Священник, психолог, психиатр… Для человека, не знакомого с кругом компетенций каждого из призваний, может оказаться непонятным, чья именно помощь требуется ему самому или его родному человеку. Разобраться в особенностях деятельности священника, психолога и психиатра, а также понять, за какую грань нельзя переступать самим специалистам, помог протоиерей Андрей Лоргус, уделив своё время порталу Азбука веры.
Справка:
Протоиерей Андрей Лоргус — священник храма свт. Николая Мирликийского в Новом Ваганькове, психолог, директор Института Христианской психологии г. Москва
— Справедливо ли мнение, что мы ошибочно разделяем дух, душу и тело, то есть уделяем слишком много внимания этому разделению?
— Да, это верно. Это разделение критикуется уже многие века. Разделение, которое было задано античной антропологией Аристотеля и существующее до сих пор как целая естественнонаучная парадигма. Она есть и в богословии, и в философии, и в психологии и физиологии — разделение на душу и тело. Оно же ещё и библейское, это разделение, но Библия при всём том, что разделяет человека на душу и тело, понимает человека как единое. И в античные времена тоже были философы и психологи, которые рассматривали человека как единое. Если говорить в целом о православном подходе, то здесь, конечно, единство более выпукло, потому что оно реализуется в двух принципиальных достижениях христианства — учение о личности и учение об энергиях, т.е. о действованиях. Так вот, как личность человек, конечно, един: личность проявляется как в телесном, так и в душевном.
Но если говорить более утончённо, то мы должны говорить не только о душе и теле, а о слоях личности. Действительно, есть телесная личность. Но кроме телесной, есть психофизиологическая личность, психическая и духовная личность. Но это всего лишь научные феномены. В реальности человек единая личность, образ и подобие.
Например, мы себя осознаём в ощущениях своего пространства. Пространство — это же не совсем телесность. Например, мы ощущаем себя как людей, стоящих вертикально. У нас есть верх и низ — наш внутренний, мысленный, и даже бессознательный, верх и низ. У нас есть право и лево. У нас есть свободное пространство и скованное, сдавленное пространство: я чувствую себя подавленным в малогабаритной квартире, я чувствую себя потерянным в огромном храме. Я могу чувствовать себя, например, в ужасе, стоящим на верхней ступени эскалатора (и многие люди переживают это болезненно). То есть сама по себе телесность личности выходит далеко за пределы тела.
Так же и в душевном есть очень много телесности. Мы говорим о чём-то возвышенном, о представлениях верха и низа. Для нас, например, верх символизирует нечто духовное и возвышенное, а низ — что-то греховное и мрачное, инфернальное, смерти подобное, дьявольское. Все эти слои переплетены в личности. Поэтому надо говорить о том, что у нас есть естественная душевность, наполненная качествами природы, нашей природы, собственных состояний — лёгкости и силы, радости и печали.
Например, в депрессиях очень сильны проявления тела. Сейчас уже хорошо известен клинический механизм депрессии, связанный с метаболизмом определённых веществ в мозге, крови, железах внутренней секреции. И всё это мы же ощущаем. Мы же ощущаем свою подавленность. Или, например, зависимость от погоды, что это? Это ведь тоже отражение в нашей душевности естественных вещей. Так что сегодня нет уже перспектив развивать науку в таком разделении душа-тело. Сегодня совершенно очевидно и для антропологов, и для философов, и психологов, и психиатров — рассматривать человека как единую личность. И с научной, и с богословской точки зрения это конструктивно. Собственно, мы уже давно так и делаем. Уже не первое десятилетие идёт спор подхода органического и холистического, т.е. целостного. Сегодня почти все провозглашают этот тезис «холизм» — целостность человеческой личности.
— Может ли человек самостоятельно осознать, когда ему нужен священник, когда психолог, а когда требуется помощь психиатра для назначения медикаментозной терапии?
— Может, и таких случаев немало, когда люди достаточно внимательны к себе и замечают, что с ними что-то не так. И это, например, уже не просто состояние, а что-то болезненное. Я могу поделиться своим опытом: клиенты, которые обращаются ко мне как к психологу или люди, которые обращаются ко мне на исповеди, говорят: я не могу преодолеть вот это, не могу ничего сделать с этим, может быть мне надо к врачу? И действительно, я соглашаюсь с ними, рекомендую проконсультироваться с психиатром, потому что действительно, с этой проблемой они не справляются. Вот, это можно назвать субъективным самоощущением. Когда человек начинает ощущать, что он сам не справляется с тем или иным состоянием, когда ему действительно нужен специалист.
Когда человек сам может догадаться, что ему нужен врач? Например, когда он страдает хронической бессонницей. Ничего не может сделать, никакие самостоятельные усилия здесь не помогают — у него бессонница или другое нарушение сна. Или, например, нарушения аппетита, когда человек перестаёт есть. Это может быть не только анорексия, но и другие расстройства личности. Человек может серьёзно потерять в весе и нарушится баланс белков, жиров, углеводов в организме. И это может быть не какой-нибудь биохимический процесс, а психосоматический. И некоторые люди обращаются к неврологам, а потом к психиатрам. Так что, люди могут сами самостоятельно выявить такую необходимость.
Но если человек плохо знает себя и не очень начитан, он может даже не догадываться, что ему давно требуется консультация психиатра. И тут или священник или психолог может порекомендовать срочно обратиться к психиатру. В то же время, понимаете, проблема в том, что в нашем постсоветском обществе психиатрия настолько пугает людей, что обратиться к психиатру это уже само по себе иногда позор, иногда стыд, иногда страх быть изгоем — получить «клеймо сумасшедшего». Для многих это равноценно социальному самоубийству. Требуются десятилетия, чтобы изменилось это отношение. Люди избегают похода к психиатру, затягивают начальную стадию болезни и слишком поздно обращаются. Это беда. И тут приходится рекомендовать настойчиво.
Но поскольку мне как священнику и психологу это близко и понятно, я часто это делаю. Однако мне известно, что многие мои собратья-священники не то что боятся рекомендовать обращаться к врачу, а даже запрещают своим духовным чадам это делать. Это, конечно, мракобесие, по сути дела это преступление против человека, потому что чем дольше он не обращается к врачу, тем хуже потом ему будет, его семье, а может и окружающим. Он может принести вред своему здоровью и людям . Поэтому запрещать прибегать к психиатрии — преступление, и его совершают те священники, которые запрещают чадам своим духовным или пить лекарства, или вообще лечиться у психиатра. Особенно, когда речь идёт о тяжёлых психических заболеваниях.
Здесь тоже существуют мифы, которые мешают священникам понять суть болезни.
Первый миф — все психические заболевания суть беснование (одержимость). Это злобный, средневековый миф, который до сих пор, к сожалению, не исцелён у людей, которые плохо и мало образованы.
Второй миф — благодатью Божьей можно всё исцелить. Это тоже миф такого неофитского характера. Это не церковное учение. Церковь никогда не учила, что все болезни исцеляются только благодатью Божьей. То, что Христос исцелял и беснующихся, и психически больных, и неврологических и других больных — да. А вот обещания, что нам будет дана благодать, которая будет исцелять от всех болезней, поэтому к врачам обращаться не надо — это миф. Христиане всегда занимались врачебным искусством, многие подвижники были врачами.
У нас есть замечательный академик Мелихов, который был глубоко верующим человеком и психиатром. У нас есть врачи-священники, например, отец Анатолий Берестов — профессор неврологии, очень известный врач-психиатр Василий Глебович Каледа, а также врач Григорий Иванович Копейко. Это наши современники, с которыми мы постоянно встречаемся и обсуждаем эту проблему. Врачи говорят нам: вы, священники, постоянно пытаетесь оттолкнуть людей от психиатрии, от врачей. Но есть опасная вещь, к сожалению, советская медицина была построена так, что эта парадигма лечебного искусства стремилась подменить в области антропологии собой всё. Целые поколения советских психиатров были воспитаны на том, что никакой психологии быть не может, никакого священнического попечения душевного быть не может, мы, врачи, всё излечим.
На заре перестройки, в 90-е годы мне довелось выступать на съезде православных врачей в Первом МГМУ в «600-коечной» клинике, как она называлась, в присутствии талантливейшего врача Александра Викторовича Недоступа. Тогда врач-психиатр встала и спросила: «Какое право вы имеете лечить людей?». То есть в сознании врачей психологи и священники лечат. Но это миф. Ни священники, ни психологи людей не лечат. Лечат врачи. Но врачи не понимают, что есть другие практики помимо лечебных практик. Есть практика душепопечения – пастырская, а есть практика – психотерапевтическая. И одна другой не отменяет.
Для меня как для психолога в таких случаях, когда я встречаюсь и с психиатрической проблемой, и с психологической одновременно, я поступаю следующим образом: во-первых, настойчиво рекомендую своим клиентам обратиться к психиатру. Не к психотерапевту и не к психоневрологу, а именно к психиатру, получить исчерпывающую консультацию, если врач назначит, то принимать лекарства, и, во-вторых, через какое-то время, мы возобновляем психотерапевтическую работу на фоне лечения тех расстройств, которые психиатр установит. Это будет совместная работа психолога и психиатра. То есть одно другого не отменяет, можно работать параллельно, но здесь уже другая будет психологическая работа и, кстати, пастырская тоже. Например, очень часто мне как священнику приходится работать с психически больными людьми, в том числе с очень тяжёлыми формами расстройства — тяжёлой шизофренией и др. заболеваниям, и консультировать именно как священник без всякой психологии. Я обязательно говорю таким больным: «Скажите врачу, что Вы ходите на исповедь, можете назвать моё имя».
Врач может не понимать, с чем мы работаем. В чём заключается пастырская психологическая работа с психически больным человеком?
- Помочь адекватно, критически (насколько это возможно, подчеркиваю!) — принять своё заболевание. Для очень многих людей это проблема: «Нет, я не болен!» Как алкоголик говорит — нет, я не алкоголик, что вы, захочу и пить не буду. Так и тут, первая моя задача — как пастыря и как психолога — помочь признать со смирением тот простой факт, что человек болен: «Да, у меня есть такое расстройство». Это не всегда просто бывает, к этому много сопротивлений.
- Помочь человеку признать: «Я сам не справляюсь. Мне нужен врач.»
- Помочь построить отношения с врачом. Очень многим больным трудно наладить «терапевтический контракт» с врачом. Многие больные относятся к врачу с подозрением, с мнительностью, неуважением, недоверием и т.д. Либо врач не умеет установить контакт с больным. Моя задача как священника и как психолога — помочь личности наладить отношения с врачом.
- Способствовать формированию адекватного отношения, уважения к процессу терапии. Мне важно, чтобы больной уважал лечение, довёл его до конца, чтобы он не пытался сам себя контролировать и сам выявлять, помогает ли ему лекарство, можно ли терпеть побочный эффект или нельзя и т.д. Это дело врача, и я всё время говорю: «Вы чувствуете побочные эффекты? Идите на консультацию и скажите об этом. Врач может подобрать другое лекарство, другие дозы, другой состав».
- Сформировать смиренное отношение к социальной, личной и семейной родовой участи больного. Это очень трудная проблема, это терапевтическая психологическая проблема, и врач тут помочь, к сожалению, мало может. Есть опытные врачи, кстати, которые помогают больным справиться с этим, принять своё заболевание и влиться в этот образ. Это особый образ жизни. Больной — это особый образ жизни. Есть опытные психиатры, которые помогают к этому привыкнуть, социализироваться, адаптироваться, привыкнуть жить как больной. Это непросто.
Видите, это делают психологи и священники, а не психиатры. Психиатры лечат, а мы помогаем личности адаптироваться к этому процессу.
Врач работает с болезнью, а мы работаем с личностью
В чём задача психолога и священника? Врач работает с болезнью, а мы работаем с личностью. Причём с той личностью, которая осталась сохранной и более или менее адекватной. Сопровождающая психотерапия работает с той частью личности, которая сохранилась. Это задача психолога-психотерапевта, т.е. такая работа, которая сопровождает тяжёлые расстройства заключается в вышеизложенных пяти пунктах. Задача священника сама по себе — найти в душе человека источник к смирению и любви к жизни. Это очень важно, потому что Господь дал человеку дар жизни и дал дар быть личностью. Нужно помочь человеку найти в себе эти дарования, а они сохраняются при любом заболевании, я как священник свидетельствую об этом. Я служил в психоневрологическом интернате 13 лет и знаю, что даже при самых тяжёлых психических расстройствах личность сохраняется, хотя бы только как искра Божия в человеке. И он, человек, может относиться к своему заболевания со смирением и чувствовать любовь к Богу.
Важно понять, что священник сопровождает эту личность, как любую другую личность, обращающуюся к Богу и к Церкви. Такое же отношение к покаянию, такое же отношение к Таинствам, к изучению, к красоте Божьего образа, к иконе, музыке. Когда больные приходят на богослужение, они так же, как и все мы, нуждаются и в любви, и в песнопениях, в красоте, покаянии, в участии… — во всём. Тут как раз роль священника, работающего с такими больными, чрезвычайно велика и высока. Да, это специфическая, необычная приходская практика, она требует особой подготовки, особого призвания. Не каждый сможет работать, например, в интернате или психиатрической больнице.
— Возьмём обратную ситуацию. Есть чересчур мнительные люди, которые, вероятнее всего, напрасно подозревают у себя какие-либо психические расстройства, желают принимать антидепрессанты… Нужно ли их посылать к врачу?
— Обязательно. В области психиатрии самолечение губительно, это уж точно. В случае с ОРВИ и во многих других случаях, наверное, не обязательно бежать к врачу, можно прийти в аптеку и получить достаточную рекомендацию фармацевта. Но в случае психиатрии, нет. Самому себе назначать антидепрессанты ни в коем случае нельзя. Это сильные препараты, которые могут причинить много вреда. Поэтому да, конечно, именно к врачу.
Вот теперь, как относиться к врачу. Это очень важно. Психиатрия — это врачебное искусство, требующее высочайшей квалификации, поэтому я настоятельно рекомендую, во-первых, обращаться только к психиатрам, а не к тем, кто именует себя психотерапевтам, которые не имеют медицинского образования. Но я настоятельно рекомендую обращаться к врачу, который имеет клинический опыт. То есть он имеет опыт ведения больных или в стационаре (что лучше), или амбулаторно. Я ни в коем случае не рекомендую обращаться с психиатрическими проблемами к психоневрологам, к остеопатам, к гомеопатам, к психотерапевтам неясного образования. Только к профессиональным психиатрам, которые имеют академическую подготовку, диплом врача и у которых есть опыт. Это очень важно.
Психоневрология — тоже область врачебного искусства, но она занимается другими вещами. Важными, необходимыми, нужными, но это другая немного история. А вот психиатрия — это как раз личностные и психические расстройства. Например, если у человека депрессия, или наоборот, у него психозы, эмоциональная неустойчивость, то нужно не к психоневрологу, а именно к психиатру.
А вот если у человека заикание или тики, то тогда нужно к психоневрологу обратиться, потому что это область неврологии. То есть там, где есть какие-то неврологические проблемы плюс психические проблемы, тогда да.
— Вы сказали, что как священник без всякой психологии ведёте пастырскую работу с человеком. В моём понимании пастырское служение и психологическая работа тесно переплетены.
— Понимаете, для священника элементарные знания по психологии, конечно, нужны. Но важно всё-таки не смешивать — священник психологической работой не занимается, у него для этого нет статуса соответствующего и нет времени. Разница между священником и психологом заключается в их антропологическом, профессиональном статусе. У священника намного больше прав вторгаться в границы личности человека. У психолога такого нет.
Например, священник на исповеди может задавать неприятные, неуютные, глубокие вопросы человеку, которые вторгаются в его интимный мир. Он может задать вопрос о грехе и даже может обличать человеческий грех. Психолог не имеет на это права.
Если психолог начнёт обличать, то всё, психотерапия закончилась. Дальше психолог уже ничего не сможет сделать. А священник может. В этом существеннейшая разница. Одно с другим не смешивается. Если я как психолог начну с обличения, то никакой психотерапии не будет — нет доверия. У меня нету прав тогда помогать человеку как-то справиться со своей проблемой. Если я начну обличать, значит я уже начну судить человека, буду оценивать его поступки. В психологии это невозможно.
И наоборот, если я как священник начну выяснять трудности поведения человека, с которым он сам справиться не может, я тогда перестану быть священником, потому что тогда я не смогу ему сказать — то, что вы рассказываете, это страшный грех, в нём нужно покаяться. На что каждый человек реагирует однозначно — зачем же я ему это сказал, больше я этого не скажу и буду это скрывать.
Не может священник заниматься психологической работой, а психолог заниматься пастырской работой. Это разные виды деятельности. То, что некоторые из моих собратьев (и я, подчас) совмещают эти призвания, составляет достаточно серьёзную профессиональную трудность. Но она преодолима.
Исповедь не является элементом психотерапии
— Знакомый психиатр видит точки соприкосновения психотерапии с деятельностью священника. Например, при терапии психосоматических заболеваний. Он считает исповедь неким элементом психотерапии. Как к этому относиться?
— Исповедь не является элементом психотерапии. Ни в строгом, ни в переносном смысле слова. Там абсолютно другие механизмы. Но безусловно всё это если не пересекается, то смыкается друг с другом, потому что все эти виды практик относятся к человеку, к человеческой личности. И психотерапевтическая, и психиатрическая, и пастырская, и другие — всё это про человека. Поэтому всё это смыкается очень близко и иногда мы, так сказать, заходим на сторону соседней компетентности, это верно.
Но грамотное отношение, профессиональное, оно всё-таки разделяет, где моё, а где уже не моё. Я понимаю, например, многих своих клиентов, как тяжело принимать лекарства. Я понимаю и знаю, как они действуют, потому что это изучено. И я как священник, когда встречаюсь с больными, принимающими сильнодействующие препараты, знаю, что пост при этих препаратах невозможен, потому что многие из них «съедают» белки. У больного возникает острый белковый дефицит в организме, значит нужно есть курятину, рыбу. Для таких больных нужны особые виды поста. Я как пастырь должен делать сообразные изменения нормы поста для больных.
Например, больные шизофренией не могут длинные молитвы читать, не могут долго стоять на службе. Некоторые тексты Библии им нельзя читать. Просто нельзя. Любое эмоциональное напряжение для них пагубно. Например, для кого-то из них невозможны ночные службы, категорически. Священник должен это знать, что есть ряд заболеваний, при которых ночные службы невозможны.
Задача заключается в том, чтобы особенным образом относиться к больным и пастырские задачи при этом очень многообразны, очень сложны, они требуют от священника работы над собой.
— Если переключить фокус на самого специалиста — психолога и психиатра. Есть ли прививка от ощущения себя всесильным, например, когда специалист помогает человеку справиться с психосоматическим заболеванием? Многие специалисты считают, что все заболевания можно называть психосоматическими.
— Средство очень простое. Надо просто побольше читать современных статей, исследований, читать разные журналы и статьи, которые дают современные знания и быть более грамотным. Задача специалиста — поддерживать свою грамотность, свою осведомленность и компетенцию. Тогда никаких иллюзий не будет.
Сейчас психосоматика стала модным словом. К сожалению, из психологов мало, кто понимает, как это работает и как это не работает. Очень часто человеку кажется, что если болезнь объявить психосоматикой, то можно её не лечить, не делать операцию, не лечить зубы и т.д. То есть если решить проблему психологически, то соматическая проблема исчезнет вплоть до того, что даже исчезнет зубная боль и не надо будет удалять зуб или лечить кариес. Нет, это конечно всё мифы, иллюзии. Просто сейчас это очень модная тема в психологии.
Для того, чтобы сделать себе такую прививку, надо работать над своей компетентностью, понимать, с чем мы работаем, понимать, что доступно психотерапевтическому лечению, а что нет. Что, собственно говоря, лечение, а что психотерапия. Это работа по стремлению к своей профессиональной пригодности. Вот она, прививка.
— Если сделать вывод к вышесказанному, можно кратко обозначить круг компетенций каждого из призваний — священника, психолога, психиатра?
— Можно сказать так, что задача психолога — это работа с личностью, с её зрелостью, с её свободой, с её осмысленностью и осознанностью. Задача священника — это окормление души. Задача врача — исцеление болезни. Душа, личность, болезнь.
— Предполагаю, что для многих читателей понятия душа и личность — равнозначные.
— Нет, это всё-таки разные вещи, потому что душа, согласно христианской антропологии, это тварное начало, природа человеческая. Душа — это сотворённая природа. Личность — это нетварное, богоподобный образ бытия, это образ и подобие — дар Божий. Душа – душевное – психическое – это природа.
— По каким симптомам человек может осознать, что его проблема именно духовного характера, без священника и Церковных Таинств здесь уже никак.
— Я бы сказал, что такие чувства и симптомы трудно назвать. Но всё-таки, когда человек утрачивает смысл — это важный симптом обращения к пастырю.
— Смысл жизни?
— Смысл всего. Смысл того, зачем я утром встаю, иду на работу, зачем я забочусь о семье, о себе и т.д. Второй аспект, когда необходима пастырская помощь, это этика, ценности. Что есть добро и зло. Ведь человек не может жить без различения добра и зла, без этих определений. Он не может даже работать.
Сегодня запрос бизнеса, психологии к пастырству такой: «Скажите, ребята, в нашем случае, что такое добро и зло?». Вот как когда-то к Иоанну Крестителю приходили воины, книжники и фарисеи, богатые и бедные, спрашивали, как нам жить? Сегодня бизнес большой и средний приходит к пастырю и спрашивает, а нам-то как жить?
То есть нужны смысл, ценности и третье — приводят к священнику потёмки собственной души. Неумение человека видеть в себе грех и добродетель, любовь и презрение, милосердие и равнодушие. Неумение разобраться в своих духовных началах ведёт человека к пастырю. То есть это должен быть некий духовный поиск, именно так.
— Слышала, что в экономически развитых странах психотерапия во многом подменила работу священнослужителей. Есть ли такая проблема у нас?
— Во-первых, не подменила, это неправда. То, что Вы сказали, это лозунг начала 20 века, когда сначала Католическая церковь, потом протестантские общины возражали против молодого тогда движения психоаналитиков — Фрейда и его учеников. Тогда было бурное обсуждение, но с той поры много воды утекло, несколько поколений выросло, и никто уже так не судит.
Никакой подмены не произошло и западный мир очень чётко разграничивает эти профессии. Там никто не путается, когда нужно идти к священнику, когда к психологу. Но верно то, что иногда проблема человека требует пастырского и психологического подхода одновременно. Например, приходит женщина и говорит: «Я не могу наладить отношения с матерью, я грешу. Мы всё время с ней конфликтуем». С одной стороны она будет работать с психологом над этим, с другой — она придёт к священнику на исповедь и будет советоваться, как ей лучше поступить со своей душой, чтобы избежать этого греха. Это одна проблема. Не двойная, а одна. Только она требует работы с двух сторон.
В сегодняшнем западном мире я очень часто натыкаюсь на мнения психологов, когда они говорят: «Вот это уже не моё, это, пожалуйста, на исповедь». Кстати говоря, об этом говорил Юнг, который был одним из ближайших учеников Фрейда. Он был сыном пастора и чётко осознавал, где кончается его компетенция и начинается компетенция церкви. Его слова: «Как хорошо, что у практикующих католиков есть исповедь».
Когда мои клиенты не практикуют исповедь, мне с ними труднее, им трудно объяснить, что такое покаяние. Юнг был верующим человеком в каком-то своём смысле и он чётко знал, как необходима религиозная практика. Мы можем рассмотреть Виктора Франкла, глубоко верующего иудея, который очень чётко понимал, как много значит религия в его жизни, в жизни его клиентов. И он об этом писал, но не путал одно с другим. Он прекрасно понимал и писал, где кончается его компетенция и начинается компетенция религии.
Самая главная трудность — это инфантилизм
— Психологические трудности могут помешать расти духовно?
— Конечно. Самая главная трудность — это инфантилизм, незрелость личности. До тех пор, пока человек сохраняет в себе какую-то детскость (в психологическом смысле слова), у него не формируется адекватная ответственность, он не знает, что это такое. До тех пор, пока человек в некой незрелости, какая тут духовная жизнь?
Незрелая личность не может решиться, а решимость для христианского сознания очень высока, об этом много писал святитель Феофан Затворник. Он писал, что решимость вначале духовного пути это такой существенный пункт. Человек должен решиться на определённые действия.
Также развитие волевых качеств, которые необходимы христианину, при незрелости затруднены.
Ещё одна проблема, с которой приходится сталкиваться, это слишком низкий уровень осознанности себя. Т.е. человек не знает, какие эмоции он испытывает, он не знает, что он чувствует. Он не может отличить чувство вины от ответственности и чувства стыда от разочарования и сожаления. Слишком низкий эмоциональный интеллект. Некоторые люди боятся заглянуть в тёмные уголки души. Ну какое тут может быть покаяние? Как человек может покаяться, когда он не разбирается в своих внутренних проблемах? При таких личностных проблемах духовная жизнь едва ли возможна.
Очень много психологических проблем не просто препятствуют духовной жизни, а делают её невозможной.
Много примеров. У меня было несколько мужских случаев. Главная задача, которая привела их — это тяжёлые отношения с матерью. Мужчина средних лет приходит и говорит: «Я не могу наладить отношения с матерью, не могу её простить…»А в результате оказывалось, что необходимостью было обратиться к отцу, но препятствием к этому обращению было то, что отношения с ним были в раннем детстве разорваны и взрослый мужчина не знал, кто отец, где он и уже тем более не мог к нему обратиться. И после длительного времени психотерапии из тех перемен, которые с человеком происходили, он нашёл в себе силы найти отца, поговорить с отцом, попытаться понять себя и попытаться понять отца, и затем, что самое поразительное, обратиться к Богу с покаянием, что в душе отца не уважал и презирал, был обижен и обвинял его. В душе. Этот процесс покаяния в нарушении пятой заповеди о почитании отца с матерью был целительным необыкновенно. Человек просто расцветал после этого. Началось с проблемы с матерью, потом проблема собственной личности и отношений с отцом и, наконец, покаяние перед Богом.
Не всегда так бывает, не всегда человек доходит до конца, это зависит от самых разных обстоятельств. Это вопрос как бы человеческий, но на самом деле это вопрос глубоко духовный. И он восходит к мистическим. Нередко бывает работа с нежеланием признавать свой грех. Есть очень много у человека таких точек боли, признаваться в которых человеку ну просто невозможно. И покаяние не помогает, потому что человек приходит на исповедь и умело защищается, умело вытесняет свой грех, свою боль. Например, аборт или брошенные семьи, брошенные дети. Очень трудно бывает человеку найти в себе силы для того, чтобы признать совершённый грех. Это бывает длительная работа иногда чисто терапевтическая, чтобы подготовиться к покаянию.
— Психологу нельзя заходить за эту грань обличения. А за какую грань нельзя заходить врачу?
— Если врач профессиональный, то он настолько занят болезнью, что у него собственно и нету желания заходить за грань. Другое дело, что от врача пациенты ждут часто психотерапии, потому что психика больного очень уязвима, болезнь может приносить очень тяжёлые страдания и врач — это тот, на которого пациент смотрит глазами надежды, что врач ему поможет. С одной стороны это искушение начать лечить его душу, а с другой — долг. И у врача колебания такие происходят.
Часто врач действительно может помочь человеку адаптироваться к своему состоянию, к своей болезни и помочь выработать образ жизни. Например, неизлечимая болезнь диабет. Как жить диабетику? Врач может очень много помочь с тем, чтобы наладить человеку жизнь при диабете. При онкологических заболеваниях, например, человек проходит химиотерапию. Химиотерапевт очень много может, чтобы помочь человеку наладить жизнь во время химиотерапии. От него ожидается очень много и это действительно его задача. За рубежом, например, существуют врачи, которые помогают наладить жизнь при химиотерапии, потому что она разрушает всё вокруг себя. Но человеку надо жить и выживать в этом состоянии. Но если врач берёт на себя ответственность лечить человеческую душу и личность, то это уже за гранью лечебной практики, лечебного искусства. Это опасно. Это уже не врач.
— Можно ли взглянуть на человека и без медицинских исследований сказать — «Тебе точно нужен врач-психиатр».
— Опытный человек может. Человек, который уже сталкивался с этим. Ведь, например, есть люди которые никогда не видели эпилепсии и не могут понять, что происходит с человеком. Но если они парочку раз видели приступы, то могут предположить такой диагноз, даже не имея медицинского образования. Поэтому если в семье у кого-то был психически больной и у него есть опыт, то он может определить болезнь. Но это редкость. Всё-таки нужен специалист.
Иногда бывают совершенно парадоксальные случаи. Например, митрополит Амфилохий рассказывал замечательный случай, когда в одном монастыре мать-игуменья жаловалась на одну сестру, от которой не знали куда деваться. Она была постоянной занозой у всех. Со всеми спорила, ругалась, злилась, кричала. Хорошая, трудоспособная, молодая сестра, но вела себя совершенно безобразно. И митрополит (тогда ещё епископ) сказал матушке, чтобы она отправила её на обследование. Выяснилось, что у неё доброкачественная опухоль в мозгу. Её прооперировали, сколько-то она пробыла в больнице, вернулась через год в монастырь и все проблемы были сняты. Врач-монах (епископ) имел опыт, он знал, что с человеком могут быть простые вещи органического происхождения, которые могут давать такие проявления. Нужен взгляд специалиста. Кто бы мог подумать, что это не её характер, а заболевание. Иногда с помощью лекарств можно купировать очень тяжёлые психические состояния, например, депрессии, биполярные расстройства.
— Вопрос техники безопасности. Как выбрать психолога?
— Это очень просто. Алгоритм примерно одинаков как для психолога, так и для врача.
1) Сарафанное радио. Поспрашивать людей, которым доверяете, кого они порекомендуют. Это не всегда работает, не на 100%, но это самое простое.
2) Поинтересоваться образованием того, к кому обратиться хотите. Психиатры и психологи всегда размещают своё образование там, где их резюме и контакты. В нашей профессии это обязательно — указывать образование. И не одно образование, а с различными повышениями квалификации, дополнительными дипломами, свидетельствами и так далее. Это принято, это нормально. Поэтому поинтересуйтесь, где учился, у кого учился, где стажировался, в каком подходе работает и т.д.
3) Посмотреть историю этого специалиста, сколько лет он работает, где работает, могут быть отзывы в интернете.
4) Познакомиться лично. Если человек не нравится чисто по личным качествам, то контракта не будет. Не будет доверия, так что лучше себя тут не насиловать. Если что-то не так, уходить и искать другого.
5) Если начался процесс лечения и что-то вызывает сомнение, проверить у другого специалиста. Это нормально, это можно и даже нужно. Позаботиться о себе, защитить себя, не предоставлять себя первому встречному.
Беседовала Екатерина Соловьева
15.05.2019 г.
Комментировать