2 июля. Воскресенье. В Крестном монастыре. На акте в греческой семинарии. Последний обзор Иерусалима. Царские гробницы. Пещера пр. Иеремии. Приготовление к отъезду в Назарет.

В 8 часов утра мы отправились в Крестный монастырь, где находится единственная в Палестине греческая духовная семинария. В этой семинарии на сегодняшний день был назначен торжественный акт по случаю окончания выпускных экзаменов в семинарии. На него Преосвященный с своими спутниками уже давно получил приглашение от Иерусалимского патриарха.

Крестный монастырь находится на расстоянии ^½–³/₄ и часа езды от Иерусалима. Он называется так потому, что основан, по преданию, на том самом месте, где росло то дерево, из которого был сделан крест Спасителя. В левом приделе храма Крестного монастыря до сих пор показывают в полу, в серебряном круге, отверстие, к которому благоговейно прикладываются паломники, как к месту, где росло Животворящее Древо.

Вскоре после нашего приезда в Крестный монастырь там началась торжественная литургия. Литургию совершал сам Патриарх при участии многочисленного духовенства и восьми диаконов, питомцев школы. Пели семинаристы, и пели довольно стройно, хотя и не особенно привычно для нашего «русского» уха. Апостол и Евангелие были прочитаны на трех языках: греческом, славянском и арабском. По окончании литургии, антидор раздавал сам Патриарх всем присутствующим при богослужении, среди которых было много лиц из высшего Иерусалимского общества.

Акт начался не сразу по окончании богослужения. Сначала нас пригласили в архондарик семинарии, где собрались: Патриарх, митрополиты, русский и греческий консула в Иерусалиме и несколько других высокопоставленных лиц. Из архондарика, после обычного восточного угощения глико и кофе, снова все отправились в церковь, где и состоялся акт. Он начался молебном, который совершил Патриарх. После молебна был прочитан Отчет о состоянии Семинарии в истекшем (1899–1900 году). Из Отчета видно, что этот год школы – седьмой, по восстановлении ее в 1893 году. Основанная в 1853-м году патриархом Кириллом Вторым, она то закрывалась, то открывалась, в зависимости от материального состояния Иерусалимской патриархии. Последний раз школа вновь была открыта 9-го сентября, 1893 года, при патр. Герасиме Втором. Она содержится на средства Иерусалимской патриархии, от имени которой материально-экономическим бытом школы заведует скевофилакс Св. Гроба, архим. Евфимий. Ректором школы с 24-го января, 1900-го года, состоит грек, иеродиакон Хрисостом Попадопуло, окончивший курс Петербургской Духовной Академии. Попечителем же школы или почетным схолархом – архиепископ Иорданский Епифаний В отчетном году в школе обучалось 58 воспитанников. Окончило курс 11 человек (8 из них в сане диакона).

В продолжение учебного года ученики школы занимались прохождением разных общеобразовательных и богословских курсов, по установленным программам. Курс школы – семилетний. Программы предметов очень обширны и разнообразны. Задача школы, как видно, состоит в том, чтобы приготовлять разносторонне образованных кандидатов священства, почему, наряду с богословскими науками, очень много уделяется места и светским. Отчетный год, как видно, был временем весьма усиленной и плодотворной деятельности учащих и учащихся, которые с усердием исполняли возложенные на них обязанности. Успеху учебно-воспитательного дела школы много содействовала новая программа преподавания в ней наук, окончательно выработанная лишь в минувшем учебном году. С целью расширения умственного развития учащихся, новой программой введено изучение истории философии и метафизики, а также ученикам даются письменные работы философского характера, и при их участии устраиваются философские беседы, по методе сократической. Выпускные кроме того представили нечто вроде кандидатских работ. Вот темы некоторых из этих сочинений, написанных воспитанниками последнего выпуска и выставленных для обозрения публики на столе: «Учение христианства о начале зла», «О возможности и необходимости молитвы», «Вечность мучений», «Вопрос о трехчастном составе иерархии», «Недействительность флорентийской унии», «Обличение учения о главенстве папы», «Учение о Божестве Иисуса Христа», «Правильные отношения между церковью и государством». Отчет отмечает большое образовательное влияние на учеников школы преподаваемых в ней богословских наук, программы которых стоят на ряду с программами по тем же предметам Халкинского богословского училища и богословского факультета университета в Афинах. Преподавателями школы состоят по преимуществу воспитанники – греки, обучавшиеся в русских Академиях. Из Московской Академии, между прочими, есть два преподавателя. Воспитание учеников ведется в духе православия и церковности.

По прочтении секретарем Отчета, почетный схоларх школы, архиепископ Иорданский Епифаний, обратился к окончившим воспитанникам с приветственной речью. Затем началась раздача воспитанникам дипломов. В порядке разряда, по вызову Ректора, подходили они к архиеп. Епифанию, который, вручая каждому диплом, произносил следующее: «Богословская школа выдает тебе чрез меня это свидетельство, как награду за твое трудолюбие и доброе поведение во все время учения; ты же постарайся показать себя достойным служителем Церкви и верно сохраняй то, что здесь воспринял и чему научился». Каждый из воспитанников, получая диплом, произносил следующую присягу, подписывая ее потом на особом листе: «Так как священная для меня богословская школа удостоила меня избрать в разряд дидаскалов православного христианского богословия, то я, считая себя обязанным блаженнейшему отцу Дамиану и остальному почтенному Святогробскому братству, пред тобой, честный отец, и пред всеми обучавшими меня преподавателями и пред лицем Бога исповедую публично во всю жизнь хранить веру чистую и неповрежденную, как я получил и научен ей, и верно служить Церкви, и мне, во исполнение этого обещания, пусть будет в жизни помощником Бог». Чтение этой присяги производило сильное впечатление на всех присутствовавших, так как многие из учеников читали ее сквозь душившие их слезы, а некоторые просто плакали навзрыд, при мысли о важности обетов, даваемых ими, ответственности и трудности предстоящего им служения, и при мысли о разлуке со школой. Получив свидетельство, каждый лобызал десницу блаженнейшего Патриарха, почетного схоларха, всего честного собора и покровителя школы архим. Ввфимия. После выдачи свидетельств, обратился к окончившим курс с речью патриарх Дамиан, выразивший свою радость по поводу их успеха в науках и окончания ими курса и преподавший им ряд отеческих наставлений. После него произнес длинную речь ректор школы иеродиакон Хрисостом Попадопуло, говоривший о характере и трудности служения Сионской Церкви со стороны новых ее деятелей, питомцев Иерусалимской школы. Речь эта, прекрасная по содержанию и произнесенная с ораторским искусством, выслушана были всеми с большим интересом, а у многих учеников вызвала обильные слезы. В заключение торжества от лица окончивших учение воспитанников произнес сквозь слезы благодарственное слово Патриарху и всему Святогробскому братству иеродиакон Климент, родом с острова Кипра.

По окончании акта, всех присутствующих пригласили на обед, в общую семинарскую столовую. Тут же присутствовали и окончившие курс. Греческое духовенство за обедом во главе с Патриархом ело мясную пищу; для Преосвященного же и сопровождавшего его монашествующего духовенства была приготовлена постная пища. Обед, как всегда восточные обеды, был очень обилен и разнообразен, и прерывался многими речами. Говорил Патриарх, поздравивший воспитанников и преподавателей Семинарии с окончанием учебного года; ректор Семинарии, благодаривший Патриарха и гостей, и другие. После того, как за Преосвященного Арсения был предложен тост, он сказал речь, отмеченную на другой день греческими, арабскими и турецкими газетами. Выразив чувства радости по поводу присутствия на торжестве школы и благодарность за гостеприимство, Преосвященный указал на ту борьбу, которую деятели Сионской Церкви, выходящие, главным образом, из стен школы Святого Креста, должны постоянно вести с многочисленными ее врагами. «Слезы, обильно лившиеся из глаз окончивших курс, – говорил, между прочим, Преосвященный, – слезы ли это радости при представлении предстоящих радостей и утех жизни, или слезы скорби при представлении тех тяжелых условий пастырского служения, о которых церковные деятели, трудящиеся в благоденствующей России, под скипетром православного Государя, и представления не имеют?!»... В заключение Преосвященный пожелал процветания этой школе, а окончившим курс – твердости, мужества и терпения даже до смерти, если то потребно будет для дела Христова, в непрестанном уповании, что претерпевый до конца, той спасен будет. Воодушевленная речь Преосвященного вызвала всеобщее одобрение и ему несколько раз пропето было многолетие по-русски и по-гречески.

С речами и тостами обед затянулся довольно долго. После обеда гости начали разъезжаться, а о. ректор семинарии пригласил нас познакомиться со школой. Школа помещается в вековых монастырских зданиях, совершенно не предназначавшихся для этой цели. Поэтому говорить о школьных удобствах помещения, можно только весьма относительно. Можно только удивляться любви греков к духовному просвещению, ради которого они мирятся со многими внешними неудобствами. Осмотрели мы и библиотеку. Если ее нельзя назвать богатой книгами, то во всяком случае она и не бедна. Тут есть и русские книги. Из отчета видно было, что в истекшем напр. учебном году от Патриарха поступило 123 названия русских книг различного содержания. А по распоряжению нашего Святейшего Синода бесплатно высылалось семь богословских периодических изданий. О. Хрисостом тут же попросил преосвященного Ректора высылать все богословские сочинения, выходящие под цензурой Московской Академии, равно как выслать и все святоотеческие творения, переведенные и изданные ею. Преосвященный с готовностью обещал в скором времени исполнить просьбу. В истекшем году библиотека приведена в порядок, составлены каталоги и книги расположены по шкафам.

Затем мы пришли в одну из комнат, занимаемую воспитанниками школы, которые все собрались около нас и предложили нам от себя обычное угощение. Тогда Ник. Фед. Каптерев, обратившись к окончившим курс воспитанникам школы, заявил, что он, как старый профессор, как учитель их учителей (двое из учителей школы воспитанники Московской Духовной Академии и ученики Я. Ф-ча), желает сказать им несколько слов. «Вот Вы, молодые люди, говорил Н. Ф-ч, закончили свое образование в воспитавшей Вас школе, и скоро вступите в жизнь, заняв в ней то или другое общественное положение. Но, вероятно, если уже не все, то большинство из Вас, пожелали бы продолжать Ваше образование в какой-либо высшей школе. Это тем более для Вас необходимо, что Вам в будущем придется постоянно жить и действовать среди инославных представителей, нередко очень сильных своими научными занятиями и образованием, опираясь на которые, они стараются совращать православных. Вам придется бороться с ними, но Вы, как воспитанники только средней школы, научно будете вооружены слабее их. К сожалению, у православных греков ни здесь – в Иерусалиме, ни в других местах нет своей высшей богословской школы, нет греческой духовной Академии. Конечно, некоторые из Вас высшее богословское образование могут получить, и действительно получают, в Духовных Академиях России. Но ведь Россия далеко, не всякий из Вас может и захочет туда ехать, – в русские Духовные Академии попадают из Вас только очень редкие единицы. В виду этого, православным грекам необходимо иметь свою собственную греческую высшую богословскую школу, свою греческую Духовную Академию. Некогда, – в конце XVII века, – к нам, русским, явились два ученых грека – братья Лихуды, которые устроили в Москве Славяно-греко-латинскую Академию, сделавшуюся потом рассадницей богословского образования на Руси. Теперь Россия, обязанная грекам устройством своей первой школы, душевно рада будет заплатить им свой старый большой долг. Пусть окончившие курс этой школы юноши едут получать высшее православное богословское образование в русских православных Духовных Академиях, и особенно в Московской, как прямой продолжательнице той Академии, которую основали в Москве ученые греки – братья Лихуды; и затем, пусть они возвращаются домой, но с тем, чтобы уже трудиться и работать в своей родной греческой православной Духовной Академии, которая здесь будет основана. Я, поэтому, желаю всем Вам, чтобы каждый из Вас, оставив воспитавшую Вас школу и заняв в жизни то или другое положение, никогда однако не опускал бы из виду той мысли, что на нем лежит нравственный долг всячески стараться об устройстве высшей православной богословской школы – греческой Духовной Академии, Академии строго православной, которая бы служила прочной опорой православия на Востоке, рассадником высших богословских знаний для всех его православных народностей». На эту речь Н. Ф-ча ответил один из окончивших курс воспитанников школы, сказавший приблизительно следующее: Вы-де, профессор, подслушали наши собственные мысли, выразили наши собственные горячие желания, так как устройство высшей богословской греческой школы составляет нашу всегдашнюю заветную мечту, на осуществление которой мы готовы употребить все свои силы и старания, а потому с особенной сердечной благодарностью мы принимаем, профессор, Ваш прекрасный завет нам и благодарим Вас за Ваше внимание и расположение к нам.

Затем, сердечно простившись с воспитанниками, преподавателями и начальством школы, мы уехали в Иерусалим.

Завтра мы оставляем Иерусалим и отправляемся в Назарет. Мы пробыли в Иерусалиме десять дней. Не смотря на небольшой срок, мы постарались осмотреть, по возможности, все достопримечательности, помолиться несколько раз у Гроба Господня, поклониться другим святыням, находящимся как в самом городе, так и его окрестностях. Время было дорого: запоздай немного, мы не могли бы тогда, за недостатком времени, посетить Галилею, отчего наше путешествие в Палестину не было бы закончено. Боясь этого обстоятельства, мы всеми силами старались не терять дорогого для нас времени, употребляя его на обозрение и поклонение святыням. Воспроизводя все виденное нами, мы решили укрепить его в памяти еще общим обозрением всего Иерусалима и посмотреть не осмотренное за недостатком времени. На это мы и употребили сегодняшнее послеобеденное время. Прежде всего мы осмотрели так называемые «царские гробницы».

В 4 часа мы отправились туда на ослах. От Русских построек «царские гробницы» находятся на расстоянии версты, не больше. Спустившись по крутым и широким ступенькам, вниз, на глубину пятнадцати футов, мы очутились на четырехугольной площадке, в 92 фута длины и 87 ф. ширины, на левой стороне которой высечена пещера в скале. С трудом прошли мы через небольшое отверстие этой пещеры и очутились в погребальном вертепе. Он представляет собой комнату в тридцать девять футов длины, семнадцать ширины и около пятнадцати вышины, с следами украшений над фронтоном. Свод скалы в этой комнате, как видно, украшен был лепной работой, изображающей венки, плоды и листья. Эта комната, служа как бы могильным портиком, имеет несколько дверей, ведущих в самые могилы. Снабдив нас зажженными свечами, услужливый турок – проводник впустил нас через одну из этих дверей в могильное помещение, где мы увидели в стенах ниши для гробов. Гробницы высечены из отдельных камней; внутри гробницы сделано изголовье для покойника, а крышки у некоторых гробниц украшены чешуйчатой резьбой. Это могильное помещение вело в другое подобное; которое, в свою очередь, вело в следующие такой же формы и такого же устройства. Их оказалось четыре. Возвратившись обратно в портик, мы хотели осмотреть остальные могилы, пройдя через другие двери портика, но нам объяснили, что могильные помещения, ведущие через две другие двери, такого же вида, как и только что рассмотренные. Всех комнат, где помещаются гробницы, около десяти, и все могильные пещеры занимают пространство в семьдесят пять футов, с одной стороны, и пятьдесят футов, с другой. Протяжение, занимаемое гробницами, как видно, внушительных размеров; это – целое кладбище, могущее поместить множество покойников. Около одного из отверстий, ведущих в могильные помещения, мы заметили большой круглый камень, прислоненный к стене и служащий, по-видимому, для того, чтобы закрывать это отверстие. Невольно вспомнился нам при этом тот камень, про который говорили некогда жены мироносицы, идя помазать тело Иисусово и думая о том, «кто отвалит им камень от двери гроба».

Некоторые ученые полагают, что эти усыпальницы есть ничто иное, как надгробный памятник Ирода Великого. Другие утверждают, что это есть могила королевы Елены Адиавенской, которая еще в своем отечестве, одной из провинций Ассирийского царства, приняла еврейскую веру и с своим сыном Изатом, в 48 г. по Р. X., переселилась в Иерусалим. Изат с своей матерью и своим многочисленным потомством и был погребен в этом пышном мавзолее. Во всяком случае, эти пещеры не могли быть специальным местом вечного упокоения еврейских царей, так как известно, что все почти еврейские цари были похоронены в разных местах в самом Иерусалиме. Но, судя по изяществу украшений и по величественности сооружений, эти гробницы должны были принадлежать знатным еврейским фамилиям, не жалевшим средств для своего погребения.

Еще жарче стало нам, когда мы, осмотревши гробницы, в помещении которых было достаточно прохладно и сыро, вышли на двор и по ступенькам поднялись вверх. С низким поклоном проводил нас турок – проводник, получивши хорошую подачку за свои услуги. Отсюда мы решили объехать Иерусалим уже знакомой нам «долиной страшного суда Божьего», «Иосафатовой долиной», окаймляющей Иерусалим с востока. Направившись к Дамасским воротам, мы обратили свое внимание на зияющую черную пасть в скале. Это и есть, по преданию, пещера пророка Иеремии, находящаяся против Дамасских ворот. Сюда мы не заходили, по недостатку времени, довольствуясь только рассказами наших сведущих проводников о преданиях, связанных с этой пещерой. Предание же гласит, что тут пророк Иеремия, скорбевший о нечестиях и злополучиях своей бедной родины, сокрыл на веки, до часа страшного суда Божия, кивот Завета, манну небесную и прозябший жезл Аарона. Отсюда же пророк созерцал разрушение родного Иерусалима и изливал о гибели Израиля тот горький плач, который составляет теперь содержание книги с таким же названием – «Плач». Затем, мимо места побиения первомученика Стефана, где теперь видны развалины, как говорят, византийской церкви, посвященной имени первомученика, мы спустились к подножию Елеонской горы, и своротив направо, мимо Гефсиманского сада, поехали вдоль подошвы горы Елеонской, по безотрадному ложу сухих камней потока Кедронского. Солнце склонялось к западу, освещая вершины Елеона и зубчатые стены Иерусалимские, все более и более оставляя нас в тени. «Долина страшного суда Божия» глядела теперь на нас массой своих белых камней, торчащих из земли будто окаменелые скелеты погребенных здесь народов, оставивших здесь свои следы. Трудно разобраться в этом лабиринте камней и развалин и отличить обрушившиеся скалы от остатков человеческих сооружений. Мы опять совсем близко проезжаем мимо тех трех великих, лежащих одна возле другой, гробниц, которые считаются гробницами Авессалома, Иосафата и пророка Захарии, умерщвленного царем Иоасом. Последнюю некоторые считают за гробницу пророка Исаии, замученного на этом месте. Показывают тут и остатки древней маслины, к которой великий пророк привязан был и на которой жестокий царь Манассия, его родственник, распилил его деревянной пилой. Мрачно выглядывают эти гробницы, окутанные тенью, навевая грустные думы. Проезжаем затем мимо Силоамского колодезя, или «Купели Силоамской», происхождение которой, по преданию, связано с трогательной мученической кончиной пророка Исаии, для утоления жажды которого чудодейственно открылся этот источник. Перед зияющей черной аркой над входом в него мы остановились. Оттуда доносились резкие детские голоса. Некоторые из нас спустились в подземелье и увидали весело плескавшихся в воде источника черных арабских ребятишек, которые, скаля зубы, друг перед другом кричали: «бакшиш, бакшиш». Одарив, к великой радости их, паричками, мы направились далее и въезжаем в долину Енномову, евангельскую «геенну огненную», с которой соединено столько ужасных исторических воспоминаний. В дни царей тут были цветущие сады, тенистые рощи, которые нечестивыми царями наполнялись идолами Астарты. В виду этого, благочестивый царь Иосия повелел заваливать геенну всеми нечистотами города, чтобы уничтожить эти оскверненные идолопоклонством рощи. Теперь долина Еннома изрыта и покрыта гробами, хотя посаженные здесь фруктовые сады значительно скрашивают мрачный колорит этой страшной долины и мало напоминают ужасные евангельские картины «геенны огненной». Отсюда поднимаемся в гору, к месту, где расположено было «село Скудельничье», купленное архиереями и старцами ценой Христовой крови, в погребение странным. С тех пор до недавнего времени тут действительно и погребались пришельцы во святой град и паломники. Недалеко отсюда находится пещера преподобного Онуфрия, которую мы посетили и очень ласково были приняты греческими монахами. Отсюда восхитительный вид на Иерусалим и окрестности. Это был конечный пункт нашего путешествия. Спустившись затем в долину и обогнув Сионскую гору, мы вступили на Вифлеемскую дорогу, и мимо Яффских ворот возвратились уже вечером на Русские постройки.

После ужина состоялось общее совещание под председательством Преосвященного, при участии о. Начальника миссии, архим. Александра, Н. Г. Михайлова и каваса Марко. Предметом совещаний были два вопроса: а) состав отправляющихся в Галилею и б) способ путешествия. По первому вопросу определилось, что не все из нашей компании могут и желают отправиться туда. Причины были разные: болезненное состояние (лихорадка, которой страдали два студента) и усталость, «тоска по родине» (ностальгия) – болезнь, хорошо знакомая путешественникам по чужим странам, финансовые затруднения; а два студента вместе с доктором решились отправиться через Александрию в Египет, в Каир и на пирамиды, не смотря на свирепствовавшую там чуму и необходимость выдержать, по возвращении оттуда, десятидневный карантин. Таким образом ряды нашей компании начали редеть. Состав желающих отправиться в Галилею определился следующий: преосвященный Ректор, о. Начальник миссии, архим. Александр, профессора – Н. Ф. К-в и В. Н. М-н, о. Анастасий, студенты: Ш-н, С-в, В-ч, Н-кий, прот. В-в с сыном, преподавателем Петербургской семинарии, о. В-фий, Новгородский миссионер. – Что касается второго вопроса, то тут тоже между участниками поездки произошло разделение. Дело в том, что в Назарет отправляются обыкновенно двумя путями: прямо на север, по так называемой Наблусской дороге, и параллельно берегу Средиземного моря, через Кайфу. Первый путь значительно интереснее второго, так как пролегает по местам, с которыми связаны те или другие священные воспоминания; но зато он и неизмеримо труднее, так как по нем можно только ехать на ослах верхом вследствие гористой местности, по которой в собственном смысле дороги нет, а – узкие тропинки, то спускающиеся, то поднимающиеся. Проехать более трех суток расстояние в 120 верст до Назарета, – не всякий решится, особенно теперь, в самое жаркое время года. Кроме этого, нужна была привычка к подобному способу езды – на осликах, – чего у нас недоставало. Поездка верхом на ослах в монастырь Саввы и вокруг Иерусалима была пробным подготовительным уроком для такой же поездки в Назарет. Оказалось, что не все выдержали этот пробный урок. Иные заболели, иные хотя и крепились, но не желали повторения подобных опытов, особенно на такое большое расстояние. Были минуты, когда представления о трудностях пути по пустыне брали верх над желанием совершить этот интересный путь верхом на ослах, и тогда все решали ехать вторым путем, в экипажах.

Наконец, после сомнений и колебаний, компания участников поездки в Галилею относительно способа путешествия разделилась на следующие две группы. Первый путь избрали: Преосвященный Ректор, проф. Мышцын (который, впрочем, возвратился с дороги по болезни), Новгородский миссионер, о. Варсонофий, и студенты: Ш-н, С-в и В-ч. Другим путем в экипажах решили ехать: о. Начальник миссии, архим. Александр, проф. Н. Ф. К-в, прот. В-в с сыном и студент Н-кий. Выезд назначен на завтра, в десять часов дня.