Отдел 1. Обстоятельства жизни преп. Макария Египетского

„Историк египетского монашества в четвертом и пятом веках“, – говорит проф. П. Казанский, – „имеет ту великую выгоду, что свои исследования может основывать на современных, вполне достоверных свидетельствах“⁵².

Основываясь на этих словах почтенного исследователя „истории египетского монашества“, заранее можем питать надежду, что история жизни, между прочим, и преп. Макария, как одного из наиболее видных представителей того монашества в четвертом веке, может быть „вполне достоверно“ освещена на основании наличных, „современных“ преподобному и его эпохе, источников. И так, где же, в частности, следует искать „современных“ преп. Макарию и „вполне достоверных» о нем „свидетельств“? Нет ли так же „свидетельств“, хотя и не „современных“ ему, но, тем не менее, все же в той или иной степени достоверных?

Рассмотрим сначала источники (где находятся те или иные данные относительно личности преп. Макария Египетского), которые или „современны“, или почти „современны“ преп. подвижнику, которые, иначе сказать, принадлежат или к макариевской эпохе, или к эпохе не особенно отдаленной от последней.

Начнем с источников, недавно обнародованных и потому (если, как увидим, не совсем, то в известной, по крайней мере, степени) новых.

В 1894 году число прежних источников по нашему вопросу увеличилось, благодаря изданию известным французским ученым Amélineau некоторых памятников древности, именно коптских. Амелино, прекрасно знакомый с коптским языком⁵³, в течение трех лет живший и путешествовавший в пределах Египта, между прочим, посещавший египетские монастыри...⁵⁴, разыскивавший и изучавший коптские манускрипты „в Египте, Оксфорде, Лондоне, Париже, Риме, Неаполе и в Венеции», –⁵⁵ в упомянутом году издал, между прочим, три коптских документа, дотоле неизвестных, но крайней мере, в целом их объеме⁵⁶. Эти документы – следующие: 1) „Жизнь Макария Скитского»; 2) „Добродетели святого Макария“ или „Из добродетелей Отца нашего – праведного, великого аввы Макария“ и 3) „Изречения о святом Макарии“ или – „Об авве Макарии Великом“⁵⁷.

Важность и значение коптских манускриптов не подлежит, конечно, сомнению.

„Копты – потомки древних Египтян; их язык – не иной, а отцовский же“, только прибегавший к помощи не „иероглифов“ и проч., а „письма греческого“ (см. у нас 1131-е примеч.). При всем своем различии от древнеегипетского, коптский язык, тем не менее, есть „в подлинном смысле дочь своей матери“. Древние египтяне, как известно, были весьма склонны: к письменной передаче своих мыслей; они постоянно заявляли об этой своей склонности самым делом. При этом они любили украшать свои повествования и рассказы элементом фантастическим, что происходило, быть может, и под влиянием их религиозного мировоззрения. – Такие особенности, отмечавшие собою облик древних египтян, были унаследованы и потомками последних – коптами. И эти заявили себя своею любовью как к письменному изложению своих мыслей и пр., так и к составлению окрашенных в известной степени (см., напр., наше 1326-е примечание; чит. также наше суждение о достоверности коптских документов под №№ 2-м. и 3-м и проч.) фантастическим характером рассказов и повествований. Первое понятно. Понятно, конечно, и последнее, если принять во внимание, что среда, в какой копты жили до принятия ими христианства, была пропитана подобным именно духом, и влияние ее продолжало оставаться в известной силе и по вступлении тех или игах коптов в недра Христовой Церкви, тем более, что вступавшие в последнюю далеко не всегда понимали сущность христианской религии во всей её полноте, её отличие от прежних их верований во всем его объёме и проч.

Из коптских христиан-монахов, во множестве населявших египетские монастыри в четвёртом, для наших целей интересном, веке и после него, многие отличались особыми подвигами и вообще заметно выделялись из ряда остальных. Монахи-свидетели их высокой христианской жизни, по смерти того или иного из такого рода аскетов, не ограничивались тем, что устно передавали друг другу и посторонним о подвигах последних. Так как устная передача – ненадёжное в этом случае средство: истина может постепенно исказиться и даже совсем затемниться, сведения о том или ином лице могут скоро позабыться..., то они, т. е., монахи – очевидцы, обыкновенно прибегали к письменной передаче как подвигов, так и вообще замечательных и иных, даже мельчайших, обстоятельств и событий из жизни аскетов. Не довольствуясь наличною действительностью, такие биографы, – предполагают, по примеру своих предков не прочь были и украсить свои повествования различного рода вымышленными и поражающими своею „необыкновенностью и баснословностью“ рассказами. В некоторых случаях записи производились даже при жизни тех или иных подвижников. Весьма много таких записей делалось „нитрийскими монахами“ и именно на „коптском языке“. К сожалению, многие произведения рассматриваемого рода не дошли до наших дней. Они исчезли и – по многим причинам: с одной стороны, „сами монахи иногда не понимали“ всего значения этих памятников и поэтому безжалостно истребляли их; а с другой стороны, монастыри, где последние хранились, в различные времена подвергались всякого рода гонениям и невзгодам, неприятельским нашествиям и проч., когда монахам было не до хранения тех памятников, и когда эти, потому, во множестве погибали; не говорим уже, в третьих, о губительной руке всепоглощающего и всеистребляющего времени и т. под. Однако, в известном числе коптские памятники характеризуемого рода всё-таки дошли до нас „или целыми, или неполными в пергаментных“ списках. Одни памятники дошли на их оригинальном, т. е. коптском, языке, а иные – в переводах, напр., арабских и друг. К сожалению, коптские памятники, разбросанные по различным библиотекам, при том, написанные на языке, мало кому понятном, до последнего времени вообще почти не изучались и оставались неизвестными миру со стороны своего содержания и значения. Больше доверия оказывалось памятникам греческим и друг., писанным, при том, на понятном для всех ученых языке.

Так как преп. Макарий Египетский был замечательным подвижником, то естественно, что его деяния, события из его жизни – и важные, и незначительные, в свою очередь, также были записаны его учениками, его почитателями и подражателями. В числе дошедших до нашего времени древних коптских памятников находятся, между прочим, и три вышеотмеченных⁵⁸, к характеристике каждого из которых в отдельности и переходим.

„Жизнь Макария Скитского“⁵⁹ – коптский памятник, дошедший до нашего времени в цельном виде⁶⁰. Он сохранился в трех манускриптах Ватиканской библиотеки, известных под №№-ми: LIX-м, LXII-м и LXIV-м⁶¹. Ни тот, ни другой, ни третий манускрипты „неполны“; однако ж, к счастию, чего нет в каком-либо одном, то имеется в каком-либо другом из них и т. д., так что представляется полная возможность иметь данный памятник, как и сказано, в цельном его виде. В тех случаях, где сохранились известные отделы „Жизни Макария Скитского“ в двух или во всех трех манускриптах, издатель указывает их разночтения, если, конечно, последние имеют место. Впрочем, „варианты“ эти „не изменяют общего смысла“ текста. Из трех указанных манускриптов Amélineau «Критически“ и составил один полный текст памятника⁶².

Автором памятника, известного под именем „Жизни Макария Скитского“, называется в самом начале документа „авва Сарапион, святейший епископ Христолюбивого города Темуи, ученик духоносного аввы Антония“⁶³. „Легко видеть“, говорит Amélineau, что подобное надписание имени автора памятника – происхождения позднейшего, по сравнению с происхождением самого памятника⁶⁴. Действительно, сам Сарапион едва ли назвал бы себя „святейшим“ и проч. Автором заглавия „Жизни великого светила и духоносца, совершенного во всякой добродетели, аввы Макария, отца и начальника монахов святой горы Скита“⁶⁵, Amélineau справедливо считает „какого-либо переписчика“, прибавляя, однако, что этот последний, во всяком случае, сказал „согласно с истиной“, так как его слова подтверждаются самым „текстом“ „Жизни Макария Скитского“⁶⁶, где, между прочим, читаем: „когда он“, т. е. преп. Макарий, „был там“, т. е. у пред. Антония Великого, «он спал каждый день подле меня, ничтожного Сарапамона, и после молитвы ночью мы прославляли тех, которые оказались победителями в борьбе“, т. е. с диаволом, со страстьми…, и один другому рассказывали мы о своей жизни“⁶⁷. Этот Сарапамон иначе называется „Сарапионом, верным учеником старца“⁶⁸, т. е., преп. Антония. „Маловажно“, – говорит Ameiineau, – то обстоятельство, что автор „Жизни“ называется в ней: в заглавии Сарапионом, а в тексте Сарапамоном⁶⁹ [впрочем, в одном из манускриптов, именно под № LIX, он, как уже сказано (см. наше 68-е примеч. и соответствующий ему наш текст), называется Сарапионом же и в имеющемся в виду месте текста „Жизни“]. Действительно, это обстоятельство не может говорить ничего особенного, тем более что оба названия, помимо всего другого (того, напр., что они, как сейчас было отмечено, встречаются не во всех данных манускриптах), созвучны. „Важно“ совсем другое обстоятельство: то, „что этот Сарапион или этот Сарапамон был учеником Антония⁷⁰ и из уст“ преп. „Макария узнал о том, что с ним случилось до того времени“⁷¹. Да и относительно обстоятельств, последовавших за посещением преп. Макарием преп. Антония и рассказываемых в данном коптском памятнике, автор памятника на передпоследней его странице (у Amélin. р. 116) замечает, что обо всем этом он или слышал от заслуживавших доверия лиц, или сам видел это своими глазами. Это – весьма важное заявление. Важность его усугубляется тем, что сделано оно в самом конце биографии преп. Макария. Как такой (а иначе думать мы не имеем оснований, потому что в „Жизни Макария Скитского» нет никаких данных, которые бы позволяли нам сомневаться в правдоподобности содержания сделанной выше из текста этой „Жизни» выдержки касательно пребывания пр. Макария и Сарапиона у преп. Антония, а также – и в правдоподобности заявления автора этого документа о себе, как очевидце чудных дел пр. Макария...), автор был прекрасно осведомлен относительно обстоятельств жизни преп. Макария Египетского, и, если кто, то именно он мог сообщить о последних одну истину. При этом, что касается последней части „Жизни Макария Скитского», то тут бросается в глаза одна особенность: здесь именно нет тех подробностей, какие заявляют о себе постоянно в первой части.

Такая непропорциональность объясняется Amélineau следующим образом. Сарапион „больше был осведомлен» касательно ранних „событий» из жизни преподобного Отца, чем – дальнейших⁷², соответственно чему сравнительно ранняя эпоха жизни преп. Макария и освещена им подробнее, чем позднейшая. Все это, конечно, более или менее правдоподобно. В самом деле, о начальном периоде жизни преп. Макария Сарапион узнал подробно от самого же последнего; сведения же о дальнейших обстоятельствах жизни преподобного Отца [кроме тех, очевидцем которых (ср. у нас немного выше) он был сам] могли доходить до него – Сарапиона – более или менее скудно, во всяком случае, не могли заменить собою тех, какими его – биографа – мог бы преп. Макарий снабдить сам лично и какими последний действительно снабдил его относительно первого периода своей жизни. Однакож, в данном случае надлежит принять во внимание и то обстоятельство, что, по сообщению биографа Макариева, многое намеренно выпущено им, чтоб слишком не удлинять своей речи⁷³. Последняя часть жизни преп. Макария могла протечь в одной и той же обстановке, так что могла и не быть богата событиями в роде тех, какими была богата первая часть. Живя спокойно в одной и той же местности, преп. Макарий совершал множество чудесных действий..., и перечень их мог бы сделать весьма содержательною и вторую часть его биографии, но, как и сказано, автор последней не пожелал делать такого перечня... Словом, в вышеупомянутой „непропорциональности» нет ничего странного...

При этом заметим, между прочим, следующее: для некоторого выяснения положения, что одно лицо было автором всего данного Жития, можно читать, напр., р. 112 (у Amél.) последнего, где значится:... „как мы сказали..., начиная это повествование“, т. е., Житие (п. ч. на указанной странице припоминается название села, где родился пр. Макарий, а это название было отмечено действительно в начале Жития...)... Ясно, таким образом, что одно и тоже лицо писало и начало последнего, и конец его (на 112 стр. сообщается уже об обстоятельствах, следовавших за смертью пр. Макария: о перенесении жителями Пижижвира святого тела пр. подвижника из Скита к себе...).

И так, не видим оснований, в силу которых можно было бы утверждать, что рассматриваемый нами памятник – произведение не одного лица и что он не принадлежит современнику преп. Макария Египетского, именно ученику преп. Антония – Сарапиону (или у нас известному под именем Серапиона), бывшему, – как вполне правдиво говорит сделанное переписчиком надписание „Жизни“, – впоследствии епископом города Темуи (Тмуи).

На последнее могут, конечно, возразить, что св. Серапион, еп. Тмуитский, умер раньше преп. Макария и потому не мог писать о смерти последнего, как уже совершившемся факте. Следовательно, еп. Серапион не-автор данной макариевой „Жизни“. Но это возражение не очень сильно. Дело в том, что год смерти Серапиона точно неизвестен⁷⁴. Одни относят смерть еп. Серапиона ко времени „около 366 года“⁷⁵, другие говорят, что он „должен был умереть около 358 г...⁷⁶. Быть может, он жил и до 369-го года⁷⁷; а быть может, он пережил и преп. Макария Египетского (примеров долголетия передается историею не мало). Против правдоподобности такого предположения нельзя представить прямых и решительно-подавляющих данных. Известно послание „епископа Серапиона к монахам» (Serapionis episcopi ad monachos), где, между прочим, говорится об авве Макарии и других подвижниках, как уже об умерших ⁷⁸. Какого Макария здесь имеет в виду еп. Серапиои Тмуитский, трудно сказать окончательно. А. Мai в „Spicilegium Romanum“ говорит, что здесь речь идёт о „Макарии, старшем из трех“, известных под „этим именем⁷⁹. Преосв. Филарет Ч., указывая па это место из „Spicileg. Roman.“ и соглашаясь со словами А. Маi, разумеет, в частности, „Макария Писпира“, который, по его словам, „был старше египетского и александрийского“⁸⁰. Но действительно ли дело обстоит так именно, или нет, не можем с полною уверенностью ответить на вопрос. Нельзя ли предположить, что указываемые еп. Серапионом великие деяния аввы Макария (совершавшиеся им знамения, изгнание им демонов, исцеление болезней и проч.⁸¹ всего скорее могли бы быть приурочены не к мало вообще известному Макарию Писпиру, а к славному Макарию Египетскому, тем более что ни у А. Маi, ни у преосв. Филарета не находим хоть какого-либо обоснования или более или менее подробного разъяснения дела?... Во всяком случае, вопрос о времени смерти еп. Серапиона должен быть назван открытым⁸². Оставляя его в стороне, мы считаем возможным опереться на содержание надписания данного коптского памятника, где, как уже сказано выше, в качестве автора последнего называется осведомленным в данном случае переписчиком еп. Тмуитский Серапион. Опровергнуть значение этого надписания мы не можем, и потому утвердимся на нем, как на основании. „Мы“, – справедливо говорит Amélineau“, – имеем дело с „творением – действительно подлинным“⁸³.

О рассматриваемом нами памятнике упоминают и другие исследователи.

Так, напр., в биографии „преп. Макария Египетского“, помещенной при русском переводе творений этого св. Отца⁸⁴ и принадлежащей проф. П. Казанскому⁸⁵, между прочим, находим следующее замечание: „в рукописях коптских (Égypte sous les Pharaons descript. Géographique. Тот. 2. р. 160) и в славянских встречается житие Макария Египетского, составленное Серапионом, который именуется учеником Антония В. Хотя оно и содержит некоторые новые сведения против упомянутых. нами источников“ (т. е., „Палладия, Руфина, Кассиана, Сократа, Созомена и Патерика Скитского“) „и составлено, как видно, в Египте, но гораздо позднее, чем как показывает надписание, и во многом не согласуется с более верными известиями“. Почтенный составитель биографии преп. Макария Египетского – проф. П. Казанский, однако, в данном случае не заслуживает особого доверия: а) сам он „коптских рукописей“ не видел, а вместо того делает лишь крайне неясную саму по себе ссылку на упомянутое французское сочинение, не называя ни автора его, ни года издания, но указывая том и страницу⁸⁶!! б) не отрицая египетского происхождения памятника, автор данной биографии, не указывая – почему, вполне голословно утверждает, что памятник произошел „гораздо позже, чем как показывает надписание“; затем, в) обстоятельство, что содержание памятника действительно „во многом не согласуется с более верными“ будто бы, если верить проф. Казанскому, „известиями“, еще требует тщательного рассмотрения; тщательно должны быть решены вопросы: в чем это несогласие обнаруживается, – не может ли оно быть примирено""-действительно ли те „известия“, с которыми показания нашего памятника „не согласуются“, должны быть признаны „более верными“ и проч? Наконец, г) не следует игнорировать и той стороны дела, что имеющееся в славянских рукописях (ни откуда не видно, чтобы и они были читаны проф. Казанским) „житие“ преп. Макария в некоторых пунктах не стоит в согласии с коптским его прототипом... Все это и подобное нами и будет в свое время подвергнуто рассмотрению. А пока ограничимся повторением сказанного уже, т. е., что заявления автора помещенной при русском переводе творений преп. Макария Египетского биографии голословны и доверия не внушают.

Преосв. Филарет, архиеп. Черниговский, в 118-м параграфе своего „Исторического учения об Отцах Церкви“, трактующем о „Серапионе Тмуитском и его сочинениях“, говорит: „в славянском переводе есть жизнь св. Антония, описанная учеником его Серапионом» (и делает ссылку: „Опис. ркп. Царскаго, стр. 353, Чет.-Мин. Янв. 19“); „а на коптском языке есть жизнь св. Макария, описанная Серапионом“ (и делает ссылку: „Maii Specil. rom. Т. 9, р. 144“)⁸⁷. Таким образом, преосв. Филарет, прежде всего, ни слова не говорит о том, что упоминаемый им коптский памятник, содержащий в себе „жизнь св. Макария“, не может быть считаем подлинным, что он ‒ позднейшего, ‒ по сравнению с временем Серапиона, еп. Тмуитского, ‒ происхождения. Преосв. Филарет только отмечает факт существования настоящего памятника. Если б в его распоряжении находились какие-либо данные, говорящие против принадлежности памятника Серапиону, еп. Тмуитскому, то он несомненно указал бы их. В данном случае он, разумеется, был осведомлен не меньше автора биографии преп. Макария Египетского, помещенной при русском переводе творений последнего; но поступил осторожно и благоразумно, не произнося, подобно тому, голословных утверждений. Словом, отношение преосв. Филарета к памятнику знаменательно. – Спрашивается: какого Макария преосв. Филарет в настоящем случае разумеет? Этого он не поясняет. Так как, по мнению преосв. Филарета, Серапион, еп. тмуитский, умер „около 866 г.“, „пережив великих отцов: Антония, Аммуна и Макария“, – так как, далее, под столь восхваляемым⁸⁸ Макарием в последнем случае преосв. автор разумеет „старшего из трех Макариев“⁸⁹ или, что (по нему) тоже, „Макария Писпира», который, – по словам архиеп. Филарета, – „был старше египетского и александрийского“⁹⁰, и так как, наконец, преп. Макарий Египетский, как увидим ниже, умер значительно позже 366-го года (по мнению арх. Филарета, которое пока только отметим здесь, не подвергая какой-либо оценке, „в 390 г.“⁹¹), – то, по-видимому, можно предполагать, что, говоря о коптском „житии» преп. Макария, арх. Филарет должен был разуметь „житие“ именно Макария Писпира, которого Серапион, еп. тмуитский, пережил, а не – Макария Египетского, который, – по мнению арх. Филарета, – уже по смерти еп. Серапиона жил еще больше двадцати лет.

Нельзя ли разъяснить дело хотя несколько при помощи тех ссылок на пособия, какие, т. е., ссылки, находим в приведенной выше выдержке из сочинения арх. Филарета? Последний, во-первых, ссылается⁹² на „Опис. ркп. Царскаго“, где, именно на „стр. 353“, по его словам, указывается известная „в славянском переводе жизнь св. Антония, описанная учеником его Серапионом“. Но эта ссылка на „Опис. ркп. Царскаго“ может ввести читателя в большое заблуждение, так как в этом „описании»⁹³ на указываемой арх. Филаретом странице не находим даже и упоминания о какой-либо „жизни св. Антония, описанной Серапионом“. Вместо того находим другое. В данном месте „Опис. ркп. Царскаго“ указывается содержание „Сборника (на бомбицине)“ под „№ 363“, относящегося к „нач. XV в.“ и представляющего собою „рукопись южно-славянскую (сербскую? болгарскую?)»⁹⁴. На стр. 353, между прочим, читаем: „л. 227. Mѣc. генарѣ 19 день, житіе и жизнь прѣподобного отца нашего Макаріа Егѵпетьскаго. Списано Серапіономъ, ученикомъ великаго Антоніа, наставника пустыньнааго. Нач. Аще и многа о тѣлесныхъ брѣженіи и различна и врачевна хытрость“⁹⁵. Ссылка преосв. Филарета на „Чет.-Мия. Янв. 19“ также удивительна, так как не в этот день празднуется память преп. Антония Великого, а 17-го Января⁹⁶, что утверждается и самим архиепископом⁹⁷. Может быть, у арх. Филарета ‒ описка: по ошибке вместо имени „Макарий“ употреблено имя „Антоний“? Но предполагать этого не позволяет дальнейшая его речь: „а“ (характерно это – „а“!) „на коптском языке есть жизнь св. Макария, описанная Серапионом“. Судя по характеру этой речи, по мнению преосв. Филарета, „в славянском переводе“ последнего рода (т. е., изложенной Серапионом) жизни (именно преп. Макария) нет, – она есть только на коптском языке. Об ошибочности мнения преосв. Филарета относительно содержания „слав.“ рукописей, уже отмеченной выше, не будем более говорить. Не в ней дело. Посмотрим: не разъясняет ли личности преп. Макария делаемая преосв. Филаретом ссылка в его речи о „коптском“ житии данного святого? Ссылка эта⁹⁸ такова: „Maii Specil.⁹⁹ rom. Т. 9, р. 144“. Напрасно мы искали чего-либо подобного на 144-й стр., где – речь совсем о другом. Здесь, конечно, не намеренная ошибка, а случайная и очевидная описка, так как искомое нами находится на 744-й стран.¹⁰⁰ На 743–744 рр. помещены „Animadversiones ad Spicilegii tomos“. в „Animadvers.“ к „tom. IV»,¹⁰¹ к „pag.“, в частности, „XLI-й читаем:... Serapion thmuensis dicitur S. Antonii discipulus in cod. vat. copt. LIX. p. 98. In eodem cod. est vita S. Macarii, Serapione eodem auctore, cum duabus in praedictum Macarium laudationibus». Ни преосв. Филарет, ни А. М а i ни одним словом не говорят: о каком Макарии здесь – речь? Но это для нас теперь уже и не нужно. Для нас достаточно одной только ссылки А. Маi на „cod. vat. copt. LIX“. Это – как раз один из тех трех коптских кодексов Ватиканской библиотеки, которые имел у себя под руками Amélineau и издал и о которых у нас выше была речь. В LIX cod. действительно „Серапион“, еп. „тмуитский, называется учеником св. Антония“¹⁰². В том же кодексе действительно находится и написанная „тем же Серапионом“ биография пр. Макария¹⁰³. А что касается упоминания А. Маi о „duabus in praedictum Macarium laudationibus», содержащихся в том же „cod. vat. copt. LIX“, то под этими „похвалами“ А. Маi, очевидно, мог разуметь (хотя он и не говорит об этом частнее), прежде всего, № 3-й из обнародованных у Amélineau документов (ср. у нас выше), т. е., „Apophthegmes sur Saint Macaire“¹⁰⁴, так как этот документ напечатан Amélineau на основании, между прочим, и „cod. vat. copt. LIX“¹⁰⁵, на который, как мы видели, в данном случае указывает А. Мai, и так как здесь, конечно, находится много похвального для преп. Макария. Второй (№ 2-й) документ (см. выше), напечатанный у Amélineau, конечно, здесь нами не может быть принят в расчет, так как он напечатан на основании только „№ LXIV cod. vat. copt.“¹⁰⁶. Под „похвалами“ А. Маi мог разуметь также и некоторые места из первого документа, обнародованного Amélineau, где действительно речь Серапиона о пр. Макарии принимает именно такой характер, т. е., характер похвального слова: см., напр., рр. 114–117 в „V. М. Sc.» (у Е. Amélin.) и другие стран. Во всяком случае, Amélineau обнародовал в печати все, касающееся преп. Макария Египетского, что́ есть о нем в „cod. vat. copt. LIX“, который, т. е., кодекс, имеет у себя в виду упомянутый А. Маi или Маius, служивший, в свою очередь, как мы видели, опорой для преосвящ. Филарета Черниговского.

И так, благодаря этой последней ссылке преосв. Филарета, мы узнаем, что и он в рассматриваемом нами случае (сознательно или бессознательно) имел в виду у себя не какого-либо другого Макария, а именно Египетского или, что тоже, Великого, так как о последнем именно говорит „cod. vat. copt. LIX“, на который ссылается А. Маi, служивший путеводителем для преосв. Филарета.

В рукописном отделе библиотеки Спб. Дух. Академии мы, между прочим, нашли три рукописи, в каждой из которых содержится жизнеописание преп. Макария Египетского, вышедшее из под пера „Серапиона, ученика великого Антония“. Это „житие“, очевидно, тоже самое, о котором упоминалось нами выше, так как начало его в каждой из трех рукописей вообще совпадает с началом его по рукописям, указанным нами раньше. Оно написано несомненно на основании рассматриваемого нами коптского памятника (ср. немного ниже). Это видно из того, что содержание его (одинаковое во всех трех рукописях¹⁰⁷) в весьма многих случаях (следов., не всегда) одно и тоже (иногда даже в очень характерных местах), что и содержание „жития“ преп. Макария в памятнике коптском (сравнение этих источников между собою в необходимой мере будет сделано нами ниже: при самом нашем изложении биографических сведений о преп. Макарии). Разности между коптским источником и славянскими объясняются, конечно, тем, что между первым и вторыми стоял в средине третий источник (ср. немного ниже): автор последнего мог свободно отнестись к коптскому оригиналу или авторы слав. памятника сами могли свободно же отнестись к посредствующему источнику (хотя бы этот и точно воспроизводил собою коптский) и проч.; могли оказать свое влияние здесь и переписчики и проч. Две рукописи принадлежат XVI-му веку, а третья – ХVII-му. Две относятся к рукописям „Софийской библиотеки» (т. е., Новгородской, откуда они поступили в академическую) и одна – к рукописям „библиотеки Кирилловской“ (т. е. Кирилло-Белоезерского монастыря, Новгородской губ., откуда и они, в свою очередь, поступили в академическую же библиотеку).

Одна из этих рукописей, принадлежащая к рукописям Софийской библиотеки, хранится в академической библиотеке под „№ 1356“. В ней 1060 листов. На листе 1060,1 рукою переписчика рукописи сделана заметка:... „при благоверномъ... Ѳеодорѣ Ивановиче всея Русіи и при... патр. Іовѣ московьскомъ и всея Русіи... Написана... книга cia глаголемаа Соборникъ“... Рукопись, следовательно, относится к „концу“ ХVI-го века. „Житие преп. Макария находитcя на листах: 194,¹–236,¹>. Оно надписано так: „Мѣсяца Генваря в; 19; день Житіе и жизнь преподобного Отца нашего Макарія Египетскаго. Списано Серапіономъ, ученикомъ великаго Антоніа“. Начало „Жития“ таково: „Аще и многа прилежаніа. многа и различна и врачевнаа хитрость. и врачевскыхъ дѣтей показуеть законъ. i не бесхитрости прилежать. о немже подобаетъ и дѣломъ и ученіемь послѣдовати, яко древнимъ испытливымъ. кольми паче нам еже о душевных страстех попеченіе“ ...

Другая рукопись, относящаяся также к числу рукописей „Софийской библиотеки“, хранится в академической библиотеке рукописей под № 1395. В рукописи 184 листа. Она принадлежит к XVII веку. „Житие“ преп. Макария находится на листах: 95,и-153, 2 и надписывается: „Житіе и жизнь преподобного Отца нашего Макарія Египетьскаго. Съписано Серапіономъ, ученикомъ великаго Антоніа“... „Мця. Генъваря. въ 19“. Начинается „Житие» словами: „аще многа прилежания. многа i различна врачевная хитрость¹⁰⁸. и врачевскихъ дѣтей показует закон. i не бес хитрости прилежатъ. О немже подобаетъ и дѣлом и ученіем послѣдовати, яко древним испытливым. Колми паче нам еже о душевных страстех попеченіе».

Наконец, третья рукопись, принадлежащая к числу рукописей „Кирилловской библиотеки“, находится в академической библиотеке рукописей под № 26/1265. Она содержит „Житія святыхъ, празднуемыхъ Церковію в Генварѣ месяцѣ“ (см. академический католог рукописей Кирилловской библиотеки), и относится к XVI веку (ibid.). „Житие“ преп. Макария находится на листах: 233,¹ и – 263,². Надписывается оно так: „Мѣсяца Генуаріа в 19. день житіе и жизнь преподобного отца нашего Макаріа Египетского. Списано Серапіономъ ученикомъ великаго Антоніа“ .. Начинается „Житие“ словами: „Аще и многа прилежаніа. многа и различна врачевная хытрость. врачевьскыхъ дѣтей показует закон, и не безъ хытрости прилежать. о нѣмже подобает и дѣлом и ученіем последовати. яко древніим испытливымъ. Колми паче намъ еже о душевных страстех попеченіе» ...

То обстоятельство, что „Житие“ преп. Макария Египетского, составленное Серапионом, учеником великого Антония, было, как видно из предыдущего, широко известно у нас на Руси в славянских списках¹⁰⁹, естественно требует некоторого объяснения. Откуда это „Житие“ могло проникнуть к нам? Несомненно, из Греции, откуда заимствовано нами христианство, а с ним вместе и все то, что имело непосредственное к нему отношение, в том числе „Жития“ различных святых христианской Церкви, а между ними, можно думать, „Житие“ и преп. Макария Египетского. Но, так как коптский язык, конечно, был неизвестен нашим предкам, то, без сомнения, данное „Житие» было заимствовано нашими предками в греческом его переводе, появившемся в Греции. Не можем не согласиться с предположением Amélineau, который находит „невероятным, чтоб эта Жизнь не была“ кем-либо „переведена на греческий язык. Можно“, говорит он, „надеяться, что в какой-либо библиотеке еще отыщут“ с течением времени такого рода греческий перевод¹¹⁰, подобно тому, как отыскался, наконец, и рассматриваемый нами коптский манускрипт, в течение многих веков остававшийся неизданным.

В какой степени могут считаться достоверными содержащиеся в рассматриваемом нами коптском памятнике сведения о преп. Макарии Египетском? За достоверность сведений должно ручаться то обстоятельство, что передаются они лицом, которое было очевидцем одних из числа передаваемых им событий, обстоятельств ..., а о других, как современное им, могло узнать и, конечно, узнало из надежных источников (напр., из сообщений самого преп. Макария¹¹¹ и проч.). Словом, в виду сказанного данный вопрос не нуждался бы в дальнейших разъяснениях, если б не следующее обстоятельство, отмеченное у Amélineau. Хотя рассматриваемый памятник, рассуждает Amélineau, надлежит признать подливным, но за такою подлинностью его не следует с несомненностью и необходимостью полная достоверность сообщаемых в нем данных. В пояснение этого Amélineau указывает на присутствие в данном „Житии» преп. Макария, „как и“ в „Житиях“ „других“ святых, „сверхъестественного» элемента. Наличность последнего Amélineau согласен объяснять, как „средство», употребляемое автором памятника с целию „украсить» свой „рассказ“, который, предполагается, не был бы в желательной степени интересен при отсутствии данного элемента. Впрочем, прибавляет Amélineau, в Нижнем Египте авторы-монахи не обладали в такой степени сильно развитым „воображением“, при посредстве которого они могли бы украшать свои повествования привнесением в последние „сверхъестественного“ элемента, в какой мере обладали тем „монахи Верхнего Египта»...¹¹². Следовательно, по представлению Amélineau, в данном памятнике „сверхъестественный“ элемент, если и присутствует, то все же не в такой степени, в какой им проникнуты памятники Верхнего Египта, относящиеся к тому же вообще времени. Насколько основательны опасения Amélineau относительно привнесения авторским воображением будто бы не соответствовавшего действительности сверхъестественного элемента в рассматриваемый документ, об этом речь будет в свое время ‒ при самом изложении биографических сведений касательно личности преп. Макария на основании тех или иных (а в том числе и данного) источников. А пока мы заметим только то, что Amélineau относительно данного коптского памятника не прав, потому что не имеет на своей стороне никаких серьезных данных, а относительно двух следующих коптских-же памятников опасения, подобные указанному, как увидим, имеют на своей стороны некоторые основания, кроющиеся в неизвестности их авторов и пр. (ср. наше 1326 примеч.).

Рассматриваемый памятник является, таким образом, весьма существенным вкладом в сокровищницу источников, сообщающих сведения о преп. Макарии Египетском. До времени же открытия и обнародования его, в руках лиц, желавших изучать личность, обстоятельства жизни великого египетского подвижника, было недостаточно документов; эта „бедность» угнетала исследователей¹¹³.

Коптский памятник: „Добродетели святого Макария“ или „Из добродетелей (extrait des vertus) Отца нашего – праведного, великого аввы Макария» издан Amélineau¹¹⁴ по хранящемуся в Ватиканской библиотеке коптскому манускрипту под „№ LXIV“¹¹⁵. Этот памятник о „добродетелях святого Макария“ сохранился целиком – без всяких „пропусков“. Стоящее над ним „заглавие“, по мнению издателя, сделано „переписчиком“. Памятник по своему существу – „ни более, ни менее, как собрание Апофтегм“, имеющих такое или иное отношение к преп. Макарию Египетскому. О каком-либо „плане», по которому были бы распределены части данного памятника, говорить не приходится: отдельные пункты последнего находили себе в нем место, несомненно, в таком порядке, в каком они приходили в голову автору документа.

Что же касается самого автора, то личность последнего не освещается в памятнике сколько-нибудь ясно, определенно. Нет возможности удовлетворительно ответить на вопрос о времени его жизни¹¹⁶. „Ничто» в документе, – рассуждает Amélineau, – „не заставляет предполагать, что автор был современником событий, о которых он рассказывает». Скорее надлежит сделать из данных этого документа обратный вывод, тот, что „автор не был современником преп. Макария»¹¹⁷. Для того, чтоб убедиться в этом, следует обратить внимание, во-первых, на то, что о „словах“ Пафнутия, „праведного и истинного ученика Макария“¹¹⁸ в документе говорится¹¹⁹, как о чем-то „уже отдалённом“¹²⁰. Предполагается, что, если б автор документа был современником преп. Макария и, следовательно, также и его ученика Пафнутия, то он не мог бы говорить о последнем в такого рода тоне. Во-вторых, в документе¹²¹ есть упоминание о „святом соборе, который“ был „в Ефесе по поводу нечестия Нестория“ ..., а также и о возвращении участвовавших в „соборе“ епископов „в их диоцезы по повелению благочестивого царя Феодосия“. Этот вселенский собор, как известно, происходил в 431 г., следовательно, спустя приблизительно лет сорок по смерти преп. Макария¹²². Автор писал, конечно, позже времени собора¹²³. Документ явился, таким образом, из под пера лица, жившего позже преп. Макария. Если допустить (хотя на это мы не имеем никаких оснований), что автор писал в глубокой старости, тогда еще можно было бы предположить, что он во дни своей молодости застал в живых преп. Макария Великого и в этом смысле был его младшим современником. Но, как и замечено, нет надёжных оснований для такого предположения, так что вывод в пользу противоположного ему, того, т. е., что автор документа жил в эпоху позднейшую макариевской, правдоподобнее. На нем и остановимся.

Не зная, когда жил автор документа, не имеем возможности узнать и о том, что это был за человек? Amélineau „склонен думать, что какой-либо брат собрал воедино то, что с различных сторон передавали о Макарии и что он изо дня в день записывал“. Эти-то заметки свои автор „затем и соединил“ в одно целое, „которое до нас и дошло“ в рассматриваемом нами виде¹²⁴. Предположением Amélineau, хотя и не выясняющим дела в сколько-нибудь желательной степени, и придется ограничиться.

По сравнению с другими источниками, повествующими о личности преп. Макария Египетского, данный документ, с одной стороны, содержит в себе отчасти тоже, что и те, как это в свое время во всех случаях непременно и будет отмечено нами¹²⁵, а с другой стороны, в нем находятся и данные совершенно новые, каких напрасно мы стали бы искать в прочих источниках. „Многих мест“, говорит Amélineau, „нет ни в Апофтегмах Отцов пустыни¹²⁶, ни в Апофтегмах св. Макария“¹²⁷. Следовательно, данный „документ – в значительной своей части новый“. В нем содержится также „известное число рассказов, дополняющих и“ выше охарактеризованную нами „Жизнь Макария Скитского“, принадлежащую Антониеву ученику еп. Серапиону¹²⁸.

Документы, подобные рассматриваемому, предметом которых служила личность преподобного Макария же, конечно, были в ту эпоху не единичными. Их, должно думать (но, конечно, не рассматриваемый нами, как относящийся к более позднему времени, чем к какому¹²⁹ относится выше охарактеризованная нами Жизнь Макария Скитского)¹³⁰, и имел в виду еп. Серапион, когда говорил в Жизни Макария Скитского, что „невозможно будет перечислить добродетелей“ преп. Макария „и исцелений, чрез него совершённых Господом, равно как и указать число его подвигов; сверх того, его деяния описаны в других книгах“, т. е., иными авторами¹³¹.

Какое значение принадлежит рассматриваемому документу? Об этом значении характерно говорит Amélineau: документ, по его словам, „не бросит очень большого света на дела“, о которых дотоле не имелось более или менее достаточных и удовлетворительных сведений, не увеличит „познаний историка большим числом новых“ фактических данных; но зато он „имеет очень большую важность для ознакомления с внутренним характером Макария и с жизнию, какую вели в Скиту“ (впрочем, рассуждает Amélineau, если при этом не принимать во внимание тех „чудес“¹³², какие приписываются в документе преп. Макарию)¹³³.

Степень достоверности данного источника с точностию определить нет какой-либо возможности и по той именно причине, что автор его неизвестен. Впрочем, поскольку те данные, которые содержатся как в нем, так и в других несомненно достоверных источниках, раскрываются в первом в согласии с раскрытием их в последних¹³⁴, и, следовательно, являются достоверными, постольку можно будет предположительно судить о подобной же достоверности и остальных данных этого памятника, сообщаемых единственно только им одним и никаким другим (из числа известных нам источников) больше.

«Изречения о святом Макарии“ (или: „Об авве Макарии Великом»)¹³⁵¹³⁶. Этот, изданный Е. Amélineau, документ „сохранился в двух коптских манускриптах Ватиканской библиотеки“, известных под „№№ LIX и LXIV“. Сравнение этих манускриптов друг с другом указывает, что „между ними имеют место незначительные разности“. Документ – „полный, имеет начало и конец“. „Имя автора“ в нем нигде не обозначено¹³⁷. В конце документа помещена только (ничего нам не говорящая) приписка неизвестного переписчика: „Господи, будь милостив к рабу Твоему – Матои (Matoi)»¹³⁸. Указаний которые помогли бы определить время происхождения документа, в последнем нет. Можно сказать только то, что в документе не имеется данных, которые говорили бы против возможности отнести его к времени, на какое падает и жизнь самого преподобного Макария Египетского. В документе речь идет только о последнем, об его „словах“. Впрочем, отсюда нельзя еще заключать о том, что эти „слова“ неизвестный автор документа слышал непосредственно от самого Макария¹³⁹. Он мог узнать обо всем, передаваемом им, и посредственным путём. Словом, все эти вопросы не могут быть выяснены в желательной степени точно и определенно. – По вопросу о достоверности сообщаемых в документе данных надлежит вспомнить сказанное нами по тому же поводу касательно предыдущего, опубликованного Е. Amélineau, памятника¹⁴⁰. Сверх того, надлежит заметить, что в пользу как этого, так и других, вышеохарактеризованных коптских памятников, говорит сильно проглядывающая в нем и в тех „сообразность“ их характера „с египетскими нравами»¹⁴¹.

Из не-коптских произведений в данном случае должны быть отмечены следующие.

Мы уже говорили выше, что многие коптские памятники, посвященные изложению обстоятельств жизни и характеристике личности тех или иных древних христианских подвижников, по различным причинам не дошли до нашего времени¹⁴². Непосредственно выше мы предложили характеристику трех коптских документов, которые дошли до нас в их первоначальном виде, т. е., на их подлинном – коптском – языке. „Из тех“ же памятников, которые не дошли до нась в подлиннике, „некоторые, первоначально написанные на мемфисском диалекте коптского языка, дошли до нас в переводе – или сагидийском, или арабском, как напр., Patrum Apophthegmata, Monachorum Paradisus и проч.“ Происхождеше сагидийских переводов понятно: „монахи в Верхнем Египте пользовались другим диалектом того же самого языка“, на каком говорили монахи Нижнего Египта, поэтому „было необходимо книги, писанные по-мемфисски, то есть, на диалекте Нижнего Египта, переводить на сагидийский – Верхнего, и обратно“¹⁴³. Арабские же переводы могли иметь место особенно со времени „завоевания Египта арабами“ в VII-м в.¹⁴⁴.

Как могли образоваться такие памятники, кавовы, напр., Patrum Apophthegmata и Monachorum Paradisus?¹⁴⁵.

Е. Amélineau говорит, что „в Нитрийских монастырях был обычай: всех монахов, которые считались святыми и“ преисполненными „величайших добродетелей, вписывать поименно в книгу, которая могла называться Liber scythiacae regionis monachorum. О такого рода книге прямо говорит автор, по-мемфисски написавший Житие Иоанна „Колова“: „обстоятельнее же узнаем о том, что исследуем, из книги святых старцев (ех libro sanctorum seniorum = le livre des vieillards saints), в которой повествуется о делах тех“, т. е., подвижников, „равно как и того святого, в честь которого совершаем сегодня праздник; книга называется“ также и „другим именем: Рай (Paradisus“ = Paradis)¹⁴⁶ „и, конечно, заслуженно..., потому что наполненная перечислением святых“ и их подвигов..., „она...великий Рай радости; ...эта... единственная в своем роде книга существует ныне¹⁴⁷ и пребудет даже до конца веков, настраивая души так, чтоб они были достойны явиться к Богу, чтоб вели добрую жизнь..., сделались храмами Святого Духа, заслужили наследство вечной жизни, соревнуя (par l’emulation) деяниям и спасительным трудам, перенесенным теми светильниками, о которых в ней идет речь“. Далее следует перечень имен такого рода светил христианской Церкви, в числе которых (их 35) находится и „авва Макарий Великий“¹⁴⁸.

То обстоятельство, что „бо́льшая часть перечисленных“ в этой книге „монахов населяла Нитрийскую гору и Скитскую страну, свидетельствует“, говорит Amélineau, что „книга составляла как бы собственность Нитрийских монахов“. – Что же касается тех лиц из числа упоминаемых в книге, которые не принадлежали к числу монахов Нитрийской горы и Скитской области, то относительно их сведения могли быть „получены“ Нитрийскими монахами или от приходивших к последним „путешественников» по святым местам, или чрез ознакомление с существовавшими тогда „Житиями“ этих подвижников¹⁴⁹. Относительно египетских монахов известно, что они, унаследовав „склонность древних Египтян“ к путешествиям, и даже очень значительным, ходили из страны в страну, увлекаемые „страстью“ посещать и изучать тех или иных замечательных подвижников Христовых, чтоб затем пытаться „подражать» им в их жизни. По возвращении в свои монастыри они естественно любили повествовать своим собратьям о вынесенных ими из своих путешествий впечатлениях. А „иногда и записывали виденное“. – „Из различных такого именно рода элементов“, говорит Amélineau, и „составились книги“, к числу которых принадлежат и 1) „Monachorum paradisus“, по-арабски Boustan er-roheban», и 2) „Apophthegmata Patrum“¹⁵⁰.

Вышеупомянутая книга, „которая“, как сказано, „могла называться Liber scythiacae regionis monachorum», также „Книгою святых старцев“, „Раем“, по всей вероятности, и есть „Великий Лимонарий“, заключавший в себе различные данные относительно препод. Антония и других аскетов, подвизавшихся при нем „и после – до половины V-го века“¹⁵¹, – Лимонарий, относительно которого существуют свидетельства древности и от которого сохранились следы и до настоящего времени. Такое предположение не заключает в себе ничего неправдоподобного, тем более, что в „Рае“, указание на который находим в „Житии Иоанна Колова“ (см. выше), перечисляются¹⁵² подвижники, жизнь которых и падает на отмеченную нами эпоху, т. е., на период, когда жил Антоний Великий, и на дальнейший после его смерти († 356 г. ¹⁵³)) век.

Следовательно, происхождение сборника, известного в древности под именем Великого Лимонария, во всем его объеме не может быть отнесено ко времени до половины только что упомянутого (=V-го) столетия. В последствии этот сборник исчез куда-то, но когда именно, сказать невозможно по неимению необходимых для этого данных. Можно осветить дело лишь только отчасти. Если этот именно сборник разумеет автор „Жития И. Колова“, живший, как „можно думать, в конце VIII и в начале IX вв.“ (см. выше: 147 примеч.), и говоривший, что книга „Рай“ еще „существует ныне“ (nunc exstat) ¹⁵⁴), т. е., в его ‒ автора ‒ эпоху, тогда временем исчезновения Великого Лимонария придется считать эпоху, позднейшую по сравнению с эпохою того автора. Дальнейших же изысканий в данном случае делать нет возможности.

К счастью, в то время, когда Великий Лимонарий еще не был затерян, делались опыты изложения его содержания, захватывавшие ту или иную часть последнего. Значение этих опытов было, нужно думать, практическое: они должны были предлагать назидательное чтение. До нашего времени дошло два из таких опытов, сделанных неизвестными авторами:¹⁵⁵¹⁵⁶ а) „Ἀνδρῶν ἁγίων βίβλος“ (= „Книга святых мужей“) и β) „Ἀποφθέγματα τῶν ἁγίων γερόντων“ (= „Изречения святых старцев“).

Первый опыт дошел до нас на латинском языке, а второй – на греческом. Латинский яз. первого опыта – не оригинальный. Лат. текст – перевод с греч. текста. „Подлинный греческий текст“, говорит В. Рождественский, „не издан и даже по рукописям неизвестен“¹⁵⁷, хотя вообще – то известны различные греческие рукописи текста, две из которых, напр., легли в основание и русского перевода „Древнего Патерика“¹⁵⁸. Но, что греческий язык данных двух опытов – оригинальный, этого в настоящее время утверждать нет возможности. „Авторитет“ Фотия, на которого в данном случае обыкновенно ссылаются сторонники мнения об оригинальности греческого текста, „может свидетельствовать только то, что Фотий пользовался некоторым греческим кодексом“. Несомненно, что данные опыты впервые явились на коптском языке „и, конечно, на мемфисском диалекте “, из-под пера „Нитрийских монахов“. Коптские „кодексы Неапольской Библиотеки, в которых ничто не“ указывает на „перевод“ заключающегося в них текста, служат очевидным подтверждением высказанной нами мысли¹⁵⁹.

Основываясь на „сходстве предисловия“ обоих опытов¹⁶⁰, предполагают, что тот и другой „сделаны были, может быть, одновременно“¹⁶¹, или „должны быть признаны сделанными почти в одно время“¹⁶², – но когда именно, в каком году, точно ответить на этот вопрос нет возможности. Если иногда высказывается мысль, что сборник – „Ἀποφθέγματα τῶν ἁγίων γερόντων“ или, как его обыкновенно называют по-латыни, „Apophthegmata Patrum» [следовательно, и сборник – „Ἀνδρῶν ἁγίων βίβλος“, если согласиться (а не соглашаться нет оснований, по крайней мере, достаточно надежных и убедительных), что оба они явились „почти» одновременно или, „быть может, одновременно“] произошел, „во всяком случае, после Халкидонского собора (451 г.)“¹⁶³, то такая мысль, вполне справедливая, 1) не говорит ничего нового по сравнению со сказанным уже выше о времени происхождения самого Великого Лимонария (если этот не мог произойти раньше половины V-го века, то тем более не могли раньше этого времени произойти сделанные сокращения его содержания), а 2) не говорит ничего и о том, какой в частности последовавший за тем собором год дал начало рассматриваемому явлению...

Известно только, что первый опыт явился в указанном переводе „еще в конце VI-го века»¹⁶⁴. Авторы перевода: диакон Пелагий и иподиакон Иоанн.

Ссылаясь на свидетельство И. Мосха, говорят о данном изложении Великого Лимонария, „как об обычном чтении иноков в начале VII-го в.“¹⁶⁵. Дело в том, что Иоанн Мосх умер „в Риме – в 619 г.“. Творение, известное под именем „Луга духовного“ написано им „незадолго пред концом его жизни“¹⁶⁶. В этом „Луге», между прочим, читаем, что авве Иринею была вручена „для чтения книга, в которой были описаны подвиги старцев (senum gesta)“¹⁶⁷. _„По-гречески эта книга называлась Βιβλίον Γεροντικόν“¹⁶⁸. В другом месте того же „Луга“ говорится о чтении „Житий Отеческих и Мнений (Patrum Vitae atque sententiae)“¹⁶⁹. В том и другом случаях речь идет, очевидно, о рассматриваемой нами „Ἀνδρῶν ἁγίων βίβλος“. В самом деле, в последнем, напр., месте, т. е., в 210-й главе (по русскому переводу) Луга И. Мосха (=в 212-й по изд. Rosweyd’a и Migne) передается о чтении из „Житий Отцовъ и их мнений“ о разбойниках, похитивших достояние у одного старца и затем возвративших ему украденное. Как раз этот рассказ передается в „Древнем Патерике, изложенном по главам“ (см. о нем ниже): в гл. 16-й, № 20 (13)¹⁷⁰, т. е., в русском переводе книги: „Ἀνδρῶν ἁγίων βίβλος“.

У проф. П. Казанского¹⁷¹ читаем, что Βιβλίον Γεροντικόν „в другом месте“ у И. Мосха называется „παράδεισος (гл. 212)“ ‒ Раем. Ссылка эта неверна: в „Луге“ И. Мосха нет ничего такого в цитованной проф. Казанским главе (212-й), ни в других его местах. Ошибку проф. Казанского повторяет и переводчик «Древнего Патерика» г. Рождественский (см. об его переводе немного ниже) в своем Предисловии (озаглавленном: „К читателям“) к переводу: на стр. 4. Но, если неверна ссылка этих лиц на указанное место „Луга“ И. Мосха, то все-таки нет ничего неправдоподобного в том, что данное именно сокращение Великого Лимонария или Рая и проч., в свою очередь, также было известно под именем Рая, Рая монахов (Monachorum Paradisus)...

Эту книгу знал и константинопольский патриарх Фотий (IX в.). В его Библиотеке: в отделе (cod. СХСVIII), озаглавленном: „Ἀνδρῶν ἁγίων βίβλος, ἢ βίοι τῶν περὶ Ἀντώνιον τὸν μέγαν ἁγίων (= Sanctorum virorum liber seu Vitae Sanctorum, qui Magni Antonii tempore floruerunt)“, находим прямое указание на нее. „Прочитана“, говорит он, „книга святых мужей (Ἀνδρῶν ἁγίων βίβλος = Sanctorum virorum liber), повествующая как об образе их жизни, так и подвигах“... „Она была, как кажется, кратким изложением и обозрением так называемаго Великого Лимонария, который повествует о жизни и делах мужей, современников великого Антония, и тех, которые процветали потом“ [... πολιτείας τε αὐτῶν καὶ κατορθώματα... ἀπαγγέλλουσα. συγκεφαλαίωσις (=epitoma) δ’ ἦν, ὡς ἔοικε, καὶ σύνοψις (comprehensio) τοῦ μεγάλου καλουμένου λειμωναρίου (= Magni, quem nominant, Limonarii, seu prati spiritualis), ὃ ἀπαγγέλλει τοὺς βίους καὶ τὰ ἔργα τῶν περὶ Ἀντώνιον τὸν μέγαν (=... magni Antonii... aequalium ...), καὶ τοὺς ἑξῆς ἀκμασάντων]...¹⁷².

Латинский текст рассматриваемого изложения Великого Лимонария напечатан у Rosweyd’a в его „Vitae Patrum»: в книгах – V-й и VI-й¹⁷³. В V-й книге¹⁷⁴ помещен перевод, принадлежащий Пелагию¹⁷⁵, а в VI-й¹⁷⁶ – Иоанну¹⁷⁷¹⁷⁸. Об этих книгах Rosweyd замечает: V – VI книги „у Греков и Латинян“ составляют „одну книгу“, но мы „разделили на две вследствие различных переводчиков“...¹⁷⁹ О V-й книге Росвейдова издания читаем в последнем¹⁸⁰: „Ἀνδρῶν ἁγίων βίβλος. Epitoma autem erat, ut apparet, et comprehensio Magni, quem vocant, Limonarii (seu Prati spiritualis) (= τοῦ μεγάλου) καλουμένου Λειμωναρίου)... О VI-й книге читаем у Росвейда же:¹⁸¹ ... „etiam Photii tempore sine nomine auctoris in manibus sit versatus et graece inscriptus Ἀνδρῶν ἁγίων βίβλος, Sanctorum virorum liber“. „См. in Bibliotheca, cod. 198“.

Рассматриваемое (т.е., первое) изложение Великого Лимонария существует и на русском языке¹⁸² в переводе В. Рождественского (в Приложении к Душеполезному Чтению¹⁸³). В 1891 г.¹⁸⁴ перевод вышел вторым изданием. Заглавие перевода в обоих его изданиях – таково: „Древний Патерик, изложенный по главам“¹⁸⁵.

Преп. Макария Египетского касаются следующие места Древнего Патерика:

1) Стран. 12¹⁸⁶; № 6 = Rosweyd. lib. V; libellus primus; pag. 562, ₁; № 6. – Rosw. lib. III; сар. 87; pag. 513, ₂.

2) Стр. 15–16; № 16. У Rosw. в лат. перев. нет. Есть в „Thesaurus Asceticus» Possini; opusculum IX; отдел: „Μακαρίου τοῦ Μεγάλου (Macarii Magni)“, т. е., „Ἀποφθέγματα (Apophthegmata)“; рр. 243–244.

3) Стр. 34; № 17 = Rosweyd. liber V, libell. tert. рр. 565, ₂^–566, ₁; № 8.

4) Стр. 34–35; № 18 = Rosweyd. lib. VI; libell. tert.; рр. 656, ₂ – 657, ₁; № 16. – Rosweyd. liber III, сар. 172; р. 526, _1.2.

5) Стр. 36; № 19 = Rosw. liber V; libell. tert.; p. 566, ₁; № 9.

6) Стр. 52; № 29 = Rosw. lib. V; libell. IV; рр. 569, ₂ – 570, ₁; № 26. – Rosweyd. lib. III; сар. 53; pag. 509, ₁ . ₂.

7) Стр. 52; № 30 = Rosw. lib. V; libell. IV; p. 570, ₁; № 27. – Rosweyd. lib. III; сар. 189; pag. 528, ₁.

8) Стр. 52; № 31 = Rosweyd. lib. V; libell. IV; pag. 570, ₁; № 28. – Rosweyd. lib. III; сар. 87; pag. 513, ₂.

9) Стр. 99; № 7 = Rosweyd. liber V; libell. YI; pag. 582, ₁. ₂; № 6.

10) Стр. 113–114; № 14 = Rosweyd. lib. V; libell. VII; pag. 585, ₁.₂; № 9.

11) Стр. 114; № 15 = Rosweyd. lib. V; libell. VII; p. 585, ₂; № 10.

12) Стр. 130; № 52 = Rosweyd. lib. V; libel. VII; p. 591, ₂; № 45. – Possin. pp. 245–246.

13) Стр. 156; № 9 = Rosweyd. liber V; libell. Х; pag. 596, ₂ (но вместо имени: „Макарий“, стоящего в Патер., у Rosw. читаем: „Mapк“ – „Marcus)“.

14) Стр. 156–157; № 11 = Rosweyd. lib. V; libell. Х; pag. 596, ₂; № 8. – Resweyd. lib. VII; сар. XLII; pag. 683, _1–2; № 1. – Rosweyd. lib. III; сар. 198; pag. 529, ₂.

15) Стр. 168; № 45 (y Rosw. в лат. перев. нет).

16) Стр. 168; № 46 = Rosw. lib. V; libell. Х; pag. 599, ₂; № 34. – Rosweyd. lib. VII; сар. XXXVII; № 4; pag. 681, ₂. – „Aegyptiorum Patrum sententiae“¹⁸⁷: y Rosw. p. 1003, ₁; № 15.

17) Стр. 220–221; № 47 (y Rosw. в лат. перев. нет).

18) Стр. 241; № 11= Rosweyd. liber V; libell. ХII; pag. 614, ₁; № 10. – Rosw. liber III; сар. 207; pag. 531, ₁.

19) Стр. 286–287; № 37 = Rosweyd. lib. V; libell. XV; pp. 623, ₂–624, ₁; № 25. – Rosw. lib. III; cap. 99; pp. 515, ₂–516, ₁.

20) Стр. 287–288; № 38 = Rosw. lib. V; libell. ХV; pag. 624, ₁; № 26. – Rosweyd. lib. VII; сар. XIII; № 6; pag. 670, ₂. – Rosw. lib. III; сар. 124; p. 518, ₂.

21) Стр. 312; № 7 = Rosweyd. lib. V; libell. XVI; p. 631, ₁; № 6. – См. еще у Rosw. lib. VII; сар. 3; № 1; р. 662, ₂. – Rosw. lib. III; сар. 73; pag. 512, ₁.

22) Стр. 348–350; № 14 = Rosweyd. lib. V, libell. XVIII; рр. 637, ₁ – 638, ₁; № 9. – См. еще у Rosweyd. lib. VII; сар. I; № 8; pp. 665, ₂–666, ₁. – Rosweyd. lib. III; сар. 61; pag. 510, ₁– 510, ₂.

23) Стр. 350‒351; № 15 (y Rosw. в лат. перев. нет).

24) Стр.351–352; № 16 = Rosweyd. lib. V; libell. XVIII; pag. 638, ₁; № 10.

25) Стр. 352; № 17 = Rosweyd. lib. V; libell. XVIII; pag. 638, ₁; № 11.

26) Стр. 384; № 9 = Rosweyd. lib. VI; libell. II; p. 649, ₂; № 6. – Rosweyd. lib. III; cap. 213; pag. 532, ₁.

27) Стр. 385; № 10 = Rosweyd. lib. VI; libell. II; pag. 649, ₂; № 7 . – Rosweyd. lib. III; сар. 122; pag. 518, ₁.

28) Стр. 385–386; № 11 = Rosweyd. liber VI; libell. II; pp. 649, ₂–650, ₁; № 8.

29) Стр. 394–396; № 3 = Rosweyd. lib. VI; libell. III; pp. 651, ₂^–652, ₂; № 2. – Rosw. lib. III; сар. 195; рр. 528, 2–529, ₂.

30) Стр. 396–397; № 4= Rosweyd. lib. VI; libell. III; p. 653, ₁; № 4. – Rosweyd. lib. III; сар. 189; р. 528, _i.

Второй из рассматриваемых нами опытов изложения Великого Лимонария: „Ἀποφθέγματα τῶν ἁγίων γερόντων“. – Проф. Казанский высказывает мнение, что этот опыт проходится молчанием до ХII-го века. По крайней мере, в первый раз „определенно упоминается» он, говорит проф. Казанский, только у жившего в том веке (лучше бы, думаем, сказать: в XI – ХII в.) патр. Антиохийского Иоанна¹⁸⁸. В его сочинении: „ln monast. donationes laicis» – в главе V-й, между прочим, находим упоминание о „составленной в Египте... книге святых старцев Скита, Фиваиды и Ливии, в алфавитном порядке“ передающей об „их святом образе жительства и изречениях“ [ἡ πρώτως ἐν Αἰγύπτῳ συντεθεῖσα μεγίστη βίβλος τῶν ἁγίων γερόντων (liber sanctorum senum) τῆς Σκήτεως, Θηβαΐδος τε καὶ Λιβύης, τὰς ἱερὰς πολιτείας καὶ ἀποφθέγματα τούτων, κατὰ στоιχεῖον ἐμπεριέχουσα (complectens ordine Alphabetico sacra еоrum gesta et dicta)]¹⁸⁹. Нет сомнения, что патр. Иоанн разумеет именно данные „Ἀποφθέγματα τῶν ἁγίων γερόντων“: об этом говорит и наименование книги: „Ἀποφθέγματα“, и то, что она повествует о святых старцах Скита, Фиваиды и Ливии, и, наконец, то, что ведет речь о них в алфавитном порядке¹⁹⁰. Соглашаясь с проф. Казанским, не можем, однакож, не обратить внимания на то обстоятельство, что в цитованном выше месте из „Луга“ И. Мосха (см. наше примеч. 169-е) идет речь о „Житиях Отеческих и Мнениях“ (sententiae). Разумея здесь сборник: „Ἀνδρῶν ἁγίων βίβλος“ или, что тоже, „Древний Патерик, изложенный по главам“ (= быть может, „Рай монахов“ ), в тоже время не можем ли под Мнениями разуметь и рассматриваемого нами ныне сборника „Апофтегмат“ („ἀποφθέγγομαι = ...sententiose dico ... “¹⁹¹), тем более, что, напр., большинство „Апофтегмат“ которые находятся в первом сборнике и имеют отношение к преп. Макарию Египетскому, читается и во втором сборнике (чит. у нас несколько ниже), т. е., в „Апофтегмат“’ax „Patrum“? Если бы на этот вопрос можно было дать определенный и, при том, благоприятный ответ (чего, по неимению необходимых данных, с настойчивостию утверждать, к сожалению, не можем, однако), тогда получились бы известия о сборнике: „Apophthegmata Patrum“ из начальных годов VII-го в.

„Apophthegmata Patrum» изданы Cotelerius’oм в 1677 г.¹⁹², при чем в издании стоят параллельно греческий и латинский их тексты. В частности, „Apophthegmata“, касающиеся преп. Макария Егапетского (περὶ τοῦ Ἀββᾶ Μακαρίου τοῦ Αἰγυπτίου = De Abbate Macario Aegyptio), занимают 25 страниц и разделены на 1–41 §§¹⁹³. Кроме того, пр. Макария же касаются и еще три „Apophthegmata“, изданные „Cotelerius’ом же¹⁹⁴. За исключением трех последних, остальные, касающиеся преп. Макария Египетского, „Apophthegmata“ перепечатаны, между прочим, у Pritius’а¹⁹⁵. А у Migne перепечатаны все, изданные Cotelerius’oм, и, при том, в одном месте¹⁹⁶ только те, которые имеют отношение к преп. Макарию Египетскому, а в другом – и эти¹⁹⁷, и все остальные, т. е., касающиеся и иных Отцов¹⁹⁸. Сверх того, и у Migne перепечатаны изданные впервые Possin’ом¹⁹⁹ еще (№№ 1–10) „Apophthegmata“²⁰⁰, как принадлежащие преп. Макарию Египетскому. У Gallandius’a²⁰¹ также изданы эти и другие „Apophthegmata“ преп. Макария, кроме вышеупомянутых трех №-ов, неизданных Pritius’oм. Из тех десяти №-ов 1-й №²⁰² есть и в Древнем Патерике²⁰³, где рассуждение о том: „в чем состоит совершенство“ – ведется также от имени преп. Макария Великого. Есть в Древнем Патерике²⁰⁴ и № 4-й²⁰⁵. Но в последнем рассказ ведётся от имени неизвестного старца²⁰⁶. Впрочем, и у Migne он приурочен к преп. Макарию Великому лишь только в общем заглавии над всеми десятью №-ами²⁰⁷, а в №-е 4-м речь идет также только о старце²⁰⁸ без каких-либо дальнейших разъяснений касательно личности последнего. Далее, № 7-й²⁰⁹, рассуждающий о „странничестве» (ξενιτεία = vivere hominem tanqnam hospitem et peregrinum), есть в „Апофтегмат“’ax у Cotelerius’a²¹⁰ (и, конечно, в „Достопамятных сказаниях о подвижничестве свв. и блаж. Отцев“²¹¹), но в статье „об Авве Писте“ (περὶ τοῦ Ἀββᾶ Πιστοῦ = De Abbate Pisto; см. четыре последних строки статьи), при чем слова о странничестве здесь приписываются авве Сисою, а не преп. Макарию. Наконец, № 8-й²¹², трактующий о значении „жизни без слова и – слова без жизни“, также есть в „Апофтегмат“’ax у Cotelerius’a²¹³ (и, конечно, в „Достоп. сказ. о подв. свв. и бл. отцов“²¹⁴, но в статье „об Исидоре Пилусиоте“ (περὶ τοῦ Ἀββᾶ Ἰσιδώρου τοῦ Πηλουσιώτου = De Abbate Isidoro Pelusiota), от имени которого данное рассуждение и ведется. Остальных шести №-ов²¹⁵ нет ни в „Apophthegmat’ax“ Cotelerius’a, ни в „Древнем Патерике».

„Apophthegmata“ существуют и в русском переводе²¹⁶, озаглавленном: „Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных Отцев“²¹⁷.

В качестве прибавления (Appendix) к „Апофтегмат“’aм изданы Floss’ом²¹⁸, а затем перепечатаны у Migne²¹⁹ „De sancto Macario Historiae», числом три. Что эти истории являются действительно прибавлением к „Апофтегмат“’aм, в том Floss убеждается следующим обстоятельством: „должно заметить“, говорит он²²⁰, „что в конце предисловия“ к „Апофтегмат“’aм составитель этого сборника „говорит о некоем, им присоединенном, добавлении, где“ помещены „изречения старцев, коих имена не называются“²²¹. Читая один из кодексов Венской (императорской) библиотеки (Hofbibliothek)²²², Floss нашел, что в нем непосредственно за „Апофтегмат“’ами „содержится еще не изданное прибавление... – собрание рассказов об Отцах без надписания“ их имен. Сначала идут „рассказы о старцах – анонимах“, а затем „следуют некоторые другие – о старцах, имена коих присоединены, и между ними три – о Макариях“...²²³ „Хотя“, говорит Floss в другом месте²²⁴, „эти две истории“ (т. е., №№ 1 и 2)²²⁵ „приличествуют тому и другому Макарию, однако“, из них в частности говорят об „Египетском“. Это следует заключать „как по причине сходства учения одной из них с беседами того Макария, так и по причине связи другой из них с историею о воскрешении мертвого для опровержения“ одного еретика (т. е., с историею под №-ром 3)²²⁶, – с историею, „которая в кодексе ближайшим образом“ приурочивается „к Макарию“ Египетскому²²⁷.

Что относительно преп. Макария Египетского находится в первом из рассмотренных нами источников, т. е., в „Ἀνδρῶν ἁγίων βίβλος“, в большинстве случаев имеет место и во втором, т. е., в „Апофтегмат“’ax. Это обстоятельство, конечно, и естественно в виду единства их общего источника, т. е., Великого Лимонария. В частности:

1) № 1-й у Migne; S. G; t. XXXIV; col. 235–238 (Coteler.; № 1; рр. 524–526) =„Патер.“: стр. 286–287; № 37 (Rosw. liber V; libell. XV; рр. 623, ₂–624, ₁; № 25. – Rosweyd. lib. III; сар. 99; рр. 515, ₂–516, ₁).

2) № 2-й у Migne; ibid. col. 237–240 (Cotelerius; № 2; рр. 526–528) = „Патер.“: стр. 396–397; № 4 (Rosw. liber VI; libell. III; p. 653, ₁; № 4. – Rosweyd. liber III; сар. 189; р. 528, ₁).

3) № 3-й у Migne; ibid.; col. 239–242 (Coteler.; рр. 528–530; № 3) = „Патер.“: стр. 348–350; № 14 (Rosweyd. liber V; libell. XVIII; рр. 637, ₁ – 638, ₁; № 9. – Rosweyd. liber VII; сар. 1; № 8; рр. 665, ₂–666, ₁).

4) № 4-й у Migne; ibid.; col. 241–244 (Cotelerius; рр. 530–531; № 4) = „Патер.“: стр. 113–114; № 14 (Rosweyd. liber V; libell. VII; p. 585, ₁. ₂; № 9).

5) № 5-й у Migne; ibid.; соl. 243–244 (Coteler.; p. 531; № 5) = „Патер.“: стр. 352; № 17 (Rosweyd. liber V; libell. XVIII; p. 638, ₁; № 11).

6) № 6-й у Migne; ibid.; col. 243–244 (Coteler.; рр. 531–532; № 6) = „Патер.“: стр. 351–352; № 16 (Rosweyd. liber V; libell. XVIII; p. 631, ₁; № 10).

7) № 7-й у Migne; ibid.; col. 243–246 (Coteler.; pp. 532–533; № 7) = „Патер.“: стр. 385–386; № 11 (Rosweyd. liber VI; libell. 11; pp. 649, ₂–650, ₁; № 8).

8) № 10-й у Migne; ibid.; col. 245–246 (Coteler.; рр. 533–534; № 10) = „Патер.“: стр. 52; № 29 (Rosweyd. liber V; libell. IV; pp. 569, ₂–570, ₁; № 26. – Rosw. liber III; сар. 53; р. 509, ₁. ₂).

9) № 11-й у Migne; ibid.; col. 245–246 (Coteler.; р. 534; № 11) = „Патер.“: стр. 287–288; № 38 (Rosweyd. liber V; libell. XV; р. 624, ₁; № 26. – Rosw. liber VII; сар. XIII; № 6; p. 670, ₂).

10) № 12-й у Migne; ibid.; col. 245–248 (Coteler.; рр. 534–535; № 12) = „Патер.“: стр. 34; № 17 (Rosweyd. liber V; libell. 111; рр. 565, ₂–566, _i; № 8).

11) № 13-й у Migne; ibid.; col. 247–248 (Coteler.; p. 535; № 13) = „Патер.“: стр. 114; № 15 (Rosweyd. liber V; libell. VII; p. 585, ₂; № 10).

12) № 14-й у Migne; ibid.; col. 247–248 (Coteler.; p. 535; № 14) = ”Патер.“: стр. 384; № 9 (Rosweyd. lib. VI; libell. II; p. 649, ₂; № 6. – Rosw. lib. III; сар. 213; р. 532; ₁).

13) № 15-й у Migne; ibid.; col. 247–248 (Coteler.; рр. 535–536; № 15) = „Патер.“: стр. 385; № 10 (Rosw. liber VI; libell. II; p. 649, ₂; № 7. – Rosw. lib. III; сар. 122; р. 518, ₁).

14) № 16-й у Migne; ibid.; col. 247–248 (Coteler.; p. 536; № 16) = „Патер.“: стр. 52; № 30 (Rosweyd. lib. V; libell. IV; p. 570, ₁; № 27. – Rosw. lib. III; сар. 189; p. 528, ₁).

15) № 17-й у Migne; ibid.; col. 247–248 (Coteler.; р. 536; № 17) = „Патер.“: стр. 52; № 31 (Rosweyd. lib. V; libell. IV; p. 570, ₁; № 28. – Rosw. lib. III; сар. 87; р. 513, ₂).

16) № 18-й у Migne; ibid. col. 247 – 250 (Coteler.; p. 536; № 18) = „Патер.“: стр. 312; № 7 (Rosweyd. lib. V; libell. XVI; p. 681,₁; № 6. – Rosw. lib. Vll; сар. 3; № 1; p. 662, ₂. – Rosw. lib. III; сар. 73; р. 512, ₁).

17) № 19-й у Migne; ibid.; col. 249–250 (Coteler.; рр. 536–537; № 19) = „Патер.»: стр. 241; № 11 (Rosweyd. lib. V; libell. XII; p. 614, ₁; № 10. – Rosw. lib. III; сар. 207; p. 531, ₁).

18) № 33-й у Migne; ibid.; col. 253–258 (Coteler.; pр. 541–545; № 33) = „Патер.“: стр. 394–396; № 3 (Rosweyd. liber. VI; libell. III; pp. 651, ₂ – 652, ₂; № 2. – Rosw. liber III; сар. 195; pр. 528, ₂–529, ₂).

19) № 34-й у Migne; ibid.; col. 257–258 (Coteler.; p. 545; № 34) = „Патер.“: стр. 36; № 19 (Rosw. lib. V; libell. III; p. 566, ₁; № 9).

20) № 36-й у Migne; ibid.; col. 257–258 (Coteler.; p. 546; № 36) = „Патер.»: стр. 168; № 46 (Rosweyd. lib. V, libell. Х; № 34; р. 599, ₂. – Rosw. lib. VII; сар. XXXVII; № 4; р. 681, ₂).

21) № 38-й у Migne; ibid.; col. 257–260 (Coteler.; рр. 546–547; № 38) = „Патер.“: стр. 34–35; № 18 (Rosweyd. lib. VI; libell. III; pp. 656, ₂ – 657, ₁; № 16. – Rosw. lib. III; сар. 172; p. 526, ₁. ₂).

22) № 1-й у Migne; ibid.; col. 231–234 = „Патер. 11: стр. 15–16, № 16 (у Possin.; pp. 243–244).

23) № 4-й у Migne; ibid.; col. 233–234 = „Патер.“: стр. 130; № 52 (Rosweyd. liber V; libell. VII; p. 591, ₂; № 45: „Incerti.“ – Possin; рр. 245–246).

24) № 1-й у Migne; ibid.; col. 261–262 (Coteler.; рр. 372–373: № 1) = „Патер.“: стр. 156–157, № 11 (Rosweyd. lib. V; libell. Х; № 8; p. 596, ₂. – Liber VII: сар. XLII; p. 683, ₁. ₂; № 1. – Liber III; сар. 198; р. 529, ₂).

25) № 2-й у Migne; ibid.; col. 261–262 (Coteler.; p. 443; № 1) = „Патер.“: стр. 12; № 6 (Rosweyd. liber V, libell. I; pag. 562, ₁; № 6. – Rosweyd. liber III; сар. 87; р. 513, ₂).

26) № 3-й у Migne; ibid.; col. 261–264 (Coteler.: p. 451; № 1) = „Патер.“: стр. 99; № 7 (Rosweyd. liber V; libell. VI; pag. 582, ₁. ₂; № 6).

Мы охарактеризовали в свое время коптский документ, известный под именем: „Изречения (= Апофтегмы) о св. Макарии“ или – „об авве Maкapии Великом“. А теперь только что вели речь также об Apophthegmat’ax, именно Apophthegmat. Patrum – Отцов, в числе которых, как было сказано, находится и преп. Макаpий. Конечно, естественно возникает вопрос: в каких отношениях друг к другу стоят те и другие Apophthegmata? Есть ли между ними какие-либо точки соприкосновения, и, если – да, то какие, или те и другие Apophthegmata совершенно самостоятельны и обособленны в отношении друг к другу и проч.?

В Apophthegmat’aх Patrum, как сказано, находятся №№ 1–41 числом. В Макариевых же (так для краткости будем называть коптские Apophthegmata) Apophthegmat’aх №№ – в счетом 1–33 (счет издателя Apophthegmat, именно Amélineau, ошибочен и страдает противоречиями: в одном месте, т. е., в тексте на стр. XLIII А. М. G. XXV, сказано, что в „коптском сочинении только 28 параграфов“, между тем как в другом месте, в подстрочном примеч. на тойже странице указывается, между прочим, № 32-й Макариевых Apophthegmat…²²⁸). Из сравнения тех и других Apophthegmat оказывается, что значительнейший отдел Макариевых, числом 1–22 №№, совпадает с Apophthegmat’ами Patrum. Таким образом, если „мы“ и не „стоим пред лицом сочинения, около ⅚ которого“, как говорит Amélineau, „находится в“ данном „греческом сочинении, то имеем пред собою, по крайней мере, такое, ⅔ (= ⁴/₆) которого с несомненностью тождественны с теми или иными местами греческих Apophthegmat Patrum. Явление знаменательное! При сравнении обоих сочинений, „правда“, бросается в глаза одно обстоятельство, то именно, что тождественные №-a излагаются в том и другом сочинениях не в тождественном „порядке“. Однакож, этого обстоятельства, замечает Amélineau, не должно считать имеющим „большой вес“ в решении вопроса о самостоятельности обоих сочинений в отношении их друг к другу. Дело в том, что части каждого из них не связаны между собою внутренно, гармонически; напротив, они стоят одни по отношению к другим в чисто внешней, механической связи. Вследствие этого, человеку, пожелавшему воспользоваться одним из данных сочинений, чтоб, на основании его, написать другое, которое бы, при том, в некоторой степени носило печать самостоятельности, совсем нетрудно было, в этих целях и соображениях, изменить „порядок“, в каком были расположены в находившемся у него под руками источнике части его, так как от подобной перемены существо дела не изменялось нисколько. В некоторых случаях составитель подобного рода книги также мог вставлять те или другие отдельчики, каких и не было в источнике, заимствуя их из совершенно посторонних последнему данных, от чего несамостоятельность его труда, по-видимому, замаскировывалась все более и более. Словом, в виду всего этого и подобного ему, указанная нетождественность порядка расположения №-в в том и в другом сборниках сама по себе не может говорить чего-либо особенного и, во всяком случае, никогда не собьет с истинного пути здравую, неповерхностную „критику“²²⁹. Дело разъясняется еще более, если обратим внимание на то, напр., что № 1-й Макариевых Apophthegтаt²³⁰ является первым же №-м и в Apophthegmat’aх Patrum²³¹, № 17-й первых²³² является 17-м-же и во вторых²³³²³⁴.

Общие в тех и других Apophthegmat’aх параграфы – следующие: а) № 1-й Ар. М.²³⁵ (у Amélin. рр. 203–205) = № 1-му Ар. Р.²³⁶, касающихся преп. Макария Египетского (у Migne; S. G.; t. XXXIV; col. 235–238. Достоп.: стр. 164–165); № 2-й Ар. М. (Amél. р. 205) = № 12-му Ар. Р. (Migne; col. 245–248; ibid. Достоп.: стр. 172–173); № 3-й Ар. М. (Amél. рр. 205–206) = № 37-му Ар. Р. (Migne; ibid.; col. 257–258. В Достоп. № 36; стр. 183); № 5-й Ар. М. (Amél р. 206) = № 10-му Ар. Р. (Migne; ibid.; col. 245–246. Достоп.: стр. 172); № 6-й Ар. М. (Amél. рр. 206–207) = № 11-му Ар. Р. (Migne; ibid.; col. 245–246. Достоп.: стр. 172); № 8-й Ар. М. (Amél. рр. 207–211) = № 33-му Ар. Р. (Migne; ibid.; col. 253–258. В Достоп. № 32: стр. 179–182); № 9-й Ар. М. (Amél. рр. 211–213) = № 39-му Ар. Р. (Migne; ibid.; col. 259–260. В Достоп. № 38: стр. 184–185); № 10-й Ар. М. (Amél. рр. 213–214) = № 13-му Ар. Р. (Migne; ibid.; col. 247–248. Достоп.: стр. 173); № 11-й Ар. М. (Amél. р. 214)= № 23-му Ар. Р. (Migne; ibid.; col. 249–252. Достоп.: стр. 176–177); № 12-й Ар. М. (Amél. рр. 214–215) = № 31-му Ар. Р. (Migne; ibid; рр. 253–254. В Достоп. № 30: стр. 178–179); № 13-й Ар. М. (Amél. рр. 215–216) = № 7-му Ар. Р. (Migne; ibid; col. 243–246. Достоп.: стр. 170–171. Патер.: № 11: стр. 385–386); № 14-й Ар. М. (Amél. р. 216) = № 16-му Ар. Р. (Migne; ibid.; рр. 247–248. Достоп.: стр. 174); № 15-й Ар. М. (Amél. рр. 216–217) = № 28-му Ар. Р. (Migne; ibid.; col. 251–252. В Достоп. № 27: стр. 178); № 16-й Ар. М. (Amél. р. 217) = № 22-му Ар. Р. (Migne; ibid.; col. 249–250. Достоп.: стр. 176); № 17-й Ар. М. (Amél. р. 217) = № 17-му Ар. Р. (Migne; ibid.; col. 247–248. Достоп.: стр. 174); № 20-й Ар. М. (Amél. р. 218) = № 34-му Ар. Р. (Migne; ibid.; col. 257–258. В Достоп. № 33: стр. 182); № 21 -й Ар. М. (Amél. рр. 218–220) = № 2-му Ар. Р. (Migne; ibid.; col. 237–240. Достоп.: стр. 165–166); № 22-й Ар. М. (Amél. р. 220) = № 32-му Ар. Р. (Migne; ibid.; col. 253–254. В Достоп. № 31: стр. 179); № 23-П Ар. М. (Amél. рр. 220–221) =№ 19-му Ар. Р. (Migne; ibid; col. 249–250. Достоп.: стр. 174–175); № 27-й Ар. М. (Amél. рр. 222–225) =№ 21-му Ар. Р. (Migne; ibid.; col. 249–250. Достоп.: стр. 175–176); № 29-й Ар. М. (Amél рр. 225–227) = № 38-му Ар. Р. (Migne; ibid.; col. 257–260. Достоп.: стр. 183–184; № 37); № 33-й Ар. М. (Amél. рр. 230–234) = № 3-му Ар. Р. (Migne; ibid.; соl. 239–242. Достоп.: стр. 166–169).²³⁷

Кроме того, №№ Ар. Р.: 5-й (Migne; ibid.; col. 243–244. Достоп.: стр. 169–170) и 24-й (Migne; ibid.; col. 251–252. Достоп.: стр. 177) находятся в охарактеризованном уже нами коптском памятнике: „Добродетели св. Макария“... (Amél. рр. 135–136. 168–169). Тоже должно сказать и о №-ах: № 11-м Ар. Р. (Migne; ibid.; col. 245–246. Достоп.: стр. 172) = см. у Amél. рр. 119–120; № 23-м Ар. Р. (Migne; ibid.; col. 249–252. Достоп.: стр. 176–177) = см. у Amél. р. 126; № 20-м Ар. Р. (Migne; ibid.; col. 249–250. Достоп.: стр. 175) = см. у Amél. р. 166; и № 14-м Ар. Р. (Migne; ibid.;col. 247–248. Достоп.: стр. 173) = см. у Amél. p. 200²³⁸.

№ 1-й Ар. Р. (Migne; ibid.; col. 235–238. Достоп.: стр. 164–165) передаётся и в первом из охарактеризованных нами коптских памятников, т. е., в „Житии“ пр. Макария (Amélin. V. М. Sc.; р. 66 и следующ.). № 33-й Ар. Р. (Достоп. № 32: стр. 179–182. Migne; ibid.; № 33; col. 253–258) очень кратко передаётся ibidem (Amél. V. М. Sc.; р. 87). № 2-й Ар. Р. (стран. у Migne и в Достоп. указаны нами выше) передаётся ibid. на рр. 94–96 (Amél. V. М. Sc.).

Ясно, таким образом, что имеют место точки соприкосновения между Apophthegmat’aми Patrum, с одной стороны, и, с другой, не только Apophthegmat’aми Макариевскими, но отчасти и остальными двумя коптскими документами, отмеченными у нас непосредственно выше.

В виду того обстоятельства, что некоторой части Макариевских Apophthegmat нет в Apmphthegmat’аx Patrum и – наоборот, приходится заключить, что оба эти сборника „до известной степени независимы один от другого“. Если совпадающую в обоих часть можно объяснить тем, что или коптский автор заимствовал ее у греческого, или этот у коптского (если только оба не заимствовали ее из третьего источника), то остальная часть сборников не может быть объяснена ни первым, ни вторым способом. На вопрос же: кто у кого скорее мог заимствовать: коптский автор у греческого, или греческий у коптского? уже „а priori“, – рассуждает Amélineau, можно ответить с достаточною основательностию. Положение дел, наступившее после и вследствие Халкидонского собора (451 г.), было таково, что „отношения между греками и египтянами“ испортились, начались даже „преследования египтян греками“. Поэтому, если бы в такую эпоху какой-либо копт вздумал писать сочинение, имевшее целью восхвалить того или иного или тех или иных „национальных“ его „святых“, или если б он захотел вообще писать что-либо, то в обоих случаях он естественно предпочел бы писать, не прибегая к греческим источникам, а тем более не стал бы делать перевода с греческого оригинала. В такого рода предположении нас еще более укрепляет всем известная „любовь Египтян“ к составлению „литературных“ произведений всякого рода. При литературной, так сказать, опытности – плоде той любви – им не было надобности делать переводы, так как они без труда могли и самостоятельно писать хвалебные и другие сочинения²³⁹. Изучение текста тех и других Apophthegmat показывает, говорит Amélineau, что, с одной стороны, коптский текст Макариевых Apophthegmat не носит в себе следов какого-либо перевода, а с другой, текст греческий Apophthegmat Patrum явно отмечен такого рода следами, каковое обстоятельство многознаменательно и может говорить в пользу самостоятельности коптского документа, а не греческого. „Что коптский текст не может быть ни переводом, ни приспособлением греческого текста“, в подтверждение этого Amélineau подвергает рассмотрению два места, общие тому и другому документам. Первое место – это № 39-й Ар. Р. = № 9-му Ар. М., где рассказывается история встречи с языческим жрецом сначала Макариева ученика, а потом – самого Макария, при чем первый, встретивший жреца жестокими словами, был избит тем, а второй ласковым отношением обратил жреца на истинный путь и сделал его даже монахом. Сравнивая этот рассказ по тому и другому документам, Amélineau замечает, что „коптский автор“ оказывается „более“ сведущим по части „географии страта“, о которой идет речь, „чем греческий“. Коптским автором „лучше обозначены места“²⁴⁰. По коптскому документу, преп. Макарий шел „из Скита в гору Пернуж (de Schiît à la montagne de Pernoudj)“²⁴¹. По греческому документу, он шел „в гору Нитрийскую“ (εἰς τὸ ὄρος τῆς Νιτρίας)²⁴². „Гора Нитрийская по-коптски называется горою Натра (du Natron)“, а не „Пернуж“. Гора Натра и Пернуж – „не одно и тоже“²⁴³. Коптский автор, как хорошо знакомый со своей страной, не смешивает их между собою, а греческий смешивает: „для него разница“ в данном случае, т. е., между этими двумя местностями, „менее всего имела значение“. Далее, коптский автор замечает о жреце, что он был „из Падалы“ (de Padalas)²⁴⁴. Назвав это „селение, он“ таким образом „последовал обычаям своей нации“. У греческого же автора наименования этого селения нет и потому, разумеется, „что он не придавал“ этому обстоятельству „большого значения“. Наконец, даже рассказ обоих документов о доставлении избитого жрецом Макариева ученика в „церковь Горы“ (а l’église de la montagne = εἰς τὴν ἐκκλησίαν τοῦ ὄρους = in ecclesiam montis) не лишен знаменательности. Тогда как коптский автор говорит: „они“ (т. е., Макарий и жрец) „дошли до места, где был брат“ (т. е., избитый жрецом), и „проводили его в церковь Горы“ (ils le conduisirent а l’église de la montagne), греческий автор пишет пространнее: „они пошли вверх – туда, где был монах, и подняли его, и принесли в церковь Горы“... (...ἐβάσταζον²⁴⁵ αὐτὸν καὶ ἤνεγκαν εἰς τὴν ἐκκλησίαν τοῦ ὄρους = sustulerunt eum portaveruntque in ecclesiam montis). То, что „всякий египтянин понял бы, в греческом“ документе „надлежало разъяснить“ подробнее²⁴⁶. – Второе место – это № 2-й Ар. Р. = № 21-му Ар. М. Здесь рассказывается о посещении пр. Макарием двух пустынников, живших без всякого одеяния на одном острове, лежавшем посреди одного озера, и уже в течение 40-а лет здесь благоугождавших Богу своими подвигами. Тексты: коптский и греческий, ‒ рассуждает Amélineau, – „почти не различаются“ один от другого. Однакож, „легкая разница“ между ними есть, и ее „достаточно для того, чтобы доказать, что греческий текст был переведен с коптского оригинала, а не коптский текст – с греческого оригинала“. В частности, Amélineau отмечает следующий „пункт“. Беседуя с преп. Макарием, пустынники, между прочим, спросили его: „как – мир“ ( = Египет)? „Приходит ли в свое время вода“ (т. е., происходят ли обычные разливы реки Нила)? „Есть ли в мире“ (= Египте) „изобилие?“²⁴⁷ Преп. Макарий отвечал: „по благодати Божией и вашим молитвам (par lа grace de Dieu et vos prières)“.²⁴⁸ Так передает ответ преподобного коптский документ. Греческий же передает его иначе и слишком кратко: „да (ναί = etiam)“.²⁴⁹ „Учтивыми словами“, передаваемыми в коптском документе, преп. Макарий давал „понять, что если вода продолжала приходить в Египет..., то это было делом благодати Божией и молитв двух святых“, т.е., с которыми он беседовал. „Поместите эту фразу в греческий текст“, говорит Amélineau, „никто не поймет ее, по крайней мере, если предварительно не объяснят ему обрядов и обычаев монахов египетских“. Подобного рода обычай, по словам Amélineau, сохранился среди египетских монахов даже и поныне. Этому ученому, во время его путешествий по Египту и египетским монастырям, „не раз“ приходилось выслушивать именно в таком виде составленный ответ. „Спрашивая в“ каком-либо „монастыре известий о том или ином отце, с которым он познакомился в свои предшествовавшие путешествия“, он получал ответы, что этот отец „живет хорошо, благодаря Богу и“ его – Amélineau – „усердным молитвам, хотя“, прибавляет последний, „мои молитвы тут, конечно, не сделали ничего“. „Это“, – присоединяет затем Amélineau, „одна из черт, правда, весьма незначительных», но – таких, которые, будучи характерными для известного, в настоящем случае – египетского, народа, могут служить цели разъяснения „происхождения документов, подобных настоящему“²⁵⁰.

„Итак“, заключает Amélineau, документ: „Apophthegmata“, касающиеся преп. „Макария, – коптского происхождения“. Появление вышеотмеченной „части“ его на греческом языке может быть объяснено допущением одного из двух предположений: эта часть „была переведена“ или каким-либо монахом-греком, жившим в скитской пустыне (а число „греческих монахов, водворившихся в Скиту“, было, как известно, велико), „или, может быть, каким-либо коптским монахом, знавшим греческий язык“. Последнее предположение, пожалуй, даже еще более вероятно более правдоподобно, если принять во внимание „многочисленные и грубые ошибки» против законов греческого языка, „испещряющие греческий перевод“²⁵¹. Впрочем, наличность этих промахов могла в известной степени находить свое объяснение и в безграмотстве, невежестве даже и грека – монаха. „Такого рода сборники“, говорит Amélineau, „должны были быть довольно многочисленны“²⁵². Согласно с этим, и в другом месте тот же Amélineau замечает об Apophthegmat’ах, что „этот род произведений имел очень большой успех в IV–V вв.“²⁵³. Что же касается других данных, находящихся в настоящем греческом переводе или в иных греческих документах, но не имеющихся в рассматриваемом коптском памятнике, то их не следует „отбрасывать без исследования; напротив, надлежит оказать и им определенное доверие, так как они, без сомнения, находятся в одном из коптских сборников, которые пропали“²⁵⁴ совсем или которые, по крайней мере, до настоящего времени еще не отысканы, но которые, быть может, с течением времени будут открыты и обнародованы.

Из отдельных лиц-современников преп. Макария, от которых остались творения, где, между прочим, сообщаются такие или иные сведения о личности подлежащего нашему изучению святого подвижника, в настоящем месте должен быть упомянут Евагрий Понтийский, жизнь которого – вся – протекла в IV веке²⁵⁵. Об Евагрии известно, что он был учеником обоих Макариев, т. е., как Египетского, так и Александрийского²⁵⁶. Это обстоятельство, конечно, имеет особую важность. Будучи учеником преп. Макария Египетского, Евагрий естественно имел полную возможность передать о нем самые достоверные сведения. К сожалению, однакож, в дошедших до вас его сочинениях²⁵⁷ Евагрий не сообщает о преп. Макарии каких-либо биографических данных. Взгляды же Евагрия, высказываемые им по тем или иным вопросам, всюду носят печать воззрений, высказывавшихся его учителями и, в частности, преп. Макарием Великим: „в сохранившихся творениях Евагрия“, говорит проф. Казанский²⁵⁸, „видны дух и мысли Макария Великого, выраженные только более искусною и изящною речью“. В одном случае Евагрием прямо по имени называется пр. Макарий Египетский, именно в его „Capita practica ad Anatolium“²⁵⁹, в частности, в отделе:²⁶⁰ „Ῥήσεις μοναχῶν ἁγίων (Dicta sanctorum Monachorum)“²⁶¹. Непосредственно далее²⁶² Евагрий также ведет речь о Макарии, но не называет его частнее и определеннее никак. Впрочем, что и здесь имеется в виду все тот же Макарий Великий, об этом с достаточною твердостью можно догадываться на основании того, что последнее место (см. примеч. 262-е) следует, как и сказано, непосредственно за вышеупомянутым, т. е., за указанным в 261-м примеч., где, как мы видели, ясно называется Макарий именно Египетский. Если бы непосредственно далее имелся в виду другой Макарий, а не этот, то несомненно Евагрием была бы сделана оговорка. При том, как известно, эти предлагаемые Евагрием данные относительно преп. Макария Египетского и Макария вообще, другими источниками²⁶³ выдаются от имени Макария Великого, каковое обстоятельство, следовательно, подкрепляет высказанное вами выше (относительно XCIV; см. 262-е примеч.) соображение. С другой стороны, – заметим между прочим, – здесь не лишена значения и иная сторона дела. Именно: подтверждение Евагрием тех сведений, какие предлагаются другими источниками, несомненно говорит и в пользу последних, предрасполагает нас в сторону признания согласия с действительностию и остальных, сообщаемых ими, сведений. – Наконец, нельзя не упомянуть о том, что в вышеупомянутом же сочинении Евагрия, т. е., в „Capita practica ad Anatolium», в частности, в отделе: „θεωρήματα πρακτικά (Theoremata practica)“²⁶⁴, находим еще данные, сообщаемые Евагрием со слов пр. Макария (τοῦ... ἁγίου Μακαρίου)²⁶⁵. О каком Макарии здесь – речь, определенно сказать трудно. Однако, вследствие того, что в двух, вышеотмеченных, случаях Евагрием имеется в виду именно преп. Макарий Египетский, а не Александрийский, „не“ будет „несообразным“ предположить, что „также и здесь, где делается упоминание просто о Макарии, разумеется тот же“.²⁶⁶

Современником же преп. Макария Египетского был и Руфин Аквилейский, пресвитер.²⁶⁷ Руфину не безъизвестны были египетские подвижники, так как он жил в Египте не меньше шести или даже, быть может, восьми лет, в течение которых имел возможность видеть, между прочим, и преп. Макария Египетского и беседовать с ним. В частности, Руфин, как известно, дважды жил в Египте. В первый раз „пробыл шесть лет“:²⁶⁸ по мнению преосв. Сергия: с „372 г.“²⁶⁹, по мнению Люция, эти годы: „374–379“²⁷⁰, по мнению проф. Казанского²⁷¹, „с нач. 373 до 379“ и проч. Это разнообразие мнений, впрочем, для нас не имеет никакого значения, так как для наших целей важно установить только то, что во время пребывания Руфина в Египте преп. Макарий Египетский был еще жив (а он умер приблизительно в 390 г.)²⁷² и, следовательно, Руфин мог видеть его и беседовать с ним. Во второй раз Руфин провел в Египте или два года²⁷³ или, быть может, „только несколько дней“²⁷⁴, но, во всяком случае, был там „до 385 года“, потому что „после того, как Феофил сделался (в 385 г.²⁷⁵) епископом“, Руфин, по словам блаж. Иеронима, более „не был в Александрии“²⁷⁶. Следовательно, и во второй раз пребывание Руфина в Египте имело место при жизни же преп. Макария Египетского. Побывавший в Египте Руфин действительно говорит о себе, что он не только знал о преп. Макарии Египетском, но и „видел» его и удостоился „благословения“ его „рук“. Тоже самое говорит он и в отношении к пр. Макарию Александрийскому, первого называя Макарием „из верхней пустыни“, а второго – „из нижней“²⁷⁷²⁷⁸. Даже более того: Руфин, по его словам, „удостоился быть общником“, между прочим, и обоих Макариев „в“ их „страданиях»²⁷⁹. Ясно отсюда, что Руфин имел возможность собрать и сообщить потомству самые достоверные о рассматриваемом нами св. подвижнике сведения.

Последние действительно и сообщаются Руфином в его сочинениях: „Historia ecclesiastica“²⁸⁰ и „Apologiae in sanctum Hieronymum libri duo“²⁸¹. Но, к сожалению, эти сведения сравнительно скудны: они ограничиваются лишь общею характеристикою личности преп. Макария Египетского²⁸² и подробно передают только об исцелении преп. Макарием совместно с другими подвижниками человека, имевшего cyxиe члены и особенно ноги²⁸³, и об обстоятельствах изгнания подвижников, в том числе и изучаемого нами, арианином Лукием „на некоторый остров египетских озер“²⁸⁴.

Заподозревать „достоверность“ тех данных, какие отмечаются о преп. Макарии Египетском пресвитером Руфином, нет оснований: ему не было поводов скрывать или искажать истину, которую он, как мы видели, мог знать и, конечно, знал.

Скажем и о (современнике Руфина) бл. Иерониме²⁸⁵, который, по его словам²⁸⁶, „был в Александрии, видел. Дидима и часто слушал его“, затем „объехал монастыри Нитрии“²⁸⁷. Пребывание бл. Иеронима в Египте падает, по словам преосв. Филарета, на „386 г.“²⁸⁸. Следовательно, бл. Иepoним был в Египте, во всяком случае, при жизни преп. Макария Египетского. Бл. Иероним, таким образом, мог сообщить интересные и богатые сведения о последнем. К сожалению, у него не находим того, чего желали бы и ожидали бы. У Floss’a²⁸⁹ тщательно отмечены те места в творениях бл. Иеронима, в которых так или иначе идет речь о каком-либо „Макарии“. Bcе эти места проверены нами лично. Они – следующие. 1) В „Письме 3-м²⁹⁰ к Руфину монаху, писанном в Антиохии летом 374 г.“²⁹¹, следовательно, до посещения Египта бл. Иеронимом, последний, между прочим, говорит, что „Руфин“, – как о нем часто от многих путешественников приходилось слышать, – „в Нитрии и дошел до блаженного Макария“ ... (Rufinum... Nitriae esse et ad beatum perrexisse Macarium...)²⁹². о каком блаж. Макарии говорит бл. Иероним? „Ясно“, – рассуждает Floss, – „что“ бл. Иеронимом „разумеется который-нибудь из наших Макариев“ (т. е, Египетский или Александрийский), „и, быть может, Александрийский, который» обыкновенно „жил вблизи от Нитрии в пустыне Келлий“²⁹³. Чего-либо более определённого сказать на основании рассматриваемой выдержки из творений бл. Иеронима нельзя. Да если бы и можно было доказать, что здесь разумеется не Макарий Александрийский (хотя его именно разуметь – больше вероятия), а Макарий Египетский, то и тогда личность последнего не выяснилась бы для нас от этого ни на одну иоту более, чем сколько мы знали о ней раньше своего знакомства с данною выдержкою. – 2) В „Письме 22-м к Евстохии – о хранении девства, писанном в 384-м г.“²⁹⁴ (до путешествия бл. Иеронима в Египет), передается рассказ об одном случае в Нитрии. После смерти одного из „братьев“ осталось „100 золотых монет“. В то время, как сошедшиеся на совет монахи высказывали различные мнения по вопросу: что делать с деньгами? „Макарий, Памво, Исидор и прочие, которых называют Отцами, определили..., что должно закопать их с их хозяином, – говоря: добро твое с тобою да будет в погибель“ (Деян.8:20)...²⁹⁵ О каком Макарии идет речь? „Ясно“, – говорит Floss, – „что здесь разумеется Макарий Александрийский, пресвитер Келлий, так как Памво обитал в Нитрийской горе“²⁹⁶, там же „имел келлью и Исидор“²⁹⁷. Затем, в рассказе, между прочим, упоминается, что в той местности, о которой идет речь, „обитало в отдельных келльях около пяти тысяч монахов“. „А что пять тысяч монахов“, говорит Floss, „населяли ту гору и Келлии“, подтверждение находим у Палладия же^298299300. Таким образом, приведенные данные довольно убедительно говорят, что в рассматриваемом нами письме идет речь не о Макарии Египетском, а об Александрийском. – 3) „В Письме LVIII-м³⁰¹, написанном в 395 г. или около“ этого времени³⁰², бл. Иероним, между прочим, говорит о том: кто и кому должен подражать и следовать, кто и кого должен брать себе в образец? „Римские полководцы должны подражать Камиллам, Фабрициям, Регулам, Сципионам, философы – Пифагору, Сократу, Платону, Аристотелю, поэты – Гомеру, Виргилию, Менандру, Теренцию, историки – Фукидиду, Саллюстию, Геродоту, Ливию, ораторы – Лизию, Демосфену, Туллию... Епископы и пресвитеры должны иметь в качестве примера – Апостолов и Апостольских мужей... Мы же“ (т. е., монахи)... – „Павлов и Антониев, Юлианов, Иларионов³⁰³, Макариев“³⁰⁴. Здесь – речь не о многих Макариях, а об одном, подобно тому как об одном же говорится Павле,^, Антонии, Иларионе ... Это – несомненно³⁰⁵. О каком же именно Макарии здесь говорится? Floss отвечает: об Александрийском³⁰⁶, для убеждения в чем рекомендует сопоставить с рассматриваемым местом из творений бл. Иеронима „следующее“³⁰⁷. 4) „В письме СVIII-м³⁰⁸, написанном в 404 г.“³⁰⁹³¹⁰, говорится, между прочим, о „Нитрии“, как о „городе Божием», о посещении ее Павлою и торжественной встрече последней. Затем бл. Иероним пишет: „зачем мне говорить о Макариях, Арсениях³¹¹, Серапионах и“ называть „прочие имена столпов Христа? В чью келлью не вошла она? К чьим стопам она не припала?“³¹²³¹³. Опять множественное число о подвижниках употреблено здесь вместо единственного (ради „торжественности“ слога)³¹⁴. „Правдоподобно“, говорит Floss, „что здесь“ имеется в виду „Макарий Александрийский, славный пресвитер Келлий и имевший келлью в Нитрийской горе. Отсюда не безрассудно скажешь, что и выше“ (т. е., под № 3) „разумеется тот же совершенно Макарий Александрийский“, так как имя Макария там „приводится таким же точно образом“, как и здесь (т. е., в № 4)³¹⁵. Соображения Floss’a не лишены правдоподобности. Впрочем, как бы там дело ни обстояло, ни в 3-м, ни в 4-м №№-х мы не находим ничего, кроме голого имени пр. Макария, никаких биографических касательно его данных и проч. Отсюда· оба эти места для нас в действительности не представляют. никакого интереса. – 5) Игнорируя следующие места: а) из „Epist. CXXVII: Ad Principiam virginem, sive Marcellae viduae epitaphium“³¹⁶ (т. е. „Письма к девице Принципии – надгробной речи по вдове Маркелле“³¹⁷ и, где³¹⁸, между прочим, называется некоторый „ученик – ὄλβιος“, т. е., „блаженный“ („этим словом, синонимическим с μακάριος, Иероним намекает на Макария, ученика Руфина“)³¹⁹, и б) из „Апологии Иеронима против Руфина“,³²⁰ где³²¹ упоминается о „желанном (= желаний) муже Макарии“³²², – повторяем: игнорируя эти места, как говорящие о Макарии – „оригенисте и ученике Руфина“³²³, обратим внимание на „Письмо 50-е: Жизнь Павла пустынника“³²⁴, относящееся к 374 г.“³²⁵. В нем, между прочим, читаем: „Амафа и Макарий – ученики Антония, из которых первый похоронил тело учителя..., утверждают“ ...³²⁶ Floss высказывает сомнение относительно того, что „имена Амафы и Макария, учеников Антония, первоначально существовали в тексте Иеронима“³²⁷. Как бы ни решался, однако, этот вопрос, для нас в сущности безразлично в виду того, что точно такие же данные находим а) в Иеронимовом „Изложении хроники Евсевия Памфила“ (под „359-м“ годом читаем между прочим: „славятся Сармата, Амата и Макарий, ученики Антония“)³²⁸ и б) в «Лавсаике»» Палладия [здесь в XXV главе читаем: „его“ (Антония) „ученики... Макарий и Амата, которые и погребли блаженного Антония“³²⁹]. Вопрос-только в том, что это за Макарий? Упоминание о нем рядом с Аматой показывает, что во всех случаях разумеется один и тот же Макарий. Floss полагает, что этот Макарий – лицо, отличное как от Египетского, так и от Макария Александрийского³³⁰. Если Floss прав (а он, как в свое время увидим, прав: см. 2-ю гл. 1-го отд. наш. сочин.), тогда данное место совсем не имеет для наших целей никакого значения, а если не прав, то и тогда значение места, – в виду Палладия, говорящего тоже, – более, чем маловажно, тем более, что – как источник – бл. Иероним, быть может, „пробывший всего 30 дней в Египте“³³¹, гораздо ниже Палладия.

Обобщая все сказанное относительно бл. Иеронима, мы должны заключить, что он, как источник, для наших целей не имеет никакого значения, ввиду чего и вопрос о правдивости его сообщений поднимать совершенно излишне.

„Пресвитер Павел Орозий“³³² – автор сочинения: „Historiarum libri septem“³³³, „оконченного“ им в „417-м“³³⁴ или в „418-м гг.“³³⁵, сообщает лишь некоторые сведения о преследовании „христиан“ императором Валентом³³⁶³³⁷. Разумеется то преследование, о котором уже было говорено нами, когда шла речь о Руфине³³⁸. Что же касается данных относительно преп. Макария Египетского, то их в „истории“ Орозия нет; в ней не упоминается даже и имени ни преп. Макария Египетского, ни преп. Макария Александрийского.

Одним из источников, откуда заимствуются сведения о преп. Макарии Египетском, является „Historia monachorum“=„История монахов (египетских)“. В „Vitae Patrum“ Rosweyd’a История монахов занимает собою всю вторую книгу: „De Vitis Patrum liber secundus, sive Historia Monachorum auctore Ruffino Aquileiensi presbytero³³⁹. Как отсюда видно, автором ее является никто иной, как аквилейский пресвитер Руфин. „В рукописях латинских», – говорит ссылаясь на „V. V. Р. Р. Rosw. Proleg. § Х. р. XXVII“, проф. Казанский³⁴⁰, – _Это сочинение „также называется Руфиновымъ“ и проч.³⁴¹

Однакож, История монахов в действительности не принадлежит Руфину. Это обстоятельство можно считать вполне установленным.

В данном случае стоит обратить внимание на первую главу Истории монахов, трактующую „De sanсto Ioanne“. К этому Иоанну (Ликопольскому) пришло семь человек, в числе которых явился посетить его и автор Истории монахов: „мы семь были“, говорит он, „которые пришли к нему“ (septem fuimus..., qui ad eum venimus)³⁴². Когда это было? Ясно из следующего. Св. Иоанн, прощаясь с посетившими его лицами, говорил: „в настоящий день в Александрии получены вести о победе императора Феодосия над тиранном Евгением. Неминуемо,... чтобы сам Феодосий, спустя немного времени, окончил жизнь своею смертию“³⁴³. Победа Феодосия над Евгением³⁴⁴ падает на 6-е Сентября 394 г., а смерть Феодосия – на 17-е Января 395 г.³⁴⁵. Ясно, таким образом, что автор Истории монахов был у Иоанна Ликопольского в промежуток времени между 6-м числом Сентября 394 г. и 17-м – Января 395 г. Конечно, известие о победе Феодосия над Евгением, одержанной в области Альп³⁴⁶, „при р.“ Фригиде (Φρίγδος = Frigidus), „на расстоянии 36000 шагов от Аквилеи“³⁴⁷ – города сев. Италии, дошло до Александрии не вдруг: быть может, в том же году, а быть может в начале следующего, однако, до 17-го Января – дня смерти Феодосия, о каковом дне говорится Иоанном еще как о будущем, хотя и недалеком. Если допустим первое предположение, тогда признаем, что автор Истории монахов был у Иоанна Ликопольского в конце 394-го г.³⁴⁸; если допустим второе, тогда этим годом будет начало 395-го г. Безопаснее сказать: „в 394 или в 395 гг.“³⁴⁹. Между тем, Руфин: ни в 394 г., ни в 395-м по Египту „не путешествовал“ и, при том, в это время „не мог быть ни молодым, ни диаконом“, чем был автор Истории монахов во время посещения им Иоанна Ликопольского³⁵⁰. Руфину, родившемуся „около 345 г. “)³⁵¹, в рассматриваемое нами время было уже лет 50. 3атем „Епифаний в послании к Иоанну Иерусалимскому, писанном в 394 г. не много спустя после Пасхи, один раз и в другой называет Руфина именем пресвитера...“³⁵². Мы уже знаем³⁵³, что Руфин жил в Египте дважды: в первый раз с 372 года, а во второй – „до 385 года“. В 394-м же году он пребывал „в Палестине“³⁵⁴, в частности, „в Иерусалиме“³⁵⁵.

Затем отметим и то еще обстоятельство, что, по Истории монахов автор ее явился в нитрийскую пустыню уже по смерти обоих Макариев, которых, поэтому, он не видел лично и о которых только мог слышать от других: „рассказывали нам“, говорит он, „некоторые из отцов, которые там (в Келлиях) были, что в тех местах, как бы два небесных светила, сияли два Макария“, из которых один был родом Египтянин и – учеником блаж. Антония, другой – Александрийский“³⁵⁶. Пр. Макарий Египетский умер не раньше 390 г.³⁵⁷, а преп. Макарий Александрийский – „около 395 г“.³⁵⁸ Эти годы как раз и будут стоять в соответствии с вышеуказанным нами временем посещения Иоанна Ликопольского автором Истории монахов, явившимся в Египет по смерти обоих подвижников и потому говорящим о них со слов уже других лиц. Между тем относительно Руфина знаем из его сочинений, что он видел и того, и другого Макариев. Так, в сар. IV его „Historiae Ecclesiasticae» читаем похвалу подвижникам, между прочим, „Макарию... и другому Макарию» (очевидно, Египетскому и Александрийскому). „Я“, рассказывает при этом Руфин, „говорю о том, что видел»; „я передаю о подвигах“ мужей, „страдания которых удостоился́» разделить сам. Далее Руфином и сообщается рассказ о некоторых чудесах египетских подвижников, а в том числе и преп. Макария (какого именно, он не говорит³⁵⁹), а также о ссылке подвижников на „некоторый остров египетских болот 11, – ссылке, которую, очевидно, разделил с ними и автор и которую он мог разуметь, говоря, что он был „общником в страданиях“ подвижников³⁶⁰. В сар. VIII речь вполне ясна и определенна. „Те“, говорит Руфин, „кого сами видели и от рук которых удостоились получить благословение, суть следующие: Макарий из верхней пустыни, другой Макарий – из нижней“...³⁶¹ В своей Апологии Руфин свидетельствует о своих частых и тесных сношениях с „Макарием – учеником Антония и другим Макарием..., которые“, говорит он, „учили нас тому, чему сами научились от Бога“³⁶².

Другие данные Истории монахов также ясно свидетельствуют, что описываемое в этом памятнике путешествие автора его не может быть отнесено к Руфину. В XXIII главе, говоря о посещении им „Аммония, Евсевия и Евфимия, автор называет Диоскура, их брата, епископом Гермопольским“, который, „между тем в 390 г. еще не был епископом». Следовательно, указанное посещение не могло иметь места, по крайней мере, раньше 390 г.³⁶³, а Руфин мог бы сделать его, как знаем уже³⁶⁴, только до 385 г.

Вместе с тем узнаем и то, что описываемое в Истории монахов путешествие, кем бы оно предпринято ни было, не могло быть совершено в течение одного года, напр., 394/5-го (см. выше), так сказать, в один прием. Так, в главе VII Истории монахов („De Apollonio“) читаем: Аполлоний „был почти 80-ти лет, когда мы увидели его» ...; „передавали, что пятнадцати лет он удалился в пустыню и был там в продолжение сорока лет“, когда услышал „голос Божий“ ...; после чего и „прибыл в те места, в которых обитали люди. Случилось же это во времена Юлиана тиранна“³⁶⁵. Время царствования Юлиана: 361–363 г. г.³⁶⁶. Если Аполлонию было 55 лет при Юлиане – царе, то почти 80 лет должно было ему быть около 386–388 г., когда Руфина уже не было в Египте [тем более, что по другим редакциям сказания об Аполлонии = Аполлосе последнему в данное время было более, чем „почти 80 л.“: чит. 1) „Ἡ. κ. Αἴγ. τ. μ. ἱστ. у Preuschen’a: VIII, р. 33; 2) у Migne – S. G., t. XXXIV, Hist. Laus.. сар. LII, col. 1137. 1135]. Затем, до времени посещения путниками Иоанна Ликопольского (394/5 г.) оставался еще значительный промежуток в несколько лет...³⁶⁷

Итак,³⁶⁸ История монахов не принадлежит „аквилейскому пресвитеру“.

Кто – автор Истории монахов и какая роль в данном случае принадлежит Руфину?

Архим. (ныне архиеп.) Сергий говорит: „справедливо новейшие ученые полагают, что Руфин – не писатель Истории Египетских монахов, а переводчик ее, и Иероним несправедливо называет его“ (ср. „письмо“ бл. Иеронима „к Ктезифонту“) „автором ее“³⁶⁹. Он же далее³⁷⁰ продолжает: „Руфин – не только переводчик, но и отчасти исправитель Истории монахов; он указывает в переводе на свою историю церковную³⁷¹, следоват., никто другой переводил с греческого Историю монахов, а он сам“. В сущности тоже, что арх. Сергий, говорит и Lucius. Хотя Lucius заявляет: не может подлежать сомнению, что Руфин – автор этого сочинения», т. е., Истории монахов³⁷², однако, затем вскоре поясняет это свое положение таким образом: „История монахов постольку могла бы считаться сочинением Руфина, поскольку она есть им исполненная латинская обработка греческого оригинала, чем, однако, не должно исключаться то, что переводчик в отдельных случаях нечто преобразовал, – может быть, также присоединил и свое собственное“³⁷³.

Происхождение руфиновской редакции относят к времени „между 404 и 410 г.“³⁷⁴.

Автор этой Истории, по мнению арх. Сергия и проф. Казанского, „неизвестный“ по имени „монах Елеонской горы“³⁷⁵, „в 894 г.³⁷⁶ путешествовавший из Иерусалима в Египет“ („путники двукратно называют себя и называются Иерусалимлянами³⁷⁷ в сказании об Иоанне Ликопольском и в сказании об Аполлоние») и, как он заявляет, лично ознакомившийся с Пм, о чем пишет³⁷⁸.

Происхождение „греческого“ текста (но был ли последний оригинальным, пока не говорим об этом.) падает на время, следовавшее, „конечно, вскоре» за возвращением автора из путешествия³⁷⁹.

История монахов, по мнению арх. Сергия³⁸⁰, „дошла до нас на греческом языке в своем виде без вставок“...

Архиеп. Сергий сопоставил между собою греческий (находящийся в „двух греческих рукописях Московской синодальной библиотеки: №№ 165 и 191“)³⁸¹ и латинский (издаваемый среди сочинений Руфина, о чем уже была речь)³⁸² тексты Истории монахов. Между Лм и другим оказалось некоторое различие, имеющее место, в частности, и в отношении сообщений о преп. Макарии Египетском или, что тоже, „Скитском“.

Рассказы: о том, что ветви, которых попросил преп. Макарий у преп. Антония, после напоминания последним конечных слов 10-й Моисеевой заповеди моментально засохли³⁸³, – о том, что диавол тщетно пытался соблазнить утомившегося в пути пр. Макария, показав его очам призрачного верблюда, навьюченного всем потребным и даже предложившего святому свои услуги³⁸⁴, – о том, что, начиная с самого пр. Макария, никто не хотел съесть виноградной кисти, но что всякий, побуждаемый воздержанием, пересылал ее другому,. пока она в конце концов опять не оказалась у пр. Макария³⁸⁵, – о посещении пр. Макарием могильного кургана (κηποτάφιον), под которым были погребены славившиеся при Моисее егип. маги – Ианний и Иамврий³⁸⁶, – о возвращении преп. Макарием зрения слепому детенышу гиены, которая в благодарность принесла ему кожу большой овцы³⁸⁷, – все эти, повторяем, рассказы в упомянутых греческих рукописях приурочены к пр. Макарию – „ученику Антония», т. е., Скитскому-Египетскому³⁸⁸. к Макарию же Египетскому в греческих рукописях приурочен и рассказ о возвращении им прежнего – человеческого – вида женщине, которая, вследствие чародейства мага, всем, смотревшим на нее, казалась лошадью³⁸⁹³⁹⁰.

Упомянутыми рассказами исчерпывается содержание данных греческих рукописей³⁹¹³⁹², поскольку имеется в виду преп. Макарий Египетский. История о совместной переправе чрез реку обоих Макариев, т. е., Египетского и Александрийского, нашла себе место и в рассматриваемых греческих рукописях, но, конечно, приурочена к преп. Макарию Александрийскому³⁹³.

Обращает на себя наше внимание то обстоятельство, что все рассказы, перечисленные выше и в греческих рукописях, о которых только что была речь, приурочиваемые к преп. Макарию Скитскому, – напр., у Палладия³⁹⁴ в его „Historia Lausiaca“³⁹⁵ приурочиваются к пр. Макарию Александрийскому³⁹⁶, за исключением одного: о женщине, зрению окружавших ее представлявшейся в виде лошади³⁹⁷. Объясняется это обстоятельство не в пользу автора Истории монахов, так как, напр., говоря о посещении именно пр. Макарием Александрийским могилы Ианния и Иамврия, Палладий ссылается на слова самого этого Макария, подтверждающие его рассказ (αὐτὸς ἡμῖν διηγήσατο...³⁹⁸). Очевидно, говорит арх. Сергий, „что автор Истории монахов, бывший в Египте хотя и вскоре по кончине обоих Макариев, смешал в памяти события, слышанные им о Макариях, или ему передавали другие неверно“³⁹⁹. Таким образом, достоинство греческих рукописей Истории монахов слишком сомнительно, и пользоваться ими более, чем опасно. А в виду того, что латинский текст Истории монахов, как увидим, вернее передает дело, чем греческий, качество которого только что отмечено, трудно предположить, чтоб греческий был „обработкой“ латинского; скорее – наоборот: лучший естественнее является переработкой худшего (впрочем, говорим все это, поскольку дело касается только пр. Макария Египетского).

Имея в виду латинский текст Истории монахов⁴⁰⁰, происхождение которого относят к времени „между 404 и 410 г.“⁴⁰¹ или вообще „до 410 г.“⁴⁰²⁴⁰³ … арх. Сергий замечает, что Руфин „поправляет“ греческий оригинал „и составляет новые сказания об Макариях“⁴⁰⁴. В частности, в XXVIII-й гл.⁴⁰⁵ руфиновской Истории монахов, трактующей „De duobus Macariis, et primo, de Macario Aegyptio, seu seniore“, прежде всего находим отсутствующий в греческом оригинале следующий рассказ: о том, как напрасно обвиненный в убийстве человек был оправдан при помощи пр. Макария, который, в видах разрешения недоумения, вопросил даже самого мертвеца, действительно и давшего требовавшееся разъяснение дела⁴⁰⁶. С другим рассказом: о девице (virgo, – puella), вследствие чародейства мага казавшейся тем, кто окружал ее, лошадью⁴⁰⁷, мы уже встречались, излагая содержание греческих рукописей Истории монахов⁴⁰⁸. – Затем в руфиновской Истории монахов повествуется об иной девице (alia minor puella), которая, при жизни, гнила, при чем тело ее в гнивших местах (в „срамных частях“ его) кишело бесчисленным множеством червей, и вследствие исходившего от неё смрада никто не мог к ней подойти... Доставленная родителями к преп. Макарию она была исцелена им...⁴⁰⁹ Этого рассказа, если припомним сказанное нами выше, нет в греческих рукописях Истории монахов. Даже, сообщаемого руфиновой Историей монахов⁴¹⁰ рассказа о воскрешении преп. Макарием мертвеца для изобличения человека, заражённого ересью Иеракса, в греческих рукописях данной Истории, как мы уже знаем⁴¹¹, не имеется. – Что же касается следующих двух рассказов греческой Истории монахов, приурочиваемых последнею к преп. Макарию Египетскому: а) о виноградной кисти⁴¹² и б) о посещении могилы магов – Ианния и Иамврия⁴¹³, то оба они, т. е., рассказы, приурочиваются руфиновскою Историею монахов к преп. Макарию Александрийскому^414415416. Наконец, рассказ о переправе обоих Макариев через реку, также выше упомянутый нами,⁴¹⁷ в руфиновской Истории⁴¹⁸ „оставлен, как он был у автора Истории монахов“ в греческом оригинальном ее тексте⁴¹⁹. Последний рассказ, как нами отмечено⁴²⁰, передается уже ХХIX-ю гл.⁴²¹ руфиновской Истории монахов, трактующею специально „De Macario Alexandrino, seu Juniore“. Заканчивая ХХVIII-ю ее главу, автор замечает, что относительно преп. Макария Египетского „передавали и другое многое»; но все это, однако, им опускается, так как иначе ему пришлось бы слишком затянуть свою речь. Да, при том, „о прочих деяниях“ святого мужа можно судить и „на основании этого немногого“, т. е., записанного им⁴²².

В Истории монахов находим также и сравнительную характеристику личности обоих Макариев (Египетского и Александрийского)⁴²³, и данные, определяющие положение преп. Макария Египетского в его отношении к преп. Антонию⁴²⁴, и, наконец, сведения о месте деятельности преп. Макария Египетского ‒ Ските⁴²⁵.

Проф. П.С. Казанский, имевший пред собою только⁴²⁶ руфиновскую редакцию Истории монахов, говорит: „хотя автор этого сочинения“, т. е., данной Истории, „и неизвестен для нас, но сказания в себе носят свидетельство, что книга составлена по личному знакомству с подвижниками и по свидетельствам, собранным от лиц самых близких к описываемым“⁴²⁷. „Мы“, рассуждает проф. Казанский, „утвердительно можем сказать, что История монахов действительно знакомит с истинными монахами пустынь египетских“⁴²⁸.

Следовательно, дело о рассматриваемом нами источнике, по-видимому, обстоит таким образом: 1) Руфин – не автор Истории монахов; 2) он – лишь „переводчик“ ее „и отчасти исправитель“⁴²⁹; 3) оригинал был написан на греческом языке⁴³⁰ и „дошел до нас в своем виде без вставок“; 4) автор источника – „неизвестный» по имени „монах Елеонской горы“; 5) он „в 394“ или в „39⁴/₅ г.“ „путешествовал из Иерусалима в Египет“ и лично ознакомился с тем, о чем пишет; наконец, 6) достоверность сведений, имеющихся в руфиновской редакции, по мнению проф. Казанского, стоит вне сомнений, а – в греческой, по мнению арх. Сергия, как мы выше видели (см. у нас: 79 стр.), не все обстоит благополучно.

Относительно первого пункта сомнений и колебаний, действительно, быть не может⁴³¹, и не возникает ни у какого солидного учёного. Но нельзя того же сказать относительно остальных пяти пунктов. Эти последние требуют пересмотра и именно в виду данных, предлагаемых исследователем – Е. Amélineau⁴³², вообще значительным авторитетом в изучаемой нами области, как в этом мы уже имели выше случай убедиться⁴³³. Требуемый пересмотр и будет сделан нами непосредственно ниже – при рассмотрении „Historiae Lausiacae“ еп. Палладия, в отношении к которой История монахов является „родною сестрою“⁴³⁴.

Особенное наше внимание обращает на себя „Παλλαδίоυ Ἐπισκόπου Ἐλενουπόλεως ἡ πρὸς Λαῦσον ἱστορία, περιέχουσα βίους ὁσίων Πατέρων (Palladii Episcopi Helenopoleos Historia ad Lausum, continens vitas sanctorum Patrum)“. Этот источник у нас известен под кратким названием: „Лавсаик“. Для краткости так будем называть его и мы.

Историк Сократ Схоластик⁴³⁵ – „продолжатель“ Евсевия, „в семи книгах своей Церковной ucmopиu⁴³⁶ излагающий“ события с „305 до 439 г.“⁴³⁷, упоминает⁴³⁸ о «Лавсаике», как книге, содержащей в себе речь о делах, учении, чудесах христианских подвижников и подвижниц, приписывает его „монаху Палладию“ (...πεπόνηται Παλλαδίῳ τῷ μοναχῷ ἴδιον μονόβιβλον...; extat liber singularis а Palladio monacho... elucubratus), бывшему „учеником Евагрия“, – и прибавляет, что оба последних „процветали немного спустя по смерти Валента“⁴³⁹. Древность Лавсаика, таким образом, не подлежит сомнению, так как о нем говорит уже современник самого Палладия, как книге в его–Сократа – время известной.

А что данный Палладий – епископ Еленопольский, это – несомненно⁴⁴⁰⁴⁴¹. Если Сократ не говорит этого, называя Палладия просто „монахом“, то отсюда нельзя делать каких-либо особых выводов. Дело в том, что, по словам Сократа, рассматриваемая книга написана Палладием; а этот последний, как известно, в ней сам говорит о себе, что он „был сделан епископом в провинции Вифинии“⁴⁴². И так, он не монах только. „Сократ“ же, – догадывается арх. Сергий⁴⁴³, – „назвал его только монахом потому, что он писал о монахах, с которыми и жил и даже в епископстве“. Каким же, в частности, епископом был сделан Палладий? Последний рассказывает о себе, что он был в Риме⁴⁴⁴ и именно из-за св. Иоанна Златоуста (propter beatum episcopum Ioannem)⁴⁴⁵. Между тем, из „епископов, бывших в Риме по делу Иоанна Златоустого“, посторонний источник (именно другой епископ Палладий) называет „одного только Палладия Еленопольскаго, который после сослан – в Сиену“⁴⁴⁶. – Далее, Палладий повествует об „епископе-изгнаннике“; о том, что неизвестная по имени дева – подвижница пред своею смертью просила свою мать передать одну книгу (= Clementis – „Stromateus») этому епископу. Кто был последний? Палладий говорит о себе, что он не видел ее лица ни одного раза, так как она не выходила из своего монастыря⁴⁴⁷. Следовательно, если б она выходила из монастыря, то он увидел бы ее. Ясно, что он жил по соседству с нею [у Mgne, S. G.; t. XXXIV; col. 1236, в сар. CXXXIX прямо и говорится: ἐμοὶ γειτνιῶσα; col. 1238: mihi vicina, – хотя в „Heraсl. Parad». (у Migne, S. L.; t. LXXIV; 1850 ann., сар. VIII, ool. 332) читается только: in vicino, без прибавления, которое указывало бы на Палладия. Это in vicino по связи с предыдущим скорее должно быть понимаемо иначе: в соседстве с девицею Таорою, о которой только – что выше в Heracl. Parad. была речь]; не менее ясно, что и под „изгнанником-епископом» подвижница разумела именно его – Палладия. Во всяком случае, в этом рассказе находим „ясный намек, что“ Палладий „был сослан в Египет“⁴⁴⁸: глава, где содержится рассказ, начинается речью об Амафе, жившей в одном из 12 монастырей города Антинои; далее, в главе говорится о жившей в том же месте девственнице Taopе и, наконец, повествование о вышеупомянутой, неизвестной по имени, деве идет непосредственно после рассказа о Taopе, начинаясь: alia quoque in vicino commanebat... Очевидно, и эта „alia» жила в той же местности, т. е., где-либо около Антинои или в Антиное. Здесь же, следовательно, жил и сам Палладий⁴⁴⁹, о чем ясно он и говорит в другом месте, рассказывая, что он прожил в фиваидской Антиное четыре года⁴⁵⁰. Данные Палладия Еленопольского подтверждаются и сторонним свидетелем. Что Палладий был отправлен в ссылку „в Сиену в соседство Влеммиан или ефиопов в Верхнем Египте“, об этом говорит „другой Палладий, епископ“ же⁴⁵¹. „Из Сиены“ же он мог быть „переведен в Антиною“⁴⁵²⁴⁵³.

Когда, в частности, Лавсаик написан, на этот вопрос можно ответить более или менее точно и определенно. Сам автор Лавсаика говорит о себе, что он явился „в Александрию во второе консульство императора Феодосия Старшего“ (Senioris – в Heracl. Parad.; τοῦ μεγάλου = Magni – в «Лавсаике» у Μigne; S. G.; t. XXXIV)⁴⁵⁴, следовательно, „в 388 г.“⁴⁵⁵. В это время он еще „очень юный“ (in principio juventutis, – in ipso primi adhuc ardore aevi locatus: „Heracl. Parad. “; νέος просто и просто adolescens в „Hist. Laus.“ в XXXIV, S. G. Migne)⁴⁵⁶ пожелал стать монахом и действительно начал подвижническуго жизнь⁴⁵⁷. Между тем сам же Палладий в „Prooemium ad Lausum» заявляет, что свою книгу он писал на „33-м году“, считая время с тех пор, как стал монахом (trigesimum. .. ас tertium agenti annum, quasi in numero fratrum vitaque monachorum...), на „двадцатом – епископства“ (vigesimum... episcopatus) и на „пятьдесят третьем всей своей жизни» (quinquagesimum... et tertium aetatis universae⁴⁵⁸. Выше определенно установлен год, в каком Палладий стал монахом. Этот год – 388-й. 33-й год, если начинать счет годов отсюда, будет 420-м. Родился Палладий, следовательно, в 368-м г.; а монахом сделался, имея 20 лет от роду. Епископский сан получил он на рубеже между IV – V вв. Предполагают⁴⁵⁹; не позже начала 399-го г.“ При допущении этого положения, как справедливого, 20-м годом епископства его, если только указано им не круглое число, мы должны будем считать год более ранний, нежели 420-й. Но, как бы то ни было, время происхождения Лавсаика для нас теперь уже достаточно ясно: это – или 420-й г., или какой-либо „около 420-го“⁴⁶⁰. Этой даты для нас и довольно. Обладая ею, мы затем будем иметь возможность определить отношение Лавсаика к другим однородным с ним явлениям⁴⁶¹.

Есть ли данные, которые позволяли бы признать Палладия свидетелем, заслуживающим доверия, так чтоб на него можно было положиться? На этот вопрос обыкновенно дают ответ в пользу автора Лавсаика „все беспристрастные исследователи памятников церковной истории“. Приговор свой они утверждают на следующих основаниях: прежде всего, у Палладия находим „то, что он сам видел или слышал от достоверных лиц“, при чем им „указываются и эти“ последние⁴⁶². Следовательно, он имел возможность давать сообщения, согласная с действительностию. Это – раз. А во-вторых, что он и на самом деле давал именно такие, а не иные сообщения, в подтверждение этого указывают на факты из его жизни: „от“ него, говорят, как „потерпевшего множество скорбей в борьбе за дело св. И. Златоустого и многолетнее заточение⁴⁶³, трудно ожидать намеренной неправды в повествованиях“⁴⁶⁴. Таким образом, и психологические, так сказать, данные находятся на стороне защитников Палладия. В третьих, указывают на согласие⁴⁶⁵ палладиевых рассказов с рассказами других лиц, касающимися тех же предметов или событий и пр.: напр., с рассказами „Руфина“, затем – „неизвестного монаха Елеонской горы – автора Истории египетских монахов“ и пр.⁴⁶⁶. Некоторые рассказы Палладия о себе, отмеченные чудесным элементом⁴⁶⁷, сами по себе ничего не говорят против достоверности ни этих, ни других его повествований: „и современники», говорит арх. Сергий, „приписывали ему знамения“, указывая, напр., на его „предсказание несчастной смерти воину, мучившему епископа Димитрия“, которое „тут же сбылось...“⁴⁶⁸ „Небеспристрастное отношение Палладия к бл. Иерониму“, рассуждает арх. Сергий же, как объясняемое „резкостью“ отзывов последнего „если не о нем, то о лицах очень близких к нему по духовной жизни“ , – также и некоторыми другими условиями, не может набрасывать тени на его повествования, как нимало не имеющие какого-либо отношения к бл. Иерониму и проч.⁴⁶⁹.

Надлежащее значение имеет только так называемый „чистый «Лавсаик» Палладия“⁴⁷⁰. Он, по словам арх. Сергия, находится в тех же „двух греческих рукописях Московской синодальной библиотеки (№№ 165 и 191)“⁴⁷¹, рассмотренных последним, о которых мы выше уже вели речь⁴⁷². Арх. Сергий говорит, что заключающийся в этих рукописях «Лавсаик» „по содержанию – совершенно тот же Рай пустынника Гераклида, который в 1503 г. издан в лат. переводе в Париже Иаковом Фабром Стапуленским, а после него другими, и потом: Росвейдом в приложении к житиям Отцов. Но это“, продолжает он, „не Рай неизвестного⁴⁷³ Гераклида, а чистый, невосполненный «Лавсаик» известного Палладия, епископа, как говорят надписи и предисловия в греческих списках его, нами показанных, и все содержание его“⁴⁷⁴. – Лавсаик же, отпечатанный у Migne⁴⁷⁵, есть, – по утверждению преосв. автора, – „восполненная редакция“ и именно „восполненная только сказаниями об египетских пустынниках неизвестного монаха Елеонской горы“ („по греческому первоначальному“ их „тексту, а не по Руфинову»)⁴⁷⁶, „которые почти все внесены в текст Лавсаика в разных местах и которые в рукописях чистого Лавсаика приложены отдельно в конце, а не внесены в самый текст“⁴⁷⁷. – Все „другие редакции Лавсаика» (числом „три“), – по мнению арх. Сергия,‒ „едва ли заслуживают названия редакций“⁴⁷⁸. – в „ Appendix ad Vitas Patrum» непосредственно за „Heraclidis Paradisus « у Rosweyd’a находится „Palladii Lausiaca incerto, sed veteri interprete“⁴⁷⁹. Арх. Сергий отзывается, что „это – только отрывки из Лавсаика с прибавлением некоторых сказаний из других источников“⁴⁸⁰. – Рекомендуемого Floss’oм списка Лавсаика⁴⁸¹ преосвященн. автор также не одобряет, находя, что здесь „опущены многие главы, которые несомненно принадлежат Палладию» и проч.⁴⁸².

Для нашей, впрочем, цели вопрос о различных, известных нашему времени, редакциях Лавсаика, слегка отмеченный нами непосредственно выше, не имеет значения. Дело в том, что для нас интересна только та часть Лавсаика, которая трактует о преп. Макарии Египетском. А поскольку иметь в виду ее, то разногласий между редакциями вообще не замечается. В частности, те данные, какие относительно преп. Макария Египетского находим в „Heracl. Parad.» (сар. VI; tom. citat.; col. 267–270), имеются и у Migne в „Hist. Laus.“ (t. XXXIV S. G.; сар. XIX– XX; col. 1043–1044. 1049. 1045–1047), и в изд. Meurs. ( = Mign.): рр. 37–42, и у Floss’a (рр. 247–251), и в „Hist. Laus.,“ находящейся в „Append. ad Vitas РР.“ (сар. IX, col. 354–356)... Имеющие место некоторые различия между этими редакциями до такой степени малочисленны и до такой степени ничтожны, что о них нет надобности и говорить здесь (ср. примеч. 408) (хотя, по некоторым соображениям, после не будут оставлены нами без внимания и они). Если о чем в настоящем случае надлежит упомянуть, так это только о редакции Лавсаика в „Append. ad Vitas РР.» В этой редакции находим крупные данные, которых нет в остальных, упомянутых нами и имевшихся у нас под руками: (1) рассказ об исцелении преп. Макарием девицы, которая, при жизни, гнила, при чем тело ее в гнивших местах („срамных частях“) кишело бесчисленным множеством червей... (Migne, tom. cit., col. 355)⁴⁸³; 2) рассказ о воскрешении пр. Макарием мертвеца и о посрамлении чрез это еретика, зараженного гиераксовым учением (col. 356)⁴⁸⁴; 3) данное пр. Макарием наставление одному человеку, желавшему стать монахом и просившему у преподобного подвижника руководства (col. 856–358), и 4) наставление, с каким преп. Макарий часто обращался к своим ученикам, касавшееся желательного их поведения (col. 358–359). Но эта редакция Лавсаика, как сказано выше⁴⁸⁵, лишь „только отрывки из Лавсаика с прибавлением некоторых сказаний из других источников“. Имеющая лишь „отрывочный“ характер, редакция, конечно, не заслуживает особой цены. Притом, добавления, имеющиеся в ней, нам уже известны отчасти: о первом и втором мы говорили, ведя речь о латинской (руфиновской) редакции Истории монахов⁴⁸⁶; третье же отчасти находим у Coteler. (ор. cit.; рр. 538–539; № 23), у Migne (S. G., t. XXXIV, col. 249–252; № 23), в Достоп. (цит. книг., стр. 176–177; № 23) и в Патер. (цит. кн., стр. 168; № 45). Наконец, смысл общих наставлений четвертого добавления по частям встречаем в различных местах только что отмеченных источников. Подобные этим четырем „прибавления из других источников“, очевидно, и разумел преосв. Сергий, характеризуя данную редакцию Лавсаика.

Следовательно, относительно Лавсаика дело обстоит таким образом: 1) древность Лавсаика – несомненна; 2) автор его – Палладий, еп. Еленопольский; 3) написан Лавсаик в 420-м г. или около этого времени; 4) Палладий заслуживает доверия; наконец, 5) „чистый» Лавсаик – это – Рай Гераклида; другие же редакции отмечены печатью позднейших рук.

Относительно первых трех пунктов у нас не возникает сомнения. Некоторое недоверие возбуждает только пункт 4-й. Что же касается пункта 5-го, то он, как сказано нами выше, для наших, по крайней мере, целей особого значения не имеет, и потому, отметив его, дальнейшую речь о нем оставляем.

В виду некоторых недоумений, возбуждаемых Историею монахов и отмеченных нами выше⁴⁸⁷, а также и Лавсаиком, большой интерес представляет для нас. сочинение К Amélineau: „De Historia Lausiaca. Quaenam sit huius ad monachorum Aegyptiorum historiam scribendam utilitas... (Parisiis. MDCCCLXXXVII)“.

История монахов и Лавсаик, как сказано выше, очень родственны между собою: первая – „родная сестра“ последнему⁴⁸⁸. История монахов „почти целиком“ повторяется в Лавсаике⁴⁸⁹. Чем объяснить это обстоятельство? Тем ли, что Палладий [как писавший в 420 г. или около этого года⁴⁹⁰] заимствовал совпадающие отделы из руфиновской Истории монахов [как происшедшей „до 410 г.“⁴⁹¹ – года смерти Руфина⁴⁹²], или тем, что обое: и Палладий, и Руфин почерпнули их, т. е., отделы, из 3-го источника?

Lucius утверждает последнее⁴⁹³, при чем полагает, что первоисточник был написан на греческом языке⁴⁹⁴ и появился „в IV-м еще веке, по всей вероятности – из-под пера египетского монаха»⁴⁹⁵.

Что в данном случае из 3-го источника заимствовали и Руфин, и Палладий, это утверждает и Amélineau. Однако, первоисточник, по его мнению, написан не на греческом, а на коптском языке.

Положения Amélineau настолько интересны и правдоподобны, что мы считаем нужным изложить их несколько подробнее.

Лавсаик можно разделить на две части. Первую будут составлять первые 37 глав, вторую – остальные.

Если даже предположить, что Палладию была известна руфиновская редакция Истории монахов⁴⁹⁶, то и в этом случае надлежит сказать, что в первой части „Палладий не заимствовал у Руфина ничего». Различие между тем и другим в данном случае немаловажно⁴⁹⁷. Чтоб убедиться в этом, надлежит сличить те „главы, в которых Палладий и Руфин согласны“ друг с другом⁴⁹⁸. В числе этих глав находятся и трактующие о двух Макариях. „Рассказ Руфина короче; Палладия – подробнее». Вместе – „у того и другого“ рассказывается „об одном только чуде“ – о казавшейся лошадью женщине⁴⁹⁹. Другие рассказы – различны в этих источниках. В речи о пр. Макарии Александрийском Руфин „описывает Скит“, чего Палладий не делает⁵⁰⁰. У „одного“ только Руфина находим рассказ о демоне, „ночью толкавшем в дверь Макария“ Александрийского⁵⁰¹. И „наоборот: Палладий многое рассказывает о Макарии Александрийском такое, чего у Руфина нет“⁵⁰². А „что есть у обоих, у Палладия“ обыкновенно рассказывается „подробнее, чем у Руфина“. Для примера можно обратить внимание на повествование „обоих об Ианние и Иамврие“⁵⁰³. „Ясно, что в этой части своего труда Палладий не черпал из сочинений Руфина того, о чем он рассказывает“⁵⁰⁴. – Помимо содержания, неодинакового в обоих источниках, различие между ними усматривается и в их изложении, в особенностях их внешнего вида, в манере того и другого автора – выражать на письме свои взгляды. Так, „прежде, чем рассказывать“ о чем-либо, „Руфин описывает местности и нравы жителей“ последних, „и потом“ уже „излагает то, что он видел или о чем ему рассказывали“ другие...⁵⁰⁵ „Палладий же», приступая к повествованию о том, чего сам не видел или в чем сам непосредственно не убедился, обыкновенно, по манере „коптских писателей, считает достаточным сказать: этот или тот рассказал мне, что был некто ..., так что, по-видимому, у него не было никакой заботы о рассказе и речи“⁵⁰⁶…

То обстоятельство, что и Палладий, и Руфин (особенно первый) любят рассказывать о предметах чудесных, при том, любят в весьма сильной степени, может навести на мысль об египетском происхождении их рассказов, так как подобною любовью зарекомендовали себя преимущественно даже пред греками именно египтяне⁵⁰⁷. Никому, говорит Amélineau, „не пришло в голову сравнить Hist. Laus. с коптскими книгами“⁵⁰⁸. Об этих последних мы уже имели случай говорить выше⁵⁰⁹, мы уже отметили там, что весьма много коптских манускриптов произошло от рук „нитрийских монахов“, записывавших о жизни и деяниях тех или иных христианских подвижников и, при том, в некоторых случаях даже еще до смерти последних⁵¹⁰. Палладий прожил год в Нитрийской горе⁵¹¹, затем 9 лет в „Келлиях“⁵¹²⁵¹³... Несомненно, что он был знаком, даже не мог быть незнакомым с упомянутыми записями нитрийских монахов, так как чтение таких записей естественно могло принести ему великую пользу, доставить ему духовное богатство, возбудить в нем благочестивое соревнование подвигам аскетов, – тем более, что он сам, как известно⁵¹⁴, стремился к подвижнической жизни, прекрасные уроки которой он мог извлечь не только из сношений с подвижниками, но и из чтения записей о них. А если записи нитрийских монахов были известны Палладию, то „почему он не воспользовался ими для написания Лавсаика, не видно. Согласно с разумом» должно предположить, „что он воспользовался трудами, какие читал“ в Египте⁵¹⁵. Сопоставление, напр., Палладиева рассказа „о Макарии Египетском» с повествованиями о нем же в охарактеризованных нами выше⁵¹⁶ коптских документах, обнародованных Amélineau, и других⁵¹⁷, говорящее о взаимном согласии источников, в данном случае весьма красноречиво⁵¹⁸. Помимо всего прочего „некоторых слов Палладия“, отдающих „чисто египетским умом, нигде, кроме Египта, нельзя и понять“⁵¹⁹. „С другой стороны, некоторые» места имеют такой характер, что они должны быть признаны „несомненно переведенными с коптского языка на греческий“. Amélineau отмечает, напр., следующие места из Палладиева Лавсаика. „Часто» встречающееся у Палладия выражение: „рассказывал мн.п. некоторый 6рат“ находит полное себе соответствие „и в коптских книгах». „Слова: нам, прикасающимся к стопам твоим⁵²⁰ буквально переведены с коптской речи“. Весьма характерны фразы Палладия в роде следующей: „не хочу убить моего верблюда и не налагаю на него бочки, чтоб он не умер»⁵²¹. „Греческий автор“, писавший самостоятельно, „никогда не сказал бы таким образом. Коптские же писатели всегда, если за одним действием следует другое, о последующем извещают сначала и не говорят: я совершил путь, чтоб видеть..., но: я видел и совершил путь... , не говорят: я пошел спать, но: лег спать и пошел“⁵²²… Несомненно, что Палладий воспользовался каким-либо или какими-либо коптскими источниками и, при том, довольно безцеремонно. – Интересно делаемое Amélineau сопоставление X–XI гл. Hist. Laus.⁵²³ с найдеввым им в „Батик. библиотеке фрагментом, содержащим в себе послание Палладия к Лавсу и речь о Памво⁵²⁴ и Евагрии“⁵²⁵. Amélineau, в частности, сопоставляет заключающиеся у Палладия и в коптском фрагменте данные только касательно Памво. „Рассказы» того и другого источника „во многом различаются между собою, у Палладия нет многого, что находится в коптских фрагментах. Один рассказ о даре Мелании“ в обоих источниках передан „почти одними и теми же словами». Где – причина „разногласия“ источников? По мнению Amélineau, „автором Ватиканских фрагментов был переведен труд Палладия, но этот автор воспользовался еще и другим трудом, каким раньше воспользовался и сам Палладий“. В пользу „такого мнения» Amélineau указывает на следующее обстоятельство: что „у Палладия – темно, то в коптском фрагменте – более ясно» и вполне понятно: напр., по поводу Палладиева „смешения» имен „Оригена и Феодора». „Очевидно“, рассуждает Amélineau, „что или Палладий сократил труды, какими пользовался, и сократил неумно, потому что отбросил то, что освещало нравы монахов, или его труд дошел до нас неполным“, так сказать, „изувеченным“. Скорее, конечно, можно предположить последнее. „Временем и невежеством переписчиков“, конечно, „погублено“ в нем „многое“ ...⁵²⁶⁵²⁷.

Вторая часть Лавсаика для нас не представляет интереса сама по себе, потому что речь о преп. Макарии Египетском ведется в первой, но она интересна потому, что помогает освещению некоторых вопросов, не безразличных и для наших целей.

„Эта“ (2-я) „часть Палладиева труда почти во всем буквально согласна с"» руфиновскою редакциею „Истории монахов. В первой части только нечто рассказывается тем и другим“, т. е., и Палладием, и Руфином, „а во второй“, за некоторыми исключениями, все повести обоих имеют своим предметом „одних и тех же монахов»⁵²⁸.

Чем объяснить такую взаимную близость произведений Палладия и Руфина? Трудность дела усиливается еще вследствие того, что и тот, и другой, без сомнения, лично путешествовали в Египет, о чем говорят и сами они, и другие⁵²⁹. Каждый из них, следовательно, мог передать то, о чем пишет, независимо друг от друга, на основании личных наблюдений, на основании рассказов тех лиц, с какими они встречались, и проч. Время их путешествия не совпадает: Руфин, как мы уже знаем, был в Египте до 385 г.⁵³⁰; а Палладий впервые прибыл в Александрию только в 388 г.⁵³¹. И, несмотря на все это, между обоими источниками имеет место слишком близкое родство, „об одних и тех же предметах они беспрестанно рассказывают одними и теми же почти словами – один по-латыни, а другой по-гречески“. Один из них заимствовал у другого⁵³², „или оба – из“ третьего источника⁵³³?

Выше мы уже говорили, что путешествия по Египту, которое описывается в Истории монахов, не мог совершить Руфин⁵³⁴. Говорили мы также, что путешествие, как оно описано в Истории монахов, могло иметь место лишь в течение не одного года, а нескольких, притом, отделенных друг от друга значительным промежутком лет (напр., в какую-либо часть периода: 386–388 гг., затем в – 394/5 гг.).⁵³⁵ То же самое надлежит сказать и о путешествии, описанном в Лавсаике и будто бы совершённом „семью братьями“ (ἑπτὰ αδελφοί = septem fratres). Эти путешественники посещали, напр., Иоанна Ликопольского⁵³⁶, посещали и Аполлоса (Ἀπολλῶς – Apollo) (=руфин. Аполлоний)⁵³⁷... О времени посещения ими того и другого надлежит сказать тоже, что выше сказано было об этом при рассмотрении Истории монахов⁵³⁸, – так как данные два решения настоящего вопроса одни и те же в обоих источниках, т. е., и в Истории монахов, и в Лавсаике. Однако, – как справедливо замечает Е. Amélineau, – читая рассказ Палладия, „нимало не будешь сомневаться в том, что“, по смыслу Лавсаика, „этот путь был совершён семью в один и тот же год без перерыва, в 395 г.“⁵³⁹ Как же теперь примирить эти два обстоятельства? С одной стороны, выходит, что рассматриваемый путь совершён в одном 395 г. „без перерыва“; а с другой, что – не в один прием и не только в этом последнем году, а напр., еще и в 386–388 гг. Amélineau примиряет недоумения, говоря, что описываемое Палладием путешествие семи в действительности „не было совершено“,⁵⁴⁰ как и quasi-руфиново. По мнению Amélineau, „ни Палладий, ни автор Истории монахов не рассказали о пути, по-истине предпринятом, но каждый в своем сочинении, под видом повествования о пути, собрал нечто о монахах: или то, что видел, или – что слышал, или – что узнал чрез чтение“⁵⁴¹. Вопрос о том, „как в различных странах“, в различное (отделенное одно от другого „промежутком многих лет“) время, на „различном языке“ – каждый – оба автора могли „рассказать об одном и том же одними и теми же словами и в одном и том же почти порядке“⁵⁴²? может быть теперь решен без особого труда: „мне кажется“, говорит Amélineau, „что более приблизился бы к истине тот, кто стал бы утверждать, что обое воспользовались одним и тем же трудом“⁵⁴³. а поскольку они в тех или других случаях отступали от последнего, обращаясь к другим источникам: напр., к личным воспоминаниям о слышанном ими или виденном во время несомненного пребывания обоих в Египте..., у них могли образоваться разности в их сообщениях: один иногда повествует о том, о чем другой умалчивает и т. д.⁵⁴⁴. Каким же трудом могли воспользоваться оба автора? Вероятнее всего, коптским⁵⁴⁵ или коптскими⁵⁴⁶. „Можно допустить“ предположение, – и оно будет „весьма правдивым“, ‒ что существовала книга, которая описывала прекрасные деяния монахов, обитавших внутри Ликополя и Скитской области“⁵⁴⁷. Этою книгою мог быть, конечно, „известнейший Paradisus monachorum, написанный в нитрийских монастырях“⁵⁴⁸⁵⁴⁹. Ею оба автора и могли воспользоваться для своих целей. „Точно так же“, рассуждает Amélineau, вполне согласно с „истиною» допустить и то, что в Египте существовала книга, описывавшая „путь из Скитской области в Палестину,⁵⁵⁰ так как весьма часто и“ даже, „так сказать, ежедневно, теперь и некогда, египетские монахи навещали и навещают палестинских братьев“. Ссылаясь на „эпилог“ к Лавсаику и к Истории монахов, Amélineau находит здесь „свидетельство“ в пользу того, что „было написано повествование о таком путешествии“. „Эту, следовательно, книгу почти буквально и переписали тот и другой: псевдо-Руфин и Палладий“⁵⁵¹. Здесь – и ключ к разгадке, почему повествования обоих авторов в известных случаях совпадают взаимно до буквальности. А что „такого рода переписка не должна быть удивительною“, об этом свидетельствует следующее несомненное обстоятельство: известно, что Палладий, напр., „почти“⁵⁵² „буквально переписал то, что написал о Пахомии и его правиле“⁵⁵³ „в 38-й главе, из жития Пахомия, написанного по-коптски“⁵⁵⁴; „почти все в пяти главах“, которыми начинается 2-я часть Лавсаика, т. е., в 38–42, „Палладий взял из коптских сочинений“⁵⁵⁵. Во всяком случае, „тот и другой авторы» при написании своих трудов „воспользовались одними и теми же коптскими книгами“, как источниками. Это – несомненно⁵⁵⁶.

Из выводов, делаемых Amélineau, надлежит отметить следующие: 1) „о некоторых предметах Палладий рассказывает, как бы о виденных им самим, а о большей части слышал и читал. Но из того, о чем он рассказывает в первой части своего · сочинения, он видел своими глазами большее“, по сравнению с рассказываемым у него „в другой части. В этой особенно о монахах верхнего Египта он почти все слышал и читал, и весь рассказ о путешествии заимствовал из коптского сочинения“⁵⁵⁷. 2) „История монахов“ написанная, как уже известно, не Руфином, „сама заимствована из того же коптского сочинения“⁵⁵⁸. 3) Вообще для Палладия источниками служили „многие сочинения и, конечно, коптские, из которых одно было – известнейший Paradisus monachorum, написанный в нитрийских монастырях, и другое – написанное под видом путешествия“ (могла быть известна Палладию,. конечно, и псевдо-руфиновская История монахов)⁵⁵⁹. 4) „Сочинение Палладия не дошло до нас в неповрежденном виде, и“ (ср. „коптские фрагменты о Памо и Евагрии») „многое в греческом тексте погибло“⁵⁶⁰⁵⁶¹. 5) Наконец, что касается важности „Historiae Lausiacae для написания истории египетских монахов“, то данный труд Палладия „имеет большое значение“, поскольку речь идет касательно содержащихся в нем данных о „Палладии или его друзьях и товарищах“⁵⁶²; поскольку автор „описывает страны, называет монахов, говорит об их обычаях, постах“, подвигах, „он заслуживает того, чтоб мы верили ему“⁵⁶³; если же иметь в виду то, „что автор“, „ум“ которого был вообще „доверчив“, склонен к „чудесному“⁵⁶⁴, „почерпнул из коптских книг, повествование его должно быть благоразумно взвешиваемо, так как коптские писатели украшали человеческие дела некоторым небесным одеянием, и многие между их книгами обязана своим происхождением уму, расположенному только к чудесному и к басням, – немногие“ только в основе своей имеют „здравое познание дел“⁵⁶⁵. Труд Палладия имеет большое значение и в виду того, что лишь у него сохранились некоторые извлечения „из коптских сочинений“, потерянных и не дошедших до нашего времени⁵⁶⁶.

Взгляды Amélineau по вопросам, касающимся Лавсаика, как опирающиеся на документальные данные и вообще обоснованные, считаем правдоподобными. Впрочем, как увидим ниже, некоторые (хронологические, напр.) даты Палладия требуют исправления. Это – раз. А во вторых, боязнь Amélineau пред чудесными повествованиями Лавсаика слишком преувеличена и далеко не везде допустима [ср., между прочим, у нас выше: стр. 32; 37–38:141-е примечание...].

Установив дело с Лавсаиком, при рассмотрении вопросов относительно которого мы по местам касались и Истории монахов, теперь имеем возможность окончательно высказаться и по некоторым пунктам, касающимся последней и требовавшим, как мы говорили⁵⁶⁷, пересмотра. 1) Несомненно, что оригинал Истории монахов написан не на греческом, а на коптском языке. 2) „Путешествие“ автора Истории монахов „из Иерусалима в Египет“ в действительности не имело места. 3) Что автором был „неизвестный по имени монах Елеонской горы», этого нельзя доказать особенно в виду фиктивности самого путешествия, будто бы им совершённого и, по возвращении домой, записанного. 4) Что История монахов – „перевод и отчасти исправление“ оригинала, – это, конечно, так, но в данном случае нельзя забывать: какой-то был оригинал (ср. выше)? Наконец, 5) по вопросу о надежности Истории монахов, как источника⁵⁶⁸, надлежит сказать вообще то же, (поскольку, конечно, данные Лавсаика приложимы к Истории монахов и позволяют судить о последней), что сказано по тому же вопросу и относительно Лавсаика Палладиева.

В Лавсаике находим 1) сведения, точно [стоящее здесь слово: „точно“ надлежит понимать, конечно, в том смысле, что Лавсаик без колебаний относит те или иные события из жизни пр. Макария Егип. к известному году или к известным годам жизни подвижника..., но не в том, что эти определённые (у нас в тексте: точные) хореологические указания непременно соответствуют и действительности, истинному положению дела.] определяющие время некоторых событий в жизни преп. Макария Египетского, 2) характеристику личности и обстоятельств жизни преп. Макария, освещающую их то в общих, а то и в частных чертах, 3) рассказы о некоторых необыкновенных, чудесных моментах в истории изучаемаго нами подвижника и проч.

Преп. Иоанн Кассиан был одним из младших современников преп. Макария Египетского⁵⁶⁹. Он, как известно, и путешествовал по Египту, и долго жил в египетских монастырях. В первый раз он жил там „7 лет“, а во второй – „около 3-х“⁵⁷⁰. Первое его пребывание в Египте начинается с времени „около 385 г.“⁵⁷¹ или „около 390 г.“⁵⁷². Второе последовало вскоре же за⁵⁷³ первым. Эти данные говорят, что И. Кассиан впервые прибыл в Египет, можно думать, еще до смерти⁵⁷⁴ преп. Макария Египетского. Но, тем не менее, у Кассиана не видим следов, по которым можно было бы догадываться, что он лично видел преп. Макария. Тем не менее некоторые сведения о последнем все-таки находим у И. Кассиана в его творениях, хотя и крайне скудные, при чем не всегда даже можно сколько-нибудь определенно решить: о каком Макарии в том или ином случае И. Кассиан говорит? Такие сведения находятся в двух творениях Кассиана: 1) „De coenobiorum institutis libri duodecim“⁵⁷⁵ и 2) „Collationum XXIV Collectio in tres partes divisa“⁵⁷⁶, первое из которых „окончено“ в „426 г.“⁵⁷⁷, а второе „перед 429 г.“⁵⁷⁸. Места из этих творений, для нас интересные, суть следующие: 1) De coen. inst. V, сар. XLI⁵⁷⁹; 2) Collat. V, сар. 12⁵⁸⁰; 3) Coll. XV, Саp. 3⁵⁸¹; 4) Coll. XXIV, сар. 13⁵⁸² и 5) Coll. VII, сар. 27⁵⁸³. Лишь только о 3-м месте (= рассказ о воскрешении мертвеца) можно с достаточною уверенностию сказать, что оно трактует о преп. Макарии Египетском⁵⁸⁴. Что же касается 4-го места (=рассказывается басня об одном брадобрее), то совершенно невозможно решить, о каком Макарии в нем идет речь⁵⁸⁵. В остальных трех местах (в первом содержатся некоторые наставления, во втором по поводу речи о голоде указывается одно из различий жизни в „пустыне“ и в „киновии“ и в пятом говорится об „исцелении“ „аввы Моисея“) надлежит разуметь, быть может [выражение: „быть может“ не следует принимать во внимание в приложении к пятому месту (ср. на той же стр. примечание 586 и на стр. 249-й примечание 1259)], преп. Макария Египетского^{586 587}. Сведения, которых нет в других источниках, уже упомянутых нами выше, Кассиан заимствовал, по всей вероятности, из устных рассказов тех или иных подвижников о преп. Макарии Египетском. Обрат. внимание на его ссылки: „Serapion senex exponit“ (см. 2-е место), „Serenus abbas ita loquitur“ (см. 5-е место), „аb Abraham abbate narrata haec est“ (см. 4-е место)⁵⁸⁸… Степень правдивости этих сведений зависела от правдивости сообщавших их лиц, против которых сказать, конечно, ничего не можем. Притом, в сообщениях Кассиана нет ничего, со стороны своего существа, стоящего в разладе с тем, что нам известно о преп. Макарии⁵⁸⁹.

Сократ – схоластик, о котором мы уже имели случай упоминать⁵⁹⁰, для наших целей не имеет особого значения. Правда, в его „Historia Ecclesiastica»⁵⁹¹ находим сведения о преп. Макарии Египетском, но эти сведения историком взяты из тех или иных, уже упомянутых нами выше, источников и нового вообще не сообщают нам. Так, сообщая о месте происхождения обоих Макариев, восхваляя их за их жизнь и чудеса⁵⁹², Сократ не говорит ничего нового по существу, по сравнению с Руфином⁵⁹³, с автором Истории монахов⁵⁹⁴, с Лавсаиком⁵⁹⁵ и проч. Говоря, что для описания деяний преп. Макария Египетского нужно было бы „особое сочинение“⁵⁹⁶, Сократ слишком напоминает „Historiam Ecclesiasticam“ Руфина⁵⁹⁷. Руфина же имел пред собою Сократ, и рассказывая о преследовании преп. Макариев – этих „отцов монахов“ арианином Лукием⁵⁹⁸. Все остальные сведения о преп. Макарии Египетском, по заявлению самого Сократа, взяты им у Евагрия, от имени которого они и рассказываются: см. а) у Сокр.: Migne, S. G., t. LXVII, col. 518 (лат.), 16 стрк. сверх. – 26 стрк.=со1. 516 (греч.), 2-я строк. сниз. – 517 (греч.), 1–7 строк. сверх.=у Евагрия: Galland. t. VII, р. 565, XCIII. б) У Сокр.: 26 стрк. сверху (col. 518) – 31 (лат.) = 7 строк. сверх. – 11 (греч.) (col. 517) = у Евагр.: р. 565, XCIV. в) У Сокр.: col. 518, 31 строк. сверх. – 37 строк. (лат.) = 12–17 строк. сверх. (греч.) (col. 517) = у Евагр.: р. 565, XCIV. Обращают на себя внимание собственно два только замечания Сократа. Одно замечание его, в котором указываются им отличительные особенности характера того и другого Макариев⁵⁹⁹, является „новым“ и, по-видимому, заимствовано „из неизвестных источников»⁶⁰⁰, так как в известных уже нам ничего такого не находим, но и здесь, как в свое время увидим⁶⁰¹, дело может быть выяснено гораздо проще, чем как объясняет его F1оss, и едва ли может быть речь о каких-то „неизвестных“ в самом деле „источниках“. – Затем, между прочим, останавливает на себе наше внимание сообщение Сократа о верхнем именно Eranrt, как родте преп. Макария. Откуда взято им это сведение, неизвестно. А насколько оно состоятельно, об этом будем говорить ниже⁶⁰².

Достоверность сообщаемых Сократом сведений о пр. Макарии Египетском стоит в прямой зависимости от достоверности (рассмотренных уже нами выше) его источников.

Созомен – историк 5-го века⁶⁰³ – в своей „Historia Ecclesiastica“⁶⁰⁴ сообщается некоторые сведения о преп. Макарии Египетском, но большею частию все такие, которые нам уже известны. Таковы именно: 1) свидетельство о воскрешении преп. Макарием мёртвого для посрамления „одного еретика“⁶⁰⁵, 2) данные о числе лет как всей жизни пр. Макария, так и пребывания его в пустыне, об его подвижничестве и о времени получения им пресвитерского сана⁶⁰⁶ и 3) рассказ о преследовании пр. Макария (и с ним других) арианином Лукием (попутно и об исцелении человека с „сухими членами́»)⁶⁰⁷. Некоторые особенности, имеющиеся только у Созомена, по сравнению с рассмотренными уже источниками, касаются 1) его предисловия к речи о преп. Макариях (впрочем, и здесь чего-либо по существу нового относительно пр. Макария Египетского не находим; новое здесь касается разве только формы, внешнего вида предисловия)⁶⁰⁸; 2) определения времени всей жизни пр. Макария Египетского⁶⁰⁹ (здесь различие с другими источниками, впрочем, слишком ничтожно⁶¹⁰ и 3) свидетельства о том, что пр. Макарий Египетский получил пресвитерский сан раньше, нежели пр. Макарий Александрийский⁶¹¹ (впрочем, этот вопрос не важен для нас, и таков именно решение его предполагается и само собою в виду сравнительного старшинства пр. Макария Египетского).

И так, Созомен не имеет для нас особого значения: он не был очевидцем подвигов преп. Макария Египетского и свою речь о последнем ведет, следовательно, не на основании непосредственного ознакомления с делом, а на основании тех или иных источников.

Для нас интересно было бы, конечно, узнать, из какого источника Созоменом почерпнуты те сведения, каких мы не находим в более ранних, уже рассмотренных нами, источниках? Не можем ли мы узнать этого, обратившись к тем данным, какие предлагаются учеными, решающими вопрос о зависимости всего вообще труда Созомена от его источников.

Известно оригинальное мнение Lucius’a. Он⁶¹² утверждает, „что Созомен не был знаком с Историею монахов“ псевдо-Руфина, так как этого знакомства ничем доказать невозможно⁶¹³. „Созомен“, говорит Lucius, „упорно молчит как об имени Палладия, так и об его монашеской истории“. Если б Созомену было известно Палладиево сочинение, то он несомненно воспользовался бы им, от чего некоторые „отделы его Церковной Истории (особенно VI, 32–34)“ получили бы „менее сухой“ вид и менее были бы похожи на „эскизы“ только...⁶¹⁴. Чем же объяснить сходство между Созоменом, с одной стороны, и Палладием и псевдо Руфином, с другой? Существованием одного, общего для всех их, источника⁶¹⁵. Что это за источник по мнению Luoius’a, об этом мы уже говорили выше⁶¹⁶. Но, если действительно Созомен не знал ни Истории монахов, ни Лавсаика, а тем не менее стоит в близких к ним отношениях, и если такое явление может быть объяснено только предположением о существовании общего для этих трех сторон источника, откуда все они черпали сведения, – то таким источником скорее надлежит признать не предполагаемый Lucius’oм греческий, а предполагаемый Amélineau – коптский (или – коптские)⁶¹⁷, так как в этом именно смысле уже и дан нами выше ответ на вопрос об общем для двух из числа этих сторон, т. е., для Истории монахов и для Лавсаика, источнике⁶¹⁸. В числе коптских источников Созомен мог иметь и такой, какого не имели авторы Истории монахов и Лавсаика, благодаря чему у него и получились некоторые разности по сравнению с этими, напр., некоторое разноречие с ними по вопросу о продолжительности всей жизни пр. Макария и пр. (см. выше). Но, насколько нам известны обстоятельства жизни Созомена⁶¹⁹, он не путешествовал по Египту, и потому едва ли мог иметь случай видеть те и подобные им коптские книги, какие были известны авторам Истории монахов и Лавсаика.

Кроме того, в приложении к Созомену едва ли есть и надобность обращаться к подобного рода, т. е., коптским, источникам! Как замечает Harnack⁶²⁰, в труде Созомена – „около 3-х четвертей материала просто заимствовано, в сущности в том же самом распорядке, у Сократа“⁶²¹. Этот последний, таким образом, и является первым и главным источником для Созомена. В числе других источников Созомена был и Руфин⁶²². При этом удивительным является отношение Созомена к своим источникам: „о своем главном источнике он умолчал совершенно, между тем как побочные он называет очень часто“ [исключая, однако, Руфина⁶²³, а также Палладия⁶²⁴]. умолчание такое, однакож, не может уполномочивать нас на заключение, что такими источниками Созомен и не пользовался. Где – причина этого умолчания, не знает. Потому ли Созомен молчит об этих источниках, что зависимость его от них могла быть сама собою понятна современникам и без его указаний, или, наоборот, потому, что он „рассчитывал, что его плагиат из Сократа останется незаметным в кругу его читателей“⁶²⁵, или по каким-либо иным соображениям, во всяком случае эта зависимость, – на наш взгляд, – несомненный факт, и мы не видим никакой надобности здесь обращаться (по примеру Lucius’a) к тому источнику, который был основным для Палладия и Руфина, и считать его таковым же и для Созомена.

Впрочем, как бы ни решался⁶²⁶ общий вопрос об источниках Созомена⁶²⁷, частный вопрос, единственно интересный для нас: где Созомен заимствовал вышеотмеченные данные, стоящие у него одиноко, по сравнению с другими, известными нам, источниками, так и остается без ответа. Не находя ответа на него в главных источниках Созомена, не находим его и ни в одном из второстепенных источников, на какие делаются указания и намеки в самой Истории Созомена⁶²⁸ или о каких можем по чему-либо предполагать, – насколько, конечно, мы можем судить о содержании такого рода источников. Остается одно из двух: интересующие нас данные или взяты Созоменом из какого-либо неизвестного нашему, по крайней мере, времени источника [напр., не только из письменного, но даже из устных рассказов и сообщений какого-либо лица стоявшего близко к преп. Мак арию Египетскому или к его ученикам, или вообще к тем, кто его видел или сам о нем слышал...], или заимствованы из указанных уже нами выше источников (напр., у Сократа, Руфина), во только видоизменены Созоменом, и от вас требуется, таким образом, выяснить причины, цель... этого их видоизменения, что в свое время и попытаемся сделать.

Поскольку Созомен говорит о пр. Макарии Египетском на основании уже охарактеризованных нами выше источников, постольку и его правдивость обусловливается степенью правдивости последних. Поскольку же источники его неизвестны, постольку относительно степени правдивости его не можем сказать ничего определенного (особенно в виду некоторых несовсем симпатичных его свойств, обнаруживаемых им в других, т. е., не интересующих нас специально, отделах его Истории (чит. у Harnack’a цитов. статью)...

Блаж. Феодорит [род. в „393 г.“⁶²⁹, ум. „в 457 г.“⁶³⁰ ], автор Церковкой Историu⁶³¹, которая „была написана в 449 г.“⁶³², сообщает некоторые сведения о пр. Макарии Египетском, именно относительно преследования его арианином Лукием⁶³³. В основе сообщений бл. Феодорита лежит, конечно, „рассказ Руфина“⁶³⁴⁶³⁵, „Историю» которого он „имел пред собою“⁶³⁶, – а не рассказы о том же Сократа и Созомена, так как вообще „знакомство, а тем более заимствования Феодоритом из Сократа и Созомена не доказаны“⁶³⁷, и он вообще „писал“, не прибегая к их помощи⁶³⁸. Это положение в науке установлено с достаточною твердостью и обстоятельностию. А коль скоро сообщение бл. Феодорита о пр. Макарии Египетском взято из более ранних источников, именно из Руфина, то нам естественно незачем поднимать и вопроса о степени достоверности сообщений бл. Феодорита вообще⁶³⁹: в данном случае ответственность за точность сообщения падает на Руфина, о котором с этой стороны мы уже имели случай говорить выше⁶⁴⁰.

Кассиодор [„род., вероятно, около 477 г.“, a „ум. ок. 570 г.“⁶⁴¹] – автор Церковной uсmориu⁶⁴², в которой имеются некоторые данные и относительно преп. Макария Египетского. 1) В VII lib., сар. XXXIX излагается история преследования преп. Макариев и других подвижников арианином Лукием⁶⁴³. 2) В VIII lib., сар. 1 рассказывается о месте происхождения пр. Макария, предлагается общая характеристика его личности, делается общее упоминание о множестве его славных деяний...⁶⁴⁴ и, наконец, предлагаются три выдержки из Евагрия, имеющие отношение к пр. Макарию Египетскому: по вопросу о памятозлобии, о довольстве в жаркий день тенью и о воздержании в отношении к пище, питью и сну⁶⁴⁵. Наконец, 3) в VIII lib., сар. VII снова предлагается (теперь более краткий) рассказ о том, как были изгнаны отцы монахов, а в их числе и преп. Макарий Египетский, арианином Лукием. при императ. Валенте⁶⁴⁶. Но со всеми, имеющимися у Кассиодора, данными мы уже встречались. В частности, первое место взято Кассиодором, как замечается в конце lib. VII, сар. XXXIX (изд. Migne), у „бл. Феодорита, lib. IV, сар. 19. Edit. Christ. Vales. сар. 21, р. 176“⁶⁴⁷, или, как мы видели выше, из „IV кн., 18 гл.“ (изд. твор. бл. Феодорита в Р.С.С. Migne)⁶⁴⁸. А так как сам бл. Феодорит в данном случае стоит в зависимости от Руфина⁶⁴⁹, то, в виду этого, в зависимость от последнего можно поставить и Kacсиодора⁶⁵⁰. Второе место взято Кассиодором у Сократа: см. Socr. Н. Eccl., lib. IV, сар. XXIII, col. 513–518 (цитов. в свое время том Р.С.С. Migne)⁶⁵¹. Здесь Сократ, как мы видели⁶⁵², стоит в зависимости, напр., от Евагрия. Чрез Сократа от Евагрия же может считаться зависимым и Кассиодор. Наконец, из Истории Сократа же взято Кассиодором и третье место: в конце последнего чит. (см. издан. Migne) указание на „Socr., lib. IV, сар. 19. Edit. Christ. Vales., сар. 24, р. 238“⁶⁵³⁶⁵⁴ = чит. у Сократа (по изд. Migne): Н. Е., lib. IV, сар. XXIV, col. 521–526 (tom. citat.).⁶⁵⁵. А так как Сократ, как сказано⁶⁵⁶, сам стоит в зависимости от Руфина, то в зависимость от этого же источника, разумеется, можно в конце концов поставить и Кассиодора.

Так как Кассиодор, говоря о преп. Макарии Египетском, ограничивается сведениями, почерпаемыми им из только что указанных нами источников, то и вопрос о степени правдивости его в данном случае не нуждается в рассмотрении: он был уже решен нами выше, когда шла речь о кассиодоровых источниках со стороны их достоверности.

Можно, по примеру Floss'a, упомянуть о „некоем“ Иоанне Иерусалимском (Ioannes, quidam Hagioelita vel Hagiopolita, i. e. Hierosolymitanus)⁶⁵⁷, который жил, кажетcя, „немного позже“ св. И. Дамаскина⁶⁵⁸. В „Библиотеке Фабриция» находим сообщения о том, что Иоанн Агиополит „написал похвальную речь (laudatio – ἐγκώμιον) в честь Макария Египетского“⁶⁵⁹. Об этой похвальной речи упоминает Assemani в его „Kalendaria Ecclesiae universae“⁶⁶⁰, говоря, что „Иo. Агиополитом или Иерусалимским“ написано „житие (vita) Макария Египетского». Начальные слова этого жития или похвальной речи (μικροῦ Μακάριος διέφυγεν ὁ Αἰγύπτιος) указываются одни и же и Assemani, и Фабрицием⁶⁶¹. „Житие“ не издано⁶⁶². Из него известны только две выдержки, сохранившиеся в сочинениях „хиосца“, „ватиканского библиотекаря“ – Льва Алляция⁶⁶³. Выдержки приведены у Floss'a⁶⁶⁴ (на греч. и лат. языках). Одна – из сочинения Алляция „De utriusque ecclesiae, oссidentalis atque orientalis perpetua in dogmate de purgatorio consensione»⁶⁶⁵. Другая – из „De libris ecclesiastiсis Graecorum“⁶⁶⁶. Обе выдержки слишком кратки: одна – в четыре с половиной строки (греч.), а другая – в три (греч.). Первая выдержка не сообщает вам в сущности ничего: в ней говорится только о том, что, наконец, пришло время успокоиться, т. е., умереть, и бл. Макарию и, таким образом, разделить участь со всеми людьми, что он, „по-истине блаженный“, был призван Богом к получению „блаженного жребия“ и, в сопровождении ангельских ликов, явился к „Владычнему престолу“. Все это – общие положения, ясные и понятные в отношении к преп. Макарию Египетскому и без всяких указаний со стороны того или иного источника. Во второй выдержке находим сообщение о том, что „череп некоего языческого жреца лежавший в пустыне, необычайно возвестил“ о значении „молитв“ пр. Макария Египетского, „даровавших облегчение находившимся в муках“ ада, „всякий раз как они“, т. е., молитвы, „совершались за“ грешников. Эта выдержка уже известна нам из других, ранее рассмотренных нами, источников⁶⁶⁷ и, ничего нового не сообщая нам, она не имеет для вас и особого значения⁶⁶⁸. – Наконец, ссылаясь на „Σύμμικτα“ Льва Алляция, содержащие в себе „различные сочинения“ различных авторов⁶⁶⁹, Floss делает выдержку⁶⁷⁰ из этого источника, в каковой находим некоторые данные о местоположении Макариева монастыря, о числе келлий и монахов в нем и о виде его, как крепости. Приводя выдержку, Floss находит возможным усматривать в ней речь о монастыре Макария именно Египетского⁶⁷¹. Рассказ в выдержке ведется от лица „Епифания Агиополита“⁶⁷². Это – „монах Епифаний, в начале IХ-го века (до 820 г.)“ написавший: „Ἐπιφανίου τοῦ μοναχοῦ τοῦ Ἁγιαπολίτου καὶ πνευματικοῦ ἡμῶν πατρὸς διήγησις εἰς τύπον περιηγητοῦ περὶ τῆς Συρίας καὶ τῆς ἁγίας πόλεως καὶ τῶν ἐν αὐτῇ ἁγίων τόπων“⁶⁷³.

В Лексиконе Свиды⁶⁷⁴⁶⁷⁵ под буквою „М“, между прочим, сообщаются некоторые сведения о личности преп. Макария Египетского, но всё ‒ сведения уже известные нам. Свида писал о пр. Макариях, имея под руками Сократа⁶⁷⁶, которого он и повторяет: см. у Сокр. Hist. Eccl., lib. IV, сар. XXIII, col. 513–516 t. citat. в Р.С.С. Migne). Следовательно, насколько достоверта сведения Сократа, настолько же – и Свиды. – Восхвалив обоих Макариев за их подвиги, за их учение..., сказав, что Египетский совершал чудесные деяния..., что Александрийский был во всем подобен ему, и указав на различие в отношениях того и другого к приходившим к ним, Свида после этих общих замечаний о данных подвижниках переходит к речи об ученике последних – Евагрии. Речь об Евагрии, как и о Макариях, взятая Свидою у Сократа, прерывается им гораздо раньше⁶⁷⁷, чем то делает Сократ, так что имеющихся у Сократа⁶⁷⁸ и в свое время отмеченных нами выдержек из Евагрия касательно преп. Макария⁶⁷⁹ у Свиды не находим.

Никифор Каллист [„в начале 14 века“⁶⁸⁰] в своей Церковной Истории⁶⁸¹ не раз ведет речь о преп. Макарии Египетском. Следующие места имеют в данном случае значение: 1) Lib. IX, сар. XIV⁶⁸². Здесь находим а) общую характеристику личности и подвигов пр. Макария, речь об его происхождении и об его значении, рассказ о воскрешении им мёртвого, указание продолжительности как всей жизни подвижника, так и пребывания его в пустыне, равно как указание и времени жизни подвижника, в какое он достиг сана священства, объяснение причины наименования его „παιδαριογέρων»; б) оттенение отличительных черт отношений преп. Макария Египетского к приходившим к нему, по сравнению его с пр. Макарием Александрийским, и, наконец, указание на Евагрия, как на ученика того и другого подвижников. 2) Lib. XI, сар. XLII⁶⁸³. Здесь говорится о жизни Евагрия с обоими Макариями, отмечается превосходство их над другими подвижниками и стремление Евагрия подражать их жизни. 3) Lib. XI, сар. XLIII⁶⁸⁴. Здесь предлагаются три известных выдержки из Евагрия, касающиеся преп. Макария (по вопросу о памятозлобии, о довольстве тенью и о воздержании в пище, питье и сне). Наконец, 4) Lib. XI, сар. XXVII⁶⁸⁵. Здесь рассказывается об отношении арианина Лукия к вождям монахов, в том числе и к преп. Макарию Египетскому, и об отношении этих последних к тому, т. е., Лукию, об исцелении подвижниками больного ногами..., об изгнании их Лукием на некоторый остров, об их подвигах там и возвращении в свою пустыню⁶⁸⁶.

Но во всех указанных местах Каллист следует своим источникам, уже отмеченным нами выше. В частности, первое место из Ц. Истории Каллиста, под буквою „а“, заимствовано последним у Созомена (см. lib. III, сар. XIV Н. Eccl. Soz.; изд. Migne, t. cit., col. 1068–1069. 1067. 1070). Первое же место под буквою „б“ взято у Сократа (см. lib. IV, сар. XXIII Н. Eccl. Socr.; изд. Migne, t. cit., col. 513. 516. 515). Второе место заимствовано из Сократа же (Н. Е. Socr., lib. IV, сар. XXIII, Migne, t. cit., col. 516. 515). Третье – оттуда же (Socr. Н. E., lib. IV, с. ХХШ, Migne, t. cit., col. 516–517. 518). Наконец, четвертое место взято у Созомена (Н. Eccl. Sozom., lib. VI, сар. ХХ, Migne, t. cit., col. 1341. 1344. 1342 и 1343). Таким образом, сведения о преп. Макарии Египетском извлечены Каллистом только из двух источников: из Сократа и Созомена. Следовательно, степень правдоподобности сообщений последних источников указывает на степень правдоподобности сообщений и первого источника, т. е., Каллиста.

Как особенность в сообщениях Каллиста, отметим следующее. Указав, что имя Макариев означает „блаженных» (перевода имени „Макарий» нет ни у Сократа, ни у Созомена; он есть, напр., в Hist. Laus., сар. XIX–ХХ, Migne, S. G., t. XXXIV, col. 1048. 1050), Каллист, между прочим, определяет продолжительность жизни преп. Макария Египетского несколько иначе, чем eгo источник, т. е., Созомен: Созоменъ говорит, что Макарий жил „около 90 лет“ (ἀμφὶ τὰ ἐνενήκοντα ἔτη = annos circiter nonaginta)⁶⁸⁷, между тем как Каллист вместо предлога „ἀμφί“ употребляет другой: „πέρα“ (=„ultra“)⁶⁸⁸ = „более“. Другие, рассмотренные нами, документы, как в свое время увидим⁶⁸⁹, говорят просто: „90 лет“ (без „около“ и без „более“). На основании какого источника выразился вышеуказанным образом Каллист, неизвестно. Не известен ли был ему коптский памятник, рассмотренный нами, в числе других коптских, под № 1-м? Если – да, тогда его „πέρα“ было бы понятно, так как оно оправдывалось бы тем памятником (вопрос о продолжительности жизни пр. Макария, между прочим, и на основании данного коптского источника, будет рассмотрен нами ниже). Однако, нет никаких данных думать, что тот коптский памятник мог быть известен Каллисту: иначе Каллист, помимо всего прочего, не ограничился бы выписками из Сократа и Созомена, а сообщил бы, на основании памятника, о многом и другом, кроме определения продолжительности века Макариева. Мы думаем, что „πέρα» не есть ли искажение „περί», которое и могло стоять в первоначальном тексте Каллиста⁶⁹⁰? Если – да, тогда и конец недоразумениям. И мы думаем: да, в виду того, что у Каллиста в данном случае (=по вопросу о пр. Макарии Египетском) не было под руками никого, кроме Сократа и Созомена, следуя которым в остальных случаях, он не мог вдруг неожиданно стать в противоречие с ними в рассматриваемом. – Затем, определяя продолжительность жизни пр. Макария Египетского в пустыне, Каллист вместо точного обозначения этого времени (60 лет) в бывшем у него под руками источнике⁶⁹¹ употребляет общее и неопределенное (более половины жизни). Зачем ему вздумалось допустить это? Не из желания ли придать своему рассказу вид самостоятельного повествования? – Далее, Каллист утверждает, что преп. Макарий Александрийский достиг сана священства скорее (ἐν ἐλάττονι χρόνῳ = breviore tempore), чем преп. Макарий Египетский. Созомен же⁶⁹², как мы видели, утверждает, что преп. Макарий Александрийский достиг священства позже (Sozom., Migne, t. cit.; col. 1069: χρόνῳ μὲν ὕστερον; col. 1070: serius), чем Макарий Египетский. Как понимать Каллиста? Другие источники поддерживают Созомена. Напр., Палладий говорит, что пр. Макарий Александрийский крестился 40-а лет от роду⁶⁹³ и, следовательно, ни в каком случае не мог получить сана священства раньше преп. Макария Египетского, который уже в эту пору жизни, т. е., сорока лет от роду, был возведен в данный сан. И так, или Каллист ошибается, или его нельзя понимать в том смысле, что будто бы пр. Макарий Александрийский достиг сана священства в более раннюю пору своей жизни, чем в какую достиг того же преп. Макарий Египетский. Быть может, Каллист хочет сказать, что преп. Макарий Александрийский в более короткий промежуток, начиная с момента своего крещения, достиг сана священства, нежели в какой достиг последнего преп. Макарий Египетский, начиная счет или также с его крещения, или со времени удаления его в пустыню...? Но, если дело обстоит даже и так, все-таки останется неизвестным, откуда Каллист мог заимствовать подобное сведение? – Наконец, перечисляя вождей монахов, Каллист говорит, что было два Макария: „ Александрийский и Городской» (τὸν Ἀλεξανδρέα καὶ τὸν ἀστόν)⁶⁹⁴. Здесь – очевидная ошибка: „Ἀλεξανδρέα“ написано вместо „Αἰγύπτιον“. Иначе не было бы ясного указания на Египетского, а кроме того, Александрийский обособлялся бы от Городского, между тем как Александрийский и Городской – одно и тоже в настоящем случае лицо.

Да и вообще относительно сообщений Каллиста надлежит заметить, что когда у него имеют место отступления от его ближайших источников, он или говорит очевидную несообразность (напр., в только что упомянутом случае), или вообще не внушает к себе доверия.

В числе источников, по времени близких к эпохе Каллиста, Floss указывает Макризия – „одного из лучших арабских историков“⁶⁹⁵⁶⁹⁶. У Floss’a сделана буквальная (в лат. переводе) выдержка из „Истории Коптов“⁶⁹⁷ Макризия, имеющая отношение к препод. Макарию Египетскому. Макризий „род. в Каире... и бо́льшую часть жизни провел в Египте“⁶⁹⁸, следовательно, он мог собрать сведения, между прочим, и об изучаемом нами лице. В выдержке⁶⁹⁹ находим некоторые данные об египетских монастырях и между ними о монастыре Макария Старшего, затем – об отношениях последнего к преп. Антонию, о некоторых замечательных чертах из жизни пр. Макария Египетского и об отношении к нему пр. Макария Александрийского. – Оценивая данные Макризия, Floss говорит, что „относительно Макариев Макризий по незнанию примешал много ложного“⁷⁰⁰: будто бы неправильно выяснил отношения пр. Макария Егип. к преп. Антонию и приписал пр. Макарию Егип. то, что следовало бы отнести к пр. Макарию Александрийскому⁷⁰¹. Насколько справедлива Floss’oвa оценка, это с необходимою подробностию будет выяснено нами с течением времени. А теперь пока заметим, что в первом случае (т. е., по вопросу об отношениях пр. Макария Египетского к пр. Антонию) Floss неправ⁷⁰², между тем как во втором (относительно приурочения к Египетскому того, что надлежало бы приурочить к Александрийскому) Floss, опирающийся на твердую почву, несомненно рассуждает основательно.

* * *

О произведениях из дальнейшего времени до настоящего включительно, так или иначе касающихся обстоятельств жизни пр. Макария, Египетского, нет надобности говорить более или менее подробно, потому что, если авторы из более ранней эпохи, уже рассмотренные нами, часто стоят в такой зависимости от своих источников, что сами по себе иногда не имеют решительно никакого значения для лиц, разыскивающих биографические данные о преп. Макарии Егип., то все это в тем бо́льшей, разумеется, степени надлежит сказать об авторах позднейших (по сравнению с охарактеризованными нами), которым, как еще более отдаленным от века пр. Макария, волей неволей приходилось лишь повторять своих предшественников, комментировать их...: каких-либо новых документов древности не открывалось (до последнего времени; cр. выше речь о „коптских“ памятниках), и операции по необходимости производились все над одним и тем же количеством материала, унаследованного от прежних веков (ер., впрочем, ниже: напр., конец нашей речи об АА. SS. ).

Из произведений, относящихся к позднейшей, по сравнению с рассмотренной нами, эпохе и сообщающих какие-либо данные об обстоятельствах жизни пр. Макария Егип., могут быть названы в настоящем случае следующие:

1) От „учёного аббата“ Иоанна Тритемия⁷⁰³ сохранилось сочинение „О церковных писателях“⁷⁰⁴, сообщающее об отношении пр. Макария Ег. к пр. Антонию, о монашестве пр. Макария, святости его жизни и чудесах, а также о времени его процветания. Желающего ознакомиться с подвигами пр. Макария Тритемий отсылает к „житиям Отцов“ (vitae Patrum). Тритемий стоит в зависимости „главным“ образом от „бл. Иеронима и Геннадия“⁷⁰⁵ и, не сообщая нам ничего нового сравнительно с его предшественниками, не имеет значения для наших целей.

2) Ioan. Picus в „предисловии“ „к лат. переводу Бесед св. Макария Егип.“ сообщает о последнем некоторые сведения, выписанные им из „Pallad. 19–20“ и „Niceph. СаН. Н. Eccl. 1. IX, сар. 14“ (см. у Migne, S. G. t. XXXIV, col. 295–298)⁷⁰⁶, η, следовательно, нам не оказывает никакой помощи.

3) „Acta Sanctorum... Collegit, digessit, notis illustravit Ioannes Bollandus⁷⁰⁷… Jannuarius“, t. I – II, 1643 ann.

В первом томе (под 15 числом Января) на рр. 1005–1015 говорится „De S. Macario Aegyptio presbytero et abbate in Scithi“. В частности, здесь идет речь об отношении пр. Макария к пр. Антонию, о продолжительности как всей жизни пр. Макария, так и пребывания его в пустыне, о времени прибытия его сюда и – смерти, об известном изгнании его на остров (cр. у нас выше) и пр. (напр., об отличии пр. Макария Ег. от Макария „Pispiritani“, о „дне рождения“ первого, по мнению „латинян“...)... (рр. 1005–1007). – На рр. 1007–1011 предлагается „Vita“ пр. Макария Егип. „ех Graeco Ms.“; сар. 1–6; №№ 1–43 (сар 1 = №№ 1–2; сар. 2 = №№3–7; с. 3 = №№ 8–16; с. 4 = №№ 17–32; с. 5 = №№ 33–39; с. 6 = №№ 40–43). Но все эти 43 №-a уже известны нам и в таком же точно порядке имеются, напр., в „Достопам. сказаниях о подвижнич. святых и блаж. Отцев“ (Спб. 1855 г., изд. 3) – сборнике, в свое время уже охарактеризованном нами. См. № 1 Болл. в Достоп.: стр. 164–165 (№ 1); № 2 = ibid. стр. 165–166 (№ 2); №№ 3–4 = ib. стр. 166–169 (No3); № 5 =ib. стр. 169 (№ 4); № 6=ib. стр. 169170 (№ 5); № 7 =ib. стр. 170 (№ 6); №8 = ib. стр. 170–171 (№ 7); № 9 = ib. стр. 171 (№ 8); № 10 = ib. стр. 171–172 (№ 9); № 11= ib. стр. 172 (№ 10); № 12 = ib. стр. 172 (№ 11); № 13 = ib. стр. TOC \o «1–5» \h \z 172–173 (№ 12); № 14 = ib. стр. 173 (№ 13); № 15 = ib. стр. 173 (№ 14); № 16 = ib. стр. 173–174 (№ 15); № 17= ib. стр. 174 (№ 16); № 18 = ib. стр. 174 (№ 17); № 19 = ib. стр. 174 (№ 18); № 20 = ib. стр. 174–175 (№19); № 21 = ib. стр. 175 (№20); № 22 = ib. стр. 175–176 (№ 21); № 23 = ib. стр. 176 (№ 22); № 24 = ib. стр. 176–177 (№ 23); № 25 = ib. стр. 177 (№ 24); № 26 = ib. стр. 177–178 (№ 25); № 27 = ib. стр. 178 (№ 26); № 28= ib. стр. 178 (№ 27 ); №29 = ib. стр. 178 (№ 28); № 30 = ib. стр. 178 (№ 29); № 31 = ib. стр. 178–179 (№ 30); № 32 = ib. стр. 179 (№ 31); №№ 33–35 = ib. стр. 179–182 (№ 32); № 36 = ib. стр. 182 (№ 33); № 37 =ib. стр. 182 (№ 34); № 38 = ib. стр. 183 (№ 35); № 39 = ib. стр. 183 (№ 36); № 40 = ib. стр. 183–184 (№ 37); № 41 =ib. стр. 184–185 (№ 38); № 42 = ib. стр. 185 (№ 39); № 43 =ib. стр. 186 (№ 40). – На рр. 1012–1015 помещены: а) „Alia Vita“ „ех Pall. Hist. Laus. с. 19“; б) „Alia Vita» „ех Ruffino l. 2 de Vitis РР. с. 28“; наконец, в) „Alia analecta. De S. Macario, ех Vitis РР“.

Во втором томе, в §§ V–VI отдела „De S. Antonio Magno, abbate Tbebaide», говоритcя об „учениках св. Антония в нижней Еиваиде» и „в остальном Египте“ (рр. 111–112), между прочиv – и о преп. Макарии Егип.

Наряду с отмеченными и вообще известными из других источников данными, в АА. SS. передается и не нашедшая ссбе места в рассмотренных уже нами источниках история^{708 708}) об „Аполлинарии – дочери императора Антемия“ (см. первый янв. том под „5-м Янв.“: рр. 258,2–261,2 = у Floss’a: рр. 167–170 = у Migne, S. G., t. XXXIV, col. 157–159) ... и пр. (ср., напр., АА. SS.; September, t. primus; 1746 ann.; под 2-м числом Сент.: „Vita auctore anonymo“, р. 373,₂, № 4; р. 374,₁ f).⁷⁰⁹.

4) В „De scriptoribus Ecclesiasticis“ (Lutetiae Parisiorum. 1644. ann.) Веллярмина⁷¹⁰ преподобному Макарию Егип. уделено пять строк (р. 97), говорящих об отношении пр. Макария к пр. Антонию, о сверстниках первого, о времени его процветания (указывается год), об его творениях (впрочем, речь о них будет у нас не в настоящем, а в следующем – втором отделе нашего сочинения). Для наших целей Беллярмин совершенно бесполезен.

5) Данные относительно преп. Макария Егип., имеющиеся в „Анналах“ Цез. Барония^{711 712}, сообщаются под 17372 г.“ и заключаются в 4-м т.: в главах – 88-й (рр. 343–344) и 89-й (р. 344). Сам Бароний приводит обе эти главы от имени Руфина, из которого они действительно им и заимствованы: именно из Руфиновой „Hist. Eccles. lib. 11, сар. IV“ [гл. 88 у Барон.: рассказывается об исцелении преследовавшимися Лукием подвижниками человека с „сухими» ногами...; об исцелении „Макарием“ (каким, об этом уже говорилось в свое время) слепого человека и щенят львицы; гл. 89: передается история изгнания подвижников на „некоторый остров“, пребывания их там и возвращения обратно]. Как служащие воспроизведением Руфина, сообщения Барония не имеют для нас никакого значения.

6) В „Пролегоменах“ Петра Поссина „in Thesaurum asceticum“ ... (1684 г.) сообщаются немногие сведения о личности пр. Макария Ег.: об отношении его к пр. Антонию, о месте его жительства; сравнивается его возраст с возрастом пр. Макария Алекс., указывается продолжительность жизни пр. Макария Ег. в пустыне, время его смерти, день празднования памяти его в лат. и греч. церквах⁷¹³... Не имея с этих сторон для вас значения, Поссин представляет известный интерес по вопросу о подлинности приписываемых пр. Макарию Егип. творений (но об этом речь будет не в настоящем, а в дальнейшем – втором – отделе нашего сочин.).

7) Удэн⁷¹⁴ в „Supplementum de scriptoribus vel scriptis ecclesiasticis, α Bellarmino omissis“ (Parisiis. 1686 ann., р. 29, под „360 г. 11) и в „Commentarius de scriptoribus Ecclesiae antiquis illorumque scriptis» („Francof... 1722, t. 1, рр. 474–48011: см. перепечатку у Migne, S. G., t. XXXIV, col. 377–384: „De SS. Macariis Aegyptio et Alexandrino“) не сообщает об обстоятельствах жизни преп. Макария Егип. никаких новых сведений, повторяя „Сократа, Созомена, бл. Феодорита, Палладия“... (ср. Migne, t. cit., col. 377–378, 381–382). Он представляет для вас интерес по тому же вопросу, по какому и Поссин (но с этой стороны речь об Удэне будет во 2-м отделе нашего сочин., а не здесь).

8) Du-Pin^{715 716} посвящает речи о „Макариях“ вообще (Les Macaires) рр. 69,₁ – 73,₁. Специально биографических сведений о преп. Макарии Егип. у Дю-Пэня слишком и слишком мало: он весьма кратко и лишь на нескольких строках (рр. 69,₁ – 69,₂) сообщает о месте обитания пр. Макария, о двух современниках его, об отношении преп. Макария к Евагрию, о сане пр. Макария, об известном наименовании его за подвиги, о времени празднования его памяти, о времени его смерти. Сверх этого, Дю-Пэнем кратко рассматривается вопрос об отношении пр. Макария к пр. Антонию⁷¹⁷. Всё это – сведения, известные уже нам из других источников, которыми и пользовался ДюПэнь, и почти в каждом из которых их, т. е., сведения, и может всякий найти, – при том, иногда совсем несущественные. – Отсюда и Дю-Пэнь не имеет значения для наших настоящих целей⁷¹⁸.

9) Приций в „предисловии“ „ad Macariana opera“ передает несколько сведений о личности пр. Макария Египетского: о родине его, о подвигах в пустыне, продолжительности пребывании в последней, времени получения им священнического сана, об его чудесах, об его наименованиях, о продолжительности всей его жизни, времени его смерти, сравнивает его с пр. Макарием Александрийским, рассматривает вопросы: об отношении пр. Макария Егип. к преп. Антонию, о две чествования его – Макария – памяти... (Migne, S. G., t. XXXIV, col. 359–362 = см. „Sancti Patris Macarii Aegyptii opuscula nonnulla et Apophthegmata», изд. Pritii, Lipsiae, 1714 г.⁷¹⁹; praefat., §§ II–VIII). Указывая свои источники („Сократа, Палладия, Ееодорита, Созомена» и друг.) и так или иначе повторяя их, Приций, тем не менее, представляет некоторый интерес своими рассуждениями об отношении пр. Макария Егип. к пр. Антонию, о так называемом „3-м Макарии» (им отрицаемом), о дне чествования памяти пр. Макария Егип., о наименовании последнего „Великим“.. см. выше в настоящей же главе 1-го отд. нашего сочин.), – как рассуждениями, не лишенными известной подробности и так или иначе (но достаточно ли, об этом будет речь в свое время) обосновываемыми. – При исследовании вопроса о подлинности „Macarianorum“ мы еще возвратимся к Прицию (во 2-м уже отделе нашего сочин.).

10) Тильмон: в своем сочинении: „Memoires pour servir а l'histoire Ecclesiastique des six premiers siecles; tomi. huittieme“ (А Paris. 1702 ann.) посвящает значительный отдел (рр. 574–620, 805–811) речи о пр. Макарии Егип. („Saint Macaire d’Egypte, instituteur des solitaires de Sсeté, et confesseur“: рр. 574–620, „Notes sur saint Macaire d’Egypte“: pр. 805–811), в частности говорит: I) „О различных Макариях“ – „святых» мужах, бывших в „Египте“ (рр. 574–576), 2) о некоторых обстоятельствах из жизни пр. Макария Егип., кончая удалением его „в пустыню Скит“ (рр. 576–578), 3) „о пустыне Скитской“ и преп. Макарии – как „первом» ее обитателе (рр. 579–581), 4) о посещении пр. Макарием пр. Антония, возвращении обратно и достижении сана священника (рр. 581–582), 5) „о суровой жизни св. Макария» (рр. 582–584), 6) „о любви святого к молитве и уединению“ (рр. 584–587), 7) „о любви святого в отношении к братьям“ (587–590), 8) „о различных достопримечательных действиях и словах св. Макария“ (рр. 590–592), 9) „о добродетели двух молодых отшельников и двух замужних женщин“ (рр. 592–595), 10) о „пророчествах и видениях св. Макария» (рр. 595–599), 11) о посрамлении „еретика“ преподобным Макарием, „заставившим» для этого „говорить мертвеца“ (рр. 599–601), 12) о „различных мертвецах“, говоривших по повелению пр. Макария (рр. 601–603), 13) о „других различных чудесах святого“ (рр. 603–605), 14) об „египетских пустынниках – защитниках единосущия“ и „преследовании“ их „Валентом“ (рр. 606–608), 15) о „жестокости», проявленной „в Нитрии Лукием и его солдатами“ (рр. 608–610), об „изгнании свв. Макариев и трех других“ мужей „на некоторый остров“, их деятельности там и возвращении оттуда (611–613), 17) о „преследовании Руфина и других пустынников“, об „Евагрии – ученике св. Макария“ (рр. 614–616), 18) о „последних деяниях св. Макария, его смерти, его учениках“ (616–617) и 19) о „творениях св. Макария“ (рр. 617–620) Кроме того, в своих „Notes sur saint Macaire d’Egypte“ Тильмон трактует: 1) о „житии“ пр. Макария, имеющемся в АА. SS. (рр. 805–806), 2) о „смешении Созоменом Скита с Нитриею“ (р. 806), 3) о том, „какой Макарий – первый обитал в Скиту“ (р. 806), 4) о том, „какой Макарий был поистине учеником св. Антония“ (рр. 806–808), 5) о „времени“ появления „первого закона Валента против монахов“ (р. 808), 6) о том, „что должно различать два закона Валента против монахов“ (рр. 808–809), 7) о „годе прибытия Палладия в Нитрию“ (р. 809), 8–10) о творениях пр. Макария (рр. 809–811).

Свою речь Тильмон ведет на основании большого числа источников и пособий, которые у него постоянно и указываются на полях. Им сделано почти все, чего можно было достигнуть при помощи бывших в его распоряжении средств. В частности, у него были под руками: „Палладий, Руфин, Иероним, Феодорит, Геннадий, Сократ, Созомен, Кассиан“ и друг., „Болланд, Котелерий, Бароний, VV. РР., Du-Pin“ и друг. – Ученые отзываются о труде Тильмона с большою похвалою⁷²⁰. Его речь о пр. Макарии Егип. во многих случаях не потеряла своего значения и до настоящего времени, т. е., поскольку открытие новых источников и новейшие изыскания так или иначе не поколебали его положений и данных, а также поскольку состоятельны источники и пособия, бывшие в его распоряжении, и поскольку они верно им поняты.

11) Assemanus⁷²¹ в „Bibliotheca orientalis clementino-vaticana» (Tomi tertii pars prima. Romae. 1725) сообщает о личности пр. Макария Егип. несколько лишь слов (об отношении его к пр. Антонию, о продолжительности всей его жизни и – пребывания в пустыне, о времени его смерти, при чем делает ссылку на источн.), и упоминает о Макариевом „житии“, написанном „Серапионом, еп. Тмуитским“ [Assem. р. 44, примечан. 8 (к главе XXXVII: „Macarius Aegyptius»)]. По вопросу об обстоятельствах жизни пр. Макария Ассемани значения не имеет⁷²².

12) В „Histoire Générale des Аuteurs Sacrés et Ecclésiastiques“... Селье⁷²³ одна глава посвящена речи о пр. Макарии Египетском [tom. 5: chapitre ХVIII: „Saint Macaire d’Égypte, instituteur des Solitaires de Sceté et Confesseur“ (рр. 596–605, edit. 1860 ann.)]. Здесь рассказывается о смысле наименования пр. Макария Египетским, о времени рождения преподобного, о некоторых обстоятельствах жизни его, предшествовавших удалению в Скит, о времени этого удаления, о подвижнической жизни пр. Макария в Скиту, свидании его с пр. Антонием, получении пр. Макарием священнического сана и времени этого события, об излиянии на преп. Макария особых даров свыше, о суровости его жизни, об изобличении еретика мертвецом, заговорившим по требованию преподобного, о защите преп-м догмата об единосущии при Валенте, об Евагрии – ученик пр. Макария и о времени смерти последнего (рр. 596–598). Рассказ ведется на основании источников и пособий („Apophth. Р., Палладия, Сократа, Созомена, Руфина, Истории монахов, Кассиана, Феодорита, Орозия, Rosweyd’a, АА SS... “; в изд. 1860 г. есть указан. даже на Floss’a). Как не сообщающий ничего нового о личности пр. Макария, Селье не имеет значения для наших целей. Более интересны для нас взгляды его (рр. 598–605) по вопросу о подлинности „Масаrianоrum“ (но об этом чит. не здесь, а во 2-м отделе наш. сочи. нения).

13) В „Historia literaria“ Cave⁷²⁴ находим (на р. 256, vol. 1) сведения о пр. Макарии „старшем» или „великом“, заимствованные автором, – как замечается на поле указанной страницы у Кэва, – из „Socr. l. 4, с. 23; Sozom. l. 3, с. 14 и Theod. IV, 21“⁷²⁵. Эта ссылка на источники справедлива. Впрочем, заимствования были сделаны главным образом из Сократа и Созомена; из Феодорита же могло быть взято сведение только об отношении пр. Макария к пр. Антонию. Кроме того, у автора был под руками также Лавсаик, к которому сам он и отсылает за подробностями, и пр.⁷²⁶. Следовательно, сам по себе Cave, как всецело зависимый от источников, не имеет для наших целей какой-либо цены и значения⁷²⁷ 230).

14) Fleury⁷²⁸ в IV томе своей Церковной Истории, в XVI-й ее книге, в §§ ХХХVI-м (рр. 338–341) и ХХХVII-м (рр. 341–345), под «373 г.“ 1) рассказывает о преследовании подвижников, между прочим, и преп. Макариев Лукием (рр. 338–340) и 2) передает общие сведения о преп. Макарии Егип.: о месте происхождения его, месте жительства, подвигах, даре чудотворения и чудесах, его пресвитерстве и времени его смерти (рр. 341–342). Нового Fleury не сообщает ничего, и потому его значение для наших целей не имеет места. Относительно имеющей отношение к нашему вопросу части §-а 36-го в его книге указаны источники: „Ruf. 11. с. 3. 4. Soz. VI. с. 20. Theod. IV. с. 21 “. Относительно же касающейся преп. Макария Ег. части §-а 37-го указаны: „Pallad. Laus. с. 19. Vitae РР. с. 28“ (т. е., Hist. Monach., сар. 28)... Между прочим, преп. Макарий Eг. у Флери называется „первым из всех жителем. пустыни, называемой Скитом“ (р. 342), что напоминает, напр., „Доcтопам. сказ.“..., начало № 3-го (стр. 166. У Migne, S. G. t. XXXIV, col. 239–240)”. Флери упоминает (р. 342) о „трех, воскрешенных“ преп. Макарием Егип. „мертвецах“. Один случай (р. 342) – тот, о котором рассказывается по поводу заражённого иераксовой ересью человека [см.. напр., Hist. Monach., сар. ХХVIII, Migne: S. L., t. XXI, col. 452 = Rosweyd. lib. 11. сар. 28. р. 480.₂. Floss: рр. 273–277 (№ 3); Migne, S. G., t. XXXIV, col. 209–216 (№ 3)]. Какие разумеются им ещё два случая, Флери не говорит (cр., напр., а., Hist. Mon., сар. XXVHI. Migne: S. G., t. XXI, col. 450–451⁷²⁹. б., Coteler.: рр. 532–533, № 7; Migne, S. G., t. XXXIV, col. 243–246, № 7; Достоп. сказ.: стр. 170–171, № 7; Древн. Патер.: стр. 385–386, № 11; Rosweyd. lib. VI, libell. II, рр. 649,_2–650,₁; № 8. в., Cotel. рр. 546–547, № 38; Migne, S. G., t. XXXIV, col. 257–260, № 38; Достоп. сказ.: стр. 183–184, № 37; Древн. Патер.: стр. 34–35, № 18; Rosweyd. lib. VI, libell. III, рр. 656,₂–657, ₁, № 16; Rosw. lib. III, сар. 172, р. 526,_{1 2}).

В III-м томе того же сочинения⁷³⁰, в ХIII-й его книге, в §-е XXXVIII-м идет речь об „учениках св. Антония“ (рр. 673–677). Здесь, между прочим, рассматривается вопрос и об отношении пр. Макария Егип. к тому подвижнику, при чем рассказывается и об одном из совершенных преп. Макарием чудес (о вопрошении мертвеца для оправдания человека, невинно обвинённого в его убийстве)⁷³¹ (рр. 674–675). В качестве источников указываются: „vita posth. ар. Rosw. р. 235. Cod. reg. р. 46.Rosweyd. р. 479; ех Pallad. с. 19“ (см. на поле страницы 674-й). Рассказ о чуде ведется на основ. Hist. Mon. сар. 28 (у Migne, S. l.i., t. XXI, col. 450–451). О значении 3-го т. для наших целей должно сказать тоже, что сказано о 4-м⁷³².

15) Андрей Галланди не имеет для наших настоящих целей значения, так как в его „Prolegomena in vitas et scripta SS. Macariorum Aegyptii et Alexandrini“⁷³³ сообщаются об обстоятельствах жизни пр. Макария Егип. сведения и слишком краткие, и общеизвестные (об „ египетском “ его происхождении, о наименованиях его, о месте его подвигов, об излиянии на него свыше благодатных даров, о времени получения им „священнического сана“, о продолжительности и пребывания его в пустыне, и всей его жизни, о „дне“ чествования памяти его в „лат. церкви“), и заимствованные из источников и пособий, уже рассмотренных нами („Apophth. РР., Паллад., Созом., Иерон., Тильмон“...). В речи по вопросу о подлинности „Macarianorum“ мы в свое время упомянем о Галланди⁷³⁴.

16) Не имеет значения для наших настоящих целей и Фабриций, в 8-м томе Библиотеки которого⁷³⁵ 8-я глава (olim ХII) рассуждает „De Macariis“...⁷³⁶. Bcе имеющиеся здесь сведения общеизвестны [сообщают, что Макарий был „егип. монахом и пресвитером, учеником св. Антония, учителем Евагрия Понтийского“, что он „умер в Скитской пустыне“ 90 лет от роду, прожив в ней 60 лет⁷³⁷, что с молодых еще лет отличался подвижническою жизнью, давшею ему известное наименование (παιδαριογέρων), что „святость жизни, чудеса и пророческий дар“ стяжали ему во время жизни „величайшее уважение“ со стороны знавших его...⁷³⁸ и взяты из источников и пособий, которые Фабрицием и указываются („Сократ, Палладий, 1. Агиополит, – Болланд, Тильмов, Кэв, Удэн, Дю-Пэнь, Селье“»..)⁷³⁹⁷⁴⁰.

17) В Xpucmиaнском Чтении за 1821 г. (часть вторая) помещена статья: „Краткое историческое сведение о св. Макарии Египетском и св. Макарии Александрийском“ (стр. 3–15), принадлежащая, по словам Н.И. Барсова,⁷⁴¹ о. Г.П. Павскому. Статья не имеет для наших целей значения, как повторяющая Палладия, Сократа, Созомена, Феодорита, Руфина, данные „Apophthegmat’“, изд. Cotel. и проч. [в ней говорится о Mt.c'l"h происхождения пр. Макария, об отношении его к преп. Антонию и преп. Макарию Алекс., об его сане, подвижнической жизни, чудесах, о продолжительности как всей его жизни, так и пустынной, об обстоятельствах, заставивших его удалиться в пустыню, о получении им имени „отрока – старца“, о ниспослании на него даров свыше, о времени достижения пресвитерского сана, о скитской пустыне и ее обитателях, об отношении пр. Макария к „приходившим жить в пустыне“, об его „пище и питье“, о „восхищении“ – как обычном его состоянии, о совершении им исцелений, об изгнании „злых духов“ из бесноватых, о времени его смерти (стр. 3–9), ‒ об отношении к нему Лукия (стр. 10–12) и пр. (речь о творениях пр. Макария (стр. 13–15) для нас не имеет интереса в настоящем случае)], как не делающая попытки критического освещения источников (поскольку не иметь в виду речи о Макариевых творениях), как не дающая в некоторых случаях точных хронологических дат (напр., не называются годы рождения, смерти пр. Макария, год, на какой падает преследование его Лукием, и проч.), как не чуждая промахов (напр., по вопросу об И. Агиополите: чит. по этому поводу у нас выше: примеч. 668-е) и т. под. Впрочем, и самому автору статьи чужды какие-либо претензии.

18) Касаются личности преп. Макария Египетского сочинения: а., „История православного монашества на Востоке“ (ч. 2-я, Москва; 1856 г.; стр. 54–97: „Препод. Макарий Египетский, основатель иночества в Скитской пустыни“) проф. П.С. Казанского; б., „Святый Макарий Египетский» (статья без подписи автора в „Прибавлениях к изд. творений св. Отцов в русск. перев.», г. 1845. Москва, стр. 105–146); в., „Жизнь преп. Макария Eгunemского“ („в Предисловии к русск. переводу творений пр. Макария, сделанному „при Моск. Д. Академии“; изд. 3; Москва; 1880 г.; стр. III–XXVII) (подписи под статьей нет); г., „Об источниках для истории монашества Египетского в IV и V веках“ (в „Прибавл. к изд. твор. свв. Отцов в русск. пер. за 18⁷1 г.“ Москва; стр. 621–676) пр. Л. Казанского. Вторая и третья („б“ и „в“) статьи, по сличении их с стр. 54–97 „Истории пр. монаш. на В.^и (ч. 2), оказываются принадлежащими автору последней („а“), т. е., проф. Казанскому же, и содержание всех трех статей, поскольку иметь в виду биографические о пр. Макарии сведения, вообще одно и тоже: оно – короче в статье „б‘‘, а статья „в“ – перепечатка [с ничтожными изменениями: напр., см. стр. VII статьи „в“ и стр. 57 книги „а“; см. вставку в статье „в“ на стр. XXV–XXVI, которой нет в _„a“, но которая есть в „б“ на стр. 115–116 и проч.] из книги „а“. Отсюда нам нет надобности говорить о всех трех статьях в отдельности (несогласия между ними, режущие глаза, будут указаны во второй главе 1-го отд. наш. сочин.); будем вести речь лишь о статье „в“, как более новой (по году ее издания) и более полной⁷⁴².

Эта статья написана на основании главным образом „Достоп. сказаний» ..., Руфина, Сократа, Палладия, Rosw. и др. (т. е., поскольку иметь в виду изложение проф. Казанским биографических о пр. Макарии сведений). Автор ее стоит также в очевидной зависимости от статьи (см. выше под № 17) Хр. Чт. за 1821 г. (см., напр., в Хр. Чт. стр. 14, а в статье пр. Казанского стран. 119). Предлагая общеизвестные данные, которых мы неоднократно касались при характеристике других пособий и – источников и о которых, поэтому, снова говорить не видим надобности, статья отмечает и нечто новое, оттенением чего почти и ограничимся. Что пр. Макарий „провел время юности в доме родителей и был пастухом стад отца своего“ (стр. 111), это положение проф. Казанского – не новость (чит., напр., „Достоп. сказ.“: стр. 183, № 36; стр. 178–179, № 30), и не будем на нем останавливаться. Не лишены интереса соображения проф. Казанского о „книжном образовании“ преп. Макария, делаемые на основании самых творений последнего (стр. III–IV, примеч. „б»). Побуждения, заставившие преп. Макария избрать „подвижническую жизнь“ (стр. IV) и указываемые проф. Казанским, могли быть и в действительности именно такими. Описание скитской пустыни и характеристика живших „в пустынях иноков“, опирающиеся на свидетельства Тишендорфа, Руфина и Кассиана (стр. VI–VII), не могут остаться не отмеченными. Положение, что „Макарий воздвиг для братий 4 храма“ (стр. VII), к сожалению, у проф. Казанского не подкреплено ничьим свидетельством и остается у него голословным. Пр. Казанскому известен был (стр. VIII) труд Floss’a, о котором мы будем говорить ниже и данными которого мы выше пользовались неоднократно (ер. наши примечания). Слышал он и о Макариевом житии, „составленном Серапионом“ (стр. VIII). Мнение проф. Казанского по этому пункту нами уже было в свое время рассмотрено (см. нашу речь о коптских источниках под № 1). Наконец, проф. Казанским делается попытка (стр. XXVII–XXVIII, примеч. _„э“) более или менее точно определить год смерти преп. Макария на основании „Палладия». Насколько эта попытка состоятельна, увидим ниже (в гл. II-й данн. отд. наш. сочинения).

Статья проф. Казанского „Об источниках для истории монашества египетского в IV и V вв.“ имеет отношение к нашей задаче, поскольку касается „великого Лимонаря, Руфина, Палладия, Кaccиана, Иеронима, Евагрия Понтийского“..., помогающих уяснению личности преп. Макария Егип. При рассмотрении всех данных источников, сделанном нами выше, мы приводили и оценивали, – где только это было, по нашему мнению, необходимо, ‒ и взгляды проф. Казанского, выраженные им в настоящей его статье. Снова возвращаться к тому же не считаем нужным.

19) Lindner Guil. Bruno в своем сочинении: „Symbolae ad historiam Theologiae mysticae. De Macario. Dissertatio historico-theologica“... (Lipsiae. 1846 ann.) не сообщает никаких биографических сведений о пр. Макарии Егип. (если не считать мимоходом, случайно брошенной заметки о 60-летнеи пребывании последнего в пустыне: р. 3)⁷⁴³.

20) В Воскресном Чтении за 1848 г. (№ 36; Декабря 12) неизвестным автором помещена статья [стоящая, между прочим, в зависимости от статьи Хр. Чт. за 1821 г. (си. выше под № 17): чит., напр., в Хр. Чт. стр. 14. 15, а в В. Чт. стр. 363]: „Обозрение догматико-аскетического учения в творениях преп. Макария Египетского“ (стр. 361–372). Здесь на 362–363 страницах дано несколько биографических сведений о преп. Макарии, извлеченных автором из Достоп. сказаний..., Созомена, Сократа, Руфина... Эти очень малочисленные данные общеизвестны, приводились нами выше, и потому повторять их излишне. Оригинальная хронологическая дата о 393 г., как годе смерти пр. Макария Ег., предложенная настоящею статьею, будет рассмотрена и оценена ниже (во второй главе 1-го отдела нашего сочин.)⁷⁴⁴.

Интересно замечание неизвестного автора статьи: „Долголетие святых подвижников“, помещенной в Воскр. Чтении за 1857 г. (№ 4, 28 Апр.), – что преп. „Макарий Ег. жил 97 лет“ (стр. 37). Это обстоятельство будет рассмотрено нами во второй главе 1-го отдела нашего сочинения.

21) Заслуживает особого внимания книга: „Macarii Aegyptii Epistolae, Homiliarum loci, Preces ad fidem Vaticani, Vindobonensium, Berolinensis, aliorum codicum primus edidit Henricus losephus Floss“... (Coloniae, Bonnae, Bruxellis. 1850). Почти вся книга (за немногими исключениями: рр. 233–244, 291–317) перепечатана Минем в Р. С. С., S. G., t. XXXIV. – Для наших настоящих целей имеет значение первая часть кпги Floss’a: „De Macariorum Aegyptii et Alexandrini vitis quaestiones criticae et historicae» (рр. 1–188; сар.1–9). Здесь приведены касающиеся преп. Макария Египетского (и Александрийскаго) выдержки из Палладия (сар. 2–3), Руфина (сар. 4), Евагрия, Иеронима, Кассиана (сар. 5), из Rosweyd’a (сар. 6), из Apophth. РР., из АА. SS. (сар. 7), из Сократа, Созомена и друг. (бл. Феодорита, 1. Агиополита, Макризия...) (сар. 8) (в этой главе рассматривается вопрос и о „дне празднования в церкви памяти преп. Макария“). Наконец, в сар. 9 различаются Floss’oм Макарии – Египетский и Александрийский от других (в том числе и от Макария, служившего пр. Антонию в течение последних 15 лет жизни этого подвижника). Во многих отношениях интересна и глава 1, служащая „Пролегоменами» к остальным. – С мнениями Floss’a, высказанными им в данном отделе его книги (рр. 1–188), мы по местам уже встречались и оценивали их; будем встречаться с ними нередко и после, где также укажем действительное их значение и стоимость. Отсюда здесь оставим в стороне всякие подробности, так или иначе касающиеся их. Скажем только, что труд Floss’a имеет особенное значение для лиц, которые по чему-либо не могут иметь у себя под руками творений тех писателей, выдержки из которых в нем приводятся. Как увидим ниже, труд Floss’a (р. 191 и дальнейшие) имеет огромное значение по вопросу о творениях преп. Макария [некоторые из последних Floss’oм изданы „впервые»; кроме того, им предложены: относительно Макариевых и друг. творений „curae criticae» и „additamenta critica»; некоторые, прежде изданные, творения переизданы (в частях, касающихся пр. Макария Ег....) по рукописям и пр. пр.], хотя он, как в свое время будет показано, и не без недостатков, даже в тех частях, которые представляют собою простую копию рукописного текста... [не говорим уже о встречающихся неточностях и ошибках (перепечатанных и Минем) в цитатах].

22) В „Историческом учении об Отцах Церкви“ Филарета, архиеп. Черниг. (т. II, Спб. 1859 г.) посвящена часть § 162-го сообщению биографических о преп. Макарии Египетск. сведений (стр. 232–234). Впрочем, сведения эти крайне скудны и общеизвестны, не проливают нового света на дело, взяты не столько из источников древнего времени⁷⁴⁵, сколько а) из статьи проф. Казанского (в „Прибавл....“ за 1845 г.; см. выше у нас), хотя и не цитуемой автором, но послужившей для последнего руководством (ср., напр., у арх. Филар.: стр. 233, примеч. 3 = у пр. Каз.: стр. 107, примеч. „е“; у арх. Филар.: стр. 233, 9–11 строк. сверху = у пр. Каз.: стр. 108, 12–14 строк. сверху и пр.).; и б) у других.

23) В „Jahrbucher fur Deutsche Theologie“ (herausgeg. von Dr. Dorner in Berlin. .. Achtzehnter Bd. Drittes Heft. Gotha. 1873) есть статья Forster’a: Makarius von Aegypten“ (S. 439–501). В „первой главе“ статьи сообщаются некоторые биографические о преп. Макарии Ег. данные, но этих данных немного, и все они общеизвестны (S. 444–445). Они извлекаются автором из Палладия, Евагрия, Созомена, Сократа, Иеронима, Руфина, Кассиана, Apophth. РР. (S. 443–445). Не представляя для нас в отношении к настоящим нашим целям интереса, статья, с другой стороны, даже отталкивает от себя православного читателя тем скептицизмом, какой обнаруживает Forster, когда говорит о приписываемых пр. Макарию Египетскому источниками чудесах ... (S. 444. 445)⁷⁴⁶.

24) Сообщая самые краткие, притом, иногда неверные [чит. о „Верхнем Египте“ – как родине пр. Макария (см. по этому вопросу речь во второй главе 1-го отдела наш. труда)] сведения, статья Zöckler’a в Герцоговой и др. „Real-Encyklopadie... “ (IX Bd. Leipz. 1881. S . 158–159: „Makarius»), посвященная пр. Макарию Егии., проникнута тем же духом по вопросу о приписываемых этому подвижнику источниками чудесах, каким и Forster’oвa. Впрочем, некоторые данные этой статьи [чит. о. современном состоянии „ливийских монастырей“ и „окружающей их местности“ (эти краткие сведения взяты из книги Тишендорфа: „Reise in den Orient“)] небезъинтересны (cр. проф. Казанского статью: „Жизнь пр. Макария Егип.“ пред. русск. переводом творений последнего; Москва, 1880; стр. VI)⁷⁴⁷.

25) Слегка касается биографических данных о пр. Макарии Егип. и преосв. Феофан в „Добротолюбии» (изд. 2, т. 1, Москва, 1883 г.), где на одной странице (153-й) говорить об отношениях пр. Макария к пр. Антонию, отмечает – как отличительную черту характера пр. Макария – „смирение“... и, умалчивая об остальных подробностях, отсылает читателя к „жизнеописанию“ преподобного, „помещаемому при издании его бесед“ (т. е., к составленному. проф. Казанским)⁷⁴⁸.

26) На страницах журнала „Вера и Разум“, начиная с первой февр. книжки 1886 г., печаталось исследование А. Вертеловского: „Западная средневековая мистика и отношение ее к католичеству“ (есть и отдельн. издан.). Во введении к сочинению автор, между прочим, касается „созерцательного богословского направления в греко-восточной Церкви“, при чем в числе „главнейших представителей“ этого направления называет, между прочим, и „пр. Макария Египетского“. Но автор ограничивается только характеристикой „особенностей богословского миросозерцания» последнего (Июнь, кн. первая, 1886 г., стр. церк. отдела: 711–715)⁷⁴⁹, биографических же сведений о нем не передает (указывает на стр. 711 лишь год его смерти).

27) „Очерки из истории христианской проповеди. Представители нравственно-аскетического типа проповеди на Востоке в IV веке“ – Н. Барсова (Харьковь. 1889 г.). Здесь на стр. 38–40 (cр. 42) предлагаются очень краткие сведения об обстоятельствах жизни пр. Макария и указываются источники и пособия, знакомящие с последним. Перу того же автора принадлежит § о Макарии Великом в Энциклопедич. Словаре Брокгауза-Ефрона (т. XVIII, полут. 35, СПБ. 1896; стр. 395–396), где также уделено несколько строк освещению обстоятельств жизни пр. Макария (стр. 395). – Для наших настоящих целей статьи Н. И. Барсова [стоящего, при том, в зависимости от Paniel’я (ср. речь обоих о пр. Макарии Ег. и особенно о пр. Марке Аскете...) и других] значения не имеют⁷⁵⁰, как не предлагающие нам никаких новых сообщений и сведений или новых разъяснений уже прежде известных данных.

28) В статье иеромон. Григория „Возрождение, по учению преп. Макария Eгипeтского“ (Богосл. Вестн. 1892 r., Ноябрь) дано несколько строк (стран. 207) по интересующему нас вопросу, не представляющих для нас никакой ценности⁷⁵¹.

29) Не указывая каких-либо других пособий по вопросу об обстоятельствах жизни пр. Макария Египетского⁷⁵², в заключение заметим, что в данном случае могут быть в той или иной степени рекомендованы: а) опыты „Патрологии“ (напр., Fessler’a: t. 1, р. 653; Nirschl’я: Zweit. Bd; S. 232–233; Alzog’a: 4 Anfl., S. 304; Bardenhewer’a: S. 245–246⁷⁵³ и мног. друг.); б) опыты „Истории христианской этики“ (напр., Gass’a: Erster Bd, S. 130; Luthardt’a: Erste Halfte; S. 145); в) опыты „Истории христ. Церкви“ (напр., Робертсона: т. 1, стр. 300)⁷⁵⁴; г) опыты „Истории христианского красноречия и гомилетики“ (напр., Paniel’я: Ersten Bandes zweite Abtheilung. § 125: „Macarius der Grosse», S. 396 и следующ.)⁷⁵⁵…

Преп. Макарий происходил из Египта⁷⁵⁶, вследствие чего и называется Египетским.

В некоторых славянских рукописных Прологах встречаемся с удивительною путаницею. Под 19-м числом Января в них идет речь о двух Макариях: о „преподобном отце нашем Макарии римском и Макарии Египтянине – пустыннике“⁷⁵⁷. В биографии первого рассказывается нечто (об обстоятельствах женитьбы Макария и затем – удаления его в пустыню) в общем согласно с коптским Житием преп. Макария Египетского, написанным Серапионом Тмуитским [= то же и в славянском Соборнике под „№ 1356 Соф.“⁷⁵⁸], так что, по-видимому, обстоятельства жизни пр. Макария римского, упоминаемого в Прологах, и пр. Макария Египетского в некоторых отношениях совпадают. Но отождествить между собою того и другого („римского“ и Египетского) нельзя в виду существенного различия других данных касательно их. В биографии „Макария Египтянина – пустынника“ читаем, что он происходил „от Александрии Египетския“. По-видимому, следует предположить, что здесь речь в Прологах идет о пр. Макарии Александрийском, но на деле заключить так нельзя, потому что дальнейшие сообщения Прологов об этом Макарии, т. е., „Египтянине-пустыннике», действительно все касаются пр. Макария Египетского и согласны с теми, которые нам известны о пр. Макарии Египетском ив других источников (эти сведения: о жизни пр. Макария в одном селении, о впавшей в грех девице и обвинении ею преп. Макария, об удалении его в Скит...). – В других славянских же Прологах такой путаницы нет⁷⁵⁹⁷⁶⁰.

Об обстоятельствах рождения преп. Макария находим известия только в одном его Житии, написанном Серапионом. Эти известия таковы.

Родители преп. Макария были благочестивые, богобоязненные, вообще добродетельные люди. Отец его ревностно проходил звание священника церкви Божией. Изобилуя материальным достатком, следовательно, не имея нужды прилагать забот к приобретению жизненных средств, они особенно пеклись о спасении своих душ⁷⁶¹.

Об именах родителей Макария коптский источник умалчивает. Славянский же Соборник, называет отца Авраамом, мать – Саррою⁷⁶². Очень возможно, что переводчик⁷⁶³ коптского Жития, – в виду некоторых из жизни родителей пр. Макария обстоятельств, сходных с обстоятельствами ветхозаветного патриарха Авраама и его жены Сарры, – и вздумал дать тем имена последних. Усвоив эти имена Макариевым родителям, переводчик затем и наделил их добродетелями названных ветхозаветных праведников, особенно оттеняя их страннолюбие⁷⁶⁴.

Коптский источник сообщает, что у этой благочестивой четы родилась дочь, но, немного подросши, она умерла⁷⁶⁵. По смерти дитяти муж и жена, заботясь о своей чистоте и непорочности, в течение долгого времени жили вне брачных отношений друг с другом⁷⁶⁶⁷⁶⁷. Живя во внутреннем взаимном согласии⁷⁶⁸, они предавались молитве, посту, делам милосердия, служению больным⁷⁶⁹, убогим, посещали узников, заключенных в темницах⁷⁷⁰, и проч.; словом, были людьми, достойными любви всего мира⁷⁷¹. Их жизнь омрачалась разве тем только, что они были бесплодны и не имели сына, хотя и желали этого⁷⁷². Последнее обстоятельство отмечается переводчиком⁷⁷³ коптского источника, очевидно, для того, чтоб аналогия между Макариевыми родителями и ветхозаветными праведниками (Авраамом и Саррою) была по возможности полнее.

Спустя несколько времени, однако, Макариевых родителей постигло горе. Виновником его в источниках называется завистливый диавол, который не мог спокойно смотреть на благочестивую и богобоязненную чету. Он возбудил против последней дурных людей, его гнусных слуг, и довел ее до потери имущества, до совершенного разорения⁷⁷⁴. Дотоле богатые, отселе Макариевы родители стали подобны праведному Иову⁷⁷⁵.

Дело, по всей вероятности, может быть объяснено следующим образом. В Житии преп. Макария замечается, что в то время, о котором идет речь, в местности, где жили Макариевы родители, представителей правительственной власти не имелось на лицо⁷⁷⁶, происходило „лютое возстание“, „всякая область египетская» была „пленена“ ... и некому было призвать бесчинствовавших к порядку и прекратить такое печальное положение дел⁷⁷⁷. – Вскоре, при решении вопроса о годе рождения преп. Макария, мы увидим, что все эти обстоятельства, отмечаемые Житием, должны были происходить приблизительно в конце третьего христианского века.

Теперь заглянем в историю Египта конца третьего века по Р. Х. и посмотрим, не было ли тогда каких-либо в подобном роде событий?

Как известно, Египет в ту пору находился под властью римлян. Римским императором был Диоклетиан („284–305 г.“⁷⁷⁸). Он, как знаем, в конце 3-го в. [в „296-м“⁷⁷⁹ или „295-м г.“⁷⁸⁰] „после восьмимесячной осады овладел Александрией и жестоко наказал александрийцев и вообще египтян за измену» [: Египет во время похода сюда Диоклетиана „находился в руках узурпатора Ахиллея“⁷⁸¹].

Весьма вероятно, что в это именно время и могло случиться с Макариевыми родителями указанное несчастие: воины Диоклетиана, наказывая египтян, разумеется, могли добраться и до местожительства той четы и естественно с удовольствием расхитить ее имущество; управы на них искать, конечно, было негде, так как наказание воинами египтян происходило по желанию самого императора.

Впрочем, рассматриваемый случай с Макариевыми родителями скорее мог иметь место еще раньше, именно во время вызвавшего Диоклетианов в Египет поход „возмущения“⁷⁸² здесь упомянутого „римского префекта Ахилла“ или „Ахиллея»⁷⁸³, когда также могли иметь место те или иные неустройства и безпорядки и когда, действительно, происходило „возстание люто“, не было настоящей правительственной власти.

Нет никаких оснований думать, что в настоящем случае разумеются „303–304“ г. г. – время воздвигнутого Диоклетианом против христиан гонения⁷⁸⁴, так как выше отмеченные черты, какими, как мы видели, источники характеризуют рассматриваемое нами время, т. е., когда произошло несчастие с Макариевыми родителями, к годам гонения на христиан при Диоклетиане не могут быть приложены никоим образом.

И так, мы находим возможным полагать, что разорение Макариевых родителей падает на время около 296-го – 295 го годов или еще скорее – на несколько предварившее собою последние. – Мы не имеем данных, освещающих вопрос о месте жительства Макариевых родителей до их разорения. Если б мы могли предполагать, что до наступления последнего они жили в Верхнем Египте, то в данном случае могли бы припомнить бывшее там „в 292 г. восстание“⁷⁸⁵, во время которого, разумеется, можно было ожидать мирным обитателям всякого рода бедствий.

Жена, обсуждая случившееся с ними, подала своему мужу совет спасать свою душу, оставить эту страну, их род и переселиться в другую местность⁷⁸⁶.

Соборник не говорит, что мысль о переселении возникла впервые в душе жены и что последняя стала уговаривать в этом смысле своего мужа. Соборник замечает, что и тот, и другой пришли к этой мысли, потому что считали такое переселение за лучший исход из их тягостного положения⁷⁸⁷. По сказанию коптского Жития, священник – отец пр. Макария, выслушав совет жены, раздумывал, как ему поступить, что делать⁷⁸⁸? По словам Соборника, такому размышлению предались муж и жена⁷⁸⁹, очевидно, и при сознании необходимости покинуть свою родину, все же не решавшиеся на такой трудный шаг⁷⁹⁰.

Затруднительное положение их разрешилось, однако, вскоре и, при том, благодаря особому, необыкновенному обстоятельству. – Ночью, когда отец пр. Макария спал, во сне явился ему святой муж, имевший блиставший вид, в одежде патриарха, – ободрил спавшего и, назвав себя Авраамом, отцом Исаака, дал ему совет послушаться голоса жены, т. е., уйти из своей страны, потому что так решил Бог, и поселиться в Пижижвире⁷⁹¹. Господь, – говорил ему патриарх Авраам, – обещает не забыть его и благословить. Отец пр. Макария в данном случае должен последовать примеру явившегося ему патриарха, который также, по слову Господню, переселился из Харрана в Ханаан. В награду за послушание, – продолжал патриарх Авраам, – Господь даст ему от его жены сына, имя которого пребудет в роды родов и от которого самого произойдут, но духовно, сыновья для того, чтобы они служили Богу на месте, которое Господь ему покажет⁷⁹².

Те же вообще сведения сообщая, Соборник естественно говорит, что явившийся Макариеву отцу патриарх Авраам убеждал его последовать совету не жены только, а их общему, их взаимному решению. Село, куда Макариевы родители должны переселиться, называется здесь П’тенапарь и немного ниже П’тинапарь⁷⁹³. Славянское название села несомненно – переделка вышеуказанного коптского, как это видно уже при самом поверхностном сличении того и другого.

Явление Авраама привело Макариева отца в изумление⁷⁹⁴ в страх и ужас⁷⁹⁵; но вместе с тем он возрадовался и убедился⁷⁹⁶. С наступлением утра муж поведал о случившемся своей жене.

И вот, повинуясь воле Божией⁷⁹⁷, они покинули на родине остаток того, что им еще принадлежало⁷⁹⁸, немедля ушли из родной земли, прибыли в Пижижвирь и поселились здесь⁷⁹⁹. Уходя с родины, они захватили с собою несколько запасов, которых было достаточно для удовлетворения их потребностей⁸⁰⁰. Таким образом, они отныне водворились в Пижижвире, где, как после увидим, и родился пр. Макарий.

Что это за местность, где она находилась? Упоминание о ней встречаем у некоторых исследователей, напр., Бругша⁸⁰¹, Дюмихена⁸⁰², Амелино⁸⁰³, а также и у друг.⁸⁰⁴. Более основательтя и резонные данные по рассматриваемому вопросу находим у новейшего из числа всех их исследователя, т. е., у Амелино. он ссылается на один из коптских кодексов, хранящихся в Ватиканской библиотеке⁸⁰⁵, в котором, говорит он, сообщаются „некоторые детали относительно положения“ разыскиваемой „местности». В данном кодексе (в „Актах св. Магистриана“) „сказано, что вожатые верблюдов, отправившись из Скита⁸⁰⁶ ночью, шли в продолжение всей последней и утром достигли до селения Pedjidjbîr, чтоб переправиться через реку“ (... arrivirent au matin au village de Pedjidjbîr pour traverser le fleuve), т. е., разумеется, Нил⁸⁰⁷. Это место из коптского кодекса, таким образомь, ясно говорить, что рассматриваемое нами селение находилось на берегу реки⁸⁰⁸ и, при том, на скитском, т. е., на западном, а сверх того, в такой части береговой линии Нила, до которой можно было бы достигнуть из Скита в указанный промежуток времени. А известно, что „долина Эль-Натрун отдалена от ближайшей извилины Нила каменистой пустыней, имеющей около 40 километров⁸⁰⁹ в ширину“⁸¹⁰. Несомненно, что вожаки верблюдов, направлявшиеся из Скита⁸¹¹, могли, в течение указанного времени, достигнуть Нила только в одной из „ближайших» к нитрийской долине его „извилин“ или вообще точек. Рассматривая на карте местоположение Скита и береговую линию Нила, приходим к предположению, что данное селение лежало, по всей вероятности, где-либо на западном берегу именно розеттского рукава Нила. Это предположение подкрепляется делаемою Амелино ссылкою на синаксарь (на арабск. языке), который⁸¹² „отчизной Макария“ называет „Gigouir и помещает его в провинции Ménouf“⁸¹³⁸¹⁴. „Gigouir“ и „Pedjidjbîr“, конечно, одно и то же. В этом можно убедиться таким образом. В указанном же синаксаре употребляется новое наименование той же местности: „Schesohouir“, наряду с наименованием ее „Gigouir“ (чит. в цитов. месте синаксаря, а также в другом его отделе: „19 Mésoré“)⁸¹⁵. Отсюда ясно, что „Gigouir“ и „Scheschouir» обозначают одно и тоже. Происхождение наименования „Scheschouir“, по мнению Амелино, объясняется особенностями произношения, свойственного различным диалектам, при чем „истинным именем“ данной местности надлежит считать „Gigouir“⁸¹⁶. Далее, определяя местоположение „Pathanon’а“, Амелино, между прочим, касается и рассматриваемой нами местности, как лежавшей между Скитом и „Pathanon’“ом и бывшей местом переправы через Нил, при чем произносит ее имя: „Djidjouir» или „Scheschouir“⁸¹⁷. Еще в другом месте того же своего сочинения, Амелино, между прочим, говорит, что „идущие из Шамуна переправляются через реку в Djidjbir’e или Scheschouir’e⁸¹⁸. И так, на основании исследования Амелино, видевшего в находившихся у него под руками древних документах различные видоизменения наименования рассматриваемой нами местности, получается, что обозначают одно и тоже названия: Gigouir, Scheschouir, Djidjouir, Djidjbir. Pedjidjbir или, как читаем это слово в коптском Житии пр. Макария, Pidjidjbir [ПІЖІЖВИР]⁸¹⁹ – ОДНО и то же с Djidjbir (ЖІЖВИР), что ясно признает и Амелино, безразлично употребляющий оба эти слова для обозначения одной и той же местности⁸²⁰. – Таким образом, приняв в соображение все вышеотмеченные данные по вопросу о рассматриваемой нами местности, можем с достаточною твердостью положить, что она находилась на западном берегу розеттского рукава Нила в пределах нынешней египетской провинции Менуф или Менуфиэ. На „западном» или „левом» берегу розеттского русла Нила ныне известно селение „Терранех – древний Теренуфис“⁸²¹. Амелино в своем географическом труде в одном месте говорит, что „селение Djidjbir или Scheschouir было расположено выше, чем Térénouti“⁸²². Выше Térénouti мы находим и поныне существующее „на берегу реки, в провинции и округ Мевуф“, селение сь именем „Schabschir“. В отличие от „другого», с тем же именем, селения в „провинции Gharbyeh, в округе Mohallet-Menouf», рассматриваемое селение имеет „эпитет Tamâli“, „и оно тождественно с Djidjbir“⁸²³⁸²⁴.

В Пижижвире благочестивая чета вела, конечно, такую же богобоязненную жизнь, какую и раньше, т. е., в покинутом ею отечестве. Клирики Пижижвира, видя добродетельное поступание святого старца, просили его стать их соучастником в служении в церкви Божией, но он, сославшись на установления закона, отказался от предлагавшейся ему чести⁸²⁵. Соборник, соглашаясь с коптским источником, говорит, однакож, с большими подробностями. По словам Соборника, отец пр. Макария в данном случае будто бы сослался на следующее церковное правило, по которому священник, пришедший куда-либо из иной местности, не имеет права там совершать божественных таинств, если не представит, в подтверждение своих прав, „писания“, т. е., письменного удостоверения или „свидетельства“ со стороны заслуживающих доверия лиц⁸²⁶. Это сообщение Соборника, не находящееся в коптском первоисточнике, несомненно является дополнением, принадлежащим лично переводчику последнего⁸²⁷, желавшему пояснить слишком общую ссылку коптского документа на законные постановления и знакомому с теми или иными каноническими правилами⁸²⁸ по данному вопросу. – Выслушав такой ответ Макариева отца, просители уже не нашли более удобным настаивать на своем предложении и оставили старца в покое⁸²⁹. Предоставленный себе, он, по прошествии некоторого времени, обосновался на новом месте и, будучи трудолюбивым, стал возделывать землю и таким путем приобретал себе пропитание⁸³⁰, с тем вместе получая возможность оказывать помощь и другим⁸³¹. Он брал пример трудолюбия у Ап. Павла⁸³².

По прошествии некоторого времени он заболел и просил, чтоб снесли его в церковь, так как был уверен, что здесь получит исцеление от Господа. Ночью, беспокоимый страданиями, причинявшимися ему болезнью, он проснулся, и, лежа на одре в бодрственном состоянии, увидел, что подле него в церкви находился Ангел Господень, который до трех раз повелевал ему встать с одра болезни и идти. Когда же больной, сославшись на свой недуг, ответил, что не имеет сил для исполнения ангельского повеления, Ангел приблизился к нему, сказал, что Сам Господь хочет исцелить его, и приказал ему, поэтому, встать на ноги. Больной поднялся со своего ложа, после чего Ангел повелел ему идти домой и познать свою жену, которая, говорил он, зачнет и родит ему сына. Последний станет предметом и причиною радости для своих родителей, прославится своим благочестием, так что имя его будет произноситься по всей земле. Он приведет к Богу людей, которые своею благочестивою жизнию и вообще всем ее образом явятся подражателями Ангелов, почти сравняются с бестелесными духами⁸³³.

Соборник, рассказывая в общем согласно с коптским Житием, делает и некоторые отступления от него. Умалчивая о том, что больной был принесен в церковь, Соборник, говорит, согласно с коптским первоисточником, что он – Макариев отец – в данную ночь не спал, занимаясь восхвалением и благодарением Бога; но явление больному Ангела, по Соборнику, имело место тогда, когда он немного заснул. Дальнейшая подробность Соборника, что Ангел, как показалось больному, явился как бы от алтаря, дает основание заключить, что и – по Соборнику – больной, по-видимому, находился в церкви же. Другая подробность, – что Ангел взял больного за руку, когда этот, сославшись на свою болезнь, сказал, что встать не может, – находит нечто соответствующее и в коптском тексте, где сначала говорится, что Ангел находился вблизи больного, и что, после указанных слов последнего, он приблизился к этому. Приближение Ангела, и без того стоявшего вблизи, быть может, и означает что-либо в роде взятия больного за руку. Впрочем, данное обстоятельство не важно. Сами собою понятны следующие подробности, нашедшие место в Соборнике: имевший родиться будет, по словам Ангела, предметом радости для многих, а не только для его родителей, и приведет к Богу именно великое множество людей; больной, проснувшись, внезапно выздоровел и, исполненный радости и страха, полагал, что все еще спит: так необыкновенным казалось ему все происходившее⁸³⁴...

Читая дальнейшие сообщения коптского документа, замечаем в нем противоречие самому себе. Между тем как раньше в нем было сказано, что видение Ангела больной созерцал в бодрственном состоянии, далее, рассказывая о том, что непосредственно следовало за видением, коптский источник говорит: „когда он“, т. е., Макариев отец, „проснулся“⁸³⁵... Как объяснить это обстоятельство? Амелино в примечании к печатаемому им (в подлиннике и франц. переводе) тексту, отметив данное противоречие, замечает, что последнее принадлежит к числу моментов, „очень важных для доказательства того, что все эти сказания – фантастичны“⁸³⁶. Нельзя ли, однако, как-либо разъяснить рассматриваемое противоречие, не прибегая к столь резким заключениям? Нам думается, что можно сделать это. Такое противоречие может говорить только о недостатках, присущих автору Жития, который, в силу их, при рассказе и о заведомо истинных событиях, мог стать в противоречие сам с собою, что́ и бывает с некоторыми в действительности и от чего сами события, о которых не должным образом ведется речь, не превращаются, конечно, в фантастические. Затем, имея в виду Соборник, где рассматриваемого нами противоречия нет, можем понимать дело так: Макариев отец действительно не спал вследствие приступов его болезни, но на несколько минут мог незначительно забыться (ср. Соборн.), мог оказаться в состоянии как бы среднем между сном и бодрствованием, что с нами иногда и случается, и мы при этом иногда бываем не в силах определить: спим, или бодрствуем. Этого момента автор коптского Жития по чему-либо мог и не отметить специально, тем более, что он, т. е., момент, предполагался последующею речью автора о пробуждении больного. Здесь, конечно, явление – нежелательное с точки зрения строгих современных научных требований, но едва ли эти последние во всей их силе могут быть применяемы к тому времени, когда писалось коптское Житие пр. Макария, и к автору его. Наконец, если даже признать несостоятельными все наши, предложенные и подобные им, предположения, то и в таком случае положение не будет безысходно: в данном месте кодекс, в котором содержится рассматриваемый нами коптский источник, мог быть и поврежден, и эта мысль тем упорнее заявляет о себе, если сопоставим с коптским источником сделанный на основании его (чрез посредство греческого перевода) славянский его перевод и перифраз (в Сoбopнuке), тем более, что нам неизвестно, сам ли автор перевода-перифраза изменил текст по своему личному усмотрению, во избежание противоречия, или в таком именно виде и заимствовал дело (чрез греческого посредника) из источника, в каком, т. е., виде, оно изложено у него в перифрастическом переводе... Так или иначе обстоит дело, конечно, определенно неизвестно, но во всяком случае суждение Амелино нам представляется слишком резким, неосторожным и, думаем, ошибочным.

Жена больного находилась в церкви же и прислуживала ему. Проснувшись, он и рассказал ей о видении⁸³⁷. Если б последнее имело место тогда, когда больной бодрствовал и если б разговор его с Ангелом происходил вслух (а это необходимо было бы предположить, если б мы допустили, что больной во время ангельского явления не спал), то о видении могло бы быть известно жене больного и помимо рассказа ей об этом ее мужа. Словом, и данное обстоятельство (если не предположить, что во время явления жена больного спала и т. п.) также говорит, что ангельское явление больному происходило, по всей вероятности, при условиях, отмеченных в Соборнике. – Соборник, как мы видели, умалчивает о том, что все эти обстоятельства происходили в церкви (хотя, – что мы также отметили, – он и не прочь подтвердить это косвенным путем); он не передает никаких подробностей и о местонахождении жены больного в это время, а лишь просто заявляет, что последний передал своей жене о бывшем ему видении, и что она, выслушав мужа, возблагодарила Господа⁸³⁸. Коптский же источник передает некоторые подробности: до наступления утра чета оставалась в церкви, после чего отправилась в свой дом, чтоб без промедления исполнить повеленное ей.

Жена действительно зачала и родила сына – красивое и исполненное всякой прелести, прекрасных – душевных и телесных качеств дитя, которое затем было названо Макарием⁸³⁹.

Между явлением Ангела и рождением пр. Макария, по сказанию Соборника, прошел год⁸⁴⁰. Коптский источник об этом умалчивает, но, судя по его, вышеотмеченным нами, сообщениям, годичный срок, с его точки зрения, является слишком долгим. Можно думать, что и Соборник в данном случае не претендует на точность своего сообщения, указывая лишь круглую цифру – не более.

Наречение имени новорожденному в коптском источнике усвояется матери его⁸⁴¹, а в Соборнике – вообще родителям⁸⁴². Хотя это обстоятельство само по себе и не важно, но сообщение коптского источника, по-видимому, не лишено смысла, в виду того, что иногда у тех или иных народов действительно практиковался (и поныне кое-где встречающийся) обычай, по которому имя новорожденному давалось матерью (ср., между прочим, Быт.6:1–2, где идет речь о наименовании дитяти, первого по времени в истории всего человечества).

И так, пр. Макарий родился в Пижижвире. Это, как мы видели, несомненно. Следовательно, теперь мы имеем возможность без колебаний отметить ошибочность высказываемого некоторыми мнения о Верхнем Египте, как родине этого великого подвижника. Пижижвирь, где последний родился, как мы уже знаем, находился (и ныне существует) в „южной“ вообще „части нильской дельты“⁸⁴³, которая – вся – относится к Нижнему Египту⁸⁴⁴, принадлежала к последнему и в древние времена⁸⁴⁵.

Ошибочное мнение о месте родины пр. Макария принадлежит из древних⁸⁴⁶ – Сократу и Кассиодору⁸⁴⁷. Впрочем, о Кассиодоре говорить собственно нет надобности, так как он в настоящем случае стоит в непосредственной зависимости от Сократа [что уже в свое время и отмечено нами⁸⁴⁸] и повторяет его ошибку. Сократ не путешествовал по Египту и, следовательно, не имел возможности ознакомиться с делом на месте, расспросить, между прочим, и о данном предмете у сведущих лиц. Сообщаемые Сократом о пр. Макарии Егип. сведения, как мы знаем уже⁸⁴⁹, взяты им из других авторов, т. е., у Руфина, у автора Истории Монахов, у Палладия, Евагрия... Однако, в этих последних источниках не находим сообщений о Верхнем Египте, как родине пр. Макария. Откуда взял это сведение Сократ, так и остается неизвестным (как об этом отчасти уже и было замечено нами выше)⁸⁵⁰. Уж не ввело ли Сократа в заблуждение замечание Руфина, что один из двух Макариев (т. е., Египетский) был „из верхней пустыни“⁸⁵¹⁸⁵²...? Во всяком случае, сведение Сократа, не подтверждаемое никакими данными и стоящее в противоречии с коптским Житием пр. Макария, должно быть признано ошибочным. – Данный вопрос мы, таким образом, считаем выясненным окончательно. При этом не можем не высказать мимоходом одного соображения, не придавая ему самому по себе более или менее решительного значения, но, признавая его, однако, не лишенным последнего. Дело в том что, если б пр. Макарий происходил из Верхнего Египта, напр. из какой-либо местности „близ Фив“, тогда довольно затруднительно было бы объяснение удаления его именно в Скит, а не в другое какое-либо место, тем более, что „страна между Ликополем и Сиеною“ (а Фивы с их окрестностями находятся между тем и другою) в эпоху посещения Египта Палладием, еп. Еленопольским, т. е., круглым счетом чрез 60 лет⁸⁵³ после водворения пр. Макария в пустыне, „была полна монахов“⁸⁵⁴, следовательно, являлась вполне удобною для монашеских подвигов. Поэтому сюда-то и мог бы всего скорее удалиться преп. Макарий, избрав для себя здесь совершенно уединенное жилище, – а не в очень отдаленный от Фив Скит, который, при этом, едва ли и был бы ему даже более или менее известен, если принять во внимание, помимо всего прочего, то обстоятельство, что Фивы лежат между 25° и 26° сев. шир., а Скит – между 30° и 31° той же шир.⁸⁵⁵, т. е., что расстояние между данными местностями – около 5° или, что то же, около 521 верст.⁸⁵⁶, каковое число, конечно, пришлось бы еще увеличить, принимая во внимание кривизну дороги, по сравнению с прямизною направления меридиана. Между тем, если мы обратим внимание на обстоятельства, рассказываемые в коптском Житии пр. Макария и излагаемые нами ниже, благодаря которым последний впервые познакомился со Скитом и затем остался там навсегда, то найдем дело вполне понятным и Макариево переселение именно туда с западного берега розеттского Нила вполне естественным, – вообще найдем все дело не возбуждающим никаких недоумений. Нам кажется, при этом, что мнение о происхождении пр. Макария из местности „близ Фив“ обязано своим возникновением недоразумению. Напр., у Cave (ср. Paniel’я и др.)⁸⁵⁷, в речи о пр. Макарии пользующегося, по его же собственному заявлению, Сократом, Созоменом и бл. Феодоритом⁸⁵⁸, читаем, что пр. Макарий Египетский происходил из „провинции Фиваиды“ (ех Thebaide provincia... ). Если принять во внимание то, что нами раньше говорилось об этих источниках, то поймем, что Cave мог заимствовать это сведение только у Сократа, так как ни бл. Феодорит, ни Созомен не передают никаких подробностей о том, из какой именно части Египта происходил преп. Макарий. Находящаяся же у Сократа подробность – одна, та именно, что родина пр. Макария, как говорено выше, верхний Египет. А верхний Египет, как известно, назывался прежде Фиваидою⁸⁵⁹. Очевидно, провинциею Фиваидою у Cave и назван верхний Египет, т. е., Cave в сущности сказал только то, что он нашел у Сократа – своего единственного (см. немного выше у нас) в данном случае источника. Пользуясь Cave (,Paniе1’ем) и т. под., позднейшие исследователи (напр., Н. И. Барсов, зависимость которого от Раniе1’я уже отмечена нами выше) и могли по недоразумению перенести родину пр. Макария в окрестности Фив.

Зная о родителях пр. Макария, об обстоятельствах, при каких он родился, и о месте его рождения, мы должны рассмотреть вопрос о времени последнего. Определенно ответить на вопрос о годе, к какому относится рождение пр. Макария Егип., невозможно. Можно решить вопрос лишь более или менее приблизительно.

До последнего времени, т. е., до открытия и обнародования вышеупомянутых коптских документов, поставленный вопрос обыкновенно всеми выяснялся при помощи сообщений, передаваемых Палладием, еп. Еленопольским, в „Historia Lausiaca“. Палладий, однакож, отвечает на наш вопрос не прямо, а косвенно. По заявлению Лавсаика, к тому времени, когда автор последнего явился в египетские пустыни, преп. Макария Египетского уже не было в живых: он умер „за год“ раньше прибытия сюда Палладия⁸⁶⁰. В свое время⁸⁶¹ было отмечено нами, что автор Лавсаика явился „в Александрию во второе консульство императора Феодосия Старшего“, следовательно, „в 388 г.“ „В монастырях, расположенных около Александрии, он провел три года“, после чего уже, – следовательно, в 391 году, – отправился в „Нитрийскую гору“⁸⁶².

Но действительно ли безупречно это „следовательно“? Дело в том, что Палладий же, между прочим, говорит, что Исидор странноприимец⁸⁶³, к которому в Александрии он обратился с просьбою „научить его первым началам монашеской жизни“⁸⁶⁴, отвел его к некоему аскету Дорофею – в пещеру и повелел ему – Палладию – прожить здесь три года с целию укрощения страстей, а по истечении этого времени – вернуться к нему – Исидору. Прожить трех лет у Дорофея Палладий, однако, не мог, вследствие постигшей его тяжкой болезни, и поэтому ушел отсюда раньше истечения того времени⁸⁶⁵. Как смотреть на пребывание Палладия у Дорофея? Время этого пребывания входить ли в период тех „трех лет“, какие Палладий, как сказано было раньше, „провел в монастырях, расположенных около Александрии»? Или оно стоит особняком? Вез всяких колебаний ответить на этот вопрос невозможно. Floss, высказывающий мнение, что Палладий „пришел в гору Нитрии“, спустя год по смерти пр. Макария Егип., умершего, по его – Floss’a – словам, „в 390 г.“⁸⁶⁶, очевидно, полагает, что оба упомянутых трехлетних периода не должны быть понимаемы особо – каждый, что оба они, напротив, совпадают между собою, составляя один и тот же трехлетний срок времени, имевший место между 388–391 г. г. Подобным образом думают и все остальные, относящие время посещения Палладием Нитрийской горы к 391 г., а год смерти пр. Макария – к 390 г.⁸⁶⁷. Амелино замечает, что в настоящем случае можно было бы иметь на своей стороне некоторое основание и для счета не трех лет, а шести⁸⁶⁸, т. е., для предположения, что Палладий явился в Нитрийскую гору не в 391 г., а в 394 г. и что, следовательно, пр. Макарий умер не в 390 г., а в 393 г. Впрочем, высказывая такое предположение, Амелино не желает „настаивать» на нем: „возможно, однако“, рассуждает он, „что“ Палладий „в этом числе», т. е., в сумме трех лет, проведенных им в монастырях около Александрии, „разумел и 3 года“, какие предполагал прожить и прожил, хотя и не все, у Дорофея⁸⁶⁹.

И так, допустим, что Палладий прибыл в Нитрийскую гору в 391 году, хотя и в этом случае не следует опускать из вида вопроса: данные три года суть ли три года в точном смысле, или только три года в смысле приблизительном, т. е., не обозначают ли периода, который или немного больше, или меньше трех лет? Ведь и мы постоянно употребляем цифровые даты в такого рода неточном смысле. Если же примем во внимание это обстоятельство, то видоизменим свое заключение так: ... приблизительно в 391 г. (следовательно, он мог придти и несколько раньше, а также и несколько позже). Но можно ли все-таки допустить, что это посещение Нитрийской горы и разумел Палладий, говоря, что за год перед тем умер пр. Макарий? Палладий говорит о себе, что он провел „в этой горе целый год“, после чего „пошел в самую внутреннюю пустыню“ [εἰς τὴν ἔρημον τὴν ἐνδοτάτω=in intimam solitudinem]⁸⁷⁰, т. е., в пустыню „Келлий“⁸⁷¹. Не сюда ли именно прибытие и имел в виду Палладий, когда (см. выше) говорил о своем путешествии в египетские „пустыни», случившемся через год по смерти пр. Макария Египетского? Ест – да, то смерть преп. Макария опять нужно считать случившеюся позже 390 года. По этому вопросу основательные рассуждения находим у Floss’a. Нужно ли, спрашивает он, различать между прибытием Палладия на гору и отправлением его в пустыни (о котором упомянуто выше)? По-видимому, нужно. Об Евагрии у Палладия читаем, что тот пришел в Нитрийскую гору в Египте, прожил здесь в течение двух лет, а в следующем – третьем – ушел в пустыню⁸⁷²… И так, по-видимому, прибытие в гору и в пустыни, по Палладию, не одно и то же. Так, говорить Floss, понимает дело и Болланд, а за ним.: Кэв, Поссин, Фабриций, Нессель, Приций. Однакож, Floss, затрудняется разделить их мнение и считать его соответствующим действительности. „Гора Нитрийская“, – между прочим, говорить Floss, – лeжaлa ближе к местожительству преп. Макария Египетского, т. е., к „скитской пустыне, чем Келлии“. В виду этого становится совершенно непонятным, „почему“ Палладию при обозначении „года смерти Макария» пришло бы на ум взять за исходный пункт „время бытности“ его – Палладия – „в Келлиях“? Палладий, как сказано выше, „различает между Нитрийскою горою и внутреннею пустынею (solitudo intima)“. „Правдоподобно, что прибытием в пустыню обозначается прибытие в Нитрию“. Ничто в речи Палладия не дает оснований к предположению, что под прибытием в пустыню он мог разуметь прибытие именно в „скитскую» (где он вообще был „дважды“). В виду всего этого Floss считает „более вероятным мнение, что пр. Макарий Египетский умерь за год до прибытия Палладия в Нитрийскую гору, т. е., в 390 г., в Январе (как передают Мартирологи»)⁸⁷³. С Floss’ом соглашается и Амелино, находя предлагаемое им различение между прибытием Палладия в Нитрию и после – в пустыню (т. е., внутреннюю) основательным⁸⁷⁴.– И так, можно считать установленным с достаточною твердостью положение, что Палладий, говоря о своем прибытии в египетские пустыни вообще, как случившемся чрез год после смерти пр. Макария Егип., разумел именно свое прибытие в Нитрийскую гору, падающее, как можно допустить, приблизительно на 391 г. Следовательно, преп. Макарий умер, вероятно, или в крайнем случае приблизительно в 390 г. – А так как время всей жизни этого св. подвижника определяется Палладием в 90 лет⁸⁷⁵, то рождение др. Макария будет падать приблизительно на 300-й год.

Такого рода косвенный ответ на вопрос о годе рождения преп. Макария Египетского, предлагаемый Палладием, является вполне одиноким. Никто другой из современников пр. Макария не осветил дела никакими другими, по сравнению с Палладием, подробностями. Отсюда всем, поднимавшим данный вопрос, volens-nolens приходилось так или иначе повторять Палладия. Впрочем, и таких лиц из древнего времени – только одно: Созомен. Да и он, при том, сюда имеет лишь только косвенное отношение: не касается вопроса о годе рождения пр. Макария, а говорит лишь о продолжительности его жизни, определяя эту продолжительность, согласно с Палладием, в 90 лет⁸⁷⁶, при чем в отношении к Созомену замечаем следующую странность: тогда как Палладием продолжительность жизни пр. Макария определяется, как мы видели, ровно в 90 лет, Созомен говорит, что пр. Макарий жил „около 90 л.“⁸⁷⁷. Впрочем, такое колебание объясняется без труда. Созомен, по всей вероятности, понимал Палладиеву цифру в смысле, так сказать, круглой, и сам своим обозначением, можно думать, хотел сказать тоже, т. е., что период жизни пр. Макария равнялся вообще 90 годам. Изыскание в данном случае каких-либо особых объяснений дела едва ли сколько-нибудь необходимо. – Затем чрез много веков Созомена повторил⁸⁷⁸ Никифор Каллист, в отличие от того выразившись, что преп. Макарий жил „более 90 лет“⁸⁷⁹. В свое время уже было высказано⁸⁸⁰ нами возможное объяснение Каллистова сообщения. На нем мы и остановимся. – Сообщение Тритемия указывает лишь на время „процветания» пр. Макария „при Констаитине и Констанцие“, т. е., очевидно, при Константине П („337‒340“ г. г.) и Констанцие П („337–361“ г. г.)⁸⁸¹, хотя указываемый Тритемием год процветания, именно „350-й“⁸⁸², уместен лишь только в приложении к одному Констанцию. Очевидно, имея в виду сообщения Палладия, Тритемий взял данный год, как центральный, около которого вообще сосредоточивалась вся цветущая пора жизни пр. Макария. – Говорить более или менее подробно о сообщениях дальнейших писателей, касающихся вопроса о времени жизни пр. Макария и ближайшим образом о времени его рождения (что пока нас непосредственно и интересует), нет надобности: существенно нового не найдем у них ничего; все они так или иначе, прямо или косвенно, но несомненно стоят в зависимости от Палладия. Так, у этих писателей читаем, что пр. Макарий „родился в 300 г.“⁸⁸³, а умер „в 390 г.“, прожив „90 лет от роду“⁸⁸⁴; или – что он родился „около 300-го г.“⁸⁸⁵, а умер „около 390 г.“⁸⁸⁶; или – что родился „около 301-го г.“⁸⁸⁷, а умер „около 391 г.“⁸⁸⁸; или – что род. „в 301 г.“⁸⁸⁹, а ум. „в 391 г.“⁸⁹⁰; или – что умер: „в 390 или 391 г.“ ⁸⁹¹), так что, следовательно, если допустить, что он (как обыкновенно думают) жиль 90 лет, то и род. в 300 или 301 г.; или – что „умер около 392 г.“⁸⁹² ··· Все эти и подобные им сообщения – такое или иное воспроизведение указанного их первоисточника, в чем не может быть никакого сомнения.

Обращает на себя внимание мнение неизвестного лица, высказанное им в „Воскресном Чтении“ за 1848 г.⁸⁹³, что пр. „Макарий Егип. скончался 90-а лет от роду, в 393 годе по Р. Хр.“ С точки зрения этого мнения, таким образом, выходить, что пр. Макарий родился в 303 г. Где – объяснение этих цифр? В самой статье не усмотреть его. Автор, излагая биографические сведения о пр. Макарии, цитует: „Достопам. 1845 г.“, „Созом.“, „Сокр.» и „Истор. Руф.“. На основании этих источников, как мы уже знаем, не возможно определить ни времени смерти, ни времени рождения пр. Макария. Несомненно, что неизвестный автор имел в виду и Палладия, данными которого [а быть может, и каких-либо позднейших писателей (настоящего, прошедшего... веков), трактовавших тот же вопрос при помощи Палладия и пр., но не упомянутых этим неизвестным автором] в настоящем случае и воспользовался. Мы полагаем: не понял ли он сообщений Лавсаика о пребывании Палладия у Дорофея, а затем „в расположенных около Александрии монастырях“⁸⁹⁴ в смысле известий о двух отдельных трехлетних периодах?⁸⁹⁵ Если он понял так, тогда время прибытия Палладия в Нитрийскую гору падет на 394 г., а время смерти пр. Макария, действительно, на 393 г.⁸⁹⁶. Только при таком нашем предположении и может быть более или менее понятно сообщение неизвестного автора о годе смерти, а чрез то и о годе рождения пр. Макария. Иначе это сообщение будет совершенно безпочвенно.

Прочие исследователи не отмечают ни года смерти, ни года рождения пр. Макария, а только лишь 90-летвюю продолжительность его жизни.⁸⁹⁷ ‒ Впрочем, один из них в последнем случае называет большую цифру: „97 л.“⁸⁹⁸. Эта последняя цифра, как увидим непосредственно ниже, для нас в высшей степени интересна. К сожалению, неизвестный автор статьи, где та цифра указана, не сообщает никаких данных, на какие он в этом случае опирается, и его показание, таким образом, остается голословным.

С обнародованием Амелино охарактеризованных нами в свое время коптских документов вопрос, который дотоле считали, по-видимому, окончательно решенным (в смысле Палладиева показания), снова заявил о себе и снова потребовал его рассмотрения.

И так, что же мы находим в коптских документах? К сожалению, и здесь нет никаких прямых сообщений относительно времени рождения пр. Макария. Однако, это время все-таки можно определить на основании данных коптского Жития преп. Макария,⁸⁹⁹ касающихся смерти последнего. Эти данные – таковы: 1) „в момент смерти“ пр. Макарию „было 97 лет“⁹⁰⁰; преп. Макарий почил „27 de Phamenôth“⁹⁰¹. „Phamenôth“ = Март.⁹⁰² И так, мы встретились с новыми, по сравнению с прежде отмеченными⁹⁰³ нами, данными, с данными, стоящими „в полном противоречии с идеями Палладия“:⁹⁰⁴ время жизни пр. Макария определяется не в 90 лет, а в 97. А кроме того, вопреки „римским мартирологам»,⁹⁰⁵ смерть его падает не на Январь месяц, а на другой.

Могущее у кого-либо возникнуть предположение, – говорит Амелино, – что „коптский автор“ в настоящем случае написано именно „90“, но что „переписчик“ по ошибке поставил „вместо» этой цифры цифру „97“, опровергается „коптским Синаксарем“, где под „27 Baremhât“ [а „Baremhât“ = Mapт⁹⁰⁶ читаем о смерти пр. Макария, последовавшей, когда ему было „97 лет“.⁹⁰⁷ Кроме того, продолжает Амелино, „в Bibliotheque nationale существует арабский перевод сочинения Сарапиона» (т. е., коптского Жития пр. Макария Египетского), где также в данном случае указывается „97 лет“.⁹⁰⁸ Спрашивается: кому надлежит отдать предпочтение? Палладию, или Серапиону? Амелино говорит, что в данном случае какие-либо колебания не могут иметь места: „утверждение того Грека, мало знакомого с египетскими обычаями, и утверждение автора египетского происхождения, который знал пр. Макария и жил с ним“, конечно, несравнимы: первое, в случае разногласия его со вторым, естественно должно быть отброшено⁹⁰⁹. Не согласиться с соображениями Амелино не видим оснований. Как же, следовательно, должно представлять дело? Относительно года смерти пр. Макария не имеем никаких сообщений, кроме предлагаемых Палладием. Признать достоверность последних вообще можем в виду того, что между смертью пр. Макария и прибытием в египетские пустыни Палладия протек слишком незначительный промежуток времени (ср. выше) и что, следовательно, Палладий имел полную возможность точно узнать об этом деле правду. И так, если Палладий пришел в египетские пустыни приблизительно в 391 г. (или около этого времени: до или после данного года), то пр. Макарий, – можно допустить, – умер в 390 г. (или, в крайнем случае, в самое близкое к этому году время: до или после него).⁹¹⁰

Когда же он родился? В 294 г. (или в самое близкое к этому пункту время: до или после него). На этот последний год указывает и Амелино, впрочем, не настаивая на нем: пр. Макарий, – говорит он, – „должен был родиться около 294 или 295 г., может быть – позже“⁹¹¹. „Я повторяю“, рассуждает Амелино, „что эти даты-догадки, которые могут приближаться к действительности и, может быть, также и удаляться от нее; что верно, так это то, что жизнь Макария наполняет почти весь 4-й век. Это – все, что я могу сказать“⁹¹². „Невозможно,“ – по его мнению, – „установить с точностию дату рождения, как и – смерти Макария“⁹¹³. Это-справедливо. Относительно года смерти пр. Макария, как мы видели, возможна лишь только некоторая относительная точность определения. Такого же рода точность возможна и относительно определения времени рождения этого аскета. Палладий, слышавший о пр. Макарии, о продолжительности его жизни от неизвестных нам, не указываемых им, лиц, или мог узнать об этом не вполне точно, а лишь круглую, приблизительную цифру, или, даже и точно узнав, мог сам сообщить лишь только круглую цифру. Это предположение подкрепляется и другими, имеющимися у Палладия, хронологическими датами касательно пр. Макария. Эти даты (после мы еще встретимся с ними): „30“, „40“, „60“, при чем две первых указывают на годы от рождения пр. Макария, а последняя – на продолжительность пребывания его в пустыне. Даже и на первый взгляд трудно допустить, что во всех этих случаях (присоедините сюда и вышеупомянутую цифру „90“) Палладием передаются самые точные цифровые данные, ‒ трудно в виду того именно, что все эти числовые указания – слишком круглы. Мы убеждены, что Палладий здесь предлагает вообще приблизительные лишь цифры, именно круглые. Отсюда, думаем, сообщение Палладия ничего не может говорить против того в частности, что преп. Макарий в действительности мог жить и дольше 90-и лет (равно как и против того, что события из жизни пр. Макария, приурочиваемые Палладием к вышеуказанным годам жизни подвижника, могли иметь место лишь только около тех лет). А если вообще Серапиону, как сказано, надлежит отдать преимущество пред Палладием, то почему бы и не согласиться с первым (тем более, что он поддерживается, напр., коптским Синаксарем), что пр. Макарий жил 97 лет⁹¹⁴, что он, следовательно, родился в 294 году или вообще около половины последнего 10-летия 3-го христианского века? И мы соглашаемся, принимая во внимание, между прочим, и то обстоятельство, что Палладий не подкрепляется никем из современников пр. Макария, что он в настоящем случае является единственным свидетелем. Что же касается писателей дальнейшего времени, трактующих о том же предмете, то все они, как мы уже видели, сами опираются на Палладия, и потому, безотносительно к последнему, значения иметь не могут. Кроме того, хотя в самом коптском Житии пр. Макария, как говорено выше, и нет прямых указаний на время рождения этого подвижника, но косвенные указания есть, и они, в связи с тем, что выше сказано нами по данному вопросу, имеют значение. В свое время⁹¹⁵ мы передавали сообщение коптского Жития пр. Макария об обстоятельствах разорения родителей последнего, предшествовавших их переселению в Пижижвир, при чем предположительно высказались, что событиями, вызвавшими это разорение, могли быть явления, происходившие в Египте (и выше указанные нами) в 296–295 г.г. или вернее: около этого времени, ‒ в частности, немного раньше этих годов. Если б сообщение Палладия было вполне точно, – если б, иначе сказать, время рождения пр. Макария падало на 300-й год, тогда речь коптского источника об обстоятельствах разорения Макариевых родителей оставалась бы для нас неясною, так как в 299 г. [разорение не могло случиться в год рождения пр. Макария, т. е., в 300-й (Палладиев), а лишь, по крайней мере, в 299 г., так как, помимо всего остального, между переселением Макариевых родителей и ангельским явлением Макариеву отцу..., как мы знаем, прошло некоторое время, в течение какового жители Пижижвира могли убедиться в добродетельных свойствах переселенцев и проч. и проч. (о чем см. у нас выше)⁹¹⁶] и вообще после 296-го, особенно – 297-го и до 303-го г. г. в Египте все обстояло, по-видимому, благополучно: в это время и вообще имел место „мир как внутри, так и на границах государства“ римского, „чего уже давно не было в империи“...⁹¹⁷ Допустив же, что Палладий дал лишь круглую цифру, а что сообщение коптского источника дает цифру точную, – перенесясь, таким образом, к году 294-му, а может быть, к 295-му или вообще к времени около этих годов, как времени рождения пр. Макария, мы тогда вполне и поймем речь последнего источника об обстоятельствах разорения Макариевых родителей, случившегося или во время Диоклетианова нашествия на Египет, или еще вернее – раньше (потому что в этом случае все хронологические, интересующие нас, даты скорее всего могут быть поставлены во взаимное согласие; да, при том, как замечено было в свое время⁹¹⁸, об этом именно времени скорее и можно сказать, как о времени, когда не было правительства...), т. е., во время предшествовавшего ему возмущения в Египте Ахиллея⁹¹⁹.

И так, мы пришли к следующим выводам: преп. Ма карий умер приблизительно в 390 г., жил 97 лет, следовательно, родился в 294 приблизительно году; его родители переселись в Пижижвир, вероятно, в 293 приблизительно году (быть может, и в начале 294 г.); в год же переселения произошло и постигшее их (и предшествовавшее последнему) разорение. А если иметь в виду бывшее „в Верхнем Египте в 292 г. восстание“ и его последствия, тогда разорение Макариевых родителей (при условном предположении, что до своего переселения они жили в этой части Египта) могло падать на 292–293 г., – переселение их – на тоже вообще время, – ангельское явление, бывшее после того, как переселенцы заявили себя на новом месте жительства добродетельными поступками, на 293-й приблизительно год, – рождение преп. Макария – на 294-й приблизительно год. – Словом, конечный результат наших выводов, имеющих, при том, как и сказано, несколько приблизительный характер, от этого вообще не изменяется.

Чтоб впоследствии не возвращаться к вопросам, связанным с рассмотренными нами, ныне же попутно рассмотрим вопрос и о месяце смерти преп. Макария, хотя, при иных условиях [т. е., если б определение времени рождения пр. Макария могло быть сделано безотносительно к предварительному выяснению вопроса о смерти (окончательно выясненного уже нами, так что возвращаться к нему более не будем) этого подвижника и пр.], рассмотрение этого вопроса, конечно, должно было бы отнести к самому концу данной (11-й) главы, а не к настоящему месту.

В деле определения месяца, на который падает смерть преп. Макария, преимущество должно быть отдано, конечно, коптскому документу, а не „римским мартирологам“. Писанный очевидцем событий и потому заслуживающий веры, коптский документ, конечно, не мог допустить грубой ошибки в случае, подобном настоящему, т. е., написать, будто бы по ошибке, Март вместо Января. Вполне согласно с данным коптским документом обстоит дело и в цитованном нами „Календаре коптской церкви“⁹²⁰, равно как и в цитованном же нами „Мѣсяцесловѣ всего лѣта, по чину Коптскія церкве“⁹²¹ – В первом читаем: в одном §-е („Таblе des fêtes coptes»): „Phamenot (Mars). Jour du Copte 27. Mois latin 4 Avril. S. Macaire le Grand“⁹²²; в другом §-е („Fastes sacrés de l’église copte d’Alexandrie“): „Phamenoth (Mars). 27. Dormition de Macaire le Grand, аbbé de Scété“⁹²³. Во втором (т. е., „Месяцеслове“ ...) читаем под „27“ числом Марта: „Аввы Макария“⁹²⁴… В нашем православном календаре празднество в честь преп. Макария, как известно, приурочивается к Январю (к 19 числу). Почему? Проф. Казанский говорит: „кончину Макария Египетского мы должны отнести к 390 г.⁹²⁵ генваря 17⁹²⁶, когда празднуетcя его память“⁹²⁷. Как видно отсюда, дело заключается в том, что в Январе именно и умер пр. Макарий. Подобного же рода данные находим и в некоторых славянских Прологах. Так, напр., в „№ ¹|₁₂₄₀“ рукописного „Кирилло-белозерского стишного Пролога“ (цитованного выше) читаем: „месяца того же“ (= Января), „въ 19 день память преподобныхъ Отець наших. Макарія Египетьскаго и отходника... Землю блаженную достигше оба Макарія“ (т. е., Египетский и Александрийский), „в, ѳі҃ (т. е., в 19-й день Января)⁹²⁸ ··· На чем же в конце концов основываются все такого рода и подобные им показания относительно дня смерти преп. Макария? Неизвестно. По крайней мере, эти показания ничем не аргументированы. Не имея намерения здесь решать вопрос о причинах установления в нашей Церкви празднества в честь пр. Макария именно в Январе месяце, так как дело в настоящем случае сводится только к определению дня смерти этого подвижника, мы полагаем, что приурочение нашею Церковию „памяти“ пр. Макария к 19-му Января вовсе не говорить о том, что он в этот день данного месяца и умер. „Память“ великих египетских аскетов в нашем календаре приурочена к одному вообще времени: к 15-му Января – „память“ пр. Павла Фивейского [хотя умершего и „10 Янв. 341 г.“⁹²⁹], – к 17-му – пр. Антония Великого (ум. „356 г.“⁹³⁰, а вместе с ним – и других Антониев⁹³¹ и даже Антонины⁹³², к 19-му – преп. Макария Египетского и пр. Макария Александрийского..., а вместе с ними – и других Макариев⁹³³ и т. д. Без всяких разъяснений каждому понятно отсюда, что календарь нашей православной Церкви в настоящем случае руководился вовсе не тем, в какой именно день умер тот или другой святой (ведь, помимо всего прочего, не в один и тот же день умерли, конечно, все Антонии, все Макарии и др.), а другими соображениями, исследование которых не входит в нашу задачу. Мнение проф. Казанского и пр. должно быть отвергнуто, как не имеющее под собою сколько-нибудь твердой почвы и как прямо опровергаемое и коптским Житием пр. Макария, и коптским календарем, т. е., такими источниками, которым скорее всего могло быть известно истинное положение дела. –

Не вдаваясь в какие-либо другие подробности, на этом и покончим дело и возвратимся к прерванной речи, т. е., скажем о последовавших за рождением пр. Макария обстоятельствах его жизни.

О первых годах жизни пр. Макария известно, что, видя пред собою пример своих родителей, живших добродетельно, в служении Богу, он естественно шел по их следам, поступал добродетельно же⁹³⁴. Между прочим, его биографом особенно отмечается то, что он ежедневно творил милостыню⁹³⁵. Когда же преп. Макарий подрос и когда физические силы его несколько развились и окрепли, он стал помогать своему отцу в его занятиях, направленных к приобретению средств к жизни⁹³⁶. Уже было замечено выше⁹³⁷, что отец пр. Макария занимался возделыванием земли. Как земледелец, он естественно имел у себя и скот. Дела Макариева родителя пошли весьма успешно: Господь благословлял этих тружеников и умножал их скот, а равно и произрастения их нив, так что всякий, смотря на великое изобилие, ставшее уделом их дома, приходил в удивление⁹³⁸.

Из этого периода жизни преп. Макария нам известно следующее характерное обстоятельство, рассказываемое учеником преп. Макария – аввою Пафнутием. Будучи отроком (παιδάριον, puer), преп. Макарий, вместе с другими своими сверстниками пас телят (βοΐδια); [по другой редакции: коров⁹³⁹]. При этом однажды он поднял с земли и съел украденную и уроненную его товарищами смокву (συκίδιον) [по другой редакции: огурец⁹⁴⁰]. Воспоминание об этом вкушении украденного плода всегда, в течение дальнейшей его жизни, заставляло преподобного плакать⁹⁴¹. До такой, следовательно, степени силен был в нем голос нравственного чувства!

Имея в виду этот эпизод из жизни преп. Макария, но незнакомые с коптским его Житием, сообщающим вышеотмеченные данные о родителях преподобного и об образе жизни как их, так и его, которые исследователи ошибочно говорят, что преп. Макарий „был сын пастуха“⁹⁴². Отец его, как знаем уже, был священником, а затем, по переселении на чужбину, вел жизнь земледельца. У земледельца, конечно, имеется скот. Но ужели по этой причине каждый такой земледелец – „пастух»?

Жители селения, в котором родился и возрастал преп. Макарий, видели, как прекрасно он вел себя, и замечали сиявшую на его лице Божию благодать. Поэтому клирики данного села решили сделать преп. Макария чтецом при их церкви, и с этою целию привели его к своему епископу, который и поступил согласно с их желанием. Родители же нового чтеца не знали о намерении клириков, а когда услышали уже об осуществлении последнего, то опечалились. Ясно, следовательно, что, если б клирики, прежде чем вести преп. Макария к епископу, спросили у них разрешения на это, то последние, конечно, не дали бы его. Но, так как факт уже совершился, то Макариевы родители примирились с ним, видя здесь проявление Божией воли⁹⁴³.

Об избрании преп. Макария – еще юноши (νεώτερος, juvenis, jeune garçon) – в клирика говорят и другие источники⁹⁴⁴, присоединяя, что это избрание произошло против желания самого избранного, которого принудили к тому жители одного селения⁹⁴⁵. Но в этих источниках там же говорится, что избрание имело место тогда, когда он „жил в одной келлии в Египте“, и что затем избранный, настроению которого новое его положение не отвечало, „убежал в другое место“. Из данных источников все в настоящем случае находятся в непосредственной зависимости от первого и повторяют его⁹⁴⁶. А этот первый источник, т. е. коптский, носящий имя: „Изречения о св. Макарии“ или – „Об авве Макарии Великом – как мы уже знаем⁹⁴⁷, – заключает в себе „слова“ пр. Макария, о которых неизвестный автор документа мог слышать и посредственным путем, а не непременно от самого лично пр. Макария [хотя, как сказано в свое время⁹⁴⁸, вполне точно обстоятельства дела и не известны нам]. Возможно допустить, что этим неизвестным автором коптского документа сообщение об обстоятельствах избрания пр. Макария клириком получено не из первых рук, при чем не были точно указаны топографические и иные даты, вследствие чего он сам и ограничился общим замечанием, что в то время пр. Макарий жил „в одной келлии“ где-то „в Египте“, – и, будучи не знаком с делом, не выяснил его сколько-нибудь подробнее. Его слишком общее замечание не может, поэтому, ничего говорить против ясных сообщений коптского Жития пр. Макария. Да, если рассуждать и а priori, то всего естественнее предположить, что юноша (juvenis, νεώτερος, jeune garçon) Макарий в эту пору своей жизни мог пребывать скорее всего в доме своих родителей, и что селение, о котором идет речь, скорее всего могло быть и было его родным селением. Затем, не зная дальнейших обстоятельств из жизни пр. Макария, неизвестный автор коптского документа, т. е., „Изречений о св. Макарии“, делает большой скачек и связывает с избранием пр. Макария в клирики удаление его „в другое место“ (en un antre lieu), где случилась история с блудодейцей – девицей⁹⁴⁹. Правда, очевидно, не на стороне этого неизвестного автора. По сообщению его, пр. Макарий после случая, бывшего с той девицей, удалился в Скит, где и обосновался⁹⁵⁰⁹⁵¹. Последнее справедливо, конечно, и согласно, как увидим, и с коптским „Житием Макария Скитского“. Во время этого переселения преп. Макария в Скит, как в свое время об этом будет речь, он был в возрасте, более или менее значительно приближавшемся к 29-летнему⁹⁵². Против того, что пр. Макарий к данному времени достиг уже столь совершенного возраста, не говорят ни чего ни Палладий, ни другие, следовавшие ему; скорее наоборот: и Палладий, и его подражатели указывают возраст еще более высокий: 30-летний⁹⁵³. Между тем около селения, где случилась история с девицей, преп. Макарий поселился, по коптскому памятнику: „Об авве Макарии Великом“ (или: „Изречения о св. Макарии“) и проч., как сказано, юношей. Трудно, скорее: невозможно предположить, чтоб пр. Макарий, переселившись сюда юношей, дожил здесь до 30-летнего (по Палладию и др.) приблизительно возраста. Невозможно предположить, чтоб сам преп. Макарий, рассказывая об обстоятельствах своей жизни, не нашел ничего сообщить о своем столь долгом пребывании около того селения, если б это пребывание было действительно столь продолжительно. Да и по самому ходу речи в коптском источнике (=„Об авве М. В.“), а равно и в остальных, повторяющих его, нет оснований предполагать столь продолжительного пребывания пр. Макария около данного селения. Наконец, уже помимо всего прочего, связное и последовательное сообщение известного нам лица, именно Серапиона – ученика пр. Макария естественно должно быть предпочтено отрывочным сообщениям неизвестного автора (и всех других, кто его повторяет), которые вообще могут быть признаны имеющими смысл лишь постольку, поскольку стоят в согласии с данными источников несомненно достоверных.

Клирик – Макарий с течением времени достиг возраста, в котором обыкновенно вступали в брак. Родители его имели желание, чтоб он вступил в последний, и просили его о том⁹⁵⁴. – Соборник присоединяет, что вместе с Макариевыми родителями желали того же и клирики, имевшие намерение затем сделать пр. Макария своим сослуживцем⁹⁵⁵ в сане диаконском. Однакож, преп. Макарий был настроен совершенно иначе. Он просил своих родителей прекратить разговор об его женитьбе, как деле, конечно, неугодном Богу. Но родители, пренебрегая отговорками сына, снова стали просить его о повиновении им в данном случае. Между тем преп. Макарий был занят совсем другими мыслями: сосредоточив все свои заботы и помышления в одном Господе, он ежедневно читал книги в церкви и дома и вдумывался в их содержание⁹⁵⁶. Отец преп. Макария, забыв о словах патриарха Авраама и Ангела, являвшихся ему⁹⁵⁷, в согласии со своею женою привели свое намерение относительно преп. Макария в исполнение: вопреки желанию последнего, заставили его вступить в брак с одною женщиною, согласно с человеческими законами⁹⁵⁸, т. е., установлениями и обычаями того времени и места. Но, так как сердце преп. Макария прилепилось только к одному Богу, – так как все его заботы и сердечные стремления сосредоточились лишь в одном Господе, то, как и следовало ожидать, он совсем не прикасался к своей жене и даже не смотрел на нее, чтобы, т. е., даже и взгляд его оставался чистым и не оскверненным. Когда наступила ночь, и молодые супруги должны были по обычаю лечь спать на одном ложе, тогда преп. Макарий бросился на последнее с таким видом, какой бывает у больного, и не прикоснулся к своей жене⁹⁵⁹. Так же поступал он и в следующие дни, каждый раз уходя с ложа чистым, сохраненным Божиим о нем попечением⁹⁶⁰. Но, наконец, дни свадебного пира миновали⁹⁶¹. – Соборник в данном случат. говорит об одном только „брачном дне“⁹⁶², но говорит так или ошибочно, потому что брачное пиршество несомненно должно было продолжаться, по обычаю, несколько дней, – или употребляет выражение „брачный день“ в широком (не строго узком) смысле слова, разумея под ним время нескольких дней.

Когда, по окончании празднеств, жизнь вступила в будничную колею, преп. Макарий быль избран своими односельцами в диакона⁹⁶³. Он повиновался. Но мысли пр. Макария, избранного Богом еще до рождения его, были направлены в иную сторону, к монашеской жизни⁹⁶⁴… В затруднительном положении ему помогло следующее обстоятельство.

Мы уже упоминали о Терранехе – селении, находящемся на „западном“ берегу розеттского русла Нила и, конечно, тождественном с „древним Теренуфисом“⁹⁶⁵. Упоминали также, что расположенное „выше“ Терранеха „на берегу“ же „реки – в провинции и округе Менуф“ селение „Schabschir» надлежит признать „тождественным“ с селением, где пр. Макарий родился⁹⁶⁶.

О Терранехе известно, что в настоящее время он „служит складочным местом натрона, собираемого в соляных озерах долины: Уади-Натрун, близь монастыря св. Макария“⁹⁶⁷. Лежащая на запад от реки Нила Нитрийская долина, как уже было сказано выше⁹⁶⁸, „отделена от ближайшей нильской извилины каменистой пустыней, имеющей около 40 километров“ (около 37 ½ верст) „в ширину“. Названная долина „тянется с юго-востока к северо-западу“; длина ее „пять миль“⁹⁶⁹; „ширина – три версты“⁹⁷⁰; „дно“ ее „занимают 7 неглубоких луж⁹⁷¹: это так называемые натровые озера“⁹⁷². Количество воды в последних в различное время года бывает неодинаково. в частности, „воды прибывают до конца Декабря“, когда глубина озер „достигает от 1 до 1½ метра“, после чего уже „идут на убыль“ даже до „совершенного пересыхания некоторых из“ них⁹⁷³. Как видим отсюда, это действительно скорее лужи, чем озера. „Состав озерных вод различен“ и интересен, и вот как он намечается у Реклю: „в одних озерах преобладает морская соль, в других – углекислый натр; сернокислый натр примешан к жидкости в различных пропорциях. Два из этих озер, окрашенные в красный цвет, высыхают, окаймляясь кругом красной или коричневой соли, которая распространяет в воздухе приятный запах розы: разложение морской соли углекислой известью, содержащейся в сырой почве, производит кристаллы соды, которая отлагается сероватым слоем и которую приходят собирать жители деревни Терроне“⁹⁷⁴ или, что то же, Терранеха⁹⁷⁵, „Химический состав натрона из озер..., по анализам Бертолле“, таков: „хлористый натрий 52°, углекислый натр 23°, сернокислый натр 11°, песок 3°, углекислая известь 0,9°, окись железа 0,2°, вода 9,7°...“⁹⁷⁶ Естественно, что вместе с жителями Терранеха занимаются добыванием натрона или натра и обитатели окрестных селений, вообще местностей, лежащих в том районе, в том числе и обыватели Schabschir’a.

Что происходит теперь, то происходило и в прежние времена, между прочим, и в эпоху пр. Макария. Встарину дело было организовано несомненно весьма прочно. „Солями натра“, которые растворены в данных озерных водах, а по высыхании некоторых из последних, как сказано, являются в виде „красной или коричневой соли“ ..., – разумеется, богата и прилегающая к „натровым“ озерам местность, где известны залежи „селитры“-одной „из солей натра“⁹⁷⁷. В древние времена разработка натровых рудников велась здесь, очевидно, в больших размерах. Еще „доселе видны“ следы этой разработки-древние „рудокопки“ ныне „покинутые и брошенные“⁹⁷⁸. Между прочим, еще поныне в Нитрийской долине заметны „остатки стеклянного завода, который можно узнать по обломкам кирпичных печей, да по кускам шлаков и остеклованному песку“...⁹⁷⁹

Предприимчивость предков покинула нынешних их сынов, которые, как сказано, теперь ограничиваются лишь „собиранием кристаллов соды, отлагающейся сероватым слоем“ в высыхающих озерах... Впрочем, для объяснения отсутствия разработки „рудников“ в настоящее время может иметь некоторое значение и известное истощение окружающей натровые озера почвы вследствие древней – продолжительной ее „эксплоатации“.. За прекращением „долгое время“ практиковавшейся „эксплоатации рудников“ исчезли и стоявшие около них города, напр., Barnoug⁹⁸⁰, Нитрия, Пернуж, Шамун⁹⁸¹…

В рассматриваемую нами пору жизни преп. Макария толпа людей изо всех местностей, находившихся недалеко от Скита⁹⁸², согласились, собравшись воедино, идти со своими верблюдами в „гору Натрон“ за натром. В состав партий, отправлявшихся туда с такого рода целию, всегда входило значительное число лиц, так как иначе путникам могла грозить опасность со стороны обитавших в одной отдаленной горе варваров, делавших нападения на караваны и разграблявших последние. – Желая уклониться от обязанности заботиться о своей жене, вообще от встреч с нею, преп. Макарий воспользовался указанным случаем и стал просить у своего отца позволения отправиться и ему – Макарию с рабочими и верблюдами – в составе предпринимавшейся экспедиции⁹⁸³. Получив от своего отца позволение, пр. Макарий отправился вместе с собравшейся за натром толпой. Так как он шел с верблюдами, на которых предполагал привезти домой натр, то с данного времени и было усвоено ему прозвище вожатого вер· блюдов (Chamelier)⁹⁸⁴.

Караван достиг своей цели, дошел до подошвы скалы, возвышавшейся над Нитрийской долиной, где как раз и находилось то, к чему члены экспедиции стремились. Утомленные переходом через пустыню, путники легли спать; заснул и молодой Макарий⁹⁸⁵. Ночлег их имел место над тем колодцем или шахтою, из которой им надлежало извлекать натр⁹⁸⁶. – Вместо „колодца» или „шахты“ в Соборнике говорится о „нитрийском озере“, по прибытии к которому преп. Макарий (о спутниках его в данном случае умалчивается) захотел немного отдохнуть от утомительного пути⁹⁸⁷. Впрочем, разногласие это не имеет значения, так как в обоих случаях делается указание, конечно, на одну и ту же местность; только в первом случае указание делается точнее, а во втором более обще.

„Гора Натрон“ – цель путников – это – „гора Нитрии“. „Имя“ свое последняя „получила от города Нитрии⁹⁸⁸, который находился в соседстве и который соответствовал городу Пернуж. Если“ же, однако, „эти два города“ не – один и тот же город, то, во всяком случае, „должно думать, что они были расположена вблизи от рудников натра, как и Пиамун“⁹⁸⁹. „Греческие авторы“, говорит Амелино, „все“ передают „имя Пернуж“ именем „нитрийской горы (Nitriae mons)“⁹⁹⁰. „Но я“, рассуждает он, „довольно склонен думать, что горы Натра и Пернуж“ – не одна и та же гора⁹⁹¹. В „коптском Житии Макария Скитского“ – документе, „автор“ которого, конечно, был прекрасно знаком с положением дела, упоминается только первая; в коптском же документе: „Об авве Макарии Великом“ встречается речь о второй⁹⁹². „Я“, говорит Амелино, „думаю, что первоначально два имени обозначали две различных местности, и что под влиянием времени и отдаленности“ от местностей тех лиц, которые (= Греки) говорили о последних, „оба подверглись смешению“⁹⁹³. – Скала (rocher), у подошвы которой, в частности, путники остановились, это, по мнению Амелино, „ПЕТРА, которая дважды цитуется в VV. РР., местопребывание Моисея Мурина (Négre)“⁹⁹⁴⁹⁹⁵.

Ночью преп. Макарию было видение: он увидел стоявшего над ним человека в блестящей одежде, цвета радуги, и приглашавшего его встать и посмотреть на лежавшую около него местность. Преп. Макарий, посмотрев, сказал своему собеседнику, что он видит только начало вади (о ней см. ниже), находящейся на западе долины, и окружающую ее гору. Тогда собеседник, от лица Господа, объявил преп. Макарию, что эта земля будет принадлежать ему, что он поселится в ней, будет рождать духовных чад, что плод его умножится..., будет прочен, что имеющий произойти от Макариевых наставлений народ получит Божие благословение, чтоб и сам он благословлял Бога до концов вселенной... После этого собеседник, всё от лица же Господа, повелел преп. Макарию встать и идти в мире своей дорогой, а также размыслить надлежащим образом о том, что он услышал и узнал. Расставаясь, он обещал преп. Макарию снова явиться ему в последствии времени, при чем, если Макарий достигнет совершенства, то Господь явится беседовать с ним – уста к устам. При этом преп. Макарию был дан совет остерегаться, – никому не говорить относительно своего видения до известного времени⁹⁹⁶.

Что за вади, о которой упомянуто при изложении содержания видения пр. Макария? Вади – слово арабское, оно соответствует коптскому ГЕЛОС, греческому ἕλος; и означает „болотистую низменность, болото“, а также вообще „долину“. Рассматриваемая вади „простиралась, как коса земли, от востока к западу, вдоль двух цепей гор, северная“ из которых „называлась горою Пернуж или“ (относительно этого „или“ ср. выше)“ – Нитрии, южная ‒ Скитом“...⁹⁹⁷

Молодой Макарий встал от сна. Наступило утро. Размышляя о видении и о муже, явившемся ему, он изумлялся по поводу случившегося. Заметив написанное на его лице изумление, товарищи по путешествию спрашивали его, что такое – с ним и что привело его в подобное состояние? Но преп. Макарий не дал никакого ответа⁹⁹⁸. Спустя три дня, он возвратился с горы Нитрии домой в Пижижвир⁹⁹⁹.

Оказалось, что его жена в это время была одержима сильными приступами лихорадки. 3атем болезнь разрешилась смертью больной¹⁰⁰⁰. Смерть жены сильно подействовала на пр. Макария, который внутренно стал убеждать себя всячески заботиться о спасении своей души, потому что Бог мог столь же неожиданно посетить и его самого¹⁰⁰¹. – Продолжая с надлежащею ревностию служить в церкви¹⁰⁰², пр. Макарий, по своему смирению, проявлял свою любовь к каждому. Естественно, что и ему отвечали тем же все-от малого до большого, любя его, как сына. Внутреннее преуспеяние пр. Макария было для всех очевидно; для всех очевидно было и то, что на нем почила божественная благодать. Отсюда все, с одной стороны, спрашивали себя относительно возможной дальнейшей участи преподобного, а с другой, о причинах, благодаря которым последний являлся в данный момент столь удивительно настроенным. И в самом деле, пр. Макарий не посещал своих сверстников и потому, конечно, что их настроение не отвечало его внутренним склонностям и расположению. Лицами, с которыми он имел общение, были седые старцы, так как в их беседах, разумеется, он мог скорее всего найти то, чего желал и к чему стремилась его душа. Такое поведение молодого Макария невольно заставляло всех, наблюдавших за ним, сравнивать его с Ангелами и уподоблять им. В своих отношениях к родителям пр. Макарий проявлял полную сыновнюю нежность. Как боголюбивые люди, они радовались, видя благочестивое поступание сына, множество раз замечая, как он молился на дорогах, посещал больных¹⁰⁰³ и раздавал нуждающимся милостыню. Теперь уже им не приходило в голову советовать еиу жениться¹⁰⁰⁴, и они предоставили ему полную свободу в его жизни, так как для них ясны были действия божественной благодати, его облекавшей, управлявшей им с его детства и подобно матери, согревавшей его дух, – так как, притом, они вспомнили, что их сын – плод обещания. Видя благочестие своих родителей, пр. Макарий проявлял к ним свое повиновение всюду, вел себя, как слуга пред хозяевами¹⁰⁰⁵.

Время шло. Юноша Макарий достиг совершеннолетия и превратился в мужа¹⁰⁰⁶. Между женитьбой его и этим моментом могло протечь, конечно, несколько лет, так как он женился, очевидно, очень рано, – и текст рассматриваемого нами документа и после речи о женитьбе пр. Макария все еще продолжает оттенять его юность [называя его АЛОѴ (=„Kind“; см. у Steindorff. Kopt. Gramm.: Wörterverzeichnis)= „le jeune garçon“= „юношею“]. Совершеннолетие пр. Макария совпало с тем временем, когда отец его состарился и, подобно патриарху Исааку, потерял зрение. Когда же, по преклонности лет, Макариев отец лишился своих физических сил и крепости, то отныне должен был лежать на своей постели непрерывно, нуждаясь в услугах окружавших его лиц. Как нежный сын, пр. Макарий неотлучно пребывал при своем дряхлом и беспомощном родителе, услуживал ему и постоянно испрашивал у него отцовского благословения, веря в силу последнего. Наконец, престарелый отец преподобного достиг назначенного ему земного предела и умер в доброй старости¹⁰⁰⁷, после чего похоронили его, как следовало.

По смерти отца пр. Макарий пришел к решению оставить эту мирскую жизнь со всеми ее заботами и – свободным от последних духом служить только единому Богу. Решив так¹⁰⁰⁸, он стал раздавать мало-помалу все, что составляло его собственность. Однако, в этом случае пр. Макарий встретил противодействие со стороны своей матери, которая, узнав об его отношении к своему имуществу, предостерегала его от раздачи последнего, указывая на опасность сделаться чрез то бедным, а отсюда и слугою других. Как послушный сын, пр. Макарий не хотел опечалить своей матери неповиновением ее воле и, изъявив ей покорность, скрыл то свое намерение в сердце¹⁰⁰⁹. Впрочем, вскоре за этим последовавшая смерть матери сделала преп. Макария всецело свободным.

По коптскому первоисточнику смерть матери пр. Макария последовала чрез 6 месяцев и несколько дней после вышеотмеченного обстоятельства¹⁰¹⁰, Соборник же говорить, что Макариева мать умерла, спустя месяц по смерти своего мужа¹⁰¹¹. Хотя в обоих случаях указывается вообще небольшой сравнительно срок времени, Тем не менее различие в показаниях источников, как видим, есть, и оно должно быть объяснено, конечно, не в пользу славянского источника, в настоящем случае допустившего несомненную ошибку.

Похоронив свою мать подле ее мужа, а его отца, преп. Макарий остался совсем одиноким. Множество мыслей теснилось в его голове... В один праздничный день пр. Макарий пожелал позвать в свой дом неимущих и немощных людей для раздачи им, по обычаю, милостыни, чтобы они помянули его покойных родителей. В числе пришедших к преп. Макарию был один анахорет. Оп жил позади Макариева селения и имел косматую голову. Весьма богобоязненный, анахорет в совершенном одиночестве проводил тихую жизнь в своей маленькой келлийке. В упоминаемый праздник он пришел в церковь селения, так как в его келлийке не было священника, который дал бы ему „благословение“, т. е., приобщил бы Св. Христовых Тайн. Вместе с другими был приглашен пр. Макарием и этот отшельник. По окончании поминальной трапезы, пр. Макарий попросил у анахорета позволения придти к нему на следующее утро для беседы о необходимых для него – Макария – предметах. Знавший жизнь последнего, старец дал ему свое согласие. По наступлении утра пр. Макарий явился к отшельнику и высказал ему свое желание сделаться, как и он, анахоретом и заботиться о спасении своей души. Видя почивающую на преподобном божественную благодать, старец изумлялся его речам и его внутреннему настроению. Однако, прежде, чем дать пр. Макарию совет относительно дальнейшей его жизни, старец желал узнать о нем Божию волю. Пр. Макарий провел у отшельника целый день. По захождении солнца, они немного поели и легли спать. Анахорет еще не спал, как Господь уже открыл ему очи. Старец увидел около спавшего Макария сонм монахов, которые были все белы и с крыльями на плечах, как Ангелы, и затем услышал голос, приглашавший Макария встать и начать свое служение, так как время для этого уже наступило. „Встань“, закончил голос, „потому что Я“ (т. е., Господь) „посылаю тебя“. Когда, по наступлении дня, пр. Макарий собрался уходить домой, старец спросил его, не видел ли он чего-либо в истекшую ночь? Преподобный дал всецело отрицательный ответ, присовокупив, что он спал спокойно, что душа его испытывала ночью, так сказать, прохладу. Для отшельника стало очевидно, что избираемый пр. Макарием путь угоден Богу, и потому он дал своему гостю совет делать то, к чему склоняет его сердце, так как, – говорил анахорет своему гостю, – „Господь зовет тебя“. Но о своем видении старец, однако, не сообщил пр. Макарию ничего, из боязни, как бы этот, услышав, не проникся какими-либо горделивыми чувствами и самомнением. Отпуская преподобного, анахорет повелел ему уйти в дальнее место и жить в келлийках по близости к какому-либо селению. Отправить его во внутренние пустыни анахорет не решился, опасаясь, что жизнь там для него будет не по силам, так как до того времени был лишь один представитель такой жизни – великий Антоний, часто приходивший в пустынные места и снова уходивший оттуда¹⁰¹².

Выслушав старца, пр. Макарий возвратился в свое селение и быстро раздал неимущим и немощным все, что ему принадлежало, после чего оставил свою родину и поселился в келлийке, находившейся вне другого селения. Что это было за селение, источник не сообщает. По всей вероятности, и оно лежало где-либо на том же, т. е., западном, берегу Нила: у преподобного не могло явиться желания переправиться на другой берег реки и там искать для себя местожительства, потому что плодородная внутренность нильской дельты, конечно, не была удобною для него местностью, тогда как к западу от линии розеттского Нила очень близко лежала пустыня, так что препод. Макарий мог поселиться в какой-либо удобной для его аскетических подвигов части последней и в тоже время быть вблизи от того или иного селения.

Жители селения, вблизи которого поселился преп. Макарий, заметили, что он ведет себя добродетельно и имеет кроткий характер. А так как у них в селении не было священника, то они и решили сделать таковым преп. Макария. С этою целию они секретно переговорили со своим епископом, который и исполнил их просьбу, вопреки желанию самого преподобного. Это случилось, конечно, по божественному усмотрению, чтоб преп. Макарий впоследствии, находясь в пустыне, не имел надобности в услугах священника, и чтоб сам он мог тогда исполнять священнические обязанности для других¹⁰¹³.

Здесь мы видим разногласие между коптским (а следовательно, и славянским) документом, с одной стороны, и иными источниками, с другой.

По сообщению коптского документа, пр. Макарий, как сказано, получил сан священства до поселения в отдаленной от Нила пустыне, еще в то время, когда он жиль около одного селения (о котором: только что велась речь). Следовательно, ему сь точки зрения коптского документа, в это время не только не могло быть более тридцати лет, а несомненно было менее, что можно доказать такими соображениями. как мы уже упоминали выше, наступление совершеннолетия преп. Макария совпало с тем временем, когда отец последнего состарелся и потерял зрение. Совершеннолетним, согласно с „обычаями древнего Египта“, говорить Амелино, молодой человек считался в возрасте „под 20 лет“¹⁰¹⁴. Если мы примем во внимание некоторую „продолжительность» болезни Макариева отца, затем – шестимесячный промежуток времени от смерти последнего до смерти Макариевой матери, – наконец, некоторый период времени жизни преп. Макария в келлье близь того селения, где он водворился по оставлении им родины (период, в течение которого жители селения могли убедиться в его добрых качествах ...), – то в результате получим, что преп. Макарию в момент возведения его в сан священника было около 21–23 лет;¹⁰¹⁵ а если вышеотмеченные промежутки времени расширить, насколько возможно более, чему смысл текста коптского документа вообще не препятствует (особенно по вопросу о „продолжительности» болезни Макариева отца), тогда вместо указанных лет жизни пр. Макария можно поставить несколько более поздние, вообще ие же, какие указываются и другими документами¹⁰¹⁶.

Другие документы прямо или косвенно говорят, что пр. Макарий удалился в пустыню на 30-м году или 30-ти лет¹⁰¹⁷. А этому удалению, как скоро увидим ниже, предшествовал и вызвал его случай с девицей. Если отбросить промежуток времени между родами этой девицы и тем моментом, когда для окружающих стала приметна ее беременность, то вместо 30-и лет или 30-го года жизни пр. Макария получим несколько более ранний, особенно, если допустить высказанное уже нами раньше¹⁰¹⁸ предположение (а допустить – необходимо), что цифровые указания Палладия, а следовательно, и других, шедших по его стопам, вообще являются указаниями не всецело точными, а лишь круглыми, отсюда – приблизительными только¹⁰¹⁹. Следовательно, будем иметь дело с возрастом пр. Макария (если не от 21 до 23 лет, то), более или менее приближающимся к 29-летнему. Против такого заключения данные коптского документа, конечно, не могут говорить ничего существенного;

И так, если допустить, согласно с коптским документом, что пр. Макарий удостоен сана священства во время пребывания его вблизи селения, где случилась история с девицею, то получится, что он, как и сказано выше, в этот момент не имел и 30-и годов от роду, а был более или менее значительно моложе этих лет.

Установив это обстоятельство, далее и отметим то противоречие между коптским документом и другими источниками, о котором выше заговорили. – Эти последние, начиная с Палладия и по его примеру, говорят, что сана священника пр. Макарий удостоен по достижении им 40-летнего возраста¹⁰²⁰, следовательно, когда он, как увидим ниже, жил уже в пустыни. Как примирить это противоречие? Другими словами: кому следует больше верить: коптскому ли документу, или Палладиеву Лавсаику (другие не-коптские документы, как идущие по стопам Палладиева, всецело от него зависящие в данном отношении, в расчет не могут идти)? Думаем, что в настоящем случае бо́льшего доверия заслуживает коптский документ, чем Лавсаик Палладия, потому что первый – произведение лица, получившего сведения об обстоятельствах жизни пр. Макария и, в частности, о данном событии (последнее произошло до посещения пр. Макарием пр. Антония и, следовательно, до беседы пр. Макария с Серапионом) от самого же пр. Макария, – между тем как второй документ – произведение лица, которое, как уже знаем, лично не видело пр. Макария, а сведения о нем получило из вторых рук и проч. Кроме того, поставление пр. Макария в сан священника всего скорее могло произойти именно в то время, когда он жиль около селения, – и при вышеуказанных обстоятельствах, т. е., против его воли, по желанию жителей селения, могло быть совершено местным епископом. Все это вполне естественно. Конечно, данный случай мог иметь место и тогда, когда пр. Макарий жиль уже в пустыне, когда слава о нем разнеслась широко, но тогда несколько труднее было бы объяснить обстоятельства, при каких он быто удостоен священнического сана: пришлось бы предположить, что или сам пр. Макарий пришел в какую-либо местность, где был епископ, знавший о нем и его подвигах и затем удостоивший его священнического сана (разумеется, против желания преподобного Отца, так как сам последний никогда не сталь бы домогаться этого), или какой-либо епископ прибыл в Скит, где подвизался пр. Макарий, и здесь удостоил последнего указанной почести и проч. Кроме того, и вообще к цифровым датам Палладия и других, следующих ему, мы относимся с некоторою осторожностию: столь эти даты, как и говорено уже было, круглы, да, при том, в данном, по крайней мере, случае ясно проглядывает некоторая даже странность, – та именно, что к одному моменту из жизни пр. Макария – к достижению им сорокалетнего возраста – приурочено столь много важных обстоятельств: дарование ему и власти против духов (нечистых), и благодати исцелений, и духа пророческого, и священнического достоинства, и наименование его „отроком – старцем“...¹⁰²¹ Нам кажется, что Палладий, не зная точно, к каким моментам из жизни пр. Макария надлежит отнести каждый из перечисленных случаев, приурочил их к указанному периоду жизни этого подвижника, как к такому времени в жизни каждого вообще человека, когда последний достигает, так сказать, равновесия своих духовных и телесных сил, когда цельная физиогномия его определяется вполне отчетливо и проч. Наконец, особенно большое значение придаем сообщению коптского документа о том, что удостоение пр. Макария священнического сана произошло по божественному усмотрению. Господу было угодно сделать это в тех видах, чтоб пр. Макарий, удалившись в пустыню, не имел надобности более или менее часто оставлять ее для посещения той или иной церкви и приобщения в ней Св. Тайн Христовых и проч., так как во всех этих случаях он, как священник, отныне мог обойтись без посторонних услуг и помощи. А живя непрерывно в пустыне, не развлекаясь посещениями других людей, он мог прочнее и прочнее утверждаться и укрепляться в своих подвигах, сосредоточиваться в себе... – Словом, мы склонны думать, что правда о времени получения пр. Макариемь священнического сана – на стороне коптского документа, а не на стороне Палладия и лиц, повторяющих его.

Кроме того, надлежит обратить внимание и на следующее также обстоятельство. Мы говорили, что в рассматриваемое селение, о котором именно идет речь, как месте, где пр. Макарий получил сан священника, он переселился непосредственно из родного селения. Между темь, в других источниках, как мы видели¹⁰²², говорится, что пр. Макарий переселился в данное селение из одной келлии в Египте, где он дотоле жиль и где быль избран в клирика, что и было для него побуждением к переселению оттуда. О том, что избрание пр. Макария в клирика произошло в родном его селении, а не где-либо в другом месте, мы уже говорили выше, в том, что непосредственно из родного селения пр. Макарий и переселился в рассматриваемое нами, не может быть сомнений. Мы уже говорили¹⁰²³, что коптское „Житие Макария Скитского“ заслуживает более доверия, чем коптск. „Apophthegmes sur Saint Macaire“ (изд. Е. Amélin.) и другие источники, идущие по стопам последних. Тоже надлежит принять к сведению и в настоящем случае. Очевидно, коптские „Apophthegmes»... и друг., недостаточно осведомленные относительно истинного положения вещей, смешали родное селение пр. Макария с тем, где (= „в келлии – в Египте“ около какого-то селения), по их мнению, пр. Макарий будто бы был сделан клириком. Отсюда и получилась их ошибочная речь о том, что пр. Макарий прибыл в селение, где он был сделан священником, будто бы не прямо из родного селения.

И так, пр. Макарий был удостоен священнического сана. Приходившие к нему за советами и проч. возвращались домой, извлекши из своего посещения духовную пользу. Этого не мог перенести диавол, боявшийся, чтоб преп. Макарию не удалось собрать для Господа армии духовных воинов, враждебной нечистым духам... И вот он обрушился на преподобного со своими стрелами, но безуспешно: пр. Макарий победил его Господним – Божиим именем¹⁰²⁴. Однакож, чтоб преп. Макарий вспомнил о бывшем ему некогда во время его путешествия в гору Натрона видении и направился в пустыню, на указанное ему место, где и собрал бы около себя всех, желавших себе вечной жизни, – Господу, согласно с Его премудрыми планами, было угодно подвергнуть преподобного испытанию. Что это было за испытание, о том, по словам автора коптского „Жития Макария Скитского“, множество раз передавал сам преподобный, так что оно должно быть известно всем читателям данного Жития, каких автор его имел у себя в виду („vous la connaissez tous“..., говорит им Серапион). Тем не менее автор все-таки не прочь рассказать о данном испытании. Дело состояло в следующем¹⁰²⁵.

В рассматриваемом селении была взрослая, но незамужняя, молодая девица. В соседстве жил один молодой человек, близкий к ней по узам родства. Родители последнего имели намерение женить его на этой девице. Однакож, когда возраст молодых людей был уже благоприятен для осуществления того намерения, последнее не встретило поддержки со стороны: родителей невесты, потому что родители молодого человека были бедны. Тем не менее, и после того молодые люди виделись друг с другом часто, чему содействовало и их родство между собою, и их соседство. Многочисленные встречи их происходили как в домах, так и на улицах. Однажды в день праздника оба упились вином до опьянения и потеряли свое девство. Последствия их греха стали заявлять о себе все более и более ощутительным образом. Боясь, чтоб их родители не убили их за такое поведение, они придумали исход из своего положения, – однако, такой, что к своему прежнему греху присоединили новое и большое беззаконие. Поговорив между собою, они решили объявить, что беременность преступной девицы – дело священника анахорета. Они рассуждали, что к последнему, как к чужестранцу, милости оказано не будет, т. е., что его убьют без дальнейших околичностей, не исследуя дела с надлежащею обстоятельностию, и что таким образом они – преступные любодеи – уцелеют. Когда родители девицы узнали об ее состоянии и стали спрашивать о виновнике, доведшем ее до последнего, то она, согласно с тем решением, какое приняла раньше, сказала, что в один день посетила жилище анахорета, который будто бы и впал с ней в грех. Родители поверили ей и естественно пришли в сильное раздражение против названного виновника бесчестия их дочери. Захватив с собою односельчан, они пришли к келлии пр. Макария, заставили его выйти из нее и стали наносить ему ужасные удары. Невинный Макарий, не зная о том, что привело к нему свирепых людей, спрашивал их, за что они бьют его так немилосердно? Они же, затем, повесили на его шею наполненные золою горшки и повели его в селение. Толпу взрослых сопровождало множество детей. Преподобного беспощадно били и толкали то с одной стороны, то с другой. При этом все кричали: „так его, так его! потому что он растлил молодую девицу“. В числе сопровождавших преп. Макария находился один благочестивый человек, который добровольно прислуживал ему во время жизни его в келлье около данного селения. В то время, как все глумились над преп. Макарием, этот благочестивый человек благоговейно¹⁰²⁶ шел позади его. Когда же преподобный весьма сильно страдал от ударов и насмешек, сыпавшихся на него отовсюду, то верные [по коптским „Apophthegmes sur Saint Macaire“ и друг.¹⁰²⁷; „один старец“] вышли издали к месту происшествия и, увидев, что он уже близок к смерти, спрашивали у окружавших разъяснения дела. На данный же им ответ о виновности преподобного они сказали, что последняя вымышлена, что они прежде знали этого человека, и он неспособен на такое дело... Поэтому они освободили преподобного от уз и разбили навешенные на его шею горшки с золою. Однако, отец девицы утверждал, что отпустить преп. Макария невозможно, пока кто-либо не поручится за него в том, что после того, как девица родит дитя, он даст сумму, которою покрылись бы издержки, вызванные имевшими быть родами девицы, и при помощи которой затем можно было бы воспитать ее будущее дитя. Когда пр. Макарий стал высказывать жалобы на насилие и на такой суд, тогда прислуживавший ему человек [его также упрекали за то, что он ранее с похвалами отзывался об анахорете¹⁰²⁸], о котором было упомянуто выше, обратился к окружавшим с просьбою дать преподобного ему на поруки, и обещал отвечать за него. После этого преподобный Макарий быль отпущен, и, на половину мертвый, возвратился в свою келлью. Придя сюда, преподобный сталь говорить себе: „Макарий, вот ты нашел себе жену; отныне тебе должно трудиться день и ночь, чтоб прокормить себя, ее и дитя“. И действительно, он принялся за работу с ревностью, он приготовлял корзинки и затем поручал прислуживавшему ему человеку продавать их, а получаемую от продажи плату отдавать той женщине, чтоб она впоследствии, родив дитя, могла употреблять эти средства на себя и на младенца. Но любящий людей Бог, прославляющий славящих Его, знающий о вещах до возникновения их, – Бог, от Которого не скрыто прошедшее, знающий об избранниках прежде, чем они родились, не восхотел, наконец, дольше скрывать в тайне от других сокровища, – действий пр. Макария. Ему было угодно, чтоб всякий узнал, что у благочестивых людей всегда есть надежда, т. е., Он Сам. – Наступило время, когда девица должна была родить. Отсюда видим, что пр. Макарий безропотно переносил свое положение в течение уже продолжительного времени [на что прямо указывает и рассматриваемый вами документ словом: „longetemps“¹⁰²⁹], так как начальным моментом последнего был тот, когда беременность девицы сделалась видимою для окружавших, а конечным – наступление ее родов: а это – период в несколько месяцев. Муки, какие испытывала девица с момента приближения ее родов, были ужасны; в течение четырех дней и ночей [по Соборнику: „трех“¹⁰³⁰; по „Apophth. S. Macarii Aegypt.“ у Migne в t. XXXIV, S. G.: „многих дней“ ¹⁰³¹) и т. д.] жизни ее грозила смерть. Наконец, мать¹⁰³² спросила у дочери, такое – с вею, так как эта была почти мертва. И только тут последняя раскаялась в своем преступлении против преп. Макария: признала себя достойною смерти за то, что, впав в блуд, она еще оклеветала служителя Божия, который вовсе и не касался ее, при чем назвала и истинного виновника ее беременности. Последний, узнав об ее сознании и боясь, чтоб его не схватили, убежал из своего селения¹⁰³³. Сознавшись в истине, несчастная женщина, наконец, родила дитя. Прислуживавший преп. Макарию человек пришел в его келлью, исполненный чувства радости по поводу такого исхода дела и с похвалою на устах по отношению к преподобному, и рассказал о случившемся с несчастною девицею. Все, кто узнал об этом, явились по близости к келлье преподобного и усиленно прославляли его¹⁰³⁴. Служитель же преподобного радовался особенно тому, что отныне Господь снял с его лица безчестие, какому, как сказано выше, подвергала его – служителя – толпа, с презрением и упреками говорившая при его появлении¹⁰³⁵, что человек, который, по его словам, святой, между тем оказался виновным в столь ужасном преступлении. – После того, как все это случилось, преп. Макарий решил оставить свою келлью и избрать себе для подвигов какую-либо другую местность¹⁰³⁶.

В определенный день¹⁰³⁷, когда он должен быль причаститься в своей келлье Св. Христовых Тайн, пр. Макарий стоял по обычаю у св. престола. Взглянув в правую сторону, он увидел близь себя шестикрылого и „многоочитого“ Херувима. Смотря на последнего и рассуждая о том, что это-такое, пораженный сиянием херувимской славы, он упал на свое лицо и сделался как бы мертвым. После того, как он оставался некоторое время распростертым на земле, Херувим коснулся его, вселил в него бодрость и поднял; а подняв, упрекнул за то, что сердце преподобного было столь загрязнено, что он пренебрег сказанным ему некогда при подошве горы (во время путешествия в Нитрию), отнесшись к этому, как бы к сновидению. Но вместе с тем Херувим высказал и похвалу преподобному за то, что этот до конца перенес посланное ему испытание, таким путем понемногу приучаясь к доблестному поведению в состязаниях с будущими, какие Господь имеет попустить, искушениями со стороны демонов и иногда людей. После этого повелел преподобному продолжать начатую им службу и причаститься Св. Христовых Тайн, которые очистят его и укрепят, а затем – приготовиться к немедленному переселению из этой местности, в течение имевшей наступить ночи, в место, уже некогда указанное ему Господом. Преподобный должен проявить решительность и не пренебречь даваемым ему повелением. С своей стороны, Херувим обещал снова явиться ему в ближайшую ночь, после чего они оставят эту местность незаметно для тамошних жителей и, таким образом, избегнут могущих иначе случиться затруднений и проч. Преподобный нимало не должен был бояться, так как Херувим, по повелению Господню, не только имел вывести его из данной местности, но и оставаться с ним в новом месте его жительства, указанном ему Господом, – так что исполнятся Господни слова, обращенные некогда к преподобному, – о том, что он будет отцом множества не плотских, а духовных чад. О себе Херувим сказал, что, по повелению Всевышнего, он тайно будет всегда помогать тому народу, какой, согласно с Божиими планами, имеет собрать преподобный, и будет заботиться о хранении этим народом Господних повелений, которые сообщит ему пр. Макарий. После этих слов Херувим повторил свое обещание придти к преподобному в имевшую наступить ночь, снова посоветовал ему не бояться и не колебаться, предостерег его от неповиновения воле Господа, от Лица Которого он – Херувим – беседовал с ним, – и удалился¹⁰³⁸.

Получив утешение и ободрение от Херувима, пр. Макарий забыл все свои страдания и скорби, выпавшие ему на долю, и приготовился согласно с тем, как ему было сказано. Ночью он встал для обычной молитвы, и вот место, где он находился, озарилось светом, какой бывает в летний полдень. Преподобный понял, что это был явившийся к нему Херувим. Последний в течение некоторого времени не говорил подвижнику ничего, чтоб не испугать его, а затем, когда преподобный уже успел понять, в чем дело, Херувим повелел ему встать, вооружиться мужеством во имя Бога – источника мужества, и следовать за ним – небесным посланником – в указанное уже Господом место. Оставив в келлье все вещи, преподобный радостно ушел из нее в сопровождении своего спутника, т е., Херувима или – лучше сказать – Божией силы. Спустя два дня, они пришли в гору (т. е., нитрийскую). Смотря туда и сюда, пр. Макарий стал просить своего спутника указать ему место, где ему поселиться, так как сам он – Макарий – с данною местностью незнаком. В ответ на это Херувим предоставил ему самому выбрать место по личному усмотрению. Но при этом советовал только остерегаться злых духов и их зловредных козней, обещая, при условии твердости стояния его на своем посту, постоянно посещать его, согласно с данным ему – Херувиму – Божиим повелением ¹⁰³⁹.

Нам уже известно, что преп. Макарий быль удостоен священнического сана в возрасте, более или менее приближавшемся к 29-летнему¹⁰⁴⁰. Если присоединим сюда девятимесячную продолжительность беременности блудодейцы и если допустим, что между началом этого периода и моментом принятия пр. Макарием священнического сана протекло несколько времени (хотя можно предположить, что принятие сана имело место уже в начальные месяцы того периода, когда беременность еще не сделалась очевидной для окружавших лиц), тогда получим возраст преподобного, в той или иной степени приближающийся к 30-летнему, как время удаления пр. Макария в пустыню¹⁰⁴¹. как мы видели выше¹⁰⁴², другие источники в данном случае говорят, что удаление случилось, когда пр. Макарию был 30-й год или 30 лет от роду. Эти показания других источников, конечно, дают не строго точную, а круглую, приблизительную цифру¹⁰⁴³; да, если б они давали и цифру точную, то и тогда не говорили бы против указанных данных коптского Жития пр. Макария, а скорее подтверждали бы их. – И так, что временем переселения пр. Макария в пустыню быль· его возраст, более или менее приближавшийся к 30-летнему, это обстоятельство можно считать достаточно выясненным и обоснованным.

Авва Макарий провел множество дней в обозрении горы, очевидно, намереваясь найти соответствовавшее его желаниям место где он мог бы поселиться. И вот он однажды оказался у начала вади, окружавшей места, где практиковалось извлечение натра. Это место представляло то удобство, что от него не очень удалена была вода. Остановившись здесь, пр. Макарий выдолбил в скале пещеру; в последней затем и обитал некоторое время¹⁰⁴⁴.

Окончательному водворению пр. Макария здесь попрепятствовало то беспокойство, какое причиняли ему добывавшие натр купцы. Вследствие этого он и покинул избранное было им для жительства место¹⁰⁴⁵.

Положение последнего рода местности достаточно определяется указанием коптского документа¹⁰⁴⁶ на соседство с нею добывавших натр людей. Принимая во внимание положение натровых рудников, можем сказать, что в настоящем случат. имеем дело с местностью, лежавшею „на южной стороне гор, замыкающих собою“ нитрийскую „долину“, и находившеюся „не далеко от скалы или Петры“¹⁰⁴⁷, о которой у нас уже была речь¹⁰⁴⁸.

И так, по указанной выше причине пр. Макарий нашел неудобным для себя место, впервые избранное им после переселения в пустыню. Он отправился в места, где для него не предвиделось такого рода беспокойств от людей. в частности, он поднялся на верх каменной горы, лежавшей на юге от прежнего его местожительства, и поселился там¹⁰⁴⁹.

„Эта каменная гора“, говорит Амелино, „или лучше – это утесистое плоскогорье было расположено довольно далеко от первой местности, где пр. Макарий высек“ в скале „жилище“. Местонахождение нового Макариева жилища совпадало с тою местностию, где подвизались и „умерли“ пришедшие к пр. Макарию „два молодых человека“¹⁰⁵⁰. На месте их келльи возник „монастырь“ ( = „лавра“) „римлян (или греков)“, т. е., получивший свое имя от имени отечества, от национальности этих двух юношей¹⁰⁵¹; арабское его имя „Deir el Baramus“ (= „монастырь римский“); он уцелел „еще и до наших дней и есть самый западный из четырех, ныне существующих“¹⁰⁵². На современной карте ливийской пустыни обозначаются монастыри: „Дер Макариус¹⁰⁵³, Дер Амбра Бишой, Дер-эль-Суриан и Дер-Барамус“. Все они лежат на пути, идущем от пирамид Гизеха в вади Натрун и дальше. Первый из них – самый восточный, следующий более западен, третий лежит еще далее к западу же, а четвертый – самый западный, и действительно лежит вообще к югу от больших натровых озер^10541055.

Водворившись в указанной местности, пр. Макарий выдолбил себе в каменной горе две пещеры, в одной из которых – в восточной ее стороне – он устроил дарохранительницу, чтоб там приобщаться Св. Христовых Тайн. В своем новом местожительстве он проводил время, занимаясь молитвою и трудом – плетением корзинок из пальмовых листьев. Последние отдавал купцам; а эти, продав их, доставляли ему то, в чем он нуждался, – в частности, и провизию¹⁰⁵⁶…

В данной· местности находилось множество демонов. Видя проявляемые преподобным мужество и ревность к исполнению божественных заповедей, они рассвирепели, как дикие, лютые звери, и кружились около него¹⁰⁵⁷. Приблизиться же к нему пока еще не могли, так как этого еще не дозволил им Бог. По Своему милосердию к преп. Макарию, Он не хотел, чтоб сразу же по водворении на этом месте преподобный был приведен в страх демонскими нападениями, так как иначе он мог бы впасть в уныние, тем более, что в данной местности не было такого опытного в духовных подвигах лица, которое могло бы благоразумно направлять преподобного в его борьбе с злыми мыслями и нечистыми духами¹⁰⁵⁸.

По прошествии немногого времени¹⁰⁵⁹, пр. Макарий стал рассуждать с собой о том, что вот он, согласно с полученным им повелением, пришел на это место; но, так как здесь нет человека, который мог бы руководить им. в его духовной жизни, чтоб последняя шла так, как вообще течет жизнь пустынников, то он и не знает, что ему делать? Размышляя таким образом, он вспомнил, что еще в бытность свою в Египте, т. е., в своем родном селении, он слышал о святом Антонии, об его долгой жизни во внутренней пустыне. Отсюда он решил направиться к, этому подвижнику с целию получить от него руководственные правила к отшельнической жизни, а также для того, чтоб его – Макария – мысли укрепились прежде, чем он снова вернется в свое местожительство. Придя к такому решению, пр. Макарий встал, помолился Богу и отправился в путь. Он направился к горе, где было местопребывание пр. Антония¹⁰⁶⁰.

Что̀ это – за гора, в данном коптском документе не говорится. В Соборнике¹⁰⁶¹ она называется горою Фаран и называется, без сомнения, произвольно. Фаран („Fârân = Pharan“), конечно, „часть синайского полуострова“¹⁰⁶² и не здесь жил пр. Антоний.

Известны два монастыря с именем пр. Антония: первый – близь реки Нила, а другой – на одной из гор около Чермного (Красного) моря.

Первый известен под именем: „Писпир“. С этим именем встречаемся у Палладия и Руфина. У Палладия в ХХV-й гл. „Histor. Lausiacae“ читаем рассказ „нитрийского пресвитера. Крония“, однажды явившегося в „гору св. Антония“, который обитал „между Вавилоном и Гераклеею, в совершенной пустыне“. Монастырь преп. Антония, по словам Крония, находился „подле реки“ (Нила), „в том месте, которое называлось Писпир (Πίσπιρ = Pisper)“¹⁰⁶³. Если же Руфин называет Πίσπιρ’ом „гору св. Антония подле Красного моря“¹⁰⁶⁴, то он в данном случае, очевидно, ошибается: он не может быть предпочтен Палладию, так как и в других случаях он – Руфин – „смешивает имена“, да и вообще заявляет себя не с достаточными познаниями и сведениями. И так, Πίσπιρ – это – монастырь пр. Антония, лежащий на (восточном или правом) берегу Нила, „близ“ последнего, „в местности, которая ныне называется Meimoun“ [по имени селения Meimoun или el-Mêmûn“, лежащего на левом или западном берегу Нила, приблизительно на одной параллели с Fауum’ом; мимо el-Mêmûn’a ныне проходит железнодорожная нильская линия¹⁰⁶⁵; „селение Meimoun – часть округа Zaouîet и провинции Benisouef“]. „Как почти все египетские монастыри, он расположен не далеко от одной горы“. Можно полагать, что последнюю и разумел в своем рассказе пресвитер Кроний¹⁰⁶⁶. В местности, где ныне находится принильский монастырь пр. Антония, последний жиль с „285 г.“¹⁰⁶⁷.

Второй монастырь находится на „горе св. Антония», т. е., в „расположенной в Désert des Arabes“ (=Аравийской пустыне) „горе Колцум“ или „Колцим“, или „Холзим“, близь „Красного моря“¹⁰⁶⁸, где преп. Антоний и „умер“¹⁰⁶⁹. Это меcто и „до – ныне известно· с именем горы Антония великого“¹⁰⁷⁰. Расстояние от этой горы пр. Антония до Нила равно 3-м – 4-м дням пути¹⁰⁷¹. Переселился в данную „гору“ пр. Антоний „по возвращении в пустыню“ из своего путешествия „в Александрию в жестокое гонение Максимина в 311 г.“¹⁰⁷². Новое его местопребывание было, так сказать, „внутреннею пустынею», по сравнению с прежним местожительством – пустынею „внешнею». Из „внутреннего монастыря» пр. Антоний ходил во „внешний“, чтоб „посетить“ трудившихся там братий, наставить их¹⁰⁷³...

Куда именно направился пр. Макарий, чтоб увидеть пр. Антония, теперь ясно. В свое время было раскрыто нами, что пр. Макарий род. „в 294 приблизительно году“¹⁰⁷⁴. В пустыню он переселился, как также было разъяснено нами, в „возрасте, более или M6de приближавшемся к 30-летнему“¹⁰⁷⁵, следовательно, около 324 года по Р. Хр. Затем намерение посетить пр. Антония возникло у пр. Макария после того, как он уже прожил некоторое время в пустыне: сначала в одном ее месте, а потом ‒ в другом¹⁰⁷⁶. Словом, в конце концов получается время, когда пр. Антоний уже давно обитал у Красного моря – на горе Колцум или Колцим... Сюда, следовательно, и направил свой путь пр. Макарий¹⁰⁷⁷.

Старец Антоний встретил пр. Макария с радостию. Последний откровенно, как сын своему отцу, поведал старцу о своих мыслях. Выслушав пр. Макария, пр. Антоний облобызал его голову, сказал, что он, согласно со смыслом его имени, действительно блаженный присоединил, что он – Антоний – уже ждал его прихода, так как о последнем ранее было открыто ему Господом, и пожелал узнать об обстоятельствах молодого подвижника. А узнав о них, пр. Антоний ободрил последнего и утешил его, разъяснив, как он – Антоний – сам боролся и тайно, и явно – до смерти с врагами его спасения. Советовал и пр. Макарию держать себя подобным же образом, чтоб и он, в случае борьбы с ним врагов его спасения, также оказался доблестным воином¹⁰⁷⁸. Пр. Макарий обратился к пр. Антонию с просьбой о позволении ему остаться жить подле последнего, но согласия не получил. Каждый, – так мотивировал свой отказ пр. Антоний, – должен оставаться на том посту, какой назначен ему свыше. – Прожив на горе св. Антония несколько дней, пр. Макарий ежедневно извлекал пользу из советов пр. старца. Наконец, он решил возвратиться в свое местожительство¹⁰⁷⁹. – Автор Жития пр. Макария Серапион (=Сарапамон) при этом замечает, что в свою бытность у пр. Антония пр. Макарий каждый день спал подле него – „ничтожного“ (le minime) Серапиона […ПІЕЛАХІСТОС САРАПАМѺН], что оба они, т. е. Макарий и Серапион, помолившись, ночью прославляли подвижников, а также рассказывали – каждый – друг другу об обстоятельствах своей жизни¹⁰⁸⁰.

О посещении пр. Макарием Египетским пр. Антония говорят и другие источники. В них рассказывается, что преп. Макарий Великий раз пришел к пр. Антонию в гору и стал стучать в запертую дверь келльи последнего; а пр. Антоний, выйдя, спросив у стучавшего, кто – он, и получив ответ, что это – Макарий, запер дверь и оставил пр. Макария вне келльи. Однако, этот не уходил от нее, а терпеливо ждал, когда пр. Антоний впустит его внутрь. Терпеливость пришельца тронула пр. Антония, и дверь была открыта. Хозяин ласково принял преподобного и сказал ему, что, слыша об его подвигах, он уже давно сильно желал увидеть его. Гостеприимно встретив пр. Макария, он предоставил ему отдохнуть, так как путешествие, конечно, сильно утомило последнего. Вечером же авва Антоний намочил для себя пальмовых ветвей, чтобы плесть из них корзинки. И преп. Макарий, предварительно заручившись согласием преп. Антония, также намочил для себя большую связку ветвей. Беседуя о спасении душ, они сидели и плели корзинки. Готовые спускались чрез окно в пещеру. Рано утром бл. Антоний вошел в последнюю и, увидев, сколь много корзин приготовил пр. Макарий, удивился великой силе, исходившей из его рук¹⁰⁸¹.

Эти источники, вообще соглашаясь с коптским документом по вопросу о ласковой встрече пр. Макария со стороны пр. Антония ..., привносят, как видим, и несколько новых данных (об обстоятельстве, предшествовавшем ласковому приему пришельца, о работе подвижников) и умалчивают о других (о том, что пр. Антонию уже ранее было объявлено Господом о прибытии пр. Макария, о желании пр. Макария остаться жить у пр. Антония, о рассказе Серапиона). Все, что передается в этих источниках о посещении пр. Макарием пр. Антония, вполне правдоподобно: старец так именно мог встретить пр. Макария, испытывая его терпение, и затем естественно проводил время с ним в плетении корзинок, так как это было обычным его ручным занятием. Словом, рассказы коптского документа и других источников, оттеняя различные стороны дела, взаимно дополняют друг друга.

Вопрос: о каком из двух, упоминаемых в коптском документе, посещениях говорится в других источниках, – решается сам собою, если принять во внимание рассказ последних о том, что пр. Антоний дотоле лишь только слышал о пр. Макарии и сильно желал увидеть его лично... Ясно, что и в этих источниках речь идет о первом посещении пр. Макарием пр. Антония.

По возвращении в свое местопребывание пр. Макарий занимался одним только Богомыслием, возложив на Бога все свое упование¹⁰⁸². Ежедневно являлся ему Херувим, о котором уже говорилось выше¹⁰⁸³.

Однажды в час вечера пр. Макарий шел по направлению к вади за водой, так как у него еще не было выкопано колодца, и потому воду он брал из вади. Идя, преподобный читал наизусть Св. Писание. Вдруг он услышал голос с неба, называвший его по имени. Остановившись, преподобный посмотрел по сторонам, но не увидел никого. Тогда он снова и снова – до третьего раза – услышал тот же голос. Устрашенный, преподобный сел, после чего Говоривший похвалил его за постоянное послушание божественным повелениям и обещал собрать на этом месте народ из представителей всякого племени, для служения Богу и прославления Его своею добродетельною жизнию... В заключение Говоривший советовал преподобному быть осторожным и не возвращать обратно ни· кого (против их желания) из имевших к нему придти. Голос умолк. Преподобный пришел в себя и продолжал свой путь. Возвратившись в свою пещеру, он вкусил пищи и лёг¹⁰⁸⁴. В момент пробуждения¹⁰⁸⁵ преподобный услышал беседовавших друг с другом демонов о том, что им делать: позволить ли преподобному обитать в пустыне и допустить ли, чтоб чрез него эти места сделались пристанью, убежищем для всякого, находящегося в опасности от духовных врагов, и местом спасения...? Если преподобный не встретит с нашей стороны противодействия, – в таком смысле рассуждали они, – тогда вокруг него соберется множество людей, пустыни не будут более подчиняться нашему могуществу, наоборот: подвижники станут преследовать нас бичом своих молитв. Рассуждая так, демоны решили навести на преподобного страх, который, быть может, заставит его удалиться. Но преподобный, слыша демонскую беседу, укрепился сердцем и благословил Бога, открывшего ему уши, чтоб он узнал о бессилии демонов. Во время молитвы преподобного предстал весь демонский сонм. Одни демоны над пещерой на горе, приняв вид множества всадников, обнаруживали намерение вступить в бой друг с другом. Другие держались близ входа в пещеру, делали огненные шары и бросали их в последнюю, где они тотчас и разрывались. Однако ж, преподобный нимало не поддавался страху. Он непрерывно пел псалмы. Господь просвещение мое и Спаситель мой, пел он, кого убоюся? Господь защититель живота моего, от кого устрашуся (Пс.26:1)? и т. д. Наступило утро. Преподобный вышел из пещеры, и здесь – около последней – не оказалось никого. Возвратившись в пещеру, он сел за свое обычное дело¹⁰⁸⁶.

Подобные же демонские нападения происходили каждодневно, потому что Господу угодно было попускать это и искушать преподобного в течение долгого времени (конечно, с целию укрепления подвижника). Демоны влагали в его сердце злые мысли. И что это были за мысли?! Блудодеяние, обжорство, тоска, грусть, печаль, гордость, тщеславие, страх, почести и похвалы, неверие, богохульство, отчаяние, отклоняющее со всякого пути благочестия, – словом, все, что только имели в своем распоряжении, демоны выставили на вид и всячески старались склонить преподобного Макария в сторону какого-либо из этих пороков, как об этом, – прибавляет биограф еп. Серапион, – предсказал ему еще авва Антоний. Но, попуская все эти искушения, Господь в то же время и помог ему преодолеть их, так что, поддерживаемый высшею Силою, преподобный вышел победителем¹⁰⁸⁷.

Время шло. С тех пор, как демоны начали борьбу с преп. Макарием, истек год. Пустынник собрался снова посетить пр. Антония. Издали увидев путника, пр. Антоний сказал своим ученикам, в числе которых был и биограф пр. Макария – еп. Серапион, что идущий к нему – истинный Исраильтянинъ, въ немже льсти нѣсть (Ин.1:47), – что плод ветвей его, как высокой и прямой отрасли, будет сладок в устах Господа, т. е., от него произойдут (духовные) дети и внуки, которые будут следовать святым его наставлениям. Между тем, путник приблизился к пр. Антонию, пал пред ним на свое лицо и поклонился ему до земли, а поднявшись, обнял его. Старец Антоний заметил, что пр. Макарий вообще печален и удручен, что объяснялось, разумеется, демонскими на него нападениями, и радостно (т. е., вследствие побед преп. Макария над демонами) спросил его о том, что с ним случилось? Пр. Макарий, поняв, что Господь уже открыл старцу об его обстоятельствах, сказал, что ответ на предложенный последним вопрос, конечно, не нужен для него. Тогда старец стал ободрять пр. Макария и советовал ему быть твердым и мужественным. Господу, – говорил он, – угодно всячески испытывать его – Макария, чтоб затем он, как опытный уже в такого рода вещах, имел возможность оказывать помощь другим; Господь предназначил ему – Макарию – стать отцом многочисленного народа, который возлюбит истинную мудрость монашества. Словом, случится то, о чем сказал пр. Макарию голос, услышанный им в то время, когда он в своей пустыне однажды шел за водой по направлению к вади. Сообщение пр. Антонием этого обстоятельства из его – Макария – жизни, – обстоятельства, о котором, как думал этот, никто из людей, кроме него самого, не мог знать, привело его в изумление и окончательно убедило в том, что действительно ему нет нужды рассказывать старцу о различных случаях из своей жизни, как уже известных последнему.

Пр. Макарий прожил у старца несколько дней, получил от него благословение и советы и, узнав из тайного сообщения самого аввы, что он – Антоний – скоро умрет и что пр. Макарию более незачем будет предпринимать утомительного путешествия в его жилище, – стал просить у старца его одежду. Он умолял об этом с настойчивостью, вследствие чего пр. Антоний и дал ему свое платье. – Здесь и лежит причина, по которой, – говорит еп. Серапион, – назвали пр. Макария учеником Антония. Авва Макарий, однако, и после этого не хотел уйти от старца. На коленах и со слезами он умолял преп. Антония о дозволении ему остаться около него – старца, чтоб получить и последнее – предсмертное – его благословение. Не желая опечалить просившего, пр. Антоний оставил его близ себя, после чего пр. Макарий принес пред ним покаяние, т. е., как видно из дальнейшего, рассказал ему о тех внутренних мучениях, какие он претерпевал со стороны злых помыслов и проч. В утешение ему старец предсказал, что пройдёт еще немного времени, как для него, по воле Господа, наступит отдохновение от чрезмерного бремени злых помыслов. Впрочем, затем они будут нападать на него уже открыто, как нападали и на самого говорившего, т. е., Антония. Однако, преп. Макарий должен быть крепок и мужественен, так как с ним будет Господь, Который и станет помогать ему; он – Макарий – должен вести себя так, чтоб каким-либо делом не дать своему руководителю – Херувиму повода удалиться от него, – так как для него важно, чтоб Херувим оставался с ним до конца и утешал его, соответственно тому, что относительно всего этого было повелено Господом. Слушая слова старца, авва Макарий снова пришел в изумление и снова же просил позволения оставаться близ него для получения его благословения, в момент, когда душа пр. Антония будет оставлять бренное тело. Но старец не даль на это своего согласия¹⁰⁸⁸, а вместо того напомнил о словах, сказанных им преп. Макарию еще во время первого их свидания, что каждому надлежит оставаться на назначенном ему свыше посту. Как бы в утешение, старец вручил пр. Макарию посох, которым он пользовался в течение долгого времени. Преп. Макарий поцеловал подарок и взял себе¹⁰⁸⁹.

Но вот пр. Антоний окончил свое земное поприще, и мы, – пишет еп. Серапион, – позаботились об его святом теле. Смерть его последовала, по всей вероятности, вскоре же после только что описанных обстоятельств. По крайней мере, еп. Серапион не дает никакого повода к иному заключению. При том, по-видимому, и пр. Макарий еще не успел к тому времени уйти в свое местожительство. Думать так дает основания речь Серапиона: сказав, что он – Серапион – и другие позаботились о святом теле пр. Антония, он непосредственно далее продолжает: „и наш отец – св. авва Макарий возвратился к своему жилищу в пустыню“ и проводил там жизнь в занятиях своими делами, воздавая славу Господу¹⁰⁹⁰.

Сколько времени протекло между первым и вторым путешествиями пр. Макария к старцу Антонию, мы не в состоянии сказать по невозможности определить время первого путешествия.

К какому времени жизни пр. Макария относится его второе и с тем вместе последнее путешествие к пр. Антонию? Ответить на этот вопрос не трудно, в виду указания коптского (и, по его примеру, славянского) источника на последовавшую во время данного свидания двух аскетов смерть одного из них, именно пр. Антония. Известно, что пр. Антоний „умер в 356 г.“¹⁰⁹¹. Следовательно, на это же время падает и второе пребывание у него пр. Макария. Последнему в эту пору могло быть уже шестьдесят слишком лет, так как время рождения его мы отнесли к 294 приблизительно году.

Другие источники несколько дополняют собою коптский документ по вопросу об обстоятельствах жизни пр. Макария, предшествовавших наступлению только что отмеченного нами его возраста.

Так, эти источники прежде всего предлагают общую характеристику подвижнической жизни пр. Макария после поселения его в пустыне. Поселившись здесь, молодой отшельник, по словам этих источников, стал вести столь строгую подвижническую жизнь, столь укрепился в ней, что по истечении десятилетнего пребывания в пустыне „удостоился великого отличия“: был назван другими, знавшими его, пустынниками именем .,старца-отрока‘‘, так как представлял собою подвижника не по летам строгого: сравнительно еще очень молодой летами¹⁰⁹², в отношении к высоте своих подвигов он был уже созревшим старцем¹⁰⁹³.

В таком сообщении, конечно, нет ничего неправдоподобного; здесь все, напротив, представляется согласным с действительным положением вещей. Только 10-летний период¹⁰⁹⁴ мы склонны понимать, как круглую цифру, лишь приблизительно указывающую на объем последнего¹⁰⁹⁵.

Теперь попытаемся разобраться в хронологических данных. Так как пр. Макарий переселился в пустыню в возрасте, более или менее приближавшемся к 30-летнему, и здесь подвизался еще 10 лет (круглым счетом), прежде чем получил наименование „отрока-старца“, то ясно, что это последнее случилось по достижении преподобным приблизительно 40-летнего возраста жизни, т. е., около 334 г. по Р. Хр. Наступил ли этот возраст пр. Макария до первого путешествия его к пр. Антонию, или после, вполне определенно не знаем, потому что, как сказано выше, время того путешествия не может быть более или менее точно определено. Впрочем, предположительно можно высказаться, что тот возраст наступил уже после первого путешествия пр. Макария, предпринятого им с целию получить от пр. Антония руководственные правила к подвижнической жизни, в которых он мог особенно нуждаться в первые ее годы. Последнее обстоятельство, нам думается, в настоящем случае особенно и надлежит иметь в виду. Объяснение же, что наименование преподобного „отроком-старцем“ уже само по себе указывает на то, что пр. Макарий достаточно укрепился в подвижнической жизни и не имел настоятельной, по крайней мере, нужды в чьих-либо сторонних (а следовательно, и др. Антония) указаниях, не говорит ничего, так как преп. Макарий, по своему смирению, всегда считал себя нуждавшимся в стороннем руководстве, как бы его другие ни называли (как, напр., в данном случае – „отроком-старцем“), – считал себя нуждавшимся даже и тогда, когда уже слишком 60-летним мужем с печальным лицом вторично явился к пр. Антонию. И так, предположим, что пр. Макарий в первый раз путешествовал к пр. Антонию прежде достижения им 40-летнего приблизительно возраста; а по достижении последнего получил имя отрока-старца.

Те же источники и к тому же возрасту жизни пр. Макария приурочивают и еще некоторые обстоятельства. Достигши 40-а лет, – говорят они, – – пр. Макарий в награду за свои великие подвиги получил от Бога благодатную силу „против духов воздушных“; тогда же ему дарована была „божественная благодать“ – „исцелять людей и предсказывать будущее“; в довершение всего он, как „достойный“, в эту же пору жизни „получил и имя священника“¹⁰⁹⁶.

О времени получения пр. Макарием священнического сана мы уже имели случай говорить¹⁰⁹⁷, и снова возвращаться к тому же вопросу не будем. – Что касается остальных сообщений о пр. Макарии Египетском, то, как и было говорено нами в свое время, приурочение всех их к одному году жизни пр. Макария представляется не совсем правдоподобным. В свое время нами уже были высказаны соображения¹⁰⁹⁸, почему Палладием (а по его примеру и другими) могло быть сделано то приурочение именно к указанной поре жизни пр. Макария, и снова повторять их здесь не станем. Биограф пр. Макария, еп. Серапион, видевшийся (см. выше) с пр. Макарием во время первого и второго пребываний его у пр. Антония и беседовавший с ним, не говорит ни о том, что пр. Макарию уже была дарована сила „против духов воздушных“ (упоминает лишь о том только, что с Божиею помощию преподобный выходил победителем из борьбы с демонскими искушениями; а это совсем не то, что хочет сказать Палладий, несомненно разумеющий положительную власть преподобного над духами злобы), ни о том, что он уже владел „благодатью исцелений» и „духом пророческим“. Между тем, если бы пр. Макарий обладал всем этим к моменту свидания его c еп. Серапионом (по крайней мере, второго, когда, как мы знаем уже, пр. Макарию было не 40 лет, а более 60-ти от роду), то последний не умолчал бы о том. Мы не хотим сказать, что сообщение Палладия ложно по существу, т. е., поскольку дело касается действительного обладания пр. Макария указанными высшими дарованиями. С этой стороны мы всецело признаем его истинным. Не находим же возможным согласиться лишь с одной хронологией Палладия и по указанным именно в свое время основаниям.

Благодаря сообщениям коптского документа, мы теперь знаем, почему и в каком смысл-В пр. Макарий отныне стал называться учеником пр. Антония? По той именно простой причине, что он получил от старца его платье¹⁰⁹⁹. Таким образом, трудный вопрос, разрешением которого занимались многие¹¹⁰⁰, выясняется весьма легко, и вполне понятными нам становятся сообщения: а) Истории монахов, называющей пр. Макария „учеником блаж. Антония (discipulus beati Antonii)» и наследником. „дарований и добродетелей“ последнего^1101; б) Руфина, также именующего преп. Макария „учеником Антония“ ...^110211031104; в) Макризия, говорящего, что „Антоний научил Макария монашеской жизни“...¹¹⁰⁵ и т. д.

Возражения, какие в данном случае высказываются Floss’oм и друг., не состоятельны.

Данным наименованием указывается, вопреки мнению некоторых, не на то, что, по увещанию пр. Антония, пр. Макарий переселился из мира в пустыню...¹¹⁰⁶, а на то, что, живя в пустыне и дважды посетив из нее пр. Антония с целию получить от него руководство к монашеской жизни, нравственную поддержку...¹¹⁰⁷, пр. Макарий в последний раз получил от старца его платье...¹¹⁰⁸. Делаемая Floss’oм ссылка на „Rosw. 1. V, libell. 7, 911 и на „Apophth. Coteler. de Мае. Aegypt. n. 1. 4. 26“¹¹⁰⁹, откуда видно, что пр. „Макарий Египетский добровольно удалился“ из „в Скит“ и что до этого момента не видел пр. Антония, а впервые увидел лишь впоследствии времени, – к делу, таким образом, не относится, так как говорит совсем не о том, на что в данном случае указывается наименованием пр. Макария „учеником бл. Антония“: и добровольно удалившись в Скит, и раньше своего личного знакомства с пр. Антонием начав монашескую жизнь, пр. Макарий, тем не менее, все же мог потом сделаться и действительно, как знаем, сделался учеником пр. Антония¹¹¹⁰.

В виду той ясности, какую получает дело, благодаря сообщениям коптского Жития пр. Макария, все споры исследователей по настоящему вопросу, объясняемые отсутствием в их руках достаточных для решения его данных, отныне должны отойти в область одних только воспоминаний, и всякую речь о них естественно считаем излишнею. При этом вполне легко устраняется и так беспокоившее многих опасение, как бы не смешать преп. Макария Египетского с Макарием Писпиром, также учеником пр. Антония¹¹¹¹. Макарий Писпир жил в Писпире (откуда произошло и наименование этого Макария) – принильском монастыре пр. Антония – в качестве „эконома“ до „340“¹¹¹² „или 341 г.“¹¹¹³. Затем „быль вызван“ пр. Антонием „на внутреннюю гору» (= Колцим), „и там“ вместе с „Амафою» „упражнялся“ в подвигах, „отделенный от“ местопребывания „Антония небольшим пространством, и служил“ великому старцу „в течение 15 лет, т. е., до смерти последнего (в 356 г.). Он участвовал в погребении пр. Антония [предполагается: вместе и с пр. Макарием Египетским (см. выше)]. После Макарий Писпир перешел снова в принильский монастырь – „внешнюю гору» – и „управлял“ им; „здесь и умер около 370 г. или немного после“¹¹¹⁴. Личность этого Макария, таким образом, не может быть смешана с личностью пр. Макария Египетского, и все длинные рассуждения по этому поводу, предлагаемые Floss’oм¹¹¹⁵ и друг., – при ясных данных коптского Жития пр. Макария теряют свое значение. Как получивший от пр. Антония одежду и посох (см. выше), как дважды являвшийся к нему за наставлениями и сердечно принятый старцем..., как названный им „истинным Израильтянином“ ..., пр. Макарий Египетский мог называться и в действительности быть „наследником дарований и добродетелей бл. Антония“¹¹¹⁶, если и не единственным, то все же наследником. Это – естественно. Отсюда нет оснований таким наследником считать только или Макария Писпира¹¹¹⁷, или Макария Александрийского¹¹¹⁸…

Но продолжим изложение биографических сведений о пр. Макарии Египетском.

Греческие источники сохранили рассказ, касающийся момента возвращения пр. Макария в свою пустыню из горы пр. Антония. По возвращении домой, пр. Макарий стал передавать встретившим его Отцам о своей беседе с пр. Антонием касательно того, что у них – в их „месте“, т. е., в скитской пустыне, нет „приношения“ (προσφορά, oblatio). Но Отцы по какой-то причине начали говорить с преп. Макарием о другом предмете, не полюбопытствовав узнать об ответе пр. Антония. Пр. Макарий, видя такое их настроение, не стал передавать им последнего. По этому поводу один из подвижников сказал, что у Отцов – такой обычай: замечая, что братья забывают спросить о каком-либо полезном для них деле, Отцы заставляют себя сами начать о том слово, но, если и после этого братья не вынуждают их продолжать, то они умолкают, так как иначе кто-либо мог бы упрекнуть их в том, что они говорят, когда их не спрашивают, и что они вообще склонны к пустословию¹¹¹⁹.

Когда случилось это обстоятельство? После первого или второго возвращения пр. Макария от старца Антония? Всего вероятнее, что после второго, когда имя пр. Макария уже было сравнительно более известно жившим по соседству с ним отшельникам, которые и могли явиться к нему на встречу для беседы. Что вышедшие к нему на встречу не были его ученики, это едва ли может подлежать какому-либо сомнению: коптское Житие пр. Макария не сообщает данных, которые уполномочивали бы нас на заключение, что у преп. скитского подвижника к рассматриваемому времени уже были последователи и прямые подражатели его подвигов, его ученики. Эти последние стали появляться лишь только теперь, т. е., после вторичного путешествия пр. Макария к старцу Антонию, что коптским его биографом далее и отмечается. ·

После того, как пр. Макарий по смерти пр. Антония возвратился в скитскую пустыню, вблизи его начало собираться множество братьев – одних за другими. Все они умоляли пр. Макария о том, чтобы он сделал их монахами, позволил им жить около него и наставлял их в следовании по Божию пути. Кто бы ни пришел к нему, преподобный, согласно с данным ему свыше повелением, принимал всех, и каждого наставлял и направлял особым образом [т. е., приспособительно к его склонностям и свойствам: тому, – как читаем в Соборнике¹¹²⁰, – велел жить одиноко, тому – вместе с другими...]. Помещая приходивших к нему около себя, он, в частности, учил их поступанию, согласному с Божией волей, – уменью назидать других и рукоделью. Кроме того, по его приказанию, они долбили в каменной горе пещеры, закрывали их пальмами, ветвями и росшим в воде камышом и там жили. Некоторых же из братьев пр. Макарий поместил при себе, как бы возведя их на степень ближайших своих учеников¹¹²¹.

В то время к преп. Макарию пришли двое молодых римских¹¹²² юношей, желавших жить в пустыне. Преподобный принял и их и утвердил их в правилах отшельнической жизни. Хотя они в скором времени умерли, однако, успели заявить себя вполне богоугодною жизнию и подвигами¹¹²³, о чем засвидетельствовал сам пр. Макарий. По смерти святых юношей, – близ пещеры, около которой они были погребены, поселились некоторые монахи и назвали всю эту местность „Лаврою Римлян (Laure de Romains), с каковым именем, прибавляет биограф, она известна и до сего дня¹¹²⁴.

В других источниках рассказ об этих юношах передается с бо́льшими подробностями. Со слов пр. Макария авва Витимий сообщает, что однажды к преподобному явились два юноши: один с бородой, а у другого на подбородке показывался еще только пух. Они спросили у преподобного о местонахождении келльи аввы Макария. Слыша об его подвигах и о Ските, – продолжали они, – мы пришли посмотреть на пустынника. Когда же узнали, что они вопрошают самого последнего и с ним именно и беседуют, то, поклонившись ему, заявили, что желают здесь остаться для отшельнической жизни. Наружность их показывала, что они выросли среди роскоши и богатства. Поэтому преподобный и сказал им, что отшельническая жизнь будет им не по силам. Однако, слова пр. Макария не изменили на· строения пришельцев. Старший из братьев заметил, что, если здесь они не могут остаться, то поищут другого места. Тогда преподобный стал размышлять: „зачем я гоню их“, как бы они не впали в соблазн?! Ведь, и помимо меня, тяжесть подвигов скоро заставит их бежать отсюда. Поэтому, изъявив на их просьбу свое согласие, преподобный велел им устроить себе келлью. Дал им топор (πέλεκυν, securim) [в А. S. S. М. изд. Е. Amélin. сказано лучше (т. е., если иметь в виду характер предстоявшей юношам работы): кирку и заступ = une pioche, une bêche], полную хлебных кусков суму и соли, указал им на твердую скалу и велел высекать в ней пещеру, а для крыши наносить деревьев из вади. „Думал я“, размышлял старец, что предстоявший им труд заставит их возвратиться в мир. Между тем юноши спрашивали его о том занятии, в каком они должны будут проводить время по водворении в их жилище. Преподобный указал на обычное в тех местах занятие: плетение веревок, материалом для которых служили ветви из болота, и на самом деле показал юношам, как плести их, как затем сшивать их между собою и приготовлять таким образом корзины. Посоветовав юношам делать это, а корзины отдавать сторожам, которые взамен того будут доставлять им пищу, пр. Макарий ушел. Юноши терпеливо исполняли все, что сказал им подвижник. Прошло три года. Юноши ни разу более не посетили последнего. Это привело его в изумление: другие издалека приходили к нему, а юноши, жившие вблизи, тем не менее ни разу не пришли к нему или к кому-либо иному за советом. Они являлись только в церковь за „приношением“ (προσφορά, oblatio), да и тут молчали. Пропостившись седмицу, преподобный молил Бога показать ему их „делание“, которое естественно весьма интересовало его, и пошел к ним. Они открыли дверь своей пещеры и молча его приветствовали. Совершив молитву, он сел. Старший брат сделал знак младшему, который затем и вышел из пещеры. Оставшийся же в ней молча плел веревку. А „когда он ударил девятый час“¹¹²⁵, то после этого явился младший брат, сварил немного пищи и расставил стол по данному старшим знаку; положил на него три „паксама“¹¹²⁶ (παξαμάδας, paximates) и остановился молча. По приглашению пр. Макария они вместе с ним, вставши, поели, а затем и попили. А по наступлении вечера спросили его, уйдет ли он от них, или нет? Получив отрицательный ответ, приготовили в стороне одну циновку для него, а другую – особо в углу – для себя, сняли свои поясы и аналавы¹¹²⁷ и вместе легли на циновку впереди преподобного. Он же молил Бога открыть ему об их „делании“. Отверзлась крыша, и появился свет, как днем; но юноши света не видели. В то время, как преподобный думал, что последние спят, старший из них разбудил младшего. Оба встали, препоясались и простерли руки к небу. Преподобный смотрел на них, но они его не замечали. Он видел, что к младшему направлялись демоны, вертясь около него, как мухи: одни хотели сесть на уста его, другие на глаза; но Ангел Господень, держа в руках огненный меч, защищал этого подвижника, прогоняя от него врагов. К старшему же они не могли приблизиться. Около утра юноши легли. Преподобный сделал вид, что проснулся; тоже сделали и они. Старший испросил у пр. Макария позволения пропеть 12 псалмов. Согласие было дано. Начал петь младший брат и пропел пять псалмов так, что после всякого отдела в шесть стихов пел одно „Аллилуиа“. После пения всякого стиха из уст певца исходило огненное сияние и восходило на небо. В свою очередь, когда для пения псалмов открывал свои уста старший брат, из них выходил как бы огненный канат и достигал до неба. Пропел немного и сам преподобный. Затем, уходя от них, просил молиться о нем. Они молча поклонились ему. Для преподобного стало ясно, что старший – совершенн, между тем как с младшим еще воевал враг. По истечении немногих дней старший брат умер; а на третий день после того почил и младший. – Если к преп. Макарию являлись какие-либо Отцы, то он приводил их в келлью усопших юношей и рекомендовал посмотреть на место, где последние столь славно подвизались¹¹²⁸.

Этот рассказ содержится и в коптских „Apophthegmes sur Saint Macaire“¹¹²⁹, откуда он и заимствован¹¹³⁰ некоптскими источниками, прибавившими от себя не имеющееся в коптском документе сообщение о пении псалмов старшим братом¹¹³¹.

Таким образом, мы видим, что коптские „Apophth. sur S. М. (и следовавшие им некоптские источники) умалчивают о происхождении этих юношей – „чужестранцев“ (étrangers)¹¹³², а также и о наименовании места их подвигов „Лаврою Римлян“¹¹³³.

Е. Amélineau опубликовал коптский документ: „Vie Saints Maxime et Domèce» (на основании „Cod. Vat. copt., LXVII“)¹¹³⁴. Отсюда видим, что эти два юноши – будто бы „сыновья Валентина“ (=„Валентиниана“), „царя Греков“^11351136 и назывались – один „Maxime», а другой „Domece“^{1137 1138}. Этот документ, однако, по резонно мотивированному мнению Амелино, не может быть назван „подлинным» и не может во всех своих подробностях внушать к себе „доверие“^11391140. Но основа истории двух юношей, столь подробно излагаемой в этом коптском их „Житии», признается Амелино „истинною“¹¹⁴¹, т. е., поскольку эта история согласна с рассказываемой в коптских „Аpophthegm. sur S. М.“ и друг. (см. выше), так как эти последние в указанной в свое время степени внушают к себе доверие, что особенно надлежит сказать о коптском „Житии“ пр. Макария¹¹⁴². „Имена двух братьев“, спрашивает Амелино, „действительно ли были Maxime и Domèce?“ Эго – „вещь возможная“, отвечает он, „но не заключает в себе большой важности». Он обращает свое внимание на то обстоятельство, что у „первых редакторов“ рассказа, т. е., в коптском „Житии» пр. Макария и в „Apophthegm. sur S. Мас.“ не говорится ни слова о происхождении этих юношей. Дело было, вероятно, так. „Египетские“ писатели имели „обыкновение делать центром популярных рассказов... императоров или фараонов“, очевидно, для того, чтоб придать тем, т. е., рассказам, больше интереса в глазах читателей. И вот, в силу этого „обычая“, в коптском документе, описывающем. жизнь этих двух юношей, они выведены „детьми константинопольского императора Валентиниана“...¹¹⁴³ В предположениях и соображениях Амелино нет ничего неправдоподобного.

О существующем и по ныне на месте подвигов двух юношей монастыре мы уже говорили выше¹¹⁴⁴.

К каким, в частности, годам должна быть отнесена история этих юношей, – по неимению каких-либо данных ответить на этот вопрос безусловно не можем и потому оставляем его открытым.

В параллель рассказу о двух юношах, будто бы императорских детях, известен другой рассказ о некоей Аполлинарии, якобы „дочери императора Антемия [=Anthemii (??)]¹¹⁴⁵. Рассказ этот сообщается уже в позднейшем сравнительно источнике: в АА. SS.

Эта Аполлинария убежала от сопровождавших ее в ее путешествиях по святым местам спутников и поселилась в болотистой местности Египта, где и подвизалась в течение долгого времени, после чего вышла из болота, имея вид евнуха. Встретившись с пр. Макарием, она попросила у него позволения жить вместе с братьями и затем жила в указанной ей келлье, день и ночь проводя в молитве. Однажды пр. Макарий пришел к ней и стал спрашивать как о том, откуда она пришла, так и об ее имени. Соответственно тому, как ранее была научена Богом, она назвалась Дорофеем и, умолчав о своей родине, сказала, что пришла жить сюда, так как услышала о подвигах здешних святых. На вопрос пр. Макария об ее занятии она ответила, что будет делать то, что он ей прикажет. Он действительно назначил ей обычное в тех местах занятие (конечно, плетение корзинок). Пр. Макарию еще не было открыто свыше, что это – женщина. Между тем чрез нее Бог даровал многим больным исцеления. На родине у ней осталась сестра, в которую вселился демон, заявлявший, что не выйдет из нее, пока не приведут ее в пустыню. Она была отправлена в последнюю в сопровождении приличной ее положению свиты и явилась в Скит. Встретивший ее и узнавший о причине ее прибытия в пустыню преп. Макарий привел ее к авве Дорофею и, не смотря на отказ последнего, ссылавшегося на свои грехи..., просил его исцелить больную. Дорофей или точнее: Аполлинария ввела больную в келлью, и здесь, по ее молитвам, ее сестра, которую подвижница узнала, исцелилась. Возвратившись домой, она снова сделалась орудием демона, который на этот раз устроил так, что она казалась смотревшим на нее беременною. На вопрос о виновнике ее беременности, она, под воздействием демона, ответила указанием на монаха Дорофея. 3а этим было послано в пустыню. Узнав об обвинении, какое взводилось на Дорофея, пр. Макарий не поверил, что последний виновен. Действительность оправдала его мысли. Приведенный к императору, Дорофей оказался их дочерью. По исцелении сестры, казавшейся беременною, подвижница возвратилась в пустыню и вскоре умерла, перед смертью попросив пр. Макария, чтоб монахи не касались ее праха, когда она умрет. И так, она умерла. Монахи пришли, чтоб омыть ее тело, и увидели, что это – женщина. Пр. Макарию, удивленному тем, что ему Бог раньше не открыл истины, все было открыто в видении. Святая была погребена, но и потом не перестала исцелять больных...¹¹⁴⁶.

Заметив, что множество явившихся в пустыню подвижников радостно идет по своему пути и проникнуто любовью к Богу, пр. Макарий соединил их всех около себя и велел им взяться за дело постройки маленькой церкви, которую они и воздвигли¹¹⁴⁷.

Между тем, имя преп. Макария делалось более и более славным. Весть о святом дошла и до царских чертогов, так как изумительны были его деяния¹¹⁴⁸, многочисленны – совершаемые чрез него Господом для Своей славы исцеления... Многочисленное собрание в пустыне славных благочестием подвижников, которыми руководил пр. Макарий, принесший их, так сказать, в дар Богу, направлявший их на служение Ему – все это привело демонов в ужасную ярость. Они явились к преподобному в час полудня, в момент, когда с ним не было решительно никого. Подобно собакам, окружив его, они плевали ему в лицо и немилосердно терзали его тело, от чего цвет последнего сделался подобен черным виноградным ягодам. Избитый – преп. лежал некоторое время без всякой помощи, так как кругом не было никого, кто могь бы подать ему руку и облегчить его положение. Побои были до такой степени сильны, что лишь на третий день преподобный едва только мог – и то испытывая боль – придти в церковь. – После того, как он окончательно выздоровел, к нему явился Херувим. Сказав преподобному, что Господь ради него так населил это место, Херувим повелел ему встать и идти за ним, обещая указать ему другую местность, где он будет проходить свое подвижническое поприще уже до своей смерти. Он повел преподобного „на вершину горы – к югу от вади, к западу от колодца“, и повелел ему устроить себе в этом месте жилище, а также – церковь, в объяснение своих слов присоединив, что, спустя некоторое время, здесь будет обитать бесчисленный народ. – И действительно, – прибавляет биограф, – пр. Макарий обитал здесь до дня своей смерти. Так как здесь преподобный и окончил свои дни, то отсюда место это называется „авва Макарий“ [АВВА МАКАРІОС (= в тексте V. М. Sc. на р. 89) = МАКАРІ (в 4 примеч. на р. 89) = „аbbа Macaire]¹¹⁴⁹ [в Сoбopнике: „село Макариево“¹¹⁵⁰]¹¹⁵¹.

Таким образом, мы видим, что пр. Макарий поселяется уже на третьем, месте в пустыне. Что это за местность, можно определить вполне ясно и точно. „К западу“ от Дер-Барамуса, как известно, находились „Келлии“ (Cellules). Местность была названа так потому, что „первые“ сподвижники пр. Макария „жили в келльях и построили настоящие монастыри позже. Расстояние пустыни Келлий“ от Нитрии указано автором Истории монахов: оно составляет „почти 10.000 шагов“¹¹⁵². Но пр. Макарий направился не сюда. „Он должен был снова приблизиться к вади“: как сказано, направился „к югу от вади, к западу от колодца, из которого извлекали натр“. „Построенный“ им „монастырь существует и поныне и носит его имя“, называясь „Дер Макариус“¹¹⁵³. Как выше сказано¹¹⁵⁴, будучи „самым восточным из ныне существующих“ четырех „монастырей, он расположен на южной оконечности пустыни, приближаясь к Нижнему Египту. Сначала был зародыш монастыря: в нем была одна церковь и несколько зданий для нужд братьев“, где хранились „провизия и материал для их работ...“ Лишь с течением времени, „после резни“, какую здесь совершили „варвары, был построен монастырь, с круглою оградою“, которая должна была защищать его от будущих хищнических нападений. В деле монастырских сооружений особенно заявил себя патриарх Вениамин^{1155 11561157}. „Некогда“, говорит Макризий, это был „славный монастырь“, пользовавшийся большим влиянием и значением, имевший в себе „1500 монахов“. Но уже во время Макризия последних было „только очень немного... “¹¹⁵⁸. Арх. (еп.) Порфирий, в 1845 г. посетивший монастырь пр. Макария, так описывает его. Этот „монастырь» находится „на противоположной“ по сравнению с той, какая обращена к Нилу, „мало приподнятой окраине эн-Насра“ (нитрийской долины), „как большой двор, огороженный с четырех сторон весьма высокими каменными стенами без башен. Из-за стен его не видать было ни келлий, ни церквей, ни пальм. Смотря на него и на окрестную безжизненную пустыню, я хорошо понял, что такое пустынник ... В нитрийской пустыне нет ничего, кроме камней, песку и мертвой воды¹¹⁵⁹. Здесь разлука пустынника с миром – гробовая, самоотвержение его – неизмеримое, долготерпение его – сверхъестественное! ... “¹¹⁶⁰.

Мы не имеем данных для того, чтобы установить то время, на какое падает переселение пр. Макария в последнее его местожительство. Да и вообще установление хронологии дальнейших событий из его жизни, за исключением непосредственно предшествовавших его смерти, невозможно. Поэтому в настоящем месте отметим один случай из жизни пр. Макария, известный нам из других источников и по какой-то причине совершенно проходимый молчанием со стороны коптского Жития пр. Макария. Этот случай падает на время приблизительно недалекое от того, к какому, по-видимому, относится переселение преподобного в только что указанное место.

Мы разумеем именно тот случай, когда пр. Макарий Египетский вместе с Александрийским за чистоту своих религиозных убеждений потерпел гонение со стороны арианина Лукия.

Прежде, чем рассказывать историю этого гонения, заметим, что между обоими Макариями вообще происходили сношения не раз, о чем опять-таки узнаем не из коптского Жития пр. Макария Ег., которое об этом умалчивает, и не из коптского же Жития пр. Макария Александрийского¹¹⁶¹, также ничего в данном случае не говорящего, а из других уже источников.

Сохранился рассказ о том, как оба Макария переправлялись через реку Нил на судне вместе с двумя знатными трибунами, один из которых назвал Макариев „блаженными“ за то, что они „презрели мир“ с его пышностью и внешним блеском. Ответ пр. Макария Александрийского, указавший трибунам, что если они – Макарии – „презрели мир», то трибунов „презрел“ сам последний, и что трибун назвал их – подвижников-„блаженными“, конечно, „пророчески, так как“ имя каждого из них действительно – „Макарий», – этот ответ так подействовал на говорившего с Макариями трибуна, что он по возвращении домой, сняв свои одежды, „избрал монашескую жизнь“ и раздал много милостыни¹¹⁶². Куда в настоящем случае вместе путешествовали оба Макария, неизвестно, так как сообщения источников слишком отрывочны и никаких других разъяснений дела не дают.

Неизвестно также, до или после рассказанного факта случился другой: отлучение пр. Макарием Египетским пр. Maкария Александрийского. Это отлучение произошло при следующих обстоятельствах. Один брат впал в искушение, пришел к пр. Макарию Александрийскому и рассказал об этом. Старец повелел ему в течение некоторого времени не открывать дверей своей келльи и каяться... Смутившийся... брат не исполнил повеления старца, но пошел к преп. Макарию Египетскому и рассказал ему обо всем случившемся. Пр. Макарий Египетский ободрил его, отослал, приказав делать, что может, и стараться никогда не совершать этого греха, и присоединил, что в этом и будет состоять возлагаемая на него за проступок эпитимия. Когда же брат заметил пр. Макарию Егип., что его смущает данное ему пр. Макарием Александрийским повеление, тогда пр. Макарий Египетский ответил, что узы этого повеления связали не его – брата, а самого, давшего повеление, Макария. Услышав об этом, последний отправился в одно болото и оставался здесь, не встречаясь ни с кем, пока не исполнил данного им тому брату повеления. Пребывание пр. Макария Александрийского здесь продолжалось множество дней. Комары искусали его тело. Об удалении сюда пр. Макария Александрийского узнал пр. Макарий Египетский, который пришел к подвижнику и обратился к нему со словами: „о, добродетельный старец, я сказал слово, чтоб ободрить брата, а ты..., как прекрасная девица, скрылся во внутреннюю комнату; встань..., возвратись в свою келлью“. Но пр. Макарий Александрийский не хотел уйти, пока не исполнит данного им – лично брату повеления. Видя такую твердость подвижника, пр. Макарий Египетский велел ему встать и идти с ним, обещая научить его, что ему делать. Пр. Макарий Александрийский послушался и получил повеление: в течение данного года вкушать пищу только раз в неделю (что́, впрочем, пр. М. А. обычно делал и раньше этого, так что повеление Макария Ег. нимало не изменило его отношений к пище)¹¹⁶³.

В других источниках тот же рассказ передается с некоторою разницею. Здесь говорится не об одном, а о двух братьях, отлученных пр. Макарием Александрийским от общения с прочими, и о том, что не эти, а „некоторые» другие известили о случившемся пр. Макария Египетского, который им и сказал, что „не братья“ [Макарием (т. е., Александрийским)] „отлучены, а“ сам тот, кто отлучил их... Затем, в этих источниках находим сообщение, что, придя к пр. Макарию Александрийскому, пр. Макарий Египетский, между прочим, упрекнул его в опрометчивости по отношению к тем братьям, с которыми, по их словам, не было ничего подобного тому, за что их отлучил старец. Да и сам отлучивший не видел, чтоб они совершили это... Следовательно, из сообщения данных источников не видно, чтоб братья ходили к пр. Макарию Александрийскому рассказывать ему о своем грехе. Когда пр. Макарий Египетский посоветовал Александрийскому раскаяться в своем промахе ..., то затем, в виде наказания, наложил на него пост в течение только трех недель, разрешив вкушать пищу при этом раз в неделю (впрочем, поститься по неделям ‒ было в обычае у пр. Макария Александрийского)¹¹⁶⁴. Поистине удивительны отношения друг к другу этих двух замечательных подвижников!

Чем объяснить разноречие между документами в деле сообщения подробностей об изложенном обстоятельстве из жизни двух Макариев, неизвестно. Возможно предположить, что до автора греческого источника данный рассказ, записанный в коптском документе, дошел чрез устную передачу, какою и был искажен; осталась неприкосновенною лишь общая сущность дела.

Вот эти-то два подвижника и пострадали от арианина Лукия. Он занял александрийский престол вскоре по смерти св. Афанасия. Св. Афанасий „умер в Мае 373 г.“¹¹⁶⁵. „Он назначил себе преемником одного из своих пресвитеров, по имени Петра“. Но „арианин Лукий... был... выдвинут своей партией, и Петр был изгнан при... обстоятельствах насилия и святотатства» ...¹¹⁶⁶ Так-как египетские отшельники, стоявшие за чистую никейскую веру, противились арианским измышлениям, то и подверглись преследованию со стороны этого представителя арианства в Александрии¹¹⁶⁷. Из отшельников Руфином называются по-именам „Макарий и Исидор и другой Макарий, и Гераклид, и Памво – Антониевы ученики» ... Схваченные, „положенные в палатках, в молитве ожидавшие убийц“..., сильные не „тленным оружием, а верою» и проч., подвижники исцелили человека, имевшего „сухие – все члены и особенно ноги», помазав его „елеем во имя Господне» и повелев ему „именем Христа, преследуемого Лукием, встать и возвратиться в свой дом“... Не смотря на это, Лукий не отступил от своих нечестивых намерений. По его повелению, оба Макария были отправлены в изгнание. Руфин заявляет, что он не только был свидетелем такого рода злоключений святых отшельников, но что он сам лично разделял их скорбную участь, т. е., вместе с ними же отправлен был в ссылку («quorum», т. е., отправленных в изгнание, „in passionibus socius esse promerui»). Оба Макария, однако, были схвачены тайно, так как гонитель, быть может, опасался открыто проявить в отношении к ним грубое насилие. Вырванные из своего стада – они были отправлены: „на некоторый остров египетских болот“ („in insulam quandam Aegypti paludium“)¹¹⁶⁸, где не было ни одного христианина. Вследствие этого, они, – предполагалось, – не могли встретить здесь какой-либо себе „отрады“, не могли заниматься и „обычными делами“. „Старцы“ были доставлены „на остров ночью, сопутствуемые только двумя провожатыми». На этом острове существовал „некоторый храм“, пользовавшийся со стороны „местных жителей величайшим почитанием“. Лишь только судно, на котором ехали подвижники, „коснулось берега» данной местности, здесь случилось следующее событие. В „дочь жреца“ языческого храма „внезапно“ вселился злой „дух“. Одержимая им подняла ужасный крик и вообще проявляла обычное в таких случаях неистовство. Собрался народ, тем более, что бесноватая была дочерью пользовавшегося особенным почетом жреца. В сопровождении толпы достигши судна, привезшего святых Макариев, одержимая злым духом поверглась к их ногам и начала (т. е., находившийся́ в ней дух) упрекать их по поводу того, что они явились сюда, где нашли – было приют отовсюду гонимые демоны, которым нигде не укрыться от святых и проч., после чего дух был изгнан святыми из девицы. Последствия этого чуда не замедлили сказаться: дело не ограничилось благодарностью со стороны исцеленной и ее родителей; народ, понявший высоту и истинность христианства, „тотчас“ разрушил свой храм, дотоле пользовавшийся с его стороны „величайшим“ уважением и „почетом“; вместо того „немедленно“ была выстроена „церковь» в честь И. Христа... Там, где дотоле были язычники, отныне видим христиан. Весть об этом событии, разумеется, не замедлила распространиться и в Александрии. Лукий естественно стал опасаться, чтоб против него не возгорелась „ненависть» со стороны даже его приверженцев, так как ясным становилось, что он вел „открыто войну не с людьми уже, а с Богом“. Поэтому, согласно с его приказанием, святые „тайно“ были увезены с острова обратно и водворены: в их пустынное жилище^116911701171.

Если последний было действительно третье место из числа тех. где жил пр. Макарий после своего удаления в пустыню, то другими обстоятельствами, случившимися здесь с подвижником, были, по указанию „V. М. Sс.“, следующие.

Пр. Макарий обитал здесь в течение множества дней. Демоны, как и прежде, не оставляли его в покое, нападали на него и причиняли ему многочисленные страдания¹¹⁷².

Однажды он копал с братьями колодезь, чтоб почерпать из него для питья воду. В полдневный час они прекратили работу с целию немного отдохнуть. На месте работ остался один только пр. Макарий, желавший умыться. Воспользовавшись его одиночеством, демоны бросили его в колодезь и стали засыпать последний; они засыпали преподобного до-половины („до высоты пупа“). Отдохнувшие братья пришли продолжать работу и, не видя преподобного, недоумевали, где он мог быть? Но вот заметили его в печальном положении и обратились к нему за разъяснениями. Преподобный улыбнулся и попросил вытащить его наверх, что они и сделали. Выкопанный колодезь был назван колодцем аввы Макария, в воспоминание случившегося с преподобным обстоятельства. Это имя, – прибавляет биограф, – остается за ним и „до сего дня“.¹¹⁷³ Хотя, продолжает ь он, преподобный в течение своей подвижнической жизни выкопал с помощью братьев множество колодцев, однако, именем его ‒назвал только один этот¹¹⁷⁴. Уже по смерти пр. Макария водою этого колодца исцелилось множество больных людей¹¹⁷⁵.

К бл. Макарию стекалось множество больных из бесчисленных мест, даже из самых отдаленных стран, и он исцелял их¹¹⁷⁶, почти как один из Апостолов. Уже великий Антоний, – прибавляет биограф, – засвидетельствовал о нем, как о получившем от Бога „благодать исцелений“¹¹⁷⁷.

Следя за речью коптского Жития пр. Макария о посещении им пр. Антония, мы не нашли там упоминания о такого рода словах последнего о первом. Но, что такого рода слова действительно были произнесены пр. Антонием, в этом убеждаемся из другого коптского документа, изданного Амелино: „Apophthegmes sur saint Antoine“. Здесь в одном месте читаем следующие слова пр. Антония: „я“, говорит¹¹⁷⁸ он, „видел, что Дух Божий сошел на трех людей в этом мире:… на авву Афанасия – – ему было дано архиепископство,... на авву Макария – ему дана благодать исцелять больных, и на авву Пам(в)о – ему дано диаконство“¹¹⁷⁹. Снеся это место из „Apophth. sur. s. Antoine“ с вышеотмеченным из коптского Жития пр. Макария, заключаем, что в „Apophthegmes“ идет речь не о каком-либо другом Макарии: не об Александрийском, напр., а именно о пр. Макарии Египетском.

Ежечасно около жилища пр. Макария Египетского толпились больные и одержимые демонами. Осеняя крестным знамением во имя Господне, преподобный исцелял их. Словом своих уст или лучше сказать: Божиею силою он исцелял прокаженных и паралитиков; он даже воскрешал мертвых. Его великое смирение и его неугасимая любовь к Богу делали все возможным для него. Так действовал чрез него Св. Дух¹¹⁸⁰...

Однажды к преп. Макарию привели глухонемого, буйного, который бил всякого, с кем бы ни встретился. Четыре державших его человека¹¹⁸¹ едва могли привести его к пустыннику. Последний, увидев их, приказал им отпустить больного. Они исполнили волю старца, после чего глухонемой ринулся, разбил бывшие на его шее и руках узы и, крича, как верблюд, убежал в гору. Приведшие его высказывали опасение, что глухонемой встретит кого-либо и убьет. Но старец, молившийся в сердце Господу, успокоил их. Между тем больной походил туда и сюда и возвратился к ним. На вопрос старца об его имени больной сказал: „мое имя – сатана“¹¹⁸². Тогда старец, „во имя Господа и от Лица Его, повелел сатане оставить этого человека и не входить в него до дня его смерти. После слов старца больной упал на землю и лежал как бы мертвый. Старец полил водою его лицо и уши; влил ее и в его уста. Больной, между тем, спал. Затем, оставив его, преподобный удалился в пещеру и молился о нем. После молитвы взял из горевшего в алтаре¹¹⁸³ светильника несколько масла, ввел его в уста и в уши больного прикоснувшись к этому, велел ему встать и идти в свой дом. Последний встал и, заявив, что демон ушел из него, воздал славу Богу и святому авве Макарию¹¹⁸⁴.

Однажды ночью пр. Макарий спал. Пришли три демона¹¹⁸⁵ и, объявив о себе, что они – святые, просили его встать. Преподобный понял, кто были его посетители, и, сев, сказал им, чтоб они шли во тьму, в место, где будет плач. Однако, демоны не сдавались, упрекали его за то, что он злословит святых, и просили его встать, присоединяя, – что их – трое в соответствие числу Лиц Св. Троицы. Но преподобный снова проклял их именем Господним. Тогда демоны приблизились и стали шевелить его вместе с рогожей, на которой он лежал¹¹⁸⁶; а когда преподобный громко призвал на помощь Господа, они испарились, как дым¹¹⁸⁷.

В один день преп. Макарий сидел. И вот к нему явился Херувим. Явление это обрадовало старца. Явившийся внушил ему, чтоб он был мужественен в борьбе (т. е., с демонами, со страстями...), чтоб всегда воздавал славу Богу и остерегался возгордиться совершаемыми им исцелениями больных, так как иначе может лишиться плода своих страданий. Преподобный ответил, что возгордиться ему немыслимо, в виду нападений на него демонов, заставлявших страдать и Тело его, и душу, обонявшую запах их нечистых страстей; и он – Макарий – подобен оскверненной месячными истечениями женщине. Как он мог бы возгордиться, зная, что благодать Господня совершает исцеления, а не его личные силы, – что его помощь – только в Господе?¹¹⁸⁸

По истечении некоторого времени, преподобного стало смущать желание пройтись по пустыне и разузнать, были ли здесь другие (т. е., подвижники) до него? Однако, он медлил привести это свое желание в исполнение. Так продолжалось пять лет. Наконец, он не мог противостоять искушавшим его мыслям и отправился во внутреннюю вади. Шел в течение четырех дней и достиг одного озера с островом по средине. Переправившись на остров, он увидел людей, тело которых было черно и грубо, а волосы и ногти огромны. Весь их вид был таков, словом, что преподобный испугался и счел их духами. Заметив его испуг и видя, что еще немного – и преподобный упадет от страха на землю, они обратились к нему со словами во имя Господне, после чего он и решился заговорить с ними. На обращенный к нему вопрос о приведших его сюда причинах, преподобный ответил коротко, что он нашел, чего искал, что Господь не лишил его этого, т. е., их благословения. Затем, приблизившись, он прикоснулся к ним, чтоб узнать, не духи ли это; поняв же, что они – святые люди, поклонился им. Они смотрели на него, а он спросил их о некоторых предметах. Они сказали о себе, что не живут в монастыре и никогда не видали такой одежды, какую носил преподобный; что, по взаимному соглашению, они пришли сюда и живут здесь уже очень долгое время; что здесь они не встречали ни одного человека из „этого мира“, но, посещая друг с другом лежащую пред ними гору, встречают там множество всякого рода диких животных и „людей горы“¹¹⁸⁹, при чем: – благодарение Богу! – ни те, ни другие их не трогают и не вредят их; что они всегда ходят нагими – и летом, и зимою, не терпя от этого никаких страданий, так как несомненно Богу было угодно, чтоб жизнь их тема таким именно образом. Они спросили, в свою очередь, и пр. Макария о „мире“ и его обитателях. Преподобный ответил, что в _„мире“ все течёт благополучно, благодаря Божию провидению и молитвам его – преподобного – собеседников. После этого, получив их благословение, преподобный возвратился в своё жилище¹¹⁹⁰.

Этот рассказ передаётся и в других источниках, где вместе с тем сообщаются и некоторые новые подробности дела. Они – таковы. Два¹¹⁹¹ именно отшельника, с которыми преп. Макарий беседовал, были „из киновии“ (ἀπὸ κοινοβίου=e coenobio) или, как в „А. S. S. М.“: „из одного и того же монастыря“ (d’un même couvent)¹¹⁹². Родом они были: „один египтянин, а другой – ливиец“. В этой пустыне они жили уже „40 лет“. На вопрос преподобного: как ему стать монахом? отшельники ответили: он должен „отречься от всего мирского“, так как иначе он „не может сделаться монахом“ в истинном смысле слова (ἐὰν μὴ ἀποτάξηταί τις πᾶσι τοῖς τοῦ κόσμου, οὐ δύναται γενέσθαι μοναχός). Когда же преподобный сослался на свою немощность и отсюда на неспособность жить, как они, тогда оба аскета дали ему совет заключиться в своей келлии и оплакивать свои грехи^11931194...

Между тем время шло, и преп. Макарий становился стар; крепость сил постепенно покидала его. Но душа процветала в постоянном служении Богу. Ревностно любящий Бога, он был страшен для демонов, которые понемногу начали оставлять свою борьбу с ним¹¹⁹⁵… Однако ж, по временам все еще с неистовством нападали на него. Однажды он был в вади и в стороне от братьев собирал пальмовые ветви. Явившиеся демоны взяли у него ко̀су, которою, – предполагается, – он обрезывал ветви, и повесили ее над ним, чтоб она упала на его голову. Но преподобный, мужественный подобно льву, громко воскликнул, что если Господь дал им власть, то пусть они делают так, чтоб коса упала на него, а если нет, то пусть идут во тьму. Тогда демоны заявили ему, что более не будут нападать на него, так как все их попытки в данном случае были безуспешны и только утомляли их. Преподобный смиренно указал им на Божию благодать, которая, а не его личные силы, была причиной их неудач¹¹⁹⁶. И так, отныне демоны исчезли (хотя, как увидим, не навсегда еще). Благодаря Господу, преподобный наслаждался отдыхом после той борьбы с демонами, какую он дотоле вел. Впрочем, внутренние страдания и сокрушение не оставляли его сердца до самой смерти... Отсюда он был воздержен во всякий час своей жизни, тщательно блюдя за собою¹¹⁹⁷…

Когда преп. Макарий состарился, многие стали умолять его дать им (монашескую) одежду [подобно тому, как сам он получил одежду из рук пр. Антония¹¹⁹⁸] и свое благословение Он исполнил их просьбу. У пр. Макария было вообще множество учеников. Но не все они жили вместе с ним. Некоторые из них, ревностно подражавшие своему учителю, обитали вдали от него в других местностях. Их именами были названы различные монастыри (т. е., получившие от них свое начало), каковы: монастырь Иоанна Колова, аввы Пишои (Pischoi) ... Видя, что его ветви умножаются, что его поколение становится славным, что оплодотворяются духовные деревья, насажденные им в виноградник» Господа Саваофа, пр. Макарий возрадовался и благодарно воздал славу Богу... И как было не радоваться?! В пустыне собрались отшельники не только из обитателей Египта, но из множества и других также местностей: из „Романии и Испании, Ливии и Пентаполя, Каппадокии и Византии, Италии и Македонии, Азии и Сирии, Палестины и Галатии“. Словом, очи пр. Макария увидели то, что было сказано ему с начала. Все это исполнилось¹¹⁹⁹.

Хотя, как сказано выше, демоны обещали не трогать более преподобного Макария, однако, по сообщению „V. М. Sc.“, решились еще раз подвергнуть испытанию состарившегося и потерявшего силу подвижника. Однажды он сидел во дворе. Когда заходило солнце, он прилег на землю, чтоб заснуть. Тогда около Макариева жилища во множестве собрались демоны; приняв вид нищих, явившихся за милостынею, они стучали в двери и умоляли „оказать им любовь“. Преподобный узнал их голос и бросился на свое ложе. Видя его, одни демоны говорили, что он спит, а другие, что, „может быть, умер“ и что, следовательно, теперь для них настанет время отдыха и конец утомлению, в какое приводила их бесплодная борьба с его твердым, как алмаз, и ничем не смущавшимся духом по его смерти, быть может, его ученики рассеются, и место это снова сделается пустынным. Преп. Макарий слышал это, но молчал и молился. Наконец, демоны, беспокоясь вследствие неведения ими истинного положения дела, разбили камнями ворота, бросали их во двор, но, благодаря заступничеству Господа, ни один камень не попал в самого отшельника, который не обращал на них никакого внимания и лежал так, как если бы действительно спал. Тогда каждый из демонов убедился в том, что преподобный умер, и, вследствие этого, они стали: по-своему громко выражать свои чувства. Демонский крик услышали некоторые братья и прибежали, чтоб узнать о случившемся. Преподобный же встал и сказал демонам, что Господь искоренить их род с лица всей земли. Тогда демоны стали бросать в воздух песок и кричать, что „злой старик“ победил их и на этот раз. А он, во имя Господне, прогнал их, как саранчу¹²⁰⁰.

Видя дряхлость своего учителя, ученики умоляли его отдохнуть несколько от множества взятых им на себя трудов. Но на это он ответил им, что еще пройдет немного времени, и сам собою наступит конец его подвижничеству; впрочем, он благодарит их за их любовь к нему – подлинно дряхлому старцу¹²⁰¹.

Однако, и в эту пору жизни преподобный не переставал совершать чудесные деяния. Однажды он сидел в час принятия пищи, когда солнце уже закатывалось. Вышел один ученик и сказал, что вне пещеры стоит какой-то почтенный на вид человек с дитятею, имея вид просящих милостыню. На обращенный к братьям¹²⁰² вопрос преподобного о цели прихода тех, ученик ответил полным своим неведением. По приказанию старца, пришедшим было предложено войти в пещеру, но они не хотели сделать этого. Тогда вышел к ним сам старец и, прозрев духом, кто были пришельцы, велел ученику удалиться и сел. Пришедший сказал ему, что дитя – его сын, что в последнего вселился демон, бьющий его 4–5 раз в день. Никто из святых той страны, где жили отец и дитя, не исцелил больного. Этот в припадке бешенства (обыкновенно) разрывает свою одежду (поэтому он и одет в старое платье) и пожирает свое тело. Выслушав это, преподобный упрекнул пришельца за то, что он „солгал на духа благодати“, так как под видом своего сына он в действительности привел молодую девицу в мужском платье, дочь Агафоника, эпарха Антиохии, и пришел в сопровождении большой свиты, оставленной им на дороге, позади горы. Впрочем, в этом переодевании, – рассуждал пр. Макарий, – есть и хорошая сторона: по крайней мере, никто из посторонних не узнал девицы и не соблазнился. Когда преподобный окончил, собеседник, пораженный его прозорливостью, затрепетал от страха и упал к его ногам:. Преподобный велел ему встать, ничего не бояться, но и не лгать более, после чего вставший сказал о себе, что он – только слуга молодой девицы и если пытался обмануть преподобного, то не по своему намерению, а согласно с полученным им от нее распоряжением. По приказанию старца, ему было принесено масло. Встав, он помолился вместе и о дитяти, и о масле (т. е., чтоб оно освятилось), потом начертал (очевидно, маслом) крест на челе и ушах больной и исцелил ее. А отпуская ее слугу, дал ему приказание не оставаться со своими компаньонами в „эту“ ночь на горе. Причиною, в силу которой он торопил их, было множество сопутствовавших им женщин. Преподобный, очевидно, хотел устранить всякие поводы к соблазну братьев. Он, в частности, приказал, чтоб слуга антиохийского эпарха со всею свитою шли в Египет – в страну, лежавшую вблизи от его – Макария местожительства, не отдыхая, пока вьючные животные и люди будут в состоянии идти. Господь, – продолжал преподобный, – оказал милость дитяти во внимание к вере, с какою его отец относился к святым, и во внимание к его православным убеждениям; а сопровождавший исцеленную человек опытно убедится в ее выздоровлении еще до своего возвращения на родину. Последний позвал некоторых своих сотоварищей, стоявших в отдалении, и они принесли мешок с 4000-и золотых монет. Взяв эти монеты, он предложил их преподобному в качестве незначительного подарка от его господина для распределения между бедными. Но преподобный заметил ему, что дар Господень не продается, и что они – пустынники – не имеют нужды в подобного рода предметах, – и велел ему уйти с миром к пославшим его. Этот ушел и, согласно с волею старца, не стал отдыхать в горе, а продолжал путь без перерыва, пока не пришел в Египет. Опытно узнав об исцелении больной, он возвратился домой¹²⁰³.

Рассказ об этом исцелении передается и в „А. S. S. M.“, но слишком кратко. Здесь сообщается, что Агафоник, эпарх Антиохии, услышав о великих добродетелях пр. Макария и о совершаемых им чрез И. Христа исцелениях, послал к нему одержимую нечистым духом свою дочь, чтоб преподобный помолился о ней. Он помолился и при помощи благодати Божией, обитавшей в нем, исцелил больную немедленно, после чего в мире отослал ее к родителям. Кроме этого, здесь передается некоторая подробность, не нашедшая места в коптском Житии пр. Макария (а также и в Соборнике): когда родители: увидели, что И. Христос, по молитвам пр. Макария, даровал исцеление их дочери, они воздали Господу славу¹²⁰⁴.

Что̀ находим в „А. S. S. М.“, как раз то же читаем и в „V. D. S. М.“¹²⁰⁵. Очевидно, более поздний автор сделал заимствование у более раннего. К сожалению, как в свое время мы видели, нельзя точно решить вопроса: который из этих документов – более древнего, по сравнению с другим, происхождения? Документ „V. D. S. М.“, как знаем, произошел позже 431 года, а документ „А. S. S. М.“ мог произойти и при жизни пр. Макария, но действительно ли произошел тогда, а не позже, и если позже, то, когда, – на эти и подобные им вопросы ответить определенно нет возможности.

Сказанного о пр. Макарии, – продолжает Серапион – биограф последнего, – достаточно, так как невозможно сосчитать его доблестей, подвигов и совершенных чрез него Господом исцелений. Притом, деяния преподобного, – присоединяет биограф, – уже описаны в других книгах¹²⁰⁶.

Прежде, чем продолжать изложение биографических сведений о пр. Макарии Египетском на основании „V. М. Sc.“, сообщим некоторые данные о нём, именно: известные из этих „других книг“.

1. В советах пр. Макария имели нужду и к ним прибегали окружавшие его пустынники. Так, нам известно, что он, напр., беседовал с аввами: Агафоном – о вреде вольного обращения, с Захариею – о „деле монаха“, с Феодором Фермейским – о „нестяжательности“¹²⁰⁷, с Арсением – „об одном брате, имевшем у себя несколько овощей и вырвавшем их“^12081209, с аввами: Памво, Моисеем, Пименом, Евагрием, Кронием... о богоугодной жизни.., о дальнейшей судьбе одного из них...¹²¹⁰ и проч.¹²¹¹.

Так как число посетителей пр. Макария было велико, и они, постоянно толпясь около его келлии, естественно, отвлекали его от Богомыслия, принуждали дух его спускаться из горних областей на землю, заниматься земными делами, то, для устранения такого рода неудобств, преподобный „в течение долгого промежутка времени“ своими личными усилиями устраивал „подземный ход“ из своей пещеры. Проведя его на расстоянии половины стадии (μέχρις ἡμισταδίου = per dimidii spatium stadii), на конце хода приготовил себе пещеру. Сюда-то он обыкновенно и уединялся, незаметно для его посетителей, всякий раз как присутствие последних было для него тягостно, не дозволяло ему предаться молитвенным размышлениям, вообще Богомыслию. При этом, направляясь подземным ходом в тайную пещеру, он во время́ти, – как рассказывал один из ревностных учеников его, – прочитывал „двадцать четыре молитвы“ (viginti et quatuor orationes, – εἴκοσι τέσσαρας... προσευχάς), – столько же и – возвращаясь оттуда в своё обычное местопребывание¹²¹².

И сам пр. Макарий посещал других. Известно, что он посещал нитрийских иноков¹²¹³. В частности, по их просьбе посетил их незадолго до своей смерти и вместо всякого поучения дал им совет только плакать о своих грехах, пока ещё не поздно...¹²¹⁴; посетил Феопемпта и наставил его путь истины¹²¹⁵; посещал больных и помогал им, как мог. Известен следующий случай. Заболел один (неизвестно – какой именно) отшельник. Преп. Макарий навестил его и, „ввиду того, что в келлье не было ничего“ съестного, спросил у больного: „чего он желал“ бы „съесть?“ После того, как больной изъявил желание съесть „лепёшечку из муки“ (πάστιλον, pastillum), преп. Макарий не счёл для себя за особый труд сходить в Александрию, лишь бы сделать удовольствие страдальцу...¹²¹⁶ и проч.¹²¹⁷.

Как с посещавшими его, так и с навещаемыми им, словом, – „со всеми братьями“ преподобный держал себя просто. За эту „простоту“ (ἀκακία, simplicitas) ему приходилось выслушивать со стороны „некоторых“ недоумение: „зачем он так держит себя?“ Между тем такому обращению с окружающими преп. Макарий придавал великое значение: „в течение 12 лет“, говорил он, „я служил Господу моему, чтоб был сообщён мне этот дар, а вы все советуете мне отвергнуть его“^121812191220.

Такому заявлению источников, по-видимому, противоречит то, что находим у Сократа. К приходившим к нему пр. Макарий, по словам Сократа, относился „с осмотрительностью“ и „сурово“ (...μετὰ τοῦ εὐλαβοῦς... αὐστηρός.., – reverendus pariter ас severus)¹²²¹. Между тем преп. Макарий Александрийский, по его же (т. е., Сократа) заявлению, „во всём подобный Египетскому, отличался тем, что приходивших“ встречал „радостно“, с весёлым видом (ἱλαρός, hilaris) и руководствовал юношей в деле аскетических подвигов „с некоторою учтивостью“ (...τῷ χαριεντίζεσθαι.., – urbanitate quadam...)¹²²²... Затем Сократа повторяют и другие, как-то: Кассиодор¹²²³, Свида¹²²⁴, Никиф. Каллист¹²²⁵. При этом Кассиодор прибавляет в скобках: „Ed., delinquentes“..., т. е. (согласно с издан.), пр. Макарий Египетский „был строг к тем, которые впадали в проступки“... Очевидно признать, что пр. Макарий Египетский был строг вообще (в отношении к приходившим к нему), Кассиодор находил неудобным, – по всей вероятности, в виду других данных, находившихся у него в настоящем случае под руками. Но и такая кассиодорова поправка не согласуется с некоторыми показаниями источников: сравн., напр., ниже: 1278-е наше примечание; чит. также рассказ об одном брате, впадшем в содомский грех [преп. Макарий весьма участливо отнёсся к грешнику, просившему его помолиться о нём – преступнике; преподобный дал последнему совет быть мужественным и обратиться с мольбою о помиловании к Господу, Который, видя сознание грешника, простит даже до 77 раз¹²²⁶]. Да, впрочем, нам кажется, что в сообщениях Сократа и всех, его повторяющих лиц, нет ничего необыкновенного, действительно противоречащего другим свидетельствам о преп. Макарии и заставляющего предполагать (как думает Floss) сократовы заимствования „из“ каких-либо нам „неизвестных источников“¹²²⁷... По нашему мнению, объяснение, предлагаемое в данном случае Förster’oм, вполне правдоподобно. Förster говорит: „другой Макарий, в отличие от того“ (т. е., Египетского) „названный Александрийским или также и городским“ („πολιτικός“) [у Созомена: ὁ δὲ πολιτικός, ὡς ἀστός, ὠνομάζετο, – πολιτικός, id est urbicus, dicebatur¹²²⁸], „несколько моложе, но жил, однако, ещё в одно время с другим. Вероятно“, наименование Александрийского Макария „πολιτικός – городским“ было причиною „замечания у Сократа, что он был мягче и к приходившим к нему – ласковее, между тем как Египетский относился к другим более сурово“¹²²⁹... Скорее всего здесь, – полагаем и мы, – и нужно искать объяснения дела, а не в каких-то иных, никому неведомых „источниках“, которыми будто бы воспользовался Сократ...

С пр. Макарием в Скиту обыкновенно находилось два ученика (δύο μαθηταί). Из них один постоянно пребывал с преподобным (πλησίον αὐτοῦ διὰ παντός, – semper prope ipsum inveniebatur) и был его слугою (ὑπηρέτης, minister), необходимым для него ввиду множества приходивших к нему за уврачеванием¹²³⁰; другой ученик жил „особо – в своей келлье“ (κατ’ ἰδίαν εἰς κέλλαν, – seorsum sedebat in cella)¹²³¹.

Какие это были ученики? Этот вопрос несколько освещается Соборником, где находим сообщение, что пр. Макарий из числа своих учеников поставил некоего Авраамия служить больным и доставлять им пищу, но что этот, последний, затем был „уловлен сребролюбезною лестию“¹²³². Таким образом, имя одного из двух учеников, о которых была выше речь, нам известно. К сожалению, не знаем, откуда Соборником взято это известие, тем более что в других источниках называется иное имя, – имя Иоанна. Впрочем, дело не в имени. Хотя в других (кроме Соборника) источниках и не говорится прямо о деятельности этого Макариева ученика, как она освещается в Соборнике¹²³³, но из рассказа о дальнейшей его судьбе можно заключить, что она именно и носила отмечаемый Соборником характер. В Лавсаике, в частности, сообщается, что этот Иоанн впоследствии удостоился пресвитерского сана. Когда в нём заявил о себе дух любостяжания, сребролюбия, пр. Макарий дал ему совет побороть в себе это греховное влечение, обещая ему за то добрые последствия, а в противном случае, угрожая участью Гиезия (4Цар.5). Иоанн, однако, не исправился. И вот воровавший принадлежавшее „бедным братьям“, он, спустя „пятнадцать или двадцать лет“ по смерти пр. Макария, – подобно Иову, действительно был поражён столь сильною проказою, что на его теле нельзя было отыскать незаражённым даже и столь незначительного места, на котором мог бы поместиться только палец¹²³⁴.

2. Известны и другие случаи из жизни пр. Макария Египетского, когда он проявлял пророческий дар и прозорливость¹²³⁵.

Так, он своим прозорливым оком узнал, что несправедливо обвиняли одного брата в воровстве, и оправдал его. Сущность дела такова. Монах одной обители подбросил украденные им вещи к одному брату. Когда вещи затем были найдены у последнего, то этот был обвинён в воровстве, причём с особенною силою нападал на него с упрёками и обличениями действительный вор. Оклеветанный переносил свой позор смиренно: сознавшись в несовершённом им грехе, он только взывал о прощении. Так прошло два года, после чего Господь открыл пр. Макарию истину. Преподобный отправился в обитель, где воровство произошло. Монахи вышли к нему навстречу. В числе встречавших не было только оклеветанного. Поздоровавшись со всеми, преподобный спросил их о причине отсутствия среди них последнего. Когда эта была сказана ему, он улыбнулся и вошёл в обитель, где явился к нему и отсутствовавший при встрече брат... Преподобный разъяснил остальным, что ни он – Макарий, ни последние не достопочтенны в такой степени, в какой – этот брат, не только незаслуженно перенёсший позор, но ещё и взявший на себя грех брата. Выяснив дело, пр. Макарий возвратился домой, а действительный вор ушёл из обители и более не возвращался в неё¹²³⁶.

Да и вообще Господь даровал пр. Макарию благодать – видеть грехи людей, подобно тому, как видно масло, находящееся в стеклянном сосуде¹²³⁷.

Он заранее знал, о чём будут говорить с ним братья, так как был духоносец и в нём обитал пророческий дух, как в Илии и во всех других пророках¹²³⁸.

Обладая пророческим духом, преподобный предсказывал своим ученикам о будущей судьбе Скита. Скит – это своего рода город убежища, в роде тех четырёх, какие были у народа Божия; так как, – разумеется, – убегающий в него грешник спасался... За грехи его обитателей Скит будет дважды разорён. После первого разорения Скита Господь снова населит его монахами, но эти исполнят лишь только половину Божиих повелений. И после второго разорения Скита Господь по Своему милосердию снова населит его монахами, но эти уже найдут Божии заповеди неисполнимыми. Впрочем, Господь отнесётся к ним долготерпеливо, лишь бы только они оставались в назначенных им местах, не забывали Его¹²³⁹…

Настанут тяжёлые времена, – говорил преподобный в другой раз. Восстанет царь¹²⁴⁰ горделивый, который будет стремиться к обладанию всею землёю, давить её в тисках... Тогда лишь немногие из монахов останутся на подобающей им высоте: сохранят себя от обжорства, от блуда, от сребролюбия, от осуждения других... Остальные же забудут об ангельской жизни, о бесстрастии, впадут в сети сребролюбия, погрязнут в заботах о телесном¹²⁴¹… Признаки, по которым можно будет судить о падении подвижнической жизни в Ските, – по словам пр. Макария, – таковы: если монахи станут строить свои келлии в вади, т. е., близ воды; если около келлии будут зеленеть деревья и, наконец, если среди монахов во множестве появятся отроки. При наличности этих признаков истинные подвижники должны немедленно бежать от таких соблазнов и проч.¹²⁴². Впрочем, не приходилось быть более или менее высокого мнения и о современном ему состоянии монашества, как о том можно догадываться из довольно неопределённого сообщения „А. S. S. М. “ о беседе между аввою Пименом и пр. Макарием (Пимен просил последнего сказать ему „слово“), – дозволяющего предполагать, что „среди“ тогдашних „монахов“ напрасно было бы искать серьёзного стремления к осуществлению монашеского идеала¹²⁴³.

Пришедшим к нему однажды подвижникам пр. Макарий предсказал, что один из них умрёт смертью мученика и что точно так же умрут с ним и семь других братьев¹²⁴⁴...

3. Ещё сильнее, чем предсказаниями, пр. Макарий обращал на себя внимание окружавших его, совершёнными им чудесами. Источники передают о многих его чудесах.

Он чудесно исцелил¹²⁴⁵ трёх уродливых птенцов горностая, подбородки которых приходились на их спинах. Дело было так. Мать птенцов пришла к нему, затем привела его к своему гнезду и побросала своих птенцов к нему на колена. Заметив их уродливость, преподобный помолился Господу об их исцелении и совершил над ними знамение креста, после чего они и исцелились. Настолько Господь милосерд, говорил преподобный, что печётся даже и о неразумных тварях^12461247.

В параллель с этим рассказом сообщается коптским источником другой – об исцелении пр. Макарием дракона. Этот явился к преподобному и явно просил у него помощи. Присмотревшись к явившемуся, преподобный заметил, что в его правом глазу – стебель соломы. Тогда во имя Господа, отверзшего очи слепорождённому, он исцелил дракона, который, изъявив (как мог) свою к нему признательность, ушёл, а преподобный прославил Господа за Его попечения даже и о диких животных¹²⁴⁸.

Исцеляя неразумных животных, пр. Макарий понимал их язык. Сохранились в этом случае такие рассказы о нём.

Однажды преподобный и братья жали хлеб и услышали вой волка, смотревшего вверх. Преподобный, слушая вой и смотря на волка, в слезах улыбался, что изумило братьев, которые и стали спрашивать у него разъяснений. Тогда преподобный сказал им, что волк просит у своего Творца, как создавшего его, пропитания. Если плотоядные звери просят Господа о помощи, и Он насыщает их, то тем более мы, разумные люди, должны верить, что Он позаботится о нас... Когда преподобный говорил это, волк стоял в изумлении, после чего убежал туда, где Господь приготовил ему пищу¹²⁴⁹…

Однажды, путешествуя в Египет, преподобный оказался у овечьего двора. Одна овца ягнилась вне своей овчарни, чем воспользовался волк и унёс ягнёнка. Овца заплакала и „сказала“: „горе мне! Если б я не была вне овчарни, волк не нашёл бы меня, чтоб увести моего детёныша!“¹²⁵⁰.

Свою чудесную силу преподобный проявлял не только в отношении к животным, но и – к людям.

Известен рассказ об одной женщине. Вследствие чародейства мага она казалась всем, смотревшим на неё, лошадью. Это было сделано магом по просьбе одного распутного египтянина, полюбившего эту, бывшую уже в замужестве, женщину [по другим источникам не замужнюю женщину, а девицу¹²⁵¹] и не отвечавшую на его чувство, несмотря даже и на чары того мага. Когда женщина была приведена её мужем к пр. Макарию Ег., последний своими молитвами к Господу возвратил ей её надлежащий вид, дав совет чаще приобщаться Святых Христовых Тайн¹²⁵²…

Рассказав о женщине, которая смотревшим на неё казалась лошадью, „Pallad. Laus.“¹²⁵³ повествует об „иной девице“ (alia puella), „срамные части тела которой сгнили“, так что „обнажались“ сокровенные части её организма, и подвергшиеся гниению места кишели бесчисленным множеством червей. От неё исходил такой смрад, что никто не мог к ней подойти. Доставленная родителями к келлии пр. Макария Ег., и здесь брошенная ими – она возбудила в преподобном сожаление к её участи. Утешив её, он молился в течение целых семи дней, после чего благословил её во имя Господне, помазал члены её елеем, и она совершенно исцелилась, стала такою же, какою была и до болезни ^{1254 12551256}.

В одного юношу вселился демон, заставлявший его слишком много пить и есть. При этом, поглотивши огромное количество пищи и питья, юноша, по действию демона, извергал всё вон и, конечно, вновь требовал себе той и другого, и проч. А так как мать не в состоянии была доставлять ему требовавшегося им огромного количества пищи и питья, то он часто поглощал извергаемое им. Несчастный, наконец, был приведён к пр. Макарию. Мать того умоляла последнего помочь её горю. Преподобный муж обратился с молитвой к Богу, и чрез несколько времени начали обнаруживаться плоды такого врачевания. Затем после своих семидневных, сопровождавшихся постом, молитв об юноше, преподобный определил умеренное количество пищи.., какое исцелившийся должен был потом ежедневно употреблять, ведя не праздную, а трудолюбивую жизнь¹²⁵⁷.

У одного человека в Египте был сын – паралитик. Отец принёс сына к келлье аввы Макария и, оставив его у дверей, ушёл. Старец, увидев больного, спросил: кто его принёс? Когда этот ответил, преподобный велел ему встать и идти вслед за отцом. Он встал, догнал отца и вместе с ним возвратился домой^{1258 1259}.

Невидимая божественная сила переносит преп. Макария, по его молитве, из одного места на другое (к „реке“), куда он шёл („из Скита к Египту, неся корзинки“), но куда, вследствие своей чрезмерной усталости, дойти не мог¹²⁶⁰.

Пр. Макарий узнал об одном работнике, безропотно трудившемся и терпеливом – в ожидании вечной жизни. Вместе со своим учеником Па фнутием преподобный пошёл, желая посмотреть на такого труженика. Дошли до реки и сели... По воле Господней, к ним подплыл „водный зверь“ и перевёз их на противоположный берег. Преподобный повелел „зверю“ опустить свою голову и взять (заслуженную им) плату. Опустив голову, „зверь“ действительно схватил большую рыбу – эту его награду за переправу преподобного. – Путники подошли к селению – цели их путешествия, сели и смотрели на проходивших. Увидевши того работника, преподобный облобызал его и сказал: „мир с тобою, работник 11-го часа“... На вопрос преподобного: как он работает и что получает за работу? работник отвечал, что работает для земного начальника и получит плату от Царя Небесного, в чём твёрдо уверен... Потом путники пошли домой, причём преподобный Макарий был печален, так как в нём не было подобной уверенности, что его дело – достойно земной платы, а особенно – Небесной награды. Подошли к реке, переехали её на пароме и, отойдя немного вперёд, сели, после чего были чудесно перенесены к Макариевой пещере Тем же, по Чьей воле чудесно перенесены были и Аввакум (= в Вавилон) (Дан.14:36), и Филипп (= в Азот) (Деян.8:39–40^126112621263.

Пам(в)о, Моисей, Пимен, Евагрий, Кроний и двое других однажды хотели посетить пр. Макария. Но зашло солнце и поднялась ужасная гроза и буря, так что идти было невозможно. Один из этих подвижников с верою сказал, что Св. Дух Утешитель, Который – в пр. Макарии, чудесно проведёт их до Макариева жилища. Они вышли из келльи Моисея, где сидели, и увидели над скалой пр. Макария сверкавший и поднимавшийся до неба огненный столп, который затем постепенно опускался ниже, соответственно тому, как путники приближались к скале подвижника, а когда они подошли к последней, он исчез¹²⁶⁴…

Даже произведения рук пр. Макария иногда свидетельствовали о том, что он – чудотворец. Сохранился следующий рассказ. Однажды преподобный жил в каком-то монастыре. Братья приготовляли – каждый – по рогоже ежедневно, между тем как пр. Макарий – в течение только трёх дней. Братья пожаловались „папе“ (настоятелю монастыря): если, говорили они, этот иностранец (т. е., пр. Макарий) не будет приготовлять по рогоже ежедневно, не позволим ему жить с нами. „Папа“ пошёл в его келлью, в намерении сказать ему это, но остановился вне её, услышав, что при каждом ударе ноги, делаемом пр. Макарием, этот вставал на молитву... Тотчас „папа“ возвратился, велел привести к себе одну из приготовленных пр. Макарием рогож и бросил её в печь. Однако, огонь не коснулся рогожи нисколько. Указывая на это братьям, „папа“ таким образом преподал им урок, выяснив, при каком условии имеет надлежащее значение „работа рук“¹²⁶⁵.

4. Преподобный Макарий, по сообщению источников, разговаривал с мертвецами и демонами.

Валявшийся на земле череп говорит, по требованию пр. Макария, о себе, передавая, что он некогда был языческим жрецом и теперь терпит мучения, что адские муки грешников, несколько облегчаемые чьею-либо (так в коптском документе; а в греч. и лат.: твоею, т. е., Макариевою) усердною о них молитвою, весьма велики (грешники не видят друг друга в лицо, но лицо одного смотрит на спину другого; после же чьей-либо усердной о них молитвы они „на один миг“ видят лица друг друга, в чём и состоит получаемое „облегчение“ мучений), но что, при этом, сильнейшие выпадают на долю не язычников, „не знавших Бога“, – а тех, „кто знал и отрёкся“ от Него¹²⁶⁶.

В течение трёх лет пр. Макарий жиль в гробнице¹²⁶⁷, где был похоронен один мертвец. Когда преподобный пожелал уйти оттуда, то мертвец стал у дверей и не пускал его. В ответ на вопрос пр. Макария: почему мертвец так делает? этот указал на то, что до поселения отшельника здесь, он – мертвец – терпел сильные страдания и скорби, а со времени поселения ему дано облегчение, – и что он боится, как бы, по удалении преподобного, его опять не постигли прежние же страдания. Тогда раздался голос свыше, повелевавший мертвецу пропустить преподобного и говоривший, что уже самый факт трёхлетнего пребывания преподобного в гробнице свидетельствует о некоторых делах праведности мертвеца, дающих ему право на некоторое облегчение его страданий, так как иначе Бог не вложил бы в сердце преподобного мысли о водворении здесь и проч.¹²⁶⁸

Некогда пр. Макарий жал в поле хлеб; он увидел одну вдову, сзади них подбиравшую колосья и непрестанно плакавшую. На вопрос преподобного о причине её плача хозяин поля ответил, что её мужу был доверен один вклад (un dépôt); но муж внезапно умер, не сказав о местонахождении вклада, собственник которого теперь угрожал вдове и её детям рабством. Преподобный попросил хозяина поля послать к нему вдову на место, где они будут отдыхать во время зноя. Она пришла и подтвердила рассказ хозяина поля. Тогда преподобный велел ей показать ему место погребения мужа. Вдова повела его. С ним шли и братья. Когда они дошли до того места, преподобный приказал вдове идти домой, а сам с учениками помолился Богу, после чего, обратившись к мёртвому, повелел ему сказать: куда им положен вверенный ему вклад? Мертвец сказал, и преподобный затем приказал ему спать до дня воскресения. Свидетели этого случая – братья в страхе упали к ногам преподобного, а он объяснил им, что чудо сделано Богом не ради его – старца, а ради вдовы и сирот... Потом сказали вдове о местонахождении вклада. Она отдала его собственнику, и таким образом как она, так и её дети остались свободными¹²⁶⁹...

Несколько аналогичен следующий рассказ.

Однажды некто был напрасно обвинён в человекоубийстве. Обвиняемый прибежал под защиту пр. Макария. Пришли сюда и обвинители. Когда дело не могло уладиться обыкновенным путём, пр. Макарий спросил у окружавших его о месте погребения убитого. Место было указано ему. Пр. Макарий со всеми пришёл к могиле убитого и, преклонив колена и назвав имя Христово, сказал предстоявшим, что ныне Господь покажет, виновен ли в действительности данный человек, или нет? Громким голосом назвав умершего по имени и получив от него ответ, преп. Макарий просил его, во имя Христовой веры, сказать: этим ли человеком он убит? Умерший ясным голосом дал отрицательный ответ. Когда же изумлённые свидетели чуда, ринувшись на землю, стали просить его, чтоб он узнал от убитого о действительном виновнике его смерти, преподобный не пожелал исполнить их просьбы и сказал, что для него достаточно, если с невинного снято тяготевшее на нём обвинение¹²⁷⁰…

Источники рассказывают о многих встречах пр. Макария с демонами¹²⁷¹.

Однажды преподобному попался на встречу диавол, вид которого был жалок и боязлив. Диавол стал упрекать подвижника за то, что голос его раздаётся к востоку и западу, как голос великого Антония, копией которого он – Макарий является, как Елисей – Илии; Антоний – его учитель: он дал пр. Макарию свою одежду, его советами последний смиренно пользуется, поражая диавола своим смирением, и проч.; когда диавол хочет уязвить пр. Макария „стрелами страстей“, этот с непоколебимою верою в своём сердце говорит: Антоний – „вот мой врач и мой учитель на горе́ и на реке“. В ответ на подобные слова диавола пр. Макарий назвал себя блаженным, именно ввиду того положения дела, какое только-что отметил диавол... При этом преподобный указал, что „врачевства“ (т. е., против демонских ухищрений) „аввы Антония не плотские“, „что в его молитвах действует могущество Утешителя“, что „духовные врачевства – приятны Богу, как благовоние“. После этих слов преподобного диавол испарился, подобно дыму, а пр. Макарий пошёл, славословя Господа¹²⁷².

Однажды, отправившись из Скита в Теренуф, пр. Макарий зашёл в одно старое языческое кладбище и лёг спать, в качестве изголовья положив один из трупов. Демоны позавидовали его мужеству и, чтоб испугать преподобного, стали звать лежавший под ним труп: „такая-то, иди с нами в баню!“ Тогда один из демонов отвечал им из-под преподобного, как бы самый труп, что он – труп – не может идти, так как на нём лежит чужестранец. Старец, однако, не испугался и тут, но с твёрдым духом ударил труп и сказал: „встань, иди во тьму, если можешь“. Услышав это, демоны „громким криком“ признали его победителем и „со стыдом“ убежали¹²⁷³.

Некогда пр. Макарий собрал в вади необходимое для него количество пальмовых прутьев и хотел их связать. В это время пришёл к нему, под видом монаха, демон и гневно не позволял ему связывать ветвей, пока преподобный не даст ему его части. Старец разрешил ему унести, что хочет. Он разделил ветви на две неравных части и предлагал демону на выбор любую. Чтоб искусить преподобного, демон предложил ему самому сначала выбрать ту или иную часть, так как, мол, он – старец – собирал и тем самым заслужил это право. Старец взял меньшую из двух и тем самым обезоружил демона, который и сознался в своём поражении. На вопрос старца: кто – он? демон ответил: „демон наживы“. Сотворив молитву, преподобный прогнал его¹²⁷⁴.

Раз преподобный смотрел на тропинку, которая вела в другую пустыню, населённую братьями, и увидел сатану в одежде путника. Одежда была продырявлена, и при каждой дыре было повешено по склянке, в которых, по объяснению сатаны, заключались съестные припасы для братьев, так что, если кому-либо не понравится одно, он даст ему другое и т. д.; всё-таки что-либо несомненно понравится. Сказав это, сатана ушёл. Выждав его возвращение, преподобный спросил: хорошо ли идут его дела? Сатана отвечал отрицательно, и пожаловался на неприступность братьев, назвав из них лишь одного – друга, некоего Феопемпта. Когда сатана ушёл, преподобный отправился к братьям. Они любезно встретили его, причём каждый ожидал, что преподобный зайдёт к нему отдохнуть. Но старец спросил их о Феопемпте и направился в его келлью. Радушно принятый, он искусно заставил хозяина признаться в своих грехах и, в качестве лекарства от них, посоветовал ему поститься не „до девятого часа“, как он, по его словам, до сих пор делал, а „до вечера“, заниматься аскетическими подвигами, наизусть читать Евангелие и остальные Писания и, если его будет обуревать какая-либо мысль (предполагается: дурная), смотреть всё время вверх, и Бог поможет ему. Наставив брата, преподобный ушёл домой... Смотря на тропинку, он однажды снова увидел демона, который, по его словам, шёл к тем же братьям. По возвращении же от них демон сказал спрашивавшему Макарию, что дела его обстоят совсем худо, так как и единственный его среди братьев друг изменился, не хочет поддаваться его убеждениям и относится к нему суровее остальных, – и что он – демон – на некоторое время вовсе перестанет навещать их. После этого демон ушёл¹²⁷⁵...

О том, как демоны вообще не желают расставаться со своими жертвами, говорит рассказ пр. Макария об одном „бесноватом отроке“, который (т. е., бывший в нём бес), не желая (т. е., боясь)¹²⁷⁶ оставаться вблизи пр. Макария, изъявил готовность даже „нести“ свою мать, отказавшуюся идти пешком^12771278…

5. Но наиболее выразительно и сильно проявил свою духовную мощь преподобный, воскресив мёртвого и, притом, не на один лишь момент – только для дачи тех или иных показаний, а на более или менее продолжительный срок времени. В источниках передаётся один замечательный случай.

В Арсеноитиде¹²⁷⁹ жил один старец, в течение многих лет проводивший святую жизнь. Затем он уклонился в секту иеракитов, которые, между прочим, отрицали будущее воскресение тела¹²⁸⁰... Новый сектант совратил с истинного пути „душ пятьсот“... Епископ того места пришёл со своим клиром к авве Макарию и просил его помочь им в их беде, которая могла усилиться ещё более. Пр. Макарий снизошёл к настойчивой его просьбе и пошёл с ним... Два сонма демонов, говорил преподобный, указываются святыми мужами: один возбуждает в людях телесные страсти, а другой склоняет их к духовным заблуждениям. Особенно трудно бороться с сонмом второго рода... На вопрос епископа: что делать? преподобный сказал: нужно молиться, так как слова здесь бесполезны. Приказали привести совратителя. Между обеими сторонами начался разговор. По повелению пр. Макария епископ произнёс Исповедание веры, причём, между прочим, сказал, что верует в воскресение... тела. Однако ж, иеракита это не удовлетворило. Он позвал пр. Макария к гробам мёртвых и сказал, что согласится с мнением противников в том только случае, если преподобный воскресит кого-либо из мёртвых... Ради удержания на истинном пути окружавшего их множества людей решились искусить Господа. Иеракит, со своей стороны, обещал вызвать бестелесную душу, но, несмотря на все свои старания, не мог и объяснил это неверием окружавших. Пр. Макарий, не давая никакого обещания, склонил колена; провёл час в молитве, встал и, ударивши посохом по гробнице, воскресил мертвеца – одного из древних. Иеракит, после того как отступил от него демон, вместе со всем народом упал к ногам святого. Народ хотел убить его, но пр. Макарий не позволил и увёл с собою в́ю. У воскресшего спрашивали: исповедует ли Христа? Но он сказал, что при жизни даже и не слышал о Нём, так как умер ещё во времена „царя Фараона“ и жил до пришествия Христова. Пр. Макарий совершил над ним Крещение, после чего воскресший жил с воскресившим его в течение трёх лет, по истечении которых умер снова. – Епископ желал узнать у преподобного, не возбудило ли в нём славолюбивого чувства преклонение пред ним толпы по случаю совершения такого чуда? На это преподобный ответил отрицательно, сказав, что смотрящий на славу Божию попирает славу человеческую и проч¹²⁸¹.

6. Славный своими чудесами и проч., пр. Макарий прославился и своим строго-аскетическим образом жизни.

Интересы его были сосредоточены на небе, а не на земле; его душа „всегда – без перерыва“ парила в горних странах, т. е. пребывала в состоянии религиозного „восхищения“, „экстаза“; „бо́льшую часть времени своей жизни проводить с Богом“, „заниматься небесными делами больше, чем земными“ – вот то, к чему он стремился и о чём заботился¹²⁸². Этим он ясно показывал, что действительно и всецело отрёкся от мира, а не отчасти лишь и не по-видимому только.

Ввиду этого „излишне“ и говорить „о пище и питье“ (περὶ… βρώσεως καὶ πόσεως περιττόν ἐστι καὶ τὸ διηγήσασθαι περὶ τούτων.., – de cibo… ejus et potu referre superfluum...), употреблявшихся этим подвижником, тем более, что в данном отношении проявляли воздержание и другие, сравнительно очень невнимательные к своим обязанностям, монахи (ῥᾳθυμότεροι μοναχοί = negligentiores monachi), так что и этих нельзя было приравнять к людям „изнеженным или мирским“. Притом, в данном случае, с одной стороны, следует принять во внимание и то ещё обстоятельство, что в „тех местах“, о которых идёт речь, „с трудом“ лишь можно было отыскать и „необходимое пропитание“, так что от излишеств волей-неволей приходилось отказываться всякому, а с другой, – иметь в виду обилие „примеров“ строго-отшельнической жизни, какие были в рассматриваемой пустыне и какие необходимо вызывали соответственное им поступание и наблюдавших их, соревновавших друг другу и проч.¹²⁸³.

Когда однажды пришедшие к преп. Макарию братья „не нашли в его келлье ничего, кроме гнилой воды“, и затем предложили ему идти с ними „в селение“, обещая „успокоить“ его там, – пр. Макарий, очевидно, не желая прямо сказать им, что его потребности настолько ограниченны, что для удовлетворения их достаточно и гнилой воды, заметил им, что, в случае надобности, он и без их указаний придёт в селение и найдёт здесь, что́ ему будет нужно¹²⁸⁴.

Будучи крайне воздержным в отношении к пище и питью, пр. Макарий, находясь „среди братий“, всякий раз как ему предлагали вино, пил „ради“ них. Но за каждую чашу вина затем лишал себя воды на целый день, о чём братья узнали от его ученика и перестали предлагать ему вино, боясь, чтоб он не изнурил своего тела (налагавшимися им на себя в таких случаях лишениями) свыше меры¹²⁸⁵.

Придя к пр. Макарию в самый полдень и изнемогая от жажды, Евагрий (его ученик¹²⁸⁶) попросил у него воды, но преподобный дал просителю совет довольствоваться тенью, которой лишены многие путешественники и мореплаватели. Когда же Евагрий стал высказывать свои мысли по вопросу о воздержании, то пр. Макарий заметил о себе, что он в течение целых двадцати лет ни разу в достаточной мере ни вкушал пищи, ни принимал питья, ни спал, постоянно ограничивая себя в этом случае, – что за весь этот период времени он позволял себе спать, лишь опираясь на стены¹²⁸⁷.

Не удивительно после всего этого, что „тело“ пр. Макария было „сухо“ (ξηρόν, – siccum, – c’est ton corps, qui se dessèche), хотя сам он в данном случае указывает и другую причину¹²⁸⁸, о чём речь у нас будет в своё время (во II-м томе) при рассмотрении непосредственно относящегося к данному случаю вопроса.

Естественно, что пр. Макарий нисколько не дорожил тою материальною собственностью, какая у него случайно могла быть. Относительно его передаётся очень характерный в данном случае рассказ. Застав вора, похищавшего его имущество, пр. Макарий сам стал помогать ему в этом деле в том соображении, что, ничего не внося с собою в этот мир, человек ничего и не уносит с собою из него (1Тим.6:7), – что он нагим является из чрева матери, нагим и уходит из мира, – что Господь даёт, Он же и отнимает, – что во всём проявляется воля Господа, Которого нам надлежит только благословлять за всё (Иов.1:21)¹²⁸⁹.

Этот рассказ с некоторою вариацией передаётся и в другом месте¹²⁹⁰.

Очевидно, слишком сильно было в преподобном презрение к внешним благам, если о нём сохранились подобные рассказы¹²⁹¹.

Будучи „небесным светилом“ (caeli lumen), проявляя „добродетели духа“, „великолепие небесных дарований и подвиги воздержания“¹²⁹², уподоблявшие его не обыкновенным людям, а небесным Ангелам^12931294, являясь страшным для демонов, источником чудес, исцелений¹²⁹⁵.., – пр. Макарий, однако, думал о своих подвигах, о своей строго-аскетической жизни слишком скромно, не считая себя достойным даже и наименования монаха, указывая лишь на других, которые, по его словам, далеко его превосходили высотою своей нравственной жизни¹²⁹⁶. Считая себя очень невысоким в нравственном отношении, пр. Макарий в своём смирении любил, когда кто-либо относился к нему, по-видимому, с пренебрежением, напр., спрашивая его: „авва, когда ты был вожатым верблюдов“ (chamelier, καμηλίτης, camelarius) „и воровал нитр и продавал его, то не били тебя сторожа?“ Такому человеку преподобный „радостно“ отвечал на все его вопросы. И наоборот: даже „ничего не говорил с тем“, кто „приходил к нему „со страхом – как к святому старцу и великому“^12971298...

Перечисление всех подвигов... пр. Макария, однако, дело немыслимое. Если, как мы видели, в данном случае отказывается быть полным коптское „Житие“ преподобного, имея, притом, в виду, что деяния его описаны и в других ещё книгах¹²⁹⁹, то и эти последние (насколько они известны нашему времени) нимало не хотят претендовать на какую-либо полноту.

Так, автор Истории монахов, заканчивая XXVIII-ю главу (посвящённую речи о пр. Макарии Египетском), замечает, что относительно пр. Макария Египетского ему приходилось слышать „и другое многое“; но всё это, однако, им опускается, так как иначе ему пришлось бы слишком затянуть свою речь. Да, притом, „о прочих деяниях“ подвижника можно судить и „на основания этого немногого“, т. е. записанного в данном памятнике¹³⁰⁰. Боясь затянуть свою речь, о многом умалчивает и Руфин в его „Histor. Eccles.“¹³⁰¹. А Сократ заявляет: „Макарий Египетский совершил столь много исцелений и изгнал столь многих демонов из бесноватых, что нужно было бы особое сочинение“ (ἰδίας δεῖσθαι συγγραφῆς...; separatum opus...) для описания всего, „что он совершил по благодати Божией“^13021303...

Дополнив сведения о пр. Макарии Египетском из других источников, на которые, очевидно, указывает коптское его „Житие“, возвратимся к последнему.

Чем дальше шло время, тем более и более дряхлел пр. Макарий. Тело его было крайне истощено теми подвигами, какие он предпринимал тайно от других, не желая, чтоб кто-либо заметил такое его самоумерщвление, так как всячески остерегался снискать себе славу от людей, помня то, что некогда было сказано ему устами Херувима. Очи преподобного стали темнеть и не хотели более служить ему. Это, впрочем, было понятно и само собою, если принять во внимание непрерывные аскетические подвиги преподобного и преклонность его лет: в момент, скоро затем наступившей смерти, ему было 97 лет¹³⁰⁴. Выходя куда-либо и входя обратно в свою келлью, преподобный дрожал своими членами... Словом, всё говорило о близкой кончине его.

Братья окружили его, – конечно, ожидая последних его наставлений. Старец внедрил в каждого бодрость и мужество и говорил, что в течение всего, проведённого с ними, времени он, – как о том знает Господь, – не уклонялся от наставления их на душеполезный путь, старался не соблазнить никого, ни разу не лёг спать, пока не была улажена какая-либо распря между ним и кем-либо другим, не пренебрёг ни одним делом, какого требовал от него Бог, о чём свидетельствует его совесть; об его любви к Богу, своим сотоварищам, ко всякому творению знает Господь; самомнение ему чуждо: „во многочисленных местах“ верные женщины выше его¹³⁰⁵, а его победы над демонами – плод не его личной силы, а – помощи со стороны божественной благодати... После всего этого старец внушал ученикам заниматься своими аскетическими подвигами и быть воздержными; о себе же говорил, что ещё пройдёт некоторое время – и он умрёт¹³⁰⁶. Слыша эти слова своего учителя и, в особенности, видя подтверждавшую их его немощь, братья подняли вопль и плач... Старец велел им умолкнуть и сказал, что ведь время смерти его ещё не наступило. Да и вообще зачем им плакать и тем опечаливать его сердце? Ведь смерти никто не может избегнуть. Такова воля Божия, и каждый из нас должен умереть в своё время. С трудом удалось преподобному утешить сердца учеников и заставить их умолкнуть, после чего они разошлись по своим жилищам.

По удалении их, слабость снова овладела старцем. Он одинокий вошёл в пещеру и лёг. Был 7-й час. Преподобный, по своему обыкновению, размышлял о своём отшествии из этого мира, о своём явлении на Божий суд, об ожидающем его приговоре и о месте, куда его затем ввергнут¹³⁰⁷. В это время к нему явились два святых мужа. Вид их был славен; лица – исполнены радости. Увидев их, старец молчал. Тогда один из явившихся спросил его о себе: знает ли он его? Старец посмотрел, но не мог узнать его вследствие окружавшего их великого сияния. Однако, спустя некоторое время, он узнал в своём собеседнике пр. Антония, что действительно и было. Пр. Антоний предложил старцу такой же вопрос и относительно своего товарища. Но пр. Макарий молчал, так как никогда не давал поспешных ответов. Тогда пр. Атоний сам открыл ему, что спутник его – пр. Пахомий, отец Тавеннских монахов (le père des moines de Tabennɪ̂si)¹³⁰⁸, и что оба они посланы за ним (= Макарием). Поэтому последний должен немедленно выполнить то, что ещё озабочивает его на земле, так как чрез девять дней [по Соборнику: „в девятый от днешняго дне“¹³⁰⁹], которые только ещё и остаются в его распоряжении (tu as encore neuf autres jours), он оставит свою бренную оболочку и будет обитать вблизи явившихся ему Божиих угодников. Преп. Антоний предложил старцу поднять свои очи, посмотреть на уготованную ему для жительства местность и чрез то возрадоваться и успокоиться. Затем явившиеся удалились¹³¹⁰.

Святой старец молчал об этом и не сообщал никому, так как иначе ученики его опечалились бы и, постоянно посещая его, доставили бы беспокойство его духу. Ведь они видели в нём тоже, что воины – в военачальнике. Потеряв последнего, воины подобны лишающимся голов, так как без него они не могут идти на войну и в бой. Пр. Макарий поистине был как бы Богом для всех монахов, которые после Бога смотрели на него, как смотрят в зеркало¹³¹¹, и в его наставлениях их души получали себе крепость. – Старец по своему обыкновению лёг на циновку, и, прикованный к ней тяжкою болезнью (лихорадкою, – la fièvre), более уже не вставал. Мало-помалу сила покидала его, и в ночь с 8-го на 9-й день после того, как он заболел (это было – 27 Phamenôth)¹³¹², к нему явился, в сопровождении великого множества бестелесных ликов, Херувим, руководивший им в течение всей его подвижнической жизни¹³¹³ (о нём, т. е., Херувиме, не раз упоминалось выше), и сказал ему, чтоб он спешил выходить из бренного тела, и что все присутствующие стоят, ожидая его. Воскликнув громко: „Мой Господь Иисус, весьма любимый моей душой, прими мой дух“, пр. Макарий почил¹³¹⁴.

В момент смерти около преподобного не было толпы его учеников, так как последние не ожидали столь близкой его кончины, имея в виду то, что преподобный в последние часы вообще был бодр духом (как и всякий день) и ободрял окружавших. Услышав об его смерти, все братья заплакали¹³¹⁵, потому что они, притом, сознавали своё беспомощное отныне положение. Узнали о смерти пр. Макария и братья, которые жили вдали от него – в пустынях и которые им также были наставлены на путь добродетели (он, как военачальник, сформировал армии на борьбу с диаволом и его злыми войсками, утвердил своих воинов на непоколебимом камне – И. Христе, защищавшем их Своею благодатною помощью по молитвам преподобного). С плачем и печалью оставили они свои жилища, скорбя о смерти учителя, заслужившего своими удивительными и являвшимися образцом для каждого, желавшего жить в евангельском духе, добродетельными подвигами, жизни на небе среди Ангелов, которым он подражал в течение своего земного существования. Со слезами о похищенном от них отце, которому они соревновали в пустынной жизни и который своим примером вселил в них мужество и бодрость.., они достигли церкви, где лежал прах преподобного, устремились к святому его телу и долго горестно кричали¹³¹⁶. Совершив погребальное служение и принесши при этом не кровавую, а бескровную жертву, они похоронили святое тело пр. Макария¹³¹⁷ в пещере близ церкви, которую он построил. Сами же затем разошлись по своим жилищам, продолжая сильно печалиться о потере питавшего их души в страхе Господнем преподобного подвижника¹³¹⁸.

Величайшим между Макариевыми учениками был авва Пафнутий. Он, так сказать, наследовал состояние своего учителя¹³¹⁹. Подражал ему во всём, сам был известен своею святостью и пользовался большою славою всюду. Не только из скитской пустыни, но и из стран почти всего Египта к нему стекалось множество монахов, учась у него добродетельной жизни, которой сам он научился у пр. Макария¹³²⁰.

Но жители Пижижвира, где пр. Макарий родился, узнали о месте его погребения, тайно явились в Скит и тайно же унесли тело преподобного в своё селение. Здесь похоронили святой прах достойным образом, вложив его в устроенную ими большую деревянную раку. А чрез несколько дней, по соизволению Божию и при содействии молитв святого, они построили в честь его „небольшое здание“¹³²¹ – „martyrium“¹³²², лежавшее на юго-запад от селения. Украсили его, сколько могли, и окончили всё дело к 10-му дню Epiphi¹³²³, после чего пригласили своего епископа освятить „дом“. Приглашённый епископ привёл с собою множество других епископов. Епископы совершили литургию, причём всей молившейся толпе дали Тела и Крови Христовых. По окончании же святой службы они положили тело праведного аввы Макария в юго-восточной части вновь построенной „церкви“ (= martyrium’a). Это было в 14-й день Epiphi. В течение всей следующей ночи они пели в надлежащем порядке множество „псалмов“, „благословений“, „духовных од“, и, прославив таким образом святое тело пр. Макария – этот источник многочисленных исцелений и пр. (происходивших от него, по благодати и силе Божией, до самых дней составления жития преп. старца еп. Серапионом), в мире и, славя Бога, разошлись по своим жилищам^13241325.

Мы, – продолжает свою речь биограф пр. Макария, – открыли только „часть“ славных дел „нашего отца“. Но и по этой части можно понять, какова была жизнь этого великого подвижника. Не желая слишком удлинять свою речь, мы, – говорит биограф, – опустили рассказ о множестве знамений, чудес, о многочисленных исцелениях, совершённых чрез него Богом. Быть может, некоторые подумают, что изобилие удивительных деяний, приписываемых пр. Макарию, само по себе говорит, что мы имеем дело с ложью (un mensonge). Но, если кто действительно подумает подобным образом, то он подумает так, конечно, неосновательно¹³²⁶, потому что пр. Макарий и на самом деле до такой степени возвысился своими подвигами над другими людьми, что среди последних тогда не оказывалось никого, не только превосходившего его, но и равного ему. В самом деле, заслуживают удивления его замечательные подвиги, его вера, его тяготение к Богу, чистота его совести в отношении к каждому человеку, его многочисленные дела смирения, сокрушавшего могущество вражеское, обуздывание им гнева – этого злого зверя, живущего в человеке, его доброта ко всем, искоренение им в себе духа гордости – этой мерзости в очах Божиих, искоренение славолюбия... и всего, словом, чем диавол пытается взять в плен человеческую душу. При помощи Всевышнего, молитвами, слезами... преподобный далеко от себя прогнал диавола с его кознями и ухищрениями. Во всём этом в то время никто не сравнялся с преподобным¹³²⁷. Так преклоняясь пред подвигами преп. Макария, биограф приглашает и читателей к подражанию им¹³²⁸. Да и как не подражать преподобному? Он был в своё время Апостолом, не ниже великих Апостолов: Петра и Иоанна. Подражая преподобному, кто в чём может, мы найдём в нём молитвенника за нас пред Господом Христом и – о, если б это случилось! – по милосердию, благодати и любви Господней (Господу вместе с Отцом и Св. Духом приличествует всякая слава, всякая честь и всякое поклонение теперь, всегда и вечно!), быть может, удостоимся жить в тех же местах, какие отведены в удел и преподобному в награду за его подвиги^{1329 1330}…

* * *

Изложив и осветив данные источников касательно обстоятельств жизни пр. Макария, ярко рисующие его личность, укажем, в заключение к настоящей главе нашего сочинения, главнейшие черты и особенности, с какими выступал пред нами выше этот великий подвижник.

Воспитанное благочестивыми родителями пр. Макария его нравственное чувство отличалось замечательною отзывчивостью уже в раннюю пору жизни этого великого подвижника. Послушание родителям, нежная любовь к ним характеризовали его всегда.

Преданность Богу, сказавшаяся в поведении молодого Макария, общение его со старцами и проч. – всё это выделило преподобного, в глазах его односельчан, из ряда всех его сверстников. Желание облегчить нуждающихся проявилось в раздаянии молодым Макарием милостыни. Сознание тленности чувственных радостей и, по противоположности этому, сознание возможности найти радость непреходящую только в исключительном, безраздельном служении Богу заявили о себе в пр. Макарии ещё при жизни его родителей. Сознание ничтожества материального богатства (в связи с оттенённою мыслию об облегчении участи неимущих) обнаружилось в преподобном нагляднейшим образом лишь только он стал обладателем последнего (по смерти отца, а особенно – матери). Отречение пр. Макария от земных влечений и сосредоточенность его мыслей в одном только небесном особенно заметно заявили о себе, лишь только преподобный, став самостоятельным и свободным, получил возможность действовать в том смысле. Впрочем, смиренное сознание своей ещё неспособности к совершенно пустынной жизни несколько времени удерживало пр. Макария вблизи населённых местностей, причём обнаружилась замечательная его терпеливость в перенесении незаслуженных обид. Последовавшие затем его великие подвиги в пустыне, имевшие целью, с одной стороны, побороть, при содействии божественной благодатной помощи, гнездящееся в человеке греховное начало, а с другой, развить до возможного для человека здесь – на земле совершенства, коренящиеся в нём добрые задатки и качества, – строгое воздержание преподобного (однако, не фарисейское), его, между прочим, телесный труд, его всецелое – глубокое молитвенное настроение, его жизнь в Боге... не влекли, впрочем, за собой его невнимания и к ближним, которые, напротив, получали от него помощь и содействие различными путями: одним он помогал в осуществлении их телесных потребностей, других врачевал от телесных недугов, у третьих такими или иными мерами просвещал их духовные очи и врачевал их духовные немощи и проч. Несмотря на совершавшиеся преподобным различного рода чудеса, – всецелое смирение, однако, проникало подвижника во всё время его жизни, всецело обезоруживая демонов: постоянно сознавая свою духовную немощь, пр. Макарий при каждом удобном случае готов был учиться у других и учился. Но в то же время твёрдо отстаивал неприкосновенность своих христианских убеждений, хотя за то был отправлен даже в изгнание...

Все эти выдающиеся особенности личности пр. Макария ясно говорят, что пред нами – истинный тип высокого христианского аскета в лучшем (не в каком-либо узком, одностороннем) смысле этого слова. Коротко сказать: пред нами – Макарий Великий¹³³¹.