Глава XVII. Сицилия

Житие Льва Катанского. – Перенесение мощей ап. Варфоломея с о. Липары в Беневент.

Житие Льва Катанского, написанное анонимным современником его и сохранившееся с несколькими лакунами, как кажется, было не единственным, ибо позднейшие памяти передают кое-что такое, чего в сем житии не находится.⁶⁶⁷ К сожалению автор более занят фокусами Илиодора, нежели деятельностью епископа. В предисловии он говорит, что церковь побуждает нас отвергать ереси и любить божественную мудрость; в числе еретиков помянуты; Манес, Арий, Несторий, Савеллий, Маркелл и Василид; чистоту веры необходимо хранить по учению шести вселенских соборов (§ 1). Считая себя лишенным красноречия, он однако приступает к прославлению Льва, уроженца «знаменитейшей» Ровенской митрополии, где он управлял церковными делами. После кончины епископа Савина жители города при назначении преемника ему волновались; наконец избран был Лев на кафедру «архиепископа нашего Верилла» (первого епископа Казанского). Он обнаружил заботу о бедных, вдовах и сиротах (§ 2).

В его время жил некий маг Илиодор, сын патрикии Варвары, добивавшийся начальства; он пригласил к себе одного еврея, тоже мага, для содействования ему; еврей посоветовал Илиодору в бурную ночь идти на могилы Героев, подняться на большую колонну и schedam in auras discepere. Илиодор так и сделал; ему предстал демон, обещавший, если он проклянет Христа, дать ему одного из слуг своих, Гаспара, который будет ему повиноваться во всем (§ 3). После этого Илиодор вооружился против Льва, но потерпел неудачу. В день, когда, по обычаю в Катане, праздновались цирковые торжества, он обратился к Хрисису (Chrysis), родственнику Львову, и заявил, что может дать ему коня, который перед епархом обгонит всех других. Хрисис пожелал иметь такую лошадь и получил её, сел верхом и обогнал всех, чем поразил присутствовавших и особенно епарха, который послал двух воинов привести ему и лошадь, и её наездника; но лошадь скрылась, ибо это был демон, а юноша лишился языка. Его привели к епарху Лукию; этот пожелал послать его лошадь к императорам, для их цирковых игр, но не видя коня, посадил Хрисина в темницу (§ 4). Лев, узнав о том, явился к епарху и заявил, что у юноши нет ни черного, ни белого коня, что всему виною Илиодор. Епарх отпустил Хрисиса и велел заключить в оковы мага. Ведомый в тюрьму, Илиодор подкупил воинов за три фунта золота, в которое он обратил поднятый с дороги камень, и был отпущен на свободу. Воины сообщили епарху басню, что Илиодор убежал на магически изготовленном коне, и остались ненаказанными; золото обратилось снова в камень (§ 5). Такими поступками Илиодор возмутил не только Катану, но и всю Сицилию. Силою волшебства он превзошел Симона мага. Встречались ли ему женщины, он говорил своим приятелям: а что, друзья, если я сделаю, что они на глазах у всех будут раздеваться? – и делал так, что женщины как бы переходили реку и подымали подол до колена. Попадались ли ему купцы, он скупал у них товар за золото, оказывающееся потом простым камнем, и тем разорял их; купцы пожаловались на него епарху; дочери знатных родителей влюблялись так, что бросали отцовские дома и бежали, куда хотели (§ 6). Епарх написал императорам следующее донесение: «Величайшим царям и владыкам нашим Лукий епарх. Справедливо, владыки, что нельзя скрывать от ваших священных ушей того, что у нас делается, но тщательно обнаружить все, что случилось у нас в счастливое ваше царство. В сем граде нашем есть некий маг по имени Илиодор, сын патрикии Варвары, настолько губительный и пронырливый, что не уступит Симону магу. Он жалко поразил весь город. Мы видим, что дочери знатнейших граждан, наэлектризованные его чарами, покидают отцовские дома и блуждают туда-сюда; других в дороге, представив им ложный вид реки, заставлял нескромно обнажаться; камни обращал в золото; побуждал народ к идолопоклонству; настоящее положение есть элемент воздуха, дабы вырвавшееся пламя Этны не сожгло города, ибо огненная гора есть... вулкана. Вот, что должно быть сообщено вашим священным ушам, императоры. Прощайте, владыки наши» (§ 7). Получив это известие, «императоры наши Лев и Константин, крайне негодуя за то, что тот осмелился посягнуть на самую церковь, посылают в Сицилию протостратора (? protocursor) Ираклида доставить Илиодора в Константинополь в течении 30 дней. Ираклид отправился на остров в тот же месяц. Лишь только корабль пристал к Сицилии, его встретил сам Илиодор и спросил моряков: не Илиодора ли вы ищете? я самый и есть; я желал бы лучше умереть у ног императоров, нежели жить в самих несчастьях: я не хотел бежать, хотя бы и легко мог сделать это, я добровольно пришел к вам (§ 8). Забрав на обратный путь вина, хлеба, воды и всего необходимого, Ираклид колебался, точно ли это Илиодор; из 30 определенных дней прошло уже 15, но Илиодор сказал, что он в один день доставит их в Византию, и Ираклид пригрозил, что если он не исполнит этого, то будет им утоплен в бездне. Маг предложил ему сходить в баню, велев посторонним выйти во внутреннюю келью и запретил им называть Христа. Вскоре головы их окунул в воду, и вдруг они увидели себя перенесенными в бани столицы; Ираклид узнал царскую баню. Вышли оттуда и оделись. Илиодора представили императорам и сообщили, как еще вчера они были в Катане, а теперь в Константинополе (§ 9). Но цари велели казнить Илиодора. Последний именем Христа просил дать ему воды и чашу. Когда то и другое было принесено, Илиодор внимательно посмотрел на воду, и со словами «будь здоров, император, ищи меня в Катане», исчез из глаз. Цари послали Ираклида в Сицилию; но когда этот приблизился к берегам острова, навстречу ему явился Илиодор со словами: не сомневайся, что я сам есть, будь уверен, что я сделаю то, что ты в один день снова достигнешь Византии. Ираклид уже не сомневался в этом и остался в Катане до последнего дня (§ 10). В последний день Илиодор первый явился в гавань; за ним шли все граждане с желанием сжечь его; но Ираклид сказал, что это наказание – дело самих императоров. Илиодор, оторвав лавровую лозу, сделал на море корабль; приделав весла, корму, нос, снабдив судно всеми необходимыми припасами, он вошел с Ираклидом на судно, которое тотчас двинулось в путь. На вопрос, где мы? кормчий ответил: в виду Регия; на новый тот же вопрос через минуту, последовал ответ: у Кротона; на вопрос в третий раз ответ: у Идронто. Итак в один день они прибыли в Византию. Когда корабль вошел в гавань «Вуколеон», Илиодор вышел с судна и исчез (§ 11). Страторисса Фалия увидела своего мужа Ираклида из триклиния, увидела и Илиодора, на которого плюнула и сказала: видите, какой это лжец, заставивший моего мужа два раза путешествовать в Сицилию. Маг ответил: не я буду, если не обесславлю тебя в этом городе. Он своими чарами погасил все огни в городе. Цари, узнав о том, потребовали уморить Илиодора голодом. Но народ... чем сильнее просил, что само государство терпит голод. Когда маг был приведен к императорам, его спросили: правда ли, что ты устроил, что город чахнет от голода? тот ответил: как будто; и если меня накажете, я сделаю то, что огонь появится, но вы его не увидите. Тогда кесари приказали обезглавить его; но когда палач поднял правую руку для нанесения удара мечем, появились два шара, разрубили крышу, и Илиодор скрылся между ними, повторив: будь здоров царь, ищи меня в Катане (§ 12). Граждане, узнав, что дело дошло до огня, вызвали страториссу Фалию, которая лишь засвидетельствовала доблесть св. Льва. Последний пытался обратить Илиодора на путь истины, но когда Лукий должен был предать его смерти, Лев отказался от увещаний. Илиодор не сомневался подействовать на святого своими чарами: некогда, когда тот совершал литургию, маг вошел в церковь и возбудил в одних смех, в других негодование (§ 13). Он хвастался, что заставит епископа с пресвитерами и клиром плясать перед народом. Узнав о том, Лев помолился, явился к Илиодору, надел ему на шею орарь, заклял его волшебства и увел в место «Ахиллес», где предал его сожжению; «таким образом святейший похитил нас от опасности мага» (§ 14).

«Нельзя умолчать и того, что случилось с женою одного сенатора, страдавшею в Сиракузах кровотечением и бесполезно потратившею много денег на докторов; наконец она отправилась ко Льву; когда она явилась к Арианиным воротам (porta Ariana), она узнала о знамениях в церкви; с верою прикоснулась к мощам святого и выздоровела от смертельной болезни (§ 15). – В песнопении ему, приписываемом Питрою Феодору Студиту, об этом замечено: αὐτὸς γυναικὸς αἵματος ῥύσιν ἐξήρανε.⁶⁶⁸ – Молитвою и слезами Лев разрушил идола, которого почитал безбожный Декий (там, где стояло капище языческое, ныне находится храм 40 мучеников), и на место его поставил крест (§ 16). Лев скончался 20 февраля (§ 17). – Обыкновенно, кончину Льва относят круглым числом к 780 году; в 787 году Катанским епископом, присутствовавшим на соборе, был уже Феодор.

Памяти перенесения мощей св. апостола Варфоломея с острова Липари в г. Беневент в греческой литературе не существует; но самый факт перенесения известен нам более или менее точно с одной стороны со слов Никиты-Давида Пафлагонянина, а с другой на основании свидетельства Анастасия Библиотекаря, и представляет интересную страницу из жизни далекой окраины византийского мира.

Оба эти свидетельства читаются следующим образом. Анастасий, дополняя рассказ св. Феодора Студита о св. Варфоломее, говорит: «Итак нашедшие сарацины опустошили и разграбили вышеназванный остров (Липару) и, набросившись на могилу апостола, рассеяли его кости по разным местам. Когда они вскоре ушли, тот же апостол Божий, явившись во сне одному греческому монаху, который состоял стражем той церкви, сказал ему: «встань, собери мои кости, которые рассеяны». Тот ему ответил: «зачем собирать твои кости, или какую честь мы должны тебе оказывать, когда ты попустил нас и народ тот быть уничтоженными со стороны поганых, и нисколько не помог нам?» Но тот сказал: «в течение долгого промежутка лет я молил Господа за сей народ, и посему моими молитвами они стали ныне в безопасности, – смилостивился всемогущий Бог; но так как зло народа умножилось и неправедность его возросла чрезмерно, поэтому он и погибает. Ты только встань и собери, как я сказал, мои кости и тщательно схорони их, как я тебе повелю». Тот монах сказал ему: «а каким образом я могу найти их, – я, который не знаю, где они рассеяны?» Апостол говорил ему: «иди ночью для сбора их, и что ты увидишь блестящим подобно огню, то ты подыми, ибо это суть поистине мои кости». Тот, тотчас поднявшись, направился к месту и нашел, как сказал апостол, уверенно собрал их и спрятанные в местечке тщательно схоронил и ушел, оставив там своего товарища. И когда для наблюдения за сарацинами пришли туда суда Лангобардов, то по внушению Божию они находящегося там монаха и тело святого апостола взяли и ушли. Нашедшие же сарацины окружили тот корабль, в котором везлось святое тело апостола, так что не было никакой надежды на спасение. Тогда явился густейший мрак перед сарацинскими кораблями, так что они не знали, куда идти. И таким образом тот корабль был освобожден. Когда они еще шли в море, божественная милость апостола, заступничеством его, спасла одного из моряков корабля того от тяжелой болезни. Выйдя же на землю, они с великою честью принесли святое тело апостола в Беневент и положили его в алтаре, в 809-ом году (anno octingentesimo nono) от воплощения Господа, месяца октября в 25 день».⁶⁶⁹ Итак Анастасий Библиотекарь приурочивает занятие сарацинами о. Липары и перенесение мощей апостола к определенному и точному времени – к 25 октября 809 года. Никита-Давид Пафлагонянин относит это событие к более позднему времени. «По прошествии очень многих лет, говорит он, в последние времена, во дни царя Феофила (829–842), крепость, в которой лежал святой апостол, за умножение беззаконий наших была взята агарянами и весь остров Липара стал необитаем. Тогда властитель города Беневента, узнав об апостольских чудесах, движимый горячею верою к святому, пригласив некоторых людей-мореходов из города Амальфи, поручил (им) отправиться и принести к нему оное многоценное сокровище, что и было (исполнено)».⁶⁷⁰ Разница в 20 или 30 лет в этих свидетельствах IX и IX–X веков приводила в смущение прежних ученых, напр. Комбефиса, который так и не вышел из этого затруднения, не зная, отдать ли предпочтение Анастасию, или Никите-Давиду на счет действительного времени перенесения мощей апостола.

Мы со своей стороны уже имели случай касаться этого разногласия⁶⁷¹ и высказались за то, что свидетельства обоих писателей, вместо того, чтобы одно из них отвергнуть, а другое подкрепить, могут быть помирены между собою. Во-первых несомненно, что оба известия исходят из греческих источников; но византийцы при счете времени почти никогда не руководствовались летосчислением от Рождества Христова: у них счет велся по годам царствования того или другого императора. Поэтому дата Анастасия 809 означает, что событие имело место на 7-м году царствования имп. Никифора (802 + 7 = 809). С другой стороны арабские хронисты сообщают, по словам А. А. Васильева, что в 836 г. арабский «флот под начальством Фадл-ибн-Якуба грабил близлежащие (к Сицилии) острова, по всей вероятности Эолийские, завоевал несколько крепостей, в том числе Тиндаро, на северном берегу Сицилии, и вернулся в Палермо».⁶⁷² Принимая во внимание, что Эолийские острова назывались также и Липарскими, по имени одного из семи – Липары, и что дата 836 есть седьмой год царствования имп. Феофила (829 + 7 = 836), мы сводим весь вопрос к тому, при Никифоре, или при Феофиле имело место нападение арабов на о. Липару? За Никифора подает голос один Анастасий, за Феофила – с одной стороны Никита-Давид Пафлагонянин, с другой греческая минея и славяно-русский пролог (25 августа), а с третьей арабские летописцы. Но во времена Никифора совершенно неизвестно нашествий арабского флота не только на Липарские острова, но даже и на Сицилию. Очевидно, Анастасий при переложении византийской системы датирования на общепринятую на западе спутался, вместо Феофила приняв Никифора. Поэтому в высшей степени вероятно, что занятие Липары и, стало быть, перенесение мощей ап. Варфоломея с Липары в Беневент произошло 25 октября 836 года.

Липара представляется, можно сказать, конечным пунктом византийских владений на западе в IX веке. Здесь жило какое то точно неизвестное население, но в храме с мощами апостола были греческие монахи, которые состояли и стражами церковных святынь. В виду того, что остров лежал в черте арабских набегов, он состоял под охраною лангобардов, которые время от времени посылали к нему свои корабли для надзора за сарацинами. Эти лангобарды по-видимому были полными хозяевами на острове и могли брать с него все, что считали нужным. Так они увезли в Беневент мощи ап. Варфоломея, но увезли и греческого монаха, стража церковного: вероятно, это был последний из греческих могикан на Липаре.