Но дело-то в том,что Юрий "католик",не пропагандирует католические догматы,он их прогрессивно развивая превращает в нечто новое,своё.И что самое опасное в этом,то что вот такой извращающий все подход к Св.Отеческому наследию преподносится иногда и нам православным христианам,нашими же православными пастырями,как верный и научный.
А вы думаете мы тут все "расово чистые православные"? )
Почитайте подробно про реформы патриарха Никона.
Какими великими людьми были Ваши предки:
http://gosudarstvo.voskres.ru/moskva/moskva.htm
Протоирей Лев Лебедев
МОСКВА XVII ВЕКА
ГЛАЗАМИ АРХИМАНДРИТА
ПАВЛА АЛЕПСКОГО
...
«... Мы вступили, читатель, — пишет Павел Алеппский, — во вторые врата борьбы, пота, и трудов, и пощения, ибо все в этой стране, от мирян до монахов, едят только раз в день, хотя бы это было летом, и выходят от церковных служб всегда не ранее как около восьмого часа15, иногда получасом раньше или позже... Мы выходили из церкви едва влача ноги от усталости и беспрерывного стояния без отдыха и покоя...
...
Если бы у греков была такая же строгость, как у московитов, то они до сих пор сохраняли бы свое владычество...
...
Павел Алеппский вполне оправдывает эту строгость. И хотя на самом деле все оказалось не так уж жестоко и страшно в «стране московитов», можно было даже шутить и иметь много добрых знакомств, все же в большинстве предупреждения «сведущих людей» о строгости нравов в русском обществе оказались вполне справедливы, что еще будет отмечено в свое время, и антиохийские гости хорошо сделали, что заранее подготовились к «жизни подвижников».
...
Павел Алеппский свидетельствует, что русские «ежедневно и в каждом приходе все присутствуют в своей церкви: мужчины, малые дети и женщины... Во всех их церквах выходят от обедни только после третьего часа2, до которого они постятся... Всему этому причина — их великое желание постоянно бывать у церковных служб... У них это считается обязанностью, которую они ежедневно исполняют»3.
...
«Мы дивились на порядки в их церквах, — пишет в другом месте архидиакон Павел, — ибо видели, что они все — от вельмож до бедняков прибавляли к тому, что содержится в... постановлениях Типикона, прибавляли постоянные посты, неуклонное посещение служб церковных, непрестанные большие поклоны до земли... пост ежедневный до девятого часа6 или до выхода от обедни. Ибо у них, — замечает далее Павел, — нет различия между чином монастырей и чином мирских церквей — все равно»7.
Особенно изнурительным для гостей были, конечно, великопостные богослужения, отличавшиеся еще большей длительностью. Архидиакон Павел иногда просто заболевал после них на долгое время. Что же касается того, с каким усердием русские верующие люди участвовали в службах Великого поста, то достаточно привести только одно свидетельство. В среду, во время чтения великого канона преподобного
Андрея Критского, в 1656 году все присутствовавшие в церкви москвичи положили, по подсчетам, Павла Алеппского, более тысячи земных поклонов8, не считая поклонов до и после канона! У Павла Алеппского по этому поводу часто вырываются замечания, что «все они, без сомнения, истинно святые...»9.
...
Самый вход в храм Божий совершался с большим благоговением. Люди, входя, делали несколько земных поклонов, кланялись на все стороны тем, кто уже был в храме. «Что касается их крестного знамения, — свидетельствует Павел Алеппский, — то достаточно назвать его московским — оно совершается ударом пальцев о чело и плечи... При произнесении (за богослужением) умилительного имени:
Богородица... все они стукают лбами о землю, становясь на колени... по любви к умилительному имени Девы... так же поступают их мальчики и девочки, ибо вскормлены молоком веры и благочестия... Как они умеют, будучи маленькими, творить такое крестное знамение?! Как умеют кланяться присутствующим?! А мы не умеем креститься подобно им, за что они насмехались над нами, говоря: «Почему вы проводите каракули на груди, а не ударяете пальцами о чело и плечи, как мы?» Мы радовались на них. Какая эта благословенная страна, чисто православная!»10.
...
Наряду с молитвой важнейшее место в жизни людей имел пост.
Ранее уже отмечалось, что русские постились ежедневно до 2—3 часов дня, кроме того, очень строго соблюдали среды и пятницы и все годовые посты. Несмотря на то что, по церковному уставу, постных дней в году получается больше, чем скоромных, верующие прилагали к этому еще и особые личные посты. Но самым замечательным был Великий пост! К нему тщательно готовились и вступали в пост с твердой решимостью к подвигам самоотвержения, испросив при этом друг у друга прощения за все вольные и невольные обиды. Постились обычно так: первые два дня первой седмицы вообще не вкушали ничего, в среду, после литургии преждеосвященных даров, подкреплялись холодной пищей без масла и компотом и затем снова не вкушали ничего до утра субботы, все это время неопустительно посещая богослужения и предаваясь дома подвигам молитвы и трезвения15.
«Все жители, — пишет Павел Алеппский, — в течение ее (то есть первой седмицы. — Авт.) не производят ни купли, ни продажи, но неопустительно присутствуют за богослужениями в своих (приходских. —Авт.) церквах. Царские ратники обошли питейные дома, где продают вино, водку и прочие опьяняющие напитки, и все их запечатали, и они оставались запечатанными в течение всего поста. Горе тому, кого встречали пьяным или с сосудом хмельного в руках! Его обнажали в этот сильный холод и скручивали ему руки за спиной: палач шел позади него, провозглашая совершенное им преступление и стегая его по плечам и спине длинной плетью из бычьих жил: как только она коснется тела, тотчас же брызнет кровь»16. Далее таковых несчастных сажали в тюрьму на некоторое время. Особенно строгий надзор за жителями осуществлялся на первой седмице поста, по средам и пятницам, на страстной седмице и светлой (пасхальной), «чтобы люди не пьянствовали, а то их стегают без всякого милосердия и жалости». На страстной седмице постились до вечера четверга и затем до кануна Пасхи вновь не вкушали ничего.
...
Пасхальные торжества проходили в тихой радости, очень светло. Пасхальную седмицу стремились сделать именно светлой во всех отношениях.
Павел Алеппский отмечает, что винные лавки и питейные дома оставались запечатанными до Фомина воскресенья, что за этим на светлой седмице следят даже строже, чем на первой седмице поста. «Равным образом, — говорит он, — ив течение всего года питейные дома обыкновенно остаются закрытыми от кануна воскресенья до утра понедельника, так же делается во время больших праздников»17.
Дух монастырского устава сохранялся и в домашнем быту, и в общественной жизни.
«У всякого в доме, — свидетельствует архидиакон Павел, — имеется бесчисленное множество икон, украшенных золотом, серебром и драгоценными камнями, и не только внутри домов, но и за всеми дверями, даже за воротами домов; и это бывает не у одних бояр, но и у крестьян в селах18, ибо любовь их к иконам и Вера весьма велики. Они зажигают перед каждой иконой по свечке утром и вечером; знатные же люди зажигают не только свечи, но и особые светильники»19.
«Больше всего мы дивились их чрезвычайной скромности и смирению перед бедными и их частым молением с утра до вечера пред всякой встречной иконой. Каждый раз, когда они увидят издали блестящие кресты церкви, то, хотя бы было десять церквей одна близ другой, они обращаются к каждой и молятся на нее, делая три поклона. Так поступают не только мужчины, но еще более женщины»20. В другом месте антиохийский гость замечает, что «у всех них на дверях домов и лавок и на улицах выставлены иконы, и всякий входящий и выходящий обращается к ним и делает крестное знамение... Равно и над воротами городов, крепостей и укреплений непременно бывает икона Владычицы внутри и икона Господа снаружи в заделанном окне, и пред нею ночью и днем горит фонарь... Так же и на башнях они водружают кресты. Это ли не благословенная страна? Здесь, несомненно, христианская вера соблюдается в полной чистоте... Исполать им! О, как они счастливы!»21
...
Самым большим грехом и пороком у русских считалась гордость. Павел Алеппский говорит об этом так: «... Гордость им совершенно чужда, и гордецов они в высшей степени ненавидят. Так мы видели и наблюдали. Бог свидетель, что мы вели себя среди них как святые, как умершие для мира, отказавшиеся от всяких радостей, веселья и шуток, в совершеннейшей нравственности, хотя по нужде, а не добровольно»27
...
Среди других пороков, подвергавшихся суровым наказаниям, Павел Алеппский отмечает взяточничество и вымогательство. Так, например, в прошлом воеводой города Путивля был некий боярин, повинный в этих беззакониях. Из-за него от голода, холода и болезни умерли в Путивле два восточных архиерея. По дознании дела воевода и его приближенные были подвергнуты пыткам и казнены «в назидание другим»28. Перед приездом антиохийских гостей произошел показательный случай. Некий боярин, получив крупную взятку в области, куда он был послан для сбора людей по воинской повинности, стал ходатайствовать перед царем о том, чтобы он избавил их от участия в походе. Выяснив дело, Алексей Михайлович зарубил его собственноручно саблей прямо в боярской Думе29. Нравственное влияние подобных действий не нуждается в пояснении.
«Мы заметили, — пишет Павел, — что они казнят смертью без пощады и помилования за четыре преступления: за измену, убийство, святотатство и лишение девицы невинности без ее согласия... Мы видели, что некоторым срубали головы секирой на плахе. Это были убийцы своих господ. Видели, что одного сожгли в доме, который сделали для него на площади... он умышленно поджег дом своего господина. Непременно сожигают также содомита... Также кто поносит царя, никогда не спасется от казни, как мы тому были свидетелями». Ювелиру, если он совершил подделку, заливали в рот его же расплавленное изделие: «это хорошо известный строгий закон». Воров казнили позором, бичеванием и тюрьмой. Дезертиров вешали или сажали в тюрьму после многих побоев. «Горе тому, кто совершил преступление, богатый он или бедный! Никакое заступничество, никакой подкуп не принимаются: над ним совершают суд справедливо... ибо до такой строгости, какая у них существует, не достигал никто из царей»30.
...
С другой стороны, этим самосознанием русских вполне объясняется ревнивое и бдительное стремление оградить «свой монастырь» от чуждых по духу влияний и посягательств. Дело доходило до таких явлений, которые ныне могут показаться курьезом. Так, царь Михаил Феодорович с молитвой умывал руки с мылом после того как вынужден был возлагать руку в знак дружбы на головы послов из мусульманских стран, считая, что само прикосновение к иноверцу сопряжено с духовным осквернением25. А когда Алексею Михайловичу сказали, что патриарх Макарий может говорить, если царю угодно, через переводчика на турецком языке, то царь воскликнул: «Нет, нет! Боже сохрани, чтобы такой святой муж осквернил свои уста и язык этой нечистой речью!»26 Павел Алеппский пишет, что им рассказывали, как раньше даже греческих архиереев русские не допускали к служению в своих церквах, полагая, что они «осквернились от турок». Греческих купцов совсем не пускали в церкви, чтобы они «не осквернили их, будучи сами оскверненными». Если кто-либо из них решался остаться в России навсегда, его на сорок дней ставили вне церкви в положение оглашенного, потом помазывали миром, читали над ним молитвы и лишь тогда принимали в церковное общение. Впрочем, после приезда патриархов Константинопольского Иеремии, Иерусалимского Феофана и других русские «привыкли к иностранцам» и в отношении к православным гостям ослабили свои строгости, но в отношении к инославным «франкам», и тем более к иноверцам, крайние строгости сохранялись и во времена путешествия Павла Алеппского, «ибо в деле веры они держат себя весьма далеко от иностранцев, чему мы видели с их стороны удивительные примеры»,— пишет Павел27.
Недаром московиты втайне тщательно следили за поведением даже православных восточных архиереев и патриархов (не говоря уже об иноверцах и инославных гостях), желая в точности убедиться в их подлинной православности, и за замеченные нравственные пороки без пощады ссылали в отдаленные монастыри или в Сибирь «ловить соболей»28. У Павла Алеппского есть множество очень показательных свидетельств того29. «Поэтому,— пишет он,— даже все купцы, хотя бы кто из них был славой своего века, даже персидские, живут в страхе Божием и смирении»30.
В Москве жило много «франкских купцов из немцев, шведов и англичан» с семейством и детьми. «Прежде,— по словам Павла,— они обитали внутри города, но нынешний патриарх Никон, в высшей степени ненавидящий еретиков, выселил их», к чему поводом послужило то, что однажды он заметил, как «франки, переодетые в московитов», пришедшие посмотреть крестный ход, не сняли шапок и не поклонились иконам и крестам. За черту города Москвы были также, по распоряжению патриарха Никона, выселены татары и армяне, а их церкви и мечети в Москве разрушены. «Чужой по вере» считался «в высшей степени нечистым»31.
...
«Обрати внимание, — пишет архидиакон Павел, — на эти обычаи и прекрасные порядки, кои мы наблюдали: как они хороши! Но правду сказал наш владыка патриарх: «Все эти обычаи существовали прежде и у нас, во дни наших царей, но мы их утратили, они перешли к этому народу и принесли у него плоды, коими он превзошел нас»15.
...
Там ещё много интересного, лучше читать оригинал. Сам хочу прочитать целиком.
