Глава II. Раскол старообрядчества в первое время своего существования до конца XVII века

В первое время существования раскола большинство его последователей думало, что церковные исправления – единоличное дело патр. Никона, который обманом склонил на свою сторону царя и властей, а потому следует лишь раскрыть обман и царь со властями станут на их сторону, новизны прекратятся и будут восстановлены старые церковные порядки. Отсюда в сочинениях Аввакума нередко можно встретить мысль, что нужно ждать «поправления о Христе Исусе». «Я надеюсь, говорил он, что Господь «прекратит дни сии»; Он ждёт лишь «обращения» заблудших; поэтому нужно молиться – иначе не пособить – чтобы Господь «привлек» их к истине, особенно же царя. Диакон Феодор, рассказывая о двух своих видениях, служивших ответом на его моление: «будет ли конец никонианской прелести»? хотя оставляет вопрос открытым, но, очевидно, едва ли хотел дать ответ отрицательный. Подобные надежды не чужды были также Лазарю и Авраамию. Первому казалось даже, что начало уже положено: Никон «изриновен», – остаётся лишь «следы» его «загладить». 15 лет такими надеждами жили последователи раскола в первое время его существования. Однако надежды не исполнялись: исправление богослужебных книг и церковных обрядов продолжалось и после падения патр. Никона; противники церковных исправлений были подвергнуты осуждению на соборе, состоявшем из восточных и русских святителей, а упорные расколоучители – Аввакум, Феодор, Лазарь и Епифаний сосланы в Пустозерск и заключены в тюрьму. Сомнение невольно западало в душу.

Основываясь на эсхатологических чаяниях и приняв во внимание, что замена «старых» книг и обрядов новыми произошла в восьмой тысяче или «восьмом веке», когда по представлению

наших предков, должна была последовать кончина мира, многие стали опасаться, как бы не случилось «присвоения к антихристу», потому что в «последнее время», по Писанию, не «исправление веры» будет, а отступление от неё: восстанут лжеучители, чтобы уготовать путь противнику Христа. За разъяснением обратились к вождям раскола. Но и для тех вопрос оказался затруднительным, и они решили его неодинаково.

Такие столпы раскола, как Аввакум и дьякон Феодор, держались того мнения, что кончина мира «близ есть, но что антихрист ещё не приходил: началось то «последнее отступление», которое, по словам ап. Павла, имеет быть пред кончиною мира, «скоро» и антихрист «будет», так как путь уже уготован ему; явится антихрист в виде определённой личности из колена Данова и утвердить своё царство в ветхом Иерусалиме, но когда будет его явление, с точностью неизвестно³⁹· Инок Авраамий, соглашаясь в общем с этим мнением, утверждал, однако, что антихрист явится не в Иерусалиме, а в России и здесь утвердит своё царство; что по всем признакам он явится скоро и, может быть, в лице Никона, который «зело подобится» ему, а в 1691 г. должна последовать и кончина мира⁴⁰. Иные расколоучители утверждали, что царство антихриста уже настало, причем одни говорили об антихристе чувственном и указывали то на патр. Никона, то на царя Алексея Михайловича, а другие – об антихристе духовном. Вместе с тем они проповедовали, что благодать священства «испразднена» антихристом, что нет, следовательно, и не может более быть приношения бескровной жертвы, что не должно быть и браков. Напрасно Аввакум и диакон Феодор доказывали всю нелепость этого учения, говоря, что антихрист устроит себе престол не в России, а в Иерусалиме, что пред пришествием антихриста явятся обличители его Енох и Илия во плоти, что священство, причащение и брак пребудут до скончания века, значит, и во время антихриста, – ничто не помогало, «потому что разница была не велика – явился ли антихрист или же только будет, к тому же почти все были согласны в том, что кончина мира «близ есть»⁴¹. Начались вычисления года кончины; по этим вычислениям он падал на 1691 г. Со страхом и трепетом ждали этого года раскольники. Когда же он настал и подошли те дни и ночи, в которые, по вычислениям, должна была последовать кончина мира,

то многие из них постились, молились, каялись друг другу в грехах, надевали чистые рубахи и саваны, ложились в приготовленные заранее гробы и, лёжа в них, пели заунывным напевом:

Древян гроб сосновый

Ради меня строен.

В нем буду лежати и

Трубна гласа ждати

Ангелы вострубят,

Из гробов возбудят...

Но трубного гласа дождаться не могли и с смущением вставали из гробов. Другие, чтобы не покориться антихристу, стали за веру с оружием в руках.

«Стояние за веру» в Соловках. В конце 1657 года в Соловецкий монастырь было прислано 15 новоисправленных Служебников и 3 других церковных книги. Не сочувствуя предпринятому п. Никоном исправлению книг и обрядов архим. Илия скрыл от братии полученные книги и продолжал служить по-старому. Однако, чтобы не подвергнуться ответственности за своё поведение, он созвал собор на 6-й неделе великого поста (1658 г.). На соборе он принудил всех попов подписать приговор о несогласии служить по новым Служебникам. На самом же деле не все были согласны с этим приговором. Три монастырских священника (Виталий, Спиридон и Герман) написали даже челобитную п. Никону на своего архимандрита, но челобитная их осталась без последствий, потому что не за стала Никона в Москве: он был уже в удалении от дел и жил в Воскресенском монастыре. С наступлением весны, в Соловецкий монастырь начали приезжать богомольцы. Многие из них стали зазирать, что в Соловецкой обители все ещё поют не на речь и служат по прежним Служебникам. Когда архимандрит услышал об этом, то созвал новый собор (8 июня), на который пригласил и богомольцев. На этом соборе он обратился к присутствовавшим с речью, в которой увещевал их не отступать от прежних порядков. В этом смысле был составлен приговор и тут же подписан всеми грамотными из братии. Не довольствуясь этим, архимандрит Илья заказывал по всем монастырским волостям и усольям, чтобы новых Служебников отнюдь не принимали и крестились бы по-прежнему, двумя перстами, а кто крестился тремя перстами, тех проклинал. На сторон сего были келарь Сергей, Савватий Обрютин, старец Евстратий, Макарий Бешеный, Герасим Фирсов, Тихон Будильник и многие другие «велие враги и хульники на чин святые восточные церкви». Герасим Фирсов написал даже тетрадки о двуперстном сложении, которые ходили по рукам братии и грамотных людей. Благодаря этим обстоятельствам раскол значительно усилился как в Соловецком монастыре, так и его окрестностях.

В 1659 году архимандрит Илья умер, а на место его был избран управитель Соловецкого подворья в Вологде Варфоломей, человек нерешительный, но строгий. В 1660 и 1664 гг. Варфоломей был в Москве на соборах по делу п. Никона, но не получил никакого определённого приказания относительно введения новоисправленных книг; сам же сочувствовал старине и потому до 1666 г. продолжал отправлять богослужение по старым книгам. В 1665 г. он был потребован в Москву на предполагавшийся собор 1666 г. С ним Соловецкая братия отправила челобитную (первую) царю Алексею Михайловичу, в которой просила его о неприкосновенности прежнего чина и устава. Варфоломей не только не представил царю челобитной, но даже покаялся, что до сих пор держался старины и не вводил в употребление новоисправленных книг. Узнав об этом, Соловецкие монахи, во главе с Герасимом Фирсовым и при участии ссыльного князя Михаила Львова⁴², написали на него челобитную, в которой обрисовывали его самыми мрачными красками и просили назначить вместо него нового настоятеля. Варфоломей немедленно же написал оправдание, представил Герасима Фирсова главным заводчиком монастырских смут и обвинил его с товарищами в разных преступлениях. Тот был вытребован в Москву и там принёс раскаяние. Но беспорядки в монастыре продолжились. Заправителями их были старцы: Александр Стукалов, Ефрем Каргополец и Геннадий, которые вошли в сношения с опальными людьми, сосланными в Соловецкий монастырь за разные проступки, стали чинить мятежи, подстрекали братию к непослушанию соборным старцам и помогали опальным бежать из монастыря. Об этих беспорядках стало известно в Москве и оттуда был послан в Соловки архимандрита Ярославского монастыря Сергий, которому велено было сообщить братии соборное повеление о принятии новоисправленных книг и произвести следствие по делу Варфоломея с братией. В Соловках приняли Сергия очень неприязненно. Монахи не хотели с ним ни видеться, ни разговаривать иначе, как в общем собрании, не объявляя своих имён; а мирские люди говорили: «годится-де их побить каменьем, посланы-де они от антихриста прельщати нас» (Матер., т. III, стр. 152). Поговорив с братией на соборе и не добившись ничего, Сергий послал в Москву донесение о неуспехе дела, а сам поспешил выбраться из монастыря. После его отъезда, Соловецкие иноки отправили к царю три челобитных. В первых двух они просили его не принуждать их к принятию новоисправленных книг, причём указывали (во второй челобитной) и причины, по которым не могут принять ни новых книг, ни троеперстия и пр., а в третьей – жаловались на действия архимандрита Сергия и опять просили сменить Варфоломея, а на его место определить архимандрита Никанора – человека книжного и решительного. Варфоломей был сменён, а на место его назначен строитель Московского подворья Иосиф.

В августе 1667 года Варфоломей и Иосиф отправились в Соловецкий монастырь, а с ними и Никанор, бывший в то время в Москве и принёсший пред собором раскаяние. Первый поехал для сдачи дел и имущества монастырского, а последние двое – к месту своего назначения. Соловецкие иноки Иосифа не приняли, а в посланной по этому поводу челобитной царю прямо просили его не присылать новых учителей, а лучше прислать на них свой царский меч. Никанор стал на сторону братии и «со раскольники вчинися». 23 сентября из монастыря был послан к царю старец Кирилл Чаплин; от архимандрита Иосифа он повёз отписку о том, как его приняли в монастыре, а от братии – новую челобитную (пятую) царю, самую обширную, составленную казначеем Геронтием. В ней Соловецкие иноки указывают т е «новшества», которые внесены в новоисправленные книги, пытаются доказать неправославие греческой церкви и чистоту веры древней русской церкви и просят оставить их при старых порядках. Получив от Кирилла Чаплина сведения о происшедшем в Соловецком монастыре, царь и духовная власть решились принять серьёзные меры против непокорных монахов. Царь своим указом (от 27 декабря) повелел отобрать у них богатые береговые вотчины в казну и запретил подвоз хлебных запасов к монастырю; а Московский собор 1667 года, бывший в полном составе, предал Соловецких монахов анафеме. Но ни то, ни другое не подействовало, и решено было прибегнуть к сил е. В конце лета 1668 года был послан для осады монастыря отряд стрельцов. Но при появлении его, Соловецкие монахи заперлись в крепких монастырских стенах и решились защищаться с оружием в руках. Таким образом «стояние за веру» приняло характер политического восстания.

Мысль о вооружённом сопротивлении принадлежала келарю Азарию (в 1670 году он был взят в плен), архимандриту Никанору да Фадюшке Бородину. Архимандрит Никанор ходил беспрестанно по башням, кадил и кропил пушки и говорил: «матушки мои галаночки (из Голландии), надежда у нас на вас, вы нас обороните». Хотя более благоразумные из монахов не только не советовали делать этого, но даже и затворяться в монастыре, однако голос их остался втуне, потому что на стороне келаря Азария, архимандрита Никанора и Фадюшки Бородина стояли многие лица недовольные церковными и гражданскими порядками, сосланные в Соловецкий монастырь под начал, числом более 150 человек, а также беглецы из шайки Разина. Эта мятежническая партия взяла монастырскую власть в свои руки и стала распоряжаться в монастыре по своему произволу. В 1673 году она положила «за великаго государя богомолье оставить» и начала говорить про великого государя такие неистовые слова, «которых не только написать, но и слышать страшно». Кто из священников не хотел оставить молитву за царя, тех притесняли и морили в тюрьме голодною смертью. Службы стали совершать без священников, исповедовались у простолюдинов и умирали без причащения св. Таин. Очевидно, таким образом, что политический характер восстания Соловецкого зависел не столько от монахов Соловецких, сколько от чуждых им людей.

Осада монастыря длилась 8 лет. Сначала правительство медлило принять решительные меры: начальник отряда Волохов большую часть времени проводил в Сумском остроге и ничего почти не делал. Через 4 года на место его прислан был голова московских стрельцов Клементий Иевлев. Но и этот ничего не сделал. Тогда был послан воевода Мещеринов с приказанием «искоренить мятеж вскоре». Он тесно обложил монастырь. Между тем в монастыре начались распри, и более благоразумные старцы старались убежать из монастыря. Один из них, по имени Феоктист, указал воеводе пункт, чрез который можно было проникнуть в монастырь. 22 января 1676 г. часть войска вошла в монастырь через указанное место и, отворив ворота, впустила остальное войско. Таким образом монастырь был взят. Виновные отчасти были казнены, отчасти же оставлены для допросов, а монастырь был заселён новыми монахами.

Осада Соловецкого монастыря имела крайне вредные последствия для православной Церкви и много способствовала распространению и усилению раскола, а) Монастырь исстари пользовался и теперь пользуется особенным уважением в народ е, как место подвигов препп. Зосимы и Савватия и как обитель, где процветало благочестие, и сюда стекалось и стекается множество богомольцев. Между тем во время осады в монастырь проникнуть было нельзя. Поэтому в народе быстро распространилась молва, что монастырь осаждается войском, что монахи отстаивают старую веру, и производила сильное смущение в народе, б) До и во время осады многие из монахов ушли из монастыря и рассеялись по всей России, всюду рассказывая о царе-гонителе, о духовной и гражданской властях – слугах антихриста, о тех мучениях, которые им приходится переносить и т. п. Рассказы их производили сильное впечатление на народ, и раскол быстро рос, в) Наконец, эта осада, дала повод раскольническому писателю Семёну Денисову составить «Историю об отцех и страдальцех Соловецких», где Соловецкие монахи-мятежники изображаются как мученики, а воеводы – как мучители и описываются разные видения и чудеса. История эта написана языком прологов и производила (да и теперь производит) сильное впечатление на народ.

Спустя неделю после взятия Соловецкого монастыря умер царь Алексей Михайлович. Раскольники думали, что с его смертью гонения на древлее благочестие прекратятся и для них наступят лучшие дни. Поэтому, как только весть о смерти Алексея Михайловича и восшествии на престол Феодора Алексеевича дошла до Пустозерска, Аввакум не преминул написать новому царю просительное послание, в котором то с трогательною простотой, почтительностью просит помиловать его, то с ожесточением ослеплённого фанатика говорит: «а что, царь-государь, кабы ты мне волю дал, я бы их, что Илия пророк, всех перепластал во един день... Перво бы Никона собаку и рассекли на четверо, а потом бы никониан... Бог судит между мной и царем Алексеем. В муках он сидит, слышал я от Спаса, и то ему за свою правду». Однако все было тщетно. В 1681 г. Аввакум вместе с своими «соузниками» «за великия на царский дом хулы» был сожжён. Смерть его произвела сильное впечатление на раскольников, но не остановила их попыток восстановить старое благочестие. В Москве они склонили на свою сторону даже стрельцов и произвели большую смуту.

Московская смута 1682 г. Московская смута 1682 г. началась при следующих обстоятельствах. После смерти царя Феодора Алексеевича († 1682 г.), между партией Милославских и Нарышкиных возникла сильная борьба из-за царского престола. На сторону первой стали стрельцы и подняли сильный мятеж. Три дня они неистовствовали, убивая бояр противной партии и грабя их дома. Дело кончилось тем, что царями были объявлены Иоанн и Пётр Алексеевичи, а за слабостью одного и малолетством другого, правительницею была назначена сестра их, царевна Софья. В память этого события был поставлен памятник, а стрельцам розданы награды. В руках последних была вся сила. Видя это, раскольники задумали восстановить, при помощи их, древлее благочестие. С этою целью они начали подговаривать стрельцов постоять за старую веру. Старания их увенчались успехом спустя несколько дней после мятежа, в Титовом стрелецком полку происходило совещание, как бы восстановить в Москве древнее благочестие, бывшее до п. Никона. Решено было обратиться к правительству с челобитною. Начали искать у себя в полку людей, которые могли бы составить её и дать ответ в её защиту, но не нашли ни одного. Тогда они поручили это дело иноку Сергию, незадолго пред тем прибывшему в Москву с северного края для подачи царю челобитной о принятии в церковное употребление старопечатных книг⁴³. Тот, при помощи Саввы Романова, Никиты Пустосвята и некоторых других лиц, составил челобитную «от лица всех полков и чернослободцев»⁴⁴ и представил стрельцам. Последние выслушали её и одобрили. С просьбою о передаче челобитной они обратились к своему начальнику, князю Хованскому, который, по своим убеждениям, был истый раскольник. Он согласился на их просьбу. Сергий и выборные стрелецкие просили его, чтобы он устроил для них на лобном месте пред народом в Кремле у Красного крыльца, в присутствии царей и царицы Наталии Кирилловны, патриарха и архиереев, собор, и как можно скорее, до коронования государей. Хотя Хованский видел всю неисполнимость их желания, но обещал. Однако в назначенный день произошла только подача челобитной. Венчание царей происходило по новым книгам, и литургия была совершена на 5 просфорах. Хотя Никита Пустосвят и нёс 7 просфор, по заказу и обещанию Хованского, но за теснотой не мог добраться до церкви. После этого раскольники несколько дней буйствовали в Москве: ходили по улицам, по рынкам и др. местам и открыто говорили: «постойте, православные, за истинную веру; ныне нет истинной церкви на земле; не ходите в церкви: они осквернены; не покланяйтесь новописанным иконам» и т. п. Если кто их останавливал, то они били его немилосердно. 3-го июля они имели частное прение с п. Иоакимом (1674–1690 г.) в крестовой палате. Это прение описано Саввой Романовым. В своём описании он представляет себя и своих товарищей, говоривших против патриарха, победителями, а патриарха и архиереев совершенно побеждёнными и не знающими, что отвечать. После этого прения патриарх назначил быть собору через день. 5 июля предводители мятежа, в сопровождении огромной толпы стрельцов и народа, с возожжёнными свечами, отправились в Кремль и, в виду царских палат, поставили аналои, положили на них крест с евангелием и зажгли свечи. Никита Пустосвят избранный стрельцами для защиты поданной ими челобитной, и его товарищи стали убеждать народ постоять за старую веру. Толпа все более и более увеличивалась. Раскольники требовали, чтобы состязание о вере было тут же на площади, а правительство и патриарх звали их в грановитую палату. Ни та ни другая сторона не хотела уступить. Наконец, решено было идти в грановитую палату. Сюда пришли царевна Софья и другие лица царской семьи, патриарх и архиереи; туда же явились Никита Пустосвят, Савва, Сергий и др. раскольники. С шумом и криком, с возожжёнными свечами в руках, вошли последние в грановитую палату, расставили здесь свои аналои и скамьи и положили на них иконы и книги. На вопрос царевны Софьи, зачем они пришли, раскольники отвечали: «мы пришли утвердить старую веру; у нас ныне новая вера, в которой спастись нельзя», и подали челобитную. Во время чтения челобитной Никита начал кричать. Афанасий, архиепископ холмогорский, хотел было его унять, но тот бросился на него и стал бить (по словам Саввы Романова, «мало отвел его рукою»)⁴⁵. Чтение челобитной продолжалось. Раскольники шумели; Софья Алексеевна несколько раз замечала им, чтобы они не кричали, а били челом, как следует; но крики не умолкали. Патриарх Иоаким, взяв в руки Евангелие, писанное рукою митрополита Алексея, и соборное деяние об учреждении патриаршества в России, со слезами убеждал их образумиться. Но раскольники, сложивши руки двуперстно, не слушали его, а только кричали: «вот так, вот так». Так целый день толковали, кричали, ссорились, но не пришли ни к какому определённому результату. Правительство обещало дать указ на другой день. С шумом вышли раскольники из палаты и ещё на крыльце, охраняемые сотнею стрельцов, начали кричать, подняв руки вверх: «победихом, победихом, тако слагайте персты»! Достигнув лобного места, они поставили аналои и скамьи, положили на них иконы и начали проповедовать своё древлее благочестие, беспрестанно повторяя: «тако веруйте, – мы всех архиереев препрехом и посрамихом, – тако творите». За рекой Яузой они служили молебны по церквам и звонили в колокола. Но торжество их было не продолжительно. Чтобы прекратить мятеж, Софья Алексеевна решила разобщить стрельцов с раскольниками и с этою целью немедленно пригласила к себе выборных от всех полков. Когда те пришли, она начала убеждать их не менять правительства на каких-то бродяг-чернецов, а затем велела дать стрельцам денег и вина. Последнее возымело своё действие. Стрельцы принесли повинную, заявили, что стоять за старую веру – не их дело, и сами переловили главных мятежников. Никита Пустосвят был казнён отсечением головы за оскорбление царской власти, а другие разосланы по монастырям под начал.

После раскольнической смуты 1682 г. власть обратила на раскол более строгое внимание. В опровержение поданной мятежниками челобитной патр. Иоакимом в том же 1682 г. была написана и издана книга под заглавием «Цвет духовный», а со стороны светской власти было усилено преследование раскольников, – указами 1684 и 1685 гг. под страхом смертной казни было запрещено самое содержание раскола.

Чтобы избежать преследований правительства, многие обращались в бегство. Средство это рекомендовалось ещё первыми расколоучителями – диаконом Феодором и Авраамием, в целях сохранения благочестия, почему практиковалось и ранее. Когда же начались преследования со стороны правительства, то явилось новое побуждение для «гонимых в одном граде в другой перебегать». Отсюда одни постоянно перебегали с одного места на другое, иногда даже ничем налично к тому не вынуждаемые, а другие, смотря на пустыни, как на единственное место, где «живет Бог, слушает молящихся Ему и спасает я», и при том такое, до которого не достигнет рука антихриста, бежали на пустынные окраины отечества – в Поморье, Дон, Стародубье, особенно же в Сибирь и за границу: в Польшу, Швецию, Турцию, Молдавию, Валахию, Австрию и Пруссию, образовали там общины, скиты и монастыри и завели хозяйство. Из числа таких общин более замечательны следующие: 1) Выгорецкое общежитие (на берегу реки Выг в Олонецкой губ.), 2) скиты Керженские (по рр. Керженцу и Бельбашу в Нижегородской губ.), куда стекались раскольники со всей России, а после стрелецких казней бежало из Москвы много стрельцов с их жёнами и 3) Стародубье (Чернигов, губ.), состоявшее из нескольких слобод, наполненных бежавшими из разных мест раскольниками. В правление царевны Софьи многие из здешних раскольников для безопасности перешли польскую границу и поселились на острове Ветке, находящемся на р. Соже (в нынешней Могилевской губ.). Эти общины имели важное значение в жизни раскола: в них вырабатывался тот или иной строй жизни, решались возникающие в расколе вопросы и т. д.

Другие последователи раскола, чтобы «не погибнуть зле духом» и не предать благоверия, прибегали к самоистреблению: морили себя голодною смертью, резались, топились, но чаще всего сожигались. Известия о самосожжении находятся уже в сочинениях первых расколоучителей, – особенно много случаев указано у Аввакума. Первый случай самосожжения, по свидетельству Аввакума, был в 1672 г. в Н.-Новгороде, причём сгорело «тысячи с две» раскольников. Но ещё ранее самосожжения началось самоуморение. Зародилось оно в Вязниках, Владимирской губ., в среде последователей чернеца Капитона. Остановившись на мысли о подвижничестве, выразившейся у Капитона, между прочим, в постничестве, они довели эту мысль до конца и стали проповедовать пост до «уморения». «Законодавцем самоубийственных смертей» слыл Василий Волосатый. «Очиститеся огнем и постом от всего греха, говорил он, ту бо и сущим крещением креститеся». Из капитоновщины самоистребление скоро проникло и в среду других старообрядцев, но утвердилось здесь на иной почве и других основаниях, именно – на учении об антихристе. Исходя из мысли о наступлении царствования антихриста и указывая на преследования правительства, как видимый признак этого царствования, эти последние говорили, что самоистребление служит единственным средством «цело соблюсти веру», сохранить «ризу крещения от осквернения» и не погубить плодов покаяния, так как иначе будто бы никак нельзя избежать печати антихриста, «ятый же на мучение» и открыто покоряется антихристу. Поэтому всем, кто хочет спастись от руки антихриста, необходимо добровольно покончить с собой. Спросили Аввакума, тот отозвался одобрительно, хотя заметил, что такой подвиг по силам только избранным и может быть предложен лишь в виде «самовольного мученичества», при чем оправдывал его исключительно святоподобиями. Ответ этот скоро получил широкую известность среди раскола, и самоистребление страшно усилилось. По словам Аввакума, в пределах нижегородских жглись тысячи тысяч. В Сибири в 1679 г. сожглось с попом Дометианом 1700 человек. Когда же был издан строгий указ 1685 г., то случаи самоистребления, в виде самосожжения, ещё более умножились. В 1687 г. в Березове-Наволоке, Олонецкой губ., вместе с соловецким выходцем Пименом сгорело более 1000 человек; в том же году в Палеостровском монастыре, Олонецкой губ., сожглось с диаконом Игнатием 2700 человек, в 1689 г. там же – 500 человек. Немало было случаев самосожжения и в других местах⁴⁶.

После осуждения собором 1667 г. раскольники-старообрядцы оказались вне церкви и, кроме того, у них не осталось ни одного епископа, который мог бы положить начало преемственности хиротонии в расколе, а за отсутствием хиротонии, должны прекратиться иерархия и таинства. Пока оставались попы старого рукоположения, раскол мог ещё кое-как обходиться, но когда они стали один за другим сходить в могилу, вопрос об иерархии потребовал неотложного решения. Как же он решался? Первые новгородско-псковские расколоучители, в лице попа Ильи и священноинока Варлаама, считали рукоположение, совершенное по новым книгам, не действительным и не действенным и потому приходящих к ним новопоставленных попов перекрещивали. На новгородском собрании раскольников 1694 г. было уже заповедано с клятвою хранить учение, что «по грехам нашим в таковая времена достигохом, в няже православнаго священства в конец по благочестию лишились», – есть только «антихристовы попы». Вместе с хиротонией в новгородско-псковских пределах отвергали и совершаемое по новым книгам крещение. Поэтому Варлаам и Илья перекрещивали; последний дал и мирянам право совершать этот чиноприём. В поморском крае на ряду с попами старого рукоположения – игуменом Досифеем, попом Ефремом и священноиноком Пафнутием действовали и простые чернецы, в большинстве Соловецкие выходцы, переходившие с места на место и имевшие большое значение в глазах населения. Последние требовали перекрещивания над получившими крещение по новым книгам и под их воздействием этот порядок здесь окончательно утвердился. Право перекрещивания они усвояли самим себе; за ними следовали и бельцы. Вместе с никонианским крещением отвергалось и никонианское рукоположение. На Дону иеромонах Иов, затем игумен Досифей и чёрные попы Пафнутий и Феодосий – все старого рукоположения – крещённых по новым книгам перекрещивали и попов нового рукоположения не принимали; но когда появился (во второй половине 80-х годов) в Черкасске Самойла, поп нового поставления, то казаки пригласили его служить по старым книгам. Первые стародубские и ветковские требоотправители, попы Козма и Стефан, новокрещённых перекрещивали и попов нового поставления не принимали. Под их влиянием ветковские насельники чуждались жившего тогда на Ветке попа Иоасафа, получившего хиротонию от Тверского архиерея, хотя и по старым книгам. Но когда Козмы и Стефана не стало, то они упросили его стать их попом. Преемник же Иоасафа, чёрный поп старого рукоположения Феодосий, уже «отверз дверь» на Ветке попам нового рукоположения. Первыми организаторами жизни раскола на Керженце были попы старого поставления, но скоро явились сюда и новопоставленные попы, на ряду с которыми действовали и простые монахи, например, Авраамий. Тоже было и в других центрах. Так. обр. в главных центрах раскола по вопросу об иерархии практика была не одинакова; мало того, различие замечалось даже в одном и том же центре. В виду этого обратились к авторитету главных расколоучителей, однако и в их руководственных посланиях не нашли единообразного решения вопроса. Диакон Феодор утверждал, что от попов старого рукоположения, если они, после уклонения от старины, искренно покаялись, по нужде, можно принимать всякую святыню – и крещение, и исповедание, и причащение, а от новопоставленных – нет. «А которые попы от Никона отступника ставлены, говорил он, и от никониан после мору, паче же от 174 (1666) года, егда совершенно православие все отринута», то «православным христианам не подобает их благословения приимати, ни крещения ни молитвы, и в церкви с ними не молитися, ниже в домех..., аще и по старому служат». Такого же взгляда держался и инок Авраамий. Протопоп Аввакум сначала тоже согласился было с Феодором и даже приложил руку к его епистолии на имя некоего Иоанна, но потом стал учить иначе, именно: он то дозволяет мирянам самим совершать крещение, исповедь и причащение, а также пострижение в иночество, освящение брашна, посуды от осквернения и т. п., то даёт следующие наставления. Если младенец будет окрещён священником старого или нового (со времени патриарха Никона) рукоположения по новому Потребнику, то не следует его перекрещивать, а нужно только прочитать «старея» молитвы, помазать его маслом и миром и обойти около купели «по преданию». Если же крещение совершено по старому Потребнику, то и такого довершения не нужно. В том же смысле учил он относительно браков, совершенных новопоставленными священниками, т. е. расторгать их не следует, а нужно только довершить венчание: прочитать молитвы «старея» и обойти по-солонь, не возлагая вторично ни венцов, ни перстней. «Буде по старому действовал, новик или старой, говорил он, – а служат по новому, – клади то в дело и крещение и венчание». Вообще «где пение без примеса внутрь алтаря и на клиросах, о сем посудить. Аще поп он проклинает никониан и службу их и всею крепостью любит старину: по нужде, настоящаго ради времени, да будет поп. Как же миру быть без попов?».

В виду такого разногласия в местной практике и учении расколоучителей, раскольники решили вопрос об иерархии не одинаково. Одни из них, исходя из учения об антихристе и думая, что, с воцарением этого последнего врага Церкви Христовой, не может быть ни священства, ни таинств, видимым признаком чего служит отсутствие в раскол епископского чина, пришли к мысли о бессвященнословном состоянии и стали учить, что по нужде, можно содевать спасение помимо иерархических лиц, без попов, отчего и получили название беспоповцев. Другие же, в виду ясных свидетельств Писания, что священство вечно и что антихрист не возможет истребить его, не согласились с таким учением; однако видя, что в расколе преемственность хиротонии пресеклась по отсутствию епископа, решили принимать попов нового поставления, бежавших от православной церкви, отчего и стали называться поповцами. Начало такому двоякому решению положено было рано, хотя с точностью неизвестно, когда именно. Принятию его немало содействовали местные условия.

Часть раскольников, как известно, осела в Поморье, которое и теперь отличается безлюдьем и пустынностью, а два века тому назад – тем более. Селения там были разбросаны (то же и теперь), храмов было мало, да и те нередко оставались без священников. Вследствие этого взрослые часто умирали без исповеди и св. причастия; младенцы подолгу оставались не крещёнными, или же были крещены мирянами; браки заключались без венчания церковного. Вместо храмов по деревням были заведены часовни, в которых общественное богослужение совершалось выбранными старцами-мирянами, или же Соловецкими выходцами, в большинстве простыми иноками. Случилось, что и главными распространителями раскола в Поморье были большею частью простые, не имевшие сана, иноки. Так обр. вопрос об иерархии решался здесь сам собою в духе беспоповщины. В других местах, напр., на Ветке условия были совершенно другие. Управление в течение значительного промежутка времени белыми и черными попами старого рукоположения, густота населения Ветки и чисто мирской, городской характер жизни её обитателей невольно приучали их к мысли, что обходиться без священников нельзя, а сознание, что попы их не вечны, наводило на мысль Аввакума о принятии новорукоположенных священников, возлюбивших старину. Мысль эту начал осуществлять чёрный поп Феодосий, стоявший во главе Ветковского общежития. В 1695 году он вызвал на освящение Ветковской церкви двух попов: из Рыльска своего брата Александра «новопоставленна» и из Москвы – Григория, а затем, вследствие увеличения населения Ветки и нужды в совершении браков, сманил из Калуги попа Бориса, тоже нового рукоположения, и благословил его совершать богослужение и таинства по старопечатным книгам. Таким образом ветковцы недостаток в попах «стараго» рукоположения стали заменять попами, бежавшими от православной Церкви. К тому же склонились донские, кубанские, стародубские и керженские раскольники.