Канон новозаветный

Канон новозаветный. В священном новозаветном каноне находится 27 книг, принадлежащих восьми богодухновенным писателям, – с одной стороны, – Апостолам (Матфей, Иоанн, Иаков, Петр, Иуда и Павел), с другой, – непосредственным ученикам и сотрудникам апостольским (Марк и Лука). Часто поднимается вопрос, не написано ли священных новозаветных книг больше, – не утеряны ли какие-нибудь из них, и на этот вопрос западные богословы, особенно протестантские, обыкновенно дают ответ утвердительный: они говорят об утерянных посланиях св. Павла к Коринфянам, к Лаодикийцам, к Филиппийцам. Но все места посланий Ап. Павла, на которые обычно ссылаются, допускают иное толкование и данного мнения вовсе не подтверждают. Так, 1Кор. 5, 9: „писах вам в послании не примешатися блудникам“ может быть связываемо с непосредственно предшествующим, – с речью о коринфском кровосмеснике, из которой ясно открывалась для читателей необходимость такого именно отношения к блудникам; если в данном месте усматривать указание на недошедшее к нам послание к Коринфянам, предшествующее каноническому первому посланию к Коринфянам, тогда трудно изъяснить слова 5, 11: „ныне же писах вам“, вместо которых можно бы ожидать: „ныне же пишу вам“, как указание различия нынешнего писания от предшествующего; нельзя данным словам придавать и такой смысл: „скорее я вам писал“, ибо употребленная здесь частица (νυνί) такого значения не имеет; ныне же писах вам, т. е. из моих же наставлений о кровосмеснике видно, что я разумею не всяких блудников, а именно блудников – христиан. Точно так же столь часто привлекаемые некоторые места 2 послания к Коринфянам (2, 1–4. 7, 8. 12 и др.), в доказательство утраты послания к Коринфянам, посредствующего между 1 и 2 каноническими писаниями Апостола к этой церкви, не подкрепляют рассматриваемого тезиса, поскольку все они вполне ясны, при свете 1 послания к Коринфянам, особенно же при сопоставлении их с речью о коринфском кровосмеснике (см. об этом нашу статью: О втором послании св. Апостола Павла к Коринфянам в „Трудах К. Д. Академии“ 1902 г., т. 2-й). Далее, слова Апостола в послании к Филиппийцам: „писать вам о том же для меня не тягостно, а для вас назидательно“ (3, 1) находят для себя объяснение в непосредственно предшествующем: „радуйтесь о Господе“, – в желании св. Павла постоянно напоминать верующим о необходимости христианской радости, – и вовсе здесь не требуется предположение, что в сохранившемся послании к Филиппийцам св. Павел желает повторить писанное им раньше в недошедшем к нам послании к этой общине. В Кол. 4, 16 речь идет не о послании к Лаодикии, а о послании от Лаодикии, т. е. не о послании, адресованном Лаодикийцам, а о послании, пересылаемом только из Лаодикии, которая получила его из другого места; по наиболее вероятному предположению, это есть послание к Ефесянам (см. наше исследование: Послание св. Апостола Павла к Ефесянам, Киев 1904, стр. 112–122). Притом уважений, с каким Церковь всегда относилась к апостольским писаниям, при той тщательнейшей заботе, какую она неизменно прилагала об их сохранении, решительно непонятно, почему могли бесследно исчезнуть некоторые апостольские произведения. Если Церковь сохранила нам послания апостолов, написанные к отдельным лицам, имеющие совершенно частный повод и назначение, то тем более она передала бы нам послание св. Павла к Лаодикийцам, или его первое послание к Филиппийцам, если бы таковые произведения действительно когда-н. существовали. Апостольское писание могло, – допустим, – затеряться в какой-л. отдельной церкви, но бесследное исчезновение его во всех церквах решительно, по нашему мнению, немыслимо. Науке, ведь, не удалось до сих пор открыть такой новый документ, который бы, по чисто объективным основаниям, мог претендовать на апостольское происхождение. В свое время предполагали, что вновь открытое послание к Лаодикийцам есть то самое послание, о котором упоминается в Кол. 4, 16, но очень скоро науку должно было постигнуть полное разочарование: вынуждены были признать это послание подложным, – жалкою компиляцией, составленной из различных посланий св. Павла.

Таким образом, священный новозаветный канон есть полный сборник апостольских писаний.

Протестантство не имеет истинного учения о Церкви, а потому, естественно, оно извратило и понятие о каноне. По его взгляду, новозаветный канон есть нечто случайное; в него внесены известные книги, но могли быть причислены и другие писания, потому что при установлении канона не имелось твердого критерия и на ряду с апостольским помещали и неапостольское; здесь определяющим образом действовали привычка, церковная практика, богослужебное употребление той или иной книги, так что в общем новозаветный канон совпадает с простым каталогом книг, читаемых при богослужении. Иначе, конечно, и не могут рассуждать те, которые не знают Церкви, как благодатного союза, одушевляемого Духом Божиим, – верной и неизменной хранительницы апостольской истины, и отвергают подлинность большинства, или, по крайней мере, значительной части новозаветных писаний. В действительности же было только так, что иные новозаветные книги оставались неизвестными некоторым церквам, или были книгами спорными, что происходило по разным причинам: – потому ли, что эти книги редко употреблялись и редко читались (напр., 2 и 3 послания Иоанна, послание Иуды), или по той причине, что они имели слишком общее назначение (послание Иакова, 2 послание Петра, послание к Евреям), так что их апостольское происхождение не могло быть заверено голосом какой-н. одной авторитетной церкви. Образование новозаветного канона есть, без сомнения, великая критическая церковная работа, но это работа не созидательная, творческая, как представляют ее обыкновенно протестанты, а работа, критически проверяющая и утверждающая то, чем Церковь из начала владела, как своим неизменным достоянием.

[Отсюда следует, что установление новозаветного канона должно восходить к апостольским временам. Возможно, что больше всех потрудился здесь св. Иоанн Богослов. Эта мысль впервые была раскрыта со всею обстоятельностию † ректором Моск. Дух. Академии протоиер. А. В. Горским в „Прибавлениях к Творениям святых отцов“ XXIV (1871), стр. 297–327 в статье: „Образование канона священных книг Нового Завета“, но она принимается теперь (особенно по отношению к Евангелиям) и многими западными учеными различных направлений, каковы, напр.., Prof. Wilhelm Bousset в „Theologische Literaturzeitung» 1898, 3, Sp. 70 (в отчете o книге A. Resch'a) и Prof. Frederic Godet. Introduction an Nouveau Testament: Introduction particuliere II (Neuchatel 1904), p. 38–39. 41–42. 133. 134. 135. 136. – H. H. Г.].

Церковь имела твердый, определенный критерий при установлении новозаветного канона. Это – происхождение того или иного писания от Апостола или непосредственного ученика апостольского (Евангелие Марка, представляющее, согласно преданию, запись устной проповеди Ап. Петра; Евангелие Луки, написанное, согласно тому же преданию, под руководством Ап. Павла). В свою очередь апостольское происхождение документа определялось (как только что сказано) историческим преданием, – согласием церквей, равно чистотою раскрываемого в нем учения, согласного с учением, неизменно хранимым в Церкви, т. е. догматическим преданием, так что предание, которое вообще шире Писания, первоначальнее его, является основоположным началом при установлении канона. „Из предания я узнал (ἐν παραδόσει μαθών), – говорит Ориген, – о существовании четырех Евангелий, которые одни только без всякого сомнения принимаются всею поднебесною Церковию Божией“ (Euseb. h. e. 6, 26: 4; по еd. Schwegler, р. 225).

Нельзя сказать, что Церковь произвольно то расширяла, то сокращала канон, что обыкновенно утверждают протестантские ученые (Гарнак, Юлихер и др.). Никогда собственно не было так, чтобы Церковь сначала принимала известную книгу в канон, считала ее богодухновенною, а затем исключила ее из канона. Мнения частных церквей, а тем более мнения отдельных отцов и учителей Церкви, нельзя cмешивать с голосом Церкви вообще. На это различие ясно указывает Ориген, который, считая послание к Евреям только по мыслям Павловым, в то же время замечает: „не без основания древние мужи передали его, как Павлово“ (Euseb. h. e. 6, 26: 1з). Кроме того, столь часто повторяемое положение, что Климент александрийский и Ориген считали такие произведения, как „Пастырь“ Ермы, послание Варнавы, послание Климента римского и др., каноническими писаниями (Цан и др.), едва ли может быть строго доказано. О „Пастыре“ Ермы Ориген выражается осторожно, с некоторым сомнением: „каковое писание (т. е. Пастырь) мне представляется очень полезным и, как полагаю, богодухновенным“ (ut рuto, divinitus inpirata. In. Rom. 16, 14: Migne gr. XIV, 1282); в другом месте: „если однако это писание может быть принято» (in Num. hom. 8, 1, Мgne gr. XII, 622); в третьем месте: „если мы осмелимся пользоваться тою книгой, которая обращается в церквах, но не считается всеми божественною“ (in Маtth. 14, 21; Migne gr. XIII, 1240). Климент ал., пользуясь посланием Климента рим. к Коринфянам, посланием Варнавы и Пастырем, нигде не употребляет формул цитации, обычных у него при пользовании священными книгами: „пиcано», „Писание глаголет“, „Дух Святый глаголет», а выражается необычно: „сила, глаголющая Ерму в откровении“ (strom. 1, 29, 2, по ей. Роtter. I, р. 426. 430; о послании Варнавы: Strom. 2, 7. 20; о послании Климента: Storm. 1, 7; 4, 24), и это показывает, что он не смешивал этих, – без сомнения, уважаемых им произведений, – с книгами каноническими. Сомнительно, по нашему мнению, и то, что св. Ириней лионский считал каноническими послание Климента к Коринфянам и „Пастырь“ Ермы (против Цана, Гарнака, Вейса, Блека и др.). Ссылаются обыкновенно на 4, 20: 2 его сочинения „Против ересей“ (по еd. Grabe сар. 37, р. 330. 331), где находится одно место, взятое, как говорить и Евсевий (Ь. е. 5, 8: 7; по еd. Schоegler, р. 173), из Пастыря („прежде всего веруй, что один Бог, все создавший и устроивший и все приведший из небытия в бытие“), предваряемое словами: „хорошо говорит писание“ (γραφή). Но нужно сказать, что „писание“ (ηαραφή – без члена) употребляется иногда у св. Иринея для обозначения обыкновенного произведения (1, 25: 4, б. 27: 4; 31: 2; 3, 12:12; 4, 41: 4); Евсевий кесарийский, прилагая (h. е. 5, 8:7) к „Пастырю“ наименование „писание“ (γραφη’), вовсе не считал его произведением священным (см. ниже). В отношении к посланию Климента рим. св. Ириней употребляет (3, 3) только выражение: „церковь римская отправила полезнейшее писание“ (ἱκανωτάτην γραφήν, т. е. ἐπιστολήν).

С другой стороны, не было и такого момента, чтобы Церковь сначала не принимала известной новозаветной книги в священный канон, а впоследствии ее включила, т. е. сперва не считала ее апостольскою, а затем признала таковою. Уже в писаниях мужей апостольских находятся указания на все новозаветные книги, кроме послания к Филимону, 3 послания Иоанна и послания Иуды [см. The New Testament in the Apostopic Fathers], что́ объясняется, конечно, отсутствием повода цитовать эти писания, имеющие частное назначение и слишком специальное содержание. Есть даже здесь сравнительно ясные указания на 2 послание Петра (Clem. Аd. Соr. 11), совершенно определенные указания на апостольское происхождение послания к Евреям (Clem. Аd. Соr. 36. 17. 9, ср. Euseb. h. е. 3, 38:3) и Апокалипсиса (Iren. Contra haer. 5, 30: Migne gr. VII, 1203). Некоторые новозаветные книги были неизвестны частным церквам (см. ниже), хотя и нельзя разъяснить, почему именно они оставались неизвестными; другие книги оспаривались (напр., послание к Евреям в римской церкви: Euseb. h. е. 3, 3:5), но спорные книги (ἀντιλεγόμενα) не то же, что книги „неапостольские“, как утверждает De-Веmmè и др., признанные впоследствии апостольскими. Церковь не делает неапостольского апостольским, а утверждает только апостольское, и этим письменным апостольским достоянием она, – повторим, – изначала владела. Сомнения Кая, пресвитера римского, Дионисия александрийского и других в подлинности Апокалипсиса суть сомнения частные; такой же субъективный характер имеет, напр., мнение Тертуллиана о написании послания к Евреям Варнавою (De рudic. 20).

Таким образом, история новозаветного канона состоит в устранении, – на основе исторического и догматического предания Церкви, – тех книг, которые незаконно иногда претендовали на каноничность в некоторых частных церквах (напр., Апокалипсис Петра), а не в Церкви вообще, и, наоборот, в принятии, – по указанным основаниям, – тех новозаветных писаний, которые иным частным церквам были неизвестны, или оставались для них спорными. На этих собственно двух моментах и движется вся история новозаветного канона. Она есть как бы постепенное сглажение в данном отношении различия, заявлявшего себя и на практике, между всею Церковию и частными церквами и отдельными мнениями. В собственном смысле может быть речь не об образовании канона (творческая деятельность Церкви), а об установлении канона (работа критически проверяющая и утверждающая изначала данное), и только протестантские богословы могут доказывать, что „канон образовался“ около 150–170 г. что до половины II в. не было даже „канона Евангелий“ (Гарнак, Юлихер, Гильгенфельд, Вейс и др.).

Церковный канон новозаветных священных книг составлял необходимый противовес канону еретиков, которые, стараясь оправдать свое учение ссылками на подлинные писания Апостолов, часто, в своих целях, прямо отвергали апостольское происхождение многих новозаветных документов, а иногда прямо сочиняли подложные апостольские произведения. Так, евиониты не признавали посланий Ап. Павла, считая его отступником от закона и имели одно только Евангелие Матфея (Iren. Adv. Haer. 1, 26:2. 3, 15:1; ср. Euseb. h. е. 3, 27:4); наоборот, Маркион относился с уважением единственно к Ап. Павлу и в его каноне находилось лишь извращенное им Евангелие Луки (Тertull. Adv. Маrc. 4, 3; Iren. Adv. Hаer. 1, 27: 2, 3, 12: 12) и 10 посланий св. Павла, которые он исказил своими пропусками (Iren. Adv. Haer. 1, 27:2. 3, 12:12). Св. Ириней лионский говорит, что еретики „приводят несказанное множество апокрифических и подложных писаний, которые они сами составили для того, чтобы поражать людей несмысленных и незнающих писаний истинных“ (1, 20:1), а в другом месте сообщает, что Валентиниане „свое недавнее сочинение озаглавливают „Евангелием истины“, хотя оно ни в чем несогласно с Евангелиями Апостолов“ (3, 11:9). В „Церковной истории“ (6, 12) Евсевия кесарийского находим известие, что еп. антиохийский Серапион (200 г.) воспретил обращение среди принадлежащей ему росской церкви „Евангелия Петра“, как евангелия еретического, составленного преемниками Маркиона, хотя раньше, до ближайшего ознакомления с этим евангелием, он разрешил его чтение.

Трудно указать определенные периоды в истории новозаветного канона. Наиболее естественно, по нашему мнению, различать три такие периода. В первый период, продолжающийся приблизительно до 170 г., – век мужей апостольских и христианских апологетов – указанное нами раньше различие в мнениях и практике частных церквей и отдельных церковных писателей относительно новозаветных книг почти вовсе не выступает; цитация новозаветных книг тогда еще сравнительно свободная; часто обращаются к „живому и пребывающему“ голосу устного апостольского предания, а что́ в сочинениях св. Игнатия Богоносца и Иустина Мученика стараются не один раз объяснить из апокрифов, то, вернее, имеет свою основу именно в устном предании (напр., Ignat. Аd. Smurn. 3; Аd. Ерhes. 19). Во второй период, заканчивающийся приблизительно третьим веком, отмеченное различие уже ясно выступает в мнениях и практике частных церквей и отдельных отцов и учителей Церкви. Наоборот, в третий период – IV в. это различие уничтожается и канон новозаветный является твердо установленным.

После этих общих принципиальных соображений о новозаветном каноне считаем необходимым несколько остановиться на важнейших моментах его истории, как они намечаются для нас в так называемом „фрагменте Муратория“ (римская церковь), в переводе Пешито (сирийская церковь), у Тертуллиана (карфагенская церковь), у св. Иринея Лионского (галльская церковь), Климента александрийского и Оригена (александрийская церковь), а затем у Евсевия кесарийского и в последующей церковной письменности IV и начала V в.

1. Фрагмент Муратория. Драгоценный в науке фрагмент, открытый ученым Муратори, – в Миланской библиотеке (L. А. Мuratotii Аntiquitates Italicae medii aevi, Меdiolani 1740, 851 sqq.), дошел к нам без начала и конца. По наиболее распространенному мнению, он первоначально был написан на языке греческом и в нынешнем своем виде представляет уже перевод, сделанный, судя по некоторым его особенностям (напр., латинизированное Саtаfryges ­­ οἱ κατὰ Φρύγας ­­ монтанисты), не ранее второй половины IV в. Так часто встречающиеся в нем ошибки в орфографии и грамматике принадлежат небрежному писцу, что подтверждается присутствием подобных же погрешностей и в других частях сборника, заключающего в себе рассматриваемый фрагмент, напр., в непосредственно следующем за фрагментом отрывке из сочинения Амвросия медиоланского об Аврааме. Фрагмент писан на Западе, поскольку Рим называется здесь прямо urbs, сравнительно же обстоятельное замечание о римском епископе Пие (строки 73–75) доказывает, что он назначался не для римлян, а для церкви, стоящей в близком отношении к Риму. Время происхождения документа определяется словами: „Пастырь“ же написал недавно, в наши времена, Ерм, в городе Риме, когда на кафедре римской церкви находился его брат, епископ Пий (стрк. 73–77). Из этих слов можно заключать, что время, отделяющее фрагментиста от смерти еп. Пия († 154 год), сравнительно небольшое, и потому написание фрагмента обыкновенно относят на 200–210 г.; допускать более раннее его происхождение (170–180 г.) едва ли возможно, ибо, судя по некоторым местам фрагмента, Церковь уже осудила не только еретиков Маркиона, Валентина и Василида, но и монтанистов (стрк. 65, 81–85), между тем последнее совершилось в Риме около 195 г. Писателем фрагмента не мог быть ни Кай, пресвитер римский, ни Ипполит, потому что первый отрицал подлинность Апокалипсиса, происхождение которого от Иоанна Богослова ясно признается в данном фрагменте, а второй вовсе не держался взгляда, что Апокалипсис написан ранее посланий Ап. Павла (стрк. 48 сл.). Памятник, должно быть, принадлежит неизвестному члену римской церкви.

Фрагмент Муратория не есть просто список (каталог) новозаветных книг, а своего рода их историческое обозрение, – гак называемый синопсис. В наших целях достаточно обратить внимание на следующее в его содержании.

В дошедшем к нам виде фрагмент начинается неясными словами о Евангелии Мзрка ((ali) quibus tamen interfuit et ita posuit), которым несомненно предшествовала речь о Евангелии Матфея. Далее говорится о происхождении Евангелия Луки (2–8) и Евангелия Иоанна, в связи с его первым посланием (9–34). Следует речь о происхождении кн. Деяний Апостольских, написанной будто бы Лукою на основании лично им виденного и пережитого, почему и не упоминается в ней о путешествии св. Павла в Испанию (34–39), и затем речь о посланиях Ап. Павла (39–63). Последние, в количестве 13, перечисляются в таком порядке: 1 и 2 послания к Коринфянам, послания к Ефесянам, Филиппийцам, Колоссянам, Галатам, Фессалоникийцам (1 и 2), Римлянам, какой порядок посланий соответствует будто бы времени их происхождения; потом, каноническими признаются послание к Филимону, одно к Титу и два к Тимофею, при чем делается замечание о подложных посланиях к Лаодакийцам и Александрийцам, измышленных в оправдание ереси Маркиона, и о подложности „многого другого“ (аliа рiura), что́ никак не может быть принято в кафолической церкви, ибо нельзя смешивать желчь с молоком (63–68).

Сделавши указанное замечание о книгах апокрифических, фрагментист продолжает: „послание же (Sane ­­ [μάντοι?] конечно, разумеется) Иуды и два (послания), надписываемые именем Иоанна, имеются в кафолической (церкви)“, и далее следует весьма темное, много затрудняющее ученых, место: „и (еt) Премудрость, написанная друзьями Соломона в честь его самого“. (68–71). Под двумя посланиями Иоанна, по всей вероятности, разумеются 2 и 3 послания, поскольку о первом его послании была уже речь раньше. Упоминание в списке новозаветных канонических книг о книге Премудрости (Соломоновой) является совершенно неожиданным, и потому вм. чтения „и (et) Премудрость“ лучше принять корректуру: „как (ut) Премудрость“; замечание это относится только ко 2 и 3 посланию Ан. Иоанна и тогда смысл его может быть тот, что как кн. Премудрости составлена друзьями Соломона (из его изречений) в честь его самого, так и данные послания, имеющие совершенно частное назначение („избранной госпоже“ и „Гаию возлюбленному“), написаны Апостолом как бы в честь своих друзей. Не настаиваем на справедливости этой своей догадки, но, во всяком случае, гипотеза Трегеллеса (Tregelles), принимаемая Цаном, что в данном случае мы имеем дело с неправильным переводом слов: Ζοφία Ζαλομόντος ὑπὸ Φίλω–νος εἰς τιμην αὐτοῦ συγγαφεῖσα („Премудрость Соломона, написанная Филоном в честь его“), где вм. ὑπὸ Φίλωνος; (,,Филоном“): поставлено по ошибке: ὑπὸ φίλων („друзьями“), не имеет для себя никакой реальной опоры, ибо не может быть речи о церковном чтении этого сочинения на Западе, как это признает Цан. – Не менее спорно и дальнейшее место фрагмента: „только принимаем (tantum recipimus) Апокалипсис Иоанна и Петра, который некоторые из наших не желают читать в церкви“ (стрк. 71–73). Предполагают здесь выпадение слов или целой строки, где Апокалипсис Иоанна сопоставлялся, по фго каноничности, с 1 посланием Петра, а затем была речь о 2 послании Петра, к которому (т. е. посланию) и относится замечание, что некоторые не желают читать его в церкви, – предполагать это едва ли есть какие-нибудь основания, и гипотеза (Цана и др.) мотивируется только отсутствием других указаний на признание в западной церкви каноничности Апокалипсиса Петра. Равным образом совершенно произвольно считать tantum неверным переводом греч. μόνην („Апокалипсис Иоанна и Петра одно, т. е. послание – принимаем, которое“ и дал.). Лучше следовать, по нашему мнению, обычному пониманию, что из Апокалипсисов принимались в римской церкви того времени только Апокалипсис Иоанна и Апокалипсис Петра, хотя, впрочем, последний некоторые не желали читать в церкви. – Наконец, в фрагменте находится важное для нас замечание о „Пастыре“ Ермы (73–80), именно, что эта книга неканоническая и не может быть читаема публично пред народом в церкви, но ее следует читать частным образом.

Как видно, в Мураториевом фрагменте ясно признаются каноническими: 4 Евангелия, кн. Деяний Апостольских, 13 посланий св. Павла, 1 послание Иоанна, послание Иуды и Апокалипсис Иоанна. Нет упоминания о послании Иакова, 2 послании Петра и послании к Евреям; несколько неясное указание находится на 3 послание Иоанна. О первом послании Петра, по всей вероятности, была речь в том месте, где говорилось о втором Евангелии, которое, согласно преданию, есть Евангелие Петрово, и кроме того сам фрагментист упоминает о 1 послании Ап. Иоанна только в связи с четвертым Евангелием. Книгою, хотя допущенною для публичного церковного чтения, но некоторыми оспариваемою, считается „Апокалипсис Петра“. Книгою, исключенной из чтения публичного, но рекомендуемою для частного употребления, является „Пастырь“ Ермы.

2. Пешито. О каноне сирийской церкви в рассматриваемое время (конец II в. и III в.) можно судить по переводу Пешито. Во всех дошедших к нам списках этого перевода, кроме рукописи Бодлеянской [в Оксфорде], находится 22 новозаветные книги: не достает 2 послания Петра, 2 и 3 послания Иоанна, послания Иуды и Апокалипсиса. Есть в переводе послание св. Иакова и послание к Евреям, что говорит о независимости канона сирийской церкви от канона церкви римской. Некоторые ученые (католики Гуг, Корнели) высказывают предположение, что указанные пять новозаветных писаний первоначально находились в Пешито и опущены были уже впоследствии, после св. Ефрема Сирина, под влиянием сомнений Феодора мопсуетийского. Но решительно невероятно, чтобы сифийская церковь поступила так в то время, когда каноническое достоинство этих книг было уже общепризнано. Что же касается возражения, что св. Ефрем Сирин, не зная греческого языка, пользуется тем не менее названными писаниями и, след., он читал их в сирийском переводе, то, по исследованию биографов св. Ефрема (Ленгерке и др.), последний, не владея разговорным греческим языком, знал однако этот язык настолько, что мог им пользоваться при изъяснении Писания.

О состоянии канона сирийской церкви до появления перевода Пешито трудно сказать что-н. определенное. Есть указания, что у сирийцев существовало „Евангелие раздельное“ и „Евангелие смешанное“ („по четырем“, – Диатессарон Тациона; ср. Euseb. h. е. 4, 29: 6), и вероятнее полагать, что первое Евангелие предшествовало второму, а не наоборот. В сирийских фрагментах Евангелий, обнародованных Кюретоном в 1858 г. (Sur. Сuretoniаnus) и англичанками – сестрами Гибсон и Льюис в 1892 г. (Syr. Levisianus), усматривают остатки более древнего, нежели Пешито, перевода „Евангелия раздельного“. В так называемом „Учении Аддея“ есть указания только на 4 Евангелия, послания св. Павла и кн. Деяний Апостольских. Едва ли сирийская церковь имела первоначально 3-е послание к Коринфянам, находимое у св. Ефрема Сирина; по крайней мере, для такого утверждения нет никаких данных.

3. О состоянии новозаветного канона в рассматриваемое время в церкви карфагенской и галльской можно судить по сочинениям Тертуллиана († 220 г.) и св. Иринея Лионского († 202 или 208 г.).

Особенность канона Тертуллиана та, что послание к Евреям он считает принадлежащим Варнаве (De рudic. 20), что составляет, как сказано, его частное субъективное мнение [хотя в последнее время оно приобретает многих солидных защитников]. Не находится в его сочинениях указания на послание Иакова и второе послание Ап. Петра; может быть, чисто случайно – нигде у него не цитуются 2 и 3 послания Иоанна, ибо, судя по выражению „Иоанн в первом послании отрицает, чтобы мы могли быть без греха (De рudic. 19), он знал не одно только первое послание Иоанново. С другой стороны, Тертуллиан определенно удостоверяет подлинность Апокалипсиса (Соптга Магс. 14) и послания Иуды (De сult. fem. 3: Migne lat. I, 1008). К „Пастырю» Ермы, частное чтение которого рекомендуется в фрагменте Муратория, он относится отрицательно, как к сочинению, оправдывающему принятие падших в церковь (De pudic. 20).

У св. Иринея Лионского нет указаний на 2-е послание Петра и послание Иуды; есть слабый намек в сочинении „Против ересей“ 5, 1 (по перев. † о. П. А. Преображенского, стр. 577) на послание Иакова. Вопреки протестантским ученым нужно сказать, что св. Ириней знал послание к Евреям и пользовался им (Contra haer. 2, 30. 4, 11: 4; ср. Euseb. h. е. 5, 26), Послание к Филимону, должно быть, не цитуется чисто случайно. Об отношении св. Иринея к посланию Климента рим. и к „Пастырю» Ермы сказано нами раньше.

4. Обращаясь к церкви александрийской, мы должны иметь в виду канон Климента ал. (ок. 200 г.) и Оригена († 254 г.).

По словам Евсевия кесарийского, Климент „в своих Начертаниях (Ипотипозах), говоря кратко, делает извлечение из всего заветного Писания» (Ь. е. 6, 14: и), и след. он пользовался всеми новозаветными книгами, в том числе и 2-м посланием Петра, хотя его цитаты часто вообще довольно свободны. Сохранились в латинском переводе Кассиодора (Migne lat. LХХ, 1120; ср. Migne gr. IX, 729) отрывки его толкования не только на 1 послание Ап. Петра, но и на второе и третье послания Иоанна и послание Иуды. „О послании к Евреям говорит (т. е. Климент), что оно принадлежит Павлу в написано им к евреям на еврейском языке, но Лука тщательно перевел его и издал для эллинов“ (Euseb. h. е. 6, 14: 2). Климент ал. пользовался Апокалипсисом Петра (Euseb. h. е. 6, 14:1), посланием Варнавы, посланием Климента рим., Пастырем (см. раньше), Учением XII Апостолов (Storm. I, 20 по еd. Роtter., р. 377; ср. Учен. XII Ап. 3, 5), но мы уже раньше сказали, что он не считал этих книг священными. По словам одного иcследователя, он ясно различал „специфически священные книги от прочей литературы“ (Н. Кutter, Сlem. Аlех. und das Neue Теstament, Giessen 1897, S. 46).

По свидетельству Оригена, общепризнанными в Церкви являются 4 Евангелия, 13 посланий св. Павла, 1 послание Петра, 1 послание Иоанна и Апокалипсис (Euseb. h. е. 6, 25:3–14); сюда же нужно присоединить и книгу Деяний Апостольских. В отличие от Климента ал. Ориген считает послание к Евреям только по мыслям Павловым, а „кто именно написал послание, об этом по истине знает только Бог“ (Euseb. h. е. 6, 25: 11–14); сам он, впрочем, не один раз цитует это послание, как несомненно Павлово и каноническое (см. места, приведенные у J. Кirchhofer’a, Quellensammlung II, 244–246). О 2 послании Петра Ориген говорит, что оно оспаривается (ἀμφιβάλλεται. Euseb. h. е. 6, 25: 8), но сам он в своих комментариях, дошедших к нам на латинском языке, не один раз им пользуется, как писанием Ап. Петра (in Lev. hom. 4, 4; in Num. hom. 1 3, 8), и нет основания предполагать, что такая цитация введена переводчиком Руфином. О втором и третьем послании Иоанна Ориген выражается довольно нерешительно: „оставил, может быть, второе и третье (ἔσρω δὲ και δευτέραν καὶ τριτην), хотя не все признают их за подлинные» (Euseb. h. е. 6, 25: 10). В отношении к посланию Иакова употребляет выражение: „обращающееся (φερομένην) под именем Иакова“ (Comm. иn Иоаn. 19, 6; Migne gr. XIV, 569) и о послании Иуды говорит: „если кто принимает и послание Иуды“ (in Маth. 17, 30; Migne gr. XIII, 1569), но сам он несомненно считал эти послания подлинными (in Rom. 4, 1; Migne gr. XIV, 961; о послании Иуды: in Маtth. 10, 17; Migne gr. XIII, 877). Вообще, во время Оригена спорными были: 2 послание Петра, 2 и 3 послания Иоанна, послания Иакова и Иуды и послание к Евреям. Но уже Дионисий александрийский (260 г.), в своей жаркой полемике против хилиастов, отвергает принадлежность Апокалипсиса Иоанну Богослову, опираясь на различии стиля и духа этого писания от четвертого Евангелия и первого послания, и склоняется считать писателем Апокалипсиса пресвитера Иоанна, „мужа святого и богодухновенного (Euseb. h. е. 7, 25), какое сомнение Дионисия александрийского не осталось без влияния на Евсевия кесарийского и других.

Влияние Оригена на установление новозаветного канона было, без сомнения, весьма велико. Указывая на спорность в его время некоторых новозаветных книг, он сам в то же время признает их апостольское происхождение. Нигде, судя по цитации, он не отожествляет с „заветными“ книгами послание Варнавы и Пастыря, хотя часто ими пользуется (напр., Dе рrincip. 3, 2: 4); по русск. пер. при Казанской Академии, вып. I, 256, 257), и послание Варнавы называет (Contra Сеls. 1, 63) „соборным“ (καθολική), имея в виду только его назначение.

5. Как бы делая вывод из предшествующей истории новозаветного канона, Евсевий кесарийский, внимательно изучивший древнюю церковную письменность и практику церквей, говорит (h. е. 3, 25: 1–2) следующее. „На первом месте надобно поставить святую четверицу Евангелий; за ними следует писание о Деяниях Апостолов; после этого должны войти в список послания Павла, за которыми надобно дать место обращающемуся (φερομένην) первому посланию Иоанна, равным образом известному посланию Петра; а наконец, если покажется (εἴγε φανείη), поместять и Апокалипсис Иоанна. Эти писания признаны всеми“ (καὶ ταῦτα μὲν ἐν όμολογουμένοις). Как видно, Евсевий говорит вообще о посланиях Павла и, след., послание к Евреям, – хотя он знал о его пререкаемости, – причисляет к „омологуменам“, в виду незначительности сомнений относительно его происхождения (ср. h. е. 3, 3: 5). Возбуждает удивление его взгляд на Апокалипсис, признаваемый несомненно подлинным у Климента и Оригена. Тут сказалось влияние на Евсевия сирийской церкви, равно сомнений Дионисия александрийского и, быть может, антиохийского пресвитера Лукиана. – Кроме книг общепризнанных (τἀ όμολογούμενα) Евсевий перечисляет еще книги спорные (τἀ ἀντιλεγόμενα). Здесь у него различаются два класса книг (h. е. 3, 25:3–6). Первый класс образуют писания, которые, хотя пререкаемы (ἀντιλεγόμενα), однако приняты многими (γνώριμα τοῖς πολλοῖς). Это – послания Иакова, Иуды, 2 послание Петра и 2 и 3 послания Иоанна. Другой класс составляют книги явно незаветные (οὐκ ἐνδιάθκα) и в этом смысле подложные (vόθα), хотя они и известны церковным писателям. Это – Деяния Павла, Пастырь, Апокалипсис Петра, послание Варнавы, так называемые Учения Апостолов (τῶν ἀποστόλων αἱ λεγόμεναι) и, если угодно (εἰ φανείη), Апокалипсис Иоанна, который одни отвергают, а другие причисляют к подлинным“; к подложным некоторые относят и „Евангелие от евреев»¹⁵.

Таково суждение Евсевии кесарийского, как историка, о новозаветном каноне. Но сам он, подобно Оригену, считает все новозаветные книги подлинными, исключая только Апокалипсис Иоанна (h. е. 3, 18: 2. 3, 39: 6. 3, 28. 7, 25), хотя иногда его цитует, как писание ап. Иоанна (Demonstr, 2: 31). В Церк. Ист. 2, 23: 25 он прямо говорит о семи соборных посланиях.

6. По поручению Константина великого Евсевий должен был изготовить для церкви константинопольской 50 экземпляров Библии (De vita Соnst. 4, 34. 36–37). В виду раньше сказанного не невероятно предположение, что в этих списках Апокалипсиса не доставало, т. е. новозаветный канон состоял только из 26 книг. Такой канон находим у Кирилла иерусалимского, † 386 г. (Саtech. 4, 36; Migne gr. XXXIII, 500), хотя сам св. Кирилл несомненно пользовался Апокалипсисом (Саtесh. 15, 16), – у Григория Богослова, † 390 г. (De genuin. Sсriрt.; Migne gт. XXXVII, 474), хотя и Григорий Бог. также пользуется Апокалипсисом (Serm. 42, 9: Migne gr. XXXVI, 469), – в 85 правиле Апостольских Постановлений, в 60 правиле Лаодикийского собора (считаемом неподлинным).

Но решительное влияние на Востоке получил новозаветный канон, находимый у св. Афанасия александрийского († 373 г.). В своем 39 пасхальном послании, написанном около 365 г. (по Цану – 367 г.), св. Аоанасий перечисляет все 27 новозаветных книг, которые являются „источниками спасения“ (Migne. ХХVІ, 1176). Этот новозаветный канон находим у св. Василия великого, † 379 г. (пользуется Апокалипсисом в Contra Еnnom. 2, 14. 4, 2), Григория нисского, 395 г. (пользование Апокалипсисом в Contra Еunom. 2), Епифания кипрского, † 403 г. (Haer. 76, 5). И после св. Афанасия ал. были на Востоке сомнения в подлинности Апокалипсиса и некоторых соборных посланий (Антиохийская школа); но в общем новозаветный канон можно считать теперь заключенным; упоминаний об „антилегоменах“ уже нет, и книги „читаемые в церкви“ (ἀναθινωσκόμενα), полезные для приступающих к оглашению „словом благочестия“ ( – такими книгами св. Афанасий в своем пасхальном послании считает: Учение Апостолов и Пастырь, наряду с книгами: Премудрость Соломона, Книга премудрости Иисуса сына Сирахова, Есфирь, Иудифь и книга Товита – ) решительно отделяются у св. Афанасия от книг канонических (κανονιζόμενα).

Не без влияния восточной церкви заключен новозаветный канон на Западе (деятельность здесь св. Афанасия, блаж. Иеронима, долго пребывавшего на Востоке, и др.). Спорными в некоторых церквах здесь долгое время оставались: послание к Евреям, 2 послание Петра и послание Иакова. В так называемом „каноне Моммсена“¹⁶ (открытом этим ученым в 1886 г.), написанном в Африке, около 360 г., не достает, – кроме послания к Евреям и послания Иакова, – еще и послания Иуды („Неrmes“, Вd. XXI, 1886, 8. 142–156; XXV, 1890, 8. 636 Н.), хотя, быть может, этот кодекс имеет не церковное, а совершенно частное назначение. Но на соборе в Риме, в 382 г., при папе Дамасе, а затем на соборах в Африке (Иппонский – 393 г., Карфагенский – 419 г.) новозаветный канон был окончательно установлен, при чем, если в определении Иппонского собора о посланиях св. Павла говорится: „13 посланий Павла, его же одно (послание) к Евреям (Mansi III, 924), то в постановлениях Карфагенского собора уже прямо читаем о 14 посланиях Павла (Mansi IV, 430), как одном, нераздельном целом. Замечаются на Западе и в последующее время отступления от принятого на соборах канона (напр., допущение в некоторых Библиях послания к Лаодикийцам и 3 послания к Коринфянам), но это уже был критический или некритический произвол.

Таким образом, вся история новозаветного канона движется, – повторим, – на двух моментах: а) принятии всею Церковию заветных книг, бывших в некоторых частных церквах и у отдельных отцов и учителей неизвестными или спорными (спорные книги надают, как мы видели, главным образом на соборные послания – послание Иакова, 2 послание Петра, 2 и 3 послания Иоанна и послание Иуды; сюда же относится Апокалипсис, бывший предметом споров главным образом на Востоке, и послание к Евреям, оспариваемое некоторыми преимущественно на Западе), и b) устранении книг, незаконно претендовавших на каноничность (Апокалипсис Петра) или, по крайней мере, на близость к книгам каноническим (послание Климента рим., послание Варнавы, Пастырь, Учение Апостолов). В Церкви всегда было живо общецерковное предание, общецерковный дух и смысл, и это мы ясно видели на тех отцах и учителях, которые, указывая, как историки и ученые исследователи, на факт некоторого разногласия во взгляде на иные заветные книги, в то же время сами, в силу этого общецерковного духа и смысла, признают все 27 заветных книг и пользуются ими в своих творениях. Канон новозаветный не есть, след., случайный продукт времени; он – издревле хранимое, неизменное достояние Церкви и потому имеет для нас всегда пребывающее значение.

Д. Богдашевский