Молитва, егда поставят митрополита и входит первее во град

Епископ, в день своего посвящения, на службе литургии уже действует как совершитель таинства священства – рукополагает во диакона или священника, чествуется честию архиерея и, по окончании службы, получает жезл, как знак архипастырской власти в управлении паствою. Он в службе изображает собою Великого Первосвященника – Господа, принесшего собою жертву за грехи мира. В прежнее же время, кроме того, чествование архиерея и вступление им в отправление архипастырской службы выражалось в особых священнодействиях. В храме совершался чин посаждения архиерея на престол (на кафедру) и благословения им находящихся в храме людей, а вне храма было шествие архиерея нa осле, или коне и при этом благословение им города и чтение молитвы у городских ворот. Посаждение архиерея на престоле и торжественное шествие его по городу были в связи между собою. То и другое выражало почет вновь рукоположенному и начало его службы архипастырской. Затем такое же шествие по городу и чтение молитвы было по приезде архиерея в город, в который он был назначен архипастырем. Эти священнослужения совершались у греков, и от греков перешли в русскую церковь.

Торжественное посаждение архиерея на престол (кафедру) имело такое же значение, как одевание его в одежды святительские и вручение ему жезла, то есть, выражало вступление архиерея в должность архипастыря, изображающего собою Господа. Потому бывает, говорит Симеон Солунский, торжественное посаждение патриарха, дабы, возседши, как Спаситель на небесах, он оттуда даровал и проповедовал всем мир; оттуда он и благословляет трикирием, как бы с небесного престола, даруя благодать и озарение Троицы чрез Спасителя (Разг. о священнод. гл. 197).

У греков чин посаждения епископского (ἐνϑρονιασμόϛ) свершался сперва так же великолепно, как во время бл. Симеона Солунского, в XIV веке, чин посаждения патриарха, именно – архиерей был посаждаем на престол в церкви, при собрании епископов епархии, совершавших посаждение по грамоте архиепископа. Ныне же, говорит блаженный Симеон, оно (посаждение епископа) прекратилось по причине варварских набегов и постигших церкви искушений и смятений, а совершается только в одной великой церкви и бывает таким образом: по приготовлении престола, на котором, обыкновенно, садится архиепископ, и обычного украшения, по прочтении молитвы и трисвятого священником, в присутствии всех слуг епископских со свещами и при собравшемся народе, рукоположенный архиерей посаждается первым или вторым из священников, трижды на престол, подобно как и патриарха священники посаждают на сопрестолие и восклицают ἄξιος (достоин) вновь рукоположенному. Потом, между тем, как он сидит, многолетствуют благочестивым царям, архиепископу и самому рукоположенному, и затем делают отпуст. Народ же, равно как и священники, приступая, целуют руку рукоположенного и получают благословение, притекая с верою (Разговор о св. священнод. и таинст., гл. 184). Затем вновь рукоположенный, преподав благословение людям, бывшим в храме, возседает (после литургии) на коня и объезжает город для благословения его и чтения молитвы о нем (гл. 185).

Патриарх, несмотря на то, что по рукоположении его во епископа, уже посаждался на епископский престол, он во время своего поставления на патриаршество, получив большую благодать, возводился на престол патриарший. Если он уже был рукоположен в архиерея, то, после производства, прибыв в великий храм Премудрости Божией и помолившись и сотворив поминовение, уходил. Потом, по наступлении воскресного дня, опять приходил (в храм Премудрости), облачался в архиерейские одежды с саккосом и начинал литургию. После входа, многолетие совершалось не внизу, но, подобно как при рукоположении архиерея, на сопрестолии. После трисвятого и молитвы, по раздаянии свечей и по возжении их, когда все становились на своих местах по чину, патриарх возводился двумя первыми архиереями, которые брали его с обеих сторон и посаждали на святительском престоле и восклицали: ἄξιος (достоин). Это пели трижды, и внутри алтаря все священнослужители, и вне певцы и клирики. Затем во второй раз поднимали и сажали его, восклицая ἄξιος и опять тоже пели трижды извнутри и вне. Подобным образом и в третий раз посаждали его и ἄξιος произносили и пели трижды, – священнослужители внутри и певцы вне. Потом бывало многолетие (там же, гл. 197).

Такое же посаждение архиерея на престол совершалось в России с давних времен. В России оно называлось «настолованием». В XI веке митрополит Иларион говорил о себе в своем исповедании: аз... от благочестивых епископ священ и настолован (Приб. к Твор. Св. Отц. отд. II, 255). В Прологе сохранилось сказание¹, что настолование установил на Руси Ярослав. Там сказано: «Ярослав святи ю (церковь св. Георгия) Ларионом митрополитом месяца ноября в 26 день и сотвори в ней настолование новоставимым епископом». Преосвященный митрополит Макарий, приведя это сказание из древнего Пролога Погодинского, XIV века, совершенно верно опроверг мнение покойного архиепископа Филарета (Ист. русск. церкви. I, 155), утверждавшего, что под настолованием в Прологе следует разуметь освящение церкви св. Георгия, или поставление в ней новой трапезы². Под настолованием ясно разумелось посаждение архиерея на кафедру. Но преосвященный митр. Макарий, говоря о совершении в России чина возведения архиерея на кафедру, излагает только греческий чин и не указывает отличия его от русского. На основании книги Бингама (Оrigines eccles. lib. 11, с. XI §16), он говорить, что этот обряд в древней церкви состоял в следующем: по рукоположении кого-либо в сан епископа, назначался особый день, когда во время литургии, вслед за прочтением Апостола и Евангелия, – новопоставленный епископ был торжественно возводим посвятившими его иерархами на кафедру (на стол θρόνοϛ) среди церкви и приветствуем провозглашением его епархии и целованием (Ист. русск. церк. Т. I, прилож. № 4). Это, повторяем, греческий чин; русский же отличался от него. В чине избрания и поставления епископа на Руси (1423 года), современном бл. Симеону Солунскому, указано настолование епископа не в особый день, а в тот же, когда бывало самое посвящение и не на литургии, как у греков, а по совершении ее; затем и в самом чине настолования было отличие. По упомянутому чину XV столетия: митрополит и прочие епископы, по окончании службы, снимают с себя ризы, новопоставленный же поджидает в ризах; «ризничии же метрополичи поставляют стола митрополича от жертвеника, пред дверми жертвеника, и покрывать стола завесою, еже у места, идеже митрополит стоить и, приведше новопоставленого протопоп и иныи попы, клирошане с ним, и посадивше его на столе, абие протопоп с десныя страны, другий же поп от старейших с левыя страны, поднимают его под пазухи и востовляют, глаголюще: «сполаети, деспота», и паки посаждают его, и в другий воставляют его, тожде глаголюще; и тако мало от стола его отведше и поюще: имя рек, священному епископу богоспасеного града, имя рек, многа лета. Се убо певци поють, тии же клирошане снимают с него священныя одежда, и потом келейник митрополичь возлагает нань переманатку (параманатку) с источники, таже икону возложить ему, потом и мантию с источники; таже приемше его протопоп со иными и приводят его, идеже есть митрополит с епископы, тако к трапезе пойдут (Русск. ист. библ. Т. VI, стр. 461, 462). Таким образом, настолование в России отличалось от греческого тем, что было не в иной день, а в день самого посвящения архиерея, не на литургии, а после нее, сопровождалось пением не ἄξιος, а «Исполла ети деспота».

Подобным образом настолование епископа совершалось и по указанию чина XVII столетия, с тем лишь отличием, что в чине поставления епископа (1645–1652 г.), а равно архиепископа и митрополита, если они посвящались из архимандритов (смотр, речь по подавании жезла), посаждение архиерея на кафедру совершалось протопопом и протодиаконом, а не попами; кроме возложения на архиерея иконы и мантии с источниками, давались ему клобук, четки, ширинка и посох³.

Настолование епископа, по указанно чина 1652 года, было таким образом:

По совершении божественной службы (на которой рукоположен епископ), патриарх и все власти снимали с себя священные ризы, новопоставленный же ожидал в ризах; ключари же поставляли место у левого клироса, покрытое ковром, и протопоп и протодиакон приводили новопоставляемого на то место и посажали его. Потом поднимали его под руки и опять сажали, и это делали трижды, произнося: «исполайти деспота» трижды, затем певчие пели новопоставленному многолетие. Протопоп же и протодиакон снимали с него священные одежды и возлагали на него икону, мантию со источниками и клобук, подавали ему четки и ширинку; наконец, протопоп и протодиакон приводили его к патриарху. Патриарх, прочитав над главою его поучение, давал ему посох. Пред подаванием жезла, патриарх говорил краткую речь, в которой указывал на жезл, как на знак пастырства и на настолование, как на седалище старейшиньства (Акты истор. Т. IV. стр. 11, 12).

Особенностями настолования по поставлении митрополита было то, что посаждали на престол не протопопы и поп, а архиепископы и епископы. По указанию чинов поставления митрополита 1539 и 1564 годов, архиепископ и епископы, по совершении литургии, брали митрополита под руки и возводили его на вышнее место, где Великий Князь и архиепископ сидели на митрополии исповедании (т. е. возводили на устроенное среди соборные церкви Успения Святой Богородицы место со восходницами, облеченное сукнами и камками, между которым местом и алтарем на полу написан был орел с распростертыми крыльями на стенах града). Там архиепископ и епископы сажали митрополита трижды и, сажая, говорили трижды: «исполати деспота». Митрополичьи дьяки обе станицы пели: «преосвященному (такому-то) митрополиту всея России: «исполати деспота». Митрополит, востав с места, снимал с себя сак (т. е. саккос) и все служебные одежды (Акты Археогр. Эксп. т. I, № 184, стр. 159 и № 264, стр. 299), архиепископ и епископы полагали на него, по указанию чина 1539 года, крест золотой с перемандом, икону золотую святительскую, мантию с источниками и клобук (там же, стр. 159), а по указанию чина 1564 года, – полагали икону золотую воротную, мантию с источниками и клобук белый (там же, стр. 299). Затем вели его на святительское место каменное (там же). К этому месту приходил царь и вручал новопоставленному митрополиту жезл, сказав пред тем речь, подобную той, какую говорил патриарх новопосвященному из архимандритов епископу, архиепископу и митрополиту, при подавании им жезла. Вот эта речь, из чинов поставления митрополита (1539 и 1564 гг.) и поставления епископа (1645 г.).

При настоловании патриарха была вообще та особенность, что патриарха сажали на престол не епископы, а митрополиты. Но самые чины настолования патриархов не были все между собою одинаковы. Они различались вследствие неодинакового чина поставления патриархов. Поставление некоторых патриархов совершалось чрез хиротонию, и оно было на литургии после пения Трисвятого. В это время было посвящение в патриарха подобное тому, какое бывает в епископа. Таково было посвящение патриарха Филарета Никитича. Патриарх Иерусалимский Феофан произносил и молитву: «Божественная благодать всегда немощная врачующая» (Вифл. Т. VI, стр. 146–152)⁴.

При таком поставлении в патриарха, настолование его совершалось после литургии и было сходно с тем, какое бывало по посвящении в епископа, с тем только различием, что, по поставлении патриарха, она была с бо̀льшею торжественностию. Так, по посвящении патриарха Филарета после литургии, святейшие оба патриарха – Феофан патриарх Иерусалимский и вновь посвященный Филарет патриарх Московский, «взыдоста на высокое место, а возводили новопоставленнаго патриарха на то высокое место два митрополита начальные, и сажали его на седалище, трижды глаголюще: «исполайти деспота», сиречь, многа лета ти, владыко, и пели певчие дьяки святейшему патриарху Филарету Никитичу многа лета. Потом патриарх Феофан Иерусалимский, приняв от протодиакона посох чудотворца Петра митрополита, подал патриарху Филарету Никитичу и благословил его. Потом царь взошел к патриархам на высокое место и подал своему отцу Филарету Никитичу патриарху... панагию златую, украшену драгим каменьем и бисером (жемчугом), манатью (мантию) бархатную, с источниками, низаными жемчугом, клобук белый шелковый, украшенный золотом и каменьями драгими. Затем царь сел на своем месте, а возле его с левой стороны был патриарх Феофан, а возле патриарха Феофана патриарх Филарет Московский, и после немногаго времени царь встал с своего места, здравствовал патриарху и говорил речь. Патриарх Филарет, поклонясь царю, отвечал ему также речью. Потом здравствовали патриарха Филарета архиепископы, епископы и весь клир, и пели певчие многолетие (Собр. Госуд. грам. и догов. Т. III, стр. 199. Вифл. Т. VI, стр. 155–159).

Когда же поставление в сан патриарха происходило не чрез хиротонию, тогда настолование совершалось до литургии и чтения пред нею часов. При поставлении патриарха было возведение его на престол, но при этом не было троекратного сажания на нем. Так поставлен был Иоаким на патриарший престол. В неделю, в 26 день июля, был благовест в валовой (колокол). С иконами и крестами сходилися от многих церквей в соборную церковь Успения Пресвятыя Богородицы. По прибытии туда властей (высших духовных лиц), пред царским пришествием, отправились из собора к вновь избранному патриарху два архиерея, Павел митрополит Сарский и Симон архиепископ Вологоцкий, с двенадцатью человеками, одетыми в красные суконные одежды с шеломами. Архиереи ехали в каретах, а люди пред ними шли пешкоы. Но нареченный патриарх Иоаким не велел им быть в чину при шествии. Когда он с властями пришел в соборную церковь, в дверях кадили на пороге два диакона и под руки приняли его власти. Он целовал иконы, и в алтаре облачился в Новгородское одеяние. Затем пришел царь в церковь в одеянии царском, дьяки певчие патриарховы пели ему многолетие. Царь целовал иконы. В то время все архиереи с прочими властьми вышли из алтаря, кроме нареченного патриарха. Корнилий, митрополит Казанский и Свияжский, животворящим крестом и рукою царя благословил, потом все архиереи рукою благословили его, и опять ушли в алтарь; царь же взошел на приготовленное место к поставлению. После этого соборный протопоп и протодиакон выводили из алтаря архиереев и прочих властей по два. Они поклонялися царю и становились на своих местах по чину. После них вывели из алтаря нареченного патриарха. Он поклонился царю и стал на своем месте, со властьми в ряд, на правой стороне в начале (на первом месте), как стоял будучи митрополитом. За сим последовало начало службы. Пели «Царю небесный». Павел, митрополит Сарский и Подонский, держа чиновное писание столицы, сперва подошел к царю, потом от царя пришел к нареченному патриарху, сделал ему поклон и проговорил ему о повелении государя, призывавшем его на патриаршество царьствующего града Москвы и всея, Руси, чтобы патриарх был во главу всем и учителем. После этого объявления возвели Иоакима на приготовленное к поставлению место, где был стул с подушкою и орлец, и стали облачать во священное одеяние патриаршее и митру положили. Облачали сами архиереи. Павел, митрополит Сарский и Подонский, взяв с места посох Петра чудотворца, поднес его царю, а государь поднес нареченному патриарху. При облачении архиереми патриарха, дьяки певчие пели тропарь Успению Богородицы «В рождестве девство сохранила еси», Слава и Ныне, кондак «В молитвах неусыпающую Богородицу». По облачении же патриарха, архиереи, стоя нa месте, пели «аксиос». После них тоже пели певчие дьяки нa правом, а потом нa левом клиросе. Затем архиереи со властями, кроме патриарха, здравствовали царю и поклонилися ему. Дьяки певчие пели многолетие, большой распев. Потом патриарх здравствовал царю по писму, а государь ему здравствовал, и затем власти патриарху здравствовала, за ними боляре сперва здравствовали царю, а потом патриарху; а дьяки певчие, пропев государю царю многолетие, пели многолетие Вселенским патриархам по имянно, а святейшему Иоакиму патриарху Московскому и всеа Руси пели демественное «Исполаэти деспота». Преосвященным митрополитам, и архиепископам, и епископам и всему освященному собору пели «дай Боже много лета». За сим начали часы (Дополн. к акт. истор. Т. V, стр. 146–147). С большею торжественностью совершалось поставление на патриарший престол (настолование) Адриана. Августа в 24 число, в день недельный и в память принесения мощей святителя Петра, митрополита Московского и всея России чудотворца, в соборной церкви начали благовестить к действу в начале 2 часа дня. Новгородский митрополит Корнилий, все архиереи и священный собор собрались в соборную церковь в третьем часу дня; а в 4 часу, по указу великих государей, были посланы к новоизбранному патриарху на Казанское подворье преосвященные – Евфимий, митрополит Сарский и Подонский, Сергий, архиепископ Тверской и Кашинский, архимандриты из Володимера – Рожественского монастыря Иосиф и – Чюдовского Иоасаф. Их провожали полковник и два полуполковника с стрелцами. Новоизбранный патриарх поехал с подворья своего в Кремль, в Спаския ворота, в патриаршей карете. С ним в ней сидели архимандриты Рожественский и Чюдовский. Когда новоизбранный патриарх приехал к соборной церкви к южным дверям и, выйдя из кареты, пошел в соборную церковь, его поведи провожавшие его архимандриты. Митрополит и архиепископ ехали к собору в своих каретах. У собора, выйдя из кареты, шли за ним. Когда новонареченный патриарх вошел в соборную церковь, тогда великие государи из своих государских хором пошли в Мастерскую Палату и там, облачась в свои государския одежды и венцы, пошли в соборную церковь в последнюю четверть 5-го часа дня. Они шли Красным крыльцом, которое у Грановитой палаты. Придя в соборную церковь, они целовали святые иконы, и, приняв у новоизбранного патриарха благословение, взошли на приготовленное место, устроенное к возведению патриарха, и там сели на креслах. Архиереи, архимандриты и игумены с новоизбранным патриархом вошли в алтарь и из алтаря выходили по чину, но два человека, поддерживаемые архидиаконом и ризничим под руки, и становились архиереи на ступенях приготовленного места, архимандриты же и игумены от этого места до царских дверей по обе стороны. Потом архимандриты Троицкого Сергиева и Рожественского монастырей вывели новонареченного патриарха в прежнем его митрополичье одеянии и в шапке, и возвели его нa приготовленное место, и поставили на левой стороне, выше всех архиереев. При шествии патриарха из алтаря великие государи встали. Новонареченный патриарх, став на приготовленном месте и, помолясь святым иконам, ударил челом великим государям. Они приказали боярину князю Петру Ивановичу Прозоровскому позвать к себе преосвященного Евфимия, митрополита Сарского и Подонского. Когда он подошел к ним, они произнесли речь о возведении патриарха: «Преосвященный митрополит Евфимий Сарский и Подонский! Изволися Всемогущему Богу, наше же царское величество и весь священный российский собор, совещавшеся, судихом, да пасения Всероссийский патриаршеский престол восприимет преосвященный Адриан, митрополит Казанский; ты же, по нашему государскому указу, глаголи ему о сем». Митрополит, отойдя от великих государей, говорил новонареченному патриарху: «Преосвященный господин Адриан митрополит! Бог преблагий, предзрев тя, во еже церкви Всероссийской быти пастырю, благочестивейшие же наши великие государи цари и великие князи Иоанн Алексиевичь, Петр Алексиевичь, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержцы, и весь священный собор благоволиша и званием Божиим избраша твое архиерейство на вдовствующий патриаршеский престол. И во правду достоин ecи таковаго правления, тем же послушания святаго не отрицайся, во обручение же Всероссийские церкви и во известие твоея святыя души во имени Господни глаголи, како подобает тебе в крайнейших пастырех патриарша достоинства быта, и церкви восточной всем святейшим патриархом во всем соглашатися, и в России содержащимся благонравным обычаем благоразсудно и смотрително соборне последовати». Нареченный же патриарх, выслушав это, поклонился государям. Затем Новгороцкой и Псковской митрополиты взяли нареченного патриарха под руки и поставили его на патриаршее место, по левую сторону государей, и последовало начало: «Благословен Бог наш», потом все говорили «Царю Небесный», «Святый Боже» и по «Отче наш» патриаршие певчие пели тропарь «Благословен ecи Христе Боже наш», «Слава и ныне», кондак «Егда снишед, языки слия». После сего новоизбранный патриарх говорил «Извещение» и символ православной веры, стоя на том же месте и обратясь к востоку. Когда он кончил «Извещение», Государи говорили речь ему: «Избраннейший святейший Адриан, патриарх Московский и всеа России и всех Северных стран, во Христе Иисусе Господе нашем здравствуя, радуйся! Желаем твоему архиерейству, да во всяком изрядстве евангельскии заповеданно церковию восточною, утверждено и определено, всю Российскую церковь пасеши, чесого ради, со всеми врученными тебе христианскими народы, получиши царствие небесное». Патриарх поклонился Государям и произнес: Благочестивейшие Великие Государи Цари и Великие Князи Иоанн Алексеевичь, Петр Алексеевичь, всея Великия, и Малыя, и Белыя России Самодержцы! Аще аз смиренный и ничтоже есмь, и во правду добродетелми менший во братии моих христианех; но не яко же аз хощу, но буди воля Спасителя нашего Иисуса Христа, и вашего Государскаго Пресветлаго Величества благоволение, и всего священнаго собора. В Его щедроты Сына Божия и вашей царской милости, и во всяких нуждах моих вашему благоразсужденному призрению, и священнейшим архиереем и всему священному собору благословению, и молитвам всего християнскаго народа предаюся». Потом диаконы и патриаршие ѵподиаконы принесли на рундук патриаршия одежды: сакос Петра митрополита, омофор, митру и прочее. Новгородской митрополит и с ним архидиакон и диаконы сняли с новонареченного патриарха прежнюю его одежду митрополичью и облачили в патриаршее одеяние и в митру, по чину. Троицкой архимандрит, взяв с патриарша места посох чудотворца Петра, поднес Государям, а Государи поднесли патриарху; и патриарх, приняв посох, целовал их в руку, и Государи целовали его в руку. Во время облачения патриарха певчие пели тропарь Успению Пресвятой Богородицы: «В рождестве девство сохранила еси» и кондак: «В молитвах неусыпающую Богородицу», греческим распевом. Затем новгородский митрополит, став против патриарха, возгласил «аксиос» трижды, а после его тоже пели патриарши певчие. После этого пения патриарх со властми подошел к Государям, здравствовал их, говоря речь. По окончании речи, он, со всем собором, поклонился Государям трижды, а певчие пели им многолетие. Потом здравствовали Государям бояре... И как действо все совершилось по чину, Государи, приняв у патриарха благословение, сошли с рундука на свое государское место. И после того начали часы и литургию (Дворц. разр. Т. IV, стр. 580–586).

С учреждением святейшего синода прекратилось поставление (настолование) патриархов. Обряд же настолования епископа, архиепископа, митрополита, возводимых из архимандритов, прекратился еще ранее, именно во второй половине XVII столетия. Это видно из того, что в чине на избрание, рукоположение и возведение на епископский престол, свидетельствованном патриархом Иоакимом в лето 7184 (1676 года), уже нет обряда посажения епископа на престол. В чине сохранился только обряд, называемый «соединением». Обряд был подобен настолованию, но совершался не в храме, а в палате митрополита или патриарха. Обряд соединения то совершался и при обряде настолования, то, как бы, заменял его.

Обряд соединения состоял в том, что новопоставленный архиерей целовал епископов и «они поимали и посаждали промеже себе идеже есть место». Это посаждение было не пред народом, а келейно, относилось не к церковной службе, а к управлению его паствою. В русском чине избрания и поставления епископа 1423 года указан чин соединения: «В который день рассудит митрополит, збираются к нему епископи по заутрени, во вторый час дне, и седает, идеже обычно есть ему сидети с епископы, и митрополит убо седает на своем месте, епископи же на своих местех каажды, по ряду обапол; новопоставленный же не входит, но поджидает вне: книгохранитель же или архидиакон исходит со инеми диаконы_; митрополитом повелении, и поемше новопоставленного, приводит внутрь, и вшед в двери, поклоняется митрополиту, и мало поступив, паки поклоняется второе, и ближе приступив, поклоняется в третие, и приступив к митрополиту, целует десное колено митрополиче, таже руку его десную, лежащую на колене, потом десное лице, и отступив мало, пакы поклоняется ему. И абие востают епискупы против его, певци же поют: «Преосвященному митрополиту киевскому имя рек (многа лета); новопоставленный же целует епископы десныя страны по ряду: потом левые страны, и абие поимают его епископи и посаждают его промеже себе, идеже есть место его, и тако поседев, елико повелит митрополит, и вставше, поклонився митрополиту, исходят каажды в своя (Русск. Истор. Библ. Т. VI, стр. 462, 463).

Этот обряд совершался и по поставлении в митрополита. Так новопоставленному в Рязань митрополиту Иосифу в 1674 году, назаутрие (т. е. после поставления в митрополиты) в понедельник в 10 день было соединение по чиновнику, два архиерея взяли его под руки и поставили на месте, где ему стояти (Допол. к акт. истор. Т. V, № 26, стр. 150, снес. стр. 154).

Наконец обряд соединения совершался и для namриapxa. Так, по поставлении Иосифа на патриарший престол, на другой день митрополит Новгородский Афоний и прочие митрополиты, и архиепископы, и епископы, и игумены, и весь освященный собор собрались на патриарший двор в крестовую палату. К ним из келии вышел патриарх Иосиф, и Афоний митрополит со всем освященным собором творил патриарху соединение, якоже в печатной чиновной книге написано (Вифл. Т. VI, стр. 252). Указание на печатную чиновную книгу делается в чине 1642 года. До этого же года известны две такие книги, напечатанные в Москве: «Чиновник архиерейский священнаго служения» 1600 г. и «Чиновник архиерейскаго служения» 1610 года. Эти книги хранятся только в частных руках и при настоящем труде не имелись. Рукописный же чин обряда «соединения», времен патриаршества, весьма вероятно, сходный с печатным, сохранился в чине 1676 года на избрание епископа. В архиве святейшего синода, находится список с этого чина, свидетельствованного патриархом Иокимом в 1676 году. В нем обряд соединения указан следующий: «На другой день, после посвящения во епископа, на утрие же в 2 часа дня собираются ко святейшему патриарху архиереи и прочия власти в крестовую палату, и сядет патриарх на своем месте. Прочие же архиереи садятся на своих местах по ряду оба полы. И святейший патриарх по новопоставленнаго архиерея посылает протопопа, да протодиакона с пламенники, и приводим бывает в Крестовую палату, и вшед во двери, покланяется патриарху, и святейший патриарх востает, и вси сущии с ним. Егда же при конце архиереев поставляется, тогда сядет патриарх на своем месте, повелит же сести и прочим архиереям. Новопоставленный же покланяется патриарху, и мало приступив покланяется второе, и ближе приступив покланяется третие и приступив к патриарху целует десную ланиту, и десную руку, и десное колено, и отступив мало паки покланяется ему. И абие востают архиереи, новопоставленный же целует архиереи во уста десные страны по ряду. Потом же левые страны. Певцы же поют многолетие Царю и патриарху, и новопоставленному. И абие поемлют его архиереи и посаждают промеж себе идеже есть степень его. И тако поседит елико патриарх повелит. И воставше глаголет патриарх обычный отпуст, – «Достойно есть» и прочая до конца, и благословит новопоставленного животворящим крестом и кропит святою водою и отпущает его в дом свой. А протопоп и протодиакон и пламенники не провождают его из Крестовыя палаты (Дело архива Св. Синода. 1721 г., № 633. Снес. Описание документов и дел, хранящихся в архиве Св. Синода. Т. I, стр. 681, 688). Чин соединения прекратился по учреждении Св. Синода. В 1721 году, по поручению Св. Синода, был исправляем Ипатским архимандритом Гавриилом чин на избрание епископа, свидетельствованный патриархом Иоакимом в 1676 году. В этом чине заключалось указание на обряд соединения. При исправлении же чина было исключено постановление, чтобы новопоставленный архиерей с собором посещал патриарха на другой день своего посвящения, иначе сказать – прекращен был обряд соединения.

Торжественное посаждение вновь рукоположенная архиерея па престол (на кафедру), бывшее у греков на литургии, после входа с евангелием и пения Трисвятого, преподобный Симеон Солунский соединяет с совершавшимся в тот день обрядом – шествия архиерея на коне к царю и около города для благословения их и молитвы за них. Симеон Солунский говорит, что после посаждения архиерея на престол, народ, равно как и священники, целуют руку рукоположенного и получают благословение, притекая с верою, потому что рукоположенный весь очищен и просвещен, и от новопросвещенного благодать изливается обильнее на приемлющих ее свыше. В это время он может беспрепятственно давать благословение, хотя поставлен был во епископа другого города, ибо он имеет и это дозволение, как недавно рукоположенный... и благословляет с такою свободою только в один этот день (О священнодей. гл. 184); посему, после трапезы, возседше на коня, объезжает город в сопровождении свиты своей и запечатлевает всех, и благословляет, освящая город сею печатию, молясь о нем. как новосоделовшийся архиерей, сообщая ему новоизлиянную божественную благодать и чрез благословение преподавая освящение (гл. 185). Посему же новопоставленный архиерей, как имеющий дерзновение и сильный пред Богом по рукоположению, был посылаем к царю – молиться за него, и вместе, как Христос Господь (помазанный) Духом, благословить и укрепить молитвами своими Христа-Господня (помазанного) мѵром. Для сего, пришедше к Царю, он молился о потребном к его спасению (гл. 186).

При поставлении патриарха у греков, шествие его па коне тогда лишь совершалось, когда в патриарха посвящали лицо, не бывшее прежде архиереем. Если же в патриархи возводился архиерей, то он не имел нужды в этом действии (шествии на коне) (там же).

Шествие архиерея па коне, служа к тому, чтобы он благословил народ города и помолился о нем, – выражало также высший почет архиерею, как избраннику Божию; шествие было ради почтения церкви, которое относилось к самому Христу. Симеон Солунский говорит: «Царь, прежде нежели увидится с избранным патриархом, выражает ему свое благорасположение, посылает ему мантию с источниками и панагию церковную, которая есть как бы залог и которую он сам хранит, как слуга и страж церкви. Потом и жезл, как дар честнейший и знак пастырской власти, дает ему собственною рукою, ради чести и бывшей верности, и чрез то показывает всем, что и он сам почитает сего пастыря, которого избрал Бог. А чтобы засвидетельствовать это еще яснее, по его приказанию, приготовлялся конь, убранный разными украшениями, на которого избранный садится, и между тем, как царский всадник идет пешком, придерживая коня за узду, вместо самого царя, как сделал великий Константин с святым Сильвестром, он едет чрез весь царский двор и по главной улице до патриаршеского дома. Если у царя есть сын, то и он следует верхом на коне, и весь сенат. Так и с такою целию совершается так называемое производство, ради чести церкви, которая относится к Христу. Если же избранный (в патриарха) есть архиерей; то, после наречения, он есть уже патриарх, и ни в каком другом действии не имеет нужды, кроме только одного возведения на престол (гл. 194). Таким образом, шествие на коне, равно как и хиротония, не совершались при поставлении того патриарха, который вступал на патриарший престол из архиереев, так как архиерей принял хиротонию и ездил на коне около города при своем посвящении.

В России шествие на осле архиерея совершалось также для изображения в лице архиерея – Христа Спасителя. Патриарх Иеремия, посылая вновь поставленному российскому патриарху Иову осла, для шествия около города, писал ему о значении шествия: «о Святем Духе, брате и господине мой, Иев патриарх! моляся Создателю и пречистей Богородици со оружием Христа Бога нашего, сиречь со крестом и со святою водою, сед на сие осля и ехал около града болшаго Новаго Царяграда и прообразовал Христа, истиннаго Бога нашего, с пением церковнаго украшения, со стихи Владычных Господьских праздников и всех святых» (Русск. Истор. Библ. Т. 2, стр. 324). Хотя указанное здесь значение шествия патриарха на осле одинаково с значением о том у греков, но самый порядок касательно шествия соблюдался у русских особый.

Когда в России высшею духовною властию был митрополит; тогда, кажется, только он в день своего посвящения совершал шествие около города на осле. В чине поставления епископа 1452 г., ни в одном из числа разных его списков (Русск. Истор. Библ. Т. VI, № 52, стр. 438) не сказано о шествии епископа на осле. Отсюда можно заключить, что торжественное шествие на осляти, в день посвящения, сперва принадлежало к преимуществам митрополита. И во времена патриаршества у русских был иной, нежели у греков, порядок шествия патриарха на осле. Первоначально, хотя бы патриарх поставлен был из митрополитов, как Иов и Филарет, хотя бы из архимандритов, как Иосиф, – они совершали в день своего поставления на патриаршество шествие на осле. Но потом, начиная с Иоасафа II, хотя патриарх был из архимандритов, как Иоасаф II, хотя бы из митрополитов, как Питирим, Иоаким, Адриан, они шествовали, в день своего поставления, не на осле, а или в санях, или в карете. С ездою их в карете совпадает время, когда стали епископы, в день своего посвящения, ездить около города на осле.

Обряд, как шествовал на осле митрополит, в день своего поставления, описан в чине посвящения троицкого игумена Иоасафа в митрополита. Шествие было в 1539 году. Оно совершилось по окончании литургии. Митрополит, архиепископ и епископы вышли из церкви западными дверями к митрополичему двору. Туда принесли воздвизальный животворящий крест. Митрополит, взяв крест от протопопа, сел тут же пред церковью нa осла и поехал на двор Великого Князя, для благословения его. Осла под ним вел конюший Великого Князя, Иван Иванович Челяднин и боярин его. Перед ними шли дьяки певчие Великого Князя и митрополичьи и пели стихи. Перед дьяками шли четыре огненника⁵ с пальмами, а перед ним подвойские. Последние отсылали народ, расчищая дорогу от людей для шествия. Побывав у Великого Князя, митрополит тем же порядком возвращался на свой двор. Там собрались в столовой палате архиепископ и епископы, отпустившие митрополита из церкви к Великому Князю. По приезде митрополита, они, выйдя из палаты, встретили его на дворе у лестницы. Митрополит, благословив архиепископа и епископов животворящим крестом, сотворил с ними о Христе целование и позвал их к себе к столу (есть). Придя с ними в столовую палату, он приказал проговорить: «Отче наш» и, подойдя к своему столу под иконою, произнес: «Христе Боже, благослови ястие и питие рабом своим, яко свят еси всегда и ныне и присно и во веки веков. Аминь». Затем, благословив рукою крестообразно на всю палату, приказал архиепископам, епископам, архимандритам и всему освященному собору, боярам, дьякам и всем гостям сесть по своим местам, подал калач архиепископам и епископам, велел поставить три явства, роздал вино в кубках и чашках, благословил все, и, не много вкусив, встал, приказав проговорить: «Достойно есть». Затем вышел из палаты на свой двор. На дворе он сел на осла и поехал «около каменнаго града в Никольския ворота благословлять народ и весь град». Под ним вел осла тот же Иван Иванович Челяднин и боярин его. Пред митрополитом шли дьяки певчии Великого Князя и митрополичьи, и пели стихи, а перед ними четыре пламенника с пальмами, а перед огненниками подвойские, отсылавшие народ. Архиепископ и епископы, проводив митрополита с лестницы до осляти, возвратились в столовую палату и там ожидали приезда его. При приезде митрополита, его встретили архиепископ и епископы. Он, сойдя с осла, благословил их крестом и, дав о Христе целование им, звал их совершенно ясти (Акты Арх. Эксп. Т. I, № 184, стр. 160).

Как в то время, когда высшею русскою духовною властию были митрополиты, шествие их на осле, в день поставления их в этот сан, было сперва к Великому Князю, а потом около города; так и во времена патриаршества иерархи, ездившие на осле, в день своего посвящения сперва приходили к царю.

Шествие новопоставленного патриарха в день своего поставления к царю и затем около города, было не прямо из собора, где он поставлен на патриаршество, а из дома патриаршего. По окончании литургии, патриарх сперва заходил к себе в Крестовую палату, и там ожидал вестника от царя, объявлявшего время идти к столу. Так было по поставлении патриархов Филарета (Вифл. Т. VI, стр. 160), Иосифа (там же, стр. 246) и других. Патриарх ехал к царю в санях, или же шел пешком.

Шествие патриарха к царю бывало также торжественно, как из собора в Крестовую палату. Так, при шествии патриарха Иосифа пред ним шел ключарь, несший крест Господень на блюде и святую воду. Когда патриарх, сойдя с лестницы в патриаршем дворе, сел в сани (1642 года Марта 27 числа) и поехал в Риз-Положенския врата к Благовещению, пред ним шли до Благовещения пешком все власти, а пред ними певчие дьяки в стихарях. У них были три большие свечи. Пред ними и после них шествовали шесть человек пламенников. По приезде к Благовещению, когда патриарх, выйдя из саней, шел вверх к Государю в Золотую палату, Благовещенскою папертью, его веди под руки два митрополита – Ростовский и Крутицкий (Вифл. Т. VI, стр. 246).

И патриарх Питирим после литургии (1672 г. Июля 6) шел за святым) т. е. предшествуемый) животворящим крестом Господним. По указу Государя, для почести креста шли бояре (Вифл. Т. VI, стр. 355).

Патриарх Иоасаф II (по поставлении его в 1667 г. Февраля 10) на патриархов двор шел с другими патриархами, со всеми архиереями. Певчие и подьяки провожали его и пели. А к Государю он ехал на санях (Дополн. к акт. истор. Т. V, стр. 103). С особою подробностью описано шествие к царю патриарха Иоасафа II, в чине поставления его, именно: после обедни святейший патриарх из церкви пошел в патриаршу крестовую, власти московския, белыя и черныя, провожали его в крестовую. Из крестовой святейший патриарх пошел в келью свою с келейниками, власти же дожидались в крестовой до вести от Государя Царя и Великого Князя Алексея Михаиловича. В крестовую пришли бояре, которым святейшаго патриарха на осля взводить: князь Иван Алексеевич Воротынской, князь Иван Семенович Прозоровской, окольничей Микита Михаилович Бобарыкин, думной дьяк Дмитрий Башмаков, голова стрелецкой Григорей Власьев, полуголова и стрельцов шестьдесят человек для провожанья около города. И погодя с четверть часа времени, от Великого Государя был прислан с вестью дьяк приказу большаго дворца Семен Степанов сын Титов, чтоб святейшему патриарху итти к Великому Государю к столу. По той вести, святейший патриарх со властьми и с бояры пошли к Великому Государю вверх. Перед патриархом шли соборной протопоп и ключари и несли крест на мисе⁶ и святую воду. Святейший патриарх, сошед от своих палат большою лесницею к соборной церкви к западным дверям, и от западных дверей от рундука, сел, вместо осляти, в свои патриарши сани по чину. В санях было два санника домовые. Патриарх ехал в санях до лесницы Грановитой палаты. Власти и бояре шли за патриархом пеши, и пришед к леснице, пошли вверх большою лесницею перед Грановитой и вошли в сени перед Грановитую в двери с Красного крыльца. Великий Государь встретил патриарха середи сеней и благословяся, принял за руку. И пошли в Грановитую палату. Погодя немногое время, к Великому ж Государю пришли вверх вселенские патриархи, и Великий Государь с патриархом вселенских патриархов встретил в сенях же; и, благословяся, пошли в Грановитую палату (Библиот. Свят. Синода, рукописная книга: Чиновник о поставлен. свят. патриархов 1667 г. № 67 по Инв. 65, шк. 22).

Патриарх Иоаким, когда после литургии, на которой он был поставлен на патриаршество (1674 г. июля 23), шел к себе в Крестовую палату; тогда пред ним шли певчие дьяки в стихарях и подьяки и пели стих: «О дивное чудо». Потом пришли в Крестовую палату боляре царевы: князь Юрий Алексеевич Долгорукой, сын его болярин князь Михаил Юрьевич Долгорукой, околничей Артемон Сергеевич Матвеев, думный дьяк Иларион Иванов, головы и полуголовы. Патриарх, по получении вести о времени шествия к царю, пошел к нему с архиереями, с болярами и со всеми властьми. Перед патриархом шли певчие дьяки и подьяки все в стихарях и пели стих: Пособивый Господи кроткому Давыду (Дополн. к акт. истор. Т. V. № 26, стр. 147, 148).

Когда патриарх Адриан, по поставлении на патриаршество, шел после литургии из собора в свои патриаршия палаты; тогда пред ним соборный ключарь с диаконом несли животворящий крест Господень, на серебряном блюде, со святою водою. Пред крестом шли и пели певчие и подьяки. Для почести креста Господня за патриархом были бояре: князь Борис Иванович Прозоровский, князь Григорий Офонасьевич Козловский, околничей Федор Тихонович Зыков, думный дьяк Никита Зотов, в золотых кафтанах; полковники: Лаврентий Сухарев, Иван Озеров, Иван Кобылский, Алексей Обухов, и четыре человека полуполковников в объяреных кафтанах (Двор. раз. Т. IV стр. 586).

Пребывание патриарха у царя сопровождалось архипастырскими молитвословиями и священнодействиями.

По приходе патриарха в Золотую палату, и по благословении им царя, патриарх с властями говорил, по обычаю вход (1690 г. Двор. разр. Т. IV, стр. 587), то есть произносил «Достойно есть» и прочая по обычаю, и благословлял государя честным крестом, кропил образ и царя и шапку святою водою, действовал над хлебом Богородичным, и, стоя за царским столом, говорил «Отче наш». Затем благословлял рукою на царском столе и на прочих столах брашно и питие (1641 г. Вифл. Т. VI, стр. 247). После сего патриарх был приглашаем царем сесть за стол. Патриарх Филарет Никитич сидел за столом вместе с сыном своим – царем (там же стр. 161). Патриарх Иосиф хотя сидел за одним столом с царем, но с сажень или мало больше от него (там же стр. 247). Патриарх Иоаким был близ государского места с левой стороны в креслах (там же стр. 356. Дворц. разр. Т. IV, стр. 587). А митрополиты, архиереи, архимандриты сидели за особыми столами (Вифл. Т. VI, стр. 161, 247, 356). По поставлении же патриарха Адриана, архиереи и архимандриты сидели на левой стороне на лавке, а стола пред ними не было (Дворц. разр. Т. IV, стр. 587); потому что в тот день, после шествия патриарха Адриана по городу, у государя не было стола для патриарха, властей и бояр. Стол был у патриарха.

Когда патриарх садился за стол у царя, тогда, подобно тому, как бывало при митрополитах у великих князей, ставили для новопосвященного три явства за столом. После третьяго из них, новопоставленный вставал из-за стола для шествия около города. Так, новопоставленный патриарх Иосиф в Грановитой проговорил «Достойно» и благословил Великого Государя. Великий Государь с ним пошел из Грановитой вверх ко Государыне Царице и Великой Княгине Марфе Ильичьне. Сверху они пришли опять в Грановитую и сели за стол. За столом сидели – Государь, патриархи, власти и бояре. Патриарху новопоставленному подали кушанье: икру, уху и пирог. И из-за той ествы, встали и отпустили патриарха итти около города (Книга чиновная о поставл. патриархов 1667 г. в библ. св. синода). В день поставления патриарха Адриана, за столом перед Государем поставили особые три явства, именно: куря⁷ под лимоном, калью⁸ с лимонами, пирог изращатый. А перед патриархом поставили три постные явства: блюдо стерляжины свеже-просольной, уху, коровай (Двор. разр. Т. IV, стр. 588). После третьяго кушанья патриарх вставал из-за стола ехать около города. Когда патриарх Иосиф встал из-за стола после третьяго кушанья, он ударил челом Государю и, не говоря «Достойно есть», пошел из Царской палаты (Вифл. Т. VI, стр. 248). Он не говорил отпуста, без сомнения, от того, что предполагалось продолжение обеда. Патриарх же Адриан, встав со священным собором после третьяго кушанья, говорил отпуст (Двор. разр. Т. IV, стр. 588). Отпуст был сказан им потому, что в палатах Государя при этом окончилась трапеза (Государя) для патриарха. Он после объезда города не возвратился к Государю.

Торжественное шествие патриархов около города совершалось одними на осле, – так было начиная с патриарха Иова и кончая патриархом Никоном, другими на санях, иными в карете, именно: патриархом Иоасафом II совершено было шествие на санях, а последующими патриархами: Питиримом, Иоакимом и Адрианом в карете.

При шествии на осле – особая честь воздавалась едущему прежде всего тем, что бояре вели осла.

При шествии патриарха Иова, когда он вышел из Государевой палаты, пред ним шли дьяки певчие и пели стих: «Царю Небесный». Как скоро патриарх сел на осля, под ним осла повел государев конюшей болярин Борис Федорович Годунов, и его болярин Андрей Васильевич; дьяки же певчие и подьяки пели стихи: Владычных Праздников, и Господских и Великих Святых. А с патриархом ездили архимандриты и игумены, Богородицкой протопоп, и священники и дьяконы. Затем ходили его дьяки из всех приказов и дворяне и дети боярские (Русск. Ист. Библ. Т. II № 103, стр. 326).

Когда патриарх Филарет Никитич, возстав от трапезы, по отеческому преданию, творил шествие окрест всего царствующаго града, и повсюду народы благословлял; превысочайше же ради чести сын его благоверный государь царь и великий князь Михаил Феодорович всея Руссии под ним коня повелел водити одеянно белыми одеждами одному из первых боляр князю Дмитрию Тимофеевичу Трубецкому и с ним околничему Федору Леонтьевичу Бутурлину (Дополн. к акт. истор. Т. II, № 76, стр. 201). Когда же патриарх выехал из водяных ворот в Чертолье, боярину князю Дмитрию Тимофеевичу Трубецкому велено было сесть на лошадь, а водить осла околничему Федору Бутурлину и Данилу Юрьеву Леонтьеву (Дворц. разр. Т. I. стр. 407).

При шествии на осле патриарха Иосифа – под патриархом осла водили: по конец повода – боярин Василий Петрович Шереметьев; осередь повода – околничий князь Андрей Федорович Литвинов-Мосальский; под губу вел патриархов боярин Василий Федоров, сын Янов (Дворц. разр. Т. II, стр. 675). Ехали за ним в санях: Ростовский митрополит Варлаам и Рязанский митрополит Моисей. За этими властями ехали в санях же бояре. А около патриарха шли приказные в золотых, конюшнии, ясельничий и дети боярские дворовые. Около патриарха шли: голова стрелецкий и полуголова с пешими стрельцами. Протодиакон едучи кропил город святою водою. (Вифл. Т. VI, стр. 248).

Когда патриарх Никон, вставь из-за стола, ездил кругом города Кремля на осляти, осла водили под патриархом бояре и околничие те, которые у царского стола были, именно: князь Алексей Никитич Трубецкой, князь Федор Семенович Куракин, князь Юрий Алексеевич Долгоруков, и околничие: князь Дмитрий Алексеевич Долгоруков и Прокофий Федорович Соковнин (Дворц. разр. Т. III, стр. 323). Никон из числа русских патриархов, ездивших на осляти по поставлении своем на патриаршество, – был последний.

Патриарх Иоасаф II ездил около Кремля в санях, а не на осляти (Доп. к акт. истор. Т. V, № 26, стр. 103). Очевидно, он заменил шествие на осле ездою в санях, с дозволения или, вернее сказать, по научению двух патриархов – Паисия Александрийского и Макария Антиохийского, бывших при его поставлении на патриаршество. Только с их согласия он мог отменить укоренившийся примерами прежних российских патриархов обычай ездить на осле в день поставления на патриарший престол. Причиною отмены езды на осле могло быть желание ввести обычай греческой церкви, где, как мы видели из свидетельства Симеона Солунского, езда на осле совершалась только тем иерархом, который в день своего вступления на патриарший престол, не быв прежде епископом, получил благодать чрез хиротонию епископскую. Патриарх же, поставленный из епископов в патриархи, при этом поставлении уже не ездил на осле по городу, так как это было совершено им, при посвящении во епископа.

В России прекращение шествия на осле новопосвященного патриарха было согласовано с переменою, происшедшею в чине поставления в патриархи. Когда чин поставления в патриархи был вполне подобен тому, какой бывает во епископа, был ничто иное, как повторение хиротонии архиерейской, что, например, видим при посвящении патриарха Филарета (Вифл. п. VI, стр. 152, 153); тогда было и хождение на осляти. Когда же, при назначении в патриархи, стало совершаться только поставление его (настолование), а не хиротония, что, например, видим в поставлении патриарха Иоакима (Дополн. к акт. истор. Т. V, № 26, стр. 147); тогда и шествие на осле, по примеру греков, не соединялось с этим поставлением.

Хотя Иоасаф II был поставлен в патриарха не из епископов, а из архимандритов, и потому мог бы, по примеру греков, ехать на осле; но, вероятно, он своим примером вводил порядок – ездить не на осле – для патриархов будущего времени, и чтобы только посвященные из архимандритов во епископы, в архиепископы, в митрополиты ездили на осле в день своего посвящения, а посвященные в митрополиты из епископов не совершали бы шествия на осле. Такой порядок и видим в России, во время патриаршества Иоасафа II. В том же 1667 году, в который Иоасаф был поставлен (10 февраля) в патриарха, в июне месяце был поставлен в епископы в Коломну архимандрит Симоновский Мисаил; и он в день своего посвящения ездил на осляти около города Кремля (Доп. к акт. ист. Т. V, № 26, стр. 109). И архиепископы и митрополиты посвященные из архимандритов совершали, по посвящении своем, хождение на осле. Так, поставленный в 1671 г. Симоновский архимандрит Варсонофий в архиепископа в Смоленск, ездил в день своего посвящения около города на осле (Дворц. разр. Ч. III, стр. 882). Подобным образом ездил па осле Иосиф, поставленный из архимандритов в 1674 году на архиерейский престол Рязанской митрополии (Дополн. к акт. истор. Т. V, № 26, стр. 150). По поставлении же 1668 г. июня 13 Илариона архиепископа Рязанского и Муромского в митрополиты не было хождения на осляти (Доп. к акт. ист. Т. V, стр. 142), очевидно потому, что в митрополита возведен из епископа, и он совершал шествие на осле при посвящении во епископа.

Шествие патриарха в санях или в карете составляло уже иной образ богослужебного священнодействия, нежели шествие на осле. Шествие на санях или в карете не было действенным изображением Господа, шедшего на осле в Иерусалим; оно совершалось только для чтения патриархом молитвы пред вратами города, для благословения города честным крестом и окропления его святою водою.

Не смотря на то, что шествие патриарха в санях или карете не было образом Господа, шедшего в Иерусалим на осле, оно было торжественное и служило к великому почету патриарха. Оно сопровождалось не меньшим числом служебных лиц, как торжественное шествие на осле. Так, когда патриарх Иоасаф II (1667 г. марта 27), сойдя с крыльца Грановитой палаты, сел в сани свои и поехал к святым воротам; тогда власти и бояре ехали за ним в санях же, около патриарших саней шли патриаршие приказные в золотах и конюшеи и ясельничей и дети боярские, дворовые; около же патриарха шли голова стрелецкий, полуголова с стрельцами пешие (Рукоп. чиновная книга о поставл. патр. 1667 г. Синод. библ. № 67–22).

Патриарх Питирим в день своего поставления (1672 г. июля 6) ездил около Кремля в карете; за ним следовали власти белыя и черныя, бояря, окольничей и Думной дьяк, головы и полуголовы, и стрельцов сто двадцать человек (Вифл., ч. VI, стр. 356). Для шествия патриарха Питирима по приказанию Государя, была прислана из государевой конюшни карета с шестью санниками⁹, с пятнадцатью человеками государевых конюхов, стремянных и задворных. Патриарх, встав после третьего яства, пошел из Грановитыя палаты. Государь провожал его в сени до крылечных дверей. Сшедши с крыльца и сев в карету, патриарх взял животворящий крест, и им осенял народ па обе стороны. За ним ехали власти в каретах же, Крутицкий митрополит, Смоленский архиепископ, Чудовской архимандрит; – бояре, которым указано быть, ехали верхами, а патриарши приказные в золотах, государевы стремянные и задворные конюхи, патриарши дворяне и дети боярские, и подъячие шли около кареты; перед картою шли патриарши певчие дьяки и подьяки, пели славники; около ж кареты шли головы стрелецкие, и полуголовы, и сотники, 120 человек стрельцов (Доп. к акт. ист. Т. VI, стр. 239).

Когда патриарх Иоаким, в день своего поставления (1674 года июля 26-го) на патриаршество вышел из Грановитой палаты, для шествия по городу; пред ним шли дьяки певчие и подьяки в стихарях и пели стих: «Царю небесный». Патриарх сел в карету, имея в руке крест животворящий: он им благословлял народ на обе стороны. Карета у него была государьская, запряженная в шесть санников. Боярин князь Юрий Алексеевич Долгорукой с товарищами сели в едину карету все четверо и ехали перед патриархом, а архиереи все ехали за патриархом, за ним архимандриты, игумены и протопопы. Певчие-дьяки патриарховы и подьяки все станицы пели стихи, переменяясь по станично и до менших, а по них пели постанично Новгородские певчие дьяки и подьяки сколько им досталось (Дополн. к акт. истор. Т. V, № 26, стр. 148).

И патриарх Адриан, в день своего поставления (1690 г. августа 24) на патриаршество, ехал в государевой карете, изготовленной из конюшного приказа о шести возниках. Приняв в руку животворящий крест, он поехал к Спасским воротам за город. С ним в карете сидели Троицкой и Рождественской архимандриты. Архиереи же сели в свои кареты у Красного крыльца. Бояре, околничей, думный дьяк шли за патриархом пешие от Благовещенской паперти до рундука против Архангельскаго собора. И сели в карету у этого рундука. Боярин с товарищами ехали пред патриархом, а власти за ним. По сторонам патриаршей кареты шли 4 полковника, 4 полуполковника, 100 стрельцов Лаврентьева полку Сухарева, из конюшного чина 2 казначея и 4 стремянных конюха (Двор. разр. Т. IV, стр. 590).

Посвященные из архимандритов в епископы, в архиепископы, в митрополиты, как сказано выше, в день своего посвящения в прежнее время совершали шествие около Кремля на осле, впоследствии в карете. В том и другом случае шествие их было менее торжественно, нежели патриаршее.

Для шествия по городу архиереи выходили не из царских, а из патриарших палат. Стол, из которого новопосвященный выходит для шествия по городу, был не у царя, а у патриарха. И самое шествие сопровождалось менышим числом сановников, сопровождавших новопосвященного при его обхождении города (Чин поставления в патриархи Иоасафа 1667 г. Рук. чиновн. кн. в Синод. библ. № 67–22).

В чине поставления епископа (1645–1652 года) сказано, что после литургии патриарх с новопоставленным отходит в крестовую палату и власти вместе с ним, и внегда сести ему ясти, новопоставленный яст с патриархом с одного блюда; и егда поставят третие ястие, тогда новопоставленный, востав и прием от патриарха благословение, исходит от стола и поедет на осляте ко царю, а осля ведут патриарши приказные, ему же патриарх повелит. Архиепископ же, сед на осляти, вземлет честный крест и едучи осеняет, и пришед к царю, глаголет: «Достойно есть», и по отпусте благословляет царя животворящим крестом и водою кропит, и осеняет честным крестом. И по сем поедет около града на осляте и приехав ко вратам градским, сшед со осляти, глаголет молитву (Акт. истор. Т. IV, № 1, стр. 13).

Так архимандрит Ростовского Богоявленского монастыря Иона, поставленный митрополитом городов Ростова и Ярославля, в день своего посвящения был у стола патриарха Никона... Из стола митрополит Иона, встав, ездил кругом города на осляти. Осла водили под митрополитом: околничей Богдан Матвеевич Хитрово и думный дьяк Ларион Лопухин (Двор. раз. Т. III, стр. 326). В 179 (1671) году, поставленный Симоновский архимандрит Ворсунофей в Смоленск, в архиепископы, ездил также на осле. Осла под ним водили: околничей князь Василий Богданович Волконский, думный дьяк Григорий Караулов (там же стр. 882).

При патриархе Иоакиме, в год вшествия его на патриарший престол (1674), посвященные из архимандритов в епископы, архиепископы, митрополиты, в день их посвящения, перестали ездить на осле, а начали в карете. Шествие их в карете было менее торжественно, нежели шествие патриарха в карете. И карета у них была не государева, а патриаршая. Так, посвященный в 1674 году в митрополиты Рязани архимандрит Иосиф, в день своего посвящения, по литургии, по вести, по обычаю, ходил к государю царю в Верх, околничей государев был князь Константин Осипович Щербатой, думный дьяк бывшего государева дворца Федор Михайлов и патриарший дьяк Лев Ермолин. Новопоставленный митрополит пешь шел к государю царю, певчие дьяки и подьяки пели стих: «Пособивый Господи кроткому Давиду», без стихарей и около града без стихарей. Митрополит новопоставленный сошед с Верху, от государя, ездил около града, в карете святейшего патриарха, и потом стол был по прежнему у святейшего патриарха (Дополн. к акт. истор. Т. V, стр. 150).

Подобным образом в карете было (1674 г. Сент. 6) шествие Иоасафа новопоставленного из архимандритов Суздальского монастыря в сан митрополита Казанского и Свияжского. Он, после литургии, взяв благословение от великого господина святейшего Иоакима, патриарха Московского и всеа Руси, был у Великого Государя в верху и после того ездил около города Кремля в корете, а в корету сел у Красного крыльца. А для почести креста Господня за митрополитом были, в золотах: окольничей Василей Семенович Волынский, думный дворянин Иван Иванович Баклановский, думной дьяк Дементей Башмаков, патриарш дьяк Лев Ермолаев, голов 2 человека, полуголов 2 ж человека с стрельцами, по росписи из стрелецкого приказу (Дворц. разр. Т. III, стр. 996. Спб. 1852 г.).

Целию шествия по городу патриарха в день его поставления, а также и шествия посвященного из архимандритов – епископа, архиепископа, митрополита было произнесение молитвы у ворот города, благословение его крестом и окропление святою водою. Так, патриарх Иов, по прочтении молитвы «врата градные крестом воздвизалным оградил и святою водою окропил» (Русск. ист. библ. Т. 2, стр. 316 и 326). Молитву же читал, сойдя с осла, на уготованном месте. Чтение молитвы сопровождалось литиею. Уготованное место было носимо в самом шествии.

В чине поставления патриарха Иосифа сказано: И как патриархи и власти приехали к Фроловским воротам и взошел на уготованное место, которое для того пред ним несли, став пред Спасовым образом и Пречистые Богородицы, который написан на вратах, говорил литию и молитву граду, и проговоря молитву, кропил образ и град по трижды святою водою, и сошед с места, взяв животворящий крест Господень, и сев, поехал, осеняя крестом возле города (т. е. стены городской (Вифл. Т. VI, стр. 242).

Подобным образом чтение молитвы с литиею совершал в день своего поставления патриарх Иоасаф II. «И встав (от стола) поехал около города Кремля... У Спасских ворот, на внешней стороне, молитву читал» (Дополн. к акт. ист. Т. V, № 26, стр. 103). «Обратясь на Спасския ворота он говорил литию и кропил святою водою, и проговоря литию, пошел опять в Кремль, и шел подле городовой стены к Цареконстантиновским воротам». Потом также он останавливался у ворот Тайницких, Боровицких, Неглиненских (Кн. чиновная о поставлениях патриархов 1667 г. в библиот. Св. Син., № 67, 65, 22).

Устроенное место, на котором патриарх Иоасаф II говорил молитву, было покрыто сукном. Государь, по поставлении патриарха Иоасафа II и после шествия его около города, сукно с места пожаловал дьякам певчим и поддиякам патриарховым (Дополн. к акт. истор. Т. V, № 26, стр. 103). Для патриарха Иоакима на уготованном месте ступени были покрыты ковром и их возили стражи церковные соборные (там же стр. 148). В чине поставления патриарха Адриана место уготованное названо рундуком. Патриарх Адриан, вышед за Спасские ворота, поехал около Кремля.... у всех проезжих ворот, выходя из кареты, восходил на рундук пред образа и говорил молитвы и осенял руками, по сторонам народ. Во время стояния на рундуке власти, бояре и околничий и думный дьяк стояли по сторонам рундука (Двор. разр. Т. IV, стр. 592).

Епископы, в день своего посвящения, шествуя около города, у ворот его также совершали чтение молитвы, благословение народа и окропление святою водою. В чин посвящения епископа 1645 – 1652 года сказано, что по прочтении изложенной молитвы епископ кропит врата святою водою, и в которые градские ворота поедет новопоставленный, у тех врат глаголет молитву (сию) и святою водою кропит (Акт. истор. Т. IV, № 1, стр. 14).

Молитва, читанная архиереем пред городскими воротами, напечатана в Молитвослове (Требнике), изданном в Венеции Иеронимом Загуровичем в 1570 году, и озаглавлена таким образом: «Молитва егда поставят митрополита и входит первее в град и чтет сию молитву пред градом». Эта молитва находится также в чине поставления патриарха Иова (Русск. Истор. библиот. Т. II, № 103, стр. 314, 315); в чине поставления епископа (1645–1652) (Акт. Истор. Т. IV, № 1) и в рукописном чине поставления патриарха Иоасафа II, хранящемся в библиотеке Cв. Синода (№ 67, 65, 22). Та же молитва содержится и в рукописном Требнике сербском, первой половины XV столетия, находящемся в Московской Синодальной библиотеке (№ 374): «Молитва егда поставять митрополита и вьходить прьвее в град и чтеть сию молитву предь градом: Господи Боже наш, иже от не сущих в существо создание свое преложей». В этой молитве новопоставленный патриарх, или епископ молился среди народа о себе, чтобы Бог услышал смирение его, сотворил достойным его в службе Богу подавать тело и кровь честную христолюбивым и благочестивым людям чистым сердцем и не скверными руками, укрепил его преподать слово учения Господня безгрешно, не леностно, православно. Затем архиерей просил Господа о людях, чтобы Он сподобил их быть овцами избранного Его стада, отверз их чувства и благосотворил их сердце на услышание божественных и неизреченных повелений, утвердил город божественною Своею силою и подавил облежавщих врагов, как Иезекия утвердил Иерусалим, поразив высокомудренного Сенахирима мечем ангельским, дал благоугодие земли, умножил плоды ея, укрепил благоверного и благочестивого царя крепкою и благоволеною десницею Своею, даровал ему мирное царство, пособствовал ему на благотворения, покорил ему народы, желавшие войны, даровал ему благоденственное и благое житие, чтобы молящиеся в благоденствии тихо и не порочно совершили дни жизни.

В конце молитвы, находящейся в печатном венецианском Молитвослове (1570 года) и в рукописном сербском Требнике, святитель просит милости у Бога, между прочим, молитвами преподобных и богоносных отец наших Симеона и Святителя Саввы. Но в той же молитве, помещенной в чин поставления патриарха Иова (1589 г.) Русск. Истор. библ. Т. 2, № 103) также в чине поставления епископа (1645–1652) (Акт. Истор. Т. IV, № 1), исключены имена сербских святых – Симеона и Саввы, а внесены имена святых русских: в чине поставления патриарха Иова – «иже во святых отца нашего Петра архиепископа Русскаго новаго», а в чине поставления епископа – «митрополитов Киевских и всея России чудотворцев, Петра и Алексия и Ионы, и иже во святых отец наших Никиты, Нифонта, епископов, Иоанна, Евфимия, Ионы, Моисея, Серапиона, архиепископов, и преподобных отец Антония Римлянина и Варлаама Хутынскаго Новгородских чудотворцев» (см. молитву в Приложении).

О происхождении молитвы г. Мансветов говорит, что описатели Синодальной библиотеки (гг. Горский и Невоструев) признали ее за молитву сербского происхождения, с оговоркой «вероятно» (III, стр. 170), на том основании, что в конце ея призываются на помощь Симеон и Савва сербские. Основываясь на этом отзыве, как мы видим, не положительном, а условном, в Гласнике Сербского Дружества 1866 г. эта молитва названа «од све прилике српскаго порекла» и издана слово в слово с синодальной рукописи (144–149). На самом же деле, молитва эта есть ничто иное, как перевод с некоторыми перифразами и вставками пастырского слова Филофея, при вступлении его на ираклийскую митрополию. В синодальном списке сочинений Филофея она называется: ευχη επιβατηριοϛ ην ειπομεν οτε πρωτον εισηλθωμεν ειϛ την Ηρᾳϰλειαν (§ 43), т. е. молитвою вступительною. Это – коротенькое пастырское слово, в котором сознание трудности и важности архиерейского поприща соединяет с пожеланием новой пастве внешнего благополучия и нравственного улучшения (Твор. Св. отцов 1882 г., кн. 2, стр. 432).

Молитва, читанная новопоставленным святителем в день его посвящения, была произносима им и по приезде в свой город.

Надпись над молитвою: «Господи Боже наш» и т. д., находящаяся в печатном венецианском Молитвослове 1570 г. и в сербском Требнике XV столетия, ясно определяет читать молитву дважды, во 1-х, в тот день «егда поставят митрополита», во 2-х, когда он «входит первее во град, и тогда он чтет сию молитву пред градом». Надпись о       чтении молитвы можно понимать       и по отношению к тому городу, в котором митрополит       был посвящен и в котором он, по посвящении его, по выходе из храма, город обходил на осле и читал эту молитву; равным образом – о чтении этой молитвы по приезде митрополита в город, назначенный ему для управления. В чине рукоположения епископского, свидетельствованного патриархом Иоакимом в 1672 году, изложена эта молитва и указано епископу читать ее по приезде в свой город, куда назначен архипастырем. Иногда же бывало, что вместо этой молитвы, архиерей, по приезде в свой город, читал особую, другую молитву соответственно обстоятельствам. Так было в Казани и в Новгороде, по приезде туда в первый раз архипастырей.

Когда, по приказанию царя Иоанна Васильевича, в 1555 году, быль отпускаем из Москвы в Казань, тамошний архиепископ Гурий; тогда повелено было, по случаю отпуска его, сперва совершить в Москве молебное пение с крестным ходом, с водоосвящением и с чтением молитвы о городе, а затем тоже делать в тех городах, чрез которые архиепископ       Гурий должен был       проезжать       и, наконец, в самой Казани. В Москве митрополит       Макарий и архиепископ Казанский и Свияжский Гурий, Крутицкий владыка Нифонт и все духовенство пришли с крестным ходом с пением на Фроловский мост. Там, в присутствии царя, князей, бояр и множества народа пред градом (т. е. оградою), они совершили молебен. По совершении его, царь и митрополит отпустили архиепископа Казанского, с его архимандритами, освященным собором, святыми и честными образами, с которыми им следовало быть в Казани. Тут же, у Фроловского моста, положено основание святым Божиим церквам каменным заветным, казанским. При основании их архиепископ говорил ектеньи, осенял крестом и кропил святой водой. И, вышед на Живой мост из Нового города, архиепископ чел Евангелие, и после Евангелия произносил ектении, и осенял крестом, и молитвы глаголал творение митрополита Илариона русского, за царей и за все православие. Затем делал отпуст, осенял крестом, благословляя последствующих по нему, и водою окропил град и народ.

Архиепископу Гурию приказано было, чтобы – «ко граду Коломне, к которому дни прилучится приехати, в третий час дни, владыке Коломенскому то б было ведомо, и велети кликати в торгу, чтоб народ весь шел к молебном и на встречу: и на первом часу велети в благовестные колокола звонити, всенароднаго ради сходу, и по монастырем архимаритом и игуменом весть учинити, чтоб были на встрече архиепископу к молебну и к службе, и владыке Феодосью Коломенскому с честными кресты, и со священным собором и совсем народом сретити архиепископа вне града; а архиепископу Гурью, во всю святительскую одежу оболкшуся, а его архимаритом и всему его священному собору начен молебен, и пред градом у врат Еѵангелие прочет, и по октенье молитва прочести творение Илариона митрополита, и осеняти крестом, и кропити священными водами, и до церкви идучи пети согласия, и вшед во святую соборную церковь, пропети: «Владичице» большая и водою освятив, и молебная совершив, божественная литоргия служити соборне... И егда приспеет Свияжский град и вся по преди писанная творити... и пети молебен и вода святити, и итти на город со кресты, и обойти город весь по стене со кресты, и пети молебны, и водою святою кропити, а над вороты надо всякими октенья говорити о сохранении града и святою водою окропити. И в Казани по тому ж велети себя со кресты встретити, и итти в церковь соборную, и молебен пети, и по стенам град обойти, по тому ж како и в Свияжском граде (Акты Арх. Эксп. Т. I, № 241). Таким образом, архиепископ Гурий, при выезде из Москвы, затем на пути в разных городах и в Казани, читал не ту молитву, о которой сказано выше, а молитву – творение Илариона митрополита русского. По мнению преосвященного митрополита Макария, архиепископ Гурий читал молитву, находящуюся в конце известного слова Илариона о законе: «Владыко Господи Боже наш, высокий и славный человеколюбче, въздая противу трудом славу же и честь» (Митр. Макария Истор. Русск. Церк. Т. I, стр. 137 и приложение № 7). Эта молитва, по своему содержанию, более вышеизложенной, соответствовала нуждам едущего архиепископа и тех городов, куда он отправлялся. Архиепископ Гурий ехал обращать татар в Христову веру. В молитве он просил Бога о сохранении народа русского, православной церкви, городов и проч., взывал к Богу: «мы стадо, которое Ты недавно начал пасти, исторгши из пагубного идолослужения».

В Новгороде, при первом посещении архипастыря, было обхождение им города и чтение молитвы перед городскими воротами. Митрополит Новгородский Иоаким, при вступлении своем в Новгород в 1673 году, совершил торжественное шествие по городу в санях, и пред воротами его – восточными, западными, северными и южными произносил молитвы на особо устроенном месте, которое за ним тут же возили. Это совершалось так: выйдя из саней у соборной церкви Знамения Пресвятые Богородицы, на Ильинской улице, он вошел в церковь, прикладывался к чудотворному образу Знамения Пресвятые Богородицы и к другим образам, и потом облачился в свои архиерейские одежды на месте, среди церкви; к тому времени пришли из соборной церкви Премудрости Божии, с крестами и с чудотворными иконами, архимандриты и игумены, и протопопы и весь освященный собор... Митрополит, выйдя из церкви Знамения Пресвятые Богородицы, кадил и целовал честные кресты и чудотворные иконы, и, по целовании, велел себе поставить место, к западу лицом. Став на приготовленное место, он прочел поучение о поставлении своем и, преподав мир и благословение всему народу, пошел с крестами в соборную церковь Премудрости Божии при пении молебного канона Пресвятой Богородицы «Воду прошед». По приходе в церковь, митрополит служил божественную литургию и воду святил. Потом, разоблачась, вышел из церкви у западных Корсунских дверей, сед в сани и поехал с благословящим крестом. Пред митрополитом шли певчие дьяки и подьяки, и пели стихи; софийские ключари несли крест и со святою водою блюдо, соборные пономари и звонцы везли на санях место, на котором митрополит молитву говорил. За митрополитом ехали боярин и воевода Петр Васильевич Шереметев, дьяк Ермола Воробьев и головы стрелецкие, и около митрополита, для обереганья, шло двести человек стрельцов с оружьем. Приехав к Пречистенским воротам, на восток, на Волховской мост, митрополит перед Богородицынын образом вышел на место, молитву говорил, во услышание всем. И после молитвы осенял крестом на все четыре стороны и кропил святою водою, затем сел в сани и поехал около Каменного города, на север, по Кривому мосту, к Розважским воротам; далее, к Воскресенским воротам, на полунощную страну, оттуда к Преображенским воротам, на полуденную страну; отсюда в Новинския водяные ворота на берег, к востоку; и у каждых ворот действовал одинаково. Затем, приехав в дом Премудрости Божии, у западных Корсунских дверей вышел из саней и пошел в крестовую палату. Пред ним шли певчие дьяки и подьяки, и пели стихи Успению Богородицы, Никите епископу, Иоанну архиепископу (Акты Истор. Т. IV, № 231, стр. 501). В этом повествовании не видно, какую именно молитву читал Новгородский митрополит; но так как сохранилась в Новгороде особая молитва для чтения святителю, входящему первый раз в город; то, весьма вероятно, митрополит Иоаким читал ее по приезде в город. В Синодике XVI века, принадлежащем новгородской софийской библиотеке, ныне хранящемся в С.-Петербургской Духовной Академии,       под № 1058, находится      молитва, с указанием, когда и как она читается: «Молитва к Господу       нашему Иисусу      Христу, внегда хочет святитель внити в некоторый град. Из нутрь убо сретает       его весь священнический чин со святыми иконами и с кресты честными. Таже став святитель пред враты градскими, оболчен во все святительское украшение, и глаголет во услышание всем велегласно. Диакону глаголющу: «Господу помолимся». «Владыко Господи Иисусе Христе Боже наш, иже всея видимыя и мысленныя твари содетель» и т. д. (см. в Приложении молитву). В этой молитве возсылается моление о городах Новгорода и Пскова. Весьма вероятно, она и была читана Новгородским митрополитом Иоакимом, по вступлении им в Новгород в 1673 году, а равно и архипастырями Пскова. Эта же молитва находится в рукописном Служебнике 1665 года, хранящемся в московской синодальной библиотеке (№ 370 л. 198, Невоструев. Опис. русск. моск. сѵн. библ. отд. III, часть I, стр. 123)¹⁰.

Так как «молитва егда архиерей во град входит» находится во многих писменных книгах, а из числа печатных книг содержится только в Венецианским молитвослове (Требнике) 1570 года; то, можно заключить, чтение такой молитвы, бывшее, по обычаю, в день посвящения во епископа или в митрополита, не было обязательным по приезде архипастыря в первый раз в свой город. Чтение это предоставлялось воле его. И оно не всегда бывало¹¹.

Прекратился обряд шествия архиерея около города в день его посвящения, в одно время с тем, когда последовало запрещение шествовать архиереям на осле в неделю Ваий, именно в 1677 году¹². Запрещение находится уже в чине и уставе на избрание, рукоположение и возведение на епископский престол, свидетельствованном патриархом Иоакимом в 7184 (1676) году. В нем дозволено было торжественное шествие только патриарху по поставлении его, а запрещено архиереям по их посвящении. В чине сказано: аще возводимый есть на патриарший престол, ездит круг градов: в 1-й день круг Кремля, во 2-й день круг Китая, в 3-й день круг Белого, по прежнему обычаю в карете. А прочии архиереи, митрополиты, архиепископы и епископы на Москве круг градов не ездят, разве что в своей епархии кииждо в кой град поставлен ездит един первый день, приехав на свой престол, глаголя молитву у коихждо врат града – «Господу помолимся», «Господи Боже наш в Троице ѵпостасей верными прославляемый» – молитву ту же, которая и в Венецианском молитвослове 1570 года. По учреждении св. сѵнода, вместо патриарха, указанный чин и устав, свидетельствованный патриархом Иоакимом в 1676 г., был, по поручению Св. Сѵнода, исправляем в 1721 году синодальным ассесором и протектором школ Ипатским архимандритом Гавриилом. В чине все написанное о шествии патриарха, которого уже заменил собою Св. Сѵнод, исключено вполне. Касательно же архиереев было сказано: «егда же (архиерей) прибудет во град, в онь же поставлен, ездит в первый день кругом града, глаголя молитву у коихждо врат города». Засим помещена молитва: «Господи Боже наш» и т. д. (Дело архив. Св. Сѵнода. 1721 г., № 633). Исправленный чин с незначительными изменениями напечатан был в 1725 году (Описание докум. и дел, хранящ. в архиве Св. Сѵнода, Т. I, стр. 681, 688). Но в ныне печатаемых чинах посвящения во епископа уже не говорится о шествии архиерея около города и этой молитвы не находится. Самый обычай чтения молитвы у ворот города архиереем, по приезде в назначенный ему город, прекратился.