Книга пророка Иезекииля
(Ezekiel, book of)
Первое видение в Книге Иезекииля своим динамичным содержанием задает тон всему последующему повествованию. Видение славы Божьей представлено не статичным и привязанным к храму, как в Ис.6, а наполненным движением, и, что еще более примечательно, действие происходит у реки Ховар в Вавилонии (Иез.1:3). Видение начинается с описания приближающейся бури (ruah seara, Иез.1:4) – «великое облако и клубящийся огонь, и сияние вокруг него». Этот бурный ветер напоминает не только начало творения, когда Дух (ruah) Божий носился над водой (Быт.1:2), но и потоп, когда Бог послал ветер (ruah), чтобы остановить воды (Быт.8:1). Связь с этими двумя поворотными событиями первобытной истории становится еще более очевидной по ходу дальнейшего развития событий в главе, в частности, благодаря упоминанию о грозном «своде» (raqia, Иез.1:25) над херувимами, как в Быт.1:6–8. Сияние Бога сравнивается с радугой на облаках в дождливый день (Иез.1:28), напоминающей Быт.9:13–16. Эти образы задают тон книге как рассказу о творении, разрушении и повторном творении, аналогичному первым главам Бытия.
Тема суда, преобладающая в первых главах Иезекииля, достигает апогея, когда слава Божья покидает храм. Это ведет к плену – хаосу, аналогичному потопу. Тем не менее, несмотря на надвигающийся мрак, сохраняется оптимистическая нота надежды, связанной с радугой. В конечном счете эта надежда находит выражение в видении восстановления, когда слава Божья вернется и наполнит восстановленный храм.
В описании славы Божьей преобладают динамичные образы. Динамична уже сама буря, а у живых существ в ней есть не только ноги, но и крылья (Иез.1:6–7). Между этими созданиями взад-вперед передвигаются лампады (Иез.1:13), а рядом с ними движутся «колеса в колесах» (Иез.1:16). Все это перемещается и останавливается синхронно под управлением духа (ruah, Иез.1:20). Такая подвижность готовит читателя к мысли об уходе славы Божьей из храма в Иез.10 в ответ на мерзости, описанные в Иез.8, – это было медленное, с остановками, движение в восточном направлении к изгнанникам в Вавилоне. Но подвижность Бога вселяет также надежду, что Его слава вернется так же, как она ушла. Обоснованность этой надежды показана в видении возвращения славы Божьей в новый храм с востока, то есть оттуда, куда она ранее ушла (Иез.43:2). Перед возвращением народ будет подготовлен духом (ruah) от Бога, который оживит сухие кости (Иез.37:1–14), как и при сотворении мира, когда Бог вдохнул жизнь в первого человека. Жизнь сразу же проявилась в движении, когда возрожденное воинство ожило и встало на ноги (Иез.37:10).
Преобразование статичных образов в динамичную картину можно также видеть на примере восстановленного храма, где «море» старого храма – большой сосуд, отвечающий требованиям очищения, – превратилось в поток, вытекающий из храма, увеличивающийся по пути и дающий жизнь всему, с чем он соприкасается (Иез.47:2–12). А приходящие на праздники для поклонения должны не просто представать пред Господом, но проходить пред Ним в виде большого двустороннего потока, движущегося с севера на юг и с юга на север (Иез.46:9).
Для выражения послания о суде Иезекииль использует широкий набор ярких образов. Он говорит о неверности: Иерусалим подобен непокорной приемной дочери (Иез.16), Иерусалим и Самария ведут себя, как две сестры, пристрастившиеся к блудодейству (Иез.23). В качестве сравнений Иезекииль приводит примеры непригодности: Иерусалим подобен обгоревшей виноградной лозе (Иез.15), его пророки похожи на людей, обмазывающих грязью стену, которая вот-вот рухнет (Иез.13:10–16), его правители бессильны перед лицом неминуемой катастрофы (Иез.7:27), его князья подобны пойманным в яму львам (Иез.19). Иезекииль провозглашает неизбежность суда: Иерусалим подобен мясу в котле, которое кипятится, пока не разварится (Иез.24); наступило время конца (Иез.7:2), суд символически начинается с храма (Иез.9:1–11). Пророк наглядно, на глиняном макете, изображает осаду Иерусалима и судьбу его жителей (Иез.4:2), использует образы употребления оскверненной пищи (Иез.4:9–13), остриженных волос, которые разделяются на три части: одна часть должна быть сожжена в городе, вторая изрублена мечом в его окрестностях, третья развеяна по ветру, чтобы сохранилось лишь несколько волосинок (Иез.5:1–4). Суду подвергнутся не только Израиль и Иудея, но и окружающие их народы: великий корабль Тир бесследно исчезнет вместе со своим гордым царем (Иез.27–28); Египет, большое речное чудовище (крокодил?), будет вытащен из воды, как рыба (Иез.29:3–4).
Не менее яркими в сравнении с образами суда выглядят слова надежды. Прежних негодных пастырей Бог заменит новым добрым пастырем, новым Давидом (Иез.34:23). Слабых овец Бог будет защищать от сильных (Иез.34:17–22). Бог произведет операцию на сердце Своего народа, удалив сердце каменное и заменив его сердцем плотяным (Иез.11:19). Возрожденный народ будет восстановлен на обновленной земле, в новом Едемском саду (Иез.36:35), где он опять будет плодиться и размножаться (Иез.36:11).
Основная мысль, выражением которой служат все эти образы, заключается во всевластии Бога. До неверного народа Иудеи и Иерусалима доносится следующее послание: великий Царь всей земли приступает к суду – кто может избежать его? Вместе с тем, верному остатку провозглашается также послание о всемогуществе Бога: Бог Сам восстановит Свой народ и воссоздаст Свою землю – кто может помешать этому? Бог будет действовать решительно – судить и благословлять ради славы, подобающей Его имени (Иез.36:32, 38).
См. также: ЗЕМЛЯ; ИЕРУСАЛИМ; ИЗГНАНИЕ, ССЫЛКА, ПЛЕН; САД; СЛАВА; СУД, НАКАЗАНИЕ, ПРАВОСУДИЕ; ТВОРЕНИЕ, ХРАМ.