Глава 1

1.1–4 Пророческое видение, которое видел пророк Аввакум

Доколе, Ягве, я буду взывать,

и Ты не слышишь,

буду вопиять к Тебе о насилии,

и Ты не спасаешь?

Для чего даешь мне видеть злодейство

и смотреть на бедствия?

Грабительство и насилие предо мною;

и восстает вражда и поднимается раздор.

От этого закон потерял силу,

и суда правильного нет:

Так как нечестивый одолевает праведного,

то и суд происходит превратный.

Синодальные переводчики означают книгу пророка Аввакума пророче­ским видением. Еврейский оригинал содержит несколько иное слово:

משא (масса), означающее «бремя». Прп. Макарий Алтайский так и перевел:

Бремя, которое видел Аввакум пророк.

Так же начинается книга пророка Наума: Бремя Ниневии. Книга видений Наума Елкошитянина.

Бремя, которое видел Аввакум пророк.

Имеет смысл обратиться и к значению имени пророка. По-еврейски оно звучит חבקוק (Хавакук) и означает «объятие» или «обхватывание».

Перед нашим взором пророк, заключивший в свои объятия страшное бремя, непосильный груз. «Аввакум, брось это бремя», – но он обхватил его, и никуда ему уже от него не деться. Как некогда Иаков, возвращающийся из Месопотамии, ночью у потока Иавок обхватил Боровшегося с ним и не отпускал его...

Бремя тягостных – вопросов, на которые нет человеку ответа, легло на душу и мысль пророка. И Аввакум в этом не одинок. Знаменитая «Царь-рыба» Виктора Петровича Астафьева, безответными вопросами бередя душу читателя, звучит заключительным аккордом: «Так что же я ищу? Отчего му­чаюсь? Почему? Зачем? Нет мне ответа»³.

Семьдесят толковников перевели слово משא (масса) через τό λήμμα. Синодальные переводчики переводят на русский «пророческое видение». Грече­ское λήμμα ближе к еврейскому «масса», хотя и не передает его вполне. Λήμμα означает «возложение», «поручение». Бог возложил пророческое бремя на Аввакума и поручил ему его нести. Это подобно тому, как Иеремии было дано пророческое поручение, и он уже и сам не рад был ему, но освободиться от него не мог. Вынужденный пророческим духом ссорится со всей землей Иеремия признается: Ты влек меня, Ягве, и я увлечен; Ты сильнее меня, и превозмог... Ибо, лишь только начну говорить я, кричу о насилии, во­пию о разорении... было в сердце моем, как бы горящий огонь, заключен­ный в костях моих, и я истомился, удерживая его, и не мог⁴. Так нес свое бремя (масса), свое поручение (λήμμα) и пророк Аввакум. Большинство людей живет проще, многие не задаются «аввакумовыми» во­просами. Тяжкое бремя возложил Бог на пророков и философов, бьющихся о извечные вопросы бытия.

Св. Василий Великий размышляет о тайне пророческого дара. Он отмеча­ет своеобразную ситуацию, когда пророки слова Божии не слышат, а видят: «Итак слова были видимы, т.е. удобосозерцаемы умом, и их-то видел пророк, по сказанному в книге Исхода: и вси людие зряху глас⁵»⁶. Далее св. Василий приводит примеры проро­ков Авдия, Наума и Аввакума. «У Аввакума: видение (τό λήμμα) еже виде Ав­вакум пророк». Св. Василий обращает внимание на значение слова τό λήμμα «поручение»: «И, кажется, пророки словом «поручение» (τό λήμμα) выража­ют то, что не сами от себя имели, но получили силу пророчества, так что слово «поручение» может быть равнозначительно слову «дар Божий»⁷.

Дары различны. Тяжким бременем был пророческий дар Аввакума. Но это было поручение, «лемма», и его надо было выполнять.

Блж. Иероним, великий переводчик Библии и толкователь ее, отмечает неправильное прочтение имени пророка Амбакум (Αμβακουμ), в греческом и латинском переводах и указывает на еврейское «Хавакук», означающее «объ­ятие», или более выразительно, по-гречески, περίληψις, т.е. «обхватывание». Блж. Иероним размышляет о духовном значении, которое может иметь имя пророка, «который называется объятие или потому, что он есть возлюблен­ный Господень, или потому, что он вступает в спор, в борьбу и, так сказать, в рукопашное состязание с Богом, так что имя его происходит от состязателя, т.е. обхватывающего противника руками. Ибо никто не осмеливался столь де­рзновенным голосом призывать Бога к разрешению спора о справедливости и говорить Ему: «Почему в делах человеческих и в устроении (логита) это­го мира находится столь много несправедливости?»⁸. Объятый Божьей любовью обхватывает руками Бога, вступая с Ним в рукопашное со­стязание. Блж. Иероним видит в аввакумовом пророчестве теодицею. Пророк и хотел бы оправдать Бога, глядя на все несправедливости этой жизни. И не может. Не может и состязается с Богом. Возлюбленный борется с Любящим! Не так ли было и на кресте Голгофском?!

Под пророческим бременем блж. Иероним понимает не только бремя мучающих пророка вопросов, но и тяжие бедствия, посылаемые Богом в этот мир. «Должно также заметить и то, что видение пророка есть поднятие (λήμμα), или бремя (משא), что, как мы уже сказали, обозначает тяжие бед­ствия»⁹.

Св. Кирилл Александрийский († 444 г.), великий святой отец Церкви, ис­толковавший почти все Священное Писание, излагая свое понимание кни­ги пророка Аввакума, говорит, что «пророчество заключает в себе двоякий смысл – духовный и исторический вместе»¹⁰. Исторический смысл пророчества раскрывает судьбы Божии с иудеями и халдеями во времена духовно-нравственного падения Иудеи и Вавилонского плена. Духовный смысл святой отец относит ко Христу, «то есть к бывшему чрез Христа всем чрез веру избавленным, свергнувшим с себя иго греха и избежавшим жесткого и безжалостного владыки-сатаны»¹¹.

Слово λήμμα святой Кирилл поясняет, как «видение», а потому пророк Аввакум «не имел в мыслях говорить что-либо от своего сердца, напротив, намерен передавать нам словеса Божии»¹².

Блж. Феодорит Кирский († 457г.), знаменитый сирийский учитель и толкователь Св. Писания понимает теодицею пророка Аввакума не в прямом смысле, а как написанное в назидание другим. «Ибо не сам пророк, как предполагали некоторые, страдал сомнением, но вводит он вопросы других, и предлагает учение о том, чего они доискиваются»¹³. Позицию блж. Феодорита можно принимать, но не обязательно. И пророки не всеведущи. И пророкам может быть свойственен яростный накал недоумения и неве­дения, незнания и поиска. Таковы были многострадальный Иов и разоча­ровавшийся Соломон-экклезиаст, неистовый Иеремия и ищущий прав­ду и справедливость Аввакум. Значение сказанного одинаково в обоих подходах к книге, только различно видится сам пророк. Или он мудрый наставник, или откровение Божье дается вопиющей душе. Нам ближе второе, оно позволяет читать книгу так, как она написана. Вопль души – и вечный Бог, и неответные вопросы между ними, а через них путь к аввакумовой теодицее.

Каково то бремя, которое видел Аввакум и под которым изнемогал дух его? Аввакум не безмолвно, не безропотно нес это бремя. Он взывал к Тому, Кто это бремя на него возложил.

1.2 Доколе, о Ягве, я буду взывать, и Ты не слышишь!

Что страшнее молчания неба? Вопли взывающего уносятся к Ягве, к Богу богов, к Господу господствующих, а Он не отвечает. Да что не отвечает, хуже  – Он не слышит. Хоть закричись. Илья-пророк посмеивался над жрецами Ва­ала, над служителями каменных истуканов. Жрецы кричали громким голосом, кололи себя ножами и копьями, но от каменных истуканов не было ни голо­са, ни ответа, ни слуха¹⁴. Но почему молчит Бог? Живой Бог пророков. Доколе, о Ягве, я буду взывать, и Ты не слышишь? Аввакум – не идольский жрец. Почему же и доколе он будет не услышан, будет без ответа?...

Писатель Астафьев горько стонет: «Отчего мучаюсь? Почему? Зачем? Нет мне ответа...». И потому, когда умер автор пятнадцатитомного собрания замечательных рассказов, повестей и романов, в найденной близкими его записке оказались слова: «От Виктора Петровича Астафьева. Жене. Детям. Внукам. – Прочесть после моей смерти: «Я пришел в мир добрый, родной и любил его безмерно. Ухожу из мира чужого, злобного, порочного. Мне не­чего сказать вам на прощанье. Виктор Астафьев».

Когда нет ответа, тогда и что сказать?...

Как и русский писатель, за тысячи лет до него пришел в мир маленький Аввакум, в мир светлый, мир прекрасный, добрый, ибо таков мир детства. А потом его охватила неправда и зло этого мира, очутившись в их объятиях, цепких и неумолимых, он безуспешно взывал к Богу:

Доколе, о Ягве, я буду взывать, и Ты не слышишь?!

А, правда – доколе?

Может, уже и не стоит больше?

Боровшемуся с Богом Иакову Бог так и сказал: Отпусти Меня, ибо взо­шла заря¹⁵. Зря ты борешься со Мной, толку нет, ни победить Меня, ни что-либо изменить в Моих планах Ты не можешь. Восходит заря, и ты встретишься с тем, кто ищет твоей жизни. Борьба бесполезна. А что Иаков? – Не отпущу Тебя, пока не благословишь меня.

И сколько нас, взывавших вслед за Аввакумом: Доколе, Господи, я буду взывать, и Ты не слышишь? Не слышат сильные мира сего, не слышат злодеи, не слышат люди, но Ты почему не слышишь? Сын Человеческий, этот Новый Аввакум, захватил в объятия свои крест и не отпускал его, не отпускал, не схо­дил с креста, но взывал: «Или, Или! лама савахфани?» то есть: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты меня оставил?» Почему Ты не слышишь меня?

Не слышит.

Небо молчит, молчит Отец Небесный.

– И доколе это?

– Пока не благословишь меня.

Слышишь, Аввакум, взывай к Неслышащему тебя, взывай дотоле, пока не благословит тебя!

– Когда это будет?...

А о чем, собственно, взывает Аввакум? Что смутило его дух? Что трево­жит его и заставляет едва ли не пререкаться с Богом? Почему молчит Бог? Может, и правда нет ответа? Или отвечать не хочет? Как стрелы летят во­просы человеческого недоумения, более того – пророческого недоумения, бессильно падая на землю, столкнувшись со скалой Божьего молчания.

Взывает, кричит к небу Аввакум:

1. 2–4 Доколе, Ягве, я буду взывать, и Ты не слышишь,

буду вопиять к Тебе о насилии,

и Ты не спасаешь?

Для чего даешь мне видеть злодейство и смотреть на бедствия?

Грабительство и насилие предо мною;

и восстает вражда и поднимается раздор.

От этого закон потерял силу, и суда правильного нет:

Так как нечестивый одолевает праведного, то и суд происходит превратный.

К какому времени относится описанное пророком Аввакумом состояние дел? На этот счет имеются две точки зрения. Некоторые иудейские толкова­тели (например, РАШИ), блж. Иероним и некоторые современные экзегеты относят текст Авв. 1, 2–4 ко времени полонения иудеев и насилия халдеев над ними. Так, блж. Иероним пишет: «Согласно буквальному значению пророк вопиет против Бога относительно того, почему Навуходоносор будет разо­рять храм и Иуду, почему Иерусалим будет подвергнут разрушению, хотя он – город Божий»¹⁶.

Сторонники такой точки зрения оправдывают ее тем, что в тексте 1, 2–4 и в тексте 1, 5–11, где, очевидно, говорится о халдейском нашествии, исполь­зованы одни и те же слова для описания беззаконного положения дел.

חמס (хамас), что означает «насилие» использовано в 1, 2 и 1, 9 (в синодаль­ном переводе – «грабеж»).

צמל (амал), что значит «притеснение», использовано в 1,3 и 1,13.

Аргумент этот слаб, так как насилие и притеснение могло быть производимо, как халдеями над иудеями, так и иудейскими старейшинами над народом.

Другая точка зрения относит описанное в Авв. 1, 2–4 к состоянию Иудеи незадолго до вавилонского пленения иудеев. Так думал св. Кирилл Алексан­дрийский, говоря об этом Аввакумовом пророчестве: «В том же самом пре­ступлении Бог упрекает сонмище иудейское и устами других пророков...»¹⁷. Так же понимает блж. Феодорит: «Сказал же сие о поступающих беззаконно в Иерусалиме [т.е. об иудеях. – Г.Ф.]»¹⁸.

Что касается словоупотребления, то в тексте Авв. 1, 2–4 использова­ны слова, могущие относиться только к иудеям в своей внутренней жизни, а отнюдь не к халдейским притеснениям ריב (рив), т.е. «тяжба», «ссора» и מדון (мадон) «брань», «раздор» не могли быть между халдеями и иудеями – какая могла быть между ними «тяжба» или «брань»? Их просто убили бы! В стихе 1, 4 и вовсе говорится о «Торе» (תודה), что означает Закон Моисеев, пренеб­регаемый иудеями. Не могло бы иметь никакого смысла укорение халдеев в нарушении Торы. Можно сказать, что перевод словом «закон» не вполне уда­чен, т.к. заставляет думать о законе вообще, а не конкретно о Торе.

Таким образом, безусловно, следует предпочитать второе понимание тек­ста Авв. 1, 2–4 и относить его к состоянию Иудеи в предпленное время.

К концу VII века до Р.Х. печальное зрелище представляла из себя Иудея. Вера в истинного единого Бога Ягве причудливо смешалась с отвратитель­ными культами хананейским богам. И на фоне этого – вопиющая утрата пра­восудия и справедливого жизнеустроения в обществе. Судьи и старейшины народные более других преуспевали в несправедливом отношении к людям. Те, кто должен был обеспечивать правду и суд в обществе, сами в первую оче­редь их нарушали. Таковы люди – и это не удивительно, но где при этом Бог? Где правосудие Божие? Почему Он все это попускает?

Однако аввакумово недоумение не предел. И вот философы-деисты уже говорят:

– Бог? Да Ему все равно! Ему нет дела до нас. Все идет точно так, как если бы Его и вовсе не было. А потому и нам нет дела до Него. Бог предоставил миру существовать по собственным своим законам. Обвал в горах, погибли люди – не ищи в этом смысла, его там и нет. Просто физика. В обществе свои законы и еще более – беззакония. В этом тем более нет смысла.

Такие мысли пришли в голову Г. Чербери в Англии в XVII веке. А потом так думали Локк и Толанд в Англии, Вольтер и Руссо во Франции, А. Н. Ра­дищев в России.

Другие пошли дальше:

– Бог? Да Его вовсе нет! Еще в Древней Греции знали атеистов, так звали поэтов, покинутых Богом.

Молодой солдат Виктор Астафьев форсировал с двадцатью пятью тысячами советских бойцов Днепр. Через кромешный ад смешавшейся с мраком ночного неба и вскипавшей от пуль губительной воды прошла одна тысяча. Через деся­тилетия он в страшных словах и красках опишет все это в романе «Прокляты и убиты». А тогда, оказавшись одним из двадцати пяти, достигших другого берега, взглянув на небо, он понял, что там никого нет. Бога нет. Нет разумной силы, управляющей миром и людьми. Происходящее в мире разумному объяснению не подлежит. Мир и человеческая жизнь, а хуже, смерть – дело стихии и случая.

А потому зря вопиешь и кричишь, Аввакум. Никто тебя не услышит. Не­кому тебя слушать.

И страшная, ледянящая пустота поглощает душу.

Но не деист, не атеист Аввакум, а потому кричит к Богу и не может согла­ситься с несправедливостью в жизни. И тем страшней его трагедия.

Буду вопиять к Тебе о насилии, и Ты не спасаешь.

Почему?

Почему Мо́гущий спасти не спасает подвергающегося насилию. «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать», – говорит в басне волк ягненку. И кушает. А где при этом Эль-Шаддай – Бог Всемогущий? Где Эль-Гиббор – Бог Крепкий? Где спасение от Того, Кто может спасти?

Для чего даешь мне видеть злодейство и смотреть все бедствия?

Тебе, Господи, что́, – нравится, чтобы я все это видел? Где рука Твоя, Господи, на злодеев? К чему мне смотреть все бедствия? Если жизнь – театр, как говорил Шекспир, то почему на сцене всегда драма? К чему мне смотреть все бедствия?

Общество стало криминальным.

Грабительство и насилие предо мною;

и восстает вражда и поднимается раздор.

Я хожу средь грабителей и насильников – это окружение мое. Куда ни гляну – восстает вражда и поднимается раздор. Так же жизнь в семье, меж соседей, средь соработников, в стране. Все это безобразие стало нормой.

От этого закон потерял силу,

и суда правильного нет:

так как нечестивый одолевает праведного,

то и суд происходит превратный.

И все это в здании, перед которым стоит с весами правосудия статуя Фе­миды. Потому никто и не верит уже в закон. Закон потерял силу. Все ре­шают деньги и связи. Суд – для сведе́ния счетов, а вовсе не для правосудия. Нечестивый одолевает праведного – едва ли не закон жизни.

И где при всем этом Бог? Где Судия Праведный?

В 404 г. в Константинополе на соборе епископов был осужден и низложен с кафедры св. Иоанн Златоуст. Чем не угодил? Приказал удалять из домов целибатных клириков их подозрительных «сестер». Потребовал от богатых диа­конис и клириков скромной жизни и отказа от бросающейся в глаза роскоши. Обличал в проповедях нравы богатых и придворных. После литургии, разобла­чаясь на горнем месте, как больной желудком, ел свою пастилу. И, что может быть было самым страшным, – из своего архиепископского жилища и его об­становки тоже изгнал барскую роскошь. В общем, в систему не вписался.

И отправился он в ссылку. Говаривал, бывало, Златоуст: «Никого я так не боюсь, как епископов». От этого закон потерял силу и суда праведного нет. В результате нечестивый одолевает праведного. Через много веков М. Ю. Лермонтов скажет о погибшем поэте слова, вполне приложимые и к Златоусту:

Восстал он против мнений света

Один, как прежде... и убит!

Убит!... к чему теперь рыданья,

Пустых похвал ненужный хор

И жалкий лепет оправданья?

Судьбы свершился приговор!

Не вы ль сперва так злобно гнали

Его свободный, смелый дар

…………………………………….

Так было в Иудее аввакумовых времен.

Так было в Константинополе времен златоустовых.

Так было при Александре Сергеевиче Пушкине.

Так было, так есть, так будет...

От этого закон потерял силу.

А где же Ты, Господи?

«Все смешалось в доме Облонских».

Растерянно и обреченно ищет взгляд человеческий во всем этом Бога.

Св. Григорий Богослов приходит в великий страх, слыша пророков Осию, Давида, Михея, Аввакума о том, что суд подобный петле ожидает священников и начальников за те беззакония, которые ими же и внедряются в народе, пото­му что «сами собою, а не Богом» царствуют. «А что скажет Аввакум? Его речь пламеннее, он с негодованием обращается к самому Богу и как бы вопиет на Владыку Христа за неправду судей, говоря: Доколе, Господи, я буду взывать и Ты не слышишь? буду вопиять к Тебе о насилии, и Ты не спасаешь? Для чего даешь мне видеть злодейства и смотреть на бедствия? Грабительство и насилие предо мною и восстает вражда и поднимается раздор. От этого за­кон потерял силу и суда правильного нет»¹⁹. Беззакония в обществе побуж­дают обиженных взывать к Богу, ведь здесь у судей земных правды не найти. Понимают ли это судьи, куда уносятся жалобы на них? А пророк, так не просто жалуется, а прямо-таки «вопиет на Владыку Христа за неправду судей».

Но пока судьи сидят на судейских креслах, они глухи, и вопли эти до них не доходят... Оправдывают беззаконных, садят невиновных, «сами собой, а не Богом царствуют».

Блж. Иероним указывает три причины, почему вопли страждущих и обиженных бывают так долго не услышаны Богом. Обиженный вопро­шает: «Почему неправда одержала против него верх?»²⁰. О таком вопрошающем блж. Иероним говорит: «Он говорит это в муках души, не зная, что золото очищается огнем и что три отрока вышли из печи огненной гораздо чище, чем они были прежде»²¹. Претерпеть неправ­ду этого мира необходимо человеку, и особенно праведному, для собственно­го же своего очищения.

Второй причиной блж. Иероним указывает состояние человеческой не­терпеливости, со стороны обиженного и страждущего: «Пророк громко воз­вышает свой скорбный и полный жалоб голос, увлекаясь естественным не­терпением»²². Это нетерпение заставляет пророка взывать: «Почему, о Господи, видишь ты этих презирающих справедливость и молчишь, когда нечестивый попирает того, который справедливее его»²³? Наша не­терпеливость не может молчать и, как часто, в результате еще хуже портит ситуацию. Там, где надо было немного помолчать, мы кричали и получи­ли еще худшее. Потому и сказано: Терпением вашим спасайте души ваши²⁴. Не могла уже Сарра более терпеть своего бесплодия, когда Бог обещал ей с мужем большое потомство, и сама привела к Аврааму рабыню свою Агарь. В результате получила Сарра презрение Агари, насмешки Изма­ила, тысячелетиями воюющих с ее потомками арабов и ислам.

Ты претерпеваешь несправедливо – потерпи еще немного, потерпи и пре­терпи!

Указывает блж. Иероним и третью причину неуслышанности воплей оби­женного человека: «Есть ли знание на высоте, ибо вот грешники и изобилу­ющие в веке настоящем захватили богатства». Как не вспомнить пушкинс­кого Сальери: «Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет – и выше»?! На это блж. Иероним возражает: «Но так говорят те, которые не знают неисследимых судеб Божиих²⁵ и глубины богатства премудрости и знания Его, потому что Бог видит не так, как видит человек. Человек созер­цает только настоящее, Бог знает будущее и вечное²⁶»²⁷. Далее блж. Иероним говорит о том, как больной часто просит у врача то, что ему сейчас не полезно. Бог знает время, когда и как должна свершиться прав­да Его. Бог хочет не справедливость навести (особенно по нашему первому требованию), а несправедливых спасти и претерпевающих очистить. Бог все вершит с позиций будущего и вечного, часто неведомых нам. В земной и вре­менной проекции нет ответа зову справедливости, ответ в вечном.

Блж. Иероним относит жалобу пророка Аввакума к «общей жалобе свя­тых людей к Богу, почему против них совершается суд несправедливый»²⁸. К тому же это «может быть отнесено не только к судьям века сего, но иногда даже и к предстоятелям церквей». На это святой подвижник отвечает примерами святых: Авель, Иаков, израильтяне в Египте и Сам Гос­подь Иисус – все они прошли через неправедный суд. Так благоволил Бог. Мои мысли – не ваши мысли, ни ваши пути – пути Мои, говорит Господь. Но как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше ваших²⁹.

Но как трудно смирить эту самую, ищущую справедливость, мысль! Как трудно идти путями Божьими, вовсе не пролегающими по путям человече­ской справедливости!

И стонал посредь неправды людской, неправды старейшин и судей, про­рок Аввакум. Стонал и не находил утешенья...

Размышления св. Кирилла Александрийского над стонами и воплями про­рока Аввакума о неправде этого мира, в те времена совершавшейся в Иудее.

Взывает пророк: Доколе, Господи, я буду взывать, и Ты не слышишь? буду вопиять к Тебе о насилии, и Ты не спасаешь? Это неслышание Богом страждущего, молчание при виде насилия св. Кирилл поясняет так: «А что Он не тотчас подвергает наказанию согрешающих, это ясно показал [пророк. – Г.Ф.], говоря, что Его молчание и долготерпение доходит до того, что, нако­нец, нужен бывает вопль к Нему»³⁰. Бог не прежде заступается, как возопят к Нему страждущие. Бог не начинает наводить порядок, пока люди обходятся без этого порядка. Бывает, что люди уже не могут более тер­петь насилие и беззаконие, но и не ищут еще помощи у Бога – и тогда Он тоже молчит. Бог приходит к человеку только на пределе его возможности терпеть и когда иссякнут все попытки самостоятельного без Бога решения вопросов. Пока мы много кричим о беззаконии, но не к Богу взываем, Он ничего не слышит и не видит.

В мире много зла, но зачем это видеть? «Глаза бы мои это не видели», – говорят часто пожилые люди. Огорчен и недоумевающий пророк: Для чего даешь мне видеть злодейство и смотреть на бедствия? Эти злодейства и бездействия, собственно, не касались пророка, но зачем их ему было видеть?

Св. Кирилл Александрийский указывает две причины, почему Бог дает святым Своим видеть страдания других.

Во-первых, «Бог показал ему [пророку Аввакуму. – Г.Ф.] труды и болез­ни... не тем, что причинил ему самому страдания, а тем, что долготерпел со­вершившим зло»³¹. Пророк не сам страдает, а видит страдания дру­гих, но переживает их, как собственные.

– И зачем все это так долго длится?

Затем, что Бог думает не только о страждущих, но и о тех, кто эти страда­ния несправедливо причиняет. Бог «долготерпит совершившим зло», ведь Он не хочет смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был³².

Есть в словах пророка, по св. Кириллу, и другой смысл. «Святые среди столь тяжких душевных скорбей обыкновенно желают избавиться от жизни» и прийти в Царство Божие. Св. Кирилл приводит дополнительно примеры пророка Ионы³³ и апостола Павла³⁴. Однако в таких ситуациях Бог не заби­рает святых Своих к Себе. Пророку Аввакуму было бы отрадно «не быть... зри­телем по истине ужасных деяний», но Бог «не избавил его от жизни, хотя и мог». Пророк должен был видеть злодейство и смотреть на бедствия...

Я знал пожилую женщину, которая жалела молодых и радовалась, что сама уже не молодая и ей не придется еще раз видеть злодейство и смотреть на бедствия всей этой жизни. А она на них насмотрелась вдоволь: всеобщее бо­гоотступничество, колхоз, аресты отца и мужа, ссылка, отнятие сына и прочее, и прочее. Однако Бог святым Своим дает видеть все это до конца и сполна.

Нам всегда кажется, что сверх меры приходится видеть все неправды этого мира. Св. Кирилл возражает такому мнению, он говорит о «свойственной Богу неизреченной кротости, долготерпящей настолько, сколько Ему прилично, ибо Бог благ»³⁵. Что же касается чрезмерности количества беззаконий, то св. Кирилл говорит, что только «с точки зрения человеческого ума – долготерпение Его простирается даже далее всякой меры»³⁶. Божественная же Премуд­рость, долготерпящая грешникам, видит все иначе и имеет иную меру.

В мире беспредельничает беззаконие, и от этого закон потерял силу. Это видит пророк, это бремя несет его праведная душа. Св. Кирилл Александ­рийский раскрывает это на ужаснейшем примере Самого Иисуса Христа. «И над Христом совершен был суд развращен, и разорися закон... Его сле­довало назвать Спасителем и Искупителем всяческих, а они жалкие [началь­ники иудейские. – Г.Ф.] нечестиво умертвили его, произнеся над Ним не­праведный приговор, хотя закон ясно повелевает: И не убивай невинного и правого³⁷»³⁸.

Блж. Феодорит Киррский кратко комментирует картину беззаконной жизни в Иудее. «Сказал же сие о поступающих беззаконно в Иерусалиме, потому что Израиль, пораженный ассириянами, жил уже в земле чужей»³⁹. Некогда цветущее при Давиде и Соломоне царство Израиля распа­лось и за беззакония большая десятиколенная часть была поражена ассирий­цами. Оставшийся малый островок Иудеи, святой город Иерусалим уже не был островком правды и благочестия. Мрак беззакония окутал город царей и пророков, и не видно было просвета.

Аввакумово смущение, вызванное картиной беззаконий в Иудее и без­участностью Божией, обстоятельно и четко осмысливает св. Иоанн, митропо­лит Тобольский и Сибирский († 1715). Святитель Иоанн рассуждает о прови­дении Божием: «Деяния каждого человека благополучные или неуспешные до малейшей черты и числа начертаны на хронометре Божия провидения, и хронометр этот не погрешим ни на одну йоту, ибо – исправлен до точности: Истинно говорю вам... ни одна йота или ни одна черта не прейдет из зако­на (воли Божией), пока не исполнится все⁴⁰»⁴¹. Св. Иоанн говорит об этом божественном хронометре, размышляя о том, каково сомнение или маловерие о Боге у многих людей.

«Когда же видим, что люди, богоугодно живущие, бывают обижаемы (озлобляемы), унижаемы и оскорбляемы; а беззаконно живущие благоденствуют..., то думаем о Провидении, что оно как бы спит». Не избежал этого и наш про­рок. «Подобно этому, – пишет св. Иоанн Тобольский, – Аввакум сожалеет: Для чего Ты, Господи, не взираешь на насилие обидящих и молчишь, ког­да пожирает нечестивый праведного; невинно притесняемые становятся, подобно рыбам, безгласными: нет суда правильного: закон потерял силу, а потому суд происходит превратный»⁴².

Уснуло ли Провидение?

Есть ли ответ пророку?

Святитель пишет: «Какая же причина сомнения даже у праведных мужей о провидении Божием? Причина этому заключается в том, что мы смотрим только на одну сторону Божия провидения, другая же Его сторона сокрыта для очей наших по причине тесного кругозора нашего, не могущего расши­риться для полного обозрения судеб Господних»⁴³.

Св. Иоанн размышляет в контексте теодицеи блаженного Августина. Фрагмент картины может быть мрачен и печален, говорит блж. Августин, но он нужен, чтобы явлена была красота картины в целом. А таковой ее еще никто не видел. Нам не понятны и ужасны многие вещи в этом мире (а что говорить об аде и геенне?!), потому что мы не видим этот мир в целом. Как говорит Иоанн Тобольский, видим только одну сторону (земную), а другая сокрыта от очей наших. Вот дотоле, Аввакум, и будешь ты взывать, а Бог не услышит, пока не увидишь другую сторону дел Божиих.

Мальчишка смотрел на луну. Она каждую ночь была одинаково холодна и печальна. Она было ущербна и полна, иногда исчезала вовсе, но он даже не знал, что у нее есть другая сторона. Он всегда видел только бледный круг в темени ночной и один и тот же привычный лик в нем.

И только однажды, взлетев на космическом корабле с поверхности зем­ной, уже взрослый астронавт увидит залитый солнечным светом лунный шар и даже ступит на него ногой, воскликнув:

Когда взираю я на небеса Твои, дело Твоих перстов,

на ЛУНУ и звезды, которые Ты поставил:

то, что есть человек, что Ты помнишь его,

сын человеческий, что Ты посещаешь его?⁴⁴

А вернувшись на землю, он уже будет служить Богу. Это астронавт США Олдрин, после полета – христианский пастор.

Пророк, ты еще не взят на небо, ты еще в долине земной под теменью ноч­ной. Еще ночь – и утро не настало. Ты взываешь к небу, а небо молчит. Ты видишь только одну, к земле обращенную сторону всех дел Божиих.

И нет тебе ответа.

Вот небольшой экскурс в бездны отчаявшейся найти правду жизни человеческой души. Большинство людей замкнуто в себе несет эту боль, которая с годами перегорает, оставляя в душе пепелище безразличия.

А другие кричат.

Может, громче других кричат поэты и писатели, наделенные даром небес, но небес не знающих.

Страшные упреки Небу бросают, порой, молодые правдоискатели. Моло­дой Иван Сергеевич Тургенев дерзко взывает: «Я предпочитаю [Богу] Про­метея – я предпочитаю сатану, образец бунтаря и индивидуалиста. Пусть я всего лишь атом, но все-таки я сам себе господин, я хочу истины, а не спасения, я жду его от собственного ума, а не от благодати»⁴⁵.

Отсутствие ответов Божиих в накладку на человеческую гордыню и вот – Прометей вместо Бога. Не видевший свет Фавора воспламеняет свой факел от другого огня. А ведь родилось все это в изначально добрых побуждениях, в неприятии самодурства этого общества, в искании правды.

Однажды Михаил Юрьевич Лермонтов написал:

За все, за все тебя благодарю я:

За тайные мучения страстей,

За горечь слез, отраву поцелуя,

За месть врагов и клевету друзей;

За жар души, растраченный в пустыне,

За все, чем я обманут в жизни был...

Устрой лишь так, чтобы тебя отныне Недолго я еще благодарил.

1840 г.

Сколько горечи! Сколько обманутости жизнью! И кого же ты, поэт, за это благодаришь? Его – Бога? Жесткие переливы мысли. Так не Он ли и есть причина мирового зла?... С горькой иронией и мы говорим иногда «спасибо» человеку, причинившему нам боль.

А «благодарить» поэту, и правда, оставалось недолго. На следующий год он будет сражен пулей.

И вто́рит Лермонтову, возглашая тост, отравленная неправдой этой жиз­ни Анна Ахматова:

Я пью за разоренный дом,

За злую жизнь мою,

За одиночество вдвоем

И за тебя я пью, –

За ложь меня предавших губ,

За мертвый холод глаз,

За то, что мир жесток и груб,

За то, что Бог не спас.

Каково Тому на небесах слышать эти тосты земнородных? Тосты пьющих из кубка горечи земной неправды, под молчащими небесами...

Соблазн неправды этого мира, а то и безотчетная тоска, окутывает небодрствующий дух, и проникает в него демон. Вспоминает Александр Сергеевич Пушкин:

В те дни, когда мне были новы

Все впечатленья бытия –

– То есть в еще едва просыпающейся юности –

И взоры дев, и шум дубровы,

И ночью пенье соловья, –

Когда возвышенные чувства,

Свобода, слава и любовь

И вдохновенные искусства

Так сильно волновали кровь, –

Часы надежд и наслаждений

ТОСКОЙ внезапно осеня,

Тогда какой-то ЗЛОБНЫЙ ГЕНИЙ⁴⁶

Стал тайно навещать меня.

Печальны были наши встречи:

Его улыбка, чудный взгляд,

Его язвительные речи

Вливали в душу хладный яд.

Неистощимой клеветою

Он провиденье искушал;

Он звал прекрасное мечтою;

Он вдохновенье презирал;

Не верил он любви, свободе;

На жизнь насмешливо глядел –

И НИЧЕГО ВО ВСЕЙ ПРИРОДЕ

БЛАГОСЛОВИТЬ ОН НЕ ХОТЕЛ

1823 г.

Впустивший в душу свою этого злобного гения, демона, ничего во всей при­роде благословить не захочет, он будет пить за злую жизнь свою. Он «назовет прекрасное мечтою», он «неистощимой клеветою» не увидит блага ни в чем.

Есть потрясающая по силе правдоискательства книга английской писа­тельницы Этель Войнич «Овод». Герои книги ищут эту правду перед лицом Бога. Ищут и не находят. В результате гибнут и сын-революционер и отец его епископ. Гибнут духовно и телесно. Эпиграфом к книге писательница избрала евангельские слова: Оставь; что Тебе до нас, Иисус Назарянин?⁴⁷. Богу и Христу Его до нас дела нет, а потому – оставь! Оставь нас одних, а Ты иди путем Своим Сам!

Страшно. Холодно. Жутко.

– Этель Лилиан Войнич, а кто сказал слова, вынесенные тобою в эпиграф? Эти слова произнес в одержимом дух нечистый, демон. Эти слова – не обида человека, ненужного Богу, это слова демонического духа. С героями романа, с Оводом и с Монтанелли, случилось то, о чем вспоминал А. С. Пушкин:

Часы надежд и наслаждений

Тоской внезапно осеня,

Тогда какой-то злобный гений

Стал тайно навещать меня.

Впустив в себя этого духа, осененные тоской, революционер и епископ ему противостоять уже не могли и не хотели.

Не верил он любви, свободе;

На жизнь насмешливо глядел –

И ничего во всей природе

Благословить не захотел.

Таков итог. Потом – гибель: расстрел революционера и Святые Дары брошенные рукой епископа.

Для чего даешь мне видеть злодейство и смотреть на бедствия? – Аввакум, ты не последний, задавший сей вопрос. Для чего видеть злодейство? Разве могут любые благодеяния оправдать хотя бы одну невинно пролитую слезу ребенка? Разве легче будет от того, если злодей, проливший детские слезы, будет наказан? Перефразируя диакона Андрея Кураева, можно спросить: «Каков ислам после Беслана», этого зверского избиения детей? А каков после этого весь мир, каково оправдание и Самому Сотворившему такой мир? Такими вопросами Иван Ка­рамазов искушал идущего путем благочестия своего брата Алешу. С неотрази­мой силой изображено это в романе Федора Михайловича Достоевского «Бра­тья Карамазовы». Когда настанет момент вечной гармонии и все после всех бед будет хорошо, «ведь весь мир познания не стоит тогда этих слезок ребеночка к Боженьке... О, Алеша, я не богохульствую! Понимаю же я, каково должно быть сотрясение вселенной, когда все на небе и под землею воскликнет: Прав Ты, Гос­поди, ибо открылись пути Твои! (Апокалипсис). Уж когда мать обнимется с му­чителем, растерзавшим псами сына ее, и все трое возгласят со слезами: Прав Ты, Господи, то уж, конечно, настанет венец познания и все объяснится. Но вот тут-то запятая, этого я и не могу принять... Не стоит она [высшая гармония. – Г.Ф.] слезинки хотя бы одного только того замученного ребенка, который бил себя кулачонком в грудь и молился в зловонной конуре своей неискупленными слез­ками своими к Боженьке!»⁴⁸. Такой гармонии, когда убитый ребенок, его мать и убийца ребенка обнимутся, Иван Карамазов не хотел.

Таковы обвинения, брошенные писателями и поэтами в лицо Богу. А окончательно обезумевшие повстанцы, победившие в революции Велико­го Октября 1917-го года, даже устроили суд Богу, «посадив» Создателя на скамью подсудимых и пригласив пострадавших на путях Его свидетельство­вать против Него.

А есть ли другой вариант?

Английский писатель второй половины XVII века Даниель Дефо описы­вает в своем широкоизвестном романе, как моряк Робинзон Крузо оказался в результате кораблекрушения в океане один на необитаемом острове.

Сраженный лихорадкой Робинзон вспомнил, что в Бразилии от всех поч­ти болезней лечатся табаком. Он нашел в своем сундуке табак, но действия­ми его руководило Провидение, и, открыв сундук, он нашел, во-первых, та­бак, а во-вторых – Библию. Приняв лекарство, он наудачу открыл Библию и в глаза его бросились слова: Призови Меня в день печали, и Я освобожу тебя, и ты прославишь имя Мое⁴⁹. «Совсем уже стемнело, от таба­ка голова моя отяжелела, – вспоминает Робинзон, – и мне захотелось спать. Я не погасил светильника на случай, если мне что-нибудь понадобится но­чью, и улегся в постель. Но, прежде чем лечь, я сделал то, чего не делал никог­да в жизни: опустился на колени и стал молиться Богу, чтобы Он исполнил обещание и освободил меня, если я призову Его в день печали»⁵⁰.

Вскоре, поправившись, Робинзон начал каждое утро читать Библию. «Приведенные выше слова: Призови Меня в день печали, и Я избавлю тебя – я понимал теперь совершенно иначе, чем прежде: прежде они вызывали во мне только одно представление об освобождении из заточения, в котором я находился, потому, что хоть на моем острове я и был на просторе, он все же был настоящей тюрьмой в худшем значении этого слова. Теперь же я на­учился толковать эти слова в совсем ином смысле: теперь я оглядывался на свое прошлое с таким омерзением, так ужасался содеянному мною, что душа моя просила у Бога только избавления от бремени грехов, на ней тяготевше­го и лишавшего ее покоя. Что значило в сравнении с этим мое одиночество? Об избавлении от него я больше не молился, я даже не думал о нем: таким пустяком стало оно мне казаться»⁵¹.

Обвинения Бога Тургеневым, Лермонтовым, Ахматовой, Войнич, Ива­ном Карамазовым у Достоевского «таким пустяком стали казаться» Робин­зону Крузо. Обвинения Бога перешли у него в обвинения себя, и он искал уже не оправдания Бога, как делали это философы, а искал оправдания себя от грехов своих, как это делают кающиеся грешники. Бог обвиняемый, Бог оправдываемый превращается у него в Бога оправдывающего.

...закон потерял силу

и суда правильного нет:

так как нечестивый одолевает праведного,

то и суд происходит превратный.

Одно из лучших толкований этих слов дает не святитель-богослов, не инок-подвижник, а великий царь Иверии и Абхазии св. Давид Строитель (1073–1125) – неутомимый воин, освободивший Грузию от мусульман, рас­ширивший ее пределы и придавший ей никогда невиданную ранее мощь. При нем процветали ремесла, торговля, строительство, медицина. При нем мирно жили в одном Грузинском государстве разные народы и люди разных вер. Св. Давид Строитель составил молебный Покаянный канон;

Я не сжалился над слезами вдов,

над сиротским плачем, стенанием,

не открыл я сердца нуждающимся,

а тем самым – Тебе, Христос,

Который прокармливаешься их скудной пищей⁵²

Не гневно, не обреченно стонет царь о неправдах этой жизни, а кается в том, что это он и есть, сотворивший эти неправды, хотя мог бы и похвалить­ся блестящим правлением. Покаяние, а не правдоискательство – вот лучшее толкование.

На безответные вопросы Аввакума о беспределе проявления зла в этом мире, в окружавшем его иудейском обществе, прогремел ответ Божий:

1.5–11 Посмотрите между народами и внимательно вглядитесь,

и вы сильно изумитесь;

ибо Я сделаю во дни ваши такое дело,

которому вы не поверили бы, если бы вам рассказывали.

Ибо вот, Я подниму халдеев,

народ жестокий и необузданный,

который ходит по широтам земли,

чтобы завладеть не принадлежащими ему селениями.

Страшен и грозен он;

от него самого происходит суд его и власть его.

Быстрее барсов кони его

и прытче вечерних волков;

скачет в разные стороны конница его;

издалека приходят всадники его,

прилетают как орел, бросающийся на добычу.

Весь он идет для грабежа;

устремив лице свое вперед,

он забирает пленников, как песок.

И над царями он издевается,

и князья служат ему посмешищем;

над всякою крепостью он смеется:

насыплет осадный вал и берет ее.

Тогда надмевается дух его, и он ходит

и буйствует; сила его – бог его.

Пророк хотел услышать ответ Божий и услышал.

– Удовлетворит ли его этот ответ?

– Успокоится ли пришедший в смятение от мирового зла пророческий дух?

Однако можно вполне в соответствии с народной мудростью сказать: «По вопросу и ответ. Ты хотел справедливости? – получай ее!»

Первый ответ Божий – преступление и наказание. Согрешил народ и, в особенности, вожди его – приходит наказание. Не смогли сами навести у себя правду и справедливость – будете биты бичом Божиим. Придет дру­гой народ и сравняет судей и подсудимых, обиженных и обидчиков – всех вместе сравняет с землей.

Так случилось с беззаконничающей Иудеей. Иудеи были побиты халде­ями и уведены в вавилонский плен. Цари, вельможи, судьи в равном бес­правии с теми, над кем они еще недавно так гордо превозносились – убиты, унижены, пленены. На какой-то момент чаши весов Фемиды выравнялись, уравновесились.

И так было в истории не раз. Беспредельно развратились хананейские племена – и уничтожены воинами Израиля во главе с Иисусом Навином, очистившим Обетованную Землю. Отпали от царя и храма десять колен Из­раилевых – и навсегда уведены в плен ассирийцами. Потребовали от рим­ского прокуратора первосвященники-архиереи распятие Царя Иудейского Иисуса из Назарета, зареклись, что нет у них царя, кроме кесаря⁵⁴ – и пришел к ним кесарь (и Тит, и Веспасиан), разорил Иерусалим и не было у иудеев девятнадцать веков иного царя, кроме кесаря. В православ­ной, самодержавной России не нашли мужики «кому на Руси жить хорошо» и пронесся по ее просторам смерч революции. Поругались строители нового общества над царем, над верой и святыней своего народа, превратили страну в Архипелаг Гулаг, усыпали ее косточками своих отцов, братьев и сестер, и засвистел в воздухе, смертельно Божий бич, бич гнева Всеправедного Вла­дыки – нашествие грозное фашистских орд. На кости убиенных революци­ей легли кости убиенных солдат, и рожденные в огне революции сгорели в огне войны. Растлеваются, обезбоживаются некогда христианские земли и уже несутся воины Аллаха, уже развевается зеленое знамя ислама...

Так было, так будет.

– Аввакум, ты это хотел услышать?

Это первый ответ Божий. Он первый, он и поверхностный. Ответ ясный и прямой, скользящий по поверхности правдоискательства. Кровь оскверняет землю, и земля не иначе очищается от пролитой на ней крови, как кро­вью пролившего ее⁵⁵. Слезы – слезами, унижение – унижением. Удовлетворена справедливость, но удовлетворена ли душа?... Насыщена Фе­мида – насытились ли алчущии и жаждущии правды?...

А теперь внимательнее вслушаемся вместе с Аввакумом-пророком в дан­ный ему первый ответ Божий. Это ответ внешний, ответ правосудия, но и он Божий. Кто сводит весь ответ Божий к этому ответу, тот законник и фор­малист, не ведающий глубин Божиих, и не знающий Бога. Кто отвергает сей ответ, тот надмевается мнимой глубиной своих исканий и не хочет видеть Бога там, где Он тоже есть. Для первого Бог сводится к внешней правде, для второго – все внешнее есть дело случая или своего человеческого произво­ления.

1.5 Посмотрите между народами и внимательно вглядитесь, и вы сильно изумитесь; ибо Я сделаю во дни ваши такое дело, которому вы не поверили бы, если бы вам рассказывали.

В народе Иудейском пророк Аввакум правду не увидел, особенно среди старейшин его. И вот Бог призывает его и всех, от лица которых взывал про­рок посмотреть между народами и внимательно вглядеться. На сей раз их ждет не разочарование, так часто постигавшее не нашедших правды и спра­ведливости. На сей раз вы сильно изумитесь, и изумление это будет страш­ное. Палящее солнце безоблачного неба несет засуху, душа жаждет правды, но иссохли источники, могущие утолить ее. И вдруг от горизонта поднима­ются облака, скоро будут потоки воды небесной, воды ливнего дождя и со­крушающих ветров. Вы сильно изумитесь! Такого еще не было, ибо Я сде­лаю во дни ваши такое дело, которому вы не поверили бы, если бы вам рас­сказывали. Если бы это было рассказано кем-либо, то показалось бы сказкой и бреднями, но это случится во дни ваши – вы, ваши глаза, а не глаза других, увидят это. И это сделаю Я, – говорит Ягве Бог, – Я, а не кто иной, и не само собою это произойдет.

– Где же это можно увидеть?

– Посмотрите между народами и внимательно вглядитесь!

Ответ Божий придет извне. Исчерпано время, данное народу Божию, на­роду Иудейскому. Не справившаяся Иудея будет научена народом издалека, народом чужим, народом языческим. Язычники будут учителями детей Авра­амовых. Когда человек не наводит правду в себе, тогда ее начинают наводить другие. И так действует Бог, это Он делает такое дело. Народ ли, человек ли для себя могут действовать созидательно, внешние же будут бить, им не надо созидать, они будут разрушать, да так, что вы сильно изумитесь. Наказание будет казаться многократно превосходящим преступления. Кстати, беседуя с осужденными о причине их осуждения, слышишь, как большинство при­знает справедливость предъявленного им обвинения, но почти все говорят, что слишком много дали!

Пророк, взиравший на Бога и на Его народ, должен теперь посмотреть между народами – оттуда придет ответ Божий.

Синодальный русский и славянский переводы пятого стиха отражают разночтение масоретского еврейского текста и перевода Семидесяти (LXX).

Синодальный перевод: Посмотрите между народами соответствует

בגוים (ба-гоим), то есть «между народами».

Славянский перевод: Видите, презбрливии соответствует греческому (LXX): καταφρονηταί «презиратели». Видимо переводчики LXX слово «ба-го-им» читали, как «бо-гедим» (בוגךים), что и соответствует значению «презира­тели», или «презо́рливии» (слав.). Это слово встречается в Авв. 1:13. Таким образом призыв пророка «посмотреть между народами» превращается в при­зыв к иудейским беззаконникам посмотреть и увидеть надвигающуюся беду.

Апостол Павел во времена своего первого миссионерского путешествия проповедовал в иудейской синагоге Антиохии Писидийской. Предвидя воз­можность ожесточения иудеев, апостол завершает свою проповедь словами пророка Аввакума: Смотрите, презрители, подивитесь и исчезнете; ибо Я де­лаю дело во дни ваши, дело, которому не поверили бы вы, если бы кто рас­сказывал вам⁵⁶. Так и случилось. Иудеи презрели благую весть о Христе и с помощью набожных и почетных женщин, а также первых в городе людей изгнали Павла и Варнаву из своих пределов. Кстати, видим, что апостол пользуется словами пророка в их значении по переводу Септуагинты.

Св. Григорий Богослов, произнося слово в присутствии отца, который безмолвствовал от скорби, после того, как град опустошил поля, говорил: «Что же теперь сотворим, братия, сокрушенные, уничеженные и упоенные не сикерою и не вином, которое расслабляет и омрачает не надолго, но бед­ствием, которое навел на нас Господь, сказавший: «...Видите презорливии, и смотрите, и чудитеся и исчезните⁵⁷? Как стерпим Его обличение»⁵⁸?

Блж. Иероним толкует оба прочтения – еврейское и греческое (LXX).

Посмотрите между народами... В соответствии со своим пониманием, что беззакония, описанные пророком в 1, 1–4, относятся ко временам хал­дейского пленения иудеев, блж. Иероним говорит, что Господь велит воп­рошавшему ему пророку, чтоб тот «присмотрелся и увидел среди народов ту неправду, которая, по его мнению, есть только среди одного Израиля, и что халдеям преданы не только Иуда и Израиль, как полагал пророк, но и все окрестные народы»⁵⁹. Ответ Божий таков: «Ты, пророк, думаешь, что такая великая несправедливость обрушилась на твой народ, и не замечаешь, что это же самое претерпевают и другие народы». Бог говорит стонущему от несправедливости: «Тебе не одному так плохо, это же претерпевают и другие, только оглянись и посмотри!» Такова теодицея – другим не лучше, чем тебе, успокойся!

Блж. Иероним рассматривает и прочтение Септуагинты и некоторых других переводов «внимательно смотрите, о насмешники! или: порицатели, или: отступники!» Святой отец говорит, «что в этих словах обличается дер­зость и презрение к Богу людей, от лица которых пророк восклицал, их сме­лое восстание против величия Божия, их безрассудные речи, их порицание... Провидения Божия и их отступление от Бога с обличением Его в несправед­ливости»⁶⁰. Предложенная здесь теодицея сводится блж. Иеронимом к обличению дерзости посмевших задавать Богу Всевышнему (Эль Элиону) такие вопросы и посмевших укорять Бога в несправедливости. А чтобы сами насмешники и презрители осознали дерзость свою в предъявлении Богу пре­тензий, Бог говорит им: «Итак, презрители, вы увидите и потом удивитесь, и все свои жалобы сочтете за ничто, когда увидите Меня действующим во дни ваши»⁶¹. Ясно, что претензии Богу предъявляли презрители не по по­воду существования мирового зла вообще, а по поводу того, что плохо было им самим. На это и отвечает им Бог и усмиряет их.

Бог отвечает вопрошающим Его и укоряющим Его:

– Не вам одним плохо, вы же не восставайте против величия Моего, все ваши жалобы превратятся в ничто, когда Я начну действовать, потому сми­ритесь и не дерзите Всевышнему!

Св. Кирилл Александрийский отмечает тактику в деяниях Божиих. «Ког­да пророк возопил против жестокости законопреступников и как бы обви­нил Бога за продолжительность долготерпения в отношении к ним»⁶², Бог не ответил вопрошающему, но зато «Бог всяческих, наконец, взывает к презрителям закона»: Ви́дите презо́рливии и смотрите... Нетерпеливость человеческая ждет ответ от Бога. Бог отвечает, но не вопрошающему, чтобы удовлетворить его обиду, а обидчику. У Бога есть дело не только до нас (нам кажется, что до нас Ему дела нет), но и до наших обидчиков. Это для нас они обидчики, а для Бога они дети, которых Он хочет спасти. Вот и предупреж­дает Бог старейшин иудейских, что за презрение закона скоро движется на них страшное наказание – уже несутся быстрее барсов конницы халдейские.

Видите презорливии и смотрите... Блж. Феодорит отмечает, что «презорливыми называет Бог небоязненно нарушающих закон и недугующих бесчувственностию»⁶³. Беда начальствующих – бесчувственность. Не столько начальник злодействует, сколько теряет чувствительность к нужде подчиненного. За это Бог через пророка предупреждает ставших презорливыми старейшин иудейских о надвигающемся бедствии – наказании, дает им возможность, шанс исправления, а «наказание налагает уже на не приемлю­щих врачества».

Далее пророк в ярких красках и образах изображает карающие конницы и войска завоевателей, оказавшихся бичем в деснице Божией и первым Божьим ответом на вопрошание пророка.

1.6 Ягве Бог говорит: Ибо вот, Я подниму халдеев, народ жестокий и не­обузданный, который ходит по широтам земли, чтобы завладеть не принад­лежащими ему селениями.

Наименованием כשדים (касдим), или у LXX: χαλδαίοι, у пророков, начиная с Аввакума (1:6–11) и Иеремии (21:4; 24:5) называется народ, известный по клинописным табличкам под именем «калду». Этот народ обитал на юге Месопотамии, библейской долины Сеннаар. Первое упоминание этого наро­да относится ко временам Фарры и Авраама. Фарра жил в Уре Халдейском, «Ур Касдим»⁶⁴. Кесед был сыном Нахора, брата Авраамова. Та­ким образом халдеи – семиты, родственный израильтянам от Фарры народ. Во времена Иова халдеи были кочевым племенем, напавшим на верблюдов сыновей Иова и разорившим их⁶⁵. Естественно, халдеи были наро­дом идолопоклонническим и многобожным, хотя на примере Навуходоно­сора, царя Халдейского, можно судить, что вера в единого Бога, в Бога Ав­раамова была им не так уж чужда. До археологических исследований начала XX века было принято считать, что халдеи пришли с севера Месопотамии и отождествлялись с халдеями Армении и Курдистана. В 625 г. до Р.Х. вождь халдеев Набополассар на развалинах гибнущей Ассирии положил начало Ново-Халдейскому или Вавилонскому царству. Вавилон стал столицей Хал­деи. Военная мощь халдеев позволила им быстро создать огромную мировую империю. Поскольку у халдеев была очень развита магия и астрология, то «халдеями» стали называть и особый класс мудрецов-астрологов⁶⁶.

Халдеи, – говорит Сам Бог, – народ жестокий и необузданный, который ходит по широтам земли, чтобы завладеть не принадлежащими ему селе­ниями.

Аввакум-пророк хотел возмездия иудейским нечестивцам. Знал ли он, что́ он хотел? Очень опасно и порой неразумно желать кому-то наказания. Оно приходит не так, как видится нам и нашему возмущенному правосудному чувству. Нам хочется, чтобы правосудие избирательно постигло виновных и чтобы совершалось людьми в белых перчатках, а оно приходит от народа жестокого и необузданного, который мчится не правду наводить, а чтобы завладеть не принадлежащими ему селениями. И тогда мало никому не по­кажется! Не так ли было и при нашествии фашистских орд на большевист­скую Россию?! Так было и в веках. На землю Израильскую, на святой Иеру­салим уже неслись халдейские конницы. Содрогалась земля, когда совесть беззаконных еще была нечувственна. Пророк хотел видеть Божье возмездие, и Бог ему его показал. Это ли хотел видеть пророк?...

Это или не это, но зло наказуемо – таков закон.

Блж. Иероним характеризует халдеев: «Народ воинственнейший и неудержимый... И дело его состоит не в том, чтобы обрабатывать землю плугом, но чтобы жить мечем и грабежем и чтобы захватить города, не принадлежащие ему»⁶⁷. Подобными же словами описывает халде­ев Ксенофонт, греческий писатель античности, почти воспроизводя про­рока Аввакума.

Народ жестокий – המר הגוי (га-гой га-ммар) означает собственно «народ горький, как полынь». Такова горькая участь всех, кто прикоснулся к халде­ям. Св. Кирилл Александрийский: «Борзым же народом назвал их потому, что они почти все всадники, а также горьким и злобным, весьма тяжелым»⁶⁸.

Блж. Феодорит отмечает причину нашествия халдеев на Иудею в плане Божественном. Это произошло ради вопиющих к небу о правосу­дии и еще не умеющих смиряться под руку Божию. Бог как бы говорит: «На вас, живущих в неправде и беззаконии, ради которых огорчаются не знающие законов Промысла, наведу жестоких и неудержимых халдеев»⁶⁹. В этих словах слышится двойное предостережение. Первое – бесцеремонно творящим беззаконие. Вопли обиженных услышит Небо, и тогда страшнейшие злодеи побьют беззастенчиво творящих неправду ныне. Так что не следует думать, что до Бога далеко, а я буду творить, что хочу. Второе предостережение тем, кто слишком уж настойчиво призыва­ет суды Божии, хочет увидеть торжество справедливости. Не ровен час – отзовется и откликнется. Ты еще не знаешь законов Промысла Божия, а требуешь справедливого воздаяния. Оно может прийти – примчатся халдеи, и тогда беда будет великая.

Св. Кирилл Александрийский пророческие слова о халдеях прилагает к своим христологическим рассуждениям (метод асмахты). «Нечто подобное случилось и с иудеями, убившими Господа. Хотя они и могли беспрепятс­твенно обитать в своей земле, потому что никто не угнетал их; но преданы в руки своих победителей, платят подати и налоги и находятся под властью постоянно распространяющихся и победивших всю поднебесную [римлян. – Г.Ф.]. Отрекаясь от царства Христова, они прямо говорили: не имеем царя, только кесаря⁷⁰»⁷¹. Отреклись от Царя Иудейского и, хотя лгали, что не признают иной власти, кроме римской, – на самом деле ненави­дели ее, – но так и получилось – нет у них теперь иной власти, кроме кесаре­вой чужеземной.

– Пророк, ты хотел видеть Мою наказующую беззаконников иудейских десницу – смотри на нее, – говорит Бог, – это народ халдейский.

1. 7–8 Страшен и грозен он;

от него самого происходит суд его и власть его.

Быстрее барсов кони его

и прытче вечерних волков;

Скачет в разные стороны конница его;

издалека приходят всадники его;

прилетают как орел, бросающийся на добычу.

Не такой хотелось бы видеть правду Божию, но она такова, как есть, а не такова, как нам бы хотелось.

Не весело смотрит пророк, сумрачен его внимательный взгляд.

Он взывал к Богу, он искал ответ, он томился от того, что Бог его не слы­шал. И вот ответ – страшен и грозен он. Халдеи – ответ иудейскому безза­конному суду. В руках иудейских судей была Тора, Закон Моисеев. Здесь же все иначе – от дикого и необузданного, страшного и грозного халдейского народа от него самого происходит суд его и власть его. Эти не будут разво­рачивать свиток Торы, приноравливая к ней свои беззакония, эти свободны, они сами себе закон, они сами себе боги, они откровенно творят, что хотят, от них от самих происходит суд и власть их. Не имеющие закона будут судить и воспитывать его имеющих. Не внимавшие Богу Ягве, будут разорены Наву­ходоносором и будут понуждаемы поклониться ему самому, как богу.

Таков бич Божий. Халдейские всадники – быстрые барсы, прыткие ве­черние волки и бросающиеся с небесных высот на добычу орлы. Скорость, лютость, неотвратимость. Кто устоит?!..

Волки упомянуты вечерние. Изголодавшиеся днем, особо опасные они выходят вечером на поиск добычи. Однако в греческом переводе LXX го­ворится о аравийских волках (τής Αραβίας), так переведено и на славянский язык. Это разночтение возникло из-за различного прочтения слова עךב. Оз­вученное как «эрев», оно означает «вечерних», озвученное как «арав», оно прочитывается как «аравийских». Святые отцы, толкуя текст LXX, рассуж­дают об аравийских волках.

Навуходоносор сам по себе будет судить и будет выходить по своему собственному решению (перевод Симмаха). Блж. Иероним говорит, что «эти сло­ва следует понимать... так, что он из своего народа поставит князей и что его власть и его меч не будут охраняемы стражею из других народов»⁷².

Блж. Иероним находит также возможным под словом «касдим» (халдеи) понимать не только народ, но и «демонов... или злых ангелов, служащих гневу и ярости Его (Бога) и посылаемых для мучения, которое Он назна­чает грешнику»⁷³. Человек за беззакония свои попущением Божиим подвергается нападению демонов, они могут даже вселиться в него и произ­вести в нем страшное разорение. Юровский, возглавлявший 17 июля 1918 г. в подвале Ипатьевского дома расстрел царского семейства и сам стрелявший в царя, явив тем, как нечестивый одолевает праведного⁷⁴, подвер­гся потом нападению «халдеев», злобных демонов, этих вечерних волков, и лишился разума.

Св. Кирилл Александрийский слова Бога страшен и явлен есть, от него суд его, и взятие его от него изыдет относит «к вождю народа, то есть, к тира­ну Вавилонскому, может быть к Навуходоносору, который покорил Иудею и, предавши огню самый божественный храм, отвел в свою страну в качестве пленного Иуду»⁷⁵. Навуходоносор – орудие правды Божией при вразумлении нечестивых иудеев. Каким орудием пользуется Бог? «От него суд его будет, т.е. он действует по своевольным побуждениям и, вследствие чрезмерной надменности, не терпит мнения других, хотя бы и требовал чего-нибудь невозможного». И человеческий самопроизвол использует Господь в Своем Промысле.

Св. Григорий Богослов во втором своем слове о богословии говорит, что не всякий должен восходить на гору богословия, как некогда народу не доз­волено было подниматься вслед за Моисеем на гору Синай, гору Богосошествия. Вокруг горы была проведена черта, которую если кто переступит, пусть побьют его камнями, или застрелят стрелою, скот ли то, или человек, да не останется в живых⁷⁶. Некоторых людей св. Григорий сравнивает со «злыми и неукротимыми зверями», сравнивает их с рысью⁷⁷, львом рыкающим⁷⁸, свиньей, попирающей бисер⁷⁹ или аравийским волком⁸⁰, быстрым в своих лжеумствованиях. Таковые да не богословствуют, ибо «вовсе не способны вместить в себе предлагаемого в умозрении и богословии»⁸¹.

Бог отвечает Аввакуму.

Такой ли ответ ожидал пророк?

Пристально всматривается пророческим оком и видит Аввакум стреми­тельно несущиеся конницы халдеев. Такой народ, а не иной избрал для вра­зумления иудеев Всеправедный Бог:

1.9–10 Весь он идет для грабежа;

Устремив лице свое вперед,

он забирает пленников, как песок.

И над царями он издевается,

и князья служат ему посмешищем;

над всякою крепостью он смеется:

насыпает осадный вал, и берет ее.

Близок, близок день суда, день гнева Божия и ярости Его. И страшен бич Божий. Не святые ангелы, а неистовый напор языческих орд обрушивает­ся на согрешающий Божий народ. Не с именем Божьим, а откровенно для грабежа несутся конницы халдейские. Рукою грабителей бьет Господь. Смех халдеев над всякою крепостью – ответ Божий вопрошающему пророку.

Такой ли ответ ожидал вопрошавший Бога?!...

Человек призывает Бога к ответу, а готов ли он его услышать? Один свя­щенник вопрошал Господа Молчащего словами Самуила: «Говори, Господи, ибо слышит раб Твой». И было ему сказано: «А сможешь ли ты выдержать, когда голос Мой будет звучать в тебе? Звук голоса Моего разрывает уши. Гром голоса Моего сокрушает скалы». Самуил не спрашивал Господа, Гос­подь Сам говорил ему. Если же мы понуждаем Бога говорить, то едва ли ве­даем, чего хотим.

Каков же голос Бога, отвечающего пророку?

Это топот конниц халдейских.

Народ халдейский весь он идет для грабежа. Неправедно судившие наказуются не праведными судьями, а народом, идущим для грабежа. Грабители вразумляются грабителями. И это бы еще ладно. Поразительнее, что и пророку отвечают грабители. И еще поразительней – грабители и есть голос Божий.

Подобно барсам и аравийским волкам, несутся халдеи, устремив лицо свое вперед. Слово קדימה (кадима), означающее «вперед», производится от קדימ (кадим), означающее «восточный ветер», и тогда можно буквально чи­тать: лицо горящее, как ветер с востока. Так читали толкователи книги про­рока Аввакума из Кумранской общины. Ветер с востока приносил в землю Израиля засуху из пустыни. Обжигающие ветры пустыни ворвались хал­дейскими полчищами в Святую землю и иссушили ее. «Как быстроту коней и всадников пророк изобразил в подобиях, так и зверство лиц уподобил па­лящему ветру; ибо как ветер сей опаляет обнаженные тела, так одного вида халдеев достаточно, чтобы в тех, кто видит их, угасло все блистательное» [блж. Феодорит⁸²].

Народ халдейский забирает пленников из святого Иерусалима и преде­лов Иудейской земли, как песок. С того Вавилонского пленения кто может перечислить пленников Израиля, рассыпанных и поныне по всему миру, как песок? Пленниками Вавилона были не только иудеи, но и многие народы разных стран, полоненных халдеями. Плен – вот Божий ответ нечестивым и неправедным Израиля. Так было, так есть. Конницы монголо-татар, как знойный ветер с востока, полонили Святорусскую землю, в которой граби­тельство и насилие, вражда и раздор⁸³ стали обычным явлением. На семьдесят лет полонило безбожие народ российский, некогда похвалявшийся, что «Русская земля благочестием всех одоле», а по слову прп. Серафима Саровского уже и не знающего в чем смысл христианской веры.

И над царями он издевается,

и князья служат посмешищем ему.

Таковы были нравы того времени. Так поступали все победители. Посту­павших так победителей никто не осуждал, сокрушались только, что победа досталась врагу. Халдеи, сметая народы и царства, издевались над царями и смеялись над князьями. Это был бал и торжество их силы, пир их неистов­ства. Это постигло и иудейских царей и князей. Тщетно надеялись иудеи на союз и помощь других окружающих их царей и князей.

В темничном доме оказался в Вавилоне полоненный царь иудейский Иехония⁸⁴. Еще хуже оказалась судьба последнего царя в Иерусалиме Седекии. Поиздевался над ним царь Вавилонский. И сыновей Седекии закололи пред глазами его; а самому Седекии ослепили глаза, и сковали его оковами, и отвели его в Вавилон. Последнее, что увидели гла­за последнего царя в Иерусалиме – это заклание его сыновей. После этого глаза были выколоты и не видели больше ничего. Скованный цепями слепец с позором, едва передвигая ногами, уводится в землю своего пленения.

И князья служат посмешищем ему. И это все сбылось над князьями иудейскими, когда халдеи взяли Сераию-первосвященника, Иефанию-священника, стражников у порога, евнуха-военачальника, пятерых, предстояв­ших царю, войскового писца и еще шестьдесят человек и всех их отвели к царю Вавилонскому в Ривлу и там умертвили⁸⁵.

Народ халдейский, над всякою крепостью он смеется: насыпает осад­ный вал, и берет его. «Играя более, нежели прилагая какое-либо усилие, разрушит и законные царства и противозаконные владычества; обводя око­пы и употребляя в дело стенобитные орудия, разорит до основания всякий крепкий оплот» [блж. Феодорит⁸⁶]. Халдейским войскам не могла противостать ни одна крепость того времени. Не устоял и Сион.

Над всем и над всеми посмеялись халдеи.

В могуществе халдеев явилось всемогущество Божие, наказующее силь­ных мира сего за их беззакония. Понимали ли сами халдеи, что они всего лишь орудие в руках Божиих?

Едва ли. Они все приписывали себе.

Начало девятого стиха трудно в прочтении, как в масоретском тексте, так и в Септуагинте и Вульгате. Блж. Иероним переводит: Придет конец нечес­тивых, сопротивляющихся лицам их; и соберет он пленников, как песок, и сам будет посмеиваться над царями... В таком случае святой отец нахо­дит возможным слова придет конец нечестивых относить к самим халдеям, «которые препятствовали полету кающихся, чтобы эти последние не обрати­лись к Богу своему»⁸⁷. И когда халдеи будут поражены персами, тогда Бог соберет пленников иудейских, как песок рассыпанных, и вернет их в Обетованную землю. Тогда Бог, Царь царствующих будет посмеивать­ся над царями, притеснявшими народ Божий.

В связи с таким историческим прочтением этих слов пророка Аввакума блж. Иероним дает иносказательное толкование, относящееся к Новому За­вету. «С пришествием Спасителя сокрушен некогда могущественный диавол и разрушено царство его... И не его только одного дал Бог, как бы воробья ребенку, но и всякий, кто только будет жесток, и иметь тиранический дух, будет предан на посмеяние Слову Божию»⁸⁸. Халдеи – диавол, де­моны и люди жестокие все будут посрамлены Царем царей и подвергнутся посмеянию, а люди Божии, как песок со всех концов земли, собраны будут в Царствие Божие.

Св. Кирилл Александрийский читает текст по Септуагинте Скончание на нечестивыя приидет, сопротивляющияся лицам их противу..., созвучно с прочтением блж. Иеронима, однако, следуя контексту, относит эти слова к халдеям, побивающим нечестивых иудеев. «Приидут, говорит, халдеи, и бу­дут таковыми... и последствием всего этого будет то, что проводившие нечес­тивую жизнь [иудеи. – Г.Ф.] погибнут до основания и со всем своим домом и вместе с самыми городами и селениями, потому что никоим образом не умилосердится над ними Бог...»⁸⁹.

Как и блж. Иероним, св. Кирилл Александрийский иносказательно при­лагает слова пророка Аввакума к новозаветним событиям. «Погибла и си­нагога Иудейская, враждебно ко Христу настроенная и восстающая против Господних догматов...»⁹⁰.

Дальнейшие слова пророка И соберет яко песок пленники, и той над царьми посмеется, и мучителие играние его, и над всякою тверделию пору­гается, и обложит вал, и возобладает ею святой Кирилл Александрийский толкует в обоих значениях – историческом и мессианском (иносказательно).

Исторически, «придет, говорит, вавилонянин и хотя бы он нашел народ Израильский равночисленным песку, но возвратится домой имея военно­пленными жителей Иудеи»⁹¹. «Над царьми посмеется... ибо связан­ного отвел он в Вавилон Иехонию и немало других начальников стран».

Иносказательно, «сатана взял в плен Израиля [имеется в виду разорение Иудеи римлянами и их последующее рассеяние. – Г.Ф.], оказавшего непо­слушание Христу, и сделались предметом потехи для него все вожди (Изра­иля) и величавшиеся славою священства»⁹².

Слова пророка над всякою крепостью он смеется: насыпает осадный вал, и берет ее относятся, безусловно, к искусству взятия крепостей халде­ями, к войнам Навуходоносора. Однако уж очень напоминает это описание взятие неприступного города Тира Александром Македонским. Это отмеча­ет толкователь книги пророка Аввакума св. Кирилл Александрийский. Само название древнего финикийского города Тир (Цор, צור) означает «скала». Город Тир состоял из двух частей. Одна из них находилась на скале на не­большом острове и была совершенно неприступной крепостью. Другая нахо­дилась на материке и именовалась Пале-Тир. При городе находились две га­вани, с которых финикийцы вели обширнейшую по тем временам торговлю.

Халдейский Царь Навуходоносор тринадцать лет держал в осаде город Тир. Однако взять его смог только Александр Македонский уже в 332 г. до Р.Х. Александр, затратив огромные усилия и издержки, построил земляную плотину от Тира на материке до Тира на острове-скале, тем самым превратив остров в полуостров. Город был взят, сожжен. Десять тысяч жителей предано смерти, а сорок тысяч продано в рабство. Плотина Александра Македонско­го, превратившая остров в полуостров, в виде руин так и осталась памятни­ком искусства древних завоевателей.

Описание посланного нечестивым иудеям Божьего бича – не знавших ни­каких преград халдейских орд и их царя-победителя, пророк завершает сло­вами:

1.11 Тогда надмевается дух его, и он ходит

и буйствует; сила его – бог его.

То было время халдеев, время, когда Бог все и всех предал в руки их. И, как оно в таких случаях бывает, халдеи и их царь все приписали себе, своей силе и своей мощи. Не зная преград и сопротивления, надмевает­ся дух его. Одержав блистательные победы, разорив города и страны, от­строив свой столичный город Вавилон, царь Навуходоносор, расхаживая по царским чертогам, сказал: Это ли не величественный Вавилон, кото­рый построил я в дом царства силою моего могущества и в славу моего величия!⁹³. Так надмевался дух его. И он ходит и буйствует, оставляя после себя развалины и пепелища. Сила его – бог его. Все боги бессильно покорялись его силе, оставалась она одна сила его – бог его. Она безраздельно царствовала всюду.

Иудейские беззаконники были вполне наказаны. Но удовлетворился ли пророк? Это ли халдейское буйство хотел он видеть? Аввакум хотел увидеть правду Божию в этом мире, а увидел, что сила халдейская – бог его. И можно ли было увидеть в разрушительном действии буйной халдейской силы действие силы Божией?... Сила халдеев – бог их. Так что, она же и Бог Изра­иля? Она же и Бог правды и справедливости?...

И получен ответ на вопрос пророка, но от этого все еще хуже запуталось. Так же потом случилось и в России. Безбожник разрушил храм, а потом «вра­ги сожгли его родную хату». Это – ответ Божий?? Как часто в нашей жизни поиск правды Божией и возмездия беззаконным оборачивается возмездием со стороны буйной силы, надмевающейся от того в духе своем. В такого ли Бога мы верим? Это ли правда Его?...

Блж. Иероним прочитывает в словах пророка несколько иное значение: «Это сила его есть сила Бога его должно читать в ироническом тоне, и смысл их такой: «Это есть та сила его, которую дал ему Бэл, бог его». К почитанию этого бога он призывал все народы строжайшим приказом письменно под угрозою смерти»⁹⁴.

Иносказательно, применительно к духовной жизни, блж. Иероним со­поставляет халдеев с демонами или душами злых людей. «Бог делает угро­зу презрителям и хулителям Провидения своего тем, что возбудит халдеев, слово, обозначающее: как демонов, т.е. обозначает или злых ангелов, служа­щих гневу и ярости Его и посылаемых для мучения, которое Он назначает грешнику, или же души людей нечестивейших, через которых Он жестоко наказывает заслуживающих этого»⁹⁵.

Нам хочется некоторой Божественной стерильности, чтобы Бог действо­вал и наводил всюду порядок через ангелов или праведников, а Он действует порой через демонов и злых людей.

Св. Кирилл Александрийский толкует слова пророка в соответствии с их переводом в Септуагинте. Этому переводу вполне соответствует славянский текст: Тогда пременит дух и прейдет и помолится: сия крепость Богу мое­му. Слово έξιλάσεα означает не только «помолится», но и «умилостивится». Слова пророка будут в таком случае звучать так: Тогда пременит дух и пре­йдет и умилостивится. Святой Кирилл рассуждает по этому поводу: «Народ Израильский не совсем погибнет, но настанет для них время благополучия и избавление от тяжкого бедствия... в Господе всяческих совершится перемена духа, то есть перемена намерений и определений... (Господь) потребовав с них (иудеев) достаточное удовлетворение и соответственно их грехам под­вергнув их наказанию, преклонится на милость, оставит Свой гнев и будет милостив к пострадавшим»⁹⁶.

В XX веке ряд богословов (митр. Антоний /Храповицкий/, митр. Сергий /Страгородский/ и другие), борясь с юридической концепцией спасения, от­рицали, что в Боге происходит перемена гнева на милость, измениться может только человек. Как видим, св. Кирилл Александрийский рассуждает ина­че. Сам Бог не меняется, но Его «намерения» и «определения» меняются, наказав народ и добившись исправления его, Бог преклоняется на милость, оставив гнев Свой. При этом, естественно, никогда не следует забывать, что все произносимое о Боге всегда антропоморфно, но мы и не умеем говорить иначе, как языком человеческим.

Совершенно так же, как святой Кирилл, толкует пророческие слова и блж. Феодорит Киррский: «Тогда, сказано, пременит дух, и прейдет, и помолится (=умилостивится); потому что, пременив гнев на сострадатель­ность, будет милостив и прекратит скорби. Посему-то пророк, крайне изум­ленный Божиим человеколюбием, воззвал: Сия крепость Богу моему. Тебе единому, Владыка, принадлежит власть и наказывать, как угодно, и наказа­ние пременять на милость»⁹⁷.

Так завершился первый круг Аввакумова вопрошания и пререкания с Богом. Пророк спросил, Бог ответил.

Преступление и наказание.

Беззаконие иудеев наказано жестокостью халдеев.

Беззаконие – жестокостью!...

Круг замкнулся.

А выход есть?

Дух Аввакума не может удовлетвориться ответом Божиим. Да, беззаконие иудеев наказано. Наказано жестокостью халдеев. Худое сменилось на худшее. И это правда Божия?! Возмездие беззаконников постигло, но где же правда?

1.12–2.1 Но не Ты ли издревле

Ягве Бог мой, Святый мой?

мы не умрем!

Ты, Ягве, только для суда попустил его.

Скала моя! Для наказания Ты назначил его.

Чистым очам Твоим не свойственно глядеть на злодеяния,

и смотреть на притеснения Ты не можешь;

для чего же Ты смотришь на злодеев

и безмолвствуешь, когда нечестивец поглощает

того, кто праведнее его,

и оставляешь людей, как рыбу в море,

как пресмыкающихся, у которых нет властителя?

Всех их таскает удою,

захватывает в сеть свою,

и забирает их в неводы свои,

и оттого радуется и торжествует.

За то приносит жертвы сети своей

и кадит неводу своему,

потому что от них тучна часть его

и роскошна пища его.

Неужели для этого он должен опорожнять свою сеть

и непрестанно избивать народы без пощады?

На стражу мою стал я

и, стоя на башне, наблюдал,

чтобы узнать, что скажет Он во мне,

и что мне отвечать по жалобе моей?

Нет, не таким видит пророк Бога, чтобы разорение Иудеи халдеями и было торжеством Его правды. Не такова правда и не таков Бог! Аввакум не согласен, чтобы все было так, он не согласен, чтобы Бог был такой. Пророк знает настоя­щего Бога и не понимает, глядя на то, что предстало его взору. Хавакук, «Обымающий» Бога крепко держится за свои о Нем представления, за катехизис, представляющий Бога совсем иным, чем реальная жизнь. Пророк не согласен, чтобы лютые аравийские волки и были ангелами Ягве, чтобы разоренная идоло­поклонниками Иудея была торжеством Божией правды. «Бог Авраама – Ты не таков! Что же видят мои глаза?» – стонет обымающий Бога пророк. Как неког­да Иаков-праотец ночью у потока Иавок, Аввакум не хочет отпустить из своих взыскующих объятий Бога, не хочет – пока не получит благословение вместо проклятия. Халдеи – проклятие нечестивым иудеям, а где благословение народу Завета Синайского? Ягве, разве мог Ты забыть Свой Завет и Свои обетования?...

1.12 Но не Ты ли издревле

Ягве Бог мой, Святый мой?

мы не умрем!

Ты, Ягве, только для суда попустил его.

Скала моя! Для наказания Ты назначил его.

Картина разоренной Иудеи и, еще хуже, неистовых халдеев заставляет пророка вступить в некое внутреннее пререкание с Богом. Он как бы напо­минает Богу, каков Он, а значит и каковы должны быть деяния Его правосу­дия. Мы ведь и правда часто знаем лучше других, какими они должны быть и как им поступать, а иногда в этом нашем наивно-неистовом правдолюбии добираемся и до Самого Господа Бога. Так было и с пророком Аввакумом.

Но не Ты ли издревле?...

В ушах пророка звучат слова псалмопевца: Боже, Царь мой от века, устрояющий спасение посреди земли!⁹⁹. Ты – Царь от века, издревле, а где же Твое спасение? Разве что-то изменилось с тех времен, Господи, когда Ты спасал наш народ? Как будто хочет пророк переадресовать Богу Его же слова: Вспом­ни дни древние...¹⁰⁰. Еще раньше Аввакума этими же мыслями му­чился Гедеон во времена, когда израильтяне были порабощены мадианитянами. И не кому-нибудь, а явившемуся ему Ангелу Ягве Гедеон говорит: Господ ин мой! Если Ягве с нами, то отчего постигло нас все это (бедствие)? и где все чудеса Его, о которых рассказывали нам отцы наши, говоря: «Из Египта вывел нас Ягве?»¹⁰¹. Так и в наше время часто возникает вопрос: где чудеса Бога Спасающего, о которых говорят Библия и Жития святых?

Бог Израиля – это Тот, Который существует издревле, по-еврейски:

מקדם (миккедем), по-гречески: άπ άρχής, по-латински: a principio, по-словянски: «искони». Поразительно, что «из начала» и «из конца» (=искони) – это одно и то же. Начало и конец смыкаются в круг времени, который явля­ется отражением вечности.

Блж. Иероним приводит перевод Симмаха: Разве не Ты от начала, Гос­поди Боже мой, Святый мой? И мы не умрем! Изначальность Божия есть гарантия того, что и мы не умрем.

Блж. Феодорит: «Не́́си ли Ты искони Господи Боже Святый мой: и не умрем. Познав, что Ты из начала Владыка и Господь, превысший всего сущаго, от Тебя приемлем спасение»¹⁰². Тем, кто склонялся к идо­лопоклонству, познание Бога из начала Превысшего всего сущего, Эль Элиона, служит ко спасению. Он – из начала и у тебя не будет конца, ты не умрешь! Это относилось к пораженным халдеями иудеям и относится к каждому человеку. Бог, изначала избравший свой народ, не оставит его никогда.

Прп. Ефрем Сирин позволяет себе слова пророка Аввакума приложить к новозаветной христологии. «К Нему [ко Христу Богу. – Г.Ф.] желаю воз­вести богословие, как величайший пророк Аввакум, и сам за много родов подобно богословствуя о Христе провещал: Неси ли Ты искони, Господи Боже, Святый мой и не умрем. А после него и вместе с ним в начале изобра­жает Иоанн: В начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово¹⁰³. Господь Бог, – и не умрем. Почему? Потому что за нас воздал смертию»¹⁰⁴.

Не только к изначальности Божией взывает пророк, но и к таинственно­му имени Его: יהוה (Ягве). Господи, Ты Тот, Кто есть, и Тот, Кто будет, Ты не только изначален, но и всегда равен Сам Себе. Ты – «присно Сый и Ты такожде Сый» (см. Евхаристический канон св. Василия Великого). В Тебе «несть пременение или преложения осенение»¹⁰⁵. Ты неизменяемый Бог, Ты верен Сам Себе, а потому – мы не умрем! Нашествие халдеев и разорение Иудеи – не это то, чего хочешь Ты, Ягве Боже! Завет, заключенный со Своим народом на Синае, Ты не отме­нишь. Возвестивший из неопалимой купины Моисею, что Ты есть Тот, Кто есть, Ягве, Ты не отступишь от Своих слов и полонение беззаконных иудеев еще более нечестивыми халдеями – не это Твой ответ на мой вопрос о наси­лии, от которого Ты не спасаешь.

Но пока пророку другой ответ не дан.

Существующий изначально, всегда равный Сам Себе и не изменяющий Себе, Он же и Святый мой.

Глядя на наказание беззаконных иудеев еще более нечестивыми халдеями-идолопоклонниками, пророк взывает к святости Божией. То, что пред­ставляла собой разоренная Иудея и Вавилонский плен – это не совмести­мо со святостью Божией. Кровожадные и блудливые боги халдеев могли бы быть довольны тем, что произошло, но отнюдь не Святый Израилев. Как часто недоумеваем и мы, подобно пророку Аввакуму, глядя на всю мерзость происходящего, никак не совместимую со святостью Божией. Если Бог свят, то не должно быть того, что вокруг нас есть. И стонет душа к Святому Богу.

Блж. Иероним отмечает, что святость Божия ведет к наказанию согре­шающих иудеев, но и в ней же источник милости, благодаря которому народ Божий не подвергается совершенному истреблению. «Ибо Ты, Господи, по­ставил его [Навуходоносора. – Г.Ф.] для суда, чтобы он был и врагом, и мсти­телем, и чтобы чрез него Ты подверг наказанию всякого, кто согрешит пред Тобою»¹⁰⁶. И, однакоже, «вследствие милосердия Твоего Тебе мы обязаны всем, – и тем, что живем, и тем, что мы не убиты им и не доведены до деяний смерти»¹⁰⁷. Так оно бывает при самых разных обстоятельствах жизни. Святость Божия, не терпя греха и беззакония верующих, посылает на них злые наказующие силы и она же, милуя, не допускает окончательной ги­бели. «Наказуя наказа мя Господь, смерти же не предаде мя». Человек же не­терпелив – видя наказание от рук нечестивых, не замечает, что милостью Бо­жией еще сохранен в живых, а значит остается надежда. Так же размышляет и св. Кирилл Александрийский: «Если... Израиль и был обольщен и введен в заблуждение и в странные идолослужения, то все же Ты, Боже всяческих, как святый, миловал согрешающих и сохранял и не допускал Израиля до совершенной погибели. Итак, недалеко надежда, что если Ты сжалишься и повелишь, то он будет спасен и бедствия изчезнут»¹⁰⁸.

Невольно вспомнилась слышанная в детстве поговорка: «Wenn der Jud' die halbe Arbeit sieht, denn denkt er, es ist verdorben!» В переводе: «Если еврей видит пол работы, то он думает, что все испорчено!» Не знаю, что послужило основанием этой поговорке, но во времена Аввакума ведь так и было. Разо­ренная халдеями Иудея, уведенные в Вавилонский плен иудеи – это была половина дела Божиего, а иудеям и их пророку казалось – все испорчено! Где правда Божия? Где смысл всего случившегося?...

Пророческий взгляд на Того, Кто издревле, на Ягве Присносущего, на Святого Израилева, несмотря на все бедствия, постигшие Иудею через хал­деев, заставляет Аввакума победно воскликнуть:

– Мы не умрем!

А то, что случилось, – пророк понимающе восклицает:

– Ты, Ягве, только для суда попустил его (Навуходоносора).

Скала моя! Для наказания Ты назначил его.

Для наказания согрешившего народа Божия и Навуходоносор со своими ордами пригодился, но не это разорение цель Божьего промысла. Главное другое – мы не умрем!

Когда-то и полчища Батыя разорили Святую Русь, за братоубийственную рознь среди князей-рюриковичей. В Рязани, первой встретившей рать с вос­точных степей, прытких вечерних волков, даже никто никого не хоронил, ибо мертвы были все. Но мы не умрем! Александр Невский, Дмитрий Донской, Великий князь Иван III – и Русь Святая жива! Жива окрепшая и обновлен­ная! Таковы пути Господни в непостижимости их, а до времени при реках Вавилона, там сидели мы, и плакали, когда вспоминали о Сионе. Там, на земле чужой не пелось душе полоненной, умолкли песни Господни¹⁰⁹, арфы беззвучно повисли на ветвях верб.

Видя разорение Иудеи, пророк Аввакум верит: Мы не умрем! Он ничего не может объяснить, он ничего не понимает в происходящем, но он знает – мы не умрем!

Над Атлантическим океаном летит самолет. В начале полета стюардесса рассказала пассажирам о достоинствах самолета, в том числе, о том, что даже при отказе двух двигателей самолет может лететь с помощью двух других работающих. Во время перелета через океан внезапно отказывает один двигатель. Стюардес­са обращается к пассажирам, успокаивая их, что ничего страшного. Отказывает второй двигатель. Тут уж не до шуток. С напряженным лицом стюардесса призы­вает всех к спокойствию. В салоне средь пассажиров находится русский епископ Макарий. Он молится, читая акафист св. Николаю Чудотворцу. Два двигателя не работают. Вдруг, не дочитав акафист, епископ встает и говорит всем: «Мы не умрем! Господь уже услышал молитву, и самолет благополучно достигнет цели». После этого отказавшие двигатели заработали. Все облегченно вздохнули. Пере­летев через океан, самолет приземлился в американском аэропорту. Командир корабля, обратившись к пассажирам, сказал, что по совершенно неизвестным причинам двигатели отказали и также неизвестно почему заработали вновь. От лица всех командир поблагодарил русского епископа.

Когда ничто не предвозвещает спасения, парадоксально звучат пророче­ские слова: «Мы не умрем!» Унылая картина разоренной Иудеи, стоны иудейских пленников не лишили пророка Аввакума веры, что мы не умрем! «Наказуя наказа мя Господь, смерти же не предаде мя».

У блж. Иеронима пророк с кротостью и смирением говорит: «Разве же не Ты от начала, Господи Боже мой, святый мой! То, что мы не умираем и не делаемся пленниками такого врага, есть дело Твоего милосердия»¹¹⁰.

Согласно св. Кириллу Александрийскому, «пророк от чрезмерной радос­ти как бы скачет, говоря, что никому иному не возможно возвратить Израи­ля, освободить его от уз и рабства и помиловать сокрушенного, кроме Тебя, единого Бога!»¹¹¹.

Мы не умрем – נמות לא (ло намут). Многие древние и современные толкова­тели¹¹² допус­кали мысль, что здесь один из примеров тиккуним соферим, то есть корректур книжников, которые изменили некоторые библейские выражения, казавшиеся им соблазнительными. Это сделали еще книжники Великой Синагоги при Неемии. Таковые толкователи предполагают, что здесь пророком Аввакумом могли быть произнесены слова: תמות לא (ло тамут), что значит: Ты не умрешь! Эта догад­ка ничем не подтверждается. Дошедшие до нас древние переводы читали «намут», то есть «мы не умрем», так в Септуагинте: ού μή άποϑάνωμεν. Однако однозначно исключить возможность прочтения «Ты не умрешь» тоже нельзя, ведь корректу­ра книжников совершалась еще до осуществления древних переводов. В таком случае мы имеем потрясающий по своей предельной напряженности возглас пророка:

Но не Ты ли издревле?

Ягве Бог мой, Святый мой?

Ты не умрешь!

Ты издревле, из начала, Ягве, Присно- и Такжесущий Бог мой, Ты – Свя­той Израиля, Ты не умрешь! Ведь обращенная в кладбище Земля Израиля – это Твоя могила, Ягве, Бог мой! Но я не хочу верить в это, даже разорение Иудеи и плен народа Твоего – это не Твоя смерть! Ты не умрешь! А раз Ты не умрешь, значит то, что видят глаза мои – этого быть не должно. Ты не ум­решь, скажи же, что будет с народом Твоим и с землею Твоею?!...

Ты не умрешь – этими словами пророк, обымающий в объятиях сво­их Бессмертного и Неизменного, буквально заставляет Его что-то делать дальше. Разоренная халдеями Иудея не совместима с тем, что Он не умрет! О, святое богоборчество! О, достойный потомок Иакова, стяжавшего имя Израиля – Богоборца.

Боже, неужели не рассеется недоумение мое?...

А хитрый древний змий проникает в рай доверившейся Богу душе и шеп­чет: «Да умер, умер Он!»

Христианство подавало большие надежды, зародившись в Римской империи. Но прошли века, много веков. Зла в этом мире не стало мень­ше, много зла. И вот в XIX веке немецкий философ Фридрих Ницше дер­зко воскликнул: «Христианство не состоялось!» Считай, что Бог умер. Вместо Евангелия Ницше пишет свою книгу «Антихристианин». Вместо Христа он выдвинул свою идею сверхчеловека, находящегося по ту сто­рону добра и зла. Христианство вредноноснее любого из пороков, с кото­рым оно, вроде бы, борется.

Адольф Гитлер и реализовывал собою ницшеанского сверхчеловека, по­пытавшись ступить по ту сторону добра и зла. Древний змий, дух сомнения проник в застенки гитлеровской тюрьмы в сердце участника движения Со­противления, протестантского теолога-подвижника Дитриха Бонхеффера. Из тюрьмы Бонхеффер пишет письма (1943–1944 гг.), в которых утвержда­ет, что в современном мире «Бог, как моральная, политическая, естественно­научная гипотеза, преодолен и отброшен». Мир стал совершеннолетним и не нуждается в идее Бога. Детство кончилось – Дед Мороз умер, а новогод­нее дарение подарков осталось. Мир вышел из своего детства, Бог преодолен в цивилизованном сознании, а евангельские добродетели остаются востребо­ванными. Бонхеффера казнили люди Германского сверхчеловека. Понимал ли страдалец-теолог, что его убивает тот, кто произрос на ниве «преодолен­ного Бога»?... Прошло два десятилетия, и вскормленные идеями Бонхеффе­ра, теологи возвестили миру: «Бог умер!» В 1960-е года возникает теология мертвого Бога. Г. Ваганян, Г. Кокс говорят, что изжила себя современная культурно-историческая концепция Бога. Т. Альтицер и другие говорят, что вообще нет Бога, в Которого уверовал Авраам, нет Бога христианской церк­ви, нет Бога, сотворившего небо и землю и любящего нас. Ни в Кого не надо верить. Бог умер, следует лишь бескорыстно служить людям, как учил Иисус из Назарета.

Рассказывают, что в 1920-х годах в село приехал лектор-атеист, да и стал говорить сельчанам, что Бога нет. Один мужик смущенно пробурчал: «Как же так, давеча был, а теперь нету?...».

И вопреки всему этому, вопреки Ницше, вопреки Бонхефферу, вопреки теологам «мертвого Бога» и вопреки соблазнам атеизма, пророк Аввакум еще из двадцати шести вековой древности, из руин и пепелищ халдейского торжества бессмысленности, несправедливости и зла восклицает:

Не Ты ли издревле?

Ягве Бог мой, Святый мой?

Ты не умрешь!

Неправда, безумие и зло человеческое не могут умертвить Бога! И древ­ний Навуходоносор, и современные халдеи тут бессильны. Ты, живой Бог, Ты не умрешь!

Жив Ягве, Бог Израилев, пред Которым я стою! – восклицал пророк Илья, видя идолопоклонство в Израиле¹¹³.

Где Ягве, Бог Илии, – Он Самый? – воскликнул Елисей, ученик Ильи-пророка, и воды Иордана расступились¹¹⁴.

Абсурдность и несправедливость происходящего не могут умертвить Бога, не может его умертвить и возросшее цивилизованное сознание людей.

Господи, но раз Ты не умрешь, так делай же что-нибудь, – взывает пророк и поныне взывает алчущая и жаждущая душа человека.

Пророк, в нетерпении своем призывающий Бога к ответу, на самом деле мудр и многое понимает в делах Божиих, в происходящем на его глазах:

Ты, Ягве, только для суда попустил его.

Скала моя! для наказания Ты назначил его.

Пророк понимает, что злодеяния халдеев – не то, к чему стремится и что хочет Ягве Бог. Все, что случилось через злодейское нашествие халдеев на Иудею – это только для суда попустил Господь, для суда над нечестивыми иудеями, нарушавшими закон Божий. А Навуходоносор, пожалуй, и правда думал, что все произошло к славе Вавилонского царя. Так часто и мы оши­баемся, когда Господь использует нас для наказания других, а мы думаем, что это наша правда и наша слава. И, наоборот, видя успех злодеев, мы не видим, где Бог. Смущаемся и даже теряем веру в Бога правды и любви. Толь­ко для суда попускает Господь злодействовать злодеям. Воля Божия – наше исправление, а вовсе не злодеяния халдейские. Для наказания Ты, Боже, на­значил его. Кстати, наказание – не возмездие, это – наказ, это – указание пути, которым нам следует идти, а мы им не шли.

И вот уже видится пророку Бог не уничтожительным камнепадом, а скалой, спасительной твердыней. צור (цур) – «скала», «крепость». Ягве – скала Израиля, крепость народа Божия. Полоненный и пораженный народ не хочет знать своего Бога иным. Но как видеть Бога таким, когда вокруг все разорено?...

Один меценат объявил конкурс на лучшую картину, изображающую по­кой, умиротворение. Лучшими оказались две. На одной художник изобразил альпийские луга. Умиротворенный ландшафт с умилительным домиком, па­сущийся скот, горы и речку – все дышало миром, покоем, тишиной. Душа рас­сматривающего картину умиротворялась, упорядочивалась. На другой карти­не было изображено бушующее море, жуткое и губительное, волны которого разбивались о скалу. Из одной расщелины скалы виднелась веточка, на кото­рой сидела птичка. Она очищала свой клювик, ей не было дела до смертонос­ных волн. Приз был отдан написавшему вторую картину художнику.

Ягве... скала моя! Только на ней нашел покой и опору, как та птичка, наш пророк. Только в Боге успокаивается душа моя¹¹⁵, – так мог вместе с псалмопевцем воскликнуть и он. Но покой Аввакум еще не обрел. Нотки напряженного недоумения все не оставляют его душу. Ты, Ягве, скала моя, – ну почему же все не так, как быть должно?... Так и хочется приз отдать пер­вой картине.

Но альпийских лугов все еще нет, все еще бушует море.

Слова пророка Аввакума в двенадцатом стихе по-разному переводятся древними переводчиками и, соответственно, по-разному толкуются святыми отцами.

Блж. Иероним переводит: Господи! Ты для суда поставил его, и утвердил его крепким, чтобы сделать орудием наказания. Выражается та же мысль, что Навуходоносор дан иудеям для суда и сделан орудием наказания, а вот слово צור (цур) относится не к Богу, как у синодальных и других европей­ских переводчиков, а к Навуходоносору. Бог утвердил его, Навуходоносора, крепким. Крепость от Бога, но дается не для спасения иудеям, а Навуходо­носору для их наказания. Согласно блж. Иерониму, это следует понимать «или в том смысле, что Навуходоносор возьмет верх над Иудою, или в том, что диавол возобладает над верующими, чтобы наказать их»¹¹⁶.

Св. Кирилл Александрийский следует переводу Семидесяти: Господи, для суда Ты поставил его, и создал меня, чтобы я обличил в научении его. Согласно переводу LXX, Господь для суда над согрешившими иудеями по­ставил Навуходоносора и создал, то есть, призвал пророка Аввакума, чтобы он обличил иудеев и научил их в нашествии халдеев усмотреть наказание Божие. Св. Кирилл: «Если говорится о царе Вавилонском, что он на суд по­ставлен от Бога, то мы утверждаем, что он поставлен исполнить определен­ный свыше суд над израильтянами, то есть опустошение, пленение, сожже­ние городов, словом, разорение Иудеи... Итак, Израиль осужден за то, что поступал не право, пренебрег законами и безмерно оскорбил Господа вся­чески. Меня же, то есть пророка, говорит, создал или сделал и уготовал обличати наказание, которое определил для них, ибо война была для Израиля наказанием и бичом, и случившееся с ними было средством наказания их, а не просто делом вавилонян»¹¹⁷.

Блж. Феодорит, также толкуя Септуагинту, поясняет: «Господи, на суд учинил еси его, и созда мя обличати наказание его. На сие, говорит про­рок, в начале привел Ты меня в бытие, чтобы обличать согрешающих, пред­сказывать налагаемые наказания»¹¹⁸. Не легкое предназначение. Бог изначально привел Аввакума в бытие, чтобы обличать и предсказывать на­казания. Это бремя, которое видел Аввакум пророк (1,1). И теперь уже ты, Аввакум, сам не властен поступать иначе. Ты будешь нести это бремя обли­чения и предсказания наказаний. И осложнялось и утяжелялось это бремя еще тем, что он сам не мог уразуметь справедливость этих наказаний Божи­их, которые вынужден был возвещать.

Из развалин Иудеи был слышен голос пророка. Только в обличениях его звучал не столько гнев Божий, сколько его собственное недоумение...

Победные слова пророка о том, что Ягве, вечный и святой Бог, не умрет и мы не умрем, понимание того, что только для суда и наказания попущено нашествие халдеев, вновь сменяются скорбным недоумением:

1.13 Чистым очам Твоим не свойственно глядеть на злодеяния,

и смотреть на притеснение Ты не можешь;

для чего же Ты смотришь на злодеев

и безмолвствуешь, когда нечестивец поглощает

того, кто праведнее его?

Аввакум сам смущался беззакониями иудеев, даже негодовал. Аввакум недоумевал, почему Бог попускает это, и явно не чужд был мысли о нака­зании беззаконных и нечестивых. Знал ли Аввакум мудрость, выраженную японцами в пословице: «Бойтесь своих мыслей – они иногда имеют свой­ство сбываться». Взывание пророка было услышано Богом. Быстрее барсов и прытче вечерних волков примчались конницы халдейские.

Иудея разорена.

Божий народ полонен идолопоклонниками.

Всюду торжество еще бо́льшего злодеяния и еще бо́льших нечестивцев! Гос­поди, разве этого искала душа моя?... Да, Господи, Ты ответил на мой первый вопрос, но душа моя не успокоена, а еще более возмущена. Твой ответ порождает только новый вопрос. Тебе Самому, Господи, нравится то, что произошло?

И пророк вновь обращается к Богу, взывая к Его чистоте и святости: Чис­тым очам Твоим не свойственно глядеть на злодеяния, и смотреть на при­теснение Ты не можешь! Это очевидно! Не свойственно Тебе, Боже, смот­реть на злодеяния халдейские и на притеснения народа Твоего. Развалины Иерусалима и понуждаемые к идолопоклонству в Вавилоне иудеи – это мер­зость! Разве могут такими быть деяния Твоей святости?

Сколько воплей, сколько вопросов унеслось к небу из многочисленных островов Архипелага ГУЛага? Ответ пришел. Бомбы мессершмидтов, кровопролитная война и нацистские концлагеря. Разве свойственно чистым очам Твоим, Господи, взирать на эти злодеяния? Давно заметили русские: «Хрен редьки не слаще!»

Человек имеет свои представления о Боге, и Бог не должен быть иным! Очи Бога чисты, им не свойственно глядеть на злодеяния.

На берегу реки происходил казачий круг. Священник совершил молебен и сказал напутствие казакам. А за его спиной в это время казаки начали пороть посторонних купальщиков, только что маячивших в плавках перед священ­ником во время молитвы. На замечание казаков они ответили дерзостью, вот и началась порка. Священник оглянулся, желая увидеть происходящее. Сот­ник, стоявший рядом с ним, сказал: «Батюшка, не надо смотреть!» Сотнику стало неприятно. Чистые глаза священника, – а иными казаки не могли их себе представить, – не должны были видеть ни неблагочестивых купальщи­ков, ни, тем более, последовавшую потом порку. Священнику стало неловко, он понял, что ему не следовало оглядываться.

Не хочет ли иногда человек, чтобы Богу стало неловко? Для чего же Ты, Боже, смотришь на злодеев? Почему Ты безмолвствуешь, когда нечести­вец поглощает того, кто праведнее его? Разве так наводят порядок? Сна­чала у иудеев закон потерял силу, а теперь барсы и прыткие волки, нечести­вые халдеи, рыскают по святой земле Израиля! Разве худшим исправляется худое? Что это за педагогика? И мятется, бушует мысль пророка.

Стало плохо. Стало очень плохо.

Где же Ты, Бог?

Человеку, пожалуй, и правда нельзя худшим исправлять худое. А кто ука­жет Богу?! Ты кто, человек, что споришь с Богом?¹¹⁹ Мы хотим, чтобы Бог исправлял нас, но мы хотим, чтобы Он использовал при этом свет­лых ангелов. Бог часто поступает иначе. Не светлые ангелы, а халдейские барсы и волки используются им. У Бога нечестивцы воспитывают тех, кто праведнее их. Такова не вписывающаяся в нашу логику Божественная педа­гогика. Нечестивая охрана и политруки сталинских лагерей были использо­ваны Богом, чтобы привести к святости далеко не всегда бывших благочес­тивыми архиереев, священников, монахов и других церковников. Души же страдальцев стенали: «Что же Ты, Господи, безмолвствуешь, когда нечести­вец поглощает того, кто праведнее его?»

Кстати, еще вопрос: «Не пострашнее ли покажется нам, если Бог и впрямь, не халдеев пошлет на нас, а святых ангелов?» Ангелы не знают греха, и кто устоит, если их воинство обрушится на нас? После халдеев Иудея все-таки возродилась вновь, когда же Господь в кончину века пошлет ангелов на жатву, то из неизбранных не устоит никто, плевелы будут брошены в огонь неугасимый¹²⁰. Так что пусть уж лучше до времени догорают пепелища огней халдейских, для очищения нашего попускаемые.

Однако душа пророка все еще смущена.

Блж. Иероним усугубляет недоумение пророка Аввакума такими во­просами: «Однакоже я не могу найти причины, почему неправедный Каин убивает праведного Авеля и Ты безмолвствуешь? Почему во время свиреп­ствования кита и поедания всего им проглатываются не только малые рыбки, но даже и Иона Твой?... Итак, почему нет ни меры, ни веса для того, чтобы определить: если уже праведный подвергается угнетению и порабощению, то порабощался бы он не нечестивым, но тем, кто праведнее его...»¹²¹? Итак, почему же? Это пререкание с Богом блж. Иероним приписывает не пророку: «Все это говорится не потому, что сам пророк думает так, как выше он ясно высказался; но потому, что он в своем лице выражает нетерпение че­ловеческое»¹²². Блж. Иероним не хочет допускать мысль, что пророк пререкался с Богом. Пророк только говорит от лица действительно пререка­ющихся. Блж. Иероним не дерзает думать, что душа пророка действительно смущалась путями Божиими, а ведь, тем не менее, и у пророков такое бывает.

Размышляя над этими словами пророка Аввакума, св. Кирилл Алексан­дрийский пишет относительно иудейских старейшин, бывших несправедли­выми и жестокими к своим подопечным: «Поскольку око Господа чисто и Он не может быть зрителем нечистых и беззаконных дел и не может взирать на страдания слабейших, проистекающие от неправд и притеснения их, то Он от­вращает око Свое от приобретших привычку так поступать... И навлекший на себя Божие отвращение подвергнется крайним страданиям»¹²³. Это очень серьезно – когда правоверный притесняет правоверного, то Бог отвра­щает око Свое и что уж потом жаловаться на нечестивых халдеев – принимай по полной! Что же касается изумления пророка: Для чего Ты, Боже, смотришь на злодеев, и безмолвствуешь, когда нечестивец поглощает того, кто пра­веднее его? – то св. Кирилл находит объяснение в том, что «наказание не тот­час постигает грешников, напротив, гнев Божий на них отклоняется»¹²⁴. Так и было. Господь не сразу наказал свирепство халдеев, а от царя Навуходо­носора не раз отклонял гнев свой, ведь и он бывал близок к Богу и правде Его. На сына же Навуходоносорова Валтасара гнев Божий был излит сполна.

Блж. Феодорит размышляет подобно блж. Иерониму, что смущение кос­нулось не души пророка, а пророк говорил от лица смущающихся. «Пророк предлагает сказанное им теперь не потому, что сам он пытливо изведывает Божественный Промысл..., но потому, что изображает помыслы вдающихся в таковые исследования»¹²⁵.

Чистым очам Твоим не свойственно глядеть на злодеяния. Прп. Иса­ак Сирин, размышляя о сердечной чистоте, задает вопрос: «Если достиг кто сердечной чистоты, что служит ее признаком? И когда познает человек, что сердце его достигло чистоты?» Преподобный отвечает на заданный вопрос: «Когда всех людей видит кто хорошими, и никто не представляется ему не­чистым и оскверненным, тогда подлинно чист он сердцем. Ибо как испол­ниться слову апостольскому, по которому должно всех равно от искренне­го сердца честию больших себе творите [почитайте один другого высшим себя]¹²⁶, если человек не достигает сказанного, что око благое не узрит зла¹²⁷»¹²⁸?

Своеобразный поворот мысли! Прп. Исаак Сирин занят, конечно, не тол­кованием слов пророка Аввакума. Он ищет поддержку своей мысли, что чистому все чисто, согласно словам Спасителя – если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло¹²⁹. Однако этот обратный ход мыс­ли не будет погрешительно отнести и к словам пророка Аввакума чистым очам Твоим не свойственно глядеть на злодеяния, которые Исаак Сирин перефразирует: око благое не узрит зла. Аввакум от лица множества людей возмущается злодеяниями людскими и не понимает, куда при этом смотрят чистые очи Того, Кто чист и свят. А секрет-то в том, что если око твое будет худо, то все тело твое будет темно. Мрачно твое сердце, мрачен взгляд тво­их очей, вот и видишь всюду злодеяния и не поймешь, где при этом Бог. Если же очистилось бы наше сердце, то мы всех видели бы высшими себя, мы ви­дели бы их чистыми, и у нас отпал бы вопрос. Чем больше мрака внутри нас, тем больше мы видим его вокруг нас и не знаем, где Бог. Если же очистимся сами, то чисто будет и все вокруг нас, мы уже не увидим злодеяния, а увидим Бога, ведь чистые сердцем Бога узрят¹³⁰. Вот теодицея, вот Богооп­равдание прп. Исаака Сирина! Порочное сердце и мрачный взгляд никогда не найдут ответы на аввакумовы вопросы.

Можно отметить, что в наше время появилось много статей и книг, в ко­торых в невероятно жутких красках изображена вся современная жизнь. И большей частью все в них правда. Только жить, трудиться и молиться, прочитав страницы этих трудов, не хочется. Мрак. Приверженные к такой литературе и сами мрачны, даже внешне. Во взгляде, в речи, в одежде – мрак. ИНН, паспорт, перепись населения, чипы, наркотики, пьянство, СПИД, глобализация, антихрист, гомосексуализм, демонократия и т.д. Насколько иначе на этом фоне выглядит Серафим Саровский в светлом подрясничке с его: «Радость моя, Христос воскресе!», обращенным к каждому человеку, в котором иные нашли бы весь классический набор беззаконий. У Серафима Саровского едва ли были вопросы, которыми мучился Аввакум. «Во свете Твоем узрим свет». Во свете Божьем Серафим видел свет.

А мир пока все еще стонет аввакумовыми вопросами.

Св. Иоанн Тобольский всея Сибири Чудотворец, опираясь на слова про­рока Аввакума, раскрывает мысль о том, что Чистый и Святой Бог не есть причина грехопадений людских, а вот наказания и бедствия согрешающим посылаются Им, они – действия Промысла Божия в мире. «Если же Бог не есть начало нравственного нашего падения, которое одно и есть истинное зло, и быть им не может: Чисто бо око Его ни видети зла, ни взирати на безза­коние не может¹³¹; и возлюби правду, и возненавиде беззаконие¹³²; то вполне истинно, что всякие бедствия, проистекающие от вторич­ных причин, разумных или разума не имущих, каким бы образом ни произо­шли, происходят все по воле Божией, ниспосылаются Его крепкою десницею, по Его смотрению и промыслу»¹³³.

Ситуации, когда нечестивец поглощает того, кто праведнее его, пророк Аввакум находит яркое образное сравнение.

Как будто стоя у моря, пророк обращается к Богу, попустившему нечести­вым халдеям-идолопоклонникам полонить народ иудейский:

1.14–17 И оставляешь, Ты, Боже, людей как рыбу в море,

как пресмыкающихся, у которых нет властителя?

Всех их таскает злой халдей удою,

захватывает в сеть свою,

и забирает их в неводы свои,

и оттого радуется и торжествует.

За то приносит жертвы сети своей

и кадит неводу своему,

потому что от них тучна часть его

и роскошна пища его.

Неужели для этого он должен опорожнять свою сеть

и непрестанно избивать народы без пощады?

У множества рыб и пресмыкающихся (морских животных) в море нет влас­тителя, который бы защитил их от рыбака. Одна за другой рыба ловится на удочку и множество их попадается в сети и неводы. Судорожно бьется уловлен­ная рыба, а на берегу радуется и торжествует рыбак – сегодня улов хороший! Да, хороша сеть и невод удачный, – с довольствием смотрит на них счастливчик,

– им благодаря у него тучна и обильна часть его среди жителей прибрежного села; им благодаря у него роскошна пища! Будет сегодня уха, будет жаркое! Ну, а рыба? – рыба не предмет людской пощады, она – пища их. Рыба, правда, и сама поглощала рыбешек, что мельче ее, ну а сегодня ее черед – она попала в уху.

Задумался пророк.

Рыба и рыбаки, уловка уды и невод хороший, – да Бог с ними! Неужели и среди народов должно быть так? Что невинным кажется на берегу моря, то как-то жутко выглядит в истории. И пожиравшая рыба и поглощенная рыбешка – ныне все в сети халдейской. Иудеи на берегах рек Вавилонских. Народ Божий поражен идолопоклонниками. Нечестивец поглотил тех, кто праведнее его!

Где же Ты, Господи?

Ягве, Бог Израиля, где Ты?

Халдеи славят свое оружие и воинскую мощь – неужели для этого Наву­ходоносор должен опорожнять свою сеть и непрестанно избивать народы без пощады?

Неужели, Господи, Ты все так задумал?! А где правда? Где милосердие? Где покров и защита народа Божия? Где хотя бы какой-то смысл во всем, что происходит?

Двадцатитрехлетняя поэтесса Анна Ахматова во время своей итальян­ской поездки по Флоренцию печально размышляет и в печали своей прозре­вает:

……………………………………….

В этой жизни я немного видела,

Только пела и ждала.

Знаю: брата я не ненавидела

И сестры не предала

Отчего же Бог меня наказывал

Каждый день и каждый час?

Иль это ангел мне указывал

Свет, невидимый для нас?

Божий народ пел песни Сионские и ждал Мессию. Похвалиться, что брата не ненавидели и сестры не предали, иудеи не могли, но стонали, как и поэтес­са: «Отчего же Бог меня наказывал каждый день и каждый час?» Люто, люто и опустошительно было нашествие халдеев, тяжек Вавилонский плен. Уда, сеть и невод Навуходоносора были страшны. Рыба задыхалась на берегу, не могли пленники ради забавы петь песни Сионские на земле чужой так жес­токо пленившим их халдеям.

Поэтесса осеняется мыслью – а не ангел ли в этих каждодневных и еже­часных наказаниях указывает ей свет, который сама она видеть не может?...

Еще тяжелее пророку: «В разорительных халдейских ордах – ощутить легкое прикосновение ангельского крыла?... В непрестанном избиении на­родов без пощады – узреть свет?!...»

Этот свет все еще оставался пророку невидимым.

Зрелищу разоренных земель, пораженных и полоненных народов, каза­лось, не будет конца никогда.

Что касается исторического исполнения слов пророка Аввакума за то прино­сит жертвы сети своей и кадит неводу своему, означающим самообоготворение халдеев в виде жертвоприношений принесшим победу орудиям войны, то об этом нет никаких сведений. У язычников такое бывало. Так, Геродот и Климент Александрийский свидетельствуют, что своему военному оружию приносили жертвы скифы и сарматы. Если у халдеев и не было такого культа, то слова Ав­вакума могут означать их внутреннюю гордость и упование на силу меча, некое внутреннее оружие-поклонничество. И поныне сильные державы, подобно Го­лиафу, подобно халдеям, часто надеются не на Бога, а на свое оружие, не Богу воздают славу, а своей воинской доблести и своему оружию.

Пророк сравнивает поражаемые Навуходоносором народы с דג (даг) ры­бой в море и с רמש (ремес) пресмыкающимися. Блж. Иероним считает, что «ремес» – это все то, что может двигаться. Не только войска покоряемых зе­мель побивались халдеями, но и полностью все народы уловлялись сетями завоевателей. «Подобно тому, как рыболов забрасывает уду, сеть и невод, чтобы схватить сетью то, что не мог поймать на уду, и окружить неводами то, что ускользнуло из сети, и царь Вавилонский опустошит все, и весь род человеческий сделает своею добычею»¹³⁴. Что касается приноше­ния жертвы сети своей и каждения неводу своему, то блж. Иероним счита­ет, что это «относится к идолу, которого (Навуходоносор) поставил на поле Дейре и к изображению Вила, которому он, как бы громадной сети принес самые тучные жертвы, принуждая поклониться ему все народы»¹³⁵.

Блж. Иероним прилагает к словам пророка Аввакума иносказательно и некоторые свои духовные и богословские суждения. Так, ситуацию с пле­нением иудейского народа святой отец сопоставляет с пленением человека в его грехопадении. «И поймался на уду эту Адам, и диавол увлек его из рая сетью своею, и опутал его неводами своими, то есть многоразличными хит­ростями и обманами»¹³⁶. С другой стороны, согласно блж. Иерониму, «Это место может быть понято и в отношении к многоразличным извращен­ным ученьям еретиков, потому что и они удою своею, неводом своим и се­тями своими захватывают весьма многих рыб и многих пресмыкающихся, и потом они будут торжествовать; и собственное слово, которым они сумели обманывать и убеждать, они почитают, как Бога»¹³⁷.

Почему появились халдейские вражьи уды, сети и неводы? Почему они появляются и в нашей жизни? Св. Кирилл Александрийский поясняет; «Мы сделались подобно рыбам бессловеснейшими и совершенно безгласными; у нас не было ни слова благочестия, ни гласа славословия Богу; напротив, мы убивали друг друга, проводили самую неразумную жизнь и жили в мире подобно рыбам. У каждого ум был так груб, что, по-видимому уже одичал совсем и, что касается раздражительности и жестокости, то или равнялся в этом с ядовитыми животными, или даже стремился превзойти их в этом»¹³⁸. Св. Кирилл отмечает, что беспощадные вражьи удочки, сети и не­воды появляются, когда мы сами уподобляемся бессловесным и пожираем друг друга. Так и было с иудеями. Об этом состоянии пишет апостол Павел: Если же друг друга угрызаете и съедаете, берегитесь, чтобы вы не были истреблены друг другом¹³⁹. И вот тут своеобразная Божественная педагогика. Прежде чем мы друг друга съедим, Бог посылает со стороны еще более хищного и опасного противника. Так было с иудеями. Они не успели пожрать друг друга, и на них напали халдеи. Так было не раз на Руси. Еще не перегрызли друг друга рюриковичи, как пришли на землю орды Бату-хана. Еще не самоуничтожились в сталинских репрессиях наши отцы, как нагря­нули фашистские полчища. Так бывает и в малых коллективах средь людей.

Жертва сети и каждения неводу своему блж. Феодорит, как и блж. Иероним, относит к сооружению Навуходоносором золотого истукана и по­нуждению всех к поклонению ему. Высокомерие халдеев отмечают и Авва­кум, и Исаия, и Даниил. Халдейский царь «не испытывая пока никакого зла, нападает и на другие народы, и не перестанет, как некую сеть, распростра­нять могущество свое»¹⁴⁰. Такие не останавливаются, пока не бывают остановлены. Но когда это будет? Аввакум не видит этому бедствию и не­справедливости никакого конца...

Св. Григорий Богослов вынужден был в свое время обратиться к пастве своего отца-епископа, когда тот безмолвствовал от скорби при виде того, как град опустошил поля. Св. Григорий указывал, что нет людей безгрешных, а из согрешивших обратиться к Богу с покаянием свойственно лишь людям «благопокорным и принадлежащим к части спасаемых». Таковых не много и потому следуют удары судьбы, ниспосылаемые Богом. При этом, говорит Богослов, «не то тяжко, чтобы терпеть удары, но гораздо тяжелее не уцеломудриться под ударом». Приводя разные примеры из Писания, св. Григорий упоминает и сказанное у Аввакума. «Иной приносил жертвы мрежи своей¹⁴¹, собирающей много... За сие заключается небо, или отверзается, но к нашему же бедствию, и еще к большему, когда и поражаемые не обраща­емся, и близсущему естеством не приближаемся»¹⁴².

Тот же св. Григорий Богослов, сравнивая жизнь духовную и жизнь мир­скую, говорит: «Никто не живет в такой безопасности, как человек бедный. Богач приносит жертвы своей мрежи¹⁴³, сам у себя лобзает руку¹⁴⁴, как друга, а не славословит Бога – подателя благ»¹⁴⁵. Таков ли этикет или сами от себя, но некоторые начальствующие пишут местоимения, касающиеся себя, с заглавной буквы. Сколько ни рассуждай о высоте звания и сана, но не при­носятся ли при этом жертвы сети своей?...

Св. Иоанн Кассиан, поучая борьбе с духом гордости, отмечает, что это страсть «не как прочие страсти, не одну только противоположную себе доб­родетель губит, то есть смирение, но есть губительница и всех вместе доб­родетелей, и искушает не каких-нибудь посредственных и ничтожных, а особенно таких, которые стоят на высоте могущества. Ибо так упоминает о сем духе пророк: пищи его избранныя¹⁴⁶»¹⁴⁷. Св. Иоанн Кассиан слова пророка пищи его из­бранныя прочитывает не как упоминание об избранной, изысканной пище Навуходоносора, олицетворяющего гордыню, а так, что пищей Вавилонско­го царя становятся люди избранные, их он «поедает» и уничтожает.