионский монастырь с прилегавшими к нему землями принадлежал Студийской обители с того времени, как последнюю населили Саккудионские иноки с Феодором во главе. Далее, в монастырь Студийский делались вклады и приношения христолюбцев. От Феодора дошло до нас нисколько писем, в которых он выражает благодарность разным лицам за пожертвования¹¹⁰. Изделия монахов, как то: рукописи, иконы, кресты и многое другое продавались, и вырученные деньги также шли в братскую экономию. С другой стороны нужно принять во внимание и то, что потребности иноков сравнительно были ограничены, да и приготовляли все необходимое для себя они сами, не расходуя средств на уплату за труд посторонним.

Главным хозяином монастырского имущества был игумен. В качестве сотрудников и помощников при нем находились почтенные старцы из братии. Преп. Феодор игумену, своему преемнику, дает такой совет: «Не делай и не предпринимай по собственному рассуждению никакого дела, относится ли оно к душе или телу, во-первых без совета и благословения господина и отца твоего а потом братий, преуспевших в разуме и благочестии, смотря по предлежащему делу, будет ли потребность в совете одного, или двух или трех или больше, как мы заповедали отечески и как сами исполнили»¹¹¹. Хозяйственною частью заведовали эконом, келарь, подэконом и другие чины. Главный надзор за деятельностью их принадлежал игумену с старейшими иноками.

По исполнении всех монастырских заведенных правил и послушаний у инока все же оставалось несколько свободных часов. По мыслям преп. игумена Феодора эти часы должны были посвящаться чтению и келейной молитве. Ходить для беседы в келию соседа строго воспрещалось. Выход из монастыря был затруднителен. Только в случаях крайней нужды

инок мог выйти, получив благословение игумена и билет за печатью. Без этого привратник не выпустил бы инока из монастыря. Если гость приходил навестить монаха, то прием его мог состояться только в присутствии старца и с благословения игумена.

Так подвизались иноки Студийской обители под руководством преп. Феодора. «Он, устремив всю врожденную силу ума своего к занятию божественными предметами, весь день и ночь изучая закон Господень и по возможности устрояя Царство Небесное внутри себя и своих последователей, или лучше сделав знаменитую обитель Предтечи Царством Небесным, по сходству образа жизни сам был как бы солнцем среди множества духовных звезд, изливающим лучи своей добродетели и мудрости, просвещающим окружавших его и изменяющим к лучшему»¹¹².

Но в это царство небесное на земле, как называет Студийскую обитель биограф Феодора, вторгался иногда грех и производил явления совсем не желанные. Случались побеги из монастыря не только послушников непостриженных, но уже монахов, произнесших обеты¹¹³. «Сын мой, авва Геласий! Каким образом виновник зла сатана изгнал тебя из общежительного рая»? писал преп. Феодор одному Студийскому иноку, оставившему обитель¹¹⁴. «Увы мне! оплакивает Феодор бегство одного инока, с самого начала письма вздыхаю из глубины сердца и смешиваю с чернилами слезы от того, что я услышал о тебе, брат! Ты, говорят, сбросил святую одежду монаха, и живешь между мирянами, и имеешь жену. О плачевная весть! о мое несчастье!... Что случилось с тобою, брат мой? Как ты не постыдился хотя взирающих? Как не устыдился самого воздуха? Как не отвратился от зловония проклятого греха? Имеешь ли ты ум? Живешь ли? Взираешь ли на солнце? Смотришь ли на луну? Видишь ли звезды? Невозможно, невозможно выразить, какой это грех, какая тьма, какое безумие»¹¹⁵. Случались беспорядки в обители, ропот, непослушание, особенно во дни гонения на игумена, его заключений и ссылок. В одном письме из ссылки преп. Феодор опасается, что оставшиеся в городе иноки «не подверглись бы падению и чтобы тех благих дел, которые собрали многими трудами и усилиями прежде гонения и во время гонения, вдруг не потеряли кратковременною небрежностью». «Я слышу, продолжает игумен, о вашем непостоянстве, переселении; иной отходит от другого брата и из одного в другое место; иной живет один... Некоторые же, забыв законную жизнь, купили себе рабов и живут с ними; а другие купили себе поля»¹¹⁶. Маловажные уклонения от правил устава исправлялись преподобным игуменом или словом назидания, или другими духовным врачевством, епитимиями¹¹⁷. Сам игумен три раза, в неделю поучал иноков¹¹⁸. Это требование предъявляет Феодор и своим преемникам по игуменству. «Соблюдай непременно, чтобы поучения читались в неделю трижды»¹¹⁹, завещал Феодор. Кроме того у игумена могущественным средством к исправлению согрешавших братий была исповедь. Пр. Феодор требовал, чтобы иноки чаще очищали себя покаянием, открывая ему, как духовному отцу, греховные даже помыслы¹²⁰. Наконец, личный авторитет преп. Феодора представлял лучшую гарантию за высокий уровень нравственности Студийских иноков. Игумен во всем подавал братии пример неотразимо влиятельный. Он всею душою возлюбил иночество. Какими возвышенными чертами описывает он этот ангельский образ жизни на земле! К тому же горячее слово игумена прочувствовано и пережито, видно, что оно не пустой звук. Если письма преп. Феодора для учеников его являются таковыми, что «ни одного из них не может читать без слез имеющий не совершенно каменное сердце»¹²¹, то что же сказать о поучениях, которые нарочито предлагались инокам три раза в неделю? Поучения эти настраивали монахов в духе требований устава. Они шли далее в тайники души, производили умиление и воодушевляли к подвижничеству. За словом у игумена следовало и дело. Не замечалось у него разлада. Это еще более окрыляло учеников его. И дружно шли все иноки Студийской обители по тернистому пути подвигов к небесному тихому и блаженному пристанищу. Жизнеописатель преп. Феодора, монах Михаил, сравнивает Студийскую обитель с Царством Небесным, игумена ее с солнцем, а учеников его уподобляет звездам. Если и на этом звездном небе, освещаемом духовным солнцем, появлялись иногда темные облачка, то в общем они не нарушали гармонии, красоты духовной и блеска славной в свое время Студийской обители.