II. Хананея и Финикия

Часть Передней Азии, расположенная по восточному берегу Средиземного моря и простирающаяся от малазийского полуострова до Египта, на библейском языке известна под названием ханаанской земли; ей же усвояется общее наименование Сирии. Здесь жили кроме евреев, о которых у нас речь будет впереди, арамейцы или сирийцы, моавиты, аммонитяне, идумеи, филистимляне, хеттеи и т. д.; сюда же мы относим и жителей Финикии, занимавшей сравнительно узкую береговую полосу у подножия Ливанских гор. Все это такие мелкие народности, которые, по-видимому, не заслуживают особенного внимания; но в силу своих связей с другими народами древности, они могли играть довольно выдающуюся роль не только в ходе обшей культуры, но и в развитии религиозных верований. Не говоря уже о финикиянах, которые поддерживали широкие торговые сношения не только с остальной частью Азии, но и с Египтом, и с Европой, даже такое, по-видимому, ничтожное племя, как хеттеи, могло отразить свое влияние на ходе событий древней истории: основываясь на новооткрытых памятниках, ученые в последнее время начинают считать все более и более правдоподобной мысль, что в числе таинственных гиксов, овладевших в древнее время Египтом, были и хеттеи.

Все указанные племена говорили более или менее одинаковым семитским языком; а это дает ученым основание думать, что все они принадлежали к общей семитической расе, хотя Библия признает большинство из этих племен хамитами. Впрочем, и в среде ученых относительно некоторых ханаанских племен высказывается сомнение, действительно ли они семитического происхождения; по крайней мере до сих пор считается невыясненным вопрос, к какой расе нужно причислить финикиян и особенно филистимлян и хеттеев. Может быть и вообще решение вопроса о расовом происхождении ханаанских народов на основании одного только единства языка далеко нельзя считать безусловно надежным.

Источником для изучения религии хананеев и финикиян являются, главным образом, священные книги Ветхого Завета, хотя, конечно, этот источник далеко не полный, так как о верованиях ханаанских племен здесь говорится только случайно, мимоходом. В памятниках египетской и ассиро-вавилонской письменности точно также встречаются указания на религиозные верования отдельных ханаанских народностей и даже перечисляются их божества. Но самые надежные, хотя и далеко не обширные сведения дают нам различные туземные надписи, встречающиеся как в Финикии, так и в других местностях Сирии; изучение этих надписей началось сравнительно в очень недавнее время. Большое значение имеют открытые в Сирии монеты с изображением богов и весьма ценными надписями. Свидетельства о финикиянах и ханаанских народах встречаются у греческих и римских писателей, но они доверием не пользуются. Наибольшее значение имеет сочинение греческого писателя Лукиана, описавшего сирийский культ в Гиераполисе, но это сочинение относится уже к христианским временам.

Обозреть каждую в отдельности религию ханаанских народов нет никакой возможности при отсутствии исторического материала; да такое обозрение едва ли и вызывается научными потребностями. Поэтому мы остановимся только на религии финикиян, бросив предварительно общий взгляд на религиозные верования остальных ханаанских народов.

При своей племенной разобщенности ханаанские народы не могли создать одной общей религии: каждая народность практиковала свой собственный культ и исповедывала своих собственных богов, хотя и под общими семитскими названиями. Однако, благодаря постоянным взаимным сношениям, отдельные племена знакомились с религиозным культом соседей и часто вводили его в свой обиход. Библия сообщаете нам, что израильтяне, начиная с Моисея и кончая временами плена, обнаруживали непреодолимую склонность к усвоению религиозного культа соседних ханаанских племен; но та же склонность была свойственна и ханаанским народам, которые перенимали религиозные обычаи как друг у друга, так и у евреев. В Британском музее хранится небольшая монета, которая, по общему мнению ученых, принадлежит филистимскому племени; судя по надписи, на ней изображен еврейский Иегова, но в виде греческого Зевса. Вообще нужно сказать, что религиозные верования ханаанских народов отличаются значительным синкретизмом и обнаруживают сходство не только с религией Израиля, но и с верованиями египтян и ассиро-вавилонян. Так, у хеттеев пользовался почитанием бог солнца Сутех, как главный национальный бог; но, судя по описанию, это божество почти совершенно тожественно с египетским богом Сет или Сети. Далее, богиня Астарта, культ которой был распространен у всех ханаанских народов, не только по имени, но и по своим свойствам, вполне напоминаете ассиро-вавилонскую богиню Истар. У филистимлян, как видно из Библии, особенным значением пользовался бог Догон, храмы которому существовали в Газе и Азоте; но несколько видоизмененное имя этого бога – Даган – встречается и в вавилонской письменности, где он поставляется наряду с Бэлом. Как объяснить такой синкретизм ханаанских религий, откуда шло в данном случае заимствование и не следует ли объяснить указанное сходство единством происхождения всех этих народов – египтян, ассиро- вавилонян и хананеев, – это вопрос, для решения которого слишком недостаточно наличных исторических сведений.

Если обратить внимание на имена богов у ханаанских народов, то не трудно заметить, что эта имена заимствованы не от явлений природы, а от человеческих отношений. Ваал (владыка), Адон (господин), Мелек (царь) – вот обычные наименования божества, встречающиеся с самыми небольшими видоизменениями у всех ханаанских племен. Но отвлеченный характер божеских наименований не свидетельствует еще о том, что ханаанским народам были чужды натуралистические верования, т. е. обоготворение природы. По свидетельству Библии, у них пользовались почитанием священный рощи, деревья и чаще всего камни или каменные столбы, которым приносились жертвы в форме возлияния на них елея или крови жертвенных животных. Какой смысл соединялся с почитанием этих предметов природы, догадаться очень трудно; может быть это остаток того первобытного культа, который мы и теперь можем наблюдать у разных некультурных народов; так, культ камней, отождествляемых с душами умерших предков, и до сих пор сохраняется у сибирских инородцев. Впрочем, у ханаанских народов было поклонение не только мелким явлениям природы: с именами богов соединялось представление о небесных светилах, а также и о различных зиждительных и разрушительных силах природы.

Боги у всех ханаанских народов большей частью носили одинаковые наименования; но это вовсе не говорит об религиозном объединении, так как и при этом религия сохраняла свой обособленный, племенной характер; каждое племя хотело видеть в своем боге царя, покровителя и господина только своего племени. Пусть и другие племена имеют своего Ваала, но Ваал, например, аммонитян есть только их Ваал, совершенно отличный от Ваала филистимлян и враждебный ему.

Самым общеупотребительным наименованием божества у ханаанских народов было имя Ваал, тождественное по своему значению с ассиро-вавилонским Бэл; скорее это не собственное имя, а нарицательное, так что Библия говорит иногда о Ваалах во множественном числе. Поэтому Ваалы различались по месту своего почитания; так, был Ваал тирский, Ваал сидонский, Ваал – Ливан, Ваал – Фегор или Пеор, т. е. Ваалы, почитавшиеся на горах Ливан и Фегор, и т. д. Различались Ваалы и по свойству своей деятельности; так, был Ваал – Марфе, т. е. целитель болезней, Ваал – Цафов, бог северного ветра, Ваал – Маркод, покровитель танцев, Ваал – Цебуб (Веел – Зевул), бог, насылающий мух, и т. д. Иногда имя Ваал соединялось с другими божескими именами, напр. Ваал-Молох, Ваал-Адон, Ваал-Адар и т. д. Но при всем том культ Ваала существенно отличался от культа других богов.

Далее, в Библии чаще всего упоминается Астарта или Ашторет, культ которой возбуждал особенное омерзение в еврейских пророках. По-видимому, она считалась супругой Ваала, и с нею соединялось представление о производительной силе природы. Как богиня луны, она изображалась с рогами на голове. О служении ей пророк Иеремия говорит: «Что делается в городах Иудеи и на улицах Иерусалима? Дети собирают дрова, а отцы разводят огонь, и женщины месят тесто, чтобы делать пирожки для богини неба» (7,17). Обычай готовить в честь Астарты особого рода хлебы сохранился в той местности даже и до настоящего времени. Символом Астарты была так называемая ашера, о которой в Библии говорится целые десятки раз, причем это имя переводится малоподходящим словом дубрава. В прежнее время название «ашера» ученые прилагали к самой Астарте, а некоторые видели в ней даже имя совершенно особой богини с крайне чувственным культом. Но в настоящее время можно считать общепринятым то мнение, что словом ашера обозначался символ богини Астарты, состоявший из прямого ствола дерева иногда с остатками листьев, и напоминавший своим видом о производительной силе природы.

Из других богов заслуживает упоминание страшное божество Молох. По изображению раввинов, медный идол этого божества имел человекообразную фигуру с головою быка и с распростертыми руками: на эти массивные руки будто бы клали детей, после того как идол накаливался докрасна разожженным внутри его огнем. По-видимому, тот же Молох почитался у аммонитян под именем Мидхом (от Мелек – царь). У моавитян роль национального бога играл Хамос или Кемос; на ряду с ним почиталась и богиня Астар, как его супруга.

Предполагают, что у ханаанских народов культ вообще был обращен к парам богов: каждый бог имел свою супругу. Такое представление является вполне естественным для народностей, занимавшихся земледелием и скотоводством: идея плодородия должна была стоять у них на первом плане.

Поклонение божеству совершалось на так называемых «высотах», т. е. на холмах, как естественных, так и искусственных, находившихся большей частью вне города или поселения. Поставленный здесь камень или каменный столб, изображавший как бы само божество, в тоже время служил и жертвенником, на который полагались дары или возливалась жертвенная кровь. Здесь же большей частью стоял символ богини Астарты – ашера. У земледельческого народа и празднества были связаны с земледелием; самые дары божеству были по преимуществу из продуктов земледелия: Ваалу приносились начатки плодов, овощей, хлеба, вина, масла и т. д. Но широко практиковались и кровавые жертвы, нередко даже и человеческие.

С более определенным характером является пред нами религия финикиян, хотя и она чрезвычайно разнообразилась соответственно местным условиям: «в одних городах признавалась одна группа богов, в других – другая, и одно и тоже божество имело различные, даже противоположные характеры в различных местах» (Мензис). Может быть религия финикиян оказала большое влияние и на общее развитие религиозных идей в различных странах. С древнейших времен финикияне вели торговый сношения со всеми народами древнего мира и основали в различных местах множество колоний; им принадлежал на африканском берегу могущественный город Карфаген; колонии финикиян были в Сицилии, Сардинии, на юге нынешней Франции и в Испании; они имели роскошные города Тир, Сидон и др., в которых существовали богато украшенные храмы. В виду этого можно думать, что значение финикиян в древности не ограничивалось только их торговыми предприятиями, но обнаруживалось и в общем культурном влиянии их на другие народы; «путешественники древнего мира, они передали Европе не только пряности и фабрики, но и идеи и обычаи Азии, и оказали миру неоценимую услугу, пробудив к новой жизни дремлющие силы арийских народов» (Мензис).

Общесемитическое наименование божества Эл употреблялось у финикиян сравнительно редко; оно иногда встречается только как составное слово, в собственных именах лиц, например, Элпааль, Эламан и т. д. Наиболее употребительным наименованием божества было, как и у других ханаанских народов, имя Ваал, по своему значению тождественное с именем Эл. Ваал был бог животворной, оплодотворяющей землю световой силы и в частности бог солнца, почему он изображался, как и ассиро-вавилонский Бэл, в человеческом виде с венцом на голове из лучей солнца. В разных местностях этому Ваалу усвоились разные наименования; так, в Тире он почитался под именем Мелькарта (царь-города), которого греки отождествляли с Гераклом или Геркулесом. Это был племенной бог тирян, поэтому царский род в Тире и знатные фамилии в Карфагене хвалились своим происхождением от Мелькарта. Судя по корневому составу слова (Мелек и Кириат), Мелькарт является тождественным с Молохом, почему он в Библии прямо называется этим именем. Весьма возможно, что и культ Мелькарта был одинаков с культом ханаанского Молоха.

В древнем финикийском городе Гевале (Библусе) особенным почитанием пользовался Адон (еврейский – Адонаи и греческий – Адонис), бог юности, красоты и любви, культ которого носил чувственный характер. В Библусе существовало предание, по которому Адон был смертельно ранен кабаном. В воспоминание этого был учрежден праздник, «сопровождавшийся оргиями в честь Адона; в знак печали женщины приносили в жертву богине Астарте свои волосы или вместо того свое целомудрие, и плату, вырученную за это от чужеземных посетителей праздника, отдавали в дар богине; по окончанию траура, с великим радостным торжеством праздновалось воскресение Адона» (Проф. Иеремиас). В основе всех мифов об Адоне, а также празднеств, учрежденных в честь его, лежит, бесспорно, мысль о зимнем увядании и весеннем расцвете природы. В натуралистическом смысле Адон есть бог весеннего солнца, который умирает с наступлением летнего зноя, олицетворявшегося в мифических сказаниях в образе кабана. В Берите праздновался день смерти и воскресения другого бога Эсмуна, который очевидно имел здесь то же значение, что и Адон в Библусе.

Широко распространен был у финикиян и культ богини Астарты или Ашторет. По мнению одних, этот культ не носил здесь чувственного характера. «Ашторет, подобно первоначальной семитской богине, – чистая матрона; она изображается одетою, в позе, полной достоинства, и является подходящею подругою сурового тирского Молоха (Мелькарта); культ ее не имел в себе ничего безнравственного. Сидонская Астарта и ханаанская Ашера представляют собою два конкурирующие типа женских божеств, из которых каждое, быть может, отразилось в Греции, – последнее в низших формах культа Афродиты, а первое в образе таких суровых богинь-девственниц, как Артемида и Афина» (Мензис). Напротив, по мнению других, Астарта и в Финикии, особенно в Тире, почиталась как богиня чувственной любви, почему и здесь ее символом была ашера. На монетах и памятниках она изображается стоящею на льве, в голом виде, с распущенными волосами, с рогами на голове. В некоторых местностях Астарта почиталась под именем или Ваалат (женская форма от Ваал) или Милькат (от Мелек).

По свидетельству греческих писателей, у финикиян пользовались почитанием особые божественные существа Кабиры; седмеричное число Кабиров заставляло ученых считать их олицетворением или 7 планет, или 7 небесных сфер, признававшихся в древней астрономии; во главе Кабиров поставлялось высшее существо Эсмун или Эшмун. Но вообще о культе Кабиров трудно сказать что-нибудь определенное, тем более, что в финикийских памятниках на них не делается никаких указаний.

Религиозный культ у финикиян носил не только чувственный, но и жестокий характер. Человеческие жертвы в честь Ваала или Мелькарта приносились в большом числе не только в древнее время, но и в период, например, пунических войн. Если город посещало какое-нибудь несчастие, то разгневанное божество, по верованию финикиян, могло быть умилостивлено только принесением в жертву детей, особенно свободных, а не купленных или завоеванных. По рассказу Курдия, во время осады города Тира Александром Великим некоторые из жителей настаивали, чтобы для избавления отечества было восстановлено запрещенное персидскими царями принесение в жертву детей. Точно также Диодор рассказывает, что при осаде Карфагена Агафоклом в жертву было принесено 200 детей. Чтобы жертва была особенно угодной богу, матери, присутствуя при страшном акте, должны были сдерживаться от жалоб и воплей. Плач самих детей обыкновенно заглушался звуками барабанов и свирелей. В исключительных случаях, при особенно большой опасности, в жертву обыкновенно приносился вместо всех членов общины кого-нибудь из самых знатных лиц. Взамен собственной жизни иногда приносили богам частичную жертву в виде, например, сжигания состриженных с головы волос, обрезания, продажи целомудрия за деньги, поступавшие в сокровищницу богини, и т. д.

В религии финикиян все носило чувственный, узко практический и материальный характер. Чаяние загробной жизни как бы совсем отсутствовало. И правда, финикияне очень заботились о могилах и гробницах, но все это только для того, чтобы обеспечить умершему покой в могиле. В надписи на гробнице царь сидонский Эсмуназар перечисляет свои заслуги пред богами и заканчивает свою речь жалобой, что жизнь его преждевременно похищена, и он, достойный сожаления, лежит теперь мертвым; тут не дается ни малейшего намека на продолжение жизни за гробом. Вообще, все здесь мрачно и безотрадно: если земная жизнь есть отчаянная борьба с несчастиями, то загробная жизнь граничит почти с полным уничтожением.