Откровенный разговор:
Таинство Покаяния (Исповедь) 1
Здравствуйте, уважаемый отец Константин.
Хочу задать вопрос об исповеди. На исповеди нужно говорить о том, в чем искренне каешься. А как быть, если понимаю - нет во мне искреннего раскаяния? Есть отвлеченное понимание - да, так делать нельзя, неправильно. надо прекратить... примерно как "надо бы с завтрашнего дня начать делать утреннюю зарядку". Но ведь только ребенку дано такое счастье - искренне верить, что с понедельника начнется новая жизнь. Может быть, поэтому дети и входят легко в Царство Небесное... Я себя слишком хорошо знаю, поверить сама себе не могу, что завтра не потянусь за той же конфеткой. Особенно потому, что грех кажется "мелким" (понимаю, что это самообман, мелких грехов не бывает). Как же правильно поступать? Все же сказать об этом на исповеди - но как? каюсь, но не могу исправиться? Или сначала попытаться хотя бы что-то с собой сделать, побороть себя, и только когда грех останется в прошлом, "сотворены достойные плоды покаяния" - тогда уже назвать его на исповеди?
Извините за сумбурное изложение. С уважением, Марина.
Даже если нет искреннего покаяния, но мы умом понимаем, что это грех, надо говорить на исповеди. Но говорить честно: «Я пока в себе не могу это победить, но понимаю, что это грех, и прошу у Бога прощенья».
Возьмем, например, курение. Если человек свыкся с курением и думает: «Главное – людей не обижать…» – то он и будет курить всю свою жизнь. И, не называя этот грех на исповеди, постепенно настолько санкционирует его для себя, что и не будет воспринимать это как слабость, как грех. Но если называть его на исповеди, хотя и признаваться, что пока победить не можем, то душа будет постепенно этот грех переваривать, побеждать.
Или, например, грех пустословия. Если один, два, пять раз оправдаем себя: «Я – немощный, пока мне с этим не справиться, отложим на потом», то через какое-то время душа не будет воспринимать это аномалий, свыкнется с грехом.
Большинство светских людей совершенно искренне считают, что те вещи, которые они делают (рукоблудие, блуд, супружеские измены, мелкое воровство на работе, злость и проч.), – это норма. А почему они стали считать это нормой? Десять раз что-то сделаешь, себя оправдав, заткнешь голос совести, вопиющий, сигнализирующий, что ты делаешь грех, – и уже перестанешь это воспринимать грехом.
А надо себе вновь и вновь напоминать: это грех! Пусть пока я не готов с ним порвать, но понимаю как грех и каюсь.
Пастырский опыт показывает, что мы дорастаем до каких-то вещей, даже если сегодня победить не можем.
Дорогой отец Константин!
В святоотеческой литературе я встречала мысль о том, что священник во время принятия исповеди должен мысленно молиться за раба Божьего, которому отпускает грехи, причём молиться так, чтобы чуть ли не самому брать на себя его грехи. Полагаю, это подвиг, близкий к святости. Ведь трудно себе представить, чтобы в наши дни, когда священнослужители принимают исповедь подряд у нескольких десятков, а то и сотен человек, такое проникновенное отношение было возможно. Да и что будет с батюшкой, если он станет принимать на себя грехи каждого прихожанина?.. И тем не менее. Мне хотелось бы узнать, как вас - современных батюшек
- обучают сейчас в Духовной Академии. Точнее: что именно рекомендуется делать священнику, когда он выслушивает нашу исповедь. Молиться ли за нас, принимая на свою душу наши грехи; подбирать ли для нас советы (в том числе психологические, житейские - может, чем больше опыта, тем лучше); искать ли ответа от Бога, чтобы сказать нам нужное в эту минуту слово; отчитывать ли нас за нерадение или, напротив, пытаться абстрагироваться от тех грехов, которые мы называем, чтобы невольно не соблазниться. Полагаю, что всё зависит от ситуации. Но, может быть, если мы будем лучше представлять, к какому идеалу вы, священники, стремитесь, мы и сами будем стараться помочь вам во время совершения этого таинства - как минимум, не мешать вашему служению. Виктория.
Смотря что понимать под молитвой. Если погруженность в молитву, то тогда реальные проблемы кающегося тобою будут не услышаны. Во всяком случае, если я погружаюсь мысленно во что-то одно, я не могу воспринимать другое.
Но, если понимать под молитвой непрестанное мысленное предстояние перед Богом, то да, именно так себя и ощущает священник на исповеди. Как во время болезни, чем бы ты ни занимался, ты помнишь и чувствуешь, что болеешь, как, если болен твой ребенок, то, что бы ты ни делал, эта боль и мысль о больном ребенке – с тобою, – так и во время исповеди и вообще богослужения священнослужители всегда осознают себя находящимися перед лицом Божиим.
Что чувствует священники, когда идут исповедовать? Каждый священник понимает, что он поставлен от лица Самого Бога для того, чтобы помочь душе кающегося примириться с Господом. Священник идет на Исповедь как на ответственное служение, как на битву с диаволом и грехом, на битву за душу кающегося. Священник понимает, что, какие бы личные или просто человеческие симпатии он ни испытывал к человеку, его задача – дать такой ответ, какой дал бы Сам Христос. Собственно, Христос и «стоит невидимо, приемля исповедание…», как говорится в молитве перед Исповедью.
Сколько раз мне было жалко человека, которому я очень симпатизировал и по-человечески махнул бы на его грех рукой, но я должен говорить с кающимся не как обычный человек, а как тот, чьими устами говорит Сама Церковь, Сам Христос Бог.
Священник просит Бога умудрить его и старается (как может, кто-то лучше, кто-то хуже) дать тот совет, который дал бы кающемуся Сам Христос. Иногда я ощутимо чувствую, что Христос сталкивался с такими же ситуациями, с которыми имеем дело и мы. Недавно приходит девушка, если назвать ее по-старинному – блудница. И плачет. И говорит, что недостойна, чтобы ее земля носила. И я не хочу ее ругать или говорить какие-то горькие, хоть и правильные, вразумляющие слова. Я просто улыбаюсь ей, радуясь ее покаянию, и ее лицо постепенно озаряется светом. Это было так ощутимо и так прекрасно. И когда она закончила свою речь, я сказал: «Бог верит в вас. Иди и впредь не греши». Она не может узнать этих последних слов, для нее это не цитата, а просто слова (на самом деле это цитата слов Христовых: Ин. 8, 11). Но именно они были ей нужны. Она хватает руку мою и целует, и мочит слезами. Я явственно почувствовал тут какую-то аллюзию на Евангельские события, даже какой-то трепет.
Кстати, насчет осуждения кающегося. Нередко люди говорят: «Мне, батюшка, стыдно признаться… Вы после этого перестанете меня уважать». Так вот, я об этом читал у святых отцов, а потом убедился на практике: никогда священник не отождествляет кающегося в грехе с самим грехом. Потому что, если кающийся назвал грех, то есть нашел в себе силы вырвать его, теперь это не имеет с ним ничего общего. Это как опухоль, как заноза, от которых освободился. Какое осуждение? Прекрасный человек, любимый Божий сын, или дочь освободились от заразы, которая пристала к ним (пусть по их нерадению). Какое осуждение? Радость!
И еще святые отцы говорят, что Господь изглаживает из памяти исповедающего священника грехи кающихся. Это скорее так, чем не так. Подавляющее большинство грехов я, действительно, через какое-то время забываю, но интересно другое: даже те грехи, которые я не забываю, становятся какими-то нереальными, фантомными, «дымными», это как картинка, за которой нет реальности. Скажем, умом я помню, что эта моя духовная дочь сделала в безбожной молодости аборт. Но этот ее «аборт» воспринимается совсем иначе, чем другой аборт, про который я слышу, читаю. Это просто слово, которое не наполнено содержанием, просто оболочка греха, а сам грех из этой оболочки выпарился.
Дорогой отец Константин!
Иногда (если не сказать "часто") бывает так, что фокус нашего внимания временно смещается с духовной жизни на какие-то житейские проблемы, и мы проживаем некоторый период жизни без осознания того, как и в чём согрешаем. Конечно, так не должно быть, и нам полагается ежевечерне представать перед Господом в покаянии за весь прожитый день, но, увы, я пока не соответствую этому идеалу. Оглядываясь назад, понимаешь, что вроде бы ничего такого страшного не совершил. Не только "не убил", "не украл", но вроде бы даже старался не осуждать, не завидовать, не тщеславиться перед другими, не раздражать никого. И если не видишь за собой таких грехов-"булыжников" и грехов-"камней", то... как каяться в "песке"? На исповеди после такого периода времени я обычно раскаиваюсь в том, что не молилась каждый день, не читала Евангелие, не была внимательна к своей духовной жизни (в этом причина того, что я не "отфильтровала" "песок" вовремя, не заметила его). Но, если вдуматься, то это раскаяние не за те конкретные "песчинки", а за один общий грех - отступление от предписаний церкви. И уже дважды я сталкивалась с очень неожиданной реакцией священников на такую исповедь: они говорили, что не нужно переживать, что это нормально, что иногда нужно отдохнуть (если рассеяние было во время отпуска) или наоборот (в дни большой занятости) - что суетные наши дела никогда не кончатся, и главное - "вернуться к Богу". То есть, настроиться опять на духовную жизнь. Выхожу после такой исповеди с ощущением, как будто меня незаслуженно оправдали; что каяться вот так, "в общем", нельзя. И что теперь до самого соборования придётся носить в себе весь этот "песчаный" груз... и дай Бог успеть от него избавиться... Что-то тут не так. Помогите, пожалуйста, разобраться.
Заранее благодарю Вас и прошу Вашего благословения,
Виктория.
Священники правы. Если душа не болит от осознания греховности, значит, ничего «высасывать из пальца» не надо. Некоторые приходят и говорят: «К сожалению, ничем за последнюю неделю не согрешила». Почему к сожалению? К счастью.
Другой вопрос, что такое невидение мелких грехов происходит у нас от того, что мы живем поверхностной духовной жизнью. Святые отцы приводили пример. Если в комнату, которая, в общем-то, убрана, внести маленький светильник (лампадку), то все кажется идеальным. Если внести свечу, то, может быть, увидим какой-то небольшой непорядок. Но если по-настоящему осветить комнату (например, солнечным светом), то мы придем в ужас от грязи, пыли…
Вот так и в нашей духовной жизни. Если сейчас Вам кажется, что, в общем, Вы достигли уровня нормального честного и целомудренного человека, то, значит, относительный порядок в душе наведен. (Можно назвать этим уровнем – 10 ветхозаветных Заповедей: не убий, не прелюбодействуй, не завидуй и проч.) Но Христос зовет дальше. Нужно читать святых отцов, молиться, упражняться в посте и доброделании. И тут Вам откроются такие перспективы работы над своей душой, каким конца и края не видно.
Вы очень точно пишете в начале: «Бывает так, что фокус нашего внимания временно смещается с духовной жизни на какие-то житейские проблемы, и мы проживаем некоторый период жизни без осознания того, как и в чём согрешаем». Именно в этом ключ. Чем дальше от огня веры и благочестия, тем менее объективно видим свою душу. Чем ближе к Богу – тем болезненней воспринимаются наши даже самые малейшие измены Богу.
Так что Вас можно поздравить с тем, что Вы стали приличным человеком (большинство далеки и от этого), а теперь нужно идти вверх, к святости.
Благословите, отец Константин!
Благодарю Вас за то, что Вы поднимаете такую важную тему - Таинство исповеди. Казалось бы, многое нам ясно, мы же все прибегаем к этому Таинству. Ан нет. Я приняла Крещение в 1999 году, уже 12 лет.
Я всей душой разделяю призыв и благословление причащаться каждую неделю. Или максимально часто. Действительно, в современном мире без соединения с Богом невероятно тяжело. Принимая Тело Христово,
попаляются наши грехи, дарятся нам силы для борьбы, для любви, для жизни. Участие в Евхаристии, в Причащении - это смысл и плод
всего нашего участия в Литургии.
У древних христиан, и во многих современных зарубежных православных церквях нет связи между исповедью и причастием. Люди исповедуются по мере необходимости, но исповедь не является обязательным условием для допуска к причастию. Конечно, это традиция живет в тех приходах, где священник и прихожане хорошо знают друг друга, и у них сложилось определенное доверие и дисциплина.
В наших храмах прибегнуть к практике необязательности исповеди,
видимо, невозможно. В частности, согласна, и потому, чтобы причастие
не становилось обыденным ритуалом без подготовки и труда. Как
наставлял когда-то о. Александр в Казанском соборе - "Увидел
собор, вышел из трамвая, забежал, причастился, поехал дальше. Это
недопустимо".
Да, но есть другая проблема. Когда я крестилась, то первое время
потребность в исповеди у меня была постоянная, грехи постоянно
открывались, открывались ужасные черты характера и привычки, мелкие поступки, менялось мировоззрение. Постепенно эта буря улеглась, Господь открыл, утешил, укрепил, с Божьей помощью я изменилась.
Конечно, я не стала святой и безгрешной. Я постоянно, ежеминутно живу в ощущении своего недостоинства перед Богом, в страхе Божьем, в смирении перед Его добротой ко мне, в благодарности за Его милости ко мне, хоть я и ничтожество перед Ним, в согласии со всеми неудачами, которые посылает мне Господь для моей же пользы. Я также вижу мир Божий таким же прекрасным, каким видите его Вы, и благодарю Бога, что он подарил и показал и мне такую радость, и удивляюсь, за что мне это чудо. Вижу в этой красоте отеческую любовь и утешение Бога.
И сейчас очень нуждаюсь в частом причастии. Но не могу приступать
часто, потому что не могу еженедельно исповедоваться.
Я бегом бегу на исповедь, если в чем-то конкретно оступилась,
совершила, заметила, спохватилась, страдаю и хочу исправиться. Но ведь каждую неделю со мной падений не случается. И по церковному календарю падения не совершаются. А ведь хочется причаститься в Праздник ради радости, разделить радость с Богом, с Царицей Небесной. Но перед праздником по правилам надо найти в себе грех и исповедать его. Я очень боюсь формальности. Я не хочу сухости, неискренности, констатации, перечисления грехов из молитвослова. Чем же причастие с регламентированной исповедью отличается от причастия мимоходом по пути поездки в трамвае, ничем. Я боюсь оскорбить причастие недостойной исповедью, и потому причащаюсь тогда, когда на душе уже закипело и заболело. Выговариваю боль и ошибки, грехи и пристрастия на исповеди, и тогда приступаю к причастию.
Я делилась своими переживаниями и со священниками, и с прихожанами. Вывод такой - раз мне не в чем исповедоваться, значит, я не вижу своих грехов, значит, я в гордости. Христианин должен тщательно за собой следить и выкорчевывать грех в зародыше, едва он проклюнулся. А мне до такой меры далековато.
Я осмелюсь подумать, что Таинство Исповеди не зря установлено
Таинством. Во всем, что происходит с душой перед исповедью, во время исповеди, и после исповеди, есть тайна между Богом и душой. И эта тайна совершается с каждым человеком по-разному. И подход к исповеди, наверное, у каждого должен быть индивидуальным. В помощь нам, новоначальным, Церковь установила правила, отцы оставили наставления и проповеди, есть традиции, есть общие законы (иначе мы бы отправились - кто в лес, кто по дрова). Но как мне разрешить мои терзания? Я вижу себя ответственным, богобоязненным человеком. Я хочу достойно подходить к причастию. Но не хочу исповедоваться формально (за неделю я не нагрешила, очень старалась не оскорблять причастие грехом, берегла себя в тишине). Что мне делать? Как соблюсти закон, не впасть в беду невидения своих грехов, не ввести в соблазн ближних такими своими рассуждениями, и в своей душе установить мир?
Здравствуйте, дорогая сестра!
Я подам Вам ключик, который поможет Вас примирить с ситуацией, в которой Вы, да и большинство прихожан, находится. Что это за ситуация? С одной стороны, хочется все время приступать к источнику Жизни, ко Христу, к Причастию. С другой стороны, так как у нас Причастию предшествует исповедь, нужно каждый раз исповедоваться. А если не видишь грехов? Понятно, что это свидетельствует о нашем невысоком духовном росте, но пока что есть – то есть. Как относиться к исповеди? Ведь не профанировать же ее абстрактным перечислением: «грешен: словом, делом, помышлением, зрением, слухом…»
А примирить эти два пункта может следующее: наша современная исповедь, которая совершается перед Причастием в воскресные и праздничные дни, является не исповедью в строгом смысле этого слова, а благословением на Причастие.
Так выразился пару лет назад один авторитетный московский духовник в журнале «Фома». Я поймал себя на мысли, как точно он подметил. Подлинная исповедь подразумевает серьезную духовническую беседу. Человек открывает грехи, вместе со священником они анализируют грехи, и священник предлагает духовные лекарства. Но разве это похоже на ту ситуацию, когда человек подходит к аналою на 30 секунд? Что можно успеть за это время?
Обычно человек успевает лишь обозначить какие-то мучающие его грехи. В таком случае я даю разрешение на Причастие – человек ведь кается, но приглашаю его побеседовать. Все равно времени поговорить на такой исповеди нет.
Некоторые спрашивают: «А мы стараемся жить по-христиански и не чувствуем грехов, в которых стоит каяться. Что тогда делать?» В таком случае, если в вашем храме принято исповедоваться перед каждым Причастием, подойдите к священнику и получите разрешение на Причастие. Ваша исповедь может быть такой: «Стараюсь жить по-христиански. Ничего смущающего совесть за прошедшую неделю в себе не заметил». Если есть время, можете сказать священнику, над чем Вы в отношении своей духовной жизни сейчас работаете.
И при такой исповеди, а вернее, допуске к Причастию, нужно выкроить время и договориться со священником раз в месяц (можно реже) приходить на серьезную исповедь и духовническую беседу.
У нас в храме, в общем, если человек просит о таком «режиме» исповеди-Причастия, ему разрешается. Он просто подходит под благословение перед Причастием (а некоторым благословлено и просто сразу подходить и причащаться) и потом идет к Святой Чаше. Но раз в месяц (-два) обязательно приходит на беседу со священником.
Таинство Покаяния (Исповедь) 1
Здравствуйте, уважаемый отец Константин.
Хочу задать вопрос об исповеди. На исповеди нужно говорить о том, в чем искренне каешься. А как быть, если понимаю - нет во мне искреннего раскаяния? Есть отвлеченное понимание - да, так делать нельзя, неправильно. надо прекратить... примерно как "надо бы с завтрашнего дня начать делать утреннюю зарядку". Но ведь только ребенку дано такое счастье - искренне верить, что с понедельника начнется новая жизнь. Может быть, поэтому дети и входят легко в Царство Небесное... Я себя слишком хорошо знаю, поверить сама себе не могу, что завтра не потянусь за той же конфеткой. Особенно потому, что грех кажется "мелким" (понимаю, что это самообман, мелких грехов не бывает). Как же правильно поступать? Все же сказать об этом на исповеди - но как? каюсь, но не могу исправиться? Или сначала попытаться хотя бы что-то с собой сделать, побороть себя, и только когда грех останется в прошлом, "сотворены достойные плоды покаяния" - тогда уже назвать его на исповеди?
Извините за сумбурное изложение. С уважением, Марина.
Даже если нет искреннего покаяния, но мы умом понимаем, что это грех, надо говорить на исповеди. Но говорить честно: «Я пока в себе не могу это победить, но понимаю, что это грех, и прошу у Бога прощенья».
Возьмем, например, курение. Если человек свыкся с курением и думает: «Главное – людей не обижать…» – то он и будет курить всю свою жизнь. И, не называя этот грех на исповеди, постепенно настолько санкционирует его для себя, что и не будет воспринимать это как слабость, как грех. Но если называть его на исповеди, хотя и признаваться, что пока победить не можем, то душа будет постепенно этот грех переваривать, побеждать.
Или, например, грех пустословия. Если один, два, пять раз оправдаем себя: «Я – немощный, пока мне с этим не справиться, отложим на потом», то через какое-то время душа не будет воспринимать это аномалий, свыкнется с грехом.
Большинство светских людей совершенно искренне считают, что те вещи, которые они делают (рукоблудие, блуд, супружеские измены, мелкое воровство на работе, злость и проч.), – это норма. А почему они стали считать это нормой? Десять раз что-то сделаешь, себя оправдав, заткнешь голос совести, вопиющий, сигнализирующий, что ты делаешь грех, – и уже перестанешь это воспринимать грехом.
А надо себе вновь и вновь напоминать: это грех! Пусть пока я не готов с ним порвать, но понимаю как грех и каюсь.
Пастырский опыт показывает, что мы дорастаем до каких-то вещей, даже если сегодня победить не можем.
Дорогой отец Константин!
В святоотеческой литературе я встречала мысль о том, что священник во время принятия исповеди должен мысленно молиться за раба Божьего, которому отпускает грехи, причём молиться так, чтобы чуть ли не самому брать на себя его грехи. Полагаю, это подвиг, близкий к святости. Ведь трудно себе представить, чтобы в наши дни, когда священнослужители принимают исповедь подряд у нескольких десятков, а то и сотен человек, такое проникновенное отношение было возможно. Да и что будет с батюшкой, если он станет принимать на себя грехи каждого прихожанина?.. И тем не менее. Мне хотелось бы узнать, как вас - современных батюшек
- обучают сейчас в Духовной Академии. Точнее: что именно рекомендуется делать священнику, когда он выслушивает нашу исповедь. Молиться ли за нас, принимая на свою душу наши грехи; подбирать ли для нас советы (в том числе психологические, житейские - может, чем больше опыта, тем лучше); искать ли ответа от Бога, чтобы сказать нам нужное в эту минуту слово; отчитывать ли нас за нерадение или, напротив, пытаться абстрагироваться от тех грехов, которые мы называем, чтобы невольно не соблазниться. Полагаю, что всё зависит от ситуации. Но, может быть, если мы будем лучше представлять, к какому идеалу вы, священники, стремитесь, мы и сами будем стараться помочь вам во время совершения этого таинства - как минимум, не мешать вашему служению. Виктория.Смотря что понимать под молитвой. Если погруженность в молитву, то тогда реальные проблемы кающегося тобою будут не услышаны. Во всяком случае, если я погружаюсь мысленно во что-то одно, я не могу воспринимать другое.
Но, если понимать под молитвой непрестанное мысленное предстояние перед Богом, то да, именно так себя и ощущает священник на исповеди. Как во время болезни, чем бы ты ни занимался, ты помнишь и чувствуешь, что болеешь, как, если болен твой ребенок, то, что бы ты ни делал, эта боль и мысль о больном ребенке – с тобою, – так и во время исповеди и вообще богослужения священнослужители всегда осознают себя находящимися перед лицом Божиим.
Что чувствует священники, когда идут исповедовать? Каждый священник понимает, что он поставлен от лица Самого Бога для того, чтобы помочь душе кающегося примириться с Господом. Священник идет на Исповедь как на ответственное служение, как на битву с диаволом и грехом, на битву за душу кающегося. Священник понимает, что, какие бы личные или просто человеческие симпатии он ни испытывал к человеку, его задача – дать такой ответ, какой дал бы Сам Христос. Собственно, Христос и «стоит невидимо, приемля исповедание…», как говорится в молитве перед Исповедью.
Сколько раз мне было жалко человека, которому я очень симпатизировал и по-человечески махнул бы на его грех рукой, но я должен говорить с кающимся не как обычный человек, а как тот, чьими устами говорит Сама Церковь, Сам Христос Бог.
Священник просит Бога умудрить его и старается (как может, кто-то лучше, кто-то хуже) дать тот совет, который дал бы кающемуся Сам Христос. Иногда я ощутимо чувствую, что Христос сталкивался с такими же ситуациями, с которыми имеем дело и мы. Недавно приходит девушка, если назвать ее по-старинному – блудница. И плачет. И говорит, что недостойна, чтобы ее земля носила. И я не хочу ее ругать или говорить какие-то горькие, хоть и правильные, вразумляющие слова. Я просто улыбаюсь ей, радуясь ее покаянию, и ее лицо постепенно озаряется светом. Это было так ощутимо и так прекрасно. И когда она закончила свою речь, я сказал: «Бог верит в вас. Иди и впредь не греши». Она не может узнать этих последних слов, для нее это не цитата, а просто слова (на самом деле это цитата слов Христовых: Ин. 8, 11). Но именно они были ей нужны. Она хватает руку мою и целует, и мочит слезами. Я явственно почувствовал тут какую-то аллюзию на Евангельские события, даже какой-то трепет.
Кстати, насчет осуждения кающегося. Нередко люди говорят: «Мне, батюшка, стыдно признаться… Вы после этого перестанете меня уважать». Так вот, я об этом читал у святых отцов, а потом убедился на практике: никогда священник не отождествляет кающегося в грехе с самим грехом. Потому что, если кающийся назвал грех, то есть нашел в себе силы вырвать его, теперь это не имеет с ним ничего общего. Это как опухоль, как заноза, от которых освободился. Какое осуждение? Прекрасный человек, любимый Божий сын, или дочь освободились от заразы, которая пристала к ним (пусть по их нерадению). Какое осуждение? Радость!
И еще святые отцы говорят, что Господь изглаживает из памяти исповедающего священника грехи кающихся. Это скорее так, чем не так. Подавляющее большинство грехов я, действительно, через какое-то время забываю, но интересно другое: даже те грехи, которые я не забываю, становятся какими-то нереальными, фантомными, «дымными», это как картинка, за которой нет реальности. Скажем, умом я помню, что эта моя духовная дочь сделала в безбожной молодости аборт. Но этот ее «аборт» воспринимается совсем иначе, чем другой аборт, про который я слышу, читаю. Это просто слово, которое не наполнено содержанием, просто оболочка греха, а сам грех из этой оболочки выпарился.
Дорогой отец Константин!
Иногда (если не сказать "часто") бывает так, что фокус нашего внимания временно смещается с духовной жизни на какие-то житейские проблемы, и мы проживаем некоторый период жизни без осознания того, как и в чём согрешаем. Конечно, так не должно быть, и нам полагается ежевечерне представать перед Господом в покаянии за весь прожитый день, но, увы, я пока не соответствую этому идеалу. Оглядываясь назад, понимаешь, что вроде бы ничего такого страшного не совершил. Не только "не убил", "не украл", но вроде бы даже старался не осуждать, не завидовать, не тщеславиться перед другими, не раздражать никого. И если не видишь за собой таких грехов-"булыжников" и грехов-"камней", то... как каяться в "песке"? На исповеди после такого периода времени я обычно раскаиваюсь в том, что не молилась каждый день, не читала Евангелие, не была внимательна к своей духовной жизни (в этом причина того, что я не "отфильтровала" "песок" вовремя, не заметила его). Но, если вдуматься, то это раскаяние не за те конкретные "песчинки", а за один общий грех - отступление от предписаний церкви. И уже дважды я сталкивалась с очень неожиданной реакцией священников на такую исповедь: они говорили, что не нужно переживать, что это нормально, что иногда нужно отдохнуть (если рассеяние было во время отпуска) или наоборот (в дни большой занятости) - что суетные наши дела никогда не кончатся, и главное - "вернуться к Богу". То есть, настроиться опять на духовную жизнь. Выхожу после такой исповеди с ощущением, как будто меня незаслуженно оправдали; что каяться вот так, "в общем", нельзя. И что теперь до самого соборования придётся носить в себе весь этот "песчаный" груз... и дай Бог успеть от него избавиться... Что-то тут не так. Помогите, пожалуйста, разобраться.
Заранее благодарю Вас и прошу Вашего благословения,
Виктория.
Священники правы. Если душа не болит от осознания греховности, значит, ничего «высасывать из пальца» не надо. Некоторые приходят и говорят: «К сожалению, ничем за последнюю неделю не согрешила». Почему к сожалению? К счастью.
Другой вопрос, что такое невидение мелких грехов происходит у нас от того, что мы живем поверхностной духовной жизнью. Святые отцы приводили пример. Если в комнату, которая, в общем-то, убрана, внести маленький светильник (лампадку), то все кажется идеальным. Если внести свечу, то, может быть, увидим какой-то небольшой непорядок. Но если по-настоящему осветить комнату (например, солнечным светом), то мы придем в ужас от грязи, пыли…
Вот так и в нашей духовной жизни. Если сейчас Вам кажется, что, в общем, Вы достигли уровня нормального честного и целомудренного человека, то, значит, относительный порядок в душе наведен. (Можно назвать этим уровнем – 10 ветхозаветных Заповедей: не убий, не прелюбодействуй, не завидуй и проч.) Но Христос зовет дальше. Нужно читать святых отцов, молиться, упражняться в посте и доброделании. И тут Вам откроются такие перспективы работы над своей душой, каким конца и края не видно.
Вы очень точно пишете в начале: «Бывает так, что фокус нашего внимания временно смещается с духовной жизни на какие-то житейские проблемы, и мы проживаем некоторый период жизни без осознания того, как и в чём согрешаем». Именно в этом ключ. Чем дальше от огня веры и благочестия, тем менее объективно видим свою душу. Чем ближе к Богу – тем болезненней воспринимаются наши даже самые малейшие измены Богу.
Так что Вас можно поздравить с тем, что Вы стали приличным человеком (большинство далеки и от этого), а теперь нужно идти вверх, к святости.
Благословите, отец Константин!
Благодарю Вас за то, что Вы поднимаете такую важную тему - Таинство исповеди. Казалось бы, многое нам ясно, мы же все прибегаем к этому Таинству. Ан нет. Я приняла Крещение в 1999 году, уже 12 лет.
Я всей душой разделяю призыв и благословление причащаться каждую неделю. Или максимально часто. Действительно, в современном мире без соединения с Богом невероятно тяжело. Принимая Тело Христово,
попаляются наши грехи, дарятся нам силы для борьбы, для любви, для жизни. Участие в Евхаристии, в Причащении - это смысл и плод
всего нашего участия в Литургии.
У древних христиан, и во многих современных зарубежных православных церквях нет связи между исповедью и причастием. Люди исповедуются по мере необходимости, но исповедь не является обязательным условием для допуска к причастию. Конечно, это традиция живет в тех приходах, где священник и прихожане хорошо знают друг друга, и у них сложилось определенное доверие и дисциплина.
В наших храмах прибегнуть к практике необязательности исповеди,
видимо, невозможно. В частности, согласна, и потому, чтобы причастие
не становилось обыденным ритуалом без подготовки и труда. Как
наставлял когда-то о. Александр в Казанском соборе - "Увидел
собор, вышел из трамвая, забежал, причастился, поехал дальше. Это
недопустимо".
Да, но есть другая проблема. Когда я крестилась, то первое время
потребность в исповеди у меня была постоянная, грехи постоянно
открывались, открывались ужасные черты характера и привычки, мелкие поступки, менялось мировоззрение. Постепенно эта буря улеглась, Господь открыл, утешил, укрепил, с Божьей помощью я изменилась.
Конечно, я не стала святой и безгрешной. Я постоянно, ежеминутно живу в ощущении своего недостоинства перед Богом, в страхе Божьем, в смирении перед Его добротой ко мне, в благодарности за Его милости ко мне, хоть я и ничтожество перед Ним, в согласии со всеми неудачами, которые посылает мне Господь для моей же пользы. Я также вижу мир Божий таким же прекрасным, каким видите его Вы, и благодарю Бога, что он подарил и показал и мне такую радость, и удивляюсь, за что мне это чудо. Вижу в этой красоте отеческую любовь и утешение Бога.
И сейчас очень нуждаюсь в частом причастии. Но не могу приступать
часто, потому что не могу еженедельно исповедоваться.
Я бегом бегу на исповедь, если в чем-то конкретно оступилась,
совершила, заметила, спохватилась, страдаю и хочу исправиться. Но ведь каждую неделю со мной падений не случается. И по церковному календарю падения не совершаются. А ведь хочется причаститься в Праздник ради радости, разделить радость с Богом, с Царицей Небесной. Но перед праздником по правилам надо найти в себе грех и исповедать его. Я очень боюсь формальности. Я не хочу сухости, неискренности, констатации, перечисления грехов из молитвослова. Чем же причастие с регламентированной исповедью отличается от причастия мимоходом по пути поездки в трамвае, ничем. Я боюсь оскорбить причастие недостойной исповедью, и потому причащаюсь тогда, когда на душе уже закипело и заболело. Выговариваю боль и ошибки, грехи и пристрастия на исповеди, и тогда приступаю к причастию.
Я делилась своими переживаниями и со священниками, и с прихожанами. Вывод такой - раз мне не в чем исповедоваться, значит, я не вижу своих грехов, значит, я в гордости. Христианин должен тщательно за собой следить и выкорчевывать грех в зародыше, едва он проклюнулся. А мне до такой меры далековато.
Я осмелюсь подумать, что Таинство Исповеди не зря установлено
Таинством. Во всем, что происходит с душой перед исповедью, во время исповеди, и после исповеди, есть тайна между Богом и душой. И эта тайна совершается с каждым человеком по-разному. И подход к исповеди, наверное, у каждого должен быть индивидуальным. В помощь нам, новоначальным, Церковь установила правила, отцы оставили наставления и проповеди, есть традиции, есть общие законы (иначе мы бы отправились - кто в лес, кто по дрова). Но как мне разрешить мои терзания? Я вижу себя ответственным, богобоязненным человеком. Я хочу достойно подходить к причастию. Но не хочу исповедоваться формально (за неделю я не нагрешила, очень старалась не оскорблять причастие грехом, берегла себя в тишине). Что мне делать? Как соблюсти закон, не впасть в беду невидения своих грехов, не ввести в соблазн ближних такими своими рассуждениями, и в своей душе установить мир?
Здравствуйте, дорогая сестра!
Я подам Вам ключик, который поможет Вас примирить с ситуацией, в которой Вы, да и большинство прихожан, находится. Что это за ситуация? С одной стороны, хочется все время приступать к источнику Жизни, ко Христу, к Причастию. С другой стороны, так как у нас Причастию предшествует исповедь, нужно каждый раз исповедоваться. А если не видишь грехов? Понятно, что это свидетельствует о нашем невысоком духовном росте, но пока что есть – то есть. Как относиться к исповеди? Ведь не профанировать же ее абстрактным перечислением: «грешен: словом, делом, помышлением, зрением, слухом…»
А примирить эти два пункта может следующее: наша современная исповедь, которая совершается перед Причастием в воскресные и праздничные дни, является не исповедью в строгом смысле этого слова, а благословением на Причастие.
Так выразился пару лет назад один авторитетный московский духовник в журнале «Фома». Я поймал себя на мысли, как точно он подметил. Подлинная исповедь подразумевает серьезную духовническую беседу. Человек открывает грехи, вместе со священником они анализируют грехи, и священник предлагает духовные лекарства. Но разве это похоже на ту ситуацию, когда человек подходит к аналою на 30 секунд? Что можно успеть за это время?
Обычно человек успевает лишь обозначить какие-то мучающие его грехи. В таком случае я даю разрешение на Причастие – человек ведь кается, но приглашаю его побеседовать. Все равно времени поговорить на такой исповеди нет.
Некоторые спрашивают: «А мы стараемся жить по-христиански и не чувствуем грехов, в которых стоит каяться. Что тогда делать?» В таком случае, если в вашем храме принято исповедоваться перед каждым Причастием, подойдите к священнику и получите разрешение на Причастие. Ваша исповедь может быть такой: «Стараюсь жить по-христиански. Ничего смущающего совесть за прошедшую неделю в себе не заметил». Если есть время, можете сказать священнику, над чем Вы в отношении своей духовной жизни сейчас работаете.
И при такой исповеди, а вернее, допуске к Причастию, нужно выкроить время и договориться со священником раз в месяц (можно реже) приходить на серьезную исповедь и духовническую беседу.
У нас в храме, в общем, если человек просит о таком «режиме» исповеди-Причастия, ему разрешается. Он просто подходит под благословение перед Причастием (а некоторым благословлено и просто сразу подходить и причащаться) и потом идет к Святой Чаше. Но раз в месяц (-два) обязательно приходит на беседу со священником.
- Перейти к следующей записи Таинство Покаяния 2
- Перейти к предыдущей записи Таинство Священства
