Глава 6. Отец Иоанн исповедует

1

В Русской Православной Церкви давно установилась тесная связь между Таинством Покаяния и Причащения. Миряне, как правило, прежде чем причаститься, исповедуют Богу свои грехи, чтобы получить от Него, через посредство принимающего исповедь священника (или архиерея), отпущение грехов. Участие в обоих Таинствах, сопровождаемое особой подготовкой(частое посещение богослужений, пост и др.), приобрело в России особое название – говение.

Оно, как сказано выше, в большинстве случаев производилось только раз в году. Такое редкое покаяние (в смысле Таинства) и причащение, помимо всеобщего ослабления духовной и церковной жизни, сопровождалось для священников большими техническими трудностями. Во дни Великого поста, особенно на первой, четвертой и Страстной неделях, наплыв исповедующихся бывал столь велик, что исповедь становилась торопливой, поверхностной, формальной, а утомленные священники были не в состоянии принимать исповедь с должным вниманием.

Лишь в последнее время намечается кое-где изменение этой практики. Некоторые верующие стали чаще исповедоваться и причащаться, что, помимо спасительного оживотворения их духовной жизни и церковного сознания, дает священнику возможность быть им опорой и советником. В то же время и возникающие при массовом наплыве говеющих затруднения легче преодолеваются. А именно: священник хорошо известным ему, благодаря их частой исповеди, людям может в торжественные дни Великого поста давать разрешительную молитву или удовлетворяться, без ущерба для кающихся и себя, краткой исповедью.

Во времена отца Иоанна Кронштадтского мало кто решался изменять установившуюся дурную практику, но сам отец Иоанн был одним из тех, кто основательно ее поколебал и (может быть, не всегда намеренно) предуказал пути обновления в этой области.

То, как отец Иоанн исповедовал, очень поразило его современников, поражает многих и теперь, но, к сожалению, до сих пор из этого не делают должных выводов. Обычно считают, что необыкновенный приток исповедующихся к отцу Иоанну, его исключительная выдержка при многочасовой индивидуальной исповеди и возрожденная им позже общая исповедь являются только свидетельствами его особых духовных дарований и подвижничества. При этом как бы подразумевают, что все это было неповторимым исключением, никого ни к чему не обязывающим.

Едва ли можно согласиться с таким взглядом.

Если отец Иоанн был великим праведником, то в его исповедальной практике надо, конечно, искать примера и поучения; если же рассматривать эту практику как просто оригинальную особенность ревностного священника, то и в этом случае нельзя серьезно не задуматься над ней, благодаря тому небывалому отклику, который она нашла в народе.

Здесь не место разрешать вопрос о правильном и неправильном образе говения, но нельзя с достаточной определенностью не утверждать, что в явлении отца Иоанна Кронштадтского и в его исповедальной практике этот вопрос поставлен и отчасти предрешен. Нельзя к этому еще не добавить, что было бы совершенно противно духу Церкви думать, что заслуга отца Иоанна была лишь в том, что именно у него исповедовалось и причащалось такое необыкновенное количество верующих.

Конечно, и сам отец Иоанн стремился не к тому, чтобы верующие приходили исповедоваться или причащаться именно к нему, а к тому, чтобы они поняли, что, причащаясь, они пьют из Источника жизни, а исповедуясь, действительно освобождаются от грехов, притом вне зависимости от того, какой священнослужитель держит в руках Святую Чашу и налагает епитрахиль на голову кающегося.

В отношении Таинства Покаяния отец Иоанн Кронштадтский привлек к себе всеобщее внимание, во-первых, тем, как он исповедовал отдельных людей, во-вторых, тем, что он возродил общую исповедь и, наконец, потому, что собрал вокруг себя многих верующих, которые постоянно и не один раз в году у него исповедовались и причащались.

Содержание самой индивидуальной исповеди есть тайна, которую должны строго хранить как священник, так и исповедующийся у него человек. Поэтому внутренняя сторона исповеди отца Иоанна остается для нас сокрытой, но сохранилось немало дошедших до нас от внешних наблюдателей рассказов о ней, которые слегка приоткрывают и внутреннюю ее сторону. Так: «в начале своей пастырской службы», – говорится в одной его биографии²⁵ , – когда исповедники вне Великого поста были большою редкостью, отец Иоанн посвящал каждому приходящему каяться во грехах много времени; это была не простая формальная исповедь, а целая школа , испытание, экзамен душевных чувств и религиозных знаний. Иногда батюшка проводил целые часы в беседе с исповедниками и, откладывая разрешение грехов. Заставлял приходить еще и еще. С годами число исповедников росло в огромной прогрессии. Приходилось исповедовать уже ежедневно не одних больных, а здоровых, притом не единицами, а сотнями… Но отец Иоанн не перешел на формальную исповедь по шаблону, зато ему пришлось отказаться от отдельной исповеди».

Другие рассказы о частной исповеди отмечают более всего ту необыкновенную выдержку, которую проявлял отец Иоанн при необычайном наплыве к нему говеющих во время Великого поста. В эту пору ему приходилось иногда исповедовать с 2 часов дня до 2 часов ночи, почти без перерыва. При этом вообще мало евший отец Иоанн во время Великого поста вкушал еще меньше обычного, закусывая лишь солеными грибками, овощами и запивая миндальным молоком. Продолжавшуюся до поздней поры, почти ничем не прерываемую исповедь он все же прерывал на полчаса только около 11 часов ночи, чтобы пройтись или проехаться подышать свежим воздухом. Согласно этим старым воспоминаниям, отец Иоанн исповедовал без исповедальной ширмы, у аналоя, около Царских врат одного из приделов собора; исповедовал стоя, облокотившись на аналой, никогда не присаживаясь.

Собор представлял странную картину. Толпа, состоявшая из представителей самых разнообразных слоев населения, наполняла его почти до отказа. В ожидании своей очереди некоторые сидели, а иные даже лежали на полу. Деньги клались на особую для сборов тарелку. Большая часть их тут же раздавалась неимущим. Иногда отец Иоанн прерывал на мгновение исповедь, чтобы прочесть вслух покаянные молитвы; иногда же уходил в алтарь и там молился со слезами у престола.

В другом его жизнеописании говорится, что число исповедников (в начале 90-х годов) бывало 150–300 человек ежедневно, а в Великом посту – до пяти-шести тысяч ежедневно. По некоторым свидетельствам, кое-кого из исповедовавшихся он не допускал до Причастия.

«Сперва исправь свою жизнь и тогда приступи ко Святым Тайнам», – говорил он.

С годами количество говеющих у отца Иоанна на посту все более и более возрастало. Все чаще приходилось ему исповедовать уже до самого утра. Тогда и решил он перейти на общую исповедь, что и было ему разрешено, в виде исключения, высшей церковной властью.

2

Сохранилось несколько описаний этой совершаемой отцом Иоанном Кронштадтским общей исповеди. Вот, например, краткое описание, сделанное протопресвитером отцом Г. Шавельским:

«…Трудно сказать: какая – частная или общая исповедь оказывалась у него более действенной. Нам пришлось быть свидетелем общей исповеди. Огромный Андреевский собор в Кронштадте переполнен многотысячной толпой. В ночном полумраке еле мерцают свечи. Отец Иоанн читает молитвы перед исповедью, нервно, проникновенно; каждое слово пронизывает душу. Потом говорит проповедь о нашей греховности: «Бог нам все дал, Он о нас беспрестанно печется… а мы…Его дары употребляем во зло, грязним Его образ, надругаемся над Его любовью и долготерпением. Кайтесь, грешники!"– нервно взывает отец Иоанн. Слышатся всхлипывания, которые скоро переходят в настоящий вопль кающейся толпы, все усиливающийся по мере того, как отец Иоанн требует отчет в новых и новых грехах. Картина, переворачивающая душу, потрясающая, равной которой нам никогда больше не приходилось видеть».

В более подробных описаниях указывается, что во время этой исповеди отец Иоанн стоял лицом к народу, начинал с общей проповеди, потом читал две молитвы перед исповедью и каждую толковал в отдельности, рассказывая о грехах царей Давида и Манассии, об их раскаянии и прощении их Богом.

«Поучение простенькое, вначале слушали с холодком, – пишет один повествователь, – но чем дальше, начинались вздохи и слезы…что-то начало подыматься и во мне… И у меня растеплилось сердце, черствое, огрубелое… а что творилось в это время в народе – со всех сторон кричали: «Батюшка, прости! Помолись за нас». Бушевало море. «Тише, тише, слушайте», – говорил отец Иоанн, властно призывая рукой всех к молчанию».

Толкуя вторую молитву, по словам того же очевидца, отец Иоанн говорил, между прочим, что покаяние – дар Божий, что надо иметь твердое, неуклонное намерение оставить свою прежнюю жизнь, исправиться, обновиться, возлюбить Господа всею душою, и затем уж начинал он перечислять грехи: «Ленились ли Богу молиться? Пьянствовали?» и так далее.

После перечисления грехов, заканчивая свое слово, он говорил примерно так: «Да, много, много грехов у нас братья и сестры, всех их и не перечесть», – и затем, властно и громко: «Кайтесь, кайтесь, в чем согрешили!»

Тут-то и подымался наибольший шум.

«Кто плакал, кто громко рыдал. Многие вслух перед всеми исповедовали свои грехи… Отец Иоанн стоял, глубоко растроганный и потрясенный всем. Уста его шептали молитву, взор был обращен к небу, он стоял, скрестивши руки на груди. По лицу его катились крупные слезы». Потом, по словам того же очевидца, когда толпа понемногу успокаивалась, он говорил: «Слушайте, я прочитаю разрешительную молитву. Наклоните головы. Я покрою вас епитрахилью, благословлю, и вы получите от Господа разрешение грехов».

Читая разрешительную молитву, отец Иоанн брал конец своей епитрахили, проводил ею по воздуху на все четыре стороны и потом благословлял народ. Более двух часов затем длится причащение. Последнее описание относилось к общей исповеди, которая производилась на Литургии непосредственно перед причащением.

3

Есть сведения, что, вероятно, ввиду все возраставшего количества исповедовавшихся, в последние годы своей жизни отдельную исповедь отец Иоанн производил на Великом посту только в исключительных случаях. От приходящих к нему на исповедь он не требовал «говения» в общепринятом смысле (то есть одной недели поста, частого посещения храма и тому подобного). Не вел он и общепринятой в то время записи исповедовавшихся (регистрации). Несколько сот человек периодически исповедовались у отца Иоанна круглый год. Это были в большинстве своем кронштадтцы и петербуржцы. Другие же, живущие далеко, старались хоть раз в год побывать у него на исповеди, а остальное время ходили на исповедь к своим местным священникам. Это создавшееся вокруг отца Иоанна кольцо часто исповедовавшихся и причащавшихся людей явилось, быть может, наиболее ценным плодом его исповедальной практики. Оно стало звеном некоторой живой цепи, которая преемственно существует и теперь. Стала возникать традиция частого покаяния и причащения, и одним из главных основоположников этой традиции был отец Иоанн.

Автору настоящего труда были известны люди, в свое время очень близко стоявшие к отцу Иоанну, которые, будучи верны его заветам, и по его кончине не переставали части исповедоваться и причащаться. Они словом и примером призывали к этому и других и нашли себе преемников в своем сознательном отношении к литургической жизни.

Несмотря на то, что многие лица почти ничего не предпринимали без совета отца Иоанна и, таким образом, он являлся для них своего рода «старцем», у которого они находились в некотором послушании, зная образ жизни отца Иоанна (о чем подробно ниже), нельзя не согласиться со словами протопресвитера отца Г. Шавельского, что «у него (отца Иоанна) недоставало ни времени, ни средств для настоящего душепопечения… Но зато пастырский ореол отца Иоанна… делал то, что всякое его слово глубоко западало в душу, что иногда достаточно было одного его взгляда, одного слова, чтобы перевернулась и исцелилась мятущаяся душа»²⁶.