VIII. . Мнения и суждения о восстановлении соборного начала в управлении русской церкви

При разработке проекта предполагавшегося преобразования духовного суда возбуждался вопрос о восстановлении соборного начала в церковном управлении русской церкви. В особом проекте книги «предполагаемая реформа церковного суда» изложены предуказания на установление соборного суда в русской церкви, в качестве высшей судебной инстанции, для рассмотрения дел по жалобам на приговоры судебного отделения святейшего Синода, постановленные последним в качестве первой инстанции, и для суда над членами и присутствующими святейшего Синода. Таким соборным судом в проекте представляется « общее собрание членов Правительствующего Синода и судного оного отделения» с присоединением определенного числа епархиальных архиереев по очереди. Такое собрание именуется « собором», в нем председательствует первенствующий член святейшего Синода¹⁶⁷. В проекте, который был предложен комитету его членом А. Ф. Лавровым, мысль о соборе была выражена с большей настойчивостью, ясностью и определенностью. В своем докладе референт привел не только основные мотивы этой мысли, но и полное ее развитие. Выходя из положения, что в настоящее время святейший Синод есть последняя и высшая инстанция церковного суда дли всей русской церкви, референт развивал: «опыт последнего времени свидетельствует, что были не довольствующиеся судом святейшего Синода, подавали просьбы на Высочайшее Имя. Просьбы эти из комиссии прошений препровождаются в Святейший Синод, который и подвергает дело новому рассмотрению, т. е. судить самого себя, потому что иного исхода из этого положения нет». Ныне, при общем пересмотре начал церковного судоустройства, не излишним представляется вопрос и о том: «не было ли бы признано полезным, для устранения вышеуказанной аномалии, в случаях жалоб на суд святейшего Синода, с приглашением еще 12 архиереев, по-особому, установленному для сего, порядку, и именовать такое присутствие собором?» С утвердительным ответом на этот вопрос, продолжал референт, и с принятием этой мысли «осуществилось бы правило древней церкви о пересмотре решений меньших соборов большими и о присоединении в таком случае к прежним судьям новых». Кроме сего святейший Синод в вышеуказанном составе, усиливаемом приглашением архиереев, или собор и по необходимости должен быть второй инстанцией, апелляционной в отношении к решениям, постановляемым судным отделением Синода в качестве первой инстанции. В таком именно качестве судное отделение святейшего Синода будет действовать по жалобам на епархиальных архиереев, равно и по преступлениям епархиальных архиереев, открываемым другими путями и способами. Решать такие дела в одной инстанции и не допустить обращения к суду большого собора было бы менее соответственно правилам и практике древней церкви, вообще допускавшей рассмотрение дел в трех инстанциях, -и едва ли всегда было бы успокоительно для лиц судимых. Мотивируя свое предложение, референт обращался за доказательствами и к параллели, указывая, что «для принятия \этого порядка есть основание в практике греческой церкви XIV века, а именно: митрополит Кесарии Каппадокийской Василий, подвергшись суду патриаршего собора, обратился с жалобой против патриарха к императору. Император, признав жалобу неправильной и себе неподсудной, пригласил патриарха константинопольского, находившегося в то время в Никее. созвать прибывших тогда в Никею архиереев, сколько их есть, и пригласить в Никею патриарха антиохийского с его епископами, для общего рассмотрения дела. Таким образом составился соединенный суд двух патриарших Синодов». Указав далее на параллель для своего предложения в судебных уставах, референт предложил очерк деятельности собора для уяснения развиваемой мысли. «В случае признания уважительной жалобы, принесенной на решение судного отделения святейшего Синода, дело вновь пересматривается в соединенном составе всего святейшего Синода. Для сего один раз в течение года (именно с 10 по 25 июня) московские члены святейшего /Синода отправляются в С.-Петербург и составляют общее присутствие. В следующий год С.-петербургские члены Синода таким же образом составляют соединенное присутствие в Москве. Состав святейшего Синода кроме сего усиливается приглашением еще 12 призываемых к сему жребием епархиальных архиереев русских, за исключением сибирских, грузинских, архангельского и оренбургского, освобождаемых от сей обязанности по причине затруднительности путешествия. Призванные к участию в один год освобождаются от сей обязанности в течение следующего года, и избрание производится жребием из всех архиереев, за исключением исполнявших сию обязанность в предшествующем году. При чем архиереи, имеющие звание членов Синода и присутствующие в Синоде, присутствуют в соборе обязательно. Кроме епархиальных архиереев приглашаются в соборе викарные архиереи-местные, местный кафедральный протоиерей и старший архимандрит епархии. Дела, признанные подлежащими рассмотрению и решению святейшего Синода в усиленном составе, первоприсутствующим Синода, не позднее месяца перед открытием заседаний Синода, т.е.10 мая, рассылаются к архиереям, имеющим присутствовать в синодских заседаниях для приготовления к докладу. Доклад производится устно архиереем, приготовляющим дело к докладу. При сем допускается и чтение документов, имеющих особую важность в деле. По выслушании доклада дает заключение член Синода, исполняющий обязанности наблюдения и обвинения. Обвиняемый и его защитники могут быть допускаемы к представлению своих объяснений, им принадлежит и последнее слово. Собор русской церкви решает судные дела в трояком качестве. Во-первых -в качестве первой и единственной инстанции-дела о проступках и преступлениях членов Синода во всем, что касается исполнения ими их синодальных обязанностей. Во-вторых-в качестве второй и последней инстанции-все дела, вчиняемые в судном отделении святейшего Синода, как 1-й инстанции-дела об архиереях, членах духовного суда и совета. В-третьих-в качестве третьей инстанции-в крайних исключительных случаях, когда дело, уже рассмотренное в двух инстанциях, перешло на суд Императорского Величества. Решения собора почитаются окончательными и никакому обжалованию не подлежат. Если бы признано было, заключал референт, святейшим Синодом за полезное в сем усиленном собрании обсудить какой-либо церковно-административный вопрос, то по испрошении на сие Высочайшего соизволения, вопросы сии обсуждаются в особых, по окончании судных, заседаниях, в коих присутствует обер-прокурор святейшего Синода. Сии заседания закрытые»¹⁶⁸.

Мысль об образовании собора на вышеизложенных основаниях была высказана комитету, как предложение образовать высшую судебную инстанцию над судным отделением святейшего Синода, в виде чрезвычайного и экстраординарного суда, который действовал бы в особых, исключительных случаях. Поэтому настоящая мысль и содержавшееся в ней предложение были рассмотрены, взвешены и обсуждены комитетом только в виду цели предложения, т.е. со стороны потребности, удобства и пользы осуществления сего предложения для дел судных. Вследствие сего при обсуждении цели и существа сего предложения, комитет прежде всего задался вопросом: нужно ли учреждать сверх трех проектированных инстанций-духовных судей, духовно-окружных судов и судебного отделения святейшего Синода, -еще четвертую и последнюю инстанцию, и если настоит в этом необходимость то в каком виде могла бы быть организована эта инстанция? В ответ на первый из этих вопросов высказано, что дела о лицах архиерейского сана до сих пор составляли и будут составлять самое редкое исключение. так что нет поводов и оснований учреждать новую над судебным отделением святейшего Синода высшую инстанцию, в которой если и может быть какая-либо потребность, то самая ограниченная. Притом, в ввиду уважения и доверия к синодальному суду, надлежало бы решения его сделать в каждом случае безапелляционным; тем более, что размножение числа инстанций действует вообще более вредно, чем благодетельно в деле правосудия. Комитет не согласился с этим заключением в виду соображений, что в настоящее время, по существующему устройству в русской церкви, лица архиерейского сана поставлены в более стесненное положение относительно прав суда, чем все прочие священнослужители. В то время, как последние, недовольные судом епархиального начальства, могут возводить свое дело до суда святейшего Синода, лицо архиерейского сана, сужденное и недовольное судом, лишено возможности принести куда-либо жалобу, хотя бы и сознавало себя вполне невинным. Подобное положение вещей, оказываясь неудовлетворительным с точки зрения общей справедливости, представляется несообразным с канонами древней церкви, по правилам и практике которой и архиерею было предоставлено право искать суда в двух инстанциях: в областном соборе метрополии и в большем соборе архиереев нескольких митрополий, впоследствии соборе патриаршем. посему не только справедливо, но и согласно с практикой древней церкви, предоставить архиерею право апелляции на суд Синода. Что же касается другого вопроса, именно вопроса о том, в каком виде могла бы быть образована желаемая инстанция, то при обсуждении его взвешены были соображения и за, и против предложения об образовании собора из соединенного присутствия святейшего Синода, с присоединением к сему составу определенного числа епархиальных архиереев. С одной стороны было сознано, что учреждением такого собрания было бы действительно оживлено начало соборности в нашей русской церкви и отчасти был бы восстановлен порядок соборного разрешения дел, имевший место в древней церкви. Вместе с сим восприяло бы силу и то древне-церковное правило, по которому решения меньшего собора должны быть пересматриваемы большем собором. Желательный соборный порядок рассмотрения важнейших церковно-судных дел, напр. дела о расколах и ересях, по обвинениям на архиереев, имел действительно место в древней русской же церкви, -как и ныне соблюдается в церквях сербской и румынской. Восстановление сего порядка принесло бы великую пользу тем, что благотворно повлияло бы не только на судебную часть, но и на течение всех церковно-правительственных дел в русской церкви. При общем совещании иерархов русской церкви, эти дела получили бы более правильное и внушительное решение, быв подвергнуты более разностороннему и более полному обсуждению. С другой стороны, было обращено внимание на то, что учреждение собора только из нескольких, приглашаемых по жребию епархиальных архиереев, не может дать такому установлению имени собора в его истинном, каноническом значении; собор тем главным образом и отличается от всякого другого собрания иерархов, что в соборе имеют долг принимать участие все наличные епископы, а не некоторые только, и притом с правами равного голоса. Учреждение предполагаемого собора на выраженных условиях представляется не совсем последовательным в ввиду того, что святейший Синод, по идее его учреждения, есть также собрание предстоятелей церкви, приглашаемых для заседания. Учреждение собора если желательно, то более для дел не судебного, а административного характера, для разрешения вопросов догматических, законодательных и дисциплинарных, для обсуждения и разрешения коих и собирались соборы древней церкви, рассматривавшие и судные дела (Ап. 37. Ант. 20. 1 всел. 5 и др.). Учреждение собора собственно для дел судебного характера, не имея достаточных оснований, не может быть признано и целесообразным, так как предполагаемый собор не может действовать постоянно и по требованию обстоятельств; в отношении же к судным делам желательно, чтобы было постепенное учреждение, способное во всякое время, по требованию нужды, проявлять свою деятельность. Отклонив на основании изложенных соображений предложение об учреждении повременного собора в русской церкви, на который собирались бы епархиальные архиереи по вызову, комитет, для удовлетворения необходимости иметь высшую инстанцию, в которой бы пересматривались дела. вчиняемые в судебном отделении святейшего Синода, признал достаточным образовать таковую инстанцию из соединенного присутствия обоих отделений святейшего Синода, назвав оное «Общим собранием святейшего Синода»¹⁶⁹.

Затронутая комитетом мысль об учреждении повременных соборов в русской церкви не осталась незамеченной со стороны епархиальных преосвященных и духовных консисторий. Во мнениях тех и других обращается внимание на этот предмет и представляется желательным вообще оживить соборное управление в русской церкви и необходимым собрать архипастырей даже для обсуждения предположенной духовно-судебной реформы. В одном из мнений епархиальных архиереев последняя мысль, в виде заключительного желания правильного разрешения поднятого вопроса, выражена таким образом: «в виду важности дела, благонадежнее было бы вызвать в С. -Петербург несколько более свободных (у коих имеются викарии) епархиальных преосвященных и поручить им в исключительное занятие пересмотр и исправление проекта основных положений по преобразованию духовно-судебной части»¹⁷⁰. В подобном духе, с подобным же намерением та же мысль выражена и в одном из мнений духовных консисторий: «если уже невозможно откладывать разрешение вопроса о реформе духовного суда, то для разрешения его следует созвать собор из всех российских архипастырей, так чтобы они могли обменяться личными взглядами, подвергнуть вопрос взаимному всестороннему обсуждению и прениям и затем уже дать разрешение. Этого требуют величайшая важность задачи и необходимость в крайне осторожном разрешении оной»¹⁷¹.

Мнения епархиальных преосвященных, затрагивая вообще вопрос о необходимости и желательности восстановления и оживления соборного начала в русской церкви, или разрешают его, в пределах задач и целей духовного суда, или рассматривают безотносительно. в виду общих потребностей и нужд русской церкви, или разъясняют исключительно в интересах желательного улучшения в порядках жизни и строе управления русской церкви. Соответственно такому различию воззрений, затронутый предмет обсуждается и рассматривается с разных сторон. В тех мнениях, которые видят в соборах лучший способ устройства духовного суда по канонам древней церкви, идея собора значительно суживается и видоизменяется. В одном из таковых мнений указывается, -как на весьма удобный и вполне согласный с канонами церкви, способ облегчит святейший Синод в рассмотрении жалоб на решения консисторий, -на учреждение окружных судов, которые должны состоять из четырех или пяти архиереев округа, вызываемых по очереди, под председательством местного архиерея, согласно с церковными канонами. На первый раз, полагает мнение, можно бы открыть округа три или четыре, напр. в Москве, Киеве, Казани. На это не потребуется больших расходов от казны¹⁷². Другое мнение предполагает достаточным для судных дел и удовлетворительного устройства духовного суда, только в случае надобности (образовывать) суд собора большего, с прибавлением к святейшему Синоду на время нескольких епархиальных архиереев¹⁷³.

Мнения, усматривающие в собрании епархиальных архиереев лучший способ удовлетворения нужд и потребностей рус. церкви устройства церковных дел, настаивают на необходимости предоставления епархиальным архиереям права совещаться друг с другом по возникающим вопросам равно и по возбужденному вопросу духовно-судебной реформы. «Для рассуждения, заявляет одно из мнений, о столь важном предмете всего справедливее и благотворнее было бы учредить съезды архиереев, чтобы священноначальники в совещаниях друг с другом могли со всех сторон обсудить предполагаемую реформу и через то облегчить святейший Синод в его трудах. Архиереи в России разъединены и удалены друг от друга. Естественно, что при таком положении они не могут сохранить совершенного единства в развитии подробностей по отзывам о делах церковного управления. Взирая на один и тот же предмет с разных точек зрения, под влиянием неодинаковых внутренних впечатлений, они не могут не давать разноречивых отзывов, которые могут показаться заключающими в себе какое-то разномыслие и, по-видимому, опровергающими друг друга. Людям, нерасположенным к церкви и иерархии, может через это представляться повод осуждать архиереев и воспользоваться их мнений их тем, что ближе подходит к собственным их видам и интересам. Таким образом от разъединенности архиереев св. церковь не только не получает никакой пользы; напротив, терпит весьма великий ущерб. Посему, заключает мнение, нужно, весьма нужно учредить съезды архиереев и предоставить им, по их усмотрению, входить в личное совещание между собой о всех, особенно важнейших предметах церкви, и собираться, кто с кем из них пожелает каждый год, по крайней мере на месячный срок и в местах, которые они изберут для съездов. Польза от таких собраний несомненна для отечественной церкви»¹⁷⁴. В подобном же направлении высказывается и другое мнение, которое полагает: «основные положения преобразования духовно-судебной части в православной церкви должны быть составлены на основании церковных правил, применительно к потребностям настоящего времени. А эти применения должны быть указаны собором всех архиереев русской церкви; это единственный верный способ разрешения задачи, предложенной на рассмотрение комитета. Ныне особенно становится необходимым восстановить основное начало управления церковью через поместный собор. Это нужно для уяснения учения и прав церкви православной, для утверждения единомыслия, для поверки общим голосам церкви личных мнений и воззрений и для решения недоумений. При отсутствии общения, епископы русской церкви лишены теперь взаимного обмена и поверки своих мыслей. Во всех сословиях теперь образуются съезды для решения дел их касающихся. Почему же только одни епископы не собираются для решения дел церковных, тогда как это требуется, с самого начала церкви, священными правилами (Ап. 37, 1 вселю 5.IV всел. 19. Ант. 20). Сколько от этого было бы истинной пользы не только для епископов, но для церкви и государства»¹⁷⁵?

Мнения, развивающие идею собора, как необходимого начала лучшего строя церковной жизни, обращают внимание на внутреннее состояние церкви и ее положение. Они говорят: «нельзя не отдать комитету справедливой похвалы за то, что им выражена мысль о современной нужде восстановить древние областные соборы. Эти соборы были между прочим при митрополичьих кафедрах и признавались безусловно необходимыми для благоустройства церкви. Необходимость эта, при настоящем положении русской церкви, открывается со всей очевидностью. В отечестве нашем разные общества и учреждения пользуются правом собрания для обсуждения своих дел; русские же православные епископы не имеют взаимного общения и обмена мыслей, необходимого по важности дел, в чем упрекают нашу церковь представители и писатели других христианских исповеданий. Собрание епископов в таких священных городах, как Москва и Киев, не только напоминало бы собой, но и воскресило бы древние частные соборы и оказалось бы весьма полезным по вопросам догматическим, законодательным, административным, миссионерским, по всем вопросам, касающимся внешнего и внутреннего состояния русской православной церкви. Такие соборы были -бы вполне сообразны и с достоинством православной русской церкви. Они своими соображениями и совещаниями также давали бы материал для святейшего Синода и сообщали бы новое столь желательное движение русской церковной жизни. Собрание таких местных частных соборов в настоящее время и при нынешних путях сообщения не представит ни малейших затруднений. незначительные же денежные издержки и трата небольшого времени, к тому же для каждого епископа через год или два, покрылись бы великой пользой для дел церковных»¹⁷⁶. Следующее мнение требует вообще восстановления в современной жизни церкви древних порядков в виду их благоплодности. «Настоящее судоустройство и судопроизводство в церкви признаны неудовлетворяющими современным потребностям. От чего бы, продолжает мнение, вместо придумывания новых начал и оснований для церковного суда не обратиться к древним порядкам, заслуживающим полного внимания и уважения уже по самой древности и особенно потому, что их держалась некогда вся церковь Христова…В древности на соборах областных рассматривались и решались не одни судные дела, а и дела, касающиеся веры, церковного богослужения, церковной администрации и вообще всей церковной жизни. Наша церковь в настоящее время, не менее древней, имеет нужду в подобных совещаниях и рассуждениях, которые никогда не могут быть заменены формальными донесениями и предписаниями. Наши раскольники, существующие едва ли не во всех епархиях, молокане, штундисты, крещеные татары, совращающиеся в магометанство, предстоящее в недалеком будущем, а в некоторых епархиях и теперь уже весьма ощутительное оскудение кандидатов священства, соответствующих высокому служению пастыря и пр., и пр. все это и подобное требует серьезных обсуждений и притом местных, незаменимых никакими указанными предписаниями. Восстановление древних порядков церковной жизни, не смущая ни чьей совести, могло бы служить и лучшей гарантией правосудия, на сколько вообще оно достижимо при настоящем состоянии; ибо каждое определение местного или епархиального суда, которым недовольна та или другая сторона, могла бы быть присмотрена на суде областном, могло бы возбудить и вообще к более благотворной деятельности в сфере церковной жизни»¹⁷⁷. Одно из мнений, выходя из мысли «о церкви, как божественном учреждении и в тоже время общественном союзе, пребывающем в непрерывном взаимодействии с государством, намечает даже самые виды желательных соборов и их состав. Оно допускает: «малый собор (постоянный) или судное отделение святейшего Синода в Петербурге из епископов, пресвитеров, клириков и мирян, со свойственными тем и другим, и третьим полномочиями, великий собор (повременный) из епископов, по возможности, всея России. из лиц пресвитерского сана, клириков и мирян в Москве. В соответствие принципу отделения судебной власти от административной сей собор по своим деяниям, может разделяться на два отделения-церковно-правительственное и церковно-судное»¹⁷⁸.

Затронутая комитетом и разъясненная во мнениях епархиальных архиереев с разных сторон мысль о желательном восстановлении соборного начала в управлении и устройстве дел русской церкви является распространенной в сознании русского общества и в особенности его лучших представителей. В пятидесятых годах известный церковный писатель и человек весьма близкий к делам церковного управления А. Н. Муравьев в «Записке о состоянии православной церкви в России», изложив свои соображения об исправлении некоторых сторон церковной жизни, коснулся и вопроса об оживлении соборного начала в русской церкви в виде архиерейских съездов. Намекая на недостаток должных «взаимных отношений» между епархиальными и викарными преосвященными, автор замечает: «это происходит от недостатка взаимного общения между архиереями нашими, которые были бы чрезвычайно для них полезны: потому что старшие наставляли младших в таких вопросах, которые не всегда можно излагать письменно». Напоминая, что в прежние времена церкви были ежегодно двукратные собрания областных епископов, собственно для некоторых предметов дисциплины или благочиния церковного, а равно для догматов и против ересей созывались поместные и областные соборы, автор записки продолжает: «хотя святейший Синод и заменяет у нас постоянный собор, но он обременен текущими делами, и все из него истекающее облечено формальностью закона, которая не может быть усвоена всем маловажным случаем церковной жизни». Указав, что в гражданских делах собираются многообразные комитеты для рассуждения о какой-либо правительственной мере, при непристающем действовании правительственных мест, облеченных властью, автор в подкрепление и развитие занимающей его мысли продолжает: «у кого же лучше в некоторых случаях, могли бы найти себе совесть и решение на многие случайные вопросы по епархии молодые епископы, если не у ближайших старших архиепископов, или первенствующих членов, которые, по своему постоянному присутствию в святейшем Синоде, могут яснее видеть направление дел; новопосвященные же архиереи иногда на всю жизнь остаются без совета,-потому что не могут найти его у своих подчиненных». Высказывая сетования и удивление по тому обстоятельству, что даже соседние с Москвой архиереи не навещают Москву, для поклонения ее святыне и совещания с ее архипастырем, т. е. митрополитом Филаретом, кроме случайно проезжающих в Петербург для присутствования в святейшем Синоде, и не ищут свидания с московским святителем во время его разъездов по епархиям и в города, смежные с пределами соседних епархий, автор в таком недостатке общительности видит причину того, что «наши епископы, по состоянию своего одиночества, требующего какого бы то ни было общения, часто подпадают под влияние неблагонамеренных из своих подчиненных, особенно домашних письмоводителей, или секретарей консистории, что весьма вредно для епархии, так как люди его, хотя и происходят также из духовного звания. но стоят на гораздо низшей степени образования и нравственности и могут быть только исполнителями род руководством преосвященных, не пользуясь однако полной доверенностью, которая почти всегда из превозносит и увлекает в корыстные виды, бросающие неприятную тень на самых епископов и на консистории». Невыгоды такого разобщенного отношения между епископами, автор изображает следующими красками: «при обращении постоянно в одной и той же рамке консисторских дел, самый круг понятий у архиереев невольным образом стесняется; вместо того, чтобы деятельно проникать в нужды церковные, они облекаются, как броней, в консисторские дела, и становятся недоступными, кроме как для своих присных. или для нескольких почетных лиц в губернии…Грустно видеть такое расположение в причте духовном, которое могло бы исцелиться взаимным общением с равными себе, если бы от времени достигло до его слуха не лестное, но твердое слово, рассеивающее недоумения». При этом автор как «странность» отмечает и то явление, что «епархиальные архиереи, переходя с кафедры на кафедру, как будто избегают взаимного свидания, и вновь поступающий выжидает отъезда своего предместника, чтобы прибыть, хотя бы мог воспользоваться его опытностью, очень необходимой при вступлении в новую епархию». Предначертывая как бы план желательного взаимообщения архиереев, автор указывает самые центры, в которых удобнее всего и с успехом могли бы осуществляться эти общения. Он пишет: «экзарх Грузии, с пользой служит таким общительным духовным центром для подчиненных ему епископов Имеретии, Мингрелии, Грузии и Абхазии, кроме собственного викария, и его пастырскими заботами оживает церковь грузинская. Москва и Киев, где также украшены пастырскими добродетелями старцы-митрополиты, и старшие епископы, Казанская епархия-на востоке и Виленская-на западе России, могли бы действовать столь же поразительно на окружающие их епархии, по крайней мере на ближайшее; а это действовало бы на благочиние церковное и на самые расколы, потому что опытность старших помогала бы младшим. Так доселе бывает на востоке, где титло архиепископа и митрополита не есть только одна личная степень, но как у нас в Грузии-выражает некоторое преимущество старшего над младшим, при равенстве степеней епископских в служении»¹⁷⁹.

Записка А. Н. Муравьева «о состоянии православной церкви в России» получила официальный ход¹⁸⁰. Митрополит Филарет, по поводу этой записки и содержащихся в ней суждений о недостатках церковной жизни, высказал несколько своих замечаний. Относительно затронутой и развитой в записке мысли об оживлении в русской церкви соборного начала, московский святитель замечал: «предположение созвать поместный собор принадлежит к древнему характеру церковного управления, и может принести пользу, если будет приведено в исполнение искусно и верно», но при этом, подвергая критике предположения записки, говорит: «надобно ли выражаться так тяжело, что собор составляется для исправления беспорядков по духовному ведомству? Не лучше ли выразиться скромнее, что собор составляется по древнему обычаю для совещания о делах церковных к вящему благоустройству духовенства и паствы». Свой взгляд на возможность сования собора и пользу взаимных сношений архиереев, митрополит Филарет выразил в таких словах: «всех епископов собрать на соборе неудобно. По пространству государства, епископы дальних епархий, кроме времени собора, много времени должны употребить на путешествие к месту собора и обратно, вследствие чего обширные области надолго останутся без епископского надзора. Посему ближайшие к месту собора епископы могут быть призваны почти все, а дальние по одному из двух или трех епархий, дабы остающиеся могли наблюдать за епархиями отсутствующих. И в древней церкви бывало, что некоторые епископы не присутствовали на соборах; но потом присоединялись своим согласием к определениям соборов. Можно предусматривать, что не без затруднения будет собирание от архиереев мнений и действование их на соборе, отчасти только известное по актам древних соборов, и совсем неизвестное многим из них на опыте. Впрочем, от сего увеличится только труд собора: но не угрожает сие последствиями неблагоприятными. В древней церкви к удобству, стройности и единству действования на соборе приготовляли постоянные отношения епископов епархии или городов к областному митрополиту, или архиепископу на основании 34 правила апостольского. В российской церкви сего нет. Духовный регламент видел нужду в таковых сношениях для советов и разрешения недоумений епископов, но предписал советоваться только с соседними епископами, что и необязательно, и неблагонадежно. Прежде, по собственному сознанию нужды, епархиальные преосвященные входили в доверенные совещательные сношения со старшими и опытнейшими и преимущественно с первенствующими членами святейшего Синода; но с некоторого времени такие сношения уменьшились по причинам, которые излагать здесь неуместно»¹⁸¹.

В то время, как московский святитель с некоторой сдержанностью относился к осуществлению мысли о созвании собора, предуказывая своего рода неудобства к успешному осуществлению этой мысли, -другие иерархи русской церкви с особенным одушевлением высказывали и настоятельно проводили ту же мысль, предуказывая в созвании русских архипастырей на собор главное и лучшее средство для благоустройства и разрешения дел церковных. В статье «Богословского Вестника», под заглавием: «Из истории недавнего прошлого» на основании подлинной переписки выяснено, что в то время, когда митрополит Филарет « со свойственной ему осторожностью» и «с некоторым опасением» высказывал мысль о необходимости взаимного общения между епископами, современные ему иерархи русской церкви «со свободой и откровенностью» делились своими сообщениями о необходимости и пользе соборного совещания русских архипастырей. Вот как, между прочим, по этому предмету высказывался прежде бывший ректор С.-Петербургской академии, тогда нижегородский епископ, а впоследствии харьковский архиепископ преосвященный Нектарий. В письме к костромскому епископу Платону он восторженно писал: «О! как бы было хорошо нам, поставленным пасти Церковь Христову, особенно мне малоопытному и скудоумному, иметь живое общение не письменно, на уста к устам собеседование друг с другом? Но увы и этого блага необходимого для церкви, завещанного нам примером апостолов и постановлениями отцов, и святителей-мы лишены!

Как не успевать и не торжествовать врагам церкви, когда мы действуем порознь, без всякого взаимного общения»¹⁸². Некоторые из иерархов с сетованием отзывались о сдержанности митрополита Филарета относительно осуществления мысли о соборе. Киевский митрополит Арсений в свое время писал костромскому епископу Платону: «на замечание мое, что мы от него ожидаем движения вод Силоамских для восстановления и укрепления членов расслабленных, и мы все охотно примкнем к нему», он ответил мне, что «подумает, но с этой думой приметно и в гроб сошел, не оказав нам ни малейшей помощи»¹⁸³. По мысли киевского владыки дело о соборе должно было начаться не сверху, а снизу при помощи верного и законного, по его мнению, средства. Это средство киевский митрополит Арсений указывал в следующем: «теперь архиереям дозволяются взаимные сношения в восьмидневный срок; для чего бы не воспользоваться этим разрешением соседним епископа и двум и троим из них, согласившись, не войти в святейший Синод с общим представлением о настоятельной нужде провинциального собора с одной стороны, такому же числу епископов-с другой, третьей и т. д.? И когда бы таких представлений набралось достаточное количество, тогда святейший Синод естественно поспешил бы удовлетворить такому общему ходатайству представителей церкви»¹⁸⁴. Приемник митрополита Филарета на московской кафедре преосвященный Иннокентий, в бытность свою в Петербурге в 1869 году, повергал на Высочайшее воззрение мысль о созвании собора и получил в ответе от государя: «это дело великое, когда ни будь я соберу вас поговорить об этом»¹⁸⁵.

Высказывая с откровенностью и разделяя с единодушием мысль о созвании собора и необходимости взаимного общения, русские архипастыри не касались условий постоянного практического осуществления этой мысли. Митрополит Филарет со своей стороны указывал даже на неудобства и затруднения к осуществлению этой мысли. В приведенных рассуждениях вообще слышится более теоретический, чем практический интерес; эти рассуждения отвечают более на вопрос, что необходимо и весьма нужно созвать собор и оживить соборное начала управления в русской церкви, -но не раскрывают условий проведения в исполнение желательных и благодетельных предположения. В пополнение к этому и вообще для уяснения практической стороны вопроса в «Чтениях общества истории и древностей российских»¹⁸⁶, помещена особая статья «О соборном управлении в христианской церкви». Статья эта видимо была написана по поводу возбужденного и разрешившегося в то время вопроса о духовно-судебной реформе. В этой статье, с выяснением общих начал церковного строя древней вселенской церкви делается применение этих начал к положению русской отечественной церкви. По выраженному в этой статье мнению необходимо «чтобы русская церковь была разделена на округа или митрополии с тем, чтобы каждую осень все епископы округа соединялись в собор окружной; для приготовительных к собору работ в каждой епархии должны быть съезды избранных от духовенства и мирян, на коих некоторые вопросы могли бы быть окончательно решаемы с утверждения епископа, а некоторые-восходить к соборному суждению. В свою очередь и на окружном соборе должны быть окончательно решаемы только некоторые дела, -а некоторые возводимы к бОльшему собору, каким является постоянный Синод. Порядок возведения дел к бОльшему собору предполагается такой: «в конце окружного собора избранный собором архиерей, взяв с собой дела, собором нерешенные, журналы заседаний собора и отчет митрополита по управлению митрополией, обязывается ехать в Синод для присутствия и продолжения синодального заседания». Выгоды и благодетельные последствия осуществления такой программы указываются следующие. Во-первых, святейший Синод получит характер собора в том смысле, что если не все епископы русской церкви будут заседать в Синоде, то по крайней мере все митрополии, или округа будут иметь своих представителей и получат ясное понятие о делах, людях и особенностях всех частей отечественной церкви и испытывать живое с ней сношение. Далее русские епископы освободятся от гнетущего одиночества, мертвящего их самих и жизнь епархий. Наконец Синод, соборы, съезды обнимут всю русскую церковь, возвратив ей прежнюю жизненность; ибо каждый член церкви будет находиться в действии, занят и более важными, и менее важными, общими и частными предметами. Дабы предначертанная программа церковного устройства восприяла полное свое применение. для сего необходимо, чтобы Синод обладал свойствами бОльшего собора, т. е. имел в своем составе больше членов, нежели сколько таковых насчитывается в наибольшем из окружных соборов. Причем председателем собора и вместе первостоятелем всего епископства русской церкви должен быть митрополит того города, где водворен будет Синод; на имя такого председателя подаются в Синод все просьбы, за его подписью производится вся переписка с архиереями и главными начальниками частей государственного управления. Учреждение поименованных соборов-епархиального, окружного и синодального удовлетворяло бы всем потребностям церковной жизни в сфере церковно-законодательной, церковно-правительственной и церковно-судной. В настоящее время при современном устройстве русской церкви чувствуется недостаток посредствующего органа, именно митрополичьего или окружного суда, существовавшего в древнее время и весьма полезного в том отношении, что этот суд, оставаясь судом местным, не будет обременен множеством дел и будет ближе знать обстоятельства разбираемых дел; этот суд с одной стороны облегчит суд Синоду, сняв с него бремя решения некоторых дел, с другой-обеспечит интересы правосудия, открыв подсудимым надежду на перенесение дел в высшую инстанцию. При учреждении посредствующего органа, Синод не терял бы времени и не тратил сил на дела маловажные, а всегда стоял бы на высоте общественного положения, занимаясь общецерковными делам в области законодательства, управления и суда церковного»¹⁸⁷.

Выраженные в предначертанной программе мысли встретили сочувствие во мнениях епархиальных архиереев по проекту духовно-судебной реформы. В одном из таковых мнений по этому предмету пишется: «мысль о современной нужде восстановить древние областные соборы занимала и занимает доселе многих досточтимых людей, принадлежащих к русской церкви. Так по данному предмету встречаются замечательные мысли в статье помещенной в Чтениях общества истории и древностей «о соборном управлении в христианской церкви», и заслуживающей особенного внимания при судебной реформе»¹⁸⁸. В другом из мнений можно находить даже некоторую параллель с последним из пунктов предначертанной программы в том, что это мнение также требует учреждения средней инстанции, между судом епархиальным и святейшим Синодом, предполагая, согласно канонам церкви, организовать эту инстанцию из епископов, или их уполномоченных и признавая за ней право рассуждать не об одних судных делах, а вообще о нуждах церковных по примеру древних соборов. С таким учреждением, по уверению мнения, отечественная церковь получила бы новые силы для новой более совершенной жизни¹⁸⁹.

Статья «о соборном управлении в христианской церкви» в свое время обратила на себя внимание духовной печати. Отзывчивое в свое время на все вопросы церковной жизни «Православное Обозрение» по поводу этой статьи поместило заметку, которая главным образом была посвящена разбору и оценке приведенных в статье канонических оснований в защиту высказанных в ней предположений; но рядом с этим в заметке высказаны и суждения по занимающему нас предмету. Развивая положение, что «соборность церковного управления есть основное, характеристически церковное, каноническое начало, которое с особенной настойчивостью и постоянством, при самых разнообразных условиях церковной жизни, проводится в церковном законодательстве, и никогда, в эпохи самого сильного преобладания государственной и церковной централизации в Византии, не предавалось полному забвению"-заметка оттеняет: «в нашей отечественной церкви, до учреждения святейшего Синода, в более или менее постоянных и правильных формах повторяется проявление соборности на низших и высших ее степенях, в приходах и при митрополитах и патриархах всероссийских, в постоянных или повременных соборах и советах…Со времени учреждения святейшего Синода соборное начало весьма ослабело в нашем церковном управлении. По словам заметки, на низших степенях, в приходских общинах, с уничтожением выборного порядка и с устранением мирян от участия в делах приходских, оно проявляется слишком слабо; в епархиях подменено началом коллегиальным, с совершенным уничтожением самостоятельности членов коллегии, и можно сказать, совсем исчезло, уступив свое место единоличному управлению. Средней или окружной степени в управлении совсем нет, и наши митрополиты носят только имя без канонического значения. На высшей ступени соборность, за исключением внешней формы, мало сохранила своих канонических свойств, лишена значения церковного представительства, не самостоятельна и подменена коллегиальностью, притом не основанной на выборном начале. Синод является у нас учреждением, не имеющим себе подобия ни в одной церкви; начало соборное в нем слито с единоличным и им одним заменены и личная власть патриарха, и ограничивающая ее власть соборная. Ненормальность такого порядка, продолжает заметка, была сознаваема даже в самые тяжкие времена для церковной жизни. Едва только миновал террор Бироновщины и немецкого владычества в прошедшем столетии, и императрица Елизавета вступила на престол, как два члена Синода, восстановленного при ней в прежних правах высшего правительственного учреждения, Амвросий Юшкевич и Андрей Мациевич подали государыне доклад, в котором говорили, что если уже не угодно будет восстановить патриаршество, то по крайней мере нужно назначить в Синод президента и этим хотя несколько приблизить наше церковное управление к характеру управления церкви восточной. Составители доклада, прибавляет заметка, и не мечтали в то время о восстановлении канонической, широкой соборности; под гнетом свежих еще воспоминаний о тяжелом рабстве, они хлопотали только об устранении от Синода орудий этого рабства, о пресечении способов к порабощению…Елизавета Петровна не уважила этих представлений и оставила Синод в прежнем виде. Прошедшее столетие было самым неблагоприятным временем для самостоятельного развития церковной жизни. Едва настали лучшие и более свободные времена мысль о канонической соборности снова воскресает в умах лучших людей. в первой четверти нынешнего столетия вопрос о необходимости созвания местных соборов для дел веры и нужд церкви, независимо от постоянного, небольшого собора в лице святейшего Синода, серьезно занимал покойного московского митрополита Филарета…Прошло еще несколько времени, и идея соборности снова воскресает из забвения, становится предметом общего обсуждения, начинает сказываться даже в некоторых учреждениях, как-то: приходских попечительствах, благочиннических, уездных и епархиальных съездах духовенства, в оживлении выборного начала и т. п., дух соборности хотя слабо, но дает себя чувствовать в направлении общественной мысли и в церковно-правительственных распоряжениях»¹⁹⁰.

Приведенные рассуждения заметки «Православного Обозрения» можно признать общими мыслями, разделяемыми современной печатью, в которой слышатся сетования на ослабление соборного начала в русской церковной жизни, и на оскудение в ней инициативы единодушного и едино мысленного действования. Отдельные начинания в этом направлении оказываются малоплодными. В церковном деле, для нравственного воспитания народа и общества, необходимо совместное действование по общеодобренному плану, а не единичные шаги с предвзятой целью. Соборность есть примирение частного общим, и залог успешного направления каждого предприятия…

На ряду с мыслью о восстановлении соборного начала в церковном управлении, в проектах по этому предмету высказывается и предположение о необходимости, для успешного применения и действования этого начала, разделении России на церковные округа в свое время возникало в правительственных сферах. Приснопамятный митрополит Филарет в замечаниях на составленную записку А. Н. Муравьева «О состоянии православной церкви в России» упоминает о следующем обстоятельстве: «В Боге почивший император Александр Первый имел мысль соединить по нескольку епархий в округа, имеющие одного старшего епископа, к которому епархиальные в трудных случаях и обращались бы для совета, и который имел бы над ними наблюдение и давал им советы к разрешению недоумений и к исправлению открывающихся погрешностей и беспорядков. По Высочайшему повелению составленный о сем учреждении проект остановлен был на пути в Таганрог и не имел дальнейшего движения»¹⁹¹. По засвидетельствованию автора «Записок о жизни и времени святителя Филарета, митрополита московского» мысль о разделении России на округа в церковном отношении была развита почившим архипастырем в его проекте о разделении духовного управления в России на девять церковных округов. Этот проект был составлен митрополитом по поручению в Боге почившего императора Александра I для согласования епархиального управления с гражданским в то время, когда государь возымел намерение разделить империю на генерал-губернаторства. Представленный митрополитом проект остался без осуществления и высказанное в этом проекте предположение в подробностях неизвестным. По засвидетельствованию того же автора, московский святитель признавал повременные собрания русских иерархов полезными в том отношении, что «личные волей неволей всегда более искренние, нежели заочные на бумаге объяснения, скорее, удобнее ближе раскроют истину и положат твердое основание к правильному суждению и к справедливому постановлению решения¹⁹².

Есть и научное предположение о том, что в России действительно никогда, хотя временно, существовало митрополичье управление с разделением России на епархии, применительно к практике грече6ской церкви¹⁹³. Основанием для такого предположения принимается расписание епархий, сохранившееся от времени царя Федора Алексеевича¹⁹⁴. Расписание это представляется составленным царем по совещанию с тогдашним патриархом Иоакимом, с тем, чтобы «для украшения святой церкви и для спасения и просвещения христиан быть и именоваться архиереем по степени, и коему ж до архиерея иметь в своей епархии епископов, подвластных ми, а святейшему патриарху, отцом отцу иметь многих епископов, яка главе и пастырю». Автор статьи «О нашем высшем церковном управлении»¹⁹⁵ насчитывает «три попытки водворить в России византийскую законченность высшего церковного управления; но все они оказались неуспешными. Первая из этих попыток, по словам автора, была при учреждении в России патриаршества, когда собор 1589 г. постановил учредить под патриархом 4 митрополии, 6 архиепископий и 8 епископий, применительно к незабытым еще тогда княжениям, великим и малым¹⁹⁶. Вторая попытка, продолжает автор, принадлежит собору 1667 г., когда греческие патриархи, с одной стороны признавая самой действительной мерой к искоренению раскола увеличение числа епархий и потому уменьшение их территорий, а с другой-имея в виду «яко да исполнится Великого Государя Царя и В. Князя Федора Иоанновича всей России повеление и великого Государя Царя и Великого Князя Алексея Михайловича…по Богу ревностное желание, постановили, тоже применительно к бывшим удельным княжениям и к покоренным в после удельное время царствам, набросить на российскую державу сеть византийского церковного управления». При третьей попытке завести в России византийское иерархическое устройство, утверждает автор статьи, прямо была высказана истинная причина неуспешности всех этих попыток, именно та, что митрополиты и архиепископы воспротивились царскому предложению учредить митрополии с подвластными им епископиями «дабы в архиерейском чине не было какого церковного разногласия и меж себя распри и высости, и в том несогласии и нестроении святой церкви преобидения и от народа молвы и укоризны»¹⁹⁷. Об этих попытках автор статьи «О нашем высшем церковном управлении» заговаривает не с тем, чтобы показать как русское правительство озаботилось о водворении начал лучших отношений в управлении русской церкви, а с целью доказать невозможную в сущности мысль, что «всероссийские патриархи, поднявшись честью на ступень выше всероссийских митрополитов, спустились, по силе и обширности власти, на ступень ниже своих предшественников», и что предпринимавшиеся попытки для сравнения всероссийского патриарха с константинопольским путем водворения в русской церкви византийских порядков высшего церковного управления «всегда разбивались требованиями разума и давлением силы вещей». По представлению того же автора выходит, что «перемена высшего церковного управления, происшедшая при Петре Великом, положившая конец жизненному проявлению соборного начала в русской церкви, была «не столько личным делом» великого преобразователя, сколько «совершенным по разуму русского народа выполнение требования исторического хода и силы вещей». Едва ли состоятельно подобное рассуждение в виду противоречия его всему ходу исторического развития канонических форм церковного управления, сознанных в законодательстве вселенской церкви. Канонические формы от простейших, с развитием церковной жизни, восходили к сложнейшим; при чем главным отличием последующих от предыдущих служили с одной стороны бОльшее и бОльшее расширение преимуществ старейших предстоятелей, с усвоением им особого влияния на дела христианской церкви, с другой -дальнейшее развитие соборного начала с постепенным разнообразием его применения в церковной практике. На высшей ступени развития канонических форм церковного управления, так сказать при заключительной стадии его организации во вселенской церкви, мы наблюдаем с одной стороны, что старейшие предстоятели христианской церкви, украсившись титулом патриарха, получили значение главы и отца отцов с особыми правами власти, с другой -соборное начало, испытав разнообразное применение, восприяло силу неослабного действования. Патриарх, как инициатива полномочий церковной власти, и рядом с ним собор епископов, как неотделимый от патриарха орган самостоятельного обсуждения церковных вопросов, представляют те коренные устои, которые успела развить древняя вселенская церковь и на которых прочно может утверждаться канонический строй управления каждой поместной церкви. «Соборно-патриаршая форма церковного устройства», заключает одно из сочинения свое обозрение форм устройства православной церкви, «представляет собой наиболее совершенную форму организации высшего поместного церковного управления, выработанную на чисто церковной почве, путем долгого жизненного опыта и мудростью канонического законодательства», и к этому прибавляет «с точки зрения благочестивого православно- народного сознания оно есть образец церковного устройства, достойный желания и домогательств (лучше будет сказать подражания). Так как она предполагает довольно обширную поместную церковь с многочисленной иерархией, то обыкновенно в православных славянских церквях стремление к введению ее обнаруживалось в моменты наивысшего подъема церковно-национального духа. В Болгарии, Сербии и древней Руси патриаршая форма церковного управления действовала в наибольшие счастливые моменты церковно-национального существования этих княжеств. И в новой России, после отмены патриаршества установлением святейшего Синода, она долгое время не переставала быть предметом искренних желаний как в среде иерархии, так и простого православного народа. Даже и в настоящее время, хотя и прекратилось по видимому всякое выражение этих pia dеsideria, но кажется можно быть уверенным, что восстановление патриаршества,-если бы оно вдруг последовало, -встречено было бы всеобщим сочувствием¹⁹⁸. Приведенным рассуждением утверждается мысль, противная уверению автора статьи «О нашем высшем церковном управлении»; равным образом и указываемые тем же автором, не имевшие успеха, попытки, по его мнению, водворить византийские порядки церковного управления в русской церкви и своей безуспешностью подготовлявшие будто бы церковную реформу Петра I, следует понимать иначе, чтобы правильно судить об их безуспешности.

При первой из указанных попыток вовсе не имелось в виду и не предлагалось мысли о том, чтобы «набрасывать на российскую державу сеть византийского церковного управления». На соборе 1589 г., по поводу учреждения в России патриаршества, шла речь о том, чтобы в параллель возвышению старейшего предстоятеля русской церкви на «превысочайшую степень патриарха» возвысить и кафедры других русских иерархов. умножив количество митрополий и архиепископий и увеличив общее число епископий. Собор в своих рассуждениях буквально высказал следующее: «по великой вере и по произволению истинного рачителя благочестию Великого Государя Царя и Великого Князя Федора Иоанновича всея великой России самодержца и многих государств Государя и обладателя, на утверждение совершенного ради благочестия, святой и непорочной христианской веры и в почесть превеликого престола патриарша царствующего града Москвы, Пречестнейший Иеремия, милостью Божьей, архиепископ Константинополя, нового Рима и вселенский патриарх и святейший Иов патриарх царствующего града Москвы и всея России. со всеми митрополиты, архиепископы и епископы, архимандриты и игумены и со всем освященным собором великороссийского и греческого царствия советоваша и соборне уложиша быть в великом российском царстве четырем митрополитам в приснопамятных и богоспасаемых градах (Новгороде, Казани, Астрахани, Ростове) и близ царствующего града Москвы на Крутицах, шесть архиепископов (Вологде, Суздале, Нижнем Новгороде, Смоленске, Рязани, Твери) и восемь епископов (Пскове, Ржеве, Устюге, на Белоозере, Коломне, Брянске, Чернигове, Дмитрове)¹⁹⁹. В настоящем постановлении рассуждается об умножении, по нуждам русской церкви, митрополий, архиепископий и епископий; при чем каждая из епархий, для которой предположен особый архиерей, мыслится отдельно и трактуется самостоятельной. На соборе московском 1667 г., в присутствии восточных патриархов, рассматривался тот же вопрос и, в видах действительного осуществления предположений царя Федора Иоанновича и Алексея Михайловича, определено: «повелеваем коемуждо митрополиту иметь под собой епископы, по святым правилам, ради конечного исправления церковного и спасения душ человеческих: новгородского митрополита в епархии в Каргополе быть епископу, в Городецке или в Устюжне епископу быть. Казанского митрополита в епархии на Уфе епископу быть. Ростовского митрополита в епархии в епархии на Угличе быть епископу. Крутицкого митрополита в епархии на Ливнах епископу быть. Рязанское архиепископство прилагаем на митрополию и впредь утверждаем митрополии быть, в той же епархии повелеваем на Воронеже быть епископу, в Тамбове епископу же. А жить тем епископам коемуждо под своим архиереем, в своих епархиях в определенных им градах, в монастырях и владеть того монастыря вотчинами, и творить все по благословению и повелению своих им митрополитов, а без воли их ничего не творить, кроме священнодействия и хиротонии и прочих, я же повелевают им святые правила. К тому же благословляем и утверждаем: суздальскому архиепископу Суздальский уезд весь, да Юрьевопольский в его епархия, а Тарусса и Калуга с прочими в патриаршую область. Подобно и в прочих епархиях, обретающиеся иных епархий церкви управлять тех епархий архиереем, где в которой епархии будет пристойно»²⁰⁰. Из буквального смысла приведенного постановления следует, что оно учреждает вспомогательных епископов в обширнейших епархиях знатнейших после патриарха русских иерархов и разграничивает пределы всех прочих епархий. Особого в этом определении предложения со стороны восточных патриархов о введении в русском государстве системы областного митрополичьего управления не усматривается, а видится распоряжение о необходимости существования в некоторых обширнейших епархиях вспомогательных епископов, поставляемых под власть и начало главных и старейших, на основании церковных правил и всегдашней церковной практики. Поэтому в последующей истории и не встречается указаний на то, чтобы в русской церкви с этого времени восприяла действие и была применена система областного митрополичьего управления,-напротив имеются доказательства того, что со времен большого московского собора 1667 г. и на почве его определений возникли и развились викариатства в русской церкви²⁰¹. Характернее в этом отношении является предложение царя Федора Алексеевича московскому собору 1681 г. Выразив пред отцами собора мысль о необходимости открытия новых епископий для насаждения христианства в виду «умножения церковных противников» и по причине обширности некоторых епархий, царь Федор Алексеевич предложил собору «чтобы каждому митрополиту иметь в своей епархии епископов, подвластных им, а святейшему патриарху отцом отцу, иметь многих епископов, яко главе и пастырю, а в которых градах быть епископом, и от чего им иметь довольство, и то предложено именно». Предложение царя об умножении епископский собор принял, а предложение относительно подчинения друг другу епископов отринул. В соборном ответе сказано: «Великому Государю Царю и Великому Князю Федору Алексеевичу бьют челом митрополиты и архиепископы, чтобы Великий Государь милостиво к архиерейскому чину рассмотрение положил, и вновь где в пристойных местах в далеких городах и многонародных архиереев устроить, архиепископов или епископов, особыми их епархиями. а не под митрополиты быть подвластным, для того, чтобы в архиерейском чине не было какого церковного разгласия, и меж себе распри и высости, и в том несогласии и в нестроении святой церкви приобидения и от народа молвы и укоризны. И сего ради применяясь к изволению Великого Государя, общим советом и согласием великого господина святейшего Иоакима патриарха московского, преосвященных митрополитов, архиепископов и епископов на соборе приговорили вновь быть архиереем» (перечисляются далее города кафедры и способы их содержания)²⁰². Из буквального смысла этого определения нельзя извлечь, что оно утверждалось на подлинном понимании византийского склада, и имело в виду водворить в отечественной церкви законченность высшего церковного управления на почве начал греческой церкви; еще мене позволительно думать, что наши иерархи, отказываясь от принятия царского предложения в полном его виде, выразили противление тем стихиям, которые превзошли в русскую церковь с патриаршеством. По мысли царского предложения дан был и архиерейский ответ: предлагалось не византийские порядки водворить, с разделением России на области на почве канонических начал, для образования самостоятельных центров духовной власти, а предполагалось умножить число епископов в епархиях митрополитов в зависимости от них, без самостоятельного действования в церкви вопреки церковным правилам. Сего собор и не разделил, и бившие великому государю челом митрополиты и архиепископы просили царя « в пристойных местах и дальних городах и многонародных архиереев устроить, архиепископов, или епископов особыми их епархиями, а не под митрополиты быть подвластным для того, чтобы в архиерейском чине не было какого церковного разгласия и меж себя распри и высости, и в том несогласии и в нестроении святой церкви приобидения и от народа молвы и укоризны». Мысль ясная. Она гласит, что опора прав власти и авторитета епископов не в подвластности, или неподвластности их митрополиту, а в отдельности, самостоятельности и независимости епархий, средоточием духовной жизни коих служат епископские кафедры. Автор статьи «О нашем высшем церковном управлении» приписал российским иерархам то, чему они и не думали противоречить. Российские иерархи действовали в духе канонических правил, и не колебали той завещанной древней церковью догмы, по которой патриарх, сосредотачивающий в своих руках инициативу церковного управления, и собор иерархов разных наименований, своим советом поддерживающий патриарха в его начинаниях, представляют наилучшие, созданные самой вселенской церковью и освященные ее законодательством гарантии правильного направления, развития и течения дел церковных. Отклоняя предложение царя, российские епископы стояли за иерархию и за свободное обсуждение дел церковных. Того же желают и те строго православные люди и наши архипастыри, которые говорят и рассуждают о необходимости созывать по временам местные соборы для дел веры и нужд церкви, независимо от постоянно существующего, небольшого собора в лице святейшего Синода²⁰³. Речи и суждения этих лиц по-видимому получают правительственный отголосок в тех съездах епархиальных архиереев, которые были созваны в Киеве, Казани и Иркутске. Съезды эти, по существу дававшихся им поручений, занимались обсуждением духовно-религиозных нужд тех епархий, архиереи которых приглашались к участию в этих собраниях; но результаты занятий этих съездов, по рассмотрении и одобрении их святейшим Синодом, получили значение руководственных распоряжений. Подобное же значение можно приписать и съездам противораскольнических миссионеров, собиравшихся в Москве для обсуждения мер противодействия развитию раскола и сектантства. Те и другие съезды приветствуются как явления, указывающие на оживление совещательного, соборного начала в деятельности пастырей русской церкви. Отдавая этим съездам должное значение в деле освежения уходящих в глубину забвения порядков канонического строя церковной жизни, прибавим, что действительное восстановление идеи соборного управления в русской церкви по началам каноническим относит ожидания к будущему.