Толкования на Псалтирь 68:22

«И даша в снедь мою желчь, и в жажду мою напоиша мя оцта», то есть, и самую пищу сделали для меня горькою и неприятною.

И даша в снедь мою желчь и в жажду мою напоиша мя оцта

Евангелист Иоанн говорит: после сего, видя Иисус, что все уже совершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду. Тут стоял сосуд полный уксуса. Воины, напоив уксусом губу и возложив на иссоп, поднесли к устам Его (Иоан. 19, 28), где Писанием назвал сии Давидовы слова. А Матфей говорит: дали ему пить уксусу, смешанного с желчью (Матф. 27, 34); также Марк говорит: а один побежав и наполнив губу уксусом и наложив на трость, поил Его (Мapк. 15, 36). Здесь выражение: в снедь и в жажду должно принимать за выражения: чтобы мне есть, чтобы мне пить. Но иудеи только для того, чтобы пил, подносили Ему желчь и вместе уксус. Ибо уксусу, говорит, давали Ему пить смешанного с желчью; а настоящее Давидово пророчество говорит, что желчь давали Ему в пищу Его, а уксус — в питье Его. На сие можем сказать, что поелику Иисус сказал: жажду; то посему ругаясь над ним Иудеи, одни подносили Ему уксус, чтобы пил, а другие желчь, чтобы та, а иные смешали желчь с уксусом, чтобы к остроте уксуса прибавить горечь желчи. Но можно предполагать, что во-первых дали Ему желчь для большей насмешки, как бы для того, чтоб Он не почувствовал отвращения, когда натощак напоят Его уксусом.

Удивляюсь, как Феодорит и сей стих приложил к Вавилонским пленникам, в следующих словах: и самую пищу сделали для меня горькою и отвратительною, ибо для тех, которые едят в печали, и самая приятная пища отвратительна. Некоторые говорят довольно замечательно, что прежде дали Господу горькую желчь вместо чего либо сладкого в насмешку, то есть, как обыкновенно люди подносят друзьям своим варенье; а потом поднесли Ему и уксус вместо воды и какого либо напитка в поругание, как обыкновенно подносят друзьям своим воду и водку или другое какое либо питие после сладкого. Слова Дидима: Никто из плотских Израильтян не захотел умереть с Ним и не утешил Его; но напротив плод их был желчь и уксус, так как они не сохранили насажденного Богом в начале растения — Иудейский народ — винограда, который был весь истинный (Ис. 5, 2), а после обратился в горечь, сделался виноградом, по словам Иерeмии, чужим (Иер. 2, 21). А Евфимий Зигабен в толковании на Матфея прибавляет и следующее, что иудеи растерли часть сухой желчи в уксусе, чтобы уксус был вместо питья и вина, а куски желчи вместо хлеба и кушания. И услышав, что Он сказал: жажду, сначала дали Господу питие, а потом пищу, ибо падшим в обморок обыкновенно даем вино, положив в него хлеба, чтобы сперва пили, а потом и ели.

Ст. 21-22 Поношение чаяше душа моя и страсть: и ждах соскорбящаго, и не бе, и утешающих, и не обретох. И даша в снедь мою желчь, и в жажду мою напоиша мя оцта

Из сих слов заключить можно, что Пророк не без сильной борьбы преодолел искушений волны: ибо показывает, что он не потому мужественно сопротивлялся им, аки бы они не касалися духа его; но потому, что будучи жестоко поражаем, не с меньшею бодростию противоборствовал им. К сему присовокупляет другое обстоятельство, жалуяся, что он не имеет со стороны людей никакого снисхождения, что нет никого, кто бы возсоболезновал о нем, или с кем бы мог он разделить печали свои, которыя когда мы сообщаем друзьям нашим, то не малое получаем облегчение. Сим образом испрашивает себе милосердия Божия, яко лишенный всех помощей и утех мира. Потом паки упоминает, что враги его к совершению лютости своей ничего с своей стороны не опускают. Впрочем, хотя слова сии: даша в снедь мою желчь, и напоиша мя оцтом, суть иносказательныя, или преносныя; однако святый Иоанн Евангелист и Богослов, в Ин. 19:28–29, не без причины упоминает, что сие писание исполнилось на Христе, когда воины, висящу Ему на кресте, оцет пить поднесли. Понеже сим видимым знаком, открывшимся на Христе, хотел изобразить, с коликою жестокостию отверженные люди поступают в разсуждении членов Его, – так как и во Пс. 21:19, не неприлично толкуется стих оный о Христе: разделиша ризы Моя себе, и о одежде Моей меташа жребий, хотя Давид собственно разумеет о себе, что имение и пожитки его расхищены были врагами на подобие корысти. Равным образом, и здесь существенный смысл есть тот, что святый Пророк никакой ослабы не имел себе от врагов, подобно как если бы человек, бедственно страждущий сверх страдания своего, обретал еще и пищу и питие, растворенныя горьким ядом.

Ст. 21-22 Поношение чаяше душа моя и страсть: и ждах соскорбящаго, и не бе, и утешающих, и не обретох. И даша в снедь мою желчь, и в жажду мою напоиша мя оцта

«Поношение сокрушило сердце мое» – меня окружают враги со всех сторон и я, не находя нигде сочувствия, мог ожидать только издевательства (поношение) и страдания, от чего потерял мужество.

Отношение врагов к Давиду полно зложелательства. Как измученный преследованиями, он нуждается в сочувствии, ободрении и деятельной помощи, ему же вместо того дают при жажде «уксус», а при голоде – «желчь». Желчь – растение горького вкуса, похоже на полынь, «уксус» – одуряющий напиток кисловатый, уксусный, обладающий свойством притуплять на некоторое время сознание: Давиду дают то, что ослабляет его силы и делает его еще более беспомощным. Этот образ для характеристики отношений врагов Давида к последнему, нашел полное, фактическое осуществление на личности Христа, когда Ему на кресте поднесли и желчь и оцта (Мф XXVII:34, 48).

И даша в снедь мою желчь, и в жажду мою напоиша мя оцта

Все удовольствия жизни (пища и питье) стали горьки мне. Желчь – такое растение, в котором цветок или плод – головка; думают, что – полынь. Смысл: горькое (не ядовитое), дают мне есть, кислое – пить, т.е. отравляют всякое удовольствие. В снедь – не в пищу, но как пищу.

Ст. 21–22 Поношение чаяше душа моя и страсть: и ждах соскорбящаго, и не бе, и утешающих, и не обретох. И даша в снедь мою желчь, и в жажду мою напоиша мя оцта

Страсть значит: «страдание, горе, несчастие»; оцет значит: «уксус»; снедь – «пища». Изречениями этих стихов Давид, очевидно, выражает не свои личные страдания и скорби или какого-либо другого страдальца, ему современного, а, прозревая в тайны Царства Мессии, изображает страдания и предсмертные скорби Богочеловека, Который, согласно со свидетельствами евангелистов, мог говорить о Себе: предчувствовало сердце Мое о том поношении, какому подвергли Меня враги Мои, оскорбляющие Меня, и Я ожидал тех страданий, которые они Мне причинили. Я мог ожидать сочувствия ко Мне со стороны близких Моих, и ниоткуда его не было, желал иметь утешителей, и таковых не нашел. И дали Мне в пищу желчь, и в жажде Моей напоили Меня уксусом (Мф. 26:37–38, 27:34; Мк. 15:36). Евангелист Иоанн говорит: «Иисус, зная, что уже все совершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду. Тут стоял сосуд, полный уксуса. Воины, напоив уксусом губку и наложивши на иссоп, поднесли к устам Его» (Ин. 19:28–29). Евангелист называет здесь Писанием, очевидно, слова этого псалма: «и в жажду Мою напоиша Мя оцта».