К Римлянам послание святого Апостола Павла

По примеру других Апостолов, Ап. Павел в самом начале послания обозначает свое имя и Апостольское достоинство, не возвышая этим себя, но указывая тем на свое право проповедовать о том Мессии, о Котором предвозвещали пророки, как имеющем родиться от семени Давидова (Ис. 53), и Который явился в мир как Единородный Сын Божий и, по святости Своей, не только не видел тления, а напротив того – воскрес из мертвых и тем показал полноту Своего величия. Таким образом Апостол пишет не от своего имени, а как слуга Христа Спасителя, приходившего призвать ко спасению все народы, а вместе и тех Римлян, которым пишет Апостол, почему он и высказывает им пожелание благодати и мира, как таких даров Божиих, которые прежде всего необходимы для преуспеяния в Христианском призвании и святости. Относительно ссылки Апостола на предсказания пророков преосвящ. Феофан замечает: «Иудей и слышать не мог что-либо новое, напротив становился агнцем покорным, когда говорили к нему словом отцев его и пророков. И среди язычников, как уверяют Светоний и Тацит, ходили тогда речи, что вот вот выйдут из Иудеи учители, которые покорят своему учению весь мир. Слыша слова Апостола: «еже прежде обеща», они не могли не подумать: «верно это то, о чем у нас ходит слух». А св. И. Златоуст говорит: «ежели Бог предуготовляет что великое, то предсказывает о том за долгое время, дабы настроить слух к принятию сего при исполнении» (см. толков. Посл. к Рим., стр. 29).

Об Иисусе Христе Ап. Павел в своем предисловии, по-видимому, говорит не много, но здесь каждое слово имеет высокую цену и глубочайшее значение. Не без цели, напр., он говорит о происхождении И. Христа от семени Давида по плоти, ясно показывая, что Он по Божеству был Сыном Божиим прежде всех век, каковым открылся и людям, так что они видели славу Его, яко Единородного от Отца (Ин. 1:14); но только это открылось для них после множества знамений силы Его Божества и в особенности по освящении их Духом, открывшим им все, а наипаче то, что такое И. Христос, силою Своею воскресший из мертвых.

Изъясняя слово «звани», преосвящ. Феофан говорит: «звание на великое не повод кичиться, а побуждение всеусильно трудиться»; званным же надлежит считать того, кто, услышав глас зовущий, пошел вслед его, чрез Господа пришел к зовущему и сочетался с ним. В таковых и любовь Отчая почивает, и потому Ап. Павел называет Римлян возлюбленными Богу и святыми, кои еще не чисты и не святы, но имеют возлюбить чистоту и святость и стать, благодатию Духа, святыми и непорочными» (стр. 41).

Начиная послание к Римлянам, св. Ап. Павел, как искусный проповедник, похваляет их и тем возбуждает их веру, а вместе отвлекает их внимание от себя и сосредоточивает на мысли о любви Божией, явленной в их призвании к такой твердой и живой вере, которая сделалась хорошо известною всем Христианам. «Не угождая Римлянам, но по самой истине сказал сие Апостол», говорит блаж. Феодорит. «Ибо не могло утаиться от живущих по вселенной совершившееся в Риме. В нем издревле Римские цари имели двор свой, оттуда посылались правители народов и собирающие дань с городов; в него также стекались все искавшие царских милостей, и все они и повсюду делали известным, что и город Рим принял учение Христово. А это весьма великую доставляло пользу слышащим. Почему Апостол и прославил за сие Владыку». По слову же св. Иоанна Златоуста, этим Апостол и каждого вразумляет, что «надлежит благодарить Бога не только за свои успехи в добре, но и за успехи других».

Показавши в 5 и 6 стихах, что Римляне некоторым образом составляют часть его стада, по благодати, данного ему от Христа, Апостольства, Ап. Павел свидетельствует свое расположение к Римлянам и высказывает, что он давно желал проповедовать у них и молился о том, чтобы Бог позволил ему придти в Рим, утешиться здесь верою, о которой слава распространилась далеко, и чтобы преподать им нечто такое, чт0 бы их еще более утвердило в вере, а ему доставило возможность распространить истинное учение среди новых народностей и быть таким образом вполне Апостолом языков. С своей стороны он готов давно явиться в Рим, нисколько не боясь тамошних мудрецов, но только не было на это воли Божией, внушавшей ему пока удовольствоваться заочною проповедию, к которой он и приступает.

В 16 и 17 стихах высказывается главнейшее учение послания, а именно учение об оправдании или иначе о прощении грехов и вечном спасении. Это оправдание прежде всего совершается чрез благовестие Евангельское, в котором является мощное орудие или средство ко спасению. Самое же дело оправдания получается от веры Христовой, приводящей человека в веру или к вере, в которой он получает семя жизни вечной, как утверждал сие еще пророк Аввакум. «В Евангельском домостроительстве, – говорит один толковник, – все от веры; верой начинается, верой продолжается, и по достижении конца, на вере стоит. И так как Евангельское благовестие возвещается всем без различия народностей: Иудеям и Грекам, то и спасение, как сила в нем заключающаяся, может быть усвоена всеми без предварительных заслуг, которых, как говорит далее Апостол, никто и не представил, почему все подлежали гневу Божию и наказанию, отменяемому благодатию. Сказавши относительно явления оправдания чрез веру в Иисуса Христа, блаж. Феодорит пишет: «не властию домостроительствовал Бог наше спасение, не повелением и не словом сокрушил державу смерти, но милость срастворил и с правдою. И Само Единородное Слово Божие.... уплатило общую повинность всех людей». А Экумений замечает, что «Бог, взявши начальную нашу веру, как семя возращает ее – это поистине будет правда Божия! » Итак веруй и веруй, Христианин! Кто верует, тот будет жить жизнию святою и праведною. Без веры же нет истинной, праведной жизни, нет и спасения. Корнилий творил дела милости, но истинно живым он стал, когда по вере его сошел на него Дух Святой».

Приступая к подробному раскрытию учения о спасении чрез Иисуса Христа, св. Ап. Павел указывает, что помимо веры нет спасения. Прежде всего он доказывает эту истину тем, что все, содержащие истину в неправде, подвергнутся непреложному суду Божественному. Разъясняя это, он показывает сначала безответность язычников, которые, во 1-х, могли знать Бога и отчасти знали Его, но не как должно относились к Нему (ст. 19–23), во 2-х, знали как должно жить, а жили развращенно (24–31). Потом то же доказывается и относительно Иудеев.

Представляя гнев Божий неотвратимым, Апостол тем самым возбуждает Христиан поспешить к снисканию примирения с Богом, так как грешникам нельзя ждать ничего другого, кроме вечных мук. «И в настоящей жизни часто открывается гнев Божий, и на каждого в отдельности, и на всех вообще, чрез голод, брани, язвы. Что же тогда, на будущем суде, произойдет чрезвычайного? То, что тогда произойдет наказание большее; то, что ныне бывает, служит к исправлению, а что случится тогда, будет казнь» (говорит Иоанн Златоуст).

Гнев Божий отяготеет на людях, во 1-х, за их неправильное представление о Боге, вечное бытие Которого и даже самое невидимое Существо были доступны для всех людей чрез правильное рассматривание Его созданий и даже чрез положительное сообщение Божие о Себе, сказывавшееся в общечеловеческом предании.

Во 2-х, гнев Божий отяготеет на людях потому, что они, приобретши некоторое понятие о Нем, не воздали Ему подобающей чести, но возгордились этим, а между тем стали воздавать Божескую честь людям, птицам, животным и даже гадам, видя в них образы Божества и даже самое Божество. Здесь очевидно находится указание на все виды идолопоклонства, начиная с Египетского и оканчивая Греко-Римским, так как существенный внутренний характер идолослужения у всех заключался в том, что в нем, как выражался Апостол (в 18 и 25 ст.), истина (правильная мысль о Боге) не только была заменена ложью, но и подавлялась ложными представлениями ее – под образом небесных светил, земных тварей и самого человека. Только извративши свои естественные чувства, человек мог дойти до такого идолослужения. По слову св. И. Златоуста, «Бог вложил в людей ведение о Себе при самом их рождении». Кроме того Писание удостоверяет, что Бог в раю учил человека Сам, потом Он посылал им Ангелов и святых людей, открывавших Его волю и вообще все то, что человеку должно знать о Боге. Наконец, чтобы все сообщаемое не затерялось в течении родов и поколений, «Он пред всеми людьми раскрыл книгу природы», в которой всякое дыхание, все живое хвалит Бога и пред всеми разумными существами ясно свидетельствует о вечно-живой и премирной силе Божества, Его премудрости, благости, всеведении, вездесущии и многих других невидимых, но понятных для ума человеческаго свойствах Божиих. Можно сказать, что самое первое впечатление от созерцания мира есть неотразимое сознание его Творца и Промыслителя. Вот почему Ангелы восхвалили Бога, еще когда сотворены были только звезды (Иов. 38:7). «Дивна дела Твоя, Господи, вся премудростию сотворил еси», взывал ко Господу царь Давид, созерцая всю красоту земную (Пс. 103). Бог велик в небесах и в былинках на земле! И нет человека, который бы, будучи в полном уме и твердой памяти, не исповедал величия Его, видя весь чудный мир Божий и представляя всю красоту его! Только осуетившиеся в помышлениях своих, т. е. отвратившиеся от Бога и погрузившиеся в пустые и низкие интересы жизни, предавшиеся плотоугодию и гордости – могут не видеть Бога в Его творениях, и за то они ниспадают до богопочтения тварей, вместо Творца. Поистине, только омраченные умы и испорченные сердца могут пребывать в этом жалком заблуждении!

Естественным последствием неправильного понятия о Боге и нечестивого служения ложным богам и безжизненным идолам была противонравственная языческая жизнь, сообразная с злыми человеческими похотями, почему люди не могли оправдываться, так как по существенному своему назначению они должны были всегда благодарить Бога и прославлять Его, а они чтили тварь вместо Творца и жили порочно и развращенно. Посему они безответны пред Богом, Праведным Судиею всех. Непонятно, как люди могли дойти до такого безумия, и притом после того, как они имели прежде истинные понятия о Боге? И в особенности непонятно, как они приложили понятие о Боге, Творце и Промыслителе, к презреннейшим гадам? В объяснение сего св. Иоанн Златоуст говорит: "диавол всеми мерами старался низвести людей до подобия гадов и самым несмысленным тварям подчинить тех, которых Бог хотел возвести превыше небес».

И действительно, без участия этого мудрого на зло деятеля нельзя объяснить происхождение идолопоклонства. По греховности своей люди потеряли здравые понятия о Боге, но обязанность чтить Его оставалась в сознании людей. И вот оно направлено было на твари и истуканы, коих после огрубения своего и приняли люди за богов. А ныне люди пошли дальше, говоря, что нет Бога. Язычники имели истину, но содержали ее неверно, а ныне отвергают эту истину совершенно, а потому современные лжеучители безответнее пред Богом, нежели те, кои говорили камню: «ты бог мой»; и предаются они растлению более, нежели язычники. Еще древний мудрец говорил: рече безумен в сердце своем: несть Бог (Пс. 13:1). Только отрешающийся от употребления ума или лишенный его может утверждать эту безумную мысль, как только обезумевшие могли чтить вместо Нетленного, Невидимого и Вечносущего – разные ничтожные твари! Но все это Бога не умаляет. Он всегда остается препрославленным, а нечествующие погибают в своих мудрствованиях и бесславят себя. Но как древние нечестивцы находили наказание и вместе вразумление в самом заблуждении своем, так несомненно до времени только предаются заблуждению и современные лжеучители.

Так-как люди оставили Бога, то и Бог оставил их, и пошли они по пути своих страстей, которые довели их до самых противоестественных пороков, чрез которые извращались основные и естественные отношения полов и возникали самые ужасные непотребства, которые чем дальше, тем более и более делали людей безнравственными, а вместе с тем и неразумными.

А все это нечестие произошло от того, что люди не позаботились иметь Бога в разуме, т.е. не постарались познать Бога, а познавши не сохранили истинного познания, а главное – не имели в своем уме мысли о Боге, как Силе руководительной во всех представлениях и направительной в жизни. Потерявши эту наивысшую основу для ума и воли, люди естественно должны были остановиться на своих умах, как высших основах; но человеческие умы изменчивы и погрешительны, посему и возник ряд заблуждений и бездна пороков, в которых люди прежде всего находили свое наказание за заблуждение. Сначала Бог предал людей похотям, потом страстям бесчестия и наконец в неискусен ум творити непотребная. В уме человеческом, как высшей силе, коренятся чувства Божества и правды Его, или иначе страх Божий и совесть. Но когда из ума выходит мысль о Боге, тогда теряется страх пред Ним, и ослабевает и совесть. Вследствие этого возвышает свой голос чувственность, и вот начинаются всякие нравственные безобразия, которые и описывает Апостол, изображая жизнь и характер поведения Римлян.

Как ни омрачились сердца язычников, однако они не потеряли способности различения добра от зла. Совесть их неумолкаемо свидетельствовала об их виновности, и потому они всегда сознавали, что нравственные непотребства их достойны смертного наказания. И так как они, не смотря на сознание греховности противонравственной жизни, продолжали вести ее и даже поощряли к ней других, то естественно их должен был покарать праведный суд Божий, на котором они не могли ничем оправдаться. Изобразивши ясно полную виновность пред Богом язычников, Апостол далее показывает, что не менее виновны пред Богом и Иудеи. Вообще в 1-й главе можно видеть предварительную попытку Апостола к обращению Римлян ко Христу, чрез изображение их печального религиозного состояния, на неудовлетворительность которого жаловались и сами Римляне. «Взойди в Капитолий, – говорил мудрец Римский Сенека, – и там тебя поразит безумие, совершаемое как священная обязанность. Боготворят идолов, им молятся и закаляют жертвы». Вся Римская история есть свидетельница верности характеристики Римлян, представленной Ап. Павлом.

После обличения язычников, св. Ап. Павел переходит к изображению греховности Иудеев и прежде всего обращает внимание на их высокомерное отношение к язычникам-грешникам, которых они осуждают за то, в чем были и сами грешны, а потому и виновны пред Богом и притом более, чем язычники, – во 1-х, за осуждение других, во 2-х, за пренебрежение всем великим делом домостроительства спасения, и в 3-х, за нераскаянное упорство, за которое их постигнет особенная ярость гнева в день страшного суда Божия, имеющего совершиться по делам каждого.

Учение о воздаянии каждому по делам его было не безызвестно и язычникам, но вполне оно было открыто Евреям, а еще яснее Христианам; посему, обличения Апостольские, хотя главным образом касались Римских правителей и Иудеев, но они относятся и к Христианам, которые подобно им ищут разных извинений к оправданию своего небрежения о спасении. Язычники дошли до такой дерзости, что не только сами бесстрашно делали постыдные дела, но и хвалили других за оные (как, напр., писатели хвалили нечестивых Римских императоров), а Иудеи и некоторые Христиане впадали в другое заблуждение: они осуждали других за худые дела, а сами не старались избегать их, как бы забывая, что они одинаково подпадут осуждению. Быть может, они думали, что Бог отнесется к ним снисходительнее, как лицам более близким к Нему, не зная того, что Бог для того только и терпит избранных Им, чтобы дать им возможность покаяться. «Бог являет Свою милость, дабы ты освободился от грехов, а не присовокупил новые; как скоро не сделаешь сего, казнь будет ужаснее», говорит св. Иоанн Златоуст.

На страшном суде всякому, делающему постоянно добро и вполне достойному чести и бессмертия, дана будет жизнь вечная; а всякий, кто отвергает истину и живет противоестественно и противозаконно, подвергнется тогда осуждению. И чем кто более имел возможности делать добро, а напротив делал зло, тем более он осудится, потому что таковой чрез упорное сопротивление всем Божественным способам обращения явил свое полное упорство и нераскаянность, а вместе и полное погружение в бездну порока, при чем все это им как бы собирается для предъявления на будущем суде, как праведные собирают неветшающие сокровища добродетели. Блаж. Феодорит говорит: «прекрасно сказал Апостол: собираеши себе, показывая, что ни одно из наших слов или дел не предастся забвению». Теперь не видно это сокровище, но оно объявится в день суда, хотя, быть может, некоторые только тогда увидят это свое сокровище, вопреки желания своего. Все эти мысли Апостол внушает с тою целию, чтобы все слышащие его и живущие нечестиво сокрушались, скорбели о своем состоянии и старались всячески изменить свою жизнь, так как их ожидает страшная участь, тогда как стремящимся к добру и делающим добро уготованы спокойствие, слава и честь, и притом всем без различия народностей: Иудеям, Грекам и другим народам, ибо пред лицем Божиим все равны. Но спрашивается: на основании какого же закона будут судимы люди, ибо известно глубокое различие в этом отношении между Иудеем и язычником? На этот вопрос Апостол отвечает в следующих стихах.

Указывая основания суда Божия над людьми, Апостол учит, что язычники будут судимы не по закону Иудейскому, а по прирожденному им нравственному закону, и в развращении своем они найдут первое наказание; Иудеи же будут судимы на основании закона, данного чрез Моисея и пророков, т. е. они будут помилованы настолько, насколько окажутся исполнившими закон. Заповеди и предписания закона откровенного были выражены ясно, и потому Иудеи не могут оправдаться и в тайных делах и даже помышлениях; но столь же почти безответны будут и язычники, так как они имеют внутренний закон нравственный в сердце, и в совести их является неумолкаемый свидетель, или указатель добра, который, подобно судии, за добро награждает миром и радостию, а за зло карает тревожным сознанием виновности, достойной наказания. Говоря, что язычники сами себе суть закон, Апостол не усвояет им права действовать, как кому захочется, а только показывает, что закон не пришел к ним извне, как нечто чуждое, но заключается в их природных естественных силах, при чем сердце, как исходище всяких чувств, внушает то или другое доброе действие, а совесть, как внутренний судия, одобряет или осуждает последование сему внушению; свободная же воля человеческая исполняет его или отклоняется. И таким образом человек что делает, то делает добровольно и потому несет ответственность за свои дела и здесь на земле, и будет судиться за них в загробной жизни, в день страшного суда, когда все силы человека раскроются более, и потому в день суда человеческие мысли, то осуждающие, то оправдывающие, явятся в большей ясности. «И человеку на оном судилище не нужно другого обвинителя», говорит Иоанн Златоуст. Но, чтобы кто не подумал, что будущий суд только этим и ограничится, Апостол прибавляет: егда судит Бог – Иисусом Христом. Из сего видно, что хотя всем самим будет видна греховность, однако осуждение последует только по приговору Господа Судии, чем оставляется место для надежды, а вместе и дается побуждение веровать в Господа Спасителя и служить Ему со страхом во все течение жизни, чтобы предстать пред Ним не как пред грозным Судиею, но как пред своим добрым Господином, Которому верою и правдою удостоились послужить во все течение жизни земной.

Как бы щадя Евреев, Апостол доселе говорил о них, не называя их прямо. Теперь ясе, когда существенная мысль об их виновности высказана уже, он раскрывает ее обстоятельнее, указывая, в чем особенно они были грешны. Здесь превозношение Евреев своею богоизбранностию и ведением закона, без исполнения его, обличается со всею силою; а также показывается, что Евреи нарушают самые существенные и первые заповеди (не веруют, прелюбодействуют, святотатствуют), нарушения которых гнушаются даже порядочные язычники, почему они даже подают повод язычникам не хорошо думать о Самом истинном Боге, чтителями Которого они несправедливо называются, как говорили о сем еще св. пророки (Ис.52:5 и Иез. 36:20). По слову св. Иоанна Златоуста, «в этом обвинении находятся две вины, ибо говорится, что не только сами оскорбляют Бога, по и других приводят к тому. Выше винил их в том, что, уча других, себя не учат; а теперь винит в большем: вы не только не учите жить по закону, но учите противному – учите хулить Бога, потому что язычники, видя вашу порочность, говорят: неужели Бог, любящий таких, есть истинный Бог?» (Блаж. Феофилакт.)

Преимущества, коими гордились Евреи, – ни к чему, при их жизни, противной назначению их. Видимым и в то же время самым глубоко-таинственным знаком принадлежности Евреев Богу было обрезание; но многие при этой видимости и оставались, не исполняя закона с его существенными заповедями. Противопоставляя этого рода Иудеям – язычников, живущих сообразно внушениям естественно-нравственного закона, в котором по существу нет ничего противного закону, данному Иудеям, Апостол находит, что как в первом случае обрезание есть – необрезание, и, следовательно, как Иудей по названию может быть по жизни хуже язычника, так и язычник не обрезанный может быт по жизни лучше Иудея, а потому он может заслужить похвалу от Бога, как и хорошие Иудеи, которые соответствуют своему званию и избранию, которые по духу веры и жизни истинные Израильтяне. Показавши раньше, каковы были Евреи, Апостол Павел теперь указывает, каковы они должны быть, чтобы удостоиться Царствия Божия. Они должны приобрести «обрезание в сердце». По словам еп. Феофана «обрезанное сердце есть сердце чистое и непорочное, свободное от всего греховного и преисполненное святых чувств и расположений». Но кто может иметь такое сердце вне Христианства? Таким образом, как язычников, так и Иудеев Ап. Павел одинаково располагает к принятию Евангельского учения – прежде всего представлением неудовлетворительности их нравственно-религиозного состояния и потом великою ответственностию за него пред Богом.

Изобразивши прежде состояние Иудеев и язычников в отдельности, Апостол теперь сравнивает их и находит, что Иудеи, с одной стороны, имеют великое преимущество пред язычниками, а с другой – никакого (9–20). Τό, что́ дает Евреям преимущество, принадлежит не им самим, но Богу, а потому в словах Апостола нет разногласия. Преимущество Евреев пред язычниками заключается в данном им от Бога откровении, существенное содержание которого заключалось в обетовании о Спасителе. Многие из Евреев оказались не соблюдшими веры в откровенное учение и потеряли надежду на обетованного Спасителя, но чрез это – Божественное обещание не отменилось, и Господь остался верен Своему обетованию, ибо Он всегда праведен, и истина Господня пребывает во век, как говорил псалмопевец (Пс. 116:2). И в людях Он допускает отступление только временно, ибо на всеобщем суде Его они дадут ответ и претерпят наказание за свое отступление от правды Божией (Пс. 50:6), поэтому, чтобы избежать будущих мук, нужно веровать во Христа Спасителя, так как вне веры в Него нет спасения, о чем свидетельствовали закон Моисеев и пророки (21). Таким образом упоминание Апостола как о всех преимуществах Евреев, так и особенно о вверении им слова Божия, открывающего истинный взгляд на все существенные предметы веры и жизни, с одной стороны, сказано было к поднятию в них исконного духа веры и благочестия, а с другой – кротости и смирения, так как они не могли не видеть своей виновности пред Богом, после столь резкого обличения Апостолом их отступлений от основных требований откровенного закона и учения пророческого.

Однако малодушные могли искать опоры для своего неверия в том, что некоторые, и зная все и видя явное исполнение на Хрясте всех пророчеств, пребывали в своем упорном неверии, может быть, думая, что, видя неверие многих, Бог отступит от Своих предначертаний. Опровергая сии и подобные отговорки немощных и выдумки жестоковыйных и присно Святому Духу противящихся (Деян. 7:51), Апостол и говорит о неизменяемости Божией, доказывая от Писания, что Бог неверным Себе быть не может, хотя бы все люди впали в заблуждение. Что же касается до того, что Он иногда попускает отступникам от Него и нечестивцам жить, по-видимому, благоденственно, то это допускается Богом лишь временно, в видах исправления их, ибо когда настанет время суда и наказания, тогда всем будет видно, что предопределенное Богом призвание ко спасению всех чрез веру – неизменно, как и вообще неизменны все слова Божии.

Приспособляясь к образованным людям, привыкшим к хитрым умозаключениям и замысловатым выводам Римских ученых, Ап. Павел указывает другой возможный со стороны неверующих коварный вывод из его мысли о верности Божией Своим словам и обетованию о Спасителе, не смотря на неверие Евреев, а именно, что в этом (неверии) проявляется особенное Божие величие, следовательно: не должны подвергаться гневу и наказанию Божию те, которые своим неверием дали повод к проявлению Божественной верности. Нелепую мысль неверующих Апостол опровергает доведением ее до очевиднейшей нелепости. «В таком случае, говорит он, придется делать зло, чтобы вышло добро, чему будто бы мы и учим, по мнению некоторых, за что́, как за явную клевету, их постигнет Божественное наказание». Указанная клевета возводилась на Апостола: она возводилась и на всех христиан вообще за их учение о преизбыточествующей благодати Божией к грешникам, почему впоследствии явились раскольники-новациане, учившие ложно, что изменивших Христу совершенно не должно принимать в церковь, а потом явились Пелагиане и другие лжеучители, которые, различно понимая участие веры и благодати в оправдании и спасении, приходили к разным неправым выводам и относительно всей жизни, при чем одни стали придавать слишком большое значение делам (католики), а другие почти отвергали цену их (протестанты). Между тем, хотя Апостол Павел и говорил об оправдывающей силе веры и благодати, при чем даже выразился так, что идеже умножися грех, преизбыточествует благодать (5:20), но это должно было понимать исторически, т. е. о том, что величайшая благодать Божия явилась лишь тогда, когда грехи людские достигли наибольшей глубины и множества, и что спасения в это время, или находясь в таком состоянии, ни как не могли получить иначе, как только через веру по благодати ибо добрых дел не было ни у кого столько, чтобы ими можно было оправдаться пред Богом. Получивши же оправдание во Христе, верующие непременно должны жить свято и богоугодно, иначе они лишатся всех плодов оправдания (6:1–3). Только явные враги Христианской проповеди и злые клеветники могли говорить, что в Христианском учении об оправдании благодатию находится поощрение к злодейству: таковыми клеветниками могли быть неверующие Евреи, а также и мнимые охранители целостности Греко-Римской языческой жизни. Победоносно опровергнув их, Апостол показывает, что они-то неверующие и пребывают во зле, начиная с Евреев.

Смотря на Евреев не как на хранителей обетования Божия, а как на грешных людей, Апостол находит, что Евреи ничем с этой стороны не разнятся от язычников, так как они грешны не менее их, что и доказывает он множеством мест Св. Писания, говорящих о великой людской греховности и одинаково относящихся как к язычникам, так и к Евреям. Из сего естественно следует заключать, что если рассматривать всех со стороны нравственной, со стороны дел, то никто не может оказаться правым, потому что для облеченных грешною плотию и невозможно полное совершение всех дел закона, а между тем, по закону, проклят всяк, иже не пребудет во всех словесех закона, еже творити я (Втор. 27:26). Закон – это показатель грехов всякого рода, поэтому пред ним никто грешный в чем-либо не может оправдаться. Эти мысли о законе Апостол часто раскрывал для гордящихся законом, чтобы показать его истинную цену и значение и тем обуздать гордость несмысленных Евреев. Выражение «всякая плоть» (не оправдится) Апостол употребил, чтобы указать, где источник бессилия: не в законе, а в нас. «Яко человеки, плоть носящие, не можем мы исполнить закон; потому и думать нечего, чтобы кто-нибудь мог оправдаться законом ветхим», говорит преосвящ. Феофан (стр. 205). При исчислении видов и родов непотребства грешных людей, Апостол указывает: общее уклонение от стремлений к познанию Бога и служения Ему, желание идти по своим путям, угождать только себе, а не служить людям, взаимный обман, тайное зложелательство, злословие, хитрое и злое коварство, готовность на самые страшные убийства, с полным забвением страха пред Мздовоздаятелем Богом.

Понятно, что грешники такого рода не только не могут сами получить оправдание от Бога, но мало-по-малу вносят растление и во весь земной мир, всюду производя разлад, нестроение и злобу, так что люди поделались друг ко другу зверьми и смертоносными гадами, как об этом ясно свидетельствовали многие Римские писатели того времени. Но Апостол Павел изображает людскую греховность на основании более древних и более достоверных Богодухновенных писаний и тем отымает всякое основание от надменности и высокомерия Евреев (тщетно хвалившихся делами закона) и побуждает всех притекать к Богу с полным покаянием и принять благодать чрез веру.

Закон, указывая грехи и добродетель, не давал сил для избежания грехов и исполнения добрых дел, поэтому в законе Моисеевом и у пророков говорилось еще о таком оправдании, которое даруется независимо от закона. Это оправдание явилось ныне чрез Иисуса Христа и подается всем верующим в Него, без различия прежней жизни и положения, так как все грешны и все одинаково нуждаются в возвращении того Божественного достоинства, которое люди получили при создании. Это оправдание подается всем даром, по благодати Божией, в силу искупления, совершенного Иисусом Христом, – по предвечному совету Божию, принесшим Себя в умилостивительную жертву за людские грехи. Эти грехи совершались в течение тысячелетий, поэтому некоторые могли подумать о безнаказанности и общем нарушении правды; но Христос, проливши на кресте Кровь Свою за грехи людей, понес наказание за них и тем самым проявил справедливость Божию и дал возможность к оправданию самих грешников, чрез их веру в Иисуса Христа Спасителя. На кресте «милость и истина сретостася, правда и мир облобызастася», по выражению пророка. «Когда наступило время суда, зло возросло, грехи умножились, – тогда Бог явил силу Свою (говорит св. Иоанн Златоуст), чтобы уразуметь тебе, какое у Него обилие правды».

«Для устрашенных судом, жаждущих однако спасения, очень утешительно было слышать: ныне явися правда Божия. Но тем неудержимее могло быть желание определеннее знать, что это за правда Божия и в чем она заключается. И вот Апостол отвечает: «правда Божия верою Иисус Христовою, т. е. чрез веру в Иисуса Христа, давая разуметь под верою И. Христовою все новозаветное домостроительство спасения, усвояемое искреннею, сердечною верою в Господа. По слову блаж. Феодорита, «Ап. Павел подражал в этом наилучшему врачу, который сперва дает видеть страждущим тяжесть болезни, а потом уже предлагает в помощь целебное врачевство. Ибо так и он, обличив беззаконие и показав, что они (беззаконники) подлежат ответственности и достойны наказания, предлагает наконец врачевство веры и открывает человеколюбие Божественного домостроительства». Как совершается дело самого оправдания чрез отпущение грехов и действие благодати, изгоняющей греховность из сердца оправданного и вселяющей праведность, это Апостол раскрывает далее.

Из раскрытого Апостолом основного Христианского учения об оправдании очевидно, что Евреи в Христианстве не имеют никакого преимущества, потому что дело спасения здесь совершается помимо ветхого закона, верою, одинаково доступною и возможною как для Иудея, так и для язычника, и подается оно от Бога, одинаково оправдывающего язычников и Иудеев.

Изъясняя, как и почему нет между людьми разнствия в усвоении оправдания, наш отечественный толковник (преосвящ. Феофан) пишет: «Искренняя вера сглаживает все разности и всем равно открывает вход во двор правды Божией... Когда нет веры, кто-б ты ни был, ничего не получишь; а когда есть вера, кто бы ни был, ничем заделен не будешь. Принеси веру и купишь одежду правды и облечешься в нее и светло прославиться в ней, как бы ни было прежде низко состояние твое» (стр. 211). В выкуп за нас – неоплатных должников Божиих – Иисус Христос дал Кровь Свою, чтобы очевидно было, что Бог милует и оправдывает нас не по произволу, а по правде, в силу которой Он в Ветхом Завете как бы пропускал грехи, взирая на имеющую принестись за нас достаточную жертву правды, а в Новом – не карал за грехи верующих потому, что жертва эта принесена была. Таким образом соблюдена была и праведность Божия и святость Его и не было никакого противоречия или несогласия между ветхозаветным законом и новозаветною верою и духом благодати. Но если оправдание подается помимо закона, чрез веру, то естественно спросить: какой же смысл имел закон и не похулится ли он? Нет, говорит Апостол, и далее показывает, что вера была важнейшим спасительным средством еще до закона, который дан только чрез Моисея и на время, в течение коего он имел свое благотворное значение.

Приступая к убеждению читателей в великом значении Христианской веры, Апостол употребляет множество доводов, могущих склонить слушателей к твердой и всецелой вере в Иисуса Христа. Он указывает примеры веры (в гл. 4), сокровища веры (5:1–11) и существенное значение домостроительства Христова в истории человечества (5:12–21). Раскрыв в первых трех главах учение о возможности оправдания только верою и поставив в конце 3-й главы вопрос о том, что не находится ли учение это в противоречии с учением и обстоятельствами, сообщаемыми в законе Моисеевом, Ап. Павел в 4-й главе примерами и свидетельствами из Ветхого завета доказывает истинность учения об оправдании чрез веру в Иисуса Христа, а не делами закона. Евреи в своем заблуждении относительно оправдания делами, особенно думали утвердиться на примерах известных праведников: патриарха и отца их Авраама, царя Давида и т. подобн. Но Апостол в примерах сих уважаемых Евреями святых и показывает верность Христианского учения об оправдании верою.

Не входя в подробное опровержение неправильного мнения Иудеев относительно оправдания отца их Авраама, Апостол только спрашивает их о том, что Авраам получил по плоти, т. е. по своему происхождению и по делам? Но в этом вопросе дается и ответ, ибо Евреям было известно, что Авраам оставил родную семью свою, когда она близка была к язычеству, и долго скитался по земле обетованной, не имея того Божественного утешения, которым он сделался отцом для всех людей. Таким образом Авраам всего великого удостоился чрез веру, как засвидетельствовал об этом и бытописатель Моисей по поводу того, что Авраам с верою принял обетование Божие о рождении от него сына (Быт. 15:6), когда, кроме проявления надежды на Бога, Авраам не совершил еще ничего такого, чем, по долгу, могло быть дано ему оправдание. Высоко ценя внешность, Евреи конечно могли находить многое в делах Авраама, ясно говорящее о его святости, но пред Сердцеведцем Богом, и Авраам не мог иметь оправдания по делам своим, ибо Бог не на лица зрит, и оправдывает не за внешние наружные дела, а за полную чистоту и совершеннейшую святость, которой между тем не имел и не мог иметь Авраам, так как само Писание свидетельствует, что он получил оправдание чрез веру, следовательно, не по делам.

Также не по делам, а по милости Божией бывают блаженны те, которые, по словам Давида, получают от Бога прощение грехов, так- что грехи их, как бы покрываясь милосердием Божиим, не вменяются им в вину (Пс. 31:1–2).

Слова пророчественного псалма Давида более относятся к ново-заветным людям, грехи коих покрыты страданиями Христа Спасителя; но Евреи могли подумать, что они относятся только к ветхо-заветным людям и следовательно служат подтверждением их мнения об оправдании делами, поэтому Апостол опять переходит к примеру Авраама.

Возвращаясь к примеру Авраама, Апостол из того, что оправдание его верою совершилось задолго до обрезания (за 14 лет) и до рождения его сына, выводит заключение, что, во 1-х, обрезание было лишь печатию того оправдания, которое совершилось чрез веру, и, во 2-х, что Авраам был отцом всех верующих необрезанных и обрезанных, если только они руководятся такою же живою верою, какою жил Авраам. Св. Иоанн Златоуст пишет: «Если Авраам оправдался и увенчан до обрезания, то следует, что он есть прежде отец необрезанных, а потом уже отец обрезанных... И следовательно, обрезание явилось позднее веры; и не только позднее оно, но и гораздо ниже ее, сколько знак ниже означаемой им вещи, сколько, например, воинская одежда ниже воина. Обрезание тогда бывает знамением, когда видна самая вещь, которой оно служит знамением, т. е. когда видна в тебе вера... Для того ты получил знамение, чтобы искать вещи, которой у тебя знамение. А если найдешь вещь и без знамения, то не нужно тебе знамения... Посему обрезание возвещает одно то, что не нужно обрезания».

В качестве второго дара (после оправдания) Авраам получил великое обетование быть наследником мира, которое также даровано до закона, поэтому наследниками ему и в этом обетовании имеют право быть все верующие, а не подзаконные только, которые, по силе закона, могут рассчитывать лишь на одно, а именно на наказание, так как, где закон, там и преступления, предусмотренные законом и прогневляющие Законодателя. К тому же еще: если получение обетования поставлять в зависимость от соблюдения Моисеева закона, то вера Авраама и обетование, данное ему, теряют значение, и таким образом у веры как бы похищается ее главный предмет, уничтожается и существенное ее значение, чего конечно никак нельзя допустить, ибо вера в Бога и надежда на обетование о Спасителе были всегда важнейшими руководителями всех людей. Устраняя веру и выставляя закон, приверженцы его разоряют обетование. Желая напротив показать безвыходность положения при одном законе, Апостол говорит, что закон только показывает грехи, производит гнев Божий на преступников его, так что для людей была бы легче ответственность без закона, потому что они тогда грешили бы по неведению. При законе же грехи виднее, а потому и ответственность больше, так что человек подзаконный постоянно чувствует себя грешным и подгневным. Все это необходимо было сказать для того, чтобы показать, что только вера приносит прощение грехов и дает мир с Богом. Посему, указавши эту неблагоприятную сторону закона, Апостол далее говорит, что виновник всего этого человек, его немощь, а не закон, который свят, благ...

Высказавши заключение относительно получения обетования по вере, Апостол делает дальнейший вывод из него такой, что и все потомство Авраама, которое сделалось наследником этого обетования, было плодом веры, при чем приводится указание на то, что при самом заключении завета Аврааму обетовано, что он будет отцом многих народов (Быт. 17:5). По слову Иоанна Златоуста, «как Бог есть Отец наш не по естественному родству, а по союзу веры; так и Авраам, ибо послушание делает его отцом всем нам. И как Иудеи не обращали внимания на сие родство, держась грубейшего естественного; то Апостол чрез применение Авраама к Богу доказывает, что родство по вере гораздо важнее»...

Как бы в объяснение величия обетования, данного Аврааму и совершившегося чрез Иисуса Христа, Апостол указывает особенную глубину и силу веры Авраама, который видел в Боге Всемогущего Творца, способного создать из ничего и восстановить из смерти к жизни, а потому, не имея обычной надежды на чадородие, по причине глубокой старости своей и своей супруги Сарры, всецело возложил надежду на Бога. И сия надежда его была столь тверда, что он почитал обещанное как бы совершившимся и потому воздал хвалу Богу за столь чудесное дело Его любви и могущества. Иудеи, отвергая значение веры, думали, что она слишком легкое дело. Но и вера, как видно из примера Авраама, имеет свои трудности. Чем же укреплялся Авраам? Тем, что дал славу Богу, т. е. все предоставил вере во всемогущество Божие, а не разуму своему.

«Веровать, – говорит Иоанн Златоуст, – свойственно душе возвышенной и великой, а неверие служит признаком души неразумной и мелкой... Посему, не обращая внимания на неверующих, будем подражать патриарху в вере, чтобы тем прославить Бога, дабы в награду за то и Он прославил нас».

Вся речь об Аврааме велась Апостолом для того, чтобы показать значение веры в деле спасения всех людей. Найдя в примере веры Авраама такие черты, которые делали его близким для всех верующих и, таким образом, поразив высокомерие Иудеев их же оружием, Апостол прилагает благотворный пример веры Авраама и ко всем Христианам, возвещая, что и все верующие во Христа также получат оправдание чрез веру, ибо здесь имеется более благотворный предмет веры, нежели там, так как здесь веруют в Того, Кто воскресил из мертвых Иисуса Христа; а Иисус Христос умер за грехи наши, следовательно, Его воскресение есть явное доказательство нашего спасения от грехов. «Авраам уверовал в могущество оживить мертвенность плоти его, и мертвенность сия ожила и дала плод. И мы мертвы грехами нашими; но сочетаемся со Господом верою, и мертвенность наша исчезает, а на место ее водворяется истинная жизнь. Это совершается во святой купели, где омываются грехи и даруется жизнь правая по образу воскресшего Господа, чтобы после сего и нам ходить в обновленной жизни» (преосвящ. Феофан).

Изобразивши с достаточною полнотою учение об оправдании верою, Ап. Павел указывает здесь великие плоды оправдания, чтобы этим возбудить Христиан к жизни, сообразной с оправданием.

Первый величайший плод оправдания указывается Апостолом в примирении с Богом, второй плод оправдания – благодать, с ее многоразличными действиями на Христианскую жизнь, и третий плод оправдания – твердая надежда на участие в царстве славы. Последний плод, как важнейший, производит особенно отрадное чувство беспредельной любви. Впрочем Христиане могут испытывать радостное чувство и от тех плодов Христианской веры, которые, на взгляд других, не могут доставить ничего, кроме печали, а именно от оскорблений и мучений, так как от них также могут происходить благотворные плоды, и притом чем больше скорби и страдания Христиан, тем большие и высшие получаются плоды. Таким образом, всякая скорбь ведет к терпению, а терпение к навыку, а опытность к уверенности в получении великих обетований, дарованных нам по величайшей любви Божией, очевидное влияние которой ясно сказывается во всем этом благоприятном для спасения и вообще отрадном состоянии духа нашего. И нет сомнения, что радостное состояние духа нашего, проникнутого любовию, как явившееся по влиянию Божественной любви, всегда подающейся чрез Духа Святого, не обманет нас, но действительно приведет нас к тому блаженству вечному, относительно которого теперь наш дух имеет уверенность. «Мы утверждаемся на надежде (говорит св. Иоанн Златоуст), но не на надежде на людей, которая часто разрушается и пристыжает надеющегося, когда обнадеживший покровительством или умирает, или хотя и жив, но переменяет расположение. Не такова наша надежда; она тверда и непоколебима. Давший нам обетования всегда жив, а мы, имеющие воспользоваться оными, хотя умрем, но воскреснем, так что мы ни мало не будем посрамлены, как напрасно и безрассудно утешавшие себя слабыми надеждами». Живи же, Христианин, с помощию Божиею в духе веры, и ты несомненно будешь причастником славы Божией в будущем веке. Что касается до скорбей, то они не только не могут разрушать нашу твердую надежду на наследие вечное, но могут служить подкреплением к ней, ибо многими скорбьми подобает нам внити в Царствие Божие (Деян. 14:22).

Стараясь утвердить нас в надежде на спасение, Апостол раскрывает всю несравнимую ни с чем бездну любви Божией, явленной нам чрез страдания Иисуса Христа за нас, так как Он пострадал за нас грешных, а потому недостойных самопожертвования и обыкновенного человека, а тем более Самого Господа – Христа. Были и вообще возможны случаи пожертвования жизнию за людей хороших, дорогих и любимых, но чтобы жертвовал кто-либо собою за недостойных людей и даже за врагов своих, этого в древнем мире было не слыхано. Только Божественная любовь Божия была способна на это. По слову блаженного Феодорита, «Бог явил преизбыток любви Своей в том, что смерть Христова совершилась не за праведных, а за грешных... Очевидно, что за злочестивых и беззаконных подъявши такую позорную смерть, уверовавших в Него освободит и от будущего гнева». К тому же, теперь мы не прежние грешники, следовательно, теперь мы еще более можем надеяться на любовь Божию. Кроме того еще: мы теперь дети Божии, и в лице Сына Его, воскресшего из мертвых, имеем всегда живого Ходатая, и даже возвещаем всем о примирении нашем с Богом, воздавая Ему и Сыну Его за все это хвалу. Неужели после всего этого мы не спасемся? По слову св. Иоанна Златоуста, «когда умерший (Христос) оказывается подателем даров и даров весьма великих, то такое благодеяние превосходит всякую меру и ведет к вере всякого бесчувственного». Таким образом вся сила слов Апостола направлена к тому, чтобы неимеющих веры убедить в значении и силе веры. Но некоторые верующие злоупотребляют сими и подобными словами Апостола. Твердя, что они спасены, не делают дел, требующихся Христианскою верою, и потому погибают в тщетной своей надежде на веру без дел, как веру мертвую (Иак. 2:17). Против сих самообольщенцев говорит весь внутренний ход мыслей Апостола. Он учит, что Христос умер за нас немощных, а теперь мы уже не таковы. Мы хвалимся внутренним даром любви Божией, излиянной на нас Духом Святым, и теснейшего единения с Ним, и в то же время хотим оставить себе право для греховной жизни. И обычная любовь бывает деятельна, тем более должна быть таковою любовь к Богу. «Оправдание, примирение, наследие – великие и высокие блага; но не будь при них такого Богообщения, чтобы Бог был наш и мы Божии, они были бы бесцветны», говорит преосвящ. Феофан. По слову Апостола, мы хвалимся о Бозе. «Хвалиться же о Боге или Богом – значит хвалиться близостию к Нему и тесным общением с Ним, тем, что Он наш и мы Его, мы любим Его и любимы Им и имеем в Нем готового Заступника и Покровителя». «Возьмите провинившегося слугу, которого господин простил и принял в дом. Скажите: разве он должен и может думать опять быть неисправным? Не напротив ли? Так и мы, взирая на великую милость Божию, явленную в очищении нас от грехов, должны помышлять не о том только, что мы прощены, но и о том, чтобы быть соответствованными оказываемым нам милостям".

Доказавши возможность нашего спасения чрез указание на беспримерность и величие любви Христовой, явленной Им в искуплении, Апостол углубляется теперь в самую сущность возможности нашего спасения, для чего он обращается к истории домостроительства нашего спасения и прежде всего к мысли о первоначальном происхождении греха чрез Адама и учит, что как грех вошел в людей чрез одного человека (в котором все потомки его были как бы в зародыше), а с грехом и смерть (простирающаяся по закону наследства на всех людей), так и оправдание, подаваемое по благодати, как дар, на подобие наследства греховного (первородного греха) подается чрез одного же человека. «Искуснейшие врачи, – говорит св. Иоанн Златоуст, – всегда стараются изведать корень болезней; так делает и Апостол Павел. Выше сказал, что мы оправданы, и доказал сие примером патриарха, ниспосланием Духа, смертию Христовою; потому что Христос и не умер бы, если бы не хотел оправдать нас. Теперь тот же предмет берет с противной стороны и доказанное им подтверждает уже другими доводами, а именно: рассматривает, что такое смерть и грех, изследует, как, каким образом и откуда смерть взошла в мир и возобладала». А как чрез Адама грех вошел во весь мир, о сем древние толковники слов Апостола: в нем вcu согрешиша, говорят так: «все согрешили в Адаме. Коль скоро он пал, то чрез пего соделались смертными и не евшие от запрещенного древа, как будто и сами пали». «Они согрешили в подобии преступления Адама и сделались причастны падению его, как праотца, который есть образ Христа. Ибо как древний Адам сделал всех повинными в его падении, хотя они не пали (как он): так и Христос оправдал всех, хотя они не сделали ничего, за что следовало бы оправдать их. Вот почему он есть образ будущего, т. е. Христа» (Феофилакт). Как бы дополняя все это и объясняя силу закона, по которому вошла вместе с грехом и смерть, св. Иоанн Златоуст говорит: «ежели смерть имела свой корень в грехе, а грех, пока не было закона, не вменялся; то почему возобладала смерть над жившими до закона? Из сего видно, что не сей грех, не грех преступления закона, но другой, именно грех преступления Адамова был причиною общего повреждения. Чем же это доказывается? Тем, что умерли все жившие до закона». «Как Адам для своих потомков сделался причиною смерти, так и Христос для верующих в Него соделался виновником праведности, которую даровал всем нам чрез крест».

Переходя к раскрытию мысли о распространении спасения, Апостол учит, что если там (в распространении греховности) действовало свободно и широко преступление (зло), то здесь (в спасении) действует благодатная сила (добро), подаваемая в виде дара; поэтому распространение оправдания и освящение должно совершаться еще с большею удобностию, скоростию, силою и широтою. По закону обычной правды осуждение за преступление обыкновенно касается только одного, влияя на других лишь побочно, косвенно, – по закону наследия (как было в первородном грехе); дар же благодатного оправдания, совершенного Иисусом Христом, простирается на всех людей и оправдывает все грехи и преступления, т. е. благодатию истреблен не один первородный грех, но и все прочие грехи. «Иисус Христос не только исправил все то, что повреждено Адамом, но все сие восстановлено в большей мере и в высшей степени», говорит св. Иоанн Златоуст. А блаж. Феодорит пишет: «в наказании Владыка-Бог сохранил закон справедливости, и когда Адам согрешил и предан был смерти, последовал за ним весь род; тем конечно справедливее сохраниться правде в Божием человеколюбии и всем людям соделаться причастными воскресению Владыки-Христа». Это преизобилие оправдания вытекает из понятия о грехе и благодати, а равно из понятия о лице согрешившем и о лице, дарующем оправдание. Вводитель греха и смерти был человек, а истребитель их Богочеловек, сила Коего простирается на все века и все дела сих веков (см. у преосвящ. Феофана, стр. 299).

Что было сказано о грехе и благодати, при сравнении их, то же говорится и о последствиях их – смерти и жизни. Если чрез преступление одного губительная сила смерти стала господствовать во всех, то тем более чрез благотворную силу благодатного оправдания смертию Иисуса Христа должна воцариться жизнь. Посему можно вообще сказать, что как чрез преступление одного все были приговорены к смерти, так за величайшую святость Христову, особенно широко проявленную Им в пожертвовании Собою за грешных людей, даровано полное оправдание и, следовательно, отмена прежнего наказания, а вместе с тем и дарование жизни и притом вечной. Св. Иоанн Златоуст, объяснивши значение слов: избыток благодати, заключает: «Христос заплатил гораздо больше, чем мы были должны; Его уплата в сравнении с долгом то же, что безмерное море в сравнении с малою каплею. Итак не сомневайся, человек, видя такое богатство благ».

Наконец Апостол указывает соотношение между грехом и благодатию в том, что как грех возник из непослушания заповеди Божией, так и благодать Христова имела первое начало свое в послушании совету Св. Троицы о спасении людей. Из этого сходства Апостол выводит ту же мысль о возможности оправдания и спасения всех верующих.

Перейдя от мыслей о подзаконном состоянии людей к учению о грехе, распространившемся чрез Адама на всех людей и к учению о благодати, подаваемой чрез Иисуса Христа также всем людям, Апостол не оставляет без внимания и особенного положения людей подзаконных. Сказавши в 13 ст. кратко о том, что грех до закона не столь ясно вменялся в вину, Апостол теперь учит, что с явлением закона преступления стали виднее, а когда они увеличились, то очевиднее стала и необходимость явления наивысшей благодати, иначе смертный приговор должен был войти в силу. Таким образом, подзаконные люди должны были яснее других уразуметь свою греховность, а чрез это и повинность смерти, а вместе с тем сильнее других желать оправдания от грехов, избавления от смерти и дарования жизни вечной. И вот явилась благодать, преизобильно покрывающая грехи и спасающая верующих в Иисуса Христа и стремящихся к праведности и святости, указанной Им. Понятно, что теперь остается только ревновать о святости в надежде вечно-блаженной жизни. Блаж. Феодорит говорит о законе: «хотя он сообщил более точное понятие, что грех есть зло, однако же не имел силы прекращать грех, а напротив того, до крайности умножил его; потому что чем больше заповедей, тем больше стало преступлений». Другой же толковник к сему присоединяет: «тут сделано то же, что делают иные лекари: дают прежде такое лекарство, которое вполне обнаруживает болезнь, выгоняет ее наружу, и потом уже уничтожают ее. Болезнь греховная при законе высыпала наружу, и стало явно всем, в какой силе обладает нами. Но это самое и привлекло благодать, ибо ускорило явление ее». Когда было царство греха, то всеми владела смерть, а когда явилась благодать, то должна царствовать праведность. «Посему, имея праведность, не сомневайся о жизни. Ибо праведность выше жизни – она есть матерь жизни», говорит Иоанн Златоуст. «Итак, вот куда должна быть обращена вся наша жизнь – чтобы нам быть святыми и непорочными пред Богом. За это и возьмись всякий со всем усердием, пользуясь всеми благодатными средствами».

Раскрывши общее учение об оправдании всех верующих, Апостол выводит из него учение о жизни Христианской. После показания полной несообразности пребывания во грехе, под видом ожидания еще большей благодати (неправильно ожидавшейся и ныне еще ожидаемой Евреями), Ап. Павел учит, что с отменою смерти за грех Христиане, как живущие новою жизнию, умерли для греха. Эта смерть их совершилась в крещении, в котором они, погрузившись в воду, спогреблись Христу, и восставши, на подобие того, как Он восстал от смерти к жизни, совоскресли Ему, и таким образом, уподобились Ему в смерти и в воскресении; следовательно, мы, Христиане, должны уподобиться Ему и в жизни, а потому не должны делать более грехов, но служить Богу, раз навсегда умерши греху, как и Сам Иисус Христос умер за грех однажды и воскрес для того, чтобы потом вечно жить и царствовать над смертию. В учении о крещении здесь достойно внимания то, что оно называется смертию для греха, образ коей более ясно выражается в крещении погружательном, тогда как в обливательном образа смерти и погребения невозможно и представить. По слову одного толковника, «в крещении бывает то же, как если бы кто приготовил такой химический состав, который, когда погрузят в него какое нечистое белье или платье, тотчас растворял и снедал бы всякую нечистоту: только погрузи в него и всякая нечистота будет снедена. Так и смерть Христова, как очистительная сила греха, снедает всякий грех, как только кто погружается в сию смерть крещением. Но надо иметь в мысли, что в сем умертвии греху чрез крещение ничего не бывает механически, а все совершается с участием нравственно-свободной решимости самого человека, Существо смерти греху всегда одно: это отвращение от греха, смертельное возненавидение его». «Но ненависть и отвращение всегда строится так в душе, что отвращаясь от одного, она обращается к чему-нибудь противоположному. По сему закону, отвращаясь от греха, она обращается к правде и святости и возлюбляет их. Это возлюбление правды и святости и есть новая жизнь». «Совершается же эта новая жизнь благодатно-таинственно и свободно-охотно» (пр. Феофан). Объясняя значение слов 5 стиха: сообразни (снасаждени) смерти Его, св. Иоанн Златоуст говорит: «два умерщвления разумеет здесь Апостол. Одно совершается Христом в крещении, а другое обязаны мы совершить сами своею рачительностию после крещения... Как для заглаждения прежних грехов ты, с своей стороны, употребил веру; так, чтобы не оскверниться грехами по крещении, яви перемену в расположении».

Относительно воскресения, о котором говорится здесь и говорилось прежде (в ст. 5), должно заметить, что хотя по ходу речи Апостол по-видимому говорить о том, как мы должны жить по крещении, и именно бегая греха и ревнуя о правде; однако можно видеть здесь указание и на будущее воскресение, которому предначертание полагается в возрождении (которое есть воскресение в духе). Апостол в светлости будущего воскресения указывает побуждение к светлости и чистоте жизни здесь. Он как бы говорит так: мы умерли со Христом в крещении; несомненно и воскреснем с Ним. Смотри же, соблюди себя по крещении, чтобы воскреснуть во славе. По словам блаж. Феофилакта, «мы будем общниками воскресения, как показавшие воскресение, состоящее в добрых делах». Совоскресение со Христом есть конечно только обнадёживание, но оно основано на том, что Христос, умерши и воскресши, больше уже не умрет, а будет жить вечно со Отцем, разделяя славу Его и устрояя благодатное Царство с полною властию на небеси и на земли. И мы умерли для греха, а потому нет для нас второго крещения. Следовательно, остается одно: держаться безгрешности, посвятить свою жизнь Богу и тогда несомненно мы совоскреснем Христу. А чтобы это действительно совершилось, для сего первее всего нужно помнить, во 1-х, что мы мертвы для греха, и во 2-х, что мы должны жить только для Бога, так как с Ним мы сраслены и в Нем вся надежда спасения нашего чрез Иисуса Христа.

Сказавши о смерти греху и о распятии древней греховной природы нашей на кресте (ст. 6), Апостол далее настойчиво увещевает Христиан не поддаваться влечению страстей тела, которое смертно и ничтожно в сравнении с духом; поэтому ни в каком случае не должно допускать себя до подчинения ему, а тем более до господства над собою отдельных органов тела, с присущими им греховными потребностями. Как восставшие от смерти к новой жизни, мы должны делать то, что требуется новою жизнью, причем и все члены наши должны служит орудиями этой новой и святой жизни, а не слугами и рабами тех страстей, которые господствуют над невозрождёнными. Св. Иоанн Златоуст, показав, что мы, по слову Апостола, удерживаемся во власти пороков не насильно, а по произволу, говорит: «нелепо было бы руководимым в Царство Небесное иметь царем грех, и призванным царствовать со Христом желать быть пленниками греха... Нет чести уступать телу власть и все прочее, но напротив крайнее рабство и верх бесчестия». Поясняя это, блаж. Феофилакт прибавляет: «не тело причиняет вред по естеству своему, но повиновение греху». Царство греха простирается обыкновенно на все существо человека. Но с возрождением в духе явилась решимость жить свято; в теле же и душе, по их большей косности, осталась старая привычка ко греху. Вот, почему Апостол и представляет душевные силы и члены тела преимущественно седалищами и органами греха. Здесь же пребывает полчище страстей, влекущих человека к противному духу. Очевидно, чтобы не дать греху царствовать над собою, Христианин должен противиться всем греховным стремлениям души и плоти своей и побуждать их в делам противным их хотению. Обыкновенно говорят, что неудовлетворение стремлений души и тела есть насилие над природою. Но это неправда, ибо тело наше пригодно и на худое и на доброе, смотря по тому, на что его употребляют – на добро или зло. Понимающие это содержат тело строго и тем доброе ему делают. Некоторые проводят ночи в бдении. Они конечно испытывают припадки дремоты, но прогоняют сон. Так многие пресекают, ради служения Богу, и другие влечения. «Так и все члены тела бывают орудиями правды, если хочет того ум, и орудиями греха, когда возлюбит он владычество греха», говорит блаж. Феодорит. Доселе члены тела служили орудиями греха. «Оно, по слову Иоанна Златоуста, подобно необузданному коню бежало и часто совращалось с надлежащего пути; потому что закон, хотя предписывал, что делать и чего не делать, но пособия не оказывал. По пришествии же Христовом дается благодать прощающая и укрепляющая». Поэтому теперь принадлежит власть над нами не греху, а благодати. Отсюда естественно вытекает наш долг подчиниться Богу с таким усердием, какое должно быть свойственно соделавшимся из мертвых живыми.

Кроме восстания к новой жизни, Апостол указывает еще новое побуждение не подчиняться греху, в том, что теперь не тяжелые времена подзаконные, а благодатные, когда рабство не должно существовать, а должно руководиться свободным исполнением воли Божией, не лишаясь права, если угодно, быть рабом и греху, но только должно помнить, что эта мнимая свобода поведет опять к смерти, тогда-как подчиняясь воле Божией, вы достигнете святости, а чрез нее и жизни вечной. Таким образом, должно благодарить Бога, что мы имеем теперь возможность сердечно отдаваться Ему на служение, не смущаясь, что будто бы это похоже на рабство, потому что здесь только вид рабства, а в существе дела – полная свобода воли и искренний выбор сердца и вообще высшей духовной силы в человеке. «Итак, не устремляйся в бездну (греха), не предавайся добровольно греху», увещевает св. Иоанн Златоуст. «На войне поневоле иногда воину надобно бывает сдаться; но здесь никто не возьмет тебя в плен, ежели не сделаешься сам переметчиком». «Воображаю ваш стыд, когда вы станете рабами греха, и за какую цену?–чтобы снова умереть». «Ибо если Христос уже не умирает, кто разрушит смерть сию? Следовательно, должно будет вечно терпеть наказание и мучиться... Но не то ожидает покорных Богу. Их наградою будет праведность и блага из нее произрастающие». «Бог не только освободил нас от прежних зол, но ввел в Ангельскую жизнь и уравнял нам путь к совершеннейшей жизни». «Вследствие сего, говорит преосв. Феофан, на нас лежит неотложный долг – о том только помышлять и ревновать, елика суть истинна, елика честна, елика праведна, елика пречиста, елика прелюбезна, елика доброхвальна, аще кая добродетель и аще кая похвала» (Фил. 4:8; ср. Тит. 2:12).

Почти во всей главе Апостол говорит о духовной жизни чрез сравнение ее с рабским служением. Но рабское служение есть не высокое служение и потому оно не со всех сторон удобно для применения его к Христианскому служению, поэтому, чтобы кто не подумал, что как в служении греху, так и в служении праведности, одинаково находится рабство, Апостол говорит, что он употребляет это сравнение применительно к пониманию Римлян, среди которых рабство было обычным явлением. Самодеятельность составляет один из великих даров жизни. Но когда человек полюбит что-нибудь, то он незаметно для себя самого становится слугою и даже рабом этого предмета. Если человек возлюбил грех, то он становится слугою греха и постепенно порабощает ему все силы свои если же он возлюбил святые дела, то все мысли и чувства и все силы его направляются к служению им. Но понятно, что между служением греху и служением праведности сходство только в преданности, в чувствах же и последствиях несоизмеримое различие; ибо служение греху есть действительное порабощение, а служение святости только по обычному представлению может быть названо рабством, на самом же деле оно есть истинная свобода и потому сопровождается не угнетением высших человеческих чувств, но полнотою их: радостию и блаженством. Всякий член, творя святое дело, проникается освящающею его силою и, таким образом, исполняясь один за другим святостию, они преисполняют ею и всего человека. «Нужно только внимать себе и твердо держаться за воспринятую любовь к правде и никогда не будешь смущаем сложностию дел и подавляем тяготою их», говорит пр. Феофан.

Обращая наконец внимание на сравнительное достоинство плодов рабства греху и рабства благодати, Апостол указывает коротко, что плоды греха суть дела – о коих срамно и говорить, за что неминуемо должно было постигнуть творящих их наибольшее наказание – смерть; плоды же полной преданности Богу есть святость и жизнь вечная с Иисусом Христом; отсюда понятно, сколь необходимо Христианам удаляться от греховности и, напротив, усердно служить Богу, до полной готовности быть рабом Ему, так как рабство Богу есть великое достоинство, а не унижение, почему Апостол и себя самого называет рабом (1:1), и об Иисусе Христе говорит как о бывшем в зраке раба (Флп. 2:7). Говоря уже не в первый раз о последствиях греха и праведности, Апостол называет смерть оброком (жалованием), на который грешник имеет полное право и потому получает его, как заслуженный и выращенный самим человеком плод грешной жизни. Но за жизнь святую дается не заслуженный оброк, а дар Божий – жизнь вечная, что вполне соответствует и мысли о несоизмеримом действии благодати Божией в деле нашего спасения, сравнительно с нашим участием в нем и с теми чувствами, с которыми служит Господу истинный Христианин, работающий Ему не из оброка, а по любви к Нему и духовной преданности. «Сам Господь Иисус Христос был даром благости и любви всеблагого Бога, Который так возлюбил мир, что Сына Своего Единородного дал есть за нас. Почему и жизнь вечная есть дарование Божие о Нем же, так как вслед за Ним идут верующие в жизнь вечную».

Доказавши в 6 главе всю несообразность пребывания во грехе после того, как чрез Христа даруется всем оправдание и освящение, Ап. Павел указывает теперь, что нет оснований пребывать и под законом. Если можно сказать, что в 6 главе он убеждал своих читателей отстать от греховной – языческой жизни, то здесь он убеждает другого рода читателей (из Евреев) отстать от привязанности к закону, причем выясняет, во 1-х, временное значение закона, во 2-х, замену его новою духовною жизнию со Христом. Временность закона Моисеева Апостол указывает чрез сравнение его с супругом, по смерти которого жена свободно может выйти замуж в другой раз, тем более, что, по словам Апостола, и мы умерли (в лице Христа), следовательно: мы свободны от закона вдвойне. Будучи для всех верующих в Бога супругом, в высшем смысле, Христос умер телом и тем избавил всех от ига закона (от обязанностей исполнять все требования закона); но восставши из мертвых, Иисус Христос как бы вновь явился супругом, поэтому все свободно могут считать прежние условия (подзаконные) своего отношения к Богу уничтоженными, и свободно могут войти в новое соотношение с Ним, чтобы иметь новые, высшие плоды жизни. Сравнение Господа с супругом и верующих с женою было обычным в Ветхом Завете. И Сам Иисус Христос представлял Себя по отношению к Церкви под образом жениха. Церковь же наша прославляет Его «исходяща из гроба яко жениха». В крещении совершается сочетание души со Христом, как Женихом. Как Жених Христос явится и во второе Свое пришествие. И блажен раб, егоже обрящет бдяща. По слову св. Иоанна Златоуста, «и сам закон умер и мы умерли, и власть закона над нами вдвойне уничтожена». А преосв. Феофан добавляет: «развязались мы с законом, но вместе с тем, в одно и то же время сочетались со Христом Господом, от одного брака перешли к другому, от одних обязательств перешли к другим. Но зачем же было и переходить, когда этот переход не на вольную волю, а на новые обязательства? Затем, что в новом союзе мы будем плод приносить Богови».

Сказавши о новых плодах жизни с Богом, Апостол обращает внимание и на подзаконные плоды, как он прежде обращал внимание и на плоды греховной – языческой жизни (6:21). Плоды эти те же, что и вообще плоды греховной жизни, так как закон только обнаруживал человеческия страсти и потому приводил к тому же концу, т. е. смерти. Таким образом закон, как буква, без всякой внутренней силы, только связывал человека своими предписаниями, не давая силы для исполнения их, посему очевидно, что теперь, когда явился дух жизни, мы должны служить Богу сообразно этому новому духу жизни, служить свободно, радостно, с надеждою на полнейший успех.

Выясняя участие в произведении смертных плодов подзаконной жизни, св. Иоанн Златоуст говорит: «Апостол не обличает плоти, не сказал: страсти, которые производимы были членами, но: яже действоваху в членах наших. Сим показывает, что в человеке есть иное начало порочности, именно: не управляемые члены, а управляющие помыслы. Душа была как бы музыкант, а телесная природа гусли; они издавали такой звук, какой заставлял издавать музыкант. Посему нестройную игру должно ставить в вину не гуслям, а игроку». Что же касается участия закона, то, по слову его, «закон исправлял должность строгого обличителя и обнаруживал грехи». Но как участие всех этих влияний приводило к смерти, это особенно ясно представляет преосв. Феофан в следующих словах: «закон обличал страсти, совесть согласовалась с сим обличением и подавала голос свой словам закона, и человек убеждался словом закона и голосом совести; но всякий раз, как поднималась страсть, он, наперекор закону и совести, сознательно и самоохотно предавался страсти. Сим он нещадно убивал себя нравственно... Удар за ударом, – и конечная смерть, т. е. такое состояние, когда добрые возбуждения не поднимаются из сердца». Верующие в Иисуса Христа оживлены, конечно, духовными началами и потому они настроены так, что могут и должны работать Богу по внутренним, а не по внешним побуждениям, однако это им дается не вдруг, а потому в словах Апостола находится вразумление всем колеблющимся в последовании благодатному духу жизни о Иисусе Христе... Внедряя далее в умы и сердца читателей послания сознание великой благотворности веры в Иисуса Христа, Ап. Павел сначала представляет изображение нравственного человеческаго растления (в 7–25 ст.), а потом уже начертывает и самую светлость состояния Христиан под благотворным действием Христовой веры (8:1–39).

Резкие слова Ап. Павла о законе (в 5 ст. Ср. 3:20; 4:15; 5:20) могли наводить некоторых на мысль о том, что человек не особенно виновен во грехе, что главная причина греха в законе. Имея в виду возможность такого взгляда, Апостол прямо отстраняет его и, выясняя меру участия закона в образовании греха, говорит (как бы на основании своего опыта), что он не понимал бы и пожелания, если бы не было закона, и что вообще без закона грех мертв. Этим наносился великий удар неразумным приверженцам буквы закона, и в то же время сам по себе закон не похулялся, а только указывалось его неблагоприятное влияние на людей подзаконных, что однако зависело не от самого закона, но от испорченности людской. Люди не имели отчетливого представления о многих видах грехов, но когда они чрез закон узнали ясно эти грехи, то стали желать совершения их, между прочим потому, что запрещенный плод грешным людям кажется особенно приятным; следовательно: закон был, так сказать, некоторым поводом ко греху, но этот повод зависел главным образом от греховности людей, а не от закона, который вообще свят, и в частности все его предписания святы, справедливы и направлены к добру. Таким образом здесь с одной стороны закон одобряется и защищается, а с другой стороны показывается его неблагоприятное действие на подзаконных людей.

Выясняя это двоякое значение закона, св. Иоанн Златоуст говорит: «хотя, по-видимому, клонится сие к обвинению закона; впрочем, кто тщательно изследует, тот увидит похвалу закону; потому что он не произвел греха, дотоле не бывшего, а только обнаружил скрытый (или менее известный). Сие-то и похвально для закона. Если до закона грешили, не чувствуя греха; то после закона, хотя не получили другого плода, по крайней мере узнали обстоятельно, что грешат. А это уже не малый способ освобождения от порока. Если же люди не освобождались от порока, закон, употребивший все меры, чтобы отклонить от оного, не подлежит за то ответственности, а вся вина падает на собственную волю людей». Тут сделалось то же, что бывает нередко при лечении болезней, как замечает блаж. Феофилакт: «представь, что кто-нибудь болен, и не сознает, что он болен, потом приходит врач и открывает ему, что он болен, и что ему надобно воздерживаться от такой-то пищи, как усиливающей болезнь: больной не послушался и умер». И вот запрещение (заповедь) является как бы провозвестницею смерти, тогда-как она от начала и доныне есть подательница жизни, ибо она есть выражение святой и всесовершенной воли Божией, все направляющей ко благу. «Если хочешь знать цель закона, говорит Иоанн Златоуст, он вел к жизни, для чего и дан; если же произошла от того смерть, то виновны в сем принявшие заповедь, а не самая заповедь, которая ведет к жизни». Определяя ясе частнее, как люди в заповеди получили повод к нарушению ее, св. Иоанн Златоуст говорит: «худому человеку и доброе приказание служит часто поводом сделаться порочнее... Сие самое случилось и в Новом Завете: аще не бых пришел и глаголал им, говорит Иисус Христос, греха не быша имели (Ин. 15: 22)». Разъясняя это в примере, преосв. Феофан говорит: «например: обидел кто. Заповедь повелевает: прости. Но подходит грех и внушает: будешь прощать, тебя затопчут, с грязью смешают и жить нельзя будет. Лучше постой за себя, докажи, что тебя нельзя трогать безнаказанно... Вот и прельстился человек... Грех ухитряется так представить дело, что лучше кажется поступать вопреки заповеди... И выходит, что человек, и зная, что должно жить по заповедям, и будучи убежден в том, и даже имея в мысли так именно сделать, действует противно заповедям. Такова прелесть греха!» Следовательно, вся вина в грехе, а не в законе и заповеди, которые святы и благи, как вообще, так и в частности. Отсюда понятно, что грех страшно опасен и его всячески должно избегать, наченше верою во Христа, распятого за грехи наши и тем с корнем истребившего их. Сложив, таким образом, всю вину людской греховности на грех, Апостол показывает далее, как грех действует в нас всесильно, и тем снова побуждает прибегать ко Христову всемогуществу над ним.

Как, по-видимому, ни ясно то, что в греховности людской не виновен закон, однако все же не вполне понятно: как при существовании святого закона греховность не только не уничтожилась, а даже увеличилась и потребовалось новое средство ко спасению! Давая на сие разъяснение, Апостол говорит, что при существовании святого закона, в человеке оставалась в полной силе его растленная грехом душевно-телесная природа, чрез которую грех действовал в людях чрез страсти вопреки их разумному желанию, так что они, одобряя закон, делали то, чего не одобряли, причем, чем более желали делать добро, тем заметнее для себя являлись рабами своих страстей, действовавших в разных членах их низшей природы. Говоря это, Апостол касался как Иудеев, так и язычников, из коих многие высказывали мысль о раздвоенности желаний с одной стороны растленной плоти и греховных стремлений души, а с другой стороны светлого ума и святого закона Господня.

Закон Господень, как выражение святой и всесовершенной воли Божией, указывает человеку истинное правило жизни; и ум человеческий, как выражение высшей силы его – духа, находясь в состоянии ясности и чистоты, вполне соглашается с требованиями закона. Растленная же грехом плоть с ее страстями и душевными похотениями влекут человека к противному духу и Божественному Закону. Посредствующею силою между двумя этими течениями – служит воля. Куда склоняется она, то, значит, и бывает законом, которому служит человек. Но греховный человек служит закону не духа, который он только одобряет в уме, а греховному закону. Это служение греху становится наконец таким, что кажется, будто греховная жизнь есть естественная необходимость, как и думали некоторые язычники и как полагают некоторые современные ученые. Но это ясно опровергается многократно упоминанием Апостола о желаниях воли, хотя и склоняющейся к тому, чего ум человеческий не одобряет. Св. Иоанн Златоуст о сем говорит так: «словами не еже хощу, сие творю (15 ст.) Апостол не уничтожает свободного произволения, и не означает какой-либо неотвратимой необходимости. Ибо, ежели грешим не произвольно, а по принуждению, то не видно причины, за что люди доселе были наказываемы. Но как словом: не разумею – Апостол выразил не незнание (а омрачение и обольщение), так присовокупив не еже хощу, выразил не необходимость, а то, что не одобряет сделанного».

Объясняя затем слова 20 стиха, он говорит: «все зависит единственно от худого произволения. Душа, тело и произволение в сущности не одно и то же, но первые суть творения Божии, а последнее есть движение, рождающееся в нас самих, которое мы направляем куда хотим». И в том, что грех является для людей законом, он также видит действие воли нашей! По слову его, «Апостол назвал грех противовоюющим законом не по достоинству, а по чрезмерному послушанию покорствующих ему. Как мамону называют господином и чрево – богом не по собственному их достоинству, а по великому раболепству подчиненных; так и здесь назвал грех законом потому, что люди служат ему и боятся покинуть оный столько же, сколько принявшие закон страшатся не исполнять закон». Выясняя тайну силы действия греха в людях, преосвящ. Феофан пишет: «и там закон (добра) и здесь закон (греха). От чего же перевес на эту злую сторону? Выше поминал Апостол, что грех прельщает (11 ст.). Чем прельщает? Сластию греховною... Грех подкупает произволение сластию и сердце преклоняется к нему. Подкупает же потому, что оно первоначально, в падении, поддалось на такой подкуп. Грех и пользуется этою первою ошибкою... Под законом греховным, сущим во удех, можно разуметь эту сласть греха, обещающую попитать наше самоугодие. Хотя эта сласть оказывается призрачною»... «Сласть греховную можно предупредить и не допустить до сердца... Можно и после того, как сласть сия захватит сердце, опять ее выгнать... Но горе наше в том, что не хотим по причине властвующего в нас самоугодия и сластолюбия, не хотим бороться с собою... Грех этою слабостию нашею и берет в нас силу... увлекает и пленяет». Все таким образом сводится к слабости и немощи собственных сил человеческих, из чего ясно открывается необходимость высшей помощи, о которой и вопиет далее Апостол, как о неотложно-необходимой для всех пребывающих в рабстве греху.

Описанное состояние внутреннего раздвоения и нравственной беспомощности подзаконных людей Ап. Павел испытал отчасти и на себе, до своего обращения. Представляя человека в описанном положении, он выражает ужас и говорит о неотложной необходимости посторонней помощи. Вспомнив же о своем искупления из сего несчастного состояния Иисусом Христом, он радостно благодарит Бога за себя. Но чтобы не отдалить от себя и необращенных слушателей, он свидетельствует, что даже и в нем остается некоторая греховная сила плоти, хотя духом он себя отдал Богу. «Дадеся ми пакостник плоти, ангел сатанин, да ми пакости деет, да не превозношуся», говорит он в другом месте (2Кор. 12:7). Но известно, что пакостник плоти, ангел сатанин не мог иметь силы над Апостолом. Также не имела над ним великой силы и плоть с ее страстями и похотьми, так как служа Богу духом, он сораспялся Христу, нося на теле своем язвы Его. А посему, справедливее считать последние слова 7 главы заключением всей главы и понимать в отношении ко всем необлагодатствованным, которых он представляет в лице своем, желая быть всем вся, да всяко некие спасет.

«Видишь, как Апостол ввел необходимость явления благодати», говорит св. Иоанн Златоуст. «И не говоря уже о спасении, как о таком деле, которое по доказанному выше (в первых главах) всеми признано, переходит к важнейшему и доказывает, что мы не только освободились от прежних грехов, но и на будущее время сделались несподручными греху. Но сказал сие не прежде, как упомянул еще раз о прежнем состоянии».

Обращаясь от состояния греховного к благодатному, Ап. Павел изображает его сравнительно с первым и находит, что как там тяготело на людях осуждение, так здесь они вполне оправданы; как там царствовал закон греха и смерти, так здесь господствует дух, ведущий к вечной жизни, вообще же, как там человек был беспомощен, так здесь все содействует к его благу и спасению. Как прежде Апостол говорил в лице падшего человека, так теперь он говорит в лице Христианина. Из представленного Апостолом описания нравственной человеческой немощи некоторые могли выводить заключение о том, что они по причине немощи своей не подлежат осуждению за грех. Отсекая такую мысль и направляя ее в должному умозаключению, он говорит, что осуждению не подвергаются только те, которые смиренно сознавши свою немощь и отвратившись всецело от греха, стали, жить по духу Христову, так как здесь в помощь слабому человеческому духу подается всесильная благодать Духа Святого, возрождающая все человеческие силы и подающая им все высшие средства для жизни сообразно с требованиями духа. Таким образом кто со Христом, тот не только свободен от осуждения по закону греха, но и от всех печальных последствий его, из которых первою служит вечная смерть, так как для Христиан естественное явление смерти есть не более как переход к более блаженной жизни. И другие силы и проявления греха также не имеют над Христианином того обаятельного значения, какое они имели в человеке неоправданном. "Страсти и теперь приступают», говорит преосв. Феофан, «но как для них нет более внутри прежних опор, то они уже никакой определяющее силы не имеют и прогоняются одним презрением и невниманием. Покушается увлекать и сласть греховная; но она и мгновения не может постоять пред воспоминанием о той пренебесной сладости, которую дает ощущать благодать в момент вселения своего внутрь, и пред помышлением о неизреченном будущем упокоении, или, в случае уступки, о страшных вечных муках». Благодатный дух жизни изменяет всю прежнюю жизнь: «вместо самости поставляет самоотвержение, вместо самоугодия – Богоугождение, вместо сласти – готовность на все скорби и смерть в надежде вечного упокоения».

А св. Иоанн Златоуст об этом предмете говорит: «под именем закона духа разумеет здесь Апостол Духа: ибо как грех назвал греховным законом, так Духа называет законом духа. Но Моисеев закон также наименовал духовным, сказав: вемы, яко закон духовен есть. Итак какое же различие? Великое и безмерное. Тот есть духовный закон; а сей закон Духа. Чем же отличается один от другого? Тем, что один дан только Духом, а другой приявшим оный обильно преподал Духа. Посему Апостол наименовал его также законом жизни, в отличие от закона греховного, а не от закона Моисеева... Под законом греховным разумеется закон, противовоюющий закону ума. Сию-то тяжкую брань прекратила благодать Духа, умерщвляющая грех, делающая борьбу легкою для нас, и сперва венчающая, а потом под сильным прикрытием изводящая на подвиг»...

Благодатное состояние даровано чрез принесение в жертву Тела Христова, подобного тому, которым люди грешили, так что осуждение за грех и наказание за него совершилось вполне по закону, т. е. чрез такое человеческое тело, которое, будучи совершенно одинаково с телом греховным однако было вполне чуждым греха, было вполне чистым (Евр. 4:15). Вместе с удовлетворением закону в его требовании смерти за грех в смерти Христовой, чрез очищение людей подавалась им возможность вести жизнь, сообразную со всеми существенными требованиями нового закона, так что Христиане могут получить оправдание и по благодати и по закону правды, а именно: за свою жизнь, сообразную с духом нового закона.

По поводу слов Апостола: в подобии плоти, св. Иоанн Златоуст учит: «ежели сказано, что Бог послал Сына в подобии плоти, то не заключай из сего, что плоть Христова была инакова. Но поскольку плоть человеческая названа плотию греха, то прибавлено слово: подобие. Ибо Христос имел не греховную плоть, но хотя подобную нашей греховной, впрочем безгрешную и по природе одинаковую с нами». Продолжая потом объяснение дальнейших слов: «и о гресе осуди грех во плоти», он говорит; «если бы победа совершилась не во плоти, сие было бы менее удивительно. Но удивительно то, что Христос, быв во плоти, воздвиг трофей (знамение победы), и та самая плоть, которую грех низлагал тысячекратно, одержала над ним блистательную победу... Христос тем, что не согрешил, явился непобедимым; а тем, что умер, победил и осудил грех, сделав для него страшною ту самую плоть, которая была прежде презираема, сим Он уничтожил силу греха и уничтожил смерть, введенную в мир грехом»... «Сие- то самое совершено для нас ныне Христом. Его было дело противоборствовать и побеждать, а наше пользоваться победою... А дабы слыша, что Христос избавил тебя от брани (единоборства со грехом) и что чрез осуждение греха во плоти исполняется в тебе оправдание закона, ты не пренебрег нужным приуготовлением (настроением, готовностию)... Христово дело дать тебе венец, а твое – сохранить на себе оный. Христос совершил для тебя то, в чем состояло оправдание закона, именно, чтобы ты не подлежал клятве. Итак не утрать сего дара... И по уверовании во Христа надобно все делать и выполнять, дабы оправдание закона, исполненное Христом, в нас действовало, а не оставалось без силы... Для нашего спасения недостаточно крещения, если после оного не покажем жизни, достойной сего дара».

Противопоставляя снова благодатной жизни духа – жизнь плотскую, Апостол говорит, что как живущие плотию постоянно бывают сосредоточены на делах греховных, так живущие духом помышляют о духовном, и как мысли первых направлены на своеволие, так мысли вторых направлены к угождению Богу, так что они бывают мертвы для греха, и Дух Божий живет в них и руководит их на пути к святости и жизни по духу Христову.

Выясняя, на основании слов Апостола, прямую противоположность характерных свойств и проявлений жизни плотской и духовной, преосвященный Феофан говорит: «быть по духу есть норма жизни человека по создании его. Но по падении он не стал уже быть по духу, хотя и дух в нем же был: голос подавал, но его не слушали. Таковы и все не восставшие еще от падения. Начинает быть по духу человек только по принятии благодати – возрожденный. Тут дух вступает в свой чин, берет силу и заправляет всем в человеке, собою определяет норму его жизни. У такого-то только и забота, неотходно быть в Боге духом и все направлять на угодное Ему»... Сущий по духу и духовное мудрование держащий, состоя в живом союзе с Источником всякой жизни, преисполняется всякой истинною жизнию, которая, настраивая на единое все проявления собственной его жизни, и внутренней и внешней, вносит в нее гармонию и мир, прекраснее и сладостнее и восхитительнее чего человек и вообразить не может. Напротив мудрование плотское, – жизнь в отдалении от Бош и с забвением о Нем, жизнь сластолюбивой самоугодности, движимой и волнуемой страстями, делает естество человеческое скудным..., вводит разлад к сие естество, разлагающий и разъедающий его. То и другое отзывается томлением, похожим на агонию умирающего... «К Богу и вещам Божественным у него (мудрствующего плотски) душа не лежит. Это нележание души к Божественному есть крайний легчайший предел враждования на Бога. Крайний тягчайший – есть деятельное с яростию восстание против Божеских порядков... Непокорение закону Божию есть вообще отличительная черта мудрования плотского... Мудрование плотское, пока оно таково, и не может покоряться закону Божию; ибо как бы только оно покорилось, так и перестало бы быть мудрованием плотским». Относительно этой немощи св. Иоанн Златоуст говорит: «не смущайся, слыша: ниже бо может. Сие затруднение еще отвратить удобно. Под именем плотского мудрования Апостол разумеет здесь разум оземленившийся, пристрастный к житейскому и дурным делам. О нем говорит Апостол, что не может покоряться Богу, а не вообще о человеке... Так и Христос говорит в Евангелии: не может древо зло плоды добры творити (Мф. 7:18)... Не сказал, что худое древо не может быть добрым, а говорит, что, пребывая худым, не может оно приносить добрых плодов. Как люди плоти не могут служить духу, потому что в них нет Духа Божия (ср. Быт. 6:3); так наоборот люди, руководствующиеся духом, не могут жить плотски, т. е. жить для греха, так как в них живет Дух Святой, наставляющий на всякую истину. Дух Святой здесь, между прочим, называемся Духом Христовым, на чем католики основывают свое учение об исхождении Духа от Отца и Сына, но здесь нет и намека на исхождение Духа от Сына; Христовым же Он называется потому, что Он подается нам ради заслуг Христа и по Его ходатайству. «Аз умолю Отца, говорил Иисус Христос, – и Он пошлеть вам Духа Утешителя, Иже от Отца исходит. Той вы научит всему» (Ин. 14:26; 15: 26). Св. Иоанн Златоуст говорит: «Апостол не называет Духа Христом, – но дает разуметь, что имеющий Духа не только называется Христовым, но даже имеет в себе Самого Христа, ибо невозможно, чтобы не было Христа там, где есть Дух. Где одно из лиц Троицы, там и вся Троица. Так Она сама в Себе неразделима и теснейшим образом соединена?»

Высшее побуждение к деланию добра и вообще к святой жизни Апостол указывает в надежде воскресения, чрез действие дара Духа Святого, которое, как живое семя, прозябнет и даст плод, подобно Господу Иисусу Христу, воскресшему и явившемуся за нас предтечею и начатком (1Кор. 15:23).

В краткой, но глубокой речи Апостола указаны все три Лица Святой Троицы, как имеющие принимать живое участие в нашем воскресении, и в то же время не отринуто и наше соучастие в этом заключительном моменте нашей настоящей жизни. Выясняя это, св. Иоанн Златоуст говорит: «хотя все воскреснут, но не все в жизнь, а одни в наказание, а другие в жизнь... Видя в тебе блестящим Дух Свой, Христос не восхощет предать тебя наказанию; видя же в тебе угасшим, не согласится ввести тебя в брачный чертог, как юродивых дев. Итак не давай телу жить ныне, дабы оно жило тогда... То же было и с Господним телом. И оно было распято и погребено, а потом воскресло. Поступим и мы также. Будем непрестанно умерщвлять тело в делах его... ибо не служить удовольствиям – составляет жизнь, даже единственную жизнь».

Воспроизводя кратко все сказанное о жизни плотской и жизни духовной, Апостол говорит, что нет ничего такого, что бы могло побуждать нас жить греховною жизнию, тогда как напротив все побуждает жит духовною жизнию, потому что чрез нее мы освобождаемся от смерти и можем получить вечную жизнь.

Посему понятно, что необратившиеся ко Христу должны обратиться к Нему, так как при своей греховной жизни они угодить Богу не могут, а Xpucтиане должны жит так, как прилично людям Божиим, живущим по духу и порвавшим всякия связи с греховно-плотскою жизнию и многообразными проявлениями ее и устремляющимся к жизни небесной, вечной.

«Все совершенное для нас Богом, – говорит св. Иоанн Златоуст, – совершено не по долгу, а по единой благодати; напротив все, что мы после сего делаем для Бога, есть не дар, а долг. Сие дает разуметь, когда говорит: ценою куплены есте (1Кор. 7:23), несте свои (6:19), Христос за всех умре, да живущие не ктому себе живут (5: 14). То же подтверждает и здесь словами: должни есмы не плоти... Пусть и плоть будет предметом попечения; но не должны делать ее госпожею своей жизни... Надобно, чтобы она шла позади, а не впереди; чтобы она не распоряжалась нашею жизнию, а принимала закон духа».

Мыслию о нашем сыновстве Богу Апостол опять внушает необходимость достодолжного нашего отношения к Богу, особенно же в слове: водятся, коим Апостол высказывает, что сыновство наше должно отличаться от сыновства Иудеев, состоявшего в одном только рождении без принятия Духа рождшего их. Сыны родих и возвысих, тииже отвергошася Мене, говорил Господь чрез пророка Исаию (1:2 ср. Пс. 81:6). Сыновство же Христиан отымается особенными свойствами, как со стороны Бога, руководящего Христиан милостиво – отечески чрез Духа Утешителя, так и со стороны людей, следующих водительству Божию во всей своей жизни и потому духовно чувствующих, что Бог есть их Отец, почему они и взывают к Нему, как Отцу (каждый на своем наречии: Евреи – по-Арамейски – Авва, а другие – по-своему – Отче! (Ср. Гал. 4:6.) Относительно внутреннего самочувствия Христианами их сыновства Богу, преосвящ. Феофан замечает: «блаженны Христиане, к которым пиша, Апостол утверждал, что они имеют такое свидетельство. Оно было для них осязательно ясно (по словам св. Иоанна Златоуста, как дар Божий, подобный дару исцелений, пророчества, языков). В наше же время оно порождает только изумление. Догматически мы не можем не полагать, что так должно быть, но опытным в том удостоверением кто из нас похвалится? Одолел нас дух мира. И движения Духа Божия мало внятны нам. Но это не колеблет той истины, что верные Духу Божию действительно носят в себе сие свидетельство Духа, или постоянно слышат его. Кто же верен Духу? Кто водится Духом. Кто, духом живя в Боге, ревнует всячески благоугождать Богу исполнением воли Его, выраженной в заповедях, – кто таков, тот непременно доходит до чувства чадства Богу и слышит в себе свидетельство о том Духа. Это верх роста, – колец пути. Но удостоверяют, что и в самом начале дается ощущать сие».

Из мысли о сыновстве нашем Богу, как естественное следствие, выводится мысль о сонаследии нашем Иисусу Христу, но под условием, если мы будем сострадать Христу.

«Наследие у Бога, – пишет Амвросиаст, – не как у людей бывает. У Него оно есть дар отца детям повинующимся, так что живой делается наследником живого, но не по случаю смерти отца, а по своему чину – сына. Это изобразил Господь в притче о блудном сыне, введенном по благости отца в наследие всеми благами сыновства, ради одного возвращения к отцу. И Апостол, чтоб сделать нас готовыми повиноваться Отцу Небесному, убеждает к тому такою же надеждою, – что будем за то наследниками Божиими, сонаследниками же Христовыми; чтоб по величию чаемой награды, тем большее показывали мы усердие к делам Божиим, отодвигая назад всякую заботу о мирском... Что же значит быть сонаследниками Христу, сему научает нас Апостол Иоанн, говоря: егда явится, подобни Ему будем (1Ин. 3:2)».

В сказанном доселе Апостол указал многие великие блага жизни во Христе, но страдания Христиан и прискорбное положение всей твари по-видимому совершенно не соответствуют величию Христианства. Вот почему Апостол и приступает теперь к выяснению исхода всех страданий. Относительно настоящих людских страданий замечает, что они несоизмеримо ничтожнее тех высоких благ, которые мы имеем получить в царстве славы Христовой. По слову Иоанна Златоуста, «там уготована слава величайшая, неизреченная и превосходящая настоящее состояние. Не без намерения сказал Апостол: страсти нынешнего времене; сим хочет он показать, что будущая слава превосходит настоящую не только качеством, но и количеством. Нынешние страдания, каковы бы они ни были, прекращаются с настоящею жизнию; а будущие блага простираются в бесконечные веки». Как одно из обстоятельств будущей славы указывается Апостолом то, что тогда все создания восчувствуют легкость и радость жизни, которой они теперь лишились по греховности людской, неблагоприятно повлиявшей на все живые существа, особенно же на те, которые так или иначе обречены рабски служить нуждам и прихотям людей. Чувствуя свое тяжелое состояние, вся тварь ждет лучших времен, тем более должны быть ожидаемы эти лучшие времена людьми, а посему все должны присоединиться к Христианам, которые имеют уже теперь залог этого славного будущего, но ждут и еще большего, имеющего доставить успокоение духу и телу, и ждут в терпении, не смотря на страдания. Св. Иоанн Златоуст говорит: «что значат слова: суете тварь повинуся? Сделалась тленною. Поскольку ты (человек) получил смертное и подверженное страданиям тело, то и земля подверглась проклятию, произрастила терния и волчцы. – Ты терпишь сам за себя, а тварь за тебя терпит... Но если надеется тварь, которая для тебя стала тем, что она теперь; тем более надейся ты, чрез которого тварь будет наслаждаться всеми оными благами. И у людей есть обыкновение одевать слуг в богатое платье для чести сына, когда ему надо показаться в свете прилично. Так и Бог облечет тварь нетлением в свободу славы чад Божиих». «Воздыхает тварь, пишет Амвросиаст, по причине работы, под которою состоит... Она болезнует, когда работа ее идет не к вечности, а к истлению. Но, сколько дается уразуметь, она беспокоится вместе и о нашем спасении, зная, что она скорее доспеет к своему освобождению, если мы скорее познаем Творца своего. Зная сие, потщимся со всем усердием и ревностию показать себя достойными (своего пред Богом звания), не о себе только самих заботясь, но имея в виду и тварь, которая день и ночь воздыхает, из-за нас терпя напраслину».

Чем далее, тем более и более Апостол входит во все самые сокровенные отношения, определяя различный смысл и значение их в язычестве и Христианстве. Таково напр. отношение к природе, и при том как неодушевленной, так и одушевленной, к которой Апостол присоединяет и всех людей, как более сознательно стонавших от ненормальности своего состояния. Сюда же включаются стоны и Христиан, хотя они совершенно различны от других стонов, ибо соединены с ясною надеждою: надежда наша на будущую славу имеет основу свою в том, что мы получили дар Святого Духа, прощающий наши грехи, подающий силы к борьбе с ним, мир совести, – сыновнее дерзновение. Все это есть достаточное ручательство того, что и все прочее, на что уповаем мы, в спасении даруется нам, на что мы уповаем по вере в Спасителя нашего. Св. Иоанн Златоуст говорит: «не должно здесь искать всего, но надеяться. То одно и приносим в дар Богу, что верим Ему, когда обещает будущие блага. Это есть единственный путь ко спасению. Если потеряем сей путь, потеряем все принесенное нами в дар Богу... Что спасло тебя? Одна надежда на Бога, одна вера в обещанное и дарованное Богом... А если надежда спасла тебя, храни ее и теперь. Поскольку она доставила тебе столько благ, то очевидно не обманет тебя и вперед. Если найдя тебя мертвым, погибшим, пленником, врагом, она сделала тебя другом, сыном, свободным, праведным, сонаследником, доставила тебе блага, каких никто никогда не ожидал; то после такой щедрости и благосклонности ужели оставит тебя впоследствии?... Если всего будешь искать здесь, то к чему тогда и надежда? Надежда и есть твердая уверенность в будущем... Бог венчает надеющегося, как следовало бы увенчать того, кто трудится, переносит бесчисленные напасти».

Углубляясь потом в жизнь и состояние Христиан, Апостол снова обращается к мысли о страданиях их и учит, что против них кроме надежды есть еще другое средство, – это вседейственная помощь Духа Святого и молитва, особенно та, которая совершается по вдохновению Духа и выражается в дивно-божественных чувствах, невыразимых в словах (в умной молитве). Относительно молитвы этого рода Амвросиаст пишет: «Богу известна молитва всех духов; тем паче Ему ведома молитва Духа Святого, Который одного с Ним естества, и когда ходатайствует о нас, то говорит не чрез сотрясение воздуха, и не как Ангелы, или другие твари, но как свойственно Его Божеству. Так молится Он Богу в нас и просит того одного, о чем знает, что оно угодно Богу и нам полезно». По сообщению Иоанна Златоуста, «в первенствующей Церкви дар молитвы находил на кого-либо одного, который один за всех просил общеполезного для Церкви и научал других молиться... Удостоившийся той благодати вставал в собрании и с великим сокрушением, с самыми внутренними воздыханиями припадая к Богу, просил того, что полезно для всех».

Предвечное предопределение Божие ко спасению людей, избранных, в члены Церкви Божией, служит другим основанием для надежды Христиан. Учение о предопределении ко спасению служит для некоторых камнем преткновения в вере. Но Апостольское учение о сем, раскрываемое здесь, не имеет ничего противного истине и здравому смыслу, так как оно зиждется на предведении Божием, коим нисколько не стесняется свободная воля человеческая, так как определения воли имеют решающее значение, как в призвании, так и в избрании верующих, а тем более в освящении и прославлении. Хотя Апостол по ходу речи поставляет на вид более вседействующую спасительную Божию силу и премудрость, все направляющую ко благу нашему, однако он ясно показывает, что благотворное действие благодатных сил и даров Божиих совершается не без нашего соучастия. Так он, во 1-х, говорит, что только любящим Бога... Следовательно, кто призовется, но окажется не любящим Бога, тому не приведется быть избранным и еще того менее прославленным. Во 2-х, изволение (ϰατά πρόϑεσιν), о коем говорится во второй половине 28 стиха, некоторыми святыми отцами объясняется в смысле изволения Божия и вместе расположения людского. Эти мысли подтверждаются и дальнейшим раскрытием сего учения в следующей главе, а равно и всеми православными толкователями. Блаж. Феофилакт говорит: «званным становится человек по собственному произволению. Ибо одного звания еще недостаточно, а нужно еще произволение». По слову же блаж. Феодорита, «Бог всяческих все предвидит, как Бог, а не доводит до необходимости одного преуспевать в добродетели, других же делать зло. Ибо если бы Сам принуждал к тому и другому; то несправедливо было бы одного провозглашать победителем, а другому определять наказание»... К этому наш отечественный толкователь присовокупляет: «званные зовомы бывают по изволению Божию; но из зовомых делаются они званными или призванными по своему произволению, когда самоохотно послушаются призвания и пойдут вслед его»... «Когда говорится, что Бог и призывает и оправдывает; то это не значит, чтоб призываемым и оправдываемым это ничего не стоило. Бог влечет, они изъявляют желание последовать, и решаются на то, и текут, борясь с предлежащими противностями и при помощи Божией преодолевая их. Течение сие напряженно, и путь сей кровавый путь. Он совершается при взаимодействии благодатной силы Божией и произволения человеческаго».

Все доселе говоренное направлялось к тому, чтобы выставить твердые основания для упования нашего на спасение. Уже в учении о предопределении ясно выражена мысль о вседействующей силе Божией в деле спасения. Нужно теперь только показать, что эта сила за нас, и тогда уже спасение наше вне всякого сомнения. И Апостол дает на это ответ такой, из коего явствует и то, что Бог за нас, и вместе то, что Он не может осудить нас, так как Он для спасения нашего послал Единородного Сына Своего и в силу правосудного вменения Его страдании за грехи наши, Сам является оправдывающим нас, а Сын Судиею. Возможно ли при сем обвинение? Конечно, нет, если мы останемся верны оправданию, а в случае падения покаемся. К этому еще добавляется Апостолом то, что Иисус Христос будет не только Судиею, но и Ходатаем за нас и при том Ходатаем всемощным, разделяющим полноту власти со Отцом и Духом, как седящий одесную Отца. Словом: полнота будущей славы несомненно будет принадлежать нам, если мы действительно любим Бога.

Св. Иоанн Златоуст говорить: «против нас целая вселенная, и мучители, и народы, и сродники, и сограждане. Но все те, которые против нас, так далеки от возможности вредить нам, что невольно делаются для нас причиною венцов, ходатаями бесчисленных благ... Бог отпускает грехи, но что гораздо важнее, Бог оправдывает. Осуждающий такого заслуживает ли какое внимание? Итак, не должно бояться ни искушений, потому что за нас Бог, Который и доказал то Своими делами; ни Иудейского пустословия, потому что Бог избрал и оправдал нас, а еще удивительнее, – оправдал смертию Сына»... «Кто нас осудит, когда Сам Бог венчает, когда Христос за нас закаляется, а по заклании за нас ходатайствует? Явившись (по вознесении) в собственном Своем достоинстве, Он не прекратил Своего о нас промышления, но ходатайствует о нас и сохраняет к нам ту же любовь... Чего же ты боишься? Что трепещешь, наслаждаясь такою любовию? Трепетать должны только нелюбящие Бога, а мы любим Его и в любви к Нему имеем новое доказательство совершения наших надежд и вообще величия Христианства.

Как на высшее превосходство благодатней жизни Апостол указывает на то, что она вся основана на любви и стоит любовию. По любви мы были предопределены к спасению, призваны, оправданы и прославлены. По любви Божией Иисус Христос пострадал за нас, а теперь, седя одесную Отца, Он милостиво ходатайствует за нас, Он же потом будет судить всех и наконец дарует всю полноту славы, соответствующую Его человеческой природе, прославленной. Не ясно ли, что мы должны иметь такую любовь к Богу, которую ничто не могло бы преобороть, так как в Боге находится для нас такая бездна счастия, что никакие привязанности, никакие мучения, никакие силы не должны остановить нас в нашем стремлении к Богу, чрез усвоение спасительного оправдания, совершенного Сыном и подаваемого чрез Св. Духа. Имея в виду первенствующих избраннейших Христиан, Апостол говорит, что Христиане уже действительно проникнуты такою великою любовию. Примеры многих Апостолов, уже пострадавших за веру Христову, – были ясным тому доказательством. В последних же словах Апостола слышится его личная мощная готовность к мученичеству. И всех Христиан он призывает не только к стойкости и мужеству в скорбях, но и к мученичеству, ни чем не сокрушимому и все победившему, не смотря на то, что Христиан вели в Рим, как овец на заклание, на растерзание мощными когтями разъяренных тигров и львов, нарочито для сего впускавшихся на обширную арену Римского театра (Колизея), полного кровожадными зрителями. «Ежели ветхозаветные, говорит св. Иоанн Златоуст, которые имели наградою трудов своих землю и то, что преходит с настоящею жизнию, столько презирали настоящую жизнь, искушения и бедствия; то какое извинение будем иметь мы, которые имеем наградою небо, горнее царство, неизреченные блага, если ослабеем духом и не достигнем той же меры, какой достигли ветхозаветные?» «Итак не теряй веры, что мы, будучи подвергаемы побоям, одолеваем биющих будучи изгоняемы, держим в своей власти гонителей и умирая поражаем живых... Апостолы не только побеждали, но и удивляли своими победами»...

От верных Богу и преданных Ему Христиан Апостол переходит мыслию и словом своим к Евреям и в особенности к отверженным из них, так как убеждаемые в мыслях о величии Христианства язычники и даже избранные уже в число Христиан естественно могли спросить или хотя подумать: почему же не приняли Христианства некоторые Евреи, которые, между тем, должны бы получить блага, подающиеся и обещающиеся в Христианстве в силу данного отцам их, а чрез них и им самим, Божественного обетования? Вот сие-то и побуждает Апостола еще раз остановиться на Иудействе и показать свое отношение к нему, выяснить значение ветхозаветных обетований, причины отвержения Евреев и преподать им возможные советы, а чрез них и утешения (гл. 9:10). И раньше Апостол многоразличными доводами доказывал необходимость обращения Евреев ко Христу. Здесь же он, так сказать, ставит Иудейство пред лицом Христианства и, представив прежний смысл его и настоящую тщету, указует для него как самый естественный и необходимый исход – Христианство.

Премудро и душевно входя в суждение об этом важном и трудном деле (обращение ко Христу упорных соотечественников), Апостол высказывает, что обращение Евреев для него столь желанное дело, что оно постоянно беспокоит его, потому что спасение возможно только чрез Христа.

Представляя все величие Божественных дел, совершившихся среди родных ему Евреев, Апостол так сожалеет о заблуждении Евреев (в уклонении от своего спасения), что готов бы всецело пожертвовать собою и своею вечною жизнию, чтобы только как-нибудь привлечь их ко Христу и тем спасти. Здесь Апостол выразил свой великий дух преданности соотечественникам, а вместе и особенную ревность о вере Христовой, равную ревности Моисея, который также готов был сам погибнуть, только бы спасены были Евреи (Исх. 32:32). Особенно больно было сердцу Апостола тo, что в среде Евреев родился Мессия и они не хотели его принят, а между тем и прежде и теперь Евреи страстно и нетерпеливо ожидали пришествия Мессии, хотя и не всегда представляли Его «Сущим», т. е. Единосущным Богу Отцу и потому достойным такого же вечного прославления, как Творец и Промыслитель. Почему случилось это отвержение Евреями Мессии и что из сего выйдет, Апостол раскрывает далее.

Останавливаясь на словах: молилбыхся бо сам аз отлучен быти (анафема) и пр., св. Иоанн Златоуст говорит: «не без причины сказал Апостол слова сии; но потому, что, обвиняя Бога, говорили, что изгоняются и лишаются чести те, которые удостоились именоваться сынами Божиими, приняли закон, познали Бога прежде других народов, пользовались особою славою, служили Богу, когда еще никто не служил Ему, получили обетования, – и, что всего важнее, стали праотцами Самого Христа; и что вместо их вводятся люди из язычников, никогда не знавшие Бога. Поскольку говорившие так хулили Бога, то Павел, слыша сие, терзался, скорбел о славе Божией и желал быть отлученным, если бы то можно было, только бы спаслись Иудеи, богохульство прекратилось... Павел желал быть отлученным, дабы, ты знал, сколь его сокрушала мысль, какая могла поселиться во многих будто бы осталось без исполнения обетование Божие»... «Как Моисей по-видимому ходатайствовал за Иудеев, но все делал для славы Божией и говорил: прекрати гнев, дабы не сказали, что Ты не мог спасти и извел погубити их в пустыни (Втор. 9: 28); так и Павел говорит: я желал бы отлучен быть, только бы не сказали, что обетование Божие осталось без исполнения»... «Насладимся морем любви Апостола; будем представлять в мыслях сей неизреченный пламень, о котором что ни говори, – не скажешь достойного. Ибо любовь Павла была шире моря, сильней всякого огня». Блаженный Феодорит, обращая внимание на изображение Ап. Павлом преимущества Иудеев, пишет: «Апостол уподобляется плачущим женщинам, которые в своих причитаниях над умершими и оплакиваемыми изображают и красоту тела, и цветущий возраст, и знаменитость предков, и богатство, и могущество».

Первую причину того, что Евреи не приняли обетованного Мессию и потому были отвержены, Апостол указывает в их недостоинстве. Будучи по плоти сынами Авраама, они не были таковыми по духу веры. А между тем и сам Исаак был дан по вере в обетование, и наследие дано ему не по плоти, а по обетованию, ибо по плоти детьми, а вместе и наследниками обетования могли быть и потомки Измаила, но было сказано, что обетованное верою «Семя» наречется во Исааке (Быт. 21:12). Следовательно: только истинные Израильтяне, т. е. по духу дети Аврааму и Израилю (Иакову), могли ожидать непреложного исполнения в них обетования, а те, которые не были таковыми, не могли и ожидать исполнения обетований. Таким образом в отвержении их нет достаточного основания видеть неисполнение обетования, ибо «таково обетование», говорит св. Иоанн Златоуст: «Исаак образован и рожден словом Божиим. Хотя женские ложесна и утроба содействовали к рождению; но не сила утробы, а сила обетования произвела чадо. Так и мы рождаемся словом Божиим; ибо то, что рождает нас и образует в купели водной, есть слово Божие, потому что, когда крещаемся во имя Отца и Сына и Святого Духа, рождаемся. Такое рождение не по естеству, а по обетованию Божию». Обращая далее внимание на второй пример выделения из наследия обетования, явленный в Исаве, он говорит: «почему один Исаак называется семенем Авраамовым, хотя Авраам был отцом Измаила и других многих? Потому ли, что мать Измаила была раба? Но как это падает на сына? Впрочем не спорю... Но что сказать о детях Хеттуры? Они не были ли свободными, и родились не от свободной ли? Почему же они не удостоились преимуществ, данных Исааку? И что говорить о Хеттуриных детях? Ревекка была единственною супругою Исаака, родила двоих сыновей и обоих от Исаака. Но родившиеся, будучи одного отца, одной матери, единокровные, единоутробные и сверх того близнецы получили неодинаковые права»... "Чему же дивиться, ежели из Иудеев одни спаслись, а другие нет?» «Если выразумеем, кто называется семенем Авраама, то увидим, какому семени дано обетование, и узнаем, что слово Божие не осталось без исполнения»...

Вторая причина отвержения Евреев, по указанию Апостола, заключается в Божественном предопределении, которое совершилось по причине предведения Богом достоинства одних и недостоинства других.

Как ныне, так и всегда мысль о Божественном предопределении представлялась и представляется умам, не имеющим твердого понятия о Божественном предведении, по-видимому, несогласною ни с понятием о правосудном Боге, ни с представлением о свободном устроении каждым дела своего спасения. Как бы имея это в виду, Апостол не сразу высказывает великую истину учения о предопределении; но сначала приводит общеизвестные Евреям факты, где эта истина проявилась с полною ясностию. При этом Апостол обо всем говорит почти буквально словами Ветхого Завета. И потом, как бы проникшись духом строгости и резкости ветхозаветной речи, и самое учение о предопределении выражает в строгой и резкой форме: кого хочет (Бог), милует, а кого хочет, ожесточает». Но из приведенных примеров мы видим, что Бог любит не тех, кто недостоин этого, а тех которые были праведны, а равно: Бог не выразил особенной Своей любви не к тем, которые были кротки и послушны, а к тем, которые были непослушны и даже жестоки, как напр. к фараону, жестокость которого и обращена была ему в наказание, во исполнение слова Писания: «имиже кто согрешает, сими и мучится».

Главная сила мысли Апостола в том, что как призвание к спасению, так и отвержение зависит от призывающего и милующего, или отвергающего и наказующего Бога и говорящего: помилуй, егоже аще помилуй и проч. По слову преосв. Феофана, «святой Павел ввел сие изречение для того, чтобы в недоумевающих, почему не все Иудеи вошли в обладание благами обетованного Избавителя, расположить сие недоумение не по каким-либо внешним моментам, бросающимся в глаза, но из идеи о Боге всеправедном, всеблагом»... Но вместе с сим, как в примерах, так и во всем ходе речи внушается и другая важная мысль, что Бог милует достойных и отвергает или наказывает недостойных, хотя эта вторая мысль и не столь сильно выставляется, как первая. Но святые отцы и другие толковники обращают внимание свое одинаково как на ту, так и на другую, чтобы не подумал кто о первой преувеличенно, а вторую не умалил бы. Святой Иоанн Златоуст, напр., говорит: «главным намерением блаженного Павла было посредством всего им сказанного научить, что один Бог знает достойных... Знающему тайны сердца совершенно известно, кто достоин венцов и кто наказания и мучения... Он не дожидается окончания дела, чтобы признать достойным одного, а другого нет. Привожу пример рожденных от одного отца и матери. Оба родились от Ревекки и Исаака, законного сына Авраамова, который одобрен Самим Богом и сделался отцом (имеющих наследовать обетования). А ежели он отец, то и происшедшие от него должны быть отцы же; но последнего не было (ибо Исав выделен из сего чина). Отсюда усматриваем, что дети Авраамовы называются его собственными детьми не только по рождению, но и потому, что они достойны доблестей родителя. А если бы назывались по одному рождению, Исаву и Иакову надлежало бы пользоваться равными правами... Напротив, требовалось не одно такое рождение, а нравы. Апостол, однакож, не говорит, что как один был добр, а другой порочен, то первый и предпочтен. Но единственною причиною представляет Божие предведение, против которого разве один совершенно безумный дерзнет спорить...Не требуй же отчета у Творца; не спрашивай: почему один увенчан, а другой наказан? Он умеет во всем наблюдать справедливость. Посему сказал: Иакова возлюбил, Исава же возненавидел (отверг). Что сие справедливо, ты знаешь по последствию, но Бог знал то и прежде исполнения».

Раскрывая смысл дальнейших слов, Экумений пишет: «если нет неправды у Бога, и однакож, когда все поклонились тельцу, Бог говорит; помилую егоже аще милую; то конечно потому, что сокровенно очами Своими входил Он в сердца людей и видел, кто достоин милости и кто недостоин» (Ис. 32).

И в отношении к нынешним Иудеям Бог не неправедно действует, но и ныне, которые достойны, спасаются, потому что веруют, и которые недостойны, погибают, потому что не веруют. «Если Моисей не знал, какие достойны и какие недостойны (наказания за участие в поклонении тельцу), нам ли знать причины бывающего?»... Поэтому, хотя Исав хотел получить обетование и тек к сему, но удостоился другой, однако, «должно хотеть и тещи и все свои силы употреблять в дело; но при этом помнить, что без воли Божией ни хотящий, ни текущий не достигает цели, если не придет помощь Божия. Бог милует и хочет того, кто сам хощет спастись».

Вникнув во все прежде указанные примеры избрания и отвержения, Иудеи должны были понять, чего желает от них Бог, готовый миловать их; а пример ожесточенного фараона, приводимый Апостолом, теперь должен был научить их тому, чего они должны избегать как существенного свойства своего и притом свойства самого гибельного. Прежние примеры, касавшиеся судьбы праотцов Иудеев и целого сонма погибших сынов Израиля, конечно ближе для сердца Евреев, но пример фараона разительнее, так как здесь проявлено было упорство в неподчинении путям Божественного промышления со стороны могущественного царя, тщетно пытавшегося поспорить с Всемогущим Богом. Поставляя на вид это выдающееся положение фараона, выдвинутое из прочих еще особенным Божественным действием, для примера другим, блаж. Феофилакт пишет: «для того самого, говорит Бог, Я и воздвигох тя т. е. выставил тебя, фараон, на вид, чтобы чрез тебя сделалась известною сила Моя, и многие обуздали себя, слыша об имени Моем, как правосудном и мощном». Относительно же ожесточения сердца фараона замечает: «по-видимому это нелепо. Но о Боге говорится, что Он ожесточил грязное сердце фараона подобно тому, как солнце делает жесткою грязь. Каким же образом? Долготерпением, ибо Он делал его жестким, являя к нему долготерпение (чрез отменение казней). Здесь случилось подобное тому, что бывает, когда кто, имея у себя порочного слугу, обращается с ним человеколюбиво. Чем человеколюбивее обращается таковый с ним, тем худшим делает его, не потому будто сам научает его пороку, по потому, что слуга пользуется долготерпением его к увеличению своей порочности». Прилагая пример фараона к Евреям, упорствующим в своем неверии в Спасителя, преосв. Феофан пишет: «в настоящем случае они (Иудеи) оказываются недостойными потому, что не веруют. Еслиб уверовали и были отчуждены, отпало бы обетование; но поскольку отчуждаются по причине неверия, то обетование стоит, не отпаде... Пусть уверуют и вступят в наследие их. Но из того, что они упорничают в неверии, не следует, что отпаде обетование. И пусть они не убаюкивают себя обетованием, а скорее возьмут во внимание страшный пример фараона, которого упорство довело до казни потопления в море, и поопасаются, не дожить бы и себе до чего подобного...»

Не смотря на то, что из всего хода мыслей Апостола ясно видно в предопределении Божием Его правосудие, все же некоторые не могли усвоить сего с отчетливостию, поэтому он приводит еще новые разительные примеры всеблагой и премудрой воли Божией, определяющей одних ко спасению, а других к погибели, а именно: всякого строющего что-либо по задуманному им плану и в частности горшечника) делающего из одной и той же глины сосуды для совершенно различного по достоинству употребления. И в этих примерах, по-видимому, выступает только мысль о власти определяющего (строителя и горшечника – Творца), но вместе с тем указывается и на достоинство определяемого (глины – человека), что потом Апостол выражает и прямо, говоря (в 22 ст.), что Евреи по качеству своему были достойны лишь того, чтобы их совершенно уничтожить (как оскверненные сосуды), но что Бог щадил их по милости Своей и в виду высших целей домостроительства, в котором имели принять отрадную часть и язычники, оказавшиеся сосудами столь же годными для высшего назначения, как и те из Иудеев, которые прямо уготовлялись к великой чести быть избранными – верующими во Христа.

Основная мысль Апостола здесь та же, что и в прежде приведенных примерах, особенно же в последнем, а именно, что все находится во власти Божией, которой не только не может никто противиться, но и возражать, ибо тварь должна с молчанием и благоговейно покорствовать своему Творцу и Промыслителю. По слову святого Иоанна Златоуста, Апостол хочет здесь достигнуть не иной цели, как убедить слушателя во всем покорствовать Богу и ни в чем не требовать от Него отчета. «Как горшечник из одной и той же глыбы делает что ему угодно, и никто ему не противоречит, так и ты не спрашивай и не допытывайся у Бога, почему людей, хотя они одного и того же народа, одних наказывает, а других награждает; напротив благоговей и подражай глине. Как она покорна рукам горшечника, так и ты покорствуй определению Распорядителя вселенной. Он действует не без намерения и не как случилось, хотя ты и не постигаешь тайн премудрости... Но не от одного горшечника зависит, что из той же глыбы иное выходит на почетное, а другое на низкое употребление, напротив, от употребления (произвольного) пользующихся изделием. Так и здесь дело зависит от свободного произволения... Как фараон сделался сосудом гнева по собственному беззаконию, так и спасшиеся сделались сосудом милости по своему благочестию. Ежели большая часть принадлежит Богу, то и мы однакож привносим нечто малое от себя... Хотя и должно и хотеть и подвизаться, однако-ж полагаться надобно не на собственные подвиги, а на Божие человеколюбие, как в другом месте и о себе сказал Апостол: не аз, но благодать яже со мною (1Кор. 15:10). Почему же одни бывают сосудами гнева, а другие сосудами милости? По собственному произволу. Но Бог по безмерной Своей благости оказывает милость и тем и другим. Ибо миловал не только спасаемых; но и фараона сколько мог. И спасаемые и фараон пользовались одинаковым долготерпением. А ежели фараон не спасся, то совершенно по собственной воле».

Призвание язычников было тоже делом предопределения Божия, которое не раз выражалось чрез пророков, особенно по поводу нечестия Евреев делавшихся хуже язычников, в числе коих лучшие люди всегда выражали недовольство, как верованиями, так и жизнию языческою. Такого рода людей, особенно много явилось в последние времена древнего мира, чем и объясняется быстрое распространение Христианства среди язычников. Евреи же наоборот: чем далее, тем более отклонялись от существа веры и правильного ожидания Мессии; но за то тем достойнее в них был «остаток», ради которого терпелись и другие, хотя они, по свидетельству Флавия, были очень недостойны этого по своей развращенности. Таким образом, имевшее совершиться чрез призвание язычников дополнение к «остатку», было некоторого рода новым основанием отвержения Евреев, потому что без них обрелось то великое, морскому песку подобное "семя», о котором дано было обетование Аврааму. Следовательно, основная мысль, для доказательства которой Апостол приводит пророческие предсказания (о спасении остатка верующих и призвании язычников), направляется к тому, чтобы еще с большею убедительностию показать, что обетование Божие нельзя считать несбывшимся потому только, что некоторые из Иудеев не удостоились духовных благ, указанных в обетовании отцам их и наследованных во Христе уверовавшими Иудеями и обратившимися ко Господу язычниками. По слову блаж. Феодорита, «Апостол привел сии свидетельства, давая знать, что Бог всяческих изначала провидел и приступивших к вере и недугующих неверием. Поскольку Иудеи (неразумные – ослепленные) говорили, что не многие из них приняли проповедь, все же другие бегут ее, как обмана; то показал он, что сие предсказано издревле, что не все улучат спасение, но одни украшающиеся верою». Указание же на веру усматривается в пророческом слове Исаии: слово сокращенно... «Словом сокращенным назвал пророк веру. Ибо чему закон обучал многими заповедями и не мог доставить совершенного спасения, в том преуспело исповедание Христово, то доставила вера. Вера же сокращена и не имеет нужды в дальних обходах, судится по душевному расположению и проповедуется языком». «Она, как говорит св. Иоанн Златоуст, в кратких словах содержит спасение. Аше бо исповеси усты твоими Господа Иисуса, говорит Апостол, и веруеши в сердце твоем, яко Бог Того воздвиже из мертвых, спасешися (Рим. 10:9)». А почему многие Иудеи не имели спасительной веры – и потому были отвергнуты – это Апостол разъясняет далее (9:30 – 10:1–21).

Хотя из сказанного понятно отвержение Евреев, но не вполне ясно, каким образом язычники оказались столь же близкими ко спасению, как и Евреи и даже больше? Разъясняя это, Апостол Павел высказывает, что язычники получали оправдание не чрез дела, а чрез веру, а Евреи стремились оправдаться чрез дела закона, а не чрез веру. Кроме того, у них в большинстве не имели и правильной веры в Спасителя, почему, когда Он явился, многие не могли принять Его в силу своих ложных представлений, так что Он сделался для них предметом преткновения, нежданным камнем, о который они, спотыкаясь, падали, и простым камнем, между тем как Он оказался камнем, поставленным во главу угла дела вашего спасения, камнем, источившим для всех воду жизни. Мы проповедуем Христа распята, – Иудеям – соблазн, Эллинам же – безумие, самим же званным – Христа Божию силы и премудрость, говорит Ап. Павел в другом послании. По словам блаж. Феофилакта, «претыкается тот, кто засматривается на что-нибудь стороннее и не обращает внимания на то, что у него под ногами. Так и Иудеи, засмотревшись на закон, преткнулись о Христа, т. е. не уверовали». Показывая, на что Иудеи засмотрелись, преосв. Феофан пишет, «почему Иудеи (разумея под ними массу народа) не постигли в закон правды? Потому, отвечает Апостол, что у них только то и было, что дела закона, а прочее все (дух и расположение), требуемое при сем, было неправо, не сообразно с законом правды. Это недостающее Апостол совместил в слове: зане не от веры. Без веры же не возможно угодити Богу.... (Евр. 11:6). Это та естественная правда, о коей напоминалось выше. И она-то есть дух, который должен проникать все дела и порождать все добрые расположения (добродетели), осуществляемые делами. Не доставало сего у народа, о коем идет речь, – он и не достиг в закон правды. Но ведь сего не доставало и у язычников: как же говорится, что они постигли? Постигли потому, что когда благовестие Евангелия раскрыло им, в чем существо дела, они тотчас восполнили сие недостающее.... И Иудеи слышали о сем недостающем, но были обманчиво уверены, что оно у них есть, потому что есть дела закона. Они опирались на дела закона и, думая, что им больше ничего не потребуется, почили на сих делах. Дух же у них был совсем другой, дух самости, миролюбия.... На языке у них был Бог, по в сердце Его не было... Конечно, не все Иудеи были таковы. Было между ними множество и таких, у которых жива была указанная Апостолом вера, составляющая сущность естественного закона правды. Они тоже творили все дела закона наряду с другими, но на них не опирались, и делали их не себя ради, а ради Бога, ради славы Его и угождения Ему. От того, когда услышали благовестие Евангелия, тотчас приняли его, как и язычники, с тою только разностию, что они, яко Иудеи, сретили в сем чаемое, а язычники приняли нечаемое... Проповедь Апостольская была пробою, кто есть истинного духа, а кто неистинного, и обличилось, что масса народа только видимостию дел была Израиль и семя Авраамово. Почему не приняли Пришедшего по обетованию отцам: преткнулись о Него... Что было предсказано, то и исполнилось и доселе исполняется» (Лк. 2:34).

Раскрывая яснее заблуждение Евреев относительно способа оправдания Ап. Павел, после выражения своего искреннего желания спасения Евреям, показывает, что Евреи, неправильно понимая дело оправдания, не верно думали оправдаться собственными делами, по преимуществу пустыми, оставивши (высшее закона) милость и справедливость, а главное забывши цель всего закона – оправдание чрез Христа Спасителя. Правда, Евреи и особенно фарисеи и книжники могли иметь основание для своего убеждения относительно оправдания чрез дела в законе Моисеевом, в котором было сказано, что «исполнивший его, жив будет» (Лев. 18:5). Но кто же мог совершенно исполнить закон, кроме Того, Кто для того и приходил, чтобы вся совершишася? С другой стороны, в том же законе указывается завершительный конец его, т. е. последняя цель, к которой направлялись все учреждения и обстоятельства Ветхого Завета. Цель эта есть оправдание чрез Иисуса Христа, Который Сам засвидетельствовал, что не только закон, но и пророки, и псалмы свидетельствуют о Нем (Лк. 24:44). Св. Иоанн Златоуст говорит: «праведность Иудеев Апостол называет собственною или потому, что она приобретается трудами и по́том, или потому, что закон не имеет уже силы. А правдою Божиею называет праведность от веры, потому что она приобретается единственно по благодати свыше, и мы оправдываемся не трудами, но по дару Божию. Напротив те, которые постоянно противятся Духу Святому и усиливаются оправдаться посредством закона, далеки от веры. Будучи же далекими от веры и не получив оправдания, даруемого верою, а равно не имея возможности оправдаться законом, они все потеряли»... «Заметь благоразумие Павлово! поскольку то и другое, закон и Евангелие, он назвал правдою, то верующие Иудеи могли подумать о себе, что они имеют одну правду, а лишены другой, и потому обвиняются в беззаконии, а неверующие Иудеи могли надеяться исполнить правду и потому могли сказать: если мы доселе не исполняли, то без сомнения исполним. Смотри же, что делает Апостол! Он доказывает, что праведность одна, что законная праведность заключается в праведности по вере; и кто приобрел праведность по вере, тот исполнил и праведность законную, а кто отверг первую, тот лишился и последней. Ибо если конец закона Христос, то неимеющий Христа хотя и думает иметь праведность, однако-ж не имеет оной; а имеющий Христа все приобрел... Чего хотел закон? Сделать человека праведным. Но он не мог сего сделать, потому что никто не исполнил закона. Таков был конец закона, к тому все клонилось, для того все было введено – и праздники и заповеди, и жертвы и все прочее, чтобы человек тем оправдался. Но сей цели вернее достиг Христос чрез веру. Итак не бойся, говорит Апостол: приступив к вере... ты приобрел гораздо большую праведность».

Из множества мест Ветхого Завета, ясно доказывающих его подготовительное ко Христу значение, в настоящем случае Апостол берет только два или три. В первом из них ясно указывается недостижимость спасения чрез закон, так как им требовалось исполнение закона полнейшее, совершеннейшее, неукоснительное, чего между тем не мог достигнуть никто сам по себе. А посему очевидно, что закон должен был получить свое исполнение чрез особенную Божественную помощь, которая и дана в лице Иисуса Христа, исполнившего всякую правду (Мф. 3:15) и весь закон (Мф. 8:17).

Второе место приведено Апостолом в доказательство удободостижимости спасения чрез веру, так как для веры, как внутреннего состояния, не требуется каких-нибудь внешних усилий и множества трудов, а только сердечное чувство благоговейной веры в Господа Спасителя и всецелой преданности убеждению в Его снизшествии на землю для нашего спасения, в Его живоносное воскресение из гроба и другие основные предметы Апостольской проповеди о Нем. В этом месте достойно внимания то, что Апостол нашел мудрую возможность объяснить применительно к Иисусу Христу общее учение о близости для сердца предметов веры в Бога к частным предметам Христианского учения. Глубоко-знаменательные выражения ветхозаветные о снизшествии на землю и восшествии на небо подали к сему естественный повод, а сокровенный смысл их к справедливому применению, верному как по внутреннему соотношению предсказания и исполнения, так и по внешнему очевидному выражению. Древние толковники, обращая внимание на слова Апостола – да не речеши в сердцы твоем, говорят о необходимости твердой веры в Иисуса Христа. «Не должно входить в исследование о Владычном домостроительстве, или подвергать сомнению, как вочеловечился Единородный Сын Божий и, прияв страдание, совершил воскресение, – но верою плодоносить спасение» (Феоф.). Так же говорит и св. Иоанн Златоуст: «видишь ли, что таково преимущество свойств веры, – оставив все земные соображения (должно) искать того, что выше природы, и отринув помощь помыслов, принимать все и утверждать на всемогуществе Божием». К сему можно присовокупить, что это и возможно, так-как, по слову одного церковного писателя, душа по природе Христианка, а потому ей не чуждо как общее учение о Боге – Творце и Промыслителе, так и частное учение о Господе Искупителе и Спасителе нашем Иисусе Христе, ибо учение это может быть удобоприемлемым для самой сердечной и убежденной веры, согласной со всеми требованиями высших умов, а вместе доступным и понятным для самых простых и детских душ (Мф. 11:25).

О плодах веры – спасении Апостол говорит как бы приспособляясь к течению мыслей приведенного места из закона (Втор. 30 гл.). Но очевидно, что Апостол и по духу своих мыслей говорит здесь об исповедании Христа, так как в ветхом завете для спасения (даже неполного) требовались дела и дела, а в новом – вера и ее выражение, которое в преизбытке веры является само собою, и таким образом дело спасения чрез веру созидается естественно и легко; ложного стыда и боязни у истинно верующего не может быть, потому что для него Христос уже не предмет соблазна и безумия, а любвеобильный и всемощный Господь, готовый принят всех и спешащий ко всем, кто обратится к Нему. Следовательно, Евреи, не должны ничем смущаться в своем обращении ко Христу и особенно тем, что вместе с ними принимаются и Еллины. У Бога нет недостатка ни в чем, в особенности же в готовности всем дать царство, в коем обители многи суть. И это должно быть хорошо уже известно Евреям, так как о готовности Божией принимать всех обращающихся к Нему ясно возвестили пророки Исаия, Иоиль и другие.

Приведенное Апостолом место из книги пророка Исаии о спасительности веры, касается многоценного камня в Сионе, под которым все Иудеи разумели Христа – Мессию. Также ко временам Мессии относились и слова пророка Иоиля об излиянии Духа Божия на всех исповедующих Господа, продолжением коих служат слова: и будет всяк, иже призовет имя Господне, спасется. Слова эти были приведены св. Ап. Петром в его проповеди, произнесенной им в то время, когда только что сошел на Апостолов Дух Святой, и когда Иудеи, смотревшие на восторг Апостолов от действия на них Святого Духа, думали, что они пьяны. В опровержение сего Ап. Петр сказал: не пьяны мы, а это исполнилось на нас то, что предрек пророк Иоиль, сказавши: на рабы Моя и на рабыни Моя во дни оны излию от Духа Моего, и прорекут... И потом заключил: покайтеся, и да крестится кийждо вас во имя Господа Иисуса Христа, во оставление грехов; и приимете дар Святого Духа (Деян. 2:16–38).

Так же говорит св. Иоанн Златоуст, заключая изъяснение сего места: «видишь ли, как Апостол лишает Иудеев всякого извинения? Когда оправдание. которое всего важнее, так легко и удобоприемлемо (верою), – когда иначе (без веры) и спастись невозможно, не крайнее ли неразумие, оставив удобное, легкое, браться за невозможное?.. Закон обременителен, а благодать легка. Закон при бесчисленных условиях не спасает, а благодать дает оправдание как благодатное, так и законное. Итак, что скажут в свое защищение те, которые упорствуют против благодати, которые без пользы и цели держатся закона? Конечно те, кто не был упорен, не могли ничего сказать в оправдание своего неверия, а потому они веровали и исповедуя Христа, спрашивали: что им делать дальше, чтобы спастись? и, получив ответ, что необходимо креститься, крестились (Деян. 2:37, 41; 16:30–33). Но упорствующие в неверии всегда находили разные оправдания своего неверия, и потому Апостол и переходит далее к обозрению некоторых из сих оправданий, сосредоточиваясь в особенности на том, что призвание всех ко спасению было столь часто, сильно и многообразно, что даже и язычники откликнулись на него и тем явились возбудителями Иудеев в их обращении к Господу Спасителю. Чтобы придать словам своим большую основательность, он опять приводит ветхозаветные свидетельства.

Раскрывши обстоятельства, которые могут содействовать убежденному принятию веры Христовой, Апостол указывает на существование их в Христианстве и в частности показывает, что здесь имеются такие же Богоизбранные проповедники Божественного учения, какие были в Ветхом Завете в лице святых пророков, которым Евреи так же часто не внимали, как они не внимают благовестию Апостолов. Последняя мысль не высказывается прямо, но она непосредственно вытекает из слов 17 стиха и живого приложения к Апостолам слов 18 псалма: во всю землю изыде вешание их..., всегда относившихся Церковию к святым Апостолам, хотя непосредственно они относятся к небесам, поведающим славу Божию.

Пророчество же Исаии о быстротечных ногах, благовествующих мир, относится к Апостолам непосредственно, так как в пророчестве далее говорится о воцарении Господа и о распространении Божественного спасения по всей вселенной (Ис. 52:10). «Видишь ли, говорит святой Иоанн Златоуст, как самым образом проповеди Апостол доказывает, что они проповедники (предвиденные и посланные). Апостолы, обходя вселенную, возвещали не иное что, как неизреченные блага и мир Бога с человеками... Итак, ежели спасение зависит от призывания, призывание от веры, вера от слышания, слышание от проповедования, а Апостолы были посланы и проповедовали, – то явно, что неверие есть собственная вина Иудеев, а со стороны Божией все сделано»... «Иудеи опять делают новое возражение, говоря: ежели Апостолы были посланы от Бога, то надобно, чтобы все их послушались... И о сем издревле предсказал пророк. Что говорите вы, спрашивал он, то ли, что не вcu послушаша благовестия? Но Исаия давно предсказал и сие; вернее же он предсказал не это одно, но гораздо большее. Ито же именно? Господи, кто верова слуху нашему» (т. е. очень не многие). Но как Иудеи непрестанно искали чудес, желали видеть воскресение и много было таких, которые с жадностию сего домогались, то Апостол говорит: слух же глаголом Божиим. Проповедники не свое говорили, а возвещали слышанное от Бога. Это гораздо выше чудес. Богу, когда говорит Он и когда чудодействует, равно должно верить и повиноваться, потому что дела и чудеса производятся словом Его». Но может быть, хотя слово Господне возвещалось, но Евреи не слышали его? Объясняя Апостольский на это ответ, данный в сравнительных словах псалмопевца: во всю землю изыде вешание их, блаженный Феодорит замечает: «возможно ли было не слышать Иудеям, когда в целой вселенной слышали язычники? Иудеям первым возвестили проповедь проповедники истины. Ибо и Сам Господь сказал им: идите паче к овцам погибшим дома Израилева (Мф. 10:6); и в Деяниях Апостольских сказано: вам бо лепо первее глаголати слово Божие (Деян.13:46)». Остается предположить еще, что Евреи слышали Евангельскую проповедь, но не поняли, не восчувствовали ее. И с этой стороны, как явствует из дальнейшего, не могли иметь они оправдания, так как они все знали и понимали в Христианстве, но упорствовали.

Продолжая речь о повсюдном распространение слова Божия до пределов вселенной, и имея в виду обращение к Богу всех, Апостол обращает внимание на одну тонкую черту в действиях промысла Божия по отношению к Евреям, а именно на указанное еще чрез Моисея желание Божие возбудить стремление Евреев к Богу посредством чувства ревности. Как любящий отец, или муж, Бог всегда был готов принять Евреев в Свои объятия; но так как они мало обращали внимания на это, то Бог различно покровительствовал другим народам и тем возбуждал в Евреях чувство ревности, вследствие которой немногие из них снова устремились к Господу, но большею частию они не только не спешили в распростертые для них нежные объятия Отчии, но постыдно убегали от Небесного Отца своего и служили, как рабы, ложным богам, нередко отдавая в раскаленные руки истуканов сих богов своих детей. Еще чрез пророка Моисея говорил Бог, что Он как орел вынес их на Своих крыльях из Египта и они оставили Его (Втор. 32:11). По слову же Иисуса Христа, якоже кокош собирает птенцы своя под крыла своя, так и Бог многократно хотел собрать Евреев, но они не захотели (Мф. 23:37). Обличая в Евреях это крайнее упорство в противлении всем Божественным благим и промыслительным действиям о них, святой первомученик Стефан говорил: жестоковыйные, вы присно Святому Духу противитесь, подобно отцам вашим (Деян. 7:51).

Весь ряд этих доводов относительно полной безответственности Евреев в их невнимании к Евангельской проповеди направляется, конечно, к тому, чтобы возбудит их к обращению в Христианство, а чрез них и язычников, чтобы таким образом пути Промысла Божия пришли к возможно полному их концу. Какая глубина и ширина проповеднического взгляда и стремления раскрывается во всем этом, а вместе с тем какая везде и во всем открывается здесь обоснованность на фактах, для всех так хорошо известных и так авторитетных!

Можно сказать, что и самые упорные враги Христианства должны были понять свою закоснелость. «Вот какое ясное решение дал Апостол на все предложенные выше затруднения, доказав, что Иудеи погибают по собственной воле и во всех отношениях не заслуживают снисхождения... Бог не только дал им услышать и разуметь сие, но и употребил меры более сильные для побуждения и привлечения упорных и противящихся... Он не только умолял их, простирал к ним руки, но и возбуждал в них страсть соревнования, наделяя благами тех, которые были гораздо ниже их, что особенно производит соревнование, впрочем не теми благами, какие даны Иудеям, но такими, каких Иудеи и во сне себе не представляли. Но они при всем том не послушались. Итак, какого стоят извинения показавшие, в таком избытке свое упорство? Ни какого. Впрочем, Апостол не говорит сего сам, но предоставляет совести слушателей заключить о том из соображения сказанного». Ибо, прибавим мы, давать понимать врагам их крайнюю несправедливость нужно в меру, чтобы не возбудить их полного ожесточения. Так и делает Апостол, а потому от обличений он переходит в следующей главе к возможным утешениям, в коих указывается благодетельное значение отвержения Евреев и внушается мысль о большей важности их обращения, чем определяется самый естественный и наилучший исход, как для неверующих, так и для упорствующих.

Выясняя положение Евреев по отношению к Христианству, Апостол указывает, что многие из них отклонились от Бога, но не все. Напр., сам Ап. Павел был Еврей, и однако, по милости Божией, он не отвержен. И многие другие верующие из Евреев спасены; но только спасены не за дела свои, а по благодати, существенное свойство которой заключается прежде всего в независимости от дела. Сравнительно с целым народом Еврейским – верующих не много, такой же остаток, какой был при пророке Илии, который думал уже, что он один остался верующим, между тем Бог указал ему, что верующих еще было до 7000. Не меньшее количество было обращенных ко Христу из Евреев и в то время, когда писал Апостол послание сие. Таким образом никак нельзя сказать, что Господь отверг народ Свой, тем более, что с точки зрения Апостола, под народом Божиим нельзя разуметь одного Израиля, но всех, кто вошел в народ Божий по избранию благодати, не исключая отсюда и язычников и притом не только прозелитов, обратившихся к Господу чрез принятие закона Моисеева, но и непосредственно чрез усвоение Евангельского духа и учения. Обращение и оправдание их совершилось по преимуществу по дару благодати, а не по делам, потому что при делах благодать не была бы уже даром, подаваемым без заслуги; и дела, если бы они подавали спасение, оказались бы выше своего значения: им в таком случае можно бы приписать такую силу, которой они не имеют и которая принадлежит только благодати. Посему все простирающие взор свой к благодати, должны отвлечь его от дел: ибо при благодати дела закона уже не дела, т. е. ничего не значат. В словах 6 стиха Апостол выражает одну из постоянных своих мыслей. Она раскрывается им и в сем послании и в других, а потому неудивительно, что он при всей глубине и содержательности ее выразил ее так кратко. Разъясняя смысл ее, святой Иоанн Златоуст говорит: «словами тако и в нынешнее время остаток по избранию благодати бысть, дает разуметь, что и те (7000) спасены благодатию. Тоже самое видно из слов: оставих Себе.– Сим показывает Бог, что большую часть дела совершил Он Сам. А ежели по благодати, говоришь ты, то почему не все спасаемся? Потому, что вы сами не хотите. Ибо благодать, при всем том, что она благодать, спасает желающих, а не тех, которые не хотят и отвращаются благодати, которые постоянно восстают на нее и противятся ей». И потом, обращаясь к Христианам из язычников, св. Иоанн Златоуст прибавил: «итак возблагодарим Бога за то, что мы стали в числе спасаемых, и когда не могли спастись чрез дела, спасены по дару Божию. Благодарность же нашу засвидетельствуем не словами только, но и делами и поступками, сообразными с чувствами благодарности. Ибо благодарность тогда бывает полною, когда исполняем то, что служит к славе Божией, когда избегаем того, от чего освободились».

Обращаясь к отверженным, Апостол показывает причину их отклонения от веры, а именно: омрачение и усыпление всех чувств их, как у пьяных, а также обрисовывает и те последствия сего состояния, которые отчасти постигли их и еще более имеют постигнуть, а именно: упорное ожесточение, полную запутанность положения и тяжелое состояние, подобное пребыванию в рабской и жестокой неволе, ведущей за собою преждевременную дряхлость и уродство. Все это изображается на основании пророчественных слов Моисея, Давида, Исаии, пред которыми Евреи благоговели. Таким образом предсказываемое состояние представляется неотвратимым, а следовательно и обращение естественным и необходимым.

Избавление Евреев из рабства Египетского есть самый последний про· образ избавления нашего от рабства греху и диаволу. Но как тогда, по свидетельству пророка Моисея, не даде Господь (Евреям) сердца разумети, и очес видети, и ушес слышати даже до дне сего, так и теперь, видя множество спасительных дел и Божественных чудес Иисуса Христа, Евреи относились к ним как пораженные слепотою, как находящиеся в состоянии столбняка, или в сладком упоении своим недоверием, по выражению же Апостола – в духе умиления. Относительно сего последнего выражения св. Иоанн Златоуст говорит: «умилением называет здесь Апостол такой навык души к худшему, который неисправим. Как умилившийся в благочестии не вдруг выходит из сего состоянии, так умилившийся во зле с трудом может измениться». Что же касается до слов: даде Бог, то он замечает: «Апостол обвиняет не иное что, как их упорную волю. Имея очи, чтобы видеть чудеса, получив уши, чтобы слышать чудесное учение, они ни теми ни другими не воспользовались как должно. Почему под словом даде разумей здесь не действие, а попущение". Останавливаясь же далее на исполнении предсказанных прор. Давидом наказаний неверующим в Спасителя, св. Иоанн Златоуст говорит: «когда бывало, чтобы Иудеи, так легко пленяемы и одолеваемы были? Когда подвергались они такому рабству? Важнее же всего то, что сим бедствиям конца не будет, как заметил об этом пророк. Ибо не просто сказал: хребет их сляцай... но присовокупил: выну. Если же ты, Иудей, утверждаешь, что бедствия кончатся, то суди о настоящем по прошедшему... Теперь у вас все пошло иначе. И что особенно удивительно, прежних пороков не видно, а наказание увеличивается, и нет никакой надежды на перемену вашего положения. И все это постигло вас тогда, когда не служите идолам, не делаете ничего такого, на что отваживались прежде. Какая же тому причина? Та, что образ заменен истиною и закон исключен благодатию».

По представленному изображению Апостола – язычники, уверовавшие во Христа, несравненно счастливее Евреев неуверовавших. Но это не должно подавать повод к превозношению Христианам из язычников. Напомнив, что обращение из язычников было совершенно между прочим в целях обращения Евреев, Апостол развивает уже прежде сказанную им мысль о том, что Христиане из язычников получили великое счастие чрез отвержение Евреев, а обращение их должно доставить еще большее счастие; посему Христиане из язычников должны всячески содействовать обращению Евреев, так-как это спасение их будет подобно воскресению из мертвых (так они упорствуют!), и тогда совершится полнота обращения всех. По словам Иоанна Златоуста, «так поступает Апостол для того, чтобы и Иудеям, ввергнув их в отчаяние, не заградить путь к вере, и уверовавшим из язычников не дать повода к высокоумию, дабы и они, возгордившись, не «потерпели ущерба в вере... Цель Апостола состоит в том, чтобы в уверовавших язычниках истребить высокоумие (а Иудеям внушить, что они не совсем пали); ибо, как язычники, научившись скромности, безопаснее пребудут в вере, так и Иудеи, будучи выведены из отчаяния, охотнее приступят к благодати». Объясняя же слова: тех падением спасение язычникам, св. Иоанн Златоуст говорит: «это не Павловы только слова, напротив и притчи в Евангелиях имеют такой же смысл. Сотворивший брачный пир для сына тогда уже стал звать с перекрестков, когда не захотели идти званные (Мф. 22:9). И насадивший виноградник тогда уже положил отдать оный другим виноградарям, когда первые убили наследника (Мф. 21: 38)... Господь Иисус пришел к Иудеям, но не смотря на великое множество совершенных Им чудес, они не приняли Его и распяли. После этого Он начал привлекать к Себе язычников, дабы оказанною им честию уязвить бесчувственных Иудеев и взаимным соревнованием убедить их придти к Нему». Как верный посланник. Божий, Апостол и сам старается возбудить во всех тот же дух соревнования, как он сам свидетельствует о сем в 13 и 14 стихах. По слову же Иоанна Златоуста, он то же делает и в 12 стихе, так как «и здесь Апостол говорит приятное Иудеям. Он ободряет падших из них, с преизбытком доказывая, что они могут надеяться на спасение, если переменятся. Ежели, говорит, столь многие получили спасение, когда они преткнулись, и столь многие получили спасение, когда они были отвержены, то подумай, что будет, когда они обратятся? Ибо не сказал кольми паче обращение их, или перемена их, или исправление их, но – кольми паче исполнение их, т. е. когда все придут ко Христу. А сим дает он разуметь, что тогда будет большая или полная мера благодати Божией». Как бы продолжая сию речь, блаженный Феодорит пишет: «ежели, говорит Апостол, и когда не веровали они (Иудеи), язычники- приняты и освобождены от прежнего неведения; то явно, что если бы они захотели уверовать, ничему иному не оставалось бы совершиться, как воскресению мертвых. Сие сказал и Господь: и проповестся сие Евангелие Царствия у всех, народов во свидетельство им; и тогда приидет кончина» (Мф. 24:14).

Сказавши раньше о святости остатка из Евреев, Апостол теперь представляет этот остаток под образом корня любимого Евреями дерева – возделанной маслины, по сравнению с коею язычники были дикою маслиною. Эта дикая маслина привита к корню ранее возделанной Богом маслины, причем силою прикрепляющею их была вера, которой не имели многие из Евреев и потому отломились; то же очевидно будет и с вновь прилепившимися, если в них не станет связующей силы веры. Посему как эти новые ветви легко могут отпасть, так напротив из корня могут возникнуть новые ветви, или отломившиеся от корня и отпавшие ветви могут привиться к своему родному корню. Сравнение это сколько высоко-художественное, столько же глубоко-верное! Святой Иоанн Златоуст, следя за ходом мыслей Апостола с свойственною ему тонкостию и глубиною анализа, говорит: «обрати внимание на мудрость Апостола, с какою он, по-видимому, говорит в пользу Иудеев и придумывает для них утешение, но скрытным образом поражает их и чрез слова: корень и начаток, представляет не имеющими никакого извинения. Ибо вообрази себе негодность ветвей, которые, имея сладкий корень, не уподобляются ему, и негодность примешения (замеси хлебной), когда оно не изменяется (не всходит и не вскисает) от начатка. Аще ли нецыи от ветвей отломишася. Отломилась большая часть ветвей, но Апостол хочет утешить Иудеев (что не много таких). Между тем однакож уязвляет их, доказывая (словом отломишася), что они отступили от родства с Авраамом... Потом, по-видимому, утешая Иудея, снова поражает его самым обвинением язычников, ибо присовокупляет: ты же, дивия маслина сый, прицепился ecu в них. Чем малоценнее язычник, тем более скорбит Иудей, видя, что он наслаждается его достоянием... И заметь мудрость Апостола, не сказал: ты посажен, но прицепился ecи, чем опять язвит Иудея и показывает, что язычник стал на древе вместо Иудея, а Иудей лежит на земле.. Дабы из слов: ты же прицепился ecu нельзя было заключить, что язычник унижается пред природною ветвию, смотри, как Апостол уравнивает его, говоря: и причастник корене и масти масличные сотворился еси, т. е. достиг того же благородства, принял ту же природу. Потом, когда вразумляет и говорит: не хвалися на ветви, по-видимому утешает тем Иудея, на самом же деле показывает его малоценность и большее бесчестие»... То же унижение Иудеев видится и далее, даже в словах 18–22 ст., прямо направленных против превозношения Христиан из язычников. Так напр., по поводу слов 19 стиха замечает: «вот опять новая похвала язычникам, низлагающая однако кичение их, и новое обвинение Иудеев, могущее однакож послужить им сильным побуждением к вере». Он видит милость и снисхождение к Христианам из язычников даже в словах: аще Бог естественных ветвей не пощаде, ибо говорит он, «Апостол не продолжает так: и тебя не пощадит. Таким образом, исключая из речи жесткие выражения и заставляя верующего быть заботливым, – Иудеев привлекает, а язычников смиряет». И этот взгляд вполне подтверждается дальнейшими словами Апостола, в коих он говорит о благости Божией к Христианам из язычников и о гневе на Иудеев. По поводу этих и дальнейших слов св. Иоанн Златоуст замечает: «не сказал Апостол: виждь заслуги свои, виждь труды свои, но виждь человеколюбие Божие. Сим показывает, что все совершено благодатию свыше, и приводит тебя в трепет... Владыка стал к тебе милостив, потому и бойся. Как у тебя не неотъемлемы блага, если вознерадишь, так и для Иудеев не неотвратимо зло, если переменятся... Примечаешь ли, как Апостол падшим не дает лежать, а другим высокомудрствовать?.. Язычников, дабы они не превозносились пред Иудеями, устрашает примером Иудеев и тем, что с ними случилось; а Иудею внушает смелость тем, что сделано для Эллина. И ты будешь отсечен, говорит Апостол язычнику, если вознерадишь. Иудей отсечен, но он прицепится, если потщится, потому что и ты прицепился.... Силен бо есть Бог паки прицепити их. Бог силен произвесть и то, что сверх надежды. Но если требуешь опытных доводов, то на себе самом имеешь достаточный пример». Как бы заключая сии мысли, блаженный Феодорит, более обращающий внимание на язычников, пишет: «если ты, будучи дикою маслиною, отделен от злочестивых предков и родственников, соделан же причастником Авраамовой веры и хвалишься, что Авраам твой корень, отец и праотец, не по естественному закону, но по щедрости Божией, тем конечно законнее и естественнее Иудеям, уверовав, быть присоединенными к собственному их корню. Сие же говорит Апостол, и уверовавших из язычников научая скромности, и неверовавших из Иудеев привлекая ко спасению». Апостол, можно сказать, постепенно переходит от одних к другим, как своим вниманием, так и любовию. Поэтому как прежде он останавливался своею любовию на Христианах из язычников, так далее все нежное попечение свое он прилагает об Иудеях, да всяко некие спасет. Так говорит и святой Иоанн Златоуст: «здесь (с 25–31 стих.) Апостол все клонит не к тому, что Иудеи отвержены, а к тому, что и они будут помилованы».

Кроме возможности обращения ко Христу Евреев, Апостол предвидит и указывает положительно, как Богооткровенную тайну, что Евреи обратятся ко Христу, но только тогда, когда исполнится предопределенное число Христиан из язычников. Тогда по всей полноте совершится предсказанное пророками спасение Израиля, ибо не напрасно было избрание Евреев в возлюбленный народ и верно слово Господне с обетованием о великих и спасительных дарах ему. Таким образом Христиане из язычников не имеют никаких оснований гордиться пред необращенными Евреями, тем более, что сами Христиане из язычников также были недавно далеки от Бога и однако, по милости Божией, помилованы; так могут быть помилованы и Евреи; при этом, как отступление язычников было причиною избрания Евреев, так теперь отвержение Евреев стало причиною призвания язычников. Следовательно: все народы, как и Евреи, грешны, и все могут быть спасены милостию Божиею. В объяснение сего места Амвросиаст пишет: «ослеплением поражены Иудеи только на время, и из них только те, которые, ревнуя о законе, не увидели, что обетованные Богом блага пришли во Иисусе Христе Господе и возвещаются... Таким преткновением они ослеплены отчасти, чтобы помучились за неверие свое, видя, как язычники с радостию пользуются их неверием и вступают в наследие обетования Авраамова. Когда же внидет полное число язычников, тогда спадет ослепление с очей ума их, и они возмогут уверовать, и уверуют». Объясняя слова 26 стиха, Иоанн Златоуст замечает: «поскольку благовествуемое Апостолом важно, то он приводит во свидетели пророка, говорящего то же. Не представляет свидетельства на то, что произошло ослепление, так как это очевидно; но что Иудеи уверуют и спасутся, свидетельствуется Исаиею, который восклицает и говорит: приидет от Сиона избавляяй и отвратит нечестие от Иакова». Относительно же слов: затвори бо Бог всех в непослушание, говорит: всех обличил, всех объявил непослушными не для того, чтобы все оставались непослушными, но для того, чтобы спасти одних упорством других, Иудеев чрез язычников, а язычников чрез Иудеев».

Наконец Апостол, умиляясь величием и премудростию промышления Божия о всех людях, восклицает, что в деле спасения всего человечества открывается неисследимая бездна благодати, премудрости и ведения, которые нет возможности постигнуть во всей полноте! Поэтому никто не может требовать, чтобы пути Господни сходились с нашими желаниями, а тем более никто не может сделать для Бога такого, за что бы мог рассчитывать на спасение, как на заслуженную мзду. Как все начало существовать от Бога и все поддерживается Им, так к нему же все должно быт направляемо. Нет ничего вне зависимости от Него, и потому Ему должно воссылать хвалу, что и делает Апостол Павел, научая тому же и всех нас, обязанных Господу, как жизнию, так и устроением ее к нашему благу и вечному спасению. Блаж. Феодорит в объяснение сего места пишет: «Апостол предложил три вопроса в показание трех преимуществ, – богатства, премудрости и ведения: кто разуме ум Господень – в показание ведения; кто советник Ему бысть – в показание премудрости, и кто прежде даде Ему и воздастся ему – в показание богатства. Ибо столько неизмеримо богатство благости, что несуществовавшим дал бытие, и приведенным в бытие дарует благобытие, и не воздает, но дает блага, по человеколюбию же даяние называет воздаянием... Он сам есть источник всего: это значит – из Того Он и творец всего: это значит – Тем. Он и поддержка всего: это значит – в Нем. Все имеет начало от Него и Им сотворено, и все стоит и держится, опираясь на Нем, как на основании».

В предшествующих главах Апостол Павел изложил основное учение о спасении и призвании к нему всех людей; теперь он из сего основания выводит нравственные заключения по отношению к Христианам и преподает разные общие и частные наставления (почти до конца послания). Представляя прежнюю плотскую жизнь Римлян, он увещевает Христиан служить Богу телом и духом и тем как бы приносить Богу наивысшую, лучшую и угоднейшую жертву, в соответствие жертвы, принесенной Его Единородным Сыном за греховную, плотскую жизнь нашу. И так как плотская жизнь в Риме еще продолжала господствовать, то Апостол увещевает Христиан не смущаться тем, что их жизнь будет казаться многим несообразною с общим направлением; и напротив, возбуждает их все более и более преобразоваться, т. е. везде и во всем думать, чувствовать и действовать сообразно с волею Божиею, направляющею нас к наивысшему и совершеннейшему благу. Хотя здесь более изображается общий дух Христианской жизни, нежели частные правила жизни, однако, в некоторых словах Апостола по изъяснению известных толковников указываются и частные наставления. Так, напр., святой Иоанн Златоуст, обращающий особенно внимание на сравнительное сопоставление доброй Христианской жизни с чистою жертвою Богу, говорит: «поскольку члены твои должны быть принесены (в жертву) и суть жертвы, то отсеки от них всякую скверну. Доколе есть в них что-либо скверное, дотоле не будут они жертвою. Глаз, если он смотрит на предметы возбуждающие сладострастие, не может быть принесен в жертву, а равно негодны для жертвоприношения – рука хищная и любостяжательная, ноги храмлющие и входящие в театр, чрево раболепствующее сластолюбию и возжигающее страсть к удовольствиям, сердце, питающее гнев и нечистую любовь, язык, говорящий срамное». Что же касается до определения Христианского духа по мысли Апостола, то об этом особенно прекрасно говорит преосв. Феофан: «дав закон для тела, Апостол пишет закон и для души: и не сообразуйтеся веку сему, т. е. духу века сего... Но в чем состоит дух века ceго? Б том, когда всю заботу и попечение имеют лишь о том, чтобы получше устроить свое земное благобытие..., земное счастие, и своими средствами. Дух Христов противоположен духу века сего, и тогда как сей последний весь на земле и в земном, тот весь на небе и в небесном, в Боге и Божеском, сие одно любит, сие одно преследует, в сем одном находит вкус... Зарождается такой дух тогда, когда благодать Божия пробуждает страх Божий и приводить к раскаянию и решимости жить не по земному, а по небесному, духовному и Божескому. После сего кто не крещен, крестится, а кто крещен, приемлет таинство покаяния и начинает жить не по духу века. Но внутренняя жизнь человека, в коем пробуждается сей дух, не вдруг вся перестраивается по нему. Восприята сила к тому, а для самого преобразования требуется время и труд. Вот сие и внушает Апостол, говоря: преобразуйтесь обновлением ума». Относительно же обновления ума святой Иоанн Златоуст замечает: «поскольку Павловым слушателям, как людям, было сродно каждый день грешить; то Апостол утешает их, советуя ежедневно обновляться. Как поступаешь с домом, то и дело починивая в нем все обветшавшее, так поступай и с самим собою. Ты согрешил сегодня? Душа твоя обветшала? Не отчаивайся, не унывай, но обновляй ее покаянием, слезами, исповедию, добрыми делами, и никогда не оставляй сего дела... Прежде же всего прочего надлежит нам иметь правильное суждение о вещах. Если еще не следуем добродетели, по крайней мере научимся хвалить ее. Если еще не убегаем порока, по крайней мере навыкнем порицать худое. Держась сего, можем приняться и за добрые дела. На сей конец и Павел повелевает обновляться, во еже искушати, что есть воля Божия».

Имея в виду разноплеменный состав Римской церкви и желая водворить в ней стройный церковный порядок, Апостол увещевает всех Христиан без гордости служить по мере веры и прочих духовных дарований на пользу всей церкви, которую он представляет столь же целостною, как тело. Как в теле множество членов, но все они в теле составляют единое целое, которому они все служат согласно, так и члены церкви, соединенные между собою чрез Иисуса Христа, составляют единое тело, которому все члены должны служить по свойственной им силе дарований. Из числа дарований на первом месте Апостол поставляет пророческое дарование, далее церковное служение (епископское, пресвитерское и диаконское), потом учительское и другие частные дарования, – которых вероятно в первой Римской церкви было не мало, как и в других церквах того славного времени. По слову святого Иоанна Златоуста, «Апостол, намереваясь описывать добродетели порознь, начинает с смиренномудрия, как бы с главы, и советует не мудрствовати паче, еже подобает мудрствовати... Предписывает смиренномудрие, матерь всего доброго, подражая в том своему Учителю. Как Христос, взойдя на гору, дабы предложить нравственную беседу, начал словом о смиренномудрии, и такое предложил основание: блажени нищии духом (Мф. 5:3); так и Павел, от догматических истин переходя к нравственным, хотя преподал урок о добродетели вообще, начинает с смиренномудрия... Называя смиренномудрие целомудрием (здравомыслием), Апостол показал, что нескромный (не смиренный) не здрав умом, но сумасбродствует, бесчинствует и поступает несмысленнее всякого безумного... Поскольку многие из Римлян и Коринфян по причине духовных дарований впали в высокоумие, то заметь, как Апостол выводит наружу причину сей болезни, и понемногу отклоняет оную. Сказав, что должно мудрствовать в целомудрии, присовокупил: коемуждо якоже Бог разделил есть меру веры, называя здесь верою духовное дарование. Словом же – разделил, как утешил получившего меньший дар, так смирил пользующегося большим даром... Итак, все доброе имеет начало в Боге... Почему ты думаешь о себе высоко? Не все ли мы, большие и малые, составляем одно тело? А когда по отношению к Главе мы одно тело, и один для другого члены, для чего ты отторгаешься высокоумием? Для чего стыдишься брата? Как он есть твой член, так и ты его член, и в этом отношении вы равночестны... Итак, не думай о себе много. Все, что ты получил, дано тебе от Бога, а не сам ты приобрел. По сей причине Апостол, коснувшись духовных, дарований, не сказал, что один получил больше, а другой меньше, а как наименовал дарования? Различными... Дабы смирить горделивых, он утверждает, что подается сие от Бога... Но для поощрения беспечных присовокупляет, что первое основание полагают сами люди» (ср. 1Кор. 12:31 и 12:11).

Относительно служения, о котором говорится в 7 стихе, блаж. Феофилакт замечает: «есть служение и дарование особенное, каково служение седьми диаконов. Но здесь под именем служения разумей вообще всякое духовное дело. Каковое, говорит, служение получил ты, в исправлении того пребывай, не ищи чего-либо большего и не превозносись пред другим, а будь доволен тем, что получил». «Под учением, по слову блаж. Феодорита, разумеется истолкование Божественных догматов... Под утешением – убеждение к добродетели. Пророчеством Апостол называет не только предведение будущего, но и ведение сокровенного». О милостыне св. Иоанн Златоуст замечает: «мало оказывать милосердие, но надобно сие делать не скудно и без скорби; или, лучше сказать, не только без скорби, но еще с веселым и радостным духом... Можно и в бедности быть великодушным, и при богатстве малодушествовать. Посему Апостол требует при подаянии – простоты, при милосердии – радушия, при начальствовании – рачения. Он желает, чтобы мы помогали нуждающимся не только деньгами, но и словами, делами, телесным трудом и всем прочим».

Указывая как Христианский дух должен выражаться в жизни всех вообще Христиан, Апостол преподает учение о любви Христианской и поучает множеству добродетелей, вытекающих из нее, и как раз противоположных тем порокам и обычаям, которые господствовали в языческом Риме. Так, в противоположность духу преобладания и надменности, советуется Христианам питать ко всем братские чувства, и каждому воздавать честь больше, чем себе.

Затем преподается ряд наставлений, во многом напоминающих наставления Господа: благословляйте гоняшыя вы..., не воздавайте злом за зло..., со всеми человеки мир имейте... Все сии и подобные наставления имеют великое значение для всех Христиан, но особенно они были благотворны для первенствующих Римских Христиан, отовсюду стеснявшихся и повсюду видевших в язычниках примеры жестокости, грубости и насилия над слабыми и немощными. Кроме того, Христианам готовился еще великий искус страданий за Христа, поэтому понятны увещания Апостола к усердному служению Богу, к твердой надежде, молитве, единомыслию, ко взаимной помощи и к самому полному взаимному сочувствию, которое между тем нарушалось разными пререканиями, завистию и т. под. Святые отцы и учители церкви, ища везде полноты мыслей и чувств Апостола, в их приложении к общей Христианской жизни, находят в словах Апостола неистощимый источник для Христианского глубокомыслия и назидания. Затрудняясь выбором их, мы приведем лишь некоторые из них, отличающиеся общностию и касающиеся более трудных для понимания мест. «Заметь, говорит св. Иоанн Златоуст, что Апостол во всем требует усилия... Он сказал не только – подавайте, но не оскудно; не только начальствуйте, но с рачением; не только совершайте дела милосердия, но с радостию; не только будьте почтительны, но предупреждайте в почтении других, не только любите, но любите непритворно; не только удерживайтесь от зла, но ненавидьте оное; не только держитесь доброго, но прилепляйтесь к оному; не только будьте дружелюбны, но с нежностию; не только будьте тщательны, но неослабны; не только имейте дух, но пламенейте духом, т. е. будьте усердны и ревностны». Это необходимое требование постепенного возвышения в добродетелях отмечается св. Иоанном Златоустом и далее. «Не сказал Апостол: будьте странноприимны, но преследуйте странноприимство, научая нас, чтобы мы не дожидались, когда нуждающиеся придут к нам, но сами бежали к ним,.. Авраам зовет, просит, кланяется». Достойно упоминания объяснение Златоуста, почему Апостол увещевает радоваться с радующимися. «Чтобы радоваться с радующимися, душе нужно много более любомудрия, нежели для того, чтобы плакать с плачущими. К последнему влечет нас природа, и нет такого каменного человека, который бы не плакал при виде несчастного. Но чтобы, видя человека в благополучии, не только не завидовать, но еще разделять с ним радость, на сие потребна душа очень благородная»... Далее относительно слов 18 стиха: аще возможно, еже от вас, со всеми человеки мир имейте, он говорит: «сколько от тебя зависит, ни кому не подавай случая к вражде и брани, ни Иудею, ни язычнику. Если же видишь, что нарушается благочестие, не предпочитай согласия истине, но стой за нее мужественно даже до смерти. И в этом случае не враждуй сердцем, не теряй доброго расположения, а восставай только против поступков».

Увещевая Христиан чуждаться мести, как дела совершенно противоположного Христианской любви, Апостол указывает, что дело справедливости, попираемое чрез насилие, восстановится Богом, Который воздаст должное каждому. Потом Апостол приводит изречение из книги Притчей (Притч.25:21), по которому воздаяние добром за зло может быть страшно тяжелым для врага. Но это не значит, что Христианин должен делать добро злодею для того, чтобы причинить ему зло; напротив, если он заметит, что его добро поведет к злу, то он должен воздержаться от такого сомнительного добра и поискать случая сделать добро, далекое от всякого зла. Но если враг будет чувствовать от добра зло, помимо намерения совершителя добра, то в этом совершится суд Божий, так как злой враг остался глух во всем увещаниям и примерам добра. Общая же мысль Апостола та, что Христиане должны всегда и всем делать добро, не исключая и врагов, так как злом нельзя потушить зло, а только добром. Всякое семя приносит плод по роду своему. Изъясняя слова: аще алчет враг твой, ухлеби его..., святой Иоанн Златоуст говорит: «поскольку заповедь сия трудна и велика, то присовокуплено: сие бо творя, углие огненно собираеши на главу его. Апостол сказал сие для того, чтобы обидчика обуздать страхом, а обиженного поощрить надеждою воздаяния (возмездия врагу от Бога)... Всего приятнее для человека видеть врага наказанным. А чего человек желает, то Апостол и дает ему прежде. Когда же яд извлечен, предлагает ему увещания более возвышенные, говоря: не побежден бывай от зла. Апостол знал, что враг, хотя бы он был зверь, будучи накормлен, не останется врагом, и что обиженный, сколько бы он ни был мстителен, накормив и напоив врага, не станет уже желать мщения. Посему, будучи уверен в окончании дела, не только угрожает, но делается щедрым и на самые наказания. Не говорит, что навлечешь мщение (Божие), но углие огненныя собираеши на главу его. Апостол дает свою заповедь, говоря: не побежден бывай злом, но побеждай благим злое. Чрез сие скрытным образом внушает, что не с таким намерением должно благодетельствовать врагу. Ибо помнить обиду – значить уже быть побеждаему злом И хотя Апостол не сказал сего сначала, потому что сие было еще неблаговременно; впрочем как скоро утолил гнев слушателя, немедленно присовокупил: побеждай благим злое.... Ибо и это победа.... Спроси самого врага своего, что для него больнее, то ли, что ты разгорячившись платишь ему оскорблением, или то, что смеешься над обидчиком? Он скажет, что последнее для него гораздо больнее. Побеждать делая зло, есть один из диавольских уставов. Не таков устав наград на поприще Христовом: там узаконено увенчивать не поражающего, но пораженного... К злостраданиям других во всяком случае мы имеем некоторое сострадание. А когда видим человека, который не платит за удар ударом, но сам подставляет щеку, то не столько о нем сожалеем, сколько дивимся ему».

Определивши взаимные отношения Христиан, Апостол Павел учит – как должно относиться к властям что было так необходимо в виду того, что власти были язычники, которых Евреи не уважали, надеясь на избавление от них чрез Мессию.

Апостол учит, что властям должны быть покорны все, а в особенности Христиане, зная, во 1-х, что как власть вообще, так и каждый из начальников в отдельности бывают по воле Божией, а во 2-х, власти существуют для водворения добрых порядков и для наказания злых людей. Отсюда далее выводится необходимость взносов на содержание их, ибо они, подобно Божиим слугам, занятые своим служением, не имеют возможности вести торговлю или заниматься какими-нибудь другими делами, посредством коих снискивается пропитание и вообще внешнее довольство. Как служба начальников бывает различна, так должны быть различны и взносы правительственные: подати, пошлины и т. под. Всем властям должно повиноваться сердечно, а не по принуждению, и каждому должно оказывать подобающее внимание, уважение и почет, сообразно с его саном и важностию.

Знаменательные речи св. Апостола к юной Римской церкви, до ныне имеющей во власти камень преткновения, уже давно имеют соответственно им по знаменательности объяснение. По слову св. Иоанна Златоуста, «Апостол чрез сие желает показать, что Христос ввел Свои законы не для ниспровержения гражданского устройства, но для исправления и улучшения оного... И, желая внушить, что заповедь его простирается не на одних мирских людей, но на всех, на священников и на монахов, объявляет о том наперед, говоря так: всякая душа властем предержащим да повинуется. Хотя бы ты был Апостол, хотя бы Евангелист, хотя бы пророк, хотя бы другой кто, повинуйся. Подчинение власти не подрывает благочестия. Первое основание такого установления, удовлетворяющее разуму верных, состоит в том, что власти учреждены от Бога... Поскольку равенство часто доводит до ссор, то Бог установил многие виды начальства и подчиненных... И дивиться ли такому установлению, когда то же самое учредил Бог в теле? Ибо Он так устроил, что не все члены имеют равное достоинство, но одно ниже, другой важнее, и одни управляют, другие состоят под управлением. То же самое замечаем у бессловесных животных: у пчел, у журавлей, в стадах диких овец... Но дабы не сказал кто из верующих: ты нас унижаешь и делаешь презренными, подчиняя (земным) начальникам тех, кому предоставлено небесное царство, – Апостол доказывает, что и в настоящем случае подчиняет их не (земным) начальникам, но опят Богу.–Впрочем Апостол не говорит сего прямо и такими словами: кто слушается начальства, тот повинуется Богу; но устрашает противным, и то же самое подтверждает, сказав: кто не повинуется начальнику, тот противится Богу, узаконившему начальства... Такими наставлениями Апостол и верных побуждает к повиновению, и неверных начальников располагает в пользу Христианского благочестия. Тогда повсюду носилась молва, будто Апостолы мятежники и нововводители, которые словом и делом стараются подорвать общественные уставы... Итак не стыдись подчиненности, говорит Апостол. Этот закон дал Бог, и грозно отмщает презрителям оного. Сие-то самое внушает Апостол, говоря: проявляющиеся же, себе грех приемлют»... Заключая же объяснение этого отдела, св. Иоанн Златоуст говорит: «ежели Апостол так узаконил, когда начальниками были язычники, то кольми паче надлежит наблюдать сие ныне, когда имеем начальников Христиан. Ежели скажешь, что тебе самому вверено больше, то знай, что еще не пришло твое время. Теперь ты странник и пришлец; а будет время, когда окажешься сильнее всех. Ныне жизнь твоя сокрыта со Христом в Боге; когда же Христос явится, тогда и вы с ним явитеся во славе (Кол. 3:3–4). Итак не ищи себе воздаяния во временной жизни; но если бы тебе нужно было предстать начальнику, не считай сего унижающим твое благородство... Ибо человек унижается не тем, что оказывает другому почтение, а тем, что не оказывает оного. Да и начальник тебе же удивляться больше станет, и если бы даже он был неверный, прославит за то Господа». Достойно упомянуть, что, по слову блаж. Феодорита, Бог дает начальников почитающих справедливость и попускает начальствовать злым начальникам, чтобы вразумить погрешающих. Ибо сказано: дам вам пастырей по сердцу Моему и упасут вас разумом (Иер. 3:15), и: поставлю юноши князи их, и ругатели будут господствовать ими (Ис. 3:4). Объясняя стих 5, он пишет, что гневом Апостол называет наказание. Под уроком же он разумеет поземельную подать, а под данию – сбор с права торговли, пошлину.

Дабы не подумал кто-либо, что должно уважать только высших, Апостол учит, что и ко всем должно быть внимательным, что ко всем должно относиться с любовию, выражая эту любовь чрез исполнение всех обязанностей общежития и удаление от пороков, противных им, как-то: воровства, убийства и вообще всех злых дел. Святой Иоанн Златоуст, останавливая свое преимущественное внимание на учении Апостола о любви, так восхваляет ее и вместе показывает отношение ее ко всем делам и к добродетели вообще: «Апостол снова обращается к матери благ, к совершительнице всякой добродетели – к любви, и говорит, что она есть долг наш, не временный, но всегдашний... Начало и конец добродетели есть любовь. Она есть и корень и необходимое условие, она и вершина добродетели... Она воздержание от зла, ибо сказано, что она зла не творит, – и делание добра, – ибо сказано, что она есть исполнение закона... Ни ложного свидетельства не дает любящий против ближнего, ни клятвопреступлений – клятвою не поклянется во вред ему... Она не только заботится о том, чтобы мы познали свои обязанности, но и много способствует нам в исполнении сих обязанностей, и совершает в нас не одну только какую-нибудь часть заповедей, но целую добродетель во всей ея полноте»...

Особенное побуждение для Христиан к жизни в мире со всеми и в любви Апостол указывает в том, что они уже однажды вышли из того мрачного состояния, когда они, живя во тьме неведения, творили всякое зло.– При том же: близится славный день явления Господа, поэтому нужно прилично подготовиться ко встрече Господа, чего между тем никак не могут сделать разделяющие с язычниками ночные пиршества, исполненные пьянства, распутства, всяких ссор и убийственных поединков, бывших предметом общественных зрелищ в Римском колизее. Действующие ночью и пребывающие во тьме могут не заботиться о своей одежде, что и бывает со многими, особенно же со спящими; но действующие днем, и особенно все желающие быть приличными, стараются одеться и при том сообразно своему званию и положению. Также быть одетыми духовно повелевает Апостол всем Христианам, при чем одеждою их звания и положения должна быть та чистота и святость, какая явлена в жизни Господа Спасителя, Который был чужд всех греховных похотей, хотя и удовлетворял, насколько это было необходимо, насущным требованиям тела: ел и пил, облачался в одежды. Так, по примеру Христа, и Его последователи, в удовлетворении насущных своих потребностей не должны искать угождения своим страстям и разным греховным стремлениям.

Заключая толкование этого места, преосв. Феофан говорит: «мы, Христиане, сыны света и дня, – прияли свет веры и благодать Духа. Не следует нам увлекаться такими (безобразными) делами, или какое-нибудь принимать в них участие. Это языческие обычаи, и для нас они совершенно не пригодны. То же писал Апостол и к Солунянам, и то же выставлял побуждение: мы не во тьме ночи, а во свете дня; упиваются ночные, а нам надлежит трезвиться и бодрствовать (1Сол. 5:5). Это главный предмет настоящего отдела, в коем Апостол требует, чтобы Христиане, пребывая добрыми гражданами, воздерживались однако от худых обычаев, получивших гражданство в языческих обществах. Св. Ап. Петр замечает, что Христиане тогда так себя и держали. Довлеет вам мимошедшее время жития, волю языческую творившим, ходившим в нечистотах, в похотех, в пиянстве, в козлогласованиих, в лихоимании. О немже дивятся (язычники) несходящимся вам в то же блуда разлияние (1Петр. 4:3. 4)». Святой Иоанн Златоуст более останавливается на мысли Апостола о всеоружии Христиан. Он говорит: «день призывает нас в воинские ряды и на сражение. Но не пугайся, слыша о воинских рядах и об оружии. Тяжело и несносно облекаться в вещественное оружие; но облечься в духовное оружие вожделенно и должно составлять предмет наших молитв, потому что это оружие есть оружие света... Облеченный в сие оружие столько же украшен, как и жених, выходящий из брачного чертога; ибо он вместе и жених и воин»... Упоминая о пороках, Апостол сказал: отвергнем дела тьмы. А когда начал речь о добродетели, то называет ее не простыми делами, а оружием, показывая тем, что добродетель поставляет обладающего в совершенной безопасности и полном блеске. Даже и сим он не ограничился, но, простираясь выше, вместо одеяния дает нам, что несравненно важнее, Самого Владыку, Самого Царя. Кто в Него облечен, тот вполне вмещает в себе всякую добродетель. Когда же говорит: облецытеся, повелевает нам отвсюду Им себя обложить. Подобное сему выражает и в других местах, именно: аще Христос в вас (Рим. 8:10), и еще: во внутреннем нашем человеке вселится Христос (Еф. 3:16). А иже Христовы суть, плоть распяша со страстьми и похотьми, говорит Апостол в послании к Галатам (Гал.5:24). Облекшийся во Христа, удали от себе все сие (злое); в заботах о теле имей в виду только то, чтобы оно было здорово, и сколько нужно для здоровья, прилагай попечение о теле, далее же сего не простирайся. Напротив, все свое попечение употреби на заботы о духовном.

Первенствующие Христиане в Риме, как и везде, не могли сразу все встать на одинаковую высоту понимания всего Христианства вообще и приложения его к разным потребностям жизни в частности, тем более, что относительно последнего Христианством, как религиею духа, допускалась свобода взглядов и мнений. Понятно, что эти взгляды и мнения у разноплеменных Христиан Римских были не одинаковы, при чем однако не все мнения уважались. Имея все это в виду, Ап. Павел увещевает относиться со снисхождением к мнениям других, в вопросах не касающихся основных истин веры (догматов), хотя бы эти мнения казались не высокими. Как бы в пример Апостол берет мнения о вкушении разного рода пиши, в чем вероятно особенно расходились между собою Римские Христиане, из коих бывшие из Евреев могли держаться различения пищи чистой от нечистой и дозволенной или недозволенной по дням, тогда как Христиане из язычников не могли держаться сих различений. Смотря на это как на такое дело, в котором возможны неодинаковые мнения, он прежде всего советует относиться к другим по этому вопросу с терпимостию, ибо находит, что, как вкушающие, так и невкушающие одинаково приняты Богом, и при том одни могут есть только зелия, а другие и мясо, по состоянию своего здоровья, а потому нет никакого основания для взаимных осуждений. Да если бы и было какое-либо основание для осуждения, то, все же, Христианин, как неуполномоченный Богом на этот суд, не должен осуждать. Главное же: это такое дело, в котором тогда должна была допускаться наибольшая свобода, почему Апостол в заключении советует всякому поступать в этом деле по соображениям своего ума. По словам св. Иоанна Златоуста, "многие из уверовавших Иудеев, и по принятии веры имея совесть связанную законом, наблюдали строгую разборчивость в пище, потому что не осмеливались отступить от закона. При том, дабы, воздерживаясь только от свиного мяса, не подпасть за то нареканию, они стали уже воздерживаться от всего мясного и есть одни овощи, под тем видом, что наблюдают пост, а не Иудейскую разборчивость в пище по закону. С другой стороны были и более совершенные в вере, которые сами нисколько не наблюдали подобной разборчивости в пище, и еще наблюдавших оную отягощали и огорчали своими укоризнами и обличениями и даже ввергали в уныние». По поводу слов 5 ст. он потом замечает: «здесь, как думаю, Апостол слегка намекает и о посте. Вероятно некоторые из постоянно постившихся осуждали не постившихся (и наоборот); или, может быть, и между разборчивыми в пище были и такие, которые в известные дни наблюдали и разборчивость, а в другие нет». «Но сила речи Апостольской не в этом (как пишет преосв. Феофан), а в том положении, какое выражается при сем относительно безразличных дел и вещей: всякий действуй по своей совести. Что заповедию определено и что догматом постановлено, того держись и то исполняй неотложно... Не то в отношении к делам и вещам безразличным. Тут пусть твое убеждение и твоя совесть определяют, как действовать и как умствовать. Только во всем имей в виду славу Божию, а не себе угождение, – ни своему уму, ни своему сердцу»... Вот почему Апостол говорит далее: мудрствуяй день Господеви мудрствует... ядый Господеви яст, научая сим, с одной стороны, все делать в славу Божию, а с другой – не осуждать за разность в делах безразличных, тем более, что неизвестно, с какими мыслями и чувствами одни постятся, а другие не постятся. Достойно замечания, что слова 3 стиха – Бог бо его прият, по-видимому ближе относятся к Христианину, принятому Богом из язычников, но они могут быть относимы и к Христианину из Иудеев.

Новое побуждение к неосуждению за различие в пище Апостол указывает в том, что Римские Христиане, как различавшие дни, так и не различавшие, как вкушавшие мясо, так и питавшиеся зелиями, не имели в своих мыслях того, что они прогневляют этим Бога, а напротив те и другие вкушали во славу Божию. Другое дело, если бы они (напр. вкушавшие мясо) знали, что они этим грешат, и вкушали бы (23). Святой Иоанн Златоуст говорит: «смысл слов Апостола тот, что не в том важность, чтобы есть или не есть. А спрашивается: для Бога ли делает тот и другой, благодарением ли оканчивают оба? По словам Апостола тот и другой благодарит Бога. А если благодарят Бога, то разность невелика». Подобное пишет и Фотий: «слова Апостола должно понимать в отношении к постящимся и ядущим Богоугодно, а не иначе как. Посему слова сии уже не совсем приличествуют тому, о ком говорено было пред сим, т. е. различающим яства в Иудейском духе. И такой не ест, но не во славу Христову не ест, а как немощный и неутвержденный в вере. Впрочем, и его не должно осуждать, по обстоятельствам времени, потому что тогда было еще только начало проповеди. А ядущего каждый день (с благодарением) и постящегося по целым дням, или больше дня (по воздержанию) – ни того, ни другого совсем не должно осуждать, потому что они оба в славу Господа делают то, что делают».

Если кто ест и пьет сообразно с требованием ума, во славу Божию, то он не только не грешит, а напротив исполняет цель своего бытия, ибо мы созданы Господом, для Господа же и жить должны, а равно и умереть, тем более, что не только Бог Отец, но и Единородный Сын Его, наш Спаситель владычествует теперь над живыми и мертвыми и Он же будет судить все колена земные. Следовательно, мы не имеем права судить других, а должны сами готовиться к суду, поэтому (советует Апостол) должны позаботиться, не соблазняясь вкушением других, не подать какого-либо соблазна своим невкушением, потому что горделивое и само-измышленное воздержание не составляет истинного поста и очень легко может сделаться предметом невольного осуждения других. Изъясняя слова 11 стиха святой Иоанн Златоуст говорит: «святой Павел привел слова пророка, который свидетельствует, что как жившие в ветхом завете, так и все без исключения подвластны Богу, и подвластны Ему во всем. Ибо не просто сказано всякий поклонится: но исповестся, т. е. даст отчет в том, что сделал. Итак, представляя себе общего Владыку сидящим на престоле, будь внимателен к себе». Развивая эту последнюю мысль, другой святой отец говорит: «самое лучшее место, где тебе надлежит стоять, есть судище Христово: там остановись и не движься, и все у тебя пойдет хорошо, и вопль молитвенный, и борьба со страстями, и делание всякой добродетели; страх Божий всегда будет осенять тебя и руководить». А блаж. Феодорит присоединяет к сему: «поскольку Апостол указал Владычнее судище, то необходимо советует не судить друг друга, но ожидать оного приговора». По слову же Иоанна Златоуста, не так пагубно самому согрешить, как ввести в грех других кроме себя, и потому он говорит: «рассуди, какому мы подвергнемся наказанию, если соблазняем ближних без всякой доброй цели». Все эти мысли об общих законах, управляющих нашею жизнию, и все частные законы нравственной Христианской жизни Апостол приводит для того, чтобы научить Христиан подчинять этим законам все частности жизни и в том числе ястие и неястие, а потому, раскрывши их, он далее снова обращается к тому же предмету.

Входя в осуждение о достоинстве разных питательных веществ, Апостол Павел, на основании учения Господня, говорит, что по существу нет ничего нечистого. Не входящее в уста сквернит человека, но исходящее из уст, говорит Иисус Христос (Мф. 15:11). Но все может быть нечистым, т. е. грешным, если вкушение совершается с греховными мыслями. Таким образом из-за различия в пище не должно быть никакого разделения и прекращения чувства любви к ближнему, за которого пострадал Иисус Христос. Если пища сделается предметом ссоры и несогласия, то незнающие сущности Христианства могут составить не высокое понятие о самом Христианстве, и таким образом оно не только не превознесется, но и унижено будет. Следовательно, честь и слава церкви требуют терпеливого взаимного снисхождения к разногласиям относительно пищи, так как пища не относится к сущности Христианской веры и жизни. Пища не приближает нас к Богу: ибо едим ли мы, ничего не приобретаем; не едим ли, ничего не теряем, говорит Ап. Коринфянам (1Кор. 8:8) и сейчас же прибавлял к сему: берегитесь однако, чтобы сия свобода ваша не послужила соблазном немощным. То же, по объяснению блаж. Феофилакта, говорит Апостол и здесь: «ты имеешь совершенство в вере; не злоупотребляй же совершенством своим и не подавай повода хулить благо. Ибо если ты, будучи совершенным, губишь совершенство; то подал повод хулить благо, которое имеешь. Но ты понимаешь, что и учение наше благо, и что оно не желает подвергаться хуле со стороны неверных, когда они видят расколы и соблазны касательно пиши». «Когда ты споришь, упорствуешь, огорчаешь, раздираешь церковь, укоряешь брата, обходишься с ним неприязненно, тогда сторонние хулят церковь. И тыне только не исправляешь, но делаешь совершенно противное», говорит святой Иоанн Златоуст. «Ваше доброе состоит в том, чтобы жить в любви, в братстве, в единении, в союзе, мирно и кротко».

Сказавши, что в пище не заключается существенного предмета, Апостол указывает, в чем состоят эти существенные предметы Христианской жизни, а именно: в святости, взаимном согласии и духовной радости. К этим главным предметам Христианской жизни и должно быть направлено все старание Христиан, так как в них заключается Царствие Божие, водворяющееся постепенно в сердца Христиан, по мере преуспеяния их в достижении указанных благ. Поэтому, как все вообще, так и различие в пище, если оно бывает причиною нарушения чьей-либо святости, мира и вселяет вместо радости раздор, скорбь и тяготу вражды, то оно всячески должно быт отстранено, так как этим различием разрушается внутреннее устроение в нас Царствия Божия. В таком случае, ядущему мясо, или пьющему вино, когда другие соблазняются этим, лучше не делать этого. Сам по себе он, конечно, не грешит, не представляя этого вкушения грехом, но он грешит соблазном. Но если кто прямо убежден, что то или иное вкушение запрещено Богом, или церковью, тот и сам по себе грешит, потому что он вкушает против убеждения или против совести, а также грешит и против других, вводя их в соблазн.

Хотя это учение Апостола о пище ближайшим образом относилось к первым Римским Христианам, находившимся в особенных обстоятельствах, но оно в существенном (т. е. относительно неосуждения) касается и всех Христиан вообще, потому что и мы не должны разделяться из-за пищи (хотя теперь церковию уже разъяснено, что можно вкушать и чего недолжно, когда должно поститься и когда невозбранно можно вкушать). Равно так же, как прежде, так и теперь грешит вкушающий и пьющий вопреки запрещению закона церкви и совести, при том грешит как за себя, так и за других, вводя их в соблазн и подавая повод к осуждению. Но слову св. Иоанна Златоуста, «не яства делают нечистым, а расположение, с каким ест. Посему если не исправишь расположения, то весь твой труд напрасен и вреден. Иное дело почитать что не чистым, и иное есть, что почитаешь нечистым. В последнем случае ты грешишь вдвое, своим спором усиливаешь предрассудок, и заставляешь есть нечистое (т. е. почитаемое таковым наперекор совести). Доколе не убедишь, дотоле не принуждай... Напротив, сам для него (брата) воздерживайся; воздерживайся не как нечистого, но потому, что он соблазняется, – и он больше полюбит тебя.

Вопрос о пище возник вследствие несовершенства Христиан, и хотя он по существу не важен, но по практическому разрешению не легок поэтому-то Апостол обращается с молитвою к Богу; в которой выражает надежду, на Него, как Премудрого Устроителя всего домостроительства нашего спасения, могущего привести Христиан к правильному взгляду и на этот предмет Христианского учения. Св. Иоанн Златоуст говорит: «это всегдашний обычай Павлов – заключать увещания молитвами и славословием. Апостол знал, что в этом заключается не малая сила, и привык делать это по сильной любви и благочестию. Чадолюбивому и Боголюбивому учителю свойственно не только научать словом, но и молитвами испрашивать у Бога помощи учащимся... Здесь он имеет в виду немощных и к ним обращает слово. Когда он предлагал обличения, то обличал тех и других. Но теперь, когда молится, он приносит молитву за немощных». Заключая потом объяснение этого дела, он говорит: «прекрасно сказал Апостол: Единому Премудрому Богу слава... Ибо когда размыслишь, как Бог ввел в Свою церковь язычников и приобщил их к древним праведникам, как спас безнадежных, как недостойных земли возвел на небо, потерявших право на настоящую жизнь ввел в жизнь высшую, бессмертную и неизреченную, попираемых демонами сделал равными Ангелам, отверз рай, уничтожил все древнее зло, и все это совершил в непродолжительное время путем удобным и сокращенным; тогда уразумеешь премудрость Божию, увидев, что, чего не знали ни Ангелы, ни Архангелы, тому язычники вдруг научены Иисусом Христом... Когда же слышишь, что Апостол говорит: Единому Премудрому Богу не подумай, чтобы это было сказано к уничижению Сына. Ежели все то, в чем обнаруживается премудрость Божия, совершено чрез Христа, и ничего не совершено без Него, то явно, что Он и в премудрости равен Отцу...»

Продолжая речь за немощных, т.е. за неусовершившихся в Христианской жизни и не достигших высшего сознания духа и силы Христианской веры, не только во взгляде на различие в пище, но и в других предметах, Ап. Навел опять убеждает Христиан ко взаимной снисходительности и терпению, хотя бы это было и тяжело, потому что долг Христиан быть самоотверженными, по примеру Иисуса Христа, пострадавшего не за Себя, о чем сказано и в Писании (Пс. 68:10), а Писание должно служить нам к укреплению в надежде на лучшее будущее. Изъясняя слова: не себе угождати, преосв. Феофан пишет: «двинувшись от себя, кого мы встречаем? Бога и братий. Бог благоугождается внутренним настроением – верою, страхом Божиим, преданностию Богу, сердечным к Нему прилеплением и упованием. Внешняя же деятельность вся почти у нас идет в соприкосновении с братиями, и тут-то главное; не себе угождать, не своих си искать, – чего бы это ни касалось. Казалось бы, что от этого разоришься, или подавлен будешь, а на деле бывает так, что этим только прочно и зиждется благо каждого и всех. Откуда сила на это? От любви, которая все братнее считает своим, ибо любит их как себя. Противоположно ей самоугодие, источник всего недоброго и всех нестроений между нами, больших и малых. Как только потянулся кто к угождению себе – тотчас ущерб другому, от него неприятность, а далее и раздор. Апостол упомянул о подавлении самоугодия, потому что у него речь о воздержании от яств, чтобы не соблазнить брата... Отвернувшись же от себя, на ближняго обращай взор, как говорит в другом месте: не своих си кийждо, но и дружних смотряйте (Флп. 2:4), или: никтоже своего си да ищет, но еже и ближняго своего (1Кор. 10:24). Апостол и сам всегда так действовал, почему и предлагал себя в пример: якоже и аз во всем всем угождаю, не иский своея пользы, но многих, да спасутся (1Кор. 10:33)». «Итак, заключает святой Иоанн Златоуст, богат ли ты, облечен ли властию, не себе угождай, но бедному и имеющему нужду. Чрез это ты и приобретешь истинную славу, и принесешь много пользы. Житейская слава скоро пролетает; а слава духовная пребывает постоянно, если будешь это делать к созиданию... Сам Христос поступал таким образом: не себе угоди». Объясняя потом слова 4 стиха, святой Иоанн Златоуст говорит: «много предлежит нам подвигов внутренних и внешних (неизбежность этого предписана), дабы мы, почерпая укрепление и утешение из писаний, оказывали терпение и дабы, живя в терпении, пребывали в надежде. Одно располагает к другому, терпение к надежде, надежда к терпению, терпение же и надежда почерпаются в Писании...»

К убеждению Апостол присоединяет молитву, в которой просит Господа укрепить Христиан в единомыслии, чтобы они могли согласно, едиными устами прославлять Бога Отца, так-как, по известному учению Господа, невозможно и молиться, находясь в несогласии и ссоре (Мф. 8:4). Святой Иоанн Златоуст говорит; «тем особенно и прославляется Бог, если мы ограждаемся друг другом. Итак, если ты, огорчаясь за несогласие с тобою, заводишь раздор с братом твоим; подумай, что отложив гнев, прославишь тем своего Владыку, и примирись с братом, если не для него самого, то для славы Божией... Об этом непрестанно повторял и Христос, и беседуя с Отцом Он сказал: потому узнают все, что Ты Меня послал, ежели (ученики Мои) будут едино (Ин. 17:21).

Убеждая опять Христиан относиться с любовию ко всем немощным, Апостол напоминает о принятии нас Иисусом Христом во время нашего не· достоинства. Одних принял Он ради обещания отцам, а других единственно по милости и следовательно:–тех и других, не за личные их совершенства. Так и верующие должны относиться друг к другу с снисхождением, а особенно не обращали бы внимания в своих отношениях на народные различия, ибо обращение язычников есть столь же предопределенное и предуготовленное Богом дело, как и оправдание Евреев. Если же у кого-либо из них достанет чего-нибудь, то можно надеяться, что Бог восполнит это недостающее силою Своего Святаго Духа, наставляющего на всякую истину и утешающего во всем наивысшею надеждою, которую покроются все настоящие наши недостатки и восполнятся все совершенства и дары Божии, данные нам преизобильно. Что язычники призваны Богом по милости, Апостол подтверждает многими пророчествами, в которых, по слову св. Иоанна Златоуста, «все приводит в доказательство того, что должно всем соединиться и славить Бога, а вместе хочет сим и смирить Иудея, дабы он не превозносился пред язычником, потому что все пророки призывают язычников (к славословию Божию), – и внушить скромность язычнику, показывая, что он обязан более благодарить Бога». В заключении своего увещания Апостол молит Самого Господа, чтобы Он силою Святого Духа восполнил в Римлянах дух радости, мира и всеконечного упования. Относительно этой молитвы преосв. Феофан замечает: «сия молитва, словесно прикрепляясь к только-что приведенным словам пророка, содержанием своим соответствует всему предыдущему отделу (гл. 14 и 15)... Предмет молитвенного благожелания есть избыточество упования; чтоб оно было, благожелается исполнение сердца радостию и миром; источником этих (даров) указывается вера. Вера рождает радость и мир, радость и мир множит упование, все же сие бывает силою Духа Святого... Сила Духа Святого зарождает духовную жизнь; она поддерживает ее и ведет к совершенству; от нее и все движения и изменения в духовной жизни... Применительно к состоянию Римлян потому особенно желает Апостол радости и мира, что когда они будут, то незначительные разности в убеждениях, о коих он говорит, не будут уже иметь тех недобрых последствий, какие теперь от них происходят, – радость и мир подавят всякую размолвку, разделение и отчуждение, и не дадут более возникать им». Упованием же на Господа и Христа Его наилучшим образом все устроится к нашему благу и спасению.

Здесь Апостол, как бы в послесловии, объясняет причину, по которой он решился писать Римским Христианам учительное свое послание. Эта причина заключается в том, что он Апостол языков, почему он и чувствовал как бы священный долг писать к Римлянам, чтобы они усовершившись чрез его благовестие, были более угодны Богу, и таким образом он чрез них и в них принес бы жертву приятную Богу (ср. 1:11, 13). Но в то же время, имея своим правилом благовествовать не там, где уже было известно имя Христово (правилом, забываемым современными Римскими почитателями Ап. Павла), он смотрит на свое послание к Римлянам, как на смелое предприятие, ибо уверен в полноте благодати и познании их. Какая бездна чисто Апостольской кротости, соединенной с мудрой предусмотрительностию и любовию! «Заметь Павлово смиренномудрие, заметь его мудрость, говорит св. Иоанн Златоуст, как он, нанести пред тем глубокую рану, когда уже достиг чего хотел, прикладывает к оной разные врачевства. Довольно было уже к успокоению их одного сказанного (яко полни благости... в чем он был уверен); но Апостол сознается еще и в излишней смелости. То же делает он и в послании к Евреям, говоря: надеемся же о вас, возлюбленнии, лучших и придержащихся спасения, аще и тако глаголем (6:9). Подобно и к Коринфянам пишет: хвалю же вы яко вся моя помните и якоже, предах вам, предания держите (1Кор. 11:2)... И во всех посланиях встретить ту же мысль, но здесь особенно, потому что Римляне пользовались большим уважением, и надменный их разум надлежало смирять не одними строгими, но и кроткими мерами. Апостол и употребляет те и другие... Примечаешь ли, как конец (послания) соответствует началу (оного)? И здесь и там сходит он с учительской кафедры и беседует с ними, как с братьями, как с друзьями, как с равными»... Обращая потом внимание на замечательное название апостольского благовестия священнодействием, святой Иоанн Златоуст говорит: «Апостол обращает речь к важнейшему достоинству своего Апостольства, и называет оное не просто служением, но священным служением, священнодействием. Проповедовать и благодействовать – это для меня священство, это жертва мною приносимая!.. Мой жертвенный нож, говорит он, есть Евангелие и слова проповеди; и цель моя не та, чтоб самому прославиться и сделаться знаменитым; но да будет приношение, еже от язык, благоприятно и освящено Духом Святым, т.е. да будут приятны Богу души научаемых мною... И заметь, не сказал он: да будет приношение от вас, но приношение еже от язык. А под словами: от язык разумеет вселенную, т. е. землю и море; и таким образом смиряет гордость Римлян, дабы они не почитали за низкое иметь своим учителем того, которого действование простирается до пределов вселенной» (ср. Рим. 1:13–14). Что Апостол действительно имел таковое значение, это подтверждает он далее фактическими указаниями на пределы своей проповеди и на многоразличные знамения силы его священной проповеди.

Указавши великую цель своего послания, Апостол, чтобы не дать возможности подумать о его самонадеянности, высказывает, что его призвание на проповедь утверждается множеством знамений Апостольского служения, что им посеяны были плодотворные семена Христианского учения на громаднейшем пространстве – от Иерусалима до Иллирии (на Балканском полуострове); при чем проповедь раздавалась преимущественно там, где раньше никто не проповедовал. Но в Риме Евангельское благовестие посеяно было ранее, поэтому Апостол языков, хотя и желал быть там, но не решался, так как это нарушило бы его обычай преимущественного проповедания не слышавшим о Христе. Теперь же, возвестивши в указанных пределах, он решается явиться в Риме, но не иначе, как по пути в Испанию, и выражает надежду, что Римские Христиане примут его радостно и проводят с участием далее. Как он сам относился к Римлянам в высшей степени задушевно, также надеялся встретить задушевность и с их стороны. Св. Иоанн Златоуст, объясняя слова: на чуждем основании, говорит: «основание положенное другими Апостолами св. Павел называет чуждым не потому, чтобы самые лица были чужды ему, или проповедь их была иная, но по отношению к награде каждого, так как для него чужда была награда за труды, понесенные другими». Останавливаясь потом на словах: пойду в Испанию, прииду к вам, Иоанн Златоуст говорит: «для того он написал это, чтоб они не подумали о себе много. Ему желательно и любовь свою показать и не допустить их до кичения... По этой же опять причине, чтобы Римляне не сказали: он хочет только мимоходом быть у нас, Апостол присовокупил: и вами проводитися, т. е. вы сами будете свидетелями, что спешу не из презрения к вам, но по крайней нужде. Поскольку же и это могло показаться для них оскорбительным, то успокаивает их утешительным словом: аще вас прежде отчасти насыщуся…»

Описывает свое положение Римлянам Апостол не без цели. Указывая на плоды Христианства в Греции, он преподает урок такого же проявления живой Христианской любви и Римлянам; а вместе с тем приблизительно указывает и время своею возможного прибытия к ним. Святой Иоанн Златоуст в указании Апостола о его путешествии в Иерусалим видит искусный урок и потому пишет: «здесь особенно подивиться должно мудрости Апостола в том, что он придумал такой способ советовать. На Римлян он мог этим более подействовать, нежели самым увещанием. Ибо они почли бы для себя оскорбительным, если бы Апостол представил им Коринфян и Македонян в образец подражания. Поэтому Коринфян, в послании к ним, увещевает таким образом: сказую же вам благодать Божию, данную в церквах Македонских (2Кор. 8:1); равно и на Македонян действует примером Коринфян: яже от вас ревность раздражи множайших (2Кор. 9:2). Но с Римлянами обходится иначе, с ними он осторожнее. И смотри, с каким приличием употребляет выражения. Не сказал: иду отнести милостыню, но гряду, служай святым... Опять не сказал: милостыню, но общение... И не сказал просто: к нищим, но к нищим святым, убеждая к вспомоществованию, как нищетою, так и добродетелию... Следовательно, заключает Апостол, ежели вы стали причастниками важнейшего, то и вам должно их допустить до участия в телесных благах и уделить им оных. Но Апостол не сказал прямо: допустить до участия, а послужити».

Так как прибытие Апостола в Иерусалим и все вообще его намерения могли замедлиться в исполнении, притом независимо от самого Апостола (что и случилось), поэтому он умоляет Римских Христиан помолиться за него, чтобы Бог дал ему благоуспешно исполнить служение его в пользу Христиан Иерусалимских. За сим Апостол выражает пожелание Римлянам Божественного мира, в котором они так нуждались вследствие возникших среди их пререканий. Святой Иоанн Златоуст говорит: «конечно великая борьба предстояла Апостолу, потому и просит их молиться о себе. И не сказал: да вступлю в состязание, но да избавлюся, как повелел Иисус Христос: молитеся, да не внидете в напасть (Мф. 26:41). Сими словами он выражает, что на него готовы напасть какие-то злые волки, не люди, а – справедливее сказать – звери». «И о том, говорит Апостол, молиться надобно, чтоб служение мое было благосклонно принято святыми в Иерусалиме, показывая, что он желает, чтобы все шло сообразно с волею Божиею; чтоб как он в служении, Богу угодить стараясь, трудился, так и они в приятии настроением своего сердца соответствовали судьбам Божиим, чтоб увидев в сем Божие к себе благоволение, вместе с Апостолом единодушно принесли благодарение Богу» (Амвросиаст). По замечанию блаж. Феодорита, Апостол желает мира Римлянам по причине разномыслия, какое было между ними в рассуждении наблюдения законных предписаний».

Глава 16 имеет великое значение в церковно-историческом отношении, как содержащая указания на множество лиц, принадлежащих к первенствующей церкви, а также и на различные учреждения. Так, напр., о Фиве говорится, что она была диакониссою, т. е. исполняла в отношении женщин такие же обязанности, какие исполнялись относительно мужчин диаконами. Фива отправлялась в Рим; с ней Ап. Павел послал свое послание; и так как она была не из богатых, то он просил оказать ей необходимую помощь, когда она окажется нужною для нее. Кенхрея, где была Фива диакониссою, это приморская гавань близ города Коринфа, в котором находился Ап. Павел, когда писал сие послание. В Кенхрее, как в портовом местечке, Христиане путешественники могли иметь великую нужду в странноприимстве, а потому понятно, что Фива за свою службу Христианам вполне заслуживала той похвалы, которую воздает ей Ап. Павел, тем более, что она оказывала помощь и ему самому, когда он бывал в Коринфе. Память святой Фивы празднуется 3 сентября.

О многих лицах, которым посылает Апостол личные приветствия, и из которых очевидно многие были известны ему лично, история не сохранила нам никаких известий. Судя по именам, должно сказать, что это были по преимуществу лица из Греко-Римского мира, но может быть некоторые из них, будучи из Евреев, носили, по обычаю того времени, Греческие и Латинские имена.

Об Акиле и Прискилле известно, что это были благочестивые супруги из Евреев, изгнанные из Рима при императоре Клавдии. Они некоторое время жили в Коринфе и Ефесе (1Кор. 16:19), где у них Ап. Павел находил себе всегда радушный прием и защиту от врагов (Деян. 18). Явившись снова в Рим, они, как люди испытанные, смело принимали у себя Христиан для собраний, что вероятно и подало повод Апостолу говорить об их домашней церкви. По свидетельству св. Димитрия Ростовского, Акила был поставлен Ап. Павлом во епископа и отправлен снова на Восток, где он много помогал Тимофею, во 2 послании к которому находится предсмертный привет Акиле от Ап. Павла (2Тим. 4:19). Память его ублажается 14 июля.

По случаю восхваления Мариами святой Иоанн Златоуст восклицает, «опять венчается и восхваляется женщина... Чем же они украшаются? Да слышат это и мужи и жены! Не перстнями и ожерельями, не златоткаными одеждами, но трудами ради истины... Много бо потрудися о нас, говорит Апостол, давая тем разуметь, что Мария, кроме слова служила и иным образом именно тем, что подвергалась опасностям, служила деньгами, совершала путешествия. Ибо тогда женщины разделяли с Апостолами труды проповедничества, почему вместе с ними путешествовали и исправляли все прочие службы (но не учили в церкви – 1Тим. 2:12). И за Христом следовали женщины, усердствуя Учителю имуществом своим и прислуживая Ему».

Эпенет был один из 70 Апостолов. По свидетельству св. Димитрия Ростовского, Эпенет был епископом Карфагенским. Память его празднуется 4 января и 30 июля вместе с Амплием, Олимпаном и Андроником, бывшим епископом в Паннонии. Мощи Андроника были обретены в 396 г. 22 февраля. Андроник и жена его Юния были соплеменные Ап. Павлу, но когда они страдали вместе с ним, неизвестно. По свидетельству святого Климента Римского, Павел был семь раз в узах, поэтому трудно указать, где сострадали ему в узах Андроник и Юния. Об Амплие сообщается, что он был из 70 Апостолов, поставлен в епископа г. Диосполь святым Апостолом Андреем и убит в Варне (в Мизии); мощи его были перенесены в Константинополь. Урбан был епископом в Македонии, где скончался мученически. Стахий был первым епископом Византийским. Память их чествуется 31 октября, вместе с Апеллесом, бывшим епископом в Ираклии и Аристовулом, бывшим епископом в Британии. Родственники последнего были не столь славны, как указанные лица, а потому Апостол не называет их поименно.

Иродион был епископом в Патрасе и умер мученически в Риме, вместе с сыном своим, с Олимпаном и Апостолом Павлом, которому он был обязан обращением в Христианство. Память его празднуется 4 января и 8 апреля.

Наркисс был диаконом, а потом пресвитером в Риме и епископом в Афинах. Память его ублажается 4 января и 31 октября, вместе с Флегонтом, который, по мнению некоторых, был епископом Марафонским, в Аттике.

Трифена и Трифоса ублажаются как мученицы 31 января.

Руф – сын Симона Киренейского, несшего крест Господень (Мк. 15:21). Мать его, конечно, была в это время очень стара, поэтому Апостол Павел по расположению своему мог назвать ее своею материю. Руф епископствовал в Фивах Греческих. Память его ублажается 8 апреля.

О Патрове предание говорит, что он был епископом одной из Италийских церквей. Его память ублажается 4 января и 5 ноября, вместе с Филологом, бывшим епископом Синопии. Асинкрит был епископом в Иркании. Ерма, по мнению Оригена, был автором книги Пастырь, пользовавшейся глубоким уважением у древних Христиан. Пров был епископом в Неаполе и Путеоле. Ермий один из 70 Апостолов, бывший епископом в Филиппополе. Память его 4 апреля.

Святое целование, которым Апостол советует приветствовать друг друга, часто употреблялось в церкви (ср. 1Сол. 5:26; 2Кор. 13:12). Оно совершалось в знак взаимного мира и любви и совершалось даже за Богослужением, и причем мужчины целовались с мужчинами, а женщины с женщинами. Остатком сего обычая служит священническое взаимное целование, бывающее по чину церкви за литургиею при словах: возлюбим друг друга... Святой Иоанн Златоуст в повелении Апостола видит и некоторые другие основания, а именно, «чтобы не подать повода к распрям тем, что одних приветствует так, а других иначе, одних поименно, а других вообще... Апостол уравнивает всех равночестием любви и святым лобзанием, говоря: целуйте друг друг лобзанием святым»... Задаваясь потом вопросом: почему в этом послании многих приветствует, чего не делал он в других посланиях, отвечает: «потому, что Римляне были знаменитее прочих, и в Риме, как безопаснейшем и царственном городе, жили переселившиеся из других городов... Некоторые же из них были лично знакомы Павлу, а другие, находясь в Риме, весьма много служили за него»...

Высказывая последнее предостережение от производящих среди верующих раздоры своим неправильным учением (напр., о соблюдении всеми Иудейских постов, праздников и тому подобн.), Апостол умоляет быть осторожными в обращении с ними. Указывая нравственные свойства производящих раздоры, он описывает их теми же чертами, какими Апостолы Петр и Иоанн характеризовали современных им еретиков, преследовавших свои низкие стремления и погублявших Христиан чрез обольщение лестию и красноречием. Впрочем, можно сказать, что это основные черты лжеучителей всех времен. Святой Иоанн Златоуст, останавливаясь на предостережении Апостола от еретиков, показывает как должно относиться к еретикам. Он говорит: «Апостол не сказал: сходитесь и бейтесь с ними, но уклоняйтеся от них. Если бы они делали это по незнанию или по заблуждению, их надлежало бы исправить. Но поскольку намеренно погрешают, бегите от них прочь».

В противоположность лжеучителям, истинные Христиане и в том числе многие из вышеуказанных Апостолом, подвизавшиеся в Римской церкви, отличались кротостию и откровенностию, посему Апостол желает им и впредь отличаться сими свойствами, чтобы, таким образом, они могли весь ум свой сосредоточить на добре, нисколько не тратя его на зло, между тем, как еретики, напротив, всячески изощрялись во зле и были совершенными невеждами в добре (ср. Мф. 10:16). Изъясняя последние слова сего стиха, преосв. Феофан говорит: «доброе в настоящем случае есть верность истине и отвержение всякой лжи. Апостол желает, чтобы они сразу замечали ложь и коварство лжеучителей, и тотчас решались противостать им и оградить от них себя и своих, и в то же время были бы просты на зло, т. е. и не знали его и не умели делать его».

Выразив надежду на скорое прекращение споров и вражды, а равно и на прекращение всякого рода козней диавола, усердно сеявшего посреди семени слова Божия семя зла, Апостол высказывает Христианам пожелание благодати Господней, подкрепляемые которой они могут противостоять всем козням вражиим. Сие пожелание, как важнейшее, высказывается потом еще раз (в 24 стихе). По замечанию святого Иоанна Златоуста в этих словах Апостола заключается вместе и молитва и пророчество.

Лица, от коих Апостол посылает привет Римлянам, были столь же славны, как и те, кои поименно приветствовались. Так, напр., Тимофей был один из 70 Апостолов, известный ученик Апостола Павла, епископствовавший потом в Ефесе. Ему впоследствии писались Апостолом Павлом два послания.

Лукий был из 70 Апостолов, епископ Киринейский. Память eго совершается 4 января и 10 сентября.

Сосипатр был из числа 70 Апостолов, пострадавший в царствование Нерона. Его память ублажается 4 января, 28 апреля и 10 ноября.

Иасон был тот человек, который с опасностию для собственной жизни взял Апостола Павла под свое покровительство в Солуне, во время возмущения. Впоследствии он был епископом в Тарсе. Его память празднуется 28 апреля.

Ераст из числа 70 Апостолов, сначала был экономом Иерусалимской церкви, а потом епископом Панеадским.

Кварт был епископом в Берите. Память их ублажается 4 января и 10 ноября, вместе с Тертием, переписчиком послания, сделавшим к нему свою приписку. Тертий был потом епископом в Иконии, после Сосипатра.

Странноприимец Гаий – это был тот самый Гаий, которому впоследствии писал 3 свое послание Иоанн Богослов, когда Гаий был епископом в одном из Малоазийских городов (близ Ефеса). Во время пребывания Апостола Павла в Коринфе, он во многом помогал ему, особенно защитив его во время возмущения. Память его ублажается 5 ноября.

Относительно повторения заключительного благожелания, св. Иоанн Златоуст замечает: «это положил Апостол в основание своего послания и этим же покрыл все здание, как испрашивая Римлянам у Бога, благодать – матерь всех благ, так и напоминая им о всех благодеяниях Божиих». Блаженный же Феодорит пишет: «снова Апостол преподал им духовное благословение, и как бы некоею адамантовою стеною оградил их Господнею благодатию». Да сподобимся, по молитвам святого Апостола языков, и мы получить обетованные Божественные блага по благодати Господа и Спаса нашего Иисуса Христа! Аминь.