Замечания на 25-ю статью: изменения в литургиях Иоанна Златоустого и Василия Великого

Денисов указывает на одиннадцать изменений в чине литургии по изложению новопечатных книг против книг старописьменных и старопечатных, за которые обвиняет православную церковь в нарушении веры, а именно следующие: 1) в количестве просфор на проскомидии; 2) в изъятии частиц из третьей и прочих просфор; 3) в пении антифонов; 4) в пении трисвятой песни; 5) в приложении к певаемому пред Евангелием и после Евангелия стиху «слава Тебе Господи»; 6) в отложении поклонов на великом выходе; 7) в херувимской песни; 8) в заключительных словах 50-го псалма; 9) в прибавлении к стиху: Достойно и праведно; 10) в звоне к словесам Господним и 11) в откровении глав монахам при произнесении сих же слов Господних. Рассмотрим все эти обвинения.

1) Денисов обвиняет православную церковь за употребление на проскомидии пяти просфор вместо семи. Но на каком основании он полагает употребление именно семи просфор на литургии за догмат веры, обвиняя св. церковь за отменение двух просфор, как за изменение догмата веры или за повреждение сущности таинства Евхаристии? – этого он не указывает, а только обвиняет голословно. Во святом же Евангелии у всех трёх Евангелистов, повествующих об учреждении таинства Евхаристии, говорится о едином хлебе. Так, Евангелист Матфей пишет: прием Иисус хлеб и благословив, преломи, даяше учеником, и рече: приимите, ядите: сие есть тело мое (Мф. 26:26). Евангелист Марк: прием Иисус хлеб и благословив, преломи и даде им, и рече: приимите и ядите: се есть тело мое (Мк. 14:22). Евангелист Лука: и прием хлеб, хвалу воздав, преломи и даде им, глаголя: сие есть тело мое, еже за вы даемое: сие творите в мое воспоминание (Лк. 22:19). Итак, из повествования евангельского явствует не только то, что сам Господь совершил таинство Евхаристии на едином хлебе, а не на хлебах, но и то, что он повелел так же совершать оное и Апостолам: сие творите в мое воспоминание. В апостольских посланиях также не обретается повеления совершать сие таинство на семи хлебах, а говорится, напротив, о едином же хлебе. Апостол Павел пишет: хлеб, егоже ломим, не общение ли тела Христова есть? Яко един хлеб, едино тело есмы мнози: вси бо от единаго хлеба причащаемся (1Кор. 10:16–17). На основании Христова и апостольского законоположения св. церковь всегда совершала и совершает таинство литургии на едином хлебе. так и в старопечатных Потребниках повелевается частицы прочих просфор, кроме св. агнца, полагать во св. потир уже после того, как все причастятся тела и крови Христовы: «тыя же две части (св. агнца), еже ин, и еже ка, причастником да раздробляеши на части малы, и елико будет довольно по смотрению ти. А от части пресв. Богородицы, и от части святых, или иных, елико на св. дискосе суть, никако же никого же да не причащаеши, точию от двою частей святаго агнца. Прочия же части полагаются в чашу по причащении всех, егда вси причастятся». Ниже: «прочая же части в то время бывают на св. дискосе; по причащении всех, тогда собираются в чашю». Ясно, что св. церковь все прочие просфоры, кроме агнчей, необходимыми для существа таинства не почитала, когда вынимаемые из них частицы и во св. потир полагать не повелела ранее причащения всех; ясно, что не на них совершается таинство литургии, а только при таинстве над ними совершается молитва и приношение о поминаемых лицах. Притом вселенскими соборами не установлено в точности и самое количество сих просфор, но в различные времена и в различных странах они приносились в различных количествах, как о том показано в книге Озерского (часть 2, отд. 5-е, статья 5-я). Посему Денисов не только несправедливо обвинил св. церковь в нарушении веры за употребление пяти просфор вместо семи, но и сам оказался виновным, что для таинства тела и крови Христовых, которое сам Господь установил совершать на едином хлебе, признаёт существенно необходимыми пять просфор, изменение сего количества просфор сказуя быти изменением самого таинства, то есть оказался виновным во введении нового догмата о числе просфор и повреждении евангельского установления.

А что в древности и у нас в России употреблялось на проскомидии неодинаковое количество просфор и что употребление семи просфор у нас принято было уже в позднее время, многочисленные о том свидетельства желающий может видеть в упомянутой статье второй части «Выписок Озерского». Мы приведём лишь некоторые свидетельства о том, что издревле почитаема была необходимою для совершения таинства только одна просфора.

В Кормчей пергаменной, писанной в 6790 (1282) году, хранящейся в Синодальной библиотеке (№ 132), в помещённых здесь вопросах Кирика читается: «прашах одиною просфоуръю. достоит ли слоужити. Аже (т. е. аще) боудет далече в селе. а негде буть (т. е. будет) взети дроугое просфоуры. то достоит. аже будет близ торг. где купити. то недостоит. ажели како кде небоудет. понуже достоит» (л. 533).

(Эти вопросы Кирика находятся ещё в списке Кормчей 16-го века, хранящейся в Румянцевском музеуме под № 238, и в списке начала 17-го века библиотеки А.И. Хлудова, № 11, по второму каталогу).

В книге Константина Севаста Арменополя по рукописи библиотеки А.И. Хлудова (№ 80) в вопросо-ответах хартохранителя Петра диакона великия Божия церкви, составленных в лето 6605 (1097-е), читается:

«Вопрос 2: Есть ли достойно с единою просфирою литургисати?»

«Ответ 2: Аще несть святого память и мертвого, возбраняющее ничтоже».

В Служебнике пергаменном 12-го века преподобного Варлаама Хутынского, хранящемся в Синодальной библиотеке (№ 604), в чине проскомидии:

«Хотя резати проскуру прехрестить тришьды ножем. и режа. глаголет се. яко овъча на заколение ведеся. и яко агнец прямо стригущему безъгласен. тако не отверзает уст своих во смирении его. Суд его възятъся и род его кто исповесть. яко вземлеться от земли живот его. ныня и присно. Пререзав крестом глаголет. Жрется агнец Божии вземляи грехи всего мира всегода и ныня и присно. Лея вино и воду в чашю. копием прободен бысть в ребра своя. и изыде кровь и вода. и видев и свидетельствова. и истинно есть свидетельство его. За сим молитвы предложению: Боже, Боже наш, иже небесныи хлеб, и покрытие даров». О прочих просфорах не упоминается.

В Номоканоне на листу 67, на обороте, в ответе на вопрос: «От укруха хлеба может ли кто литургисати»: «Не укрух хлеба приим Христос, рече: приимите и ядите, сие есть тело мое, но совершенныи хлеб. Якоже бо совершен есть Бог. и совершен человек. и совершена плоть его. ибо и древний обычай, и закон есть. сего ради и хощет. совершенного всецелого и чистого хлеба. аще ли же есть скудость человеку, сотвори малу печать, или просфиру, и довлеет».

2) Денисов поставляет в вину церкви, что по новоисправленным Служебникам велено из третьей и прочих просфор вынимать не по одной части, как указано в старинных и якобы древлеписьменных Служебниках, а по нескольку. Но если о количестве просфор на проскомидии нет точного законоположения, то кольми паче нельзя найти такого законоположения о изъятии частиц и количестве оных. Сие составляет только обычай церковный, который в разных местах и в разное время был различный, как показывают многочисленные свидетельства о том, собранные в книге Озерского (ч. 2-я, отд. 5-е, статья 6-я), где желающий и может оные видеть. Мы приведём здесь только следующие.

В харатейном Служебнике 14-го века библиотеки С.-Петербур. Дух. Академии (№ 523) святые, в честь которых положено приносить третию просфору, разделены на семь разрядов, или чинов, и поминовение каждого из них начинается словами: «приими Господи приношение сие». Это служит ясным указанием, что сколько раз сии слова повторяются, столько же и частиц предписывается вынимать из просфоры, с чем должны необходимо согласиться сами старообрядцы поповского согласия, ибо и у них указанные слова произносятся только при изъятии частиц.

В Служебнике 15-го века той же библиотеки (№ 530) из третьей просфоры, именуемой крестовою, повелевается вынимать четыре частицы: на горней части – в честь святых, на дольней – о епископстве и всех живых, на правом розе – о царех, князех и игумене, на левом розе – о умерших (Так же и в Служебниках 16-го века Синодальной библиотеки, №№ 603 и 616).

В другом древлеписьменном Служебнике 16-го века библиотеки Моск. Дух. Академии (№ 85) из третьей просфоры, именуемой крестовою же, показано вынимать тоже четыре частицы, с тем только различием, что здесь частицу за всех живых показано вынимать на правом розе креста. Подобного рода указание находится ещё в древлеписьменном Служебнике 16-го же века, принадлежащем Румянцевскому музеуму (№ 402).

В древлепечатных же Служебниках не московского издания, которые вообще представляют большую близость к подлинному греческому тексту, содержатся прямые указания, что из третьей просфоры должно вынимать девять частиц. Так, напр., в острожском Служебнике читается: «Посем (иерей) приим просфору третию, взимает части: во имя честнаго креста, во имя небесных сил, в имя честнаго Предтечи и прочих пророков, в имя святых Апостолов, во имя святых иерархов, во имя святых мученик, во имя преподобных отец, во имя святого, егоже есть день, и во имя преподобных и богоносных отец Иоакима и Анны».

Некоторые из древлеписьменных и древлепечатных Служебников представляют указания, что кроме третьей просфоры дозволяется и из других просфор вынимать по нескольку частиц. Так, в древлеписьменном Служебнике (с Требником) 15-го века Синодальной библиотеки (№ 310) в чине архиерейского служения показано архиерею, вошедши после малого входа в алтарь, подойти к жертвеннику и из поднесённой ему просфоры вынуть две частицы: одну в честь святых и за живых, а другую за умерших (л. 216 об.).

3) и 7) Здесь обвиняется св. церковь за то, что на антифонах после «спаси ны Сыне Божий» повелено петь аллилуйа единожды, а не трижды, и что по великом входе на херувимской песни велено петь аллилуйа трижды, а не единожды. Итак, выходит, по мысли Денисова, что и трижды петь аллилуйа ересь, и петь единожды ересь! Между тем он не принял во внимание, что антифоны поются к единому лицу Сына Божия: «спаси ны, Сыне Божий… поющия ти аллилуйа»; а херувимская песнь поётся животворящей Троице. Если же, по старопечатному Служебнику, единому лицу Св. Троицы, Сыну Божию, петь по трижды аллилуйа, а Св. Троице петь единожды не составляет ни ереси, ни греха, но благоугодно Богу, то на каком основании Денисов находит изменение веры в том, чтобы единому лицу Сына Божия петь аллилуйа единожды, а в песни ко Святой Троице петь трижды аллилуйа? Денисов тем более несправедлив в столь странном обвинении на церковь, что пение единой аллилуйа на «приидите поклонимся и припадем ко Христу» и тройственной по херувимской песни (на преждеосвященной литургии) обретаются и в древлепечатных Служебниках, напр., в Служебнике, напечатанном в Стрятине (1604 г.) по благословению ревнителя православия Гедеона Балабана, экзарха, патриарха Константинопольского, епископа Львовского и Галицкого, который так ублажается писателем Книги о вере (во главе 23) и Мелетием, патриархом Константинопольским, в его посланиях, напечатанных в Кирилловой книге.

Сделаем, кстати, замечание о возведённом первоучителями раскола обвинении на церковь (которого, впрочем, Денисов не приводит) за употребление в херувимской песни слова «припевающе» вместо «приносяще». О тех, которые имеют в лике поющих первенствующее место и искусство, обычно говорят, что они поют, а о тех, которые за ними последуют, но не первое содержат место в лике поющих, обыкновенно говорят, что они припевают. В этом смысле говорится и в херувимской песни о херувимах и о нас: мы образуем херувимов, воспевающих Святую Троицу, то есть им подобимся, им последуем, а не сами составляем первенство в пении трисвятой песни, посему и слово «припевающе» точно определяет нашего лика состояние, и вместе с тем приводит нас к благочинию и вниманию, внушая нам мысль и памятование, что мы поём вслед за херувимами и потому должны петь с ними согласно, так же благоговейно и разумно. Итак, совсем несправедливо предки старообрядцев обвиняли за слово «припевающе» св. церковь. Притом же это слово – «припевающе» вместо «приносяще» – употреблялось и в старопечатных книгах. Так, в Минее служебной (месяц Генварь), напечатанной в 7152 (1644) г. при патриархе Иосифе, в последней литийной стихире на Богоявление Господне читается: «Днесь тварь просвещается… тем же апостольский глас припевающе согласно возопием: явися благодать Божия спасительная всем человеком».

4) Обвиняет Денисов православную церковь за то, что приложено к трисвятой песни слово «сила», и приложение это он считает равным сделанному еретиками приложению «распныйся за ны» к песни трисвятого. Справедливо ли такое обвинение? Еретики прилагают к трисвятому указанные слова с мыслию о страсти Божества, а в новопечатном приложении словом «сила» означалось только возвышение голоса или напева. В обличение этого несправедливого обвинения на церковь достаточно привести замечание митрополита Новгородского Григория в книге его «Истинно древняя Христова церковь» (ч. 2, гл. 18): «Слово сила не есть прибавление к трисвятой песни, а только певческий знак, показывающий, что надобно петь более высоким и громким голосом. Если бы это слово сила составляло какой-нибудь прилог к самому смыслу песни трисвятого, то оно прилагалось бы к каждому повторению трисвятого, а не к последнему только. И никогда во св. церкви трисвятое с оным прилогом сила не пелось и не поётся, что, без сомнения, знают и сами старообрядцы». А притом нужно заметить Денисову, что в поморских обиходах на Воздвижение и в Великую субботу пред последним трисвятым сделано надписание, певческий знак: «надгробное». Неужели за это обвинять поморских певцов в приложении к трисвятому? А в этом надгробном напеве трисвятого ещё пред каждым словом «святый», чтобы удобнее поднять голос с низких нот на верхние, написано Э, таким образом: «Э святый Боже, Э святый крепки, Э святый безсмертный помилуй нас». И это Э не только написано, но и поётся. Так обретается и в некоторых древних рукописных хомовых певческих книгах. Неужели за пение трисвятого с таким прибавлением и древних певцов, и их поморцев нужно обвинять в изменении трисвятого и равнять с еретиками, прибавляющими к песни трисвятого «распныйся за ны»? Итак, ошибочно и нерассудительно поступил Денисов, подобно Никите, соловецким челобитчикам и прочим начинателям раскола, приняв указание для певцов за прилог к самой песни трисвятого, даже признав его за едино с прилогом Гнафея, содержащим именно неправославное мудрование, и поставив таким образом в вину своего отделения от церкви, якобы погрешившей в учении веры.

5) Денисов обвиняет св. церковь за прибавление к поемому пред Евангелием и по Евангелии стиху слава Тебе, Господи, слов слава Тебе. На это обвинение не следовало бы и отвечать, потому что несправедливость и притязательность его очевидны сами собою. Но потому-то оно и заслуживает внимания, что особенно ясно обличает крайнюю притязательность Денисова в обвинении св. церкви: он поставляет в вину церкви не только слова, внушающие какое-либо недоумение, но и слова, коими славословится Господь. Если, по мнению Денисова, петь «слава Тебе, Господи, слава Тебе» значит проповедовать ересь, достойную разделения, то не будет ли ересию и употребление вместо запева к канонам подобных же слов: слава Тебе, Боже наш, слава Тебе?

6) Денисов обвиняет св. церковь за то, что ею отложены на великом входе во время херувимской бываемые всенародно поклоны. Он приводит из Скрижали (л. 312) слова: «понеже хлеб тогда наг совершенныя благодати, убо ему не подобает поклона Божия давати», и в доказательство, что, напротив, подобает на великом входе переносимым дарам полагать поклоны, ссылается между прочим на следующие слова Симеона Солунского: «и еще не совершенным (даром) честь воздаем… яко местообразным сущим тела Христова и крове». Но сказанное в Скрижали и сказанное у Симеона Солунского не представляет никакого различия. Скрижаль на великом входе приносимым дарам, как ещё непреложенным в тело и кровь Христову, не повелевает поклона Божия воздавать и воздающих таковой поклон называет прельщающимися; Симеон Солунский также не повелевает воздавать им такого поклона, а только воздавать честь, как вместообразным тела и крове Христовых. Итак, между Скрижалию и Симеоном Солунским нет существенного различия, нет противоречия. Притом же православной церкви пастыри и прежде пресуществления святых даров воздают им, как местообразным сущим, подобающую честь: ибо на жертвеннике покаждают их и поклоняются им и подают диакону на главе нести их, и по пренесении поставляют их на св. престол, и кадят их, и поклоняются им. Если бы Денисов, приведя слова Симеона Солунского, и сам, согласно Симеону, переносимые на великом входе св. дары почитал только вместообразными тела и крови Христовых и требовал им поклонения, только подобающего вместообразным, то он не обвинял бы Скрижаль и вообще новопечатные книги за возбранение на великом входе воздавать святым дарам божескую честь. Значит, сам Денисов, согласно не Симеону Солунскому, а Никите Пустосвяту, требует воздавать переносимым на херувимской песни дарам божеское поклонение. Никита Пустосвят, приведя из Скрижали то же место, которое привёл и Денисов, обвинял св. церковь за то, что она не исповедует на литургии Василия Великого и св. Златоуста переносимых на великом входе даров телом и кровию Христовыми и не воздаёт им тогда божеского поклонения (Жезл Правл. обличения 14 и 15). Требуя одинакового поклонения переносимым на великом выходе святым дарам, как на преждеосвященной литургии, так и на литургии св. Златоуста, Никита и Денисов, очевидно, не полагают различия между тою и другою литургиею, как справедливо замечено о таковых поклонниках в самой же Скрижали: «неции поклоняются (переносимым на литургии св. Златоуста дарам) яко же прежеосвященным, не ведуще разнства литургии сея и оныя». И так как между простейшими немало есть и доселе таковых не разумеющих, то мы считаем не излишним повторить здесь сказанное нами в другом месте о «разнстве» между литургиею преждеосвященных даров и литургиями св. Златоуста и Великого Василия, дабы и простейшие могли ясно видеть несправедливость изложенного в сем показании Денисова обвинения на церковь.

На литургии св. Василия Великого по перенесении даров на великом входе и по возглашении Господних слов «даде святым своим учеником и апостолом, рек: приимите ядите… пийте от нея вси», глаголются священником в молитве к Богу Отцу следующие слова: «и предложше вместообразная святаго тела и крове Христа твоего». Ясно, что творец оной молитвы, святой Василий Великий, предложенные дары ещё не признаёт преложившимися в тело и кровь Христову, но только вместообразными тела и крови Христовых. Затем и на литургии св. Василия, и на литургии св. Златоуста после возглашения Господних слов и призывания св. Духа священник, благословляя святый хлеб и святую чашу, молитвенно обращаясь к Богу Отцу, глаголет: «сотвори убо хлеб сей честное тело Христа Твоего»; «а еже в чаши сей честную кровь Христа Твоего»; таже благословляя обоя, глаголет: «преложив Духом Твоим Святым». В сие-то время действием Св. Духа (по исповеданию православной церкви) предложенные дары прелагаются и пресуществляются: хлеб в самое тело Христово, а вино в самую кровь Христову, и после сего св. дары, как уже совершившиеся, священник к тому не благословляет, но точию поклоняется им, яко истинному телу и истинной крови Христа Спасителя. Итак, на литургии св. Василия Великого и св. Златоуста во время совершения проскомидии и на великом входе предложенные дары только принесены Богу, предуготованы для пресуществления в тело и кровь Христову, или, по выражению св. Василия Великого, суть только «вместообразны», т. е. образующие собою тело и кровь Христовы, а существенно, чрез молитву и благословение священника, призыванием и нашествием Св. Духа в тело и кровь Христову ещё не преложены. Ибо если бы предлагаемые на жертвеннике в проскомидии св. дары были пресуществленными в тело и кровь Христову, тогда для чего было бы и какой смысл имело бы по пренесении в великом входе на престол и по возглашении Господних слов называть их «вместообразными», и благословлять, и молить Бога Отца о преложении оных в тело и кровь Христовы? Ясно таким образом, что на литургии Василия Великого и св. Златоуста на великом входе предложенные дары только предуготованы быть телом и кровию Христовою, по существу же своему суть хлеб и вино, суть только вместообразные тела и крови Христовых, а не сущие тело и кровь Христовы. А на литургии преждеосвященных не совершаются все эти действия освящения св. даров, но предлагаются дары, освящённые прежде, на литургии св. Златоуста или Василия Великого. Когда во время св. четыредесятницы священник долженствует служить литургию преждеосвященных, то на предшествующей литургии Златоустовой или Василия Великого он приготовляет и полагает на дискосе запасный агнец и по благословении и освящении даров напояет сей совершенный и освящённый агнец кровию Христовою, и так сохраняет его на св. престоле до того дня, когда должен служить литургию преждеосвященных, которая потому так и называется, что на ней не бывает уже освящения даров (почему и вся та часть литургии, на которой происходит освящение даров, здесь опущена), а приносятся дары преждеосвященные. Итак, в литургии преждеосвященных на великом входе с жертвенника переносимые на престол св. дары суть истинное тело и истинная кровь Христовы, потому они и почитаются Божескою честию, а не образно – народ повергается ниц на землю и так пребывает во вся время перенесения даров¹⁰⁷.

Засим не достоит умолчать и о различии в самом перенесении св. даров на литургии Василий Великого или св. Златоуста и преждеосвященной. На литургии Василия Великого и св. Златоуста св. дары, как ещё только вместообразные и несоединённые, переносятся на великом входе тот и другой вид особно: диакон предшествует с дискосом, имущим на себе образный хлеб, а за ним последует священник с чашею, имущею образное вино. В литургии же преждеосвященных даров тело и кровь Христовы соединены, ибо святый агнец напоен Божественною кровию на литургии св. Василия Великого или св. Златоуста после освящения оного; в чашу же на литургии преждеосвященных вливается простое вино. Посему на литургии преждеосвященных сам иерей должен нести соединённые св. дары, тело и кровь Христовы, на главе держа правою рукою, святую же чашу с вином против себя держа левою рукою, а диакон предшествует ему с кадилом, кадя святые дары, и людие тогда поклоняются им.

Теперь читатель и из простейших может понять, какое различие существует между дарами, переносимыми на великом входе в литургии Василия Великого и св. Златоуста и в литургии преждеосвященных. На литургии Василия Великого и св. Златоуста переносятся дары только предуготованные быть телом и кровию Христовою, вместообразные оных, а ещё не преложенные в тело и кровь Христову, которые, значит, по существу суть ещё хлеб и вино, а на литургии преждеосвященных переносится на великом входе истое тело Христово, напоенное истою кровию Христовою.

Никита, столько лет бывший священником, сам совершавший сколько раз св. литургию, т. е. благословлявший по великом входе св. дары с произнесением сих слов: «сотвори убо хлеб сей честное тело Христа Твоего, а еже в чаши сей честную кровь Христа Твоего» и прочее, – казалось бы, должен был знать, когда прелагаются св. дары в тело и кровь Христову, и однако же думал и учил, что на литургии св. Василия Великого и св. Златоуста переносимые на великом входе св. дары суть уже истинное тело и истинная кровь Христовы. В своей челобитной царю Алексею Михайловичу он писал: «по божественному, государь, писанию (?) и святых отец истинному свидетельству, в божественной литургии те переносимые тайны самое Христово тело, еже нас ради на кресте закланное, и самая Его боготочная кровь» (Мат. для ист. раск. т. 4-й, стр. 13). Поэтому он и восстал против сказанного в Скрижали, что в литургии св. Василия и св. Златоуста на великом входе приносимые св. дары не суть ещё тело и кровь Христовы, почему и не должно воздавать им Божеского поклонения, подобающего только святым дарам, переносимым на литургии преждеосвященных. Вот каковы были первоучители раскола – не знали и не понимали тайнодействия ими самими совершаемых таинств, и таким-то вождям последуют именуемые старообрядцы!¹⁰⁸

Но то, что было недоуменно по неучёности Никите Пустосвяту, каким образом могло быть недоуменно для Денисова, учившегося в школах? как он впадает в двоемыслие и противоречие самому себе? – приводит слова Симеона Солунского, что св. дары по великом входе суть местообразны точию, и однако же вместе с Никитою восстаёт против сказанного в Скрижали, что на великом входе литургии Василия Великого и св. Златоуста переносимым дарам, как местообразно сущим, не подобает Божескою честию поклонятися? Если Денисов вместе с Симеоном Солунским требует воздавать приносимым дарам только подобающее образным поклонение, то напрасно восстаёт он против сказанного в Скрижали, ибо здесь возбраняется не такое, а божеское им поклонение; поклонение же, подобающее вместообразным, воздаётся им и от православных, ибо и в Служебниках православной церкви положено и каждение им, и поклонение в самом перенесении. Если Денисов вместе с Никитою признаёт переносимые в литургии Василия Великого и св. Златоуста на великом входе св. дары за самые тело и кровь Христовы, то зачем он приводит во свидетельство Симеона Солунского, называющего переносимые тогда дары только вместообразными тела и крови Христовых?

8) Денисов обвиняет св. церковь за изменение последнего слова в 50 псалме – тельца в единственном числе на тельцы во множественном: «Егда иерей прием кадило и кадит святая трижды, глаголя сице: ублажи Господи, и конец: тогда возложат на олтарь твой тельца; в новопечатных же вместо единственнаго числа (тельца) множественным числом напечатано: тогда возложат на олтарь твой тельцы».

Перед сим Денисов обвинял св. церковь в том, что якобы она не почитает св. даров, а теперь сам же свидетельствует, что иерей, приим кадило (по великом входе), кадит святая трижды, то есть воздаёт им подобающую честь.

Обвиняя св. церковь за изменение последнего слова в 50 псалме из единственного числа (тельца) во множественное (тельцы), Денисов утверждает, что здесь «новопечатныя книги елико ко древлепечатным, толико и ко святым учителем разглашаются». Но последнее слово 50-го псалма встречается в форме множественного числа и у «святых учителей». Так, в толковой Псалтыри переводу Максима Грека (рукоп. Хлудовской библиотеки № 4 по дополн. каталогу) в толковании 50-го псалма читается: «Толкование Дидимово… и на духовном олтари принесут телцы, земледелатели, влекущия рала, не иных сущих кроме душ мученических, виденных при олтари пренебеснем, приношаемых на нем, по подобию телец.

Кириллово… принесут убо на олтарь твой телцы, глаголет, сиречь свершенейшая жертвы, или нечто телцы людскыя началники гадательне зде глаголет за крепкое и мужественное разумне и духовне.

Исихиево: тельцы убо мученицы напитаны дарованием духа, тельца зане рогами исповедания врага избодают»¹⁰⁹.

Итак, слово тельцы не есть несогласное «святым учителем», и Денисов несправедливо ставит оное в вину св. церкви.

9) Обвиняется православная церковь за то, что «ко отвещанию людей, егда иерей речет: благодарим Господа, тогда людие: достойно и праведно, в новопечатных приложено: поклонятися Отцу и Сыну и Святому Духу, Троице единосущней и нераздельней. Сего приложения, говорит Денисов, в древних книгах печатных, письменных и харатейных нигде не обретается.

Достойно особого внимания, что эти, по мнению Денисова, новоприбавленные слова, содержащие исповедание Святой Троицы, он признаёт настолько повреждающими православие и нарушающими чин литургии, что «нововнесение» их привёл в оправдание отделения старообрядцев от св. церкви. Если бы мы не видели воочию такое обвинение на церковь в ответах Денисова, то нельзя было бы и поверить, что оно могло быть произнесено человеком, верующим во Св. Троицу; его мог написать только какой-нибудь арианин, не исповедующий Божества Сына Божия, или македонианин, не исповедующий Божества Св. Духа.

Денисов говорит, что этих слов – «покланятися Отцу и Сыну и Св. Духу, Троице единосущней и нераздельней» – не обретается в древлеписьменных и древлепечатных книгах. Но если бы было и так, если бы действительно это исповедание, проповеданное Апостолами и утверждённое вселенскими соборами, здесь, в литургии, положено было св. церковью и вновь, как некогда вновь положена была песнь «Единородный Сыне», то и тогда за своё православие оно должно быть верующими во Св. Троицу уважаемо, и надлежит при пении оного поклонятися с трепетом Отцу и Сыну и Св. Духу, Троице единосущней и нераздельней. Но слова эти, вопреки свидетельству Денисова, воспевалися в сем месте литургии и древними православными ревнителями, не увлёкшимися вслед за униатами в Малой России, как о том свидетельствуют книги, напечатанные ревнителем православия Львовским епископом и экзархом Константинопольского патриарха Гедеоном в лето 1604 и Иовом Борецком в Киево-Печерской Лавре (1626 г.).

10) Обвиняется Денисовым православная церковь за «приложение звону к словам Христовым: приимите, ядите… пийте от нея вси… Приведя против сего мнимого приложения слова патриарха Иоакима, что «еже к словесем Христовым звонити обычай есть западного костела», Денисов, очевидно, хочет обвинить церковь в неправославном учении о времени пресуществления даров. Но не только каждому православному, знающему учение своей церкви, но даже и старообрядцу, более начитанному, известно, что мудрования, согласного учению западной церкви о времени пресуществления св. даров, православная церковь никогда не содержала и не содержит, посему и обвинять её в таком учении было бы несправедливо даже и в том случае, если бы звон производился действительно к словесем евангельским, а между тем и это Денисов утверждает несправедливо: звон бывает всегда не к словесем евангельским, а к «достойно», то есть к пению «достойно и праведно»; услышав тот звон, и говорят обыкновенно, что «звонят к достойно». А принято звонить в это время потому, что тогда начинается тайнодействие св. литургии, дабы каждому и не присутствующему в храме дать знать, что начинается совершение страшного таинства. Преложение же, или пресуществление св. даров, происходит, по учению св. церкви, во время их благословения иереем. Итак, и это обвинение Денисов возвёл на св. церковь несправедливо; справедливее сам он подлежит обвинению в том, что возводит в догмат веры даже гул колоколов, находит ересь в употреблении звона, напоминающего православным о времени, когда настаёт совершение величайшего из таинств церкви Христовой и должно им осенить себя крестным знамением, и сию мнимую ересь приводит в оправдание отделения старообрядцев от православной церкви.

11) Обвиняется св. церковь за повеление «на литургии на словеса Христова монахом и иереем открывати главы». В подкрепление своего обвинения Денисов приводит слова греческих учителей Софрония и Иоанникия Лихудиев из книги их Акос (врачество), в коих они действительно порицают откровение глав на слова Христовы, видя в сем латинский обычай. Но Денисов не обратил внимания на то, что сочинение Лихудиев имеет характер полемический, написано под влиянием существовавших тогда споров о времени пресуществления св. даров на Евхаристии. Нападая на противников, утверждавших, что пресуществление даров совершается во время произнесения слов приимите, ядите и проч., они усмотрели следы сего неправославного учения и в обычае открывать главы при произнесении слов Господних, хотя обычай этот не имел и не имеет ничего общего с сим учением, ибо учения сего святая церковь не содержала и не содержит, а откровение глав во время возглашения Господних словес употребляет только из особого к ним благоговения. Это есть обычай несомненно добрый и благочестивый, и церковь содержала его издревле, как можно видеть из того, что и в древлепечатных Уставах 7118 (1610) г., 7139 (1631) г., 7149 (1641) г., т. е. напечатанных при первых наших патриархах, содержится такое повеление: «ведомо же буди, яко на литургии открываем главы своя на исходе и на слышание Евангелия» и проч. Если в старопечатных Уставах первых патриархов российских повелевается «на слышание Евангелия» открывати главы, то что неправильного или неблагоговейного можно находить в том, чтобы открывать главы «на слышание слов Господних», произносимых священником? А тем паче справедливо ли приводить этот благочестивый обычай в оправдание незаконного отделения старообрядцев от православной церкви?

Свои обвинения на церковь за мнимые изменения в чине литургии Денисов заключает следующими словами: «прочая же в новопечатных (книгах) на литургиях, яко Златоустаго, тако Василия Великаго, приложения, отложения и изменения, аще речений, аще тропарей, аще молитв, сия множества ради оставляем».

На это замечание Денисова достаточно сказать следующее. Старопечатные Служебники, изданные первыми пятью патриархами, как видно из Опыта сличения оных, сделанного игуменом Филаретом, представляют гораздо более различия между собою, нежели новопечатные со старопечатными. Но из-за этого никто оные Служебники ересию не порицал и разделения из-за их различия не проповедовал. А Денисов в новоизданных Служебниках даже пение пред Евангелием и по Евангелии стиха слава Тебе, Господи, (с повторением) слава Тебе и исповедание поклонения Отцу и Сыну и Святому Духу, Троице единосущней и нераздельней, признал еретичеством, возбраняющим общение с церковию и служащим к оправданию старообрядцев в их отделении от церкви! И если он даже употребление сих стихов, содержащих исповедание православной веры, не оставил без указания в обвинение церкви, то умолчал ли бы о других, даже по его только мнению достойных зазрения, если бы действительно обретались они в новопечатных Служебниках?