XXII. Обряды богослужения и законы

Вся третья книга Моисеева, называемая Левит, заключает в себе, как права и обязанности сего избранного племени и трех степеней священства, Левита, Жреца и Архиерея, (которым соответствуют нынешние три степени церковные, Дьякона, Пресвитера и Епископа) так и законы церковные и частью гражданские народа Израильского.

Левиты простые вступали в действительное служение, в двадцать пять лет, и продолжали оное до пятидесяти. Они обязаны были помогать священникам, в делах звания их, и носить скинию со всеми её принадлежностями; но им не позволено было входить в нее, прежде нежели священники покроют кивот завета внутреннего завесой, и не оденут его, так как и другие священные вещи, покровами.

Священники долженствовали быть потомками Аарона, законорожденные, без порока на теле, незазорные в поведении и супружестве. Посему могли вступать в брак только с девой из своего народа, или вдовой священника; не позволялось им употреблять вина пред священнодействиями и запрещались светские обряды сетования о умерших, исключая отца, матери, сына, дочери, брата и девствующей сестры. Во время служения жрецы употребляли четыре льняные одежды: надраги, покрывавшие наготу от чресл до колен, хитон, пояс и кидар, или род малой митры, обвитой длинной тканью. В определенное время приносили они во дворе скинии жертвы, и фимиам в святилище, возжигали каждый вечер светильник, и каждую субботу переменяли хлебы на трапезе предложения; трубами созывали они народ, для снятия ополчения, для праздников и на брань, и очищали молитвенно проказу и другие нечистоты, наставляя народ в законе.

Звание Иерея великого, после Аарона, по порядку должно было принадлежать старшему в его потомстве, достигшему по крайней мере гражданского совершеннолетия, т. е. двадцатилетнего возраста. Все отличия и обязанности простых жрецов относились равномерно и к великому священнику, но с некоторыми дополнениями, соответственными его достоинству. Он не мог иметь в супружестве вдовы, не смел обнажить голову или разодрать одежду в знак печали, ни оплакивать самых ближних родственников. Посвящение его отличалось, обильным излиянием мира, сделанного Моисеем и после хранившегося при скинии; преимущества его состояли в праве распоряжать священнодействиями и входить однажды в год, во Святое Святых, с кровью очищения, во образ Христа.

Были еще лица, посвящаемые Богу под именем Назореев, что означало отделенного; они обязывались удерживаться от вина и винограда, во всех его видах, от стрижения волос и осквернения над мертвым. Обет сей давался иногда на всю жизнь, иногда же на известное время, и в последнем случае разрешался, принесением троякой жертвы и сожжением волос на жертвеннике.

Священным временем скинии было каждое утро и вечер, когда приносилось обычное всесожжение овна, муки, елея, вина и фимиама. Но ежедневная жертва удваивалась в субботу, которая начиналась и оканчивалась вечером и прообразовала покой нового завета. Строгость субботы простиралась до запрещения возгнетать огонь, но она не возбраняла дел богослужения, любви и необходимости.

После главных праздников, Пасхи, Пятидесятницы и Кущей, важнейшие освященные дни были: первый день седьмого месяца на праздник труб, в память слышанных на Синае, и во образ тех, которыми возвестят Архангелы кончину мира, и день очищения, десятый того же месяца. – В день сей, великий Иерей, принесши жертву о грехе за себя, поставлял пред скинией двух козлов, и, по жребию, одного из них закалал в жертву за грехи всего народа, входил с фимиамом во Святое Святых, и семикратно кропил кровью над очистилищем, а потом возлагал ее на роги алтаря. Над остальным козлом исповедывал он грехи народа, и повелевал изгнать его в пустыню; омовение предшествовало и последовало сим обрядам, и все оканчивалось всесожжением.

Новомесячия возвещались звуком труб, и жертвоприношениями. Бог, требуя себе начатков вещей и времен, напоминал, что Он есть единственное начало всего, и что все к Нему должно возвращаться. К той же высокой цели относилось учреждение года субботнего, т. е. седьмого, и юбилея, или седьмого из седьмых, которые воспоминали покой земли, во время невинности человека, и упокоения в Боге, с возвращением небесного наследия. Тогда прекращалось всякое земледелие, ибо Господь обещал изобилие от предъидущего лета, в год субботний, под условием сохранения заповедей. Сверх чтения закона и отпущения рабов и оставления долга, юбилей отличался еще возвращением наследственных имений прежним владельцам, почему и открываем был с большой торжественностью.

Пять различных жертвоприношений установлены были законом Моисеевым; для всесожжения употреблялись, смотря по достатку приносящего, телец, овен, козел, горлица, голубь; жертвенное животное долженствовало быть без порока на теле, не моложе семи дней, но и не старое. Приведший четвероногое, возлагал на него руки пред алтарем, перенося на него свои грехи; а в случае общественной жертвы, сей обряд совершали старейшины; кровь проливалась крестообразно у алтаря; по снятии кожи, которую отдавали жрецу, труп рассекался, изымали внутренности и все возлагали на дрова жертвенника. Обряды над птицей были короче; жрец приносил её пред алтарь, с пролитием её крови; потом, бросив перья и внутренности на восточную сторону, надламывал крылья, осолял и полагал в огонь. Всесожжение знаменовало, что человек, его приносящий, жертвует собой Богу, подобно как Мессия вполне Собой пожертвует спасению человеков.

Жертву о грехе приносили за грехи, сделанные по неведению, слабости. Неосторожности, и за грех прирожденный, от которого истекают все прочие. По различию приносящих, она имела различные виды; от жреца помазанного, или целого сонма, требовался телец, коего кровь семикратно была бросаема пред внутренней завесой скинии, возлагалась на роги алтаря кадильного, и проливалась у алтаря жертвоприношений; тук сожигали на алтаре, а все прочее вне ополчения. От князя – козел, коего кровь возлагалась только на роги жертвенника, и, по сожжении тука, мясо снедаемо было жрецами во дворе скинии; от простолюдина – овца или коза; от неимущего – две горлицы или два птенца голубиных, из которых один, по воскроплении крови его на стену алтаря, принадлежал жрецу, а другой приносим был во всесожжение, или наконец, довольно было и несколько муки, коей горсть принадлежала алтарю, а остаток священнику.

Жертва о преступлении назначена была только за такую вину, которая не будучи достойна смерти, требовала однако удовлетворительного наказания, хотя не была обнаружена свидетелями; если же преступление сделано было с присвоением чужого, виновный возвращал похищенное и присовокуплял еще пятую часть цены.

Жертва спасения или мира образовала мир между приносящими, священнодействующим и Богом, и была троякая: благодарственная, обетная, вольная; её кровь проливалась также, как во всесожжении, и для жертвенника отделалось то же, что в жертве о грехе: но она имела ту особенность, что собственно жертвенные части возлагались на руки принесшего, и он, с помощью жреца, совершал обряд возношения; ему же возвращались прочие части животного и были снедаемы недалеко от скинии, а остатки сжигались. – Для дара безкровного употребляли: муку в различных видах, елей, ладан и вино.

Апостол Павел, объясняя различие между ветхим и новым заветом, говорит, «что закон Моисеев, имея только тень будущих благ, а не самый образ вещей, одними и теми же жертвами, непрестанно повторяемыми, не мог сделать однако совершенными приносящих, ибо невозможно было, кровью бессловесных животных, уничтожить грехи; посему Христос, входя в мир, говорит словами предсказавшего о нем Пророка: «жертвы и даров ты не восхотел, но тело уготовал Мне, и потому Я сказал: си иду, как в свитке книжном писано о Мне, исполнить волю Твою, Боже»; – и по сей то воле освящены мы единократным за нас принесением тела Иисуса Христова.» (Евр. XI. 4,5,7,10). «Если же, говорит тот же Апостол, отвергший закона Моисеева, при двух или трех свидетелях, без милосердия наказывался смертью: то сколь жесточайшему, думаете, мучению повинен будет тот, кто попирает Сына Божия и не почитает за святыню кровь завета, которой он освящен, и ругается над Духом Благодати? – страшно впасть в руки Бога живого!» (Евр. Х. 28,29,31).

Выходя из скинии, закон обрядов сопровождал сынов Израиля в их дома, и преследовал их на всех путях жизни; он распоряжал их одеждой, присутствовал за их столом, бдел над чистотой их тела; входил в долю во всех их трудах и приобретениях. – В одеждах не позволял никому, кроме священников, смешивать льна и волны, что способствовало обузданию роскоши; ибо удобнее можно иметь одно из двух, нежели оба вместе. Такого же рода запрещение, распространенное на домашних животных и растения, служило наставлением, что никогда не должно делать примеси к чистому. Далее закон украшал воскрилия одежд, несколькими нитями того цвета, который присвоен был ризам святительским, и тем напоминал священному народу его достоинства и обязанности. Охраняя целомудрие, он запрещал смешивать одежды различного пола, и стрижение бороды и волос, вокруг головы, как обыкновение языческое.

В пищу из животных закон определял только более совершенные или самые кроткие и способные к поддержанию здравия человеческого. С другой стороны, положив печать осквернения на тех, которых боготворили Египтяне, заграждал вход суеверию, и вообще укреплял преграду между Евреями и язычниками. Некоторые вещи возбранялись потому, что были посвящены Богу, как то: кровь и тук, а иные для того, чтобы воздержать алчность; так например, плоды молодых деревьев, до трех лет, почитались необрезанными.

Установления о телесной чистоте клонились не только к благосостоянию тела, но и к возвышению чистоты внутренней. Нечистый почитался неспособным к сообщению с людьми, а еще менее к богослужению, и состояние обрядовой нечистоты продолжалось иногда один, иногда семь дней и более, и оканчивалось измовением, жертвой, кроплением воды очищения.

Моисей дал также некоторые законы, относившиеся к внутреннему благоустройству семейному, объяснил первоначальный закон брака, определив известные степени родства; но он уступил отчасти закоренелым обычаям и жестоковыйности своего народа, когда допустил развод, даже кроме случая прелюбодеяния. Впрочем, для отвращения беспорядка, повелел акт развода совершать письменно, и запретил возобновление расторженного брака.

Гражданские законы Евреев, хотя писаны не для всех времен, однако всегда заслуживают уважения, по своей безпримерной древности, по равновесию между преступлениями и наказаниями, по мудрой строгости к злодеяниям и кротости к преступникам, более несчастным нежели виновным, по снисхождению к бедным, по сообразности с жизнью и нравами народа, по простоте и точности.

Моисей заключил книгу законоположений Божьих, небесным благословением, если народ будет держаться заповедей; от лица Господня обещал он плодоносие земли и благовременные дожди, обилие хлеба и вина, твердость и мир в стране обетованной, сквозь которую не пройдут рати, ибо враги падут под мечем Израиля, и пять человек из них погонят сто, я сто тьму; Господь будет их Богом, они же людьми Его, и с ними поставит Он завет Свой. Но если не покорятся заповедям и разорят завет, вознегодует Господь и наведет на них скудость и болезни, повреждающие очи и истаявающие душу; седмиричные язвы их постигнут, железным станет небо и медной земля; она не даст семени и плодов; люди Израильские падут под мечем врагов и побегут от страха, даже и когда не будет гонящих. Мстительный меч завета наведет Господь, и пошлет смерть на укрывшихся в города; все преданы будут в руки врагов, и ради голода снедят плоть своих младенцев. Опустеют капища и трупы людей лягут близ трупа кумиров, ибо отринутся жертвы и опустеет земля, так что изумятся о ней поселившиеся враги; весь народ рассеется между языками, и земля опустевшая будет праздновать свою субботу, вместо того отдыха, которого алчные не хотели давать её, после каждых шести лет. – Необычайный страх обуяет сердца сынов Израилевых, посреди рассеяния, так что побегут от шума летящих листьев, ибо не в силах будут противостоять врагам, за грехи свои и ха грехи отцов, доколе не обратятся и не исповедуют грехи, и не помянет Господь завета Своего с Иаковом, Исааком и Авраамом.

Сия страшная, но верная картина нынешнего состояния Евреев, за тысячи лет предвиденная их законодателем и предсказанная им, в обличение грядущих родов, не должна ли поражать взоры каждого, как очевидца, истинной и величием судеб Божьих?