Глава VI. Развитие устройства русской православной церкви

Между тем как болгарам и сербам удалось почти одновременно с основанием правильной государственной жизни учредить у себя самостоятельную церковь, русская церковь в течение нескольких веков находилась в зависимости от Константинополя³⁴¹. До половины ХV столетия всего было два случая, когда русская духовная иерархия, по инициативе и под руководством князей, вела себя независимо от Константинополя в деле первостепенной церковной важности – в замещении кафедры русского митрополита, в чем подчиненность Руси Константинополю выражалась наиболее чувствительным образом³⁴². Русская церковь, с точки зрения константинопольского церковного правительства, представляла собой один из митропольских округов, входивших в состав константинопольского патриархата³⁴³. В качестве такового округа, русская церковь прежде всего находилась в духовно-иерархической подчиненности константинопольскому патриарху, которому принадлежали следующие права над русской церковью:

1. Право поставления и посвящения митрополитов в русскую церковь. За исключением вышеупомянутых двух случаев самостоятельного избрания и посвящения русскими епископами киевского митрополита, высший представитель духовной иерархии на Руси или (обыкновенно) присылался из Константинополя, или (в виде исключения) избирался на Руси и путешествовал отсюда в Константинополь для утверждения и посвящения. До половины ХV в., не считая двух митрополитов (Илариона и Климента Смолятича), которые были поставлены в митрополиты с явным и прямым намерением отложиться от Константинополя, всего только трое митрополитов были родом русские, избранные на митрополитскую кафедру на Руси и в Константинополь путешествовавшие лишь для посвящения³⁴⁴; остальные же митрополиты были родом греки, немедленно посылавшиеся из Константинополя на Русь при первом известии о наступлении вакантности кафедры. Даже в архиерейскую присягу внесено было правило не принимать митрополитом того, кто не будет поставлен от Константинополя³⁴⁵.

2. Право суда над русскими митрополитами по жалобам и обвинениям против них, а также по спорам их с епископами и князьями, осуществлявшееся или непосредственно самим патриархом, или через посредство его уполномоченных легатови (екзархов)³⁴⁶.

3. Право разрешать религиозно-обрядовые споры в русской церкви и держать высший суд над заблуждающимися, вместе с правом руководственных посланий³⁴⁷.

4. Право высшего надзора над русской церковью, соединенное с правом получения сведений о положении церковных дел на Руси. Сведения должны были поступать к патриарху путем письменных донесений, посылавшихся в Константинополь с нарочитыми уполномоченными, даже путем личной явки митрополита в Константинополь для доклада патриарху о всех делах церковных большей или меньшей важности. В виду неудобства каждогодной явки, по дальности расстояния и затруднительности пути, было предписано, чтобы митрополиты являлись к патриарху через два года, а в случае препятствия присылали в Константинополь способных клириков с письменными донесениями³⁴⁸. Являясь в Константинополь в качестве подчиненного византийскому патриархату митрополита, высший представитель русской духовной иерархии принимал участие в заседаниях константинопольского патриаршего синода.

5. Право вторжения в управление русской митрополии предприятием тех или других правительственных актов помимо митрополита³⁴⁹.

6. Право на получение дани, количество которой определить невозможно, по недостатку исторических свидетельств. Дань русские митрополиты обязаны были каждый год отправлять в Константинополь, собрав ее с русских архиереев, как эти последние собирала ее со своих епархий³⁵⁰.

Подчиненностью патриарху зависимость русской церкви от Константинополя не ограничивалась. Как вообще патриарх в управлении византийским патриархатом не был высшей правительственной властью, уступая первое место императору византийскому; так точно и в русских церковных делах высшим авторитетом признавалась власть византийского императора, в идее продолжавшего себя считать главой миродержавной римской империи и защитником вселенской церкви во всех ее частях, где бы они ни находились. Поэтому во всех актах, касающихся важнейших дел русской церкви упоминается, что содержащееся здесь постановление или распоряжение состоялось с согласия или по прямому приказанию высочайшего и святого самодержца (τοῦ κρατιστου καὶ ἁγίου μου αὐτοκράτορος³⁵¹), Власть царя над русской церковью патриархи представляли как нечто совершенно необходимое, как один из догматов православной веры, на том основании, что цари изначала утвердили благочестие во всей вселенной, собирали вселенские соборы и утвердили своими законами постановленные на них догматы и каноны, много подвизались против ересей, установили порядок архиерейских кафедр, распределили митропольские округа и епископские епархии. Русским внушалось, что византийский император помазуется св. миром в царя и самодержца римлян, т. е. всех христиан, почему на всяком месте, где только именуются христиане, всеми патриархами, митрополитами и епископами, должно поминаться в церквах имя царя. И хотя в разных странах христианских разные властители назвали себя царями, эти притязания противны природе, незаконны, суть дело тирании и насилия. Никакие соборы, никакие каноны, никакие отцы не говорят о каких-либо других царях, кроме одного царя природного, законоположения которого действуют по всей вселенной, и его одного имя повсюду должно быть поминаемо всеми христианами³⁵².

Хотя русская церковь была митрополией константинопольского патриархата, но, в отличие от других, подчиненных константинопольскому церковному правительству, митрополий, русская митрополия представляла собой церковь, которая обнимала особый народ, находившийся вне политических границ византийской империи. Она имела свою центральную власть, во-первых, в лице митрополита, который действовал один, или вместе с собором подчиненных ему епископов, во-вторых, в лице русских князей. Митрополиту принадлежали следующие права:

1. Право посвящения епископов; в самом замещении вакантной епископской кафедры митрополит естественно пользовался сильным влиянием³⁵⁴, но не исключительным, так как встречал для себя отпор в князьях, которые могли не принять присланных им от митрополита архиереев³⁵⁵. И после того как, с торжеством Москвы над удельно-вечевым порядком, окончательно установился определенный порядок замещения епископских кафедр, митрополиту принадлежало лишь право участия в избрании кандидата, наравне с другими факторами, действовавшими в этом деле (с собором и с великокняжеской властью)³⁵⁶.

2. Право созывать епископов на собор вместе с правом председательствования на соборе, а также вызывать того или другого епископа по одиночке для рассуждения о святительских делах³⁵⁷.

3. Право руководства и надзора за всеми епархиями русской церкви. Митрополиты обращались со своими руководственными посланиями к разным лицам и по разным поводам³⁵⁸.

4. Право судить епископов по предъявленным против них обвинениям, вместе с правом наложения наказаний на епископов виновных. Суд производился митрополитом не только вместе с собором епископов, но и лично им одним³⁵⁹.

5. Право учреждения новых епархий³⁶⁰.

6. Право обложения всех русских епархий денежной данью³⁶¹, не считая так называемого месячного суда. Под последним разумелось собственно право въезда митрополита в подчиненную ему епархию для производства суда; в действительности же это право обращалось в право получения судебных пошлин, или денежных доходов, вытекавших из права суда. На основании источников, несомненным представляется лишь то, что митрополит московский в XIV–ХV вв. имел право месячного суда в Новгороде, и что оно нередко служило источником для взаимных неудовольствий и пререканий между новгородцами и их владыкой с одной стороны и московским митрополитом с другой. Относительно же других епархий сведений не сохранилось³⁶².

Участие князей в делах церковного правительства выражалось в различных актах: в замещении высших духовно-иерархических кафедр³⁶³, в учреждении новых епархий³⁶⁴, в перемещении епископских кафедр из одного города в другой³⁶⁵. Такие даже акты, как перенесение мощей³⁶⁶, канонизация святых³⁶⁷, по летописным свидетельствам, или ставятся в зависимость от согласия князей, или даже прямо представляются последствием предписания или приказа князей. Но как ни заметно выражалось иногда влияние княжеской власти на церковные дела, при политической раздробленности Руси на удельные княжества, митрополит с собором епископов, огражденный высшим авторитетом императора и патриарха византийских, стоял более прочно и в большей степени имел значение центра русского церковного устройства, чем власть великокняжеская, бессильная поддержать свой авторитет в удельных княжествах. Иногда и в эпоху удельно-вечевую представители духовной иерархии и книжники приравнивали русских князей к византийским царям-самодержцам³⁶⁸, но это значило только, что великокняжеская власть росла и воспитывалась на византийских идеалах, с тем чтобы, после падения византийской империи, стать на место византийского императора. В половине ХV в. была принята в великокняжеский титул формула: «Божией милостию»³⁶⁹. Митрополиты раньше титуловались таким образом, но этот титул не был для них обычным³⁷⁰.

Зависимость русской церкви от Константинополя должна была прекратиться, когда с одной стороны разрушением византийской империи был положен конец существования византийской императорской власти, а с другой стороны было подготовлено историческое преемство этой власти в лице московского государя. Но уже и за несколько лет раньше падения Константинополя, последний потерял весь свой религиозный авторитет в глазах русских, вследствие того, что византийский император, вместе с большинством восточной духовной иерархии, вступил в унию с латинянами на соборе во Флоренции. Русский митрополит Исидор, бывший на этом соборе, был последним митрополитом, присланным на Русь из Византии. Преемники его Иона был поставлен в митрополиты собором русских епископов по воле великого князя Василия Васильевича Темного, и с того времени сделалось правилом не только митрополитов, которые могли бы быть присланы из Константинополя, не принимать, но и не посылать туда для посвящения кандидатов на митрополию, избранных в России. Из Москвы отправлено было в Византию посольство для получения грамоты, которой бы подтверждалась независимость русской церкви; но наука не располагает в настоящее время никакими доказательствами того, чтобы таковая подтвердительная грамота была действительно прислана с востока³⁷². Зато в распоряжении науки находятся многие литературные памятники, которыми засвидетельствованы идеи, господствовавшие в среде русских книжников в XV и в XVI столетиях. Уже Василия Васильевича Темного книжники титуловали царем боговенчанным и, при изложении истории флорентинского собора, заставляли самого византийского императора Иоанна Палеолога признать за русским великим князем Василием титул царский³⁷³. С изменой православию со стороны византийского царя, которому, как императору римлян, принадлежало покровительство вселенской церкви, должен был, в глазах книжников, московский государь выступить в качестве «богомудрого изыскателя святых правил, благого ревнителя о Бозе, споспешника благочестию истинного православия».³⁷⁴ При внуке Василия Темного Василии Ивановиче русский книжник писал, что московское государство есть «православное царствие иже по всей поднебесной единого христианам царя и браздодержателя святых божиих престол святыя вселенския церкви», и что «вся христианская царства преидоша в конец и снидошася во едино царство нашего государя по пророческим книгам, то есть российское царство, два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти».³⁷⁵ Вполне согласно с этими представлениями о московском государе и о русской земле, книжники учили, что оба Рима лишились всякой святыни, славы и благодати – старый Рим гордостью и своей волей, новый Рим насилием агарянским, и что все святое перешло оттуда в третий Рим – в Москву.³⁷⁶ Сюда же нужно отнести составившееся после половины XV в., исторически неудободоказываемое, сказание о присылке русскому князю Владимиру Мономаху византийским императором Константином Мономахом императорских регалий: шапки, скипетра и барм³⁷⁷. Иван IV, глубоко проникнутый идеей преемства византийской власти, отправил посольство в Константинополь к патриарху с просьбой прислать чин венчания византийских государей, «яковым цесари римские, сущие христианские, от папы и патриарха венчаеми». Патриарх исполнил его желание и прислал ему утвердительную грамоту, «во еже быти и именоватися ему царем». Русские книжники сравнивали поэтому Ивана IV с царем Константином Великим, говорили, что ему «Богом поручен живот всего православия», называли его «непоколебимым столпом и недвижимым основанием Христовой церкви, браздодержателемь святых Божиих церквей, престолом всех епископов и причтов, мудрым кормчим великого корабля сего мира»³⁷⁸. Однако и через долгое время после того, как патриарх константинопольский примирился с независимым от него поставлением московского митрополита, проявлялись некоторые следы прежней зависимости русской церкви. Уже при переговорах об учреждении патриаршества в Москве патриарх константинопольский Иеремия первоначально находил возможным дать русской церкви не патриарха, а только автокефального архиепископа³⁷⁹; следовательно, по византийским понятиям, русская церковь до самого учреждения патриаршества не была автокефальной. Затем позднее, когда приглашенные в Москву для суда над патриархом Никоном восточные патриархи прибыли в Россию, они с самого момента вступления на русскую почву действовали как высшая над русской церковью власть, принимая челобитные, творя суд и расправу, осуждая и наказывая³⁸⁰.

Попытки к разделению русской церкви на две митрополии начались весьма рано: они вытекали из желания князей не допускать подчиненности своих подданных митрополиту, проживающему в территории и состоящему под влиянием другого сильного князя³⁸². С тех пор как часть русских земель поступила под власть сначала польских королей³⁸³, затем великих князей литовских³⁸⁴, те и другие систематически стремились основать для православной церкви, находившейся в пределах их государства, особую митрополию. Но до XV столетия обыкновенно две митрополии после разделения снова соединялись под управлением одного всероссийского митрополита³⁸⁵. Окончательное разделение русской церкви на две митрополии знаменательными образом падает на половину ХV в., т. е. на то же самое время, когда московское государство на столько окрепло, что великий князь московский мог уже выступить в качестве преемника византийских императоров. Так как всероссийский митрополит, кафедра которого первоначально находилась в Киеве, затем после разгрома Киева при нашествии татар была перенесена на некоторое время во Владимир, с усилением Москвы переселился в этот город под покровительство сильного московского князя: то для литовских князей и польских королей не могло быть безразлично подчинение их православных подданных митрополиту, живущему в Москве. В особенности «когда избрание и поставление русского митрополита стали совершаться в самой России и преимущественно по воле русского государя, когда русский митрополит мало того, что постоянно жил в Москве, был непременно и подданный русского государя, невозможно было ожидать, чтобы государи Литвы не позаботились отторгнуть окончательно свои литовские православные епархии от русской митрополии и не подчинили своему особенному литовскому митрополиту»³⁸⁶. Хотя в Литве раньше даже чем в Москве, православные епископы по воле Витовта сделали то, что позднее сделано московскими епископами по воле Василия Васильевича, поставив себе митрополита (с титулом киевского) без сношений с Константинополем, практиковавшихся до ХV в. в случаях этого рода; но западнорусская митрополия не образовала собой автокефальной церкви, подобно московской, потому что литовские князья и короли польские, как принадлежавшие к исповеданию неправославному, не могли служить для православной церкви тем центром, каким служил в московском государстве московский государь. Поэтому западнорусская (киевская) митрополия осталась под властью константинопольского патриарха, в зависимости от которого находилась до конца XVII столетия³⁸⁷. Патриарх частью пользовался в отношении к западнорусской церкви прежними своими правами, частью, по обстоятельствам времени, находил себя вынужденным осуществлять такие патриаршие права, к применению которых было мало поводов в предшествовавшей истории Руси, как напр. право ставропигий³⁸⁸.

С порванием зависимости от Константинополя, для русской церкви наступил период существования на византийских основах с высшей церковной властью московского царя, как преемника византийских императоров. Царская власть в делах церковных не имела того значения, чтобы все в действительности делалось по царскому указанно и приказу; но она вообще простиралась на все стороны церковной жизни, так что нельзя указать какую-либо область, или какой-либо род дел церковных, которые принципиально изъяты были бы из компетенции царской власти. Церковные обряды, церковная дисциплина, церковно-юридический порядок вообще входили в круг попечений царской власти. Так на стоглавом соборе 1551 г. царь указал членам собора на целый ряд злоупотреблений и беспорядков по всем направлениям церковной жизни, с тем, чтобы собор сделал соответствующие постановления, которые потом должны были получить царское утверждение³⁹⁰. Царь, устанавливавший нормы церковного порядка, следил и за соблюдением установленных норм через архиереев и воевод, которым он посылал соответственные наказы, причем подчиненным органам предписывалось доносить о несоблюдении царских указов архиерею, а на случай «если архиерей не управит», самому царю³⁹¹. В случае замеченного нарушения церковного порядка, царь препровождал виновного в монастырь³⁹². Наконец к царю, как к высшей церковной власти, устанавливающей нормы церковного порядка, обращались и в тех случаях, когда требовалась диспензация от общих церковных норм, в виду каких-либо особых обстоятельств³⁹³. Но если уже византийские императоры, не встречавшие для себя границ в законодательствовании и в распоряжениях по делам церковным и часто облекавшие осуществление своей высшей власти в форму эксцесса, редко доходили до ясного и спокойного сознания принадлежащей им по праву церковной власти, действуя скорее по традициям языческой римской империи, чем в силу сознанного принципа христианской императорской власти³⁹⁴, то тем менее могли быть проникнуты идеей власти московские цари, не имевшие за собой исторического прошлого римской империи, более открытые религиозно-нравственному влиянию, чем римские цезари, и более склонные, чем эти последние, производить свои действия из чувства нравственного долга и из обязанности, внушаемой духовной иерархией³⁹⁵. В особенности, что касается области вероучения, положение московского царя должно было глубоко различаться от положения византийского императора. В Византии вероучение вырабатывалось и формулировалось, и вследствие этого император не считал для себя возможным оставаться в стороне от процесса формулирования церковных догматов, давая чувствовать вес императорского голоса и в этих вопросах, не только собирая соборы епископов, но и стараясь провести на соборах свой собственный взгляд и сам от себя издавая религиозные эдикты. Для московского же царя существовали лишь право и обязанность соблюдать и охранять православие в том виде, как оно было передано в русскую церковь из Византии. Но в тех случаях, когда открывалась какая-нибудь ересь, московский царь действовал по образцу византийских императоров в принятии мер против ереси³⁹⁶. И даже постольку царь московский участвовал и в выработке норм церковного учения, поскольку на стоглавом соборе 1551 г. были предписаны двуперстное крестное знамение и употребление сугубой аллилуии³⁹⁷. Сами по себе, ни крестное знамение, ни сугубая аллилуиа не относятся к области догматов веры; но как собор 1551 г., так и воспользовавшиеся позднее его определениями раскольники смотрели на то и другое, как на догматы веры. – В делах церковного управления царь действовал вместе с представителями высшей духовной иерархии: с митрополитом³⁹⁸, который в 1589 г. возведен был в патриархи, и с собором епископов³⁹⁹. Учреждение патриаршества в московском государстве логически вытекало из того, что московский царь заступил место византийского императора. В московском государстве воспроизводился идеал не общецерковный периода вселенских соборов, когда голос римского епископа тяжело весил в церковных делах, а позднейшего времени, когда император и патриарх с синодом составляли высшую церковную власть византийской империи. Император имел при себе патриарха: московский царь должен был иметь при себе также патриарха⁴⁰⁰, который притом восполнил пробел, образовавшийся в восточной теории пяти чувств, вследствие отделения римского епископа от восточной церкви⁴⁰¹. В отношении к церковной организации учреждение патриаршества, само по себе, не сопровождалось существенными переменами, хотя в развитии разных подробностей устройства эпоха патриархата не была совершенно непроизводительна, как напр. в учреждении приказов. Патриархат в древнецерковном смысле, как такая форма церковного устройства, при которой епископские церкви объединяются в церковные провинции или митропольские округа, а эти последние в патриархат, следовательно, между епископом и центральной властью стоят церковная провинция и митрополит, тем менее мог явиться в России, что и на востоке, во время учреждения московского патриаршества, звание митрополита обратилось в почетный титул, не соединяемый с теми правами, которые принадлежали митрополитам по древнему церковному праву. На соборе 1667 г. мысль о таком устройстве предложена была восточными патриархами, но отклонена из опасения распрей и превозношения в духовном чине⁴⁰². Но авторитет высшего представителя русской духовной иерархии, вследствие возведения его в патриархи, должен был возвыситься. Личные качества некоторых царей и некоторых патриархов, особые обстоятельства русской истории начала XVII века, личные отношения между царем Михаилом Федоровичем и отцом его патриархом Филаретом, наконец, разрушение патриархального идеала единения и согласия между царем и патриархом усложнением требований государственной жизни и приемами рассудочного анализа, возбудившего неизбежный вопрос: которая из двух властей больше, царь или патриарх? – все это имело своим последствием поучительный в русской истории эпизод патриаршествования Никона. Никон стоял на той точке зрения, что патриарх действует в церковном правительстве независимо от царя, что священство есть власть первоначальная, непосредственно от Бога даруемая, царство же есть власть производная⁴⁰³, что между ними существует то же самое различие, как между солнцем и луной, и что царь, как мирянин, не имеет никакой власти в церкви, а только лишь обязанность действовать своим мечем против врагов православной веры, когда того потребуют архиерейство и все духовенство⁴⁰⁴. Хотя еще до формального суда над патриархом Никоном на соборе 1666 года, восточные патриархи объясняли царю, что он «имеет власть обладать и патриархом, как и всеми синклитами, ибо в одном самодержавном государстве не должно быть двух начал, но один да будет старейшина»⁴⁰⁵, хотя и на самом соборе заявлен был взгляд восточных патриархов, что «владычество над всякою вещию благоугодною должно принадлежать единому царю государю, патриарх же должен быть послушлив ему, «яко сущему в вящем достоинстве и местнику Божию»⁴⁰⁶, но взгляд восточных патриархов не был одобрен русской духовной иерархией⁴⁰⁷, и когда, к концу XVII в., великий русский реформатор приступил к перестройке всей русской жизни, он отменил патриаршество, желая видеть в высших представителях духовной иерархии не помеху, а поддержку своим мероприятиям.

Соборы в московском государстве собирались часто: принято было за правило, чтобы епархиальные архиереи для соборных совещаний собирались в Москву к митрополиту каждый год, по крайней мере однажды; но иногда, по требованию обстоятельств, собирались и чаще, или, собравшись раз, проживали в Москве очень долго и составляли, с небольшими промежутками, целый ряд соборов, – с этою целью некоторые, если не все, архиереи имели для себя в Москве постоянные подворья⁴⁰⁸. При патриархах соборы собирались сравнительно реже; это видно из того, что на соборе 1667 г. признано было необходимым напомнить и подтвердить древнее каноническое правило о двукратном созвании соборов каждый год⁴⁰⁹.

После смерти патриарха Адриана в 1700 г. Петр I поручил управление делами всероссийской церкви (так как в конце XVII в. и юго-западная русская церковь соединилась с церковью московского государства) местоблюстителю патриаршего престола митрополиту рязанскому Стефану Яворскому, с тем, чтобы он советовался с другими епископами, которые для этого поочередно призывались в Москву. Это собрание очередных епископов называлось освященным собором. К участию в управлении церковном, вместе с освященным собором, привлечен был учрежденный в 1711 г. правительствующий сенат, который действительно и участвовал весьма энергически в выработке правил относительно замещения церковных должностей, в избрании кандидатов на архиерейские кафедры, в распространении и охранении православия и т. п.⁴¹¹. Переходный порядок вещей, при котором патриарха заменяли местоблюститель с освященным собором, подкрепленные правительствующим сенатом, с 1721 г. февраля 14 заменился постоянным: для заведования духовными делами учреждена была духовная коллегия, подобно тому как разные отрасли государственного управления были вверены специальным коллегиям под разными наименованиями. Резолюцией на один из дополнительных к духовному регламенту пунктов духовная коллегия переименована была в святейший правительствующий синод. По духовному регламенту, которым регулированы были личный состав, круг ведомства и порядок делопроизводства синода, последний должен был состоять из 12 членов разных духовных степеней и должностей: архиереев, архимандритов, игуменов и протопопов⁴¹², причем только трое из них должны быть обязательно архиереями. В действительности, уже в ближайшее к учреждению синода время, личный его состав не соответствовал духовному регламенту. В 1726 г. синод разделен был на два отделения (апартамента)⁴¹³, из которых в духовном положено было заседать шести персонам – архиереям⁴¹⁴. При Анне Ивановне вопрос о личном составе синода был предметом долгих обсуждений и пререканий между сенатом и синодом, разрешившихся указом государыни, в силу которого двое из архиереев должны быть бессменными членами синода (новгородский и нижегородский), двое же должны сменяться, остальные члены должны быть архимандриты и протононы, всего 11-ть членов, наполовину малороссиян и наполовину великороссиян.⁴¹⁵ И впоследствии личный состав синода не был определен постоянной нормой; но вообще епископскому элементу дано было преобладание в синоде. Синод был тем учреждением Петра В., в котором наиболее ясно и решительно выразились его реформаторские идеи в отношении к церковной организации. Во всех своих мероприятиях он исходит из идеи служения государству и в этом отношении предупредил западноевропейских коронованных представителей этой идеи, как Фридрих Великий прусский и Иосиф II австрийский, на несколько десятков лет. Научной подкладкой для этой идеи на западе служили естественное право и, в применении к церкви, территориализм⁴¹⁶. Не столько, впрочем, теоретические идеи естественного права, не остававшиеся совершенно неизвестными в России⁴¹⁷ сколько практическое знакомство с коллегиальными учреждениями Швеции, Дании и Голландии, вместе с гениальным прозрением в нужды России и с громадной энергией волн, направляемой на удовлетворение этих нужд, послужили для Петра В. стимулом к реформированию и государственной, и церковной жизни, в видах служения государству, которого сам он был первым слугой⁴¹⁸. Ни Петр Великий, ни его преемники не забывают византийской идеи служения церкви и защиты ее, блюстительства веры, благочестия и церковного порядка⁴¹⁹; но эта византийская идея в западноевропейском естественном праве почерпнула для себя ту энергию, которой ей недоставало в московском государстве, где государь действовал более по обязанности, чем по праву. Эта энергия выразилась уже в манифесте об учреждении духовной коллегии 25 янв. 1721 г., в котором говорится, что государь, вводя усовершенствования во всех областях народной жизни, не мог не обратить внимания и на духовную область с ее «многими нестроениями и великою в делах его скудостию»: поэтому он установил духовную коллегию, которая имеет всякие духовные дела во всероссийской церкви управлять и повелел всем подданным всякого чина, духовным и мирским, почитать эту коллегию за важное и сильное правительство, просить у нее крайней, т. е. высшей по духовным делам, управы, решения и суда, и указов ее слушать во всем под страхом наказания. В присяге членов духовной коллегии говорится, что каждый из членов клянется признавать «крайним судией» духовной коллегии самого всероссийского монарха. Как высшая церковная власть, озабоченная правильным удовлетворением церковных потребностей и правильным разрешением церковных дел, императоры настаивали на безотлагательном издании исправленного славянского перевода Библии⁴²⁰ и делали выговор синоду за решение дел не по канонам, а по произвольным соображениям⁴²¹, обращались к синоду с повелениями, наравне с разными государственными учреждениями⁴²². В этом последнем отношении, т. е. в приравнении синода к государственным учреждениям, во включении синода в государственный механизм, заключалась самая характерная черта территориализма. Петр Великий не мог предвидеть всех тех выводов, которые были сделаны после него из включения синода в ряд государственных учреждений. Он смотрел на сенат и на синод, как на два параллельных учреждения, из которых каждое стоит на одинаковой высоте, одно в духовных делах, другое в светских, и каждое состоит под верховной властью монарха. Эту точку зрения усвоил себе и синод: желая сам управлять недвижимыми церковными имениями вместо монастырского приказа, который был не церковным, а государственным учреждением, синод представил государю, что он, как коллегия, обязался присягой как в верности, так и в искании царского интереса, не меньше других коллегий, а, следовательно, нет причины отстранять синод от заведования этим делом⁴²³, и представление его было уважено. На этой же точке зрения стоял синод, когда отстаивал перед сенатом свою равноправность с ним, по поводу повелительного тона, который позволял себе сенат в отношении к синоду: «повелительство», рассуждал синод, «бывает от большего к меньшему, в равенстве же повелительства не бывает»⁴²⁴. Но если уже при Петре синоду приходилось слышать повелительные речи не от государя, а от государственного учреждения, и если уже при Петре были поводы для жалоб на то, что посылаемые из синода в сенат ведения, а в коллегии и канцелярии указы остаются без последствий: то еще менее удовлетворительным оказалось положение синода после смерти Петра, когда оба высшие правительственные установления петровского царствования, и сенат, и синод, были лишены титула правительствующих⁴²⁵ и подчинены верховному тайному совету и кабинету, члены которых не обязательно должны были принадлежать к православному вероисповеданию⁴²⁶. С другой стороны, влияние территориализма выразилось и в том, что синоду поручены были в заведование духовные дела других вероисповеданий: духовные дела вообще на пространстве государственной территории предоставлено заведовать одному специальному учреждению, не взирая на разность вероисповеданий. В течение первых лет своего существования, синод ведал католическое, протестантское, еврейское и другие, существовавшие в России вероисповедания: предписывал иностранной коллегии доставить сведения о числе церквей иностранных исповеданий в России, разрешал устроение новых церквей, закрывал существующие, назначал лютеранских препозитов (пробстов), назначал и увольнял лютеранских пасторов, а также священников в католические церкви⁴²⁷.

До ХVIII в. если существовали центральные учреждения для всей русской церкви, то это был сам митрополит или патриарх с собором. Приказы, явившиеся при патриархах, были епархиальными учреждениями для патриаршей области или епархии и только отчасти и в некоторых только случаях имели центральное значение для всех русских епархий. Со времени учреждения св. синода, явились при нем некоторые подчиненные институты с характером центральным же, как и сам синод, – явный знак более энергической централизации управления, сравнительно с предшествовавшим временем. При св. синоде были устроены в самом начале его существования четыре конторы: одна для заведования школами и типографиями, другая для судных дел, третья для раскольнических дел, четвертая для инквизиторских дел. Каждая из контор должна была рассматривать и решать собственной властью дела «не зело важные», а важные предлагать, с собственным мнением, на обсуждение всего синода⁴²⁹. Что касается инквизиторских дел в особенности, то для них первоначально было два центра: в Петербурге и в Москве, в лице протоинквизиторов, которым были подчинены провинциал-инквизиторы в главных областных городах, имевшие у себя, в свою очередь, в подчинении простых инквизиторов, резидировавших в разных городах российской империи. Но весьма скоро петербургское протоинквизиторство было упразднено, остался один московский протоинквизитор и при нем приказ инквизиторских дел. Инквизиторы духовного ведомства в параллель фискалам, действовавшим в области государственного управления, обязаны были наблюдать за духовными лицами, не исключая и архиереев, и за светскими чиновниками, служившими по духовному ведомству, как напр. за управителями церковных имений, исполняют ли они свои должностные обязанности, не позволяют ли себе взимать незаконные поборы, и, в случае замеченных отступлений от закона, доносить подлежащей власти⁴³⁰. Как вышеупомянутые конторы, так и инквизиторский институт, с приказом инквизиторских дел и проинквизитором во главе, не были долговечными: в 1726 г. были упразднены конторы, а в следующем 1727 г. пал заслуживший всеобщее нерасположение институт инквизиторов. Недолговечным также оказалось специальное учреждение при синоде для заведования церковными имениями. После того как синоду удалось исходатайствовать у государя отдачу ему в управление церковных имений, на том основании, что он – такая же коллегия, как и другие, заведовавшие раньше этими имениями, на правах государственного учреждения, монастырский приказ превратился в подчиненное синоду учреждение и в 1724 г. был преобразован в синодальную камер-контору⁴³¹. Затем в 1726 г. июля 12-го был получен в св. синоде именной указ императрицы Екатерины I, данный в верховном тайном совете, о разделении синода на два апартамента, из которых в первом назначено быть шести архиереям для заведования духовными делами, а второй апартамент составить из светских лиц для суда и расправы, для смотрения сборов и экономии и для прочего тому подобного⁴³². В сентябре того же года этот второй апартамент был переименован в «коллегию экономии синодального управления»⁴³³, которая, следовательно, долженствовала быть не интегрирующей частью самого синода, а особым церковным, вспомогательным при синоде, учреждением. В 1738 г. эта коллегия передана была в ведение сената и затем несколько раз переходила из ведения сената в ведение синода и обратно, пока не последовала секуляризация в силу учреждения о духовных имениях 1764 г.⁴³⁴.

Более долговечной оказалась московская синодальная контора. Св. синод в первые годы своего существования часто переселялся из С.-Петербурга в Москву и обратно; на время отсутствия он оставлял в Петербурге или в Москве одного или двух из своих членов, которые составляли отделение или контору св. синода. Собственно же начало синодальной конторы в Москве, как самостоятельного учреждения, было положено указом Петра Великого от 19 янв. 1722 г. которым предписано было устроить в Москве от каждой коллегии по конторе, а над ними сенатскую контору. Св. синод, которому предстояло отправиться из Москвы в С.-Петербург, постановил по этому случаю, в виду императорского указа, возложить на трех лиц (синодального советника, ассессора и розыскных раскольничьих дел судью): по делам, которые будут оставлены св. синодом в Москве, чинить надлежащее следование, и решать дела, не требующие всего синодального рассуждения, не исключая и судных, в пределах синодской компетенции⁴³⁵. А в 1731 г. синодальная московская контора приняла даже название святейшего правительствующего синода в Москве: московский св. синод некоторое время сносился с петербургским св. синодом ведениями, что должно было указывать на равноправность обоих учреждений. Но в 1733 году московский синод соединен был с петербургским, и на месте московского осталась прежняя контора под именем «московской синодального правления канцелярии»⁴³⁶. Это учреждение, главным образом, составляло себе круг ведомства на счет учреждений бывшей патриаршей области, т. е. той епархии, которой управлял патриарх московский на правах епархиального архиерея, и которая, с учреждением св. синода, должна была перейти в непосредственное управление этого последнего. Московская синодальная контора поставила в зависимость от себя церковные учреждения бывшей патриаршей области и одно из этих учреждений – московскую дикастерию – иногда привлекала к участию в конференции по делам сомнительным. С образованием особой московской епархии, состоящей под управлением московского епархиального архиерея, московская синодальная контора, собственно говоря, подлежала упразднению, так как при московском архиерее должны были существовать обыкновенные для других епархий епархиальные органы; однако контора уцелела, так как в заведование ей отданы были разные изъятые из подчинения местной епархиальной власти учреждения, каковы: кремлевский успенский собор с церковью 12-ти апостолов и несколько ставропигиальных монастырей. Мало того, при императрице Екатерине II московская контора на некоторое время опять выступила конкурентом петербургскому синоду. Указом 3-го июля 1763 г. императрица, «в рассуждении происходимых от челобитчиков просьб и затруднений, и дабы оным в проезде до С.-Петербурга излишних убытков и волокиты быть не могло», предоставила челобитчикам ближних к Москве епархий апеллировать в московскую контору, вместо петербургского синода, оставив под апелляцией последнего нижеследующие епархии: новгородскую, с.-петербургскую, псковскую, тверскую, архангелогородскую, устюжскую и вологодскую⁴³⁷. Таким образом, в силу этого указа, большинство епархий должно было иметь для себя центр в Москве; но 3-го ноября того же 1763 года последовал указ, в силу которого синодальной конторе повелевалось оставаться на том же основании, на котором она существовала до указа 3 июля⁴³⁸. В 1814 г. по присоединении Грузии и Имеретии к России, была учреждена грузино-имеретинская синодальная контора для управления церковными учреждениями закавказского края⁴³⁹. Кроме того, в нынешнем столетии произошли многие другие важные перемены в центральной церковной организации. В 1808 году была учреждена комиссия духовных училищ, которая не только должна была заведовать существующими духовно-учебными заведениями, но и открывать новые и изыскивать средства на духовно-учебное дело. В течение 30-ти лет своего существования, комиссия действовала как учреждение, не подчиненное синоду, а равноправное с ним: синод и комиссия сносились между собой ведениями. В 1839 году, в видах установления тесной связи между управлением православной церкви и воспитанием юношества, приготовляемого к духовному служению, признано было необходимым сосредоточить в св. синоде, как едином главном духовном правительстве, высшее заведование духовно-учебной частью, которое до того времени вверено было комиссии духовных училищ⁴⁴⁰. Упраздненная комиссия была заменена подчиненными св. синоду духовно-учебным управлением, к которому перешло исполнительное производство всех дел по учебной и хозяйственной части духовно-учебных заведений, при чем высшее попечение об этих делах предоставлено самому св. синоду; контроль же по суммам духовно-учебным передан в состоящий при св. синоде хозяйственный комитет⁴⁴¹, который присем был преобразован в хозяйственное управление при св. синоде. Учреждение с этим последним названием явилось, таким образом, одновременно с духовно-учебным управлением⁴⁴², для заведования всеми суммами и имуществами, в особом ведении св. синода состоящими, и хозяйственными по оным распоряжениями, а также контролем по всем суммам, состоящим в ведении синода, не исключая сумм духовно-учебного ведомства, а также отпускаемых из казначейства на духовное ведомство. Хозяйственному управлению подчинены были типографии синодальные – петербургская и московская, комиссары синодальных книжных лавок и вообще все чиновники, заведующие всяким имуществом св. синода. В 1867 году, одновременно с реформой духовно-учебных заведений, произошли в организации центральных церковных учреждений следующие перемены: 1) духовно-учебное управление было переименовано в духовно-учебный комитет, с предоставлением ему в заведование одной лишь учебно-воспитательной части духовно-учебных заведений, не касаясь хозяйственной части; 2) хозяйственному управлению при св. синоде предоставлена в заведование и хозяйственная сторона духовно-учебных заведений, так что в этом учреждении вообще централизовалось все хозяйство духовного ведомства, и 3) находившийся при хозяйственном управлении контроль был отделен от этого управления и составил особое центральное учреждение при св. синоде.

Указом от 11 мая 1722 г. Петр В. предписал сенату «в синод выбрать из офицеров доброго человека, чтобы имел смелость и мог управления синодского дела знать и быть ему обер-прокурором»⁴⁴⁴ и дать ему инструкцию, применяясь к инструкции генерал-прокурора. По инструкции, обер-прокурор св. синода, подобно генерал-прокурору, должен быть оком государевым и стряпчим о делах государственных. Полномочия его и вместе с тем обязанности, возлагаемые на него инструкцией, состояли в следующем: 1) следить за тем, чтобы дела, подлежащие рассмотрению и решению св. синода, были производимы согласно регламентам и указам, т. е. по истине, в порядке, с ревностью и без потери времени, и чтобы решенные дела были приводимы в исполнение без промедления; 2) если замечено будет, что синод действует неправильно и с лицеприятием, поставлять это обстоятельство на вид синоду с объяснением, в чем состоит неправильность, и требовать исправления; 3) в случае непринятия синодом во внимание объяснений обер-прокурора, протестовать и остановить дело, причем, если дело важное, немедленно донести государю, а о менее важных представлять государю в известные сроки, помесячно или понедельно, в бытность государя в самом синоде; 4) следить за всеми прокурорами и фискалами епархиальными, представляемые ими доношения докладывать в синод и «инстиговать по ним, чтобы было исполнение», т. е настаивать, чтобы были приняты соответствующие меры; 5) иметь в своей дирекции канцелярию св. синода и синодального экзекутора⁴⁴⁵. Таким образом, обер-прокурор Петра Великого имел отрицательные функции надзора и протеста, без административных функций положительного характера, и с таковым характером существовал до тридцатых годов нынешнего столетия⁴⁴⁶. На существенное изменение обер-прокурорского института повлиял факт недолговременного существования министерства духовных дел и народного просвещения, которое недовольными им современниками называлось сугубым министерством. В 1817 году в министерство народного просвещения, с которым соединилось главное управление духовными делами иностранных вероисповеданий, включено было отделение духовных дел греко-российского вероисповедания, так что в министерстве сосредоточились духовные дела всех вообще вероисповеданий, начиная от православного и оканчивая языческим. По учреждению министерства духовных дел и народного просвещения 24 октября 1817 года⁴⁴⁷, департамент духовных дел разделен был на четыре отделения: 1) греко-российского исповедания, 2) римско-католического, греко-униатского и армянского, 3) всех протестантских исповеданий и 4) еврейского, магометанского и прочих вер нехристианских. В частности, отделение греко-российского вероисповедания составлялось из двух столов. Предметы занятия первого стола были следующие: а) собирание меморий св. синода, б) доклады по части св. синода и комиссии духовных училищ государю императору, в) годовые отчеты по св. синоду и комиссии духовных училищ, г) сношения с министрами и другими, главное начальство имеющими лицами, по делам св. синода и комиссии духовных училищ, д) сношения с обер-прокурором св. синода и с прокурорами синодальных контор, е) производство по духовным делам православных, жительствующих в царстве польском, а также в Палестине и иных заграничных местах, ж) дела о вступлении в брак иностранцев с русскими без принятия подданства, в) дела касательно перевоза мертвых тел⁴⁴⁸. Во втором столе производились дела: а) об определении и увольнении членов св. синода, б) о вызове из епархий архиереев для временного присутствования в синоде, в) о придворных церквах с их духовенством, г) об определении и увольнении присутствующих в синодальных конторах, обер-прокурора, правителя дел комиссии духовных училищ и др., д) о представлении к наградам, е) об особых происшествиях в церквах и проч.⁴⁴⁹ Общее отношение министра к духовному ведомству должно было соответствовать положению других министров относительно других ведомств: министр должен был сосредоточивать в своих руках надзор за духовными делами и давать им направление, согласное с общим ходом дел в других министерствах, так чтобы духовное ведомство не вносило диссонанса в общее направление администрации. Министр, в силу учреждения, поставлен в такое же положение относительно св. прав, синода, в каком генерал-прокурор находится в отношении к сенату, впрочем, только по делам административным, а не судебным⁴⁵⁰. Обер-прокурор синода должен был представлять безотлагательно министру мемории по делам, заслушанным в синоде, каковым представлением течение дел в синоде не приостанавливалось; однако если бы министр признал необходимым по представленной ему мемории дать свое мнение, тогда дело возвращалось в синод для пересмотра с принятием в соображение мнения министра⁴⁵¹. Через министра должны были объявляться высочайшие повеления синоду⁴⁵². Обер-прокурор синода должен был оставаться при своих функциях, определенных инструкцией Петра Великого; отношение же его к министру духовных дел должно было соответствовать отношению обер-прокурора сената к генерал-прокурору. На обер-прокуроре собственно лежала обязанность представлять министру мемории по делам, заслушанным в синоде, а также ему принадлежало наблюдение за производством и решением дел судных. Вместо прокуроров и фискалов времен Петра Великого, обер-прокурору подчинены были секретари епархиальных консисторий⁴⁵³. Указом 15 мая 1824 г.⁴⁵⁴ был положен конец существованию соединенного министерства народного просвещения и духовных дел, а указом 26 авг. того же года⁴⁵⁵ первое отделение бывшего департамента духовных дел, под именем отделения духовных дел греко-российского исповедания, оставлено в том положении, в каком оно находилось, при обер-прокуроре св. синода. Отсюда начинается преобразование обер-прокурорского института. Получив в свое ведение названное отделение, обер-прокурор св. синода перестал быть стряпчим только о делах государственных в смысле инструкции Петра В. и вступил в положение министра или главно-управляющего особым ведомством. Поэтому не могло быть ничего неожиданного в том, что в 1835 г. указано было приглашать его, как представителя духовного ведомства, в государственный совет и в комитете министров по делам св. синода, комиссии духовных училищ и отделения духовных дел греко-российского исповедания⁴⁵⁶. В 1833 г. при отделении духовных дел, учрежден быль контроль⁴⁵⁷, который подчинен был обер-прокурору св. синода, равно как подчинен был ему учрежденный в 1836 г. хозяйственный комитет. Когда же, по упразднении комиссии духовных училищ, в 1839 г. образовано было при св. синоде духовно-учебное управление, а хозяйственный комитет преобразован был в хозяйственное управление при св. синоде, оба эти учреждения, с их должностным персоналом и со всем их делопроизводством, равным образом были поставлены под главное начальство обер-прокурора св. синода⁴⁵⁸. Наконец в силу высочайше утвержденного учреждения канцелярии обер-прокурора св. синода, датированного тем же 1-м марта 1839 г., когда явились высочайше утвержденные положения о духовно-учебном и хозяйственном управлениях при св. синоде⁴⁵⁹, отделение духовных дел греко-российского исповедания, вместе с отделением греко-унитским, слились с существовавшей дотоле при обер-прокуроре канцелярией под именем канцелярии обер-прокурора св. синода.