Слово в день первоверховных Апостол Петра и Павла и тезоименитства Его Императорского Величества, 1769 года
Еже аще свяжеши на земли, будет связано на небесех: и еже аще разрешиши на земли, будет разрешено на небесех.
Церковь совершает днесь радостную память своих основателей, первоверховных Апостол Петра и Павла, и всех чад своих к духовному празднованию сему созывает велегласно. К большему же блаженного дня сего прославлению, любезное Отечество наше и другое торжество к тому присоединяет. Различные причины, но едино радости действие производят. С одной стороны представляются священные мужи, коих заслуги и добродетель всегда останутся бессмертными: с другой выходит на театр славы Наследник Всероссийский, которого Августейшая Матерь руководствует по стопам мужей великих добродетелию. Там видим божественного Петра держащего ключи, яко знак доверенности в делах спасения. Здесь созерцаем Монархиню отверзающую нам храм блаженства, и во оном богоугодно священнодействующую. С горних стран открывается славный духовною мудростию Павел, поддержимый мечем, подвигов своих знамением. Здесь все концы земли видят Россию, мечем мужества врагов своих устрашающую и правосудие торжествующее. О день радостный, день из дней года блаженнейший! вси народи Российстии восплещите руками, воскликните Богу гласом радования!
При таковом всех торжестве, чувствуя расширяющееся сердце мое, отверзаю свободно уста свои, и хочу изъяснить вам, слушатели, в начале мною сказанные Евангельские о вязании и решении слова. Ибо как всякое радование происходит от свободности духа и состояния; (в порабощении бо всяк молчит и унывает) то некоторое о свободности рассуждение теперь предложить за приличное и полезное почитаю. Ты же Боже! и мудрости податель и связанный немотою язык разрешаяй, недостойного проповедника слово раствори солию благодати. Еже аще свяжеши на земли, будет связано на небесех: и еже аще разрешиши на земли, будет разрешено на небесех.
Сии слова Спасителевы хотя означают особливый род вязания и решения, о чем мы после изъяснить не оставим: но нет препятствия, чтоб рассуждением своим простерлись мы и до всякой свободности и противного ей состояния. Ибо в общем понятии, связан, то же, что раб или невольник; а разрешен то же, что свободный, или вольный. И как могут быть различные способы вязания и решения: так потому суть различные и роды свободности и рабства.
Первое место занимает свободность естественная, которая состоит в независимости от другого и в самопроизвольном всех своих поступок управлении. Таковою свободностию наслаждался первосозданный Адам, а кроме его может быть никто. Ибо как скоро люди, по умножении рода человеческого, оставив поля, леса и горы, собрались в села и города, составили общества, и правительству других покой свой и безопасность препоручили: то в сие время свободность естественная вид свой, но не существо переменила. Вид, говорю, а не существо; понеже предлог каждого правления есть, чтобы действия подвластных направить к получению самого большого из всех добра; а сие с естеством свободности естественной точно и сходно.
Почему если б кто таковой отвращался зависимости: тот должен от людей удалиться и жить один в лесу со зверьми, лишась всех выгод человечества. А когда б восхотел он жить во обществе, но благоучрежденному правлению себя не покорял: то справедливо должен бы он предан быть своевольству всех наглых, и остаться без защищения всякого; а при том, чтоб не мог и сам вредить другим, должен связан быть. Сия ли есть свободность естественная? Сие ли есть состояние сходное с естеством человеческим? Не в том бо состоит вольность, чтоб делать кому что угодно, но что с законом сходно. В противном случае не была бы вольность, но своевольство. Таким образом свободный есть настоящий раб и невольник: а зависящий от правительства, когда кажется теряет свою свободность, но самою вещию тогда ж оную сохраняет.
Мы здесь разумеем зависимость от правления мудрого, правосудного и человеколюбивого, где всякого право остается под святым охранением; где уста невозбранно говорят истину предо теми, коих Бог называет Богами; где беззаконие истребляется с сожалением лица согрешившего, но с большим сожалением общества, дабы его покой чем нарушен быть не мог; где слабость находит прощение и исправление; где молчит одна неправда, где прячется хитрость и ласкательство; словом: где действует благая совесть, и страх или паче любовь Божия.
О сколь любезна таковая зависимость! о драгоценны, ежели могу сказать, узы такового подчинения! подлинно у тебя связаны руки, но к худому: заграждены уста, но к ласкательству: связано сердце, но к хитрости и лукавству: связана и мысль, но к богопротивным воображениям и намерениям. Таковое состояние есть златого века, ибо в то время, когда ты веселишися под древом своим, и под виноградом своим, и под смоковницею своею во всяком довольстве, в то время правитель, коему ты препоручил покой свой, тебя охраняет, и при сладком сне твоем бдительным попечением своим никакой опасности к тебе прикоснуться не допускает.
А из сего кто не видит, что правление есть лучший способ сохранения свободности естественной: и кто ему подчинен, разрешен на земли: ибо сила законов его охраняет. Разрешен и на небесех: ибо сущие власти от Бога учинены суть. Но кто таковому подчинению не покоряется: тот связан на земли; ибо подвергает себя рабству естественному. Связан же и на небесех: ибо противляяйся власти, Божию повелению противляется.
Другая свободность есть моральная, или касательная нравов, которая состоит в независимости от власти страстей и пороков. В рассуждении сего свободен есть, кто следует руководству разума и хранит добродетель: а раб или связан есть, кто работает страсти и ей последует, яко вол ведомый на заколение: им же бо кто побежден бывает, сему и работен есть,132 сказал Апостол. Подлинно раб есть. Ибо он не то делает, что хочет; но то, что ненавидит, содевает. Понеже трудно кому-нибудь столь развращенну быть, чтоб не видел он красоты добродетели и в самом порока своего действии: но побежден страстию, и привычкою, насильственно за худым бегает: насильственно, говорю; ибо против естества он тогда стремится, и ложному божеству жертву приносит рукою дрожащею. Печальное состояние! разодранну быть в самом себе, и стать подданным или и пленным мучительнейшей страсти, лишась покоя совести и радости душевной.
Когда Давид страстию порабощен был; сии печальные произносил слова: несть мира в костех моих от лица грех моих: яко бремя тяжкое отяготеша на мне.133 Но когда сила благого промысла извела его из такового состояния; в радости сердца возопил он тогда: о Господи! аз раб Твой; аз раб Твой. Растерзал еси узы моя: и за сие пожру Тебе жертву хвалы. 134 Подлинно есть для чего радоваться тому, кто от сего свободен порабощения. Ибо он благое творит без всякого смущения в спокойствии духа: по елику то делает, что и разум его представляет лучшим, что и Божий и человеческий закон предписывает, что и ему и всем полезно, чему воля без сопротивления последует, и совесть из чего чувствует удовольствие неизглаголанное.
К сей свободности ведут нас все святые книги, все праведных увещания, все добродетельных примеры. И поистине сие дело само чрез себя есть великого уважения достойное. Ибо лишась кто сея свободности, не токмо бывает раб порока: но осуждается в рабское состояние и в обществе. Понеже добродетель с заслугою возводит на степень свободности или благородства: следовательно, как добродетельный человек может быть в обществе рабом по случаю; так обесславленный пороками, заслуживает свободности лишен быть по справедливости.
Впрочем благодарение промыслу, что рабское состояние не мешает, быть добродетельным, следовательно свободным и радостным по духу. Таковой муж любезен пред лицом поработивших его, и страшен пред очами связующих его. Павел сидел некогда в темнице во узах: но в полуночи в радости духа воспевал своего Создателя, и темничного начальника ввел в свободность Евангельскую: а мучителей своих везде по вселенной вязал стыдом и мучением совести; и таким образом связанных предавал суду Божию. Так не видим ли ясно, что служитель порока есть связан на земли? Ибо чаша строгости законов ему приуготовлена. Связан и на небесех: ибо гнев Божий и теснота на всяку душу человека творящего злое. Но друг добродетели разрешен на земли; ибо почитается он от закона честным членом общества. Разрешен и на небесех: ибо имя его написано есть во граде небеснем.
От таковой свободности слово наше прямо течет к свободности Евангельской; ибо она есть дополнительным следствием свободности моральной. А свободность Евангельская состоит первое во освобождении нас от наказания Божия заслуженного законопреступлением; второе в наклонении сердца нашего ко исполнению закона не по страху, но по любви, не по слепому стремлению, но по ясному добра и худа понятию. О первом говорит Спаситель: аще сын вы свободит, свободни будете.135 О втором рассуждает Апостол: грех вами да не обладает: для чего? несте бо под законом, но под благодатию.136 Благодать в сем месте означает сыновнее радостное состояние, а под именем закона разумеется состояние строгости и страха.
Таковой род свободности есть из благороднейших. Ибо проистекает он из источника чистейшего. Иной исполняет закон, опасаясь за преступление наказания; иной для пользы чаемой, другой для снискания славы. Все может быть не худо; да опасно, чтоб при случае, когда б не предвидел таковой за порок свой наказания, или б не надеялся получить себе чаемой пользы или славы, что не редко случиться может, чтоб говорю, при таковом случае не расслаб он в делании добродетели, или и совсем оную не пренебрег. Но свободностию Евангельскою укрепляемый понимает ясно благо и зло и следствия их; уверен о мудрости и благости Законодателя, чувствует любовь и благодеяния своего Промыслителя и в нем Отца находит: и для того исполняет закон не по силе приказания одного; ибо таковой есть временщик: не от страха; ибо таков есть раб и подл: но по любви; ибо он почитает себя сыном: но от ревности; ибо честность почитает паче всякого прибытка: но от благоразумия; ибо он духом святым просвещен есть. И потому нет опасности, чтоб и тогда, когда б случай за его честность грозил ему вредом и бесчестием, чтоб и тогда сделался он изменником добродетели.
В сем-то рассуждении во святых книгах пишется, что праведнику закон не лежит, что мы избавлены от закона,137 не для того, акиб праведник закон исполнять не одолжен был; но что для праведника закон не есть принудительный повелитель, а есть зерцало живо представляющее его добродетель. О когда б таковая свободность больше имела действия в сердцах человеческих! меньше б законодатели и законоблюстители имели затруднения; меньше б добродетель имела худого примеса. Ибо недостаток сея свободности причиною есть, что к благочестию пристает несколько лицемерия, в дружбу вмешивается прибыток, в благодетельную склонность вкрадывается тщеславие; а под ревностию кроется мстительность собственная. И потому таковой есть связан на земли; ибо двоедушно есть сердце его. Связан и на небеси: ибо Бог любит кадило благовонное без примеси всякого зловония.
Остается еще рассмотреть нам последний род свободности, которую можно назвать церковною. О ней особливо говорят в заглавии от нас положенные Евангельские слова, о духовном вязании и решении. О сей свободности разные между разными происходят рассуждения и споры, и всяк оную определяет по мере своего понятия или страсти. Но сообразуясь со основанием Писания и самой истины, должно сказать, что свободность церковная состоит в праве пользоваться всеми преимуществами, соединенными с церковию. А преимущества церкви суть, быть членом сего святого общества, иметь участие находиться во всех его священных собраниях, с прочими выхваляя общего Владыку, наслаждаться умным зрением Его совершенств; пользоваться дражайшим даром, чтоб быть участником святой трапезы, и под видимыми знаками питаться телом и кровию Господнею. В сем состоит решение, или свободность церковная; следовательно вязание состоит в лишении всех оных преимуществ.
Можно б было здесь доказать, что выше изъясненные свободности с сею церковною суть соединены существенно. Ибо как всех свободностей основанием есть едина добродетель, а всех рабств един порок: то лишась кто единой свободности, не возможно, чтоб и прочих вкупе не лишился. Можно б было сие обстоятельнее доказать, но не достанет теперь времени. И потому заключаю только тем, что кто сея свободности лишен, тот связан на земли: ибо не может он почтен быть честным в гражданстве членом. Связан и на небесех: ибо лишен надежды спасения. Но кто свободностию сею пользуется, тот разрешен на земли: ибо кто верен в совести Богу, тот верен и обществу. Разрешен же и на небесех: ибо предстает он суду Божию с добрым засвидетельствованием от всего Христианства.
При окончании рассуждения нашего таковым образом, слово мое склоняется уже к вам, слушатели, по елику вы оного и пример и утверждение. Вы наслаждаетесь свободностию естественною под богомудрым правительством человеколюбивой Монархини, и под счастливою тению Ее попечения сладко опочиваете. Вы украшаетесь свободностию добродетели; ибо Отечество находит вас верными своими сынами, и усердными должностей исполнителями. Вас Отец небесный признает свободными и Евангельскими: ибо требование Его закона есть сходственно с сердечными вашими склонностями. Вы свободны и по церкви: ибо она почитает вас благочестивыми чадами своими и ревностными пользы ее и славы защитниками. Да благословит Вышний возрастать в вас сим великим дарованиям, и дать чрез вас миру пример благочестия к Богу, и верности к Отечеству!
Но прежде всего и паче всего сии небесные благословения обязаны мы призывать на священную Твою главу, Благочестивейшая Монархиня! Ибо свободности, о коих мы рассуждали, и на коих основано истинное блаженство наше, сии свободности Твой самодержавный скипетр и хранит и утверждает. Твоим попечением правосудие торжествует, и неповинность под Твоею порфирою находит себе убежище. Не сие ли есть благословенное Владычество свободности естественной? Твоими законами руководствуемся к добродетели; а чрез то избываем бесчестного пороков рабства. Твоя Матерняя к подданным любовь возлагает на нас обязательство свободности Евангельской, чтоб исполнять Божий и Твой закон по чувствию любви к Тебе, и к благодеяниям Твоим благодарности. Твоим благочестием все мы спокойны пребываем в недрах святой церкви, а чрез то препровождая жизнь на земли благочестно, уповаем и на небеси жить вечно и блаженно. Все сие воображая будем ли мы столь не чувствительны, чтоб при всяком случае не быть громкими проповедниками Твоих благодеяний, и наслаждаясь приятным покоем не признавать оного Виновницу?
Помутил несколько враг Христианства и мира сладкий покой наш: но уповаем на Бога, весы правосудия в руках своих держащего, что постигнет его судьба древнего фараона, о коем пишется, яко на сие особливо попустил ожесточиться ему Бог, да покажет в низвержении его силу и славу свою. Откроет и ныне, во уповании веры нашей глаголем, откроет небесного круга Держатель силу свою, откроет и славу России любезного достояния своего. Как скоро воссияет солнце его правосудия: луна постыдится с светом своим, и гордые свои рога скроет. Да обрадует убо нас Господь сил увидеть вскоре главу Твою, Великая Государыня, увидеть главу Твою лаврами увенчанну, лаврами, под тению коих верным подданным Твоим было бы всегда приятное вкупе же и славное упокоение.
Обратим же мы речь свою и к дражайшему Имениннику нашему. Ты, Благоверный Государь, настоящего России торжества Виновник. О коль желательно и славно быть причиною радости других! Сие есть свойственно Богу, который ежечасно лиет веселие на тварь свою. Достигай до сего смертных крайнего совершенства. Судьба к тому Тебя произвела в свет: промысл даровал Тебе живой царской добродетели пример в Великой Родительнице Твоей. Церковь представляет о Тебе ходатаев к Богу, ныне празднуемых Апостолов и всех Святых. Мы желаниями своими того же от щедроты небес уповаем. Но чтоб судьба достигла своего конца, чтоб промысл был действителен, чтоб пример был плодоносен, чтоб молитвы были сильны, чтоб желание наше осталось не постыдно; споспешествуй всему тому, Благоверный Государь! добрым своим произволением. Судьбе соответствуй сохранением благородства природы; промыслу согласием; примеру подражанием; желанию совершением; молитвам добродетелию. Тогда судьба воссияет, промысл вознесется, пример возгремит, желание наше прославится.
Боже! мы ведаем, яко Ты созерцаеши всю вселенную и десницею своею содержиши все концы земли. Россия возносит к Тебе длани свои, препоручая благости Твоей дражайших Особ своих. Ты с горних мест взирай всегда на них оным оком, кое не дремлет, ниже усыпает, храня своего Израиля, Аминь.
Сказывано в Петергофе в присутствии Ее Императорского Величества и Его Императорского Высочества, 1769 года.
* * *