1881 г.

Новый год начался у меня старыми обычными порядками, т.-е. молитвою в храме и благожелательными поздравлениями в доме.

Кроме личных поздравлений, получено было мною несколько телеграфических и письменных приветствий с разных сторон; так 3-го января получил я письмо из Москвы от преосвящ. Алексея епископа Можайского. Вот что он писал ми от 1-го числа:

«Примите мое искреннейшее приветствие с текущими святыми праздниками и с наступившим новым годом. От чистого сердца желаю Вашему Высокопреосвященству здравия и милостей от Господа в грядшее лето и во вся дни жития Вашего. Да хранит Вас Господь на лета множайшая! Είς πολλὰ ὲτη Δέποτα!

Ваше Высокопреосввященство чрез протоиерея Василия Феодоровича⁴⁶⁴ изволили спрашивать меня о вопросах, предложенных на обсуждение преосвященных от г. Обер-Прокурора. Оказывается, что вопросы сии предложены на обсуждение только Епарх. архиереев, но не викариев. Это, вероятно, будущая программа деятельности г. Обер-Прокурора. И Епарх. Преосвященным предлежит великая задача регулировать эту программу, сделать ее истинно церковною и православною. Мы все должны молить Бога, чтобы Он помог нашим архипастырям в сем великом деле.

В нашем царствующем граде нет ничего нового. Владыка наш⁴⁶⁵, слава Богу, здравствует, как свидтельствуют видевшие его на праздниках в Петербурге. Викариям в отсутствие епархиального архиерея много бывает затруднений. Ваше Высокопреосвященство не испытали этого.

Письмо сие Ваше Высокопреосвященство изволите получить вместе с книжкою⁴⁶⁶. Не знаю, как понравятся Вам рассуждения этой книжки, а я во многом соглашаюсь с книжкою».

В ответ на это писал я от 8-го числа:

«Искреннее и благожелательное приветствие Ваше с праздниками и новым годом принял я с сердечною признательностью. Примите и от меня взаимное братское поздравление.

Усердно также благодарю Ваше Преосвященство и за присланную мне книжку, но отдарить за нее не имею чем.

Книжка преинтересная: спасибо Николаю Васильевичу. Все, что написано в ней, в первых шести главах, – сущая правда. Но что изложено в последних двух, – это, как мне кажется, не более как pia disideria, и надобно долго, долго ждать, чтобы эти благие чаяния более или менее осуществились.

Протоиерей Владиславлев напрасно обращался к Вам и притом от моего имени с вопросом по поводу известноой записки; я не только не уполномочивал его на это, но напротив, дозволивши ему прочитать эту конфиденциальную зписку, просил его сохранить содержание ее в тайне. Подумаешь, как иногда небезопасно и людям умным и благонамеренным вверять тайны.

Вы не раз уже замечали мне, что мы, в свое время, с преосв. Леонидом не испытывали тех затруднений по делам Епарх. Управления, какие испытываете Вы с преосв. Амвросием, во время отсутствия из Москвы верховной главы Епархии. Напрасно так думаете: бывали и мы, хотя не столь на продолжительное время, как Вы, в таком же положении, когда бывало Владыка⁴⁶⁷ уезжал летом в Лавру. Но я желал бы знать, в чем, именно, Вы встречаете особенное затруднение в отсутствие из Москвы преосвящ. Митрополита. Дела важнейшие, вероятно, отсылаются из Консистории на окончательную санкцию в СПБ. с приложением, а может быть иногда и без приложения Вашего мнения. Дела же, предоставленные Вашему личному усмотрению, по всей вероятности, не заключают в себе особенной важности. Притом в столице всегда можно найти добрый и опытный совет. Но Вы представьте себе положение архиерея, особенно молодого и неопытного, в провинции, каково было мое положение в Витебске, где со всех сторон окружали меня люди злонамеренные.

Скажите, пожалуйста, пишет ли Вам преосвященный Костромский?⁴⁶⁸ Я не получал от него с Пасхи ни строки, кроме одной телеграммы. Здравствует ли, и благоденствует ли он? Напишите мне, если имете о нем какие-либо сведения».

4-го числа получено было мною письмо из СПБ. от товарища Государственного Контролера, Тертия Ивановича Филиппова, который писал мне от 2-го числа:

«Имею честь поздравить Ваше Высокопреосвященство с святыми днями и с новым годом. Желаю от всей души провести его в полном благополучии, в мире и радости поколику мир и радость еще возможны. Этими же словами приветствовал я и благодетельную графиню Анну Георгиевну⁴⁶⁹, которой я не умею дать цены, ибо она превосходить своею неистощимою добротою всякую похвалу человеческую.

Семейство мое присоединяется к моим приветствиям и от всего сердца благодарить Ваше Высокопреосвященство за Ваше покровительство правому делу и за отражение лукавых стремлений Булах. Им, как живым свидетельницам той мерзости, которая совершается этою н…ю т…ю, нельзя быть равнодушным к исходу дела. Путь, который Вами избран для достижения цели, есть наилучший. Пустить ее теперь нельзя уже и потому, что о ней во всяком случае начинается исследование, так что до окончательного разъяснения дела о заточении Мазуриной было бы даже странно водворять ее вновь в училище, в качестве Начальницы. Да и без того, одно оклеветание Вансловой есть черта, не дозволяющая ставить ее над училищем. Все постановления Устава, опредляющие ея права, не могут быть безусловны. В том случае, когда она проявила бы черты, несовместимые с должностью (Начальницы, а она их проявила), буква Устава не могла бы дать ей прав, сопряженных с подразумеваемою годностью ее для места Начальницы. Дела Мазуриной я уже не оставлю; но в нем есть трудности, при которых конца нельзя достигнуть – без особой помощи Божией – с желанною быстротою. Но для отражения ее посягательств на управление училищем доволно и того, что Ржевскому Исправнику поручено наследование».

6-го ч., в день Крещения Господня, служил в Кафедральном соборе и был, в крестном ходу на р. Волгу. На этот раз было больше порядка между духовенством чем в прошедшем году.

7-го ч. писал я во Владимир преосвящ. Иакову, епископу Муромскому, викарию Владимирскому:

Приветствую Вас с новым годом, желая Вам от Господа обновления сил и освобождения от немощей и недугов.

Посылаю Вам присем в подлиннике записку об употреблении марок в нашем «Копеечном» обществе⁴⁷⁰. Записка эта написана известною Вам Л. П. Львовою⁴⁷¹, которая ближе стоит к этому делу, чем г. Жизневский⁴⁷².

Подобает и ересем быти да искуснии в вас явятся: – в СПБ. Пашковские сборища вызвали учреждение «Общества распространения религиозно-нравственного просвещения в духе православной Церкви». Достохвальное учреждение! Нельзя не пожелать ему успеха.

Видели ли Вы брошюру, изданную Н. В. Елагиным, под заглавием: «Белое духовенство и его интересы?» – Очень интересная брошюра?».

8-го ч. – Казначей Николаевской Теребенской Пустыни, Вышневолочского уезда, иеромонах Аркадий при репорте от 31-го декабря 1880 г. за № 56 представил мне от своей обители 1500 руб. на приобретение священных утварей и устройство соборной ризницы для моей Крестовой Церкви, и сверх сего вручил мне особо 400 р. для употребления по моему личному усмотрению. Из этой последней суммы 300 р. переданы были мною в Попечительство о бедных духовного звания, а 100 р. в Семинарское Правление для пособий бедным ученикам. То и другое приношение принято было мною, разумеется, с особеннною признательностью.

Свяшенник Осташковской Преображенской церкви Влад. Успенский представил мне при докладной записке составленное им Описание церковных и монастырских древностей г. Осташкова и его уезда. На этой записке 8-го ч. дана была мною следующая резолюция:

«1) За усердный и тщательный труд по описанию церковных и монастырских древностей г. Осташкова и Осташковского уезда объявить о. Владимиру Успенскому признательность Епархиального Начальства, со внесением сего в послужный его список.

2) Список древностей напечатать в особом приложении при Тверских Епархиальных Ведомостях, сделав притом, в пользу составителя списка, несколько экземпляров отдельных оттисков.

3) Что касается невошедших в список о. Успенского древностей трех церквей в погостах Прусовичах, Добром и Жукопе, предписать настоятелям сих церквей, чтобы они немедленно составили, под руководством местных благочинных, по возможности, подробное и обстоятельное описание древностей, какие имеются в тех церквах, и оное представили в редакцию Епархиальных Ведомостей».

9-го ч. получил я из СПБ. брошюру: «Белое духовенство и его интересы», изданную под редакщей Н. В. Елагина, при письме последнего от 7-го числа. Вот что мне Н. В-ч:

«Сегодня с почтою послал Вашему Высокопреосвященству новую книгу свою: «Белое духовенство и его интересы». Покорно прошу принять ее благосклонно для домашней Вашей библиотеки. Много изволите одолжить меня сообщением о ней Вашего мнения.

Последние реформы в Церкви столько наделали зла, что настоит неотлагательная надобность к искоренению его. С этою целью и выдана книга. При нынещнем Обер-Прокуроре, кажется лучшее к тому время.

Составление, печать, объявления, рассылка требовали значительных издержек; потому обращаюсь к Вашему Высокопреосвященству с покорнейщей просьбою оказать участие к распространению книги. Особенно желательно, чтобы она поболее разошлась в Калязине и его уезде, преимущественно между теми лицами, которые забыв обязанности свои к церкви, подписывали ему⁴⁷³ похвальные листы. Думаю, что книга будет полезна для священно-церковнослужителей и для Семинарий. Они увидят настоящее свое положение и чего могут ожидать в будущем. При значительном требовании книга вышлется по 50 коп за экз., с моею отсылкою.

Испрашивая святых молитв Ваших и Архипастырского благословения, с истинным почтением преданностью имею честь быть»…

На письмо это отвечал я от 22-го числа:

«Приношу Вам искреннюю благодарность за доставление мне экземпляра изданной Вами книжки. С особенным интересом прочитал я эту книжку, и не я один, но и многие другие, коим давал читать ее. В настоящую минуту она в руках редактора Тверских Еп. Ведомостей, протоиерея Владиславлева, которому я поручил написать рецензию на нее и напечатать в издаваемой им газете. Ему же я предложил принять на себя коммиссию распространять Вашу книжку между духовенством Тверской епархии, и он охотно принял мое предложение. Посему, если угодно Вашему Превосходительству, извольте прислать, сколько заблагорассудите, экземпляров книжки на имя о. протоиерея Вас. Фед. Владиславлева, с изъяснением всех условий для продажи. Он напечатает эти условия в Епарх. Ведомостях и пригласить духовенство к приобретению книги.

Я уверен, что всякий, кто прочитает изданную Вами книжку воздаст Вам искреннюю благодарность исключая, разумеется, Белюстина и его неразумных почитателей.

Призывая на Вас и на Ваши дальнейшие труды на пользу Православной церкви Божие благословение, с глубоким уважением и душевною преданностью имею честь быть»...

10-го ч. препроводил я в существующей в СПБ. Комитет Общества Любителей Древней Письменности принадлежащий мне экземпляр рукописного евангелия в сребро -позлащенном окладе, при письме следующего содержания:

«Желая выразить искренее сочувствие к полезным трудам общества Любителей Древней Письменности, имею честь препроводить присем в Комитет сего Общества принадлежащий мне экземпляр рукописного Евангелия, по-видимому XVI столетия, малого формата, в сребропозлащенном окладе, украшенном разными священными изображениями⁴⁷⁴.

Покорнейше прошу принять от меня это усердное приношение в дар для библиотеки Общества, которого я имею честь быть Членом – учредителем».

На это отвечал мне Председатель Комитета, Князь Павел Петрович Вяземский, от 14-го числа в следующих выражениях:

«Ваше Высокопреосвященство Милостивый Государь!

Присланный при отношении Вашем от 10-го сего января, в дар Обществу Любителей Древней Письменности, принадлежащий Вам экземпляр рукописного Евангелия, по видимому XVI века, малого формата, в сребропозлащенном окладе и украшенном разными св. изображениями, Комитетом Общества получен в исправности. Глубоко ценя это Архипастырское внимание, Комитет просил меня передать Вашему Высокопреосвященству его сердечную благодарность за такой драгоценный подарок, послуживший одним из лучших украшений коллекции рукописей принадлежащих Обществу.

С особенными удовольствием исполняя это лестное для меня поручение Комитета и поручая себя молитвам Вашим, я покорнейше прошу принять уверение в совершенном моем почтении и преданности, с которыми имею честь быть»…

11-го ч. получено мною письмо из СПБ. от Александро-Невской Лавры, архимандрита Симеона⁴⁷⁵, который от 10-го писал мне:

«На днях в беседе со Владыкою⁴⁷⁶ я передал о затруднении Вашего Высокопреосвященства найти благонадежного Ректора для Тверской семинарии; Владыка сказал: «что же? порекомендуйте Преосвященному Инспектора Минской семинарии, Архим. Анастасия⁴⁷⁷; Преосвященный может порекомендовать избирателям, или и сам может представить, если не удадутся выборы. – Обер-Прокурор будет доволен, ибо он находить лучшим, когда ректорами состоят монашествующие лица». – О чем и спешу сообщить Вашему Высокопреосвященству, если не поздно».

В ответ на это писал я от 22-го числа:

«Я не спешил отвечать на Ваше любезное письмо, в ожидании результатов выбора кандидата на дожность Ректора здешней семинарии. Третьего дня выбор состоялся: избрали большинством 13-ти против 8-ми голосов Инспектора Смоленской семинарии Петра Соколова – уроженца здешней епархии, окончившего в 1868 г. курс в Моск. академии со степенью кандидата, и затем чрез много лет получившего звание магистра⁴⁷⁸. Лично он мне не известен, но о нем доходят до меня противоречивые толки. Преосвященному Выборгскому Нестору⁴⁷⁹, как бывшему много лет Ректором в Смоленской семинарии⁴⁸⁰, без сомнения, хорошо известен во всех отношениях г. Соколов; не можете ли попросить Его Преосвященство от моего имени, чтобы он сооббщил мне, чрез Вас, верный и беспристрастный отзыв о качествах и достоинствах избранного на ректорскую должность в Тверскую семинарию кандидата?

Рекомендовать нашим избирателям в кандидаты на ректорскую должность Инспектора Минской семинарии Арх. Анастасия почел излишним: о монашествующем начальнике, как мне известно, они и слышать не хотят. Но если бы Св. Синоду угодно было самому назначить о. Анастасия, или другого достойного и опытного архимандрита на должность Ректора нашей семинарии, в виду исключительных ее обстоятельств, это было бы самое лучшее дело. И я уверен, что такое назначение удовлетворило бы и м. б. умиротворило нашу бурную семинарскую корнорацию, разделившуюся на два враждебных лагеря. Удивительное дело: везде почти по семинариям, особенно там, где начальники протоиереи, слышатся распри и раздоры.

На всякий случай я просил бы Вас доставить мне, более или менее обстоятельные сведения о личности о. архим. Анастасия».

12-го ч. писал я в Казань преподавателю семинарии, Александру Феодоровичу Гусеву, в ответ на его письмо от 30-го августа минувшего 1880 года:

«Простите, что до сих пор я не отвечал на ваше любезное письмо (от 30-го авг. 1880 г.) и не поблагодарил Вас за книжные дары. Я поручал исполнить за меня этот долг, пока удосужусь сам написать Вам, брату вашему, о. диакону, – и он, без сомнения не замедлил исполнить мое поручение.

Из присланных Вами книг я с особенным интересом и сердечным участием прочитал брошюру о вашем покойном брате Фед. Фед-че. – Какая светлая и даровитая личность был ваш почивший брат!.. Да будет ему вечная память!

Относительно вашего старшего брата скажу Вам откровенно, что ему, как вдовому и одинокому человеку, всего естественнее было бы искать мира и спокойствия в стенах какой-либо обители, по примеру известного Вам о. протиерея Изотова⁴⁸¹. – Этот последний, устроивши в прошедшем году в замужество свою единственную дочь, решился принять монашество. Я определил его теперь в должность Настоятеля богатой Теребенской пустыни, в надежде, что он приведет в порядок расстроившееся в последнее время братство этой обители. Вчера я посвятил его в сан игумена. – Такое же внимание обратил бы я и на вашего брата, в случае принятия им монашества, тем более, что в настоящее время монашествующих с богословским образованием в моей епархии очень мало, между тем в кандидатах на свящ. места почти избыток. Напишите ему об этом, и дайте свой братский совет».

14-го получил я письмо из Москвы от графини Анны Георгиевны Толстой. От 11-го числа она писала мне в ответ на мое письмо от 24 числа декабря, в котором, приветствуя Ее Сиятельство с праздником Рождества Христова, я, между прочим, представил картину бедности и нищеты вдов и сирот Тверской епархии:

«Ваш милостивейший привет к торжественному празднику Рождества Господа Нашего Иисуса Христа утешительнее и усладительнее для меня всех приветствий. Воздаст Вам Господь за любовь Вашу великою Своею милостью! Благоволите же принять от меня, хотя позднее, но усерднейшее поздравление с наступившим Новым годом, который да будет Вам не игом, не тяжелым испытанием, но мирным и отрадным.

Вы изволите писать, что в Твери бедность и нищета ужасающих размеров. Но лучше ли в Москве, где благотворительность обширна и средства, как Вам известно, соразмерны? Однакож недостаточных так много, что не проходит дня, а иной день даже часа без просителей и прошений на бедность. Утро наступает, хочешь почитать, заняться чем-иибудь, а тут уж просителей целая компания и письма одно за другим. В Москве не лучше: духовенства – много, нужды возрастают с семьями, одного воспитать, другого пристроить, – а неурожаи и дороговизна поневоле уравняли всех: «имущие яко неимущие». Какое трудное время!

Молю Господа подкрепить силы Вашего Высокопреосвященства на дальнейшее дело и делание добра, и да будет мне дозволено надеяться и в наступившем новом лете на Ваше милостивое ко мне расположение. Здоровье мое чрезвычайно дурно. Прошу Ваше Высокопреосвященство благословить мой страдальческий путь и помолиться об убогой душе моей».

15-го ч. писал я в Одессу Вице-Президенту Одесского Общества Истории и Древностей Ник. Ник. Мурзакевичу:

«Еще в декабре 1879 г. письмом за № 461-м Ваше Превосходительство изволили уведомить меня, что у Вас сохраняются оставшиеся по смерти бывшего архиепископа Тверского Гавриила тетради, содержания в себе описи некоторых церквей Тверской епархии, и эти тетради Вы предлагали мне для помещения в Тверских Епархиальных Ведомостях.

В письме своем от 11-го января 1880 г. я выражал Вашему Превосходительству готовность с благодарностью принять предлагаемые Вами тетради, для употребления согласно Вашему назначению. Между тем, до сих пор не имею на письмо это ответа.

Если намерения Вашего Превосходительства относительна означенных тетрадей не изменились, я снова покорнейше прошу Вас, если можно, распорядиться доставлением оных мне.

Призывая на Вас и на ученые труды Ваши Божие благословение с истинным почтением и преданностью имею честь быть»...

18-го ч. получил я письмо из Ярославля от товарища моего по академии профессора Богословия в Демидовском Юридическом Лицее, протоиерея Алексея Петровича Лаврова. Он писал мне от 15-го числа:

«Не нахожу слов для выражения Вашему Высокопреосвященству самой искренней и глубокой благодарности за Ваше Архипастырское благосклонное внимание ко мне которого я признаю себя совершенно недостойным. Сегодня, 15-го января, профессор нашего Лицея, Андрей Николаевич⁴⁸², передал мне Ваше Архипастырское благословение и вместе предложение быть помощником Вашего Высокопреосвященства по Архипастырскому служению. Предложение это для меня столь важно, что требует серьезного и внимательного размышления с моей стороны. Конечно, пользуясь всегда особенною благосклонностью и расположением Вашего Высокопреосвялценства, я счел бы за великое счастье служить под Вашим мудрым и опытным руководством. Но, к несчастью, я встречаю много препятствий к принятию сделанного Вами мне предложения. Во 1-х Архипастырский сан по идее столь высок и важен, что едва ли человеческих сил, самых лучших и высших, достаточно для того, чтобы, хотя сколько-нибудь, соответствовать ему в самой жизни и деятельности. Особенно я считаю это трудным для себя при действительной слабости своих сил, душевных и телесных. Во 2-х, немало смущает меня и то, что для получения высоких почестей и преимуществ, соединенных с архиерейскиим саном, я должен принять монашество и при этом отречься от всяких почестей и преимуществ в мире. Многие, особенно из светских лиц, не без основания, видят в этом явное противоречие. Наконец, в 3-х, настоящая служба моя при Демидовском Лицее столь выгодна и не обременительна для меня, что слишком нежелательно было бы оставлять ее. При трех лекциях в неделю и совершении богослужений только в воскресные и праздничные дни я получаю 1800 руб. сер., при казенной квартире. Кроме того в июне истекшего года я представлен к пенсии в 1600 руб., согласно с новым уставом нашего Лицея. В феврале, по словам г. Директора Лицея, можно ожидать назначения мне этой пенсии. Таким образом, вместе с жалованьем я буду получать 3400 р. Оставить столь выгодную службу не совсем хотелось бы. Особенно тяжело лишиться пенсии, которую я выслуживал в течении 30-ти лет тяжелыми трудами, проходя, большею частью, две должности по Министерству народного просвещения. Имея все это в виду, я затрудняюсь в настоящее время изъявить свое согласие на принятие предложения Вашего Высокопреосвященства. По крайней мере, покорнейше прошу Вас дать мне время, для того, чтобы ссрьезно обдумать это, очень важное для меня, дело.

Наш Владыка⁴⁸³ оказывает ко мне особенную благосклонность, принимая меня всегда очень ласково. Будучи председателем Совета Епархиального женского училища и вместе строительного Комитета по устройству зданий для этого училищу, я принужден каждую неделю являться к нему с делами и нередко удостаиваюсь особенных близких бесед с ним».

21-го ч. я приветствовал телеграммой Харьковского кафедр. протоиерея А.Г. Кустова, как уроженца Тверской еп., с 50-ти летним юбилеем служения его в священном сане.

22-го ч. писал я в Сергиев посад Ректору Московской духовной академии, протоиерею Сергию Константиновичу Смирнову:

«Обращаюсь к Вам о покорнейшею просьбой.

Третьего дня (20 ч.) состоялся у нас, в Семинарском Правлении, выбор кандидата на вакантную ректорскую должность. Жребий избраний пал на Инспектора Смоленский Семинарии Петра Соколова, оконч. курс в 1868 г. в Моск. академии. Лично мне он неизвестен, но о нем доходят до меня разноречивые сведения. – Не можете ли Вы, почтеннейший о. Ректор, соощить мне об этом избраннике более точные и обстоятельные сведения, если только его личность сохранилась в Вашей памяти? Много бы этим, обязали меня».

Из газет узнал я, что 21-го ч. скончался в Москве старый мой знакомый заслуженный профессор Московского Университета Василий Николаевич Лешков. Покойный, из духовного звания, родился в Черниговской епархии 10-го авг. 1810 г. Преподовал он в Университете юридические науки и оставил немало сочинений по этим наукам в печати.

27-го ч. получено было мною два письма: одно из Петербурга, другое из Харькова:

Из СПБ. писал мне от 26-го ч. Н. В. Елагин:

«Почтеннейшее письмо Ваше от 22 января я имел честь получить и благодарю покорно Ваше Высокопреосвященство за милостивое внимание к литературной деятельности моей в пользу Церкви. Благодарю усердно и за благосклонное распоряжение Ваше относительно книги о «Белом духовенстве». Думаю, что книга не останется без пользы для священников. В высшем обществе и Обер-Прокурором она принята радушно. Протоиерей Васильев⁴⁸⁴, по прочтении посланного к нему экземпляра от Обер-Прокурора отозвался, что написанное в книге справедливо».

Из Харькова от 23-го ч. писал Инспектор Института благородных девиц Григорий Семенович Рындовский:

«Приближается 25 января⁴⁸⁵; и я долгом считаю вспомнить этот день и принести Вашему Высокопреосвященству мое искреннейшее поздравление. День этот и для Вас и для меня памятен навсегда. 20-го янв. и присутствовал на праздновании 50-летнего юбилея о. протоиеря Кустова. Празднование было весьма торжественное и сердечное, теплое. Я присутствовал и на обеде, на котором, между прочими, был провозглашен преосвящ. Иустином заздраввный тост за Митрополита Макария⁴⁸⁶ и Архиепископа Савву, ныне здравствующих Иерархов, при которых Юбиляр продолжал службу. Я тоже, по поручению Совета Института, произнес краткое приветствие и поздравление юбиляру. Не описываю Вам подробно празднования, потому что на днях будет напечатано подробное описание, и вероятно Вы получите экземпляр от прот. Чижевского.

В последнее время мне все что-то нездоровится, книг поэтому читал весьма мало; прочел впрочем П. Я. Пясецкого «Путешествие по Китаю в 1874–75 г.»⁴⁸⁷. Вместо «Голоса» и «Нового Времени» получаю теперь «Порядок»; но порядок этот оказывается не из порядочных людей. В 7 № поразила меня в фельетоне «Театр», следующая безобразная, глупая до идиотизма гадкая фраза: «Рядом с казенным театром выросло, окрепло в невзгодах частное сценическое дело. Зародилось оно в любительских спектаклях (по тексту «взыграся младенец»...). Можно ли допустить в печати такое пошлое кощунство, такое отвратительное глумление над словом Божиим! А в газетах о свободе печати! это уже будет не свобода, всегда благородная, благомыслящая, а кабацкая распущенность и своеволие! – Поразило меня и беспутное глумление Лескова в «Новом Времени». Недобрые это знамения времени! Не предвещают они добра, ведется подкоп под основание всего существующего!»

1-го февраля утром посетила меня приехавшая из Москвы супруга покойного Сенатора И. И. Давыдова, Вера Александровна. С нею был зять ее Александр Федорович Федоров, который предлагал отдать ему в аренду принадлежащее тверскому архиерейскому дому подворье находящееся в Москве на Кузнецком мосту. Но согласия на это с моей стороны не последовало.

Вечером того-же дня приехал ко мне из Мурома племянник Петр Александр. Орфанов⁴⁸⁸ с женою своею Надеждою Александровною. Он получил должность уездного врача в г. Корчеве, куда чрез три дня и отправился.

9-го ч. получил я из Одессы от Вице-Президента Импер. Одесского Общества Истории и Древностей Н. Н. Мурзакевича официальное письмо от 30-го января за № 91 следующего содержания:

«Ваше Высокопреосвященство!

Письмо Ваше от 15 сего января напомнило мне об обешании передать в Ваше распоряжение сведения, собранные покойным архиепископом Гавриилом, давним моим благоприятелем. Ни его, ни мои средства не дозволили издать в свет любопытные материалы. Созданный Вами «Исторический архив Тверской епархии» подарить публике едва не исчезнувшие сведения в пребывание их у меня, в войны 1854 и 1877 годов, когда из Одессы, стоящей на краю, неоднократно подвергались опасности. Теперь акты в добрых руках!

Желалось бы, по отпечатании оных, несколько оттисков иметь.

А для Общества, достопочтенный Архипастырь, попросил бы собрать монеты княжества Тверского для коллекции его Музея».

Вслед затем, 5-го числа получен был мною большой тюк с бумагами, содержащими в себе описание церквей Тверской епархии.

По получении тюка, я писал от 7-го числа за № 982 Николаю Николаевичу:

«Спешу уведомить Вас что посланный Вами тюк с материалами для истории Тверской епархии мною получен, и эти материалы будут употреблены согласно Вашему назначению. Приносим для них Вашему Превосходительству искреннейшую благодарность.

По мере напечатания означенных материалов, будут высылаемы Вам отдельные оттиски, но в каком количестве экземпляров, – это благоволите определить сами.

Я предложил Редактору Тверских Епархиальных Ведомостей, Протоиерею Владиславлеву доставлять Вашему Превосходительству особый экземпляр издаваемой им при Епархиальных Ведомостях «Исторической библиотеки Тверской епархии», – и он не не приминет это исполнить.

Что касается монет княжества Тверского, я буду стараться приобретать их, и по мере приобретения буду доставлять в Музей Вашего Общества».

5-го ч. получил я письмо из Харькова от кафедрального протоиерея А.Г. Кустова. От 31-го января он писал мне в ответ на мою поздравительную телеграмму от 21-го числа:

«Высокопреосвяшеннейший Владыко, Милостивейший Архипастырь!

Я имел счастье получить от Вас, Высокопреосвященнейший Владыко, благаолительное поздравление меня с пятидесятилетние юбилеем священства. Примите, Милостивейший Архипастырь, чувствительнейшую благодарность мою с молитвенными желаниями, да Владыка лет и времен умножить лета Ваши, на высоком поприще Вашем, в вожделенном здравии, на пользу Церкви и Отечеству.

Р. S. Если дозволите доложить Вашему Высокопреосвященству, юбилейный день прошел для меня очень благоприятно. Преосв. Владыка⁴⁸⁹ изволил сам совершать литургию (хотя 20-го ч. был непраздничный день) и благословил в Церкви меня св Иконою. По невместимости принимать мне гостей в своем доме дозволил принимать в собственных его покоях. Здесь паки благословлен был я святою Иконою от преосв. Викария⁴⁹⁰. Духовенство устроило на свой счет обед в тех же покоях. А городское общество предположило собрать сумму для составления стипендии моего имени одному из учеников Семинарии. Так милостив Господь ко мне! Только здоровье мое слабеет».

7-го ч. получено было мною письмо из СПб. от архимандрита Симеона, в ответ на мое письмо от 22-го января:

«Простите невольное мое прегрешение в замедлении ответом: причиною – встретившиеся похороны в Лавре Ф. М. Достоевского⁴⁹¹ и, вслед за сим, наступивший день Тезоименитства нашего Владыки⁴⁹² (4 февраля): хлопот было немало и досуга не видел все эти дни.

Преосвящ. Нестор о Соколове отозвался с очень хорошей стороны, сообщив, что это человек – практический, серьезный, твердый в убеждениях, усердный, не партизан, в бытность Преосвященного Ректором; Соколов старался уклоняться от партии и держал себя от них в стороне, вообще Преосвященный сказал, что он очень рад за избрание Соколова и советовал мне смело рекомендовать Соколова Вашему Высокопреосвященству. – Итак, да даст Бог, чтобы вторый Соколов оказался паче первого!

Архим. Анастасия я знаю мало, хотя и год он был в Лавре на череде (в 1879 г.), поскольку был неособенно общителен и не высказывался как-то, весь год лечился гомеопатией; в Лавре он, кажется, более занимался изданием своих проповедей⁴⁹³.

Когда я Владыке докладывал (по письму Вашему) о выборах Ректора в Тверской Семинарии, Владыка сказал: «ну что-же? Если не хотели искать монаха, и правильно совершили выборы, то пусть будет по Уставу, ведь Устав не отменен. Я порекомендовал Анастасия, потому что он один остался теперь Архимандритом на Инспекторской должности, да и Обер-Прокурору нравится более, когда Ректор Семинарии Архимандрит, а не из белых».

В настоящее время у нас в Лавре гостить преосвящ. Гурий Таврический, испросивший себе 4-х месячный отпуск за границу по болезни печени; в Питере он советуется с врачами, потом поедет в Вену на консультацию тамошних врачей, – и где они ему лечиться присудят туда и поедет: на заграничные ли воды, или на Кавказ – в Ессентуки.

Вице-Директор Канц. Обер-Прокурора Илар. Алекс. Чистович⁴⁹⁴ завтра (7 февраля) отправляется, по поручению Обер-Прокурора Синода, в Варшаву и на Холме недели на три, для собрания точных, на месте, сведений о состоянии тамошних дел, касающихся обратившихся из Униатства и все еще неуживающихся с православием».

8-го ч. получил я письмо из Сергиева Посада от Ректора Московской Д. Академии, протоиерея Сергия Константиновича Смирнова, который писал мне от 6-го числа:

«Простите, что замедлил ответом на послание Ваше. Собирал справки о новом Ректоре Вашей Семинарии и узнал, что он человек трудолюбивый, ученый и благонамеренный. Во время студенчества, сколько мне известно, он отличался непрестанным сидением за делом и акуратным посещением классов.

Читали ли Вы Елагина о «Белом Духовенстве» и статьи «Востока» в №№ 80–82? Странно, как могут безнакаказанно сходить с рук такие изделия нынешней прессы столько оскорбительные для высшего духовенства».

9-го числа писал я в СПБ. Т. И. Филиппову, в ответ на его письмо от 2-го января:

«Простите Бога ради, что до сих пор не отвечал на ваше почтенное письмо и не поблагодарил Вас и любезное семейство Ваше за приветствие с праздником и Новым годом. Виною этого все та же беспокойная Булах, которая во все это время не давала покою ни мне, ни училишному персоналу, забросала нас всех бумагами и всем наделала множество огорчений и беспокойств. Как бы предчувствуя свою беду, она излила на нас всю свою злобу. Теперь как слышно притихла.

На днях был у меня Афанасий Николаевич (Сомов, губернатор), по возвращении своем из поездки во Ржев и сообщил мне некоторые подробности о производстве дознания о преступлении Булах. Ожидается затем формальное следствие.

Были также у меня недавно Благочинный и Попечитель училища и рассказывали мне подробности бешенства Булах пред начатием секретного дознания, о котором она, вероятно, заранее не знала. Я велел Благочинному донести мне официально, когда начнется формальное следствие, для доведения о том до сведения Св. Синода. Я ничего более не желал бы, как удаления от училища Булах. Я уверен, что с удалением ее, дела в училище пойдут мирно и спокойно».

В тот же день вечером был у меня петербургский серебряных дел художник Серг. Фед. Верховцев и подарил мне серебряною золоченую панагию с рельефным изображением Божией Матери, украшенную тяжеловесными рубинами и другими камнями, очень изящной работы, на серебряной же золоченой цепочке. – По каким побуждениям сделан был мне этот подарок, я не мог в это время угадать; но впоследствии оказалось, что это сделано не без задней мысли.

11-го числа получено было мною два письма: одно из Спасо-Влахернского близ г. Дмитрова монастыря оть игумении Арсении; другое из Владимира от преосвященного Иакова.

Вот что писала мне от 8-го ч. мать Арсения: бывшая игумения Николаевского в Харькове монастыря:

«Я доставила Николаевский монастырь и поселилась в Спасо-Влахернском монастыре.

Игумения здешняя – дворянка из Тамбова. Мирское имя – Елисавета Андреевна Татаринова, известная по описанию Дивеевской⁴⁹⁵ пустыни, так как она хлопотала в Петербурге за обитель. Поступила сюда по благословенно покойного Митрополита Филарета в 1856-м году в феврале, при покойнице схимонахине – матери Головиных, которая скончалась в 1857 году, июня 25; и вот с тех пор и по сие время одна и та же и игуменья, и строительница. Головин⁴⁹⁶ только открыл монастырь и прославил его богатым, но средств на содержание не оставил. Обеспечение монастыря состоит в 100 десятинах земли и то не совсем удобной.

В монастыре нет ни описи, ни плана и составить нельзя, пока живы Головины. Правды написать нельзя, а солгать нет смелости, ибо Головин писал, что пять флигелей каменных на монастыре, а на самом деле нет ни одного? Понастроили маленьких келий сами поступающие в монастырь, а более всего игумения Серафима слезами выстроила монастырь весь; невероятное рассказывают про Головина старушки-монахини: хлеба не давал, на Троицу испекли ржаных лепешек в таком количестве, что не достало всем и по кусочку разделить. Ну уж эти панские монастыри, да сохранит, от них Господь! Только на грех, да на скорбь другим, а себе на славу открывают.

Теперь я получила приятную весточку из Харькова. Прошение мое уже отдано в консисторию, резолюция последовала таковая: «уволить Арсению от должности настоятельницы и избрать другую». Слава Богу, немного свободнее вздохнулось. Верьте, Владыко Святый: во сне увижу Николаевский, проболею целый день.

При Вас жила я, как у Бога за дверью, а после Вас за 19 месяцев пережила, что и описать невозможно.

Повергаюсь к св. стопам Вашим и со слезами прошу Ваших Архипастырских молитв и благословения».

Преосвященный Иаков писал мне от 10-го числа:

«Устав нашего приюта для неизлечимо больных утвержден. Впрочем новости наши Вы знаете из Епарх. Ведомостей.

Имеете ли Вы книжку о «Белом Духовенстве» Елагина? На нее набросились и Поповицкий и Православное Обозрение; этим только споспешествуют ее распространению. Есть много правды в книжке. Одно нехорошо. Это резкость на что указал я Елагину. Но издатель не смущается нападками. Пусть пишут, говорить.

Идут ли у Вас сочинения Преосв. Феофана⁴⁹⁷? Он скорбит, что нет денег на продолжение изданий. Мы плохо ему помогаем.

Желаю Вам здравствовать о Господе»...

В ответ на это писал я от 18-го числа:

«Книжку о «Белом духовенстве» я также получил от ее редактора и содержание ее, за исключением последних двух глав, нахожу вполне справедливым. О тоне изложения я не говорю. Шум и гам возбужденные появлением на свет этой маленькой книжки в пустых Петербургских газетах, напоминают о статье покойного Архиеп. Агафангела⁴⁹⁸, по поводу проекта духовно-судебной реформы.

Спрашиваете, идут ли у меня, в епархии, сочинения Преосв. Феофана? Едва ли. Наше белое духовенство не любит тратить своих денег на книги особенно серьезного содержания, а выписывать их на церковные суммы старосты не дозволяют. О многих из наших иерреев, даже, просвещенных, можно, по справедливости, повторить старую пословицу: «умен как поп Семен, книги продал, да карты купил». Картежная игра – денежная между нынешним духовенством развита до последней степени. Мне об одном из иереев уездного городка (Калязина) передавали, за верное, что он в одну ночь проиграл 1000 рублей!... И жалуются после сего на скудость средств к жизни?!..

О témpora, о mores!..

На днях получил я в дар от своего товарища по семинарии, Ореховского протоиерея Льва Левшина⁴⁹⁹ экземпляр его слов и поучений. Произведения, по моему мнению, очень дельные и назидательные. Он просит меня содействовать к распространению его книги в моей епархии. Я велю напечатать объявление о ней в Епарх. Ведомостях, но за успех распространения не ручаюсь».

13-го получил я письмо села Орехова-Зуева от товарища своего по Владимирской семинарии протоиерея Льва Егорова Левшина, о котором я сейчас упомянул в письме к Преосв. Иакову. – Вот что писал мне старый мой товарищ:

«Считаю, для себя приятным долгом повергнуть пред Вашим Bыcoкoпpeocвящeнcтвoм, кaк cкyднoe пpинoшeние, cвoи сочинения. Питaюcь нaдeждoю, чтo cкyдные сочинeния мoи Bы пepeдaдитe нa paсcмoтpение кому следует, – и cчитaл бы ceбя cчacтливым, если бы поучения мои лказались мало-мальски пpигoдными для пacтыpeй Тверской пacтвы.

Зaнимaтeльные coчинeния Baши и «Bocпoминaния о Высокопреосв. Лeoниде» и «Прощание Baшe c Пoлoцкoю пacтвoй» мнoю приобретены и с услаждением чacтo мнoю пepeчитывaютcя».

Ha тoвapищecкoe пиcьмo этo я отвечaл oт 24-гo чиcлa:

«Получив экзeмпляp Baшиx поповеднических тpyдoв, я вeлел нaпeчaтaть o ниx oбъявлeниe в Tвepcкиx Eпapx. Ведoмocтяx. Бyдeт ли иметь успех вaшa книгa в пределах вверенной мне епархии, заранее сказать ничего не могу.

Вы нaпpacнo yмaляeтe пpeдo мнoю цену вaшиx pечeй и пoyчeний. Я прочитал несколько страниц вaшeй книги и скажу Baм нe oбинyяcь, чтo пoд некoтopыми из вaшиx пoyчeний и речей я oxoтно бы подписал cвoe имя: тaк они мне пoнpaвилиcь! Если бы, дyмaeтcя мне, нaши приходские пастыри более зaнимaлись cocтaвлeниeм подобных вaшим пpoпoведeй, oни нe пoдвepглиcь бы тaким cильным нapeкaниям, каким подвергаются нане со всех сторон.

Мне пoмнитcя, чтo мoй пoкoйный дpyг Миx. Дм. Грамeницкий⁵⁰⁰ oчeнь ycepднo зaнимaлcя пpопoведничecтвoм:и, без coмнения, оставил после себя мнoгo пpoпoведeй и кaтexизичecких пoyчeний. Сoxpaнилиcь ли эти его письменные труды и где они теперь?

Много также по смерти Мих. Дмитриевича осталось моих писем к нему. Письма эти, как мне известно, в руках его сыновней, из коих один мой крестник. Мне очень хотелось бы видеть и перечитать эти письма, так как я в свободные часы занимаюсь составлением записок (мемуаров) о моей протекшей жизни, но где искать настоящих владельцев моей корреспонденции? Я слышал, что оба брата Граменицкие. Димитрий⁵⁰¹ и Иван⁵⁰², находятся на службе в Туркестане: не можете ли Вы, почтенный отец протоиерей, поточнее узнать чрез их родных о месте их службы и сообщить мне их адрес?

Не хотелось бы мне оставаться пред Вами в долгу; желал бы и я поделиться с Вами проповедническими произведениями, но, к сожалению, у меня их очень мало под руками. Я и вообще немного занимался проповедничеством, вследствие исключительных обстоятельств моей жизни, а если были печатаны кое-какие проповеди и речи, то они разбросаны по разным журналам и газетам: собрать их в одну книгу до сих пор не мог удосужиться⁵⁰³. Посылаю Вам при сем, сколько мог собрать, отдельных брошюр моих ораторских произведений: на большем не взыщите.

Мои печатные археологические и палеографические труды, коим по преимуществу посвящалось время моей службы в Москве, все почти разошлись и теперь составляют библиографическую редкость.

Если бы Вы не приобрели уже моей книги о преосвящ. Леониде, я охотно выслал бы Вам экземпляр. Этой книги у меня немало еще в запасе экземпляров.

Призывая на Вас и на дальнейшие ваши проповеднические труды Божие благословение с братскою о Христе любовью пребываю»...

17-го ч. вечером приехали ко мне из Москвы двое старых моих благоприятелей-купцы Сергей Петр. Оконишников⁵⁰⁴ и Никита Алексеич Молодцов⁵⁰⁵. Они привезли с собою ризницу, сделанную купцом Сапожниковым для моей крестовой церкви на счет суммы, пожертвованной Теребенскою Пустынею, – о чем было сказано выше.

21-го числа совершенно неожиданно получил я письмо из г. Верного, Семирченской области, от преосвященного Александра⁵⁰⁶, епископа Туркестанского и Ташкентского, – бывшего при мне в Витебске инспектором Семинарии⁵⁰⁷. После многолетнего молчания вот что, наконец, писал он мне от 20-го января из столь отдаленного края:

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивый Архипастырь и Отец!

Из Рима⁵⁰⁸ я переселился в г. Туркестан. С Римом не хотелось расставаться. Я употреблял все усилия к тому, чтобы остаться в Риме. Италия и Туркестан – вечный город и 80-ти летний Верный: одни эти сопоставления уже много говорят... – Затем, – я ведь хорошо знал, чем пользуюсь в Риме и что ожидает меня в Верном. Начиная с личных материальных интересов и оканчивая высшими побуждениями блага церкви и пользы ближних, все говорило в пользу Рима. Положение дел в Туркестанской епархии было мне известно почти до малейших подробностей. Я узнал наприм. между прочим, что мой, блаженной памяти, предместник⁵⁰⁹, при всей своей опытности при характере сильном и настойчивом должен был, наконец опустить руки и лечь преждевременно в могилу под ударами тысячи неприятностей, от которых, кроме ангельского терпения, нет другой защиты в таких темных и отдаленных уголках, как наш злополучный край. Что же мог сделать я с моим не более, как только тягучим характером, при одной только доброй моей воле, без опытности и без знакомства с тем всегда антипатичным для меня миром, в котором царствует могущественно безраздельно одна лишь правда формальная, чернильная, канцелярская с Квятковскими⁵¹⁰ и Юрьевичами⁵¹¹ во главе? Сознавая себя бессильным для борьбы, я решился, если не уловить, то, по меньшей мере, ослабить враждебные мне силы мягкостью, простотою, снисходительностью, уступчивостью и прочими вещами в этом роде. – Увы! опыт вышел самый неудачный. Все шло более или менее удовлетворительно только до тех пор, пока не убедились, что я действую совершенно искренно, т.-е. что у меня нет за пазухой камня, что ко мне не приложима поговорка: мягки стелет, да жестко спать. Как только сделан было это открытие, сейчас-же я мог читать на физиономиях и в действиях окружающих меня лиц следующее, принятое ими решение: а! добряк! мягкий, деликатный, неспособный сделать серьезное зло другому, – значит можно и не стесняться… и пошли и пошли.. Сперва я только плакал; потом начал жаловаться тем, которых считал почувствительнее; наконец, стал браниться и угрожать. Все было напрасно, – поздно схватился, – вперед наука!

Не раз в это время вспоминались мне первые годы пребывания Вашего Высокопреосвященства в Витебске: Юркевич, Квятковский и другие неприглядные личности; бесчинное богослужение, неприличные нравы и поведение духовенства. Все это у меня есть, да еще с прибавкой местных прелестей.

Меня посылали сюда, главным образом, как миссионера, но один в поле – не воин. С своей стороны, я сделал, что мог: разъезжая по моей обширнейшей епархии, я познакомился со многими почтенными личностями из инородцев; они меня навещают довольно часто внимательно и с большим любопытством, рассматривают мои картины и фотографии, выпрашивают на память книжки на русском языке, с которым многие из них уже несколько знакомы. Сближение началось, взаимные предубеждения разрушены, но до полной доверчивости до задушевности еще далеко, так как для этого необходимо чаще сталкиваться, и не в одной только моей гостиной. Впрочем, я доволен и тем, что имею возможность их изучать. Все они – очень плохие мусульмане; быстро привыкают к нашей национальности; чужды религиозного фанатизма и, без сомнения, горячо полюбили бы русских, если бы в среде их не было уездных начальников немногим отличающихся от китайских ненасытных чиновников. Следовало бы работать; не подобало бы упускать драгоценное время; но, во 1-х, мне не дают помощников, а во 2-х, наша местная центральная власть – против всяких миссионерских действий. Даже в Кульджинском районе, временно нами занимаемом, ревниво охраняются буддизм; шаманство, ламство, магометанство и даже грубое идолопокловство от посягательства на них христианского миссионера. Где источник этой необяснимой любви ко всем религиям, за исключением своей собственной? Крест повесят на грудь, – Боже милосердый, какое поругание святыни! какое кощунство! украсить крестом грудь ненавистника креста!..

В Туркестанской епархии слишком 50 приходов; но храмов, заслуживающих это название, не наберется и пяти Кафедральный собор в Верном и городской собор в Ташкенте, начатые постройкой 7–8 лет тому назад, представляют собой груды мусора, поросшего высокою травой. На каждый из них израсходовано по 75 тысяч, если не более, в пользу архитекторов и строителей. Архиерейский дом, безобразнейший по внешности без всяких удобств, без служб, с необитаемой мансардой, еще до окончания постройки растрескался по всем направлениям, и я считаю чудом, что он не похоронил меня под своими развалинами во время последнего очень сильного землетрясения. Единственная хорошая вещь, которою я обладаю, – это дача в горах: две комнатки с верандой и около двух десятин сада, переполненного дикими яблонями; но прохлада, обилие воды, чистого воздуха, уединение – прелесть! Жаль только, что наш дачный сезон бывает очень короток, – не более полутора мсяца: в горах весьма рано выпадает снг.

Еще не решил окончательно, но сильно задумываюсь о поездке в Европу Увы! не в ту Европу, из которой, три года тому назад так безжалостно перебросили меня в самую глубь Центральной Азии, а в Европейскую Россию, в Петербург, в Витебск и пр., причем не миную и Твери. Настоятельных местных нужд, о которых долгом почитаю заявить кому следует, конечно, имеется не мало. Но пред Вашим Высокопреосвященством не стану притворяться бескорыстным. Думаю, что, решившись предпринять такой дальний и нелегкий и недешевый путь, имею некоторое право чем либо вознаградить и себя лично, наприм., хоть надеждой, хоть обещанием на перемещение отсюда, – я и этим буду доволен. Вся душа изныла; сколько было терпения, все истощилось. Еще несколько лет такой, поистине, каторжной жизни и я, подобно моему предместнику, преждевременно сойду в могилу. Какая и кому от того будет польза?

Большую часть моей епархии и уже обозрел; был и в Ташкенте; был и в Кульдже. Осталось несколько церквей за озером Иссык-Кулем и города. Маргелан, Самарканд, Ходжент, да несколько фортов. Все это надеюсь увидать в настоящем году, для чего мне придется сделать более 2½ тысяч верст по первобытным путям, где на конях, где на верблюдах. Смущают меня не трудности пути, а то, что я буду плохо вознагражден за труд. Наперед знаю, что ничего не увижу ни замечательного, ни любопытного, ни даже курьезного. Поистине удивительная страна! никаких следов прошедшей жизни, между тем как несомненно, что люди здесь жили раньше, чем в Европе. Оставим ли мы русские, здесь свой след? – Конечно оставим; но какой?..

Беру смелость презентовать Вашему Высокопреосвященству мою фотографическую карточку, в надежде, что Ваше Высокопреосвященство почтите меня своей. Спешу однакож предупредить, что на мне ряска не белая, а фиолетовая, что борода моя не черная, а почти вся белая, и что, вообще, я не настолько пополнел, как это представляет моя фотография.

По пути в Туркестан, я провел пасхальною неделю в Витебске. Там многое изменилось и нельзя сказать, чтобы перемена эта была к лучшему. Архиерейский дом узнать, нельзя, – повсюду грязь, запустение пустота. Тоже и в семинарии: сад заглох, а столь разукрашенная преосвящ. Никанором⁵¹² столовая выглядит конюшней. Духовенство городское съежилось и смотрит пугливо. Должно быть времена такие настали»

23-го ч., в понедельник 1-й недели В. поста, я писал в Москву Александре Петровне Ушаковой:

«Исполняя ваше благочестивое желание, посылаю Вам вместе с сим пелену или воздух, возложенный 19-го ч., с молитвою о Вас, на св. мощи Благоверного Князя Михаила Тверского.

Приветствуя Вас с наступлением св. Четыредесятницы, прошу у Вас прощения как в настоящей вине, так и в других прегрешениях против Вас, если таковые были».

27-го ч. получил я письмо из Уфы от преосвящ. Никанора. Он писал мне от 17-го числа:

«Свидетельствуя Вашему Высокопреосвященству мое всегда глубокое сыновнее почтение, имею честь выразить мою сердечную признательность за присылку Вашего кабинетного портрета и за изъявление желания иметь мою карточку. Таковую имею честь при сем и представить. Вместе с тем я нарочно снимав с себя и кабинетные портреты, но те неготовы пока.

Книгу Воспоминаний о Высокопр. Архиепископе Леониде я имел удовольствие получить и назидание прочитать. Я уже выражал, какое она произвела на меня впечатление. Из зтой книги, как и из Ярославских писем в Бозе почившего иерарха, я усмотрел, что подвижники бывают в мире и ныне, от них же первый был отшедший к Богу Святитель Леонид.

Прося Святительских Ваших молитв с глубоким почтением и преданностью о Господе есмь и пребуду Вашего Высокопреосвященства Мпдостивейшего Архипастыря и Отца Смиренный послушник Никанор, Епископ Уфимский и Мензелинский.

Из книги Воспоминаний я вынул портрет почившего Владыки Леонида и вставлю в рамку. Теперь и Ваш портрет висит с ним рядом».

28-го ч. вечером приехал ко мне племянник, преподаватель Пензенской семинарии Александр Иванович Успенский. Он был в Москве, где в Университете держал экзамен по латинскому языку на звание учителя гимназии. Не без труда достиг он своей цели, как сам мне признаватся. – На другой же день он возвратился в Москву.

1-е марта Неделя Православия. – На этот день, по обычаю, перенесено было празднование дня рождения Государя Наследника Цесаревича Александра Александровича с 26-го числа февраля, случившегося в этом году в четверг 1-й недели Великого поста, когда по уставу Православной церкви, не допускается никакого празднества церковного. Я служил в кафедральном соборе литургию и благодарственный молебен, но обряд православия, совершаемый обыкновенно в этот день, был уже отложен.

По возвращении из собора, я нашел между бумагами, принесенными с почты отношение Правления Общества вспомоществования нуждющимся ученикам Муромского дух. училища от 27-го фев. за №97. – Препровождая при этом печатный экземпляр Устава Общества, Правление просило меня, как бывшего наставника Муромского училища, принять звание Члена Общества. Я конечно, не отказался, от предложенного мне звания и вслед затем (11-го ч.) послал в кассу общества 25 р.

На следующий день я готовился служить в Успенском. Желтикове монастыре по случаю празднования дня памяти (2-го числа) Святителя Арсения, Епископа Тверского. Вечером выслушал в своей крестовой церкви вечерню и утреню, и затем, прочитавши в келье вечернее правило, лет в 11-ть часов в постель. Едва я заснул, как будит меня келейник и говорит, что приехал с какою-то телеграммой Полициймейстер. Наскоро одевшись, выхожу в гостиную. Полициймейстер, бледный, как полотно, молча подает мне телеграмму – Читаю:

«Сегодня первого марта, в час сорок пять минуть, при возвращении Государя Императора с развода, совершено было покушение на Священную жизнь Его Величества посредством брошенных двух разрывных снарядов. Первый из них повредил экипаж Его Величества, разрыв второго нанес тяжелые раны Государю. По возвращении в Зимний Дворец, Его Величество изволил приобщится Святых Таин и затем в Бозе почил.

Один из злодеев схвачен.

Министр внутренних дел Генерал-Адыотант Граф Лорис-Меликов».

Ужасом поразили меня эти неожиданные слова…

Взволнованный этою горькою вестью, я едва в состоятнии был отвечать на вопросы, предлагаемые мне Полициймейстером от имени Начальника губернии относительно совершения паннихиды по убиенном Царе и приведения к присяге на верность новому Императору.

Условлено было совершить 2-го числа паннихиду в кафедральном соборе пред литургиею, а после литургии отправить молебен на Восшествие на престол Государя Императора Александра Александровича, и затем привести чиновников и всех, находившихся в соборе, к установленной присяге.

К одиннадцати часам прибыл я в собор, переполненный народом, так что многие чиновники, приехавшие вместе со мною, не могли проникнуть в храм и остались под открытым небом, между толпами народа, невместившегося в соборе. После облачения и пред начатием паннихиды, я обратился с облачального амвона к предстоявшему народу с следующими словами:

«Православные сынове России!

«Вчера в сем святом храме мы празднственно торжествовали и усердно возносили к престолу Царя Царей благодарственные мольбы о рождении и благоденственном житии возлюбленного сына и Наследника Царева.

Ныне, в этом же храме собрала нас ужасная и поразительная весть о пресчении драгоценной жизни возлюбленнейшего Царя нашего и отца Отечества....

Внемлите сей роковой вести»...

После сих слов протодиакон прочитал изложенную выше телеграмму.

По окончании паннихиды совершена была мною соборне литургия Преждеосвященных Даров с заупокойною ектениею о новопреставившемся рабе Божием Благочестивейшем Государе Императоре Александре Николаевиче.

После литургии, переоблачившись из траурных риз в светлые, парадные, вышли мы для служения молебна. Пред началом молебна кафедральный протоиерей прочитал громогласно следующие слова из телеграммы командующего войсками Московского военного округа, генерал-адютанта графа Бреверна к Губернскому Воинскому Начальнику:

«Военный Министр, по Высочайшему повелению Государя Императора Александра Александровича, с глубочайшею горестью сообщил, что Богу угодно было принять к себе душу общего благодетеля нашего Государя Императора Александра Николаевича. Кончина Его Величества последовала 1-го марта в 3 часа 35 минут дня. Доведите это глубоко-горестное событие до сведения всех начальников отдельных частей войск в губернии расположенных и сделайте распоряжение о немедленной присяге на верную службу Его Величеству Александру Александровича и Наследнику Престола Николаю Александровичу».

По окончании молебна, все бывшие в соборе военные и гражданские чины, духовенство и народ приведены были мною к присяге на верноподданничество вновь воцарившемуся Государю Императору и Его Наследнику.

Страшное событие 1-го марта поразило ужасом и невыразимою скорбью сердца всех верных сынов России. Все журналы и газеты переполнены были излиянием этой глубокой душевной скорби.

Что же, именно, произошло 1-го марта?

1-го марта, в воскресенье, в третьем часу пополудни, на Набережной Екатерининского канала, против сада Михайловского дворца, совершилось величайшее злодяние, жертвою которого пал Его Императорское Величество Государь Император Александр Николаевич.

Государь Император выехал в карете, в сопровождении обычного конвоя, из Михайловского Дворца по Инженерной улице, по выезде из которой карета повернула направо, по Набережной Екатерининского канала, направляясь к театральному мосту… На расстоянии сажен 50-ти от угла Инженерной улицы в 2¼ часа пополудни, под каретою раздался страшный взрыв, распространившийся как бы веером. Государь, при помощи сопровождавшего Его полициймейстера полковника Дворжицкого, вышел из кареты и направился по тротуару канала к тому месту, где находился уже окруженный толпою народа задержанный человек, оказавшийся впоследствии Тихвинским мещанином Николаем Ивановым Рысаковым. Приблизившись к задержанному и спросив, он ли стрелял, Его Величество, после утвердительного ответа присутствующих, сделал несколько шагов по панели канала по направлению к экипажу, как сзади, у самых ног Его, раздался новый оглушительный взрыв… Пораженным взорам присутствующих представилось ужасающее зрелище: в числе лиц, поверженных и раненых взрывом, находился и Государь Император… Обнажившиеся ноги Венценосного Страдальца были раздроблены, кровь сильно струилась из них, тело висело кусками, лицо было в крови. Тут же лежала шинель Государя, от которой остались лишь окровавленные и обожженные клочья... Кто-то подал платок. Государь, приложив его к лицу, очень слабым голосом произнес: «холодно холодно» –При подоспевшем на это ужасающее зрелище Великом Князе Михаиле Николаевиче, понесли Государя к саням полковника Дворжицкого, причем поручик граф Гендриков покрыл своею фуражкою обнаженную голову Страдальца. На предложение штабс-капитана Франка внести Государя в ближайший дом для подания первоначальной помощи, Его Величество произнес: «несите меня во дворец там умереть» Государя привезли в Зимний Дворец и в 3 ч. 35 минут пополудни не стало возлюбленного Монарха...

Кто были злодеи, столь дерзко посягнувшие на священную жизнь Государя, столь доброго кроткого и милосердного?

Эти изверги: 1) помянутый выше мещанин Рысаков; 2) крестьянин Михаилов; 3) мещанка Геся Гельфман; 4) сын, священника Николай Кибальчич; 5) крестьянин Андрей Желябов и 6) дворянка Софья Перовская⁵¹³.

По произведении над ними формального суда, все они, за исключением Гельфман, подверглись достойной казни – чрез повешение⁵¹⁴.

Обращаюсь к изложению, дальнейших обычных событий моей жизни.

3-го ч. получил я из СПБ. от известного публициста, князя Владимира Петровича Мещерского краткое письмо следующего содержания:

«Ваше Преосвященство!

Дозвольте верить и надеяться, что Вы не откажете в чести Вашего сочувствия и внимания первому опыту издания, предпринимаемого с целью помещать исключительно все хорошее и доброе, в разных местах России творимое. Труден и неблагодарен в наш век обличения и злорадства нал злом такой опыт издания, но с помощью хороших люлей не только трулное, но и невозможное может быть возможным.

Номера журнала «Добро» при сем препровожлаются».

Но «Добро» оказалось недолговечно: журнал очень скоро прекратился.

8-го ч. получил я письмо из Москвы от А. П. Ушаковой. Она писала мне от 4-го ч. в ответ на мое письмо от 23-го февраля:

Что у Вас, Влалыка? У нас в Москве плач, и рыдание, вопль мног. «Рахиль плачущися чад своих, и не хотяше утешитися яко не суть». – Если плакала древняя Рахиль о детях своих, избиенных в Раме за Христа, и взятых конечно, Господом в селения райские, как же должна плакать теперь новая Рахиль-Россия о детях своих обрекающих себя на избиение не только за убийства уже, а – за Цареубийство? И какого Царя? Не он ли создал школы для этих же детей всех сословий? Не он ли открыл дверь труда и науки для всех имеющих желание, способность и возможность учиться. Не Государь ли открыл все эти высшие курсы из которых должны были выходить такие полезные и образцовые педагоги и педагогички? И что-же? Они породили какие-то исчадия адовы, которые этого же Царя мученически убили.

И странное сцепление обстоятельств! У нас рано утром 1-го марта была Иверская Божия Матерь. Я была грустно настроена, что отчета себе не могла дать: от чего? Возвращаясь в келью я была неожиданно столкнута на чугунный столб фонаря каким-то мещанином, спешившим приложиться к уносимой иконе. Мне ушибли бок; но больше я испугалась. После обедни приходили многие проведывать: что мой ушиб? Увидели у меня присланный Вами мне воздух и попросили снести его к игуменье. Там все и болящие и скорбящие стали прикладываться к этой пелене, как бы к самым мощам св. мученика Великого Князя Михаила; вспоминали, какой он Угодник; как его мучили в Орде. Был 3-й час дня... Думали ли мы, что в эти самые часы кончался у нас и отходил ко Господу свой мученик-Царь. Но не в Орде татрской за Россию убиенный, а в России, им освобожденной, посреди бела дня, в столице, среди своих православных подданных – детьми же России – мученически убитый! Ведь, право, ум помрачается; ужас какой-то берет; не можешь справиться сам с собою! Несчастные родители, у которых родились такие изверги – дети! А я еще грешная, смела плакать о своей Маше?!

Слава Богу, что нет уже в живых Вашего друга Высокопреосв. Леонида! Что перечувствовало бы его любящее сердце, что стены дорогого ему Горного Института опозорены именем Рысакова.

Не знаю как и благодарить Вас за свят, пелену: ею я очень утешена. Спасибо Вам, дорогой, уважаемый Владыко.

Рассказывали мне, что 18-го февраля в Витебске был концерт с благотворительною целью, т-е. для Благотв. Общества, в котором участники и участницы были большею частью польского происхождения: все это было блестяще, в цветах; пели какую-то бравурную песнь, которой припев был: «все мы прежде пива напьемся, а потом все мы передеремся».

Простите, многоуважаемый Владыко. Испрашиваю Ваших Святительских молитв и Архипастырского благословения».

14-го числа писал я в г. Верный преосвященному Александру, епископу Туркестантскому и Ташкентскому, в ответ на его письмо от 20-го января:

«Давно прекратились наши взаимные письменные сношения, но никогда не пресекалась моя внутренняя молитвенная с Вами связь.

Получив Ваше пространное послание с приложением фотогррафического изображения вашего я сердечно обрадовался. Но читая и перечитывая письмо ваше, исполненное прискорбных вестей, я тем живее сочувствовал и сочувствую Вам, чем более сам испытал в жизни, и особенно Витебской печального и скорбного. Да укрепит Вас в борьбе с врагами вашего душевного спокойствия и супостатами в делах пастырского служения всесильная десница Верховного Пастыреначальника!"

Что скажу Вам о себе? – После того, как мы расстались с Вами в 1871 году, много воды утекло и в широкой Двине, и в мелких речках Харьковских, и уже в знаменитой Волге на берегах коей я теперь водворяюсь. В эти десять лет много совершилось в моей жизни событий – и печальных, и частью радостных, но всего в один раз не перескажешь. Разве только в общих чертах передать Вам то, что произошло со мною в этот десятилетний период.

В последние годы жизни в Витебске я начал было уже несколько успокоиваться и сам по себе не желал никакого перемещения. Между тем, высшему начальству угодно было распорядиться мною по своему усмотрению. Сначала предположено было перевесть меня в Курск, но преосв. Сергий⁵¹⁵ не захотел уступить мне своей богатой кафедры. Тогда посадили меня на знаменитую в своем роде кафедру Харьковскую. Здесь четыре года и четыре месяца сидел я мирно и спокойно, и так освоился было с своей новой паствой, что не хотел бы менять ее ни на какую другую, но мое дальнейшее пребывание там оказалось несоответствуюшим видам некоей высокой Особы⁵¹⁶, и потому меня, под предлогом почести, пересадили с младшей и низшей кафедры на старейшую и высшую, где однакож, по выражению одного из старейших иерархов, и холодно и голодно. Но вот уже и здесь в превысокой и староименитой, как выразился в письме ко мне преосвященный Уфимский⁵¹⁷, Твери сижу почти два года и, по милости Божией, не погибаю от холода и голода.

Правда, в здешнем архиерейском доме остававшемся в продолжении многих десятилетий без ремонта, мои предместники сильно страдали от холода и угара. Но когда я приехал сюда в июне 1879 г. и нашел в кассе архиерейского дома до 10 000 рублей денег, я немедленно приступил к поправке дома и в три месяца привел его в такое положение, что все здешние граждане изумились. И теперь мое жилище не только не хуже Витебского, но даже лучше и удобнее Харьковского. В недалеком будущем надеюсь, с Божиею помощью, улучшить и материальные средства моего дома. Главный источник доходов его – подворье в Москве, на Кузнецком мосту. Подворье это до сих пор доставляло очень ограниченную арендную плату; с нынешним годом оканчивается срок 12-ти летнего контракта. С будущего года аренда, как можно с уверенностью полагать если не утроится, то по меньшей мере удвоится.

Но это одна сторона медали, а вот и другая.

При переводе с Харьковской епархии на Тверскую, меня из СПБ. уверяли, что в Твери, после таких великих светил, как Платон, Филарет, Григорий, Филофей и др., все должно обстоять в наилучшем виде, ничего не встретиться темного и мрачного. Между тем, на первых же порах моего здесь пребывания, мне представилась очень мрачная картина. В Консистории оказалось такое же кривосудие липеприятие и мздоимство яко же и везде; по монастырям, коих здесь очень немало распущенность дошла до убийств; нигде между белым духовенством не встречал я такого пьянства, как здесь; но верх безобразий и непорядков нашел я в здешней семинарии, многолюднейшнй из всех русских семинарии (до 800 воспитанников). В прошедшем году назначено было сюда две ревизии: одна по учебно-педагогической и административной части, а другая исключительно по экономической. Во той и другой ревизии, главным виновником всех беспорядков оказался ректор, к сожалению, мой совоспитанник по Академии. Само собою разумеется, что он удален уже от должности. Произведен в прошедшем январе выбор нового ректора; избран светский инспектор Смоленской семинарии Соколов и мною представлен в Синод, но избранный не утвержден еще Синодом. При этом выборе ученая корпорация наша разделилась на два враждебных лагеря, хотя эта взаимная вражда существовала и прежде, и мне поручено Синодом умиротворить эту вражду и вообще водворить в семинарии порядок.

Можете после сего судить, каково мое здесь положение, не лучше Витебского!.

Если бы Вы исполнили свое благое намерение побывать в «Европе» и посетить Тверь, я встретил бы Вас с распростертыми объятиями.

Посылаю Вам вместе с сим портрет не только свой, но и моего досточтимого друга, покойного Архиепископа Леонида, приложенный при моей книге, изданной в память о нем. Приложил притом еще две книжки, одну также моего произведения (по поводу перед. статьи в № 45 Ц. – Общ. вестника), а другую обо мне постороннего автора.

Соображая, что мое письмо дойдет до Вас, как и ваше дошло до меня, не ранее месяца, почитаю благовременным поздравить Вас с грядущим Светлым праздником Воскресения Христова. Благодать Воскресшего Жизнодавца да воскресит и оживотворить Ваши благие надежды на лучшее будущее!

А каково наше настоящее-то! Событие 1-го марта не только леденит кровь, но воспламеняет гневом сердце. Нет слов для выражения того впечатления, какое получено было мною в полночь на 2-е число при чтении роковой телеграммы о совершившемся ве Петербурге, событии. Скоро ли эта потрясающая весть дошла до Вас и до ваших отдаленных пределов, и какое впечатление произвела она на ваше разноплеменное население?»

16-го ч. праздновалась в СПБ. столетняя годовщина рождения А. X. Востокова (Остенек)⁵¹⁸.

18-го ч. служил я в Дворянском собрании, по просьбе членов Земского Губернского Собрания, панихиду по усопшем Государе Императоре.

На сих днях скончался в Ялте почетный опекун Моск. Воспит. Дома, Тайный Советник и Доктор Медицины, Адриан Ив. Блументаль⁵¹⁹ (лютеранин), переводчик на немецкий язык Катехизиса Моск. Митр. Филарета, Истории Русской Церкви архиеп. Черниговского Филарета и Догматиаческого Богословия архиеп. Макария.

19-го ч. писал я в Харрькове Инспектору Института Благородных девиц, Гр. Сем. Рындовскому:

«В какие живем мы времена, какие перееживаем события! При мысли о событии 1-го марта, перо выпадает из рук, мысли мутятся, кровь леденеет в жилах, сердце кипит от гнева...

Телеграмма о страшном событии 1-го числа пробудившая меня в полночь, произвела на меня такое впечатление, что я не мог затем до утра сомкнуть глаз; между тем я должене быле готовиться к служению, которое предположено было совершить в подгороднем Желтикове монастыре по случаю праздника в честь святителя Арсения, Епископа Тверского, коего нетленные мощи там почивают. Само собою разумеется, что я должен был перенесть свое служение в кафедральный собор, где назначена была торжественная панихида о Царе-мученике и затем присяга новому, воцарившемуся Императору.

Мы пережили беспримерную в летописях русского царства катастрофу; но тут ли конец нашему всероссийскому горю?.. Можем ли мы быть спокойными за будущее? Можем ли быть уверены, что не повторится у нас что-либо подобное, пока не истреблено революционное зло до основания, пока не разорены гнезда чудовищной шайки анархистов?

Вот плоды нашего жалкого либерализма, нашей свободы печати, нашего современного воспитания и превратного образования!..

Простите, не могу далее продолжить беседу, хотя и желал бы…»

20-го ч. служил я в Кафедральном соборе панихиду по Государе Императоре: это был двадцатый день после Его мученической кончины.

Из собора заезжал к начальнику губернии А. Н. Сомову. – От него слышал, что в заседании Комитета Министров, под председательством Государя, К. П. П. и бывший Министр Вн. Дел Маков сильно упрекали Графа Лорис-Меликова за его крайний либерализм в управлении Министерством Внутр. Дел.

29-го ч. вечером посетили меня сенатор князь Алексей Васильевич Оболенский⁵²⁰, бывший Московский Гражданский Губернатор и его сестра Наталья Вас. Карамзина. – Князь известен мне с давнего времени, но я не видался с ним около 15-ти лет, а с его сестрою встретился в первый раз, хотя много раз слышал о ней от преосвящ. Леонида самые одобрительные отзывы. Мы беседовали о разных предметах; между прочим, речь шла о страшном событии 1-го марта и о суде над злодеями; о семейных добродетелях нового Царя, градоначальнике Петербургском генерале Баранове и о принятых им энергических мерах, о речи И. С. Аксакова, произнесенной им в Петербургском Славянском Обществе, об отзыве Государя об Аксакове (будто Государь только и находит удовольствие в передовых статьях газеты «Русь»), о всецелой преданности Государыни Императрицы в волю Божию. Сообщили они мне также о том, что покойный Государь, получив известие о кончине Моск. митрополита Филарета, решился было ехать на погребение его; был уже приготовлен вагон, но Обер-Прокурор граф Толстой отклонил его от этой поездки.

30-го ч. получил я письмо от настоятеля Соловецкого монастыря, архимандрита Мелетия⁵²¹. Он писал мне от 5-го числа:

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивейший Архипастырь и Отец!

Что Вам сказать о себе? Скажу Вам весьма отрадное и приятное известие: я здесь живу как в Божием раю, тихо, мирно, и благодушествую. Святая обитель, как полная чаша. Братство – большое, но и мирное; развлечений у нас никаких нет; восемь месяцев сидим и никого из мирского люда не видим и не слышим, кроме богомольцев-тружеников, оставшихся на зиму работать, которые живут за монастырскою оградою в особых домах, и каждый день работой для обитали заняты. Женского пола ни одной души в течении этих месяцев не бывает. Живем и не знаем, что у Вас в мире деется. Почта наша в 1½ месяца раз; привезет газеты, которые не хочется и читать, как давно уже вышедшие, так т лежать нераспечатанными; да притом же и времени мало, некогда и читать; службы церковные у нас длинные, – пение столповое, большею частью половину суток, а иногда и более, постоянно проводим в храме за богослужениями, так что в праздничный день приходишь из трапезы в келью около трех часов с девяти утра; а всенощные бдения почти постоянно продолжаются с 7 часов до 2-х ночи на праздничные дни, а на воскресные до 1 часа. Будничная наша служба тоже идет очень долго: утреня начинается с 3-х часов и кончается в половине 7-го, а если – полиелей, то до 7 часов; литургия обыкновенно с 9 часов и до 11 часов; вечерня в зимнее время начинается с 5 часов и продолжается с правилом и ужином до половины 9 часа, а когда полиелейная, то до 9 часов, и остается времени только что отдохнуть. Молодые послушники и монахи манатейные все заняты послушаниями, то рыбною ловлею, то морскими зверями; кто смолу курит, кто дрова заготовляет, кто на морских судах плавает, кто на пароходах, кто в обители хозяйственные дела исправляет в кухне, хлебной и просфорной, в прачечной, на мельнице, в амбарах, в квасоварне, столярне и еще многих послушаниях. В храмах, при отправлении божественных служб, каждодневно бывает в монастыре шесть литургий, да вне монастыря четыре литургии в скитах и пустынях. Поют в главном соборе очень хорошо, и много поющих братий, так что до 60 человек на обеих клиросах. Я приучил мальчиков-богомольцев петь на клиросе вместе с монахами и они прекрасно поют, и так – в общем составе прекраснейшая стройность выходит.

Служение здесь настоятельское бывает с большою церемониею, с осенением свечей, с рипидами, и «Святый Боже» поется, и настоятель говорит: «призри с небесе Боже»; почти все архиерейское служение, и Царские врата до самого причастного стиха отверсты. Здесь иеромонахов до 45 человек, а также иеродиаконов до 30 человек; я всегда наряжаю с собою служить до 10 иеромонахов и до 7 диаконов с поддиаконами. Дела мне очень немного. Большею частью, вся хозяйственная обязанность лежит на наместнике; он обязан все послушания осматривать и доносить Настоятелю и потом брать благословение на всякое дело следующего дня. Казначей также участвует в этом деле, но большая часть всего лежит на наместнике. Но Вы знаете, что я не люблю лежать и ничего не делать, а потому большею частью во все сам вхожу и весьма часто хожу по послушаниям, впрочем не оставляя Божественных Богослужений и утром, и вечером. Вспоминаю нашего покойного о. Наместника Антония⁵²²: спасибо ему; Он приучил меня ко всему хорошему – и к порядку в Богослужении и в управлении. И слава Богу за все; я так счастлив этим назначением, что не знаю, как и благодарить Господа. Это здесь блаженная жизнь для Настоятеля, да и для всех монахов. Всего у них много, кельи прекрасные и теплые. Только одного жаль: здесь нет ни одного человека с образованием, все из простого звания и малограмотные.

Скажу Вам один случай про одного престарелого послушника, который долгое время лежал на одре болезненном не от болезни, а от старчества болезненного; старец – более 80 лет; ему дан был келейник, который весьма тщательно ухаживал за ним. В одно время этот престарелый старец спрашивает своего слугу: Иван, где я? – а Иван отвечает ему: ты – на том свете. А! Слава Тебе, Господи! – как мне хорошо. Чрез 5 месяцев этот старец скончался самою мирною христианскою кончиною».

4 апреля имел я утешение получить архипастырское послание и несколько книг и книжек от высокопреосвященного Платона, архиепископа Херсонского, – уроженца Тверской епархии. Около половины марта явилась ко мне с просьбою увольнении в Киев на богомолье и в Одессу для свидания с преосвященным Платоном жена брата его, священника с Погорелого – Городища (родины преосвященного). – Приняв лично просительницу, я пригласил ее сесть, поговорил с нею о преосв. Платоне и, отпуская ее, поручил ей свидетельствовать мое почтение ее высокому родственнику. – В ответ на это Его Высокопреосвященство почтил меня от 31-го марта следующими строками:

«Высокопреосвященнейшйй Владыко, Возлюбленный Брат!

Приношу Вашему Высокопреосвященству искреннюю благодарность за милостивый прием, оказанный подательнице настоящего письма моего, жене моего брата – погорельского священника Михаила Городецкого, когда она являлась к Вам пред поездкою в Киев и Одессу. В лице ее Вы сделали такое одолжение мне, которого я никогда не забуду.

Некогда я сообщил Вашему Высокопреосвященству, что мне хочется побывать на родине, и теперь скажу тоже; но в настоящее время не могу определить, когда именно приеду в Тверь. Это зависит от неких таких обстоятельств, которые не в моей воле. Во всяком случае я заблаговременно уведомляю Вас о приезде моем к Вам.

Покорнейше прошу, Возлюбленный Брат, благоволите принять от меня на память препровождаемый при сем «Слова и речи мои», изданные Одесским духовенством по случаю бывшего моего юбилея, и несколько других брошюр, напечатанных по разным обстоятельствам. При чтении их будьте снисходительны к нашему скудоумию. Поручая себя святым молитвам Вашим, с истинным уважением и братскою любовию имею честь быть всегда Вашего Высокопреосвященства усердным и покорнейшим слугою Платон архйепископ Херсонский.

31-го марта 1881 года.

Г. Одесса, в которой все охают, а многие и горько плачут по известному горестному событию. Боже, милостив буди к нам грешным, вполне заслужившим Твой гнев и наказание!.. Настоящее письмо написано чужою рукою по причине глазной моей болезни. – Желаю Вам здоровья, душевного мира и всех благ от Господа. – До свидания!»

Вот какие книги и брошюры присланы были мне в дар при этом письме:

1) Слова и речи 1880 г.; 2) Слова о ходатайстве святых, 1880 г.; 3) Беседа, сказанная 25-го декабря 1880 г.; 4) О пятидесятилетней годовщине высокопреосвященного Платона в священном сане, 1880 г.; 5) Открытие братства св. Апостола Андрея Первозванного в Одессе, 1880 г.; 6) Устав сего братства; 7) Хиротония архимандрита Неофита⁵²³ в сан епископа 1880 г.; и 8) Речи пред панихидами по случаю кончины Государя Императора Александра Николаевича 1881 г.

Получив, столь любезное письмо и такое множество книжных даров, я не замедлил выразить за все это Его Высокопреосвященству свою искреннюю благодарность, и вот что я писал Херсонскому Владыке от 8-го числа:

«Получив дорогое письмо Ваше и при нем книги и брошюры, спешу принести Вашему Высокопреосвященству глубокую сердечную благодарность за столь приятный для меня дар. – К сожалению, в настоящую пору я ничем подобным воздать Вам не могу. При изобилии епархиальных дел и при неимении помощника, я не имею довольно свободного времени предаваться литературный, занятиям. Каждое лето мы ожидаем к себе Ваше Высокопреосвяшенство; пора наконец исполнить Вам давнее обещание посетить свою родину, которая с радостью и распростертыми объятиями встретить такого высокого и редкого гостя.

В случае вашей решимости посетить нас, мне хотелось бы заблаговременно, хотя приблизительно, знать время вашего прибытия в Тверь, дабы я мог сообразить с этим свою поездку по епархии. Сохрани Бог, если ваш приезд случится в мое отсутствие.

Приветствуя с приближающимся торжественным и всерадостным праздником Христова Воскресения, с глубоким почтением и совершенною преданностью имею чеесть быть...»

10-го ч. писал я Ректору Моск. Д. академии, протоиерею С. К. Смирнову, в ответ на его письмо от 6-го февраля:

«Я медлил ответом на ваше обязательное письмо от 6-го февраля, в ожидании утверждения представленного мною кандидата на должность ректора здешней семинарии; но утверждения нет и до сих пор. Не думает ли Св. Синод назначить нам своего кандидата, тем более, что я в своем представлении заметил, что в виду исключительных обстоятельств Тверской семинарии, для начальствования в ней желательно было бы иметь лицо более опытное и притом не туземного происхождения. Между тем в настоящую пору волнения в моей семинарии начинают мало-по-малу утихать; дела административные и хозяйственные идут успешнее и правильнее. Надобно признаться, что главная причина всех беспорядков в семинарии заключалась в Ректоре – в его властолюбивом и раздражительном характере. По произведенным в минувшем году ревизиям все это разъяснилось. Теперь и семинария успокоивается, и ректор д. б. доволен и спокоен: ему, кроме настоятельского места, назначена и надлежащая пенсия. У меня в Харькове ректор гораздо старше Соколова, при увольнении от семинарской службы, остался при одной только пенсии.

Давно я хотел спросить Вас, и все забывал: будет ли продолжаться издание творений приснопамятного святителя Филарета? Кстати: приближается столетняя годовщина со дня его рождения, будет ли чем-либо ознаменован этот предстоящий юбилей? Москве, и в частности Московской академии, пора бы об этом подумать.

Вас удивляет, как могут безнаказанно сходить с рук такие изделия современной прессы, как брошюра Елагина и статьи «Востока»; но если сходили и сходят безнаказанно с рук книги Белюстина с Ростиславовым, почему же не сходить с рук брошюрам Елагина и статьям Востока? Ныне у нас всем и все с рук сходить: за то и находят на наше царство такие события, как 1-го марта. А о том, что еще может ожидать нас впереди, страшно и помыслить!

Но от мрачного и грозного обратимся к светлому и радостному: пред нами – всесветлый и всерадостный праздник Христова Воскресения, с которым от всей души приветствую Вас и семейство ваше».

11-го ч. получено было мною письмо из Витебска от прот. Волкова.

Отец протоиерей от 9-го ч., писал мне:

«Позорный удар поразил всех русских до беспамятства. Голова перестала думать, сердце переполнилось желчью и злобою, воля стремилась к одной только мести и кровавой жестокой расправе... Все задавались вопросами: что это такое? за что, для чего? когда и какой конец будет всему этому? И никто не мог обстоятельно ответит на эти вопросы. Внимательно следил за газетами и не усмотрел в них искреннего огорчения, сердечного поражения, не увидел слез, не услышал даже сердечного, вздоха вылетающего из груди при слухе даже о смерти доброго знакомого. Все говорили громко много трескучими фразами, но от всех писаний их несло холодом, морозом… Два только человека заговорили от сердца, заговорили справедливо, разумно, практично и весьма благонамеренно, это Аксаков и Катков. Подкрепи их, Господи, устоять против неблагонамеренности, которая так злобно и яростно нападает на них! Впрочем, в словах врагов их, кроме бранных базарных слов, балаганных острот и словесного фиглярства, – более ничего нет; нет здравых мыслей, нет силы доказательства, нет опыта, нет патриотизма, нет благонамеренности. Они силятся к. тому, чтобы искуственно возбудить и усилить рост России.. Странно! Ученые они и умные люди, а самых простых, основных законов роста и жизни не знают, законов природы физической и духовной вместе, – ибо как в физической, так и духовной природе, делаются совершенно верные выводы из основных законов, – не знают они: «что скоро растет, то скоро зреет, что скоро зреет, то скоро стареет, что скоро стареет, то скоро и умирает». Что, спросим, скорее гриба растет; что скорее его зреет и что скорее его умиирает? Вижу, что непрошенные народные печальники потеряли здравость рассудка, и нахожу, что потеря здравости рассудка есть последствие упадка религиозного чувства, упадка христианского воспитания, ибо закон Христов есть регулятор всех наших мыслей, желаний, стремлений, тем паче деяний: все, что несогласно сэтим регулятором, – погрешительно, вредно и разрушительно… Мне думается, что деятельность начальства в настоящее время должна быть обращена на способы восстановления христианской религиозности, которая уже сама собой поднимет нравственность. Мне думается, что одновременно мы должны обратить внимание на детей и на себя... Должны осмотреть, есть ли у нас в комнатах, а тем паче в спальне детей – икона? Есть ли у нас на груди религиозный знак? Повинуемся ли мы церкви и уставам ее? Посещаем ли Богослужение и исполняем ли христианский долг исповеди и причастия? Молимся ли утром и вечером Богу? Заставляем ли делать это детей наших? С благоговением ли мы говорим о Боге, о религии, о представителях ее, и особенно при детях? С уважением ли и высокопочитанием говорим при детях о Царе, правительстве и законе? Так ли, как должно, ведется дело образования и воспитания детей и в учебных заведениях? Сообщаются ли там уроки и примеры религиозности и патриотизма и нравственности; воспитываются ли и развиваются ли в них эти святые чувства? Какой образ жизни ведут и сами педагоги? Приготовляющие к священству других, веруют ли сами, ходят ли в церковь, говеют ли?.. Практично ли и применительно ли к потребностям составлены у нас программы для учебных заведений и особенно женских? Женщина есть самый лучишй проводник и цемент, скрепляющий всякую организацию. Без участия женщины никакое общество некрепко, или, по крайней мере, безжизненно, бесплодно. Не они ли организовали и скрепили анархические шайки разбойников? Не лучше ли силу и влияние их обратить на благоустройство семейное и общественное? Не лучше ли для этого, сократить в женских заведениях программу физики, метаматики, истории и расширить программу Закона Божия, христианской педагогики, домашнего хозяйства, гигиены и популярной медицины? При этом условии не будет наплыва в высшие извращающие женщину, курсы… Без особой домашней подготовки не выдержат экзамена на высшие курсы, а со средствами для подготовки немного найдется. Не лучше ли, не полезнее ли, не необходимее ли подготовлять хороших жен, матерей, хозяек, нежели телеграфисток, писарей, лекарей, бухгалтеров и всякого рода исток? Не полезнее ли, не благодетелнее ли, вместо народных учителей, загоноучительские должности замещать воспитанницами женских духовно-учебных заведений? Не нужно ли программу епархиальных женских училищ приближать не к программе женских гимназий, а к программе потребностей, к программе будущей деятельности и назначения дочерей священно-церковнослужительских – быть христианками, добрыми, верными, трудолюбивыми и знающими женами хозяйками, матерями, воспитательницами будущего поколения? Я вижу, что правительство тяготится высшими женскими курсами, потому что они извращают женскую натуру, отдаляют женщину от ее назначения и прямых ее обязанностей, лишают женщину женственности, скромности, стыдливости, выработывают мужской характер, самомнение и неспособность к правильной семейной жизни. Переделать программу в женских гимназиях, и курсы падут.

Все это я говорю Вам, Владыка, для того, чтобы проверить свои взгляды на причины современного, безотрадного положения вещей в нашем отечестве, на будущее, если не остановить сильное и широкое разлитие зла, и на способы и средства восстановить здоровье государственного организма, слабеющего от зародившихся в нем жадных и крепких паразитов, или – попросту – червей. Я счастлив был бы, если бы Вы, Владыка, указали мне, в чем я ошибаюсь, чтобы моими ошибочными взглядами других не ввесть в ошибку. Сознавая свой священный долг, долг каждого патриота, принесть на алтарь отечества свою посильную лепту помощи в величайшем, необходимейшем и священнейшем деле, я готов делать все, что в моей силе, в моих правах и обязанностях, но боюсь, чтобы, исторгая плевелы, не исторгать одновременно и пшеницу. Проверить себя чрез газеты вовсе нельзя, потому что наши газеты не умеют разбирать мыслей и благородно спорить, доказывать опровергать; оне умеют только браниться, хуже школьников, хуже базарных торговок. И как им не стыдно посылать свои газеты за границу, где должны читать одну только русскую ругань редакций и сотруднииков между собою, а не разумный и спокойный разбор мыслей Они взяли пример с Осипа Ивановича Сеньковского, который тоже бесцеремонно относился ко всем и ко всему; но то был умница и остряк, – и ему вдруг становится в параллель какой-нибудь тупица пишущий безцветные и безсодержательные в Новостях фельетоны⁵²⁴. Кто-то писал в Тверском вестнике против Аксакова, что сей говорить от лица народа. Аксаков право говорить от лица народа, потому что он совершенно верно выражает желания, чувства, потребности и нужды русского народа, – и подсказывает народу то, что для него необходимо для его жизни и благополучного развития; но какое же право имеют галдеть пустозвоны от лица народа о том, что народу и в голову, и на сердце не всходило, чего народ не желает, от чего нароод открещивается. Напр., когда еще не охладели мощи мученика – Царя, вдруг страна выражает свое неблагонамеренное, зловредное желание – за общественное сделать министров ответственными… Какой умница!!! Думал, что в этих словах не поймут его мысли желябовской, и что под шумок они пройдут безнаказанно… Да и вообще эти господа газетчики слова чрева своего имеют обыкновение называть мнением, желанием, выражением общественным; это дурно, я не позволил бы. Пиши, выражай свое и вызывай общественное.

От нового года и по сей день я чувствую себя не так, как бы хотелось... или годы, а более обстоятельства имеют вредное влияние на мой организм, хотя, впрочем, исправно исполняю все мои служебные обязанности. Событие 1-го марта многих потрясло весьма сильно, в том числе и нашего Преосвященного. Со 2-го и почти до погребения Царя он служил ежедневно и по 2 панихиды в день и редко который день не служил литургии, какая по дню приходилась. С того времени он и теперь нездоров и при нездоровье должен был в течение двух седмиц поставить 6-ть ставленников из Смоленска, потому что Смоленский Преосвященный, по болезни, не служить от половины декабря, как говорили ставленники. Не желаете ли, Владыка, прочитать поучения нашего Преосвященного, сказанные по случаю события? Если желаете, то я пришлю. В городе все у нас благополучно и во всей губернии тоже, хотя в первые же дни, после смерти Государя, почти во всех уездах между народом пущена была молва, что новый Царь возвратить крепостинечество. Стало быть и у нас есть неблагонамеренные, но так искусно действуют, что не могут словить их. По моему мнению, для народа должна издаваться отдельная ежедневная газета, чтобы народ сам читал и видел, что правительство для него делает и намерено делать. В то время народ вовсе не верил злонамеренным толкам и мог бы чрез свой орган выражать свои желания и нужды.

Как же Вас, Высокопреосвященнейший Владыка, милует Господь? Как Ваше здоровье? при Ваших тяжких подвигах? Да укрепить Он и помогут Вам во всех Ваших благих трудах и стремлениях. Долгом поставляю благопочтительнейше поздравить Вас с наступающим праздником праздников и пожелать Вам провесть оный в вожделенном здравии и душевном спокойствии, которое так необходимо для Вашего уже некрасного здоровья. Покорнейше, прошу осенить мою и всей моей семьи главы Вашею святительскою благословляющею десницею и позволить нам многократно поцеловать, – а вместе с тем просить Ваших святых о нас грешных молитв, по которым мы все, слава Богу, живы и здоровы и, питая чувства глубочайшего к Вам почтения. уважения, благодарности и всецелой преданности, имею честь и долг быть и именоваться»...

12 числа. День св. Пасхи. – Утреню, литургию и вечерню совершал в этот светлый и всерадостный день, по обычаю, в Кафедральном соборе. Но во время утрени этого великого дня дух мой был огорчен и расстроен разными беспорядками священнослужащих и нестройным пением певчих....

После литургии утро было занято по обыкновению, приемом поздравлений: – Среди личных приветствий с светлым праздником немало получено было поздравлений письменных; вот некоторые из них, более заслуживающие внимание:

От 10-го ч. писал Ректор Моск. д. академии протоиерей С. К. Смирнов:

«Имею честь принести Вам усерднейшее поздравление с светлым праздником Воскресения Христа Спасителя и душевно желаю Вам сретить и препроводить праздник в полной радости ничем невозмущаемой.

Да дарует Господь свет милости Своей нашему дорогому отечеству, омраченному таким страшным злодянием! Среди грустного настроения мне приходило на мысль, не было ли бы благопотребно, чтобы наша церковь заклеймила вечным проклятием цареубийц и пела им анафему вместе с еретиками в неделю Православия. Это могло бы иметь большое значение в среде народа.

В академии, слава Богу, все благополучно. О реформе академического устава нет никаких слухов. Но теперь, вероятно, не до того.

Радуюсь, что дела в Вашей семинарии приняли надлежащее мирное направление. Думаю, что из-за нее Вы получили немало беспокойства».

От 11-го ч. писал из Петербурга Наместник Александро-Невской Лавры архимандрит Симеон:

«Радостным «Христос Воскресе» нижайше приветствую Ваше Высокопреосвященство в светлый день праздника и молю Воскресшего, да оградить Ваше Святительство миром и радостью о Дусе Святе.

Относительно порядка определения благочинных по епархиям действительно будет указ, чтобы на должности сии были назначаемы преосвященными лица по личному убеждению преосвященных в способности их к сим должностям. О прочем же, сообщаемом в газетах, еще только существуют слухи; определенного ничего нет».

От 9-го ч. писал мне из Нижнего-Новгорода переведенный туда из Москвы Товарищ Председатель Окружного Суда, Евг. Роман. Ринк:

«На сей раз приношу Вашему Высокопреосвященству мои поздравления с праздником из Нижнего Новгорода.

В Нижнем Новгороде я обретаюсь с 1-го апреля. Устроив квартиру и разобрав книги и весь прочий скарб, посетил я нижеегородского губернатора свиты Его Величества Генерал-Майора Николая Александровича Безака, преосвящ. Макария⁵²⁵ и других лиц, стоящих во главе всевозможных управлений. Город, где я живу, большой, красиво поставленный, воды много, суд огромный, дела пропасть, умных людей вдоволь и провинциальной злобы досыта.

Странное впечатление производит Владыка Нижегородский, пользующийся расположением нижегородского купечества и малоуважаемый прочими сословиями. Торопливость, и суетливость заметна в делах и в суждениях Владыки. Слухи носятся, что по поводу событий 1 марта Епископ Нижегородский произнес своим резким голосом несколько речей и в одной из них нападал на помещиков. Говорили мн что содержание этой рТчи доведено до .сведения Св. Синода.

Душевную доброту и незлобивость преосвященного ставят здесь очень высоко, и, вспоминая с чувством скорби о. преосв. Хрисанфе⁵²⁶, мирятся с нынешним Епископом, в виду его личных свойств и качеств.

Дом преосвященного находится в центре города, очень хорошо обставлен и с прекрасным садом. Вам бы жить в этом доме!

Преосвящ. Макарий говорил о Вас с любовью и поручил мне свидетельствовать Вам его глубочайшее почтение. Прилагаю при сем свой портрет и вырезку из газеты».

В приложенной к письму вырезке из газеты «Соврем. Известия» (№ 92, 3-го апр.) Напечатаны следующие строки:

«Вчера, в 4 часа уехал по Нижегородской железной дороге бывший председатель II уголовного отделения при Московском Окружном суде Евгений Романович Ринк. Стенографы и корреспонденты Московских и Петербургских газет поднесли ему прощальный адрес, в котором излагают в самых теплых выражениях свои сожаления по поводу оставления г. Ринком Московского окружного суда. В адресе упоминается, между прочим, что председательские резюме, которые делал г. Ринк в руководимых им судебных заседаниях, помогали корреспондентам усвоивать себе самые сложные процессы. Известные процессы «Золотой Ручки» и «Бриллиантовый процесс Кульмей» велись под председательством г. Ринка. Под адресом подписаны имена корреспондентов: Нового Времени, Голоса, Московских Ведомостей, Русского Курьера, Русских Ведомостей, Русской Газеты, Московского Телеграфа, Рсссии и Современных Известий....»

В ответ на это письмо писал я от 15-го числа:

«Поздравлять ли Вас с переселением из Москвы в Нижний Новгород? Не лучше ли бы было возвратиться снова в Тверь, где некоторые из обитателей с любовью о Вас воспоминают.

Усердно благодарю Вас за доставление портрета и вырезки из газеты. Портрет превосходен, а вырезанные из газеты строки прочитаны мною с сердечным удовольствием. Без сомнения, и на новом месте Вы будете вести свои дела с таким же блестящим, если еще не с большим успехом.

В Нижнем-Новгороде я никогда не был, но Владыку Нижегородского знаю более 20-ти лет.

Преосвящ. Макария поблагодарите за его добрую о мне память и, при свидании, засвидетельствуйте ему мое взаимное братское почтение».

От 9-го же числа писал мне из Владимира преосвящ... Иаков:

«Поздравляю Вас с праздником праздников и желаю Вам обновления духом, душею и телом силою Воскресшего Господа. Дай Бог, чтобы воскресший Господь расточил всех врагов России и даровал нам глубокий мир!

Архиеп. Филарет⁵²⁷ вызван в Синод для присутствования именно вследствие Девиеровского дела⁵²⁸. Ему долее оставаться в Харькове нельзя было. Слишком много грязи накидали на него и на монастыри, не исключая и архиер. дома. Синод на этот раз очень ловко поступил, взяв его к себе под покров. И преосв. Филарет и я в одно время приехали в Москву, но я предупредил его визитом ко Владыке⁵²⁹, который в то время жил в Скиту. Это было в июне. Из краткого моего словесного отчета Владыка узнал обстоятельно, на сколько неправ был гость и два дня пробирал его. Что за келью было передано, того из письменного отчета не видно. – Успешному ходу следствия по доносу помог губернатор И.Д. Лужин. Позвав к себе Девиера, он спросил его, кто писал ему донос, и, узнав, что составлял пасквиль чиновник Наколов, киевский уроженец он тотчас донес Министру о пасквилянтах и получил приказание Наколова удалить из города в 24 часа, а графу воспретить выезд из имения. Я свободно мог вести следствие, никем нестесняемый.

По поводу мартовской катастрофы у нас привлечены к следствию 3 священника. Это очень смутило нас, особенно владыку⁵³⁰. Двое кажется, оправдаются, а один уличается свидетелями в говорении дерзких речей против усопшего Государя.

Все это я сказал еще вчера, надеясь что-нибудь написать сегодня; но должен положить хранение устом и отложить беседу до другого времени».

На письмо это отвечал я от 18-го числа:

«Благодарствуя Вас за приветствие с светлым праздником, взаимно и Вас поздравляю, принося Вам братское целование.

За дополнительные сведения о Девиеровской истории спасибо Вам. А видели ли Вы биографический очерк покойного Владыки Черниговского, помещаемый в Русской Старине за нынешний год? Там, мимоходом, упоминается об этой печальной истории.

По поводу катастрофы 1-го марта получил и я не одну уже жалобу на некоторых сельских священников, которых и привлекаю конечно, к ответу – Смутное и тяжелое переживаемг время».

15-го числа, писал я в СПБ. к Наместнику Лавры, архимандриту Семеону:

«Воистину воскресе Христос!

Ответствуя этими удостоверительными словами на ваше приветствие, присовокупляю к сему искреннее поздравление с Монаршею к Вам милостью и архиипастырским благоволением.

Известие о новом, или вернее обновленном старом способе избрания и назначения благочинных приятно: но этот способ, в свою очередь, немало может представлять затруднений, в особенности для архиереев, не успевших еще достаточно ознакомиться с подчиненными им духовенством, от них же не последний есмь аз.

Мне любопытно знать, как принята книжка Елагина о белом духовенстве в высшей иерархической сфере петербургской. Напишите, при случае, мне об этом, да и вообще прошу Вас не скупиться на счет сообщения ваших петербургских новостей, в особенности церковных, тем более, что я в северной столице вовсе не имею постоянных корреспондентов. В недсужное время Вы мне, без крайней нужды, никогда не пишите, а пользуйтесь для сего лишь свободными от служебных дел часами. Какая беда, если я получу ваше поздравительное письмо не в первый, а во второй, третий или даже последний день праздника.

Вон и ваш сотоварищ и совоспитанник, новый Епископ Острогожский⁵³¹ потщился, в первый раз в жизни поздравить меня с светлым праздником, и первое его послание все заключается в семи строках. Какое мне от такого краткого послания удовольствие! Почему бы Его Преосвященству, если он захотел оказать мне внимание, не написать что либо о своем вступлении в новое высшее служение, о местных церковных обстоятельствах, о своих отношениях к своему старейшему Владыке и т. под. Если Вы с преосв. Кириллом переписываетесь, напишите ему об этом».

16 числа утром был у меня Товарищ Прокурора Ржевского Окружного Суда, Конст. Луциан. Лагорио для объяснения по делу об учредительнице женского дух. училища Булах, обвиняемой в насильствениом заключении и угнетении другой главной учредительницы того же училища, девицы Мазуриной.

А вечером того же дня я сам выезжал к княгине Марии Владимировне Мещерской, где виделся с матерью княгини 82-летнею старицею, Софьею Петровною Апраксиной (рожденною Толстой), которая с давних пор была мне знакома по Москве. – Во взаимной беседе нашей разговор касался, между прочим, современного положения Русской церкви и духовенства.

С Софьею Петровною прислала мне из Москвы графиня Анна Георгиевна Толстая две коробки конфект при следующей записке:

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивейший Архипастырь, Христос воскресс!

И да дарует Вам Воскресший провести эти светлые дни в отрадном воспоминании о радостном Его воскресении! В этом воспоминании так много для души утешения. Вас отсутствующего, но всегда здесь присущего, вспомнила я в глубокую полночь и помолилась за Вас.

С глубоким уважением и искреннейшею любовью принося Вашему Высокопреосвященству сердечное желание мира, здоровья и духовного утешения, прошу Ваших святых молитв и Архипастырского благословения».

В ответ на это письмо и в изъявление благодарности за гостинец, я писал графине от 19-го числа:

«Получив Ваш сладостный дар, спешу выразить Вашему Сиятельству мою душевную за него признательность. Если бы вашему гостинцу, услаждающему гортань, соответствовал, по своему духовному вкусу, плод моего проповеднического труда⁵³², я был бы очень доволен.

Ваше дорогое письмо и ваш гостинец доставили мне приятный случай видеться с давно знакомою мне Софьею Петровною и познакомиться с незнакомою еще княгинею Мариею Владимировною Мещерскою, о которой я даже не знал, что она урожденная Апраксина. Более часу провел я с ними в беседе, воспоминая и о Вашем Сиятельстве.

Встретивши мирно и проведши благополучно светлый и торжественный праздник Христов в ежедневных церковных молитвословиях, с завтрашнего дня я должен приступить с Божиею помощью, к своим обычным делам и занятиям».

17-го ч., в пятницу Светлой недели, служил я в кафедральном соборе. В конце литургии читал громогласно с амвона Воззвание Св. Правительствующего Синода к пастырям и пасомым Российской церкви, по поводу современных прискорбных событий в России⁵³³.

18 ч. получено мною два письма из Москвы: одно от А. П. Ушаковой, другое от прот. Ст. Ив. Зернова.

От 15-го числа писала мне г-жа Ушакова:

«Христос воскреси! Преосвященнейший Владыка.

Примите мои поздравления и пожелания Вам всего светлого и радостного.

Простите, что пишу Вам мало и поздравляю поздно, но я совсем больная... Лихорадка меня заела, свалила с ног, так что я с 1-го дня Пасхи и в храм Божий не в силах пойти.

Уж насилу собралась и Вам написать, – да взяла маленький листок бумаги, – боюсь: Вы такой тонкий критик, чтобы не написать какой несообразности. Уж простите меня великодушно, Владыка!

Благодарю за брошюрку. Проповедь Ваша доставила мне большое утешение. Я ее как раз прочитала пред выносом плащалницы.

Впору ли пришлась Вам шапочка и не испортилась ли в пересылке. Я после сообразила, что весьма дурно ее уложила».

На другой же день отвечал я болящей Александре Петровне. Я писал ей:

«Воистину воскресе Христос, и да воскресит и восставит Он Вас своею благодатью с одра болезненного! – Болезнь приключилась Вам очень некстати: я понимаю, как Вам, при вашем религиозном настроении, прискорбно и грустно не быть в такие великие и торжественные дни в храме Божием.

И короткое письмо, по выражению Василия Вел., лучше длинного молчания и лучше, по известной народной притче, поздно, чем никогда. Привыкши получать Вас своевременно праздничные приветствия, я недоумевал, почему в нынешний праздник я лишился было этого удовольствия. Теперь недоумение объяснилось.

Подарок Ваш впору, но не во время. В последнее время Вы стали мне делать какие-то предзнаменовательные подарки: то с преждевременными монограммами, то с неподобающими знамениями креста. Пожалованную Вами скуфию, украшешную знамением креста, я не могу употреблять до тех пор, пока не буду удостоен Верховною Властию носить это священное знамение на челе.

Светлый праздник я встретили и проводил, по милости Божией, в здравии и благополучии. С завтрашнего дня надобно уже приступать к обычным будничным трудам и занятиям».

17-го числа писал мне прот. Зернов:

«Хотя и поздно, но от искренно преданной Вашему Высокопреосвященству души приношу Вам поздравление с светлым праздником Воскресения Христова. О если бы от светлости его расточились враги Божии, которых развелось в нашей, видно оставленной Богом стране такое множество и которых сила на злодейство приводит в ужас всех добрых и честных людей! Если эти бездельники показывают такую страшную силу адского напряжения ужели у людей честных и верных не найдется силы противодействия злу? Ужели всего будем ждать от Правительства, а сами помогать ему станем только словами, изъявлениями сожаления, ужаса, омерзения и подпискою на памятник? А по всей видимости большого нельзя ожидать; разве всесильная благодать Господня коснется душ наших, и возбудить нас от нравственной дремоты, по гласу Святейшего Синода!

Между тем у врагов наших какая дерзость бесстрашная! Вот уже после казни злодеев они без страха издеваются над нами, над Правительством, над общественною безопасностью и над мерами к ее охранению, принимаемыми Правительством, – появились в Москве и разбрасывают возмутительные прокламации. Наши университеты тоже никому покоя не дают. Что же это за люди выйдут оттуда! Что за общество будет, в состав которого войдут эти хваты?

Университет!.. При этом имени у скольких отцев и матерей в смятении бьется сердце и дух занимается! У меня два сына учатся там. До сих пор хранит меня Господь – словно не причастны к беспорядкам. Утвердит ли Господь Свою охрану до конца над ними, не ведаю. Делаем, что можем – молимся, предостерегаем и упрашиваем вместе с матерью поберечь себя и нас!

К 8 числу мая ждем своего Владыку⁵³⁴ из Петербурга. К приезду его спешат готовить покои в Чудове, отделываемые заново на значительную сумму. У меня теперь начинается забота об экзаменах. На Мироносицкой неделе посетить Николаевский Институт для этой цели преосвящ. Амвросий. Там я и теперь еще состою законоучителем.

Пописывает ко мне иногда К. П. П. по делам Братства. Между прочим в одном из последних писем разговорился о нашем Епархиальном Свечном деле, которого ходом и приемами по-видимому очень недоволен. Ему думается, что дело это в Москве ведется слишком на акцизный манер. И крайне недоволен, что по поводу этого дела один церковный староста московский отрешен от должности по определению Епархиального Начальства. А староста этот был у К. П. П. и, конечно, объяснил ему дело по своему. Не знаю, как посматривают друг на друга из-за свечного дела К. П. и наш Владыка. В другом письме, рассказав вкратце о выходке В. С. Соловьева⁵³⁵ на публичной лекции; о которой Вы, конечно, уже знаете, К. П. советует мне быть осторожным в цензуре статей г. Соловьева, печатаемых в Православном Обозрении под названием «Чтений о Богочеловечестве». К сожалению, совет этот запоздал. Уже несколько этих чтений было пропущено к напечатанию, на что я решился обыкновенно с крайним смущением и со многими тяжелыми объяснениями с о. редактором⁵³⁶. Надеюсь, что эти чтения не возобновятся более.

Молюся о здравии и спасении Вашем. Даруй Вам, Господи, многие лета святительствовать ко благу церкви и отечества! Усердно прошу Вашей святительской молитвы о мне грешном и благословения Архипастырского семейству моему».

19-го ч. писал я в сельцо Бухвостово, Осташковского уезда, А. И. Толстой:

«Примите и от меня взаимное усердное приветствие с светлым и всерадостным праздником Христова Воскресения, в лучах коего, надеюсь, потонула Ваша душевная скорбь о лишении⁵³⁷ молитвенного участия в церковных службах в великие дни Страстной седмицы.

В успокоение на этот раз вашей совести приведу Вам слова св. Златоуста. Вот что говорил великий Вселенский Святитель людям, находившимся в положении, подобном вашему: «В церковь ходить не всякому удобно, а молиться всякому и везде можно. Ибо в молитве требуется не столько глас молитвенный, сколько мысль, к Богу обращенная, не столько рук воздеяние, сколько души горе устремление, не столько положение молящегося, сколько настроение сердца молитвенное и пр... (Свято-отеч. Наставления о молитве... Еп. Феофана стр. 82 М 1881 г.).

Призывая на Вас и на чад ваших благословенье Воскресшего Господа, пребываю с истинным к Вам усердием и благорасположением».

20-го ч. писал я в СПБ Т. И. Филиппову:

«Примите от меня усерднейшее хотя и запоздалое приветствие с светлым и торжественным праздником Христова Воскресения.

Я медлил писать Вам, в ожидании из Ржева обстоятельных сведений по делу о Б. Был у меня на днях товарищ прокурора Лагорио, у которого в руках это дело, и обещал сообщить мне на бумаге официальное сведение о положении оного, но до сих пор не исполнил своего обещания. По получении от него свФдФнИя, я думаю донести Св. Синоду или сообщить Константину Петровичу.

Многих занимает здесь так же, как я думаю, и везде, вопрос, почему никто из архиереев, вопреки прежним примерам, не удостоен к Светлому празднику наград. Не можете ли разъяснить нам это недоумение?

Призывая Вам и семейству вашему благословение Воскресшего Господа, с истинным почтением и преданностью имею честь быть...»

23-го ч. получил я письмо из СПБ. от Т. И. Филиппова. От 22-го ч. он писал мне в ответ на мое письмо от 20-го числа:

«Лагорио (товарищ прокурора Ржевского Окружного Суда) был здесь и, при моем посредстве, объяснился с Константином Петровичем и с товарищем Министра Юстиции, коими был выслушан с полным вниманием и утвержден в его мужественном предприятии. По получении него должностного сообщения, извольте войти с представлением в Св. Синод и одновременно написать Константину Петровичу, прося немедленого отлучения Б. от училища; это необходимо и для успеха следствия, и для достоинства училища, которое не может терпеть над собою лица, подвергшегося такому позорному подозрению. Ваше Высокопреосвященство можете благодарить Бога, что Он дал Вам силу и решимость наступить на скорпию, – и ничтоже Вас вредить! Трудно представить себе более трогательное положение, как то, в которое поставлена несчастная А. В. М., благодаря преступной хищности облагодетельствованной твари.

О некотором закоснении в объявлении наград архиереям и о сравнительной скудости их и здесь многие говорят и друг друга вопрошают. Если узнаю от К. П., не замедлю сообщить Вашему Высокопреосвященству.

Испрашивая себе и семейству моему Вашего святительского благословения, с отличным уважением и совершенною преданностью имею честь быть...»

25-го ч. получено было мною из СПБ от Директора Археологического Института, Сенатора Николая Васильевича Калачева письмо от 22-го ч., следующего содержания:

«Предполагая послать Вашему Высокопреосвященству в одно время книжки 4-ую и 5-ую Сборника Археологического Института, я, в виду обстоятельств, задерживающих выход сей последней, решился препроводить Вам пока лишь одну 4-ую и смею надеяться, что Вы примете ее столь же благосклонно, как предыдущие.

Поручая себя святым молитвам Вашего Высокопреосвященства, имею честь быть с истинным почтением совершенною преданностью Вашим покорнейшим слугою…»

В ответ на это писал я от 28-го числа:

«Получив IV книгу Сборника Археологического Института, спешу принести Вам искреннюю благодарность за интересный для меня дар.

Вместе с тем, прочитавши приложенное при этой книге приглашение к доставлению Вашему Превосходительству старопечатных изданий Уложения Царя Алексея Михайловича, в виду изготовляемого Археологическим Институтом нового издания этого Уложения приятным долгом поставляю препроводить печатный экземпляр означенного Уложения, изданного в 1737 г. при Императорской Академии наук, и сверх сего рукописный список того же Уложения, принадлежащий моей собственной библиотеке.

В непродолжительном времени при Тверских Епархиальных Ведомостях, приступлено будет к печатнию, сверх «Исторической Библиотеки Тверской епархии», второго приложения, под заглавием: «Материалы для статистического и исторического описания церквей и монастырей Тверской епархии». Редакция помянутых Ведомостей будет иметь честь доставлять Вашему Превосходительству по мере выхода, это новое приложение вместе с прежним.

Призывая на Вас и на почтенные труды Ваши Божие благословение, с глубоким уважением и душевною преданностью имею честь быть...»

26-го ч. получил я письмо из Киева от профессора академии, Александра Дмитриевича Воронова. Он писал мне от 22-го числа:

«Примите позднее, но искреннее и усердное приветствие Светлого праздника от всегда глубоко почитающего и преданного Вам Киевского ученика Вашего. От сердца, исполненного добрыми чувствами молитвенно желаюда, да подаст Вам воскресший Жиизнодавец вся яже ко спасению, здравию и благопоспешению в деле высокого служения Вашего.

Приношу Вашему Высокопреосвященству сердечную признательность за теплое сочувственное октябрьское письмо Ваше, которым Вы так утешили меня в болезни, томившей меня, хотя в слабой степени, и в течении всей зимы, и оставившей только с великого поста и именно по врачебной силе поста, когда доктора предписали мне апостольский рецепт: «изнемогаяй зелие да яст». И вот я теперь, благодаря Бога, являюсь здоровым и здравым апологетом поста и думаю, что наше время так богато желудочными катаррами именно от несоблюдения постов и вредного сластолюбия. Истина не новая, но к сожалению ее так несправедливо забыла и отвергла наша немецкая медицина...

Не знаю, что сказать Вам нового из Киевской жизни. Что она значительно замутилась «новыми веяниями» недоброго качества, проявляющимися и доныне к сожалению в очень разнообразных выражениях, начиная с наклеивания возмутительных прокламаций, открытия тайных типографий и арестов и до распущенности университета, где молодежь весь прошлый учебный год занималась не наукою, а только сходками, и гимназий с полным почти отсутствием дисциплины, – об этом Вы, конечно, знаете и из газет. В Академии нашей, благодарение Богу, никаких безобразий не было и нет; но и здесь нечто от новых веяний дает себя чувствовать – в особенной притязательности студенчества в требованиях разных льгот и облегчений, иногда затрудняющих наше начальство. Некоторым этих требований совет уступил, – например, относительно поздних отлучек, обязательности стоять в церкви на определенном для студентов месте и т. под. Студенты удовлетворены и держать себя пока благоприлично; только есть опасение, что за этими уступками последуют требования новых, не столь удобоисполнимых... Из более утешительных явлений нашей жизни сообщу Вам об учреждении, в виду распространения в народе вредных книг, «Общества для распространения полезных книг» – с целями содействия существуюшим и открытия новых народных школ, издания и распространения полезных книг, поддержки хороших учителей школ, образования народных библиотек и т. п. В учреждении этого общества, –с Преосвященным Михаилом, во главе, – принимают участие многие из профессоров Академии и Университета и из нашей городской интеллигениии – в добром смысле сего истаскавшегося и компрометированного слова. Проект общества на днях пойдет на утверждение.

Здесь пронесся слух, будто учебный комитет или Святейший Синод думает не утвердить Е. Е. Голубинского в степени доктора. Не чрезмерная ли это кара за некоторые излишние либерально-публицистические выходки в книге, помимо сего безусловно почтенной? Автор ее после защиты и издания второго тома, заболел истощением сил и доселе лечится в Московской больнице; немилость Св. Синода поразила его...

Душевно желаю Вам укрепления сил и приятгных впечатлений при вероятно предполагаемой и нынешним летом поездке для обозрения епархии.

Испрашивая для себя и семьи своей Архипастырского благословения и молитв Вашего Высокопреосвященства, еще раз свидетельствую Вам чувства глубочайшего почитания и всегдашней искреннйшей преданности, с коими и имею честь быть»...

28-го ч. получил я письмо из СПБ. от Т. И. Филиппова. От 26-го ч. он писал мне:

«Чем скорее Вы представите К. П. о необходимости отлучения Булах от Мазуриной, тем ему будет приятнее. Он думает даже, что и без разрешения Св. Синода это дело могло бы быть устроено, но коль скоро оно получило такой ход, то остается лишь не медлить».

Я не замедлил ответить на это краткое послание, и вот что писал Тертию Ивановичу от 30-го числа:

«Вчера 29-го ч., послано мною в Св. Синод представление об отмене тех пунктов в Уставе Ржевского училища, по которым Булах имела право пожизненно оставаться в училищном доме и вмешиваться в дела Училишного Правления. О том же писал я и к К. П. Остается затем ожидать разрешения и удовлетворения моему ходатайству».

28-го ч. писал я Ректору Моск. Д. Академии, протоиерею С. К. Смирнову:

«Как я был бы рад, если бы Вы осуществили свое желание посетить меня нынешним летом! А если бы притом Вы могли приехать в Тверь около 20-го мая, то я пригласил бы Вас с собою и в Нилову пустынь, куда, быть может я по примеру прошлого года отправляюсь к 27-му числу на праздник обретения мощей преп. Нила. Впрочем, Вы можете побывать там и во всякое время. Путь туда не так неудобен, как Вам представляется. К Осташкову можно ехать двумя путями: или чрез Вышний Волочек, или чрез Ржев; до того и другого из этих городов идет железная дорога, а от них до Осташкова почтовые тракты.

Во всяком случае, я просил бы Вас заблаговременно известить меня, когда Вы рассудите посетить меня.

Наконец Инспектор Смоленский Соколов утвержден ректором здешней семинарии: на днях получен мною указ. Не знаю, скоро ли и в каком виде – во фраке, или в рясе он явится сюда. Авось, при помощи Божией, с его вступлением в должность водворится в нашем духовном рассаднике мир и согласие».

Еше 12-го числа в день Светлого праздника, получил я из Москвы, чрез Евг. Алекс. Кожухова (бывшего Тверского Вице-Губернатора) краткую записку от княгини Елены Петровны Черкасской⁵³⁸ следующего содержания:

«Прошедшее, столь приятное и так часто воспоминаемое время, когда я пользовалась Вашим благосклонным ко мне расположением в Москве, дает мне право напомнить Вам о себе.

Генеральша Кожухова была настолько любезна, что приняла на себя доставить Вам прилагаемую при сем посылку. Не откажите принять посылаемую мною чашку, которая, будучи Вами употребляема каждый день, да напоминает Вам уважение и сохранившуюся об Вас добрую память в Ваших старых знакомых Москвичах и их сожаление, что они с Вами расстались.

Муж мой⁵³⁹ просит засвидетельствовать Вам его почтение. Не откажите нам в Ваших святых молитвах и примите уверение в почтении глубокоуважаюшей Вас...»

В ответ на эту любезную записку писал я княгине от 29-го числа:

«Приношу Вашему Сиятельству искреннюю благодарность как за любезное напоминание о себе, так и за добрую память о мне, засвидетельствованную притом ощутительным знаком (чайною чашкой).

Позвольте и мне, в свою очередь засвидетельствовать. Вам свои признательные чувства представлением печатного произведения моих трудов и фотографического изображения моего лица.

Живо припоминается и мне все прошедшее, пережитое мною в течении 16-ти лет, в Москве, и наши взаимные с Вашею тетушкою, Анною Борисовною⁵⁴⁰, литературно-археологические отношения, и Ваше радушное гостеприимство оказанное мне в 1864 г. на ее родине, в селе Черкизове, и проч...

Вашего Сиятельства усердный богомолец.

Князю Бор. Алекс, и всему семейству вашему свидетельствую мое усердное почтение».

Священник Преображенский г. Осташкова церкви Владимир Успенский, с давннего времени занимающийся изучением и описанием церковных древностей Тверской епархии, представил мне довольно большую рукопись, под заглавием: «Очерк жизни преосвященного Нектария, бывшего архиепископ Тобольского», при следующем письме от апреля:

«Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейщий Владыко, Милостивейший Архипастырь и Отец!

Давнее мое знакомство с старинными письменными документами Ниловой Столобенской Пустыни и по ним с служебною деятельностью первых настоятелей Пустыни и замечательного между ними второго настоятеля Пустыни-Нектария Теляшина⁵⁴¹, бывшего в 1636–1640 годах Архиепископом Сибирским и Тобольским, приобретенное (знакомство) мною еще со времени составления описания Ниловой Пустыни в 1860–1864 годах и в недавнее время приумноженное прочтением некоторых других старинных же записей пустыни, прежде мною несмотренных, внушила мне мысль составить небольшой, но отдельный, по возможности обстоятельный и правдивый очерк жизни и служебной деятельности этого незабвенного для Ниловой Пустыни Настоятеля, своими мудрыми распоряжениями в долговременное его, почти в течении 50 лет, управление Пустынью, положившего прочное основание последовавшему ее благосостоянию и внутреннему и внешнему.

Эту мысль о составлении очерка жизни Нектария я 1-го января сего 1881 года сообщал Настоятелю Пустыни, о. Архимандриту Арсению⁵⁴², на что получил от него соизволение.

В настоящее время я окончил этот очерк и приемлю смелость благопокорнейше представить оный Вашему Высокопреосвященству на Ваше Архипастырское благоусмотрение.

В этом представляемом очерке совместил я все, что известно мне было из устных сказании и из старинных рукописных документов Ниловой Пустыни о Нектарии».

Приняв с удовольствием этот литературно-исторический труд почтенного о. Владимира, я приказал ему препроводить рукопись в Цензурный Комитета для рассмотрения и одобрения к напечатанию на счет средств Ниловой Пустыни.

1 мая получил я из Москвы от Директора народных училищ Александра Васильевича Краснопевкова записку 29-го апреля, следующего содержания:

«Кажется, что мое давнишнее желание может осуществиться: в субботу, 2 мая, думаю быть в Твери и не один, а с Николаем Васильевичем Павловым, чтобы провести с Вами время до понедельника утра. Думаем выехать из Москвы в 9½ часов утра, что дает возможность отстоять у Вас и всю всенощную. Если по каким либо причинам Вам нельзя быть дома, просил бы я уведомить меня телеграммой.

В ожидании личного благословения, прошу благословить меня хотя заочно».

На другой день, 2-го числа, с вечерним поездом приехали жданные гости. Александр Васильич остановился у меня в доме, а Николай Васильич, брат Управляющего Витебскою Контрольною Палатой Ивана Васильича, поместился в гостинице. На следующий день, в воскресенье, тот и другой обедали у меня. После обеда ездили они в Желтикове монастырь для поклонения мощам Святителя Арсения. Вечером пили у меня чай и беседовали о современных печальных событиях. В понедельник, с утренним поездом, обратно отправились в Москву.

Н. В. Павлов приезжал в Тверь как бы проститься со мною однажды навсегда: чрез шесть недель его не стало; он скончался 17-го июня, Царство ему небесное! – Он был добрый христианин и ревностный любитель и знаток церковных богослужебные порядков.

9-го ч., в день Святителя Николая, служил я, по примеру пришлого года, в Николо-Малицком монастыре, по случаю храмового праздника и крестного хода из монастыря в город с чудотворною иконою Святителя. – За литургиею присутствовал Начальник губернии А. Н. Сомов и некоторые другие лица из высшего городского круга. После литургии предложена была Настоятелем, иеромонахом Даниилом⁵⁴³, приличная праздничная трапеза.

9-го ч., ученик III класса Терской семинарии Михаил Маккавеев, не отличавшийся ни поведением, ни особенными успехами в науках, посягнул на свою жизнь, отравившись фосфором. Соучастники неблагонамеренной газеты «Тверской Вестник»⁵⁴⁴, в особенности земский врач Федоров, знакомый с учеником Маккавеевым, приписали преждевременную смерть его преследованиям со стороны Семинарского Начальства и особенно Инспектора Мих. Чередеева. Такая клевета подала повод к полемике между Федоровым и Чередеевым.

10-го ч., в воскресенье, совершена была мною, после литургии в Христорождественском женском монастыре, закладка новой каменной церкви, на монастырском кладбище во имя Свят. Николая. После сего, в покоях игумении Палладии, предложен был приличный завтрак, за которым присутствоовал так же, как и накануне в Николо-Малицком монастыре, Начальник губернии и некоторые из более почетных граждан.

По возвращении домой я нашел между официальными бумагами, принесенными с почты, письмо из СПбурга от Сенатора Калачова.

Николай Васильевич, 6-го ч. за № 55, писал мне:

«Имел большое удовольствие получить Ваше письмо от 28 апреля, а вслед затем и книги, приносимый Вашим Высокопреосвященством в дар Архиеологическому Институту (именно изд. Уложения 1737 г. и рукописный экземпляр того-же Уложения), я почел долгом кроме изъявления Вам глубокой благодарности за Ваше сочувствие к управляемому мною учреждению, доложить Совету Института о Вашем внимании к нему и о том, как полезны его слушателям Вами же принесенные в дар их библиотеке палеографические труды Ваши. Совет, ценя высокоученую деятельность Вашего Высокопреосвященства и содействие Ваше Институту, избрал Вас в заседании 4-го мая сего 1881 года в свои почетные члены.

Сообщая о сем Вашему Высокопреосвященству, смею надеяться, что Вы не откажетесь от этого звания, которое сделает Ваше имя и труды еще более близкими Археологическому Институту.

Поручая себя и Института Вашим Святым молитвам, с глубоким уважением и искреннею преданностью имею честь быть»...

За оказанную мне честь я поспешил выразить свою благодарность, и вот что писал я Николаю Васильевичу от 13-го числа за № 2372:

«Ваше Превосходительство, Милостивый Государь!

Долгом поставляю принести Вашему Превосходительству и в лице Вашем почтенному Совету Археологического Института глубокую благодарность за оказанную мне честь избранием меня в свои почетные члены.

Но принимая с душевною признательностью это почетное звание, я не могу быть уверен, чтобы я мог чем либо споспешествовать преуспеяние и развитию Вашего ученого учреждения, кроме искреннего, сердечного сочувствия.

Призывая на Вас и на достойных сотрудников Ваших благословение Божие, с истинным почтением и совершенною преданностью имею честь быть»...

11-го ч. писал я в Киев профессору академии А. Д. Воронову, в ответ на его письмо от 22-го апреля.

«Сердечно благодарю Вас за приветствие с праздником и благие при сем пожелания, которые, при моих обстоятельствах, весьма благовременны и благопотребны для меня; и, как я уверен, что они проистекают от искреннего сердца, то и надеюсь, что они будут действительны.

Душевно радуюсь за Вас что Вы освободились от болезнии и укрепились в силах, благодаря врачебной и спасительной силе поста. Не напрасно св. Церковь поет: «пост – источник здравия, матерь целомудрия» и пр…

Что это творится над сынами Израиля в вашей матери российских градов! – И смотрите, как заразителен ее пример: эпидемия достигла даже до Варшавы.

Не утешительно слышать и о ваших питомцах науки. Впрочем, не можем и мы похвалиться миром и спокойствием. Ваша тверская alma mater сильно расшаталась. В прошедшем году было у нас в семинарии две ревизии: одна по всем частям управления другая исключительно по хозяйственной и строительной части. – По той и другой ревизии оказалось много беспорядков и злоупотреблений, главным виновником коих признан ректор, которому вследствие сего и пришлось оставить семинарскую службу: он уволен в ноябре минувшего года. На его место избран Инспектор Смоленской семинарии Соколов и в апреле утвержден; но до сих пор еще не явился в Тверь. Дай Бог, чтобы второй Соколов не был горше первого. Новому Ректору предотоит много забот и трудов по водворению в семинарии добрых порядков.

Недавно прочитал я в газ. «Новости» письмо в редакцию «Новости» (№ 117), подписанное буквами: Д. П., о неотложном преобразовании духовных академий. Не известно ли Вам, кому принадлежит это письмо – Странное дело! Прежний Устав академий (1809 г.) отменен, потому что он будто бы устарел и его никто в последнее время не только не исполнял, но почти и не знал. Последний Устав (1869 г.) у всех, конечно, в твердой памяти и всеми, без сомнения, исполняется во всей буквальной точности, но и его требуют изменять. На чем же, наконец, остановятся? и будет ли где-нибудь предел нашим реформам?

11, 12 и 15-го числ ездил я в Семинарию, для присутствования на экзаменах по разным Богословским предметам. Более удовлетворительные ответы слышал я от учеников V клласса по Основному Богословию. – После экзаменов осматривал постройки нового семинарского здания и посещал семинарскую больницу, которая содержится довольно в приличном, и благоустроенном виде.

14-го ч. присутствовал я на испытании по Закону Божию учеников Классической гимназии. – Ответы были большею частью удовлетворительны. Преподавателем Закона Божия состоит кафедральный протоиерей ГР.П. Первухин. – Предварительно экзамена осмотрел я гимназическую церковь, в которой совершают богослужение соборные священники

15-го ч. вечером явился ко мне из Смоленска избранный на должность Ректора Тверской Д. Семинарии магистр XXVI курса (1868 г.) Московской Д. академии Петр Александрович Соколов, с орденом Станиславова 3-й ст. в петлице. – 17-го ч. он посвящен был мною в кафедральном Соборе в сан диакона; 20-го ч рукоположен в Крестовой церкви в пресвитера, с возложением на него набедренника, а 21-го ч., в праздник Вознесения Господня, в Приходской Возиесенской, что на проспекте, церкви, возведен в сае протоиерея. – Вечером этого же дня мною приглашены были все наставники семинарии которых я познакомил с новым Ректором.

18-го ч. Утром присутствовал я иа экзамене по Закоиу Божию учеников Тверского Реального Училища. Ответы были не вполне удовлетворительные, хотя преподаватель предмета протоиерей В. Владиславлев пользуется репутациею опытного и искусного педагога. – Между тем, внешнее устройство училища может быть названо образцовым: помещения просторные чистые и светлые; библиотека замчательна по собранию дорогих и редких изданий по разным отраслям науки- физический и другие кабинеты снабжены всеми, потребными для заведения, аппаратами. – После экзамена я посетил вместе с преподавателями квартиру Директора, статскаго сов. Алексаидра Гавр. Шапошникова.

20-го ч. вечером была у меня, мимоездом из Москвы в Нилову Пустынь, А. П. Ушакова. – Между прочим рассказывала она о подарке покойным Государем Наследнику Цесаревичу к 26-му ч. февраля (дню Его рождения) серебряного столового сервиза, купленного Министром Двора за 80,000 рублей но в дейстельности будто бы стоющего не свыше 30-ти тысяч.

22-го ч. в пятницу в 8-м часу утра, выехал я из Твери для обозрения епархии. Главною целью моей поездки было посещение Ниловой пустыни по случаю празднования в, ней дня обретения мощей преп. Нила, 27-го числа мая. По пути туда и обратио обозрено было миою довольио много церквей в разных уездах, а именно: в Тверском, Старицком, Осташковском, Вышиеволоцком и Новоторжском.

При вызде из Твери, первою иа пути церковь встретил я в селе Отмичах, в 13-ти верстах от города, вверх по р. Волге. Село очень небольшое, не более 10-ти дворов, но занимает красивую местность на правом довольно возвышенном берегу Волги. Церковь каменная, трехпрестольная, сооруженная в 1858 году усердием прихожан, с тремя престолами, из коих главный во имя Покрова Пресвятые Богородицы, – очень благолепна. В приходе состоит более тысячи душ мужеского пола. Значительный источник доходов для причта составляют сенокосные луга, расположенные по берегам р. Тьмы, впадающей в Волгу. Кстати замечу, что при той же р. Тьме находятся превосходные луга, в количестве нескольких десятин принадлежащие Тверскому архиерейскому дому.

Настоятель церкви священник Матфей Исполатовский⁵⁴⁵, 60-ти лет, при благообразной наружности отличается благонравием и трезвостью, притом, как человек бездетный, очень зажиточный; у него, говорят, имеется капитала до 50,000 рублей. Я посетил его дом и полюбовался чистотою и опрятностью в доме. Жена его, почтенная старица 56-ти лет, с необычайным радушием встретила меня и предложила мне чай и завтрак.

Из Отмич приехал я в село Заборовье. Здесь и церковь деревянная, ветхая, и священник древних лет.

Церковь в честь Воскресения Христова построена в 1634 г. и близка к разрушению. Сооружается с 1866 года новая каменная трехпрестольная, но по малочисленности приходских душ (не более 550 муж. пола) и по скудости средств не приведена была к окончанию.

Настоятель священник Василий Синцовский⁵⁴⁶, 71 года, окончивший в 1833 г. курс семинарии в 3-м разряде, не отличается образованием, но украшается смирением и кротостью. Ему, как вдовому и бездетному, следовало бы оставить службу и водвориться в монашеской обители, но он к этому не расположил еще себя.

Далее на пути в Старицком уже уезде, встретил я церковь в селе Аннинском. Церковь каменная трехпрестольная, сооруженная в 1777 г. тщанием прихожан и помещицы Берновой. Приход нескудный, более 700 душ муж. пола.

Священник Семен Соболев, молодый – 33 лет непривлекательной наружности (рыжий-курчавый) и не отличающийся благовоспитанностью; но, быть может, с добрым сердцем, – о чем можно заключать из его добрых отношений к престарелому заштатному диакону Кузминскому, которого он незадолго пред тем сопровождал в Тверь для подачи мне прошения о перестройке его ветхого дома.

Диакон Алексаидр Кузминский 86-ти лет просил епархиальное и гражданское начальство дозволить ему перестроить на том же месте прежний ветхий дом находящийся от церкви в расстоянии, недозволяемом гражданскими законами; но ему, на основании строительного устава не было дозволено, к крайнему огорчению его самого и трех престарелых его дочерей – девиц, из коих младшей 57 лет. – Я посетил его убогую хижину и тем утешил его в его горести.

В четырех верстах от с Аннинского церковь в селе Троицком. С 1873 г. начата постройкою новая каменная трехпрестольная церковь на место прежней деревянной но окончательно отстроены и освящены только два теплых придела; главный же престол остается неосвященным. Приход немалочисленный – более 700 душ м. п., но средства содержания для причта очень ограничены: дохода получается в год не более 200 рублей. Священник Петр Москвин, 59 лет, усердно проповедует слово Божие.

В 5-ти верстах от Троицкого церковь в селе Заречье – каменная трехпрестольная, построенная в 1802 г. тщанием помещицы Анны Федоровны Огаревой. Ее же отчасти усердием в недавнее время сплошь вызолочен иконостас в главном храме. Приход по числу душ незначительный (мене 500), но средства для содержания причта довольно удовлетворительны (около 500 р.) – Свящ. Петр Резвяков, 44 лет, отличается благоповедением, но менее других усерден в проповдничестве.

Из Заречья приехал я в село Глухово – имение бывшее помещика Ртищева.

Здесь две церкви: одна деревянная, построенная в 1780 г. тщанием помещика Якова Петровича Ртищева; другая каменная сооруженная усердием крестьян в 1875 г. в памяти бывшего их помещика Димитрия Яковлевича Ртишева, от которого они, по его завещанию, получили в 1881 г. собственность всю помещичью землю. Для построения этой церкви, освяшенной 14-го декабря 1875 г. преосвяшенным Филофеем, бывшим архиепископом Тверским в честь св. Димитрия митрополита Ростовского, употреблены материалы из каменного огромного помещичьего дома, коего основания и часть каменной ограды с башнями, угрожающими падением сохраняются до сего времени. – Но эта церковь очень благолепная, при моем посщении оказалась очень сырою.

В означенной выше деревянной церкви, к коей пристроена довольно длинная, деревянная же, галлерея, стены украшены картинами разного свяшенного содержания, в итальянском стиле. Так, между прочим, на одной картине изображено исцеление Спасителем расслабленного, с латинскою внизу надписью: Virtus Domini ad sanandum. – В приделе той же церкви над царскими вратами укреплено резное подобие тернового венца Спасителя.

Глуховский приход, сравнительно с соседними приходами, очень значителен и по количеству приходских душ (около 800) и по материальным средствам для содержания причта (боле 1000 р).

Священник Григорий Александровский⁵⁴⁷, 43 лет, хотя и не первого разряда, но очень дельный и развитой; при добром поведении, отличается и ревностью к проповеданию Слова Божия (сказал в год 12 проповедей).

По составленному заранее маршруту, предположено было иметь мне в селе Глухове ночлег; но так как я приехал сюда около 3-х часов пополудни, то останавливаться на ночлег было еше рано, и потому я расположился продолжить свой путь. Между тем свяшенник Александровский, ожидавший меня к себе, на ночлег упросил меня зайти по крайней мере в его дом и благословит его семью. Я с удовольствием исполнил эту просьбу.

В доме свяшенника я встретил почтенного 87-летнего старца, родного деда его жены, заштатного свяшенника той же Глуховской церкви, Павла Матв. Дворяшина. – О. Дворяшин, по окончании философского курса в Тверской Д. Семинарии в 1819 г., был рукоположен в диакона, вследствие отношения преосв. Серафима, бывшего архиепископа Тверского (вероятно, присутствовавшего в св. Синоде), преосвященным Антонием, архиепископом Ярославским, а 15-го августа 1820-го года был возведен в сан священника к церкви села Глухова преосвящ. архиепископом Тверским Филаретом, впоследствии московским Митрополитом. – В продолжении сорока двух лет (до 1862 г.) оставался он при одном и том же приходе; с 1862 г. по 1881 г. состоял в заштате; и осенью этого года мирно скончался на 88-м году своей жизни и на 61 году священства.

Продолжая свой путь, я встретил в трех верстах от Глухова церковь в сел Ременеве. – Церковь каменная, построенная в 1827 г. во имя Живоначальныя Троицы, довольно благовидна, но алтарь без нужды затеснен колоннами. – Приход малочисленный (не боле 300 д. муж. пола) и скудный материальными средствами для причта (жалованья и дохода менее 400 р.).

В четырех верстах от Ременева село Кунганово. Церковь каменная, трехпрестольная, на довольно высоком холме, над рекою Тьмою, чрез которую мне пришлось переезжать в брод. – Количество приходских душ довольно значительно, более 1000, и потому по штату положено быть при священнике двум псаломщикам. Священник Ф. Тобольский⁵⁴⁸, 54 лет, одобряется и Благочинным и прихожанами.

В двух верстах от Кунганова село Нестерово. Здесь каменная трехпрестольная церковь сооружена в 1793 году помещиком Ив. Кузмич. Панафидиным. При этой церкви приходских душ вдвое меньше сравнительно с соседнею кунгановсксою церковью, а именно, не более 500 душ, но земли вдвое больше, а именно 77 дес. 1545 саж., и денежный доход причта значительно выше (350 р.).

Проехавши 10 верст, я прибыл в село Берново. Здесь церковь каменная, первоначально построенная в 1687 году Стольником Алексеем Ивановым Калитиным с одним престолом во имя Успения Божией Матери. Затем в 1827 г. к ней пристроены тщанием прихожан два теплых придела. Церковь не обширна, но благовидна. Берновский приход состоит из 2154 душ муж. пола. По штату 1877 г. положено быть двум священникам с двумя псаломщиками.

Настоятель священник Николай Богословский⁵⁴⁹, 53 лет, аттестован Благочинным в поведении менее одобрительно (хорошего), чем все прочие члены причта. Но не отличаясь благоповедением, о. Богословский отличается особенным благоплодием: у него 11 человек детей – 6 сыновей и 5 дочерей. – Из сыновей двое обучаются в Моск. д. академии; один сын, по окончании курса в Семинарии с званием студента, состоит учителем в Новоторжском дух. училище. Прочие дети – все находятся при родителях.

Проехавши в течение дня 75 верст, я расположился остановиться в селе Бернове на ночлег... Помещик Николай Ив. Вульф, встретивши меня в церкви, с усердием предложил мне в своем доме квартиру. – Дом его не в далеком расстоянии от церкви каменный трехэтажный окруженный садом и парком с прудами.

В семействе г. Вульфа жена Екатерина Лукинична – очень добрая и религиозная, две дочери – девицы и племянница. Все они встретили меня с большим радушием. – Тотчас же накрыт был стол и мне предложен обед: это было уже в 8 часов вечера. Затем пили чай и беседовали часов до 10-ти о разных современных вопросах.

После дневного утомления от продолжительного пути я скоро заснул крепким сном.

23-го числа утром, напившись чаю и поблагодаривши за ночлег гостеприимного хозяина, я отправился в дальнейший путь.

Первое на пути село было Рясное, где церковь каменная трехпрестольная, не очень благолепная, но достаточно снабжена священными утварями и ризницею. В приходе около 1000 душ.

Настоятель, священник Петр Никольский – студент семинарии, с 1855 года находится при настоящей церкви; с 1875 г. состоит в должности Благочинного. Так как ему никогда, не приходилось встречать архиереев, то он при встрече меня совсем растерялся. Желая ободрить его, я, осмотревши церкви и побеседовавши с народом, посетил его дом. – Он предложил мне чай и небольшую закуску. В семействе у него оказалось, кроме жены, семь человек детей. Старший сын Александр обучается в С.-Петербургской академии и утешает, конечно, родителей; но десятилетний мальчик Аркадий составляет для них предмет скорби и душевных забот. – Вследствие испуга он сделался неспособным к учению и даже мало умеет говорить.

Подъезжая из Рясного к селу Бабину, я застигнут был грозною тучею с проливным дождем и сильным ветром.

В Бабине церковь каменная трехпрестольная, сооружена в 1800 г. тщанием князя Ив. Петр. Гагарина, благолепна, но значительно сыра. В приходе боле 1000 душ. Настоятель священник Иоанн Соколов (58 лет) состоит при этом приходе с 1845 года, украшен наперсным крестом; к сожалению, не отличается крепким здровьем, страдает одышкой. Я посетил его дом и принял приготовленный для меня завтрак.

Из Бабина приехал я в село Кошу, где был уже в предъидущем году.

В Коше церковь каменная трехпрестольная, построена в 1822 г. иждивением помещицы Анны Иоакимовны Чаплипой, а в последнее время возобновлена и благолепно украшена усердием церковного старосты – землеледельца Голубеева. – Приход не слишком многолюдный (около 700 душ), но во владении причта находится очень, значительное количество земли, именно 152 десятины.

Настоятель церкви свящ. Петр Лебедев (60 л.) отличается любознательностью, занимаясь метеорологическими наблюдениями и собиранием этнографических сведений. За доставление Русскому Географическому Обществу климатических и этнографических сведений не раз получал от него благодарность.

В селе Дмитрове, что в Тальцах, церковь каменная трехпрестольная. Приход многолюдный – более 1700 д. мужеского пола, и потому причт двухклирный. – Священники – Настоятель и его помощник – оба вдовые и одних лет (55). Но Настоятель, свящ. И. Зверев, 2-го разряда, ведет себя прилично, а его помощник А. Прозоров – студент не отличается благоповедением.

В 9½ часов вечера прибыл в Троицкий Селижаров монастырь, проехавши в день более 80-ти верст. – Здесь встретил меня Благочинный монастырей, Настоятель Ниловой Пустыни Архимандрит Арсений.

24 ч. воскресенье. В 9 часов утра слушал в монастырской церкви литургию, которую совершал Настоятель архимандрит Нафанаил соборне с двумя иеромонахами. На правом клиросе пели довольно стройно посадские мещане, между коими оказались две девочки. На это последнее обстоятельство я обратил внимание Настоятеля и внушил ему, чтобы впредь не были допускаемы на клирос девицы: в мужском монастыре это неуместно и неблагопристойно.

После литургии я занимался рассмотрением церковных документов Воскресенской, при посаде Селижарове, церкви. Из документов оказалось, что церковь каменная трехпрестольная, построена тшанием прихожан в 1763 году; при ней приходских душ около 3000; земли 192 десятины 785 кв. сажень. Причта положено Настоятель и два помошника, но на лицо состоит один; псаломщиков три.

Сведений о монастыре здесь не помещаю, потому что о нем достаточно было сказано в Хронике за прошедший 1880-й год⁵⁵⁰.

Тот час после обеда я оставиле монастырь и, в сопровождении Ниловского архимандрита, отправился в дальнейший путь по направлению к г. Осташкову.

На сем пути встретилась церковь в селе Котицах – имении помещиков Ельчаниновых. Церковь каменная трехпрестольная 1793 года. В приходе более 800 душ Настоятель, священник Андрей Пустынский (42 лет) 1-го разряда; отличается особенною ревностью о народноме образовании: он безмездно преподает Законе Б. в школе, находящейся в д. Зехнове, в семи верстах от села. Ему назначено было Осташковским Земством жалования в год 5 рублей, но он предпочел лучше даром трудиться, чем получать такое ничтожное нищенское вознаграждение.

В 6 часов пополудни приехали мы в Осташков. При въезде в город первая на пути церковь была кладбищенская Крестовоздвиженская, в которую я взошел на короткое время, так как она осмотрена была мною в прошлом году.

Из Кладбищенской церкви мимо женского Знаменского монастыря проехал я в Собор, где сделана была мне градским духовенством обычная встреча.

В Соборной церкви, построенной в 1697 г тщанием прихожан, кроме главного престола в честь Живоначальной Троицы, имеется еще четыре престола. Соборный приход состоит из 3356 душ мужского пола коих меньшая часть находится в городе, прочие расселены по деревням. – При таком значительном количестве душ, при Соборе по штату положено быть протоиерею и трем священнпкам.

К собору притом приписана домовая церковь, устроенная в 1855 году в доме вдовы Тайного Советника Марьи Феодоровны Козиной (ныне помещицы Коптевой). – В этой церкви по временам отправляется богослужение соборным причтом.

В несколькпх саженях от Собора приходская церковь Воскресенская, построенная в 1689 г., по благословенной грамоте патриарха Московского Иоакима, тщанием прихожан и также с пятью престолами. – Приходских душ 1414, и все живут в городе. – По штату положено настоятель и два помощника с соответствующим числом псаломщиков. – Обозревши эту церковь, я приехал на монастырское подворье, где останавливался и в прошедшем году. – Здесь мне представились городские власти.

25-го ч. в 9 ч. у. слушал в Житенном монастыре литургию, которую совершал очередной иеромонах Геннадий. – Служба шла чинно; на правом клиросе пели стройно; между певчими оказался бывший иеродиакон Троицкой Сергиевой Лавры, которого я, бывши студентом академии, знал послушником Сахаровым, отличавшимся необыкновенно приятным басистым голосом. За нетрезвость он был удален из Лавры и опредлен в число братства Давыдовой Пустыни Серпуховского уезда, но здесь за буйство и посягательство на жизнь Казначея монастыря лишен был сана и даже монашества; теперь он числится тверским мещанином.

После литургии посетил некоторые братские кельи и был у Настоятеля, игумена Алексия⁵⁵¹.

По пути из Монастыря заезжал в училища духовное и городское. В последнем присутствовал на экзамене по Закону Божию.

Затем обозрел приходскую Преображенскую церковь. Церковь эта построена в 1762 г. тщанием прихожан благолепна и богата утварями и ризницею. В приходе более 1200 душ. – Настоятель и вместе благочинный священник Иоанн Киркирский (64 лет); помощник его священник Владимир Успенский (56 л.), стулент Семинарии, ревностный любитель и исследователь церковных древностей. – Им написаны и изданы следующие сочинения: 1) Историческое Описание Ниловой Пустыни 2) описание Троицкаго Селижарова монастыря; 3) Описание бывшего Преображенскего женскего монастыря, что на Рогоже; 4) Историческая записка о селе Оковцах и 5) Жизнеописание архиепископа Тобольского Нектария...

Из Преображенской; церкви проехал в Знаменский женский монастырь. Монастырь основан в 1673 г. – Главная, ныне существующая, цеерковь во имя Вознесения Господня сооружена в 1748 г. тщанием игумении Евфросинии (по спискам Строева, Евфимия), а после пожара, бывшего в 1868 году, возобновлена старанием игумении Агнии⁵⁵², доныне злравствующей.

Игумения Агния (в мире Анна) – старица достойная всякого уважения. Из дворянской фамилии Толстых, она получила домашнее образование. В 1840 г. поступила в Тверской Христорождественский монастырь; в 1846 г. там же пострижена в монашество; в 1849 году определена настоятельницею Осташковского Знаменского монастыря и возведена в сан игумении. Ей ныне от роду 89 лет. Отличаясь рассудительностью, высокою нравственностью и благородством, она приобрела всеобщую любовь и глубокое от всех ее знающих уважение.

Из монастыря я возвратился в свою квартиру, где ожидал меня Судебный Следователь Ржевского Окружного Суда по особо влажным делам Конст. Евф. Воскресенский. Он вел со мною беседу по невестиному делу об учредительницах Ржевского училища девиц духовного происхождения. Булах и Мазуриной.

После обеда мы отправились с архимандритом Арсением ни пароходе чрез озеро Селигер богоспасаемую Нилову пустынь.

Вскоре по прибытии в обитель, началась малая вечерня с молебном преп. Нилу, затем в 6 часов благовест ко всенощной которая совершена была по тому же чину, как и в прошедшем году... Служба окончилась в. 10-ть часов ночи.

27-го ч. В 8 часов утра начался благовест к литургии. Крестный ход из Осташкова прибыл в нынешнем году благодаря попутному ветру получасом ранее прошлогоднего, и потому литургия, а за нею и обнесение мощей преподобного Нила, совершены ранее обыкновенного. В 1 час 15 минут пополудни я возвратился уже из церкви. Стечение богомольцев к празднику было не меньше прошлогоднего.

После обычной закуски в архиерейских покоях, обед в братской трапезе. Особенность этого обеда на сей раз составляло то, что по моему распоряжению, все как я сам, так и братия, сидели за столом, по примеру Троицкой Сергиевой Лавры в мантиях.

В 4 часа крестный ход из Пустыни отправился обратно в город.

Вечером пил я чай у настоятеля, архимандрита Арсения.

28-го ч. Утром занимался рассмотрением присланных из Консистории дел и бумаг, а после обеда отправлялись на рыбную ловлю. Лов был не очень удачен: в две тони поймали не более 5-ти пудов и, притом большею частью, мелкой рыбы.

29-го ч., выслушав в монастыре раннюю литургию, я отправился, в сопровождении архимандр. Арсения, на пароходе, для обозрения церквей, находящихся на берегу озера Селигера. Обозрено было 5 церквей в следующих селах:

1) В Рожке, Здесь в XVI веке существовал, Николаевский мужский монастырь. Игумен этого монастыря Сергий был духовником преподобного Нила Столобенского которого он напутствовал Св. Тайнами пред его блаженною кончиною, последовавшею 7-го декабря 1555 года.

В настоящее время, на месте бывшей обители, существует погост с приходскою церковью во имя Успения Божией Матери, построенною в 1757 году тщанием прихожан. При ней два придела во имя Свят. Николая и преп. Нила Столобенского. В главном алтаре достойна примечания запрестольная икона Божией Матери, сохранившаяся от прежней обители и пожертвованная в нее Строителем Ниловой Пустыни Нектарием Теляшиным (1615–1636 г.), впоследствии архиепископом Тобольским. В церкви имеется еще древний образ Живоначальные Троицы писанный в 1681 г. В правом приделе на царских вратах резное изображение Введения во храм Пресвятой Богородицы.

Рожковский приход состоит из 680 д. муж. пола. Причт составляют священник и диакон.

Священник Порфирий Ардалионов Грешищев (42 лет) студент семинарии; вдов и обременен семейством, состоящим из семи душ – чстырех сыновей и трех дочерей.

Диакон Павел Лебедев (61 г.), получивший образование в среднем отделении Тверской Семинарии отличается любознатсльностюю и особенною ревностью к народному образованию. В 1860 г. открыл в своем доме церковно-приходское училище и преподавал уроки безмездно, за что в 1863 г. получил благословение Св. Синода.

Священником Грешищевым ведется церковная летопись, в которой, между прочим, заключается следующая характеристика прихожан.

«Все прихожане, – пишет в своей Летописи о. Грешищев, – племени великорусского, без всякой примеси другого и говорят правильным чистым русским языком, искони православные и нет в приходе ни одного раскольника, ни одного сектанта или другого какого иноверца. Степень их религиозности и нравственности сравнительно с другими приходами выше, – что и выражается ими как усердием к храму Божию, к богослужению и служителям его, так и в скромной, честной и трудолюбивой жизни, имеющей впрочем и свои неизбежные недостатки, проявляющиеся особенно в гордости, тщеславии, в пиршествах и одежде часто не по средствам. Между религиозными предрассудками особенно выдается предубеждение против таинства Елеосвяшения, считают, его каким-то отпевом на тот свет, что особововавшийся, по выздоровлении своем, не должен есть мясной пищи, иметь сообщение с женою и т.п., также сильно предубеждение возрастных девиц против частого хождения к богослужению из нежелания прослыть богомолками. Но все это и подобное тому, вследствие внушений местного настоящего священника, прихожане мало-по-малу оставляют и мрак невежества редеет.

Между местными обычаями особенно крепко держатся так называемые беседы между молодыми людьми и разделяются по возрасту их лет на малые, средние и большие, т. –е. на первые собираются дети самые малые, особо мальчики и особо девочки; на средние собираются дети от 12 до 16 лет, также особо, и большие, на которые собирается взрослая молодежь, но холостая, и мужчины особо от девиц. Бывают иногда беседы и между женатыми, но редко. Для этих бесед обыкновенно нанимают у вдов и бедных крестьян избушки и собираются туда впродолжении всех зимних вечеров на праздники, занимаясь вязанием рыболовных сетей. Другой обычай, укоренившийся сильно между людьми молодыми: это – угощение холостых ребят или молодцов, как их здесь называют, юношей во время праздников и притоми самым лучшим образом. Это бывает так: если есть у какого крестьянина сын, то все знакомые его товарищи как из своей деревни, так и из других, которые с ним водят хлеб-соль, должны быть в праздник им угощены, а число их доходит иногда до 30; угостившись у одного праздницкого товарища, идут к другому, и так в продолжении всего праздника; который всегда продолжается до трех дней обойдут всех; если же какой отец откажет сыну своему в угощении его товарищей, что впрочем, редко когда бывает, сына такого негостеприимного батюшки не принимают в свою компанию и стараются насмеяться над ним и даже наделать ему пакостей. Такое обжорство и пьянство доходить до безобразия. Впрочем, целомудрие в большей части сохраняется – особенно женщинами. Между женатыми также бывают угощения; между мужчинами и между женщинами также особо. Таким образом эти праздники рожковскому прихожанину – крестьянину стоят очень дорого и единственно из нежелания быть осмеянным или оговоренным, так что зажиточному крестьянину торговцу в год стоят до 150 рублей, а посредственного состояния до 50 рублей в год».

2) В погосте Переволоке. Церковь каменная довольно благовидная. Священник П. Воскресенский с 1873 по 1878 г. состоял в военном ведомстве, а с 1878 г. находится на настоящем месте.

Диакон Георгий Лебедев, 73 лет уволен из Осташковского дух. училища; рукоположен в сан диакона 16-го декабря 1835 г. пребывавшим в Москве на покое преосвящ. Дионисием, бывшим епископом Пермским⁵⁵³. По преклонности лет и по вдовству, уволен в заштат.

3) В Новых Ельцах. Церковь каменная трехпрестольная, сооруженная тщанием богатого помещика Якова Ивановича Толстая и в 1774 году освященная преосвящ. Платоном, архиепископом Тверским, впоследствии митрополитом Московским. Антиминс того же 1774 года остается на престоле и доныне. Высокий иконостас и над престолом сень искусной резьбы с сплошною позолотою и с множеством резных золоченных изображений херувимов. По сторонам горнего места две стоящих, в натуральный рост, резных фигуры Вселенских Святителей Василия В. и Иоанна Златоустого. Фигуры эти показались мне неуместными в православном храме, и я приказал их отнять и хранить в ризнице.

Настоятель церкви, свяшенник Иоанн Грязный, 75-ти лет. По увольнении в 1826 г. из низшего класса Тверской Семинарии, он определен был к церкви села Новых Елец в должность дьячка и в том же году посвящен был в стихарь; но чрез три года, т.-е. в 1829 г. снова поступить в Семинарию для дальнейшего образования, и в 1837 г. окончил курс Семинарии. В том же году произведен во священника к церкви погоста Голенкова, а в 1846 г. переведен в село Новые Ельцы; 16-го октября 1868 г. перемещен был, по распоряжению Епархиального Начальства, к Преображенской церкви г. Осташкова, но чрез три недели, именно 8-го ноября того же года, снова возвращен на прежнее место⁵⁵⁴.

По осмотре церкви, я посетил дом почтенного старца, и он был очень утешен моим посещением.

4) В пог. Березовце. Церковь каменная двухпрестольная очень тесная; сооружена в 1796 г. на высоком насыпном холме над озером. Подъезд к ней очень затруднителен, а съезд даже не безопасен.

Приход немноголюдный (менее 500 д.) и потому средства для содержания причта очень ограниченны: денежных доходов не более 75 р. в год.

Между тем Настоятель церкви, священник Евгений Флеров (60 лет) очень одобряется прихожанами.

Наконец 5) в погосте Березовском Рядке, отстоящем от Березовца в полуверсте. Здесь две церкви: одна деревянная, построенная в 1726 г., ветхая; другая каменная, сооруженная в 1863 г. тщанием помещицы Нат. Фед. Толбузиной.

При обозрении этих церквей найдены мною Евангелие напрестольное и некоторые богослужебные книги в совершенно разбитом, растрепанном виде, – за что Настоятелю сделан мною строгий выговор и вельно книги эти немедленно переплести, вновь.

Настоятель священник Петр Грязнов преклонных лет (72 г.), но не отличается трезвостью. Он просил меня посетить свой дом, но я откаазал ему в этом, а на обратном пути из Березовского Рядка чрез погост Березовец я посетил дом священника Флерова.

В Березовце сели мы на пароход и отправились в Нилову Пустынь, куда и прибыли благополучно в 9 ч. вечера.

30-го ч. Выслушавши позднюю литургию, я оставил монастырь и отправился в сопровождении архимандрита и своей свиты, на пароходе в Осташкове.

По прибыли в город в 6 часов начался благовест ко всенощной, которую я слушал в соборе и выходил на литию и величание, так как это было накануне дня Пятидесятницы и в Соборе храмовый праздник (собор называется Троицким).

После всенощной во всю ночь шел дождь и шумел сильный ветер.

31-го ч. воскресенье. Утро пасмурное.

В 9 часов благовест к литургии, которую я совершал соборне при многолюдном стечении богомольцев Служба окончилась в 1 час пополудни.

5 часов пополудни, когда я вкатился после обеда в доме соборного старосты в свою квартиру, ко мне явилась депутация от города, в числе 15-ти человек и представила Докладную записку следующего содержания:

«Граждане города Осташкова обращаются к Вам Высокопреосвященнейший Владыко, не в виде жалобы на кого-либо или протеста, но единственно для разъяснения обстоятельств, вызвавших пререкания между городом и монастырем Ниловой пустыни, о рыбных ловлях в озере Селигере.

Вам Высокопреосвященнейший. Наш милостивый Архипастырь, небезизвестно о давнишней тяжбе города с монастырем и Вы можете мыслить, что Городское Общество из пристрастия к своим интересам имеет намерение воспользоваться непринадлежащими городу выгодами и нанести этим материальный ущерб монастырю.

В 1863 году архимандрит Ниловой пустыни с братиею обратились в судебные места с жалобою что город препятствует монастырю производить ловлю рыбы кругом острова Городомли, пожертвованного пустыни князем Лыковым.

Насколько основательна была сказанная жалоба, свидетельствуют документы, имеющиеся у города на владение озером Селигером, в черте которого находится и остров Городомля.

В межевой книге, утвержденной Правительством и выданной городу с планом генерального межевания 30 июля 1819 г., сказано, что остров Городомля принадлежит архимандриту Ниловой пустыни с бртиею, окружен же он озером Селигером, владением города Осташкова купцов и мещан. Могло ли после сего возникнуть со стороны монастыря какое-либо сомнение в принадлежности городу вод Селигера, окружающих остров Городомлю?

Монастырь имеет дарственную память боярина князя Лыкова, от 17 января ¹⁶²¹/₇₁₃₇ года. подтвержденную впоследствии Высочайшими указами, где князь Лыков между прочим говорит, что дарит бывшему тогда Нилостолобенской пустыни Игумену Нектарию с братиею, в его боярских водах в озере Селигере, про монастырский обиход, а не на продажу, ловить рыбу двумя челнами, а на острове Городомле пашню пахать и в озерке рыбу ловить. Боярские князя Лыкова воды в озере Селигере действительно смежны с городскими, но он бесспорно разделены генеральным межеванием 1819 г. Межеваая черта городских вод идет далее острова Городомли, к северной стороне на остров Разбойник, ближайший к пустыни, который находится за островом Городомлею на расстоянии более версты; следовательно никакой ловли кругом острова Городомли монастырю принадлежат не могло, и князь Лыков о ловле кругом Городомли в дарственной памяти своей не упоминает.

Воды князя Лыкова достались его вотчинным крестьянам села Кравотыни, но право монастыря на рыбную ловлю в них осталось до настоящего времени ненарушимым, так что монастырь без тяжбы с городом может, согласно памяти Лыкова, ловить рыбу для себя в водах крестьян села Кравотыни. Город на основании грамот владеет в Селигере водами патриаршими, а не Лыковскими.

Вот справедливая сущность споров города с монастырем, не разращенная окончательно судебными тяжбами в почти 20 лет.

В пользу монастыря в 1871 г. решил дело Ржевский Окружный Суд. После сего монастырь предъявил к городу новый иск об убытках на сумму 15000 руб. сер. Считая себя правым и не имея средств платить такой громадной суммы, город вынужден был опять оспаривать притязание монастыря. Тяжба эта, как и предидушие, может продлиться продлится опять несколько лет в явный ущерб для обеих сторон.

В применении самого способа лова рыбы кругом острова Городомли, город и монастырь также не пришли к миролюбивому соглашению. Монастырь начал в суде дело, и оно находится и ныне на рассмотрении Правительствующого Сената.

Городское общество земли, как прочее города, не имеет; других доходов, кроме аренды с озер, которыми, в свою очередь, только и существует бедное городское население, занимаясь рыболовством, также нет. В видах сего город хотя и против желания, всеми мерами обязан охранять свои интересы.

Не смотря на все это свою посильную лепту монастырю город приносить тем, что издавна добровольно отдает половину улова рыбы в монастырь в принадлежащей городу заказной луке Дударне лучшей по улову крупной рыбы из городских озер.

Прискорбно и тяжело гражданам города Осташкова судиться с святою обителью Преподобного Нила, нашего общего молитвенника и покровителя, чтимого в городе всеми от мала до велика, а потому мы нижеподписавшиеся от имени всего городского общества покорнейше просим Ваше Высокопреосвященство, как непогрешимого нашего Архипастыря, не войти в осуждение граждан города за долговременные тяжбы с монастырем; от городского общества они не зависят и происходят единственно от недоразумений относительно своих прав со стороны монастыря.

При Вашем Архипастырском благословении мы с радостью приветствовали бы желание Настоятеля монастыря братиею пересмотреть миролюбиво, не тратясь на суды, сущность наших пререканий и прав на спорные воды, прекратить тяжбы и владеть каждому своим в взаимном согласии мире».

Затем следуют подписи Градского Головы Г. Савина и 20-ти гласных городской Думы.

Так как спор между городом и братиею Ниловой пустыни ведется в продолжении многих лет судебным порядком⁵⁵⁵, то я отклонил от себя всякое посредничество в этом тяжебном деле, чем однакож навлек на себя, как оказалось впоследствии, негодование со стороны граждан.

Отпустивши незванных посетителей, я в 7 часов слушал у себя в покоях утреню, готовясь на следующий день к служению опять в Собор.

1 июня День Св. Духа. Служил в соборе литургию; после литургии, по заведенному обычаю, совершен был вокруг собора крестный ход, в котором участвовало все градское духовенство, при многочисленном стечении богомольцев.

Вечером я посетил в городе два-три дома и при возвращении в свою квартиру нашел на дворе большую толпу женщин, которые с громким криком напали на меня, прося защиты монастыря по спорному делу о рыбной ловле в озере. Я поспешил удалиться от этих неистовых криков и воплей. Такая трагическая сцена, по всей вероятности, подготовлена была агитаторами, представлявшимися мне накануне.

2-го ч. В 7½ часов утра выехал я из Осташкова и по пути к г. Вышнему Волочку осмотрел церкви в следующих селах:

1) В Рогоже (бывшем Преображенском женском монастыре, известном в народе под названием Пелагеиной пустыни). Здесь был уже я в прошедшем 1880 г.⁵⁵⁶. При теперешнем посещении церкви я увидел новую стенную живопись, невысокого впрочем достоинства. Старинные патриаршие граматы, которые хранились до прошедшего года вне описи, теперь оказались внесенными в церковную опись. Осмотревши церковь, я поспешил оставить ее, не желая замедлять совершения литургии, к которой приготовился священник Феодор Голубев. И здесь я отпустил о. архимандрита Арсения, который сопровождал меня из города.

2) В Трестине. Церковь каменная трехпрестольная, довольно обширна и благолепна. В приходе числится 1357 д. муж. пола; земли у причта боле 174 десятин; денежного дохода на причт в год получается около 600 рублей и сверх сего жалованья 189 р. 14 коп. При таком количестве душ и при таком значительном обеспечении материальными средствами причт состоит из трех членов – настоятеля и двух псаломщиков.

Настоятель священник Алексий Колосов (50 лет) из студентов Семинарии, очень благообразный собою, но, к сожалению, некрепкого здоровья.

При моем посещении, народу собралось в церковь очень довольно, так как продолжали еще праздновать храмовой праздник в честь Св. Троицы. Увидевши между народом отставного гусара, 70-ти летнего старика, я обратился к нему с вопросом: «Что такое Пресвятая Троица?» – и вот какой получил неожиданный ответ: «Пресвятая Троица – это Пресвятая Богородица!» – Такой бессмысленный ответ старика удивил и огорчил меня до глубины души. И подобные ответы между неграмотным сельским населением очень нередки. Много, очень много требуется труда и внимания со стороны пастырей для религиозного просвещения русского народа, невежественного, но доброго и преданного православию!

3) В Покровском-Пасонове. Церковь – каменная однопрестльная, построенная в 1878 г. Приход по числу душ довольно значительный – более 900 д.

Настоятель священник Мих. Галахов (62 лет), при встрече меня, так растерялся, что, показывая мне запасные Св. Дары, начал высыпать их на антиминс. Быть может, причиною такого страха пред архиереем была несовсем исправная жизнь, так как он, Галахов, аттестован благочинным поведения только хорошого наравне с своим причетником. Не знаю, обладаеть-ли священник Галахов большим денежным богатством, но он богат, как видно из клировой ведомости детьми. У него 9 человк детей: 6 сыновей и дочери. Двое старших сыновей уже на службе; прочие еще не устроены.

От села Покровского до Вышнего Волочка, на расстоянии 55 верст, я не встретил уже на пути ни одной церкви. Сидя в экипаже, я мог только любоваться красивыми видами, встречающимися на пути. Мне пришлось ехать много верст по левому берегу речи Цны, то возвышающемуся над нею, то понижающемуся. Вид на противоположный берег ее, почти сплошь покрытый лесами, очень красивый и живописный. Но дорога Осташкова и до Волочка, на протяжении 127 верст, не очень приятна и удобна: частью, лесистая и болотистая, частью гористая и каменистая и частью, наконец, песчаная; особенно тяжела последняя станция пред Волочком по причине сыпучих песков.

Около 9 часов вечера я приехал в Вышний Волочек и, подъехавши к собору, нашел его, к крайнему моему удивлению, запертым, хотя при моем въезде в город слышен был звон на колокольнях городских церквей. Что же оказалось? – Ученый соборный протоиерей А. Яшин⁵⁵⁷, хотя и знал чрез полицию о моем приезде на ночь в Волочек, но, сообразив, что я не могу в один день приехать от Осташкова 127 верст, не захотел ожидать меня в соборе, не смотря на предостережение градского благочинного, и приказал запереть сообор. Этой, небывалый случай огорчил и меня и возбудил крайнее неудовольствие на Яшина в гражданах.

Постоявши в экипаже у запертого собора несколько минут, я должен был отправиться на ночлег в дом соборного старосты, купца В. А. Проскурякова, который принял меня с искренним радушием и сердечною скорбию о случившемся.

3-го ч., выслушавши позднюю литургию в соборе и позавтракавши в доме гостеприимного хозяина, я оставил Волочек и направился к городу Торжку. По пути осмотрел три церкви в следующих селах:

1) В Афимьине. Церковь каменная с тремя в ряд престолами; построена в 1751 г. тщанием полковника Афан. Никит. Тыртова; содержится в большом порядке.

Приход состоит из 1028 душ, в числе коих три помещика и 14 крестьян – раскольников поповщинской секты. При таком значительном количестве душ, и земли у причта имеется немало, а именно: 93 десятины с несколькими саженями. Причт составляют настоятель и два псаломщика.

Настоятель священник Алексий Спасский⁵⁵⁸ (37 л.) благовидный собою и держит себя с достоинством, чем, вероятно, обязан близкому знакомству с помещиками, в особенности с семейством отставного генерала Виланда, который притом занимает должность церковного старосты.

После осмотра храма я посетил дом г. Виланда и познакомился с его семейством. Мне предложен был чай. Все семейство с особенною похвалою отзывалось о своем приходском священнике.

2) В Выдропужске. – Выдропужске, прежде называвшейся Выдробожск – большое село Новоторжского уезда, существовавшее уже в XVI в. В 1654 г. оно вместе с другими селами пожаловано было царем Алексеем Михайловичем Иверскому монастырю за год пред тем основанному на острове Валдайского озера патриархом Никоном.

Церковь в Выдропужске весьма обширная и благолепная в ней 5 престолов; сооружена в 1784 году тщанием Обер-Интенданта Саввы Ивановича Чевакинского. Между святынею храма имеется древняя, благоговейно чтимая народом икона Божией Матери Одигитрии, именуемая Выдропужскою.

Приход Выдропужский простирается до 1500 д. Причт двухклирный: два священника и два псаломщика. Все они поведения одобрительного, и между ними сохраняются мирные и дружелюбные отношения.

Настоятелем священником Андреем Ушмарским (студент 48 л.) ведется церковная «Летопись».

3) В Будове. Церковь деревянная построенная в 1846 г. усердием крестьянина М. Ф. Хозинского, по внушению преосв. Гриория архиепископа Тверского, ради привлечения к православию раскольников, населявших и ныне в значительном количестве населяющих эту местность.

Приход Будовский состоит из 939 душ мужского пола и 1019 д. женского, в том числе беспоповщинской секты 108 д. мужского и 143 – женского пола.

Почти с основания прихода, именно с 1850 г., состоит настоятелем церкви при сем приходе священник Дим. Виноградов (54 л.) из лучших студентов семинарии. Отличаясь светлым умом и довольною начитанностью, он не без успеха ведет борьбу с раскольниками. Им заведена и ведется в отличном порядке церковная библиотека, в которой немало книг, относящихся до раскола. Вообще, священник Виноградов, по своему образованию и ревности об обращении раскольников, заслуживает особенное внимание.

В 8 час. вечера прибыл я в Торжок и остановился по обыкновению в Борисоглебском Монастыре.

4-го ч., выслушав в монастыре позднюю литургию, на которой вместо причастного стиха, неуместно пели воскресные утренние антифоны, я посетил, в сопровождении Настоятеля монастыря, архимандрита Антония, подгородную Николопустынскую церковь. При входе моем в церковь, на клиросе пели девицы дочери священника и дьячка.

Церковь, построенная 1813 г., каменная с двумя престолами. – В ней достойны примечания два древних образа св. Иоанна Богослова и Святителя Николая.

Приход немноголюдный – менее 500 душ.

Настоятель церкви священник Петр Росляков⁵⁵⁹ (54 л.) довольно развитой и образованный иерей.

На обраном пути заехали мы в Воскресенский женский монастырь. Осмотревши церкви, в которых на сей раз ничего особенного мною не замечено, я посетил игумению Мартирию в ее новоустроенных покоях. Вид из дома на противоположный берег р. Тверцы великолепный. Игумения предложила нам у себя на новосельи скромный завтрак и кофе.

В 2 часа пополудни оставил я Торжок и осмотревши на пути в селе Медном церковь, в которой я был уже не раз, в 7 часов вечера благополучно возвратился в Тверь.

Дома нашел я два письма – оба от 31-го мая: одно от супруги отставного генерал-майора Еропкина Натальи Алексеевны, находящейся в Твери, другое от Харьковского протоиерея Андрея Егоровича Щелкунова.

Вот что писала мне генеральша Еропкина:

Ваше Высокопреосвященство, Всемилостивейший Архипастырь!

В 1 час пополудни 1-го июня открывается у нас в Твери небольшая мастерская для обучения бедных девочек. Извещая об этом Вас, Преосвященнейший Владыко, осмеливаюсь просить Вашего святого благословения начинающемуся делу зная всегдашнее сочувствие Ваше к бедным, мы надеемся, что Вы не откажетесь посетить нашу мастерскую, которая, Бог даст, станет прекрасным рассадником для морального и материального развития тех, кои будут искать в ней средства к обеспечению их будущности.

Поручаю себя Вашим святым молитвам, прося Вашего Архипастырского благословения, имею честь быть Вам почтеннейшею слугою Наталья Еропкина.»

К сожалению, я не мог в скором времени исполнить желание «почтеннейшей слуги».

О. Щелкунов писал:

«Обстоятельства мои так устроились, что я должен был поспешить выездом из Харькова на Москву и Петербург. Сейчас получил паспорт июня 2 или 3-го, помолясь Богу, тронусь с места и если Курск не задержит меня более одного дня – по делу нашего свечного завода, то числа 6-го будет для меня тот счастливейший день, в который я сомолично предстану пред Вами, о чем с душевною радостью сим Ваше Высокопреосвященство предуведомляю».

Но почтенный протоиерей явился ко мне раньше. чем предполагал: на другой же день по получении его предуведомления, т.-е. 5 го числа, я видел его уже в своем доме. – Как близкие родные обрадовались мы друг другу. Он ролюыл у меня до 7-го числа и затем отправился в СПБ. для свидания с своим земляком и товарищем по Семинарии, придворным протоиереем Толмачевым, с тем, чтобы на обратном пути снова заехать ко мне.

В продолжении двух суток много было у нас с о. Щелкуновым разговоров о разных важных и неважных предметах, тем более, что мой гость, при живой натуре и искренней ко мне преданности, был неистощим в своих рассказах.

6-го ч. дошли до меня верные сведения о болезненном состоянии высокопреосвященного Филофея митрополита Киевского. К великому прискорбию всех его чтущих, он впал в расстройство умственных сил. Причиною этого печального и ни для кого неожиданного состояния досточтимого иерарха одни полагают нравственное потрясение вследствие ужасного события 1-го марта; другие – крайнее истощение организма от недостаточного питания и чрезмерно усиленные занятия епархиальными делами и экстренными поручениями от Св. Синода; иные приписывают душевное расстройство Владыки влиянию подметных писем от социалистов, в коих угрожали взрывом Киево-Печерской Лавры; наконец, на это расстройство имело, говорят влияние известное уголовное дело о вдове Надворного Советника Булах – одной из учредительниц Ржевского училища девиц духовного ведомства. Но очень вроятно, что все эти причины в своей совокупности произвели печальную катастрофу в состоянии здоровья Киевского Святителя.

7-го ч., в воскресенье, служил я в Кафедральном Соборе, куда пригласил на служение и своего гостя. На литургии читаны были прошения и молитва о здравии болящего преосвященного Митрополита Филофея. Все присутствовавшие в храме, начиная с Начальника губернии, с глубоким сочувствием и сердечным умилением вынимали церковной молитве о своем незабвенном архипастыре, более 19-ти⁵⁶⁰ лет управлявшем Тверскою епархиею.

8-го ч. получил я письмо из Одессы от преосвященного Платона, архиепископа Херсонского. От 4-го июня он писал мне:

«Высокопреосвященнйший Владыко, Возлюбленный Брат!

Приношу Вашему Высокопреосвященству искреннюю благодарность за поздравление Меня с прошедшими праздниками и за радушное желание видеть меня Вашим гостем, выраженные в письме Вашем от 8-го минувшего апреля; а вместе – прошу великодушно извинить, что я долго не отвечал на это письмо. Причина сему отчасти та же на которую жалуетесь Вы, т. е. изобилие епархиальных дел, не смотря на то, что я имею двух помощников, а главным образом та, что до настоящего времени я не мог дать Вам положительного ответа, состоится или нет моя поездка на родину. Теперь я могу решительно уведомить Вась, что по тревожному положение нашего края и по некоторым другим обстсодтельствам я вынужден отложить исполнение давнего моего желания посетить родные места до будущего года, если Господу угодно будеть продлить мою жизнь. О времени поездки моей, когда она представится возможною, я не премину сообщить Вашему Высоко-преосвященству.

Желая Вам Возлюбленный Брат, всего доброго и поручая себя святым молитвам Вашим, с истинным высокопочитанием и братскою во Христе любовью имею честь быть…».

В тот же день т. е 8-го ч., открыт был в Твери экстренный Епархиальный Съезд духовенства, под председательством священника Зубцовской Преображенской церкви Тимофея Покровского⁵⁶¹. – Главным поводом к созванию Съезда было предписание Св. Синода относительно назначения двоих помощников Инспектора для Семинарии на счет Епархиальных средств. – Было немало и других вопросов, требовавших разрешения со стороны духовенства. (См. Протоколы Съезда, напечатанные отдельною брошюрой). Заседания Съезда продолжались до 13-го числа – Настоящий Съезд еще раз подтвердил в моих глазах неуменье духовенства правильно вести свои общественные дела.

Отпуская в Петербург о. протоиерея Щелкунова, я поручил ему разведать там о причине болезни Киевского Владыки и немедленно уведомить меня. И вот он пишет мне от 9-го числа из г. Павловска, гдн он нашел, своего друга протоиерея о. Толмачева:

«Желая свято исполнить поручение Ваше, спешу сообщить Вам добытыя из достоверного источника сведения о Высокопреосвященнйшем Филофее.

Сведения эти к тяжкому прискорбию не порадуют Ваше Высокопреосвященство

Мая 26 Г. Синодальный Обер-Прокурор получил от Митрополита пакет на свое имя; но по вскрытии пакета оказалось в нем прошение на Высочайшее имя. Прошение написано было на почтовом листе малого формата и притом с явным отсутствием логической последовательности – это раз, а другое – то, что и предмет прошения в высшей степени странный. Митрополит пишет, что Св. Синод будто бы отлучил его от церкви и проклял как еретика вследствие чего он, Митрополит, не ища ничего для себя, предлагает Государю некоторые верноподданнические советы. Доложено было (конфиденциально) Императору; созван был совет врачей, которые нашли, что Владыка слишком истощен и что в мозгу его – ни кровинки. Теперь не знают, что с ним делать: он так слаб, что не только не может доехать до своей епархии, но у него не найдено и столько сил, чтобы перевезти его в Александро-Невскую Лавру. Вследствие всего этого он оставлен на «Подворьи». Не месяцы, а недели, и, пожалуй, дни Первосвятителя Киевского сочтены.

Доехал я от Вас до Питера благополучно, но тут наткнулся на казус: дорогой мой приятель не хочет выпустить меня от себя, доколе не отпразднуем день его Ангела, т.-е. до 24 числа сего июня – дня, в который я рассчитывал быть уже в Харькове! Вот какие казусы встречаются путнику – нашему брату, а преосвященные архипастыри наши и в резон не принимают подобных обстоятельств, а знают лишь одно: «как смел превысить срок отпуска?» Горе нам бездольным!

Если не успею осилить вышепомянутое препятствие, то предстану пред Вами не раньше 25 сего июня».

11-го числа, Начальник губернии, Тайный Советник А. Н. Сомов, обратился ко мне с секретным письмом за № 639 следующего содержания:

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивый Отец, Архипастырь!

Препровождая при сем в копиях три циркуляра Г. Министра Внутренних Дел от 6, 23 мая и 3 июня по поводу современных событий и сопряженных с ними разного рода слухов, распространяемых злонамеренными лицами, долгом считаю обратиться к Вашему Высокопреосвящанству и покорнейше просить не отказать в распоряжении, чтобы приходское духовенство во всех нужных случаях оказывало разумное противодействие распространению в среде крестьян нередко превратных суждений о явлениях государственной жизни вообще и в частности относительно предстоящих, будто бы изменениях в поземельных отношениях».

Вот содержание циркуляров г. Министра Внутвенних дел, Генерал-адютанта графа Игнатьева к Начальникам губерний:

I. От 6-го мая 1881 г. за № 2735.

«Призванный в настоящее трудное время доверием Его Императорского Величества к управлению Министерством Внутренних Дел, я долгом считаю поставить Вас в известность о взгляде правительства на современное внутреннее положение.

В Высочайшем Манифесте 29-го минувшего апреля предначертан путь, которым правительство, при содействии всей земли, намерено следовать к единой высокой цели – величию и благу России⁵⁶².

Шайка злоумышленников, запятнавшая наше отечество рядом неслыханных преступлений и завершившая их величайшим в истории злодеянием, посягая на драгоценную жизнь в Бозе почившего Государя Императора, посягала вместе с тем на основное начало государственного нашего строя – на самодержавие в котором весь русский народ с незапамятных времен привык видеть оплот своей независимости, залог своего благоденствия и мирного развития.

Но если у нас, среди миллионов людей, готовых жизнь свою положить за возлюбленного Царя, стали возможны гнусные деяния, изумившие весь свет безумною своею жестокостью, то причину их следует искать не в одном безумии, не в одной злой воле ближайших непосредственных виновников сих деяний, причины эти лежат глубже, – они лежать в том, чуждом религиозных основ и твердых нравственных начал, воспитании, которое дается детям в бездействии властей в небрежном исполнении своих обязанностей и равнодушии к общему благу со стороны многих административных и общественных деятелей, в том корыстном отношении к государственному и общественному достоянию, которое составляет столь обычное у нас явление.

В этих темных сторонах современного нашего общества следует искать объяснения того грустного и всеми теперь сознаваемого явления, что великие и широко задуманные преобразования минувшего царствования не принесли всей той пользы, которую Царь-Освободитель имел право ожидать от них.

Манифест 29-го апреля указывает нам, что Верховная Власть измерила громадность зла от которого страдает наше Отечество, и решила приступить к искоренению его. Столь обширнная и многотрудная задача может быть, успешно разрешена лишь дружными усилиями всех верноподданных на разных ступенях служения Государственного и общественного, призванных к сему делу волею Державного Вождя и руководителя земли русской. Только Самодержец, сильный преданностью и беспредельною любовью многочисленнного народа, в тесном и неразрывном с ним союзе, при беззаветном служении и просвещенном содействии всех лучших сынов родной земли, может подять это тяжелое бремя и успешно совершить этот громадный труд; Своим Царским Словом Он всех нас призывает к такому служению и содействию, указывая, вместе с тем, и те пути, по которым следует стремиться к предначертанной цели.

Первою задачею предстоящей дятельности Правительства, при постоянном и живом содействии общественных сил страны, поставлено искоренение крамолы. В деле этом не следует полагаться исключительно на усилия полиции; собственным начинанием и энергичным сопротивлением всякому проявлению мятежного духа, общество должно оказать противодействие этому гибельному направлению и тем лишить злоумышленников опоры.

В недавнем еще прошлом, только благодаря безучастному отношению к ним общества эти люди могли приготовить совершение своих злодейств.

Движение против евреев, проявившееся в последние дни на Юге, представило печальный пример того, как люди, преданные Престолу и Отечеству, поддаваясь внушениям злонамеренных, разжигающих дурные страсти в народной масс, впадают в своеволие и самоуправство и действуют, сами того не понимая, согласно замыслам крамольников. Подобные нарушения порядка не только должны быть строго преследуемы, но и заботливо предупреждаемы, ибо первый долг Правительства охранять безопасность вселения от дикого самоуправства.

Утверждение веры и нравственности рядом с истреблением неправды и хищения – вторая задача, поставленная Высочайшим Манифестом. Последнее время изменив некоторые установившиеся понятия и искоренив предрассудки, поколебало, к сожалению, и нравственные основы и верования. Неразборчивость в выборе средств, снисходительное отношение общества к незаконным способам наживы – вот обычные явления нашего времени. Царское Слово указывает на неотложную необходимость устранения этих явлений. Нравственная чистота вера в свое дело и преданное служение должны быть святым долгом для всех и каждого, в особенности же ближайших слуг Государевых. Хищение должно быть пресекаемо и преследуемо везде, где бы оно ни обнаруживалось, а виновники его должны нести заслуженную кару.

Наконец водворение порядка и правды в действиях учреждений, дарованных России милостью почивающего в Бозе Государя Императора, будет в особенности предметом забот и попечений Правительства.

В течение тысячелетней жизни России бывали времена смут и испытаний более грозные и тяжкие чем переживаемые нами ныне: настоящие затруднения исчезнут вскоре, при дружных усилиях Правительства и общества. Дворянство, как выражено в Высочайшем Манифесте, всегда послушно голосу правды и чести. Занимая первенствующее положение в среде земства, оно всегда пользовалось принадлежащим ему влиянием, не в интересах своего сословия, а в видах общего блага. В ныншнюю тяжелую годину готовность верного русского дворянства отозваться на призыв Верховной Власти и служить службу Престолу и Отечеству не может подлежать сомнения. Да будет оно уверено, как и все русское земство и городские сословия, что дарованные им права останутся, согласно Высочайшей воле, в полной неприкосновенности и что цель Правительства стремиться, при верном всех служении и содействии, к осуществлению на самом деле всего того, что было положено в основу дарованных Монархом учреждений. Наконец и крестьянство, оставаясь всегда верным Престолу, должно не внимать вредным слухам и пребывать в полной уверенности, что ему не только сохранятся дарованные свобода и права, но что Правительство озабочено возможным облегчением лежащих на нем тягостей и улучшением его общественного устройства и хозяйственного быта.

Правительство примет при этом безотлагательные меры, чтобы установить правильные способы, которые обеспечивали бы наибольший успех живому участию местных деятелей в деле исполнения Высочайших предначертаний».

II. От 23-го мая – за № 13. Доверительно.

«Циркуляром моим, от 6-го сего мая, указаны те прискорбные явления настоящего времени, на устранение которых должно быть обращено особое внимание представителей правительственной власти. Для верного достижения в этом отношении прямой цели недостаточно иметь дело с тем или другим совершившимся фактом, но необходимо предупреждать самое его возникновение. Лучшим и надежннейшим средством к этому представляется без сомнения, тщательное, по возможности, личное наблюдение Ваше над современным настроением населения губернии. В видах этих покорнейше прошу Ваше Превосходительство воспользоваться настоящим временем для немедленного объезда не только уездных городов, но и селений, в особенности тех пунктов, где, по тем или другим обстоятельствам, возможно предполагать возбужденное настроение умов.

Разъяснение правильного, законного порядка, опровержение ложных слухов уничтожение внушаемых этими слухами рассеваемыми врагами порядка несбыточных надежд и ожиданий – без сомнения предотвратить всякое уклонение народа, крепкого верноподданническою преданностью к Верховной власти и поддающегося иногда неблагоприятным внушениям только по неведению и недостаточному развитию, – от прямого исполнения закона.

Независимо от находящиеся в Вашем ведении органов исполнительной власти Вам, без сомнения, окажут полное содействие к достижению указанной выше цели представители сословных и общественных учреждений, с которыми Вам и необходимо входить в постоянные личные соглашения. Предводители дворянства многосторонняя деятельность которых по разным отраслям местного управления дает им полную возможность постояного общения со всеми, классами населения, а также председатели и члены земских Управ, близко стоящие к интересам всех сословий вообще и крестьянского в особенности, своим личным влиянием общественную пользу самому делу.

От Вас затем будет зависеть давать личные подробные и определенные разъяснения волостным старшина и другим должностным лицам крестьянского управления относительно способов и направления их постоянной деятельности. В случаях, если представится Вашему Превосходительству необходимым командировать в какое-либо место то или другое доверенное лицо, Вы не оставите снабжать письменными указаниями, направленными к единообразной, внимательной и осторожной деятельности.

В заключение нелишним считаю сообщить Вашему Превосходительству, что письменные обращения к крестьянскому населенно, при малейшей неосторожности в способах их изложения и обнародования, нередко порождают, как показал опыт, крайне неблагоприятные толкования, а потому казалось бы необходимым, избегать по возможности так называемых воззваний; в случаях же действительной, по ходу и обстоятельствам дела, необходимости прибегнуть к этой мере, я просил бы Вас проекты самых воззваний представлять на предварительное мое рассмотрение.

При всех действиях Вашего Превосходительства в исполнение настоящего предложения Вам надлежит обратить главное внимание на опасные слухи о разделе земли, дополнительных наделах, черном переделе и т. п.

Хотя я вполне уверен, что благоразумным усилиям местной администрации удастся успокоить волнение умов и пресечь ложные слухи, но в случае, если бы, сверх ожидания, у Вашего Превосходительства явились основательные сомнения в успешном окончании возложенного на Вас поручения, прошу заблаговременно уведомить меня для соответственных с моей стороны распоряжений. Повторение беспорядков, подобно бывшим в южных губерниях, при разгроме евреев, не может быть терпимо и должно быть предупреждаемо принятием заблаговременно, соответственных мер.

Вообще об исполнении Вами настоящего распоряжения, я буду ожидать от Вас подробных уведомлений».

III. От 3-го июня за № 3346. Секретно.

«В виду поступивших ко мне ходатайств местных гражданских начальств об оставлении некоторых частей войск в предупреждение могущих произойти беспорядков, в местах их расположения, вместо предназначенного для них выступления в лагерь, я входил в соглашение с г. Военным Министром, который уведомил меня, что им испрошено Высочайшее соизволение на предоставление командующим войсками в округах права производить, по мере надобности, изменения в сборе войск для летних занятий и даже вовсе отменять таковые, не входя предварительно с представлением по сему поводу в Важное Министерство.

Поставляя Ваше Превосходительство о таком Высочайшем повелении в известность, имею честь покорнейше просить Вас, Милостивый Государь, в тех случаях, когда по каким либо причинам встретится, по вверенной Вам губернии, крайняя надобность оставить войска в местах их расположения, впредь обращаться непосредственно к командующему войсками в округе, доводя лишь о таковом сношении до моего сведения.

Вместе с сим я позволяю себе выразить уверенность, что подобные требования, имеюшие последствием отмену лагерного сбора для известной части войск, а следовательно и летних занятий, столь необходимых для военного образования, конечно, будут предъявляемы Вашим Превосходительством только в случае совершенной необходимости и при полном убеждении в том, что иные предупредительные меры окажутся недостаточными для предотвращения беспорядков.

В циркулярах 6-го и —23—го сего мая я уже имел случай обратить внимание Вашего Превосходительства на то, что неблагоприятные условия современного положения наших внутренних дел могут быть устранены только дружными усилями всех верноподданных на разных ступенях служения государственного и общественного. При настоящем случае, высказывая снова туже мысль, я считаю необходимым выразить глубокое убеждение, что прежде чем прибегать к материальному воздействию на народные массы, взволнованные последними тревожными событиями, а также и превратными слухами, распространяемыми врагами существующего порядка, следовало бы облегчить доступ в эти массы благонамеренным влияниям, обеспечив губернской администрации, в видах успокоения подведомственного ей населения, содействие не только всех должностных лиц в губернии, но и людей, состоящих вне обязательных отношений к государственной службе.

Вследствие сего, долгом считаю просить Ваше Превосходительство войти соглашение с местными Епархиальным Начальством, Губернским Предворителем Дворянства, а также представителями Земства, с тем, чтобы организовать разумное воздействие на сельское население, со стороны приходского духовенства, всех, имеющих с ними ближайшее соприкосновение должностных лиц, а также и влиятельных в данной местности дворян, земских деятелей и землевладельцев с целью противодействовать распространению в среде крестьян нередко превратных суждений явлениях государственной жизни вообще, в частности же относительно предстоящих будто бы изменениях в повемельных отношениях».

Получив письмо начальника губернии и приложенные при нем копии с трех министерских циркуляров, я на другой же день поспешил исполнить требуемое, пользуясь присутвием значительного числа священников (106 лиц), собравшихся на Епархиальный Съезд. 12-го числа я приехал на съезд и обратился к представителям духовенства с речью, в которой изложил сначала в общих чертах обязанности пастырей в отношении к пасомым и затем преподал им наставление, как надлежит им действовать применительно к современными обстоятельствам общественной жизни; при чем в особенности внушил им заботиться об уничтожении распространенных в среде русского народа ложных слухов о земельном переделе и о добавочных в пользу крестьян нарезках.

Духовенство с глубоким вниманием выслушало мою речь и обещало исполнить мои внушения.

Вслед затем Обер-Прокурор Св. Синода обратился ко мне, а равно и к прочим епархиальным архиереям, с конфиденциальным отношением от 14-го июня за № 145 следующего содержания:

«Преосвященнейший Владыко, Милостивый Государь и Архипастырь.

Мятежная крамола стремящаяся разрушить общественный порядок, направила свои действия на темную массу народа, и, возбуждая в ней несбыточные ожидания, надеется воспользоваться ею, как стихийною силою, для произведения общей смуты.

В разбрасываемых подпольных листках уже несколько времени указывалось на какой-то будто бы ожидаемый передел земли, которым крамольники хотели обольстить крестьян для привлечения их на свою сторону.

В последнее время эти разглашения приняли еще новую форму, совершенно соотвествующую разрушительному учению социалистов. В народ пущен возмутительный слух, что вся земля от помещиков и землевладельцев перейдет к крестьянам. Но в то же время крамольники, зная непоколебимую преданность русского народа своему Царю, дают вид, что внушаемые ими надежды исходят от воли Государя.

Под влиянием этих коварных внушений и злоумышленных подстрекательств в некоторых местностях преимущественно Южной России, уже замечается смутное движение в народе, обнаруживающееся в недовольстве существующим порядком землевладения и сопровождающееся ожиданием близкой перемены его положения.

Излишне было бы изъяснять, как могут быть опасны подобные движения темных народных масс, когда они возбуждаются обольстительными обещаниями скорой и без труда достижимой перемены их быта; но они становятся еще опаснее, когда прикрываются священным именем Государя, когда учреждения и лица, поставленные для охранения прав чайной собственности, выставляются как бы враждебною преградою между Государем и народом, а владельцы земель и имуществ как бы несправедливо присвоивающими себе общее народное достояние.

В такое смутное время злонамеренного колебания народных понятий и крамольного возбуждения народных масс несбыточными, но обольстительными надеждами и ожиданиями, долг каждого верного сына России стать на защиту и охрану общественного порядка. Но прежде всех и более всех этот долг лежит на пастырях церкви, как нравственных воспитателях и духовных руководителях народа, ответственных за него пред Богом и отечеством.

Я не сомневаюсь, что духовенство вверенной Вам епархии при Вашей Архипастырской ревности и под Вашим опытным руководством, употребит всю силу своего пастырского влияния на народ, да предостережения его от коварных внушений злонамеренных, людей и для поддержания его в пределах порядка и законности.

Но вместе с тем, в виду усиления социалистической пропаганды, я решаюсь обратиться к Вам, Милостивый Государь и Архипастырь, с покорнейшею просьбою не изволите ли признать возможным поручить несколькими наиболее благонадежным священникам, по Вашему личному избранию и по Вашим непосредственным указаниям, излагать эти вразумления и наставления с церковной кафедры, сообразуясь с теми обстоятельствами, могут встретиться в той или другой местности, и разъясняя народу, что неблагонамеренные агитаторы вовлекают его в обман и пользуются им, как орудием для произведения смуты и достижения своих разрушительных целей, что искреняя и непреложная воля нашего Возлюбленного Государя Императора направляется к тому, чтобы улучшить быт народа законными и правомерными способами, но что Его Державной воли нет на те обольстительные и коварные обещания, которые от имени Его распространяются крамольниками.

Поручая себя молитвам Вашим с совершенным почтением и преданностью имею честь быть…».

Во исполнение сего, я, по совещании с Членами Консистории, возложил на протоиерея Владимирской церкви Василия Владиславлева, как более других опытного в деле проповедничества, обязанность составить для образца и руководства прочим, в особенности сельским священникам, несколько поучений в смысле циркулярного отношения г. Обер-Прокурора. – Составленные в этом смысле о. Владиславлевым три поучения напечатаны в №№ 13, 14 и 15-м Тверских Епархиальных Ведомостей за 1881 г.

15-го ч. утром отправились мы с Начальником губернии Аф. Никол. Сомовым в село Видогощи, Корчевского уезда, в 35-ти верстах от Твери, для прогулки и для присутствования при рыбной ловле в озере, находящемся при этом селе и принадлежащем Тверскому архиерейскому дому.

По прибытии в село, я прежде всего посетил церковь Священник Николай Баранов, весьма престарелый (лет 77-ми), встретил меня в святых вратах с крестом и хоругвиями и приветствовал речью. – Церковь деревянная очень тесная, но рядом с нею сооружается новая каменная, в которой теплый придел совсем уже готов.

После осмотра церкви мы зашли в дом о. Николая, где нам предложен был чай. Затем отправились на озеро, где закинут уже был невод (длиною в 350 саженей). Первая тоня оказалась не весьма удачной: рыба поймана большею частью мелкая. Вторая тоня была удачнее: поймано было много крупных лещей, линей окуней и щук.

После второй тони пообедавши в доме священника, мы возвратились в город.

В № 158 газеты «Новости» прочитал я описание богослужения, совершенного 14-го июня в петербургском великосветском кружке, известном под именем «апостольской общины». Дивные дела совершаются в православной русской столице, на глазах у высшего Правительства и пред очами Святейшего Праавительствующего Синода!...

20-го ч. был у меня из Москвы Ф. М. Матвеев и сказывал, что митрополит Макарий явившись в Москву с волосами на голове и бороде, произвел большой соблазн между раскольниками, а своею проповедью 17-го мая в защиту евреев оскорбил национальное чувство Московских граждан. В тот же день после литургии в Успенском соборе, пред заседанием в собрании Миссионерского Общества, вдвоем с генерал-губернатором⁵⁶³, пил в своих Чудовских покоях чай и завтракал, а Викарии его оставались – один в соборной палатке, а другой в Мироварной палате. Это также возбудило в Обществе неблагоприятные толки.

23-го ч. получено было мною письмо из СПБ. от Наместника Невской Лавры, архим. Симеона, который писал мне от 22-го числа:

«В Синоде пока затишье новостей нет.

Митрополита Киевского⁵⁶⁴ больного увезли в Киев; странная болезнь: помешательство... Событие 1-го марта так сильно повлияло на него, что он о нем при болезни только и толковал, говоря, что он себя виновным не считает; толковал о Никейском Символе; представлял себе, что его считают еретиком что его отлучил кто-то от Церкви, так что наместника Киевской Лавры, когда сей явился к нему в Петербурге, он не стал благословлять, сказав, что он не может сего себе дозволить, ибо ему будто запрещено и прочие странности… – Врачи приписывают припадки эти крайнему истощению и малокровию, при особой впечатлительности больного и его мнительном характере. – Об исходе болезни врачами не дано никакого окончательного решения, предписано соблюдать только самое строгое спокойствие.

О книге Елагина я раза три заговаривал со Владыкою, но всякий раз слышал одно: «да эта книга вон у меня есть, но я ее не читал». – Это мудрое молчание дает повод заключить, что книга если и не расхваливается, то и не порицается, а наблюдается то брожение, какое производит сия закваска, так как, не смотря на все рьяные протесты со стороны прессы против книги, большую часть героев должно же признать фотографиею и принять не только к сознанию, но и к поправлению отображаемого.

Посылаю Вашему Высокопреосвященству брошюру «Доброе слово⁵⁶⁵ – сочинение нашего достоуважаемого Обер-Прокурора, который мне прислал несколько экземпляров; вероятно, выслано оно и воспитанникам Тверской семинарии. Это не только доброе, но предоброе слово, да и не одним воспитанникам, а вместе, пожалуй и преимущественно воспитателям. В Питере, впрочем не распространяют говора о сей брошюре, вероятно, потому, что она заключает в себе слишком серьезную и прямую истину и правду, к коим ныне потерян вкус».

28-го ч. получил я письмо из Киева от Ф. С. Виноградова. От 24-го ч. он писал мне:

«При глубоком уважении, какое Ваше Высокопреосвященство питаете к Киевскому Первосвятителю Высокопреосвященнейшему Митрополиту Филофею, без сомнения, желаете на сколько возможно чаще иметь сведения о здоровье сего великого Святителя. Дозвольте мне сообщить Вашему Высокопреосвященству по этому предмету: третьего дня я имел возможность быть в загородном местопребывании святого Владыки – в Голосъевской пустыни и увидеться с окружающими его. Вот что они передают: Владыка возвратился сюда крайне утомленным дороги; причем проявлялось расстройство в некоторой степени его умственных сил. Благорастворенный воздух и пустынная тишина благоприятно подействовали на состояние его здоровья. Бессонница мшновала и явился аппетит к пище; – начал сознательне и связнее выражать свои желания мысли и т. п. Но в одну ночь представилось ему что-то угрожающее, и он, наскоро сойдя с постели, хотел бежать и упал на пол; при этом падении ушиб ногу. – В минувшую субботу Владыка выразил желание приобщиться Св. Таин в Воскресенье за раннею литургиею, и велел для этого приготовить ему мантию и омофор; но затем силы его ослабели и он принял Св. Тайны после ранней литургии в постели, несколько приподнявшись с полным однакоже сознанием. Слабость сил продолжается и в последние дни замечается как бы опухоль в его ногах. В понедельник вечером имел быть у Владыки консилиум лучших киевских врачей. Я не имел еще случая узнать что-либо о последствиях этого консилиума. О. Наместник выражал желание перевезти болящего Владыку во святую лавру.

Милосердый Господь да не сокроет от нас столь великого светильника, но да пребывает он на свещнице еще надолго, надолго!»

На другой же день (29 ч.) писал я в ответ:

«Спешу выразить Вашему Превосходительству искреннейшую признательность за доставление мне сведений, хотя и очень прискорбных, о состоянии здравия Вашего. мною глубоко чтимого архшиастыря.

Тверская паства 19 лет бывшая под мудрым и благодетельным управлением высокопреосв. Филофея не меньше, если не более Киевской, скорбит о постигшей его болезни и усердно молится в храмах о восстановлении его здравия.

Простите, достопочтеннеиший Фаддей Семенович, что я давно не писал Вам и даже не отвечал на ваши письма. Тверская, вверенная мне, епархия, при многочисленности приходов и при других некоторых условиях, требует от меня больших трудов сравнительно с прежними епархиями, коими мне суждено было управлять, и потому меньше остается в моем распоряжении свободного времени для частных занятий.

Призывая Вам Божие благословение, с глубоким уважением и сердечною преданностью имею честь быть...»

29 числа получил я из Москвы от А. П. Ушаковой краткую записку в следующих выражениях:

Мне эта корреспонденция пришлась по душе: сообщаю ее Вашему Высокопреосвященству».

Приложенная при этой записке корреспонденция из Твери от 20-го июня в газету «Современные Известия», следующего содержания:

«С 8-го числа июня у нас открылся епархиальный съезд. Никогда еще не было такого большого числа депутатов, какое приехало на этот съезд. Объясняется это тем обстоятельством, что вопросы, предложенные съезду, весьма важны и потребовали много труда и много времени для обсуждения и решения, несмотря на то, что заранее составлена была подготовительная коммиссия для разработки этих вопросов, состоящая из членов от духовенства и наставников семинарии.

Первый день посвящен был определению количества собираемых с епархии денег на нужды семинарии. Оказалось, что тверская епархия, не смотря на «процентный сбор» с церквей в 64 тысячи рублей платит еще до 12 тьтсяч в одну семинарию на ее нужды, т. е. по содержанию параллельных классов бедных учеников и на другие расходы. Выяснивши себе цифру прихода, съезд постановил: согласно требованию Св. Синода, содержать на свой счет двух помощников инспектора, отпуская им каждогодно в жалованье 1,400 руб. и кроме того положил отпускать в добавок к деньгам высылаемым Св. Синодом на семинарскую больницу 500 руб. каждогодно, 2000 рублей в пособие бедным ученикам семинарии, не пользующимся казенным содержанием, и наконец постановил содержать на свой счет 5 параллельных классов при семинарии на которые ассигновал 6600 руб.; если же будет нужда в открытии классов новых, то семинарское правление, не стесняясь отпуском этой суммы должно немедленно открывать классы, но не оставлять детей духовенства без образования. По всем этим вопросам прения были самые оживленные. Замечательнее всего отношения местного преосвященного к этим вопросам. Он не только одобрил и утвердил все эти решения съезда, но сам лично принял участие в жертве на нужды семинарии, пожертвовав сумму, отпускаемую ему на викария, в пользу бедных учеников семинарии.

Второй день съезд посвятил вопросу об устройстве общежития при семинарии, вопросу трудному сложному. Общежитие предполагается открыть, по вместимости выстроенных двух корпусов на триста человек. Любопытно, как зародилась мысль об устройстве этого громадного общежития. Года 4 тому назад Св. Синод разрешил постройку нового здания семинарии вследствие негодности и ветхости старых зданий. Бывший ректор семинарии С., переписавшись с местным духовенством, как городским, так и сельским, задумал чрез преосвященного ходатайствовать пред синодом о капитальном ремонте старых зданий для устройства общежития обучающихся в семинарии. Св. Синод дозволил перестройку негодных по ветхости зданий и дал заимообразно 27 тысяч рублей с тем, чтобы эти суммы были духовенством епархии заплачены в разные сроки. Духовенство епархии, на съезде в 1878 году согласилось на условие и вот в настоящее время ремонтированные или, лучше сказать вновь сложенные корпуса готовы для открытия в них общежития. Ранее настоящего съезда один из наставников семинарии В-в с своими обстоятельными и подробными статьями в местных епархиальных ведомостях разработал незадолго до съезда вопрос об устройстве общежития и явился на съезде докладчиком, а вместе и с совещательным голосом по этому вопросу. Целый день почти без перерыва шли прения по этому вопросу, где духовенство высказало очень много верных взглядов на устройство общежитий вообще при училищах и ассигновало на обзаведение общежития около 8000 р. Таким образом решился вопрос об обеспечени более 450 воспитанников, прежде живших в гадких квартирах при неблагоприятных условиях. Для заведывания общежитием избран ректор семинарии, преподаватель В. и два лица из местного духовенства.

Третий день съезд занимался вопросом о свечном заводе, существующем в епархии. В этот день местный преосвященный приехал на съезд и просил позволения духовенства присутствовать на нем в качестве слушателя. При нем велись прения, высказывались разные суждения так, как бы его и не было на съезде. Мало отрадного вынесло духовенство из отчетов ревизионной коммиссии завода; но извинило некоторые промахи заводских деятелей частью непрактичностью их в этом деле, частью недоразумением их и положило всем участникам свечного комитета жалованье, находя, что даровой труд мало принесет пользы.

В следующие затем дни шел вопрос об эмеритуре для духовенства Тверской епархии. Общее решение таково: эмеритуру принять в принципе с нынешнего года и разослать листы благочинным, чтоб эти последние предложили духовенству и узнали, кто желает участвовать в эмеритуре. Кроме денег, вносимых в эмеритальную кассу духовенством, положили взимать 3% с кошелькового сбора церквей чрез два года, когда уплатят долг Св. Синоду за постройку общежития.

Затем съезд приступил к обсуждению других вопросов касающихся семинарии, между прочим и вопроса о том, нельзя ли воспитанникам училищ держать экзамен вступительный в самых училищах при участии преподавателей семинарии, которые должны быть высылаемы по училищам, но этот вопрос в окончательной форме не решен. Был на съезде еще раз местный преосвященный, который сказал депутатам свое назидательное слово о том, в чем должно состоять в настоящее время их пастырское служение. Все духовенство с восторгом приняло преосвященного так близко и сердечно поставившего себя к ним».

3-го июля посетил меня Петербургский придворный протоиерей Арсений Тимоф. Судаков⁵⁶⁶, уроженец Тверской епархии, магистр XV курса (1843 г.) Петерб. Дух. академии. Около 30 лет служил он при заграничных наших миссиях в Швеции, Швейцарии и Нидерландах – при королеве Анне Павловне⁵⁶⁷. Он жаловался на деспотический характер королевы и передал мне при этом следующий случай. Раз один из его предшественников, именно, священник Александровский (из Московских диаконов) напился уже чаю и позавтракал, как Ее Величество, не зная, конечно, об этом, приказала ему служить литургию. Не смея не исполнить Высочайшей воли о. Александровский дерзнул совершить литургию, и затем признался королеве в своем прегрешении. Несмотря на искреннеее признание, он немедленно удален был от места и возвращен в Москву, где получил священническое место.

О. Протоиерей Судаков прросил меня об устройстве своей двоюродной внуки, двицы Косухиной. При прощании с ним, я подарил ему свою книгу «Воспоминания об архиепископе Леониде».

4-го ч. был у меня мимоездом в Петербурге Суздальский соборный протоиерей Александр Евфимиевич Кротков⁵⁶⁸, мой сверстник по Владимирской семинарии. Он вез в духовную цензуру рукопись акафиста святителям Суздальским Феодору и Иоанну, составленного известным писателем акафистов Андреем Феодор. Ковалевским. Я пригласил о. Кроткова к обеду и мы вспомянули с ним Семинарскую старину, события школьной, беззаботной жизни.

7-го ч. получил я из Ржева от Т. Ив. Филиппова письмо, в котором он от 4-го числа пишет мне:

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивый Архипастырь и Отец!

Причетник Смоленской кладбищенской церкви, Андрей Никиф. Берестнев, отправляется в Тверь беспокоить Ваше Высокопреосвященство просьбою по своему делу, о котором я суждения иметь не могу; но вообще смею поручиться перед Вами за его отличные качества.

7-го июля я выезжаю из Ржева в Киев и другие города по делам службы. Здесь все заняты делом Мазуриной, которую я сам видел. Просидев с нею в бесде около часу, я вынес надежду, что она, может быть, совсем поправится; жена которая видела ее еще в ее тюрьме и которая вывела ее оттуда, радостно удивляется той перемне, которая с той минуты с нею произошла. В минуту освобождение ее из комнаты заключения она была похожа на испуганного зверька; теперь же она оболчена и до некоторой степени смысляща. Она вспоминала со мною многое из ее прежней жизни и меня вообще почти совсем не дичилась. К жене она тоже питает явное сочувствие и всегда радуется ее появлению. Звероподобная же Булах заточена к общему ликованию.

Прошу Ваше Высокопреосвященство не оставить меня в Ваших святых молитвах и принять выражение моего глубокого и неизменного к Вам почтения и искренней преданности»...

12-го ч. получено было мною два письма: из Харькова и из Витебска, – то и другое от 9-го числа.

Из Харькова писал мне протоиерей А. Е. Щелкунов, гостивший у меня в июне:

«Ваше Высокопреосвященство, Обожаемый Архипастырь!

Напутствуемый Вашими Святительскими молитвами и благословением, я благополучно прибыл домой, побывав предварительно в Москве. Тут честнейший о. Архимандрит Иосиф⁵⁶⁹, по милостивому ко мне вниманию Вашему, оказал мне всяческую любовь и содействие. Не стану говорить, что я видел и чувствовал когда впервые вступил я в священный Кремль: это знает каждый по себе… Не скрою только, что там я нашел нечто, священное для меня собственно: это скромные покои бывшие некогда жилищем Вашего Высокопреосвященства. Находясь в них, я на десятом плане ставил то обстоятельство, что покои те – создание исторического мужа... На первом же плане была у меня мысль, что тут – в сих самых покоях уготовлялся для многотрудного служения церкви тот иерарх, которому суждено было светить на свещнице паствы Полоцкой, Харьковской… устрояя их спасение и счастие своих подчиненных. Живому свидетелю мудрой прозорливости и милостей этого иерарха – мне не хотелось бы и нарицать последнее пока поприще Его служения – паству Тверскую, восхитившую недолгое, но незабвенное счастье паствы Харьковской. В порыве глубокого сожаления о невозвратной утрате нашей, я готов скорее воскликнуть подобно Израильтянам: «дщи Тверитяныня.. блажен, иже воздаст тебе воздаяние Твое, еже воздала еси нам! Да возмется от тебя наш, восхищенный тобою, светильник и поставится на столь высоком свещнике, откуда светил бы не тебе только, но многим, многим»... Лишь при сих чувствах и мыслях услаждается горечь утраты нашей а некоторое тайное чаяние сбытия проливает отраду в сердце.

В Харькове я не нашел ничего нового и интересного, если не считать за последнее следующего курьеза, переданного мне самовидцами и самослышащими, в том числе и о. Симеоном⁵⁷⁰.

После акта в нашем женск. училище, был приготовлен стол для выпускных воспитанниц, который, купно с служащими при училище, почтил своим присутствием и Владыка наш. В свое время начались тосты, спичи… Тут-то один вития (О…ъ) в порыве неизглаголанной любви к присутствующему Архипастырю, или восспитаиницам, оставляющим училище, или к тому и тем вместе, отрыгнул слово благо: «желаю вам (т.-е. воспитан.), чтобы хоть одна из вас... родила такого архиерея, как наш Архипастырь!» Благожелание, конечно, и назидательное и остроумное и лестное, хотя для кого-нибудь и огорчительное.

Прошу Вашего благословения и милостивого внимания ко мне и на будущее время».

Из Виьебска писал протоиерей В. Н. Волков:

«Книгу Елагина, отзывы о ней газет и книгу Старова в опровержение Елагина я прочитал. В частностях Старов прав; да иначе и быть не может. Нельзя сказать, что в настоящее время нет хороших священников, верующих, благочестивых, трудолюбивых и всецело посвятивших себя служению церкви и своей пастве... Таких много весьма много; о них он и говорит, на них он и указывает. Елагин же правее Старова. Елагин делает общий обзор и преимущественно современного, молодого духовенства. Его взгляд на современное духовенство совершенно верен, в чем мы сами духовные должны сознаться; как бы тяжело ни было это сознание для нас. Причины умственного и религиозного расслабления духовенства Елагин выставляет верные, кроме одной, относительно сочинения Помяловского о бурсе. Раскрытие пакостей старых бурс только обратило внимание Начальства на самые бурсы и побудило его об удалении тех пакостей, чего, впрочем, и по сей день не достигло. На образ же мыслей и жизни духовенства Помяловский имел и не имеет. Первый начал возбуждать неудовольствие начальством Ростиславов⁵⁷¹; недовольство начальством и своим положением – Белюстин; окончательно же развратил и убил в духовенстве его пастырский характер, его довольство своим положением, миролюбие трудолюбие, скромность, уважение к закону и власти и пр. и пр. – Церковно-Общ. Вестник; он на позор всему миру начал разрывать смрадные затхлые помойные ямы и выставлять наружу всякое безобразие, большею частию извращенное, увеличенное и корреспондентами измышленное... Он предложил себя вместо помойной ямы, в которую пригласил всех и все сваливать без разбора и без рассуждения не произведет ли эпидемии, заразы, чумы. Охотников нашлось много и все из людей порочных, или раздраженных неудачами в своих планах и целях и желчных – недовольных не только властью, но всеми, и даже своею семьею. Такие именно люди чрез посредство Ц.-Об. Вестника, безнаказанно начали бросать грязь в Архиереев, в Консистории, в Благочинных и, наконец, в церковные порядки. Публика безрелигиозная и безнравственная, жаждавшая поколебать основы Православной церкви и замутить воду в государстве с жадностью глотала из Ц.-О. Вестника всякую грязь, заразилась и заразу начала разносить по всему государство, во все сословия и слои... Первым последствием явилось ослабление уважения к Архиереям ослабление доверия к ним; затем требование ослабления Архиерейской власти, требование участия в церковных делах и порядках мирян; далее – исчезновение всякого уважения к духовенству; упадок религиозности и политической благонамеренности: Славолюбивые Архиереи, из страха, чтобы не обдали их чрез Ц.-О. Вестник помоями, начали улыбаться злым корреспондентам, возвышать их, слушаться внушений их, ослаблять свою власть введением выборного начала, смотреть на слабости и проступки духовенства сквозь пальцы, без разбора награждать и в большом количестве, – словом, искать своей славы и почестей чрез духовенство… Духовенство, с своей стороны, видя, что Архиереи увиваются около него и боятся его, гордо подняли свое чело против Архиереев и по своей службе и обязанностям опустили руки. Задались одною только целью роскошного обеспечения себя и бездействия; к прихожанам сделались гордыми и неисправными, прихожане отшатнулись от него. Вследствие сего и начал народ выражать свое желание, чтобы давали ему пастырей из простолюдинов, не высокомудрствующих, но религиозных, наблюдающих церковные уставы и посты, исправных по службе и ближе стоящих к нему… В свою очередь Академии и Семинарии, при излишней гуманности к ученикам, начали читать уроки слишком либерально; к Св. Писанию относиться свободно, с критикою; богословие читать как науку, а не как религию сообщая только сведения уму, но ни капли не вливая веры в сердце... Явились священники и законоучители, легко и с насмешками относящиеся к разными, постановлениям церкви, не говоря уже об одежде и скромности приличествующей священнику…

В следующем письме докончу!

16-го ч. получил я письмо из Нижнего-Новгорода от Товарища Председателя Окружного Суда, Евг. Ром. Ринка. Он писал от 14-го числа:

«Благоволите получить два №№ (170 и 171) Современных Известий, в которых изложены впечатления мои, оставшийся от поездки в Махрищский монастырь. Скрывая себя под буквою «К» (Ring – Кольцо), осмеливаюсь доложить, что заметка в Посаде о Махре прочитана и гневным о. Намстником⁵⁷² не одобрена. Гнев, думаю пройдет, а опасение, надо полагать останется.

С преосв. Макарием⁵⁷³ знакомства не веду, но зато ежедневно читаю в Нижегородском Биржевом Листке его болтливые проповеди. И чего только нет в этих проповедях. При погребении 6-го июня кафедрального протоиерея Конст. Ив. Миловидова, Преосвященный говорил проповедь на текст: «смерть мужу покой». Привожу выдержки из этой речи. «Мы оба», говорил проповедник «были воспитаны в то время, когда боялись говорить и писать против властей⁵⁷⁴. И потому предмет этот ныне нарушаемый с горестью вспоминался нами как бы в последний раз; за то в день кончины, – в тот день (3 июля), в который за два года назад он приветствовал меня речью при вступлении моем на кафедру сию, оставался безмолвным в моем присутствии. Но я в безмолвии прочел всю его жизнь. Хотя он и не дожил до 70 лет, назначенных человеку Пророком Моисеем, впрочем с болезнью ознакомился он давно, а с трудом еще раньше того. Вся жизнь его состояла из трудов и болезней. А поэтому и смерть для него должна быть истинным покоем...

Для примера посмотрите на почившего старца. Он равнодушен стал ко всему окружающему. Он не заботится уже тееперь ни о детях, ни о внуках. Он не радуется даже прибытию детей своих из дальных городов⁵⁷⁵…

Не забудут тебя особенно воспитанные и устроенные дети твои испытавшие на себе отеческую любовь твою. Не забуду тебя и я после тридцатидевятилетнего знакомства с тобою. Долго ты ожидал меня по слухам на кафедру сию, но недолго послужил со мною»…

15-го числа открывается Нижегородская ярмарка, а 9 августа ожидается приезд Великого Князя Владимира Александровича и освящение нового собора на ярмарке, стоющего 500,000».

В статье, помещенной в №№ 170 и 171 «Современных Известий» под заглавием: «Поездка в Махрищский монастырь», изложена печальная повесть о ссылке в этот монастырь, под предлогом почести, Эконома Троицкой Сергиевой Лавры, архимандрита Агафангела⁵⁷⁶, по неудовольствию на него со стороны наместника Лавры. Архимандрита Леонида.

В тот же день, т.-е. 16-го числа, получена была мною из Киева от Ф. С. Виноградова краткая записка 12-го ч.) следующего содержания:

«В последние дни состояние здоровья Высокопреосвященнейшего Митрополита очень удовлетворительно».

В ответ на это писал я от 23-го числа:

«За успокоительное письмо относительно здоровья Высокопреосвящ. Митрополита от 7-го текущего месяца и за утешительную депешу 12-го числа, приношу Вашему Превосходительству сердечную благодарность.

Желательно бы иметь дальнейшие сведения о восстановлении и укреплении сил глубокочтимого мною архипастыря».

17-го ч. писал я в Витебск протоиерею В. И. Волкову:

«Не гневайтесь Бога ради, что я так давно не писал вам. Писать вам кратко – этим вас не удовлетворишь; отвечать на ваши пространные и всегда интересные послания такими же пространными письмами не имею возможности по причине Вам понятной.

Обращаюсь к письму Вашему от 9 июля, которое требует моего ответа.

Выраженные в этом письме ваши взгляды и суждения о направлении современной газетной литературы, о религиозно-нравственном состоянии общества, о характере домашнего воспитания и школьного образования детей, об отношениях белого духовенства к своим архипастырям, по книге Елагина и по ответу на нее Старова – я признаю очень здравыми и основательными. Жаль только, что эти взгляды и суждения остаются и останутся, может быть навсегда мертвою буквою на страницах ваших ко мне писем. Почему бы вам не перенести их на страницы какого-либо журнала или газеты и представить на суд общественного мнения? Всего бы ближе помещать вам эти взгляды и суждения на праздных страницах вашего епархиального органа, если только они могут встретить сочувствие со стороны почтенной редакции.

Совершивши в последних числах мая и первых июня поездку по епархии, я сижу теперь дома и пользуюсь купанье в ключевой воде своего глубокого пруда. Нередко посещают меня в моем почти загородном уединении приезжие гости – родные и знакомые.

Если я могу что-либо сообщить Вам нового из своей служебной области, то разве только то, что у меня в семинарии новый ректор, избранный инспекторов Смоленской Семинарии. В мае он явился ко мне в сюртуке с Станиславом в петлице. 17-го числа я произвел его в диакона; 20-го посвятил в пресвитера, а 21-го, в день Вознесения Господня, возвел в сан протоиерея и на следующий день предоставил, ему вступить в отправление своих обязанностей по должности Ректора.

Но довольно. Звук колокола зовет в храм к Богослужению»

Имея в виду определить в должность Настоятельницы Осташковского Знаменского монастыря казначею Тверского Христорождественского монастыря монахиню Ольгу⁵⁷⁷ (Жуковскую), я поручил ей составить о своем происхождении и воспитании краткую записку. И вот что она представила мне 22-го числа:

«Я родилась в Москве в 1831 г.; отец мой был доктором; когда мне было полтора года, умерла маменька, а чрез полгода не стало и папеньки и двух лет я осталась сиротой.

Еще при жизни своей, папенька просил нашего доброго соседа по имению, Василия Михайловича Фиглева, взять нас в опеку; но, когда папенька умер Василий Михайлович не мог приехать в Москву по домашним обстоятельствам, и меня взяла к себе тетушка, родная сестра маменьки, опека же над нами осталась за нашим добрым соседом.

У тетушки я прожила до восьми лет, выучили меня читать по-русски, по-французски, а когда исполнилось восемь лет, опекун взял меня к себе, чтобы подготовить меня к поступлению в учебное заведение и его две старших дочери и добрая их гувернантка занялись моим обучением. Во время пребывание моего у опекуна я читала однажды священную историю Зонтаг о введении во храм Пресвятой Девы; я сидела одна, сердце мое наполнилось такой любовию к Господу, что я тут же произнесла обет посвятить Ему свое девство.

Девяти лет меня отдали в пансион; учиться мне было легко, но я много плакала о том, что после экзамена мне некому показать своей награды, некому меня приласкать.

Когда мне было четырнадцать лет, опекун взял меня в первый раз к себе в деревню на каникулы; часть каникул я провела у него, а часть у одной из его замужних дочерей в Твери; была с нею несколько раз в девичьем монастыре у матушки Агнии⁵⁷⁸, которая была в то время казначеей, и однажды видела пострижение в мантию; мне это так понравилось, что я готова была тотчас же остаться в монастыре, но боялась сказать, чтобы не заподозрили меня в лености. После каникул я поехала опять в пансион, где мысль о монастыре меня не покидала, но не мешала и заниматься науками и быть веселой попрежнему.

Восемнадцати лет я кончила образование; сестра моя, жившая в то время в Погаре, заштатном городе Черниговской губернии, у генерала Шепелева, с женою которого она воспитывалась вместе в пансионе, приехала за мною, чтобы взять меня с собою по приглашению Шепелева; жаль было отпустить меня в чужой дом, а родных не было, у которых я могла бы поместиться. До отъезда из Москвы сестра старалась доставлять мне удовольствия, возила меня и в театр, и на балы, и равнодушие мое ко всему ее поражало. Мысль о монастыре меня не оставляла; но я решила сама с собой, что я пойду когда мне будет 25 лет. Около году мы прожили с сестрой в Погаре, где нас любили как родных. В это время братья взяли отпуск и просили сестру приехать разделиться и взять на себя управление имением. Разлука с сестрой была для меня очень тяжела; я стала искать утешения в молитве, ходила в церковь так часто, как мне позволяли мои занятия (вместо сестры я учила детей Шепелевых), читала духовные книги; стремление к монастырской жизни стало крепнуть. Я сказала духовнику о моем желании; он заметил мне на это, что я еще очень молода, нельзя себе доверять, это, может быть, вспышка, в которой я после буду раскаяваться. Я стала тогда молить Господа, если Ему неугодно чтобы я шла в монастырь, чтобы Он отнял у меня это желание; чем больше я молилась, тем желание увеличивалось.

По возвращении моем к сестре, я сообщила ей о своем желании поступить в монастырь, на что она, наконец согласилась и сама привезла меня и просила матушку принять меня. Матушка дала мне послушание учить в приюте детей, впослдствии приказала читать в церкви, сначала младшую очередь, потом старшую. В 1867 г. поручила мне заниматься письменною частью, а в 1875 г. по вступлении на Настоятельскую должность, матушка Палладия⁵⁷⁹ предложила мне казначейскую должность».

24-го ч. случилось мне прочитать в журнале: «Российская Библиография», изд. Эм. Гартье, 1881 г. № 87 (11) стр. 240–241, – очень курьезное стихотворение Стефана Яворского Митрополита Рязанского, под заглавием: «Elegla Illustrissimi Mitropolitae Razanensis et Muraemensis Stephan Iaworsky ante mortem suam super libros bibliothecae suae composite».

Тут же помещен русский перевод этой элегии, сделанный К. И. Ивановым, под заглавием: «элегия преосвященного митрополита Рязанского и Муромского Стефана Яворского, написанная им пред смертью к книгам своей библиотеки».

Нечуждый пристрастия к книгам и обладая значительною библиотекою я считаю уместным занести в свою хронику эту интересную элегию, по крайней мере, в русском ее переводе. Вот она от слова до слова:

«О, как вы часто в руках моих, книги, бывали,

Свет утешенье мое!

Вас покидаю; питайте других, изливайте

Ценное миро свое.

Взор мой, о вас удаленный, – увы мне, не станет

Душу мою насыщать!

Вы – мое миро, мой мед, моя сладость, и с вами

Сладко мне было дышать!

Вы мне богатством и славой великою были,

Раем, предметом любви, –

Дали мне свет и любовь мне доставили знатных,

Почести дали мои.

Рок неизбежный меня увлекает, лишая

Тихих, безоблачных дней;

Вас я не буду тревожить: на веки сомкнутся

Веки усталых очей!

Вечная книга теперь – пред очами моими, –

Бог отверзает ее;

Каждый прочтет в ней и речи свои, и деянья,

Мзду восприимет за все.

Страшная книга!. она пред судищем откроет

Скрытыя ныне дела, –

В мыслях ее открываю, и члены трепещут

В сердце вонзилась стрела.

Бог мой, Отец мой! Щедрот неустанный податель,

Нежного чувства родник, –

Моря, земли и далеких небес обладатель,

Бури смиряющий в миг,

Ты управляешь так мудро путями созвездий:

Выслушай червя – меня.

О, запиши мое имя Христовою кровью:

Он – вся надежда моя!

Вы же прощайте писанья жилище и.. книги,

Трудно добытый мной;

Люди, все люди – и братья, и старцы – прощайте:

Мир я покину земной.

Общая мать! приими мое тело к себе...

Душу дам небу а кости родная тебе! –

28-го ч. приехал ко мне в гости Ректор Московской Д. академии, протоиерей Сергий Константинович Смирнов с своею супругою Софьею Мартыновною. Пробыли они у меня до 1-го августа.

В продолжении трех суток много было у нас разговоров о важных и неважных предметах, о разных живых и умерших лицах. Изложу здесь то, что сохранилось у меня более интересного, в памяти.

1) О почившем в Бозе Митрополите Филарете о предстоящем в 26 день декабря 1882 г. столетнем юбилее в память дня его рождения, о составлении к этому дню биографии великого Святителя. Главные материалы для этой биографии хранятся под печатью в Св. Синод. Продолжение писем Митрополита Филарета к наместнику Лавры архимандриту Антонию (т III)⁵⁸⁰ и письма его же к родным⁵⁸¹, предназначенные к напечатанию, находятся в цензуре у Ректора Вифанской Семинарии, протоиерея Филарета Александр. Сергиевского⁵⁸², который, по спасению ли чего-либо, или по своей обычной бездятельности, медлит их рассмотрением и разрешением к нанечатанию под своею личною ответственностью. Обер-Прокурор Св. Синода К. П. П. побуждает Сергиевского к ускорению рассмотрения тех и других писем и разрешению к их напечатанию под своею личною ответственностью.

2) О Митрополите Московском Макарии. Сколько он расположен к своему второму Викарию Епископу Можайскому Алексию, столько же далек Амвросия будто бы из ревности к его проповедническому дару. Между тем Амвросий, отличаясь даром слова, не имеет довольно учености и даже вовсе не любит читать книги. Напротив Еп. Алексий не обладая даром красноречия, превосходит Амвросия ученостью и в особенности затмевает его добрыми нравственными качествами коими привлекает к себе общее расположение Москвичей, к досаде и неудовольствию Амвросия.

3) О наместник Троицой Лавры, архимандрит Леониде (Кавелине). – Леонид избран митрополитом Иннокентием на место архимандрита Антония вопреки предостережения митрополита Петербургского Исидора. – Наместничества домогался бывший Серпуховский архим. Мелетий⁵⁸³ и предлагать сыну митрополита, протоиерею Гавр. Ив. Вениаминову, значительную сумму, но договор почему-то не состоялся.

4) О ректоре Моск. академии протоиерее Александре Васильевиче Горском. – Как Ректор Академии, он оставил по себе не весьма почетную память. Дисциплина была ослаблена, и студенты не отличались при нем особенным благонравием и благовоспитанностью: они не отдавали должного почтения самому Ректору. – По смерти его оказались черновые, карандашом писанные, наброски речей к студентам даже по маловажным случаям.

5) О бывшем Епископе Смоленском Иоанне (Соколове). Он был совоспитанником С. К-ча по академии. Пред окончанием курса, в мае 1842 г. во время прогулки с ним в роще за Сергиевским посадом, Иоанн поразил его неожиданным объявлением мысли о принятии монашества. При этом объяснил, что, при пострижении в монашество, он имеет целью исправление ошибок в управлении Русскою церковью со стороны Синода и парализование самовластия Обер-Прокурора, Графа Протасова. Таковы были замыслы гордого молодого студента – будущего монаха. Но этим замыслам не суждено было осуществиться.

1 августа служил в Кафедральном соборе и был в Крестном ходу на р. Волгу. Погода была не совсем благоприятная, было пасмурно.

2-го ч. служил в Крестовой церкви и возвел в сан игумении Настоятельницу Осташковского Знаменского монастыря бывшую казначею Тверского Христорождественского монастыря монахиню Ольгу. По окончании литургии, при вручении новопоставленной игумении жезла, я обратился к ней с следующею речью:

«Всечестная игумения Ольга!

Когда ты оставляла по свободному произволению своему шумный мир с его удовольствиями и суетою и водворялись под кровом мирной обители, ты без сомнения имела в мыслях своих единое, на потребу, т.-е. спасение своей души. Пребывши затем довольное число лет в келейных подвигах и в разных монастырских послушаниях, ты утвердилась в решимости посвятить себя навсегда уединенной иноческой жизни, произнести пред Сердцеведцем Богом священные обеты.

Но непродолжительна была твоя уединенная жизнь. По указанию начальницы обители, усмотревшей в тебе добрые качества и потребные дарования, ты приобщена была к ее трудам и попечениям о благоустроении вверенной ей обители.

Ныне, по воле Божией чрез мое смирение. ты призвана к вящшим трудам и подвигам, к самостоятельному управлению обителью и духовному руководству многих, ищущих спасения душ.

Отныне суждено тебе пребывать в отдаленной отсюда, неведомой тебе, обители и действовать в новой, мало также знакомой тебе, среде подвизающихся о спасении душ сестер.

Не скрою от тебя: много там можешь встретить на первый раз, затруднений; немало быть может, придется испытать тебе скорбей и искушений, но да не смущается сердце твое! Возложи упование свое на общую всех христиан Заступницу и Помощницу-Пречистую Деву Богородицу, имени коей посвящена вверяемая тебе обитель, и – Она, Всеблагая, просветить и вразумить тебя к доброму и благоуспепшому прохождению служения. Молитвенно призывай себе на помощь и Небесного Покровителя той страны Угодника Божия преп. Нила, Столбенского чудотворца, опытно прошедшего на земле путь иноческого жития и готового руководить на семь спасительном пути всех к нему притекающих. Не пренебрегай наконец добрыми советами и предшественницы своей – многоопытной и доброрассудной старицы, игумении Агнии.

Вступи же бодренно на указуемый тебе Провидением Божиим путь нового служения и приими в напутствие сей жезл, как знамение и твоей начальственной власти и твоего путеводительства вверенных твоему попечению сестер к горним обителям. Аминь».

В этот же день пред обедом неожиданно явился ко мне, мимоездом из СПБ., Ректор Воронежской Семинарии протоиерей Дмитрий Феодор. Певницкий⁵⁸⁴ – мой земляк. Я пригласил его обедать.

Протоиерей Певницкий был у меня и на другой день. Беседовали о Воронеже о преосвящ. Серафиме⁵⁸⁵, о его замкнутой для доллжностных лиц жизни, об отношениях его к Секретарю Консистории, которого он не принимает по целым месяцам, о безусловном доверии к одному из членов Консистории, о немирных отношениях его Губернатору Богдановичу. Рассказывал о. Певннцкий о совершившейся с ним самим катастрофе, угрожавшей ему смертью т.-е. о взрыве в его кабинете, произведенном учениками Семинарии; об угрозах смертию со стороны той же мятежной партии ревиизору Ненарокомову⁵⁸⁶ и пр.

5-го ч. получено было мною письмо от Ректора Московской Д. академии, протоиерея С. К. Смирнова, выражавшего мне свою признательность за оказанное ему гостеприимство. Вот что писал он от 3-го числа:

«Не найду слов, чтобы достойно возблагодарить Вас за то любвеобильное радушие, которого Вы удостоили нас во время пребывания нашего в Твери. Это пребывание со всею его приятнейшею обстановкою сохранится навсегда в нашей памяти, рисуя пред нами светлый образ благостнейшего Архипастыря.

В день возвращения от Вас в Москве мне довелось ехать по 4-м железным дорогам. Оставив Николаевскую дорогу, я отиравился в Перово по Рязанской дороге, оттуда на лошадях в Кусково, из которого в Москву по Нижегородской, а затем в Лавру по Ярославской. К сожалению, я не застал Ненарокомова в Кускове: он с женою уехал в Москву на обед к преосвящ. Алексию Впрочем я надеюсь увидеть его в Лавре, где он, по словам его сына, предполагаем быть.

Отвыкши в странствованиях от дела, с трудом принимаюсь за творения св. отцов.

Смиренно испрашивая Вашего Архипастырского благословения мне, жене моей и чадам, с глубочайшим уважением и сердечною преданностью имею честь быть»…

В тот же день имел я честь получить от Предсдателя Российского Общества Красного Креста (состоящего под покровительством Государыни Императрицы) Генерал-Лейтенанта А. Баумгартена официальное письмо от 31-го июля за № 2099, следующ. содержания:

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивый Архипастырь!

В течении последних двух лет с 1-го июля 1879 по 1-е июля 1881 г., в кассу Главного Управления из Тверской Д. Консистории поступило кружечного церковного сбора 4,686 р. 99 к.

Осведомляясь об этом, Государыня Императрица изволила повелеть выразить Вашему Высокопреосвященству и Тверской Д. Консистории благодарность от Имени Ее Величества за заботливость о средствах, предназначаемых на помощь страждущим.

О таковой Высочайшей воле Ее Величества имею честь уведомить Ваше Высокопреосвященство.

Призывая на себя молитвы Ваши покорнейше прошу принять уверение в совершенном почтении и преданности»

На письме этом 7-го числа дана мною следующая резолюция: «сделав с сего письма точный список, передать в Консисторию, для распоряжения о напечатании оного в Епархиальных Ведомостях».

7-го ч. утром посетил меня, в сопровождении А. К. Жизневского, Сенатор Борис Петр. Обухов⁵⁸⁷. В беседе со мною, между прочим сообщил что поездка Государя Императора в Москву и Нижний Новгород обошлась только в 200,000 рублей тогда как первоначальная смета представлена была Министрром в 600,000.

Вечером того же дня был я в квартире А. К. Жизневского, где, останавливался г. Обухов. Здесь продолжена была наша утренняя беседа. Речь коснулась, между прочим, Обер-Прокурора Св. Синода К. П. П. Борис Петрович назвал его человеком добрым, ученым и благонамеренным.

8-го ч. писал я в Нижний Новгород Товарищу Председателя Окружного Суда, Евгению Роман. Ринку, в ответ на его письмо от 14-го июля:

«16-го июля имел я удовольствие получить Ваше благоуханное послание и газетную статью некоего г. Кольцова, приправленную перцем. Неудивительно, если эта статья неприятное произвела впечатление на ту особу, против которой направлена. Но с другой стороны, можно опасаться что статья эта послужит поводом к большему еще отягчению печальной судьбы того лица, в защиту коего она написана. Не остался, как я слышал без замечания и хранитель академической библиотеки которой взята и доставлена была автору книга о Махрищском монастыре. Но о сем довольно.

Перехожу к Семинарской истории с самоотравившимся учеником (Маккавеевым). Историю эту поднял Ландэзен. Вражда Ландэзена к Чередеву возбудила уголовное следствие, и ваш почтенный преемник, увлеченный интригою, вздумал требовать от меня удаления от Семинарии Чередева без достаточных оснований. Он обещал прислать мне, для прочтения следственное дело, и до сих пор не шлет. Между тем, о прискорбном происшествии я сам не замедлив довести до сведения Св. Синода, и на днях получить Указ, коим предписано Чередеву сделать лишь внушение за то, что он не навестил в больнице принявшего отраву ученика, а Ландэзену велено сделать замечание за то, что он замедлил на два часа прибыть в Семинарскую больницу.

А не угодно ли ведать Вашему Высокородию, что и ваш покорнейший слуга, автор сего послания, привлечен к уголовному следствию, в качестве свидетеля по известному делу о Булах и Мазуриной? Не далее как вчера являлся ко мне ваш фаворит, г. Сидоров, по поручению Моск. Суд. Следователя Барабина, для взятия от меня показания о том, справедливо ли, что я, в бытность свою в августе 1879 г. в Ржеве, заявлял Булах желание видеть Мазурину, но получил отказ в исполнении этого желания… Прошу вашей защиты!..

Вы просите моих проповдей за нынешний год, но, к стыду моему, Я не могу исполнить вашей просьбы. Я сказал только две кратких речи, которые не заслуживают никакого внимания. Вам известны причины, почему я всегда мало занимался проповедничеством. Но за то я далеко уже подвинул свой келейный литературный труд: разумею «Хронику». Я довел ее уже до Твери.

Очень Вам благодарен за благосклонное предложение вашего содействия по делу с Б.⁵⁸⁸. Оно, без сомнения, современем понадобится нам. Наш доверенный начинает уже входить в предварительные сношения с жильцами нашего подворья, но Б. как слышно не хочет уступить нам свой лакомый кусок без борьбы. Будем по необходимости и мы приготовляться к войне с ним. Увидим, на чьей стороне будет победа».

Четырнадцатого числа послал я приветственное письмо к Синодальному Ризничему, архимандриту Иосифу, по случаю двадцатипятилетия его службы. Вот что писал я почтенному юбиляру:

«Возлюбленный о Господе, о. Авхимандрит!

Сего августа 16-го дня исполнится 25 лет со дня поступления вашего в монашество. С утешением вспоминая об этом, столь знаменательном в вашей жизни. событии, усердно приветствую вас, возлюбленный мой по монашеству сын и постриженник, с совеошившимся двадцатипятилетием вашего иночества и вместе с вами благословляю Господа, призвавшего вас к иноческой жизни и открывшего пред вами поприще особенного не для многих доступного служения Св. церкви.

Препровожденное при сем священное изображение Нерукотворенного Образа Спасова, в день празднования коему совершилось в 1856 г. ваше пострижение в монашество, прошу принять от меня с любовью, как залог моего молитвенного о Вас воспоминания, а параманд и четки вместе с сим посылаемые, примите, как напоминание о произнесенных Вами некогда священных обетах, которые да поможет Вам исполнять неуклонно, до конца Вашей жизни, всесильная благодать Божия.

Поручая себя Вашим молитвам пред Св. Апостолами Христовыми и великими Московскими Святителями, пребываю с неизменным к Вам благорасположением»...

15-го ч., в день Успения Б. Матери, служил я в Успенском Отроче монастыре по случаю храмового праздника, и после литургии, вместе с Начальником Губернии, обедал в настоятельских покоях.

19-го ч. получено мною три письма с разных сторон, а именно: из Москвы, Осташкова и Петербурга.

Из Москвы писал мне от 17-го ч. Синодальный Ризничий архимандрит Иосиф, в ответ на мое письмо от 14-го числа.

«Приношу Вашему Высокопреосвященству глубочайшую мою благодарность, что Вы так радостно осчастливили меня 16-го числа сего августа, в которое совершилось ровно 25 лет со дня пострижения меня Вашим Высокопреосвященством в монахи.

Благодарю Вас Высокопреосвященнейишй Владыко, как духовного моего Отца и Наставника, что Вы восприняли меня в иноческую жизнь и не оставляли меня Вашею отеческою милостью и благоволением. Благодарю Вас и за драгоценные подарки – нерукотворенный образ Спасителя, параманд и четки и при них письмо, которые я имел счастие получить от Вас в этот знаменательный день для меня».

20-го ч. Начальник Губернии А. Н. Сомов, на днях возратившийся из СПБ посетил меня и, между прочим, передал мне, что Министр Вн. Дел Граф Николай Павлович Игнатьев сообщил ему о начальнице Старицкой Мариинской Общины монахине Марии⁵⁸⁹, будто она принадлежит к числу нигилисток.

Такое тяжкое нарекание на монахиню Марию, по всей вероятности, наведено самовольно удалившеюся из общины рясофорною послушницею Антониною (в мире Анною) Вознесенскою и без всякого законного вида явившеюся в СПБ., где ей начальством оказан благосклонный прием. – Об этой Антонине будет речь впереди.

22-го ч. писал я в СПБ. Высокопреосвященному Исидору, митрополиту Новгородскому и С.Петербургскому, по случаю предстоявшего 25-ти летнего юбилея времени получения Его Высокопреосвященством сана Митрополита⁵⁹⁰:

«Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивейший

Архипастырь и Отец!

В 26-й день сего августа все паствы, вверяемые преемственно Вашему Архипастырскому попечению, предстануть в лице своих представителей пред особою Вашего Высокопреосвященства с торжественным приветствием по случаю имеющего совершиться в этот день двадцати-пятилетия со времени воозведения Вас в высший священный сан – Митрополита.

Позвольте и мне с вверенною мне паствою присоединиться к многочисленному сонму приветствующих и принести Вам, Милостивейший Архипастырь, всеусерднейшее поздравление с совершившимся двадцатипятилетием бодренного служения Вашего Св. Церкви в сане Митрополита. Да будет благословен Господь, сподобивший Вас столь высокого сана и сохранивший Вашу жизнь и Ваше здравие до указуемого Словом Божиим естественного предела человеческой жизни!

Так как возведение Вашего Высокопреосвященства в сан Митрополита последовало в день празднования Чудотворной-Владимирской иконе Б. Матери, то благословным и уместным почитаю препроводить к Вашей святыне, на память о знаменательном для Вас дне, священное подобие Владимирской иконы Богоматери. Благоволите вместе с тем принять от меня Милостивейший Архипастырь сие приношение и как залог моего всегдашнего молитвенного о Вас воспоминания.

Да осняет Матерь Божия благодатным миром и спокойствием Ваш дух на ясном и тихом закате Вашей многотрудной и благоплодной жизни!

Призывая на себя и на ввренную мне паству Ваше первосвятительское благословение с глубочайшим высокопочитанием и сыновнею преданностью имею честь быть,

Вашего Высокопреосвященства, Милостивейшего Архипастыря и Отца, смиренный послушник и всеусердный Богомолец»…

Приветственное послание это и икону я препроводив в СПБ. на имя Наместника Лавры, архимандрита Симеона, при следующем письме от того же 22-го августа:

«Возлюбленный о Господе, О. Архпмандрнт!

Вместе с сим посылаю на имя Ваше посылку, в которой заключается икона для Вашего высокого Юбиляра и письмо в конверте на имя Его Высокопреосвященства.

Раскрывши посылку рассуднте сами, как приличнее представить Вам икону Владыке, в запечатанном ли пакете, или вынувши из него. Вместе с иконою потрудитесь доставить высокочтимому Юбиляру и мое письмо. О последующем же прошу меня извстить».

23-го ч. после обеда я вздумал посетить некоторые городские церкви, которые оставались до сего времени мною не осмотренными. На этот раз мною обозрены были следующие церкви, находищиеся за рекою Тверцою.

1) Екатерининская; Церковь каменная трехпрестольная, сооружена в 1787 г., довольно благолепна. Есть древние иконы и, между прочим, резной образ Великомученицы Екатерины, усердно чтимый гражданами. Приход состоит из 246 душ, из коих половина находится в трех деревнях, отстоящих от церкви в 5-ти и 6-ти верстах.

Настоятель священннк Гавриил Виноградов 64 лет, вдов уроженец Владимирской епархии и мой сверстннк по семинарии. По окончании в 1840 г. курса, он принят был в Тверскую епархию и определен феврале 1841 г. на священническое место к церкви села Нерехотского, Калязинского уезда и там оставался почти сорок лет. В апреле 1880 г. опредлен на настоящее место.

2) Миновикторовская. Церковь трехпрестольная построенная в 1805 г. небольшая, но очень благолепная. Между священными, дорогими утварями хранятся старинные оловяные сосуды. В приходе более душ, и потому по штату положено быть настоятелю и двум псаломщикам.

3) Неопалимовская-кладбищенская безприходная; церковь сооружена в 1841 г. усердием мещанина Жукова, но причт при этой церкви утвержден в январе 1854 г.

4) Сергиевская. Церковь трехпрестольная, сооружена в 1780 г. усердием купца Богданова, не отличается особенным благолепием. Приход малочисленный – немного более 200 душ. Священник И. Петропавловский из студентов Вифанской Семинарии; лишь в январе 1881 г. определен на настоящее место.

5) Никитская. Церковь трехпрестольная сооруженная в 1774 г, содержится не в довольной чистоте и опрятности. Приход малочисленный – всего 205 душ.

6) Крестовоздвиженская. Церковь трехпрестольная, существует с 1763 года. На престоле св. антиминс оказался раздранным, за что священнику Иоанну Веселову сделано строгое внушение.

7) Богородице-рождественская на Исаевце. Церковь трех-престольная 1777 года.

25-го ч. получен был мною печатный секретный, Указ Св. Синода от 19-го числа за № 11 – «о дополнении некоторых пунктов Высочайше утвержденных 27-го октября 1880 г. правил единоверия, как то относительно венчания браков, крещения детей, приписки православных к единоверчиским церквам и пр…

Но этот секретный указ вскоре был обнародован в Церковном Вестнике (№ 37) и в других газетах, и подал повод к сильной обличительной статье в № 46 (от 26 сент.) газеты «Русь», издаваемой И. С. Аксаковым.

27-го ч. продолжено было мною обозрение Тверских градских церквей. На этот раз посещены были мною следующие церкви:

1) Покровская (бывший Афанасиевский монастырь – женский). Церковь каменная трехпрестольная, построенаа в 1774 г. тщанием купца Григория Жижина. Вероятно, от времен монастыря сохранилось несколько древних икон, украшенных впоседствии усердием церковного старосты купца Буракова сребропозлащенными ризами. Приход малочисленный (240 душ). Настоятель священник Феодор Образцов (49 л.), студент; на настоящее место переведен, от Новоторжского собора в 1879 г.

2) Троицкая, что за Тьмакою. Церковь каменная, одна из древнейших церквей г. Твери; она построена в 1564 г. замыщлением и строением раба Божия Гавриила Андреева Тушинского, как гласит надпись вырезанная на двух белокаменных плитах вделанных в западной стене храма. В правом приделе сохранились древние царские врата с северною дверью, запрестольный квест и железное паникадило.

Священник Василий Модестов⁵⁹¹ определен к этой церкви в августе 1880 г. на место умершего протоиерея Пешехонова.

3) Борисоглбская. Церковь каменная двухярусная построенная в 1760 г., очень благолепна. Приход малочисленный (ок. 200 д.) и содержание причта очень недостаточно, но для священника эта скудость восполняется жалованием, получаемым им за прохождение учительской должности в духовном училище.

Настоятель священник Иоанн Сабинин (41 года), из студентов семинарии, вдовый; между тем у него 8 человек детей – 5 сыновей и 3 дочери.

4) Никольская, что на Зверинце. Церковь каменная трехпрестольная, построенная в 1840 г. тщанием купца Сем. Мих. Вагина, довольно благолепна. В ней имеются следующие достопримечательные предметы: а) напрестольное евангелие, печаатанное в 7113–14 (1605–6 г); б) серебряная ладанница тонкой филигранной работы и в) копие сребро-позлащенное 1755 г. – вклад архиерейского певчего Якова Иванова Окнова.

Приход не многолюдный, но содержание причта достаточное (более тысячи рублей в год). Священник Михаил Озеров⁵⁹² (47 л.) из студентов семинарии, но дарований не бойких и характера вялого.

5) Симеоновская. Церковь каменная трехпрестольная, сооруженная иждивением прихожан в 1676 г., благолепна и в избытке снабжена ризницею и утварями. Приход весьма малочисленный, не более 140 душ; но средства для содержания причта очень достаточны (2677 р. в год) Впрочем, это зависит от личных священника.

Священник Николай Мих. Лебедев⁵⁹³ (32 лет) кандидата Казанской Д. академии; был преподавателем Богословия в Тамбовской Д. Семинарии, и оттуда в 1880 г. перемещен на настоящее мсто. В короткое время он успел приобресть любовь и уважение прихожан.

6) Космодамианская, или Сретенская. Церковь каменная трехпрестольная построенная в 1767 г. тщанием купца Ив. Яковл. Татаринцева. Стены храма сплошь покрыты живописью XVIII столетия с древних образцов; иконостас, современный основанию храма, требует возобновления. Приход так же малочислен, как и соседний Симеоновский (т.-е. не более 147 душ), и средства для содержания причта при прежнем священнике были очень ограниченны а теперь, при новом настоятеле, стали значительно улучшаться (около 1000 р.).

Настоятель священник Иоанн Покровский⁵⁹⁴ (64 л.), студент Семинарии; переведен на настоящее место в 1881 г. от Троицкого Осташковского собора. Священник умный трезвый и деятельный.

7) Живоносноисточниковская, известная более под именем Скорбященской (придельной) Церковь каменная трехпрестольнная красивой архитектуры, построена в 1792 г. Приход не многолюдный, но средства для содержания причта достаточны (около 1300 р.).

Настоятель церкви, священник Димитрий Константиновский⁵⁹⁵ (48 л.), из студентов семинарии. Сын известного Ржевского протоиерея о. Матвея Константиновского⁵⁹⁶. Не имея умственных дарований отца, он тем не менее отличается добрыми христианским настроением пользуется всяким случаем к участию в благотворительности ближними с усердием проповедует слово Божие, завел при своей церкви внебогоослужебные воскресные собеседования о предметах веры и христианского благочестия. Вообще священник достойный всякого внимания и уважения. Сверх своих пастырских обязанностей, о. Константиновский любите заниматься фотографией.

8) Богородице-Рождественская, что в Ямской слободе. Церковь каменная трехпрестольная существует с 1772 г. Приход по числу душ довольно значительный (547 д.) и средства для содержания причта не скудны. Священник Феодор Лисицын (27 л.) определен на это место в августе 1880 года.

Наконец 9) Знаменская. Церковь каменная, с двумя приделами на хорах, построена в 1734 г. на месте упраздненного Архангельского монастыря. Это одна из благолепнейших городских церквей, впрочем церковь не самостоятельная, а приписная к более древней Ильинской церкви, построенной в 1700 году.

Настоятель церкви протоиерей Александр Флеров⁵⁹⁷ (30 л.), из студентов Семинарии; состоит членив Консистории; человек способный, но болезнен. Имеет очень большое семейство: 11-ть душ – 8 сыновей и три дочери. Четыре сына состоят на службе; из них старший Христофор – диакон при Посольской церкви в Риме.

Из Москвы от 30-го ч писала Н. П. Киреевская:

«Часто чувством переношусь к Вам, Владыко Святый и очень жалею и грущу о невозможности исполнить мое желание – быть у Вас, что было бы для меня великим, отрадным утешением!

Желаю знать, укрепилось ли Ваше зрение? нередко об этом думаю и всегда от души желаю Вам здоровья и утешения.

Немало удивилась переводу из Курска в Казань Преосвящ. Сергия⁵⁹⁸, очень любимого в Курске и нелюбимого в Казани! Но Митрополит Макарий с ним задушевно дружен и принимал его в Москве с такими почестями и вниманиями, что всех немало удивило. Также немало удивило замечание Преосвящ. Сергия: «зачем это печатают резолюции покойного Владыки Митрополита Филаретам? – вовсе не нужно». Спасибо протоиерею Зернову, он отвечал что резолюции покойного Митррополита Филарета весьма слезны и пр., и тем прекратился разговор. Это было в Чудове, после Литургии. Нельзя не подивиться странному замечанию?

Примите выражение моих лучших искренних для Вас благожеланий и милостиво благословите меня немощную, испрашивающую усердно святительских молитв Ваших»…

В тот же день, т.-е. 31-го числа, читал я письма (1812 г.) Георга, принца Ольденбургского, и его супруги, В. Княгини Екатерины Павловны⁵⁹⁹ (с 1810 по 1818 г.), писанные из Твери и из-за границы к Николаю Михайловичу Карамзину⁶⁰⁰. В письмах своих⁶⁰¹ Великая Княгиня называет Карамзина своим учителем и выражает к нему самую нежную и искреннюю дружбу. Письма частью на французском, а частью на русском языке. В русских письмах встречаются значительные погрешности против правил русской грамматики.

Письма эти переданы для хранения в Тверском Публичном Музее, сыном знаменитого Историографа Александром Николаевичем Карамзиным, женатым на сестре супруги Тверского Губернского Предводителя Дворянства княжне Нат. Вас. Оболенской.

2-го сентября получено было мною письмо из села Высочиновки, Харьковской губ., от А.Ф. Ковалевского, который от 28-го авг. писал мне:

«19-е августа – свой день рождения и Ангела, вот уже четвертый год провожу я в св. граде Киеве, и мне очень нравится подобноее празднование его, вдали от мирских сует дома. И в нынешнем году Господь сподобил меня сего утешения. Пробыл в Киеев до 23-го числа августа, но к сожалшю моему, не мог видеться с Высокопреосвящ. Митрополитом Филофеем. Был дважды у наместника Киево-Печерские Лавры, о. архим. Илариона⁶⁰², и от него узнал, что состояние здоровья Владыки Митрополита несколько и поправилось против прежнего, но не настолько еще, чтобы он мог принимать посетителей. Он живет в Голосьевой пустыни, в 7-ми верстах от Лавры, на свежем сельском воздухе, и, слава Богу, умственный способности его стали как будто несколько просветляется, по крайней мере нет уже тех бурных приступов, которые угнетали его в Петербурге и поначалу в Киеве, когда приехал он из Петербурга. Врачи петербургские приписывали его болезнь иссушению головного мозга от чрезмерного поста, и прописали ему мясную пищу, от которой он однако решительно отказался обманывать же не решился его о. наместник. Врачи Киевские напротив нашли, что всему причиною нервное потрясение, которое он испытал во время Катастрофы 1 марта, и начали лечить против нервного расстройства и, кажется, удачно, ибо Владыка видимо стал спокойнее менее стал; страдать галлюцинациями и состояние духа его стало склоняться от бурных порывов к тихой меланхолии. Начал приступать и к Причастию Св. Таин, чего прежде не мог, так вот 15-го мирно причастился, и вообще как будто во многом ему легче, но врачи страшатся осеннего времени, или же какого-либо нравственного (переворота) трясения, почему заниматься делами и принимать посетителей ему строго воспрещено. О. Наместник, с скорбью сердечною, даже сказал мне, что вряд ли вообще в состоянии будет Владыка заниматься делами, чем и меня глубоко опечалил, ибо лишение такого светильника лишение очень чувствительное для церкви Русской в наши дни. Кроме потрясения смертию Государя, говорят, и труды служебные в Св. Синоде много повлияли на здоровье Владыки: ему был поручен пересмотр проекта льгот для раскольнической иерархии, и много потрудился здесь собственноручно исписал довольно толстую тетрадь возражений и вообще стоял на том, что льготы эти преждевременны и опасны для Св. Церкви. И как только кончил и сдал это дело вслед затем и захворал.

Преосвящ Иаков⁶⁰³ возлагает на меня труд письменный: предлагает составить новейший патерикт, т.-е. сборник жизнеописаний подвижников прошлого и нынешнего столетий, по порядку Четьи-Миней, по месяцам и числам. Недавно получил от него письмо об этом, и не знаю, что ему ответить. Труд непосилен моему здоровью и познаниям, требует более опытного автора, почему, кажется, придется мне прямо изъяснить Владыке Муромскому свою к этому труду малоспособность, и испросить прощение за его неисполнение.

Окажите милость моей грешной душе, и когда литургисать будете, помяните меня недостойного в святительских молитвах Ваших у престола Божия».

5-го ч. писал я в Одессу Вице-президенту Одесского Общества Истории и Древностей, Николаю Никиф. Мурзакевичу:

«Согласно желанию Вашего Превосходительства, выраженному в письме от 30 января сего (1881 г.) за № 91, я озаботился собиранием монет Княжества Тверского для коллекции Музея, существующего при Одесском Обществе Истории и Древностей. И вот при сем имею честь препроводить Вам на первый раз 29 экземпляров монет не только Тверского, но и Московского Княжеств. На обертке каждой монеты означено, под каким № она значится в описании древних русских монет Черткова.

С истинным почтением и преданностью имею честь быть»…

6-го ч., в воскресенье после литургии в Крестовой церкви, я отправился, по приглашению Предсдателя Губернской Земской Управы Н. П. Оленина, в село Бурашево (15-ть верст от Твери), для закладки дома для умалишенных.

По пути в Бурашево осмотрел я церковь в селе Неготине. Церковь каменная, довольно видная, но очень скудная ризничными вещами: священнических подризников, например, только два и те шерстяные; между тем как в библиотеке оказалось ученое сочинение Властова: «Священная Летопись». На мой вопрос священнику А. Таирову⁶⁰⁴, читал ли он эту книгу и что нашел он в ней особенно интересного? – он отвечал, что читал и что всего интереснее для него в этой книге объяснение слов: «на поле Танеосе»(!)… Таковы плоды для сельского священника от чтения серьезных, ученых книг.

По прибытии в Бурашевскую церковь, которая показалась мне довольно благолепною, я облачился в малое облачение и с крестным ходом отправился, в сопровождении местного священника В. Вершинского и соседнего приходского священника, при довольно многочисленном собрании народа, на место закладки дома. По совершении водосвятного молебна, окроплены были мною основания здания и положен основной камень во главу угла… При молебне присутствовал начальник губернии и некоторые городские власти, преимущественно лица служащие в земстве.

Затем, приглашен был я и прочие чиновные лица к обеденному столу. Обед был роскошный и в особенности обильный винами.

В 5 часов пополудни я возвратился домой.

14 числа получил я письмо из Киева; писал мне от 10-го числа профессор д. академии (бывший инспектор) архимандрит Сильвестр:⁶⁰⁵

«Ваше Высокопреосвященство!

«Немало времени прошло после издания 1-го тома моего догматического труда. В нынешнем году успел образоваться и недавно выйти в свет 2-й его том. Посылая таковый по давнему обещанию Вашему Высокопреосвященству, усерднейше прошу его принять с благосклюнностью и снисходительностью.

Испрашивая себе Архипастырских молитв и благословения, долг имею навсегда пребыть с глубочайшим почтением и сыновнею преданностью»...

На это отвчал я от 17-го числа:

Получив посланный Вами 2-й том Вашего ученого богословского творения, спешу принести Вам за этот дорогой дар искреннейшую благодарность.

Триединый и Триипостасный Бог, о Котором православное учение излагается в сем томе, да умудрит Вас к продолжению и благоуспешному окончанию вашего ученого труда во славу Его Пресвятого имени и в назидание чад Православной церкви.

С братскою о Христе любовью и душевным к Вам уважением пребываю»...

18-го ч. получил я письмо из Киева от монахини Осташковского Знаменского монастыря Викентии, отправившейся туда для поклонения святыне. Вот что она, между прочим, сообщала мне от 13-го числа о состоянии здоровья и преосвящ. Митрополита Филофея:

«По приказанию Вашего Высокопреосвященства смею доложить о здоровье Высокопреосвященнейшего Митрополита Филофея, каковое, до достоверным словам его иеромонаха Иосифа, сильно неудовлетворительно. Бывают дни, что он сильно раздражается лекарство отвергает, и потому болезнь его не уступает, а в настоящее время в Лавре с 4 сентября и ему даже хуже; звон колоколов приводить его в сильное раздражение в Киево-Печерской Лавре многие сильно огорчены его болезнью».

19-го ч. имел я честь получить из Петербурга от Высокопреосвященного Исидора, митрополита Новгородского, ответное письмо на мое приветственное послание от 22 августа по случаю совершившегося в 26-й день этого месяца двадцатипятилетия со времени возведения его в сан митрополита. Вот что Его Высокопреосвященство изволил писать мне от 18-го числа:

«Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивый Архипастырь!

Благожелательное приветствие, коим благоугодно было Вашему Высокопреосвященству почтить меня в день совершившегося двадцатипятилетия службы моей в настоящем сане, налагает на меня приятный долг принести Вам, Милостивый Архипастырь, искреннюю мною признательность как за все Ваши благожелагия, так в особенности за благословение иконою Пресвятой Богородицы на дальнейший путь жизни и служения Св. Церкви, доколе угодно будет Владыке живота нашего положить предел тому и другому.

Поручая себя Святым молитвам Вашим, с совершенным почтением и братскою о Христе любовью честь имею быть»...

21-го ч. получил я письмо из Вышнего-Волочка от настоятельницы Казанской общины, монахини Досифеи⁶⁰⁶, которая писала мне от 19-го числа:

«Ваше Высокопреосвященство, Преосвященнейший Владыко Савва!

Отец наш и Попечитель! какое перо может описать Ваше святительское и Отеческое попечение о нас – убогих сиротах? Скажу Вам от всей души моей, как отцу родному. По милосердию Царицы Небесной и за Ваши святительские молитвы община наша переименована в Св. Синоде 9 сентября в общежительный монастырь. Это мне сам владыка Митрополит Исидор; спаси его, Господи! и за Вас велел молиться Богу. И еще сказал: подождите немного и когда пришлется в Тверь к Вашему Архиерею, тогда известят и Вас. Простите меня ради Господа, Владыко Святый, я была на юбилее 26 августа у Митрополита и о Вас вспоминали. Недоумю как и Вас благодарить, только много обязана молиться за Вас, и верую, что сама Пречистая Дева Богородица Вам воздаст воздаяние Небесное а наши молитвы скудны.

Прошу Вашего Святительского благословения на всю нашу юную обитель. Благословите».

22-го ч. получено мною из Петербурга от Комитета учредителей Общества улучшения нароодного труда в память Царя-Освободителя Александра II печатное (циркулярное) отношение от 8 сентября за подписью Предсдателя Комитета Ив. Мих. Гедеонова. Комитет приглашает к сочувствию и содействию в достижении предположенной Комитетом цели при посредстве духовных лиц и учреждений, а также путем распубликования в епархиальных ведомостях Высочайше одобренных для общества оснований...

24-го ч. писал я в Сергиев Посад Ректору Моск. д. академии протоиерею С. К. Смирнову, в ответ на его письмо от 3-го августа:

«Примите от меня сердечное приветствие со днем Вашего ангела; Ангел Ваш – великий Угодник Божий Сергий да хранить Вас во здравии и благополучии на многие лета!

Приношу вместе с тем и достолюбезной Софье Мартиновне искреннейшую благодарность за посещение, доставившее мне истинное утешение. Впрочем я не вполне удовлетворен Вашим посещением: оно так было кратко, что я не успел передать и половины того, что было у меня на душе и о чем я надялся с Вами побеседовать. Но, быть может, еще Господь благословит и живы будем, – это не последнее у нас с Вами свидание: или я когда-нибудь побываю у Вас, или Вы заблагорассудите еще раз посетить меня.

Поздравляю Вас и сослуживцев Ваших с обильным контингентом слушателей академической мудрости. Каков оказался на приемном экзамене Иркутский зрелый гимназист⁶⁰⁷? Достаточно ли он созрел для слушания академических лекций?»

25-го ч. вечером приехал ко мне из Москвы А. Е. Викторов и пробыл у меня двое суток. Рассказывал, между прочим, о желании Государя видеть Профессора Университета Ф. И. Буслаева, о слабости нового Министра народного просвещения Барона Николаи, о небрежном отношении деканов Моск. Университета к делам административным и хозяйственным и проч...

27-го ч. получил я письмо из Владимира от преосвящ. Иакова. От 25-го числа он писал мне:

«Во Владимире с ночи 10 до 11 утра 14-го сентября гостил И. Вас. Рождественский. Говорил, что К. П. П. настоятель, чтобы Государь принимал на аудиенцию, архиереев – и вот 4 сентября положено начало представлением Митрополита (новг.) Исидора.

Болезнь М. Филофея открылась письмом его к К. П. П. в коем он писал, что его на пути в Синоде (на мосту) остановил, какой-то человек, отворил дверцы кареты и наговорил ему дерзостей называя его еретиком и негодяем, – и просил К. П. П. доложить Государю о защите.. Поручили И. Васильевичу посетить его. Узнал гстя, расцеловал и добивался, как он (И. Вас.) думает о таком-то тексте Св. Писания. Толкуют так то, а он так то И. Васильевич соглашался с больным... Тотчас все забыто – и началась речь Бог весть о чем. Положили отправить в Киев – и увезли его прямо в Голосьевскую пустынь. Доктора говорят, что он безнадежен.

30 сентября юбилей М. Изм. Богословского⁶⁰⁸. От нас едет М. И. Херасков⁶⁰⁹ и кажется А. И. Сервицкий⁶¹⁰.

Лжеепископ Геннадий⁶¹¹, по приезде во Владимир, подносил г. Судиенко⁶¹² денежный пакет в благодарность ходатайство об освобождении его и др. из крепости. Губернатор не принял, сказав (неумно): «Вы так долго сидели в крепости, что не знаете, что губернаторы очень хорошо обеспечены и денег не принимают».

Желаю Вам в радости встретить день своего Ангела и нас утешить доброю вестью Многая Вам лета!»

30-го ч. послал я в Москву о протопресвитеру Большого Успенского собора Михаилу Измаиловичу Богословскому телеграмму следующего содержания:

«Приветствуя с совершившимся пятидесятилетием доблестного служения святой церкви и духовному просвещению, желаю Вам милости Господней в долготу дний».

В ответ на это 2-го октября получена была мною телеграмма:

«Сердечно благодарю Ваше Преосвященство за дорогое для меня поздравлениеи благожелания».

1-го октября по случаю дня моего ангела получено было мною с разных сторон, 21 телеграмма и 19 писем.

Из 19-ти писем полученных мною 1-го октября не все заслуживают по своему содержанию внимания; но вот наиболее интересныя из них.

От 27-го сентября писал мне из Харькова Кафедральный Ключарь, протоиерей С. А. Илларионов:

«Приимите, Милостивейший Владыко, с свойственною Вам отеческою любовью, приветствие с знаменательным днем Вашего ангела и искреннейшее желание Вам здравия, спокойствия и преуспеяния в Ваших пастырских трудах.

Дивные дела совершаются в нашей епархии: порядки Унии восстановляются.

Во время Унии, Виленская иезуитская коллегия давала такую инструкцию М Рагозе: «поставляйте на все праздные места незначительных людей, чтобы на случай не упрямились; замещайте должности простыми убогими и такими которые совершенно зависели бы от Вас самих; высших духовных низлагайте, на их места возводите благопокорливых, определяйте однако оброки для себя, а дабы не разжирели, переводите на другие места». – Подобное что-то проводится у нас и словом и делом. Все отпетое получило места и вновь лишено их, немало произведено не значительных диаконов – почти мужиков; низложено высших немало духовных и довольно преднамечено к тому; оброков взнесено 30,000 в Государств. банк, дабы не разжирели высказана мысль об ограничениях. Направление это, как видно, понято уже, и резко выяснилось на съезде духовенства, бывшем в настоящем сентябре, – собралась благопокорливые и молчаливые и вот результаты: в числе других неудачных постановлений последовало избрание председателя в Епархиальное женское училище человека окончившего курс чуть не в 3 разряде, за то не упрямого на всякий случай и простого до невежества. Дисциплина есть важный рычаг для устройства порядка и блага, против благопокорливости не может быть возражений, но когда это всё требуется в интересах общего блага. А когда все устраивается для своего я, и ради этого я попирается все святое, добро и правда, о, какой это крест для других? Преподаватели с университетским и академическим образованием, а председатель этих педагогов – чурбан. Где же тут заботы о воспитании и образовании молодаго поколения? Безобразное отношение к серьезному делу образования должно иметь и безобразный последствия, не видеть их впередь может только ослепленный страстями. Прежний председатель был толковый и оправдывал это место, но удален по мысли известного Вам субъекта. Уходи, даждь мне зде главу баранью вместо человечьей – и даде!!!

Простите, Высокопреосвяпценнейший Владыко, мою дерзновенную откровенность. Решился высказаться единственно Вами только с надеждою, что Вы, милостивейший отец, помолитесь за меня и прольете в страждущую душу мою утешение и ту радость, которою радовался Царь Давид во дни, в няже видел злая».

От 28-го ч. писали мне из Пензы – кафедральный протоиерей Ф. М. Пантелеевский и из Харькова – протоиерей А. Е. Щелкунов.

О. Протоиерей Пантелеевский писал:

«Честь имею приветствовать Ваше Высокопреосвященство с днем Вашего тезоименитства. 1-го октября моя недостойная молитва пред престолом Божиим будет за Ваше здравие, за Ваше благопоспешество в Архипастырских трудах.

О чем же побеседовать на сей раз?

Новый наш Преосвященный Антоний⁶¹³, выехав из Красноярска 15 июля, прибыл, в Пензу 4 августа в 5 часов утра в сопровождены соборного ключаря и градского Благочинного, которые командированы были для встречи в Сызрани, так как Преосвященный имел пугь чрез Оренбург. На Пензенской станции встретили его губернская администрация в лице Губернатора с Вице-Губернатором, старшее градское духовенство и представители городского общества с хлебом-солью, но народу было немного по случаю раннего утра. Затем в тот же день в 9 часов была торжественная встреча в кафедральном соборе и официальное представление в покоях Преосвященного всего градского духовенства и служащих лиц духовно-учебного ведомства. Первое впечатление Преосвященный произвел благоприятное своим словоохтливым, простым, кротким и открытым обращением; на вид почти старец, хотя и моложе меня семью годами. Большую часть его Архипастырских занятий на первых порах составляют ставленические дела, определения на вакантные места и перемещения. Приметно, удовлетворяя потребности паствы, он сочувственно относится к семейным и бытовым нуждам духовенства. Дай Бог, чтобы это сочувствие не охладело и на будущее время! – Признаться я должен что сообщенное мне Вашим Высокопрреосвященством предуведомление об оставленной преосвящ. Антонием в Твери⁶¹⁴ доброй памяти об нем я не имел терпения скрыть при домашней беседе 15 августа, когда он изволил посетить меня; кажется, я не погрешил пред Вами; а если погрешил, простите.

О своем житье-бытье могу доложить Вашему Высокопреосвященству только то, что и по летам и по грехам старею. Иногда думается не пора ли уединиться от суеты мира сего в каком-либо пустынном монастыре но вспомню, блаженной памяти о. Антония, моего прошлогоднего духовника в Киевской Лавре, – и успокоиваюсь на statu quo. А считая лета своей службы не без чувства самодовольствия засматриваю на 31 декабря 1881 г. – предел моей членской службы в Консистории, которого никто не достигал из моих сослуживцев. Слава и благодарение Господу за вся и за эту милость. Благодарю Господа и за то, что силы мои настолько бодры, что и еще питаю надежду потрудиться и по Консистории, и по собору. Тревожить только скитальческая жизнь по квартирам за неимением церковного дома; но и это терплю, как справедливое наказание, за то, что жил и не умел, или лучше сказать, не имел возможности нажить своего угла».

Содержание письма о. Щелкунова следующее:

«Приближается день Вашего Ангела – незабвенный и священный для тех, кто имел счастие быть под Вашим начальством и пользоваться Вашими милостями.

Приимите Высокопреосвященнейший, в сем письме мое личное поздравление Вас с днем Вашего ангела и пожелание Вам того, что желает Ваша добродетельная Святительская душа!

Когда я оканчивал сие письмо, ко мне пришел протоиерей Чижевский и, узнав, что я пишу к Вам с сердечною теплотою заговорил о Вас... и поручил мне поздравить и от него Ваше Высокопреосвященство с днем Вашего ангела и просить ему и семье его Вашего святительского благословения. И не один Чижевский с особенною теплотою вспоминает Вас... Чем дальше, тем определеннее подтверждается известная поговорка: «цена всему узнается по потере».

Преосвящ. Алексий⁶¹⁵, приветствуя меня с днем ангела, писал от 29 числа:

«Наста день светлого торжества памяти препод. и Богоносного Отца нашего Саввы, иже над Вишерою рекою, и день тезоименитства Вашего Высокопрреосвященства. В день сей приимите, Высокопреосвященнейший Владыко, мое искреннейшее приветствие, приносимое от совести благие любве нелицемерные и почитания к святой особе Вашей высокого. Да почиет на Вас милость Божия и да хранит Вас Господь на лета множайшая для блага Святой Церкви своея!

Смиреннейшее и с земным поклонением прошу милостивого прощения Вашего Высокопреосвященства в моем долговременном молчании. Господа ради простите. Это происходит от множества суеты и дела. Не знаю, столько ли было дела первому Можайскому епископу, сколько четвертому⁶¹⁶; но последнему очень много. Впрочем неуменье его управляться с делами, может быть происходит от того; что он старее, чем был 1-й Можайский Епископ⁶¹⁷. Свободного времени почти совсем не вижу и в особенности летом, когда в Москве много служений и крестных ходов.

Ваше Высокопреосвященство изволили спрашивать меня, пишет ли ко мне преосвящ. Игнатий⁶¹⁸. Нет не пишет. Никому даже из родных своих не пишет. По сведениям здоровье его обычно, но силы слабы, пищи принимает очень мало и то все малопитательную, напр., кашицу на миндальном молоке, а не на коровьем.

Порадуйтесь, Высопреосвященнейший Владыко, театры в великий пост и под праздники запрещены. Высочайшее повеление об этом последовало 20-го числа. Почему не появляется в газетах, неизвестно».

2-го ч. получил я письмо из Киева от профессора духовной академии А. Д. Воронова, который от 27 сентября писал мне:

«В радостный для Вас день тезоименитства Вашего усерднейше прошу принять и от меня долг любви и почитания – искреннейший привет Вашему Высокопреосвященству со днем ангела.

Что сказать Вам нового из нашей академической жизни? Завтра у нас будет годичный акт. Торжество будет не беспечное. В летописи академии за прошлый год будет занесена скорбная кончина в Бозе почившего Государя Императора Александра Николаевича, и нашу Академию озарившего многими лучами царственной благости. Со скорбью будем видеть и отсутствие на нашем празднике болящего Архипастыря нашего Высокопреосвящ. Филофея столь высоко-милостивого к Академии. Состояние здоровья его, к сожалению, не внушает твердой надежды на выздоровление Нервная болезнь его по-видимому вставила его и умственные силы его достаточно свежи, но он весьма слаб физически…

В академию в нынешнем году принято и у нас небывалое количество студентов – 71 человек. И в помещениях становится тесновато, и работы профессорам больше. За то чрез несколько времени все училища наполнятся преподавателями с академическим образованием. О их достоинствах, впрочем, сравнительно с учителями – семинаристами, судят разно: многие говорят, будто академисты высоко о себе мудрствуя, манкируют преподаванием какой-нибудь грамматики. Правда-ли это – ближе судить Вам».

2-го ч. была у меня монахиня Осташковского Знаменского монастыря Викентия, возвратившаяся с богомолья из Киева. Вот что она сообщила, между прочим мне о митрополите Филофее: он сделался таким раздражительным что разрывает иногда на себе одежды и обнаженный бегает по комнатам его с трудом могут удерживать; никого почти не принимает; не хотел видеть даже родственник своих приезжавших из Ярославля. Одною из причин его душевного расстройства были будто бы анонимные письма от социалистов, угрожавшие разрушением Киево-Печерской Лавры, а также известное Ржевское дело Мазуриной и Булах.

5-го ч. получил я письмо из Новочеркасска от Инспектора народных училищ А. Л. Крылова. От 1-го ч. писал он:

«Приветствую Вас с днем Вашего тезоименитства и желаю Вам прожить в мире и тишине многие лета для блага тех, которые Вам преданы и глубоко почитают за чисто русскую доброту и радушие. Никогда не могу я забыть приема, которого я удостоился у Вас. Так могут относиться к людям только русские люди. За Вашу память обо мне (в виде издания о древностях Тверской епархии) приношу Вам мою искреннюю благодарность.

Испрашиваю у Вашего Высокопреосвященства благословение и желаю Вам счастия и уснха во всех делах и начинаниях.

При этом считаю необходимым сообщить Вашему Высокопреосвященству о весьма важной перемене в моей жизни. 30-го августа сего года я вступил в брак с некоею девицею, дочерью одного протоиерея, а почему и испрашиваю у Вашего Высокопреосввященства благословение на сожитие в браке».

Чрез день я поспешил отвечать на это письмо, и вот что писал от 7-го числа:

«Спешу ответствовать на Ваше благожелательное приветствие меня взаимным поздравлением Вас с вступлением в новую, супружескую жизнь. Да благословит Всевышний Вашу супружескую жизнь мирным счастием и возможным благополучием!

Это значит, что Вы решились уже укорениться на благодатной почве земли Донской и отрешиться от родной земли Владимирской. Итак, видно, справедливо сказано кем-то- sapiente ubique patria.

Скажите мне, почему Вы не отправились на археологический съезд в Тифлис? Там Вы немало нашли бы пищи для своей любознательности, да и Тифлис не так отдален от Новочеркасска как от Твери.

А продолжаете ли Вы вести корреспонденцию с преосвященным Уфимским (Никанором)? От него я вчера получил довольно длинное послание, в котором он с подробностью описывает свою жизнь в Уфе и свои отношения к окружающему его обществу, причем выражает полное доволство своим настоящим положением, чему я душевно радуюсь.

О себе могу сообщить Вам нового только то, что я привожу к концу начатую в Харькове «Хронику моей жизни»; переживаю уже в своих записках 1880 год.

P. S. Прошу отрекомендовать меня, как земляка, Вашей молодой супруге, которой имя и отечество Вы мне почему-то не объявили».

7-го ч получил я письмо от преосвященного Уфимского Никанора, который от 24-го сентября писал мне:

«Благоволите, Ваше Высокопреосвященство принять почтительное поздравление с приближающимся Днем Вашего ангела. Пошли Вам Господи многолетнее житие, здравие и спасение и во всем благое поспешение.

Молитвами Вашими, Милостивейший Отец, мы спасаемся. Климат здесь прекрасный, местоположение дома отличное, дом скромный, но внутри, в моих кельях весьма благоукрашенный по моему вкусу, как почти нигде. Хор певчих большой и поют иногда удовлетворительно. Собор большой, звучный. В этом году мы расписали в нем плафоны сводов; вышло весьма эффектно. Вот у Покрова отслужил, первый раз после недели всех святых.

В кафедральном соборе служба Божия совершается у нас нарядно. Протодиакон орет замечательно. Диаконы: подобраны хорошо. Собор не беден. Кормимся св. иконою Казанские Б. Матери, очень чтимою. Ходить почти по всей епархии. В Архиерейском доме перебиваемся кое-как. Концы с концами сводим. За настоящее положение свое я всегда благословляю Бога и лучшего не желаю. С ближайшими подчиненными, теперь и с семинариею, живу в мире. С начальствующими в городе живу в согласии. Губернаторы, теперь уже второй, всегда были и остаются ко мне благосклонны. Между пресмыкающимися бумагомарателями есть лаятели; но, уверившись, что в Петербурге большого вероятия не дают пренебрегаю их.

С Витебском вовсе не переписываюсь. Да и все моего времени сослуживцы рассеялись. С преосв. Александром⁶¹⁹ Ташкентским не переписываюсь. Время и расстояния разделяют людей. С о. законоучителем Соловьевым⁶²⁰ видимся редко. Для близости, – по секрету – не вполне удобен. Хороший по сердцу человек, предан званию; но опасаюсь, как бы не сорвался, как бы его по службе не зацепили. Склонен к ведению веселой компании, и к сожалению, вести таковую приходится ему с своими светскими сослуживцами. Думаю, что эта сторона его постановки светскому начальству его известна не менее, как и мне. Ученики сперва очень хвалили теперь перестали. И слишком грузнеет; опасаться можно, как бы не стряслось с ним беды и с этой стороны.

Глубоко-почтительно кланяюсь Вашему Высокопреосвященству Прошу Ваших Отеческих молитв и благословения».

8-го ч., получено было мною письмо из Нижнего-Новгорода от Товарища Председателя Окружного Суда, Евг. Ром. Ринка; он писал от 6-го числа:

«Весь сентябрь месяц я провел в судебных заседаниях в г.г. Нижнем-Новгороде и Балахне и 26-го числа возвратясь домой, т.-е. в Нижний, застал нашего Председателя А. К. Панова, покинутого мною добрым и здоровым, увы, лежащим на столе! Потеря крупная и, думаю, в виду свойств и качеств покойного, вряд ли вознаградимая. Человек прежнего времени, стойких убеждений, закаленный в борьбе с нуждою и людскою несправедливостью человек светлого ума и прекрасной души. Погребение А. К. Панова, по общей нашей просьбе и по моему особому ходатайству, совершал преосвящ. Макарий⁶²¹, сказавший на сей раз прекрасное слово, которое благоволите получить и прочитать, не предавая большого значения смешению местоимений, замечаемому в начале слова. Конец слова, начиная с «прости нам».., на мой взгляд очень хорош. На могиле пришлось и мне сказать два слова, переданные довольно верно в Московских Ведомостях, и совершенно неверно в Русских (от 4 окт. 1881 г. №№ 275 и 267).

Смерть Панова, хлопоты по погребению его и заботы по части устройства его семьи в смысле пенсии, пособия и т. д., – все это по сей день сполна поглотило мое время, лишив меня возможности и удовольствия приветствовать Вас 1-го октября письмом. Телеграмма моя, смею думать. дошла до Вас. Мои Вам пожелания сводятся, по прежнему к тому, чтобы Вы богаты были здравием, при котором все остальное, житейское придет к Вам и без наших пожкланий.

Я показал; преосвящ. Макарию слова письма Вашего: «преосвящ. Макария, при свидании поблагодарите за добрую о мне память и засвидетельствуйте ему мое взаимное братское почтение». Владыка, в присутствии многочисленного собрания, перекрестил; Ваше письмо и со слезами на глазах поцеловал его. Потешаясь над высокопреосвящ. Ф…м, Владыко говорит о Вас всегда с любовью.

«Дела о семинаристах», пишут мне из Твери по секрету, «не сообщать Высокопреосвященному, ибо он открыто, при всех заявил, что выгонит; всех тех. кто смеет показывать против Чередеева»⁶²². На будущее время благие полезные и истинно справедливые по мнению моему, намерения Ваши не извольте выражать «открыто», да еще «и при всех»; в Твери открытого образа действия не любят и за таковой гневаются, лишая права и чести читать следственные глупости. Нельзя ли «выгнать» тех, кто по закону и по совести подлежит изгнанию, без всяких; справок с мудрым делом, превращенным при гласном-то суде и «открытом»-то суде в закрытую канцелярскую тайну! Вот так молодцы!

Тверской Вестник, говорят мне, подчинен, ради Вас, С.-Петерб. Цензуре. Давно пора положить предел пустословию Тверских умников и надеть намордники на вредных животных. Мои пожелания, слава Богу, сбылись!

Повергая себя Архипастырскому благословению и святой молитве Вашей с глубочайшим; почтением; и совершенною преданностью имею честь быть»...

На другой же день поспешил я ответить на это письмо, и вот что писал:

«Искренно благодарю Вас за память о дне моего ангела.

На Вашу телеграмму я медлил отвечать, в ожидании обещанного письма. Теперь получивши Ваше любезное письмо спешу на него ответствовать.

О кончине Вашего почтенного Председателя я читал уже в Московск. Ведомостях, где с удовольствием прочитал и Вашу краткую, но выразительную речь. Заслуживаем полное одобрение по своей назидательности и верной конечно характеристике усопшего, и речь преосвященного.

Кто же будете преемником умершего председателя? – не падет ли этот жребий на Вас, чего, казалось бы, всего естественнее надлежало ожидать?

Позвольте Вас просить, если вздумаете посетить северную столицу, то не мините и древнего града Твери. При личном свидании, я мог бы подробнее и вернее передать Вам то, что неверно сообщают Вам из Твери по делу об отравившемся семинаристе. Я не мог открыто, при всех, заявлять об изгнании врагов Чередеева, когда у нас с г. Симоновым⁶²³ беседа по этому делу велась наедине, с глазу на глаз.

Ради ли меня или нет, Тверский Вестник (прекративший уже свое существование) подчинен цензуре московской (а петербургской), я не знаю; но мне кажется, что это сделано столько в моем интересе, сколько в интересе Губернатора, которому наскучило вести постоянную борьбу с бесстыдною и неблагонамеренною редакциею. Что до меня, то я очень мало обращал внимания на глупые и злонамеренные против меня статьи.

Итак, если можно до приятного свидания».

9-го числа получилея от начальника губернии Аф. Ник. Сомова записку следующего содержания:

«Новоторжского уезда в имении Графа Николая Павловича Игнатьева⁶²⁴ (Министра Внутренних Дел), селе Владыкине, священник, по завлению графа Алексея Павловича не благонадежен по своему либеральному направлению» –

Поводом к такому заявлению о священнике села Владыкина Владимире Исполатовском послужило то обстоятельство, что его дочь Мария, окончившая курс в медицинской С.-Петербургской академии, была привлекаема к суду (но не осуждена) по делам социалистов, как сообщал графу Игнатьеву зять его, петербургский градоначальник Зуров.

Столь тяжкое обвинение священника Исполатовского крайне смутило его, обеспокоило и меня. Но по произведенному мною дознанию чрез местного Благочинного и чрез спрос почетнейших прихожан, лично ко мне являвшихся, Исполатовский оказался ни в чем не повинен.

На место удаленного от должности Инспектором в Тверскую семинарию назначен как известно преподаватель Вятской Семинарии Покровский⁶²⁵ не по избранию Семинарской корпорации, а по распоряжению самого Синода. Это, значит фактическое начало исправления Семинарского Устава. Между тем, наши почтенные члены педагогического собрания приступили было к выбору кандидатов на должность Инспектора, и один из молодых преподавателей Семинарии⁶²⁶ предложил собранию пригласить к баллотированию на почетную и высокую должность Инспектора Семинарии, – кого бы Вы думали? Протоиерея Владиславлева – старейшего и достойннейшего Тверских священнослужителей, и это после того, как он не раз уже отклонял от себя высокую честь баллотироваться на должность Ректора! Не дерзкое ли это глумление над людьми почтенными! Итак я очень рад, что нашу либеральную молодежь Начальство лишило избирательного права?

Только лишь с первых чисел этого месяца началось в нашей Семинарии учение по милости честных строителей и возобновителей семинарских зданий, а Синод и до сих пор не отпустил еще суммы на устройство мебели для нового корпуса! Но довольно…

17-го ч. посетил меня, по пути из Петербурга, Председатель Московского Цензурного Комитета Тверский Вице-Губернатор) Евгений Алексеевич Кожухов⁶²⁷). В беседе со мною он рассказывал

1) О ласковых Царских приемах в загородном Дворце лиц представляющихся ко Двору.

2) О предании суду министров Валуева и Ливена, а также Генерал-Губернатора Крыжановского по делу расхищения казенных лесов в Уфимской губернии.

3) О назначенной следственной Комиссии по делу о расхищении также казенных имуществ за Кавказом.

4) Об ограничении влияния Московского Генерал-Губернатора, князя Долгорукова⁶²⁸, на дела цензурные и о поддержке со стороны князя Московской газеты «Восток», где допускаются очень резкие и оскорбительные статьи о московском Митрополите Макарии⁶²⁹ и о других архиереях, не исключая даже и Синода.

24-го ч. писал я в Харькове протоиерею А. Егор. 1Целкунову, в ответ на его письмо от 28 сентября:

«Душевно благодарю Васе за посещение и за искренние откровенные со мною беседы, а равно и за память о дне моего ангела.

Акты Вашего Епарх. Съезда я все прочитал от начала до конца и за о. протоиерея Федоровского душевно поскорбел. Однакож от Председательства по свечному делу он уволен не без благодарности, хотя при его председательстве «и встречались как сказано в постановлении съезда, немаловаажные ошибки»; за то – «не было допущено намеренно каких-либо злоупотреблений» (а не намеренные стало быть, были?): хорошая приправа к благодарности!...

А читали ли Вы по поводу пункта постановления Вашего съезда о взимании штрафа по 25 р. с пуда свечей, взятых не с Епархиального завода, корреспонденцию из Харькова, помещенную в № 138 газеты «Восток»? Если не читали, прочитайте: очень интересная корреспонденция.

Попросите прот. Чижевского указать мне, когда в Харьковской епархии учреждены «Блюстители за преподаванием Закона Божия в начальных народных училищах», и было ли об этом напечатано в Епархиальных ведомостях и где именно. Мне нужно знать только год и № ведомостей, так как эти ведомости имеются у меня кажется, за все годы.»

26-го ч. писал я в Москву преосвящ. Алексию, епископу Можайскому, в ответ на его письмо от 29 сентября:

«С чувством сердечной признательности принял я Ваше братское привествие со днем ангела и Ваши благие при сем пожелания, в искренности коих я вполне уверен.

Вы жалуетесь на многоделие и столичную суету, верю этому. Но если я не могу жаловаться на излишние посещения своих граждан, то могу похвалиться нередким посещением иногородних гостей. У меня нынешнее лето и осень пошли почти в постоянных приемах и проводах являвшихся ко мне с разных сторон гостей. Такого нашествия друзей и приятелей у меня никогда еще не бывало. Вот что значит поселиться на промежуточном пункте между двумя столицами!

А у Вас в Москве, все юбилеи, и один другого торжественнее. К одному из этих юбилеев имел и я некоторое прикосновение. О. протопресвитера (М. Изм. Богословского), как почтенного земляка, я почел долгом поздравить телеграммою».

27-го числа писал я в Уфу преосвященному Никанору, в ответ на его письмо от 24-го сентября:

«Сердечно благодарю Вас за благожелательное приветствие меня со днем ангела и за добрые вести о Вашем пребывании Сорадуюсь и соутешаюсь с Вами о Вашем мирном и благоденственном житии среди благорастворенного климата, в благоустроенном жилище, при благолепном служении в благоукрашенном и святолепном соборном храме.

В этом последнем отношении не могу и я пожаловаться на свою судьбу. У меня престольный храм, если не обширный, то очень благолепный и даже изящный. Протодиакон не громогласен (был крепкий голос, но после тяжкой болезни ослабел), но за то главою своею едва не касается облаков. Певческий хор не слишком многолюдный, но поет довольно стройно под руководством регента Величкина⁶³⁰, который был у меня в Витебске и которого быть может, Вы помните.

Здешнее архиерейское помещение не меньше витебского, но и не благовиднее было его, когда я приехал; сюда. Теперь же оно приняло такой вид, что здешние старожилы с трудом узнают в нем прежнее жилище.

Средства моего архиерейского дома, в настоящую минуту, истощены в конец, но скудость нередко бывает перед богатством. Надеемся и мы, с помощю Божиею разбогатеть в скором времени. Главным источником; для содержания нашего дома служит подворье в Москве находящееся на самом выгодном месте, именно, на так называемом Кузнецком мосту. До сих пор оно находилось в арендном содержании и давало доходу только 6000 рублей в год. С нынешним годом срок контракта оканчивается, и с января будущего года мы принимаем его в свое распоряжение, рассчитывая при этом получать, вместо 6/т., более 20/т. рублей. Тогда-то мы восстанем из бедности и нищеты и исправимся».

Обер-Прокурор Св. Синода К. П. Победоносцев обратился ко мне, а, вероятно, и к прочим епархиальным архиереям, с совершенно-секретным, отношением от 23-го ч. октября за № 217, следующего содержания:

«Преосвященнейший Владыко, Милостивый Государь и Архипастырь!

При возникающих ныне в печати и в правительственных сферах вопросах и суждениях относительно раскола представляется неообходимым иметь по возможности точные сведения о состоянии раскола в каждой епархии, как то: 1) о числе приходов зараженных расколом, 2) о числе раскольников: а) поповщинского толка и 3) б) беспоповцев, а также других сектантов, 4) о лжеепископах (где оные имеются), 5) о числе раскольнических молелен, скитов и других подобных учреждений, 6) о главных центрах раскола и его пропаганды, 7) об имеющихся в епархии миссионерских учреждениях и миссионерах против раскола, 8) о положении раскола в епархии сравнительно с прежним временем и 9) о числе как отпадающих в раскол, так и обращающихся из раскола.

В связи с сими сведениями желательно было бы иметь ближайшие данные относительно положения единоверия, а именно о числе единоверческих приходов прихожан и духовенства при единоверческих церквах, или молитвенных домах. Притом, желательно было бы иметь сведение о том: 1) как относятся единоверцы той или другой местности к епархиальной власти и к православному духовенству и примечается ли общение или сближение их в богослужении и в церковном быту с прочим православным населением; 2) сколько поставлено для единоверческих приходов священников из кончивших курс в духовных семинариях и сколько из среды самих единоверцев.

Вследствие сего имею честь обратиться к Вашему Преосвященству с покорнейшею просьбою сделать зависящее от Вас распоряжение о негласном собрании, чрез подведомое Вам Милостивый Государь и Архипастырь, духовенство вышеозначенных сведений по Тверской епархии и не оставить доставлением оных мне.

При сем долгом поставляю изъяснить, что сведения о числе раскольников желательно было бы получить на основании не одних только официальных списков, но и фактической принадлежности к расколу, так как в православных приходах немало встречатся лиц, числящихся православными, кои православной церкви не посещают и в действительности пребывают в расколе.

Поручая себя молитвам Вашим, с совершенным почтением и преданностью имею честь быть»....

На этом отношении 28-го числа дана была мною такая резолюция:

Консистория, выслушав, рассудит какие надлежит принять меры к исполнению требуемого без оглашения тайны, – и о последующем; доложить⁶³¹.

Еще 29-го сентября получено было мною из Уфы от законоучителя гимназии, священника Евф. Никол. Соловьева письмо, в котором он писал мне от 22-го того же сентября:

«Честь имею приветствовать святыню Вашу с наступающим днем Вашего Ангела. Да пошлет Вам Господь крепость сил, вожделенное, здоровье и мнения лета»!

Прошло красное лето. Бог знает, что принесет нам нынешняя зима; летом крамола, слава Богу, попряталась, и мы все жили покойно под сенью мудрого управления Государя; а теперь снова неприятные слухи от сынов погибели. Вы читали, конечно, в Моск. Ведомостях; слух, взятый из одной Нью-Йоркской газеты, что сообщники проклятого Гартмана проповедуют великое несчастие нашей родной России, что в который-нибудь из сих месяцев; произойдет в России такое событие, которое удивит; целый свет;. О, да воскреснет Бог и расточатся врази Его!... Этот слух подает повод думать, не беспокоится ли Государь наш?

Вот предо мною Газета Гатцука № 37, в ней читаю следующее: «2 сентября Их Величествам представлялись Костромские депутации, дворянская и городская. Государь, между прочим, сказал: «надеюсь быть у вас и, может быть, скоро». – Ведь он в июле был в Костроме со всем Августейшим Семейством! Невольно думается, не хочет ли он поместиться, временно, в Ипатьевской обители, которая стоить уединенно окруженная крепкою стеною, в полуверсте от Костромы. Думается что тут помещения для него достаточно, если прибавить ко дворцу Михаила Феодоровича две обширнейших Архиерейских квартиры. А для Владык есть другие достаточные помещения при Костромском кафедральном соборе, где они и живут во время страстной недели и Пасхи для служения в соборе. Вероятно это так. Иначе зачем; ехать в Кострому? Да сохранит Господь Бог Великого Государя нашего Александра Александровича, Супругу Его и всех; чад Его благоверных!

С Владыкою Болгарским, митроп. Мелетием⁶³², ведем переписку хотя довольно редкую. О наших взаимных отношениях; с преосвящ. Мелетием узнал как-то из Болгарских газет священник Московский, о. Николай Пономарев, и прислал мне по этому поводу письмо, в котором очень чернил Владыку Болгарского, предлагая мне прекратить с ним сношения, яко недостойным лицом, выставляя на вид что он, Митрополит, богатый человек, ездит на паре кормных лошадей, завел около Софии дачу и что жалуясь на бедность болгарских церквей хочет извлечь себе выгоду; но я обменясь мыслями и чувствами с Его Высокопреосвященством узнал совершенно противное. О. Пономарев писал, между прочим, что если мы Уфимцы пожелаем жертвовать на Болгарию, то высылали бы пожертвования на его имя, или в славянский благотворительный Комитет. Это подало мне повод заподозрить о. Пономарева, что он себя только хочет выставить деятелем и благотворителем в пользу славян. Между тем как из Болгарской газеты «Селянин» видно, что Владыка о всех наших пожертвованиях объявил на всю Болгарию и ничего не скрыл для себя; да и нечего было скрыть.

Злые люди и языки всегда найдутся сказать что-нибудь злохульное.

При сем честь имею приложить Вам письмо Владыки Мелетия и газету «Селянин», где помещен мой привет Болгарии, прося Ваше Высокопреосвященство переслать мне их обратно».

Приложенное при сем письмо преосвященного митрополита Софийского Мелетия следующего содержания:

«Возлюбленный и дорогой нам отец Евфимий!

Письмо Ваше от 8 октября сего года мы получили в свое время и поэтому спешим с настоящим; своим письмом известить Вас во время, боясь не заслужить бы укоризны в молчании. Получив это столь дорогое для меня письмо, я долго думал и недоумевал как начать свой ответ. Ах как в нем ясна любовь Христа Бога! Вы возлюбленнейший отец Евфимий и представить не может себе все те душевные наслаждения, какие испытала моя душа при прочтении Вашего письма. Я думал, что находимся лицом к лицу и беседуем тою беседою, какою все письмо Ваше проникнуто. Но при всем моем желании не отклоняться от Вашего письма мы не можем удержаться не ответить хоть на некоторые вопросы; но прежде всего позвольте мне поблагодарить Вас за то горячее участие, какое Вы положили о пожертвовании нашим церквам на такую большую сумму церковных утварей, которые мы уже и роздали. Это такое добро сделали, что мы не в силах принести Вам достодолжной благодарности. Скажем только, что крестьяне наши получающие какую-нибудь ризу или стихарь, больше не могли ничего говорить кроме: да сохранит Господь Бог эту нашу святую Россию. Имея в виду, что пожертвования, употребляемые нами христианами, имеют великое значение для духовно-нравственной жизни человека, мы сами раздаем присланные вами веши и часто бываем зрителями таких сцен, какие очень редко встретишь в жизни. Тут наши бедняки выливают наружу всю свою православную душу и ту искреннюю любовь и преданность к Святой Руси, какую питает каждый болгарин. Это весьма трудно и даже невозможно описать пером, потому мы ограничимся с своей стороны выражением вам своей искренней благодарности.

Вы спрашиваете меня в своем письме как я живу. Скажу только то, что после перенесения стольких страданий от прежних наших тиранов, я понемногу начинаю поправляться и приходить в свое нормальное состояние. Одно только нам не дает совершенное спокойствие, а именно устрояюшаяся наша держава и церковь, которые долго еше не придут к желаемому концу, потому что у всех нас нет той опытности и умения, какия требуются в таких случаях. Все мы любим своего князя и по возможности стараемся вылечиться от тех ран, какие нанесены коварными ненавистниками Христова Имени.

Относительно же частной нашей жизни я могу похвалиться, что купил себе землю 100 десятин, 5 верст от Софии, и теперь строю для себя домик, в котором бы мог летом отдыхать от трудов своих. А так как мне ни как нельзя воспользоваться вашим прптлашением побывать в России, за что я вам очень благодарен, то я с своей стороны прошу вас пожаловать к нам погостить на месяц и другой и ознакомиться с нашим новым житьем-бытьем. Тогда бы вы увидали и мои покои которые не более той комнатки, в которой я жил в Петербургской дух. академии. Кроме что вы увидите у меня четверо келейников 16–18 лет каждому тут же еще увидите женщину лет 60-ти вместе с ребенком-девочкою и подумаете вероятно, что это моя семья. И правда вы не ошибетесь, это действительно моя семья. Турки и тут позаботились обо мне. Разграбив город Струмицу в Македонии моего отечественного города и избив некоторых из его жителей, остальных оставили на произвол судьбы, и вот моя сестра с четырьмя своими мальчиками и девочкою-ребенком в один прекрасный день приезжает ко мне и делает меня счастливым иметь семью в своем доме. И это продолжится пока их пристроим. Его Высочество живет от нас так далеко, что мы припоминаем себе расстояние места от Невской Лавры до детского приюта той же Лавры, идя к Знаменской гостинице.

Присовокупляем Вам газету «Селянин», в которой помещен ваш привет. Эта газета скажем между прочим, самая распространенная между народом и редактируется и издается моим секретарем.

Ваш привет произвел во дворце Его Высочества очень хорошее впечатление и Его Высочество весьма доволен, что именно в вашей губернии имеет землю.

Теперь же позвольте мне пожелать как вам, так и всему вашему домочадию всего хорошего, а особно вашему мальчику успех и преуспеяние в ученьи, и затем благословить вас и остаться вечным вашим другом и молитствователем»...

Помещаю здесь и привет о. Соловьева Болгарии:

«Тебе привет я посылаю,

Болгарска добрая страна,

Твоих детей я обнимаю

Христовой веры смена,

Прими мой искренний привет

С своим ты Князем и народом,

Да будет верен твой обет

В присяге, данной перед Богом!

Рости ты так, как Русь росла,

В повиновении пред престолом,

И в меру возраста взошла

С могучим северным народом».

В ответ на письмо о. Евфимия Соловьева я писал от 28 октября:

«Усердно благодарю Вас за приветствие меня со днем ангела.

С особенным интересом прочитал я письмо Вашего именитого товарища, друга и кума, и при сем возвращаю оное вместе с газетой.

Какие отношения сохраняются у Вас к своему Владыке? От него я также получил приветственное послание, на сих днях отвечал ему. Он, по-видимому благодушествует и остается доволен своим положением».

29-го числа получил я письмо из Петербурга от протоиерея Владимирской церкви А. Н. Соколова⁶³³. От 27-го ч. он писал:

«Думал видеть Вас в Петербурге. Но время Ваше впереди. Порадовался празднованию юбилея почтеннейшего Михаила Измаиловича⁶³⁴. Высочайшею грамотою снято с него все, что считалось в нем виною. Хорошо помню то время, когда мы земляки и почитатели его, узнали об его назначении в Москву. В прошедшем году, когда я был в Москве, несколько раз видел его. Он чувствовал уже себя нездоровым, но был благодушен.

Хочется, Высокопреосвященнейший, еще побывать на родине. Если поеду в будущем году, заеду опять в Тверь. А хотелось бы видеть Вас!

Бывши в Твери, видел я почтенного о. протоиерея Василия Феод. Владиславлева. Жаловался он на слабость зрения... Лучше ли его глаза?»

В ответ на письмо это я писал своему почтенному земляку и товарищу от 5-го ч. ноября:

«Сердечно благодарю Вас за дружественное послание; прошу и впредь не лишать меня Вашего письменного общения, если нельзя ожидать скорого личного свидания.

Досточтимого о. протопресвитера М. Измаиловича долгом почел и я приветствовать телеграммою. Когда я бывал в Москве каждый раз посещал его как давнего моего знакомого.

С любовью воспоминаю я о прошлогоднем пребывании в Твери П. И. Остроумова. Вероятно Вы получили от него достаточное понятие о беспорядках по всем частям в Тверской Семинарии. Теперь, при новом Ректоре, Семинария начинает мало по малу приводиться в порядок.

О протоиерей Владиславлев потерял всякую надежду на возвращение зрения. Читать особенно писанное, он уже вовсе не может; тем не менее все служебные обязанности исполняет неопустительно. Жаль мне его. Он почти единственный человек, на которого я мог рассчитывать при вступлении на Тверскую паству. В Консистории он главный деятель; без него прочие члены почти ничего не могут основательно обсудить. К счастию, у меня секретарь человек дельный, добрый и мне преданный. С ним у меня идут дела мирно и довольно успешно».

30-го чписал я в Петербурге Т. Ив. Филиппову:

«Простите, что так давно не писал Вам.

По делу Б. и М. меня до сих пор осаждают опросами и допросами. Не далее как от 18-го ч. этого месяца меня спрашивал Судебный Следователь Барабин о том, числится ли по настоящее время Мазурина учредительницею училища и не получал ли я отказа ее от ея учредительских прав или прав Начальницы училища. На первый вопрос ответ дан конечно утвердительный, а на вторый – отрицательный.

Вы были в Киеве и виделись с Владыкою Филофеем: имели ли с ним разговор об этом деле, и правда ли, что это дело будто бы очень встревожило его?»

30-го ч. получил я письмо из Петербурга от Наместника Лавры, архим. Симеона, который писал от 30-го ч.:

«С 20 и по 29 октября я был в Москве, где хоронил своего дорогого родителя и хлопотал по устройству оставшихся нна мое попечение сирот; 29-го же октября я должен был явиться к месту своего служения, ибо так был уволен.

Слышал я, что в Синоде составлен, под председательством Преосвященного Казанского⁶³⁵, Комитет по пересмотру Устава духовно-учебных заведений, начиная с Академий; предложение о семи, сделано нашим Владыкою⁶³⁶, по поводу докторской степени присужденной Советом Казанской д. академии тамошнему преподавателю Бердникову⁶³⁷; присуждение было сделано опрометчиво, и Владыка много и критически относился к сочинению, по коему настаивал не давать степени, и когда указано на неловкость ставить в слишком фальшивое положение Советы Академий, согласился только под тем условием, чтобы тотчас же был назначен Комитет о пересмотре Устава Академий, и при том с строгим замечанием Совету духовной Казанской академий за опрометчивость, допущенную в диспуте Бердникова».

1 ноября воскресенье. – Служил в приходской Сретенской церкви по случаю праздника в честь Космы и Дамиана, имени коих посвящен придельный храм.

Косма и Дамиан, коих памяти совершается 1-го ноября, родом из Азии, братья по плоти, скончались мирно в Феремане (в малой Азии).

Соименные им, также братья по плоти, мученики Косма и Дамиан родом римляне мученически скончавшиеся в 284 г. Их память совершается 1-го июля.

Прихожане Сртенеской церкви с давних пор празднуют и сим святым мученикам.

В № 302 Моск. Ведомостей напечатано известие, что Императорская Академия наук, в непродолжительном времени, приступить к печатанию «Записок», веденных во время своей жизни покойным митрополитом Литовским Иосифом⁶³⁸ (Семашко). – Интересное и приятное известие.

2-го ч. писал я в Киев профессору Д. Академии А. Д. Воронову:

«Давно ничего не слышу я о состоянии здоровья вашего Владыки. Есть ли надежда на его выздоровление? Или Вам нужно ожидать уже иного архипастыря?

Слышали ли Вы о предстоящем пересмотре уставов духовно-учебных заведений? – Пересмотр как мне пишут из СПБ., начнется с устава академического. Поводом к этому послужил, говорят, докторский диспут в Казанской академии магистра Бердникова⁶³⁹. Комитет составлен будет под председательством преосвященного Казанского⁶⁴⁰.

Но отмена некоторых частей устава например семинарского фактически начинается уже теперь. – Так, в здешнюю семинарию Инспектор назначен не по выбору, а по распоряжению Синода. На должность эту опредлен преподаватель Вятской семинарии Покровский; – из какой он академии, не знаю⁶⁴¹. – Третьего лишь дня получил я об этом из Синода указ. Об удалении от инспекторской должности Чередеева, вероятно, Вам уже известно.

Новый Ректор⁶⁴² наш оказывается очень усердным к своему делу; но какков он будет преподаватель, не знаю. У нас до сих пор не начиналось еще ученье, лишь на днях принять семинарским правлением новоустроенный корпус, который в будущем угрожает Начальству большими заботами относительно ремонта.

Съездивши на праздник в Нилову пустынь, я все лето затем оставался в Твери и занимался приемом с разных сторон гостей, коих у меня нынешним летом и осенью было так много, как никогда. Между прочим, посетил меня и Ваш товарищи, о. Симеон (Линьков), наместник Невской Лавры, которому так на этом месте тепло, что он не желает пока и архиерейства, хотя ему не следовало бы отставать от своего коллеги – о. Кирилла (Орлова)»⁶⁴³.

4-го ч. получил я письмо из СПБ. от Т. И. Филиппова. Он писал от 3-го числа в ответ на мое письмо от, 30-го октября:

«По делу Мазуриной и мы с женою были допрошены; ко мне еще недавно обращен был вопрос чрез здешнего следователя Познанского. Высокопр. Филофей действительно очень встревожен этим делом, которое его приближенными признается за главную причину его умственного расстройства. Я все себе задавал вопрос, в каком именно виде выразилось его участие в деле о передаче капиталов Мазуриной, и ничего другого придумать не мог и не могу кроме следующего совершенно гадательного предположения: когда грабительница⁶⁴⁴ подстроила поездку Мазуриной на Алтай, тогда они обе ездили в Тверь, где и произошла если не ошибаюсь передача; так не дал ли на это дело неосмотрительный Владыка своего благословения? Одно мешает согласиться с сим предположением: Владыка никогда не был неосмотрительным, напротив всегда блюл форму самым строгим образом.

Не пишу Вам подробностей, которые не оставили бы в ни малейшего сомнения в том, что беда Владыки имеет корень в мазуринском деле; скажу только, что в беседе со мною 16 июля в Голосееве он не мог не заговорить о нем со мною. Тогда она была уже в тюрьме, но я от него это собственно обстоятельство утаил. Его же занимал вопрос о том, прекратилось ли о Булах дело или нет. Медленность Правления в уведомлении Вас об отъезде Мазуриной в Москву меня удивляет. Впрочем для пользы дела было бы очень хорошо, – не теперь, а по окончании процесса, – дать училищу иного благочинного; очень прошу Вас уберечь это мое замечание от чьего бы то ни было взора. Бог знает как иногда тайные переговоры доходят до тех, от кого они должны быть скрыты а через это рождается немало неприятностей и неудобств».

7-го ч. получил я письмо из Харькова от протоиерея С. А. Иларионова:

«29-го октября утром в 9 часов, совершенно неожиданно приехал в Харьков Высокопреосвященнейший Платон одесский; преосвящен. Иустина не было в Харькове, выехал в Ряснянский монастырь. Часов в 11 вдвоем с о. Настоятелем Кустовым представились Владыке и были приняты с отеческою ласкою. Владыка более часа беседовал с нами. По поводу статьи, напечатанной в газете Восток, где критически разобрано воззвание Св. Синода, Владыка сказал: высшие правители не имеют гражданского мужества, – следовало быт отвечать серьезно, а они ответили смирением по заповеди: аще кто ударит в ланиту.. и это кажется потому, что сила в большинстве случаев заключается не в Синоде, а в департаментах Синода. При этом я напомнил ему переписку о прот. Васильева⁶⁴⁵ с Нантским Епископом⁶⁴⁶, где о. Васильев доказывал, что Св. Синод самостоятелен, свободен в своих действиях и никем не стеснен. Владыка на это сказал: это он описывал каким должен быть Синод, а если бы написал действительное, то в Петербург бы не попал и 9,000 не получал.

Эконом, ныне игумен Прокопий, приготовил стол для Владыки и пригласил меня и о. Кустова; к обеду подошел и преосв. Вениамин, и с первых же слов начал разъяснять значение апокалипсического змея, применяя к событиям настоящего времени и своим отношениям кое к кому, но Владыка удачно отделался молчанием и воспользовавшись маленьким промежутком, когда тот замолчал, переменил разговор и более уже не дали ему говорить до выезда Владыки. Он сейчас же после обеда уехал на Полтаву, где предполагал переночевать. В Харькове был он несколько часов, я проводил его на вокзал и там еще имел счастие беседовать с ним. Владыка выехал из Одессы более месяца назад и жил на Южном берегу Крыма в Алупке Графа Воронцова. В Севастополе он освящал церковь на гробах адмиралов, в присутствии В. Князя Конст. Николаевича, который два раза благодарил Владыку. В Симферополе заезжал к преосвящ. Гурию, – здоровье его он находит крайне неудовлетворительным. Затем он хотел из Елисавет-града Днепром проехать на Одессу, но по случаю тому, что Днепр во многих местах покрылся льдом, Владыка должен был ехать на Харькове, где советовался с окулистом Гиршманом; последний сказал, что левый глаз у Владыки почти потерян, а правый в хорошеме состоянии, но надо его беречь. Владыка теперь сам почти ничего не пишет; а ведет переписку под диктовку и жалуется на неудобство и непривычку, хотя в последнее время начал привыкать. Святая и правдивая душа у этого старца. Он небоязненно вещает истину преда Цари и Владыки, жаль только, что не всегда любят правду – не всем она нравится – и в этом кроется, надо полагать, то явление, что места, которые следовало бы по мнению многих давно занять Владыке предвосхищают другие».

11-го ч. приехал ко мне из г.Иванова-Вознесенска родные – диакон единоверческой церкви Феодор Семеныч Виноградов с женою своею (моею старшею племянницею) Авдотьею Васильевной и ее сестрою Валентиною Васильевной, женою причетника той же церкви Ал. Львов. Соколова. Это ближайшие мои родные, и потому я был очень рад их посещению, тем более, что давно с ними не видался. Разговорам и воспоминаниям о родине и о родных не было конца. Они пробыли у меня до 13-го числа и отправились в обратный путь с довольным от меня вознаграждением.

16-го ч. получено было мною два письма с разных сторон – из Петербурга и Ташкента.

Из СПБ. писала мне Елисавета Алексеевна Нарышкина (рожденная Княжна Куракнна):

«Вы изволили получить прошение мое о разрешении на погребение тела покойной моей матушки, Статс-Дамы Ее Величества княгини Юлии Федоровны Куракиной, в нашем фамильном склепе, в селе Дорожаеве, Зубцовского уезда. Так как мы сами уезжаем туда сего 15-го ноября, для предания тела земле, то и покорнейше просим Вас разрешение Ваше передать подателю этого письма – для доставления к нам – в село Дорожаево.

Примите Ваше Высокопреосвященство, изъявление моей к Вам благодарности и также уверения в глубоком моем почтении».

Просьба была исполнена, и мною предписано было приходскому священнику Н. Малыгину погребсти тело усопшей в фамильном склепе.

Из Ташкента от 1-го сентября писал мне судья Курашинского уезда Дмитрий Михайлович Граменицкий⁶⁴⁷ (сын покойного друга моего священника села Абакумова М. Д. Граменицкого):

«Когда я приезжал в Россию, в 1879 году, мне передали о желании Вашего Высокопреосвященства получить на время письма Ващи к моему отцу, которые хранятся у меня. Недавно о том же писал мне брат мой, Иван. Прошу великодушно простить меня, что до сего времени я не собрался исполнить это желание Вашего Высокопреосвященства; тому мешали мои заботы домашние и служебные. В настоящее время я собрал все письма, какие у меня сохранились, и посылаю их; к сожалению кажется некоторые из них остались утраченными.

Поручая себя молитвам Вашим имею честь быть Вашего Высокопреосвященства покорный слуга»…

17-го ч. дано было мною Д. Консистории предложение за № 5184 следующего содержания:

«Преподаватель Тверской Д. Семинарии Иеромонах Гавриил⁶⁴⁸ обратился ко мне с прошением в котором изъясняет, что он чувствуя некоторую слабость своего здоровья, желает оставить семинарскую службу и перейти на Службу в Епархиальное ведомство с назначением его на должность, соответствующую его образованию 13-тилетнему служению в духовно-учебном ведомстве.

Имея в виду праздную настоятельскую должность в второклассном Успенском Желтикове монастыре, за перемещением архимандрита сего монастыря Иосифа в первоклассный Троицкий Калязин монастырь, я не усматриваю препятствия, в случае беспрепятственности к увольнению из духовно-учебного ведомства иеромонаха Гавриила, принять его в Епархиальное ведомство и ходатайствовать пред Св. Синодом о назначении его на настоятельскую вакансию в второклассный Успенский Желтиков монастырь, с возведением в сан архимандрита.

Посему предлагаю Консистории учинить следующее:

1, отнестись в Семинарское правление о том, не будет ли со стороны его препятствия к увольнению иеромонаха Гавриила преподавательской в семинарии должности в случае представления его на настоятельскую должность в Успенский Желтиков монастырь, и если не будет, просить о доставлении в Консисторию послужного списка означенного иеромонаха.

2, По получении от Семинарского Правления 1, отзыва о беспрепятственности к уволнению от семинарской службы иером. Гавриила и 2, послужного его списка, заготовить проект представления от моего имени Св. Синоду с ходатайством о назначении иеромонаха Гавриила Настоятелем второклассного Успенского Желтикова монастыря с возведением его в сан архимандрита, при чем приложить и послужный его список». –

В тот же день писал я в Новочеркасск А. Л. Крылову, в ответ на его письмо, полученное мною 5-го числа:

«Всею душею рад бы Вам послужить, но не знаю, как. В Московском учебном округе у меня нет в настоящее время никого знакомых, кроме Директора училищ Моск. губ. А. В. Краснопевкова. Но он едва ли может что-нибудь сделать в вашу пользу?

Потерпите немного, не случится ли мне когда-нибудь встретиться и познакомиться с Попечителем Округа? Тогда я постараюсь походатайствовать пред ним за вас и отрекомендовать ему вас, насколько я мог узнать и оценить ваши умственные и нравственные качества.

Да дарует Вам Господь благодать терпения и благодушия в настоящих ваших обстоятельствах!»

18-го ч. получил я письмо из Киева от Д. Ст. Сов. Фаддея Семеновича Виноградова. Он писал мне от 14-го числа:

«Наместник Киево-Печерския Лавры Архимандрит Иларион, получив от кого-то портрет Высокопреосвященнейшего Мирополита Филофея, написанный масляными красками, снял с этого портрета чрез лучшего из киевских фотографов фотографические карточки. Одну из таковых карточек имею честь представить у сего Вашему Высокопреосвященству.

Душевное состояние Святителя Филофея, как слышно, несколько покойнее; но телесными силами очень ослабел. По немощам моим я уже давно не был во Святой Лавре.

Всепочтительнейше испрашивая святительского благословения Вашего на меня немощного и молитв, долг имею быть»...

На другой же день я отвечал достопочтенному Ф. С-чу:

«Спешу изъявить Вам искреннейшую благодарность за дорогой подарок. Присланный Вами портрет очень живо напоминает о подлиннике.

Благодарение Господу, что хотя несколько восстановилось душевное спокойствие Вашего доброго и высокочтимого архипастыря. Но как жаль, что он не может уже участвовать в делах высшего управления русскою церковью! А между тем так много возбуждается в нынешнее смутное время важных церковных вопросов, в решении коих его правдивый и твердый голос имел бы великое значение.

Посылая Вам при сем свой фотографический портрет просил бы я прислать мне на память и ваше светописное изображение если таковое имеется у Вас.

Всеусердно желая Вам от Всевышнего Подателя благ – мира, здравия и душевного спасения с истинным почтением и душевною преданностью имею честь быть»...

19-го ч. я получил письмо из СПБ. от Ректора Д. академии, протоиерея Иоанна Леонтьевича Янышева⁶⁴⁹.

О. протоиерей, Иоанн Леонтьевич от 26 октября писал:

«Ваше Высокопреосвященство, Милостивейший Архипастырь!

Податели сего письма, крестьяне деревни Шуколова – прихожане церкви села Новотроицкого в Старицком уезде, – работали истекшим летом по постройкам при С.-Петербургской Духовной Академии и при случайных встречах со мною, выразили большое горе свое по поводу неудавшейся попытки их получить разрешение на постановку построенной уже ими небольшой деревянной часовни среди их селенья. Узнав обстоятельства этого дела от отца Александра Дмитровского, любезно ответившего мне на письмо мое об этом, и желая сколько-нибудь помочь исполнению доброго намерения этих трудолюбивых и благочестивых крестьян, принимаю смелость обратиться к Вашему Высокопреосвященству с всепокорнейшею просьбою оказать Ваше милостивое Архипастырское содействие к удовлетворению благочестивого желания подателей сего письма.

Как видно из письма отца Дмитровского, просители, хотя и отличные работники, не сумели ни начертить, как следует, план своей часовни, ни формулировать цель, ради которой они строили ее. Выслушав их, я проектировал им прошение с которым они ныне обращаются к Вашему Высокопреосвященству, а один из двух архитекторов, Реутов, наблюдающих за постройками при нашей академии, начертил план часовни. Если бы и в наших произведениях оказались какие-либо упущения и неточности, не оставьте, Милостивейший Архипастырь, за них неудовлетворенным горячее желание почти безграмотных крестьян. С этою надеждою они и посылают своего уполномоченного прямо Петербурга в Тверь, не заезжая в свою деревню и мечтая, как о великом счастии, о возможности освятить свою часовню в день их Святого Архистратига Михаила или в крайнем случае – Святаго пророка и Предтечи Крестителя Господня Иоанна.

Испрашивая прощения за смелость, с какою я решился беспокоить Вас, Милостивейший Архипастырь, Вашего святительского благословения и молитв за нашу Академию и за меня недостойного, честь имею быть»...

В № 146 (от 16-го ноября) помещена заметка о погребении 9-го числа в Москве крестьянина Шутова, который под именем Антония именовал себя архиепископом московским: Умерший был одет в богатый архиерейский саккос, на голове же его была надета митра водруженным на ней крестом. Открытый гроб был покрыт святительскою мантиею и среди многочисленной массы народа несен был на Рогожское кладбище.

И это происходило в православном первопрестольном граде, на глазах у православного столичного Начальства! И после сего раскольники, вкупе с лже-либеральною русскою прессою, смеют еще жаловаться на притеснения их со стороны высшего Правительства и духовного начальства!...

Из Москвы от 20-го ч. писал директор народных училищ А. В. Краснопевков:

«Желаем мы издать письма Митрополита Филарета к брату⁶⁵⁰, но многие из них тогда только могут иметь значение, когда будет к ним пояснение. Ваше Высокопреосвященство были свидетелем деятельности брата почти во весь период, к которому относятся эти письма, и лучше всех можете пояснить их замечаниями. Если, Владыко, Вы найдете нашу просьбу возможною для исполнения, то потрудитесь о том уведомить, и мы вышлем к Вам копию с означенных писем».

От 24-го числа писал я в ответ на это письмо:

«Спешу отвечать на ваше любезное письмо.

Исполнение просьбы касательно пояснения на письма приснопамятного Владыки Филарета с удовольствием принимаю на себя, хотя и не могу поручиться за удовлетворительный успех в ее исполнении. Буду однакож ожидать от Вас копий с этих очень интересных для меня писем»⁶⁵¹.

27-го ч. писал я в СПБ. Т. И. Филиппову:

«Какая странная судьба постигает лишь прикосновенных к известному Ржевскому делу! Владыка Филофей расстроился в уме; Судебный Следователь Барабин повесился (21-го ноября). Товарищу Прокурора Лагорио, как слышно, сделано предостережение. Не пришлось бы и мне с Вами потерпеть что нибудь недоброе? Да сохранить нас от сего Господь! Не известно ли Вам как смотрят на этот процесс в Петербургских высших, разумеется, судебных сферах?

На днях, мимоездом из Москвы, был у меня один знакомый юрист⁶⁵². На мой вопрос о деле Булах он отвечал, что она будет непременно предана суду; но будет ли осуждена – неизвестно. Это будет зависеть от взгляда на дело присяжных заседателей.

Впрочем, будет ли Булах осуждена, или нет, это дело правосудия. Но меня утешает то, что училище освободилось от присутствия и зловредного влияния такой недоброкачественной личности. Там теперь водворились мир и тишина; по кр. мере, до меня ничего неприятного оттуда не доходит.

NB. В газ. «Соврем. Изв.» (№ 324) к известию о самоубийстве (повесился в Александр. саду на рябине) Баранина, между прочим, присовокуплено, что за последнее время страдал несколько нервным расстройством, которое объясняют, какими-то недоразумениями по следственному делу, возникшими у Барабина в г. Ржеве, куда он был временно командирован по службе».

29-го числа, в воскресенье, в Харькове совершилось необычайное происшествие. Назначено было на этот день освящение храма, мною заложенного 30-го июля 1878 г. в предместьи города Заиковке. К участию в служении на этот раз приглашен был и кафедральный протоиерей Александр Георгиевич Кустов – восьмидесятичетырехлетний старец. По прибытии в церковь преосвященного Иустина, моего преемника, и по облачении всех священнослужащих, когда началось освящение храма и когда архиерей, по чину церковному, начал кадить алтарь и всю церковь, протоиерею Кустову, как старшему из священнослужителей, надлежало окроплять св. водою стены храма. Когда архиерей окадил горнее место, о. Александр хотел было окроплять оное, и тут же упал и был поднят уже мертвым: душа его отлетела в горние селения!... Тело покойного во всем облачении, в положено было в неоконченном еще придельном алтаре, и затем, по окончании литургии, в новоосвященном храме, положено было в гроб. – На другой день, 1-го декабря, по совершении литургии в той же Александро-Невской церкви, тело ycoпшaгo пpoтoиepeя c пeчaльнo-тopжecтвeннoй пpoцессией было перенесено в Кафедральный собор, где 3-го ч. coвepшeнo нaд ним oбычнoe oтпевaние⁶⁵³.

Неожиданное событие это произвело глубокое впечатление на всех граждан Харькова.

Пoкoйный пpoтoиepeй А.Г. Кустов пo poждeнию cвoeмy принадлежал, как известно, к Тверской епархии.

2-го декабря получил я пиcьмo из Киева от Ф. С. Виноградова. От 28-го ноября он писал мне ответ на мoe пиcьмo от 19-го того жe нoябpя:

«Истинно нe нахожу слов к выражению глубочайший блaгoдapнocти Baшeму Bыcoкoпpeocвящeнствy за благоволениe Ваше к мoeмy недостоинству и внимание. Пopтpeтoм Baшим yкpaшaeтся скромная витальница моя и в сердце мoeм навсегда coхpaнитcя блaгoдapнocть за дpaгoценный пoдapoк Ваш.

Из cынoвнегo пoвинoвeния и послушания к Святительcтвy Baшeмy – буду иметь чecть пpeдcтaвить Baм cвoю фoтoгpaфичecкyю карточку.

Несколько замедлил я принесением Вашему Высокопреосвященству благодарности желанием получить достоверные сведения за последние дни о состоянии драгоценнейшего здоровья Высокопреосвященнейшего Митрополита Филофея. Благодарение Богу, душевное спокойствие проявляется в нем значительно чаще прежнего и с окружающими его – общительнее и доверчивее, 23 ноября слушал Божественную литургию в мленной домовой церкви, посвященной имени великого Святителя и Чудотоврца Митрофана, и после литургии по прежнему кушал чай с совершавшими Богослужение с о. наместником и другими старцами. Начинает писать письма к своим родным с благотворительными приложениями, собственноручно надписывая и адресы. Всемогущий и всемилосердный Врач душ и телес наших да укрепить здравие его в славу Святого имени Своего, на пользу святой церкви и в назидание ближним. Отсутствие сего великого Святителя Божия, истинного ревнителя Православия, без сомнения глубоко сознается ы Святейшем Синоде.

Всепочтительнейше испрашивая Святительского благослония Вашего и молитв, долг имею быть с глубочайшим высокопочитанием, благодарностью и преданностью».

3-го ч. получено было мною письмо из Москвы от священника Покровской общины сестер милосердия Иоанна Мансветова⁶⁵⁴. Он писал от 30-го ноября:

«Во время посещения моего минувшим летом г. Твери и Вас, благоугодно было Вашему Высокопреосвященству выразить желание – узнать о судьбе труда покойного о. Архимандрита Полтавского монастыря Полиевкта по описанию жизни русских Иерархов. Я, как служивший в Полтаве, предложил Вашему Высокопреосвященству свою готовность навести по сему надлежащие справки, на что получил милостивое дозволение Ваше.

В настоящее время я имею честь сообщить, что после некоторых поисков мне наконец пришлось положительно узнать от лица близкого покойному о. Архимандриту, что труд его вместе с другим имуществом находится у эконома Полтавского Архиерейского дома в ожидании родственников, которым он должен перейти по наследству. В Полтаве никто не обратил на этот труд внимание с тем, чтобы сделать из него что либо полезное. Кто родственники покойного и каково намерение их отноосительно упоминаемого труда – неизвестно».

В тот же день были у меня из Москвы купец Некрасов – чайный торговец и письмоводитель Московского Викария, коллежский асессор Георгиевский – владелец стотысячного дома в Москве. – Они предлагали мне взять в арендное содержание Московское подворье, принадлежащее Тверскому архиерейскому дому, но я отклонил на неопределенное время это предложение. – Между тем, узнавши г. Георгиевского, что он имеет письменные сношения с племянником покойного преосвященного Алексия, бывшего епископа Дмитровского (при котором Георгиевский был письмоводителем) и впоследствии архиепископа Тверского, Статским Советником Ржаницыны, я поручил ему наведаться от последнего, сохранились ли у него после дяди, преосвяшенного Алексия, письма, писанные к нему в Бозе почившим митрополитом Филаретом. Поручение это, как увидим далее, исполнено г. Георгиевским в точности.

5-го ч. писал я к Настоятелю Ниловой пустыни, архим. Арсению.

«Посылаю Вам при сем список с записки, присланной мне из СПБ., по которой просят меня сделать зависящие распоряжения к приведению в исполнение воли покойного купца Ст. Дм. Воронина.

Сообщите мне без замедления по содержанию этой записки ваши мысли и соображения, чтобы я дать в СПБ. какой-либо ответ.

Поздравляя Вас и вверенную вам братию с предстоящим праздником в честь Угодника Божия Нила, прошу ваших братских о себе молитв пред его нетлнными мошами призывая взаимно и вам с братиею Божие благословение».

Содержание приложенной при сем записки следующее:

«Покойный Степан Димитриевич Воронин при жизни своей нередко посещал покойного С.Петербургского фабриканта Верховцева, как друга и сослуживца его по приюту Принца Ольденбургского, при чем неоднократно заявлял о своем желании искреннем – предоставить ему Верховцеву, работы по украшению храма – сени и раки для св. мощей Преподобного Нила, опочивающих в Ниловой пустыни, что близ г. Осташкова Тверской губернии, для приведения чего в исполнение Воронин пожертвовал надлежащую сумму.

Нынешний Настоятель Ниловой пустыни, о. архимандрит Арсений, принимая во внимание, что более 15 лет не приводится в исполнение желание и усердие примерного благодетеля пустыни, обратился к известному специалисту церковных принадлежностей Двора Его Имперарского Величества фабриканту серебряные изделий классному художнику и почетному общнику Академии художеств, Верховцеву, сыну друга жертвователя; с предложением составить рисунок и смету на предполагаемое устройство художественных предметов, во исполнение загробной воли благотворителя пустыни.

Проект этот и смета изготовлены Верховцевым уже несколько лет тому назад, но все таки не приводятся в исполнение.

Вместе с тем многие чтители великого угодника Божия, преподобного Нила, выражают, как слышно, желание присоединить и свои посильные лепты к пожертвованной Ворониным сумме на украшеще храма Ниловой пустыни, но лишены сего, потому что желание Воронина украсить храм, под сводами которого покоится прах его, остается по сие время неисполненным по каким-то препятствиям, которые ни в каком случае не могут считаться законными и уважительными».

В ответ на мое письмо архим. Арсений писал от 12-го числа:

«По содержанию записки г-на Верховцева последовавшей в сем декабре месяце на имя Вашего Высокопреосвященства, честь имеем всепокорнейшее объяснение представить на Архипастырское Вашего Высокопреосвященства благоусмотрение таковое:

1. «Загробной воли благотворителя Ниловой пустыни», как значится в помянутой записке Степана Димитриевича Воронина на устройство серебро-позлащенной сени и раки для св. мощей Преподобного Нила, Столобенского Чудотворца, никогда не было предъявляемо; сто тысяч рублей серебром было пожертвовано в 1859-м году г. Ворониным в Нилову пустынь собственно «на построение предполагаемого нового, теплого собора и перестройки северной монастырской линии», как видно из 9-го пункта прилагаемого в копии при сем рапорта Настоятеля Ниловой пустыни, архимандрита Иосифа с братиею последовавшего 13 го июля 1859 года, за № 59-м. Предполагаемое устройство нового, теплого собора, по причине уменьшения годичного стечения богомольцев с благословения Высокопреосвяпценного Филофея, бывшего Архиепископа Тверского, остановлено; а деньги пожертвованные хранятся в Московской Конторе Государственного Банка, совместно с другими монастырскими суммами; получаемые же со стотысячной суммы рублей серебром проценты поступают на поддержание церковных и монастырских зданий на бесплатное продовольствие богомольцев и на содержание братии.

Стало быть, указание г-ном Верховцевым на последнюю волю покойного Степана Димитриевича Воронина, как ни на чем не обоснованное, относительно устройства вновь сени и раки, есть только гадательное.

2. По значительному сравнительно с прежними годами уменьшению годового стечения богомольцев, по чрезвычайной дороговизне на предметы продовольствия как братии, так и богомольцев, едва ли уместно входить ныне в сношение с г. Верховцевым по предмету устройства сени и раки, вызывающих, по заготовленному проекту и смете им же г. Верховцевым, слишком стотысячный расход; с каковою суммою предполагаемого г. Верховцевым расхода не имееется в действительности возможности ныне примириться за отсутствием сторонних на сей предмет жертвователей, более благотворительных и щедродательных, каковых и в будущем не предвидится.

3. Хотя и было у нас некогда благочестивое желание устроить новую серебряную раку и при ней сень при благоприятных к тому обстоятельствах, но таковое ныне остается на неопределенное время в предположении только».

7-го ч. мною получено письмо из Москвы от А. Е. Викторова, который от 6-го ч. писал мне:

«Дней пять тому назад едва не нагрянули к Вам неожиданные гости. В начале прошедшей недели наш общий друг Федор Иванович⁶⁵⁵ уезжал в Петербург, а я составил было план проводить его до Твери и заехать на несколько часов к Вам, один или с ним вместе. Но оказалось, что у Федора Ивановича по совещанию с Людмилой Яковлевной уже был составлен такой же план, с тем лишь различием, что он предположил заехать к Вам на обратном пути из Петербурга, чтобы было что, как он заметил, порассказать. Итак мне оставалось только вызваться известить Вас об этом и выехать на встречу к Федору Ивановичу. Так и было решено. Федор Иванович выедет из Петербурга между 10 и 12-м декабря и перед выездом пришлет мне и Вам телеграммы. Поэтому я приеду в Тверь в одно время с Федором Ивановичем. Пробудем мы у Вас не более суток.

У меня по Музею большая новость: на днях мы купили собрание рукописей А. Н. Попова. Эта история мне стоила тяжелой и долгой борьбы с дирекцией волнений даже бессонных ночей и проч. Вопрос решился только вчера, и я нынче в самом праздничном расположении духа. Теперь на очереди покупка рукописей Федора Ивановича, Е. В. Барсова и Тихонравова. Если бы удалось перенести в Музей и эти собрания, по части приобретений я тогда совершеенно успокоился бы и умер бы с сознанием, что в Музее я служил не без пользы. Я всегда думал и думаю, что самое важное, что может быть сделано на моей должности, это распространение и развитие заведуемого мною отдела. Описать, что приобретено; может всякий и после меня, хотя бы то через 20–50 лет, но пропустить что плывет, так сказать, мимо, это потеря невознаградимая. Итак, до приятного свидания. Душевно преданный Вам»…

8-го ч. посещал я семинарию; в трех классах спрашивал учеников из преподанных к этому дню уроков; прошел по спальням, был в столовой ученической, в сборной комнате наставников и проч. Но Ректора и Инспектора не оказалось в семинарии – отлучались в лавки за покупкою для семинарии мебели.

9-го ч. писал в Ташкент судье Курашинского уезда, Дм. Мих. Граменицкому, в ответ на его письмо от 1-го сентября:

«Краткое послание Ваше от 1-го сентября имел я удовольствие получить по истечении весьма некраткого времени, а именно 16-го ноября; далеконько же, видно, Вы живете от нас!...

Вслед за письмом, дня через четыре, получены были мною и посланные вами письма, коих оказалось до 45-ти. Письма эти начинаются с 1849 г., когда я принял уже монашество, и оканчиваются 1858 г., когда я почти оставлял должность синодального ризничего. Между тем, моя корреспонденция с моим другом, а вашим родителем, и началась ранее 1849 года и продолжалась дале 1858 г. Я начал писать письма к вашему покойному батюшке, в ответ на его письма, с 1841 года, когда я был еще студентом семинарии Ив. Мих. Тихомировыми, а затем с января 1842 года священником Муромского Богородицкого собора; продолжалась же наша взаимная переписка до самого конца жизни моего доброго друга и товарища.

Итак, я просил бы Вас усердно поискать остальные мои письма к вашему родителю, и с мирским моим именем и фамилиею: Тихомиров, и с званием Ректора Московской семинарии и затем Д. академии, архимандрита Саввы. Письма эти мне нужны для полноты предпринятого мною с 1872 года обширного сочинения, под заглавием: «Хроника моей жизни». Хроника эта доведена мною до настоящего уже 1881-го года, и, если ее напечатать, выйдет до 20-ти объемных томов.

Как образчик этой хроники, посылаю Вам при сем в дар изданную мною в 1877 году книгу: «Воспоминания о высокопреосвящ. Леониде, архиеп. Ярославском».

Вместе с этим возвращаю Вам и доставленные мне Вами письма, с коих сделаны мною точные списки.

Прилагаю также для напоминания Вам о себе мой фотографический портрет, но с тем, чтобы и Вы доставили мне свой такой же.

Сверх сего, Вы доставили бы мн большое удовольствие, если бы сообщили о себе и об обстоятельствах своей жизни в столь отдаленном крае более или менее подробные сведения.

А видались ли Вы с своим архипастырем преосв. Александром? Он мне лично известен Желал бы я и о нем получить обстоятельные сведения; напишите, пожалуйста, о нем, что знаете и что можете.

Ваш брат, а мой сын крестный, Ив. Михайлыч, вероятно, писал Вам о своем посещении меня в Твери, в марте нынешнего года. Когда и Вам рано или поздно случится проезжать мимо Твери в СПБ., прошу ко мне на перепутье: душевно буду рад Вас видеть у себя.

Призывая на Вас и на труды Ваши Божие благословение, остаюсь с искреннею к Вам любовью».

Этого Дмитрия Михайловича – даровитого и ученого мужа (он окончил курс в С.-Петербургском Университете по двум факультетам) я знал ребенком, когда я, бьпвши студентом московской академии, в 1849 году гостил в его родительском доме.

В тот же день, т.-е. 9-го ч., получено было мною из Уфы от законоучителя гимназии, священника Еф. Никол. Соловьева очень пространное письмо от 1-го декабря. Вот его содержание:

«Драгоцнное письмо (от 28-го октября) от Святыни Вашей мною получено. Искренно рады мы, что Высокопреосвященство Ваше здоровы и благополучны. Да продлить Господь Бог драгоценные дни Ваши на многие лета!

Отвечаю на Ваше письмо.

Священник Пономарев в Москве священствует, в каком-то женском училище законоучителем. Я читал в «Церковном Вестнике» за 1880 г. месяц август, что он получил камилавку; там сказано, где он служит. Теперь я Церковного Вестника не имею, а потому и позабыл при каком он училище законоучителем. Для характеристики этого человека я честь имею сообщить Вашему Высокопреосвященству его собственное письмо, писанное мне, и отзыв об этом иерее Высокопреосвященного Митрополита Мелетия.

В Вашем письме Вы изволите спрашивать: «в каких я отношениях нахожусь к своему владыке, Преосвященному Никанору?» Честь имею доложить Вашему Высокопреоосвященству, что я к нему в самых почтительных отношениях, как уже испытанный и пожилой священник, и как племянник незабвенного святителя Агафангела⁶⁵⁶. Владыка ко мне лично и официально также благосклонен и деликатен, хотя не могу признать, чтобы он был ко мне искренен. Сначала он был гораздо откровеннее и свидания мои с ним были частые, по его приглашению. Теперь же видимся мы с ним редко где-нибудь в общем собрании или и у него, но по моим личным надобностям⁶⁵⁷. Вы спросите отчего это так? Я могу пояснить Вам моими предположениями.

В 1880 г., в феврале месяце скончался мой бывший короткий знакомый и друг моей семьи. бывший ординарный профессор Казанской Д. академии Андрей Игнатьевиич Беневоленский. Он уроженец Владимирской губернии, Муромскаго уезда; воспитывался во Владимирской семинарии и потом в Петербургской Академии (по академии и семинарии он товарищ протопр. М. Измаиловича Богословского). По окончании курса в академии ему предложено было место в Петербурге, но он, любя простоту жизни и не имея расположения к почестям, не захотел оставаться в шумной столице и избрал для себя место профессора Уфимской семинарии⁶⁵⁸. Здесь прослужиил он лет 10–12-ть. В 1840 году, в семинарию Оренбургскую (т.е. Уфимскую она именовалась Оренбургской)⁶⁵⁹ был командирован из Моск. Академии о. иеромонах Агафангел⁶⁶⁰ ревизором и обрел в Уфе земляка А. И. Беневоленского. По окончании ревизии он представил Беневоленского профессором вновь открывшейся Д. Академии в Казани, и Беневоленский был переведен прямо в академию ординарным профессором на высший оклад. В Казани служил он и во время ректорства покойного преосв. Агафангела⁶⁶¹. Но тут у них не было знакомства, как признавался мне Беневоленский, ибо они расходились убежденями. При преосвящ. Агафангеле он и получил отставку с полною профессорскою пенсию; возвратился в Уфу и проживал здесь до февраля 1880 г.; когца явился я на службу в Уфу, то он, имея обыкновение знакомиться с духовными лицами высшего образования, явился и ко мне во время второй моей службы в церкви Уфимской Гимназии, прямо в алтарь, когда я потреблял Св. Дары. Он позвал меня к себе на чай. Я немедленно явился, и при свидании разъяснилось – кто он и откуда узнал сейчас же и он, что я его земляк и племянник преосв. Агафангела. О Высокопреосвященном Агафангеле он говорил уклончиво, но меня просил быть знакомым. В следующее воскресенье он познакомился с моею семьею, и мы стали бывать друг у друга часто. Про архереев когда заводил я разговор, он всегда делался желчным, и я понял, что ему от архиреев было неладно; часто воспоминал он Павского⁶⁶², до желчности. Защищал латынь, и я уразумел, что он противник и моего незабвенного покойного дяди и не напоминал ему больше о нем, услышав, что он отставлен был им от должности. Идеи наши были с ним в разрез. Иногда он подсмеивался над нашим преподаванием Закона Божия. «Вот, поди, говорил он, вы расписываете дтям ад а гд он? – Ад в нашей душе». Разумел я, что он либерален, но в какой степени – не понимал. Впоследствии даже мы не говорили ни о чем ученом, ибо он считал меня младенцем в науке, да и доктора Богословия, нашего Преосвященного Никанора; а при свидании проводили время в картежной игре (простите! Он сам приносил и карты). С Нового 1880 года стал прихварывать профессор; являлся ко мне хотя и часто, но не кушал състного, желудок его не принимал пищи, довольствовался одним чаем с тюрей. В начале февраля слег Андрей Игнатьевич; услышали мы о сем с женой и приехали навестить его, он похудел и лежал на одре. Сын его (Инспектор Врач Управы) объяснил нам, что он неделю слишком не ел ни зерна, что кишки его сузились, что для него неминуема голодная смерть. Пошли к больному; больной ласково принял мою жену, но холодно меня. При нас попробовал он пропустить чайную ложку воды, но, проглотив положки, он закричал от боли; пришла на крик его дочь. При ней я обратился к больному с пастырским советом об исповеди и Св. Причастии. Больной истерически засмеялся и сказал: «учите других! Какое причастие? Надобно причащаться духом». Я: «Как? Ужели Вы отвергаете таинство Спасителя нашего? Ужели Вы не следуете и не принимаете слова И. Христа: ядый Мою плоть и пияй Мою кровь имать живот вечный? Ужели слова Господа нашего на тайной вечери о причащении Телом и Кровию Его были пустой фразой? О, что вы делаете, Андрей Игнатьевич! Вы душу свою губите!» Он: «Еф. Николаевич, больше не говорите мне, а прочитайте хорошенько и вникните в смысл песни «Странствия владычня», поемой в Вел. Четверг». Я: «Вы отсылаете меня к песни св. отцев, на этот раз, экспромптом, я не могу объяснить ее, но я вас отсылаю к словам И. Христа, Спасителя нашего, к Его св. апостолам, которые ясно учили о Святых и Животворящих Тайнах об исповеди, отсылаю Вас к апостольское литургии; вы – профессор Истории; отсылаю Вас к истории и древней практике Св. Христианской Церкви; наконец, отсылаю Вас к учению иноверных церквей: Католической, Лютеранской, Англиканской, Кальвину, Цвингли; все (так или иначе) принимают Таинство Св. Причащения». «Уйдите! вот давайте съиграем лучше в карты. Я христианин в другом духе!» Больной встал, перекрестил православным крестом свой одр, осенил истово себя крестным знамением и лег. Я: «Не могу понять вас! Вы принимаете и благоговейно соблюдаете обряд, а таинство отвергаете. Напомню вам еще: вы отвергаете небесную пищу, не за то ли Господь лишает вас телесной пищи и пития? Уверуйте, покайтесь и причаститесь, и Господу возвратить вам здравие!» Больной просил меня уйти. Так расстались мы с ученым профессором!

На другой день я получаю уведомление что Андрей Игнатьевич скончался утром в 8 часов, после свидания моего с ним чрез 15-ть часов.

Люди пошли к панихиде. Долго я думал, что мне делать и, нашед его убеждение хуже арианских, я не мог решиться отправить о нем поминовение по христианскому обряду и, к удивлению граждан, уклонился от панихид и отпевания. Кричали обо мне: вот так друг, вот так законоучитель; пока жив был человек, так он ходил к нему, пил, ел, а теперь не хочет отдать последнего долга! Сами священники, зная мою близость к покойному, дивились на мое отсутствие. Градской благочинный, весьма почтенная личность и коротко знакомый мне, пришел ко мне и спросил меня о причине моих отсутствий во время панихид. Я, в совершенном секрете, сообщил ему всю правду. Благочинный сообищиил мне, что завтра назначено архиерейское служение и отпевание покойника в Семинарской церкви. Я решительно выразил, что отпевать не буду, а также и присутствовать в церкви.

На другой день я собираюсь на уроки; только вдруг слышу звонок! Отворяю дверь; входит ключарь; приглашаю его в гостиную. Ключарь торопливо шепчет мне: «скажите о покойном Беневоленском, что он отверг, будто, причастие? Я от Преосвященного. Владыка просил, чтобы вы все сообщили мне». Я: «Извините, вам сообщить я ничего не могу, а у Владыки я буду сию минуту».

Ключаря спровадил, а сам к Преосвященному Владыке, который меня уже ждал; я сообщил весь вчерашний разговор с покойным и объявил ему, что совесть мне не позволяет молить об упокоении души усопшего. Владыка: «Вы поступили верно. Я хотел похоронить сам Беневоленского, но, услышав, что пред смертью он не причастился, приказал не ждать меня к обедне и убрать из церкви кафедру». Сухо благословил меня Владыка и отпустил.

Вечером является ко мне Ректор семинарии, протоиерей Бережковский, хороший знакомый мне и моему семейству, и рассказывает, что его, после погребения Беневольского, призывал Владыка, и, когда он пришел к нему, владыка встретил его следующими словами: «что, схоронили еретика?» – «Какого?» – «Подите спросите законоучителя! Вы схоронили еретика.» И Владыка рассказал ему то, что было мною передано.

С этих пор Преосвященный стал относиться ко мне официально, более деликатно и недоверчиво.

Чем я виноват против него? Я не хотел отпевать покойного, потому что мн не дозволяла совесть моя; но не хотел также и огласить о покойнике; если сообщил благочинному, то в крайнем секрете.

Владыка после этого немного и отомстил мне.

Застрелился ученик нашей гимназии; я не принял его в церковь гимназическую, и тело было увезено в часовню при больнице. Когда были получены мною бумаги от судебного следователя о предании тела самоубийцы погребению, то я отправился в часовню и поднял тело покойника для перенесения в кладбищенскую церковь; дело это было в 2 с ½ часа дня; в сослужении со мною был и кладбищенский священник, приглашенный гимназистами. Стечение народа, молодежи было необыкновенное. Начальство гимназии, гимназисты, гимназистки, граждане ротозеи шли чрез весь город до кладбища, и я во главе процессии. Полковая музыка играла похоронный марш, певчие переливались голосами, когда приблизились к кладбищу – загудели колокола. Мертвеца внесли в церковь преда отпеванием я вышел на кафедру и произнес экспромтом речь на следующий текст ектении: «милости Божией, царства небесного и оставления грехов»..., где доказывал, что ему мертвецу мы только можем просить милости Божией и оставления греха его последнего вследствие его неразумия и молодости и проч...

Погребение гимназиста было недели две спустя после погребения Беневоленского.

Консистория по предложению Преосвященного шлет мне следующий запрос:

1,На каком основании я предал земле тело самоубийцы?

2, Зачем при огромном стечении народа сопвовождал тело самоубийцы?

3,Зачем играла военная музыка?

4, На каком основании звонили в колокола?

Ответ мой…

«Честь имею почтительнейше доложить Консистории, что бывший гимназист Арзамасцев, скончавшийся от самоубийства, был похоронен мною на основании медицинского свидетельства в котором прописано что ученик Арзамасцев страдал разжижением мозга и припадками меланхолии, отчего и решился на самоубийство, и на основании свидетельства Суд. Следователя, который в отношении своем просил меня немедленно предать тело погребению по христианскому обряду. Означенные свидетельства приложены к документам кладбищенской церкви под таким то номером.

Что касается 2 и 3-го пунктов, то на сие осмеливаюсь признаться, что священнику не дано право разгонять толпу, и военная музыка вне пастырской зависимости⁶⁶³.

Что же касается звона при несении покойника, то честь имею доложить, что я настоятель гимназической, а не кладбищенской церкви (звонили в кладбищенской) и звон последовал без моего распоряжения, а равным образом я и запрещает звонить считал себя не вправе, потому что со мной присутствовал в процессии и при погребении настоятель кладбищенской церкви».

О результатах моего ответа и объяснения я слышал косвенно, что в Консистории не знали, что с ним делать. На моей сторон была правда и прямое исполнение пастырского долга. Долго дело оставалось под спудом. Но вот владыка приезжает ко мне на Св. Пасхе говорит, прощаясь, что он приготовил мне маленькую пилюльку, крошечное внушеньице, чтобы я принял его. Я ответил: если оно справедливо, или даже безвредно для меня, то я приму без протестов и возражений. Прошли месяца два, и я узнаю от градского благочинного, что владыка, в бумаге на мое объяснение о погребении самоубийцы приказа выразить (о моем промахе) свое архипастырское сожаление; но Консистория и Благочинный посовестились представить мне бумагу для подписи в прочтении ее и скрыли в вечный архив.

Из уважения и любви ко Владыке никогда бы я не написал подобного объяснения; пожалуй бы повинился и без вины; но чтобы подумало обо мне духовенство гимназия и граждане?

С тех то пор владыка как будто чуждается меня!

Разъясните мне, Высокопреосвященный Владыко, верно ли и не дерзко ли поступил я? Ваше слово для меня закон. Вы рукоположитель мой и великий учитель!

Еще прошу Вас; наставьте меня можно ли молиться и поминать раба Андрея Совесть моя запрещает мне это делать не только во время Божественно/ Литургии, но и дома Тм боле мн извстно что он и сына своего, умершего годом его раньше, убедил не причащаться Св Таин, когда тот попросил было об этом, и сын умер без покаяния и причастия».

Помещаю здесь письмо священника Н. Пономарева от 27-го ноября 1880 г. к о. Еф. Соловьеву. Вот что в нем писано: «Болгарская газета «Селянин» сообщает, что в Уфимской епархии все еще продолжается сбор пожертвований в пользу болгарских церквей.

В виду такого известия я и решился обратиться к Вам с настоящим письмом.

Продолжительное мое пребывание в Болгарии во время управления Императорского Комиссара и поездка туда минувшим летом дала мне возможность всесторонне ознакомиться с Болгарскою церковбю и стоящими во главе ее. И я прямо скажу, что Ваши труды по сбору пожертвований совершенно излишни Болгарские церкви совсем не нуждаются в пожертвованиях. Сам Преосвященный Мелетий, по просьбе которого вероятно производится сбор, говорил мне: «Вы русские своими пожертвованиями только портите нашу нравственность, мы не нищие, и наши церкви теперь могут приобретать за деньги все необходимое. Лучине Болгаре оскорбляются пожертвованиями. Пора перестать смотреть на нас как на нищих говорят они».

Болгарские церкви действительно отличаются поразительною нищетою, потому что до послднего времени все церковные деньги до копейки отбирались на содержание училищ. Теперь это зло уничтожено и для удобства приобретать все необходимое для церквей на месте в Софии при священническом братстве открыть магазин с церковными вещами и богослужебными книгами.

Притом я должен сказать Вам, что преосвященный Мелетий не заслуживает доверия. Он уже доказал свое уменье изъискать выгоду для себя из русской благотворительности. Своими пожертвованиями Вы дадите ему только новое средство к наживе, которая служить целью его жизни. В последнее время он купил себе несколько имений и теперь считается первым землевладельцем в Софийском Округе. Откуда он взял деньги предоставляю Вам сообразить.

В пожертвованиях действительно нуждаются только Македонские и Адрианопольские церкви. Собранные вещи лучше всего препровождать в Славянское Благотворительное Общество в Софии.

Я хлопочу об устройстве в Болгарии Духовной Семиинарии с русскими преподавателями. Содействсовать устройству таковой, по моему мнению, есть прямой долг русского духовенства.

С.-Петербургское Славянское Общество устрояет русские библиотеки в Болгарии. Вот на этот предмет должны быть направлены по преимуществу пожертвования. Тут преследуются русские цели.

В заключение обращаю Ваше внимание на мои статьи о Болгарии, помещенные в Московских Церковных Ведомостях.

Вашего Высокоблагословения, покорный слуга священник Н. Пономарев.

Мой адрес: Москва Пречистенка Мышинский пер. д. Кудрявцевой».

А вот извлечение и из письма преосвященного Мелетия, митрополита Софийского (в Болгарии), от 25-го января 1881 г. к священнику Соловьеву:

...«Получив сплетническое письмо от московского священника Н. Пономарева, Вы спрашиваете меня, что это за личность. Отвечаю, в первый раз я его видел в одно праздничное утро в дворе соборной церкви, когда я шел было отслушать обедню. Личность сухощавая, высокая с черными волосами и очками без всяких знаков отличия, с шляпою на голове и сзади держащая свои руки. Увидев меня, с высокомерием снял шляпу и поклонился. Это было вскоре после того, как оккупационвое Правительство переместилось в г. Софию. При представлении ко мне, отрекомендовался, что он будто бы назначен при князе Дондукове Святейшим Синодом. Я очень обрадовался подобному назначению и пребыванию в Софии подобной личности, думая, что буду иметь возможность осуществлять свои мечты и желания об устройстве моей епархии на русский лад. Поэтому и позволил ему иметь свободный вход ко мне и препоручить его как посланника Святейшего Синода городским священникам, которым и поручил внимать слушать его примечания при богослужении. Подобное поручение дало ему возможность осуществить совершенно свои планы противоположные моему желанию и церковным интересам. По прошествии немногого времени я узнал в нем человека, который, пользуясь авторитетом высокопоставленных лиц проводить некоторые свои идеи и возвышает себя получением орденов, отличия и ищет, если возможно архиерейского сана, потому что он вдовый священник. Вот почему он здесь, в Болгарии, представлял себя, как чрезвычайную и влиятельную личность в России, знающую все тайны церковной и гражданской политики и потому могущую много даже сделать в Болгарии; а в России, как узнали потом, представлял себя, как личность, которая в Болгарии очень много сделала и поэтому чрезвычайно любима болгарами. Эти его маневры имели последней целью остаться в Болгарии и получить название «церковного болгарского преобразователя». Неудача его в этом его разярдила и сделала его самым враждебным лицом нашей иерархии. Все статьи, помещаемые в Московскиих Церков. Ведомостях, носящие подпись: «один из бывших русских священников Болгарии», его собственные проповедания. Так же и все другие статьи, помещенные в других русских газетах и относящиеся до нашей иерархии приписываются ему. Во всех этих статьях замечаются некоторые особенности, а именно, разве писанные не имеют того острого характера как поселдние. При этом нужно заметить, что его стремления и действия вполне согласны с теми людишками, которые имеют в виду унижение нашей Церкви.

Когда я получил, первое Ваше письмо с ликом Вашим вместе с другими русскими, военными, священниками, был у нас на чаю и Пономарев, и естественно было моему сердцу похвалиться Вашим добрым дружеством. Этот случай ему послужил узнать о Вашей святыне и о намерении Вашем и Его Высокопреосвященства послать к нам церковные утвари. Так как Пономарев старается убедить Славянские Комитеты в Москве и Петербурге, чтобы они сделали его своим полномочным агентом в Болгарии по политическим и другим делам, относящимся вообще до всего Славянства, то я думаю, ему хотлось, чтобы и Ваши утвари были переданы его распоряжению.

Он, как замечаете Вы, назвался в своем сплетническом письме Московским священником, но как мы узнали впоследствии он где то от Уральских гор и есть именно та личность, которая с тамошним своим Преосвященным наделала хлопот, как самому Преосвященному, так и Святейшему Синоду. И все это, как говорят, произошло вследствие каких то неправославных его настроений и худого обращения с своими собратами – священниками своего города.

Для большей же характеристики его деятельности здесь в Болгарии мы бы могли представить Вам такую кучу фактов, которые бы вполне дали Вам возможность узнать во всех отношениях священника Н. Пономарева, но, так как считаем это ненужным, ограничиваемся только одним напоминанием, что долго будут помниться в нашем отечестве дела отца Пономарева..».

Вслед за пространным письмом от 1-го декабря я получаю 11-го ч. от о. Соловьева из Уфы другое краткое письмо от 4-го числа. Вот что он писал мне еще:

«В прошедшем письме я позабыл обратиться с моею глубочайшею просьбою, а потому теперь изливаю ее.

У нас отделывается гимназическая Церковь: красится и золотится иконостас, украшаются стены, работаются паркетные полы. Престол же неподвижен. Около нового года, или после должно будет освятить ее. Я помню, когда Вы освящали Динабургскую церковь, руководствовались особым чином освящения малого, кажется, составленным Вами. Покорнейше прошу Вас, не благоволите-ли прислать этот чин мне? Я желал бы освятить по Вашему чину. Он весьма хорош и поучителен.

За сим честь имею просить Вашего Архипастырского благословения и святых молитв Ваших».

На то и другое письмо я отвечал от 16-го декабря в следующих выражениях:

«Чем пространнее письмо, в особенности если оно содержит в себе искреннюю и откровенную беседу, тем более доставляет оно удовольствия получающему. Душевно благодарю Вас за ваше обширное послание ии за то доверие, с каким Вы обращаетесь ко мне.

Но что скажу Вам, прежде всего, на ваше недоумение относительно молитвы за умершего профессора Беневоленского? Если совесть ваша Вам это возбраняет, то и надлежит следовать ее внушению, особенно при совершении божественной литургии. Иное еще дело молитва частная, домашняя но и та, и другая могут ли приносить пользу душе, отошедшей в вечность без живой и деятельной веры в спасительною силу христианских таинств?

Странное дело: старший брат вашего Беневоленского Павел Игнатьевич – магистр V курса (1826 г.) Моск. академии, которого я застал в Москве в сан протоиерея, отличался глубокою религиозностью и высокою нравственностью. Но его давно уже нет в живых⁶⁶⁴.

Ваши действия при погребении (застрелившегося) гимназиста, по моему мнению, правильны и ваши ответы на предложенные Вам по сему случаю вопросы основательны.

С любопытством прочитал я письма преосвященного Мелетия и священника Пономарева, но с прискорбием читал пасквильные статьи последнего, помещенные на страницах Московских Церковных Ведомостей за прошедший 1880 г., о которых Преосвященный упоминает в своем письме⁶⁶⁵.

Письма при сем возвращаю Вам. Вместе с тем препровождаю к Вам, по Вашему желанию, список «Чина обновления храма, совершаемого архиереем», с искренним желанием, чтобы в обновляемом вещественном храме вашем, после молитвенного обновления его благодатью св. Духа более и более обновлялся и благоукрашался ваш душевный храм.

Приветствуя Вас и семейство ваше с приближающимся праздником Рождества Христова, призываю Вам благодать и милость Воплотившегося нас ради Сына Божия».

10-го ч. получил я письмо СПБ. от Т. II. Филиппова. От 9-го ч. он писал мне в ответ на письмо от 27-го ноября:

«Действительно, судьба лиц, прикосновенных к делу Булах, не совсем обыкновенна. Владыка Киевский, как пишет мне наместник, постоянно опасается взыскания с него огромной суммы; Барабин поднял на себя руки; что делается с Лагорио, я не знаю, ибо очень давно не имею о нем слуху. От юристов сведущих и беспристрастных я слышу, что оба они небыли чужды ошибок и промахов, которые обратились в пользу преступницы и которые затрудняют дело правосудного возмездия. Посему очень не мудрено, что лица, сопрягавшие с этим длом и свои личные виды, зря их разрушение, впали в малодушие, которое одного из них довело даже до самоубийства. Но возмездие преступнице, как Ваше Высокопреосвященство изволили совершенно справедливо заметить, нас с Вами касается не более, как и всякого постороннего зрителя события; наше дело было освободить бедную Мазурину и ее училище от мерзкой твари, которой попущено было столь долгое время творити пакость. Эта цель, благодарение Богу, достигнута; Мазурина у родных, школа в хороших руках. Что же касается правосудия, то земля наша никогда им богата не была; очень может быть, что и в этом деле преступление избежит заслуженного наказания, хотя ожидать непремнно такого исхода причины нет!

Откуда бы могло придти что-либо недоброе для Вас в этом деле, мой ум сообразить не может. И для себя ничего неприятного ожидать не могу, разве Господь захочет вознаградить меня каким-либо незаслуженными, ради очищения засоренной души моей: на то Его воля! Лучше бо есть благое творящим, аще хощет воля Божия, пострадатии, нежели зло творящим.

О Мазуриной имею известия неутшительные; она говорит иногда разумно, но часто ум ее мешается, так что она о самой себе свидетельствовать не может.

Вверяя себя и дом свой заступлению святительских молитв Ваших, с отличным уважением имею честь пребыть...»

В тот же день писал я в Харьков кафедральному ключарю протоиерею С. А. Иларйонову, в ответ на его письмо от 4-го ноября:

«Кончина о. Кустова поистине необычайное событие. Жаль, что он не сподобился в новоосвященном храме причаститься трапезы Господней.

Что скажу Вам о себе? – По милости Божией, жив и здоров. В доме у меня также все благополучно; только одна беда: у эконома в кассе нет ни гроша. Вот уже второй месяц я содержу, благодаря запасам харьковским всю свою семью на свой кошт. Но бедность бывает иногда пред богатством как и засуха пред дождем. С нового года мы надеемся с помощью Божиею, разбогатеть. От Московского подворья – главного источника нашего содержания, вместо 6,000 которые до сих пор получали от арендатора, рассчитываем получать до 30,000 взявши оное в свое непосредственное распоряжение. Приезжайте же поздравлять нас с таким благополучием.

В виду приближающегося праздника Христова не рассчитывая на досуг скоро опять писать к Вам прошу теперь принять от меня усердное поздравление с великим и всерадостным праздником Христова Рождества. Благодать и милость Грядущего родитися в Вифлееме да сретят Вас и присных вам и да исполнят сердца ваши духовною радостью и веселием».

На следуюшй день, 11-го ч., писал я в Москву протоиерею С. И. Зернову, между прочим, в ответ на его письмо от 30-го сентября:

«Благодарить Вас за поздравление меня со днем ангела как будто уже поздно; приветствовать Вас с тезоименитством вашим как будто еще рано.

Что же делать?

Нет, – лучше уже поздно, чем никогда; лучше уранить, чем запоздать: благо есть досужный час.

Итак приношу Вам искреннейшую благодарность за воспоминание о 1-м числе октября. С другой стороны, позвольте и мне заблаговременно устремить мысль к 27-му числу текущего декабря и от всего преданного Вам сердца пожелать Вам, купно с вашею супругою и чадами, встретить и провести этот благознаменитый день вашего семейного праздника в радости и веселии.

Но предварительно вашего семейного празднества будет совершаться христианское торжество о преславном и спасительном Рождении Божественного Искупителя рода человеческого. Приятным долгом поставляю приветствовать Вас и присных Вам с этим вселенским торжеством.

Что сказать Вам о себе?

Жизнь моя как прежде шла, так и теперь идет, как заведенная машина. Каждый день одни и т же занятия, хотя предметы этих занятий довольно разнообразны; с утра и до глубокого вечера читаю и пишу, пишу и читаю. Официальных дел множество, но и в частных занятиях недостатка не имею: кроме чтения книжного, немало времени берет у меня частная корреспонденция. Мне пишут с разных сторон и, по мере перехода моего с одной епархии на другую, умножается и моя переписка. Не говоря уже о Владимире и Москве, не забывают меня и Витебск и Харьков. Но получая отовсюду множество писем, большею частью, дружественных и приятных, не могу и сам, время от времени не отзываться на них. Не далее как третьего дня я получил письмо из Уфы на трех почтовых листах, очень интересного для меня содержания. В письме этом, между прочим, описывается кончина вашего, кажется, родственника (брата покойного о. протоиерея Павла Игнатьевича Беневоленского) Андрея Игнатьевича.

Кстати об Уфе. Читали ли Вы в последнем номере (49) Церковного Вестника извлечение из поучения преосвященного Уфимского Никанора, под заглавием: «Взгляд архипастыря на церковную восковую свечу», и пр.? Хорошо бы эту статью перепечатать в вашей Московской газете «Восток». Но Воссток, по свечному вопросу, как будто несколько утешился. В последних номерах его не видно также и грубой брани на Московское духовенство с его архипастырем. За то эта брань на всю русскую иерархию перенесена на страницы другой Московской газеты «Русь». Не заграждаются уста газетных ругателей и публичными чтениями образованного духовенства той или другой столицы. Честь и хвала Преосвященному Амвросию, открывшему такия чтения в Москве. Нельзя не пожелать этим чтениям большого и большого распространения и успеха».

12-го ч. утром получил я из СПБ. от профессора Моск. Университета Ф. И. Буслаева краткую телеграмму следующего содержания:

«Завтра в семь часов утра буду в Тверь».

А вечером в тот же день приехал ко мне из Москвы, для встречи Петербургского гостя, общий наш друг А. В. Викторов.

Викторов, между прочим, сообщил мне, что в Москве носится молва, будто бы судебный следователь по особо важным делам, производивший в Ржеве уголовное следствие о начальнице женского духовного училища Н. Булах, Барабин не сам удавился, а его удавили. И не удивительно...

13-го ч. утром, в назначенный срок, прибыл ко мне на обратном пути из Петербурга, почтенный и вожделенный гость Ф. И-ч Буслаев. Он много привез мне из севериой столицы разных новостей.

Прежде всего Федор Иванович с восторгом рассказывал мне о своем представлении 9-го числа, в Гатчинском Дворце Государю Императору и о необыкновенно милостивом приеме, оказанном ему Его Величеством⁶⁶⁶. При сем он имел счастье поднести Государю экземпляр своего исследования о рукописной псалтири Троицкой Лавры XV века.

Вот как описывал Ф. И-ч подробности своего представления Государю в своем докладе Обществу любителей древней письменности от 10-го декабря:

«9-го декабря я имел счастье поднести Государю Императору экземпляр составленного мною исследования о рукописной Псалтири Троицкой лавры XV века с факсимиле образцов ее письма и украшений, которое только что издано Обществом любителей древней письменности на иждивение графа Александра Дмитриевича Шереметева⁶⁶⁷.

Государь Император, пересмотрев в подробности все более замечательные снимки разнообразного письма и великолепных украшений расписанных красками и золотом с особенным вниманием остановился на заглавных буквах и заставках, составленных только из зеленой листвы с оттушеванными тенями, как на таком единственном, исключительном явлении в истории славяно-русского орнамента, которое представляет ясное свидетельство о первых попытках к свободному воспроизведению натуры, нестесняемому уже условными приемами традиционного стиля, господствующего в украшениях наших рукописей XV века.

После того, из заготовляемых в Обществе, любителей древней письменности изданий, я имел счастие заявить Государю Императору о своем иконографическом труде по, славяно-русскому лицевому Апокалипсису в его многоразличных редакциях по рукописям от XVI до XVIII столетия включительно, по всем какие только известны в монастырских и публичных библиотеках и у частных владетелей.

При этом я постановил ту мысль, что необозримое множество рукописей лицевого толкового Апокалипсиса, на расстоянии трехсот лет нашей письменности заслуживает особенного внимания для уразумения духа и характера русского народа, который предпочтительно перед прочими книгами священного писания перед другими произведениями литературы находил для себя потребность снабжать лицевыми изображениями именно Апокалипсис, дабы этим наглядным способом уяснить себе глубокие тайны и неудобопонятные видения Откровения св. Иоанна Богослова.

Не касаясь разнообразия редакций, я упомянул только о двух главных течениях в истории наших лицевых Апокалипсисов, начиная уже с XVI века и до XVIII включительно. Именно – одно течение чистое и беспримесное, восточное, греко-славяно-русское, с непременным удержанием основных преданий византийской иконографии, и другое течение – помутившееся западным влиянием, начиная от гравюр Лютеровой Библии 1534 года и до позднейших западных лицевых изданий.

Государь Император благоволил осчастливить Общество любителей древней письменности, оказав мне Монаршую-милость в изъявлении желания, чтобы я поднес Ему и этот мой труд, когда будет он издан Обществом»⁶⁶⁸.

Затем Ф. И-ч сообщал мне, что граф С. Г. Строганов⁶⁶⁹ говорил ему в свое время что реформы, предпринятые покойным Государем Александром Николаевичем, не пройдут для него даром, упадут на его голову, – что, к величайшему несчастью и сбылось.

Ф. И-ч передавал разговор митрополита Филарета с Галаховым по поводу статьи последнего, в которой он представил идеал добродтельного человека вы христианства. Оскорбленный строгою, хотя конечно справедливою, критикою Филарета, Галахов написал на него памфлет и послал Каткову для напечатания его в Русском Вестнике; но Катков настолько был благороден, что отказался напечатать этот памфлет в своем журнале и возвратил его назад Галахову.

Ф. И-ч пробыл у меня до 14-го числа. В этот день, с послеобеденным поездом, он отправился вместе с А. Е. Викторовым в Москву.

13-го ч. получил я письмо из Москвы от А. В. Краснопевкова. Он писал от 9-го ч. в ответ на мое письмо от 24-го ноября:

«С чувством глубокой благодарности читал и перечитывал письмо Ваше. С этою почтою посылаю копии с писем Высокопреосвяшенного Митрополита Филарета. При этом считаю нужным просить Вас, кроме примечаний, какие Вы найдете возможным сделать, указать нам и на те письма, которые, по Вашему мнению, почему либо не удобны к напечатанию. Ваш взгляд будет для нас полезнее собственного нашего рассуждения, которое может не принять в соображение каких-либо важных обстоятельств.

Г. Крылова, мне кажется, я знаю. Года два тому назад он приезжал в Москву и бывал на наших педагогических курсах. Помню, что он произвел на меня весьма, весьма приятное впечатление, особенно когда сообщил, что он пользовался Вашим вниманием. Весьма желательно бы было сделать для него что либо, но должность директора находится вне сферы наших влияний; скорее могу я просить по другому ведомству, с которым не нахожусь в служебных отношениях, нежели по учебному округу. Даже назначение инспекторов в мою дирекцию бывает обыкновенно для меня сюрпризом, по высшему соображению начальства, для нас недопустимому. Я полагаю, что, если Вы рекомендуете г. Крылова попечителю округа, когда он будет в Твери, это будет иметь значение».

17-го скончался, после мучительной болезни бывший Ректор Тверской Д. семинарии, потом настоятель Кладбищенской Предтеченской церкви, протоиерей Александра Васильевич Соколов, на 57-м году от рождения, оставивши в совершенной нищете жену и 8-мь человек – детей – 20-го ч. совершена была мною соборне заупокойная литургия в Предтеченской церкви и затем последовало отпевание над телом почившего протоиерея. В отпевании участвовало почти все градское духовенство.

Кончина о. Соколова и бедственное положение его многочисленного осиротелого семейства вызвали много горячих сочувственных слов в его сослуживцах по семинарии: – Все, что было говорено при его гробе напечатано в Тверских Епархиальных Ведомостях за 1882 г. (№№ 1 и 2-й).

17-го ч. получено было мною письмо из Харькова прот. Иларионова; от 14 ч. о. Протоиерей писал:

«Вера во всеблагий промысл и Ваши святительские молитвы всегда жила в моем сердце и упование не посрамило меня. Назначение Настоятеля последовало в те минуты когда Вертело⁶⁷⁰, с восторженным злорадованием готовилось испечь и изжарить мою душу в огне испытаний и огорчений; именно, 11-го декаб. пришел я в Консисторию, и В. заявляет, что он желает служить с Владыкою в Воскресенье, и при этом стал расшивать о порядке, какой должен соблюдать 1-й из сослужащих; я рассказал ему подробно и при этом подумал, что дело о назначении Настоятеля значить предрешено, – так объяснили желание Вертеловского служить и другие члены Лащенков и Дюков. В такой мысли убеждало нас с одной стороны то, что В. всегда отказывался от приглашения служить, а теперь сам навязывается, а с другой, что взглянув на связку вещей и бумаг, отобранных в доме Кустова, в числе коих оказался и св. Антиминс с мощами с Престола св. Велик. Екатерины, что в приделе Собора, он с важностью скааал: странно, куда смотрело духовенство, что не доносило о действиях Настоятеля, – разумея конечно под духовенством намеченную жертву – меня. Прошло не более полчаса, как приносят от Владыки резолюцию: Настоятелем Собора назначается о. прот. Тимофей Павлов. Как кровью налилась испещренная физиономия и в глазах вылилась злоба поруганного честолюбия с такою силою, что страшно было на него смотреть – не стал подписывать бумаг и ушел из Консистории. Субъект исключительный и опасный! При его средствах и его семейном положении только бы и думать, как бы послужить на пользу ближнем, нет у него совсем другое стремление, – в кознях ближним находить удовольствие для себя. Слава Богу, отклонившему сугубое для меня горе! О. Тимофей, по своему благородному характеру должен привнести в соборную семью мир и единение духа, а не разделение тесноту и скорбь.

О кончине о. Наст. Кустова, вероятно, Ваше Высокопреосвященство изволили прочитать в Епар. Ведомостях, но я, как очевидный свидетель позволяю себе доложить Вам точнее. Накануне освящения церкви, я участвовал, в служении всенощной с о. Настоятелем и он прочитал Евангелие таким крепким и отчетливым голосом, что вызвал удивление многих, а я грешный и позавидовал; человек начал служить прежде моего рождения и теперь выглядывает бодрее меня, а о том, что это последнее его служение, не пришлось поднимать. Утром он показался тоже бодрым, и веселым при облачении немного смутился что не оказалось в ризнице, приготовленной для него, палицы, но потом велел дать ему другой набедренник; я говорить имею два набедренника Епарх. и Синодальный, а потому одним можно заменить палицу. Во время освящения, престола не пришлось мне взглянуть ему в лицо так-как был постоянно озабочен своим делом, но когда помазал я св. Миром крест на восточной стороне, и Владыка сказал: идем на запад, я остановился взором на о. Настоятеле и, помазав ему, чтобы скорее шел, видел, что в этот момент он взмахнул еще кропилом и с этим взмахом повалился на амвон, стоявший на горнем месте, вероятнее всего, что он потерял баланс, зацепившись за угол амвона, и всем корпусом ударился так, что при его болезни, – он носил два бандажа, – последовала мгновенно смерть, даже и одного вздоха не было; чуть приподняли его, я из вазы брызнул водою на него сильно, но движения не было, – он скончался моментально. Кончина поразительная и по своей внезапности нежелательная, хотя и придают ей колорит какой-то счастливый.

Неожиданная кончина так поразила семейство, что, когда прибежали в церковь, стонами, криком и плачем своим вызвали слезы у всех бывших. Царство ему Небесное, да простить Господь ему и нам прегрешения!

От 29 до 6-го декабря включительно время проведено мною в таких тяжких трудах и заботах, что я удивляюсь, как Господь и подкрепляет мои силы. 1-го декабря после служения литургии непосредственно был вынос тела в собор – это версты три, – и надо было мне одному удерживать порядок крестного хода. 3-го декабря погребение, а на литургии служащих было 12-ть, надо было приготовить для всех, ризницу, приготовить место в заваленном погребе под колокольнею людей под руками надежных нет, все одному приходилось за каждым делом присмотреть и распорядиться. Но все эти хлопоты не так убивают, как нравственное страдание».

25-го ч., в день праздника Рождества Христова, сверх обычных поздравлений словесных и личных, получено было мною с разных сторон, немало письменных приветствий. Вот некоторые из них по содержанию своему более заслуживающие внимание.

От 22-го числа писал мне из Тамбова Ректор семинарии, протоиерей Дм. Федор. Певницкий:

«Честь имею принести Вам мое усерднейшее поздравление с радостным праздником Рождества Христова и приближающимся новым годом, сердечно желая Вам здоровья и успехов в трудах нелегкого служения Вашего.

Вот уже четыре месяца, как я пребываю в Тамбове. Трудно мне привыкнуть к новому месту службы и новым лицам потому особенно, что здесь принял меня с предубждением. Преосвященный⁶⁷¹ ко мне отлично расположен, наставники относятся с полным уважением и сочувствием. Но ученики возбуждаемые письмами из Воронежа, смотрят на меня, как на угнетателя, хотя я ни в чем не изменяю установленного поорядка их жизни. Нельзя не сказать, что они избалованы довольно. Экономия в здешней семинарии ведена была без рассчетливости вследствие чего образовались значительные передержки по разным статьям. Когда и как мы покроем эти передержки – и не знаем.

Все это не привлекает меня к учебной службе, особенно после воронежских событий. Да и вообще должность Ректора семинарии соединена с тяжелыми беспокойствами и разными столкновениями. Эти беспокойства и столкновения еще можно переносить тем, кто смотрит на службу в должности ректора, как на переходное состояние. В противном случае лучше бежать из этого мира интриг.

Я начинаю помышлять об оставлении учебной службы. По моему рассчету я уже выслужил пенсию. Чего же еще дожидаться? Если бы во Владимирской епархии представилось священническое место, сколько-нибудь обеспечивающее меня с семейством, я не преминул бы им воспользоваться и посвятил бы все время и силы приходской службе.

Город Тамбов мало благоустроен, хотя значительно улучшился сравнительно с прежним временем, лет 15 назад. На главных улицах явились мостовые, даже асфальтовые тротуары. Но на боковых улицах осенью и весною бывает такая грязь, что извощики отказываются ездить. Тверь гораздо лучше Тамбова и по местоположению. Тамбов страдает особенно недостатком здоровой воды. Вода получается из рукава Цны, почти стоячего, и потому распространяем лихорадку и другие болезни. Раза два-три в год вода совсем уходит в таких случаях воду берут в колодцах – недоброкачественную.

Архиерейский монастырь занимает самое лучшее место в городе. С одной стороны его – река с другой – главная улица. Монастырь не беден. На днях одна госпожа отказала в пользу его по завещанию 50,000 рублей, которые уже и получены. Помещение Преосвященного отличное. Наш Владыка – человек деловой и трудящийся. Доступен во всякое время. Сам вникает во всякое дело и приближенных не имеет.

Преосвященный Феофан по завещанию той же госпожи получает лично 25 тысяч. Недавно он был в Тамбове. Печать пустынничества на лице его.

Приношу Вашему Высокопреосвященству мою нижайшую благодарность за Ваше благосклонное внимание ко мне и расположение».

От 23-го ч. писал мне из Харькова протоиерей А. Е. Щелкунов:

«Приближается праздник Христова Рождества, а за ним и новый год, и я не исполнил бы долг всепреданного Вам сердца моего, не поспешив поздравить Вас с сими важнейшними событиями и в церкви Христовой и в жизни нашей. Итак поздравляю Вас с приближающимся праздником и наступающим Новым годом и от глубины души желаю Вам радостно встретить и проводить первый а последний, т.-е Новый год провесть в мире, цело, здраво, благоденственно – для счастья Вашей паствы и на радость всех любяпцих Вас.

Из наших Епархиальных Ведомостей Вы, конечно, знаете уже о необыкновенной кончине известного Вам, нашего Мафусаила – о. Кустова... но едва ли знаете, что семья его не избегла участи сирот всего обездоленная российского духовенства: она теперь (три дочери, црестарелые девицы) решительно без всяких средств к жизни! Все, что оставил ей покойный родитель, это доброе имя да наградные кресты. В числе их, – два кабинетские с драгоценными камнями. И что же? Вчера приходила ко мне дочь покойника с просьбой написать в Петербурге к Толмачеву, чтоб он узнал там, нельзя ли оные кресты препроводить в Капитул и получить за них деньги – на пропитание! Просьбу я сегодня уже исполнил, но... о, бедное несчастное бездольное духовенство православное!

Вместе с сим посылаю Вам пять экземпляров моей статьи «О христианском супружестве». В объяснение ее происхождения нелишним считаю доложить Вам. что я писал не «статью», а «слово» на день (14 ноября) рождения Императрицы. Но, когда отдал оное на рассмотрение Владыки, он, отрубив моему «слову» голову, выбросив «приступ» и «переход» к трактату, в таком виде сдал прямо Чижевскому для отпечатания в виде «статьи». Пришед на другой день в канцелярию за моим «словом», я тут только узнал постигшую его участь и уже не видел его и… с кафедры не произносил. Говорят, что Владыка нашел избранный мною предмет – конкубинатство для проповеди щекотливым, или, быть может, и неприличным»…

От 23-го же числа писал Ректор Московской Дух. Академии, протоиерей С. К. Смирнов:

«Имею честь принести Вам усерднйшее поздравление с великим праздником Рождества Христа Спасителя и от всего глубоко преданного Вам сердца желаю да дарует Вам Родившийся от Приснодевы милость долголетия для благотворного служения святой нашей церкви. Вместе с сим желаю, чтобы Новый год принес Вам счастие – принять участие в священнодействии венчания Царя⁶⁷².

В Академии, по милости Божией все благополучно. В. Д. Кудрявцев⁶⁷³ в Петербурге, где 17-го декабря комитет⁶⁷⁴ открыл заседания. Полагают, что дело должно продлиться не менее двух месяцев.

Радуюсь, что в Семинарии вашей все устроилось благополучно.

Чтения Преосв. Амвросия, особенно второе, оказались не очень удачны. Публицистическая часть первой лекции была блестящая, но потом лектор путался и сказал мало к делу».

От 24-го ч. писал из Москвы М. И. Соколов:

«Имею честь поздравить Вас с праздником Рождества Христова и пожелать Вам всяких милостей Божиих.

О Преосв. Амвросии идет сильная молва в Москве, яко бы его назначают в Варшаву. Разумется, на деле этого пока нет и быть не может; но если скончается Преосв. Митрополит Филофей, неудивительно, что его утащат от нас. Очень жаль будет. Как у него прекрасно идет церковное пение. Если православные войдут во вкус, чего нужно желать, тогда партесное-италианское пение будет убито. Давно бы пора. Подчас в храме Божием распеваются оперы, которые щекочут слух и увлекают внимание молящихся, сиречь отвлекают от молитвы. Ненормальный порядок вещей. А если возьмут Амвросия кто будет продоолжателем? Многие идут туда, потому что тут Амвросий действует. Его любят, уважают и слушают, сиречь повинуются. Особенно я скорбеть буду, лишившись друга, советника и помощника в житейских делах. Одно пугает меня, по нем ли пост будет? Мы – владимирцы – израильтяне, в них же льсти несть; у нас что на уме, то и на языке. А в Польше нужно быть дипломатом. Впрочем, во всем да будет воля Божия. Вот теперь у нас начались духовные беседы для интеллигенции, и он же первый прочитал три первые лекции очень назидательно. Говорит целый час без запинки как будто заученное. Удивительный дар слова! А восстановление приходов, если только это состоится, тоже его инициатива. Вообще отец усердный, рьяный, благожелательный и с умом. Дай Боже побольше таких иерархов. А премьер⁶⁷⁵, думаю, рад будет сбыть его с рук. Пусть его хоть митрополитом сделают, только куда-нибудь подальше, хоть напр. в Китай. Удивительно, как действуют страсти в великих мужах! Впрочем всего не перескажешь; подробности до личного свидания».

26 ч. получено мною письмо из Киева от Ф. С. Виноградова, который от 23-го ч. писал мне:

«В глубоком сознании долга моего всепочтительнейше приношу Вашему Высокопреосвященству усерднейшее поздравление с наступающим великим и всерадостнейшим праздником Рождества Спасителя мира и Новым летом благости Божией. Воплотившийся Господь времен и всех благ, Господь всесильный и всеблагий на многие и многие новые лета да продлить в добром здоровье дорогую жизнь Вашу на высокое и многополезное служение святой церкви и Отечеству, во славу Святого имени Его.

Состояние здоровья святителя Филофея, как слышно, изменчиво. Бывает беспокоен, тревожен. Печально...».

29-го ч. писал я в СПБ. Ректору Д. академии, протоиерею И. Л. Янышеву, в ответ на его письмо от 26-го октября (полученное 19-го ноября):

«Почтенное письмо Ваше от 26-го октября, в коем ходатайствуете о разрешении построить в деревне Шуколове села Новотроицкого в Старицком уезде, часовню (по составленному г. архитектором Раутовым рисунку) я имел удовольствие получить 19-го ноября от одного из крестьян означенной деревни, который хвалился предо мною вашим к нему благосклонным вниманием и даже сказывал, что он получил от Вас в дар несколько назидательных книг.

Усерднейше благодарю Вас, достопочтеннейший о. Ректор, за ваше доброе участие в духовных нуждах моих пасомых.

Спешу уведомить Вас, что, по рассмотрении и утверждении Строительным отделением Губернского Правления проекта часовни, построение оной на сих днях нами разрешено.

Приветствуя Вас с наступающим новым летом благости Господней, с братскою о Христе любовью имею честь быть...».

31-го ч. получено было мною два письма из СПБ. Писали мне наместник Александро-Невской Лавры архимандрит Симеон и Ив. Гр. Слиборскйй.

Вот что писал от 29-го числа о Симеон:

«Нижайше приветствую Ваше Высокопреосвященство со всерадостным праздником Рождества Христа Спасителя, Его же молю, да, выну ограждая миром Своим Святительство Ваше, сопутствует Своею благодатью и в грядущее лето.

Из новостей дня – это нечаянная болезнь – паралич, постигший на улице в г. Гатчине о. протоиерея И. Вас. Васильева 23 декабря и кончина его 27 числа, завтра отпевание и погребение его у нас в Лавре. 3 января в Лавре будет хиротония Архимандрита Никодима⁶⁷⁶ во епископа Фаворского: он ныне настоятель Иерусалимского подворья в Москве, где и по рукоположении останется; сан же ему дается ради заслуг для Иерусалимской Патриархии, так как сей о. Никодим хлопотал о возвращении Св. Гробу конфискованных в казну Бессарабских имений.

Священному Коронованию Государя Императора решено быть в августе 1882 г. Совершение оного и Св. Миропомазания поручено Первенствующему Святителю, ему же поручено назначить и Епископов, имющих быть при короновании; список сей Владыкою уже составлен и куда следует доставлен. Назначено 12 следующих святителей:

1. С.-Петербургский; Московский; Варшавский; Казанский

5. Рязанский; Одесский; Тульский

Ваше Высокопреосвященство

Кишиневский

10. Владимирский; Ярославский и

12. Костромский.

Член Св. Синода Ив. Вас. Рождественский очень плоха поправляется от своего паралича; по слухам и Киевскому Владыке не лучше».

И. Г. Слиборский писал от 30-го числа:

«Примите благосклонно скромное, но искреннее поздравление с прожитым праздником Рождества Христова и с наступающим новым годом.

Не добром ознаменован на прощанье старый год и по нашему ведомству. Он вырвал из среды духовенства деятеля усердного и полезного. Многие и очень многие скорбят о смерти протоиерея Иосифа Васильевича Васильева тем более, что смерть была так неожиданна. Отправился по делам в Гатчину бодрый и здоровый и, покончивши дела, возвращался домой (в Гатчине у него свой дом – дача); не доходя домов двух до себя, почувствовал себя так нехорошо, что принужден был стучать в окно, чтобы попросить воды. Вышедшие, увидя его слабость, пригласили к себе отдохнуть, предложили чаю, которого он взял глоток или два и упал на пол. Встревоженные хозяева хотели послать за доктором, но больной сказал: не нужно – я несколько полежу и пройдет, но не прошло. Скончался, кажется в квартире дочери своей жены гатчинского священника. 27-го тело перевезено в Александро-Невскую Лавру, где сегодня 30-го ч. предается земле. Вечная память! Все говорят, что добрый и деятельный был человек».