I. Вавилон и Ассирия

Обширная плодородная страна, расположенная между реками Тигром и Евфратом, известна под общим именем Месопотамия или Междуречия. Здесь, в нижнем течении названных рек, в древности существовали два государства, игравшие очень видную роль в истории, это именно – вавилонское или халдейское к югу, ближе к персидскому заливу, и ассирийское к северу. С этих древних народов мы и начинаем обзор национальных религий древнего мира, руководясь тем соображением, что может быть здесь, в Вавилоне и Ассирии, нужно искать исходный пункт, откуда цивилизация распространилась и в другие страны. Считается весьма вероятным предположение, что Египет воспринял свою культуру именно из Месопотамии, чем и объясняются значительный черты сходства в обычаях и верованиях египтян и вавилонян; некоторые думают даже, что и сами египтяне не были аборигенами своей страны, а пришли на север Африки из азиатской области, лежавшей в бассейне рек Тигра и Евфрата. В связь с вавилонской религией ставят даже и китайскую, хотя здесь черты сходства более отдаленные. «Таким образом в Вавилонии мы имеем дело не с одной из трех отдельных религий, а с матерью двух других» (Мензис).

Вавилон и Ассирия находятся в такой же зависимости от названных двух рек, как и Египет от Нила; при полном почти бездождии в летнее время эта страна представляла бы из себя голую пустыню, если бы Тигр в начале июня и Евфрат в июле не выходили из берегов и не орошали низменности на громадном пространстве. Так как разлив этих рек иногда достигал чрезмерной высоты, то жителям с давних пор приходилось прибегать к искусственным сооружениям, чтобы удержать напор разлившейся воды на населенный места; с другой стороны, нужда в орошении заставляла их проводить воду на поля путем канализации, благодаря чему они достигли замечательных успехов в земледелии, садоводстве и скотоводстве. Таким образом борьба с природой естественно привела трудолюбивых жителей Вавилонии и Ассирии на путь культурного развития. Очевидно, в связи с теми же природными условиями страны стояло раннее развитие астрономических наблюдений. Система мер и весов была доведена у вавилонян до такой точности, что она вошла во всеобщее употребление и у соседних народов.

Может быть раньше, чем у всех других народов, появилась у вавилонян и письменность. При раскопке развалин древних городов были открыты многочисленные памятники вавилонской письменности, сохранившейся на металле, камне и главным образом на обожженных глиняных плитках. Древность их некоторые доводят до пятого тысячелетия до Р. X.; может быть здесь допускается преувеличение, но во всяком случае древнейшие из этих памятников появились не позднее 3-го тысячелетия. Теперь в руках ученых целые библиотеки вавилонской письменности; с тех пор, как Раулинсон, Смит и другие ученые разгадали тайну своеобразных письмен, началось тщательное изучение вавилонской литературы; впрочем, и в настоящее время оно вследствие непреодолимых трудностей идет как бы только ощупью; многие памятники и теперь еще совсем не разобраны, а другие должным образом не использованы, так как не определена их древность. Содержанием этих памятников служат рассказы о древних царствах, постройке храмов и укреплений, войнах с соседними народами и т. д.; но здесь есть целые сборники, заключающие астрономические сведения, заклинания, гимны, мифологические сказания о происхождении мира, потопе и т.д. Особенную важность для изучения вавилонской религии представляют списки богов, где указываются их отличительные свойства, сфера деятельности, характер их культа и те местности, где преимущественно совершалось им служение. Понятно, что с открытием таких богатых исторических памятников, халдейская история жреца Бероса (жил в 3 в. до Р. Х.), которой в прежнее время главным образом только и пользовались при изучении истории Вавилона и Ассирии и отрывки из которой сохранились у греческого писателя Александра Полигистора, иудейского историка Иосифа Флавия и христианского историка Евсевия, потеряла теперь в значительной мере свою ценность, хотя впрочем достоверность ее свидетельств вполне подтверждена подлинными памятниками вавилонской письменности.

Древнейшие из сохранившихся вавилонских памятников написаны идеографически; здесь каждый знак служит для обозначения слова или понятия. В самих памятниках идеографические письмена называются языком Шумера и Аккада, – областей, входивших в состав вавилонского царства. На основании такого указания ученые пришли к мысли, что первоначальными обитателями Вавилонии были шумеро-аккадийцы, которые, может быть, не принадлежали к семитской расе; их называют то туранцами, то тюрко-монголами, то угро-финнами. Они-то и положили зачатки культуры в Месопотамии. Но с запада явилось новые народы семитического происхождения, именно – вавилоняне и ассирияне, которые и одержали верх над первобытными обитателями и воспользовались плодами их культуры. В последнее время эта догадка была подвергнута сомнению; французский ученый Галевий высказал новое предположение, что неведомый шумеро-аккадийский язык не есть язык отдельной народности, а только искусственная система письма, измышленная и распространенная жрецами для сохранения своего влияния, и что ассиро-вавилоняне были исконными обитателями Месопотамии, всегда населявшейся только семитами. Однако большинство ученых и теперь держится того мнения, что вавилонянам предшествовала особая народность, может быть даже не семитского происхождения, и что верования и обычаи этой народности отчасти перешли и к вавилонянам.

Более поздние памятники вавилонской письменности написаны большей частью уже фонетически, хотя этот способ письма часто перемешивается с идеографическим. Фонетический способ вавилонского письма известен под именем клинообразного, так как звуки здесь обозначаются своеобразным расположением и сочетанием одного знака, – клина или наконечника копья. Материалом для письма служили, главным образом, глиняные плитки, связки которых, представляющие как бы книги, и дошли до нас. К сожалению, некоторые плитки в связках затерялись или разбились, вследствие чего многие мифологические сказания не могут быть восстановлены в полном объеме.

Как бы ни был решен вопрос о шумеро-аккадийцах, но нужно признать, что религиозные верования, содержащиеся в шумеро-аккадийских памятниках, легли в основу вавилонской религии. Аккадийский культ носит несомненно племенной характер: это анимизм со всеми его особенностями, – верой в добрых и злых духов, широким распространением волшебства и заклинаний и т. д. Гомель, Мензис, В. С. Соловев и др. ученые, принимая во внимание преобладание в аккадийском культе заговоров и заклинаний, считают этот культ шаманизмом, весьма сходным с шаманизмом сибирских племен. Во главе божественных существ стояли, по-видимому, два главных божества: Эа, бог воды, и Ану или Ана, бог неба. Но до образования сплоченного государства в каждой местности преимущественным почитанием пользовался свой собственный бог; так, в Уре главным божеством был бог луны Син, в Сипаре бог солнца Самас (или Баббор), в Вавилоне – Мардук (Меродах), в Борзиппе – Нэбо, в Куфе – Нергаль и т. д.; эти различные божества в каждой отдельной местности большею частью считались представителями одного и того же натуралистического начала: все они почитались главным образом как боги солнца. Но весь религиозный культ группировался главным образом вокруг бесчисленных духов, от которых человеческая жизнь поставлялась в полную зависимость. Эти духи большею частью выступают группами по семи, и каждая из групп представляется выходящей то из пустыни, особенно демоны ветров, то из внутренности земли или водной бездны, то из обширных областей воздушного пространства (например, 7 планетных духов) и т. д. Одни духи считались более могущественными, другие более слабыми; искусство заклинания в том и состояло, чтобы уметь призвать на помощь сильнейшего духа, который мог бы изгнать слабейшего. В отдельных городах жреческая власть часто объединялась в руках особых лиц – патизи, которые, однако, находились иногда в зависимости от царей Аккада и Эреха.

Вавилонский мир богов образовался из местных культов: в Вавилоне, как центре образовавшегося государства, были сосредоточены все местночтимые божества; может быть бессознательно, мысль эта конкретно выразилась в том, что в самый торжественный праздник цакмуку или акиту все халдейские боги из различных городов привозились в Вавилон, образуя здесь как бы пантеон всех местных богов. Поворот от племенной религии к национальной, по мнению ученых, совершился по крайней мере за три тысячи лет до Р. Х. Особенное значение имел в этом случае вавилонский царь Хаммураби (около 2200 года до Р. X.), который объединил северную и южную половины вавилонского царства в одну монархию и своими законами упрочил государственный строй. Возвышение Вавилона на степень столицы государства должно было послужить завершением классификации богов, из которых каждый получил свою сферу деятельности и свое собственное место в иерархическом положении богов. Но все же это совершилось не вдруг: сплошь и рядом происходили перестановки богов, причем второстепенные выдвигались на передний план и занимали господствующее положение даже по отношению к самым высшим. В этом случае большую роль играли жрецы; их, например, влиянию приписывается отчасти возвышение бога Мардука на степень верховного божества для всего вавилонского царства. Существенные изменения вносились даже в общий характер религии вавилонян. На первых порах она носила общий натуралистический характер: это был политеизм, выросший на почве обоготворения преимущественно тех благодатных сил природы, от которых зависит плодородие почвы и вообще довольство человека; теплота солнца, разлив рек, благодатный дождь, – вот на чем преимущественно была сосредоточена мысль жителей Вавилона. В силу этого особенно почитаемыми божествами сделались Эа, бог подземных источников и рек, дающих плодородие почве, Син, бог луны и растительного царства, Самас, бог живительной солнечной теплоты, Рамман, бог грома и всех атмосферных явлений, имеющих влияние на растительность, наконец, Мардук, бог утреннего солнца, «который дает рожь, пшеницу и ячмень, заставляет расти зеленую траву и производит пищу для людей». Но впоследствии, может быть под влиянием жрецов, религия вавилонян принимает некоторый астрономический характер; все божества начинают отожествляться с небесными светилами и превращаться как бы в звездных богов. Так, каждый день недели стал называться именем какого-нибудь бога, который при этом получил астрономическое значение: Самас – солнце, Сив – месяц, Нергаль – Марс, Нэбо – Меркурий, Мардук – Юпитер, Истар – Венера и Ниниб – Сатурн. Поэтому и до сих пор некоторые смотрят на религию вавилонян и ассириян, как на сабеизм, т. е. как на обоготворение небесных светил; а между тем астрологический элемент здесь, так сказать, наносный и сторонний; основной характер этой религии чисто натуралистический.

На основании сохранившихся гимнов можно заключать, что культ вавилонян носил отчасти характер катенотеизма: при обращении к какому-нибудь даже второстепенному божеству ему усвоялись атрибуты единого верховного владыки неба и земли. Вот отрывок из молитвы, обращенной к богу Сину, никогда не занимавшему в культе первенствующего положения: «Владыка, князь богов! Ты один возвышаешься на небе и на земле. Отец, Уруки, господь, творец и князь богов, могущественный светоподатель, создавший богов и людей, царь царей! Нет над тобою высшего судии; никто из богов не превзошел твоего божества».

Общий характер вавилонских богов можно назвать антропоморфическим: все боги представляются в человекообразном виде, т. е. в образе мужчины или женщины; но для обозначения их силы и специальной деятельности к ним прилагаются некоторые животные атрибуты; так, боги изображаются то с крыльями, то с рыбьей чешуей, то с туловищем какого-нибудь животного; иногда божество изображается сидящим на спине животного. Эти зооморфические черты в представлении о богах заставили некоторых ученых (напр. Сейса) считать первоначальной формой вавилонской религии обоготворение животных, которое затем постепенно выродилось в антропоморфизм. Но в памятниках нет никакого намека на обоготворение вавилонянами животных даже и в самое древнейшее время.

Интересно, что рядом с каждым мужским божеством поставляется его женская половина; но эти богини, за исключением только некоторых, не играют никакой активной роли. Может быть и здесь мы видим выражение идеи жизненной производительности, которою так занята была мысль вавилонян: не только в земной природе, но и в мире богов все должно множиться и расти. Наделение богов женами, по мнению некоторых, произошло уже в после-аккадийский период; «жены их имеют семитские имена, а это показывает, что до появления семитов (т. е. вавилонян) боги не жили парами и что это нововведение завоевателей. Последние просто наделили богов женами, прибавив к их именам женские окончания; так, Бэл получил жену Бэлит, Ану – Анат. Это не могло быть у аккадийцев, так как в языке их не было женского окончания» (Мензис). Но эта догадка основана на недоразумении: ни один из ученых ассирологов не высказывал категорического утверждения, что в аккадийском языке не было женских окончаний; не верно и то, что все богини носили имена мужских богов с изменением лишь окончания: у Нергаля жена называлась Лаза, у Нэбо – Тасмит, у Мардука – Зирпанит, у Эа – Давкина, у Самаса – Гула или Ананит, у Вула – Тала и т. д.

Учение о богах в вавилонской религии развито с замечательной подробностью; однако, несмотря на это, здесь есть очень много темных пунктов, вследствие чего ученые не всегда дают одинаковую классификацию богов. По мнению некоторых, во главе вавилонского пантеона стоял бог Илу (еврейское – Эл); может быть, в древнейшее время он занимал высшее положение, но в вавилонской письменности его образ представляется туманным и неопределенным; даже имя его встречается не часто; оно больше прилагается, как имя нарицательное, к другим богам. Поэтому некоторые ученые совсем исключают его из списка высших богов и, руководясь принятым у вавилонян делением богов на триады, во главу божественного сонма поставляют триаду богов – Ану, Бэл и Эа. Первые два божества не занимают особенно видного положения в вавилонском культе; они носили несколько отвлеченный характер и не имели прямого и непосредственного отношения к жизни; это были существа по преимуществу премирные. «Правда, что им благоговейно даются места впереди всех других богов, и даже боги, имеющие дело с людьми и благодетельствующие им, обращаются к ним с таким же благоговением, но все же от них осталось почти что одно имя. Они стоят слишком высоко и удалены на неизмеримое расстояние. Их воздействие на мир совершается чрез посредство других великих богов, в особенности через посредство Сива, великого сына Ану, через лучезарных солнечных богов, светом своим дарующих жизнь и благополучие, чрез бога бурь» и т. д. (проф. Иеремиас).

Бог Ану не имеет специальной сферы деятельности; в древних надписях царя Гудеи в Сирпурле (Гоммель относит их к 3100 г. до Р. X.) он просто называется господом неба и отцом богини матери земли Ба’у. Он является как бы родоначальником всех богов, которые большею частью называются его сыновьями; Ануту сделалось нарицательным именем богов. Не вмешиваясь непосредственно в судьбу мира, он только следит за деятельностью прочих богов и направляет ее таким образом, чтобы осуществлять свои цели. Бэя, имя которого тожественно с общим наименованием божества в семитических языках (Илу или Эл), изображается вообще, как бог земли, в руках которого находится судьба жизни и смерти людей; ему особенно подчинены демонские силы. В деятельности Бэла обнаруживается двойственный характер: он посылает благодетельный ветер и разрушающую бурю, живительный дождь и все уничтожающий потоп. Древневавилонские цари производили от него свою царскую власть, может быть, потому, что с его именем связано было наименование столицы вавилонского царства (Бабэль, город Бэла). Ближе всех к народному сознанию стоял бог Эа, так как сфера его деятельности обнимаете ту сторону жизни, которая ближе всего касалась благосостояния народа земледельца; это бог подземного мира и податель всех тех благ, которые исходят оттуда, т. е. бог водных источников и рек, орошающих землю, а стало быть и бог плодородия; в этом смысле Эа называется творцом всякой жизни, творцом не только людей, но и богов. Таким образом первая триада обнимает собою все области мира: Ану бог неба, Бэл бог земли и Эа бог подземного царства. По мнению Ленормана в этой триаде мы имеем космологический миф: «Ану есть первобытный хаос или бесформенная масса, Эа – жизнь и разум, придающие движение и одушевляющие материю, а Бэл – организующий и творящий дух, который подчинил себе материю, вызвав из хаоса существующий мир и установив в нем порядок». Но подобное довольно искусственное толкование не оправдывается космогоническими мифами вавилонян.

В мифологических сказаниях и верховные боги первой триады иногда производятся от других старейших богов. Так в мифе о происхождении мира рассказывается: «в начале всего не было ни неба, ни земли и никого из богов, а были только воды океана, соединенный с общей матерью Тиамат, т. е. первобытное море в виде первобытного хаоса. Затем является первая пара богов Лахму и Лахаму, после них, спустя долгое время, вторая пара – Ансар и Кисар, небесное (мужское) и земное (женское) начало. От них произошли прочие боги, сначала трое верховных (Ану, Бэл и Эа), потом великий сын Эа Мардук и наконец другие решители судеб» (проф. Иеремиас). Но указанные здесь две пары прародителей богов в религиозной жизни вавилонян не имели никакого значения: это только отвлеченные принципы, обозначающие вообще начало жизни и источник божественной силы.

Вторую божественную триаду в вавилонском пантеоне составляли Син, Самас и третье божество, имя которого всегда обозначается непроизносимой монограммой; в прежнее время, это неведомое имя читали то Ива, то Вул, то Иэм, но в последнее время третьим богом второй триады стали считаться или Рамман или Истар. Син уже в древнейшее время называется отцом Самаса и Истар; это бог луны, которая, по мнению вавилонян, имеет более благотворное влияние на растительность, чем солнце с своим зноем и палящими лучами. По слову Сина произрастают растения и умножаются стада: он идет впереди солнца, поэтому у вавилонян, как и у всех других семитов, счет суток начинается с вечера. С затмением луны соединялось представление о враждебном нападении на Сина со стороны семи враждебных духов, от которых его освобождает Мардук. Самас – бог солнца и вообще всякого света, как физического, так и нравственного; своими лучами он проникает и в ночной мрак, и в темные дела людей, в их нечистую совесть; это великий судья, перед которым трепещут духи злобы.

Богини Истар, соответствующая Астарте у финикиян и Афродите у греков, есть богиня рождения и цветущего плодородия; отсюда выродилось представление о ней, как о богине любви и сладострастия; в Уруке существовал для нее храм, где служение богине не всегда носило скромный характер. Но по какому-то странному противоречию Истар в то же время является богиней войны и охоты. Эта двойственность характера богини Истар всюду чувствуется в мифологии: то она призывает на брань и восклицает: «я владычица битв», то в материнской скорби о страдании людей кричит как роженица и старается спасти погибающего. Рядом с нею поставляется ее супруг или возлюбленный Таммуз (Ду’узу), один из второстепенных богов; это бог весеннего солнца и весенней роскошной растительности, вместе с которой и он умирает от летнего зноя и сходит в царство мертвых, чтобы весною явиться опять во всем расцвете своей юной красоты. Интересен миф о схождении Истар в преисподнюю для освобождения Таммуза, напоминающий отчасти, если не по своему содержанию, то по натуралистическому своему значению, египетский миф об Озирисе и Изиде. После того, как Таммуз погиб от чувственной страсти Истар, которой доставляет наслаждение убивать любовников, раскаявшаяся и тоскующая богиня нисходит в подземный мир, чтобы добыть там воду жизни и возвратить Таммуза; она проходит семь ворот, в которых с нее снимают одежды и украшения, и является в подземное царство богини Аллат нагой; раздраженная Аллат делает распоряжение подвергнуть ее наказанию и низвести на нее «болезни глаз, бока, ног, сердца и головы»; но во время отсутствия Истар на земле «господа перестали повелевать, а рабы повиноваться». В виду этого бог Эа хитростью заставляет Аллат освободить Истар, напоить ее и Таммуза водою жизни и возвратить взятые у нее одежды и украшения.

Рамман (Римон) почитался как бог дождя, бури, грозы и всех атмосферных явлений. Это – божество благодетельное, поскольку производимые им явления природы способствуют плодородию земли; но он страшен в своем гневе, когда посылает опустошающий ураган, наводнение или страшную грозу; сами боги боятся его ярости. Но и в этих разрушительных действиях проявляется его благая воля по отношению к вавилонянам, особенно во время борьбы их со врагами; поэтому к нему обращались с молитвами и заклинаниями в тех случаях, когда нужно было покарать врага, уничтожить войско неприятелей, разорить враждебную страну. По-видимому, на Раммана всецело была перенесена сфера деятельности Бэла, почему последний и отступил на задний план в народном культе.

В указанные две триады богов не вошел бог Мардук (Меродах), который после образования монархии занял самое видное положение в вавилонском пантеоне. Его возвышению способствовали, как уже было сказано, жрецы, а главным образом вавилонский царь Хаммураби, который возвел его на степень верховного бога Вавилона. С тех пор он начинает во всех мифологических сказаниях играть самую выдающуюся роль. Сначала он почитается как бог солнца, посылающий на землю плодородие; но затем ему усвояется наименование царя богов и творца всего мира. В натуралистическом смысле он есть источник света, теплоты и жизни; «на рассвете дня, на рассвете весны и, переносясь к началу мира, на рассвете творения проявляет Мардук свою победоносную силу» (Иеремиас). Вместе с тем он есть источник и нравственного света: он есть мудрость богов, открывающаяся через него в мире. Отсюда естественный переход к признанию, что только его мудростью мог быть сотворен мир. В период расцвета вавилонской монархии Мардук занимает уже такое положение, что все остальные боги превращаются как бы в его вассалов; «он пасет всех богов, как овец».

Таковы первостепенные боги; но за ними выступает многочисленный сонм других богов, из которых многие занимали очень видное место в местных вавилонских культах. Таковы, например, Нин или Нин-иб, бог солнца, войны и преисподней, Нергаль, бог истребительного солнечного зноя и владыка царства мертвых, Гибиль, бог огня и всех явлений, связанных с огнем, Нуску, также бог огня, а вместе с тем хранитель храмов и вестник богов, Нэбо, бог орошения и произрастания, а также бог жрецов и письменного искусства. Вообще пантеон вавилонян очень многочислен, по свидетельству письменных памятников, Асурназирпал (884–860 г. до Р. Х.) призывал в своих молитвах 6500 богов, присоединяя к ним 300 небесных и 600 земных духов; но собственно чтимых богов с определенными именами было далеко не такое количество.

Весь этот вавилонский мир богов целиком перешел и к ассириянам. Сильный и независимый в политическом отношении, ассирийский народ в деле религии всецело подчинился вавилонянам, у которых он нашел строго систематизированные верования и прочно установившийся культ; в Ассирию перешли и все молитвы, гимны, заклинания, мифологические сказания и т. д.; даже священные места вавилонян сделались священными и в глазах ассириян. Некоторую самобытность они придали религии только тем, что поставили во главу вавилонских богов своего национального бога Ассура, как покровителя ассирийского царства. На него были перенесены все атрибуты верховного божества; с ним стали связывать целость и единство ассирийского государства: от него царь получает свою власть; от его всесильной помощи всецело зависит победа над другими враждебными народами. Желание приписать Ассуру полную самобытность и независимость привело ассириян к учению о том, что этот бог не только творец вселенной и остальных богов, но и «творец самого себя». Он изображался в остроконечной шапке с луком в руке; его окружает крылатый круг, иногда с человеческой фигурой, как символ вечности и вездесущия. Так как Ассур был исключительно национальным богом, то с падением ассирийского царства падает совершенно и значение этого бога почти до полного забвения.

Из других божеств у ассириян, может быть в силу их воинственного характера, наиболее выделялись бог, сокрушитель врагов, Рамман и ниневийская Истар, богиня войны.

На ряду с богами у вавилонян и ассириян почитались также многочисленные духи неба и земли Ануннаки и Игиги, которые в народной массе имели, может быть, большее значение, чем общепризнанные боги. Необычайное обилие всякого рода заговоров и заклинаний в вавилонской письменности прямо указывает на прочно укрепившуюся в народе веру в могущественное влияние духов на человеческую жизнь.

Вавилонская космогония (учение о происхождении мира), как и учение о богах, также, по-видимому, подвергалась большим изменениям: творение мира приписывалось то одному божеству, то другому. Так, о Бэле рассказывается, что он создал из первобытного хаоса небо и землю, светила, животных, а из земли в смеси с своею кровью человека. Со времени возвышения Мардука на степень верховного божества образовался космологический миф, который связывает историю творения с именем этого бога. Взгляд вавилонян на происхождение мира стоит в связи с их представлением об устройстве мира; по их мнению, он представляет три совершенно отдельных области – небо, землю и преисподнюю. Земля представляет собою род опрокинутой барки, выпуклая часть которой есть поверхность земли, а пустое пространство под этой корой – преисподняя. Небесный свод отделяется от земли небесным океаном, шлюзы которого заперты. На востоке, где небесный свод сходится с землею и где происходят собрания богов, существуют ворота для выхода солнца на горизонт; вечером оно уходит в западные ворота. Миф о происхождении мира изображает собственно борьбу света со тьмой и рассказывает следующее. Сначала не существовало ни неба, ни земли, ни богов, а царила одна только Тиамат (первобытный хаос); затем появляются боги, в среде которых возникает мысль об устроении мира. Чтобы помешать этому, богиня Тиамат собирает около себя двенадцать змеевидных мрачных чудовищ. Из всех богов только Мардук решился вступить в борьбу с чудовищами, но прежде чем выполнить свое намерение, он потребовал от богов, чтобы ему было предоставлено первенство в собрании богов и право владения скрижалями судьбы. Собравшиеся на пир боги в состоянии опьянения соглашаются на требования Мардука, и тогда последний, вооружившись ветром, молнией, громом и т. д., вступает в бой с дружиной Тиамат и побеждает её; завладев скрижалями судьбы, он разрывает тело Тиамат на части, одну из которых он в виде небесного океана помещает под небесным сводом и запирает задвижкой. Затем следует устройство небесного жилища для богов и сотворение земли, людей и городов.

Из других мифологических сказаний заслуживаете внимания рассказ о потопе, входящий в состав эпоса, главным героем которого является полубожественное существо Издубар. Грехи жителей одного города приводит бога Бэла в такой гнев, что он решается истребить всех людей потопом. Но добрый бог Эа открывает этот замысел наиболее достойному из людей Ситу-Напистиму, который в конце рассказа называется также Газизатра (у Бероса – Ксизутрос); он научает его выстроить ковчег, в котором могли бы поместиться его семья, имущество и всякого рода животные. Целых 6 дней и 6 ночей свирепствовала небесная буря; земля покрылась водою и все живущее на ней погибло; спаслись только заключенные в ковчеге. Чрез некоторое время ковчег остановился на горе Низир; Сит-Напистим выпустил голубя и ласточку, но они воротились, так как не нашли еще сухого места; выпущенный затем ворон уже не воротился. После этого Сит-Напистим вышел из ковчега и принес богам жертву, около которой они «собрались, как рой мух, обоняя благоухание“. Вера в загробное существование выражается в вавилонских памятниках довольно определенно, но она почему-то получила довольно мрачный и безотрадный характер. Темница, в которой заключены умершие, окружена семью стенами; ни один луч света не проникает туда; на всем лежит печать тления и праха; это «жилище мрака и голода, где пища – земля и глина, где света никогда не видно и царит всегда мрак, где духи как птицы машут крыльями, где на вратах груды не сметаемой пыли». Там вечный плач, вечное томление, вечный ужас. И это участь всех, – и царей и простых смертных, и добрых, и злых. Эти картины заставляли предполагать, что вавилоняне не признавали загробного воздаяния за дела и что их представления о царстве мертвых были сходны с представлениями греков. Но в вавилонских памятниках говорится и о блаженной участи умерших; вот, например, два отрывка из молитв: «Да одарит его Солнце жизнью и да водворит его Меродах в чертогах счастья». «Да вознесется он к Солнцу, величайшему из богов, и да примет Солнце его душу в свои святые руки». Точно также говорится и о мучениях грешников, например, о неугасимом огне, где мучаются неверные мужья и жены, а также любодейные юноши. Иногда упоминаются острова блаженных, где нет страдания, болезни и смерти; но достигнуть этих островов могут по-видимому только такие редкие избранники, каким является, например, эпический герой Издубар.

Культ ассиро-вавилонян, главным образом, сосредоточивался около жертвоприношений, которые были почти неизбежными при всяком обращении к божеству. При антропоморфическом характере религии, на жертву смотрели прежде всего, как на пищу богов, которым доставляет удовольствие запах приносимых яств и возлияний; но не чужда была вавилонянам и мысль об искуплении и заглаждении вины. В жертву приносились всякого рода пищевые продукты, – хлеб, овощи, мед, масло, рыба и т. д.; но чаще всего жертва состояла из животных и птиц. На человеческие приношения есть только некоторые намеки в вавилонской письменности; так, царь Асурбанипал говорит: «остальных людей я живыми изрубил в куски у колоссальной статуи быка, где был убит дед мой Санхериб, в жертву его памяти»; но, во всяком случае, принесение в жертву людей, если и практиковалось, то только при исключительных обстоятельствах. В храме очередные жертвы приносились ежедневно утром и вечером, но помимо этого ни одно событие как в общественной, так и частной жизни не обходилось без жертвы. Кроме того, законом было установлено, чтобы ежегодно часть урожая и приплода стад приносились богу.

Если в официальном культе преобладали главным образом жертвоприношения, то в обыденной жизни особенным значением пользовались заговоры и заклинания. В народе глубоко была укоренена вера в колдунов и их способность наводить на других болезнь или какое-нибудь другое несчастье; средствами для ограждения себя от колдовства считались амулеты, талисманы, а также различного рода заговоры. Но если эти средства оказывались недостаточными, то обращались к жрецу-заклинателю, который чаще всего прибегал к сжиганию на жаровне при постели больного различных трав и корений с произнесением заклинательных формул; но иногда употреблялись и другие средства для уничтожения колдовства, который и доселе практикуются у различных некультурных народов, вроде обвязывания больного волшебным шнурком, уничтожения фигуры зловредного демона, сделанной из глины, теста или воска.

Из вавилонских праздников в письменных памятниках чаще всего упоминается цакмуку или акпту, который праздновался в знак победы весеннего солнца над мертвой зимой в начале нового года и приблизительно совпадал с еврейской пасхой (около 15 числа первого весеннего месяца нисана). В этот день, как мы говорили, изо всех городов привозились в Вавилон местные божества и помещались здесь в святейшей части храма, изображавшей место небесного собрания богов. Впоследствии этот праздник превратился в прославление Мардука, к которому другие божества являлись как бы только на поклон. Собственные праздники цакмуку были и в других городах; с одной стороны, и они служили для прославления местного бога, а с другой – являлись выражением радости по случаю вступления солнца в свои права. Затем у вавилонян был праздник жатвы, соответствующий еврейскому празднику кущей, и праздник мрака и плача, не вполне попятный по своему значению. Некоторые говорят о праздновании субботы (Чэд Боскавен, Мензис), но другие не находят в памятниках никакого намека на это (Иеремиас, Вурм).

Храмы для богов обыкновенно устраивались в форме часовни, но рядом с ней возводилась кирпичная башня в несколько этажей; наверху ее также устраивалась маленькая часовенка. В главной части храма было таинственное отделение, вход в которое был закрыт завесою; здесь хранились драгоценные письменные памятники народа или города. Позднейшие храмы часто приспособлялись к астрологическим целям: на них непременно устраивалась зигуррат или обсерватория. Самым знаменитым храмом был храм Бэла, находившийся недалеко от Вавилона к юго- востоку от него; он состоял из 8 этажей и был расположен в середине огороженного пространства в 4 квадратных стадии. Александр Великий хотел возобновить это разрушенное здание, но несмотря на то, что 10000 рабов в течение 2 месяцев занимались очисткой мусора, работа была почему-то прекращена. Вавилоняне верили, что божество на столько сживается с своим храмом, как местом постоянная своего жилища, что неохотно переходит на другое место; поэтому при возобновлении храма они всячески старались о том, чтобы новая закладка была положена на старом фундаменте.

Жрецы пользовались у вавилонян чрезвычайно большим влиянием в народе. Это была замкнутая каста, скрывавшая от народа свои традиции и обладавшая довольно обширными знаниями в области астрономии, медицины, тайных наук и т. д. У жрецов существовали собственные школы, в которых их дети, получавшие жреческое достоинство по наследству, учились тайнам своего служения. Между жрецами существовало деление на классы, из которых каждый исполнял особую религиозную функцию; Диодор Сицилийский говорит, что у вавилонян были жрецы для принесения жертв, затем жрецы очистители, заклинатели, авгуры, снотолкователи, гаруспиции. При том значении, какое жрецы имели в народе, они жили очень богато; поэтому жреческое звание было очень завидным, но удостоиться его могли только дети жрецов и люди знатного происхождения.

Что касается нравственного элемента, то он, насколько можно судить по сохранившимся памятниками, не занимал в ассиро-вавилонской религии такого видного положения, как культовый элемент. Сравнительно очень заметно выступает этическая сторона религии в покаянных псалмах, в которых молящийся сознается в своей великой виновности перед богом и просит прощения своих ведомых и неведомых грехов. Вот отрывок одного псалма: «О, Господи, моих грехов много и мои прегрешения велики; гнев богов подверг меня болезням, недугам и горестям. Я падал в обморок, и никто не протянул мне руки; я стонал, но никто не помог мне; я кричал, но никто не откликнулся. О, Господи, не покинь своего слуги, протяни руку утопающему среди бури; обрати грехи его в добродетели». Однако нужно сказать, что и здесь основа чисто эгоистическая: просьба о прощении грехов в существе дела сводится к просьбе об избавлении от болезни или других несчастий, причиною которых молящийся считает гнев на него бога за грехи; смысл почти каждой покаянной молитвы сводится к следующему: «прости мой грех, чтобы я избавился от несчастия». С понятием о грехе у вавилонян соединялось прежде всего представление о нарушении воли богов, о неисполнении религиозных требований и правил культа; однако здесь часто имеются в виду и общечеловеческие обязанности по отношению к ближнему. Можно даже сказать, что нравственные понятия вавилонян были иногда довольно высоки; в покаянных псалмах говорится о наказании богами людей не только за нарушение элементарных требований морали, не только за насилие над ближним, но и за ложь, неискренность, двоедушие, обиду пленника, нарушение семейного союза и даже за насилие над всякою живою тварью. Впрочем, мотивы нравственных действий большей частью сводятся к стремлению обеспечить земное благополучие: нужно быть добродетельным не потому, что в этом высшее назначение человека, а потому, что боги за исполнение их воли награждают долголетием, счастливой жизнью, плодородием, многочисленным потомством и т. д.