Объяснение посланий святого Апостола Павла к Тимофею, Титу, и Филимону

См. исследование А. Клитина, стр. VII–IX.

Таково напр. Толкование пастырских посланий, изданное в Киеве, в 1887 г., перев. С Французского. Должно упомянуть и то, что есть специальные изъяснения пастырских посланий, наприм. Против шундистов (см. в «Рук. для сельск. пастырей», в «Мисс. Обозр.»).

Надпись послания и приветствие – довольно обычные, но вместе с тем и характерные. Достойно замечания, что Апостол настойчиво говорит о единении Бога Отца и Сына Его, причем Бога Отца он именует Спасителем, а Христа Иисуса – основою на это спасение; дары же спасительные нераздельно усвояет Богу Отцу и Господу нашему Иисусу Христу. Себя Павел называет Апостолом (посланником), действующим по особому (Деян. 2:2) полномочию Отца и Сына, как вообще, так и в частности – при написании сего послания и при преподании верному своему ученику Тимофею благословения, с наивысшими пожеланиями: благодати, милости и мира.

«Чего ради Повел внедряет здесь во внимание наипаче сия наименования Бога –Спаса, Господа Иисуса – упования, и при том тем и другим осеняет вместе с Тимофеем и себя? Видится, что належала нужда воодушевляться. Может быть, Павел был вытеснен из Ефеса неприязненностию, а св. Тимофея там оставил в опасности от ее злокозненностей. Почему благовременно возводить помышления его к Спасу и Упованию, чем ободряет дух его, как-бы говоря: мы имеем Спасителя Бога и надежду Христа. Ни Избавитель наш не изнеможет, потому что Он – Бог, и никакие опасности не одолеют нас; ни надежда наша не посрамит нас, потому что наша надежда – Христос. Что бы мы ни перенесли, все настоящее ничего не значит» (Иоанн Златоуст).

Преосв. Феофан кратко замечает: милость – неточное начало, ибо, милосердовав о нас, Триипостасный Бог устроил нам дивный образ спасения; благодать – как сила действующая во спасение всякаго верующего, приемлема будучи через св. Таинства в св. Церкви и по вере; мир – как вожделенный плод в нас милости и благодати человеколюбивого Бога».

Обыкновенно Апостол заканчивает свои приветствия в двух словах: благодать и мир в приветствии же к Тимофею, а равно и Титу, прибавляет еще слово: милость. «Это – голос особого расположения учителя к своему ученику и особого, по мысли Златоуста, Феофилакта и Экумения, его попечения о нем, как пастыре, имеющем нужду в сугубой помощи и благоволении Божием» (П. Полянский).

Приступая к предмету послания, т.е. к увещанию пребыть в вере и доброй жизни, Апостол прежде всего высказывает то, что наиболее тревожит его, а именно, учит противодействовать пустословию тех, кто старается учить Закону Божию на особых (не христианских) основаниях а также не внимать баснословиям философским и поэтическим. По изъяснению св. Иоанна Златоуста, в Ефесе находились некоторые лжеапостолы из Иудеев, которые хотели снова привлечь к закону (Моисееву). «Очень вероятно, что здесь Апостол намекает и на Еллинов, ибо у них есть мифы и родословия, в коих они ведут каталог своих богов» (Феофилакт). Иудеи же перечень дедов и прадедов проводили до Авраама, думая этим прикрасить себя (Экумений), «В наше время баснями, от которых следует отвращать слух и ум, можно назвать фантастическую историю самообразования мира без творческого действия. Помянутые басни и родословия, как человеческие измышления, не носят печати удостоверяющего в истине авторитета, почему раздражают пытливость и порождают стязания. От этого область веры заслоняется, тускнеет, забывается, и душа наполняется пустыми и бесплодными представлениями и соображениями. Если же при этом пытливость добывает такие самодельные определения и решения, которые не согласны с верою, то вера совсем разоряется. Что способствует вере, то способствует приятию всякого добра и благоприятно Божией экономии, а что не таково, то не благоприятно Божией экономии и Божию строению, еже в вере, расстраивает веру, единственно годную к приятию добра, от Божией экономии раздаваемого щедро благодатию» (преосв. Феофан).

Основное свойство христианства – любовь божественная, а общие свойства лжеучения самомнение, раздор, пустословие. Отсюда открывается, что желающий увещевать еретиков и вообще отделяющихся от единства Церкви должен прежде всего и более всего позаботиться о восстановлении единодушия, дружбы, любви, вместе с коими само собою возвратится и единомыслие. А при недружелюбии и вражде обыкновенно все стремятся делать и говорить противное своим недругам, хотя бы они и не понимали предмета речи. Так это было с Ефесскими мнимыми приверженцами закона Моисеева, которые, не понимая сущности и значения его, учили о нем так, чтобы лишь сказать что-либо противное истинному христианскому учению, как это бывает и со многими современными отщепенцами от Церкви. «Ничто не приносит такого вреда человеческому роду», говорит св. И. Златоуст, «как пренебрежение дружеских отношений и малая заботливость о сохранении их; между тем опять ничего не может дать такого хорошего направления жизни, как старание поддержать их всеми силами. Такое (пренебрежение) послужило источником всех ересей. Почему Павел, сказав: «да завещавши неким не инако учити», показывает к любви путь, которым можно сего достигнуть». Но слову же блаж. Феофилакта, Апостол как-бы говорит так: «если внедрить в них любовь, то и всякий растленный догмат не найдет среди них места». Уклонение от любви в деле законоучительства – то же, что уклонение от цели для стрелка. Поэтому нужно пастырю обладать великим искусством, чтобы всегда попадать в цель. Поэтому необходимо, чтобы они были управляемы Духом Святым», говорит св. Иоанн Златоуст. К сему преосв. Феофан присовокупляет: одна есть норма истины – богопреданная: что лежит вне области, ее очерчиваемой, то не может носить печать истины, а кто говорит о ином, – пусторечит».

Оценивая закон Моисеев, Апостол называет его добрым, но относительно пользования им говорит, что оно может быть добрым и не добрым, смотря по тому, как им пользуются. Главное назначение закона ветхозаветного заключалось в том, чтобы удерживать людей от преступлений, особенно таких, которые противны не только высшему Христову учению, но и нравственному общечеловеческому. Для праведников же закон не имел значения, ибо они по естеству жили законно, а христиане живут по благодати. Таким образом, закон (ветхий) теперь почти потерял всякое значение. Им могут руководствоваться только грешники, а праведникам дан другой, высший закон Христа, Который пришел и грешников спасти. Время закона уже прошло. Вот главная мысль 8–10 стихов. Далее говорится, что настало время Евангелия, проповедуемого Апостолом (ст. 11–14), почему нужно веровать (ст. 15–17) и следовать проповедуемому (ст. 18–20).

По мнению св. И. Златоуста, Апостол как-бы говорит так: «если надлежащим образом, будешь пользоваться законом, то он приведет тебя ко Христу. Ибо так-как цель закона состоит в оправдании человека, а между тем он не в состоянии (этого сделать), то он приводит, к Тому, Кто может». «Праведнику не лежит закон, потому что он не дожидается того, чтобы закон научил его, что нужно делать, имея внутри себя наставляющую его благодать Св. Духа"–«Законно, то есть так, как повелевает закон, пользуется законом тот, кто закону предпочитает Христа» (блаж. Феофилакт). «Беззаконники и непокорные живут по своей воле, сами себе бывают законом. В этом отношении они схожи с праведниками, ибо и эти сами себе закон. Но только эти сами себе закон на всякое добро, а те – на всякое худо, на влечение самоугодия и страстей. Нечестивых же и грешных можно различать так: первые – нарушители закона и отношений к Богу, которые страха Божия не имеют и не чтут ничего священного, а вторые – нарушители заповедей по отношению к себе и ближним» (преосв. Феофан).

Настало время преславного благовестия (Евангелия) Божия, обещающего и дарующего радостное блаженство вечное. Понятно, что его и нужно возвещать. Но на это нужно быть призванным, каким и был Апостол, который благодарит Господа за честь избрания на это великое служение и помощь в нем, чем наглядно (в своем лице) показывает и отмену ветхого закона и непременную обязанность веровать во Христа и возвещать учение Его.

Св. И Златоуст говорит: «Апостол назвал Евангелие благовестием славы не по другой какой причине, как ради тех, кои стыдятся гонений и Христовых страданий. И ради того называет он Евангелие благовестием славы, что желал показать, что страдание Христа Господа составляет Его славу, – или даже он намекает сим на будущее. Ибо хотя настоящее ваше исполнено стыда и поношения, зато будущее вовсе не таково. Апостол сказал, что мне вверено благовествование славы Божией, и так, как этим превознес себя и громко похвалил, то вслед за сим смиряет себя, дабы ты не подумал, что он говорит сие по гордости. Благодарю, говорит, укрепляющего мя Господа. Видишь-ли, как всегда он скрывает свои заслуги и все приписывает Богу! Здесь же указывает и на то, что принадлежит Ему: «яко верна мя непщева», конечно потому, что он сам имел содействовать сему. А чтобы убедиться, что Бог избрал его, предвидев, каков он будет, послушай, что говорит Сам Бог еще прежде, нежели Апостол приступил к проповеди: сосуд избран Ми есть, пронести имя Мое пред языки». По слову блаж. Феофилакта, св. Павлу принадлежало только то, что он был годен для проповеди, но чтоб и делом сделать то, к чему призван годным, на это приял он силу свыше, без коей он не мог ни в чем успеть».

Обращение и призвание св. Ап. Павла замечательно особенным величием благодати, так-как он сделался Апостолом из гонителя, хулителя, хотя и был оным по неведению, как и многие из тех, которые выхваляли закон ветхий, не понимая временного его назначения. Сила этого факта – всегдашняя; но особенное влияние он должен был иметь в то время пред глазами заблуждающихся относительно значения того, за что некогда так горячо ратовал и сам Павел, так убедительно теперь ниспровергающий в других это пережитое им увлечение.

«Смотри, говорит св. И. Златоуст, как Апостол, описывая свою прежнюю жизнь, превозносит милость и человеколюбие Божие: «прежде бывша мя хульника и гонителя и досадителя»... Видишь-ли его смирение? Он не довольствуется тем, что назвал себя хулителем и гонителем, а показывает еще, что он делал это с особенным ожесточением... «Я довел богохульство до величайшего неистовства. За это я достоин был всякого наказания, но не наказан, потому что помилован». Но разве это только? разве милосердие простиралось до того только, что ты не понес наказания, нет. Бог не только освободил нас от угрожавшего нам наказания, но и сделал праведными, сынами и братьями, и друзьями и наследниками. Поэтому он и говорить «упреумножися благодать», выражая ту мысль, что дары сии превзошли (пределы) милосердия. Ибо так поступать свойственно не милующему только, но и любящему и совершенно преданному. Со своей же стороны, говорит он, мы привнесли только то, что поверили тому, что Он может спасти нас. Ибо нужна нам не одна только вера, но и любовь, для того, что ныне много таких, которые веруют, что Христос есть Бог, однако-же не любят Его и не поступают так, как следует любящим Его». «Сердце св. Павла не было развращено. Он ревновал по законе потому, что в слове закона видел славу Бога, давшего закон. Почему следовало только изменить его убеждение, что теперь не в слове закона слава Божия, а в славе Евангелия, чтобы изменить его образ действия, из гонителя сделать его еще более ревностным распространителем Евангелия, которое гнал. Это и совершено явлением ему Господа» (преосв. Феофан). Так мог и Тимофей действовать на приверженцев закона, обращая их должное внимание на замену закона Евангелием и наказаний по закону благодатию.

Спасение во Христе – самое полное и совершенное, а потому и учение о нем есть учение самое лучшее, т.е. достойно самого твердого усвоения и последования ему. Оно заключается в том, что Иисус Христос спасает грешников (по вере их), восприяв на Себя ответственность за их бывшую и первородную греховность. Разительный пример этого спасения во Христе явлен на Ап. Павле, который по силе греховности своей пред Богом (за преследование христиан) считал себя первейшим, т.е. важнейшим грешником. И однако он призван был Христом и спасен. Так и все грешники, обращающиеся ко Христу, ища в Нем и через Него спасения, найдут оное. Посему совершенно не следует искать спасения вне Христа, ибо Он на то и пришел, чтобы грешников спасать, как Сам сказал о сем.

Св. И. Златоуст говорит: «поскольку казалось невероятным, чтобы человек, не смотря на то, что он всю предшествующую жизнь провел без пользы и тщетно истратив ее на злые дела, мог потом спастись через одну веру, – потому он и говорит: «верно слово». И в доказательство приводит себя самого: «меня, хульника и гонителя, помиловал Бог, и не только помиловал, но и соделал верующим». Он не только не стыдится, называя себя грешником, но еще особенно радуется о сем, так-как через это он лучше всего мог показать великое чудо попечения Божия».

«Ясно, что Апостол указывает (здесь) на различное отношение к человеку закона и благодати. Закон оживляет грех, обличает грешников, гнетет их чувством наказания. Но Христос возносит грех на крест, умерщвляет его Своею смертию, покрывает грешников Своею правдою и дает им вечное благословение Отца Небесного, вечное блаженство. Вот истина! Она противоположна учению ложных учителей. Эта истина достойна всякаго приятия, она достойна того, чтобы принять ее с открытым сердцем, с любовию и благодарностию» (И. П. Полянского, стр. 273).

О первенстве помилования своего Апостол говорит в тесном кругу тех лиц, которые более знали его, чем других Апостолов, с которыми он как-бы не дерзает сравнивать себя, как с праведниками. А сравнивает он себя с явными грешниками, долженствующими искать помилования своего чрез Христа, каковыми были между прочим и еретики, умиляясь же пред щедротами милости Божией, всегда готовой невидимо излиться на всех, ищущих ее, Апостол воссылает честь и славу Богу, как вечному Царю и премудрому Промыслителю о спасении всех людей.

Св. И. Златоуст говорит: «Бог, желая уверить людей в том, что Он все им прощает, помиловал того, кто более всех согрешил. Следовательно, пусть никто не сомневается в спасении, когда я спасен». К сему блаж. Феодорит присовокупляет: «но божественный Павел сказал это, водясь скромным о себе образом мыслей. Надлежит знать, что не (нравственную) жизнь свою сознавал он беззаконною, но говорит так, припоминая свои попущения на Церковь, как пишет в послании к Коринфянам: несмь достоин нарещися Апостол, зане гоних Церковь Божию (1Кор. 15:9)». «Поскольку же Апостол показал, что Владыка Христос есть Податель стольких благ, то, желая научить, что сделано сие по благословению Бога Отца и при содействии Духа Божия, от единого лица перешел к общему естеству и вознес песнопение Троице». «Слава и честь, словами воздаваемая, являет нас только благодарными, а воздаваемая делом делает нас подражателями Ему, что гораздо больше. Бог требует от нас, чтобы мы воздавали Ему честь и словом, и чтобы мы любили Его, внимали Ему и повиновались, и через это сами же получили пользу» (блаж. Феофилакт).

Обращаясь лично к Тимофею, Апостол увещевает его бороться со врагами спасения, твердо храня веру в чистоте совести, без чего нельзя и сохраняться, как доказали это еретики Именей и Александр, отлученные Павлом, от церковного общения за их богохульство. Апостол напоминает Тимофею, что о нем было предсказано, что он будет добрый воин Христов. Вероятно, это были «какие-либо проречения о св. Тимофее бывших тогда в церквах пророков, или указания свыше самому Павлу бывшие и ведомые Тимофею, одно из которых, может быть, повторилось и при самом назначении его заменить Апостола во Ефесе» (Феодорит). По изъяснению же св. И. Златоуста, «пророчество состоит не в том только, чтобы предсказывать будущее, но и в том чтобы указывать настоящее. Слова: «отделите ми Варнаву и Савла (Деян. 13:2) были пророчеством. Так был избран и Тимофей. Но здесь Апостол говорит о многих пророчествах, разумея, быть может, и то, по которому принял его к себе в начале и когда рукоположил, как пишет ниже: «не неради о своем даровании» (4:14). Дабы возбудить его к ревности и заставить трезвиться и бодрствовать, он напоминает ему об Избравшем и Рукоположившем его, говоря как-бы так: тебя избрал Бог, Он вверил тебе Церковь, не по человеческому избранию ты сделался служителем веры; не оскорби, не посрами божественного избрания; проходи добрую службу воина, – добрую, ибо есть и злая служба воина, во оружии гнева и нечистоты (Рим. 6: 19). И можно видеть многих, которые, ниспадши в бездну греха, совратились в язычество. Одни для того, чтобы не терзаться страхом будущего суда, стараются убедить себя, что угрозы те ложны. А все сие от того, что много поблажают уму. Умствование производит кораблекрушение, а вера есть надежный корабль, и уклоняющиеся от него неизбежно терпят крушение». Рассуждая далее о предании отступников сатане, св. И. Златоуст вопрошает: «но для чего ты сам (Апостол) не наказал их, как оного Вариисуса но предал их сатане? Для того, чтобы со строгостию соединить более сильное осуждение и показать, что имеет силу повелевать диаволу. Палачи, будучи сами исполнены бесчисленных преступлений, вразумляли других; так и здесь говорится о лукавом демоне». «Отлученные от Церкви и лишенные благодати подвергались жестоким ударам от сопротивника, впадая в трудные болезни, страдания, утраты и другие бедствия. Обучаемым, увидев происходящий от хулы вред, естественно было переменить свой образ мыслей».

Преподавая наставления о церковных порядках, Апостол внушает молиться разного рода молитвами за всех людей вообще и в особенности за владетельных особ и правителей, – чтобы добрый порядок внешней жизни, зависящий от правителей, содействовал жизни благочестивой и святой, а не препятствовал ей и не расстраивал ее.

По изъяснению блаж. Феодорита, «молитва есть прошение об избавлении от скорбей, моление есть испрашивание благ, прошение есть ходатайственный за других вопль, с жалобою на врагов видимых и невидимых и испрашиванием помощи от них».

Св. И. Златоуст, обращая особенное внимание на значение молитвы христиан за язычников, говорит: «отсюда проистекают два благие следствия: с одной стороны, чрез это разрушается ненависть, которую иные (христиане) питают ко внешним (не принадлежащим к Церкви), потому что никто не может питать враждебным чувств к тому, о ком молится; с другой и те (внешние) становятся лучше, отчасти потому, что за них возносятся молитвы (по невидимому влиянию на них), отчасти и потому, что они (слыша, что за них молятся) отлагают ожесточение против них. Ибо ничто так не содействует успеху учения, как то, чтобы любить и быть любимым. Ибо подобно тому, как к малым детям насколько не уменьшается любовь, хотя бы дитя, взятое на руки, ударило своего отца по лицу; так и мы нисколько не должны уменьшать нашей любви к внешним, хотя бы мы переносили от них и удары». «И не было ли бы это ни с чем несообразно, если бы мы, – когда другие выступают в поход и облекаются в оружие, чтобы мы пребывали безопасны, – за тех, которые подвергаются опасности и несут бремя военной службы, не творили даже молитв. Если бы они не имели успеха, нам пришлось бы самим идти на войну, или бежать и повсюду скитаться».

По мнению преосв. Феофана, «такой порядок молитвословий в церковных собраниях требовалось ввести и гласно о том предъявить, в отвращение распространенной о христианах врагами их молвы, будто они человеконенавистники (Тацит), как видно из того, что они чуждаются всех людей и обычаев людских (языческих), и будто, собираясь особо от других, затевают крамолы. Апостол и поставил законом, чтобы Ефесяне, а через них и все христиане, собираясь на молитву, прежде всего молились за всех людей и за власти. Христиане после сего всем могли показывать: вот посмотрите, как нам предписано молиться, и судите, человеконенавистники ли мы и кромольники? Этот порядок молитвословий доселе сохраняется в Церкви».

Молитва за всех людей, кроме того, что она полезна самим молящимся (через мирное житие, следующее за нею), особенно приятна Богу Который желает, чтобы все люди познали Его и получили спасение. «Богу приятно, и Он желает того, чтобы мы молились за всех», говорит св. И. Златоуст. «Подражай Богу. Если Он желает, чтобы все спаслись, желай и ты того же; и если желаешь сего, то молись о сем; ибо таким людям свойственно молиться. Видишь ли, как Апостол всеми средствами убеждает душу в том, что нужно молиться и об язычниках!

"Место влиянию молитвы верных о спасении неверных имеется на всех поворотах движения свободного произволения путем спасения, от первого внятия слову истины до восприятия спасения», говорит преосв. Феофан. «Она влияет и на первое внятие благовестия, и на разумение, в чем дело, и на склонение к нему, и на решение последовать ему. Богу, говорит Апостол, приятно, когда верные молятся о спасении неверных, конечно, потому, что это содействует спасению их. Как это спасение условлено познанием истины или полным приятием веры, к которому свободное произволение достигает, сделав в своем движении несколько поворотов, то очевидно, что содействующая спасению неверных молитва верных влияет на благоуспешное совершение всех этих поворотов произволения и наконец на самое восприятие спасения. Св. Церковь верует сему, выражая свою веру молитвою об оглашенных, кои сутществующие к восприятию спасения».

Единство Бога, Отца всех, и единство Господа Иисуса Христа, Спасителя общего, предавшего Себя на страдания и смерть для спасения всех людей, тоже должны побуждать христиан к молитве о спасении неверующих, как братий по Богу Отцу и человеков по человеку Христу, для того и вочеловечившемуся, чтобы нарещи всех братиями по искуплению и спасению, одинаково готовому для всех приемлющих его.

По изъяснению св. И Златоуста, «Апостол говорит здесь подобное тому, как говорил в другом месте: Един Бог Отец и един Господь Иисус Христос» (1Кор. 8:6). «Посредник должен приобщиться обеим сторонам, по отношению к которым Он есть посредник... Христос Иисус, как соделался человеком, так был и Богом. Будучи только человеком, Он не сделался бы посредником, потому что Ему надлежало беседовать с Богом. Равным образом, будучи только Богом, Он не был бы посредником, потому что Его не приняли бы те, для которых Он служит посредником» (потому что Он не мог бы представлять лица тех). Как един Бог, так и посредник между Богом и человеками один», говорит преосв. Феофан. «Другого не ищи, и если б кто предлагал тебе, не иди вслед его». «Следовательно, и спасения другого нет, как в живом сочетании с Господом Иисусом. Сию-то истину познать и хощет Бог, хотящий всем спастися, – познать, приять и по ней улучить спасение». Сию-то мысль о всеобъемлющим единстве людей пред промыслительными очами Божиими и старается внушить Апостол, чтобы все молились о всех и тем содействовали общему спасению, столь приятному Богу и Спасителю нашему.

Учение о единстве Бога, Отца всех, и единстве Спасителя всех есть основное учение христианское. Оно составляло основу проповедания для всех Апостолов и было возвещаемо с самого начала Апостолом Павлом, где бы он ни проповедовал, в Афинах или Ефесе; но так-как он был преимущественным Апостолом язычников, то он имел особое побуждение возгревать христианскую любовь к не принадлежащим к Церкви или отклоняющимся от нее, как это было теперь с некоторыми Ефесскими лжеучителями, чтобы молитвами, молениями и прошениями обратить их к единению с Церковию и Главою ее Христом, ибо нет другого имени, о котором бы можно было спастись.

«Апостол сказал о себе, что он избран учителем языков, намекая на то, что ныне благодать разлилась повсюду во вселенной», говорит св. И. Златоуст. «Так-как Христос пострадал за язычников, и я (Павел) избран учителем языков, то почему ты не молишься за них? Видишь ли обильно излиянную благодать? Ибо у Иудеев не были произносимы за них молитвы, а ныне благодать простерлась и над ними». Возбуждая вопрос о том, почему Апостол вставил в речь о своем назначении удостоверительные в том слова: «истину глаголю о Христе, не лгу» преосв. Феофан между прочим говорит: «можно предположить, что Апостол, пиша сие, имел в виду Ефесян, ибо они не все еще уверовали. Для таких слова сии налагали печать божеского авторитета. Заметить не лишне, что удостоверение сие относится к тому, что он был поставлен Апостолом и учителем язычников. Это не могло не быть приятным и привлекательным для язычников, из коих преимущественно состояла Церковь Ефесская, и не могло не подействовать успокоительно на их веру, в коей успокоясь, они не колеблясь могли противостоять навеваемым со вне сомнениям, от распространяемого во Ефесе язычниками суемудрия».

Частные правила о молитве общественной Апостол определяет тем, что указывает лиц, а именно святых мужей, твердых в вере и согласно живущих со всеми, причем говорится, что они могут повсюду произносить молитвы с воздеянием рук. Иудеи имели одно место для богослужения. Но Христос сказал, что придет время, когда истинные поклонники поклонятся Отцу в Духе и истине, не на горе Самарийской и не в Иерусалиме, а на всяком месте (Ин. 4: 21–23). «И Апостол говорит, что наши обычаи таковы, каковы у Иудеев. Ибо подобно тому, как обо всех повелевает он приносить молитвы, потому что за всех умер Христос, и для всех, говорит он, я проповедаю; так равным образом молиться нам хорошо везде, «воздеюще преподобные руки». Что же значит: преподобные? Чистые. А что значит: чистые? Конечно, не водою вымытые, а чистые от любостяжания, убийств, хищения, уязвления... Пусть душа молящегося будет чиста и свободна от всякой страсти, пусть никто не приступает к Богу со враждою, пусть никто не приступает с негодованием. Так узаконил и Господь (Мф. 5:23). И еще: егда стоите молящеся, отпущайте, аще что имате на кого (Мк. 11:25). И не нужно нисколько сомневаться в том, что мы будем услышаны. Ибо Господь говорит: елика аще воспросите в молитве верующе, приимете (Мф. 21:22).

«Надо полагать, говорит преосв. Феофан, что молитвы в собрании верных были творимы мужами, имевшими к тому дар. Они и отражались обществом верных на творение молитв, вступали же в дело одни по молитвенном освящении, а другие по таинственном рукоположении. Те и другие составляли клир. Св. Павел имел обычай заводить его повсюду (Деян. 14:23. Сравн. 1Кор. 14:40). Его, вероятно, разумеет он и под «мужие»... Всякое собрание верных во Ефесе имело и своего совершителя тайн – предстоятеля, и своих молитвословов. Об них-то и слово, чтобы они творили молитвы, а другие не вмешивались произвольно в это дело».

Внушается и женам участвовать в молитвах, но с тем, чтобы они там безмолвствовали и не развлекались разнообразными украшениями себя, но украшались скромностию, смиренномудрием и добрыми делами, свойственными их добрым склонностям: милосердием, сострадательностию к бедным и немощным и другими угодными Богу делами благочестия. Обращая затем внимание на жену в отношении ее к мужу, Апостол внушает ей быть благопокорливою, не учить мужа, ни властвовать над ним, но советует вообще пребывать в тиши и удалении от суетной молвы и тревог житейских.

По изъяснению св. И. Златоуста, «от женщин св. Павел требует, чтобы они приходили молиться в украшении лепотном. то же он называет украшением лепотным? Платье, которое со всех сторон прикрывало бы их благопристойно, было прилично, не изысканно. Заметь, что Апостол, говоря о скромности в нарядах, изгоняет из них то, что служит признаком богатства, – золото, бисеры, драгоценные ризы. Но если это так, то не гораздо ли больше должно быть изгоняемо то, что служит признаком одной пустой суетности: притиранья, подкрашиванье лиц, жеманная походка, изнеженный голос, взгляд влажный? На все это указывает Апостол, говоря: в украшении честном и со стыдением и целомудрием. Великой стыдливости требует Павел от женщин. Поэтому обращает внимание не только на внешний их вид и одежду, но и на голос. Жена не должна говорить в церкви. То же самое он сказал и в 1-м послании к Коринфянам: срамно есть жене в церкви глаголати (14:35). Жене надлежит быть до того молчаливою, что она не должна говорить в церкви не только о житейских, но и духовных предметах. Желая отнять у них всякий повод к разговорам, сказал: пусть они не учат, но пусть ведут себя так, как прилично учащимся. Многоречив род их; почему Апостол всеми мерами старается обуздать их». «Знай однакож, говорит блаж. Феофилакт, что Апостол не вообще запрещает учить женам, но только в церкви; а вне церкви ей это не запрещается. Так Прискилла (вместе с Акилою) оглашала здравым учением Аполлоса; так верной жене не запрещено оглашать неверного мужа». «А детей учить даже повелено им», говорит преосв. Феофан.

Основания подчиненности и второстепенности жены – многоразличные: природные и исторически жизненные. Она создана из Адама и ввела мужа во грех. Но ее болезни чадородия, вера и любовь, в соединении с целомудрием и святостию, даруют ей спасение одинаково, как и верующим мужам, ибо в будущей вечной жизни не будет различия полов.

По мысли св. И. Златоуста, «Апостол говорит как-бы так: мужеский пол наделен большим преимуществом, как прежде созданный. А в другом месте он ставит его еще выше, когда говорит: «не создан бысть муж жены ради, но жена мужа ради» (1Кор. 11:9). Адам преступил заповедь не потому, что был увлечен страстию, а только повинуясь жене. Так учила однажды жена, и все ниспровергла. За то и подчинил ее Бог, и Апостол сказал: «да не учит». Но вы, жены, не сокрушайтесь о том, что пол ваш подпал осуждению; Бог даровал вам особое некое средство ко спасению, именно воспитание детей, так что вы можете заслужить спасение не только сами чрез себя, но и чрез других. Деторождение есть дело природы. Но жене даровано не только это, но и то, что относится к воспитанию детей. В том не малая, но великая будет награда, что она воспитала ратоборцев Христу». «Жена добродетельная воспитывает и детей в добродетели. Сущая в ней добродетель чрез воспитание переходит и на детей. Запретив выше женам учить в церкви, теперь в утешение им дает им, кого учить. Если хочешь учить, учи детей». Под святынею Апостол разумеет чистоту тела. Но поскольку не все – девы, то прибавляет: и целомудрием. Ибо целомудрие не отрицается у тех, кои законно пользуются браком» (блаж. Феофилакт). «Праматерь согрешила, и за это подпала, каре Божией. Но как милосердному Богу благоугодно было устроить дивный образ спасения падшим, то и жене открыто спасение. Для женщин не особые условия спасения, а те же, какие определены вообще человечеству: вера и любовь, аще пребудет в вере и любви, в вере в Господа Спасителя, в любви к Богу и ближним, родильнице и питательнице всех добродетелей» (преосвящ. Феофан).

Наставления о лицах, избираемых в клир, начинаются определением свойств епископов, которые ничем не выделяются от пресвитеров, так-как тогда труды епископов не ограничивались тем тесным кругом обязанностей, каким ограничиваются ныне, при передаче многих дел в исключительное ведение пресвитеров, что однако совершалось и совершается ныне по мере умножения числа пасомых. Епископы были поставляемы Апостолами для того, чтобы они смотрели за преуспеянием в вере и благочестии не только пасомых, но и иереев, как смотрели сами Апостолы. Таковыми были из числа поставленных Ап. Павлом Тимофей для Ефеса, где было много пресвитеров (Деян. 14:17), и Тит для Крита, куда он советовал поставлять пресвитеров во все населенные места (Тит. 1:5). Как и всегда, руководство старейшими было делом трудным; поэтому Апостол восхваляет епископство, чтобы не чуждались его. Однако, указывая те свойства, которыми должен украшаться епископ, он ясно дает понять, сколь возвышен этот сан и как должно смиренно относиться к восприятию его. Многие из свойств епископа должны быть свойствами и всех христиан, как например: трезвость, целомудрие безукоризненность; он не должен быть пьяница, убийца; но эти свойства должны быть в нем в соединении с другими более положительными: благоговением, честностию (непорочностию), бескорыстием, незавидливостью и страннолюбием. Наконец, в нем должны быть некоторые исключительные свойства, как-то: трезвость, единоженство, учительность, кротость и бессребренничество. Как удаление от пороков, указанных здесь, так и восприятие добродетелей для епископа, равно как и для пресвитера, должно быть возможно полным и совершеннейшим. Поэтому вполне справедливо говорит Апостол, что кто епископства желает, тот доброго дела желает, ибо он должен пожелать и всех совершенств, необходимых епископу.

Толковники обращают особенное внимание на предписание быть епископу единыя жены мужу. Св. И. Златоуст говорит: «Если человек, связанный узами брака, заботится о мирских делах, а епископ не должен заботиться о мирских делах; то отчего Апостол сказал: единыя жены мужу. Некоторые полагают, что здесь он указывает на того епископа, который был бы свободен от брачных уз. А если не это, то что он, имея жену, может жить, как будто не имея ее». Блаж. Феофан пишет: «Язычники не упражнялись в девстве; Иудеи не дозволяли его, почитая плодородие благословением. Итак, поскольку трудно было найти соблюдающих плотскую чистоту, Апостол велит рукополагать из бывших в брачном состоянии тех, которые чтили целомудрие». «Но как же епископ – и женат?» восклицает преосв. Феофан. И отвечает: «во-первых, здесь, как разумеет Феодорит, епископ означает пресвитера. Настоящими епископами были (вторствующие) Апостолы, как наприм. Тит, Тимофей; а они были безбрачны. Вероятно, и в других местах на настоящее епископство были назначены подобные им лица. Во-вторых, нужда заставляла, почему и избрали их из таких, которые хотя женаты, но живут воздержно». Изъясняя слова: благоговейную, честну», блаж. Феодорит пишет: «Ему надлежит быть степенну и в выговоре, и в наружности, и во взгляде, и в походке, чтобы и в теле видно было душевное благообразие!... Не сребролюбцу. Не сказал Апостол: не стязательну, потому что дает умеренные законы, но: не любящему денег! Ибо возможно иметь у себя деньги, но распоряжаться ими, как должно, и не им раболепствовать, но быть господином их».

Уменье управлять своим домом делами, в особенности же воспитывать детей своих в вере и добродетели, Апостол поставляет, как один из важных признаков достоинства епископского (а равно и пресвитерского) сана, потому что Церковь есть тоже дом, где существует и домостроительство, но только несравненно большее и важнейшее. Далее Апостол говорит, что не удобно поставлять во епископа (а равно и в пресвитера) новообращенных, а также и тех, кто не на хорошем счету (как преступник) по гражданским законам (хотя бы и у язычников), ибо новообращенный может впасть в гордость, а имеющий недоброе имя подпадет суду и всем последствиям его, которыми удобно может воспользоваться враг христианского спасения – диавол и все слуги его.

«Домом управлять легче», говорит св. И. Златоуст. «Потому, как может управлять делами церковными тот, кто и дом свой не хорошо устрояет? И кто поверит, что чужого заставит слушаться себя тот, кто своего сына не умел держать в послушании? А кто ведет праведную жизнь, тот и у неверных становится достойным уважения: истина и врагам заграждает уста. Как никто не назовет солнца темным, так и совершенно праведного никто не станет порицать». А такому, который не упражнялся сам в добродетели, получив председание, не мудрено дать в себе место страсти высокомерия» (блаж. Феодорит). «Возгордившись же, впадет он в сети диавола, ибо сатана, воспользовавшись случаем его возгордения, низвергнет его в пропасть» (Амвросиаст, Сравн. Гал. 6:3; Лк. 14:11).

О диаконах даются наставления еще более снисходительные. От них особенно требуется молчаливость, благонадежность в хранении тайн, чтобы они не пили много вина, не были склонны к корыстолюбию. И они не должны быть из новообращенных, и их должно испытывать в нравственной годности к служению в церкви.

По изъяснению св. И. Златоуста, не двоязычным значит: не лукавым, не хитрым; «ибо ничто столько не делает человека бесчестным, как лукавство; и ничто не приносит столько вреда Церкви, как хитрость». «Не вину многу внимающим» – Апостол заповедал диаконам, быть может, потому, что они заведовали вообще хозяйственною частью, в том числе и вином, а также и всякими приношениями, в том числе и денежными, почему Апостол заповедует им быть не скверно-стяжателями, под которыми блаж. Феофилакт разумеет тех, «кои не отказываются ни от какой выгоды, откуда бы она не приходила». «Принимая здесь скверно-стяжателя за скупого любостяжателя и сребролюбца,» говорит он, «быть может, Апостол намекает на скупое раздаяние диаконами церковных богатств и присвоение их себе». Достойно внимания еще следующее замечание св. И. Златоуста: «Смотри, он (Апостол) и здесь говорит: не новокрещенну. Ибо выражение: и сии да искушаются прежде, то же значит, что сказанное им о епископах».

«Таким образом, Апостол требует осторожности избрания лиц на церковные должности, требует, чтобы не было сомнения в действительном присутствии у избираемого тех качеств, какие нужны. Такое именно испытание практиковалось в апостольское время, как видно из факта избрания семи диаконов» (см. П. Полянского, стр. 395).

Продолжая говорить о диаконах, Апостол касается и их по Церкви сослужительниц (диаконисс) и жен, советуя им быть не клеветницами, а диаконам, как епископам и пресвитерам, единоженами и хорошо ведущими дом свой и воспитание детей, причем поощряет их достижением высших степеней иерархии и вообще совершенства о Христе Иисусе, обещавшем служащему Ему: «идеже есмь Аз, ту и слуга Мой будет» (Ин. 12:26).

Толковники смущаются краткою вставкою о женах. Затрудняются особенно потому, что приводимое в русском переводе слово «их» в греческом тексте не имеется. Многие поэтому относят речь к диакониссам, как причислявшимся тогда в церковному клиру. Но свойства, требуемые от диаконисс, одинаково должны быть и у жен диаконов, особенно же в отношении клеветничества, близкого к двуязычию, и верности во всем, что драгоценною тайною должно быть и для диаконов, как наприм. в отношении церковных сокровищ, времени и места совершения христианских таинств, сохранения церковного вина и другого имущества. «Что поставил в закон мужьям (говорить блаж. Феодорит), то же почти самое поставляет и женщинам. Как диаконов нарек честными, так нарекает честными и диаконисс; как тем предписан быть не двуязычными, так и сим повелевает быть не клеветницами; как тем узаконил не вину многу внимать, так и сим повелел, быть трезвыми». «Так-как легок и удобопрельстим род сей, то не должно им дремать, но быть бодренно-бдительными» (блаж. Феофилакт). «Воодушевляет Апостол диакона, обещая добрые плоды и внешние и внутренние. В начале Апостол сказал, что кто епископства желает, доброго дела желает. Теперь указывает, какая к тому лежит дорога, именно доброе служение церкви в диаконстве» (преосв. Феофан). И опыт показал, что добре диаконствовавшие были потом и на степенях пресвитерства и епископства (блаж. Феофилакт).

Указывая цель всех своих наставлений относительно порядков церковных, Апостол изрекает великое учение о Церкви, как доме живого Бога, непоколебимом столпе истины, и потом возвещает величайшую истину. Бог явился во плоти и, совершив дело Свое, вознесся во славе на небо, оставив Церкви живущего в ней Святого Духа. Уподобление Церкви дому, весьма обыкновенно (1Пет. 2:4–5. 1Кор. 3:11. 1Тим. 4:10. Еф. 2:13. 2Кор. 6:18). Этот дом не есть только место явления славы Божией, но истинное здание Божие, или, лучше сказать, тело Христово, проникнутое, оживляемое и спасаемое Духом Божиим (Еф. 2:19–22), основанное на Иисусе Христе и имеющее Его главою. Эта Церковь – не только собрание верующих, но и дух, единодушие, вера, связующие их между собою и со Христом. Дом Божий есть Церковь живущего в нем Бога, почему Бог, как живой, заботится о порядке в Своем обществе (см. у П. Полянского, стр. 409). Уподобление Церкви столпу, поддерживающему покров здания, и твердыне, на которой стоит здание, показывает ее величие и несокрушимую твердость, а также и всяческую безопасность, почему истина, вверенная ей, пребудет вековечною, как и сама Церковь. «Созижду Церковь Мою», сказал Глава Церкви Христос, «и врата адовы не одолеют ее» (Мф. 16:18). «Непреложным ручательством хранения истины Церковию служит то, что она имеет Духа Божия. Этот Дух истины всегда обитает в Церкви и составляет в ней жизненное начало, благодаря которому она всегда находится во всегдашнем общении со своим Главою, Который есть и основание, кроме Которого и не может быт иного». Вообще в 15-м стихе, говорит нам новый толковник (П. Полянский), Апостол выражает взгляд на Церковь с трех сторон: 1) со стороны богослужения, – в этом отношении Церковь есть дом Божий; 2) со стороны возрождения каждого человека и всего человечества, – в атом отношении она Церковь живого Бога, сообщающего эту жизнь человечеству; 3) со стороны учения Апостол именует Церковь столпом и утверждением истины. В этом отношении Церковь есть хранилище истины для всех веков и всех народов. О самой великой истине, т.е. о боговоплощении, св. И. Златоуст восклицает: Воистину сие есть велия тайна, потому что человек сделался Богом, Бог – человеком. Тайна эта была сокрыта и от Ангелов, а потом открыта не только им, но и людям всех мест и времен. Будем же жить сообразно с достоинством этой тайны. Если бы царь вверил нам какую-либо тайну, ужели бы мы не сочли этого признаком великого к нам благоволения? Вострепещем, что остаемся нечувствительны к сему благодеянию». «Св. Тимофею Апостол напоминал о сей тайне, указывая ему неистощимый предмет для бесед с верными и, вместе, сильное оружие для нравственного их исправления, как-бы говоря: все несообразное с сим отвергай нещадно, как ложь, или примесь лжи» (преосв. Феофан).

Предостерегая против лжеучителей, Апостол указывает источник их учения, называя его бесовским и определяя их характер, как обольстителей, лицемеров и бессовестных обманщиков. Апостол говорит, что чрез него о лжеучителях «Дух глаголет». По мнению блаж. Феодорита, слова эти «равно боголепны, как и выражения (пророческие): сия глаголет Господь, и: сия глаголет Бог Савваоф». А св. Иоанн Златоуст в изъяснении слова «явственне» говорит, что свидетельствовал о сем Дух «ясно, очевидно, так что не остается места сомнению» (сравн. Деян. 21:6). «Последние времена – не те, что будут пред концом мира и вторым пришествием Христовым, а те, кои будут после нас (Апостолов), последующие», говорит преосв. Феофан. «Отступят – прямо значит: оставят веру Христову и сделаются не христианами, как Юлиан отступник (сравн. Деян. 20:29). Учением бесовским Апостол называет тот образ воззрения на христианство, который составляется внутри под действием духов лестчих, а затем, облекаясь в соответственные выражения, ходит среди людей в виде особого некоего учения. Бесы нападают, в сознании верующих, сначала на одну какую-либо сторону веры, в которой им легче представить кажущуюся несостоятельность истины и призрачную состоятельность противоположной ей лжи. Успевши в этом, они затем научают и тому, как по духу сей лжи перестроить и все христианское учение. Когда это состоится, бесы разжигают после сего наученных ими ревностию будто по истине Божией, и они неудержимо стремятся распространить внушенное им духами льстивыми лжеучение. Внемлющий ему внемлет бесовскому учению, потому что оно от них получило начало». Блаж. Феодорит пишет: «сожженными совестию назвал еретиков Апостол, показывая крайнюю их бессовестность; потому что прожигаемое место, омертвев, теряет прежнюю чувствительность».

Указывая выдающиеся предметы лжеучения, Апостол опровергает еретическое учение о безбрачии и невкушении некоторой пищи, говоря, что не предосудительно ничто, освящаемое молитвою и воспринимаемое с благодарением Богу.

«Демонам внимая, лжеучители охуждали иные яства и брак», пишет блаж. Феофилакт. «Впрочем (говорит он) Апостол разумеет при сем и все другие ереси, ибо все они – от прелести духов лжи и учения бесовского» (как-то: энкратистов, маркионитов, манихеев и других, открывшихся после). «Что же? Разве мы не возбраняем брачиться? Никак. Но тех, которые не хотят брачиться, направляем к хранению девства, внушая, что оно честнейшее есть, подобно тому, как, из того, что золото честнейшее есть, не следует, что серебро не честно. Итак, могущий пусть емлется за золото девства; а кто не может этого, пусть принимает серебро брака». «Они называют мерзкими и брак и большую часть яств, в поругание Создателю оных, Который сотворил сие для употребления», говорит блаж. Феодорит. «Не безбрачие и воздержание отвергает Апостол, но обвиняет принуждающих вменять сие в закон».

По изъяснению св. Иоанна Златоуста, «выражением: всякое создание Божие добро, Апостол обозначает здесь то, что может быть употребляемо в пищу. Если все такое есть создание Божие, то и добро: «ибо вся добра зело» (Быт. 1:31). Если же все добро, то что значит: «освящается словом и молитвою»? Ибо очевидно, что то, что освящается, признается нечистым. Не так нужно понимать эти слова. Здесь Апостол говорит против тех, которые некоторые яства считали чем-то скверным. Поэтому он и высказывает две главные мысли: во 1-х, что нет ни одного создания, которое было бы скверно, и во 2-х, что если бы что-нибудь и было скверно, то имеем против сего средства: осени знамением креста, возблагодари, воздай славу Богу, и всякая нечистота исчезнет». «Нечисто произволение, которое не благодарит Бога». «В сих словах Апостола (говорит преосв. Феофан) видно начало молитвословий пред вкушением и после вкушения пищи, равно как и священных чтений в продолжение стола. Что же, касается до возбранения брака, то не есть ли это порождение непощадения плоти, открывшегося в Колоссах (2: 23)? К нему очень естественно было придать возбранение брака, что Ефесяне и сделали». Новый наш толковник (П. Полянский), опровергая воззрение Баура на еретиков послания (гностиков), находит, что здесь очевидны не гностики, а особого рода Ефесские аскеты, которые выступали со своим учением о безбрачии в противовес Ефесской распущенности, но выступали так резко и неумело, что Апостол, похваливший в других случаях аскетизм (в посланиях к Римлянам и Коринфянам), должен был здесь высказаться неодобрительно о его крайностях. В заключении же своих суждений о чистом и нечистом, он говорит: «Речь Апостола совсем не имеет в виду гностические истины; Апостол учение о чистом и нечистом приписывает тем, которые отвратились от истины и через то дошли до умственно-нравственной распущенности и, утратив чистую совесть, стали разделять единое Божие творение на два отдела, на чистое и нечистое... Между тем, для нравственно чистых в употреблении пищи нет ничего нечистого, и представление чего-либо нечистым вполне зависит от нечистоты ума и совести представляющего» (см. стр. 74).

Внушая Тимофею разъяснять истинное учение о браке и о пище, учение, основанное на духе веры н преподанных ему наставлениях, Апостол заповедует ему отвращаться от указанных лжеучений, как бабьих басен, упражняться не во внешнем совершенстве, как мало полезном, а во внутреннем (духовном) благочестии, как благотворном во всех отношениях и дарующем блага жизни сей и будущей. «Следуя сему, ты будешь добрый служитель Иисуса Христа», говорит Апостол. Вот сколь многое должно исполнять, чтобы быть хорошим архипастырем! Отсюда очевидно, как глубоко верно раньше сказал Апостол, что кто епископства желает, тот доброго желает. Он должен и себя упражнять, и еретиков обличать, и вверенных ему наставлять. «Служителем назван пастырь потому, что его долг не властвовать и величаться, а верно исполнять повеленное (Христом) и передавать единоверным Владычние приказания», говорит блаж. Феодорит. Питаем словесы веры и добрым учением... Этим Апостол, по изъяснению св. Иоанна Златоуста, «указывает на постоянное внимание к таким предметам. Ибо подобно тому, как мы ежедневно употребляем пищу, так и слово о вере всегда принимать и им всегда питаться должно, пережевывая, постоянно повторяя (в уме) одно и то же, всегда поучаясь одному и тому же»... «Обучай себе ко благочестию, т. е. к вере чистой и жизни праведной, к наилучшему поведению, ибо в этом состоит благочестие»... «Но для чего, спросишь ты, упоминает он здесь о телесных упражнениях? Для того, чтобы чрез сравнение показать превосходство духовных подвигов. Упражнение первого рода только несколько доставляет пользы, а благочестие – плод и на будущую жизнь; и здесь и там доставляет утешение. Ибо тот, кто не знает за собою никакого преступления и творит добрые дела, радуется и в настоящей жизни. Между тем как человек порочный, не только там, но и здесь переносит наказание, живя в страхе, ни на кого не смея взглянуть... Это не жизнь, а скорее самая тяжелая смерть», Относительно того, что Апостол назвал бабьими баснями, преосв. Феофан замечает, что «учения лжесловесников взяты частию у Иудеев, частию у Еллинов, частию почерпнуты из других восточных вер. Апостол называет их скверными, т. е. такими пошлыми, которыми брезговать следует, отрицаться. И как верующие в самом действии уверования все то отвергают, то, по уверовании, нечего уже более и заниматься тем. Почему Апостол пишет: не отрицай, – как бы состязайся, а: отрицайся».

Удостоверяя непреложность обетований верующих и пребывающих в благочестии, Апостол вторично произносит как-бы некоторое слово клятвенное, и потом приводит в свидетельство себя самого, как много потрудившегося и претерпевшего в уповании на будущее воздаяние вечного Бога, ради заслуг Спасителя, усвояемых Духом верующим в Бога, как Спасителя. «Поскольку Апостол упомянул о жизни будущей (говорит блаж. Феодорит), а она есть нечто невидимое, то по необходимости прибавил удостоверение, что слово о сем верно. Подвигоположнику, надлежит воодушевлять подвижников удостоверением в верности наград. Неложность обетования и несомненность получения уповаемого подтверждает Апостол собственным примером». По изъяснению же св. Иоанна Златоуста, «здесь Апостол побуждает св. Тимофея к перенесению опасностей, чтобы он не упадал духом, имея в Боге столь сильного помощника, и не нуждался в содействии других, но охотно все с мужеством переносил»... «Но каким образом, спросишь ты, Бог есть Спаситель паче верных? Тем, что обнаруживает великую заботливость о верных. Если бы не был Он Спаситель их, то ничто не воспрепятствовало бы давно погибнуть тем, против которых все ратуют».

Разные наставления Тимофею сводятся к двум общим: примерно живи и ревностно учи. И так-как то и другое действует в совокупности, то Апостол не делает между ними разграничения. Поэтому св. Иоанн Златоуст даже в словах; «проповедуй сие и учи» – усматривает «указание» на особенные требования от Тимофея, как епископа. Он говорит: «при устроении человеческих дел иногда требуется наставление, а иногда приказание. Наприм., что не должно красть, этому следует не учить, а это должно приказывать и запрещать с особою сплою; равно как и то должно приказывать, что не нужно держаться Иудейских заблуждений. Если же ты намереваешься говорить о том, что должно раздавать имение, что должно хранить девство, или если думаешь беседовать о вере, то в таком случае необходимым становится учение. Поэтому и употреблял св. Павел оба эти выражения: завещай и учи».

«Хочешь, говорит Апостол, чтобы не пренебрегали тобою, когда приказываешь, будь одушевленным законом, показывай в себе преспеяние законов, пусть жизнь твоя свидетельствует о слове» (Феодорит). «Должное повелевай властно, и никто не будет тебя презирать» (Феофилакт). «Где же кротость (заповеданная епископу), если никогда не испытает он пренебрежения? В тех вещах, которые лично его касаются, пусть он, подвергшись пренебрежению, переносит сие, ибо таким образом долготерпение его будет содействовать успеху учения. Когда же дело касается спасения других, тогда приказывай и распоряжайся с полною властию. Здесь нужна не кротость, а власть, дабы сие не сделалось гибельным для общества».

«Будь первообразом в жизни, являясь пред другими, как одушевленный закон, как правило и устав в жизни благой» (Златоуст), «в обычной жизни и в церковном чине», «духовным настроением и даром благодати, верою правою и неколеблющеюся, любовию объемлющею всех, как братий и сестер, в девственной чистоте и целомудрии, в приготовлении того, что должно говорить, чтобы говорить с удобством, в возбуждении чувствующих в себе упадок нравственной энергии» (Феофилакт). «Что же касается до чтения божественных Писаний, то под ним можно разуметь и чтение в собраниях церковных, и чтение домашнее, как приготовление к чтению в собраниях, и собрание запаса, откуда почерпать утешение и учение» (преосв. Феофан). «И треблаженному Тимофею, сколько ни был он духовен, учитель повелевает внимать чтению. Из сего можно дознать, что и нам надлежит привнесть от себя труд для углаждения пути к приятию благодати Духа» (Феодорит). «Послушаем сего все и научимся не нерадеть об изучении божественных Писаний». «Не к одному Тимофею это сказано, но и ко всем. Сие же внушает Павел, когда говорит: долготерпением и утешением Писаний упование имамы (Рим. 15:4)» (Златоуст).

Напоминание о дарах епископства, полученного чрез особливое предызбрание и посвящение, есть возбуждение к наибольшей ревности, а вместе и к исполнению долга и обязанностей, соединенных с епископством, исполнение которых неизбежно должно быть на виду всех; почему оно должно быть полезным как для самого труженика-епископа, так поучительным и спасительным для руководствуемых. Таким образом, здесь все сосредоточивается около епископства, как дара Божия, который в лице Тимофея, как и всех других, должен принесть наибольший плод, т.е. общее спасение. Во 2-м послании к Тимофею (1:6) Апостол увещевает его возгревать дар Божий, живущий в нем «руку моею» (Апостола), а здесь он говорит о возложении рук священничества (старейшинства). Блаж. Феодорит пишет, что «священничеством называет здесь Апостол сподобившихся апостольской благодати». Святой же Иоанн Златоуст свидетельствует, что «не о пресвитерах говорит Апостол здесь, а об епископах, ибо не пресвитеры рукополагали епископов». Как-бы разъясняя все это, преосв. Феофан пишет: «в таком случая смысл всего места будет такой: не неради о даровании, данном тебе возложением моих рук, по пророчеству, с согласия всего священства, которое оно изъявило своим возложением рук на тебя. Оно дало руки согласия. Следовательно, упомянутое дарование дано возложением рук св. Павла».

«Говоря о возложении рук священничества, Апостол этому внешнему действию приписывает свойства дарования благодати, которая пребывает в душе Тимофея. Таким образом, это внешнее действие, сопровождаемое словом молитвы, истинно и действительно низводит благодать священства, того самого, которое установлено, как особое таинство» (см. Толк., изд. в Киеве, 1807 г., стр. 84–85). «Дарование (харисма) у Ап. Павла означает всю совокупность даров, полученных от Бога через Иисуса Христа (Рим. 1:11; 11:20. 1Кор. 1:7. 2Кор. 1:11)», говорит П. Полянский. «Сам Апостол хиротонисал Тимофея. Такое предположение оправдывается предлогами диа (чрез) во 2Тим. 1:6 и мета (вместе) в разбираемом месте. Диа указывает на главную действующую причину, а мета на причину содействующую (Ин. 1:3. Рим. 1:5. 1Кор. 1:9, Мф. 16:27. Деян. 14:27. Еф. 6:7)».

Что касается до частных наставлений, то св. И. Златоуст замечает о сем: «Смотри, как настойчиво побуждает он Тимофея к одному и тому же». Преосв. Феофан представляет Ап. Павла говорящим как-бы так: «Как воин весь в искусстве своем, ученый весь в науке своей, так ты будь весь в своем пастырстве. Это есть существенное условие к тому, чтобы совершенным явиться в деле, к какому кто призван».

Руководственные наставления, как учит сообразно возрастам, даются Апостолом в духе семейственном, где глава – отец, и потому заповедуется к старцу относиться как к отцу, к старицам как к матери, а к прочим как к братьям и сестрам. Увещание, уговаривание, упрашивание, вот лучшие семейственные способы нравственного воздействия, а не укоры и строгие замечания, тяжело действующие на почтенных возрастом и возбуждающие к дерзости молодость. «По самому существу дело сие, т.е. слушание замечаний, тягостно, и в особенности когда это случается с престарелым человеком», говорит св. Иоанн Златоуст. «Если же при сем замечания даются юнейшим, то сие бывает втройне несносным. Поэтому и нужно смягчать тяжесть сего кротостию и дружелюбием. Ибо можно обличать без жестокости, если кто захочет навыкнуть сему, только для этого требуется большое благоразумие; однако это возможно. Но как беседы с молодыми женщинами с трудом избегают подозрения, а между тем епископ должен и это делать, то Апостол прибавляет: со всякою чистотою, показывая тем, что говорить с ними надлежит со всякою чистотою. Если же Тимофею заповедует он это, то пусть подумают все другие, каков должен быть епископ, чтобы не подать случая к подозрению, ни даже тени оправдания для тех, которые хотели бы клеветать». «Юных велят Апостол увещевать как братьев (и сестер), с теплотою любви, чтоб видя, что их увещевают из любви, они охотнее исправляли себя, особенно если видят при сем, что у самого наставника дела нисколько не разногласят с его уроками... Ласковостию скорее можно достигнуть того, в чем не всегда успевает авторитетная власть» (Амврос.).

О вдовицах Апостол говорит подробно, так как они и их бедные дети были тогда в особливом попечении у всех Церквей. Кроме того, из жен более почтенные как-бы причислялись к клиру (диакониссы) для помощи в раздаянии пособий и оказании других христианских услуг, в особенности по отношению к женскому полу (Деян. гл. 6). А молодые вдовицы немалую заботу Церкви представляли со стороны искушений, могущих подавать повод к клеветам на благонравие всех верующих со стороны Иудеев и язычников. Внушая чтить истинных вдовиц (в 3-м ст.), определяя их свойства (в 5-м ст.) и особенно указывая возраст их избрания (в 9-м ст.), Апостол очевидно имеет в виду тех почтенных вдов, которые должны быть предметом особливого попечения Церкви и правоспособными к избранию в помощь служителям Церкви (в диакониссы). О семейных вдовах, имеющих детей и внуков, а равно о бездомовницах неблагонадежных, Апостол говорит особливо. Первых, как отдавшихся всецело Богу, постоянно посещающих богослужение, Апостол заповедует уважать, вторым советует трудиться в родном доме, воздавая должное родителям, воспитывая и поучая детей, ибо это дело угодно для Бога. О третьего же рода вдовицах Апостол говорит строго, что они, как не пекущиеся о своих кровных родных, хуже неверных, а как предающиеся сластолюбию, как-бы заживо умерли для дела спасения, как своего личного, так и общего. О молодых вдовицах говорится отдельно. Им советует Апостол выходить замуж, чтобы не впасть во власть сатаны, как случилось с некоторыми из них чрез отпадение, по любострастию, от веры. Св. И. Златоуст говорит: «если которая-нибудь, будучи вдовою, не обратилась к мирской жизни, то она есть истинная вдовица; которая уповает на Бога, упражняется в молитвах, та есть настоящая вдовица. В том, что она лишена и того счастия, которое приносят дети, заключается ее преимущество, потому что в замен всего она имеет Бога». А питающиеся пространно (изнеженно живущие), «такие не имеют ни души, ни духа, а живут только плотию. И Писание называет их бездушными, говоря: «не имать Дух Мой пребывали в человецех сих, зане суть плоть (Быт. 6:3). Они имели душу, но мертвую; потому и названы плотию. Апостол говорит: заповедую, чтобы не пресыщались, потому что это есть явный грех, так что тому, кто ведет роскошную жизнь, нельзя и вовсе неуместно быть причастником таинств. Поэтому и мы, повинуясь Павлу, будем заповедовать, что вдовицы, которые преданы сластолюбию, должны быть исключены из числа вдовиц. О не пекущихся же о родных он говорит: Бог для того и учредил родственные связи, чтобы мы имели больше случаев благотворит друг другу. Поэтому, если ты не делаешь того, что делает неверный, то ужели ты не отказался от веры и не стал хуже неверного? Куда же должен быть отнесен и где займет место тот, кто обижает присных своих».

Избрание в число истинных вдовиц, опекаемых Церковию (диаконисс), Апостол прежде всего определяет летами (60); далее он указывает на бывшее их единомужство (сравнивая их в этом отношении с диаконами и пресвитерами), признавая заслуги семейные и общественные, из коих особенно замечательно указание на умовение ног святым, т. е. христианским путникам, разумея особенно благовестников веры и св. Апостолов. «Не по одному возрасту только должно судить о вдовицах», говорит св. Иоанн Златоуст. «Если бы она и преступила сей возраст, но не имела заслуг, то и тогда не должна быть причисляема к вдовицам». По истине не маловажное дело – воспитать детей. Но воспитание детей не в том состоит, чтобы просто только откормить детей, а воспитать как должно, подобно тому, как выше, сказал Апостол, что жена спасется чадородия ради, аще пребудет в вере и любви и святыни». «Видим, что он везде ставит выше благодеяние, оказываемое близким, ибо прежде говорит: аще чада воспитала есть, а потом: аще святых нозе умы. Он хочет, чтобы служение святым они не поручали, служанкам, но сами исполняли сие. Аще убо Аз, говорил Господь, умых ваши нозе, Господь и Учитель, и вы должны есте друг другу умывати нозе (Ин. 13:14)» (Злат.). «Так поступали в древности. Так Лидда приняла самого Апостола и бывших с ним. Так о Фиве сказал он: заступница многим бысть и самому мне (Рим. 16: 2)» (Феодорит). По мнению преосв. Феофана, «это были вдовы, долго пожившие и много потрудившиеся для других и выбившиеся уже из сил, которым потому нужны были и кров, и содержание, и уход. Можно дополнить сие предположение так, что, тогда как всем вообще вдовицам давалось пособие в дополнение к тому, что они могли добывать своими трудами, эти вполне были обеспечиваемы пищею, одеждою, кровом и уходом. В числе их могли быть и диакониссы».

Молодых вдов изображает Апостол неблагоприятными чертами. Не занимаясь делом, они бродят по чужим домам, разносят всякие слухи, разузнают их, предаются болтовне, ищут мужей, с готовностию оставить веру, что уже и сделалось с некоторыми, чем предались сатане и дали повод верным и неверным к осуждению. Чтобы предотвратить все эти неблаговидности, Апостол заповедует Тимофею не включать таковых молодых вдов в число церковных вдовиц, но содействовать вступлению их в брак, чтобы потом в рождении и воспитании детей они нашли обычное для всех женщин дело и тем избегли от всяких поводов к злоречию, особенно со стороны противников веры: Иудеев и язычников, а также и еретиков, проповедовавших вредное безбрачие, отчасти по заблуждению и отчасти с гнусными целями, коих они с удобством достигали среди молодых вдовиц.

Молодые вдовицы сами подали повод к такому постановлению о них», говорит блаж. Феофилакт. «Они не выдержали вдовства. Приемля таковое решение, вдовствовать для Христа, они вступают в завет с Ним, чем обручаются Ему навсегда. Склонясь же на брак, они нарушают завет сей и за то подлежат осуждению. Быв побеждены желаниями сластей и охладевши к вдовству, они уже только притворно показывают себя чуждающимися брака, в самом же деле вожделевают его, и, вследствие того, с грубою надменностию и бесчувствием (свирепеют) отвращают очи свои от Христа, яко жениха». «Очевидно, что они избрали вдовство легкомысленно, не подумав хорошо», говорит св. Иоанн Златоуст. «Лучше было бы, конечно, если бы они не отворачивались от Христа и не нарушали своего обета. Но как некоторые поскользаются на это, то лучше пусть не вступают в завет со Христом и, не давая обета посвящать себя Ему, вступают вновь в брак» (Экумений). «Ибо в таком случае и Бог не бывает отвергаем, и сами они не учатся быть праздными. Но дабы ты не подумал, что Апостол дает им вольную проводить жизнь, он прибавил: ни едины же вины даяти противному хулы ради... Он отвергает сих вдовиц, не желая того, чтобы они прелюбодействовали, не желая того, чтобы они были праздны, без нужды пытливы, чтобы не говорили чего не следует, не желая, чтобы диавол находил в них повод (к осуждению), так что, если б сего не было; то он и не отверг бы их».

О содержании юных добрых вдовиц Апостол заповедует, что оно должно быть домашнее, а не церковное, чтобы скудные священные жертвы церковные не отымались от беспомощных, почтенных возрастом и заслугами вдовиц, чем вместе с тем юным вдовицам определяется труд, необходимый для их пропитания и препровождения времени в честных домашних занятиях. По изъяснению св. Иоанна Златоуста, «кстати Апостол прибавил: «аще кто верен», ибо верные не должны получать пропитание от неверных, чтобы не казалось, будто имеют в них нужду. Но не сказал: «да доставляет им роскошное содержание», но: «да удовлетворяет их нужды». И опять истинными вдовицами, долженствующими состоять на попечении Церкви, называет Апостол совершенно одиноких, не имеющих ни откуда утешения. И это лучше, потому что из сего проистекали два немалые блага: одни находили повод делать добро, другие были хорошо пропитаемы, и Церковь не обременялась». В этом попечении св. Ап. Павла достойно внимания то, что добрыми вдовицами считаются и юные, если они хорошо живут в своем семействе. По словам Экумения, Апостол как бы говорит так: «делаю относительно их (юных вдовиц) такое постановление не потому, что желаю, чтобы в числе вдовиц (дающих обед вдовства) совсем не было юных, но потому, что боюсь, как бы (дав обет) не оставили они потом Христа. Обращает же законоположение к верным, кои, веруя, готовы слушаться слова апостольского».

О пресвитерах Апостол заповедует иметь несравненно большую заботу, нежели о вдовицах истинных, как со стороны содержания, так и особенно почтения, преимущественно же о выдающихся из них своим проповедничеством и учительностию вообще. Обязательность внешнего попечения о пресвитерах Апостол подтверждает словами закона, как ветхого, так и нового. Честию (говорит св. Иоанн Златоуст) здесь называет Апостол попечение, доставление всего необходимого, подобно тому, как выше говорит: «вдовицы чти». Что же значит: «сугубые чести»? Сугубые по отношению к вдовицам, или по отношению в диаконам, или просто – великой. Апостол хочет, чтобы таких (проповедников) почитали больше, нежели всех других, и приводит причину: они, говорит, подъемлют великий труд. И справедливо. Ибо, тогда как другой и не бодрствует и не печется, но без заботы и печали пребывает, тот трудится, печется и поучается, особенно когда бывает неопытен во внешних науках. Притом он служит предметом бесчисленных разговоров. Один упрекает его, другой хвалит, иной насмехается над ним, тот оскорбляет его память и намерения, и он нуждается в великом подкреплении, чтобы переносить это. Пусть, говорит, жизнию своею научит любомудрию. Конечно, и это совершенно необходимо. Но не слышишь, что говорит св. Павел: «паче труждающиися в слове и учении»? Не очевидно разве, что он дает предпочтение учительным предстоятелям? Впрочем, о каком слове говорит он? Не о хвастливом, не о таком, которое отличается внешнею утонченностию, но о таком, которое проникнуто силою духа, исполнено разума и мудрости. Нужно не искусство и изящные выражения, а мысли, и, как обыкновенно говорят, душа». «Достоин, говорит, делатель мзды своея. Поэтому надобно, чтоб учителям все необходимое было доставляемо в довольстве, дабы они не трудились сами и, занимаясь маловажным, не пропускали важнейшего». «Предстоятели же, имея вечные надежды, не должны иметь ничего больше, кроме пищи и одежды, чтобы они не развлекались этим».

Суд над пресвитером Апостол заповедует не начинать, не имея двух или трех достоверных свидетелей, и совершать суд с великою осторожностию; заклинает пред Богом и Ангелами приступать к делу не предубежденно и вести его беспристрастно. Когда оговоренный окажется виновным, Апостол повелевает обличить его пред всеми, чтобы предупредить других от впадения в подобные проступки. «Апостол не сказал: не осуждай, но: и не принимай обвинения, и вовсе не призывай на суд». «Когда же случится, что предстанут два или три свидетеля, в подтверждение и обвинение (как это требовалось по закону (Втор. 19:15) относительно всех), тогда принимай это обвинение, но, принимая во внимание, исследуй и по исследовании уже произноси суд и взыскивай. Слова Апостола указывают на строгое исследование. Не тотчас отсекай, но все исследуй с великою точностию. Когда же ясно узнаешь, строго взыскивай, чтобы и другие вразумлялись. Ибо как необдуманно осуждать бывает вредно, так и не наказывать явно согрешивших – значит давать дорогу другим к тому, чтобы и они сие творили. Обличай, говорит, показывая, что не как-нибудь, но со строгостию, потому что таким образом и другие будут бояться. Следовательно, Апостол хочет, чтобы все имели страх пред епископом и поставляли его над всеми». «Когда стал говорить о суде, присовокупил: засвидетельствую пред Богом»... Страшное изрекает он внушение. Он как будто так сказал: «призываю во свидетели Бога и Сына Его и слуг Его, что я заповедал тебе; вот пред всеми заповедую тебе». Он устрашает Тимофея, призывает он Отца и Сына во свидетели сказанного для того, чтобы в грядущий день, если бы совершилось что вопреки долга, остаться правым пред Ним, т. е. снимая с себя всякую ответственность» (Златоуст). По изъяснению блаж. Феофилакта, Апостол как бы так говорит Тимофею: «будь ровен к тем, о коих идет суд, чтобы не случилось решение без рассуждения (прокрима). Ничего не делай по уклонению, т. е. по пристрастию, преклоняясь на одну сторону, чтобы никто не предзанимал тебя и, наперед привлекая тебя к себе, не расположил тебя по этому одному произнести суд п постановить решение».

Продолжая речь о священстве, Апостол заповедует Тимофею не спешить посвящениями, чтобы, не разузнавши посвящаемого, не посвятить недостойного и через то не сделаться ответственным в тех виновностях, в которых окажется неспособный и недостойный священнослужитель. К сему же отчасти можно относить и завет о чистоте, в смысле предостережения от всяких подозрений в чистоте намерений, в избрании и посвящении в разные чины священства. Впрочем, по связи с последующим советом относительно употребления вина с водою для укрепления желудка, и речь о чистом можно понимать более частно, т. е. в отношении личной чистоты, как физической, так и нравственной.

Руки скоро не возлагай. «Что значит: скоро?» вопрошает св. Иоанн Златоуст. И отвечает: «не по первом, не по втором, не по третьем испытании, но неоднократно рассмотрев и тщательно исследовав, так как это дело не безопасное. Доставив власть (недостойному), подвергнешься наказанию за соделанные им как прежние, так и будущие грехи. Ибо, неблаговременно отпустив ему грехи прежние, ты сделаешься виновником и в тех, которые он совершит в последствии времени, – именно будешь причиною сих последних потому, что не дал ему оплакать их и придти в состояние сокрушения. Ты становишься участником как благих его дел, так и грехов». К сему, по мысли преосв. Феофана, Апостол как бы присоединяет и следующее: «но, распознавая, достойны ли рукоположения другие, смотри, своего достоинства не теряй». Или так: «чтобы тебе смелее было пытать, хорош ли тот, не дурен ли другой, будь сам чист; тогда будешь иметь очи для зрения, чист ли и достоин ли другой».

В совете пить воду с вином толковники видят указание о воздержании. «Если, мужу, который до такой степени соблюдал посты и столько времени употреблял воду, что стал оттого подвергаться болезням и частым недугам. Апостол заповедует воздержание, и тот не отказывается, то тем более мы должны не огорчаться, когда слушаем чьи-либо наставления о сем» (Златоуст).

Об очевидности грехов, равно как и добрых дел, представляющихся иногда не таковыми, Апостол говорит, вероятно, предостерегая Тимофея от возможного смущения при исследовании дел всех вверенных его руководству, как пресвитеров и диаконов, особенно пред их рукоположением, так и вдовиц старых и не старых, а равно и всех прочих многочисленных пасомых, чтобы всех руководствовать сообразно с их нравственным состоянием и наставлять к дальнейшему совершенству, по мере сил их.

Преосв. Феофан пишет: «когда сказал Апостол: не рукополагай скоро, а исследуй прежде, достоин ли кто, – то у св. Тимофея еще мог родиться вопрос, да как же быть, ведь не узнаешь?! Апостол предотвращает такое недоумение, как-бы говоря: как не узнаешь? Иных людей грехи идут впереди их, весть о делах их предшествует им. И это наперед будет руководить тебя к произнесению суждения о нем. Остается после только проверить, так ли на деле есть, как слышится. И суд сам собою определится. Некоторых же людей грехи не явны. Они умеют их прикрывать. Но дела их все же стоят за ними и влекутся вслед их, как хвост кометы».

По учению же Св. Василия Великого, дела некоторых грешников, делающие их достойными осуждения, не прекращаются с их смертию, а продолжают твориться и без них, со вменением однако же им. Это именно такие дела, худые последствия которых не прекращаются со смертию наделавших их, а продолжают или совращать в неверие и зловерие, или увлекать к худой жизни. Таковы ереси и еретические писания и соблазнительные увеселения и обычаи. Кажется, в таком именно смысле объясняется возрастание грехов и происхождение одних от других в 7-м правиле ѴII вселенского собора. «В сообразность этому основному значению, в данном месте греческое слово «открываются» означает: развиваются, возрастают» (см. у П. Полянского, стран. 505).

О рабах Апостол говорит, что они должны с почтением относиться к своим господам, чтобы не подать повода своею непокорностию не хорошо подумать о христианстве вообще; а если господа – христиане, то служить им с неослабным радушием, как братьям возлюбленным, которые и по христианству и по заслугам могут быть особенно милостивы к своим рабам. В древности рабов в Греко-Римском мире было великое множество, а потому установление отношений их, как христиан, к господам, составляло существенно-важное дело, ибо они своим множеством могли давать такое или иное представление о христианстве язычникам, а с другой стороны и содействовать распространению христианства, как такого, которое благодетельно влияет даже на рабов. Следовательно, оно (христианство) прекрасное дело и вообще, – так могли думать непредубежденные. А для самих рабов-христиан здесь разрешался тот вопрос, что, с освобождением от греха, не могут они считать себя свободными от внешней житейской зависимости, ибо дело внутреннее и положение внешнее – это две различные сферы жизни, которые определяются Богом и людьми, во главе с кесарем, так что и здесь можно сказать то, что о сем сказал Христос: «кесарево кесареви и Божие Богови».

По изъяснению св. Иоанна Златоуста Апостол как-бы так говорит рабу-христианину: «не думай, что если ты верный, то и свободен. Нет, ибо, если неверный увидит, что через веру люди впадают в самомнение, будет часто поносить ее, как учение, располагающее к возмущению; а если заметит, что они стали более покорны, то тем скорее сам покорится и тем внимательнее будет к тому, что говорится (в проповеди Евангельской). И если вы удостоились такой чести, что господами имеете братий, то ради сего должны преимущественно повиноваться им. Господа больше доставляют рабам, чем рабы господам. Они трудятся и беспокоятся ради самого спокойствия, и ужели же они не должны пользоваться великою честию от своих домочадцев?»

К этому преосв. Феофан присовокупляет: «предполагается, что господа, уверовав и освятившись благодатию, изменили свой деспотический нрав и стали обращаться со своими рабами, как со своими кровными, и содержа их хорошо, и любезное к ним расположение являя. Почему и сии последние естественно усерднее должны служить им теперь, чем прежде. Это последнее замечание касается и современных слуг, которые должны усерднее относиться к своим господам, ибо они, сверх всего сказанного, слуги свободные, а не рабы вечные».

Завещая Тимофею учить по сказанному Апостолом, он (Павел) заповедует удаляться от учащих иначе, не сообразно с учением Господним, возвещающим для всех необходимость кротости и смирения, а тем более для людей обездоленных миром (наприм., рабов), которые между тем лжеучителями возбуждались к гордости и соединенным с нею распрям, злодеяниям, а главное – к неправильному представлению о христианском благочестии (т.е. вере), как о материальном перевороте, ради внешних выгод, которыми особенно могли быть заинтересованы с одной стороны наибольшие бедняки (рабы), а с другой богачи, а также лжеучители, преследовавшие свои корыстные цепи. Вместе с определением главной цели лжеучителей, Апостол определяет и другие их свойства, как-то: незнание истины, страсть к спорам и злоречию, повреждение ума, что все делает их недоступными для убеждений, а потому за наилучшее должно почитать удаление от них, ибо при сближении с ними можно заразиться, как заражаются многими болезнями и даже сумасшествием. «Воспаляться гордостию случается не от знания, а от незнания», говорит св. Иоанн Златоуст, «потому что тот, кто знает учение согласное с благочестием, более всех умеет смиряться». «Отступившие от истины и последующие своим помыслам покушаются учить ненадлежащему. Отсюда рождаются непщевания лукавые, а от них происходит какая-то болезнь, заражающая ближних. Ибо как больные овцы, пасущиеся вместе со здоровыми, сообщают им болезнь, так и эти люди ближних своих наполняют заразою» (блаж. Феодорит). «Где нет веры», говорит блаж. Феофилакт, «там все больно, там только разгорается война словесная, причем более искусный в прениях напрягается извергнуть другого. Вера есть око; не имеющий очей ничего не находит, а только ищет. Спорники, привлекая к себе учеников, пользуются ими и все больше и больше подвизаются в спорах, чтобы все более и более привлечь их к себе». «Они растлены умом, потому что лишены истины. Как содержание истины есть здравие ума, так лишение истины есть болезнь его и растление. Лишение истины порождает в уме два зла: или мрак неведения, или растление зловерием. Мрак, лишение света, причиняет замирание и даже смерть. Зло великое. Но о заморенном можно думать, что отойдет, очнется, оживет. Растленный же зловерием не подает такой надежды. Он поврежден внутренно, а потому может быть возвращен к здравию только силою Божественною, особенно благодатию» (преосв. Феофан).

Довольство пищею и одеждою – вот мера внешнего довольства, по учению Апостола, который обосновывает эту меру тем, что в мир мы приходим, не имея и этого, и взять с собою в будущую жизнь не можем ничего. Но главное дело в том, чтобы внешнее довольство было в соответствии с благочестием, т. е. с христианским учением о сем. Сказавши о бедняках рабах, а затем об усиливающихся увеличить свои средства чрез лжеучительство, Апостол устанавливает общую для всех норму внешнего довольства, ограничивая ее самым необходимым: одеянием и насущным пропитанием, причем воодушевленно восклицает, что тот достиг многого, кто приобрел эту точку зрения на внешние блага и пользование ими. «Приобретение ничего не значить», учит св. Иоанн Златоуст. «Оно остается здесь и не переходит в другой мир. Мы пришли в этот мир, не имея ничего, и оставим его, тоже не имея ничего. Следовательно, нам не нужно ничего лишнего. Надобно питаться тем и в такой мере, что и сколько нужно для насыщения; надобно одеваться тем, что может только защитить нас от непогоды и прикрыть наготу; а это может сделать и простая одежда. Лишнего ничего не должно быть». «Впрочем», присовокупляет преосв. Феофан, «слово одеяние может содержать под собою не одну одежду, но и кров. Мысль Апостола: ограничиваться в удовлетворении необходимых потребностей телесных самонужнейшим, чтоб забота о том не томила головы и сердца». «Напрасно смертные люди стараются нажить имущества и стремятся быть богатыми!» восклицал один из древних толковников (Амврос.). «К чему служит человеческая жадность? К чему навязывать себе бремя забот и искать собрания богатств? Таким же выйдет, каким и пришел, что и пишет Иов: наг изыдох из чрева матере моея, наг и отыду. Буди имя Господне благословенно (1:21). Если бы скупцы не удерживали накопленного у себя одних на пагубу себе, то и немногие из них сколь многим могли бы доставить пользу, с пользою и для самих себя!»

Вред любостяжательности и сребролюбия прежде всего заключается в уклонении от веры, а потом и во впадении во всякого рода искушения, скорби и грехи, вводящие в погибель вечную. «В какие искушения и сети впадают хотящие богатиться?» вопрошает св. Иоанн Златоуст. И отвечает: «в такие, что это удаляет их от веры, приводит на путь заблуждения, окружает опасностями и лишает покоя». Какие страсти бывают вредны? Когда люди разжигаются беспутною любовию, когда ищут имущества своих ближних, когда стремятся к наслаждению, когда предаются пьянству, когда жаждут убийства и погибели других. Хорошо сказал Апостол: «погружают», так что и подняться наверх становится для них невозможным. Хорошо сказал Апостол: «закрывает» их, не позволяет им видеть пути (веры). О двух вредных следствиях (сребролюбия) упоминает Апостол (отступление от веры и болезни); но то, которое казалось для них более тяжким, он поставляет здесь на последнем месте, т. е. «пригвоздиша себе болезнем». И этого нельзя узнать иначе, как только живя около богатых. Сколько они плачут, сколько они рыдают! Будем избегать сего корня зла. Ибо какое зло не от денег, или, правильнее, не от денег, а от злого произволения тех, которые не умеют пользоваться ими? Не отсюда ли хищения, вопли, вражды, брани, ссоры? Одержимые сею страстию разве не простирают своих рук даже на умерших, даже на отцов и братьев? Разве не испровергают законов природы, заповедей Божиих и вообще всего? Человек жадный не знает ни одного друга. Он не знает даже Самого Бога. Эта страсть губит вселенную. Но неужели нет средства погасить сей пламень? Есть. Только нужно желать сего. Как он усилился от нашего желания, так от желания может и уничтожиться. Но как может породиться в нас такое желание? Если прикуем взор к оному богатству, т. е. к тому, которое уготовано в вечной жизни, и чрез то породим презрение к богатству земному; если рассудим, что последнее погружает нас в пагубу. Если мы часто будем повторять и слышать это от других, то, может быть возвратится к нам здравие и мы избавимся от этого тяжкого наказания».

Обращаясь с наставлениями к Тимофею, Апостол прежде всего, по связи речи, советует ему убегать от стремления к богатству и потом преуспевать в разного рода добродетелях: в вере, любви, терпении, вообще стремиться к благам, дарующим вечную жизнь, причем делает замечательное указание на исповедание, данное Тимофеем в присутствии множества лиц, как свидетелей. До мнению новейшего толковника (П. Полянского), это есть исповедание, которое произнес Тимофей при своем крещении. Такого мнения держится Феофилакт и большинство других толкователей. Но блаж. Феофилакт говорит о сем так, что это исповедничество можно относить и к другим моментам. Он пишет: «хвалит его дерзновение и мужество, как исповедовавшего Христа среди опасностей. Или говорит об исповедании, бывающем при крещении, когда мы исповедуем, что отрицаемся от сатаны и сочетаваемся Христу». В переводном толковании (изд. в Киеве в 1887 г., говорится: «каждый шаг на священном пути обозначается каким-либо священным обязательством, делаемым в присутствии многих свидетелей. В крещении это обязательство выражается в форме исповедания веры, в призвании к священству, в присяге, а у посвящающих себя монашеской жизни – в обете совершенной чистоты, целомудрия (и нестяжательности); наконец, при возведении в епископское достоинство – во всенародном исповедании веры. Это троякое исповедание производится как для Бога, так и для народа, и служит всесильным побуждением самому (исповеднику) к исполнению обетов, к верному и неуклонному следованию сим». Преосв. Феофан также признаёт все эти виды исповедания. Но он говорит, что первое понимание уместно, третье менее, второе более уместно, ибо св. Тимофей всюду являл исповедание веры, так что свидетельницею его исповеданий была вся вселенная. В этом смысле понимает и св. Иоанн Златоуст, говоря: «Апостол хвалит здесь дерзновение и мужество св. Тимофея. Ты, говорит, на всех местах являл свое доброе исповедание». «Требуется же не только исповедание, но и стояние в нем, дабы постоянно пребывать в нем, а для сего нужны великие подвиги и немалые труды, чтоб не уклониться от правого пути, потому что много соблазнов, много препятствий. Вследствие сего тесен и прискорбен путь сей. Поэтому нужно со всех сторон оградить себя, надлежащим образом вооружить себя. Отовсюду появляются бесчисленные приманки, а именно: деньги, утехи, прельщение, леность, слава, гордость, власть, любоначалие. «Емлися за вечную жизнь». Это прямо отрицает любостяжание. Взяться за вечную жизнь значит всею душою и всем сердцем взыскать ее. Взыскивать при этом стяжания уже нечем: и мысли и желания – все преселены в область вечной жизни, почему возьмись за вечную жизнь, и погасишь любостяжание, восприяв вместо его нестяжательность» (преосв. Феофан). «Бегать любостяжания внушает и заповедует Апостол человеку Божиему, чтобы и здесь быть ему безопасну, и в будущем получить богатое воздаяние. Повелевает же бегать любостяжания и тещи вслед правды, благочестия и прочего, потому, что его нельзя избежать, не прилепившись к тому, что ему противоположно» (Амврос.).

Назвавши Тимофея человеком Божиим. Апостол заклинает его пред Богом быть верным Богу, не страшась исповедания веры, хотя бы он привлечен был ко властям, как Христос к Пилату, чтобы в будущее явление Христово быть неукоризненным, свято соблюдшим апостольскую заповедь как о нестяжательности, так и о всем прочем, о чем писано было пред этим. «Опять призывает Бога во свидетели», говорит св. Иоанн Златоуст. «В одно время Апостол и умножает страх, и соделывает ученика своего непоколебимым, и открывает, что это не человеческие распоряжения, дабы св. Тимофей, приемля заповедь сию как-бы от Самого Господа и не имея всегда в мысли свидетеля, воспоминанием об этом приводил в сотрясение душу свою. Что же называет здесь Апостол добрым исповеданием? То, что, будучи вопрошен от Пилата: «убо Царь ли еси Ты?» Он отвечал: «Аз на сие родихся и на сие приидох, да свидетельствую истину (Ин. 18:37), и, будучи вопрошен: Сын ли Он Божий? сказал: «вы глаголете, яко Аз есмь»... Соблюсти же заповедь не скверну значит: чтоб ни за верования, ни за жизнь не навлекал ты ни малейшего укора до явления Господа, т. е. до своего исхода. Не сказал он так (буквально), но сказал: «даже до явления Господа», чтобы больше ободрить его». По изъяснению блаж. Феодорита, «добрым исповеданием Апостол назвал спасение вселенной. Ибо за спасение оной претерпел страдания. Свидетельство же это Апостол предъявляет ученику своему, чтобы и он с усердием настраивал своих учеников». По мысли же преосв. Феофана, Апостол говорит как-бы так: «исповедуя Христа Иисуса Сыном Божиим, воплотившимся и пострадавшим нашего ради спасения, будь и сам готов все, даже смерть претерпеть за веру в Него и за жизнь по Духу Его. Это – то же, что пишет и св. Петр: «Христу пострадавшу за ны плотию, и вы в ту же мысль вооружитеся» (1Пет. 4:1). Применяя это к предмету речи, видим здесь сильнейшее побуждение и к нестяжательности, и к небоязненному исповеданию веры, и к доброму пастырствованию».

Упомянув о будущем явлении Христа и откровении славного Царства Его, Апостол воссылает славу Богу, как единому всемогущему Царю всех, вечному и невидимому, подавая тем твердую надежду на Него, как в жизни сей, так и в будущей, где лицезрение Бога, прежде неприступного, будет одним из главных предметов бесконечной радости до смерти верных Ему. «Хорошо сделал Апостол, предложив такое богословие», говорит св. Иоанн Златоуст. «Ибо, так-как он призвал Бога во свидетеле, то говорит много о сем свидетеле, чтобы глубже напечатлеть помышление о Нем». По изъяснению блаж. Феодорита, «Апостол изображением того, что свойственно и принадлежит Богу, имел намерение подтвердить учение о воскресении, суде и воздаянии. Бессмертием назвал непреставаемость. По невозможности исследовать самое естество Божие, указал на неприступный свет окрест сего естества. Апостол, сколько возможно, песнословит Бога, и простирает взор, сколько он может достигать. Если окрест Его свет неприступный, то как можно увидать Его? Почему присовокупил: «Егоже никтоже видел есть от человек, ниже видети может». «И Сына по Божеству никто нигде не видел», говорит св. Иоанн Златоуст. «Он виден был и есть только по человечеству», добавляет блаж. Феофилакт. «И Духа Святого Божество никто не видел, как ничего и Сыновнего», говорит Экумений, который задается еще вопросом: как говорит Апостол о Боге, что Он один бессмертен, когда и ангелы, и души, и демоны бессмертны? И отвечает: «эти не имеют бессмертия сами по себе, но причастны бессмертию по благодати Того, Который один есть бессмертен по естеству». «У Апостола речь о свойствах Божеского естества или Бога триипостасного, Единого нераздельного», говорит преосв. Феофан. Страшно явление Господа, ибо будет сопровождаться страшным судом, но оно и безмерно обрадовательно, ибо положит начало всеблаженной жизни. Только будь готов, к Тому единому прилепи свои взор, Который есть Само блаженство, и ты еще здесь начнешь вкушать блаженство, которое во всей силе откроется по явлении Господа. Вместе с указанием на всемогущество Божие, Апостол углубляет убеждение, что Таковый силен совершить как явление Господа, так и все соприкосновенное с ним».

Прилагая учение о вечной жизни будущей к богатым, Апостол заповедует Тимофею увещевать богатых, чтобы они помнили Давшего им богатство и сами были щедры, общительны и не горды; собирали бы сокровище пригодное для вечной жизни, т. е, дела милосердия и любви, николиже отпадающей и дающей плод в жизни вечной. «Запрещай не высокомудрствовати, – это заповедует он, зная, что ничто так не возбуждает надменности, гордости, высокомерия, как деньги», говорит св. Иоанн Златоуст. «Хорошо сказал Апостол: «богатым в нынешнем веце», ибо есть иные богатые, в веке будущем». «Если ты ищешь богатства, ищи того, которое остается твердым и неизменным, которое происходит от делания добрых дел. Сокровиществуй себе основание добра. Где есть твердое основание, там ничего нет неустойчивого, но все твердо, неподвижно, несокрушимо, пребывающе». «Истинная жизнь есть та, которую чаем в будущем веке. Сею временною жизнию стяжается та вечная, когда путем сей спешим в ту. Сего ради поставим себе целию стать богатыми в добрых делах и посредством земных сокровищ стяжать себе сокровища духовные. Будем сеять на земле, чтобы иметь на небе, где из сеемого на земле добра слагается вечное сокровище». (Амврос.).

«Первое порождение неразумного отношения к богатству есть высокомудрие. Богатство подает Бог невидимо, свои же усилия видны. Вот иной и приписывает все себе н начинает думать о себе высоко. К тому же ведет и честь. Когда другие чтут (богатого), как ему не почтить себя самого? Таким образом богатство есть скользкий путь, как и Спаситель сказал: неудобь богатый внидет в Царство (Мф. 19:23). Второе порождение неразумного отношения к богатству есть упование на него. Богатый, успев сделать одно-другое дело чрез богатство, начинает чувствовать, что богатство – сила, что с ним можно все обделывать и всего достигать. И стало богатство для него бог. Вот и пагуба. По естеству человеку нужно жить в Боге и, предав себя Ему, на Него уповать; все же тварное иметь под собою, или около себя, то как ненужное, то как средство побочное. Богатство – крайне хрупкая опора. Хорошо это выражается в Славянском переводе: богатство гиблющее. Оно гибнет, вот-вот рушится. Чувствуй это, богатый» (преосв. Феофан).

В послесловии Апостол снова убеждает Тимофея хранить преданное. «Не уменьшай предания: оно не твое; тебе вверено чужое: не убавляй его». Так, по св. Иоанну Златоусту, говорит Апостол: «уклоняйся, говорит, прекословий. Следовательно, есть прекословия, на которые даже отвечать не должно. Почему? Потому, что они удаляют от веры, потому, что не позволяют стоять твердо и непоколебимо. Поэтому мы не должны придерживаться сего, а веры, которая есть незыблемый камень. Пустословия же и прекословия назвал он произведениями лжеименного разума. И хорошо сказал он так. Ибо где нет веры, там нет знания (божественных вещей). Когда что порождается от собственных наших соображений, то это не есть знание. Апостол говорит так, может быть, потому, что тогда некоторые называли себя гностиками, т. е. знающими больше других». К сему преосв. Феофан прибавляет «гностики в силе раскрылись во втором веке; но не дивно, что начатки их проявлялись и при Апостолах». «Учение Апостола надлежит с точностию сохранять в силе сподобившимися священства, и с ним соображаться, что говорить и что делать следует». (Феодорит). «Предание, говорит, сохрани, т. е. талант веры вселенской сбереги. Золото получил ты, золото отдай» (Викентий Лиринский). «Это закон и для всех пастырей всех веков, – усвоив преданное, хранить его, как предано, чтобы и преемникам своим передать его таким же, без прибавления своих измышлений» преосв. Феофан).

Благодать с тобою. «В запечатление всего Апостол благожелает Тимофею благодати, коею подается и хранится всякое благо», говорит блаж. Феофилакт. «Ее да будем причастными и мы все, не погубляя получаемых от нее благ, но ею сохраняя их и славя Христа, благодатей подателя, со Отцом и Святым Духом. Аминь.