Часть 2. Русское присутствие в Святой Земле во второй половине XIX – начале XX в.

1856 г.

Черновик

АВПРИ, ф. ДЛСиХД, оп. 464, д. 2142, л. 1–3.

30 марта 1857 г.

Подлинник

Резолюция императора Александра II: Исполнить.

При отношении Вашего Высокопревосходительства от 4 марта № 82 в министерстве иностранных дел получены копии с двух донесений генерального консула нашего в Бейруте статского советника Мухина о несогласии, возникшем между христианами греко-униатского вероисповедания в Сирии, по поводу покушения Патриарха Климента ввести григорианский календарь.

Обстоятельства, в сих донесениях приведенные, обратили на себя вполне внимание министерства иностранных дел, ибо оные свидетельствуют, с одной стороны, о постоянном усилии католической пропаганды увеличить число своих прозелитов, а с другой, о том участии, которое французские политические агенты считают себя вправе принимать в этом деле.

Усматривая из этой переписки, что генеральный консул наш в Бейруте не отказал в своем покровительстве одному из почетнейших лиц между греко-униатами, Ганна Фреджу, подавшему пример сопротивления этим нововведениям, которые имеют целью окончательно присоединить к римскому католицизму сирийских униатов, министерство вполне одобряет таковое распоряжение статского советника Мухина.

В то же время долгом считаю уведомить Вас, милостивый государь, что я разделяю мнение Антиохийского Патриарха Иерофея касательно последствий для Православной Церкви от таковых распрей, возбужденных нетерпимостью римской пропаганды, тем более что само местное турецкое начальство противится этому нововведению.

Посему я прошу Ваше Высокопревосходительство снабдить статского советника Мухина теми наставлениями, которые Вы сочтете нужными при таковом положении греко-униатских дел в Сирии. Не следуя примеру французских агентов, принявших непосредственное участие в возникших несогласиях, наш генеральный консул должен тщательно наблюдать за сим раздором, который, может быть, не ограничится пределами Сирии, и сообщать Вам подробные о ходе оного известия.

О всем вышеизложенном мною доведено до Высочайшего Государя Императора сведения.

АВПРИ, ф. СПб ГА 1–1, оп. 781, д. 33, л. 74–75об.

С.-Петербург 9 марта 1858 г.

Подлинник

По участию, принимаемому Вашим Императорским Высочеством в Русском Обществе пароходства и торговли³⁵⁵, долгом поставляю доложить, что при отъезде директора оного г. Новосельского³⁵⁶ в Левантские порты я не премину снабдить его рекомендательными письмами к консульствам нашим, дабы со стороны их оказываемо было по делам Общества всевозможное содействие.

Касательно же агента, которого он предполагает назначить в Иерусалим, то считаю нужным объяснить, что русские богомольцы пользуются там покровительством генерального консульства нашего в Бейруте и попечениями о них нашей Духовной Миссии в Иерусалиме. Тем не менее, содействие агента Русского Общества пароходства и торговли, конечно, во многих случаях может быть полезно для наших соотечественников, посещающих святые места. По сему уважению, дабы возвысить его значение в глазах местных властей, я признаю возможным зачислить его по нашему генеральному консульству в Бейруте, под непосредственным покровительством коего он и будет состоять.

АВПРИ, ф. СПб ГА 1–1, оп. 781, д. 33, л. 64–65.

С.-Петербург 19 апреля 1858 г.

Подлинник

Резолюция: Исполнить.

Общество пароходства и торговли, по предварительному соглашению с Министерством иностранных дел, назначило агентом своим в Иерусалим состоящего по Морскому министерству коллежского советника Доргобужинова. Я полагал бы возможным, впредь до составления штата консульства в Иерусалиме, поручить г-ну Доргобужинову исправлять должность консула в Палестине, назначив ему добавочное содержание в 1500 руб. серебром из сметных сумм Министерства иностранных дел, на что осмеливаюсь испрашивать высочайшего Вашего Императорского Величества соизволения.

АВПРИ, ф. СПб. ГА, 1–1, оп. 781, д. 34, л. бЗ-бЗоб.

С.-Петербург 1858 г.

Копия

В звании камер-юнкера двора Его Императорского Величества статский советник Владимир Ипполитович Доргобужинов, состоит по Морскому министерству, 36-ти лет, вероисповедания православного. Имеет орден Св. Владимира IV степени и бронзовую медаль на Андреевской ленте в память войны 1853–1856 гг. (26 августа 1856 г.) Получал содержания, включая и квартирные, 1860 р. сер. в год, по должности правителя канцелярии Заведующего морскою частью в Николаеве.

Из дворян.

В Курской губернии родового имения 900 дес. земли и 93 души.

По окончании курса наук в Императорском Харьковском университете выпущен из оного со степенью кандидата прав 28 августа 1842 г.

На основании свидетельства, выданного из Совета означенного университета от 27 марта 1843 г. за № 310, коим дозволено вступить в службу в столицах, по министерствам и главным управлениям, определен в канцелярию г. статс-секретаря у принятия прошений, в число чиновников сверх штата 31 июля 1843 г.

По определению Правительствующего Сената от 19 августа 1843 г. утвержден в чине коллежского секретаря со старшинством со дня вступления в службу 31 июля 1843 г.

<...>

Определен в Департамент государственного казначейства в число канцелярских чиновников 17 октября 1846 г.

Назначен помощником управляющего делами Комитета Главного попечительства детских приютов 1 января 1850 г.

Высочайшим приказом по гражданскому ведомству от 17 декабря 1850 г. произведен за выслугу лет в коллежские асессоры со старшинством с 1 августа 1850 г.

Причислен к Министерству внутренних дел, с оставлением в должности, высочайшим приказом 2 августа 1851 г.

Высочайшим приказом по Морскому ведомству о чинах гражданских от 21 января 1853 г. № 217 назначен исправляющим должность правителя канцелярии Главного командира Черноморского флота и портов, с увольнением из Министерства внутренних дел и из ведомства приютов.

Высочайшим приказом по Морскому ведомству о чинах гражданских от 18 ноября 1853 г. № 253 произведен за выслугу лет в надворные советники со старшинством с 7 октября 1853 г.

По повелению Его Императорского Высочества, государя великого князя Генерал- адмирала, управляющего Морским министерством, поручено, сверх прямой обязанности, осматривать пересылаемых из Крыма в Николаев раненых морских нижних чинов, расспрашивать о их нуждах и желаниях, выдавать пособия из сумм, присылаемых для сего от Морского министерства, и доносить прямо Его Высочеству о своих действиях по этому важному поручению. 2 февраля 1855 г.

Высочайшим приказом по Морскому ведомству о чинах гражданских от 6 апреля 1855 г. № 6 утвержден в должности правителя канцелярии Главного командира Черноморского флота и портов.

Именным Его Императорского Величества Высочайшим указом, данным придворной конторе в 5 день августа 1855 г., за собственноручным, Его Величества, подписанием, всемилостивейше пожалован в звание камер-юнкера двора Его Величества.

/Подп./ Свиты Его Величества контр-адмирал Бутаков

АВПРИ, ф. 159, оп. 464, д. 1231, л. 1–8.

Буюкдере 9 августа 1858 г.

Черновик

По Высочайшей, Государя Императора, воле Вам вверено заведывание делами консульства нашего в Иерусалиме, и Министерство иностранных дел поручило мне снабдить Вас инструкцией для Вашей будущей деятельности.

Обязанности, возлагаемые на Вас, двоякого рода: во-первых, присвоенные вообще званию консула нашего на Востоке, во-вторых, проистекающие из особенности положения нашего в Иерусалиме, где существует Духовная Миссия наша, официально признанная Портою, и куда ежегодно стекается много русских паломников.

Что касается обязанностей первого рода, то они подробно определены Консульским уставом. Согласно с сим уставом и трактатами о торговле, заключенными между Россией и Турцией 10 Июня 1783 и 18 Апреля 1846 г., вам надлежит оказывать покровительство всем находящимся в Иерусалиме русским подданным в пределах вверенной Вам власти. Для облегчения Вам на первых порах уразумения степени этой власти и присвоенных ей прав и обязанностей, я неизлишним считаю обратить Ваше внимание на следующие главные обстоятельства, которые чаще всего затрудняют в практике исполнение консульских обязанностей на Востоке:

Русские подданные, как и подданные всех других иностранных держав в Турции, пользуются, по силе трактатов и капитуляций, правами экстерриториалитета, т.е. изъяты от действия местных законов и подлежат исключительно консульскому судопроизводству. Но в случае каких-либо тяжебных дел между русскими и турецкими подданными дела эти судятся местными инстанциями. При этом полагается общим и непременным условием, чтобы консул наблюдал, через посредство своего драгомана, над правильностью суда и приговора местных судилищ, и если наш подданный не будет доволен решением оных, то он имеет право переносить свою тяжбу по искам, превосходящим положенную по трактатам сумму, в верховную инстанцию в Константинополь, куда как он, так и турецкий подданный обязаны явиться лично или послать их поверенных для хождения по своему делу.

Нередко случается в Турции, что единоверцы наши, не будучи русскими подданными, прибегают к консульствам нашим с просьбою об оказании им помощи и заступничества перед местными турецкими начальствами. Хотя подобные случаи и не предвидятся часто в Иерусалиме, но они неоднократно повторялись во всех почти консульствах наших в Европейской Турции, и в таких случаях принято за правило, – которое и для вас должно служить руководством, – воздерживаться от письменных и официальных сношений по таковым просьбам с пашами, а заступаться перед ними за наших единоверцев доверенным образом, и всего лучше при личном свидании.

При хороших отношениях консула к местной турецкой власти таковое частное предстательство почти всегда приводило к желанным результатам, тогда как официальная переписка только затрудняла решение дела.

Вам известно, что в Иерусалиме существует Духовная Миссия, имеющая во главе епископа, а из чтения непосредственно данных ему от министерства иностранных дел инструкций, которые он, конечно, сообщит Вам, Вы ознакомитесь с общими чертами деятельности начальника Духовной Миссии. Главною причиною, побудившею наше правительство к учреждению, кроме Духовной Миссии, и консульства в Св. Граде, было избавить нашего епископа от несовместимых с его духовным саном как полицейского надзора над пребывающими там русскими поклонниками, так и непосредственных сношений с турецкими властями и иностранными консулами в Иерусалиме не только по делам чисто гражданским, но даже и по таким духовным делам, которые, как это нередко случается, требовали бы объяснений или переговоров с этими властями.

Отсюда вытекают две Вам прямые обязанности: 1) относительно надзора за нашими поклонниками, и 2) по сношениям Вашим как с турецким начальством, так и с консулами других иностранных держав.

Что касается поклонников наших, то опыт, к сожалению, показал, что многие из них ведут в Иерусалиме образ жизни, не согласный ни со святостью места, ни с целью паломничества, предаваясь разным соблазнам и досаждая тем духовным Свято-Гробским властям, как неоднократно жаловался нам Иерусалимский Патриарх. Если начальнику Духовной нашей Миссии, по положению и сану, как общему духовному отцу всей тамошней русской колонии, ближе известны нравственные свойства каждого, то на Вашу долю выпадает наблюдать за наружным порядком и благочинием между всеми поклонниками, а также употреблять меры строгости к обузданию тех из них, которые, по засвидетельствованию нашего епископа, окажутся мало склонны к его духовным внушениям. Эти меры могут состоять во временном арестовании ослушников, в сокращении срока их пребывания в Иерусалиме и даже в обратной высылке их в Россию через консульство наше в Яффе. Во всех этих случаях Вы должны действовать в полном согласии с начальником нашей Духовной Миссии и оказывать ему все Ваше содействие предоставленными Вам исполнительными мерами во всех его требованиях относительно наших поклонников.

С Иерусалимским пашою Вы будете сноситься по делам, по коим встретится надобность, а также и по всем духовным, в которых епископ наш обратится к Вам с предложением войти в какие-либо переговоры и объяснения с оттоманскою властию. Нынешний Суррея-паша Иерусалимский, хотя и находится в номинальной зависимости от Саидского генерал-губернатора Худмир-паши, пребывающего в Бейруте, но имеет сан бейлер-бея Румелийского (т.е. несколько ниже мушира) и выходит из общего ряда обыкновенных каймакамов (губернаторов) второстепенных провинций, состоящих в полной зависимости <от> начальников санджаков (генерал-губернаторов). Он послан в Иерусалим непосредственно из министерства иностранных дел, для наблюдения за вероисповедными распрями, к сожалению, часто возникающими между христианами в Св. Граде, и для донесений обо всем прямо в Порту. Нам известно, что он в некоторых подобных случаях оказывал благоразумную осторожность и беспристрастие, в чем отдавал ему справедливость сам начальник Духовной нашей Миссии. Вы постараетесь войти с ним в дружественные отношения, ибо доказано опытом, что личная приязнь между оттоманскими властями в провинциях и агентами иностранных держав много помогали всегда интересам и достижению целей этих держав. Впрочем, во всех тех случаях, где произошло бы столкновение между нашею Духовною Миссиею и другими иноверческими исповеданиями, Вы должны руководствоваться правилом, принятым всеми христианскими державами на Востоке: как можно меньше прибегать к посредничеству мусульманской власти, во избежание соблазна такого вмешательства, и только в случаях крайности, когда Вы были вынуждены к тому наступательными действиями противников, объясняться доверенным образом с Иерусалимским пашою по такого рода делам.

Отношения Ваши к прочим Вашим товарищам определяются отношениями, существующими между нашим правительством и другими державами. Поэтому, соблюдая со всеми наружные знаки приязни, Вы должны преимущественно и с самого начала войти в дружелюбные и доверительные отношения с пребывающим в Иерусалиме французским агентом. Таковые отношения установлены как обязательное правило для обоюдных консульств на Востоке взаимным соглашением обоих правительств и легли в основание прилагаемому у сего циркуляру министерства иностранных дел Франции к его консулу в Турции, в свое время сообщенному и всем нашим консульствам. Циркуляр этот имеет тот главный смысл, чтобы агенты обеих держав на Востоке имели в виду совершенное единство видов и действий того и другого правительства по всем прочим политическим вопросам, не нарушая такого единства какими-либо враждебными между собою столкновениями по вопросам религиозным. Само собою разумеется, что обоюдные консула не обязываются тем нисколько к такого рода взаимным уступкам, в которых приносились бы в жертву одной державе достоинство другой и личные ее интересы на Востоке, освященные вековым преданием; они должны избегать только враждебной между собою встречи и воздерживаться от всякого друг другу противодействия в таких вопросах, в которых замешаны живые интересы и честь одной из двух держав без вреда для другой, и тем предотвращать всякий повод к щекотливому спору о духовно-политическом влиянии и первенстве того или другого правительства на Востоке. Как ни трудно точное соблюдение этого правила, но опыт доказал нам, что и в этом случае успех зависит от умения вести себя, от личного характера обоюдных агентов и от дружелюбных между ними отношений, много содействующих к отвращению и должностных несогласий, возбуждаемых почти всегда под влиянием страсти или личного стремления к господству одного из товарищей.

Соблюдение всех этих условий особенно важно в Иерусалиме, где происходит напряженная борьба между отдельными христианскими общинами и само понятие о вероисповедании сливается с понятием о той или другой национальности, и каждая из них взирает на консула единоверной державы как на покровителя своего и заступника от всех других. По сближение с французским консулом в Иерусалиме значительно облегчится Вам существующими уже хорошими связями между ним и начальником Духовной нашей Миссии. Оно тем более будет Вам доступно, что, сколько мне известно, в последнее время Австрия смотрит с завистью на духовное преобладание Франции в Иерусалиме и между всеми католическими державами происходит скрытая борьба, в которой французский консул призван будет дорожить союзом представителей русского правительства и Церкви и готов и нам помогать в свою очередь. Впрочем же, это ближе разъяснится Вам по прибытии Вашем в Св. Град.

Что касается отношений Ваших с начальником Духовной нашей Миссии, то уже из предшествующего явствует, что Вы должны быть ему послушным сотрудником и оказывать ему полное содействие по его востребованию и усмотрению, так как он снабжен от министерства иностранных дел непосредственною инструкциею о всем, что касается духовно-политической деятельности нашей в Иерусалиме, – причем Вам предоставляется облегчать труды его, служить ему посредником в сношениях его с посторонними лицами и всячески способствовать к достижению общей благой цели Вашего совместного пребывания в Иерусалиме.

Сверх того, в известных случаях, где в особенности нужна представительность, как то: по праздникам с торжественными службами в храме, Вам нужно являть православному народонаселению Иерусалима присутствие Ваше как представителя православной державы, покровительствующей равно всем единоверцам нашим на Востоке, без различия национальностей. Это было одно из постоянных желаний Иерусалимского Патриарха, которое он неоднократно выражал в объяснениях со мною.

В сношениях с чужими духовными властями в Иерусалиме, как православными греческими, так и армянскими, и католическими, вы будете руководствоваться советами и местною опытностью начальника нашей Духовной Миссии. Замечу только в общих чертах, что в отношении к иноверцам, особенно католикам, Вам нужно соблюдать все наружные знаки доброго расположения и согласия. Вы можете при этом искусно пользоваться взаимными распрями между отдельными духовными общинами латинскими в Иерусалиме для утверждения и упрочения собственного Вашего значения, но без всякого вмешательства в их семейные распри. Тем необходимее, кажется мне, чтобы внутренние несогласия, какие могут проявиться между нами и греческими владыками во Св. Граде по поводу предполагаемых нами там благотворительных учреждений, прикрывались по крайней мере наружными формами взаимного уважения и преданности, во избежание соблазна открытой распри в виду турецких властей и пред глазами противников наших – латинян, которые не замедлили бы ими воспользоваться для своих личных целей. С армяно- же григорианским духовенством, оказавшим нам в Иерусалиме явные знаки сочувствия и преданности, Вы постараетесь соблюдать самые дружественные отношения. По ближайшее применение всех этих начал предоставляется Вам уже по прибытии к Вашему посту, при большем ознакомлении с местными условиями и обстоятельствами.

Что касается порядка сношений Ваших с генеральным консульством нашим в Бейруте и с миссией в Константинополе, то, – применяясь к тому, что иерусалимский губернатор Суррия-паша находится почти в независимости Саидского (Бейрутского) генерал-губернатора и по делам, превышающим его полномочия, относится прямо в Порту, без посредства Бейрутского паши, и что все иностранные консулы в Иерусалиме, как то французский, английский и другие, так же не зависят от бейрутских генеральных консульств, а относятся по делам непосредственно к своим посольствам в Константинополе, и даже к своим правительствам, – министерство иностранных дел признало наиболее уместным, чтобы и консульство наше в Иерусалиме не находилось в прямой зависимости от генерального консульства нашего в Бейруте, а составляло бы отдельную часть управления.

Посему вы имеете обязанность все вопросы, относящиеся собственно к Вашей местной деятельности, решать в самом Иерусалиме по соглашению с епископом, доводя их, в случаях нужды, непосредственно до сведения миссии нашей в Константинополе и в то же время сообщая г. статскому советнику Мухину копии с донесений Ваших в миссию и поставляя его в известность обо всем заслуживающем внимания. Зависимость Ваша от генерального консульства будет ограничиваться лишь теми случаями, когда при невозможности решить какие-либо дела на месте через сношение с Иерусалимским пашою потребуется перенести оные на высшую инстанцию Бейрутского генерал-губернатора. О такого рода делах Вы обязаны сообщать непосредственно г. статскому советнику Мухину и ожидать его наставлений.

Независимо, впрочем, от этих соображений, определяющих порядок Ваших служебных отношений, министерству иностранных дел угодно, чтобы Вы, особенно на первых порах Вашего консульского пребывания, пока еще не вполне ознакомились с будущими Вашими задачами, в случаях затруднительных обращались к г. с. с. Мухину, который, по приобретенной им опытности в многолетнее пребывание свое на Востоке, более других может руководить Вас благими советами.

Я предлагаю Вам, вследствие сего, по прибытии Вашем в Бейрут войти немедленно в сношение с нашим генеральным консулом и, сообщив ему данную Вам инструкцию, испросить его дальнейших советов. Ему же, по ближайшему знакомству с условиями края, предоставляется снабдить Вас нужными наставлениями о предметах, относящихся к началу Ваших консульских действий, о поднятии консульского флага, об открытии вступительных Ваших сношений с пашою и другими консулами, о приискании нужного Вам драгомана, найме кавасов и пр.

Вместе с тем, на него возлагается поручение, буде не встретится с его стороны каких-либо особых препятствий, сопровождать Вас лично в Иерусалим для водворения Вашего там, дабы оно могло совершиться с некоторой торжественностью.

С прибытием Вашим в Иерусалим, естественно, изменится и существовавший доныне порядок сношений вице-консульства нашего в Яффе. Производящиеся в оном, по преимуществу, дела о русских поклонниках, отправляющихся в Иерусалим и обратно в Россию, – ставят вице-консула нашего в Яффе в ближайшее и прямое отношение к Вам, так как в Ваших руках сосредоточиваются отныне все распоряжения по этой части. Посему, оставаясь по-прежнему в главной зависимости от генерального консула нашего в Бейруте, г. Марабути будет снабжен от меня надлежащим предписанием – войти с Вами в непосредственную переписку и исполнять все Ваши требования по делам службы.

Министерство надеется, что Вы вполне оправдаете его надежды и примете в Иерусалиме положение, согласное с видами нашего правительства, – поднять в Св. Граде значение и достоинство русского имени для наибольшей пользы Православной Церкви и единоверцев наших на Востоке.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 1804, л. 94–99об.

Константинополь,11/23 августа 1858 г.

пароход «Ласточка»

Подлинник

Милостивый государь Аполлинарий Петрович!

Долгом считаю довести до сведения Вашего Высокопревосходительства подробности о разговоре моем со Вселенским Патриархом в бытность у Его Святейшества вчера.

В половине 10-го утром приехал я в Патриархию с переводчиком и был введен в комнату архидиакона, племянника патриаршего, где нам подали трубки, варенья и кофе, пока докладывали Владыке о моем приезде. После четверти часа ожидания нас повели наверх. Святейший встретил нас один и благословил меня, привстав на диване, но не сходя с него; я передал чрез переводчика, что не решился оставить Константинополя, не испросив предварительно благословения Его Святейшества на подвиг служения моего. Владыка отвечал на вступительные слова благосклонною улыбкою и вопросом, когда отправляемся мы. Я отвечал, что снимаемся со здешнего рейда в ночь с сегодня на завтра, при сем заявил о готовности моей исполнить приказания, которые ему угодно бы передать мне. Патриарх отвечал, что снабдит меня письмом чрез консульство наше.

Принесли трубки, варенья и кофе; я прервал молчание уверением, что постоянною целью моею в Иерусалиме будет возможное согласование образа действий моих с желаниями Его Святейшества и пользами общеправославной паствы его. Мне отвечали только тою же улыбкою; при сем приказано было подать кофе и переводчику моему. Я снова заговорил, и на этот раз о надежде встретиться во Святом Граде с Иерусалимским Патриархом, спросив при сем Святейшего, не угодно ли будет дать мне какие-либо поручения к Его Блаженству. Владыко отвечал мне поклоном и улыбкою. Заключая из односложных ответов Его Святейшества, что дальнейшее продолжение беседы, ограничивавшейся по большей части моими только монологами, могло бы утомить Патриарха, я откланялся Вселенскому Владыке, причем, сошед с дивана и благословляя меня, он, на мой поцелуй в руку, отвечал поцелуем в голову, чего при свидании сделано не было.

Во все время посещения Патриарх Кирилл был обходителен со мною, но постоянно сдержан и как бы замкнут в нежелании выразить словом какое-либо сочувствие к делу назначения первого консула в Иерусалим.

Несравненно более искренности и горячего участия к ожидающей меня в Иерусалиме деятельности, и особенно к начинаниям Русского Общества Пароходства и Торговли, встречено было мною в Святейшем Константин, архиепископе горы Синайской, которого посетил я с действительным статским советником Мансуровым в тот же день на Принцевых островах. Разговор веден был на русском языке, которым маститый владыка владел довольно хорошо. Несмотря на преклонность лет, Святейший Константий так же бодр духом, как сильна и свежа преданность его к России и августейшему монарху ее.

С отличным уважением и совершенною преданностью, и проч.

P. S. Выписку из журнала моего у сего имею честь представить.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 1804, л. 105–105об., 108–108об.

Иерусалим 24 октября / 5 ноября 1858 г.

Подлинник

Милостивый государь Борис Павлович,

В письме к Вашему Превосходительству (от 12/24 октября за № 26) я упоминал об отправленном мною к г. директору-распорядителю письме, которым я просил Н.А. Новосельского о немедленном распоряжении к высылке мне денег на исправление и наем дома.

По отсылке этого письма Вы, м. г., изволили получить сведения из Одессы, что г. директор-распорядитель отправился в Англию, пребывание его где может замедлить высылку мне помянутых денег.

Имея в виду, что выданное уже Вами жалованье мне и помощнику моему до 1 января будущего года должно пойти зачетно на исправление и наем дома, так что у меня не останется никаких средств на прожитие в Иерусалиме впредь до высылки денег из Одесской конторы, по возвращении г. Новосельского из Англии, вынужденным нахожусь утруждать Ваше Превосходительство покорнейшею просьбою о выдаче мне и помощнику моему жалованья с 1 января по 1 мая будущего 1859 года, без чего, не имея других средств, так как консульские оклады до сих пор еще не высланы, я могу быть поставлен здесь в крайне затруднительное положение.

С сов<ершенным> почт<ением> и проч.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3342, л. 30.

С.-Петербург 4 декабря 1858 г.

Подлинник

Резолюция императора Александра II: Исполнить.

В С.-Петербурге, декабря 13-го дня 1858.

Вашему Императорскому Величеству благоугодно было Высочайше соизволить, чтобы ведомства Морского министерства статскому советнику Доргобужинову, назначенному агентом от Общества Пароходства и Торговли в Иерусалиме, было поручено исправлять там же должность консула нашего впредь до составления особого штата. По многосложности своих занятий Доргобужинов ходатайствует ныне о дозволении ему предоставить доверенному лицу исполнение обязанностей секретаря помянутого консульства.

Вследствие этого, я полагал бы возможным разрешить статскому советнику Доргобужинову, чтобы он допустил к должности секретаря при управляемом им консульстве находящегося при нем и о котором он ходатайствует состоящего в отставке Кривошеина, с производством ему содержания по семидесяти пяти рублей серебром в месяц из сметных сумм министерства иностранных дел, до того времени, пока, по сношению с министерством финансов, не будет найдено возможным дать консульству нашему в Иерусалиме окончательное устройство на том же основании и с теми же окладами, которые предоставлены вообще консульствам нашим в Турции, согласно повергаемому при этом на Высочайшее усмотрение штату.

Приемлю смелость испрашивать на это Высочайшего Вашего Императорского Величества повеления.

/подп./ Князь А. Горчаков

Проект штата

/подп./ Князь А. Горчаков.

Над словом «Проект” Высочайшая резолюция: Быть по сему.

АВП РИ, ф. СПб ГА 1–1, оп. 781, д. 34, л. 162–164.

Одесса 13 декабря 1858 г.

Подлинник

Милостивый государь Владимир Ипполитович,

Из прилагаемой при сем копии циркуляра к агентам нашей Восточной линии и письма к г. Гончевичу Вы усмотрите новое распоряжение, сделанное Главною конторою о почтовой корреспонденции по Восточной линии, вызванное письмом в контору Б.П. Мансурова от 24 ноября / 9 декабря № 166.

Борис Павлович уведомляет, что вся русская почтовая операция будет делаться и уже делается теперь не в нашем Иерусалимском агентстве, а г-м Гвармани, что он уже просил Вас передать ему все почтовые марки как бы в нашу почтовую контору, что за марки и письма будет взимать фрахт г. Гвармани, отчитываясь пред Вами и конторой по тарифу, который будет ему прислан из Главной конторы.

Посылая при сем 2 экземпляра таксы, составленной в Константинопольском агентстве и исправленной Б.П. Мансуровым, который известил контору, что он ввел ее в употребление по всем агентствам Восточной линии, Главная контора имеет честь покорнейше просить Вас:

Передать один экземпляр г. Гвармани для руководства, с тем, чтобы при отправке писем из Иерусалима он сам взыскивал с отправителей все следующие за перевозку писем деньги: т.е. 5 копеек сереб<ром>, следующие ему с каждого лота, от Иерусалима до Яффы; деньги, следующие Обществу за доставку писем от Яффы по таксе, и за русские почтовые марки по 10 коп. сер<ебром> за каждую, наклеивая их по числу лотов на те письма, которые идут из Иерусалима в Россию далее Одессы. Сумму, взимаемую в пользу Общества по таксе и за продажу марок, он должен представлять Вам вместе с отчетом, который будет производить в сроки, какие Вы признаете более удобными ему назначить. Доход по этой статье Вы примите на себя труд заносить в приход при отчетах, которые от Вас представляются в Главную контору.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 1804, л. 19–19об., 23.

Иерусалим 16 (28) декабря 1858 г.

Подлинник

Пер. с фр.

<...> Теперь, когда решение важных вопросов, относящихся к святым местам, отложено, я особенно активно занимаюсь положением наших паломников в Иерусалиме. В настоящее время их насчитывается 489 человек, из которых 152 мужчины и 337 женщин. Первые размещены в монастыре Святого Михаила, находящемся напротив гостиницы нашей Духовной Миссии. Это соседство с нашими достойными монахами, несколько лет живущими в монастыре, оказывает благотворное действие на паломников, которые чинно ведут <себя> в монастыре и идут развлекаться в других местах.

Но женские монастыри доставляют мне много заботы. Паломницы размещены в трех монастырях: монастыре Святых Феодоров, специально предназначенном для наших паломниц, монастыре Святой Екатерины и монастыре Святого Георгия, последние служат филиалами первого, где количество келий недостаточно, чтобы дать пристанище всем русским женщинам, число которых в два раза больше, чем число наших паломников.

В монастыре Святой Екатерины, как и в монастыре Святого Георгия, Патриархия размещает греческих паломниц, и русские там в меньшинстве. Согласно «Правилам для паломников», разработанным Базили³⁵⁷, вход в женские монастыри запрещен мужчинам и наоборот. Но вся полиция монастыря сводится к одной привратнице, поскольку среди паломниц есть старые, кроткие и бедные, и одному греческому настоятелю, который больше заботится о взимании с паломниц денег для передачи в Патриархию, которой он должен; Патриархия получает доход с странноприимных монастырей, сдавая их в аренду предлагающим наиболее высокую цену, и очень заинтересована, следовательно, в привлечении как можно большего числа людей, делая им все возможные уступки в вопросах дисциплины и регламента. Эта привратница никому не внушает уважения, и послушники, греки и русские, класс самый праздный и испорченный в городе, избирают местом пребывания женские монастыри. Когда их спрашивают, что они там делали, ответ всегда один и тот же: они зашли попить чаю к землячке. Но вместо чая пьют водку, и, выпив однажды, приносят ее с собой. Иногда эти шумные чаепития имеют менее трагическое завершение, и послушники навеселе уходят за стены города, в Гефсиманию, Вифанию, в пустынь Святого Иоанна, чтобы писать там эклогу под оливами.

Иерусалимский Патриарх, во время своего пребывания здесь, рассказал мне несколько скандальных сцен в монастырях, в которых, как представляется, принимали участие русские женщины. Я обратил внимание Его Блаженства, что надзор за монастырями осуществляется греческими настоятелями, которые там проживают, и вмешательство консульства в то, что там происходит, не представляется возможным вследствие жалоб, которые от них исходят; что следует поэтому настоятелям немедленно доводить до моего сведения о каждом скандальном случае, связанном с русскими. Чтобы покончить с этими громкими сюжетами, Патриарх решил предупредить настоятелей, что всякий раз, когда случатся беспорядки в русском монастыре и новость достигнет консульства прежде, чем настоятель принесет жалобу, отвечать будут патриаршие епитропы – за потакание обвиняемым.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3342, л. 1–9об. На фр. яз.

Константинополь 17 декабря 1858 г.

Подлинник На бланке РОПиТ

Милостивый государь

Владимир Ипполитович,

С удовольствием принимая падающую на меня третью часть из 1200 франков, то есть четыреста франков, следующую по сделанному соглашению с директором Иерусалимской французской почты г-м Гуармани на уплату за перевозку из Яффы в Иерусалим и обратно официальной корреспонденции моей как с Иерусалимскою Духовною Миссиею нашею, так и с тамошними консульством и агентством, имею честь покорнейше просить Вас, милостивый государь, не примете ли Вы на себя труд выплачивать г-ну Гуармани следующие с меня деньги, по определенным Вами срокам, из сумм, порученных мне правительством и оставленных мною в распоряжении Вашем на известные Вам предметы.

О решении, какое по сему делу Вы признаете за нужное принять, покорнейше прошу Вас, милостивый государь, почтить меня уведомлением.

С совершенным почтением и проч.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 1804, л. 13–13об.

Одесса 16 мая 1859 г.

Подлинник

Милостивый государь

Владимир Ипполитович,

Препровождая при сем полученный от г. одесского градоначальника паспорт за № 892/4.912, выданный им, вследствие ходатайства Вашего, состоящему при Иерусалимском агентстве Общества г. Левитову³⁵⁸, на пребывание его в Турции, – Одесская главная контора, согласно желанию Его Превосходительства, имеет честь покорнейше просить Вас, милостивый государь, во избежание напрасной пересылки просроченных паспортов, не возвращать их на будущее время для перемены новыми, а сообщать только, чрез контору, о сроке, на какой необходимо продолжить пребывание служащего при Обществе.

При этом нужным считаю присовокупить, что следуемые за прилагаемый паспорт деньги – пять руб. сер<ебром> – уплачены конторою за счет г. Левитова.

С совершенным почтением и преданностью и проч.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 1804, л. 47–47об.

Константинополь, Пера 24 августа 1859 г.

Отпуск

Милостивый государь Владимир Ипполитович,

От 1/13 августа № 113 Вы уведомили меня о высылке из Иерусалима обратно в Россию поклонницы, обывательницы Харьковской губернии Змиевского уезда Прасковьи Рябининой, изобличенной в нищенстве обманом в францисканском монастыре.

Вполне одобряя таковое распоряжение, долгом считаю присовокупить, что оно согласно и с данной Вам от императорской миссии инструкцией и с Высочайше утвержденным 1818 г. уставом для консулов наших в Турции, 82-ю статьею коего дается им власть высылать из округа их ведомства каждого из русских подданных, который, не занимаясь честным промыслом для снискания себе пропитания, стал бы нарушать общий порядок дурным своим поведением и унизил бы чрез то достоинство русского имени.

Таковых людей, по силе той же статьи устава, консул должен отправлять в распоряжение миссии нашей в Константинополе на русских судах, обязывая капитана корабля подпискою сдать их в миссию и уведомляя каждый раз посланника о причинах, побудивших его к принятию сей меры относительно того или другого лица. По распоряжению же посланника означенные лица будут отправляемы в наши черноморские порты.

Хотя помянутый устав для консулов наших в Турции по давности времени уже не может быть применяем теперь во всех своих постановлениях – почему и приступлено императорским министерством к составлению нового устава, – но 82-я статья оного и доныне вполне соответствует требованиям консульств наших на Востоке, вследствие чего я уже вошел в министерство иностранных дел с предложением о включении оной в новый устав, имея в виду при этом в особенности порядок действия нашего консульства в Иерусалиме относительно тамошних наших поклонников.

Посему, впредь до постановления будущим уставом каких-либо новых, на сие, правил, я покорнейше прошу Вас, милостивый государь, и на будущее время при подобных случаях сообразовываться с означенною статьею, т.е. отправлять виновных в бродяжничестве или развратном поведении русских подданных на пароходах нашего Общества (РОПиТ. – Н.Л.) и на ответственности командиров оных, – прямо в миссию нашу в Константинополе, с изложением причин, побудивших Вас к высылке провинившихся лиц. Эти лица будут сдаваемы командирами пароходов в генеральное консульство наше в Константинополе; императорская же миссия будет препровождать их тем же порядком, на первом отходящем отсюда в Одессу пароходе нашего Общества, в распоряжение новороссийского и бессарабского генерал-губернатора для обращения их на место жительства, уведомляя также о проступке высланного и начальство губернии, откуда он родом, для воспрещения ему вторичного отправления за границу.

Такой порядок действия представляет следующие удобства:

1) Им будет вполне достигнута цель высылки из Иерусалима неблагонадежных поклонников, состоящая в отъятии у них средств к новому появлению за границею, ибо как миссия наша здесь, так и главное начальство наше в Одессе будут всякий раз заблаговременно предуведомлены о причинах их обратной высылки в Россию, тогда как в настоящем случае Рябинина отправилась в Одессу на свободе, с паспортом, которого не оказалось при донесении Вашем от 1 августа № 113, и могла бы возвратиться вновь в Константинополь чрез несколько времени, прежде чем миссия успеет списаться об ней с г-ном генерал-адъютантом графом Строгановым.

2)Засим помета на паспорте лица, возвращаемого в Россию, причин его высылки становится излишнею.

По поводу вопроса о поклонничестве нашем в Иерусалиме неизлишним считаю присовокупить несколько указаний, которые будут служить к более точному распределению Ваших прав и обязанностей по сему вопросу от совместной деятельности во Святом Граде начальника нашей Духовной Миссии.

Относительно поклонников наших в Иерусалиме деятельность епископа Кирилла ограничивается только надзором и попечением, условливаемыми их духовными потребностями. Как архиерей и духовный отец их, он наблюдает за их нравственно- стию, действует на них убеждением и церковным исправлением, мирит их в случае раздора и пр. Но если бы потребовалось наложить на них исправительные меры, выходящие из круга его чисто духовной власти, – то он входит с Вами в сношение и предает ослушников действию Вашей гражданской власти.

Вам предоставляются все права и обязанности, присвоенные существующими у нас постановлениями консульскому званию на Востоке, относительно вообще русских подданных. Сюда относятся: светский суд и расправа над поклонниками, полицейские меры, сношения с местными властями и консулами по возникающим делам между русскими поклонниками и иностранными подданными, и вообще все заботы об упрочении материального благосостояния и безопасности наших поклонников.

Засим участие, предоставленное начальнику Миссии прежними инструкциями в деле покупки земель под предполагаемые в Иерусалиме богоугодные учреждения наши, – отменяется. Дела эти, как Вам известно, подчинены исключительному ведению учрежденного в Санкт-Петербурге, под личным председательством государя императора, Особого Комитета об улучшении быта наших поклонников, действующего в Иерусалиме исключительно чрез посредство г-на д.с.с. Мансурова и Ваше.

Епископу предоставляется только служить Вам добрым советом, в случае, если бы Вы сами обратились к нему за оным, и самая императорская миссия не касается того специального дела и несет по оному одну лишь ту ответственность, которую возлагают на него переговоры с турецким правительством для устранения могущих возникнуть препятствий в исполнении предначертаний санкт-петербургского Комитета.

Долгом считаю сообщить Вам вышеизложенное в дополнение к данной Вам инструкции, которая во всем прочем остается в полной силе.

Примите уверения и проч.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3342, л. 130–131об.

Иерусалим 29 августа 1859 г.

Подлинник

Милостивый государь

князь Алексей Борисович.

Вследствие благосклонного уведомления Вашего, милостивый государь, от 10-го текущего месяца, за № 436, имею честь донести, что препровожденные при оном знаки и грамота на Всемилостивейше пожалованный мне орден Св. Анны 2-й степени, императорскою короною украшенный, мною получены.

С отличным уважением и совершенною преданностью имею честь быть и проч.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3342, л. 102.

Иерусалим 29 августа 1859 г.

Подлинник

Милостивый государь

князь Алексей Борисович.

На предписание Ваше, милостивый государь, от 10-го текущего месяца, за № 435, имею честь уведомить, что препровожденная при оном Высочайшая грамота на орден Св. Станислава 1-й степени, Всемилостивейше пожалованный иерусалимскому губернатору Суррейе-паше, вручена мною по назначению.

С отличным уважением и совершенною преданностью имею честь быть и проч.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3342, л. 103.

С.-Петербург 1859 г.

Копия

О Яффе.

Мы оставили без всякого изменения доныне существующий порядок отправления русских поклонников из Яффы в Иерусалим, и этим делом лично заведывает по-прежнему наш вице-консул Марабути. Время и личная опытность иерусалимского консула укажут, в чем нужно изменить и улучшить сей порядок, но и теперь уже становится очевидным, что нынешняя система не удовлетворяет ни потребностям постоянно развивающегося поклонничества, ни значению вновь последовавших распоряжений нашего правительства.

Правила, которыми руководствуется яффский вице-консул, составлены были в такое время, когда в Иерусалиме вовсе не существовало ни отдельного консульства, ни Духовной Миссии, когда русские дела во Св. Граде подлежали ближайшему ведомству бейрутского генерального консульства, – и когда вся заботливость о благе наших богомольцев сосредоточивалась в <руках> греческого духовенства, вовсе не пекущегося даже о своей собственной местной пастве.

С 1858 года все в Иерусалиме изменилось в отношении к русским делам; для новой деятельности даны особые инструкции и иерусалимскому консулу, и начальнику Духовной Миссии, которые уже оказались требующими изменения. Императорская <дипломатическая> миссия в Константинополе, снабжая статского советника Доргобужинова инструкциею и убежденная, очевидно, невозможностию оставлять иерусалимские консульские дела в зависимости от Бейрута, поставила нового консула в положение почти независимое и обещала изменить сообразно новым условиям и отношения яффского вице-консульства, но доныне по сему предмету не последовало никакого распоряжения.

Во всех отношениях, по роду дел яффского вице-консульства, – оно находится силою вещей в прямой зависимости от Иерусалима – точно так же, как сама Яффа получает свое значение только от соседства Св. Града. С Бейрутом яффское вицеконсульство имеет дела только потому, что министерство иностранных дел сносится с Яффою через бейрутское генеральное консульство и удерживает чисто номинальную зависимость первого от второго.

В турецком управлении Яффа также зависит прямо и исключительно от иерусалимского паши. Все производящиеся в яффском вице-консульстве дела касаются только Иерусалима и поклонников; таким образом, решительно все уважения требуют немедленного подчинения означенного вице-консульства иерусалимскому консульству, и ни одно не оправдывает оставления оного в зависимости от бейрутского консульства.

Между тем, сохранение прежнего порядка производит беспрестанные затруднения и недоразумения в отношении ко всем поклонническим делам, и по этому предмету статский советник Доргобужинов составил особую записку, которую долгом считаю представить при сем на благоусмотрение Вашего Императорского Высочества. С своей стороны я могу смело засвидетельствовать, что в Палестине невозможно достичь необходимого доброго порядка, если заведывание всеми поклонническими делами во всех местах не будет сосредоточено в руках иерусалимского консула – и, если ему не будут вполне подчинены те русские гражданские управления, которые силою вещей поставлены к нему в близкие отношения. Достаточно указать и на то, что все чужестранные вице-консульства в Яффе находятся в прямой зависимости от иерусалимских консулов и что принятый нами до сих пор порядок составляет разительное исключение, не основанное ни на чем, кроме старой привычки.

Для нашего собственного дела весьма важно, чтобы положен был предел вредным столкновениям и беспрестанным недоразумениям между иерусалимским консульством и яффским вице-консульством, потому что по случаю предстоящего провоза чрез Яффу всех наших снабжений и строительных материалов те же самые обстоятельства будут встречаться и в Яффе, и в Иерусалиме, всякая излишняя переписка с Бейрутом, обусловливаемая только личностью и формальностями, совершенно напрасно затянет и затруднит наши дела и сама по себе не приведет ни к чему, потому что в Бейруте вовсе неизвестны местные обстоятельства Иерусалима и ни одно из наших консульств на Востоке не имеет даже достаточных канцелярских средств для поддержания двойной переписки.

Впрочем, основательность нашего мнения о необходимости ныне же подчинить яффского вице-консула иерусалимскому консулу кажется мне столь очевидною и неоспоримою, что я считаю излишним даже далее о сем распространяться.

О Кайфе и Назарете

Выше, в § о Яффе, было говорено о необходимости сделать изменение в положении и отношениях тамошнего русского вице-консульства сообразно новой деятельности нашего правительства в Палестине и основанию там нового управления относительно русских богомольцев. Такая же необходимость является и в Кайфе, и Назарете.

Г. К<онстантин> Авьерино уже около 18 лет носит звание русского консульского агента в Кайфе и вместе с тем аккредитирован в Акре (St. Jean d’Acre) и Назарете, потому что Галилея в административном отношении зависит от Акрского паши, а Кайфа отстоит от Назарета на 5 1/2, а от Акры на 2 1/2 часа. Все главные европейские державы имеют в Кайфе вице-консулов, одно только русское правительство, имеющее там больше всех дела и интересов, дает своему представителю звание консульского агента, признанного не самим правительством, а только Константинопольскою миссиею полуофициальным образом. На Востоке внешняя сторона представительства имеет столь большое значение, что нельзя так пренебрегать вопросами формы.

С тех пор, как Кайфа сделалась одною из постоянных стоянок русских пароходов, а для русских богомольцев устроены богоугодные заведения, составляющие собственность нашего правительства, консульское представительство в Кайфе не только стало в уровень с таковым же в Яффе, но превосходит последнее в важности и значении: в Яффе пароходы наши останавливаются только самое короткое время, а в Кайфе они имеют склады угля, т.е. свою собственность, в Яффе у нас имеется только наемный дом, находящийся под главным заведыванием иерусалимского консула, а в Кайфе и Назарете – две недвижимые собственности и два самостоятельных заведения; близость Иерусалима отнимает всякое значение у яффского вице-консула, тем более что яффский каймакам и все управление сего города подчинены иерусалимскому паше, с коим сносится прямо иерусалимский консул; значительное удаление Кайфы и от Бейрута, и от Иерусалима дает русскому представителю в том городе гораздо большую самостоятельность, а в непредвиденных экстренных случаях должно заставить его действовать своим умом, не испрашивая высшего разрешения; наконец, в Акре, первостепенной крепости, он имеет непосредственные сношения с двумя самостоятельными пашами, губернатором и комендантом.

Теперешнее значение нашего яффского вице-консула в ряду русских консульских агентов на Востоке и издержки правительства на это вице-консульство (около 2500 р. в год) были основательны и необходимы в то время, когда в Иерусалиме вовсе не было ни консульства, ни Духовной Миссии, и яффский вице-консул должен был по временам ездить в Св. Град и всегда нести на себе все заботы по делам русских поклонников. Теперь все это переменилось, и не может быть никакого дела в Яффе, которое бы не решалось в высших инстанциях, Иерусалиме или Бейруте, без всякого затруднения от некоторой потери времени. Если, на что можно надеяться, министерство иностранных дел убедится в необходимости подчинить яффское вице-консульство вполне иерусалимскому консулу, а не бейрутскому генеральному консулу, то издержки казны на содержание в Яффе означенного учреждения сделаются излишними, а в Яффе совершенно достаточно будет иметь либо почетного вице-консула, либо простого консульского агента с незначительным жалованьем рублей в 1000. Зато совершенно правильно и полезно было бы в Кайфе учредить коронное вице-консульство, и это можно было бы сделать с весьма небольшим расходом, назначив вице-консулом того же г-на К. Авьерино, который может довольствоваться содержанием в 1200 руб.,

18 лет уже служит России, заслужил прекраснейшую репутацию и в последнее время оказал нам большие услуги, обнаружив замечательную ловкость, сметливость и умение ладить и с греками, и с турками.

Г. Авьерино уже несколько времени тому назад оставил свои коммерческие дела и имеет только одно желание: переменить ионическое подданство на русское. В прошедшем году я имел счастие упомянуть о сем во всеподданнейшей записке, которую государь император соизволил рассматривать, и против параграфа, говорившего о желании г-на Авьерино, Его Императорское Величество Высочайше соизволил собственноручно отметить: «Не вижу к сему препятствий». Однако до сих пор г. Авьерино не получил дозволения принять русское подданство по тому случаю, что вследствие требования английского правительства наше посольство в Константинополе обязалось не выбирать впредь в дипломатические агенты ионических подданных без особого согласия великобританского министерства.

В этом смысле посольство наше отвечало уже письменно на просьбу г. Авьерино, хотя просьба эта была подкреплена самыми лучшими отзывами бейрутского генерального консула о службе г-на Авьерино. Во внимание к большим услугам, коими мы должны ему и за которые он по ходатайству Вашего Императорского Высочества удостоился в 1850 г. получить орден Св. Станислава, осмеливаюсь ныне вновь испрашивать у Вашего Высочества милостивого заступничества за г. Авьерино пред г-ном министром иностранных дел, дабы ему дозволено было принять русское подданство. По самому смыслу вышеозначенного соглашения с английским правительством он не может быть стеснен в исполнении дела, на которое он совершенно свободен по ионическим законам; нашей миссии в Константинополе не нужно и просить дозволения английского посла на предоставление г-ну Авьерино консульского звания, ибо он носит таковое уже 18 лет; а от нашего правительства зависит повысить его одною степенью в том же характере. Никакого нет сомнения, впрочем, что английское министерство не найдет затруднений к дозволению г-ну Авьерино принять русское подданство, если наше правительство обратится к нему по сему предмету; между тем просимая г-ном Авьерино милость становится для него все более и более необходимою, потому что он ныне напрасно подвергается личному неудовольствию английских консулов в Бейруте и Кайфе, узнавших о его стараниях переменить подданство.

Вышеизложенные обстоятельства касаются преимущественно министерства иностранных дел, но я счел обязанностию изложить оные в настоящем донесении моем потому, что с учреждением в Палестине и Галилее русских богоугодных заведений и введением всего поклоннического дела в новый порядок под заведыванием особого Высочайше учрежденного Комитета все это дело самым тесным образом связалось с особенностями консульского устройства в помянутых краях. Очевидно, что консульства существуют в известных размерах сообразно с развитием тех интересов, которые ставятся под их покровительство; следовательно, с расширением и возвышением этих интересов должны изменяться и средства, и размеры местных консульских учреждений. Для поклонничества на Востоке первостепенная потребность есть не только консульское покровительство, но и присутствие консульской власти; вследствие сего я и считаю долгом указывать на необходимость возвышения значения и средств консульского представителя в Кайфе.

Точно так же обязываюсь выразить, что вместе с возведением кайфского консульского агентства в коронное вице-консульство необходимо дополнить эту меру учреждением в Назарете консульского агентства, под зависимостию от первого, для наблюдения за русскими богомольцами и содействия им в исполнении благочестивого подвига. Для такового учреждения потребовалась бы весьма незначительная ежегодная издержка, а наше бейрутское генеральное консульство и сам г. Авьерино, вероятно, не затруднятся приискать надежное лицо для назначения в Назарет.

Наконец, считаю долгом почтительнейше объяснить пред Вашим Императорским Высочеством, что я с полным убеждением в исполнении долга справедливости принял на себя смелость горячо ходатайствовать за г. Авьерино потому, что при трудных условиях Востока почти весь успех зависит от личных качеств деятелей, а в г-не Авьерино министерство иностранных дел сделало один из счастливейших выборов.

АВП РИ, ф. Греческий стол, оп. 497, д. 2427, л. 33–34об., 29–32об.

С.-Петербург 2 января 1860 г.

Подлинник

Резолюция императора Александра II: Быть по сему.

По Высочайшему повелению Вашего Императорского Величества, состоявшемуся в 19 день апреля 1858 года, на агента Общества Пароходства и Торговли в Иерусалиме, статского советника Доргобужинова, было возложено временное исправление консульских обязанностей.

Ныне этот чиновник, по совершенно расстроенному здоровью, отзывается из Иерусалима Морским министерством, в ведомстве коего он состоит, вследствие чего имею счастье испрашивать Высочайшего соизволения об увольнении статского советника Доргобужинова от заведования консульством в Иерусалиме и о назначении туда консулом коллежского советника Соколова, состоящего ныне консулом в Видине.

Согласно с постановлением Иерусалимского Комитета от 11 декабря сего года, удостоенного Высочайшего утверждения, заведовавшему консульством будет предписано сдать все дела о постройке богоугодных зданий архитектору <М.И.> Эппингеру, на которого будет возложена вся ответственность и отчетность по сему предмету, а суммы Комитета, у него хранящиеся, передать новому консулу для хранения и для выдачи по требованию г. Эппингера.

АВПРИ, ф. СПБ ГА 1–1, оп. 781, д. 36, л. 1–1об.

24 июля 1861 г.

Копия

АВПРИ, ф. ДЛСиХД, оп. 464, д. 2351, л. 31–39.

С.-Петербург сентябрь 1862 г.

Подлинник

Статский советник Капитон Александрович Соколов.

Консул в Видине, Иерусалиме, Галаце

VI класса, 41 года, вероисповедания православного.

Кавалер орденов Св. Станислава II ст., Св. Владимира IV ст., бронзовая медаль на Андреевской ленте в память войны 1853–1856 гг. и знак отличия за XV-летнюю службу.

Получает: жалованье 3000 руб., на переписку 500 руб.

По указу С.-Петербургской казенной палаты 10 апреля 1836 г. причислен к санкт- петербургскому 3-ей гильдии купечеству. Указом Правительствующего Сената 20 октября 1841 г. из купеческого звания исключен.

По окончании курса наук в Императорском Санкт-Петербургском университете, со степенью действительного студента, в службу вступил в ведомство Азиатского департамента 1841 года ноября 13 дня.

По Высочайшему повелению определен к консульству нашему в Яссах переводчиком валахо-молдавского языка 17 ноября 1841 г.

Определением Правительствующего Сената 18 декабря 1841 г. по степени действительного студента утвержден в чине губернского секретаря со старшинством со дня вступления в действительную службу.

Назначен драгоманом вице-консульства в Галаце 3 августа 1842 г.

Назначен младшим драгоманом генерального консульства в Букаресте 10 мая 1845 г.

Указом Правительствующего Сената 18 июня 1845 г. произведен в коллежские секретари, со старшинством с 13 ноября 1844 г.

По приказанию государственного канцлера назначен старшим драгоманом генерального консульства в Букаресте 24 апреля 1854 г.

По приказанию министра иностранных дел назначен консулом в Видине 28 января 1858 г.

По приказанию министра иностранных дел прикомандирован к Азиатскому департаменту для занятий по службе 10 августа 1859 г.

Высочайшим приказом по министерству иностранных дел 10 февраля 1860 г. назначен консулом в Иерусалиме со 2 января 1860 г.

Определением Правительствующего Сената 16 августа 1862 г. произведен за выслугу лет в статские советники со старшинством с 28 июня 1862 г.

Приказом по министерству иностранных дел от 29 декабря 1862 г. назначен консулом в Галац.

Женат на Иде Яковлевне Эстерблад, исповедания лютеранского. У них сын Александр, род. 31 августа 1857 г., вероисповедания православного.

Умер 17 января 1863 г*.

АВПРИ, ф. 159, оп. 464, д. 3080, л. 15–19.

С.-Петербург 1864 г.

Подлинник

Надворный советник Андрей Николаевич Карцов.

Консул в Иерусалиме VI класса, 30 лет (род. 3 июля 1834 г.), православного исповедания.

Получает жалованье 3000 руб., на наем дома и переписку 500 руб.

Из дворян.

За матерью в Оренбургской в Бугурусланском уезде 120 душ крестьян. У родителей в Смоленской губернии в уездах Юхновском и Поречском и Витебской губернии в Велижском уезде – 519, 379, 120 душ крестьян.

По окончании курса наук в Императорском Александровском лицее Высочайшим приказом по гражданскому ведомству 4 июня 1856 г. определен на службу в министерство внутренних дел с чином титулярного советника 25 мая 1856 г.

Высочайшим приказом по гражданскому ведомству переведен в Азиатский департамент <МИД> канцелярским чиновником 28 октября 1856 г.

По приказанию министра иностранных дел назначен помощником главного журналиста 31 декабря 1856 г.

Назначен помощником столоначальника 6 апреля 1857 г.

Назначен секретарем генерального консульства в Сербии 20 февраля 1858 г.

Прикомандирован для занятий по делам службы к Азиатскому департаменту 13 марта 1859 г.

Назначен младшим столоначальником в Азиатском департаменте 26 марта 1859 г.

Произведен Высочайшим приказом по МИД 12 апреля 1859 г. за отличие в коллежские асессоры со старшинством с 25 мая 1858 г.

Приказом 1 ноября 1860 г. назначен старшим столоначальником в Азиатском департаменте.

Высочайшим приказом по МИД 6 июня 1861 г. произведен за отличие в надворные советники со старшинством с 25 мая 1861 г.

Приказом по МИД от 29 декабря 1862 г. назначен консулом в Иерусалиме с 20 декабря 1862 г*.

Был в отпуске с 16 февраля 1858 г. на 28 дней и на срок явился.

Приказом по Министерству иностранных дел от 15 мая 1861 г. уволен в отпуск в Ярославскую и Смоленскую губернии на 29 дней с 12 мая 1861 г.

Холост.

АВП РИ, ф. 159, оп. 464, д. 1639, л. 3–5.

С.-Петербург 17 декабря 1862 г.

Копия

Внимательное прочтение всех дел, касающихся Иерусалима и находящихся в архиве министерства, ознакомило уже Вас с теми вопросами, которые будут подлежать Вашему ведению, и с положением дел в Святом Граде.

Вверяя Вам управление столь важным консульским постом, министерство надеется, что Вы обнаружите на этом поприще деятельность, бдительность и осторожность в охранении интересов России и Православной Церкви и тем оправдаете оказываемое Вам доверие.

Отправляясь в Иерусалим, Вы должны будете заехать в Константинополь, где получите от нашего поверенного в делах подробную инструкцию для Вашего руководства и ознакомитесь с имеющеюся при делах миссии перепискою касательно обновления купола Иерусалимского храма. Затем, проездом чрез Бейрут, Вы можете воспользоваться опытностью генерального нашего там консула, который сообщит Вам сведения о положении дел в Палестине и о лицах, с коими Вам придется иметь сношения.

Порядок сношений Ваших по делам консульства с миссиею в Константинополе и с министерством указан циркулярами Азиатского департамента, но я неизлишним считаю определить вкратце те отношения, в коих Вы должны состоять к Иерусалимской Духовной Миссии и к Иерусалимскому (Палестинскому. – Н.Л.) Комитету.

Духовная Миссия, по самому существу своему, сверх обыкновенных духовных обязанностей, должна заботиться о духовных нуждах русских поклонников, а также служить посредницею в делах утверждения и распространения Православия. Вы, как главный представитель нашего правительства в Иерусалиме, обязаны наблюдать за действиями Миссии, оказывать ей возможное содействие и покровительство и поддерживать ее против каких-либо незаконныхпритязаний или стеснений со стороны местных властей. Ваши отношения к начальнику Миссии должны быть проникнуты уважением к сему духовному лицу; то же Вы будете постоянно соблюдать и при сношениях с местным православным духовенством.

Прием и размещение русских поклонников в Иерусалиме, равно как постройка новых там зданий и приобретение участков земли, составляют предмет обязанностей лиц, для сего назначенных Иерусалимским Комитетом. Имея общее наблюдение за ходом этих дел, Вы, сверх того, как русский консул, обязаны оказывать защиту пред местными властями и зависящее содействие как русским поклонникам, так и лицам, ими заведующим, а равно разрешать возникающие между поклонниками жалобы. Если бы Иерусалимский Комитет поручил Вам сообщать оному какие-либо сведения по делам его ведомства, то Вы о содержании сих сообщений будете поставлять в известность министерство иностранных дел.

Вы должны стараться сохранить, по возможности, хорошие отношения к прочим европейским консулам, и в особенности к консулу французскому. Хотя притязания католического духовенства могут Вас заставить иногда противодействовать Вашему французскому сотоварищу, но министерство надеется, что Вы сумеете это сделать так, чтобы не нарушить своих дружественных с ним сношений и не дойти до явного столкновения, противного общим политическим соображениям нашим.

Ознакомившись с ходом дел в Иерусалиме и с местными обстоятельствами, Вы представите миссии в Константинополе и министерству свои соображения и испросите необходимых дополнительных указаний.

/ Подп. / Вице-канцлер: князь Горчаков

Директор <Азиатского департамента> генерал-адъютант: Игнатьев

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 1808, л. 66–67

Константинополь 6/18 февраля 1863 г.

Отпуск

Милостивый государь Андрей Николаевич,

Препровождая к Вам у сего истребованные мною от Порты берат и фирман на признание Вас в звании консула нашего в Иерусалиме, долгом считаю присовокупить, что дополнительные инструкции по делу о Куполе будут высланы к Вам с первым отходящим отсюда пароходом в Бейрут, куда Вы, по смыслу данной Вам от императорской миссии инструкции, должны заехать для свидания с генеральным нашим консулом и получения от него сведений как о положении дел в Палестине, так и о лицах, с коими Вам придется иметь сношения.

Примите и проч.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 1808, л. 65.

Константинополь 20 февраля 1863 г.

Отпуск

Милостивый государь Андрей Николаевич,

Препровождая при сем присланный для Вас из Азиатского департамента патент на звание консула в Иерусалиме, покорнейше прошу Вас о получении оного меня уведомить.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 1808, л. 62.

Иерусалим 10 марта 1863 г.

Подлинник

Милостивый государь Евгений Петрович,

Препровожденный ко мне от 20 февраля при № 161 патент на звание консула в Иерусалиме мною получен, о чем долгом поставляю Вас уведомить.

С совершенным почтением и проч.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 1808, л. 5.

Иерусалим 20 мая 1863 г.

Подлинник

Харьковская помещица Марья Кейлинг, имеющая вместе с служанкою своею, города Валуек мещанкою, девицею Мариею Зайцевой, паспорт от Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора, от 13 августа 1859 г. за № 3921/63 сроком на один год, и получившая впоследствии, согласно с отношением генерал-адъютанта графа Строганова от 11 апреля 1860 г. к начальнику Духовной Миссии в Иерусалиме, дозволение, вместе с служанкою, остаться в Святом Граде по 13 августа 1861 г., обратилась с просьбою о вторичном исходатайствовании для нее разрешения остаться за границею, на сей раз до того же числа августа будущего 1864 г.

В то же время Орловского Введенского монастыря послушница Марфа Суслова, с паспортом от Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора от 20 марта 1862 г., за № 4153/12 сроком на один год, также просила меня исходатайствовать ей разрешение пробыть за границею еще год.

Принимая во внимание, что расстроенное здоровье обеих просительниц положительно препятствует им возвратиться в Россию и в настоящее время лишает их всякой возможности предпринять продолжительное морское путешествие, имею честь покорнейше просить Вас, милостивый государь, благоволить сделать распоряжение о продолжении срока пребывания их за границею, согласно их просьб.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 1808, л. 11–11об.

Иерусалим 14 июня 1863 г.

Подлинник

Милостивый государь Евгений Петрович,

Проживающая в Иерусалиме дочь коллежского советника, девица Екатерина Боголюбова, с паспортом от 9 июня 1858 г., за № 433, данным ей Новороссийским и Бессарабским генерал-губернатором сроком на 5 лет, обратилась ко мне с просьбою об исходатайствовании для нее от императорской миссии разрешения остаться в Иерусалиме еще один год, так как расстроенное здоровье в настоящее время не дозволяет ей предпринять продолжительное морское путешествие.

Означенное ходатайство представляя на благосклонное усмотрение Ваше, имею честь быть и проч.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 1808, л. 15.

Иерусалим 25 августа 1863 г.

Секретно. Подлинник

Милостивый государь Евгений Петрович,

Вследствие предписания от 1 августа, № 784, имею честь Вас уведомить, что:

1. Регулярных войск во всей Палестине 2 батальона пехоты, т.е. около 1500 человек и около 80 человек забтие.

2. Баши-бузуков около 800 человек.

3. Имеющиеся в некоторых крепостях пушки, всех вместе числом около 40, в самом жалком состоянии.

4. Распределение вышеисчисленных сил (которых не всегда достает для успешного усмирения некоторых частей края) по городам и различным местностям Палестины чрезвычайно неравномерно и находится в полной зависимости от степени спокойствия той или другой области.

5. Уже около месяца производится здесь рекрутский набор, который в настоящее время более всего волнует край: из всей Палестины предполагается набрать в рекруты около 150 человек.

С совершенным почтением и проч.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 1808, л. 19–19об.

Иерусалим 3 ноября 1863 г.

Подлинник

Милостивый государь Евгений Петрович,

Циркулярное предписание Ваше от 10 октября, № 995, я имел честь получить и принять оное к должному сведению и руководству.

В настоящее время в Иерусалиме находится один только польский уроженец западных губерний России, но зато здесь проживает более 60-ти польских евреев из тех же губерний, и я покорнейше прошу Вас, милостивый государь, благосклонно пояснить мне, не может ли этот циркуляр также касаться означенных евреев.

С совершенным почтением и проч.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 1808, л. 33.

Константинополь 27 ноября 1863 г.

Отпуск

Милостивый государь Андрей Николаевич,

Государь император Высочайше повелеть соизволил принести от имени императорского правительства в дар, между прочими, библиотекам: Святого Креста и протестантского епископства в Иерусалиме по одному экземпляру Синайской рукописи Библии, изданной, по поручению нашего правительства, лейпцигским профессором Тишендорфом.

Сверх того, назначено по одному экземпляру того же издания для библиотек вверенного Вам консульства и монастыря нашего в Иерусалиме (имеется в виду Русская Духовная Миссия в Иерусалиме. – Н.Л.).

Получив ныне от г. министра народного просвещения вышеозначенные четыре экземпляра Синайской Библии и препровождая оные к Вам (в ящике, по прилагаемому, при сем, коносаменту), покорнейше прошу сделать распоряжение о доставлении этих книг по назначению, а о получении их меня уведомить³⁵⁹.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 1808, л. 37–37об.

Константинополь 27 ноября 1863 г.

Отпуск

Милостивый государь Андрей Николаевич,

В ответ на донесение Ваше от 3 ноября, № 111, имею честь уведомить, что в циркуляре Азиатского департамента от 23 сентября, за № 3077, послужившем основанием циркуляру моему за № 995, упоминается только об «уроженцах западных губерний польского происхождения». Посему можно предположить, что распоряжение это не относится до уроженцев западных губерний еврейского происхождения.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 1808, л. 39.

Иерусалим 14 декабря 1863 г.

Подлинник

Милостивый государь Евгений Петрович,

В октябре прибыл сюда для ученых исследований член французского Сената и Института, известный археолог граф Сольси³⁶⁰. После продолжительного пребывания близ Мертвого моря он начал заниматься раскапыванием отстоящих в ¼ часа от Иерусалима Гробниц иудейских царей³⁶¹ и в начале этого месяца нашел там один мраморный саркофаг с полуистертыми еврейскими надписями и остатками костей. Саркофаг этот, по приказанию его, был немедленно распилен на части для большего удобства перевозки на верблюдах и отправлен в Яффу, откуда граф Сольси намеревается взять найденные им древности с собою в Париж. Событие это произвело сильное волнение между всеми евреями, проживающими в Иерусалиме. Они толпами собирались около Гробниц Царей и пытались силою остановить работы, так что для охраны рабочих французское консульство должно было обратиться к паше за получением содействия местной военной силы.

Находящиеся в Иерусалиме русскоподданные евреи подали мне по сему делу прошение, на которое, желая уклониться от явной ссоры с моим французским товарищем и всяких нареканий со стороны археологов, я ответил, что прошение это должно быть представлено евреями турецкоподданными – паше, как главной власти в том месте, где оскорбляют прах их предков. Вслед за тем, евреи всех четырех иерусалимских иудейских общин подали мне прошение на французском языке, которое имею честь представить, при сем, в подлиннике. Тождественные этому прошения были ими вчера же поданы консулам: английскому, австрийскому и прусскому и, кроме того, они чрез Александрию дают об этом знать по телеграфу Ротшильду³⁶² в Париж и Монтефиоре³⁶³ в Лондон.

Вопрос о праве европейцев вывозить древности из Палестины представляется мне совершенно новым и в юридическом отношении чрезвычайно интересным. В Иерусалиме в скором времени ожидается несколько других подобных ученых экспедиций из Франции и Соединенных Штатов Северной Америки. Евреи в сильном волнении и опасаются, чтобы европейцы не вывезли таким образом все кости чтимых ими праотцев.

Мне лично кажется, что вывоз из Палестины древностей, открываемых учеными путешественниками разных наций, совершенно бесполезен: несравненно больший для всего ученого мира интерес имели бы эти памятники, оставаясь, под должным наблюдением властей, на своих местах, где они могли бы с большим успехом служить доказательствами совершившихся событий и в совокупности впоследствии способствовать к полному уяснению топографии древнего Иерусалима, о которой до настоящего времени так много противоречивых мнений.

С совершенным почтением и проч.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 1809, л. 9–11.

Иерусалим 28 мая 1864 г.

Подлинник

Милостивый государь Евгений Петрович,

Имею честь донести Вашему Превосходительству, что 26 сего мая назначенный секретарем вверенного мне консульства коллежский регистратор Юзефович*благополучно прибыл в Иерусалим и вступил в исправление своей должности.

С совершенным почтением и проч.

Примите, милостивый государь, уверения и проч.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 1809, л. 48.

С.-Петербург 15 марта 1865 г.

Секретно.

Отпуск

Милостивый государь, Николай Павлович,

Из предшествовавших донесений консула нашего в Иерусалиме Вашему Превосходительству известны уже обстоятельства дела по неудовольствиям и жалобам, возникшим на начальника Духовной Миссии нашей в Иерусалиме со стороны подчиненных его, а равно, последовавшие по сему случаю распоряжения Св. Синода, о которых я сообщил Вам в отношении от 22 минувшего февраля № 672.

Ныне долгом считаю препроводить к Вам, милостивый государь, копию с двух весьма конфиденциальных ко мне писем г. обер-прокурора Св. Синода от 10 и 11 сего марта №№ 56 и 1279, из коих Вы благоволите усмотреть взгляд генерал-лейтенанта Ахматова на это новое, печальное столкновение духовной власти нашей в Иерусалиме с светскою и суждение его о действиях нашего консула.

Не входя в рассмотрение того, до какой степени суждение это основательно, и не считая возможным сделать здесь окончательное заключение о виновности той или другой стороны, я считаю долгом передать все это дело на ближайшее усмотрение Вашего Превосходительства и покорнейше просить Вас собрать тем путем, какой изволите признать более верным и удобным, по возможности точные и подробные сведения о причинах, вызвавших помянутое столкновение, и о всех обстоятельствах, сопровождавших все это дело, и на основании сведений этих сделать уже беспристрастную оценку как поведения начальника Духовной Миссии <архимандрита Леонида (Кавелина)>, так и действий надворного советника Карцова, и сообщить министерству Ваше окончательное заключение как о происшедшем уже в Иерусалиме, так и о тех мерах, какие Вы признавали бы справедливыми и полезными со стороны министерства иностранных дел и духовного ведомства.

Примите уверение в совершенном моем почтении и преданности.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3344, л. 39–39об.

С.-Петербург 10 марта 1865 г.

Конфиденциально.

Копия

От 21 минувшего февраля мною возвращена уже в министерство иностранных дел часть бумаг, касающихся Иерусалимской Духовной Миссии. Ныне имею честь возвратить и остальные, сообщенные Вашим Превосходительством от 17 минувшего февраля: депешу генерал-адъютанта Игнатьева за № 53 и донесение консула нашего в Иерусалиме от 10 января, а также и все приложения, при этом донесении доставленные. Копии с сих последних бумаг, еще прежде сообщения министерством подлинников, поступили ко мне от самих доносителей по их непосредственной подведомственности духовному начальству.

Из моего отношения от 20 февраля № 15 Ваше Превосходительство уже изволите знать о мерах, признанных Св. Синодом необходимыми для восстановления в Миссии порядка, потрясенного дерзостью и своеволием ее членов, восставших против своего непосредственного начальника.

От времени надо будет ожидать указаний, что следует предпринять далее.

Ныне же я позволю себе представить вниманию Вашего Превосходительства некоторые мои мысли по поводу положения, принятого нашим консулом в Иерусалиме в отношении к случившемуся. Ваше Превосходительство изволите согласиться, что для охранения достоинства Русской Церкви в Святой Земле необходимы два условия: предоставление ее представителю исполнять духовные обязанности, возложенные на него Св. Синодом, совершенно самостоятельно и независимо, – и такой образ действий со стороны представителя нашего правительства в Иерусалиме, который бы клонился к поддержке, а не расстройству Русской Миссии.

Между тем, из действий г. Карцова, судя о них по собственным словам его (письмо от 10 января), можно заключить, что консульство наше действовало под влиянием, по-видимому, совершенно иных соображений.

С обнаружением неудовольствий служащих при Миссии лиц на ее начальника, по моему убеждению, для консульства был единственный законный способ действования.

При первом появлении этого обстоятельства, одного из немногих могущих служить поводом вмешательства светской власти во внутренний быт Духовной Миссии, консульству не только не следовало принимать жалобы на архимандрита Леонида от лиц, непосредственно ему подчиненных, и подавать им совет изложить ему их претензии письменно, но следовало немедленным внушением и наблюдением принять меры к обращению возбужденных и возмутившихся на путь законного подчинения.

При этом за г. консулом всегда оставалось право и прямая обязанность правительственного агента, не подавая о том вида на месте, донести посланнику или министерству о всем, что, по его убеждению, должно было подлежать сведению, вниманию и решению правительства. До получения же ответа он всегда мог своим влиянием поддержать порядок и тем избегнуть неминуемых порицаний нашей Церкви и народности, соблазна для поклонников и единоверцев и торжества для иноверцев, а тайно, быть может, и для греков.

Вместо того, г. Карцов принимает от членов и певчих Духовной Миссии подаваемые на его имя письменно и словесно жалобы на прямого и непосредственного их начальника, хотя эти жалобы подавались скопом от всех членов или певчих Миссии, и уже по тому одному не должны были по закону иметь никакого хода.

Нетрудно было предугадать, что принятие этих жалоб, естественно, подаст недовольным повод думать, что консульство берет их под свое покровительство. При более же правильном и осторожном способе действования со стороны консульства можно было бы ожидать иных последствий. По крайней мере, бунтующие, по всей вероятности, не зашли бы так далеко, как ныне, когда они вынудили арх<имандрита> Леонида своими действиями совершенно устраниться от священнослужения, самовольно захватили в свое распоряжение церковное имущество и суммы и отказывают своему начальнику даже во внешних знаках уважения.

Нельзя, думаю, отрицать влияния на последние иерусалимские события 1) прискорбных обстоятельств смены Преосвященного Кирилла, подавших мысль о домогательстве уничтожения Духовной Миссии; 2) неудачного выбора наших представителей, по неопытности и недостатку серьезного авторитета не удовлетворяющих строгим условиям трудного в Святом Граде положения, и 3) личных ошибок и недостатка такта со стороны о. архимандрита Леонида как при выборе людей, им взятых, так и при отношениях к среде, его теперь окружающей.

Из этих слов Ваше Превосходительство изволите усмотреть, что я не принимаю на себя безусловной защиты действий настоящего начальника Иерусалимской Духовной Миссии, в виду моем, как и министерства иностранных дел, одна цель – охранение достоинства Русской Церкви и русского имени, – цель, пред которою личности исчезают. Но желание достижения этой именно цели приводит к необходимости поддержать значение начальника Русской Духовной Миссии. Одни только эти соображения обусловили последние распоряжения Св. Синода и те мысли, которые я счел обязанностью представить ныне Вашему вниманию.

Министерству иностранных дел не может быть безызвестно, что во всей России жалобы духовных лиц на иерархическое начальство не могут быть принимаемы никакими ни судебными, ни административными местами и лицами, не исключая и обер-прокурора Св. Синода, ближе всех из числа правительственных деятелей поставленного к церковным учреждениям. Без этого условия не было бы Церкви, и я не принял бы ныне занимаемого мною места.

В инструкции, данной архимандриту Порфирию при первоначальном учреждении Духовной Миссии в Иерусалиме, весьма правильно было сказано: «§ 17. Руководство лиц, состоящих при Миссии, предоставляется ему вполне, а консул не принимает жалоб их ни на архимандрита, ни друг на друга». Не знаю, почему этот § был исключен из последующих инструкций; можно думать, что это было сделано по предположению общеизвестности этого правила. К сожалению, такое предположение не оправдалось и сделалось поводом к весьма прискорбным событиям.

Принимая прошения возмутившихся членов Духовной Миссии на их начальника, г. Карцов, может быть, думал, что, отказывая, он лишит их возможности довести их жалобы законным путем. Если так, то он ошибался, ибо списки всех поданных членами и певчими Миссии прошений и писем ими присланые сюда по почте, и с добавлением таких, которые неизвестны г. консулу и еще не представлены министерству.

Весьма жаль также, что г. Карцов не предотвратил и обращения русских подданных и членов Русской Церкви к патриаршему наместнику митрополиту Мелетию с жалобой на свое начальство. Этот факт был уже последствием, и последствием понятным, полного в виду всех отвержения ими законной власти, над ними поставленной.

Я позволил себе передать Вашему Превосходительству мой взгляд на положение нашего иерусалимского дела с тою откровенностью, которую внушает мне еще более личное мое к князю Александру Михайловичу и к Вам глубокое уважение и сочувствие, чем наши официальные отношения, зная, до какой степени МИД всегда одушевлено патриотическим желанием содействовать зависящими от него способами ограждению интересов Православия и Русской Церкви, представляемой в Святом Граде нашею Духовною Миссиею.

Примите выражение и проч.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3344, л. 40–44об.

С.-Петербург 11 марта 1865 г.

Копия

В дополнение к письму моему от вчерашнего дня имею честь уведомить Ваше Прев<осходительст>во, что из вновь полученных бумаг от самочинного собора Иерусалимской Духовной Миссии оказывается непонятное мне от нашего консула в Иерусалиме домогательство поддержания беспорядков в среде духовного состава Миссии и духа своеволия и неповиновения в недостойных ее членах.

Одна из этих бумаг есть длинная статья – содержания которой достало бы на несколько номеров «Колокола» или «Искры», – написанная иеродиаконом Арсением в форме письма к г. консулу.

Вот что говорится в ней на первой странице:

«Я долго не решался обременять Вас рассказом о тех толках, которые исключительно мне достались в бешеном круговороте нашей жизни. Но таково желание Вашего Высокоблагородия. Вы любопытствуете узнать все события, выходящие из ряда обыкновенных, все равно, относились ли они к целому обществу или к отдельной личности, и неоднократным напоминанием о моем обещании ускорили мою решимость исполнить данное Вам обещание и писать уже из одной вежливости и из уважения к правилам приличия».

Это, видимо, то ожидаемое им письмо, о котором упоминает г. Карцов в своем донесении от 10 января (стр. 5).

Не мне принадлежит оценка и суждение о правильности действий г. консула. Ограничиваюсь сообщением факта на благоусмотрение Вашего Пр<евосходительст>ва.

Не откажите принять уважение и пр.

Собственноручная приписка ген<ерал>-лейт<енанта> Ахматова.

Очень может еще быть, что выставляемое Арсением требование г. консула – не более как выдумка с его стороны, чтобы показать духовному начальству, что будто бы представитель правительства на стороне бунтующих против их начальника. По словам и действиям Арсения можно признать это сбыточным.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3344, л. 45–46.

Иерусалим 18 сентября 1865 г.

Копия

Российское императорское консульство в Иерусалиме сим свидетельствует с приложением казенной печати, что ко вступлению находящегося ныне на службе при Русских богоугодных заведениях в Иерусалиме художника-архитектора Михаила Феофановича Грановского в брак с дворянскою дочерью поручика девицею Екатериною Николаевною Шандыбиною со стороны его начальства препятствий не имеется.

Архив РДМ, п. 69, д. 1448 (листы дела не нумерованы).

С.-Петербург 9 февраля 1867 г.

Копия

Свидетельство

Дано сие свидетельство Азиатского департамента, с приложением казенной печати, российско-императорскому генеральному консулу на о. Корфу, коллежскому советнику Андрею Николаевичу Карцову в том, что ему дозволяется вступить в первый законный брак с французскою подданною, дочерью шелкозаводчика в Сирии г. Порталиса Гортензиею Порталис, вероисповедания р<имско->католического, если со стороны родителей ее не имеется к тому препятствий. По формулярному списку г. Карцов значится холост, вероисповедания православного и тридцати трех лет от роду.

Директор <П.Н.> Стремоухов³⁶⁵

Действительный статский советник М. Воеводский³⁶⁶

С подлинником верно.

Секретарь консульства <в Иерусалиме> А. Василевский

Архив РДМ, п. 72, д. 1480. 1 л.

С.-Петербург 17января 1868 г.

Подлинник

Резолюция императора Александра II: Быть по сему.

В течение последних лет министерство иностранных дел, как вам известно, неоднократно указывало на необходимость воздерживать несвоевременные попытки христиан к восстанию.

Для предупреждения всяких недоразумений и плачевных для христиан последствий министерство считает полезным вновь подтвердить, что оно находит крайне опасными всякие местные увлечения и нетерпеливые порывы, потому что нынешнее политическое положение отнюдь не может благоприятствовать успешному исходу.

Этим взглядом вы должны руководиться при сношениях с христианами, и в особенности с лицами, пользующимися влиянием на население. Сохраняя неизменным наше всегдашнее сочувствие к христианам, мы желали бы, – если они и будут преследовать свою подготовительную деятельность, – чтобы была соблюдаема крайняя осторожность и последовательность, и чтобы в особенности было тщательно сохраняемо и упрочено единодушное соглашение между различными народностями.

Примечание на поле. Предписание это предполагается сообщить

для сведения: посольству в Константинополе, посольству в Вене, миссии в Афинах;

для руководства: генеральным консульствам в Букаресте, в Белграде и в Корфу.

Консульствам: в Рущуке, в Галаце, в Рагузе, в Сараеве, в Мостаре, в Скутари, в Янине, в Салонике, в Битоли, в Адрианополе, в Сире, в Кандии. Агентству в Измаиле. Вицеконсульствам: в Видине, в Тульче, в Варне, в Призрене и в Филиппополе.

АВПРИ, ф. СПб ГА 1–1, оп. 781, д. 44, л. 11–11 об.

С.-Петербург 1883 г.

Подлинник

Статский советник Трофим Павлович Юзефович.

Бывший чиновник особых поручений министерства иностранных дел для пограничных сношений при Главноначальствующем гражданскою частью на Кавказе.

Родился 23 июля 1840 г., вероисповедания православного.

Кавалер орденов Св. Владимира 4 ст., Св. Анны 2 ст., Св. Станислава 2 ст. и иностранных <орденов>: персидского Льва и Солнца 2 ст., черногорского За независимость Черной Горы 3 ст. и турецкого Меджидие 4 ст. Имеет светлобронзовую медаль в память войны с Турцией в 1877–1878 гг. и знак, установленный за введение гражданского управления в Болгарии.

Получал: жалованье 2000 руб., столовых 400 руб., квартирных 600 руб., итого 3000 руб.

Из дворян.

По окончании курса наук в 3-ей С.-Петербургской гимназии с правом на чин XIV класса приказом по министерству иностранных дел от 18 марта 1863 г. № 7 в службу определен в Азиатский департамент канцелярским чиновником 1 марта 1863 г.

Определением Правительствующего Сената 25 апреля 1863 г. утвержден в чине коллежского регистратора со старшинством с 1 марта 1863 г.

Назначен исправляющим должность помощника журналиста в Азиатском департаменте 1 июня 1863 г.

Назначен исправляющим должность секретаря и драгомана консульства в Иерусалиме 4 марта 1864 г.

Утвержден в должности секретаря и драгомана консульства в Иерусалиме 12 апреля 1865 г.

Отчислен от этой должности с оставлением в ведомстве МИД и с причислением к Азиатскому департаменту 1 января 1866 г.

Высочайшим приказом по МИД от 5 мая 1867 г. произведен за отличие в коллежские секретари со старшинством с 1 марта 1867 г.

На основании Высочайше утвержденного 22 мая 1868 г. штата центральных установлений МИД назначен чиновником сверх штата в Азиатском департаменте 1 июля 1868 г.

Назначен вице-консулом в Тульче 7 января 1869 г.

Назначен исправляющим должность консула в Дамаске 4 марта 1871 г.

Утвержден в должности консула в Дамаске 16 апреля 1873 г.

[Управляющий консульством в Иерусалиме: 6 апреля 1874 г. – 25 мая 1875 г.] (Эти данные по непонятной причине отсутствуют во всех представленных в деле послужных списках. – Н.Л.)

Оставлен за штатом по случаю упразднения должности консула в Дамаске 1 мая 1875 г.

Назначен консулом в Салонике 10 апреля 1876 г.

Командирован в распоряжение заведывающего гражданскими делами при Главнокомандующем действующей армией 29 апреля 1877 г. (см. ниже абзац: «Был в походах». – Н.Л.).

Вызванный заведующим гражданскими делами при Главнокомандующем действующей армией в Главную квартиру в Богот, состоял в распоряжении его под Плевной, затем в Габрове, Адрианополе и Сан-Стефано, ноябрь 1877 г.

Оставленный в распоряжении императорского российского комиссара в Болгарии, кроме исполнения других поручений, назначен заведывать дипломатическою частью в канцелярии комиссара на правах начальника отделения 11 мая 1878 г.

Назначен консулом в Видине, с оставлением в распоряжении Императорского комиссара, 1 октября 1878 г.

Приказом императорского комиссара за № 35 назначен заведующим дипломатическими делами Княжества Болгарии, с правами управляющего отделом Управления, 15 мая 1879 г., отчислен 20 июля 1879 г.

Приказом по министерству иностранных дел назначен состоять в ведомстве министерства 30 января 1880 г.

Назначен чиновником особых поручений министерства иностранных дел при Его Императорском Высочестве, Наместнике Кавказском для пограничных сношений 18 мая 1880 г.

Был в походах против неприятеля. По распоряжению Его Императорского Высочества главнокомандующего действующей армии прикомандирован к 14 Армейскому корпусу, действовавшему во время Турецкой компании 1877–1878 г. в Добрудже. Отправлен 13 июня 1877 г. из Браилова, – по переходе войск через Дунай в Мачин. На другой день, 14 июня, сопровождал летучий отряд, которому поручено было занять правый берег Дуная, Исакчу и Тульчу. После форсированного марша в 100 с лишком верст, прибыв в Тульчу вечером того же дня, оставлен в этом городе для введения русского управления, при чем 2 казачьи сотни были даны ему в распоряжение для содержания аванпостов со стороны Сулина, занятого турецкими силами. Во время управления Тульчинским санджаком, с 15 июня по 21 июля 1877 г., организовал отряд местной стражи и местными средствами восстановил телеграфное сообщение. Вследствие распоряжения командира 14 корпуса устроил в Сулинском рукаве, ниже Тульчи, заграждение баржами и камнем для обеспечения Дуная от прорыва в него турецких броненосцев со строны Сулина. Вызванный в ноябре месяце из Черноводы в главную квартиру, в Богот, следовал за нею чрез Габрово, Шипку, Казанлык, Адрианополь до Сан-Стефано, где и находился при заключении мира. Согласно Высочайшему повелению, последовавшему в 24 день февраля 1879 г., время, проведенное на службе в Болгарии, считается как бытность в походе, т.е. месяц за два.

Был в отпуске 1865 г. августа 11 на 29 дней в Санкт-Петербурге и в 1873 г. на 29 дней и оба раза являлся в срок.

Был женат на дочери коллежского асессора Александре Дмитриевне Артемьевой. У них дочь Антонина, родившаяся 11 июня 1866 г. Супруга и дочь вероисповедания православного.

Умер в С.-Петербурге 1 марта 1883 г.

АВП РИ, ф. 159, оп. 464, д. 3786, л. 1–10.

Иерусалим 7 июня 1876 г.

Подлинник

Честь имею донести на благоусмотрение Палестинской Комиссии, что собор Святой Троицы, со всею находящеюся в оном мебелью и прочими принадлежностями, окончательно сдан мною 30-го минувшего апреля в ведение начальника Духовной Миссии нашей о. архимандрита Антонина, по прилагаемой у сего описи, подписанной Его Высокопреподобием, а также и мною.

Опись

церковной мебели, церковной утвари, святых икон, священных облачений и прочих вещей, принадлежащих соборному храму Святой Троицы в Иерусалиме

I. Церковная мебель

1. Патриарший трон с креслом и иконою Спасителя, вделанною в спинке сего трона. Сей трон перенесен в храм Святой Троицы из малой церкви в доме Д<уховной> Миссии по распоряжению Палестинской Комиссии.

2. Полукруглое седалище, орехов<ого> дерева с резьбою, состоящее из 13-ти кресел с мягкими пружинными подушками и локотниками, крытое шерстяной материей.

3. Две табуретки с мягкими пружинными подушками.

4. Два шкафа орехового дерева, неполированные, с полками для хранения священных сосудов, Евангелий и проч.

5. Шкаф, орехового дерева, полированный, с тремя разделениями, в коих сделаны полки для хранения священных облачений – в алтаре.

6. Шкаф, орех<ового> дерева, неполированный, с тремя разделениями и полками для церковных книг и певческих нот.

7. Комод, орех<ового> дерева, полированный, с тремя выдвижными ящиками и с тремя дверками в средине и полками, для склада восковых свечей.

8. Два аналоя, дубового дерева, с резьбою, для выносных праздничных святых икон.

9. Аналой малый, орех<ового> дерева, с резьбою, предназначенный к святому престолу.

10. Два аналоя, орехового дерева, точеные, складные, предназначены для чтения святой Псалтири среди храма.

11. Четырнадцать скамеек орехового дерева, полированные лаком, с точеными ножками; одна из сих скамеек переделана и прикреплена к стенке клироса для хора певчих.

12. Два стола простого дерева, из коих один с точеными ножками, полированными, а другой выносной для благословения хлебов.

13. Вешалка для платья – стенная.

14. Две лестницы, из коих одна складная для зажигания паникадил, а другая большая, длиною 8 ¹/₂ метров; обе окрашены краскою.

Мебель простого дерева, окрашенная масляною краскою и покрытая лаком, находящаяся в ризнице под алтарем храма Святой Троицы

15. Большой шкаф с тремя разделениями, в коих сделаны выдвижные полки и поворотные вешалки для хранения священных облачений.

16. Большой стол с 8-ю выдвижными ящиками, для склада мелочных принадлежностей к священным облачениям.

Примечание. По просьбе начальника Духовной Миссии архимандрита Антонина, стол сей выдан для временного употребления – в комнату ризничей, старушке Марии Гавриловой, в доме Женского приюта, для изготовления и переделки риз.

17. Три табуретки.

II. Священные сосуды и утварь

1. Ковчег (дарохранительница) сребропозлащенный, украшенный рельефными орнаментами как на куполе, так равно и на пьедестале.

2. Потир и дискос со всеми принадлежностями, как то: звездицею, лжицею, ковшом для теплоты, двумя тарелочками и копием; все сии сосуды сребропозлащенные, украшены рельефными узорами и литыми рельефными же изображениями. Сосуды сии укладываются в ящик ясеневый.

3. Евангелие в сребропозлащенном окладе, верхняя дека украшена рельефными изображениями Воскресения Спасителя и четырех Евангелистов, а нижняя дека – таковыми же изображениями посещения св. Авраама Святой Троицей и ликами пророков и мучеников.

<Примечание на поле:> Сия утварь <№ 1–3> внесена уже в Опись церковных вещей в шнуровую книгу Духовной Миссии 1866 года.

4. Семисвечник бронзовый – позлащенный с 7-ю стеклянными лампадками.

5. Шесть подсвечников (ставников) аплике.

6. Бронзовые позлащенные лампады числом двадцать четыре, из коих 7 лампад свечных с металлическими трубками для свечей и 15 лампад с стеклянными чашечками и шелковыми шнурами, спускные, – приделаны с лицевой стороны дубового резного иконостаса, и две лампады спускные приделаны к дубовым резным рамам запрестольных образов в алтаре храма.

7. Четыре паникадила – бронзовые, позлащенные, с 36-ю стеклянными гранеными чашами, для освещения оных маслом. Сии паникадила перенесены в храм Святой Троицы из малой церкви в доме Духовной Миссии. Для навешения сих паникадил изготовлены четыре железные коленчатые цепи, каждая длиною в 9 метров, окрашены краскою.

Примечание: Три таковые цепи находятся в ризнице под алтарем храма.

8. Большой хорос – бронзовый, позлащенный, с рельефными орнаментными украшениями и со всеми принадлежностями, как то: 144 металлическими трубками для вставных свечей и четырьмя железными крючьями (вместо цепей), на каковых крючьях предполагалось навесить хорос в соборе Святой Троицы. Бронзовый хорос прислан из С.-Петербурга при предписании Палестинской Комиссии от 25 сентября 1872 г. за № 46.

Примечание: Бронзовый хорос в несобранном виде хранится в ризнице под алтарем храма Святой Троицы, до окончательного решения Палестинской Комиссии по вопросу о его навешении в соборном храме Святой Троицы.

<Примечание на поле:> Означенный здесь хорос собран и навешен в конце 1874 года.

9. Два фонаря с стеклянными лампами для освещения входа в паперти храма.

III. Иконы

1. Плащаница с живописным изображением пречистого тела Господа Иисуса Христа: вокруг изображения кайма малинового бархата с золотым шитьем надписью и золотыми кистями.

2. Две хоругви шелков<ой> штофной материи с живописными изображениями с двух сторон, – с золочеными древками.

3. Три образа, писанные на холсте, в дубовых массивных рамах с резьбою, из коих два большие образа, Преображение и Вознесение Господа Иисуса Христа, – повешены в алтаре на простенках между окнами, а один малый образ преподобного Тимофея повешен близ жертвенника.

IV. Церковные облачения

1. Одежда на престол, серебряная, глазетовая.

2. Одежда на престол, золотая с крестами.

3. Одежда на жертвенник, золот<ая> с крестами.

4. Одежда на жертвенник, серебр<яная> с крестами.

5. Семь риз священнических серебр<яного> глазета.

6. Семь подризников священнич<еских> шелковых.

7. Семь епитрахилей.

8. Семь поясов.

9. Семь пар поручей.

<Примечание к № 7–9:> Священнических, таковой же парчи, как и ризы.

10. Три стихаря.

11. Три ораря.

12. Три пары поручей.

<Примечание к № 10–12:> Диаконских, одинаковой парчи серебряной глазетовой, как и ризы.

13. Завеса на Царские врата, изготовлена из голубой шелковой материи, пожертвованной Его Императорским Высочеством великим князем Константином Николаевичем.

V. Разные предметы

1. Ковер из серого сукна с шитою гарусами каймою вокруг – в алтаре.

2. Ковер длинный, шитый гарусами, с большими букетами цветов, предназначенный для постилки посреди храма в дни богослужений высокоторжественных праздников.

3. Два ковра узких – с букетами цветов – тканые (куплены в магазине Спиттлера в Иерусалиме), из них один предназначен для постилки на ступенях патриаршего трона, а другой для постилки на консульском месте – для почетных лиц.

4. Деревянная балюстрада со створною частью и с подъемною скамьею, – устроенная между столбами в арке с левой стороны соборного храма, дабы отделить место для лиц, служащих в императорском консульстве, и для почетных лиц, присутствующих при богослужениях в храме Святой Троицы.

5. Большая железная оконная рама, вделанная в среднем окне алтаря, в каковой раме вставлены 62 цветные с орнаментами стекла, изготовленные по заказу на фабрике в С.-Петербурге; сии орнаментные стекла были присланы Палестинскою Комиссиею в 1872 году.

6. В ризнице под алтарем храма Святой Троицы хранится большой крест, медный – позолоченный чрез огонь, который предназначался по первоначальному проекту г. архитектора М. Эппингера для постановки над алтарем храма Святой Троицы, но вследствие отмены построения отдельного купола над алтарем храма оный крест не был поставлен на предназначавшееся место.

Сдал: статский советник В. Кожевников

Принял 30 апреля 1876 г. начальник Иерусалимской Духовной Миссии архимандрит Антонин

АВП РИ, ф. Греческий стол, оп. 497, д. 2556, л. 1–7.

Иерусалим 8 декабря 1878 г.

Подлинник

Показание,

сделанное в канцелярии российско-императорского консульства в Иерусалиме 8 декабря 1878 г. казанским мещанином Сергеем Николаевым, зачисленным в ратники ополчения и имеющим заграничный паспорт, выданный ему от г. градоначальника одесского, от 9 ноября 1878 г., за № 10722 сроком по 19-е апреля 1879 г.

Зовут меня Сергеем, по отцу Афанасьевым, по фамилии Николаев. От роду мне 23 года, мещанин, занимаюсь литографией. Родился в Казани.

Держусь еврейского закона и принадлежу к так называемым субботникам.

До приезда моего в Иерусалим проживал с матерью и всем семейством постоянно в городе Казани, занимался литографией.

Из России выехали мы в прошедшем месяце, чтобы посетить св. места в Палестине.

В Иерусалим приехали мы, чтоб ходить по святым местам.

Из странноприимных заведений перешли мы на жительство в город по той причине, что другие поклонники не давали нам покоя, говоря на нас, что мы не молимся Богу и т.п.

В Еврейском квартале и в еврейском доме поселились мы потому, что там нашли квартиру.

Веру еврейскую мы держали давно, к раввину же ходили без принятия обрезания.

Мы приехали сюда для того, чтоб исполнить наше желание принять обрезание на св. местах, а затем опять воротиться на родину.

Подписано. Сергей Афанасьевич Николаев.

С рождения моего я держусь одного вероисповедания с моею матерью. Крещен я или нет, того я не знаю. Об этом могла лучше знать моя мать.

Подписано: Сергей Афанасьевич Николаев.

Показание,

сделанное в канцелярии российско-императорского консульства в Иерусалиме 8 декабря 1878 г. казанскою мещанкою Екатериной Федоровой Николаевой, имеющей заграничный паспорт, выданный ей от г. одесского градоначальника от 9 ноября 1878 г., за № 10723, совместно с детьми ее, Феодором, Александрою, Вассою, Петром и Феодосией, сроком по 24 апреля 1879 года.

Зовут меня Екатериною, по отч. Федорова, по фамилии Николаева; званием мещанка, от роду имею <нрзб.> лет, хотя в паспорте пишется менее. Родилась Казанской губернии Казанского уезда в селении Дербушках.

Вероисповеданием субботница, держу закон Моисеев.

Прежде жила я в г. Вятке и в разных других городах, но вот уже около 20 лет как поселилась в Казани; у меня был свой дом, а сыновья занимались литографией.

Из России выехала с детьми, чтоб посмотреть святые места и поклониться Св. Городу Иерусалиму. Теперь уже другой месяц, как мы выехали из дому. В Иерусалим прибыли, как я уже сказала, чтоб поклониться Св. Городу.

В город перешли потому, что в Странноприимных Заведениях (т.е. на Русских Постройках. – Н.Л.) не дается такого помещения, где б я могла быть вместе с сыном. Сверх того, в одной со мною комнате поставлены были другие поклонники, которые нашей вере не веруют, и общество их было для меня стеснительно.

В еврейской части города и в еврейском доме предпочли мы поселиться потому, что здесь, кроме евреев, никто нашего языка не знает. Евреи же хорошо знают по-русски, да притом с ними мы можем и Богу помолиться вместе.

К раввину ходили мы, чтоб попросить позволения приходить молиться Богу по субботам. О принятии же вновь еврейской веры мы не говорили, потому что веру эту мы держим давно, и закон у нас с ними один.

Намерение наше только посмотреть св. места, а затем ехать опять домой.

После родителей осталась я, малолетняя, знаю только, что родители мои были староверы, а какого толка, не знаю. Крещеная я или нет, того я не знаю.

Отчего имя сына моего Петра в паспорте написано другою рукою и не в строку, о том я не знаю. Получила я паспорт так, как мне его дали.

(подписано): Екатерина Николаева

Обозначенные со мною в паспорте, все мои собственные дети: Федор – 16 лет, Петр – 5 лет, Васса – 13 или 12 лет, Феодосия – 9 лет, Александра – 19 лет. Все они крещены по-староверчески, но не обрезаны.

(подписано): Екатерина Николаева.

Архив РДМ, п. 61, д. 1226. 3 л.

Пера 12/24 ноября 1883 г.

Копия

В дополнение к весьма секретному моему к Вам отношению от сего дня, считаю долгом коснуться здесь более близкой нам стороны предстоящей Блаж<енному> Никодиму³⁶⁸ деятельности, а именно отношения его к Русской Духовной Миссии и ее Начальнику.

Во время последнего пребывания Вашего в Константинополе Вы могли убедиться, что я вполне преклоняюсь перед нравственными и умственными качествами архимандрита Антонина, что я питаю к нему самое искреннее уважение как к бывшему моему духовному отцу и от души сочувствую полезной и беспримерно исполняемой им в Палестине миссии. Именно вследствие такового отношения моего как к личности о. Антонина, так и к предпринятому им святому делу я считаю своим долгом оказывать ему посильное содействие и отстранять могущие возникнуть для него недоразумения.

С этою целью в разговорах моих с новоизбранным Патриархом я не раз касался вопроса об отношениях его к начальнику нашей Дух<овной> Миссии.

Насколько я мог заметить из его слов, Блаженный Никодим, высоко ценя достоинства архимандрита, исполнен желания жить с ним в мире и согласии. Он дал мне положительные уверения, что едет в Иерусалим с самыми благими относительно О. Антонина и его деятельности намерениями.

Будучи всегда и во всем готовым содействовать преуспеянию нашей Духовной Миссии, Блаж<енный> Никодим надеется, что и с своей стороны архимандрит не откажет ему в чувствах доверия и братского повиновения.

Как Вам небезызвестно, во время последних неурядиц в Палестинской Церкви наша Духов<ная>. Миссия прекратила почти всякие отношения с Патриархиею. О. Антонин действовал совершенно самостоятельно от нее – воздвигал богоугодные заведения, покупал и раздавал монахам землю без всякого на то Патриаршего благословения. Подобный образ действий, вполне оправдываемый во время минувших неурядиц, не может быть допустим теперь, когда во главе Иерусалимской Церкви поставлена такая личность, как Блаж<енный> Никодим, личность, пользующаяся полным доверием и покровительством возлюбленного нашего монарха. Как интересы Православия, так и успех нашей в Палестине Миссии требуют сосредоточения всей духовной власти в руках Патриарха, являющегося и в глазах местной власти законным защитником всех православных в Иерусалиме, без различия их национальности.

Чуткий ум и такт архимандрита Антонина служат ручательством, что он весьма легко поймет, что установление подобных отношений к Патриарху вполне законно и патриотично, тем более что отношения эти касаются лишь высшего духовного руководства и ничуть не затрагивают внутреннего управления делами Миссии.

Примите и проч.

Архив РДМ, п. 60, д. 1197. 2 л.

Иерусалим 12 января 1884 г.

Подлинник

Милостивый государь

Александр Иванович!

2-го сего января Блаженнейший <Патриарх> Никодим прислал ко мне одного из своих архимандритов спросить об отношениях консульства к афонским монахам русского происхождения.

Я просил сказать Его Блаженству, что мы смотрим на них как на турецких подданных, с тою лишь разницею, что им открыто при известных условиях возвращение в Отечество. При этом я выразил желание лично и более обстоятельно говорить с Патриархом по этому поводу. Блаженнейший Никодим назначил мне свидание на следующий день.

Мне случилось посетить его сейчас после визита к нему иерусалимского губернатора. Этим обстоятельством я позволяю себе объяснить, что, когда я вошел, Блаженнейший Никодим был окружен несколькими митрополитами и другими членами Синода.

Разговор вначале не относился к предмету моего посещения, и я сам направил его к цели сообщением о недавнем обращении в консульство иеромонаха Иоасафа, о котором я имел честь упоминать в донесении к Вашему Превосходительству от 5 декабря 1883 г. № 372, за разрешением строить на своей иерихонской земле какое-то здание и о моем ему совете: обратиться с этим ходатайством непосредственно к Его Блаженству.

Услышав это заявление, Блаженнейший Никодим сказал мне, что он слышал об этом монахе и не принял его к себе, когда он приходил для принятия благословения. Затем Патриарх начал горячо и долго говорить о наших выходцах с Афона, «которые, – по его мнению, – не уживаясь на Святой Горе, являются в Иерусалим, где ведут бродячую и далеко не нравственную жизнь». В подтверждение своих слов Патриарх цитировал мне имена Иоасафа, Кукши, о которых я имел честь доносить Вашему Превосходительству в вышеупомянутом донесении. Особенно энергически он говорил против иеромонаха Филарета (в мире Фрола Иванова, крестьянина Костромской губ.). Филарет, как и Кукша, – выходец из Пантократорского монастыря. В последнее время он возбудил в православном населении Иерусалима много печальных для русского имени толков своими отношениями к поклоннице Филарете Волковой, которая купила ему дачу и которую он лично постриг в монахини. Несмотря на эту духовную связь, он позволил себе сильно избить ее за то, что она, судя по весьма распространенным здесь слухам, возбудившим негодование и Патриарха, не исполнила его далеко не религиозного и не отцовского требования.

Разделяя в глубине души взгляд Блаженнейшего Никодима на нравственные качества наших здешних афонцев, я позволил себе сказать ему, что консульство не может признавать за русских подданных афонских монахов русского происхождения, ибо, приняв на Святой Горе постриг без согласия нашего правительства, они ipso facto лишили себя прав российских подданных. Почему он (Патриарх) может распорядиться такими лицами по своей воле и при содействии турецкой власти. К сему я позволил себе прибавить, что о неприглядности иеромонахов Иоасафа и Кукши я уже доводил до сведения Вашего Превосходительства и позволяю себе думать, что в этом вопросе со стороны посольства не будет никакой помехи тем мерам, какие Его Блаженство сочтет мудрым принять по отношению ко всем нашим выходцам с Афона.

С своей стороны я полагал возможным рекомендовать ему приписать их к палестинским монастырям, находящимся вне Иерусалима.

По, кажется, Патриарх не разделяет этого мнения и предполагает изгнать их из своей епархии.

Повергая вышеизложенное Вашему Превосходительству на благоусмотрение, долгом считаю довести до Вашего сведения, что большая часть таких находящихся в г. Иерусалиме лиц снабжены правильными русскими паспортами, данными на их мирское имя. Считая это обстоятельство ненормальным, я полагал бы более правильным задерживать в консульстве русские паспорты афонских монахов и даже отправлять их в Россию с отношением о принятии их владельцами иноческого на Афоне пострига. Такая мера кажется мне тем более сообразною с нашим законом, что афонцы, желающие возвращаться на жительство в Россию, ходатайствуют об этом отдельным прошением перед Святейшим Синодом, который разрешает их приезд под светским их именем и не более как с званием послушника.

В дополнение донесения о моем разговоре 3 января с Блаженнейшим Никодимом, честь имею довести до сведения Вашего Превосходительства и о том, что Иерусалимский Патриарх предполагает обратиться в консульство, вверенное моему управлению, за содействием об удалении из Святого Города таких наших поклонниц, которые приютились в разных греческих монастырях и наносят, по его мнению, характером своей жизни ущерб русскому имени. Намерение Патриарха с этой стороны так решительно, что он не прочь принять на себя расход, какой могло бы вызвать исполнение этого предприятия.

Консульство будет поставлено, по моему крайнему разумению, в затруднение по поводу тех такого рода поклонниц, которые еще не прожили за границею 5-летнего срока и к пребыванию которых не предъявлено ни семейных, ни других препятствий.

Наконец, Патриарх упомянул мне об иеромонахе Израиле, имя которого известно Вашему Превосходительству по ходатайству генерального консула д.с.с. Кожевникова о разрешении для него производить постройку на Елеонской горе.

Отец Израиль удивил Патриарха своим прозванием «Елеонский», которое он присвоил себе, явившись к нему для благословения. Блаженнейший Никодим заявил мне о своем намерении закрыть его лавку, в которой рядом с русскими, по большей части не рекомендующими нашей живописи, иконами продаются гравюры и раскрашенные картинки католического изделия.

Вообще иеромонах Израиль отличается непреодолимою наклонностью к стяжанию. Она в нем так сильно развита, что уже вызвала словесную мне против него жалобу, которую я просил его окончить полюбовно. Другие известные мне факты (выманивание денег от наших больничных сиделок, выманиванье 1500 рублей у проживающего покуда при нем малоросса Степана Приходько, присвоение себе, по отзыву архимандрита Антонина, 88 рублей, данных на поминовение души в церкви недавно умершим здесь поклонником Антоном Шмойловым) не имеют пока официального характера, но, взятые вместе, кладут такую густую тень на него, что со временем консульство, получив против него жалобу со стороны Патриарха, может быть поставлено в необходимость ходатайствовать о предписании ему возвратиться в Богородичный монастырь в Свияжск, иеромонахом которого он считается.

Копия сего будет отправлена мною в Азиатский департамент.

С глубочайшим почтением и совершеннейшею преданностью честь имею быть

Вашего Превосходительства

Всепокорнейшим слугою

В. Максимов

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3347, л. 19–22.

С.-Петербург 2 февраля 1884 г.

Милостивый государь

Александр Иванович,

Письмо Вашего Превосходительства от 15-го сего месяца, в коем Вы сообщили мне как о намерении Вашем предпринять в течение будущего апреля поездку в Иерусалим и Сирию, так и соображения относительно условий, при коих Вы полагали бы полезным осуществить намерение это, было повергнуто мною на Всемилостивейшее воззрение государя императора.

Его Величеству благоугодно было одобрить изложенное предположение, но, в то же время, признать полезным, чтобы поездке Вашей не придавалось характера особой торжественности и блеска, а, чтобы при этом случае соблюдена была лишь обстановка вполне приличная.

Вместе с тем, государем императором было изъявлено Всемилостивейшее соизволение и на ходатайство Ваше о том, чтобы предназначаемые от Их Императорских Величеств для иерусалимских и палестинских святынь приношения были вручены Вам для передачи по назначению во время посещения Вами святых мест.

Предполагая сообщить Вам своевременно о распоряжениях, кои последуют во исполнение вышеизложенной Высочайшей воли, считаю долгом Вас уведомить, что вверенным мне министерством вместе с сим сделано сношение с управляющим Морским министерством относительно предоставления в распоряжение Ваше для предстоящей поездки соответствующего военного судна.

Усмотрев из письма Вашего, что на время отсутствия Вашего из Константинополя Вы предполагаете сохранить неприкосновенным весь домашний порядок Ваш и будете продолжать нести все падающие на начальника посольства обязанности, я обращаюсь к Вам с просьбою благоволить меня уведомить: представляется ли в виду этого надобность назначить прибавочное содержание действительному статскому советнику Ону³⁶⁹, и, если представляется, то какими размерами следует ограничить таковое содержание. В то же время, вследствие признаваемой министром финансов необходимости не выходить из пределов сметных назначений, я нахожусь вынужденным обратить внимание Вашего Превосходительства на то, что министерство иностранных дел было бы крайне затруднено принять на счет чрезвычайных по службе издержек сколько-нибудь значительные выдачи, кои могут потребоваться во время предстоящего Вам путешествия.

Примите уверение и проч.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3347, л. 23–25.

Иерусалим 23 июля 1884 г.

Подлинник

Милостивый государь Александр Иванович,

Донесением от 14-го ноября т. г. № 198 я позволил себе обратить внимание Вашего Превосходительства на некоторые причины, вызывающие нас на необходимость хлопотать о назначении на место драгомана Иерусалимского губернатора – турецкого чиновника мусульманина, а не католика.

Предписанием от 16 декабря т. г. № 480 Вашему Превосходительству угодно было поставить меня в известность о согласии турецкого правительства на это мероприятие и об обещании его предписать губернатору заняться приисканием подходящего лица.

Вследствие сего честь имею донести Вашему Превосходительству, что, несмотря на все мои настояния, у Рауфа-паши, находящегося в настоящее время в Константинополе, выбор драгомана до сих пор не был еще сделан и должность удаленного от службы еврея Кригера³⁷⁰ по-прежнему исправляется католиком Ипшарой.

Находясь, по слухам, на жалованье у французского консульства и под всепоглощающим игом католического духовенства, как католик, Ипшара поневоле становится нашим противником всякий раз, когда дело касается наших интересов, и оказывает самое пагубное для нас влияние на бесхарактерного и неопытного Мура³⁷¹. Только этими соображениями можно объяснить себе неуместное вмешательство сего последнего в дело столкновения между православными и католиками в храме Св. Гроба и то деятельное участие, которое было принято им в поддержке незаконного и произвольного образа действий управляющего французским консульством.

Принимая во внимание вышеизложенное, позволяю себе еще раз обратить внимание Вашего Превосходительства на неотложность замещения должности драгомана при Иерусалимском губернаторе мусульманином, который силою вещей должен представлять собою почву скорее нейтральную, чем прямо для нас враждебную, и снова покорнейше просить Ваше Превосходительство не отказать содействием Вашим в этом столь интересующем нас деле.

С глубочайшим почтением и проч.

АВП РИ, ф. СПб ГА 1–1, оп. 781, д. 15, л. 71–76.

С.-Петербург 10 сентября 1884 г.

Копия

Ввиду предпринимаемой Вашим Высокопревосходительством, с Высочайшего соизволения, поездки в Иерусалим, поставляю себе обязанностью обратить внимание Ваше на вопросы, выяснением коих Вам предстоит заняться во время пребывания Вашего в Святой Земле.

Одна из целей поездки Вашей заключается в осмотре приютов наших в Святом Граде, каковые, ввиду постоянно возрастающего числа поклонников наших, не в состоянии удовлетворять существующим ныне потребностям. Хотя министерство иностранных дел и не имело пока возможности выяснить вопроса о приискании средств для расширения сказанных приютов, при всем том, будучи намерено в возможно непродолжительном времени обратить внимание свое на важный вопрос этот, оно полагало бы полезным, чтобы Вы, с своей стороны, на месте занялись поверкою предположений, относящихся до расширения приютов, и приняли на себя труд в точности выяснить как способы выполнения предположений этих, так и размеры средств, кои потребуются на этот предмет. Равным образом министерство желало бы, чтобы Ваше Высокопревосходительство изволили обратить внимание и на экономические условия существования приютов, в видах возможного улучшения оных и обеспечения наиболее целесообразного употребления отпускаемых на этот предмет Палестинскою Комиссиею средств, что особенно важно при возрастающих нуждах наших поклонников.

С целью облегчения выполнения задач этих министерство, согласно желанию Вашему, не преминуло испросить надлежащее разрешение на командирование в распоряжение Ваше и на указанных Вами условиях архитектора Эппингера и, вместе с тем, предложило генеральному консулу в Иерусалиме оказать Вам всевозможное содействие и сообщить Вам заключающиеся в архивах консульства сведения, в коих Вам может встретиться надобность.

Средства на поездку архитектора Эппингера заимствованы из сумм Палестинской Комиссии, которая журналом от 16 минувшего августа постановила:

1. выдать названному лицу 669 руб. 93 коп., составляющих стоимость курьерской проездной дачи министерства иностранных дел от С.-Петербурга до Иерусалима, и

2. производить ему же жалованье по 250 рублей золотом в месяц, считая со дня получения им заграничного паспорта по день выезда Вашего Высокопревосходительства из Иерусалима.

Помимо этого, и по испрошении на то Всемилостивейшего соизволения государя императора я счел долгом войти с обер-прокурором Святейшего Синода в сношения относительно предоставления Вам возможности посвятить заботы Ваши преуспеянию нравственных интересов наших в Святой Земле, и, между прочим, тех, кои касаются взаимных отношений между Иерусалимскою Патриархиею, нашею Духовною Миссиею и императорским консульством.

Нередко возникающие между учреждениями этими недоразумения и пререкания, а также отличающее их взаимные отношения недоверие крайне неблагоприятны для значения нашего в Святой Земле, и поэтому уже давно признается потребность ближе исследовать причины означенных недоразумений и приискать меры по их устранению. Для этого, казалось бы, особенно необходимым разъяснить как начальнику Духовной Миссии, так и генеральному консулу нашему пределы их деятельности и компетентности, на основании существующих положений, и окончательно разрешить некоторые служащие поводом к пререканиям вопросы.

На основании полученного мною от товарища обер-прокурора отзыва, считаю долгом сообщить Вам, что, во исполнение Высочайшей воли, <тайный советник <Н.П.> Смирнов уже отнесся к настоятелю Духовной Миссии с письмом, в коем просит о. архимандрита Антонина откровенно объясниться с Вашим Высокопревосходительством по всем вопросам, по коим существуют недоразумения между Духовною Миссиею и генеральным консулом, а также и Иерусалимским Патриархом, и оказать самое искреннее содействие тем попыткам, кои Вы изволите предпринять в видах установления правильных и основанных на взаимном доверии отношений.

С своей стороны, министерство иностранных дел предложило действительному статскому советнику Кожевникову держаться относительно Вас того же образа действий и воспользоваться теми указаниями и советами, кои Вы изволите признать нужным дать ему в видах достижения той же цели.

Что же касается Иерусалимской Патриархии, то, зная доверие, которое питает к Вам Бл<аженнейший> Никодим, я наперед уверен, что Вы встретите и с его стороны полную готовность способствовать успеху стараний Ваших. Горячее участие, которое Вы изволите принимать во всем, что касается интересов наших в Святой Земле, и многолетняя опытность Ваша укажут Вам пути, на которые всего лучше направить это содействие.

Вместе с тем, министерство надеется, что Вы не откажетесь ознакомиться, насколько это представится возможным, с деятельностью начальника Духовной Миссии, относящейся до сделанных им в разное время приобретений недвижимых имуществ в Палестине. Министерству до настоящего времени не известны условия, на коих сделаны означенные приобретения, но, имея некоторые основания опасаться, что впоследствии права наши на владение таковыми могут быть оспариваемы, оно было бы весьма признательно Вам, если бы Вы взяли на себя труд выяснить вопрос этот и указать средства предотвратить могущие возникнуть в будущем затруднения по оному.

Па покрытие расходов по поездке Вашей в Иерусалим, согласно последовавшему еще в 1881 году Высочайшему повелению, отпущено министерством финансов пять тысяч рублей, и пятьсот рублей имеющему сопровождать Вас чиновнику. Не имея возможности командировать чиновника отсюда, я вынужден предоставить Вам, в случае существенной надобности в особом чиновнике, войти по этому предмету в сношение с послом нашим в Константинополе, а между тем, министерство иностранных дел не преминуло предложить генеральному консулу в Иерусалиме определить в распоряжение Вам, насколько это окажется возможным, те средства, коими оно располагает для ведения письменных дел.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3347, л. 63–67об.

С.-Петербург 11 сентября 1884 г.

Подлинник

Милостивый Государь Александр Иванович,

Имею честь препроводить при сем, для сведения Вашего Превосходительства, копию с инструкции, данной статс-секретарю Мансурову, командируемому в Иерусалим по Высочайшему, Его Императорского Величества, повелению. Вместе с сим, обращаюсь к Вашему Превосходительству с покорнейшей просьбою, в случае обращения к Вам статс-секретаря Мансурова о командировании ему кого-либо из чиновников вверенного Вам посольства, оказать зависящее от Вас возможное содействие.

Пользуюсь случаем возобновить Вам уверение в отличном почтении и совершенной преданности.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3347, л. 62–62об.

Иерусалим 9 января 1885 г.

Копия

Многоуважаемый Василий Федорович, Вы, вероятно, еще не получили ответа от Зиновьева.

Между тем, отчего Вам не воспользоваться оплошностью самого Х<итрово>, который apres coup сообщил Вам печатное воззвание, само по себе доказывающее, что идет речь о таком сооружении, на начатие которого непременно и очевидно нужны и благословение Патриарха, и нарочитый фирман самого султана? Такого дела с пашою и начинать нельзя. Еще менее можно его обманывать и проводить. Ведь нас накроют со страмом³⁷³.

На Вашем месте я бы сейчас именно, не ожидая ответа Зиновьева, послал ему депешу по прилагаемому проекту. В СПбурге, очевидно, думают и конфузятся своей ошибки.

Извините, если повторю просьбу сказать мне: изменили ли Вы в чем-либо текст Вашей депеши Зиновьеву или нет? Для меня это очень важно.

Душевно и искренно уважающий и преданный

Б. Мансуров

9 января, 12 час.

Архив РДМ, п. 82, д. 10, 1 л.

Константинополь 6 июня 1892 г.

Подлинник

Имею честь уведомить императорское посольство о принятии на хранение во вверенном мне генеральном консульстве 72-х подлинных документов на владение земельными участками в Палестине, а также трех купчих крепостей, препровожденных при предписании посольства, от 4 сего Июня № 501.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3364, л. 14.

Иерусалим 19 октября 1892 г.

Копия

Имею честь поставить на вид, что со времени открытия железнодорожного движения между Яффой и Иерусалимом обязанность, лежавшая на кавасах Яффского вице-консульства, сопровождать паломников до Иерусалима с них слагается. Отныне к прибытию каждого русского парохода будет присылаться в Яффу один из проводников Императорского Православного Палестинского Общества для сопровождения паломников до Иерусалима. Для этого проводник Палестинского Общества будет являться в агентство Русского Общества Пароходства и Торговли и из агентства проводник уже, а не кавас, будет сопровождать паломников до железнодорожной станции. На кавасах вице-консульства остается обязанность сопровождать паломников как с парохода до агентства, так и с агентства на пароход.

Архив и библиотека Сергиевского подворья ИППО. Копировальная книга Подворья ИППО в Иерусалиме с 21 декабря 1891 г. по 23 декабря 1892 г. С. 407.

1. Свидетельство, выданное А.Г. Яковлеву Первым Военным Павловским Училищем. С.-Петербург, 1 сентября 1873 г. Подлинник.

Александр Гаврилов Яковлев во время пребывания в училище в 1872 году был поведения хорошего и к службе усерден.

Подпись начальника Училища.

2. Свидетельство об отбывании воинской повинности. С.-Петербург, 19 апреля 1875 г.

Дворянин Александр Гаврилов Яковлев, родившийся 7 июня тысяча восемьсот пятьдесят четвертого года, приписан по отбыванию воинской повинности к первому призывному участку города С.-Петербурга.

Вероисповедания православного.

Состоит в учебном отделении при Азиатском департаменте министерства иностранных дел для изучения восточных языков.

Выдано С.-Петербургским городским, по воинской повинности, присутствием 19 Апреля 1875 года.

Председатель, С.-Петербургский городской голова (подпись).

Член присутствия, заведующий делопроизводством (подпись).

3. Клятвенное обещание (присяга). 29 апреля 1879 г.

Я, нижепоименованный, обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом, пред святым Его Евангелием в том, что хощу и должен Его Императорскому Величеству, своему истинному и природному Всемилостивейшему великому государю императору Александру Николаевичу, самодержцу всероссийскому, и законному Его Императорского Величества всероссийского престола наследнику, Его Императорскому Высочеству государю цесаревичу и великому князю Александру Александровичу, верно и нелицемерно служить, и во всем повиноваться, не щадя живота своего до последней капли крови, и все к высокому Его Императорского Величества само- державству, силе и власти принадлежащие права и имущества, узаконенные и впредь узаконяемые, по крайнему разумению, силе и возможности предостерегать и оборонять, и при том по крайней мере старатися споспешествовать все, что к Его Императорского Величества верной службе и пользе государственной во всяких случаях касаться может; о ущербе же Его Величества интереса, вреде и убытке, как скоро о том уведаю, не токмо благовременно объявлять, но и всякими мерами отвращать и не допущать тщатися, и всякую вверенную тайность крепко хранить буду, и поверенный и положенный на мне чин, как по сей (генеральной), так и по особливой, определенной и от времени до времени Его Императорского Величества именем от предуставленных надо мною начальников, определяемым инструкциям и регламентам и указам, надлежащим образом по совести своей исправлять, и для своей корысти, свойства, дружбы и вражды противно должности своей и присяги не поступать, и таким образом себя вести и поступать, как верному Его Императорского Величества подданному благопристойно есть и надлежит, и как я пред Богом и судом Его страшным в том всегда ответ дать могу; как суще мне Господь Бог душевно и телесно да поможет. В заключение же моей клятвы целую слова и крест Спасителя моего. Аминь.

По сей форме присягал Александр Гаврилович Яковлев.

29 апреля 1879 г.

4. Подписка о непринадлежности к масонству*

Я, нижеподписавшийся, сим объявляю, что я ни к какой масонской ложе и ни к какому тайному обществу, ни внутри империи, ни вне ее, не принадлежу и обязываюсь впредь к оным не принадлежать и никаких сношений с ними не иметь.

(Подпись) Александр Гаврилович Яковлев.

АВП РИ, ф. ДАСАД, оп. 749/1, д. 245, л. 285–290.

Иерусалим 29 апреля 1895 г.

Заверенная копия

Вследствие указаний, данных мне Вашим Высокопревосходительством от 17/29 мая 1894 г., № 464, я немедленно же по прибытии сюда начал заниматься рассмотрением вопроса о переводе на имя императорского Правительства недвижимостей, находившихся в ведении бывшей Палестинской Комиссии, а ныне состоящих в управлении императорского Православного Палестинского Общества. Рассмотрев относящиеся к ним документы, я нашел, что эта сторона вопроса довольно слаба и требует вследствие этого весьма осторожного образа действий. Это тем более было необходимо, что решение его зависит главным образом от местного совета губернатора, от так называемого меджлис-и-идара (административного совета). Ознакомившись с главными турецкими чиновниками и их характером, лично и из разговоров с другими я узнал, что первую, если не единственную, выдающуюся роль в совете играет мюфти иерусалимского мютесарифлыка, некий Тахир-эфенди-ибн-Мустафа – большой взяточник, а в особенности – фанатик. Главные лица, близко стоящие к вопросам недвижимостей, представляющим собою в Палестине особенно выгодную статью доходов, – находятся в близком родстве или свойстве с мюфтием.

При таких условиях я не мог и думать о возможности показать им наши документы. Рассмотрев их, я нашел, что на некоторые участки мы имеем все права, но никаких серьезных документов. Вследствие этого я должен был прежде всего оградить себя получением на каждое наше владение этого разряда так называемых мазбат мухтаров, или старшин тех мест или кварталов, в которых находятся наши недвижимости. Подобная мазбата, как Вашему Высокопревосходительству известно, представляет собой главный, а иногда единственный документ на право владения. В ней мухтар, заявляя о границах данного участка, свидетельствует также о том, что участок находится во владении такого-то лица, в течение стольких-то лет, и что никто не оспаривает прав собственника. Она скрепляется печатями мухтара и выдающихся жителей его квартала. Начав хлопотать о них, я увидел, что мюфти проведал о моих намерениях и предупредил меня: все мухтары затягивали дело и упорно советовали мне переговорить предварительно с мюфтием. Я нашел нужным не делать этого и, не выказав моей слабости, избегнуть тем больших расходов.

Я успел выполнить мое намерение как в отношении участков вышеупомянутого разряда, так и относительно всех прочих. Расходы, сделанные мною при этом, были незначительны.

Заручившись этими важными документами, в которых мухтары свидетельствуют в желаемых выражениях о бесспорной принадлежности наших участков российскому правительству в течение стольких-то лет, превышающих земскую давность, даже для вакуфных участков, – я мог смелее приступить к рассмотрению всего вопроса. При этом, однако, прошло несколько месяцев.

После этого явилось новое препятствие, и довольно важное. В 1893 г. я имел честь доложить Вашему Высокопревосходительству о разговоре, который я имел с одним высокопоставленным турецким чиновником. Он сказал мне, что для перевода наших участков на имя императорского Правительства надо иметь засвидетельствованные местной властью планы их. В 1893 году планы эти были присланы генеральным консульством в посольство, но не были засвидетельствованы. У здешнего уполномоченного императорского Православного Палестинского Общества я нашел все планы (кроме одного, на место, где построен новый дом для служащих генерального консульства, состоящее до сих пор в управлении министерства иностранных дел). Они были только подписаны инженером мютесарифлыка, но не могли быть засвидетельствованы им, тогда как они должны были быть проверены и засвидетельствованы городским инженером и затем городской думой.

Обратившись за этим к местной думе, я заручился ее обещанием еще летом 1894 г. Однако, когда наступила минута исполнения обещания, то возникли затруднения. Мне возражали, что, засвидетельствовав их, власть как бы признает их за нашим правительством, а для этого надо согласие Порты. В Порте же мне говорили, что для признания за нашим правительством права на владение этими участками надо представить им документы (хюджеты, кочаны и пр.) и засвидетельствованные местной властью планы их. Образовался заколдованный круг. Приходилось познакомиться со всеми чиновниками и убеждать и упрашивать каждого в отдельности. Только в прошлом декабре я получил на это точное и полное согласие. Однако и после этого мне пришлось прождать еще почти пять месяцев, так как я просил засвидетельствовать каждый план в составленных мною выражениях. Они, по моему мнению, значительно облегчат императорскому Посольству признание, а, следовательно, и перевод участков на имя императорского Правительства. Вот, для примера, перевод засвидетельствования на план участка на Масличной Горе:

«Этот план есть план земельного участка, находящегося исстари в руке исключительного владения консулов русской державы и расположенного в деревне Тур (на Горе Масличной), зависящей от Иерусалима. Сим удостоверяется, что, по проверке его на месте, его границы и размеры оказались согласными (с действительностью). 17 апреля 1311 (= 1895) г. Городской инженер Иерусалима: (печать) Ибрагим-Муса».

Ниже этого значится:

«Сим свидетельствуется, что вышеприложенная сия печать есть печать самого городского Иерусалимского инженера и что вышеупомянутая земля находится в управлении консульства российской державы. 17 апреля 1311 (= 1895) г. (печать) Печать городского совета честного (города) Иерусалима».

Хотя донесение это довольно длинно, но я осмеливаюсь утомлять внимание Вашего Высокопревосходительства, желая немного оправдать себя и объяснить, почему я, начав это дело в прошлом июне, представляю только ныне донесение о нем.

Всех недвижимостей бывшей Палестинской Комиссии числом 11. Документов же на них имеется 72. Подробно рассмотрев их, я разделил все участки на 3 разряда: имеющие хорошие документы, имеющие слабые документы и не имеющие никаких документов. Я упомяну о них при описании участков, следуя порядку, указанному в списке отношения императорского Православного Палестинского Общества от 23 ноября 1892 г, № 1231.

№№ указываемых документов суть №№, написанные красными чернилами на самих документах.

Старое Подворье (или так называемые Русские Постройки или Москобийе). Находится в 5 минутах ходьбы от стен Иерусалима.

Оно представляет собой самую крупную недвижимость России в Палестине. Это место было приобретено ранее остальных, и возведенные на нем постройки послужили основанием не только всем прочим нашим приобретениям, но даже сделались ядром Нового Иерусалима, который ныне вдвое больше Старого.

По-видимому, наше правительство возымело мысль о приобретении недвижимости в Св. Граде еще в 1855 г. Об этом проведали некоторые здешние жители и начали скупать по частям единственное место близ Иерусалима, на котором можно возвести достойные имени России постройки. До того времени оно было совершенно диким и пустынным. Ни на нем, ни даже далеко вокруг него не было ни одного дома вне городских стен. Нередко независимые феллахи убивали путешественников около самых Яффских ворот, запиравшихся с закатом солнца и отпиравшихся только на рассвете. Несмотря на это, Великая Россия смело заложила здесь странноприимные дома для своих детей. Вокруг них быстро начали строиться и другие, потеряв страх перед феллахами и будучи уверены, что в случае опасности они найдут и радушный прием, и крепкую защиту за высокими стенами так называемой Москобийе. Место это замечательно хорошо выбрано. Находясь в 15–20 минутах медленного хода от Св. Гроба, оно занимает обширную, немного возвышенную площадь, мимо которой проходит шоссейная дорога из Яффы в Иерусалим. Кроме своих размеров (оно имеет 15.799 кв. сажен, или 71.678,48 кв. метров, или 124.875,58 турецких кв. пик) и своего хорошего воздуха, оно известно своим замечательным видом на Св. Град, находящийся ниже его, на Масличную Гору с соседними вершинами и на синие Моавитские горы. До приобретения его нами здесь, по словам сведущих людей, можно было купить 1 кв. пику за 10 сантимов. Один из перепродавших нам свои участки, Муса Таннус, платил местным крестьянам даже еще дешевле. Иностранец, очевидно, не мог так выгодно покупать, и нам 1 кв. пика обошлась в 1 франк 24 сайт. Ныне оно стоит гораздо дороже. Так, например, в 1889 г. Армянская Патриархия предлагала нашему консульству свое место, схожее с нашим и расположенное также на Яффской дороге, но не занимающее столь возвышенного положения, по цене в 12–15 франков за 1 кв. пику. Оценив наше место даже по 10 фр. за 1 кв. пику, мы получим почтенную

цифру в более 1 1/4 миллиона франков. Между тем как на приобретение и на приготовление его к постройкам было истрачено (согласно рапорту Б.П. Мансурова Его Высочеству великому князю Константину Николаевичу от 3 апреля 1860 г.) только 154.951 франк.

По смете, упомянутой в этом рапорте, предназначалось на постройку:

Примечание: В то время, согласно нескольким расчетам, найденным мною в архивах, 1 кр. рубль стоил 19 пиастр., т.е. 4 фр. 22 сайт. Но для облегчения счета я принимаю его равным 4 франкам.

Для поклонников I разряда предполагалось выстроить особый приют за 53.103 рубля, но это не было приведено в исполнение, и они, до возведения Нового Подворья императорским Православным Палестинским Обществом, помещались в доме Духовной Миссии.

Что касается помещения для консула, его канцелярии, для секретаря и прочих служащих в консульстве, то оно в смете не значится. Из архивов видно, что его, равно как и самые приюты, намеревались устроить внутри городских стен, на нашем месте у храма Гроба Господня. Затем, вследствие небольших размеров этого места, приюты и прочие здания были возведены там, где они находятся ныне, но дома для консула при этом не было выстроено. Служившие в то время при постройках передали ныне мне, что для него был приспособлен дом, первоначально предназначавшийся для помещения вещей паломников и их вьючных и верховых животных. Стоимость его надо искать в цифре 78.928 фр. «на службы и сторожку». Очевидно, подобный дом не мог быть поставлен в хорошие гигиенические условия, и, несмотря на свои довольно большие размеры, в нем много сырых комнат. Вследствие этого все жившие в нем консулы, а в особенности их семьи, сильно страдали от ревматизмов, лихорадок и прочих болезней, вызываемых загниванием воды, стекающей под дом с вышележащей площади.

Ныне на этом месте находятся:

1) дом генерального консульства с небольшим садом и огородом;

2) домик для каввасов (бывшая квартира 1-го драгомана);

3) домик для кавваса и для консульской тюрьмы;

4) домик для привратника;

5 и 6) два приюта для поклонников III разряда и для помещения некоторых служащих;

7) собор во имя Св. Троицы;

8) дом Духовной Миссии с садиком;

9 и 10) большая и малая больницы*;

11) мелочная лавочка для поклонников и сторожка.

Еще несколько мелких построек, 10 цистерн и 1 колодезь.

Все здания – из камня.

За исключением дома консульского и миссийского со всем принадлежащим к ним, все остальные постройки состоят во владении Императорского Православного Палестинского Общества.

Необходимая для сего сумма составилась из Высочайше дарованных 500.000 руб., из доброхотных сборов (270.000 руб.) и пожертвования Русского Общества Пароходства и Торговли (30.000 руб.).

Переходя к рассмотрению документов, относящихся к этому участку, я имею честь изложить следующее:

Одна часть этой земли, составлявшей общественную загородную площадь (мейдан) или, точнее выражаясь, пустопорожнее казенное место, была подарена Е.В. Султаном Его Императорскому Высочеству великому князю Константину Николаевичу, как это явствует из списка с подробного рапорта, поданного Его Высочеству г. статс-секретарем Мансуровым, от 3 апреля 1860 г. Размеры этого подарка – 5.101 кв. сажень = 23.142 кв. метра = 40.318 кв. пик. О получении по этому поводу надлежащего ирадэ Его Сиятельство князь Лобанов-Ростовский, императорский посланник в Константинополе, немедля известил императорского консула в Иерусалиме предписанием своим от 28 июня 1859 г., № 337. Несмотря, однако, на это, г.г. Мансуров и Доргобужинов должны были истратить на разных лиц 10.350 фр., дабы в действительности получить этот подарок. Самое султанское ирадэ не могло быть переслано консульству, и потому его в архивах не имеется. В здешних турецких архивах его также не разыскали, но оно было от 1275 г. хиджры и, как мне кажется, от месяца зиль-каадэ или зиль-хидже.

Другая часть этого участка составилась посредством покупки нескольких участков от различных лиц. Но и купить эти места возможно было только вследствие другого султанского ирадэ. На основании его тогдашний великий визирь, Эс-сеид-Эмин-Аали, вручил императорской миссии визириальное письмо от 21 рамазана 1275 г. (= 13/25 апреля 1859 г.). Это письмо в подлиннике и французский перевод его были препровождены д. ст. сов. Мансурову при письме Его Сиятельства князя Лобанова-Ростовского от 18/30 апреля 1859 г., № 215, о чем был извещен г. Доргобужинов, императорский консул в Иерусалиме, предписанием г. посланника от 17/29 апреля 1859 г., № 211. Перевод его имеется в архивах, но что сталось с подлинником – неизвестно, и в архивах нет никаких указаний на это. Вероятно, он был передан Консулом местной власти. Я слегка искал его в турецких архивах, но не нашел. Сожалеть, по моему мнению, об этом не следует: редакция его ныне не совсем для нас выгодна. Перевод этот препровожден в императорское посольство Г. Арсеньевым при донесении от 22 января 1893 г., № 65.

Эта вторая часть составилась покупкой 5 участков у: г. Таннуса, графа Николая Александровича Кушелева-Безбородко, архимандрита Никифора, банкира Бергхейма и архитектора Пьеротти³⁷⁴. Она имеет 10.698 кв. сажен = 48.535 кв. метрам = 84.557 кв. пикам и обошлась нам в 30.579 руб., т.е. по 1,446 фр. за 1 кв. пику.

На это место имеется 13 документов:

2 и 7) хюджет шери (купчая крепость, официально сделанная в турецком духовном суде) на арабском языке и французский перевод его. Купил 26 рамазана 1273 г.

(= 8/20 мая 1857 г.) турецкий подданный Антон, сын Лонзо, участок земли мюльк (NB. Это – следующий ниже участок, перепроданный графу Кушелеву-Безбородко) от г-на Мусы Таннуса, турецкого подданного, 1-го драгомана английского консульства в Иерусалиме, за 7.800 фр., к коим было прибавлено 2 пары часов и ящичек с неизвестной суммой денег.

1 и 6) Частный документ на арабском языке и французский перевод его. Граф Кушелев-Безбородко, русский подданный, купил 29 рамазана 1273 г. (= 11/23 мая 1857 г.) от турецкого подданного Антона, сына Лонзо, участок земли мюльк в 7.462 кв. метра, или 13.000 кв. пик, за 7.800 фр., к коим было прибавлено 2 пары часов и ящичек с неизвестной суммой денег. (NB. Это делается с целью обойти «право соседа»).

13) Хюджет-шери от 3 ребиуль-эввеля 1272 г. (= 1/13 ноября 1855 г.). Акт на арабском языке о выделении одной трети, или 8 кыратов, из участка по имени Мельзе, которым Муса Таннус владел вместе с 11 жителями ближней деревни Лифта. При этом было заявлено, что эта часть Мусы Таннуса была им куплена ранее от 8 жителей деревни Лифта. Земля – мюльк. Покупная цена – не объявлена.

14) Хюджет-шери на арабском языке от 2 ребиуль-эввеля 1272 г. (31 октября / 12 ноября 1855 г.). Продается вторая треть или 8 кыратов, участка земли мюльк по имени Керм-уш-Шейх. Продавцы – 11 крестьян из деревни Лифта (те же, которые упомянуты в документе № 13). Цена – 1.104 фр. Покупатель – Муса Таннус.

15) Хюджет-шери на арабском языке от 2 ребиуль-эввеля 1272 г. (= 1/13 ноября 1855 г.). Удостоверяет: 1) что Муса Таннус уплатил 690 фр. 20 лицам за весь участок земли мюльк, вырезанный из так называемого участка Керм-уш-Шейх и имеющий в себе колодезь, и 2) что продажа состоялась в начале джемази-уль-эввеля 1271 г. (= в конце февраля 1855 г.).

16) Частное письмо, к которому приклеен маленький конверт с адресом «Мусе Таннусу, 1-му драгоману английского консула». В письме этом от 28 января 1859 г. Георгий Джеммаль (он же Георгий Измаил, упомянутый в документе № 11) пишет, что владелец известного участка земли просит за него 14.904 фр.

11) Акт, составленный на французском языке в английском консульстве в Иерусалиме 21 января (2 февраля) 1859 г. Продается участок земли. Покупатель – турецкий подданный М. Шейх-Ашири, 1-ый драгоман российского консульства в Иерусалиме. Продавцы – Муса Таннус и его зять Георгий Измаил. Цена – 65.320 фр.

19) Акт, составленный на французском языке во французском консульстве в Иерусалиме 21 декабря 1857 г. (2 января 1858 г.). Продается участок земли в 1.360 кв. пик, входящий в состав участка земли по имени Керм-уш-Шейх. Цена – 2.400 фр. Продавец – Мордехай-Джошуа-Синьянки-Альперн. Покупатель – архитектор Ермете Пьеротти. В конце документа – засвидетельствованное от 23 марта / 4 апреля 1859 г. заявление г-на Пьеротти о продаже этого участка за 2.520 фр. г. российскому консулу в Иерусалиме.

12) Хюджет-шери от 18 сефера 1276 г. (= 4/16 сентября 1859 г.) на арабском языке. Продается участок земли мюльк, по имени Керм-уш-Шейх, обозначенный в документах №№ 14, 13 и 15. Г. Доргобужинов, российский консул в Иерусалиме, покупает участок на деньги и для российского правительства. Продавец – г. Муса Таннус. Цена – 65.320 фр.

17) Хюджет-шери на арабском языке от 29 реби-уль-эввеля 1277 г. (= 3/15 октября 1860 г.). Продается участок земли мюльк. Продавец – архимандрит Никифор, секретарь Православной Патриархии в Иерусалиме. Цена – 23.000 фр. Покупает на деньги и для российского правительства, и с разрешения Порты г. Доргобужинов, российский консул в Иерусалиме.

18) Акт, составленный на итальянском языке 29 ноября 1859 г. в прусском консульстве в Иерусалиме. Г. Бергхейм продает свой участок земли за 2.875 фр. г-ну Доргобужинову, российскому консулу в Иерусалиме.

Кроме этих документов, в архивах имеется также доверенность, выданная 22 марта 1859 г. г-ну Вл. Доргобужинову графом Александром Николаевичем (правильно: Николаем Александровичем. – Н.Л.) Кушелевым-Безбородко на продажу принадлежащих ему двух земельных участков на местах Мейдан и Мамилла за 44.160 фр. г-ну Б.П. Мансурову. Эта цена была принята Палестинским Комитетом 5 декабря 1859 г.

Таким образом, мы видим, что о намерении императорского правительства купить это место узнали в Иерусалиме еще в конце 1855 г.

Муса Таннус, 1-ый драгоман английского консульства, купил в 4 раза от крестьян деревни Лифта большую часть участка Керм-уш-Шейх. Одну часть его, в 7.462 кв. метра, или в 13.000 кв. пик, он продал за 7.800 фр. Антону Лонзу в 1857 г., который, в свою очередь и немедля, перепродал ее за ту же цену Гр. Кушелеву-Безбородко. Допустив, что за это место и за место на Мамилле (в 15.614 кв. метров, или в 27.202 кв. пики), приобретенные от графа за 44.160 фр., императорское правительство платило одну и ту же цену за кв. пику, – мы находим, что это место на Мейдане нам стоило 14.274 фр., т.е. по 1 фр. 9 сайт, за 1 кв. пику. При второй и третьей покупках г. Таннус заплатил 1.794 фр. (№№ 14 и 15). Сколько он дал тем же крестьянам при четвертой покупке (№ 13) – неизвестно. Судя по размерам места, можно предположить, что он им дал еще столько же. Таким образом, он купил эти три части за 3.500–4.000 фр., а продал их сначала г-ну Шейх-Ашири (в январе 1859 г., см. № 11), а затем г. Доргобужинову (в сентябре 1859 г., см. № 12) за 65.320 фр. К этой сумме можно прибавить еще 2.100 фр. пошлины и разных расходов.

После этого г. Доргобужинов купил в 1859 г. и в 1860 г. еще три участка. (К сожалению, акты покупки двух из них были совершены в иностранных консульствах, а не в Шери (турецком духовном суде).) Один (№ 18) был куплен от г. Бергхейма за 2.875 фр. Другой (№ 19) – от г. Пьеротти за 2.520 фр. и обошелся, считая мелкие расходы, в 2.600 фр. Но зато на третий участок, купленный им от архимандрита Никифора в 1860 году, имеется хюджет-шери (№ 17), очень хорошо составленный.

Рассмотрев эти документы, я пришел к заключению, что излишне представлять в Порту нижеследующие из них:

№ 2 – так как он теряет свою силу вследствие составления документа № 1.

№ 1 – так как на владение нами этим участком не имеется никакого документа, даже расписки в получении графом Кушелевым-Безбородко денег за проданный участок, а ныне получить таковой – крайне трудно.

№№ 11,13,14,15 и 16 – теряют свою силу вследствие составления документа №12.

№№ 18 и 19 – так как они составлены в иностранных консульствах, а не в турецком суде.

Вследствие всего вышеизложенного, можно ограничиться представлением в Порту только документов №№ 12 и 17, официально засвидетельствованные списки с которых при сем прилагаются вместе с их турецкими переводами.

Однако, для большего облегчения дела, я имею честь представить при сем также:

1) подлинник на арабском языке мазбаты мухтаров, свидетельствующих о неоспоримости прав владения императорского правительства на это место, а также засвидетельствованный у турецкого нотариуса турецкий перевод ее и французский перевод ее.

2) список с плана этого места, сделанный городским инженером и засвидетельствованный городской думой. На нем выставлены имена соседей согласно мазбате мухтаров. При этом я имею честь обратить внимание Вашего Высокопревосходительства на самый текст этого (равно как и прочих планов) засвидетельствования, составленный в очень выгодных выражениях.

Место внутри стен города близ храма Воскресения

Арабы называют его «Даббага» (место дубильщиков кож), а Императорское Православное Палестинское Общество, в ведении которого оно состоит, называет его местом с Русским домом на Раскопках или близ Св. Гроба Господня.

Этот участок невелик – он имеет всего 1.429 кв. метров или 2.489 кв. пик. Но с точки зрения христианской археологии его значение громадно. С южной стороны его находятся (согласно записке г. Доргобужинова от 1860 г.) развалины церкви Св. Марии Латинской, сооруженной крестоносцами в XII веке на месте храма, построенного в XI веке амальфитанцами. Этот последний, в свою очередь, был возведен на основаниях первой латинской странноприимницы, устроенной Карлом Великим в IX веке. Главные развалины, однако, находятся в северо-восточной части этого приобретения. Здесь сохранились остатки портиков и пропилей, образовывавших главный вход в атриум Святогробской базилики, построенной святым царем Константином в IV веке и разрушенной персидским царем Хозроем в начале VII века.

В него врезывается углом участок, на котором живут абиссинские монахи, и принадлежащая им терраса или, точнее выражаясь, наружная часть свода пещеры обретения Св. Животворящего Креста.

Долгое время эти драгоценные развалины лежали под толстым слоем мусора. Но 7 марта 1883 г. по приказанию и непосредственным указаниям Его Императорского Высочества великого князя Сергия Александровича здесь были начаты раскопки знаменитым о. Антонином. Работы эти оказались крайне плодотворными. Здесь (см. стр. 79, 7-ой выпуск «Сообщений Православного Палестинского Общества») были найдены 10 июня 1883 года остатки стены 33 г. по Р.Хр. того укрепленного замка, в котором жил областеначальник, и порог ворот Ефремовых, через которые был выведен Господь наш Иисус Христос на Голгофу, отстоящую отсюда едва на 20 сажен. Вместе с тем, это открытие привело к точному определению направления второй иерусалимской стены и доказало, что Голгофа и Святой Гроб Господень находились к западу от нее, а следовательно вне городских стен, а не внутри них, как то утверждали некоторые ученые, ошибочно определявшие направление второй стены к востоку от Голгофы. Этим был положен конец сомнениям в подлинности ныне существующих Голгофы и Святого Гроба.

Вследствие этого, вероятно, первоначальная мысль о постройке небольшого музея для сохранения найденных древностей была оставлена. Вместо музея было решено выстроить хороший дом. Подобный дом действительно необходим для возрастающего из года в год числа паломников и уже ныне приносит существенную пользу. Что касается святыни, то она была заключена, как это постоянно делается в Святой Земле, в небольшую церковь. Церковь эта почти готова, но еще не освящена.

Вышеупомянутый дом, заложенный 13 сентября 1887 г., был освящен Блаженнейшим Герасимом 5 сентября 1891 г. и обошелся Императорскому Православному Палестинскому Обществу в 106.500 кред. рублей. Внутренняя обстановка его стоит 29.017 руб. 96 коп. Помещение состоит из 11 комнат на 19 кроватей I и II разряда (от 30 коп. до 2 руб. в сутки) и одной общей палаты с 32 кроватями III разряда с платой по 3 коп. в сутки.

На эту недвижимость, представлявшую собой первоначально два участка земли с находившимся на одном из них полуразрушенным каменным сараем (хасыль) для склада и пекарней (фурун) внутри него, у нас имеется 16 документов.

33) Первый участок земли (размеры его не обозначены) был куплен г-ом Доргобужиновым, российским императорским консулом в Иерусалиме, на деньги и для российского правительства от коптского священника Джирьиса, иерусалимского поверенного коптов, и от брата его Ризк-Алла. За него заплачено было 28.159 франков (122.432 золотых пиастра). Акт продажи (хюджет шери) на арабском языке был составлен в мусульманском суде 3/15 сентбяря 1859 г.

34) Частный документ от 26 сентября (8 октября) 1859 г. на арабском языке. Мохаммед-Али-эль-Хальди (главный секретарь суда) дарит г-ну Доргобужинову, российскому императорскому консулу в Иерусалиме, одну часть подвала со сводами, но с сохранением за собою и за соседями права прохода по наружной верхней части (или по террасе) этого подвала.

37, 43, 38, 40, 39, 41, 42 и 44 – суть хюджеты шери на арабском языке от 1832, 1844, 1848, 1848, 1852, 1857, 1857 и 1858 гг. Они доказывают, что Мехмед-Дервиш- эфенди, Мехмед-Квейдар и его сын Яхъя Квейдар приобрели – частью посредством покупки и частью по наследству – один участок земли (хакура), на котором находился каменный сарай (хасыль) для склада и пекарня (фурун) внутри него.

47) Расписка на греческом языке от 4 июля 1861 г., выданная преосвященным Мелетием (архиепископом Петры Аравийской) в получении им 70.000 золотых пиастров (т.е. 16.100 франков) от г-на Соколова, российского консула в Иерусалиме, и 114.000 золотых пиастров (т.е. 26.220 франков) от епископа Кирилла Мелитопольского (начальника Российской Духовной Миссии в Иерусалиме) для покупки участка земли, принадлежащего Мехмеду-Дервиш-эфенди и Мехмеду- Квейдар-Айвазу.

36) Хюджет-шери на арабском языке от 13/25 августа 1861 г. Он доказывает, что: 1) Мехмед-Квейдар купил 1 1/2 кырата (кырат есть 1/24 доля чего бы то ни было) из большого каменного сарая от 22 разных лиц; 2) что раньше этой покупки Мехмед-Квейдар владел 9 1/2 кыратами из этого сарая; 3) что его сын, Яхъя, владеет в участке одним кыратом и 4) что Мехмед-Дервиш владеет 12 кыратами из того же сарая.

35) Хюджет-шери на арабском языке от 16/28 августа 1861 г. Продается участок земли, на коем находится каменный сарай для склада и пекарня внутри этого сарая. Одна половина всего этого принадлежит Мехмед-Дервишу, а другая – Мехмед- Квейдару и его сыну Яхъя-Квейдару. Греческий монах Хрисанф покупает все это за 40.000 золотых пиастров (= 9.200 франков).

45) Документ на греческом языке от 3 ноября 1861 г. Монах Хрисанф заявляет, что: 1) он купил на посланные ему Богом средства землю с находящимся на ней каменным сараем и пекарней, 2) продал все это преосвященному Мелетию, митрополиту Петры Аравийской, и 3) истраченные деньги от преосвященного Мелетия сполна получил.

46) Документ на греческом языке от 1 декабря 1861 года. Преосвященный Мелетий, митрополит Петры Аравийской, заявляет, что 1) он продал купленные им магазин, пекарню и клочок земли Кириллу, епископу Мелитопольскому, владеющему смежным участком, и 2) истраченные им на покупку деньги сполна от епископа Кирилла получил.

Из всех этих документов излишне представлять в Порту следующие:

№№ 37, 43, 38, 40, 39, 41, 42 и 44, так как они потеряли свою силу вследствие составления документа № 36.

№ 36 – так как его заменил № 35.

№ 35 – хороший документ: хюджет-шери, составленный при покупке участка земли, магазина и пекарни монахом Хрисанфом. Но, к сожалению, им нельзя воспользоваться, так как эта покупка продана о. Хрисанфом преосвященному Мелетию в силу частного документа (№ 45), а затем перепродана сим последним преосвященному Кириллу (начальнику здешней Русской Духовной Миссии), также в силу частного документа (№ 46).

№№ 45, 46 и 34 – так как они суть частные документы.

Последний документ (№ 34) замечателен тем, что он представляет собою дарственную запись (в вышеупомянутой записке г. Доргобужинова от конца 1860 г. сказано, однако, что владелец этой части магазина получил за этот подарок 3.500 фр.) на то подземелье, которое было подарено Баш-Катибом г. Доргобужинову и в котором был найден впоследствии известный порог древних ворот.

Таким образом, приходится ограничиться представлением одного документа № 33, официально засвидетельствованный турецкий перевод которого, вместе с французским переводом, при сем прилагаются. При сем я считаю долгом упомянуть о намерении Коптского Патриарха в Александрии в 1860 г. доказать судом, что Джирьис и Ризк-Улла не имели права продавать эту землю. Вероятно, этого он не сделал вследствие сообщения ему, что продажа была совершена с соблюдением всех требований турецкого суда и на основании неоспоримых документов на право владения Джирьисом и Ризк-Уллой.

Хотя вся площадь этого участка занята нашим домом, а, следовательно, никто не может успешно оспаривать его у нас, – тем не менее, я имею честь представить при сем также:

1) Подлинник на арабском языке мазбаты мухтаров православных и мусульманских, свидетельствующих о неоспоримости прав владения императорского правительства на это место, а также засвидетельствованный у турецкого нотариуса турецкий перевод ее и французский перевод ее.

2) Список с плана этого места, сделанный городским инженером и засвидетельствованный Городской Думой. Па нем выставлены имена соседей, согласно мазбате мухтаров.

Место в северо-восточном углу Иерусалима, в квартале по имени Баб-Хотта

Оно имеет 1934 кв. метра или 3369 кв. пик. С севера оно прилегает к городской стене. Оно совершенно заброшено, и западный конец его, где находится сильно разрушенный двухэтажный дом, отдается Палестинским Обществом за 60 франков в год в аренду одному арабу, делающему здесь кирпичи. Восточная часть его представляет собою площадь, на которую соседи выбрасывают мусор из домов. Ввиду плохого качества нашего документа на владение (он написан на имя одного монаха, находящегося в руках своих промотавшихся племянников) и принимая в соображение влияние одного из соседей-мусульман, г. Михайлов последовал моему совету и, взяв из аренды от этого соседа, передал это место в аренду вышеупомянутому кирпичнику. Этот последний – человек бедный и простой – не причинил бы нам столько хлопот, даже если бы он пожелал оттягать у нас место это судом.

На это владение имеется у нас 10 документов на арабском языке:

№ 58 – официальный хюджет от октября месяца 1831 г. Хаджи-Салих покупает за 69 фр. двухэтажный дом у Махмуда Гафара.

№ 59 – список с № 58.

№ 61 – частный хюджет от 12/24 августа 1857. Абдуррахман покупает за 1380 фр. 14 1/2 кыратов двухэтажного дома у двух братьев.

№ 57 – официальный хюджет от 17/19 марта 1844 г. Мухаммед-абу-Джудэ покупает за 65 фр. 55 с. 17/24 частей участка земли у нескольких арабов.

№ 56 – официальный хюджет от ноября месяца 1844 г. Мухаммед-абу-Джудэ покупает за 32 фр. 20 сайт. 7/24 частей того же земельного участка у Абдуллаха.

№ 54 – официальный хюджет от марта месяца 1853 г. Махмуд-Бедави покупает за 55 фр. 20 сайт, участок земли у трех арабов.

№ 55 – официальный хюджет от 8/20 марта 1853 г. Мухаммед-абу-Джудэ покупает за 92 фр. участок земли у Махмуда Бедави.

№ 60 – частный хюджет от 7/19 сентября 1857 г. Абдуррахман покупает у Мухаммеда-абу-Джудэ его наследственный участок земли и участок, купленный им 7/19 марта 1844 г., за 2.300 фр.

№ 61 – прошение длиной в 1 1/2 строчки от сентября месяца 1859 г. Монах Виссарион просит неизвестно кого о разрешении ему продать русскому консулу принадлежащие ему один участок земли и 14 1/2 кырата дома (см. № 62).

Все эти документы не имеют ныне почти никакой силы.

Остается № 62, частный хюджет от конца сентября месяца 1857 г. Абдуррахман продает монаху Виссариону: участок земли и 14 1/2 кырата полуразрушенного дома, находящегося на нем, за 2323 фр. и еще участок, без построек, за 15.295 фр. По и этот документ – только частный хюджет и доказывает право Виссариона на владение. Документа о продаже Виссарионом своей недвижимости нам – не имеется. У нас даже не было расписки в получении от нас Виссарионом денег за эту недвижимость, очевидно, им нам проданную. Ввиду этого и вследствие близкой смерти этого монаха (ему 85 лет и он разбит параличом), а также зная, что его наследники отличаются кутежами и сутяжничеством, я постарался получить подобную расписку. В этом мне очень помог Блаженный Герасим, который засвидетельствовал и находящуюся на ней подпись, и печать Виссариона, заявившего о продаже этой недвижимости императорскому правительству за 17.480 фр. (= 76.000 пиастр.). На ней же засвидетельствован нотариусом и турецкий перевод. Прилагая при сем этот документ и его французский перевод, я позволяю себе выразить мнение, что их не следует представлять Порте, а сохранить на случай судебного оспаривания.

Сверх сего № 62 имеет даже одну невыгодную сторону. В нем сказано, что на западе и на востоке у этого места находится по могиле мусульманских святых. Подобное соседство для христианского землевладельца – очень невыгодно и может создать ему немало хлопот. Поэтому при составлении мною текста мазбаты этот щекотливый вопрос был тщательно обойден.

Можно ограничиться прилагаемыми при сем:

1) Подлинной мазбатой мухтара, на которой приложены печати его и одного влиятельного мусульманина.

2) Турецким переводом ее, сделанным нотариусом.

3) Французским переводом ее.

4) Планом, проверенным городским инженером и засвидетельствованным на турецком языке городской думой.

Два участка земли: Хомси – у Новых ворот Иерусалима

и Эгнеми у Дамасских ворот

Первое место, Хомси, имеет 3436 кв. метров, или 5932 кв. пики. На нем недавно выстроен дом для помещения чиновников генерального консульства.

Другой участок, Эгнеми, имеет 12.809 кв. метров, или 22.316 кв. турецк. пик. Он ничем не застроен, управляется Императорским Православным Палестинским Обществом и отдается им в аренду под посев.

Ныне эти участки представляют собою хорошую ценность: 1 кв. пика стоит около 10 фр. Они обнесены стеной.

На оба участка у нас имеется 12 документов на арабском языке:

№ 20 – частный хюджет от января 1856 г. Юсеф Гнем покупает от Али-бея 7 1/2 кыратов земли по имени Сараре, входящей в состав участка по имени Бераджие. Цена – 3.105 фр.

№ 21 – частный хюджет от декабря 1856 г. Джебраил Гаргур покупает от Юсуфа Гнема предыдущий участок (см. № 20) за 246 Lt. или 5628 фр.

№ 25 – частный хюджет от 24 октября 1858 г. Дж. Гаргур покупает 2 1/2 кырата участка земли Бераджие за 80 Lt. или 1840 фр. Вверху документа – надпись, которою Дж. Гаргур уступает частным образом эту покупку русскому консулу.

№ 23 – частный хюджет от 4 ноября 1858 г. Дж. Гаргур покупает от Абдель-Кадыра 2 1/2 кырата участка земли Бераджие за 80 Lt. или 1840 фр. Вверху – надпись Гаргура о продаже частным образом участка русскому консулу.

№ 22 – частный хюджет от 24 ноября 1858 г. Дж. Гаргур покупает от Ю. Гнема 7 1/2 кырата участка земли Бераджие, купленной последним от Шокира-эфенди. Цена –1610 фр.

№ 24 – частный хюджет от декабря 1858 г. Дж. Гаргур покупает от Хюссейна 4 кырата участка земли Бераджие за 180 Lt. или 4140 фр. Внизу документа – надпись, которой Гаргур уступает частным образом эту землю архитектору Пьеротти.

Таким образом, Дж. Гаргур скупил за 15.058 фр. 24 кырата участка земли Бераджие, т.е. весь этот участок.

№ 29 – официальный хюджет от 28 мая 1852 г. Омер-Хиджази-Саади покупает от своего отца Хиджази 2 кырата из участка земли Ассали за 28 фр.

№ 28 – официальный хюджет от июля 1855 г. Омер-Хиджази-Саади покупает от Сюлеймана-Хиджази-Саади 2 кырата земли из участка Ассали за 46 фр.

№ 30 – официальный хюджет от сентября 1857 г. Элиа Хызыр покупает от Омера-Хиджази-Саади оба предыдущих (№№ 29 и 28) участка за 27 Lt. или 621 фр. Па обороте документа надпись, которой Элиа Навон (или Элиа Хызыр) перепродает свою покупку Хаджи-Юсуфу-Гнему за 65 Lt. или 1495 фр.

Примечание. На месте имени Юсуфа Гнема было раньше написано Хаджи- Мехмед-Хомси, выскоблено и затем написано Хаджи Юсуф-Гнем.

№ 31 – частный хюджет от декабря 1858 г. Дж. Гаргур покупает от Мехмеда Хомси 4 кырата из участка Ассали, купленных Г-ном Хомси от Элии Хызыр (см. № 30) за 80 Lt. или 1840 фр.

Таким образом, Гаргур скупил весь участок Бераджие, или Эгнеми, и 4 кырата из места Ассали, или Хомси. После этого он перепродал свои покупки г-ну Михаилу Шейхашири, 1-му драгоману императорского консульства в Иерусалиме.

№ 27 – частный хюджет от марта 1859 г. М. Шейхашири покупает от Гаргура весь участок Бераджие за 800 тур. лир (= 18.400 фр.) и 4 кырата из участка Ассали за 80 тур. лир. Подпись Гаргура засвидетельствована в испанском консульстве.

№ 26 – официальный хюджет от 4 ноября 1859 г. г. Доргобужинов, российский консул в Иерусалиме, покупает от Ю. Гнема для русского правительства весь участок Бераджие за 900 Lt. (= 20.700 фр.) и 4 кырата из участка Ассали, или Хомси, за 80 Lt. (= 1840 фр.).

Из всех вышеизложенных документов можно ограничиться представлением Порте только одного последнего, № 26, турецкий перевод которого, засвидетельствованный нотариусом, при сем представляется вместе с его французским переводом.

Сверх того, я имею честь предложить при сем также касающиеся обоих участков:

1) 2 подлинных арабских мазбаты мухтаров.

2) 2 турецких, засвидетельствованных у нотариуса, и 2 французских перевода с этих мазбат.

3) 2 плана, засвидетельствованных городской думой.

Участок земли на горе Елеон, или Малая Галилея

Доверительно

Он имеет 9923 кв. метра, или 17.287 кв. пик, и ничем не застроен, но обнесен, однако, стеной. Он принадлежит к разряду земель мири, или казенных. Но ввиду очень больших преимуществ, соединенных с разрядом земель мюльк, я успел, употребив известное средство, записаться в этот последний разряд. Вследствие этого он не будет платить два налога (верги и десятину), как земли мири, а только один налог (верги). Для большей уверенности в окончании дела проверил это доверительным образом и лично по той тетрадке и протоколу, который был составлен особою Комиссией из 4 членов, недавно описавшей земли близ Иерусалима. В графах его были выставлены следующие ответы Комиссии касательно нашего участка: 1) Что именно? – Засаженное деревьями поле; 2) Название земли? – Ард-эль-Хабаиль (т.е. место, идущее уступами); 3) Кому принадлежит? – Русскому правительству; 4) Площадь? – 10 денюмов; 5) Размер податей? – 10 пиастров с 1000 пиастров; 6) Новая оценка? – 10.000 пиастров (= 100 Lt = 2.300 фр.); 7) Примечания? – Этот участок прежде в книгах записан не был. Одной строкой выше этой записи я прочитал другую о том, что дом Латинского Патриарха под № 604 оценен в 350.000 пиастров. Ниже нашей записи следуют подписи членов Комиссии и вставлено число: 5 февраля 1310 (= 1895) г. Еще ниже заявление и печать Мустафы, здешнего директора сбора податей верге, от 6 февраля 1310 г., утвердившего этот протокол и передавшего его в административный совет. На последней странице вверху – утверждение этого протокола и приказание внести его в главную книгу кадастра, сделанные административным советом 7 марта 1311 (= 1895) г., припечатанные всеми его членами: губернатором, наибом (или кадием), мюфтием, мюхассебеджием и прочими. Доказательством того, что этот участок записан ныне мюльком, служит размер нынешней поземельной подати с него: 10 с 1.000 пиастров платит только мюльк, а мири платит 4 с 1000 пиастров и десятину (амар).

На этот участок у нас имеется 3 документа на арабском языке:

№ 50 – официальный хюджет от апреля 1846 г. – Яхъя покупает от 7 арабов не почву, а только растущие на ней деревья и какие-то развалины – за 230 франков.

№ 51 – частный хюджет от июля 1853 г. Армянин Оханнес покупает от Яхъи эти деревья и развалины за 60 Lt. (= 1380 фр.).

№ 52 – официальный хюджет от июля 1859 г. Шейх-Халиль (кавас Армянской Патриархии в Иерусалиме) покупает от Яхъи то же самое за 30 Lt. (= 690 фр.). На обороте – надпись, по которой Шейх-Халиль уступает частным образом эти деревья и развалины армянскому священнику Якубу, который вместе с тем обязуется платить известный налог (хекер) в пользу вакфа.

Примечание. Так как мы пользуемся этими деревьями и самой почвой с 1853 г. (или с 1269 г. хиджры) или, по крайней мере, с 1858 г., то министерство вакуфов потеряло право оспаривать его у нас: земская давность для отыскивания вакуфной земли – 36 лет. Она считается по мусульманскому летоисчислению и истекла в 1305 или 1308 г. хиджры, т.е. в 1887/8 или 1890/1 году по христианскому летоисчислению.

№ 53 – частный хюджет от 17 апреля 1858 г. Джирьис Халеби покупает от армянского священника Якуба эти деревья и развалины, купленные Якубом в июле 1859 г. Цена – 100 Lt. (= 2300 фр.). На обороте – подпись, по которой Джирьис Халеби уступает частным образом этот участок Кириллу (епископу Мелитопольскому, начальнику здешней Русской Духовной Миссии).

Таким образом, документ, по которому мы владеем этим участком, есть документ под № 53. Но он – частный хюджет, и надпись, передающая участок в наши руки, никем не засвидетельствована и не имеет ни месяца, ни числа. Я мог бы оформить этот документ, так как Якуб Халеби, сын и один из наследников Джирьиса Халеби, служит ныне драгоманом Духовной Миссии и не откажет помочь мне в этом. Но для этого надо собрать всех наследников Джирьиса, что представляет большие трудности.

Посему лучше всего не представлять Порте этого документа (тем более, что почва этого участка принадлежала вакуфу и им не продавалась) и ограничиться представлением ей прилагаемых при сем:

1) Подлинной арабской мазбаты мухтаров.

2) Турецкого, засвидетельствованного у нотариуса, и французского переводов ее.

3) Плана, засвидетельствованного городской думой.

Участок у пруда Мамилла в 10 минутах ходу от Старых Русских Построек у Иерусалима.

Он представляет собою ничем не застроенное место, но обнесенное, однако, стеной, и имеет 15.566 кв. метров, или 27.118 кв. пик.

На него имеется у нас 6 документов:

№№ 5 и 9 – официальный хюджет от 7/19 мая 1857 г. на арабском языке и его французский перевод. Михаил Рахиль покупает участок земли от трех жителей деревни Лифта за 85 Lt. (= 1955 фр.).

№№ 4 и 10 – частный хюджет от июня 1857 г. на арабском языке и его французский перевод. Каблан-Дахдах покупает этот (№ 5) участок земли от Михаила Рахиля за 180 Lt (= 4140 фр.)

№№ 3 и 8 – частный хюджет от 19/31 июля 1857 г. на арабском языке и его французский перевод. Граф Кушелев-Безбородко покупает этот (№ 4) участок от Каблана- Дахдаха за 6.000 фр. Из всех этих документов только последний (№3) представляет ныне известную важность. Но, к сожалению, он есть частный хюджет. Кроме того, несмотря на доверенность, данную 22 марта 1859 г. владельцем-графом г-ну Доргобужинову на право продажи участка, г. Доргобужинов купил участок (я почти в этом убежден) на свое имя и для императорского правительства (так он поступал при предыдущих покупках) – но ни официального, ни частного акта о продаже в архивах генерального консульства не имеется.

Посему лучше всего не представлять Порте этого документа и ограничиться представлением ей только прилагаемых при сем:

1) Подлинной арабской мазбаты мухтаров.

2) Турецкого, засвидетельствованного у нотариуса, и французского переводов ее.

3) Плана, засвидетельствованного городской думой.

Участок земли при спуске в деревню Айн-Кярем

(бывший Горний Град Иудов)

Он представляет собой ничем не застроенный участок земли в 6.204 кв. метра, или 10.808 кв. пик. Он обнесен низкой стенкой сухой кладки. Так как он давно не обрабатывался, а это могло привести к утрате наших прав на него, то я заплатил 1 рубль феллаху, который его вспахал и что-то на нем посеял.

На него у нас имеется 2 документа.

№ 49 – акт, составленный на итальянском языке 4 июня 1859 г. Джебраил Гаргур заявляет, что – согласно его обязательству, составленному в русском консульстве в Иерусалиме 31 марта 1859 г. и засвидетельствованному 7 апреля 1859 г. в испанском консульстве, – он продал участок земли г-ну Пьеротти, служащему в русском консульстве, и деньги от него сполна получил. Подпись Дж. Гаргура на новом документе (№ 49) засвидетельствована также в испанском консульстве 4 июня 1859 г.

№ 48. Официальный хюджет от 3/15 сентября 1859 г. на арабском языке. Михаил Шейх-Ашири, драгоман российского консульства в Иерусалиме, покупает на свои деньги от Дж. Гаргура этот участок, законно купленный Гаргуром в ноябре 1858 г. Цена 80 Lt. (= 1840 фр.).

Окончательного (официального или частного) документа о продаже участка г-ом Шейх-Ашири российскому консульству – в архивах генерального консульства не имеется. В здешних турецких записях о недвижимой собственности этот участок не записан. Г. Шейх-Ашири очень стар, и его здоровье ныне очень плохо. В случае его смерти этот участок, на основании документов, перешел бы к его наследникам, коих, как до сих пор мне известно, два: его жена, турецкая подданная, и его сын, русский подданный, офицер военного флота. Так как сын, в качестве иностранного подданного, не мог бы наследовать по турецким законам после своего отца, турецкого подданного, то я убедил отца сделать официальный акт о продаже всех его недвижимостей на имя своего сына и взять с этого последнего полную доверенность на те же недвижимости. По это можно было сделать, так как на личных имениях отца не числилось никаких поземельных недоимок. Па участке же, находящемся в Горнем и принадлежащем, по документу, г-ну Шейх-Ашири, а в действительности – нам, оказалось около 20 Lt. поземельных недоимок, так как ни г. Шейх-Ашири, ни мы никогда и никаких податей за него не платили. Поэтому я мог бы пригласить фиктивного владельца сделать дарственную запись или продажу на чье-либо имя, только уплатив недоимки и прочие расходы. Вследствие этого и очень опасного положения здоровья г-на Шейх-Ашири я должен был ограничиться его заявлением, сделанным в императорском генеральном консульстве. Оно было составлено на арабском языке и записано в актовую книгу 5/17 февраля 1895 г., под № 208 и подписано в качестве свидетелей: женой г-на Шейх-Ашири, г.г. Хури и Хомси. В нем говорится, что г. Шейх-Ашири купил участок на свое имя, но для российского правительства, истраченные им на это деньги сполна получил от г. Доргобужинова, российского консула, а потому ни он, ни кто другой, не имеет никаких прав на этот участок.

При сем прилагается подлинник этого заявления и засвидетельствованные нотариусом его турецкий перевод, а также сделанный в генеральном консульстве французский перевод его.

По моему мнению, Порте не надо представлять документ № 48. Надо ограничиться заявлением Г-на Шейх-Ашири, сделанным в генеральном консульстве, и прилагаемыми у сего:

1) Подлинной арабской мазбатой мухтаров.

2) Турецким, засвидетельствованным у нотариуса, и французским переводами ее.

3) Планом, засвидетельствованным городским инженером и городской иерусалимской думой.

Для указания, в случае надобности, примера подобных же переводов земель на имя иностранных правительств я имею честь представить у сего: турецкие списки и их официальные переводы, доверительно мною полученные:

1) Предписание министерства верги-эманети от 21 ноября 1882 г., № 45, а) записать на имя германского консульства в Иерусалиме недвижимости, находящиеся в Иерусалиме (5 построек с их землей), и таковые же (1 постройка с землею и 1 кладбище), находящиеся в Вифлееме недвижимости, которые были записаны в разное время на имя подставных лиц; б) умеренно обложить эти недвижимости налогом мукатаа-и-земин, взыскивая его ежегодно.

Примечание. Этот налог взимается с целью вознаградить государство за те потери, которые будут понесены вследствие перевода недвижимости на имя какого- нибудь юридического лица, как, например, государства, консульства, благотворительного Общества и т.п. Он не определен никаким законом. Однажды для этого здесь поступили следующим образом. Предположив, что каждая недвижимость переходит в другие руки (через продажу или наследование) каждые 33 года, было вычислено 5% (т.е. взимаемый при переводе недвижимости процент) с оценки ее. Эта сумма была разделена на 33, и полученное частное определило этот ежегодный налог. Так, например, он будет равняться 1 пиастру в год с дома, оцененного в 660 пиастров.

По-видимому, этот налог не всегда взимается. Таким образом его не платит, насколько мне известно, Гробница Царей (французская собственность). Точно так же министерство дефтери-хакани приказало (18 июля 1308 или 1892 г., № 17) отменить налог этот, назначенный в размере 140 пиастров и взимавшийся с одного дома и земли, записанных на имя здешнего германского консульства. Выставленной причиной было то, что эта недвижимость принадлежит к разряду мюльк.

2) Телеграмма турецкого министерства внутренних дел от 15/27 января 1891 г. иерусалимскому губернатору: Е. В. султан, утвердив мнения Государственного Совета и Совета Министров, разрешил записать на имя французского правительства один участок с пещерой, ныне записанный на имя г. Патримонио, бывшего французского консула, находящийся около стен Иерусалима.

Примечание. Эта пещера есть известная Гробница Царей Иудейских.

В заключение я считаю долгом прибавить, что по мнению здешних властей, от поземельного налога освобождена только одна из наших недвижимостей, а именно Старые Постройки. За прочие недвижимости мы налогов не платили и не платим, на них насчитывают недоимки. Поэтому необходимо, чтобы в султанском ирадэ для перевода всех недвижимостей на имя российского правительства было заявлено, что за прошлое время с них не надо требовать недоимок и что в будущем они освобождаются от всех поземельных налогов и податей. Было бы очень полезно обратить внимание Порты на то, что Старые Постройки уже признаны султанским ирадэ собственностью императорского правительства и благотворительным учреждением. Это, по моему мнению, ослабило бы впечатление, которое может быть произведено большими размерами всех наших недвижимостей, взятых в совокупности. По разрешении этого вопроса в принципе Порта обратится за проверкой и справками сюда, и тогда надо будет внимательно следить за ходом этого дела здесь.

Вот все, что имею честь доложить Вашему Высокопревосходительству по вопросу о переводе на имя императорского правительства недвижимой собственности, находящейся в округе вверенного моему управлению генерального консульства и принадлежавшей бывшей Палестинской Комиссии. Сделанные мною по этому поводу расходы очень невелики, а именно 796 фраков 5 сайт., но их можно было бы вычесть из сумм, предполагаемой к затрате в Константинополе по этому вопросу.

Остальные 4 недвижимости, о которых упоминает отношение Императорского Православного Палестинского Общества от 23 ноября 1892 г., № 1231 (а именно: №9 – два участка в Назарете, № 10 – один участок в Кайфе и № 11 – один участок в селе Туране), находятся в округе Бейрутского генерального консульства. Поэтому и вследствие предписания Вашего Высокопревосходительства ко мне от 27 июня 1894 г., № 718, и приложенного к нему списка с предписания императорского посольства императорскому генеральному консульству в Бейруте от 25 июля 1894 г., № 712, я, рассмотрев дело здесь, обратился за помощью и разъяснениями к д.с. Петковичу³⁷⁵ 1 февраля с.г., № 83.

В ответе на это, отношением от 21 февраля с.г., № 44, г. Петкович выслал мне засвидетельствованный список с кочана на Большой участок, записанный на имя Селима Хури³⁷⁶, и относящуюся к нему мазбату мухтаров с ее засвидетельствованным турецким переводом. Но вместо мазбаты мухтаров на второй, на Малый участок, также записанный на имя С. Хури, он выслал мне мазбату на третий участок, записанный на имя г. Якубовича³⁷⁷. В этом я не имел надобности. Что касается высылки мне планов с засвидетельствованием их в вышеупомянутой редакции, то он ответил мне, что эти планы «имеют надписи на французском языке и неизвестно кем составлены, так как на них не имеется никакой подписи. Подобные документы не могут быть засвидетельствованы у здешней власти с желательными примечаниями и объяснениями, а потому следует Вам, милостивый государь, обратиться к г-ну Михайлову с требованием доставить Вам списки с этих планов с надписями на турецком языке или арабском и подписью инженера, снимавшего или проверявшего их на месте».

В ответ на это я написал г-ну Петковичу отношение от 14 марта с.г., № 153 и послал ему сделанные мною с вышеупомянутых двух планов списки, которые были сделаны мною ранее обратной отправки подлинников в императорское посольство при донесении моем от 1 августа 1894 г., № 617. Отношением от 29 марта с.г., № 86, г Петкович уведомил меня, что он приступил к исполнению моей просьбы от 14 марта.

По получении удовлетворительного ответа я буду иметь честь представить дополнительное донесение.

Ныне же я могу сказать вкратце нижеследующее:

Участок в селении Туран

На него в архивах генерального консульства не имеется никаких документов или указаний.

Два участка (малый и большой) в Назарете:

а) Малый участок. Элиас Аббуд и Оде-Хаммар, купив его официальным образом, перепродали его посредством неофициальной передаточной надписи г-ну Авьерино, императорскому консульскому агенту в Кайфе и Акре, 6/18 июня 1864 г., который заявил на том же документе, что участок куплен для и за счет императорского консульства в Иерусалиме. Этот участок есть мюльк. Но в 1876 г. он был записан на Селима Хури, агента русского правительства, и в документе, не знаю почему, он объявлен принадлежащим к разряду земель мири.

Если от С. Хури не взято надлежащего заявления перед турецкой властью о принадлежности участка императорскому правительству, то надо взять таковое поскорее. С. Хури не имеет детей. В случае его смерти участок может, на основании турецких законов, отойти к его жене или родственникам, или сделаться выморочным.

б) Большой участок. Г. Авьерино, купив его 5/17 июня 1864 г., заявил 4/16 июня 1864 г. на обороте официального хюджета, что участок был куплен для и за счет императорского консульства в Иерусалиме. В 1892 г. он был переведен на имя С. Хури, российского консульского агента, русского подданного. По той же причине от него следовало бы взять вышеупомянутое заявление.

Участок в Кайфе

Он у нас оспаривается в турецком суде. В каком положении находится этот процесс ныне, я не знаю. Во всяком случае, на суде не был показан один важный документ, так как с 1885 г. он находился постоянно в архивах Посольства в Константинополе. По этому хюджету Элиас и Оде купили в 1858 г. участок от некоего Сейд-Абдулла-Таджи (мютвеллия вакфа, сделанного дедом этого Абдуллы) с условием платить вакфу по 600 пиастр. (= 138 фр.) в год. Хюджет составлен и подписан кадием в Акре, и на нем, для большей верности, подписались в качестве свидетелей мюфти Акрской провинции и один известный ученый (по имени Али-Мири).

С подлинным верно.

За Секретаря: <нрзб.>

АВП РИ, ф. Греческий стол, оп. 497, д. 2421, ч. I, л. 139–170об.

Иерусалим 19 июня 1895 г.

Совершенно доверительно.

Подлинник

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/7, д. 24, л. 78–81.

Иерусалим 31 августа 1896 г.

Подлинник

Милостивый государь Александр Иванович,

Несколько времени тому назад в Иерусалиме стали разноситься довольно упорные слухи о том, что в начале будущего 1897 г. сюда ожидается Е<го> В<еличество> император германский Вильгельм, который выразил будто бы желание лично присутствовать на освящении новой евангелическо-немецкой церкви на месте Муристан³⁷⁸.

Ввиду этого я считаю своевременным представить ныне на благоусмотрение Вашего Высокопревосходительства краткие сведения касательно истории построения вышеупомянутой немецкой церкви и того значения, которое она имела для развития лютеранской общины в Св. Земле.

В 1841 г., как известно, между Англией и Пруссией заключен был договор, в силу которого правительства обоих этих государств взяли на себя обязательство учредить и поддерживать в Иерусалиме общепротестантское епископство, имея в виду этим создать в Палестине крепко сплоченную общину в виде политического целого, каковое они и намеревались впоследствии поставить в положение, аналогичное с занимаемым православными и католиками. Однако замыслы Фридриха-Вильгельма IV, короля Прусского, оказались совершенно невыполнимыми, так как уже с самого начала среди протестантов Иерусалима стали возникать религиозно-национальные распри, и сами же немцы начали мало-помалу выделяться в особую общину, группируясь около небольшой горсти немецких миссионеров, которые первоначально прибыли в Иерусалим для временного подготовления к деятельности в Абиссинии; но политические обстоятельства в Абиссинии за это время настолько изменились, что все помянутые выше миссионеры, отказавшись от своих планов, предпочли остаться в Палестине³⁷⁹.

Как ярые приверженцы своего толка, немцы эти не могли, конечно, довольствоваться существовавшею тогда общею с англиканами церковною службою, которую совершал или сам англиканский епископ Гобат³⁸⁰, или посвященные им духовные лица, и постепенно стали добиваться назначения отдельного для себя немецкого лютеранского пастора. В 1851 г. на просьбу их было обращено особенное внимание, и сам прусский король назначил в Иерусалим пастора Валентинера, которому, однако, приходилось совершать богослужение лишь в частных домах да в приюте ордена Иоаннитов (улица Via Dolorosa), где временно и был устроен сборный пункт членов лютеранской общины. Таким образом, первый серьезный шаг к отделению немцев от англичан был сделан.

Идя по этому пути далее, немецкая община всеми силами старалась найти как средства, так и место для сооружения отдельной лютеранской церкви и, наконец, решилась остановить свой выбор на площади, так называемой Муристан, которая расположена внутри Старого Иерусалима, недалеко от храма Воскресения и как раз против недавно выстроенного нового Русского дома на Раскопках (ныне Александровское подворье. –Н.Л.).

Несколько веков тому назад на месте, принадлежавшем ордену Иоаннитов, построено было громадное здание женского монастыря с церковью во имя Богородицы и приют для паломников; затем, в 1187 г., знаменитый завоеватель Палестины султан Салах-ед-Дин (Саладин), взяв г. Иерусалим, разрушил (кроме храма Воскресения) почти все христианские церкви, в том числе и церковь Ордена; помянутый же женский монастырь он обратил в приют для умалишенных, или Муристан – название, оставшееся за этим местом и по настоящее время. Впоследствии развалины этих зданий были совершенно оставлены, запущены и частью перешли в руки греческих патриархов, частью же поступили в вакуф турецкого правительства.

Очевидно, что упустить подобное место – для немецкой общины представлялось немыслимым: необходимо было во что бы то ни стало выкупить и восстановить эту историческую старину; но попытка их в 1856 г. окончилась неудачно, и немцам удалось лишь поставить вопрос о покупке, так что греки, несмотря на свое желание, не могли перекупить ни одного участка площади Муристан.

В таком положении находилось дело, когда в 1869 г. прусский кронпринц, предприняв путешествие на Восток, воспользовался случаем, чтобы лично испросить у султана разрешение на приобретение Муристана³⁸¹. Султан не замедлил согласиться и даже предложил все названное место в личный дар королю прусскому, а греческий Патриарх добавил к этому небольшой участок, который необходим был для округления границ Муристана. Итак, после почти 700-летнего промежутка времени, место возникновения ордена Иоаннитов перешло опять во владение немцев.

В 1870 г. вновь назначенный в Иерусалим немецкий пастор Везер быстро принялся за устройство там временной капеллы, которую и окончил в следующем, 1871 г. Этим немецкая община еще более приблизилась к разрыву с англичанами, хотя, впрочем, общая служба в англиканской церкви продолжалась по-прежнему, так как договор 1841 года все еще оставался в силе, пока, наконец, интересы двух общин настолько разошлись, что всякие взаимные обязательства оказались уже неуместными. Тогда в 1886 г. договор был окончательно уничтожен, и немцы навсегда отделились от англичан.

Вслед за тем, постепенно собранные немецкою общиною капиталы (около полумиллиона марок) дали возможность в 1893 г. совершить торжественную закладку нового большого лютеранского храма на месте Муристан, постройка коего теперь уже подвигается к концу. По словам пребывающего здесь германского консула, г. Тишендорфа³⁸², окончание здания намерены подогнать к весне будущего 1897 г., так как и Е<го> В<еличество> император германский, принимающий горячее участие в этом деле, высказал желание прибыть к означенному времени в Иерусалим, чтобы лично присутствовать на освящении.

Г. Тишендорф уже в настоящее время начинает заботиться о приготовлениях к приему высокого гостя, который, по его предположению, остановится, вероятно, в германском консульстве.

Донося об изложенном, с глубочайшим почтением и совершенною преданностью имею честь быть и проч.

Копия сего донесения препровождается вместе с сим августейшему председателю Императорского Православного Палестинского Общества и г. директору Азиатского департамента.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3347, л. 21б-219об.

Иерусалим 16 декабря 1896 г.

Пер. с греч.

Копия

Сведения, посланные здешним французским консульством в Константинополь по поводу второго органа, ввезенного за последнее время в храм Воскресения Христова, оказываются совершенно неточными и ошибочными.

1. Составные части этого органа занимали тринадцать целых ящиков, и для ввоза одного из них потребовалось отворить настежь двери Воскресенского храма; все же вместе составляют величину одной большой комнаты. Итак, явствует, что название «малый» нисколько не идет к этому второму органу, который на самом деле больше первого старого.

2. Верно, что францисканцы называют этот орган «подвижным», но для того, чтобы подвинуть этот подвижной орган, понадобится такая паровая сила, которая двигает локомотивы.

3. Из этого явствует, что третье уверение французского консула в том, что «орган переносится при отправлении служб», совершенно противоречит истине, так как передвигать такую величину с высоты галереи, где она помещена, невозможно.

4. Галерея, в которой помещен «этот громадный орган», поистине, состоит исключительно в употреблении латинян, но она находится в Воскресенском храме и составляет часть базилики, следовательно, подлежит statu quo; сверх того, она еле на пять или на десять шагов только отстоит от Св<ятой> Кувуклии, где ежедневно мы и другие нации священнодействуем, причем звуки органа оглушают нас.

5. Нри совершении малых служб и для повторения песен в это время латиняне употребляют не орган, а малый гармониум, который переносят два человека и, по окончании, возвращают опять на место, откуда он взят. Но выше было сказано, что орган, о котором идет речь, совершенно различен по составу и по величине.

6. Обещания латинян, что они никогда не будут употреблять оба органа одновременно, не могут быть нами приняты, так как долгий опыт научил нас, что нет ничего более неверного, как эти обещания.

7. Но все оправдания французского консула и обещания латинян являются лишними. Status quo, по объяснению самих латинян, не касается одних только неподвижных и одних только общих точек в Воскресенском храме и в других святынях. Что это верно, свидетельствуют и протесты латинян против прохода нашего иерея чрез северный вход Св<ятого> Вертепа, основанные, яко утверждают латиняне, на statu quo. Конечно, иерей, проходящий чрез какой-либо вход, не считается неподвижным, к тому же латиняне противляются, будто в силу statu quo, повешению где-либо иконы или лампадки, тогда как и та, и другая подвижные, а не постоянные.

Итак, status quo допускает существование в Воскресенском храме одного только органа, в определенном месте помещенного и с известными разделениями и голосами, увеличение числа которых воспрещается. Итак, ввоз нового органа, все равно, большого или малого, помещение оного в ином, а не в определенном месте и употребление его взамен переносного доселе старого составляют явное нарушение statu quo, развязывающее руки других наций, вместе живущих в Воскресенском храме, на действительное и окончательное упразднение statu quo. Допущение одного только органа и то было едва сносным. Когда латиняне посредством Франции укрепятся и прибавят второй орган, то ясно, что и прочие постараются удвоить приобретенные свои права и что, следовательно, берат statu quo делается простою написанною бумагою.

8. Что status quo предписывает латинянам иметь один только орган в определенном месте и с определенным числом разделений и голосов, об этом свидетельствуют и многие другие прежние фирманы и бераты, но и следующие три:

а) хатт-еш-шериф султана Махмуда II, сына султана Хамида I, от средних чисел Зилкаадэ 1232 года;

б) хатт-еш-шериф того же султана от последних чисел Зилкаадэ 1234 года; и

в) другой хатт-еш-шериф того же опять султана от средних чисел Мухаррема 1236 года, последовавшие по поводу органа латинян, которые, воспользовавшись разрушением Воскресенского храма от пожара, старались тогда увеличить число разделений и голосов органа, но правительство, посредством особого депутата, оставило орган в прежнем своем положении.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3347, л. 477–479.

С.-Петербург 6 ноября 1897 г.

Пер. с фр. Копия

Я не оставил отнестись со всевозможным вниманием к депеше господина министра иностранных дел Франции, которую Вы изволили мне передать, о распоряжении Вашего правительства касательно возникших затруднений по вопросу прохождения по северной лестнице пещеры Рождества в Вифлееме.

Вышеупомянутая депеша в подтверждение требований латинского духовенства Палестины ссылается на согласованные прежде инструкции, адресованные представителям двух держав в Константинополе в 1891 г. и 1892 г., и придает значение статус-кво праву, которое было предоставлено латинянам султанским ираде от 8 июня 1891 г.

Считаю своим долгом отметить, прежде всего, что императорское правительство, имеющее всегдашним своим желанием через соответствующих местных представителей решать в духе миролюбия и взаимопонимания различные вопросы, которые могли бы возникнуть в местах их деятельности в Палестине, как и в других областях Турции, не могло иметь в виду ираде от 8 июня 1891 г., которое нам не было известно, когда согласовывались эти инструкции, и предлагает, в случае любой попытки установить режим, отличный от существующего, учитывать всю совокупность положения вещей, которое мы, с нашей стороны, считаем долгом и правом защищать.

Из документа, приложенного к сообщению, которое Вы изволили мне передать, следует, что ираде по данному вопросу в его несколько двусмысленной редакции, объявляя, конечно, что будет запрещено православным проходить по северной лестнице Пещеры вне дней церковных процессий, признанных также латинянами, предписывает в то же время поддерживать положение вещей, заведенное издревле.

Затруднение заключается в том, что латиняне, неизменно признавая за православным духовенством право троекратно проходить с литанией по северной лестнице Пещеры в течение Рождественской заутрени, выступили против его права проходить дверью той же лестницы в течение литургии, которая следует немедленно за заутреней. Поскольку, однако, литургия и заутреня представляют собой части одного и того же богослужения праздника Рождества, православное духовенство полагает справедливым оставить за ним право проходить и далее чрез северную дверь.

Как было выяснено, православные прежде имели право хождения этой лестницей при оговоренных условиях и перестали им пользоваться лишь за несколько лет до 1891 г. Поскольку они не могли быть лишены этого права, то сохранение статус-кво, предшествовавшего ираде июня 1891 г., должно иметь, с юридической точки зрения, абсолютное значение в отношении к добавленному пункту этого ираде, запрещающему православным проходить по северной лестнице Пещеры при вышеназванных условиях.

Верно, что в визириальном письме, упомянутом в том же приложении и содержащем толкование данного ираде, утверждается, что латиняне, пользуясь исключительно этим проходом в течение 10 лет, считают свои права установившимися и желали бы сохранить статус-кво, существующий с того времени.

Таким образом, речь идет о статус-кво лишь последних 10 лет, который Порта и объявляет подлежащим сохранению. Но нельзя опираться на столь недолголетнюю традицию, отвергая статус-кво, существовавший прежде, издревле, который был, по собственному признанию визириального письма, в пользу православного духовенства.

Недопустимо, на наш взгляд, устанавливать иной правовой режим, отличный от статус-кво прежних времен, и особенно статус-кво, существовавшего с 1878 г., т.е. со времени Берлинского мирного договора, в 62-й статье которого заявлено, что «никто не может посягать на статус-кво в святых местах».

Последующее постановление, принятое Портой в декабре 1896 г., которым она признала право православного духовенства в этом спорном вопросе, соответствует вышеупомянутой статье Берлинского трактата и восстанавливает древний статус-кво, отменяя распоряжение, изданное в 1891 г. Особенно показательным, представляется тот факт, что Порта, будучи не только свободной в своих решениях, но и связанной данными ею обязательствами, отказалась от них в соответствии с духом договора <1878 г.>.

Предоставляя объективной оценке французского правительства указанные уточнения, считаю своим долгом отметить, что в связи с вышеупомянутым постановлением Порты, переданным посольству Французской республики в Константинополе и послу России в этой столице, я просил своего французского коллегу сдержать сколь-либо резкие проявления со стороны латинского духовенства, пообещав ему провести изучение данного вопроса совместно с Иерусалимской Православной Патриархией в течение января месяца сего года. [Но] различные естественные причины, такие как болезнь и смерть Патриарха Герасима, выборы его преемника, а также отсутствие ныне в Иерусалиме генерального консула России, делают невозможным приступить к исследованию данной проблемы ранее января месяца будущего года.

Полностью разделяя мнение французского правительства, что необходимо позаботиться о предотвращении при будущих праздниках Рождества повторения инцидентов, которые, со всех точек зрения, в высшей степени достойны сожаления, я твердо убежден, что, в том случае, если вышеуказанные объяснения, на наш взгляд, основательные, не изменят точку зрения латинского духовенства, оно могло бы ограничиться на сей раз оговорками, что считает необходимым избегать каких-либо действий, способных создать осложнения. Мне кажется также, что генеральное консульство Франции в Иерусалиме можно было бы пригласить приложить все усилия в этом отношении, со всей желательной энергией, – совместно с генеральным консульством России в этом городе, которое я не премину, с моей стороны, снабдить инструкциями, составленными в том же духе взаимопонимания и поддержки. Поскольку личный авторитет генерального консула Франции г. Леду³⁸³ мог бы сильнее действовать в данных обстоятельствах, чем авторитет временно управляющего <консульством>, я могу только выразить пожелание, чтобы его присутствие в Иерусалиме в период предстоящих праздников оказало сдерживающее влияние, чему мы считаем своим долгом способствовать.

Примите уверения в моем почтении и т.д.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3347, л. 88–89.

Иерусалим 13 марта 1898 г.

Копия

В ответ на запрос Вашего Выс<окопревосходительст>ва от 4-го февраля с. г. № 79 о намерении Е. В. султана подарить участок земли по имени Хакура, лежащий на Сионской горе, Е. В. императору Германскому – я ничего положительного сообщить не могу, несмотря на наведенные мною справки.

Все сведения ограничиваются газетными известиями и сводятся к тому, что император Вильгельм получит в подарок участок земли, на котором, по преданию, на

ходился дом, где имела место Тайная Вечеря, и что Его В<еличест>во передаст его затем германским католическим монахам.

Такое место действительно существует. Оно здесь носит имя Хакура и находится на Сионской горе, как то видно из прилагаемого очень точного плана, составленного, вероятно, в 1873 г. немецким ученым Шиком.

Из разговора с Патриархом я мог вывести заключение, что слух о подарке до некоторой степени правдоподобен.

В 1869 г. султан подарил деду нынешнего германского императора очень большое место, называемое по-арабски Муристан и лежащее внутри Иерусалима, против нашей Царской церкви в память в Бозе почившего государя императора Александра III (т.е. напротив Александровского подворья. – Н.Л.).

Оно было покрыто величественными развалинами второй больницы, выстроенной в середине XI века орденом Иоаннитов во имя Св. Иоанна. Католики намеревались восстановить на этом месте католическую церковь. Не успев в этом и желая вознаградить себя, они старались купить вышеупомянутую Хакуру, которая очень дорога христианам по воспоминаниям. Здесь была совершена Тайная Вечеря. Здесь сошел Святой Дух на св. апостолов, преставилась Пресвятая Богородица, жил 1-ый Иерусалимский епископ Иаков, был созван Первый христианский собор. Здесь же был построен первый в мире христианский храм. Он уцелел один после взятия Иерусалима Титом. Юстиниан построил вместо него огромную базилику. Но она была разрушена в 1010 г. египетским султаном Хакимом. В XIV в. францисканцы купили это место и возобновили Coenaculum, или горницу Тайной Вечери, и горницу Сошествия Св. Духа, находившиеся в восточной части базилики Юстиниана. В 1561 г. мусульмане отняли эту постройку у францисканцев и превратили ее в мечеть по имени Неби-Дауд. Малую комнату нижнего этажа постройки они считают гробницею царя Давида. В смежной, большой комнате Спаситель омыл ноги ученикам своим. Во 2-ом этаже над первой комнатою находится горница Сошествия Св. Духа, а над второю – горница Тайной Вечери. Последняя в особенности сохранила готический стиль XIV века.

Как ранее этого, в 60-х годах, покупка этой Хакуры за 900 тур<ецких> лир Православной Патриархиею не была утверждена, точно так же в 80-х годах Порта не разрешила и католикам купить ее. Она запретила продавать землю на расстоянии 300 метров от мечети Неби-Дауд. Это было равносильно запрещению, и Хакуру католики не купили.

Теперь они добиваются того же чрез посредство императора германского. Мечеть и смежный с нею хан султан едва ли решится подарить, но соседняя хакура может сделаться собственностью католиков, будучи подарена императору германскому.

Если католики получат эту Хакуру в виде подарка и если за ними будет утверждена покупка нынешнего американского кладбища (см. донесение от 16-го сентября 1897 г., № 732, и от 10-го марта 1898 г., № 213), то в их руках соединится почти весь участок, на котором были построены Сионский храм и затем Юстиниановская базилика. Они произведут здесь раскопки, найдут развалины и восстановят первый христианский храм, построенный после распятия Спасителя.

Вследствие этого становится понятно горе Православной Патриархии.

Приложение: План участка Хакура на Сионской горе и прилегающих к нему кладбищ. План снят д-ром К. Шиком в 1893 г. (вероятно, в середине года)*.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/7, д. 24, л. 85–85об., 86.

Иерусалим 14 апреля 1898 г.

Доверительно.

Копия

Во исполнение предписаний Вашего Высокопревосходительства от 20 января и 27 марта сего года, №№ 42 и 283, я имею честь представить на Ваше благосклонное усмотрение нижеследующие соображения касательно предложений г. обер-прокурора Св. Синода, выраженных им в своем отношении к г. послу в Константинополе от 26 апреля 1896 г., № 9107.

Из упомянутых в этом отношении ныне не следует заниматься рассмотрением:

1) трех участков, помещенных в 1-ом разряде, так как они для нас действительно потеряны;

2) двух участков (разряд 2-й) по имени Дахра в Бейт-Джале, так как они записаны в 1897 г. на имя императорского правительства;

3) двух участков по имени Керм-уль-Бадд и Керм-уль-Газаль, упомянутых в 4-м разряде, так как они также записаны в 1897 г. на имя правительства;

4) так называемого «Места со сводами», в самом городе Тивериаде, так как оно ныне, вероятно, уже переведено на имя правительства.

Положение остальных участков очень запутанно. Для укрепления их за нами к каждому из них придется приложить особый способ. Так, например, к одному надо прикупить небольшой смежный участок и затем, слив оба участка в один, записать на чье-либо имя; другой, с согласия или без согласия властей, обвести стеною, что послужит доказательством нашего фактического владения, и т.п. Не осмеливаясь утомлять внимания Вашего Высокопревосходительства изложением этих мелочей, я могу сказать, что эти участки надо разделить на два разряда: участки, записанные на имя г. Халеби, драгомана Духовной Миссии, и участки, записанные на имя о. Антонина.

Упорядочить первые – не особенно трудно, при кредите в 10000 фр., отпущенных Св. Синодом на все это дело вообще и при полном согласии г. Халеби перевести их на мое, или на чье-нибудь имя.

По привести в порядок участки 2-го разряда – значительно труднее. Они, собственно говоря, могут быть переведены с имени о. Антонина только с согласия его наследников. Получить таковое г. обер-прокурор Св. Синода (с которым я имел честь говорить по этому вопросу) считает почти невозможным делом.

Остается другой способ. При переводе в 1896 г. участков Керм-уль-Бадд и Керм-уль-Газаль Порта согласилась со взглядом посольства, что эти участки принадлежат только на бумаге о. Антонину или его наследникам, а на самом деле они составляют собственность императорского правительства, для, и на средства которого, о. Антонин их и покупал. Она не могла допустить даже и мысли, что посольство, которому поручена защита интересов русских подданных, может утверждать, не имея на то полного основания, что такая-то недвижимость принадлежит правительству, а не такому-то русскому подданному. Вследствие этого Порта совершенно основательно отступила от буквы закона и признала права на них не за наследниками Антонина, а за императорским правительством. Но тогда дело было труднее. Тогда надо было и устранить наследников, и перевести два участка на имя правительства.

Ныне вопрос о землях, записанных на имя о. Антонина, находится в несколько лучших условиях. Во-первых, уже существует прецедент. Во-вторых, дело идет о переводе участков не на имя правительства, а на имя частного лица, вследствие чего недвижимость не теряет возможности сделаться выморочною и возвратиться турецкому правительству. Разрешить перевести и остальные участки о. Антонина на чье-либо имя было бы выгодно даже и для турецкого правительства. Тогда они были бы приведены в порядок и, заплатив все недоимки, начали бы неукоснительно платить различные налоги, чего, ввиду их нынешнего неопределенного положения, сделать невозможно.

Губернатор и здешние высшие чиновники (за исключением, разумеется, здешнего муфтия, который поставил себе за правило во всем вредить нашему генеральному консульству и нашей Патриархии) согласны помочь мне в этом деле. Но, как и во всех делах в Турции, они не решатся на это, не будучи уверенными, что их действия заслужат одобрения в Ильдыз-Киоске.

Вследствие всего вышеизложенного я имею честь покорнейше просить Ваше Высокопревосходительство

1) получить предписание из Ильдыз-Киоска к местной власти, чтобы она не настаивала на вызове сюда наследника после о. Антонина и признала бы эти участки о. Антонина (если только никто не заявит на них своих законных прав) принадлежащими в действительности императорскому правительству, которое желает ныне перевести их на мое имя или на имя Е<го> И<мператорского> В<ысочества> великого князя Сергия Александровича. Подобный принцип уже допущен Портою относительно участков Керм-уль-Бадд и Керм-уль-Газаль. Что касается согласия Его Высочества на подобный перевод, то оно выражено в его доверенности, дарованной на мое имя и при сем в копии препровождаемой;

2) разрешить мне выписывать из Св. Синода необходимые суммы согласно вышеупомянутому отношению г. обер-прокурора и давать ему в них отчет;

3) прилагать тот или другой способ для перевода участков, не испрашивая при каждом случае разрешения императорского посольства. Это мне необходимо ввиду того, что подставные лица, продавцы и свидетели, участвовавшие в покупке этих участков, стареют. Если они преждевременно умрут, то дело осложнится до крайности. Поэтому надо действовать быстро;

4) разрешить мне в случае перевода на мое имя делать в актовой книге генерального консульства каждый раз заявление о принадлежности их не мне или моим наследникам, а императорскому правительству.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/7, д. 24, л. 87–88.

Иерусалим 7 июля 1898 г.

Подлинник

Милостивый государь Иван Алексеевич,

В трех четвертях часа пути (две римские мили) от Дамасских ворот Иерусалима, на восточном склоне собственно Масличной горы, находится мусульманская бедная деревушка Азарие, древняя Вифания. Сюда нередко приходил Спаситель наш Иисус Христос отдыхать в доме благочестивых Марии и Марфы, живших вместе со своим братом Лазарем.

В 300 шагах от места, на котором стоял их дом, до сих пор показывают подземную пещеру в 2 комнаты, каждая в 3 кв. метра, без всяких украшений. Задняя комната есть гробница Лазаря. В начале IV века над этою пещерою была построена, вероятно, святой Еленою, большая и красивая церковь, от которой ныне остался абсид и небольшой кусок мозаичного пола. В 1132 г. здесь, согласно католическим источникам жена Иерусалимского короля основала очень богатый и укрепленный монастырь бенедиктинок, от которого ныне сохранилась разрушенная башня. В начале XIV века мусульмане построили над главным спуском в пещеру мечеть, и тогда, как говорят, францисканцы сделали вне мечети нынешний спуск. Но с этого времени пещера оставалась пустою, хотя и продолжала служить местом поклонения для всех христиан, не принадлежа представителям никакой религии в частности.

По слухам, католики отправляют в ней дважды в год церковную службу (не литургию). Что касается мусульман, то настоящая гробница Лазаря, по их мнению, находится внутри их мечети. На гробницу же, признаваемую христианами, они смотрят только как на доходную статью. При посещении ее кто-нибудь из жителей берет с каждого посетителя 20–30 сантимов. Но так как она не имела дверей, то иногда осмотр производился бесплатно. Чтобы положить этому конец, один из турецких чиновников прикрепил в прошлом месяце ко входу в пещеру деревянную дверь. Она провисела, однако, здесь недолго. И я, и французский генеральный консул протестовали против этого довольно важного нововведения, и вопрос разрешился тем, что по приказанию властей дверь была украдена. (Последние 5 слов отчеркнуты на поле И.А. Зиновьевым и сопровождены восклицательным знаком. – Н.Л.).

С глубочайшим почтением и проч.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3347, л. 276–277об.

Иерусалим 27 июля 1898 г.

Подлинник

Милостивый государь Иван Алексеевич,

Донесения, которые я имел честь представлять Вашему Высокопревосходительству со времени моего приезда, так длинны, что я не позволю себе утомлять Вашего внимания длинными письмами. Я постараюсь быть кратким.

По приезде сюда я просто был осажден разными вопросами. Более всего хлопот я имел с делами Миссии. Доброта о. Рафаила, доходящая иногда до слабости, была причиною того, что ему начали отказывать в повиновении почти на каждом шагу. Помощников у него нет. Личный состав Миссии – плох, и Св. Синод ничего не сделал до сих пор для обновления его, хотя имел намерение еще в октябре начать присылать хороших монахов для Миссии. Это – необходимо. О. Рафаил не может найти хороших помощников, сидя в Иерусалиме.

Наши дела в Горнем понемногу устраиваются. Но порядка среди наших старушек не будет, пока не пришлют из России хорошей и опытной монахини для управления ими.

Я не начал переводить земельных участков о. Антонина на чье-либо имя, так как я жду для этого доверенность от его наследников. Ее нетрудно получить. Могу ли я обращаться прямо в Св. Синод по поводу расходов по этому делу, о чем я имел честь просить Ваше Высокопревосходительство?

Дела Православной Патриархии идут тихо, но не хорошо. Блаж<еннейший> Дамиан³⁸⁴ имеет мало опытности и мало решительности. Все важные части управления – переписка по важным делам и финансы – в руках Фотия³⁸⁵. Он – старший секретарь и председатель Финансовой комиссии Патриархата. Будучи обижен тем, что его имя было вычеркнуто из списка кандидатов на Патриарший престол, он решительно ничем не занимается, но, с другой стороны, он не выпускает дел из своих рук. Занимается какою-то политикою и видится с французским консулом гораздо чаще, чем требует вежливость. Он старается вредить этим Дамиану, который, однако, этого не замечает. Открыть глаза Патриарху я не решаюсь, так как он может сказать это Фотию, и меня могут обвинить в желании посеять раздор среди святогробцев. Я же стараюсь быть со всеми в хороших отношениях. И без этого Фотий недоволен на меня за то, что я начал сам раздавать письма, приходящие на адреса Братства. Вследствие этого я знаю, сколько кто получает, и письма доходят по назначению. Прежде немало писем, посылавшихся для разных игуменов или на имя игуменов для передачи нашим поклонницам, оставалось в распоряжении Фотия. Одним он их выдавал, а другим – нет, отвечая на справки, что письма надо искать в консульстве. Теперь этим занимаюсь я, и все адресаты очень довольны. Самый же главный результат моей новой меры был тот, что я держу игуменов монастырей до некоторой степени в руках и все жалобы на них со стороны наших паломниц, живущих у них, получают быстрое разрешение.

Ненавидят нас греки сильно и всячески стараются освободиться от нашего контроля. Но, если бы контроль прекратился – их мелочность привела бы их к скорой гибели. Все вершится здесь на личностях. Грустно видеть это среди старцев с седыми бородами. Надо внести порядок, в особенности, в их денежные дела. 22 июля сюда приехал личный секретарь Т. И. Филиппова, но он уверяет, что приехал повидать свою мать.

С моим французским коллегой я очень подружился. Приятный человек, хотя очень самолюбивый. Часто беседуем о делах, но результатов хороших мало. Католики оспаривают все у православных, и французский консул, по-видимому, не имеет права отказать им в передаче губернатору даже самого невозможного протеста или притязания. Необходимо, чтобы консул подробно описал посольству их права на владения святынями. Это было бы в высшей степени полезно для французского посольства, которое могло бы их проверить до некоторой степени заблаговременно. Теперь же эта проверка делается в то время, когда спор из-за владения уже начался.

Программа путешествия германского императора <Вильгельма II> мало известна. На первой неделе августа вернется здешний германский консул, и дело выяснится. Говорили о подарке немцам Кайфы, Яффы. Это, очевидно, невозможно. Но если им подарят клочок Турции, то почему же не подарить и нам чего-нибудь? Мой французский коллега сильно смущен различными слухами. Говорят, что здесь будет выстроен католический монастырь и что его монахи-францисканцы, в качестве германских подданных, будут под покровительством германского консула. Это неприятно для Франции, но это согласно с § 62 Берлинского договора.

Еще один слух. Говорят, что пока германский император будет здесь, болгары постараются занять Македонию при помощи Англии. Трудно поверить этому, но, с другой стороны, меня положительно уверяют, что у одного здешнего болгарина очень часто бывают англичане, хотя у него ничего нет интересного для туристов.

С глубочайшим почтением и пр.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3347, л. 286–288об.

Иерусалим 15 февраля 1899 г.

Подлинник

Милостивый государь Иван Алексеевич,

В нынешнем году празднование дня Рождества Христова было совершено следующим образом.

24-го декабря утром, часов в 10, управляющий эллинским консульством, в сопровождении четырех турецких конных солдат, отправился в Вифлеем. Это представляет собою нововведение и одну из попыток, делаемых эллинскими консулами с целью занять в Палестине столь же видное положение, как и русские консула. Раньше, до 1894 г., они ездили в Вифлеем без турецкого конвоя или же совсем не присутствовали на празднике.

За ним, часов в 11, последовал Блаженнейший Дамиан в сопровождении многочисленной свиты и турецкого конвоя. На полпути, у древнего монастыря Св. Илии, он остановился под нарочно приготовленною палаткою, где принимал поздравления от вифлеемских арабских шейхов, отобедал в монастыре и поехал далее. На площади Вифлеема, у турецкой караульни, его уже ожидало духовенство в облачении, с крестом и хоругвями, и управляющий эллинским консульством. Став на ковер и надев мантию, он выслушал приветственную речь преосвященного Стефана, архиепископа Фаворского (замещающего митрополита Вифлеемского Анфима, живущего в Афинах), и отправился в базилику св. Елены*, благословляя народ, который собрался по случаю хорошей погоды в огромном числе.

Пройдя чрез №№ 1, 2, 9, 14, 17 и 18 (см. план, приложенный к донесению от 23го января 1895 г., № 55), Его Блаженство пошел чрез южные двери (№ 36) в Вертеп Рождества Христова и, здесь совершив краткую молитву, вышел чрез северную дверь (№ 32) и поднялся по ближним к двери ступенькам (№ 19) в храм (№ 17). Здесь, сидя на троне (№ 21), он присутствовал при литургии и вечерне с благословением пяти хлебов.

Вслед за Патриархом, как это делалось и в прежние годы, в 1 час 30 минут пополудни я и г. Базилевский, и. д. драгомана генерального консульства, в мундирах, а прочие служащие генерального консульства – во фраках, отправились в экипажах в Вифлеем. Впереди нас ехал турецкий конвой из шести солдат под командою капитана, а сзади – шейхи. У монастыря Св<ятого> Илии мы остановились под палаткою, и я принимал поздравления от игумена монастыря, православных, католических и мусульманских шейхов Вифлеема, а также шейхов бедуинского племени Таамере, с которым наше консульство находится в дружественных сношениях с 1876 г. При проезде моем мимо турецкой гауптвахты в самом Вифлееме солдаты взяли на караул. Остановившись перед базиликою, мы прошли прямо в храм, где и отстояли всю службу, причем я занимал место русского консула, рядом с троном Патриарха, направо от него (№ 22). После благословения пяти хлебов Его Блаженство дал первый из них мне, а второй – управляющему эллинским консульством, занимавшему свое место (№ 25) на северной стороне храма. По окончании службы, часа в 4 пополудни, все отправились в архиерейские покои, где было предложено восточное угощение.

Наша Духовная Миссия на этих торжествах не присутствует, так как она служит накануне и в день Рождества Христова в Троицком соборе на наших Постройках. Представителем от нее в Вифлееме был иеромонах о. Серафим. Поклонников наших собралось около 200 человек. Во время богослужения впереди народа как в храме, так и в так называемой колоннаде стоял ряд турецких солдат с ружьями (без штыков) при нескольких офицерах и с трудом, но не теряя хладнокровия, сдерживал его.

B 5¹/₂ часов вечера нам был предложен постный обед, причем я сидел рядом с Патриархом, по правую его руку, а управляющий эллинским консульством – по левую. После обеда мы отправились в наши комнаты отдыхать. По закате солнца 5 крестов, находящиеся на четырех концах крестообразной крыши базилики и посредине ее, были иллюминованы.

В 11¹/₂ часов вечера Патриарх, предшествуемый многочисленным духовенством и тремя архиепископами в облачениях, вышел из алтаря (№ 27) и спустился в Вертеп Рождества Христова по южной лестнице. Идя следом за ним, я и управляющий эллинским консульством прошли туда же. Во время литии я занимал место русского консула, рядом с алтарем православных, а мой эллинский коллега стоял налево от меня. Провозгласив многолетие государю императору, государыням императрицам, государю наследнику цесаревичу и всему царствующему дому, Патриарх сделал то же самое и по отношению к эллинской королевской семье, сербскому королю и князю черногорскому. Немедленно по окончании литии, ровно в полночь, Патриарх, духовенство (кроме, однако, архиепископа Никодима, оставшегося в Св<ятом> Вертепе, как то было условлено заранее с губернатором) и все присутствовавшие совершили по давно установленному пути тройной крестный ход, обозначенный на вышеупомянутом плане красною линиею, выйдя при этом северными дверями (№ 32) из Св<ятого> Вертепа. Провозгласив многолетие султану на месте № 10, Патриарх вошел чрез № 14 в алтарь № 27 и начал литургию.

Около 3-х часов пополуночи архиепископ Диокесарийский Никодим окончил литургию в Вертепе Рождества Христова и вышел оттуда, в полном облачении, северною дверью.

Так как в этом году ожидали, несмотря на все мои убеждения, крупной драки в базилике, то я заехал утром 24-го декабря еще раз к губернатору, и он согласился усилить цепь солдат перед северною дверью и протянуть ее вдоль всего армянского придела. Приехав в Вифлеем, я попросил полковника, командовавшего солдатами, поставить по нескольку человек в самом Св<ятом> Вертепе, внизу северной лестницы (см. № 53 на плане, представленном при донесении моем от 23-го марта 1895 г., № 175), а в особенности перед дверью № 121, ведущею в подземный ход в латинский монастырь. Таким образом, францисканцы никак не могли приблизиться к этой лестнице, хотя 8 из них, вместе с секретарем и с драгоманом французского генерального консульства, и стояли за цепью солдат в армянском приделе. По выходе архиепископа никто из них не протестовал. Это было сделано самим французским генеральным консулом, как накануне, так и после праздника.

В 6 часов 30 минут утра Патриарх пригласил нас на скоромный обед, на котором я сидел направо от Его Блаженства, а управляющий эллинским консульством – налево.

После обеда я принимал поздравления арабских православных священников, турецкой полиции, всех шейхов и старшин Вифлеема и окрестных деревень и, раздав им бакшиши, уехал обратно в Иерусалим в 7 часов 30 минут утра.

О моих переговорах, предшествовавших празднику, и о некоторых предложениях я буду иметь честь доложить в следующем донесении. Ныне же я ограничился подробным описанием технической стороны праздника с целью объяснить часть так называемого statu quo в отношении Вифлеемской базилики.

С глубочайшим почтением и проч.

Список сего донесения препровождается г. директору Первого департамента Министерства иностранных дел.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3347, л. 319–320об.

Иерусалим 31 мая 1899 г.

Копия

В дополнение к донесению моему от 22 марта сего года, № 330, о нынешнем состоянии вопроса о наших недвижимостях в Сирии и Палестине я имею честь сообщить Вашему Высокопревосходительству о переводе на имя Его Императорского Высочества великого князя Сергия Александровича участка ед-Дабби на Масличной горе. Этот участок, внесенный под № 14 в «Опись всех русских недвижимостей в Сирии и Палестине», был куплен о. Антонином на имя Якова Халеби. При переводе его я столкнулся с новым препятствием. Он представляет собою ¹/₃ большого участка, нераздельно принадлежавшего г-ну Халеби и еще двум совладельцам. С прошлого лета я старался разделиться с ними выгодно для нас, но все было безуспешно. Чтобы окончить дело, я предложил г. начальнику Духовной Миссии купить остальные две трети. Архимандрит Рафаил охотно согласился увеличить наши владения на Масличной горе, с которою связано столько евангельских воспоминаний. Но он мог дать на это только 4700 франков. Продавцы требовали еще 500 фр., и я должен был согласиться на это, взяв необходимую сумму из кредита в 10000 фр., отпущенного Св. Синодом. Во избежание, однако, ежегодной платы большого поземельного налога покупная цена этих двух третей была официально заявлена только в 1200 франков, а с предыдущею третью –1800 франков. Но три продавца выдали мне 4 частных документа, в которых они заявили о получении полностью всей суммы в 5200 франков.

Таким образом, вместе с прежде купленною одною третью составился участок в 11373 кв. метров, от коего, за уступкою 462 кв. м под общественную дорогу, осталось 10911 кв. м. Ныне он слился со смежными участками – вакуфным (о. Антонина) и другим (по имени Керм-уль-Бадд), записанным на имя императорского правительства. Общий план всех этих трех участков изготовляется.

Новая покупка и предыдущая одна треть были переведены на днях на имя Его Императорского Высочества великого князя Сергия Александровича, на что было истрачено 197 фр. 15 с<антимов>. О. архимандрит начал уже обносить все это на счет Миссии стенкою сухой кладки, в которой на известных расстояниях будут вставлены куски стены мокрой кладки. Выстроить вокруг всего участка стену мокрой кладки даже в 1 метр вышины над землею стоило бы 3600 фр., между тем, как с точки зрения охранения границ это не представило бы большой разницы.

Полученный на все три трети этого участка временный владельный документ будет своевременно представлен в императорское посольство для обмена на окончательный документ (сенед-тугралы). Ранее этого акта я должен был дать (как и все покупающие здесь недвижимость) обязательство, что без разрешения турецкого правительства на участке не будет сделано ни церкви, ни школы, ни больницы, ни кладбища.

Эти вновь купленные 3/4 участка Ед-Дабби вместе с участком № 14 внесены мною под № 46 в дополнение к вышеупомянутой «Описи русских владений в Сирии и Палестине», при сем прилагаемое.

Известив о вышеизложенном Св. Синод, я просил его возвратить мне расходы в размере 697 фр. 15 с., а также те 54 фр. 44 с. и 131 фр. 20 с., которые были произведены мною, о которых я имел честь донести Вашему Высокопревосходительству 7 марта и 23 июня 1898 г., №№ 208 и 571. Всех расходов было произведено на 882 фр. 79 с., но, вследствие негласности некоторых из них, я мог представить расписок только на 751 ф. 25 с.

С глубочайшим почтением и проч.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/7, д. 24, л. 104–105.

Иерусалим 14 июня 1899 г.

Подлинник

Милостивый государь Иван Алексеевич,

В числе особенно выдающихся паломников здесь встретили Светлый Праздник действительный тайный советник Нелидов (императорский посол в Риме), тайный советник Кояндер (императорский дипломатический агент в Египте)³⁸⁶ с супругою и контр-адмирал Скрыдлов³⁸⁷ со своим экипажем.

Хотя г. Нелидов известил меня, что он не желает иметь никаких официальных встреч, тем не менее 14 апреля я выехал ему навстречу в Яффу в сопровождении архиепископа Феофана. В Яффе Его Высокопревосходительство был встречен каймакамом в черном сюртуке и взводом солдат. После завтрака в Патриаршем монастыре он отдал визит каймакаму, послав ему свою визитную карточку чрез драгомана генерального консульства.

По приезде в Иерусалим он был встречен в статском платье личным составом генерального консульства, начальниками всех здешних русских учреждений, высокопреосвященным Епифанием и драгоманами губернатора и иностранных консулов. Военный паша прислал для встречи 30 солдат и 6 конных жандармов. Со станции Его Высокопревосходительство прямо отправился к Св<ятому> Гробу, где был принят с большою торжественностью, а затем к Патриарху. Остановившись у меня, он принял на другой день губернатора, явившегося в черном сюртуке, и военного пашу. Отдав им визит, г. Нелидов в течение своего 2-недельного пребывания причащался на Пасхальной литургии, подробно осмотрел Св<ятой> Град, Масличную гору, Вифлеем и посетил школу Императорского Православного Палестинского Общества в Бейт-Джале, больницу и наши странноприимные дома. В Иорданскую долину и в Хеврон г. Нелидов не мог съездить вследствие легкого нездоровья. Е<го> В<еличество> Султан выказал свою любезность тем, что разрешил ему осмотреть известную хевронскую мечеть, ревниво охраняемую мусульманами от посещения христиан.

23 апреля Его Высокопревосходительство изволил отбыть в Бейрут.

Что касается пребывания контр-адмирала Скрыдлова, то ввиду этикета, соблюдаемого в подобных случаях, я позволю себе донести о нем немного подробнее.

Вернувшись с действительным тайным советником Нелидовым из Яффы 14 апреля, я не мог вновь быть там на рассвете следующего дня для встречи нашего эскадренного броненосца «Император Александр II», на борту которого находился г. флагман, контр-адмирал Скрыдлов. Ввиду, однако, большой неопределенности в указаниях касательно того, что должны делать в подобных случаях вице-консульство в Яффе, здешнее генеральное консульство и турецкие власти в этих городах, я должен был при объяснении г-ну Стребулаеву его образа действий указать ему на прежние примеры и на то, что мне сообщили местные власти.

Основываясь отчасти на нашем консульском уставе и руководствуясь моими справками у коллег и у губернатора, прием в Яффе был сделан следующим образом.

15 апреля санитарный врач, извещенный вице-консулом накануне, отъехал от берега вместе с вице-консульскою шлюпкою во время отдачи якоря броненосцем. По исполнении им санитарных формальностей подъехала другая шлюпка, в которой сидели в полной парадной форме г. Базилевский (штатный чиновник генерального консульства, отправившийся на встречу вместо меня), г. вице-консул, г. Михайлов (управляющий подворьями Императорского Православного Палестинского Общества), г. драгоман вице-консульства и кавасы. Поднявшись по правому трапу, причем два часовых взяли на караул, все вышеозначенные лица были встречены г. командиром судна (капитаном I ранга), его помощником, старшим и младшим флаг-офицерами. Познакомившись с гг. офицерами, приехавшие были проведены к контр-адмиралу, который очень любезно их принял и прочитал мое письмо к г. вице-консулу относительно приема.

Указав на то, что в Яффе не имеется пушек для ответного салюта, я объяснил в нем, что, по собранным мною справкам, в таких случаях прилагается циркуляр Порты. На основании его приехавший адмирал (или его представитель) делает, если желает, визит представителю турецкой власти. При этом он должен предупредить его о том, что он придет официально (в форме с эполетами) или неофициально (без эполет). В первом случае турецкая власть примет его в полной форме, а во втором случае – в черном сюртуке. Этому циркуляру следовал г. Хопкинс, адмирал недавно бывшей здесь английской эскадры, пославший к яффскому каймакаму вместо себя командира адмиральского судна в мундире с эполетами. Каймакам отдает визит в первом случае – в полной форме, а во втором – в черном сюртуке. По обычаю, при отъезде его от борта иностранные судна ему салютуют при поднятом флаге. Таким образом салютовали в Яффе английские и германские эскадры.

В конце письма я прибавил, что, проводив накануне в Иерусалим г. императорского посла в Риме, я не мог вернуться в Яффу на другой день.

Контр-адмирал Скрыдлов выразил, однако, желание сделать лично визит каймакаму.

Выйдя от контр-адмирала, все приехавшие сделали визит командиру броненосца и его помощнику, и г. вице-консул получил от него отношение с просьбою уведомить его о местных ценах на съестные припасы, что и было исполнено (ст. 22 консульского устава). Впоследствии выяснилось, однако, что подчиненным контр-адмирала гг. Базилевский и Стребулаев должны были сделать визиты в их каютах: командиру броненосца, обоим флаг-офицерам штаба контр-адмирала, помощнику командира и (в кают-компании) остальным офицерам.

Оставив самого опытного рулевого на борту для ведения шлюпок к берегу, все гости уехали. При отъезде от борта им был сделан салют в 7 выстрелов по морскому уставу, хотя по консульскому уставу (ст. 27) салюта вице-консулу не полагается.

Скоро после этого контр-адмирал Скрыдлов подъехал к пристани в полной форме с эполетами и в сопровождении младшего флаг-офицера. Он был встречен гг. Базилевским и Стребулаевым в полной форме, городским головою и почетным караулом из 30-ти солдат при 4-х горнистах и офицере. Отсюда он отправился в вице-консульство для отдачи визита, а затем – к каймакаму, который принял его в полной форме. Все посты солдат при проходе его брали на караул.

После завтрака на броненосце, на котором присутствовали гг. Базилевский и Стребулаев, контр-адмирал в партикулярном платье уехал на вокзал и далее в Иерусалим.

В тот же день командир судна в мундире с эполетами отдал визит г. вице-консулу. Ему также все военные посты отдавали честь, делая ружьями на караул.

На другой день утром каймакам отдал визит на броненосце в полной форме. У правого трапа его принял командир судна в форме без эполет. Четыре матроса взяли ружья на караул. Визит состоялся в адмиральском салоне, пред которым 12 матросов взяли ружья на караул. При отъезде каймакама на броненосце был поднят турецкий флаг и сделано было 11 выстрелов.

В пятницу Страстной недели г. Стребулаев участвовал в выносе плащаницы в походной церкви броненосца.

18 и 19 апреля очень много местных жителей осматривали броненосец. Но на нем не было никого из греков (подчеркнуто послом И.А. Зиновьевым. – Н.Л.).

19-го апреля музыкальный хор броненосца играл после полудня в саду лучшей гостиницы «Hоtel du Parc» (о нем был предупрежден каймакам) и привел в восторг всех иностранных представителей и всю публику.

22 апреля контр-адмирал возвратился из Иерусалима в штатском платье. Перед его коляскою ехало 4 жандарма. Осмотрев вакуфный сад о. Антонина и позавтракав у г. Стребулаева, он отправился на броненосец. У таможни стоял почетный караул в 30 человек с горнистами и при офицере. На броненосце ему был поднесен букет цветов депутациею местного благотворительного арабского общества.

22-го апреля, в 6 часов вечера, броненосец ушел в Бейрут.

О пребывании контр-адмирала Скрыдлова в Иерусалиме я могу сообщить следующие подробности.

Прямо со станции, на которой он был встречен мною в статском платье, архиепископом Мелетием, драгоманом губернатора и 30 солдатами, он проехал ко мне. Впереди коляски ехало 6 жандармов. Что касается помещения, то контр-адмирал остановился у меня, один из офицеров у г. Михайлова, и прочие 13 были гостями г. начальника Духовной Миссии. Приехавшие 303 матроса были размещены в приютах III разряда. По этому поводу я позволю себе выразить желание, чтобы начальники броненосцев предупреждали здешнее управление Императорского Православного Палестинского Общества о числе приезжающих с ними членов экипажа заблаговременно, недели за 2 до приезда. В конце Великого поста наши приюты переполнены сверх меры, и поэтому разместить удобно 14 офицеров и 300 матросов, известивших управление Императорского Православного Палестинского Общества только за 4 дня до Светлого праздника, очень затруднительно.

Контр-адмирал был с визитом у Патриарха, сам пожелал быть неофициально (в кителе с погонами) у гражданского и военного представителей турецкой власти, которые отдали ему визит на другой день в обыкновенном платье. В разговоре губернатор сказал нашему гостю, что мусульмане на Крите никогда не забудут его добрых к ним отношений. Отговев и причастившись у Св<ятого> Гроба на Пасхальной литургии, контр-адмирал и несколько офицеров разгавливались с некоторыми именитыми паломниками у меня, а прочие офицеры и команда – в приютах Императорского Православного Палестинского Общества.

За все время пребывания своего как в Св<ятом> Гробе, так и в окрестностях матросы вели себя отменно хорошо.

В заключение я осмеливаюсь просить Ваше Высокопревосходительство почтить меня уведомлением, в какой части приема, оказанного в Яффе и Иерусалиме контр-адмиралу Скрыдлову, было сделано больше и в какой части меньше, чем требовалось по этикету. В архивах генерального консульства имеются слишком краткие сведения об этом.

При сем имею честь приложить переводы циркуляров турецкого министерства внутренних дел от 27-го февраля 1893 г. и 29 марта 1894 г.

С глубочайшим почтением и проч.

Список сего донесения препровождается г. директору Первого департамента Министерства иностранных дел.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3347, л. 340–346 об.

Иерусалим 13 июля 1899 г.

Подлинник

Милостивый государь Иван Алексеевич,

Честь имею донести Вашему Высокопревосходительству, что 1-го сего июля в Св<ятом> Вертепе Рождества Христова было нарушено, но к счастью немедленно же и восстановлено, statu quo.

Под престолом, принадлежащим православным и армянам, на самом месте рождения Господа нашего Иисуса Христа, находится серебряная звезда (см. № 1 на приложении А к донесению от 23-го марта 1895 г., № 175, а также приложения Г и Д). Она была поставлена турецким правительством между 1852 и 1854 годами, вместо таковой же, украденной в 1852 г. Поэтому католики не имеют на нее никаких прав, и поправка ее может быть сделана только турецким правительством. Несмотря на это, францисканец о. Фома, латинский кандиланафт, нашел, что она слабо держится и, для укрепления ее, вымазал цементом край отверстия, имеющегося в средине ее. Это было замечено православными. Вследствие их протеста, драгоманы губернатора, Патриархии и французского генерального консульства отправились на место происшествия. Здесь о. Фома сознался, что он сделал эту починку, не думая, что это запрещено.

Блаженнейший Дамиан сообщил мне в тот же день о происшествии. Я выразил ему сомнение в том, что о. Фома, служащий при Св<ятом> Вертепе около 20 лет, не знал о запрещении производить на этом месте какие-либо поправки помимо турецкой власти, но сказал, что не надо делать большого шума по этому поводу. Достаточно будет, если рабочий, посланный губернатором, отскоблит немного вышеупомянутый цемент в присутствии драгоманов трех заинтересованных сторон и покроет это место своим цементом.

Указания губернатора, данные драгоману, были такого же рода. Призванный рабочий немного отскоблил цемент, наложенный о. Фомою, и покрыл это место своим цементом от имени турецкой власти.

Теперь вопрос считается оконченным, причем упомянутый способ действий восстановил statu quo, не создав никаких преимуществ стороне, нарушившей его.

С глубочайшим почтением и проч.

Список сего донесения препровождается г. директору Первого департамента.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3347, л. 350–351об.

Иерусалим 4 мая 1900 г.

Маш. подлинник

Милостивый государь Иван Алексеевич,

8 минувшего апреля, в Страстную субботу, весь состав генерального консульства присутствовал частным образом на церемонии Благодатного Огня в храме Св. Гроба.

Придя в храм в 11¹/₂ час. утра, я занял место русского генерального консула на левом балконе № 10 (см. план, приложенный к донесению от 26 ноября 1894 г. № 1050), при входе в храм Воскресения. Сюда же я пригласил некоторых русских именитых паломниц. Мужчины же из паломников I разряда, за недостатком места на балконе, были помещены внизу перед ним.

Церемония Благодатного Огня происходила следующим образом.

В 11 час. утра Патриарх Дамиан вошел в храм Св. Гроба и прямо прошел в алтарь (№ 16) храма Воскресения, куда вскоре явились армянский епископ, а также сирианский и коптский священники, и поздравили Блаж<еннейшего> Дамиана с наступающим праздником. Поцеловав ему руку и получив благословение, они ушли.

Вслед за этим Патриарх приступил к облачению, по окончании коего в сопровождении драгомана Патриархии и диаконов вышел из алтаря и прошел чрез дверь № 9, предшествуемый певчими и сопровождаемый хоругвями. Отсюда он повернул направо и обошел 3 раза крестным ходом вокруг Кувуклии. В конце третьего раза около колонн №№ 91 и 92 к нему присоединился армянский архимандрит, сопровождаемый двумя диаконами. Последние остановились, не доходя до места № 8, по обеим сторонам коего были поставлены солдаты. Ныне разоблачение Патриарха перед входом в Кувуклию происходит, для избежания тесноты, не между скамьями №№ 5, а на месте № 8.

Еще на восходе солнца дверь Кувуклии была заперта и завязана лентою. На нее драгоман Патриархии наложил воск, на который Анахтар-Эмини (мусульманин, хранящий ключ от входной двери № 33) приложил свою печать. У двери, как бы на страже, находились православный и армянский монахи. По разоблачении Патриарха печать была снята, и Его Блаженство вместе с армянским архимандритом вошел в Кувуклию. Оставив последнего в приделе Ангела (№ 2), сам он прошел в придел Святого Гроба (№ 1) и зажег там свои свечи Благодатным Огнем. От них армянский архимандрит зажег свой пучок свечей, после чего оба одновременно передали по зажженному пучку свечей чрез отверстия, проделанные в северной и южной стенах Кувуклии, стоявшим православным (у северной стены) и армянам, коптам, сирианам и абиссинцам (у южной стены). От них, зажигая свечи друг у друга, получили Благодатный Огонь и наши паломники, стоявшие большею частью в храме Воскресения, причем некоторые, дотронувшись до огня рукою, проводили ею себе по лицу, набожно крестились и плакали.

Его Блаженство быстро пробежал под охраною двух кавасов из Кувуклии в алтарь храма Воскресения, неся два пучка зажженных свечей. Засим была зажжена православным монахом принесенная в Кувуклию лампада, хранящаяся в особом серебряном стакане, и отнесена в храм. После этого духовенство армянское, коптское, сирианское и абиссинское совершили тройной крестный ход вокруг Кувуклии, и народ начал уходить.

Начало описанной церемонии восходит к первым векам христианства.

На основании одной приписки к греческому псалтырю 1149 г., находящемуся в Туринской библиотеке, можно предположить, что первое известие о Благодатном Огне относится к VI веку, причем тогдашний Патриарх составил известный тропарь Свете тихий и пр. О том же упоминает монах Бернард (IX века), некий клирик Никита (подробно рассказавший об этом чуде, бывшем в 947 г.), Арефа, митрополит Кесарии (X века), наш знаменитый паломник – игумен Даниил, а также один манускрипт XII века, другой от XVII века и многие другие.

Особенно интересен рассказ игумена Даниила (глава 14). Прибыв в Иерусалим в 1107 г., он был очень милостиво принят королем Балдуином. Получив его разрешение поставить в Страстную пятницу на Святой Гроб и свою лампаду за здравие русских князей и всей Русской Земли, он был приглашен королем стать на другой день около него на особом месте против восточной двери Святого Гроба. Отсюда игумен видел все очень хорошо и сообщает, что в конце 9-го часа над отверстием в куполе храма, покрывающем Св. Гроб, внезапно появилось облачко, пошел дождь и смочил его и всех близ стоявших. В ту же минуту зажглись лампады, поставленные внутри Св. Гроба, туда вошел епископ, зажег свою восковую свечу от Св. Огня и поднес ее королю, который принял ее с большою радостью.

Нынешнее католическое духовенство очень осуждает эту церемонию, хотя упорно настаивает на ежегодном чудесном кипении крови св. Януария в Неаполе. Что же касается паломников-некатоликов, то большинство их верит глубоко в чудесное снисхождение этого огня. Православное духовенство сознается иногда, что это – церемония в воспоминание бывшего чуда. Я слышал это из уст бывших здешних Патриархов, Бл<аженнейшего> Иерофея (в 1880 г.) и Бл<аженнейшего> Герасима (в 1895 г.). В особенности сильно она действует на русских паломников. В нашей больнице остаются на этот день или лежащие в полном беспамятстве, или такие, которые не имеют никакой возможности встать с постели. Многие паломники возвращаются в Россию почти немедленно после церемонии, рано утром в Пасхальное воскресенье, увозя с собою лампады, зажженные Благодатным Огнем.

Несмотря на огромную толпу и сильнейшую давку, церемония окончилась благополучно, хотя и можно было ожидать некоторых беспорядков вследствие натянутых отношений между коптами и армянами.

Турецкие солдаты, которые были поставлены в храме для поддержания порядка, вели себя замечательно хорошо, а офицеры даже давали нюхать некоторым паломникам, почувствовавшим себя дурно, нашатырный спирт.

Впрочем, нужно сознаться, что только наши паломники, которых ныне в храме было около 6000 человек, вели себя спокойно. Проявление их радости заключалось в усиленном крестном знамении. Но этого нельзя сказать про нерусских паломников, которые, не имея такого уважения к святости места, как наши, позволяют себе выражать свою радость дикими криками и танцами.

После раздачи Благодатного Огня, продолжающейся около полутора часов, один из архиереев начинает служить литургию в храме Воскресения, но генеральное консульство на этой службе не присутствует.

Народу на описанной церемонии в храме Гроба Господня было в этом году более 10 000 человек. Давка и жара не поддаются описанию. Поэтому было бы весьма желательно перестроить весь храм Св. Гроба Господня, восстановив в пределах возможного древнюю базилику Св. Константина. В прошлом году я говорил об этом с Бл<аженнейшим> Дамианом, но он встретил мои слова с недоверием. В нынешнем же году он сам заговорил со мною о желательности и возможности этого. Такого же мнения держатся некоторые члены его Синода. Здешний Латинский Патриарх, в разговоре с которым на днях я коснулся этого вопроса, также находит возможным и желательным разрешить его.

Я, однако, считаю долгом прибавить, что в данном случае я говорил лично от моего имени, а не от имени императорского посольства.

С глубочайшим почтением и проч.

Список сего донесения препровождается г. директору I департамента.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3347, л. 370–372.

Иерусалим 2 августа 1900 г.

Подлинник

О пребывании в Иерусалиме преосвященного Арсения, ректора Московской Духовной Академии³⁸⁸, и о некоторых подробностях, касающихся его свиты

Милостивый государь Иван Алексеевич,

23-го прошлого июня в Яффу прибыл преосвященный Арсений (епископ Волоколамский и ректор Московской Духовной Академии). С ним приехали той же Академии профессоры Каптерев и Мышцын, и 10 студентов³⁸⁹. Г. начальник Духовной Миссии о. Александр и г. Михайлов поехали встречать на пароходе.

Г. вице-консул в Яффе также поехал к ним на пароходе поздравить с приездом, но получил, как он сообщает от 30 июля с. г., № 328, очень холодный прием: г-н Каптерев пожаловался на гордый прием, оказанный им генеральным консульством в Бейруте, а г. Мышцын даже не пожелал с ним познакомиться. Тем не менее, г. Стребулаев, по просьбе о. Александра, принял самое деятельное участие в устройстве завтрака на 30 человек в нашем Яффском саду. Присутствуя на завтраке, он получил такой же холодный прием: с ним едва говорили.

Хотя о. Александр и сообщил мне об ожидавшемся их приезде, но дня не мог определить и уехал в Яффу к ним навстречу, не успев меня предупредить. Узнав об их выезде в Иерусалим, я послал г. первого драгомана генерального консульства на станцию железной дороги поздравить их от моего имени с приездом. Г. секретарь генерального консульства не мог этого сделать по нездоровью, а г. Базилевский выехал накануне в Яффу.

24 и 25 июня они были у меня, но не застали дома, у Патриарха, поклонились Св. Гробу Господню и осматривали город. Я отдал им визиты и также не застал их дома.

26-го они уехали на Иордан и к Мертвому Морю и вернулись 27-го вечером.

28-го епископ Арсений служил литургию в нашем Троицком соборе, на которой я присутствовал с семьею. По окончании богослужения все присутствовавшие прошли к г. начальнику Миссии, и здесь я познакомился с епископом. Он произвел на меня очень хорошее впечатление. Мне показалось странным только одно. Когда я попросил его разрешения закурить папиросу, то он ответил мне, что здесь, кажется, не курят. Не поняв его мысли, я сказал, что в Иерусалиме везде курят, даже на официальных приемах у Патриарха, и закурил папиросу. Я выразил ему желание пригласить его со спутниками обедать. Он поблагодарил, но сказал, что надо выбрать день поудобнее, так как они все очень торопятся.

Затем они осмотрели наши Постройки, известную модель архитектора Шика и в 2 ч. дня уехали в Вифлеем, а оттуда – в Хеврон.

29-го, в день свв. апостолов Петра и Павла, они возвратились из Хеврона.

30-го, в пятницу, они были в Горнем граде Иудином и на Сионе. Ночью епископ служил литургию у Св. Гроба Господня, причем от Патриархии присутствовал только дьякон.

1-е июля они посвятили на трудную поездку в монастырь Св. Саввы и обратно.

2-го июля они хотели выезжать в Назарет, но не поехали, так как Патриарх известил преосвященного Арсения, что местное духовенство не служит в этот вечер на Голгофе и что поэтому он может совершить там ночью литургию. Таким образом, наш епископ вторично служил у главной святыни, и опять без делегата со стороны Патриархии.

Утром же он со свитою был на акте в семинарии Крестного монастыря. Его приняли с большим почетом и везде давали место за старшим митрополитом Никифором. После акта все мы осмотрели помещения семинаристов. Здесь в приемной профессор Каптерев сказал несколько хороших слов о том, что мы, русские, получили просвещение от греков, но затем постарались уплатить им наш долг, принимая их молодых людей в наши духовные училища. В конце речи он сказал, однако, нечто непонятное. Он посоветовал молодым людям стараться об основании своей эллинской духовной школы. Один из воспитанников, благодаря его за ласковые слова, сказал, что действительно ощущается нужда в православных школах. Профессор Каптерев поправил его, сказав, что надо открыть эллинскую школу. Так как в течение моего пребывания в Иерусалиме я постоянно говорю против разделения православных на эллинов и не-эллинов, то, отвечая на любезные слова старшего ученика, я поздравил его и его товарищей с окончанием курса, поздравил Патриарха с тем, что число его помощников увеличилось одиннадцатью борцами, которые со свежими силами выступят против католицизма и не забудут при этом слов Апостола Павла, писавшего Римлянам, что «здесь нет различия между иудеем и эллином, потому что один Господь у всех».

3-го июля епископ со свитою отправился сухим путем в Назарет. Я достал жандарма для их сопровождения и предупредил о сем генеральное консульство в Бейруте с просьбою оказать им содействие в Наплузе, Кайфе, Назарете и Тивериаде.

Посвятив 4 дня на осмотр Кайфы, Назарета, горы Фавор, Каны Галилейской и Тивериады, они выехали в обратный путь, 13-го июля вернулись в Яффу, а 16 июля уехали обратно в Россию.

Во время пребывания здесь преосвященный Арсений произвел и на меня, и на всех хорошее впечатление. Одно только немного удивило некоторых здешних иерархов, а именно его особая любезность к преосвященному Никифору, митрополиту Петры Аравийской, которого в Патриархии не любят за его привязанность к известной г-же Гладкой. Но дело объяснилось очень просто: епископ Арсений привез от кого-то из Москвы рекомендательное к нему письмо. Такое же впечатление произвели на меня и его спутники, кроме, разумеется, профессора Мышцына, о котором я донес г-ну управляющему Первым департаментом 28-го июля с. г. за № 789. Список сего донесения я имел честь представить Вашему Высокопревосходительству 29 июля за № 793.

Что касается приема, оказанного епископу и его свите, то он не вполне их удовлетворил. Профессор Каптерев жаловался, как сказано выше, на холодный прием в Бейруте. Между тем г. Аишин устранил все препятствия по вопросу о тескере при проезде чрез Наплуз, хорошо предупредил преосвященного Фотия, митрополита Назаретского, который оказал им очень почетный прием.

Мною епископ остался, как мне передавали, недоволен. В Яффе он сказал, что я держу себя слишком гордо. Оказалось, что он ожидал моего выезда к нему навстречу в Яффу или, по крайней мере, на станцию железной дороги в Иерусалиме. Я не нашел возможным этого сделать, так как, сделав это в отношении его, мне очень часто пришлось бы провожать и встречать на станции, если не архиепископов здешних, то Патриарха. От меня его поздравил на станции первый драгоман генерального консульства. Я нахожу это достаточным. Его свита также осуждала меня. Ей не понравилось, что я курил в присутствии епископа. Она не хотела принять в соображение, что здесь это вполне принято. Во всяком случае, если меня можно осуждать за это, то как же надо осуждать его свиту, которая за одним завтраком в яффском нашем саду выпила (сам епископ не пьет и не курит) в его присутствии 10 бутылок шампанского и столько же прочего вина. Нельзя же смотреть на курение так строго, как смотрели у нас на Руси до Петра Великого, когда за употребление «зелья табачища» рвали ноздри, наказывали плетьми, а именье отбирали в казну.

Точно так же я мог бы не оправдать одного из студентов (по фамилии Иваницкого или Ивановского) за то, что он давал читать членам Миссии памфлет, напечатанный, как мне передавали, в газете «Волынь» и представлявший одного из моих предшественников каким-то извергом, нарочно унижавшим русское здешнее духовенство.

Пригласить епископа на обед я не мог. Единственный свободный для этого день был 29 июня – канун дня, в который епископ собирался служить у Св. Гроба. Кроме того, угостить здесь русское монашествующее духовенство обедом – очень трудно, даже и не во время поста: мяса они не едят, а свежую рыбу летом здесь достать чрезвычайно трудно.

С глубочайшим почтением и проч.

Список сего донесения препровождается г-ну управляющему Первым департаментом.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3347, л. 511–514.

Москва 19 сентября 1900 г.

Публикация

Вчера я был у великого князя <Сергия Александровича> чтобы дать ему отчет о своем путешествии в Палестину, а главное – поблагодарить его как председателя Палестинского Общества за те удобства, которыми я и мои спутники пользовались от него, благодаря чему наше путешествие было вполне благополучно, по крайней мере, все мы были убеждены в этом. <...>

Меня первым пригласили к великому князю. Прежде всего я поблагодарил князя за избрание меня в действительные члены Палестинского Общества и за заботы его о нас в Палестине. Затем князь начал подробно расспрашивать о нашем путешествии. Из разговора его было видно, что он уже о всем осведомлен и расспросы его имели целью как бы проверить уже сообщенное ему. Я расхвалил деятельность Палестинского Общества в Палестине, благодаря, главным образом, начальнику его там Н.Г. Михайлову, который действительно на своем месте и которым все там держится. Спрашивал о <Русской Духовной> Миссии. Я сказал о шатком и неопределенном положении Миссии, несмотря на доброту начальника ее, <архимандрита Александра (Головина)>, который, тем не менее, не на своем месте. Я между прочим высказал недоумение по поводу того, что начальник Миссии не состоит членом Палестинского Общества, что, несомненно, связывало бы оба эти учреждения, которые нельзя сказать, чтобы теперь находились в особенно дружественных отношениях.

– К сожалению, – говорил я, – там нежелательно существующее троевластие: консульство, Миссия и Палестинское Общество. Каждое тянет в свою сторону и мнит себя начальством над другими.

Затем, когда князь спросил меня о школах Палестинского Общества, я высказался одобрительно о них, но вместе с тем позволил себе обратить внимание Его Высочества на то, что Миссия наша не имеет никакого отношения к школам, и начальник Миссии стоит в стороне от них, так что его могут и не принять в школу, как того и бывали примеры, по крайней мере, игнорировали его, что равносильно непринятию.

– Что же прикажете делать, – несколько взволнованно стал говорить великий князь, – когда мне слишком много стоило, чтобы хотя несколько увеличить состав Миссии. До недавнего времени было там два иеромонаха, а теперь только шесть. При том же в Иерусалиме еще можно приобщить начальника Миссии к школам, а в других местах положительно некого.

Тут мы стали говорить о недостатке священнослужащих, благодаря чему уже построенные храмы не имеют их и служение совершается очень редко. Например, прекрасный храм в Яффе почти все время остается без богослужения, так как в этом чудном месте заведующим состоит простой послушник. Далее, при художественном храме <во имя Марии Магдалины>, посреди Елеонской горы, построенном великими князьями Сергием и Павлом Александровичами, в память их матери Марии Александровны, нет священников, и богослужение совершается очень редко. В храме на Елеонской горе – один старый иеромонах о. Парфений.

– Нужно, – говорил я, – Миссии слиться с Палестинским Обществом и действовать заодно во имя любви и на славу Православной Церкви. А то греки все измеряют деньгами, и православие все падает и падает к торжеству инославных – католиков и протестантов. Храмы греческие запущенные, несмотря на массу денег, жертвуемых русскими богомольцами. Даже храм Воскресения и то оставляет желать многого в отношении чистоты.

Расспрашивал затем князь о путешествии в Галилею. Я утешил его хорошим состоянием школ Палестинского Общества в Назарете и поделился тем грустным впечатлением, которое произведено на меня Тивериадою, запущением храма Богородицы в Назарете и, напротив, цветущим состоянием католических монастырей. Тут могло бы быть обширное поприще для деятельности Палестинского Общества.

Интересовался моим взглядом на избранного в Патриархи Александрийские митрополита Назаретского Фотия. Я ответил, что он – весьма умный, но, несомненно, – русофоб, хотя это он всячески старался скрыть, оказывая мне и моим спутникам слишком много любезности.

Расспрашивал о церкви в Кане Галилейской, в Дженине. Затем – об отношении греков к арабам, о Патриархе Дамиане, о женском монастыре в Горнем, о Марии (Гладкой) и о многом другом. Речь наша неустанно лилась. Своим рассказом я, очевидно, воскресил много священных воспоминаний великого князя, вынесенных им из двукратного путешествия в Палестину, так что он сказал, что, хотя на склоне лет, а думает непременно в третий раз посетить Палестину. Дай Бог, потому что путешествия подобных высоких царственных лиц всегда сопровождаются хорошими результатами для исповедуемой ими веры. Например, путешествие в Палестину императора германского сопровождалось такими громадными результатами для усиления протестантства в Палестине, что их нельзя было бы достигнуть никакими договорами, ни даже войною. Около часу длилась наша беседа. Князь меня весьма благодарил за сообщение ему палестинских сведений и выразил надежду, что, быть может, еще и зимою мы продолжим беседу о Палестине.

Арсений (Стадницкий), митрополит. Дневник. 1880–1901. T. 1. М., 2006. С. 351–353.

Иерусалим 12 мая 1901 г.

Подлинник

О торжественных службах на Страстной и Пасхальной неделях

в храме Святого Гроба Господня, и о statu quo

Милостивый государь Иван Алексеевич,

Честь имею донести Вашему Высокопревосходительству, что все торжественные церемонии и церковные службы Страстной и Пасхальной недели прошли благополучно. Не было ни несчастий от давки, ни беспорядков, ни протеста с чьей-либо стороны.

Ввиду, однако, тесной связи между вопросом о statu quo в отношении храма Святого Гроба Господня и образа празднования православными упомянутых торжеств, я позволю себе описать все подробности того, что происходило в моем присутствии, с обозначением хода процессий на прилагаемых при сем планах (не публикуются. – Н.Л.). Они начались 28-го марта, в Страстной четверг, церемониею Омовения ног.

Ввиду того, что я имел уже честь описать подробно торжества Страстного четверга в донесении от 22-го апреля 1900 г. за № 371, ныне я ограничусь упоминанием о том, что церемония Омовения ног была совершена точно так же, как и в прошлом году. По окончании литургии в храме св. Иакова (№ 52 на плане, приложенном к донесению моему от 28-го ноября 1895 г., № 1050), Патриарх торжественно направился к внешним дверям храма Святого Гроба в сопровождении духовенства, среди коих был и начальник нашей Духовной Миссии. Прочитав молитву здесь, он совершил церемонию на разукрашенных подмостках, на площадке № 63, подражая тем действиям Спасителя, о которых дьякон читал евангелие с особого балкончика, временно прикрепленного к стене Аврамиевского монастыря. Вся площадка, куполы и карнизы храма, террасы смежных монастырей были покрыты сплошною толпою зрителей. С трудом сдерживая ее, солдаты вели себя хорошо и помогали тем, которым сделалось дурно. Несмотря на тесноту, никто, однако, из русских или остальных зрителей не пострадал. Личный состав генерального консульства, в ежедневном платье, и именитые русские паломники стояли на особом помосте на террасе Гефсиманского подворья. Там же находился эллинский консул. Губернатор и начальник войска также присутствовали.

До 1855–1856 г. эта церемония, как мне передал нынешний ризничий Святого Гроба, совершалась не на площадке, а на каменной лестнице (№ 37), пристроенной извне и ведущей в католическую часовню св. Елены или скорбящей Божьей Матери (№ 150). Известный паломник Авр<аам Сергеевич> Норов также сообщает, что во время виденной им в 1835 г. церемонии епископ, изображавший Спасителя, сидел на верхней ступени лестницы, а прочее духовенство – ниже его.

По окончании церемонии, желающие отправились в соседний коптский монастырь. В настоящем году там не было аукциона на право получить в субботу Благодатный Огонь из первых рук и иметь вследствие этого успех в делах в течение целого года. Копты, во избежание насмешливых взглядов иностранцев, устроили аукцион накануне, внутри монастыря. Подобные аукционы делаются, однако, и в некоторых православных церквах Турции.

Отсюда многие пошли смотреть на возвращение мусульманского каравана из Неби-Муса. Несмотря на огромную толпу мусульман (главным образом феллахов из окрестных деревень), танцевавших с обнаженными саблями, и на дервишей, протыкавших себе обе щеки железными прутьями, все обошлось благополучно. Я заметил, что этот караван, учреждение коего восходит, как мне передавали, ко времени султана Селях-ед-Дина, становится с каждым годом многочисленнее.

Вечером генеральное консульство присутствовало на чтении 12 Евангелий в нашем Троицком соборе.

На другой день, в Страстную пятницу, личный состав генерального консульства, в полной парадной форме, присутствовал на торжественной вечерне в храме Воскресения, совершенной Патриархом в сослужении 4-х архиереев, начальника Духовной Миссии и многочисленного местного и русского духовенства. По окончании ее, в 10 час. вечера, начался крестный ход.

До 1883–1884 года, т. е. ранее Патриарха Никодима, он совершался немного иначе, а именно: из храма Воскресения он прямо направлялся на Голгофу, после чего все делалось как и теперь. Католики несколько лет протестовали против нижеуказанного нововведения, но без результата, и ограничились тем, что перестали пускать (как это было прежде) крестный ход в заднюю часть своего храма для каждения перед католическим обломком Столба Бичевания. Ныне они не протестуют, но храм свой по-прежнему запирают на это время. Блаженнейшим Никодим ввел до восхождения на Голгофу еще крестный ход по Эптакамерону *и вокруг храма Воскресения, как это делается ныне.

Выйдя из храма, он направился между колоннами №№ 83 и 84 в переднюю часть католического храма и, после каждения там перед местами №№ 78 и 79, прошел по Эптакамерону (№ 20/а) вдоль стены, за которою находятся латинский и коптский монастыри. Зайдя в православные приделы Наложения Уз (№ 21) и Темницы Спасителя (№ 22), он направился к приделу Сотника Лонгина (№ 23). Здесь в прошлом году стояло 5 кресел и была сказана проповедь на французском языке. В нынешнем году этого нововведения не было. Отсюда он пошел к армянскому приделу Метания Жребия о Ризах (№ 68). Патриарх прочитал молитву. В прошлом году здесь были поставлены кресла. Ныне этого нововведения не было. Покадив перед приделом Тернового Венца (№ 25), он направился по лестнице (№ 27) на Голгофу, где, по обыкновению, начальник Духовной Миссии сказал проповедь на русском языке с кафедры № 139. После нее Патриарх молился за Их Императорские Величества государя императора, государынь императриц, Его Императорское Высочество государя наследника и за весь царствующий дом, за короля, королеву и наследного принца эллинских, а также за короля и королеву сербских. Засим архиереи подняли плащаницу, лежавшую уже на православном алтаре (№ 144), и весь крестный ход спустился к Камню Миропомазания (№ 34). Обойдя его трижды, архиереи положили на него плащаницу, и главные лица сели в кресла слушать проповедь, сказанную на арабском языке. Прошлогодней проповеди на турецком языке не было. Я сидел у правого плеча Патриарха, а управляющий эллинским генеральным консульством – напротив него. По окончании ее крестный ход, во главе которого шли архиереи, несшие плащаницу, прошел между колоннами №№ 90 и 91 и обошел трижды Кувуклию. Плащаница была возложена на самый Святой Гроб Господень. Патриарх и высшее духовенство выслушали здесь проповедь на греческом языке. После нее, в 3-м часу ночи, все, приложившись к плащанице, разошлись по домам.

На этой церемонии присутствовал командир эллинского броненосца «Пеара» с офицерами и матросами.

В Страстную субботу, 31-го марта, торжества начались церемониею Благодатного Огня. Я, как и прежде, присутствовал на ней, стоя с выдающимися паломниками на балкончике № 10, перед дверьми Кувуклии, при входе в храм Воскресения.

До начала церемонии я прошел в алтарь (№ 16) храма и видел, как у Патриарха, согласно обычаю, поцеловали руку и взяли благословение делегаты армянский (епископ), коптский (светское лицо) и сирианский (архимандрит). После этого ризничий Святого Гроба (о. Евфимий) пришел к Патриарху с православным архиереем и драгоманом. Получив благословение, они пошли в прежнюю келью (№ 31) православного игумена Святого Гроба. Здесь о. Евфимий взял закрытый серебряный кубок с лампадою и принес его в сопровождении означенных лиц к Кувуклии, пройдя между колоннами №№ 90 и 91.

В 1895 году (см. донесение мое) армяне не хотели пропустить их этим путем, утверждая, что прежде кубок проносили чрез Воскресенский храм. Но должны были подчиниться приказу губернатора, и с тех пор православные по-прежнему идут нынешним путем. Ныне, по обычаю, около полудня, двери Кувуклии были завязаны лентою, на которую драгоман Патриархии наложил воск с печатью Анахтар Эмини (мусульманина, хранителя ключа от храма Святого Гроба). Сломав печать, о. Евфимий вошел один в Кувуклию, поставил кубок на Святой Гроб и ушел. Ручки двери были обвязаны лентою, и здесь стали на страже православный и армянский архиереи, драгоман Патриархии и густая толпа солдат. После этого Блаженнейший Дамиан облачился и, предшествуемый певчими и хоругвями, прошел между балкончиками к Кувуклии, которую он обошел трижды. Когда он проходил в третий раз, то из-за колонн №№ 91 и 92 вышли и присоединились к нему армянский архиерей с 2 дьяконами и 2 светских копта, облаченные в дьяконские стихари. Остановившись, не доходя скамей № 5, Патриарх разоблачился и подошел к Кувуклии. Никто кроме духовенства в ходе не участвует.

Развязав ленту, он вошел с армянским архиепископом в Кувуклию, двери которой за ними были заперты. Оставив его в приделе Святого Ангела, Патриарх прошел в придел Святого Гроба и чрез несколько минут возвратился оттуда с пучками горящих свечей. Один из них был подан им в 2 часа пополудни в отверстие в северной стене Кувуклии стоящим здесь православным. От другого зажег свои свечи армянский архиепископ и подал их чрез отверстие в южной стене Кувуклии стоящим здесь армянам, коптам и сирианам. От этих лиц, зажигая друг у друга пучки свечей, получили Благодатный Огонь и прочие. Крик, пение и борьба из-за желания зажечь свечи раньше других были невообразимые. Турецким офицерам пришлось поработать немало, но они никого не били нагайкою, а только угрожали ею особенно шумевшим. Воспользовавшись замешательством, Патриарх под охраною двух кавасов быстро выбежал из Кувуклии в храм, неся пучки зажженных свечей. После этого православный архиепископ вынес из Кувуклии Благодатный Огонь в особом серебряном кубке и отнес его в алтарь храма ризничему, который сохраняет его до Страстной субботы следующего года.

Православная церемония окончилась. Паломники начали тушить свои свечи, дотронувшись в последний раз рукою до огня и проведя ею себе по лицу. У некоторых, особенно усердствовавших, свечи были потушены солдатами, которые делали это очень вежливо.

Вслед за сим начался неправославный крестный ход. Армянское, коптское и сирианское духовенство также обошло с пением трижды вокруг Кувуклии. Донося в прошлом году об этой церемонии, я имел честь сообщить, что в крестном ходе участвуют и абиссинцы. Это было ошибочно: абиссинцы давно перестали принимать в нем участие.

Чтобы не повторять тех кратких исторических сведений, о которых я имел честь донести 4 мая 1900 г. за № 423, я позволю себе только упомянуть, что эта церемония восходит до VI века, или по крайней мере к концу IX в., до Патриарха Феодосия, когда ее описал монах Бернард. Некоторыми она осуждается. Но, несмотря на весь шум и совершающиеся иногда безобразия, отменить ее невозможно. Большинство паломников, а в особенности русских, глубоко убеждены в том, что Огонь действительно сходит с неба. Немало из них, а также киприоты, уезжают после него на родину, не дождавшись Светлого Воскресения. Многие очень серьезные люди верят, по-видимому, в чудесное происхождение Благодатного Огня. Так, например, известный Авр<аам> Норов, в описании своего паломничества в Св. Землю в 1835 г., пишет, что православный митрополит с епископом, армянский архиерей (недавно получивший это право), русский консул в Яффе и три русских паломника (в том числе и он) вошли в Кувуклию. Митрополит Мисаил прошел в придел Святого Гроба и чрез минуту возвратился с зажженными свечами. Ниже он прибавляет, что утверждение католиков, что лампаду зажигает спрятанный у Святого Гроба араб, неосновательно, ибо в таком случае его, частного путешественника, не допустили бы в святилище.

По окончании церемонии в храме Воскресения один из архиереев начал служить литургию, на которой генеральное консульство не присутствует.

Выйдя из храма, народ отправился посмотреть на воинские танцы православных арабов из Дамаска, Бейрута и прочих мест, собравшихся для этого на террасах Патриархии.

В этот же день вечером генеральное консульство в полной парадной форме вновь пришло к 11 часам в храм Воскресения. Отслужив здесь утреню, Блаженнейший Дамиан с многочисленным духовенством в очень роскошных ризах и в сопровождении выдающихся лиц совершил обыкновенный тройной крестный ход вокруг Кувуклии, как это обозначено на прилагаемом плане.

По окончании его Патриарх прочитал Евангелие. Ровно в полночь пропели Христос Воскресе, и Патриарх начал совершать литургию в приделе Ангела. Во время ее он причастил Святых Таин личный состав генерального консульства, эллинского генерального консульства и именитых паломников, в числе коих находился командир эллинского броненосца с офицерами. Вследствие присутствия сих последних церковная служба была более оживлена, чем обыкновенно. Хор офицеров и хор русских паломниц очень хорошо пели поочередно Христос Воскресе. Как и всегда, на литургии Патриарх молился о здравии Их Императорских Величеств государя императора и государынь императриц, Его Императорского Высочества наследника и всего царствующего дома, а также о здравии эллинских короля, королевы, наследного принца и всего королевского дома. Литургия окончилась в 3 часа ночи. Духовная Миссия на этой литургии, по обычаю, не участвовала. Она пошла совершать литургию в нашем Троицком соборе, по окончании которой, уже в 8-м часу утра, управление Императорского Православного Палестинского Общества дало всем паломникам бесплатное разговенье.

В то же утро генеральное консульство в полной парадной форме вновь пришло к 11 часам в Патриархию на так называемое празднование «Второе Воскресение». Оно началось торжественным облачением Патриарха и архиереев в роскошнейшие ризы. После краткой молитвы и молебна о здравии Его Императорского Величества государя императора и всего царствующего дома, а также о здравии Его Королевского Величества короля эллинов и всего королевского дома, духовенство и присутствовавшие пошли с зажженными свечами крестным ходом к Святому Гробу Господню. Перед входом в храм, на ступенях (№ 62) площадки, Патриарх торжественно прочитал молитву за султана. Засим была совершена вечерня в храме Воскресения, во время которой Патриарх кадил по всему этому храму и вокруг Кувуклии. По прочтении Евангелия на разных языках (каждый стих его был читан на каком-нибудь одном языке), архиереи, стоя перед амвоном, христосовались с народом, который клал при этом деньги на особое блюдо.

В понедельник Светлой недели весь личный состав генерального консульства в обыкновенном платье был с визитом у Патриарха, который отдал мне его в сопровождении всего Синода на другой день.

С глубочайшим почтением и проч.

Список сего донесения препровождается г. директору Первого департамента.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3347, л. 528–538.

Иерусалим 27 июля 1901 г.

Доверительно.

Маш. подлинник

О жалком положении здешней Абиссинской общины и о ходатайстве для них ежегодного пособия

Милостивый государь Иван Алексеевич,

На этой неделе у меня был архимандрит Вальде Мерием, временный заместитель Абуны Джирьеса, игумена здешнего абиссинского монастыря. Он и пришедшие с ним трое членов Совета монастырского (совет состоит из 4-х членов) просили меня обратиться с ходатайством к Вашему Высокопревосходительству о наведении по телеграфу справок касательно их игумена Джирьеса. Уехав в начале прошлого года в Абиссинию, он до сих пор не ответил ни на одно из их многочисленных писем, и братия не знает, что с ним случилось. Кроме того, так как он при отъезде не оставил никаких денег на содержание монастыря, то Совет находится в крайне затруднительном положении.

Из разговора я узнал, что денежное положение их действительно очень печально. Долгое время их община в Палестине имела большое значение и владела некоторыми святынями Св. Града. Но постоянные раздоры в отечестве и другие причины привели к тому, что она почти совсем исчезла. В начале своего существования здесь абиссинцы считались ямак’ами (состоящими под покровительством) православного Патриарха. Дела их шли плохо. Но, когда они сделались ямак’ами армянского Патриарха, то они утратили почти всякое значение. В 1895 году, после приезда в Константинополь посланца императора Менелика, о них вспомнили в отечестве и начали посылать им ежегодную помощь в размере 3000 таляри (1 таляри = 1 рублю) от императора и 2000 таляри от Рас Маконена. Последняя сумма была, однако, употребляема игуменом на покупку (не совсем удачную) недвижимостей, а также на устройство и содержание их домов. Так что на пропитание совета и 2 монастырей, состоящих из 100 человек монахов и монахинь, оставалось 3000 рублей. К ним были присоединяемы ежегодная плата за <сдачу в>наем двух домов: 2500 франков за один и 800 франков за другой. Но скоро доходы общины уменьшились. С 1898 года они ничего не получают из Абиссинии. Первый дом (внутри Иерусалима) начал давать по 800 франков в год, так как часть его была занята самими монахами. Второй дом не был отдан внаем, так как приезжавший сюда в прошлом году генерал Надо, о котором я имел честь донести 27 сентября за № 1011, намеревался увеличить его размеры под руководством французских монахов ордена ассумпционистов. Таким образом, весь их доход на этот год равняется 800 франкам.

Ввиду их жалкого положения я стараюсь выказывать им мои симпатии при каждом удобном случае. Но несколько мешков рису в год, что я им посылаю по некоторым Царским дням, – не помощь. Я неоднократно просил Патриархию облегчить хотя немного их материальное положение. Только в нынешнем году она послала им 50 мер (70 пудов) хлеба стоимостью около 200 франков. Но эта помощь также незначительна. Ныне их положение так тяжело, что я вынужден был дать им в пособие 200 франков из моих денег и прошу Ваше Высокопревосходительство, если это будет найдено возможным, разрешить выставить их на счет чрезвычайных издержек. В выданной им при сем случае расписке они откровенно заявили, что они умирают от голода. Но этой суммы хватит на 10–15 дней, считая по 10 копеек в день на покупку по 1 ¹/₂ фунта хлеба на человека. Поэтому Ваше Высокопревосходительство сделали бы действительно доброе дело, если бы Вы соблаговолили выхлопотать им пособие от императорского правительства тысячи по две рублей в год. Передавая их по полугодиям через генеральное консульство, императорское посольство не позволило бы исчезнуть из Св. Земли этой древней общине, упоминаемой еще в эдикте халифа Омара в 636 году.

Если она не получит более сильной поддержки от своего правительства, от Патриархии или от нас, то она вынуждена будет броситься в объятия католицизма.

С глубочайшим почтением и проч.

Список сего донесения препровождается г. директору I департамента.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3347, л. 541–542.

С.-Петербург 28 сентября 1901 г.

Копия

Ваше Высокопревосходительство, милостивый государь Константин Петрович!

Приношу глубокую благодарность за Ваше дорогое для меня внимание. Возвращаю при сем доставленное мне Вашим Высокопревосходительством послание Блаженнейшего Мелетия³⁹⁰. Возбуждаемый им вопрос о возведении дамасского консульства в генеральное бесспорно имеет значение. В настоящее время одна Антиохийская Патриархия принуждена иметь непосредственные сношения не с генеральным, зависящим прямо от императорского посольства в Константинополе, а от простого консульства, до известной степени подчиненного бейрутскому генеральному консульству. Если в настоящее время Беляев³⁹¹ <Патриарха Антиохийского> в Дамаске не подчинен Аишину в Бейруте, то это есть не более как вопрос личностей, завтра Беляев будет заменен другим лицом и дамасское консульство будет подчинено бейрутскому.

Бейрутское генеральное консульство, как единственное представительство России не только для Сирии, но и Палестины, было основано лет 60 тому назад. С тех пор произошло много перемен как в административном, так и в политическом отношениях. Из одного существовавшего тогда Сирийского вилайета (генерал-губернаторства), распространявшегося на всю Палестину и Сирию, были выделены Бейрутский и Алеппский вилайеты, Ливанский и Иерусалимский мутесарифлики (губернаторства, непосредственно подчиненные центральной власти в Константинополе).

Соответственно с этим, из Бейрутского генерального консульства были выделены иерусалимское генеральное консульство с яффским вице-консульством, алеппское генеральное, отчасти дамасское как простое консульство, и бейрутское генеральное консульство осталось ныне с хомским консульством, хайфским и триполийским вице-консульствами, непосредственно ему подчиненными.

Если с административным разделением Сирийского вилайета произошло и разделение русского представительства, то нельзя не сознаться, что в этом последнем отношении Дамаск оказался обиженным. Иерусалим имеет генерального консула, Бейрут, важный для нас не только сам по себе и в особенности в настоящее время ввиду того, что не знаешь, чем разыграется турко-французское столкновение, в особенности важен для нас по причине Ливана, управление которым тоже сосредоточено в Бейруте. Алеппо, не имеющий для нас никакого ни политического, ни религиозного значения, имеет генерального консула, и только один Дамаск <его не имеет>, важный для нас в особенности теперь не только в религиозном отношении как местопребывание Патриарха, но и в политическом, так как сирийский вали (генерал-губернатор) занимает выдающееся положение между выделенными из его состава.

Поэтому, как Вы изволите усмотреть, Дамаск имеет все основания, чтоб в нем было не простое, а русское генеральное консульство с подчинением ему, по местоположению и удобству, хомского консульства. М<инистерст>во иностранных дел, может быть, и не встретило бы затруднения к сему, особенно теперь, если бы не вопрос денежный, так как генеральное консульство стоит дороже, чем простое. Но и это возражение при желании могло бы быть устранено низведением Алеппо в простое консульство, что вполне соответствовало бы его значению, и возведением взамен того дамасского – в генеральное.

Почин этого дела, бесспорно, должен был исходить от нашего посольства, и боюсь, что, поднятый со стороны, он одним этим возбудит против себя министерство, которое в этом усмотрит не требование дела, не домогательство Патриарха, а личное скрытое домогательство Беляева и поставит этот вопрос на личную почву, и из-за этого провалит все предположение.

Несмотря, однако же, на все высказанные выше затруднения, осмелюсь, однако же, полагать, что полагал бы в высшей степени полезным и желательным, если бы Ваше Высокопревосходительство изволили бы признать возможным обратиться, может быть частным письмом, к Ив<ану> Ал<ексеевичу> Зиновьеву и выразить желательность и необходимость такого возведения дамасского консульства в генеральное. Во всяком случае почин будет положен, а там что Бог даст.

Известия из Антиохийской Патриархии не особенно веселы, история замещения бейрутского престола все волнует умы и разделяет антиохийскую паству на два враждебных лагеря, что особенно с руки греческим интригам. Разделение это еще более усугубляется общим недовольством Мелетием, который осторожность доводит до ничегонеделания, что грозит низвести к нулю все потраченные труды.

Извините за это письмо, которое далеко превысило мои ожидания своей длиной, на словах оно вышло бы, может быть, короче, но пока Вы еще в Царском <Селе>, не решаюсь утруждать Вас моим личным посещением. Теперь лето прошло, и Вашего возвращения остается недолго ожидать.

С чувствами глубочайшего уважения и совершенной преданности и проч.

ОР РНБ, ф. 253, д. 82, л. 98–101об. Опубликовано: Хитрово В.Н. Собрание сочинений и писем в трех томах. Т. 3. Из эпистолярного наследия. М.; СПб., 2012. С.

С.-Петербург 5 ноября 1901 г.

Копия

Ваше Высокопревосходительство,

милостивый государь Константин Петрович!

С глубокой благодарностью, по прочтении, спешу возвратить любезно сообщенное мне и крайне интересное относительно Блаженнейшего <Патриарха Константинопольского> Иоакима письмо и записку. Кажется, предположения Ив<ана> Алексеевича Зиновьева> не осуществляются, и вернее мое предположение: приходится действовать, потому что вся беда в том, что не с кем говорить. Это несчастье Иерусалимской Патриархии повторяется и в Константинополе.

Но дело в настоящее время не в том. Благодаря новому франко-турецкому договору Восточный вопрос с вероисповедной почвы перешел на национальную. Подробности изложены мной в воскресном № «Московских Ведомостей»*. Это коренной переворот всего этого вопроса, и последствия его нельзя предвидеть, во всяком случае, неутешительные.

Относительно спасания что можно в Сирии и Палестине, я с Божией помощью начал действовать. Но думаю, что к нему можно приурочить и русские монастыри на Афоне. Боюсь только, что все это разыграется резней, вмешательством держав и затем взаимной дракой сих последних. Да хранит Господь Бог.

Думаю, если что-либо не помешает, 17 поехать в Константинополь. Предлог– юбилей Ив<ана> Ал<ексеевича>, в действительности – посмотреть, что можно сделать. Вопрос в том, чтобы, как nation la plus favorisée**, признать все наши учреждения не православными, а русскими.

А что будет с теми православными, которые под русскую руку не пойдут, подразумеваю греческие, это будет поголовный переход в унию или прямо в латинство.

С глубочайшим уважением и совершенной преданностью и проч.

ОР РНБ, ф. 253, д. 82, л. 104–104об. Опубликовано: Хитрово В.Н. Собрание сочинений и писем в трех томах. Т. 3. Из эпистолярного наследия. М.; СПб., 2012. С.

Иерусалим 20 ноября 1901 г.

Подлинник

О начале вступления Италии в совладение храмом Святого Гроба Господня и о важности такого нарушения statu quo

Милостивый государь Иван Алексеевич,

27-го июля сего года, № 809, я имел честь донести Вашему Высокопревосходительству о крайне печальном положении здешних абиссинцев.

Ныне положение их улучшилось. В конце октября драгоман их монастыря, живший в доме, построенном императрицею Таиту, был вызван в итальянское консульство. Оробев, он не посмел отказать консулу и передал ему ключи от дома. Ключи немедленно же были вручены абиссинцам итальянского подданства. Вслед за сим итальянские абиссинцы получили при посредстве местной власти документы на этот дом и на прочие недвижимости, принадлежащие абиссинцам – подданным негуса Менелика.

Причиною всего были действия только что назначенного сюда итальянского консула, г. Карлетти, хотя начало такой подобной программы было положено его предшественником. Ввиду полного отсутствия средств к жизни у подданных негуса, г. Карлетти дал им 4 мешка хлеба, но просил у них расписку в получении с заявлением, что итальянское консульство постоянно дает им хлеб и содержание. Они отказали, так как это совершенно ложно. Но благодаря таким подачкам он привлек на свою сторону почти всю абиссинскую общину, числом в 100 человек. Большинство ее, хотя и состоит из подданных негуса, вполне подчинилось его влиянию и отрешило от власти Вальде Мерием, своего начальника, которого оставил своим заместителем уехавший год назад абуна Джирьес, игумен здешнего абиссинского монастыря, назначенный негусом. Чтобы отнять у него даже тень власти, его хотели переместить в другую келью монастыря из той, в которой его поселил абуна Джирьес.

По моей просьбе губернатор оставил Вальде Мерьема в его келье. При этом случае я объяснил губернатору всю важность действий итальянского консульства.

До последнего времени абиссинская община состояла из абиссинских подданных и зависела в религиозном отношении от коптского епископа, подчиненного в свою очередь Армянскому Патриарху, турецкому подданному, а в гражданском – от турецкой власти. Другими словами, она зависела вполне от турецкой власти. Ее главным местопребыванием было несколько лачуг, находящихся на террасе или на сводах подземной церкви св. Елены и пещеры Обретения Св<ятого> Креста храма Св<ятого> Гроба Господня. Таким образом, эти монахи, абиссинские подданные, охраняли часть главной святыни. Если ныне итальянское консульство успеет за кусок хлеба подчинить их себе, то со временем оно понемногу заменит их другими абиссинцами, но уже итальянского подданства, сначала не-католиками, а затем – католиками. Тогда часть храма Св<ятого> Гроба окажется в руках итальянских католиков, хотя и чернокожих. Это будет важным нарушением statu quo, сказал я губернатору, и вместе с тем наделает много хлопот в близком будущем и самому турецкому правительству.

Действия Италии очень ясны. Она хочет прибрать к своим рукам часть главной святыни. В Святой Земле был уже подобный пример. Монахи прежней Грузии, с первых веков христианства, владели здесь многими монастырями и частями многих главных святынь. Но внутренние смуты в их отечестве, теснимом турками и персами, привели к тому, что грузинские монахи, умиравшие с голода, продали свои монасты

ри и свои права за кусок хлеба Православной Патриархии и Латинской Кустодии. В конце XVIII века умер грузин, игумен их последнего здешнего монастыря Святого Креста. Так как в то время Грузия переходила во владение России, то игумена-грузина Патриархия заменила игуменом-греком, а затем, в 1855 г., превратила Крестный монастырь в свою семинарию.

При подобной же замене одних владельцев другими мы присутствуем ныне. Будет крайне жаль, если Италия сделается владелицею немалой части главной святыни, тогда как России там не принадлежит ни одного уголка.

По моему мнению, было бы полезно и для нас, и для Турции, чтобы губернатор получил приказание крепко поддерживать абиссинцев, подданных Менелика.

Последние просили меня переслать их 2 жалобы абиссинскому императору и императрице чрез г. Орлова. Я не решился сделать это и посоветовал им послать их непосредственно.

Важность всего вышеизложенного я подробно объяснил епитропу, преосвященному Епифанию. Он понял ее и исполнил мою просьбу кормить 20–30 абиссинцев и тем держать их на своей стороне. Он удивился, откуда мне все это известно. Я ответил, что это должно было бы быть известным Патриархии, но так как она обращала мало внимания на мои советы, то я перестал ей об этом говорить и сам начал следить за здешними абиссинцами.

С глубочайшим почтением и проч.

Список сего донесения препровождается г. директору Первого департамента.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3347, л. 409–411об.

С.-Петербург 15 декабря 1901 г.

Маш. подлинник

Милостивый государь Иван Алексеевич,

Из донесений статского советника Яковлева за последнее время Ваше Высокопревосходительство не оставили без сомнения усмотреть, что отношения между генеральным консульством нашим в Иерусалиме и представителями Православного Палестинского Общества принимают далеко не желательное направление.

Из возникших между ними недоразумений можно упомянуть об отказе Общества предоставить в распоряжение консульства цистерну для сбора дождевой воды и о столкновении с г. Михайловым из-за нежелания его принимать меры предосторожности при производстве взрывных работ. Особенно же существенным представляется разногласие в деле об устройстве православных женских школ, изложенное в донесении г. Яковлева от 13 сентября, за № 981.

Придавая важное значение установлению правильных отношений между двумя названными учреждениями, призванными к совместной и согласной деятельности в Палестине, я имею честь покорнейше просить Вас не отказать в сообщении взгляда Вашего на настоящий вопрос и уведомить, какие меры предполагали бы Вы принять в видах его упорядочения.

Примите, милостивый государь, уверение в отличном моем почтении и совершенной преданности.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3347, л. 414–414об.

Иерусалим 31 июля 1902 г.

Доверительно.

Маш. подлинник

О предложении мне купить два участка земли на Сионской горе

Милостивый государь Иван Алексеевич,

Честь имею представить на благоусмотрение Вашего Высокопревосходительства доверительно сделанное мне предложение о покупке двух участков земли на Сионской горе. Они обозначены буквами А и В на прилагаемом плане (в деле отсутствует. – Н.Л.).

Один из них – бывшее американское кладбище – величиною в 375 кв. метров. За него просят по 200 фр. за кв. метр, а всего – 75000 франков. Важность его заключается в смежности его с так называемым «местом Успения Богородицы», приобретенным германским императором в октябре 1898 г. (несмотря на большой шум французской печати) и переданным в руки германских католических монахов (мое донесение от 2 ноября 1898 г., за № 995).

Само американское кладбище также заставило много говорить о себе. В 1897 г. американский консул начал грубо выкапывать кости похороненных на кладбище, складывать в ящики и перевозить их на английское кладбище. Он желал продать кладбище францисканцам за 80000 фр. Один из здешних жителей, некто Страндт, норвежский подданный, временно поставленный под покровительство нашего генерального консульства, горячо протестовал против вырытая его ребенка, там погребенного. Патриархия, ввиду нахождения кладбища в смежности с «местом Успения», также противодействовала этой покупке. О вышеизложенном, генеральное консульство имело честь сообщить императорскому посольству в 1897 г. донесениями от 21 и 30 сентября и 28 октября, за №№ 733, 765 и 841, и от 10 марта 1898 г., за № 213.

На мое возражение продавцу, что покупка вызвала бы против меня протест со стороны германских католиков, имеющих на это место так называемое «право соседа (хаккы шифа’)», а также францисканцев и, может быть, даже Православной Патриархии, – мне ответили, что против этого приняты все меры и что ни императорское посольство, ни генеральное консульство не будут иметь никаких хлопот. Я сомневаюсь, однако, чтобы дело так легко устроилось.

Другой предлагаемый участок расположен на южном склоне Сионской горы. В нем – 4067 кв. метров (7230 кв. пик). За него просят 100000 фр., т.е. по 24 ½ фр. за 1 кв. метр. Он окружен стеною, и на нем имеются во множестве древние архитектурные обломки и части красивой мозаики, упомянутые в Revue Biblique от 1-го апреля сего года, стр. 274–275. Его границы: общественная дорога, участок чиновника Зеки-эфенди и участок французских августинских монахов. Оба соседа отказались официально, как мне сказали, от своего «права соседа».

В случае серьезных переговоров о покупке я надеюсь, что цена будет уменьшена. Нынешнюю же цену я нахожу очень высокою, что подтверждается прилагаемою при сем сравнительною таблицею. Но ввиду того, что мы не имеем ни одного клочка земли на Сионской горе, возможно, что Императорское Православное Палестинское Общество пожелает приобрести один или оба участка. Вследствие сего я считаю долгом представить вопрос на благоусмотрение Вашего Высокопревосходительства и покорнейше просить почтить меня уведомлением об ответе, который я мог бы дать на это предложение.

С глубочайшим почтением и проч.

Списки (но без плана) будут представлены г. директору Первого департамента и августейшему председателю И<мператорского> П<равославного> Палестинского Общества.

Приложение. Иерусалим, 1 августа 1902 г.

Сравнительная таблица <нен на землю на Сионе>:

• для американского кладбища (А на плане).

В нем 375 квадратных метров. В 1897 г. францисканцы за него давали, по слухам, 80000 франков, т.е. по 213 франков за 1 квадратный метр.

Германский император дал в 1898 г. 120000 франков за смежный участок «место Успения» в 1823 квадратных метров, т.е. по 66 франков за 1 квадратный метр.

С меня просят 75000 франков, т.е. по 200 франков за 1 квадратный метр.

• для второго участка (В).

Его размеры – 4067 квадратных метров. С меня просят за него 100000 франков, т.е. по 24 ½ франка за 1 квадратный метр.

Цена смежного участка (буква С на плане), купленного францисканцами в 1901 г., заявлена в здешних книгах Тапу (Отделения о недвижимостях) в 1 франк за 1 квадратный метр. Но так как при записи в Тапу здесь обыкновенно показывают только 1/3 цены, то очень вероятно, что францисканцы в действительности платили по 3 франка за 1 квадратный метр.

Участок Е был куплен по частям. Средняя оценка их в Тапу 6 франков, но августинцы заплатили за него, вероятно, не менее 12 франков.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3347, л. 584–586.

Иерусалим 1 августа 1902 г.

Подлинник

О крещении первого православного ребенка

в Св. Вертепе Рождества Христова

Милостивый государь, Иван Алексеевич,

12 апреля 1899 г., за № 412, я имел честь донести Вашему Высокопревосходительству о небольшом нарушении католиками statu quo в отношении Св. Вертепа Рождества в Вифлееме. Дело в том, что они окрестили шесть детей католических консулов в самом Св. Вертепе, перед местом рождения Спасителя. Но для православных консулов не представлялось к тому случая.

Ныне я воспользовался рождением сына у г-на Александропуло, здешнего эллинского консула, и предложил ему сделать то же самое, что и католики. Он согласился. Патриарх долго колебался, боясь неудачи. Я обещал ему мою поддержку, но посоветовал сделать это не тайно, как он думал, а открыто предупредить католиков о сем и прибавить, что в случае противодействия Патриархия также не позволит в будущем крестить в Св. Вертепе детей католических консулов.

Твердая речь Патриарха имела полный успех. Католики подумали, но согласились.

Таким образом, утром 29 июля, в предназначенные для службы православных часы, Патриарх совершил таинство св. крещения в самом Св. Вертепе Рождества Христова. Я был восприемником. Никто в Патриархии не знает ни из хроники ее, ни с чьих-либо слов о крещении до сего случая православного ребенка у вышеозначенной святыни. Я полагаю, что то же самое может быть сделано в будущем и в отношении вообще выдающихся лиц православного вероисповедания, живущих в Палестине или приезжих.

С глубочайшим почтением и проч.

Список с сего представляется мною г. директору Первого департамента.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3347, л. 420–420об.

С.-Петербург 28 декабря 1902 г.

Копия

После долгого отпуска Беляев опять возвратился в Дамаск, и благодаря этому, <я> сегодня получил от него известия о том, что делается в Антиохийской Патриархии. По прежним примерам позволяю себе препроводить при сем его письмо.

Здесь в настоящее время находится Щербачев, бывший советник константинопольского посольства, а ныне назначенный посланником в Афины. В бытность его в Константинополе он вел все дела с Вселенской Патриархией и знает их там отлично. В душе он грекофил, но из осторожных, т. е. делать будет в их пользу, а говорить против них. Он хотел представиться Вам, а поэтому я счел долгом о нем сообщить.

Вообще в настоящее время действовать в Константинополе приходится трудно. За исключением Ив<ана> Ал<ексеевича>, весь новый состав посольства как бы подобран греками. Новый советник – Свечин, первый секретарь – <П.Б.> Мансуров, все это даже не осторожные грекофилы, а затем по принципу видящие в Палестинском Обществе зло. Ну, да Бог не выдаст.

Пользуюсь сим случаем, чтоб просить Ваше Высокопревосходительство принять мой усердный привет с наступившими праздниками и наступающим Новым годом, а к привету позволяю присоединить мои самые искренние пожелания здоровья и мира душевного, все остальное к этому присовокупится.

С чувствами глубочайшего уважения и проч.

ОР РЯБ, ф. 253, д. 82, л. 106–107

С.-Петербург 8 марта 1903 г.

Маш. подлинник

Милостивый государь Иван Алексеевич,

Из донесений управляющего российским генеральным консульством в Иерусалиме Вашему Высокопревосходительству известно в подробности, при каких обстоятельствах произошло недоразумение, вызванное попыткой греческого генерального консула занять не принадлежащее ему место за патриаршей трапезой в Вифлееме 24 декабря минувшего года. Прискорбное недоразумение это, по счастью, уладилось тогда вполне благополучно, так как сам Патриарх убедился в совершенной неосновательности притязаний г. Александропуло и даже выразил тит<улярному> сов<етнику> Жуковскому³⁹² благодарность за его образ действий. Вслед за тем, на новогоднем приеме у Патриарха был соблюден, относительно мест за трапезой, прежний порядок.

Между тем, вопрос этот был вновь возбужден эллинским правительством, представитель коего в С.-Петербурге передал мне на днях в копии у сего прилагаемую записку. В этой записке содержатся сведения, совершенно не соответствующие данным, которые в свое время были представлены управляющим российским генеральным консульством. Не имея оснований сомневаться в полной правдивости донесений г. Жуковского, долгом считаю покорнейше просить Ваше Высокопревосходительство, во избежание дальнейших недоразумений, войти по настоящему делу в объяснения с представителем Греции в Константинополе и побудить его снабдить греческого консула в Палестине предписанием точно соблюдать искони установленный порядок, согласно коему как на собственно церковных, так и вообще на официальных приемах в Св. Земле первое место должно безусловно принадлежать лицу, стоящему во главе российского генерального консульства, а второе – греческому генеральному консулу. О результатах Ваших объяснений, само собою разумеется, Вы не оставите сообщить для руководства тит<улярному> сов<етнику> Жуковскому.

Все дело это необходимо окончить в возможно непродолжительном времени, дабы предстоящие вскоре праздники Светлого Воскресения не омрачились какими-либо пререканиями между представителями двух православных государств в Иерусалиме.

В ожидании уведомления Вашего о последующем, пользуюсь случаем, чтобы возобновить Вам, милостивый государь, уверение в отличном моем почтении и совершенной преданности.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3347, л. 427–427об, 453.

Иерусалим 3 апреля 1904 г.

Копия

Предназначается ли эта сумма в пособие или в долг?³⁹³ Выдана она уже – или нет? Если нет, то не выдавать до решения четырех дел.

<1> Патриархия упорно оспаривает право русских афонцев жить в Турции везде и строить где им угодно все – кроме церквей. Невозможно, в противность ясному политическому договору, подчинить участь русских подданных неясным церковным канонам, обращаемым, кроме того, греками только против русских.

<2> Необходимость оградить, при помощи генерального консульства интересы русских, вкладывающих крупные суммы в Патриархию. Финансовая комиссия Патриархии делает вопиющие несправедливости в этих делах с нашими робкими и бестолковыми паломницами. Застращивание турецким судом или изгнанием из келлий, купленных ими в монастырях, притеснения со стороны игуменов монастырей – все пускается в ход.

<3> Получить для Духовной Миссии право служить обедню раз в неделю в храме Гроба Господня без участия местного духовенства – давнишние (с 1889) желания великого князя Сергия Александровича, ИППО и Духовной Миссии. Патриархия отвечает: «Мы согласились бы, но латиняне не согласны». Я верю этому с трудом. Говоря это нам, она под рукою (то есть тайком. – Н.Л.) просит францисканцев протестовать, и сама обращается за помощью к губернатору, умоляя о защите против русских, с которыми она не смеет вступить в открытую борьбу.

<4> Патриархия не должна мешать ИППО открывать школы, где ему угодно. Для Общества не унизительно спрашивать на это благословения у Патриарха. Но надо, чтобы последний никогда в этом не отказывал. Я могу прибавить, что святогробцы уже начали понимать пользу, которую они могут извлечь из Общества для борьбы с усиливающейся пропагандой латинян и протестантов.

АВП РИ, ф. Греческий стол, оп. 497, д. 233, л. 139–140.

Иерусалим 18 июня 1904 г.

Секретно.

Маш. подлинник

О послании Патриарха <Дамиана> ко мне и о грубых выражениях, преисполненных лжи по отношению к Духовной Миссии и ИППО

У него <Патриарха> нет никаких документов, доказывающих право Патриархии на все христианские развалины в Палестине. Он утверждает, что для доказательства его нет даже необходимости в подобных документах. В подтверждение своих слов он указывает на приобретение Патриархиею без представления каких-либо фирманов и тому подобных актов Фаворской горы, Сорокадневной горы, монастырей св. Герасима, св. Феодосия, св. Георгия Хозевита, св. Онуфрия (Село Крови), св. Иоанна Предтечи на Иордане и места Крещения Господня.

Это заявление далеко не точно.

Право владения верхушкою Фаворской горы было Патриархиею (в средине прошлого <ХIХ> века) так слабо доказано, что верхушка была разделена между нею и католиками.

Остатки монастыря на Сорокадневной горе и монастыря св. Георгия Хозевита находятся на отвесной скале, и доступ к ним был так труден, что они никому не были нужны, никем не были заняты и никому не принадлежали³⁹⁵. А посему правительство свободно и охотно позволило их занять.

Что касается развалин монастырей св. Герасима и св. Иоанна Предтечи, то они находились близ Мертвого моря на совершенно солончаковой почве. Тем не менее, при их занятии Патриархия показала правительству некие фирманы. Ввиду этого и полной негодности к обработке этих земель, на которые никто не предъявлял притязаний, правительство отдало их ей. Фирманы эти я читал. Разбор их изложен в донесении моем от 7 июля 1901 г., за № 631, по вопросу о месте Крещения Спасителя, а фотографии с них вместе с переводами представлены в том же году 30 июня, за № 709. Но они так мало доказательны, что когда Патриархия начала затем захватывать смежные земли, то правительство остановило ее, несмотря даже на документы.

Самое место Крещения у Патриархии не оспаривается. Но здешние власти никак не соглашаются признать за нею право на требуемую ею большую часть берега, хотя на эту часть никто не изъявляет притязаний.

Монастырь св. Онуфрия был отнят Патриархиею у здешней православной арабской семьи Курт при помощи обмана и бакшишей.

Что касается развалин монастыря св. Феодосия, то они были куплены по частным документам у бедуинов, владевших ими и окрестною землею.

Таким образом, из перечисленных мест: 1) одно приобретено Патриархиею пополам с католиками, 2) четыре были ей даны правительством, так как на них никто не претендовал; 3) одно было отнято хитростью и подкупом, и 4) одно было куплено у бедуинов.

Как развалины монастыря св. Феодосия были куплены у мусульман Патриархиею, точно так же развалины лавры св. Харитона были куплены у мусульман Поповым. Последними Патриархия так мало интересовалась, что не знала даже, где они находятся. Патриарх мне сказал в первом из разговоров, что до марта месяца сего года никто из нынешних святогробцев ни разу там не был. Они приобрели интерес только потому, что их купил русский. Купи эти развалины не русский, Патриархия и не подумала бы изъявлять на них притязания, как она не протестовала против очень многих подобных приобретений, сделанных католиками.

Попов купил их вполне законным образом. Отнять их у него было бы унижением для нашего национального самолюбия и явным нарушением закона.

АВП РИ, ф. Греческий стол, оп. 497, д. 233, л. 59–60.

Иерусалим 28 июня 1904 г.

Секретно. Подлинник

Милостивый Государь Николай Генрихович,

Из списка с моего донесения г. послу от 18 сего июня, № 450, Ваше Превосходительство изволите узнать, какое дерзкое послание прислал мне Патриарх 24 мая.

Подтасовка фактов и ложь по делу покупки развалин лавры Св. Харитона у Айн-Фары довольно разъяснены мною как в этом, так и в предыдущих донесениях³⁹⁶. Но такой горы лжи и клеветы, какая нагромождена в послании в отношении Миссии (ИППОбщество задето слегка), такой грубой редакции я не встречал ни в одной бумаге, посланной иностранному агенту. Вся Миссия обвиняется в мошенничестве и в клевете. Опровержение этого изложено мною в донесении. С Патриархом же я не хотел входить в дальнейшие разговоры. Но так как я не мог также оставить дела без всякого возражения, то я ему написал, что я считаю его послание не существующим и не могу принять в соображение ни одной части его. Начальник Миссии, у которого я должен был справиться касательно обвинения, пришел в ярость.

Очень жаль, что наш Св. Синод слишком любезничает с Патриархом. – Блаж<еннейший> Дамиан просил его в январе сделать замечание отцу Владимиру, а он его сместил. Греки и задрали нос. К этому их побудил еще слух о том, что наш Синод очень боится, как бы Восточные Патриархи не признали его существование незаконным и не вызвали бы тем нового раскола в России. Однажды (в 1895 г.) я говорил о разных делах с Патриархом Герасимом при архим<андрите> Фотии (нынешний Александрийский). Вдруг Фотий говорит мне: «Ведь это может привести к разделению Церквей» (т. е. нашей и Восточной). Я рассмеялся и возразил: «Смотрите, как бы мы не отделили вашу Церковь от нашей, тогда все вы перейдете на пищу св. Антония». Герасим отвернулся, сделав вид, что он не слышал моих слов, а Фотий сконфузился.

По-видимому, греки подметили у нас этот страх и играют на этой струне. Но они никогда на это не решатся. Мы остановим все доходы из России, ибо они назначаются на пользу Православия. А если мы намекнем туркам, что они могут отменить все привилегии Патриархов, то от греков и от эллинизма останется одно воспоминание.

За последнее время я ясно вижу, что Патриарх начал нападать на все русское, и очень грубо. Он непрочен на престоле и видит это. А поэтому идет против нас с ореолом борца против России. При свиданиях он очень со мною вежлив. Но его надо подтянуть за такое послание. Оно грубо и в отношении меня. Я очень редко прошу Вас, многоуважаемый Николай Генрихович, сделать это через его представителя в Москве. Пригрозите ему остановкою доходов. Наш министр <граф В.Н. Ламздорф> прав, тысячу раз прав: только эта угроза на них подействует. Они совсем запутались в долгах.

Скоро приедет к Вам архиепископ Мелетий, бывший долго в Москве. Предлог поездки: принять участие в перестройке подворья в Москве. Потайная его миссия состоит в устройстве займа для уплаты долгов Патриархии, устранив при этом наш контроль. Я убежден, что этот ловкий русофоб с огромными связями в Москве будет также играть на нашем страхе по поводу раскола. Не думаете ли Вы, что было бы очень полезно устроить за ним тайный хороший надзор при помощи особого агента? Это избавило бы греков от глупого шага, а нас от больших хлопот.

Возможно, что Мелетий будет Вам жаловаться, что я все еще не передал им тех денег, которые наш Синод присылает раз в году с письмами пожертвователей. Причин этому – две. Писем – 1500 штук, и их надо все просмотреть, чтобы узнать, кому какое письмо и пожертвование послать. А кроме того, в приложенной описи большая путаница. Другая причина: заставить этою задержкою Патриархию окончить 2 денежных дела русских паломниц. Она (вот уже 5-й месяц) не платит мне 2000 фр. по одной облигации. Второе дело (об уплате 7000 фр. по одному наследству) она тянет с 1901 г. – Наконец была назначена смешанная Комиссия. Месяц назад было 1-ое заседание, а затем патриарший делегат перестал приходить под разными предлогами.

Чтобы дать Вам пример того, как греки платят нам за нашу помощь, я могу указать на два факта. Игумен здешнего Саввинского монастыря сказал недавно начальнику Миссии, что Патриарх ему запретил молиться в церкви о даровании нам победы (речь идет о Русско-японской войне 1904–1905 гг. – Н.Л.), и он стал молиться у себя в келье. Один художник передал мне, что он был при разговоре, в котором хозяин гостиницы в Иерихоне укорял в неблагодарности о. Авраамия, игумена Сорокадневной горы³⁹⁷, смеявшегося и радовавшегося нашим военным неудачам. И это после ссуды в 400000 руб. на перестройку подворья в Москве!

С глубочайшим почтением и проч.

АВП РИ, ф. Греческий стол, оп. 497, д. 418, л. 54–57.

Иерусалим 25 октября 1904 г.

Копия

Любовь Патриарха <Дамиана> и прочих греков к русским выражается в том, что они позволяют поклонникам плакать о грехах у православных святынь. Но за это они обирают наивных самым бесцеремонным образом, а если и дают прожившемуся бедняку 3–5 рублей, то присоединяют к ним 300–500 воззваний о пожертвованиях и адресов для раздачи в России. Едва же дело коснется какого-нибудь серьезного начинания нашего, то греки кричат о нарушении канонов Церкви и их привилегий. Вашему Высокопревосходительству хорошо известна борьба Патриархии против всех наших начальников Миссии, а особенно против знаменитого о. Антонина; десятилетняя борьба по поводу освящения нашей церкви во имя св. Александра Невского, против русских школ и пр. Все это доказывает именно враждебность Патриархии к России и к русским. Вся сила, которую греки черпают в нашей политической и денежной помощи, обращается против нас. Сорок лет назад здешний консул Карцов писал г. посланнику: «Je dois avouer que les Grecs nous détestent cordialement»*. Это осталось правдою и поныне.

АВП РИ, ф. Греческий стол, оп. 497, д. 233, л. 154об.

Константинополь, Пера

11/24 ноября 1904 г.

Секретно

Копия

Считаю нужным обратить Ваше внимание на секретно добытую телеграмму от 2/15 ноября из Ильдыза турецкому послу в Берлине – о любопытном внушении, сделанном султану германским послом бароном Маршалем.

«Германский посол представил Повелителю записку, в коей указывает на положение, которое грозит Палестине ввиду имеющих религиозный характер и незаконных происков великих держав, направленных к усилению их влияния в этой стране. Барон обратил внимание Его Величества на усилия американцев, а также русских. Последние, благодаря постоянному вмешательству в дела Иерусалимской Патриархии и ввиду их намерения основать монастырь в местности Айн-Эль-Гар (Айн-Фара. – Н.Л.), могут впоследствии причинить большие затруднения и неприятности турецкому правительству.

Султан повелел передать, что надлежащие указания по этому вопросу уже даны – как иерусалимскому мутасаррифу, так и министерству юстиции и исповеданий».

АВП РИ, ф. Греческий стол, оп. 497, д. 233, л. 144.

Иерусалим 9 марта 1905 г.

Доверительно

Копия

О прекращении насилий святогробцев над русскими афонцами

В январе и феврале с.г. ненависть греков к русским афонцам едва не приняла скандальных размеров.

Желая отучить их от приезда в Палестину, святогробцы решили не допускать их к Св. Гробу Господню. Сделать это днем – они не смели, чтобы не подвергнуться нареканиям со стороны многочисленных паломников и туристов, посещающих храм. Самое удобное для этого время – поздний вечер, когда двери храма заперты и когда в нем остается немного латинских и греческих монахов и русские паломники.

При приведении этой меры в исполнение некоторые из афонцев подчинились приказанию о. Евфимия, греческого игумена при Св. Гробе, и ушли, а другие были выведены силою греческими монахами и светскою прислугою. Я узнал об этом, но, не желая поднимать щекотливого вопроса, не вмешался в дело ввиду отсутствия жалобы со стороны пострадавших. Вскоре, однако, пришло ко мне девять афонцев, предъявили свои русские заграничные паспорты (в них они были записаны светскими лицами) и просили заступничества. Из протоколов за №№ 38 и 41–48, составленных по сему поводу, выяснилось, что со 2 января по 26 февраля по приказанию о. Евфимия и без всякой причины четверо афонских монахов покинули храм по настоятельному приглашению греков, а пять человек были выведены силою. На все их протесты о. Евфимий отвечал, что он не позволяет русским афонцам оставаться ночевать в храме, как это делают русские паломники. В одном случае латинский ризничий (поляк, русский подданный), заступаясь за своих соотечественников, стыдил греков за такое обращение с русскими, которые их кормят. В другом случае все наши паломники, возмущенные подобною сценою, громко заявили, что и они уйдут из храма. Но афонцев все-таки вывели. Часть паломников ушла с ними, но греки быстро захлопнули двери, и прочие должны были остаться.

По получении жалоб я пошел за справками к о. Евфимию. Он ответил, что афонцы были выведены по его приказанию, но не указал ни на какой предосудительный поступок, сделанный одним из них. Из его слов я увидел, что он только подозревает их в раздаче ночью в храме своих адресов и в собирании пожертвований.

Я возразил ему, что на основании одних только подозрений таким образом нельзя обращаться с афонцами, потому что они – русские подданные и имеют те же права, как и прочие паломники. Если бы они раздавали воззвания о пожертвованиях, исповедовали паломников и вообще вели себя неподобающим образом, то их, пожалуй, можно было бы пригласить выйти из храма. Но и при этом не надо забывать, что исключительное право владения греки имеют не на весь храм Св. Гроба Господня, а только на часть его: на церковь Воскресения и на Православную половину Голгофы. Если он желает, сказал я о. Евфимию, то я приглашу афонцев избегать этих мест, но обращу внимание императорского посольства на столь враждебные и ни на чем не основанные действия греков. Если же он прикажет выводить афонцев из других мест храма, не принадлежащих грекам исключительно, то я не буду беспокоить императорское посольство, а приглашу губернатора остановить такое своеволие. Далее я объяснил ему, что афонцы, желающие собирать пожертвования или раздавать воззвания о них, могут сделать это и у себя на квартире. Во всяком случае, если они и собирают в Иерусалиме какие-нибудь гроши, то эти гроши – русские. Я сказал ему, что, по моему мнению, из всех привозимых сюда русских пожертвований 3–3,5% попадают в карман Духовной Миссии, около 1% – в карман афонцев, а остальные 95% получают святогробцы. В этом отношении они – не конкуренты грекам. Что же касается службы у святынь, то Патриархия может им это запретить. Я помешать этому не могу, но донесу императорскому правительству, если причины не будут основательными. Разговор окончился тем, что я сообщил ему о строгом приказании, данном мною афонцам, вести себя у местных святынь очень осторожно, а он обещал мне не удалять их из храма на ночь. По моим справкам, афонцы ночуют у Св. Гроба по-прежнему.

Все вышеизложенные доводы и соображения я повторил в тот же день и Патриарху. Я поблагодарил его за общие отеческие наставления, которые он дал афонцам, пригласив их к себе, и за его ласковый прием. Я прибавил, однако, что драгоманат Патриархии, куда иногда призываются местные православные для разбора дел, не имеет решительно никакого права над русскими подданными. Султаны дали местному духовенству некоторые гражданские права над православными, но это не может касаться иностранных подданных. Я сказал ему, что наказать русского подданного здесь имею право только я и что я признаю за афонцами только то звание, которое прописано в их русских паспортах.

Блаженнейший Дамиан ничего не возразил, но сообщил, что местные арабы пожаловались ему на конкуренцию афонцев в торговле четками, иконами, маслом.

Я возразил, что подобные обвинения сильно преувеличены. В настоящее время здесь около 20 афонцев. Из них только некоторые привезли с собою по 3–4 иконы и по 5–6 литров масла. Продав их, они все вместе наживут 800–1000 франков. Такая конкуренция – ничтожна. Кроме того, я решительно отказываюсь признавать за местными торговцами право мешать русскому подданному торговать тем, что разрешено торговыми договорами. В конце разговора я просил Патриарха, чтобы он со своей стороны повлиял на святогробцев не преследовать афонцев, так как грубое отношение первых ко вторым, подобное вышеописанному, даст лишний аргумент католикам, кричащим везде о том, что с невежественными и алчными греками никто не может жить в мире.

В заключение я считаю долгом прибавить, что в разговорах со Святогробцами я заявляю, что я считаю наших афонцев не духовными, а светкими лицами русского подданства, подчиненными только генеральному консульству. Такой взгляд для меня очень выгоден. Патриархия не может оспаривать их русского подданства. Если же она пожелает отрицать их монашеское звание, то попадет в очень неловкое положение. Она будет вынуждена без всякого основания не признавать монахами тех лиц, которые считаются таковыми во Вселенском Патриархате. Некоторые возражали мне, что, если я не признаю афонцев монахами, то я должен заставить их снять рясу, которую они носят вследствие злоупотребления. На это я возражаю, что Палестина – страна вековых злоупотреблений. По церковным канонам, подравшийся с кем-нибудь монах должен быть строго наказан и иногда даже расстрижен. А между тем францисканцы и святогробцы дерутся между собою и не только не наказываются, а иногда награждаются. Это – также злоупотребление.

Что касается жалоб трех афонцев, побитых арабскими торговцами, то им будет дан обыкновенный ход.

С глубочайшим почтением и проч.

АВП РИ, ф. Политархив, оп. 482, д. 811, л. 29–31.

Иерусалим 28 июня 1909 г.

Подлинник

Па поле примечание: 20 июля великий визирь лично обещал г. послу разрешить это дело в желательном для нас смысле. 21 июля то же самое обещал мне министр финансов Джавид Бей. <подп. нрзб.>, 22 июля 1909 г.

Пребывающий в Иерусалиме русскоподданный Шамутилов (иеромонах Иларион) еще в 1907 г. обратился к местной турецкой власти с прошением от 11 апреля 1907 г., ходатайствуя об отдаче ему в долгосрочный наем небольшого земельного участка на берегу реки Иордан³⁹⁸. <...>

По приезде моем в Иерусалим в январе 1908 г., я не счел возможным отказать Шамутилову в поддержке его ходатайства. После долгих переговоров Патриарх Дамиан согласился на точное определение границ того места, за обладание коим православная Патриархия боролась уже более 10 лет, парализуя все дело разграничения участков. Для Шамутилова явилась возможность определить местоположение намеченного к покупке участка вблизи места Крещения, что им и было исполнено в новом прошении чрез посредство генерального консульства Иерусалимскому губернатору от 21 мая 1909 г. 28 июня благоприятный для Шамутилова отзыв был написан Субхи-беем и того же числа отправлен в министерство финансов.

Необходимо добиться разрешения центральной власти в Константинополе не на отдачу внаем, а на окончательную покупку участка на Иордане, тем более, что и сам губернатор определенно высказывается за продажу как более предпочтительную даже для турецкой власти (подчеркнуто красным карандашом послом. – Н.Л.).

Шамутилов отправляется одновременно с Субхи-беем в Константинополь, чтобы лично ходатайствовать перед послом³⁹⁹.

Прилагается копия письма губернатора от 28 июня 1909 г. и набросок плана участка*.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 7671, л. 1–4об.

Стамбул 24 августа 1909 г.

Пер. с турецкого

Иерихонские земли, вследствие их политического значения, были в свое время включены в состав султанских имений, ввиду чего отчуждение или отдача их внаем кому бы то ни было по политическим соображениям отнюдь не допускается.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 7671, л. 11.

Константинополь 17/30 марта 1912 г.

Заверенная копия

Милостивый государь Кимон Эммануилович,

Вследствие письма Вашего Превосходительства от 2 августа минувшего года № 525, при коем была препровождена копия с письма ст. совет. Ряжского вице-председателю Императорского Православного Палестинского Общества от 9 марта прошлого года, имею честь дать по делу о земельном участке в Хайфе следующие пояснения.

Императорский генеральный консул в Бейруте в донесении от 19 ноября 1910 г. № 513, в копии у сего прилагаемом, изложил, по личном изучении им на месте данного сложного и запутанного вопроса, предполагаемый им проект полюбовного разрешения спора при посредстве генерального консульства в Бейруте, как представителя интересов Пал. Общества, и местного генерал-губернатора, имеющего по поручению Порты влиять в миролюбивом направлении на известного упорством характера шейха Сухейли, состоящего мутевеллием заведующим вакуфа, к которому относится Хайфский участок.

Сказанный проект не был сообщен в то время Совету Палестинского Общества, так как при предстоящем проезде через Бейрут уполномоченного названного Общества вопрос этот подлежал, предварительно представления оного на одобрение Совета, совместному всестороннему обсуждению на месте между камергером Батюшковым и ст. сов. Ряжским. Последний спешил к месту нового своего назначения в Иерусалим, а потому не имел, по-видимому, достаточно времени, чтобы прийти к какому-либо определенному выводу. Отправленное же им вслед за сим из Иерусалима выше упоминаемое письмо, оставшееся неизвестным генеральному консулу в Бейруте, не представляет данных для суждения о намерениях Общества в настоящем деле и не вносит новых разъяснений в юридическую сторону вопроса.

Сущность дела заключается, как известно, в следующем. Распоряжение турецкого министра внутренних дел генерал-губернатору в Бейруте от 2 ноября 1323 (1907) г. № 159 действительно предписывает не принимать никаких жалоб от шейха касательно Хайфского участка Палестинского Общества. Хотя означенное административное распоряжение и признает таким образом, что участок этот принадлежит великому князю Сергию Александровичу, однако сказанная земля, как вакуф, может находиться лишь в состоянии аренды, и ненарушающаяся подчиненность ее ведению мутевеллия выражается в уплате последнему ежегодного определенного арендного налога (хикр). Между тем хикр оставался в течение многих лет неуплаченным, хотя и по вине шейха Сухейли, отказывавшегося его принимать ввиду предъявляемых им прав собственности на данный участок; однако, согласно положения о вакуфах, неуплата хикра влечет за собою нарушение арендного договора, и в настоящем случае для законного сохранения силы последнего необходимо было продолжать вносить хикр в управление вакуфов (мешьехэ) с заявлением, что мутевелли его не принимает. Раз же этого сделано не было, шариат, исключительной юрисдикции коего подлежат вакуфные земли, дает шейху Сухейли законное право, не могущее считаться отмененным вышеприведенным административным распоряжением министра внутренних дел, искать разрешения спорного вопроса в духовном суде-шери.

Ввиду вышеизложенного императорское Посольство полагало вполне соответствующим интересам Палестинского Общества предложение Порты своего посредничества в деле улажения спора миролюбивым соглашением сторон. На этом основании камергер Батюшков и представил свой проект, который сводится к такому положению: юго-восточная часть участка, прилегающая к владению шейха Сухейли, подлежала бы уступке последнему, взамен чего приобреталось бы все побережье моря на протяжении участка: таким образом, уступаемая часть не составила бы и 1/4 приобретаемого количества земли. При этом, по проекту камергера Батюшкова, земля становится собственностью (мульк) Общества, вместо вакуфа. Особенно выгодным в этом проекте является то, что Общество оказалось бы владетелем участка до моря, о чем должна была бы быть сделана специальная оговорка во владетельном документе: кроме того, что этим выигрывается участок, больший уступаемого, Общество гарантируется от застройки побережья, постепенно к тому же обнажаемого от моря, случайным посторонним владельцем, чем загороженный таким образом со стороны моря участок Общества оказался бы обесцененным. Вместе с тем, приобретая право собственности до моря, Общество тем самым получает возможность устроить собственную пристань, что является весьма ценным во всех отношениях преимуществом.

В заключение позволяю себе заметить, что сказанный проект камергера Батюшкова, имеющий, несомненно, свои положительные стороны, не представляет собою чего-либо окончательного, а предварительный обмен мнений его с ст. сов. Ряжским не был доведен до какого-либо определенного заключения, и со стороны Палестинского Общества не было предложено контрпроекта. Посему я полагал бы крайне желательным, чтобы Совет Императорского Православного Палестинского Общества высказал ныне свои предположения касательно разрешения затяжного дела о Хайфском участке и преподал на основании их соответствующие инструкции своему представителю на месте, дабы последний мог на основании состоявшегося между императорским посольством и Портою обмена нот войти чрез посредство императорского генерального консульства в Бейруте в окончательные переговоры с бейрутским генерал-губернатором относительно улажения данного вопроса путем полюбовного соглашения.

Примите, милостивый государь, уверение в совершенном моем почтении и таковой же преданности.

АВПРИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 637, л. 2–3.

С.-Петербург 3 августа 1913 г.

Отпуск

Милостивый государь Петр Петрович,

Совет Императорского Православного Палестинского Общества, заслушав в заседании 25-го июня сего года донесение Управляющего Русскими подворьями в Палестине П.И. Ряжского о том участии, которое Вы изволили принимать в деле закрепления за Обществом приморского земельного участка в гор. Хайфе, постановил выразить Вам искреннюю благодарность за энергичное ограждение интересов Общества.

Поставляя Вас в известность о таковом определении Совета Общества, прошу принять уверение в совершенном уважении и преданности.

Подп.: Д. Истомин

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 637, л. 163.

Иерусалим 16 июля 1914 г.

Маш. подлинник

Имею честь уведомить управление, что препровожденные при отношении от 5 июля 1914 года за № 995 восемнадцать (18) документов и актов на земельные участки и прочие владения Императорского Православного Палестинского Общества в Сирии были исправно получены императорским генеральным консульством и, согласно изложенному в означенном отношении ходатайству, препровождены в императорское посольство в Константинополе при донесении от 16 июля 1914 года за № 633 по прилагаемому при сем списку.

Список документов, представленных в Российское императорское генеральное консульство в Иерусалиме при отношении Управления ИППО в Иерусалиме от 5 июля 1914 г. за № 995

1 – три кушана от июня месяца 1308 г., №№ 7, 8 и 9, на имя бывшего инспектора

школ Общества Александра Якубовича (участок в Назарете);

2 – один кушан от мая 1311 г. № 2 на то же имя (участок в селении Кафр-Кана

Назаретской казы Акрского санджака);

3 – три кушана от августа 1312 г., №№ 15, 16 и 17, на имя того же лица (участок, дом

и сад в селении Раме Акрского санджака и казы);

4 – один кушан от мая 1318 г. № 1, на имя начальника семинарии Александра Кезмы

(усадьба и дом в Назарете);

5 – один кушан от августа 1323 г. на имя того же Кезмы (усадьба и дом в Назарете);

6 – 4 кушана от февраля 1316 г., за №№ 22, 23, 24 и 25, на имя Селима Райеса и одна

дарственная запись его на имя бывшего инспектора школ Павла Николаевского от 19 февраля 1316 г. (участок в Назарете);

7 – один кушан от декабря 1329 г., № 18, на имя Александра Кезмы (участок в селе

нии Афуле Акрского санджака Хайфской казы);

8 – один кушан от февраля 1329 г., № 85, на имя А. Кезмы (участок в Назарете);

9 – соглашение от 8 мая 1913 г. между ИППО и Кайфскими оттоманскими властями

относительно размежевания Приморского участка Общества в Хайфе на основании памятной записи Порты, сообщенной императорскому посольству 18 мая 1910 г. за № 1910, распоряжения оттоманского министерства иностранных дел от 25 августа 1328 г. за № 5011/363 Бейрутскому вилайету и основанных на нем распоряжений Акрскому мутесаррифлыку от Бейрутского вилайета 2 декабря 1328 г., за № 10122/505, и один худжет от 5 джемаузиль-эввель 1275 г. о покупке сего участка. Всего же восемнадцать документов, помеченных №№ 1–18.

Генеральный консул А. Круглов

Архив Сергиевского подворья ИППО (Иерусалим). Из россыпи неописанных документов 1890–1914 гг.

С.-Петербург 19 апреля 1858 г.

Ваше Преосвященство, милостивый государь,

Текущего месяца 14-го числа сдано мною в Министерство иностранных дел для перевода Вашему Преосвященству десять тысяч рублей серебром, поступившего вновь сбора приношений в распоряжение Духовной Миссии в Иерусалиме. Считая долгом известить о том Вас, милостивый государь, имею честь присовокупить, что всего препровождено к Вам по сие число 25.703 руб. серебром.

Вместе с тем передана мною в контору Российского Общества Пароходства и Торговли для доставления в Иерусалим посылка, заключающая несколько приношений для церковного употребления, а именно:

Занавес к Царским вратам;

Напрестольник;

Пелена;

Двое воздухов и

Подстилка.

Надеюсь, что все это благополучно достигнет назначения, и прошу Вас, милостивый государь, при искреннем пожелании Вам всего лучшего, принять новое уверение в истинном высокопочитании и совершенной преданности, с коими честь имею быть,

Вашего Преосвященства покорнейшим слугою

П. Мориц.

Архив РДМ, п. 22, д. 378. 1 л.

С.-Петербург 12 июня 1858 г.

Подлинник

Ваше Преосвященство, милостивый государь,

Спешу довести до Вашего сведения, что мною передано 5-го числа сего месяца в Министерство иностранных дел для передачи Вашему Преосвященству еще пять тысяч рублей серебром, так что с этим отправлением вся сумма, переданная по сие число в Ваше распоряжение, будет простираться до 30.703 рублей, или до 600 т. пиастров. Переданные ныне деньги пожертвованы разными лицами, от которых представлен список имен, на поминовение которых у Св. Гроба сделано это приношение. Государыня императрица, известясь о том, соизволила повелеть при отсылке денег довести об этом обстоятельстве до Вашего сведения и просить Вас сделать распоряжение к возможному исполнению помянутого желания жертвователей. Вследствие чего имею честь приложить к сему копию означенного списка, удостоенного воззрения Ее Величества.

В течение июля месяца надеюсь отправить еще пять тысяч руб. сер., которые имеются в виду; к тому времени поспеют церковные принадлежности для Назарета, крест и подсвечники, о высылке которых Вы ходатайствовали в прошлом апреле. Железо вышлется к Вашему Преосвященству из Одессы, в листах и полосовое, по обязательному распоряжению тамошнего почетного градоначальника Новикова. Сожалею только, что размеры полосового железа Вами в записке не обозначены, что и вынудило Новикова войти ко мне поэтому с запросом и отсрочить отсылку. Сосуды для одной из Петро-Аравийских церквей готовы и будут отправлены к Вашему Преосвященству при первой возможности вместе с полным церковным облачением и ризами, вновь предоставляемыми в Ваше распоряжение неисчерпаемыми щедротами благочестивейшей государыни императрицы.

Все это да послужит Вашему Преосвященству новым знаком Божьего благословения, покровительствующего благому делу, вверенному архипастырскому Вашему попечению. Всеобщее сочувствие сопровождает дело столь богоугодное, не оскудевают и усердные приношения, и если ревностные усилия смиренных сердцем могут служить залогом какого-либо успеха, то успех этот будет, с Божьею помощью, достигнут. Как ни трудны пути, но они не безысходны – как Вы сами, милостивый государь, замечаете это в последнем письме к Т<атьяне> Б<орисовне> П<отемкиной>. Вся трудность, по моему мнению, не в достижении, а в выборе цели, не в исполнении благоразумно предначертанного плана, а в ограничении круга действий и побуждений, которые, увы, как бы ни были они возвышенны, усердны и пламенны, но везде и во всем встречают здесь пределы.

Позвольте возобновить Вам, милостивый государь, уверение в истинном вы- сокопочитании и совершенной преданности, с коими имею честь быть Вашего Преосвященства покорнейшим слугою

П. Мориц.

Архив РДМ, п.22, д. 387. 2 л.

С.-Петербург 18 ноября 1858 г.

Подлинник

Милостивый государь,

Спешу с удовольствием сообщить Вашему Преосвященству, что государь император в 27-й день прошлого октября Высочайше соизволил разрешить: араба Георгия Сарруфа принять на казенный счет в Императорскую медико-хирургическую академию, без экзамена в течение 1-го курса и без обязательства прослужить 10 лет, дозволив ему возвратиться в Иерусалим для исполнения видов Вашего Преосвященства. Причем государю императору благоугодно было пожаловать Сарруфу на первое обзаведение сто рублей серебром.

Пользуюсь случаем засвидетельствовать Вам, милостивый государь, глубокое уважение и совершенную преданность, с коими честь имею быть Вашего Преосвященства покорнейшим слугою.

Архив РДМ, п. 2, д. 16. 1 л.

С.-Петербург 4 декабря 1858 г.

Подлинник

Ваше Преосвященство, Милостивый Государь,

Несмотря на то, что в деньгах Ваше Преосвященство не терпит недостатка, я, во избежание накопления в моей кассе, препроводил к Вам, многоуважаемый архипастырь, через посредство министерства иностранных дел, тысячу полуимпериалов (5.150 руб. серебр.), так что вся сумма, к Вам через меня доставленная, будет простираться до 35.853-х рублей серебром.

Письма Вашего Преосвященства, как к Т.Б. Потемкиной⁴⁰⁰, так и ко мне, Ее Величество удостоила прочтения с удовольствием, усмотрев добрые соотношения и согласие с новыми деятелями, недавно прибывшими в Иерусалим. Да будет это одномыслие зачатком тех успехов, о которых молит Всевышнего вся православная Россия.

На днях сдаю я в Главную контору Черноморского пароходства и торговли несколько ящиков для отправления к Вашему Преосвященству. В них заключаются:

1-е, полный хирургический инструмент с принадлежащими к оному двумя фельдшерскими приборами и рожковым аппаратом. Все вещи отделаны с особым тщанием, под надзором нашего придворного доктора, здешним инструментальным мастером [имя нрзб.];

2-е, 4 куска крестчатой шелковой материи для облачений и к ним 4 куска галуна;

3-е, шитый ковер, подбитый алою тафтою;

4-е, одежда на престол, серебряного глазета, шитая золотом и шелками, с голубыми лентами и с крестом, украшенным бусами и каменьями, посреди;

5-е, одежда на жертвенник, также с двумя крестами, украшенными разноцветными каменьями, шитая по малиновому бархату золотом и серебром;

6-е, пелена белого атласу, шитая золотом, с бахромой по бортам и с изображением посреди золотом государственного орла;

7-е, воздух, шитый шелками;

8-е орарь, шитый золотом по алому плису;

9-е, вышивка золотом по серебряному глазету, с коронованным М посреди, и целая связка золотой бахромы и бордюру, на употребление по благому Вашему усмотрению, и

10-е, писанный масляными красками портрет государя императора, в золотой рамке, всемилостивейше жалуемый Ее Величеством заведуемой Вами Духовной Миссии.

Желаю, чтобы все эти вещи благополучно достигли своего назначения: благоволите в свое время уведомить меня о получении как этих, так и тех, которые были прежде к Вам посланы.

Покорнейше прошу принять искренние свои поздравления к наступающему Великому празднику и душевные пожелания всего лучшего.

С глубоким почитанием и совершенною преданностью имею честь быть Вашего Преосвященства покорнейшим слугою.

Архив РДМ, п. 36, д. 696.

С.-Петербург 19 января 1859 г.

Подлинник

Ваше Преосвященство, милостивый государь,

Отец духовник Их Величеств, протопресвитер В.Г. Бажанов поднес государыне императрице Марии Александровне присланные Вашим Преосвященством из Иерусалима частицы мощей св. мироносицы Марии Магдалины, уделенные усердием Святейшего Патриарха в благословение от Св. Града.

Государыня императрица, с благодарностью приняв священный дар, столь близкий ее сердцу, соизволила повелеть мне просить Ваше Преосвященство выразить Его Святейшеству, как глубоко тронуло Ее Величество это вдвойне драгоценное для нее приношение и сколько доставило оно ей душевной отрады. Вместе с тем, Ее Величество, зная вполне, какое участие и мыслью, и намерением Ваше Преосвященство принимали в исполнении усердного этого дела, изъявляет Вам искреннейшую признательность за таковое удовлетворение давнего ее желания приблизиться к нетленным останкам ее тезоименитой равноапостольной угодницы Божией.

Считая себя счастливым быть исполнителем августейшей воли государыни императрицы, поручаю себя молитвам Вашим и пользуюсь случаем повторить Вам, милостивый государь, уверения в истинном высокопочитании и совершенной преданности, с коими имею честь быть Вашего Преосвященства покорнейшим слугою,

П. Мориц.

Архив РДМ, п. 59, д. 1145. 2 л.

С.-Петербург 29 апреля 1859 г.

Подлинник

Ваше Преосвященство,

Милостивый Архипастырь.

Исправляющий должность секретаря государыни императрицы Марии Александровны, во исполнение повеления Ее Величества, доставил в министерство иностранных дел 10.000 руб. для перевода этих денег в распоряжение Вашего Преосвященства.

Азиатский департамент не оставил отправить деньги эти к здешним банкирам Штиглицу и К⁰, которые, взамен оных, за вычетом из них банкирских расходов, выдали департаменту один первый и один второй вексель на сумму 3889 р. 35 к. с., один первый и один второй – на сумму 3000 р. с., и еще один первый и один второй на сумму 3000 р. с., всего на сумму 9889р. 35 к. с.

Имея честь препроводить при сем к Вам все первые из означенных векселей, покорнейше прошу Вас, милостивый архипастырь, о получении оных почтить меня уведомлением. К сему считаю нужным присовокупить, что, в видах сокращения переписки, вторые векселя, при получении первых, пересылаемы не будут.

Поручая себя святым молитвам Вашим, имею честь быть и пр.

Архив РДМ, п. 16, д. 329. 1 л.

14 января 1860 г. Подлинник

Секретарь государыни императрицы Марии Александровны доставил в Азиатский департамент по приказанию Ее Величества 1000 полуимпериалов, составляющие на серебро пять тысяч сто пятьдесят рублей на имя Вашего Преосвященства. Также сделано распоряжение об отправлении сей суммы к посланнику нашему при Порте Оттоманской, который уже озаботится доставлением оной в Иерусалим. Вместе с сим препровождаются к Вам же полученные из Св. Синода пакеты за №№ 13309 и 13310 и трубка с дипломом на степень магистра для члена Миссии М. Якиманского.

О получении как денег, так и пакетов Азиатский департамент имеет честь покорнейше просить Вас, преосвященный владыко, почтить его Вашим уведомлением.

Директор генерал-майор Ковалевский

Коллежский секретарь князь Голицын

Архив РДМ, п. 16, д. 331.1 л.

Иерусалим 5 апреля 1865 г.

Копия

Ваше Императорское Величество!

Всемилостивейшая государыня!

Будучи удостоена Вашего августейшего внимания в 1863 году чрез посредство Анны Федоровны Тютчевой, была определена в Палестину в [слово не читается] иерусалимские Русские Постройки, где и нахожусь в настоящее время, смотрительницею Женского странноприимного дома.

Глубоко чувствуя и храня в душе моей благодарность ко всему августейшему дому Вашему, я осмеливаюсь поднести Вам, всемилостивейшая государыня, часть Животворящего Креста от Гроба Господня, полученную мной от греческого духовенства в благодарность за сбор [два слова не читаются] России на ризы [название не читается], что я и вручила генералу Дактурову для доставления Вашему Императорскому Величеству.

Всемилостивейшая государыня,

Вашего Императорского Величества верноподданная

Монахиня Магдалина Эберн.

Архив РДМ, п. 59, д. 1148. 1 л.

С.-Петербург 24 мая 1865 г.

Подлинник

Милостивая государыня, сестра Магдалина,

Государыня императрица, с удовольствием приняв присланную Вашим преподобием часть древа от Животворящего Креста Господня, полученную Вами от греческого духовенства, соизволила повелеть мне благодарить Вас от высочайшего ее имени, за это усердное поднесение.

Исполняя сим таковое повеление Ее Величества, покорнейше прошу принять уверение в моем совершенном почтении и преданности.

Архив РДМ, п. 59, д. 1148. 1 л.

С.-Петербург 12 января 1874 г.

Подлинник

Ваше Высокопреподобие, милостивый государь,

В кассу Иерусалимского сбора, учрежденного при Собственной канцелярии государыни императрицы, поступило по настоящее время от Ее Величества и разных благотворителей 2008-мь руб. 50 коп., составляющих по нормальному курсу 390 полуимпериалов, и сверх того от вдовы гвардии полковника Юлии Павловны Бояриновой для вечного поминовения рабов Божиих: Павла, Николая и Николая 35-ть двадцатифранковых, один полуимпериал и один австрийский червонец.

Взяв на всю означенную сумму через посредство Особенной канцелярии при Министерстве финансов по кредитной части вексель в 342 ф. 10 шил. 9 п. стер, на ордер Иерусалимской Духовной Миссии, имею честь препроводить оный при сем к Вашему Высокопреподобию, покорнейше прося о получении в свое время уведомить.

Вместе с тем обязуюсь присовокупить, что относительно постройки мезонина на здании Бетжальской школы Ее Величество изволила отозваться, что она сможет быть приведена в исполнение, если в Миссии окажутся наличные деньги.

Поручая себя молитвам Вашим, с истинным почтением и совершенною предан- ностию честь имею быть,

Вашего Высокопреподобия покорнейшим слугою.

Архив РДМ, п. 22, д. 401. 1 л.

Иерусалим 31 января 1875 г.

Ваше Превосходительство, милостивый государь.

От 1 февраля истекшего 1874 года я имел честь доносить Вашему Превосходительству (за № 14), что содержание Эфрафской школы нашей с 1 января 1873 г. по день отправки письма моего к Вам обошлось в 18.229 пиастров и 5 пар, не включая в то число незначительных ремонтных по ней расходов. И что находящаяся в распоряжении моем благотворительная сумма, присылаемая от щедрот Ее Императорского Величества, представляла тогда дефицит в 2.396 пиастров, с присовокуплением к оному ремонтных издержек в количестве 1442 пиастров возрастающий до 3 838 п. и 35 пар.

В течение 1874 года благотворительная сумма была пополнена присылкою мне от 12 января за № 101 векселя в 342 ф. ст. 10 шилл. и 9 пенсов, проданного здесь на месте без всякого ущерба за 41.104 пиастра и 20 пар. За вычетом из сей суммы передержки 1873 г., она давала свободный остаток в 37.265 пиастров и 25 пар. Значительность такой суммы побудила меня согласно с Высочайшим разрешением приступить к давно желанной работе надстройки над домом школы мезонина, предназначенного под квартиру учительницы. О производстве сих работ я имел честь в свое время (4 ноября) довести до сведения Вашего Превосходительства. К концу месяца стройка <была> вполне окончена, стоимость всех работ (камень, штукат<урка> стен, слесарь) обошлась в – 13.418 п. 30 п.

Независимо от сего, оказавшаяся необходимо нужной покрышка всей кровельной террасы дома с мезонином и выходной будкой плитняком, стоила нам – 7 514 п.

Затем, поправка конюшни и перестройка «скитка», пожертвованного школе покойной монахиней Магдалиной, особо потребовали – 2 241 п.

Внутренняя побелка и перекраска всего нижнего этажа школы стоила – 542 п.

Составилась так. обр. сумма расходов – 23.715 30.

II. По содержанию лиц, служащих при школе, расходы минувшего года распределяются следующим образом:

В феврале 1874 г. – 847 п.

В марте – 1.045 п.

апреле – 1045

мае – 760

июне – 768

июле – 768

августе – 768

сентябре – 768

октябре – 934

ноябре – 684

декабре – 983

Итого: 9.370

III. Независимо от изложенного производимое годичное пособие г-же Е.Ф. Бадровой⁴⁰² в 150 р. составило отдельный расход в – 2.812 п. 20.

IV. Текущий расход по школе, главным образом на угощение учениц (утренним чаем или другим чем), составил общую статью в 1460 п. 20 п.

Сумма всех итогов дает цифру – 37.358 п. 30 п.

К новому 1875 <г.> оказывается таким образом передержка в 93 пиастра, или около 5 рублей звонкою монетою.

В числе следующих к возврату денег надобно положить и выданное мною согласно приказанию Вашего Превосходительства полковнице Е.И. Димитриановой⁴⁰³ единовременное пособие в 200 франков.

Ввиду бедственного положения заведовавшей столько лет школою нашею Е.Ф. Бадровой мною было выдано святогробскому начальству, в зависимости от которого она состоит давно, 6 нап. Не угодно ли будет Вашему Превосходительству списать эти 6 наполеонодоров со счета суммы, о которой имеете сведения, для передачи ей. Пользуясь случаем, я покорнейше прошу Ваше Превосходительство благоволить почтить меня Вашим ответом, продолжать ли мне выдавать по примеру прежних лет г-же Бадровой присвоенное ей раз пособие (в 150 р.) или выдачу теперь прекратить вовсе? О возврате ее в школу нельзя более думать. Да и не стоит настаивать на сем. С удалением ее дело в школе идет не хуже прежнего, относительно же спокойствия заведение много выиграло от того. Там представляется выгода и со стороны хозяйственной.

Благоволите принять, и, если можно, повергнуть на Высочайшее воззрение Ее Величества фотографические снимки Эфрафской школы, вышедшие из собственной фотомастерской Миссии.

Архив РДМ, п. 55, д. 1069. 2 л.

С.-Петербург 18 марта 1875 г.

Подлинник

Ваше высокопреподобие, милостивый государь,

На почтеннейшее письмо Вашего Высокопреподобия от 31-го прошлого января (№ 7) имею честь уведомить, что, так как сбор приношений, поступающих в распоряжение вверенной Вам Иерусалимской Миссии, с каждым годом уменьшается, то по необходимости надлежит дорожить небольшими средствами и избегать излишних расходов, посему я полагал бы производившееся до сего времени Е.Ф. Бадровой пособие по 150-т рублей в год ныне прекратить, тем более, что она уже оставила школу, которою заведовала.

Поручая себя Вашим молитвам, имею честь быть с истинным почтением и совершенною преданностию, Вашего Высокопреподобия покорнейшим слугою

П. Мориц.

Архив РДМ, п. 22, д. 402. 1 л.

С.-Петербург 26 февраля 1876 г.

Ваше высокопреподобие, милостивый государь.

В кассу Иерусалимского сбора, учрежденного при Собственной канцелярии Государыни Императрицы, поступило по настоящее время от Ее Величества и других благотворителей 1000 руб. 81 коп.

Взяв на означенную сумму через посредство Особенной канцелярии при Министерстве финансов по кредитной части вексель в 158 ф. стер. 9 шил. 3 пен., на ордер Иерусалимской Духовной Миссии, имею честь препроводить при сем к Вашему Высокопреподобию, покорнейше прося о получении в свое время уведомить.

К сему нужным считаю присовокупить, что Ее Величеству благоугодно было во внимание болезненного состояния Е.Ф. Бадровой разрешить, чтобы Вы, милостивый государь, из посылаемых денег производили ей впредь до выздоровления от 75 до 100 рублей в год.

Поручая себя молитвам Вашим, с истинным почтением и совершенною преданностью, честь имею быть Вашего Высокопреподобия покорнейшим слугою.

Архив РДМ, п. 22, д. 402. 1 л.

Иерусалим 21 апреля 1876 г. – Подлинник. –

Писано рукой архимандрита Антонина и лишь подписано Бодровой.

Сим удостоверяю, что мною получено от начальника Иерусалимской Духовной Миссии архимандрита Антонина из благотворительной суммы государыни императрицы сто рублей кредитными билетами. 21 апреля 1876 года. Иерусалим. Елизавета Бадрова.

Также из суммы г-жи Киселевой получила 30 руб. серебром. Бадрова.

Архив РДМ, п. 22, д. 402. 1 л.

С.-Петербург 31 декабря 1878 г.

Подлинник

Ваше высокопреподобие, милостивый государь,

В кассу Иерусалимского сбора, учрежденного при Собственной канцелярии государыни императрицы, поступило по настоящее время от Ее Величества и других благотворителей 1009 руб. 40 коп., составляющих по нормальному курсу 196 полуимпериалов.

Взяв на означенную сумму через посредство Особенной канцелярии при Министерстве финансов по кредитной части вексель в 160 ф. ст. 2 шил. 2 п., на ордер Иерусалимской Духовной Миссии, имею честь препроводить оный при сем к Вашему Высокопреподобию, покорнейше прося о получении в свое время уведомить.

Поручая себя молитвам Вашим, с истинным почтением и совершенною преданностью, честь имею быть Вашего Высокопреподобия покорнейшим слугою.

Архив РДМ, п. 22, д. 403. 1 л.

С.-Петербург 4 января 1880 г.

Подлинник

Ваше высокопреподобие, милостивый государь,

В кассу Иерусалимского сбора, учрежденного при Собственной канцелярии государыни императрицы, поступило по настоящее время от Ее Величества и других благотворителей 1998 руб. 20 коп., составляющих по нормальному курсу 388 полуимпериалов.

Взяв на означенную сумму через посредство Особенной канцелярии при Министерстве финансов по кредитной части вексель в 316 ф. ст. 2 п., на ордер Иерусалимской Духовной Миссии, имею честь препроводить оный при сем к Вашему Высокопреподобию, покорнейше прося о получении в свое время уведомить.

Поручая себя молитвам Вашим, с истинным почтением и совершенною преданностью, честь имею быть вашего Высокопреподобия покорнейшим слугою.

Молитесь о здравии всемилостивейшей государыни, и да услышит Всеблагой Господь усердные наши молитвы!

Архив РДМ, п. 22, д. 403. 1 л.

С.-Петербург 28 февраля 1880 г.

Подлинник

Ваше Высокопреподобие,

милостивый государь,

Государыня императрица по всеподданнейшему докладу моему содержания письма Вашего Высокопреподобия, о движении сумм и преуспеянии женской Евфрафской школы, изволила повелеть мне поблагодарить начальствуемую Вами Иерусалимскую Духовную Миссию за приносимые о здравии Ее Величества усердные молитвы.

Исполняя сим таковое повеление всемилостивейшей государыни и поручая себя молитвам Вашим, пользуюсь случаем возобновить Вам, милостивый государь, уверение в совершенном почтении и преданности, с коими честь имею быть Вашего Высокопреподобия покорнейшим слугою.

Архив РДМ, п. 55, д. 1066. 1 л.

Иерусалим 2–5 февраля 1881 г.

Публикация

2 февр<аля>. На отчисление 1000 р. с чем-нибудь на содержание приютов есть надежда, а на субсидию Бетжальской школе почти никакой. Министерство Двора не принимает на себя продолжение расходов покойной государыни благотворительного значения⁴⁰⁴.

3 ф<евраля>. Канчелер, обрадовавший известием, что от Морица⁴⁰⁵ получен пакет на мое имя с векселем в 106 ф<унтов> ст<ерлингов>.

5 февр<аля>. Из консульства пакет, а в оном другой с векселем последним от блаженной памяти государыни. Грустное чувство насело на душу.

Печ. по изд.: Антонин (Капустин), архимандрит. Дневник. Год 1881. Изд. подготовили Н.Н. Лисовой, Р.В. Бутова. М., 2011. С. 35, 36, 37.

Палермо 25 февраля / 9 марта 1859 г.

Публикация

Любезнейший Саша!

Письмо это подаст тебе наш Мансуров, тот, который все время в Севастополе занимался ранеными моряками и которого в Николаеве ты называл Озеровым. Он воротился из второго своего путешествия в Иерусалим, в котором ему с помощью Божьей удалось положить прочное начало тому святому делу, которому ты дал свое благословение в начале прошлого года. Когда в начале 1858 <года> он был в Петербурге после первого путешествия на Восток и начал развивать предположение об устройстве в Палестине дела поклонников, он возбудил большие опасения насчет этого дела, и во многих явное сопротивление и недоброжелательство. Даже любезнейший наш князь Горчаков не слишком был к нему расположен, боясь, чтоб из этого не вышло какой-нибудь неприятной путаницы на Востоке. Единственно ты, дорогой мой Саша, и твоя милая Мария, вы с самого начала показали этому делу горячее сочувствие и решительно спасли его. Нужно было даже твое собственное царское слово и твоя явно объявленная воля, чтоб дать ему дальнейший ход. Тогда Мансуров был послан в Иерусалим вторично для того, чтоб на основании первого изучения приступить к исполнению. Теперь этому исполнению положено прочное начало. Многие здания наняты на довольно долгие сроки, многие места куплены, другие приисканы и так далее. Все это подробно изложено в отчете, поданном мне Мансуровым и который я осмеливаюсь тебе послать. Если тебе времени не будет самому все это прочесть, дай его, пожалуйста, Марии. Я убежден, что она его прочтет с большим интересом и в состоянии будет рассказать тебе сущность его. Но тебя бы я попросил, любезнейший Саша, хорошенько с Мансуровым поговорить и расспросить. Во-первых, ты увидишь, я уверен, с удовольствием, как он сам в это время созрел, как на месте прежней слишком большой горячности, которая многих от него отпугивала, и легкости у него развилось более спокойной рассудительности и положительности. Во-вторых, это его оградит от многих его петербургских недоброжелателей. Теперь я перехожу к моей собственной сердечной просьбе. Ты знаешь, любезнейший Саша, что у меня давно было задушевное желание поклониться Гробу Господню. Я тебе самому писал об этом из Венеции зимою 1852-го года. Три раза являлась эта надежда, в 1845, когда я был в Архипелаге, в 1846 в Палермо и в 1852 в Венеции, и три раза мне в том отказывали. Но тогда нашей политикой управлял Нессельроде, который боялся как чумы всего того, что касалось Востока. Кажется, что теперь времена другие и что мы можем действовать откровенно, не боясь кривых толков Европы. И отчего мое появление там должно возбудить более толков, чем появление других принцев, католических и протестантских. Принц Жуанвильский, принц Брабантский с женою, принц Альберт Прусский, эрц-герцог Макс там были, и никто об этом не беспокоился. Кроме того, внимание Европы в эту минуту гораздо более обращено на Италию, чем на Восток. Из Афин до Палестины всего 4 дня ходу, и я полагаю, что если, находясь так близко от нее, я ее миную, это произведет на всем Востоке гораздо худшее впечатление, показывая со стороны России какую-то холодность и пренебрежение к делам Православия.

Суматохи мое пребывание в Иерусалиме никакой произвести не может, потому что в это время, после Пасхи, он бывает почти пуст, поклонники уже все разъехались. Православной же Церкви посещение впервые русского великого князя, брата Белого Царя, придаст непременно новой силы и нового веса, как то было после нашего посещения Афона в 1845 году, в котором с тех пор началась новая эра. Для меня же и для моей милой жинки это было бы величайшим утешением, благословением нашего семейного счастия и драгоценным воспоминанием на всю жизнь. Я убежден, что ты в твоем добром сердце это поймешь и разделишь наше желание. С упованием буду ждать твоего решения. Но какое бы оно ни было, ты вперед, разумеется, знаешь, дорогой Саша, что я ему безропотно покорюсь, как твой верный слуга. Пишу я это в среду на первой неделе Великого Поста во время нашего говения.

Обнимаю тебя и твою милую Марию от всей души.

Твой верный брат Константин.

Печ. по изд.: 1857–1861. Переписка императора Александра II с великим князем Константином Николаевичем. Дневник великого князя Константина Николаевича. 1857–1861. М., 1994. С. 96–97.

С.-Петербург 31 марта/12 апреля 1859 г.

Публикация

Печатается в сокращении

Письмо это вручит тебе, любезный Костя, радостный жених Мансуров (николаевский «Озеров»), который, несмотря на свою помолвку, с тем же рвением готов продолжать полезные свои труды относительно иерусалимских дел. Он изустно передаст тебе все, что здесь по этому <поводу> было решено, и ты усмотришь из копии утвержденного мною журнала Особого комитета, что, кажется, дело пошло на лад, и впредь, надеюсь, столкновения разных властей будут отстранены.

Поездка твоя в Иерусалим будет весьма кстати, и прошу тебя стараться успокоить и ускромнить, сколько возможно, излишнюю пылкость нашего арх<иерея> Кирилла. Боюсь, что при всех его хороших качествах он, по строптивости своего характера, не перессорился бы как с греческим духовенством, с которым нелегко ладить, так и с нашим консулом и самим Мансуровым. Надеюсь в этом на тебя, что тебе удастся их примирить и объяснить общую благую цель, для которой можно, кажется, жертвовать личностями, имея в виду подобное святое дело.

Мансуров вручит тебе также наперсный крест для Иерусалимского Патриарха и две панагии для его наместников, которые поручаю тебе дать им моим именем, если ты останешься, как я надеюсь, доволен приемом. При этом я должен тебе сказать, что я весьма был доволен всеми моими разговорами с Мансуровым и нашел в нем при всей пылкости (le feu sacre)*, которую я люблю встречать в нашем молодом поколении, много рассудительности и истинного благородства в чувствах. Поэтому разрешаю тебе представить его к награде, какую ты сочтешь приличной.

...Обнимаю вас обоих и Николу от всей души. Помолитесь за нас Богу у Гроба Господня. Да хранит вас Бог. Твой верный друг и брат

А.

Печ. по изд.: 1857–1861. Переписка императора Александра II с великим князем Константином Николаевичем. Дневник великого князя Константина Николаевича. 1857–1861. М., 1994. С. 100.

С.-Петербург 31 марта 1859 г.

Копия

Ваше Императорское Высочество,

всемилостивейший государь.

На случай, если бы, при посещении Вашим Императорским Высочеством Иерусалима, Вам благоугодно было признать нужным сделать подарки тамошним Патриарху и двум митрополитам, государь император соизволил избрать и повелел послать к Вашему Императорскому Высочеству для Патриарха наперсный крест бриллиантовый с изумрудами, а для митрополитов две бриллиантовые панагии.

Во исполнение сей Высочайшей воли означенные наперсный крест и две панагии, для представления Вашему Императорскому Высочеству, доставив отъезжающему в Афины господину действительному статскому советнику Мансурову, я имею честь довести о сем до сведения Вашего Императорского Высочества.

Барон Петр Мейендорф

С.-Петербург, марта 31 дня 1859 г.

ОРРНБ, ф. 253, д. 40, л. 94.

Константинополь, Пера 1 апреля 1859 г.

Отпуск

Милостивый государь

Владимир Ипполитович,

Его Императорское Высочество государь великий князь Константин Николаевич изволит посетить Иерусалим после праздника Святой Пасхи. Более точных указаний о времени прибытия туда Его Высочества я пока еще не имею.

Г-н министр иностранных дел уведомил меня, что государю императору благоугодно было изъявить желание, чтобы Иерусалимский Патриарх находился во Святом Граде во время посещения оного Его Императорским Высочеством.

Доведя до сведения Его Величества султана о предстоящем путешествии государя великого князя, я в то же время уведомил оттоманских министров о решении государя императора относительно встречи августейшего путешественника Иерусалимским Патриархом. Вследствие сего Порта поспешила пригласить Его Блаженство отправиться на сей конец в Иерусалим и во избежание потери времени отдать в его распоряжение казенный пароход, на котором Патриарх собирается в путь через два дня.

Сверх того, даны будут от Порты все нужные приказания для приличной встречи и оказания подобающих почестей Его Императорскому Высочеству в предстоящем пути.

Сообщая Вам о сем, милостивый государь, покорнейше прошу принять уверение и проч.

Ниже на том же листе набросок аналогичного отношения к начальнику Русской Духовной Миссии в Иерусалиме.

Нач<альнику> Дух<овной> М<иссии> в Иерусалиме, епископу Кириллу Мелитопольскому.

Преосвященнейший владыко,

милостивый архипастырь,

Такого же содержания, а в конце:

...Сообщая Вам о сем, милостивый архипастырь, имею честь быть, с отличным почтением и проч.

Вашего Преосвященства...

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3342, л. 124.

Константинополь 1 апреля 1859 г.

Подлинник

Преосвященнейший владыко,

милостивый архипастырь,

Его Императорское Высочество государь великий князь Константин Николаевич изволит посетить Иерусалим после праздника Святой Пасхи. Более точных указаний о времени прибытия туда Его Высочества я пока еще не имею.

Г-н министр иностранных дел уведомил меня, что государю императору благоугодно было изъявить желание, чтобы Иерусалимский Патриарх находился во Святом Граде во время посещения оного Его Императорским Высочеством.

Доведя до сведения Его Величества султана о предстоящем путешествии государя великого князя, я в то же время уведомил оттоманских министров о желании государя императора относительно встречи августейшего путешественника Иерусалимским Патриархом. Вследствие сего Порта поспешила пригласить Его

Блаженство отправиться на сей конец в Иерусалим, и во избежание потери времени отдает в его распоряжение казенный пароход, на котором Патриарх собирается в путь через два дня.

Сверх того даны будут от Порты все нужные приказания для приличной встречи и оказания подобающих почестей Его Императорскому Высочеству в предстоящем пути.

Сообщая Вам о сем, милостивый архипастырь, имею честь быть с отличным почтением и таковою же преданностью, Вашего Преосвященства покорнейшим слугою кн<язь> Лобанов.

Архив РДМ, п. 50, д. 936. 2 л.

Константинополь, Пера 2 апреля 1859 г.

Отпуск

Милостивый Государь Владимир Ипполитович,

От 1/13 апреля, № 175, я имел честь уведомить Вас как о предстоящем после праздника Пасхи прибытии в Иерусалим Его Императорского Высочества государя великого князя Константина Николаевича, так и о предпринимаемой Иерусалимским Патриархом, по распоряжению Порты, поездке во Святой Град для встречи и приема августейшего посетителя, согласно с изъявленным на то желанием государя императора.

Кроме данных от Порты приказаний иерусалимскому губернатору Суррейе-паше о приготовлениях к приличной встрече Его Высочества, она возложила на Патриарха личную обязанность оказать достойное гостеприимство августейшему путешественнику, озаботившись всем нужным для приема его в Святом Граде и оказания ему подобающих почестей во время его там пребывания. Патриарх вручит государю великому князю собственноручное приветственное письмо от Его Величества султана; для приличного же помещения в Иерусалиме будет отдан в распоряжение Его Высочества патриарший дом.

Поспешаю уведомить Вас о сем, милостивый государь, с экстренным турецким пароходом, который отдан Портою в распоряжение Патриарха для предстоящего ему путешествия и на котором Его Блаженство отправляется завтра в путь прямо на Яффу – вследствие чего прибытие его в Иерусалим, по всей вероятности, предварит получение Вами первых моих сообщений по сему предмету.

Вы можете сообщить о предстоящем приезде Его Высочества в Иерусалим как губернатору Суррейе-паше, так и пребывающим там иностранным консулам. По имеющимся у нас сведениям, прибытие это ожидается после Пасхи; более точных указаний я буду ждать от посланника нашего в Афинах, где, по слухам, должен находиться теперь государь великий князь.

Примите, милостивый государь, уверение и проч.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3342, л. 125–125об.

Неаполь 5/17 апреля 1859 г.

Искренно благодарю тебя, любезнейший Саша, за письмо твое от 17-го марта, полученное мною здесь 1-го апреля. Искренно и сердечно благодарю за разрешение нашей иерусалимской поездки и понимаю вполне, что вы нам завидуете. Ты можешь себе представить, как мы будем молиться у Гроба Господня за вас всех, за душу нашего незабвенного папа, за нашу дорогую Матушку Россию! Также благодарю тебя, любезнейший Саша, за весь прием, оказанный моему Мансурову, что выслушал его, что дал ему высказаться, что поддержал его, и особенно за то, что взял это дело в твое непосредственное распоряжение и под твое покровительство. Теперь оно этим вполне обеспечено, теперь оно непременно пойдет вперед и не может не удасться. Слава Богу, слава Богу!!

Печ. по изд.: 1857–1861. Переписка императора Александра II с великим князем Константином Николаевичем. Дневник великого князя Константина Николаевича. М.: Терра, 1994. С. 101.

Иерусалим 14/26 апреля 1859 г.

Подлинник

Милостивый государь, князь Алексей Борисович.

Предложения Ваши, милостивый государь, от 1-го и 2-го апреля (№№ 175 и 179) о мерах по случаю ожидаемого прибытия во Святой Град государя великого князя генерал-адмирала, я имел честь получить.

Патриарх Иерусалимский приехал в Иерусалим в ночь с четверга на пятницу Страстной недели. В четверг перед вечером мне дали знать о приближении Его Блаженства к Святому Граду, и я счел уместным выехать к нему навстречу с моими драгоманами, но в сумерки вернулся в город, не дождавшись приезда Блаженнейшего, прибывшего в город в двенадцатом только часу ночи. На другой день утром я был у него с визитом, а в ночь с субботы на Светлое Воскресенье, сговорившись с греческим яффским вице-консулом, отправились мы в мундирах в Патриархию, откуда и сопутствовали Его Блаженству до храма Святого Гроба.

Раннюю обедню, начавшуюся ровно в полночь в Кувуклии, служили по-русски греческий архимандрит Виссарион с членом Миссии нашей, иеромонахом Леонидом, и русскими дьяконами, и клиром. Позднюю же, в храме Воскресения, отправлял Блаженнейший Кирилл соборно, с высокопреосвященным наместником Мелетием, преосвященным Кириллом, епископом Мелитопольским, и тремя греческими архиереями. По окончании поздней обедни я и г. Куццурель проводили Его Блаженство в Патриархию, где и разговливались. В час же пополудни мы снова отправились в мундирах в Патриархию, куда вскоре прибыл и г. начальник Русской Духовной Миссии. По облачении духовенства в патриарших покоях шествие двинулось во храм Святого Гроба, где отслужена была вечерня Его Блаженством соборно и откуда мы снова проводили Патриарха домой.

Все церемонии Страстной недели прошли совершенно спокойно, благодаря дельным полицейским распоряжениям Суррейа-паши.

У губернатора города я был вчера и условился с ним о церемониале встречи Его Императорского Высочества, которая имеет произойти во всем согласно с почестями, оказанными королевскому принцу Альфреду Английскому в день приезда его сюда. Подробности этой последней встречи записаны и сохранились у меня. Сурейа-паша, собираясь на днях в Газу, где снова начинает проявляться некоторое волнение между жителями, просил меня дать немедля знать о дне приезда государя великого князя, если бы к этому времени он не успел еще вернуться в Иерусалим.

Все приготовления в патриаршем доме идут спешно и беспрерывно под личным надзором Блаженнейшего Кирилла, удостоивающего меня просьбами о совете во всех подробностях, касающихся приема Его Императорского Высочества. Нет сомнения, что прием этот будет вполне достоин высокого посетителя.

С отличным уважением и проч.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3342, л. 72–74.

Иерусалим 3 мая 1859 г.

Подлинник

Преосвященнейший владыко, милостивый государь и архипастырь!

Премного благодарен Вам за сообщенное сведение. Его Блаженство уведомляется вместе с сим об этой непредвиденной случайности и о том, что Его Высочество изволит отправиться завтрашний день в Саввинский монастырь в 8 часов утра и будет обратно в Иерусалим к 7 часам вечера. Может быть, Вашему Преосвященству угодно будет сопровождать великого князя, в таком случае сборный пункт назначен у двери Его Высочества к 8 часам. Не признаете ли Вы возможным уведомить отцов Ювеналия и Леонида, находящихся теперь в Саввинском монастыре, о том, чтобы они не уезжали оттуда в Вифлеем и ожидали там Его Высочество; в таком случае можно было бы там устроить русскую службу, что будет, вероятно, очень приятно великому князю.

С отличным почтением и совершенною преданностию имею честь быть и пр.

Архив РДМ, п. 50, д. 936. 1 л.

Иерусалим 3/15 мая 1859 г.

Публикация

...Во вторник, в час, мы были в Яффе; жар был силен, но сносен. Яффа не имеет гавани, и поэтому требуется большая осторожность, особенно для военных судов. Прибой волн у этого берега очень силен, и при таком волнении переход с корабля на катер не совсем легок и даже не без опасности. Наш катер беспрестанно подымался и опускался, так что я едва улучила минуту спрыгнуть в него...

...На следующий день в пять часов утра я уже была готова в путь. Наш багаж был отправлен на верблюдах и лошаках, на это потребовалось некоторое время, так что мы выехали не прежде семи часов. Нас сопровождала русская эскорта, состоявшая из 600 человек с нашей эскадры. Мой муж и его гребцы, принадлежавшие к Гвардейскому экипажу⁴⁰⁶, были моими телохранителями и шли возле меня в числе четырнадцати человек. Сверх того, при нас была турецкая эскорта; все это составляло огромный караван, какого никогда не видано было на этом пути; в нем толпилось 365 лошадей. Я сидела в портшезе, несомом двумя лошаками, который мне выслал Иерусалимский паша⁴⁰⁷, и по сторонам шли два араба. Дорога до Рамлы шла ровная, она покрыта садами с роскошною растительностию. Мы прибыли в Рамлу в одиннадцать часов; завтракали под огромным шатром среди сильного жара и окруженные тысячами насекомых, комнаты же были очень свежи.

В половине четвертого часа мы опять отправились в путь, я поехала на турецком белом коне... Лошади чрезвычайно надежны, это тем более необходимо, что здесь дороги нельзя назвать дорогами – они идут по горам через пень в колоду, по скалам и по их обломкам. Ежегодно дождевые потоки подмывают и обрушивают груды камней, поэтому и дороги не существуют. Нельзя себе представить, какие ужасные затруднения встречаются на пути от Рамлы до Иерусалима. Я иногда спешивалась, но и пешком идти едва возможно, не повредив ног. Четыре человека должны были всегда поддерживать мой портшез и помогать мулам нести его по большим уступам скал то вверх, то вниз; нельзя не дивиться на таких дорогах ловкости людей и животных. Мой муж удивлялся моему терпению; я не показала ни малейшего страха...

...Мы поднялись в шесть часов утра, для того чтобы в час пополудни принять, при въезде нашем в Иерусалим, торжественную встречу, которой нам невозможно было отклонить; это было для нас чрезвычайно тягостно, ибо какой христианин не желал бы вступить в Святой Город в совершенном спокойствии и никем не замечаемым! Но не так было с нами! ... С нами ехал достопочтенный старец, греческий митрополит Петры Аравийской, живущий в Иерусалиме и прибывший вместе с русским иерусалимским епископом⁴⁰⁸ в Яффу для нашей встречи...

...Престарелый, добрый митрополит, привыкший уже к дурным дорогам Палестины, которые все таковы, открывал нам путь. Через час от места нашего последнего отдохновения прибыл к нам навстречу маститый Патриарх Иерусалимский <Кирилл II>, он употребил три часа времени, чтобы доехать до нас, и три часа на обратный путь с нами. Он слез с лошади, чтобы благословить меня и приветствовать трогательными словами: «Благословен грядый во имя Господне». За ним следовали все его греческие епископы и Синод. Мы разговаривали через переводчика. Армянское духовенство также к нам прибыло. В полдень нас пригласили войти в большой раскинутый шатер; в это время прибыл к нам и протестантский проповедник⁴⁰⁹. Несколько позднее представились нам все европейские консулы, затем мусульманское, сирское, еврейское и абиссинское духовенство. Паша уже за несколько часов прибыл к нам навстречу. Все русские поклонники, которые в то время находились в Иерусалиме, прибежали к нам, исполненные радости, с слезами на глазах и осыпая нас с головы до ног прекрасными цветами, так что мой портшез превратился в беседку из цветов.

По окончании этого встречного приема началось наше торжественное вступление в древние стены Иерусалима. Я и муж мой сели на лошадей. Наши матросы служили нам оградою по обеим сторонам. Когда я увидела перед собою башни Святого Города, глаза мои наполнились слезами, но я могла легко их скрыть под моим вуалем. Из глубины души моей я благодарила Бога, что Он удостоил меня, несмотря на все трудности, достигнуть Иерусалима и Святой Земли! Муж мой плакал, как ребенок. Наша эскорта удерживала теснившийся народ, который мог бы нас раздавить; лошади наши пугались; звуки флейт, труб и гром выстрелов раздавались по воздуху. Вокруг нас было уже до 2000 всадников.

У Яффских ворот⁴¹⁰ мы сошли с лошадей и шли по пути, усеянному розами и, по здешнему обычаю, поливаемому кофеем; женщины в покрывалах видны были толпами на всех стенах и террасах и бросали на нас цветы. Паша эскорта не могла ни на минуту отстраниться от нас, иначе б теснящийся народ оторвал бы ее от нас. Свита наша могла с большим трудом за нами следовать.

Русский епископ заранее опередил нас, чтобы нас встретить у ворот Иерусалима с крестом и святою водою. Мы шли узкими улицами и дошли наконец до церковных дверей⁴¹¹, где нас ожидал престарелый Патриарх; он приветствовал нас речью на греческом языке, которую нам после сообщили в переводе. Он повел нас ко Гробу Господнему! Тут мы могли дать свободно волю нашим слезам... Чувства, которыми был тогда проникнут мой муж и я, конечно, вы поймете...

Мы возвратились после того в роскошные комнаты, находящиеся в стенах греческого монастыря⁴¹². Нам отведены были покои Патриарха. Мы слушали русскую обедню в нашей церкви, находящейся на Голгофе⁴¹³, и где видны три отверстия, в которых были утверждены три креста. Еще доселе между Крестом Спасителя и разбойника видна глубокая расселина, раздвоившая первобытную скалу. Внизу, в другом этаже, видна та же самая раздвоившаяся скала⁴¹⁴. Обедня на Голгофе произвела на нас самое утешительное впечатление, которое мы отсюда вынесли. Муж мой рыдал во все время.

Вчера отслушали мы на Святом Гробе греческую и русскую обедню. Патриарх служил сам, служба длилась два с половиною часа. Я изнемогла от усталости, потому что не хотела садиться. В 4 часа отправились мы верхом по всему городу... В молитвах нас поминают здесь как поклонников Святого Гроба. Мы посетили греческого и армянского Патриархов, так же, как и нашего русского епископа.

Печ. по изд.: Великая княгиня Александра Иосифовна. Письма с Востока к моим родным. 1859 г. М., 2009. С. 25–35, 70–73.

Бейрут 13/25 мая 1859 года.

Печ. в сокращении

Любезнейший Саша!

Вот наше Иерусалимское путешествие на поклонение Святыне Господней, по благословению Божию, благополучно совершилось и оставило в нас всех, которые удостоились этого счастия, неизгладимое впечатление и память на всю жизнь. Описать, что чувствуешь, что происходит в душе, когда мы прильнули губами к Святому Гробу и к Голгофе, когда мы осматривали места, ознаменованные земною жизнию Иисуса Христа, как то: Вифлеем, Гефсиманский сад, Елеонскую гору и так далее, нет никакой возможности. Я не знаю, как у других, а у меня вся душа обращалась в молитву, а между тем я слов для выражения молитвы не находил. Было в одно и то же время и страшно в своем недостоинстве находиться среди такой святыни, и в высшей степени утешительно, так что оторваться не хотелось. Самое глубокое впечатление на меня произвела русская обедня на Голгофе. Там и иконостаса нет, так что все происходит на виду. И так видеть среди нашей чудной литургии приношение Бескровной Жертвы, на том самом месте, где за весь род человеческий была принесена страшная кровавая Жертва, слышать слова: «Пиите от нее вси, сие есть кровь моя» на том месте, где в самом деле эта кровь обливала то место, на котором мы стояли, это производило такое ужасное и глубокое впечатление, что решительно этого выразить нельзя, я не плакал, а просто таял слезами. Было в то же время и страшно, и сладко, и утешительно. Мысли об тебе, мой милейший Саша, об нашей дорогой Мама, об вас всех, о Папа, об Адини, об всей России, все это сменялось и смешивалось в душе бессознательно и обращалось без слов, без определенных мыслей в одну общую несказанную молитву. Обедню эту я во всю жизнь мою не забуду!

Описать теперь в письме все путешествие и пребывание в Иерусалиме нет никакой возможности, это составило бы несколько томов. Откладываю это до того счастливого времени, когда можно нам будет словесно передать все это тебе. Теперь посылаю тебе, через Мансурова, журнал, веденный по моему приказанию во время путешествия, а сам Мансуров может служить тому живым дополнением. Здесь только прибавлю, что все путешествие совершилось чрезвычайно благополучно, жары не были столь сильны, как по времени года можно было ожидать, и трудную дорогу по Иудейским горам жинка моя вынесла очень хорошо и терпеливо. Все происходило весьма прилично, встреча была великолепная, и старик Патриарх из кожи лез, чтоб нам угодить. Я принял от него просьбу насчет имений Святого Гроба в Дунайских княжествах, которые хотят от них отнять, чрез это здешняя Церковь будет поставлена в безвыходное положение, не будет в состоянии поддерживать своего достоинства и, главное, не будет в состоянии бороться против сильной и богатой латинской пропаганды. Наше дело устройства русского поклонничества пойдет, надеюсь, на лад. Купленные земли прекрасно выбраны, утверждены за нами фирманами, и надеюсь, что иерусалимский паша нам будет помогать. Станиславская лента, которую я вручил ему твоим именем, тоже этому поможет. В отношении к нашему преосвященному Кириллу я тоже исполнил твое поручение и надеюсь, что если мы и не достигнем с его стороны сочувствия и поддержки консульству, то, по крайней мере, избегнем явного противудействия. Подробности про все это может тебе передать Мансуров, которым я был очень доволен и которому мы обязаны всем благополучно совершенным путешествием.

Печ. по изд.: 1857–1861. Переписка императора Александра II с великим князем Константином Николаевичем. Дневник великого князя Константина Николаевича. М.: Терра, 1994. С. 110–112.

28 апреля – 11 мая 1859 г.

28 апреля. С утра ждем увидеть берег, но он как заколдованный, и показался только в 11 часов. В 1/2 2-го бросили якорь перед Яффой. Наехали арабы, Мансуров и все наши. Мы в 3 часа на берег. Зыбь очень порядочная. Но мы благополучно въехали в гавань. На берегу встреча Патриаршего наместника Мелетия. Прямо в церковь. Толпа и богомольцы. В наши комнаты. Архиерей Кирилл. Весь день на террасе. Свезли наших гребцов и палканцев*. Поздний обед и приём консулов. Ночлег.

30 апреля. Отправились в седьмом часу. Остановка у Абу-Гоша. Ужасная дорога и трудный спуск. Остановка в Теревинфовой долине. Там нашли Тишендорфа. Недалеко оттуда встреча Патриарха и Паши. Потом постепенные встречи. Первый вид Иерусалима, чувства, слезы. Переодеванье в палатках. Встреча и прием в большой палатке. Наконец, триумфальный въезд в город, толпа, пыль. Пешком от Яффских ворот, прямо через греческий монастырь в Храм. Наконец, на Голгофе и на Гробе Господнем. Чувства, слезы, молитвы. Патриарх ввел в наши прекрасные комнаты. Отдыхаем. Вечером одни опять в Храм; обошли все святыни.

1 мая. Утром получил через нарочно присланную греческую военную шхуну телеграфическую депешу, чтобы возвращаться в Россию через Константинополь. Составил программу нашего пребывания здесь. Визит Патриарха у меня и мой к нему. Отдал ему именем Саши крест. Во время жары оставались дома. Отправились в 4 часа. Крестный путь. Арка «Се человек». Претор Пилата. С террасы вид на Омарову мечеть, город и окрестности. Католическая церковь de la flagellation**. Византийская церковь Иоакима и Анны, подаренная султаном Наполеону . Под нею место, где стоял дом родителей Богородицы. Купель Овчая или Вифезда. Овчие ворота. Спуск в Иосафатову долину, на поток Кедрский. Место, где Стефан был побит каменьями. Гефсимания. Вертеп (подземный храм. – Н.Л.) Богородицы. Гробницы Иоакима, Анны и Иосифа Обручника. Гробница Богородицы. Чудное впечатление, молитва и слезы. Молебен Богородице. Алтари разных исповеданий. Католическая пещера de l’agonie***. Скала, где спали три Ученика. Наше место Моления о чаше. Сад Гефсиманский и 8 древних маслин. На гору Елеон. Ужасный ветр. Место Вознесения и остатки храма кругом. Чудный обширный вид сверху и даже Мертвое море. Трудное возвращение по ужасной мостовой и темным улицам. Обед и спать.

2 мая. Утром ездил смотреть купленные нами места у самых городских стен. Очень хорошо выбраны. Потом объехал городские стены до Сионских ворот. В 10 часов русская архиерейская обедня на Голгофе. Потрясающее впечатление, слезы и молитвы. В 4 часа с жинкой сперва в англиканскую церковь, потом в Армянщину. Соборный их храм Иакова, Патриархия и угощение. Патриарх подарил часть Животворящего Древа. Церковь на месте дома Первосвященника Анны и масличное дерево. За городом церковь на месте дома Каиафы. Потом в мечеть, где внизу так называемый гроб Давида, наверху место Тайной Вечери.

3 мая. В 9 часов Патриаршая обедня в приделе Ангела у Гроба Господня. Мы сперва на паперти, потом в самом Гробе. Ужасное пение мне мешает молиться, так что далеко не то впечатление, что вчера на Голгофе. Патриарх подарил нам частицы Честного Древа, для меня, жены, Николы и Костюшки. В 4 часа в Замок Давидов, с башни вид, потом в Яффские вороты, кругом стен северных, в Иосафатову долину, и долинами кругом всего города. Разные вещи по дороге. Мост, через который вели Спасителя, гробницы Авессалома, Иакова и Захарии. Деревня Силоам. Источники Силоама, Марии и Неемии. Оттуда чудный вид, самая плодородная часть долины. Долинами домой. Сегодня разговоры с Кириллом.

4 мая. Поездка в монастырь Св. Саввы. Очень удачно, но там жестоко жарко. Замечательное положение монастыря. Находки Тишендорфа.

5 мая. Утром осматривал место, купленное для нашего консульства. Прекрасно выбрано, подле самого Храма <Гроба Господня>. При этом проходили сквозь монастыри коптский и Абиссинский, которые ужасно бедны. Весь день ничего, только был большой официальный завтрак у Доргобужинова, а в три часа имел длинный разговор с Пашою и дал ему Станислава. В 5 часов осматривали Омарову мечеть со всеми принадлежностями, Эль-Акса, подземелья и Золотые ворота. Ужасная давка, особенно при входе. Потом трубка и кофе у Паши.

6 мая. Чудная поездка в Вифлеем. Прелестные виды по дороге. Там все христиане. Патриаршая обедня. У меня обмороки. Потом завтрак и отдых. Разговор с Патриархом. Моя поездка в Вифсагур. Остатки храма Явления Ангела, желал бы возобновить его. Молебн в Вертепе Рождества. Рождественские детские чувства. Возвратный путь в чудный вечер.

7 мая. День явления Креста Константину. «Сим знамением победиши”. Большая Патриаршая обедня в Храме Воскресения с панихидою. Ужасно тягостное впечатление от страшного пения. Потом разговор с французским консулом Barrere об neutralisation de la Coupole* и с английским епископом Gobаt. В 5 часов ездил в Вифанию. Прелестные виды на долину, на Мертвое море и на город. В Вифании место дома Лазаря и его так называемая гробница. Вечером у нас большой обед для Патриарха нашего и Армянского.

8 мая. Ночью в 1/2 1-го маленькая русская обедня на самом Гробе Господнем. Прелестно. Потом Патриарх нас позвал в алтарь, и сам при нас отрезал и дал нам частицы мощей: 1) Царя Константина, 2) Царицы Александры (для жинки и для Мама), 3) Василия Великого, 4) Марии Магдалины. Потом обошли снова все святыни огромного Храма. Спали до 9 часов. Утром Патриарх сам принес и подарил мне превосходную модель Кувуклии и камни от Гроба Господня и от Голгофы, и бездну образов, крестов и четок. Делаем распоряжение насчет завтрашнего отправления. Вечером ездили в Крестный монастырь, где школа, учрежденная Патриархом для греков и арабов. Оно должно быть против латинской пропаганды, но вряд ли соответствует своей цели. В 7 часов у нас большой обед с консулами и Пашою, которого дожидались целый час. Тоже был и английский епископ Gobаt. Был приглашен и Валерга, но изволил отказаться ради постного дня, мило! Много говорил с прусским консулом Розен<ом>, который очень интересен.

9 мая. Утром в 8 часов поехали на Елеонскую гору полюбоваться чудным видом Иерусалима. Поклонились Вознесению Господню, сошли с горы пешком и имели русскую архиерейскую обедню в вертепе Гефсиманском Гроба Богоматери. Приятное впечатление на прощание. Пили кофе тут же, под деревом в тени. Возвращаться в город ужасно жарко. В 3 часа ходили прощаться с Патриархом, потом в Храм. Там напутственный молебн русский и, наконец, прощание с Гробом Господним и Голгофой. Ужасно плакали, оторваться не могли. Пустились в дорогу. Парадные проводы. Патриарх старик до Теревинфовой долины. Чудный вечер, легко идти. Ночлег у Абу-Гоша.

10 мая. Поднялись в 3 часа, а пошли в 5. Облачно и прохладный ветерок. Благополучно прошли горы и сделали привал у источника Иакова, где поели шашлыку. Пришли в Рамлу в 1 час. Решились идти дальше и пошли в 4 часа, а в Яффу пришли в 7. Я ушел вперед и ждал жинку перед городом у кофейного дома.

11 мая. Утром зыбь такая, что невозможно жинку доставить на фрегат. Оттого весь день сидели в Яффе, на жаре, на монастырской террасе, и скучали от нечего делать. Обедали в 4 часа с Мелетием и Кириллом. Тогда стихло, и в 6 часов после литии в монастырской церкви отправились на фрегат и благополучно доставили туда жинку, несмотря на довольно большую зыбь. В 8 часов снялись с якоря и отправились в Бейрут. «Палкан» я оставил в Яффе для Патриарха.

Печ. по изд.: Переписка императора Александра II с великим князем Константином Николаевичем. Дневник великого князя Константина Николаевича. 1857–1861. М., 1994. С. 164–167.

Иерусалим 19/31 мая 1859 г.

Подлинник

Милостивый государь

князь Алексей Борисович.

В числе просьб, поданных государю великому князю генерал-адмиралу в бытность Его Императорского Высочества в Палестине, находятся два прошения, по которым государю великому князю угодно было приказать мне войти с представлением в посольство, Вам, милостивый государь, вверенное.

Во исполнение таковой воли имею честь представить у сего, вместе с выпискою из самой Мемории, оба помянутые прошения и долгом считаю присовокупить, относительно того из них, которое подано общиною западнорусских евреев, – что, сколько мне известно беспомощное положение оной здесь, исходатайствование сим права добровольного повсеместно в России, между единоверцами своими, сбора на здешние еврейские богоугодные заведения, по примеру подобного же сбора, Всемилостивейше разрешенного уже в Варшаве, – было бы для общины той истинным благодеянием.

С отличным уважением и проч.

<Приложение>.

Выписка из Мемории по просьбам, представленным в Палестине государю великому князю генерал-адмиралу

С подлинным верно

Временно заведывающий иерусалимским консульством, камер-юнкер, статский советник /подп./ В. Доргобужинов

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3342, л. 82–83.

19/31 мая 1859 г.

Подлинник

Преосвященнейший владыко,

милостивый государь и архипастырь,

В числе просьб, поданных государю великому князю генерал-адмиралу в бытность Его Императорского Высочества в Палестине, находятся четыре прошения, которые государю великому князю угодно было приказать мне передать Вам, преосвященнейший владыко.

Во исполнение таковой воли имею честь препроводить при сем четыре упомянутых прошения вместе с выпискою из самой Мемории.

С глубочайшим уважением и таковою же преданностию и проч.

<Приложение>

Выписка из Мемории по просьбам, представленным в Палестине государю великому князю генерал-адмиралу.

С подлинным верно:

Временно заведывающий иерусалимским консульством камер-юнкер статский советник Доргобужинов.

Архив РДМ, п. 61, д. 1216. 3 л.

С.-Петербург 1873 г.

Публикация

На другой день нашего приезда в Иерусалим, 27-го октября <1872 г.>, рано утром, начался перезвон в нашем миссионерском соборе* к водосвятию; церковь эта еще не была освящена, за неполучением некоторых церковных принадлежностей, и ожидали только Его Высочества, чтобы ознаменовать его приезд этим духовным торжеством. Сам Патриарх, в сослужении с митрополитом Назаретским Нифонтом, архиепископами: Газским Прокофием, Лиддским Неофитом и Тивериадским Нектарием, совершил этот обряд православия.

Новый храм может вместить в себя до 3 000 человек; архитектуры он византийской; все размеры очень правильны, и внутренняя отделка совершенно соответствует общей идее; иконостас из неполированного дуба в русском стиле, изящной работы; в особенности паникадилы, подсвечники и лампады из вызолоченной бронзы обращают на себя внимание оригинальностью рисунка и тщательным исполнением. После освящения храма, на котором присутствовал Его Высочество, все духовенство было приглашено к завтраку.

Остальная часть этого дня была посвящена осмотру самого Иерусалима и его окрестностей; поэтому, тотчас после завтрака, отправились, верхом, сначала за город к пещере Успения Божией Матери, где, после краткого псалмопения, приложились ко гробу. Пещера эта, довольно обширная, освещается множеством лампад, развешанных фестонами; здесь же покоятся останки св. угодников Иоакима и Анны. Рядом с этой пещерой находится такая же, где скрывались ученики Спасителя. Затем мы перешли в Гефсиманский сад, обнесенный каменною стеной и содержимый католическим духовенством в большом порядке. Обойдя сад и сорвав несколько цветов на память, все сели верхом и поехали на Елеонскую гору, на то место, с которого вознесся Спаситель. Грустно было видеть, что святое место это принадлежит мусульманам; над ним построена мечеть, которая содержится весьма небрежно, окруженная жильем неопрятным и распространяющим зловоние, как вообще это заведено во всех восточных селениях; надо полагать, что эта мечеть переделана из христианского храма, потому что кое-где проглядывают не совсем заделанные мраморные орденские колонны. Несмотря, однако, на всю эту непривлекательную обстановку, мохамедане с большим уважением относятся ко всем воспоминаниям о Христе Спасителе на земле и так же усердно и с полным верованием им поклоняются, как и христиане.

Приложившись к месту Вознесения Спасителя, Его Высочество приказал взять один из близлежащих камней для лейб-гвардии Уланского полка, которого великий князь шефом с самого рождения и которого полковой праздник – день Вознесения Господня.

От этого места отправились во вновь строящийся русский странноприимный дом стараниями и заботливостью архимандрита нашей Миссии; с террасы этого дома открывается превосходная панорама Иерусалима и его окрестностей; видны даже Иордан и Мертвое море...

Отсюда, по дороге, заехали в эрмитаж княгини ла Тур д'Овернь, урожденной Босси; любезная и словоохотливая хозяйка пригласила Его Высочество и всех нас отдохнуть в ее приюте и показывала все уже оконченные и предполагаемые постройки. Княгиня – женщина между пятьюдесятью и шестьюдесятью годами, среднего роста; правильное очертание лица показывает, что она в молодости должна была быть очень красива... Вероятно, после земных треволнений она захотела прибегнуть к тихому пристанищу, вследствие чего и было куплено ею это место, на котором многогрешная княгиня воздвигает различные каменные постройки самых разнообразных и изящных стилей; между прочим, замечателен дворик с фонтаном и садиком, обнесенный галереей, поддерживаемой мавританскими колоннами; в стены галереи вделаны большие мраморные доски, на которых написана Молитва Господня «Отче наш» на тридцати двух наречиях. В одной из ниш галереи поставлен памятник, высеченный из белого каррарского мрамора, превосходной работы, представляющий лежащую женщину со сложенными на груди руками; этот памятник княгиня приказала поставить над приготовленною заживо для себя могилой. Вообще, вся обстановка жизни этой отшельницы в гармонии с окружающими предметами: тут вы видите фисгармонию, на которой, вероятно, разыгрываются псалмы; в другом месте картины духовного содержания, писанные самою хозяйкой; словом, святая Сицилия⁴¹⁵ да и только...

Возвращаясь с Елеонской горы, мы проехали мимо так называемой Еврейской Стены, остатка храма Соломонова, куда евреи собираются по пятницам, при начале шабаша, выражать свои молитвы неистовыми воплями...

Посетили Омарову мечеть, построенную над скалой, которая была сброшена с Неба; на ней Мохамед хотел подняться, но был остановлен рукой Гавриила Архангела, пальцы которого оставили отпечатки на скале; с тех пор, полагают, она не коснулась земли, а висит в воздухе. Муллы, которые нам это объясняли, водили нас под нее, показывали место, где молился пророк, и отверстие, через которое он вознесся на Небо... Здесь хранятся седло и одежда Мохамеда. В этот день к обеденному столу Его Высочества, кроме лиц свиты, были приглашены губернатор Иерусалима и начальник войска, расположенного в нем; у вечернего чая присутствовали все консула.

Весь день 28-го октября был посвящен посту и молитве; Его Высочество и все мы готовились приступить к причащению Святых Христовых Тайн у самого Гроба Господня. Около семи часов вечера разразилась страшная гроза, с проливным дождем, которая, к нашему благополучию, скоро прекратилась, и мы ровно в 9 часов, предшествуемые кавасами с фонарями, отправились пешком из Русской Колонии в Святой Град; надо вам заметить, что во всем Иерусалиме не имеется ни одного экипажа, да не только экипажа, но даже подобия его, потому что улицы чрезвычайно узки и все подъемы и спуски по ним устроены ступеньками, так что с трудом можно пробираться верхом, и все продукты на рынки подвозятся вьючным способом.

Некоторым, может быть, покажется странным, что мы в 9 часов вечера собрались в храме; но вот в чем дело: отправление литургии при Гробе Господнем предоставлено сначала грекам, потом армянам, католикам и коптам; следовательно, греки начинают свое служение позднею ночью; а так как нам предварительно надо было отстоять всенощную, за которою должны были читаться правила к исповеди и причащению, то ровно в 12 часов вечера и началось служение на Голгофе. После исповеди перешли к Гробу Господню, где священнодействовал патриарх и, начиная с Их Высочеств до нашего казака Шурупова, всех причащал сам. По окончании литургии патриарх возложил на Их Высочеств кресты с частицами Животворящего Древа и передал великому князю Николаю Николаевичу частицу мощей Великомученицы Александры для доставления великой княгине Александре Петровне. После того, тут же в храме, в особо устроенном помещении, Их Высочествам и свите был предложен чай, после которого тем же порядком все возвратились, в четвертом часу утра, домой, на русскую территорию.

Отдохнув после нашего ночного духовного труда, 29-го октября, мы поехали верхами, под проливным дождем, в Вифлеем, куда и прибыли все измокшие около часу пополудни. Вифлеем ничем не отличается от Назарета и других ему подобных городов; он точно так же расположен на скате горы, по которой группируется оливковое насаждение. На том месте, где родился Спаситель, выстроен монастырь, который господствует над всем городом. Народонаселение смешанное, состоящее преимущественно из арабов и евреев; женщины отличаются стройностью и правильностью очертания лиц; нет таких резких и типичных физиономий, которые нам случалось видеть в Сирии; одежда весьма скромная, опрятная, состоящая из белой фаты с каким-то кокошником на голове.

Признаться, трудно было нам, измокшим под неперестающим дождем, схватить некоторые подробности, однако все, что можно было заметить сквозь растворенные двери домов касательно обыденной жизни обывателей Вифлеема, мы подметили, и эта жизнь, своею библейскою обстановкой, очень напоминает картины Рафаэля и других знаменитых художников, изображавших Святое Семейство. Поклонившись месту рождения Христа Спасителя, мы возвратились, сопровождаемые проливным дождем, в нашу штаб-квартиру, посетив по дороге детский приют, устроенный нашим миссионерством для православных арабов⁴¹⁶, о котором не стану много говорить, потому что он весьма медленно распространяет свои корни православия между арабским населением...

Печ. по изд.: [Сипягин В. И] Путешествие Его Императорского Высочества государя великого князя Николая Николаевича Старшего по Турции, Сирии, Палестине и Египту в 1872 году. СПб., 1873. С. 77–84.

Иерусалим 22–31 октября 1872 г.

Копия

Воскресенье, 22 октября 1872 г. Кавалькада вышла человек в 15 с военными провожатыми. Предшествовали нам два консульских флага. Встреча у Царских гробниц с Пашою. В 9 часов кое-как добрались до Айн-Наралие́, т.е. Ключ воров.

Понедельник, 23 октября. Ночью прибыл курьер от г. Юзефовича. Вел. кн. по письму сему из Наблуса прямо отправится на Иордан и оттуда уже через Вифанию прибудет в Иерусалим. Туристы-англичане, заверившие, что в Наблузе действительно ждут к вечеру русского Грандуку.

<...> Наконец-то перед нами опять долина, и на ней зеленая палатка, а левее по долине казарма, и за нею сам город Неаполис, или по-древнему Сихем. Наделали мы своим приездом шуму в нем. Длинною улицею по скользким камням дотащились мы до так называемого монастыря или подворья Патриаршего и остановились в нем, встретив тут уже г. Марабути, вчера выехавшего из Яффы. По рассказам сего, принц оный многократно по дороге в Яффу задавал себе вопрос, отчего я не вышел проститься с ним. Он же уверяет, что на рейде Яффском уже стоит яхта, присланная хедивом за великим князем. Не прошло и часа времени, как нас известили, что Е. В. уже прибыл и остановился в палатках за городом – там, где мы видели зеленую палатку <...>.

Издали завиделись княжеские палатки. Народ толпился поблизости их. Подъехав, мы сошли с лошадей, я набросил на камилавку наметку и напялил на грудь архимандричий крест. У входа в зеленую палатку сидел на складном стуле высокий мужчина, в сером пальто, красной рубахе и казацкой шапке. При нашем приближении он встал и вытянулся во весь рост. Я увидел перед собой живой, одушевленный портрет государя Николая Павловича, только не так важного и надутого. Это был сам великий князь Николай Николаевич, называемый Старший. Ему отрекомендовался консул. Я подошел и сказал: архимандрит Антонин, начальник Иерусалимской Духовной Миссии. – Откуда вы? – спросил князь. – Из Иерусалима, началь... – Где прежде были? – В Константинополе, при посо... – Знаю. Из какого монастыря? – Ни из какого. В монастыре совсем не жил. – Его Высочество посмотрел на меня пристально и несколько вопросительно и отвел взор от меня. Потом он занялся разбором и чтением писем, доставленных ему консулом. Я же пошел в сторону и не знал, куда деваться и что делать. От своих отстал, к чужим не пристал. Уйти не находил возможным, сесть не смел, да и некуда было. Стоять и поворачиваться на ветру было неловко. Высматриваю патриаршую палатку, но ее не оказывалось... Из беды вывел доктор что-ли... Закричал мне издали: Батюшка, пожалуйте сюда, вот здесь стул. Садитесь. Вы из иерусалимского монастыря нашего, конечно? и пр. пр. Я сел vis-à-vis с великим князем и пустился в напускную болтовню. Неловкую позицию мою занял только что представленный великому князю начальник наблусских самаритян.

Кое-как договорился я до местной древности и святыни и склонил нескольких человек из общества пойти смотреть гроб Иосифа Прекрасного и Кладезь Иаковлев. В компании оказался и принц Ольденбургский, красненький юноша, очень похожий на брата. Экскурсия длилась более часа. Возвратясь в лагерь, мы нашли там Патриарха. Вскоре я занял место переводчика между ним и великим князем. Бесшабашная простота обращения последнего с первым перешла и на меня. Такая же простота обращения Патриарха со мною, и моя с Патриархом пришлась, видимо, по сердцу Его Высочеству. Слушая мой бесприкрасный перевод речей патриарших, он хохотал, весело смотря мне прямо в глаза, и даже раз трепнул меня по плечу в избытке русапетизма. Экий великолепный человечище! Все пошло отселе как по маслу. Некто с бесстыдными (или бесстрашными) глазами передал мне поклон от посла <Игнатьева> и, в особенности, от тещи его <княгини Голицыной>. Другой «миленький» кудряш тоже предъявил права на давнее знакомство со мною. Лица стали выступать из неопределенного фона и обрисовываться. Генералы обгенералились и резко отделились от прочих смертных. Ярче всех просиял между ними <Д.И.> Скобелев⁴¹⁷. Только «герцога» никак не мог я досмотреться.

Между тем стало темнеть. Г. Макеев сказал, что я приглашен к великокняжескому столу ужинать. Раздался колокольчик. Люди устремились с детским нетерпением в Salon. Я попятился и стал на заднем плане, дичась как бы предстоявшей чести. Меня отыскали, и великий князь усадил «батюшку» возле себя с левой стороны. Целый ужин он все мне засматривал в глаза, указывая на свои загорелые руки, рекомендовал себя искусником варить щи, дивился и повторял, что мне 56-й год, и что старше, следовательно, государя одним годом, уверял, что он опьянел от двух рюмок вина и пр. несчетные любезности, для меня большей частью прекурьезные. <...>

Vis-à-vis с князем сидел и герцог Лейхтенбергский, одетый чуть не в куртку и сиявший добротою беспардонною. <...> Ну, общество! И в арабских сказках не найдешь ничего похожего.

В конце обеда сосед попросил у меня позволения зарядить, по обыкновению, патрон. Я ухмылялся, ничего не понимая. Раздалась команда: «Высылать па–!» Громовое: «трон» – оглушило меня. Хохот, шум, гвалт... Стол окончился. Консул и Шихашири тоже обедали вместе. Перешли в зеленую палатку. Через 1/4 часа я откланялся великому князю. Прощаясь, он тряс мою руку и говорил: До свидания!

Я исчез со сцены. Подошедший г. Макеев (Дмитрий Николаевич, или наоборот, пока еще не заучил) сказал мне, что Его Высочество еще в Назарете надеялся встретить меня и спрашивал, отчего меня нет. Отсутствие мое тогда объяснили ему тем, что в Иерусалиме задержал меня принц Ольденбургский. – Так что же? – спросил я. – Не ехать ли и мне с князем на Иордан?

Возвратились в город на подворье около 10 часов ночи. Спать уложил нас (меня, Марабути и Шихашири) с собою в одной комнате Патриарх.

Вторник, 24. <3а завтраком> – Позвольте проводить Вас до Иордана? – спросил я. – С большим удовольствием, – ответил он и пожал мне руку. <...>

Направо высокая коническая гора. Sior Pétri уверяет, что это Σαραντάριον όρος*. Дивлюсь, и глазам не верю. Открылось и все поле, заросшее терном. Течет ручей. Это, конечно, Айн-Дук. До Иордана точно недалеко, но до места Крещения Христова чуть ли еще не целый день пути. Вот тебе и кратчайший путь! <...>

Патриарха мы нагнали при спуске с горы и с тех пор потеряли... Дорога идет правее, по подгорью, но мы взяли прямо, на мнимую Карантану и чесали бездорожицей, причем чуть не засели в болота долины. Дотащились часам к 5-ти до горы некой... Неутомимый князь уже не куражился, а просто лежал на земле молча.

<3а ужином> все происходило по-вчерашнему. Акиф-паша пил без числа и меры. Макеев хвалил турков и уверял, что это люди, преданные нам. Посольское самомнение это я старался опровергать. Князи слушались и дивились перепалке нас, старожилов Востока.

Среда, 25. К чаю явился и я к Salon’y. Вскоре туда же пришел и великий князь. Приветствуя меня, просил благословения и целовал мою руку, я отвечал, по придворному уставу, тем же... Часа через 2 достигли Елисеева источника, в котором поили своих лошадей. За башней иерихонской отряд конницы приветствовал высокого гостя музыкой... Не раз была попытка галопировать, при чем я в сотый раз убеждался, что Серый мой дрянь-конь.

На параллели Герасимова монастыря я объясняю Его Высочеству историю его. К 11 часам достигли Мертвого моря. Оно было совершенно тихо. Не долго думая, великий князь начал раздеваться. Его примеру последовали другие. Вскоре море покрылось плавающими. Пятеро из них направились к острову и благополучно добрались до него. Неустрашимые пловцы, вероятно, были первые, доплывшие до острова, и из первых первейший был все-таки Он, настоящий Рус! <...>

<На Иордане> Патриарх уже ожидал князя у воды в епитрахили и омофоре. Я представил Его Высочеству Козубского и Полтавского**. Облачившись, я стал с Патриархом на плотик, и вместе мы совершили Богоявленское водосвятие. С каким удовольствием все общество пело Во Иордане крещающуся – особенно усердно басил добрый герцог. Кончив службу, все общество отправилось вторично купаться.

<...> Чуть я показался перед палаткой, последовал приказ: Батюшка, на свое место! Тащили туда же и Патриарха, но он и руками, и ногами отбился от сей чести. Великий князь тронут был глубоко водосвятной службой и восхищался купанием.

Четверг, 26. Поздравляли с именинами Скобелева (Димитрия Ивановича). Тарабарил дорогой с герцогом, который давно со всей семьей перестал быть Баварским Принцем и еще не так давно отказался и от чести быть Бразильским Высочеством (родная тетка его – бразильская императрица) и перейти в латинство, хотя при сем имел случай приобрести 11 миллионов (чего?) достояния. Совсем иначе мне представлялся прежде он – известный под именем «искателя приключений».

<У источника Апостолов> еще раз лавирование между тарелками и упихивание за обе щеки всего, что попадало под руку (окромя, разумеется, мясного)... Запрос великого князя о Вифании и ускоренный отъезд в оную, где напрасно ожидали отличиться певцы наши. Оттуда, через Елеон, мимо Принцессы (смотревшей на княжеское шествие в трубу), к потоку Кедрскому и к воротам Гефсимании. <...>

В алтаре Воскресенского храма облачение и спешное устремление к Камню Помазания, где уже стоял и дожидался великий князь. Патриарх прочитал ему по тетрадке приветствие и повел к Гробу Господню при греческом пении. Из Кувуклии направились, поя Христос Воскресе, в латинскую капеллу, из нее по другим святым местам, то при русском, то при греческом пении.

Пятница 27-е. Гефсимания. Гроб Божией Матери. Грот спавших Апостолов. Место Вознесения Христова. Просьба посетить русское место и задушевное согласие на то. Бегу туда, земли не чую под собой. Прием гостей. Пение. Дивование на мозаик и на все другие редкости. Видимо, гостю все понравилось. Долго и пристально смотрел он на Иорданскую равнину и на Мертвое море... Что же? Церковь была тут? – спрашивает он. – Нет, церковь была на другом месте. Там много отыскивается золотой мозаики, что неоспоримо говорит о бывшей церкви. – Купить его поскорее, – тихонько замечает собеседник. – Уже куплено давно, – отвечаю я. – О! да вы... Коршун в виде консула подлетает и кричит, что еще много предметов предстоит видеть, а времени остается до 2-х часов мало. <...>

Прощаясь, великий князь от всего сердца желал мне «всякого успеха во всяком моем деле» <...>

Меж тем было уже около 4-х часов. Дома говорят, что Патриарх давно уже в церкви. Нашел его в алтаре несколько надувшимся. Умолил магнитным именем великого князя простить невольное замедление. Немедленно совершено было уставное переложение в сосуды св. мощей, при греческом пении положенных тропарей. Потом началась Великая вечерня. На входе и на литию выходило нас, священников, около 15. Великий князь почтил службу своим присутствием. По благословении хлебов он ушел, извинившись, что паши и консула не позволяют ему остаться в церкви на утреню. За ним отправился восвояси и Патриарх со своими. Мы одни продолжали служить Троицкую утреню и учинили великий праздник. Долго еще имел дома обстоятельное рассуждение с регентом о завтрашнем священнодействии.

Суббота, 28-е октября. Встал, конечно, чуть свет. Прочитал молитвы, поспешил в церковь. Вот взошло и красное солнышко, а Патриарха все нет. Сновал сюду и сюду, толкал и толкался, желая все поставить на исправную ногу. Сам учил Семена звонить на собор. Подошел Патриарх и немедленно стал варить воскомастику. Дело это тянулось немало времени. Когда все, что требовалось для освящения храма, было готово, облачились сперва мы, иереи, а потом и владыки, именно же: Газский, Назаретский, Лиддский и Тивериадский. Я послал известить великого князя, что начинается обхождение церкви.

При первом круге пели греческие певчие, Патриарх читал Евангелие, при втором наши пели тропарь Святой Троицы, и я читал Богородичное Евангелие. При третьем наши же пели: Спаси, Господи, люди Твоя. Входные тропари Возьмите врата происходили, как я и ожидал, достожалостным образом. Кто в лес, кто по дрова. Как бы то ни было, предисловие к церемонии кончилось. Святые мощи положили в углубление константиновской капители⁴¹⁸ и задвинули его престольною доскою навеки.

В это время пожаловали в храм и прямо в алтарь Их Высочества⁴¹⁹. Последовало омовение и помазание миром святой трапезы и облачение ее сперва платом, потом хитоном и, наконец, среброзолотою парчею. Жертвенник мыл, помазывал и облачал Лиддский архиерей. К 10 часам храм был освящен. Божественная литургия дотянулась до полудня. Великий князь и герцог, оба в мундирах и андреевских лентах, достояли ее до конца. Не раз они засылали к нам в алтарь с просьбою не петь ничего по-гречески. Но это, очевидно, было невозможно.

Из церкви Патриарх с высшим духовенством отправился к великому князю, где и представил ему всех архиереев. Частию я, частию Нектарий служили переводчиками между Его Высочеством и синодалами. Сказав, что ему поручено государем передать благодарность Патриарху за его поведение в болгарском деле, великий князь высказал сожаление о том, что между Патриархом и <Иерусалимским> Синодом существует разногласие. <Прокопий> Газский прервал его, сказав, что было бы здоровье, дело уладится. К обеду приглашены были только участвовавшие в служении владыки да о. Джибара, тоже служивший. Тосты были питы за здоровье государя, великого князя, Патриарха, меня и проч. По обычаю, было шумно и весело, хотя и без патрона. Великий князь сидел между Патриархом и Газским. В доме Миссии был стол для патриарших диаконов и праздновали тоже шумно.

Воскресенье, 29-е. <...> Поднялись в Бетжалу. У церкви духовенство вышло в облачении и с евангелием. Князь приложился к нему при несказанном гаме народа и визге баб.

Входит в дом и хвалит постройку. Старушка моя⁴²⁰ едва дышит от волнения. Якуб немедленно показывается с чаем. Добрый князь сияет довольствием.

Переходим к детям. Поют: Спаси, Господи, люди твоя, по-русски, по-гречески, и по-арабски, а затем дерут какой-то гимн. Князь хватает маленькую Азису, ласкает и целует, засматривается в глаза другим и щупает головной убор их из множества монет, дивится замужней ученице 10–12 лет и кончает тем, что хвалит славные глаза арабок, находит их похожими на глаза арабских лошадей, при чем мне достается удар в спину, полный самой дружеской выразительности.

Вторник, 31. <Тавифа> И вот, удостоился еще недавно заброшенный пустырь неожиданной чести видеть в себе Императорское Высочество! Домик наш, сверх чаяния, выглянул так весело и даже изящно, что любо было смотреть на него. Стол завален был плодами всякого рода!

Прощаясь, <великий князь> пожелал мне всякого успеха в делах моих.

ОР РНБ, ф. 253, д. 174, л. 64–81об. Фрагмент об освящении Троицкого собора опубликован: Несколько летописных данных из первых дней существования Русских Подворий в Иерусалиме // Сообщения ИППО. 1901. Т. 12. № 1. С. 73–75.

Иерусалим Не позже мая 1881 г.

Подносной каллиграфический подлинник

Восток

Его Императорскому Высочеству

государю великому князю Сергию Александровичу посвящается

В страну весны, в забытый рай Адама,

Навстречу утра плыть мне суждено,

Куда глядят кресты с родного храма,

Куда душа просилась так давно.

Зефиры вод, ласкайте наши реи!

Дремли, волна, звезда, кажи нам путь!

Там, под маститым кедром Идумеи,

О небо, дай пильгриму отдохнуть.

Увижу волны синие Босфора,

Тень кипарисов, стаи парусов

И весь цветник, магический для взора,

Киосков, минаретов и дворцов.

Там солнце смотрит на землю с любовью,

Там синий мрак ночей нагрет луной,

Там одалиска с бархатистой бровью

Вздыхает за решеткой золотой.

Давно, давно под саблею ислама

Трепещут миллионы христиан,

Мечеть стоит в стенах святого храма,

В Софийском храме царствует коран...

Но грянет час, и вновь поход крестовый

Европа грозно двинет на Царьград,

И славянин в борьбе, ему не новой,

Отбросит турка в Азию назад.

Приду в страну, где камни все – скрижали

Истории – в Элладу, где и прах

Священн: его герои попирали,

Бессмертные досель во всех сердцах.

Сокрушена, Зевес, твоя эгида,

Богов уж нет, исчезли нимфы вод;

Но не исчезли правнуки Алкида:

Могучий клефт, бесстрашный идриот.

Расхищены изящные кумиры,

Разбит веками гордый Парфенон,

Но не умолк там звук хиосской лиры,

И вздохом Сафо воздух напоен.

Олимп давно наследован орлами,

Оракул нем, но вечная весна

И небо над Эгейскими волнами

Все те же, как в былые времена.

Утешу взор Ливаном, Палестиной,

Омоюся в волнах священных рек

И проведу ночь дум под той маслиной,

Где скорбно плакал Богочеловек.

При свете вечных ламп гробницы храма

Слезами Гроб Святой я умащу;

И для души в купели Силоама

Хоть каплю волн целебных отыщу.

Я перейду горючую пустыню,

Под тень роскошных пальм и пирамид,

Где старый Нил, забыв свою богиню,

Пришельцев хищных кормит и поит.

Шакал давно царит в дворцах Люксора,

Разграблен храм корыстью торгашей,

И мумия свой гроб из сикомора

Утратила и продана в музей.

И там, где степь песками заметала

Громады капищ, идолы богов,

Гигантов из гранита и металла,

Скажу: Один Ты вечен, Саваоф!

С поры страстей, то светлых, то мятежных,

На арфе, да и на сердце моем,

Порвалось много струн, и самых нежных...

Я их настрою там – в раю земном.

АВПРИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 292.

Стамбул Джемази-аль-акир 1298.

Пер. с тур.⁴²¹

Осведомившись, что Ваше Императорское Высочество собираетесь отправиться в Иерусалим вместе с Их Императорскими Высочествами великими князьями Павлом Александровичем и Константином Константиновичем, мы, в силу существующих между обоими государствами дружественных отношений и особенно ввиду высокого уважения, которое питаем к особе Его Величества Императора, равно как всех членов Его Августейшей Фамилии, уполномочили нашего генерал- адъютанта Риза-пашу, дивизионного генерала и члена военной комиссии, явиться к Вашему Императорскому Высочеству, чтобы приветствовать Вас с благополучным прибытием.

Мы уверены, что Ваше Императорское Высочество благосклонно примет приветствия и уверения в дружбе, которые Риза-паша будет иметь честь особо засвидетельствовать Вам от нашего имени. Вследствие сего мы написали и отправили настоящее собственноручное письмо наше в надежде, что Ваше Императорское Высочество сохранит к нам и впредь чувство дружбы.

Печ. по изд.: Великий князь Сергей Александрович Романов. Биографические материалы. Кн. 3. 1880–1884 / Сост., вступит. статьи и комм. И.В. Плотниковой. М., 2009. С. 94–95.

Иерусалим 18–31 мая 1881 г.

Подлинник

Понедельник, 18 мая.

С раннего утра начались сборы к путешествию⁴²². Ожидание Николиной коляски. Распоряжения разные по дому. Окончательное приготовление номеров 14-го и 16-го для ожидаемых гостей, а равно и моих апартаментов. Извозчики из города с уведомлением, что колясок нет и не будет, ибо паша в Яффе задержал все сущие под свиту Их Высочеств. Приискивание верховых лошадей. Отказ Порфирия ехать с нами. Отправка Османа вперед верхом на нашей лошади. Прибытие снизу одной тележки. Условия – 50 фр. в руки сейчас же. В полдень подхватываю Виссариона и ex promptu Симона, садимся и едем, укрываясь под полотняным тентом. Ветерок навстречу. Живо и весело! Колония⁴²³. Айн-Карем вдали с церковью и колокольнею, хорошо различаемою в трубу. Абу Гош⁴²⁴. Баб-эль-уади⁴²⁵. Закуска под деревом и часовый отдых. Несемся далее со всяким благополучием. Встречные коляски, полные евреев, обличают ложные слухи о задержании их в Яффе. Рэмли⁴²⁶. Пиво в гостинице «Frank». Гигантский подсолнечник. Мчимся далее. Закат солнца и сумерки. Достигаем Св. Тавифы⁴²⁷ уже при огнях... Гликонеро. Чай и даже обед с ухою несказанною. Гулянье и молитва на террасе дома и у воды. 10 ч. Спать.

Вторник, 19 мая

Отличный сон. Умовение у вала наверху. Чай. Поездка в город, в Русский приют. Свидание с консулом. Там же г. Марабути, оба Сарруфа, Юсеф-эфенди⁴²⁸ и пр. Визит Елизавете П<авловне>. Закупка кое-чего в магазинах и возвращение на своем Пегасе в свой рай. Чтение газет. Осмотр всего сада. Обед. Ожидание гостей обещавшихся, и прибытие неожиданных, а именно Реуфа-паши с Кригером и Юсефом-эфенди, составлявшего компанию посланцу султана генералу Риза-паше⁴²⁹. Дивление такому визиту. Ясно, что нам делают от имени Великой Порты ревизию. Угощение посетителей чаем и плодами. Беседы об астрономии (NB) и о многом другом почти до сумерек. Затем еще чтение, хождение по террасе дома при мерцании лунной краюшки. Планирование комнат второго этажа. Чай и скорое затем переселение в тот мир.

Среда, 20 мая 1881

Раным-раннее вставанье. Высматривание на море дыма. Стакан чаю, или вернее воды, и отъезд в город. В греческом монастыре отдание Пасхи. Владыка Сарафаний⁴³⁰ сияет на кафедре и благословляет. У о. игумена Григория⁴³¹ сидение на балконе со многими оными и тщательное высматривание желанного дымочка. Первый усмотрел его я. Вместо нордвеста он показался на Александрийской рейсовой линии. С полчаса прошло, пока стали различаться три мачты корабля в мою трубу, и еще добрый час прошел, пока он мог быть виден во всей ясности. Я поспешил к консулу и встретил его уже выходящим из дома в полной форме. Прибрался и я, елико мог, и поспешил в приемные покои Патриархии. Корабль был уже совсем близко, и на большой мачте его различался штандарт, но клипера при нем не было. Не дожидаясь, пока он бросит якорь, мы отправились в трех больших лодках от берега в волнующееся море. В полверсте от него различили надпись на его корме: «Герцог Эдинбургский». На кормовой палубе стояли две белые высокие фигуры, и серенькая низенькая сбоку их... Ясно, кого они представляли собою. С большим трудом мы попали на трап, и очутились на крытой палубе. Немедленно консул, а за ним и я представились Их Императорским Высочествам вел<иким> князьям Сергию Александровичу и Павлу Александровичу, оказавшимся, вопреки моему предположению, не юношами, а полными мужами, в полном расцвете сил и замечательной красоты⁴³². Поцеловались со мною рука в руку, но не удостоили меня ни одним вопросом, занявшись беседою с консулом. Я помялся с ноги на ногу и тихонько улизнул из каюты. После меня представлялись паши оба со свитою, а за ними и Епифаний, заучив со слов моих наизусть: «Цесть имею приветствовать Ваши Высоцества от имени Е<го> Бляженства, Патриарха Иерофея, с благополюцным приездом». В долгом ожидании консула, погрузившегося в дела, не знали мы – бездельные – чем заняться и куда укрыться, и торчали без толку на палубе. Наконец в отчаянии сделали нападение на капитанскую каюту и водворились в ней, познакомившись тут с полковником Михаилом Петровичем Степановым, alter-ego <лат.: ‘другое я, близкий друг, единомышленник’>. Их Высочеств, которого и просили представить нас со владыкой Иорданским третьему вел<икому> князю. Такой же высокий, стройный, светлый и прекрасный, не замедлил явиться к нам и Его Высочество, в<еликий> к<нязь> Константин Константинович⁴³³. Экая троица ангеловидная! Тут же познакомились и с «батюшкой» фрегатским, которым оказался памятный паломник иерусалимский и часовщик о. Агафангел⁴³⁴. По окончании всех переговоров компания наша оставила корабль и возвратилась на берег. Златоносцы отправились в Русский приют, а мы, черноризцы, – в Русский сад⁴³⁵. Впрочем, Виссарион с Симоном застряли в некоей локанде <греч.: λοκάντα ‘ресторан’> у знакомого грека, а мы с драгоманом подхватили свою кароцу <греч.: καρρότσα ‘коляска, экипаж’>, и укатили в Св. Тавифу, полные удовольствия и пота. Вел<икие> князья ступят на Святую Землю в час пополудни и немедленно сядут в коляску. Ночуют у Латруна⁴³⁶, и завтра между 9-ю и 10-ю часами будут в Иерусалиме. Отдых и обед. Сборы всякие. Ненужные презенты стариковы фруктами и пр. Возвращение локандцев с известием, что Их Высочества уже уехали. Бахшиши многие. Отъезд из рая сладости в 3 часа с лишечком. Не жарко и очень весело. В Рэмли на прежнем месте стакан пива, и марш вперед. В потемках уже проехали мимо великокняжеского лагеря, и часам к 9-ти достигли Баб-эль-уади.

Четверток, 21 мая

Под памятною смоковницею постлали рогожку и расположились на ней отдыхать на полтора часа, разумеется, не обошлось при сем без закуски. Попотчевали на беду свою и Herr’a Kutscher’a шнапсом, да потом едва могли стащить его с Ноева ложа⁴³⁷. Медленно поднимались в горы, и только к свету достигли кое-каких своих Построек. Сон до 8-ми часов. Ревизия всего дома и инструкции всем и каждому. В 9 часов отправляюсь в город и встречаю Севастийского⁴³⁸, уже приветствовавшего Их Высочеств в Колонии. В алтаре храма и потом в ризнице ожидание благостного звона. Патриарх в дремоте и в видимой заботе о своей речи высоким гостям. Наконец – ἐρχονται <греч.: они приближаются> и ἐφθασαν <греч.: они прибыли>! Принимаем Их Высочеств у дверей храма. Патриаршее им приветствие, читанное по тетрадке. Поклонение Камню Помазания и Святому Гробу. Наш русский молебен перед Кувуклием святым Константину и Елене по случаю тезоименитства одного из князей. Обхождение под руку с Патриархом, при греческом пении, кругом собора, к месту Обретения Креста и на Голгофу. В первом наши певчие пели Кресту Твоему, а на второй я прочел Евангелие о распятии по-славянски. Затем был визит Патриарху с 5-ю сортами угощения с его стороны. Спешное возвращение на свои Постройки и принятие дорогих гостей в соборной церкви с возглашением литии и многолетия. Дома всяческая суета по приему разных персонажей из свиты вел<иких> князей и пр. В 3 часа поездка с ними на Елеонскую гору ради сегодняшнего праздника Вознесения Господня. Были при сем в Гефсимании, на месте Моления о Чаше, в садике, у Стопы Христовой⁴³⁹, в нашей территории⁴⁴⁰ и, при возврате, на месте пророчества Христова об участи Иерусалима. Возвратились домой уже по закате солнца. Перекусив кое-чего на скорую руку, мы с Миссией отправились в храм и служили на Голгофе всенощную, во время которой Жибраил Фотич⁴⁴¹ принес известие, что 150 матросов будут приобщаться за литургией. После службы – молитвы и генеральная некая исповедь моряков. К 1-му часу подошли Их Высочества. Обедня была заупокойная с панихидой ради годовщины кончины Государыни Императрицы. К 4-м часам все было кончено, и мы – преутомленные – возвратились домой.

Пятница, 22 мая

В 9 часов чай, визит командира клипера «Жемчуг» с просьбою служить для его команды ночью на Гробе Господнем и приобщить ее Святых Тайн. Синодальный пакет с почты. Регулирует Святейший Сонм совместно с Министерством не своих дел⁴⁴² отношения Миссии к консульству, отдавая все, не исключая и дома Миссии, в распоряжение консула и запрещая мне сноситься с турецкими властями. Относительно же недвижимостей Миссии требует от меня объяснений. Спасибо, что, хотя не уничтожает Миссии. Г. Степанов с приглашением идти после обеда с вел<икими> князьями в мечеть Омара и инуды. Обед. В 2 часа идем с канчелером в город. От Дамасских ворот до конака (дворца. – Н.Л.) паши дорога усыпана песком и людьми. Ожидаем Их Высочеств. Тут же на помощь явился и Нr. Schick⁴⁴³. Проходим Красными воротами среди великого шума и движения народного. Мечеть Омара. Подземелье мечети Эль-Акса. Самая мечеть. Переход к аркадам. Спуск в них и осмотр их до самого крайнего юго-западного предела. Золотые ворота, в которые Реуф отсоветовал проникать по страху падения сводных камней... Лукавец! К Гефсиманским воротам⁴⁴⁴, мимо Овчей купели⁴⁴⁵. Церковь Св. Анны⁴⁴⁶. Развалины одного из 5 притворов Вифезды, по мнению латинцев местных. Капелла Бичевания⁴⁴⁷. Претор⁴⁴⁸. Ессе Homo⁴⁴⁹. Крестный путь⁴⁵⁰. Поворот с него к югу. К плачущим жидам⁴⁵¹. Возвращение к Дамасским воротам, и оттуда пешеходство домой. Малый отдых и опять в храм на всенощную службу... Бывший дядька Их Высочеств, Димитрий Сергеевич Хренов, «и кавалер», доставил мне пакет с 7.000 франков билетами французского банка от графа Григория Сергеевича Строганова⁴⁵², обещанными мне на окончание работ на Елеоне. Спасибо отличному человеку. А в консульство прислал, вместо обещанных десяти, двенадцать тысяч, да Патриарху одну тысячу. Три лишние эти тысячи урезаны от Елеонского капитала. Да будет сие ведомо бумажке сей⁴⁵³.

Суббота, 23 мая

Кончив утреню на Святой Голгофе, духовники наши с помощью Божиею исповедали всю команду клиперную. К обедне подошли опять все три Высочества. Что за прекрасные личности! Все шло как и вчера. Только панихиды не было. Дома сон до 9 часов. У в<еликих> князей визитаторы всякого чина и звания. О. Иерофей настаивает служить завтра большую заупокойную обедню о родителях Их Высочеств. Полковник и я отговариваем их от сего. Увы! Поездка их к Дубу не состоится. В пятницу непременно выезжают в Яффу. Сегодня собирались в Горнюю, но визиты помешали сему делу. Отложили поездку до завтра. На Иордан едем во вторник. Первая смена фрегатской команды сегодня ушла домой. Вторая придет в понедельник. После обеда немедленно отправились в гости, под моею командою, на Сион. Шейхи-дервиши тамошние угостили, после обзора их святыни⁴⁵⁴, вел<иких> князей шербетом, при чем назвали себя потомками Давида царя! Дом Кайяфы⁴⁵⁵. Гнойные ворота⁴⁵⁶. Спуск к Силоамскому источнику, нижнему и верхнему⁴⁵⁷. Подъем на Силоам. Гробница Фараонитки⁴⁵⁸. Пещера троглодитов. Захария, Иаков, Авессалом⁴⁵⁹. Последний исследовали по всей внутренности. Подъем к угловой башне стен. Камни Соломонова времени. Золотые Ворота⁴⁶⁰. Кладбище⁴⁶¹. Ворота Госпожи Марии⁴⁶², Хавуза⁴⁶³, северо-восточный угол. Возвращение на Постройки. Немедленно у нас всенощное бдение, а за ним радость радостей – баня.

Воскресенье, 24 мая

Решено нам идти в храм в шесть часов, а Высочествам – в семь. Пришлось, однако, подождать их там полчаса лишних. Служба началась самым началом, т.е. земными поклонами священства, одним – пред Богом и двумя перед человеком. За обычным облачением Его Блаженства архиепископы Севастийский и Фаворский подводили поочередно великих князей к Патриарху, читавшему над ними молитву и возлагавшему на них кресты с Животворящим Древом на широкой голубой ленте с бантом. Литургия шла обычным порядком. Певцы наши пели Милость мира по-гречески, а вместо Причастна – Троичные Самогласны. После обедни, тут же в Соборной церкви, была и панихида по покойным государе и государыне. Из храма Их Высочества отправились в Армянскую патриархию, а мы наверх пить воду, ликер и кафе́с. Дома чай и сборы в Горнюю. В 2 часа торжественный выезд опять под моею командою, при отлично хорошей погоде. Крестный монастырь. Церковь. Библиотека. Фотий⁴⁶⁴ не φωτεινός <греч.: ‘просвещенный’>. Прямиком на запад. Аммоновы рога. Mare <лат. ‘море’>. Айн-Карем. Трезвоны наш и ихний. Монастырь латинский⁴⁶⁵. Источник Богоматери⁴⁶⁶. Magnificat⁴⁶⁷. Роздых в Большом доме с чаем и оладьями. Осмотр Малого дома⁴⁶⁸ и новостроющейся церкви⁴⁶⁹. Обещанное поликандило. Келья матери Павлы⁴⁷⁰. Отъезд, напутствуемый звоном. Веселое возвращение восвояси. Галопирование охотников, увлекшее и моего коня... Все осталось позади. Ай да лошадка шестинаполеонная! Водворение у себя. Военное приветствие у крыльца Миссии отставшим Высочествам, ответом на которое был прыжок в<еликого> к<нязя> Сергия Александровича чуть не в объятия мои с буцефала своего и краткая беседа в сенях Миссии относительно предстоявшего богослужения. Экая любезность настоящая царская! У себя чай и вычитывание вечерни-утрени, кончившееся часов в 10. Потом молитвы. Утром сегодня мною представлен был проект великокняжеских экскурсий, совмещавший в себе и поездку к Дубу, но не удостоился апробации, вероятно, потому, что приходилось бы всей компании дважды ночевать не дома, раз в Вифлееме и раз у Дуба. А жаль, поистине, что наша Хевронская Московия не будет известна таким гостям. Остается похвалиться им Иерихоном и Бетжалою.

Понедельник, 25м<ая>

Не оставалось времени для отдыха. Третья ночная служба эта была по желанию Его Высочества Константина Константиновича, хотевшего помолиться о своем покойном брате Вячеславе⁴⁷¹. Заказывал он ее о. Агафангелу, но я протестовал против такого афронта Миссии, и дело осталось за нами. В 12 часов мы с Якубом и коливом⁴⁷² отправились в город паки и паки, но, зашедши к консулу, узнали, что вел<икие> князья уже уехали в церковь. Другая коляска подхватила нас и довезла до Яффских ворот. В храме мы застали Их Высочеств Сергия Ал<ександровича> и Константина Кон<стантиновича> выходящими из Кувуклия. Я провел их к гробам Иосифа и Никодима⁴⁷³, которых они еще не видели. Затем, спешно облачившись, в числе 6-ти священников и 3-х иеродиаконов – всех русских – служили Божественную литургию на Голгофе со всем великолепием и благим порядком. Вместо Причастна пето было Непорочнии в путь... По-гречески – ни слова! Их Высочества молились с глубоким умилением и умилили меня. В 3 часа возвратились домой при свете 4-х планет. Сон до 8 часов. Чай. Приказ быть готовым к отъезду в Вифлеем в 1 час пополудни. Наши бетжальские приготовления. Письмо от г. Степанова с извещением, что ночью у Св<ятого> Гроба приобщаются высокие гости наши, что Павел Ал<ександрович> просит меня быть его духовником, а другие вел<икие> князья просят меня назначить им духовных отцов «из самых простеньких»... Быть по сему! В 12 часов я один отправился верхом в Бетжалу, чтобы все там привести в наилучший порядок. От спешности раза три несся во весь мах и успел дать всему нашему заведению самый приличный вид. Возвратился на большую дорогу как раз во время прибытия экипажей к памятнику Рахили⁴⁷⁴. Но тут вышел неожиданный поворот в распоряжениях. Его Высочество Сергий Ал<ександрович> решительно отказался терять время только на осмотр школы и ничего другого в неисторической Бетжале и, заметив мое уныние от сего, просил через полковника не сердиться на него и «от души благословить» его прямое путешествие в Вифлеем. Нечего было делать. На конь, и галопирую впереди всех, чтобы успеть принять участие в встрече высоких посетителей у Св<ятого> Вертепа. В городе неописанное волнение народа, особенно на храмовой площади. Местный архиерей <митрополит Анфим> и <архиепископ> Епифаний встретили гостей перед вратами базилики, а Патриарх в самых дверях. Прямо провели Их Высочеств в Вертеп правою стороною, при пении тропаря Рождеству Христову. Немедленно ектения по-гречески и чтение Евангелия самим Патриархом – тоже греческое – от Матфея. Оно же по-славянски было прочитано вслед за тем митрополитом, присовокупившим к нему и речь Их Высочествам, не худо составленную и кончившуюся прошениями. Восход в палаты владычные. Угощение всех чаем. Alter-ego⁴⁷⁵ делает мне запрос, доволен ли я останусь, если вел<икие> князья оставят мне на мои дела 10 т. франков... Вот как пошло! Через полчаса осматриваем Молочный грот⁴⁷⁶, еще базилику без народа, проходим латинские катакомбы⁴⁷⁷ и оставляем храм, а затем к Иерусалиму. Я был последним, но гарцующая юность, паче же глупость унесла меня скоро далеко вперед всех. Соперником оставался только г. Дондуков⁴⁷⁸, моряк, столкнувшийся со мною перед Рахилью и поддержавший меня от неминуемого падения, так как правое стремя мое оторвалось, и я потерял равновесие. Затем все ехал уже шагом. Компания заезжала на минуту по пути к Кабоге⁴⁷⁹, но не застала его дома. Осталось бы времени и для моей Ефрафы⁴⁸⁰, но... Возвратились домой часов в 6. Чуть я сел за стол, как явился вел<икий> к<нязь> Сергий Ал<ександрович>. Один, с визитом, совсем неожиданно. Осмелился я просить его не привязываться всем сердцем к военной службе, замыкающей человека в слишком тесный кружок обязанностей, мыслей и дел, и вовсе ненужной членам царствующего дома, а все свое внимание устремить на помощь государю, и быть его ангелом-хранителем, и пр., и пр. Проводил редчайшего гостя за двери дома Миссии. В 9 часов снова вся Миссия уже в храме. Высокие говельщики явились все в белых одеждах, с единственным украшением на груди – Животворящим Древом. Какой богоприличный такт! Мы пели им все самое лучшее из нашего церковного репертуара, не забыли даже прибавить к канону Вознесения катавасии Великой Субботы. После утрени я прочитал исповедные молитвы. Во время правила Их Высочества исповедовались, Константин Константинович у своего о. Агафангела, Сергий Ал<ександрович> по указанию моему у о. Парфения, а Павел Ал<ександрович> – у моего убожества. Равно и г. Степанов. Более 200 матросов из второй смены фрегата и клипера исповедовались потом в течение полутора часов. Молитвы причастные читал я сам. Оставив Парфения доканчивать исповедь, мы, остальные, спешили начать обедню, но католики, трубившие и рычавшие у Св<ятого> Гроба, задержали порыв наш минут на 10. Наконец, все там угомонилось, и мы начали свою службу получасом ранее обыкновенного.

Вторник, 26 мая

От умиления не дремалось и не зевалось. Пение было скорое. Приобщение моряков наших длилось более получаса и истомило меня. В 3 конец всему. Возвращение домой, и сон глубокий до 10-го часа. Вставши, нашел, что Якуб скудается боком и все-таки готовится ехать на Иордан, укладывает вино, пирожки, бананы и тому подобное. Едва успеваем к 2-м часам все собрать, уложить и в путь направить. Аккуратно в назначенный момент выезжаем из консульских ворот, я держусь поначалу прибочного положения, но за углом города уже делаюсь предводителем каравана и направляю его прямо на Елеон в Вифсфагию⁴⁸¹ и в Вифанию⁴⁸². Спуск в могилу св. Лазаря. Пение там тропаря, и литийца малая, и слово некое о тлении и о прочем. Великий спуск к «Источнику учеников»⁴⁸³. Бесконечное виляние по длинной Уади-Ход. Остановка с чаем и пирожками у гостиницы Доброго Самарянина. Вперед от заходящего солнышка. Пикеты солдат там и сям, вовсе не нужные⁴⁸⁴. Niveau de l’Océan⁴⁸⁵. Сумерки. Дебрь Хозевитская⁴⁸⁶. Спуск в равнину Иорданскую. Наш приют⁴⁸⁷. Палатки в саду. Размещение гостей по комнатам. Скорый ужин. Сон на скамье под открытым небом.

Среда, 27 мая

Всякого рода шум и гам, продолжавшийся всю ночь, мешал заснуть мне надлежащим образом. В 3 часа уже все были на ногах. Я, конечно, был готов ранее других и по-прежнему ехал впереди за кавасами. За мною скороход нес на палке горящую смолу. 4 планеты смотрели нам прямо в глаза. Пока доехали до Святой реки, совсем рассвело. Немедленно мы устроили плотик на воде, тот самый, который служил нам 6-го января, и начали водосвятие. Пели Виссарион, Козубский и Дмитрий. Чуть мы кончили службу, из поставленной при самой воде палатки стали выбегать нагие фигуры и погружаться в Иордане. Все происходило живо и спешно. Затем – чай, за ним – крещение одной сестры милосердия, католички, венгерки Каролины Ив<ановны>, г-жи Хроме, нареченной Мариею. Восприемником был Е<го> И<мператорское> Высочество в<еликий> к<нязь> Сергий Александрович. Чуть кончилось это, караван снялся с места и разделился на две партии. Оба царевича направились в Иерихон, а великокняжич поехал с небольшою свитою на Мертвое море. По призыву Аркадия⁴⁸⁸ и Симеона⁴⁸⁹ я предложил было Их Высочествам заехать в монастырь Предтечи, но согласия на то не получил. Благополучно, еще до жару, возвратились мы в свою Московию. Под тысячным <точнее, «1000-лимонным», приносившим, по преданию, 1000 плодов> деревом пили чай и презентировали при сем публике кисть бананов, только что срезанную, в пуд весом. Затем следовал отдых на рогоже под лимонами до самого полудня, к которому возвратился и третий великий князь, искупавшийся вторично в Иордане. Обед в «Salon’e» с мороженым, исполнившим радостию сердце мое. Потом глупейшая пляска феллахов и феллахинь, длившаяся около часа, и паки отдых. Приказ ехать домой в 4 часа. Но в самый момент отъезда его отсрочили еще на час, посвященный моей беседе с Их Высочествами наедине в их комнате, обращенной на обсуждение разных пунктов евангельской истории. Чистые, благие и святые души царевичей пленили меня. Это несомненно она, высокая боголюбица и смиренная христианка⁴⁹⁰, возрастила и сохранила их такими в усладу и похваление всем ревнующим о духе, небе, Боге. Мир духу ее! В 5 часов садимся на конь, посылаем мысленный поклон Сорокадневной горе⁴⁹¹ и едем обратно вчерашним путем в Иерусалим. Солнышко лезло в глаза. Пот катил градом. Ведется разговор с в<еликим> к<нязем> Константином. Просит, чтоб я помолился Богу, чтоб ему попалась жена православная⁴⁹², и когда это ему удастся, он напишет мне о том и еще раз вместе с нею приедет ко мне в гости... Я отвечаю, что, м<ожет> б<ыть>, и приедет, только уже не ко мне, ибо я старый человек и ближусь к своему термину... Нет, нет, нет, возражает с трогательною любезностью собеседник, непременно к Вам. Быть по сему! За минуту до заката солнца мы достигли хана и напились там уже готового чаю. Затем, в тишине, при луне, но не в прохладе, подвигались скоренько вперед и вперед. Я по-прежнему коноводил, а нередко и отставал, вступая в разговоры то с тем, то с другим из свиты. У источника Апостолов не останавливались. Поднявшись на высоты Вифанские, зазываемы были колоколом Спиридоновым в его обитель⁴⁹³, но сказано было ехать «прямо», и новая Калипсо⁴⁹⁴ осталась в стороне. Елеонская Московия приветствовала стоконный караван наш веселыми огнями с высот своих. Наконец, к 10 часам мы были дома. Парфений встретил живым вопросом: будем служить? Ответ: «Жалея нас(?), великие князья даровали нам завтра целодневный отдых и сего ради отложили выезд свой до субботы». Чай и, разумеется, немедленный сон... Да! Пошли ему Господь великую княгиню православную!

Четверток, 28м(ая)

Ну, да и спал же! Раза два-три просил себя о «прибавке». Наконец, не стало мочи лежать. Да кстати кто-то так неумолимо постучал в двери, что необходимо было воспрянуть. Стучавшего не оказалось в коридоре. Но на дворе уже усаживался в экипаж фрегатский командир Феодор Гире⁴⁹⁵. Вышел проститься с ним и вручил ему на память, по его желанию, Евангелие в масличных досках для жены его, сущей православной. Чай и чада. В консульстве раздача подарков великокняжеских. Осман, сияющий всеми радостями от пожалованных ему часов. Больной Якуб туда же глашается, и тоже получает часы золотые, после чего снова ложится в постель, преследуемый лихорадкою и своим неугомонным боком. Г. Степанов с коробкой, из которой вынимает и вручает мне 10 свитков с наполеонидами, яко же речено бысть в Вифлеемстей веси... Тоска умиления по сему случаю. Составление Путевых Записок тремя авторами⁴⁹⁶. Приказание в 5 часов отправиться на Крестный путь. Обед. Приготовление подарков – Oeuf pour boeuf⁴⁹⁷! Без Якуба как без рук. В 4 часа звон большой к вечерне малой. От кафизм улизнули с о. Вениамином, которого я и отрекомендовал яко храброго воина Их Высочествам. Показал им мощехранильницу Миссии с частицами мощей св. великомученика Георгия. Вел<икий> князь Сергий просил при сем закрепить своею подписью поднесенное ему мною Евангелие, с каким-нибудь приличным стихом из Божественной книги. Я написал: Будите мудри, яко змия, и цели, яко голубие⁴⁹⁸. Отличные люди, прочитав это, пришли в истинное умиление. О, да будет тако, по глаголу Господнему! Засим отправились, пешие, консульскими воротами по местности бывшей церкви Первомученика Стефана к Дамасским воротам и городом до австрийского госпица, и прошли затем по Крестному пути все три поворота, пока вышли к Русскому Месту⁴⁹⁹, которое тоже осмотрели. Обошли и весь пустырь бывшего Иоаннитского приюта⁵⁰⁰ с страшно глубокими систернами, наконец, еще раз обошли всю внутренность храма Воскресения. За Яффскими воротами Их Высочеств ожидала коляска, в которую и меня обязательно заставили сесть рядом с в<еликим> к<нязем> Константином. Любезно простились потом у консульского дома. У себя quasi-отдых. Регент, обиженный невниманием к его трудам раздавателей подарков. Vinum Mambre⁵⁰¹ в 14-й №. Чай. Дочитывание утрени. Выбор фотографий фирмы Willok для поднесения высоким гостям. Правило. Умолил давече Их Высочества дозволить мне употребить их наполеоны на вывод второго этажа на Иерихонском приюте. Чуть ли не показалось им это обидным.

Пятница, 29 мая

Поди же ты, не спится! Приготовление подарков всякого рода и вида. В 1/2 десятого звон к обедне. Их Высочества изволили стоять в алтаре⁵⁰². Пели мы им незатейливо. Вместо Причастна распевали Благовещенские стихиры. Провожали их из церкви со звоном. Нашел я их потом в больнице, где наш Никита Божиею милостию выздоравливает. Ходатайство перед полковником <Степановым> о милости певчим и всем нашим. Ожидание высоких визитаторов всем собором, и все-таки они явились неожиданно, совсем ex abrupto*. Посидели у меня тут на диване с 1/4 часа, поговорили о вещах безразличных и спешно отправились восвояси, не захотев видеть ничего более в доме нашем. Я проводил их за двери своего (!) заведения. После малого промежутка времени г. Степанов принес часы для регента и еще тысячу франков для раздачи миссионерам нашим. За это я ему всучил целый платок изделий из черного и красного камня. Полный удовольствия, я велел отыскать Козубского. Вместо одного явилось четверо певчих, и учинили мне такую демонстрацию, что я не раз вышел из себя от их наглых нападок на меня за мое обидное невнимание к ним, совершенное бессердечие, лукавство, жестокость и пр., и пр. Порфирий раскрыл свою глотку как калитку и раз 10 тыкал в меня своими 16-ю годами службы при мне, ничем не вознагражденной. Козубский, осмотрев часы, отказался от них наотрез, не желая поставить себя на одну доску с Османом, а потом назвал Якуба первым мошенником, по общему якобы тут признанию, и все-таки награжденным золотыми часами! Фу! Гадкие рожи! Потом Порфирий пристал как клей, требуя от меня заверения письменного для консула, что они – порядочные люди! Помешались мои сослуживцы. О пожалованных деньгах и слышать не хотят! Долго я не мог успокоиться от этой глупейшей сцены. Ненависть ко мне людей этих выступила в ослепляющей яркости. Вот тебе и гуманное – более сего – дружеское обращение с подчиненными. Рыжая рожа погрозила мне даже чем-то на завтрашний день. Очевидно, затевают сделать скандал завтра при Голгофском служении, на посрамление меня перед вел<икими> князьями. Зная, что Их Высочества уже укладываются, я отнес им иконы Святой Троицы, иорданские трости и свои творения, по желанию Константина Константиновича. Увидав последние, и Сергий Александрович тоже пожелал их иметь в своей библиотеке. Отозвав последнего в сторону, я дерзнул молить его не давать мне креста с брильянтами, а лучше сделать по-прежнему блестящею всю нашу Миссию и прежде всего добиться уничтожения царского декрета о закрытии Миссии⁵⁰³ и пр., и пр. С консулом и г. Степановым советовался насчет певческой истории. Последний велел предложить часы второму по регенте певчему, а если мужики произведут завтра скандал, то в тот же день их и духу не будет в Иерусалиме... Последнее решение я не замедлил передать пану Козубске́му, встретив его на дворе. На что его ясневельможность отвечала, что найдет место себе на небе. Красная рожа в свою очередь отказалась от несчастных часов, считая это недозволенным себе после того, как его набольший отказался от них. В 5 ч. мы делали последнюю милую экскурсию с вел<икими> князьями к «Царским Гробницам» пешком. Грустью повеяло на меня при сем от мысли, что празднику нашему наступает конец. Дома чай, укладывание в крестики малейших частиц св. мощей великомуч<еника> Георгия, длившееся чуть не до полуночи. Затем еще следовали чтение вечерни, и утрени, и причастного правила. Лечь спать пришлось уже в 3 часа ночи.

Суббота, 30 мая

В 5 ч. отправился в храм. Певчие все были налицо. Служба прошла благополучно. Милость мира пето «сельское». Вместо Причастна – Егда от древа тя мертва. Добрые князья были в умилении. Я поднес им просфоры, и в день всеобщего поминовения усопших⁵⁰⁴ пожелал, чтобы память сего дня утешила их в неотвратимые минуты смерти. Немедля возвратились все домой. Наем коляски до Яффы за 60 fr. Скорое приготовление в путь-дорогу. Якуб хочет как-нибудь доехать хотя до Колонии. Оттуда поеду далее с Османом. Стакан чаю. Чьи-то слезы. Никола запыхвшийся со словами: «Уже в церкви!» Бегу туда с платками в руках. О. Вениамин уже начал молебную литию. Церковь Крестовая полна народа⁵⁰⁵. Молитва с коленопреклонением. Царское многолетие. Поднесение Их Высочествам крестиков со святыми мощами. «А государю есть?» – спрашивают. Киваю головой в знак согласия. Шумно выходим все из дома Миссии. Вел<икие> кязья садятся в экипаж. Их осыпают цветами. Раздается звонок, и 9 колясок уносятся одна за другой за церковные ворота заведений. Остается моя последняя, по милости Николы накрытая тентом. Уносимся и мы, раскланиваясь с публикой направо и налево. Торжественный, хотя и с подкладкою грусти, моментик. Нагоняем передних и занимаем 7-е место между колесничниками. Летим славно. Передо мною торчат белые фигуры пашей с неузнаваемыми лицами. Великие кязья, конечно, впереди всех, без тента и даже без зонтиков, летят, не оборачиваясь. Колония. Патриарх приглашает в кофейню выпить чаю. Знать усаживается вокруг стола. Я с Шихашири служу за драгомана. Из СПб получена уже телеграмма. Государь утверждает орденские награды Патриарху, пашам и др. Я один пью вместо чаю пиво. Все Высочества украшены красными ленточками нашего приготовления и крестиками с св<ятыми> мощами. Трогательно. Едем дальше. Ветерок слабеет, и начинается духота, увеличивающаяся по мере спуска с гор. Под Сарисом⁵⁰⁶ малая остановка и лимонад, отлично кстати пришедшийся. Конец горам. Воздух раскаленный, в тени 32 Реомюра и 39 Цельсия. От жгучей струи ветерка защищаюсь ладонью. Никогда в Палестине я не испытывал такого африканского зноя. В Латрунской гостинице Говарда⁵⁰⁷ остановка. Приготовленный под палаткою стол переносится в дом. Закусываем. Мороженое и шампанское весьма, весьма кстати. Пишу «Великую просьбу о малом деле». Осматриваю древнюю гробницу с loculi *и привальными камнями, открытую у самого дома. Больной Якуб забыл о болезни и едет со всеми другими. Даже Жорж-повар и тот прицепился к нам и тоже тащится невесть куда и зачем. Шихашири уверяет, что наши 3 наполеона прогонные заплатит сам Его Величество султан Хамид-хан⁵⁰⁸. Пёки. До Кебаба⁵⁰⁹ еще чувствовалась жгучесть воздуха, потом ее сменила простая духота. Защищаемся от солнца всем чем можно. Ремли. Поворот вправо. Песок и пыль. Лидда⁵¹⁰. В церкви я уже не застал Епифаниевой речи. Сходим к могиле⁵¹¹. Я пою Величаем тя и пр., и говорю краткую ектению. Тут же в церкви Никола (спасет его Бог!) с лимонадом. Кое-как выбираемся из пыльной селитвы. На месте памятного ночлега нашего 13 ноября⁵¹² разбиты палатки, готов уже чай, и ученики протестантской (и православной вместе – по Епифанию) школы поют (читай: ревут) канты, и один произносит Их Высочествам речь. Убогий карильон** пищит и скрипит тут же. Школа получает за свои труды 200 франков, и мы едем вперед прямою дорогою на Язур⁵¹³, у которого оставляет нас солнышко. В сумерках достигаем Яффы. На набережной владыка Иорданский еще плетет по тетрадке Их Высочествам нечто на прощание и садится с ними и консулом в лодку. Разыскивается вел<икими> князьями «отец архимандрит» и усаживается рядом с ними, полный грустного чувства расставания. Маленькая зыбь. Французский «Aviso»*** всенепременно опять стоит на рейде. «Герцог Эдинбургский» уже дымит. Подплываем к нему и без труда на этот раз попадаем на трап. Фаланга офицеров раскланивается. В каюте капитанской и за нею на галерейке духота. Уловляю полковника <Степанова> и прошу окончательных приказаний, как поступить с 1000 франков, пожалованных Миссии, ввиду вчерашней истории. Получаю полнейшую власть «распяти их и пустити»⁵¹⁴, тоже и с часами поступить совершенно, как мне угодно. «А мне до крайности угодно выпросить их себе на память», отвечаю я. За сие заключаюсь в объятия собеседника, и становлюсь их собственником. На палубе и у трапа ищу Якуба с вещами. Матросики уже тянут якорную цепь. Оставаться больше нельзя. Подплывает, наконец, лодка с Марабути, Фотием⁵¹⁵ и Якубом. Хватаю вещи и спешу в каюту Их Высочеств. Передаю вещи, любуюсь великолепной картиной «Южной ночи» художника Куинджи, принадлежащей вел<икому> князю Константину⁵¹⁶, с которым уклоняюсь в его каютку, передаю ему четки для матери⁵¹⁷ и перламутик для сестры⁵¹⁸ и, вместе, «Великую просьбу». Он подводит меня к своей божнице, где горит неугасимая лампадка, и еще раз просит молиться, чтоб ему досталась православная жена... Тронутый до глубины души его любезностью, я хватаю его за руки и говорю: «Какие вы – прекрасные люди!» В свою очередь тронутый, он отвечает мне задушевно: «Какой вы – милый батюшка!» Этим кончается мой визит ему. В большой каюте я благословляю большим крестом каждого из Высочеств, и – прощаюсь с ними. Еще потолокся минут 5 на палубе в ожидании консула, еще раз простился с капитаном и г. Степановым и оставил фрегат. Сидя в лодке со всеми своими, хотели было мы дождаться ухода фрегата, но узнав, что там все сели ужинать и дело еще может затянуться, поплыли к берегу. Высадились в триумфальной арочке, от которой завтра и следа не останется, и разделились ови на десно, ови на шуе <цсл. ‘кто направо, кто налево’>. Сии последние были мы. За Яффою подхватили коляску и укатили в свою несравненную Московию Св. Тавифы⁵¹⁹. Ужин. Чай и абсолютный отдых. Так кончился наш столько жданный, русско-палестинский, с августейшими персонажами, праздник всерадостный.

Пятидесятница, 31 мая

Постановка рамки на запись великокняжескую 1872 г.⁵²⁰ и жаление крепкое, что не повторился случай для нее в 1881 г. Что будешь делать. Неудачи хевронская и бетжальская отняли у меня «крылья дерзновения»⁵²¹, да и никак не приходилось вчера ночью зазывать сюда Их Высочеств. Будем довольствоваться надеждою встретить здесь через 5 лет в<еликого> князя Константина с его православною супругою. Строительные беседы. Чтение газет, еще сон от усталости глаз. Освобождение кипариса от гнетущего миндаля. Обед с ухою, какой не кушал сам Иафет Ноевич⁵²². Экскурсия на все 5 холмов Тавифских. Пленительная картина! Сбор мозаики. Уже 5 часов, а консула нет. Весть, что он уже уехал. Ускоренные, по сему случаю, сборы в дорогу. На, и – Его П<ревосходительст>во с Его Б<лагород>ием Александром II⁵²³. Чай под орехом. Обход с юношей всего сада. Сумерки уже. Прощаемся и едем. Прохлада, луна и на сердце тишина. В Ремли закуска и чай. В Баб-эль-уади тоже чай. Им и закончился сей маятный май месяц. Когда бы еще другой такой выпал!

Дневник архимандрита Антонина. 1881 г. // Библиотека ИППО, Б. IV, № 853/23, с. 86–104. Опубл.: Антонин (Капустин), архимандрит. Дневник. Год 1881 / Изд. подготовили Н.Н. Лисовой, Р.Б. Бутова; отв. ред. Я.Н. Щапов. М., 2011. С. 92–105.

Фалеры 4 июня 1881 г.

Печ. с сокращениями

Дорогой Саша!

Хочется, хоть в кратких словах, поделиться с тобою впечатлениями Иерусалима. Сверх ожидания Палестина сделала на меня самое отрадное впечатление, и я думаю, что никогда не забуду этих дней, проведенных в Иерусалиме. Так было отрадно помолиться 22 мая у Гроба Господня и тут же отслужить заупокойную обедню.

Жили мы в доме консула, Миссия наша тут же – масса русских богомольцев и богомолок.

Как тебе известно, султан прислал нам своего пашу, который повсюду нам сопутствовал. <...> Везде турки были с нами замечательно любезны.

Из поездок в окрестности самая длинная была на Иордан – ночевали мы в Иерихоне; кроме того, были в Вифлееме и в Горнем граде Иудове, где, по преданию, вернее по Евангелию, родился Иоанн Креститель. К великому нашему счастью, сильных жаров не было и постоянно дул прохладный ветер, только последний день был очень тяжелый, когда мы возвращались в Яффу и по дороге заезжали в Лидду, где находится гробница вел<ико>муч<еника> Георгия.

К счастью, все службы в Иерусалиме отправляло наше духовенство и наши певчие; только два раза пришлось испытать ужасное греческое служение – во-первых, в день приезда Патриарх со всем синклитом нам отслужил молебен, а во-вторых, была патриаршая обедня, длившаяся четыре часа.

Кроме наших господ, с нами были командир фрегата Гире, два офицера и два гардемарина, которых я пригласил нам сопутствовать. Я так рад, что всей команде пришлось побывать в Иерусалиме, – она разделилась на две вахты; со второй вахтой мы приобщились у Гроба Господня. Люди были в восторге. Так же было поступлено с командой «Жемчуга». <...>

Как я снова в душе переживал все эти роковые дни последних чисел мая и как образ дорогой Мама еще живее, еще явственнее представлялся мне; десятки годов могут пройти, но этот ужасный день 22 мая всегда будет тот же – со своей страшной действительностью.

До свидания, дорогой мой Саша, да хранит тебя Господь. Крепко обнимаем мы вас обоих и детей.

Печ. по изд.: Великий князь Сергей Александрович Романов. Биографические материалы. Кн. 3. 1880–1884 / Сост., вступит. статьи и комм. И.В. Плотниковой. М., 2009. С. 94–95.

25 июля 1881 г.

Многоуважаемый Константин Петрович. Только сегодня, в эту минуту получил я Ваше письмо и брошюру – искренно благодарю Вас. Душою и мысленно я постоянно на родине и слежу с лихорадочным интересом за всем, что у нас происходит. <...>

Какое отрадное впечатление сделал на меня Иерусалим и все путешествие по Палестине – это хорошее воспоминание на всю жизнь; счастлив был помолиться 22 мая у Гроба Господня. Какая славная наша Миссия, так и архим<андрит> Антонин мне очень понравился – о нем мне надо будет с Вами переговорить.

Печ. по изд.: К. П. Победоносцев и его корреспонденты. М.; Пг., 1923. T. 1. С. 79–80.

С.-Петербург 22 октября 1884 г.

Подлинник. –

Помета Антонина о получении:

Иерусалим, 19 декабря 1884 г.

Высокочтимый отец архимандрит,

Присланные от Вас мне и великой княгине благовония из Иерусалима доставили нам особое удовольствие как воспоминание о Святом Граде и о проведенных в оном незабвенных для меня днях, теплое воспоминание о которых навсегда сохранится в моем сердце.

Примите, высокочтимый отец архимандрит, мою сердечную благодарность за Ваше приношение и верьте в неизменность чувств искренно к Вам расположенного

Сергей.

Архив РАМ, п. 59, д. 1158. 1 л.

1888 г.

Высокой печатью

АВПРИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 292, л. 54–55об. К тексту приложена карта путешествия.

Бейрут1888 г.

Подлинник.

Печ. в сокращении

В Дамаске Их Высочества провели два дня, осматривая достопримечательности, и 26-го сентября, в 6 часов утра, выехали обратно в Бейрут. На этот раз стечение народа по дороге через Ливан приняло громадные размеры, так что экипажи должны были двигаться шагом. Тут были не одни только православные, а христиане всех вероисповеданий с своим духовенством и учениками школ, а также и друзы со своими шейхами. Бросали перед великими князьями цветы и масличные ветки, стреляли залпами из ружей, и крикам «Аллах инсур» не было конца – по всей дороге до самого Бейрута, где встретили Их Высочества войска с музыкою и несметные толпы народа.

27 сентября, в 6 ч. утра, «Кострома» бросила якорь в Кайфе, и по приеме местных властей, через 1/2 часа, Их Высочества высадились на берег, сели в экипаж и отправились в Назарет через деревню Мждел, где осматривали церковь во имя Св. Преподобного Сергия Радонежского, построенную на средства Православного Палестинского Общества, а также мужскую школу, открытую и содержимую тем же Обществом.

В Назарет приехали в час пополудни, где все народонаселение высыпало на улицы и на террасы домов и приняло Их Высочества восторженными приветствиями и криками радости. После молебствий в двух православных назаретских церквах остальное время до вечера было употреблено на осмотр двух школ, женской и мужской, содержимых Палестинским Обществом, а также католического монастыря Благовещения.

28 сентября, в 6 часов утра, Их Высочества со свитою отправились верхом на гору Фавор, куда прибыли в 10 часов и были приняты при колокольном звоне Акрским митрополитом с многочисленным духовенством в полном облачении. После приветствия и молебствия в церкви Преображения был предложен в греческом монастыре скромный завтрак, затем Их Высочества осматривали развалины крепости и заходили в католическую церковь по приглашению монахов. Ровно в полдень стали спускаться с Фавора и шли пешком при сильной жаре около часа времени. Несмотря на это, великие князья и великая княгиня казались все время неутомимыми и своим примером ободряли и поддерживали отстававших. Этот день был один из самых трудных всего путешествия, потому что с подножия Фавора нам пришлось ехать верхом еще около трех часов до Назарета, посетив по дороге новую церковь «Обрыва». Из Назарета до Кайфы поехали в экипажах, в 4 часа завтракали в Мжделе, а в 8 часов были на «Костроме»

29 сентября с рассветом «Кострома» и конвоировавший ее крейсер «Забияка» бросили якорь на Яффском рейде, и Их Высочества, по приеме Иерусалимского мутесарифа (губернатора. – Н.Л.), депутации от Патриарха, Начальника Русской Духовной Миссии и чинов нашего консульства в Иерусалиме, высадились на берег и тотчас же отправились в Иерусалим, куда прибыли около 4 часов пополудни. На последней станции «Колония» великие князья и все члены свиты надели полную парадную форму и таким образом доехали до Яффских ворот, а оттуда <проследовали> пешком в храм Гроба Господня, где их встретил и приветствовал Патриарх Никодим со всем Святогробским духовенством в полном торжественном облачении.

Моя служба при Их Высочествах в строгом смысле оканчивалась в Яффе; но накануне приезда туда, во время обеда на пароходе, великий князь Сергий Александрович в самых милостивых и лестных для меня словах пригласил меня следовать за Их Высочествами в Иерусалим, чтобы иметь счастье присутствовать на освящении церкви Св. Равноапостольной Марии Магдалины, составляющем главную цель их путешествия, как выразился его высочество.

В Иерусалиме августейшие путешественники пробыли 6 дней и выехали оттуда обратно в Яффу в среду, 5 октября, в 3 часа пополудни.

Освящение церкви состоялось при большом торжестве и громадном стечении народа в субботу 1-го октября. Накануне этого многознаменательного и достопамятного дня, после обеда, Его Высочество великий князь Сергий Александрович позвал меня к себе и в присутствии своего августейшего брата вручил мне знак ордена Св. Анны первой степени, причем изволил сказать, что государю императору благоугодно было пожаловать мне это высокое отличие по его личному представлению за мои постоянные и усердные труды и что ему особенно приятно, что может вручить мне пожалованную мне награду в Иерусалиме и накануне освящения церкви, при постройке которой и я потрудился.

В самый же день выезда из Иерусалима после завтрака меня позвали к великой княгине Елисавете Феодоровне, и Ее Высочество в весьма лестных для меня выражениях благодарила мое семейство и меня за прием в Бейруте и за мою службу во время путешествия и вручила мне брошку для моей жены на память вместе с приветом и любезным приглашением посетить Ее Высочество, когда будем в С.-Петербурге. Тут же великие князья Сергий и Павел Александрович изволили также проститься со мною и благодарили меня в самых милостивых и лестных словах, поручая передать поклоны моему семейству.

В Яффе, в час отправления Их Императорских Высочеств на пароходе «Кострома», вместе с другими лицами я находился также на пристани, и они опять простились со мною очень милостиво и благодарили, говоря, что остались всем вполне довольны.

В 10 часов утра «Кострома» снялась с якоря, направляясь в Порт-Саид, а на другой день вечером я вернулся в Бейрут на почтовом пароходе вместе с кавасами и драгоманом вверенного мне генерального консульства.

С глубоким почтением и проч.

АВПРИ, ф. РИППО, оп. 873–1, д. 292, л. 86–88.

Иерусалим 29 сентября 1888 г.

Подлинник

Благословен грядый во имя Господне!

Ваши Императорские Высочества!

Когда отец верующих, патриарх Авраам, возвращался с победы над царем Еламским, вышел ему навстречу в сих же местах священник Бога Всевышнего по имени Мелхиседек, род которого исторически неизвестен, поднес ему хлеб и вино и благословил его именем Божиим.

И мне, недостойному, не имеющему ныне ни роду, ни племени, одному из меньших в русской братии иереев по чину Мелхиседекову и немощному сотруднику Православного Палестинского Общества, выпал счастливый и редкий жребий – сретать и приветствовать Ваши Императорские Высочества после испытанных и преодоленных Вами путевых трудностей и невзгод как на суше, так в особенности по далеко протянувшимся зыбким и негостеприимным водам Европы и Азии, – сретать и приветствовать хотя и в иноземной и иноверной стране, но в прекрасном предместье столь вожделенного и сладостного сердцу христианина Святого Града Иерусалима и, подобно Мелхиседеку, приподнести сии крупицы, только не от вещественного хлеба, а от хлеба духовного, иже есть слово Божие, и с дерзновением воскликнуть гласом радования: Благословен Христос Бог, благоволивый тако! Благослови душа моя Господа и вся внутренняя моя имя святое Его!

Благословенны и Вы, августейшие пришельцы, грядущие во имя Господне и для исполнения дел Божиих во Святом Граде! Да будут благословенны и препрославлены и все нарочитые дни витания Вашего в оном! Да преклонит Сладчайший Искупитель в сем священнейшем месте во всей вселенной ухо свое к молению Вашему, и да услышит смиренные и сокрушенные молитвы Ваши о себе самих и о Ваших присных, наипаче же о почившей в Бозе благочестивейшей родительнице Вашей, сильно желавшей и чаявшей посетить Святую Землю.

Внидите же, богоизбранные и боголюбивые царственные трудовники, – вниди- те бодрыми и веселыми ногами во Святой Град Давидов, град Царя Великого, поклонитесь претрепетно ко храму святому Его, в нем же сокрыто Тридневное ложе нашего Искупителя, – и да совершите в нем – Святом Граде и окрест его – все благие намерения Ваши во славу Божию и в утешение Ваших благостных сердец.

Мы же, преданные патриоты русские, с любовью в душах и с молитвой на устах, радуясь на всяк день и час благому и вожделенному пребыванию Ваших Высочеств среди нас, запечатлеем и сохраним на скрижалях сердца добрую память о нем до гробовой доски.

Анисимов А., священник. Приветствие Их Имп. Высочествам пред входом во Святой Град Иерусалим // Библиотека ИППО, шифр: И.П.П.О. H. VII. № 134, л. 1–2.

Иерусалим 29 сентября 1888 г.

Подлинник

Ваши Императорские Высочества!

Да благословит Вас Господь от Сиона и узрите благая Иерусалима, да благословит Вас от дому жилища Своего. Знаменитый певец Сионской Церкви, златоречивый Иоанн Дамаскин, когда-то воспевал «о рекших мне, во дворы внидем Господня радости, многия исполнен быв молитвы воссылаю».

Отрадно нам и христоименитому народу лицезреть высоких представителей православнейшей царской семьи в преизбытке таких возвышенных чувств пребывающими на поклонении величайшей святыне.

Ваши Императорские Высочества!

Материнская любовь, отражаясь в нежных сердцах любящих сыновей, вызвала Высочайшее соизволение благочестивейшего императора всероссийского на исполнение на Св. Земле завета, Царским домом завещанного в память вечную в Бозе почившей государыни императрицы Марии Александровны. Сие Высочайшее соизволение, изрекшее Вашим Императорским Высочествам прибыть во Св. Землю и проникнуть во Двор Господень, без сомнения, наполнило неизреченною радостью Ваши сердца. Христианская ревность к священным памятникам нашего искупления и христианская вера влекут Вас уже вторично на поклонение святынь, и посему во второй уже раз вступаете в сей Божественный храм, в этот величайший памятник христианства, где изливаются слезы умиления благочестивых поклонников, со всех концов мира беспрестанно сюда прибывающих. Храм, освященный Страшною Голгофою, где Спаситель мира на Кресте кровью своею омыл грехи мира, и Живоносным Гробом, откуда свет мирови воссиял Воскресением Христовым, несомненно, служит предметом благоговения для всего христианского, паче всего православного, мира и всегда носит на себе отпечаток несказанного величия при всей превратности человеческих судеб и при всей изменчивости времен и веков. Великое дело, в нем совершившееся, влечет к сему храму благоговейные сердца. Беспрерывное стечение к нему русских поклонников и неоднократное посещение его Высочайшими особами из среды царственной семьи служат ясным доказательством благоговения к нему русского народа и попечения о благолепии славного венценосного вождя сего православного народа.

Ваши Императорские Высочества!

Настоящий момент, в коем мы имеем счастье видеть Вас на сем священном месте в качестве высоких представителей высокопочитаемого Богом прославленного государя, составит новую радостную страницу в летописях великого храма Воскресения Христова. Изливайте в нем молитвы ко Господу о боговенчанном царе, о царствующем доме и о православном русском народе. Помолитесь Господу о мире, благосостоянии и преуспеянии великой Русской Державы и об утверждении и укреплении воинствующей на земле Православной Церкви.

Господь Бог да возвеличит и укрепит богохранимую православную Русскую Державу, боговенчанного же помазанника Его да возвеличит от славы в славу, даруя ему здравие, спасение и во всем благопоспешение, и да осенит Своею благодатью весь царствующий дом. Аз же, наименьший первоиерарх Сионской Церкви, благословляю Вас и через Вас всю Вашу великую страну непобедимым оружием честного креста, сопровождая Вас на поклонение Божественной Святыне. Помолимся же вкупе Пострадавшему за нас и Воскресшему Господу о еже услышати глас молений наших и исполнити во благая прошения сердец Ваших.

Итак, внидем во храм Его и поклонимся месту, идеже стояша нози Его. Господь да благословит Ваши входы и исходы!

Аминь.

АВПРИ, ф. РИППО, оп. 873–1, д. 292, л. 165–168.

Иерусалим 1 октября 1888 г.

Публикация

Дорогой Саша,

Спешу описать Тебе, под свежим впечатлением, сегодняшний день. Начну со всенощной, которую служили вчера вечером в церкви Св<ятой> Марии Магдалины; мы туда отправились в 4 ч. – вид церкви прелестный, и видеть ее на Елеонской горе в нашем русском стиле крайне утешительно! Во время всенощной служило наше духовенство – Патриарх <Никодим> прочел только некоторые молитвы. Сегодня в 7 ч. утра было освящение – освящал сам Патриарх. Мы все были в парадной форме – команда с клипера «Забияка» была выстроена у церкви и участвовала в крестном ходе, который повторялся три раза. Не могу тебе сказать, какое чудное чувство было во время обедни – казалось, что Мама молитвенно была с нами; да, дорогой Саша, все думалось о тебе и братьях, как вам было бы утешительно помолиться в этой церкви памяти бесценной Мама!

Внутренность ее очень хороша, и пропорции ее удивительно хороши – раскраска стен в два тона очень удачна, единственное, что плоше – это большие стенные образа из жизни Св<ятой> Марии; над наружным входом большая мозаика св<ятой> Марии великолепна. Освящение длилось З'Д часа; все твои награды по построении церкви были мною розданы⁵³¹ и произвели должный эффект – еще раз за них благодарю тебя от всей души. Сегодня в 8 ч. у нас большой обед с Патриархом и со всеми властями.

Если пишу скверно – прости, но я до того потею, что мочи нет. Вкратце хочу тебе сделать обзор всего нашего путешествия досюда. Начну с Царьграда. Должен тебе сказать, что султан был страшно любезен – он, что называется, «из кожи лез», чтобы нам доставить удовольствие; между прочим, нам показывали такие вещи, которые никому не удается видеть, как напр<имер> правая рука Иоанна Крестителя с древней византийской надписью и т. п. Я описывал Ники разные подробности, так что не стану повторять. Моя или скорее наша большая просьба, если бы ты мог послать султану депешу и поблагодарить его за нас – пожалуйста, сделай это, ибо ему видимо этого очень хотелось; во всех городах Сирии и здесь нас встречали почти что триумфальными шествиями. Прости за эту просьбу, но мы были бы тебе премного благодарны.

До сих пор море нам благоприятствовало, и у нас были дивные переходы на «Костроме», которая очень напоминает «Москву», и мы прекрасно расположились. Вообще мы наслаждаемся нашим путешествием и благодарны тебе всей душой. В Смирне мы остались один день – накупили ковров и съездили на развалины Ефеса – очень курьезно и многое еще видно. Из Смирны плыли мы три дня до Бейрута, куда прибыли 21-го сент<ября> утром и направились прямо в собор, оттуда в нашу школу Палест<инского> Общ<ества> для правосл<авных> арабских девочек. Па другой день утром направились мы через Ливанские горы в Баальбек; тут не было удержу от демонстраций православ<ных> арабов по всему пути. К развалинам Баальбека приехали вечером и бивакировали в самих развалинах; на следующий день в 6 ч. утра осматривали их – они действительно величественны, и по величине и живописности я ничего подобного не видал.

Утром того же дня двинулись дальше, через горы к Дамаску, я телеграфировал Минни⁵³² «que c’est un rêve <нрзб.>» < фр. ‘что это сон <нрзб.>’> – фраза немного à la тетя Катя⁵³³, но право иначе выразиться трудно, ибо это чистейший Восток без всякой примеси европейцев – даже на улицах не видать – весь город тонет в миртовых и апельсинных садах, повсюду жужжат фонтаны. Должен сознаться, что совсем в восторге от Дамаска. На улицах и на базарах встречаешь чудные типы бедуинов в их живописных одеяниях. В нашем доме был чудный двор с лимонными деревьями – мы почти целый день там проводили, покупая всякие ткани, оружия и т. п. – ибо двор этот обращался в базар. Вернувшись в Бейрут, мы пошли в Кайфу, куда прибыли утром 27-го сентября. Съехали на берег и поехали в Назарет.

В Назарете, кроме места Благовещения, мы были в двух школах Палестинского Общ<ества>, мальч<иков> и дев<очек>, – впечатление хорошее, ибо видны уже плоды нашей деятельности. Провели ночь в палатках и рано утром 28-го отправились верхом на Фавор, посетив Кану Галилейскую. С Фавора дивный вид на всю окрестность – видно Геннисаретское озеро – помолившись на месте Преображения, начали спускаться – было очень тяжело – солнце пекло немилосердно – три часа ехали до Назарета, где сели в экипажи и направились обратно в Кайфу – сели на «Кострому» и на другой день рано прибыли в Яффу, а в 4 ч. <дня> были уже у Гроба Господня – если бы ты мог разделить с нами это великое счастье! Думаем здесь остаться до 6-го окт<ября>, а затем идти в Порт- Саид. Если Бог даст, 5-го окт<ября> мы надеемся приобщаться у Гроба Господня.

Надеюсь, ты вынес хорошее впечатление о Кавказе. Да хранит вас Господь. Нежно обнимаем тебя и дорогую Минни.

Твой Сергей.

ГА РФ, ф. 677, on. 1, д. 994, л. 125–130 об. Печ. по изд.: Великая княгиня Елисавета Феодоровна и император Николай II Документы и материалы (1884–1909 гг.). СПб., 2009. С. 107–108.

Пароход «Кострома» 6 октября 1888 г.

(Средиземное море. Между Яффой и Порт-Саидом) Публикация

Дорогой мой Ники,

Хотя ты мне и не пишешь, хотя жара убийственная и я обливаюсь потом – все же хочу тебе сообщить о нашем паломничестве. Скажу тебе, что мы остались в полном восторге от дороги из Бейрута по Ливанским горам до Баальбека – дивные виды, дивные освещения гор; местами они как бы сливаются с небом – до того они покрыты голубоватой дымкой – я ничего подобного не видал. Развалины Баальбека – храма Солнца – великолепие; я много видел развалин на своем веку, но подобных размеров – никогда. Решительно недоумеваешь, как люди могли переносить такие глыбы каменные, да еще их поднимать на ужасную высоту.

Мы биваком стояли в самых развалинах. Екат<ерина> Серг<еевна>⁵³⁴ «ужас» как боялась скорпионов, но ночь в богатых палатках прошла благополучно, и на другой день, осмотрев развалины, причем Пиц⁵³⁵ снимал виды, – мы тронулись к Дамаску, куда прибыли около 9 ч. вечера; у въезда в город мы были встречены войсками – разными пашами и в чудном прохладном саду должны были пить чай (угощение губернатора) – причем тетенька и я восседали на каких-то тронах из шелковых тканей, с балдахином! Ты смеешься, да и я тоже, но вообрази себе, что на востоке это решительно никого не удивляет – они находят это очень натуральным. Паш дом в Дамаске был какого-то паши. Что в нем было особенно красиво, так это большой внутренний двор – весь устланный мрамором – посередине прелестный фонтан, тихо журчавший, и масса апельсинных деревьев, растущих в земле; мы тут целый день оставались, ибо это было единственно прохладное место. Днем наш двор обращался в настоящий базар местных красивых изделий. Ездили мы по дороге – по которой идут караваны в Мекку – тут встречаешь удивительные типы бедуинов с красивыми чертами лица и совершенно бронзовым цветом – их костюмы живописны, а как они сидят на верблюдах и идут караванами – совершенная картина. Я ходил с нашими господами в турецкую баню – замечательно чисто и в общем напоминает нашу русскую.

Переход из Бейрута в Кайфу совершили ночью и рано утром съехали на берег, чтобы ехать в Назарет. В Назарет прибыли днем и прямо направились к месту Благовещения; ночевали мы в палатках. На другой день рано я поехал в Кану Галилейскую, помолиться на месте, где был дом, в котором Иисус был на браке⁵³⁶, а оттуда верхом, у подошвы Фавора мы встретились с тетенькой, Пицем и остальным обществом.

Взбираться на Фавор ужасно трудно–тропинка отвратная. На месте Преображения отслужили молебен и отдыхали в греч<еском> монастыре с митрополитом, который нас встречал. Ты можешь себе представить, как я думал о полке – и меня забавляла мысль, что это первый команд<ир> Преобр<аженского> полка, который вскарабкался на Фавор. Спуск был ужасен, жара неимоверная – в тот же день вечером мы были на «Костроме» и снялись, чтобы идти в Яффу, – увы, и в море не было прохладнее! Утром – 29-го сент<ября> – выехали мы из Яффы и в 4 ч. въехали в Иерусалим.

Ты себе представить не можешь, какое дивное чувство испытываешь у Гроба Господня. 1-го окт<ября> мы освящали церковь в память Мама на Елеонской горе – чудная была минута – команды с «Забияки» и «Костромы» тоже присутствовали. Ходили мы ночью к обедне ко Гробу Господню – пешком через весь Иерусалим – чудные лунные ночи! Вчера ночью мы все приобщались, как хотелось бы, чтобы и ты, дорогой мой Ники, испытал это блаженное чувство.

Мы объехали только ближайшие окрестности Иерусалима; были в Вифлееме, в Вифании – ив разных святых местах в самом городе. Вчера мы покинули Св<ятой> Град, ночевали в Яффе в доме нашего архимандрита <Антонина (Капустина)>; кругом большой сад лимонных деревьев.

Должен тебе сообщить крайне оригинальную вещь: вообрази себе, что Патриарх мне подарил маленького негра!! Мы его взяли с собой.

Больше писать не могу, духота невообразимая. Христос с тобой, обнимаю Папа, Мама и тебя крепко.

До свидания. Пиши! Твой Сергей.

ГА РФ, ф. 601, оп., д. 1340, л. 39–44об. Печ. по изд.: Великая княгиня Елисавета Феодоровна и император Николай II. Документы и материалы (1884–1909 гг.). СПб., 2009. С. 109–110.

Иерусалим 3 октября 1888 г.

Публикация Пер. с англ.

Моя дорогая бабушка!

Во все наше путешествие у нас было мало времени для писем. Имея свободное утро, я использую его, чтобы послать Вам несколько строк из этого Святого Города. Это такая большая радость – быть здесь, и мои мысли все время переносятся ко всем вам, я молю Бога благословить Вас во всем...

Я постараюсь в нескольких словах обрисовать нашу поездку, где каждое место было новым для меня, начиная с Киева. Какой красивый город и величественная река Днепр! Город расположен на холмах, и надо ехать вверх и вниз по улицам. Везде такие красивые виды! Наш художник-пейзажист⁵³⁷ сделал несколько прекрасных зарисовок.

Из Одессы до Константинополя море было прекрасным... Только жара была иногда ужасной. Но здесь лучше, так как ночами прохладнее и всегда чувствуется легкий бриз... Я начинаю почти что привыкать к жаре... Я называю наше путешествие ознакомительным и духовным.

Сначала мы поехали в Назарет и на гору Преображения, а потом приехали сюда. Это как сон – видеть все эти места, где наш Господь страдал за нас, и также огромное утешение – приехать в Иерусалим.

Страна теперь действительно прекрасная. Кругом все серые камни и дома того же цвета. Даже деревья не имеют свежести окраски. Но тем не менее, когда к этому привыкнешь, то находишь везде живописные черты и приходишь в изумление от прекрасных стен вокруг этого города. Это производит эффект настоящего мертвого города. Но иногда встречаются те библейские фигуры в их красочных одеяниях, и они создают настоящую картину на этом спокойном фоне. Я рада, что страна соответствует настроению мыслей... и можно тихо молиться, вспоминая слышанное маленьким ребенком, когда все это воспринималось с таким благоговейным трепетом.

Я боюсь, что мое письмо очень неаккуратно написано и есть даже ошибки в правописании, но когда получаешь так много новых впечатлений, то в голове все путается.

Я веду дневник, и когда я вернусь в Петербург, я его аккуратно перепишу, и тогда, может быть, Вы захотите прочитать его. Я заношу туда всевозможные детали...

Пожалуйста, простите эти ужасные каракули. Сергей и я нежно целуем Ваши дорогие руки. Надеясь, что Вы вполне здоровы, я остаюсь, дорогая бабушка, Ваша любящая внучка

Элла.

Первая публикация: Миллер Л. Святая мученица российская великая княгиня Елизавета Феодоровна. М., 2007. С. 60–61. Печ. по изд.: Великая княгиня Елисавета Феодоровна и император Николай II. Документы и материалы (1884–1909 гг.). СПб., 2009. С. 111.

Москва 19 сентября 1900 г.

Публикация

В хорошем состоянии духа отправился я отсюда к генералу М. П. Степанову, товарищу председателя Палестинского Общества⁵³⁸. Это – добрейший человек и весьма близкий к великому князю. Я и его поблагодарил за заботы о нас Палестинского Общества, а затем пошли «палестинские» разговоры...

Разговор наш был весьма оживленный. Он два раза был в Палестине с великим князем. Из второй поездки он рассказал о следующем эпизоде, показывающем о сильном впечатлении от поклонения Гробу Господню. Великая княгиня <Елизавета Феодоровна> в то время была еще лютеранкою. Когда она, войдя в Кувуклию и поклонившись Гробу Господню, спустя некоторое время вышла оттуда, то была вся в слезах. Присутствовавший при этом турецкий паша (губернатор Иерусалима. – Н.Л.), подойдя к Степанову, пожал ему руку и, указывая на слезы княгини, сказал: «Поздравляю». «Он все понял», – заключил Степанов⁵³⁹.

Печ. по изд.: Арсений (Стадницкий), митрополит. Дневник. 1880–1901. T. 1. М., 2006. С. 353–354.

Иерусалим 11 октября 1888 г.

Секретно Копия

В ответе на шифрованную телеграмму Его Превосходительства И.А. Зиновьева от 11 сентября с. г., аналогичную по содержанию с телеграммой Вашего Превосходительства от 15 сентября с. г., я телеграфировал в С.-Петербург шифром же: «Вся обстановка консульского дома составляла собственность коллежского советника Бухарова⁵⁴⁰ и была распродана на аукционе. Ввиду скорого прибытия Их Высочеств, необходимости и трудности нового приобретения обстановочных предметов и во избежание больших денежных затрат, я приступил к приготовлению указанных в телеграмме Вашего Превосходительства помещений, пока сообща с Смышляевым⁵⁴¹, которым заготовлены многие необходимые статьи домашнего и хозяйственного обихода».

Однако большие предложенные г. Смышляевым услуги дали при реализации слишком недостаточный материал. Это обстоятельство побудило меня поспешить охотно и с благодарностью принять от Говарда, содержателя лучшего здешнего отеля и компаньона Кука, а равно и от других лиц, массу обстановочных предметов, которыми я и воспользовался для придания комфортабельного вида помещениям Их Высочеств.

В числе свиты прибыло несколько лиц, о приезде которых в Иерусалим я, к сожалению, не был предуведомлен заранее; также прислуги оказалось не 7, а 30 человек. Несмотря на эту случайность и многие другие побочные, возникшие было, недоразумения, последние были быстро устранены, и на следующий уже день в Дворянском приюте был водворен более не нарушавшийся до самого дня отъезда Августейших посетителей порядок.

О дальнейших подробностях на этот предмет я имел честь довести до сведения Вашего Превосходительства моими телеграммами от 15-го и 20-го чисел прошлого месяца.

«Кострома» прибыла на яффский рейд в 6 1/2 часов утра. После короткого официального приема Их Высочества съехали на берег, сели в коляски и немедленно отправились в Иерусалим, куда прибыли около 4-х часов дня. При торжественном въезде во Св. Град высокие гости были торжественно встречены местным населением, к которому присоединились и толпы окрестных жителей. Триумфальные арки, многочисленные флаги, ковры, зелень красовались почти на всем пути следования Их Высочеств ко Св. Гробу Господню. Здесь, у входных врат храма, августейших братьев православного царя встретил, с своим Синодом, членами Святогробского братства и клиром, Блаженнейший Никодим, Патриарх Св. Града Иерусалима и всея Палестины. За приветственною речью последовал крестный ход, объяснение значения св. мест храма архимандритом Герасимом Яредом⁵⁴², краткие божественные службы у Гроба Господня, на Голгофе и в храме Воскресения.

Из храма Гроба Господня Их Императорские Высочества изволили проследовать с Его Блаженством в Греческую Патриархию, а оттуда в храм Св. Троицы на «Русских Постройках», у входа в который Они были встречены нашим начальником Иерусалимской Духовной Миссии о. архимандритом Антонином и русским духовенством.

Только поздно вечером Их Высочества могли отдохнуть от утомительного переезда из Яффы в Иерусалим, а также от не менее утомительных церемоний.

1-го октября последовало торжественное и столь давно ожидаемое освящение храма Св. Марии Магдалины.

В следующие за тем дни Их Высочества посетили Гефсиманию, гору Елеон и другие священные места, осматривали Омарову мечеть и ездили в Вифлеем.

Программа распределения времени с целью осмотра тех или других святынь Палестины, подробно выработанная о. Антонином и представленная сим последним на милостивое воззрение великих князей и великой княгини, совершенно не могла быть выполнена. Сильная и не прекращавшаяся почти за все время пребывания в Иерусалиме Их Высочеств жара препятствовала к совершению даже таких недалеких экскурсий, как то: Горнее, Вифания, Хеврон, Иордан и пр. и пр. Это же неблагоприятное состояние погоды побудило Их Высочества <ускорить> из Иерусалима свой отъезд, который имел место 5-го числа текущего месяца около 4-х часов дня.

Накануне своего отъезда Их Высочества осмотрели воздвигаемое на средства Православного Палестинского Общества здание (будущее Сергиевское подворье. – Н.Л.), имеющее назначение служить приютом для русских, преимущественно состоятельных, поклонников. Соизволили также посетить и наш госпиталь, где обратили особенное внимание на недавно устроенный нами водопровод, причем было замечено, что было бы весьма желательно устроить такие же водопроводы и в приютах.

Проведя ночь на 6-е октября в яффском доме о. архимандрита, Их Императорские Высочества в 10 часов утра возвратились на «Кострому», которая через час снялась с якоря и, при почти совершенном штиле на море, скоро скрылась за горизонтом по направлению Порт-Саида.

Ко всему вышеизложенному считаю долгом присовокупить, что ходатайство иностранных консулов в Иерусалиме о приеме было отклонено Их Высочествами. Мне было поручено объяснить моим коллегам, что Их Высочества предприняли путешествие в Св. Землю с чисто религиозно благочестивою целью, а посему они сделают исключение только для духовенства всех наций и вероисповеданий.

Греческий Патриарх, Locum tenens <Лат. ‘местоблюститель’> Армянской Патриархии, Латинский Патриарх и другие духовные власти имели счастие быть принятыми Их Высочествами.

Вследствие почти отказа католиками (согласие давалось на, по меньшей мере, тяжелых и в то время неприемлемых условиях) позволить Блаженнейшему Никодиму заменить новыми старые иконы, стоящие вокруг Вифлеемской Звезды, Его Императорское Высочество великий князь Сергий Александрович, которым было изъявлено уже с давнего времени непременное желание на получение помянутых икон, выразил свое неудовольствие на поведение католиков, что, главным образом, и послужило причиной непринятия Кустода⁵⁴³. Фанатизм, сильно развитая неприязнь к православным и беспокойно изобретательный ум этого оберегателя католических интересов в Св. Земле создали ему не только врагов в лицах представителей других вероисповеданий, но даже к нему относится недружелюбно сам Католический Патриарх в Иерусалиме, Его Святейшество Винцент Бракко⁵⁴⁴, достойно пользующийся здесь всеобщим уважением.

Накопившаяся за последние дни масса текущих и безотлагательно ждущих решений дел вынуждает меня, за отсутствием хороших и верных рабочих рук, ограничиться пока вышеприведенными сообщениями.

С глубочайшим почтением и пр.

АВПРИ, ф. РИППО, оп. 873–1, д. 292, л. 159–162об.

Яффа 6 октября 1888 г.

Подлинник.

Печ. в сокращении

Достоуважаемый и добрый Василий Николаевич,

Надеюсь, что моя телеграмма благополучно дошла и хоть несколько успокоила Вас. Теперь же постараюсь дать Вам более подробную весточку, только что проводив до «Костромы» наших дорогих царственных гостей.

По милости Божией пребывание их в Св. Земле было вполне благополучное и мирное: много утешили они нас своим посещением, и, благодарение Господу, кажется, сами нашли утешение. Всеми учреждениями Палестинского Общества остались довольны (за исключением Назаретской женской школы). Бейрутская школа и школа А.Г. Кезмы и амбулаторная очень понравились и им, и М.П. Степанову; Бейтджала тоже произвела вполне хорошее впечатление, так что верится, что и впереди все это будет интересовать великого князя и даже великую княгиню, которую я старалась по возможности сблизить с нашим делом.

Постройки (т.е. приюты) показали себя в самом блестящем виде, на раскопках одно только, кажется, поразило великого князя и М.П. Степанова, что не раз, признаюсь, удивляло и меня. Это – то, что самое священное место – Порог Судных Врат – завалено мусором и камнями, так что трудно отыскать его. Конечно, это только до времени, но все-таки, кажется, желательно было бы поскорее оградить и устроить этот уголок.

По печатному маршруту Вы уже знаете, как Их Высочества путешествовали до Иерусалима, и, кажется, расписание вовсе не изменялось, но теперь скажу Вам по порядку, как они провели дни в Иерусалиме. 29 сентября ок, 4-х ч. п/п, был торжественный въезд до Яффских ворот, при огромном стечении народа, триумфальных арках и украшениях (лучшие из которых, благодаря Д.Д. Смышляеву, от Палестинского Общества), а постройки наши все 6 дней были иллюминированы. Очень трогательно было хождение внутри храма Воскресения, дорогие наши царственные гости сами были очень растроганы, но несмотря на это и на усталость от пути, они шли бодро. Это продолжалось около полутора часов, потом они навестили Патриарха, зашли в наш собор на краткий молебен и пошли к себе в консульство. 30-го сентября утром ездили в Гефсиманию осматривать и устраивать церковь, и в 4 ч. пополудни было начало овящения и всенощная.

1-го октября. Освящение, совершавшееся очень торжественно и представлявшее такое зрелище, какое, думаю, никто из видевших не позабудет во все время. Я все время жалела, что Вы и дорогая София Доминиковна⁵⁴⁶ не с нами.

Перед вечером Их Высочества посетили церковь Св. Иоакима и Анны и прошли по всему Крестному Пути.

Вечером был у них большой официальный обед.

2-го октября утром в 9 ч. было по-русски служение Патриарха у Св. Гроба, причем пели монахини из Горней. После полдня Их Высочества посетили мечеть Омара, Силоам и Сион. На ночь пошли к обедне к Св. Гробу.

3-го октября утром ок. 11 посетили Новую постройку (Сергиевское подворье. – Н.Л.), после полдня ездили в Вифлеем и Бейтджалу, на ночь пошли к обедне на Св. Голгофу.

4-го октября утром была торжественная панихида в Гефсиманской церкви, после чего Их Высочества ездили в Вифанию и поднялись на Елеон, а затем был большой обед у Патриарха.

5-го октября ночь с 10 ч. проведена у Св. Гроба, где Их Высочества причастились Св. Таин. Днем был напутственный молебен у Животворного Гроба, прощальный небольшой завтрак у Их Высочеств и молебен в малой церкви Царицы Александры, и в 3 ч. отъезд.

Ночевали на 6-е число в саду отца Антонина, где устроена была прекрасная иллюминация и фейерверк. Их Высочества и фрейлины ночевали в доме, а свита в палатках в саду. Утром 6-го октября положен Их Высочествами первый камень церкви Св. Тавифы, а в 10 ч. Они перешли на «Кострому» и скоро снялись с якоря. Единственная из ближайших к Иерусалиму местностей, которую им не удалось посетить, была, к сожалению, Горняя: поездка туда была назначена, но ей помешал обед у Патриарха.

Во все время пребывания наших дорогих гостей погода стояла самая благоприятная, и все прошло замечательно удачно и хорошо.

В Бейтджале мы выстроили деток в два ряда, по обеим сторонам дороги, они держали масличные ветки, и только что Их Высочества сошли с лошадей, они запели довольно ровно и верно «Спаси Господи». Потом в классе пели «Отче Наш», позднее арабскую песню (приветствие), которое очень понравилось, и в конце «Боже, Царя храни». Учительницы держали себя очень прилично и хорошо, и без особенной застенчивости отвечали Их Высочествам. Одна маленькая девочка (лет 5) очень мило проговорила на русском «Отче Наш», так что великая княгиня поцеловала ее, а великий князь обласкал. Дом мы украсили зеленью, и великому князю Павлу Александровичу, который прямо прошел в залу, убранство приемной комнаты понравилось. Верхним этажом, приближающимся к окончанию, великий князь тоже остался доволен, только заметил: «Здесь еще очень сыро и жить нельзя». Он не знал, что только за два часа до их приезда пришлось мне почти насильно выгонять оттуда красильщиков и штукатуров. Великая княгиня всем также интересовалась; я ей поднесла от имени школы вифлеемский вышитый платок и работу, и она приняла это с видимым удовольствием, сказав: «Vraiment, c’est pous moi, je suis très touchée» <фр. ‘Право, это меня очень тронуло’>. Вообще, странное дело, работы, как заметила мне великая княгиня, понравились им больше назаретских.

Вот, приблизительно, многоуважаемый Василий Николаевич, краткий очерк пребывания наших высоких и дорогих гостей. Остается прибавить то, что на днях М.П. Степанов просил передать Вам, так как у него теперь очень мало времени, чтобы писать.

Первое, поистине радостное, известие – то, что Патриарх, по прибытии великого князя, разрешил нашей Духовной Миссии еженедельно раз совершать богослужения у Гроба Господня.

Второе (да простит мне <нрзб.>, если отнесусь к тому с некоторым сомнением) – это возобновление переговоров насчет погашения долга Патриархии. Патриарх, по словам М.П. Степанова, очень каялся перед великими князьями в своем поведении.

Третье. Подарок великого князя 5 000 фр. для окончания церкви.

Четвертое. Обещание великого князя помочь построить церковь в Раме и обещание, насколько я поняла, какого-то подарка Патриарху от имени Общества.

Пятое. И меня. и Вас великий князь просил войти в сношение с княгиней Васильчиковой, желающей служить в Палестинском Обществе.

Касательно жалованья Анне Андреевне Якубович⁵⁴⁷, и великий князь и М.П. Степанов охотно согласились увеличить его. Мысль о том, чтобы пансион в Бейтджале был исключительно для круглых сирот, была встречена великим князем и великой княгиней очень сочувственно, и поистине думается, что так будет лучше, отчасти потому, что сиротки такие жалкие, а частию и потому, что легче будет вести их в одном духе и, по возможности, готовить из них будущий контингент учительниц в школах. На месте раскопок устроить небольшую амбулаторную дозволено. Савельева еще успела отличиться, со времени приезда в Иерусалим великого князя. Последний дал 300 фр. для раздачи бедным в Назарете, а она написала М.П. Степанову, что это – такая капля в море, что она не решилась раздать ее, а согласилась с жителями Назарета употребить на ограду кладбища. Великий князь замечательно кротко принял это, сказав, что из этих капель составляется нечто целое, что они могут принести пользу.

Вчера слышала здесь, что М. С. хочет оставить Назарет, и на днях думаю поехать туда, если только буду в силах. Эти дни я очень, очень устала, и теперь это несколько отзывается. Ко мне Их Высочества, все трое, были чрезвычайно ласковы, и не могу достаточно благодарить их. В свите их я, кроме фрейлин, нашла нескольких знакомых – сослуживцев моего покойного брата Августина по Преображенскому полку, и они меня истинно тронули своею памятью и сочувственным отношением. Здесь большей частью, как Вы знаете, живешь так одиноко, что всякое подобное внимание тем более чувствительно.

<…>

Добрейший Василий Николаевич, извините, пожалуйста, нескладность письма. Искренне уважающая Вас О. Путятина.

Сердечный привет Софии Доминиковне. Могу ли попросить Вас, чтобы высылались мне сюда отчеты и пр. Палестинского Общества? С начала этого года я ровно ничего не получала: не в смысле жалобы это говорю, но как-то совестно не знать, что делается и пишется о столь близком деле.

АВПРИ, ф. РИППО, оп. 873–1, д. 292, л. 184–187об.

Бейрут 20 апреля 1905 г.

Подлинник

В 1888 г. в сентябре месяце получили известие из С.-Петербурга о намерении Их Императорских Высочеств: великого князя Сергия Александровича и великой княгини Елисаветы Феодоровны – посетить Бейрут и нашу только что открывшуюся в 87 году школу. Пашей радости не было предела, и не только нашей, но и всего Бейрута, в особенности же квартала Мсайдбе, где 1 год тому назад открылась наша школа на скорую руку; у нас тогда ничего не было, даже мебели, диван в моей комнате был сколочен из дорожного ящика, и его я берегу до сих пор как предмет дорогого воспоминания: на нем не побрезгали сидеть Их Императорские Высочества, пожелав посетить и мою комнату, чего я не могла даже ожидать. Мы стали спешить приготовить для принятия высокий гостей приемную и школу, сделали учительницам, которых тогда было лишь 4, форменные платья (откуда и взяли начало форменные платья по всем школам Общества, благодаря посещению Их Императорских Высочеств), одежды же бедных детишек прикрыли, поверх их разношерстных и неоднообразных костюмов, белыми рубашечками с разных цветов кушаками: для каждого класса свой цвет, и того же цвета платочки на голове. Так как школе был всего второй год, и то начало его, конечно, особенных успехов, особенно в русском языке, нельзя было и требовать, однако старшие уже читали a livre ouvert <фр. ‘открытая книга’> всякую книгу, стараясь понять доступное их детскому разумению.

Наконец, наступил желанный день. С раннего утра вся дорога и площадь перед школой наполнилась радующимися православными арабами: дети и учительницы – все с радостным трепетом ожидали счастливой минуты. В 9 час. утра послышался топот предвестников кавалькады и солдат турецких и шум едущих колясок. Народ не знал, чем выразить свою радость: мужчины стали стрелять, женщины – петь громко, всеми тысячными голосами восклицая: «Алега Инсру – да даст Ему Бог победу!» Это раздражило турецкую полицию, и солдаты начали останавливать поющих, выставляя предлогом своего приказания: «Он не хочет». Но женщины квартала Мсайдбе – очень храбрые, никого не боясь, отвечали: «Не беспокойтесь – они довольны», – и стали петь еще громче. Мы с детьми встретили Их Высочеств пением по-русски: «Боже! Царя храни» и «Спаси, Господи...», каковые молитвы Их Высочества, благоговейно стоя и осеняя себя крестным знамением, выслушали, равно и следующее за этим приветствие, сказанное моей помощницей-арабкой, содержание которого сохраняется у нас доселе, вот оно: «Боже наш! Имени Твоего ради, святыми молитвами Богородицы, Апостола Евангелиста Иоанна Богослова и всех Твоих святых, молим Тебя, услыши нас: сохрани императора нашего Александра Александровича и супругу его Марию Феодоровну! Боже наш! Сохрани весь его императорский дом. Боже наш! Сохрани всех правителей в царстве его, начальников, православное христолюбивое воинство и даруй им победу над врагами внутренними и внешними. Боже наш! Спаси и сохрани высочайшего председателя Православного Палестинского Общества великого князя Сергия Александровича и супругу его Елисавету Феодоровну и всех членов Общества, помогающих им в добром деле, воздай им благодать возблагодать и спасение вечное, да возблагодарим и поклонимся, и прославим Имя Твое Святое Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь». После этого дети возгласили приветствие и «ура!» Их Высочествам и пошли по классам, а Их Высочества проследовали в приемную, после них, как учительница, и я удостоилась облобызать руку Ее Высочества. Так как было очень жарко, Их Высочества, видимо, с удовольствием освежались холодным лимонадом и фруктами, и все это так бесцеремонно, так просто и так мило, что мы пришли в восторг от их любезной простоты. Его Высочество все время беседовал со мною, расспрашивая меня об отношениях арабов к русским, и я была глубоко счастлива, имея возможность искренно и правдиво засвидетельствовать ему о нелицемерной любви православных арабов к своей покровительнице – Великой Церкви Русской. Отдохнув, Их Высочества пошли осматривать школу. На мою долю выпала честь идти с Его Высочеством и все время удовлетворять с большим сочувствием и живым интересом к моему любимому делу – школе – обращаемые им вопросы, так что мне не удалось побеседовать с Ее Высочеством, все время, в свою очередь, с таковыми же о разных здешних учебных заведениях вопросами обращавшейся к моей помощнице Афифе Абдо⁵⁴⁸. Во время нашего обхода школы одна малютка лет 4–5 бесцеремонно ела яблоко, на что я обратила внимание великого князя, сказав, что вот этот ребенок еще не способен сознавать всего величия настоящего момента, на что великий князь мне просто ответил: «Это я ей дал яблоко». Эта малютка – характерная арабская чернавочка – так понравилась Его Высочеству, что он тут же велел живописцу срисовать ее портрет, а мы после сняли с нее фотографию и послали несколько карточек Их Высочествам. Проходя из отделения в отделение детей, слушая их чтение и ответы, Его Высочество несколько раз милостиво заставлял меня переводить им его довольство ими, сам указывал в Святом Евангелии место, где им читать, сам задавал им вопросы, сам с необычайной простотой обращался с детьми, чем еще более привлекал к себе сердца их и их родителей. То же самое, ту же материнскую ласку и высокую Христову любовь в обращении с детьми и со всеми нами явила Ее Высочество, которую мы вспоминаем доселе как некое небесное видение, осчастливившее нас своим посещением. Их Высочества пробыли у нас около двух часов, при отъезде подарили каждой учительнице и мне брошь золотую с брильян<тами> и каменьями и, отбыв, провожаемые нами до коляски, на другой день прислали детям конфектов константинопольских, дав прежде помощнице 10 золотых для детей и 2 золотых для прислуги и письмо мне от имени Их Высочеств, которое я берегу как бальзам, как драгоценность, как память блаженного дня. Прилагаю список его, точную копию, оригинал хранится у меня.

Точная копия с письма Его Высокопревосходительства Михаила Петровича Степанова от имени Их Высочеств, писанного 1888 г. 21 сентября в Бейруте (Grand hôtel d’orient), оригинал которого вот 17-й год как хранится у меня как запечатленная Христовою любовью драгоценность сердечная, благоухание которого веет на меня доселе своей дружеской, братской душевной теплотой. Вот его содержание, во всей его сердечной простоте:

«Дорогая Мария Александровна! Спешу поздравить Вас с отрадным впечатлением, которое произвела Ваша хорошая школа на Их Высочеств. Великий князь Сергий Александрович был вполне (подчеркнуто им самим, не мною таким образом) доволен и утешен видимым. Да благословит Господь Бог Ваше святое дело и в будущем на поддержание дорогого нам Православия. От меня лично спасибо Вам бесконечное. Я передал 240 фр. Вашей симпатичной учительнице (Афифе Дмитриевне Абдо, теперешней помощнице, удостоившейся долгой и милостивой беседы с Ее Высочеством – это моя заметка). Это 200 фр. на угощение и подарки детям от августейшего нашего председателя и 40 фр. – прислуге. Да хранит Вас Господь! Грущу, что мог лишь мимолетно Вас видеть. Прошу Вас убедительно: с первой почтой опишите подробно В.П. Хитрово прием Их Высочеств. Вам неизменно и сердечно преданный, – М. Степанов».

Конечно, желание добрейшего душою Михаила Петровича было мною исполнено, и я 21/IX.88 порадовала В.П. Хитрово, с нетерпением ожидавшего этого известия и приезжавшего еще до посещения Их Высочеств ознакомиться с только что начатым мною делом школьным и экзаменовавшего моих арабов, даже молившегося с нами на утренней перед занятиями молитве. Когда он неожиданно в столь еще раннее <время>, в 1-й год открытия школы, услышал стройное русское пение молитв всеми арабскими малышами, он буквально зарыдал громко. Тут же, стоя сзади при всех детях, что и нас всех тронуло до слез. По отъезде же и по посещении Их Высочеств вот что он, В.П. Хитрово, мне писал от 22 марта

1889 г. за № 276, вот копия из середины письма, где выражено его личное мнение, вследствие которого, т.е., получив это доброе мнение до приезда Их Высочеств, он решился Их пригласить посетить и мою школу. Вот выписка (см. за № 275): «... Достаточно было мне (пис. 13.11.Х) с Вами и Вашей школой ознакомиться, чтоб сказать себе, если это – не безусловный идеал (где он есть в человеческом деле?), то это есть мой идеал. Раз составив себе такое убеждение, очевидно, явилось и желание осуществить его, поставив Вас во главе не бейрутской одной школы, а той, которая будет рассадником будущих наших наставниц». Одобренная этим благим отзывом, я решилась открыть 2-ую школу в ближайшем соседнем квартале, за что имела радость получить от Его Высочества великого князя Сергия Александровича следующую телеграмму (копия): «Grand Duc vous remercie pour ouverture de seconde école – Stépanov» (<фр. ‘Великий князь благодарит Вас за открытие второй школы. Степанов’>). Затем, в ответ на мое поздравление августейшего председателя с десятилетием существования Общества, я имела счастье получить следующий драгоценный по его сердечности <отзыв>, свидетельствующей о глубочайшей любви Его Высочества к делу нашему. Копия 1899 г. (после того, как Господь помог мне открыть 3-ю школу): «Vous remercie et les trois écoles qui n’ont toujours aporté de la consolation Dieu vous suit en aide. Serge» (<фр. ‘Благодарю Вас и <Ваши> три школы, которые всегда были для меня утешением. Бог в помощь. Сергей’>). С какой сердечной благодарностью к этому любвеобильному отзыву вспоминаю и храню эти драгоценные для меня ободрения самого августейшего председателя нашего, удостоившего меня, неключимую, своего высочайшего внимания. И еще незадолго до его мученической кончины (да упокоит его Господь вместе с прославленными мучениками святыми) получила я следующую телеграмму от Совета всего, след., возглавляемого его высочайшим председательством, от 10/(?) 1902 года: «Au jour du 15 aniveirsaire de 2’ école Saint Elie le Conseil vous exprime ses sincères félicitatims et toute la reconnaissance à vous, qui êtes l’âme des écoles et à toutes vos institutrices, vos élèves. Que Dieu vous garde pour des longues années/ Khitrowo» (<фр. ‘В день годовщины второй школы во имя св. Илии Пророка, Совет <ИППО> выражает вам свои искренние поздравления и всяческую благодарность, ибо вы являетесь душой школы, а также поздравляем всех учительниц и учащихся. Да хранит Вас Господь на многая лета. Хитрово’>). Все эти милостивые отзывы, конечно, свидетельствуют о глубоко сердечном отношении к нашему делу нашего Августейшего Председателя, предстательствующего теперь о нас на Небе пред Престолом Всевышнего и оставившего нам в утешение его потери Августейшую Председательницу, о Которой молим Господа, да будет Он с Нею все дни жизни Ее, да хранит Он Ее на многие-многие лета и на благо нашего дела, во славу Его Святого Имени. А как Она, наша настоящая Августейшая Председательница теперешняя, милостиво, матерински, любвеобильно относится к этому Божию делу, об этом всему свету известно, и мы все здесь утешены очень, весьма утешены этой Господней милостью и Ее соизволением быть нашей Августейшей Председательницей. Мои учительницы и детишки вместе со мною и моей помощницей всей душой благодарим Господа и молим Его всей нашей тысячедушной семьей даровать Ей Свою помощь во славу Имени Своего Святого. А как Она – дорогая наша – утешила нас своей телеграммой на посланные детишками работы, до слез тронула ею нас. Вот она (какая материнская сердечность!): 1902 г. «Touchée de coeur merci pour ouvrages inouis comme travaille. Elisabeth» (<фр. ‘Сердечно тронута. Спасибо за рукоделья, удивительно какие старательные. Елизавета’>). И еще другую телеграмму, в ответ на посланную нами помощь раненым воинам: «Beyrouth, Ecole Russe Marie. Reçu de Société Palestine – 2200 francs urgent retire des ouvrages de vas institutrices et élèves pour nos blessés profondément touchée vous en remercie toutes bien chaleureusement. Élisabeth» (<фр. ‘Бейрут, русская школа Девы Марии. Получено Палестинским Обществом 2200 франков, срочно вырученных за работы Ваших учительниц и учащихся для наших раненых. Глубоко тронута. Горячо благодарю Вас. Елизавета’>). Помощница перевела по-арабски и прочла всем учительницам и детям в утешение.

Все это воспламеняет сердца наши большей и большей любовью к нашей богодарованной августейшей председательнице. По поводу телеграммы этой получено мной и утешительное письмо от Его Высокопревосходительства Алексея Петровича Беляева, весьма сердечно, тепло и дружески написавшего следующее: «Многоуважаемая М. А., с Вашим любящим детей сердцем Вы умели внушить Вашим помощницам-сирийкам и воспитываемым на средства Палестинского Общества детям православных сирийцев хорошее чувство привязанности к России, что так трогательно выразилось в денежных пожертвованиях, собираемых и присылаемых Вами в пользу христолюбивых воинов русских. О вышеизложенном было доведено до сведения августейшей супруги великого князя, Председателя Императорского Православного Палестинского Общества, которой, по воле государыни императрицы Марии Феодоровны, вверено в Москве главное руководство по делам всех сборов на пользу раненых и больных воинов. Ее Императорское Высочество великая княгиня Елисавета Феодоровна соблаговолила выразить Вам свою благодарность за помянутые пожертвования в милостивой телеграмме. Пишу Вам об этом на тот случай, что, боясь столь нередкого в Турции искажения телеграмм, Вы могли не разобрать подписи великой княгини на телеграмме. Искренне желая Вам от Бога здоровья и всякого благополучия, прошу Вас верить чувствам искреннего уважения и преданности А. Беляева». Вот какая отрадная, отеческая, благая заботливость о нас и о деле нашем. Да воздаст Господь Своей милостью сторицей всем пекущимся о Его деле. Вспоминаю еще о поднесении мною Его Высочеству и Ее Высочеству написанной мной тогда в 1888 г. брошюры легчайшего способа научению грамоте по-арабски и по-русски, способа, который в течение 18 лет оказывает поразительные по своей быстроте успехи. В применении скорейшего научения детей читать способные научаются в три-четыре дня разбирать всякую книгу. Тогда поднесла я этот способ Их Высочествам на арабском языке и, по слову августейшего председателя: «Это по-арабски, я не понимаю», – Господь помог написать мне его тут же на другой день по-русски, и брошюра была напечатана Обществом в 1000 экз., которые все и разошлись, осталось лишь два или три у меня. Но об этом способе стоит пояснить, ибо и тогда уже поразил Их Высочества невероятный успех за один только год. Из бывших в то время ученицами только двое еще находятся у меня в числе учительниц: Асма Абдо – сестра помощницы, и Луиза Бхамдуни⁵⁴⁹, успехами которых и В.Н. Хитрово, когда приезжал до посещения Их Высочеств, был так удивлен, что нарочно возил их на показ в Иерусалим на учительский съезд, дабы показать, как он выразился, что можно сделать в один год. Мне очень хочется представить на усмотрение Ее Высочества эту же <брошюру>, ибо чувствую, сознаю и уверена, что ее мудрый разум оценит ее достоинство и пожелает распространить ее по России, но для сего мне необходимо ее напечатать вторым изданием, в чем, надеюсь, Общество мне не откажет. Я прошу напечатать на мой счет, ибо мне не денежный расчет важен, а то, что, находясь здесь, не имею возможности этим заняться и не знаю, как за это дело взяться. Те же два экземпляра, которые у меня, уже истрепались и не могут быть поднесены посему Ее Высочеству. Сердце мое предчувствует большую пользу, имеющую быть, Господу, чрез посредство ее трудов по председательству, поспешествующему нашему здесь святому делу поддержания Православия. Конечно, по окончании войны мы мечтаем и молим Господа осуществить на деле ее вторичное посещение нас! Тогда у нас будет вторая эра, второе событие, подобное эпохе первого, которую мы употребляем в беседе так: такое-то дело было до посещения Их Высочеств нашей школы, а такое-то – после.

Да будет позволено мне со всеми моими детьми сказать Вам: «Христос Воскресе!»

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 195, л. 107–11об.

Назарет 29 апреля 1905 г.

Подлинник

В ответ на письмо Совета Общества от 12 марта с.г. прежде всего считаю долгом благодарить его за честь, которую он делает мне своим предложением сообщить ему сохранившиеся у меня воспоминания о путешествии по Галилее в 1888 г. в Бозе почившего великого князя Сергия Александровича совместно с великою княгинею Елизаветою Федоровною. В избытке чувств благодарности и благоговения, памятуя о блаженной памяти в Бозе почившем отце и защитнике Православия в Сирии и Палестине великом князе, я почитаю своим священным долгом сообщить Вам те скудные вспоминания, которые сохранились в слабой моей памяти о приезде Их Высочеств в Назарет. Ввиду этой скудости я надеялся восполнить их сведениями из других местных источников – устных и письменных; но, долго ожидая и до сих пор еще не получив эти сведения, я наконец решился представить Вам в настоящем письме свои скудные вспоминания, обещая Вам сообщить помянутые дополнительные сведения, когда я их получу.

День приезда Их Высочеств в Назарет (из Кайфы) был назначен 28 сент<ября> 1888 г. К этому дню местные турецкие власти приняли меры к исправлению шоссейной дороги Кайфа – Назарет, по которой лежал путь следования Их Высочеств в экипажах. Погода в этот день была жаркая, дул восточный ветер, и в воздухе чувствовалась духота, в особенности от носившейся пыли. Назарет был в особенном движении и возбуждении ввиду чрезвычайности ожидаемого события. Все улицы, крыши и возвышенные места, близкие к пути следования Их Высочеств, были заняты народом в местных нарядных костюмах. Жители окрестных селений съехались в Назарет или выходили на шоссейную дорогу встречать царских путешественников. Приехали в Назарет даже из дальних городов и селений, напр. из Акры, Раме. Из с. Раме приехали старшины православной общины, чтобы повергнуть свою просьбу о постройке в их селе церкви. Все с нетерпением ждали прибытия царственных братьев русского кесаря, тем более что назначенный к тому час уже настал. Ввиду некоторого запоздания даже стали поговаривать об отложенном приезде в Назарет.

Но с особенным нетерпением и радостным настроением ожидали прибытия августейших паломников учреждения Палестинского Общества в Назарете – мужской пансион и женская школа, которые льстили себя надеждою иметь счастье не только близко видеть их, но даже принимать их у себя, а потому они были убраны и разукрашены к этому дню очень торжественно – в особенности пансион. Последний был убран снаружи и внутри русскими и турецкими флагами, ветвями оранжевых, апельсиновых, лимонных, миртовых и других ароматных деревьев и гирляндами из живых цветов, а также персидскими и турецкими коврами, которыми были устланы полы и лестница в самом пансионе. Помещение пансиона в то время находилось на базаре (в этом помещении пансион оставался до сентября 1904 г.) и состояло из двух этажей – с двумя подъездами; второй этаж был только что окончен постройкою и поспешною отделкою по случаю увеличения в доме числа воспитанников приемом II выпуска. Таким образом, пансион тогда состоял из двух классов, причем в I классе было 12 воспитанников, а во II 8 воспитанников, а возраст их колебался между 11 и 14 годами. Все они были крайне заинтересованы предстоявшим приездом Их Высочеств и ожидали этого чрезвычайного события со смешанным чувством радости и робости.

28 сентября к назначенному часу приезда в Назарет великих князей пансион с учительским персоналом во главе выстроился во фрунт на правой стороне от входа в церковь Благовещения на церковном дворе, а на левой – женская школа с учительницами тоже. Таким образом, образовали между пансионом и школой проход, ведущий из ворот через церковный двор в церковь. За воротами, на площади, стояло в ожидании Их Высочеств православное духовенство с Назаретским митрополитом Нифонтом во главе, в полном облачении, с хоругвями, крестами, иконами, свечами и кадильницею.

Когда Их Высочества вступили в город, начался трезвон, а когда приехали на церковную площадь, то духовенство встретило их чтением тропаря Благовещения и затем направилось в церковь, предшествуя Их Высочествам. Когда они вошли в ворота на церковный двор, то воспитанники пансиона запели «Спаси, Господи...». В церкви Их Высочества слушали краткое молебствие в пещере у источника Благовещения. Потом, после церкви, Их Высочества посетили митрополита Нифонта в его келье, а оттуда поблизости проследовали в женскую школу, а потом в амбулаторную (больницу), откуда они направились в пансион, находившийся на дороге следования Их Высочеств в латинский монастырь⁵⁵⁰.

В пансионе я встречал великих князей на крыльце, воспитанники с учителями во главе, выстроившись в две шеренги, встречали Их Высочества у входа в коридор с пением «Богородице Дево...», по окончании пения один из воспитанников поднес Ее Высочеству великой княгине Елизавете Феодоровне букет цветов и были представлены Их Высочествам учителя пансиона. После этого Их Высочества проследовали в класс, где собраны были по местам все воспитанники. Здесь Их Высочества изволили милостиво слушать чтение детей (по-русски) и задавать им отдельные вопросы. То же делали некоторые из русских лиц их свиты. После класса их Высочества отправились на второй этаж, где они осматривали спальные комнаты, а затем вышли на террасу, служившую местом для детских игр, откуда любовались открывающимся видом на город Назарет, гору Свержения и Ездрелонскую долину. Здесь же в Бозе почивший великий князь Сергий Александрович изволил милостиво беседовать со мною и во время беседы вручить мне Высочайше пожалованный мне орден Св. Станислава 3-й степени.

Из пансиона Их Высочества отбыли в шестом часу в латинский монастырь. В Бозе почивший великий князь Сергий Александрович изволил пожаловать арабскому учителю при семинарии золотой перстень с дорогим камнем, а воспитанникам на конфеты по 10 фр. С согласия детей потом на эти пожалованные им деньги были заказаны серебряные крестики, на которых была сделана надпись «28 сентября 1888 г.» и которые были розданы им на память для ношения на шее. Кроме того, Его Высочество сделали дорогие подарки учительницам в женской школе и другим частным и начальственным лицам в Назарете, а так же учителю школы в селе Мжделе, имевшему счастье представляться Их Высочествам, где они были проездом в сельской православной церкви⁵⁵¹. Для Их Высочеств в Назарете была разбита палатка на церковном участке за оградою церкви Благовещения, в которой они провели одну ночь.

На второй день Их Высочества через Кану Галилейскую поехали на гору Фавор. По возвращении из Фаворского монастыря в Назарет в тот же день после обеда Их Высочества сели в экипаж и поехали обратно в Кайфу. К часу их отбытия в Кайфу на станции собрались воспитанники пансиона с своими учителями и провожали Их Высочества гимном «Боже, царя храни...» и пожеланием Их Высочествам счастливого пути.

Примите уверение и проч.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 195, л. 112–114.

Иерусалим 2 октября 1888 г.

Вырезка из газеты

30-го сентября, в присутствии Их Императорских Высочеств великого князя Сергия Александровича, великой княгини Елисаветы Феодоровны и великого князя Павла Александровича в новопостроенной на средства государя императора и его августейших братьев церкви святой равноапостольной Марии Магдалины, подле Гефсиманского Сада, в 4 часа дня Блаженнейший Никодим, Патриарх Иерусалимский, во время вечерни благословил и приготовил балдахин на святые мощи и поставил икону на аналой перед местной иконой Спасителя, после чего началось всенощное бдение.

1-го октября в 7 1/2 часов утра Их Высочества торжественно прибыли в храм святой Марии Магдалины и на паперти были встречены звоном колоколов новой церкви и церкви Вознесения, построенной архимандритом Антонином на вершине Елеонской горы⁵⁵². Власти были в парадной форме. Кроме свиты Их Высочеств присутствовали турецкие власти, члены русского консульства, советник нашего посольства в Константинополе г. Ону, греческий консул и многие другие лица.

В пути следования Их Высочеств от Русских Построек до церкви стояли турецкие солдаты, у ограды церкви стоял почетный караул, а на площадке перед церковью была выстроена команда матросов с крейсера «Кострома» и клипера «Забияка» с офицерами.

При входе Их Высочеств в храм началось освящение по чину, согласно греческому уставу. Молитвы читал Патриарх по-славянски, службу совершал в сослужении с архиереями и ректором (начальником. – Н.Л.) Российской Духовной Миссии. Крестный ход обошел три раза вокруг храма. Тотчас за Патриархом следовали Их Высочества со свитой и приглашенными лицами. Крестный ход открылся кавасами и отрядом русских матросов, такой же отряд замыкал шествие, кроме того, по сторонам шли шпалерами матросы. По вступлении крестного хода в храм Патриарх приготовил ковчег, причем духовенство и певчие пропели Вечную память императрице Марии Александровне.

По окончании освящения, которое продолжалось полтора часа, началась Божественная литургия. Перед отпустом Патриарх сказал прочувствованное слово, которое произвело глубокое впечатление на молящихся. Литургия окончилась в 11 часов, после чего Их Высочества пригласили присутствовавших на чай.

Храм стоит у подножия Елеонской горы, рядом с Гефсиманским Садом, ограда церкви соприкасается с местом Моления о Чаше. Храм в строгом русском стиле и по изяществу как внешней, так и внутренней отделки, равно как и по богатству церковной утвари и облачений, является драгоценным памятником незабвенной государыне, так сердечно заботившейся о Святой Земле.

Сегодняшний день для всех русских в Иерусалиме был светлым праздником. Вечером в тот же день был у Их Высочеств официальный обед на 145 персон, в числе коих были приглашены Патриарх, начальник Русской Духовной Миссии, губернатор Иерусалима, г. Ону, представитель Палестинского Общества в Иерусалиме г. Смышляев и другие лица.

Накануне великий князь Сергий Александрович раздал многим лицам пожалованные государем императором по случаю сегодняшнего торжества награды. Патриарх получил бриллиантовые знаки ордена св. Александра Невского, архимандрит Антонин – орден св. Владимира II степени, губернатор Иерусалима – св. Анны I степени, г. Смышляев – св. Владимира III степени, строитель <храма> архитектор Франгиа – св. Анны II степени⁵⁵³.

Пребывание Их Высочеств продлится здесь до 6-го октября.

«Гражданин», 4 октября 1888 г. //АВПРИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 293, л. 46.

Яффа 6 октября 1888 г.

Вырезка из газеты

Яффа, 6-го (18-го) октября. 5-го октября Их Императорские Высочества великие князья Сергей Александрович и Павел Александрович и великая княгия Елисавета Феодоровна прибыли из Иерусалима в Яффу и остановились на ночь в доме архимандрита Антонина. Утром, 6-го октября, Их Императорские Высочества присутствовали при закладке в саду Тавифы храма, который строит архимандрит.

После закладки Их Императорские Высочества перешли на «Кострому», которая через час снялась с якоря.

«Правительственный Вестник», 8 октября 1888 г. // АВПРИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 293, л. 46 об.

Бейрут 1888 г.

Подлинник.

Печ. в сокращении.

В Дамаске Их Высочества провели два дня, осматривая достопримечательности, и 26-го Сентября, в 6 часов утра, выехали обратно в Бейрут. На этот раз стечение народа по дороге через Ливан приняло громадные размеры, так что экипажи должны были двигаться шагом. Тут были не одни только православные, а христиане всех вероисповеданий с своим духовенством и учениками школ, а также и друзы со своими шейхами. Бросали перед Великими Князьями цветы и масличные ветки, стреляли залпами из ружей и крикам «Аллах инсур” не было конца – по всей дороге до самого Бейрута, где встретили Их Величества войска с музыкою и несметные толпы народа.

27 Сентября, в 6 ч. утра, «Кострома» бросила якорь в Кайфе, и по приеме местных властей, через 1/2 часа, Их Высочества высадились на берег, сели в экипаж и отправились в Назарет через деревню Мждел, где осматривали церковь во имя Св. Преподобного Сергия Радонежского, построенную на средства Православного Палестинского Общества, а также мужскую школу, открытую и содержимую тем же Обществом.

В Назарет приехали в час пополудни, где все народонаселение высыпало на улицы и на террасы домов и приняло Их Высочества восторженными приветствиями и криками радости. После молебствий в двух православных Назаретских церквах, остальное время до вечера было употреблено на осмотр двух школ, женской и мужской, содержимых Палестинским Обществом, а также католического монастыря Благовещения.

28 Сентября, в 6 часов утра, Их Высочества со свитою отправились верхом на гору Фавор, куда прибыли в 10 часов и были приняты при колокольном звоне Акрским Митрополитом с многочисленным духовенством в полном облачении. После приветствия и молебствия в церкви Преображения был предложен в греческом монастыре скромный завтрак, затем Их Высочества осматривали развалины крепости и заходили в католическую церковь по приглашению монахов. Ровно в полдень стали спускаться с Фавора и шли пешком при сильной жаре около часа времени. Несмотря на это Великие Князья и Великая Княгиня казались все время неутомимыми и Своим примером ободряли и поддерживали отстававших. Этот день был один из самых трудных всего путешествия, потому что с подножия Фавора нам пришлось ехать верхом еще около трех часов до Назарета, посетив по дороге новую церковь «Обрыва». Из Назарета до Кайфы поехали в экипажах, в 4 часа завтракали в Мжделе, а в 8 часов были на «Костроме”.

29 Сентября с рассветом «Кострома” и конвоировавший ее крейсер «Забияка” бросили якорь на Яффском рейде, и Их Высочества, по приеме Иерусалимского Мутесарифа, депутации от Патриарха, Начальника Русской Духовной Миссии и чинов нашего Консульства в Иерусалиме, высадились на берег и тотчас же отправились в Иерусалим, куда прибыли около 4 часов пополудни. На последней станции «Колония” Великие Князья и все члены свиты надели полную парадную форму и таким образом доехали до Яффских ворот, а оттуда <проследовали> пешком в Храм Гроба Господня, где Их встретил и приветствовал Патриарх Никодим со всем Святогробским духовенством в полном торжественном облачении.

Моя служба при Их Высочествах в строгом смысле оканчивалась в Яффе; но накануне приезда туда, во время обеда, на пароходе, Великий Князь Сергий Александрович в самых милостивых и лестных для меня словах пригласил меня следовать за Их Высочествами в Иерусалим, чтобы иметь счастье присутствовать на освящении церкви Св. Равноапостольной Марии Магдалины, составляющем главную цель Их путешествия, как выразился Его Высочество.

В Иерусалиме Августейшие путешественники пробыли 6 дней и выехали оттуда обратно в Яффу в Среду, 5 Октября, в 3 часа пополудни.

Освящение церкви состоялось при большом торжестве и громадном стечении народа, в субботу 1-го Октября. Накануне этого многознаменательного и достопамятного дня, после обеда, Его Высочество Великий Князь Сергий Александрович позвал меня к Себе и в присутствии Своего Августейшего Брата вручил мне знак ордена Св. Анны первой степени, причем изволил сказать, что Государю Императору благоугодно было пожаловать мне это высокое отличие по Его личному представлению за мои постоянные и усердные труды, и что Ему особенно приятно, что может вручить мне пожалованную мне награду в Иерусалиме и накануне освящения церкви, при постройке которой и я потрудился.

В самый же день выезда из Иерусалима после завтрака меня позвали к Великой Княгине Елисавете Феодоровне, и Ее Высочество в весьмал лестных для меня выражениях благодарила мое семейство и меня за прием в Бейруте и за мою службу во время путешествия и вручила мне брошку для моей жены на память вместе с приветом и любезным приглашением посетить Ее Высочество, когда будем в С. Петербурге. Тут же Великие Князья Сергий и Павел Александрович изволили также проститься со мною и благодарили меня в самых милостивых и лестных словах, поручая передать поклоны моему семейству.

В Яффе, в час отправления Их Императорских Высочеств на пароходе «Кострома”, вместе с другими лицами я находился также на пристани, и Они опять простились со мною очень милостиво и благодарили, говоря, что остались всем вполне довольны.

В 10 часов утра «Кострома” снялась с якоря, направляясь в Порт Саид, а на другой день вечером я вернулся в Бейрут на почтовом пароходе вместе с кавасами и Драгоманом вверенного мне Генерального Консульства.

С глубоким почтением и проч.

АВПРИ, ф. РИППО, оп. 873–1, д. 292, л. 86–88.

Иерусалим 11 октября 1888 г.

Копия.

В отчете на шифрованную телеграмму Его Превосходительства И.А. Зиновьева от 11 Сентября с.г., аналогичную по содержанию с телеграммой Вашего Превосходительства, от 15 Сентября с.г., я телеграфировал в С. Петербург шифром же: «Вся обстановка консульского дома составляла собственность Коллежского Советника Бухарова и была распродана на аукционе. Ввиду скорого прибытия Их Высочеств, необходимости и трудности нового приобретения обстановочных предметов и во избежание больших денежных затрат, я приступил к приготовлению указанных в телеграмме Вашего Превосходительства помещений, пока сообща с Смышляевым, которым заготовлены многие необходимые статьи домашнего и хозяйственного обихода”.

Однако большие, предложенные Г. Смышляевым услуги дали при реализации слишком недостаточный материал. Это обстоятельство побудило меня поспешить охотно и с благодарностью принять от Говарда, содержателя лучшего здешнего отеля и компаньона Кука, а равно и от других лиц, массу обстановочных предметов, которыми я и воспользовался для придания комфортабельного вида помещениям Их Высочеств.

В числе свиты прибыло несколько лиц, о приезде которых в Иерусалим я, к сожалению, не был предуведомлен заранее; также прислуги оказалось не 7, а 30 человек. Несмотря на эту случайность и многие другие побочные, возникшие было, недоразумения, последние были быстро устранены и на следующий уже день, в дворянском приюте был водворен более не нарушавшийся до самого дня отъезда Августейших Посетителей порядок.

О дальнейших подробностях на этот предмет я имел честь довести до сведения Вашего Превосходительства моими телеграммами от 15-го и 20-го чисел прошлого месяца.

«Кострома” прибыла на Яффский рейд в 6 1/2 часов утра. После короткого официального приема Их Высочества съехали на берег, сели в коляски и немедленно отправились в Иерусалим, куда прибыли около 4-х часов дня. При торжественном въезде во Св. Град, Высокие гости были торжественно встречены местным населением, к которому присоединились и толпы окрестных жителей. Триумфальные арки, многочисленные флаги, ковры, зелень, красовались почти на всем пути следования Их Высочеств ко Св. Гробу Господню. Здесь, у входных врат храма, Августейших Братьев Православного Царя встретил, с своим Синодом, членами Святогробского братства и клиром, Блаженнейший Никодим, Патриарх Св. Града Иерусалима и всея Палестины. За приветственною речью последовал крестный ход, объяснение значения Св. Мест Храма Архимандритом Герасимом Яредом, краткие божественные службы у Гроба Господня, на Голгофе и в храме Воскресения.

Из Храма Гроба Господня Их Императорские Высочества изволили проследовать с Его Блаженством в Греческую Патриархию, а оттуда в Храм Св. Троицы на «Русских постройках”, у входа в который Они были встречены нашим Начальником Иерусалимской Духовной Миссии о. Архимандритом Антонином и русским духовенством.

Только поздно вечером Их Высочества могли отдохнуть от утомительного переезда из Яффы в Иерусалим, а также от не менее утомительных церемоний.

1-го Октября последовало торжественное и столь давно ожидаемое освящение Храма Св. Марии Магдалины.

В следующие за тем дни, Их Высочества посетили Гефсиманию, гору Елеон и другие Священные Места, осматривали Омарову мечеть и ездили в Вифлеем.

Программа распределения времени с целью осмотра тех или других Святынь Палестины, подробно выработанная о. Антонином и представленная сим последним на милостивое воззрение Великих Князей и Великой Княгини, совершенно не могла быть выполнена. Сильная и не прекращавшаяся почти за все время пребывания в Иерусалиме Их Высочеств жара препятствовала к совершению даже таких недалеких экскурсий, как то: Горнее, Вифания, Хеврон, Иордан и пр., и пр. Это же неблагоприятное состояние погоды побудило Их Высочества <ускорить> из Иерусалима свой отъезд, который имел место 5-го числа текущего месяца около 4-х часов дня.

Накануне своего отъезда Их Высочества осмотрели воздвигаемое на средства Православного Палестинского Общества здание, имеющее назначение служить приютом для русских, преимущественно состоятельных, поклонников. Соизволили также посетить и наш госпиталь, где обратили особенное внимание на недавно устроенный нами водопровод, при чем было замечено, что было бы весьма желательно устроить такие же водопроводы и в приютах.

Проведя ночь на 6-е Октября в Яффском доме о. Архимандрита, Их Императорские Высочества, в 10 часов утра возвратились на «Кострому”, которая через час снялась с якоря и, при почти совершенном штиле на море, скоро скрылась за горизонтом по направлению Порт-Саида.

Ко всему вышеизложенному считаю долгом присовокупить, что ходатайство иностранных Консулов в Иерусалиме о приеме было отклонено Их Высочествами. Мне было поручено объяснить моим коллегам, что Их Высочества предприняли путешествие в Св. Землю с чисто религиозно благочестивою целью, а посему Они сделают исключение только для духовенства всех наций и вероисповеданий.

Греческий Патриарх, Locum tenens Армянской Патриархии, Латинский Патриарх и другие духовные власти имели счастие быть принятыми Их Высочествами.

Вследствие почти отказа католиками (согласие давалось на, по меньшей мере, тяжелых и в то время неприемлемых условиях) позволить Блаженнейшему Никодиму заменить новыми старые иконы, стоящие вокруг Вифлеемской Звезды, Его Императорское Высочество Великий Князь Сергий Александрович, которым было изъявлено уже с давнего времени непременное желание на получение помянутых икон, выразил Свое неудовольствие на поведение католиков, что, главным образом, и послужило причиной непринятия Кустода. Фанатизм, сильно развитая неприязнь к православным и беспокойно изобретательный ум этого оберегателя католических интересов в Св. Земле создали ему не только врагов в лицах представителей других вероисповеданий, но даже к нему относится недружелюбно сам Католический Патриарх в Иерусалиме, Его Святейшество Винцент Бракко, достойно пользующийся здесь всеобщим уважением.

Накопившаяся за последние дни масса текущих и безотлагательно ждущих решений дел вынуждает меня, за отсутствием хороших и верных рабочих рук, ограничиться пока вышеприведенными сообщениями.

С глубочайшим почтением и пр.

С подлинным верно: Управляющий Консульством /подп./ А. Беляев

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873–1, д. 292, л.159–162 об.

Иерусалим 9–16 января 1889 г.

Подлинник

Понедельник, 9-е. <В Колонии> При тусклом свете фонарей мелькали фигуры офицеров-моряков. Отделился один высокого роста брюнет и начал принимать поздравления греческого духовенства, за коим подошел и я, отрекомендовавшись арх. Антонином. Его Высочество протянул мне руку и спросил: как Ваше здоровье? Я отвечал: благодарю покорно.

В комнате уселись за столом. Меня усадили по левую руку вел. кн., ласково со мной беседовавшего почти все время чая. Пробудет в Палестине всего 7 дней. Не прочь быть и у Дуба. Ночью под четверток служба у Гроба Господня. Сегодня не будет на наших постройках. <...> Приятное впечатление и от сей Высокой Личности.

В среду должна быть панихида в церкви св. Марии Магдалины. А завтра от 10 до 12 часов будет церемония обхода св. мест в храме Воскресения Христова. А после сего м. б. и мы удостоимся видеть у себя Его Высочество. Да будет!

Вторник, 10-е. В 10 часов звон большой у Гроба Господня. Надо, и не хочется идти туда. Осел уже давно ждет седока. На один из перерывов дождя сел на него и потащился по грязи в город. Благополучно достиг храма и нашел, что обхождение св. мест уже окончилось и все выходят из храма. Пристал и я к ним, как будто давно уже был тут. Шествие, при звоне колоколов, в Патриаршие палаты. В большом Синодике прием и угощение. Условие сперва с Беляевым, потом и самим вел. кн. относительно нынешнего и завтрашнего дней. Вместо панихиды я предложил ему завтра в 9 ч. утра полную заупокойную службу в церкви св. Марии Магдалины.

Часа в 2 прибытие Его Высочества в <Троицкий> собор. Лития с многолетием и ничего более. Осмотр Малой церкви, визит моему убожеству, ликер, чай и обсуждение разных проектов экскурсии на Иордан. У Его Высочества мысль отправиться завтра или послезавтра в Вифлеем, оттуда в Мар-Саба, к Мертвому морю, на Иордан, в Иерихон и домой. А я предлагал взять обратный маршрут и из Вифлеема простереться до Хеврона. Еще визиты вел. кн. в больницу, в приюты, в подворье Пал<естинского> Общества. У нас же тут обед, Всенощная и затем сладкое far-niente (<ит. ‘ничегонеделание’>), разведенное чаем, чтением и молитвою (тоже – чтением).

Среда, 11-е. Памятуя условленный срок 9 часов, я не спешил своим отъездом, но в половине 9, подъезжая к Гефсимании, увидел на русском месте целую кучу лошадей, означавшую, что Высокий гость уже там. <...> Я поставил Августейшего Паломника на левый клирос, где в свое время стояли его кузены. <...> После обедни правилась панихида по покойной Государыне. Кончив все, фотографировались в подлестничном вестибюле. Спешный переезд к месту Вознесения Господня, а оттуда к нам. В церкви опять лития. Осмотр мозаика и приюта. Попытка кое-кого поднятия на колокольню. У о. Парфения⁵⁵⁴ чай, и еще раз фотографирование двумя аппаратами, а там же в приюте угощение матросов роты Его Высочества чаем, хлебом и мастикой. Высокая компания осматривала Pater Noster и Малую Галилею, а мы спустились в Гефсиманию, поджидая кавалькаду. Поклонились Гробу Б<ожией> Матери, заглянули в пещеру Агонии⁵⁵⁵, и расстались с спутниками. Они взяли налево в долину Иосафатову, а мы направились восвояси.

Четверток, 12-е. Прибыли в храм Воскресения ровно в полночь, но застали там только еще начало утрени. Без шума и звона прибыл Патриарх. <...> Тем временем о. арх. Герасим исповедывал офицеров на Голгофе, а вел. кн. исповедывал сам Патриарх у Гроба Господня. Служба Божия правилась в приделе Ангела. Приобщение матросов тянулось больше получаса, и во все это время слышалось в храме пение тропаря пасхального. Было от того очень трогательно и весело. После Божественной литургии на вел. кн. возложен был Крест Св. Гроба. Затем в архондарике следовало обычное угощение ликером и чаем. В 4 часа конец всему.

Стало известно, что К° отправляется в 11 часов в Хеврон, где будет и паша, который и проведет вел. кн. со свитою в Мавзолей Авраама. Я счел долгом своим напроситься в спутники ей....

Скорые сборы. Приглашение с собою своего рода прислуги взамен отсутствующей смотрительницы Мамврийского приюта и в 8 часов прерадостная экскурсия в Библейский край, при отменно хорошей погоде и праздничной обстановке. <...> На виду города, отправивши компанию к Дубу, мы с Якубом и кавасом направились к Меджид-эль-Халиль. <...>

Прибытие Реуфа⁵⁵⁶, милостиво пригласившего меня войти вместе с князем во святилище. Наконец, вот и сам Его Высочество. Экий счастливый моментик! Ну вот я и в преименитом месте покоя Авраама. В притворе – гробницы Авраама и Сары, а в самой бывшей церкви (несомненно из времен крестоносцев) остальные 4 гробницы. Показывали и круглое отверстие в пещеру Авраама, на дне которой некоторым виделись разноцветные плиты, мозаично подобранные, укрывшиеся от моего тупого зрения. Заглянули и в пристройку над гробом Иосифа Прекрасного. При выходе из храма я остановился было перед гробницей Авраама, чтобы рассмотреть ее подробнее, но чалмоносцы хором заговорили: «Ля! Муш-лязем!»... Ну, спасибо и за то. Греческие надписи не удалось мне отыскать на белой штукатурке стен. Готические столпы с таковыми же сводами, занимающие всю почти внутренность еврейского памятника и как бы первые давшие ей образ церкви, как будто не оставляют места предположению, что до латинско-романской церкви существовала тут греко-византийская. При беглом обзоре не составишь никакого определенного заключения.

<На русском участке> встретил высокого гостя у самого священного Дерева среди десятка авраамских кущей. Отдохнувши в одной из них, мы не замедлили направить стопы свои к приюту. Его Высочество с князем Путятиным вели меня по дороге к нему под руки. Сколько я ни отбивался от такой напрасной чести, ничто не помогло. Даже на лестницу в верхний этаж следовала та же процедура. Осматривали все комнаты и террасу, присели к столику в Диванной зале, и беседовали Авраам с тремя ангелами – с час времени, закусывая и запивая сладостями местного производства. Любезностям не было числа и меры. Не знаю, подслушивала ли нас какая-нибудь Сара, но было на что ей навострить свои уши. В 5 часов «трие мужи» оставили мою кущу камену и водворились в шатрах своих в дубраве Мамре. А через час я уже был их гостем. За вечерней трапезой вместе с Реуфом, Говардом и своим драгоманом, удостоившимся такой несказанной чести. Ужин со всякими беседами длился часа полтора. Паша был любезно разговорчив. Оказалось, что мать его была черкешенка с Кавказа, а сын служит тоже на Кавказе, и притом в самом Тифлисе.

Пятница, 13-го. С 1/4 часа длился чай, во время которого мне удалось уговорить пилигримов проехать в Вифлеем через Бет-Джалу, чтобы видеть еще одну русскую недвижимость. Чуть получено было согласие на это, кавас мой полетел туда, несмотря на злую непогоду, орлом, чтобы известить школу о предстоящем ей высоком визите. Под дождем собрались, простились, уселись на лошадей и отправились горою в обратный путь всечестные и вселюбезные странники, расписавшись предварительно в записной книге приюта собственноручно, что за ними сделал и паша. Сулейман порадовал нас известием, что он успел за полчаса ранее прибыть в Бетджалу и приготовить школу к достодолжному приему посетителей, которые там пили чай и ели хлеб. Консульство нашло нужным известить меня, что вел. кн. в понедельник утром отправится верхом со свитой в Горнюю, а в Колонии пересядут на коляски, и затем их поминай как звали!

Суббота, 14-е. Приготовление крестика с мощами св. великомученика Георгия для одного, тезоименного ему, недужного князя. Якуб от Патриарха с приглашением на завтрашний обед-ужин в компанию к Его Высочеству. Рассказы о щедрости сего последнего, никем не ожиданной. Патриарху готовит бахшиш в 2000 франков. Бетджальским нашим подарил 200 франков. Столько же дано в Омаровой мечети. Прелестно. Теперь, конечно, оделяет монастыри Иорданские.

Воскресенье, 15-е. <В Яффе великий князь со свитой жил в гостинице Говарда>.

Офицер с «Рынды» с четырьмя свертками от имени великого князя. Великое умиление, и спешное изготовление скудных приношений в ответ на свертки.

В 5 часов отправился по призыву в квартиру Его Высочества, где уже стол был готов. Застал Патриарха, рассказывающего своим гостям процедуру Св. Огня Великосубботнего. На заявление моей всесердечной признательности щедрому даятелю мне только отвечено было, чтобы не разглашать о случае. Совершенно по-евангельски.

Понедельник, 16-е. <...> Кое-как дотащились мы до своих владений ранее великокняжеской кавалькады, и я смог встретить Его Высочество в церкви с о. Георгием⁵⁵⁷ литией привычной. Клирошанки жужжали при этом как мухи. Для образчика показал Татьянину келью и провел гостей в Большой дом, где предложил им чай с хлебом. Шло все очень спешно. С пением «сестер обители» спустились вниз, поклонились латинскому месту Visitation и распростились. До приятного свидания – где? Увидим.

С полнейшим довольством неслись мы по сухому и укатанному полотну дороги и перед Баб-эль-уади нагнали четверку великокняжеских экипажей. На Эль-Атруне остановка. Я хотел было стушеваться, но вещий Путятин направил меня на мой путь, говоря, что Его Высочество приказало не возвращаться Его Сиятельству без Его Высокопреподобия. Нечего было делать. Пошли к гостинице, перед которою уже ожидал меня вел. князь. И еще раз князи мира сего повели мое простоволосие под руки по лестнице в верхний этаж. К уставленному яствами, еще в ожидании меня нетронутыми, quasi-салону, где и усадили за столом в компанию с несколькими, еще неизвестными мне, моряками, в числе коих оказался и князь Ширинский-Шихматов, братний внучек блаженной памяти Афинского предместника моего, о. Аникиты⁵⁵⁸. Закусывали быстро и по-военному. По окончании сей интермедии вышел приказ ехать мне отселе и впредь с вел. князем. Вследствии сего малого князя выгнали в плебейский фургон. <...>

Было уже выговорено еще в Горней, не миновать Высокому паломнику сада св. Тавифы, куда мы действительно и отвернули от фонтана Небудова. В воротах дома нас приветствовал старый Халеби с своею семьею⁵⁵⁹, памятуя слово Его Высочества, что он завернет ко мне только на минуту, я поспешил провесть его к бассейну, на беседку, откуда он с таким восторгом увидал мачты своей ненаглядной Рынды, к заложенной церкви, к предполагаемой могиле св. Тавифы, кругом всех «седми холмов», и, возвращаясь к дому, показал ему комнату, где останавливался и кушал чай в 1872 г. Е. В. великий князь Николай Николаевич. Наверху чай, представление Его Высочеству старушки, Христины и Софии, и передача ему для офицеров и команды разных священных изображений, а для него целого вороха фотографий с крестиком для фельдмаршала. Последовало сердечное прощание и провожание за ворота редких гостей, напомнившее мне 6 октября истекшего года. Почему-то теперешняя сцена была впечатлительнее и как бы грустнее, – и может быть от того, что теперь я не провожал отъезжающего Августейшего посетителя моей земли и блаженной загородки на море в его плавучие хоромы, как было тогда и 21 октября 1872 года... Мир и вечный покой и сему красному эпизоду моей по милости Божией не убогой радостями жизни!

РНБ, ф. 253, д. 174, л. 97–105об.

Иерусалим 19 января 1889 г. –

Помета Д.Д. Смышляева: Пол<учил> в Дрездене 6 февраля.

Милостивый государь,

глубокоуважаемый Дмитрий Дмитриевич!

Простите мне продолжительное молчание. Различные обстоятельства заставили меня подождать с ответом на Ваше письмо из Одессы, полученное мною 22 декабря. Хотелось сразу сообщить обо всем, что, я думаю, небезынтересно будет для Вас. В настоящее время у нас оканчивается поделка ставень, и на днях приступим к навешиванию их на соответствующие места, а затем и к окраске. По окончании ставень начнем делать табуретки и письменные столы. Буфет для 1 кл[асса] окончен Поповым и начат уже другой, для 2 кл[асса], на 1/2 метра длиннее первого. Банная цистерна также окончена, и в настоящее время удалось собрать в нее около метра воды. С нынешнего дня начали настилку черепичных полов в помещении 1 класса, по 6 пиастров 10 паро за работу от квадратного метра. По измерении мною 2 этажа помещения 1 класса оказалось, что он содержит 258 кв. м. Таким образом, за всю работу по настилке полов в нем придется уплатить около 296 франков.

С нынешнего дня начали работу по подготовке к разрушению свода «Дабаж». Франгиа, как он объясняет, желая скрыть свое участие в этом деле, распространил в городе слух, что в Палестинском Обществе работы по постройкам почти прекращены, и он в настоящее время не принимает в них никакого участия. Меня же просил принять на это время Вальсамаки⁵⁶¹, назначив ему жалованье 10 фр[анков] в день. Как я ни колебался, однако решил сделать это, так как думаю, что, хотя на это время надобно ладить с Франгиа. Как только будет окончена надлежащая подготовка к падению свода, [в] первую же бурную ночь он будет разрушен. Селиму Эфенди показан Яков[ом] Егоровичем план предполагаемой новой улицы от коптского монастыря. Не знаю, чем-то это дело окончится? Возлагаю большие надежды на приезд к тому времени консула Максимова который, в случае серьезной надобности, вероятно, примет в этом деле участие в нашу пользу.

Праздники в Иерусалиме прошли без особенных событий, хотя выказали мне довольно ясно характер отношений Патриарха к Палестинскому Обществу. Дело в том, что в 1 день Нового Года я сделал визиты о. Антонину, Беляеву и Патриарху. О. Антонин и Беляев ответили мне визитами в тот же день. Патриарх же отдал визиты на 2 день Нового Года, посетил о. Антонина и Беляева, а нас, т[о] е[сть] графиню Путятину и меня, обошел, хотя Ее Сиятельство ждала его.

Пред Крещением до меня дошли слухи, что в Иерусалим приедет великий князь, какой – неизвестно. Желая проверить это, я обратился к о. Антонину; оказалось, что и он знал столько же, сколько и я, т[о] е[сть] только по различным слухам, официально же – ничего. К Беляеву я не хотел обращаться за сведениями, так как считал его, как русского консула, обязанным сообщить нам об этом и в то же время хотел проверить его, как он поступит в этом случае по отношению к Палестинскому Обществу. В день Крещения, после обедни в храме Воскресения, я пошел к Патриарху, и только здесь выпытал, что действительно в Иерусалим ожидается в[еликий] к[нязь] Александр Михайлович, возвращающийся из кругосветного плавания в Россию. Об этом я сообщил о. Антонину и условился вместе с ним выехать в Колонию навстречу великому князю. В то же время я зорко следил за поступками Беляева. Увидев, что он 8 января, не дав ничего знать ни о. Антонину, ни мне, отправился сам в Яффу, я решил с[о] своей стороны принять меры к встрече великого князя. Накануне приезда Его Высочества, о чем нам было сообщено из Яффы по телеграфу Николаем Халеби⁵⁶², я приготовил флаги для украшения нашей постройки и фонари для иллюминации ночью. Часов в 7 вечера 9 января о. Антонин, доктор и я выехали в Колонию. По прибытии сюда мы застали приехавших навстречу великому князю местных властей, греческое духовенство в лице трех архимандритов и Клементьева. Чрез полчаса приехал из Яффы и великий князь, сопровождаемый Беляевым, Тимофеевым⁵⁶³, тремя офицерами гвардейского экипажа, несколькими матросами, кавасами и турецким отрядом солдат. Беляев представил Его Высочеству доктора Решетилло⁵⁶⁴ и Клементьева; о. Антонин представился сам, а вслед за ним представился и я как представитель Православного] Палестинского] Общества. Беляев, вероятно, не рассчитывавший на такой поступок с моей стороны, в момент, когда я сам представлялся великому князю, поспешно подошел ко мне и в свою очередь представил меня. Таким образом произошла сцена, на которую, как я заметил, великий князь обратил внимание. Тотчас по представлении Его Высочество пригласил всех к чаю, приготовленному в первой гостинице, и вел себя чрезвычайно любезно. Между прочим, спросил и меня, давно ли я живу в Иерусалиме и не скучаю ли. Я ответил, что, приняв на себя новую обязанность, до сих пор еще не имел времени, чтобы скучать. После чая все отправились в Иерусалим. Здесь, подле русских построек, выстроились шпалерами поклонники со свечами в руках, рассчитывая, что великий князь зайдет в собор Св[ятой] Троицы; но Его Высочество проехал прямо к Патриарху, где ему было приготовлено помещение и встреча самим Патриархом.

Теперь для меня стало совершенно ясно, что Беляев умышленно не дал знать мне о приезде великого князя, и вообще стараясь держать это в тайне даже от о. Антонина, условился только с Патриархом о встрече его. После такого поведения русского консула я решил всеми силами стараться не простить ему желания так игнорировать Палестинское Общество; как Вы увидите, кажется, достиг своей цели. На другой день по приезде в Иерусалим великий князь, в сопровождении Беляева, отправился осматривать русские постройки; я же, сблизившись с сопровождавшими Его Высочество офицерами, просил доложить великому князю, не угодно ли будет ему посетить постройки Палестинского Общества. Великий князь выразил желание видеть наши постройки. Тогда я присоединился к Его Высочеству и уже всюду следовал за ним. Последним корпусом при осмотре русских построек был тот, который занимают поклонники 3 класса. Беляев, вероятно, не зная, что я предложил Его Высочеству осмотреть и наше подворье, вывел великого князя в дверь, что против собора Св[ятой] Троицы, и прямо направился ко входу в свою квартиру; за ним шел великий князь и офицеры. Было уже около 4 часов вечера, и я боялся, что Его Высочество не пройдет на наше подворье. Между тем, мне очень хотелось, чтобы он видел контраст встречи, устроенной консулом и Палестинским Обществом. Дело в том, что во дворе русских построек не было сделано решительно ничего для встречи, между тем как наше подворье было великолепно (со слов иностранцев) убрано национальными и Палестинского Общества флагами. Воспользовавшись случаем, когда великий князь вошел в дворянское помещение русских построек, в комнату, отведенную старшему офицеру, я подошел и сам предложил Его Высочеству посмотреть наши постройки. Великий князь ответил, что непременно зайдет на нашу постройку после чая у консула, и просил меня быть при нем, чтобы показать ее. Из помещения старшего офицера все отправились к Беляеву, где был устроен чай. Это было первым моим посещением квартиры Беляева, и только теперь, в присутствии великого князя, я был представлен г-же Беляевой. После чая Его Высочество объявил, что идет на нашу постройку. Я пошел впереди с великим князем; за нами шли офицеры; Беляев же остался дома. По дороге Его Высочество спросил меня, что значит, что консул при нем представил меня своей жене. Я ответил, что, вероятно, благодаря недоброжелательным отношениям консула к Палестинскому Обществу я не имел чести до сих пор посещать дом его. Великий князь спросил о причине этих отношений, и я ответил, что предполагаю, что причина заключается в том, что до существования Палестинского Общества консул был бесконтрольной личностью в Иерусалиме, теперь же в лице Палестинского Общества он, может быть, видит некоторый контроль над своими действиями. Великий князь улыбнулся, но ничего не ответил. Осмотрев наше подворье, Его Высочество вышел во двор русских построек, где его ожидал экипаж, в котором он тотчас же и отправился, в обществе офицеров, в свое помещение у Патриарха. Вечером у Беляева был обед с оркестром турецкой музыки, на котором присутствовал великий князь с офицерами; ни о. Антонин, ни тем более я не были приглашены. 11 января, утром, я встретил вликого князя в Гефсиманской церкви, откуда сопровождал Его Высочество на Елеонскую Гору и вокруг всего города. По приезде в Иерусалим Его Высочество пригласил меня к себе к завтраку; за столом я был единственным иерусалимцем. После завтрака, окончившегося около 2 часов, в помещение великого князя пришел и Беляев, и все вместе отправились осматривать достопримечательности Иерусалима. Возвращаясь от мечети Омара по Крестному Пути, я предложил Его Высочеству осмотреть наши раскопки подле храма Воскресения; мое предложение было любезно принято. Раскопки очень заинтересовали великого князя, причем он высказал сожаление, что наше место очень мало, и что следовало бы здесь устроить русскую церковь. Я заметил Его Высочеству, что едва ли Патриарх согласился бы на это. По осмотре города я сопровождал Его Высочество до квартиры, где он очень любезно простился со мною. Вечером был обед у Патриарха, на котором присутствовал Беляев и, по приглашению, о. Антонин. На другой день, 12 января, великий князь должен был отправиться в Хеврон, а затем, чрез монастырь св[ятого] Саввы, в Иерихон. Зная об этом маршруте, я решил ехать в Иерихон, чтобы показать Его Высочеству наши раскопки, но так как сам еще не видел и не знал, что там есть, то решил взять с собою Попова и немедленно ехать, чтобы заблаговременно осмотреть и привести в надлежащий порядок наше место. Утром 12 января великий князь с офицерами и Беляевым поехали в Хеврон. О. Антонин уехал туда сам, гораздо раньше, чтобы встретить их там. Я же, часа в 2 пополудни, нагрузив лошадей флагами, отправился с Поповым в Иерихон, куда и прибыли в 9 часов вечера. Переночевав на подворье о. Антонина, мы отправились на наши раскопки. Ворота, сад и все место раскопок я украсил флагами, велел откопать часть древней мозаики и вообще привел, что было нужно, во дворе в порядок. К вечеру того же дня все было готово к встрече великого князя. 14 января вечером Его Высочество приехал с Иордана в Иерихон, к подворью о. Антонина, очень был доволен, что я его здесь встретил, и с удовольствием принял мое предложение осмотреть на следующий день наши раскопки. Беляева не было; оказалось, что он оставил великого князя в Хевроне и возвратился в Иерусалим. В этот вечер я имел честь обедать у Его Высочества и получил приказание присоединиться к их компании до Иерусалима. Па другой день после чая, часов в 8 утра, мы поскакали к нашим раскопкам, очень понравившимся как Его Высочеству, так и всем офицерам. С раскопок отправились к источнику пророка Елисея, а часа в 2 пополудни были уже в Иерусалиме, и я снова имел честь быть приглашенным Его Высочеством к завтраку. Будучи в продолжение нескольких дней в обществе великого князя и его офицеров, я не мог не заметить сильного нерасположения во всех как к Патриарху, так и вообще ко всему греческому в Палестине. Часа в 4 вечера ко мне были посланы два офицера, для передачи от Его Высочества 1000 франков для раздачи по моему усмотрению наиболее нуждающимся паломникам. При этом меня просили от имени великого князя сделать это так, чтобы консулу не было известно. Я ответил, что рано или поздно, но консул об этом несомненно узнает; тогда мне сказали, чтобы это не было известно консулу хотя во время пребывания великого князя в Иерусалиме, что я, конечно, обещал исполнить. Из разговора с офицерами во время закуски, устроенной мною у себя, я узнал, что великий князь остался очень доволен, что я встретил его в Иерихоне. Утром 16 января я отправился в храм Воскресения, где Патриарх, со всем его Синодом, приготовились встретить Его Высочество. Часов в 854 великий князь в сопровождении офицеров и команды, при сильном колокольном звоне, вошел в храм и во время богослужения Патриарха у Гроба Господня, подозвал меня к себе и лично передал, как поступить с переданной мне суммой. Церковь была переполнена народом и мне казалось, что великий князь выбрал именно этот момент для разговора со мною, чтобы показать всем свое внимание к Палестинскому Обществу. Беляев же не присутствовал ни при встрече в[еликого] князя у храма, ни во время богослужения у Гроба Господня. По выходе из храма Воскресения Его Высочество передал мне через князя Путятина (флотский офицер), чтобы я сопровождал его до колонии. Подле Яффских ворот и за ними, по Яффской дороге, были выстроены шпалерами турецкие войска. По выходе из ворот на Яффскую дорогу Его Высочество, офицеры и я сели на приготовленных верховых лошадей и, при хоре военной музыки, громких криках «ура» со стороны собравшейся массы поклонников, отправились по дороге к Горней. Беляева все время не было. По приезде в Горнюю мы были встречены о. Антонином. Здесь Его Высочество приказал князю Путятину выдать мне еще 500 франков вместе со всеми поданными ему во время путешествия по Святой Земле прошениями и лично просил рассмотреть их и раздать эти 500 франков по прошениям наиболее нуждающихся в пособии. Кроме того, Его Высочество передал мне 120 франков для раздачи трем консульским кавасам, сопровождавшим его во время осмотра Иерусалима. Двум же другим кавасам, сопровождавшим великого князя по Палестине, князь Путятин уплатил сам. При передаче мне 500 фр[анков] и прошений Его Высочество заметил, что у консула много дел – что мне это удобнее сделать. Из Горней, после угощения о. Антонином чаем, великий князь в сопровождении трех офицеров гвардейского экипажа, одного каваса и турецкого отряда отправился к Колонии, где их ожидали экипажи для поездки в Яффу. Только за Колонией явился Беляев в экипаже, с иерусалимским пашой, проводить великого князя. Здесь Его Высочество очень любезно простился со всеми и отправился в Яффу в сопровождении о. Антонина и Я.Е. Халеби. Я же возвратился в Иерусалим, обогнав по дороге возвращавшегося Беляева в экипаже с турецким пашой.

Вот Вам, глубокоуважаемый Дмитрий Дмитриевич, подробный и верный отчет пребывания Александра Михайловича в Иерусалиме, а также и всех моих действий за это время. Из того, что Его Высочество передал мне, а не Беляеву, не только 1000 фр[анков] для раздачи беднейшим паломникам, но и поданные ему прошения и сумму в 500 фр[анков] для удовлетворения нужд по этим прошениям, а равным образом и 120 фр[анков] для раздачи трем консульским кавасам, мне кажется, можно думать, что Его Высочество с гораздо большим вниманием и доверием отнесся к Палестинскому Обществу, чем к кому бы то ни было в Иерусалиме. Если только я не ошибаюсь в своем заключении, то от души радуюсь, что мои старания привлечь внимание великого князя к Палестинскому Обществу увенчались успехом, несмотря на очевидное желание Беляева и Патриарха отстранить меня как можно дальше.

Примите уверения в истинном почтении и преданности, с коими имею честь быть и пр.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 23, л. 152–157.

С.-Петербург 23 мая 1890 г.

Подлинник

Досточтимый отец Антонин,

Я давно уже получил присланную Вами статуэтку Перикла, но до сих пор не собрался ответить Вам. Искренно и сердечно благодарю Вас за Ваш милый подарок и за Вашу память обо мне. Я всегда с удовольствием вспоминаю свою поездку в Палестину, доставившую мне возможность познакомиться с Вами. Надеюсь, если Бог позволит, снова увидеться с Вами в недалеком будущем.

Еще раз благодарю Вас за Вашу любезность и от души желаю Вам всего лучшего. Поручая себя молитвам Вашим, пребываю навсегда искренно Вас уважающий Александр Михайлович.

Архив РДМ, п. 69, д. 1442. 1 л.

4 мая 1890 г.

Подлинник

В конце октября или начале ноября будет в Иерусалиме наследник⁵⁶⁵. К этому времени (точно я Вам своевременно сообщу) я желал бы, чтобы весь пансион, старший и младший классы, с учителями был в Иерусалиме и представился Его Высочеству.

Письма от Его Прев<о>сх<одительства> В.Н. Хитрово с августа 1888 г. по сентябрь 1890 г. Архив Сергиевского подворья в Иерусалиме. I. А. N10.

26 августа 1890 г.

Подлинник

Я уже Вам писал о посещении наследником Святой Земли. Тогда и теперь верно, что он посетит Иерусалим, днем прибытия в Иерусалим назначено 20 октября, а отбытия – 1 ноября. На это время желательно, чтобы пансион, то есть воспитанники старшие и младшие, а также учителя, были в Иерусалиме. Вам нужно так рассчитать, чтобы не спеша прибыть в Иерусалим не позже утра 18 октября, а затем выбыть 2 ноября. Необходимые на это деньги Вы возьмите из имеющихся у Вас средств Общества, показав общую сумму на путешествие в Иерусалим.

Но третьего дня получил я известие, что, может быть, перед посещением Иерусалима наследник с великим князем Георгием Александровичем⁵⁶⁶ посетят Назарет. Ввиду этого нам нужно в Назарете быть готовыми вполне принять Их Императорские Высочества. Нужно, чтобы все было так же устроено, как при приезде великого князя Сергия Александровича в 1888 г. Что было для него сделано, то все нужно сделать и теперь. Вы были тогда, значит, помните, где встречали, что говорили и как принимали.

Повторяю, все это нужно, чтобы было сделано и теперь совершенно так же. Не говорю подробно о сем, ибо, повторяю, Вы лучше моего знаете, что и как было. Одно, что я прибавляю, это чтоб при украшении пансиона и школы флагами было бы равное количество русских и турецких флагов (подчеркнуто Кезмой красным карандашом. – Н.Л.). По моему расчету, если Их Императорские Высочества посетят Назарет, то это будет около 15 октября, и к этому времени у Вас должно быть все готово. Вероятно, я буду в состоянии уведомить Вас точно о дне заранее, но, может быть, наследник приедет неожиданно, ввиду этого примите меры, чтобы в Бейруте, Дамаске и Кайфе по прибытии наследника Вам немедленно телеграфировали.

Таким образом, вот, теперь нужно все устроить, чтобы было готово для приема наследника в Назарете. Если он не посетит Назарета и проедет прямо в Иерусалим, то Вам нужно 14 октября со всеми учениками и учителями отправиться в Иерусалим, чтобы не спеша дождаться 18 октября утром.

Здесь Вы должны 20 октября при приезде Их Императорских Высочеств встретить при проходе из Троицкого Русского собора в Новое подворье, выстроившись вдоль мужского приюта так: старший класс на правом фланге, а младший на левом, парами по росту. Вы и учителя – направо от старшего класса. Воспитанники при проходе должны встретить Их Императорские Высочества пением: Боже, Царя храни. Если И. И. В. остановятся, то Н.Гр. Михайлов представит Их Императорским Высочествам Вас и Ваших учителей. Если И. И. В. пройдут мимо, то Вы должны будете представиться и представить пансион при посещении и осмотре Русского подворья. В таком случае пансион должен быть выстроен в той палате, где Вы будете жить, направо от входных дверей и в том же порядке, как выше, и так же встретить Их Императорские Высочества пением Боже, Царя храни.

Если же наследник прежде Иерусалима посетит Назарет и останется довольным (в чем я не сомневаюсь), то немедленно по отбытии Их Императорских Высочеств из Назарета в Кайфу Вам нужно двинуться в путь в Иерусалим и пройти эту дорогу поскорее. Встретить Их Императорские Высочества при их приезде в Иерусалим Вам, конечно, не удастся, но так как они пробудут там 10 дней, то Вы поспеете так, что можете там пробыть дней 10 или 7 во время их там пребывания. Тогда Вам нужно будет вторично представиться наследнику, как сказано выше, – при осмотре им Русского подворья и сказать ему, что дети хотели иметь еще счастье видеть Ваше Императорское Высочество и потому сухопутным путем прибыли в Иерусалим из Назарета.

В Иерусалиме мне желательно, чтобы дети были вовремя представлены Их Императорским Высочествам для того, чтобы могли петь при богослужении и присутствовать, если Бог поможет, при освящении церкви⁵⁶⁷.

Все это примите к исполнению. Если будут какие изменения, я сообщу их Вам по телеграфу.

Письма от Его Прев<о>сх<одительства> В.Н. Хитрово с августа 1888 г. по сентябрь 1890 г. Архив Сергиевского подворья в Иерусалиме. I. А. N10.

Константинополь осень 1890 г.

Копия

Прибытие в Яффу. Желательно, чтобы оно совершилось к рассвету, дабы в тот же день доехать до Иерусалима.

Архив РДМ, п. 51, д. 941. 1 л.

Иерусалим 14 ноября 1890 г.

Копия

Ваше Императорское Высочество,

государь наследник цесаревич великий князь.

Самым дорогим заветным чаяниям старейшего из русских учреждений в Палестине – Духовной Миссии, а с нею, конечно, и всей Святой Земли, не суждено было осуществиться.

Руководимые верой в Божественное Провидение, мы нудимы, вопреки сердцу, признать, что была высшая необходимость в том. Во свидетельство же действительно обдержавших наше сердце чаяний и вседушевной готовности нашей встретить не оправдавшуюся радость жизни, мы усерднейше просим Ваше Высочество благоволить не отказать в милости – принять убогое приношение Духовной Миссии – изделие ее собственной фотографической лаборатории – Альбом (в двух экземплярах) видов некоторых местностей палестинских, ставших отселе русским достоянием и свидетельствующих на все пребудущие времена о ее ненапрасном существовании в Св. Земле, взамен неисполнившегося задушевного желания ее – иметь счастие лично показать будущему Венценосцу России все достигнутое ее малыми усилиями в местах, столь дорогих всему христианскому миру и столь близких христианскому Отечеству нашему.

Первая попытка русских оседлых поселенцев в Палестине – наша женская колония в Горней, считающая в себе уже не один десяток боголюбивых отшельниц, глубоко сокрушаясь о несбывшейся мечте ее видеть в раеподобном убежище ее августейших паломников, подносит от своего усердия Вашему Высочеству своедельную икону «Целования Богоматери» – тоже в двух экземплярах.

Осмелившийся же писать сии строки, молитвенно возводящий свои дряхлые руки ко Господу о благополучном странствовании Вашего Высочества, с своей стороны смиренно и всепреданно подносит Вашему богочестивому духу частицу мощей св. Великомученика и Победоносца Георгия и свое последнее литературное произведение, моля дать ему место в последних рядах библиотеки Вашей⁵⁶⁸.

Второй экземпляр всех приношений да благоволит милостиво принять Его Императорское Высочество государь великий князь Георгий Александрович.

(подпись).

Архив РДМ, п. 69, д. 1442. 1 л.

Красное море 30 ноября 1890 г.

Подлинник

Ваше Высокопреподобие,

отец архимандрит.

Государь наследник цесаревич, получив письмо Ваше от 14 ноября, поручает мне выразить Вам свою признательность за выраженные Вами чувства.

Его Императорское Высочество глубоко сожалеет о том, что в этот раз ему не удалось выполнить душевное свое желание лично посетить Святой Град и места, столь дорогие всему христианскому миру и нашему Царскому Дому в особенности. Государь наследник утешается мыслью, что ему удастся в будущем посетить Иерусалим и поклониться Гробу Господню.

Его Императорскому Высочеству угодно было выразить свое согласие на принятие приношения Духовной Миссии в Иерусалиме и благодарить Вас. Как только получу Вашу посылку, не замедлю представить ее Его Высочеству.

Препоручая себя святым молитвам Вашим, покорнейше прошу Ваше Высокопреподобие принять уверение в моем глубоком уважении.

Ваш покорный слуга, князь В. Барятинский.

Архив РДМ, п. 69, д. 1442. 1 л.

Иерусалим –Яффа 15–30 апреля 1914 г.

Доверительно.

Подлинник

Сверху пометы: Немедленно пошлите Михаилу Петровичу <Степанову>. Вторая: Ее Высочество соизволила выразить полное удовольствие всем.

О предполагаемом посещении Иерусалима новобрачными Юсуповыми я впервые узнал от бывшего у нас С.Н. Исакова. В виде предположения он высказал мне, что Юсуповы, кажется, хотят заказать помещение для себя у Fast’a, в немецком отеле.

Возникнут невыгодные для русских учреждений в Иерусалиме толки, которые неизбежны, если родовитые русские князья предпочтут иностранный отель местным русским подворьям. Исаков обещал это сделать (поговорить с Юсуповым. – Н.Л.). На шестой неделе <Великого поста> чрез посредство генерального консульства в Иерусалиме телеграммой каирского посланника Смирнова⁵⁷² Юсуповы заказали на 31 марта шесть комнат. <...> Смирнов писал <консулу в Иерусалиме> Круглову⁵⁷³, что Юсуповы не желали бы никаких официальных встреч. Я решил принимать их как почетных гостей Управления подворьями ИППО. Навстречу им я послал в Яффу старика Марко <Джурича>⁵⁷⁴, наперед заручившись обещанием консула <в Яффе> С.П. Разумовского⁵⁷⁵ лично встретить гостей и оказать им всякую помощь.

К станции Дер-Абан (на полпути между Иерусалимом и Яффой) их встретил А.Ф. Круглов. Семья консула Круглова, я и архиепископ Мелетий Иорданский <от Патриарха> приехали для встречи на иерусалимский вокзал и были представлены Ее Высочеству и Его Сиятельству консулом. О. Леонид⁵⁷⁶ приготовил встречу в Троицком соборе. С вокзала направились все ко Гробу Господню, осмотрели Голгофу, храм Воскресения, пещеру Воздвижения и другие места. Оттуда направились к Патриарху, который принял гостей очень ласково, радушно, благословил их иконою, пожелал счастливой супружеской жизни и чадородия, словом, произвел на новобрачных очень выгодное и сильное впечатление.

Из Патриархии направились на Русское место; здесь масса паломников от ворот до храма выстроилась шпалерами и встретила гостей пением Спаси, Господи, люди Твоя и кликами «ура». Вслед за моей коляской (последней) толпа бросилась к собору, несмотря на мои убеждения оставаться на месте. У собора меня совсем было затерли... Во избежание давки двери церкви закрыли, впустив сравнительно немного народу, но толпа так сильно налегла на них, что двери сломались, хотя и удержали толпу от беспорядочного вторжения в собор.

О. Леонид встретил гостей краткой речью, благословил их иконами и совершил краткую литию. Выбраться назад из церкви не было возможности (пришлось выходить боковой дверью для священников).

<...> В среду Юсуповы с Кругловым поехали осматривать город по направлению к Гефсимании. Я почел своим долгом проехать к Магдалининской церкви и встретить их там, показать церковь и дать объяснения. Консулом было обращено внимание Юсуповых на необходимость ремонта храма.

Юсуповы обещали при личном свидании с Августейшим Председателем Общества <великой княгиней Елизаветой Федоровной> обратить ее внимание на этот вопрос и подвинуть вперед дело о ремонте храма.

В четверг утром они были на умовении ног, после посетили Александровское подворье, где я провел их по всем помещениям, дав необходимые объяснения, и предложил чай.

Вечером присутствовали на чтении 12 Евангелий. Здесь княгиня, видимо, простудилась и заболела краснухой (rougeol), длившейся несколько дней и помешавшей ей присутствовать на торжественных службах последних дней Страстной Седмицы и первых дней Пасхи, князь же один продолжал свои поездки по разным местам с А.Ф. Кругловым. Я сопровождал Юсупова только в тех местах, которые принадлежат нашему Обществу. (Помета князя А.А.Ширинского-Шихматова: Правильно).

<...> К празднику прибыли из Хайфы семейство Секретаревых⁵⁷⁷, для которых я добыл помещение в Миссии, из Яффы – семейство Разумовских, из Бейрута – мадам Батюшкова⁵⁷⁸ с дочерью и учительницей. У всех у них очень сложные и запутанные отношения с Кругловыми и между собой. А.Н. Безак, друг князя Юсупова, подвергал беспощадной критике консула и архимандрита за их, по его мнению, пересолы в знаках внимания к Юсуповым. <...>

От Северина⁵⁷⁹ я случайно узнал, что вопреки традициям прежних лет Патриарх вздумал устроить разговенье для Юсуповых и почетных русских гостей и что в списке приглашенных стояло мое имя, Безака, Секретаревых, но не было Батюшковой, Марковича⁵⁸⁰, Петровых (родителей александрийского консула), Разумовских и др. Это совершенно спутывало мои карты.

Перед Юсуповым мое поведение кем-то было истолковано так, что управляющий-де человек чрезвычайно самолюбивый и гордый и что если немного запоздают с приглашением, то он от него отказывается, или, избави Боже, дадут ему чуть потоньше свечку, так он совсем уйдет из церкви. Из церкви я ни разу не уходил...

В одно из последних свиданий Юсупов спрашивал меня, отчего у нас в Иерусалиме так развита сплетня; я мог объяснить ему это только обилием людей, у которых нет настоящего своего дела, но много свободного времени для обсуждения чужих дел.

Когда князь Ф.Ф. Юсупов спросил меня, как ему платить за визиты В.Я. Северина к больной княгине Ирине Александровне, я посоветовал ему даже не возбуждать вопроса о плате за визиты Северина, чтобы не ставить в неловкое положение и его, и себя, так как от всякой платы он откажется, и я это знаю наверно. Когда Юсупов спросил у меня счет конторы по его содержанию в гостинице, то я обратил внимание князя на то, что мы, как это и он, может быть, заметил, принимаем их не так, как обыкновенных, а как почетных гостей Общества и что Ее Высочество состоит в списке почетных членов Общества, а при таких условиях ни о каких счетах не может быть и речи. Юсупов благодарил меня за прием.

Однако в долгу Юсуповы у нас не остались. Начиная с первого дня Пасхи, они ежедневно устраивали обеды для паломников и за три дня до своего отъезда успели накормить 3300 паломников, заплатив за эти обеды 660 рублей. На каждом обеде они присутствовали лично, приходя к началу молебна перед обедом. Их различие в титулах было настоящим крестом для отцов диаконов...

Кроме того, Юсуповы обещали нам построить при больнице Юсуповскую или Ирининскую богадельню для неизлечимых и неспособных к труду хроников. Для обсуждения этого вопроса князь Феликс Феликсович пригласил меня, В.Я. Северина и А.Ф. Круглова, вместе мы осмотрели и место для предполагаемой постройки.

В.Я. Северин полагал, что такой приют лучше всего устроить при больнице (здесь и далее подчеркнуто И.И. Ряжским), а не отдельно. Несколько иную линию вел консул. Прежде всего он предложил Юсупову купить у Патриархии место на Яффской улице, довольно обширное и дорогое, которое давно продается, но никто его не покупает. Я решительно восстал против этого проекта, объяснив Юсупову, что пустых незастроенных участков у нас и без того много: у Дамасских ворот, Биркет-Мамилла, Баб-эль-Хотта, Елеонский – и мы на любом из них можем дать Юсуповской богадельне место совершенно даром; увеличивать же число принадлежащих нам пустырей пока нет нужды.

Не знаю, чем вызвано такое неожиданное для меня предложение А.Ф. Круглова. Может быть, он хотел сразу убить двух зайцев: наградить и Общество, и Патриархию? Юсупов отнесся к этому проекту холодно, и Круглову нельзя было настаивать.

С большим сочувствием Юсупов встретил другое предложение Круглова – основать Юсуповскую богадельню как самостоятельное учреждение, независимое от Палестинского Общества в порядке надзора. <...>

В тот раз мы остановились на мысли расширить заразное отделение больницы пристройкой со стороны сада веранды и над расширенным первым этажом построить второй для богадельни, соединив его крытым ходом с больницей, родом моста. Юсупов не определил точно сумму, которую он желал бы пожертвовать на это дело, но все его расчеты вращались в пределах 15–25 тысяч рублей. Для последующих его соображений по этому делу я дал ему копию плана больницы и флигеля для заразных больных; он взял это с собою.

О Вениаминовской богадельне ни я, ни Северин не заводили и речи.

У консула, по-видимому, была мысль создать автономное благотворительное учреждение, независимое ни от Общества, ни от Миссии.

Юсупов, кажется, обещал сделать пожертвование на Елеон и в Горнюю. Служащие Русской Духовной Миссии полагают, что хвалить Миссию нельзя, не порицая Общества.

В среду (на Святой Седмице) погода улучшилась, и они выехали в Египет, оставив здесь много покупок для отправки им на имя великого князя Александра Михайловича.

Проводили их менее торжественно. Народ уже не принимал участия. На вокзале были Круглов с семьей, архимандрит, я и архиепископ Мелетий.

В общем они оставили здесь хорошее впечатление, и сами, кажется, остались довольны своим пребыванием в Иерусалиме.

Перед отъездом Юсупов спросил меня, не может ли он быть полезным для нас у великой княгини Елизаветы Федоровны. Я, поблагодарив его, дал ему на память записку, в которой просил его напомнить Августейшему Председателю о неотложной необходимости построить новую паломническую баню, планы которой составляются уже архитектором, и о желательности закончить вторым или третьим этажом подворье, носящее на себе имя нашего Августейшего Председателя (Елизаветинское. – Н.Л.), и с этого именно начать расширение наших паломнических помещений.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 259, л. 83–94.

Иерусалим 31 марта 1914 г.

<1> Сего 1914 года марта 31 дня, я, архимандрит Леонид, благословляю сей святой иконой во святом граде Иерусалиме Ее Высочество княгиню Ирину Александровну Юсупову, графиню Сумарокову-Эльстон, на долгое и благочестивое брачное сожительство.

Начальник <Русской> Д<уховной> Миссии

[Печать]

<2> Сего 1914 года марта 31 дня, я, архимандрит Леонид, благословляю сей святой иконой во святом граде Иерусалиме Его Сиятельство князя Феликса Феликсовича Юсупова, графа Сумарокова-Эльстон, на долгое и благочестивое брачное сожительство.

Начальник <Русской> Д<уховной> Миссии

[Печать]

<3> Сия икона написана на св[ятом] Дубе Мамврийском.

Архив РДМ, п. 13, д. 233. 1 л. Отпуск

Москва 25 июля 1856 г.

Копия

Блаженнейший Владыко!

Я поспешил исполнить желания Вашего Блаженства касательно святых икон для Антиохийской Церкви, заказанных мною еще по данному обещанию Вашему Блаженному Предместнику, и я поручил отцу иеромонаху Анфиму уложить их и отправить при моем письме чрез Одессу на имя одного одесского купца, Новикова, для доставления в Царь-Град Блаженнейшему Патриарху Иерусалимскому <Кириллу II>. О трех полиелеях я скажу также отцу Анфиму, чтобы их приобрел на деньги, у него хранящиеся, Вашего престола и отправил бы тем же путем к Вашему Блаженству тотчас после икон, если не успеет это сделать вместе, ибо не всегда есть готовые.

При сем случае прошу Вас также распорядиться о Ваших делах в Москве.

1. После усопшего митрополита Ливанского Неофита⁵⁸¹ осталось много вещей как его собственных, назначенных им в родной ему город Алеп, которые надлежит свято и верно доставить по его завещанию, так и принадлежащих Вашему престолу и назначенных в Дамаск; это наиболее утварь церковная, которая вся хранится по каталогу в Чудове монастыре.

2. После него осталось несколько билетов, не знаю наверно, во сколько тысяч, кажется до 25000 руб. серебром, которые, впрочем, все обозначены по реестру и известны Святейшему Синоду, так равно и митрополиту Московскому, ибо без того нельзя их коснуться. Это сверх того капитала, который был положен покойным Неофитом для вечного обращения в банке, в пользу училищ Вашего престола. Добрый старец хорошо потрудился; жаль только, что не успел привести всего в порядок пред смертию.

3. Церковь св. Ипатия и подворье⁵⁸² им окончены, только на дворе еще необходимо сделать постройки для служб и отделить двор от соседнего дома, которого окна к нему обращены и есть из них выходы. Теперь, поскольку наступил мир, озаботьтесь прислать человека опытного, который бы занимался сими делами. Хотя отец Анфим и усердно старается, но, мне кажется, Вам нужно испросить у Святейшего Синода разрешения прислать сюда епископа (но никак не выше степенью) с титулом Пальмирского или других более известных городов, чтобы он заведывал имуществом подворья и окончательно все устроил. Посмотреть приятно, как теперь начинает процветать подворье Александрийское, потому именно, что есть епископ Фиваиды <Никанор>⁵⁸³. Но изберите своего из местных арабов, а не греков, для того, чтобы и Арабская Церковь имела у нас своих представителей. Если же не хотите иметь епископа, то непременно пришлите архимандрита, ибо Вы сами знаете, что без митры у нас (неприлично – зачеркнуто митрополитом Филаретом) служение, и не приглашают никуда простых иеромонахов. У Иерусалимского Патриарха есть сокровище на его подворье в Москве – человек, который все отлично обстроил, иеромонах Филарет, жизни святой, о котором даже наш Владыка писал два раза к Блаженнейшему Кириллу, чтобы его произвели в архимандрита, а он даже и не удостоился ответа и не ценит его трудов, ни того уважения, какое успел он у всех заслужить.

4. Диакон Агапит⁵⁸⁴ кончит курс в Петербургской Академии на будущий год, а Абут⁵⁸⁵ уже кончил в здешней <Московской духовной академии> и вышел действительным студентом. Что прикажете теперь ему делать? – Как мирянин, он на подворье бесполезен, но нельзя же и оставить его без куска хлеба, и необходимо давать ему хорошее содержание до известия о решении его участи, и не замедлите ответом, чтобы ему напрасно не терять времени.

Изложив искренно все, что касается до Вашего Престола, по усердию моему к Антиохийской Церкви, испрашиваю святых молитв Ваших и остаюсь с глубочайшим уважением и проч.

ОР РГБ, ф. 188, картон 3, ед. хр. 11, л. 36–38.

С.-Петербург 16 марта 1857 г.

Подлинник

Резолюция императора Александра II: Исполнить.

По всеподданнейшему докладу государственного канцлера Вашему Императорскому Величеству 9 апреля 1855 г. благоугодно было высочайше повелеть, чтобы Бессарабскому областному гражданскому суду, впредь до особого указания, было предписано не свидетельствовать и не утверждать актов или условий, имеющих целью продажу или передачу в другие руки земель, селений и вообще всякой недвижимой собственности в Бессарабии, православным восточным обителям принадлежащей.

Ныне Новороссийский и Бессарабский генерал-губернатор спрашивает: признается ли и теперь необходимым это постановление, бывшее следствием прежних военных обстоятельств.

Имея в виду, что причины, побудившие к принятию вышеизложенной меры, уже более не существуют, я приемлю смелость испрашивать Высочайшего Вашего Императорского Величества повеления обратиться в отношении имений в Бессарабии, принадлежащих православным восточным обителям, к тому порядку, который существовал до прошедшей войны.

АВП РИ, ф. СПб ГА 1–1, оп. 781, д. 33, л. 67–67об.

С.-Петербург 20 марта 1857 г.

Подлинник

Из частных писем, полученных с Востока, видно, что Порта стала требовать, чтобы все духовные греческие книги не иначе печатались, как после цензуры турецкого министерства народного просвещения и с его разрешения, тогда как латинские и протестантские не только духовные, но и политические церковные книги не подвергаются такой цензуре, что, конечно, должно послужить к явному вреду Православия.

Уведомляя Вас, милостивый государь, об этом как о частном сведении, я, однако, долгом поставил обратить на него заботливое внимание Вашего Высокопревосходительства.

АВП РИ, ф. СПб ГА 1–1, оп. 781, д. 33, л. 71–71 об.

С.-Петербург 11 апреля 1857 г.

Копия

Христос воскрес!

Поспешаю отвечать Вашему Блаженству касательно имущества покойного митрополита Илиопольского Неофита. Святейший Синод отнесется к Вам чрез посредство Министерства иностранных дел, чтобы Вы сами изволили предварительно решить вопрос сей, так как после митрополита остались два духовные завещания, которыми часть денег и разных церковных вещей отказал он в пользу некоторых антиохийских церквей и своих родных. Между тем, до получения Вашего отзыва, собранные им 40 тыс. рублей серебром велено хранить в синодальном Казначействе, а церковную утварь переслать к Вам по принадлежности. Итак, поспешите Вашим отзывом, от которого будет зависеть скорейшая отсылка денег, во исполнение завещания покойного.

Обращаюсь к другому предмету, касательно Антиохийского подворья в Москве: Ваше Блаженство все обещаете прислать нового настоятеля, а между тем время уходит и неустройство умножается; поспешите прислать человека достойного и, если можно, епископа (но не выше саном) из природных арабов, потому что Церковь Антиохийская преимущественно состоит из арабов, а не из греков, и Ваш Патриархат должен быть представляем у нас арабскими священнослужителями, чтобы больше было общения с сею бедствующею на Востоке Церковию. Если же на подворье Ваше смотреть будут только как на источник дохода, то через это гораздо более нравственно утратится. Говорю искренно, ибо люблю Церковь.

Простите за мою откровенность и примите уверение сыновнего уважения, с коим имею честь быть Вашего Блаженства покорнейшим слугою

А. Муравьев.

ОР РГБ, ф. 188, картон 3, ед. хр. 11, л. 41–42.

Петергоф 27 июля 1857 г.

Подлинник

Резолюция Александра II: Исполнить.

Вследствие ходатайства Антиохийской Патриархии в Бозе почивающему государю императору Николаю Павловичу благоугодно было в 1852 г. Высочайше повелеть: продолжить еще на 5 лет с 17 августа 1851 г. отпускавшееся на счет чрезвычайных по службе издержек миссии нашей в Константинополе пособие по тысяче рублей серебром в год для содержания православного училища в Дамаске.

Высочайше дарованное Дамасскому училищу пособие, отпуск которого, по буквальному смыслу вышеизложенного Высочайшего повеления, должен был прекратиться в 1856 году, производилось по полугодиям до 1853 г.; после чего выдача этой суммы была приостановлена по случаю войны.

Убеждаясь домогательствами нынешнего Антиохийского Патриарха в пользу тамошних училищ, столь много обязанных щедротам Высочайшего двора и столь нуждающихся в помощи, генеральный консул наш в Бейруте ходатайствует о возобновлении срочного пособия, дарованного уже Патриархии для образования православного местного юношества, но ею не полученного.

О таковом представлении генерального консула нашего в Бейруте приемлю смелость довести до Высочайшего Вашего Императорского Величества сведения и испрашивать всемилостивейшего разрешения: приняв во внимание, что Антиохийской Патриархии, по случаю разрыва с Турциею, из назначенного ей пособия, составляющего за пять лет в совокупности пять тысяч рублей, отпущено было только тысяча пятьсот рублей, т. е. за три полугодия, – выдавать сей Патриархии для православных училищ в Дамаске на счет чрезвычайных издержек миссии нашей при Порте Оттоманской с 17 будущего августа по пятисот рублей серебром за каждое полугодие в течение трех лет с половиною.

АВПРИ, ф. СПб ГА 1–1, оп. 781, д. 33, л. 104–105.

С.-Петербург 17 декабря 1857 г.

Подлинник

Резолюция императора Александра II: Исполнить.

Вдова умершего генерал-адъютанта Кавелина⁵⁸⁶ обратилась в министерство иностранных дел с ходатайством о содействии со стороны оного к беспрепятственному доставлению в Иерусалим большой люстры цельного серебра, предназначенной для помещения над Голгофою и изготовленной щедротами августейших лиц Императорского Дома при частных для той же цели пожертвованиях.

Желая способствовать украшению святыни иерусалимской этим благочестивым даром, министерство сделало уже распоряжение для препровождения сей люстры в Константинополь, откуда оная будет доставлена по назначению попечениями начальника Иерусалимской нашей Духовной Миссии преосвященного Кирилла.

Приемлю смелость испрашивать Высочайшего Вашего Императорского Величества повеления отнести на сметные суммы министерства иностранных дел издержки на отправление сей люстры из Санкт-Петербурга до Иерусалима и на застрахование оной во время пути.

АВПРИ, ф. СПб ГА 1–1, оп. 781, д. 33, л. 177–177об.

Бейрут 28 июня 1858 г.

Копия

В донесении моем от 3 июня я докладывал Вашему Высокопревосходительству, что я находился в ожидании ответа Антиохийского Патриарха на письмо мое касательно отправления митрополита Амидского Макария в Россию, дабы сообразно с оным принять надлежащие меры по сему делу. Ныне я получил ответную грамоту Его Блаженства, в которой, как Вы, Милостивый Государь, изволите усмотреть из прилагаемого у сего перевода оной, он изъявляет совершенное согласие на отъезд преосвященного Макария и только выражает желание, чтобы сбор приношений, который он произведет, был бы распределен и на прочие нуждающиеся епархии, подведомственные Антиохийскому Престолу.

О таковом исходе дела я уже уведомил преосвященного Кирилла Мелитопольского и ныне же пишу о том к Амидскому митрополиту. Как преосвященный Макарий намеревается, по устроении дел своей епархии, для сокращения пути отправиться из Диарбекира прямо в Самсун и Константинополь, то я советую ему в благодарственном письме к Патриарху объяснить причины невозможности для него прибыть в Дамаск и просить письменных наставлений. Представляя все сии распоряжения на благоусмотрение Вашего Высокопревосходительства, долгом считаю присовокупить, что для скорейшего достижения предположенных целей было бы полезно собранную сумму вспомоществований не передавать вполне в руки митрополиту Амидскому, а оставить оную в кредитных наших заведениях на приращение процентами, которые бы Святейший Синод высылал ежегодно на поддержание православия в Диарбекирской епархии.

РГИА, ф. 796, оп. 132, ед. хр. 1971, л. 45.

Б.м. [С.-Петербург] 17 сентября 1859 г.

Подлинник

С соизволения Вашего Высокопревосходительства (<адресатом записки был, вероятно, Е.П. Ковалевский, директор Азиатского департамента в 1856–1861 гг.>) осмеливаюсь изложить пред Вами все, что мне известно о нашей стране.

1. Ассириане и яковиты, коих епархии заключаются в Месопотамии и Ост-Индии, и в других местах, еще в 1843 г., и следующих, по случаю быстро возрастающих успехов протестантизма и католицизма, чрез покойного Патриарха их Илию и нынешнего Иакова и архиереев, всех вместе и каждого порознь, прибегали к покровительству Русского Правительства с прошением о присоединении их к нашей Церкви и о защите и помощи⁵⁸⁷.

Дело сие известно Св. Синоду и находится также в Азиатском Департаменте.

Вследствие таковых просьб означенных народов, Его Превосходительство г-н посланник в Константинополе В. П. Титов получил повеление содействовать и помогать означенным народам в достижении ими желанной цели.

Г-н посланник тогда же, по требованию сих народов и митрополита Амидского Макария и по собственному своему избранию, зная мое содействие пользам Церкви и понимание языка и обычаев тех народов, изволил назначить меня, Николая Шамие, консулом в Диарбекир и Харбут, как видно из бумаг в Азиатском департаменте. Но с началом военных действий это назначение не состоялось, как по причине самых политических переворотов, так и по возложенному на меня правительством поручению – доставлять возможные сведения о действиях и намерениях врагов священного правительства. Чем по всей моей возможности с собственною опасностию и утратою всего моего состояния я и занимался во все время.

Ныне Вашему Высокопревосходительству приношу мое всепокорнейшее прошение о вспомоществовании мне получить прежде уже назначенное мне место, чем доставите утешение и мне вместе с малолетними моими детьми.

2. О делах сирийских.

Доход, собираемый в России в пользу Антиохийской Церкви, и различные утвари церковные поступают в собственное распоряжение Патриарха, не принося никакой пользы для православных. Посему весьма хорошо и полезно было бы, если бы правительство русское, благоволившее взыскать своими щедротами православных Сирии, не упустило из своего внимания и того, чтобы доставлять сбор пожертвований в Сирию не иначе как с ведома церковного общества сирийских православных.

И не менее необходимо, чтобы сборщиком сих христолюбивых пожертвований в России было лицо из тамошних православных жителей, так как предполагаемый для сей цели преосвященный Аркадийский, по всей вероятности, не окажет никакой пользы для тамошних православных как человек, нелюбимый народом, не принимаемый в своей епархии, который и ныне, наместничествуя в Дамаске за отсутствием Патриарха, гонит православных, воздвизая на них турецких властей и оскорбляя честь своего народа.

По моему рассуждению, способнейшим для сей цели может быть архимандрит Афанасий Дамаскин из фамилии Касир или Софроний, архимандрит и игумен Пелементского монастыря, или если бы Вашему Высокопревосходительству угодно было избрать для сей цели окончившего курс наук в Московской Духовной Академии Спиридона Абуда, то он может также быть весьма полезен для сирийских православных как природный тамошний житель, происшедший из хорошей фамилии, как имеющий ревность по отечестве и, наконец, как получивший образование в России и ознакомившийся уже с щедролюбивыми православными русскими.

Впрочем, если по мудрейшему усмотрению Ваше Высокопревосходительство находите сего Абуда более полезным отправить в отечество для других занятий, то это было бы благодетельно для сирийцев, в том случае, если бы священное правительство русское своими щедротами вспомоществовало ему там в его действиях на пользу его православных соотечественников.

3. Блаженной памяти Патриарх Мефодий⁵⁸⁸ оставил свое завещание в руках двух священников и двух светских людей, в котором завещал довольное количество денег на построение церкви, на школу и на бедных. По уважению сих распорядителей к сану Патриарха завещание осталось не исполненным до нового Патриарха, который как скоро поступил, то и объявил себя наследником всего имущества и присвоил все себе.

4. О доходах Патриархата.

Доходов получается из монастырей в Молдавии и Влахии около 8 000 руб. сер., каковые доходы поступают в собственную пользу Патриарха. И вот доказательство: Георгий Шамие, который имеет звание великого логофета Антиохийского Патриархата, владеет землею, принадлежащею одному из монастырей, по контракту с покойным Патриархом Мефодием, и как ревнитель о пользах Церкви и соотечественник, по воле жертвователя, желает и старается, чтобы доходы с имущества сего обращались в пользу бедных.

За исполнение сего условия Патриарх выгоняет его, уничтожая его контракт, и посылает на его место своего родственника, как это Вам известно было еще во время покойного митрополита Неофита⁵⁸⁹.

Есть в Сирии пять монастырей, принадлежащих собственно Патриарху, доход с которых находился под надзором общества православных. В настоящее время Патриарх отдал сии монастыри в полное распоряжение своего брата, который и пользуется всеми доходами.

Иерусалимский Патриарх <Кирилл> пожертвовал в продолжение пяти лет 150.000 пиастров в пользу школ, и эти деньги присвоены Патриархом.

Что касается до различия в клире между арабами и греками, то правда, что архиереи поставляются и из арабов, но на епархии столь скудные, что в оных архиереи не имеют вовсе средств к содержанию себя.

В числе благодеяний сирийским православным со стороны русского правительства было позволение сирийскому юношеству поступать в разные учебные заведения русские, но так как Патриарх не желает просвещения, то и не посылаются способные для сего в Россию.

Много можно сказать Вам и еще о подобных неустройствах в Сирии, но все сие сами изволите знать из писем и еще узнаете от преосвященного Кирилла <(Наумова)>.

ОР РГБ, ф. 316, картон 13, ед. хр. 4, л. 1.

Б.м. [С.-Петербург] 24 февраля 1860 г.

Подлинник

Милостивый Государь,

Граф Александр Петрович.

Прочитав с большим вниманием доставленную мне копию с определения Св. Синода по делу о завещании митрополита Неофита и о суммах, принадлежащих Антиохийскому Престолу, приношу Вашему Сиятельству благодарность за оказанную доверенность; но вместе с тем не могу и не пожалеть, что Вам не угодно было воспользоваться тою опытностию по восточным делам, которую я приобрел в течение тридцати лет моими путешествиями по Востоку, личным знакомством с его иерархами и постоянною с ними перепискою, так как я состою епитропом трех Патриарших Престолов: Александрии, Антиохии и Иерусалима.

В прошлом году, несмотря на все мои убеждения, письменные и словесные, о том, чтобы не были безотчетно отправлены к Александрийскому Патриарху все деньги, собранные в пользу его бедствующей паствы, они были, однако, все сполна ему отправлены; и мы теперь видим плоды его обогащения: Патриарх Каллиник явился в Константинополь и, домогаясь Вселенского Престола, стал во главу партии, опрокидывающей древний порядок управления Великой Церкви.

То же самое невнимание к моим представлениям повторяется ныне и в отношении к Антиохийскому Патриарху. С опытным познанием местностей, личностей и политического положения того края я подробно изложил в двух письмах Вашему Сиятельству, каким образом распределить те суммы, которые были собраны в пользу Антиохийского Престола, и те, которые были назначены по завещанию митрополита Неофита, и, наконец, те 5 200 рублей, которые найдены были после его смерти и никогда не были бы открыты без моего содействия, потому что я обличил виновных.

При желании удовлетворить Патриарха Антиохийского надобно иметь в виду не только одну его, <Неофита> преходящую личность, с кончиною коей может утратиться и вся письменная сумма, но надобно обратить внимание и на арабскую народность его паствы, с которою нынешний Патриарх находится в разладе, хотя в числе сей народности есть и епископы, весьма замечательные, как например Софроний, который, в числе прочих, также жаловался на действия Патриарха, неблагоприятные арабам. Надобно принять также во внимание Алепскую Церковь, почти не зависящую от Патриарха, управляемую теперь добрым пастырем митрополитом Кириллом⁵⁹¹, которая страдает от нищеты и от одолевающей ее унии и для которой сумма, оставленная по завещанию митрополита Неофита, была бы весьма спасительна.

Равным образом и небольшая сумма, найденная по смерти его, могла бы с пользою быть употреблена, как просил о том иеромонах Агапий, для напечатания полезных книг, переводимых им на арабский язык, и для содержания приезжающих в Россию учеников арабских.

Я не могу понять, почему, Ваше Сиятельство, при нынешнем оскудении вещественных средств, добровольно сами себя лишаете такого пособия, которое было у Вас под рукою. Если же показания Агапия, что деньги сии оставлены были собственно для училищ арабских, не заслуживают внимания, то не следовало производить его в сан иеромонаха.

Что же сделано вместо сих распределений? Все суммы смешаны в одну массу и обращены к Патриарху на его благоусмотрение, с благим советом, однако, употребить их по назначению, указанному покойным митрополитом Неофитом в пользу Алепской Церкви и училищ, тогда как не было никакой нужды предоставлять это Его милости, когда он сам уже, по внушению моему и по совету нашего генерального консула в Сирии, письменно даже изъявил свое согласие Св. Синоду на точное исполнение завещания покойного митрополита. Зачем же было опять доверять эту сумму Патриарху, когда надобно было послать ее прямо к консулу, и чрез то лишать Алепскую Церковь помощи и дать в ней усилиться унии? Можно ли отвечать, чтобы сам Патриарх и особенно окружающие его родственники не удержали у себя большей части этой суммы, ибо Синод просит его как будто из милости, чтобы пожертвовал что-нибудь Алепу?

Вот еще одно важное обстоятельство. В числе сумм, предназначенных собственно для Патриарха, вмешаны и такие, которые никогда не подлежали к отправлению в Сирию, ибо они собственно были определены Св. Синодом, при начале сбора Илиопольского митрополита Неофита (едва ли еще не с Высочайшего утверждения, но за это не отвечаю), для училищ антиохийских, так, чтобы капитал оставался неприкосновенным и одни только проценты посылались бы в Антиохию; вероятно, предание это было забыто в Синоде, и ошибка сия произошла от того, что пять билетов соединены были по смерти митрополита в один общий билет, с тою суммою 20 447 руб., которая была найдена после покойного в 24 билетах Московской Сохранной Казны.

Таким образом, забыто было назначение училищное первых 14 285 рублей, и когда в 1857 году Патриарх потребовал обычных себе процентов с этой суммы, ему безотчетно было отправлено из общего капитала 10.000 руб., и не видно теперь, на каком основании Св. Синод, изменяя первоначальное свое определение об училищном капитале, отправляет к Патриарху целиком всю оставшуюся сумму, ничего уже не оставляя для училища, хотя едва ли имел право коснуться их капитала. Вот как важна иногда канцелярская справка и память того, что было прежде!

С прискорбием излагаю все сие Вашему Сиятельству, потому что, вероятно, на добросовестное мое изложение будут отвечать: «Теперь уже нечего делать, последовало решение Синода»; но неужели Св. Синод в таком случае, где еще есть время исправить ошибку, откажется от своей Патриаршей личности ради неизменности решения духовного судилища; хотя, однако, изменено было, и без всякой нужды, прежде определенное об училищном капитале, от чего может пострадать образование антиохийской паствы.

Предоставляя все сие милостивому вниманию Вашего Сиятельства, прошу на меня не сетовать за столь чистосердечное изложение предмета, близкого моему сердцу, который вместе с тем есть и дело всего Православия на Востоке, и имею честь быть с чувствами глубочайшего уважения

Вашего Сиятельства покорнейший слуга.

РГИА, ф. 796, оп. 134, ед. хр. 2123, л. 209–212об.

С.-Петербург 17марта 1860 г.

Копия

Блаженнейший Владыко!

Собрав надлежащие сведения по сделанным Вами вопросам, долгом поставляю уведомить, что все капиталы, какие Вы имеете (т. е. такие, которых Вы только пользуетесь процентами), Вы должны поручить кому-нибудь по доверенности положить в одно из государственных Кредитных Установлений на непрерывно-доходные билеты по четыре процента, что может Вам сделать по письму Вашему и Министерство иностранных дел.

Из денег, собранных здесь митрополитом Неофитом, до 15.000 рублей, которые были при самом начале определены для училищного капитала, поступят в банк, и Вы, как прежде, будете пользоваться процентами для сирийских училищ; деньги, назначенные по завещанию покойного, будут отправлены в Алеп, за исключением 500 рублей для плащаницы по Вашему назначению; все же прочие деньги, которых еще остается более 10.000, будут отправлены сполна к Вашему Блаженству для удовлетворения нынешних нужд Антиохийской Церкви, и если я в письме моем упоминал, что более 20.000 следует к Вам отправить, то потому, что я не знал о тех 10.000 р., которые были к Вам отправлены в 1857 году. Впрочем, Вы получите подробное извещение от Св. Синода.

В начале весны я опять собираюсь на все лето в Киев, где купил себе землю и строю дом, близ самой церкви моего Ангела Андрея Первозванного, ибо там хочу навсегда основаться; однако нынешнюю осень думаю еще возвратиться в Петербург.

Поручая себя молитвам Вашим, остаюсь с глубочайшим уважением

Вашего Блаженства покорнейший слуга Андрей Муравьев.

ОР РГБ, ф. 188, картон 3, ед. хр. 11, л. 53–54.

С.-Петербург 3 октября 1862 г.

Подлинник

Помета А.М. Горчакова: Высочайше разрешено.

Во исполнение Высочайшего повеления Вашего Императорского Величества представление преосвященного Кирилла Мелитопольского о награждении Патриарха Иерусалимского и его наместника орденами было сообщено посланнику нашему в Константинополе, который ныне уведомил министерство иностранных дел, что он, со своей стороны, признает награждение означенных лиц вполне своевременным.

Доводя о сем до сведения Вашего Императорского Величества, приемлю смелость испрашивать Всемилостивейшего соизволения на сопричисление Блаженнейшего Кирилла, Патриарха Иерусалимского, к ордену святого благоверного великого князя Александра Невского, а наместника его, высокопреосвященного митрополита Мелетия, к ордену святого равноапостольного князя Владимира второй степени.

АВП РИ, ф. СПб ГА 1–1, оп. 781, д. 38, л. 60–60 об.

С.-Петербург 4 декабря 1862 г.

Подлинник

Святейшему Правительствующему Синоду

Предложение

Посланник наш в Константинополе уведомил Министерство иностранных дел, что митрополит Амидский Макарий, коему в 1853 году Высочайше разрешено было прибыть в Россию для сбора подаяний в течение одного года в пользу бедствующей Церкви Амидской, найдя в настоящее время возможным воспользоваться сказанным разрешением, приехал в Константинополь, где и получил от миссии нашей надлежащий паспорт для следования в Москву.

Министерство иностранных дел, сообщая мне о сем, просит сделать зависящее распоряжение для водворения преосвященного Макария согласно упомянутому Высочайшему разрешению.

Имею честь предложить о вышеизложенном Святейшему Синоду в последствие определения оного от 28 августа 1859 и 5 февраля 1860 г., 11 апреля 1860 г., присовокупляя, что по содержанию отношения Министерства мною сделано вместе с сим сношение с преосвященным митрополитом Московским <Филаретом>.

РГИА, ф. 796, оп. 132, ед. хр. 1971, л. 103–103об.

Константинополь 18 сентября 1863 г.

Отпуск

Милостивый государь Андрей Николаевич,

Имею честь препроводить при сем к Вам ящик, присланный от светлейшей княгини Воронцовой⁵⁹² для доставления митрополиту Агафангелу⁵⁹³. Покорнейше прошу Вас сделать распоряжение о передаче оного по назначению.

Примите и проч.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 1808, л. 45.

Иерусалим 11 ноября 1863 г.

Подлинник

Доставленный ко мне при бумаге от 30 октября, № 1044, ящик с фрегата «Ослябя» с книгами и денежною суммою на имя наместника Патриарха Иерусалимского, высокопреосвященного Мелетия, мною получен и передан будет по принадлежности, о чем имею честь уведомить.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 1808, л. 34.

С.-Петербург 30 июня 1867 г.

Подлинник

По определению Святейшего Синода 31 мая 1867 г. передана в Хозяйственное Управление для поверки шнуровая книга преосвященного Макария, митрополита Амидского, выданная ему для сбора в России подаяний на исправление храмов Божиих и учреждение училищ в вверенной ему епархии.

При ревизии означенной книги в Хозяйственном Управлении оказалось:

Сбор по книге производился один год.

Всей суммы собрано и записано по книге на приход 5 737 р. 12 к.

Из них израсходовано на содержание преосвященного Макария, его свиты, переводчика и секретаря для письмоводства 1 802 р. 12 к.

Остальные за тем 3 935 р. доставлены в Хозяйственное Управление, где и записаны на приход по главной кассовой книге синодального Казначейства 1 мая в ст. 364.

Листы, печать и шнур в книге целы, поправок и статей, наводящих сомнение, не оказалось.

Справка

Вследствие просьбы митрополита Амидского Макария о дозволении продлить сбор подаяний в России на исправление храмов Божиих и учреждение училищ во вверенной ему епархии, недавно возвратившейся из унии в православие, Святейший Синод определением 12 ноября / 1 декабря 1865 г., удостоенным 25 декабря Высочайшего утверждения, разрешил означенному митрополиту Амидскому продолжать сбор подаяний в течение еще одного года с тем, чтобы по окончании годичного срока как собранные деньги, так и книга были представлены в Хозяйственное Управление для надлежащей поверки.

Мнение

Хозяйственное Управление, по рассмотрении вышеизложенного, полагает: представленную митрополитом Амидским Макарием сборную книгу почислить поверенною и о последствии ревизии довести до сведения Святейшего Синода.

РГИА, ф. 796, оп. 132, ед. хр. 1971, л. 191–192.

С.-Петербург 11 октября 1867 г.

Подлинник

<...> Митрополит Макарий просит Св. Синод приказать выдать ему во всех поименованных суммах одну общую квитанцию. Затем, предположив отправиться к месту служения своего, просит: из собранных им 7 100 руб. 26 коп. отчислить ему на путевые расходы 600 р. и выдать ему, а остальные 6 500 р. 26 к. оставить в ведении Св. Синода, приказав обменять наличные деньги на процентные бумаги и хранить их до востребования его чрез русского посланника в Константинополе с места его служения, по усмотрению нужд и потребностей епархиальных.

РГИА, ф. 796, оп. 132, ед. хр. 1971, л. 206.

С.-Петербург 26 ноября 1872 г.

Подлинник

Резолюция императора Александра II: Исполнить.

По Высочайшему повелению Вашего Императорского Величества министерство иностранных дел отнеслось по телеграфу к исправляющему должность Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора и к начальнику Главного управления наместника Кавказского о том, чтобы все доходы с имений Святого Гроба – наличные или впредь имеющие поступить – не были отсылаемы, но вносились в банк до дальнейшего распоряжения.

В ответ на сие генерал-адъютант Коцебу уведомил, что им предложено бессарабскому губернатору распорядиться, чтобы все доходы с бессарабских имений Святого Гроба, наличные или впредь имеющие поступить, вносились в банк.

Статс-секретарь барон Николаи уведомил, что имения Святого Гроба на Кавказе управляются как частные непосредственно поверенными Иерусалимского Патриарха, а доходы собираются преимущественно натурою; посему для секвестрования их необходимо взятие в казенное управление и обращение натуральных доходов в денежные с устранением управления поверенного Патриарха.

По сведениям, имеющимся в министерстве иностранных дел, повинности, отбываемые монастырскими крестьянами на Кавказе, весьма разнообразны, они вносят натурою вино, хлеб, воск или выполняют разные работы.

Ввиду невозможности секвестровать подобного рода доходы, а с другой стороны, находя неудобным ввести казенное управление над этими имениями, приемлю смелость испрашивать Высочайшее повеление Вашего Императорского Величества об обязании поверенного Иерусалимского Патриарха на Кавказе все получаемые им доходы натурою обращать под контролем местного начальства в деньги и вносить таковые в банк.

АВП РИ, ф. СПб ГА 1–1, оп. 781, д. 4, л. 91–92об.

С.-Петербург 12 января 1876 г.

Подлинник

Резолюция императора Александра II: Быть по сему.

Посланник наш в Афинах сообщил министерству иностранных дел в депеше от 20 декабря 1875 г. № 220, при сем в копии прилагаемой (приложение в деле отсутствует. – Н.Л.), ходатайство президента нынешнего греческого кабинета Кумундуроса о снятии запрещения, наложенного нашим правительством на доходы с святогробских имений в Бессарабии, и о высылке их по-прежнему Иерусалимской Патриархии, находящейся ныне в крайне стесненном положении по неимению других средств к существованию.

Из предшествующей переписки по настоящему вопросу Вашему Превосходительству уже известно, при каких услових может быть снято помянутое запрещение на доходы с имений, принадлежащих Иерусалимской Патриархии. Бывший директор Азиатского департамента действительный тайный советник Стремоухов в отношении от 9 апреля прошлого года № 1070 сообщил Вашему Превосходительству, что Государю Императору благоугодно было повелеть, вследствие представления Вашего о снятии запрещения, чтобы доходы с святогробских имений были высылаемы Патриархии только тогда, когда она выполнит наши требования и восстановит нормальное положение дел в Иерусалиме.

К числу помянутых требований наших, как Вам небезызвестно, относятся:

1. примирение Патриархии с арабским православным населением и

2. снятие схизмы, неправильно наложенной иерусалимским духовенством на бывшего Иерусалимского Патриарха Кирилла.

Из сообщенных Вами сведений видно, что Патриархия выполнила одно из наших желаний: она примирилась окончательно с арабами; что же касается до снятия схизмы с Патриарха Кирилла, то попытки, сделанные в этом смысле консульством нашим в Иерусалиме на основании данной ему Вашей инструкции, не привели еще к желаемому результату.

Вследствие сего имею честь покорнейше просить Ваше Превосходительство сообщить министерству мнение Ваше о том, имеется ли достаточно оснований к тому, чтобы снять запрещение с доходов Патриархии при настоящем положении дела, когда она не выполнила еще всех наших требований, и можно ли надеяться, что после снятия запрещения на доходы ее выполнено будет второе и главнейшее требование наше по отношению к Патриарху Кириллу.

Ко всему вышеизложенному считаю долгом присовокупить, что вопрос о распределении доходов с монастырских имений вообще будет в самом непродолжительном времени вторично внесен на рассмотрение Комитета министров и что в случае, если бы Иерусалимская Патриархия действительно находилась бы в таком стесненном положении, в каком выставляет Кумундурос, то, по мнению министерства, можно бы было выслать ей часть с доходов, уже собранных и хранящихся в Кишиневском отделении Государственного банка.

АВП РИ, ф. СПб ГА 1–1, оп. 781, д. 52, л. 5–7об.

С.-Петербург 27 января 1876 г.

Подлинник

Резолюция императора Александра II: Исполнить.

Вследствие ходатайства посла нашего в Константинополе и по Всеподданнейшему докладу моему, Вашему Императорскому Величеству благоугодно было в 27 день марта 1873 г. всемилостивейше соизволить на производство из доходов с бессарабских имений Гроба Господня ежегодно пособия арабским школам и сельскому духовенству в Сирии и Палестине в размере 518 т. пиастров. Основанием к определению такой суммы послужил список, представленный бывшим Иерусалимским Патриархом Кириллом.

Ныне генерал-адъютант Игнатьев сообщил министерству иностранных дел, что в помянутом списке оказалась неполнота, а именно, упущены две статьи: на жалованье 4-м иерусалимским священникам 144 турецких лир и учительнице женской школы в Акре – 96 турецких лир, всего 240 турецких лир, или 24 т. писастров. Заявляя о вышеизложенном, генерал-адъютант Игнатьев ходатайствовал об испрошении Всемилостивейшего разрешения на высылку в распоряжение консула нашего в Иерусалиме дополнительной суммы в 240 турецких лир ежегодно для покрытия вышеупомянутых расходов.

Доводя о сем до Высочайшего сведения Вашего Императорского Величества, приемлю смелость испрашивать всемилостивейшего соизволения на отчисление ежегодно из доходов с бессарабских имений Гроба Господня в распоряжение консула нашего в Иерусалиме по 5420 турецких лир, составляющих 542 т. пиастров, для производства пособий, указанных в списке, составленном Блаженнейшим Кириллом, а также на удовлетворение потребностей, заявляемых послом нашим в Константинополе.

Производство дополнительно пособия в 240 турецких лир в год министерство иностранных дел полагало бы удобным начать с 27 марта 1876 г., так как церкви, школы и отдельные лица, в пользу коих по ходатайству Блаженнейшего Кирилла было назначено пособие по 518 т. пиастров в год, удовлетворены уже таковым по 27 марта сего года.

АВП РИ, ф. СПб ГА 1–1, оп. 781, д. 52, л. 9–10об.

Горна Студена (Болгария) 3/15 августа 1877 г.

Подлинник

Резолюция императора Александра II: Исполнить.

По Высочайшему Вашего Императорского Величества повелению от 20 ноября 1872 г. секвестрованы были доходы с имений в Бессарабской губернии, причитающиеся к выдаче Иерусалимской Патриархии, – по случаю возмущения святогробских монахов против Патриарха Кирилла и предания его отлучению. Так как, по отзыву Святейшего Синода, наложенная на Патриарха схизма могла быть снята не иначе как посредством особого синодального акта и как министерство получило в последнее время чрез посредство греческой миссии лишь сведения о некоторых шагах к примирению с Патриархом Кириллом, сделанных Иерусалимским Синодом, то посему доселе нельзя было приступить к окончательному снятию запрещения, наложенного на доходы Патриархии.

Ныне генерал-адъютант Игнатьев сообщил министерству иностранных дел Высочайшее повеление Вашего Императорского Величества от 10 сего июля о том, чтобы вследствие прошения настоятеля Иерусалимского подворья в Москве выдать Иерусалимскому Патриарху часть причитающихся ему доходов. Вследствие этого министерство иностранных дел полагало бы выслать Иерусалимской Патриархии доходы, причитающиеся ей за 1873, 1874 и 1875 годы. Две пятых частей этих доходов равняются 183996 р. 72 коп.; из них по особым Высочайшим повелениям, основанным на представлениях посла нашего в Константинополе, выдано арабам и уплачено долгов Патриарха Кирилла всего на сумму 94989 р. 84 коп.; засим причитается к выдаче Иерусалимской Патриархии 89006 р. 88 коп.

Вследствие сего приемлю смелость испрашивать Всемилостивейшего Вашего Императорского Величества повеления о высылке Патриарху Иерусалимскому вышеозначенной суммы.

АВП РИ, ф. СПб ГА 1–1, оп. 781, д. 53, л. 32–33.

Константинополь 9 августа 1877 г.

Пер. с греч. архимандрита Антонина.

Писано его рукой

Его Величеству, Императору Всероссийскому Александру 2-му, и пр., и пр., и пр.

Благословенный и пресветлейший Самодержец Всероссийский,

Приемля высокую честь препроводить к Вашему державомудрому Величеству настоящее благопожелательное и просительное письмо наше, мы решились на это по двум, главным образом, причинам. Прежде всего, стоя уже при дверях гроба и готовые оставить настоящую временную жизнь, чтобы предстать пред нашего Небесного Отца и нелицеприятного Судию, имеем, прежде отшествия отсюда в небеса, повергнуть перед Вашим боговенчанным и благословенным Верхом два наши пламенные желания. Первое из них – изъявить нашу из глубины признательного сердца благодарность за те благодеяния и милости, которыми столько времени Вы открыто и богатно снабдевали и ущедряли смиренного и недостойного молитвенника Вашего. Ради сего, как всегда, так и теперь, мы – смиренный служитель Вышнего, простирая немощные и трепетные молитвенные руки наши, просим Распятого на страшной Голгофе, да дарствует Он постоянно Вашему Императорскому Величеству, с пресветлейшей и благочестивейшей Императрицей и нареченным Наследником, равно как и всему богохранимому Императорскому Дому, цветущее здравие, долготу дней и всякое желанное и излюбленное благо. Равно просим Всеблагого Дателя Бога, да покроет Он обильно лаврами и увенчает державнейшими победами и блестящею славою мужественные императорские войска в подъятом ими священном и мужественном подвиге на славу и утверждение святого Православия.

Во-вторых, полагаясь на постоянно выказываемое нам высокое императорское благоволение и благорасположение, мы осмеливаемся – в последний же раз – просить великодушного и деятельного покровительства и императорской Вашего Пресветлого Величества милости для одного, весьма нам любезного, семейства. Состоящее из матери Елены Николаиди и двух детей – Каллирои и Николая Николаиди (уже 5 лет служащего – по нашей же опять рекомендации – в здешнем русском императорском посольстве), доброе и добродетельное семейство это всегда было нам дорого, составляя приятный предмет попечений наших, но особенно в последнее время, когда, сделавшись общником всех огорчений, болезней и скорбей, окруживших, Господь ведает, какими судьбами, и преогорчивших последние дни наши, своею примерною преданностью приобрело всецело наши любовь и сочувствие в такой степени, что мы испытываем болезненное чувство скорби, оставляя оное совершенно беззащитным, сирым, не имеющим ни средств и ничего верного в будущем. Сему-то, дорогому нам, семейству настоящим молебным письмом своим мы побуждаемся вымолить покровительство и милость Вашего Императорского Величества, и просим благоволить оказать великодушное и щедрое царское пособие, и вспомоществование, пример которого столько времени мы представляли в самих себе.

За тем, в умилении признательной души подъемля трепещущие руки к Подателю здравия, молим из глубины сердца, да не престанет Он щедродарствовать и подавать Свою благодать и Свою несчетную милость боговенчанному Верху Вашему, благословенной Императрице и всему Императорскому Дому. Да будет!

В Константинополе. 9 августа 1877.

Бывший Иерусалимский (Патриарх) Кирилл,

теплый к Богу молитвенник

Архив РДМ, п. 52, д. 967. 2 л.

Без помет. Подлинник

(Между докладами 10 и 17 декабря 1877 г.)

Германское посольство в Константинополе сообщило министерству иностранных дел следующие подробности о погребении бывшего Иерусалимского Патриарха Кирилла⁵⁹⁴.

Незадолго до своей кончины Блаженный Кирилл примирился с Вселенским Патриархом, а потому покойному Патриарху были оказаны все почести, приличествующие его сану. Богослужение совершали десять митрополитов из состава Константинопольского Синода, представителем же Патриарха Константинопольского, задержанного болезнью, был его протосингел. Тело покойного погребено в склепе Иерусалимских Патриархов, находящемся в принадлежащей Святому Гробу церкви в предместье Еникее (Неохори).

Покойный завещал все свое имущество церкви Гроба Господня в Иерусалиме. Исполнение завещания возложено на представителя Иерусалимской Патриархии в Константинополе архимандрита Патрикия⁵⁹⁵.

АВП РИ, ф. СПб ГА 1–1, оп. 781, д. 53, л. 43–43об.

С.-Петербург 22 декабря 1878 г.

Подлинник.

Завизировано: <Н.К.> Гирс

Резолюция императора Александра II: Исполнить.

При представлении на Всемилостивейшее воззрение Вашего Императорского Величества выписки из донесения консула нашего в Иерусалиме от 17 июля сего года, № 115, Вашему Императорскому Величеству благоугодно было против места, где говорилось о назначении какой-либо суммы для раздачи бедным в Палестине, написать: «Сообразить, что можно сделать».

По сношении о сем с послом нашим в Константинополе, князь Лобанов-Ростовский⁵⁹⁷ сообщил, что он полагал бы достаточным послать в Иерусалим для раздачи бедным в Палестине одну тысячу металлических рублей, ограничив раздачу исключительно православными жителями Палестины.

Вследствие сего приемлю смелость испрашивать Всемилостивейшего разрешения Вашего Императорского Величества на высылку консулу нашему в Иерусалиме для означенной цели одной тысячи металлических рублей с отнесением их на остаток кредита § 5 ст<атьи> 4 сметы министерства иностранных дел 1878 г. «на выдачи пособий бедным, приезжающим из Турции и Персии».

АВП РИ, ф. СПб ГА 1–1, оп. 781, д. 54, л. 141–141 об.

С.-Петербург 26 января 1881 г.

Копия

До 1874 года Иерусалимский Патриархат владел в пределах России и распоряжался непосредственно через своих уполномоченных недвижимыми имениями, преклоненными Святому Гробу Господню дарственными записями и духовными завещаниями, а также приобретенными Патриархатом на собственные средства или посредством обмена.

Большая часть этих имений, а именно 31 имение в количестве до 74 т[ысяч] десятин земли, находятся в Бессарабской губернии и приносили ежегодного дохода до 200 т[ысяч] р[ублей]; другая, меньшая часть, раскинутая мелкими участками по всей Грузии, приносит ежегодного доходу до 40 т[ысяч] р[ублей].

Вслед за низложением Блаженного Кирилла, Патриарха Иерусалимского, и отлучением его от Церкви воспоследовало 21 ноября 1873 года Высочайшее повеление, по которому доходы с преклоненных Святому Гробу имений были секвестированы и поступили в ведение Министерства иностранных дел впредь до особого о них распоряжения.

На что именно в 1874 и 1875 гг. расходовались доходы с этих имений, мне подробно не известно. Вероятно, на них были отнесены 108 т[ысяч] р[ублей], употребленных на постройку Кишиневских и Единецкого духовных училищ и 6 церквей в Кишиневской епархии, 10 т[ысяч] р[ублей], выдаваемых лично Блаженному Кириллу ежегодно до его смерти, последовавшей в 1877 г., и 30 т[ысяч] р[ублей], отпускаемых также ежегодно до 1877 г. непосредственно в распоряжение нашего иерусалимского консула для употребления на нужды местного православного населения.

По примирении с Церковью Блаженного Кирилла и избрании на Иерусалимский престол Блаженного Иерофея воспоследовало 21 мая 1876 года Высочайшее повеление, по которому доходы с преклоненных Святому Гробу имений, за уплатой всех повинностей и налогов, разделены на 5 частей, из которых: 1/5 часть должна быть употреблена на покрытие расходов по этим имениям, ²/₅ должны быть выплачиваемы Святому Гробу и ²/₅ предоставлены в распоряжение Министерств иностранных дел, народного просвещения, внутренних дел и обер-прокурора Святейшего Синода для употребления их по взаимному соглашению означенных ведомств: а) на постройку и поддержание православных церквей в бессарабских имениях, преклоненных Святому Гробу, и б) на содержание и устройство в этих имениях духовных училищ, народных школ, богоугодных и благотворительных школ [заведений].

Ввиду этого Высочайшего повеления с 1876 года передавалось ежегодно Иерусалимскому Патриархату около 45 т[ысяч] р[ублей] золотом. Что же касается до сумм, назначенных к отпуску в разные ведомства, то, насколько мне известно, до 1880 г. Министерство внутренних дел их вовсе не расходовало, Министерство народного просвещения тоже почти их не касалось, так как предназначенная к открытию на эти суммы учительская семинария даже не начата еще постройкою. Расходовало ли и сколько именно из этих сумм Министерство иностранных дел, мне не известно, но следует предполагать, что из этих денег были отпущены летом 1880 г. 50 т[ысяч] р[ублей] Блаженному Иерофею. Наконец, распоряжением бывшего обер-прокурора Святейшего Синода от 28 апреля 1878 г. предположено ежегодно с 1878 г. к отпуску 30390 р[ублей] на нужды Кишиневской епархии. Суммы же, отпущенные в 1876 и 1877 гг., остались неизрасходованными.

По последним имеющимся у меня сведениям, к 1 января 1880 г. доходы с бессарабских имений составляли в год 173 т[ысячи] р[ублей], земские же с них повинности и государственные налоги 7400 р[ублей].

Все вышеприведенные сведения относятся лишь до бессарабских имений, что же касается до имений грузинских, то мне об них ничего точного не известно, если не ошибаюсь, они и секвестрованы были позже, и доходы с них едва ли поступали в ведение Министерства иностранных дел.

Казалось бы, что с устранением причин, побудивших русское правительство к секвестрованию Святогробских имений, самый секвестр должен был быть снят, тем более что Иерусалимский Патриархат находится далеко не в блестящем положении.

Потеря румынских имений, секвестр бессарабских имений уменьшили ежегодные доходы Иерусалимского Патриархата приблизительно с 800 т[ысяч] р[ублей] до 100 т[ысяч] р[ублей]. Но и эта последняя цифра, если бы действительно поступила в казну Святогробскую вместе с ²/₅ доходов от секвестрованных имений, была бы вполне достаточна для содержания братства и сохранения за православными святых мест, на что, по словам Иерусалимского Патриархата, ему необходимо до 150 т[ысяч] р[ублей] в год.

К крайнему, однако же, прискорбию следует сознаться, что полное возвращение секвестрованных имений, а тем более, как была речь в последнее время, капитализированной ценности этих имений, становится при настоящем положении Патриархата положительно немыслимым.

Низложение Блаженного Кирилла и вслед за сим Прокопия имело растлевающее влияние на Святогробское братство, подорвав решительно авторитет Патриаршего достоинства и указав возможность посредством денег или интриг возводить и низлагать Патриархов. Пример частых перемен Константинопольских Патриархов перенесен в Иерусалим, с тою только разницей, что светский элемент, столь сильный в Константинопольском Патриархате, вовсе не существует в Иерусалимском, в котором избрание Патриарха находится исключительно в руках одного Святогробского братства.

При таком положении дел Патриарх становится не более как слепым орудием в руках того или другого из членов Святогробского братства, встречающим при малейшем стремлении к самостоятельности, как, например, в последнем случае с митрополитом Вифлеемским Анфимом, против себя все братство, которое только в подобных случаях действует сообща, в остальных же каждый ведет борьбу против всех с целью получить более доходное место и при случае и патриаршее достоинство, а так как для всякой интриги, а особенно на Востоке, необходимы деньги, то погоня за наживою сделалась отличительной чертой каждого из членов Святогробского братства.

Затем ясно, отчего и половина следующих доходов не поступает в Святогробскую казну. Так, например, пожертвования с поклонников должны были приносить по меньшей мере до 50 т[ысяч] р[ублей] в год, в действительности они едва достигают десятой части, остальные ⁹/₁₀ остаются в руках тех, кто их принял от поклонников; имения Святого Гроба в Палестине, Константинополе, Малой Азии, Архипелаге и Греческом королевстве должны были приносить по меньшей мере ежегодно до 25 т[ысяч] р[ублей], в действительности они не только ничего не приносят, но нередко требуют от Святогробской казны расходов на необходимые ремонтные работы. Потеря этого дохода происходит от действующей системы вверять управление этими имениями или поднесшим наибольший подарок, или тем, которых опасаются и желают удалить из Иерусалима.

Таким только беспорядком ведения хозяйства объясняется, как Иерусалимский Патриархат в течение 8 лет с 1873 г. сделал более 700 т[ысяч] р[ублей] долгу, проценты по которому поглощают большую половину получаемых от русского правительства денег.

При таком безотрадном положении дел в Иерусалимском Патриархате возвращение ему секвестрованных имений будет иметь последствием немедленную реализацию их продажей и растрату в очень недальнем будущем последнего Святогробского имущества, а затем русскому правительству останется лишь постоянно помогать Патриархату, так как оно не может допустить возможности отчуждения святых мест.

Возвращение секвестрованных имений, по моему мнению, невозможно и в политическом отношении. Святогробское братство, исключительно состоящее из архипелагских греков, заражено беспредельным панэллинизмом. По этому одному оно ненавидит все русское, а в особенности русских в Святой Земле, в которых оно видит конкурентов или противников. Единственное влияние, которое мы сохраняем в Патриархате, зависит от секвестрованных имений. Возврати мы их сегодня, завтра же братство соединится против нас не только с турками, но даже с католиками и протестантами.

Но если безусловное возвращение секвестрованных имений, а тем более капитализированной ценности их, по моему мнению, немыслимо, то возвращение Иерусалимскому Патриархату доходов с этих имений или ежегодной ренты, равной этим доходам, представляется мне делом достоинства России.

Невольно приходилось мне краснеть, когда в разговорах в Патриархии мне постоянно приходилось слышать один ответ: «Мы с вами согласны, и то, и другое необходимо сделать, но нас обобрали, без денег ничего не поделаешь». Нельзя было даже возражать, указывая на низложение Кирилла, так как тотчас был готов ответ: «Мы с Кириллом помирились, вы Иерофея признаете, а доходы наши употребляете на свои нужды».

Не может оправдывать нас в этом отношении и выставляемая причина задержки доходов впредь до разбора, насколько Патриархат правильно исполняет волю завещателей по имениям, доставшимся ему по духовным завещаниям. Душеприказчиками нас завещатели не назначили, и по этим завещаниям, которым уже сотни лет, даже при их неисполнении Патриархатом, судьей между ним и завещателем может быть только Господь Бог. Наконец, допустив даже, что мы призваны быть защитниками воли завещателей, то и в этом случае мы должны были и могли в течение 8-ми лет привести в ясность, сколько именно из получаемых доходов должно расходоваться на месте, а не определять цифру эту приблизительно и совершенно гадательно в ²/₅ доходов. Мы не могли и не должны были также отчислять на управление 33 т[ысячи] р[ублей], или 20% всех получаемых доходов.

Не допускаю я также возможности удержания ²/₅ доходов лишь по тому соображению, что на эти части производятся расходы, внесение которых в смету оказалось бы затруднительным. Выше мною было указано, что этих ежегодных расходов едва наберется до 50 т[ысяч] р[ублей]. Цифра слишком незначительная, если от этого страдает достоинство России.

Ввиду всего вышеизложенного, если бы я осмелился высказать мое мнение по вопросу о секвестрованных имениях, то мне казалось бы существенно необходимым:

1) Обратить все бессарабские и грузинские имения, преклоненные Святому Гробу, в государственные имущества.

2) Имеющиеся от доходов с этих имений остатки употребить на уплату хотя части долгов Иерусалимского Патриархата.

3) Принять обязательство ежегодно выплачивать Патриархату определенную ренту.

Цифра этой ренты должна определиться средним доходом с имений за последние 5 лет, исключая из него падающие на имения государственные налоги и земские повинности. Расходы управления едва ли следует принимать в расчет, потому что раз имения обращены в государственные имущества, доля падающих на них расходов управления будет крайне незначительна.

Цифра дохода с секвестрованных имений до настоящего времени твердо не определена и изменяется от 240 т[ысяч] р[ублей] до 237 т[ысяч] р[ублей], 213 т[ысяч] р[ублей], 127 т[ысяч] р[ублей]. Конечно, точное определение ее делается необходимым и, вероятно, не встретит затруднения по документам, не бывшим, к сожалению, в моем распоряжении. По данным, имеющимся у меня, я признаю верной цифру в 240 т[ысяч] р[ублей], а за исключением из нее до 10 т[ысяч] р[ублей] на налоги и повинности ежегодная рента определится в 230 т[ысяч] р[ублей]. Из этой последней цифры ⁴/₅, или 184 т[ысячи] р[ублей], я бы передавал в бесконтрольное распоряжение Иерусалимского Патриархата до тех пор, пока он не будет действовать ни против Православия, ни против России. Остальные затем ¹/₅, или 46 т[ысяч] р[ублей], я бы полагал употреблять на нужды местного православного населения.

В моем прошлогоднем докладе⁵⁹⁸ я подробно изложил то бедственное положение, в котором находится в Святой Земле местное православное население. Мое посещение Палестины убедило меня, что положение это еще хуже, чем я предполагал. Во всей Святой Земле нет ни одной православной школы, а церкви и местное духовенство в невообразимой нищете. Из ознакомления с этим вопросом на месте я вынес то глубокое убеждение, что через 10, много через 20 лет во всей Святой Земле не найдется ни одного православного туземца.

Интересы России и Иерусалимского Патриархата по вопросу о местном православном населении диаметрально противоположны. Для России – каждый православный туземец есть прирожденный союзник, и чем больше православных, тем больше союзников. Для Патриархата – идеал, которого они стремятся достигнуть, это Иерусалимский Армянский Патриархат, т.е. Патриархат без паствы. Доходов не уменьшается, а расходов на паству никаких, да кроме того Россия не будет иметь чем его укорять.

Ввиду таких противоположных интересов ожидать, чтобы Патриархат хоть что- либо сделал для поддержания православного населения, невозможно надеяться, а тем более верить обещаниям – значит заранее приготовлять себе разочарование.

Мне казалось, что эти 46 т[ысяч] р[ублей] в год могли бы расходоваться особым Советом, состоящим из членов от Святогробского братства, местного православного населения и наших представителей в Иерусалиме. Этим последним я предоставил бы, в особенности на первое время, право налагать veto на постановления Совета.

Забота Совета должна бы была сосредоточиться на устройство школ, поддержание церквей и местного православного населения.

Предположение мое не есть что-либо новое и небывалое. Когда с 1873 по 1877 г., как сказано выше, 30 т[ысяч] р[ублей] отпускались непосредственно на нужды местного населения, то из них 8 т[ысяч] р[ублей] отпускались на Галилею, и на эту сумму заведены были до 40 школ, в которых учились до 2 т[ысяч] православных детей. Школами этими заведовал наш консульский агент в Хайфе С. Хури⁵⁹⁹ – при помощи Совета, председателем которого был Назаретский митрополит, а членами местные жители.

Мне кажется, что при таком разрешении вопроса о секвестрованных имениях все могут остаться совершенно довольны. 184 т[ысячи] р[ублей] ежегодного доходу вместе с получаемыми ныне денежными средствами дадут возможность Иерусалимскому Патриархату не только существовать, но даже со временем выйти из обременяющих его долгов. 46 т[ысяч] р[ублей] дадут, по крайней мере на первое время, возможность местному православному населению не только воспитывать своих детей в православных школах, но и познакомиться с церковным благолепием, от которого они давно отвыкли, наконец, 50 т[ысяч] р[ублей], которые бы пришлось, может быть, внести в нашу государственную смету, ее [Россию] не разорят.

Архив РДМ, п. 71, д. 1297. 6 л.

С.-Петербург 14 мая 1881 г.

Подлинник

Ваше превосходительство

милостивый государь

Константин Петрович,

Благосклонное внимание, которым Вы удостоивали мои сообщения о делах иерусалимских, возлагает на меня обязанность даже в настоящее время обратиться к Вам с просьбой не о сих и своих личных делах, а о заступничестве Вашем для палестинских православных.

Насколько я слышал, на днях в Комитете министров будет решен вопрос о возвращении Иерусалимскому Патриарху кавказских его имений и 4/5 доходов с бессарабских имений. Раз этот вопрос будет решен, возвращаться к нему, а тем более вновь секвестировать доходы, можно будет лишь в случае крайней важности, чего, конечно, не скоро можно и даже желательно ожидать. Между тем, опыт последних даже лет ясно указывает, что из этих денег ничего или самая малая часть будет употреблена на туземное православное население.

Не смею входить в подробности и тем отнимать Ваше время, но позволю лишь заметить, не важнее ли для нас под держание 30 тысяч расположенного к нам населения, чем 100 духовных лиц, далеко нам не сочувствующих и, к сожалению, не могущих нам сочувствовать.

Ожидать, чтоб значительная помощь пришла пожертвованиями из России, в настоящее время почти невозможно.

В таком положении дела представляется лишь один исход, это возвратить Святогробскому братству кавказские имения и 3/5 доходов бессарабских имений безусловно, возвратить 1/5 сих последних условно, для употребления их сполна на школы для местного православного населения и даже на туземное православное духовенство.

Действия патриархата не могут внушать доверие, что он, приняв на себя даже обязательства расходования 1/5 части доходов, действительно употребит <их> на предназначенную цель, а потому мне бы казалось необходимым самое распределение и расходование этой 1/5 части поручить наблюдению не только представителей Святогробского братства, но и представителей местного населения, туземного духовенства, нашего начальника Духовной Миссии и консула, предоставив двум последним, особенно на первое время, даже право veto.

Глубоко сознаю, как несвоевременно мое настоящее ходатайство, но ради цели, с которой оно писано, не поставьте мне его в вину.

С чувством глубочайшего уважения и совершенной преданности имею честь быть

Вашего превосходительства милостивого государя покорным слугой

В. Хитрово.

ОРРНБ, ф. 253, д. 82, л. 10–10об.

Иерусалим 5 декабря 1881 г.

Пер. с греч.

Августейший император!

Поставленная волею Божиею над нами царская власть, с тягостью перенося затруднительное и гибельное положение подведомственных ей Святых Божиих Церквей, в которое они поставлены вследствие насильственного и неправедного похищения принадлежащих им в Румынии монастырей и монастырских имуществ, сочла своим долгом побудить кабинеты великих держав, подписавших Берлинский конгресс, к совместному действию для справедливого и скорого решения великого и спорного вопроса между Румынией и Святыми Местами, – вопроса, издавна уже поставленного под ведение международной справедливости.

В сей важный момент, когда после целых 20 лет напрасных стараний протесты обиженных Святых Божиих Церквей ныне снова обращаются к европейскому ареопагу, – в этот критический момент, говорим мы, когда решение спора между Румынией и Святыми Местами официально возлагается на приговор справедливости и беспристрастия великих держав, – почтеннейшая Матерь Церквей, первородная Сионская Церковь, в моем лице предстоит перед богохранимым Императорским Твоим Престолом и смиренно сим прошением умоляет о справедливом предстатель- стве богохранимого Твоего Величества в защиту ее прав и, твердо уповая на великую любовь Твоего Величества к справедливости, возлагает надежды после Бога на могущество Александра Третьего, в последнее время оказавшего ей столь великое благорасположение и милость⁶⁰⁰, – могущество благочестивейшего императора, державный голос которого один в состоянии внушить уважение к попираемым правам Святейших Божиих Церквей.

Ваше Величество! В сем безвыходном и плачевном состоянии, в которое привело врученную мне Божией милостью Святейшую Церковь святотатство, совершенное над нею в Румынии, я, боясь сомнительного исхода этого столь важного и жизненного дела, вследствие лежащей на мне тяжкой ответственности перед всей Православной Церковью о сохранении Богом врученного мне святого наследия, священнейшим долгом своим счел прибегнуть к благочестию и человеколюбию богохранимого Императорского Твоего Величия и испросить всемогущественного Твоего заступничества за права Сионской Церкви.

Уверенный, что славный потомок и преемник тех славных и блаженных государей, которые покровительство Церквам считали постоянной отеческой своей славой, не откажет принять смиренную сию и горячую мою просьбу, молю Всевышнего Бога, да дарует Твоему Императорскому Величеству долгое, счастливое и славное царствование на великое благо находящихся под благодетельным Твоим скиптром народов.

Богохранимого Твоего Императорского Величества смиренный богомолец Патриарх Иерусалимский Иерофей

АВП РИ, ф. СПб ГА 1–1, оп. 781, д. 53, л. 36–37 Греч. оригинал письма: Там же, л. 38–39об.

Иерусалим январь 1884 г.

Копия

11 января. Писание к Оберу⁶⁰¹ успокоительное насчет отношений к новому Патриарху <Никодиму>. Поклоны от сего и речь о совместном служении в субботу по поводу перенесения костей блаж<енной> памяти Патриарха Кирилла.

13 января. Иеродиакон из Патриархии с приглашением на завтрашнюю службу на Св<ятой> Голгофе.

14 янв<аря>. Встал по будильнику еще до света, приготовился и отправился на ослике в город. Застал в храме уже облачающимся Патриарха и все духовенство. Наскоро облачился и я. Литургия совершалась на Св<ятой> Голгофе с отличным порядком, напомнившим мне Русь нашу. Тут же правили и панихиду все семеро владык. Разоблачившись, перешли в церквицу 40 мучеников⁶⁰², где еще Патриарх прочел разрешительные молитвы над костями Блаженнейшего Кирилла, уложенными в малом ящике, обитом бархатом и надписанном: Па. Κύριλλος В (<греч. ‘Па<триарх> Кирилл II’>). Все целовали череп в Бозе почившего при пении: αίωνία μνήμη (<греч. ‘вечная память’>). В большом Синодике обычное угощение. Патриарх при прощании дружески благодарил меня за участие в печальном торжестве.

Музей истории религии, Санкт-Петербург. Шифр: И.П.П.О. Б. IV. № 853/26.

С.-Петербург 1884 г.

Копия

100 т. руб. для Иерусалимского Патриарха переданы в Азиатский департамент министерства иностранных дел 12 июля 1884 г. за № 8854. Уведомление Азиатского департамента о получении этой суммы – от 14 июля за № 2482.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/8, д. 1, л. 3.

С.-Петербург 22 августа – 12 сентября 1884 г.

Выписка

По указу Его Императорского Величества, Святейший Правительствующий Синод слушали: два послания блаженнейшего Никодима, Патриарха Иерусалимского, от 15 июня 1884 года, из коих одно, адресованное на имя Святейшего Синода, препровождено в синодальную канцелярию при отношении канцелярии Обер-Прокурора от 10 августа сего года за № 3750, и другое, адресованное на имя преосвященного Исидора, митрополита Новгородского и С.-Петербургского, представлено им, преосвященным митрополитом, в Святейший Синод при рапорте от 18 того же августа за № 2539. В своих посланиях Его Блаженство, доводя до сведения Святейшего Синода о последовавшем в недавнее время возвращении в лоно Православной Церкви многочисленных чад оной, некогда уклонившихся в латинство, просит о назначении денежного пособия на сооружение церквей в тех местностях, где живут нововоссоединенные, на поддержание их священников, учителей и школ.

Приказали: вышеозначенные два послания Блаженнейшего Никодима, Патриарха Иерусалимского, препроводить, при выписке из настоящего определения, на предварительное заключение Хозяйственного управления при Святейшем Синоде.

Верно: Секретарь Ушаков. Сентября 17 дня 1884 года.

АВПРИ, ф. РИППО, оп. 873/8, д. 1, л. 1–2.

С.-Петербург 21 декабря 1884 г.

Отпуск

Блаженнейший Никодим, Патриарх Иерусалимский, двумя посланиями от 15 июня 1884 г., адресованными на имя Святейшего Синода и на имя высокопреосвященного Исидора, митрополита Новгородского и Санкт-Петербургского, доводя до сведения Святейшего Синода о последовавшем в недавнее время возвращении в лоно Православной Церкви многочисленных чад оной, некогда уклонившихся в латинство, просит о назначении денежного пособия на сооружение церквей в тех местностях, где живут нововоссоединенные, на поддержание их священников, учителей и школ. Означенное ходатайство Патриарха Иерусалимского Никодима, по определению Святейшего Синода от 22 августа /12 сентября сего года, передано на заключение Хозяйственного управления.

Справка. В числе сумм, состоящих в распоряжении Святейшего Синода:

а) процентов с капитала, завещанного надворным советником Вишневским в пользу церквей, обуреваемых от магометанства, до 3388 руб. и

б) процентов с капитала в 50 тыс. руб., пожертвованного в 1854 г. московским духовенством на военные издержки и обращенного по Высочайшему повелению в пользу церквей в турецких владениях, до 5600 руб. и в числе переходящих сумм 23 руб. 99 коп. частных пожертвований на построение храма в Сирии.

Заключение: В удовлетворение изложенного выше ходатайства Блаженнейшего Никодима, Патриарха Иерусалимского, Хозяйственное управление полагало бы возможным отпустить в распоряжение Его Блаженства, в пособие на сооружение церквей в тех местах его Патриархии, где живут нововоссоединенные с Православной Церковью, и на содержание их священников, учителей и школ, четыре тысячи руб., с отнесением сего расхода на счет указанных в справке сумм, в том размере, какой признан будет для сего наиболее удобным, по усмотрению управления.

Имею честь предложить о сем Святейшему Синоду, с приложением означенных выше посланий Иерусалимского Патриарха.

С.-Петербург 28–31 декабря 1884 г.

Выписка

По указу Его Императорского Величества, Святейший Правительствующий Синод слушали: предложение г. синодального обер-прокурора, от 21 декабря 1884 года за № 15277, с заключением Хозяйственного при Святейшем Синоде управления по ходатайству Блаженнейшего Никодима, Патриарха Иерусалимского, о назначении денежного пособия на сооружение церквей в тех местностях, где живут нововоссоединенные с Православною Церковию чада оной, некогда уклонившиеся в латинство, а также на поддержание их священников, учителей и школ.

Хозяйственное управление полагает возможным отпустить в распоряжение Его Блаженства, в пособие на указанную надобность, четыре тысячи рублей и расход этот отнести на счет следующих состоящих в распоряжении Святейшего Синода сумм: а) процентов с капитала, завещанного надворным советником Вишневским в пользу церквей, обуреваемых от магометанства, б) процентов с капитала в 50.000 рублей, пожертвованного в 1854 году московским духовенством на военные издержки и обращенного по Высочайшему повелению в пользу церквей в турецких владениях, и в) частных пожертвований на построение храма в Сирии, причем из всех сих источников расходы должны быть произведены в том размере, какой процент будет для сего наиболее удобным по усмотрению Хозяйственного управления.

Приказали: поручить Хозяйственному управлению привести изложенное в настоящем предложении заключение свое в исполнение, для чего и передать в управление выписку из сего журнала.

Верно: Секретарь Ушаков. 5 января 1885 года.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/8, д. 1, л. 6–7.

С.-Петербург 23 мая 1885 г.

Подлинник

Имею честь предложить Святейшему Синоду доставленное из Азиатского Департамента послание Иерусалимского Патриарха Никодима касательно оказания денежного вспомоществования на сооружение церквей в пределах Иерусалимской Патриархии, прилагая русский перевод его послания.

Примечание под документом. По определению Св. Синода от 28/31 декабря 1884 г. отпущено в распоряжение Иерусалимского Патриарха Никодима на сооружение церквей, означенных в сем послании, – 4000 р., деньги эти высланы 18 янв. 1885 г. за № 757.

АВПРИ, ф. РИППО, оп. 873/8, д. 1, л. 11.

Иерусалим 1 апреля 1885 г.

Пер. с греч.

Членам Святейшего Правительствующего Всероссийского Синода, во Святом Духе возлюбленным братьям и сослужителям нашей мерности, воздаем братское во Христе Боге и сердечное целование.

Во святом этом граде императорское консульство вручило нам недавно сумму в количестве 4000 рубл. серебром, каковую Святейший Правительствующий Синод благоволил послать нам в помощь для сооружения священных церквей в селениях подчиненного нам апостольского и патриаршего престола. По справедливости считая оную, в 4000 руб., дарованную нам помощь как новое и ясное доказательство доброго и братского к нам расположения и боголюбезной ревности Ваших Преосвященств о благостоянии сей святейшей Матери Церквей, и о распространении, и укреплении православия во святых богошественных сих местах, мы исполняем священный долг, воздавая Вам от глубины души нашу благодарность.

С помощию и благостию Верховного Бога, в течение минушего 1884 года многие из заблуждавшихся дотоле отвергли ложное папское учение, перешли в православие, – немалое число церквей в различных селениях или восстановлены, или вновь с основания были воздвигнуты старанием и иждивением нашими. Но, как нам известно, настоит нужда, чтобы и прочее немалое число церквей было воздвигнуто.

Является крайнею необходимостью, чтобы в самое короткое время непременно были сооружены 5 церквей, из коих одна в Джебел-Азлуне, другая в Хуссе, две в Салте и одна в Мадабе, так как, при далеком расстоянии этих мест от Иерусалима и положении их в Каменистой Аравии, обитающих там православных, которых с великим трудом мы исторгли из когтей папской пропаганды, невозможно иначе сохранить, как только через непосредственное и наискорейшее сооружение священных храмов. По сделанным сметам, предстоящий расход по сооружению упомянутых 5 церквей превысит 20.000 рублей, из которых только 4000 мы имеем из присланного вспомоществования. Охотно пополнили бы мы требующуюся для сооружения этих 5 церквей сумму, но так как доходы нашего апостольского и патриаршего престола далеко не покрывают расходов и так как наши нужды чрезвычайно разнообразны, то мы с дерзновением снова обращаемся к Святейшему Синоду, покорнейше прося, чтобы он со братолюбием и ради боголюбезной ревности его о православии простер нам руку помощи, приславши недостающие к восстановлению названных 5 церквей 16.000 руб. Оставаясь с твердою надеждою, что эта братская просьба будет благосклонно принята, мы радующеюся душою приветствуем Ваши любезные и честные Преосвященства благим и радующим восклицанием: Христос Воскресе, – неослабно умоляя даровавшего спасение всему человеческому роду чрез славное и живоносное свое воскресение Господа и истинного Бога нашего и Небесного Жениха Церкви сохранить Святейший Правительствующий Синод и ниспослать свое небесное благословение на всю благочестивую Россию, даровать и Вашим Преосвященствам многие лета и благоденствие по обоим (т.е. по душе и по телу).

Во святом граде Иерусалиме 1-го апреля 1885 г.

Ваших вожделенных нам и честных Преосвященств возлюбленный во Христе брат и всецело готовый

Патриарх Иерусалимский Никодим.

Приложение. Греческий оригинал послания (не публикуется).

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/8, д. 1, л. 12–13, 14–15.

С.-Петербург 28 июня 1885 г.

Отпуск

Адрес в г. Мюнхене, в Баварии:

Sanct Anna Strasse № 3

Милостивый государь, граф Николай Владимирович.

Блаженнейший Никодим, Патриарх Иерусалимский, двумя посланиями от 15-го июня минувшего года, адресованными на имя Святейшего Синода и на имя высокопреосвященного Исидора, митрополита Новгородского и С.-Петербургского, доводя до сведения Святейшего Синода о последовавшем в недавнее время возвращении в лоно Православной Церкви многочисленных чад оной, некогда уклонившихся в латинство, ходатайствовал о назначении пособия на сооружение церквей в тех местностях, где живут нововоссоединенные с Православною Церковию чада оной, некогда уклонившиеся в латинство, а также на поддержание их священников, учителей и школ. В удовлетворение его ходатайства, по определению Св. Синода от 28/31 декабря 1884 г., выслано в распоряжение Его Блаженства в пособие на указанную надобность, из состоящих в распоряжении Св. Синода сумм, 4000 р.

Ныне Блаженнейший Никодим, извещая Св. Синод, в послании от 1 апреля сего года, о получении означенных 4000 р., сообщил, что в течение минувшего 1884 г. многие из уклонявшихся в латинство перешли в православие, что во многих селениях, где живут нововоссоединенные, восстановлены или вновь воздвигнуты православные храмы, средствами Патриархии, и что в настоящее время необходимо в самое короткое время соорудить пять церквей, в следующих селениях: одну в Джебел-Азлуне, одну в Хуссе, две в Салте и одну в Мадабе, так как при далеком расстоянии этих мест от Иерусалима и положении их в Каменистой Аравии живущих там православных возможно сохранить от уклонения в латинство только через непосредственное и наискорейшее сооружение православных храмов, по составленным же сметам на сооружение упомянутых пяти церквей потребуется расход свыше 20.000 р. Ввиду сего и по недостаточности средств Иерусалимской Патриархии Блаженнейший Никодим вновь ходатайствует об отпуске в его распоряжение для указанной надобности, в дополнение к высланным уже 4000 р., еще 16.000 р., но, при всем желании содействовать в сем благом деле, ввиду многочисленных нужд как в Империи, так и за границею, требующих оказания пособия, и по состоянию имеющихся в распоряжении Св. Синода средств не представляется возможным удовлетворить настоящее ходатайство Блаженнейшего Никодима.

Сообщая о вышеизложенном Вашему Сиятельству и имея в виду, что в хранящемся в синодальном казначействе капитале, собранном Вами и дочерью статского советника Бекетовою⁶⁰³, на сооружение и содержание церкви и школы в местечке Карак за Иорданом и вообще на поддержание православия в Петро-Аравийской епархии, в настоящее время состоит в наличных деньгах до 164 р. 75 к. и в билетах 63.778 р., на каковые билеты получается ежегодно процентов до 2933 р., из которых высылается на содержание церкви и школы в м. Карак за Иорданом по 500 р. в год, остальные же проценты, по обращении в государственные процентные бумаги, присоединяются к основному капиталу, что таким образом капитал этот, оставаясь без употребления, ежегодно увеличивается и что, наконец, при назначении из сего капитала пособия Иерусалимскому Патриарху на устройство указанных им пяти церквей, пособие это, по моему мнению, вполне соответствует цели назначения самого капитала, имею честь покорнейше просить Вас, милостивый государь, почтить меня уведомлением, не признаете ли возможным изъявить свое согласие на отчисление из вышеозначенного капитала в пособие Иерусалимскому Патриарху Никодиму для указанной выше надобности до 13.000 р., так как остальные испрашиваемые Патриархом 3000 р. будут отпущены Палестинскою Комиссиею министерства иностранных дел.

Примите, Ваше Сиятельство, уверение в отличном моем почтении и совершенной преданности.

АВПРИ, ф. РИППО, оп. 873/8, д. 1, л. 16–18.

Аркадия, близ Ловеча 14/26 июля 1885 г.

Подлинник

Милостивый государь Константин Петрович,

На благосклонное отношение Вашего Превосходительства от 28-го июня 1885 года за № 8074 имею честь Вас, милостивый государь, известить, что, вполне желая со своей стороны содействовать Патриарху Иерусалимскому, мнению Святейшего Синода и Вашего Превосходительства, совершенно согласен на отделение суммы: Тридцать тысяч рублей из хранящихся в казначействе Синода 63778 рублей билетами и 164 руб. 75 коп. наличными деньгами, собранными мною и г-жей Бекетовой, для отсылки их Блаженнейшему Патриарху Никодиму на построение пяти православных церквей в селениях: одной в Джебел-Аджлуне, одной в Хуссе, двух в Салте, и одной в Матабе.

Но приемлю смелость присовокупить, чтобы (ежели Ваше Превосходительство найдете сие возможным) от Иерусалимского Патриарха был ежегодно доставлен в Святейший Синод отчет о поддержке православных церквей, в вышеописанных селениях назначенных, дабы Святейшему Синоду была известна достигнутая цель, для которой сие пожертвование было сделано.

Примите, Ваше Превосходительство, уверение и проч.

АВПРИ, ф. РИППО, оп. 873/8, д. 1, л. 19–20.

С.-Петербург 2 октября 1885 г.

Копия

По указу Его Императорского Величества, Святейший Правительствующий Синод слушали: определение г. товарища синодального обер-прокурора, от 24 августа сего года № 10100, с заключением Хозяйственного при Свят. Синоде управления, по ходатайству Патриарха Иерусалимского, об отпуске шестнадцати тысяч руб. в пособие на содержание пяти церквей в селениях Каменистой Аравии.

В предложении за № 10100 изъяснено: Патриарх Иерусалимский Никодим в послании на имя Свят. Синода от 1 апреля сего года, уведомляя о получении 4000 р., высланных по определению Свят. Синода от 28/31 декабря 1884 г. в распоряжение Его Блаженства, в пособие на сооружение церквей в тех местностях Иерусалимской Патриархии, где живут нововоссоединенные с Православною Церковью чада оной, некогда уклонившиеся в латинство, и на содержание их священников и школ, присовокупил, что в течение минувшего 1884 г. многие из уклонившихся в латинство перешли в православие, во многих селениях, где живут нововоссоединенные, восстановлены или вновь воздвигнуты православные храмы, средствами Патриархии, и в настоящее время необходимо в самое короткое время соорудить пять церквей в следующих селениях Каменистой Аравии: одну в Джебел-Азлуне, одну в Хуссе, две в Салте и одну в Мадабе, так как, при далеком расстоянии этих мест от Иерусалима, живущих там православных возможно сохранить от уклонения в латинство только через непосредственное и наискорейшее сооружение православных храмов, по составленным же сметам на сооружение упомянутых пяти церквей потребуется расход свыше 20.000 р. Ввиду сего и по недостаточности средств Иерусалимской Патриархии, Блаженнейший Никодим ходатайствует об отпуске в его распоряжение для указанной надобности, в дополнение к высланным уже 4000 р., еще 16.000 р. По состоянию имеющихся в распоряжении Свят. Синода средств не представляется возможным удовлетворить настоящее ходатайство Патриарха Иерусалимского. Но в синодальном казначействе хранится капитал, собранный графом Адлербергом и дочерью статского советника Бекетовою, на сооружение и содержание церкви в местечке Карак за Иорданом и вообще на поддержание православия в Петро-Аравийской епархии; к 28 июня сего года в означенном капитале состояло 164 руб. 75 к. наличных денег и в билетах 63778 р., на каковые билеты получается ежегодно процентов до 2933 р. Из сих процентов высылается на содержание церкви и школы в местечке Карак за Иорданом по 500 р. в год, остальные же, по обращении в государственные процентные бумаги, присоединяются к основному капиталу, вследствие чего капитал этот ежегодно увеличивается. При назначении из сего пособия на устройство указанных Патриархом пяти церквей пособие это будет вполне соответствовать цели назначения самого капитала. Граф Адлерберг, по сделанном с ним сношении о сем, выразил со своей стороны желание содействовать в этом благом деле Иерусалимскому Патриарху и изъявил согласие на отчисление из означенного капитала 13.000 р. для отсылки в распоряжение Иерусалимского Патриарха на сооружение пяти православных церквей в названных выше местностях Иерусалимской Патриархии; но при этом граф Адлерберг просит, не признается ли возможным, чтобы от Иерусалимской Патриархии были ежегодно доставляемы в Свят. Синод сведения о поддержке церквей в вышеозначенных селениях, дабы Св. Синоду была известна достигнутая цель, для которой назначается сие пожертвование. Имея в виду, что в число 16.000 р., испрашиваемых Патриархом Иерусалимским на сооружение пяти церквей в его Патриархии, будут отпущены 3000 р., пожертвованные на этот предмет, Хозяйственное управление полагало бы возможным, согласно изъявленному графом Адлербергом на то согласию, отпустить в распоряжение Иерусалимского Патриарха в пособие на указанную надобность остальные тринадцать тысяч руб. из капитала, собранного графом Адлербергом и дочерью статского советника Бекетовою на сооружение и содержание церкви и школы в местечке Карак за Иорданом и вообще на поддержание Православия в Петро-Аравийской епархии, с обращением для сего части процентных бумаг оного в наличные деньги. О желании же графа Адлерберга, чтобы в Св. Синод доставляемы были ежегодно сведения о состоянии церквей, на сооружение которых назначается пособие, Хозяйственное управление представляет на благоусмотрение Св. Синода.

ПРИКАЗАЛИ: Выслушав предложение г. товарища синодального обер-прокурора, Св. Синод определяет: 1) поручить Хозяйственному управлению привести в исполнение заключение свое, изложенное в настоящем предложении, и 2) на вышеупомянутое послание Патриарха Иерусалимского ответствовать от Св. Синода посланием следующего содержания:

«Блаженнейшего Никодима, Патриарха святого города Иерусалима и всея Палестины, превожделенного и возлюбленнейшего во Святом Духе брата нашего и сослужителя, о Господе приветствуем.

Ваше Блаженство, извещая Св. Синод о получении 4000 р., высланных Синодом в распоряжение Ваше на сооружение церквей в тех местностях Иерусалимской Патриархии, где живут воссоединенные с Православною Церковию чада оной, некогда уклонившиеся в латинство, и на содержание их священников и школ, и сообщая о крайней необходимости сооружения в настоящее время пяти церквей в следующих селениях: одной в Джебел-Азлуне, одной в Хуссе, двух в Салте и одной в Мадабе, изволите ходатайствовать об отпуске в распоряжение Ваше для указанной надобности еще 16.000 р. Имея в виду, что в число испрашиваемой для сего Вашим Блаженством суммы будут отпущены 3000 р., пожертвованные на этот предмет, Свят. Синод признал возможным отпустить в распоряжение Вашего Блаженства остальные 13.000 р. из состоящих в распоряжении Синода сумм, собранных графом Адлербергом и дочерью статского советника Бекетовою на сооружение и содержание церкви и школы в местечке Карак за Иорданом и вообще на поддержание Православия в Петро-Аравийской епархии. Граф Адлерберг, изъявляя со своей стороны согласие на таковое пособие, выражает желание, чтобы от Иерусалимской Патриархии были ежегодно доставляемы в Св. Синод сведения о поддержке церквей в вышеозначенных селениях, дабы Св. Синоду была известна достигнутая цель, для которой назначается сие пожертвование. Находя такое желание графа Адлерберга заслуживающим уважения и сделав вместе с сим распоряжение об отсылке 13.000 р. по назначению, долгом считаем довести о сем до сведения Вашего Блаженства.

Прося богоугодных молитв Ваших о продолжении мира и возвеличении благосостояния Церкви Всероссийской и мысленно целуя Вас лобзанием святым, во единомысленной к Вам о Господе любви пребываем всецело преданные».

Такое послание, по надлежащем подписании, препроводить в министерство иностранных дел для доставления по принадлежности. Для исполнения по сему определению передать в Хозяйственное при Св. Синоде управление, на время надобности, настоящий протокол в подлиннике.

Подлинный протокол читали 15 октября: Исидор, митрополит Новгородский и С.-Петербургский, Савва, архиепископ Тверской и Кашинский, Серафим, епископ Самарский и Ставропольский, Герман, епископ Кавказский и Симбирский.

АВПРИ, ф. РИППО, оп. 873/8, д. 1, л. 25–27об.

Иерусалим 16 февраля 1888 г.

Весьма секретно.

Подлинник

Милостивый государь Александр Иванович,

Немедленно же по прибытии моем в Иерусалим я посетил Блаженнейшего Никодима и, после продолжительной беседы с Его Блаженством, имел затем возможность собрать надлежащие сведения о настоящем положении вещей в Иерусалимской Патриархии.

Его Блаженство ожидал меня с большим нетерпением, надеясь, на основании полученных им ранее данных от представителя его в Москве архимандрита Арсения, что я или привезу с собой денег для улучшения финансовых затруднений Патриархии, или что таковые будут в непродолжительном времени высланы. Я не счел возможным скрыть от Его Блаженства, что козни и интриги его врагов произвели большое впечатление в Константинополе и не остались без влияния и в России, вследствие чего положение его значительно в последнее время пошатнулось, и что при таких условиях трудно ожидать экстренной материальной поддержки, тем более что одно из главнейших взводимых на Патриарха обвинений заключается именно в приписываемом ему расстройстве финансов.

Все это было хорошо известно Его Блаженству, но его не страшат козни и интриги врагов в Иерусалиме, являющихся по своему составу менее опасными, чем ранее; он страшится лишь потерять нравственную и материальную поддержку со стороны России, без которой он не в силах управлять Патриархией.

Под влиянием дурных получаемых в этом отношении известий Его Блаженство заявил мне, что ожидал лишь моего возвращения для принятия окончательного решения и настоятельно просил меня телеграфировать Вашему Превосходительству, что он слагает свое звание, прося исходатайствовать пенсию в размере шести тысяч рублей и разрешение поселиться либо в одном из русских монастырей на Афоне, либо в Халках.

Прежде чем решиться на такую меру, к которой, в крайнем случае, никогда не поздно прибегнуть, <я> просил Его Блаженство дать мне время ознакомиться с действительным положением вещей, настроением среди членов Святогробского братства, Патриаршего Синода и отношением к Его Блаженству представителя местной турецкой власти.

Результаты полученных мной данных привели меня к полному убеждению, что агитация против Блаженнейшего Никодима среди Святогробского братства и собственно в Иерусалиме не представляет серьезной опасности, чрезвычайно преувеличена пристрастными донесениями и не дает возможности предвидеть насильственный переворот, тем более что Рауф-Паша открыто стоит за Блаженнейшего Никодима и оказывает ему всяческую поддержку, столь наглядно выразившуюся еще недавно в вопросе о водружении нового креста на куполе храма Воскресения. Рауф-Паша не остановился даже перед неудовольствием великого визиря и в продолжительной со мной беседе о делах Патриархии вообще и Блаженнейшего Никодима в частности прямо высказался, что употребит все меры для удержания Его Блаженства на престоле и противодействия интригам известной партии среди Святогробского братства, не представляющей по своему составу ни нравственных, ни материальных гарантий для выбора среди нее верховного руководства Православной Церкви в Палестине.

Рауф-Паша дал мне понять, что донесения его доходят до султана – и помимо великого визиря, что недавно непосредственно из дворца были затребованы от него все телеграммы и переписка касательно вопроса о водружении креста и что, в случае отказа Его Блаженства от Патриаршего Престола, отставка его, по всем вероятиям, принята не будет. При всех недостатках Никодима, – продолжал Рауф-Паша, – он, бесспорно, лучший из всех кандидатов, имеющих шансы быть его заместителями.

Таковыми являются Анфим, Фотий и второй настоятель Святого Гроба – архимандрит Евфимий. Они – вместе с Даниилом Кириякопольским, Спиридонием Фаворским и архимандритом Поликарпом – являются главными агитаторами против Его Блаженства и авторами известной поданной на него жалобной записки в Константинополь.

За исключением Никифора, митрополита Петро-Аравийского, – древнего, больного старца, не могущего быть выбранным, все поименованные выше лица действительно не представляют никаких гарантий ни для Православной Церкви и водворения порядка в Патриархии, ни для турецкого и русского правительств.

Сторонниками же Патриарха, являющимися противовесом враждующей против него партии, бесспорно можно назвать, по крайней мере в данное время, митрополитов: Иорданского – Епифания, Севастийского – Кирилла, Лиддского – Григория, Пелльского – Софрония, драгомана Патриархии Ананию, весьма близко стоящего к местным турецким властям, и достаточно известного нам архимандрита Герасима (Яреда), который, по своему уму, образованию, стойкому, беспристрастному, честному характеру, пользуется большим влиянием среди обеих партий и располагает, по счастью, доверием Его Блаженства.

Остаются затем митрополиты: Назаретский – Нифонт и Птолемаидский – Патрикий, которые, хотя и выставляются некоторыми приверженцами кандидатами на замещение патриаршего престола, держатся в стороне, не примыкая открыто к той или другой партии, и, по последним известиям, могут скорее быть причислены к лицам, поддерживающим Блаженнейшего Никодима. Это действительно весьма вероятно, ибо при настоящем критическом положении Патриархии люди благоразумные, каковыми являются владыки Нифонт и Патрикий, обеспеченные к тому же одними из лучших митрополий в Палестине, едва ли решатся променять вполне обеспеченное, спокойное положение на все трудности, с которыми приходится бороться верховному представителю Православия в Палестине.

Совершенно противной тактики держится, по убеждению Блаженнейшего Никодима и его сторонников, архимандрит Арсений в Москве, сильно, хотя и скрытно интригующий против Его Блаженства и поддерживающий оживленные сношения с его противниками. Сообщая для сведения такое мнение о представителе Его Блаженства в Москве, я не имею достаточных данных, чтобы высказаться определенно «за» или «против» столь серьезного обвинения.

Но, как бы то ни было, существующее в настоящее время настроение и положение вещей в Иерусалиме и агитации противников Блаженнейшего Никодима не дают поводов к опасению возможности насильственного переворота или принятия добровольного сложения высокого занимаемого им звания.

Томительная, давно уже переживаемая агония и неурядица в делах Патриархии, так сильно и во всех отношениях прискорбно отзывающаяся на интересах Православия во Святой Земле, будет, по всем вероятиям, продолжаться как при нынешнем, так и при всяком другом Патриархе, до коренного, окончательного уврачевания главной причины существующей агитации и неустойчивости, кроющейся в критическом состоянии финансов Патриархии, в котором, по всей справедливости, Блаженнейший Никодим не может быть признан исключительным виновником.

Известно, что при вступлении своем на престол Блаженнейший Никодим унаследовал громадные обременяющие Патриархию долги, что наряду с прогрессивным увеличением потребностей Церкви и средств для успешной борьбы с иноверческой, постоянно усиливающейся, пропагандой – главный, постоянный доход Иерусалимской Патриархии, получаемый с бессарабских имений, также прогрессивно уменьшается, не вследствие дурного управления имениями или ослабления их продуктивности, а в силу постепенного падения курса кредитного рубля до той нормы, что в настоящее время, – считая по существующему курсу 1 рубль за 11 пиастров, – при реализации на золотую валюту – всей суммы доходов с бессарабских имений, Патриархия приблизительно получает 15 тыс. наполеондоров, вместо 30 тыс., как это было прежде.

Патриархия, не в силах противодействовать такому, не зависящему от нее, обстоятельству, не находит и не имеет действительно источников для пополнения столь крупного недочета.

Наряду с этим, т. е. помимо обесценения кредитного рубля, не менее важный и значительный приток денежных средств, вносимых многочисленными русскими поклонниками, ежегодно посещающими святые места, также обнаруживает заметное оскудение.

Чрезмерное удешевление проездного пути и всяческое облегчение паломничества в Палестину, так усердно принятое на себя в последнее время Православным Палестинским Обществом, обусловливают прилив к святым местам целой массы бездомных, неимущих богомольцев наших, легко собравших добровольными подаяниями незначительную требуемую на проезд сумму и являющихся затем в Иерусалим с самыми ничтожными средствами, почти нищими, в надежде пропитаться либо милостыней, либо получить пособие от того же Палестинского Общества, о деятельности и благотворительности которого они получили и имеют самые преувеличенные понятия, как вследствие обильных газетных сообщений самого Общества, так и чрезмерного рвения его разбросанных по всей России агентств.

Внушая такие преувеличенные надежды, Общество на месте ограничилось пока, по отношению к поклонникам, лишь неоконченным сооружением роскошного приюта, оставляя их всецело на попечение консульства, не обладающего широкими собираемыми для этой цели по всей России средствами.

Никогда еще консульство не было обременено столь многочисленными, настоятельными просьбами о пособии на хлеб насущный, не было вынуждено так часто прибегать к тяжелой необходимости высылать и содействовать возвращению поклонников на родину, за полным отсутствием у них средств к существованию и невозможностью допускать нищенство, могущее легко обратиться в промысел.

Мне известны положительные и далеко не единичные факты, когда поклонники наши, посещая те или другие святые места и пользуясь предлагаемой, по обычаю, трапезой, не только не в состоянии внести посильную лепту, но сами еще просят подаяние. И это не есть обманное стремление к нищенству, а прискорбное явление, вызванное этой угрожающей большими осложнениями стороной деятельности Православного Палестинского Общества.

Образ же действий его представителей в Иерусалиме, усердно поддерживаемый начальником нашей Духовной Миссии, их стремление к совершенной обособленности и игнорирование как Верховного Владыки Православной Церкви в Палестине – Патриарха, так и светского представительства России – консульства, не преминет оказать весьма вредное влияние на весь издавна установившийся строй наших отношений и положения в Палестине, о чем не без горечи неоднократно высказывали мне Блаженнейший Никодим и представитель турецкой власти – Рауф-Паша.

Правда, что теперь, как и прежде, большая часть денег, оставляемых нашими поклонниками в Палестине, миновала собственно Патриархию, а шла главным образом на обогащение кассы Святого Гроба Господня, не подлежащей, как известно, ни ведению, ни контролю Патриархии и не участвующей в покрытии нужд последней, несущей, при таких условиях, непосильное бремя.

Если бы Блаженнейшему Никодиму удалось осуществить свою мысль об единстве кассы и контроле всех поступлений на нужды Православной Церкви в Палестине – о чем уже сообщал г. Беляев в одном из своих донесений, – Иерусалимская Патриархия была бы материально вполне обеспечена, могла бы успешно бороться с иноверческой пропагандой и держать на подобающей высоте интересы Православия во Святой Земле; сам Патриарх, не касаясь его личности, твердо опираясь на нормальный бюджет и обеспеченность средств, мог бы легко бороться с неизбежными здесь кознями и интригами, представляющими некоторую опасность лишь благодаря существующей теперь материальной неурядице. Но очевидно, что устройство единства кассы и привлечение богатых сумм Гроба Господня к участию в разделении нужд Патриархии – вопрос далекого будущего, и не может быть, во всяком случае, приведено в исполнение при настоящей неустойчивости положения.

Конечно, в крайнем случае расходы Патриархии могут быть сокращены при закрытии дорогостоящей Богословской семинарии в Крестном монастыре, других школ и благотворительных учреждений, содержимых ныне на ее средства, что и имеется в виду Блаженнейшим Никодимом. Но такая мера едва ли желательна; она неизбежно нанесет существенный ущерб делу Православия и даст иноверческой пропаганде новое, опасное оружие. Затем освободившаяся таким способом сумма даст, может быть, возможность покрывать текущие, насущные потребности Патриархии, но не будет достаточна для погашения прогрессивно увеличивающегося долга и уплаты по нему процентов.

Таким образом, Патриархия не в состоянии выйти из настоящего затруднительного положения без посторонней, мощной, помощи, а таковая может прийти лишь только со стороны России.

Последняя никогда, как известно, и не отказывала единоверной ей Иерусалимской Церкви в своей нравственной и материальной поддержке. Если же, несмотря на это, до сих пор не было достигнуто благоприятных результатов, если, напротив, финансы Патриархии ухудшались все более, дают теперь повод к серьезным заботам и опасениям, то причина такого прискорбного явления должна быть приписана тому, что, давая деньги единовременно и бесконтрольно, мы не воспользовались оказываемыми нами услугами для получения фактического права принимать непосредственное участие в их правильном, целесообразном расходовании и надлежащем, соответствующем действительным потребностям, составлении бюджета Патриархии, представляющего ныне совершенно голословный, не имеющий серьезного значения документ.

Естественно также, что помощь наша, выражающаяся в такой либеральной и неопределенной форме, давала повод Патриархии более или менее небрежно относиться к расходованию даруемых средств, в надежде нового поступления таковых во всякую критическую минуту. Не далее, как год тому назад Блаженнейший Никодим ставил вопрос о сложении с себя своего звания в непосредственную зависимость от получения суммы в 100 тыс. рублей, каковая и была действительно дарована Высочайшей милостью. Но и эта жертва оказалась действительной лишь на самое короткое время, дав снова место жгучей заботе о финансовом неустройстве Патриархии, со всеми вытекающими из него последствиями.

Такой не единичный, но ближайший пример наглядно доказывает, что мы шли в этом направлении по ненормальному и не достигающему цели пути, что наше доброе и бескорыстное содействие разбивалось о существующий в Иерусалимской Патриархии порядок вещей. Убедясь в этом и оставаясь при желании по политической необходимости иметь преобладающее влияние на дела единоверной нам Иерусалимской Церкви, нам необходимо, следовательно, раз навсегда уяснить себе причину зла и уже неуклонно, последовательно добиваться его искоренения.

Настоящее, близкое к критическому, и нравственное, и материальное положение Патриархии дает нам полную возможность водвориться и упрочить в ней свое влияние.

Приняв на себя с надлежащим обеспечением и погашением долги, обременяющие Иерусалимскую Церковь, мы можем выговорить – взамен этого – фактическое право непосредственного строгого контроля в действительных расходах и потребностях Патриархии.

Приобретения такого первенствующего и важного для нас влияния в дела и управление Иерусалимской Церкви всего легче добиться именно в настоящее время, благодаря затруднительности ее положения и личности Блаженнейшего Никодима, симпатии которого к России не могут подлежать ни малейшему сомнению.

Его Блаженство вполне согласен, даже желает такого нашего вмешательства и решил собрать в непродолжительном времени заседание своего Синода для представления на его обсуждение предлагаемого им сокращения расходов и составления бюджета, вполне определенного и строго соответствующего действительным потребностям.

Эти данные, которые я не премину своевременно доставить на благоусмотрение Вашего Превосходительства и императорского министерства иностранных дел, могут послужить основанием к детальному изысканию мер и средств для введения, по возможности раз навсегда радикального, упрочивающего спокойствие порядка и равновесия финансов и управления Иерусалимской Церкви, отсутствие которых так давно уже и серьезно озабочивает наше правительство.

Если же это почему-либо будет признано невозможным или неудобовыпол- нимым, то существующая неурядица будет, очевидно, постепенно ухудшаться и неизбежно приведет в конце концов упавшего духом и расстроенного здоровьем Патриарха Никодима к удалению от управления Иерусалимской Церковью. Добровольное же или насильственное низложение нашего признанного всем православным и иноверным миром ставленника – неизбежно самым невыгодным образом отразится на занимаемом нами ныне положении в Палестине, нанесет сильный удар нашему там престижу и горячим возлагаемым на нас надеждам местного и пришлого православного населения, к вящему торжеству враждующей против нас партии грекофилов.

В случае же такого печального исхода – особенно нежелательного и опасного еще ввиду ненадежности и русофобства предполагаемых кандидатов на замещение престола Святого Иакова – я позволю себе высказать, что, за исключением лиц, прямо нам враждебных, – Анфима и Фотия, допущение которых, по известным причинам, было бы несогласно с достоинством России, мы поступили бы осторожнее и целесообразнее, уклоняясь от непосредственного, активного участия в выборах нового Патриарха, предоставив их своему естественному, сообразно с обстоятельствами данного времени, течению. Всякий ставленник России встретит неизбежное противодействие со стороны эллинской и русофобской партии, будет искать и ожидать от русского правительства исключительной, подчас преувеличенной поддержки.

Напротив, Патриарх, выбранный помимо нашего непосредственного участия и влияния, будет сам вынужден искать благосклонности и содействия России, не подвергаясь за это нареканиям в русофильстве и уступках русским, столь щедро, упорно и столь и несправедливо распространяемым теперь врагами Блаженнейшего Никодима, ибо нам хорошо известны церковные каноны и трактаты, определяющие щекотливое международное обладание святыми местами в Палестине.

Подводя затем итог всему вышеизложенному, я позволю себе резюмировать настоящее донесение следующими положениями:

1) Существующая агитация против Блаженнейшего Никодима сильно преувеличена и не дает опасения к насильственному перевороту.

2) Главное зло заключается в финансовом критическом положении Патриархии, устранение которого может быть осуществлено лишь Россией, при условии прочных гарантий и непосредственного участия в делах управления Иерусалимской Православной Церкви.

3) Неблагонадежность кандидатов на замещение Патриаршего престола побуждает всеми силами и средствами поддерживать Блаженнейшего Никодима, отставка которого может весьма невыгодно отразиться на влиянии России в Палестине.

4) В случае невозможности удержания нынешнего Патриарха на престоле – устранение с нашей стороны, за известными исключениями, от активного вмешательства в выборах его заместителя.

С глубочайшим почтением и проч.

Копия сообщена в Азиатский департамент.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3371, л. 3–16.

Иерусалим 16 апреля 1888 г.

Подлинник

Глубокоуважаемый Василий Николаевич!

Письмо Ваше от 28 марта я получил 11 сего месяца и при нем записку Palestine Exploration Fund, тотчас же отправился к Шику⁶⁰⁴ и пригласил его прийти к месту раскопок. По осмотре места он нашел 3 пункта, где нужно и вполне возможно сделать зондаж, к чему мы тотчас же и приступили, ввиду того, что Шик в мае месяце уезжает на все лето в Германию. Я сообщил ему план соседней с нашим местом цистерны Авраамиевского монастыря, открытой при недавней перестройке последнего, причем Франгиа был сделан зондаж и на нашем месте. Чертеж цистерны этой очень интересен, ввиду упоминания о ней нашего игумена Даниила. К сожалению, Франгиа болен, и, хотя ему лучше, но, по всей видимости, еще не скоро выйдет из дома.

На известном Вам месте, именуемом Муристан, принадлежащем прусскому королю, а именно царствующему Фридриху III, громадные развалины предположено реставрировать с возможной раскопкой, на что собрана уже большая сумма (по словам Бухарова, 500 тыс. марок), но все еще считают недостаточно; очевидно, имеют в виду здание внушительной вместимости и замечательной внутренней отделки. Вообще, как видно, немцы думают стать в Палестине твердой ногой, и здешние колонисты выпустили даже свою разменную никелевую монету, образчик которой в 20 пара при сем прилагаю. А мы, русские, сидим и плачемся, что нас, русских, притесняют греки, которые нами кормятся, выказывают полное презрение и творят нам пакости. Не тошно ли это видеть человеку, у которого теплится хоть искра патриотизма?

Но не все же плакаться – поздравьте меня министром финансов Его Блаженства! Патриарх, живя в спокойном ожидании недалекой развязки, закрыв семинарию в Крестном монастыре, больницу в Иерусалиме и, одну за другой, школы, вдруг сильно обеспокоился безденежьем и заговорил о нем со мной. Зная, какую он роль играет относительно Палестинского Общества, я воспользовался случаем высказать ему, что если бы Его Блаженство не относился к Обществу враждебно, то оно могло бы кое-что для него сделать. «А что оно может для меня сделать? Оно у меня отбирает только доходы у Патриархии». – Да хоть бы занять для Вас денег. – «Где, у кого?» – В русских банках, – и при этом изложил ему проект займа, когда-то Вами мне сообщенный. Его Блаженство как будто понял, в чем дело, и, видимо, обрадовался, а в заключение просил меня устроить дело. Я ему сказал, что для этого нужно, чтобы он написал мне письмо такого содержания, как Вы мне писали, сочинив проект, и на днях получил от Его Блаженства и самое послание, которое Вам при сем в подлиннике препровождаю. Конечно, из этого ничего не выйдет, но письмо это – документ для Палестинского Общества и может пригодиться как опровержение, если бы кто стал говорить, со слов самого Патриарха, конечно, что Общество старается ему вредить.

Сюда приехал греческий епископ Дионисиос Латос⁶⁰⁵, весьма ученый человек, известный оратор и издатель противокатолического журнала. Навестив больного Франгиа, с которым он был знаком прежде, он высказал ему под секретом (страха ради иудейска) свои впечатления, а тот сообщил их, под тем же условием, мне. Почтенный епископ изумлен настоящим положением для греческого духовенства в Иерусалиме. «Катастрофа совершилась – говорит он, – дни Никодима сочтены, но выбирать вместо него некого, и потому, чем долее протянется агония, тем лучше. Нельзя не опасаться за будущее – святогробцы могут продать всю святыню католикам; остается от всей души желать одного, что если грекам не суждено владеть ими, то пусть они достанутся русским». Вот как рассуждают даже сами греки о своих единоплеменниках и единоверцах. Бывший здесь в прошедшем году экспатриарх <Константинопольский> Иоаким II называл святогробцев разбойниками и мошенниками, как я слышал от здешних жителей, а потом от Нелидова. Хороши гуси – блюстители иерусалимских святынь!

С глубочайшим уважением и преданностью имею честь быть и проч.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 22, л. 50–51 об.

Бейрут 8 ноября 1893 г.

Копия

В 1861 г. вслед за страшною резнею, произведенною турками и друзами в Дамаске, на Ливане и прилегающих к нему юго-восточных округах, были высланы из России в бйрутское генеральное консульство значительные суммы как от императорского правительства, так и от частных лиц – духовных и светских, на оказание пособий пострадавшим от этой резни единоверцам нашим и христианам разных вероисповеданий.

Для раздачи этих пособий была составлена специальная комиссия под председательством бывшего тогда в Бейруте нашим генеральным консулом Бегера⁶⁰⁶. По инициативе и просьбе от покойного Антиохийского Патриарха Иерофея, жившего в то время в Бейруте, означенная комиссия выдала между прочим 200,000 пиастров на покупку дома и устройство в нем больницы или приюта для призрения вдов и осиротевших детей.

По приезде моем в Бейрут в августе 1869 г., просматривая счетные книги этой комиссии, я обратил внимание на этот крупный расход и не преминул осведомиться об употреблении, какое было из него сделано. Бейрутские старшины мне отвечали, что на полученные деньги был куплен дом, в котором помещались бесплатно бедные православные семейства, но что в нем по разным причинам не могла быть открыта предполагавшаяся больница.

Принимая во внимание, что упомянутая сумма была выдана со специальной целью – на открытие православной больницы в Бейруте, и что купленный на эту сумму дом носил только пустое название «Русской больницы», я настоял вместе с Бейрутским митрополитом Гавриилом на том, чтобы в «русском доме» была открыта действительно больница, согласно предположению и намерению комиссии, выдавшей на этот предмет деньги.

Несмотря на торжественное обещание, данное мне бейрутскими старшинами, удовлетворить моему справедливому требованию, прошло однако же целых девять лет, прежде чем оно осуществилось. Только в 1878 г. удалось бейрутскому митрополиту учредить специальный комитет из нескольких старшин, на которых было возложено открыть в «русском доме» городскую православную больницу святого Георгия.

В начале, за неимением нужных средств, комитет мог установить во вновь открытой больнице только 7 кроватей и бесплатную клинику, в которую ежедневно приходили сотни бедных больных обоего пола.

В продолжение 15 лет с открытия больницы Комитет успел увеличить число кроватей до 20 и произвести в помещении большие постройки и перестройки, не имея никаких определенных доходов и пользуясь только годовыми взносами членов комитета и добровольными незначительными приношениями православных бейрутских семейств. Больница в настоящее время вполне организована. В нее принимаются всякие больные, к какой бы нации и религии они ни принадлежали. В числе больных бывает много сербов, черногорцев, греков, а также и русских матросов или поклонников и поклонниц, поступающих при их проезде в Иерусалим и обратно. Больница пользуется хорошею репутациею и приносит громадную пользу, в особенности многочисленной православной общине; но ее будущее не обеспечено в материальном отношении, так как расходы на ее содержание постоянно увеличиваются, а доходы не только не следуют этому прогрессивному увеличению, но еще уменьшаются, а отчасти и прекращаются, подвергаясь всякого рода непредвиденным случайностям.

Такое положение дел всегда озабочивало и озабочивает больничный комитет, желающий поставить на твердую почву это единственное в Сирии православное благотворительное учреждение. В надежде, что Россия, единственная покровительница Православия и православных на Востоке, не сможет отнестись равнодушно к такому общеполезному учреждению, комитет представил во вверенное мне генеральное консульство на днях прошение, в котором, излагая нынешнее состояние больницы, просит об исходатайствовании от императорского правительства денежного пособия и присылки одной или двух сестер милосердия (infirmières).

Принимая во внимание, что 1) бейрутская православная больница святого Георгия обязана своим существованием русскому денежному пожертвованию и что в народе она известна под именем русского учреждения, 2) что эта больница есть единственное православное общеполезное учреждение не только в Бейруте, где православная община занимает первое место, но и во всей Сирии, и 3) что эта больница служит на пользу не только нашим единоверцам из арабов, сербов, черногорцев и греков, но также и нашим русским матросам и поклонникам, – я считаю своим долгом представить при сем на благосклонное и милостивое усмотрение Вашего Сиятельства вышеупомянутое прошение больничного комитета, подкрепить его заслуженною рекомендациею и просить Вас всепокорнейше соблаговолить оказать свое благотворное содействие к удовлетворению в пределах возможности.

С подлинным верно.

За делопроизводителя: <нрзб.>

АВПРИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 536, л. 30–32об.

С.-Петербург 1893 г.

Копия

В<аше> В<ысокопревосходительство>!

Широковещательная диатриба Т.И. Ф<илиппова> невольно напомнила мне один эпизод из истории Флорен<тийского> соб<ора>. Назначен был диспут по вопросу о папской власти... Со стороны греков был избран в диспутанты русский митрополит Исидор, со стороны латинян провинц<иал> доминик<анского> ордена Иоанн Туррекремама. Последнему было предоставлено первое слово. Бурным потоком полилась речь латинского богослова, услащенная всеми ухищрениями схоластической науки. Долго слушал ее наш митрополит, но, наконец, не выдержал и прервал оратора следующими словами: «Почтенный отец! Нельзя ли покороче, ибо чем меньше мы скажем слов, тем яснее будет дело».

То же самое хочется сказать зарапортовавшемуся оратору с Мойки: «Если Вы убеждены в правоте защищаемого Вами дела, то изложите его ясно и кратко в тезисах и доводах, точно формулированных, чтобы Ваши читатели могли сразу схватить и понять его сущность. Ваша широковещательность свидетельствует о преследовании цели противоположной. А некоторые детали Вашего труда окончательно убеждают в этом. В самом деле, к чему этот риторический пафос, то на религиозной, то на патриотической подкладке? К чему эти коварные противопоставления одних деятелей другим? К чему упреки и осуждения, бросаемые направо и налево всем не угодным Вам лицам: если они и погрешили перед кем-либо, то, во всяком случае, не перед Вами, и не Вам их судить. Это право истории. Особенно – к чему эти выписки целых страниц из Вашей печатной книги, которую Вы обильно расточали всем, кому, по Вашим расчетам, полезно было подсунуть ее под глаза, и которую и не имеющий может получить у любого из букинистов (в руках которых сосредоточилась большая часть раздаренных Вами экземпляров) и прочитать выписанные Вами страницы. Все это вместе с жалким ядом злобы и коварства, которым обильно пропитана вся Ваша диатриба, особенно по адресу отечественной Церкви, производит впечатление, диаметрально противоположное тому, которое Вы надеялись произвести. Из Вашей диатрибы во весь рост выступает непомерное самолюбие, уязвленное невнимательностью к его мудрым якобы советам и пользующееся благоприятно сложившимися, как кажется ему, обстоятельствами для того, чтобы отмстить за себя. Словом, из Вашей диатрибы можно познакомиться отлично с Вами самими, а не с делом, которое Вы взялись защищать, но которое Вы совершенно заслоняете от читателя своей любезной особой.

И тем неожиданнее и непонятнее все эти экскурсы в сторону, что, по Вашим собственным словам, право собственности Патриарших престолов: Александрийского, Антиохийского, Иерусалимского и архиепископии Синайской, почти уже восстановлено (в 4/5, а в 1/5 Вы сами же признаете справедливым удерживать на покрытие издержек по управлению) и остается, значит, восстановить в таких же долях право престола Константинопольского. Казалось бы, об этом только и следовало говорить, то есть доказать, что те основания, по которым восстановлено право собственности поименованных Церквей, применимо также и к Константинопольской Церкви (то есть <к собственности> афонских монастырей). Тогда дело было бы поставлено ясно и просто. Если бы заинтересованные ведомства признали, что указанные основания применимы в полной силе к Константинопольской Церкви* и что их доли из этих имений будут приняты на счет казны, то, вероятно, оно и разрешилось бы просто. По тогда Вашей особе со старыми счетами не оказалось бы места в Вашей диатрибе. Не здесь ли Hund begraben**? При таком характере Вашей диатрибы разбирать ее по частям значило бы разбирать Вас самих. Но для этого мы не имеем ни времени, ни охоты (хотя тема была бы крайне благодарною), а потому остановимся лишь на тех ее пунктах, которые имеют принципиальное значение и которые, следовательно, могут быть рассматриваемы отдельно от Вашей личности. Таких пунктов два: 1) Вы упрекаете правительство прошлого царствования в измене принципам политики императоров Александра I и Николая I по вопросу об имениях Восточных Церквей в России, и 2) требуете от нынешнего правительства возвращения к этим принципам. Таким образом, предстоит рассмотреть два вопроса: 1) имело ли правительство прошлого царствования право и достаточное основание отступить от принципов политики Александра I и Николая I в 1873/6 гг., или, другими словами, поступить с имениями святых мест Востока так, как оно поступило, и 2) есть ли в настоящее время основания возвращаться к этим принципам? Будем, по возможности, кратки.

1) На первый из этих вопросов мы, не обинуясь, отвечаем – имело право и вполне достаточные основания! Право собственности священно, об этом нет спора. Но столь же бесспорно и право государства ограничивать и даже отменять это право, когда этого потребует благо государства. На этом основано отчуждение частных имуществ на государственные потребности с вознаграждением, не всегда согласным не только с желаниями собственников, но и с действительною стоимостью отчуждаемого имущества. На этом основаны конфискации частных имуществ, равно как и секуляризации церковных имуществ в пользу государства при известных обстоятельствах. Особенно часто это право государства применялось к имуществам, находящимся во владении так называемой мертвой руки, к числу которых принадлежат имущества церквей и монастырей. Эти имущества скоплялись иногда в руках церквей и монастырей в таком громадном количестве, что угрожали нищенством остальному населению, преимущественно земледельческому, и вынуждали правительства прибегать к секуляризации этих имуществ в предупреждение полного банкротства страны. Едва ли найдется в Европе хотя одно христианское государство, которое не было бы вынуждено прибегать к этой мере. Некоторые прибегали к ней по нескольку раз. Ваша любезная Византия не составляла в этом отношении исключения. Почему же Россия должна составлять исключение? Разве она не государство? Разве на ней не лежит обязанности заботиться о благе своего населения? Разве она не имеет прав, которыми владеют все остальные государства? Или, по-Вашему, ей добро есть отъяти хлеба чадом и поврещи псом (Мф.15:26)? Пощадите, русский государственный человек! Россия и без того страдает от голодовок.

Отобрание в казну, или, по крайней мере, в казенное управление, дурно управляемых и разоряемых церквами и монастырями имуществ тоже не было редкостью в практике христианских государств. И эти обстоятельства везде и всегда считались вполне достаточными основаниями к отобранию в казну, или, по крайней мере, в казенное управление, таких имуществ. Справьтесь с историей современной Греции... А что эти обстоятельства, то есть и дурное управление, и самые безобразные, возмутительные злоупотребления, не только имели место, но и практиковались с циническою откровенностью в течение целых столетий относительно святогробских и других восточных имений в России управителями этих имений, это и Вами не отрицается, хотя о подробностях стыдливо умалчивается. К удивлению, Вы свою откровенность (прикрываемую, впрочем) простираете до того, что соглашаетесь не только от своего лица, но и от лица своих протеже оставить и впредь эти имения в казенном управлении как лучше обеспечивающем и целость их, и их доходность. О чем же толковать?

Таким образом, Россия имела и право, и вполне достаточно оснований поступить с этими имениями так, как она поступила в 1873/6 гг., имела бы право и основание и в том случае, если бы, как Вы предполагаете, мера эта имела характер репрессивный.

Но Вы отрицаете и это право, и эти основания ввиду того, что все эти безобразия в управлении имениями, о которых речь, практиковались в царствование и Александра I, и Николая I и, однако же, не считались достаточными основаниями для того, чтобы поступить с этими имениями так, как поступило с ними правительство Александра II, и приглашаете нынешнее правительство обратиться к принципам политики первых двух императоров***. Это обращает нас к рассмотрению второго поставленного нами вопроса – именно:

2) Есть ли в настоящее время основания возвращаться к этим принципам? Не обинуясь, отвечаем: не только нет таких оснований, а, напротив, есть серьезные основания не возвращаться к ним более. И тогда эти принципы покоились на двух ошибочных предположениях: а) о стеснении религиозной свободы православного населения турками, о их деспотизме и насилиях над верою, личностью и имуществом этого населения, и б) об искренней преданности его и особенно его церковных вождей России, преданности, основанной на ее единоверии с ним и на солидарности общих церковных и политических интересов. Оба эти предположения были пущены греками в обращение сразу после взятия Константинополя турками и пропагандировались в течение целых 400 лет, до Крымской кампании включительно. Но во все то время, как и теперь, они были грубой ложью****, придуманной греческими сборщиками милостыни (ни за чем другим греки к нам и не являлись) с целью разжалобить русских своим бедственным положением, и особенно своими мнимыми страданиями за веру... и русское простодушие, не имевшее возможности проверить эти россказни, им верило, и русская милостыня обильно текла на Восток. Зато вот что писали простые русские люди, которых судьба изредка заносила на Восток и которые имели возможность сличить россказни с действительностью (см. Путешествие во Святую Землю московского священника Иоанна Лукьянова. 1710–1711. М., 1862, стр. 27–28).

Притом в царствование императоров Александра I и Николая I были особые причины смотреть сквозь пальцы на дурное управление святогробскими и другими имениями. При первом из этих императоров началась, как известно, борьба греков с турками, кончившаяся при втором из них освобождением нынешней Греции от турецкого ига. Россия не могла оставаться спокойною зрительницей этой борьбы и по религиозным, и по политическим причинам, хотя оба этих императора, и особенно первый, – неохотно в нее втягивались. Нельзя же было ослаблять и материально, и нравственно ресурсы борцов за свободу несвоевременным контролем управления их церковных вождей известными имуществами, и особенно отобранием этих имуществ в казну. Таким образом, не забота «о величии Восточной Церкви», как неоднократно повторяет автор, заставляла правительство императоров Александра I и Николая I смотреть сквозь пальцы на известные злоупотребления, а другие причины. Со своей стороны, мы склонны сомневаться в том, чтобы эта фраза встречалась в официальных бумагах нашего правительства, так как всякое величие, и особенно церковное, поддерживается не потворством злоупотреблениям, а совсем другими средствами. Фанариоты часто прибегают к таким дополнениям от своего чрева».

К этому нужно еще прибавить, что в то время далеко не были еще покончены наши собственные счеты с Турцией. Простое благоразумие требовало не отталкивать от себя возможного союзника излишней придирчивостью к нему в экономической области, и тем более, что при материальных средствах России ущерб, причиняемый известными злоупотреблениями, не был для нее особенно чувствителен.

Теперь положение совсем другое. Все, чем мы можем поживиться насчет Турции, не задевая чувствительно греческих интересов, нами уже взято. В Азии осталась еще одна Армения, к судьбе которой греки могут быть равнодушны. Но затем каждый наш шаг и в Малой Азии, и в Европе против турок будет в то же время шагом и против греков, считающих себя единственными законными наследниками остающихся еще за Турцией европейских и азиатских владений. И в предвидении открытия наследства давно уже принимаются ими соответствующие меры. Для обеспечения за греческим племенем Малой Азии существует «Малоазиатская история». Европейские владения Турции, особенно Македония, покрыты целой сетью силлагов. Россия давно уже зачислена в главные враги всех восточных народов. Проекты союза между этими народами для энергичного отпора общему врагу вырастают как грибы после дождя. Большая часть этих проектов принадлежат грекам. Константинополь они будут защищать от нас с большим остервенением, чем турки. А если мы им овладеем, то у нас не будет врагов более озлобленных, чем наши теперешние греческие единоверцы. Они воспылают к нам еще большей ненавистью, чем к проклятым латинянам. Но тогда мы поймем истинную причину разделения Церквей.

Надобно обладать большой смелостью (употребляем самое мягкое из возможных выражений), чтобы предлагать возвращение к принципам политики Александра I и Николая I при таком положении дел. Только тупое раскольническое мышление способно на это, упорно отрицающее все, что ему не нравится, и, как таран, смело бьющее в одну точку.

Напрасно автор обрушивается с такою беспощадною суровостью на неблагодарность болгар к России. Они идут лишь по стопам наших первенцев в освободительной миссии на Востоке – греков. Со времени греко-болгарской схизмы (в которой автор винит всех, кроме ее действительных виновников) никто так яростно нас не ругал, никто так усердно за всеми нашими врагами не ухаживал, никто своего союзничества против

нас им так не навязывал, как греки. Пусть автор приобретет и прочитает знаменитый манифест, выпущенный афинскими греками в 187... против России под названием Ζήτω η Αγία Ρωσσία (Да здравствует Святая Русь!) и распространенный в народе в тысячах экземпляров. Он увидит из него, что <отношение> их к России ничем не отличается от «черной неблагодарности болгар». Увы! Нераскаянною остается доселе лишь sancta simplicitas russorum*****. Господи, помоги им от нее избавиться! Она самый лютый их враг.

Впрочем, ему нет нужды пускаться в длинные поиски за газетными памфлетами для убеждения в этой истине. Пусть припомнит, чем отблагодарил его самого известный Никодим, за которого он так распинался и которого не стыдился сравнивать со знаменитейшими отцами IV века (простите ему, великие светила Церкви, это кощунство!). Что же касается признательности других Патриархов за возвращенные им имущества, то самые точные сведения об этом можно найти в делах Православного Палестинского Общества. Судя по-христиански, отчего не помочь бедным, захудалым родственникам по вере. Но греки принадлежат к числу таких родственников, которым и помогать-то надо умеючи. Все у них проходит сквозь призму их минувшей истории и окрашивается ее цветами. Того и гляди, что помощь обратится во вред и себе, и им. А потому если и решено будет возвратить Восточным Церквам и монастырям их имущество, то управление ими, безусловно, необходимо удержать в своих руках для их же пользы, и с установлением самой строгой отчетности по расходованию доходов, с них получаемых, и с предупреждением об удержании этих доходов всякий раз, когда будут замечены неправильности в их употреблении, и бесповоротного отобрания в случае прямых и упорно повторяющихся злоупотреблений. Этот порядок нужно распространить как на условные, так и безусловные церковные имущества. Собственно, «безусловных» церковных имуществ, в смысле автора, нет. Если употребление известных церковных имуществ не обусловлено волею жертвователей, то оно непременно обусловлено церковными канонами, в которых точно определяется и характер церковных имуществ, и назначение их, и способ пользования ими******, так что несоблюдение этих правил может служить столь же твердым основанием для отобрания их в казну, как неисполнение воли жертвователей.

Но спешить с этой новой услугой грекам все-таки не следовало бы. Нужно заставить их серьезно проникнуться убеждением, что время шуток с Россией прошло безвозвратно, что она готова им помогать, но лишь с условием, чтобы они ей прямили, а не кривили.

Библиотека ИППО. Шифр: H. VII, № 573а.

Иерусалим 30 сентября 1894 г.

Заверенная копия

Вследствие немалых пожертвований, присылаемых из России в пользу бедных и прокаженных Св<ятого> Града, я считаю небезынтересным сообщить некоторые сведения о числе их.

Воспользовавшись желанием раздать милостыню, выраженным одним русским, г-ном Окатовым (о чем я имел честь донести от 4 августа с.г., № 632), я запросил по этому поводу духовных начальников различных общин. Ввиду значительного числа бедных, милостыня не могла быть роздана всем. Пришлось выбирать из них самых бедных. Не желая, однако, восстановлять и остальных против их духовных начальников, я объявил при раздаче, что сведения были получены от турецких властей.

Полученные мною ответы дали следующие цифры.

Евреев испанской общины сефардим.

3.000 бедных, из коих самых бедных 500–600 душ.

Евреев общины ашкинази.

4.000–5.000 душ.

Евреев из Йемена.

Около 100 душ. Не явившись в Иерусалим для построения Второго храма, они исключены из общин сефардим и ашкинази и вследствие этого находятся в самом жалком состоянии.

Евреев из Грузии.

Около 20–30 душ.

Православных.

240 душ.

Католиков.

200 душ.

Армяно-Григориан.

По сообщению Патриарха, число их простирается до 193. По справкам, в это число включены все армяне, живущие в Иерусалиме. Бедных среди них не более 70 душ.

Мусульман.

150 душ.

Абиссинцев.

89 душ. Число же всех абиссинцев, живущих в Палестине, не более 120 Душ.

Коптов.

86 душ. Это число очень преувеличено. Всех коптов в Иерусалиме не более 50 душ.

Православных русских.

70 душ.

Протестантов.

21 душа.

Прокаженных.

88 душ. Из них 60 душ (из коих 3 детей) живут около деревни Силоам в особом доме. От Городской Думы они получают только 1 фунт хлеба в день. Врачебную помощь им оказывает германский приют для прокаженных. Несмотря на самое жалкое помещение, едва оберегающее их от холода, от которого эти больные страдают в особенности, – они не идут в германский приют. В этом последнем женщины отделены от мужчин, и живущим в нем не позволяется ни вступать в брак, ни ходить в Иерусалим для сбора милостыни.

В этом приюте живут в прекрасных гигиенических условиях 28 душ, из коих 5 детей.

АВП РИ, ф. Греческий стол, оп. 497, д. 2421, ч. I, л. 13б-137об.

Дамаск 25 марта 1895 г.

Конфиденциально.

На бланке консула

По моей службе в Святом Граде я уже знаком был в достаточной степени с отличительными качествами Блаженнейшего Спиридона⁶⁰⁹. Каковым он был в Иерусалиме, таковым он и остался.

Факты, которые могут служить, так сказать, скрепой моей оценки взаимных отношений «пасущих» и «пасомых» в Сирии:

Эллинская фикция «четырех престолов» породила «антиохийскую симонию». Нынешнее патриаршествование Блаженнейшего Спиридона и есть для Сирии эта эра антиохийской симонии. Полнейшее ничтожество в буквальном значении сего слова, – Патриарх Спиридон и по сейчас следует в совершенно чуждой для него, как в легендарном лабиринте, области церковных дел в Сирии по направлению спасительной для него нити, составленной из золотых. Все свое благополучие Патриарх Спиридон зиждет на золоте, которое у него еще не совсем истощилось и на которое так падки турецкие власти и местные так называемые нотабли арабской православной общины.

Чуждый и по духу, и по стремлению прогрессивному движению своей паствы в области духовного образования, Блаженнейший Спиридон, как истый грек, не может, конечно, сочувственно относиться к домогательствам состоящей при Патриархии национальной комиссии, ведающей дела православной арабской общины в Дамаске. Вот Блаженнейший Спиридон и задумал развязать себе руки.

Так называемые нотабли арабской православной общины в Дамаске, состоящие в большинстве своем из правительственных турецких чиновников, чуть не поголовно представляют из себя людей совершенно беспринципных. Из них наиболее видная часть продалась в свое время агентам Патриарха Спиридона, агитировавшим в пользу его избрания на Антиохийский престол. С тою же готовностию эти нотабли откликнулись на новый призыв Спиридона. Регламент, регулирующий со времен Блаженнейшего Иерофея выборы национальной комиссии при Патриархе, был попран ногами.

На громкий протест общин Патриарх ответил солидной взяткой местным властям – чрез посредство драгомана сирийского вилайета Таннуса, к истинному сожалению, православного араба.

Еще недавно нас возмущал пресловутый Тавлариус. Но ведь Тавлариус был грек, ловкий и искусный интриган. Нынешний приспешник Патриарха Спиридона Таннус – невежественная посредственность.

Итак, закупленные местные власти прислали Спиридону военную силу, с помощью коей Таннус сформировал Национальную комиссию из таких же деморализованных и продажных личностей. Волнение было быстро подавлено.

Результатом было то, что Патриархия и священнодействие в церкви одно время охранялись жандармами. И три благотворительных православных общества прекратили свою деятельность, подав в отставку в полном составе всех своих членов.

Патриарх с Таннусом обнесли моего драгомана перед сирийским вали в «поджигательстве» против Патриарха. Впрочем, указание местным властям на quasi-русские интриги – и в Палестине, и, в особенности, в Сирии – есть прием обыкновенный и нередко с надлежащим успехом практикуемый. Но, спрашивается, достойно ли прибегать к такому приему православному Патриарху?

Патриарх Спиридон чрезвычайно доволен достигнутыми результатами.

Разумеется, не на дела добрые для интересов православия в стране пойдут наши деньги, если бы мы их захотели ему дать. Деньги эти пойдут исключительно для усиления средств в его борьбе со своей паствой. Мне говорили: «Если бы в Дамаске была хотя бы маленькая русская церковь, то православные дамаскинцы давно и охотно забыли бы дорогу в патриарший собор». Уже теперь найдется здесь немало православных семей, которые дали зарок не посещать патриаршей церкви, пока в Дамаске патриаршествует Спиридон.

Будучи далек от односторонней поддержки какой-либо из партий «пасущих» и «пасомых» в Сирии, я не скрою от Вашего Высокопревосходительства моего убеждения, что мы одни могли бы обновить организм разлагающейся заживо православной общины в Дамаске и вообще в Сирии. Скажем, что православные сирийцы не созрели еще до возможности церковного самоуправления. Па греков надежда плоха; арабы же сами открыто сознаются в своем бессилии и неспособности и при этом постоянно и упорно взывают к нам о помощи.

Повторяю, я прекрасно сознаю всю щекотливость в указанном смысле нашего какого бы то ни было вмешательства, но мне кажется, что мы могли бы без риска, по крайней мере на время установления Патриархом Спиридоном возмутительного режима, – «отойти от зла».

Перво-наперво было бы крайне желательно не присылать никаких денежных средств Спиридону как иерарху, не только уже не заслуживающему нашего доверия, но даже неприязненно настроенному и ко всей своей сирийской пастве, и к нам. К тому же Патриарх Спиридон все равно не допустил бы нашего контроля в употреблении присылаемых ему наших денег. Между тем, любой из арабских епископов, исключая разве митрополита Селевкийского (Захлесского) Герасима (Яреда), с готовностью признал бы за нами такое право. Лучше, конечно, давать деньги тому, кто их обещает употребить на дело, охотно соглашаясь на наш контроль (если нам таковой удобен), чем заведомо продолжать давать их людям и ненадежным, и неблагодарным.

ОР РНБ, ф. 253, ед. хр. 71, л. 1–7.

Иерусалим 29 сентября 1896 г.

Секретно. Подлинник

Милостивый государь Александр Иванович,

Вчера, 28-го сентября, меня посетил временно замещающий Блаженнейшего Герасима известный Вашему Высокопревосходительству архимандрит Фотий⁶¹⁰. Начав разговор о пребывании Патриарха за границею и сообщив, что Его Блаженство достаточно оправился и чувствует себя в состоянии вскоре вернуться в Иерусалим, названный архимандрит все-таки полагал, что возвращение его сюда едва ли состоится ранее 1-го числа будущего ноября. Между тем, в настоящее время состояние денежных дел Патриархии Иерусалимской настолько озаботило патриаршего заместителя, что он счел себя вынужденным теперь же вступить по этому вопросу в переговоры с генеральным консульством.

«Я пришел повидаться с Вами, чтобы поговорить насчет наших денежных дел, – откровенно сказал мне архимандрит. – Не стану, – продолжал он, – распространяться о различных подробностях данного вопроса, который был всесторонне рассмотрен как представителем Патриарха в Константинополе, так равно и колл<ежским> сов<етником> Яковлевым и изложен ими Его Высокопревосходительству г. послу в Константинополе; ему представлен был тогда даже подробный бюджет Патриархии с указанием ее расхода и прихода. Поэтому я позволю себе напомнить лишь о том, что, по ознакомлении с истинным положением дел Патриархии, Его Высокопревосходительство благосклонно обещал оказать зависящее содействие и помощь Иерусалимской Патриархии».

«Мы все хорошо понимаем, – признался архимандрит Фотий, – что Россия является для нас единственною поддержкою и единственным источником материальных средств; если под держка эта будет устранена, мы все, без сомнения, обречены будем на гибель».

Высказавшись таким образом, патриарший заместитель просил меня довести до сведения Вашего Высокопревосходительства, что теперь именно и наступил тот момент, когда Патриархия более всего была бы благодарна за благосклонное содействие.

Дело в том, что Блаженнейшему Герасиму за время своего патриаршества удалось различными мерами, мало-помалу, настолько урегулировать финансы, что явилась возможность сбавить процент по займам с восьми процентов на шесть, которые Патриархия и уплачивает теперь за суммы, занимаемые ею для покрытия текущих расходов. Но предпринятые Блаженнейшим Герасимом новые работы и постройки требуют таких средств, что волею-неволею придется опять вернуться назад, войти в долги и возвысить процент снова до восьми со ста.

Еще в течение прошлой зимы в Бейт-Сахуре, недалеко от пещеры Пастырей, была выстроена и освящена новая церковь. Затем в Рамле, на пути между Яффой и Иерусалимом, ныне воздвигнут был новый храм на развалинах древней (IX века) церкви, который, вероятно, как говорит архимандрит Фотий, будет освящен Его Блаженством при возвратном его следовании в Иерусалим. Далее, в селении Мадаба новая церковь уже оканчивается постройкою, так же, как и в Раме, где еще бывший Патриарх Никодим обещал выстроить православный храм на русские суммы, но не исполнил своего обещания. Наконец, в Сальте, за рекою Иорданом, и в Сафете Галилейском тоже заложены основания новых храмов, постройку коих было бы желательно довести до конца, не прерывая из-за недостатка средств. Кроме того, везде, где ни воздвигается новый храм, необходимо устроить также и помещения для игуменов, их служащих, а в некоторых местах и здания для школ.

Независимо от этого Патриарху Герасиму пришлось израсходовать на покупку земель около развалин Феодосиевского монастыря, лежащих в двух часах расстояния на юго-восток от Иерусалима и заключающих в себе громадную пещеру, в которой, по преданию, волхвы скрывались от гнева Ирода и в коей в настоящее время находится гробница русской княгини Ефросинии. Там в начале осени нынешнего года сделана закладка церковных стен и теперь производятся раскопки.

Все эти новые постройки требуют весьма значительных денежных средств и заставляют Патриархию обратиться за помощью еще раз к императорскому правительству.

С этою целью архимандрит Фотий, от имени самого Блаженнейшего Герасима, и просил меня весьма настоятельно ходатайствовать перед Вашим Высокопревосходительством об ускорении присылки причитающейся еще Патриархии остальной части доходов с бессарабских имений за 1895 год и, вообще, о поддержке и денежной помощи Иерусалимской Патриархии тем способом, который Вашему Высокопревосходительству угодно будет найти более соответствующим настоящему положению вещей.

С глубочайшим почтением и проч.

Копия сего донесения препровождается г. директору Азиатского департамента.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3347, л. 225–228об.

Иерусалим 2 марта 1898 г.

Совершенно доверительно.

Подлинник

Милостивый государь Иван Алексеевич,

Между прочими лицами, у которых я был с визитом по приезде моем сюда, я виделся также и с о. Аврелием, Кустодом или Стражем всех католических святынь Святой Земли⁶¹². В разговоре, имевшем совершенно частный характер, он выразил сожаление о постоянных нападениях Православной Патриархии на латинские святыни.

Я возразил ему, что Православная Патриархия говорит то же самое в отношении латинян. Кто прав, кто виноват – разобрать, в большинстве случаев, бывает трудно. Когда начинается какой-нибудь спор, то православные и латиняне обращаются за помощью к русскому и французскому консулам. Но эти вопросы быстро принимают острую форму, и консулы не имеют времени проверить права обеих сторон. Они принимают в большинстве случаев на веру слова заинтересованных сторон и таким образом могут невольно ввести в заблуждение их высшее начальство. Некоторые лица, продолжал я, оспаривают право вмешательства России в подобного рода вопросы. Если они не видят нашего права, то они слепы и убедить их невозможно. Представьте себе, что по каким-нибудь причинам из рук Православной Патриархии все святыни начали бы переходить в руки католиков. Неужели Россия будет молчать? Это невозможно. Россия заступалась и будет заступаться за Православие, подобно тому как Франция заступается за интересы Католичества.

Франция не всегда одна заступалась за права католиков, перебил меня о. Аврелий. Еще в начале этого века вопросами Святой Земли занимались и Франция, и Австрия, и Турин. Может быть, я, видящий здесь иногда непреодолимые препятствия, лично и не против русского вмешательства, но Рим против него. Он признает это право только за одною Франциею.

Я ничего решительно не говорю против вмешательства одной Франции, – возразил я, – да и весь разговор наш имеет частный характер. Я говорю только о правах России и должен прибавить, что наше правительство иногда было полезно даже самим католикам. Так, например, без него купол над Кувуклиею в храме Св<ятого> Гроба, вновь сделанный тремя державами в 1867/8 г., никогда не был бы перестроен и дождь по-прежнему лился бы на молящихся. Россия приняла прямое участие в этом деле и ровно ничего не потребовала себе за это (<см. ниже раздел «Дело о Куполе» (документы 398–420)>). Если католики и православные желают жить как следует христианам, а в особенности не подвергать себя строгому порицанию со стороны своих единоверцев, то при спорах о святынях надо перейти на почву взаимных уступок. Но во избежание недоразумений подобные соглашения должны быть сделаны письменно между обеими сторонами. Тогда католики сообщат о них французскому консулу, а православные – русскому. При вторичном пробуждении того же вопроса заинтересованные стороны обратятся к документам, представленным в посольства. Ныне это делается иначе. Кроме обращения к консулам, стороны прибегают и к местной турецкой власти; а так как существующие фирманы очень темны и неточны, то они представляют ей при этом свои записи касательно мелочей и подробностей пользования каким-нибудь правом. Местная власть знает, что эти записи составляются главным образом на основании слов низших служителей при святынях, лиц очень мало образованных и иногда фанатичных. Поэтому она им мало доверяет. Она предпочитает основываться на показании живых свидетелей (обыкновенно мусульман), но и эти последние иногда грешат против истины.

В Ваших словах много справедливого, сказал мне Кустод, но мы еще возвратимся к этому вопросу.

Повторив еще раз, что разговор наш должен считаться совершенно частным, я распрощался с о. Аврелием.

То же самое я говорил и православному Патриарху. Он также согласился со мною, что надо положить конец этим ссорам, что это возможно только на почве взаимных уступок. Но, прибавил он, нападающая сторона – католики, и едва ли их можно убедить сделать письменное по какому-нибудь вопросу соглашение.

Достаточно будет, сказал я, что Вы согласитесь с ними на словах и что они сообщат об этом французскому генеральному консулу. Вы меня известите об этом. Я проверю их слова у моего французского коллеги, попрошу его донести об этом французскому послу и с своей стороны также донесу в Константинополь. Таким образом, при новом возникновении вопроса гг. послы будут иметь почти одинаковые документы, и решение вопроса значительно облегчится.

Блаженнейший Дамиан, по-видимому, склонен к подобному образу действий. Но насколько все вышеизложенное может быть выполнено – я не могу сказать. Иногда мне кажется, что нередко обе стороны поднимают большой шум из-за пустяков с целью выставить себя строгими защитниками каждый своей религии, и затем и побежденный, и победитель намекают своим единоверцам на большие денежные расходы, понесенные ими при этом.

Новый французский генеральный консул ожидается здесь 19/31 марта⁶¹³. Вероятно, он сделает вид, что не хорошо знает наши права, и попросит меня объяснить их с точки зрения договоров. Я скажу ему, что императорское правительство, подписав § 62 Берлинского договора о сохранении statu quo, тем самым обязалось наблюдать за исполнением его, что и представляет собою одно из наших последних прав*.

Ввиду того, что мне не было дано ни императорским посольством, ни министерством никаких инструкций, я имею честь покорнейше просить Ваше Высокопревосходительство почтить меня ответом, в чем и каким образом я должен изменить мой взгляд на то, что составило предмет настоящего донесения.

С глубочайшим почтением и пр.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3347, л. 262–265.

Москва 6 июня 1898 г.

Подлинник

Ваше Высокопревосходительство

глубокочтимейший Иван Алексеевич!

Недавно исполнившееся скромное событие в моей жизни повелевает мне выразить почтительнейше Вашему Высокопревосходительству мои искренние чувства глубокой признательности и благодарности, которые наполняют мое сердце.

Минушего 15 мая исполнилось 20 лет моего служения Святейшей Сионской Церкви в России. Я первый из клириков Восточной Церкви, который прослужил на своем посту в России в течение стольких лет. Окидывая умом все это время, с благодарностью признаю, что более или менее успешным служением своим я всецело обязан тому высокому покровительству, благосклонному вниманию и милостивому содействию и помощию, коими я имею счастие непрерывно пользоваться со стороны официальных представителей Российского императорского правительства. В этот день мне было дано живое доказательство высокого благоволения ко мне правительственных лиц: по Всеподданнейшему докладу Его Сиятельства господина министра иностранных дел графа М.Н. Муравьева Высочайше пожалован мне орден св. Анны I степени. Я глубоко осчастливлен столь высокой милостью и теми многочисленными знаками внимания и доброго ко мне расположения, коими почтили меня в этот день стоящие ныне во главе государственного правления и кои так много утешили и так несказанно меня обрадовали!

Благодарным сердцем обращаюсь я и к Вам, глубокочтимый Иван Алексеевич! В течение многолетних Ваших сношений со мной Ваше Высокопревосходительство всегда удостаивали меня высокого Вашего внимания, ласки и милостивого покровительства. Стоя во главе Азиатского департамента, Ваше Высокопревосходительство всегда внимательно и отзывчиво относились к делам Иерусалимской Патриархии, близко принимая к сердцу ее нужды и интересы. Я живой свидетель Ваших благодетельных забот о Святой Церкви, Вашего сыновнего к ней расположения и преданности, Вашей готовности всегда прийти ей на помощь и оказать свое высокое покровительство.

Глубоко признательный Вашему Высокопревосходительству за все то многое доброе, которое изволили Вы оказать щедро и мне лично, и через меня вверенным мне интересам Святого Гроба, долгом сердца считаю просить Вас принять мою глубочайшую, горячую благодарность и сердечную признательность, кои живо ощущаю и питаю на всю жизнь, памятуя Ваши драгоценные услуги Святой Матери Церквей.

Горячо молю Господа Бога, да хранит Он Вашу многополезную и драгоценную жизнь во многолетнем здравии на благо Святой Церкви и на пользу, славу и величие Богохранимой Русской Державы.

Свидетельствуя свое глубочайшее почтение и безграничную преданность, имею честь быть Вашего Высокопревосходительства всепреданнейший и покорнейший слуга архимандрит Арсений.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3347, л. 274–275.

Иерусалим 14 декабря 1898 г.

Доверительно.

Подлинник

Милостивый государь Иван Алексеевич,

Между прочими русскими подданными, положившими деньги на % в здешнюю Православную Патриархию, находится малолетняя Саруф, состоящая под опекою генерального консульства. По наступлении срока уплаты я поручил 25 ноября драгоману генерального консульства получить эти % в количестве около 88 полуимпериалов. Кассир очень сухо ответил, что у них денег нет. Я согласился обождать, хотя г. Саруф уже несколько раз просила меня уплатить за ее пансион. 27 ноября, за № 1104, я послал Патриарху накануне полученный мною вексель в 1211 ф. с. 13 ш. 5 п., представляющий собою кружечный сбор за 1897 год. 2 декабря драгоман генерального консульства вновь отправился за получением денег. Но кассир его не принял, сказавшись больным. Между тем я узнал, что только что переданные Патриарху 1211 ф. ст. уже истрачены. Большая часть их была роздана на так называемую «евхи ке евлогию»* членам Патриархии.

Тогда 4 декабря я письменно просил Патриарха уплатить малолетней Саруф 88 полуимпериалов. Я прибавил, что уже 2 или 3 поклонницы просили меня помочь также в скорейшей уплате им %, но что я успокоил их, сказав, что Патриархия на днях заплатит должное. В конце я обратил внимание Блаженнейшего Дамиана на то, что для большинства наших вкладчиц получка нескольких золотых в виде % есть их единственный доход и что если такие задержки будут продолжаться, то я обращусь к нашему правительству с просьбою о принятии надлежащих мер.

Здесь я позволю себе сказать, что иерусалимские банкиры, зная беспорядки Патриархии в ведении ее денежных дел, неоднократно спрашивали меня о ее кредитоспособности. Не желая подрывать ее кредита, я всегда их успокаивал. Но они, при замедлении уплаты, сумеют пригрозить. Что касается наших поклонниц, то эти клиенты очень робкие и бестолковые. Одной кассир обещает помолиться за ее терпение, другую он пристыдит за ее настояния, третьей грубо скажет обратиться с жалобою в консульство. Такие клиенты, потерявшие память от старости, имея в руках патриаршую облигацию, текст которой и срок уплаты написаны только на греческом языке, будут умирать с голоду, но будут ждать. Самые храбрые из них пришли ко мне не с требованием, а за справкою об уплате.

Имея в виду в особенности таких лиц, я и обратился к Патриарху с письмом от 4 декабря, при сем в списке прилагаемом. В ответ на это я получил его послание с переводом от 7 сего декабря, № 1056, при сем в списке тоже прилагаемом.

Блажен<нейший> Дамиан приписывает усиление причины своего безденежья тому, что я якобы систематически задерживаю его представления об ускорении присылки доходов.

Такое выражение не только неприлично, но и совершенно ложно.

Не желая входить с ним в полемику, я ничего на это не ответил, тем более что не он и составлял эту бумагу. Во всяком случае, во избежание недоразумений, я считаю долгом указать на факты, не дающие ни малейшего повода к подобному обвинению.

6 февраля с. г. я получил вексель в 3983 ф. с. 10 ш. 1 п. (выкупная ссуда за 1897 г.) и в тот же день послал его Патриарху при № 104. Расписку его в получении я получил через 10 дней.

26 ноября я получил вексель в 1211 ф. ст. 13 ш. 5 п. (кружечный сбор за 1897 г.), и на другой же день при № 1104 он был у Его Блаженства. Расписка в получении была мне прислана 8-го декабря.

2 декабря Лионский Кредит уведомил меня о получении им на мое имя, по телеграфу, 132 647 фр. 3-го декабря я получил предписание Департамента личного состава и хозяйственных дел <МИД>, что эта сумма – часть доходов <Патриархии> за 1897 г. и что ее надо передать Патриарху. Так как подобная пересылка была сделана в первый раз, то и я, и Лионский Кредит были затруднены, каким образом устроить эту передачу. Я, зная медленность Патриарха в представлении расписок в получении, не соглашался передать такую сумму, не имея в руках никакой расписки. Наконец, мы нашли комбинацию. И только в этом случае я передал ее через 5 дней.

Как же можно меня обвинять в систематическом задержании их доходов?

Вероятно, Блажен<нейший> Дамиан негодует на меня за то, что записка о расстройстве финансов, поданная его представителем посольству 16 декабря 1897 года, не привела к результату.

Но и в этом, кроме него, никто не виноват.

Приказание Вашего Высокопревосходительства о разборе этой записки и о замене ее другою, за подписью Патриарха, я получил 28 января сего года. 31 января и 12 февраля я просил об этом Патриарха. Только 17-го марта я получил его ответ. Но в нем не было никаких объяснений причин расстройства, о чем я главным образом и просил. В ответ была такая же ложь, как и в записке от 16 декабря. Еще 5 или 6 раз я просил Патриарха сообщить мне год, когда и за сколько были выстроены храмы, школы и выкуплены святыни, что якобы расстроило финансы. 28 мая, № 494, я напомнил письменно. 18 июня я напомнил словесно. Потеряв надежду, я с очень большим трудом проверил записку и представил донесение от 21 июля, № 699.

12 августа, за № 742, Вы изволили одобрить как мое донесение, так и мои соображения о нашем контроле. В сентябре я вновь просил Блаженнейшего Дамиана дать просимые разъяснения. До сих пор никакого ответа. Я не думаю, чтобы ему когда-нибудь позволили прямодушно разъяснить дело. Предшественник его, Блажен<нейший> Герасим, не боялся света. Он позволил мне проверить расходы и доходы по главной кассовой книге. Об этом я донес подробно 28 ноября 1894 г. № 1049. Так же откровенно действовал и Патриарх Никодим. Только такая проверка имеет силу. Другая не имеет никакого значения. Верить Патриархии на слово, в особенности же когда всеми делами ее заведует умный интриган Фотий, а во главе ее стоит не понимающий дела Патриарх, никак нельзя.

Если искать в чьих-либо действиях систему не только замедлений, но даже отказов, то мы найдем ее в действиях Патриархии со времен Блажен<нейшего> Герасима. Она систематически отказывает во всех желаниях министерства иностранных дел, Св. Синода и Императорского Православного Палестинского Общества. Я оставляю в стороне дело об освящении нашей церкви внутри Иерусалима в память императора Александра III. В нем Патриархия вела себя совершенно неприлично. Но и в прочих делах генеральное консульство или Миссия получали отказ. Так, например, Патриархия: 1) не согласилась признать монастырем нашу женскую общину в Горнем Граде Иудовом, хотя в Иерусалиме были женские православные монастыри еще в сороковых годах; 2) не согласна на устройство русского кладбища у Царской церкви в Гефсимании, несмотря на обещание платить ей (Патриархии. – Н.Л.) даже более, чем ныне, за погребаемого⁶¹⁴; 3) сильно протестует против русской школы на наших Постройках.

Действуя таким образом, она думает заставить наше правительство дать ей крупную сумму взаймы и притом без всякого контроля. Об этом она хлопочет еще со времен Блаженнейшего Герасима, хотя при нем финансы были в равновесии.

Вследствие всего вышеизложенного я осмеливаюсь просить Ваше Высокопревосходительство сделать замечание представителям Патриархии в Константинополе и в Москве о неуместности употребления Патриархом выражений «систематические замедления» в его посланиях к российскому генеральному консулу.

С глубочайшим почтением и проч.

Копия сего препровождается г. директору Первого департамента.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3347, л. 315–315об, 318–318об.

С.-Петербург 12 марта 1903 г.

Копия

Примечание сверху: Послание получено при отношении Первого департамента от 29 марта 1903 г. за № 1798 (№ 120 bis) и отправлено в генеральное консульство в Иерусалиме при отношении канцелярии посольства от 8 мая 1903 г. за № 281.

Блаженнейшего Патриарха Святого Града Иерусалима и всея Палестины, прево- жделенного и возлюбленнейшего во Святом Духе брата и сослужителя нашего Кир- Дамиана сердечно о Господе приветствуем!

Боголюбезное послание Вашего Блаженства, которым Вы, в чувстве братского доверия к нашей любви, уведомляете о трудных обстоятельствах, переживаемых Святою Сионскою Церковью вследствие недостатка материальных средств на удовлетворение неотложных нужд ее, особенно обострившегося в последнее время в зависимости от постигших сию Церковь, по попущению Божию, испытаний – эпидемической болезни и голода, – Святейший Всероссийский Синод принял с достодолжным вниманием и, разделяя скорбь Вашего Блаженства по поводу постигших паству Вашу бедствий, священным долгом христианского братолюбия почел оказать содействие к облегчению, в пределах возможного, тяжести сих бедствий, почему и предоставил синодальному обер-прокурору войти в сношение с Министерством иностранных дел по возбужденному Вашим Блаженством вопросу о выкупном капитале, образовавшемся от отчуждения крестьянам земель Святогробских имений в Бессарабии, и в то же время сделал распоряжение о беззамедлительной высылке по назначению 38591 руб. 60 коп. пожертвований в пользу Гроба Господня.

Извещая о сем Ваше Блаженство и поручая себя и вверенную нам от Бога паству Вашим святым молитвам, с чувствами совершеннейшей о Господе любви и глубочайшего почтения к Вашему Блаженству пребываем всецело преданные

(подп.): Антоний, митрополит С. Петербургский и Ладожский;

Владимир, митрополит Московский и Коломенский;

Владимир, епископ Владикавказский и Моздокский;

Николай, епископ Таврический и Симферопольский;

Иоанн, епископ Саратовский и Царицынский;

Епископ Маркелл.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3347, л. 590–590об.

Иерусалим 23 июня 1903 года.

Секретно.

Маш. подлинник

Милостивый государь Иван Алексеевич,

Посетив меня на прошлой неделе, Бл<аженнейший> Дамиан передал мне дошедшие до него слухи о желании греческого правительства достигнуть права на контроль в денежных делах Патриархии. Его Блаженство с видимым неудовольствием указывал на то, что эта интрига исходит, по всей вероятности, от Вселенского Патриарха, который, пользуясь тем, что в настоящее время в Греции уже собрано до ста пятидесяти тысяч франков пожертвований в пользу Иерусалимской Патриархии, подал мысль о контроле в Афинах не без вероятной поддержки здешнего греческого генерального консула.

Сообщая об этой идее, Патриарх Дамиан между прочим сказал: «Если так, то мы откажемся от этой помощи».

Действительно, момент, который выбран греческим генеральным консулом для воздействия на Патриархию, – неудачен. При всей склонности Патриархии вести национальную линию она не может не видеть различия, с одной стороны, между нашим желанием прийти ей серьезно на помощь, с осторожным отношением к большей осведомленности России в ее денежном хозяйстве, и с другой стороны – с порывом греческого консула воспользоваться ничтожною сравнительно суммою в 150 тысяч франков для возбуждения вопроса о греческом контроле.

Что же касается до отношений Вселенского Патриарха к Бл<аженнейшему> Дамиану, то очень возможно, что партия святогробцев, недовольная самостоятельностью Его Блаженства в желании обуздать алчность некоторых членов Патриархии, старается всяческими интригами довести Бл<аженнейшего> Дамиана до полного отчаяния. Этот расчет имеет свои основания, если обратить внимание на то, что одних пожертвований (по почте) из России Патриархии с 27 августа 1901 г. по 3 июня 1903 г. поступило двести шестьдесят шесть тысяч пятьсот рублей. Цифра эта выведена мною из составленной генеральным консульством подробной описи всех денежных писем, полученных по русской почте разными лицами Патриархии.

Такая крупная сумма – только малая доля русского денежного прилива в Патриархию, точные сведения о коем собираются теперь в генеральном консульстве для проверки обещанного Патриархом бюджета.

Для нас, но никак не для Греции, важно получить право на более близкое наблюдение за достойным расходованием русских народных денег Патриархиею. Бл<аженнейший> Дамиан отлично это понимает и, сочувствуя нам, насмешливо и раздраженно относится к мысли о греческом контроле.

С глубочайшим почтением и проч.

Копия с сего представляется мною г. директору Первого департамента.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3347, л. 454–454об.

Москва 17 января 1904 г.

Маш. подлинник

Ваше Высокопревосходительство,

глубокоуважаемый Иван Алексеевич!

Свидетельствуя Вашему Высокопревосходительству глубочайшее почтение, имею честь обратиться к Вам с всепокорнейшим и усерднейшим ходатайством по нижеследующему делу в надежде на Ваше высокое внимание и милостивое сочувствие к предмету сего моего письма.

Вашему Высокопревосходительству, конечно, небезызвестно, что пожаром 1884 г. была уничтожена большая часть зданий Иерусалимского Патриаршего в Москве подворья и последнее, лишенное таким образом значительной доли своих доходов, поставлено было в крайне печальное положение. Имея своим назначением вспомоществовать Иерусалимской Патриархии, подворье не только не имеет какого-либо избытка от своих доходов для уделения его Патриаршему престолу, но принуждено самым непроизводительным образом делать постоянные затраты на поддержание разрушающихся от древности и с каждым годом приходящих все в больший и больший упадок остальных уцелевших от пожара своих зданий.

Состоя в одной из лучших частей города Москвы и владея местом, расположенным в одном из доходнейших ее кварталов, Иерусалимское Патриаршее подворье в течение почти 20 уже лет остается в том же печальном виде, представляя собою безобразную груду жалких развалин, позорящих общий вид и возбуждающих даже в посторонних людях чувства искреннего сожаления, что столь доходное место остается незастроенным. Ветхость зданий дошла до такой степени, что часть жилых строений назначена полицией к сломке, а скудных доходов подворья в недалеком будущем уже недоставало бы для его содержания и охранения от окончательного разорения.

По распоряжению Блаженнейшего Патриарха мною возбуждено было ходатайство пред министерством иностранных дел о выдаче подворью в ссуду на возможно более льготных условиях потребной для возведения доходных домов суммы, встреченное весьма сочувственно как министерством иностранных дел, так и Его Высокопревосходительством господином обер-прокурором Святейшего Синода, давшим по этому вопросу весьма благоприятный отзыв министерству.

14-го сего января я имел честь лично беседовать в Петербурге с Его Сиятельством господином товарищем министра иностранных дел⁶¹⁵ по настоящему делу; Его Сиятельство, принимающий весьма горячее участие в этом вопросе, сообщил мне, что министерство отношением от 31-го декабря п. г. за № 6921 запросило по сему делу Ваше Высокопревосходительство и ожидает Ваш отзыв, причем изволил предложить мне обратиться к Вам от его имени с просьбой о возможно скорейшей присылке такового министерству.

Ввиду сего, я беру смелость почтительнейше и усерднейше просить Ваше Высокопревосходительство не отказать сообщить министерству иностранных дел в возможно скором времени Ваше заключение.

Хорошо зная, что успешное разрешение этого важного для Патриархии вопроса всецело зависит от благоприятного Вашего отзыва, усердно и горячо прошу Ваше Высокопревосходительство не отказать в таковом; от милостивого Вашего слова зависит спасение подворья от полного разрушения и разорения, Ваше же Высокопревосходительство, принимая всегда близкое участие в нуждах Св<ятой> Матери Церквей, окажете этим делом великую и незабвенную ей услугу, за которую она не перестанет благословлять Ваше благочестивое имя.

Позволяю себе почтительнейше просить Ваше Высокопревосходительство обратить Ваше благосклонное внимание на то, что в случае благоприятного разрешения вопроса о выдаче подворью ссуды на постройку зданий необходимо воспользоваться, не теряя минуты, зимним временем для выработки условий договора с подрядчиками, доставки материалов и т. п., на что потребуется немало времени, дабы можно было ранней весной приступить к работам.

Ввиду этого я и осмеливаюсь всеусерднейше и горячо просить Ваше Высокопревосходительство о скорейшей присылке министерству Вашего отзыва.

Испрашивая великодушного Вашего извинения за причиняемое беспокойство, молю Бога о ниспослании Вам цветущего здравия и всякого благополучия и прошу принять уверение в глубочайшем моем почтении и совершенной преданности, с коими имею честь быть и проч.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3347, л. 456–457.

Иерусалим 26 апреля 1904 г.

Копия

С великою радостью мы и наш Св<ященный> Синод узнали из отношения Вашего превожделенного нам Высокородия от 20 сего апреля за № 241, что, вследствие доклада Его Сиятельства г. министра иностранных дел, Его Императорскому Величеству государю императору благоугодно было соизволить на отпуск в ссуду Иерусалимской Патриархии 400.000 рублей на перестройку подворья Св<ятого> Гроба Господня в Москве, согласно нашей просьбе. Эта помощь императорского правительства для увеличения доходов Св<ятого> Гроба Господня при настоящем тяжелом финансовом его положении особенно вызывает глубокую признательность Св<ятой> Матери Церквей Его Императорскому Величеству, благочестивейшему и справедливейшему императору всероссийскому, и достойным исполнителям Высочайшей воли, что она оказана ныне, несмотря на нынешнее военное время. Посему Святая Матерь Церквей непрестанно возносит Господу Богу моления у Св<ятого> Гроба Господня, на Трепетной Голгофе и прочих свв. местах о славе и долгоденствии Его Императорского Величества и о подкреплении и победе его воинства.

Что же касается выражаемой надежды, что отныне Иерусалимская Патриархия приложит все старания для избежания всяких поводов, могущих создать какие бы то ни было недоразумения между нею и императорским правительством, мы с чистою совестью уверяем Ваше Высокородие и, чрез Вас, Его Высокопревосходительство г. посла и Его Сиятельство г. министра иностранных дел, что единственное сильное желание Св<ятой> Сионской Церкви есть пребывание ее в гармонических и истинно сердечных отношениях с правительством державнейшей и богоспасаемой единоверной империи и с служителями оной, но если мы не всегда осчастливились сего великого для Церкви блага, то это не следует придавать нашей церковной политике, которая всегда бывала искренне посвящаема действительным интересам Св<ященного> Гроба Господня и Православия на Святой Земле.

Отечески прося Вас не отказать передать наше и нашего Св<ященного> Синода горячее благодарение Его Высокопревосходительству г. послу и, чрез него, Его Сиятельству г. министру, особенно благодарим Ваше превожделенное нам Высокородие, соблаголившее представить нашу просьбу, призывая же на Вас и на боголюбивую семью Вашу благодать Господа Бога, пребываем.

АВП РИ, ф. Греческий стол, оп. 497, д. 418, л. 142–142об.

С.-Петербург 27 марта 1913 г.

Пер. с араб. Маш. экземпляр.

Печ. с сокращениями

Православный Антиохийский Патриархат, имевший в древности 153 епархии при нескольких миллионах населения и простиравшийся на большую часть нынешней Азиатской Турции и на Грузию, в настоящее время имеет паству всего лишь в 400 тысяч душ, рассеянных в 14 епархиях, не считая Патриаршей епархии, обнимающей собой города Антиохию и Дамаск с 10 окружающими его селами.

Последствием постигших Патриархат несчастий (завоевания арабов, крестоносцев, монголов, мамлюков) и усилившегося затем антагонизма между населяющими Сирию представителями различных религиозных исповеданий было постепенное разрушение наших церквей и школ, опустошение библиотек и отнятие церковных имуществ. Лишенная духовных и научных сил, а равно и всех источников своего материального благосостояния, паства Патриархата стала в настоящее время нищей не только в сравнении с окружающими ее и враждующими с ней представителями других христианских исповеданий, получающих из единоверных им богатых стран Европы и Америки большую материальную помощь, соединенную с политической поддержкой перед турецким правительством, но и в действительности нищей.

В XVIII-XIX столетиях агенты Римского престола, с иезуитами во главе, похитили до 120 тыс. душ наших чад, присоединенных ими к католичеству под названием «православных униатов». Много верующих совратили также и протестанты. Оружием борьбы с православием как тех, так и других являются, кроме открытой религиозной пропаганды, просветительные и благотворительные учреждения: школы, больницы и проч. Количество этих учреждений: более 15 больниц, 2 университета (в Бейруте), 80 закрытых учебных заведений для лиц обоего пола и бесконечное множество начальных школ.

К этим способам борьбы присоединяются всевозможные уловки, подкупы, дипломатическое заступничество и даже прямое насилие. Таким образом, перед нашими глазами заметно тает наше малое стадо, и мы уже страшимся мысли о возможном исчезновении последних остатков Антиохийской Церкви, древнейшей из Святых Апостольских Церквей, члены которой первые получили название христиан (Деян.11:26).

<...> Вижу себя вынужденным обратиться за помощью к тому, кого Сам Господь призвал быть на земле единственным защитником святой православной веры и чад Церкви.

Смета ежегодных доходов и расходов Антиохийской Церкви:

Расходы

Доходы

Таким образом, ежегодный дефицит Патриархии достигает 29 300 рублей.

Для духовного преуспеяния нашей паствы мы нуждаемся в расширении программы и укреплении положения нашего единственного клирического (богословского. – Н.Л.) училища в Белементском монастыре, чтобы оно могло готовить религиозных и образованных священнослужителей. Необходимо также хоть несколько отремонтировать и снабдить облачениями и утварью сохранившиеся в полуразрушенном виде немногочисленные храмы Божии.

В деле народного просвещения, дабы мы могли объединить наши малые силы и собрать к себе хотя бы часть наших детей из школ иноверцев, необходимо открыть 2 подготовительные школы (в Диарбекире и Алеппо) и две средние (в Дамаске и Тартусе), а также возобновить закрытые ныне по недостатку средств два училища с интернатами: в Кефтине (на Ливане) и в Бейруте. Открытие последних двух училищ нуждается лишь в единовременном пособии.

Особого внимания заслуживает Диарбекирская епархия, пограничная с пределами Российской империи. В этой епархии живет много старых сириан-яковитов, стремящихся к воссоединению с Православной Церковью.

Сиро-яковиты Северной Месопотамии, вилайетов Диарбекирского, отчасти Моссульского, Ванского и Битлисского, жаждут просвещения, и так как их духовенство не может им дать его, стремятся соединиться с православием, наиболее к ним близким, в надежде найти у меня просвещение. По и я не могу его дать, так как у меня на это нет средств, и в таком случае сиро-яковиты должны будут обратиться к католикам и протестантам.

Из поданных мне и императорскому консульству в Дамаске заявлений видно, что, если окажется возможность открыть им одно закрытое училище и несколько начальных школ и оказать им небольшое пособие, сиро-яковиты массами воссоединятся с Православной Церковью. Успешное начало этому положено в Хомской епархии, где сиро-яковитский епископ Петр с частью паствы уже воссоединился с нашей Церковью.

Что касается материальных нужд, нас угнетает лежащий на нас долг, происшедший от ежегодного дефицита в бюджете Патриархии, усматриваемого из приложенной сметы. Ежегодные доходы Патриархии не покрывают ее насущных нужд, и посему общая сумма дефицита за время моего управления (1906–1913 гг.) достигла 146 500 руб., из коих часть была покрыта в 1908 г. щедрым даром императора в 30 000 р. и другая часть в 36 500 р. была покрыта из случайных частных пожертвований. Остаток дефицита составляет 80 000 рублей. Покрытие сего долга, восполнение ежегодного дефицита и ежегодная субсидия епархиальным архиереям могли бы удовлетворить наши насущные нужды. Все указанные материальные нужды выражаются в следующих цифрах:

I Единовременное пособие

1) Для покрытия долга Патриархии 80 000 руб.

2) Для открытия училищ:

в Кефтине 20 000 руб.

в Бейруте 40 000 руб.

140 000 руб.

II Ежегодная субсидия

(сверх отпускаемых от щедрот

Вашего Императорского Величества 30 000 рублей):

1) Для покрытия ежегодного дефицита

Патриархии 29 300 руб.

2) Пособие епархиальным архиереям 20 000 руб.

49 300 руб.

Великий Государь, Ты один можешь оказать мне помощь... К Тебе обращены взоры мои и всего моего народа – как к единственному Столпу Церкви и Покровителю всех православных.

Вашего Императорского Величества смиреннейший молитвенник

Патриарх Антиохийский и всего Востока

/Подп./ Григорий IV

Перевод верен. Российский консул в Дамаске князь Б.П. Шаховской.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 517, л. 79–82об.

С.-Петербург Без даты (1913)

Весьма секретно.

Подписанная маш. копия

Положение Антиохийской Патриархии ухудшается с каждым годом. Ухудшение происходит вследствие возрастающей эмиграции сирийцев в Америку, Африку и даже в Австралию. Усиленная эмиграция христианского населения из Турции вызывается следующими причинами: полное отсутствие возможности христианам защищать свои интересы перед турецким судом против мусульман; отсутствие общественной безопасности, что не дает возможности развивать торгово-промышленную деятельность и земледелие; закон о воинской повинности для христиан.

В Сирии остается только та часть христианского населения, которая не подлежит набору или не в состоянии эмигрировать: женщины, дети, старики и совсем бедные. Поэтому с каждым годом уменьшаются доходы Церкви, с одной стороны, а с другой –увеличиваются расходы по содержанию инвалидной и несостоятельной паствы.

Православная паства в Сирии – наиболее бедная и менее образованная часть христианского населения. Виною тому 200-летнее господство греков в Антиохийской Церкви, которые занимались только эксплуатацией паствы и церковных вакуфов и ничего не делали для паствы, оставляя ее в полном невежестве. В материальном отношении православная Антиохийская Патриархия находится в несравненно худших условиях, чем католики и протестанты.

Конечно, нельзя говорить о том, чтобы сравняться со средствами инославных пропаганд, но желательно поставить сирийское православие в такие условия, чтобы оно могло существовать и не было поглощено пропагандой. Поэтому, считая положение Антиохийской Патриархии далеко не обеспеченным, а при наличности лежащего на ней крупного долга и совсем печальным, почти безвыходным, я считал бы очень желательным поддержать ее, но поставить нашу поддержку так, чтобы материальная помощь из России была на месте использована целесообразно. <...>

...Доходы по двум статьям <Патриархом> занижены. Доход от Патриаршего подворья в Москве начиная с нынешнего года будет давать более 10 000 р., так как построенный митрополитом Александром Триполийским в его бытность настоятелем подворья дом в нынешнем году поступил в полную собственность подворья. Доход Белементского монастыря, судя по одному имеющемуся у меня отчету, также поставлен значительно ниже действительного, и я оцениваю его в среднем в 8 000 р. в год.

Таким образом, средняя доходность Патриархии может быть определена в 61 000 р.

За время патриаршества Григория IV совершенно иссяк один источник дохода – монастырь святого Георгия в Хумейре, который был очень богат, а теперь на нем образовался крупный долг, так что он стал бременем для Патриархии.

Расходы – некоторые сильно преувеличены, другие непроизводительны. По статьям:

1) Ежегодная субсидия епархиям и отдельным церквам в размере 15 тыс. составляет половину Высочайшей субсидии и расходуется консульством в Дамаске.

2) Расход на Белементскую семинарию не должен превышать 13,5 тыс. руб., включая содержание монастыря.

4) Пособие 64 ученикам. Мне кажется, что большая часть этого расхода не оправдывается необходимостью. Значительное количество их – родственники Патриарха, почти исключительно ливанцы. Они не будут служить Церкви, а займутся каждый своим делом. На этот расход я смотрю как на злоупотребление Патриарха в пользу своих родственников и протеже.

Много учеников в Константинополе. С одной стороны, Патриарх постоянно боится Вселенской Патриархии с ее желанием как-нибудь снова водворить греков в Антиохийской Патриархии, а с другой – сам же посылает сирийское духовенство в Халкинскую духовную семинарию, где им прививают идеи филэллинизма. Патриарх должен бы стараться воспитывать свое духовенство в России, которой живет Антиохийская Церковь и которая всегда оказывала Патриархии самое широкое содействие в деле воспитания духовенства.

8) Типография ведется очень плохо, даже не ведется книг и счетоводства, потому и эти дефициты.

9) Ежегодные расходы Патриархии в 27 000 р. сильно преувеличены. В эту статью включены все расходы Патриарха, которые не могут быть показаны.

Просимое единовременное пособие в 80 тыс. отвечает действительной цифре долга, включая и долг монастыря св. Георгия в Хумейре.

Открытие интернатов в Бейруте и Кефтине (около Триполи) очень важно.

Батюшков⁶¹⁷, перед моим отъездом, очень просил о содействии для получения пособия для Бейрутского интерната.

Печальным положением своих финансов Патриархия обязана нынешнему Патриарху. Патриарх Григорий IV – идеальный монах в смысле образа жизни и религиозных убеждений, выражение коих у него неподдельно и совершенно искренно, чем он привлекает к себе сердца всех до более близкого с ним знакомства; даже многочисленные враги Патриарха ни в чем не могут упрекнуть его в этом отношении. Но, с другой стороны, у него очень тяжелый характер: при страшной вспыльчивости он злопамятен и мстителен. Он крайне властолюбив, не признает ничьего мнения, страшно упрям и, не считаясь ни с чем, хочет проводить во что бы то ни стало свои желания. Благодаря этому он очень подозрителен и скрытен, и от него никогда нельзя получить определенного и ясного ответа. С другой же стороны, он легко поддается на лесть, а потому окружает себя людьми, которые, во всем поддакивая Патриарху и льстя его тщеславию, преследуют какие угодно цели, но только не интересы Патриархии.

Он не имеет никаких административных способностей, и я сказал бы даже, что он не имеет должного интереса к насущным делам Патриархии, поскольку они не представляют материального интереса или не интересуют его. Будничная жизнь Патриархии с ее будничными, но насущными интересами не интересует его, а всегда он занят или интересующими его пустяками, или строит какие-то трудно исполнимые <планы> – мня себя хитроумным дипломатом и гением, который возродит Антиохийскую Церковь.

Но зато он крайне расточителен и слишком пристрастен к своим родственникам, интересы которых для него безусловно дороже интересов Патриархии. И действительно, Патриарх тратит очень большие суммы на своих родственников и производит многие, подчас крупные и ненужные вовсе расходы, которые удовлетворяют только его тщеславие и манию величия, или, по его мнению, способствуют упрочению его положения.

Ропот неудовольствия против Патриарха со стороны паствы и высшего духовенства становится с каждым годом все громче, и положение Патриарха становится шатким. Если Патриарх не сможет заплатить теперь долги и урегулировать финансы Патриархии, он или в отставку должен будет подать, или будет низложен – последнее очень возможно, если его поездка в Россию – его якорь спасения – будет неудачна.

Переходя к вопросу об удовлетворении ходатайств Патриарха, я нахожу желательным удовлетворить их в пределах возможности и действительной надобности, но не иначе, как если Патриархом будут даны гарантии в том, что впредь хозяйственное управление Патриархии будет вестись более рациональным способом, по определенному плану и заранее выработанному бюджету, причем оно велось бы не единолично Патриархом, а, как и в других Патриархиях, каким-нибудь Советом, духовным или смешанным предпочтительно.

Представленная Патриархом смета не может служить достаточным мерилом, желательно бы на месте выяснить, как образовался столь крупный долг Патриархии, как велось и ведется хозяйство Патриархии, рассмотреть характер расходов и действительно ли все они необходимы. Нам, конечно, неудобно самим произвести такую ревизию, так как она являлась бы слишком открытым и потому нежелательным вмешательством во внутренние дела Патриархии, но она могла бы быть произведена на месте смешанной комиссией из нескольких митрополитов и светских лиц, которая знакомила бы и консульство с ходом и результатом расследования. Только на этом основании могло бы быть удовлетворено ходатайство Патриарха о единовременном пособии и увеличении субсидии.

Но некоторую часть суммы было бы справедливо уплатить Патриарху теперь же, не входя в рассуждения, каким образом получился этот долг Патриархии. Патриарх привез с собой и поднес Его Величеству все, что было у него сколько-нибудь ценного в Патриархии, причем некоторые вещи представляют значительную ценность. Так, только за рукопись Патриарха Макария Британский музей предлагал Патриарху 1 000 фунтов; поднесенная Государю икона (IV или V век) также представляет значительную ценность; кроме рукописи Патриарха Макария, Государю поднесено еще более 30 рукописей, из которых некоторые очень интересны и ценны. Привезенные им древности также представляют известную ценность, как и поднесенные императору и императрицам мозаичные изделия.

Все вместе взятое представляет из себя действительно крупную ценность, не менее 20 000 руб., и потому я полагал бы необходимым оказать теперь же Патриарху пособие для уплаты наиболее неприятных долгов в размере до 40 000 р., тем более что Патриарх не может возвратиться домой без денег. Мне казалось бы прямо неудобным для нашего престижа отпустить Патриарха ни с чем.

В помощи Антиохийская патриархия нуждается безусловно, и без нас она существовать не может. <...> Необходимо улучшение постоянного дела в Белементской духовной семинарии – самое рациональное было бы, если бы мы нашли возможным сами повести дело семинарии.

Увеличение Высочайшей субсидии представлялось бы очень желательным.

Неудовлетворение ходатайств Патриарха может повести к его подаче в отставку, так как его положение в Патриархии сделается невозможным. Не будь Патриарх в настоящее время в России, я мог бы только приветствовать его отставку, так как он не в состоянии самостоятельно управлять Патриархией и только окончательно расстроит и ее финансы, и ее дела, а на действительный контроль он не согласится.

Большинство митрополитов и община возбуждены против Патриарха, и неудачная поездка его в Россию поднимет против него всех и вызовет возмущение, которое может кончиться низложением Патриарха.

АВПРИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 517, л. 83–88об.

<Отзыв представлен министру Императорского двора барону В.Б. Фредериксу.>

Бейрут 23–25 декабря 1848 г.

23 декабря. Я рассказал консулу похождения униатского епископа Афанасия, проживающего в Алеппо, и, упомянув в конце рассказа, что этому епископу предлагают кафедру арабского языка в богословском училище на острове Халки, начал витийствовать:

– Знать, в Константинополе намерены сделать это училище средоточным, общим для всех четырех Патриархатов Восточных. По я не одобряю этого намерения, во-первых, потому, что в случае привития западных идей к незрелым умам халкинских богословцев, ложные учения могут распространиться от них в Церквах Сирии, Палестины и Египта, а отдельные богословские училища в каждом Патриархате могут хранить православие и ратовать с еретиками, появившимися в одной какой-либо Церкви; во-вторых, потому, что в Константинополе не все греки любят нас, а все, естественно, сочувствуют Элладе; следовательно, из средоточного Халкинского училища сирийское и палестинское юношество может вынести ложные понятия о России, нерасположенность к нам и страсть к демократии, которая искони нравится эллинам и, однако, весьма мало полезна им.

Не говорите мне о сильной любви греков к православию. Хотя эту любовь и имеет народ темный, но между Цареградскими Патриархами были латиномудрствующие и лютеро-кальвинисты, а некоторые дидаскалы (ученые-наставники. – Н.Л.), как Коридалий Кариофилакс, сеяли в свое время плевелы, а не Божью пшеницу. Гораздо бы лучше учредить отдельные училища проповедников для Сирии в монастыре Белементском (Баламандском. – Н.Л.), а для Палестины – в Иерусалиме, если не академические, то по крайней мере семинарские. Иерусалимский Патриарх, как вы знаете, помышляет об основании подобного училища. Однажды он изъявил мне свою надежду на студентов нашей Миссии. «Когда они выучатся по-арабски – говорил он, – тогда могут быть наставниками у нас, и на них мы можем положиться более, нежели на других учителей». Но надежда его тщетна. Скоро ли выучатся говорить по-арабски наши студенты? Да и могут ли они достигнуть такого совершенства в знании сего трудного языка, чтобы словом своим увлекать арабов, которые от природы красноречивы и красное слово любят, и почитают доказательством учености, образования, мудрости человека?

Согласимся на минуту, что это возможно при дарованиях и прилежном учении. Но кто же из нас будет жить долго в Иерусалиме без русского златоглавого храма и без красного терема, в непрерывных лишениях, скорбях, в поту, в грязи и, наконец, с обрезанными крыльями, без возможности украшать бедные храмы, помогать несчастным печатать арабские книги? Ad impossibilia nemo obligatur (<лат. ‘к невозможному никто не обязан’>).

– А, кстати! – продолжал я говорить. – Мне пришли на память некоторые витязи Гроба Господня в Петербурге⁶¹⁸, которые желают учредить комитет, общество, не знаю, что, для блага Церкви Палестинской. Пред отъездом моим в Святой Град г. Норов, поэт и паломник, читал мне свой краткий доклад государю об учреждении Палестинского Комитета и говорил, что граф Орлов согласен представить этот доклад Его Величеству, если предварительно одобрит его канцлер. Что ж? Составился ли этот Комитет? Вы были в Петербурге, так слышали о нем? – спросил я собеседника.

Он отвечал мне: Не только слышал, но и писал противное. Господа Норов и Муравьев питают несбыточные желания. Они хотят иметь духовное влияние на Православные Церкви в Палестине, Сирии, во всей Турции и даже в Австрии, посылать туда пособия и своих соглядатаев, духовных или светских, мимо нашего министерства иностранных дел. А согласитесь, что это невозможно. Ужели министерство должно подчиняться Комитету, например, уведомлять его, что по таким и таким политическим обстоятельствам нельзя послать туда-то соглядатая, а там-то раздавать денег христианам, потому что они купят на них ружья и порох для совершения своих или чужих замыслов, например, против Турции? Система нашего правительства есть система строжайшего единства. Все исходит от государя, и все к нему возвращается чрез министерства. Притом есть тайны, которых никто не должен знать, кроме государя и немногих таинников воли его. Можно ли посвящать в эти тайны Палестинский Комитет? Кто не ограничен присягою и сокровенными преданиями и целями правительства, тот не будет поступать по пословице: «Ешь пирог с грибами, а держи язык за зубами». Посланцы Комитета, по своему характеру, по недоразумениям, даже по глупости или заносчивости, могут делать неприятности консулам и приводить их в затруднения. Но ведь консулы такие же люди, как и они, следовательно, могут платить им равною монетою. Что же из всего этого выйдет? Недовольство нашего министерства и Комитета и расстройство дела Божия.

– Вы отчасти правы – сказал я. И примолвил: поэты и мечтатели никогда не поладят с дельными и хитрыми дипломатами.

Консул улыбнулся, но возразил: почему Вы говорите, правы отчасти?

Я отвечал ему: потому что мне пришла на память католическая и протестантская пропаганда, которая как-нибудь да ладит с министерствами иностранных дел.

Последовало обоюдное молчание.

<…>

25 декабря 1848 г. Консул читал мне две секретные записки свои, поданные канцлеру Нессельроду в нынешнем году, – одну на русском, а другую на французском языке. В первой записке, в восьми или девяти пунктах, он изложил меры к поддержанию православия в Палестине и преимущественно в Сирии, в которой действуют протестантские миссии, испрашивал в свое распоряжение 10000 рублей сер<ебром> ежегодно для Сирийской Церкви – на типографию, училища, проповедников и на непредвиденные случаи и требовал облачений для двух православных церквей в Алеппо и Амиде.

Вообще он предложил те же меры, какие указал и я, за исключением одной, именно подчинения нашему контролю доходов казны Святогробской, получаемых из Валахии и Молдавии. По его мнению, полезнее действовать на арабское духовенство, нежели на народ.

Во второй, краткой записке изложены мысли о подчинении Палестинского Комитета министерству иностранных дел и Св. Синоду. В губернских городах архиереи, губернаторы и дворянские предводители должны частно приглашать доброхотных дателей к пожертвованиям в пользу православия вне России, отсылать подаяния в Комитет с указанием назначения их и впоследствии получать от него уведомление о раздаяниях согласно с желанием жертвователей.

Обе записки были доложены государю. А он велел обдумать дело.

Печ. по изд.: Порфирий (Успенский), епископ. Книга бытия моего. Дневники и автобиографические записки / Под ред. П.А.Сырку. T. III. СПб., 1898. С. 447–450, 451–452.

Б. м. без даты (1849)

Благодарю, благодарю, сердечно благодарю Ваше Императорское Высочество за Ваше любезное, милостивое и прекрасное письмо, которое получил я дни два по возвращении моем в Баден. Я промедлил моим ответом, хотя по прочтении письма и загорелось во мне сильное желание отвечать на него.

<…>

Обращаясь к письму Вашему, скажу, что меня весьма тронуло то, что Вы говорите о Вашем Георгии⁶¹⁹. В том чувстве недостоинства, которое Вы так смиренно выражаете, заключается много истинного достоинства... Другое, что мне весьма понравилось в Вашем милом и дельном письме, есть то, что Вы говорите вообще о войне. Вас не ослепила прелесть, заключающаяся в кипучей, поэтической военной жизни, в этом могучем развитии всех сил душевных, в этом очаровании мужества...

Надеюсь, что Бог избавит нас от новой войны. Это усмирение Венгрии⁶²⁰, произведенное с таким величием, с таким великодушным бескорыстием, поставило русского царя на такую высоту, на которой не может быть до него доступна безумная дерзость турков, которых Англия обратила в свои куклы, дабы позади этого кукольного театра украсть в добрый час Египет. Избави нас Бог угождать Англии пролитием русской крови! Перед моим воображением сияет теперь событие другого рода.

Мне кажется, что теперь настал час, в который Россия может приобресть славу, превышающую всякую другую, славу, единственную на все времена, могущую иметь неисчислимые благотворные последствия. Этот час уже однажды пробил на часах великой судьбы нашей, но мы тогда, в шуме торжества, не расслушали его призывного боя. Из Адрианополя мы даровали мир султану⁶²¹. Тогда нам могло бы стоить одного только слова, чтобы разом решить задачу всех крестовых походов, в которых развязкою, после таких бедствий, осталось то, что Гробом Спасителя овладели и теперь еще владеют враги христианства. Из Адрианополя русский царь мог бы сказать султану: Иерусалим свободен, он отныне принадлежит Христианской Европе.

Теперешняя минута кажется мне столь же благоприятною для произнесения такого решительного слова, и какая святая слава для России, когда ее царь, оскорбленный безумием турков, – мироносный Годофред⁶²² нашего века – произнесет его! Осмелятся ли не покориться турки, когда наш царь, отказываясь от всякого личного удовлетворения, вызовет все державы Европы на освобождение от постыдного рабства нашего святилища? И осмелятся ли христианские державы не принять такого вызова? Это не будет вызов на неправедное завоевание, на насильственное отнятие собственности, утвержденной давностью владения. Оставайся и Сирия, и с нею вся Палестина во власти турков; но место, где совершилось спасение человечества, место, освященное земной жизнью и искупительной смертью Спасителя, не должно оставаться во власти врагов Его.

Если мы христиане в настоящем значении этого слова, то для нас Гроб Спасителя не есть один исторический памятник: это высочайшая человеческая святыня, это видимый пункт на земле, где наша жизнь соединяется посреди временного с небесным и вечным.

<…>

Как же изъяснить то равнодушие, с каким Европа, вся христианская и столь могущественная своим общественным развитием, смотрит на осрамление ее святейшего сокровища? В глазах ее могущества ничтожный, давно бессильный народ неверных властвует нахально этим сокровищем, и вследствие этого рабства сами христиане, поклонники святыни, оскорбляют ее враждою сект перед Гробом, источником искупления и мира, чего бы, конечно, не было, когда бы этот Гроб защищен был от постыдного поругания.

<…>

Повторяю: я не крестовую войну проповедую. Пролитие крови за Христа или в честь Христа есть святотатство. Но Иерусалим должен принадлежать христианскому миру, и рабство Гроба Христова должно быть наконец уничтожено. Это мне кажется столь ясным, столь необходимым, столь неизбежным, что невольно приходишь в изумление, как по сию пору это еще не сделалось. И я боюсь только одного, чтобы кто-нибудь не предупредил нас в этом великом деле. О! По всем сердцам ударит молния вдохновения и восторга, когда наш великий царь, которого все царствование было образцом могучей политической честности и правдолюбия, скажет теперь, в минуты прекраснейшей славы не завоевателя, а защитника и примирителя, когда наш царь скажет в совете царей: «Отдадим Богу Божие; Святой Гроб Спасителя и Святой Град, его в себе заключающий, должны принадлежать не России, не Англии, не Франции, с одной стороны, и не туркам, с другой – они должны принадлежать Богу Спасителю. Христианские державы должны благоговейно принять их под свою общую защиту; каждая из них должна на это уделить часть своих военных сил (не для завоевания, а для охранения Града), и этот Град, освобожденный от всякой власти мусульман, находясь посреди их областей, должен быть соединен свободною безопасною дорогою с морем, дабы доступ к нему был на все времена открыт христианам. Все остальное пусть <будет> упрочено туркам, как их законное достояние».

Нельзя вообразить, чтобы на такой вызов мог последовать ответ отрицательный. А какие последствия могли бы быть для христианства, для соединения всех Церквей (о котором мы беспрестанно молимся), когда бы около Гроба Господня, около одного общего средоточия, все исповедания соединились на свободе с чувством одной всех сближающей, вся миротворящей веры?

Такое великое дело должно принадлежать России! Она должна внести такое событие в летопись человечества, она – законная наследница первобытного христианства. И с совершением такого дела начнется новый период ее всемирного призвания.

Печ. по изд.: Семнадцать писем В.А. Жуковского к Его Императорскому Высочеству великому князю Константину Николаевичу (1840–1851) / С предисл. князя П.А. Вяземского // Русский Архив. 1867. № 11. Стлб. 1426–1434.

Иерусалим 28 января (9 февраля) 1857 г.

Подлинник. Пер. с фр.

21 января (2 февраля) рано утром мы были в Яффе. В Яффе мы остановились в греческом монастыре, куда прибыл русский консул г-н Марабути и предоставил себя в мое распоряжение. Пообедав и воспользовавшись гостеприимством греческого архимандрита, который принял нас словно братьев, мы отправились в половине третьего верхом в Рамлу, бывший Аримафей, место рождения благообразного Иосифа, в половине седьмого мы были там под кровом монастыря св. Георгия⁶²⁴.

В 5.30 вечера мы въехали в Иерусалим через Яффские или Вифлеемские ворота (Западные ворота), нас приняли с распростертыми объятиями в патриаршем доме, митрополит Мелетий вечером пришел нас навестить (что является особой честью), и тотчас нас поместили в так называемом бывшем Консульском доме.

На следующий день утром я отправился к митрополиту Мелетию, чтобы выразить ему свою признательность и вручить пожертвования для Гроба Господня от Кат[ерины] Обуховой, графини Адлерберг⁶²⁵ и Дим. Нарышкина; все было благосклонно принято, и в ту же ночь светильник от Д. Нар[ышкина] был повешен над Гробом Господним, где я видел его своими собственными глазами. Нужно только сказать ему, что рисунок, по которому был сделан светильник, не полностью соответствует другим 12 светильникам, о которых он мне говорил: светильник очень выделяется среди остальных, более простых, и очень понравился. Пр[еосвященный] Мелетий прекрасно принял нас, нам всячески угождают и с нами крайне предупредительны. В Иерусалиме находится игумен (почти архимандрит) отец Виссарион⁶²⁶ который в течение 11 лет был в Москве.

В тот же день, т.е. 22 января (3 февраля)⁶²⁷, мы с вечера в 5 часов отправились в храм Гроба Господня, осмотрели все святыни в сопровождении всех русских 30 поклонников, здесь находящихся и собравшихся в храме при известии о том, что будет русская служба. Отец Виссарион служил по-русски, а из поклонников и поклонниц наших составили препорядочный хор. Возвратившись домой после чая и отдыха (здесь дали нам русский самовар), мы отправились с отцом Виссарионом в Архангельский и Федоровский монастыри, чтобы посетить наших поклонников, между которыми живет тот В.К. Каминский, который написал книгу о святых местах⁶²⁸, подаренную мне К.В. Обуховою перед отъездом. Он во второй раз путешествует в Палестине, был пред нами в Египте, посетил гору Синай и воротился недели за две до нас в Иерусалим, чтобы дополнить свое сочинение и остаться здесь до Пасхи. Каминский весьма ученый, умный и дельный человек, бывший профессор математики и пристрастившийся ко святым местам.

Он драгоценная для меня находка, и я уже весьма с ним сблизился, он обладает всеми возможными и огромными сведениями. Поклонники наши были нам очень рады, и мы им также, потому что здесь находящиеся – славный и добрый народ, многие из них уже бывали в Иерусалиме и с осени ждут здесь поста и Пасхи.

ГА РФ, ф. 990, on. 1, д. 32, л. 62–65об.

С.-Петербург декабрь 1857 г.

Поклоннические странствования русских богомольцев к святым местам издавна были известны в России и привлекали к себе внимание и народа, и правительства. – Последнее всегда готово было поощрять столь похвальное религиозное стремление и старалось облегчить поклонникам исполнение подобных обетов. – Но так как непосредственного сообщения между Россиею и Палестиною никогда не было, то облегчительные меры нашего правительства в отношении к поклонникам заключались только в льготах по получению заграничных паспортов и в поручении нашим дипломатическим агентам на Востоке возможного попечения об участи усердных странников наших.

Во время существования Новороссийской пароходной экспедиции, содержавшей постоянное сообщение между Одессою и Константинополем, поклоннические странствования русских богомольцев стали учащаться, и в Палестину ежегодно ходило от 300 до 400 поклонников всяких званий. – Когда учреждена была в Иерусалиме первая Русская Духовная Миссия (под начальством архим. Порфирия), ей поручено было, совместно с нашими консульскими агентами в Сирии и Палестине, пещись о благосостоянии находящихся там богомольцев, но затруднительные условия тогдашней политики нашей на Востоке помешали принятию действительных мер в этом отношении, а начавшаяся в 1853 году война прекратила и существование Духовной Миссии, и доступ Палестины для русских.

Между тем, развитие в Средиземном море коммерческой деятельности пароходных компаний Messageries Impériales и австрийского Ллойда ввело правильную систему постоянных сообщений всех приморских пунктов южной Европы и Турецкой империи с Палестиною, и поклоннические странствования христиан, в особенности греков православного исповедания, приняли такие размеры, что пароходные компании стали находить в этом явлении большие выгоды и вводить поклонничество в расчеты своих действий.

Французским и австрийским пароходам приходилось перевозить в Палестину ежегодно по несколько тысяч поклонников, почти все православного исповедания, а в самом Иерусалиме начала все более и более являться необходимость принять меры для обеспечения положения массы приходящих туда поклонников и привлечения туда еще большего числа путешественников.

Образовавшееся по заключении мира Русское Общество Пароходства и Торговли не могло не обратить внимания на это дело потому, что перевоз пассажиров имеет особенную важность в расчетах пароходной компании, и нельзя было сомневаться в том, что с установлением прямых сообщений между Россией и Палестиной поклоннические странствования русских к св. местам сделаются явлением постоянным и будут приносить обществу большие выгоды.

Примеры иностранных пароходных компаний указали нашему Обществу, что недостаточно одного открытия сообщений, а что необходимо соображать действия компании с разными местными потребностями; так, в отношении к поклонничеству явилась необходимость изучить условия жизни богомольцев в Палестине и отдать себе отчет: в чем новому Русскому Обществу должно и можно будет помочь местным недостаткам и какие средства могут быть употреблены для привлечения русского народа к посещению святых мест?

Заранее известно было, что путешествия на Восток давно уже перестали быть подвигами и что беспрестанные странствования туристов установили уже почти везде некоторые условия того европейского комфорта, который для всех составляет предмет первой необходимости. Между тем в России среди низших классов до сих пор существует очень много предубеждений против путешествий в Иерусалим в отношении трудности самого пути; сочинения А.С. Норова, А.Н. Муравьева и других современных писателей знакомили русских читателей со всеми возвышенными сторонами палестинского путешествия, но уже по цене своей книги эти были недоступны для средних классов, а материальных и мелочных сведений, необходимых для начатия странствования и во время пути, в означенных творениях вовсе не заключается.

Таким образом, одною из первых задач явилось: ознакомить всех русских с вещественною стороною путешествия на Восток и убедить всех, что в настоящее время посещение замечательных местностей представляет мало затруднений и что без больших издержек можно с удобством пользоваться прямым русским сообщением для достижения всех пунктов прибрежья Средиземного моря.

Верным средством для исполнения такой задачи служит составление практического путеводителя по Востоку и в особенности по святым местам для русских поклонников. – Перевод иностранных Guides de Voyage en Orient не мог быть достаточен потому, что книги эти составлены в Европе при условиях, вовсе не соответствующих нуждам русских богомольцев; к тому же в настоящее время не имеется ни одного порядочного Guide для Востока: есть только новые издания старых книг, неповеренные с изменившимися местными обстоятельствами и перепечатанные для спекуляции.

Само собою разумеется, что добросовестное составление такой чисто практической книги требовало непосредственного ознакомления с настоящим положением вещей в Сирии и Палестине, и поэтому с Высочайшего соизволения в исходе 1856 года командировано было туда особое лицо под видом частного путешественника для собрания нужных практических материалов и приготовления на основании оных вышеозначенного путеводителя к св. местам.

Предположено было напечатать книгу эту в большом количестве экземпляров и пустить оные в продажу по самой низшей цене для легчайшего распространения книги между средним классом, всего более расположенным к богомольным странствованиям. – Развитие между русскими склонности к поклонничеству в Иерусалим обещало принести большую пользу и Православию посредством сближения нашей Церкви с Восточною, и политическому влиянию России на Востоке посредством учащения наших сношений с единоверными нам восточными племенами. – Во всяком случае, религиозное настроение нашего народа до сих пор, благодаря Бога, так еще сильно, что можно было, наверное, предвидеть развитие русского поклонничества по мере облегчения сообщений с Востоком и должно было принять меры, чтобы иностранные пароходные компании не воспользовались этим обстоятельством в свою пользу и во вред нашему пароходному обществу.

В настоящее время представляется здесь результат посещения помянутым лицом Сирии, Палестины и других краев Востока в течение сего 1857 года, но обстоятельства привели к невольному отступлению от первоначального плана и к отсрочке издания в скором времени русского путеводителя к св. местам.

Как указано было выше, поклоннические странствования русских в Палестину существовали всегда и издавна, но они до сих пор, или до начатия войны в 1853 году, имели характер случайный и изменчивый, который не обязывал наше правительство к принятию сего дела под прямое свое руководство. – Вследствие этого практическая сторона поклонничества имела и имеет большие недостатки. Недостатки эти стали явны и известны нашему правительству с того времени в особенности, когда оно, по общим видам своей восточной политики, нашло необходимым учредить в Палестине постоянное представительство интересов Российской Церкви, т. е. Русскую Духовную Миссию; поэтому все дело поклонничества невозможно рассматривать иначе, как в совокупности с вопросами, касающимися самой Духовной Миссии.

Прежде приступления к обсуждению сих вопросов необходимо указать, какими явлениями сопровождалось русское поклонничество на практике. Описание это относится как ко времени, предшествовавшему учреждению первой Духовной Миссии и открытию войны, так и к настоящему, потому что перемен с тех пор не последовало.

Правительство наше с симпатиею смотрело на поклоннические странствования в Иерусалим и потому сочло возможным облегчить выдачу дозволений и заграничных паспортов для совершения подобных богоугодных путешествий. – Паспорта разрешено было выдавать безденежно, но общий привычный формализм нашей администрации производил постоянное и систематическое нарушение видов правительства в этом отношении. – Поклонники подвергались стеснительным формальностям и произвольным придиркам разных властей как при получении увольнительных видов из места своего жительства, так и при выдаче паспорта в пограничных городах. Оба раза они принуждались к беззаконным денежным пожертвованиям в пользу чиновников, писарей и т. п., так что безденежность увольнения для поклонения была всегда мнимою. Вообще путь по России до достижения пограничного места, преимущественно г. Одессы, и формальности для получения видов всегда составляли едва ли не труднейшую часть начинаемого поклонниками подвига. Если высшее правительство с участием смотрело на всех предпринимающих душеспасительное путешествие в Иерусалим, – совсем не так было со стороны низших властей, имевших непосредственно дело с поклонниками. – Этот чиновный мир был по-своему отчасти прав, потому что состав поклоннического класса большею частью не внушал к себе особенного сочувствия. – В России мало нищеты, мало и людей праздных, могущих свободно предаться влечению, выходящему из ряда житейских обязанностей. – Богомолен весь русский народ, но в далекое и долговременное поклонничество пускались большею частью или экстренно набожные простолюдины, пропитанные каким-то юродством, или полубродяги малонадежного характера, которые в странствовании к Иерусалиму искали благовидного предлога для праздношатания. В особенности много было малосмыслящих баб и бесприютных отставных солдат, которые шли на поклонничество под влиянием странного, слишком простодушного настроения. Весьма часто случалось, что подобного рода поклонники шли на поклонение в чужие страны при полных условиях нищенства, не имея никакого понятия о том, где Иерусалим и можно ли дойти до сего святого места подаяниями честного народа, подобно тому как приходят таким образом в Киев и Воронеж. Эти странники и на словах, и на деле уподобляли себя птицам небесным, коих Господь Бог не оставит без помощи.

Сначала отпускали за границу всех подобных людей без разбора, но так как многие из них, естественно, причиняли большие хлопоты нашим дипломатическим властям на Востоке, то начали стараться обусловливать увольнение за границу предъявлением доказательства, что поклонничество предпринимается с достаточными денежными средствами, а не по юродству или для бродяжничества. – Меры в этом духе имели мало успеха, потому что произвол пограничных властей всегда подчинялся денежным убеждениям, и потому класс русских поклонников не переставал содержать примесь таких людей, которых лучше было бы не отпускать за границу, тем более что тамошние наши дипломатические учреждения не имели возможности помогать неимущим поклонникам в денежном отношении.

В Константинополе начинались житейские затруднения для наших поклонников и были тем более для них чувствительны, что дипломатические власти наши не могли приходить им в помощь ничем другим, как сочувствием, и именно этого чувства к ним не питали. – Само посольство, по положению своему, не могло встречаться с нуждами наших простолюдин, поэтому в коммерческой канцелярии было сосредоточено все обязательное и необязательное попечение о наших богомольцах. – Формальная заботливость об исправности паспортов и т. п. соблюдалась всегда как следует, но во всем, что связывалось с сердечным участием к положению русских странников, являлся совершенный недостаток, частью по неимению средств для помощи, частью по личному характеру директора означенной канцелярии д. с. с. Пизани⁶²⁹, который известен по ледяному своему нраву, католик в душе и не может сочувствовать ничему русскому, потому что он не русский и не православный. – Наши поклонники, поставленные в невозможность миновать Царьграда, не имели там верного пристанища и оставлялись почти на произвол судьбы в городе, наполненном самою безнравственною чернью и беглецами изо всех углов Европы. – Действительно трудно было требовать, чтобы коммерческая канцелярия принимала на себя все заботы о материальных нуждах людей, которые без того уже причиняли ей скучные хлопоты, но нельзя не сожалеть, что не существовало особых мер для помощи русским странникам, находящимся на чужой стороне, не знающим ни местного языка, ни местных обычаев, ни средств самим выбраться из затруднения.

Иностранные пароходы перевозили русских поклонников большею частью прямо в Иерусалим. – Иногда случалось им останавливаться в Смирне и Бейруте, но и здесь консульские наши агенты лишены были средств давать странникам другую помощь, кроме формальной, ибо бюджеты консулов не позволяют им делать никаких экстренных расходов.

Собственно, в Палестине заведывание делами русских поклонников было и до сих пор возложено на яффского вице-консула. – В Яффе в первые часы прибытия поклонников к Св. Земле покровительство это достаточно потому, что вице-консулу не трудно снарядить путешественников в путь к Иерусалиму. – Если прибывает некоторое количество русских в одно время, то они отправляются на другой или на третий день в сопровождении консульского каваса и достигают Иерусалима благополучно в один или два перехода, смотря по состоянию дорог и силам путешественников. – Если новых поклонников пришло мало, то они или присоединяются к большим греческим караванам, отправляющимся почасту в Св. град, или удерживаются в Яффе до сбора достаточного числа путников.

В Яффе наши поклонники пользуются гостеприимством греков в Георгиевском монастыре. Удобств приюта им не предоставляется никаких, но остановки здесь бывают так кратковременны, а поклонники так преисполнены радости о достижении обетованной земли, что все с терпением переносят убожество крова и лишения. – Однако уже в Яффе становится заметным для всякого русского, что нашего родного в этом крае ничего не существует. – У католиков есть здесь свой благоустроенный монастырь, который своим посетителям доставляет гостеприимство покойное и удобное; в греческом монастыре, даже для почетных путешественников, условия пребывания затруднительны; тем более тягостны они простолюдинам, в особенности, когда разом прибывает много православных поклонников и недостает комнат для помещения и половины их.

С прибытием в Иерусалим начинается для русских поклонников ряд действительных вещественных и нравственных испытаний, которые наши простолюдины переносят с терпением и смирением только потому, что они привыкли переносить многое и поддерживаются особенным религиозным настроением.

Русские поклонники составляют в Иерусалиме незначительную частицу целого переходного населения греческих и армянских богомольцев. Все эти пришельцы отличаются особенною грубостью нравов, приходят в Иерусалим большею частью по привычке толкаться по белу свету и по несуществованию здесь какой-либо над ними власти; своеволие, разгул и разврат между ними составляют явления нормальные, на которые невозможно взирать без глубоко грустного чувства. – По общественному устройству в Турецкой империи управление всей этой массой народа (от 10 до 14 тысяч) предоставляется только соответствующему духовенству, и никакой другой власти над поклонниками не существует, потому что вмешательство Иерусалимского паши является только в крайних случаях и устраняется духовенствами посредством ежегодных сильных бакшишей. Греческий, Латинский и Армянский Патриархи суть действительные губернаторы города в отношении к своему народу, но почти не пользуются своею властью, потому что они должны беречь приходящих в Св. Град посетителей для получения от них возможно большего количества денег. Вследствие этого духовенства, и в особенности греческое, сквозь пальцы смотрят на бесчинное поведение своих духовных чад и даже пользуются буйными склонностями их, когда начинаются междоусобные борьбы разных исповеданий.

Латинское население Иерусалима тише и покойнее других, потому что оно менее их значительно и физически бессильно; кроме того, католическое духовенство сравнительно с греческим и армянским гораздо образованнее и управляется более строгою властью.

Приходящие в Иерусалим с запада иностранцы, обеспечены против всяких насилий, обид и посягательств и даже окружаются особенным уважением, потому что для покровительства их существуют в Св. Граде влиятельные консулы всех первостепенных держав. Местное турецкое управление находится безусловно под влиянием представителей европейских государств, а в последнее время явилось слишком много доказательств того, что может сделать личное достоинство консула. Только русского консульства в Иерусалиме не имеется и русского флага здесь вовсе и нигде не поднимается.

Русские почетные и богатые путешественники всегда пользуются в Иерусалиме особенным уважением, преимущественно потому, что греческое духовенство ожидает и получает от них всегда большие пожертвования, следовательно, им может быть мало заметно отсутствие в Св. Граде политического представительства России, но для наших простых поклонников это отсутствие очень ощутительно и тягостно.

По издавна существующему порядку, политическое представительство России в Иерусалиме и заведование там делами русских подданных возложено на яффского вице-консула и бейрутского генерального консула, которому первый подчинен во всех отношениях.

Нельзя достаточно убедиться в том, что политическое покровительство яффского вице-консула в отношении к нашим поклонникам обращается почти в нуль: хотя расстояние между Яффою и Иерусалимом невелико, но трудности пути столь значительны, что невозможно и требовать от вице-консула частых посещений Св. Града; в самой Яффе у него весьма много обязанностей именно в то время, когда поклонников много в Иерусалиме, следовательно, ему и невозможно часто оставлять своего поста без вреда для службы и для корреспонденции с Бейрутом и Константинополем. – Дело покровительства над приходящими на Восток иностранцами, в особенности над нашими богомольцами, принадлежащими к простонародью и не умеющими помогать себе в чем нужно, таково, что перепискою на бумаге невозможно заменить личного присутствия покровительствующего лица. – В общественной жизни Востока беспрестанно встречаются мелочные обстоятельства, которые во всяком образованном государстве разрешаются местным порядком, а между турками требуют вмешательства консульской власти; право экстерриториальности для иностранцев существует еще на Востоке во всей своей силе и, вероятно, будет существовать долго, следовательно, уже во всех вопросах гражданской жизни наших поклонников постоянное присутствие консульства в Иерусалиме совершенно необходимо, тем более что русские богомольцы приходят в Палестину не на несколько дней, а почти на целый год. – Не говоря уже об этих вопросах официального покровительства, есть еще другая, еще более важная сторона жизни наших богомольцев, которая требует постоянной и усердной деятельности Русской консульской власти, – это сторона нравственная и религиозная. – Как выше сказано – поклонники наши окружены в Иерусалиме столь разгульною и беспорядочною средою, что нельзя не опасаться весьма вредного влияния на них пагубных примеров в поведении большинства иностранных пришельцев. – Наш народ не таков, чтобы можно было, в особенности за границей, оставить его без родного призора и без таких руководителей, которых он понимает и привык уважать; – слишком опасно дать распространиться по России известности, что за границей есть уголок, куда похвально ходить, куда пускают беспрепятственно и где для всякого существует такого рода свобода, которая принимает характер безграничного своеволия и прикрывается благовидною внешностью.

По ныне существующему порядку русские поклонники в Палестине находятся будто бы и под покровительством бейрутского генерального консула, который аккредитован для Сирии и Палестины. – Это высшее покровительство положительно мнимое и является действительным только в той мере, в какой константинопольское посольство и наше Министерство в С.-Петербурге принимают участие в палестинских делах. – В этих делах бейрутское генеральное консульство составляет только лишнюю и вредную инстанцию, потому что оно не имеет ни времени, ни возможности знать в свое время все, что делается в Палестине, и само слишком удалено от практического выражения тамошней жизни. – Совершенно ошибочно было бы предполагать, что в Иерусалиме и Бейруте являются те же вопросы и то же выражение борьбы о православии. – Значение религиозных вопросов, волнующих Сирию и Палестину, столь же различно, сколь разно положение русской дипломации в том и другом крае. В Сирии, т. е. в Бейруте, на Ливане и в Дамаске чрезвычайно много дела и без Палестины; и там орудия русской политики не соответствуют размерам настоящей потребности и значению борьбы, направленной против православия. Нашему консульству и там едва достает сил и средств спасать внешнее достоинство русского влияния, и оно с своей стороны требует значительного усиления для противодействия возрастающей силе противников наших на Ливане.

По всем этим причинам участие бейрутского генерального консульства в делах поклонничества в Палестине является только в виде официального, формально бумажного вмешательства в переписку между константинопольской миссиею, яффским вице-консульством и иерусалимским патриаршим управлением.

При настоящем положении вещей подчинение яффского вице-консульства Бейрутскому генеральному консулу и возложение на сего последнего заведования делами нашими в Палестине является необходимым только потому, что яффский вице-консул не имеет всех качеств политического агента и что без того в Палестине не было бы даже и именного представительства России. – Редкие поездки генерального консула в Иерусалим дают по крайней мере вид участия России в руководстве святогробскими делами и знакомят местные власти и патриаршее управление с личностью русского агента, не похожею на личность яффского вице-консула. – Таким образом, дипломатическая ничтожность и неспособность сего последнего составляют единственное оправдание того порядка, вследствие которого в Бейрут перенесены влияние и власть, действующие в Иерусалиме.

Справедливость настоящего мнения о необходимости отделить от бейрутского генерального консульства заведывание палестинскими делами и учредить в Иерусалиме особое, независимое и политическое консульство, – доказывается поведением французского правительства, имеющего в Палестине и Сирии равносильные нам интересы. – Франция имеет в Иерусалиме отдельное консульство, которое, кажется, будет возвышено до значения генерального и давно уже сделано совершенно независимым от бейрутского. – Этому примеру отчасти последовали Австрия, Англия, Пруссия и Испания; одна только Россия остается в Иерусалиме без всякого непосредственного представительства.

Отсутствие этого представительства и проистекающая отсюда фальшивость нашего дипломатического положения в Палестине – маскированы особенностью отношений России к Восточной Православной Церкви. Единодушие Русской и Восточной Церквей в деле религии, благодаря Бога, сохранилось в полной мере; в этом утешительном факте заключается основа Православия и залог будущего торжества истины. – Приписывая такое же единодушие с нами представителям Восточной Церкви, т. е. греческой иерархии, – правительство наше и народ находили весьма справедливым, чтобы покровительство над приходящими в Иерусалим русскими и попечение о их нуждах было вверено преимущественно единоверным пастырям, хранителям нашего общего священного Православия. Таким образом, заведывание делами русских поклонников и забота о их нравственности переданы были в существе исключительно греческому духовенству в Палестине, без соображения о том, что это духовенство само не имеет признанной политической роли и обременено в полной мере турецким подданством. –Яффское вице-консульство обратилось по-настоящему только в особенную канцелярию Иерусалимской Патриархии по делам русских поклонников, – и на деле явился тот странный и беспримерный факт, что несмотря на экстерриториальность личных прав русских поклонников – покровительство над ними и внутреннее управление ими переданы были в руки состоящих под турецким игом раиев.

О том, чего можно ожидать от покровительства иерусалимского греческого духовенства в отношении к нашим поклонникам, можно заключить из поведения означенного духовенства в отношении к массе греческих и славянских богомольцев. – Сих последних приходит в Иерусалим несколько тысяч, и духовенство по сумме выгод, получаемых от поклонников, измеряет и сумму участия и попечения, коею оно им одолжено. Доля наших соотечественников в этом участии, конечно, невелика и едва ли можно упрекать в этом греческий клир, потому что он живет и охраняет права православия только посредством денег, получаемых от единоверного населения, и подарков, расточаемых им между турецкими властями как в Иерусалиме, так и в Царьграде.

В России, к сожалению, существует явно неправильное предубеждение как в отношении симпатии к нам греческого духовенства, так и касательно меры участия нашего в снабжении Палестинской иерархии средствами для поддержания ее материальной и политической жизни. – У нас полагают и беспрестанно говорят о том, что без помощи со стороны русского правительства и пожертвований нашей Церкви и народа Свято-Гробское духовенство не могло бы существовать и потеряло бы свое достояние в неравной борьбе с католицизмом. – Наша последняя дипломация всегда развивала эту тему в сношениях своих с Восточною Церковью и, по отсутствию возражений с ее стороны, сама поддерживалась в вышеозначенном заблуждении.

Обстоятельства, предшествовавшие последней войне, факты во время войны и настоящее поведение греческого духовенства во всех вопросах, в которых затрагиваются интересы и симпатии Российской Церкви, доказывают, что греки в настоящее время не очень дорожат нашею политическою помощью, потому что слишком долго она выражалась только словами и действиями, скорее вредившими самостоятельности Восточной Церкви в том смысле, как она ее понимает. – Греческое духовенство столь же опасается нашего владычества на Востоке, как и Порта; с турецким правительством оно умеет ладить и выкупает себе безотчетную независимость, которую она рискует потерять под властью России. – Вся политическая самостоятельность греческого духовенства основана на целой системе злоупотреблений, жертвою которой является единоверная нам паства, а так как эти злоупотребления противны духу нашей Церкви и нашего правительства, то греческий клир естественно должен противиться торжеству нашего влияния. – Он просит нашей помощи и желает оной только в том смысле, который он придает оной, т. е. в смысле удержания безграничной и всесторонней власти духовенства над паствою; ныне греческое духовенство уже убеждается, что Россия не может и не хочет приносить начала христианской справедливости и разума в жертву эгоизму церковной касты, и поэтому греки скорее желают, чтобы мы оставили их в покое, не нарушали бы мирных сделок Патриархов с Портою и не компрометировали бы их излишним участием в глазах Дивана. – Засим очень естественно, что за согласную с нашими видами дипломатическую помощь, которою греческое духовенство гнушается, мы не можем ни требовать, ни ожидать от оного пожертвований и усердия в пользу собственных наших интересов и между прочим в пользу наших поклонников.

Греческое духовенство более дорожит денежною помощью, получаемою им из России, но размер этой помощи и источник ее не таковы, чтобы правительство наше могло основывать на оной значительные права и требования. – Все деньги, поступающие в иерусалимскую казну, жертвуются частными людьми преимущественно низших классов, совершенно независимо от побуждений правительства; следовательно, сему последнему неудобно опираться на эти даровые жертвования для достижения целей политических или административных. – Это совершенно известно грекам, хотя они о том никогда не упоминают. – По размеру своему посылаемые из России в Иерусалим денежные пособия (приблизительно около 38 000 руб. в год) среднею цифрою составляют одну девятую часть общей суммы Иерусалимских Патриарших доходов (около 348 000 рублей в год), следовательно, в этом, как и в дипломатическом, отношении помощь, получаемая Восточною Церковью от России, далеко не соответствует давнишним нашим предубеждениям. – Поэтому весьма неудивительно, если греческое духовенство делает в пользу наших поклонников гораздо менее пожертвований, чем желает того наше правительство; однако, устраняя все побуждения нравственные и религиозные, – ибо греческое духовенство руководствуется только вещественным эгоизмом, – можно сказать, что едва ли мы вправе требовать в пользу русских поклонников более того, что греческое духовенство для них делает.

Описание материальных условий жизни наших поклонников в Иерусалиме объяснит это ближе:

Прибытие в Св. Град всегда производит выгодное впечатление на поклонников, потому что в первые 24 часа источаются греческим духовенством, по издавна принятому обычаю, самые предупредительные и христианские обряды гостеприимства: поклонников принимают с благословением в самой Патриархии; это случается почти всегда вечером – усталые путники естественно взволнованы неизъяснимым чувством, который ощущает всякий из них при мысли, что он находится во Св. Граде, на расстоянии нескольких шагов от Голгофы. Всякий духовный привет принимается в такие минуты с умиленною радостью. Приемная зала – архондарик Патриархии, отводится пришедшим на первую ночь; следовательно, является во всех отношениях благовидная обстановка. – Следующий день также назначается для действия на воображение поклонников: они выслушивают службу в Патриаршей церкви, допускаются к благословению Патриарха или его наместника и затем подвергаются вполне христианскому и утешительному обряду омовения ног: старшие из греческих иноков исполняют этот умилительный обряд среди общего собора духовных и поклонников. – Все это делается великолепно и чинно и составляет одну из тех сторон религиозной и общественной жизни православия в Иерусалиме, о которой католики и протестанты не любят говорить, потому что у них не делается ничего подобного. – Зато вслед за вышеупомянутым обрядом происходит другой, вовсе не утешительный и не возвышенный: всех поклонников поодиночке приводят в Синодик (<здесь, зал заседаний Иерусалимского Синода>), и тут подвергаются они самим наместником или другим архиереем обязанности внести выговариваемую сумму за помещение в монастыре и на поминовение; здесь происходит допрос, и смотря по подозреваемой состоятельности поклонника или по числу имен, вносимых в книгу Синодика, намекается или прямо указывается ему сумма взноса. Собственно, за помещение, т. е. за угол в монастыре, взыскивается вперед от 60 до 70 пиастров, т. е. от 3 р. до 3 р. 50 коп. с лица, и этим взносом приобретается для поклонника право жить в Иерусалиме неопределенное время, но не более целого поклоннического периода, т. е. от праздника Воздвижения Св. Жив<отворящего> Креста (14 сентября) до Пасхи; промежуточные летние месяцы вовсе не принимаются в расчет, потому что весь Иерусалим тогда пустеет, и отдача келии на это время ничего Патриархии не стоит.

После получения с поклонников полной подати их отводят в назначенное для них помещение, т. е. в так называемые иерусалимские монастыри. Необходимо отдать себе верный отчет о том, что такое монастырь в Иерусалиме, потому что в России большею частью об этом не имеют понятия и сравнивают с тем, что имеется у нас.

В Иерусалиме греки имеют следующие так называемые монастыри: а) мужеские: Патриархия, Гефсиманское подворье, Никольский, Иоанна Предтечи, Харлампиевский, Архангельский (Русский)⁶³⁰, Георгиевский (так называемый больничный, хотя госпиталя в нем нет), Дмитриевский, Авраамский, Екатерининский (бывший женский) и Георгиевский (по прозванию Еврейский, потому что он находится среди Еврейского квартала); и б) женские: монастырь Введения во храм (Большая Панагия), Сретенский, Евфимьевский, Федоровский и Василия Великого⁶³¹. Всего имеется 16 монастырей в самом гор. Иерусалиме; но из числа их только Патриархия и три женских монастыря (Большая панагия, Сретенский и Евфимьевский) составляют иноческие обители; все прочие суть странноприимные дома, в коих живут из духовных – смотритель, под названием игумена, и привратник; во всех есть церкви, но постоянных принтов нет, и богослужение производится приходящими иноками Патриархии, и то не постоянно, а преимущественно во время стечения поклонников и во дни храмовых праздников.

Внешнее и внутреннее устройство Иерусалимских монастырей вовсе не соответствуют нашим понятиям об иноческих обителях; здания их составлены из соединенных турецких домов, т. е. из отдельных комнат с выходами на общие террасы и дворы. Комнаты эти немногочисленны, не имеют ни сообщений между собою, ни правильного расположения; в них нет вовсе печей, – почти нигде нет оконных рам и стекол, все двери выходят прямо на двор или террасы, и квартиры из двух комнат составляют редкое исключение. – Ни в одном из монастырей, кроме поименованных четырех, не имеется общей трапезы и всего следующего к сему устройства, так что жители оных не имеют ничего, кроме четырех стен и постилаемых на каменные полы ковров и циновок. – Самая постройка зданий не имеет ни твердости, ни прочности; худо сложенные своды и стены и плохие черепичные крыши, где они есть, пропускают со всех сторон воду, ветер, холод и сырость; в знойное время жар в этих зданиях нестерпимый, а движения воздуха нигде устроить нельзя. – Садики имеются только в Патриархии и в монастырях Архангельском и Федоровском; дворы представляют часто только тесные площадки в несколько квадратных шагов.

Из 16 монастырей Патриархия и женские Большая Панагия, Сретенский и Евфимиевский не допускают к себе приходящих поклонников, Гефсиманское подворье также, за исключением весьма редких случаев (здесь есть помещение самое незначительное), Никольский монастырь занят большею частью Патриаршею типографиею, переплетною и складом книг, но имеет и келии для поклонников в случае надобности. Возле сего монастыря находится 6 комнат в отдельном здании, называемых консульскими, в коих помещаются исключительно почетные православные путешественники, русские бейрутский генеральный консул и яффский вице-консул, когда они приезжают в Иерусалим. Георгиевский Еврейский монастырь так мал, что в нем может помещаться только один игумен и два церковных служителя.

Следовательно, для расквартирования греческих, славянских и русских поклонников святогробское духовенство располагает только 9 монастырями: мужескими: Архангельским, Харлампиевским, Иоанна Предтечи, Георгиевским (больничным), Дмитриевским, Авраамским и Екатерининским, и женскими: Феодоровским и Васильевским.

Расчеты греческого духовенства по предмету вместимости монастырей основаны частью на необходимости, частью же на совершенном пренебрежении к материальному благосостоянию поклонников и на известности о том, что сему бедному народу некуда деваться, если его не приютит Патриархия, следовательно, он поневоле должен безусловно принять все условия, которые ему предпишут. Два самые большие монастыря, Харлампиевский и Иоанна Предтечи, по расчету Патриархии, могут принять – первый до 300, а второй до 250 поклонников, а остальные от 100 до 200 человек, но надобно видеть порядок размещения богомольцев, чтобы иметь понятие об условиях жизни их в течение нескольких месяцев. Разделение монастырей на мужеские и женские не имеет никакого значения, потому что во всех помещаются оба пола без разбора; старики, старухи, парни, девицы и дети, все это запирается вместе без разбора, средним числом по 5 (кроме детей), в такой маленькой комнатке, в которой двум тесно, если у них есть мало-мальски клади с собою; между тем, все поклонники приходят в Иерусалим со всякого рода пожитками.

Чуть келья немного шире обыкновенной (т. е., если она имеет примерно до 10 квадратных аршин) – в нее втискивается человек 8,10 и до 13, как то случилось с русскими женщинами в 1857 году; большая часть комнат так мало освещена микроскопическими окошками, что надобно отворять двери на двор для получения света. В таких кельях поклонники должны спать, есть, молиться, отдыхать и лечиться, если бы они подверглись болезни.

Надобно принять в соображение, что климат в Иерусалиме совсем не так благорастворен, чтобы можно было пренебрегать беспрестанными предосторожностями: зима там бывает очень тягостна; в 1857 г. в течение трех недель снег менялся с дождем; холод был такой, что в комнатах надобно было сидеть в шубах, руки коченели и отказывались писать. – Дожди продолжаются иногда недели три-четыре, и тогда при дурной постройке домов сырость делается такая, что в комнатах хуже, чем на дворе. – Весны и осени в Палестине нет, – дожди, сырость и холод прямо сменяются жарами, а ночи всегда остаются свежими и опасными для здоровья. – Можно себе вообразить, как пагубно действуют все эти условия на здоровье не привыкших к особенностям такого климата поклонников. – Если прибавить к сему неизъяснимую нечистоту греков и восточных жителей вообще, неизвестность у них обычая менять одеяния, порочность, леность и грубость, мужчин в особенности, – явится картина весьма грустная в отношении нравственном и гигиеническом.

При таких-то условиях греческое духовенство рассчитывает вместимость своих монастырей и распределяет поклонников. По вышеизложенному исчислению может быть помещено:

в Харлампиевском монастыре 300 чел.

– Иоанно-Предтеченском – 250 –

– Георгиевском больничном – 120 –

– Архангельском – 200 –

– Дмитриевском – 150 –

– Авраамском – 100 –

– Екатерининском – 100 –

– Федоровском – 100 –

– Васильевском – 100 –

Итого: 1120 чел.

Minimum числа приходящих в Иерусалим православных поклонников в нормальное время есть 3000 чел., а иногда (как напр. в 1857 году) их собирается до 5000 чел., не считая русских⁶³². – Так как принадлежащие духовенству средства очевидно не соответствуют потребности, а выпустить часть поклонников из своих рук ему во всех отношениях невыгодно, – то Патриархия всякий год, по мере надобности, нанимает на самое горячее время поклонничества, т. е. на Великий пост, значительное количество частных христианских и турецких домов и помещает сюда богомольцев от себя за ту же или более высокую наемную плату.

Сколько Патриархия платит за наем частных домов, неизвестно, но она, вероятно, не в убытке, судя по тому, что приносят ей монастырские кельи*; за 9 вышеозначенных монастырей она выручает в год по крайней мере 18 000 франков независимо от того, что вносит всякий поклонник в монастырскую домовую церковь покупкою свечей и т. д.; так как ремонт и содержание иерусалимских монастырей, по самому устройству их, ничтожны, а сверх того греческое духовенство об этом и не беспокоится, то почти весь этот доход составляет чистый барыш; затем несомненно и то, что наем частных домов также доставляет Патриархии выгоду, потому что по соразмерности достаточно нанять около 10 или 12 домов, а для сего вполне достаточно 1000 или 1200 рублей или 4000–4800 франков, тогда как масса помещаемых в оные поклонников вносит за свои углы по крайней мере около 5000 рублей, или 20 000 франков. – Как видно, спекуляция Патриархии и выгодна, и верна, тем более что она ничего не затрачивает на улучшение материальных условий своего гостеприимства.

Если поклонники наши столь много терпели от материальных лишений, то не менее страдали они от неудовлетворения их драгоценнейших религиозных потребностей.

Само собою разумеется, что отсутствие в Палестине родного русского богослужения было главным и всего более грустным обстоятельством для наших богомольцев. Образованные люди высших классов в основательном знании православного богослужения, даже при неизвестности языка, на котором оно производится, находят средство удовлетворить своему внутреннему религиозному чувству, но для простолюдин это почти невозможно. Они слишком привыкли к пониманию только внешней стороны богослужения; обряды имеют для них значение первостепенное, и все, что для них непонятно или несогласно с их привычным воззрением, поражает их неприятно. Так как весь народ наш полагает, что на востоке православие сохранилось в полной обрядной чистоте, а все-таки есть некоторая разница между формальною частью греческого и русского служения, то неясное разумение сей разности может или вселить в простолюдинах сомнение в правильности восточной службы, или внушить им недоверие к законности нашей. То и другое одинаково вредно, и потому недостаток русского богослужения составляет главную причину неудовлетворенного религиозного настроения наших поклонников. Изредка случается, что знающие по-русски греческие монахи служат для них на нашем языке, но таких монахов очень мало и самая служба бывает возможна только тогда, когда между поклонниками есть люди, знающие обряды служения и могущие содействовать священнику в пении и чтении. Такое служение происходит только по заказу, если есть лица, имеющие средства платить за оное особо. Бывают между поклонниками и славянские священнослужители, но явление это также случайно, а греки вообще не дозволяют свободного богослужения в их храмах на чуждом им языке, ибо это противно жизненной системе Греческого духовенства.

Самое греческое богослужение не может удовлетворять религиозной потребности нашего народа, независимо от неизвестности ему греческого языка, по самому порядку, соблюдаемому во время службы.

В арабских бедных и удаленных от Иерусалима церквах богослужение совершается небрежно и без всякого достоинства, по причинам весьма понятным: сельское арабское духовенство в высшей степени необразованно и удерживается греками в этом невежестве с умыслом – оно до того бедно, что священники поневоле теряют понятие о своем достоинстве и подвергаются всем нравственным последствиям безвыходной и презираемой нищеты; самые церкви в самом жалком положении, доходов никаких не имеют и поддерживаются греками только потому, что чувства соперничества с латинами не дозволяют им упразднять храмов православия; удивительно только то, каким образом сами собою не уничтожились эти храмы и церковнослужители оных еще усердствуют в исполнении самонужнейших своих обязанностей.

В больших греческих храмах, в особенности в Иерусалиме, видны другие условия: внешность богослужения, взятая отдельно от поведения прихожан, почти не уступает благолепию нашей службы; священнодействующие держат себя с достоинством, так же как и наши кажутся проникнутыми святостью своего характера, служат не спеша, строго соблюдают уставы и вообще не производят никакого грустного впечатления на русского богомольца; одно возмутительно дурное пение греков действует неприятно на ум прихожанина. В особенности архиерейское служение у греков мало допускает повода к порицанию; архиереи у греков окружаются даже большими почестями, чем у нас, например, церковнослужители отдают им земные поклоны, а не поясные, как у нас, а Патриаршие кафедры, даже в отсутствие Патриарха, получают те же почести, как бы его личность. – Ризницы больших греческих храмов обладают огромными богатствами и нисколько не уступают нашим, так что в отношении облачений греческие клиры в большие праздники и при архиерейском служении являются с таким же внешним блеском, какого можно ожидать в нашем отечестве. – Личная осанка священнодействующих в отдельности может быть не так торжественна и достойна, как у нас, но общее впечатление то же, и (опять кроме пения) восточный православный христианин мало найдет разницы между греческим и нашим русским архиерейским служением.

Но есть и в самых великолепных греческих храмах обстоятельства, которые неприятно поражают русского прихожанина, – а именно все то, что относится до поведения восточных прихожан в церкви; восточные христиане очень набожны, но по необразованности своей гораздо более привязываются ко внешностям, чем к внутреннему достоинству молитвы. Они чрезвычайно усердны к поклонению святыням и иконам, но толпятся около оных без всякой памяти о святости места, где сами находятся. – Вообще всякий греческий храм при большом стечении народа уподобляется шумному и беспорядочному базару; всякий считает себя как бы дома, одевается, раздевается, садится и становится как хочет, все входят в храм в тарбушах или фесах, потому что на востоке никто никогда не покидает сего головного убора; между тем в церкви в известные минуты все открывают головы по общепринятому обычаю, а так как таковые минуты возобновляются часто, то один этот процесс скидания и надевания тарбушей производит постоянный шум, движение и беспорядок, несогласный с тишиною, необходимою для благочиния между предстоящими. Греческое духовенство прямо и безусловно виновно в допущении и равнодушном оставлении сих беспорядков; конечно, правда, что с необразованною чернью трудно совладать и освободить ее от грубых и неприличных привычек, но нельзя не сознать, что нравственное влияние духовенства и даже суеверные понятия черни дают первому возможность перерабатывать необузданные склонности народа и, по крайней мере в храме Божием, внушать ему чувства порядка и уважения святыни. – Вместо того само греческое духовенство подает дурной пример народу в том, что только священнодействующие ведут себя в церкви с достоинством, а присутствующие монахи и послушники так же точно, как и прихожане, забывают о святости места, где они находятся, и даже в алтаре не помышляют о своем духовном характере и о том, что они пришли в дом молитвы. – Самая внешняя осанка греческих духовных вне служения, обращение их между собою и с мирянами, привычки их, одеяние и пр. таковы, что народ не может видеть в них горячих служителей Бога, нравственных руководителей и наставников, призванных на это дело не житейскими выгодами, а побуждениями духовными и чистыми. Вот действительные внешние недостатки греческого церковного благочиния, и весьма понятно, как грустно они могут действовать на русских поклонников.

В самые важные минуты поклоннического подвига, т. е. во время говения и исповеди, а тем более во дни болезни, богомольцы наши испытывали самое тяжкое горе, и в доказательство этого можно привести слова бывшего начальника первой Иерусалимской Духовной Миссии архим<андрита> Порфирия, высказанные им в особой записке, представленной по начальству 10-го мая 1849 года. Вот, что писал а<рхимандрит> Порфирий:

«Из богоспасаемой России ежегодно приходят в Иерусалим православные христиане обоего пола для поклонения Гробу Господню и другим местам святым.

Некоторые из них по разным причинам делаются там больными и даже умирают. Но в страданиях своих и пред смертию они не имеют ни надлежащей помощи врачебной, ни утешения и духовного напутствия в вечность. Самосохранение, так естественное человеку, заставляет их прибегать к знахарям местным; но от них вместо чаемой пользы они получают вред и даже смерть; так, в нынешнем году один поклонник, страдавший зубною болью и лечимый какою-то арабкою, которая произвела гангрену в его челюстях, жалостно окончил свою жизнь. Духовное же пособие русским поклонникам со стороны греческого духовенства нимало не утоляет их жажды утешения, просвещения и освещения душ своих на одре болезненном, – не по недостатку усердия и сердоболия в сем духовенстве, а единственно по незнанию им языка русского. Кроме того, всем русским, привыкшим к покою душевному под мудрыми законами, страшно видеть в Иерусалиме весьма поспешное погребение усопших собратий их вследствие бесчеловечного мусульманского обычая. Воображение их и наипаче женщин цепенеет при одной мысли быть похороненными заживо, ибо всем им известны так называемые обмирания; а эти необычайные явления ожидаются в Иерусалиме, где иные поклонники проводят суровую жизнь в строгих подвигах покаяния и даже мучат себя неумеренными лощениями. – Итак, духовные и телесные потребности русских поклонников, их немощи и самосохранение, их ужасы и справедливое требование отрады, их ропот и сокрушение о своем ропоте, их благоговение к св. местам и печальное воспоминание о беспомощности на сих местах, их грехи и нужда в покаянии и исправлении, евангельское человеколюбие, закон Церкви, повелевающий невежду наставить в законе и больного посетить и врачевать, наконец глубокое слово св. Апостола – если страдает один член Церкви, то и все страдают, – все это, вместе сложенное и взвешенное, побуждает употребить человеколюбивые меры к улучшению участи наших поклонников в Св. Граде, к облегчению их страданий и к душевному их спасению».

Из всего вышеизложенного обнаруживается, что положение русских поклонников в Палестине было в полной мере горестное, ибо они находились там: а) без политического покровительства во вред их гражданской жизни, б) без нравственного надзора и руководства среди развратной и беспорядочной массы чуждых пришельцев, в) без достаточного и привычного религиозного утешения во вред их усердно-набожному настроению и г) без всякого обеспечения их материальной жизни и здоровья, несмотря на значительность для них расходов, употребленных на богоугодное дело.

Около 1841 года, вследствие возраставшей тогда на Востоке деятельности западной пропаганды, наше правительство сочло необходимым обратить особенное внимание на положение дел в Палестине, и тогда же был задуман план о посылке в Иерусалим Русской Духовной Миссии. Вопросы, касающиеся до поклонников, не были подвергнуты подробному исследованию, потому что правительство наше преследовало цель политико-религиозную и намеревалось приступить к внешней деятельности на местные, не прямо русские элементы; однако от внимания оного не ускользнуло, что поклонническому делу во всяком случае необходимо помочь: а) учреждением в Иерусалиме правильного русского богослужения и б) отделением наших богомольцев от массы приходящих туда православных поклонников.

В то время, при существовании предубеждений о страшной силе России на Востоке, легко было достигнуть этих двух результатов и обеспечить утверждение оных, если бы правительство наше тогда же убедилось в том, что прежде всего необходимо нашей Церкви иметь в Иерусалиме какую-нибудь свою собственность. С незначительным пожертвованием можно было тогда приобресть места и здания для возведения русского храма, странноприимного заведения для наших поклонников и обители для предполагаемой Духовной Миссии. Вместо того, неясное разумение отношений наших к греческой иерархии, неизвестность местных материальных условий и непонятная скупость наша на расход столь необходимый и близкий благу православия произвели то, что признано было возможным безвозмездно требовать от Иерусалимского Патриархата и помещения для нашей Миссии, и особой церкви, и двух целых монастырей для наших поклонников. От греков потребовали этого в благодарность за покровительство, издавна оказываемое Россиею Православной Восточной Церкви, и за постоянную денежную помощь, посылаемую в Иерусалим из нашего отечества. Мы тогда были действительно сильны на Востоке, по крайней мере нас считали все бесспорно сильными; очень естественно, что греческое духовенство уступило необходимости; но делая эту уступку во вред своим прямым интересам, оно справедливо рассчитывало на то, что или наше правительство щедро воздаст ему за подарок, или представители Русской Церкви в Палестине, находясь в положении обязанных и гостей, гораздо менее стеснят самовластие и произвол хозяев, нежели в том случае, если бы и русские были в Иерусалиме у себя дома.

Из вышеизложенного видно было, что святогробское духовенство располагает в Иерусалиме только 9 монастырями для размещения приходящих туда православных поклонников и что по недостаточности этих зданий оно принуждено каждый год нанимать десятки частных домов. Так как русские составляют едва десятую часть всех православных богомольцев, а в снабжении Св. Гроба денежными средствами Россия участвует не более как на девятую часть, то само собою разумеется, что требование с нашей стороны от греческого духовенства, исключительно на нашу пользу, трех лучших зданий из девяти было явным насилием и самою нескромною несправедливостью⁶³³. – Наше правительство просили о некотором денежном пожертвовании (до 6000 руб.) для исправления одного из монастырей и устройства особого дома для Миссии; оно замяло дело бумагами и затянуло оное так, что греческое духовенство почти все должно было сделать на свой счет без всякого с нашей стороны вознаграждения. – Таким образом, отданы были в наше распоряжение: Архангельский монастырь, один из лучших и обширнейших, для русских поклонников мужского пола и для некоторых чинов Миссии, Екатерининский монастырь для наших поклонниц и особый новый, самый лучший в Иерусалиме дом для помещения начальника и главных чинов Миссии. – Более греческое духовенство, конечно, сделать не могло, но и эти пожертвования оказались не соответствующими действительным потребностям Миссии и поклонников опять потому же, что, назначая означенные здания для помещения русских людей, нужно было приспособить оные к условиям нашей материальной жизни и израсходовать некоторую сумму на переделку домов согласно требованиям русского здоровья. – Мы поскупились и на это, и вследствие сего Архангельский и Екатерининский монастыри остались в том неудобном и вредном для здоровья положении, в каком они были прежде. – Засим условия жизни наших поклонников за несколько времени до войны улучшились только в том отношении, что они стали бедствовать в своем семейном кругу, а не между чужими.

В этих мерах заключались приготовительные распоряжения как пред появлением в 1847 году в Иерусалиме первой Русской Духовной Миссии под начальством архимандрита Порфирия, так и во все время нахождения ее в Св. Граде.

Из данных в то время для Миссии наставлений видно, что целью назначения оной было:

1) иметь в Иерусалиме, как действительном центре православного исповедания на Востоке, представителей Русской Церкви и образец нашего благолепного богослужения;

2) преобразовать мало-помалу само греческое духовенство, возвысить оное в собственных глазах столько же, сколько и в глазах православной паствы;

и 3) привлечь к православию и утвердить в оном те местные народные элементы, которые постоянно колеблются в своей вере под влиянием агентов разных исповеданий и слишком легко отступают от православия вследствие недоверия к греческому духовенству и неблагоразумного поведения сего последнего.

Вместе с сим, несмотря на данное а<рхимандриту> Порфирию пышное название начальника Духовной Миссии, ему строго было вменено: не придавать себе и своим товарищам иного характера, кроме поклоннического, не вмешиваться ни в чем в дела греческого духовенства, ограничиваться предложением советов в случае возможности, не вмешиваться в житейские дела наших поклонников и вообще всячески стараться не возбуждать подозрений иностранных агентов, дабы не подать повода к толкам о каких-либо скрытных намерениях России.

Вследствие этого двусмысленного и неясного характера, данного а<рхимандриту> Порфирию и его Миссии, он с самого начала деятельности своей в Палестине нашелся в следующем затруднительном положении:

1) нося явно звание представителя Русской Церкви, он должен был слагать с себя это звание и вести себя как поклонник безгласный и подчиненный местной духовной иерархии;

2) обязанный явить пред всеми торжественное благолепие русского служения и показать на Востоке, каково должно и может быть православное богослужение, – он не нашел нигде ни своего угла для себя и для Миссии, ни приличной обители, ни церкви; он должен был выпрашивать все необходимое в виде милостыни, даваемой бедному исповеданию;

3) обязанный распространять православие и образование в несчастной арабской пастве, поддерживать православие в Палестине против силы западной пропаганды и исправлять ошибки греческого духовенства, сознательно притесняющего арабский элемент, – он нашелся в необходимости тайно, под глазами греков и пользуясь их же гостеприимством, сообщаться с враждебным им народом, – без всякого политического значения, без власти, так же тайно противодействовать католикам и протестантам, ведущим свою пропаганду открыто, твердо и систематически под защитою сильных консулов и при пособии безграничных денежных средств.

Положение а<рхимандрита> Порфирия, в особенности к греческому духовенству, было совершенно фальшивое: ему вменено было в долг постоянно повторять грекам, что он им брат и друг, что он прислан помогать им и поддерживать вековой дух братской любви между Восточною и Русскою Церквами, ибо интересы обеих тождественны. На основании подобных уверений правительство наше требовало от греков материальных пожертвований в пользу нашей Миссии, и ради этих уверений оно получило то, чего желало. Между тем относительное положение греков к нам было в существе совершенно инаково: мировые религиозные интересы Русской и Восточной Церквей в отношении к православию действительно тождественны, но на Востоке духовная сила находится в руках греческой иерархии, а интересы России и греков не только различны, но прямо противоположны. Греческая иерархия систематически угнетает единоверные национальные славянский и арабский элементы и по вековому ей свойственному высокомерию пренебрегает даже Русскою Церковью. Русская Церковь и русское правительство по душе и по разуму желают и должны желать возвышения славянского и арабского православия и покровительствуют развитию национального, самобытного Православия, следовательно, обязанностью а<рхимандриту> Порфирия было не только не помогать грекам в преследовании их эгоистических целей, но содействовать возрождающемуся сопротивлению их намерениям.

Между греческою иерархиею и Русскою Миссиею открылась бы немедленно явная вражда, если бы Миссия могла и начала действовать согласно с политическою целью данной ей инструкции, – но так как Миссии в то же время предписано было придать себе по возможности бесцветный характер и не дано было средств действовать иначе, то греческое духовенство стало равнодушно смотреть на ее деятельность и считать ее для себя безвредною. Таким образом, относительное положение Миссии и иерусалимской иерархии определилось весьма скоро: явились друг пред другом хозяева и скромные терпимые гости, а для сих последних возымело полную силу правило, выражающееся в пословице: «в чужой монастырь с своим уставом не ходят».

В отношении деятельности Российской Миссии против пропаганды Запада достаточно упомянуть о том, что а<рхимандриту> Порфирию поручено было действовать в такой стране, где Запад имеет независимое от Турции духовенство, образованных и фанатических миссионеров, таких же и кроме того смелых и сильных консулов, превосходные богоугодные заведения, даровые больницы, дельных докторов, сестер милосердия. Запад имеет с этою страною правильно установленные сообщения и торговые сношения; им возбуждается здесь общественная жизнь, создаются новые средства жизни и на все, а в особенности на дело пропаганды, сыплется деньгами неограниченно-, одним словом западная пропаганда привлекает к себе восточные народы всеми условиями нравственного и материального благосостояния и ежедневно доказывает им, что гораздо выгоднее отпасть от православия к латинской вере, нежели упорствовать в оном под гнетом турок и греческого духовенства. Очень естественно, что при боязливой скромности роли, возложенной на а<рхимандрита> Порфирия, и лишении его всяких материальных средств, даже тех, которые были необходимы для поддержания достоинства Миссии, сия последняя не могла и думать о борьбе против целой благоустроенной системы европейской пропаганды.

Засим обе политические цели назначения Миссии (т. е. приобретение влияния над греческим духовенством и борьба заправославие против католиков и протестантов) – с самого начала оказались совершенно недостижимыми. В этом заключается нравственная невыгодная сторона положения Миссии, – но не менее затруднительным оказалось положение, в которое она была поставлена со стороны материальной, вещественной.

1) В отведенном для жительства Миссии Архангельском монастыре есть церковь, но она в полной мере носит отпечаток уничиженного положения православия на Востоке. Как и весь монастырь, носящий весьма неправильно это название, церковь св. Архангела Михаила ветха, темна, бедна, некрасива и вдобавок так мала, что в ней с трудом помещается 25 человек, а соборного служения в оной вовсе совершать нельзя. Доступ в церковь не свободен, потому что впуск в монастырь зависит от привратника и местного греческого наблюдателя. Блеска обрядов и внешности богослужения в этой церкви ожидать невозможно, а на посторонних прихожан рассчитывать не следует, ибо греческое духовенство всегда старалось и старается удалять свою паству от благодетельного и бескорыстного влияния нашей Церкви. Вещественное положение Архангельского монастыря таково, что оно слишком облегчало греческому духовенству возможность уменьшать число прихожан Русской Церкви; к тому же должно иметь в виду, что арабских прихожан собственно в Иерусалиме почти не имеется, ибо арабы живут в деревнях, приходят в Святой Град разве только в большие праздники, когда происходят торжественные службы, в которых и нашей Миссии приводится участвовать в греческом храме; вообще арабы слишком равнодушны к религии, чтобы покидать свои жилища и возбуждать неудовольствие своих греческих пастырей только для наслаждения благолепием, мало еще доступным их понятиям.

2) В отношении участия нашей Миссии в служении у Гроба Господня и на Голгофе должно заметить, что фактическое устройство общего богослужения разных исповеданий у сих святынь далеко не таково, чтобы а<рхимандрит> Порфирий мог удовлетворять ожиданиям или желаниям пославшего его правительства. Христиане не располагают свободно храмом Гроба Господня – это, к горю нашему, установилось уже издавна и в настоящее время даже не оспаривается. Для того чтобы все исповедания могли ежедневно и постоянно служить у Св. Гроба, нужно было, чтобы духовенства разных исповеданий поселились в самом храме, литургии у Гроба Господня издавна служатся ночью, а с тех пор, когда у подножия этой Святой Гробницы начали враждебно спорить разные христианские же исповедания, нужно было так распределить между ними все время, потребное для совершения службы, чтобы по возможности удовлетворить усердию и претензиям всех. Для такового раздела предстояла только сумма 24 часов, ибо всем исповеданиям надобно было дать право служить ежедневно по нескольку раз в сутки. Вследствие сего, все часы дня и ночи так заняты греками, латинами и армянами, что для новых претендателей на службу у Гроба Господня нет и получаса свободного, а совместного служения у разных святилищ, но в одно время и в том же храме все принуждены избегать для устранения беспорядков и неудовольствий. Можно, при совпадении избранного времени с часом чужого исповедания, служить в одном из второстепенных и удаленных от Гроба Господня святилищ, но тогда невозможно, без возбуждения ропота других, совершать службы торжественной и громогласной. Во всяком случае, чтобы служить в храме Гроба Господня, необходимо или жить в оном, или заключиться там с вечера на всю ночь до следующего утра: нашим священнодействующим и их прихожанам необходимо было, есть и будет пользоваться последним средством потому, что живущие в храме греческие иноки располагают в оном только двумя малыми комнатами для всех заключающихся туда на ночь, а храм запирается турками каждый вечер в 6-м часу и отпирается утром с восходом солнца. Одним словом, постоянное служение в храме Гроба Господня для нашей Миссии было невозможно потому, что для этого надобно было жить в храме и служить вместо греков, что они дозволяют изредка, но не могут допустить навсегда, – частое служение у Св. Гроба было затруднительно потому, что требовало препровождения вечера, ночи и утра в соборе и с одной стороны изнуряло бы силы членов Миссии, а с другой отвлекало бы их слишком много от других важных занятий; возможно было только служение в соборе случайное, изредка дозволяемое греками, уступавшими тогда свой час а<рхимандриту> Порфирию вследствие предварительной его просьбы.

В воскресные и праздничные дни, когда в Св. Храме собиралось много богомольцев, а<рхимандрит> Порфирий должен был или участвовать в соборном греческом служении, или, отказавшись от этого, служить литургию у себя в обители, следовательно, именно при стечении народа, когда можно было бы привлекать к нам массы посредством сравнения нашей службы с греческою, именно тогда Миссия наша должна была вовсе сходить со сцены или сливаться с греками в их соборном служении.

Вообще, необходимо убедиться в том, что для действия на умы народа службою в храме Гроба Господня нужно иметь в оном свое определенное место за исключением других исповеданий, а искать этого для нас невозможно как потому, что и без вмешательства нового претендатора в Храме Гроба Господня уже слишком много грустных споров и несогласий, так и потому, что наши права вполне представляются греческим духовенством и мы от Восточной Церкви отделиться не можем. Из этого следует, что, если Русская Церковь хочет (и она должна этого хотеть) приобресть в Иерусалиме т<ак> ск<азать> нравственное место и утвердить там свое благое влияние, то она должна отказаться от постоянной встречи с другими исповеданиями в храме Гроба Господня, действовать у себя, в своем храме, независимом от греческого клира, и по возможности являться пред народом только тогда, когда она может предстать пред ним с свойственным ей блеском. А<рхимандрит> Порфирий этого делать не мог и потому не мог, и выказывать на Востоке всей торжественности и великолепия настоящего православного служения.

3) А<рхимандрит> Порфирий послан был в Иерусалим в полном цвете замечательного и обширного ума, но здоровье его было не таково, чтобы возможно было требовать от него усиленных физических трудов. Возложенное на него материальное бремя превышало не только его, но всякие человеческие силы; вследствие сего А<рхимандрит> Порфирий весьма скоро подвергся в Палестине тяжким недугам и выехал оттуда с совершенно расстроенным здоровьем.

4) Духовной миссии отказано было во всяких средствах для внешней деятельности, но собственно для жизни своей она была по штату снабжена суммами достаточными. Эти суммы были ассигнованы и внесены в утвержденные сметы, однако они высылались всегда так поздно и несвоевременно, что Миссия была почти всегда без денег и в самом затруднительном положении. Непредвидимая случайность застала бы ее врасплох и в крайней беде, а, следовательно, воспользоваться каким-нибудь счастливым стечением обстоятельств, чтобы с малым пожертвованием сделать благое дело на пользу нашей Церкви, Миссия никогда и вовсе не могла.

Наконец, для полного уразумения положения первой Духовной Миссии необходимо упомянуть о следующих обстоятельствах:

А<рхимандрит> Порфирий избран был правительством по особенному доверию к его уму и талантам; доверие это было довольно велико, чтобы возложить на него дело первостепенно важное, с которым соединялись вопросы достоинства, чести и влияния России и Православия. Если доверяли ему все это дело, то по самому простому логическому рассуждению следовало ожидать, что тем же доверием А<рхимандрит> Порфирий удостоится в частностях этого дела и что почерпнутые им на месте сведения и его мнения будут служить указателями для будущей деятельности правительства.

Трудно допустить возможность иной системы, потому что врученное а<рхимандриту> Порфирию дело было ново, а из С.-Петербурга и даже из Константинополя невозможно было ни вперед определить, в каких обстоятельствах Миссия найдется, ни ограничить и точно обрисовать круг ее действий. Даже о нуждах Миссии не имели точных понятий, и самая инструкция предоставляла начальнику ее сообразовываться с местными условиями. На деле вышло, что пока а<рхимандрит> Порфирий писал в С.-Петербург о вопросах отвлеченных и представлял туда свои ученые труды, ему отзывались одобрениями и уверениями в том, что он пользуется полным доверием; но как скоро он, основываясь на этом доверии, на твердом убеждении и на приобретенной опытности, ходатайствовал о делах важных, касающихся достоинства и пользы России и связанных с интересами денежными, как скоро он требовал действительной помощи для достижения самой указанной ему цели, то же самое правительство сохраняло сомнительное безмолвие и оставляло без внимания указания того же доверенного лица. А<рхимандрит> Порфирий или терпеливо сносил отказы и выжидал обещаний, или возражал с скромностью, ослаблявшею ответственность его начальства за отказ или упущение меры. Для убеждения в справедливости этого можно указать на два первостепенно важные дела, в которых а<рхимандрит> Порфирий выражал явную потребность наших местных интересов, а правительство повредило оным, оставаясь равнодушным слушателем его ходатайств.

А<рхимандрит> Порфирий, убеждаемый необходимостью для нашей Миссии иметь принадлежащее ей приличное здание, успел устроить все на месте так, что нам приходилось бы только выстроить сообразный с нашими нуждами дом; земля отдавалась Патриархиею без затруднений, и, следовательно, являлась возможность впоследствии приобрести оную для России и положить начало русскому богоугодному заведению в Иерусалиме. Как умный и, конечно, добросовестный человек, а<рхимандрит> Порфирий изучил это дело подробно, убедился в необходимости и выгодности предприятия и настоятельно ходатайствовал в С.-Петербурге об утверждении оного. Между тем Ггреческому церковному управлению дело это не нравилось, ему не хотелось видеть Россию в Иерусалиме хозяином чего-либо, а не его гостем, но из приличия оно не могло противодействовать а<рхимандриту> Порфирию, довольствуясь и тем, что он не приехал во Св. Град с деньгами и полномочием и что дело, им задуманное, еще не верно, если требует переписки за 4000 верст. Два года тянулось это дело; наше правительство, оставляя в стороне и доверие к а<рхимандриту> Порфирию, и то, что он один был судьею местной необходимости, спрашивало его беспрестанно: нельзя ли получить то же, да подешевле? – Между тем, пока мы торговались, греческое духовенство успело возбудить разные затруднения к утверждению в Палестине русской собственности, и кончилось тем, что наша же дипломация отстранила возможность для России иметь в Иерусалиме свое заведение под тем предлогом, что Порта этим обеспокоится и что удобнее предоставить Патриарху самому выстроить для нас, негласно, предположенный а<рхимандритом> Порфирием дом. Таким образом, еще до войны Россия убоялась обеспокоить Порту построением монашеской скромной обители, когда ни Франция, ни Англия, ни Австрия не боялись в то же время строить в Иерусалиме обширные заведения. Греческое духовенство достигло своей цели, но после того явилось более щедрым и решительным, чем мы, которые утверждаем, что оно живет благодеяниями России. – Оно отказалось от денег, которое правительство наше сулило ему для постройки нам дома, выстроило нам здание, на которое у нас не хватило достаточно денег, но выстроило его по-своему, и в настоящее время великодушно принимает в оном и российского генерального консула, и Российскую Миссию. Одним словом, вследствие несвоевременной и мелочной скупости нашего правительства греческое духовенство стало в положение одолжающего, а мы одолжаемых. Мало того: по наущению греческого духовенства в 1852 году о том, что турецкое правительство обеспокоится построением в Иерусалиме русского дома, наша дипломация отказалась от этого и убоялась мысли, что Порта узнает о владении Россиею домом в Палестине; мы этого убоялись до войны, когда мы были еще сильны на Востоке, а вышло то, что во время самой войны, во время ликования западных консулов в Иерусалиме, греческое духовенство постоянно говорило и консулам, и турецкому правительству, что так называемый Порфириевский дом принадлежит русскому правительству и строится для него и на его деньги. Английский консул и паша этому поверили и потребовали уничтожения или остановления постройки, а французский консул заступился за мнимый наш интерес, и во имя народного права и справедливости воспрепятствовал попыткам исполнить означенное намерение и принял постройку под свое покровительство, как имущество русское. С тех пор и поныне консулы и паши в Иерусалиме считают тот дом принадлежащим России, называют его Русским дворцом, le palais russe, и ни они, ни Порта не беспокоятся этим, к сожалению, неосновательным, мнением. Следовательно, все опасения нашей дипломации в 1852 году не только были напрасны, но лишили Россию возможности сделать вовремя и с меньшими пожертвованиями такое благое дело, которое необходимо и теперь, но будет стоить несравненно дороже. Пока, и Бог знает еще на сколько времени, мы должны пользоваться гостеприимством греков в том самом доме, который мог принадлежать нам; экономия, как кажется, была соблюдена, казне русской в 1852 году стало полегче на несколько тысяч рублей, но зато ныне достоинство наше слишком дорого платит грекам за получаемое от них даровое гостеприимство. Между тем обстоятельства, побудившие а<рхимандрита> Порфирия хлопотать о постройке дома для русских поклонников и для Миссии, до сих пор те же; надобность теперь еще увеличилась, а с тех пор цена на участки земли в Иерусалиме поднялась в неимоверной степени, точно так же как утроились там цены на все жизненные потребности. На поверку выходит, что чрез пренебрежение своевременным и разумным ходатайством а<рхимандрита> Порфирия упущено было время, уронено наше достоинство и причинено казне весьма много чистого убытка.

В другой раз а<рхимандрит> Порфирий представил в С.-Петербург о необходимости учреждения при Миссии больницы собственно для русских поклонников и назначения при оной особого иеромонаха для исполнения обязанностей духовника наших же богомольцев. Архимандрит изложил свое представление в таких сильных и убедительных выражениях, столь явно выказал необходимость неотложно прийти в помощь явившемуся недостатку, что не только правительство, но даже богатое частное лицо, казалось, не могли бы равнодушно услышать о том, что говорил один из представителей нашей Церкви на Востоке, и должны бы были решиться на пожертвования ради чувств человеколюбия и сбережения достоинства имени русского, которые призывал а<рхимандрит> Порфирий. Испрашивалось единовременное назначение 1800 рублей и прибавление к штату Миссии ежегодно по 4000 рублей. Представление это было подкреплено и генеральным консулом Базили, и посланником нашим в Царьграде; несмотря на все, в С.-Петербурге оно оставлено было без последствий по причинам чисто экономическим, потому что в возбужденном а<рхимандритом> Порфирием деле не могло быть речи ни о возможности неудовольствия со стороны Турции, Англии и Франции, ни о надобности вести дело осторожно и негласно.

Само собою разумеется, что таких горьких опытов слишком достаточно было, чтобы подавить в а<рхимандрите> Порфирии всю горячность усердия к святому и благому делу; он мог потерять всякую надежду на скорое возведение имени русского на ту степень величия, которая ему подобает, и вследствие сего, по неимению средств действовать иначе, посвятил себя поклонническому подвижничеству и ученым трудам, в которых он находил и утешение, и соответствующее характеру и склонности занятие. А<рхимандрит> Порфирий для себя и для ученого мира недаром пробыл несколько лет в Палестине и других странах Востока, своим пастырским поведением он приобрел лично к себе и к своим сотрудникам истинное и глубокое уважение, память он оставил по себе прекрасную, но для должного возвышения Русской Церкви в глазах восточных христиан, для поддержания там достоинства русского правительства и для облегчения нашей будущей деятельности на Востоке он и Миссия, ему подчиненная, не сделали ничего и не могли ничего сделать.

При таковых затруднительных условиях первая духовная Иерусалимская Миссия существовала в Палестине с 1847 года до того времени, когда разрыв России с Турциею принудил первую воротить с Востока всех своих агентов.

Во все это время Миссия не произвела никаких политических результатов, а для наших поклонников приносила только то, хотя важное утешение, которое исчерпается из возможности для них слушать свое родное богослужение. Во всех других отношениях политический, гражданский и материальный быт наших богомольцев в Палестине вовсе не улучшился. Таким образом, ко времени начатия войны в 1853 г. Россия от своих пожертвований на учреждение первой духовной Миссии приобрела только те, впрочем, важные и замечательные, ученые труды, которые составил а<рхимандрит> Порфирий.

Если мы во все это время, т.е. с 1841 по 1853 год, нисколько не подвинулись вперед в делах церковного влияния нашего на Востоке, то противники наши воспользовались временем в значительной мере и с явным, замечательным успехом.

К этому периоду времени относится в особенности важная и радикальная перемена в системе пропаганды католицизма в Палестине.

Со времен средневековых представительство Римской Церкви в Св. Земле и все дела латинской пропаганды находились в руках францисканского ордена, Pères de la terre sainte*. Они имели в Палестине монастыри: San-Salvatore** в Иерусалиме, Рождества в Вифлееме, San-Giovanni*** в Горнем граде Пудовом, Благовещения в Назарете и особые обители в Рамле и Яффе. Кроме того, отдельно существовал около Кайфы богатый монастырь кармелитского ордена на Кармиле, месте подвижничества св. прор<ока> Илии.

Все францисканские монастыри зависели непосредственно от своего орденского начальника, général de l’ordre, жившего в Риме, и Папского престола, но местное заведование делами католицизма в Палестине возложено было на иерусалимский центральный монастырь San-Salvatore, при котором состоял дискреторцум под управлением реверендиссимуса (P. Révérendissime), т. е. высшего настоятеля, пользовавшегося правами епископского служения. Дискреториум состоял из Реверендиссимуса, избиравшегося по праву из итальянцев, отца викария (le р. vicaire), назначаемого из французов, отца прокуратора (le р. Procurateur), выбираемого из числа испанских монахов, и членов совета, составляемого по праву из равного числа лиц, означенных трех наций. Так как большинство монахов францисканского ордена в Св. Земле всегда состояло из испанцев, а после первой французской революции Франция перестала заботиться о церковном представительстве своем вне пределов государства, то на деле явилось, что французский элемент совершенно исчез среди Палестинской католической общины, а все должности в оной, на которые французы имели право, стали заниматься попеременно итальянцами и испанцами, но преимущественно последними, потому что большая часть сумм, получаемых Латинскою Церковью в Палестине, исходила из Испании благодаря заботливости тамошнего центрального управления делами Римской пропаганды (la conducta).

Францисканские монастыри процветали, имея благодетельное влияние на тех, которые причислялись к их пастве, но внутреннее келейное устройство их деятельности и проистекавшая отсюда исключительная заботливость о благосостоянии одних обителей имели последствием то, что римское исповедание приобрело в Палестине силу только отрицательную. Пропаганда распространялась только на близлежащие к монастырям околотки и на лиц, коих местные интересы связывали с выгодами обителей. Прямого действия на арабский народ францисканские монахи не имели; они состояли большею частью из лиц, удалившихся от мира для уединенного, т<ак> ск<азать> эгоистического подвижничества; людей образованных, сильно развитых и способных на деятельность внешнюю, между ними было весьма мало, а так как состав монастырских братий был всегда очень ограничен (от 10 до 20 чел.), то им едва доставало времени исполнять свои келейные и общежительные обязанности.

Вследствие сего, несмотря на возраставшее благосостояние францисканских монастырей, в Палестине до четвертого десятилетия сего XIX века не существовало организованной Латинской Церкви в смысле духовной связи паствы с духовенством.

Только закоснелая беспечность и необразованность греческого духовенства и равнодушие России объясняли, каким образом в течение означенного периода отрицательной силы Латинской Церкви в Палестине – православию не удалось сблизиться с местною паствою, привлечь ее на свою сторону благодеяниями и просвещением, и ограничить влияние католицизма тесными рамками францисканских монастырей. Между тем, Римский двор начал понимать невыгодную сторону означенного положения дел своих в Палестине. Рим предвидел, что когда-нибудь православие опомнится от своих ошибок, и потому готов был ввести реформу в систему действий своих на Востоке, но долго не знал, как взяться за дело, и был останавливаем личными интересами монашеских корпораций.

Вмешательство Франции в дела Сирии, во времена Мегемета-Али, и необходимость для нее опереться на местные религиозные интересы навели сию державу на другое средство католической пропаганды при пособии иезуитского ордена и лазари- стов. Успехи сих последних в Сирии, объясняющиеся сближением маронитов с Римом и основанные действительно на применении самых правильных и христианских начал, побудили Францию предложить Риму употребление той же системы в Палестине. Посредством основания в Иерусалиме лазаристского заведения, действующего прямо на народ воспитанием детей и делами милосердия (oeuvres de charité), Франция справедливо предполагала подвинуть католическую пропаганду в значительной мере.

Опасения францискан за нераздельность своего влияния в Палестине и корпорационная зависть ордена побудили их употребить все усилия пред папским правительством, чтобы привести оное к устранению новой меры, вследствие которой значение Франции в деле пропаганды могло возвыситься во вред другим. Римский престол не уяснил себе всех сторон дела и, в противность собственным своим интересам, отстранил предложение Франции. Впоследствии он понял, однако, что действительно полезно было бы сделать в Палестине то, о чем Франция хлопотала, но начал думать о введении там нового элемента церковной силы при условии полной зависимости оного от Рима, а не от светской державы.

Для создания в Св. Земле Арабско-Латинской Церкви необходимо было ввести там нормальную епархиальную организацию и образовать правильное духовенство, могущее непосредственно действовать на народ посредством общего приходского устройства. Монастыри могут служить пособием в деле образования Церкви, но они не могут представлять или заменять собою настоящего клира, поэтому нужно было оставить их в стороне и поставить в Палестине новую, высшую духовную власть, которая иерархически и по праву могла бы стать во главу всей системы пропаганды. Вследствие сего учреждено было новое звание Иерусалимского Латинского Патриарха, существование которого в глазах католицизма совершенно оправдывается убеждением оного: а) в едином единстве Римской Вселенской Церкви, б) в неправомерности характера всякого другого, не латинского Патриарха и в) в преемственности сего звания от прежнего Иерусалимского престола (до разделения Церквей) исключительно в единой вселенской римской иерархии. Вместе с тем учреждено было нормальное палестинское белое духовенство (ciergé séculier), поставленное в непосредственную зависимость от Патриарха и совершенно отделенное от францисканских монастырей.

Выбор лица для Патриаршего звания был как нельзя более удачен, потому что П<атриарх> Валерга⁶³⁴ человек в полном смысле замечательный. Бывши миссионером в различных странах Востока в течение 14 лет, он близко ознакомился с жизнью тамошних племен и перенес самые горестные испытания: при обширном своем уме, железной воле, непорочности своего поведения и обладании всеми качествами, коими можно успешно действовать на народ, он явился в полной мере достойным столь высокого призвания. Но вместе с тем определенность и сила личного характера П<атриарха> Валерга произвели то, что всякая полумера и недоразумение насчет пределов его власти стали невозможными. Он сразу захотел и сумел принять роль полного начальника палестинского духовного латинского управления и показал, что разделять своей власти с францисканами он не намерен. Он явно дал понять, что монастыри должны быть низведены к роли скромных отшельнических обителей и рассадников латинских подвижников, а что вся внешняя, распорядительная деятельность римской пропаганды должна перейти к новой епархиальной иерархии.

Между тем, Патриарх встретился с важными вещественными затруднениями: все материальные средства латинского исповедания в Св. Земле находились в руках францисканского дискреториума, который все суммы получал непосредственно почти без вмешательства Рима в это дело. В особенности испанская кондукта дорожила этим порядком и вовсе не расположена была уступить своего значения чуждому для нее новому управлению, устроенному без ее участия; собственно, для наблюдения за передачею сумм кондукты в руки францисканских монастырей Испания содержит в Иерусалиме особое консульство. П<атриарх> Валерга нашелся сначала в положении фальшивом, ибо от монастыря San Salvatore он получал и дом для жительства, и первые средства для содержания своего и подчиненного ему белого духовенства; других источников для поддержания нового епархиального управления он не предвидел.

В полном сознании важности возложенных на него обязанностей П<атриарх> Валерга решился на меру радикальную и официальным посланием (mandement, или ordonnance) предписал дискреториуму считать его, Патриарха, единственным правомерным распорядителем в употреблении всех сумм, получаемых в Палестине на содержание Латинской Церкви, себе самому предоставил безотчетное и исключительное распоряжение пятою частью всех доходов, установил распределение остальных 4/5 между учреждениями новой епархии и монастырями и от всех потребовал безусловного подчинения сему новому порядку.

Монастыри, пораженные этим нововведением во всех своих интересах и угрожаемые значительным обеднением, – энергически протестовали пред Римским престолом и нашли сильную поддержку со стороны Испании, Австрии и Неаполя. Правительства этих держав подтвердили своим консулам о непременном наблюдении за оставлением всех посылаемых в Палестину сумм в распоряжении францискан. В Иерусалиме началась серьезная междоусобная ссора между всеми католическими властями. Под защитою дипломации францискане пошли гораздо далее и требовали от Римского престола: 1) чтобы полное обладание латинскими святилищами в Палестине оставлено было исключительно в их руках; 2) чтобы никакая европейская держава не имела права протектората над палестинскими католическими интересами иначе как по требовании францискан, когда им нужна будет защита против мусульман; 3) чтобы в Иерусалиме не было ни консулов, ни Патриарха, ни членов белого духовенства (prẻtres séculiers), облеченных официальным характером; 4) чтобы, для охранения обрядности латинского исповедания, все права и преимущества, дарованные Патриарху, были отняты от него и переданы францисканскому реверендиссимусу.

Францискане в особенности обратились к помощи испанского правительства и просили оное потребовать от Папы уничтожения всех враждебных для ордена декретов и распоряжений Патриарха Валерга.

Испанские газеты живо вступились за соплеменный им монашеский орден, начали громко жаловаться на терпимые им несправедливые притеснения и стали упрекать Рим в том, что новые распоряжения клонятся к изгнанию из Палестины того ордена, которому католицизм одолжен сохранением своего существования на Востоке.

Эта страстная полемика направлена была частию против Патриарха Валерга и Рима, частию против Франции, которая благоразумно и твердо взяла сторону новой системы, ибо она рассчитывала на принятие оной под свое сильное покровительство и на усиление, посредством сего, собственного своего влияния на Востоке.

Все эти обстоятельства происходили во время бытности Миссии архим<андрита> Порфирия в Иерусалиме. Никогда, может быть, не представлялось более удобной эпохи для поднятия силы православия среди междоусобной вражды главных противников наших; для латинской пропаганды являлась критическая минута между упадком старой системы и до введения новой. Многое могла бы сделать наша Миссия на пользу православия в такое время, когда Европа еще не была разочарована насчет силы России, и доказательством тому служит действительная уступка, сделанная скоро после того князю Меншикову в деле о иерусалимских святилищах. К несчастью, Миссия наша была, как видно выше, в таком бессильном положении, что она только занималась учеными изысканиями в то самое время, когда для католического исповедания дело шло о самых важных жизненных вопросах.

Побуждаемый сознанием важности последствий, которые могла иметь столь энергическая оппозиция против новых распоряжений Римского престола, если бы Ватиканское правительство уступило требованиям францискан, Патриарх Валерга немедленно сам отправился в Рим, чтобы принять лично защиту своего поведения пред советом пропаганды. Своим достойным характером, умом и, может быть, красноречием Патриарх Валерга одержал совершенную победу и воротился в Иерусалим, принося утверждение всех принятых им мер и положительное обещание Франции поддерживать его против нерасположенных к нему католических держав и неудовольствий францисканского ордена.

Только что воцарившаяся тогда Французская империя действительно готова была пользоваться всяким случаем для возвышения имени Франции на Востоке и тотчас обратилась к прежним правилам францисканского иерусалимского дискре- ториума, чтобы в среду оного поставить французского монаха, на что она имела неоспоримое право. Немедленно послан был в Иерусалим весьма умный человек, Don François Marie d'Assise, который только что принял иноческий образ и был весьма способен играть политическую роль между взаимно враждующими элементами. Нельзя сказать, чтобы Патриарх Валерга и Рим с полным доверием смотрели на вмешательство Франции в дела Иерусалимского Патриархата, но и тому и другому нужно было смелое покровительство Франции в исполнении обширных планов основания Арабско-Латинской Церкви.

François Marie d’Assise играет с тех пор весьма сложную, но полезную роль; патриарх видит в нем агента Франции, своей покровительницы, и французского консула в Иерусалиме, вследствие того он бережет его тем более, что сам консул находится под влиянием D. François. Консулу и Патриарху известно все, что происходит в дис- креториуме, чрез D. François, а между тем, сей последний посредством дискреториума и францисканского ордена (к коему принадлежит и сам) может держать патриарха в руках, если бы Патр<иарх> Валерга действовал согласно тайным желаниям Рима, но в противность расчетов французского правительства.

Почти во время разрешения всего этого дипломатически-религиозного узла вспыхнула восточная гроза и началась война, заставившая нашу Миссию воротиться в Россию.

Патриарх Валерга, утвердив свое собственное положение в Палестине, немедленно приступил к устройству своей епархии и к сильной пропагандной деятельности в отношении к арабской пастве.

Он начал с того, что оставил самый Иерусалим в стороне. Католическое население Св. Града весьма незначительно и состоит только из иностранцев, временно там живущих, и из лиц, находящихся в зависимости монастыря San Salvatore, живущих его пособиями или принадлежащих к обители по разным уважениям. Арабов между этим населением весьма мало, а так как в самом Иерусалиме непосредственное влияние францискан издавна сильно и для Патриарха беспокойно, то он весьма правильно предоставил монастырю прежнее действие на ограниченную паству в стенах Св. Града, – а сам труды свои направил на окрестности оного, и преимущественно на Вифлеем и вокруг лежащие арабские деревни. Вифлеем избран был Патриархом потому, что здесь почти не имеется мусульман, даже не существует мечети, следовательно, латинам могла предстоять борьба только с греками; сверх того, соседство этого места с Иерусалимом позволяло Патриарху близко и лично следить за преуспеянием начатого им дела.

И в Вифлееме он встретился с недоброжелательством францисканского монастыря Рождества Христова, поэтому Патриарх Валерга предположил действовать не в самом городе, а около оного, и задумал учредить здесь новое центральное пропагандное заведение, в котором он был бы единым и полным хозяином и из которого он мог бы распространять свою деятельность в разные стороны независимо от францисканского ордена.

В соседстве с Вифлеемом находятся две православные арабские деревни – Бетжала и Бетсахур, или Вифсахур, в которых прежде не имелось ни одного католического араба, подобно тому как в самом Вифлееме к латинскому исповеданию принадлежало до последнего времени только незначительное меньшинство. Первая из означенных деревень была причислена к особому, близлежащему греческому монастырю се. Георгия Бетжальского. В этой-то деревне Патриарх Валерга предположил основать Католическую Палестинскую Академию, устроенную наподобие лазаристских заведений, которая начала бы дело воспитания арабского населения и стала во главу целой системы благодетельной заботливости об арабах. В первый год заложения академического здания, совершенно возле убогой греческой церкви, наущения греков успели поднять против Патриарха Валерга все население бетжальское; сам Патриарх был просто выгнан силою, подвергся побоям, его влачили за бороду, одним словом, ему дали испить полную чашу испытаний; но он не упал духом; упорствуя в своем благом начинании, употребляя то деньги, то увещания, то силу, он в три года успел почти окончить великолепное для Палестины здание и благодеяниями совершенно отвлечь жителей Бетжалы от греческого духовенства. Он создал между ними промышленность и заставил их полюбить труд; деревня поднялась из прежнего своего нищенского положения, окружилась обработанными полями и садами и начинает уже благоденствовать под разумным руководством миссионеров пропаганды. Вследствие сего в дер. Бетжала уже считается много католиков, и к числу их постоянно прибавляются новые прозелиты. Таким образом, менее чем в четыре года Патриарх Валерга явился духовным властелином и уважаемым покровителем в ту же деревню, где он подвергся истязаниям. Бетжала может считаться потерянною для православия, и самое вифлеемское население увлеклось примером своих соседей; теперь уже население это наполовину состоит из католиков, и число православных постоянно уменьшается.

Резко отличается ныне от дер. Бетжала другая, называемая Вифсахур, к которой принадлежит та поляна, где Ангелы возвестили пастырям о рождении Христа и услышаны были чудные слова: «Слава в вышних Богу и на земле мир, в человецех благоволение!» – На этой поляне находятся наружные развалины храма, создание коего греки приписывают византийским императорам, а латины крестоносцам; под развалинами есть подвал, в котором существует православная арабская церковь, до того бедная и уничиженная, что на нее больно смотреть, – службу отправляет в ней (на расстоянии 20 минут от великого греческого Вифлеемского монастыря) арабский 70-тилетний священник, одетый в рубище, едва умеющий читать и ничем не отличающийся от своих духовных чад – бедуинов. Вифсахурские пастыри до сих пор тверды в православии, но католики уже действуют на них, – а греки оставляют эту деревню в бедственном ее положении, хладнокровно смотрят на страшно грустное состояние ее церкви, священнику едва дают кусок хлеба и держат его к себе в отношениях, основанных на страхе и нужде. Ничто не может выразить глубоко горестного чувства, которое выносит православный посетитель из дер. Вифсахур, в особенности, если ему придется сравнить положение ее с положением д. Бетжала. На сделанный патриаршему наместнику в Иерусалиме укор насчет равнодушия греческого духовенства к д. Вифсахур, отстоящей на 2 часа от Св. града, он отвечал, что ему трудно произвесть какое-либо улучшение, потому что латины уже заявили претензию на принадлежность им развалин древнего пастырского храма и, следовательно, также подземной церкви, что греки отстаивают свои права в Царьграде, но что сила на стороне католиков. Само собою разумеется, что наместник прав в этом отзыве, но прав потому, что греки никогда прежде не заботились о своей арабской пастве, даже не руководствовались примером католиков, заставили арабов себя ненавидеть и сами открыли латинам доступ к сердцам и воображению местных христиан. – Очень естественно, что вифсахурские пастыри, совершенно брошенные греками на произвол судьбы, под конец сами обратятся к Латинскому Патриарху и помогут ему установить его владычество в Вифсахуре: таким образом, Патриарх Валерга будет властвовать неограниченно всею окружающею Вифлеем местностью и со временем непременно вовсе искоренит православие в месте рождения Христа Спасителя.

Вообще очевидно, что Патриарх Валерга всю свою деятельность устремляет не на Иерусалим, где находится средоточие его врагов, а именно на Вифлеем и окружающие Иерусалим местности. По беспечности и неблагоразумию греков, он находит здесь обширное и свободное поле для своих действий: Вифлеем будет центром его силы, – грекам едва-едва удастся удержать здесь за собою обладание большею частью верхнего храма, ибо они почти уже потеряли обладание главною святынею, т. е. вертепом Рождества. Здесь видимы почти только знаки первенства католицизма – место Рождества еще составляет общее святилище, но ознаменовано уже латинскою надписью, а ясли исключительно отошли к латинам; три четверти вертепа принадлежат одним католикам и запираются ими своим ключом.

Когда латины приобретут обладание всеми окрестностями Св. Града и овладеют умами всех живущих вокруг него арабов – тогда они уже твердыми шагами обратятся на Иерусалим и при помощи какого-нибудь политического кризиса, который Франция сумеет возбудить, – или изгонят греков из их святилищ, или поработят их своему владычеству. Расчет римской пропаганды не может быть неверным, потому что греки далее иерусалимских местных вопросов не видят ничего и сами без сознания передают латинам все нравственное влияние на палестинское народонаселение.

По другую, северную сторону иерусалимских окрестностей Патриарх Валерга начал то же, что в Вифлееме, и хотя в меньших размерах, но опять в такой же местности, где православие первенствует над исламизмом. В некоторых из лежащих к северу от Иерусалима деревнях до высоты Ель-Бира есть христиане-арабы. В Михмасе, Рамалле и Джифне есть даже православные церкви, и в последней из сих деревень П<атриарх> Валерга начал учреждение латинского храма и при оном заведения в виде приимного дома для странников с пресвитером и школою. Здесь образуется католический приход, подобно бетжальскому, принадлежащий ведомству Латинского Патриарха, а не францисканского ордена, и в Джифне живет уже священник из римского белого духовенства. Года в два джифнинский прелат, умный и чрезвычайно образованный молодой человек, успел приобресть самую полную поверхность над православным арабским невежественным и нищенствующим причтом, притянуть к себе всех детей деревни и сделаться общим благодетелем для целого населения, которое он сам лечит безвозмездно. Теперь только отстраиваются в Джифне постоянная латинская церковь и зависящие от нее заведения, – между тем существующая там уже несколько лет греко-арабская церковь, довольно большого размера и благовидная, приходит в заметный упадок и служит вместе храмом и жилищем для причта. Можно безошибочно предсказать, что если греческое иерусалимское духовенство не примет в самом скором времени действительных мер и если оно не сумеет стать в Джифне выше латинского, то деревня эта непременно и скоро сделается исключительно латинским приходом.

Вот образчики деятельности Патриарха Валерга и доказательство успехов, которых он может и должен достигнуть, если греческое духовенство немедленно не опомнится от своих ошибок и не приступит среди своего православного арабского народонаселения к той же системе, которую соблюдают католики.

До сих пор Патриарх Валерга не успел еще распространить своих действий далее окрестностей Иерусалима, ибо начало обновленной пропаганды стоило ему многих усилий, времени и больших жертв; когда средства его увеличатся, он пойдет далее, усеет путь от Яффы к Иерусалиму латинскими приходами, – в Горнем граде Иудовом удвоит значение католического Иоанно-Предтеченского монастыря и совершит здесь то, чего францискане еще не сумели исполнить, то есть обращение арабов к римскому исповеданию. Наконец он вероятно перенесет свою деятельность в Галилею и Назарет, где всякий успех для христианства вдесятеро легче, чем в южной Палестине, от кого бы пропаганда ни происходила, от Православной ли, или от Римской Церкви.

Если наша Церковь не предупредит католиков в Галилее, на что времени остается немного, то первые успехи Патриарха Валерга в этой стране будут ручательством полной победы для католицизма и разрушения Православной Церкви во всей Палестине. Последняя борьба произойдет в самом Иерусалиме, но исход оной несомненен в пользу Рима.

Настоящее, довольно подробное описание новой деятельности латинской пропаганды в Палестине было необходимо потому, что опасность для православия в последнее время удвоилась, и во всяком случае должно со средствами противников сообразовать и орудия, коими приходится бороться с ними.

Православие имеет в Палестине, кроме Рима, еще другого соперника в лице библейской евангелической пропаганды, – но вся деятельность последней обращена исключительно на евреев, следовательно, протестанты вовсе не посягают ни на права, ни на достояние Православной Церкви. Совращение из христианского исповедания вовсе не в духе протестантизма: он принимает всякого, но о воинственном прозелитизме заботится только в отношении к не-христианам, а в особенности, к евреям.

Живущий в Иерусалиме протестантский епископ и его миссионеры враждебны не столько Православной Церкви, сколько греческому духовенству, коснеющему в необразовании и возмущающему евангелических просвещенных духовных; поэтому, собственно, из участия к бедному арабскому населению, и протестанты привлекают к себе детей для предоставления им всех выгод образованности. В этом трудно претендовать на протестантов, потому что они исполняют только долг, возлагаемый на них человеколюбием и любовью к истине. Тем не менее протестантская миссия в Иерусалиме опасна для греков и для Православия потому, что она еще ярче выказывает пред народом разницу между поведением и качествами западного и восточного духовенств; еще более внушается народу, что во всех отношениях лучше и выгоднее отпасть от Православной Церкви и пристать к одной из западных, дающих и духовное утешение, и материальное благосостояние, и политическую независимость. Должно при этом принять в соображение, что евангелическая миссия обладает сравнительно большими средствами, именно потому, что она действует в круге необширном, не теряет сил в неудачных попытках и делает твердо и хорошо все, что начинает.

Собственно, Россия заинтересована в деятельности Евангелической Иерусалимской миссии, потому что она, при посредстве английского консульства, привлекает к себе живущих в Св<ятом> граде русских евреев. Последние нуждаются в политическом покровительстве, а в русском им или отказывалось нашим правительством, или для них представляется большое неудобство, ибо от них требуют возвращения в Россию чрез каждые 5 лет для возобновления паспортов и всех формальностей по сему предмету.

В этом обстоятельстве заключается весьма важный вопрос, потому что наши евреи готовы были бы оставаться в русском подданстве и могли бы быть нам очень полезными в Иерусалиме. Английское консульство пользуется нашими ошибочными мерами, удаляющими от России собственных ее подданных, предлагает нашим евреям английский протекторат, но всегда старается обусловить получение сего покровительства принятием протестантского исповедания. Многие из евреев соглашаются на именное, внешнее отступничество, но в существе остаются в своей вере и не стесняются ни миссиею, ни консульством в сохранении такового двуличного характера. Оттого, собственно, пропаганда протестантов не пускает корней в Св<ятом> Граде, а именная евангелическая паства состоит большею частью из людей, торгующих внешностью исповедания и принимающих только маску христианства для приобретения отсюда материальных выгод.

В политическом отношении после выезда нашей духовной миссии из Палестины, т. е. со времени начатия войны, последовали там не менее важные для нас перемены. Французское влияние, сделавшееся первостепенным на Востоке, склонило и в Палестине все положение дел на сторону католицизма. Предпоследний французский Иерусалимский консул г. Ботта⁶³⁵ и преемник его г. де Баррер⁶³⁶ сделались решителями всех местных вопросов, благодаря смелому и достойному их личному характеру и поддержке, которую они находили в Константинополе и Париже. Последний иерусалимский губернатор Киамиль-Паша, один из турок-прогрессистов, подчинился совершенно влиянию французского консула, и должно чрезвычайно удивляться тому, что при единодушных усилиях людей, подобных Гг.-м Ботта, де Баррер, Киамилю-паше и Патр<иарху> Валерге, во все время войны не произошло еще более решительных посягательств на драгоценнейшие права и достояния Православной Церкви. Нельзя не отдать справедливости греческому духовенству в том, что оно осторожным отречением от России сумело усыпить своих противников и удержать за собою все, что оно имело до войны, несмотря на известность претензий Рима и заявление оных разными путями; но должно сознаться, что бездействие католиков и Франции собственно в делах о иерусалимских святилищах происходило более от того, что громадность борьбы с Россиею устрашила всех, что не решались еще более раздражить ее посягательствами на дела религии, что долго не знали, чем вся Восточная война кончится и что, наконец, Порта всегда и сильно поддерживала греческое духовенство, в котором она видит верных подданных и неиссякаемый источник удобополучаемых доходов. Тем не менее, возвышению французского влияния в Палестине Патриарх Валерга одолжен всеми своими успехами по водворению новой системы Латинской пропаганды; без политической поддержки со стороны Франции Патриарх употребил бы 15 лет на то, что ему удалось исполнить в три года, а противодействия со стороны Порты он, благодаря Франции, почти не встречал. Напротив того, Турция воспользовалась случаем, чтобы сделать в Иерусалиме угодное французскому правительству и вследствие ловких внушений со стороны П<атриарха> Валерга и консула г. де Баррера – подарила будто бы лично императору Наполеону древний храм св. Иоакима и Анны, из которого уже с давних пор выведена была мечеть.

Дело это возбудило сильнейшее негодование греков, потому что они считают храм этот древним достоянием Православной Церкви, но П<атриарх> Валерга этим путем добился того, чего он так сильно желал: устройства в самом Иерусалиме нормального приходского храма, зависящего прямо от епархиальной власти и отдельного от Францисканских владений. Храм находится в очень выгодном месте и будет возобновлен с полным благолепием; однако П<атриарх> Валерга не совершенно доволен исходом всего дела, потому что Франция считает храм своею личною принадлежностью, и Патриарх опасается, чтобы она не потребовала учреждения в оном исключительно французского клира. Как бы то ни было, клир новой церкви все-таки прямо и иерархически будет зависеть от Патриарха; сему последнему нужно будет только очень тонко вести к тому, чтобы перехитрить французское консульство и при помощи Римского двора остаться полным или главным распорядителем нового прихода.

Удача по приобретению храма св. Иоакима и Анны соблазнила французское консульство и Патриарха, и с тех пор они усердно стараются получать от Турецкого правительства подобные уступки или подарки. Для Порты нет особенной важности удерживать за собою древние здания, представляющие теперь безобразные развалины; для улучшения города Иерусалима ей было бы выгодно раздавать желающим места и ненужные здания, но, к несчастью для Христианства, все более замечательные древние постройки были постепенно обращаемы в мечети или в вакуфы, а такого рода церковные владения по силе корана никогда не могут переходить в частные, а тем более иноверные руки. Есть, однако, возможность найти мусульманские юридические крючки и ускользнуть от затруднений корана, и потому французское консульство и П<атриарх> Валерга всячески стараются отыскивать разные тонкости для получения права хлопотать о приобретении древних христианских зданий; в настоящее время все их изыскания и попытки обращены на развалины храма рыцарей ордена Св. Иоанна Иерусалимского, близь которых содержится, по преданиям, место темницы Апостола Петра. На прежней принадлежности этих развалин латинскому рыцарскому ордену католики основывают претензии свои на возвращение оных в их собственность; но греки, знающие о стараниях П<атриарха> Валерга приобресть это место, заявляют на всякий случай и когда могут о том, что издревле здесь находился греческий храм и что рыцари только завладели силою чужим достоянием.

Дело это в течение сего 1857 года сильно возбуждало страсти в Иерусалиме; по всей вероятности, католики действительно хлопочут в Константинополе, потому что французские газеты несколько раз под разными предлогами объясняли права Римской Церкви и Франции на наследие знаменитого ордена. Греки с своей стороны также не бездействуют, и кажется, что Порта уже получила с них большие деньги за обещание затянуть дело, если невозможно будет решить оного в пользу Греческой Церкви.

По всей вероятности, такого же рода процесс начнется впоследствии за возможную принадлежность палат или больницы императрицы Елены; здесь в настоящее время устроена турецкая хлебопекарня для бедных; но здание почти разваливается. Само собою разумеется, что христианство и просвещение останутся в выигрыше, кто бы ни успевал завладевать разными частями Святого Града; но, к несчастью, положение дел в Палестине таково, что всякое мелочное обстоятельство в глазах народа служит мерилом относительной силы европейских держав и может сделаться поводом к большим затруднениям.

Постепенное завладение углами Иерусалима и замечательными местностями составляет теперь цель деятельности разных исповеданий и европейских консульств. В течение военного времени прежнее равновесие было совершенно нарушено в пользу католицизма как вышепомянутым отведением во владение Франции храма св. Иоакима и Анны, так и важными приобретениями, сделанными Армяно-католиками и Австриею по обе стороны Страстного Пути. Греки ждут возможности и случая вознаградить невыгодное для них впечатление, произведенное на православных чужими успехами, и как выше сказано, предметом новых состязаний будет в скором времени храм рыцарей ордена Св. Иоанна Иерусалимского. Само собою разумеется, что в этом деле невольно и неизбежно заинтересовано самолюбие и достоинство России, потому что все продолжают считать ее покровительницею Греческой Церкви и не поверят, если бы им сказали, что мы остались безмолвными свидетелями борьбы о части достояния православного исповедания.

Нельзя оставить без внимания вышеозначенного указания о новых приобретениях Австрии в Иерусалиме. Прямое вмешательство сей державы в жизнь Св<ятого> града есть факт новый, началом которого послужило посещение Палестины братом Императора, Эрцгерцогом Максимилианом⁶³⁷. Принц этот не мог остаться равнодушным к положению дел христианства в Св. Земле, подобно тому как всякий посетитель этого края проникается таким чувством участия к интересам оного, коего не бывшие в Палестине лица постичь не могут. Э. Максимилиан пожелал, чтобы и Австрия выразила на деле сочувствие свое к Иерусалиму, а австрийское правительство, к чести своей, поняло, что оно должно достойно сообразоваться с этим желанием, потому что из Австрийской империи много ходит в Палестину поклонников разных исповеданий, в том числе много православных славян, и что дела Ллойда могут возвыситься, если ему придется участвовать в организованной системе поклонничества ко свят<ым> местам.

В Австрии скоро собраны были значительные суммы на устройство в Иерусалиме нового странноприимного заведения с церковью и больницею, а австрийский консул в Св<ятом> граде, граф Пиццамано⁶³⁸, успел дать этому делу весьма широкое развитие, обещающее основание замечательного заведения. В настоящее время на купленном Австрией месте, между Дамасскими воротами и Страстным Путем, уже строится красивое здание, и консульство уже живет среди своих владений. – Если вследствие всего этого явится в Иерусалиме только лишнее католическое богоугодное заведение, то от этого большой опасности для православия не будет; пострадает только самолюбие России, ибо никто не поймет, почему она не делает столько же, сколько Франция и Австрия. Но очень быть может, что Австрия устроит в Иерусалиме полуправославное, полукатолическое пропагандное заведение, униатский или раскольнический храм, коими она будет соблазнять православных славян, приходящих в Иерусалим, и привлекать туда своих и наших раскольников. До сих пор, по счастью, раскольники почти вовсе не ходят в Палестину, потому что греки смотрят на них весьма строго, и у них нет там ничего своего. Вмешательство Австрии, покровительствующей русскому и Славянскому расколам, может ввести и в Иерусалиме враждебные именно для нас элементы, тем более опасные, что наша Церковь будет там совершенно бессильна против отщепенцев, прикрытых австрийским покровительством. Для всех славян может произойти отсюда страшный соблазн, и потому необходимо во всяком случае зорко следить за тем, что Австрия будет устраивать в Иерусалиме, приготовиться против возможных посягательств с ее стороны на наши собственные интересы и предупредить греческую иерархию о проистекающей отсюда опасности для ее самой и для Православия. Очевидно, что лучшее и единственное орудие для противодействия Австрии в этом отношении заключается в русском консульском учреждении в самом Иерусалиме, чего мы, к несчастью, до сих пор не имеем.

Из всего вышеизложенного видно, что со времени выезда первой Русской Духовной Миссии из Иерусалима⁶³⁹ и в течение войны до восстановления мира последовали в Палестине весьма значительные перемены во вред Православию и что наше положение, без того уже пострадавшее на Востоке вследствие новых отношений, в которые стала к нам Турция, усложняется в чувствительной мере в отношении к Палестине в особенности.

После заключения мира (в марте 1856 года) и доныне мы не ввели в Палестине никаких новых элементов влияния и воротились к той дипломатической организации, которая существовала до разрыва; само собою разумеется, что мы вследствие того значительно отстали от других и не в состоянии представлять соразмерного противодействия там, где против нас являются новые силы и новые, удвоенные средства. Только теперь правительство решилось послать в Иерусалим новую Духовную Миссию, но ранее 1858 года она не может приступить к ожидаемой от нее деятельности.

Очевидно, что главный вопрос в настоящее время заключается в том, соответствуют ли силы новой Миссии нынешним потребностям времени и места, и будет ли она иметь средства сделать что нужно и можно для вознаграждения того, что мы потеряли, и для соблюдения достоинства России, законной и высшей защитницы Православия.

Начала, лежащие в основании инструкции, составленной для новой духовной Миссии, состоят в следующем:

1) Миссии поручается (как выразилось Министерство иностранных дел) не смотреть более на Церковь в Сирии и Палестине сквозь греческую призму, подобно тому, как мы поступали прежде, – а заботиться прямо о настоящих интересах России.

2) Ей предоставляется действовать преимущественно на арабский элемент, притесняемый греками, дабы удержать арабов в Православии и не допускать их к переходу в Латинскую веру.

3) Для этого возлагается на Миссию всеми средствами примирять враждующих арабов и греков, и такую же примирительную систему обратить на все враждебные между собою в Иерусалиме исповедания.

4) В отношении к русским поклонникам дается Миссии, по-прежнему, обязанность иметь за ними только нравственное наблюдение, не вмешиваясь во все стороны их гражданской, духовной и материальной жизни.

5) Миссии поручается всемерно заботиться о проявлении русского богослужения в Иерусалиме с тем торжественным благолепием, которое принадлежит Российской Церкви, дабы возвысить значение оной на Востоке. Миссии вменяется в обязанность по возможности чаще участвовать в служении у главных иерусалимских святилищ и ежедневно служить у себя в церкви, как бы в обители.

6) Ей предоставляется следовать примеру западных исповеданий в отношении облагодетельствования местной паствы богоугодными учреждениями, милостынею и всеми просветительными мерами, которые служат вернейшим средством к укоренению религиозного направления в народе. Однако необходимых для подобной деятельности средств Миссии не дается; ей позволяется только изворачиваться в этом деле временными малыми суммами.

7) Для облегчения успехов действий нашей Миссии она ставится под начало не архимандрита, как было прежде, а епископа; такое возвышение звания начальника Миссии установлено потому, что все чужие исповедания имеют в Иерусалиме своих Иерархов.

Наконец, 8) Миссии поручается не ограничивать своей деятельности одним Иерусалимом, но распространять оную на всю Палестину, Сирию, Ливан, Дамаск, Горную Хазбею, Сидонское поморье, Синай и Египет; для этого предоставляется Миссии от времени до времени командировать своих членов в означенные края.

Новых средств для новой, столь обширной деятельности Миссии не создается и не указывается.

Штат Миссии хотя увеличен против прежнего, но едва ли соответствует действительной потребности даже в отношении одного Иерусалима, так что отделение одного из членов оной для посещения дальних местностей сделается на практике невозможным.

Условия помещения Миссии в Иерусалиме сохранены те же, какие были во времена арх<имандрита> Порфирия, т. е. ограничены новым домом, выстроенным Иерусалимским Патриархом, и Архангельским монастырем. О перестройке сего последнего здания вовсе не упомянуто, а о средствах призрения русских поклонников, при занятии Миссиею Архангельского монастыря, также умолчено. Выражено, правда, предположение об устройстве ряда богоугодных заведений в Крестном монастыре, на уступку которого Министерство рассчитывает, но мысль эта сама собою устраняется тем новым значением, которое приобрел Крестный монастырь со времени устройства здесь греками обширного академического заведения.

Об учреждении Русского консульства в Иерусалиме вовсе не упомянуто, вследствие чего, все недостатки нашего положения в Палестине оставлены в полной, невыгодной для нас силе.

Вообще, о судьбе русских поклонников в Палестине и всех сторонах русской жизни в Св<ятом> граде в новой инструкции совершенно умолчено; русские богомольцы поставлены к Миссии в отношение особого рода единоверцев, не входящих в обязательный круг ее действий. В существе сохранена в полной мере полная материальная и нравственная зависимость и Русской Миссии, и русских поклонников от недоброжелающего нам греческого духовенства.

Есть еще в инструкции некоторые частности, подходящие к чертам означенной общей системы, в том числе одна весьма правильная, касающаяся русских и польских евреев, которых наше правительство весьма основательно хочет посредством больших льгот сохранить в своем подданстве; но предмет этот несколько удаляется от круга действий Миссии и означен только en principe без определения средств к достижению цели.

Наконец, новая инструкция для Духовной Миссии имеет ту отличительную особенность, что наше правительство признает в оной упадок влияния России на Востоке, но твердо решается восстановить оное, по крайней мере в наружном выражении; вследствие сего Министерство Иностранных Дел находит, что всякая полумера в настоящее время может только уронить наше достоинство, что одно пассивное наблюдение не может составлять цели посылки Духовной Миссии, что роль смиренных наблюдателей для нас на Востоке уже невозможна и что нам необходима там Церковная представительность, в которой не могут отказать нам ни турки, ни франки.

Как ни радостно найти такие достойные намерения в одной из новых политических программ настоящего русского правительства, невозможно, однако, не сознавать, что результаты учреждения новой Духовной Миссии едва ли могут соответствовать желаниям и потребностям нашим.

Из соображения начал новой инструкции с обстоятельствами, в которых находилась первая Миссия архим. Порфирия, можно убедиться в том, что внешняя обстановка второй Миссии разнится от обстановки первой только в том отношении, что главою Миссии назначается не архимандрит, а епископ, но само собою разумеется, что при том же отсутствии самостоятельных средств, какое было прежде, отправление в Палестину лица высшей Духовной Иерархии только усложнит положение Миссии и увеличит опасность и вредные последствия вероятной неудачи.

Наше правительство придает особенную важность нахождению в Иерусалиме Русского Архиерея, потому что все другие исповедания, даже те, которые суть не более как расколы, имеют в Св<ятом> Граде своих епископов. Министерство и<ностранных> д<ел> весьма основательно желает не отставать от наших противников, но нельзя не принять в соображение, что существование всех вышеозначенных, не православных, Иерархов не есть причина политически религиозной важности исповеданий, к коим они принадлежат, а последствие важности, приобретенной этими исповеданиями благоразумным поведением и постоянною заботливостью в течение долгого периода времени. Ныне присутствие Латинского и Армянского Патриархов и протестантского Епископа оправдывается тем, что они в Палестине имеют епархиальную власть и положение, не зависящее от другой местной власти своего же исповедания, как бы ни было мало число лиц, принадлежащих к каждому из означенных исповеданий, духовные главы оной сохраняют вполне все внутреннее и внешнее значение епископа, ибо они имеют каждый свою епархию, канонически правильно образованную. – Учреждение сего звания для других исповеданий было только окончательным венчанием дела, устроенного издавна на прочных основаниях. Среди целого сонма греческих иерархов и Синода, сосредоточивающего в своих руках полную епархиальную власть над палестинскою паствою, наш архиерей не может ожидать права участия в общих делах епархии и будет только посторонним лицом, епископом без епархии, без власти, без значения. Таково непременно будет положение Русского Архиерея в Иерусалиме, если вместе с отправлением его в Св. Землю нельзя будет дать ему некоторых епархиальных прав, совместных с отсутствием настоящей епархии, и, если ему не предоставят возможности пользоваться этими правами, несмотря на присутствие местного Синода и патриаршего православного же престола.

Нельзя не согласиться в том, что для вящего соблюдения достоинства России полезно было бы представительство нашей церкви в Иерусалиме вручить епископу, одно звание которого имеет общепринимаемое высокое значение, но такая мера может принести действительную пользу только тогда, когда мы будем обеспечены против уничтожающей достоинство архиерея обстановки, когда иерарху нашему будет чем управлять и поддерживать свое почетное звание, когда он будет в Иерусалиме у себя дома, а не в гостях из милости, и когда ему будет возможно не запирать своей двери пред всяким просящим помощи и пособия, как то должны делать на Востоке все русские представители.

Из описания жизни первой Духовной Миссии видно было, что вся затруднительность положения арх<имандрита> Порфирия происходила преимущественно от лишения его тех материальных средств, которые давали бы ему возможность делать по крайней мере ни более, ни менее того, что делают другие. От этого лишения необходимых средств Миссия была поставлена в материальную зависимость от греческого духовенства, от которой ей решительно невозможно было освободиться, несмотря ни на какие способности начальника оной и несмотря на политическую поддержку со стороны нашего правительства. Если подобная зависимость от греков была тягостна и вредна для первой Миссии, поставленной к ним в отношения доверия и единомысленной деятельности, то такое положение будет гораздо вреднее и тягостнее для новой Миссии, которой поручается преследовать враждебную грекам цель и внутренно отделаться от них в нравственном отношении. Средства Греческого духовенства для противодействия нашим планам в последнее время значительно увеличились вследствие упадка влияния нашего на Востоке, поэтому для приведения в исполнение планов, совершенно противоречащих греческой системе, нужны в настоящее время удвоенные силы, а не повторение тех, которые и прежде оказывались недостаточными.

В отношении к действию на арабский элемент нельзя забывать, кто католики соблазняют арабов столь действительными чарами благодеяний и такою роскошью пропагандных средств, что соперничество с ними в этом деле составляет задачу хотя исполнимую, но чрезвычайно трудную. Успеха от совместничества мы можем ожидать только тогда, когда мы будем в состоянии обещать и давать арабам по крайней мере все то же, чем прельщают их латины. Можно начать совместничество в круге менее обширном, но и в тесном круге непременно должно делать то же, что делают католики в широком. Правда, что на нашей стороне большая выгода в том, что нам придется удерживать православных в их вере, а латины должны совращать их в иную, но излишне было бы доказывать, что в арабах нет и не может быть понятия о разности между христианскими исповеданиями, следовательно, внешняя обстановка духовных управлений обращается в единственно осязательное для них мерило прав и достоинства Церквей. Так как вся западная пропаганда в Палестине имеет характер систематической и постоянной деятельности, то временные меры и пособия России не могут произвести никаких серьезных результатов.

Затем, так как новая Миссия не будет иметь средств создать в Палестине в русском духе подобных католическим богоугодных заведений, училищ и т. п., не будет иметь возможности действовать прямо противно интересам греков, от которых она будет получать гостеприимство и средства к жизни, то очень естественно, что старания оной на пользу арабов будут иметь характер нерешительных и случайных попыток без важных последствий, т. е. обратятся именно в полумеру, которая, по собственному сознанию Министерства иностранных дел, повредит достоинству России и Русской Церкви.

Если так мало надежды можно возлагать на успехи новой Миссии в действии на арабов, то еще менее можно ожидать результатов от поручаемого ей примирительного влияния на отношения между собою греков, арабов и католиков. Примирение есть действие положительное, на которое можно решаться тогда, когда есть элементы для прекращения вражды; слабый, равносильный враждующим сторонам, посредник может начать примирительные шаги даже при риске на неудачу, ибо за ним останется все-таки убеждение в совершении благой попытки; но сильный покровитель, роль коего мы отыскиваем и должны приобресть, потому что она нам подобает и приписывается, – должен приступать к примирению спорящих только при уверенности, что есть надежда на успех и что он не рискует подвергнуться неудаче, которая скомпрометирует и его собственное положение, и успех доброго дела. Таково наше положение независимо от вопроса – нужно ли в настоящее время возбуждать примирение между двумя элементами, из коих один тлеющий и падающий, а другой чистый, свежий и обещающий цветущее возрождение? – Невозможно надеяться на примирение греческого духовенства с арабами и славянами, когда спор идет о жизненном вопросе для тех и других, когда никто уступить не хочет и не желает. Наружное подобие примирения, если бы оно было возможно, только повредило бы делу православия вообще, потому что отняло бы энергию и силы у свежей жизнию стороны и не прибавило бы настоящих сил к стороне разрушающейся; это было бы только фальшивое перемирие, которое усыпило бы временно и притесняющих и притесняемых и открыло бы католикам новые средства к ослаблению тех и других в свою пользу. – Мы не только не имеем выгоды в примирении страждущей паствы с эгоистическим духовенством, но должны смотреть дальше и выше, видеть, что в этой вражде заключается заря возрождающегося национального православия, залог возвышения нашей собственной Церкви и окрепления дружественных нам народностей против латинизма. Такое примирение было бы делом, прямо противоречащим нашим вековым интересам, потому что в упадке греческого духовенства, а не греческой Церкви, арабы и славяне найдут нравственное освобождение и отечественное богослужение, составляющее спасительный принцип нашего более чистого православия. – Настоящая вражда есть факт в полной мере утешительный, а не печальный; она доказывает, что в арабах и славянах наконец пробуждается любовь к своей вере и к своей народности и что свинцовое иго нравственной испорченности греков и себялюбивого греческого духовенства начинает быть нестерпимым и близким к концу. Единственные поистине сочувствующие нам народности Востока просятся теперь к духовной жизни, от нас они могут ожидать помощи для наделения их только тем, что мы установили у себя, – и мы, народ более, чем они, образованный, мы, сильные, будем помогать возвращению страждущих под такую власть, которая нам же радикально враждебна и закрывает всякий доступ образованности до простых и добрых детей Востока, как их называет Министерство?

Никакого нет сомнения, что, если наше правительство хочет подвизаться на пользу Православия и заботиться о возвышении оного под нашим руководством – то оно должно смотреть дальше и убедиться, что тот факт, который возбуждает его сожаление, заключает в себе именно зародыш того, что Россия должна укреплять и развивать, т. е. любви к вере и народности. Если бы в арабах и славянах не было вражды против греческого духовенства, то мы должны были бы ее сотворить; следует припомнить только, в чем заключается предмет этой вражды, слава Богу, присущей и неискоренимой: паства просит только позволения понимать свое исповедание, учиться молитве и закону, она просит возможности понимать, уважать и любить своих духовных пастырей, – она просит, наконец, силы устоять в православии против покушений общего врага. Греческое духовенство, а не Греческая Церковь, отвечает на эти просьбы совершенным равнодушием к необразованности своих духовных чад – дает им в пастыри или несколько малопросвещенных греков, которых никто не понимает, или дряхлых и совершенно грубых арабов, которые не знают грамоте, – решительно мешает составлению национального духовного сословия, – воспитывает незначительное число детей, и то исключительно в рабском почитании греческой образованности и презрении к национальному духу, – само получает большие доходы, а все национальные храмы оставляет без всякой помощи и в разрушающемся состоянии.

Точно так же, кажется, нечего думать об умиротворении католиков в отношении к грекам, потому что те и другие представляют элементы взаимно радикально враждебные и друг друга исключающие. Уничтожать вражду греков против латин следует столь же мало, сколько и вражду арабов против греков; оба эти явления доказывают стремление к национальности религии, основному началу нашего устройства, – а Рим точно так же враждебен таковому стремлению с своей точки зрения, как и греческое духовенство с своей.

По предмету намерений о выказании в Иерусалиме, посредством нашей Духовной Миссии, всего возможного торжественного благолепия нашего русского богослужения – нельзя не остановить внимания на личном составе Миссии и посылаемой с епископом свиты. – С пр<авославным> Архиереем отправляются в Иерусалим 2 иеромонаха, 1 диакон, 6 певчих и 1 драгоман: при этом объяснено, что при помощи единоверцев такого состава достаточно для служения, а что вообще означенное число лиц составит полную Миссию, соответствующую своей цели. – К сожалению, мысль о возможности совместного служения с нашим клиром славянских и греческих духовных, знающих по-славянски, основана на большом заблуждении: славянских священников в Иерусалиме к отправлению службы почти не допускают, да и приходят они туда неравномерно и случайно, – а из греков едва наберется три-четыре монаха, знающих по-русски, и тех не допустят к соединению с нами, тем более, что мы отыскиваем сего с целью выказать превосходство нашего порядка пред греческим. – Нельзя не повторить, что не следует рассчитывать на помощь единоверных духовных в служении с нашим клиром: изредка местные духовные примут приглашение служить с нашим архиереем, но в случае строгости его к пренебрежениям долга они перестанут являться к нашим и отговорят от того всех других; за деньги греческие духовные будут служить, когда и где мы пожелаем, но даром не пойдут и получат на то от своего начальства не только разрешение, но приказание. – Так как от Миссии требуется, чтобы она служила непременно каждый день с полным благолепием, то выйдет, что наши духовные чины будут служить почти всегда одни; но в таком случае достаточно соображения с обыкновенными условиями русского богослужения, чтобы убедиться в совершенной недостаточности состава Миссии для одного отправления службы, не говоря уже о других важных ее обязанностях. – У нас архиерей, при условиях должного благолепия, не может служить без двух (по крайней мере) священников, двух диаконов (и то не много), двух иподиаконов и двух причетников для ношения посоха и орла; в этих лицах заключается самый упрощенный состав архиерейского служения, какого никогда не бывает и у греков, привыкших к торжественности огромной свиты их епископов. Между тем, в составе Миссии не полагается ни второго диакона, ни двух иподиаконов, ни двух служащих при архиерее причетников; следовательно, благолепно и торжественно наша Миссия никак служить не может, и она постоянно будет находиться или в зависимости от капризов четырех или пяти греческих монахов, или в необходимости покупать деньгами участие их в нашем служении, чего, конечно, наше правительство не может ни допускать, ни желать.

Оставя эти соображения в стороне, стоит только вспомнить о неизбежности самых простых и обыкновенных случайностей: если заболеет один священник и диакон, не только сделается невозможным архиерейское служение, но служба обратится в самую скромную, даже не соборную, при одном священнике без диакона; независимо от случаев болезни, у членов Миссии могут найтись спешные и важные занятия, для коих им должно будет пожертвовать служением в церкви, – они, наконец, могут, и по самой инструкции должны быть часто в отсутствии.

Относительно хора певчих должно сказать почти то же: конечно шесть хороших певчих могут заменить полный хор, но стоит заболеть двум из них, чтобы совершенно изменить условия музыкальной торжественности оного; стоит двум из них быть занятыми трудами переписки, на что они будут употребляться, или быть отправленными в другие места Палестины, или, наконец, полениться, пренебречь своим долгом, чтобы испортить благозвучность хора и повредить производимому им впечатлению.

За всем этим делается несбыточною надежда на то, что внешняя обстановка русского богослужения в Иерусалиме явится вполне торжественною и будет поражать умы тех, кто станет присутствовать при нашей службе. Вместе с тем обнаруживается, что личный состав Миссии недостаточен даже для удовлетворения ее обрядным обязанностям.

Эту же недостаточность состава Миссии можно противопоставить желанию Министерства иностр<анных> дел о том, чтобы Миссия не ограничивалась деятельностью в одном Иерусалиме, а распространяла оную на соседние Антиохийский и Александрийский Патриархаты. Обязанности, которые возлагаются на Миссию собственно в Иерусалиме, так обширны и важны, что ей недостанет времени и сил в этой одной местности удовлетворить требованиям правительства. Начальнику Миссии дается так мало сотрудников, что ни одному из членов оной нельзя будет отлучиться на неделю без нарушения текущего порядка вещей; пр<авославному> Архиерею с своей стороны невозможно разъезжать одному даже по окрестностям Иерусалима, потому что звание его требует постоянной представительности и всегдашней помощи сотрудников. Если наш епископ будет систематически посещать соседние патриархаты, объемлющие огромные страны, разделенные одна от другой морями, неприступными горами, неизмеримыми пустынями, враждующими народами и всеми условиями грубого, необразованного края, – то ему придется большую часть года проводить в разъездах, он не успеет изучить ни одной страны основательно и не принесет серьезной пользы нигде. Путешествия по странам Востока так трудны даже для молодых туристов, что весьма немногие посещают отдаленные края оного в один раз, следовательно, нельзя и требовать от архиерея или священника, чтобы они в одно время имели попечение о местных нуждах всех огромных населений. Если Министерство иностр<анных> дел хочет, чтобы члены Миссии систематически каждый год посещали и Сирию, и Египет, и Синай, то в Иерусалиме никогда не будет оставаться половины состава оной, а на второй год придется или воротить в Россию измученных странников, или оплакивать погибель кого-нибудь из них в неведомом углу востока. Если Министерство желает, чтобы такие странствования совершались изредка, при условии поддержания возможно полной деятельности в Палестине, то членам Миссии можно будет посещать далекие страны Востока один раз в два или три года, но тогда не может быть и речи о каком-либо влиянии и о достижении тех целей, которые Министерство указывает. Будет, конечно, польза от всякого путешествия, но не большая, как от прогулки смышленого туриста, в особенности если принять в соображение, что Миссии не дается возможности принимать действительных мер, когда представилась бы к тому надобность, что нужно будет всякий раз посылать отчеты в С.-Петербург, требовать оттуда полномочий и денег, следовательно, будут проходить годы, пока помощь или средства явятся, а когда помощь явится, обстоятельства изменятся и будут требовать новых пожертвований и новых разрешений.

Вообще, программа распространения действий Миссии на соседние патриархаты так обширна, что даже особым нарочным миссиям для каждой страны было бы невозможно, без значительных средств, преодолеть те местные препятствия, которые они бы нашли. Если Иерусалимская Миссия приступит, только в одной Палестине, к деятельности серьезной и будет стараться о принесении пользы не на словах, а на деле, то ей едва достанет времени на удовлетворение тем нуждам, которые уже существуют, а так как всякая новая деятельность порождает новые потребности, и в особенности участь наших богомольцев требует близкой заботливости нашей Церкви и нашего правительства, то само собою разумеется, что Миссии нельзя будет и помышлять о миссионерстве в отдаленных странах и народах, географически для нее недосягаемых.

В общем итоге главные недостатки всей системы политико-религиозной деятельности нашей в Азиатской Турции заключаются:

а) в чрезмерной слабости нашего дипломатического представительства в этих странах, т. е. в несогласовании наших консульских учреждений с местными потребностями, русскими интересами и средствами наших противников;

б) в отсутствии всякого непосредственного попечения со стороны нашей Церкви и правительства об участи находящихся в Палестине русских богомольцев; новая Миссия совершенно удалена от проявления там русской жизни, а русские поклонники будут для нее ни более, ни менее как единоверцы, говорящие с ней на одном и том же языке;

и в) в нерешимости учредить в Палестине наши собственные, русские средства и желании ввести экономию в таком деле, в котором без расходов невозможно ничего сделать: отсюда будет проистекать для нас неизбежная и стесняющая зависимость от местного греческого духовенства и невозможность действовать в том духе, который соответствует пользам Православия и нашему достоинству.

Обнаружив таким образом, что учреждение новой Иерусалимской Миссии ни в чем не изменяет того положения вещей, которое представлялось до открытия войны, а что, напротив того, все наши дела на Востоке потерпели от упадка нашего политического влияния, можно повторить то, что было сказано выше (стр. 460), то есть что положение русских поклонников в Палестине остается и останется в полной мере горестным, ибо и на будущее время они будут находиться там: а) без политического покровительства во вред их гражданской жизни, б) без нравственного надзора и руководства среди развратной и беспорядочной массы чуждых пришельцев, в) без необходимого религиозного утешения во вред их усердно-набожного настроения, и г) без всякого обеспечения условий материальной жизни и здоровья, несмотря на значительность потребных для поклоннического странствования расходов.

Таковой результат исследования быта наших богомольцев на Востоке очень естественно привел к убеждению, что ни правительство наше, ни Общество Пароходства и Торговли не могут еще решиться на издание в свет общенародного путеводителя к св. местам, книги, вследствие которой, в случае успеха, поклоннические странствования в Палестину могут увеличиться и развиться в значительной степени. Недобросовестно было бы, из денежных расчетов для общества, привлекать к поклонничеству простых людей, которые с усердием ответили бы на предложения зовущих, не имея понятий об испытаниях, готовящихся для них во все время странствования. Точно так же и частное лицо не может решиться на издание в свет книги, вызывающей на поклонничество, когда оно знает, что для русских богомольцев в Палестине ничего не приготовлено и что одного набожного настроения недостаточно для поддержания духовной и телесной силы в течение долгого времени. Одно из двух: или подобная книга, по внутренним своим недостаткам (неизбежным по неполноте материалов и поспешности ее составления), будет только новою спекулятивною публикациею без всякого значения; тогда она излишня и повредит только достоинству и имени составителя; или она произведет желаемое впечатление, возбудит готовность к предпринятою поклоннического путешествия и внушит мысль, что Общество Пароходства (для которого издание делается) приняло меры для обеспечения нужд лиц, вверяющихся его посредству; тогда книга вредна и для кредита Общества, и для легковерных странников, и для правительства, которое будет обвиняемо в том, что не приняло мер, обеспечивающих судьбу русских богомольцев за границею.

В случае успеха подобной книги между нашим народом в настоящее время, и если бы под влиянием оной и при известности об открытии прямых сообщений между Россиею и Палестиною, в течение полутора года или двух лет, число приходящих в Иерусалим поклонников только удвоилось против прежнего, т. е. достигло незначительной цифры от 600 до 800, то в Иерусалиме немедленно явилось бы безвыходное затруднение насчет их помещения. Одна Миссия наша займет почти все место, коим прежде пользовались наши богомольцы, а выше было указано, в чем заключаются средства греческого духовенства для размещения всей массы православных поклонников. Русским просто не было бы куда деться, и опасность по этому предмету является уже и теперь, независимо от издания предположенной книги. Вследствие сего теперь гораздо было бы правильнее и выгоднее принять меры для ограничения поклоннических странствований, если бы это было возможно, впредь до того времени, когда совместные старания правительства и Пароходного общества успеют устроить в Палестине целый ряд заведений, обеспечивающих потребности поклонников. К сожалению, едва ли возможно со справедливостью и с успехом действовать против религиозного настроения наших усердных простолюдин; они готовы на многие лишения для узрения Святого Града, никак не поймут, что там менее, чем дома, они найдут утешение духовное, и в дурную сторону перетолкуют всякое распоряжение, которое будет иметь вид запрещения исполнять священные обеты. Следовательно, до тех пор, пока в Палестине не будет устроена русская попечительная заботливость о всех нуждах наших богомольцев, необходимо только устранять всякое действие на склонность народа к богомолью за границей, не стеснять его в исполнении богоугодного дела, но и не поощрять в этом духе. Само собою разумеется, что и наше правительство, и наша Церковь и Общество Пароходства должны немедленно обратить внимание на важность русских потребностей в Палестине, и каждое, с своей точки зрения и согласно своим пользам, приступить к мерам, соответствующим положению вещей и достоинству России.

Медлить в исполнении этой обязанности нельзя, потому что во всяком случае и без всякого издания книг, привлекающих к поклонничеству, богомольные странствования в Палестину будут учащаться и развиваться сами собою, вследствие одной известности о существовании русских пароходных сообщений, вследствие успехов Общества и его отчетов. Из одних спекулятивных расчетов Общество поставлено будет в необходимость принять в Палестине разные меры для облегчения положения поклонников, но, действуя одно, без правительства и без содействия сего последнего в том, что для общества недоступно, оно не сделает всего необходимого и приобретет многое с гораздо большими пожертвованиями. С другой стороны, правительство найдет большие выгоды в совокупной деятельности с обществом в деле облегчения палестинского поклонничества, потому что во всех вопросах нашего политико-религиозного вмешательства на Востоке начальное основание лежит в денежных цифрах, а правительство наше в настоящее время не располагает достаточными средствами даже для удовлетворения всем государственным потребностям.

В особенности теперь всякие чисто политические попытки могут породить весьма большие затруднения, и потому при пособии коммерческих и промышленных предлогов можно достигнуть гораздо больших и вернейших результатов. Коммерческая деятельность общества так тесно связана с вопросами поклонничества, что ему невозможно не опираться на оное без нарушения своих материальных интересов. Оно не может не принять на себя покровительства православному поклонничеству потому, что богомольные странствования между греками обратились в систематический обычай, а между русскими они никогда не прекращались и непременно будут учащаться при существовании удобного сообщения Константинополя с Палестиною. Следовательно, наше Общество должно или позволить поклонникам ходить на иностранных, сопер- ничествующих с ним пароходах, или стараться привлечь их всех к себе. Очевидно, что в деле коммерческом выбора между сими двумя путями быть не может, тем более что наше Общество предвидит в этом деле большие денежные выгоды и может со временем привлечь всех поклонников исключительно на свою сторону.

Кроме того, самые чисто коммерческие отношения Общества с торговым сословием на Востоке силою вещей введут первое в интересы Православия; восточная торговля, как известно, почти вся в руках греков, а религиозные симпатии и отношения до такой степени проникают там во все стороны житейского положения, что и нашему обществу невозможно будет не искать в своем православном характере залога для своих успехов: обстоятельства и русское имя насильно возложат на него характер чисто православный, от которого ему невозможно отказаться без посягательства на свои выгоды и на свои обязанности в отношении к правительству.

Если бы даже было во власти Общества принять на себя личину до того космополитную, что она могла бы выразиться полным равнодушием к интересам Православия, то правительство наше должно бы заставить оное сбросить с себя пагубную для нашего имени маску, которая не только никого не обманет, но усугубит неизбежные подозрения Запада и Порты насчет мнимых наших политических замыслов.

Само собою разумеется, что Общество не должно вмешиваться ни в политические, ни в религиозные дела, но правительство должно будет воспользоваться его существованием именно для приобретения предлогов к принятию мер, на которые оно без этих удобных поводов решиться бы не могло.

Одно уже то, что Общество посылает на Восток значительное число агентов и служащих, принесет правительству ту важную пользу, что Россия будет знакомиться с этим близким для нас краем путем не чиновным и что у нас будут иметься более верные о нем понятия. – Общество будет встречаться только с практическою стороною жизни Востока, для собственной выгоды должно будет познать оную хорошо и подробно, и обогатить наше Министерство иностранных дел такими верными сведениями, которых дипломатические агенты доставить оному не могут.

Правительство во всех членах Общества, служащих на Востоке, будет иметь невольных, неизбежных и полезных агентов, потому что в этих краях всякий европеец бессознательно служит отечественным агентом и приносит свою лепту в дело распространения влияния своей родины.

Не может быть опасения, чтобы агенты Общества увлеклись политическими и религиозными вопросами и переносили свою деятельность в принадлежащую дипломации область, потому что на службе Общества могут быть только люди практические, увлекающиеся цифрами и материальными интересами; во всяком случае, очень легко останавливать излишние порывы и направлять добросовестную деятельность на путь уже изведанный.

Нельзя не повторить, что в настоящее время невозможно рассматривать практической стороны касающихся до России восточных вопросов без соображения с существованием и вероятным положением русского пароходства и торговли. Самое лучшее доказательство сего можно найти в том, что сила французского и австрийского влияния на Востоке во многом зависит от существования пароходных компаний Messageries и Ллойда, и что без пособия этих компаний политическое положение Франции и Австрии на Востоке немедленно бы изменилось; непосредственность и правильность сообщений между центром политической деятельности и местным театром оной имеет на Востоке такое значение, которого невозможно заменить ничем и о важности коего, кажется, не нужно и распространяться.

Во всем вышеизложенном показано было, в чем практическая сторона политико-религиозного положения дел наших на Востоке не удовлетворяет потребностям русского народа и правительства; но указать одни недостатки мало, надобно означить средства, коими следует оные исправить. Само собою разумеется, что задача эта весьма нелегка, потому что разрешение оной тесно связывается с вопросами внешнего политического и внутреннего государственного положения России.

Неоспоримо то, что в настоящее время:

а) невозможно улучшить положения наших дел в Палестине без значительных денежных пожертвований, на которые правительство, при теперешнем финансовом положении, с трудом может решиться;

б) невозможно действовать прямо путем политическим, ни насилием, ни хитростью, потому что недоверчивость Запада и опасения Порты связывают нам руки и породят непреодолимые затруднения на первых шагах даже в самых мелочных вопросах, а обмануть зоркую наблюдательность наших противников слишком трудно;

и в) бесполезно в настоящее время тратить силы и деньги России на подчинение ее влиянию посторонних чужих элементов на Востоке, потому что вера в наше могущество там ослабела, а наши собственные интересы находятся в страждущем положении, вредящем общему течению политических дел.

Вследствие сего становится ясным, что необходимо:

1) создать новые источники для приобретения денежных средств на обеспечение наших церковных дел в Палестине;

2) облечь наше политико-религиозное вмешательство на Востоке в такую неполитическую форму, которая обезоруживала бы наших противников и дала бы России возможность действовать прямо и открыто с правом отстаивать все свои намерения;

и 3) обратить всю заботливость нашу на укрепление и возвышение всего того, что представляет на Востоке чисто русские, ближайшие интересы, т. е. отбросить пока помышления о политической и религиозной пропаганде в отношении к чужим, в полной уверенности, что эти чужие легче и сами подчинятся нашему влиянию, когда увидят, что мы везде уважаемы, тверды, богаты – и, следовательно, сильны.

I.

Сочувствие всех классов русского народа к делам богоугодным вообще, и к палестинским святыням в особенности, так живо, что возбудить массу доброхотных подаяний на обеспечение русского поклонничества и учреждение в Св. Земле русского угла составляет дело нетрудное. Все зависит от путей, которыми будут действовать в этом отношении; пути чиновные, приходские, холодно-официальные, конечно, ни к чему не поведут; но если в таком деле не будет участвовать никакая канцелярия, а руководить оным будут люди, пользующиеся общим доверием не по чину и званию, а по личным своим качествам, и если всякий жертвователь будет убежден, что деньги его не пойдут на содержание бухгалтеров и канцелярские материалы, то все примут явное участие в деле, интересующем всякого. Правительство само имеет тысячу средств обеспечить успех такого дела, не подвергаясь никаким расходам; примером тому служат миллионы, пожертвованные во время войны, и в меньшем размере сотни тысяч, собранные бывшим Обществом посещения бедных в С.-Петербурге. Правда, что в России уже существует кружечный сбор в пользу храма Гроба Господня⁶⁴⁰, но, как видно было, сбор этот поступает в руки греческого духовенства и мало привлекает жертвователей, по известности, что он употребляется несогласно с пользами Русской Церкви. По отношениям нашим к греческому клиру, ценящему нас только за деньги, которые он получает из России, гораздо лучше и необходимо оставить кружечный сбор в его собственную пользу неприкосновенным даже в настоящем неправильном и безотчетном его характере, дабы не возбуждать в греках недоверия и опасения насчет лишения их привычных выгод. Не должно допускать, чтобы греки имели явный предлог претендовать на наше поведение в отношении к ним, следовательно, необходимо сохранить во всем по возможности прежний внешний вид. Тем лучше, если и кружечный сбор увеличится вследствие возбуждения сочувствия к Палестине; отдачею сего сбора прямо в руки иерусалимской иерархии, следящей за сим делом в России посредством своих агентов, мы купим себе право действовать на нашу собственную пользу и заградим уста недоброжелателей. Точно так же необходимо согласиться на полную безотчетность пред нами греков в тех суммах, которые будут поступать в их руки, и не препятствовать приходу из Палестины греческих монахов для сборов в пользу Св<ятого> Гроба. В России найдется достаточно жертвователей для всех собирающих: сборы прежнего характера пойдут в греческую кассу на удовлетворение нужд и сребролюбия клира, зато новые сборы могут быть употреблены исключительно на разумное учреждение в Палестине памятников Русской Церкви и на возвышение представительства оной на Востоке.

Само собою разумеется, что изыскание денежных источников для палестинских учреждений должно, для успеха дела, иметь двоякую цель: а) собрание суммы для обзаведения всего и положения начала будущей новой деятельности, и б) обеспечение средств для поддержания новой системы и новых учреждений на будущее время.

Весьма трудно определить и ту сумму, которая необходима для нашего обзаведения в Палестине, и ту, которая может быть собрана на сей предмет в России в течение короткого времени. Приблизительно можно утверждать, что с 150 000 рублями основного расхода можно положить твердое и достойное начало самостоятельной жизни Русской Церкви на Востоке; с другой стороны, нельзя сомневаться в том, что особо покровительствуемые сборы по всей Империи в скором времени принесут по крайней мере вдвое более вышеозначенной цифры и что одним разом покроется бюджет первоначальных расходов и составится основной капитал для будущего времени.

Общество пароходства и торговли с своей стороны также должно принять и примет участие в создании капитала для расходов, потому что оно прямо заинтересовано в успехе дела; по мнению учредителей, можно рассчитывать, что Общество будет тратить на это дело около 20 000 р. в год.

Во всяком случае, бюджет первоначальных расходов без сомнения будет скоро обозначен.

Дальнейшие ежегодные бюджеты могут быть пополняемы: а) процентами с той суммы сбора, которая будет превосходить единовременную смету; б) повторением сборов в мере, которая признается удобною; в) ежегодным взносом от Общества Пароходства и Торговли, что также кажется возможным; г) разными благотворительными мерами, разрешение которых зависит от правительства, напр. артистическими представлениями, лотереями и т. п.; д) продажею книг, касающихся Палестины, между прочим, предположенного путеводителя, в пользу русских учреждений в Св. Земле, и е) местными доходами русской церкви в Иерусалиме, которые будут последствием поклонничества. – Может быть, государственная казна и Св. Синод признают возможным участвовать денежно в снабжении будущих русских учреждений в Палестине необходимыми для них средствами, – но, без всякого сомнения, и без этого участия дальнейшая жизнь означенных учреждений не подвергнется опасности.

Говоря о финансовой стороне настоящего дела, нельзя не принять в соображение, что успех первого и последующих сборов весьма много зависит от того, каким образом устроена будет система употребления полученных и получаемых сумм. Если в это дело введены будут все стеснительные формы бюрократии и бумажной ответственности, то исполнители ничего важного не сделают, а жертвователи перестанут сочувствовать предприятию. – На таком расстоянии от России и в таком деле, в котором личная ловкость и опытность все значат и беспрестанно встречаются самые неожиданные случайности, противоречащие всякой строгой системе и исключающие бухгалтерские сметы, – невозможно не исходить безусловно от начала доверия к личности исполнителей и отдать вперед неизбежную долю личному произволу. – Могут последовать ошибки и неудачи, но от оных будет гораздо менее вреда, чем от стеснения живой деятельности пеленами бумажного формализма. – Необходима, конечно, разумная отчетность, но она должна быть связана с ответственностью нравственною и с свободою действий, обусловливающею сию ответственность. – Так как все развиваемое ныне дело не может быть вверено иначе, как совокупным попечениям дипломатического представителя и духовного сановника нашей Церкви, на которых возлагается, по званию их, высокая обязанность соблюдать и возвышать достоинство Русской Империи и Русской Церкви, то нельзя не убедиться, что такие деятели заслуживают, по одному своему званию, полное и неограниченное доверие во всех подробностях финансового дела, коль скоро указаны им и цель, которой должно достигнуть, и средства, которые имеются в виду.

В С.-Петербурге также необходимо изъять все настоящее дело из всякого бюрократического круга, между прочим и потому, что наложение на оное официальной печати придало бы новым богоугодным стараниям характер явных политических попыток правительства, подняло бы жалобы всех противников России, остановило бы дело на первых шагах и сделало бы успех невозможным. – Нет надобности вести дело в тайне, потому что ее сохранить нельзя, но гораздо лучше обратить оное в проявление народного сочувствия частных лиц к делу благотворительному и религиозному, которое не может не заслуживать покровительства русского государя.

II.

Политическое положение России на Востоке в настоящее время очень затруднительно, не потому, что нас считают бессильными или слабейшими в сравнении с другими, но потому, что на все наши действия обращено самое зоркое внимание, миролюбивым намерениям нашим не верят и всякий шаг готовятся истолковать в духе враждебном для Турции и опасном для Европы. – Можно предполагать, что мы, с своей стороны добросовестно отбросили на долгое время всякие завоевательные, пропагандные и опасные для Европы намерения, – но все-таки наше положение в отношении к Востоку таково, что даже отказываясь от борьбы с другими и озабочиваясь только нашими собственными интересами (что могут делать самые безвредные для Турции державы), мы непременно действуем на посторонние элементы и приводим в движение первостепенные политические вопросы. – Как бы мы ни старались придать нашей деятельности характер эгоистический и отрицательный, сила вещей превозможет наши усилия и приведет оные к результатам положительным.

С другой стороны, России невозможно скрестить руки на Востоке и не вмешиваться во все жизненные вопросы Оттоманской империи, потому что противники наши хотя требуют от нас бездействия, но сами не перестают расширять круг своего влияния и постоянно подвигаются вперед. Все понимают теперь, что на Востоке находится гордиев узел, от разрешения которого зависят судьбы мира, и в особенности участь русской политики и Православия; следовательно, нам еще более других необходимо подвигаться вперед и перерождать в нашем духе такие элементы, которые неминуемо должны быть или единодушны с нами, или нам враждебны.

Славяне, греки и восточные народности, доступные христианству, составляют те три элемента, на которых обращается весь Восточный вопрос. – Не действовать на них мы не можем, потому что мы русские, потому что мы православные, потому что отказаться от них мы можем только тогда, когда мы или они перестанут исповедовать общую нашу родную веру. – На поприще политическом, путями чисто дипломатическими мы в настоящее время, очевидно, действовать не можем. Дипломация в существе составляет только условное выражение военной, внешней силы, которой мы употреблять не можем; дипломацию в некотором отношении можно сравнить с бумажными деньгами, фиктивно представляющими настоящую ценность и имеющими достоинство, только соразмерное с запасным или воображаемым фондом; по крайней мере таково значение оной еще и в XIX веке, несмотря на возгласы западной философии и членов конгресса мира; вероятно протекут еще столетия, пока военные силы потеряют свой прежний характер и заменятся другим общественным рычагом. – Как бы то ни было, дипломатическое представительство военной, внешней силы для нас на Востоке в настоящее время недоступно.

Чисто религиозная пропагандная деятельность в духе миссионерства слишком мало соответствует вековому характеру нашей церкви и самостоятельно существовать не может; борьба с католицизмом и даже с Протестантизмом в этом отношении была бы для нас невыгодною.

Следовательно, нам должно искать третье поприще, доступное нам при настоящих обстоятельствах, с которым бы связывались многие интересы России и Востока, ведущее к главной цели – укреплению влияния нашего отечества и дающее нам возможность достойно и с успехом выдержать всякое соперничество.

Поприще это указывается России географическим отношением оной к Востоку, нравственным настроением настоящего века, всеми нашими материальными нуждами и примером всех образованных народов и правительств. – Здесь подразумевается поприще промышленное и торговое, принимающее теперь везде такое развитие, что, связанные с оным, интересы ставятся наравне с высшими государственными целями и занимают уже первостепенное место между вопросами народного права. – О влиянии промышленности и торговли на все политические отношения народов между собою распространяться излишне, но должно иметь в виду, что на Востоке влияние это может быть сильнее, чем где-нибудь, потому что в этих краях созидается новая жизнь по началам, приносимым туда извне, и что всякое государство вместе с своей торговлей переносит на Восток свои обычаи, свои нравы и собственное национальное управление, не зависящее от местных условий и законов. – Всякое промышленное предприятие европейцев на Востоке может иметь политическое значение в той мере, какой желает того Европейская держава, смотря по ее силам, – но во всяком случае таковое предприятие имеет, само по себе и независимо от намерений державы, особое также политическое значение, проистекающее из экстерриториальности прав иностранцев во всех краях Востока. – Одно учащение сношений известного государства с этими краями увеличивает влияние оного в делах политических, – деятельность консульств служит тому мерилом, и доказательство тому можно найти в прежней второстепенности австрийского влияния в Азиатской Турции и в нынешней важности оного со времени существования австрийского Ллойда.

Вот почему Русское Общество Пароходства и Торговли призвано играть весьма важную роль в отношениях России с Востоком. – Роль эта тем важнее и выгоднее, что Общество может быть самым послушным орудием Правительства и по самому своему практическому характеру не может перешагнуть чрез границы, которые укажет оному Правительство согласно с общими видами. – Вместе с тем, как было сказано выше, должно принять в соображение, что ни от правительства нашего, ни от самого Общества не зависит отнять от сего последнего всякое политическое значение или произвольно дать оному такой или иной общий характер. – Без всяких стараний правительства, без наставлений и умыслов сего последнего, – собственной своей коммерческой силой Общество будет ежедневно работать на пользу России и войдет в характер, вполне соответствующий ее политическим потребностям. – Одно учреждение Общества дает оному важную роль в отношениях России с Востоком. – Правительству остается только обратить деятельность оного на свою пользу и извлекать из этого дела выгодные результаты, которые достанутся ему почти даром.

Казалось бы, что Общество Пароходства и Торговли ни в каком отношении не может приходить в столкновение с вопросами религиозными, недосягаемыми иногда даже для дипломации. – Так было бы, конечно, если бы Общество действовало только в Европе. – На Востоке является другое: Общество на первых шагах встречается с вопросами поклонничества, извлекает из оных денежную выгоду и принуждено не пренебрегать оными потому, что поступая иначе, оно вредит своим делам и уступает победу опасным соперничествующим предприятиям. – Таким образом Общество вполне вводится во все интересы поклонничества и силою вещей принуждается для своих выгод отыскивать тех же результатов, которых правительство наше должно отыскивать для целей политических – от такого единомышленного стремления выиграют и то и другое, но правительство еще более Общества, потому что последнее должно непременно сеять для собрания жатвы и делать пожертвования, в которых первое может затрудняться. – Одним словом, посредством Общества правительство почти даром может приобресть то, что стоило бы оному жертв.

Для примера можно привести следующее:

1) Правительство наше с 1847 года почувствовало необходимость учредить в Иерусалиме русское странноприимное заведение и приобрести для сего недвижимую собственность; оно встречало тысячу затруднений к исполнению сего, – в Константинополе возникли опасения, а в С.-Петербурге не было денег; прошло десять лет, а означенное предположение осталось в виде проекта, и даже теперь осуществление оного сопровождается затруднениями. – Общество при самом начале своих действий встречается с необходимостью немедленно исполнить то, чего правительство не могло сделать в течение 10-ти лет; учреждение больницы является неизбежным; суммы для этого должны найтись и найдутся; Россия будет иметь собственность в Иерусалиме, – Церковь устроится сама собою без расходов для казны; все это может быть сделано легко без противодействия со стороны Порты и западных держав, потому что Общество будет действовать в коммерческом духе, – означенное дело примет вид спекуляции, которое может быть покровительствуемо нашею дипломацией открыто и настоятельно, потому что Порта обещала содействовать развитию коммерческого предприятия, представляющего выгоды и для нее. – Ни Австрия, ни Франция не могут нам мешать в подобном коммерческом деле, потому что та и другая делают то же для себя. – Спекулятивный характер упрощает весь вопрос.

2) Правительство затрудняется дать Иерусалимской Духовной Миссии достаточные материальные средства, – Общество, находящее в существовании Миссии залог успеха для себя, легко может увеличить средства оной и пополнить то, чего недостает в распоряжениях Правительства.

3) Неимение в Иерусалиме русского консульства вредит положению дел наших в Палестине, но для правительства трудно сделать новые и достаточные расходы для учреждения достойного России консульства: Общество, для которого существование на Востоке сильных и богатых консулов имеет первостепенную важность, готово принять на себя часть необходимых на то расходов посредством соединения звания консулов с званием главных агентов, что на Востоке не представляет особенных неудобств. Вследствие этого консулы ближе ознакомятся с нашими торговыми отношениями, покровительство дипломации сделается действительнее, а большим содержанием можно привлекать к должностям консулов людей полезных, знающих и образованных. Самое поверхностное знание Востока может убедить в том, что политическое значение консулов столько же зависит от личных их качеств и силы держав, сколько от денежных средств, коими они располагают, и внешней обстановки их положения. От возвышения значения наших консулов само собою увеличится и политическое влияние России.

4) Правительство постоянно встречается с весьма чувствительным недостатком людей, знающих Восток и восточные языки и соглашающихся служить в столь отдаленных краях; наши восточные консульства чрезвычайно затрудняются недостатком надежных лиц для низших должностей; не все консулы имеют секретарей, подобно французским chanceliers; драгоманы (иногда главные деятели) почти везде набираются из местных жителей, отыскивающих этого звания для денежных и коммерческих выгод; все это люди вовсе ненадежные, а русских молодых людей, воспитанных для службы на Востоке, очень мало; в восточные факультеты университетов поступают преимущественно студенты, гнушающиеся серьезной работой; даже самые усердные слушатели восточных факультетов приобретают только литературные познания в восточных языках, неприменимые на практике, так что, приходя на Восток, они должны снова учиться незнакомому для них разговорному языку. – Общество непременно учетверит запас людей, годных для службы на Востоке; его собственная выгода будет состоять в приготовлении для себя людей, хорошо знающих арабский и турецкий языки; оно будет иметь большое число людей практических, основательно знающих местные условия Восточных областей; консульства найдут в них полезных драгоманов и помощников, потому что служба в агенциях Общества позволит и занятия по делам консульским, в особенности если звание агента будет соединяться с должностью консула. Излишне упоминать о том, что чем более будет на Востоке русских агентов, тем легче будет правительству иметь верные сведения о всех местных обстоятельствах и действовать в преследовании разных целей.

5) На Афонской горе Россия имеет близкие и важные интересы, между тем, отдаление оной от нас, затруднительность сообщения с этим краем и неимение представительства русской власти и помощи для живущих там русских произвели явления, не согласующиеся ни с достоинством, ни с пользами России: поступление в монашеское звание на Афоне слишком часто совершается незаконно в отношении к правилам нашей Церкви, а живущие там русские иноки почти теряют право национальности и делаются подданными даже не Турецкого правительства, а Святогорского Греческого протата. Учреждение на Афонской горе русской власти и политического национального покровительства для наших соотечественников совершенно необходимо, но без образования там консульства этого достигнуть невозможно, потому что всякая русская духовная власть иерархически подчинялась бы Греческому протату и оставалась бы пред ним совершенно бессильною. Между тем протат очень щекотлив насчет всякого вмешательства в дела афонских монастырей, а правительству нашему почти невозможно найти какой-либо предлог для начатия устройства на Афоне русского управления и введения туда консульского представительства. И протат, и Константинопольский Патриарх, и Порта употребили бы, вероятно, усилия, чтобы устранить появление русской власти на Афоне. Образование Пароходного Общества предоставляет чрезвычайно простой и удобный предлог для исполнения всего вышеизложенного: трудно с первого разу основать русское консульство на Афоне, но Обществу необходимо иметь там постоянного агента; этому лицу можно весьма просто дать некоторые консульские права и обязанности, например, право визирования паспортов при отходе и приходе посетителей; уже это одно условие будет видимым и понятным знаком того, что русское подданство на Афоне не теряется. Когда привыкнут к такому факту, можно мало-помалу расширять пределы деятельности и власти агента и при удобном случае, в виде личной награды, дать ему звание консула. Этим средством обеспечилось бы учреждение на Афоне слишком необходимой русской власти без возбуждения неудовольствий и со стороны протата, и со стороны Порты, и правительству нашему такой важный и успешный шаг не стоил бы решительно ничего.

6) В Константинополе, как видно было выше, поклонники наши нуждаются в хорошем временном приюте и попечении русской власти; Правительство должно было бы употребить значительные расходы на сей предмет, которые не вознаградились бы ничем, кроме <как> сознанием об исполнении долга: Общество приведется к необходимости сделать то же в видах спекулятивных и может сделать это легче, потому что оно без того нуждается в доме и заведениях для помещения агенции, магазинов и угольных складов; стоит только увеличить немного устраиваемое заведение и учредить в оном род гостиницы для русских богомольцев. Здесь же можно и необходимо устроить небольшую больницу для посещающих Царьград морских команд и для временно заболевающих поклонников; основание больницы прямо указывает на возможность образования в оной Русской Церкви, что весьма важно, потому что посольская не может удовлетворять всем потребностям русских, временно прибывающих в Константинополь. Общество уже убедилось в необходимости приобрести дом и место в Пере или Галате, и в настоящее время представляется исключительно выгодный случай купить дом негоцианта Кундури, находящийся на набережной Золотого рога, около самой Топханы; здесь можно устроить все, что может требоваться для будущих целей общества, но Правление общества останавливается еще в решении дела по значительности суммы, потребной на покупку означенного дома (около 200 000 рублей). Пожертвование это было бы действительно огромно, но дело таково, что оно может быть сочтено за редко выгодный случай, а ценность недвижимостей в Пере и Галате возвышается постоянно в такой степени, что чрез несколько лет за то же самое придется заплатить 50% более. По всей вероятности, Общество не остановится сделать и означенный значительный расход, если в этом деле правительство найдет большие общие и политические выгоды, а от сего последнего всегда зависит вознаградить общество разными, даже не денежными, путями.

7) В Смирне, Бейруте и Александрии чрезвычайно ощутителен и важен недостаток русского церковного представительства и неимение там русских храмов подле церквей всех других исповеданий. Присутствие русских духовных в этих центрах Восточной жизни имело бы неисчислимую политическую выгоду, а в особенности в Бейруте приобрело бы России двойное влияние в постоянной борьбе с католицизмом за местные паствы, не находящие никакой защиты в греческом духовенстве. По всей вероятности, все религиозные вопросы в Сирии приняли бы другой оборот, если бы в Бейруте была русская церковь; наш генеральный консул несколько раз доносил, что среди настоящих волнений между греко-католиками, по случаю введения у них латинского календаря, чрезвычайно многие из них изъявляли готовность и желание присоединиться к Православию, под покровительство Русской Державы; если бы в это время было в Бейруте представительство нашей Церкви, то к нам бы присоединилось огромное число греко-католических и арабских семейств, а наше консульство одним разом приняло бы решительный верх над французским, повелевающим теперь в Бейруте почти неограниченно. То же самое было бы в Дамаске, где волнение было еще сильнее и самая почетная часть греко-католического населения решительно отвергла власть латинских епископов, перестала ходить в церкви и тайно отправляла всю службу у себя в жилищах чрез тех священников, которые последовали примеру населения. В это время представлялась в полной мере критическая минута, которую Русская Церковь могла бы победоносно и с решительным успехом обратить в пользу Православия, но наше генеральное консульство мало могло сделать, потому что во всей Сирии не было и нет никакого члена нашей духовной иерархии и ни одной Русской Церкви. Можно быть вполне убежденным, что учреждение особой Русской Духовной Миссии в Бейруте для Антиохийского Патриархата принесло бы такие же политические результаты, как и образование Палестинской Миссии, потому что христианское население Сирии гораздо просвещеннее, чем в Св. Земле, а греческое духовное управление там гораздо слабее, чем в Иерусалиме; следовательно, нашей Церкви пришлось бы бороться с меньшими местными препятствиями. В прежнее время правительство наше могло приступить к такому предприятию, несмотря на затруднение в отыскании явного предлога, но при нынешних обстоятельствах очень естественно, что слишком трудно найти повод к прямому вмешательству в церковные дела Сирии и почти невозможно учредить в Бейруте чисто политическое или религиозное представительство нашей Церкви без поднятия на себя нескончаемых обвинений со всех сторон. И в этом деле Пароходное Общество не только дает правительству повод легко сделать один из самых важных и успешных шагов на пользу православия и русского влияния, но поставляется в необходимость начать это дело из расчетов коммерческих, независимо от каких-либо политических замыслов, и при таком характере, который не может возбудить никаких опасений со стороны наших недоброжелателей. Бейрут будет одним из главных торговых пунктов Востока и одною из главных станций для Русского Пароходства. Здесь будут соединяться разные пароходные линии, сходиться многие суда, совершаться большие торговые дела, стекаться путешественники и даже поклонники, не довольствующиеся посещением Палестины. Бейрутская агенция будет занимать одно из первостепенных мест между конторами общества, и сему последнему не только полезно, но необходимо будет устроить при агенции какое-нибудь попечительное заведение и госпиталь для пароходных команд и пассажиров, подобно тому, как французская компания Messageries имеет в Бейруте свою почтовую дирекцию и свое медицинское управление. Само собою разумеется, что учреждение госпиталя предполагает или, по крайней мере, допускает устройство Церкви и причта; затем от правительства будет зависеть воспользоваться этим для своих политических целей или ограничить означенный причет обязанностями житейскими и филантропическими. В отношении человеколюбивом можно прибавить, что учреждение в Бейруте православного госпиталя, в который допускались бы все без различия веры и безвозмездно, имело бы чрезвычайно важное и полезное значение, потому что население города постоянно увеличивается, потребность в больницах является весьма чувствительная, а в Бейруте существует только одна, устроенная лазаристами и сестрами милосердия. Зато этот католический госпиталь так возвысил значение лазаристов, что сестры играют теперь первостепенную, почти политическую роль в Бейруте и в несколько лет преобразовали ничтожное, убогое заведение в великолепное воспитательное учреждение для детей местных жителей. Однако соперничество предполагаемого православно-русского госпиталя с лазаристским не представляет непреодолимых затруднений, потому что католики всю свою заботливость обратили преимущественно на дело воспитания и только теперь помышляют о распространении госпиталя. Мысль об учреждении в Бейруте русской церкви составляет один из задушевных и драгоценнейших планов настоящего генерального консула; исполнением сего он считал бы положение своих дел улучшенным вдвое и дающим самые утешительные надежды.

То же самое можно сказать в отношении к Смирне и Александрии; и в этих портах Общество будет иметь первостепенные агенции; и здесь будет являться необходимость учреждения русских попечительных заведений собственно для наших соотечественников без всякого пропагандного характера; и здесь, однако, правительство найдет возможность дать подобным заведениям политическое значение, если оно признает то нужным и удобным. Что представительство нашей Церкви необходимо вообще на Востоке и между прочим в Египте и что необходимость эта признана уже русским правительством, доказывается посылкою новой Духовной Миссии в Иерусалим и возложением на нее обязанности распространять свои действия на Антиохийский и Александрийский Патриархаты. При тех средствах, которыми Миссия будет располагать, и без постоянного присутствия русских духовных представителей в центрах Патриархатов, очевидно, нельзя достигнуть никаких успешных результатов. Без существования Пароходного Общества Правительство не имело бы ни денежных средств, ни удобных предлогов привести свои планы в действительное и серьезное исполнение: Общество доставляет ему и то и другое с полною возможностью устранить подозрения и жалобы наших противников.

8) Назарет уже по своему евангельскому значению привлекает к себе внимание всего христианского мира, но есть особые обстоятельства, которые в настоящее время усугубляют связанный с этим местом интерес и соделывают из колыбели Христа Спасителя возможную колыбель возрождения Христианства на Востоке.

Небольшое расстояние разделяет Иерусалим от Назарета; между тем, эти две местности глубоко различествуют одна от другой, и в этой разнице заключается залог справедливости того, что выше сказано.

В Иерусалиме со злобой состязаются враждебные народности и вероисповедания; даже христиане живут между собою как непримиримые враги, и всякий клочок земли, всякая развалина составляют такой же предмет спора, как и сердце и совесть араба, не знающего своей цены пред воюющими за него соперниками. Среди этой вражды и Исламизм, и Ебраизм остаются сильными слабостью христиан, все международно-религиозные вопросы перепутались, и трудно ожидать счастливой развязки, согласной духу невидимо царствующего во Св<ятом> граде слова Божия. Даже вполне христианский Вифлеем носит отпечаток вражды, возмущающей Иерусалим, и это мирное местечко также населялось элементами непримиримых несогласий. Благодаря промыслу, далеко не то в Назарете: народонаселение здесь христианское, почти без примеси мусульман; есть еще минарет, свидетельствующий о неокончании испытания, посланного на Христово стадо, но владычество корана здесь только номинальное, подобно власти местного турецкого муццелима; даже нравы народа избавились от мусульманского насилия, и женщины смело ходят без покрывал, несмотря на повсеместную силу восточного обычая и предубеждений на этот счет. Все в Назарете дышит иною, более мирною жизнью: после тяжелых для христианина чувствований, выносимых из южной Палестины, ум здесь действительно отдыхает. Если поднять покровы наружной жизни, то и здесь найдутся следы нравственного беспокойства; но размеры зла уже не те, и оно окажется основанным совершенно на других условиях, направление которых доступно для чисто христианского влияния.

Каким образом Назарет сохранил евангельскую самобытность среди общей на Востоке радикальной магомеданизации, отчего именно здесь коран не мог или не сумел пустить корни, подрывающиеся под христианство, чрезвычайно интересно было бы исследовать исторически; но при всем сродном настоящему веку практическом скептицизме невозможно не видеть, что утешительный факт, являющийся в Назарете, приведен Промыслом теми неисповедимыми путями, коих познать нам не дано.

Назает как будто остался не тронут после крестовых походов и забыт торжествовавшими сарацинами, но он точно также кажется забытым и Православною Церковью. Здесь является если не исключительное господство, то по крайней мере решительное превосходство Латинского вероисповедания и начало утверждения переходных к Риму греко-католического и маронитского толков. Самое место, где совершилось Благовещение, жилище Пресвятой Девы, синагога, откуда озлобленные иудеи извели Иисуса за город, дабы низвергнуть его со скалы, дом св. Иосифа Обручника и камень трапезы Христовой, одним словом, все освященные преданиями Вселенской Церкви святыни находятся в полном обладании католиков. У православных остался только колодезь, принадлежавший Деве Марии, и для своего утешения греки приведены теперь к отрицанию подлинности латинского места Благовещения и утверждению, что великое таинство это свершилось там, где над колодцем построена греко-арабская церковь. Если Православный народ и придерживается сего последнего верования, то само духовенство, без сомнения, все-таки знает, что латины владеют тем местом, которое императрица Елена почитала свидетелем Благовещения и ознаменовала оное построением храма и подземного придела, доныне существующих.

В Назарете католики имеют богатый и редко благоустроенный монастырь Францисканского ордена, при котором учреждено странноприимное заведение в довольно обширных размерах, называемое Casa-nova наподобие Иерусалимского. Греко-католическая и маронитская церкви также находятся в довольно хорошем положении, коим они одолжены покровительству францискан, но прихожан у них очень немного. Вообще католическое население в Назарете составляет меньшинство, несмотря на преобладание латинского духовенства; тем более грустно, что Православная церковь здесь находится в жалком положении и что причт оной живет в страхе пред францисканами и оставлен нашим Иерусалимским Патриархом в совершенном забвении, даже без защиты епископской власти. По штату имеется в Иерусалимском Синоде Назаретский архиепископ, но несмотря на выгодность условий жизни в Верхней Палестине, почти вне мусульманского притеснения, этот архиепископ безвыходно и постоянно живет на покое в Иерусалиме и оставляет епархию свою на произвол судьбы: причина тому выставляется та, что у архиерея нет денег, чтобы прилично жить во главе своего управления.

Многие обстоятельства в Палестине, в особенности удержание греческим духовенством первенства в Наплузе, одной из местностей, всего менее расположенных к христианству, свидетельствуют о том, что греческое духовенство при самых невыгодных условиях может, благодаря большинству православных на Востоке, благоразумными мерами и некоторыми пожертвованиями не только отстаивать свою независимость против соперников и недоброжелателей, но даже упрочить за собою первенство, утверждаемое за Православием и историею, и истиною. Засим весьма замечательно, непростительно и странно, каким образом греческое православное духовенство могло удержать за собою первое место в Наплузе, среди врагов и опасностей, и сохранить почетную силу в Иерусалиме и Вифлееме, несмотря на грозное противоборство различных враждебных начал, и не сумело сохранить даже призрака значения и влияния в Назарете, где оно всегда могло действовать на просторе среди сочувствующего ему по вере населения и при меньшем стеснении со стороны мусульман?

Точно также странно, каким образом католики, при беспечности Иерусалимского Православного Патриарха и слабости противодействия местного греческого духовенства, не сумели давно уже и окончательно обратить тем или другим путем все назаретское народонаселение к латинской вере и основать здесь, в соединении с соседним Кармильским монастырем, начало сильной Римской епархии, подкрепленной также почти соседним Маронитским исповеданием?

В отношении к греческому духовенству первая задача объясняется закоснелым его равнодушием к арабской пастве и всему, что не вращается прямо под его глазами, потерею всякой действующей наружу энергии и систематическим злоупотреблением значительных денежных средств, перепадающих в его руки из разных источников.

Разрешения второго вопроса в отношении к католикам должно искать в помянутых выше недостатках организации францисканской орденской пропаганды. И в Галилее стеснение латинского духовенства в рамки монастырского общежительного устройства сосредоточивало всю энергию оного во внутреннюю сторону келейной жизни. И здесь не проявлялось сильной пропаганды посредством миссионеров, а к католицизму обращались только соседние поселенцы, на которых монастыри могли действовать непосредственно, привлекая их благодеяниями или заинтересовывая их в материальных пользах обителей. Назаретский францисканский и отстоящий от него на 6 часов хода Кармильский кармелитский монастыри вполне доказали невыгодную сторону такого рода пропаганды. По внутренней своей силе, богатству и сравнительно большей образованности состава Кармильский монастырь в особенности мог бы приобресть решительное влияние над всею окружающею страною, сделаться рассадником христианства в Финикии и Северной Палестине, подавать действительную помощь францисканским палестинским монастырям и, сам имея всегда верное и удобное морское сообщение с Европой, руководить деятельностью католиков в Сирии и Св. Земле на пользу римской пропаганды. Между тем, развитие Кармильского монастыря всегда было эгоистическое; орденское соперничество удаляло его от сближения с францисканами; он стал жить только для себя и заботиться о своем материальном богатстве. В этом он совершенно успел, приобрел большие поземельные владения, которые приносят ему значительные доходы, но не искал сближения ни с народом, ни с приходящими поклонниками; для доступа в монастырь до сих пор нужны или рекомендации, или внешние признаки принадлежности к высшим сословиям. Вследствие сего страна, окружающая Кармильский монастырь, и лежащий вблизи город Кайфа весьма мало чувствуют его нравственное и религиозное влияние; в Кайфе православие существует в равной силе с греко-католицизмом, несмотря на присутствие в городе пяти или шести западных консульств против одного православного (русского).

Кармильский и Назаретский монастыри еще не очень опасны для Православия и не будут особенно вредны до тех пор, пока и здесь не переменится система латинской пропаганды и пока деятельность оной в Галилее не станет изливаться наружу на основании начал, водворяемых Римским престолом в Южной Палестине чрез посредство Патр<ираха> Валерга и его миссионеров. К несчастью для Православия, распространение новой латинской пропагандной системы на Галилею составляет событие предвидимое: невероятно, чтобы католики не понимали недостатков своего положения в этой стране и не видели, что им открывается здесь обширное поле; они не замедлят сделать в Назарете то же, что сделали в Иерусалиме, т. е. пришлют латинского независимого Епископа и целое сословие священников (prêtres séculiers), которые пополнят собою недостатки францискан. За смелостью и деньгами дело не станет; православные арабы сначала поколеблются, увидят, что православное духовенство не только им не помогает, но прямо их гнетет, и скоро перейдут в латинство, которое действительно улучшит их положение. Но этого мало: Римская Назаретская епархия подаст руку Богатому и сильному Кармильскому монастырю, подчинит себе уже существующие Греко-католические епархии в Акре или Кайфе, Тире и Сайде и войдет в тесное соединение с Бейрутом, центром маронитского исповедания, поддерживаемого богатым 200-тысячным ливанским населением и Франциею в качестве покровительницы Ливана. Утвердившись в Сирии и Северной Палестине, католицизм твердою ногою победоносно обратится на Иерусалим, и бесспорно, постыдно изгонит защитников Православия отовсюду, где они еще отстаивают права и наследие нашей собственной Российской Православной Церкви.

Возможность воспоследования столь горестных для Православия событий усугубляется географическим соседством Назарета с Кайфою, одною из замечательнейших и выгоднейших для Европы местностей Востока. Кайфе, кажется, суждено, или должно бы быть суждено, играть весьма важную роль в деле христианской пропаганды в Сирии и Палестине и утверждения здесь европейского влияния.

Само собою разумеется, что приморские города Палестины имеют значение по мере близости отношений их к Иерусалиму и вообще центру религиозной деятельности. Таким образом, Яффа имеет значение только потому, что она составляет порт Иерусалима и дверь, чрез которую Европа сообщается с Св<ятым> градом. Этот город, хотя имеет торговый сбыт, но неудобства Яффского порта в морском отношении и затруднительность пути до Св<ятого> града в самое лучшее время года таковы, что означенная гавань была бы немедленно покинута, если бы только нашелся другой, легчайший путь для доступа в Палестину. В Яффе нет, собственно, ни порта, ни гавани, а есть только совершенно открытый рейд; при малейшей сомнительности погоды и паровые и парусные суда должны выходить в море, чтобы их не прибило к берегу, усеянному бесчисленными и страшными утесами; перевозка на берег пассажиров и в особенности выгрузка и нагрузка товаров даже в обыкновенное время представляют затруднения, для преодоления которых нужна привычка и ловкость местных арабов.

Французские пароходы, обязанные почтовою конвенциею содержать постоянное сообщение с Яффою, в зимние, осенние и весенние месяцы часто бывают принуждены миновать этот порт и останавливаться в Кайфе. В Бейруте (так же как Яффа имеющем только открытый рейд) часто случается то же, и Кайфа же обращается в единственное убежище на всем протяжении сирийского берега.

Один взгляд на карту может убедить, до какой степени выгодно положение Кайфы: море образует здесь большой залив, какого нет нигде на всем Сирийском берегу, так что при стоянке у Кайфы суда подвергаются опасности только от ветра NW, тогда как в других портах рейды совершенно открыты. В Кайфе явилась даже возможность без больших трудов построить мол для образования правильной гавани, но по недостатку ремонтных средств и по оставлению этого порта без внимания со стороны Европы мол был снесен и не возобновлен.

От Кайфы до Назарета всего 6 часов ходу по ровной местности, возвышающейся к Галилее по едва заметному склону; здесь можно было бы провести без всяких трудов совершенно удобную колесную и, конечно, железную дорогу, которую легко продолжить до Назарета, Дженнина и даже Иордана, чрез все протяжение Ездрелонской долины. У самой Кайфы впадает в море речка Кисон, которая орошает эту долину и руслом своим указывает существование естественного сообщения ее с морем. В коммерческом отношении можно было бы извлечь из этих обстоятельств огромные выгоды, потому что Ездрелонская долина своею плодоносностью могла бы прокормить целые государства; агрономические предприятия здесь не потребовали бы решительно никаких расходов, немедленно окупили бы пожертвования и принесли бы неисчислимые доходы. Сама Кайфа с своими окрестностями производит в изобилии все то, что производит Яффа, за исключением апельсинов, а к северу от нее тянутся полосы садов и богатых полян до самого Ливана. Несмотря на заброшенное свое положение, Кайфа все-таки торгует и развивается заметно собственными средствами, так что при разумной помощи Европы она могла бы предвидеть будущность блестящую.

Излишне говорить о том, какие последствия в нравственном и политическом отношении может иметь столь легкое и непосредственное сближение европейской жизни с краем, интересующим всякого и представляющим обильнейшую почву для всякого рода деятелей и политического, и религиозного, и коммерческого, и ученого характеров. По всей вероятности, то государство, которое станет во главе такого возбуждения чудного края к новой жизни, сделается в скором времени решителем судеб оного и привяжет к себе все местные элементы такими узами, которых политика не уничтожит.

До сих пор Франция и Англия еще не обратили внимания на то, что можно сделать из Галилеи посредством Кайфы и Ездрелонской долины, но трудно допустить, чтобы они долго не понимали и не увидели те широкие врата, которые природа и обстоятельства открывают для прямого доступа до сердца Сирии и Палестины.

Галилея поставлена судьбою и географиею в такое положение, что всякая деятельность в этом крае не должна быть подчиняема условиям жизни южной Палестины, что здесь стоит поработать особо и с исключительным вниманием, ибо жатва тут будет обильнее, чем где-либо, что здесь с малыми средствами пока можно сделать более, чем в других местах с огромными, что новая жизнь для Галилеи, вероятно, близка. Россия должна по крайней мере принять участие в этом возрождении, но может положить начало оного в свою пользу для сохранения в Верхней Палестине еще крепкого здесь Православия.

Если бы наше правительство располагало теперь большими средствами для внешней деятельности и имело свободу заняться вопросами, выходящими из круга ежедневных государственных забот, то с некоторыми пожертвованиями можно было бы скоро положить в Назарете краеугольный камень возрождения сильной православной епархии, назначение коей было бы притянуть к себе все разрозненные части сирийской и верхнепалестинской паствы и указать предел захватам римской пропаганды. Для этого вовсе не нужно вступать в явную борьбу с латинами и начинать с нашей стороны прямую миссионерскую пропаганду; Назаретская архиерейская кафедра уже существует номинально, следовательно, основание всего дела само собою представляется готовым. Нужно только влиянием России заставить греческого Назаретского архиепископа жить в своей епархии, а если у него нет на то средств, то создать источники для достойного возобновления его кафедры. Затем, так как только под руководством нашей Церкви можно ожидать должного успеха от восстановления Назаретской епархии, необходимо учредить в Назарете постоянное представительство нашей Церкви, т. е. в меньших размерах сделать то же, что делается теперь в Иерусалиме, конечно, устраняя название духовной миссии, которое пугает всех наших недоброжелателей и подает повод искать в таком учреждении характер чисто политический.

В Назарете весьма легко устроить все, что нужно для основания русской обители; там еще вовсе нет сестер милосердия, одного из сильнейших орудий латинской пропаганды; посылкою туда пяти или шести русских сестер мы можем опередить всех соперников наших и стать во главу тамошнего христианского просвещения; найти несколько набожных и усердных женщин для богоугодной деятельности в сем благословенном углу Св. Земли, конечно, нетрудно, ибо одно имя Назарета имеет магическую притягательную силу. С учреждением обители и общины сестер милосердия весьма легко связывается устройство больницы и странноприимного заведения, и все это может быть сделано теперь с небольшими расходами, потому что на Назарет обращено еще мало внимания. Одним словом, нам возможно и легко стать в Назарете выше всех других и сделаться руководителями христианской деятельности в Галилее, где большинство населения принадлежит к православному исповеданию и только ищет возможности остаться в недрах Православия.

Назарет, Кана Галилейская, Фаворская гора и Тивериада, но в особенности Назарет и Фавор, входят всегда в число местностей, посещаемых поклонниками. Наши богомольцы также чрезвычайно ревнуют о поклонении галилейским святыням, и всякий год отправляется из Иерусалима несколько караванов, к которым присоединяются и русские. Поклонничество к Назарету развилось бы в значительной степени, если бы устранены были некоторые затруднения пути от Иерусалима и если бы было постоянное сообщение с Кайфою. Следовательно, в Назарете уже частью являются и будут являться все те же русские интересы, которые встречаются в Иерусалиме, а русское консульское агентство в Кайфе находится к Назарету в том же отношении, в каком состоит яффское вице-консульство к Св<ятому> граду, с тою разницею, что Кайфский консульский агент далеко превосходит яффского вице-консула по личным своим качествам и устроил уже в Назарете начало особой агенции в лице комиссионера-драгомана, богатого Назаретского жителя. Таким образом, в этом городе представляются готовыми все материалы для основания и распространения в Галилее русской религиозной деятельности в свободном развитии и при отсутствии тех затруднений и соперничества, которое усложняет положение иерусалимских дел.

К сожалению, трудно надеяться, чтобы наше правительство сочло возможным собственными средствами исполнить означенную программу деятельности в Галилее, но в этом деле, как и в других, Русское Общество Пароходства и Торговли силою вещей приводится к преследованию цели, столь важной и выгодной для Правительства. В торговом отношении Кайфа составляет для общества весьма важный пункт, потому что оно может вывозить отсюда неограниченное количество груза, доставляемого земледельческими промыслами Кисонской и Ездрелонской долин.

Прилив путешественников и поклонников к Галилее весьма велик, а при сравнительно больших удобствах кайфского порта общество может при известных условиях совершенно изменить в свою пользу общий путь поклонничества. При теперешнем порядке вещей поклонническое путешествие начинается в Яффе (2 дня хода), по отговении в Иерусалиме идут на Иордан (туда и обратно 3 дня хода), затем чрез Иерусалим же подымаются в Самарию и Галилею до Назарета (4 или 5 дней хода), отсюда в Тивериаду (1 день), на Фаворскую гору (1 день), обратно чрез Самарию в Иерусалим (4 или 5 дней) и отсюда в Яффу (2 дня); следовательно, на все это странствование необходимо употребить (17 дней). Если бы в Назарете были устроены заведения и средства для временного принятия и помещения большего количества поклонников и если бы здесь же устроена была правильная система отправления их с конвоем и кавасами в Иерусалим, то наши русские и другие поклонники могли бы начинать путешествие с Кайфы (подвергаясь уже тем самым меньшим расходам на морской переезд), в один день достигнуть Назарета, 2 дня употребить на посещение Тивериады и Фавора, 5 дней на путь до Иерусалима, 3 на посещение Иордана и воротиться из Иерусалима в Яффу, что с непривычки требует 2 дня, а при конце путешествия может быть сделано в 1 день. Таким образом, то же самое странствование может быть сделано вместо 17 в 12 дней, если начать оное с Кайфы; этим поклонники выиграли бы пять дней пути, значительную экономию в расходах на наем конвоев и кавасов и возможность поклониться местам, освященным пророчеством и подвижничеством св. Пророка Илии, местам, которых поклонники при настоящем порядке вовсе не видят.

Затем Общество наше могло бы с исключительною для себя выгодою устроить поклонническое странствование на следующем основании – привозить поклонников (как из России, так и из греческих островов и королевства) в Кайфу с сентября по март, время, когда стекаются богомольцы в Палестину, и из Кайфы отправлять их в Назарет и Иерусалим, – a увозить их после Пасхи из Яффы, после совершения ими поклоннического странствования. – Выгода была бы весьма большая в том, что наши пароходы избавились бы от необходимости останавливаться в Яффе в течение всего дурного времени года, когда доступ сего порта труден и опасен, могли бы сообщаться с палестинским берегом в Кайфе без затруднений и постоянно, а брали бы из Яффы пассажиров и грузы всегда в такое время, когда начинаются хорошие погоды.

Кайфа может быть тем важнее для нашего Общества, что по некоторым особым обстоятельствам конкуренты наши, французы и австрийцы, оставили этот порт в стороне, и вообще европейские суда заходят туда неправильно. – Таким образом, в Кайфе Русское общество может укрепиться без соперничества других компаний, точно так же, как русское правительство может действовать на Галилею при меньшей борьбе с чужими элементами.

Общество не может не обратить внимания на поклонничество в Назарете, потому что оно обратилось уже в явление постоянное; между тем положение простолюдин, посещающих Галилею, так затруднительно, что невозможно не принять мер к улучшению оного. – Наши поклонники не имеют в Назарете никакого верного пристанища, кроме полуоткрытого хана, служащего вместе и складочным местом, и конюшнею; русские путешественники принуждены просить гостеприимства или у комиссионера кайфского Русского агента, могущего приютить только несколько человек, или у католического монастыря, что невыгодно действует на наших единоверцев; греческая церковь так бедна, что едва может пристроить своих греческих поклонников. – На Фаворской горе, в Кане, в Тивериаде не имеется для поклонников решительно никакого пристанища; в Кайфе также ничего не устроено в этом отношении, но греческий православный приход уже заботится о сем предмете по внушениям русского консульского агента.

Вследствие всех сих обстоятельств общество непременно поставлено будет в необходимость образовать по крайней мере в Кайфе и Назарете удобные странноприимные заведения, из которых оно может даже извлекать некоторый доход. – Дополнение таких заведений устройством русских домовых церквей и больниц было бы делом весьма простым и непременным последствием положенного начала. – Таким образом, без всяких трудов и пожертвований для Правительства привелась бы в исполнение практическая, материальная часть вышеозначенной программы деятельности в Галилее; на его долю упадет только: влиянием своим заставить греческого Назаретского архиепископа перенести свою резиденцию в Назарет, расширить крут действия нашего консульского агентства в Кайфе возвышением оного в достоинство консульства, выбрать и назначить духовных лиц для отправления в Галилею и покровительствовать сборам, которые могут производиться в России в пользу Назарета. – Затем от Правительства будет зависеть ограничить деятельность новых русских учреждений в Галилее только рамками попечительных забот о нуждах приходящих поклонников или дать этой деятельности характер религиозно-политический, согласно с общими видами восточной политики. – Во всяком случае Общество, под внешним видом спекулятивных и коммерческих заведений, будет всегда держать для Правительства материальный запас для вступления в круг действий более обширный, когда представятся к тому удобный случай или неотложная надобность.

Из всего этого, кажется, довольно ясно, что в Галилее представляется весьма обширное поле действий для Русской Церкви, а ближайшее изучение обязанностей и деятельности Иерусалимской Луховной Миссии может вполне убедить, что при массе предстоящих ей трудов в одной Южной Палестине ей невозможно будет с успехом распространить свою заботливость на Галилею и удовлетворить всем являющимся в этой стране потребностям.

Все эти примеры свидетельствуют о том, что интересы нашего правительства на Востоке совершенно совпадают с выгодами Русского Общества Пароходства и Торговли и что сие последнее может служить лучшим и вернейшим Орудием для исполнения того, что требуют достоинство и пользы Русской Церкви и Русской политики. – Орудие это тем лучше и вернее, что в настоящее время нам чрезвычайно трудно расширить свой круг действия на Востоке путями дипломатическими и необходимо во всем искать таких предлогов, которые возбуждали бы менее подозрений со стороны Порты и Западных держав.

Такая система, конечно, не исключает той деятельности, которая доступна нашей дипломации; напротив того, последняя сама много выиграет, потому что она будет опираться на серьезные русские материальные интересы и на удвоенные денежные средства.

Между прочим, дипломатическим путем необходимо достичь того, чтобы номинальные греческие епископы перенесли свою резиденцию в епархии, коих титул они носят; для некоторых это весьма возможно, например, для архиепископов Назаретского, Лиддского, Газского и Фаворского. – Главное затруднение может заключаться только в недостатке денежных средств, но если Россия может помочь в этом, на что нельзя не надеяться, – то значение Православной Церкви в Палестине чрезвычайно поднимется – умножатся центры религиозного влияния на арабский народ и во столько же усилятся средства противодействия латинской пропаганде.

III.

Обращаясь к рассмотрению того, что нужно сделать для улучшения всего, непосредственно относящегося к чисто русским интересам в Палестине, Сирии и других странах, посещаемых нашими соотечественниками, – должно изложить в последовательном порядке те меры, которые могут быть приняты с сею целью:

1) Необходимо в самой России облегчить всякое богомольное странствование на Восток упрощением порядка выдачи позволений и паспортов. Выше указано было, что все отправляющиеся ко св<ятым> местам подвергаются два раза формальностям для получения видов: один раз на месте жительства, а другой в пограничном городе. – Уничтожить надобно преимущественно последние посредством поручения агенциям и конторам Пароходного Общества принять на себя исполнение всех обрядов, необходимых для занятия места на пароходе. Так делают и Ллойд и Messageries, а гораздо удобнее поручить это Обществу, не зараженному чиновничеством, чем какой-нибудь губернаторской канцелярии, в которой незнающие странники непременно ограбятся писарями и сторожами. – Должно так устроить, чтобы представление местного вида на отправление за границу было достаточно для получения паспорта и избавляло предъявителей от подачи прошений, совершенно не нужных свидетельств полиции и еще более излишних публикаций в ведомостях.

2) Общество должно принять на себя размен для поклонников денег, которые они с собою берут, на такие, которые имеют более выгодный курс на Востоке.

3) В Константинополе необходимо устроить постоянный приют для русских поклонников и усилить заботливость о них нашей коммерческой канцелярии. – Всего лучше было бы назначить в помощь посольскому архимандриту другого священника или монаха, на которого можно было бы возложить попечение о нуждах приходящих богомольцев и отправление для них церковной службы, когда представится надобность. – Если Общество не купит дома Кундури, или в здании агенции не будет места для приюта, – и если правительство затруднится приобресть новое место и здание для сего предмета, то можно бы надстроить двухэтажный дом, занимаемый коммерческою канцеляриею в Пере. – Этим средством, причиняющим меньшие расходы, можно было бы расширить помещение канцелярии и чинов оной и устроить под непосредственным надзором ее все, что нужно для обеспечения наших соотечественников, образовать здесь госпиталь, в котором мы чрезвычайно нуждаемся, и домовую церковь, более доступную для народа, чем посольская.

4) В Константинополе необходимо всегда иметь запасную сумму для помощи отправляющимся или возвращающимся поклонникам в разных часто встречающихся случаях. Так как предполагается, что благоразумная система сборов в пользу поклонничества и русских учреждений на Востоке привлечет к этим делам большие суммы из источников частных, то гораздо лучше не вводить оных в официальную отчетность Министерства Иностранных дел, а распоряжение оными предоставить конторе Общества Пароходства, отчетность коей проще и правильнее.

5) Коммерческой канцелярии и константинопольской конторе общества должно поручить принять на себя в совокупности все заботы о местных Формальностях и предосторожностях, какие нужны для обеспечения поклонников во время странствования против всяких недоразумений дальнейших иностранных властей.

6) Так как в Смирне Обществу необходимо будет приобресть место и здание для агенции, угольного склада и товарных магазинов, как то сделали Ллойд и Messageries, то должно воспользоваться сим случаем и к зданию Общества присоединить незначительное помещение для приходящих странников, для маленького госпиталя и для домовой церкви. Заведование этими богоугодными заведениями может быть поручено русскому священнику или монаху, а существование в Смирне русской церкви необходимо по частому посещению этого порта нашими моряками и поклонниками и по значительной помощи, которую извлечет отсюда наше консульство в направлении религиозных дел с местным греческим духовенством. Католики и в Смирне имеют значительное лазаристское заведение, и несмотря на решительное большинство православного народонаселения, делают успехи в пропаганде; здесь, как и в других местах, госпиталь и сестры милосердия служат тому главным орудием. Госпиталь является чрезвычайно полезным для большого числа французских моряков, посещающих Смирну.

7) В Бейруте необходимо сделать то же, что в Смирне, но в размерах более значительных, потому что все бейрутские дела имеют первостепенную важность. Русская церковь может иметь здесь сильное значение и весьма выгодное положение по недоверию паствы к греческому клиру и необходимости для нее какой-либо чистой и достойной подпоры. Кроме того, коммерческая роль бейрутского порта год от году возвышается, так что Обществу нашему необходимо немедленно обеспечить там свое положение под опасением быть вынужденным позже на гораздо большие пожертвования. Ценность недвижимостей и всех жизненных потребностей постоянно возвышается в Бейруте в неожидаемых размерах, поэтому Обществу необходимо теперь же приобресть там место для постройки всех нужных заведений. Точно так же полезно было бы теперь купить дом для русского консульства или место для возведения нового, потому что цена найма помещений будет увеличиваться в размерах, очень чувствительных для консульского бюджета. Звание генерального консула не позволит нашему дипломатическому агенту в Бейруте быть явным сотрудником Пароходного Общества, такая роль была бы действительно несовместною с достоинством, приписываемым на Востоке первостепенным консулам; но во всяком случае он будет в столь тесных и постоянных сношениях с Обществом, а обязанности его так расширятся, что совершенно необходимо дать генеральному консулу дипломатического помощника, могущего заменить его в случае надобности.

Вообще усиление состава и средств этого консульства составляет один из главных предметов, на которые должно обратить внимание: под начальством г. де Лессепса⁴⁵², французского генерального консула, состоит ряд помощников, как то встречается в посольствах; он употребляет молодых élèves consuls (<фр. "растущих консулов’>) для приготовления дельных драгоманов, заставляет их жить в Ливанских горах среди арабских семейств, не знающих европейских языков, и вместе с тем имеет в них явных представителей своего влияния. Г. де Лессепс⁶⁴¹ имеет содержание значительное и особые фонды для экстренных политических расходов. Наш генеральный консул лишен этих средств и располагает сравнительно меньшими суммами, нежели другие представители первостепенных держав. Очень естественно, что его положение затруднительно и что личные его достоинства не всегда могут пополнить материальные недостатки. Общество может во многом помочь в этом деле; члены агенции могут быть полезными помощниками консулу, тем более что они будут получать хорошее содержание. Во всяком случае, полезно было бы прикомандировать к генеральному консулу двух молодых людей из кончивших курс восточных языков, дабы из них можно было приготовить хороших и верных драгоманов, и на первое время отправить их в качестве чиновников пароходной агенции.

Если, согласно изложенным здесь предположениям, в Бейруте будет устроена русская церковь, хотя вроде военно-походных, на первое время в консульском доме или в здании пароходной конторы, то можно и даже необходимо поставить начальника церковного причта в постоянные сношения с Иерусалимскою Духовною Миссиею и связать действия их на пользу Православия. Этим средством просто и легко достигнется одно из желаний нашего правительства, чтобы Духовная Миссия распространяла свое влияние на Антиохийский Патриархат и имела там своих агентов. Если бейрутский священник будет умный и дельный человек, и если генеральный консул будет иметь возможность поддерживать его своим влиянием и денежными средствами, то нет никакого сомнения, что в Сирии положено будет начало серьезной религиозной деятельности для Русской Церкви и что это начало может быть развиваемо нашим правительством по его благоусмотрению, согласно возникающим потребностям.

8) Согласно тому, что было изложено выше, необходимо освободить бейрутского генерального консула от управления политическими делами нашими в Палестине, ибо ему совершенно невозможно принимать на себя столь обширную и разностороннюю деятельность в важных пунктах, отделенных большим расстоянием и имеющих различный характер в политическом и религиозном отношении. Если, как должно надеяться, будет учреждено в Палестине отдельное русское консульство и возбудится новая деятельность в Галилее посредством Назарета и Кайфы, где имеется уже зависящее от Бейрута консульское агентство, то нужно будет войти в ближайшее рассмотрение вопроса: должно ли оставить каирское консульство в зависимости от бейрутского генерального, или подчинить оное ведомству иерусалимского консула? Есть обстоятельства, которые говорят в пользу того и другого разрешения, но на первое время можно, конечно, сохранить ныне существующий порядок. Дальнейшие обстоятельства укажут, как выгоднее будет поступить.

Затем, если исполнится предположение об основании особой деятельности в Галилее и Назарете, – необходимо будет учредить в Кайфе правильное русское консульство, а в Назарете зависящее от оного вице-консульство. – С этими учреждениями могут быть соединены обязанности агенций Пароходного Общества, следовательно, сие последнее может принять на себя почти все расходы по сим предметам. – Во всяком случае, без означенных консульских учреждений Обществу весьма трудно будет действовать в том развитии, какого требуют местные коммерческие интересы.

9) В первое время затруднительно было бы прямо вести к изменению поклонни- ческих странствований по системе, указанной выше при изложении обстоятельств, касающихся Галилеи. – Сначала достаточно будет только облегчить доступ Назарета, посредством установления правильных сношений с Кайфою, и возить поклонников в Назарет чрез этот порт морем из Яффы после посещения Иерусалима или прежде сего на пути из разных восточных портов. – Постоянные сообщения между Яффою и Кайфою сделают порядок этот очень удобным, и всем богомольцам можно будет избавиться от трудного и долгого странствования чрез всю Верхнюю Палестину до тех пор, когда в крае этом будут устроены возможно обеспеченные условия пути. – Можно вперед рассчитывать, что все поклонники, отправляющиеся в Иерусалим, при малейшей возможности воспользуются средством посетить Назарет и Фаворскую гору, потому что только затруднительность и дороговизна сухопутного путешествия останавливают в этом усердствующих богомольцев. – При существовании постоянного и верного сообщения между Яффою и Кайфою достаточно будет одной недели, чтобы из Иерусалима отправиться в Назарет, пробыть там 3 дня и вернуться в Св<ятой> Град – Праздник Благовещения будет привлекать всех к этому путешествию.

Вследствие сего необходимо в настоящее время озаботиться в Кайфе и Назарете устройством всего, что нужно для обеспечения материальных потребностей большого числа посетителей. – Надобно приобресть или хотя нанять в означенных местах довольно обширные дома и снабдить оные предметами первой необходимости для кратковременного приема поклонников. – В настоящее время не потребуется на это больших расходов, а в Назарете комиссионер русского консульского агентства имеет удобный дом, который он, вероятно, уступит с удовольствием за умеренное вознаграждение, если он будет удержан в нашей службе и обеспечится в поощрении оной. – В Кайфе наш консульский агент, местный богатый негоциант, принадлежащий к православному исповеданию и очень образованный человек, отыскивающий русского подданства, также имеет недвижимую собственность в лучшей части города и может своим положением облегчить устройство всего дела под видом коммерческого предприятия, возбуждаемого расчетами пароходного общества.

Вместе с странноприимными заведениями можно устроить русские домовые Церкви, а в Назарете госпиталь под управлением сестер милосердия. – Присутствие Русских духовных чинов в Назарете будет оправдываться теми же уважениями, как и в Иерусалиме; под видом поклонников они могут беспрепятственно жить там неопределенное время, как живут многие духовные лица во Св<ятом> граде и на Афоне.

10) На Фаворской горе, отстоящей от Назарета на 3 часа, на предполагаемом месте Преображения Господня существуют развалины двух храмов (православного и католического), и оба вероисповедания претендуют на соединение священной точки с своими бесформенными грудами. Остатки латинской церкви находятся в совершенном запущении, но греческие развалины обращены трудами одного болгарского монаха⁶⁴² в убогий приют для него самого и для русского образа, служащего алтарем для совершения здесь богослужения в случае прихода православных посетителей. – Здесь молятся о здравии, спасении и торжестве русского царя, и с самыми ничтожными пожертвованиями можно было бы из остатков храма, среди крепких стен фундамента оного, устроить маленькую православную церковь с жилищем для священнослужителей. – При соседстве Назарета всегда бы нашлось несколько отшельников, которые бы вызвались на молитвенное служение; в пище недостатка случиться бы не могло, а весь Фавор так покрыт частым лесом, что в холодное время и во время ветров для топлива был бы неисчерпаемый запас. – Само собою разумеется, что попытка означенного болгарского монаха останется безуспешною, пока местное греческое духовенство в Назарете будет оставаться в настоящем жалком положении и думать только о насущном хлебе; при продолжении таких условий кончится тем, что католики устроят свою церковь на Фаворской вершине и силой выгонят оттуда набожного болгарина. – Но точно так же несомненно, что, если в Назарете будет разумно управлять православный епископ под руководством Русской Церкви и если ему можно будет располагать какими-нибудь средствами, то старания болгарского подвижника послужат началом нового православного храма и возобновления христианского поклонения на Фаворе. – В этом деле стоит только захотеть, ибо Фаворская гора довольно удалена от жилых местностей, и осторожное возобновление скромного Православного храма на вершине оной встретит столь же мало противодействия и препятствий, сколько отдельная попытка болгарского монаха. – Такое дело могло бы исполниться и легко, и скоро, а сборы в России на возобновление Фаворского храма, наверное, принесут достаточные источники.

11) Само собою разумеется, что учреждение в Иерусалиме отдельного русского консульства для всей Палестины составляет предмет первостепенной и неотложной необходимости. Уже одно то, что все другие державы имеют своих консулов в Св<ятом> Граде, заставляет Россию делать то же самое, но это соревнование и значение нашего Отечества обязывают правительство не только не уступать другим державам в обстановке консульских учреждений в Иерусалиме, но стараться поставить наше консульство выше других, дабы (как выразилось Министерство иностранных дел во всеподданнейшем докладе насчет Духовной Миссии) – «при несомненном ослаблении влияния нашего на Востоке выказывать оное хотя наружно, чтобы не упасть в мнении православного населения, которое еще верит нам по старой памяти».

Выгодность обстановки консула на Востоке состоит в том, чтобы он имел средства жить достойно и приходить в помощь другим, когда нужно, чтобы он имел возможность лично участвовать только в более важных делах, а в текущих мелочах действовать чрез помощников, – наконец, чтобы все были убеждены в доверии к нему пославшего его правительства. – Вследствие сего необходимо устроить в Иерусалиме хорошее помещение для консульства, дать консулу достаточное содержание и назначить в помощь ему личный состав сотрудников, которых он мог бы употреблять по благоусмотрению и которые были бы привязаны к своей службе всеми выгодами их положения и любовью к делу.

В Иерусалиме почти не имеется наемных домов, в которых можно было бы устроить удобное помещение для европейцев, долженствующих жить там долгое время, в особенности для зимних месяцев; кроме того, владение домом в Св<ятом> Граде слишком важно для предоставления консулу возможности устроить все, что может быть нужно, а ценность недвижимостей там постоянно будет возвышаться. – Поэтому и так как новое русское консульство было бы учреждено навсегда, то необходимо и гораздо выгоднее теперь же приобресть в Иерусалиме здание для консульства и вместе для пароходной конторы. – Для Общества это необходимо, доказательством чего служит существование в Иерусалиме контор австрийского Ллойда и французских Messageries; таким образом, расходы на приобретение здания для консульства и конторы могут быть разделены между правительством и Обществом, если, впрочем, нельзя обратить оные на сборы в пользу поклоннических учреждений по тому уважению, что все вышеозначенное устраивается для наших поклонников, а с поименованными заведениями можно соединить и богоугодные. – Если бы встретилось затруднение купить теперь же дом или место, то можно по крайней мере заключить такой наемный контракт, который простирался бы на очень долгий срок и предоставлял бы право делать постройки по усмотрению наемщика.

Агенцию Общества в Иерусалиме можно соединить с канцеляриею консульства, для того чтобы скорее развить деятельность обеих и предоставить консульству большие средства и большее число сотрудников под видом коммерческих агентов. Конечно, иерусалимский консул не должен быть сам явным агентом общества и участником спекулятивного предприятия; такая роль повредила бы его политическому значению, но ничто не препятствует ему принять на себя главное руководство делами Общества и быть даже ответственным лицом пред сим последним. – Впоследствии всегда можно будет совершенно освободить консула от участия в делах агенции, если бы опыт доказал неудобство такого порядка. На первое время возложение на консула занятий по делам Общества необходимо для предоставления компании возможности поделиться с правительством расходами на такое учреждение, которое одинаково необходимо и тому и другому.

12) Существование Иерусалимской Духовной Миссии составляет само по себе чрезвычайно важный шаг в деле восстановления нашего влияния на Востоке. Невозможно не радоваться благополучному ее возобновлению, но должно вместе с тем принять за главное основание для ее будущей деятельности, что ей неотложно необходимо быть в Иерусалиме у себя, а не в гостях у греческой иерархии. Без этого условия положение Миссии будет фальшиво и безвыходно. Поэтому немедленное обзаведение Миссии собственным помещением составляет предмет первостепенной важности, с которым связаны достоинство России и вся надежда на успех. В так называемом доме а<рхимандрита> Порфирия около Архангельского монастыря, где начальник Миссии будет принят, поместится только наш епископ с необходимой прислугой, и много-много двое из членов Миссии; дом хорош, но требует некоторых переделок для приспособления к условиям русской жизни и обеспечения здоровья пр<авославного> архиерея. Затем остальные члены Миссии и необходимые для них хозяйственные заведения займут весь Архангельский монастырь, предназначавшийся для поклонников наших. Монастырь этот требует совершенной перестройки, но пожертвований на сей предмет жалеть невозможно, потому что он помещается в лучшей части Св<ятого> Града и под рукою у дома нашего Епископа.

Вместо того, чтобы искать мест и домов для Миссии, гораздо лучше купить у греков и Архангельский монастырь, и дом Порфирия; деньгами можно будет склонить к тому Патриарха и Синод, тем более, что им можно дать понять, что de facto оба означенные здания останутся в нашем пользовании навсегда, и что отнять их у нас будет трудно. Синод вздорожится, но уступит, потому что чистые деньги ему нужны.

То же самое должно сказать в отношении к Федоровскому монастырю, который, вероятно отведется для помещения русских поклонниц. Нам несравненно выгоднее купить у греков означенные здания, чем приобретать участки земли и строить на них новые, потому что Миссию нужно устроить и обеспечить немедленно; кроме того (что очень важно), в обоих монастырях существуют церкви, которые можно переделывать и возобновлять беспрепятственно, тогда как по турецким законам и обычаям нельзя строить новых христианских храмов. Добиться на то дозволения от Порты было бы трудно без поднятия целого дипломатического процесса и без риска на неудачу⁶⁴³.

Для избежания всяких политических переговоров с турецким правительством насчет права приобретения в Иерусалиме недвижимой собственности (ибо знаменитый Хат-Хаммуюн⁶⁴⁴ до сих пор имеет значение простого обещания) можно было бы сначала купить означенные монастыри и дом частным образом у греческой иерархии. В случае узнания об этом в Порте и возбуждения какого-либо затруднения можно выставить сие дело в виде временной уступки, сделанной Иерусалимским Патриархом в пользу Русской Церкви без нарушения общих законов Оттоманской Империи. Обеспечить за нами владение зданиями можно рассрочкою платежа за оные до тех пор, пока мы обзаведемся покойно, а затем Греческая иерархия будет сама достаточно скомпрометирована пред Портою заключением с нами негласного продажного акта, чтобы она решилась испортить дело призванием ее политического вмешательства. Нам нужно только получить от греков здания в действительное и бесспорное владение; время утвердит нас в этом владении, а когда-нибудь непременно придет эпоха, что Порта должна будет признать за европейскими державами право приобретения недвижимой собственности на Востоке; тогда права наши вполне утвердятся официальным и политическим путем.

Доказательством справедливости сих соображений служит то, что в настоящее время в Иерусалиме все убеждены в действительной принадлежности Порфириевского дома русскому правительству и что Порта этим вовсе не обеспокоивается, а греческое духовенство само поддерживает означенное предположение по расчетам собственной выгоды. Нет сомнения, что Патриарх и Синод согласятся на продажу нам дома Порфирия и двух монастырей за выгодную цену; они сами желают приобресть и устроить в С.-Петербурге и Москве собственные и постоянные подворья; нам ничего бы не стоило подарить им для сего два дома, а взамен сего и за денежную уплату мы можем приобресть в Иерусалиме выгодные заведения, которые для нас будут гораздо важнее, чем для них подворья в наших столицах.

Означенными средствами положится начало русской обители в Иерусалиме, существование которой бесспорно необходимо. – Само собою разумеется, что с приобретением монастырей должны отойти к Миссии все права хозяйственного распоряжения и заведывания оными; засим явится необходимость назначить русского игумена с таким числом штатных помощников, которое полагается в наших общежительных монастырях; сюда принадлежат ризничий, келарь, казначей и т. д.

Еще раз можно повторить, что приобресть здания недостаточно и что надобно сделать в оных перестройки и переделки, соответствующие гигиеническим потребностям будущих обитателей.

13) За отведением Порфириевского Дома и Архангельского монастыря для помещения Духовной Миссии, и будущей Русской обители, и по соображению с известными уже местными условиями Иерусалима сделается очевидным, что для размещения приходящих в Св<ятой> град русских поклонников остается только Федоровский монастырь. – Вместимость этого здания, даже по перестройке оного, так будет мала, что сюда едва пристроятся одни женщины; следовательно, должно найти средство к устройству нового особого странноприимного заведения для такого числа богомольцев, которое может являться в Св. Землю вследствие облегчения сообщения этой страны с Россиею.

На первые годы можно рассчитывать приблизительно, что в Палестину будет отправляться не более 500 человек в год; такого количества мест, вероятно, достаточно будет для удовлетворения потребностям нескольких лет, но необходимо, конечно, распорядиться вперед таким образом, чтобы по мере надобности можно было расширять заведение.

По всей вероятности, можно и в самом Иерусалиме приобресть удобное место для возведения русского странноприимного дома, но многие обстоятельства приводят к мысли, что лучше было бы устроить такой дом вблизи от святилищ, но вне городских стен. – Лучшие места внутри города в тех частях, которые доступны для христиан, или принадлежат уже разным исповеданиям и европейским державам, или составляют предмет их желаний и происков, так что трудно будет хлопотать о приобретении оных в пользу России без возбуждения многих неудовольствий и без решимости на удвоенные пожертвования. В отношении к общей пользе христианства неуместно было бы перебивать владения у других христианских же исповеданий, потому что вообще, чем больше отнимается у турок, тем лучше для всех европейских народностей.

Кроме некоторых очень удобных и обширных мест в Христианском квартале и около оного, остаются разные отдельные клочки, на которых нельзя устроить заведения в нужных размерах; на эти клочки хозяева тем более дорожатся, чем более они мешают соседям, и это уже выразилось в нынешнем 1857 году, когда французское консульство хотело округлить участок земли около храма св. Иоакима и Анны. – Условия общественной жизни поклонников в Иерусалиме также таковы, что необходимо отыскивать возможного отделения одной паствы от другой и устранять ее от общей базарной жизни. – Наконец, в отношении гигиеническом гораздо выгоднее избегать скопления не привыкших к восточному климату путешественников в стенах небольшого и тесного города, в котором постоянно и в полной мере царствует восточная нечистота.

Наше Министерство иностранных дел выразило уже весьма счастливую мысль об устройстве русского странноприимного заведения в Крестном монастыре, на уступку которого оно рассчитывало и который отстоит от Иерусалима на полчаса хода; но последовавшие с 1854 г. перемены в этом монастыре и основание в оном греческой семинарии или академии (один из подвигов нынешнего Патриарха), само собою, отнимают всякую надежду на означенную уступку. – Может быть, удалось бы получить от П<атриарха> Кирилла, вместо Крестного монастыря, монастырь св. Пророка Илии, находящийся также на расстоянии около получаса или часа от Иерусалима по Вифлеемской дороге и остающийся в некотором запустении: такое приобретение для нас было бы чрезвычайно выгодно, потому что оно сблизило бы нас с Вифлеемом и помогло бы нам возвысить значение Русской Церкви и в этом городе без основания в оном особого русского заведения, – но принадлежность к Ильинскому монастырю обширных садов и полей, приносящих значительный доход грекам, возбуждает сомнение, чтобы Патриарх и Синод согласились на уступку нам этой обители, которая впоследствии будет для них очень важна. Конечно, нет причины не сделать попытки по сему предмету, но рассчитывать на успех едва ли возможно.

Между тем, в настоящее время легко приобресть обширные и очень выгодные участки земли около самых стен Иерусалима вблизи от Яффских или Дамасских ворот по обе стороны обеих больших дорог. – Обе эти местности очень выгодны и важны, потому что в последнее время уже возбужден был вопрос о проложении благоустроенной дороги, шоссейной и даже железной, от моря к Иерусалиму; дело об этом заведено было очень серьезно, и, хотя нет еще надежды на приведение оного в исполнение, однако в Иерусалиме об этом было уже много толков, и весьма вероятно, что все участки около Яффских и Дамасских ворот в близком времени вздорожат или будут удерживаться владельцами до более выгодной эпохи. Это легко объясняется тем, что новая дорога от моря к Иерусалиму не может быть проведена иначе, как к одним из означенных ворот.

Пока можно приобресть большой участок (около 15 000 квадр. метров) за сумму около 5000 рублей серебром, на расстоянии двух или трех сот шагов от Яффских ворот; почва земли в этой местности доступна для растительности, что весьма важно в гигиеническом отношении; в воде здесь также не будет недостатка, ибо есть цистерны; выгодность места доказывается тем, что у Яффских ворот устроилось народное гульбище для местного населения. Соединение сада с странноприимным заведением для поклонников было бы очень полезно, а вне города чистота воздуха позволяла бы сделать это со всеми удобствами.

С устройством приюта вне Иерусалима наблюдение за поведением богомольцев станет гораздо легче, и можно будет почти вовсе устранить столкновения между ними и прочими пришельцами. Доступ храма Гроба Господня не будет от этого затруднен, потому что городские врата запираются только после заката солнца, а самый храм затворяется раньше и отворяется после ворот. – Во всяком случае, в Архангельском и Федоровском монастыре всегда будет возможно поклонникам остановиться пред службою или после оной. – Таким образом, наши богомольцы всегда будут оставаться под глазами русских духовных и будут руководиться ими в исполнении всех религиозных обязанностей.

Приют для русских поклонников должен быть устроен так, чтобы каждый из них имел свой угол, если не свою отдельную комнату, чтобы семейства могли быть помещены вместе, и чтобы в нем были особые квартиры для путешественников высшего класса. – В приюте не нужно устраивать большего храма, ибо русская приходская церковь будет в Архангельском монастыре, т. е. в русской обители; соблюдением этого условия можно менее обеспокоить Порту, которая всегда опасается возведения новых христианских храмов. – Однако, конечно, необходимо образовать и в приюте домовую церковь, в особенности для госпиталя, который будет там помещен. – Все странноприимное заведение должно быть поручено заведыванию духовного настоятеля под главным руководством начальника Миссии и русского консула; затем, в деле управления оным должно участвовать и Пароходное Общество, как для придания приюту менее политического и более коммерческого характера, так и потому, что Общество будет участвовать в значительной мере в содержании и построении заведения.

В штате заведования приютом должны, конечно, состоять русские медик, аптекарь, фельдшера и пр. – Кроме того, необходимое условие успеха будет заключаться в учреждении при оном общины сестер милосердия, что чрезвычайно легко в нашем отечестве по всеобщему религиозному настроению русских женщин и малому участию у нас лиц женского пола в промышленных делах, как то является в западных странах.

Сестры милосердия имеют на Востоке такое огромное значение и так благодетельно действуют на тамошние народонаселения, что они одни могли бы служить чрезвычайно важным орудием политической и религиозной пропаганды. – Выгодная роль христианских женщин на Востоке вполне объясняется как вообще силою влияния женского элемента на сердце и чувства народа, так и тем, что на Востоке все женщины окружаются каким-то снисхождением к их слабости, считаются существами всегда безвредными и обеспечены против всяких посягательств со стороны самых грубых и диких простолюдин. – С нашей стороны непростительно было бы не воспользоваться столь важным орудием для утверждения русского влияния на Востоке, тем более что для правительства гораздо доступнее и удобоисполнимее призвание женщин для богоугодной службы в краях, драгоценных для каждого православного, чем отыскание для сего значительного числа чиновников духовного или светского звания. – Даже расходы для сестер милосердия будут гораздо умереннее, потому что они отправились бы в Палестину в качестве инокинь, или женщин, отказавшихся от мирских выгод, назначающих себя только для службы Богу, а не помышляющих о служебных поприщах.

Русские сестры милосердия вместе с лицами, заведывающими приютом, могут устроить при нем такие же училища для арабских детей, какие учреждены католическими и протестантскими сестрами при латинском монастыре и евангелическом приходе. – Можно быть уверену, что наши сестры и представители нашей Церкви не уступят иноверцам в христианском терпении и в преследовании дела священного и важного во всех отношениях.

14) С учреждением в Иерусалиме русского консульства, русской церковной обители и странноприимного дома – необходимо будет распределить дело заведования поклонничеством так, чтобы разные деятели на этом поприще помогали друг другу в достижении общей цели и не могли спорить между собою о преимуществе прав и власти. – Политическое покровительство и помощь в делах гражданской общественной жизни будет относиться к обязанности консула, – попечение о нравственности и религиозной деятельности поклонников должно лежать на прямой ответственности Духовной Миссии, – наконец, заботливость о материальных нуждах и благосостоянии поклонников возложится на Духовную Миссию совместно с агенциею Пароходного Общества, ибо в этой стороне дела заключается его собственная выгода и более доступная для него обязанность.

Правительству, которое, без сомнения, будет покровительствовать всему делу, ибо оно само имеет в оном политический интерес, гораздо легче будет действовать в сем отношении чрез Общество; все предприятие получит от того характер менее опасный и более верный, этим средством избегнется вмешательство бюрократизма в дело сложное и денежное, формализм Общества гораздо проще, счеты будут вестись вернее, а доверие публики к богоугодной деятельности Общества будет поддерживаться доверием к его коммерческим оборотам.

Само собою разумеется, что высшее направление всего дела в Палестине должно быть предоставлено Консулу и Начальнику Духовной Миссии, представляющим собою общие интересы Русского Правительства и Русской Церкви.

Затем и в С.-Петербурге дело заведывания новыми русскими палестинскими учреждениями должно соединять в себе вышеозначенный троякий характер участия в оном разных деятелей – т. е. Св. Синода, Министерства иностранных дел и Общества Пароходства и Торговли. – Кроме того, так как предполагается устроить все преимущественно на счет частных капиталов и так как необходимо и в С.-Петербурге маскировать по возможности роль правительства в новой деятельности, – то необходимо будет к заведыванию поклонническими делами призвать участие элементов, совершенно не официальных, не поручать управления делом какой-либо казенной канцелярии, а учредить для сего нечто вроде негласного, частного совета, по подобию бывшего Правления Общества посещения бедных. – Одним словом, нужно облечь все дело и в С.-Петербурге в форму частного благотворительного предприятия, образовавшегося по Указанию коммерческих выгод Пароходного Общества, но покровительствуемого Правительством ради богоугодной цели и ради сочувствия его к успехам общества.

15) Соответственно с новыми потребностями, которые будут созданы в Палестине и в особенности в Иерусалиме, необходимо образовать новую деятельность Русской Духовной Миссии и согласовать с этим личный состав оной. – Деятельность Миссии будет иметь двоякий характер – один внутренний, чисто русский, так сказать, хозяйственный и семейный в отношении к находящимся в Иерусалиме поклонникам нашим, – другой внешний, политический, имеющий предметом греческое духовенство, иностранные элементы и все вопросы религиозной роли России на Востоке. – Оба эти характера весьма различествуют между собою, в особенности в практическом их выражении и проистекающих отсюда обязанностях Миссии.

Возложить все могущее развиться в Иерусалиме дело на одних и тех же людей невозможно, потому что они не успеют ни в той, ни в другой части оного. – Для заведывания материальными интересами поклонников, для надзора за ним, руководства их религиозными подвигами и управления русскими учреждениями – нужны люди особо определенного характера, способные к управлению простолюдинами, предназначающиеся преимущественно для обязанностей богоугодных и не отлучающиеся вовсе от поклонников. – Для деятельности религиозно-политической нужны люди высшего образования, ученые-богословы, знакомые с восточными и европейскими языками, владеющие словом и пером, – и способные содействовать дипломации в делах Русской Церкви на Востоке.

Конечно, должно быть соблюдено единство в направлении всего дела, поэтому начальник Духовной Миссии должен быть душою и главою оного, но он должен иметь специальных сотрудников по каждой части, дабы ему можно было не терять времени своего в мелочах и сохранять всегда и во всем высокое достоинство иерарха Российской Церкви.

Вследствие этих соображений в составе Миссии должны находиться: 1) постоянный причет для отправления ежедневного богослужения в Архангельском монастыре или вообще в русской главной обители; 2) постоянный причет в русском странноприимном заведении; этому же причту может быть поручено заведование приютом, в особенности если нельзя будет с первого раза основать в оном русскую церковь; 3) община сестер милосердия для хождения за русскими и туземными больными в общем для всех госпитале; 4) духовные и светские лица, которые будут заниматься воспитанием детей местных жителей; 5) духовные лица, которые могли бы сопровождать русских богомольцев в предпринимаемых ими поклоннических странствованиях по разным палестинским местностям; 6) постоянные члены для бессменной религиозно-политической деятельности в Иерусалиме и ближайших окрестностях и 7) особые члены для рассылки по усмотрению начальника Миссии в разные края Восточных Патриархатов, когда представится к тому надобность и возможность. Само собою разумеется, что нет нужды немедленно увеличивать личный состав настоящей Духовной Миссии в означенных размерах; самые русские учреждения будут устраиваться постепенно, следовательно, можно мало-помалу усиливать штат Миссии при содействии средств Пароходного Общества и по мере составления капиталов из частных сборов по России.

16) Вышеозначенными мерами устроится в Палестине вид постоянной русской епархии и русская паства; тогда только положение нашего епископа будет соответствовать высокому значению этого иерархического звания и тогда только он сделается равным другим находящимся в Иерусалиме епископам чужих исповеданий.

Очень ясно, что необходимо совершенно изъять все будущие русские учреждения и русскую паству от иерархического влияния Патриарха и местного Синода. Это будет весьма нетрудно, коль скоро у нас будет в Иерусалиме своя собственность, поставленная под политическое покровительство русского консульства; у Патриарха нисколько не отнимется этим принадлежащее ему первенство и пастырская, чисто духовная власть.

Для вящего возвышения достоинства начальника нашей Миссии было бы весьма полезно испросить у Патриарха, чтобы наш епископ введен был в Иерусалимский Синод в качестве временного члена с правом голоса в делах, касающихся общих выгод Православной Церкви. Нет никакого сомнения, что участие русского епископа в трудах Синода принесет Иерусалимскому Патриарху большую пользу; Патриарх поймет, что наш иерарх может только содействовать ему в деле возвышения Православия, и довольно трудно предвидеть, по каким уважениям он мог бы отказать в таком ходатайстве русского правительства. Между тем, признание начальника Миссии членом Иерусалимского Синода дало бы ему средство близко ознакомиться с положением дел Патриархата и иметь на греческое духовенство то влияние, которое наше правительство желает предоставить Миссии.

17) Об отношениях, которые должны быть соблюдаемы нашею Миссиею в столкновениях ее с духовенствами греческим, латинским, армянским и протестантским, можно было бы вовсе не говорить, потому что ум и такт членов Миссии и ее начальника наведут их на тот образ действий, который может обеспечить успех; но в России существует столь общее предубеждение в пользу греческой иерархии, что нельзя не предостеречь против оного новых деятелей на Востоке. Вполне откровенного политического радушия между российскою и греческою иерархиями, т.е. между духовенствами, при настоящем положении, быть не может, потому что интересы их разны и обе иерархии преследуют различные цели. Конечно, следует непременно поддерживать доброе согласие с греческою иерархиею и по возможности менее выказывать пред паствою и иностранцами, что мы во многом с греками расходимся; должно изъявлять всемерно самое глубокое уважение к Восточной Вселенской Церкви, признавать ее матерью нашей Российской Церкви и усиливать единение обеих, – но необходимо отстаивать и выражать на деле полную самостоятельность нашей Церкви и в формах иерархического почитания пред патриаршею властью не терять этой самостоятельности ни в важных, ни в мелочных делах. Основою поведения Миссии в отношении к греческому духовенству должно быть недоверие и осторожность – но недоверие не злобное, а доброжелательное и снисходительное, потому что греки достойны более сожаления, чем порицания. Они до сих пор носят на себе тяжкое иго; в горе они потеряли самостоятельность и духовную силу народов свободных; несмотря на посланную им горькую чашу, они своим терпением и любовью к Церкви сохранили Православие в древней чистоте. Заслуга эта высока, поэтому невозможно не простить им грустной роли, которую они разыгрывают среди сонма враждебных интересов. При настоящем положении вещей греческое духовенство более и лучше всех ладит с турецким правительством, ибо оно от него получает силу и средства к жизни; следовательно, с поддержанием всей системы злоупотреблений, на которой основано существование Порты, связываются все выгоды греческой иерархии, – а так как России по необходимости должно действовать против турецкой системы, то она силою вещей становится противником греческого духовенства.

Это взаимное отношение и опасение греков насчет вмешательства нашего в дела управления восточною паствою ставят нас к ним в такое положение внутреннего несогласия, вследствие которого они скорее будут стараться мешать утверждению Русской Церкви на Востоке, согласно с желаниями Порты, чем помогать нам согласно общим пользам Православия. Все это убеждает, что Миссия наша должна применять к грекам возможно мягкую систему снисхождения, – un système de ménagement, – с постоянным, однако, отстаиванием нашей самостоятельности и наших прав.

С иноверными духовенствами следует, конечно, жить в возможно мирных отношениях, но не стоит терять времени и усилий на умиротворение элементов радикально противоречащих, друг друга исключающих и решительно непримиримых. Вмешиваться в их дела и споры должно только тогда, когда является в том выгода для Русской Церкви и надежда на достижение успешного результата. Полезно было бы сближаться с иноверцами для разузнания их намерений, но в сближении с ними, и в особенности с католиками, необходимо соблюдать весьма большую осторожность. Греческая иерархия живет с латинами довольно мирно и ласкает их когда нужно; но себе она это дозволяет, а пастве и нам она никогда не простит снисхождения к исповеданию, в котором она видит злейшего врага. Русских без того уже упрекают на Востоке в равнодушной терпимости в отношении к католицизму; наши путешественники высших сословий подают повод к подтверждению этого мнения, ибо веротерпимость есть достояние образованности и разума; но Миссия должна всемерно устранять всякое подозрение в том, что она смотрит на иноверие более равнодушно, чем греки; она должна выказывать столь же строгую и исключительную ревность к Православию, как и вся восточная паства. Задача для Миссии в этом отношении будет нелегка, но при известности того, чего нужно избегать, благоразумие и такт Миссии избавят оную от ошибок и недоразумений.

18) Деятельность в отношении к арабам православного исповедания будет, конечно, одним из важнейших дел, предстоящих Миссии. В этом она будет действовать совершенно отдельно от общества, исходя от побуждений чисто религиозных и политических. От Министерства иностранных дел будет зависеть указать пределы того влияния, которое оно хочет приобресть на арабский элемент, но время скорее укажет, до какой степени можно расширить границы сего влияния. Большая или меньшая выгодность обстановки нашей Духовной Миссии, хотя бы цель оной заключалась преимущественно в обеспечении Русских интересов, будет иметь прямое и сильное влияние и на отношения арабской паствы к нашей Церкви. Могущие устроиться при русском странноприимном доме больница и училище будут открыты и для арабов; сближение сих последних с нашим духовенством и нашими деятелями сделается тесным и удобным; в этом деле русские потребности будут служить предлогом к прямому действию на арабское население и ручательством в том, что мы доведем свои старания до конца и не остановимся при слабых попытках.

Таким образом, имея вид заботливости исключительно о русских поклонниках, мы с самого начала явимся достойными соревнователями католиков и, может быть, сделаемся сильнее их, потому что наша деятельность всегда будет поддерживаться приливом русских богомольцев и объясняться сим явлением пред глазами не доверяющих, тогда как католики действуют только на элементы чужие и принуждены искусственно созидать для себя единомыслящую с ними паству.

Программа, заданная Министерством иностранных дел новой нашей Иерусалимской Миссии, приведется вышеозначенными средствами в действительное исполнение без тех затруднений, которые Миссия непременно бы встретила, если бы ей пришлось созидать все прямо и открыто для арабского населения.

Нельзя не повторить, что для достижения тех результатов, которых отыскивает наше правительство на Востоке, мы непременно должны делать там все то же и столько же, сколько делают католики. – Нам это будет гораздо легче, чем им, если мы запасемся сперва материальными средствами, потому что Православие не только имеет на Востоке готовую и значительную паству, но имеет на своей стороне решительное большинство населения, которое только ищет средств и сил для самостоятельной жизни.

Действуя в том же духе, как католики, мы должны обратить внимание преимущественно на возвышение и усиление арабского приходского устройства. – Нам нельзя действовать иначе, как непосредственно на самих арабов, потому что проводить наши усилия чрез греческую иерархию значило бы преследовать цель недостижимую. – Религиозное участие удовлетворительно объяснит всякое вмешательство Миссии в жизнь паствы, а ограничивать нас в мере выражения сего участия сделается невозможным и для греков, и для иноверных соперников.

Чем больше мы будем делать для арабских, тем лучше, но необходимо притом иметь в виду, что приходы в настоящее время нуждаются во всем, что составляет первые условия жизни. – Единовременные пособия ничего не сделают; надобно, чтобы арабские приходы могли, наверное, рассчитывать не только на нашу помощь, но и на то, что помощь наша будет всегда согласоваться с потребностью. – Чтобы выразиться яснее, должно взять арабское приходское устройство, так сказать, на наше постоянное содержание и обязаться снабжением оного всем тем, чего у него недостает. – Таких приходов не так много, чтобы означенная система ввела нас в большие расходы, а условия жизни для местных жителей в Палестине так просты и незначительны, что малыми, но постоянными и разумно употребленными средствами можно сделать много. – Легко предвидеть, какое первостепенное влияние приобретет наша Миссия и вообще Русская Церковь, когда арабская паства увидит, что она живет нашими пособиями, и убедится, что на нашу помощь местные приходы могут рассчитывать постоянно. – Процветание приходских учреждений непосредственно и немедленно отзовется на всем принадлежащем к приходу христианском околодке: арабское народонаселение живет жизнью первобытною, условия коей находятся преимущественно под влиянием религии; этот рычаг до сих пор остается и еще на долгое время останется единственно верным и сильнейшим орудием для возбуждения в народе всех явлений общественной жизни. – Засим от нас зависит развить эту общественную жизнь в духе, согласном с нашими потребностями и с интересами нашей политики.

19) В тесной связи с улучшением арабских приходских учреждений состоит возвышение и обеспечение местного епархиального устройства в Палестине. Греческая иерархия на Востоке в своем значительном и многочисленном составе имела бы чрезвычайно сильное орудие для возбуждения в паствах новой жизни и успешного противодействия попыткам иноверцев, – но справедливая или вымышленная бедность служит для греков предлогом к сохранению того бедственного порядка, вследствие которого столицы Патриархатов наполнены безместными, именными епископами, а Епархии оставляются вовсе без попечения и заведования.

Слишком трудно было бы нашему правительству привести в действительную известность, до какой степени недостаток денежных средств оправдывает настоящее уничиженное положение греческих восточных епископов. Бесспорно, что они живут в действительной бедности и что вследствие того члены греческого духовенства добиваются епископского достоинства только потому, что этим путем они могут достичь звания наместников патриарших и патриаршества, т. е. прийти к действительному распоряжению большими денежными средствами. – Очень вероятно, что все это происходит от целой, издавна установившейся системы злоупотреблений и желания Патриархов держать членов местных Синодов в постоянной денежной от себя зависимости.

Как бы то ни было, нам нет выгоды вмешиваться в эти семейные дела греческой духовной аристократии, и вернейшим средством сохранить над ней постоянное влияние останется всегда успокоение ее сребролюбия. – Поэтому, доверяя грекам на слово в том, что их епископы не живут в епархиях только по неимению на то средств, мы должны создать для них эти средства и епархиальные учреждения, точно так же, как и приходские, принять на наше постоянное содержание. – Коллегиальное единство местных Синодов может и будет часто служить для нас большим затруднением к достижению наших религиозно-политических целей; в отдельности нам легко будет действовать на каждого из епископов, когда все они будут одолжены нам своею иерархическою обстановкою и меньшею зависимостью от Патриархов.

Нечего, кажется, и доказывать, какое огромное влияние на пользы Православия будет иметь возбуждение отдельной религиозно-административной жизни в различных центрах арабского населения; всякая епархия сделается рассадником особой деятельности, а если архиерейские кафедры будут заняты людьми умными и дельными, то дела Православия возвысятся в неисчислимой мере. Деньгами мы можем привлечь к епископству людей полезных, а само собою разумеется, что за нами всегда останется большое влияние на выбор иерархов, потому что от нас они будут ожидать самостоятельного и достойного положения.

Таким образом в Назарете, Газе, Лидде, Вифлееме и даже в Севасте (около Наплузы) установится и русское влияние, и возрождение отдельных православных епархий. Есть еще в Иерусалимском Синоде епископы Фаворский, Филадельфийский и Аравийский – по Фаворской епархии, отдельной от Назаретской, пока учреждать нет надобности, а остальные епископы не могут не остаться только титулярными, потому что области их слишком мало доступны для христианства.

Если палестинские епархии поднимутся нашею помощью и установятся нормальным порядком под нашею защитою, то нам легко будет впоследствии иметь при каждой кафедре представителя нашей Церкви и посредством его постоянно действовать согласно с интересами Православия и русской политики. Католики перестанут быть для нас страшными, потому что они с трудом установили и одну епархию, а Православная Церковь располагает уже готовыми учреждениями, которым нужно только дать действительную жизнь.

В означенных 19 пунктах заключаются главные основания, которые могут быть указаны в настоящее время для той будущей деятельности России на Востоке, которая вынуждается потребностями Православной Церкви и развитием коммерческих сношений с областями Турецкой империи. Очень естественно, что более подробное развитие означенных начал необходимо, но оно с действительною пользою может последовать тотчас по установлении главных оснований, когда сложится здесь окончательное убеждение о том, каким путем должно отыскивать достижения благих результатов для России и исправления ненормального положения русских интересов в Азиатской Турции. Нельзя не повторить, что единственное средство для восстановления на Востоке нашего религиозного, а, следовательно, и политического влияния заключается в создании в России новых и особых денежных источников, которые могли бы быть обращены на улучшение нашего материального положения на Востоке и всей обстановки, определяющей там наше значение пред свидетелями нашей деятельности.

Обращение наших настоящих усилий преимущественно и исключительно на русские интересы, т. е. на практическое и вещественное выражение оных вне отечества, составляет с своей стороны единственное доступное для нас средство утвердить наше влияние после происшедшего переворота в положении восточных дел при систематическом к нам недоверии наших соперников.

В настоящее время на Востоке, как и внутри России, чрезвычайно многого ожидают от водворяющегося у нас нового порядка; везде все умы настроены в духе живого и сердечного сочувствия к благим начинаниям нашего правительства. Таким образом, в настоящее время представляется минута, в которую правительство наше может или начать такой порядок действий, который соответствует православному и чисто русскому его характеру, или вступить в ряд недоразумений, исправление коих будет стоить слишком дорого, если только исправление их окажется возможным.

В настоящее время всякий шаг имеет двойную важность, ибо он будет везде принят за предзнаменование той или другой системы; всякое мелочное распоряжение в восточных делах теперь многозначительно и может или подавить нравственные влечения всех, кто в нас верит, и собственных наших агентов, или возвысить их дух и подать надежду на благие результаты.

Бесспорно, что именно теперь положение наше на Востоке столь сложно, что принуждает нас к самой разумной осторожности, однако роль России на Востоке не изменилась и измениться не может; последняя война, на общую поверку, может быть, только укрепила нас во многих отношениях, но все-таки нет никакого сомнения, что мы теперь не можем и не должны решительно поступать к обнаружению той системы, к которой ведет нас роковое положение Руси. Следовательно, внешняя деятельность в смысле положительном нам еще воспрещена, но вполне свободною остается для нас деятельность внутренняя и за границей, или внешняя же деятельность в смысле отрицательном. Сюда относятся: возвышение нравственного и общественного достоинства наших агентов на Востоке, размножение числа оных, сравнение их средств со средствами тех, против кого им приходится действовать, нежаление денег там, где тысячами можно приобресть или сохранить сотни тысяч, возможное обеспечение жизни и положения наших соотечественников, живущих и путешествующих на Востоке, принятие под русское покровительство всех, кто того желает, радикальное уничтожение ненужных и вредных формальностей, наконец, основание на Востоке Русских заведений для русских и собственно для достоинства Русской Церкви и русского имени, независимо от всяких пропагандных попыток и думая пока только о себе, а не о других. Одним словом, должно, кажется, стараться пока только о том, чтобы Россия на Востоке казалась и была богатою, вполне уверенною в своей силе и своих средствах и уважаемою по образчикам предметов ее собственности и по положению ее агентов. Пам надобно быть более эгоистами, не расточать уверений в наших симпатиях, любить только себя и показывать, что мы о других мало заботимся, зорко наблюдать за всем, никогда не упускать случая пользоваться чужими ошибками, отбросить всякий сентиментализм и мысли о любви к нам и любви к другим и никогда не довольствоваться тем, что успеем приобрести, а идти всегда далее.

Самое верное средство заботиться о пользах Восточного Православия есть возможно большее укрепление самой России; эгоизм здесь совершенно совпадает с правильною симпатиею к другим.

Этими путями, вполне доступными, несмотря на затруднительность политических отношений, мы гораздо вернее усыпим подозрительность Запада (если только можно ее усыпить), внушим уважение к нашим средствам, и, следовательно, силам, друзей найдем больше, чем когда-либо, потому что богатые и сильные друзей имеют всегда, а немощные или фальшивые никогда, и будем готовы ко вступлению в деятельность внешнюю в смысле положительном, когда только представится к тому возможность или нужда.

Для большего уразумения вопроса об участии России в снабжении Иерусалимской Патриархии средствами для поддержания Православия в Св<ятом> Граде, излагается здесь краткое, приблизительное указание тех доходов, коими она живет. Точное определение оных, конечно, невозможно, потому что греки держат дело это систематически в строгой тайне, но из невольных проговорок некоторых членов Иерусалимской Иерархии можно было узнать следующее.

Святогробское духовенство имеет следующие доходные источники:

а) Постоянные взносы массы православных поклонников, приходящих ежегодно в Иерусалим преимущественно из греческих областей как королевства Эллинского, так и Турецкой империи; средним числом их приходит до 5000 в год; каждый из них вносит на одно содержание не менее 5 рублей; если предположить, что каждый пожертвует также не более 5 рублей, то отсюда явится ежегодный доход в меньшем размере около 50 000 рублей. Общая сумма никак не может быть менее, потому что весьма многие поклонники, даже из низших классов, делают взносы значительные.

б) Постоянные высшие взносы православных путешественников высшего класса, из коих каждый оставит в Иерусалиме в общем итоге никак не менее 150 рублей за поминовение и пр.; если таковых посетителей будет каждый год не более 20, то отсюда выйдет по крайней мере сумма в 3000 рублей.

в) Постоянные денежные пожертвования, посылаемые в Иерусалим от разных частных лиц, на Востоке живущих, или вследствие обетов, или на поминовение, или из простого усердия; определение такой суммы также в 3000 рублей, конечно, не будет преувеличенным.

г) Продажа в церквах свечей, которая может приносить не менее 5000 рублей, если допустить, что каждый поклонник в течение нескольких месяцев истратит на этот предмет не более 1 рубля.

д) Трехгодичные личные сборы святогробских монахов, производимые ими в России, которые каждый раз приносят Патриархии значительные доходы; случалось сборщикам приносить в Иерусалим от 15 до 20 000 рублей; но для избежания преувеличения можно смело положить, что таковые трехгодичные сборы приносят не менее 9000 р. в три года, или 3000 рублей в год.

е) Пожертвования, присылаемые ежегодно из России официальным путем, полагая приблизительно хотя по 30 000 рублей в год.

ж) Местные доходы Патриархии с недвижимых имений, принадлежащих оной в Палестине, коих невозможно ни знать, ни исчислить, но коих, говорят, достаточно на материальное содержание всей иерусалимской братии. Св<ято> гробское духовенство имеет в Иерусалиме много собственных домов, из коих некоторые хорошо отстроены; в них есть лавки, магазины и квартиры, отдаваемые внаем. Как в самом Иерусалиме, так и окрестностях оного, в особенности около Крестного монастыря, дер. Мальхи, монастыря прор. Илии и Вифлеема, греки имеют пространные земли и сады, с которых получаются доходы, и между прочим собирается даром все масло, издерживаемое в огромном количестве в храме Гроба Господня и других церквах. Всего этого нельзя исчислить на деньги, но можно положить, что эта статья доходов покрывает издержки Патриархии на ее материальное содержание и на содержание обыкновенных церковных треб.

Наконец, з), главная статья прибылей Гроба Господня заключается в доходах с монастырских имений, принадлежащих оному в православных областях Европейской Турции, в особенности же Молдавии и Валахии. – Сколько получается отсюда в настоящее время в Палестине, узнать весьма трудно, но в Иерусалиме несколько раз высказывали в сем 1857 году, что доходы эти не бывают ниже миллиона пиастров, т. е. 50 000 руб., но бывают втрое более всего того, что присылается в Св<ятой> град из России; если относить это сравнение только к 30 000 руб., получаемым в Патриархии чрез Министерство ин<остранных> дел, то вышла бы сумма в 90 000 руб. Однако случайно удалось теперь узнать от одного из бывших в последнее время Министром духовных дел в Валахии, что из одного этого княжества греческое духовенство Св<ятого> гроба с двух монастырей вместе получает ежегодного дохода по 55 т. дукатов, т. е. по 165 000 р. сер. Сведение это выдается за совершенно достоверное. – Относительно Молдавии то же лицо не могло дать верного указания, но полагает, что оттуда Св<ятой> гроб получает никак не менее половины означенной суммы, т. е. 80 000 рублей в год. – К сему прибавлено было, что и в других Турецких областях Гроб Господень имеет доходные владения. Для большей осторожности можно принять в расчет только означенные две положительные суммы, т. е. 245 000 рублей.

Таковой бюджет Св<ятого> гроба дает суммы:

по 1-й статье в 50 000 р., по 2-й в 3000 р., по 3-й в 3000 р., по 4-й в 5000 р., по 5-й в 3000 р., по 6-й в 30 000 р., а по 8-й в 245 000 рублей; всего же дохода на 317 000 рублей, по крайней мере, за исключением всей статьи о палестинских доходах с недвижимых имений. Рассчитывая приблизительно, что эта статья покрывает только материальные расходы иерусалимской и окрестной братии, состоящей по крайней мере из 200 человек, и что на каждого из них в год нужно не более 150 р., – получится по 7-й статье minimum дохода в 30 000 р., а по всем статьям общего дохода (minimum) в 347 000 рублей в год.

На основании вышеозначенного расчета, Россия участвует в общей сумме доходов Св<ятого> гроба.

По первой статье – полагая на 300 чел. по 10 руб. с души – на 3000 рублей.

По второй, предполагая, что из 20 путешественников высшего класса две трети, т. е. 14 чел., будут русские, – на 2100 руб.

По четвертой, полагая на каждого из 300 поклонников по 1 руб. на свечи, – на 300 руб.

По пятой, на 3000 руб.

И по шестой – на 30 000 руб.; всего же на сумму 38 000 руб., т. е. на девятую часть общей суммы; но из этих 38 000 руб. собственно на долю правительства, т.е. бюджета Российской Империи, не приходится ничего.

Участие российского народа на девятую часть в деле поддержания гроба господня – участие, выражающееся без всякого побуждения со стороны Русского Правительства и исходящее большею частью от беднейшего класса нашего населения, хотя делает честь народу и дает нашим поклонникам, представителям сего народа, право на радушие и достойное гостеприимство со стороны греческого Иерусалимского духовенства, – но едва ли таковое скромное участие России в поддержании Гроба Господня в руках Православия соответствует роли, на которую мы претендуем. Очевидно, что от скромной действительности очень далеко до заблуждений наших о том, что без России Святогробская иерархия не могла бы существовать и что мы имеем право требовать от нее больших пожертвований.

[Мансуров Б.П. Православные кпоклонники в Палестине. СПб., 1858 г. I изд. 209 стр.]

Иерусалим 2 февраля (нового стиля) 1859 г.

Копия.

Пер. с фр.

1. Я, Муса Танус, свидетельствую настоящим актом, что я продал Михаилу Шахашири участок земли, принадлежащий как мне, Мусе Танусу, лично, так и моему зятю Георгию Зималю, в силу доверенности, выданной Георгием Зималем мне, Мусе Танусу. Все эти участки, проданные Михаилу Шахашири Мусой Танусом, граничат:

a) на севере – с участком продавца Тануса, не включенным в настоящую продажу и отделенным от того, что Танус продает Шахашири, старой границей из мелких камней и, следуя проведенной линии от северной стены участка Антонио Алонзо до точки, где проданный по данному контракту участок отделяется от участка, расположенного на севере и принадлежащего армянскому католическому священнику, далее вдоль участка армянского священника до окончания северной границы у Наблусской дороги согласно плану;

b) на востоке – с Наблусской дорогой;

c) на юге – ограничен линией, идущей от южной стены участка Абделькадера- эффенди до Наблусской дороги;

d) на западе – граничит с участком Абделькадера-эффенди, участком Мурада, муниципальной землей, участками Никифора и Антонио Алонзо.

2. Эти вышеназванные участки я, Танус, продаю от себя и от моего зятя, по его доверенности, Шахашири за двести восемьдесят четыре тысячи пиастров (284000) по действующему курсу.

3. Все эти участки я продаю со всем находящимся на них и под ними, т. е. цистернами, постройками, стенами и т. д.; следовательно, весь антиквариат, предметы искусства и другие ценности, которые могут быть найдены на этом участке, станут собственностью г-на Шахашири, и г. Танус ничего не будет требовать.

4. На эти участки будут оформлены три установленные законом купчие (ходжеты):

1-й ходжет – для бывшего участка Тануса: северо-западная часть всего приобретения, согласно плану, будет продана за сто восемьдесят четыре тысячи пиастров.

2-й ходжет – для участка зятя Тануса: западная часть приобретения, согласно плану, с большой цистерной, наполненной водой, продана по доверенности за семьдесят тысяч пиастров;

и 3-й ходжет – для нового участка Тануса, купленного им у Салаха-эффенди из семьи муфтия, в юго-восточной части приобретения: он, согласно плану, будет продан за тридцать тысяч пиастров.

5. На этом новом участке находится кират, на который названный Салах-эффенди претендует как на принадлежащий ему целиком, в то время как его родственники заявляют, что он ему не принадлежит даже наполовину, о чем они заявили местным властям.

Г-н Танус дает гарантию, что г-н Шахашири не будет иметь никаких затруднений с бесспорным владением этим оспариваемым киратом, или полукиратом, с условием, что Шихашири будет отсылать Салаха-эффенди к г-ну Танусу всякий раз, когда тот обратится к Шахашири с требованиями этой частицы карата. Г-н Шахашири оставляет за г. Танусом обязанность компенсировать Салаху-эффенди часть кирата, как это ему будет присуждено в соответствии с турецкими законами.

6. Тысяча шестьсот квадратных кирок бывшего участка Тануса, соседнего его новому участку, не принадлежит еще г-ну Танусу. Поэтому он берет на себя обязанность уплатить компенсацию владельцам этих 1600 квадратных кирок, или же, если это ему не удастся, заплатить г-ну Шахашири стоимость тысячи шестисот квадратных кирок, пропорционально цене каждой кирки от общего числа проданных кирок и от полной суммы продажи, однако без участка зятя г-на Тануса, который не войдет в счет, из-за чего пропорциональная стоимость кирок увеличится за счет стоимости большой цистерны с водой, которая там находится.

7. Я, Танус, обязуюсь противостоять всем претензиям, которые могут возникнуть по поводу законности прав собственности г-на Шахашири на участок, который я, Танус, ему продаю по данному контракту, и снять перед властями страны все спорные вопросы, которые бывшие владельцы выдвинут по поводу вышеназванных участков, и ответить моим, Тануса, личным состоянием, ни в чем не досаждая г-ну Шахашири и без какой-либо перспективы возбуждения процесса против него.

8. В силу чего этот акт продажи, с планом, с личными подписями договаривающихся сторон, представлен в копиях императорскому консульству России и консульству Ее Британского Величества в Иерусалиме.

Подписи участников сделки, заверенные в русском и британском консульствах.

АВПРИ, ф. РИППО, оп. 873/12, д. 16, л. 18–21.

Париж март 1859 г.

Копия

Милостивый государь Владимир Ипполитович,

В дополнение доверенности, посланной к Вам от 23/11 февраля, имею честь уведомить Вас, что я 17/5 марта имел в Париже совещание с действительным статским советником Мансуровым, который, как оказывается, встречает положительную надобность на приобретение моих земель для русских богоугодных заведений. Вследствие чего, покорнейше прошу Вас, милостивый государь, продать мои земли или г. Пиеротти⁶⁴⁵, или г. Борису Павловичу Мансурову, отдавая, конечно, преимущество г. Мансурову.

Во всяком случае, желаю иметь за мои земли не более сорока тысяч франков за исключением всех расходов. При продаже г. Мансурову не будет предстоять никакой надобности отдавать г. Пиеротти две тысячи франков, упомянутых в первой моей доверенности. Но прошу не иначе продать земли, как за наличные деньги, не допуская никаких рассрочек. В том, что Вы, по силе этой доверенности, законно учините, спорить и прекословить не буду.

Верно. Статс-секретарь Б. Мансуров. Марта 1859 года, Париж.

Сия доверенность принадлежит г-ну императорско-российскому консулу в Иерусалиме Владимиру Ипполитовичу Доргобужинову⁶⁴⁶.

АВП РИ, ф. Греческий стол, оп. 497, д. 2579, л. 3.

Иерусалим 9/21 мая 1859 г.

Копия

Впредь до моего возвращения в Иерусалим нужно:

1) Составить подробный денежный отчет о всех расходах, сделанных на счет Иерусалимского капитала по 1 мая 1859 года, и послать сей отчет князю Оболенскому⁶⁴⁷, а мне оставить копию.

2) Купить землю Никифора⁶⁴⁸ за 80000 пиастров.

3) Построить караулку на ближней границе земли к городским стенам.

4) Начать и кончить с в. пашою дело об уступке нам правительственного Мейдама.

5) Нанять дешево дом в Рамле на 3 года.

6) Избрать кого-либо для назначения в Рамле консульского агента из иерусалимских греков или арабов, без жалованья и с назначением в агенты от консульства, а не от Министерства иностранных дел или посольства. Это допускается дипломатическими правилами и обычаями на Востоке, надобно только просить позволения у князя Лобанова, предварив о том статского советника Мухина⁶⁴⁹. У нас есть такой агент в Сайде, и он имеет право на флаг; сам г. Авьерино⁶⁵⁰ есть такой же агент. С этим рамльским агентом можно условиться, что ему даются звание и флаг под условием, чтобы он принимал в Рамле наших богомольцев и доставлял им пищу за плату от самих поклонников. В Рамле нужно иметь 4 кровати в 2 комнатах, что можно приобресть в Иерусалиме.

7) В Яффе нужно отделать дом Абута, не пристраивая ничего, и устроить только диваны и столы.

8) Г. Авьерино нужно выслать еще 28000 пиастров: 20000 на уплату за землю в Назарете и 8000 на достройку и окончание Кайфской странноприимницы.

9) В Иерусалиме условиться с Феде о праве пристройки нескольких комнат в госпитале и составить только смету как сей пристройки, так и того, что нужно для гсопиталя, по мнению д<октора> Мазараки⁶⁵¹.

10) Послать князю Оболенскому копию с худжетов на все приобретенные в Иерусалиме земли – и копии со всей переписки, какая есть в консульстве, с графом Кушелевым о его землях, – равно как копии с документов на эти земли, которые я сдал в консульство в сентябре 1858 года.

11) Окружить стеною земли Эгнеми и Комси.

12) Отделать, сколько можно, Армянский дом для помещения в нем на зиму 1859/1860 года не рабочих, а поклонников.

13) Нанять еще два дома для поклонников на 3 года, озабочиваясь только чистотою помещения.

14) Купить в Иерусалиме сколько можно кроватей и разной утвари, но не более как на 2000 рублей серебром; поставить эти вещи в бывшем доме Финна⁶⁵², который можно обратить в дом для поклонников высшего сословия.

АВП РИ, ф. Греческий стол, оп. 497, д. 2579, л. 6–6 об.

С.-Петербург 26 июня 1859 г.

Подлинник

Государю императору благоугодно было назначить Его Императорское Высочество государя великого князя генерал-адмирала Председателем Комитета, Высочайше учрежденного для принятия мер к устройству богоугодных заведений для православных поклонников в Палестине⁶⁵³.

О таковом Высочайшем повелении имею честь, по поручению Его Императорского Высочества, уведомить Ваше Сиятельство, для надлежащего сведения.

Подпись: статс-секретарь князь Оболенский.

АВП РИ, ф. СПб ГА П-9, д. 15, л. 1–1 об.

С.-Петербург 18 августа 1859 г.

Копия

Честь имею уведомить Ваше Сиятельство, что, по Высочайшему Его Императорского Величества, повелению, в С.-Петербурге учрежден Комитет для принятия мер к устройству богоугодных заведений для православных поклонников в Палестине и что затем все дела о постройке в Иерусалиме и прочих городах в Палестине больниц, церквей и странноприимных домов для православных поклонников и все по таким делам распоряжения сосредоточены в сем Комитете.

Примите и проч.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 694, л. 140.

Иерусалим 1/13 ноября 1859 г.

Подлинник

Милостивый государь Владимир Ипполитович,

По счету, представленному мне кайфским агентом Русского Общества Пароходства и Торговли г-м Авьерино, оказывается, что им передержано по постройкам, производимым в Кайфе и Назарете, 12231 пиастр, которые г-н Авьерино выдал из собственных денег. Для приведения к окончанию означенных построек ему необходимо еще 3000 пиастров и на покупку местной мебели для Кайфского и Назаретского странноприимных домов⁶⁵⁴ 6000 пиастров, всего с передержанными им по постройкам 21231 пиастр.

Имея честь препроводить к Вам, милостивый государь, при сем на обороте копию счета, представленного г-м Авьерино, покорнейше прошу Вас приказать выдать ему передержанные им 12231 пиастр и еще 12760 пиастров на достройку, меблировку и другие расходы по странноприимным домам Кайфскому и Назаретскому, всего же двадцать пять тысяч пиастров.

Пользуюсь сим случаем, чтобы снова удостоверить Вас, милостивый государь, в искренном моем почтении и проч.

На верхнем поле помета В.И. Доргобужинова: «К Кайфскому делу. Уведомить о выдаче 2 ноября чеком на Беркгейма⁶⁵⁵. Д<оргобужинов>».

АВП РИ, ф. Греческий стол, оп. 497, д. 2427, л. 18–18об.

Иерусалим 18/30 ноября 1859 г.

Подлинник

Милостивый государь

князь Алексей Борисович,

Вменяю себе в обязанность уведомить Ваше Сиятельство, что, окончив дело о приобретении земель в Иерусалиме для постройки Высочайше утвержденных богоугодных заведений в Палестине, мы в настоящее время приступили уже к первоначальным приготовительным сооружениям и к заготовлению необходимых строительных материалов.

При постройке церкви, здания для Миссии, госпиталя и странноприимных домов для поклонников и поклонниц, кроме некоторых материалов, как то извести и камня, приобретение которых возможно в самом Иерусалиме или его окрестностях, остальные, по невозможности достать на месте или по чрезвычайно значительной ценности, нам придется выписывать из-за границы или привозить из России. Сюда относятся весь лес, крупный и мелкий, железо, стекла и т. под.

По значительности предпринимаемых нами построек и качеству богоугодного капитала, на счет коего они должны производиться, нам необходимо по возможности сократить расходы второстепенные, подходящие под общее значение того, что составляет les faux frais (<фр. "накладные расходы’>). К сему разряду принадлежат таможенные расходы, которые могут вовлечь нас в большие издержки по принятому в Турции способу обложения товаров пошлиною. В Яффе таможенные пошлины взимаются со всех привозимых предметов в виде %% с цены предъявляемых фактур или (при отсутствии фактур или счетов) в виде такового же % с цифры, определяемой местною оценкою, производимою всегда произвольно.

Пам нельзя будет присылать материалы из России в Яффу с фактурами, потому что заготовление всех запасов в России будет делаться, вероятно, оптовым подрядом без определения цен поштучно, а допустить для наших материалов местную оценку совершенно невозможно: местные цены на все, что назначается привозить из России, так в Палестине высоки, что привозимые предметы даже без произвола и злоупотребления будут оценены вчетверо против действительной цены заготовления.

В Палестине издавна принято за обычай освобождать не только от таможенных сборов, но даже от всякого досмотра все без исключения вещи и предметы, привозимые в Яффу и Иерусалим для консулов и адресуемые на имя консульств. В течение 1856, 1857 и 1858-го годов, когда в Иерусалиме отстраивалось обширное австрийское странноприимное заведение, ныне уже оконченное, австрийский генеральный консул граф Пиццамано воспользовался вышеозначенным обстоятельством и выписывал из Триеста всякого рода строительные материалы на имя своего консульства и вследствие сего во все время построек получал все беспошлинно; между тем им были выписываемы и лес, и железо, и стекла, и вообще все, что нужно для большой постройки. В течение работ местные палестинские таможни просили только о сохранении им права досмотра ящиков и мест, присылаемых на имя австрийского генерального консульства в Иерусалиме, для того чтобы удостовериться, действительно ли то строительные материалы и не допускается ли злоупотреблений со стороны пароходов и отправителей предметов из Триеста посредством включения в ящики товаров для продажи. Для удовлетворения сего желания палестинских таможен и для устранения разных неудобств от вскрытия ящиков и расстройства мест в Яффе, потери чего-либо в сем городе и необходимости новой укладки для перевоза в Иерусалим на верблюдах, граф Пиццамано чрез австрийскую интернунциатуру в Константинополе исходатайствовал дозволение, чтобы просимый досмотр делался не в Яффе, а в Иерусалиме в присутствии депутата от консульства. Так и делалось у австрийцев до окончания их построек.

По сему примеру и мы могли бы воспользоваться свободою от таможенных сборов и досмотра, выписывая все материалы на имя императорского консульства, – но в недавнее время при получении в Яффе разной мебели и утвари для наших заведений и госпиталя, адресованных на имя нашего консульства, таможня изъявила претензии и затруднения, которые могли быть устранены только обязательностью Суррейя-Паши⁶⁵⁶, который, однако, счел невозможным дать общее разрешение на будущее время, ибо не находит себя вправе стеснять откупных преимуществ таможенного управления. С другой стороны, трудно допустить, чтобы на будущее время таможни не встретили затруднений к пропуску целых грузов, хотя бы оные и были адресованы на имя консульства, ибо они возразят, что консулы не могут нуждаться в партиях леса и проч.

Вследствие сего и желая и в этом случае действовать прямым и открытым путем, не прибегая к сделкам на месте, я долгом считаю обратиться к Вашему Сиятельству с покорнейшею просьбою, не изволите ли Вы, милостивый государь, признать возможным в видах сбережения капиталов, определенных на устройство богоугодных заведений в Палестине, исходатайствовать у турецкого правительства, чтобы те материалы, которые будут привозиться в Яффу собственно для наших в Иерусалиме построек, до окончания сих построек были освобождены от таможенных пошлин и досмотра в Яффе, а досматривались только в Иерусалиме в присутствии депутата от императорского консульства для удостоверения таможни в присылке к нам одних строительных материалов и предметов, нужных для наших заведений, а не товаров для продажи.

Это наше ходатайство основано на вышеизложенном австрийском примере и в точности с оным сообразно.

Ваше Сиятельство изволите сами усмотреть, как важно было бы для успеха начатых работ освобождение богоугодного капитала от таможенных расходов, т. е. дарового возвышения общей суммы издержек без всякой пользы для дела. Паши постройки делаются в таких размерах, что местная промышленность в Иерусалиме и Яффе во всяком случае примет большое развитие, и яффская таможня от этого все-таки извлечет барыши. Засим, так как означенные постройки имеют цель богоугодную, заявленную пред Портою и ею одобренную, то можно, кажется, надеяться, что нам предоставят льготу, испрашиваемую не для какой-либо частной пользы, а для предприятия религиозного и общеполезного.

По всей вероятности, императорская миссия найдет в Константинополе по богоугодным постройкам, произведенным в Турции в разное время западными державами, еще другие бывшие примеры для подкрепления моего ходатайства, если Ваше Сиятельство изволите оное одобрить. На Востоке столько католических и протестантских европейских сооружений, основанных с богоугодною целью и посредством материалов, выписанных из Европы, что, без сомнения, турецкому правительству не раз уже приходилось рассматривать просьбы о даровании подобных таможенных льгот.

В надежде, что Ваше Сиятельство благосклонно примете настоящее мое ходатайство и почтите меня обязательным ответом, я пользуюсь сим случаем, чтобы вновь удостоверить Вас, милостивый государь, в истинном моем почтении и совершенной преданности.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3343, л. 21–24.

С.-Петербург 1860 г.

Печ. в сокращении

<1>. Что сделано доселе нашим правительством для улучшения быта русских поклонников в Палестине и в особенности в Иерусалиме.

Духовные нужды наших поклонников, как и следовало ожидать, прежде материальных обратили на себя внимание нашего правительства: в этих видах еще за несколько лет до последней войны была послана в Святой Град Духовная Миссия, состоявшая, по образцу миссии константинопольской и афинской, из архимандрита, 1 иеромонаха, 1 иеродиакона и двух причетников⁶⁵⁷. Миссия эта удовлетворяла совершенно духовным потребностям наших богомольцев и притом пользовалась доверием и сочувствием местного греческого духовенства.

Едва окончилась Восточная война, в 1857 году, правительство, принимая в соображение, что после перерыва на несколько лет сношений с святыми местами палестинскими, по поводу бывшей войны, и с учреждением Общества Русского Пароходства и Торговли число поклонинков неминуемо должно увеличиться, признало необходимым возобновить существование в Иерусалиме Духовной Миссии с изменением прежнего ее состава: на этот раз во главе Миссии поставлен епископ, при нем положено состоять 2 иеромонахам, 1 иеродиакону, 2 причетникам и 6 певчим. Сие сделано во внимание к значительному увеличению числа поклонников, и отнюдь не для расширения круга действий нашей Миссии, которой однажды навсегда указана в этом смысле определенная и ясная цель: духовное покровительство своим поклонникам без всякого вмешательства в дела других исповеданий, а в отношении Церкви Греческой, по апостолу: блюсти единение духа в союзе мира (Еф.4:3) и для сего держаться строго канонических правил, определяющих образ действия епископа во время нахождения его в чужой области.

В начале следующего 1858 года государь император, в отеческой заботливости о нуждах русских поклонников, Высочайше повелеть соизволил учредить в Иерусалиме, по примеру других государств, отдельное консульство, чего прежде не было. Первым русским консулом в Иерусалиме был назначен камер-юнкер двора Его Императорского Величества, статский советник В.И. Доргобужинов.

Учреждением Духовной Миссии и отдельного иерусалимского консульства устранены главные недостатки в деле русского поклонничества, на которые, как мы уже показали в предыдущем отделе, встречаются постоянные указания в сочинениях наших русских поклонников-писателей, – недостаток покровительства на святых местах соплеменной национальной духовной и гражданской власти.

Отныне все русские богомольцы, прибывающие в Святую Землю, найдут там соплеменного архипастыря и иноков, обязанных долгом своего служения помогать их духовным нуждам и быть посредниками в их отношениях к местному греческому духовенству, могут слышать ежедневное богослужение на своем родном наречии, в отдельном храме, а что особенно утешительно, нередко и на самых святых местах, чего прежде не было вовсе или бывало слишком редко, как неожиданная случайность. И наконец, тотчас по прибытии к святым местам они поступают под непосредственное покровительство своей отечественной гражданской власти – в лице русского иерусалимского консула, и могут спокойно проживать в самом городе, не опасаясь, как бывало прежде, ничьего самоуправства и нарушения своих личных прав, без какого-либо особенного повода с их стороны, а также могут предпринимать, с ведома консульства и под его защитою, частные и общие путешествия в другие святые места Палестины, не опасаясь быть ограбленными или иным образом обиженными безнаказанно, как не раз случалось при посещении Назарета и берегов Иордана еще и в недавнее время.

Но сим не ограничилось внимание нашего правительства к русским поклонникам Святой Земли. В марте 1858 года, с Высочайшего государя императора разрешения, был открыт при Комиссариатском департаменте Морского министерства (в Санкт-Петербурге, в здании Главного адмиралтейства) прием пожертвований к улучшению быта православных русских поклонников в Палестине, а в особенности в Иерусалиме.

Тогда же было публиковано и объявлено во всеобщее сведение, что, по собранным известиям, православные поклонники в святых местах Палестины подвергаются многоразличным тягостям и лишениям, по неимению для них в Иерусалиме и других местах Святой Земли приютов, странноприимных домов, лечебниц и вообще благотворительных учреждений, встречаемых богомольцами других исповеданий, для которых устроены подобные заведения на пожертвования, поступающие в большом количестве от их единоверцев. Местное православное греческое духовенство делало всегда все, что могло, для призрения наших поклонников и облегчения им священного подвига, но оно не обладает достаточными средствами, чтобы исполнить все, чего оно желает по духу любви и братолюбия.

Воззвание к общественной благотворительности увенчалось замечательным успехом. Из прилагаемой при сем ведомости о количестве доставленных от разных мест и лиц пожертвований видно, что в 1858 году, со второй половины сего года по

15 апреля 1860 года, включительно с церковными кружечными сборами, поступило всего 176, 623 рубля 37 коп.; по означенное число наросло на эту сумму процентов 7.000 рублей. Сверх того, Русское Общество Пароходства и Торговли ассигновало на начатое дело 30.000 рублей сер. со взносом всей суммы в течение трех лет. Камергер И.А. Яковлев пожертвовал 30.000, откупщики разных губерний 75.000 р.

Но главным залогом успеха в сем благом деле, без сомнения, служит то, что государь император соизволил принять оное под свое непосредственное и личное покровительство. Приведение же в исполнение Высочайшей воли было поручено государю великому князю Константину Николаевичу и особому Комитету, составленному, под председательством Его Императорского Высочества, для устройства в Святой Земле русских странноприимных заведений. Вследствие чего все вышеупомянутые частные пожертвования и кружечные сборы поступили в непосредственное распоряжение сего Комитета.

Средства Комитета для исполнения предназначенных целей простираются ныне до 318.623 руб. 37 коп. сер., и мы надеемся, что с помощью Божиею, при ближайшем ознакомлении всего православного русского народа с сущностью св<ятого> дела, средства сии будут ежегодно возрастать от продолжающихся церковных кружечных сборов и добровольных денежных пожертвований, для призрения «наших меньших братьев», богомольцев за всю Землю Русскую у Святого Гроба нашего Искупителя.

Предположения Комитета, утвержденные еще в 1858 году, состоят в следующем:

1) Прежде всего купить в Иерусалиме или в самой близости от Святого Града достаточно обширную землю для возведения всех потребных для помещения поклонников и Духовной Миссии строений.

2) Так как стеснительное положение русских богомольцев требует безотлагательных мер улучшения, а те же трудные условия встречаются не только в самом Иерусалиме, но и в Рамле, Яффе, Назарете и Кайфе, то есть в местах, между коими постоянно обращаются поклоннические странствования по святым местам, то, не теряя времени и для приобретения указания опыта на будущее время, заняться устройством в означенных пяти местностях временных странноприимных заведений в наемных помещениях, снабдив эти дома необходимою мебелью и утварью, которая впоследствии перенесется в постоянные приюты, – и

3) По окончании сих двух дел составить на месте подробные планы и проекты тем постройкам, которые необходимо и можно будет сделать на приобретенных землях.

Сообразно с сими предположениями Комитета местные исполнители его указаний с самого начала употребили всевозможные старания приобрести необходимое для построек количество земли в самом Иерусалиме (в Старом Городе. – Н.Л.), но в достижении сего встретили чрезвычайные затруднения по местным обстоятельствам. Такое намерение оказалось совершенно невозможным и даже неудобным для предположенных построек. Как известно, Святой Град весьма невелик и, ограниченный древними стенами, давно уже стал тесен для скопляющегося в оном постоянного и временного населения. – Он расположен на 4-х холмах, отделенных друг от друга оврагами, так что невозможно найти или образовать большую ровную площадь для значительных строений: нынешний Иерусалим зиждется на вековых развалинах, глубиною до 6 и 7 сажен и более, так что для основания всякого большого здания на прочном фундаменте необходимо рыться в землю на огромную глубину, употребляя на то страшные расходы, как то было на глазах у всех при построении австрийского странноприимного дома.

Сверх того, при тесноте улиц, при недостатке в городе воды и чистого воздуха нельзя не иметь в виду весьма больших неудобств в отношении к здоровью жителей.

Наконец, и что главнее всего, покупка большого участка в городе требовала огромных расходов и приготовительных работ для очистки места.

По всем этим соображениям, после долгих стараний и обсуждений, решено было построить все предположенные русские заведения вне Святого Града, но в такой близости от городских стен, что никому из поклонников не встретится затруднения ежедневному посещению святых мест внутри Святого Града.

Этим выигрывается простор для будущих зданий, огромное сбережение по расходам и возможность поместить наши заведения на возвышенном месте, в чистом, здоровом воздухе. Тем не менее решено было приобрести хотя бы и небольшое место, но поблизости от главной иерусалимской святыни, то есть храма Гроба Господня.

Благодаря совокупным стараниям статс-секретаря д. с. с. Б.П. Мансурова и русского иерусалимского консула статского советника В.И. Доргобужинова покупка необходимой для предположенных построек земли к декабрю месяцу 1859 года была окончена совершенно и благополучно.

С своей стороны, турецкое правительство, узнав о желании русского государя императора явить новую заботливость о благе своих подданных и дорожа, после недавней войны, поддержанием доброго согласия между обеими державами, не только немедленно дало необходимое дозволение на приобретение нужных земель и на построение всех желаемых зданий, но и принесло в дар для упомянутой цели участок казенной пустопорожней земли, примыкающей к той площади, которая приобретена нами покупкою.

Окончательной покупке и укреплению за нами приобретенной земли предшествовало событие, столько же благоприятное для сего святого дела, сколько и незабвенное вообще в летописях русского паломничества: это – посещение Святого Града для поклонения его святыне Его Императорским Высочеством великим князем Константином Николаевичем с своею благоверною супругою и первенцем-сыном. Исполняя этим путешествием давно задуманный и сердечно вожделенный подвиг поклонничества Святому Гробу и другим святым местам Палестины, государь великий князь, как главный исполнитель Высочайшей воли об улучшении быта русских поклонников, во время своего пребывания в Иерусалиме изволил лично войти во все подробности вопроса об устроении предположенных там странноприимных заведений, осматривал место, одобрил и утвердил окончательную покупку поземельных участков в городе и вне оного и дал местным исполнителям подробные наставления, как именно ближе осуществить в сем деле Высочайшую волю государя императора⁶⁵⁸.

Не излишним считаем присовокупить, что на все предположения русского правительства Его Высочество лично испрашивал благословения Блаженнейшего Кирилла, Патриарха Иерусалимского, который приветствовал его радушным словом на самом пороге заветного святилища. В этом слове, исполненном сердечной теплоты и чувств, растроганный до слез торжественностью события старец-Патриарх, обращаясь с поздравлением к царственной чете, подобно ему ронявшей из глаз тихие слезы сердечного умиления, дрожащим от внутреннего волнения голосом напомнил им самим и окружающим, что Его Императорское Высочество первый из особ ныне благополучно царствующего в России дома и второй, после византийского императора Ираклия, из царственных лиц православного исповедания предпринял священный подвиг поклонения святым местам; затем упомянул, что он считает себя счастливым, принимая в лице государя великого князя – сына и брата венценосных покровителей всех православных восточных христиан, прося Его Высочество передать государю императору сердечную признательность его и всего Иерусалимского клира за прежние и новые знаки участия всего царственного дома к нуждам и положению Иерусалимского патриаршего престола.

Те же самые добрые чувства Его Блаженство выражал и в домовых беседах с Его Высочеством, причем вполне одобрил и все предположения по улучшению быта русских поклонников в Иерусалиме, переданные ему государем великим князем.

В заключение всего сказанного нам остается исчислить и вкратце описать разные поземельные участки, принадлежащие ныне нашему правительству в Иерусалиме и вне оного:

1) Место в городе; оно отстоит от храма Гроба Господня лишь на несколько шагов и находится позади греческого Авраамского монастыря, в смежности с жилищами абис- синов, окружающими купол подземной церкви Обретения святого и животворящего Креста Господня. К этому месту открыто и свободно обращена восточная часть храма Гроба Господня, а именно окна алтаря греческой церкви Воскресения Христова, тогда как со всех других сторон храм Пресвятого Гроба загроможден разными зданиями. На сем месте находятся развалины вековых сводов, относящихся, вероятно, к эпохе римского владычества в Палестине и содержащих, без сомнения, замечательные остатки древности. У входа стоят две разбитые мраморные колонны, принадлежащие, как говорят, древней паперти, окружавшей храм Гроба Господня, а при начатии очистки подземелий уже найдены огромные обвалившиеся мраморные и гранитные корниши (карнизы. – Н.Л.), бронзовые вещи и надписи, высеченные в камне.

Весьма важно и любопытно будет исследовать все, что содержит этот участок, но, к сожалению, сделанные изыскания обнаружили, что очистка подземелья потребует долгих работ и больших расходов, ибо здесь оказалась насыпь развалин и векового мусора вышиною более пяти сажен. Очистка подземелий начата была в 1859 году и будет производиться по мере средств.

2) Земли вне города.

а) Так называемая Мейдамская площадь, заключающая в себе по измерению всего 15.709 кв. сажен и расположенная на высоком гребне полосы, разделяющей две небольшие караванные дороги – Яффскую и Наплузскую (Наблусскую. – Н.Л.).

Мейдамская площадь расположена замечательно счастливо и красиво: воздух и вид там превосходные, а картина, открывающаяся с возвышеннейшей точки, в полном смысле великолепна, ибо она обнимает обширный горизонт от Заиорданья и Аравийских гор до Вифлеема, имея весь Иерусалим у своего подножия. Площадь наполнена отличным для построек камнем и даже мрамором; она довольно ровна, без глубоких рытвин, так что не будет предстоять больших работ для уравнения местности; напротив того, постройки будут расположены удобно и весьма красиво, уступами от гребня к северо-восточному скату, лицом к Иерусалиму, Елеонской горе и Заиорданью.

В течение 1859 года почти все зажиточные иерусалимские жители и монастыри так ревниво обратились на скупку прилегающих к Мейдаму земель, что цены на малейшие участки достигли здесь до размеров неслыханных. Кругом Мейдамской площади теперь трудно уже купить хороший клочок земли, и очевидно, что в непродолжительном времени вокруг этой площади должен образоваться новый и самый лучший квартал Иерусалима, выгодный и по местоположению, и потому, что здесь сходятся 4 дороги: в Вифлеем, Яффу, Наплуз (Наблус. – Н.Л.) и к Крестному монастырю. По всей вероятности, по обстройке и заселении этого нового предместья облегчится порядок затворения Яффских ворот, и тогда русские здания сами собой почти очутятся в городе.

б) Участок, называемый Мамилла. Место это, занимающее около 3.000 кв. сажен, расположено против Мейдама, через долину, внизу, по ту сторону Яффской дороги. Оно имеет значение и в истории Иерусалима. <...> Нашествие Хозроя на Иерусалим случилось, по летописям, в июне 614 года. Тогда погибли многие тысячи клириков, иноков и инокинь под мечом персов; опустошены и сожжены были церкви и самый храм Святого Гроба, расхищены все священные сосуды, взято даже и Честное Древо Креста Господня. По ненависти же к христианам иудеи откупили несколько тысяч христиан у персов для того только, чтобы их умертвить, так что число всех погибших простиралось до 90.000. Подобного бедствия не испытывал Иерусалим со времени разорения римского. Монастырь св. Вавилы (Мамилла) принял в свои тогда же разрушенные стены останки невинных страдальцев. Вот какое достопамятное в церковных летописях Иерусалима место Промысл Божий предал во владение, а зная его священное значение, можно выразиться – и для честного хранения, русским. Когда осуществится предположение устроить на этом отдельном участке православное кладбище для отходящих в Святом Граде на вечный покой русских богомольцев, тогда можно будет воздвигнуть здесь православную часовню во имя св. мученика Вавилы, чтобы сохранить в роды родов священные воспоминания сего места, черты коих почти изглажены временем в памяти иерусалимских христиан, но промыслительно соблюлись для нас в сказаниях первого русского паломника-писателя <игумена Даниила>⁶⁵⁹.

в) Два участка у самых Дамасских ворот, называемые Эгнеми или Биражие и Комси (Хомси), на которых уже начато разведение сада и огорода.

Наконец, г) довольно большой участок земли в Горнем граде Иудове (на 1 1/2 часа пути от Иерусалима). Местность эта, несмотря на евангельские воспоминания, почти оставлена православными, тогда как латиняне владеют здесь бывшим грузинским монастырем на месте рождения св. Иоанна Предтечи Господня, но должно надеяться, что место это скоро сделается, подобно многим другим, предметом соревнования всех христианских исповеданий.

Наши русские богомольцы, любящие часто посещать Горний град Иудов, по следам Богоматери, ходившей в оный, по евангельскому выражению, «со тщанием» (Лк.1:39), доселе имели отдых и приют в доме одного зажиточного старика-араба католического исповедания, ибо православных жителей в селении весьма мало, и те крайне бедны. Итак, необходимость здесь малого русского приюта очевидна. Купленное место прилегает к дороге, ведущей к источнику Богоматери, и находится неподалеку от развалин дома святых Захарии и Елизаветы, в котором происходило известное по Евангелию свидание Пресвятой Девы с сродницею своею Елизаветою.

2. Что еще предполагается сделать для улучшения быта русских поклонников в Палестине и в особенности в Иерусалиме:

Вновь возводимые постройки. Высочайше учрежденный Комитет, не ограничиваясь устройством временных приютов в Палестине для призрения наших поклонников и имея в виду Высочайшую волю приискать меры к устройству постоянных странноприимных заведений, лишь только окончилась покупка земли и были собраны на месте все потребные к тому сведения, немедленно приступил к предварительным соображениям по сему делу.

Ныне уже окончательно составлены и Высочайше утверждены планы, чертежи и сметы предположенным зданиям по рисункам, которые при сем прилагаются для всеобщего сведения.

На вышеупомянутой Мейдамской площади, у оконечности которой сходятся четыре дороги (в Вифлеем, в Крестный монастырь, в Яффу и в Наплуз), решено построить:

1) однопрестольный храм, во имя Святой Живоначальной Троицы;

2) дом для помещения Русской Миссии и приходящих в Иерусалим на поклонение русских иноков;

3) странноприимный дом для 300 поклонников;

4) странноприимный дом для 500 поклонниц;

5) госпиталь на 60 кроватей;

6) необходимые к сим зданиям службы;

7) каменную оградную стену вокруг всего русского владения.

Площадь, долженствующая вместить все эти здания, заключает в себя 15.799 кв. сажен, то есть более 6 ½ десятин, следовательно, все новые здания будут на просторе, среди предположенных садов.

Близость от самого Святого Града такова, что до Яффских и Дамасских ворот считается не более 10 минут хода, а до храма Гроба Господня можно дойти в 15 или 18 минут.

План храма, как по внешнему, так и по внутреннему его расположению, составлен на точное подобие древних монастырских храмов на Востоке, тип зодчества коих сохранился доселе на святой Афонской горе и слывет по преимуществу византийским; отличительные черты его: соединение благородной простоты с величием, подобающим святыне дома Господня, отсутствие излишних деталей по внешности при заботливости о благолепии внутреннем. Храм сей будет иметь один главный престол, а стены извнутри, наподобие афонских храмов и храма в лавре св. Саввы Освященного, по времени распишутся священными изображениями; изучение и снятие в настоящее время г. Севастьяновым⁶⁶⁰ точных фотографических копий с афонских фресков знаменитого греческого изографа Панселина⁶⁶¹ облегчит нашим художникам воспроизвести лучшие из них в сем новом святилище.

Размеры храма расчитаны так, чтобы внутри его и на хорах могли свободно поместиться более 1200 человек. В одной связи с ним будет воздвигнута скромная, но благолепная колокольня. Все 8 куполов его будут каменные и, по русскому обычаю, с позолоченными главами и крестами.

Дом для помещения Духовной Миссии устраивается сообразно местным потребностям – просто, но удобно и поместительно, с общею трапезою, так как Миссия состоит преимущественно из иноков, и с помещением для библиотеки. В нем полагается также устроить небольшую домовую церковь для отправления в ней повседневной службы.

Странноприимные дома для поклонников мужского и женского пола рассчитаны на основании местных условий и обычного отношения численности женщин к числу мужчин. Женский приют будет расположен на нижней оконечности площади, под террасою, совершенно отдельно от мужского, через сад от него.

Относительно внутреннего расположения тех и других приютов заметим, что самые большие комнаты назначаются не более как на 12 человек; затем комнаты рассчитаны так, что можно будет размещать богомольцев по усмотрению и по удобству по 2, по 3, по 4, по 5 и 8 человек вместе. Так как предположено иметь в приютах общее хозяйство, то будут устроены общие столовые, кухни, прачечные и кладовые для запасов и вещей. В каждом из постоянных приютов будут находиться смотритель и смотрительница для соблюдения того же самого порядка, который уже введен ныне особым попечением иерусалимского консула в наших временных приютах.

Госпиталь для русских поклонников устраивается наподобие европейских госпиталей в Смирне и Константинополе, которые, по указаниям опыта, приспособлены к условиям восточного климата. Особенность предположенной постройки заключается в образовании посреди дома двух больших продольных зал или галерей, которые избавляют от надобности открывать окна в палатах, но дают больным возможность всегда дышать свежим воздухом, ходить и прогуливаться под защитою от солнечного жара. В этих же залах может быть по временам отправляемо для больных домашнее богослужение, а которые в силах, могут ежедневно собираться на общую молитву, для слушания душеполезного чтения, для ручной работы и т. п. Госпитальный дом помещается около здания Духовной Миссии, на непроходном месте, и будет иметь свой отдельный сад.

В службах поместятся сторожа, сараи, конюшни, магазины для склада поклоннических вещей, дров, угля и др. хозяйственных запасов и, наконец, прачечная и просторная русская баня, недостаток которой столь часто ощущается здесь всеми нашими богомольцами.

Оградная стена необходима в Иерусалиме, по тем же местным условиям, вследствие которых обнесен ею и самый Святой Град.

Храм, служа центром и связью в одно стройное целое окружающих его зданий, будет построен на высоте, господствующей над всею окрестною местностью. Чрез это вся группа наших зданий, обнесенная каменною оградою, получит вид благоустроенного общежития, мысль которого лежит в основе всего учреждения: ибо пришельцам из одной страны на более или менее краткие сроки, с одною благочестивою целью, при одинаковости духовных и вещественных потребностей большинства, прилично быть и соединенным в одном месте, под покровительством своей национальной духовной и гражданской власти. На входных вратах сего поклоннического общежития, под изображением лика Спасителя, будут начертаны Его божественные слова: «Странен бых и введосте Мене» (Мф.25:35), а над главными входными (западными) дверями храма: «Приидите ко Мне вси труждающиеся и обремененные и Аз упокою вы» (Мф.11:28), – как указание на богоугодную цель наших странноприимных заведений в Иерусалиме.

Из донесения консула нашего от 5-го сентября сего года видно, что 30 августа, в день тезоименитства Его Императорского Величества, на земле нашей близ Иерусалима была совершена соборне первым епитропом Блаженнейшего Патриарха Иерусалимского Высокопреосвященным Мелетием и начальником Русской Духовной Миссии в Иерусалиме Преосвященным Кириллом, закладка храма во имя Святой Живоначальной Троицы.

Приложенные в конце отчета чертежи (<не публикуютя>) вполне знакомят со всеми подробностями предположенных построек, а два рисунка дают верное понятие об общем виде новых зданий, какой оные будут иметь по благополучном окончании ныне уже начатых работ.

Печ. по изд.: Б.П. Мансуров. Отчет о мерах, принятых к улучшению быта русских православных поклонников в Палестине. СПб., 1860.

С.-Петербург май 1860 г.

Подлинник

Коллежский асессор Мартын Иванов, сын Эппингер.

Академик, архитектор Морского министерства, 38 лет, вероисповедания лютеранского.

Имеет орден Св. Владимира IV степени и медали – серебряную за защиту Севастополя и бронзовую в память войны 1853–1856 гг.

Из купеческих детей.

Воспитание получил в частном заведении и потом поступил в Императорскую Академию художеств 14 апреля 1836 г.

Возведен в звание художника и утвержден в этом звании общим собранием Академии 3 октября 1845 г.

Находился младшим архитектором, с 15 сентября 1844 по 15 сентября 1852 г., при разных постройках и сооружениях в Гатчине:

а) при перестройке кухонного и арсенального каре Императорского Гатчинского дворца,

б) при перестройке каменной террасы с плацом перед самым же дворцом,

в) при сооружении каменной соборной церкви,

г) при сооружении монумента покойному императору Павлу I.

Санкт-Петербургскою Императорскою Академиею художеств признан академиком. Диплом 1852 г. октября 15.

Высочайшим приказом по ведомству Министерства Императорского двора произведен в титулярные советники 5 марта 1853 г.

По высочайшему повелению, объявленному в предписании г. исправлявшего должность Главного командира Черноморского флота и портов адмирала Верха от 20 февраля 1853 г. за № 22931, по избранию профессора Тона, назначен в Технический комитет по сооружению в Севастополе сухих доков и Лазарева Адмиралтейства архитектором с возложением надзора за работами по сооружению нового Лазарева Адмиралтейства и церквей: во имя св. Николая и равноап, кн. Владимира 3 июля 1853 г.

<…>

Состоял в составе Севастопольского гарнизона во время бомбардирования англо- французами с 13 сентября 1854 г. по 2 июля 1855 г.

С разрешения Его Императорского Высочества генерал-адмирала <Константина Николаевича> назначен постоянным членом в комитет, учрежденный в Николаеве, для раздачи пособий морским чинам, потерявшим имущество в Севастополе и Керчи, 22 ноября 1855 г.

В воздаяние отлично-усердной и ревностной службы и особых трудов по означенному комитету Всемилостивейше награжден годовым окладом жалованья 3 тысячи руб. в ноябре 1857 г.

Высочайшим приказом по Морскому ведомству уволен от службы, согласно прошению, 28 июля 1858 г.

Всемилостивейше награжден орденом Св. Владимира IV степени 17 апреля 1860 г.

Зачислен на действительную службу, с состоянием по Морскому министерству, с 18 апреля 1860 г.

К продолжению статской службы по спискам аттестуется способным и достойным.

Был в отставке с 28 июля 1858 по 18 апреля 1860 г., без награждения чином.

Женат на Екатерине Арсеньевой, дочери дворянина Смоленской губернии Подлуцкого, имеет детей – сыновей: Константина, род. 5 февраля 1853 г., и Федора, род. 11 апреля 1854 г.; жена и дети православного исповедания.

АВП РИ, ф. 159, оп. 464, д. 3761, л. 1–6.

22 апреля 1861 г.

Копия

Высочайше утверждено.

СМЕТА

временным расходам, которые потребуются в Палестине с 1-го января 1860 по 1-е января 1864 года: