Современному молодому человеку трудно объяснить, что такое глобализация, но её острое влияние он ощущает изо дня в день. Как доступно рассказать подросткам и юношам о непростой проблеме и ее духовных опасностях, вооружив внутренним иммунитетом?
В помощь родителям – примеры из книг, которые могут заинтересовать современную молодежь.
Непростой разговор
Для начала определимся, в чем состоит православный взгляд на глобализацию, оговорившись, что он вряд ли откровенно протестный – скорее, настороженный.
В среде церковных людей – разные, зачастую противоположные взгляды: кто-то усиленно бьет тревогу, представляя повсюду руку антихриста и признаки скорого конца света. Кто-то обращает внимание на разрушение нравственных норм, и с этим не поспоришь – год от года оно только усиливается.
Но есть и те, кто готов принять эту новую систему отношений, попробовать как-то встроиться в систему. Словом, мнения православных верующих находятся в широком спектре – от эсхатологического страха до восторженного принятия глобализации.
Официальная позиция Русской Православной Церкви обозначена в документе «Основы социальной концепции», принятом на Архиерейском Соборе 2000 года, и в нем говорится:
«Признавая неизбежность и естественность процессов глобализации, во многом способствующих общению людей, распространению информации, эффективной производственно-предпринимательской деятельности, Церковь… обращает внимание на внутреннюю противоречивость этих процессов и связанные с ними опасности».
В рабство к вещам
Итак, чем глобализация опасна для верующего человека?
Глобализация – последствия капитализма, чей принцип – выживает сильнейший. А значит, небольшая элита получает блага, а остальные люди – только балласт – обесцененный груз, «генетический мусор»– всего лишь источник заработка для избранных.
Такая установка заведомо противоречит христианскому взгляду на человека, где всякий уникален и бесконечно ценен для Бога – выкуплен большой ценой Его Жертвы, Его Крови.
Разрыв между «теми» и «другими» (избранными и остальной «массой») только растет, как и непомерный процесс потребления.
Под лозунгами свободы и заботы о себе мы покупаем то, что не нужно, стремимся к непосильной роскоши, живем не по средствам – в кредит, попадая в круговую зависимость от вещей и в рабство к своим страстям.
Профессор Александр Щипков считает: «Навязанные модели потребления, несмотря на тезис о «свободе» и «открытых возможностях», несут в себе такое же рабство, как и принудительное производство, но не физическое, а умственное и духовное. Религия потребления обращает человека в бегство от себя к иллюзорному, мнимому выбору».
«Лишние» деньги, которые образуются от такого выплеска страстей, питают чьи-то амбиции, но не приносят добрых плодов – не идут на помощь брошенным детям, тяжелобольным, охрану природы и многое другое, что могло бы действительно изменить к лучшему жизнь на Земле.
Человеческие ценности и духовные законы теряют цену, а люди не объединяются, а становятся непримиримыми врагами, конкурентами, ради своей цели готовыми пойти на всё и, не задумываясь, поступиться всем. В таком обществе прошлое забыто, в нем длится нерадостный праздник «здесь и сейчас», после которого нет будущего.
И такие перемены касаются не только экономики, они пронизывают все сферы жизни. Народы и страны теряют свое редкое и самобытное лицо. «Глобальная» культура (совсем не то, что мировая) идет по пути упрощения и деградирует. Она живет в замкнутом мире, без перспективы Жизни будущего века, где любое слово о Христе теряет всякий смысл.
Что это значит для христиан, цель которых – не обязательно обустроиться с комфортом в «здесь и сейчас», но стяжать Духа Святого, встретиться со Христом и обрести Царствие Небесное?
То, что их стремление становится все более гонимым, непонятым и одиноким. И что евангельское Благовестие с трудом пробивается к человеку. Будет ли оно расслышано детьми и подростками, молодыми людьми, глубоко погруженными в новые реалии?
Свобода – внутри
Отстраниться от проблемы невозможно – она напрямую касается всех и неизбежно пересекается с верой, которая для верующего человека и есть жизнь. Но и повлиять на ход событий, учитывая их всепланетный масштаб, мы вряд ли способны.
Остается следовать мудрому и верному принципу христиан всех времен – то есть, развивать в себе духовное трезвение: понимать, что происходит – умело отделять зерна от плевел, сохранять внутреннюю свободу и независимость от происходящего и научить этому умению наших детей.
Глобалистские лозунги, радеющие о благополучии человечества, пронизаны лицемерием.
Профессор Александр Щипков считает: «Преодоление границ и формирование единого культурно-экономического пространства», о котором говорят сторонники этой идеологии, на деле представляет собой односторонний процесс. Попробуйте войти со своим капиталом на американский или европейский рынок, купить что-то более серьезное, чем сеть закусочных.
Сегодня в ходу различные формы «монетизации личности», когда экономика пытается подавить элементы человеческой идентичности, которые не подвластны законам рыночного обмена (вера, мораль, семейные ценности, национально-культурная специфика).
И это не может не внушать тревогу. Наш долг – соизмерять экономическую деятельность с категориями нравственности, препятствуя падению человечества.
В мире усиливается кризис… падения эффективности капитала. Ресурсы и возможности развития в прежней системе… исчерпаны… Глобализация достигла пределов, но застыть в одной точке она не может… Страна, народ, традиция не могут подчиняться мировой корпорации во главе с неким советом директоров».
Поиски и находки
Алексей Федотов в статье «Личность перед лицом развития глобализационных процессов: духовные поиски английских писателей конца XIX – начала XXI вв.», опубликованной на сайте «Богослов. ру», необычно смотрит на процессы глобализации и болезни духа эпохи – через литературу.
Автор на примерах показывает, как обесцениваются нравственные ценности, а веру в Бога сменяет вера в человека и его силы. В наши дни, когда процессы глобализации предельно заострены, а англосаксонский мир продолжает влиять на нас, такой опыт ценен для понимания происходящего.
Автор статьи считает, что «английские писатели чувствовали приближение катастрофы, краха старого мира.
… Тоска по Раю сквозит и в произведениях… авторов, совсем далеких от христианства… И в то же время многие… пишут об аде, поднявшемся на землю, на которой забыли про Бога. Говоря словами Гилберта Честертона, они готовы «пройти сквозь огонь, чтобы добыть первоцвет» в поиске себя настоящих в мире».
Он приводит такой пример: «Еще в XVII веке Томас Гоббс пишет в «Левиафане» о государстве как рукотворном «смертном боге», который не создает, но сам создается «искусством» человека, объединяемого в нем с другими людьми в единое целое, но не во Христе, а в земном суверене, прообразе Антихриста».
Автор статьи говорит: чтобы осуществить в ХХ веке «…серию таких масштабных кровопролитных войн и революций, каких человечество еще не знало, нужно было изменить сам взгляд на человека, ценность человеческой жизни».
В предыдущем столетии над этим поработали Зигмунд Фрейд (человеком движут только страх, секс и голод), Чарльз Дарвин (человек – фактически животное, выживают приспособленные) и прочие ученые и философы антихристианского толка. Фридрих Ницше заявил, что «Бог умер», а Церковь в восприятии современников превращалась в нечто, как писал Л.Д. Троцкий, «за восковую свечу обещающее вечное блаженство на всем готовом».
Джонатан Свифт писал, что «развращенный разум, пожалуй, хуже какой угодно звериной тупости». Вопрос о смысле жизни такого духовно ущербного существа откровенно зашел в тупик.
Полностью передадим слово автору статьи и перейдем к его примерам.
Почти Шариков
«…Все большее количество людей в мире стремятся «освободиться» от себя настоящего и превратиться в созданного воображением Роберта Стивенсона «мистера Хайда» («Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» ), духовного родственника созданного фантазией М.А. Булгакова товарища Шарикова.
Стивенсон описывает Хайда как монстра: «В нем нет ничего человеческого! Он более походит на троглодита. А может быть, это случай необъяснимой антипатии? Или все дело в том, что чернота души проглядывает сквозь тленную оболочку и страшно ее преображает?»
Первое появление Хайда в повести происходит так: «Вдруг я увидел целых две человеческие фигуры: в восточном направлении быстрой походкой шел какой-то невысокий мужчина, а по поперечной улице опрометью бежала девочка лет девяти.
На углу они, как и можно было ожидать, столкнулись, и вот тут произошло нечто непередаваемо мерзкое: мужчина хладнокровно наступил на упавшую девочку и даже не обернулся на ее громкие стоны…»
Как реагируют свидетели? «Я сразу же проникся к этому молодчику ненавистью и омерзением. И родные девочки тоже, что, конечно, было естественно. И все это время мы с трудом удерживали женщин, которые были готовы растерзать его точно фурии».
В итоге они не сдают его полиции, а вымогают с него достаточно крупную сумму денег; их не останавливает, что предъявленный им банковский чек подписан человеком одному из них известным; объясняется это так: «Чем подозрительнее дело, тем меньше я задаю вопросов». Таков «нормальный» европеец Нового времени.
В финале «Скотного двора» Джорджа Оруэлла персонажи «переводили взгляд со свиньи на человека, с человека на свинью и снова со свиньи на человека, но угадать, кто из них кто, было невозможно».
Его антиутопии – пророческое предостережение о том, что глобализация несет с собой дегуманизацию, безнадежность и вечное царство зла, вне зависимости от того, кто бы ни пришел к власти. Мир без Христа становится миром Антихриста, вне зависимости от того, какова его олигархия.
Даже право в этом мире становится правом буквы, а не духа, приобретая абсурдные черты. В своей книге «Путешествия Гулливера», впервые вышедшей в 1726 году, Джонатан Свифт дал оценку англосаксонской системе права, не потерявшую актуальность и сегодня:
«Я сказал, что у нас есть целая корпорация людей, смолоду обученных искусству доказывать при помощи пространных речей, что белое черно, а черное бело, соответственно деньгам, которые им за это платят…
Во всем, не имеющем отношения к их профессии, они являются обыкновенно самыми невежественными и глупыми из всех нас, неспособными вести самый простой разговор, заклятыми врагами всякого знания и всякой науки, так же склонными извращать здравый человеческий смысл во всех других областях, как они извращают его в своей профессии».
Даже те, кто внешне благополучны, не могут быть счастливы в мире, забывшем Бога. В этом смысле показательна «Миссис Дэллоуэй» Вирджинии Вулф: картина респектабельного ада – послевоенного мира, где герои страдают в большей степени от внутренних, чем от внешних проблем.
События в романе происходят в течение одного дня; несмотря на то, что у Вирджинии Вулф знаменитые лондонские часы являются чуть ли не самостоятельным персонажем, возникает ощущение, что некоторые герои вышли за пределы времени, и их муки уже вечны…
Джойс в «Улиссе» отразил постхристианский мир – бессмысленный, наполненный грехом, несчастьем, место вечного страдания, в котором даже один день и то никак не может закончиться, вмещая в себя еще и отражение восприятия религии и истории, преломляющихся, как в кривом зеркале, сквозь призму восприятия обитателей этого сломанного мира и в таком искаженном состоянии в этот мир входящих…
Куда можно деться от этого полного ужаса и безнадежности мира?
Уильям Моэм наглядно показывает в своих произведениях плоды греха, к которому стремится большинство людей, – болезнь и смерть… И он же наглядно показал, как самые красивые слова о Боге и спасении могут нести за собой иной смысл, разрушая жизнь людей, в первую очередь того, кто так бездумно их использует.
А в то же время простые человеческие решения, если они движимы любовью, могут менять жизнь не только тех, кто их принял, но и тех, кто рядом с ними».
Утопия земного рая
«Оскар Уайльд пытался построить в своих произведениях выдуманный мир красоты, в который можно было бы уйти от ужасной реальности сформировавшегося империализма.
Но торжество правды на этой поврежденной грехом земле не может быть постоянным, и в финале сказки «Мальчик-звезда» Уайльд пишет о том, что правление этого мальчика, ставшего справедливым королем, было непродолжительно:
«Но правил он недолго. Слишком велики были его муки, слишком тяжкому подвергся он испытанию –и спустя три года он умер. А преемник его был тираном». Здесь писатель подчеркивает то, что земной рай – это утопия, тот, кто его строит, должен осознавать земную недолговечность результатов его деятельности.
В написанной в 1888 году, возможно, самой красивой сказке «Счастливый Принц» Оскар Уайльд описывает статую Счастливого Принца и Ласточку, отдавших все, что у них было, даже саму жизнь, ради того, чтобы помочь тем, кто рядом с ними.
«Принц был покрыт сверху донизу листочками чистого золота. Вместо глаз у него были сапфиры, и крупный рубин сиял на рукояти его шпаги».
Но под этим великолепием статуя была из обычного материала, даже сердце ее было оловянным. И вот всю свою драгоценную внешность, даже свои глаза, Счастливый Принц отдает погибающим от нужды, а Ласточка, чтобы помочь ему сделать это, не улетает на зиму в теплые края.
«Ласточка, бедная, зябла и мерзла, но не хотела покинуть Принца, так как очень любила его. Она украдкой подбирала у булочной крошки и хлопала крыльями, чтобы согреться. Но наконец она поняла, что настало время умирать. Только и хватило у нее силы – в последний раз взобраться Принцу на плечо. И она поцеловала Счастливого Принца в уста и упала мертвая к его ногам.
И в ту же минуту странный треск раздался у статуи внутри, словно что-то разорвалось. Это раскололось оловянное сердце. Воистину был жестокий мороз».
И Оскар Уайльд с удивительной художественной достоверностью показывает тот суд, который выносят Принцу и Ласточке люди, и какое определение о них Господа: «И они приблизились к статуе, чтобы осмотреть ее.
– Рубина уже нет в его шпаге, глаза его выпали, и позолота с него сошла, – продолжал Мэр. – Он хуже любого нищего!
И расплавили статую в горне.
– Удивительно, – сказал Главный Литейщик. – Это разбитое оловянное сердце не хочет расплавляться в печи. Мы должны выбросить его прочь.
И швырнули его в кучу сора, где лежала мертвая Ласточка.
И повелел Господь Ангелу Своему:
– Принеси мне самое ценное, что ты найдешь в этом городе.
И принес ему Ангел оловянное сердце и мертвую птицу.
– Правильно ты выбрал, – сказал Господь. – Ибо в Моих райских садах эта малая пташка будет петь во веки веков, а в Моем сияющем чертоге Счастливый Принц будет воздавать Мне хвалу».
«Останусь с Асланом, даже если Аслана нет»
У Герберта Уэллса герой «Двери в стене», желающий выйти за границы реальной повседневности в волшебный мир, с детства его манивший, падает в яму и сворачивает себе шею. Но странным образом кажется, что автор сочувствует его поступку: «Но кто знает, что ему открылось?
Словами героя он говорит: «Развивающаяся цивилизация представлялась ему в виде беспорядочного нагромождения материала, который в конце концов должен обрушиться и задавить строителей».
Уэллс понимал, что все эти страдания и катастрофы оставляют абсолютно равнодушными большинство из тех, кого не касаются непосредственно.
В каких-то из своих прозрений он достаточно близко подходил к христианскому взгляду на мир, но при этом его не принял. И прекрасно описанному научно-фантастическому аду смог противопоставить только смутную надежду на прекрасный мир «за дверью в стене».
Многие английские писатели прямо утверждали, что подлинная цель бытия человека – за границами этого мира.
Льюис Кэролл утверждал, что кошмар этого мира, его абсурд – всего лишь сон; мы способны проснуться от него, проснуться, чтобы стать причастными любви. Об этом говорят финалы его сказок об Алисе и менее известного романа «Сильвия и Бруно», где о цели этого пробуждения писатель говорит так:
– Божье небо, – послушно повторил малыш. Они стояли рядом, взявшись за руки и глядя в лицо ночи. – Сильвия, скажи, пожалуйста, какая сила делает это небо таким ласково-синим?
… Мне показалось, что в самый последний миг уже не Сильвия, а ангел поглядел на него ее карими глазками, и голос ангела, а не Сильвии, прошептал: «Любовь».
Клайв Льюис устами своих героев прямо заявляет: «Может, мы и дети, играющие в глупую игру. Но четверо детей создали игрушечный мир, который лучше вашей реальной ямы.
Я не предам игрушечного мира. Я останусь с Асланом, даже если Аслана нет. Я буду жить как нарниец, даже если нет Нарнии». А тех, кто считает, что любовь и вера –глупые выдумки, можно только пожалеть: «Они не дадут себе помочь. Они выбрали выдумку вместо веры. Их тюрьма – в их воображении, но они – в тюрьме. Я не могу вывести их наружу, потому что они слишком много думают о том, чтоб не дать себя провести».
Писатель обличает распространившееся в западном мире восприятие религии как чего-то прикладного, призванного удовлетворять «потребности человека».
В «Письмах к Малькольму» он писал: «Рабский страх, конечно, низшая из форм религии. Но бог, который ни при каких обстоятельствах не станет причиной даже для рабского страха, безопасный бог, ручной бог – фантазия, и здравый ум ее быстро разоблачит. Я не встречал людей, которые, совершенно отрицая существование ада, имели бы живую и животворящую веру в рай».
В «Хрониках Нарнии» Льюис писал об Аслане, что это не ручной Лев. Вера, в которую человек не верит, вера, которая существует для него лишь для того, чтобы прикрыться ей, в итоге не преминет обличить и наказать кощунника.
Говоря о смерти, Льюис, оценивая весь ее ужас и неестественность для человеческой природы, тем не менее пишет: «Это – спасение, ибо для падшего человека телесное бессмертие было бы ужасным.
Если бы ничто не мешало нам прибавлять звено за звеном к цепям гордыни и похоти и класть камень к камню нашей чудовищной цивилизации, мы превратились бы из падших людей в истинных дьяволов, которых, быть может, и Богу не спасти».
О Воскресении Христа Льюис писал в книге «Лев, колдунья и платяной шкаф»: «Когда вместо предателя на жертвенный Стол по доброй воле войдет тот, кто ни в чем не виноват, кто не совершал никакого предательства, Стол сломается и сама смерть отступит перед ним».
Соединить уют и чудо
В этом с ним полностью созвучен Гилберт Честертон. Христианство для Честертона – не отвлеченное понятие, а жизнь в Церкви, жизнь, которая шире любых философских систем: «Христианство смотрит на жизнь через тысячу окон… глазами самых разных людей.
У него найдется ключ для всех настроений, для всех человеческих типов, ему ведомы тайны психики, бездны зла, оно умеет отличать ложное чудо от истинного, а его реальность, такт, изображение – многообразны, как реальная жизнь… В Церкви есть то, чего нет в мире.
«Простые слова Евангелия тяжелы как жернова, и тот, кто может читать их просто, чувствует, что на него свалился камень».
Быть героем в мире, лежащем во зле, совсем непросто. В «Перелетном кабаке» Честертон в маленьком диалоге показывает, какая судьба героя может ждать:
– Что еще можно сделать с героем, – спросила миссис Макинтош, – как не поклониться ему?
– Его можно распять, – сказала Джоан.
Но Честертон не ищет мученического пути. В предисловии к «Ортодоксии» он пишет: «Нам нужна жизнь повседневной романтики; жизнь, соединяющая странное с безопасным. Нам надо соединить уют и чудо. Мы должны быть счастливы в нашей стране чудес, не погрязая в довольстве».
И писатель говорит о том, что «христианство имеет дело с весомой, вне нас существующей реальностью, с внешним, а не только с вечным. Оно возвещает, что мир действительно есть, что мир –это мир. В этом оно совпадает со здравым смыслом».
И единственный источник истинной жизни для человека – это Христос, но нужно поверить в Него – Воплощенного Бога: «Если считать, что Он только человек, вся история становится несравненно менее человечной. Исчезает ее суть, та самая, что поистине пронзила человечество.
Люди отвергают догму не потому, что догма плоха, а потому что она слишком хороша. Она дает небывалую свободу – Сам Бог может умереть.
Вот что должны были бы сказать просвещенные скептики, и я ни в малейшей степени не собираюсь возражать им. Для них мироздание – тюрьма, жизнь – сплошные ограничения; не случайно, говоря о причинной связи, они вспоминают цепь.
Им кажется, что поверить в нашу свободу – все равно, что поверить в страну фей. Мы вправе вполне буквально сказать, что истина сделала нас свободными».
Что же может сделать «простой человек» перед лицом глобального мира?
Джон Рональд Руэл Толкин создал удивительный мир, английский литературный эпос, населенный необычными существами –гномами, эльфами, хоббитами и другими персонажами мифов, соседствующими с обычными людьми.
Пройти путь, полный опасностей, и уничтожить Кольцо Всевластия должен тот, кто внешне вовсе не похож на героя, – хоббит Фродо. Хоббиты далеки от мечтаний о подвигах…
И глобальные беды не обходят стороной и край, жителям которого казалось, что они могут спрятаться от них, как страус, зарыв голову в песок.
И именно Фродо в решающий момент делает свободный выбор посвятить себя уничтожению Кольца Всевластия: «Ужас охватил Фродо, словно сейчас должны были произнести приговор, которого он давно ожидал, напрасно надеясь, что сия чаша минет его.
Страстное желание жить мирно и спокойно рядом с Бильбо в Раздоле захлестнуло его. Наконец, сделав усилие, он заговорил, с изумлением прислушиваясь к собственным словам, как будто кто-то другой говорил его слабым голосом: «Я возьму Кольцо – хотя путь мне не известен».
Хоббит осознает всю тяжесть этого выбора еще в самом начале пути:
– Хотелось бы мне, чтобы это случилось в другое время, не в мое, – сказал Фродо.
– И мне бы тоже, – сказал Гэндальф, – да и всем, кто дожил до таких времен. Но выбирать нам не дано. Мы можем только решить, как распорядиться своим временем.
С Фродо идут маг Гэндальф, два человека, три хоббита, гном и эльф. Эльфийская владычица Галадриэль говорит хранителям Кольца: «Я сразу могу сказать: ваш поход – по острию ножа. Отклонитесь лишь немного – и всеобщая гибель неизбежна.
Но пока Хранители соблюдают верность, надежда жива». От того, насколько успешна будет эта миссия, зависит судьба глобального мира толкиновского эпоса. По словам Гэндальфа, «судьбы мира держатся на тонком волоске. Но чем дольше мы выстоим, тем жарче разгорится надежда».
Толкин показывает, как может вырасти хоббит, прошедший путь до конца, который справился с испытаниями, превышавшими его силы, исполнил возложенную на него миссию, и он показывает падение некогда великого мага Сарумана, Сэм вытащил меч.
– Стой, Сэм! – крикнул Фродо. – Даже сейчас – не убивай! Не должен кончать так тот, кто был… членом великого братства. Он пал, и не в наших силах поднять его. Но мы должны сохранить ему жизнь: быть может, кто-то иной сумеет возродить его душу…
– Э, да ты вырос, невысоклик, – сказал он. – Да-да, сильно вырос».
Джон Толкин показывает, как выбор хоббита Фродо меняет не только его самого, но и судьбу мира, в котором он живет, а выбор некогда великого мага Сарумана безвозвратно губит его.
Невольно вспоминаются слова апостола Павла: «Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых; и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее, – для того, чтобы никакая плоть не хвалилась пред Богом» (1Кор.1:28).
Есть ценности – душа и совесть
«Нельзя не отметить, что духовный поиск английских писателей продолжается и сегодня. После завоевавшей огромную популярность серии книг о Гарри Поттере Джоан Роулинг пишет другую книгу, книгу «для взрослых». Это роман «Случайная вакансия».
Мир волшебников в ее детских книгах, несмотря на обилие в нем зла, вовсе не выглядит богооставленным: в нем есть те, кто готов пожертвовать собой ради других. Попытавшись убить Гарри через год после его рождения, самый могущественный волшебник Волан-де-Морт теряет всю свою силу, потому что мать Гарри предпочитает погибнуть (хотя и могла остаться в живых), лишь бы спасти сына.
Продолжая традиции Д.Р.Р. Толкина и К.С. Льюиса, Д.К. Роулинг через мифологический мир сказочных существ показывает в нем реальную борьбу добра и зла, борьбу за самое ценное, что есть в человеке, – его совесть и его душу.
Можно найти много неприглядных моментов в книгах о Гарри Потере. Но разве не столько же их в жизни любого человека? Но каждый ли человек решится рисковать своей жизнью не только ради своих друзей (что Гарри Поттер делал неоднократно), но и ради чужих для него людей (в книге «Гарри Поттер и Кубок огня»).
Поттериана Дж. Роулинг привлекательна как раз не тем, что показывает колдунов, она показывают Человека, который в силу своей свободной воли выше любого волшебства.
В «Случайной вакансии» Джоан Роулинг рисует реальный мир; мир, который заставляет вспомнить одних из наиболее страшных персонажей ее Поттерианы – дементоров, встреча с которыми дает ощущение, что «как будто никакой радости никогда в жизни больше не будет».
При чтении романа про внешне благополучный английский городок возникает ощущение, что его жители видят таких дементоров постоянно… В городке вроде бы есть христианский храм, но ощущение богооставленности пронизывает книгу.
В конце, казалось бы, исполненной безнадежностью книги самопожертвование девочки Сухвиндер и смерть детей – Кристал и ее брата – заставляет задуматься многих из обитателей городка; психолог Тесса рядом с их гробами думает:
«Вот бы архистратиг Михаил сошел со сверкающего витража и рассудил их всех, решил бы по справедливости, какова мера ее ответственности за эти смерти, за сломанные жизни, за все беды…»
И начинает казаться, что и в этот унылый постхристианский мир, жители которого жаждут любви, но ищут ее не у Того, Кто может ее дать, входит Христос…
Клайв Льюис прямо пишет о том, что даже в антихристианском мире, и особенно в нем, подлинного себя человек может обрести только во Христе: «Отдайте себя – и вы обретете себя. Будете искать “себя” – и вашим уделом станут лишь ненависть, одиночество, отчаяние, гнев и гибель. Но если вы будете искать Христа, то найдете Его, и “все остальное приложится вам”.
Эти слова перекликаются с рассуждениями одного из деятелей движения «Анонимных Алкоголиков» второй половины этого столетия Чарльза Чемберлейна, убедительно показывая, что большинство проблем находится внутри человека: «…сегодня я сижу в том же кресле, в котором я просидел десять лет, как в Аду. В этом же кресле я уже двадцать девять лет сижу, как в Раю.
С креслом ничего не произошло. Ничего не произошло с моей женой. Ничего не произошло с моими детьми. Но что-то произошло со мной, доказывая, что Рай всегда был в этом кресле. С креслом ничего не случилось, я по-прежнему сижу в нём, и я в Раю.
Вот почему в словах Большой Книги так много позитива. Полностью освободиться от себя – там сказано, отринув всё. И препоручить нашу волю и нашу жизнь Богу».
Благодарим автора вкратце приведенной статьи Алексея Федотова «Личность перед лицом развития глобализационных процессов: духовные поиски английских писателей конца XIX – начала XXI вв.» за подробный обзор книг.
Предлагая подросткам и молодым людям в качестве доброго чтения произведения английских авторов, постараемся не только эстетически развивать наших детей, но вдохновлять их проникаться этими христианскими смыслами, которые способны стать действенной прививкой от искушений этого века.
Валентина Киденко по материалам православных СМИ
Комментировать