XXXIII. Помазание Давида; бой с Голиафом, гонение от Саула
«Что плачешь о Сауле? Сказал Господь своему Пророку, не царствовать ему более; но наполни рог твой елеем и иди в Вифлеем, там Я вижу себе Царя в одном из сыновей Иессея.» Изумились старейшины Вифлеема, увидя древнего судью в стенах своих: «мирен ли приход твой?! Спросили они и услышали в ответ: «мирен.» – Самуил призвал, для принесения жертвы, Иессея, со всем его домом, и при виде старшего сына Елиава, втайне вопросил Господа: «не сей ли помазанник?» но Господь отвечал Пророку: «не смотри на лицо, ни на величественный возраст, ибо не так взирает Бог, как человек: человек смотрит на лицо, Бог же на сердце.» Семь сыновей своих, одного за другим, приводил Иессей пред Самуила, и ни одного из них не избрал Бог. «Разве нет у тебя более детей?» спросил Пророк. «Есть еще один младший, который пасет стада,» отвечал Иессей, и Самуил велел призвать его. Предстал отрок, светлый взором, прекрасный лицом, и Господь сказал Пророку: «помажь Давида, ибо он Мне угоден;» Самуил, взяв рог с елеем, помазал отрока посреди братьев его; с того дня Дух Божий почил на Давиде и отступил от Саула; дух лукавый напал на него. Тогда ближние Царя предложили ему найти кого либо искусного в пении, чтобы звуками гуслей рассеять его черную немощь; и Давид, сладкой песнею, взят был из дома отеческого к Царю, который полюбил отрока. Едва дух лукавый нападал на Саула, как юный Давид брался за гусли, и при звуке струн его отступал дух лукавый от Царя.
Опять восстали Филистимляне на Израиля, и ополчился против них Саул. Оба стана расположились на двух противоположных горах, между коими пролегала юдоль Теревинфская; сорок дней стояли они друг против друга, без боя, потому что, со стороны иноплеменников, каждый день выходил на середину долины исполин, именем Голиаф, шести с половиной локтей вышины, с медным шлемом и щитом; железная кольчуга его весила пять тысяч сиклей, а наконечник длинного копья шестьсот. Пред ним шел оруженосец и громко кликал бойцов, из ополчения Израилева, помериться силой с исполином, чтобы поединок решил победу, и, к стыду Израиля, трепетал Саул с избранными своими.
Три старшие сына Иессеевы находились с войском, а отрок Давид оставался при стадах. Однажды послал его отец отнести хлебы братьям и осведомиться о их здоровье; отрок поспешил исполнить волю отца: он пришел к месту, где сильные выходили на брань, и положив ношу свою у первой стражи, сам устремился в средину ополчения к братьям. Еще говорил с ними Давид, когда выступил исполин Филистимский, с той же позорной речью, и бежали от лица его сыны Израилевы; исполнилось негодованием сердце отрока: «что дадут тому, кто отымет поношение от Израиля и сокрушит врага, дерзающего ругаться над полком Бога живого?» спросил он; воины рассказали ему, как обещал Царь многие льготы и даже руку своей дочери победителю; но старший брат с гневом укорил отрока, за надменный вопрос; однако, слышавшие речь Давида, возвестили о нем Царю.
Предстал отрок Саулу и, в простоте своей веры, сказал недоверяющему: «да не ужаснется сердце владыки моего; раб твой пойдет и поборется с иноплеменником; случалось, когда я пас стада отца моего, что лев или медведь похищали овцу; но я устремлялся вслед за ними и исторгал из их пасти добычу; иногда я боролся с зверями, и ухватив за гортань, умерщвлял их. Если же раб твой поражал льва и медведя, то крепче ли их сей необрезанный? Пойду и поражу и отыму поношение от Израиля, ибо он ругается над полком Бога живого. Господь же, изъявший меня из пасти зверей, спасет и от руки иноплеменника.» Тронулся Царь отроческой речью: «иди, да будет с тобой Господь.» сказал он, и облек было броней Давида, возложил шлем на юную голову и опоясал собственным мечем; но отрок, не привыкший к доспехам, обременился их тяжестью и сложил с себя, необычную для него, броню воинскую. Он взял только палицу, выбрал пять гладких камней из потока, которые вложил в пастушескую сумку свою, и с пращей в руках вышел на бой.
Изумился исполин, увидя пред собой прекрасного отрока и воскликнул, с чувством презрения: «разве я пес, что ты выходишь на меня с палицей и камнями?» – «Ты хуже пса,» смело отвечал Давид, и проклял его иноплеменник богами своими: «приближься, взывал он, я дам плоть твою птицам небесным и зверям!» но Давид смиренно возразил кичливому врагу: «Ты идешь на меня с мечем, копьем и щитом, а я иду на тебя, во имя Господа Бога сил, Бога полка Израилева, которого ты уничижил. Он предаст тебя ныне в руки мои; убью тебя и отсеку тебе голову, и дам труп твой, вместе с трупами иноплеменных, птицам небесным и зверям; вся земля уразумеет, что есть Господь Бог в Израиле, и что не мечем или копьем спасает Бог; ибо Господня брань, и Он предал вас в руки наши.»
Подвигся исполин на встречу отроку и против него устремился Давид; он быстро схватил из сумы камень, вложил в пращу и пустил в Голиафа: под навесом тяжелого шлема камень проник в широкое чело, и пал иноплеменник на лицо свое; безоружный победитель уже стоял над поверженным врагом и, огромным мечем его, отсек исполинскую голову. Дрогнули Филистимляне и бежали, видя падение сильного, люди же Израиля и Иуды, с воплями погнались вслед за ними, до врат Аскалонских, и потоптали все полки. С торжеством возвратился Давид; он внес голову исполина в Иерусалим, а доспехи его в дом свой.
Саул уже не хотел более отпустить от себя Давида, и сын Царя нежно полюбил отрока, так что с душой Давида сопряглась душа Ионафанова; он заключил с ним союз вечной дружбы и, в залог её, отдал ему свои одежды и меч и лук. Давид приятен был и всем служителям царским; когда же возвращался он после победы, девы, выходившие в сретение Саулу, из всех городов Израилевых, с ликами и тимпанами, воспевали: «тысячу победил Саул, Давид же десять тысяч.» Оскорбилось песней дев подозрительное сердце Царя: «мне ли дают только тысячу, а тьмы Давиду? Сказал он сам в себе, чего не достает еще отроку, кроме царства?» и с того дня начал за ним наблюдать. Опять дух лукавый, посланный ему в наказание, напал на Саула; и Давид играл по обычаю на гуслях, для развлечения мрачного владыки; копье было в руке Саула, он бросил его в певца, чтобы пригвоздить к стене, но с юношей был Господь и дважды уклонился он от копья. Устрашился Саул столь видимого покрова Божья, и удалив от себя Давида, сделал его начальником над тысячью воинов; он обещал ему старшую дочь свою в супруги, если только успешно будет ратовать с Филистимлянами; но тайной мыслью Царя было подвергнуть Давида смерти, от рук иноплеменников. – «Кто я, и что дом отца моего в Израиле, чтобы мне быть зятем царским?» смиренно отвечал Давид; но Саул не сдержал данного слова, и выдал старшую дочь свою за иного мужа. Услышав, что младшая, Мелхола, полюбила Давида, он искал случая погубить ненавистного ему человека, который был любим всем Израилем и Иудой, и велел втайне внушить Давиду, что получит руку дочери царской, если принесет ему, вместо вена, верное доказательство, что поразил сто Филистимлян. Ополчился Давид, убил двести, и вопреки желанию Царя, получил в супружество Мелхолу; но Саул непрестанно возбуждал служителей и сына умертвить страшного ему зятя.
Огорчилось такой ненавистью нежное сердце любящего Ионафана; он предварил друга о угрожавшей опасности, и напомнил отцу все заслуги Давида, умоляя не брать на свою душу невинной крови. На сей раз послушал Саул голоса сыновнего и дал клятву не искать смерти его друга; но когда опять напал на него дух лукавый, опять направил он копье в игравшего на гуслях; копье, пролетевшее мимо, вонзилось в стену; бежал Давид и спасся ночью. Мелхола спустила супруга из окна, мимо стражи, поставленной у дверей дома, а на постели положила одежды его, известив отца, что болен муж. Разгневанный Царь велел принести к себе даже и болящего, и узнав обман, еще более ожесточился, видя, что все его семейство на стороне врага.
Давид бежал в горную страну к Самуилу и рассказал ему все гонения Саула; и оттоль хотел его исторгнуть Царь; но посланные, увидя Давида, в сонме сынов пророческих, и древнего Самуила вождем их, сами исполнились Духа Божия и стали пророчествовать. Других и третьих воинов послал Царь и тоже совершилось с ними. Разгневанный пошел сам в горную, спрашивая у всех, где Самуил и Давид? И вот напал на идущего Дух Божий; он шел и прорицал, доколе не достиг горней; там совлекши одежды, в течении целого дня и целой ночи, пролежал пред сонмом Пророков, так, что опять обновилась пословица, возникшая при его воцарении: «неужели и Саул между Пророками?»
Тогда Давид бежал из горной к другу и говорил ему: «в чем согрешил я пред отцом твоим, что он ищет души моей?» Ионафан искал его успокоить, уверяя, что минует опасность, ибо никакой помысл царственного родителя не утаен от него. «Но разве не знает Царь любви твоей ко мне? Возразил Давид, конечно не захочет он открыть тебе то, что на меня умыслил; именем Бога живого и душой твоей, заклинаю стать между мной и отцом. – Завтра новомесячье; я не сяду, по обычаю, за трапезу царскую и скроюсь в поле до третьего дня: если Царь заметит мое отсутствие, скажи, что отпросился я на родину в Вифлеем, принести жертву с племенем моим, и по ответу, мирному или жестокому, проникни тайный помысл Царя. Будь милостив к рабу твоему, по завету, заключенному между нами; если же есть какая во мне неправда, лучше умертви меня сам, нежели выдавать отцу.»
Ионафан обещал исполнить желание друга и вместе с ним вышел в поле, с клятвой обещая быть ему верным. «Господь да наведет казнь на Ионафана, говорил он, если не отпущу тебя с миром; Господь будет с тобой, как некогда был с отцом моим; если я останусь в живых, будь ко мне милостив; если же умру, не лиши милости мое семейство, и когда искоренит Господь врагов Давидовых, имя Ионафаново да обретется в доме Давида. Промедли в поле три дня и скройся при этом камне; я выйду сюда, как бы для стреляния из лука, с одним только отроком, и если услышишь, что скажу ему: принеси стрелу, она упала ближе тебя, ты прими слова мои за мирную весть; если же скажу: стрела упала дальше тебя, то поспеши удалиться. Бог свидетель между нами.»
Друзья расстались; наступило новомесячье; мрачен сидел Царь за пиршеством и не обратил внимания на праздное место Давида; на другой только день спросил о нем сына, и укорил его позорной речью, за приязнь с врагом: «или не знаешь, что доколе жив будет сын Иессеев, не устроится царство твое? Предупреди юношу, да будет он сыном смерти!» Едва только Ионафан хотел произнести слово в защиту друга, как гневный Царь пустил в него копьем; оскорбленный сын встал из-за пиршества, и поспешил в поле, известить Давида, условленным знаком, о угрожающей опасности. Он отпустил в город отрока своего, не разумевшего, что означали пущенные им стрелы; тогда Давид вышел из-за уединенного камня и бросился в объятья друга; горько плакали они, один на вые другого, прощаясь на долгую разлуку, и расстались с взаимной клятвой, о вечном мире между ними и их потомством.
Давид бежал в Номву к Первосвященнику Авимелеху; изумился Иерей, видя его одиноким, но он сказал, будто послан по тайному делу Царя, и просил хлеба в утоление голода, себе и дружине. «У меня нет простых хлебов, отвечал Архиерей, кроме освященных, но если ты и отроки твои три дня сохраняли чистоту, то можете вкусить их.» По сову Давида, он дал ему хлебы предложения, хранившиеся на трапезе Господней; но один из служителей царских, Доик, бывший в то время в скинии, видел поступок Авимелеха. «Нет ли у тебя копья или меча, спросил еще Давид, ибо повеление царское застигло меня внезапно без оружия;» и Авимелех отвечал: «здесь хранится только меч Голиафа, которого убил ты в долине Теревинфской.» – «Нет лучше меча сего,» воскликнул обрадованный Давид, и взяв оружие, удалился в Анхусу, Царю Гефскому; там, видя, что узнали его отроки царские, которые стали говорить между собой: «не сей ли Давид, Царь земли, которому пели девы Израиля: «Саул победил тысячи, а Давид тьмы?» он притворился безумным, падая на лицо свое у ворот города и ударяя в них руками, как бы в тимпан, так что Царь Анхус запретил ему входить в дом свой.
Оттоле укрылся Давид в пещеру Одолламскую, по соседству Вифлеема; братья пришли навестить его, и около вождя собрались до четырех сот человек, обремененных нуждами или долгами. С ними удалился он в пределы Царя Моавского; но ему предстал Пророк Божий, именем Гад, и велел отойти опять в пределы Иудовы. Между тем Саул, мучимый подозрением, созвал приближенных своих, из всего колена Вениаминова, и спрашивал их: «хотят ли и они его оставить, чтобы искать милости у сына Иессеева, подобно как и собственный сын, Ионафан, изменил ему по приязни с Давидом?» Тогда служитель, видевший Давида в скинии, рассказал Царю, как благословил бежавшего Первосвященник, хлебами предложения и мечем Голиафа. Раздраженный Царь послал в город Номву за Авимелехом, и он был приведен со всем его семейством; но Архиерей, не зная гнева царского, изумился его жестоким укорам и напомнил ему, сколько раз сам вопрошал Господа, о его зяте, славном в Израиле. Еще более разгорелась ярость Царя; он велел служителям своим умертвить Авимелеха и всех иереев, с ним бывших, но никто не дерзнул поднять руки на помазанника Божья, кроме самого предателя, и под мечем его погибли триста пять носивших священническую одежду. Спасся один сын Архиерея, Авиафар, бежавший к Давиду, который и принял его под свою защиту, как присного, чувствуя, что за него была пролита кровь всего семейства.
Давид не оставался праздным в изгнании, и с дружиной своей поразил иноплеменников, осадивших город, в котором укрывался. Саул, услышав, что ненавистный ему зять в Кеиле, выступил против него с войском; но Давид, имевший при себе жреца Авиафара, с священным эфодом, вопросил Господа: «оставаться ли ему в городе или бежать от измены жителей?» и получив предварение об опасности, удалился. Долго преследовл его Царь, по горам и теснинам и на рубеже пустынь; однажды, гора только разделяла гонящего с гонимым, которого хотели выдать окрестные жители, и Саул на время должен был оставить тщетную погоню, получив весть о нашествии неприятелей. Тогда Ионафан пришел опять на тайное свидание к другу и обновил с ним прежний союз.
Давид удалился в теснины Энгадийские, но и там преследовал его Саул, после брани Филистимской. С тремя тысячами воинов пришел он к вертепу, в котором укрылся Давид с своей дружиной, и не подозревая его присутствия, взошел одинокий в вертеп. «Вот деньЮ в который обещал Господь предать в руки твои закоснелого врага, сказали присные Давиду;» но будущий Царь Израиля, исполненный благоговения к настоящему Царю, с трепетом сердца отрезал только край его одежды, в свидетельство правоты своей, и раскаялся даже в столь невинной дерзости. «Да не допустит меня Господь, поднять руку на Его помазанника!» сказал он, и вышед из вертепа, вслед за Саулом, повергся пред ним на землю: «зачем слушаешь ты людей, тебе клевещущих, будто Давид ищет души твоей; ныне видят очи твои, что я не захотел поднять руку на помазанника Божия, когда Господь предал тебя в мои руки. Вот край твоей одежды, отрезанный мной; смотри и убедись, что нет злобы в сердце моем, хотя ты ищешь души моей! Господь да судит между нами и защитит меня; рука же моя не подымется на тебя; – кого преследуешь ты, Царь Израилев?» – Так говорил Давид, и тронулось сердце Саула; он прослезился и воскликнул: «твой ли это голос, сын мой Давид? Ты праведнее меня, ибо воздал мне добром за зло. Господь да наградит тебя. Знаю, что в руки твои перейдет царство Израилево; и так, поклянись мне, что не искоренишь рода моего, после меня, и не погубишь имени моего?» Поклялся Давид и мирно расстался с Саулом.