Глава VI. Хорский монастырь

Ж. Михаила Синкелла. – Ж. Феодора Начертанного.

Хорский монастырь, подобно Студийскому, в иконоборческое время представлял печальное зрелище: монахи были разорены и проживали в самом ограниченном числе в усадьбе Καστώρεον, земли его были конфискованы и сам монастырь был почти разрушен и обращен в гостиницу для приезжающих мирян. При таких условиях не могло быть и речи о книжной деятельности хорцев. Некоторая населенность, образование и литературная деятельность в монастыре начинается лишь со времени окончательного восстановления иконопочитания, когда игуменом Хоры сделался образованнейший человек того времени – св. Михаил Синкелл. Но иноки, вышедшие из его школы и выступившие на поприще писательства не ранее конца IX века, были люди недостаточно подготовленные и не отличались литературными дарованиями. Однако если они из школы своего учителя могли вынести любовь к историческому прошлому своей обители, то уже и эта черта их достаточно характеризовала хорского игумена Михаила.

Во второй половине IX в. один из хорцев составил житие основателя обители, св. Феодора; другой (если не он же) составил житие игумена Михаила Синкелла. Полная несамостоятельность авторства, заимствование почти всего содержания из чужих книг, самое простое, незамысловатое изложение, с синтаксическими неправильностями, – таков общий характер хорской школы агиографии. Житие Феодора издано было нами в 1903-м, житие Михаила – Ф. И. Шмитом в 1906 году. В первом больше неправильностей в построении речи, нежели во втором, почему (если агиографом было одно лицо) можно предположить, что житие Феодора было вероятно его первым дебютом на литературном поприще; во втором житии уже менее синтаксических неправильностей: агиограф видимо уже сделал успехи в писательстве.

При рассмотрении жития Михаила Синкелла мы видим уже проторенный учеными путь; напр. ассомпсионист S. Vailhé хронологически уже определил главнейшие моменты его биографии.³³²

Житие это³³³ по всем видимостям написано было иноком Хорского монастыря во второй половине IX столетия. Агиограф не был человеком лично хорошо осведомленным в деле, но жил в такое время, когда еще можно было спросить живых свидетелей деятельности игумена и сподвижников имп. Феофила. Рассказы этих лиц наш автор обильно снабдил выписками из житий других святых, отчасти из хроник и будто бы из писем самого игумена; от себя он не привнес ни одной сколько-нибудь новой черты для биографии, с чем в общем согласны все исследователи. Говорить о нем, как о современнике описываемых событий и как о писателе правдивом, о чем говорит г. Шмит, едва ли приходится, потому что он сам в сущности ничего не дает: контролировать пришлось бы не агиографа, а его источники.

Несамостоятельность его, как автора, сказывается уже с первых строк жития: коротенькое предисловие целиком взято агиографом из жития св. Иоанна Милостивого, патр. александрийского (VII в.), написанного Леонтием неапольским³³⁴ (в житии Феодора предисловие взято из хроники Феофана). Персиянин по крови (περσογενής), Михаил родился в Иерусалиме в 761 году.³³⁵ Трехлетним ребенком (в 764 г.) он был посвящен Богу иерусалимским патриархом, не названным по имени: – был ли это Илия, неизвестно. – По достижении возраста родители отдали его учителю, ὅπως προπαιδεύσῃ αὐτὸν τὰ τῆς προπαιδείας γράμματα, а когда он изучил это, по приказанию патриарха был отдан εἰς τὰ τῆς γραμματικῆς καὶ ῥητορικῆς καὶ φιλοσοφίας διδάγματα. Ко всему этому Михаил присоединил еще καὶ ποιητικῶν καὶ ἀστρονομίας ὅσον τὸ κάλλιστον. По смерти отца он остался на попечении у своей матери (матери многих дочерей и одного сына). После пострижения последней с дочерями Михаилом в одном из Иерусалимских монастырей около св. Сиона (τῆς μητρὸς πασῶν τῶν ἐκκλησιῶν) он отдал в этот монастырь много богатств и в возрасте 26 лет (то есть в 787 г.) удалился в лавру св. Савы Освященного, внес сюда имевшиеся при нем средства и был пострижен во иночество. Здесь в течении 18 лет (до 805 г.) он вел аскетическую жизнь, питаясь по целым неделям одними овощами и то без соли, принимая пищу только по субботам и воскресениям. Игумен убеждал его довольствоваться только служением Богу и службою в лавре, но Михаил предпочитал строжайшее подвижничество. Прожив в лавре 12 лет, он (в 799 г.) был поставлен в сан пресвитера от руки патр. Фомы в храме Воскресения. – После Илии († ок. 791 г.) в каталоге арх. Сергия значатся: Феодор, антипатриарх его Георгий и наконец Фома I в 807, † после 820 года. В виду того, что Палама не знает Георгия, на основании жития Михаила можно, кажется, установить преемство в таком виде: Илия (787–797), Фома (797–820). – Через два года после того (в 800 г.) он выпросил себе у настоятеля особую келью для безмолвия и жил здесь, имея только один хитон, который носил, небольшой матрац, на котором спал, и сосуд (βαυχάλιον), на котором ел хлеб.

Когда прибыли в лавру два уроженца востока, Феодор в возрасте 25 лет (родился около 775 г.) и Феофан в возрасте 22 лет (родился ок. 778 г.), игумен поручил Михаилу принять их. Михаил постриг их, был их руководителем и учил грамматике, философии и поэзии. Братья оказались способными и даровитыми учениками; патр. Фома приглашал их в патриархию и слушал их беседы. На 50-м году жизни Михаила (в 811 г.) патр. Фома сделал его своим синкеллом, после чего святой поселился в патриархии, а братьев Феодора и Феофана поселил в монастыре Спудеев (τῶν Σπουδαίων), построенном патр. Ильею близь храма Воскресения. Вскоре они были рукоположены Фомою во пресвитеров. Отношения между патриархом и его синкеллом были самые близкие: оба они были неразлучны.

Михаил денно и нощно мечтал посетить Рим и облобызать мощи св. ап. Петра и Павла. В то время некие священники и монахи из франков стали употреблять в Символе Веры Filioque, чем очень смутили Рим. Папа писал в этом смысле послание к патр. Фоме, с просьбою послать к нему ученых людей для борьбы с ересью. Это известие, по словам агиографа, почерпнуто из писем самого Михаила к православным инокам о. Сицилии, но эти письма, к сожалению, не сохранились. Патр. Фома решил послать в Рим своего синкелла. В это время Агаряне напали на Иерусалим, и Фома решил послать письмо к имп. Льву Армянину и патр. Феодоту иконосжигателю. Это было, по словам агиографа, в начале царствования Льва, следовательно около 814 года. – Подобный прецедент был уже во времена имп. Никифора, когда Феодор Студит, находившийся в изгнании, писал патр. Фоме о еретиках – иконоборцах. – Фома и теперь убеждал цари и патриарха отступиться от иконосжигательной ереси. Михаил с Феодором и Феофаном, а равно с одним иноком Спудейского монастыря Иовом отправились с упомянутым письмом патриарха в Константинополь через Диосполь (Διόσπολις) и Лидду (Λύδδα). В селевкийском городе Михаил встретил неких монахов, которые не признавали VII, Никейского, собора и не считали в диптихах патр. Тарасия, – и убедил их веровать в святость собора. Посланцы прибыли в Византию в мае VII индикта (814 г.) и, по определению царя и патриарха, поселились в монастыре Хоры на кошт царской казны.

Мы и Ф. И. Шмит уже указали на то интересное обстоятельство, что Хорский монастырь во все византийское время был подворьем иерусалимских церквей, почему прибывавшие из Иерусалима иноки останавливались всегда в Хоре. Происхождение этого обычая относится к самому началу возникновения обители и довольно неопределенно. Уже в конце IX в. существовало два предания на этот счет: по одному (vita S. Theodori), св. Сава Освященный, прибыв в Византию, первый остановился в новопостроенной Хоре у своего знакомого – игумена Феодора (συνδιαιτώμενος),³³⁶ и с этого времени и все иерусалимские иноки стали останавливаться здесь же; по другому преданию (vita S. Michaelis), имп. Юстиниан, воздвигнув Хору, населил её иерусалимскими иноками, – два разных предания, но довольно близких между собою, чтобы не мог сообщит их и один инок в разных сочинениях.

Царь Лев будто бы пригласил Михаила и его свиту во дворец Хрисотриклин и спросил о причине их прибытия в столицу. Михаил ответил, что он прислан иерусалимским патриархом для напоминания о том, что надобно иметь в церквах иконы святых и поклоняться им. При этом он подал царю подлинное послание, которое тут же и было прочитано. – Агиограф приводит этот якобы подлинный текст, но это так кажется только с первого раза; в действительности же текст письма выдуман, как вымышлены все вставочные якобы подлинные тексты в византийской литературе. Сам Михаил еще мог знать содержание патриаршего послания, но агиограф Хорский уже решительно не имел возможности ни видеть, ни переписать его для своего труда. Здесь говорится о том, что Бог являлся Моисею на Синайской горе и повелел сделать два херувима, и о том, что скиния завета (р. 235: τοῦ μαρτυρίου?) имела икону Богородицы и Приснодевы Марии (!), и о том, что пророки Исаия, Иеремия, Иезекииль и все видели на самом деле иконы и изображения (?), и о том, что апостолы делали иконы и поклонялись им, и о том, что ап. Петр дал своему ученику Панкратию две иконы – Христа и Богородицы, и о том, что ап. Лука первый написал икону Христа и Богоматери, «которая и до ныне хранится в великом Риме и во святом Божием граде нашем» (Иерусалиме?!), и о том, что сам Христос послал едесскому монарху Авгарю свой нерукотворенный образ, «который и доныне хранится в том же городе» (Едесе), и т. д. Не историю мы здесь видим, а одну легенду второй половины IX века. Как легенда, послание это имеет свое значение в смысле определения terminus’а post quem. – Царь Лев Армянин заключил иерусалимское посольство в столичную тюрьму Фиала (τῆς Φιάλης). Здесь исповедники, несмотря на приносимую им пишу, решились голодать. Царь прибег к лести; он обещал поставить их епископами на выдающихся кафедрах; но они посланному заявили решительный отказ и готовность пострадать за иконопочитание до самой смерти, так что посланный, вернувшись ко Льву, будто бы воскликнул: «мы побеждены, царь, мы побеждены: мужи – выше угроз». Тогда Лев, оставив Михаила с Иовом в Фиале, Феодора и Феофана перевел на остров Афусию (Ἀφουσία). Последние прибыли в новую тюрьму в августе VII индикта (814 г.) и поручены надзору начальника (ἄρχων, ἀρχηγός) острова. Но и в Афусийской тюрьме братья находили возможность писать увещательные послания к православным.

Через шесть лет, по смерти Льва Армянина († 820) вступил на престол царь Михаил, также иконоборец. Последний велел перевести Михаила с Иовом в оковах из Фиалы в один из олимпийских монастырей близ города Прусиады.³³⁷ Михаил (подобно братьям) не переставал укреплять православных посланиями.

По смерти царя Михаила († 829) на престол вступил сын его Феофил, «злейший из всех, до него царствовавших». – Под влиянием этого известия Ф. И. Шмит также считал Феофила «наиболее ярым врагом монахов» (стр. 32), однако все-таки по сравнению напр. с Константином Копронимом Феофил был куда более снисходительный. И вообще надо признать за несомненное, что первый период иконоборчества (VIII в.) был наиболее жестоким; во втором периоде (IX в.) императоры как будто задумываются, основательно ли преследование ими иконопочитания. Сам Феофил под конец своей жизни, изверившись в преследовании, послал к Иоанникию, вифинскому аскету, спросить мнения, надо ли продолжать гонение. – На 5-м году своего царствования (в 834 г.) он вызвал Михаила синкелла из темницы Прусиадского монастыря и заключил в столичный Преторий (Πραιτώριον), разлучив с Иовом. Два года узник страдал слабостью и от старости и страданий очень ослабел зрением. Одна верная монахиня Евфросиния приняла в нем живое участие и заботилась даже в его телесных нуждах. Через дна года (в 836 г.) Феофил велел перевести Михаила из одного каземата Претория в другой. Через четыре месяца после того Феофил вспомнил о братьях Феодоре и Феофане – по следующему поводу. Некий протасикрит (ασηκρῆτις), знакомый св. Михаила и его учеников, под давлением правительства подписался под иконоборческою ересью. Синкелл, узнав о том, писал ему увещательные письма и вернул его снова в лоно православия. Тогда имп. Феофил осудил Стефана на изгнание, а имущество его конфисковал. Михаил укрепил в православии также своего знакомого спафария Каллону (Καλλονᾶν), чем привел царя в исступление. По этому поводу царские приспешники напомнили Феофилу: из Иерусалима де при царе Льве прибыли сюда четыре монаха, с намерением ехать в Рим; они – иконопочитатели и, не смотря на угрозы царя, не отстали от идолослужения, не смотря на ссылки и заточения они продолжают рассылать письма для укрепления «православных». Феофил велел вызвать всех их к себе. Все четверо собрались 8 июля XIV индикта (836 г.) и были заключены в Преторий. На 9-е июля был назначен допрос их в присутствии царя в Хрисотриклине. Иноки были введены к царю епархом (ἔπαρχος), вошли с веселыми лицами, как бы на брак, а не на подвиг. Тут житие принимает тон мученичества. – Откуда вы? спросил Феофил. – Из Моавитиды, последовал ответ. – Зачем прибыли сюда? Не дождавшись еще ответа, царские слуги набросились на иноков и били их до потери ими сознания. Когда иноки пришли в себя и встали на ноги, Феофил повторил свой прежний вопрос. Те молчали. Обратившись к епарху (ὕπαρχος),³³⁸ Феофил велел начертать братьям на лицах стихи и в таком виде отправить их на родину. Христодул, державший в руках готовые уже стихи, стоял тут же, прибавив: «хотя они и не хороши, но не беспокойся», а один из слуг заметил: «да они (братья) и не достойны, владыко, чтобы ямбы были лучше». И вот в Претории Феодору и Феофану были начертаны на лицах следующие 12 стихов:

«Из всех, любящих приходить ко граду,

где всечистые ноги Бога Слова

стояли для созидания вселенной,

сии явились к поклоняемому месту

негодными сосудами суеверного заблуждения;

впрочем, много там по неверию

безбожномысленно сделав постыдного, страшного,

оттуда они были выгнаны как отступники;

ко граду же царства прибегши,

они не оставили беззаконных глупостей;

посему, как преступники, с написанными лицами,

они осуждаются и преследуются снова».³³⁹

Негодование агиографа по поводу этого начертания выражено сильно и искренне, но и тут с синтаксическими ошибками. По прибытии в Преторий, в так называемую Фермастру (θερμάστραν), они снова были приведены к Феофилу, который сказал им: «может быть вы, придя в свою землю, будете говорить, что вот де мы посмеялись над царем Ромеев; но я ранее осмею вас и, жестоко наказав, отошлю вас домой». Братьев начали бичевать воловьими жилами; при истязании Начертанных солдаты сменялись четыре раза; а царь подбадривал истязателей, приговаривая: «если любишь меня, – прибавь еще».³⁴⁰ Окровавленных и безгласных, их снова отвели в тюрьму, так как они едва могли идти. Но вот является новый посланец от царя с приказанием опять идти во дворец. Но идти братья уже были не в состоянии. Логофет дрома спросил их: для чего вы радовались смерти царя Льва? и зачем, прибежав к нему, не навязали ему той же веры, какую исповедуете сами? На это братья ответили: смерти царя Льва мы не радовались, веру или лучше ересь его мы не принимали. – Через четыре дня допрашивать их стал епарх с упомянутым Христодулом и его отцом. Он грозил мучить их снова, отправить к Агарянам и только потом на родину. Отец Христодулов невольно спросил епарха: не кланяясь иконе, зачем они страдают? Феофан на это сказал ему: отступи от нас, враг истины! мы поклоняемся иконам, зная, что ἡ τῆς εἰκόνος τιμὴ ἐπὶ τὸ πρωτότυπον ἀνάγει τὴν τιμήν. Тогда епарх 18 июля XIV индикта (836 г.) велел написать им лица. – Двойное известие о написании лиц без сомнения говорит в пользу того, что агиограф заимствовал сведение из разных агиографических памятников; в одном говорилось о написании до 18 июля, в другом – именно 18 июля; наш агиограф, не в состоянии проверить дату, включил обе в свой рассказ. – Народ сходился и бил братьев по лицу. Когда епарх сообщил царю ответ братьев, Феофил сказал ему: «если бы я знал, что это верно, то я бы начертал так на всем моем народе». По распоряжению императора Начертанные были заключены в темницу рядом с Михаилом Синкеллом. Последний написал им утешительное письмо (которое и приводится), радуясь, что они так мужественно пострадали за иконы Христовы, и обадривая их, что и великий боец за благочестие Мефодий выражает им свое удивление. Письмо это было передано им через Иова. Мефодий, по словам агиографа, писал много писем Михаилу, называя его владыкою и отцом, писал и братьям на о. Афусию. Он и сам находился в заключении, в том же Претории, много лет. Узники переписывались между собою.

По смерти имп. Феофила (у 842 г.) престол перешел к Феодоре и её сыну Михаилу. Феодора задумала вернуться к иконопочитанию и вернуть из ссылки и тюрем всех исповедников. Полетели повсюду указы о возвращении. И когда все собрались в столицу, царица собрала их во дворце в присутствии сената и народа для обсуждения вопроса о восстановлении иконопочитания. Иконоборцев предали анафеме, патриарх Иоанн был проклят и изгнан с престола и из столицы. Когда поднялся вопрос о преемнике патриарха, взоры всех будто бы остановились на Михаиле Синкелле. – Это невероятно. Кроме этого жития нигде более не говорится о кандидатуре Михаила на патриарший престол. Михаил был совсем дряхлый и к тому же полуслепой. Главным основанием при выборе должна была быть все-таки наличность страдальчества. За Михаила могло быть подано несколько голосов, но они потерялись среди других кандидатов. Михаил, говорит агиограф, из скромности и смирения отказался от патриаршества и подал мысль спросить совета у Иоанникия Великого, подвизавшегося на Олимпе вместе с игуменом Агаврского монастыря Евстратием. Синод и царица согласились с этим и послали туда двух епископов и одного мирянина – спафария. Посланные нашли Иоанникия в лавре прор. Илии. После семидневного моления Иоанникий вручил посланным посох и сказал: «идите, дети, и передайте посох сей Мефодию, монаху и пресвитеру, изгнаннику в монастыре τῶν Ἐλεοβωμητῶν. Собор и цари немедленно велели Мефодию явиться и поставили его в патриархи. Мефодий проклял еретиков и освободил церковь от иконоборческих священников; Михаила он сделал своим синкеллом и рукоположил во игумена Хорского монастыря.

При описании Хоры агиограф пользовался житием Феодора Хорского или повторил из него свои прежние сведения. Царь Юстиниан Великий населил Хорский монастырь монахами из Иерусалима и давал им харчи из средств государственной казны.³⁴¹ Поэтому, когда преп. Сава прибыл в Константинополь, он построил Хору и через год по поручению царя освятил монастырь, с тех пор прибывающее из Иерусалима духовенство посылалось царями в Хору.³⁴² Посему то и настоящие исповедники «звероименитым» царем (Львом Армянином) были отправлены в Хору – как выходцы из Иерусалима.³⁴³ Царь Лев Исавриянин, изгнав патр. Германа, поселил его в Хоре. Константин Копроним обнажил, уничтожил и почти сравнял с землею Хору, сослал сюда мужа своей сестры Анны, православного царя Артавасда с женою и девятью сыновьями, устроив здесь гостиницу для мирян. – О ссылке царя Артавасда именно в Хору известно только из одного этого жития. Без сомнения сведение это откуда-то заимствовано агиографом, но оно не заключает в себе ничего невероятного. – Здесь и лежат православные мощи этих изгнанников, равно как и патр. Германа. Патр. Мефодий поставил Михаила игуменом Хоры, а Феофана Начертанного – митрополитом в Никею. Епископы говорили Мефодию: не надо де епископов из чужой земли, мы де ничего не знаем ни о нем, ни о его житии; но Мефодий ответил: Феофан много страдал, на лице его письмена, и я невольно поставил его в Никею. Но Михаил сказал патриарху: если ты что делаешь Феофану, – мне делаешь, ибо я – он и он – я. Феофанов брат Феодор Начертанный скончался 27 декабря в возрасте 70 лет (ок. 844 г.). От него осталось сочинение «Κυνόλυκος», свидетельствующее о высоте его мудрости, заграждающее уста еретикам и иконосжигателям, впрочем до нас не сохранившееся. Феофан и Михаил Синкелл почтили кончину Феодора похвалами и положили его тело в раке до него умерших святых отцов, – но где именно, не сказано; как увидим (стр. 224), он погребен был в Апамии (фригийской?). – Феофан правил Никейской кафедрою четыре года (842–845). Однажды он, прибыв в Константинополь, имел разговор с патр. Мефодием и остановился в Хоре у своего «отца» Михаила, где прожил долго (χρόνον οὐκ ὀλίγον), впал в болезнь и умер. Перед смертью он пригласил Михаила и сказал: помолись, отче, о сыне своем, ибо жизнь моя кончается; похорони тело мое в земле отцов моих. Он скончался 11 октября IX индикта (846 г.), в возрасте 67 лет. Феофан оставил много сочинений церковного характера. Это был μελῳδός подобно Давиду, составивший слова в честь Христа, Богородицы, пророков, апостолов, мучеников, блаженных, праведных и архангелов, и всем им составил каноны. Михаил Синкелл почтил кончину Феофана надгробными словами (?) и положил его рядом с ракой патр. Германа.

Михаил Синкелл при вступлении в Хору нашел монастырь почти разрушенным. Монахи его жили в монастырской усадьбе (ἀγρῷ) Касторей (Καστώρεον) с храмом во имя св. Трифона. Михаил вызвал их к себе, выстроил монастырь заново. Монашество увеличилось при нем до 100 человек. Находя монастырь без средств, он отправился к Мефодию с ходатайством, и патриарх выпросил у Михаила и Феодоры земли, отнятые у монастыря иконоборцами. Слава Михаила была так велика, что к нему приходили почти весь дворец и церковь. Сам Мефодий почти не разлучался с Хорским игуменом.

Последнему было уже почти 85 лет. Он молился о кончине, и ангел возвестил ему её приближение. В Рожественском посту (845 г.) явившийся ему ангел сказал: «Михаил, Михаил! восстань и готовься: через десять дней придет к тебе смерть. Проснувшись, Михаил молился со слезами, прося Бога о прекращении соблазнов в церкви; затем велел бить в било. Когда собралась братия, он совершил утренние песнопения и объявил о близости своей кончины. Братия заплакала, и святой утешал её, прося не забывать его наставлений. Утром он отправился к Мефодию с радостным лицом, чем даже поразил патриарха. – Что ты так весел? никогда я не видел тебя таким, заметил он. Михаил шепнул ему на ухо: нужно радоваться, что Господь призвал меня недостойного в его царствие. Опечалился Мефодий, ибо очень любил Хорского игумена, и предложил ему посетить царей. Рассказав последним о близости кончины Михаила, патриарх оставил их, его место занял Хорский игумен. Цари будто бы припали к ногам его и просили молитвы. А игумен просил их хранить церковь в чистоте, обещая им за это место рядом с Константином Великим, Феодосием и Елесвоа, православными царями. Из дворца Мефодий с Михаилом прибыли в патриархию. Патриарх просил игумена жить вместе с ним в кельи до самой кончины. Михаил сначала согласился и имел с Мефодием постоянные сношения. Однако за пять дней до кончины (30 декабря 845 г.) он отпросился у патриарха вернуться в свой монастырь и умереть здесь в своей кельи. Патриарх с неохотою отпустил игумена. Войдя в монастырь, последний посетил храм св. Анфима и усыпальницу с мощами мучеников Вавилы и с ним 84 отроков. Выйдя из монастыря, он благословил всех. Когда все разошлись, к Михаилу явились его ученики со свечами. С ними он отправился в храм 40 мучеников и, припав к гробницам св. Германа и Феофана, молился со слезами: «се, я буду лежать с вами телесно», и при этом указал место для своей могилы. Вернувшись в келью, он в субботу 19 декабря (845 г.), на память св. Игнатия,³⁴⁴ вслед служить панихиду в его молитвенном доме – к храме св. Анфима, затем собрал своих учеников и объявил им о своей скорой кончине, чем привел всех в слезы; просил их слушаться своих, следующих за ним, игуменов. Произнеся слова «в руки Твои предаю дух мой», Михаил скончался 4-го января (846 года). – Уже Ф. И. Шмит, вслед за S. Vailhé, останавливался на некоторой нескладности хронологических дат жития. Если Михаил умер 4 января, то ангел возвестил ему о кончине (через 10 дней, значит) 26 декабря, но это был уже не Рождественский пост. – Из чудес св. Михаила агиографом отмечено только одно: некий монах Хорского монастыря много лет страдал сумасшествием (πνεῦμα ἀκάθαρτον) – и исцелился в момент смерти игумена.

Житие Феодора Начертанного, написанное во второй половине IX столетия, остается неизданным;³⁴⁵ им, как кажется, пользовалась в XIII веке Феодора Раулена, не говоря уже о Метафрасте. Равным образом не издано и слово о перенесении его мощей из Апамии в Халкидон.³⁴⁶