IV. Праздник Благовещения Пресвятой Богородицы в Назарете

Главизна христианских праздников Благовещение Пресвятой Богородицы чтится столь свято русским народом, что в благознаменательный сей день, по народной поговорке, даже «птица не вьетъ себе гнезда». „Какова погода на Благовещение, такова будет она и в светлое Христово Воскресение“, говорит русский человек, празднуя сей нарочитый день и мыслию своею переносясь к еще более радостному «праздников празднику» – св. Пасхе. Мысль всякого сына православной Церкви в этот день невольно останавливается на том убогом и некогда безславном городке Галилеи – Назарете, о котором сложилась нелестная народная молва у древних евреев: от Назарета может ли что добро быти (Иоанн. 1:46), но который для верующего сердца теперь стал особенно дорог и мил, по тем трогательным и умилительным воспоминаниям, какие внедряет в умы всех Св. Евангелие. Здесь совершилась «главизна нашего спасения» – зачатие по наитию Духа Свята от неискусомужныя Девы Марии Спасителя мира (Матф. 1:18), после чудесного явления ей архангела Гавриила (Лук. 1:26–35). Здесь пережил праведный Иосиф Обручник, хранитель девственной чистоты Богоматери, «бурю сумнительных помышлений», когда увидел Св. Деву «непраздну сущу» или, по выражению церковной песни, «бракоокрадованну» и хотел ее «maй пустити от себя» (Матф. 1:19), но успокоен был видением ангела во сне, сказавшего: «не бойся прияти Мариам жены твоея, родшее бо ся в ней от Духа есть Свята (ст. 20). Здесь провел Господь наш Иисус Христос свои детские и отроческие годы под убогим кровом праведного Иосифа и Пресвятой Девы Марии, „бе повинуяся имаи (Лук. 11:51), и отсюда-то на всяко лето с 12-летнего возраста Он совершал с своими родителями хождения в Иерусалим на праздник Пасхи (ст. 41). В этом Назарете в синагоге Он выступал с проповедью по субботам, и после одной из них озлобленные иудеи едва не свергли Его со скалы (4:28–29). Не удивительно поэтому, что те из благочестивых русских людей, на долю которых выпадает завидный удел посетить Св. Землю, не пропускают случая совершить паломничество в Назарет и особенно ко дню праздника Благовещения. Только болезнь и самые неустранимые причины могут удержать паломника от путешествия в Галилею.

Но путешествие в Назарет и вообще по Галилее и притом в марте месяце к празднику Благовещения, по отдаленности и трудности пути, в течение почти двух недель (12–15 дней), а главное по состоянию в высшей степени капризной и изменчивой весенней погоды, полной самых невероятных неожиданностей, к которым русский человек не приучен, признается одним из труднейших и опаснейших паломнических путешествий по Св. Земле. Как бы все говорит против этого рискованного и опасного путешествия в Назарет в это время года.

В большинстве случаев, как известно, праздник Благовещения приходится в конце великого поста, на недалеком сравнительно расстоянии от дня св. Пасхи. Благочестивые наши паломники, явившись с далекой родины большею частию «по обету», охва- ченные нахлынувшими на них волнами новых неожиданных впечатлений, задевающих их за самые чувствительные струны души и сердца и приводящих многих положительно в религиозный энтузиазм, с первых дней пребывания в Иерусалиме налагают на себя суровый пост: питаются нередко лишь хлебом и чаем, неопустительно в то же время выстаивая и днем и ночью все богослужения на святых местах и совершая положенные караванные путешествия для обозрения достопоклоняемых мест Иерусалима и его окрестностей большей частью пешком. К концу великого поста эти паломники настолько успевают «отощать», что нередко еле волочат свои ноги, а некоторые хотя и с большою неохотою, но принуждены бывают в конце концов слечь в русскую больницу Императорского Православного Палестинского Общества.

Голос здравого рассудка и живого многолетнего опыта для таких паломников-энтузиастов не понятен, и убедить таких физически истощенных паломников, даже иногда имеющих при себе и нескудные денежные средства, – нанять для себя верховую лошадь или ослика на все время путешествия по Галилее, решительно нет никакой возможности. Такие подвижники-паломники даже на казенного ослика, нанятого на средства Императорского Православного Палестинского Общества, при самой дурной погоде, ни за что не согласятся сесть. «Мы пришли в Святую Землю, чтобы пострадать ради Христа», заявляли некоторые паломники в 1893 году начальнику каравана, когда он в злополучное путешествие этого года убеждал их доехать до ближайшей деревни вместе с больными паломниками. «Мы ни за что не поедем по дороге, по которой прошел Господь», настойчиво твердили эти подвижники, плетясь, едва передвигая ноги, за нанятыми для них осликами по липкой грязи по колена...

Обнищание и оскудение материальных средств у паломников – второе не менее важное препятствие для данного путешествия. Посещая святые места, храмы и монастыри Палестины, и глубоко тронутые их крайним убожеством и поразительным уничижением, к которому глаз русского благочестивого человека не привык у себя в благословенной России, к тому же получая нередко здесь от иноков чарующее радушие и самый ласковый прием, под влиянием взлелеянной многими годами мысли, что они являются сюда «потрудиться», помолиться за себя и своих дорогих и милых сродников живых и умерших, щедрою рукою, без рассчета и без мысли о завтрашнем дне, – при «записях» раздают по монастырям не только избытки, но часто последние гроши, обрекая себя на питание «Христовым именем» среди наших поклонников. Само собою разумеется, что такие паломники, когда наступает время составления паломнического каравана в Назарет, даже при желании, бывают решительно не в состоянии нанять для себя лошадь или осла и волею-неволею прияуждены совершать это путешествие на своих слабых ногах. Только предусмотрительное Палестинское Общество, долгим и горьким опытом наученное, может оказать им в случае необходимости услугу нанятыми осликами, которые посылаются с караваном для слабосильных паломников, с рассчетом по одному ослу на 25 паломников.

Весна палестинская, полная контрастов и неожиданностей в природе – новое и едва ли не самое большое затруднение для паломничества по Галилее. Живительные теплые лучи мартовского палестинского солнца, после зимних почти безпрерывных проливных дождей, как бы по мановению волшебниго жезла, пробуждают обычно печальную природу Палестины от мертвого сна, и безжизненные, голые, выжженные летним знойным солнцем, горы и долины покрываются чудным ковром сочной изумрудной зелени, испещренной самых разнообразных и причудливых красок цветами. Ясно-голубое небо и чистый прозрачный воздух, напоенный сильным ароматом пробуждающейся роскошной природы, манят засидевшихся и скучающих на подворьях наших паломников за город, в поле, в степь, на природу, на простор... Бывалые не раз в Палестине паломники за зимние холодные и дождливые месяцы успели уже порассказать паломнику – первачку о буйной растительности Ездрилонской долины, о чарующих восхитительных видах Назарета, Фавора, Тивериады и Генисаретскаго озера, о неведомых пленительных впечатлениях от святынь Назарета и сумели не только разжечь огонь непреодолимого и непобедимого пламенного желания в каждом из них самому лично видеть все эти места но и мужественной твердой готовности перенести все невзгоды на этом тяжелом святом пути. Поэтому теперь, лишь только объявлено на подворье Палестинского Общества о записи в назаретский караван и внесении установленного рубля денег для найма стражи и запасных осликов и мулов, как охотников идти в Назарет является из них почти столько, сколько имеется на лицо паломников на русских подворьях. Остаются в Иерусалиме лишь бывавшие много раз в Галилее, да больные и немощные паломники, не способные двигаться. Но и эти последние с своих больничных постелей посылают своим односельчанам не без зависти самого возвышенного свойства от всего сердца искренния пожелания им «счастливого пути»...

Караваны в Назарет, однако же, совершаются далеко не всегда при благоприятных обстоятельствах в состоянии погоды. Нередко палестинский март, подарив несколькими теплыми солнечными днями и заманив доверчивого путника в объятия покрытых богатою весеннею растительностию гор и равнин, в которых проходит дорога из Иерусалима в Назарет, неожиданно для всех снова возвращает капризную и суровую зиму со всеми ее отрицательными прелестями. Иногда в это время льют бесконечные проливные дожди, образующие в долинах, окруженных высокими горами, бешеные, с ног сбивающие не только людей, но и вьючных животных, потоки, которые делают дороги решительно непроходимыми. В существующих здесь топких болотах и засасывающих трясинах гибнут колесницы, животныя и даже застигнутые в дороге люди, вынуждееные брести через потоки нередко по колена или даже по пояс в воде. К проливным дождям по временам присоединяется снежный ураган с крупным градом, понижающий температуру до редко низкого в Палестине падения, 4 градусов ниже нуля. Едва ли и следует говорить, что паломники в Галилее, попавшие под такие ужасы природы, сильно страдают от холода, ветра и дождя, и даже замерзаютъ на пути...

В преданиях Палестины, среди обывателей Иерусалима и доселе еще живы воспоминания о тех страшных ужасах, которые перенес русский паломнический караван в Галилею в 1893 году, когда на обратном пути из Назарета за Наблусом, попав под ужасную погоду, караван был рассеян, лишился из своего состава 26 человек, замерзших в дороге, и достиг Иерусалима со многими больными, окончившими жизнь в русской больнице. Так как подробности этого бедствия русского паломнического каравана далеко не все еще сделались достоянием нашей печати, то мы, для иллюстрации трудности путешествия в Галилею в марте месяце, сообщим их здесь, по оффициальным данным, в последовательном порядке.

Караван выступил из Иерусалима 4 марта «при теплой и ясной погоде». В состав каравана входили 531 женщина и 223 мужчнны, „большая часть которых были люди престарелого возраста, изнуренные строгим постом и, не смотря на свою слабость, по установившемуся между поклонниками обычаю, шедшие пешком в продолжении всего двухнедельного путешествия в Назарет, в Тивериаду и обратно в Иерусалим“. Караван, по принятому в Обществе обычаю, сопровождали фельдшер А. И. Иванов, исполнявший и обязанности его начальника, иеромонах миссии (Никандровой пустыни о. Геннадий), сиделка больницы, кавас-черногорец (Николай Байкович), негр Дмитрий, хорошо говорящий по-русски и временно нанятый на службу в Обществе, отставной турецкий жандарм негр Джогар и два жандарма, командированные для сопровождения каравана иерусалимским губернатором. При караване имелось 38 вьючных ослов для перевозки слабосильных наломников.

Караван совершил путь до Назарета вполне благополучно. Погода стояла настолько теплая, что в Наблусе в ограде колодца, близ которого беседовал Христос с Самарянкою, „все спали под открытым небом “. 10 марта караван вышел из Назарета на Фавор, «при сильном тумане и свежем ветре», сменившимися мелким дождем, который потом не переставал день и ночь. Под дождем паломники прибыли на Фавор, где решено было, дождавшись хорошей погоды, вернуться обратно в Назарет. Но голосу благоразумия вняли лишь 100 человек, которые действительно ушли отсюда назад в Назарет с монастырским проводником, остальные же настойчиво требовали продолжать путь далее в Тявериаду.

11 марта под мелким дождем при холодном ветре караван двинулся в путь. Как бы из сострадания к несчастным путникам на короткоѳ время проглянуло солнышко, подарившее измокших и иззябших путников живительным теплом, но затем быстро спряталось за тучами, из которых лил непрерывно в течение двух часов сильный дождь с градом. В липкой грязи, образовавшейся от дождя, по дорогам вязли даже ослы, и проводники их отказывались следовать за караваном. С великими усилиями до изнеможения кое-как около 6 часов вечера караван добрался до Тивериады и разместился в тесных подворьях русском и греческом, лишенных самых необходимых жизненных удобств. Здесь начальник каравана объявил паломникам, что он будет ожидать перемены погоды. Но дождь лил без перерыва почти всю ночь, следующий день и вторую ночь. Температура в воздухе стояла прохладная все время. Однако же, отсутствие естественных удобств на подворьях, чрезмерная теснота их и необходимость неизбежных затрат на продовольствие в пункте, никакого интереса для паломников не представляющего, – все это волновало и тревожило паломников и вынудило их настойчиво требовать от начальника каравана на 13 марта обратного выступления в Назарет. Волею-неволею пришлось уступить желанию недовольных и совершить обратный путь по невылазной почти грязи. Кавасы и турецкие жандармы только „побоями“ заставляли погонщиков сажать и везти на осликах усталых и обезсиленных паломников. Но и при всех этих крайне неблагоприятных условиях караван все же совершил путь в Назарет не только благополучно, но даже с заходом на гору Блаженств и в Кану Галилейскую и достиг цели своих стремлений около 6 часов вечера.

Испытанные тяжелые невзгоды во время пути из Назарета в Тивериаду и обратно казалось дали хороший урок безпокойным и настойчивым паломникам, и можно было предполагать, что дальнейшее немедленное возвращение в Иерусалим будет на время отсрочено. И действительно, начальник каравана высказал намерение переждать в Назарете дурную погоду и просушку дорог, но его благоразумному намерению воспротивился караван, выступивший из Назарета 15 марта самовольно. Нужно, впрочем, сказать, что, вопреки ожиданиям, дороги были хотя и грязныя, но животные довольно хорошо шли вперед, дождь шел лишь изредка, и погода стояла в общем «довольно теплая». Ночевки в Буркине и Наблусе прошли благополучно, хотя 16 марта все время стояла переменная погода, и ночевать на открытом воздухе никто из паломников не решился. Размещены были паломники по частным домам.

Утром 17 марта караван выступил в дальнейший путь в полном безпорядке. Близ деревни Хувара поднялся сильный ветер, и небо обложилось зловещими свинцовыми тучами, из которых поминутно сверкала ослепительная молния, сопровождавшаяся страшными раскатами грома. Отдаваясь в горах непрерывным зловещим эхом, гром наводил трепет и ужас на несчастных паломников. К довершению всего полился тропический ливень с крупным градом. С гор зашумели стремнистые бурные потоки, образовавшие по дорогам целые реки. Беззащитные паломники вынуждены были брести по колена и даже по пояс в холодной воде, в тщетной надежде где-нибудь укрыться от дождя. Изнуренные от поста и продолжительных трудов старики и особенно старухи коченели от холода и в изнеможении и безсилии падали на пути без чувств. Коньяк и водка, которые имелись в запасе у начальника каравана, раздавались всем ослабевшим и продрогшим паломникам для подкрепления и согревания их. Совершенно же обезсиленных приводили в чувство, сажали на запасных ослов и направляли в ближайшую деревню ел-Луббан. Для некоторых паломников всякая помощь уже оказалась излишнею, ибо они представляли окоченевшие трупы, которые приходилось подбирать и на ослах отправлять туда же....

По прибытии в ел-Луббан, фельдшер всех окоченевших и подобранных на пути с слабыми признаками жизни паломников старался привести в чувство: растирал их сукном, обогревал у костров, сложенных из нарочито для сего купленных у местных обывателей дров, поил коньяком и горячим молоком, но, при отсутствии у паломников сухого белья и одежды для перемены, при страшном холоде и едком дыме от костров в сараях и загонах, где нашли убежище наши паломники, достигнуть вполне благоприятных результатов ему не всегда удавалось, и многие тут же на руках у него отдавали Богу свою душу... Когда принятыми мерами после усилий удалось, наконец, 13 паломников слабых и больных обогреть и привести в удовлетворительное состояние духа и здоровья, то, снабдив их дровами и пищею, фельдшер Иванов покинул ел-Луббан и с здоровыми паломниками направился в соседнюю деревушку Синджиль, чтобы также оказать необходимую медицинскую помощь и тем русским паломникам, которые в большем количестве нашли здесь для себя убежище от непогоды. Перевезти туда немедленно больных паломников и мертвых не было никакой возможности, потому что погонщики наотрез отказывались дать своих животных.

Так как дорогу в упомянутую деревню никто не знал, а день уже склонялся к вечеру, то поэтому пришлось фельдшеру с своими спутниками долго блуждать напрасно. На дороге им между прочим удалось встретить одну старуху-богомолку, отставшую от каравана и безпомощно бродившую с целью отыскать для ночлега где-нибудь пристанище. Только по лаю собак и поздно вечеромъ путники добрались кое-как в названную деревню, где нашли 44 паломника, которые были уже размещены в двух домах, обогреты и напоены коньяком и горячим молоком. Фельдшер Иванов отсюда через турецкого жандарма, сопровождавшего караван, решился дать известие о судьбѣ несчастного назаретского каравана в Иерусалим управляющему русскими подворьями Императорского Православного Палестинского Общества в таком лаконическом письме: «По дороге от Наблуса застала караван скверная погода. Несколько человек замерзло. Что делается с передними – не знаем, почему прошу выслать помощь для сбора людей».

Но прежде чем это известие достигло Иерусалима, здесь начали уже сильно безпокоиться за судьбу назаретского каравана, который, по предположениям, должен был находиться въ пути. С 11 марта в Иерусалиме поднялась необычная для этого времени снежная метель, сменившаяся проливным дождем, который не переставал до 18 марта. Соображая вполне правильно, что погода на пути из Назарета в Иерусалим не могла быть лучше, управляющий русскими подворьями, русский генеральный консул и все русские стали высказывать тревожные опасения за судьбу каравана. 17 марта около полудня в Иерусалиме разнеслись неопределенные слухи, привезенные какими-то поклонниками-болгарами, о том, что «русский караван совершенно рассеян снежною бурею». Под влиянием естественной тревоги и этих слухов управляющий подворьями немедленно отправил на встречу каравана двух кавасов-черногорцев Лазаря Бана и Ивана Княжевича с приказанием вручить начальнику каравана 500 франков на нужды паломников и дать полномочие ему «не стесняться в расходах, при подаче помощи нуждающимся», при чем один из кавасов обязан был вернуться в Иерусалим и сообщить подробные сведения о положении каравана.

Посланные черногорцы-кавасы к вечеру 17 марта достигли Рамаллы и нашли здесь большую часть каравана, но в весьма плачевном положении: многие из поклонников были больны после ужасных потрясений, нашлись с отмороженными ногами и даже несколько окоченевших трупов. Узнав, что начальник каравана с больными и отсталыми паломниками находится еще в дороге, посланные кавасы немедленно отправились к нему на встречу. В дороге они встретили еще несколько паломников, с трудом и большими усилиями направляющихся в Рамаллу, и наткнулись на пять замерзших трупов старух-паломниц. Около 10 ч. вечера посланные явились в Синджиль и отыскали здесь больных паломников и фельдшера А.И. Иванова уже, как мы знаем, отправившего известие в Иерусалим о печальном положении каравана.

Переночевав в этой деревне черногорец Лазарь Бан, как было ему приказано, рано утром выехал обратно в Иерусалим с донесением, имея в то же время от начальника каравана поручение во что бы то ни стало нанять до 40 мулов для перевозки в Иерусалим больных и слабосильных паломников, так как в деревне Синджиль собственных мулов не имелось. Сам же г. Иванов с прибывшим черногорцем Иваном Княжевичем и двумя проводниками каравана отправился снова в ел-Луббан, чтобы накормить, осмотреть оставшихся там паломников и перевезти их в Синджиль, захватив с собою и трупы замерзших в пути. Последняя задача оказалась, однако, не из легких, так как погонщики ословъ брались везти лишь больныхъ и слабосильныхъ паломпиковъ, но упорно снова отказывались доставить на ослах трупы умерших, настойчиво к тому же требуя идти в Рамаллу, но не в Синджиль, где начальнику каравана желательно было сосредоточить всех отбившихся от каравапа паломников. Въ конце-концов волею-неволею пришлось им сделать уступку, и 13 паломников, в сопровождении каваса Ивана Княжевича, из ел-Луббана прямо направились в Рамаллу. Фельдшер Иванов выехал в Синджиль с намерением к этому каравану присоединить наиболее здоровых паломников и из Синджиля. Но оказалось, что и здесь слабосильные и больные паломники, а главным образом погонщики ословъ оставаться более в Синджиле не пожелали и настойчиво потребовали продолжать путь в Рамаллу. Пришлось снова уступить настойчивости. Оставив наиболее больных паломников на попечение шейха деревни и поручив кавасу Николаю Байковичу вместе с местными жителями собрать по дорогам трупы умерших паломников и доставить их в Рамаллу, г. Иванов с остальными паломниками поехал туда же, чтобы присоединиться к большинству.

В Иерусалиме, по получении от каваса Лазаря Бана точного известия о бедственном положении каравана, решено было немедленно употребить все усилия к облегчению его участи. Так как для перевозки слабосильных и больных паломнпков требуемого количества ослов и мулов не оказалось в Иерусалиме, то приказано было раздобыть их в окрестных деревнях у феллахов, а пока сейчас же отправить имеющегося на русских постройках осла, нагрузив его хлебом, вином и медикаментами, и выехать на встречу каравана на верховых лошадях врачу русской больницы и управляющему подворьями. К этим лицам присоединился, по собственному вызову, и русский генеральный консул C.В. Арсеньев, получивший сведения о бедственном положении каравана из патриархии, с драгоманом консульства Хомси и кавасом.

Погода стояла ветренная, холодная, с мелким дождем. На дороге между Иерусалимом и Рамаллою путники встретили до 500 паломников, возвращающихся в Иерусалим, в самом ужасном состоянии здоровья и в жалком виде относительно одежды и обуви. Управляющий подворьями и врач больницы, подкрепив встреченных паломников пищею и коньяком, продолжали путь далее в Рамаллу и прибыли туда около 5 ч. вечера. Здесь они нашли картину бедствия разсеянного каравана в таком положении. 100 женщин и 10 мужчин полузамерзших помещались в довольно приличном и теплом приюте, а три паломника из наиболее пострадавших были даже взяты в дома сердобольных туземцев и окружены самыми нежными заботливыми попечениями: их одели в сухое белье, укрыли теплыми одеялами и кормили горячею пищею. В более тяжелом положении оказались лишь 40 женщин паломниц в греческом подворье, будучи помещены в темной сырой комнатке с мокрым полом, посреди которого горел костер сырых ветвей, облитых керосином и наполнявших комнату удушливым едким дымом. Управляющий русскими подворьями и врач немедленно перевели этих несчастных женщин из грязного помещения в более чистое и удобное, находящееся в том же подворье, обогрели и накормили горячею пищею коченевших от холода. Одна из женщин оказалась на столько ослабевшею, что на руках обогревавших ее врача и управляющего подворьями тут же и испустила дух, присоединившись к тем 12 трупам умерших (10 женщин и 2 мужчин), которые уже лежали в местной церкви, ожидая исполнения над ними последнего христианского долга... Управляющий русскими подворьями распорядился отправить посланного в Иерусалим, чтобы для паломников, находящихся в Рамалле, привезли оттуда 5 пудов хлеба, мешок круп, 12 бутылок коньяку, горчишники, хины, бинтов, теплых халатов, одеял, на 100 человек белья и во что бы-то ни стало достали вьючных животных для переезда в Иерусалим больных и слабосильных паломников.

Поручив в Рамалле больных паломников заботливому попечению городского врача Фотия, которого выслал на встречу бедствующего каравана гуманный губернатор Иерусалима, русский врач Северин с кавасом и драгоманом консульства отправился в деревню Синджиль к оставленным здесь больным русским паломникам. Около 10 ч. вечера туда прибыл и управляющий русскими подворьями. Здесь положение больных найдено было в более удовлетворительном состоянии, чем в Рамалле. На утро, наняв в окрестных деревнях до 40 ослов и посадив больных и слабосильных паломников, за исключением 2 мужчин и одной женщины, которые решительно отказались ехать на животных по тому пути, по которому сам Господь ходил пешком, и захватив 10 женских трупов, подобранных в окрестностях по дорогам, управляющий иерусалимскими подворьями и врач больницы с 37 паломниками выехали обратно в Рамаллу.

Вечером того же дня в местной греческой церкви, в присутствии консула, управляющего подворьями, врача больницы и некоторых немногих обывателей деревни состоялось отпевание всех погибших в пути паломников в количеств 25 душ³¹: 23 женщины и 2 мужчины. Церковь Рамаллы представила живым свидетелям этой трагической катастрофы потрясающую картину. Слезы положительно душили явившихся отдать последний долг несчастным страдальцам, нашедшим неожиданно для себя смерть вдали от родины и даже желанного земного Сиона. Погребение русских паломников совершено на местном сельском кладбще в общей братской могиле, которую и доселе украшает безмолвный свидетель этой ужасной катастрофы – памятник, воздвигнутый 27 апреля 1893 года, в сороковой день после описанного печальнаго события, на средства Императорского Православного Палестинского Общества. Безспорно, он на долго будет напоминать нашим паломникам о тягостях и невзгодах их путешествий в Галилею...

19 и 20 марта, по распоряжению консула, наши паломники были перевозимы на мулах и ослах из Рамаллы в Иерусалим. Многие из наиболее пострадавших паломников, с отмороженными частями тела, простудившиеся и с дисентериею прямо поступили в больницу. Одиннадцать человек умерших в больнице Иерусалима дополнили печальную картину этой ужасной и почти незапамятной в летописях нашего паломничества в Св. Землю катастрофы.

Современники описанного печального события, иерусалимские обитатели, и доселе еще без содрогания не могут вспоминать о возвращении в Иерусалим первых 500 человек из пострадавшего каравана. Так как тревожные слухи о несчастии в караване циркулировали по городу в течение нескольких дней и приняли фантастическую в восточном вкусе окраску, то лишь только заслышали разноязычные обитатели Иерусалима о приближении к городу возвращающегося каравана, какъ в громадном количестве высыпали на встречу ему. Ужасное, достойное слез, зрелище представлял этот передовой отряд пострадавшего назаретского каравана в 500 человек. Не в бодром радостном настроении духа после счастливо оконченного длинного путешествия, не с воодушевленными песнопениями и церковными гимнами на устах, и не в роскошных венках из разнообразных полевых цветов, которыми убирают паломнпки свои головы, довольные и счастливые свою близостью к роскошной галилейской природе, как обычно из этого далекого и трудного путешествия возвращаются наши паломники в Св. Град, а в полном изнеможении сил, усталые, промокшие до костей, дрожащие от холода, еле-еле передвигая разбитыми больными ногами, которые были обернуты онучами, мешечными тряпками, головными платками, так как обувь в пути износилась и от сырости расползлась... С глазами полными слез, в избытке горячей благодарности Господу Богу за счастие опять созерцат Св. Сион, при виде земляков, знакомых, остававшихся в Иерусалиме и вышедших теперь к ним на встречу, многие из каравана от волнения и радости падали в обморок и лишались чувств, а некоторые, пав на колена и воздымая руки к небесам, вперив полные слез глаза к Иерусалиму, восторженно молились: „Благодарю Тебя, Господи, что сподобил еще раз видеть Святый Твой Град и не допустил, чтобы дикие звери и птицы небесные разнесли мои кости по полям“...

Описанное нами несчастье с галилейским караваном в 1893 г., как результат в высшей степени капризной и изменчивой палестинской погоды в марте месяце и крайней неосторожности и самонадеянности наших паломников, воображающих себе Св. Землю страною знойного солнца и непрерывного тепла, и о явлениях природы ее составляющих себе суждения по привычной им родной природе далекого севера, в летописях нашего паломничества, безспорно, исключительное, но не такое, однако же, повторение которого нельзя ожидать и в другой паломнический сезон, конечно, если наши паломники не будут следовать указаниям людей опыта, хорошо знакомых с условиями быта и жизни той страны, в которой сами они являются лишь случайными гостями. Мартовский караван русских паломниковъ, отправившийся в Назарет к празднику Благовещения в составе 1700 человек, в прошлом 1907 году попал почти в такую же дурную погоду, как и караван 1893 года, и если избежал несчастий, то лишь благодаря счастливой случайности и принятым на сей раз мерам предосторожности.

И в марте прошлого года назаретский караван выступил из Иерусалима также при благоприятной погоде и благополучно достиг Наблуса, но здесь едва большая часть каравана нашла себе приют в наскоро сколоченном бараке патриархии близ колодца, около которого, по преданию, беседовал Иисус Христос с Самарянкою, а часть его до 80 человек поместилась в монастыре патриархии в городе, как разразилась «редкая по жестокости и продолжительности буря с снегом, градом и дождем». Караван в течение трех дней оставался на месте и пережидал перемены погоды, пользуясь гостеприимством греческого игумена Артемия, который давал паломникам ежедневно борщ, хлеб и вино без всякой за то платы. Не обошелся вполне благополучно для каравана и этот каприз палестинской природы, но, по крайней мере, смертных случаев в караване на сей раз не было. От продолжительных проливных дождей кровля наскоро сколоченного барака дала в конце концов течь. По рассказам очевидцев, кроме того, в одном месте вода пробила себе путь в нутрь барака вследствие того, что уровень поверхности почвы снаружи стен был выше уровня пола. Хлынувшая потоком вода принудила всех паломников, поместившихся здесь, сбиться в одну сторону, не подмоченную водою, и всю последнюю ночь пребывания в Наблусе простоять поэтому на ногах без сна. По причине этих дождей от Наблуса до Назарета караван вынужден был идти по липкой грязи, а посему в нем оказались отсталые и больные, которые, по приходе каравана в Назарет, слегли тотчас же в приемный покой местной амбулатории Императорского Православного Палестинского Общества и потребовали медицинской помощи. Дурная погода преследовала потом благовещенский караван этого года и во время дальнейшего его путешествия по Галилее. Сильный дождь настиг караван на пути из Тивериады на Фавор, и проводнику каравана с болшим трудом удалось убедить паломников возвратиться в Тивериаду». Однако и теперь «часть паломников упорно настаивала на продолжении пути, не смотря на дождь». Тивериадский игумен о. Авраамий, чтобы приютить возвратившийся большой караван русских паломников, отдал в их распоряжение не только все жилые помещения, но даже и все конюшни с земляным полом. И несмотря на это широкое гостеприимство о. Авраамия, в конце-концов все же 50 паломникам пришлось ночь провести под открытым небом, за неимением места под кровлей

Фаворский игумен о. Пахомий, когда у него появился многочисленный караван паломников, чтобы защитить его от дождя, отдал ему все жилые помещения, церковь и навесы, и когда все же часть оставалась без крова, то просил для них приюта у соседнего католического монастыря³²... Нельзя не отметить здесь, что благополучному возвращению этого многолюдного каравана русских паломников из Назарета в Иерусалим не мало содействовал и упомянутый выше благосердый о. игумен Артемий в Наблусе, который за время девятидневного отсутствия паломнического каравана успел не только исправить вышеописанный барак близ колодезя Самарянки, но и надстроить над ним второй этаж, так что паломники на возвратном пути уже с удобством могли разместиться в нем. Впрочем, при возвращении каравана в Иерусалим, и погода стояла все время благоприятная.

Мы не без цели остановились сравнительно долго на описании бедствий русских паломнических караванов в марте месяце в Назарете и вообще в Галилее в 1893 и 1907 годах, чтобы этим описанием предостеречь будущих участников назаретских караванов от излишней доверчивости, опрометчивой суетливости в дороге и легкомысленных ропота и осуждений начальника каравана и проводников его, хорошо знакомых с особенностями климата, топографией местности и бытом страны. Теперь же для контраста постараемся представить подробное описание назаретского каравана к празднику Благовещения, путешествующего при счастливо благоприятной весенней погоде и участвующего в торжестве его на месте.

Пригоговления к путешествию в Назарет начинаются задолго до дня выступления каравана из Иерусалима. Так как путешествие это считается трудным и опасным, то желающие участвовать в нем не редко пред отправлением говеют целую неделю чтобы в Назарете иметь возможность исповедаться и приобщиться Святых Тайн, а некоторые даже делают это здесь в Иерусалиме с благим намерением, если Бог поможет узреть Назарет, то на праздник Благовещения повторит принятие Св. Тайн. На подворьях, в конторе управления, идет запись паломников, желающих участвовать в караване, со взносом одного рубля, который предназначается на вознаграждение стражи каравана и на наем для слабосильных и старых паломников запасных вьючных животных: лошадей, мулов и ослов. Многие из паломников со средствами нанимают животных самостоятельно, входя в сделку с проводниками или содержателями их³³. Но было бы большою ошибкою о количестве паломников в караване судить по указанным записям в конторе управления подворьями, так как среди паломников всегда являются, особенно из «бывалых» паломников, лица, которые в караван не записываются, а пристают к нему где-нибудь в пути. Такие паломники – зайцы своего рода – известные в качестве присталых, выходят из Иерусалима днем раньше назначенного времени для выступления каравана и незаметно на дороге где-нибудь пристают къ нему³⁴.

Паломники в этот двухнедельный поход по Галилее забирают с собою теплую одежду, войлоки, подушки, самовары, чайники с посудою, ложки и чашки, сухари и другую необходимую в дороге провизию: маслины, лук, редиску, хлеб, апельсины, лимоны и даже вино. Караван, в силу громадной численности состава своего и указанной громоздкости багажа паломников, представляеть нередко весьма внушительную картину народного передвижения из одного пункта в другой. В силу этого, понятно, что настоящий караван требует и сложной организации, и усиленной охраны в пути, который до последнего времени не считался в некоторых местах безопасным и госте приимным со стороны местных обитателей, особенно напр., в Самарии, где жители, под влиянием религиозной ненависти и фанатизма, встречали наших паломников довольно часто со злобою и браныо. В караване поэтому всегда назначается начальник, в большинстве случаев фельдшер русской больницы Императорского Православного Палестинского Общества, чтобы иметь в пути всегда медицинскую помощь для больных участников каравана, духовник, иеромонах русской Духовной Миссии в Иерусалиме, с запасными Св. Дарами, кавас-черногорец или несколько их, смотря по численности каравана, штатные проводники, состоящие на службе Общества, наемные телохранители и проводники³⁵ из шейхов (начальник племени) той местности, по которой идет каравав, и два жандарма, по назначению иерусалимского губернатора.

Молебен во дворе русских подворий перед отправлением каравана в Назарет

Благовещенский караван выступает из Иерусалима около полудня, после обычного напутственного молебна, отслуженного 21 марта близ перечного дерева, у мужского подворья III класса. Выступление это с русских построек, после криков и препирательств с погонщиками ослов, всегда неохотно нагружающих багаж на своих животных и стремящихся хитростью избежать излишнего обременения их, совершается чинно и в стройном порядке, при пении церковных песнопений. Караван выходит за город и по шоссированной дамасской дороге направляется на север по местности скучной и пустынной, на которое лишь изредка глаз путника встречает обработанные и засеянные хлебом участки земли, неболыше виноградники и чахлые разбросанные масличные деревья. Караван вначале идет бодро и в восторженном настроении, не прерывая церковных песнопений и священных гимнов, но, по мере удаления от Иepyсалима, когда бывает вынужден пробираться по каменистым и весьма тяжелым для ходьбы тропинкам, палимый иногда знойным солнцем, начинает мало по малу утомляться и терять принятый порядок и группировку и растягивается по дороге в довольно длинную ленту на несколько верст. В караване умолкают оживление и пение, и все заняты одной мыслию поскорее добраться на ночлег. Через четыре часа, по выходе из Иерусалима, оставив в стороне налево гробницы судей и гробницу пророка Самуила, находящуюся ныне в турецкой мечети с высоким минаретом, с которого видны два моря, Иерусалим и Вифлеем, а справа Гаваон, над которым Иисус Навин остановил солнце во время битвы с аморейскими царями (Иис. Нав. 10:12, 13), караван приходит на ночлег в деревню Рамаллу и останавливается на подворье существующего здесь греческого Авраамиевского монастыря³⁶. Утомленные пережитыми впечатлениями первого дня и нелегким переходом паломники, напившись чаю и подкрепившись чем Бог послал, располагаются на ночлег на циновках в местной довольно обширной, благообразной и уютной церкви и в зданиях подворья, а большинство на дворе в ограде монастыря, прямо под открытым небом. Состоятельные из паломников иногда ищут себе ночлег за плату в домах мирных христиан обывателей. Но приятным безмятежным покоем не удается воспользоваться утомленным путникам должным образом, так как местные иноки и священники, без всякого стеснения, расталкивают сонных паломников, подсовывая им церковные блюда для пожертвований и предлагая записать имена родителей на помин...

Выступление Назаретского каравана из Иерусалима

Следующий второй день пути – тяжелый и длинный, поэтому караван из Рамаллы выступает в Наблус рано утром, еще до восхода солнца, выслушав, впрочем, преждеосвященную литургию, которая начинается для каравана в 12 ч. ночи, делает небольшой роздых близ деревни ел-Бирэ, древній Махмас, где имеются развалины древней церкви, стоявшей будто бы на том самом месте, где Богоматерь вместе с пр. Иосифом, возвращаясь после Пасхи из Иерусалима в Назарет, к вечеру первого дня пути заметили отсутствие в караване двенадцатилетнего отрока Иисуса (Лук. 11:43–45) и откуда вернулись обратно в Иерусалим, чтобы разыскать Его. Напившись весьма чистой и холодной воды из источника, который находится под сводами разрушенной старинной церкви, караван отправляется далее и чрез полтора часа достигает Бейтина, библейского Вефиля, где праотец Иаков на пути в Месопотамию видел во сне лестницу, утвержденную на земле и досягающую до небес и ангелов по ней нисходящих и восходящих (Быт. 28:11–19). Здесь у развалин близ источника караван останавливается на продолжительный отдых, пьет чай и подкрепляет себя пищею.

Местные обитатели, уже но прежним годам знающие, что паломнический караван именно здесь имеет продолжительную остановку, выходят сюда заранее и готовят в жестяных ведрах довольно сомнительной чистоты кипяток для чаю, который продают паломникам по 2 парички за чайник. Охотников покупать кипяток является очень много, а посему давка, шум и суета стоят невообразимые во все время остановки каравана. Гортанныя визгливые выкрикивания продавцов: «Матушка карош, два паричка, кипитъ!!» или «Два паричка давай, – кипитъ!» царят над всею сутолокою и невообразимым гамом. К сожалению, следует прибавить, что настоящий кипяток достается лишь передовым паломникам в караване, а дальше продается вода ради бакшиша только согретая и начинающая пускать пар. Отсюда-то так часто в караванах гастрические заболевания. Томительная жажда и непродолжительность остановки не позволяют паломникам быть брезгливыми, осторожными и терпеливыми³⁷.

Назаретский караван на привале

После отдыха караван направляется далее к Наблусу. Теперь дорога, бывшая доселе унылою и однообразною, принимает вид весьма живописный и даже очаровательный. Пройдя ущелье айн-Харамия – разбойничий источник³⁸ и вступив в горы Ефремовы, караван то движется между причудливых стремнистых скал и ущелий, то спускается в долины, покрытые целыми рощами деревьев тутовых, оливковых и фиговых и роскошными вииоградниками. Скалы и горныя ущелья сплошь усеяны сочною изумрудною зеленью, испещренною самыми разнообразными цветами всевозможных колеров. Аромат пробудившейся природы, благоухание цветущих деревьев и зелени и чистый прозрачный воздух дополняют, при умеренном сравнительно солнечном зное, прелесть той дивной картины, которая окружает путников, доставляя их взору высокое эстетическое наслаждение. Как бы по контрасту, на фоне этой чудной картины пробудившейся весны вырисовывается во всей красе величественный Ермон с своею кристальною белоснежною вершиною, напоминая путникам хорошо знакомую картину родной природы и производя на душу их неизгладимо глубокое впечатление. От Джифны природа меняет свой роскошный вид на прежний несколько суровый и скучный и сохраняет его почти до самого Наблуса или древняго Сихема, куда караван достигает лишь поздним вечером сильно утомленным физически продолжительным переходом и душевно от пережитых разнообразных сильных впечатлений оконченного дня.

Колодезь, близ которого беседовал Христос с Самарянкою, в Сихеме (Наблус)

В Сихеме или Наблусе караван находит себе приют в обширном бараке, построенном патриархиею за городом близ колодца Иакова³⁹, около которого Иисус Христос беседовал с Самарянкою (Иоанн. 4:5–42). На этом месте св. Елена воздвигла величественный крестообразный храм, лежащий ныне в развалинах. Так как путники бывают сильно утомлены, то большинство из них, даже не закусывая и без чаю, до которого наш паломник всегда большой охотник, располагаются на открытом воздухе прямо на покой, и только не многие из них ищут себе ночлега въ бараке. В виду того, что обитатели Наблуса считаются издавна враждебными христианам и способными причинить нашим паломникам неприятности, то утомленный караван всю ночь почивает под бдительною охраною турецких жандармов.

С зарею караван просыпается. Многие из паломников идут в город Наблус, лежащий в глубокой долине между двух высоких горъ Гевала и Гаризина и окруженный обильною растительностью и множеством источников чистой и приятной на вкус воды, орошающей зеленеющие окрестные сады и огороды. Одни выстаивают здесь литургию преждеосвященных даров в местной греческой церкви св. Димитрия Солунского, а другие отправляются на базар, чтобы закупить хлеба и необходимой для дороги провизии. Во время этого путешествия по городу наши паломники убеждаются на горьком опыте, что жители Наблуса не напрасно издавна пользуются дурною славою. От назойливых мальчишек паломникам решительно нет прохода. С визгливым криком: „бакшишь!“ они неотступно лезут к паломникам, в которых после, в благодарность, бросают каменьями, называя их презренным словом «гяур». Только плети кавасов, сопровождающих паломников, помогают освободиться им от этой злобной назойливости. Неприветливо и враждебно смотрят на наших паломников и взрослые обитатели Наблуса...

Третий день пути назаретского каравана не менее продолжителен (около 10 часов) и не менее труден, какъ и предыдущий. И если он в общем совершается караваном с большею энергиею и с значительным подъемом духа, то причина этого кроется в том, что путь этот, идущий по горам и холмам через груды камней, обилует красотами природы и разнообразием видов. Повсюду видны сады и целые рощи фиговых, лимонных, миндальных, масличных и других деревьев. Поля и равнины покрыты роскошною зеленою муравою, полною всевозможных цветов. Многочисленные ручейки свежей студеной воды журчат под ногами путников.

Чрез 2 1/2 часа пути от Наблуса караван достигает жалкой деревушки Севастии библейская Самария, некогда столица Израильского царства, основанная нечестивым царем Амврием (3 Царств. 16:24), и располагается на отдых. Здесь паломники посещают развалины древней христианской церкви во имя св. Иоанна Крестителя, стоящей на краю деревушки и превращенной ныне в мусульманскую мечеть. В подземелье, по узкой каменной лестнице в 21 ступеньку, паломники сходят по одиночке и обозревают место, где погребен был Креститель Господень, после того, как, по приказанию нечестивого Ирода, в угоду плясавице Иродиаде, он был усечен спекулатором (Марк. 6:28; Матф. 11:2, 14:3–12). Спустившись в это подземелье, освещаемое сверху 6 небольшими окнами, находящимися в боковых стенах здания, и собравшись в неболшом количестве (не более 20 человек), паломники оглашают своды этого подземелья пением тропаря: «Память праведнаго с похвалами» и лобызают место погребения, отмеченное мозаическим кругом. Здесь же, вправо отъ места усечения главы Крестителя, полагают, находились в двух квадратных нишах и гробницы пророков Елисея и Авдия.

Развалины церкви в Севастии на месте темницы Св. Иоанна Крестителя

Переход от Севастии утомителен и скучен, так как дорога всюду каменистая и однообразная. Но, впрочем, такова дорога лишь до Дженина, древний Дофаим, памятный в истории ветхозаветной продажею братьями прекрасного Иосифа измаильским купцам (Быт.37:17–28) и проживанием здесь пророка Елисея (4 Царств. 6:13), а в Новомъ Завете исцелением Иисусом Христом десяти прокаженных (Лук. 17:11–19). Уже под Дженином пред взорами паломников открывается долина с роскошными пастбищами для скота, и вообще местность из унылой и однообразной становится приятной и даже живописной. Караван, несколько уклонившись в сторону от дороги, идет к Буркину, где имеется убогая православная церковь во имя св. великомученика Георгия Победоносца, и среди масличных деревьев и пальм, под покровом теплой южной ночи, в ограде церковной располагается на ночлег. Местные жители к приходу каравана собираются у ограды церковной и приготовляют кипяток для богомольцев, варятъ чечевицу, фасоль, продают лук, маслины и салат и другие продукты питания. Все это охотно раскупается проголодавшимися и усталыми паломниками. К прискорбию, и здесь духовенство не оставляет в покое путников, но нарушает их сон выпрашиванием подаяний и предложением записать на помин родителей.

Утром караван, снявшись с ночлега, спускается в обширную Ездрилонскую или Изреельскую долину, в средине которой находится ложе многократно прославленного в истории еврейского народа потока Киссонскаго, окруженного болотами и трясинами, в которых некогда погибла часть конницы военачальника Сисары (Суд. 4:17–21). Изумрудное море волнующихся трав и цветов, наполняющих воздух упоительным ароматом, поля, покрытая хлебными злаками – ячменя и пшеницы, ровными, густыми, сочными высотою более аршина⁴⁰, широта простора – все это напоминает нашим паломникам далекую, милую степную родину, и сердце их переполняется невыразимым восторгом. Объятые чувством неподдельной радости и трепетного благодарения к Творцу за оконченный путь и за то высокое эстетическое наслаждение, которое теперь испытывал каждый, при созерцании дивных и поразительных красот природы, рассыпанных в этом уголке Земли Обетованной неизреченною благостью всемогущего Творца, все, как один человек, сливают свои голоса умиленного восторга в чудном каноне Богоматери: «Отверзу уста моя и наполнятся духа, и слово отрыгну Царице Матери, и явлюся светло торжествуя, и воспою, радуяся Тоя чудеса». В экстазе и в восхищении, некоторые из паломниковъ бросаются в волнующееся море зелени, нежатся на мягких дивных коврах природы, греясь на солнце, рвутъ громадные букеты цветов, плетут венки и украшают ими свои разгоряченные головы. От избытка чувствъ восторженное пение не прекращается почти всю дорогу до Назарета, сменяя одно знакомое песнопение другим. Так, незаметно для себя, все ближе и ближе паломники подходят к цели своих стремлений, любуясь Гелвуйскими горами, на которых царь Саул, вследствие неудачной битвы с филистимлянами, некогда пал на меч свой и пронзил себя (1 Парал. 10:4), и малым Ермоном и Фавором, минуя Зерен, древний Изреель, место жительства нечестивого Царя Ахава с женою Иезавелыо (3 Царств. 18:45–46; 4 Царств. 9:10, 30–37), деревушку Наин, где Иисус Христос воскресил сына вдовицы (Лук. 7:11–16), Аэндор, где некогда жила волшебница, вызвавшая, по желанию Саула, мертвую тень пророка Самуила (1 Царств. 28:7–26) и др. достопамятные места. Назаретские торговцы с хлебом, сластями и фруктами и ученики школ Палестинского Общества, распущенные по домам пред праздником, заслышав о приближении каравана, спешат за город на встречу его, чтобы завести знакомство с русскими паломниками⁴¹ или выпросить у них лакомый «бактишь». Сделав еще несколько усилий над собою и с напряжением, можно сказать, последних сил, ослабевших от длинного пути, паломники по крутой живописной извилистой тропинке взбираются на утесистую возвышенность, и пред их взором открывается восхитительная панорама чистенького городка Назарета⁴², разбросанного в поэтическом безпорядке в котловине по склонам горы Си- меона в несколько ярусов и утопающего в яркой зелени фруктовых садов и виноградников⁴³. Очарованные восхитительным зрелищем паломники, забыв усталость и трудности пути, в восторге падают на колена и со слезами на глазах возносят горячую молитву Господу и Пречистой Деве Марииг, что они сподобились узреть Их земное мирное жилище. Головщики, лица духовные, находящиеся в караване, быстро собирают около себя певцов, и мирные окрестности Назарета сотнями голосов их оглашаются воодушевленным пением тропаря праздника: «Днесь спасения нашего главизна». Тропарь сменяется пением величания праздника: «Архангельский глас вопиет Ти чистая: Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою», за которым следует обычное величание Богоматери: «Достойно есть величати Тя, Богородице, Честнейшую Херувим и славнейшую без сравнения серафим» и др. общеизвестные большинству церковные песнопения в честь Богоматери. В таком восторженном настроении⁴⁴, с неумолкаемым песнопением канонов и величаний, паломники спускаются вниз и по шоссированной дороге, при колокольном звоне соборного храма и при восторженных восклицаниях обывателей, проделнвающих на глазах паломнпков самые невероятные «фантазии» и акробатские упражненя, прямо направляются к ожидающему уже их гостеприимному русскому подворью Имераторского Православного Палестинского Общества.

Паломнический караван в последний день пути перед Назаретом

Лица, заведующие им, радушно встречают усталых путников и принимают все старания и усилия, чтобы разместить их возможно удобнее на подворье, которое выстроено лишь на 1.000 человек, но вынуждается нередко в это время года давать приют до 1700 паломникам и даже большему числу. Мужчины и женщины помещаются обычно отдельно, но для семейных, близких родственников и односельчан, имеющих общие мешки и посуду, делаются исключения. Последние размещаются группами по отдельным номерам. Состоятельные паломники, выразившие желание остановиться в отдельных номерах за плату в 1 р. (за дополнительную кровать по 30 к. в сутки), размещаются смотрительницею подворья в комнатах с кроватями и приличною обстановкою. В виду громадного наплыва паломников в Назарет к этому празднику, школьники Палестинского Общества обыкновенно распускаются, и паломники помещаются не только в странноприимных комнатах, но и в здании женской школы, на чердаках северного, западного и даже южного корпусов, в амбулаторной комнате, в инспекторском складе, в семинарской столярной мастерской, и даже в корридорах и на лестницах. Само собою разумеется, что в это время не приходится и думать о ночлеге для большинства из таких многочисленных караванов на кроватях и даже нарах в здании подворья, а поэтому многие из паломников в этом случае даже предпочитают душным комнатам и чердакам веранду и двор и спят на циновках пo восточному обычаю под ярко звездным теплым покровом мартовской южной ночи. Ночлег на воздухе и на циновке к тому же избавляет паломника от обязательства платить при караванах, превышающих 150–200 человек, за каждую кровать и нары по одной или по две парички, что для бедняка паломника тоже составляет разсчет.

Так как караван приходит в Назарет в большинстве случаев около полудня, то паломники являются сюда довольно проголодавшимися⁴⁵. И прежде и ныне к приходу каравана около подворья местные купцы открывают временный базар, где продаются паломникам хлеб, вино, маслины, лук, консервы, сладости, чай, сахар, безделушки и изделия местных жителей на память о Назарете. В прежнее время здесь же приготовлялся арабами для паломников и рисовый суп, охотно ими и даже на расхват раскупавшийся, но в виду того, что обычно лишь первые порции супа бывали удовлетворлтельны и хорошо сварены, а далее, когда котлы исчерпывались, то в них без стеснения подливалась даже не перекипяченая вода, и продавался уже не суп, а какая-то бурда, нередко производившая у паломников желудочные расстройства разного рода, к тому же и продавалось это за чрезмерно повышенную плату, то русская колония Назарета с инспектором школ Палестинского Общества во главе взяла на себя добровольно тяжелую обя- занность в складчину и по телеграмме из Иерусалима приготовлять к приходу каравана щи или суп в двух котлах, имеющихся на подворье, а в двух других – кипяток для чаю. Варит пищу паломникам кухарка подворья с подручными, а раздачу порци борща или супа берут уже на себя по желанию лица русского педагогического персонала в Назарете. За каждую тарелку борща или супа, получаемую паломниками большею частию в собственную посуду и без хлеба, который они покупают у ворот на базаре, платится одна паричка. Желающих утолить голод и именно горячею, вкусно сваренною пищею, которой большинство паломников не видит в течение всего пути от Иерусалима до Назарета, является множество, а посему скорое и равномерное удовлетворение всех со стороны принявших на себя безвозмездный труд из человеколюбия и сострадания – является по истине высоким подвигом, требующим большого напряжения физических сил и громадного, можно сказать, ангельского терпения... У котла со стороны нетерпеливых, нервных и переутомленных паломников можно встретить не мало грубых и даже оскорбительных выходок...

Русское подворье в Назарете

Подкрепившись горячею пищею и напившись чайку всласть, переутружденные и дряхлые паломники предаются приятному отдыху, чтобы освежиться и подкрепиться к предстоящим праздничным вечерним богослужениям. Паломники молодые и наиболее экзальтированные, под наплывом новых сильных впечатлений, никак не могут усидеть на подворье и тем более заснуть, а посему выходят на улицу, чтобы осмотреть новый незнакомый им город, принявший по случаю наступающего праздника весьма оживленный и даже шумный вид, и потолкаться по базару⁴⁶ с разнообразными предметами паломнического спроса. И едва выйдут из приюта наши паломники, как их, точно мухи, облепляют мальчики-школяры, предлагая им или съедобное, или безделушки в виде разноцветных стеклянных и каменных шариков, которыми, по преданию, якобы играл Иисус-отрок, маленьких кувшинчиков, сделанных из мягкого камня в воспоминание о том кувшине, которым черпала воду Пресвятая Дева Мария, или даже обычный простой камень, выкрикивая при этом: «Бери, матушка, это – камень, по которому сам Спаситель ходил!»... Многие из этих мальчуганов предлагают свои услуги быть проводниками по городу к местным достопоклоняемым святыням, а иные просто-на-просто нестерпимо назойливо клянчут у них подаяние. «Бакшишь, бакшишь, бакшишь!» Целая толпа маленьких попрошаек, без различия их веры, с утра до вечера чрез все время пребывания паломнического каравана, на самые разнообразные голоса выкрикивает на улицах Назарета это хорошо знакомое всем паломникам слово, едва только завидит где-либо русских поклонииков. Но и родители этих попрошаек, временно преобразившиеся в торговцев какими-либо предметами паломнического потребления, сидя в своихъ наскоро слепленных палатках и у грязных лотков не менее надоедливо на ломанном арабско-русском языке пристают к паломникам с различными предложениями, расхваливая в самых изысканных и заманчивых швыражениях свои товары и безделушки...

Соборная церковь Благовещения.

Около 4 часов по-полуди с колокольни местной довольно вместительной соборной церкви Благовещения, стоящей над древним источником, который носит имя Марии в честь Богоматери, безспорно нередко приходившей к этому единственному источнику, обслуживающему и доселе все потребности города, раздается звон к вечерне. Паломники приводят себя в порядок и спешат в храм по первому удару колокола, чтобы занять удобное место и видеть все особенности службы этого праздника. И нужно отдать полную справедливость христианам – обывателям Назарета: они своим желанным гостям – русским паломникам охотно уступают первенство на этом празднике и совершенно стушевываются, скромно ютясь или в уголках храма, или в гинеконе за решеткою на хорах и в западной части его, или даже оставаясь на базаре и в церковной ограде для продажи разных религиозных и священных предметов паломнического спроса.

Местное духовенство, собравшись в собор, надевает на себя священное облачение и, в преднесении хоругвей, креста, евангелия и иконы праздника, выходит из храма на церковный двор, окруженный высокою стеною, и становится здесь в два ряда в ожидании митрополита. Богомольцы и местные обыватели тесным кольцом окружают духовенство, с напряженным вниманием следя за всеми подробностями праздничной духовной церемонии. Митрополит назаретский в праздничной одежде и украшенный орденами, с посохом в руке, идет в храм, имея впереди себя кавасов в парадном национальном одеянии с булавами, а позади архимандрита или иеромонаха, иеродиакона и наблюдателя греческих церковных школ. По приходе во двор соборного храма, он облачается в мантию с источниками, лобызает крест и икону праздника, берет в одну руку крест, коим благословляет стоящий по сторонам народ, а в другую жезл и, при пении тропаря праздника по-арабски: «Днесь спасения нашего главизна», вступает в храм, направляясь непосредственно в пещеру Благовещения, куда с левой стороны храма ведет спуск по широкой каменной в шесть ступеней лестнице.

Источник Св. Девы Марии

Здесь в глубокой сравнительно нише, облицованной мрамором, на полу имеется круглое небольшое отверстие, обложенное по краям серебром и закрываемое серебряною крышкою с рельефным изображением праздника Благовещения. Это отверстие составляет устье того колодца⁴⁷, у которого по преданию, и произошло первое приветствие Пресвятой Деве Марии архангелом Гавриилом в таком восклицании: „Радуйся, обрадованная, Господь с Тобою“. К этому источнику в правой стороне пещеры имеется и древняя каменная лестница, по которой сходили все женщины Назарета, а вместе с ними и Пресвятая Дева Мария. Над колодцем, одною ступенью выше сравнительно с полом пещеры, стоит открытая мраморная плита, поддерживаемая четырьмя столбами и служашая престолом для этой церкви. Под престолом над источником, над престолом пред висящею здесь иконою Благовещения и у арки, отделяющей пещеру от храма, висит множество серебряных лампад, – плод усердия благочестивых паломников, – денно-нощно неугасимо озаряющих мрак этой пещеры.

Пещера Благовещения над источииком.

Сюда к этому источнику и спускается теперь назаретский митрополит, совершает здесь каждение престола и источника, лобызает изображение праздника и выходит из пещеры в храм, направляясь в трон (θρόνος) или стасидию у столба за правым клиросом. При пении певцами: „Ис полла эти, деспота“, митрополит из трона благословляет держимым в руке крестом собравшийся народ. Тотчас сюда идут ефимерии, т.е. очередные иеромонах и иеродиакон, совершают уставное метание (поклон в землю) пред митрополитом, целуют его руку, снова повторяют метание и получив благословение, возвращаются в алтарь, чтобы начинать великую вечерню.

Храм Благовещенский, в котором совершается богослужение, весьма недавней постройки (1780 г.). Внутреннее его убранство ничем не разнится от храмов современных на православном Востоке. Достойна внимания здесь лишь некоторая особенность в устройстве его главного алтаря. Обычный греческий невысокий иконостас отделяет от храма алтарь, в котором устроены три престола, расположенные в одном абсиде на некотором расстоянии друг от друга. Так как царские, северные и южные двери в иконостасе одни, то поэтому на каком бы из трех указанных престолов ни совершалась литургия, выходы из алтаря и в алтарь всегда происходят чрез одни и те же двери. Живопись в иконостасе и на иконах по стенам большею частью русского письма и составляет частью щедрый дар Августейшего в Бозе почившего председателя великого князя Сергия Александровича и Императорского Православного Палестинского Общества⁴⁸, а частью рурских богомольцев, почитателей Назарета.

Чин великой вечерни накануне Благовещения совершается со всеми особенностями, предусмотренными особою главою современного Типикона Великой Церкви и принятыми обычаями на православном Востоке для торжественных праздничных служб, т.е. все священнослужители выходят на средину храма из алтаря для пения «Свете тихий», поют в алтаре прокимен и на средине храма стоят вовремя пения стихир на стиховне и благословения хлебов, которое совершает митрополит, не выходя из трона. Хлебы⁴⁹ эти с изображением праздника Благовещения, в количестве гораздо большем против положенного по уставу, по освящении, посылаются всем почетным жителям города и раздаются, будучи разрезаны на мелкие кусочки, омоченные в благословенном вине, русским богомольцам.

Придел во имя Благовещения на колодце. Алтарь каволикона. Православная церковь Благовещения в Назарете

Такъ как за этою вечернею очень нередко усталые русские паломники, появляющиеся в Назарете после полудня, еще отсутствуют, то все богослужение обыкновенно совершается на языках арабском и греческом, имея в виду главным образом богомольцев из местных жителей. Митрополит, по окончании вечерни, торжественно, в сопровождении всего сослужившего ему духовенства, возвращается в митрополию находящуюся в недалеком расстоянии от собора, и предлагает обычное восточное угощение.

Часов в 7 или 8 вечера начинается для паломников всенощное бдение, которое совершает или иеромонах Миссии, прибывший с караваном, или же духовные лица из числа паломников. Местом богослужения большею частию, если не препятствует тому погода, избирается двор русского подворья, куда выносятся имеющиеся в нем иконы и куда приносят из Благовещенского храма подсвечники к ним. В случае дождя, и когда караваны численно не велики, богослужение это происходит в большом зале подворья, назначенном для малолетнего отделения женской школы. Поют за богослужением паломники и паломницы каравана, которые за время продолжительного пути успевают организоваться и спеться довольно хорошо. Этот же хор под руководством священника или паломника, знающего церковное пение, поет потом и литургию в Благовещенском соборе в самый день праздника. Пение бывает настолько стройное, что привлекает на эту всенощную службу русских богомольцев не только всех русских служащих в Назарете и местных православных обывателей арабов, но даже и иноверцев – протестантов и католиков. Благоговейное умилительное пение воодушевленных певцов – мужчин и женщин, чудным эхом разносимое среди тишины теплой южной ночи по окрестностям мирного городка, невольно приковывает к себе внимание даже и тех из обывателей, которые, в виду предпраздничной суеты, не могли почему-нибудь явиться на богомолье русских паломников и остались по домам. Весь двор залит огнями свечей, которые зажигаются пред иконами целыми пуками. За этим бдением иногда прочитывается и воззвание о пожертвованиях на нужды Св. Земли, которое обычно читается в неделю Ваий, но с переменою его редакции применительно к настоящему празднику и к тем непосредственным впечатлениям, какие вынесли паломники из только-что оконченного путешествия в Назарет. Воззвание это производит на душу молящихся глубокое впечатление. В кружку, которая тут же обносится среди богомольцев, пожертвования кладутся весьма нескудно. Кружка с надписью: „на Св. Землю“ предлагается вниманию паломников и на елеопомазании после евангелия и опять с одинаковым успехом.

В 4–5 ч. утра паломники отправляются в Благовещенский собор к заутрене, совершаемой, в присутствии назаретского митрополита, соборным духовенством, по чину Типикона. В церкви, благодаря присутствию множества богомольцев и безпорядка, вину которого следует возложить в большой части и на местное православное духовенство, богослужение идет не благочинно. Дело в том, что, по издавна установившемуся здесь обычаю, внутри церкви, близ входной двери, ставится несколько столов, за которыми на стульях восседают местные священники – по два за каждым столом – и записывают в своих толстых кодексах (поминаниях) за здравие и за упокой имена богомольцевъ, выражающих желание непременно помянуть себя в этом храме за предстоящею литургиею, а также имена их родителей и родственников. Суета, давка, безконечные разговоры с записывателями, плохо понимающими русский язык, с неприличным торгом и переторжкою и даже неприличные месту крики – все это, перемешиваясь с бряцанием на церковные тарелки турецких паричек и русских гривенников, слышится за этими столами не только во время утрени, но даже и за позднею литургиею. В самой пещере Благовещения у колодца не менее оживленно продаются епитропами (старостами) храма свечи, масло в маленьких пузырьках, брошюры, крестики, картинки, листочки с стихами, подобие иконок из асфальта и хлебы, похожие на наши просфоры, подаваемые на проскомидию с поминаньями. Хлебы эти – круглые лепешки – из пшеничной муки в 20–25 сантиметров в диаметре и в 11/2 –2 сантиметра толщины, с изображением обычной просфорной печати или Благовещения, или креста наверху. Так как многие из паломников готовятся к принятию св. Таин за этою литургиею, то отсюда у паломников новый повод к перемещениям к хождениям по храму, с целью разыскать себе необходимого духовника и поскорее очистить свою совесть. Несколько сдержаннее и чиннее становится в храме к началу литургии, которых во время прихода больших паломнических караванов, совершается в Благовещенском храме даже две – ранняя и поздняя, чего на Востоке, кроме Иерусалима, нигде нельзя наблюдать. Ранняя литургия служится главным образом для причастников паломников и не в пещере Благовещения, что было бы весьма благовременно, но в главном храме, на боковом престоле, чтобы паломники свободнее могли выстоять это богослужение и без тесноты и давки могли бы подходить к принятию св. Таин. Митрополит стоит в своем троне и за этою литургиею, которую совершают главным образом русские свяшенники и с пением русских певчих. Богомольцы, по принятии святых Таин и по вкушении антидора и теплоты, направляются к колодцу Богоматери, серебряною кружкою, прикрепленною к колодцу на цепочке, достают из него воды, с благоговением пьют ее, омывают ею уста, руки и лицо, наполняют ею бутылки и, как драгоценную святыню, уносят потом в Россию.

Поздняя литургия начинается непосредственно после ранней и служится митрополитом, русским духовенством и теми местными священниками, которые свободны от записей паломническмх имен, и уже на главном престоле. В этот праздник митрополит облачается на средине храма, по возглашении диаконами: „Иереи, изыдите“, при чем последние, по приня- тому здесь обычаю, на блюдах выносят какую-либо часть из архиерейского облачения. Облачения на митрополите и священнослужителях – самые дорогие и главным образом дары щедролюбивой России. Богослужение совершается на языках греческом, арабском и славянском, но преимущество отдается последнему языку, в виду обилия русских священнослужителей и множества богомольцев из России. Правый хор греко-арабский почти безмолвствует и поет на литургии только то, что неизвестно русским певцам, а именно: „Господи, спаси благочестивыя“, многолетия патриарху и митрополиту и задостойник, а все остальное без исключения падает на долю русских певцов и поется ими или нотно, или обычным принятым у нас напевом. Апостол и евангелие читаются на трех языках, при чем митрополит читает евангелие по-гречески или по-славянски, стоя в царских дверях, обратившись лицом к народу; второе евангелие читается священником с архиерейского трона, а третье евангелие возглашается диаконом с возвышенной кафедры (амвона) близ одного из западных столбов храма. После евангелия произносится, из уважения к русскому духовенству, и ектенья за оглашенных, которая обычно всегда опускается в богослужении православного Востока: за евангелием здесь следуют непосредственно возглас: „Яко да под державою Твоею“ и пение херувимской песни. Все положенные в чине ектеньи и возгласы между евангелием и херувимскою песнию вычитываются священнослужителями тайно у престола, вовремя пения самой херувимской песни. Великий выход совершается в предшествии митрополичьих кавасов, очищающих дорогу от народа для священнослужителей (Так же точно совершается и малый выход с евангелием). На выходе поминаются русский Царствующий Дом, патриарх, св. Синод русский и митрополит. Встречает св. Дары митрополит, который по-именно и по-славянски поминает русских Государя с Государынею и Наследником, Мать Государя, по-гречески короля, королеву, наследника и его супругу – греческих, иерусалимского патриарха и восточных греческих патриархов и св. Синод русской церкви и снова по-славянски священство, монашество и всех православных христиан. „Верую“ и „Отче наш“ поют по-славянски, а не читают, как это принято на Востоке. Литургия, благодаря присутствию причастников, затягивается иногда до полудня, что совершенно не в обычае современного православного Востока, где литургии оканчиваются всегда рано.

Непосредственно после литургии бывает крестный ход вокруг храма Благовещения. Он совершается обычно в таком порядке: после отпуста из царских вратъ выходят по два в ряд все священники и за ними митрополит и направляются сначала в пещеру Благовещения, в которой совершается краткий молебен. По возгласе митрополита: „Благословен Бог“, поют тропарь праздника, после которого митрополит произносит сугубую ектенью о русском Царствующем Доме, о греческой королевской фамилии, о патриархе иерусалимском и о всех православных христианах. Певцы отвечают многократным пением „Господи помилуй“. Отсюда, при пении канона праздника, митрополит и священнослужители выходят в западную часть храма и, в преднесении хоругвей, креста, евангелия и иконы праздника, чрез южные врата выходят на церковный двор и трижды обходят кругом храма. Крестному ходу всегда предшествуют митрополичьи кавасы с булавами, а последуют за ним в громадном числе богомольцы. При каждом обхождении у западных врат храма крестный ход останавливается, и диакон произносит сугубую ектенью за митрополита, православных поклонников града Назарета и всех православных христиан. В последний раз ту же ектенью говорит сам митрополит, который присоединяет к этому и моление о турецком Султане. Остановившись потом в западных вратах храма, митрополит раздает антидор, приветствуя всех богомольцев с празником. Молящиеся благодарят владыку, полагая на тарелку посильную лепту.

Из храма митрополит со всеми священниками, принимавшими участие в богослужении и в крестном ходе, в полном церковном облачении, при колокольном звоне, в сопровождении народа, мимо русского подворья отправляется в митрополию. В домовой церкви митрополии, куда шествует весь освященный собор, диакон произносит краткую сугубую ектенью за патриарха, митрополита и всех христиан, клир поет многолетие (полихронию) патриарху и митрополиту, и церковная церемония здесь оканчивается. Митрополит снимает священные облачения, получает поздравления от священнослужителей, наиболее почетных горожан и паломников, и угощает всех по-восточному папиросами, водою с сластями, ромом, коньяком, ликером и кофе.

По окончании литургии, особенно если это бывает еще до наступления полудня, русские паломники, под руководством служащих в назаретском подворье Императорского Православного Палестинского Общества, или в сопровождении старших учеников местной учительской семинарии имени незабвенного покойного секретаря Общества В.Н. Хитрово (кавасы-проводники каравана в Назарет обыкновенно отдыхают), небольшими партиями в 100–200 человек, отправляются немедленно в самую противоположную часть города, при въезде в него, в существующий здесь католический францисканский монастырь, стоящий на месте дома праведного Обручника Иосифа и Пресвятой Девы Марии, в который, по выражению церковной песни: „С небесных кругов, слетев Гавриил, в Назарет прииде к Деве Марии, вопия ей: Радуйся. Зачнеши Адама древнейшаго Творца веков и Избавителя вопиющих тебе: Радуйся, Чистая“ (Стихира в службе на Благовещение).

Монастырь этот основан в XII столетии францисканскими монахами на месте древнего греческого храма, построенного здесь св. царицею Еленою, и представляет большой четыреугольник, окруженный высокою каменною стеною. Церковь его (Ecclesia Annunciationis), построенная по типу базиличному в 1730 году, с тремя кораблями и с куполом на четырех массивных столбах, поддерживающих его, с прекрасным мраморным полом из разноцветных кусков, блещет богатством украшений, обилием света и отменною чистотою и благообразием и производит на посетителей, особенно по сравнению с греческим соборным храмом того же имени, чарующее впечатление. Главный алтарь (хорос) во имя архангела Гавриила поставлен на возвышении, и к нему по сторонам ведут мраморные лестницы с 17 ступенями. За престолом помещена художественная картина Благовещения, написанная кистью испанского живописца Антония Тераллья. В базилике большим вниманием богомольцев пользуется и другая прекрасная картина, изображающая урок пр. Анны отроку Христу. В алтаре храма за перегородкою ныне находится прекрасная икона Нерукотворенного образа Спасителя, с латинскою надписью: „Истинное изображение Спасителя Господа нашего Иисуса Христа Царю Авгарю“, хранившаяся прежде в католической церкви, называемой „трапезой Христа“. По преданию, это копия якобы с истинного изображения, но во всяком случае икона по художественному нсполнению весьма прекрасная.

Заветную святыню этого храма, предмет вожделенных стремлений каждого поклонника Назарета, составляет подземная пещера, в которую ведет мраморная лестница в 15 ступеней с левой стороны главного алтаря. Преддверие пещеры составляет небольшая комнатка св. архангела Гавриила, вмещающая в себе два престола – на восточной стороне в честь праведного богоотца Иоакима и на западной – в честь архангела Гавриила. Отсюда лестница двумя ступеньками ведет ниже в небольшую комнату (7 метров длины и 4 метра ширины) неправильной квадратной формы, стены которой обложены мрамором. Эта комната называется капеллою Благовещения или домом Пресвятой Девы Марии. У стены пещеры, противоположной входу, имеется под роскошным белым мраморным балдахином престол в виде кивота, осеняющий мраморную звезду на полу с надписью: „Verbum caro hic facfum est“ – Здесь Слово плоть бысть. Над местом этим под престолом горят неугасимые лампады. Престол украшают хрустальные вазы, наполненыя белыми лилиями, ростущими в изобилии как в окрестностях Наварета, так и в саду монастыря. Кроме того и место Благовещения на помосте засыпано теми же цветами, которые охотно разбираются благочестивыми паломниками на память, а потому иноки постоянно заменяют их свежими. Над престолом висит картина Благовещения весьма искусной кисти, и потому она производит на всех глубокое впечатление.

Пещера Благовещения в католическом монастыре

В этой комнате, по преданию, произошло явление архангела Гавриила Пресвятой Деве Марии с благовестием о зачатии Ею от Духа Свята Спасителя мира. В западной стороне пещеры, влево от престола, поэтому и указывают место явления Архангела и стояния Божией Матери, обозначеяные двумя мраморными колоннами⁵⁰ около 1 1/2 аршина высоты, на расстоянии одна от другой около полуаршина (45 сантиметров). Колонна ближе ко входу –цельная и называется колонною Ангела, а другая – с выпиленною срединою – „колонною Марии“ и состоит из свешивающейся сверху капители и подставки, а потому кажется как бы повешенной в воздухе. Колонна эта, испорченная маврами, искавшими здесь сокровищ, пользуется большим почитанием и у местных мусульман, которые считаютъ ее целебоносною.

Из описанной комнаты вправо по трем ступенькам поднимаются паломники в соседнюю темную пещеру, оставленную в своем естественном виде и носящую название капеллы св. праведного Иосифа Обручника. Здесь у стены имеется алтарь с надписью: „Ніс erat subditus illis“–Здесь бе повинуяся има. У престола в стене указывают и нишу с углублением внизу, служившую Ему колыбелью. „В той кельйце жила святая Богородица со Христом, пишет наш игумен Даниил, ту вскормлен бысть Христос в святой той храминце, и ту ложица (ложе) Его, идеже лежал Иисус, ту в кельйци той ложицеею тако низко на земли создано“⁵¹.

По десяти ступенькам лестницы дальше паломники идут в такую же естественную третью известковую пещеру (15 аршин длины и 9 ширины), называемую домом Иосифа Обручника или кухнею Богоматери, в которой указывается и соответствующее ей убранство.

По поводу описанных пещер профессор – естественник Н.Ю. Зограф делаетъ следующее любопытное замечание. „В скалах, окружающих Назарет, пишет он, много пещер. Одни из них выконаны или выбиты в камнях святыми отшельниками, другие представляют следы таких древних домов, которые были пристроены вплотную к скалам и соединялись с пещерами. Таким храмом был, как полагают, и тот дом, в котором жила Приснодева Мария, по своем обручении со старцем Иосифом, таким домом был и тот скромный дом труженика –плотника, в котором провел Свое детство и юношество наш Божественный Учитель. Домов этих не осталось, но сохранились те вертепы, те пещеры, к которым были пристроены дома эти, и эти-то пещеры, обращенные теперь в христианские храмы, составляют и вечно

будут составлять предмет поклонения всех христиан, какой бы церкви они не принадлежали“⁵².

И действительно, если мы проследим историческую судьбу вообще всех главнейших назаретских христианских святынь, то их подлинность едва ли можно оспаривать с положительным успехом.

Существование в Назарете двух храмов на тех самых местах, на которых мы их находим и в настоящее время, становится известным очень рано. „Спустившись с горы (Фавор) на востоке, говорится о св. Елене, матери царя Константина, в житии XI в., она отправилась в Назарет и, отыскавши дом (τόν оіхоѵ), в котором всепетая Богородица услышала от архангела Гавриила: „радуйся“, построила здесь удивительный храм Всесвятой Богородицы“⁵³. В этом повествовании, правда, говорится об одном храме, построенном св. Еленою в Назарете, а именно о храме на месте дома Благовещения и ничего не говорится о другом храме на месте колодца, но это умолчание следует отнести на долю неточности составителя жития свв. благоверных царей Константина и Елены. И нам думается, что не будет большею натяжкою, если мы и свидетельству св. Епифания (Adv. Haeres. XXX, 4, 11) о сооружени св. царицею Еленою храма на колодце дадим полную историческую достоверность. Дело в том, что Блаженный Иероним, живший в Палестине долго, свидетельствует, что в его время Назарет представлял деревушку (viculus), и что в нем было два храма, один на месте, в котором произошло благовещение Деве Марии архангелом Гавриилом (in loco, quo Angelus ad beatam Mariam evangelizaturus intravit), и другой (aliam ecclesiam), где Господь был воспитан (ubi Dominus est nutritus)⁵⁴. Западный паломник Apкульф в своем рассказе „О святых местах“ (De locis sanctis), записанном Адамнаном (около 670 г.), дословно повторяя Блаженного иеронима, также свидетельствует о существовании в Назарете двух храмов – над домом, в котором воспитался Господь Иисус Христос, или что тоже на источнике, и над домом, в котором произошло Благовещение. „Город Назарет, как повествует Аркульф, гостивший в нем и сам, пишет Адамнан, подобно Капернауму, не имеет обнесения стенами и расположен на горе; однако, в нем имеются большие каменные строения, и там же находятся выстроенные две весьма большие церкви (dua pergrandes habentur constructae ecclesiae); одна в cpeдине города, построенная на двух арках, где некогда был построен тот дом, в котором воспитался Господь наш Спаситель. Эта церковь, как сказано выше, стоит на двух возвышениях и лежащих между ними арках, и внизу, между этими возвышениями, имеет находящийся весьма чистый источник, который посещается всеми жителями, черпающими оттуда воду, и из того же родника при посредстве колес поднимается в сосудах вверх вода в церковь, построенную над ним. Другая же церковь выстроена на том месте, где был сооружен тот дом, в который архангел Гавриил вошел к блаженной Марии и обра- тился к ней, обретя ее там в это время одну“⁵⁵. Беда Достопочтенный в сочинении под тем же заглавием дословно повторяет (около 720 г.) Аркульфа⁵⁶. О двух церквах говорит и св. Вилльбальд (около 723–726 г.), который прибавляет при этом, что на церковь над источником делались со стороны Сарацин покушения разрушить ее⁵⁷.

Но то, что оставалось в целости и сохранности в VIII и даже IX веках, подверглось разрушению Сарацин в XI столетии и потребовало восстановления уже со стороны новых распорядителей святынями православного Востока – католиков, когда было основано латинское королевство в Иерусалиме. „То было место святое опустело первее, говорит наш паломник конца XII в. о храме на месте дома пр. Иосифа Обручника и Пресвятой Девы Марии, ныне же Фрязи обновили место то суть и устроили добре“⁵⁸.

«Назарет же градок мал есть в горах на удолне месте, оппсывает в своем хожении наш игумен Даниил, да оли надшед над он тоже узрети. И посреди градка того церкви создана велика вверх о трех олтарех·, и, влезучи в церковь ту, на левей руце есть яко пещерка мала глубока пред малым олтарцем; имать же двери малы двои пещера та, едины дверди от запада, а другии дверци к востоку лиць; слести по степенем в пещеру ту и в обоих дверцих тех; влезучи в пещеру ту западными дверми на правой руце есть келия создана, дверци малы имущи, и в той келийци жила святаа Богородица со Христом, ту вскормлен бысть Христос в святой той храмине; и ту ложица его, идеже лежал ИІисус, ту в келийци ложицеею тако низко на земли создано.

«В той же пещере, западными дверми влезочи, на левей руце есть гроб святого Иосифа, обрученика Мариина; ту его Христос сам погребл своима рукама пречистыма. Исходит у гроба его от стены, яко миро, вода святаа бела и взимают на ицеление недужным.

„Ту есть место в той же пещере у дверей западных близ, на том месте седяше святаа Богородища при дверех тех близ и скаше (ткаше) кокнитъ, еже есть червленица; и ту прииде Гаврил Архапгел, послан от Бога к девици Марии. И ста пред нею яви (яве) очи весть, подаль мало от места, идеже седяше Пречистаа Девица; яко 3-й столп вдале есть место то от дверей пещерных, идеже стояше Гавриил; ту поставлена трапезка мала, кругла, мраморяна об едином столпци; и на той трапезе литургисают.

„И ту есть был дом Иосифов, и где то есть пещера та святаа; все ся то деяло в дому Иосифове, обрученика Мариина, и ту есть церкви создана над пещерою тою святою во имя святого Благовещения. То было место святое опустело первее, ныне же Фрязи обновили место то суть и устроили добре; и есть ту епископ латинский богат зело, и то владеет местом тем святым. И почьстиша нас добре питием, и ядением и всем; и лежахом ту нощь едину в градце том. И, почивше добре и заутра вставше, идохом в церковь ту и поклонихомся святому тому месту; и, вшедше в святую ту пещеру, и ту поклонимся святым тем местом всем.

„И изидохом из града того и поидохом мало в летний восток лиц, и обретохом кладязь чюден, и глубок, и студен зело; и слести есть по степенем к воде той глубоко. И есть над кладязем тем создана церкви во имя архангела Гавриила, и есть кругла образом⁵⁹. Есть же от града Назарета вдале, яко дострелити добре до кладязя того святого; у того бо кладязя бысть первее Благовещение святой Богородици от архангела. Пришедши бо ей по воду, и яко почерпе водонос свой, возгласи ей ангел невидимо и рече: „Радуйся, обрадованнаа, Господь с тобою!» Озревся, Мария сюду и сюду, ни виде никого же, но токмо глас слыша и, вземше водонос свой, идяше дивящися во уме своем, рекущи: „что се будет глас, еже слышах, никого же не видех?“ И вниде в Назарет, и вниде в дом свой, и седе на прежереченном месте и начатъ скати кокнитъ; и тогда явися архангел Гавриил яве, стоя на прежереченном месте, тогда ей благовести рождество Христово“⁶⁰.

У греческого паломника конца XII в. священника Иоанна Фоки мы видим и обстоятельное описание назаретских святынь, реставрированных уже францисканцами. „Среди различных холмов в глубине образуемой ими лощины, пишет священник И. Фока, расположен город Назарет, в котором было возвещено великое таинство архангелом Гавриилом Деве Богородице по великой и богатой милости воплотившегося ради нашего спасения Христа Бога нашего. При входе в первые ворота этого пригорода, находится храм архангела Гавргила; и у левой стороны алтаря, находящегося в храме, усматривается небольшая пещера, в которой бьет ключем источник, в кото- ром всенепорочная Богоматерь, ходя каждодневно, почерпала воду во все время, когда, будучи отдана иереями праведному Иосифу, была охраняема им; а в шестой месяц после зачатия Предтечи, намереваясь по обычаю почерпнуть воду, получила первое приветствие от Гавриила (τον πρώτον ασπασμόν οπό τοΰ Γαβριήλ), и спустившись, в трепете возвратилась в дом Иосифа, в котором услыхала от архангела: «Радуйся, благодатная», и ответила ему: «Се раба Господня, буди ми по глаголу твоему» (Лук. 1:28, 38), и отсюда восприяла Божие Слово в пречистыя свои ложесна. Этот дом Иосифа потом был превращен в прекрасный храм (Αότη ή τού Ιωσήφ οΐχία μετά ταδτα εις ναόν μετεσχεοάσθη περιχαλλή), на левой стороне которого близ алтаря находится пещера, разверзающаяся не в глубине земли, а являющаяся на ее поверхности. Отверстие ея украшено белым мрамором; над нею рукою живописца (изображен) крылатый ангел, (который), снисшедши к неискусомужной Матери приветствовал ее благовестием, к Честной честне прявшей приступив. Он изображается как-бы разговаривающим с нею; у ней же, пораженной неожиданным зрелищем и вдруг от тревоги изменившейся в лице, едва из рук не выпала порфира (пурпурные нити). Со страхом вышедши из комнаты. Она пошла проведатъ родную и дорогую себе женщину и удостоила ее лобзаний любви. Вошедши чрез отверстие внутрь пещеры, ты спустишься в несколько ступеней и там увидишь тот древний дом Иосифа (τήν πάλαι ταύτην έχείνην οίχιαν τοδ Ίωοήφ), в котором, по возвращении с источника, архангел, как я сказал, благовествовал сие благовестие Деве. На том месте, на кототом совершилось благовещение находится крестъ из черного камня (ςαορός έχ λίθου μέλανος), оправленный в белый мрамор, и над ним алтарь; на правой же стороне этого алтаря является маленькая комнатка, в которой Приснодева Богородица пребывала. По левую сторону благовещения видна другая комнатка темная. В ней, говорят, Владыка наш Христос жил, по возвращении из Египта, до усекновения Предтечи“⁶¹.

Достойно полного внимания, что оба православные паломника XII столетия, разделенные временем около 80 лет, удивительно согласно ведут свой рассказ о занимающих нас достопокланяемых святых местах в Назарете и в частности о пещерах, связанных с домом праведного Иосифа Обручника и местом пребывания Пресвятой Девы Марии в момент благовестия Eй архангела Гавриила. Игумен Даниил упоминает в своем „хоженье“ «о гробе Иосифа Обручника“ и о том, что „Христос Сам погребал своима рукама пречистыма“ праведного Иосифа, свидетельство более чем сомнительное и у других паломников совершенно незаписанное, а также о том, что монастырь на месте дома «обновили Фрязи“, и что „владеет местом тем святым“ латинский епископ „богат зело“, во всем же прочем он согласен с пресвитером И. Фокою. Оба паломника различают два момента Благовещения – на колодце и в доме, вовремя прядения пурпуровой пряжи, чем дают нам понять, что уже в XII веке положено было начало тому антагонизму по вопросу о месте Благовещения, с которым приходится иметь дело и современным нам паломникам в Назарете, на каждомъ шагу встречающим топографические указания относятельно евангельских назаретских событий диаметрально противоположные⁶². И игумен Даниил, и священник греческий ИІоанн Фока легко примиряют оба мнения, приурочивая первое благовестие к колодцу, над которым была построена православная греческая церковь, а второе – к дому пр. Иосифа Обручника, над которым некогда стояла греческая церковь св. царицы Елены, разрушенная потом Сарацинами и возобновленная францисканами, и по праву сильного и богатого, сделавшаяся достоянием местного латинского еппскопа. Не подлежит сомнению, что, попав в надежные и крепкие руки, храм Благовещения над домом пр. Иосифа Обручника, с того времени, т.е. съ XII столетия, остается неотъемлемою собственностию монахов францисканского ордена и достоянием католической церкви, оберегавших эту святыню при всех превратностях и потрясениях.

Иначе сложилась судьба другой назаретской святыни – церкви Архангела Гавриила над колодцем Благовестия, принадлежавшей всегда православной греческой церкви. Бедность назаретского греческого духовенства, отсутствие сильной поддержки со стороны Иерусалимской патриархии, занятой всегда внутренними интригами и лишенной бдительного надзора со стороны своего главы, проживавшего обычно в Константинополе, сделали то, что эта православная святыня – греческий храм пришел в ветхость и даже полное разрушение. «Назарет град от Иерусалима на полнощь, село велико. Церковь развалилас, где святое Благовещение было, пишет наш паломник XIV в. архимандрит Агрефений. Видехом кладязь, где Пречистая прииде почерьпьсти воды, и тоу предста ангел рече: «Радоуйся, обрадованная, Господь с Тобою». Комара над кладенцем четверооуголна, имеет четыре столпы. Есть же под ним, от полоудни полце мало, на нем же маслици. От Иерусалима два дни ест добры до Назарета»⁶³. Восстановлена греческая церковь на колодце или, вернее, заново создана лишь в конце XVIII столетия и уже в честь праздника Благовещения, но не архангела Гавриила, как это было раньше, чтобы для православных положить, так сказать, всякий предел их стремлениям и тяготению в святыням, связанным с этим праздником и принадлежащим католикам. Следует, однако же, отдать полную справедливость, что греческая церковь до последнего времени разделяла мысль о важности пещер в францисканском Назаретском монастыре и для истории христианской церкви вообще. «Назарет, по словам монаха Анфима (1838 г.), секретаря блаженнейшего иерусалимского патриарха Афанасия (1827–1845), пользуется благорастворенным воздухом, никакой другой воды не имеет, кроме той чистой прозрачной и священной, которая истекает из-под святой трапезы храма православных; она проведена в долину, где ее черпают жители. Храм с тремя хорами велик и прекрасен; он находится в северной и самой высокой части города, где есть два священника. Православныхъ жигелей до 1000 человек. Следующих западному вероисповеданию до ста. Они служат в монастыре своем, находящемся в самой низкой и южной части селения. Храм сей воздвигла святая Елена в том самом месте, где был дом праведного Иосифа, в котором обитала Богородица с единородным Сыном Своим Иисусом Христом Спасителем Нашим. Некогда он был разрушен аравлянами и возобновлен государями византийскими(?). Его возобновили и в третий раз, по разрушении Саладином вместе с городом. В сем месте предстал Деве Марии ангел Гавриил и приветствовал ее: «Радуйся»⁶⁴. Под «третьим» возобновлением католического монастыря разумеется, нужно полагать, постройка его в 1620 г. Фомою де-Новарием и возобновление его в 1730 году⁶⁵.

Из представленного нами обозрения краткой истории священных мест града Назарета, связанных с евангельским благовестием архангелом Гавриилом Пресвятой Деве Марии о зачатии Ею по наитию от Духа Свята Христа Спасителя, вопрос о том, «которое из двух традиционных мест Благовещения должно считать подлинным, католическое или греческое», как его ставят некоторые православные исследователи судеб Назарета и святынь его⁶⁶, решается, по нашему мнению, без особых затруднений – в пользу приемлемости обоих преданий, но с разделением факта явления архангела Гавриила на два момента – у колодца и в доме пр. Иосифа Обручннка⁶⁷, преданий, с очень раннего времени перешедших и в церковную иконопись. Кроме целого ряда свидетельств паломников западных и восточных древнейшего времени, нельзя не обратить внимания на то, что и наши благочестивые русские паломники – писатели XIX в. A.Н. Муравьев и А. Норов категорически возражают против греческих притязаний на исключительную принадлежность им святынь Назаретских, связанных с праздником Благовещения. „Греки владеют только одною (церковью в память первых годов Христовых или кротких его подвигов) очень древнею, и показывают внутри оной ключ, из которого черпала св. Дева, неосновательно уверяя, замечает A.Н. Муравьев, что на томъ месте было Благовещение. Им противоречат и обширные развалины монастыря, и древнее благоговение Востока к вертепу Марии. Остальные церкви принадлежат латинянам и соединенным с ними маронитам“⁶⁸. „В Назарете, пишет А. Норов, два предания о местностях, занимаемых церквами латинскою и греко-арабскою. Некоторые полагают великое событие Благовещения на том месте, где теперь греко-арабская церковь, но общепринятое и достовернейшее мнение в пользу латинян“⁶⁹. Покойный палестиновед проф. А.А. Олесницкий, признавший „невозможным“ решение вопроса относительно подлинности мест Благовещения в Назарете, о крипте Благовещения францисканского монастыря сообщает сведения в пользу достоверности связанного с нею древнего предания. „Что касается значения описанного крипта, говорит он, то он, без сомнения, указывает именно то место, на котором находили дом Богоматери первенствующие христиане и на котором, спустя 100 лет, по вознесении Иисуса Христа, еще жили родственники пресвятой Девы Марии, упоминаемые в истории гонения Домициана, двое внуков Иуды, брата Господня. На том именно месте была Назаретская базилика Благовещения, построенная царицего Еленою, и потом базилика средневековая, остатки которой, в виде отдельных фризов и капителей романского стиля, можно видеть при ныне существующем здесь храме. Но самый вид крипта, с его на прямой оси лежащими камерами, должен считаться позднейшею реставрациею“⁷⁰. Возражение ученого ирофессора иерусалимской богословской школы арх. Вениамина Иоаннидиса, что монастырь латинский хотя и стоял на месте дома праведного Иосифа Обручника и Богоматери, но ныне он уже не владеет сею святынею, так как 10 декабря 1294 года сей самый дом святого семейства ангелами якобы перенесен в итальянский город Лорретто и там находится доселе, пользуясь поклонением верующих⁷¹, можно признать поэтому лишь за острословную шутку, лишенную всякого научного значения...

И указанные предания, теряющиеся во мраке веков и преемственно, по естественному историческому ходу событий, перешедшие от греков к латинянам, и самый вид крипт, в большинстве представляющий обычную естественную известковую пещеру, и их до крайности простота и убожество в обстановке, вполне отвечающие навеянному с детства представлению о жилище бедного плотника в убогом Назарете, и таинственный полумрак их, – озаряемый мерцанием лампад – плод благочестия и усердия паломников и, наконец, благолепие, убранство и отменная чистота главного храма над этими гротами – все это невольно манит русского паломника под своды этого монастыря и внутрь дивных святых пещер. Здесь наши паломники, приводя себе на память целый рой воспоминаний о днях земной жизни Богоматери и Христа Спасителя из Его отрочества и детства, путем сопоставлений с тем, что окружает их в повседневной жизни у себя на родине, получают неизгладимые на всю жизнь назидательные уроки и проливают горячие слезы, прикасаясь своими устами к полу и стенам этих пещер. Такими минутами высокого эстетического и духовнаго наслаждения не упустит случая воспользоваться ни один из русских паломников, сколько бы современное греческое духовенство ни старалось подорвать историческую достоверность предания, связываемого с этими таинственными пещерами, и сколько бы оно ни принимало напрасных усилий положить преграду неопреодолимому влечению наших паломников под своды их. Напротив, там, где давление, там и сопротивление. И наши паломники бывают всегда крайне огорчены и недовольны, и даже прямо ропщут, если почему-нибудь им нельзя бывает посетит францисканский монастырь и помолиться в его названных пещерах, например, по случаю совпадения католических служб страстной седмицы и приговлений к пасхальной службе с днем нашего Благовещения и т.п. Мы уверены, что, вместо затруднений доступа паломникам в эти желанные таинственные пещеры, было бы гораздо целесообразнее и во много крат полезнее для них добиться у начальника францисканского монастыря разрешения, особенно в день праздника Благовещения, служить для наших паломников здесь, под сводами этих чудных пещер, молебен Богоматери с чтением обычного акафиста в честь Ее. Какое неизгладимо – сильное впечатление на душу молящихся производили бы слова акафиста: „Ангел предстатель с небеси послан бысть рещи Богородице: „Радуйся“ и „О, всепетая Мати, рождшая всех святых святейшее Слово“, и как бы тогда было целостно и многосодержательно все трудное галилейское путешествие и пребывание в Назарет! В нашем горячем пожелании и в возможном его, при настойчивости и усиленной просьбе францисканцев, благоприятном разрешении, по нашему крайнему убеждению, не может быть сомнения. Примеры таких разрешений из прошлой истории нам известны; известно вместе с тем и какое они доставляли нашим благочестивым паломникам высокое наслаждение и невыразимое словами умиление.

28 апреля 1862 г. известный русский паломник, авторъ книги „Воспоминания поклонника Св. Гроба“ (Спб. 1859 r.), В. Каминский очутился в Назарете вместе с 11 русскими паломниками, из числа коих было трое монашествующих лиц. „Все, по словам В. Каминского, желали отслужить акафист Божией Матери на месте ее Благовещения (т.е. в католическом монастыре). С вечера 27 апреля отправлен был драгоман к латинским монахам с просьбою о сем. Начались между нами прения: все были против нашего акафиста, один только испанский монах сказал, что храм Божий всегда и везде должен быть открыт для молитвы каждого, лишь бы это не препятствовало общественному богослужению. Положено было после латинской литургии позволить нам отслужить акафист. К 8 часам все русские, бывшие в Назарете, собрались в святилище, более никого не было, один только католический монах был здесь. Тишина была трогательная. Монах зажег свечи на престоле, открыл образ надпрестольный, отдернул завесу, закрывающую колонну Архангела, и отошел. Мы приступили к священному месту, и вот один из духовных, иеромонах Августин, благословил вслух начало служения. Двое другие запели: „Христос воскресе“, потом „Днесь спасения нашего главизна“... далее „Взбранной воеводе победительная“, и начался акафист Пресвятой Деве с припевом: „Радуйся, Невесто неневестная»... Ах, как объяснить все чувства, наполнявшие грудь молящихся?! Я молился, радовался, что слышу на таком важном месте наши сладостные напевы, благодарил Бога и отцов латинских, что удостоили нас такой радости“. А стих: „О, всепетая Мати“ тронул до глубины души. При окончании служитель Божий взял из ваз почти все цветы (лилии белые) и роздал всем нам по нескольку. Затем мы приложились к месту Благовещения, к колонне Архангела и пошли в другие два покоя домика Пресвятой Девы. Там облобызали престол в среднем и стену этих покоев и вышли из храма с миром“⁷².

Итак, если один раз могли добиться разрешения 12 русских паломников, при посредстве драгомана, то скорее и легче будут улажены все пререкания между русскими паломниками и францисканцами, если за это возьмутся русский генеральный консул или пользующиеся доверием Императорского Православного Палестинского Общества лица, служащие в учреждениях его в Иудее и Галилее. Молятся же католики и православные вместе у Живоносного Гроба в Иерусалиме и в Вертепе Вифлеемском, отчего им не молиться вместе и в Назарете, в пещерах св. благовестия арх. Гавриила Пресвятой Деве Марии, конечно, при соблюдении правила, чтобы молитва православных здесь „не препятствовала общественному богослужению“ католиков – владельцев сего священного места.

Из францисканского монастыря некоторые паломники возвращаются домой, но более усердные и любопытствующие подымаются вверх города, в мусульманскую его часть, и заходят в другой католический храм, построенный в 1859 г. на развалинах обширного католического храма времен крестоносцев, который сооружен был на месте якобы находившейся здесь плотнической мастерской пр. Иосифа Обручника. Храм этот стоит посреди высокой ограды и имеет два отделения: собственно храм или мастерскую, где над престолом висит большая художественная картина, изображающая отрока Иисуса, помогающего в работе своему приемному отцу пр. Иосифу, и ризницу, служившую якобы складом изделий пр. Иосифа.

На пути в подворье некоторые паломники, более крепкие на ноги, взбираются на самое высокое место Назарета и заходят в греко-униатскую церковь, построенную якобы на месте той синагоги иудейской, в которой проповедовал Христос Спаситель и встретил со стороны своих соотечественников такое недоверие и озлобление против себя, что они хотели низринуть его с высокой ближайшей горы, и в другую латинскую церковь Mensa Christi – трапеза Христова, находящуюся на склоне горы на северо-западе от места Благовещения, где имеется большой овальной формы камень, служивший якобы неоднократно трапезою Христу и его апостолам по воскресении и до воскресения.

Латинская церковь Mensa Christi.

Эти три последние католические святыни несомненно позднейшего и апокрифического происхождения. О них не упоминают ни древнейшие западные путешественники, ни даже такие обстоятельные восточные писатели-паломники, как наш игумен Даниил и греческий священник Иоанн Фока, уделившие вообще весьма много места в своих описаниях католическим святыням. В частности по вопросу о столе Христовом, на котором Он якобы вкушал пищу с своими учениками (Mensa Christi), покойный проф. A.А. Олесницкий прямо говорит, что это «предание противоречит обычаям древних евреев, при своих возлежаниях неупотреблявших наших столов, хотя бы то и каменных“⁷³.

Усталые и голодные паломники, после этих обозрений Назарета, спешно возвращаются на подворье к обеду. Трапеза для паломников предлагается большею частию даровая, так как из среды паломников всегда являются богатые жертвователи, которые и принимают на свой счет все расходы по приготовлению горячей пищи для богомольцев. Пища варится на подворье в имеющихся здесь котлах прислугою подворья, а распоряжаются, при раздаче пищи, как и накануне, лица русского учебного персонала, добровольно принимающие на себя этот нелегкий труд из человеколюбия. Местные богатые христиане, по издавна установившемуся у них обычаю, присылают на подворье в этот день рисовый суп и кашу с маслом, которые разделяются между паломниками, вызывая со стороны последних искреннее чувство благодарности. После обеда всем паломникам дается некоторое время для отдыха.

Около полудня, часа в 2 или 3 дня, караван выступает с подворья для обозрения достоиримечательных православных мест Назарета. Еще в не так сравнительно отдаленное от нас время, напр., в бытность назаретским митрополитом нынешнего патриарха александрийского Фотия (Пероглу), когда русского, имени великого князя Сергия Александровича, обширного подворья еще не было в Назарете, и когда многие русские паломники вынуждены были искать себе приют и гостеприимство в здании митрополии, обозрение караваном достопримечательностей города обычно начиналось с домашней церкви митрополии, построенной якобы на месте древне-иудейской синагоги, в которой учил Христос Спаситель по субботам, и стоящей на так называемой «малой горе свержения». Здесь обычно назначался сборный пункт всех паломников, которые, по звону колокола митрополии, приводились сюда для получения благословения митрополита, в виде иконки Благовещения, пузырька с елеем, чёток и т.п. Все паломники здесь отдавали митрополиту деньги, принесенные с родины на поминовение, и сами в свою очередь записывали имена своих родственников с внесением приличной посильной жертвы в пользу митрополии, а потом, взяв в митрополии крест и иконы, с своими уже священниками отправлялись крестным ходом на греческую «большую гору свержения», где построена церковь⁷⁴ русскою благотворительницею M.М. Киселевою, и дальше за город. Ныне, когда все паломники, даже в количестве до 2000 человек, находят себе достаточный приют в подворье Императорского Православного Палестинского Общества, уже миновала необходимость в помещении для них в митрополии, и сборным пунктом паломнического каравана для обозрения города Назарета перестала служить церковь митрополии, конечно, к большому огорчению митрополита и его свиты, лишившихся некоторой части своих доходов. Посещение митрополита и его домового храма ныне предоставляется произволению желающих паломников, и заведующий подворьем охотно дает туда в их распоряжение проводника и переводчика, но уже никому из паломников не ставит его в обязательство, вопреки горячей о том просьбе митрополита. Необходимые для хода крест, евангелие и иконы доставляются ныне из митрополии прямо на русское подворье, и крестный ход отсюда отправляется уже на так называемую греческую «большую гору свержения» за город, имея во главе русского священника или иеромонаха.

Руководство паломниками в это время принимает на себя кто, либо из служащих в русской школьной инспекции Императорского Православного Палестинского Общества. Паломники с церковными песнопениями идут за крестным ходом, в сопровождении кава- сов для порядка. С вершины горы открывается красивый вид на окрестности Назарета, полные библейских воспоминаний: отсюда хорошо от подошвы до вершины видны пресловутый, вечно зеленый Фавор, Кармил с местом жертвоприношения пророка Божия Илии Фесвитянина, гора Малый Ермон, города: Наин, Аэндор и Фуле и вся Ездрилонская долина. На вершине горы, но без захода в имеющуюся здесь церковь, построенную M.М. Киселевой, что в прежнее время было также обязательно в интересах митрополии, для собирания подаяний с паломников, совершается молебен в честь Богоматери, читается священником евангелие о проповеди Иисуса Христа в Назаретской синагоге, и затем кем-либо из наставников семинарии или из персонала инспекции ведется устная беседа о Назарете и о библейских местах, видимых с этой горы. Желающие паломники на короткое время заходятъ невозбранно и в храмъ, но уже без всякой здесь записи имен на поминовение.

Крестный ходъ сюда, однако же, совершается паломническим караваном лишь в хорошую погоду и когда в распоряжении его имеется достаточно свободного времени для обозрения всех достопримечательностей Назарета, но посещение с крестным ходом общепризнанной⁷⁵ «большой горы свержения» уже непременно входит в программу всякого паломнического каравана и считается почти обязательным. Гора эта находится к юго-востоку от Назарета и представляет высокий утес с крутым обрывом в пропасть, саженей 20 глубины. Здесь-то общераспространенное предание и указывает ту гору, с которой озлобленные назаретяне хотели свергнуть в пропасть Иисуса Христа, прошедшего спокойно посреди их и скрывшегося. У самого обрыва имеются и развалины пещеры, быть может некогда служившей церковью, в которой (т.е. пещере) и скрылся Иисус Христос. Путь на эту гору затруднителен и длится не менее трех часов времени, но зато преодолевшие эти трудности вознаграждаются восхитительным видом на окрестности города. Отсюда видны те же библейские места, что и с „малой горы свержения“, но в более ясных очертаниях.

На «большой горе свержения» служится вторично молебен и прочитывается евангелие о проповеди Иисуса Христа в Назаретской синагоге. После молебна тоже евангелие прочитывается по-русски кем-либо из сопровождающих караван, и объясняется местоположение Галилейской страны, предстоящий путь в Кану Галилейскую и Тивериаду, и вообще возобновляются в памяти знакомых с Библиею те воспоминания, которые связываются с местами, находящимися пред очарованным взором слушателей. Все паломники с замиранием сердда, боясь проронить какое-нибудь слово, слушают повествователя, для большого воздействия своей безыскусственной беседы взбирающегося обычно на какой-нибудь, поблизости находящийся здесь, высокий камень. Когда умолкает простое одушевленное слово, паломники со слезами на глазах благодарят повествователя за наставление и поучительную душеспасительную беседу и положительно закидывают его безчисленным количеством вопросов и не доумений гнездящихся в душе и сердце каждого из них, на всем длинном пути обратного возвращения в город... Под обаянием испытанного духовного утешения, счастливый и довольный всем пережитым и виденным в течение оконченного нелегкого дня, напившись чайку и закусив чем Бог послал, с молитвою на устах засыпает вторую ночь русский паломник под гостеприимным радушным кровом подворья Императорского Православного Палестинского Общества.

„Самою главною и существенною особенностыо праздника Благовещения в городе Благовестия – в Назарете, писал нам о праздновании его П.И. Ряжский, служит его полурусский характер, прибытие такой массы русских паломников, в которой прямо тонут обычные прихожане православной церкви Благовещения, и пред которой они совершенно стушевываются и отступают в церковные углы, или на торговые пункты около церкви для продажи различных предметов паломнического спроса. В этот день Россия – назаретский гость, а ради гостя многое в обычных церковных порядках изменяется приминительно к его нуждам и привычкам. Митрополит, церковные старосты, местные купцы, составляющие назаретский «аристократический» круг, даже солдаты и полиция – все становятся с нами русскими пред праздником более ласковы и предупредительны, чем обычно, а порядок и время церковных служб нередко сообразуется с временем прихода и желаниями паломнического каравана“. Но было бы с нашей стороны односторонностью, если бы мы, говоря о празднике Благовещения в Назарете, совершенно умолчали о том, в чем выражается участие на этом торжестве и местного туземного элемента. Назарет к великому дню праздника привлекает не только русских паломников, но и христиан-арабов окрестных деревень и даже арабов-мусульман, которые с глубоким почтением относятся к христианским святыням Назарета. Арабы-христиане к этому дню приурочивают крещение своих младенцев, чем и объясняется весьма распространенное среди туземцевъ имя Бешера или Бшара – Влаговещение, совершенно неизвестное в нашем церковном календаре. В этом обычае можно усматривать отголосок древнехристианской церковной практики, по которой крещение детей большею частию откладывалось на кануны и самые дни господских праздников, к числу коих несомненно, как это можно заключить из беседы на этот праздник св. Афанасия Александрийского, принадлежал и праздник Благовещения. Но нельзя отрицать в соблюдении этого обычая галилейскими христианами и другого мотива, на который им указали в описании торжеств по случаю праздника Рождества Христова в Вифлееме – это желание среди русских паломников найти тароватых кума и куму, могущих хорошо отблагодарить за совершение таинства местных клириков и что-нибудь принести «на зубок» и своим случайным крестникам.

Рядом с этим обычаем у галилейских христиан к этому же празднику приурочивается и другой – «первый постриг»⁷⁶ над первенцами. Совершается он в царских дверях митрополитом на торжественной праздничной литургии, после евангелия, и состоит из прочтения молитвы на пострижение волос отрочате, заимствуемой из чина крещения, и из самого акта крестообразного пострижения волос на голове дитяти, которые потом хранятся в ящичке при церкви. Постригаемых сажают после литургии на коня и торжественно, в сопровождении родственников и родителей, с пением церковных песнопений и праздничных народных песен, обвозят кругом ограды собора, после чего устрояются семейные праздничные торжества до самого вечера. И этот обычай, как и первый, ведет свое начало также из глубокой христианской древности и держался у всех народов⁷⁷.

Из сказанного нами ясно видно, что и среди туземных христиан, обитателей города и пришедших из окрестных сел, располагающихся нередко за городом в палатках, царят весь день оживленное пение с пальбою из ружей, пляски, восторженные ликования и семейные пиршества. Свои восторги эти дети пустыни, хотя и живущие ныне по городам и селам, выражают и в бурных приветствиях местного митрополита, когда появляются у него в митрополии для поздравления с праздником, и при виде наших паломников, совершающих свои крестные ходы в этот день по городу и его окрестностям, и даже на улицах города, при встречах друг с другом. Только поздний вечер и наступившая темная ночь кладут предел этим торжествам, после которых многие из приезжих покидают город и разъезжаются но домам, чтобы на утро приняться за обычную будничную работу.

В редких только случаях паломнический караван остается в Назарете и следующий день – 26 марта. Это бывает лишь тогда, когда караван накануне праздника Благовещения приходит в Назарет очень ноздно, и паломники за одинъ день не успевают обозреть достопримечательностей города и достаточно от дохнуть после утомительного пути. Если же караван прибывает, как это обычно, около полудня 24 марта, то на утро 26 марта он уже выступает из Назарета в Тивериаду через деревню Кефр-Кенну, евангельскую Кану Галилейскую, где Христос на браке совершил первое чудо, претворив воду в вино (Иоанн. 2:1–2).

Гора Блаженств

В Кефр-Кенне или в Кане на средства Императорского Православного Палестинского Общества устроены церковь и две школы. Храм этот пользовался нередко и милостынею от щедрот в Бозе почившего Великого Князя Сергия Александровича, первого председателя Палестинского Общества. Здесь в этом храме показывают каменные сосуды на подобие тех, в которых Спаситель претворил воду в вино. В недавнее еще сравнительно время эти самые сосуды выдавались нашим простодушным паломникам за подлинные сосуды, которые якобы употреблены были Спасителем на браке в Кане Галилейской для чуда, имевшего место в этой деревне. Местные священннки не только поддерживали эту легенду, но, заслышав о проходе каравана через их деревню, нанолняли к его приходу эти каменные водоносы вином и попли им всех паломников, собирая при этом обильные пожертвования на церковное блюдо... Только по усиленным настояниям Императорского Православного Палестинского Общества, удалось прекратить этот соблазнительный обычай Кефр-Кенского духовенства и ограничить пребывание здесь наших палочников лишь посещением храма и созерцанием водоносов.

Два с половиной часа пути дальше, и паломники приближаются к горе, на которой, по преданию, произнесена была Спасителем проповедь о блаженствах (Матф. 5:1–12), а поэтому и гора эта именуется горою Блаженств. На вершине ее имеется тринадцать черных камней, с которыми благочестивая фантазия паломников связывает места сидения Спасителя и его апостолов во время произнесения этой умилительно-утешительной беседы. Здесь иногда служится молебен с прочтением зачала из евангелия, относящегося к данному месту. Под этой горою в недалеком расстоянии имеется небольшая поляна, усеянная большими камнями. К этой поляне приурочивается место насыщения Спасителем 5.000 человек, кроме женщин и детей, пятью хлебами и двумя рыбами (Иоанн. 6:9–12). В память этого евангельского события караван здесь делает остановку, и священник, находящийся при нем, совершает, по чину великой вечерни, умилительный обряд благословения хлебов, с прибавлением нередко и рыб, которые потом, по окроплении св. водою, и разделяются среди паломников. На этой поляне караван подкрепляет себя пищею, пьет чай и отдыхает достаточное время. О продолжительной остановке на этом месте паломнического каравана из года в год хорошо осведомлены окрестные жители, а посему к приходу каравана выходят сюда одни из них для приготовления горячей пищи и кипятку для наших паломников, а другие, чтобы у фельдшера каравана получить для себя и особенно для своих детей полезный медицинский совет или даже необходимое лекарство из его дорожной аптечки. Отсюда паломнический бивуак в этом месте и полон бьющей ключем жизни, и здесь можно наблюдать самые любопытные жанровые картинки благодатного юга: в ту пору как фельдшер русской больницы или перевязывает раны на стертых ногах наших паломников, дает им лекарства от разных желудочных болей, или промывает глаза полуслепым туземцам и делает примочки, или осматривает маленьких и даже грудных младенцев-арабчат, а сестра милосердия или больничная сиделка растирает (делает массаж) жалующихся на боль поясницы, рук, ног и т.п., в это время приютившийся в сторонке назаретский сапожник-араб громко предлагает паломникам свои поистине благодетельные услуги. К нему положительно нет приступа: охотников исправить поизносившуюся за длинный тяжелый путь обувь является из среды паломников множество. Проворный араб-сапожник спешит не упустить заманчивый хороший „бакшишь“, и чрез его руки быстро проходятъ паломнические сапоги, башмаки, лапти и поршни, которые он для прочности обыкновенно подшивает кожею...

Место насыщения 5000 человек

Так как путь от Назарета до Генисаретского озера идет по холмам, сплошь почти покрытым густыми лесами маслин, кипариса и дуба, оживленными чудным пением всевозможных пернатых, среди полей и долин, убранных изумрудною зеленью со множеством ярких цветов, то он совершается большею частью паломниками, как приятная прогулка. Паломники без особенного утомления к вечеру того же дня достигают полуразрушенного приморского городка Тивериады, населенного мусульманами, евреями в громадном количестве (до 2.000 жителей) и христианами в небольшом числе, около 200 жителей. Здесь они останавливаются на ночлег в греческом подворье, весьма тесном и лишенном самых необходимых жизненных удобств. В виду этого многие из паломников, когда состояние погоды не препятотвует тому, предпочитают проводить ночь под открытым небом. Жители Тивериады – мирные рыбаки, и поэтому к приходу каравава устрояют торг рыбою, которую охотно покупают наши паломники. Из рыбы они варят вечером уху⁷⁸, приводя себе на память, что из этого дивного озера питались рыбою сам Спаситель и Его св. апостолы. Любуясь вечерним видом на тихое озеро, мирно беседуя друг с другом и делясь впечатлениями пережитого прекрасного дня, долго караван не может успокоиться...

Тивериадское озеро

Утром паломники присутствуют за богослужением в убогой по обстановке, полутемной, во имя св. апостола Петра, греческой церкви, построенной, по преданию, на месте лова рыб св. Апостолом, при чем сами поют и всю литургию по-славянски. Затем, напившись чаю, они бродят по берегу Генисаретскаго озера, наполняя свои сумки его камешками и ракушками, на лодках отплывают от берега, чтобы всмотреться лучше в глубины прозрачного моря и запечатлеть в своей памяти его таинственное, ясно видимое, дно и плавающих в его водах всевозможных рыб⁷⁹ купаются в нем, покупают рыбу для варева или

для сушки, на показ своим односельчанам⁸⁰ на родине, и ходят к теплым ключам, отстоящим от города верстах в двух, где устроены турецкие бани. Здесь многие паломники, не мывшиеся в бане давно и запыленные в дороге, купаются. Вернувшись на подворье, пьют чай, отдыхают и спешат поскорее покинуть негостеприимную Тивериаду. Мало является охотников заглянуть в ближайшую деревню Мжедель, древнюю Магдалу, родину, по преданию, св. мироносицы Марии Магдалины.

Около полудня караван выступает из Тивериады, чтобы на ночь попасть на гору Фавор в существующий здесь греческий Преображенский монастырь.

„Гора Фавор, пишет проф. Н.Ю. Зограф, если смотреть на нее со стороны Назарета, имеет вид конуса с притупленной вершиной, если же на нее смотреть с равнины Ездрилонской, или с тех холмов, которые отделяют Фавор от этой равнины, то святая гора кажется совершенно правильным полушарообразным куполом. Вышина горы Фавор ка-

жется вследствие ее правильных красивых очертаний больше, нежели она в действительности. Точныя измерения показали, что вершина Фавора возвышается на 562 метра или на 262 сажени над Средиземным морем. Сама вершина горы Фавора довольно плоская и представляет такие отлогие скаты, что на них в настоящее время распаханы поля и разведены сады жителями деревни Дебурия.

Гора Фавор

«Склоны горы Фавора покрыты сплошной зеленыо. На них растут вечно зеленые дубы, те дубы, листья которых, грубые и кожистые, не отпадают на зиму, держатся на дереве круглый год, а молодые побеги часто бывают покрыты наростами, собираемыми с дубов населением и продаваемыми приезжим купцам под именем чернильных орешков. Кроме дубов, леса, покрывающие гору Фавор, заключают в себе весьма много жестеров, с их жесткими, пестрыми листьями, покрытыми острыми, как иглы колючками, и фисташковых деревьев... Деревья, покрывающие склоны и вершину Фавора, не растут такими сплошными, непроходимыми и непролазными чащами, как в наших северных лесах, еще нетронутых рукой человека. На святой горе деревья отстоят друг от друга на столь значительное расстояние, что они не теснят друг-друга и могут с полной свободой раскинуть свои кудрявые вершины. На промежутках между деревьями растут кустарники, и среди них непривычный к роскоши растительности Фавора северянин встретит и красавца олеандра, с его белыми или розовыми цветами, и скромную мирту, и какой-нибудь южный можжевельник, своею темною зеленью и своим видом напоминающий стройный кипарис прибрежных рощь Средиземного моря.

«Между деревьями и кустарниками зеленеет трава, и весной эта трава пестреет всеми цветами радуги и благоухает всеми восточными благовониями. В это время трава склонов Фавора превращается в сплошной ковер. Роскошные анемоны, тюльпаны и скиллы привлекают своими яркими цветами тысячи пестрых бабочек, неугомонных шмелей, трудолюбивых пчел. За ними следуют и многочисленные птицы, которых на склонах святой горы одинаково щадят и христиане, и владыки страны – мусульмане. Благодаря этому, птиц на Фаворе больше, чем где-либо в других местах Сирии и Палестины. Здесь гнездится в кустах восточный соловей-буль-буль; здесь же таятся в ветвях деревьев многочисленные горлицы и дикие голуби, а в травах и кустарниках – превосходные сирийские куропатки; здесь же перелетают с места на место стаи крошечных голубых дроздов, столь легких, что под их тяжестыо даже не сгибаются растущие по лугам и лесам многочисленные злаки.

«По лужайкам среди леса изредка пробегают зайцы. К вечеру между деревьями порхают многочисленные нетопыри и другие летучие мыши, которые на день укрываются в пещерах соседних утесов. На лугах и полях, расстилающихся у подошвы Фавора, можно увидеть целые десятки крошечных тушканчиков, обитателей степей, перепрыгивающих значительные пространства на своих длинных, тонких, как спичка, ножках.

«Жизни на Фаворе много: здесь все цветет, здесь все поет, находит себе приют и пищу. Но все это население Фавора резко отлично от населения окрестностей. Подобно тому, как цветущие склоны Фавора не имеют ни малейшего сходства с унылыми, голыми утесами окрестных гор, или с выжженной летним солнцем желтой, безлюдной равниной, так и животное население Фавора не имеет ничего общего ни с парящими над вершинами гор Палестины орлами, ни с сидящими на придорожных утесах отврати- тельными грифами, поджидающими смерти измученного долгим путем вьючного животного, ни с ночными хищными шакалами и гиенами, жаждущими падали и не гнушающимися разрывать могилы для удовлетворения своей алчности. На Фаворе разлиты мир и спокойствие, и этим святая гора резко отличается от окрестных гор, утесов и возвышенностей»⁸¹.

Так как монастырек Преображенский хотя и весьма благоустроенный и благолепный, но небольшой по размерам, а караваны бывают иногда многочисленны, то помещения для паломников здесь отводятся и в церкви, и в надворных постройках монастыря⁸². В случае же сильных пронзительных ветров, весьма чувствительных на вершине, и ненастной погоды, убежищем для них иногда служит и соседний католический монастырь. Прием нашим поломникам со стороны о. игумена и братии устраивается здесь самый радушный, и паломники, как желанные гости, приветствуются колокольным звоном. Всенощное бдение и литургия на следующий день совершаются русскими священниками, по чину праздника Преображения, поют же все богослужение по-славянски русские паломники. После литургии братия угощает паломников чаем с хлебом и рисовым супом.

Преображенский храм настоящего времени стоит, по греческому преданию, на развалинах древнего храма, воздвигнутого здесь св. царицею Еленою, матерью св, царя Константина. Престол храма находится якобы на месте, где совершилось самое Преображение Господне. Действительно, развалины древней церкви здесь – на лицо, и даже имеются остатки живописи, а также несколько древних цистерн и пещер. Три ниши этого храма заняты тремя престолами: в честь Спасителя, св. Моисея, пророка Божия, и пророка Илии.

С вершины горы Фавора открывается зрителю чудный, восхитительный вид. Пред взором его, на самом горизонте к северу, из загорного кряжа Сафед, с градом того же имени, по Евангелию, «стоящим верху горы» (Матф. 5:14), видны большой Ермон и цепи Ливанских гор, покрытые белоснежною пеленою, к югу синеют горы каменистой Аравии и великой пустыни, к востоку обрисовывается очаровательная прииорданская долина, и видна зеркальная поверхность тихого спокойного Генисаретского озера, на котором и близь которого прошла почти вся земная жизнь нашего Спасителя, на западе вершины гор Самарийских и Кармильских, и почти у самого подножия горы разстилается цветущая Ездрилонская долина. При ясном воздухе и теллой сухой погоде, горизонт необъятен. Ничего поэтому нет удивительного в том восторге, который впечатлительный апостол Петр выразил к преобразившемуся здесь Господу в таких словах: Равви, додро есть нам зде быти, и сотворим кровы три: Тебе един и Моисееви един и Илии единъ (Марк. 9:5; Лук. 9:33).

Наиболее подвижные и неутомимые паломники по узкой извилистой тропинке спускаются к пещере, находящейся невдалеке от монастыря и служившей, по преданию, жилищем Мельхиседека, таинственного библейского царя Салима и священника Бога Вышняго, вышедшего на встречу с хлебом и вином к праотцу Аврааму (Быт. 14:18; Евр. 7:1–2, 10).

С горы Фавор к полудню караван возвращается в Назарет. Вечер и утро следующего дня паломники присутствуют за богослужением в Благовещенском греческом храме, на колодце Богоматери пьютъ воду и набирают ее в свои дорожные бутыли, посещают те достопримечательные места города, которые им не удалось видеть в первые дни своего пребывания в Назарете, покупают на память изделия и безделушки туземцев и, после обеда и отдыха, около полудня, с пением церковных песнопений, покидают русское подворье Палестинского Общества и выходят из города, направляясь в обратный путь в Иерусалим с таким рассчетом, чтобы иметь первый ночлег в Буркине.

Так как обратный путь назаретского паломнического каравана совершается по тому же пути, по которому он шел в Назарет, и с остановками в тех же самых пунктах, о которых мы говорили выше, то поэтому и в описании этого возвратного движения паломников не представляется никакой надобности. Здесь заслуживают быть отмеченными лишь последний день каравана в пути и благополучное его возвращение в Иерусалим.

Последнюю ночь пред возвращением паломники проводят в деревне Рамалле⁸³. Поднимается караван довольно рано, чтобы еще до полудня попасть в Св. Град. Настроение у всех паломников приподнятое и восторженное: все они суетятся и спешат выступлением с последнего ночлега, но, как на беду, кавасы-проводники сегодня повидимому менее энергичны и не терпимо медлительны. В действительности же у проводников затаенное желание дать возможность всему каравану одновременно двинуться в путь и в Иерусалим на русские постройки явиться картиною внушительною и производящею впечатление как на самих паломников, так и на обывателей Св. Града. Сборы, наконец, закончены, ворота греческого подворья открыты, и караван, крестясь на храм, выступает в дальнейший путь. Несколько времени все идут молча, сосредоточенно, вперяя свои утомленные взоры в манящую их даль, с одним затаенным желанием поскорее узреть хотя-бы слабые очертания желаяного Иерусалима. Но вот открылся пред взорами паломников Елеон с величественною на нем колокольнею русского храма Спасителя, построенного трудами приснопамятного арх. Антонина, а вслед затем предстал пред ними сразу во всей красе и Иерусалим с своими церквами, башнями, минаретами и другими зданиями. Счастливые паломники в восторге и от избытка благодарных чувств, забыв все невзгоды и тягости длинного пути, падают на колена. По загорелому их лицу текут горячие слезы радости, а запекшиеся уста шепчут хвалы благодарений Спасителю и Пресвятой Богоматери за испытанные духовные утешения и благополучное возвращение. Молодые и искусившиеся уже в пении паломники и паломницы, украсив свои головы венками из полевых цветов, собранных на пути, немедленно составляют хор и из глубины их восторженного сердца несется к лазоревым небесам хвалебная песнь в честь Богоматери: «Не имамы иныя помощи, не имамы иныя надежды, разве Тебе, Владычице, Ты нам помози, на Тебе надеемся и Тобою хвалимся, Твои бо есмы раби, да не постыдимся». Песнь эта сменяется другими песнопениями и молитвами, которые не умолкают до прихода паломников на русские постройки Императорского Православного Палестинского Общества. Здесь их радушно встречают управляющий русскими подворьями, служащие и остававшиеся на русских подворьях паломники, радостно приветствуя: «С благополучным прибытием!». Сложив с себя заплечные сумы и умывшись, паломники назаретского каравана спешат в храм миссии, чтобы выслушать там благодарственный за благополучно оконченное путешествие молебен, после которого приглашаются в столовую Сергиевского подворья к так называемой «встречной» трапезе, состоящей из постного супа или борща и каши, заранее уже приготовленных управляющим подворьями безплатно от имени Ймператорского Православного Палестинского Общества. Сердечным словом благодарности по адресу заботливого Общества, служащих его на русских постройках в Иерусалиме и Назарете и проводников-спутников все участники назаретского каравана заканчивают свое путешествие, мирно расходясь по гостеприимным подворьям на желанный и заслуженный ими вполне отдых.