Прав ли Бебель в своих суждениях о христианстве?

Просматривая историю существующих и прежде существовавших религий и сравнивая их с христианством, нельзя не сделать того в высшей степени отрадного для каждого христианина замечания, что ни одна религия, ни одно учение, ни одна система, какие только когда-либо существовали в мире, не смотрели так высоко, так идеально на женщину, как христианство. И ни одно мировоззрение, ни религиозное, ни философское, не принесло женщине столько пользы, столько блага, ни одно из них не имело для неё, для женщины, такой великой цены, такого огромного значения, как христианская религия.

Христианство возвысило, облагородило женщину и подняло её значение в глазах всего культурного мира. Христианство порвало рабские цепи, лежавшие на женщине в течение долгих веков и тысячелетий, поставило её наравне с мужчиною и утвердило принцип равноправности. Её, забитую, загнанную, лишённую всяких прав и привилегий, христианство взяло под своё покровительство, окружило заботливым вниманием, согрело, обрадовало и не только открыло ей земные храмы и обещало в награду за её благочестие и праведность нескончаемое блаженство, но оно не выпускает её из внимания даже и в самом её бесславии, с готовностью простирая всегда к ней свои благодатные попечения, обещая ей материнскую любовь и отеческое попечение.

В этом все уверены, все убеждены, все, кто только постиг дух христианского учения, кто усвоил его направление, кто понял его задачи, кто выяснил для себя его тенденцию и цель.

Но люди, враждебно настроенные к христианству, люди, отрицательно относящиеся к нему, считающие его тормозом прогресса и культуры, орудием закрепощения и неволи, синонимом косности и застоя, такие люди не только не признают за христианством этой великой, неоценимой заслуги, но они ещё клевещут на христианство, обвиняя его в презрительном взгляде на женщину, в отрицании её гражданских прав, в унижении её человеческого достоинства и в ненависти к ней.

Посмотрим, насколько справедливы упрёки, насколько вески аргументы и насколько основательны обвинения, возводимые на христианскую религию в отношении к женщинам.

Во главе современных борцов за так называемую „эмансипацию” женщин, бесспорно, самое видное и главное место занимает вождь и апостол германских социал-демократов – Август Бебель ²⁸⁵. Вот его-то воззрения, по затронутому нами вопросу, согласно основному методологическому правилу – рассматривать важнейшие явления в их крупных типовых обнаружениях – мы и подвергнем критическому анализу.

В своей книге „Женщина и социализм”, в переводе появившейся и на русском книжном рынке, Бебель, прежде всего, упрекает христианство в том, что оно чрезвычайно низко и обидно смотрит на женщину и относится к ней чрезвычайно грубо.

„Христианство, – пишет Бебель, – проповедует презрение к женщине, так как оно видит в ней виновницу всякого зла” ²⁸⁶. „Оно содержит то же презрение к женщине, как и все религии Востока” ²⁸⁷.

„Христианство проповедует ненависть к плоти. Но эта ненависть есть не что иное, как ненависть к женщине, которая представляется соблазнительницей мужчины” ²⁸⁸.

„Женщина, согласно христианскому учению, нечистая, соблазнительница, внёсшая в мир грех и погубившая мужчин” ²⁸⁹. „Посему в заповедях она упоминается наряду с прислугой и домашними животными; мужчине предлагается не пожелать ни жены ближнего, ни слуги его, ни скота его, ни осла его, ни всего, что принадлежит ближнему. Женщина, таким образом, объект, кусок собственности” ²⁹⁰.

Вот первый пункт обвинений Бебеля.

Но так ли всё это? верно ли и справедливо ли говорит Бебель, что христианство низко смотрит на женщину и пренебрежительно относится к ней?

– Нет. Христианство никогда так низко не смотрело на женщину и никогда не третировало её презрительно. Спаситель, апостолы, ученики Господа и все св. Отцы и Учители Церкви никогда не учили мир тому, что женщина нечиста, что её следует унижать, ставить в один разряд с рабами, со скотом и т. п.

Напротив, христианство всегда благосклонно смотрело на женщину и лучшие его представители и даже Сам Основатель его всегда оказывали женщине знаки внимания, доброжелательства.

Вспомним, например, как относился наш Спаситель к самарянке, к женщине совершенно чуждой, не принадлежавшей к Его племени. Сколько участия, сколько теплоты высказал Он в беседе с нею. Но эта полная участия беседа Христа с самарянкою не единственное свидетельство любвеобильных и высоких отношений Его к женщине, не первое и не последнее свидетельство того человеколюбивого и заботливого внимания, с какими Он обращался к ней. Из священной Истории Нового Завета нам вполне известно, что многие благочестивые жёны, прозванные потомством „мироносицами”, были чуть ли не постоянными спутницами Спасителя и по ревности, по усердию были такими же учениками, как и св. апостолы. Имена некоторых учениц, прославившихся особенною, чрезвычайною любовью к евангельскому учению и особенною любовью и вниманием со стороны Спасителя, занесены на страницы священной летописи и увековечены в памяти всего христианского мира. Таковы, например, Марфа и Мария, сёстры Лазаря, Мария Магдалина и Мария Клеопова и мн. др. Благочестивые жёны не оставляли Спасителя даже и на пути Его к Голгофе. Евангельское повествование сохранило для нас те дышащие любовью слова Его, которыми Он под тяжестью креста утешал своих верных последовательниц, провожавших Его на вольные страдания.

Подобно Спасителю и св. апостолы никогда не пренебрегали услугами и вниманием благочестивых жён. С равною любовью и готовностью проповедовали они им, как и мужьям, не делая никакого между ними различия, предлагали спасительные истины веры, и делали их сонаследницами обетованного блаженства точно так же, как и мужей ²⁹¹.

Святая Церковь, верная заветам своего Божественного Основателя и славных проповедников Его Божественного учения, осталась верной этому примеру на протяжении всего своего исторического существования. И в учении и на практике она твёрдо и неуклонно держалась спасительного учения Христова, открывшего жене свободный путь в Царствие небесное наравне с мужем, и избавляющего её от того рабского гнёта, которым отягощал её прежде муж.

Помимо этих исторических справок можно привести ещё прямые свидетельства из Св. Писания в пользу – только не унижения или ненависти, не презрения к женщине, а любви, чести и уважения к ней.

„Мужи, – любите своя жены, – говорит ап. Павел в послании к Ефесянам, якоже и Христос возлюби Церковь... Тако должны суть мужи любити своя жены, яко своя телеса” ²⁹².

И в послании к Колоссянам: „Мужи, любите жены ваши, и не будьте к ним суровы” ²⁹³.

„Мужи такожде, – пишет ап. Пётр, – вкупе живущие со своими жёнами по разуму, яко немощнейшу сосуду женскому воздающе честь, яко и снаследницы благодатные жизни, во еже не прекращатися молитвам вашим” ²⁹⁴.

И св. отцы тоже учили сему самому. „Хочешь ли, – говорит один из древних церковных учителей, – чтобы жена повиновалась тебе? – Заботься о ней, как Христос о Церкви. Хотя бы нужно было пожертвовать за неё жизнью, хотя бы нужно было тысячекратно быть рассечённым, ими потерпеть что бы то ни было, не отказывайся” ²⁹⁵.

Если бы христианство действительно проповедовало враждебные чувства по отношению к женщине, то ни апостолы, ни отцы Церкви никогда бы и ничего подобного не говорили, потому что тогда они стали бы в явное противоречие с тем учением, которое они проповедовали. Нельзя же, в самом деле, предписывать любить того, кого следует ненавидеть и презирать.

Затем, что христианство такими же глазами смотрит на женщину как на мужчину и так же относится к ней, можно видеть из того, что в христианском культе почитание святых подвижниц и мучениц стоит на такой же высоте, как и почитание св. мужей. Уже одно это должно обличить Бебеля и говорит за то, что христианство не враждебно настроено по отношению к женщине.

Что именно это так – в доказательство этого можно привести ещё одно соображение, не лишённое своей силы и убедительности. Именно – в истории распространения христианства женщина играет особенно видную роль. Её старание обращать в христианскую веру необыкновенное. Её усилия и энергия, потраченные на это дело, изумительны. Её успехи и плоды работы в этом направлении колоссальны. Достаточно вспомнить равноапостольных кн. Ольгу и кн. Елену, просветительницу Грузии Нину, Берту, королеву Гента и Гезелу, королеву Венгрии, введших христианство в своих странах, Клотильду, побудившую своего супруга Хлодвига, короля франков, к принятию христианства, и многих, многих других, чтобы убедиться в вышесказанном. Что же, спрашивается, влекло женщину к христианству? Что вливало в неё силу и бодрость к апостольской деятельности? Неужели же желание приобрести возможно более таких лиц, которые ненавидели бы, презирали её, считали нечистой, объектом, предметом собственности? Неужели желание принять ту веру, которая пренебрежительно относилась к ней и третировала её на каждом шагу? Конечно, нет. Можно с уверенностью сказать, что женщина потому так горячо всегда стояла за христианство, потому так неустанно проповедовала его и так увлекалась им, что оно высоко, идеально смотрело на неё, признавало её человеческие права и человеческое достоинство и несло ей освобождение от рабских пут. В противном случае женщина никогда бы не вступила в лоно христианской веры и тем более, никогда бы не сделалась такой ревностной и энергичной проповедницей, какой мы обыкновенно видим её на всём протяжении христианской истории.

Итак, христианство проповедует разумную любовь к женщине, смотрит на неё идеально, ценит её чрезвычайно высоко, и далеко, слишком далеко от того, что хочет навязать ему Бебель.

Пойдём дальше.

Бебель упрекает христианство ещё в том, что оно заковало женщину в рабские цепи мужчины, обострило неравноправие того и другого пола, мужчин поставило властвовать, а женщину обязало рабски во всём им повиноваться.

„Христианство приказывает женщине быть послушной слугой мужа и клясться перед алтарём в повиновении мужу” ²⁹⁶.

„Пётр с особенным ударением восклицает: «Жёны, повинуйтесь вашим мужьям». Павел пишет к Ефесянам: «Муж есть глава жены, как и Христос глава церкви», и к Коринфянам: «муж есть образ и слава Божия, а жена есть слава мужа». Из этого следует, что всякий глупый муж имеет право считать себя лучше, чем самая превосходная женщина” ²⁹⁷.

„Фома Аквинский 1227–1274 г. говорит: «Женщина – быстро вырастающий плевел; она – печальный человек, тело которого только потому быстрее достигает полного развития, что оно меньшей ценности и что природа меньше с ним занимается. Женщины родятся, чтобы вечно их держали под игом своего господина и учителя, так как их природа во всех отношениях дала мужчине преимущество и предназначила его для господства»” ²⁹⁸.

„Это подчинённое положение женщины в так называемом христианском мире постепенно улучшилось не благодаря христианству, а благодаря западной культуре, приобретённой в борьбе против христианского мировоззрения” ²⁹⁹.

Это второе обвинение Бебеля ещё более лживо и тенденциозно, чем первое. Оно полно самых грубых ошибок и свидетельствует об абсолютном непонимании Бебелем не только духа, но и буквы христианской религии.

В самом деле, разве „повиновение” и „боязнь”, о которых говорит ап. Павел, можно понимать в том смысле, в каком толкует их Бебель, т. е. в смысле требования рабской покорности из страха пред внешней силой. Такое понимание, не имеющее для себя никаких оснований в тексте, стояло бы в явном противоречии с наставлением того же апостола мужьям – любить своих жён и не быть суровыми в отношении к ним ³⁰⁰. Лучше всего и правильнее понимать слова „повиновение” и „боязнь” в смысле проявлений любви. Слово φοβεῖσθαι (т. е. опасаться), употреблённое в подлиннике, комментаторами понимается в смысле „оказывания почтения, уважения, послушания” (ср. Мк. 6:20; Рим. 13:7). Заслуживает внимания „удачная глосса”, чтение этого места в одной из славянских рукописей Румянцевского музея (№ 1698): „жена да любит своего мужа” ³⁰¹. Следовательно, христианский брак, нормальный строй христианской семьи постольку, поскольку изображён он в послании ап. Павла к Ефессеям (Еф. 5:22–33), – допускает лишь свободное и добровольное подчинение жены мужу, являющееся выражением преданной и самоотверженной любви. Нравственные основы этого подчинения выясняются для нас ещё и из других мест, говорящих о семейном главенстве мужа (1Кор. 11:3, 8–9; Кол. 3:18; 1Тим. 2:12–14). Что же касается ссылки Бебеля на мнение одного из авторитетнейших западных богословов – Фомы Аквината, ссылавшегося на 22 стих, в подтверждение мысли о подчинении жён мужьям, как господам, то её следует признать в высшей степени неудачной. Потому что она оказывается одним из неудачных и несовершенных толкований означенного мыслителя. Подобное толкование можно было бы признать возможным и правильным только в том случае, если бы в греческом тексте стояло бы не τῷ κυρίῳ, а τοῖς κυρίοις ³⁰². Подобное толкование схоластического богослова никогда не было принимаемо в Православной Церкви.

В опровержение второго обвинения Бебеля можно сказать ещё больше. Именно, – христианство не только никогда не проповедовало своим последователям о рабстве женщины, но оно впервые из всех моральных, религиозных и философских учений провозгласило миру принцип равноправия мужчины и женщины. Эта идея есть принадлежность исключительно христианской религии. В самом деле, откуда эти идеи о достоинстве женщины, как не из христианства? Ведь вне христианства мы нигде ничего подобного не видим. Не находим этого даже у людей, стоящих на более высоких ступенях культуры и в высоко развитых религиях.

Постараемся доказать своё положение. Апостол Павел сказал в одном из своих посланий: „во Христе нет ни мужеского пола, ни женского”. Какой же смысл заключён в этой идее? Какая тенденция звучит в этом апостольском принципе? Что эти слова означают?

– Они означают устранение в христианском обществе того великого различия, на котором покоилась социальная жизнь древнего мира. Одним словом, здесь заключена идея равноправности обоих полов, идея, понимаемая не в том смысле, что женщина должна жить и действовать так же, как и мужчина, потому что тогда это противоречило бы всей истории нашей культуры, а в том, что оба пола должны одинаково участвовать во всех делах, от которых зависит благоденствие общества. Само собою понятно, что так смотреть на это можно только с религиозной точки зрения. Пред Богом люди не имеют никаких особых преимуществ. Пред ним все равны – и мужчины и женщины. Если Сын Божий принял образ мужчины, то Божия Матерь была женщина. В совершенном царстве Божием не будут ни жениться, ни замуж выходить.

Таким образом, по смыслу христианского учения женщина не раба, не теневая фигура, какою являлась и теперь, пожалуй, по-прежнему, является на востоке. Нет. Она стоит в первом ряду, как помощница и сотрудница мужа во всех делах. Этот принцип равноправия мужчины и женщины проведён был уже и в первые века христианства. В христианской общине женщине, как нам известно из церковной истории, поручали даже некоторые церковные должности. Вдовы и диакониссы составляли должностные классы, как постоянный институт. В области же современной монастырской жизни равное достоинство мужчины и женщины установлено даже законодательным путём.

Если же принцип равноправия мужчины и женщины не окончательно проведён в современном обществе, то в этом виновато не христианство, а то общество, которое далеко стояло, и продолжает далеко стоять от христианских начал жизни.

Таким образом, и во втором случае обвинение Бебеля носит на себе характер не столько критики, основательного разбора, справедливого упрёка, сколько лжи, клеветы.

Нам остаётся рассмотреть ещё одно обвинение, какое Бебель возводит на христианство.

Бебель обвиняет христианство ещё в следующем: „Так как женщина, согласно христианскому учению, нечистая, соблазнительница, внёсшая в мир грех и погубившая мужчин, то, поэтому, апостолы и отцы Церкви смотрели (будто бы) на брак, на совместную с женщиною жизнь, только как на необходимое зло, как ныне смотрят на проституцию. Тертуллиан восклицал: „женщина, ты должна постоянно ходить в печали и лохмотьях, с глазами, полными слёз раскаяния, чтобы заставить забыть, что ты погубила род человеческий. Женщина, ты – врата адовы!”. И далее: „до́лжно выбрать безбрачие, хотя бы человеческий род погиб”. Иероним говорит: „Брак – всегда грех; всё, что можно сделать, это простить его и освятить, поэтому его и сделали церковным таинством”. Ориген заявляет: „Брак – нечто нечистое и нечестивое, средство сладострастия”, и чтобы противостоять искушению, он кастрировал себя. Августин учит: „безбрачные будут блестеть на небе, как светлые звёзды, а их родители (произведшие их) уподобятся тёмным звёздам”. Евсевий и Иероним оба согласны, что изречение Библии: „плодитесь и множитесь” „не соответствует более времени и не касается христиан” ³⁰³.

„Вот почему, будто бы, и Иисус, принадлежавший к секте, налагавшей строгий аскетизм и самокастрацию, на вопрос учеников, хорошо ли жениться, сказал им: „не все вмещают слово сие, но кому дано: ибо есть скопцы, которые из чрева материнского родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит”.

Кастрация, таким образом, – угодный Богу поступок, и отказ от любви и брака – хорошее дело. Ап. Павел, которого ещё более чем Христа, можно назвать основателем христианства, Павел, который именно наложил на это учение печать интернационального характера, и который освободил его от ограниченного еврейского сектантства, пишет к Коринфянам: „А о чём вы писали ко мне, то хорошо человеку не касаться женщины. Но во избежание блуда, каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа... Брак – низкое состояние, жениться хорошо, не жениться – лучше. Поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделения плоти, ибо плоть желает противного духу, дух противного плоти. Но те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями” ³⁰⁴.

„В том же духе проповедовали будто бы апостолы и отцы Церкви, в том же духе влияла Церковь в течение всех средних веков, создавая монастыри, вводя безбрачие священников; и поныне она действует в том же духе” ³⁰⁵.

Что же сказать об этом третьем и последнем обвинении, какое возводит Бебель на христианство?

То же, что и относительно первых двух. Т. е. то, что оно неразумно, голословно, полно лжи и самой наглой клеветы. Бебель совершенно не понимает христианского учения.

Христианство никогда не смотрело на брак, на супружеские сношения как на зло. Напротив, христианство со своими одухотворёнными нравственными принципами дало новую, твёрдую основу брачному институту, влило живую, бодрящую струю в деморализованную жизнь человечества.

В этом легко убедиться, если припомнить, в каком состоянии находились брачные отношения у языческих народов, особенно пред пришествием в мир Спасителя. Тогда языческий мир представлял картину крайней распущенности нравов. Нравственные устои брака были расшатаны. Брак был низведён на степень служения низким, чувственным вожделениям. „Апофеоз плоти и чувственных наслаждений составляли характерную особенность языческого религиозного культа. Брачное право было слишком принижено, проникнуто грубо-чувственными, земными, эгоистическими интересами и побуждениями.

Христианство всё это осудило. В то же время оно привило к сему ещё особое, нравственно-религиозное содержание, укрепило специально-христианские устои, которые и сделали христианский брак учреждением непоколебимым, святым. Оно привнесло в него, в брачный институт, сверхъестественный элемент, оказавший глубокое влияние на правовую регламентацию брака.

„Апостолы смотрели на брак и на брачные отношения супругов, как на проституцию, как на необходимое зло”, – говорит Бебель.

Но это неправда. Это полнейшее непонимание христианского учения. В книге „Постановлений апостольских” читаем: „брак почтен и честен, и рождение детей чисто; ибо в добром нет ничего худого” (кн. VI § 28 русский перевод, стр. 206–207). И в другом месте этой же книги: „Законное совокупление мужа с женою бывает по мысли Божией, потому что Творец в начале сотворил мужчину и женщину, благословил их и сказал: „плодитесь, размножайтесь и наполняйте землю”. Итак, если различие полов состоялось по воле Божией для рождения потомков, то следует, что и совокупление мужа с женою согласно с Его мыслью; Законного соединения не охуждаем” (кн. VI. § 27 русский перевод, стр. 205).

В 5 правиле св. Апостолов читаем: „Епископ, или пресвитер, или диакон да не изгонит жены своей под видом благоговения. Аще же изгонит, да будет отлучён от общения церковного”.

Итак, апостолы весьма одобрительно смотрели на брачный институт и вовсе не охуждали брачных сожительств.

Бебель ссылается в подтверждение своего положения на ап. Павла. Но апостол Павел вовсе не говорил таких слов, какие цитирует Бебель: „Брак – низкое состояние”. Такой фразы совсем нельзя встретить на протяжении всех его 14 посланий. Потому что апостол, подобно другим, чужд был гностически-манихейской вражды к плоти и не полагал запрета на удовлетворение естественных потребностей телесной природы человека, научая всё творить во славу Божию ³⁰⁶. К числу этих потребностей он относил и ту, которая составляла физическую основу брака. Что это так, легко можно видеть из его наставления супругам: „не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве” ³⁰⁷ и из замечания о возможности спасения для жены „через чадородие” ³⁰⁸. Вообще, ап. Павел был далёк от мысли бросить тень осуждения на „нескверное” супружеское ложе. „Честна женитва во всех, и ложе нескверно” ³⁰⁹ – вот подлинные его слова, наилучшим образом опровергающие Бебеля.

Ссылка Бебеля на Самого основателя христианства тоже ложна. Спаситель никогда отрицательно не смотрел на брак, о чём прекрасно говорят следующие Его слова, помещённые в той же главе ³¹⁰, какую цитирует и Бебель: „несте ли чли, яко сотворивый искони, мужеский пол и женский сотворил я есть; и рече: сего ради оставит человек отца своего и матерь: и прилепится к жене своей и будет оба в едину плоть. Якоже ктому неста два, но плоть едина: еже убо Бог сочета, человек да не разлучает” ³¹¹. Этими словами Спаситель не только не отрицает брак, но установляет его, придаёт ему высшую, Божественную санкцию и говорит о нём, как о явлении вполне нормальном, Богом установленном и освящённом. Что Спаситель не осуждал брака, не смотрел на него как на необходимое зло, как на распущенность, видно ещё из Его посещения брачного пира в Кане Галилейской. Можно с безусловной достоверностью сказать, что если бы Спаситель смотрел на брачные сношения как на распущенность, а на самый брак как на зло, то Он никогда бы и ни под каким видом не пошёл в дом брачного пира. Потому что тогда Он Своим присутствием, Своим претворением воды в вино санкционировал бы это непотребство. Но этого мы ни в коем случае не только не можем сказать, но даже подумать.

„Отцы Церкви смотрят на брак как на зло, как на проституцию”, – говорит ещё Бебель.

Но этого нельзя сказать. Возьмём для образца хотя бы некоторых из них. Например, св. Иоанн Златоуст в 12 беседе на послание к Колоссянам говорит следующее: „Знаю, что многие стыдятся того, о чём я говорю (а он выше говорил о брачном соединении), причиною тому неумеренность и невоздержанность. Это дело унижено оттого, что браки совершаются у нас таким образом, (т. е. с играми, плясками и пьянством) оттого, что их портят, между тем как брак честен и ложе нескверно. Что за стыд – дело честное? Зачем краснеть от того, что чисто? Это свойственно только еретикам, да тем, которые приводят (на брачный пир) распутных женщин. Поэтому-то мне и хочется очистить брак, возвести его на ту степень благородства, какая ему свойственна, и этим заградить уста еретиков. Осрамлён дар Божий, корень нашего бытия... стыдишься его (т. е. законного соединения) и осуждаешь, таким образом, Бога, Который так устроил” ³¹².

Так высоко, свято и идеально смотрел на брак не один Златоуст. Так смотрели все отцы, например, Отцы Гангрского собора, заботливо охраняя святость и достоинство супружеского союза, запрещали расторгать его „под видом благочестия” и 1-м своим правилом они подвергли анафеме тех, кто, по внушению ложного аскетизма, гнушаясь браком, утверждали, что не может спастись жена, не чуждающаяся телесной близости со своим мужем.

Таким образом, св. Отцы не только сами не смотрели унизительно на брак, но даже подвергали анафеме тех, кто гнушался браком, т. е. тех, которые унижали его.

Не смотрели на брак, как на зло, и Отцы, которые цитированы Бебелем

О блаженном Иерониме Бебель говорит, что ему будто бы принадлежат следующие слова: „Брак – всегда грех”. Но подобной фразы нельзя найти ни в одном из тех сочинений, в которых он трактует или упоминает о браке. Недаром Бебель и цитаты не поставил. Напротив, в творениях Иеронима мы часто находим такие места, которые прямо говорят в пользу брака. „Не осуждаю я, – пишет он в письме к Паммахию, – ни вторых, ни третьих, ни даже, если можно так сказать, восьмых браков” ³¹³. Грех всегда строго осуждался бл. Иеронимом и если он не осуждает брака, то, значит, он не смотрел на него, как на зло и сказать, что „брак – зло”, он, следовательно, не мог.

Блаженный Августин тоже не осуждал брака и не смотрел на него как на непотребство или зло вообще. „Брак есть благое, – говорил он” ³¹⁴. „Я никаких браков (т. е. законных) не смею осуждать” ³¹⁵, – писал он. Больше того, он отмечал присутствие благодати, специально брачной, во взаимном и Церковью освящённом сожительстве, которая как бы приобщает маленькую Церковь христианской одухотворённой семьи к общему телу церкви Христовой и делает христианских супругов и их детей, „удами Христа” ³¹⁶. Мог ли он после этого осуждать брак, низводить его в один разряд с проституцией? Разумеется, нет.

Подобных взглядов на брачную благодать держались и другие отцы Церкви, например, Амвросий Медиоланский ³¹⁷ и Климент Александрийский ³¹⁸. Мефодий же Патарский был такого возвышенного взгляда на брак, что проводил сравнение христианского брака с Боговоплощением Христа ³¹⁹.

Таким образом, почти все св. Отцы ³²⁰, из которых только некоторые поименованы нами, идеально, высоко смотрели на брак и никогда, никогда не осуждали его, не смотрели на него, как на непотребство и зло.

Бебель ссылался ещё на Тертуллиана и в его уста вкладывает слова, совершенно инкриминирующие женщину. Правда, Тертуллиан говорил то, что привёл Бебель, но этих слов не следует принимать в расчёт при решении вопроса об отношении христианства к женщине. Не следует – потому, что они относятся ко времени увлечения Тертуллиана монтанизмом, следовательно, к тому периоду, когда он не был чистым христианином, и на его слова ни в коем случае ссылаться не подобает.

Что же касается Оригена, то он оскопился вовсе не потому, почему думает Бебель. Истинная причина самокастрации – это желание избежать скверных подозрений со стороны, по поводу его частых бесед с женщинами ³²¹.

Кстати, о скопцах и о скопчестве вообще.

Бебель говорит, что по христианскому учению кастрация – угодный Богу поступок, и что будто бы Сам Христос принадлежал к этой изуверкой секте и проповедовал оскопление для получения Царства Небесного.

Посмотрим, насколько это основательно и справедливо.

Спаситель говорил своим ученикам:

„Не все вмещают слово сие, но кому дано, ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит” (Мф. 19:11–12).

Возражение Бебеля основано, по-видимому, на предпоследнем стихе: „и есть скопцы, которые сделали себя скопцами для Царства Небесного”.

Что же это за скопцы?

Евреи времён Христа Спасителя различали три вида скопцов: 1) „серис хамма” – „солнечный скопец”: это были люди, от рождения страдавшие полным и непоправимым мужским бессилием. 2) „Серис адам” – „скопец от (руки) людей”. Таковы были несчастные еврейские пленники сирийских, ассирийских и египетских владык. 3) „Серис биди шамаим” – „скопец волею небес”, т. е. скопец по несчастью. Что это за „скопцы по несчастью” – говорит Талмуд. „Рабби Иосе сказал: был случай с одним израильтянином из Кефар-Менори. Он взошёл на вершину камня и, поскользнувшись, упал, причём раздавились его ядра”... Сюда входят не только случаи механического повреждения, как при падении на острый камень, но и случаи выбаливания органов, например, рак соответственных частей. Словом, всё, что свершается по „воле Божией”, а не „от чрева матери” и не „от человек”.

К такому заключению приводят нас и данные чисто филологического свойства.

Самые главные слова спорного текста таковы: „διὰ τὴν Βασιλείαν τῶν οὑρανῶν”. Они-то и неверно переведены на русский язык. Предлогу διὰ было придано значение цели. Между тем греческий предлог διὰ, когда он употребляется с винительным падежом, как в данном случае, (διὰ τὴν Βασιλείαν), указывает не цель, а обстоятельство причины.

В общеупотребительном „Греко-русском словаре проф. Вейсмана читаем: „διὰ, предлог, с винительным падежом, означает причину: через, вследствие, по причине, от.

В таком значении употребляется он и в других местах евангелия от Матфея.

По „неверию вашему” = „ διὰ τὴν ἀπιοστὶαν ὑμῶν” (Мф. 17:20).

„По причине умножения беззакония (διὰ τὸ πληθυιθῆναί τὴν ἁυομιαν) во многих охладеет любовь” (Мф. 24:12).

При таком значении предлога διὰ, спорные слова должны быть переданы так:

„И суть скопцы, которые сами себя сделали скопцами... вследствие ( по причине, от)... Царства Небесного.

Термины Царство Небесное и Царство Божие, безусловно, имеют одинаковый смысл ³²², так как на языке того времени постоянно говорили Небо вместо Бог, точно также, как употребляли и другие выражения, чтобы избежать произнесения Святого Имени. Например, „я согрешил на Небо и пред Тобою” (Лк. 15:18). Книжники обычно клялись „Небом”, говорили „Небесное Имя” вместо „Божие Имя”, „небесный страх” вместо „страх Божий”. Таким образом, в выражении „Царство Небесное” разумеется не сфера, в которой пребывает Бог, не Престол Божий, а „Сидящий на нём” (Мф. 23:22).

Так говорит известный проф. С. Трубецкой, автор капитального исследования „учение о Логосе”, знаток еврейской литературы той именно эпохи, когда Иисус Христос произнёс не поддающиеся нашей угадке слова о скопчестве: „διὰ τὴν Βασιλείαν τῶν Οῧρανῶν”.

Если же выражение „ Царство Небесное” употреблялось взамен „ Царство Божие” (чтобы не произносить Священного Имени), и самое слово „царство” имеет значение не пространственное, а – волевое, властительное, то и текст: „и суть скопцы, которые сделали сами себя скопцами... по причине, по обстоятельствам, от... Царства Небесного” прочтётся так:

„И суть скопцы, которые сделали сами себя скопцами „ от воли Божией”, или „по причине воли Божией”, или „по обстоятельствам воли Божией”, „по Божьей воле”.

Что же касается слов: „могий вместити – да вместит”, то они относятся не к скопчеству, а к речи Христа Спасителя о разводе. Иначе, как это „вмещать”, например, „скопчество от чрева матери”, или кто захотел бы „от людей” быть оскоплённым? („вмещать” указывает на идеал, на возможное и даже должное „хотение”).

Ясно, что „могий вместити – да вместит” вовсе не относится к исчислению видов скопчества, каковое исчисление и описание сделано всё в изъявительном наклонении, без малейшего сообщения ему волевого, желательного оттенка, а относится к словам о разводе, где прямо выражено Спасителем желание („нельзя разводиться иначе, как по вине прелюбодеяния”). На смущение учеников, что при такой новой и трудной обязанности мужа к жене, лучше избегать брака, Христос сказал: „могий вместити – да вместит”. Т. е. „Моя воля, чтобы по иной причине не разводились; и кто её может исполнить – да исполнит” ³²³.

Так вот как надо объяснять соблазнительные для скопцов и для Бебеля слова Христа Спасителя. Только это объяснение наиболее правильное, точное, соответствующее и духу и букве евангельского учения.

Если же, подобно Бебелю, видеть в этих словах одобрение Спасителем кастрации, то удивительно и непонятно, как это книжники и фарисеи, ревнители старины, поклонники чадородия и лучшие представители чадолюбивого Израиля, не подняли невообразимой бури вследствие провозглашения оскопления главным условием для достижения Царства Небесного, да ещё Тем, Кто называл Себя Сыном Божиим, „пришедшим исполнить волю Отца”, „исполнить закон, а не нарушить его”.

Если бы что-нибудь подобное сказал Христос, то фарисеи ни в каком случае не преминули бы „уловить Его на словах”. Когда же они промолчали, то ясное дело, что Христос учил о скопчестве не в духе Бебеля и наших современных изуверов-сектантов.

Нельзя, наконец, согласиться и с тем положением Бебеля, будто христианство унижает брак своим предпочтением девства браку. Нет, этим путём оно только различает естественные и благодатные дарования христиан.

Кто только внимательно ознакомился со святоотеческой литературой, тот видит, что и девство и брак, в мировоззрении отцов, одинаково мыслятся, как средства врачевания невоздержности. Но самый характер врачеваний в том и другом случае различные. Брачник, ведя борьбу с вожделениями плоти, всё же живёт среди искушений. В порыве нравственно-религиозного подъёма сил и энергии он только постепенно, медленно действующею благодатною силою, как бы вливает в свой нравственно-духовный и физический организм те живительные силы, которые действуют на него и на всю его жизнь одухотворяющим нравственно-преобразующим образом. Девственник же наоборот: он сразу порывает все свои счёты с миром вожделений; покорный высшему призванию, он прямо и непосредственно становится вне условий жизни „дольнего мира”, жертвует даже радостями брака, приносит в жертву Богу своё физическое целомудрие, чтобы тем самым беспрепятственнее и вернее идти по пути своего нравственно-религиозного усовершенствования. Девство, таким образом, по мысли отцов, это – как бы хирургический способ врачевания человека от всех приражений плотской жизни падшего человечества. Брак же есть то же „врачевание невоздержности”, но другим, так сказать, терапевтическим способом ³²⁴.

Проф. Писарев даже несколько полнее и обстоятельнее раскрывает мысль о тожестве с нравственной точки зрения брака и девства. „По своей идее, – говорит он, – христианский брак совершенно сходится с девством: христианство ставит своим идеалом возвращение человечества к единству брачно-девственного состояния, которое было уделом первобытно-райского состояния человечества... В Деве Марии гармонически объединилось и девство, и материнство, как в плотском, так и в духовном отношениях. Она своей „матеро-девственностью”, как поётся в церковной песни, возвратила весь человеческий мир к идеалу первобытного – райского состояния, когда и брак и девство составляли полноту одного, общего состояния брачно-девственного” ³²⁵.

Так возвышенно и вместе с тем величаво просто решается на почве „исторического” христианства вопрос об отношении христианской религии к женщине и браку. Но вожди современного нам социал-демократического движения, не понимая высоких христианских требований и исторического прогресса христианства, затемняют и путают высокие христианские идеалы и клевещут на христианскую религию до удивления, до возмущения.