Дорожные заметки отца архимандрита Палладия во время переезда его по Монголии в 1859 году

25-го мая 1859 г. Отъезд из Пекина.

Цин хэ, станция прощания в 20 ли от столицы. Чжэ лю. Обработанные поля.

26-го. Шахэ, с огромным каменным мостом.

27-го. Миновали Чан пинь чжоу, остановились в Нань коу. От Пекина расстояние по почтовому тракту 115 ли, наших 60 вёрст. Это южное устье ущелья; не вдалеке от местечка Лао е шань, остроконечная (гора); от подошвы её на юг высокая равнина, отдельная, оканчивающаяся деревней Лун ху тай, в 8 ли от Нань коу; историческое место. Магометанские гостиницы и извоз до Калгана. Магометане имеют сильные торговые сообщения по этому тракту.

Восходя широким отверстием на юг, ущелье Гуань гоу идёт на север сужаясь и поднимаясь. Разрушенные следы древних каменных строений. 15 ли до крепости Цзюй юн гуань, с надписью «Тянь ся ди и гуань», первая во вселенной крепость. Далее по трудной дороге 25 ли до Ба да лин’а, верхней точки перевала, где сходится Великая Стена, устроенная в виде обыкновенной с бойницами и амбразурами. Она восстановлена, кажется, Минами (при Минской династии); до них давно была оставлена в разрушении. Эта стена внутренняя, примыкающая в двух пунктах ко внешней, другой постройки. Отсюда 5 ли до Ча дао (раздорожица).

Далее путь – долина на запад между хребтами двух кряжей гор; по-видимому они образуют две отдельные системы: тайхан’скую и инь-шань'скую. Площадь побоищ. Все города и местечки суть крепости; по дороге военные станции и маячные башни. Дорога большею частью ровная до станции Цзи мин и, на расстоянии 150 ли. От этого пункта трудные переезды через два каменные возвышения, называемые «драконовыми хребтами» (старым и новым).

От Цзи мин и до Стань хуа фу 60 ли. Путь, как и прежде, идёт вблизи северного хребта гор, по которому тянется древняя стена с маяками.

От города Сюань хуа фу до Калгана 60 ли. Он расположен при устье ущелья, которое ведёт на монгольскую площадь и составляет не маловажную твердыню для Китая. В Калган проезжают через ворота внешней великой стены, укрепленные при династии Мин. Путь идёт далее вверх по ущелью в виду, налево, Великой Стены, вьющейся по хребту.

1-го июня. Бань ба. Великая Стена сложена из дикого угловатаго камня, там где бастионы; последние поздней постройки. На одном надпись: Цзинь лу тай. Далее идёт вал без камней; вместо бастионов курганы на базисе; расстояние между ними на столько, что слышен голос человека от одного до другого. Гряды гор землянисты и кажутся низки потому, что не имеют высот.

Перемена природы. Остановились кочевьем близ Цаган балгасун’а. Здесь я, прожив до 25-го июня, отправился в дальнейший путь. Вдали видна горная линия по границе собственного Китая. Цаган балгасун значит «белое городище». Оно обнесено высоким валом, внутри которого много развалин; это несомненно было военное укрепление в старину. Есть каменный памятник, от времени почти весь углубившийся в землю.

8-го июня. Долина после дождя. Великая Стена под облаками; сверху видны её курганы. Древность, когда север представлялся в тумане. Раздольные степи и пастбища до инь шань’ской равнины; это место вечной осады. Свычка с природою.

11-го июня. Посещение Хара-балгасун’а, черного городища. По развалинам его видно, что это был город укреплённый, по-китайски, со рвом, стеною и бойницами. На северо-западном углу его есть протяжение шагов на 80, оканчивающееся высоким обо; с вершины его можно озирать степь кругом на далёкое пространство; вероятно здесь была дозорная башня. Внутри вала, на северо-востоке, есть особый вал; тут же стоят остатки жертвенного стола; в ров проведена вода из близ текущей речки. Пустынное городище представляет груды развалин, и всё поросло травою. При династии Гинь (в 12-ом и 13-ом столетиях) этот город назывался Фу чжоу; при монгольской династии он носил название Син хэ чэн, когда был восстановлен, и сохранил его и сохранил его и при династии Мин. Назывался он тоже маленьким Пекином. При постоянных набегах монголов Мины под конец потеряли его. Выступ на С.-З. вероятно была та дозорная башня, которая упоминается у одного писателя времени монгольского владычества в Китае. Монголы передают предание, что Хара-балгасун занимали Бурни и Галдан, защитники монгольской независимости в борьбе с Маньчжурами.

Харабалгасун отстоит от Цаган балгасун’а верстах в 12 на Ю.-Ю.-З. Несправедливо искали город Фу чжоу в Цаган балгасун’е. Но этот последит был не более как передовой пост Фу чжоу, между тем как Фу чжоу был населенный городок⁷⁵. Смотри планы Хара-балгасун’а и Цаган-балгасун’а, снятые под руководством г. Турбина.

25-го июня. Отправились в путь; длинные увалы и перевалы; ехали 25 вёрст до станка Тулга.

26-го июня. Цзамыин худук, 41 верста. Предлинные увалы; вдали цепи холмов, издали кажущихся большими горами. Вёрст за семь до станции, при въезде в горную долину, мы заметили древний вал, который тянется с востока на запад; сопровождавшие нас монголы называли этот вал мо-хэрме т. е. дурною стеною, в противоположность цаган хэрме т. е. Белой и Великой Стене. Они уверяли, что он тянется на восток до моря. Всё пространство около вала изрыто широкими впадинами. Вероятно, что этот вал составлял так называемую минчанскую границу, по имени Гиньского государя Мин чан (1190―1195 по Р. X.), который провёл здесь сторожевую линию против вторжений монгольских орд.

27-го июня. 47 вёрст до станка Шабарту. Большая половина дороги была хороша; но последняя часть скучная, окружена голыми горами красного цвета; отсюда на З. казённая станция Минган.

28-го июня. 28 вёрст до Хашату. Переехали минганский хребет тремя перевалами и выехали на степь с дресвой. Отроги гор справа и слева далеко тянутся красноватыми цепями. За треть переезда до станции, при выезде из этих гор, проходит ещё с востока на запад невысокий вал. Не известно принадлежит ли эта линия к военной границе Мин-чан. Иначе надобно предположить, что этот вал есть уцелевшая часть той межи, которой Огодай огородил своё удельное владение. – Здесь дневали.

30-го июня. Отселе до станции Сучжи, 28 вёрст. Суниты. Верстах в 8 или 10 от Хашату проехали ущельем версты полторы последний отрог гор. Далее открывается безбрежная степь, слегка взволнованная увалами. Мелые кремнистые камни усыпают твёрдый грунт; дорога гладкая.

1-го июля. Более 30 вёрст до станции Кобура: те же равнины, слегка покатистые, но бесплодные и мягкие; местами песчаные завалы, или уступы. Вид кругом пустынный.

2-го июля. До следующей станции Саин усу 28 вёрст.

Версты полторы от Кобура, говорят монголы, проходит вал, но по рыхлости почвы сгладился; поэтому мы не заметили его. Верстах в 6 спустились в пространную ложбину солёного озера и ехали по западной и северо-западной окраине его, посреди высоких кочек или бугров, заросших дересу вышиной в рост человека. Далее дорога шла среди увалов сыпучего песка. Грунт дороги большею частью твёрдый, но изрытый дождями. Кажется, эта дорога древняя. Издавна проезжаемая, она не имеет на себе кочек дересу, которые задерживают песок. Песчаная полоса, по-видимому, наносная; грунт каменистый из вертикальных слоёв.

3-го июля. Вёрст 30 до станции Минган. Перевалили через песчаную полосу по дурной, изрытой дороге; песчаные увалы и длинные холмы, волнообразные; на горизонте голые, обожжённые покатости; вид пустынный и печальный. Выехав из песчанистых увалов, мы вступили в ровную степь мелкозернистой твёрдой почвы. Инде белые камни, которые попадались и в песчаной полосе. Поднялись на ровную возвышенность. Дневали.

5-го июля. 35 вёрст до Боролджи. Дорога ровная, гладкая, бестравная; местах в двух, или трёх небольшие пески; два, или три низменных увала. Кругом станции пространная степь. По дороге часто попадаются по вершинам увалов рассыпанные белые и синие камни.

Перемены в Ша-мо⁷⁶ двух родов: вековые и случайные; первые делают её, по-видимому, более и более твёрдою; последние то удобною, то неудобною для проезда. Эта часть Ша-мо составляет восточную оконечность; на запад она делается ещё ужаснее; примыкает к Лобнору. Кажется, надобно предположить, что она разветвляется на запад; одна полоса её идёт к Хамилу, другая по направлению к Чжунгарии на северо-запад. Замечательно, что в древности китайцы знали только так называемые сыпучие пески на северо-запад от Жёлтой реки. Нынешняя Монголия была гиперборейскою страною, краем холода, снегов и туманов. Не в последующие ли времена Ша-мо подвинулась мало помалу на восток?

Вечером тучи пыли с юго-запада.

6-го июля. Ехали 48 вёрст до Ирен-нора, по песчаной степи; на первой четверти дороги увал, на верху которого песчаные залавки и отдельные песчаные курганы; потом следовали низменностью среди кочек и бугров; почва везде беловато- песчаная; так продолжается до бассейна озера Ирен нор, которое представляет безжизненную пустыню. По дороге часто попадались остовы павших быков. К вечеру, после дневного невыносимого жара разыгралась буря, продолжавшаяся до глубокой ночи; сыпучий песок целыми потоками несся с юга на север, жёлтыми полосами; мелкие камешки силою ветра поднимались вместе с песком и резали лицо. Наши юрты, привязанные к экипажам, едва держались. К утру пошёл мелкий дождь.

7-го июля. С удовольствием оставили белую плоскость солёного озера и ехали 21 версту до станции Кутул. Выбравшись из печальной иренской долины, мы ехали под мелким дождём, через частые увалы, покрытые на верху чёрными камнями. К станции увалы сделались почти холмами; в падях и по скатам холмов начала показываться зелень и вместе с этим виды стали разнообразнее. Дневали.

9-го июля. 36 вёрст до станции Хайласу, где попадаются вязы, или ильмы. Сначала вёрст 12 переезжали через холмистые увалы, по каменистой, весьма дурной дороге. Повсюду или торчат, или рассыпаны чёрные камни; в низменностях сыпучий песок. Далее затем дорога чрезвычайно гладкая, хотя и увалистая. Кругом пустыня бесплодная и оголённая; степь покрыта слоем чёрных камешков, что придаёт ей мертвенный вид. Со станции видны в стороне деревья, которые явлением своим в такой дикой стране производят необыкновенное впечатление.

10-го июля. 21 верста до Гэцзыгэн-гашун. Дорога пролегает через цепь холмистых и тяжёлых для езды увалов; она пустынна, скучна и дурна. Станция расположена вне цепи холмов. Далее, по-видимому, другая природа. Чёрные камни исчезают. Вдали видны густые вязы.

11-го июля. 25 вёрст до Удэ. Халха. Дорога идёт через кряж низменных гор, голых и диких. Удэ (ворота) состоит из короткого, открытого на север прохода; по сторонам низкие горы, покрытые песком cеpого цвета, как будто пеплом. Выход из ущелья такой же скучный и пустынный. Не останавливаясь здесь, мы тронулись далее. Сначала был очень скучный подъём; но потом вдруг начались лёгкие увалы, покрытые зеленью. Дорога ровная и гладкая; инде камни. Пошёл порывистый дождь. Проехали 33 версты, не доехав 12 вёрст до следующей станции. Когда мы поднялись на последний увал, вдали сквозь дождь и заходящее солнце блеснуло в низменности озеро. Вид этот после безотрадных картин дикой природы наполнил наши души отрадою.

12-го июля. 12 вёрст до Цаган-тугурик. Дорога по лёгким увалам. Степь открытая. Дневали.

14-го июля. 32 версты до Мубулун. Скоро оставили зеленые покатости Тугурика и снова увидели голые, песчанистые увалы; был увал с сыпучим песком; потом полоса красноватой глины. Кругом станции кочки сыпучего песка.

15-го июля. 38 вёрст до Саин-кутул. Первая половина ровная и гладкая; напоминает Богдо хаирханский переезд на почтовой дороге; на второй половине цепь холмистых и каменистых увалов, по вершинам коих идут каменные гребни правильными линиями. Почва кряжа сначала красновата и как будто обожжена. Не останавливаясь на станции, проехали ещё 15 вёрст большею частью по прекрасной дороге, по откосам увалов и остановились у озера.

16-го июля. 23 версты до Хабцала. Ехали сначала зелёными увалами, потом длинною равниною спустились с цепи холмов, покрытых чёрными камнями; мы выехали из них ущельем на ровное место. Впереди виднеются два холма, составляющие часть кряжа Бусын чоло.

17-го июля. 35 вёрст до Бусын чоло. Доехав по волнистой дороге до видневшихся холмов, мы вступили в цепь возвышенностей, который скоро переехали; при конце проехали через каменный пояс, идущий В.-З. и остановились близь него на равнине. Этот пояс окаймляет проеханные нами возвышенности; шириною он не более полуверсты. Он далеко идёт на восток и запад. Громадные цельные камни, обточенные дождями и ветрами, стоят отдельно один от другого и дают промеж себя то широкие, то узкие проходы, с грунтом сыпучего песка. Необыкновенное строение и расположение каменных глыб и самая линия этого пояса составляют замечательность в Гоби. Если не считать цепь холмов в Удэ северною окраиною песчаной полосы в Гоби, то во всяком случае Бусын чоло служит последнею межою южных пустынь. Далее природа уже не так дика и страшна. Приехали довольно рано и остановились дневать.

В 11 часов утра мы отправились со станции Бусын чоло верхом на восток, вёрст за 8 от станции, осмотреть развалины Олон байшин, расположенные против каменного пояса, на север от него, на скате увала. Мы переехали один увал; на другом, возвышающемся над всею окрестною долиною, на южном скате, близ болотистых признаков существовавшего здесь озера, лежит Олон байшин; урочище усеяно кучами в виде курганов, покрытых огромными кирпичами, или тесанными каменными плитами, которые употреблены были в дело вместе с кирпичами; кирпичи пережжены до черна. Кое-где разбросаны обломки зелёных черепиц и разные кирпичи. Во всем заметна китайская архитектура. Главное здание должно быть то, у которого по обе стороны были пристройки, называемые по-китайски эр фан (ушными комнатами); назади его стоят остатки здания, обведённого галереей. Впереди этого здания возвышается подъём, под которым виднеется свод, идущий в глубину под помост залы. Рядом с этим зданием на восток есть другое подобное, но без пристроек; на западе также есть зала, перед ней проходная, называемая у китайцев чуань тан. Далее на юг поднимается огромная куча развалин, вероятно башни, вышиною в несколько саженей. На восток и запад есть ещё по зданию более простому, в одну линю с главным; кроме того рассеяно множество мелких развалин и кое-как уцелевших башенок со сводами, иные с фоканами, или кивотами для кумиров. Замечательно, что не видно и следов обводной стены. Вне этой группы руин, на восток, есть другие и одна из них значительная. На запад спуск идёт ещё через небольшой увал, на вершине которого есть тоже развалины. Вперёд на юге, не вдалеке, окраина Бусын чоло, кое- где усаженная ильмами. Говорят, что здесь обитал зять китайского царя, разумея его под именем Хун-тай-цзы. С неохотою оставили мы молчаливые памятники оседлой жизни, остатки тех времён, когда здешние степи не были так безлюдны и безплодны.

К вечеру, после бури с пылью, мы поднялись на вершину кряжа Бусын чоло; оттуда открывается перед глазами вся долина, окаймлённая низменными холмами; следы озёр блестят по местам; небольшие песчаные возвышения по зелёной равнине замечаются по кучкам дересу, скрепляющего почву. Скат к долине со всех сторон отлогий. Долина огромная.

18-го июля. Посещение Кэсын байшин’а, вёрст за семь назад на юг. Там есть памятник с надписью по-монгольски новым шрифтом в честь какого-то ламы Хубилгана. Это был приятель отца Иакинфа (см. Тимковского путешествие, II, стр. 236). Здание названо золотым дворцом. Место обведено стеною, сложенною из мелких плит; внутри возвышение со следами кумирни или четырёхугольной субурги, кругом которой была галерея. Оттуда в версте на северо-запад, на ровном песчаном возвышении, виден круглый след, поросший дересу; по средине открытая могила; подле две-три человеческие кости. Золотой дворец постройки, очевидно, не давней. Вечером с ближнего камня, при заходящем солнце, мы бросили последний взгляд на Олон байшин; вид огромных развалин башни был чрезвычайно живописен. На верху увала виднелись развалины, может быть обо̀.

19-го июля. 37 вёрст до станции Шибету. Переехав долину Бусын чоло поперёк, где попадались и возвышения, и озёра, мы вступили в цепь холмов, которые инде дают место долинам и кажутся горами; до станции доехали по прекрасной дороге. К вечеру была гроза с проливным дождём.

20-го июля. 23 версты до станции Боро хучжирту. По дороге скоро въехали в систему гор, коих главный узел есть Дар- хан. Часов в 11 утра отправились на гору Дархан; оставив коней на одном увале, мы поднялись пешком. Подъём нигде не был труден или крут, только рассеянные камни и густая трава мешали нам. На вершине переднего хребта поднимаются скалы в виде каменных куч. Камни по местам черны и покрыты жёлтым мхом, как ржавчиной; передний хребет извивается на северо-восток, где он делается выше. Скалы, о которых я говорил, стоят отдельно и отвесно; между двумя из них проход, или расселина, в которую ветер дует с силою и производит шум, похожий на гул отдаленного грома; между скалами есть площадь ровная, гладкая и зелёная, с одной стороны покатая; на ней в разных местах каменные цельные глыбы в виде наковален. Все это вероятно подало повод назвать эту гору «Чингисхановой кузницей»; может быть, впрочем, что тут были некогда разработки железной руды. На верх скал легко подниматься по наносной земле; цвет их красноватый; они изрыты пещерами и инде нависши; травы между камнями много, есть и крапива; в одном месте между скалами растёт деревцо вяз. За этим хребтом есть другой, отделённый от первого глубокою падью, или ущельем. Окружающая степь покрыта была туманом. Вид с этих угрюмых гор, возвышающихся среди диких пустынь, производит величественное впечатление, особенно когда стоишь на вершине скал и смотришь на безграничную, бесплодную и молчаливую даль. Монголам было не любо наше путешествие на Дархан; они пугали нас горными духами. Внизу под горой есть обо, где, говорят, приносится жертва горе. На вершине передней скалы положены две ца-ца, обложенные камнями. Мы вернулись на станцию в 2 часа.

21-го июля. 27 вёрст до Бомбату. Первая половина дороги прошла в переезде возвышенностей, входящих в группу Дархана. Мы оставили её, переехав величественный увал. Дархан одет был серебристыми парами. Пади его были туманны и облачны; вид его был волшебный. Наконец мы выехали на ровное место и прибыли на станцию. Повсюду была высокая трава. Кругом станции необозримая равнина.

22-го июля. 15 вёрст до Мукоту. Дорога ровная и гладкая. Посреди увал, с которого кэрэлунские горы должны быть видны; но вся окрестность застилалась туманом. В 11 часов утра я отправился в китайском экипаже с двумя спутниками верхом, в сопровождении пяти монголов к Кэрэлуну. Влево виднелась гора, которой оканчивается линия низменных гор, окаймляющих кэрэлунский бассейн с правой стороны. Мы проехали мимо трёх озёр и направлялись к красной горе стоящей за рекою. Река блеснула синевой, когда мы были только в нескольких саженях от неё. Здесь левый берег её песчаный и щебнистый, а правый ровный, понижающийся уступами, и покрыт густою зеленью вплоть до воды. Река бежит быстро, образуя струи и круги; она разделяется на несколько протоков, образующих островки, иные с землёю, иные покрытые щебнем; ширина главного русла от 20 до 30 саженей; глубина до мышек человека; вода чистая, но не холодная; против места, где мы остановились, за рекою, верстах в двух выдавались песчаные сверху до низу горы, разделенные зелёными лощинами (Долон ола). Крайняя называется Баян улцзэ. Главный кряж их извивался в тумане, отступая далеко от берегов. По правому берегу реки пролегает торная дорога из Урги по направленно к Долон нор’у; она отделяется от нашей дороги на станции Чжиргаланту; по дороге тянутся китайские обозы на быках. По берегу реки раскинуты были юрты супруги Бейлэ Далая; главная из них обшита была синим холстом с красными полостями; к ней примыкал спереди четырёхсторонний шатёр тоже из синего холста; сзади стояли китайская карета и осёдланный бык. В палатке сидело множество женщин и детей, которые смотрели на нас с любопытством. Монгольская барыня приехала сюда издалека лечиться купаньем в Кэрэлуне, воды которого считаются у монголов священными и целебными. Ванна её устроена была на берегу под остроконечною синею палаткою. Кроме того по берегу было раскинуто еще несколько палаток больных; они ходили по близости тощие и бледные, с повязанными головами и в длинных балахонах. По берегам спокойно расхаживали журавли, а на островках дикие гуси и множество серых чаек. По берегам видны следы разливов реки на довольно значительную высоту. Река течёт с севера широкой долиною на юго-восток. Виднелась раздвоенная гора где Кэрэлун вероятно поворачивает на восток. Вид живой воды после мёртвых степей веял на нас отрадою и спокойствием. Нагулявшись вдоволь по зелёным берегам реки, мы вернулись на станцию; расстояние было около 15 вёрст. Вдали на юг тёмный Дархан, лежащий, по-видимому, прямо на запад от горы Тоно.

23-го июля. 25 вёрст до Гилгентай. Дорога идёт по высоким увалам и весьма живописна. Справа долго виднелась большая гора на Кэрэлуне, кажется, Баян улцзэ. Станция расположена на равнине довольно скучной. Дневали.

25-го июля. 30 вёрст до станции Чжиргаланту. Сначала долго ехали по равнине; потом через увал спустились в ущелье; холмы сходятся довольно близко; на них выдаются камни, расположенные как будто искусственно. Ущелье несколько времени вилось и кончилось отлогими, покрытыми зеленью скатами; внизу почва болотиста; озерки и канавки тянутся одни за другими; кругом зелёные возвышенности. С последнего увала на равнине виднелись светлые линии озёр и кое-где небольшие кочевья. Здешние горы называются Харанюду (чёрные глаза). С высоты видно, что крутые увалы впереди ещё продолжаются. Гора исчерчена линиями белых камней, прямым квадратными, редко круглыми. На противоположном скате виднелись камни, похожие на ульи, или могильные памятники. Все это было принято некоторыми за следы обиталищ. Со станции идёт на восток дорога к Кэрэлуну.

26-го июля. 40 вёрст до Гакца худук. Сначала вёрст 8 ехали крутыми увалами; кругом горы покрыты были холодным туманом, уже несколько дней продолжающимся. Потом спустились в необозримую равнину без малейших неправильностей почвы. Горизонт кругом в тумане. На земле много больших нор сурков, обитающих только в северной части Монголии; за то здесь нет сусликов; так уверяли меня. Мы ехали по равнине большую часть дороги, пока впереди не показался силуэт гор, образующих широкий вход, или ущелье. Горы высоки; они вероятно суть отрог хангайского хребта. Ущелье скорее можно назвать долиною; по ней мы ехали более часа и остановились там, где она широко расходится. Впереди, в тумане ещё заметны горы. На северо-запад виднелся скалистый кряж, увенчанный гребнем; по гребню как будто расставлены громадные обо, или лучше маяки и башни; этот вид живо напомнил мне поразительную картину Великой Стены с её маяками, расставленными не вдалеке один от другого. На юго-запад за увалами виднелась жёлтая полоса; верно или озеро, или дорога, или солончак. Впереди нас поднималась гора Ундур хуху (высокая синяя) с подобием башни на вершине. За гребнистым хребтом виднелся другой хребет, на вершине которого рисовались сосны как тонкие столбы.

27-го июля, до станции Налайха вёрст 35. Большую часть дороги ехали прежней долиною до подъема Бурулэн, оканчивающего систему проеханных гор. Подъём отлогий, но спуск крутой и глубокий; экипажи тормозились. С вершины перевала, налево, по ущельям и падям виднелись сосновые рощи; направо огромные и угрюмые горы; они идут грядами на север; впереди обозначается силуэт ургинских гор. От перевала до станции вёрст 14. При юртах начали попадаться изгороди из сосновых жердей. Кругом станции горы; главный узел их должно быть Гэнтей, древняя Бурхан ола.

В тот же день мы поднялись со станции и проехали ещё 35 вёрст, чтобы поскорее прибыть в Ургу. Сначала проехали два увала с крутыми спусками; потом вступили в широкое ущелье или долину, по которой и ехали на север большую часть дороги. С левой стороны поднималась громадная масса Хан- олы, по северным падям и скатам которой рос густой лес; справа пустынные горы, кое-где поросшие лесом. Когда долина повернула на запад, перед нами блеснула в разных местах Тола, инде осененная густыми деревьями. Справа открылось узкое ущелье, или горное жерло, из которого Тола вытекает на ургинскую долину; мы проехали два русла и один проток реки. Тола быстрее Кэрэлуна; ложе её жёсткое, усыпанное довольно крупными камнями. Следуя на запад, мы проехали китайский торговый городок Маймачэн и затем прибыли в Гун-гуань или казённое подворье. Дневали.

28-го июля. Вечером совершили прогулку мимо жилищ амбаней; жилища эти скудны и пустынны, огорожены частоколом. Есть небольшой сад, не вдалеке обнесенный изгородью; по среди стоит павильон с китайскою надписью: Тянь шэнь юн ю, – «вечная помощь от духов». Лес по Хан-оле поднимается до полугорья. По сопкам горы есть обо со значками; в одном месте, среди леса, груды каких-то развалин, среди которых уцелела одна стена. Дворец хутухты издали очень красив; расположением он походит на Олон байшин. Ночью по всей долине разносился лай собак; гул был странный и дикий.

Архимандрит Палладий Кафаров.