II. Состояние духовно-судебной и административной части в русской церкви в настоящее время

Духовно-судебная и административная часть в настоящее время в русской церкви представляется в следующем виде. Низшим органом духовной администрации и суда является благочинный, который, ближайшим образом наблюдая за жизнью, поведением духовенства и исполнением последним своих обязанностей, пользуется вместе правом подвергать виновных священнослужителей выговорам и замечанию, а церковнослужителей поклонам¹. По своему положению, правам и обязанностям, благочинный вообще служить ближайшим помощником епархиального архиерея и духовной консистории в исполнении их распоряжений и предписаний по всем частям епархиального управления и суда. В некоторых епархиях при благочинных существуют благочиннические советы, которые с разрешения епархиального преосвященного, помогают благочинным в исполнении их обязанностей. Благочиннические советы пользуются и некоторой долей юрисдикции, особенно по делам личных обид и спорным, возникающим из-за пользования церковной собственностью и церковными доходами.

Следующим органом духовной администрации и суда в епархии служат епархиальный архиерей и состоящая при нем и действующая под его начальством духовная консистория. Они простирают свою власть на все дела и лица епархии, подлежащие ведению духовной администрации и суда. Все дела в консистории начинаются и разрешаются не иначе, как по резолюциям епархиального архиерея. Во многих епархиях при епархиальных архиереях имеются викарии, которые, на основании Уст. дух. конс. (ст. 327.331), пользуется правом просматривать журналы и протоколы консисторий, прежде представления таковых епархиальному архиерею, равно исполнять и другие поручения местного преосвященного. В некоторых епархиях викарии, имея при себе духовные правления, заведуют, на основании преподанных им инструкций, особыми кругом дел, но под наблюдением и по указаниям епархиальных архиереев².

Независимо и отдельно до некоторой степени от епархиального ведомства существует управление протопресвитера военного и морского духовенства, образованное на основании недавно изданного положения об управлении церквами и духовенством военного и морского ведомства³. Отдельная до некоторой степени администрация имеется и в монастырях.

Высшим учреждением для всей русской церкви, обнимающим все стороны ее отношений, является святейший Синод, который ведает духовно-административными и судебными делами всего российского государства⁴.

Отдельно от святейшего Синода, но под его непосредственным ведением состоят две синодальных конторы. Одна в Москве для заведывания ставропигиальными монастырями и московскими синодального ведомства соборами и церквями. Другая в Тифлисе для заведывания духовными делами грузинского экзархата на правах близких с правами духовных консисторий в епархиях⁵.

Вышеописанное устройство управления и суда в русской церкви отличается от устройства управления и суда в древней вселенской церкви. В древней церкви исходным и вместе начальным пунктом для действий церковной администрации и судак служил епископ, который, имея в своем непосредственном ведении небольшой предел, обнимавший по большей части город, с его пригородами и селениями, простирал свою власть на дела и лица этой местности⁶. Епископу, по особенности начал церковного устройства и управления, помогали пресвитеры, которые, образуя при кафедре епископа особые советы (пресвитерии), содействовали епископу в рассмотрении и решении дел его юрисдикции⁷. Для наблюдения за церковным благочинием в местностях, отстоящих от кафедрального епископского города, и вообще для осуществления здесь распоряжений епископа и пресвитерии имелись свои органы, носившие разные наименования. Заведуя и управляя своим пределом, епископы отнюдь не вмешивались в дела другого епископа⁸ и находились в подчиненных отношениях к областному митрополиту, которым был епископ главного города гражданской провинции⁹.

Областной, или епархиальный митрополит, имея в своем непосредственном епископском управлении главный провинциальный город с его пригородами и селениями, простирал свою духовно-правительственную власть на всю епархию, или область, так что без его ведома и согласия не мог быть поставлен ни один епископ в области, равно ни один из епископов без сношения с митрополит не мог предпринять ничего особенно важного; равно и митрополит не мог решить ничего, касающегося все области без совета с согласия с прочими епископами, дабы, как выражаются каноны, соблюдались единодушие и единомыслие в действиях и распоряжениях¹⁰. Собор областных или епархиальных епископов с митрополитом во главе был средоточным пунктом епархиального управления. Сюда сносились заявления о нуждах всех пределов области, здесь же получали свое разрешение все вопросы, недоумения и пререкания¹¹. Соборы служили живым показателем церковной жизни области и наглядным свидетелем ее проявлений. На правах предстоятеля и духовного начальника области, митрополит пользовался правом обозревать входившие в его область епископские пределы и наблюдать за управлением епископов,-а как председатель и глава собора областных епископов¹², митрополит первый обязывался наблюдать за применением постановлений областных соборов и приведением их в действие по всей области в духе и по мысли требований соборов.

Следующим органом управления и суда в древней церкви были епископы кафедры главного города во всем гражданском округе. Они носили название архиепископов, экзархов и патриархов. Они возвышались над митрополитами областей, входивших в состав известного округа, и управляли церковными делами последнего при необходимом участии окружных соборов, составлявшихся из митрополитов и епископов областей, входивших в состав округа. Окружные соборы в собственном смысле и составляли центры окружного управления. Представляя собою как бы отдельные поместные церкви с их независимыми автокефальными предстоятелями, округи пользовались полною отдельностью и самостоятельностью в управлении, так что предстоятель одного округа не вмешивался в дела другого¹³. Исключение в этом случае, как особое преимущество, было признано канонами церкви и утверждено законами государства за кафедрою константинопольскою, иерарху которой предоставлялось право принимать к своему рассмотрению дела и из других округов¹⁴.

Право невмешательства епископов одной области в дела другой и иерархов одного округа в пределы другого допускало исключение как в том случае, когда митрополит области, на основании предоставленного ему канонами права, приглашал епископов из соседней области для устранения обнаружившегося на соборе между епископами области несогласия и разномыслия, так и в том, когда предстоятель округа, дабы при участии из составит большой собор¹⁵. Во взаимном отношении соборов соблюдалось то правило, что решения и определения меньшего собора были перерешаемы собором бОльшим¹⁶. При кафедре иерарха константинопольского мало по малу образовался и получил значение для дел востока постоянный собор из епископов, по делам своих церквей случайно находившихся в Константинополе¹⁷.

Такой общий вид имело устройство управления и суда в древней вселенской церкви на восточной ее половине. На западной оно отличалось некоторыми особенностями, которых нет надобности касаться в виду нашей цели. Существенные и отличительные черты описанного устройства заключаются в соборном ведении церковных дел, при участии всех наличных епископов с преимущественным значением старейшего из них, как церковного председателя и духовного главы¹⁸.

Основными и руководственными законами в действиях духовного управления и суда русской церкви указываются и признаются¹⁹ закон Божий, в св. Писании предложенный, каноны или правила св. апостолов, св. соборов вселенских и поместных и св. отец, духовный регламент и последовавшие за сим Высочайшие указы и определения святейшего правительствующего Синода, устав духовных консисторий, разные особые уставы, инструкции и положения, а также действующие в государстве узаконения, – последние в тех случаях, когда в церковных законах не содержится надлежащих руководственных разъяснений и указаний. Пользование всеми перечисленными источниками на практике представляет большое разнообразие как относительно предпочтения одних источников другим, так и касательно обращения к одному и тому же источнику. Для уяснения этой стороны вопроса воспользуемся готовыми показаниями лиц, исследовавших предмет непосредственно по данным практики. Показания одного из них касаются употребление всех источников, коими пользуется духовноправительственная власть при разрешении подлежащий ее рассмотрению дел, – выводы другого представляют подробный и тщательный анализ приложения и применения в решениях по делам духовно-судным правил древней вселенской церкви. Показания каждого из этих лиц одинаково важны, тверды и поучительны. По изысканиям одного из них оказывается, что духовная власть свои решения и определения по делам, подлежащим ее юрисдикции, основывает: 1) на священном Писании, 2) на правилах древней церкви, от начала христианства принятых и содержимых в православной российской церкви, 3) изредка на определениях соборов русской церкви прежнего времени и святейших российских патриархов, 4) на законах греческих императоров, также издревле служивших руководством в управлении и суде русской церкви и 5) на гражданских законах, получивших начало собственно в России. Разъясняя употребление каждого из этих источников, относительно пользования св. Писанием при решении дел автор отмечает, что этот источник «не часто и только в немногих своих частях» принимается за основание решений, притом в употреблении сего источника незаметно того однообразия, чтобы «во всех однородных случаях было употребляемо одно известное место Писания». Относительно пользования общем сводом канонических правил древней церкви автор замечает, что из состава этих правил приводится только небольшая их часть, наиболее употребляются правила св. Василия великого, св. Григория нисского, правила апостольские и VI вселенского собора, и те преимущественно при определении наказаний за преступления вообще членов церкви «за разные проступки клириков». При этом автор удостоверяет, что «та часть правил древней церкви, которой определяются различные стороны управления церкви, имущественное право церкви, судоустройство и судопроизводство совсем не имеет приложения… Все, касающееся управления, опирается на духовный регламент, имущественные отношения и дела и судная часть основываются на государственных узаконениях». Во многих случаях, кроме текста самых правил, встречаются обращения к толкованиям на эти правила греческих канонистов и на самых канонистов. Обращения к определениям соборов митрополичьего периода русской церкви совсем не цитируются. После, правил древней церкви и законов русских государей-едва ли не самым обильным источником заимствований при решениях дел служат греко-римские законы, на которые встречаются ссылки даже без обращения к правилам. Впрочем, отношение к греко римским законам свободное в том смысле, что требования этих законов не представляют непререкаемых предписаний, не допускающих отмены, или нарушения. Кроме перечисленных источников встречаются обращения к сборникам правил, коим в таком случае усвояется законодательное значение, каковы, напр., номоканон, печатаемый при Большом требнике, и книга о должностях пресвитеров приходских²⁰.Другой автор приводит длинный и обстоятельный анализ приложения и применения церковных правил к решению духовно-судных дел различной категории. В результате этого анализа оказывается, что в приведении и употреблении правил древней церкви незаметно точного и строгого единообразия: то путем заключений извлекается из правил нужный смысл, оснований для которого нет в правилах. то правила при из применении изъясняются с изысканной искусственностью, при помощи особой силлогистики, то указывается по большей части общий смысл нескольких правил, без раздельного их содержания, -то решения постановляются вне правил на основании одних гражданских законов кормчей книги. «Никакая часть правил древней церкви, замечает автор, не приводится в решениях столь часто, как правила, определяющие наказания и епитимии за разные преступления клириков и мирян… В распорядительных определениях основание служат большей частью постановления: регламент, указы именные и синодские. В делах об определении наказаний-почти всегда основанием служат правила». Общим руководственным началом для применения древних правил о церковных наказаниях служит мысль регламента, по которой древняя епитимия, состоящая в продолжительном отлучении от причастия св. тайн, в нынешнее время сделалась нестрашна, а для тайных раскольников и желательна. Поэтому назначение продолжительной епитимии, согласно правилам, встречается весьма редко, и требования древних правил в этом отношении смягчаются. Редкое единообразие в применении правил древней церкви встречается в решениях по дела клириков и монашествующих виновных против заповеди о трезвости²¹.

На основании приведенных показаний, прибавив к нем собственные наблюдения, получаем полную возможность заключить и утвердить, что наша духовно-судебная и административная практика в отношении к пользованию источниками законодательства не представляет надлежащей устойчивости и желательного однообразия. Причина сего не в том, чтобы духовная администрация и суд не желали идти по стезям закона, а в том, что самый церковный закон малодоступен и не совсем ясен для его применения. Достойно примечания, что духовно-судебная и административная практика с большею охотою и последовательностью обращается к источникам светского, а не церковного закона. Причина сего опять не в том, что духовная власть имеет наклонность предпочитать гражданский закон церковному, а в том, что источники церковных законов не полны по объему и недостаточны по содержанию. Возьмем, напр., главные источники действующего церковно-русского законодательства-Духовный регламент и Устав духовных консисторий. Первый по его предметному содержанию и характеру изложения в нынешнее время представляет более исторический, чем юридически памятник; содержание этого памятника предлагает более наставительные правила к выполнению известных задач, а не положительные предписания определенного закона для руководства в частых случаях. Устав духовных консисторий по неполноте содержания, общности предписаний и неопределенности требований не может служить достаточным источником руководственного законодательства. Поэтому и раздаются требования нового более полного свода церковных законов. Если административная практика пробелы законных требований может восполнять личными соображениями административных властей, и притом не во вред, а с пользой для дела, то судебная-должна быть лишена этой возможности, потому что суд не может быть делом личного усмотрения власти, а должен служить исполнением закона, требующего возмездия за нарушение. Для администрации закон составляет необходимую опору ее требований и распоряжений, для суда закон -служит готовой программой действий, которую суд должен выполнить, чтобы быть судом законным и правильным и достигнуть правосудия. Посему естественно желать и требовать, чтобы между предписаниями закона и действиями суда всегда существовало такое взаимное отношение, что суд, выполняя требования закона, служит достижению интересов правосудия, наоборот закон, обязывая суд к выполнению собственных своих предписаний, устраняет увлечения произвола и несправедливости. Закон и суд суть две нераздельно действующие силы к восстановлению правды и охранению правосудия. Закон оправдывает суд, когда последний в своих действиях следует велениям первого, наоборот, суд, в свою очередь, свидетельствует о совершенстве закона, когда через применение требований последнего удовлетворяет общественной справедливости. Совершенство закона и благоустроенность суда вместе представляют величайшие блага как вообще для людей, поставленных в неизбежные друг с другом столкновения при соблюдении каждым своих интересов, так в особенности для лиц, находящихся в служебном подсинении по положению, правам и обязанностям. Для этих лиц суд лучшая гарантия свободы и независимости действий. Совершенный закон и правильно устроенный суд, неукоснительно и в равной мере наказывая каждого за противозаконные деяния, развивают во всех чувство законности и поддерживают уважение к существующему порядку, правам и положению других. В сословной среде совершенный закон и правый суд, обеспечивая правильность взаимных отношений начальствующих и подчиненных, ограждать их взаимные права и держат на высоте призвания деятелей этой среды. Столь очевидное значение суда, действующего по закону, вполне оправдывая неустанные заботы правительства о водворении правосудия на улучшенных началах, не может не указывать на необходимость устранения недостатков, если таковые имеются, в какой бы то ни было судебно-административной среде.

Государственный совет в соединенных департаментах, при рассмотрении проекта преобразования общей судебной части, настаивая на перенесении из духовного суда в светский бракоразводных дел, по жалобам одного из супругов на другого за нарушение брачного союз прелюбодеянием, так отозвался о недостатках духовного суда при производстве этого рода дел: «Кому неизвестны последствия действующей на суде духовном узкой теории доказательств по делам о прелюбодеянии: действительно виновные признаются не изобличенными потому только, что не были застигнуты на месте преступления несколькими свидетелями, а те, которые никогда не нарушали супружеской верности, признаются прелюбодеями потому, что, потеряв всякое терпение от распутной жизни своих жен, вступили с ними в сделку и приняли на себя вину с подготовкой для него настоящей свидетельской обстановки». Высказывая подобный упрек по адресу духовного суда, государственный совет присовокупил, что на светском суде будет несравненно труднее обойти правосудие теми постыдными сделками, которые устраиваются для получения требуемых на духовном суде формальных доказательств²². Такой упрек в несовершенстве делопроизводства духовного суда, обращенный от лица государственного совета, не мог не остановить на себе должного внимания духовного правительства. И действительно, святейший Синод, отстаивая в 1864 г. подсудность бракоразводных дел по прежнему суду духовному и отклоняя упрек в несовершенстве последнего, указывал на возможность устранения замечаемых на духовном суде недостатков, давая тем как бы решительное обязательство улучшить свои суды так, чтобы они сделались столь же способными к открытию истины, как и светские преобразованные суды²³.Выполнение данного обещания и мысль об улучшении духовного суда, можно сказать, не переставали озабочивать духовное правительство; тем более, что судебные уставы 20 ноября 1864 г., водворив в светском ведомстве правосудие на новых началах, не коснулись духовного суда по той причине, что, как объяснено в примечании к ст. 2 учр. суд. уст., судебная власть духовных судов вместе с прочими сословными судами определяется особыми о них постановлениями, и что предпринятая реформа не касается специальных судов, действующих по особым постановлениям²⁴. При всем том, в виду тесной связи, какая имеется между судом духовным и светским, преобразование общей судебной части не могло остаться без последствий для суда духовного. Последствия эти прежде всего сказались в том, что с изданием судебных уставов Императора Александра II и особенно с постепенным введением их в действие более и более обнаруживались, и наглядно выяснялись недостатки суда духовного в своем делопроизводстве обыкновенно следующего обрядам и формам суда светского. Если и в прежнее время недостатки духовного суда обращали на себя внимание, то они не так резко бросались в глаза потому, что до преобразования общей судебной власти и светские суды, с которыми приходилось сравнивать суды духовные, представляли важные неудобства и судоустройстве и в судопроизводстве. Поэтому издание судебных уставов провело разделительную грань между светским и духовным судом, двинув первый вперед по пути новых улучшений о оставив духовный позади при старых недостатках. Общая судебная реформа имела в виду суд светский, изменила в нем порядок и обряды производства, преподала улучшенные способы к открытию истины и установила новые отдельные органы правосудия,-вместе с тем та же реформа коснулась и других сторон государственной и общественной жизни: она начертала новые в отмену прежних отношения между судебными и административными властями, коснувшись при этом и отношений духовной власти особенно в тех случаях, где в делах суда гражданского допускается и требуется участие духовного ведомства²⁵. В судебных уставах можно указать несколько постановлений, которые прямо или косвенно относятся к ведомству православного исповедания и требуют тех или других действий и распоряжений со стороны духовной власти²⁶. Таким образом, общая судебная реформа необходимо должна была повлиять на духовный суд и вызвать со стороны духовного ведомства те или другие мероприятия относительно его суда. И действительно, вслед за издание судебных уставов 20-го ноября 1864 г., почти непрерывно, в течение нескольких лет, продолжались работы в видах улучшения духовного суда и преобразования духовно-судебной части.