18 Июня. Воскресение. В Архипелаге.

Проснулись рано, и снова в Дарданелах. Солнце хотя и встало, но было окутано тучами, и кругом лежала сероватая мгла. Среди нескольких пароходов, стоявших в Дарданелах, мы скоро узнали и тот, на котором должны были ехать в Яффу. Это был «Цесаревич» – пароход довольно большой. Простившись с любезным капитаном парохода и нашим радетелем Н. А. Ивановым, главным агентом Общества пароходства и торговли, которому мы были, обязаны многими удобствами во время морского пути, мы на шлюпках переправились на «Цесаревич» и через некоторое время снова выехали в Архипелаг. На «Цесаревиче», благодаря тому же Н. А-чу, нам отделили заднюю часть трюма, позволив располагаться на палубе и в рубке 2-го класса. Поэтому пять дней на «Цесаревиче» мы провели довольно удобно, тем более, что и море все время было спокойно, небольшая качка служила только развлечением, и чего особенно боялись – «морского томления», – почти совсем не испытывали.

Наше пребывание на «Цесаревиче» началось богослужением. По случаю воскресного дня о. Анастасий на верхней палубе парохода в присутствии всех пассажиров отслужил молебен.

Несмотря на то, что на пароходе пришлось провести пять полных дней, плавание нимало не наскучило. Чудные красоты Архипелага и Средиземного морей таковы, что ими трудно налюбоваться. Любуясь то темно-синим, то бирюзовым, то спокойным, то слегка волнующимся, но всегда величаво-прекрасным морем, постоянно сменяющеюся панорамой островов, обращающих на себя внимание своими причудливыми очертаниями, уходящими в синюю высь своими белоснежными заоблачными вершинами, мы и не замечали, как бежало время, хотя оно и было распределено у нас довольно однообразно. Вставали рано, так как спали большей частью на верхней палубе, а ее в 5–6 часов уже начинали мыть матросы по описанному выше способу. Разумеется, спать при таком мытье было невозможно и поневоле поднимались рано. Но раннее вставание вознаграждалось тем, что мы любовались восходом солнца, дающего на море неописуемо-чудную картину, вследствие необыкновенно эффектного сочетания красок и цветов. После чаю обыкновенно рассыпались все с путеводителями в руках по громадному пароходу, восхищаясь открывающимися с палубы все новыми и новыми видами островов, мимо которых мы проезжали. К вечернему чаю приходили к нам наши классные пассажиры: преосвященный Ректор и профессора, и все вместе делились впечатлениями дня.

Сегодня с самого утра долго не сходили с верхней палубы парохода: мы были в водах Греции, там, где совершалась интересная история этого замечательного народа, создавшего чудное поэтическое и беззаботное миросозерцание, напоминающее вечно ясное небо, под которым жил этот великий в древности народ. Налево от нас виднеются места, где стояла древняя Троя, откуда происходил Парис-виновник знаменитой Троянской войны, знаменитой, главным образом, потому, что ее воспел слепец Гомер, творением которого наслаждаются люди всех времен и наций. Здесь быстроногий Ахилл, которому помогала богиня Паллада, поразил защитника Трои, шлемоблещущего Гектора; здесь подвизался хитроумный Одиссей и много других героев, друживших с самими богами Олимпа.

От языческих времен наша мысль перенеслась ко временам начала христианства, ко времени двукратного посещения Трои св. Ап. Павлом. В первое свое посещение, как известно, он имел здесь видение, призывавшее его к проповеди в Македонии; Во второй раз св. Павел посетил Троаду по возвращении из Македонии и воскресил здесь юношу Евтиха (Деян. 20:9).

Направо кругом виднеются гористые и скалистые острова, купающиеся в светло-синих водах Архипелага.

Пассажиры почти все на палубе и любуются морем. Состав их довольно разнообразный. В первом и во втором классах народу немного. Здесь едут; священник Вишняков с сыном, преподавателем Петербургской дух. семинарии, присоединившиеся потом к нашей компании, еще два священника, несколько учащихся арабов, возвращающихся на каникулы из России на родину, и одна учительница из Трипольской русской шкоды. В 3-м классе пассажиров больше и состав их гораздо разнообразнее. Лучшие места на носу и на палубе занимают турки, расположившиеся с своими многочисленными сундуками на перинах. Турки обыкновенно не берут билетов первого и второго классов, но зато в третьем классе любят располагаться с комфортом; на массе перин и подушек, занавесившись кругом, с запасом своей провизии, турки и турчанки по целым дням лежат, глубокомысленно созерцая небо, или покуривая кальян. Их хорошенькие ребятишки резвятся тут же. Старшие придерживаются самых примитивных педагогических правил в обращении с детьми и время от времени награждают, наиболее расшалившихся шлепками. К русским турки относятся просто и добродушно. Иногда во время чаю, турок бесцеремонно подставляет свой стакан и при этом очень любезно улыбается. Он и сам не прочь иногда оказать какую-нибудь услугу. Раз мы играли на палубе с маленькой девочкой-турчанкой. Матери очевидно понравилось это. Она опустила руку в чашку, из которой ела (ложек, как известно, турки не употребляют), выудила оттуда большую мокрую маслину и с любезной улыбкой подала, прося мимикой открыть рот. Нечего было делать, – пришлось взять эту несчастную маслину. Кроме турок, отправляющихся в Мало-Азийские города по торговым делам или в Мекку на поклонение священному камню, на пароходе много арабов в синих, длинных рубахах с расстегнутой, загорелой грудью, греков, в невозможно широких шароварах, и других восточных людей: болгар, сербов, и т. п. Русских богомольцев не особенно много, так как паломнический сезон, обнимающий время от Рождества до Пасхи, уже кончился. Среди них преобладают женщины, преимущественно монашки, или вернее, т. н. чернички. Места они занимают на пароходе худшие, на грязных нарах в открытых проходах около машины, или в глубине трюма, куда никогда не проникает Божий свет. Часто отравляет существование щельная фауна; даже от нападения крыс не гарантирован простой паломник, путешествующий в 3-м классе пароходов Русского Общества. Трудно себе представить, как проводят десять дней на пароходе паломники в паломнический период, когда с одним рейсом отправляется около тысячи человек, когда беспрерывно идут дожди и приходится испытывать морскую качку, при скудном притом питании сухарями, вывезенными из какой-нибудь Иркутской или Красноярской губернии. Но русские паломники, для которых путешествие во Св. Землю часто является осуществлением мечты всей жизни, спокойно переносят неприятности морского пути и делят время на пароходе между чаепитием и чтением библии или каких-нибудь назидательных сочинений.

Часов около 4-х наш пароход остановился у острова Митилен (древнего Лесбоса). Остров – большой, гористый, лесистый и весьма красивый; у подошвы его амфитеатром раскинулся небольшой городок того же имени. Едва-лишь пароход остановился, как заработала лебедка: стали выгружать и нагружать груз; пароход осадили приехавшие из города греки с провизией.

Через час снова тронулись в путь. Обыкновенно пароходы кругового рейса от Митилен идут параллельно азиатскому берегу и заходят в один из очень древних и богатых Малоазийских городов – в Смирну. Но теперь в Смирне была официально признанная чума и заходящие туда пароходы должны выдерживать карантин; поэтому наш пароход от Митилен повернул направо и прямо отправился к острову Хиосу.

В 8 часов вечера солнце, окрасив пурпуровым цветом небо и море, быстро скрылось за горизонтом и темная ночь повисла над морем. Небо загорелось мириадами необыкновенно ярких звезд и подул тихий, ласкающий лицо, теплый ветерок, слегка волновавший потемневшее, бархатное море. Кругом все словно уснуло: ни звука, ни движения; только монотонный звук пароходного винта, оставлявшего за собой. длинный серебристый след, нарушал эту торжественную немую тишину ночи среди моря.

Часов около 11-ти наш пароход остановился для выгрузки товара у острова Хиоса¹⁹. Город того же имени широко раскинулся у подножия горы и смотрел теперь на нас тысячами огней. Не смотря на поздний час, у парохода, едва лишь он остановился, поднялась суета, появились арабы, греки с провизией и разными местными произведениями, особенно навязывая хиосское варенье в длинных, узких баночках. Часам к двенадцати пароход вышел из Хиосской бухты, и снова все успокоилось.