Слово в день рождения Его Императорского Высочества, 1769 года, Сентября 20 дня
И влас главы вашея не погибнет
Сей глас Евангельский, есть глас милосердого промысла и человеколюбия Божия. И хотя он во всякое жизни нашей время есть утешителен; кто бо не возвеселится духом, слыша столь милостивое от всемогущего Владыки обнадеживание; но особливо сей глас радостен должен быть, если его обратить к человеку на свет сей выходящему, то есть, в оную времени частицу, когда он слаб и всем опасностям подвержен; когда, говорю, вообразить, что в таковый час промысл к нему так говорит: «Создание слабое, но создание премудрых рук Божиих! в таковой твоей слабости осеняет тя сила вышнего: тебя охраняет рука Всемогущая. И потому ни последний влас главы твоей не погибнет; ни малейший случай не может тебе приключиться, чтоб он не был утвержден небесным определением к собственному благу твоему». Ибо никакого нет сомнения, слушатели! что жизнь наша есть величайшее благодеяние провидения небесного, что жизнь наша состоит под всегдашним премудрого Бога управлением. И потому намерен я не пространным словом мудролюбию вашему изъяснить о настоящей жизни человеческой, что она не есть столь суетна, горестна и несчастлива, как некоторые оную описывают, а другие не так об ней понимают. И сие рассуждение заслуживает внимание наше, как для собственной каждого пользы, так особливо, дабы настоящего торжества виновник мог почувствовать всю силу промысла, управляющего жизнь человека всегда во благое. Ты же, Господи! сие благословенное собрание осени силою Твоею, и сотвори, да слово наше будет достойно сего священного училища Твоего!
Как бытием и делами нашими управляет Бог всегдашним своим промыслом: то и не для чего б было сумниться о настоящей жизни человеческой, что она есть добра сама чрез себя. Но понеже некоторые оную охуждают и окаевают; или по крайней мере почитают ее быть источником больше скуки и печали, нежели удовольствия и радости: то и настоит нужда разогнать сию темноту в мыслях некоторых загустевшую; дабы можно было благодушно проходить сие течение, от Создателя нам назначенное.
Жизнь человеческую можно понимать двояким образом: или в начале ее, или в ее продолжении. В начале своем есть она произведение человека из небытия в бытие. Что может сего быть величественнее! выйти из бездны бесплодного ничтожества, и взойти на театр Создателевых совершенств, смотреть везде рассеянные следы премудрости бесконечной, и видеть союз, коим твари будучи связаны стремятся к единому концу для них благополучному: что сего быть можете превосходнее? и льзя ли подумать, чтоб человек, в таковом состоянии поставленный, рукою всесильною мог сказать: мне скучно и горестно есть, сие состояние: но не паче ли бы должен он вознести к небесам свой глас благодарный.
Что же есть жизнь человека и в ее продолжении? Она есть течение дел сходных с естеством его. Течение сие должно стремиться к добродетели; а добродетель приводит к Богу. От добродетели рождается в душе истинное удовольствие: а соединение се Богом есть источником блаженства бесконечного. Положив, что человек сея жизни не был бы участен, тем самим к блаженству таковому имел бы он пред собою двери мраком небытия затворенные. Ибо кого нет, тот ничего чувствовать не может. И так, если, о земнородный! недоволен ты бытия своего жребием: то тем самым не чувствительно отрицаешься и оного блаженства, для которого благость Божия произвела тебя. Ибо впрочем сего не возможно и понять, чтоб премудрый и преблагий Бог бытие нам даровал для одного мучения нашего, и ввел бы нас в такую жизнь, которая б единым токмо была нам отягощением?
И для того слово Божие всею своею силою уверяет нас, что жизнь сия проистекла из источника Божественного. Оно свидетельствует, что Господь Бог вдунул в лице человека дыхание жизни, и бысть человек в душу живу:138 Оно говорит, что долгота жития и лета жизни в деснице Господни:139 Оно проповедует, что человек создан по образу Божию и по подобию140. А как в сих последних словах заключается великое человеческого бытия преимущество, то имел причину царствующий Пророк пред Господом воспеть: что есть человек, яко помниши его, или сын человечь, яко посещаеши его? умалил еси его малым чим от Ангел, славою и честию венчал еси его.141 А из сих преимуществ очень видимо, как мы свою жизнь оценять должны.
Таковое рассуждение, кроме того, что есть истинно, и весьма есть полезно для благопоспешества сей же самой жизни, которую нам препровождать должно. Ибо положив, что жизнь наша есть благодеяние и благословение Создателево, возбудимся чрез то к благодарности и любви к Нему: щадить станем время дней наших, в рассуждении, что праздность некоторым образом ввергает нас в прежнее небытия состояние. Ибо кто ничего не делает, оный так может почитаем быть, как бы его не было. Будем благодушны во всяком случае, то есть, трудном, скучном и несчастливом, ведая, что всеми приключениями промысел Божий свято управляет. Течение жизни сея проходить будем радостно, и спокойно последние часы наших дней окончим, оставаясь во уверении, что сей предел есть свят и справедлив.
Но если б принять противное мнение, то есть, что жизнь сия есть суетна и горестна; весьма неприятные могут из того произойти следствия, а именно: будем скучать жизнию своею, и роптать на того, которой нам оную даровал: бросим себя в некоторый род уныния и расслабления: а чрез то к несению должностей и ко взаимным общества услугам сделаемся неспособными: ибо умертвим свои силы, и иссушим источник действий. Да и какая бы уже нужда была много прилежать к трудам и делам, если б согласиться на сие печальное мнение, что все в свете суетно? А из сего очень видно, сколь изрядным может быть общества членом, кто таковыми питает себя мыслями.
А хотя б и подлинно, положим на один час, жизнь сия была горестна и суетна: то не знаю, какое бы намерение тот имел, который бы охотился таковое наше несчастие представлять ежечасно пред очи наши, и сию рану, вместо того, чтоб лечить, больше бы оную растравлять старался. Печаль и уныние всегда худые по себе оставляют следы: ибо мешают с благодушием проходить свое звание; а чрез то отнимают наилучшее средство к благополучию и временному и вечному. А если и надобна в жизни сей печаль; то не иная, разве каковую похваляет Апостол Павел, которую и называет он печаль яже по Бозе.142 Она состоит в чувствительном терзании совести по соделании греха; ибо чрез таковую печаль грех истребляется; следовательно, и сия печаль надобна для истребления ее же самой; дабы снискать чрез то спокойствие и радость духа.
К большему рассуждения нашего изъяснению нужно рассмотреть, откуда происходит оная мрачная мысль о жизни сей, дабы узнав причину, истребить оную, а при том и противное мнение несколько изъяснить и поправить.
Таковая мысль во-первых происходит в некоторых от несчастливого меланхолического состава их расположения. Они имея мысль помраченную разными скучными воображениями, и мучась непрестанно внутренним беспокойством, все уже себе представляют не веселым, худым и испорченным; все им не нравится; все досадно; и из таковой своей собственной жизни делают генеральное заключение о жизни всех вообще: подобно как человеку, имеющему глаза болящие иктерическою болезнию, все представляется желтым. Но таковые люди не столь обвинения, сколь сожаления достойны: ибо их произволение не весьма бывает действительно по несчастию природы, или воспитания.
Второе происходит часто поминаемое мнение и от непрямого выразумения некоторых мест священного писания. На многих местах писания святого подлинно находим мы, что жизнь сия описывается жизнию суетною, горестною и окаянною. Мы можем некоторые места именно здесь привести. Пророк Давид с жалобою говорит: увы мне! яко пришельствие мое продолжися.143 Сходно с ним говорит Апостол Павел: Окаянен аз человек! кто мя избавит от тела смерти сея?144 Таковых же мыслей и Апостол Иаков: Кая жизнь наша, пишет он, пара бо есть.145 Все же сие заключается в оных Соломоновых словах: Суета суетств, и всяческая суета.146
Но как все учение писания Божественного справедливо почитается учением Святого Духа: то по сему и не можно помянутые слова так разуметь, чтоб оные прямо охуждали жизнь человеческую, которая есть Бога человеколюбивого дар дражайший. Но как же их толковать и разуметь надобно? разуметь надлежит не о жизни человеческой вообще, но о жизни человек некоторых. А именно: суетна есть жизнь того, который оную в суете, то есть, в одних забавах с потерею душевного совершенства, и с упущением своей должности препровождает. Горестна есть жизнь того, который не зная или потеряв вкус сладости добродетели, думает оную найти во услаждении страстей. Окаянна есть жизнь того, который пороками и беззакониями оную бесчестя, делает еще ее путем ведущим к вечному несчастию. Подлинно таковых людей жизнь есть суетна и несчастлива; и весьма оную окаевать надлежит, дабы их чрез то вывесть из опасного расслабления, и крайнего нерадения о добродетели и о благих будущих.
А если б оные писания святого слова взять генерально о жизни человеческой: то должна б назваться жизнь суетною и того, который упражняется мыслию и сердцем в делах к пользе благочестия и общества служащих. Была б жизнь горестна и того, который сладчайшими добродетели плодами душу свою всегда питает. Была б жизнь окаянна и тех, кои святостию яко солнце в мире просияли. Но можно ли столь нам быть отважными, чтоб к несчастию своему так думать о жизни тех, коих примеру мы последовать должны?
Что же жизнь сия называется краткою, во мгновении ока преходящею: и сие разумеется в сравнении вечности, пред которою не только она есть кратка, но почти ничто. Однако сие не мешает быть и называться жизни нашей долгою, когда она состоит в пределах от премудрости вечной назначенных. Подлинно может она кратка быть и по самой себе; но для оного, который пороками и страстьми ее сам себе сокращает, и сам себе препятствует пользоваться благостию Господнею. Но при сем может сказать кто, что различные страсти, труды, скуки и несчастия, коими наполнена жизнь сия, могут ли допустить почесть ее счастливою? На сие ответствуется, что страсть и пороки не дозволяют почесть счастливою жизнь того, кто оным работает, как уже выше сказано. Труды и соединяемые с ними на краткое время скуки необходимо нужны как для добродетели, так и для будущей жизни: следственно благополучию жизни сея они не только не препятствуют, но еще и споспешествуют. Несчастия же, если приключаются за дела худые, приключают жизнь несчастливую для тех, кои сами себя ввергли в оную. Несчастия же за истину и добродетель не суть несчастия, разве мнимые: ибо они не только внутреннего совершенства не нарушают, но паче оное устрояют; а притом истинную у Бога и у добрых людей снискивают себе славу и мздовоздаяние. Сохрани Бог! чтоб мы Нерона, оное чудовище человечества, и Ирода, впрочем вознесенных, почли блаженными; а Петра, Павла и Иоанна, мужей в свете добродетельнейших, но от них неповинно убиенных, вменяли бы несчастливыми и окаянными? И так отсюда видеть мы можем, что жизнь наша сама чрез себя не заслуживает охуждения.
Однако притом в предосторожность людям, по душе расслабленным, если они между нами по несчастию находятся, гласом Господним объявляем мы, что жизнь их суетна и несчастлива, сколько б им чувства ни льстили, и сколько б они сами себя приятно ни обманывали; а едина жизнь человека, званию своему соответствующего, человека чрез добродетель к будущей жизни себя приуготовляющего, едина такового жизнь есть благая, твердая, благополучная, и благословенная, хотя б иногда некоторыми несчастия превратами она и была смущаема: и мы б увидев такового, с веселием душевным сказали ему; течение жизни твоей прекрасно; ибо добродетельно. Жизнь твоя преблаженна; ибо совесть твоя не зазорна. Дух твой радостен; ибо он непорочен; и сия радость тем есть большая, что она есть, некоторым предчувствием радости вечной. Ибо рай будущий блаженный начинает здесь в душе непорочной.
Но уже время окончать нам, слушатели, свою беседу: токмо молю, да не пренебрежем забвением сие рассуждение; понеже оно к благопоспешеству жизни сея служит с величайшею пользою. Да затвердим в своей мысли и сердце, чтоб жизнь сию не препровождать в праздности: ибо по толику она есть блаженна, поскольку в движении добрых дел находится, а без того жизнь не есть жизнь, но некоторое мертвое и безобразное жизни изображение. А притом твердо да уверим себя, что вечной жизни не может быть участником, который в жизни сей должность, от судьбы Господни назначенную, не проходит со усердием и верностию.
К большему же изъяснению рассуждаемой истины, дозволь нам, Всемилостивейшая Государыня, в пример привести Твою Богом управляемую жизнь. Две причины мы к сему имеем. Первая, что как жизнь тем свойственнее жизнию почитается, чем она в большем благих дел движении состоит: то чия же жизнь толикими делами и попечениями есть упражненна, как не Твоя Монаршия? Мысль Твоя простирается и к внутреннему государства учреждению, и ко внешней оного обороне, и ко устроению общей пользы, и ко удовольствию каждого, и рассуждением, и повелением, и словом, и пером, и советом, и наставлением и другими многочисленными способами. Вторая причина, что жизнь Твоя, яко жизнь Монаршая, есть естественное жизней наших основание, и самый лучший их же образец. Ибо если взять жизнь за течение дел: то наши жизни суть некоторые потоки, которые как начало приемлют от пространного действий Твоих моря, так в оное же паки обращаются. Проходи убо, Помазанница Господня! сей подвиг тем охотнее, что от него зависит блаженство многих народов. Ведаем, что течение Твое многотрудно, но со всем тем преблаженно: жизнь Твоя многопопечительна, но для других радостотворна. Сей есть самый лучший смертного жребий, не ослабевать в своем подвиге, и с благодушием приближаться к получению венца бессмертия. Наляцы, успевай, и царствуй. Мечи стрелы на врагов Твоих: Твоя добродетель их победит, и человеколюбию Твоему покорит Господь их варварство. Веди же сим путем и сей дражайший Плод утробы Твоей. Даровав ему жизнь, оживотворяй его и духом добродетелей Твоих.
А Ты, Благоверный Государь! вонми сие рассуждение наше, и оное приими вместо должного от нас в настоящий день Тебе поздравления. Ты ныне совершаеши день Твоего в мир сей вшествия. Открой убо Свою благодарность во-первых оживляющему все твари, и содержащему в своей руке духи сильных земли; а притом и сему Божественного о Тебе промысла богоизбранному Орудию, дражайшей Родительнице Своей: докажи же свою благодарность прехождением течения своего в благодушии, и исполнением обязательств, которые на Тебя возложили Бог и естество, вера и отечество. И как мы уверены о Твоих благих склонностях: то и уповаем, что колесница Твоя чем выше восходит на горизонт чаяния России; тем в большем сиянии себя открыть имеет. Пятнадцать лет уже миновало. Но мы лета Твои исчисляем не столь днями и часами, сколько успехами и мужественным Твоим в деле добродетели прохождением. В прочем слыши, что вещает Тебе Дух Святый: Сыне! чти Господа, и укрепишися; храни Его заповеди, и поживеши; словеса же Его соблюди, яко зеницы очию: обложи же ими Твоя персты, напиши же я на скрижали сердца Твоего;147 да жива будет душа Твоя, и благодать будет на Твоей выи. Господь бо будет во всех путех твоих, и утвердит ногу Твою, да не поползнешися.148
Господи! пред лицем Твоим предстоит днесь Помазанница Твоя, вознося пред Тобою и дарованный Ей от Тебя плод, предстоит же с жертвою благочестия и благоговения. Ты благослови дни Их, и за известную Тебе Их добродетель, обрадуй всех нас славою, миром и тишиною. Аминь.
Сказывано в присутствии ее Императорского Величества и Его Императорского Высочества, в придворной церкви 1769 года Сентября 20 дня.
* * *