Успенский Вышенский монастырь

Приветствую участников и организаторов юбилейных X Феофановских чтений!

Святитель Феофан вошел в историю нашей страны как один из самых выдающихся писателей-богословов России XIX в., его творения оказали огромное влияние на духовное возрождение современного ему общества.

Главная задача юбилейных X Феофановских чтений – подвести итоги и наметить дальнейшие перспективы изучения богословского наследия святителя Феофана Затворника.

Отрадно, что проведение заседания в Успенском Вышенском монастыре позволит исследователям рассказать слушателям о своих научных достижениях, принять участие в соборной молитве у мощей святителя Феофана, Затворника Вышенского, поклониться главным святыням Вышенского монастыря, посетить музей святителя Феофана, основанный в его кельях.

Желаю вам успехов и плодотворной работы на благо России и Русской Православной Церкви!

Добрый день, уважаемые участники чтений! Я рад приветствовать вас от имени губернатора Рязанской области О.И. Ковалева.

Проведение Х юбилейных Феофановских чтений – значимое событие для региона. Это часть большой совместной работы по сохранению наследия Феофана Затворника.

Жизнь великого духовного наставника Феофана Затворника всегда будет примером для нас и последующих поколений: в своем неустанном стремлении работать для того, чтобы мир вокруг становился лучше, в стремлении помогать ближнему, заботиться о нуждающихся.

Мы в Рязанской области бережно относимся к памяти и наследию святителя Феофана и гордимся тем, что он выбрал наш край в качестве своей жизненной обители.

Он был наставником и учителем для всех рязанцев. Его многочисленные труды имеют особое значение и сегодня, когда мы активно стремимся продолжать лучшие традиции нашего Отечества, воспитывать подрастающее поколение на основе уважения к истории и культуре России.

В бесценном наследии таких подвижников, как Феофан Затворник, заложен колоссальный духовный ресурс. Наша задача – сохранить его для последующих поколений.

Поздравляю всех с открытием чтений, желаю успешной и плодотворной работы!

Марк, митрополит Рязанский и Михайловский

Приветствую всех собравшихся в Вышенском Успенском монастыре на Божественную литургию и на Юбилейные чтения, посвященные личности и наследию святителя Феофана, Затворника Вышенского.

Изучая жизнь этого удивительного подвижника и богослова, его труды, невольно задаешься вопросом: а что повлияло на формирование такой личности?..

Каждый человек живет в определенной культурной и духовной среде, в рамках своей традиции. Это относится ко всем сторонам человеческой жизни, в том числе и к религии, и к духовной жизни. Сравнивая нашу русскую духовную традицию, ее исконно Православные основы, с устоями церковной жизни других стран и существующими там традициями, мы всегда говорим об их сильных и слабых сторонах. И иногда даже знакомство с богослужебными особенностями других Православных Церквей вызывает вопросы и недоумения.

В этой связи вспоминаю случай: как-то приехал один иеромонах из России на Святую Землю, и там ему довелось принимать участие в богослужении на Гробе Господнем. Когда он увидел, что совершаемая служба в чем-то отличается от нашей привычной традиции, он, пребывая в большом удивлении, в простоте душевной воскликнул: «А Бог их литургию-то принимает?!».

Касаясь темы личности Феофана Затворника, затрагивая вопрос формирования личности святителя, мы в первую очередь должны помнить о том, что он, с молоком матери впитав веру и православные традиции своего народа, был плотью от плоти нашей Русской Православной Церкви. Но, вместе с тем, он воспринял в себя и мудрость Православного Востока. В возрасте 32-х лет будущий святитель, к тому времени уже окончивший Киевскую духовную академию и плодотворно проработавший в течение шести лет на должностях ректора, инспектора и преподавателя духовных учебных заведений, был назначен членом только создаваемой тогда Русской Духовной миссии в Иерусалиме. Там он трудился семь лет. Позже некоторое время он совершал пастырское служение в должности настоятеля Посольской церкви в Константинополе.

За годы пребывания на Православном Востоке святитель Феофан овладел греческим языком, достаточно хорошо – еврейским и арабским языками, что позволило ему изучать многие письменные памятники прошлых веков в оригинале. Он много трудился в библиотеках, читая и отыскивая древние рукописи, знакомился с богослужебными традициями, существующими в других Поместных Православных Церквях, изучал иконопись, живопись и многое другое.

Если бы не было этого опыта, не было бы этих лет служения в Иерусалиме, то вряд ли бы личность Вышенского Затворника сформировалась именно такой, какой мы ее знаем. И особенные черты его личности во многом сложились именно благодаря тому, что он, зная и любя свою родную традицию, при этом усвоил мудрость Православного Востока.

Поэтому, читая жизнеописание святителя Феофана, изумляясь глубине его веры и познаний, нужно помнить о том, что в сердце смиренного и мудрого Вышенского затворника любовь к родной традиции была обогащена знанием и пониманием традиций других Церквей, мудростью Православного Востока.

Святитель Феофан должен быть для нас примером не только в своей вере, в своем смирении, любви к Богу и ближним, но и в стремлении к познанию, в умении понимать и видеть истинное и ценное в традициях других православных народов. Нам, дорогие братья и сестры, следует помнить об этом и тоже, любя свою родную духовную традицию и оставаясь ей верным, стараться обогащать свои знания о Православии, углубляя понимание основ своего вероучения мудростью, накопленной веками в других Церквах.

Благодарю Вас за внимание и надеюсь, что чтения, которые мы сейчас открыли в Вышенском Успенском монастыре, где жил и трудился святитель Феофан Затворник, станут для нас возможностью лучше узнать его личность и понять то богатое духовное наследие, которое он нам оставил в своих трудах.

Ваше Высокопреосвященство, Преосвященство, уважаемые высокие представители Рязанской и Тамбовской государственной власти! Дорогие друзья!

Без сомнения, центр умственной и сердечной деятельности святителя Феофана – это собственно духовная жизнь, как она есть. Понятие, которое постоянно звучит в наших православных и околоправославных разговорах, но не всегда даже у воцерковленных людей, как это ни странно, вызывает энтузиазм. Особенно большого энтузиазма это не вызывает у молодежи, что также хорошо известно из практики. Скорее всего, молодые люди воспринимают духовную жизнь как нечто тусклое, унылое, совершенно не интересное, связанное с многочисленными ограничениями. Не так давно один юноша спрашивал меня о том, каким образом ему соблюдать пост, если родители не воцерковлены и, естественно, постного не готовят. Судя по всему, он имел тайную надежду, что я ему скажу: «Ну что же, дома ешь, что дают...». Я и сказал: «Ешь, что дают, конечно..., – но добавил, – при этом все равно поститься можно. Например, в среду и в пятницу не выходи в соцсети». Лицо у него начало вытягиваться, он закрыл лицо руками и почти простонал: «Нет, это не возможно, Владыка, это невыносимо».

Да, некоторые вещи в духовной жизни кажутся трудными, скучными и иногда совершенно невыносимыми. Но только если ты не знаешь, зачем все это нужно. А если знаешь, то цель всех этих ограничений, которые мы на себя накладываем, просто потрясающая.

Человек живет, если можно так выразиться, сразу в трех измерениях. Первое – это телесное измерение. Нам нужны отдых, сон, пища, питье. Таким образом поддерживаются наши телесные силы. Если мы не будем отдыхать, питаться, пить, то наше тело свое существование очень быстро прекратит.

Следующее измерение, в котором человек живет – умственное. Без сомнения, пища для ума нужна точно так же, как и пища для тела. Это не просто получение информации из книг, газет и интернета. Ум нужно питать различными загадками и заставлять его разгадывать их. Потрясающую возможность питать свой ум с пользой имеют те, кто учится, и неважно, в каком периоде жизни. Но, если мы исполняем какое-либо послушание, усердно работаем и при этом оставляем свой ум без таких квестов, то постепенно нам и работа, и жизнь окружающая тоже становятся не в радость. Тело еще не умирает, но уже накатывает чувство бессмысленности существования. Я слышал одну историю про молодого человека, который до того, как пойти в армию, начал учиться в техническом вузе, где ничего у него не получалось. Самой страшной для него была высшая математика, просто мука смертная. В результате он не сдал несколько зачетов и экзаменов, был призван в армию и отправлен в Чечню. Попал в плен, был посажен в мрачную и вонючую яму с перспективой страшных мучений и скорого расстрела. Время от времени ему кидали сухой хлеб, кашу прогорклую. Чтобы не впасть в отчаяние, он начал вспоминать занятия по высшей математике, экзаменационные задания, математические формулы. Из плена он был освобожден. И так ненавистная в институтские годы высшая математика спасла его от погружения в бездну безумия.

Ну и третье измерение, в котором живет человек – это измерение духовное. И мы понимаем это измерение только через его инструменты, но не через цель и не через результат. Инструменты – это пост, молитва, посещение храма Божия, участие в Таинствах. А ради чего и к чему мы таким образом стремимся? Святитель Феофан – один из тех, кто это объяснил: цель духовной жизни – общение с Богом.

Если хотя бы одно из измерений человеческой жизни имеет недостаток – его жизнь ущербна. Но, в отличие от первых двух, если ущербна духовная жизнь – это проявляется не сразу. Есть такая болезнь – туберкулез, которая очень коварно начинается: у нее нет симптомов. Происходит внутренний процесс, который никак внешне не отражается на человеке.

И есть духовный туберкулез. Если в духовной жизни нет никакой деятельности, если душа не питается, человек постепенно начинает не телесно, а духовно заболевать, с очень неприятными последствиями.

Ущербность в духовной жизни проявляется в тоске, отсутствии цели, разочаровании в жизни. Иной раз человеку плохо, а он понять не может, что с ним. Вроде ем сытно, книги читаю, новости смотрю, с людьми общаюсь. В чем причина? А в том, что в духовной сфере все неправильно.

В чем же великая ценность трудов святителя Феофана для нас, современных людей, для которых духовная жизнь – это зачастую весьма не однозначное понятие? Во-первых, святитель Феофан показал нам, что есть духовная жизнь человека, который постится, молится, бывает в храме, причащается и при этом может быть активным во всех других сферах жизни. То есть жизнь духовная не исключает интереса и радости во всех других сферах. Мы все были в его келье. Чего там только нет. Атласы географические, станок токарный... Чего только не знал святитель Феофан! Более того, если человек живет духовной жизнью, если он знает, что такое молитва, его добрые увлечения превращаются в прочный навык, и даже открывается талант иногда. А вредные и недостойные увлечения духовная жизнь изглаживает.

И второе. В своих трудах, в своем учении святитель Феофан раскрывает нам тайну, для чего нужна духовная жизнь. Не просто для того, чтобы поддерживать человека в этой жизни, чтобы ему жилось хорошо и комфортно, не для того, чтобы он не чувствовал уныния или разочарования. Не поэтому совсем. Главная цель духовной жизни, все наши ограничения, которые мы на себя накладываем – ради слов Христа Спасителя, ради радости обретения Бога и ради общения с Ним – еще в этой жизни. «Царствие Божие внутрь вас есть», – именно об этом говорит Господь.

На недавно прошедшем монашеском съезде один из самых блестящих проповедников нашей Вселенской Церкви, митрополит Лимассольский Афанасий, привел слова преподобного старца Паисия: «Если мы проповедуем – вот ты постись, молись, в церковь ходи, причащайся, потом в Царствии Небесном все получишь, – это все равно, что если мы говорим человеку: «Вот ты эти лекарства принимай, а потом, когда умрешь, тогда и выздоровеешь». Современный человек требует, чтобы цель была поближе. И вот святитель Феофан нам это и раскрывает: да, можно встретить Бога и иметь с Ним общение еще в этой жизни, и ради этого – пост, молитва, храм и Таинства. Потрясающая вещь, особенно для того, кто это ощущал. Это можно ощутить, но, естественно, таким образом, как в воскресном Евангелии прошедшего дня апостол Филипп апостолу Нафанаилу сказал, когда тот не верил про его рассказ о Великом Учителе из Назарета – Мессии: «Пойди и посмотри». Да, для того, чтобы ощутить радость общения с Богом, нужно пойти и предпринять для этого усилия, те самые, что составляют цель духовной жизни.

Но в такое путешествие отправляться, не зная дороги, не безопасно, а лучше еще иметь и спутника, который сам по этой дороге прошел. И вот мы, православные христиане XXI столетия, имеем и указания надежные, буквально географическую карту с проложенным маршрутом (это письма и другие творения святителя Феофана), и имеем в спутниках того, кто сам прошел этой дорогой и знает все на своем собственном опыте.

Да поможет нам святитель Феофан и молитвой своей, и письмами, и своими произведениями в обретении главной цели христианской жизни – общения с Богом.

Евфимий (Моисеев), игумен,

первый проректор Казанской духовной семинарии,

доцент кафедры богословия и философии, кандидат богословия

Контакты святителя Феофана Затворника с монахами Русского Пантелеимонова монастыря на Афоне до сих пор не были предметом специального исследования. Между тем в последнее время появилось большое количество материалов, которые позволяют глубже понять причины тех духовных связей, которые прочно соединяли насельников Русской обители на Афоне и Вышенского Затворника. Достаточно принять во внимание тот факт, что святитель Феофан, который жил в центре России и имел множество связей в Москве и Санкт-Петербурге, предпочитал издавать значительную часть своих сочинений через Пантелеимонов монастырь, чем немало способствовал его превращению в один из крупнейших центров духовного книгоиздания.

Эти тесные контакты в конечном итоге обусловили и передачу архива святителя Феофана в библиотеку Пантелеимонова монастыря, что сохранило его для исследователей и всех ценителей его духовного творчества. Открытие этого архива для широкой научной общественности, которое произошло в 2011 г., стало настоящей сенсацией и одним из главных результатов деятельности Феофановского проекта, в рамках которого Издательский совет Русской Православной Церкви готовит к публикации полное собрание творений святителя Феофана Затворника.

Как указывает исследователь Феофановского архива С.В. Лизунов, «к сожалению, опись первоначального состава переданного в обитель архива святителя Феофана не сохранилась. Ко времени каталогизации в 2009–2011 гг. он хранился в разрозненном виде и был перемешан с другими архивными материалами. Из того, что удалось собрать в единый фонд, сотрудники архива монастыря составили современную опись № 24, содержащую 47 единиц хранения, в рамках которых объединено 104 документа» ⁷⁶⁷.

Основную часть фонда составляют рукописи оригинальных сочинений и переводов святителя. Это, в частности, автографы таких широко известных творений, как «Путь ко спасению», «Начертание христианского нравоучения», «Душа и Ангел – не тело, а дух», «Краткое учение о Богопочитании», толкования на псалмы 1-й, 2-й, 33-й, 51-й и 118-й, толкования на Послания св. Апостола Павла, толкования Евангельских сказаний, сборники слов к Тамбовской и Владимирской паствам, все пять томов «Добротолюбия» (с приложением некоторых черновых статей этого аскетического сборника), «Невидимая брань», «Древние иноческие уставы», «Митерикон», «Избранные покаянные песнопения из Октоиха». Здесь же находится черновик диссертации иеродиакона Феофана «Подзаконная религия, как она дана Богом чрез Моисея народу Израильскому», содержащий правку и пометы рецензента.

В главном разделе данного фонда хранятся также списки ранее не публиковавшихся творений (в основном переводов), среди которых – «Содержание аскетики», «Правило веры в памятных записках Викентия Леринского», «Лествица, истолкованная или перефразированная иеросхимонахом Афанасием Критянином», «Обозрение духовной брани св. Иоанна Кассиана Римлянина», «Похвальное слово великомученику Пантелеимону Никиты Пафлагона», «Окружное соборное и церковное послание Вселенского Патриарха Григория VI», «Древний патерик, изложенный по главам», «Продолжение Древнего патерика», «Беседы преподобного Аввы Дорофея», «Обзор свода мнений о духовных училищах», программа преобразований русской духовной школы, неизвестные догматические работы – «Конспект богословия», «О воплощенном домостроительстве», переписка с князем Н.Б. Голицыным «О нескверном зачатии Богоматери» (1858 г.), аскетические произведения – «О молитве Иисусовой», статья о молитве и молитвенном правиле, «Чувство зависимости от Бога», никогда не публиковавшиеся ранее проповеди святителя.

В следующий раздел, дополняющий основной, вошли неоконченные творения, черновые наброски, развернутые планы произведений. Большой интерес вызывают наброски к месяцеслову на весь год с краткими житийными справками, сделанными святителем. В этот же раздел включены различные научно-справочные материалы к его произведениям. Первое место среди них занимает неизданный «Алфавитный указатель Добротолюбия, переведенного святителем Феофаном» на 1280 страницах. Указатель начал составлять сам святитель, а продолжил и завершил работу над ним его постоянный сотрудник из братии Пантелеимонова монастыря, иеросхимонах Владимир (Колесников).

Уникален раздел «Переписка», который включает в себя сборники автографов: «Переписка по поводу сочинения епископа Феофана «Душа и Ангел – не тело, а дух"» (89 листов), «Письма епископа Феофана относительно перевода Библии на русский язык» (23 листа), «Письма к старцам Пантелеимонова монастыря». 1875–1893 гг.» (1087 страниц), «Письма отцов Пантелеимоновой обители епископу Феофану по вопросам издания его творений. 1878–1893 гг.» (82 листа).

Чрезвычайно интересен сборник «Письма епископа Феофана к разным корреспондентам. 1857–1893 гг.» (370 листов), включающий автографы писем к его духовнику, епископу Нижегородскому Иеремии (Соловьеву), за 20 лет, а также письма к российским архиереям, обер-прокурорам Святейшего Синода, министрам русского правительства, письма по греко-болгарскому вопросу, письмо отцу Иоанну Кронштадтскому и старцу Агапию Валаамскому.

Большой объем занимает раздел личных биографических документов святителя, а также материалов по управлению Тамбовской и Владимирской епархиями, которые он последовательно возглавлял до своего удаления в Вышенский монастырь. Среди документов этого раздела – свидетельство о рождении епископа Феофана и свидетельство о его смерти, его послужной список, наследственное дело, опись книг из его библиотеки, опись неизданных произведений. Весьма ценный иллюстративный и иконографический материал – рисунки епископа Феофана. Из них следует особо выделить по внутренней силе и глубине, а также и по исполнению, акварельный эскиз «Христос умывает ноги апостолам». Эти бесценные рукописи, многие из которых до сих по не опубликованы, еще ждут своих исследователей.

В настоящем сообщении мы сделаем попытку проследить, как завязались контакты святителя Феофана с афонцами, какие вопросы находились в центре их переписки и какие плоды принесло их сотрудничество.

Как установила известный исследователь жизни и творчества святителя Феофана М.И. Щербакова, первым корреспондентом Вышенского Затворника на Афоне стал иеромонах Арсений (Минин), девятнадцать писем к которому, написанных в 1870-е гг., сохранилось в эпистолярном наследии святителя.

Поскольку иеромонах Арсений был не только первым корреспондентом святителя, но и положил начало изданию его творений под эгидой Пантелеимонова монастыря, хотелось бы рассказать о нем подробнее. Безо всякого преувеличения можно сказать, что отец Арсений был выдающейся личностью и внес огромный вклад в развитие Пантелеимоновой обители. Неслучайно старцы Пантелеимонова монастыря поручали о. Арсению самые важные и ответственные послушания, каждое из которых он выполнял на самом высоком уровне.

Как представителю Казанской духовной семинарии, мне особенно приятно сообщить, что о. Арсений был уроженцем Казанской земли. Он родился в 1823 (по другим данным, в 1824) г. в Мамадышском уезде Казанской губернии в благочестивой купеческой семье. При крещении был наречен Александром. Сначала его жизненный путь был вполне типичным для выходца из купеческого сословия и складывался достаточно успешно: он обучался бухгалтерии у дяди в Санкт-Петербурге, затем трудился бухгалтером на золотых приисках в Енисейске, а после смерти отца построил мыловаренный и свечной завод в Чистопольском уезде Казанской губернии.

Однако, намереваясь вступить в брак, Александр Минин получил отказ, что сильно повлияло на его дальнейшую судьбу. Постепенно он стал охладевать к мирским делам. В 1857 г. отправился паломником в Иерусалим, тогда же посетил и Святую Гору. Увиденное там настолько пленило благочестивого паломника, что он решил остаться на Афоне. Первые послушания проходил на кухне; впоследствии его перевели в канцелярию. Также он был келейником у тяжелобольного схимонаха Неофита.

6 марта 1859 г. был пострижен в мантию с именем Арсений в честь преподобного Арсения Великого, в 1861 г. рукоположен в иеродиакона и иеромонаха. Вскоре афонские старцы благословили иеромонаха Арсения на сбор пожертвований для Пантелеимонова монастыря, и в августе 1862 г. он отправился в Россию. Взял с собою Крест с частицей Животворящего Древа, часть от камня Живоносного Гроба Господня, части мощей святого великомученика Пантелеимона и многих других святых. В напутствие ему была дана чудотворная Тихвинская икона Божией Матери.

За четыре года о. Арсений объехал очень многие города России. Энергичный и деятельный, он все силы отдавал новому послушанию. И Господь вознаграждал его труды. Привезенные с Афона святыни прославились по всей России; в Москве их поместили в Богоявленском монастыре, в специально построенной Афонской часовне. Много притекало к ним богомольцев, и большие пожертвования шли на святой Афон. Это побудило о. Арсения рекомендовать старцам Русика открыть постоянное подворье в Москве. Уже после его смерти, в начале 1880-х гг., на Никольской улице возвели внушительную по размерам и красоте убранства часовню великомученика и целителя Пантелеимона, куда торжественно перенесли афонские святыни.

Будучи по натуре очень одаренным и разносторонним человеком, иеромонах Арсений не ограничивался только сбором средств на нужды обители. Он быстро понял, что нужно развивать просветительскую деятельность монастыря и издавать духовную литературу не только для монахов, но и для мирян. Он стоял у истоков издательской деятельности Пантелеимонова монастыря и основал периодическое издание Нового Русика «Душеполезные размышления» (позднее – «Душеполезный собеседник»).

Иеромонах Арсений проявил себя и как прекрасный духовный писатель, автор духовно-нравственных наставлений, таких, как «Беседа о молитве», «Единое на потребу», «Афонские современные подвижники». Также он составлял из святоотеческих творений назидательные книги и брошюры, например, «Маргарит, или избранные душеспасительные изречения, руководящие к вечному блаженству, с присовокуплением некоторых бесед, относящихся исключительно к женским обителям». В 1872 г. вышел его «Путеводитель в Святый град Иерусалим к Гробу Господню и прочим святым местам Востока и на Синай. С воспоминанием страстей Христовых и прочих знаменательных событий, совершившихся на святых местах».

Переписка святителя Феофана с о. Арсением началась именно в связи с подготовкой «Путеводителя». Обращение к преосвященному было неслучайным. Более шести лет он провел на Святой Земле в составе первой Русской духовной миссии и по праву считался одним из лучших в России знатоков Святой Земли.

«Прочитал Ваши тетрадки. Заметки там прочитаете», – начал свт. Феофан свое письмо, которое помогло установить авторство более века сохранявшейся на Афоне черновой рукописи «Путеводителя». В свою очередь, и рукопись послужила основанием к уточнению даты этого не публиковавшегося ранее письма, хранящегося в Афонском архиве святителя: 1870 г.

По просьбе отца Арсения, святитель Феофан ознакомился с черновыми набросками и остался недоволен: «Так путеводители не пишутся. Надобно Вам переделать все» ⁷⁶⁸. Листы, сшитые в виде тетрадки, исписанные разными почерками – автора, копиистов – содержат много исправлений и замечаний, сделанных рукой святителя Феофана.

Афонская рукопись дала исследователям редкую возможность увидеть, как рождался текст, объединивший творческие намерения автора, о. Арсения, и критические размышления редактора, в роли которого выступил святитель Феофан. «Путеводитель» Паломника Святогорца – за этим именем о. Арсений скрыл свое авторство – получил в конце XIX в. большую популярность. К 1904 г. книга выдержала восемь переизданий.

В 1870-е гг. о. Арсений стал наиболее активным помощником святителя Феофана по подготовке к изданию на Афоне его творений. Об этом периоде и этой стороне деятельности о. Арсения рассказывают письма к нему Вышенского Затворника.

В марте 1870 г. святитель Феофан писал о замысле будущей книги: «О Евангелиях. Я все прилаживался, что и как лучше. Случайно напал на мысль не толкование писать, а размышления о Евангельской истории, по порядку событий... Можете догадаться, что сему делу конец очень-очень далеко. После можно будет издать отдельно; но ждать этого долго» ⁷⁶⁹. Впервые труд издали в Москве в конце 1885 г., а на Афоне – в 1899 г. Полное название – «Евангельская история о Боге Сыне, воплотившемся нашего ради спасения, в последовательном порядке изложенная словами св. Евангелистов с указанием оснований, почему именно такой, а не другой избран порядок последования евангельских событий одних за другими».

В октябре 1873 г. святитель Феофан активно поддержал идею о. Арсения печатать псалтирь преподобного Ефрема Сирина. «Я тотчас сел сам за переписку, и трудился над этим денно-ночно. Сказываю об этом ради того, чтобы вы видели, с каким усердием я желаю, чтобы псалтирь сия была отпечатана. Скажу вам, что лучшего дара Афон не может доставить всем своим читателям» ⁷⁷⁰. В конце февраля 1874 г.: «Поздравляю с окончанием псалтири! и очень рад, что она великолепна!.. Пришлите мне побольше. Раздаю книги; но ни одна так не будет подходяща, как эта» ⁷⁷¹. Изданная на Афоне, «Псалтирь, или Богомысленные размышления святого отца нашего Ефрема Сирина» к 1913 г. выдержала девять переизданий.

В письмах к о. Арсению сохранились подробности творческой истории «Добротолюбия» – уникального пятитомного труда святителя Феофана. «Спешу вас известить о будущем «Добротолюбии», – писал святитель 24 февраля 1875 г. – Отцы приготовлены вот какие: Антоний Великий, Макарий Египетский, Марко подвижник, Исаия отшельник и Евагрий... Но этим не кончится «Добротолюбие», а пойдет далее. В каком порядке дело там пойдет, не знаю еще. Но когда все приготовить придется, не пророчу» ⁷⁷². Работа шла энергично; и уже летом святитель Феофан сообщил о. Арсению: «Печатанием «Добротолюбия» можете спешить. Скоро будет готов второй том» ⁷⁷³. Объем издания разрастался, и все же, как настаивал составитель, «озаглавить его полным нельзя; ибо оно, как сборник, никогда не может быть полно, а можно прибавить: в более полном виде или составе» ⁷⁷⁴. Предвидя возможные трения, просил о. Арсения: «Благословитесь у старцев печатать «Добротолюбие», как я его составлю – худо ли то, или хорошо, чтобы у нас с вами споров не было. Прошу у всех старцев молитв и благословения» ⁷⁷⁵. Издание, успешно начатое в 1877 г., завершилось в 1899-м, уже после кончины и о. Арсения, и святителя Феофана.

История еще одного афонского издания сохранилась в письмах к о. Арсению. «Если хотите печатать – возьмите «Письма о том, что есть духовная жизнь, и как на нее наладиться». Они недавно кончены, и теперь решаю, отдать ли в какой журнал, или особо печатать. Если возьметесь, вам отдам. И думкам конец», – писал 25 ноября 1877 г. святитель Феофан ⁷⁷⁶. Когда афонцы решили печатать, стал торопить: «Спешите; чтобы к посту вышла. Тут есть говетельная часть» ⁷⁷⁷. И еще: «Письма писаны к красавице – не выдуманной, а действительной. Имени автора не означайте. Красавица боится, как бы не догадались, кто она»⁷⁷⁸. Условие было выполнено.

Святитель Феофан вдохновился также идеей малых брошюрок для народа, издававшихся на Афоне стараниями о. Арсения. «Се доброе дело. Пришлите мне по одному экземпляру изданных брошюр. Я присмотрюсь и, может быть, что-либо кропать стану» ⁷⁷⁹.

Наряду с иеросхимонахом Арсением, среди афонских адресатов святителя Феофана – иеросхимонах Владимир (Колесников), иеромонах Владислав (Попов), иеромонах Денасий (Юшков) и многие другие насельники Пантелеимонова монастыря. Как и в случае с иеромонахом Арсением, в центре их переписки находятся вопросы издания творений и переводов святителя Феофана.

Следует отметить, что важным принципом сотрудничества свт. Феофана и насельников Пантелеимонова монастыря была рецепция его произведений афонскими монахами. Это говорит о высоком смирении святителя Феофана, который, обладая прекрасным образованием и огромным духовным опытом, по заповеди святых отцов не доверял себе, но желал, чтобы все писания, которые выходили из-под его пера, проверялись духовно опытными подвижниками. Благодаря найденным рукописям можно проследить, в какой степени оригинальные произведения святителя подвергались редакторской правке. Эта правка была, конечно, не очень большой – по крайней мере, нам не известно ни об одном случае серьезных разногласий между святителем Феофаном и его афонскими издателями по духовным и богословским вопросам, но еще раз подчеркнем, что последнее слово при публикации своих творений святитель Феофан оставлял за иноками Святой Горы. Это сотрудничество оказалось очень продуктивным, оно продолжалось все время, которое святитель провел в затворе – с 1872 по 1894 г., публикация и переиздание его творений продолжались и после кончины святителя – очевидно, что именно с целью публикации его творений и был выкуплен у наследников святителя его архив за весьма немалую по тем временам сумму – 10000 рублей серебром.

В завершение хотелось бы рассказать еще об одном насельнике Святой Горы, который тоже был тесно связан со святителем Феофаном. Это иеросхимонах Феодосий (Харитонов), выпускник Казанской духовной академии, о чем мне особенно радостно сообщить в наметившейся перспективе ее возрождения. Насколько мне известно – возможно, знатоки истории Афона меня поправят – иеросхимонах Феодосий был единственным выпускником дореволюционных духовных академий России, который стал насельником Святой Горы. Это уже говорит о нем как об уникальной личности.

Студент Василий Харитонов родился 4 апреля 1869 г. в семье крестьян Саратовской губернии и после окончания Саратовской духовной семинарии в 1890 г. поступил в Казанскую духовную академию. Во время обучения в академии он состоял в переписке со святителем Феофаном и написал курсовое сочинение «Обозрение сочинений преосвященного Феофана нравственно-аскетического содержания», которое стало первой научной работой, посвященной анализу духовно-аскетических творений святителя. За эту работу он был удостоен степени кандидата богословия.

Судя по всему, на последнем курсе академии он принял монашество и при постриге в мантию получил имя Феофан – очевидно, в честь святителя Феофана Затворника. Прослужив положенные шесть лет по линии духовно-учебного ведомства – он был сначала преподавателем Саратовской, затем инспектором Вологодской духовной семинарии, – иеромонах Феофан в 1901 г. удалился на Афон, отказавшись от должности ректора семинарии и полагавшегося по этой должности сана архимандрита.

Можно с большой долей вероятности предположить, что желание уехать на Афон сформировалось у него еще в годы учебы в академии под влиянием святителя Феофана и оптинских старцев, духовными советами которых также пользовался будущий афонский подвижник. Возможно, тогда же, в годы учебы в академии, он получил благословение святителя удалиться на Афон, и только необходимость отслужить положенный срок в духовных учебных заведениях препятствовала ему привести в исполнение это намерение сразу после окончания академии.

Впоследствии иеросхимонах Феодосий стал очень известным и почитаемым афонским старцем. Его называли последним представителем традиции преподобного Паисия Величковского, что в полной мере соответствует действительности, если понимать под этой традицией сочетание монашеского делания, основанного на глубоком духовном опыте, и высокой учености, позволявшей читать в оригинале святоотеческие творения и переводить их для современников. Можно быть совершенно уверенным, что эту традицию он, в первую очередь, воспринял от своего духовного наставника – святителя Феофана, который так же, как и преподобный Паисий, окончил Киевскую духовную академию, но предпочел высокому иерархическому служению подвижническую жизнь в затворе.

Старец Феодосий – едва ли не единственный из русских подвижников-афонитов, кто имел высшее богословское образование и даже ученую степень и, ведя самый суровый и подвижнический образ жизни, не оставлял своих ученых занятий на Афоне. Благодаря широким богословским познаниям он внес существенный вклад в преодоление нестроений, связанных со спорами об имени Божием, а потом и с переходом Константинопольского патриархата на новый стиль.

Имяславческие споры, сотрясавшие Афон в первой половине 1910-х гг., застали отца Феофана на Катунаках, где он подвизался под руководством старца-безмолвника Калинника. Он познакомил своего старца с существом вопросов, вызывавших самые серьезные разногласия среди афонских монахов, и отец Калинник написал небольшой труд по поводу этих споров, который, по преданию, понравился самому императору Николаю II. Сам отец Феофан тоже написал очерк против имяславцев, за что ему была пожалована грамота от Св. Синода и подарен в благословение образ Всемилостивого Спаса.

16 июля 1919 г. отец Феофан был пострижен в схиму с именем Феодосий и долгое время был духовником всех русских карулитов. Иеросхимонах был очень известен своей литературной деятельностью. Он нашел и опубликовал ранее не известное сочинение прп. Паисия Величковского «Крины сельныя», перевел с греческого несколько сочинений прп. Никодима Святогорца, в частности «Исповедник». Итогом молитвенно-аскетической жизни старца стал так называемый «Молитвенный дневник» под названием «Непрестанно молитесь! О молитве Иисусовой», который был написан в руководство занимающимся Иисусовой молитвой.

Очень активно выступил отец Феодосий против введения в Константинопольском Патриархате в 1924 г. так называемого новоюлианского календаря. Он состоял в переписке по этому вопросу с первоиерархом Русской Зарубежной Церкви митрополитом Антонием (Храповицким). Некоторые из этих писем сохранились и в настоящее время опубликованы. Очень интересную полемическую переписку вел старец и с выдающимся богословом Н.Н. Глубоковским.

Впоследствии, в начале 1930-х гг., иеросхимонах Феодосий написал книгу в защиту юлианского календаря «Учение Православной Церкви о Священном Предании и отношении ее к новому стилю», которая была напечатана в 1934 г. в типографии Свято-Владимирского братства в Ладомировой без указания его авторства – как голос всего русского афонского монашества. Книга неоднократно переиздавалась в Русской Зарубежной Церкви.

Несмотря на труднодоступность Карули, к о. Феодосию старались попасть многие посетители Афона. Интересные воспоминания о встречах со старцем оставили такие известные писатели, как Борис Зайцев и Владимир Маевский. Живший вместе с иеросхимонахом Феодосием его ученик, схимонах Никодим Карульский, оставил также много воспоминаний о своем старце.

Настоящее сообщение далеко не исчерпывает тему обширных взаимосвязей святителя Феофана Затворника с насельниками Святой Горы Афон. Будем надеяться, что эта тема найдет свое продолжение в будущих трудах исследователей духовного творчества одного из величайших духовных писателей XIX столетия.

М.И. Щербакова, заведующая Отделом русской классической литературы ИМЛИ РАН, профессор,

доктор филологических наук

В 2016 г. в Издательстве Московской Патриархии Русской Православной Церкви вышел в свет первый том «Летописи жизни и творений святителя Феофана, Затворника Вышенского. 1815–1859» – первое в области изучения русской патристики издание, столь полно отразившее достижения светской и церковной науки XX в.

Перед нами – хронологический свод уникальных материалов и документов, почерпнутых из архивов, редких книжных и периодических изданий. Первый том содержит документы шестнадцати архивохранилищ России, Украины, Афона. Это Государственный архив Российской Федерации, Архив внешней политики Российской империи, Научно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки, Российский государственный архив древних актов, Центральный исторический архив г. Москвы, Центральный государственный исторический архив и Российский государственный исторический архив в Санкт-Петербурге, архивы Российской академии наук – Рукописный отдел Пушкинского Дома и Кунсткамера, Государственный архив Орловской области, Национальный архив Республики Карелия в Петрозаводске, Центральный государственный исторический архив Украины и Институт рукописей Национальной библиотеки Украины в Киеве.

Подлинным открытием стали рукописи и документы, хранившиеся на Афоне в Русском Свято-Пантелеимоновом монастыре. Приобретение их у наследников преосвященного, казавшееся в 1896 г. утратой, по прошествии века обернулось полной сохранностью. И сегодня рукописи, черновые редакции и прижизненные копии, письма, документы ясно обозначили перед учеными горизонты новых возможностей текстологических исследований наследия Феофана, Затворника Вышенского.

В вышедшем томе «Летописи...» в полном объеме учтена литература о духовном наследии святителя Феофана Затворника, включающая монографии, статьи, отдельные публикации и отзывы, первые из которых появились уже при жизни преосвященного (святитель Филарет (Дроздов), митрополит Московский и Коломенский, архимандрит Порфирий (Успенский), митрополит Московский и Коломенский Макарий (Булгаков), П.И. Горский-Платонов, И.И. Дубасов, Н.И. Флоринский, И.С. Якимов, А.Л. Катанский, В.Г. Рождественский, Ф.А. Тихомиров).

После блаженной кончины святителя Феофана периодическая печать России была переполнена множеством некрологов. И в последующие годы воспоминания о нем ежемесячно появлялись в русских периодических изданиях: «Богословский вестник», «Вера и разум», «Владимирские епархиальные ведомости», «Душеполезное чтение», «Душеполезный собеседник», «Московские епархиальные ведомости», «Паломник», «Пастырский собеседник», «Православное обозрение», «Православный собеседник», «Прибавления к Церковным ведомостям», «Радость христианина», «Русский паломник», «Странник», «Тамбовские епархиальные ведомости», «Христианское чтение», «Церковный вестник», «Русский инок», «Воскресное чтение» и др. Вышли в свет драгоценные мемуары родных и близких: И.А. Крутикова, А.Г. Говорова, игумена Тихона (Цыпляковского), архиепископа Тверского и Кашинского Саввы (Тихомирова), Д.А. Жданова, Н.И. Флоринского, А. Покровского, М.И. Хитрова. Весь этот материал, тщательно проанализированный и обследованный, лег в основу летописного свода о жизни и трудах преосвященного Феофана.

Главная задача «Летописи...» – воспроизвести на основе сохранившихся документов и разного рода свидетельств определенный временной отрезок истории. Нельзя дважды войти в одну и ту же воду. Невозможно повернуть реальное время вспять. Полная реконструкция прошедшего невозможна. Именно этим объясняется одно из качеств «Летописи...»: ее принципиальная неполнота. В зависимости от возможностей составителей и поставленных перед ними задач, объем «Летописи...» может быть как минимальным, так и многотомным. Пример: «Летопись жизни и творчества А.П. Чехова». Впервые она вышла в свет в 1955 г. (ГИХЛ, М., 880 с.). А в 2000 г., после завершения издания тридцатитомного собрания сочинений и писем Чехова, было начато издание многотомной, методологически обновленной летописи – уже в пяти томах большого формата. Четвертый том вышел в двух книгах. Издание пока не завершено.

Высокая степень изученности материала – важное условие составления летописи. Как правило, летописи включают результаты фронтальных академических исследований, проводимых в рамках подготовки Полных собраний сочинений. Таким образом, подводится итог многолетней работы нередко нескольких поколений исследователей.

«Летопись жизни и творений святителя Феофана, Затворника Вышенского», с учетом сказанного, является и традиционной, и новаторской. С одной стороны, в ней собран уникальный материал, с другой – «Летопись...» должна стать основой для исторического и реального комментария к Полному собранию творений преосвященного (а не наоборот, не его итогом). Как известно, первому бывает сложнее прокладывать дорогу.

Хронологические пределы первого тома – с 1815 г. (года рождения) по 1 июня 1859 г., когда состоялась хиротония Феофана во епископа Тамбовского и Шацкого.

По количеству отмеченных фактов – немногим менее тысячи – первый том «Летописи...» уже превзошел имеющиеся издания, посвященные наследию святителя Феофана. Две трети из них стали известны исключительно по архивным документам и впервые вводятся в научный оборот, что объясняет включение их в «Летопись...» в полном виде.

Впервые проведены генеалогические разыскания. Обнаруженная в архиве Русского Пантелеимонова монастыря на Афоне запись из метрической книги Владимирской церкви села Чернавска Елецкого уезда Орловской епархии положила конец спорам о дате рождения преосвященного. Теперь уверенно можно сказать: святитель Феофан родился 10 (23) января 1815 г. Выявлены исторические корни семьи – по линии отца, иерея Василия Тимофеевича Говорова, и матери, Татьяны Ивановны, урожденной Поповой. Это была священническая среда, чадолюбивые, духовно целомудренные и чистые семьи. Во многих подробностях восстановлен характер родственных связей преосвященного с братьями, сестрами, племянниками, их многодетными семьями, о духовном и телесном здоровье которых преосвященный Феофан не переставал заботиться до последних дней своей земной жизни. Письма к ним, прежде не атрибутированные в общем объеме эпистолярия, обрели значение достоверных источников; в них – повседневная жизнь русского провинциального духовенства, сельских православных приходов.

Следует отметить беспрецедентную работу А.Е. Лукьяновой по генеалогии святителя Феофана; колоссальный труд Е.Н. Горбатова по выявлению в АВП РИ документов, касавшихся служения святителя Феофана в Палестине в составе Русской духовной миссии. Дело в том, что именно эти аспекты оставались до сих пор малоизученными и не проясненными. К сожалению, этот труд никак не отмечен в томе. Полный список имен участников подготовки тома обязан был быть на обороте титульного листа.

Биохронологический характер «Летописи...» помогает выявлять истоки. Так, стало ясно, что решение студента Киевской духовной академии Егора Говорова принять постриг отчасти было связано со смертью родителей зимой 1838/1839 гг. Тогда же закрепилось в его сердце убеждение, что «видимое бытие разделяется пространством, а невидимое сокращает разделение». Эта мысль стала коренной в антропологии святителя Феофана, в его учении о душе. Спустя сорок лет преосвященный писал: «Понимая так дело, я никогда на плачу и не горюю об умерших... Это со времени смерти батюшки и матушки. Они умерли через две недели друг от друга. Когда узнал об этом, какое налегло тяжелое и мрачное облако! Но в тот же момент пришли мысли немрачные и всю тьму разогнали. Утешился, и ни слезинки. Я верую, что это мне внушил Ангел- хранитель. С тех пор я делюсь этою верою со всеми» ⁷⁸⁰.

Впервые в единый блок собраны документы, относящиеся к монашескому постригу преосвященного Феофана, совершенному в Свято-Духовской церкви Киево-Братского монастыря ректором Киевской духовной академии архимандритом Иеремией (Соловьевым) 15 февраля 1841 г., в один день с Макарием (Булгаковым), впоследствии митрополитом Московским, и Михаилом (Монастыревым); а также документы о рукоположении в сан иеродьякона – в большом Успенском соборе Киево-Печерской лавры, и в сан иеромонаха – в Киево-Софийском соборе.

Образование, полученное преосвященным Феофаном в Ливен- ском училище (1823–1829), Орловской семинарии (1829–1837), Киевской духовной академии (1837–1841), формировалось под влиянием новой эпохи и смены общественных настроений, реорганизации российских духовных семинарий и епархиальных училищ. Устав духовных академий, составленный в 1807–1814 гг. при непосредственном активном участии святителя Московского Филарета (Дроздова), ясно определил переход Русской Православной Церкви к принципиально новому типу системы среднего и высшего духовного образования, к отказу от схоластики и латыни в преподавании богословских дисциплин. В «Летописи...» впервые – на основании рукописных конспектов ведущих преподавателей, лекции которых посещал юноша Егор Говоров – представлены полные программы предметных курсов духовных образовательных учреждений России первой половины XIX века: от догматического богословия и гомилетики до канонического права и патрологии. В разные годы наставниками будущего святителя Феофана были Исидор (Никольский), впоследствии митрополит Новгородский, Санкт-Петербургский и Финляндский; Иннокентий (Борисов), ректор Киевской духовной академии, будущий святитель; Димитрий (Муретов), впоследствии архиепископ Херсонский и Одесский; доктор богословия протоиерей И.М. Скворцов, Е.А. Остромысленский, И.Г. Михневич, П.С. Авсенёв (впоследствии архимандрит Феофан), Я.К. Амфитеатров, В.П. Чехович и др. Ими была воспитана новая плеяда незаурядных богословов, составивших цвет русского православного духовенства второй половины XIX в.

В разделах «Летописи...» 1829–1841 гг. собраны уникальные архивные материалы по истории духовного образования в России середины XIX в. Из фонда Орловской духовной семинарии – учебные курсы словесности, философских и богословских наук; темы сочинений для учащихся. Из фонда Киевской духовной академии – содержание занятий высшего и низшего отделений по классам догматического, нравственного и сравнительного богословия, Св. Писания, Церковной истории, Церковного красноречия, истории философии, психологии, логики, всеобщей словесности, гражданской истории, физико-математических наук, иностранных языков (еврейского, греческого, французского, немецкого, польского). Здесь же – разрядные списки с показанием способностей, прилежания и успехов учащихся, протокольные записи о состоявшихся экзаменах, ходе и порядке их проведения; списки студентов, особенно заслуживших похвалу «постоянно добрым поведением и усердными занятиями». Публикуемые в «Летописи...» материалы, большинство которых вводится в научный оборот впервые, содержат документально подтвержденные сведения об истоках проповеднического мастерства святителя Феофана, его церковно-учительной системы и высокой духовности.

Объем программного материала в духовной академии, уровень требований убеждают не только в высоком качестве образования, но и в стремлении Русской Церкви восстановить преемственную связь со святоотеческой традицией, в утверждении деятельного христианства как важной цели внутреннего образования юношей.

Канва служебных назначений иеромонаха Феофана восстановлена по его послужным спискам из Российских и Украинских архивов: начальник Киево-Софийских духовных училищ, инспектор Новгородской духовной семинарии, Санкт-Петербургской духовной академии, член Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, ректор Олонецкой духовной семинарии, настоятель русской посольской церкви в Константинополе, ректор Санкт-Петербургской духовной академии...

«Летопись...» дает возможность точно указать на географических картах России, Святой Земли и Европы места и даты служения и бывания преосвященного Феофана. Его присутствием отмечены Иерусалим, Вифлеем, Яффа, Константинополь, Александрия, Афины, Рим, Ватикан, Венеция, Флоренция, Вена, Варшава, Москва, Петербург, Киев, Одесса. «Летопись…» обнаруживает и множество малозаметных, ранее не выявленных точек. Так, 16 декабря 1849 г. на берегу Иордана, «над звучным течением его вод» иеромонах Феофан и игумен монастыря Саввы Освященного Иоасаф отслужили Литургию в присутствии А.Н. Муравьева, писавшего в «Письмах с Востока»: «Мы, все русские, составили хор, и давно не помню я столь торжественной Литургии, хотя и под открытым небом, и в чаще леса. Служба была полная Богоявленская» ⁷⁸¹.

Более шести лет провел иеромонах Феофан на Святой Земле. Насколько сложно было сотрудникам первой Русской духовной миссии утверждать высоту и чистоту Православия в обстановке обострившихся конфликтов с католиками у святынь Иерусалима и Вифлеема, убеждают выявленные документы Архива внешней политики Российской Империи (АВП РИ), Центрального исторического архива в Москве (ЦИАМ), Российского исторического архива в Санкт- Петербурге (РГИА), Отдела рукописей Российской государственной библиотеки (НИОР РГБ), Санкт-Петербургского филиала Архива Российской Академии наук (СПБФ АРАН), Института рукописей Национальной библиотеки Украины. Преимущественно это служебные документы: регулярные отчеты главы Миссии архимандрита Порфирия (Успенского) и иеромонаха Феофана, их переписка с руководителями Азиатского департамента МИД, Л.Г. Сенявиным и Я.А. Дашковым, русским консулом К.М. Базили, вице-консулом Н.С. Марабути, посланником В.П. Титовым. Из косвенных упоминаний, россыпи отдельных фактов, прямых признаний воссоздан широкий диапазон душевных состояний иеромонаха Феофана – от твердого и безотлагательного решения вернуться в Россию до полного погружения в переводы раннехристианских памятников, в изучение восточных и европейских языков, в занятия иконописью.

Рукописные черновики и копии составленных на Святой Земле переводов, а также отдельные упоминания и свидетельства о предпринятой в этот период работе иеромонаха Феофана дают бесценный материал для истории текста его более поздних творений.

С началом Крымской войны Русская духовная миссия должна была покинуть Иерусалим. Летом 1854 г. возвращались в Петербург через Италию. Восстановить итальянские маршруты оказалось возможным по путевым дневникам архимандрита Порфирия, которые он вел тщательно и подробно: Венеция, Падуя, Милан, Анкора, Рим. Пребывание в Риме завершилось аудиенцией у Папы Римского Пия IX. Далее – Ливорно, Пиза, Флоренция, Генуя... Впечатления этого путешествия оставили несомненный след в жизни будущего святителя.

Летопись способна соединять разрозненные документы в единый исторический кадр. Так, в путевых дневниках архимандрита Порфирия есть запись о его кратком посещении Афин 21 мая 1854 г. – «для осмотра, хотя и беглого осмотра, тамошних пресловутых древностей»⁷⁸²; участие в этой поездке иеромонаха Феофана можно лишь предположить. Однако этот факт подтверждает другой документ – дневник архимандрита Антонина (Капустина), служившего в Афинах настоятелем русской посольской церкви: «Их было трое: о. Порфирий, о. Феофан и один студент с ними <...> Сколько ждал иерусалимлян... Увидел как во сне» ⁷⁸³.

Год службы в Константинополе (1856–1857) настоятелем русской посольской церкви оказался хотя и кратким, но значимым событием в жизни преосвященного Феофана. Это назначение было напрямую связано с греко-болгарской распрей. Архимандриту Феофану, как имевшему опыт общения с представителями Восточных Церквей, было поручено вникнуть в суть назревавшего конфликта. В «Летопись...» включены уникальные архивные материалы – его объемные донесения о состоянии Православной Церкви на Востоке, о взаимных несогласиях двух единоверных народов, живших в пределах Османской империи; в них и сочувствие болгарскому народному движению, и попечение о единстве Православия. Впервые представлено дипломатическое окружение архимандрита Феофана, выявлены его церковно-общественные связи, обозначены первостепенные направления деятельности: укрепление на Востоке позиций Православия, противостояние католикам и пропаганде других вероисповеданий, распространение православной литературы, подготовка болгарских епископов, устройство для болгар школ и духовных училищ.

Дипломатическое окружение архимандрита Феофана в Константинополе составляли лица весьма заметные. Возглавлял Миссию князь А.Б. Лобанов-Ростовский; генеральным консулом в Египте был Н.К. Гирс, впоследствии министр иностранных дел; младшим секретарем – Е.П. Новиков, ставший затем действительным тайным советником, послом России в Греции, Австрии и Османской империи, членом Государственного совета; обязанности помощника секретаря Миссии исполнял М.Ф. Бартоломей, впоследствии также действительный статский советник и посланник в США.

«Летопись...» также выявила круг лиц, начало духовных связей с которыми было заложено именно в константинопольский период: обер-прокурор Св. Синода граф А.П. Толстой, кн. П.С. Лукомская, иеродиакон посольской церкви о. Акакий (Заклинский) – будущий епископ Енисейский и Красноярский. В это время интенсивнее становится переписка архимандрита Феофана с издателем журнала «Маяк» С.О. Бурачком и членами его семьи, знакомство с которыми состоялось ранее.

В жизни святителя Феофана его церковное служение органично перемежалось с педагогической стезей: ректор КиевоСофийских духовных училищ (1841), инспектор Новгородской семинарии (1843), инспектор Санкт-Петербургской духовной академии (1845), ректор Олонецкой духовной семинарии (1855), ректор Санкт-Петербургской духовной академии (1857). В существующих жизнеописаниях святителя Феофана, Затворника Вышенского эти периоды представлены, как правило, в общих чертах. В первом томе «Летописи...» расширенный круг привлеченных источников обогатил историческую картину конкретными фактами. Так, в списках учившихся под началом архимандрита Феофана обнаружилось много имен выдающихся архиереев Русской Православной Церкви, богословов, педагогов, духовных писателей, государственных деятелей. В их числе – Николай (Касаткин), впоследствии архиепископ Японский, Герасим (Добросердов), Гермоген (Добронравин), Тихон (Донебин), П.Ф. Ганкевич, М.Я. Морошкин, Л.А. Павловский, А. И. Романов, И.И. Сперанский, В.В. Никольский, В.А. Смарагдов, М.И. Боголюбов, В.Ф. Никитин, А.П. Щепин, В.В. Розен, А.Г. Вишняков... Со всем основанием можно утверждать, что в их заслугах перед Отечеством есть доля святителя Феофана.

В Новгородской духовной семинарии служение молодого иеромонаха Феофана протекало под сенью достопамятных имен не только митрополита Иова, братьев Лихудов, но и такого великого светильника Русской Церкви, как святитель Тихон Задонский, – сугубо почитаемого святителем Феофаном на протяжении всей его жизни, с раннего детства. Включенные в «Летопись...» фрагменты «Жития иже во святых отца нашего Тихона, епископа Воронежского, Задонского и всея России чудотворца» отчетливо оттеняют это духовное преемство.

Период ректорства в Олонецкой семинарии (Петрозаводск) наиболее подробно отражен в переписке архимандрита Феофана с епископами Аркадием (Федоровым) и Иеремией (Соловьевым), в его письмах к семье С.О. Бурачка. «Учеников числом мало (около 90) – и те небыстры. Корпуса семинарского нет. Библиотека достаточна. Страна дика. Кругом раскол. Город нешумен – верующ, но церквей мало» ⁷⁸⁴, – так описывал молодой ректор место своего нового назначения, отличавшееся от предыдущих невероятно широким диапазоном обязанностей и поручений: от строительства корпусов, составления учебных программ до энергичной противораскольнической работы. Данный раздел «Летописи...» существенно дополняет историю Олонецкой семинарии.

В истории Санкт-Петербургской духовной академии ректура архимандрита Феофана является одной из важных страниц: она «свободно вздохнула от долгой и строгой дисциплины преосвященного Макария» ⁷⁸⁵. Научный авторитет Академии видимо возрос благодаря богословской и редакторской работе отца ректора как председателя учрежденного при Академии Комитета по переводу Священного Писания и как редактора академического журнала «Христианское чтение». Отеческое отношение к студентам в полной мере выразилось в заступничестве архимандрита Феофана перед митрополитом Григорием. Малоизвестные воспоминания Е.В. Барсова об этом остром моменте осени 1858 г. включены в «Летопись...».

В непродолжительный петербургский период архимандрит Феофан произнес более двадцати Слов, проповедуя в Александро- Невской Лавре, в Исаакиевском соборе и других храмах Санкт- Петербурга в большие праздники и при громадном стечении народа. Особой книгой эти проповеди были изданы в 1859 г. В «Летопись...» они вошли фрагментарно, под датами их произнесения.

В ходе подготовки первого тома «Летописи...» основное внимание научной группы было направлено на поиск архивных документов. И это справедливо. В результате впервые публикуемые материалы составляют 2/3 его объема.

Между тем, такое обилие абсолютно новых и впервые вводимых в научный оборот материалов предполагает титаническую работу по научной критике архивных документов, т.е. их текстологическую подготовку. Ситуация в гуманитарных областях современной науки сложная. Не исключение и текстология. Острую нехватку молодых кадров испытывают сегодня два главных текстологических центра: Институт мировой литературы им. А.М. Горького и Институт русской литературы (Пушкинский Дом) Российской академии наук. Что же говорить о других изданиях и издательствах. Этим, на мой взгляд, и объясняются недочеты, которые заметны в первом томе Феофановской летописи.

На с. 425 помещено письмо святителя Феофана к генеральному консулу России в Сирии К.М. Базили от 16 апреля 1852 г. В нем обозначена г-жа Меркурова, с пояснением в Именном указателе: неустановленное лицо.

Между тем, это лицо вполне установлено. В заблуждение ввела ошибка прочтения (та самая текстология): не Меркурова, а Меркулова, духовная дочь игумении и основательницы Спасо-Бородинского женского монастыря Марии (Тучковой). О прибывшей в Одессу и не успевавшей в Иерусалим к Пасхе 1850 г. Меркуловой писал А.Н. Муравьеву А.С. Стурдза. Он не только хорошо отозвался о Меркуловой, но и пригласил ее поработать в только что основанной им Общине сестер милосердия. На Пасху в Иерусалим Меркулова все-таки попала, но на следующий год, и пробыла во Святом Граде несколько месяцев. Во всяком случае, осенью 1852 г., уже после смерти игуменьи Марии, Меркулова все еще была в Иерусалиме. Но те же корреспонденты обсуждали вопрос о возможном продолжении ее работы в Одесской Общине. Так, по всей видимости, и случилось. Имя Меркуловой встречается в числе сестер милосердия при обороне Севастополя.

С обороной Севастополя связано еще одно малоизвестное имя. Оно упомянуто в помещенном в «Летописи...» письме от 8 ноября 1851 г. русского посланника В.П. Титова к консулу К.М. Базили в связи с передачей магистерского оклада святителю Феофану. Это командир военной шхуны «Дротик», капитан-лейтенант Лев Иванович Будищев; через четыре года он геройски погиб, командуя артиллерийскими батареями третьего бастиона Севастополя, но успел совершить главное паломничество в своей жизни – ко Гробу Господню. Как видим, открываются целые штольни духовной жизни русского народа, Промысл Божий, определяющий наши земные пути.

К сожалению, не столь тщательно, как архивные фонды, при подготовке тома были обследованы редкие публикации XIX и XX вв. Однако отдельные обращения к ним в первом томе свидетельствуют, насколько богатым мог бы оказаться урожай на этой ниве. Так, годы служения святителя Феофана в Палестине совпали с паломничеством на Святую Землю Н.В. Гоголя, П.А. Вяземского, А.Н. Муравьева, архимандрита Софонии (Сокольского).

Загадкой до сих пор оставалось, почему первые сотрудники Русской духовной миссии, плывшие на одном корабле с Н.В. Гоголем, не оставили ни слова об этой знаменательной встрече. Только студент Петр Соловьев описал в своих воспоминаниях, как ему довелось угощать великого русского писателя и его спутника, генерала М.И. Крутова, родосскими апельсинами. Позднее, в связи с кончиной писателя, архимандрит Порфирий в письме к А.С. Стурдзе так объяснил происшедшее: «С Гоголем я встретился на пути в Иерусалим и не мог узнать его по причине неприкосновенного сосредоточения души его в себе самой и в Боге, а сочинений его не читал по обстоятельствам моей службы» ⁷⁸⁶. Это чрезвычайно важное и драгоценное свидетельство, не включенное в «Летопись...», есть в «Материалах для биографии еп. Порфирия Успенского», изданных в 1910 г. в Петербурге.

Сугубую любовь иеромонаха Феофана к лавре Саввы Освященного, куда он стремился удалиться при каждом удобном случае, могли бы прояснить страницы «Краткого описания путешествия в Палестину» (М., 1851) паломника из Петербурга, скрывшегося за инициалами Н.Щ. Посетив лавру в 1847 г., он подробно описал обитель, где «царствует тишина, прерываемая только по временам или унылым звуком часового колокола, или свистом скворцов и других птиц, которые прилетают на террасы, или даже садятся на плечи тамошним монахам внутри монастыря, требуя себе пищи; вечером по оврагу к монастырской стене подходят лисицы и другие звери, и монахи наделяют всех этих пустынных жителей от своей убогой трапезы. И каждый день бедуины подходят к монастырю и, бросая камнями в монастырь, угрожают смертью бедным подвижникам, которые принуждены и им уделять каждодневно часть своей пищи, спуская ее со стены монастырской в коробах: вот какова жизнь тамошних пустынников. Они вовсе не выходят за монастырские стены; постоянная же пища их – хлеб, чечевица и маслины; случается изредка, получают они от своего патриарха кофе и оливы вместо сахара; этот дар берегут они для посетителей, которых с большим радушием стараются принять и угостить» ⁷⁸⁷.

Читать «Летопись...» можно по-разному. Во-первых, это познавательное и увлекательное чтение о жизни и трудах самого святителя Феофана. Кроме того, «Летопись...» раскрывает многочисленные подробности исторической эпохи. И в этой связи – еще одно замечание к вышедшему тому.

Том снабжен двумя указателями – именным и географических названий. Между тем, издание нуждается еще, по крайней мере, в трех указателях, имеющих для периода жизни преосвященного Феофана до епископского служения безусловное значение. Каждый из них – специального назначения.

Во-первых, это Указатель монастырей, храмов, чудотворных и чтимых икон и других святынь. Более 400 таких названий включает первый том «Летописи...». Хочется думать, что эта ошибка будет устранена во втором томе, где планируется представить богатейший материал о храмах Тамбовской и Владимирской епархий, справки о действовавших монастырях, общинах, городских и сельских храмах, большая часть которых к нашему времени уже предана забвению.

Во-вторых, Указатель учебных заведений. Серьезное внимание к педагогическому наследию святителя Феофана возрастает на глазах. Безусловной удачей первого тома можно считать списки соучеников святителя Феофана по семинарии и академии, списки учившихся в Олонецкой, Новгородской и Петербургской духовных семинариях в годы его преподавания в них, а также ректорства в Петербургской духовной академии. Добытые кропотливым трудом и представленные в научном комментарии к первому тому справки о дальнейшей судьбе воспитанников духовных учебных заведений дают подробную картину распространения влияния преосвященного Феофана на формирование молодых поколений российских граждан. По скромным подсчетам, в томе упомянуто 177 учебных заведений.

И, наконец, Указатель периодических изданий – как российских, так и зарубежных. Первый том включает 48 названий. Это в три раза больше перечисленных в списке условных сокращений 15-ти журналов, которые цитируются в «Летописи...». Известно, что периодические издания, начиная с 1840-х гг., играли в политической, культурной и духовной жизни России первостепенную роль. И оценка этих изданий святителем Феофаном чрезвычайно важна для понимания их подлинной роли в истории развития нашего Отечества.

Иллюстративный ряд вышедшего тома, к великому сожалению, вызывает большие нарекания. Его отличительная черта – логически не выдержанная и не продуманная структура иллюстративных блоков, разнобой в оформлении иллюстраций и низкое их качество.

Остановлюсь только на первом замечании, поскольку оно относится не только к техническим, но и к смысловым.

Многие виды не совпадают с эпохой, которая связывает их с именем святителя Феофана. Например, фотография городка Ливны. Фотографические изображения, как известно, стали появляться в России с 1840 г. и преимущественно для состоятельных людей, а преосвященный Феофан учился в Ливенском духовном училище в 1823–1828 гг. Университет св. кн. Владимира в Киеве представлен видом конца XIX в., что, во-первых, не соответствует годам академической юности преосвященного, а во- вторых, с Киевским университетом Егор Говоров не был связан. Карта Палестины относится к 1885 г., в то время как Русская духовная миссия, сотрудником которой состоял иеромонах Феофан, находилась в Иерусалиме с 1848 по 1854 гг.

Храм Гроба Господня, безусловно, величайшая святыня всего христианского мира; но два изображения, следующие друг за другом на соседних страницах, неуместны. Также неудачно изображение бомбардировки Одессы в обрамлении картин Галилейского моря и Синайского монастыря. Если этой гравюрой обозначено начало Крымской войны, завершение Палестинского периода жизни святителя Феофана и начало возвратного пути сотрудников Миссии в Россию через Италию, то видам Флоренции и Вены не могут предшествовать картины Бейрута и Каира, поскольку Миссия покидала Святую Землю через Яффу и Александрию.

Константинополь, где святитель Феофан служил в 1856–1857 гг., представлен тремя видами, и только на одном из них есть София, главная святыня для каждого православного человека. Два вида с минаретами неуместны. Местечко на берегу Босфора Буюкдере, где до сих пор располагается загородная резиденция российского представительства в Турции, выглядит на иллюстрации весьма пасторально: с деревьями, лужайками, гуляющими парами и проч. А ведь Буюкдере славился русским дворцом, одним из красивейших зданий в окрестностях Константинополя; им восхищались многие современники, и нам известны впечатления самого святителя Феофана: «Мы уже на даче. Приятностей описать нельзя. Только горовато. Походишь, и сердце расколышется». Сад посольства, обширный и прекрасный, был одним из лучших на берегах Босфора. Именно на фоне сада в Буюкдере Карл Брюллов, бывший гостем русского посланника Бутенёва в 1836 г., изобразил его супругу Марию (урожденную Хрептович) с маленькой дочерью на руках.

К периоду ректорства в Санкт-Петербургской духовной академии относятся заключительные иллюстрации тома. Но их датировка также лет на двадцать расходится с датами пребывания на этом посту святителя Феофана.

Научная этика обязывает ссылаться на коллег, предоставивших свои материалы; особенно в том случае, если документ помещается в иллюстративном ряду. Нет такой ссылки на местонахождение автографа (архив Русской духовной миссии в Иерусалиме) в подписи к фотографии письма святителя Феофана к архимандриту Антонину (Капустину) от 9 января 1857 г. из Константинополя в Афины.

Высказанные выше замечания относятся исключительно к первому тому «Летописи жизни и творений святителя Феофана, Затворника Вышенского». И есть все основания полагать, что они будут учтены при подготовке последующих, столь ожидаемых четырех томов.

К вопросу атрибуции корреспондентов святителя Феофана

М.И. Щербакова, заведующая Отделом русской

классической литературы ИМЛИ РАН,

профессор, доктор филологических наук

Письма святителя Феофана – драгоценная часть его наследия. В них сосредоточился его пастырский и богословский опыт, проявились знание жизни и глубокая любовь к людям. Опубликованные вскоре после кончины преосвященного, письма сохранили для нас его живое слово, обращенное к духовным чадам.

Между тем, мы располагаем подчас скудными сведениями о том, кто эти адресаты или какие персоны упомянуты в письмах из Вышенского затвора.

Из двух тысяч писем святителя Феофана, опубликованных Афонским Русским Пантелеимоновым монастырем в 1898–1901 гг., удалось выявить Кугушевскую коллекцию. Это 500 писем к хозяйке дома Надежде Ильиничне Кугушевой, урожденной Боратынской, ее дочерям Александре Ивановне и Анастасии Ивановне, сыну Илье Ивановичу и племяннице Софье Николаевне Слепцовой. Письма публиковались не все сразу, а частями, блоками. Начиная с первой публикации, имена адресатов были скрыты за инициалами. Нетрудно расшифровывались такие, как: «К князю Илье И. К-ву» (33 письма), «К княгине Н. И. К-вой» (53 письма). По аналогии расшифровывается: «К Н. И. К.» (193 письма), «Н. И. К.» (69 писем) и «Еще письма к Н. И. К.» (5 писем). По известным прозвищам, данным в письмах святителем Феофаном Александре и Анастасии Кугушевым, устанавливаются адресаты блоков «Особые письма к Беличке» (18 писем) и «Два письма к Черничке». По содержанию нами определен адресат писем «К г-же N. N.» (24 письма) – Н.И. Кугушева. Также по содержанию можно с уверенностью сказать, что 102 письма «К Е. С. В.» адресованы Анастасии Ивановне Кугушевой⁷⁸⁸, а единственное письмо к «В. С. Д.» – племяннице Н.И. Кугушевой, Софье Николаевне Слепцовой.

Надежда Ильинична Кугушева, урожденная Боратынская, была в родстве с выдающимися людьми. По материнской линии она принадлежала к дорогобужской ветви рода Барышниковых, одной из самых богатых семей Смоленщины, и при этом – щедрым благотворителям. Дед, И.И. Барышников, владел конными заводами, бумажной и суконной фабриками, стекольным заводом; рачительно управляя своими делами, перечислял огромные суммы на образование, строительство храмов, был ценителем живописи и архитектуры; его заказы выполняли В.А. Тропинин, М.Ф. Казаков, Д. Жилярди. Тетушка Анна Ивановна в 1823 г. вышла замуж за С.Н. Бегичева. В московской усадьбе Барышниковых (Мясницкая, 42) молодые супруги на своих вечерах принимали Д.В. Давыдова, В.К. Кюхельбекера, В.Ф. Одоевского; здесь гостил А.С. Грибоедов, работал над комедией «Горе от ума», писал свои знаменитые вальсы. Двоюродный брат Надежды Ильиничны – один из самых значительных русских поэтов XIX в. Евгений Абрамович Боратынский. Его брат Ираклий Абрамович – генерал- лейтенант, губернатор Ярославля и Казани, сенатор. Старшая сестра Надежды Ильиничны – Варвара Ильинична – была замужем за Николаем Павловичем Батюшковым, двоюродным братом еще одного выдающегося русского поэта, К.Н. Батюшкова. Внучка другой сестры, Елизаветы Ильиничны – Надежда Андреевна Обухова – стала прославленной русской певицей.

Сестры Варвара, Елизавета и Надежда Боратынские были близки и сумели привить родственные чувства своим детям. В письмах святителя Феофана к Надежде Ильиничне Кугушевой, преимущественно в 1880-е гг., упоминаются «Московская Премудрость» и «мать Л.».

Установить, кто скрыт за этими наименованиями, помог экземпляр афонского издания писем преосвященного, сохраняющийся в семье Кугушевых и принадлежавший схимонахине Феофании – в миру Беличке, старшей дочери Надежды Ильиничны Александре Ивановне Кугушевой. На последней странице книги помета: «Это «Московская Премудрость” – Софья Николаевна, урож. Батюшкова; ее муж Слепцов; она писала стихи в журнале Душеполезное чтение под псевдонимом «Сирофиникиянка”. Мать Леонида – это Елизавета Трофимовна Обухова».

Софья Николаевна Слепцова – единственная дочь Варвары Ильиничны Головиной (родной сестры Надежды Ильиничны Кугушевой) от первого брака с Николаем Павловичем Батюшковым, скончавшимся в Москве в 1868 г. и похороненным на кладбище Донского монастыря.

По отцовской линии она принадлежала к светским кругам Петербурга. Ее прабабушка – Елизавета Александровна Пальменбах (1761–1832) – была фрейлиной Высочайшего двора, начальницей Смольного института благородных девиц, воспитательницей дочерей А.И. Бенкендорфа и принцесс Бирон; в ее честь улица близ Смольного монастыря носила название Пальменбахской. Дед Софьи Николаевны – Павел Львович Батюшков (1765–1848) – участник русско-шведской войны 1788–1790 гг., генерал-майор и член Военной коллегии, действительный тайный советник, сенатор. Обе тетушки – Елизавета Павловна (1806–1860) и Анна Павловна (1808–1870) Батюшковы – были фрейлинами Высочайшего двора, дядя – Лев Павлович (+ 1878) – генерал-лейтенант.

В 1868 г. Софья Николаевна вышла замуж за Павла Николаевича Слепцова – участника Кавказской войны, генерал-лейтенанта и генерал-адъютанта, председателя строительной конторы Министерства Императорского двора. Он был вдовцом; в Царском Селе, в квартале от Эрмитажной рощи, имел собственный одноэтажный дом с мезонином и садом на углу Средней и Конюшенной улиц, вплотную примыкавший к Нижним конюшням. Напротив – примечательный дом, некогда принадлежавший тайному советнику Николаю Петровичу Новосильцеву, у которого в 1835 г. жили М.Ю. Лермонтов и его двоюродный дядя А.Г. Столыпин.

Петербург не стал родным для Софьи Николаевны; ей, москвичке, близки были пушкинские строки:

Город пышный, город бедный,

Дух неволи, стройный вид,

Свод небес зелено-бледный,

Скука, холод и гранит...

В марте 1873 г. у Софьи Николаевны родилась дочь Ольга – Люля, как ее ласково называла счастливая молодая мать. Через несколько месяцев ребенок умер, простудившись в промозглом климате северной столицы.

«Я опять видела во сне, будто вхожу я в большую комнату, в детскую, в колыбели лежит моя девочка. Я беру ее и начинаю кормить грудью и няню браню за неприкрытое окно, из которого дует. Как я боялась, что не найду хорошей для нее няни и не хотела никого к ней подпускать. И как указывает сама природа на лучшее для своего ребенка! Принадлежность всякого и каждого своему обществу требует воспитывать, как велят приличие и требование света. А самой только считаться матерью и ездить в свет, чтоб проложить этому ребенку дорогу, по которой скорее всего он пойдет к своей погибели. Бог поэтому, вероятно, и взял ее к себе, чтоб я не слишком мучилась за нее душой, а между тем – так больно, так грустно по ней, моей малютке!». Это запись в дневнике европейского путешествия Софьи Николаевны Слепцовой, куда повез ее муж, чтобы развеять тяжелое горе потери. Дневник бережно сохраняется в семейном архиве Кугушевых.

Воспоминания о дочери выливались и в поэтическую форму, с фетовской аллюзией. «Вчера вечером я запела: «Покойно спи, ангел мой Оля”, – и заплакала; я не могу без слез повторять эти строки. Потом взяла карандаш и бумагу и написала в память последние три куплета:

Среди блестящих звезд полночных,

Немой сияющих красой,

И в сонме ангелов немолчных

В Его обители святой

Звезда есть, ангел здесь крылатый,

Душа есть, жившая во мне.

Вот ангел, за меня ходатай,

Звезда та с неба смотрит мне.

Вот почему я взором грешным

Смотрю так часто в небеса

Есть звезды в мире том туманном

И раздаются голоса!..».

Возвращение в Россию было не за горами. «Скоро мы уедем отсюда. Как мне тяжело здесь живется. <...> Paul говорит, что я от всех прячусь. Разве может он понять, как я мучаюсь сердцем и душой. А что если он привез меня в Головино и сказал бы, что никогда уже не будем возвращаться к этой бесполезной, нерадостной жизни. Какое было бы счастье. Но оно невозможно. Какое стремительное слово это: невозможно!».

Мысль о Головинской обители, глубоко спрятанная в сердце, сохранялась Софьей Николаевной как главное сокровище. Ее мать, Варвара Ильинична, вторым браком была замужем за Михаилом Ивановичем Головиным, в московской усадьбе которого устроила Спасскую домовую церковь, а в глубине парка – часовню во имя святого преподобного Сергия Радонежского, положив тем самым начало Казанскому Головинскому монастырю. В Головино и стремилось исстрадавшееся сердце Софьи Слепцовой. Овдовев в январе 1882 г., Слепцова приняла решение уехать из Петербурга. Тетушка Надежда Ильинична Кугушева оставалась самым близким человеком, к которому могла прислониться душа 34-летней женщины, успевшей потерять родителей, ребенка и мужа.

Святитель Феофан, отвечая на просьбу Надежды Ильиничны духовно поддержать племянницу, тотчас направил из Вышенского затвора посылку: «Для вашей племянницы... посылаю 118 псалом и книжку «Востани спяй»... и письма в СПб. и 5 слов...» ⁷⁸⁹. А когда подробнее узнал о жизни Софьи Николаевны, полушутливо-полусерьезно заметил: «Так вот какая племянница-то?! А я было зашвырнул ее не знать куда. Так она – профессорша премудрая! Пусть же готовится в строгий монастырь, где бы ее игуменья вышколила хорошенько, чтобы она потом могла сделаться и сама игуменьею» ⁷⁹⁰. «Ваша племянница – сирота кругом, – писал он в другом письме. – Пусть сделается черничкою. И будет покойна» ⁷⁹¹.

Переезд Софьи Николаевны из Петербурга в Москву святитель Феофан поддержал. «София премудрая отчего стала Московка? – Я в этом вижу добрый знак, ибо С.-Петербург – разгульный, невер и революционер; а Москва – благочестива, смиренна и верна. Да будет и она по духу Москвы! Случилось, что наши ныне собрались посылать в Шацк. Я ответил ей и послал прямо. Неловко только было на конверте написать только София Слепцова, – как по батюшке, нигде не указано. Пропишите в другой раз» ⁷⁹².

В своем первом письме к преосвященному Феофану Софья Николаевна не только рассказала о себе, но и послала свои стихи, о чем и упомянуто в письме с Выши к Надежде Ильиничне: «У Софии хороший строй. Зовет ее Господь: но еще не созрела решимость. Стишки хороши и эти, что вы вновь прописали... но первые особенно хороши...» ⁷⁹³.

И в последующие годы Софья Николаевна продолжила свое поэтическое творчество. 13 сентября 1892 г. святитель Феофан сообщил Надежде Ильиничне: «С прошлою почтою получил письмо от Софьи Николаевны Слепцовой. Она в очень добром настроении. Написала стихи, как хананеянка просила Господа о дочери и получила просимое. Очень хорошие и с очень хорошим приложением. Думаю отослать их афонцам для напечатания в их листках» ⁷⁹⁴.

Самой же Софье Николаевне спустя неделю, 20 сентября 1892 г., было отправлено следующее письмо: «Перечитал стихи Ваши; нахожу их хорошими и отошлю к старцам Афонским, и попрошу их напечатать. Вы же, если напечатают, молитесь Господу, чтоб не допустил вас фанфаронить: ибо это у вас дар Божий. Позаботьтесь и плод принести, разумею... и еще пишите, когда придет в движение дар. Тогда можете сами прямо отсылать в Афонскую часовню отцу Владиславу, поминая только, что препровождаемые стихи той же руки, что и стихи «Молитва Сирофиникиянки” (я так заглавил стихи Ваши)» ⁷⁹⁵.

С переездом в Москву смятение в душе и сердце Софьи Николаевны не улеглось. Вероятно, Рождественский пост 1882 г. проходил у нее не благочестиво, потому что 10 декабря святитель Феофан писал Надежде Ильиничне, окорачивая ее опеку над племянницей: «Спешу вам ответить. Насильно не следует тянуть на эту трудную дорогу. Пусть сама произвольно вступает на нее, по самом глубоком убеждении в превосходстве сей дороги и в пригодности ее для нее. И скажите ей: сама возраст имеешь. Отчасти испытала и ту и другую дорогу. И смотри, куда тебе следует направить шаги. Если хочешь Господу себя посвятить, то незачем тебе водиться с миром, в котором нет духа Христова. Если же не хочешь, – как хочешь. Господь любит доброхотно к Нему идущих невест. Давно ли подвергалась искушению? И еще не прочахла, и опять в этот одуряющий чад! Это скажите, – и еще что придумаете. Потом, прощайте: как хочешь» ⁷⁹⁶.

Из писем святителя Феофана довольно мало узнается о жизни Слепцовой в эти годы. 17 сентября 1883 г., поздравляя с именинами Надежду Ильиничну и сообщая ей о гомеопатическом домашнем лечебнике, преосвященный писал: «Напишите об этом к Премудрой, и она все устроит. Будете писать к ней, побраните ее, что она не сообщила мне нового адреса. Что она в монастырь пробралась, очень рад. Господь да управит путь ее» ⁷⁹⁷. Свои краткие, но частые вопросы о Софье Николаевне в письмах объяснял так: «Очень жаль, если она объюродеет» ⁷⁹⁸.

Лето 1888 г. Софья Николаевна намеревалась посвятить паломничеству по русским монастырям. «София писала, что поедет в Сергиеву... потом 15 в Оптину и пробудет недели три-четыре», – писал 12 июня об известных ему планах святитель Феофан Надежде Ильиничне, и просил: «Не тревожьте ее. Напишите ей, чтоб она к вам после Оптина приехала. То ей нужнее» ⁷⁹⁹.

Тогда же впервые в письмах преосвященного Феофана упоминается имя монахини Леониды – казначеи Борисо-Глебского Аносина женского монастыря. «Писала ко мне мать Леонида – Аносинская казначея. Поминает, что я когда-то писал ей. И когда писал, и что писал, не помню. Спаси ее, Господи! Она имеет сильную ревность о спасении. Да исполнится над нею обетование – изреченное Господом для ищущих! И все ищущие – да обрящут искомое» ⁸⁰⁰. Речь идет о другой племяннице Надежды Ильиничны Кугушевой – в миру Елизавете Трофимовне Обуховой, дочери Елизаветы Ильиничны.

В «Памятных записках» игумении Аносина монастыря Евгении (Озеровой) есть запись о событиях, происшедших пятнадцатью годами ранее, т.е. в 1873 г.: «Того же года, по указанию преосвященного Леонида, поселилась на несколько недель девица Обухова Елисавета Трофимовна, 25 лет, писательница и, кажется, духовная дочь преосвященного. Похоже, что имеет намерение к монашеской жизни; но не знаю, где она намерена проходить ее, у нас или где в другом монастыре. Что из сего Господь устроит? Буди воля Его! Того же года 12 июля Обухова передавала нам многое. Она знает много ученых личностей, многих из духовенства, чтит глубоко память в Бозе почившего Филарета» ⁸⁰¹.

Вскоре, 19 сентября 1873 г., архиепископ Леонид (Краснопевков) «благословил Обухову оставаться в монастыре с условием совершенного отдаления от ее родителей и родных на целый год. Он ставит высоко ее ум и дарование писательницы. Дай Бог, чтобы она утвердилась и оправдала надежды Владыки, – читаем в тех же «Памятных записках» игумении Евгении. – Поместили ее в нашем корпусе; кажется, имеет желание к покорению и проста в обращении, а как вместит монастырскую жизнь, Бог весть» ⁸⁰².

О событиях 2 октября 1873 г. игумения Евгения записала: «Ранняя обедня в домовой церкви архиерейского дома, потом пришли опять к отцу-Владыке. Перед чаем сам читал нам дневное Евангелие и Апостол и несколько из книги Сказание о св. отцах, наставлял много Е. Обухову, всех нас благодарил за труд и усердие. <...> Особенно печется Владыка об устроении Е. Обуховой, видит в ней, как мне кажется, более, чем в самом деле существует, увлекается ее талантом писательницы, воображение и слово от ума принимает за внутреннее чувство» ⁸⁰³. Со временем настороженное отношение игумении стало уходить. «Е. Обухова начинает входить в чувство любви уединенной жизни. Господь благословит... будет, кажется, доброе чадо обители» ⁸⁰⁴, – эта запись сделана 14 июня 1874 г.

«Памятные записки» игумении Евгении дают редкую возможность проследить путь духовного становления молодой послушницы Аносина монастыря – «Женской Оптиной», как его нередко называли. Елизавете Обуховой поручили обучение девочек. «Владыка премудро поступил, ничем не отличив ее от прочих: это сдержит ее самолюбие и самомнение. О, жалкое, барское, избалованное, горделивое, напыщенное воспитание! Как портит оно самую душу! Но я не без надежды; толчки неминуемые переработают и, может быть, будет настоящим человеком. Призовем в помощь Господа и возьмем терпение, им все превозмогается; мы с тобой, чадо, на себе не раз сие испытывали» ⁸⁰⁵.

18 сентября 1874 г., когда подошел к концу срок монастырского испытания Елизаветы Обуховой, приехали ее родные. О состоявшейся встрече игумения Евгения записала: «После свидания с ними, так как год испытания ее окончен, я спросила о ее намерениях и решении, чтобы доложить преосвященному. Она объявила мне и просила передать Владыке, что она к нашей обители никогда расположения не имела и никогда входить в нее не желала, но сделала это за послушание, усматривая в слове Владыки волю Божию; что ей очень трудно, но что она еще попробует и потом скажет добросовестно, может ли остаться у нас навсегда, что в мир она не возвратится ни за что, а ежели уже нельзя говорить с Владыкой, то по его отъезде из Саввина желает посоветоваться с о. духовником. Я слово в слово передала Владыке. Он был удивлен, никак не ожидал такого исхода и приказал сказать: «Ежели Елисавета думает идти обратно в мир, или к Валерии перейти в Страстной монастырь или в какой московский, то должна знать, что это будет ее погибель, что дверь моя будет затворена навсегда беглянке-монашенке и ее родным, что срамно будет принимать их после всей возни с ними для устройства Елисаветы. А не угодно ли ей в Зосимову или в Бородино?"» ⁸⁰⁶.

Елисавета Обухова не оставила Аносин монастырь. Ее благословили составить жизнеописание княгини Евдокии Николаевны Мещерской (в монашестве Евгении) – основательницы и первой игумении Борисо-Глебского Аносина монастыря. Труд был завершен 17 марта 1875 г.

Последние строчки «Памятных записок» игумении Евгении сообщают, что преосвященный Леонид (Краснопевков) разрешил «Обухову одеть в монашеское платье». Дата завершения этой тетради «Записок» – 1877 г. Приняв монашеский постриг с именем Леонида, племянница Надежды Ильиничны Кугушевой со временем стала казначеей Аносина монастыря.

В Кугушевской коллекции датированные письма составляют лишь третью часть. Из 500 публиковавшихся писем полную датировку имеют только 149. Шесть писем датированы частично: указаны либо год, либо число и месяц. Первые письма от преосвященного Феофана Н.И. Кугушева получила в 1874 г. Учитывая известные даты и соотнося упомянутые в них события и факты, удается с наибольшей вероятностью датировать и другие письма.

Так, во второй половине 1880-х гг. в письмах, адресованных Черничке в Берестенку, святитель Феофан не раз упоминал мать Леониду. Это было связано, во-первых, с намерением Анастасии Ивановны уйти в монастырь, а также с изучением матерью Леонидой уставов монашеских обителей. «Начинать при сестре, уже знакомой с порядками, лучше будет» ⁸⁰⁷, «Отчего не к Л<еониде>? Мать Л<еонида> прислала рукопись... и о другой какой не поминает. Между тем ей не бесполезно просмотреть устав св. Пахомия, по образцу коего и все потом уставы пошли» ⁸⁰⁸, «Посылаю матери Ы.<Леониде> устав св. Пахомия» ⁸⁰⁹,«Мать N. <Леониду> благослови Господи! Сколько времени держать устав св. Пахомия? Пока занадобится. А это, кажется, не скоро случится» ⁸¹⁰, «спросить мать Л<еониду>, – по какому случаю устав св. Венедикта занял внимание ее» ⁸¹¹ , «О рукописи, я думаю, рано беспокоиться. М. Л<еонида>, получив ее, набросилась на нее и забыла про Б<ерестенки>... Мне рукопись не нужна...» ⁸¹²      . Когда Кугушевы переехали в Москву и Аносин монастырь оказался совсем близко, преосвященный через Черничку передавал «матушке Л<еониде> поклон» ⁸¹³.

Но конец земной жизни монахини Леониды стремительно приближался. В марте 1891 г. она тяжело заболела. «О болезни м. Леониды очень жалею, – написал святитель Феофан, получив от Кугушевых это печальное известие. – Помоги ей, Господи, оздороветь. Посылаю для нее книжку: «Начертание христианского нравоучения”»⁸¹⁴      . Ко Господу мать Леонида отошла в тот же год, 11 августа. «Упокой, Господи, душу усопшей рабы Твоей Леониды! Коли она светло пожила, то и поступит в светлые обители. Да помилует и спасет ее Господь!» ⁸¹⁵.

Изданные более века назад письма преосвященного Феофана до сих пор сохраняют сотни нераскрытых имен. Теперь два из них возвращены в нашу историческую память.

А.Е. Лукьянова,

член Историко-родословного общества (г. Москва),

Русского генеалогического общества (г. Санкт-Петербург)

Святитель Феофан скончался на крещение (Богоявление) 6 января (по ст. стилю) 1894 г. Вскоре после этого редакции журнала «Душеполезное чтение», где печатались труды святителя при его жизни, и еще нескольких журналов обратились к читателям с просьбой присылать копии его писем и воспоминания о нем, чтобы воссоздать максимально полную картину его жизни.

Среди присланных в редакцию «Душеполезного чтения» материалов только в одном, датированном 16 ноября 1894 г., рассказывалось о ранних годах жизни Феофана, он был подписан «Ю. Т-ва». Присланный текст назывался «Из воспоминаний о Преосвященном Феофане, докторе богословия».

После весьма долгого расследования удалось установить, что автором текста была внучка младшей сестры святителя Феофана, Анны Васильевны Крутиковой (урожд. Говоровой) – Юлия Михайловна Турбина, в то время уже Тихомирова. Остановимся кратко на обстоятельствах жизни Юлии Михайловны, ее происхождении.

В семье священника Владимирской (Дмитриевской) церкви села Чернавска Елецкого уезда Орловской губернии Василия Тимофеевича и Татьяны Ивановны Говоровых, было семеро детей: Любовь (1802), Иван (1809), Евдокия, Семен (1813, рано умер), Георгий (1815, будущий святитель Феофан), Гавриил (1820) и Анна (1825). Хозяйство у Говоровых в Чернавске было большое. «На церковном поместье» священника Василия Тимофеевича жил его бездетный младший брат – Гаврила Тимофеевич, нигде не обучавшийся, с женой Марфой Никифоровной, помогавшей Татьяне Ивановне растить и воспитывать детей.

Зимой 1838–1839 гг. умерли в течение 2 недель (по рассказам потомков) родители этой большой семьи. По обычаям того времени священническое место должно было перейти к мужу младшей дочери Анны Васильевны, но ей было всего 13 лет. По хлопотам Георгия Васильевича, тогда студента Киевской духовной академии, специально приезжавшего для этого на родину, в Чернавск перевели мужа средней дочери Говоровых, Евдокии – священника Гавриила Никифоровича Переверзева, с обязательством содержать Анну Васильевну до совершеннолетия. Таким образом, Анночка жила до замужества в родном доме с семьей своей средней сестры Евдокии Васильевны Переверзевой. Известно, что в эти годы Анна вместе с дочерями Переверзевых и тетушкой Марфой Никифоровной ездила в Киев, где ее брат, уже принявший монашество, держал выпускные экзамены; подолгу живали они же в Елецком монастыре. Монахиней этого монастыря была сестра о. Гавриила Переверзева – Любовь.

В 1842 г. Анне исполнилось 16 лет, ее выдали замуж за Александра Захарьевича Крутикова (1818–1883 гг., с. Чер- навск), сына Захара Егоровича Крутикова, дьякона с. Предтечева Елецкой округи.

Краткое родословие Крутиковых.

Дед Александра Захарьевича, Георгий Михайлович Крутиков, был священником села Воскресенское Мценской округи Орловской губернии, умер ранее 1811 г.

Захар Егорович (Георгиевич) Крутиков родился в 1798 г. в этом же селе Воскресенском. В 1811 году, тринадцати лет, определен дьячком в село Предтечево Елецкой округи. Впоследствии там же служил в сане диакона.

В 1817 г. Захар Егорович, девятнадцати лет, женился на своей ровеснице Вере Ивановне (1798–6.12.1841 г.). Про ее родителей ничего не известно. Вера Ивановна умерла 6 декабря 1841 г. в возрасте 43 лет от простуды, в с. Предтечеве Елецкого уезда, похоронена на церковном кладбище там же.

Захар Егорович умер после 1846 г.

Труды по организации свадьбы Анночки взял на себя о. Гавриил Никифорович Переверзев, архимандрит Феофан оплатил ему все издержки, а именно – 3000 рублей (!).

Муж Анны Васильевны, священник Александр Захарьевич Крутиков, сначала служил в с. Семеновском Елецкого уезда, а после смерти Гавриила Никифоровича Переверзева в 1852 г. занял место священника во Владимирском храме Чернавска.

Примерно в 1870 г. святитель Феофан пригласил Анну Васильевну на Вышу. Владыка все свое имущество, кроме самого необходимого, самолично упаковал в 2 ящика, предназначенных для нее и сестры Любови. К этому времени из братьев-сестер никого больше не оставалось в живых. В частности, икона Владимирской Божией Матери в золотом окладе, поднесенная святителю Владимирской паствой при прощании, находилась в ящике Анны Васильевны. С понедельника 19 февраля 1873 г. святитель Феофан ушел в затвор.

В 1894 г. эта икона была в доме ее внучки Юленьки. Когда Анна Васильевна тяжело заболела и не осталось надежды на выздоровление, святитель Феофан написал ей и ее мужу письмо о безбоязненной встрече кончины. Письмо хранилось также у Юлии Михайловны, приславшей копию с него в «Душеполезное чтение» в том же 1894 г.

Анна Васильевна Крутикова умерла 25 августа 1874 г. в селе Чернавске. У Анны Васильевны и Александра Захарьевича Крутиковых родилось 18 детей, но только 4 достигли совершенных лет.

Николай, священник (2.10.1843, с. Семеновское Елецкого уезда – 28.12.1910, г. Елец);

Иван, учитель Ефремовского духовного училища (1848 г., с. Семеновское – 22 дек. 1896 г., г. Ефремов) (ГАТО. Ф. 93. Оп. 1. Д. 2396, (рол. 1479) церкви г. Ефремова и уезда, 1896 г., л. 109 об.–110);

Тихон, священник, учитель Закона Божия. (27.1.1867, с. Чернава Елецкого у. – 15.5.1918, г. Воронеж) (Акиньшина А.Н., Воронеж);

дочь Александра (1853, с. Чернавск – ум. после 1904 г. в Мещовске), муж – священник села Телегина Елецкой округи Михаил Турбин, умер в марте 1878 г.

Святитель Феофан писал своему племяннику И.Г. Переверзеву: «...Чернавского о. Александра зять умер. Дочь вдова с дочерью сиротою у него живет. Вдове 25 лет» ⁸¹⁶.

В списках выпускников Орловской семинарии за 1861–1863 гг. (Бовкало А.А.) есть Михаил Турбин, в одном классе с ним учился племянник святителя Феофана Николай Владимирович Макринов, сын старшей сестры Любови Васильевны. У писателя Михаила Булгакова по женской линии предки – Турбины – именно из Орловской губернии (ср. «Дни Турбиных»). Впрочем, среди Елецкого духовенства фамилии Булгаков, Бунин, Турбин были очень распространены.

Дата брака Александры Крутиковой и Михаила Турбина неизвестна, можно предположить начало 1870-х гг., так как единственная дочь супругов Турбиных, Юлия Михайловна Турбина, родилась 21 января 1874 г., за полгода до смерти бабушки Анны Васильевны. К сожалению, ничего более про священника Михаила Турбина не знаем.

Александра Александровна после смерти мужа жила в Чернавске, в родном доме с вдовым отцом до его смерти, а может быть, и долее. Мы не знаем, как было устроено хозяйство в Чернавске, но Александр Захарьевич был очень рачительным хозяином. Например, при Крутикове была построена вторая, теплая каменная церковь. Во всяком случае, семейная усадьба была обширная, хорошо обжитая еще со времен родителей святителя Феофана. Семья Говоровых жила там не более 80-ти лет.

В 1883 г. дочь Александры Александровны, Юленька Турбина, поступает в Орловское епархиальное женское училище. В Орловском архиве сохранилась запись о решении Совета училища от 25.08.1883 г. принять ее в качестве епархиальной воспитанницы, т.е. за счет епархии: Слушали: «и.» Елецкого уезда села Телегина вдовы священника Александры Александровны Турбиной – о принятии дочери ее Юлии в Орловское Епархиальное женское училище в качестве епархиальной воспитанницы ⁸¹⁷.

Юлия учится все годы как епархиально-коштная, держит все время «приму» – так с гордостью пишет о ней святитель Феофан: «Внучка сестры Анны – Юлия держит приму – в Орловск. дух. учил. дев. в последнем классе. <...> Приятно сие слышать» ⁸¹⁸.

В классных списках ее фамилия идет первым номером. В аттестате только две «4» – по церковному пению и рукоделию.

Сохранились 2 письма святителя Феофана к Юленьке.

В первом, от 23.09.1887 г. святитель Феофан благодарит за поздравления, обращается на «ты» (Юлия еще учится Орловском женском епархиальном училище): «Мне очень приятно слышать, что Ты успеваешь хорошо; и еще приятнее, что Ты свою успешность почитаешь милостию Божиею, и благодаришь за то Бога. Позаботься, чтобы так у Тебя было, и не на словах только, но и в сердце.

Ибо без Бога что мы?

Я никогда не забываю в молитвах ни Тебя, ни матери Твоей, равно как и всех родных и знаемых. Помоги тебе Господи доучиться до конца добре, – чтоб и потом и пользу приносить добрую ближним своим.» ⁸¹⁹ .

Во втором – уже обращение на «Вы». Святитель Феофан дает совет не торопиться по окончании училища приступать к работе в сельской школе.

«15 окт.89 г.

Милость Божия буди с Вами, Юленька!

Вы находите себя вынужденною взять профессорство в сельской школе. Дело не худое, когда чувствуете себя сильною. Не предполагая, что Вы богаты, я поминал родным Вашим, чтобы они дали Вам отдохнуть годик хоть. А там – за работу. Конечно, трудиться надо и пользу приносить от Бога данных способностей и от полученного образования. Приходится теперь сказать: смотрите сама и посоветовавшись с родительницею и родными, поступите, как состоится у Вас решение.

Посылаю Вам книжки. Потрудитесь прочитать со вниманием. – Все они разъясняют, в чем норма жизни христианской и как подняться до ней и установиться. Начните с книжки: «Что есть духовная жизнь». Эти письма писаны к красавице Ваших лет. А потом и другия прочитаете ... Когда уясните, в чем существо христианства, тогда нетрудно будет Вам решить, какая жизнь удобнее для выполнения ея требований, если желаете – быть первою или в числе первых – и в школе жизни.

Благослови Вас, Господи!

Спасайтесь! ...» ⁸²⁰.

Девушка прислушивается к совету. Она живет какое-то время в Ефремове Тульской губернии (это город, соседний с родным Ельцом) у своего дяди, Ивана Александровича Крутикова, учителя Ефремовского духовного училища. Там Юлия Михайловна познакомилась с помощником смотрителя Ефремовского духовного училища, Василием Тимофеевичем Тихомировым, сыном священника села Изволь Алексинского уезда Тульской губернии. Василий Тихомиров окончил Тульскую семинарию и Киевскую духовную Академию. Не позже 1892 г. состоялось их бракосочетание, а 7-го января 1893 г. Василий Тимофеевич назначается смотрителем Мещовского духовного училища. Осенью 2016 г. этому училищу исполнилось 200 лет. Молодая семья отбывает в Мещовск. Незадолго перед этим завершено строительство нового каменного училищного здания. Семьи смотрителя (т.е. директора) и помощника смотрителя живут в здании училища, на первом этаже. Учителя – в других помещениях.

У Тихомировых было 8 детей – 4 сына и 4 дочери:

Борис (16 июля 1893 г.), Тихон (28 июля 1897 г.), Димитрий (19 сентября 1899 г.), Валентина (11 октября 1901 г.), Лидия (13 января 1904 г.), Ольга (26 мая 1907 г.), Владимир (16 мая 1910 г.), Нина (8 января 1912 г.).

Всех детей крестили в Христорождественской церкви, бывшей приходской для них. Сейчас остался только насыпной холм, «Рождественская горка», на которой стояла церковь. Восприемниками у старших детей (от Бориса до Лидии включительно) были приходской священник Михаил Федорович Румянцев и бабушка Александра Александровна Турбина. Метрики Ольги и Владимира нам неизвестны. Крестными у младшей дочери Нины стали приходской священник Алексей Владимирович Михайлов, сменивший о. Михаила Румянцева, и дочь статского советника, девица Татьяна Алексеевна Никитина ⁸²¹.

Александра Александровна Турбина жила в Мещовске в семье своей единственной дочери. Скончалась вдова священника Турбина там же, в Мещовске, это записано в дневниках Юлии Михайловны, хранящихся у ее правнучки, Татьяны Александровны Литвак, в Москве.

Вернемся в 1894 г. Присланный в редакцию «Душеполезного чтения» текст «Из воспоминаний о Преосвященном Феофане, докторе богословия» Юлия Михайловна писала в двадцатилетнем возрасте. Безусловно, в этом помогала ей мать. Но Александра Александровна родилась в 1854 г. и не застала детство святителя Феофана, как и ее мать Анна Васильевна, бывшая на 10 лет моложе Георгия Васильевича.

Кто же был свидетелем и хранителем памяти о семейных событиях 1815 г.?

Тетушка Марфа Никифоровна Говорова, жена Гавриила Тимофеевича, дяди Феофана и Анны Васильевны. Она постоянно жила с семьей Говоровых в Чернавске, помогала воспитывать племянников. Особенно любила она Егорушку, будущего святителя. После смерти Василия Тимофеевича и Татьяны Ивановны растила сиротку – Анночку, вместе с ней и другими племянницами навещала Феофана не только в Киеве, но и в Тамбове. Т.е. Марфа Никифоровна была жива, по крайней мере, до 1863 г. Она жила с семьей Анночки так же, как раньше жила с семьей ее родителей. И именно она, растившая Егорушку, рассказывала вместо сказок на ночь жившим с ней вместе Анне Васильевне, ее дочери Александре, а, может быть, и внучке Юленьке, о младенчестве, детстве и юности святителя Феофана.

Марфа Никифоровна Говорова (она была по мужу тоже Говорова!) не помнила точные даты, но запомнила и донесла до своих слушательниц аромат эпохи, подробности, детали жизни любимого Егорушки. Отсюда – некоторые неточности в беллетризованных воспоминаниях. Например, Александра Александровна не знала дату рождения Егора и отнесла это событие к весне, т.к. обычно Георгиями называли мальчиков, родившихся в апреле. Есть еще и другие неточности. Но они сохранили дух рассказов Марфы Никифоровны, записали их живым языком.

Теперь по этим рассказам написана книга для детей «Егорушка», и, читая детям эту книжку, надо непременно с благодарностью вспомнить Марфу Никифоровну, Александру Александровну и Юлию Михайловну – хранительниц памяти рода Говоровых.

Василий Тимофеевич служил смотрителем училища с 1893 г. вплоть до революции. Последний смотритель Мещовского духовного училища статский советник Тихомиров имел награды: Орден Св. Станислава 3-й степени, ордена Св. Анны 3-й степени, ордена Св. Станислава 2-й степени, ордена Св. Анны 2-й степени, орден Св. Владимира 4-й степени (1913 г.) – этот орден давал личное дворянство ⁸²².

В 1918 г. корпорации школ г. Мещовска избрали Василия Тимофеевича Тихомирова председателем школы 2-й ступени и учителем той же школы. Он преподавал здесь политэкономию, психологию и родной язык, а в 1925 г. ушел на пенсию.

Василий Тимофеевич был прихожанином Благовещенского собора

г. Мещовска, часто читал и пел на клиросе. 31 октября 1932 г. его арестовали. Он обвинялся в участии «в контрреволюционной группировке попов и монашествующих во главе с игуменом Иоанникием (Дмитриевым) (новомученик, расстрелян 23 ноября 1937 г.) и проведении антисоветской агитации». Виновником себя не признал, дальнейшая судьба Василия Тимофеевича Тихомирова неизвестна, как и судьба его жены, Юлии Михайловны ⁸²³.

Ровно 100 лет назад, под руководством Василия Тихомирова, праздновалось 100-летие Мещовского духовного училища.

На празднике, среди прочих, сказал приветственное слово студент Калужской семинарии Тихон Васильевич Тихомиров (1897 г.р.), второй сын Юлии Михайловны. У него удивительная судьба. Он окончил Калужскую духовную семинарию в 1917 г. После революции вступил в члены ВКП(б). Работал в 1930-е гг. начальником отдела капитальных работ Кондровского бумажного комбината, был II-м секретарем райкома партии. Жил с семьей в г. Кондрово, Бухаринского района (тогда так назывался ныне Дзержинский район Калужской губернии). 9 января 1938 г. осужден Особым Совещанием НКВД СССР по ст. 58 п. 10 ч. 1 УК РСФСР. Приговор: 5 лет ссылки в Казахстан ⁸²⁴.

Его жена – Анна Семеновна, урожденная Устинова, учительница. Дочь – Зоя Тихоновна. Они продолжали жить в Кондрове, пережили оккупацию. В 1945 г. Анна Семеновна, в ту пору директор детского дома, была осуждена на 10 лет за недостачу (по халатности бухгалтера) 200 г. сахарного песка.

Сохранились воспоминания племянницы жены Тихона Васильевича, Красавиной Нины Александровны (г. Кондрово), в которых она пишет, что «в 1941 г. окончился срок, его взяли в охрану шахты Караганды. В 1945 г. в городе Малине Житомирской области Тихон Васильевич был главным бухгалтером на бумажной фабрике». Как сложилась жизнь Тихона Васильевича и Анны Семеновны далее – неизвестно.

Их дочь Зоя Тихоновна была микробиологом, умерла 26 мая 1980 г. Ее муж – Борис Яковлевич Гусев, профессор математики, преподавал во Владимире, их дочь – Зоя Борисовна Гусева, кажется, после смерти матери уехала в Новосибирск.

Нам посчастливилось найти некоторые сведения о Лидии Васильевне, 1904 г.р., пятом ребенке Тихомировых. Уже в 1930-е гг. она жила в Царицыно, после революции оно называлось Ленино-Дачное. Это очень близкое к Москве дачное место давно стало московским районом. Там она и закончила свои дни. Лидия Васильевна и ее два сына, Александр и Евгений, носили фамилию Тихомировы. К сожалению, сохранилось очень мало информации о ее жизни.

Внучка Лидии Васильевны, Татьяна Александровна Литвак, урожденная Тихомирова, любезно предоставила нам несколько семейных фотографий, которые здесь представлены.

В заключение хочу выразить благодарность за оказанную помощь директору районного архива г. Мещовска Калужской области Зинаиде Михайловне Жигарьковой, монахине Мещовского Георгиевского монастыря Наталии (Н.А. Пестовой), сотруднице Мещовской районной газеты Людмиле Никитичне Зуйковой, учителям Мещовской школы – Дмитрию Васильевичу Зорюкову, и Алешинской основной школы – Валентине Александровне Трегубовой, директору краеведческого музея г. Кондрова (Калужской области) Елене Алексеевне Орловой.