Объяснение послания святого Апостола Павла к Филимону
О послании к Филимону
Св. Филимон был знатный гражданин Колосский, имевший семью и рабов, из числа коих особенно выдавался Онисим. Встретившись с Павлом в гор. Ефесе, недалеком от города Колосс, Филимон обратился ко Христу и сделался усердным споспешником Евангельской проповеди. По примеру его обратилась ко Христу супруга его Апфия и сын Архипп. И вот, весь дом Филимона стал христианским, почему в нем стали собираться Колосские христиане на молитву, и Архипп был предстоятелем (Кол. 4:17). Слуга же Филимона Онисим оставался неверующим. Кроме того, он в чем-то провинился пред своим господином – настолько, что, убоявшись наказания, убежал в Рим, где легко мог скрываться среди черни и подобных себе рабов, которых тогда в Риме было множество. Как хороший раб, он мог быть со своим господином в гор. Ефесе и видеть там св. Апостола Павла, который тоже мог помнить его, как раба, выдающегося из прочих, и притом раба его духовного сына Филимона. На чужбине всякое лицо знакомое дорого. Поэтому, встретившись в Риме с Ап. Павлом и его сотрудниками из родных мест, наприм., Епафрасом, Онисим стал слушать прилежно проповедь апостольскую. И вот, она тронула его так, что он обратился ко Христу и сделался истинным и вседушевным рабом Христовым. Но как христианин, он пожелал, по человечеству, быть верным и своему земному господину Филимону.
Радость о спасении Онисима и его обращении была великая, но она усугубилась от готовности Онисима снова служить Филимону, так-как этим устанавливались наилучшие отношения между господами и рабами, что было существенно важно для первенствующей Церкви, так-как класс рабов был величайший по числу и многие из них обращались ко Христу, а господа были могущественны по силе. Таким образом, практическое установление наилучших (христиански-мирных) отношений было самым подходящим и драгоценнейшим обстоятельством. Вполне подготовив к этому идеальнейшему подчинению одного духовного сына своего – Онисима, Апостол, для достижения той же цели в лице другого своего сына – Филимона, пишет ему послание, в котором и старается вседушевно установить достодолжное отношение между господином и рабом, причем всемерно старается расположить господина к рабу, выставляя его человеческие и христианские достоинства, а главное – поставляя ему на вид то, что оба они ему дети духовные и следовательно между собою духовные братья, хотя в то же время и неодинаковы по внешнему своему положению и состоянию. Но это Апостол умоляет возместить тем, что богатый Филимон должен ему, Павлу, духовно, чт0 дороже всего. Однако он выражает желание, чтобы Филимон должное Павлу отдал Онисиму, причем, если он окажет ему больше, чем дал ему Павел, то он обязуется сей излишек ему отплатить.
Понятно, что любящий Павла его духовный сын принял Онисима, как родного. И все преуспевали в совершенстве христианских добродетелей настолько, что все были почтены высшими служениями в разных областях Востока. Филимон был епископом в Колоссах (Пост. Апост. 7, 49), где и скончался при императоре Нероне, вместе с Архиппом и Апфиею, от Ефесского правителя. Память их ублажается Церковию 22-го ноября и 19-го февраля. Онисим же был епископом в Берии Македонской. Он замучен в Риме, при императоре Траяне. Память его – 15-го февраля и вместе с другими 70-ю Апостолами – 4-го января.
Сохранение и распространение послания к Филимону совершалось так же, как и других посланий св. Ап. Павла, а потому и свидетельства о его подлинности столь же многочисленны, как и о прочих посланиях. О сем послании сохранились даже особенно усердные свидетельства древних. Так наприм., Тертуллиан, удивляясь непоследовательности еретика Маркиона, говорит: «Послание к Филимону гораздо меньше (нежели другие) он принял, а два послания к Тимофею и послание к Титу, говорящие об устройстве Церкви, он отверг»189. А св. Иоанн Златоуст сказал: «Некоторые говорят, что не нужно было присоединять это послание к канону священных книг, так-как оно касается маловажного дела, только одного человека; но пусть узнают высказывающие такое неодобрение, что сами они достойны многих укоризн. Многие не знают происходящей отсюда пользы, и потому высказывают неодобрение. Если мы, взирая только на бездушные места, где они (Апостолы) сидели, или были связаны, часто обращаемся к ним мысленно, представляем их добродетели и становимся более ревностными: то тем более было бы так, если бы мы слышали их слова и другие их деяния. Кто живет духовно, того и одежда, и походка, и слова, и дела, вообще все приносит пользу слышащим. Впрочем, вам полезно знать, что это послание касается предметов необходимых. Смотри, сколько доброго в нем заключается! Блаж. Павел дает рабам такой совет: раб ли призван был еси, да не нерадиши (1Кор. 7:21), т. е. оставайся в рабстве. А необходимее всего то, чтобы не было хулимо слово Божие, как говорит Павел в другом послании: елицы суть под игом раби, своих господей всякия чести да сподобляют, да имя Божие не хулится и учение (1Тим. 6:1). Даже язычники скажут, что и раб может угодить Богу; иначе многие бы поставлены были в необходимость хулить и говорить, что христианство ниспровергает весь порядок жизни, отнимая рабов у господ и делая насилие. После таких достоинств, хотя мы и не все еще сказали, ужели кто-нибудь станет думать, что это послание напрасно включено? Не будет ли это крайним безумием? Итак, прошу вас, выслушаем со вниманием послание, написанное Апостолом: уже получив от него столько пользы, мы получим ее еще больше при самом чтении».
Послание к Филимону святого Апостола Павла
Глава 1
1. Павел, узник Иисуса Христа, и Тимофей брат, Филимону возлюбленному и сотруднику нашему,
2. и Апфии, (сестре) возлюбленной, и Архиппу, сподвижнику нашему, и домашней твоей церкви:
3. благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа190.
4. Благодарю Бога моего, всегда вспоминая о тебе в молитвах моих,
5. слыша о твоей любви и вере, которую имеешь к Господу Иисусу и ко всем святым,
6. дабы общение веры твоей оказалось деятельным в познании всякого у вас добра во Христе Иисусе191.
7. Ибо мы имеем великую радость и утешение в любви твоей, потому что тобою, брат, успокоены сердца святых.
8. Посему, имея великое во Христе дерзновение приказывать тебе, что должно,
9. по любви лучше прошу, не иной кто, как я. Павел старец, а теперь и узник Иисуса Христа192;
10. прошу тебя о сыне моем Онисиме, которого родил я в узах моих:
11. он был некогда негоден для тебя, а теперь годен тебе и мне: я возвращаю его193,
12. ты же прими его, как мое сердце.
13. Я хотел при себе удержать его, дабы он вместо тебя послужил мне в узах за благовествование;
14. но без твоего согласия ничего не хотел сделать, чтобы доброе дело твое было не вынужденно, а добровольно194.
15. Ибо, может быть, он для того на время отлучился, чтобы тебе принять его навсегда,
16. не как уже раба, но выше раба, брата возлюбленного, особенно мне, а тем больше тебе, и по плоти и в Господе195.
17. Итак, если ты имеешь общение со мною, то прими его, как меня.
18. Если же он чем обидел тебя, или должен, считай это на мне196.
19. Я Павел написал моею рукою: я заплачу: не говорю тебе о том, что ты и самим собою мне должен.
20. Так, брат, дай мне воспользоваться от тебя в Господе; успокой мое сердце в Господе.
21. Надеясь на послушание твое, я написал к тебе, зная, что ты сделаешь и более, нежели говорю197.
22. А вместе приготовь для меня и помещение; ибо надеюсь, что по молитвам вашим я буду дарован вам198.
23. Приветствует тебя Епафрас, узник вместе со мною ради Христа Иисуса,
24. Марк, Аристарх, Динас, Лука, сотрудники мои.
25. Благодать Господа нашего Иисуса Христа со духом вашим. Аминь199.
* * *
См. Против Маркиона 5:21. Очевидно, Маркион потому отвергал пастырские послания, что не хотел подчиняться пастырям и тому устройству Церкви, которое изображено в них (посланиях). А в послании к Филимону он не видел сего.
Надпись и приветствие – обычные, как и присутствие с Павлом преданного ему ученика Тимофея и написание послания от лица обоих (сравн. Кол. 1:1). Обычны и разные добрые наименования. Но вместе с тем везде и во всем, при сходстве, ясно видны и особенности. Тимофей именуется братом, Апфия – сестрою возлюбленною, как и Филимон тоже именуется возлюбленным, а Архипп – сподвижником. Каждое наименование соответствует особенности положения лица, которому оно усвояется. Поистине можно сказать, что Апостол был всем вся. Послание назначается по преимуществу Филимону, но благодать и мир от Бога Отца и Господа Иисуса Христа несомненно преподаются всей домашней Церкви Филимона, т. е. его семье и домочадцам, а также и всем тем христианам, которые имели духовное общение с этим домом чрез молитву и другие утешения веры. В последних св. Иоанн Златоуст видит указание на рабов и потому говорит: «Смотри, как мудро Павел упомянул о рабах: и их воспомянул, и его (Филимона) не раздражил. Ибо название всего (дома) Церковию не попускает господам оскорбляться. Подлинно, Церковь не знает различия между господином и рабом; она различает того и другого по добродетелям и порокам. Напомнив о благодати, Апостол приводит Филимону на память его грехи. Подумай, говорит как-бы, как много грехов простил тебе Господь, как ты спасен благодатию, и подражай Господу. Посмотри и на смирение Павла: он и Тимофея к своей просьбе присоединяет, и просит не одного мужа, но и жену, и еще иного вероятно, друга (из числа клира Архиппа); ибо просьба не только от многих, но и ко многим, способствует получению. А слыша об узах Христовых, кто не отдал бы самой души своей, а не только одного раба?»
Апостол благодарит Бога за добрые свойства веры и жизни Филимона и особенно за его расположение к святым, с пожеланием, чтобы все это имело благие последствия о Христе Иисусе. По изъяснению блаж. Феодорита, Апостол говорит здесь как-бы так: «Прославляю Бога всяческих: ибо слышу, какую возымел ты веру в Спасшего Владыку, и сколь великую имеешь любовь, и каких удостаиваешь услуг людей, уважающих божественное. И прошу и молю общего Благодетеля –даровать тебе совершенное обладание благами». «Молюсь, говорит, да общение веры твоей действенно будет. В разуме всякого блага, т. е., чтобы ты достиг всякой добродетели, чтобы у тебя не было никакого недостатка. Вера бывает действенна, когда сопровождается делами. Ибо вера без дел мертва есть. Не сказал: вера твоя, но: общение веры твоей (общая с нами вера твоя), соединяя его с собою и внушая, что они – одно тело, и тем с особенною силою убеждая его. Если ты, говорит, сообщник мой в вере, то должен быть сообщником и во всем другом» (Златоуст). «Общением веры он называет милостыню. К Иисусу Христу возносится всякое благо. Так и теперь, если примешь Онисима и сделаешь мне удовольствие, то Самому Христу то сделаешь» (блаж. Феофилакт).
Особенную радость доставлял Филимон верующим тем, что удовлетворял их насущным нуждам. Как-бы с нуждою же обращается к нему и св. Ап. Павел, а для сего говорит о себе, как о немощном старце, а также и несчастном узнике, однако достойном любви и даже послушания, как к пастыреначальнику во Христе. Но он не хочет пользоваться этим великим правом, а предпочитает воспользоваться любовию, чтобы радость его восполнилась. И вот, во имя этих-то дорогих чувств он делает предложение о принятии Филимоном его раба Онисима.
Преосв. Феофан питает: «Св. Павел был в таком живом союзе со всеми верующими, что все бывающее с ними принимал, как-бы то с ним самим случалось; радовался, когда у них все шло благополучно, скорбел, когда кого угнетало горе и нужда, и утешался, когда кто облегчал участь скорбящих и нуждающихся. Так и здесь, радовался он о доброте Филимона, и в скорбных узах своих утешением себе имел то, что им (Филимоном) утробы святых почиша, как-бы тем была успокаиваема утроба его собственная. Такие слова внушали Филимону, что если Апостол, столь любимый и чтимый, утешается, когда я делаю что-либо для других, не тем ли большее утешение для него будет, если я сделаю для него что-либо. Если св. Павел обращался к Филимону, как к сыну, а он любил Апостола и чтил, как отца, то такое именно внушительное помышление естественно должно было родиться в Филимоне и прежде прошения расположить его к удовлетворению оного. Апостол как-бы так говорит: из прежних примеров я знаю, что, и повелевая с великою властию, я получу успех; по так-как я забочусь об этом деле, то любве ради молю. «Павел – старец, узник». Смотри, сколько поучительных побуждений! Павел, – от качеств лица, от возраста, что старец, оттого, – что больше всего справедливо, – что и узник Иисуса Христа, узами придавая наибольшую силу просьбе своей! За вас, говорит, обложен я узами. Если-б я возлюбил покой, не ходил бы по вселенной и не изведал бы сего на опыте».
Просьба о принятии Филимоном раба его Онисима трогательна в том отношении, что Апостол не только являет здесь отеческий дух любви и заботливости о некоторого рода заблудшем сыне, но и выражает желание, чтобы тот же дух всепрощения покаявшемуся и исправившемуся был оказываем и другими, начиная с высших, господственных лиц, каким был Филимон по отношению к Онисиму. Просьбу о принятия Онисима Апостол основывает, во 1-х, на том, что он ему – духовный сын и притом особенно добрый, принявший веру Христову от узника, которого он не постыдился и союза с которым он не убоялся; а также – на том, что Онисим теперь стал наилучшим, могущим быть полезным и своему господину и Церкви Божией, что и оправдалось, так-как Онисим был потом епископом.
"Молю тя. Не велико, если кто из простых преклоняет главу; но то достойно похвалы, когда смиряет себя муж высокий. Апостол молит часто тех, кому имел власть повелевать, чтобы во всем дать примеры ревнующим о совершенстве» (Амвросиаст). «Кто возглаголет силы Господни (Пс. 105:2)? Кто достойно восхвалит Божие человеколюбие? Заслуживший наказание подкапыватель стены внезапно стал чадом Павловым» (Феодорит). «И смиренное «молю» и это сердечное прошение о чаде должны были победоносно действовать на сердце Филимона, который и сам себя сознавал чадом св. Павла. Любя св. Павла, он не мог не расположиться любовно и к чаду его, хотя бы сам не был в таких же к нему отношениях. Онисим теперь должен ему видеться не рабом, а братом» (преосв. Феофан). «Я не назвал бы его сыном, если бы он не был весьма благонадежным. Как я назвал Тимофея, так называю и его. Онисим достоин великой чести и потому, что рожден среди самых подвигов. Ибо известно, что мы питаем особую любовь к детям, рожденным среди опасностей. И тем еще укрощает гнев господина, что отдает ему раба его. Этим самым он еще более успокоил Филимона» (Златоуст).
Увещание Филимону принять Онисима, как самого Павла, дышет полнотою христианского человеколюбия. А в том, что Апостол не удержал около себя Онисима для необходимых услуг ему, всемерно обремененному и потому нуждающемуся в помощи слуги, видно его великое уважение к установленным порядкам общественной жизни, чем подавался поучительный пример исполнения законов всякой правды, утвержденной подлежащею властию. «Мой он сын, порожден моею утробою. Смотри, какова сила Евангелия: слугу сделало оно равным господину» (блаж. Феодорит). «Апостол внушал Филимону как-бы: простри к нему объятия и прижми его к сердцу своему». Кроме того, он имел в мысли расположить его встретить Онисима с некоторым уважением, как оказавшего ему самому услугу. Филимон обязан был послужить Апостолу, как ученик учителю, и нет сомнения, сознавал эту обязанность. Поэтому, ему очень приятно было услышать, что его слуга послужил вместо его Апостолу. После сего ему естественно было встретить Онисима, как оказавшего ему услугу. Апостол не настаивает на том, чтобы Онисим прислан был обратно, потому что в этом не было крайней нужды: около него всегда было много лиц, готовых сделать для него все нужное; но оставляет это на свободу Филимона, доброхотна бо дателя любит Бог (2Кор. 9:7)» (преосв. Феофан). «Хочу, чтобы и ты приобрел из сего выгоду, собственным своим согласием извлек пользу» (блаж. Феодорит).
Убеждая Филимона принять Онисима, Апостол указывает промыслительную цель временного отсутствия из господского дома Онисима, чтобы, сделавшись христианином, быть вполне и вседушевно верным Филимону, по духовному братству ему во Христе и по общению жизни внешней, а вместе с тем сделаться родным и для Апостола, который всегда был рад приобретению этого рода братьев (во Хрясте), особенно же в тяжелое время уз темничных.
Св. Иоанн Златоуст замечает: «не сказал: ради сего убежал, но: ради сего разлучися, – дабы более благозвучным выражением скорее склонить господина. Также не сказал: сам отлучил себя, но: разлучися, т. е. не его устроения дело есть это разлучение. Так и Иосиф, оправдывая братьев, говорил: Бог посла мя семо, т. е. злой умысел их обратил во благо. Ради сего, говорит, разлучися на час: и время сокращает, и грех исповедует, и все обращает в домостроительство (Божие). Да вечна того приимеши не только в настоящее время, но и в будущее, дабы тебе иметь его всегда; он более уже не убежит. Оставаясь рабом, он будет предан тебе более брата». По изъяснению Амвросиаста, Апостол говорит о братстве, «чтобы Филимон не поддался гордостному презорству, как обычно бывает у господ в отношении рабов. Апостол смиряет его, называя Онисима братом ему и по плоти и о Господе, – чем и нас учит, чтобы, отвлекая мысль от разностей людей по состояниям, мы все признавали себя братиями, как происходящие от одного Адама, особенно когда в посредство приходит вера, которая отсекает всякую гордость».
Как-бы новые побуждения к благостному принятию Филимоном Онисима Апостол выражает в том, что просит принять в лице Онисима как-бы самого Павла, а если окажется Онисим имеющим долг, то считать этот долг за Павлом. Все это есть выражение высшей любви, самой нежной попечительности об Онисиме, а вместе и Филимоне, чтобы он нисколько не смущался видимым внешним неравенством с рабом своим, так-как он мог в лице его принять Павла. Так Господь наш Иисус Христос убеждал принимать всякаго рода бедняков, алчущих, жаждущих, нагих, имея в лице их как-бы Самого Иисуса Христа, так что принимающим их во имя Христово Он речет на страшном суде: понеже сотвористе единому сих братий Моих меньших, Мне сотвористе. Таким образом, Апостол старался, чтобы Филимон чрез принятие Онисима некогда услышал сей радостный глас, причем, впрочем, есть и еще некоторое посредство, о котором Христос сказал Апостолам: приемый вас Мене приемлет.
По изъяснению св. Иоанна Златоуста, Апостол говорит Филимону как-бы так: «если мудрствуешь одинаково со мною, если стремишься к тому же, к чему и я, если считаешь меня другом, то приими его, якоже мене. Павел не постыдился сказать это. Если он не стыдился называться рабом верных и даже сам признавал себя таким, то тем более он не мог чуждаться этого! Смотри, когда и как упомянул он о проступке: на конце, после того, как сказал о нем многое. Так-как потери имущества обыкновенно раздражают людей больше всего, то, дабы Филимон не стал жаловаться на это, ибо, вероятно, было у него похищено, Апостол упоминает теперь об этом и говорит: аще в чесом обиде тебе. Не сказал: если украл что-нибудь, а как? Аще в чесом обиде. Здесь он и признал проступок и вместе представил его проступком не раба, но как-бы друга в отношении к другу, выразив его названием, означающим более несправедливость, нежели воровство. Мне сие вмени, т. е. считай этот долг за мною, я заплачу тебе!»
Обязательство об уплате долга Филимону за Онисима Апостол как-бы утверждает своею рукою, т. е. дает как-бы расписку, но сейчас же дает понять, что это имеет смысл внутренний, ибо если сводить счеты, то оказывается, что Филимон гораздо больше должен Павлу (за вечное его спасение чрез просвещение верою), нежели какие мог нанести ему убытки Онисим (чрез свое отсутствие и даже взятие его вещей), хотя бы и самые великие, ибо ничто не может сравниться с драгоценностию спасения души и ее вечным блаженством. Отчасти здесь можно воспомянуть и притчу о богатом заимодавце и немилосердном его должнике, которым не советовалось быть Филимону, но явить послушание достойное возлюбленного сына, на которого возлагались гораздо большие надежды, нежели какие выражены в послании. Наконец, и успокоение любящего сердца Павла о судьбе и спасении обоих лиц должно было побудить Филимона быть исполнителем совета и повеления великого учителя.
«Слова сии говорит Павел и искренно и обличительно, если бы тот отказался принять раба, тогда как св. Павел не отказался дать за него собственноручную расписку. Ничего нет пламеннее, ревностнее и стремительнее этого сердца! Чтобы Филимону не показалось обидным, что Апостол, прося его о рабе-воре, будто не надеется получить просимое, то, он исправляет и это: «да не реку тебе, яко и сам себе ми еси должен», т. е. должен не тем, что твое, но тобою самим. Упокой мою любовь к тебе. Приписав Филимону столь великие добродетели, Апостол не перестал еще оправдывать себя; а оправдывается не просто, не повелевая и не требуя со властию, но: надеявся, говорит, на твое послушание написах тебе. После сего ему, имевшему такую славу у Апостола, что сделает и больше, нежели сколько он просит, – стыдно уже было не сделать, если не другое что большее, то по крайней мере – столько, сколько просит» (И. Златоуст). По мысли блаж. Феофилакта, Апостол говорить Филимону как-бы так: «да наслаждусь и я твоими благодеяниями, не в мирских вещах, но в тех, кои о Господе, в духе веры в Господа, в порядках благоугождения Ему и спасения о Нем».
Надежда Апостола на прибытие личное к Филимону есть новое выражения любви к нему со стороны Павла. У самых уверенных в скорой смерти бывают проблески надежды на новую жизнь. Такой проблеск мог быть и у Апостола-узника, который вместе с тем выражает и условие исполнения этого желания его, чтобы ожидающие его так усердно помолились о совершении надежды их, чтобы Всемогущий совершил это для них. Скромное желание узника иметь только одно помещение, конечно, ни в чем не могло стеснить Филимона, но могло доставить великое удовольствие ему. И для этого ожидаемого явления самого Павла можно было принять Онисима, как могущего быть пригодным и приятным для великого и далекого странника слугою.
По мысли блаж. Феофилакта, «Филимону могло придти на мысль: если бы не для Онисима, то ты и слова меня не удостоил бы. Апостол наперед врачует эту возможную немощь, говоря: не для него только пишу, но чтоб попросить тебя уготовит мне обитель. Двум вещам научаемся из того, что Апостол просит братских молитв: первое – сколь велика сила молитв, если и такой Апостол имеет нужду в помощи их; второе – что тем паче нам надобно смиряться, если св. Павел смиряется пред учениками своими, ожидая помощи от их молитв». «Но как, – вопрошает преосв. Феофан, – Апостол из Рима хотел быть в Колоссах, когда он хотел придти в Испанию (Рим. 16:25)? Верно изменил он намерение свое после написания послания к Римлянам. Третий год шел после того. В Малоазийских Церквах открылись нужды, требовалось личное присутствие Павла, как показывает и послание к Колоссянам (сравн. Филипп. 2:24) привзошли лжеучители, возмущавшие покой веры верующих».
Приветствия Филимону от окружавших Павла лиц и молитвенное благопожелание ему от Павла вполне соответствуют обычным послесловиям посланий Павла и в частности тем сведениям, которые имеются о лицах вообще, окружавших Апостола в Риме, как это видно из послания к Колоссянам и других.
По изъяснению св. Иоанна Златоуста, Апостол приветствует Филимона от лица бывших с ним, дабы скорее склонить его к послушанию, и называет их споспешниками своими, дабы таким образом сильнее убедить его к исполнению просьбы. Павел называет Епафраса спленником, выражая, что и он был в великой скорби. Таким образом, если не для самого Апостола, то для этого мужа просьба должна быть услышана; ибо тот, кто находится в скорби и, оставив свои дела, заботится о других, должен быть услышан. С другой стороны, Апостол здесь наперед обличает Филимона, если бы он не оказал милости собственному рабу, тогда как сограждане его сделались спленниками Павла и вместе с ним терпят страдания за Христа.
О преподании благодати преосвящ. Феофан замечает: «Апостол и сам исповедует и других учит исповедовать, что в деле Христа все от благодати. Благодать Святого Духа нисходит на дух человека и потом пребывает с ним же, духом. Он есть нечто сродное с божественным, а потому есть приятелище и сосуд благодати. Бывает он таким, когда, отвергнув все вещественное, тварное, временное, по вере в Господа Спасителя, всего себя предает Богу, одно общение с Которым и может его удовлетворять и упокоивать. Аминь. Воистину так есть, иначе быть не может, и всяк, познав сию истину, прочитав такие слова Апостола, от всего сердца изречет: аминь, аминь, аминь!»