Объяснение послания святого Апостола Павла к Галатам

Были древние тексты сего послания с припискою в конце: «написал из Ефеса».

Подписание послания довольно необычное. Апостол Павел указывает в нем свое апостольское достоинство, отличное от того, которое имели напр. его сотрудники, или поставленные чрез других Апостолов, как напр. Варнава и Сила (Деян. 15:22). Он, Апостол вполне самостоятельный, как получивший апостольское достоинство чрез Самого Иисуса Христа и Бога Отца, а именно чрез чудесное свое обращение (Деян. 9:6) и призвание (22:18–21). Возведши свое апостольство к единому началу всего, Богу Отцу, Апостол указывает, что его призвание совершено также Иисусом Христом и при том воскресшим уже, следовательно, более полномочным, так как тогда Ему дана Отцом всякая власть. Св. Иоанн Златоуст по поводу того, что Апостол говорит о воскресении Иисуса Христа Отцом, замечает: «это, как и многое другое в Писании, говорится в честь Отца по немощи слушателей, т. е. чтобы показать высшего виновника всего». Показавши различное свое достоинство и тем давши понять, сколь несправедливы клеветы на него лжеучителей, унижающих его достоинство, Апостол присовокупляет, что он пишет не от себя только, но от всех братий, находящихся с ним (в Ефесе), которые очевидно вполне уверены в апостольском достоинстве Павла, а равно и в верности учения, возвещенного Галатам, а также разделяют с ним желание, чтобы они обратились от ложного учения к истинному. Церкви Галатийские, которым пишет Апостол, он не называет, как другие, святыми, показывая тем, что лжеучения столь сильно коснулись их, что он не считает возможным отнести к ним это название. Отчасти, быть может, здесь сказывается личное чувство Апостола к увлекшимся лжеучением и требовавшим не похвальных, а грозных речей, которые вскоре и раздаются. О церквах Галатийских говорится, как о многих. Это и могло быть, ибо местность древней Галатии была очень обширна, а Римляне и еще более расширили это название, причисливши к провинции Галатийской многие города других областей.

Приветствие по началу обычное. В нем выражается пожелание благодати и мира, как таких даров, которые всегда необходимы людям, в особенности же в переходное время смены одних убеждений и правил жизни, а также и при колебании их, как это было у Галатян, смущенных лжеучением Иудействующих. В прибавке к приветствию, в учении о том, что Иисус Христос добровольно предал Себя на смерть за грехи наши, и в том, что Он совершил это согласно воле Отца, заключается особенность, которая была благопотребна Галатам, ибо здесь заключается та мысль, что, кроме этого полнейшего спасительного действия, никакие прежние средства, как напр. обрезание, не могут иметь силы. Все ветхозаветное, до-христианское время, когда спасение было невозможно, Апостол называет «лукавым веком» в смысле его пагубности (ср. 1Ин. 5:19), как лежащего во зле и руководствующегося похотию плоти, очес и гордостью житейской (1Ин. 2:16–17). Изведение из века сего состоит в даровании силы жить по духу жизни Христовой, что́ и подано Им чрез Духа Святого, от Отца исходящего. Возведение всего спасительного дела к Богу Отцу и славословие Ему снова показывает, что Единый виновник всего, сделавший нечто паи лучшее для Христиан, не требует уже от людей того, что требовалось прежде, а только славословия за Его неизреченную милость, явленную в послании Сына Своего для спасения людей. О сем же говорит и слово «аминь», т. е. истинно, или да будет воссылаться слава Отцу во веки веков.

В приступе послания Апостол прежде всего выражает удивление о скорой изменчивости Галатян, показывая тем, что он смотрит на их измену, как на шаг необдуманный, легкомысленный и потому требующий обсуждения. При этом он показывает глубокую разность в прежнем их веровании и настоящем. Между тем как первое было делом призывающей благодати Божией, настоящее же – измена – есть следование внушению злых людей, желающих извратить истинное Евангельское учение Христово. Причина быстрого увлечения лжеучением заключается в том, что Галатяне, находясь в сильно возбужденном желании спасения, однако восприняли Христианство не очень глубоко и, прежде всего, внешним образом, как совокупность обрядов, к которым, казалось им, удобно присоединить и обрезание. Но Апостол говорит, что это прибавочное учение не составляет Евангелия, напротив даже оно извращает истинное Евангелие; которое предлагают лжеучители, не Евангелие Христа, т. е. содержащее учение о Христе, а иное, не только не имеющее с ним ничего общего, но разрушающее его, извращающее, хотя и тщетно, ибо желающие извратить его не могут достигнуть сего, или, как говорит блаж. Иероним, «хотят, но не в состоянии».

Неизменность Евангельского учения Апостол ограждает анафемою, отлучением. Анафематствование было еще в ветхозаветной церкви (под именем херем, 1Езд. 10:8. Неем. 13:28). И Сам Иисус Христос сказал: «аще же согрешит к тебе брат твой, иди и обличи его между тобою и тем единым; аще ли тебе не послушает, пойми с собою еще единаго, или два; аще же не послушает их, повеждь церкви; аще же и церковь преслушает, буди тебе якоже же язычник и мытарь» (Мф. 18:15–17. Ср. Рим. 9:3; 1Кор. 12:3; 16:22). Как бы оправдывая себя в употреблении этой резкой меры, Апостол сначала говорит, что анафематствование простерлось бы и на него вместе с его спутниками и теми, кого он назвал братиями, а потом представляет самые резкие и даже невозможные примеры иного проповедания, отличного от истинного Евангельского, а именно – каким либо святым небесным Ангелом, и говорит, что анафематствование должно бы пасть и на него. Небесные Ангелы, как неизменяемые в добре, конечно, не могут благовествовать вопреки истинному Евангелию, однако мысленно можно представить эту невозможность. А так как лжеучители осмелились сделать то, чего не смеют и подумать сделать добрые Ангелы, то Апостол и изрекает им анафематствование, а именно за то, что они проповедают «паче», «сверх» и «вопреки» того, что составляет истинное Евангельское учение, т. е. ненужное для Христиан обрезание и соблюдение других ветхозаветных обрядов закона. Строгое отношение Апостола к Иудействующим объясняется тою великою опасностью, которою они грозили истине Евангельского учения и чистоте проведения его в жизнь первенствующих Христиан, а также и быстротою распространения лжеучения, которому твердо нужно было указать предел. Наконец, должно иметь в виду и то, что Апостол сначала лично, в последнее пребывание в Галатии, предупреждал о великой опасности заблуждения и неизбежном ограждении его анафематствованием (ср. 9 ст. и Деян. 16:4).

Осуждая лжеучителей, Апостол прогневлял вместе и их последователей – Галатян, поэтому он оговаривается, что для него всего важнее не благорасположение людей, а благоволение Божие, ибо он раб Христов, а не людей, иначе он оставался бы Иудеем и не был бы Христианином. И здесь отчасти можно видеть намек на то, что Галатяне сделались рабами людских мнений, оставив истинно-божественное учение, которое возвестил им Павел по изволению Божию.

Самозащита Апостола прежде всего касается достоинства его учения, которое не было его личным и вообще человеческим, но богооткровенным. Далее Апостол кратко раскрывает, как совершилось это откровение. Подробнее об этом изложено в книге Деяний святых Апостолов, написанной одним из его сотрудников, Евангелистом Лукою (в гл. 9). Но нельзя сказать, чтобы Апостол имел в виду здесь одно только откровение, бывшее при его обращении. Очевидно, он обобщил все откровения, бывшие ему доселе, из коих он мог в полноте научиться всем истинам христианской веры. Об этих откровениях Апостол упоминает в 1 послании к Солунянам (4:15), в 1 Кор. (9:1; 15:3), 2 Кор. (12: 2).

Апостол с особенною настойчивостью говорит о том, что он не от человека принял Евангелие и не научился ему. Та и другая форма восприятия весьма естественная и обычная, поэтому нельзя думать, чтобы он осуждал их; но по особенным обстоятельствам, а именно по причине унижения его сравнительно с другими Апостолами, он вынужден был сказать, что есть и еще иной способ познания Христа, притом наивысший – это Его личное откровение, которого и удостоился Ап. Павел, ставший чрез это равным по именованию с первоверховным Ап. Петром. Так как откровения, бывшие Апостолу, запечатлены были характером таинственности, то он и не раскрывает их здесь, памятуя опасность предложения бисера не могущим ценить его. «Смотри, говорит святой Иоанн Златоуст, как он и от высших и от нижних доказывает, что он был ученик Христа, Который Сам без посредства человеческого благоволил открыть ему разумение всего». К сему блаж. Феофилакт присовокупляет: «Тот Самый открыл мне Евангелие, Кто научил и прочих с Петром Апостолов». «Говорит же об этом для того, чтобы противопоставить то клеветам противников, давая знать, что и в сем не ниже он прочих Апостолов, ибо как они от Самого Господа прияли учение, так и он имел Его учителем». Между принять и научиться, по словам блаж. Иеронима, такое различие, что принимает Евангелие тот, кому оно внушается в первый раз, кто приводится только к вере в него; научается же тот, кто познает и все тайны его. К этому преосв. Феофан присовокупляет: «Он говорит как бы так: я от человек не принял его готовое, и сам не измыслил его; в каком случае – «ниже́ научихся», будет то же, что не сам изобрел его. Последняя мысль особенно важна в том отношении, что отвергает гадание тех, кои полагают, будто учение святого Павла есть его личное воззрение на Евангелие».

Прошедшая до-христианская жизнь святого Ап. Павла неопровержимо показывает, что он не принял ни от кого и не научился Евангелию, ибо это возможно было по его положению в иудействе, которого он был самым рьяным учителем; а в отношении к Христианству он был даже жестоким гонителем, почему только божественная сила Христова могла совершить в нем тот переворот, который он пережил на пути в Дамаск (Деян. гл. 9:22, 26). Конечно, он знал ветхий завет, а из него и то́, что́ сказано было в нем о Христе, но все это как бы покрывалом закрыто было от него, массою «отеческих преданий», которые, как известно, только затемняли истинный образ Христа, ибо представляли Его не столько Спасителем от греха и проклятия, сколько избавителем от рабства завоевателей и даже покорителем прочих народов еврейству. «И одного апостольского слова достаточно было для удостоверения что Евангелие им получено свыше. Но он не довольствуется этим, а представляет осязательнейшее тому доказательство в своей перемене, которой должно дивиться, как и делали уверовавшие из Иудеи, и славить Бога (Гал. 1:23–24); но вместе признать, что дело святого Павла и проповедь его идут от Бога, и потому слушать его и покоряться его распоряжениям» (Феофан).

Говоря «слышасте», Апостол показывает, что до Галатян доходит слух о нем, а он сам не рассказывал им. «Слух о нем не распространился бы так, – говорит св. Иоанн Златоуст, – если бы жестокость его гонения не была слишком велика и для всех несносна. Относительно «отеческих преданий» блаж. Иероним говорит: «Мудро поступил св. Павел, внесши в свое повествование указание на то, что он не столько закону Божию работал, сколько отеческим преданиям, по которым учили учениям и заповедям человеческим (Мф. 15, Мк. 7) и отвергали закон Божий, чтобы отстоять свои предания. В этом смысле сказал и выше, что преуспевал не в законе, а в жидовстве». Св. Иоанн Златоуст обращает особое внимание на то, что Павел все делал «по ревности» и любви к Господу. Он по ревности гнал церковь Божию и по ревности же служит ей. А это доказывает, что он не имеет никаких других побуждений, которые приписывают ему лжеучители.

Жизнь Апостола по обращении тоже не могла быть благоприятною для учительства его у других Апостолов, почему здесь нужны были особенные божественные откровения, которые и сообщались ему по мере нужды. В обращении своем Апостол различает разные моменты: избрание (предопределение), призвание благодатию, откровение Сына в нем и назначение в Апостола язычников. «Хотя все это Апостол высказывает будто мимоходом, спеша выразить ту мысль, что он «абие не приложихся плоти и крови», «ни взыдох к Апостолам», тем не менее истины, какие внушаются его словами, многозначительны не для одних Галатов, но и для всех нас, ибо ярким светом богопромышления освещают события и жизнь каждого из нас, указывая в вечности источник того, что совершается во времени» (Феофан). Особенность промышления Божия о Павле заключалась в том, чтобы внезапное его изменение многим послужило к удостоверению в истине Евангелия (ср. 1Тим. 1:16). Избран был от чрева прор. Иеремия (1:5). Но избрание не есть еще полное определение ко спасению, а потому несправедливо выводится отсюда учение о предопределении ко спасению без участия свободной человеческой воли. Бог хощет всех спасти и всех призывает ко спасению, но каждый пользуется им по произволению. По слову блаж. Феофилакта, «Бог избрал Павла не по жребию, а по предведению, что он достоин того». Так и прор. Иеремию, «зная, каков он будет, призвал его». «Мы судим по тому, что есть, а Тот, пред Которым и будущее есть как настоящее, произносит суд по предвидимому концу» (блаж. Иероним). Призвание Апостола, бывшее на пути в Дамаск, было призванием только к вере и благодати, а избрание к апостольству последовало после, хотя уже преднамерение его было и здесь. «Сосуд избра́н Ми есть», сказал Бог Анании (Деян. 9:15). По изъяснению св. Иоанна Златоуста, Апостол потому так смиренно все приписывает Богу, «чтобы никто не отчаивался, когда худший из всех людей удостоен человеколюбия Божия».

Откровение Сына Божия произошло во святилище души Павла внутренним озарением Духа Святого, когда, по слову Златоуста, откровение озарило его душу и он имел в себе говорящим Христа. Этим озарением Павел узрел, что Иисус Христос есть Единородный Сын Божий, и в уме его вообразилось все существо Евангелия. Наученному Самим Богом и при том чисто духовным образом, естественно было Павлу не прибегать к обычным человеческим способам научения, даже чрез самих Апостолов, «ибо крайне было бы несправедливо и несообразно, если бы тот, кто научился бы от Самого Бога, стал советоваться с человеками (имеющими плоть и кровь)».

Так как Апостол Павел все мысли свои направляет к тому, чтобы указать, что его учение от Бога, то, показавши, как началось в нем это святое дело, теперь он заявляет, что он не учился Евангелию у Апостолов (а потом), равно и у других Христиан (ст. 21–24). Так, не видевшись ни с кем из Апостолов, Павел проповедовал в Аравии и Дамаске. И только чрез три года отправился в Иерусалим повидаться с Ап. Петром, Иаковом и другими, которых однако ему не привелось тогда видеть. Имея в виду, что «горе, иже мудри в себе самих» (Ис. 5:21), св. Иоанн Златоуст разъясняет, почему Павел говорит, что он не ходил к Апостолам, упредившим его в призвании. «Он говорит – не к унижению Апостолов и не для похвалы себе, но охраняя везде безопасность Евангелия и желая показать важность и достоинство своей проповеди. И если бы нужно было посоветоваться ему, то Открывший ему слово проповеди повелел бы ему сделать и сие». Однако, по прошествии трех лет, Павел, все же, посетил Апостолов в Иерусалиме. Это путешествие, предпринятое для Петра, доказывает великое уважение к нему Павла», говорит св. Иоанн Златоуст. «Пребывание же у него столько (15) дней доказывает дружественное расположение и искреннюю их любовь между собою». Относительно же Ап. Иакова Златоуст говорит: «заметь, скольким почтением и сего наименовал он. Он мог бы сказать: сына Клеопова, как и Евангелист сказал. Но не назвал его так, но как же? Братом Господним, хотя впрочем он не был братом Господним и по плоти, но почитался таким (как сын Иосифа, или сестры Богоматери). Он и во многих других местах показывает, что расположен был ко всем Апостолам так искренно, как ему было прилично». К этому блаж. Иероним присоединяет: «что св. Павел кроме этих никого из Апостолов не видел, это не потому, чтобы не хотел их видеть, но потому, что они разошлись с проповедью Евангелия». В книге Деяний св. Апостолов, где рассказывается подробно об обращении Павла, не сообщается о путешествии его в Аравию. Но там говорится, что «прошло довольно времени» (9:23), когда, после обращения, Ап. Павел прибыл в Иерусалим. В это довольное время он и мог посетить Аравию, сколько для проповеди, более удобной среди незнавших его, столько же и для того, чтобы уединиться от неблагоприятных толков, по поводу его быстрого обращения, и наконец для того, чтобы более спокойно пережить тот великий переворот, который совершился в нем.

Довольно долго, т. е. около трех лет, Ап. Павел был в малой известности особенно потому, что большую часть этого времени он провел в Аравии. А так как этот факт был малоизвестен, то уверенье в истине говоримого Апостолом относится отчасти сюда, но главным образом оно касается его несомненной верности истинному Христову учению и его независимости от других Апостолов, которые слышали о его чудесном обращении и, вместе со всеми верующими, прославляли Бога за Его милость к Павлу, а вместе и к церкви Божией, приобретшей в гонителе ревнителя своего. («Сей прежде гонитель, потом светл учитель», говорится в одной похвале Павлу.)

Страны Сирии и Киликии Ап. Павел в этот раз проходил как бы попутно, идя в Кесарию и Тарс, куда направили его верующие из Иерусалима, где восстали против него многие. Но он упоминает о Сирии и Киликии потому, что они были дорогими местами для него, по его обращению, по успешности проповеди, для утверждения которой он приходил сюда во второе апостольское свое путешествие (Деян. 15:41). Упоминание о сем имеет и то значение, что Апостол не ходил по Иудее, Галилее и Самарии, где были основаны церкви другими Апостолами, в труды которых он не старался входить, идя самостоятельным путем, по преимуществу в места, где или мало, или вовсе не раздавалась еще Евангельская проповедь. Преосв. Феофан, обращая внимание на то, что верующие славили Бога по поводу обращения Павла, говорит: «св. Павел дает этим разуметь, что верующие из Иудеев не против него, одного с ним духа, одних начал, и что, следовательно, те лжеучители, которые разногласят с ним, разногласят со всеми верующими».

Показавши раньше истинность своего учения тем, что оно получено от Христа, Ап. Павел теперь доказывает эту истинность соглашением ее с учением прочих св. Апостолов, которых он видел в свое пребывание в Иерусалиме, бывшее 14 лет после его обращения, когда он был не столь малоизвестен, как 11 лет прежде. Ап. Павел посетил Иерусалим и еще однажды, именно в 44 году (в 8 или 9 г. по обращ.), когда он был присылаем из Антиохии с Варнавою, для помощи бедным во время голода (Деян. 11:27–30). Но в этом посещении он не нашел ничего великого для целей послания. А это путешествие в Иерусалим, о котором говорить Апостол здесь, было особенное, по особому божественному откровению, которое выражено было Антиохийскою церковию, для разрешения вопроса о соблюдении обрядового Моисеева закона, в особенности же обрезания, чему стали учить в Антиохии некоторые пришельцы христианские из Иудеи, вопреки учению Ап. Павла, учившему о свободе от закона (обрядового) Моисеева. Прежде Павел был спутником Варнавы, который уверовал (из Иудеев) прежде Павла, а теперь, наоборот, Варнава стал спутником Павла, как стяжавшего бо́льший плод проповеди среди язычников, из числа коих был и Тит, которого Апостол принял в число верующих без обрезания. Блаж. Иероним усматривает, что если Апостол решился привести с собою в Иерусалим Тита, необрезанного, то это сделал он ради веры Христовой и свободы Евангельской, а приобщил сюда и Варнаву обрезанного, – «да при двою и триех свидетелех станет всяк глагол» (Втор. 19:15). Кроме общего голоса церкви Антиохийской, по сказанию св. Иоанна Дамаскина, было еще особое внушение Святого Духа Апостолу Павлу – идти со свидетелями своей проповеди и предложить Апостолам, как он проповедует Евангелие, чтобы обнаружилось и их согласие и тем прекратился соблазн. А преосв. Феофан, обращая внимание на то, что Апостол говорил иное наедине знаменитейшим, выводит заключение, что им было поведуемо обществу все для его научения и утешения; решение же вопроса предоставил Апостолам и старцам. «Чего ради наедине? того ради, что между верующими не все все могли понести. Благоразумие требовало иное и умолчать. Наедине удобнее было обсудить имевшее возродиться недоумение». Однако, по замечанию Иоанна Златоуста, «это происходило при Варнаве и Тите, чтобы они были достоверными свидетелями, предвещателями его, что и Апостолы не нашли противною проповедь его, напротив, подтвердили оную». Между тем некоторые думали, что вся проповедь Ап. Павла тщетна, так как он проповедует Евангелие без соблюдения обрезания, которое допускали Ап. Петр и Иоанн. Для вразумления сих-то и прибыл в Иерусалим Апостол, и говорит теперь для вразумления подобных им и увлекаемых ими Галатян. Общение с не обрезанным Титом, по слову св. Дамаскина, было самым сильным доказательством того, что Апостолы не осуждали св. Павла за то, что он не обрезывает язычников. К этому св. Иоанн Златоуст присовокупляет: «Апостолы, хотя допускали обрезание, но не как защитники закона, а по снисхождению к немощи Иудеев».

По изъяснению преосв. Феофана, «те, которые приходили в Антиохию и подняли там спор, прокрались и теперь к св. Павлу с его спутниками, чтобы подсмотреть, как они живут по-иудейски. Хотя Господь наш Иисус Христос крестною Своею смертию, заменившею все жертвы и чины ветхозаветные, и благодатию Св. Духа в таинствах, обновляющею естество наше, освободил верующих в Него от ига предписаний закона Моисеева, сделав их ненужными; однако, в Иерусалиме и те, кои здраво понимали силу веры в Господа, держались законных уставов по привычке. Св. Павел, как только уверовал, оставил закон. В этой же свободе он воспитал и всех верующих, по благовестию его, не язычников только, но и Иудеев, почему они могли составлять предмет любопытства для всех. Но лжебратий привлекло туда не одно любопытство. У них была затаенная мысль: «да поработят». Видно, что с их стороны натиск был не малый. Но ничего не успели они. Не без усилий это обошлось и Апостолу. Все это совершилось для вас, Галатяне, говорит Апостол, смотря на них, как бы на представителей Христиан из язычников, для которых чрез эту стойкость Апостола вскоре же, а именно на соборе Апостольском, постановлено было не затруднять язычников, обращающихся к Богу, исполнением обрезания и других обрядов закона Моисеева (Деян. 15:19, 24, 28), причем Павел и Варнава признаны возлюбленными и предавшими души свои за имя Господа (ст. 25–26). По словам же блаж. Иеронима, здесь Апостол как бы так говорит Галатам: «если мы, находясь в Иерусалиме, окруженные таким множеством Иудеев и лжебратий, при уступчивости старших Апостолов, никакою силою не могли быть понуждены исполнить чин обрезания; как вы из язычников, вы, живущие в Галатии, вы, которым не могло быть делаемо никакое влиятельное понуждение, как вы, отступая от благодати, задумали подчиниться обветшавшему закону?»

Называя «предних» Апостолов знаменитыми, Павел говорит о том великом уважении, которым они пользовались тогда от всех, равно как и от него, причем, по мнению преосв. Феофана, выражает даже такую мысль, что такою честью никто еще не пользовался. Возвеличивая первых Апостолов (Петра, Иакова и Иоанна), Павел вместе с тем возвеличивает и достоинство своего авторитета, ибо и столь великие мужи ни в чем не противостали ему и даже напротив всемерно утвердили правильность его учения вообще и о необязательности обрезания в частности. В словах: «ничтоже ми разнствует: лица Бог человеча не приемлет», по слову св. Иоанна Златоуста, Павел не только не защищает Апостолов, но и сильно говорит против сих святых, чтобы доставить пользу немощным. Слова его имеют такое значение: «если они и допускают обрезание, то они же будут отвечать Богу; Бог не уважит лица их за то, что они почитаются великими и первоверховными». «Они знают, что делают. Моя же забота – доказать только то, что они не отвергли моего учения, и не исправляли его и не приложили к нему ничего; напротив, одобрили его и подтвердили своим согласием. Свидетелями сего я имею Тита и Варнаву».

Разделение областей проповедничества чрез подание Апостолами Павлу рук своих совершилось потому, что Апостолы уразумели в этом волю Божию, ясно выражавшуюся неоднократно (Деян. 9:15; 13:2; 22:18) и явленную в успехе проповеди, сопровождавшейся многими чудесами (Деян. 13:11; 14:3, 27). Блаж. Иероним говорит: «Промышлением Божиим иной дан Апостол обрезанным, который снисходил бы сеням закона, иной необрезанным, который предлагал бы благовестие, в свободе веры от всякого применения дел закона, чтобы ни с какой стороны не было препятствия вере, и кто-нибудь не был не сподоблен веры во Христа по причине обрезания, или не обрезания». «Один преимущественно назначался для Иудеев, а другой для язычников». По поводу указания трех Апостолов св. Иоанн Златоуст замечает: «где Павлу нужно было сравнивать себя, там упоминает об одном только Петре, а где надлежало представить свидетельство, там называет троих, вместе, и при том с похвалою». К этому преосвященный Феофан присовокупляет: «первым стоит Иаков, ради предстоятельства в церкви Иерусалимской, а не как брат Господень, который за святость жизни и любовь ко Господу, в Иерусалиме был между всеми в большем почете, что́ и выражает Апостол, называя его вместе с Петром и Иоанном «мнимыми», т. е. (почитаемыми) столпами, опорами, указателями истинного пути».

Помощь бедным Палестинским Христианам поставлена Павлу в условие живого общения, как потому, что нужда их, по разграблении имущества их гонителями (Евр. 10:34), была велика, так и потому, что для всех юных Христиан – милостыня могла быть живою связью их с материю церквей (Иерусалимскою церковью). Известно, что Павел принял эту заповедь сердечно, – устно и письменно убеждая своих новообращенных помогать бедным в Иерусалиме (1Кор. 16:13; Рим. 15:25). По слову преосв. Феофана, Апостол упоминает о помощи бедным, быть может для того, чтобы показать, что это дело (очень щекотливое) было вынуждено возложенною на него заповедью Апостолов, а не есть какое-либо излишнее, самовольное постановление, лично им придуманное.

Противостояние Павла Петру в его снисхождении Иудействующим Христианам в Антиохии было весьма значительное, но оно не нарушало их мира, веры и единения, ибо Павел противостал справедливо, а Петр уступил правому без гнева, хотя, быть может, и не без смущения. Поэтому, здесь нет оснований к предположению о всегдашней разности учений Петра и Павла, а тем более к существованию партий (последователей Петра и последователей Павла), как хотят видеть некоторые западные экзегеты. Ап. Петр прежде других получил откровение о том, чтобы принимать невозбранно в число верующих и язычников (Деян. гл. 10). На соборе Апостольском положено было: освободить Христиан из язычников от соблюдения обрядов Моисеева закона, но Иудеям не запрещалось это. Поэтому пока для Ап. Петра в Антиохии не представлялось нужды связывать себя узами Иудейских постановлений, он свободно жил с Христианами из язычников. Когда же, по приходе соблюдающих эти предписания, он увидел необходимость сего, то отказался от прежней свободы и связал себя узами теми. Он поступал, так сказать, применительно к требованию обстоятельств. Однако, такая свобода иным казалась колебанием. Вот почему Ап. Павел и решил, что здесь должна быть большая определенность, основанная на внутреннем и искреннем убеждении, чуждом всякого лицемерия, в которое впадали не только простецы, не имевшие высоких убеждений Ап. Петра, но и такие высокие в церкви лица, как Варнава, действовавший не по убеждению, а по увлечению примерами других. В лицемерии этом выступал очевидный вред, а равно вредно было и неблагоприятное впечатление на Антиохийцев, произведенное поведением Петра. Это-то и побудило Ап. Павла разъяснить ему свой прямой взгляд на это дело. Св. Иоанн Златоуст говорит: «многие думали, что Павел обличает Петра в лицемерии. Но это несправедливо. Так понимать не должно. Слова его не были делом брани, но делом служения и мудрого мероприятия. Павел обличает, а Петр благодушно переносит обличения, чтобы ученики тем скорее убедились переменить свой образ мыслей». Что касается боязни Ап. Петра, то, по замечанию Иоанна Златоуста, он боялся не того, чтобы подвергнуться опасности самому, но того, чтобы не отошли от него ученики, чего боялся и сам Павел. Боязнь эта еще более увеличилась от того, что пришельцы из Иерусалима были таковы, что не могли сносить никакого снисхождения к язычникам, в чем между тем ссылались на Ап. Иакова, хотя он и не разделял их уступчивости. Эта одинаково возбуждало и Ап. Павла, который поэтому и решился высказаться по сему делу обстоятельно.

Речь Ап. Павла, сказанная в Антиохии пред Ап. Петром в присутствии Христиан из Иудеев и язычников, содержит учение о спасении во Христе Иисусе, с отрешением от дел закона Моисеева. Обращаясь прежде всего к Ап. Петру, он указывает на возможность ему, Иудею, жить по языческим обычаям, из чего потом выводит заключение, что Христианам из язычников тем более это возможно, и следовательно нет никакой необходимости принуждать их соблюдать Иудейские обычаи. По слову блаж. Иеронима, «Павел теснит Петра неопровержимым доказательством, или лучше в лице Петра тех, которые понудили его к таким противоречивым поступкам». А св. Иоанн Златоуст еще обращает при этом внимание на то, что Павел стоит за язычников, а в виду имеет вразумление Иудеев. «Обвиняя своих учеников, сим Павел сделал удобоприемлемою речь свою». Речь Павла не произвела разрыва. Св. Петр видел правоту и оставался в добрых отношениях к св. Павлу, как сам свидетельствует о том (2Пет. 3:15) (Феофан). По словам св. Иоанна Дамаскина, этим обстоятельством св. Павел научает Галатян благодушно принять и к ним обращенный укор. Ибо, если Петр, будучи из Иудеев, подвергшись укору за то, что других располагал иудействовать, спокойно принял сей укор, как дело уместное и хорошее; тем паче Галаты, будучи из язычников, и после уверования во Христа склонившиеся к игу закона, будучи укоряемы за то, должны благодушно принять этот укор».

Продолжая свою речь, Ап. Павел обращается не столько к Ап. Петру, сколько к последовавшим его примеру в соблюдении обрядов Иудейских, при чем включает в общее число и себя самого, подавая пример того, как должно говорить с обличаемыми. Для Галатов же даются выводы или положения речи.

Здесь высказывается главный предмет послания: учение об оправдании верою в Иисуса Христа без дел закона Моисеева. Прежде всего Апостол указывает на то, что они, Петр и Павел, будучи Иудеи, оставили закон Моисея, чтобы оправдаться верою Христа. Как же держаться закона Моисеева язычникам? Язычников Апостол называет грешниками не потому, чтобы он признавал Иудеев праведными, но потому, что они не знали законов праведности, указанных в законе Моисеевом и в других пророках, и потому естественно жили во грехе, между тем, как Иудеи могли жить праведно, по закону. И однако, избранные Иудеи (Петр, Павел и др. Апостолы), узнавши, что делами закона Моисеева никто, сам по себе, не может спастись, без веры в Иисуса Христа, оставили закон. Как же можно обязывать исполнять обряды закона Моисеева незнавших его, для которых он не писан? А главное дело в том, что спасение получается по вере в Иисуса Христа, а не от дел закона – разных обрядов, предписанных на время только Евреям, чтобы соблюсти их хотя во внешней праведности и тем охранить на земле истинное богопочитание. Вера во Христа спасительна потому, что здесь есть Лицо, совершающее оправдание человека, прощение его грехов, или долгов, т. е. Христос Спаситель, как даровавший в Своих искупительных заслугах все потребное и к удовлетворению правды Божией за грехи людские и к видоизменению всего духа человека; ибо вера, будучи внутренним великим чувством, тесно связанным со всеми другими чувствами и прочими силами человека, в особенности же с чувствами надежды и любви, может сообразно с предметом веры, изменить и всю жизнь человека, как это и было со всеми истинно-уверовавшими в Иисуса Христа и всецело предавшимися Ему. Из сего понятно, что желающий спасения, должен всецело покориться оправдывающей вере в Иисуса Христа, а не бессильному обрядовому закону Моисееву, хотя бы он был Иудей, а тем более язычник, каковыми некогда были Галаты. По слову св. Иоанна Златоуста, Ап. Павел говорит как бы так: «мы оставили закон не потому, что он был недобр, но потому, что немощен». Святые же, бывшие древле, верою Христовою оправданы. Ибо Авраам видел день Христов и возрадовался. И Моисей поношение Христово считал богатством бо́льшим сокровищ Египетских. И Исаия видел славу Христову (Ис. 6), как свидетельствует Евангелист Иоанн. Отсюда видно, что не столько дела закона осуждаются, сколько те, кои надеются быть оправданными только от дел, когда и Сам Спаситель говорит: «аще не избудет правда ваша паче книжник и фарисей, не внидите в Царствие Небесное» (Мф. 5:20). (Блаж. Иероним).

Хотя мысль Апостола о впадении в грех выражена обще, однако, несомненно, она имеет ближайшее отношение к тому обстоятельству, которое было предметом суждения и раньше, т. е. колебательное отношение к закону Моисееву и ко Христу. Св. Иоанн Златоуст по сему поводу говорит: «если вера во Христа не может оправдать, но опять необходим закон: то, оставив закон для Христа и не получая оправдания чрез сие оставление, но подвергаясь осуждению, мы должны будем признать виновником нашего осуждения Того, к Которому перешли, оставив закон. Внемли словам Павла, что соблюдением закона ниспровергается Евангелие. Если необходимо исполнение закона, то необходимо должно отвергнуться Христа, или, последуя Христу, сделаться преступником закона. И виновником сего законопреступления будет у нас Христос. Смотри, до чего доходят Иудействующие! Доведя их до такой нелепости, ему не нужно было приводить другие доказательства к опровержению их, посему он и сказал только: «да не будет». Иудеи хотели показать, что несоблюдающий закона есть преступник; а он говорит противное, что исполняющий закон есть преступник и преступник не только против веры, но и против самого закона. Ибо под словами: яже разорих, сия паки созидаю, он разумеет закон. И слова его имеют такой смысл: закон получил конец, и мы сами подтвердили сие тем, что, оставив оный, прибегли искать спасения от веры. Усиливаясь же после восставить закон, мы сим самым делаемся преступниками оного, т. е. когда упорно хотим соблюдать то, что отменено Самим Богом».

«Укор этот очень силен; почему святой Павел обращает его к самому себе, как бы он сам так поступил, чтобы смягчить впечатление, которое не могло быть приятно». (Преосвящ. Феофан).

Если прежде Апостол говорил о себе от лица других, чтобы не огорчать их, то теперь, можно сказать, он говорит именно о себе, т. е. о той решительно бесповоротной перемене, которая произошла в нем тогда, когда он уверовал в Иисуса Христа, навсегда оставивши все подзаконное и всецело отдавшись Христу, последствием чего было то, что он для закона Моисеева как бы умер, а для Христовой жизни восстал как бы из мертвых, знамением чего и было крещение его, в котором он умер для жизни по образу распятого Христа. Это сораспятие Христу между прочим первее всего сказалось в том болезненном чувстве, с которым совершался разрыв с прошлым, а еще того более с теми многими злостраданиями, которые он пережил за сие от Иудействующих, во все время своего благовестничества. Святой Златоуст, в объяснение слов Апостола: законом закону умрох, говорит: «Павел показывает сим, что он чрез сей самый закон умер закону, т. е. самый закон убедил его не следовать закону. Коим образом? Моисей, предсказывая о Христе, говорит: «пророка от братии твоея, якоже мене, восставит тебе Господь Бог твой, Того послушайте» (Втор. 18:15). Очевидно из этого, что неповинующиеся Христу преступают закон. «Можно и иначе понимать слова эти. Если закон повелевает исполнять все написанное в нем и за неисполнение наказывает смертию, то мы все умерли им, потому что никто не исполнил его. Но как бездушному и мертвому несвойственно повиноваться заповедям закона, то и мне умершему законом. Поскольку же он сказал: я умер, то, чтобы не сказали ему: как же ты живешь? он представил и причину жизни и показал, что закон умертвил его живого, а Христос воскресил мертвого, оживотворил его через смерть Свою». Сказав: живу не ктому аз, – указал на последующий запрещением образ жизни, которым умерщвляются уды. Что же значит: живет во мне Христос? То, говорит, что я ничего не делаю, что неугодно Христу. Ибо иначе невозможно жить для Бога, как умерши греху. Теперь, если ты пребудешь мертвым греху, то будешь жив и жить Богу, а если опять воскреснешь для греха, потеряешь жизнь снова. Но Павел не таков: он чрез всю жизнь пребыл мертвым греху. Хотя он всего себя предал Христу, отказался от всего временного и все делал по воле Его, однако не сказал: посему я живу для Христа, но что гораздо выше: живет во мне Христос. Ибо, как грех, когда возобладает над человеком, он уже и живет в нем и управляет душою его по произволу: так, когда по умерщвлении его, человек делает угодное Христу, такая жизнь его не есть жизнь человека, но живущего в нем, т. е. действующего и управляющего им Христа». «Если Христос умер, то очевидно потому, что закон не силен оправдать нас. Если же закон оправдывает, то Христос умер напрасно». «Но Христос не туне умер, следовательно не законом правда» (говорит блаж. Иероним).

Раскрывая учение о необязательности обрядового закона Моисеева, по отношению к Галатам, Апостол прежде всего указывает на то, что они получили Св. Духа без участия этого закона (1–5 ст.), причем отечески, любовно он возвышает голос негодования на их неосмотрительность в увлечении лжеучителями, навязавшими им соблюдение закона, не смотря на то, что ими вера Христова была принята отлично и возрастала благопоспешно. «Заметь, говорит св. Иоанн Златоуст, что он не в начале употребил такую строгость, но после обличений и доказательств, дабы они приняли сию укоризну не как от него, но после обличений и доказательств». По словам же преосвящ. Феофана, «он смягчает отеческий укор, приписывая их уклонение от истины не столько их произволу, сколько увлекательному обману лжеучителей». А блаж. Иероним относительно этого прельщения говорит: «прельстил, очаровал, сглазил». Не потому однако он так сказал, что признавал чары чем-либо, но употребил ходячее выражение, чтобы показать, что, как по обычной поговорке, нежным детям вредит сглазение: так Галаты, не только вновь рожденные верою во Христа и еще млеком питаемые, а не брашном, как бы сглазенные кем потерпели вред. «По доводу слов: имже пред очима Христос преднаписан бысть и прочих, св. Иоанн Златоуст говорит: «он и укоряет их и вместе хвалит. Хвалит за то, что они все повествуемое о Христе приняли с полною уверенностью в истине; а укоряет за то, что оставили Того, Которого видели обнаженным за них, привязанным к столпу, пригвожденным ко кресту, оплеванным, поруганным, напаяемым, и потом поносимым, прободаемым; и, оставив Его, обратились к закону, нисколько не устыдившись оных страданий Его». «Выше он вразумлял Галатов беседою, обращенною к Петру, а теперь к ним обращает речь свою и все служащее к их убеждению заимствует из того, что с ними случилось; и не из тех только дарований, кои у них были общие с другими, но из тех, которые именно им сообщены, убеждает и уверяет их. Вы, говорит, получили Св. Духа, творили многие чудеса. Закон ли дал вам такую силу? Нет. Одна вера даровала вам сие. Посему, не крайнего ли безумия дело – оставить веру, толикие блага вам даровавшую, и обратиться к закону, который ничего подобного не дал вам?»

Продолжая обличения Галатян, Апостол поставляет им на вид духовность пребывания в состоянии облагодатствованном, и плотяность пребывания под игом обрядового закона, а также напоминает им труды и страдания, бывшие при восприятии Христианства, которые так были многоплодны и которые, при измене вере, могут оказаться не только бесполезными, но и усугубляющими виновность измены и вместе тяготу этих страданий при сознании их тщетности (с одной стороны) и попранности их (с другой стороны), что может вызвать даже и наказание Божие, т. е. как страдания за Него приятны Ему (будучи выражениями преданности Ему), так и отречение от смысла их – есть вместе с тем и отречение от Него. По словам св. Иоанна Златоуста, Ап. Павел «опять благовременно укоряет их. Надлежало бы вам, говорит, с течением времени умножить свое преспеяние в вере; а вы не только ничего не прибавили, но еще возвратились назад. Если бы и с плотского начали, то и тогда надлежало бы вам возвыситься до духовного; а вы, и с духовного начавши, возвратились к плотскому. Творить знамения есть дело духовное, а обрезываться – плотское. А вы от знамений перешли к обрезанию; осязавши истину, обратились к обрядам, при свете солнечном ищете светильника. И не сказал: плотию продолжаете, но: плотию скончаваете, показывая, что лжеучители, уловивши их, умертвили, как бессловесных животных, а они сами согласились терпеть все, что угодно тем. И все, что вы ни потерпели за Христа, они хотят отнять у вас, и тем лишить вас принадлежащего вам венца».

Повторяя вопрос об основной причине благоприятной перемены, бывающей в Христианах по принятии ими веры Христовой, Апостол внедряет в умы Галатян мысль о непричастности к этому благодатному перевороту обрядового закона Моисея, чтобы тем решительнее отклонить их от лжеучителей, настаивавших на необходимости соблюдения этого закона. По изъяснению преосвящ. Феофана, «Апостол как бы говорит им: после всего сказанного, как же вы рассудите: ради дел ли закона, или ради веры Бог так приблизился к вам? Конечно, ради веры. Так смотрите и опасайтесь; ибо, если ради веры приблизился к вам Бог, то, ради склонения вашего к закону, Он удалится. У Апостола все внимание на благодати Св. Духа. Отличие Христиан есть облагодатствование. Потеряй благодать, ты – ничто. И ничто не может подать благодати, как вера в Господа, чрез св. таинства».

Живым доказательством значения в деле спасения веры служить патр. Авраам; а обетование, данное ему Богом – о благословении чрез него всех народов, показывает, что и всем язычникам определено спастись чрез веру.

«В старости заматоревший поверил Авраам, что у него будет потомок и потомство; поверил потому только, что так обетовал Бог, сильный сотворить сие, что и сотворил: паче упования во упование верова (Рим. 4:18). Таков же дух и веры во Христа Господа. Предлагается от лица Бога: человек распятый, именуемый Христом, есть Бог воплотившийся, Который принес Себя на кресте в жертву за грехи. И тут не на чем опереться, кроме слова Бога истинного, и тут тоже упование паче упования» (Феофан). А св. Иоанн Златоуст говорит: «если Авраам, живший прежде благодати и столько преукрашенный добрыми делами, оправдался верою, то тем паче вы. Какой же потерпел он ущерб от того, что не был под законом? Никакого; и одной веры достаточно было к его оправданию». Они боялись, как бы не лишиться родства с Авраамом, если оставить закон; но св. Павел рассеивает этот страх, показывая, что вера преимущественно и утверждает родство с ним». Основанием для сего духовного родства служит священное сказание о благословении Богом чрез Авраама всех верующих в Господа. По силе этого обетованного благословения, они и получат все дары благодати, начиная с оправдания. По слову св. Иоанна Златоуста, «Сам Законодатель, прежде нежели дал закон, определил язычникам оправдание чрез веру». «Галаты боялись, как бы не подпасть клятве, если не приобщатся закона. Апостол же показывает, что напротив: те-то и благословлены будут, которые помимо закона прилепятся к вере, как и верный Авраам благословлен был за веру, не зная закона» (Феофан). «Таким образом оправдание объясняется благословением; благословение же (ниже, в ст. 14) отожествляется с принятием Духа верою. Следовательно, оправдание не есть голое объявление правым оправдываемого, но вместе полное освящение его благодатию Св. Духа. В сем же действии вера есть условливающее начало, а не производительная сила» (Феофан).

Раскрывая учение о ненужности обрядового Моисеева закона с отрицательной стороны, Апостол показывает его тяготу, заключающуюся в проклятии, которому подвергается неисполняющий его, а также недостаточную силу для полноты спасения и ограниченность благотворного действия только на всецело исполняющего закон; тогда как по вере подается спасение легко всем, о чем были многие пророческие предсказания, из коих и Апостол приводит несколько выражений. И вся история Еврейского народа показывает, что когда они были верны закону, Бог благоволил к ним, а когда отступали, – были подвергаемы разным казням. С особенною выразительностью о казнях этих говорится во Второзаконии. Чрез жертвы были определены и способы избегнуть кары закона, поэтому жертв предписывалось множество и в великом разнообразии; причем, однако, сущность учения о жертвах заключалась в их прообразовательном отношении к жертве, принесенной Собою Христом, веруя в Которого и спасался приносящий жертву. Таким образом, и здесь спасающею была вера, а закон был только мерилом воздаяния, тяжелым игом, наложенным на избранных не по вере их, а по неверию, или иначе, по случаю нередких опытов их отступничества. И теперь сила греха та же, она отнимает благословение и навлекает наказание; но сущность новозаветного учреждения состоит в том, что Иисус Христос, распявшись за нас, взял на Себя ответственность за грехи верующих, посему жертвы и все обряды, соединенные с ними, теперь не нужны. Теперь, аще кто согрешит, Ходатая имамы ко Отцу Иисуса Христа Праведника, чего закон не давал и потому прежде был бессилен, а теперь и совершенно не нужен (1Ин. 2:1). Блаж. Иероним пишет: «Христос един за всех умре (2Кор. 5:14). Если за всех, то и за Моисея и за всех пророков, из которых никто не мог истребить древнее рукописание, написанное против нас и пригвоздить его ко кресту (Кол. 2:14). И они оправдались и спасались верою». «Может иной быть праведным, но однако-ж не быть живым, пока не воспримет веры во Христа, Который говорит: Аз есмь живот (Ин. 11: 25). И подобно тому, как сказано: праведный от веры жив будет, чистый от веры жив будет, мудрый от веры жив будет, мужественный от веры жив будет, в противность тем, которые, не веруя во Христа, думают быть и крепкими, и мудрыми, и воздержными, вообще праведными. Да ведаем, что никто не может быть жив без Христа, без Которого всякая добродетель не беспорочна». «И никого не должно смущать то, что Христос сделался за нас клятвою. Спаситель от полноты божества уничижил Себя до приятия зрака раба (Флп. 2:7). Но уничижение Господа нашего есть слава наша. Он умер, чтобы нам жить. Он стал клятвою, чтобы благословение на нас низошло и почило в нас». А св. Иоанн Златоуст говорит: «как кто-нибудь не подлежащий осуждению, решившись умереть за осужденного на смерть, сим избавит его от смерти, так поступил и Христос, принявший на Себя проклятие и освободивший от него. А закон говорил: сотвори и жив будеши, а так как всего, что предписано было в законе, никто не мог исполнить, то все подлежали наказанию, от которого и пришел освободить Христос по вере в Него, как посланного Богом, Отцом Спасителя».

Всеобщность спасения, от века предопределенная Богом, чрез закон не могла в полноте осуществиться даже в одном избранном народе, поэтому оказался необходимым более удобный путь спасительный который и дан чрез веру во Христа, о Котором изречено было Аврааму такое широкое благословение, которое обняло не только потомков его по плоти и вере, но и тех, кто только веровал в Обетованного. Апостол уже высказывал эту мысль раньше, но теперь он приводит ее как бы заключительную к пространной речи о ненужности закона, как бы восполненного тем, чего в нем не доставало, и чем попечение Божие о спасении людей совершилось удобно и полно. Св. Иоанн Златоуст об этом благословении Авраамовом на языки говорит: «явно, что все сие сказано о Христе: ибо Он был семя Авраамово, и все народы чрез Него благословляются и получают обетование Духа. Указывая на сие и Апостол говорит: да обетование Духа приемлем верою. Поскольку же благодать Духа не может излиться на безблагодатных и находящихся под проклятием, то благословляются прежде всего чрез отъятие проклятия; потом оправданные чрез веру получают благодать Духа. Таким образом крест разрушил клятву, а вера ввела оправдание, оправдание же низвело благодать Духа». «Крестная смерть сделала ненужными все подзаконные оправдательные чины, а с изменением их разорилось все ветхозаветное учреждение, и сокрытое в нем благословение в вере Грядущего становилось чрез веру доступною всему миру, ибо благословение Авраамово было о семени Его, т. е. Христе Иисусе, бывшем по плоти от семени его, вера в которое составляла таинственное существо и Ветхого Завета» (Преосв. Феофан).

Определяя отношение закона к благодатному обетованию о Христе, Апостол показывает, что закон не отменяет силы обетования и даже, напротив, существование этой силы прежде закона показывает, что спасение, по вере было возможно раньше закона, следовательно, оно возможно по силе обетования и после отмены закона; иначе обетование оказалось бы неисполнившимся, завет несовершившимся, что, между тем, невозможно, ибо и обыкновенные людские заветы исполняются, тем более должен был исполниться завет Божий с Авраамом, в основе которого было обетование о Спасителе всех, без различия народностей, только по вере их, вне закона, данного для направления ко Христу только избранного народа. Между заветом Божиим и человеческим сходство конечно неполное, поэтому Апостол оговаривается в 15 стихе, что он говорит о неизменности силы завета применительно к обычному порядку. По слову Августина, «смерть завещателя окончательно делает утвержденным завещание, потому что после сего уже и возможности нет переменить ему намерение свое. У Бога заменяется сие неизменяемостью Его определений. Елика бо обетования Божия, в том ей, и в том аминь (2Кор. 1:20). Изъясняя содержание обетования, Апостол, по слову преосвящ. Феофана, дает «вседовлеющее объяснение смысла его». «Обетовал Бог всяческих благословить народы семенем Авраамовым: а это семя есть Владыка Христос, ибо Им обетование сие приведено в исполнение, и народы прияли благословение. Это и сказует Апостол» (Блаж. Феодорит). Все сказанное Апостол написал, очевидно имея в виду возможные со стороны лжеучителей возражения. Поэтому, он, утвердивши силу обетования положительно, утверждает ее и с другой стороны, с отрицательной, для чего и показывает, что закон, явившийся 430 лет после обетования (Исх. 12:40), не мог уничтожить столь древней силы обетования. И как может закон отменить этот завет, или обетование так, чтобы благословение получили народы не чрез Христа, а чрез заповеди закона? Это не иное что будет, как уничтожение обетования, что нелепо», говорит Феофилакт. К этому можно присовокупить следующие слова блаж. Августина: «когда дано было обетование, закон не был еще дан, и спустя столько лет не мог быть дан в том смысле, чтоб предшествовавшее обетование Авраам делал не имеющим силы».

Все отрицания значения закона естественно возбудили вопрос: так что же такое закон, какое значение его? Апостол отвечает: закон был руководителем ко Христу, а потому, когда Христос пришел, то проводник этот теперь уже ни для кого не нужен. Прежде всего педагогическое значение закона заключалось в том, что он ясно и определенно указывал, что́ должно и можно делать, как сообразное обетованию веры, и чего должно избегать, как преступлений, коими он собственно и вынуждался, так как закон естественный (в совести находящийся) и заключающийся в обещаниях Божиих завет оказались для жестоковыйных людей – недостаточно сильными.

Таким образом между законом и обетованиями веры противоположностей нет. Но закон имел служебное значение по отношению к обетованиям веры, т. е. он должен был действовать в пользу сохранения их и направления к центру их, т. е. ко Христу. Это подчиненное значение закона по отношению к обетованиям веры выражено было между прочим и в том, что обетования Аврааму даны были Самим Богом, а законы Еврейскому народу даны чрез посредника их Моисея и посредников Божиих – Ангелов. По поводу этих мыслей Апостола преосвящ. Феофан пишет: «Ангелы не творцы закона, а служители при учреждении его. Они от лица Божия, а Моисей от лица людей. Бог им внушал, они передавали Моисею, а он народу. Бог, явившись на Синае, показал, что закон идет от Него; но закон имел много подробностей; их удобнее было передать посредством Ангелов. Сам Моисей пред смертью свидетельствовал: Господь от Синая прииде со тьмами святых, одесную Его Ангели с Ним (Втор. 33:2). Что закон принят устроением Ангельским, о сем говорит первомученик Стефан (Деян. 7:53. Ср. Евр. 2:2).

Что касается труднейшего для понимания 20 стиха, то кажется самым ближайшим к смыслу контекста должно признать, что под словом «един» нужно разуметь единое обетованное семя, Христа Иисуса, Который есть Единый в собственном смысле Ходатай Бога и человеков, Который, будучи Сам Бог и человек, не имеет нужды в посреднике другом, вследствие чего обетования веры получают значение вечных, как исходящие от единого неизменного Бога. Обращая на сие внимание, блаж. Феодорит говорит: «Бог един есть: и давший Аврааму обетование, и поставивший закон, и ныне показавший нам исполнение обетования. Ибо не иной Бог домостроительствовал первое, а иной последнее». В одном из новейших объяснений говорится: «посредник от Существа и для Существа неизменного не нужен: а Бог такое именно Существо. Следовательно, обетования Божии не носят на себе временного характера» («Православный Собеседник» 1896 г. Июнь). Во всяком случае, это место поистине неудоборазумеваемое (2Петр. 3, 15), оно имеет более 400 объяснений. По мнению одного глубокомысленного исследователя, здесь мысль Апостола такая: «Посредник не бывает посредником кого-либо одного; необходимы два. Но Бог лишь один, и значит – закон, данный чрез Моисея, не исключительно божественный, но ограниченный соображением со вторым и по содержанию и по форме (ср. Иез. 20:25; Мф. 19:8). Искупитель же есть Бог и человек, и потому объединяет в Себе обе стороны. Тут не третий между двух, но един в двух. Подобно сему и в акте оправдания каждый внутренно сочленяется со Спасителем и в Нем и чрез Него с Первоисточником всякого бытия. В этом случае средостения не существует; в замен того мы видим прямое соприкосновение. Совсем не то было при Синае. Там посредник ниже Ангелов и не может быть совершенным заместителем Иеговы. Апостол не приводит этого положения догматически, чтобы не возбудить подозрения».

Продолжая указывать преимущества обетования, Апостол указывает на то, что закон не давал нравственных сил, даже напротив, он был как бы стражею и узами греховности, между тем как от исполнения обетований получалось оправдание, и при том чрез простое движение сердца, т. е. чрез веру в Иисуса Христа, что так всем доступно. Блаж. Иероним пишет: «не должно думать, что закон исключает обетование. Напротив, из того, что он не мог живить, не мог доставить того, что́ обещало обетование, явно, что он сам дан в охрану обетования, а не на уничтожение его. Если бы дан был закон, могущий доставить жизнь и исполнить то́, что обещало обетование, точно тогда обетование было бы исключено законом. Но он, будучи дан преступлений ради, скорее обличает тех грешников, которым после обетования дан он в охрану; дабы, поскольку свободною волею не хотели они в непорочности ожидать обетованного, то, хотя узами закона быв связаны и как бы в рабство законоположения быв отданы, были они соблюдены к пришествию Христа для веры в Него, в коей исполнение и конец обетования». А св. Иоанн Златоуст говорит: «Бог дал Иудеям закон, который бы открыл их раны и побуждал искать врача. Он приносил двойную пользу: во-первых, руководил к посильной добродетели внимающих ему; во-вторых, возбуждал в каждом сознание своих грехов, что́ особенно располагало их искать Сына Божия. Закон, содержа их в страхе и жизни по закону, как бы в стенах каких, тем самым соблюдал их для веры». «И то, что они оказались преступниками закона не во вред, а в пользу послужило тем, кои уверовали; ибо познание опаснейшей болезни заставляет и сильнее желать врача, и пламеннее любить его, потому что кому больше отпускается, тот больше любит» (Блаж. Августин).

Закон сравнивается с педагогом, для показания его временности, до приведения к Богу чрез веру; когда по силе благодати, данной во Христе, получается верующим усыновление Отцу, тогда незрелое детство кончается, а вместе уничтожается и потребность в педагоге. По словам св. Иоанна Златоуста, Апостол как бы говорит так: «если закон есть пестун, и оберегал нас, когда мы были под стражею его заключены, – то он не противник благодати, но сотрудник. Но если и по пришествии благодати будет еще держать под своим игом, тогда он будет противник. Ибо, удерживая тогда, когда мы должны перейти к благодати, он будет препятствовать нашему спасению». «Пестун, говорит блаж. Иероним, не учитель и не отец, и воспитываемый не ожидает от него ни наследства, ни высших познаний. Пестун чужого бережет сына и отстает от него, коль скоро он достигает законного, для получения наследства, возраста. Так закон дан был чрез Моисея народу неустроенному, на подобие пестуна, чтобы хранил его и приготовлял к будущей вере, которая, когда пришла, и мы уверовали во Христа, то мы уже не под пестуном; приставник и эконом отстал от нас, и мы вступили в законный возраст и именуемся истинными сынами Бога, для Коего нас рождает не закон отмененный, но мать вера, «яже о Христе Иисусе». Кто, по достижении совершенного возраста, ставши уже наследником, свободным, сыном, захочет быть под пестуном? Да теперь это и невозможно, когда разорен храм и прекращены жертвы. Кто это делает, тот ни под отцом, ни под пестуном, когда ни закон не может быть исполнен по пришествии веры, ни вера не содержаться, так как все еще желается пестунство закона. Углубляясь в значение нашего сыновства Богу, Апостол показывает его приискренность в словах: во Христа облекостеся. «Это выражение, по слову Иоанна Златоуста, сильное и величественное». «Если Христос есть Сын Божий, и ты в Него облекся и Ему уподобился, то ты приведен чрез сие в одно с Ним родство и в тот же образ». «Рождение от Бога, которое в существе то же, что́ и творение, необходимо сближает с Богом рожденного, яко творимого. Но облекшийся во Христа Сына Божия не может быть далеко от Бога. Становясь едино со Христом, существенно он единится и с Богом. Крещаемый получает новую жизнь, или, что́ то же, новая жизнь есть получение жизни Христовой, организование внутреннего нашего строя по образу Христа Господа» (Преосвящ. Феофан).

Единение со Христом не касается разностей людей по народностям, общественным и семейным положениям. Быть облеченным во Христа может быть одинаково так же Иудей, как и Еллин, а равно раб и свободный, муж и жена. Это безразличие внешних особенностей лиц при общении их со Христом блаж. Иероним изобразил так: «когда кто облечется во Христа и огнем Духа Святого объят станет, не различишь – золото кто есть, или серебро. Когда огонь проникает и обнимает всю массу, тогда все становится одним огненным светом, и всякое различие рода и состояния тел исчезает под таким одеянием. Так и во Христе Иисусе несть Иудей, ни Еллин. Ни Иудей не лучше от того, что обрезан, ни Еллин не хуже от того, что не обрезан; но как Иудей, так и Еллин, если бывают лучше, или хуже, то бывают по качеству и силе веры. Бывает, что жена спасает мужа и муж предшествует в вере жене. Когда таким образом уничтожается всякое различие родов (состоянием, телом), чрез крещение Христово и облечение во Христа, то все мы едино во Христе, как и Господь молился, чтоб как Он и Отец едино суть, и мы в них были едино (Ин. 17:21)».

Мысль об одинаковости всех в деле единения со Христом по-видимому отстраняет и все особенности условий спасения, бывшие у разных людей. Но это не касается обетования, данного Аврааму, так что оно простирается на всех людей без различия наций. Посему Апостол выводит самым естественным образом то заключение, что все верующие во Христа, как в обетованное семя, о котором благословятся все народы, являются законными наследниками этого обетования и, как таковые, духовно становятся и семенем Авраамовым, ничем существенным не уступающими семени Авраамову по плоти, потому что в дарах духовного наследства от него они имеют такие же права, какие потомки его по плоти, если только они веруют во Христа, как в семя обетованное. Блаж. Иероним пишет: «поскольку обетования даны Аврааму и семени его, которое есть Христос Иисус; следует, что те, кои суть сыны Христовы, т. е. семя Его, суть также семя Авраамово, семя от семени».

«Мы семя Авраамово – чрез восприятие семени веры и Евангелия». Из всего этого рассуждения, по слову преосвящ. Феофана, Апостол делает такое назидание: «если все это столь драгоценное получили вы одною верою в преданное вам благовествование, то какая еще нужда обращаться туда и сюда? Итак, все оставя, вседушно пребывайте в единой вере и жизни по духу сей веры, не допуская себя колебаться чем-либо».

Продолжая речь о ненужности закона, Апостол говорит о подзаконном времени, как бы детстве, когда дитя, хотя бы и господское, по незрелости природной подчиняется нестройному действию материальной жизни и для руководства необходимо вверяется попечителям и домоправителям, и потому временно является как бы подобным бесправным рабам. Но когда настанет пора зрелости, богатому наследнику, понятно, нет нужды быть в положении раба. Он может и должен быть господином уготованного ему наследства. Таковыми должны быть и Христиане. Сделавшись сонаследниками обетований Божиих о Христе, они не могут и не должны оставаться рабами закона. «Сравнение закона с пестунством очень ясно выражает и нужду, или цену закона, и временное его значение», говорит преосвящ. Феофан. «Сравнение у св. Апостола преимущественно касается несвободности, а другая черта: до нарока отча. Кончается это время, кончается и эта связь. Сын, как уже воспитанный и обученный, начинает действовать самостоятельно». По изъяснению св. Иоанна Златоуста, «Апостол говорит здесь о младости не по возрасту, а по уму, и показывает, что Бог с самого начала хотел нам даровать Свои благословения, но поскольку мы находились еще в состоянии младости, то и оставил нас под стихиями мира, т. е. в зависимости от новолуний и суббот, так как сии дни зависят у нас от течения солнца и луны. Итак, приводящие вас теперь под иго закона, делают то же, что вас, достигших совершенного возраста, опять возвращают в младенчество». А блаж. Иероним говорит: «стихиями мира назвал Апостол здесь тех же, кого прежде назвал повелителями и приставниками. Можно под ними разуметь и буквы, из которых составляются слоги и слова, и которые заучиваются не сами для себя, а для другого дела, для того, т. е., чтобы можно было читать сложную речь. Под буквами же можно разуметь закон Моисеев и изречение пророков, потому что чрез них восприемлется страх Божий – начало премудрости и руководство к Избавителю, Господу Иисусу Христу».

В соответствие названия подзаконного состояния пестунством, Христианство называется сыновством, но уже не в силу одного сравнения, а по существу, так как оно ведет начало свое от Сына Божия, Который, будучи предвечным Сыном Божиим по божескому существу, стал Сыном Божиим по человечеству, родившись от жены в подзаконное время и ставши чрез то не только человеком вообще, но и подзаконным, чтобы первее всего сыновство усвоить подзаконным людям, из коих многие и восчувствовали это, уверовавши во Христа и научившись от Него вседушно обращаться к Богу, как Отцу, взывая к Нему: «Отче наш», и прося у Него всякие духовные милости, как обетованные дары Его, обильно изливаемые Св. Духом на всех верующих во Христа, как Единородного Сына Божия. Но слову св. Иоанна Златоуста и других, «Апостол, сказав: да усыновление приимем. показал, что оно есть издревле нам определенная, должная часть достояния; не получили же мы ее доселе, по причине младенчества ума нашего». А блаж. Иероним пишет: «что мы сыны, Апостол доказывает от Духа, коего имеем в себе. Никогда не дерзнули бы мы взывать: Отче наш, Иже еси на небесех! если бы не сознавали в себе живущего Духа, Который взывает: Авва Отче! Отсюда, как тот, кто Духа Божия имеет, есть сын Богу, так и тот, кто не имеет Духа Божия, не может именоваться сыном Богу». К сему преосвящ. Феофан присовокупляет: «Как сыновство Богу верующих получается чрез Господа Иисуса Христа, так и наследие принадлежит каждому верующему чрез Того же. Почему в другом месте Апостол называет верующих наследников Божиих сонаследниками Христу (Рим. 8:17, ср. Еф. 1:14)». По замечанию св. Златоуста, здесь Апостол как бы так говорит Галатам: «если благодать соделала нас из рабов свободными, из младенцев совершенными, из чужих сынами и наследниками, то не безрассудно ли и крайне неблагодарно будет оставить Его благодать и возвратиться в прежнее состояние». «Достойно еще упоминания, что, по объяснению блаж. Иеронима, слово жена (γυνή) (упом. в 4 ст.), по свойству греческого языка, означает более женщину, лицо женского пола, а не супругу, что́ показывает на рождение Христа без мужа, – из одной жены, по действу Св. Духа (Лк. 1:35)».

Показывая непристойность Галатам держаться закона Еврейского, Апостол вспоминает, что они были язычники, служили мнимым богам, где все вращалось около разных материальных предметов. И теперь, познавши Бога и будучи приняты Им, как сыны, опять обращаетесь к материальным предметам, к солнцу, луне, как определяющим времена ветхозаветных праздников и разных служений Еврейских! Св. Иоанн Златоуст говорит: «здесь Апостол обращается уже к уверовавшим из язычников и говорит, что и служение идолам таково же, как и наблюдение дней, и что оно теперь заслуживает бо́льшего наказания, нежели прежде. Смысл его слов такой: тогда вы так прикованы были к земле потому, что проводили жизнь во тьме и заблуждении, а теперь, познавши Бога, или лучше, Им быв познаны, не заслуживаете ли бо́льшего и жесточайшего наказания, когда, презревши толикие о вас попечения, добровольно подвергаетесь опять той же болезни, которою страдали прежде». «Не вы своими усилиями обрели Бога, ибо вы жили в заблуждении, но Он Сам обрел и привлек вас к Себе» (ср. 2Тим. 2:19). А блаж. Иероним пишет: «немощные и скудные стихии – это закон. И таким он стал для тех, кои обращаются к нему теперь, по явлении благодати Евангелия. Прежде пришествия определенного Отцом времени, прежде проповеди Евангелия во всем мире, законные уставы имели свой блеск. После же того, как воссиял бо́льший свет благодати Евангельской, и Солнце Правды взошло над всем миром, сокрылся свет звезд, и лучи их померкли. Закон Моисеев до Евангелия богатый, обильный, светлый, по пришествии Христа Господа стал немощен, умален и совсем уничтожен Тем, Кто больше Соломона, Ионы, храма». «Но как же и у Христиан есть свои дни, кои они чтут? У Христиан все духовно и все совершается в духе свободы». Присоединяя к сему обширное и прекраснейшее суждение свое, преосв. Феофан в заключение говорит: «без внешних чинов нам, временно пространственным, быть нельзя. И на все в них свое время, место и порядок. Только в духе служения Богу может и должно быть непрерывно, не ограничиваясь ни временем, ни местом, ни положением».

Стараясь воздействовать на Галатов своими добрыми отношениями к ним, Апостол вспоминает, как и они, были добры в отношении к нему, когда, впервые слушая его, приняли его, как Ангела Божия, и даже больше, как бы Самого Христа. Мало того, Галаты , были готовы тогда, по слову Апостола, на всякое самопожертвование, хотя бы столь драгоценное, как глаза. И это было в то время, когда Апостол немоществовал болезнью. Неужели это великое доверие к Апостолу и такое почитание его теперь может смениться недоверием и неизбежно соединенным с ним недружелюбием и враждою, что неминуемо должно подорвать и весь труд его среди них, а вместе отъять от них и то блаженство, которым они наслаждались, когда веровали говорившему им, и которым полон он, желающий и просящий и им наполняться тем же духом взаимного доверия и расположения, бывшим у них раньше. Св. Иоанн Златоуст говорит: «видишь ли искреннее участие Апостола? Те обуреваются, а он боится и трепещет за них. Потому и слова его «трудихся в вас» так много содержат сокрушительного. Как бы так он сказал: не сделайте напрасными трудов моих. А словами «боюся» и «еда како» возбуждает и в них беспокойство и вместе вдыхает в них благие надежды». «Как бы простирая руку помощи к находящимся в опасности кораблекрушения, он самого себя представляет им в пример, говоря: будете, якоже аз». «Своим примером он убеждает их оставить древние обычаи. И я прежде сильною ревностью горел о законе, но после не убоялся оставить его». «А чтобы уверить их, что все, им сказанное, не по ненависти или вражде к ним сказано, для сего, приведши им на память любовь свою к ним, присоединяет в оправдание свое и похвалу для них, говоря: молю вы, ничимже меня обидесте». «Какая еще душа благосклоннее и любвеобильнее сей души!» А блаж. Феодорит пишет: «Отеческий это голос, приличный тому, кто помнит свои труды и не видит плода». «Сердечное болезнование о Галатах заставляет Апостола часто изменять образ речи, то делать выговоры, то умолять, – иногда обвинять, а иногда оплакивать. Вот и здесь он говорит им: ни в чем не терпел я от вас обиды, напротив того – удостоился возможно наибольших услуг ваших. Хоть и великое безчестие носил на теле своем, быв поруган, мучен и претерпев тысячи бед, – однако же вы не посмотрели на безчестие, но почтили меня, якоже Ангела Божия, и что говорю: якоже Ангела? – яко Христа Иисуса, так что думали, услуживая мне, услужить Христу». Блаж. Иероним говорит: «есть предание, что Апостол часто страдал головною болью; и она то была тот ангел сатанин, который дан был ему, да ему пакости деет, да не превозносится. Но не неуместно и то, что, пришедши к Галатам, в начале Апостол подвергался поношениям, гонениям, ранам от тех, кои противились Евангелию». В объяснение прежнего блаженства Галатян преосв. Феофан говорит: блаженными они себя чувствовали потому, что Господь был в них, ублажая их за искренность прилепления к Нему и чистоту их веры. Теперь вера их помрачилась склонением к Иудейству. Зная это, Апостол и говорит: сличите, что у вас на сердце теперь, с тем, что тогда было, и увидите, что вы сделали неверный шаг. Помните, откуда ниспали вы? Истинствуя пред вами, я доказал вам тем истинную мою любовь к вам. За то отплатили вы и мне вашею любовью и почетом. А теперь у вас иное отношение ко мне, потому что иное натолковали вам учителя лжи. А это с чем сообразно? Опомнитесь, взгляните на дело, как оно есть. Рассмотрите, кто такие эти новые учители».

Сравнивая свои отношения к Галатам с отношениями к ним лжеучителей, Апостол указывает на неблагонамеренность этих лжеучителей, которые хотели покорить Галатян своему лжеучению и тем отклонить от Христа, между тем как Апостол заботился привлечь их не к себе, а ко Христу, чтобы сделать их возможно полными подражателями Его. Как отец, Апостол заботился о благе духовных чад своих, а потому изменчивость Галатов доставляла ему великое огорчение, а вместе и думы о том, как бы снова обратить их в прежнее благоприятное для веры состояние, и не было ли полезным явиться к ним лично с грозным словом, которое имеет важное значение, пока обличаемые еще не совершенно отпали от духа обличителя. По слову св. Иоанна Златоуста, Апостол как бы говорит так: «лжеучители заботятся, стараясь лишить вас совершенного ведения и привести к поверхностному и ложному. И это делают они для того только, чтобы им самим стать в чин учителей, а вас, которые теперь выше их, поставить на место учеников. А я напротив желаю, чтобы вы были лучше их и служили примером для совершеннейших, каковыми вы и были во время пребывания моего у вас». «Вы сокрушили образ, утратили высокое сродство, изменили подобие; вам нужно другое возрождение, повое воссоздание. Однако не перестаю называть вас чадами. Не знаю, что сказать, не знаю, что придумать, отчего бы вы, достигши такой небесной высоты, теперь вдруг низошли до такого унижения и такой бедности, что обращаетесь к обрезанию и субботам, и соединяетесь с Иудеями? Итак остается только плакать».

Продолжая беседу о ненужности закона, Апостол изображает преимущество веры пред законом чрез иносказательное истолкование рождения Авраамом по плоти Измаила и по обетованию Исаака, причем первое представляется образом Ветхого Завета, а второе – Нового, которому усвояется чадство вышнего Иерусалима, рождение в свободу и неотъемлемое наследие небесных благ, между тем как раба Агарь народила рабов, и закон Синайский рождает в работу и рабствует с чадами своими, господствуя в нынешнем Иерусалиме, центре подзаконной жизни. Раскрывая такое глубокое иносказание, Апостол видимо приспособлялся к требованию своих читателей, а может быть отчасти к способам, коими действовали его противники. Св. Иоанн Златоуст говорит: «так как патриарх Авраам был у Иудеев в великом уважении, то Апостол и показывает, что образы в нем получили свое начало, в нем же предначертаны были и настоящие события. И, во-первых, показывает, что (Галаты) суть сыны Авраама. Но так как сыны сего патриарха имели не одинаковое достоинство, ибо один был рожден от рабы, другой от свободной, – то далее и говорит, что они не только сыны Авраама, но и такие сыны, каков был сын его свободный и благорожденный». «Итак не беспокойтесь вы, что не родились по плоти от Авраама. Ибо потому вы и находитесь в родстве с ним, что не по плоти родились от него. Рождение по плоти не увеличивает, а уменьшает достоинство. Напротив, рождение не по плоти есть рождение чудное и духовное. Так рождают только те, которые сами рождены свыше». Достойно замечания, что Синай на языке Арабов называется Агарь. По объяснению же св. Иоанна Златоуста, «Агарь называлась раба, а гора Синай на языке той же страны означает рабу же». «Вышний Иерусалим – церковь, и рождающиеся в нем не рабы». «Она – вышний Иерусалим, потому что небесна по своим совершенствам, силам, по тесному союзу с небом, с коим она составляет единое целое и образует в себе небесных граждан. Она свободная и свободных рождающая. Свяжись мы законом: станем не свободными, откажемся от матери, породившей нас. Этим вместе внушалось: и вы таковы же и были и есте. Зачем же вязать себя?» (Преосвящ. Феофан).

Продолжая сравнение, Апостол приводит свидетельство прор. Исаии о том, что чада церкви рождаются не плотски, а духовно, силою свыше, как Сарра родила по обетованию. Пророчество это сбылось на Христианах, обратившихся из язычества, которые потому дети Авраама – по обетованию, исполнившемуся во Христе – чрез Исаака, которому мы подобны и в рождении необычном. Подобие это имеется и в том, что необычайно рожденный Исаак (по обетованию) был обижаем рожденным естественно (Измаилом). Так и ныне плотски происходящие от Авраама преследуют духовно-рожденных от него во Христе. Но тогда Бог повелел изгнать обидчика и его матерь. То же очевидно должно быть и теперь. По изъяснению преосвящ. Феофана, особенности духовного рождения матери нашей церкви те, что она рождает без мужа плотского, без болезней и без самого рождения плотского; ничего этого плотского она не имеет, а между тем чад у ней более, нежели у имеющей все это, так что духовное рождение ни временем, ни местом не препятствуется. Оно может совершаться всегда, всюду, в одно мгновение и в большем количестве. Тут ни Иудей не имеет преимущества, ни Еллин не встречает отвержения, но кем бы кто ни был, не завистно рождается вновь и становится чадом нового Иерусалима. Этому и небо и земля радуются. Почему пророк и созерцает сие под образом торжественной радости». Св. Иоанн Златоуст восклицает: «кто сия неплоды? Кто сия пустая? Не очевидно ли, что это церковь из язычников, лишенная прежде познания о Боге. А кто имущая мужа? Очевидно, синагога иудейская. Но неплоды превзошла оную многочадством. Видишь ли, как Сарра вещью, а пророки словом преднаписали наше будущее? Но смотри, – Исаия сказал, что неплодная прежде сделалась потом многочадною. Сие прообразовательно случилось с Саррою, ибо она, бывши неплодною прежде, потом сделалась матерью многочисленного потомства». Павел показывает еще и то, каким образом неплоды стала матерью, чтобы и отсюда показать близость образа к рассматриваемой истине. Почему и прибавляет: мы же, братие, по Исааку обетования чада есмы. Ибо, как Сарра сделалась матерью не по природе, а по обетованию: так и в возрождении нашем ничего не принадлежит естеству; но божественные слова, произносимые священником в купели водной, как бы в утробе матерней воссозидают и возрождают крещаемого». «Итак, если мы дети неплодной, то вместе и свободные. Не безумно ли за столько веков прежде избранным, и ныне получившим свободу, добровольно подчинять себя под иго рабства?»

В противоположность игу рабства, под которым изображается подзаконное время, Апостол называет Христианство свободою. Эта свобода прежде всего заключается в свободе от греха, а потом и в свободе от закона, данного ради преступлений. По изъяснению св. Иоанна Златоуста, «здесь Апостол показывает, во-первых, что крайне безумно сделавшимся из рабов свободными сделаться снова рабами; во-вторых, дает разуметь, что, презирая освободителя, а любя поработителя, они окажутся жестокими и неблагодарными против своего Благодетеля; в-третьих, внушает, что и невозможно опять перейти под деспотство закона, ибо закон укротил свое владычество, когда другой всех нас откупил у него однажды навсегда. Словом – «стойте» он обличает их непостоянство и шаткость, а сказав – «паки», обличает великое их безумие».

Делая заключительный вывод о ненужности закона вообще и в частности обрезания, Апостол противопоставляет обрезание Христу и говорит, что Христиане обрезывающиеся не получат никакой пользы от Христа, ибо, значит, они веруют не во Христа, а в закон, который они должны исполнят всецело, как сущие Иудеи, отпадшие от Христа. «Смотри, взывает св. Златоуст, какая угрожает опасность! Посему справедливо он анафематствовал и самых ангелов. Каким же образом Христос «их ничтоже пользует»? Этого он не стал доказывать, а просто сказал, потому что достоинство его лица убедительнее всякого доказательства. Обрезывающийся обрезывается, как бы боясь закона, а боящийся закона не верит силе благодати, а неверующий не получает никакой пользы от благодати, которой он не верить. Еще: кто обрезывается, тот делает закон господином над собою, а кто считает господином над собою закон, хотя большую часть его нарушает, тот опять подвергает себя проклятию и, отвергая свободу от проклятия, приносимую верою, как может спастись?» Заповеди закона тесно связаны между собою. Закон и для одной заповеди требует многого. Так, если ты обрезался, но не в осьмой день, или в осьмой день, но без жертвоприношения, или не на том месте, то все труды твои пропали. Посему говорит: должен есть весь закон творити, т. е. не часть закона, но весь закон, а если он не господствует уже, то ненужно и части». «Но если прибегающий к закону не находит в нем спасения, и между тем он отпадает от благодати, то что ему остается, кроме неизбежного наказания?»

Указывая положительное средство ко спасению, Апостол говорит, что «вера достаточна для того, чтобы сообщить нам Духа, а чрез него оправдание и другие многие и великие блага» (Златоуст). Блаж. Августин пишет: «на духовном служении опираются надежды наши, а не на плотском». А служение это состоит в вере, любовью споспешествуемой, причем обрезание не имеет никакого значения, равно как и необрезанность. «Смотри, говорит св. Иоанн Златоуст, как он отверг обрезание, поставив его на ряду с необрезанием. Если кто набирает борцов, то будут ли они черные, или белые, все это не делает различия. Так и желающему вступить в Новый Завет нисколько не вредит то, что он не соблюл всех оных телесных обрядов, равно как не принесет никакой пользы и то, если он соблюл оные. Здесь все решает вера с любовию». Преосвящ. Феофан, изъясняя слово «споспешествуема», говорит: «это слово может значить: действующая и воздействующая. Первое значение дает ту мысль, что вера приводить к любви, возбуждает и оживляет ее; а второе – ту, что вера возбуждается и оживотворяется любовию. То и другое показывает, что вера и любовь в жизни Христианина неразлучны. С момента разделения их начнет угасать истинная жизнь». И блаж. Иероним говорит: «если все заповеди совмещаются в одной: возлюбиши искреннего твоего, то, вставив это понятие в слова «вера любовию споспешествуема», ясно увидим, что это споспешествование вере любовию обнимает полноту всех заповедей». Вот почему усматривается здесь точнейшее определение сущности Христианства» (Преосвящ. Феофан).

Показавши истинный путь ко спасению, Апостол говорит Галатам, что они шли по нему хорошо, а потом кто то совратил их с этого пути, но конечно не Господь, именем Которого проповедуют Апостолы, но лжеучители. Отступление их не окончательное, но Иудейство это, как закваска (Мф. 16:12). Кто воспримет его и мало, может совершенно уклониться в Иудейство. Поэтому, очевидно, нужно поспешить избавиться от этой опасной закваски. Блаж. Иероним пишет: «в обращении иное есть дело Божие, а иное дело самих людей. Божие дело есть призвать, дело людей – поверить, или не поверить. В добрую, или худую сторону склоняемся, причина тому не Бог и не диавол. Убеждение наше всегда не от того, кто зовет, но от нас, которые сами собою соглашаемся, или не соглашаемся с зовущим». «Что же из сего следовало? Следовало: сами вы убедились в истине, сами пошатнулись в сем убеждении; сами же теперь и воротитесь к нему. Никакого труда, ни помехи к этому нет. Бросьте новую ложь, возьмите прежнюю истину, ибо зло действует, как искра, павшая на горючий материал, как гангрена, обретшая жир» (Преосвящ. Феофан).

После сделанных объяснений Апостол не сомневался, что Галаты возвратятся к истине. И вот он передает им эту надежду, основанную отчасти на знании их подвижного характера, а более того уповая на попечение Божие о немощных в вере; при этом он предсказывает наказание возмутителям и выражает желание, чтобы они были поскорее удалены из Галатии, как положительные лжецы, наговорившие Галатам, что будто и сам Павел стоит за обрезание; между тем как он, более чем кто-либо, противодействовал обрезанию и был многоразлично гоним от обрезанных за противную им проповедь о спасительной силе веры в крестные заслуги Христа. Св. Иоанн Златоуст говорит: «не сказал разумеете, но: «разумети будете», т. е. исправитесь. Откуда же знаем сие? Но он опять не сказал – знаю, а верю Богу, говорит, и с твердым упованием призываю Его содействие к вашему исправлению. С дерзновением и не просто сказал: надеюся о вас, но прибавил – о Господе; как бы так он сказал: я знаю учеников моих, знаю удобоисправимость вашу; надеюсь впрочем сего чрез Господа, Который не хочет погибели никому, а чрез Него надеюсь и на вас, которые легко можете возвратиться в прежнее состояние. Но вместе убеждает приложить и собственное старание, так как невозможно от Бога получить ничего, если мы не принесем ничего с своей стороны». «С двух сторон побуждает их св. Павел к восстанию: и надеянием на них и угрозою, или предречением наказания возмутителям. И не просто сказал: «смущаяй», но усилил выражение, прибавив: «кто бы ни был». «Поскольку же говорили о самом Апостоле, что он соблюдает иудейские обряды и проповедует необрезание притворно, то смотри, как он показал себя чистым от сей клеветы, призывая во свидетели их самих. Вы сами знаете, говорит, что причиною гонений на меня было то, что я учил оставлять закон. А если бы я проповедовал обрезание, то за что бы и гнать меня? Что же? Не проповедовал ли я обрезания, не обрезал ли Тимофея? Обрезал. Как же говорит: не проповедую? Примечай и здесь его осмотрительность. Он не сказал: я не совершаю обрезания, но не проповедую, т. е. не учу так верить». По поводу желания Апостола относительно отсечения лжеучителей, преосвящ. Феофан говорит: «всячески нельзя тут не видеть закона жизни тела церкви, отвергать и извергать непокоряющихся истине и учащих противно ей».

Здесь начинается нравоучительная часть, которая продолжается до 11 стиха 6 главы. Так как Апостол учит применительно в религиозно-нравственным живым потребностям Галатов, то он прежде всего говорит о нравственной свободе, разумея свободу от греха и закона Моисеева, а потом уже и о главном начале христианской нравственности – о любви, определяя ее по ветхозаветному изречению, т. е. в отношении ее только к ближним. Св. Иоанн Златоуст говорит: «Христос, говорит Апостол, свободил нас от ига рабства и предоставил нам свободу делать, что хотим; только бы мы сию свободу не употребляли во зло, но средством к получению большей награды, восходя к совершеннейшей мудрости, чтобы стяжать мудрость высшую закона, так что узы закона разрешены. Далее Апостол показывает и легкий способ достигнуть сего: какой же? любовию, говорит, работайте друг другу. Чтоб они, освободясь от ига закона, не сделались бесчинными, он налагает на них другое иго – любви, которое, хотя больше и крепче первого, но гораздо легче и приятнее».

«Рассмотревши закон со всех сторон, говорит: если хочешь исполнять закон, то не обрезывайся, ибо он исполняется не в обрезании, а в любви».

Блаж. Августин спрашивает: «чего ради Апостол говорит только о любви к ближним?» И решает этот вопрос так: «любовь к Богу и любовь к ближним неразлучимы. Кто любит Бога, тот любит непременно и ближнего. Любовь собственно одна: она любит Бога и ради Бога ближнего своего. Но так как у Галатов начались религиозные несогласия, а потому, очевидно, стала иссякать и любовь, то и это побуждало Апостола говорить только о любви к ближним, чтобы восставить ослабевающие узы ее».

По мысли блаж. Иеронима, словами: «угрызаете, снедаете», Апостол хочет сказать как бы так: «получив свободу от закона, любовию работайте друг другу. И это будет самое лучшее исполнение самого закона. А если вы с законом останетесь, то должны будете все принимать, принимать и око за око. Следуя же сему, будете друг друга угрызать и снедать. Поопаситесь! Вот к чему поведет вас закон! Вы друг от друга истреблены будете».

Приступая к указанию разных нравственных правил, Апостол сначала устанавливает общие основы, а именно: он поучает совершать дела духа и избегать дел плоти, причем указывает на их резкую противоположность и силу плоти, всегда противодействующую духу. Но пребывание в духе освобождает от соблюдения закона Моисеева. Далее Апостол указывает дела плоти и дела духа. По изъяснению св. Иоанна Златоуста, учение Апостола о жизни по духу тесно связывается с учением о любви. Он говорит: «ничто не делает нас так любвеобильными, как жизнь по духу, и ничто так не убеждает духа обитать в нас, как сила любви». «Апостол указал на борьбу злых и добрых помыслов. Но хотеть и не хотеть – есть дело души. Потому он и говорит: сия же друг другу противятся, чтобы ты не дозволял душе ходить в злых ее пожеланиях». «Кто имеет духа, тот при помощи его угашает в себе всякое злое пожелание. А кто освободился от злых пожеланий, тот уже не имеет нужды в помощи закона, став много выше его учения». Если закон до пришествия духа заменял, сколько мог, духа, то и посему нет нужды теперь оставаться под пестуном. Кто сам по себе делает больше, тому на что пестун? Итак, для чего вы так унижаете себя? Первоначально изъявили готовность служить духу, а теперь опять слушаете закона». Блаж. Феодорит пишет: «плотию называет Апостол наклонность воли к худшему, духом же – обитающую благодать, потому что она руководствует к лучшему».

Перечисляя дела плоти, «Апостол называет лишь наиболее выдающиеся, самоугодливые дела и в самом грубом, отталкивающем виде. Осьмнадцать видов греховных дел перечисляет св. Апостол, но, очевидно, они делятся на две половины: на дела силы пожелательной и на дела силы раздражительной. Сначала перечисляет Апостол недобрые дела пожелательной силы, а потом раздражительной: вражды, рвения»... «Последние два – пьянство и бесчинные кличи приводятся не в том смысле, что Апостол хотел дополнить ими дела похотные, а в том, что в этих двух похоть и ярость – обе находят себе удовлетворение. Пьяный и срамные дела творить и раздорить готов. Равно на пирушках и похоть и гнев разыгрываются широко» (Преосвящ. Феофан).

Дела духа называются плодами Св. Духа. «Злые дела, говорит св. Иоанн Златоуст, происходят от нас одних, потому Апостол и называет их делами плоти, а добрые требуют не нашего только старания, но и человеколюбия Божия (т. е. благодати Духа)». По мысли преосвящ. Феофана, «и здесь два рода, как и там. Против раздражения с его порождениями ставит Апостол несколько доброхотных расположений, а против всех дел похоти – одно воздержание». Так как из дел духа прежде всего указывается любовь, то блаж. Иероним восклицает: «и какой из добродетелей прилично держать первенство между плодами духа, как не любви, без которой прочие добродетели не считаются добродетелями, от которой рождаются все блага? И в законе и в Евангелии ей предоставлено главенство» (Втор. 6:5. Мф. 22:37). А св. Иоанн Златоуст говорит: «кто может научить того, кто сам в себе имеет все и совершеннейшим учителем мудрости любовь? Как кроткие кони, и сами по себе делающие все, не имеют нужды в биче: так и душа, делающая добро действием духа, не имеет нужды в предписаниях закона. Итак Апостол и здесь с удивительною мудростию отвергает закон, не потому, чтобы он был худ, но потому, что он ниже мудрости, подаемой духом».

Когда говорится «распяша плоть», то под этим разумеется тот нравственный переворот, в коем приступающий ко Господу дает обет не поддаваться греху до положения живота, на что и сила даётся в крещении. «Вся жизнь Христианина есть распинание плоти греха» (Преосвящ. Феофан). «Чем же распяли, как не страхом Божиим, чистым, пребывающим во век века (Пс. 18: 10), в коем боимся оскорбить Того, Кого всем сердцем, всею душею и всем помышлением любим. Распинаем же страх на том кресте, о коем говорит Господь: возьми крест твой и последуй Мне (Мф. 16:24)» (Блаж. Августин). «Аше живем духом, духом и да ходим». Это вывод из всего предыдущего. Апостол как бы говорит: «итак, если живем духом, т. е. оставили мы стихийное благоугождение, свергли иго закона, то и ходить нам надлежит духом, т. е. с требованиями его сообразовать свой образ мыслей, чувств, расположений, слов, дел, поведения». «Совершеннейшим же и руководящим Апостол говорит: не тщеславьтесь» (Преосвящ. Феофан). «Может быть, твердые в вере, непрестанно осуждая поколебавшихся, возбуждали споры. Их то и увещевает Апостол подать руку тем, которые преклонились закону», говорит блаж. Феодорит.

Указавши прежде на любовь, как основное духовно-нравственное начало, которым должно быть проникнуто все поведение Христианина, Апостол теперь указывает некоторые примеры того, как должна обнаруживаться любовь в разных отдельных событиях. Так он указывает, как Христиане должны относиться к впадающим во грех, а именно исправлять таковых мерами кроткими, как прилично людям, руководствующимся духовными началами, а не внешними материальными, причем внушается прежде всего каждому заботиться о себе, т. е. чтобы не впасть в грех, а потом содействовать исправлению других, терпеливо перенося те неприятности и тягости, которые происходят от впадения в грех немощных братий, так как только взаимною помощию и содействием друг другу можно достигнуть возможной полноты и совершенства в исполнении закона Христова. Св. Иоанн Златоуст говорит: «не сказал: наказывайте, или осуждайте, но: исправляйте. Однако и на сем не останавливается, но, желая показать, что им должно быть крайне снисходительными к согрешающим, прибавляет: духом кротости. Сказавши: исправляйте духом кротости, Апостол внушает, чтобы не думал кто, что исправляет, как должно, когда без жалости истязует грешника, насмехается над ним, с гордостию отвращается от него, как будто от не исправимого. Почему и прибавляет: блюдый себе, да не и ты искушен будеши. Ибо ничто так не располагает к милосердию, как ведение собственной своей опасности. Что ни скажешь ты в духе огорченного, то будет нападка наказующего, а не любовь исправляющего. Люби и говори, что хочешь» (Блаж. Августин). «Ты переноси его недостаток, а он пусть перенесет твой. Таким образом исполнится закон любви. Ибо любовь назвал Апостол законом Христовым. Христовы эти слова: заповедь новую даю вам, да любите друг друга» (Блаж. Феодорит). «Тяготы – грехи суть, как свидетельствует псалмопевец: яко бремя тяжкое отяготеша на мне (Пс. 37:5). Это бремя понес за нас Спаситель, Своим примером научая нас, как и мы должны поступать. Он неправды наши носит, по нас болезнует (Ис. 53) и обремененных грехами призывает под легкое бремя добродетели (Мф. 11:30). Итак, кто, не отчаиваясь в спасении брата, подает ему руку потребной помощи и, сколько может, плачет с плачущим и своими почитает грехи чужие, тот чрез такую любовь исполняет закон Христов» (Блаж. Иероним).

Настойчиво увещевая обращать наибольшее внимание на свое нравственное усовершенствование, Апостол предостерегает от самообольщения и самохвальства, довольствуясь внутренним утешением в успехе, зная столь изменчивое наше состояние и сколь оно удобопреклонно на худшее. По изъяснению св. Иоанна Златоуста, «здесь Апостол показывает, что нам должно быть судьями своей собственной жизни, исследуя сделанное нами и не слегка, но со тщанием. Так, если ты сделал добро, смотри, не по тщеславию ли сделал оное, не по нужде ли, не по лицемерию ли, или другой какой причине человеческой? Когда со тщанием будем испытывать свои дела, тогда увидим, что и мы сами за многое повинны осуждению». «Хвалиться не хорошо, а если хочешь хвалиться, то не перед ближним, как фарисей. Ибо кто научится не хвалиться перед ближним, тот перестанет скоро хвалиться и в себе». К сему блаж. Феофилакт прибавляет: «что хвалишься супротив ближнего? И ты и он (равно) понесете свои бремена (на суде), и тогда искусится дело каждого. Так что, поскольку и ты имеет бремя, – тяжелое, – то ни супротив другого не хвались, ни сам в себе не труби о своем доброделании». «Если бывает, что иной мнит себя быти что, то потому, что не трудился хорошо определить, сколько он ничтожен в себе и впадает в этот грех по льщению ума, которому обычно кичиться» (Преосвящ. Феофан).

«Доселе (с 5:26 до 6:5) давал Апостол наставления совершеннейшим, духовным, руководящим и учащим» (Феофан). «Здесь же Апостол говорит за учителей, чтобы наставляемые усердно служили им в содержании. Но для чего Христос поставил такой закон? Прежде всего для того, чтобы дать побуждение к смирению и любви. Поскольку учительское достоинство часто надмевает имеющего оное, то Христос, чтобы смирить самомнение учителя, поставил его в необходимость иметь нужду в помощи наставляемых им. И взаимно сим последним дает случай быть благоподатливее, чем хотел вместе возбуждать и взаимную любовь тех и других. Ученик не должен считать ничего, говорит, своею собственностию: у него все должно быть общее с учителем. Ибо он получает больше, нежели дает, и тем больше, чем небесное выше земного. О сем он говорит в другом месте так: аще мы духовная сеяхом вам, велико ли, аще мы ваша телесная пожнем (1Кор. 9:11)» (Иоанн Златоуст).

Возбуждая Христиан к жизни доброй, духовной, Апостол говорит, что какова будет жизнь, такова будет и награда за нее от Судии всех – Бога, подобно тому, как по посеву бывает и жатва, причем указывает, что все, делаемое человеком для угождения плоти, кончится тлением, а дела духовные будут иметь вечное значение, почему всемерно должно не ослабевать в делании добра, как для себя, так и для других, в особенности же для единоверных. Св. Иоанн Златоуст говорит: «как в семенах, кто сеет горох, тот не может пожать пшеницы, ибо жатва бывает однородна с семенем: то же бывает и в делах. Кто наполняет плоть свою удовольствиями, пьянством, необузданными пожеланиями, тот и пожнет то, что обыкновенно от сего вырастает. Ибо многоценные и роскошные трапезы оканчиваются одним истлением. Напротив, дела духа не таковы. Смотри: ты посеял милостыню – и тебя ожидают небесныя сокровища и вечная слава; посеял целомудрие – тебя ждет честь и награда – приветствия Ангелов и венцы от Подвигоположника. Апостол отверзает дверь щедрости для всех, хотя впрочем больше печется о своих. Всем заповедует подавать, однако же в надлежащем порядке».

В заключение послания Апостол сначала указывает на свою особую заботливость о Галатах, выразившуюся в том, что он собственноручно написал им такое не малое послание, а потом раскрывает нечистые побуждения юдаистов и противоположные им святые побуждения самого Апостола. Большею частию Апостол писал свои послания чрез посредство писцов (Рим. 16: 22), пиша своею рукою только конечное приветствие, что служило как бы подписью и признаком подлинности (1Кор. 16:21; Кол. 4:18; 2Сол. 3:17). Но это послание, как и послание к Филимону (1:19) написано было все собственноручно, в чем св. Иоанн Златоуст и другие св. отцы усматривают особую заботливость и внимание к Галатам. Преосвящ. Никифор (Астраханский) говорит: «сие произошло или потому, что не имел он тогда в готовности писца, или потому, что хотел усилить более пишемое». По изъяснению же Златоуста, «он сделал это не по одной только любви к Галатам, но вместе и для отвращения злого подозрения. Словом же «колицеми», кажется мне, он указывает не на обширность послания, а на недостаток изящества в почерке, как бы так говоря: хотя я не умею красиво писать, однако же принужден написать сие послание собственною рукою, чтобы заградить уста клеветников». Это подало повод одному новейшему толковнику так понимать этот стих: «видите, какими большими буквами я написал вам (все послание) моею рукою». По мысли же преосвящ. Феофана, Апостол здесь говорит как бы так: «вот со скольких сторон и сколькими доводами рассмотрел я и доказал истину моего учения».

Так как главная задача послания была – обличение лжеучителей и отвращение от них Галатов, то Апостол еще раз показывает их характер, заключающийся в том, что они все делают для видимости и тщеславия. Они гордятся даже тем, что совершают много обрезаний. По сообщению блаж. Иеронима, «Юлий Кесарь, Октавиан Август и Тиверий обнародовали закон, чтобы Иудеи, рассеянные по всему Римскому царству, жили по своим обычаям и Богу своему служили, как приняли от отцов своих. Итак, кто был обрезан, тот, хотя и веровал во Христа, почитаем был язычниками за Иудея (и не был беспокоим). Кто же обрезания не принимал и язычества чуждался, тот подвергался гонениям от язычников и от Иудеев. Итак, развратители Галатов, желая отклонить такие преследования, убеждали учеников в защиту себе принимать обрезание, которое Апостол называет надеянием во плоти». А св. Иоанн Златоуст говорит: «поскольку лжеучители сами терпели поношения от Иудеев за оставление отеческих обычаев, то, чтобы избегнуть сего поношения, говорит, они хотят совратить вас, чтобы самим оправдаться пред теми вашею плотию». «У них все хитрость и лукавство: ничего искреннего. Сами личину носят ревнителей, а хотят, чтобы вы за них стали ревнителями» (Преосвящ. Феофан).

Противопоставляя себя лжеучителям, Апостол говорит, что он верует только в силу креста, на которую он надеется во спасении и ею только хвалится. «Но кроме веры в спасительную для себя силу креста, «хвалиться крестом» есть еще – с радостию терпеть за эту веру и проповедь о ней все уничижительное, всякое лишение и страдание. «Сие почитается бесчестным, говорит св. Иоанн Златоуст, но только в мире и у неверных, а на небесах и у верных это величайшая слава. В чем же похвала о кресте? В том, что Христос ради меня принял зрак раба и претерпел страдания за меня, раба, врага, неблагодарного, и так возлюбил меня, что за меня предал Себя на смерть. Что еще можно найти равное сему?» «Апостол говорит: силою креста Христова мир для меня мертв, и я для мира. Мир – все земное и человеческое: честь, слава и богатство, утехи... Когда Апостол говорит, что все это для него мертво, то утверждает, что все это он бросил, а когда говорит, что он для всего этого мертв, то утверждает, что ко всему этому нет у него никакого сочувствия, все это его не занимает и не привлекает» (Преосвящ. Феофан).

Как лжеучители Галатийские все полагали в обрезании, так Апостол все – в кресте. Относительно же обрезания он утверждает, что оно в Христианстве не имеет такой силы, потому что здесь чрез Иисуса Христа подается новая духовная жизнь, а не видимый только знак веры, каковым было обрезание. По изъяснению св. Иоанна Златоуста, «новою тварию Апостол называет нашу жизнь, как в отношении к совершившемуся уже, так и в отношении к имеющему еще совершиться. В отношении к совершившемуся: ибо душа наша, состарившаяся во грехе, чрез крещение вдруг оживилась, как бы вновь пересозданная; посему и требуется от нас жизнь новая и небесная. В отношении к будущему – потому, что небо и земля и вся тварь вместе с нашими телами переходят в состояние нетления. Итак не говори мне, говорит Апостол, об обрезании, которое не имеет уже силы, а ищи новых дел благодати».

Лжеучители, стремившиеся казаться Израильтянами – чрез видимый их знак (обрезание), в действительности не были таковыми; а Христиане, как избранные Богом чрез Иисуса Христа, стали вместе с тем и истинными Израильтянами, а поэтому им же принадлежат и все те обетования Божии, которые обещаны были чрез праотцов и пророков. И среди этих обетований особенное значение имели и всегда будут иметь мир и милость, т. е. Божие прощение грехов людских и успокоение их в Боге Спасителе. «Их то (Христиан) и должно назвать собственно Израилем, а мудрствующие противно сему, хотя бы и от Израиля родились и носили имя его, потеряли все сие, и сродство с ним и самое имя его. Только живущие по сему правилу (в обновлении жизни, во Христе Иисусе и сораспятии себя), оставив древнее и следуя учению благодати, могут назваться истинными Израильтянами» (Иоанн Златоуст).

Наконец, имея в виду, что лжеучители неблагопристойно говорили о нем самом, Апостол искусно касается и себя, говоря, что надеется, что Галаты исправятся и не будут причинят ему излишних трудов и беспокойств, которых у него и без того много, а между тем здоровье его надломлено разного рода ранами и болезнями от великих трудов Апостольства, соединенного с мученичеством. По слову св. Иоанна Златоуста, Апостол как бы так говорит: «язвы сии оправдывают меня лучше всякого слова. Они издают голос сильнее всякой трубы против врагов моих, которые говорят, что я учу притворно. Кто хочет слышать мое оправдание и знать мои мысли, тот смотри на мои раны, которые представляют доказательство сильнее сих слов и обширнее сего послания».

В самом конце послания Апостол, по обычаю, преподает духовное благословение. В молитвенном преподании Апостолом благодати Галатам св. Златоуст отмечает то, что «он не сказал просто: с вами, как говорит в других посланиях, а сказал: с духом вашим, отклоняя их от плотского и везде указывая на благодеяния Божии и напоминая о благодати, которую они приняли и которая достаточна уврачевать их от всякого иудейского заблуждения». «Будем и мы хранить сию благодать, увещевает блаж. Феодорит, и не станем оскорблять Святого Духа, чтобы, озаряясь Им, шествовать нам прямою стезею и достигнуть желанного конца пути о Христе Иисусе, Господе нашем. Ему слава и держава во веки веков. Аминь».