Глава XIII. О том, что должно быть страннолюбивым и творить милостыню с доброхотством
1. Авва Аполлос сказал о приеме братий: должно кланяться приходящим братиям, ибо не им, а Богу кланяемся. Видя брата своего, видишь Господа Бога твоего, и сие приняли мы от Авраама (Быт. 18:2). А чтоб принимать у себя братий и понудить их к упокоению, сему научились мы у Лота, который принуди Ангелов войти в дом (Быт. 19:3).
2. Блаженный Епифаний говорил, что Бог за самую малость подает оправдание тем, кои ищут купить его за небольшой кусок хлеба, за убогую одежду, за чашу воды, за один обол. Присовокупил также и следующее: когда человек по бедности или для торговых нужд берет в долг у другого человека, то, отдавая, хотя и изъявляет благодарность, но от стыда отдает тайно. А Владыка – Бог, напротив, взаймы берет тайно, а отдает пред лицем Ангелов, Архангелов и праведных.
3. Авва Даниил пришел некогда в Александрию с учеником своим и увидел нагого человека из Оммат, который сидел на улице и говорил: подайте, смилуйтесь! Старец сказал ученику своему: видишь ли омматянина сего? Говорю тебе, что он великой меры. Хочешь ли, покажу тебе, кто он такой? Побудь здесь. Старец подошел и говорит человеку тому: сделай милость, брат! Я не имею, на что купить ваий, дабы работать и питаться. Отвечает ему омматянин: что ты видишь во мне, авва? Я наг, как попрошайка, а ты, несмотря на это, говоришь: дай мне что- нибудь, дабы купить ваий для работы! Впрочем, подожди! Старец дал знак ученику своему последовать за ними. Идут они за город к святому Марку, ибо там тот имел келлию, и говорит омматянин старцу: подожди меня, авва! Затем принес старцу корзину с виноградом, яблоками и смоквами, три кератия (шестая часть скупула) мелких монет, потом вынул изо рта один тримисий (монета) и подал старцу, говоря: молись обо мне, авва! Придя к ученику своему, старец заплакал и сказал: сколько имеет Бог сокровенных рабов! Жив Господь! Ничего не отвергну из благословения его, ибо это есть дар любви. Спустя несколько дней по удалении их оттуда, услышали они, что эконом сильно заболел и лежал у святого Марка и что явился ему святой Апостол и Евангелист Марк и сказал: призови такого-то омматянина; он возложит руку на место болезни, и ты выздоровеешь. Когда сие было исполнено, и он помолился и возложил руку свою, болезнь тотчас прошла. Известно стало о том во всем городе; и сам папа, услышав, вышел повидать его, но нашел его уже почившим о Господе. Тогда разнесся слух о сем по всему городу и в Ските, и пришел оттуда тот старец с учеником своим и со многими отцами, и вместе с горожанами благословились все от блаженного, и вынесли тело его с великим благодарением и славословием, и положили его поверх аввы Марка юродивого. Жизнь же его была такова: на то, что получал он в милостыню, покупал яблок, винограда, фиников и через посредство другого раздавал странникам и больным в воскресенье; и сорок восемь лет совершал он такую добродетель служения другим во славу Божию.
4. Однажды авва Даниил, пресвитер скитский, был в Фиваиде с одним из учеников своих. Плывя оттуда вниз по реке, они, по указанию старца, пристали к одной веси, и старец сказал: ныне мы пробудем здесь. Ученик начал роптать: доколе мы будем скитаться? Пойдем в Скит. Старец же говорил: нет; но ныне пробудем здесь. И они сели среди селения, как странники. Брат спросил старца: угодно ли то Богу, чтоб мы сидим здесь, подобно мирянам? Пойдем, по крайней мере, в церковь мученика! Но старец настаивал: нет; здесь будем сидеть до глубокого вечера. Брат начал спорить со старцем и говорил: из-за тебя имею я умереть зле. Когда они говорили, подошел старик-мирянин, высокого роста и весь в сединах. Увидев авву Даниила, он начал целовать ноги его со слезами, целовал также и ученика его и сказал им: повелите войти в дом. Он нес фонарь и обходил улицы селения, ища странников. Взяв старца и ученика его, а вместе и каких нашел странников, он пошел в дом свой. Там он влил воды в умывальницу и омыл ноги им. Он не имел никого из сродных своих ни в доме своем, ни в каком другом месте, кроме единаго Бога. Предложил он им и трапезу, а по вкушении оставшиеся куски бросил сельским собакам, ибо был у него такой обычай – не оставлять ни одной крошки с вечера на утро. Старец отвел его в особое место и почти до самого рассвета беседовал с ним о спасении со многими слезами. Утром, целовав друг друга, все разошлись. По пути ученик, положив старцу метание, спросил: сделай милость, отче, скажи мне, кто этот старик? И почему ты знаешь его? Но старец не хотел говорить о том ученику своему. Поклонившись ему, брат снова спрашивал его: многое другое ты поверял мне, а о сем старце не хочешь сказать? (Старец открывал ему добродетели многих святых.) И так как старец не открывал того, брат рассердился и не говорил с ним до самого Скита, а придя в келлию свою, брат не понес старцу небольшую его трапезу (старец, по обычаю, вкушал в одиннадцатый час во все время жизни своей). Когда настал вечер, старец пришел в келлию брата и спросил его: почему, чадо, оставил ты отца своего умирать от голода? Тот ответил ему: я не имею отца, ибо если б имел отца, то он любил бы собственное чадо. Старец говорит ему: ужели не имеешь ты отца? – и устремился к двери, чтоб уйти. Брат не мог видеть старца огорченным, сильно любя его, догнал его, удержал и, целуя его, говорил: жив Господь! – не отпущу тебя, пока не скажешь мне, кто был тот старец. Старец говорит ему: прежде приготовь мне немного поесть, и тогда скажу тебе. По вкушении сказал он брату: не будь жестоковыйным, ибо за прекословие твое и ропот в селении я не открывал тебе ничего о старце том. Смотри же, никому не рассказывай того, что теперь услышишь. Сей старец именуется Евлогием, по искусству – каменосечец. Каждый день он добывает своим рукоделием один кератий, до вечера ничего не вкушает, а вечером, возвращаясь в селение, собирает всех странников, каких найдет, в дом свой и питает их, а оставшиеся куски бросает собакам, как ты и видел. Ремесло каменосечца он имеет от юности, и теперь ему около ста лет. Господь подает ему силы, и он доселе каждый день добывает тот же кератий. Когда я был моложе – лет за сорок назад – пришел я продать рукоделие свое в то селение. Вечером он забрал меня и других братий по своему обычаю ради странноприимства своего. Придя туда и увидев добродетель мужа сего, я начал поститься по неделям и просить Бога, да дарует ему большее достояние, чтоб он имел возможность еще более благодетельствовать. Постившись три недели и будучи от подвижничества полумертвым, я уснул и увидел, что кто-то в священнолепном образе пришел ко мне и спросил: Даниил! Что с тобою? Я ответил: слово, Владыко мой, дал я Христу не вкушать хлеба, пока Он не услышит прошение мое о Евлогии каменосечце, да дарует ему благословение еще более благодетельствовать. Он говорит мне: нет; ему так лучше. Я же сказал: лучше, Господи, даруй ему, да чрез него все славят святое имя Твое. Он отвечает мне: говорю тебе, – ему так лучше. Если же хочешь, чтоб Я даровал ему большее достояние, поручись за душу его, что она при нем спасется, и Я дам ему то. Я обязуюсь, говоря: от рук моих взыщи душу его. И вижу, будто мы стоим в святом храме Воскресения; малый Отрок сидит на святом камне и Евлогий стоит по правую руку Его. Посылает Он одного из предстоящих Ему и говорит мне: этот поручился за Евлогия? Все сказали: ей, Владыко! Он говорит опять: скажите ему, что Я непременно взыщу с него поручительство. Я отвечаю: ей, Владыко! На мне оно, только дай ему. И вижу, – начали сыпать множество золота в недро Евлогия, и сколько ни сыпали, все то вмещало недро его. Проснувшись, я уразумел, что услышан, и прославил Бога. Евлогий же, выйдя на работу свою, когда ударил о камень, услышал некий звук, а ударив еще, обнаружил пещеру, полную денег. Изумившись сему, он подумал: это деньги израильтян. Что же мне делать? Если возьму их домой, услышит начальствующий, придет и возмет их, а мне еще может быть будет беда. Лучше пойду в другую страну, где бы никто не знал меня. Тогда нанял он вьючных животных, как бы для перевозки камней, ночью навьючил деньги и перевез к реке, оставя то доброе дело, какое творил каждый день. Взяв корабль, достиг он Византии, где в то время царствовал Иустин старший, пожертвовал ему много денег, дал подарки вельможам и сделался начальником преторий, купил также себе большой дом, который доселе называется домом египтянина. Спустя два года, увидел я в сновидении опять того же малого Отрока в храме Воскресения и недоумевал: где же Евлогий? Но спустя немного увидел, как Евлогия увлек от лица Отрока один эфиоп. Проснувшись, сказал я себе: увы мне, грешному! Погубил я душу свою! Потом, взяв сумку, пошел в то селение, как бы для продажи рукоделия. Долго ждал я, не придет ли Евлогий, но настал вечер, и никто не пригласил меня. Наконец спрашиваю одну старицу: благо буди тебе, старица! Принеси мне немного хлеба, дабы вкусить, ибо я еще не ел ныне. Она принесла немного вареного, предложив мне, села поодаль и начала говорит следующие душеспасительные слова: господин авва! Не знаешь ли, что ты юн и не должен ходить в селения? Разве не знаешь, что монашеский образ требует безмолвия? – и другое подобное. Я ответил ей: что же повелишь мне делать? Я пришел продать рукоделие свое. Она же продолжала: хотя и рукоделие свое ты продаешь, не должно тебе запаздывать в селении. Если желаешь быть монахом, ступай в Скит. Я сказал ей на то: оставь теперь эти речи и скажи мне, ужели нет у вас богобоязненного человека, который бы принимал странников? Она говорит мне: о! Что сказал ты, отче авва! Мы имели здесь одного каменосечца, который творил много добра странникам. Видя добрые дела его, Господь даровал ему благодать; и он, как мы слышим, теперь патриций. Услышав о том, я сказал себе: ты совершил убийство сие. Потом нанял корабль и прибыл в Византию. Осведомясь о доме египтянина Евлогия, я пришел и сел у ворот его, ожидая, пока он выйдет. Наконец, появляется он с великою пышностию. Я воззвал к нему: яви мне небольшую милость; я хочу побеседовать с тобою наедине. Но он не обратил на меня внимания, лишь с презрением ударил меня тростию. Я забежал вперед и снова воззвал, и снова получил удар. Так я прострадал четыре недели, не имея случая поговорить с ним. Впадши в уныние, пошел я, с плачем повергся пред иконою Пресвятыя Богородицы и обратился к Спасителю: Господи, разреши меня от поручительства за человека сего, или и я пойду в мир! Приняв это в помышление, я заснул и услышал сильный шум и голос: Августейшая проходит. Увидел, что перед Нею шли тысячи и тьмы чинов, и воззвал: Владычица моя! Помилуй меня! Она остановилась и спросила: что с тобою? Что тебе нужно? Говорю: я поручился за Евлогия, что теперь патриций, повели разрешить меня от поручительства за него. Но Она сказала: Мне до сего дела нет! Как хочешь, так и выполни поручительство! Проснувшись, я решил: если мне даже придется умереть, не отступлю от ворот его, пока не улучу случая поговорить с ним. Опять пришел к воротам и, когда он вышел, воззвал к нему, но подбежавший вратарь нанес мне столько ударов, что все тело мое покрылось ранами. После сего, еще более возмалодушествовав, я сказал себе: пойду в Скит, и если хочет Бог, то Он спасет и меня и Евлогия. Найдя Александрийский корабль и войдя на него, я от скорби лег и заснул. И вот вижу себя снова в храме Святого Воскресения и Того Отрока, сидящего на камне и смотрящего на меня столь грозно, что от страха я задрожал, как лист, и не мог открыть уст своих, ибо окаменело сердце мое. Он же сказал мне: не будет без того, чтоб ты не выполнил поручительства своего! – и приказал двум предстоящим связать мне руки и повесить, говоря: не ручайся выше сил своих и не противоречь Богу! Я же по-прежнему не мог открыть уст своих. Уже все было приготовлено к моему повешению, когда прошла молва: Августейшая идет. Увидев Ее и почувствовав дерзновение, я припал к Ней и сказал тихим голосом: Владычица мира! Помилуй меня! Она спросила: чего ты опять хочешь? Отвечаю: меня хотят повесить за поручительство мое за Евлогия! Она обещала: Я помолюсь о тебе! И вижу – она подошла и облобызала ноги Отрока. Тогда Он спросил меня: не будешь более делать подобное?! Отвечаю: не буду, Владыко! Я просил о нем, полагая, что он будет еще полезнее. Но согрешил, Владыко! Прости мне! Тогда Он повелел разрешить меня и сказал: иди в келлию свою и не испытывай, как приведу я Евлогия в прежний чин его. Проснувшись, я возрадовался радостию великою об отмене моего ручательства и поплыл, благодаря Бога, а спустя три месяца услышал, что царь Иустин скончался и воцарился Иустиниан, пред которым были обвинены Ипатий, Денсиократ, Помпий и сей Евлогий. Тех он обезглавил и взял все имущество их, Евлогия же, бежавшего ночью из Константинополя, повелел умертвить, где бы не нашли его, а тот, поменяв светлое одеяние свое на одежду селянина, вернулся в дом свой. Все селение собралось видеть Евлогия, и говорили ему: добр приход твой! Мы слышали, что ты сделался патрицием. Он ответил: как же! Если б я сделался патрицием, увидел бы я лице ваше?! Нет, то был другой какой-нибудь Евлогий, а я ходил поклониться святым местам. Потом, придя в себя, сказал: бедный Евлогий! Встань, возьмись за каменосечество свое и иди трудись. Здесь нет палат. Как бы не потерять тебе головы своей? Так, взяв орудия труда своего, пошел он к тому камню, где нашел деньги, предполагая найти и другие, бил до шестого часа и ничего не нашел. Припомнил минувшее счастье, славу и довольство, но, придя в себя, сказал: бедный Евлогий, трудись! Здесь – Египет! Таким образом, мало-помалу, Святой Отрок и Владычица наша Богородица восставили его в прежний чин, ибо не неправеден Бог, чтоб забыть прежние труды его. Спустя некоторое время, пришел я в селение то, дабы продать рукоделие свое, и вот к вечеру, по прежнему обычаю, пришел он и взял меня к себе в дом. Увидев его, всего в пыли, я восстенал и, проливая слезы, сказал: яко возвеличишася дела Твоя, Господи: вся премудростию сотворил еси. Кто Бог велий яко Бог наш? Ты еси Бог творяй чудеса един! Воздвизаяй от земли нища, и от гноища возвышаяй убога. Господь убожит и богатит, смиряет и высит. Чудеса Твои и суды Твои кто изследует? Я, грешный, покусился на дело не свое, и вмале вселилася бы во ад душа моя (См. Пс. 103:24; Пс. 76:14; Пс. 112:7; 1Цар. 2:7; Пс. 93:17). Дома он налил воды, омыл ноги мне и другим странникам и предложил нам трапезу. По окончании ее я спросил его: как имеешь себя, авва Евлогий? Он ответил: молись о мне, отче авва! Я нищ и ничего не имею в руках своих. Я сказал: о, если б и не имел ты совсем того, что имел! Он спросил меня: почему же, авва? Разве я соблазнил тебя чем? Как же не соблазнил? – говорю я и рассказал ему все случившееся. Оба мы заплакали, а он сказал: молись обо мне, отче авва, да подаст мне Бог потребное. Отныне исправлюсь. Я же сказал: поистине, чадо, не ожидай от Господа ничего из вещей мира сего, кроме керата от трудов своих! И вот столько уже лет Бог подает ему силы добывать керат трудами рук своих. Теперь я рассказал тебе, чадо, как и почему я его знаю, но ты не сказывай о том никому. Сие вверил авва Даниил ученику своему по возвращении их из Фиваиды. Дивно человеколюбие Божие! Как оно скоро возвысило Евлогия и потом опять смирило его, потому что это было ему спасительно. Помолимся и мы о том, чтоб быть нам смиренными, да на страшном судилище Господа нашего Иисуса Христа обретем милость пред лицем славы Его.
5. Ученик аввы Феодора рассказывал: однажды пришел к нам продавец лука и насыпал мне целую чашу. Старец сказал: насыпь в нее пшеницы и дай ему. У нас были две кучи пшеницы: одна – чистой, а другая – нечистой. Я насыпал ему нечистой. Старец посмотрел на меня пристально и с печалью, так что от страха я упал и разбил чашу. Поднявшись, я положил метание старцу, прося прощения. Старец сказал: встань, ты не виноват, но я погрешил тем, что приказал тебе. Потом вошел сам, насыпал суму чистой пшеницы и отдал ее продавцу вместе с луком его.
6. Об авве Феодоре говорили, что, когда опустошен был Скит, старец пришел жить на ферму и изнемог, будучи уже стар. Ему приносили некоторые кушания, но что приносил первый, старец отдавал второму, и так по порядку, – что принимал от одного, то отдавал другому. Сам же, в час принятия пищи, вкушал то, что приносил приходивший в это время.
7. Говорили об авве Иоанне Колове: все, что добывал он трудом своим во время жатвы, брал и приносил в Скит, говоря: вдовицы мои и сироты мои суть в Ските.
8. Некоторые из отцов пришли к авве Иосифу в Панефос спросить о приеме братий-странников: должно ли послаблять себе и свободно разрешать с ними? Но прежде, нежели они вопросили его, старец сказал ученику своему: внимай тому, что я буду теперь делать, и потерпи. Потом взял два тростниковых стула, поставив один – по правую сторону от себя, а другой – по левую, предложил сесть и вошел во внутреннейшую свою келлию; одев там нищенские рубища, вышел, прошел посреди братий и опять вошел; переодевшись в обыкновенные свои одежды, вышел и сел между ними. Братия изумлялись действиям старца, он же спросил их: заметили ли вы, что я делал? Они ответили: заметили. Не изменился ли я от худого рубища? Говорят: нет. Тогда старец сказал им: если я и в том, и в другом одеянии тот же, так что ни одно не изменило меня, ни другое не повредило мне, то так же должны мы поступать и при принятии странников, по святому Евангелию, которое гласит: воздадите убо кесарева кесареви, и Божия Богови (Мф. 22:21). Итак, когда приходят к нам братья, будем принимать их свободно, а когда останемся одни, тогда необходимо, чтоб плач пребывал с нами постоянно. Услышав сие, отцы удивились, что он открыл им бывшее у них на сердце прежде, нежели они вопросили его о том, и прославили Бога.
9. Авва Иоанн Кассиан рассказывал: пришли мы из Палестины в Египет к одному из отцов и, когда он угостил нас, как странников, мы спросили его: почему во время принятия братий-странников вы не соблюдаете правила поста, как принято в Палестине? Он ответил нам: пост всегда со мною, а вас я не могу навсегда удержать при себе. Конечно, пост есть дело полезное и необходимое, но он зависит от нашего произволения, а исполнения заповеди любви необходимо требует от нас закон Божий. Принимая вас и в вас – Христа, я должен со всем усердием утешить вас. Когда же провожу, могу опять восприять правило поста, ибо еда могут сынове брачнии, дóндеже жених с ними есть, поститися?... Приидут же дние, егда отымется от них жених, и тогда постятся (Мф. 9:15; Мк. 2:19, 20).
10. Он же рассказывал: пришли мы к некоему старцу, и он предложил нам пищу. Когда мы уже насытились, он просил нас вкусить еще. Я отказывался, говоря, что не можем боле. Старец сказал: шесть раз я предлагал трапезу приходящим братиям и, прося каждого из них вкусить, ел с ними сам и еще хочу есть, а ты, однажды поев сего, так насытился, что более не можешь.
11. Некогда в Ските дана была заповедь – поститься следующую неделю. В то время, по случаю, пришли к авве Моисею братия из Египта, и он приготовил для них немного вареного. Соседствующие с ним, увидев дым, сказали клирикам: Моисей нарушил заповедь и приготовил у себя вареное. Они ответили: когда придет, мы скажем ему. Когда настала суббота, клирики, зная высокую жизнь аввы Моисея, сказали ему пред всем собранием: авва Моисей! Ты нарушил заповедь человеческую и сохранил заповедь Божию.
12. Брат, увидев, что авва Нестерой носит два платья, спросил его: авва, если придет бедный и попросит у тебя одежды, какую ты дашь ему? Он ответил: лучшую. Брат спросил еще: если и другой попросит у тебя, что дашь ему? Старец сказал: половину другой. Брат опять спросил: если и еще кто попросит у тебя, что дашь? Он ответил: раздеру оставшееся и половину дам ему, а остатком опояшусь. Тот говорит: если и это кто попросит у тебя, что сделаешь? Старец сказал: отдам ему оставшееся, потом сяду в каком-нибудь месте, пока Бог пошлет и прикроет меня, ибо ни у кого другого просить не стану.
13. Брат сказал авве Пимену: если я даю брату моему немного хлеба или что другое, демоны сквернят то, как сделанное мною по человекоугодию. Старец говорит ему: если то и бывает по человекоугодию, все же будем подавать брату потребное. И поведал ему такую притчу: два земледельца жили в одном месте. Один из них посеял и собрал немного нечистого хлеба, а другой, поленившись посеять, не собрал ничего. Итак, если случится голод, то кто из сих двоих найдет, чем прожить? Брат ответил: тот, кто собрал немного хлеба, хотя и нечистого. Старец сказал: так и мы будем сеять немного, хотя и нечистого, чтоб не умереть от голода.
14. Брат пришел к авве Пимену на второй неделе Четыредесятницы и, открыв ему свои помыслы и получив утешение, сказал ему: я немного колебался – идти ли мне сегодня сюда? Старец спросил: почему? Брат ответил: я говорил себе: может быть ради Четыредесятницы он не отворит мне? Авва Пимен сказал: мы не научились запирать дверь деревянную, но паче – дверь языка.
15. Авва Феодор Фермейский просил авву Памво: скажи мне слово. И он с великим трудом сказал ему: имей милость ко всем, ибо милость обретает дерзновение пред Богом.
16. Мать Сарра говорила: для людей полезно творить милостыню, ибо хотя вначале она и бывает из человекоугодия, но после переходит на богоугождение.
17. Рассказывали об авве Серапионе, что, встретив в Александрии трясущегося от холода бедного, он остановился и начал рассуждать сам с собою: как я, мнящий быть аскетом, ношу хитон, а сей бедный, или лучше Христос, умирает от холода? Поистине, если оставлю его умереть, в день суда буду осужден, как убийца. Потом, раздевшись подобно доброму борцу, отдал бедному одежду свою и сел, держа под мышкою малое Евангелие, которое носил всегда с собою. Проходя мимо, охранитель порядка спросил его: авва Серапион! Кто раздел тебя? Вынув небольшое Евангелие, авва сказал ему: вот Кто раздел меня. Поднявшись и идя дальше, он встретил некоего, истязуемого за долг, и, не имея, что подать ему, бессмертный Серапион продал свое малое Евангелие, отдал за долг истязуемого и вернулся в келлию свою нагим. Увидав его нагим, ученик спросил его: авва! где твоя одежда? Старец ответил: я предпослал ее, чадо, туда, где она будет нам нужнее. Ученик снова спрашивает: а где малое Евангелие? Старец сказал: поистине, чадо, Того, Кто говорил мне каждый день: иди, продаждь имение твое, и даждь нищим (Мф. 19:21; Мк. 10:21; Лк. 18:22), Того Самого я продал и отдал Ему же, чтоб в день суда обрести нам дерзновение пред Ним.
18. Авва Тимофей, пресвитер, говорил авве Пимену: есть в Египте одна женщина, которая блудодействует и плату за то отдает в милостыню. Авва Пимен сказал: она не останется навсегда в блудодействии, ибо в ней виден плод веры. Случилось потом матери пресвитера Тимофея прийти к нему, и он спросил ее: та женщина все еще блудодействует? Она ответила: да, и еще прибавила себе любителей; впрочем, прибавила и к милостыне. Авва Тимофей сказал о том авве Пимену, но он повторил: она не останется в блуде. Когда мать аввы Тимофея пришла снова, то сказала: знаешь ли? Та блудница хотела прийти со мною, чтоб ты помолился о ней. Услышав сие, он сказал о том авве Пимену, и тот говорит ему: лучше ты пойди побеседуй с нею. Увидев его и услышав от него слово Божие, она пришла в сокрушение, заплакала и сказала: отныне прилеплюсь к Богу и не приложу еще блудодействия. И, вступив в монастырь, угодила Богу.
19. Старец рассказывал, что некто имел жену и дочь, еще только оглашенную в христианство, и, желая отрещись мира, разделил имущество свое на три части. Однако дочь его в период оглашения скончалась, и отец, ради спасения ее души, раздал ее часть имущества бедным, а также часть жены и свою, при этом не переставая молиться о ней Богу. Во время молитвы пришел к нему глас: окрещена дочь твоя, не скорби! Он же не дал веры тому, и невидимый опять проговорил ему: открой гроб. Найдешь ли ее? Придя на гроб, он разрыл его, но не нашел ее там, ибо она была перенесена к верным.
20. Некто из отцов рассказывал: один магистриан, посланный царем по делу, обнаружил на пути умершего бедняка, который был наг. Сжалившись над ним, он отправил своего раба вперед, а сам снял с себя одну из одежд и покрыл ею умершего. Спустя несколько дней, он опять был послан по делу и, выезжая из города, упал с лошади, повредив себе ногу. Врачи тщетно пытались уврачевать его, а спустя пять дней нога почернела. Тогда врачи приняли решение ногу отрезать, дабы не попортилось все тело, и человек не умер. Больной дал знак рабу своему выйти за врачами и узнать о их намерении, и они сказали: если не отрезать ногу, человек погибнет. Завтра придем, и что будет угодно Богу, то и сделаем. Раб вошел к господину своему и со слезами поведал о сем. В сильной печали от большой скорби господин не мог заснуть и видит в полночь, – а при нем горела лампада, – входит какой-то человек, подходит к нему и спрашивает: чего ты плачешь? О чем скорбишь? И он рассказал ему о случившемся. Говорит ему явившийся: покажи мне ногу твою. Потом, помазав ее, сказал: теперь встань и ходи. Опираясь на пришедшего, больной ступал, хромая. Тогда явившийся говорит ему: еще ли хромаешь? Ложись опять, – и еще помазал ноги его, говоря: теперь вставай и ходи! Он встал и стал ходить здраво. Тогда сказал ему пришедший: теперь ложись и успокойся, – и прибавил слова Господа о милостыне: блажени милостивии, яко тии помиловани будут (Мф. 5:7). И: суд бо без милости не сотворшему милости (Иак. 2:13) и другое подобное, потом сказал: спасайся. Магистриан спросил его: ради Бога, пославшаго тебя, скажи мне – кто ты? Тот говорит ему: посмотри на меня. Признаешь ли одежду свою? Он ответил: признаю, господи! Это моя! Тогда явившийся сказал ему: я тот, которого ты, увидев мертвым на пути, покрыл одеждою своею, и Бог послал меня исцелить тебя. Итак, благодари всегда Бога, – и вышел, а выздоровевший прославил Бога, источника всякого блага.
21. Некий другой магистриан, возвращаясь из Палестины в Константинополь, в пределах Тира встретил человека, который, присматриваясь к дороге, шел один, не имея руководителя. Заслышав лошадиный топот, он лег при пути, простерши руки, и, по обычаю бедных, говорил некоторые умилостивительные слова, прося подаяния. Сначала магистриан с небрежением миновал его, но, проехав немного, раскаялся и, вернувшись к просящему, подал ему монету. Тот, приняв ее, помолился о нем, говоря: верую Богу, что заповедь сия избавит тебя от искушения. Магистриан принял молитву сию с верою и прибыл в город, в котором оказались некоторые воины, просящие у управителя города посадить их на корабль, но тот день ото дня отпускал их, не разрешая дела. Увидев магистриана, они просили его расположить управителя, дабы им отправиться, и тот, поведав ему нужное по своим делам, напомнил и о воинах. Управитель согласился отправить воинов, если магистриан возьмет их с собой на корабль, и, когда тот согласился, они отплыли, улучив попутный ветер. Случилось так, что ночью, находясь у края корабля, магистриан ударом паруса был сброшен в море, и хотя корабельники услышали падение его и пытались поднять, но из-за того, что была ночь и был сильный ветер, сделать сего не смогли. Носимый волнами, магистриан почитал себя уже неминуемою жертвою смерти, однако волею Божиею, на следующий день его заметили с другого проходящего корабля и подняли. Когда оба корабля пришли в город, то корабельники зашли в харчевню и одни, с воздыханиями, рассказали о падении магистриана, а другие, к общей радости, поведали о его спасении, который позже рассказал им, что бедный, которому он подал на пути монету, носил его, ходя по воде. Услышав сие, они прославили Спасителя нашего Бога. Из рассказанного да познаем, что милостыня от сердца не погибает, но во время нужды Бог воздает милостынедавцу. Итак, по Божию Писанию, не будем отказываться благотворить нуждающемуся, когда рука наша не скудна.
22. Некто из христолюбцев, имевший дар милостынеподаяния, говорил, что подающий милостыню должен подавать так, как если б он сам получал. Таковая милостыня приближает к Богу.
23. Некто рассказал: в Александрии заболел один богатый и, убоявшись смерти, раздал бедным тридцать литр золота. Потом, выздоровев, начал сожалеть о том, что сделал, и открыл это своему благочестивейшему другу, который сказал: паче радоваться должно тебе, что принес ты то Христу. Но он не был тем успокоен. Тогда друг его, а он был богат, говорит ему: вот твои тридцать литр! Только иди к святому Мине и скажи: не я исполнил заповедь любви, а сей, – и возьми их. Когда пришли они к святому, он сказал так и взял золото, но при выходе в дверях умер. Предложили господину золота: возьми свое. Но он ответил: не буди мне сие пред Господом, ибо с тех пор, как я отдал его Христу, оно Его. Раздайте его бедным. Услышав о случившемся, все пришли в страх и прославили Бога о добром расположении мужа сего.
24. Один старец жил с братом, имея все общее. Старец был милостив, и, когда настал голод, многие приходили к двери его, чтоб получить милостыню, которую он подавал всем приходящим. Видя то, брат сказал старцу: дай мне мою часть хлебов, а со своей частью делай, что хочешь. Старец разделил хлебы и творил милостыню из своей части, так что весьма многие прибегали к нему, услышав, что он подает всем. Бог, видя, что он подает всем, благословил хлебы его. Между тем брат употребил свои и просил старца: есть у меня еще несколько других хлебов, авва; возьми меня опять в общину. Старец ответил ему: сделаю, как хочешь. И они начали жить, как прежде. Хотя после и был урожай, но нуждающиеся все приходили к ним за милостыней. Однажды, зашедши в хлебокладницу, брат увидел, что хлебов уже нет, но пришел бедный, и старец велел дать ему милостыню. На слова брата, что хлебов более нет, старец сказал: пойди поищи! Войдя, он нашел хлебокладницу, всю полную хлебов. Увидев их, он пришел в страх и, познав из сего веру и добродетель старца, прославил Бога.
25. Старец сказал: бывает, что иной творит много добра, но лукавый внушает ему обращать внимание на мелочные вещи, чтоб погубить мзду всех благих дел его. Так некогда сидел я в Оксиринхе у пресвитера, творившего милостыню. Пришла вдова и попросила у него немного пшеницы. Он говорит ей: подай мешок, и я насыплю тебе. Она подала. Развернув его, он сказал ей: велик, и пристыдил вдовицу. Я спросил его: авва! Продал ли ты пшеницу? Он ответил: нет, но дал ей в милостыню. Тогда я сказал: если ты дал ей в милостыню, то для чего говорил о мере и тем пристыдил вдовицу?
26. Брат пришел к одному отшельнику и, выходя, говорит ему: прости меня, авва, что я помешал тебе исполнить правило твое. Он сказал ему в ответ: мое правило – упокоить тебя и отпустить с миром.
27. Один отшельник жил близ киновии и совершал множество подвигов. Пришедшие в киновию братия принудили его вкусить прежде определенного часа и потом спросили его: не скорбишь ли ты о том, авва? Он ответил: скорбь моя, когда я творю собственную волю свою.
28. Говорили об одном старце, жившем в Сирии при пустынном пути, что делание его было таково: в какой бы час ни шел кто из монахов из пустыни, он со всем радушием доставлял ему успокоение. Однажды пришел к нему один отшельник, и он предложил ему утешение, но тот не хотел принять его, говоря: я пощусь. Старец опечалился и сказал ему: не презри сына своего, умоляю тебя, и не минуй меня. Иди помолимся! Вот дерево: с кем вместе преклонится оно, когда тот преклонит колена и будет молиться, тому и последуем. Преклонил колена на молитву отшельник, – и ничего не было. Преклонил странноприимец, – и тотчас преклонилось с ним и дерево. Удостоверившись тем, они прославили Бога.
29. Один монах имел бедного брата – мирянина и, что ни добывал трудами своими, отдавал ему. Однако, сколько бы он ни давал ему, тот все более беднел. Брат рассказал о сем одному старцу, и тот говорит ему: если хочешь послушать меня, не давай ему более ничего, но скажи: брат, когда имел, я давал тебе, а теперь ты из того, что добудешь трудами своими, приноси мне. Когда же принесет он тебе что, возьми у него и отдай то страннику или бедному старцу, какого знаешь, и проси сотворить о нем молитву. Брат, возвратившись, так и поступил: когда пришел его брат – мирянин, он сказал ему, как велел старец. Тот отошел с печалию, и в первый после сего день он взял от трудов своих несколько овощей и принес к нему. Приняв их, брат отдал старцам и просил их помолиться о нем, и тот с благословением вернулся в дом свой. В другой раз он принес ему уже овощи и три хлеба. Взяв их, брат поступил как прежде, и тот опять возвратился с благословением. Придя в третий раз, он принес множество яств, и вина, и рыбы. Увидев то, брат удивился, созвал бедных и утешил их. Потом спросил брата своего: не имеешь более нужды в хлебе? Тот ответил: нет, господин мой. Когда я брал что-либо у тебя, то как бы огонь входил в дом мой и пожирал все. С тех же пор, как не беру у тебя, Бог благословляет меня. Брат пошел и рассказал старцу все случившееся, и старец сказал ему: не знаешь ли, что дело монаха есть огнь и, куда ни войдет, сожигает. Лучше для брата твоего от трудов своих творить милостыню, ибо таким образом он получает молитвы святых и благословляется.
30. Один Фивейский монах имел от Бога дар служения – подавать потребное всякому приходящему. Случилось ему в одном селении раздавать милостыню. И вот подошла к нему за милостыней некая женщина, одетая в рубище. Увидев ее в рубище, он распростер руку свою, чтоб дать ей более, но рука сжалась и он вынул немного. Потом пришла другая женщина, хорошо одетая. Глядя на одежды ее, он хотел дать ей менее, но рука расширилась, и он вынес много. Когда потом он спросил о той и другой, ему сказали, что хорошо одетая из знатного рода, только обеднела и молвы ради носит хорошие одежды, а другая намеренно оделась в рубище, чтоб получить более.
31. Некогда два брата пришли к одному старцу. У старца сего в обычае было вкушать не каждый день, но, увидев братий, он обрадовался и сказал: пост имеет награду, но вкушающий любви ради творит две добродетели: оставляет собственную волю и исполняет заповедь любви. И потому упокоил братий.
32. Один из египетских святых жил в пустынном месте; вдали от него был некто другой – манихей по вере, старейший из так называемых у них старейшин, который ходил к одному из единоверцев своих, и однажды застал его вечер на том месте, где жил православный святой. Манихей боролся с собою и боялся попроситься переночевать, полагая, что тот, зная о его манихействе, возможно, не примет его, однако крайность заставила его постучать. Старец отворил и, узнав его, принял с радостию: предложил молитву, упокоил и приготовил постель. Ночью, придя в себя, манихей размышлял: как он не обнаружил никакого подозрения? Поистине он – человек Божий! Потом пришел к нему, пал к его ногам и сказал: отныне я православный! И таким образом остался с ним навсегда.
33. Был один состоятельный человек, разбогатевший взятками, притязаниями и неправдами. Наконец, придя в себя и убоявшись суда Божия, пошел к учителю и сказал: умоляю тебя, – ум мой пленен заботами житейскими, уврачуй меня, да не погибну. Тот подал ему книгу царя Соломона. Читая ее, он нашел: милуяй нища взаим дает Богови (Притч. 19:17), закрыл книгу и отдал ее учителю, говоря: кто вернее Бога? Он отдает мне и настоящую сумму и рост с нее, если я буду милостив к нищим. Потом пошел, продал все имущество свое и роздал бедным, ничего не оставив себе, кроме четырех динариев для поддержания тела своего. Так он сам стал беден, и никто не хотел оказать ему милости. По прошествии времени, он сказал себе: пойду в Иерусалим к Господу Богу моему, дабы судиться с Ним, ибо Он прельстил меня – раздать все имущество мое. Идя в Иерусалим, он увидел двух человек, спорящих между собой, ибо они нашли камень, потерянный из облачения архиерея Аарона, но не знали сего. Он спросил их: что вы спорите? Они ответили: мы нашли камень, но не знаем, какой он. Он сказал им: дайте его мне и возьмите четыре динария. Они с радостию отдали ему камень. Придя в Иерусалим, он показал его золотарю, и тот, узнав камень, спрашивает его: где нашел ты сей камень? Вот уже три года, как весь Иерусалим в тревоге из-за камня сего. Пойди отдай его архиерею, и он обогатит тебя. Между тем, как он шел к святилищу, Ангел Господень явился архиерею и сказал: придет к тебе человек с потерянным камнем, – дай ему золота, серебра и камений честных, каких захочет, а потом скажи ему: не малодушествуй в сердце своем и не не веруй Богу, что милуяй нища взаим дает Богови. Вот воздано тебе седмерицею в веке сем, в будущем воздастся живот вечный.