Детское воровство

Ребенок принес из школы чужую ручку. Соврал. Был наказан, и не раз. Почему воруют дети? Почему один, украв однажды и раскаявшись, больше никогда этого не делает, а другой, несмотря ни на какие наказания, продолжает воровать систематически? В чем причина детского воровства? И «любимые» наши вопросы: кто виноват, и что делать?

Воровство как типичная форма девиантного поведения детей и подростков

Воровство — присвоение или потребление не принадлежащих личности материальных и духовных ценностей без предварительного разрешения или уведомления обладателя этих ценностей. Отягощающим обстоятельством воровства является непринятие мер личностью по предотвращению или уменьшению реального или возможного ущерба, который могут понести пострадавшие от воровства.

Воровство возможно и в мире животных, которое проявляется как одно из средств за выживание. Но у животных оно имеет случайный, эпизодический характер, например воровство пищи. Там нет видов или индивидов, специализирующихся на воровстве, причина которого ясна животный мир не так уж богат материальными Ценностями, нет постоянных и возобновляемых запасов Ценностей, а духовные ценности там вообще не имеют места.

У людей этот порок получил наивысший расцвет. Воруют должностные люди и без должностей, мужчины и женщины, взрослые и молодые, умные и не очень. Воруют даже такие абстрактные вещи, как время, идеи, доверие, даже счастье. Люди могут воровать редко, эпизодически, часто и постоянно. Есть специализированные индивиды и группы людей (постоянные или временные) занимающиеся исключительно воровством. Этот порок так глубоко укоренился в общественном сознании как неистребимый, неизбежный, что отдельные проявления воровства как бы легализовались, считаются даже не воровством, люди стали относиться к таким воровским действиям снисходительно и с «пониманием».

Некоторые виды воровской деятельности получили собственные обозначения. Например, браконьерство — воровство природных, естественных ресурсов; плагиат — использование чужого литературного творчества под свои именем; присвоение — объявление своей собственностью, принадлежащие другим материальные, финансовые, научные ценности и поступки; расхитительство, казнокрадство — вид воровства, когда используется служебное или должностное положение личности; пиратство — покушение на интеллектуальную собственность других людей (попирание авторских прав на аудио-, видеопродукцию, компьютерные программы и др.); мошенничество — разновидность легального воровства с использованием обмана корыстных целях; контрабанда — уклонение от уплаты налога за провоз товаров, продукции из другой страны; «несун» — тот, который периодически или при всякой возможности ворует небольшие материальные ценности с места работы. Последний вид воровства был характерен в основном для «советского народа» и до сих пор не искоренен.

В основе всякого воровства лежит сильно развитый эгоизм и крайне слабо развитая нравственность. Исключение составляют особые случаи, которые аналогичны воровству среди животных, когда к нему принуждает крайняя материальная нужда.

Люди, доведенные до отчаяния, стоят перед дилеммой: или они должны украсть, чтобы не умереть от голода или действительно умереть (моральный принцип «не укради», способы заработать на пропитание с помощью работы — по разным причинам им не приходят в голову из-за состояния крайнего отчаяния). Встречаются и профессиональные воры, люди, выбравшие такой путь социального паразитизма и способа обогащения (жить за счет других).

Мотивация воровства у людей очень проста. Это получение нужных для личности ценностей кратчайшим и быстрым путем, которое иным способом или затруднительно, или вообще невозможно, при этом «временно» не принимаются во внимание правовые и морально-этические нормы. Определение «временно» выбрано не случайно, так как всякий вор знает, что воровство незаконно, неэтично, поэтому возмущается, когда кто-то другой таким же способом у него самого что-то ворует. Чаще всего воруют в личных или семейных интересах. Воровство для нужд общества или группы людей встречается редко. Именно соблазн полезности, «окупаемости» воровских действий вдохновляет индивида на такие поступки, надежной преградой которому может быть только внутреннее отвержение такого поступка, полное отрицание воровства как одного из средств решения личных проблем сформированных посредством воспитания.

Сколько вокруг нас воров? Точного ответа на данный вопрос не знает никто — ни статистика, ни милиция, даже «воры в законе». Для этого есть много объективных и субъективных причин. Во-первых, многие случаи воровства не только не регистрируются обществом, они проходят как бы «бесследно». Во-вторых, воруют не только «свои люди» — из этой сферы деятельности. Дело в том что среди обычных граждан всякого общества всегда есть некоторое количество потенциальных воров. Они никогда в жизни могут и не совершать воровство, но по причине упущений в воспитании на предыдущих этапах становления личности успели накопить багаж психологической и моральной предрасположенности к воровству. И в располагающих условиях, обстоятельствах («никто не знает, никто не видит») неожиданно не только для окружающих, но даже и для себя, могут совершить воровство. И наконец, во избежание отрицательного общественного или политического резонанса, отдельные случаи воровства частного или общественного достояния не афишируются или даже скрываются от общественности.

Общество морально осуждает и рассматривает воровство как преступление и требует справедливого наказания, так как в любом случае существует альтернатива — не воровать. Какие бы причины ни существовали в тех случаях, когда человек переступает черту моральных запретов воровства, цель одна — украсть и воспользоваться этой ценностью или вещью для своей выгоды.

Тем не менее наблюдения состояния общества, статистика известных случаев воровства, отношение людей к воровству позволяют достаточно уверенно утверждать что воры всяких мастей и «сортов» составляют небольшую часть общества, то есть их немного, во всяком случае, серьезных воров.

Сколько вреда от воровства — тоже точно неизвестно, хотя он может быть огромным и в экономическом отношении и для нравственного климата в обществе. Одно известно точно — общечеловеческие ценности, порядочность – яд для воровской среды. В воровской среде (будь о «воры в законе» или облаченные властью и полномочиями «люди в галстуках») наблюдаются низкий уровень нравственности, подлость, продажность, обман, трусость.

Сейчас нередко можно услышать, что в России народ вообще вороватый, что это якобы в его крови испокон веков. В доказательство цитируют Н. М. Карамзина — будто на вопрос, при помощи какого одного слова он охарактеризовал бы Россию, великий историк ответил: «Воруют». Ну и конечно, приводят множество примеров крупного и мелкого расхищения государственного имущества.

Однако самым большим предметом, украденным когда-либо человеком (в одиночку, без помощников) был пароход «Ориент Трейдер» грузоподъемностью 10639 тонн. Летней ночью 1966 г. некий мистер Н. Уильям Кеннеди, пробравшись в бухту залива Святого Лаврентия, что в Канаде, перерубил причальные тросы, и судно благополучно отдрейфовало к буксиру, стоявшему наготове. Этот Факт занял свое место в Книге рекордов Гиннесса. Масштабность акции воистину достойна восхищения, смотря на то, что в основе ее лежит уголовно наказуемое действие — воровство.

В общественном сознании советского периода существовало резкое разграничение государственной общенародной собственности и собственности личной, принадлежащей другому человеку. Но вот по поводу того, что воровство в крови русского народа, хотим уверенно возразить. Когда какая-то черта, что называется, исконная она проявляется уже в детстве. Причем в детстве даже более отчетливо, чем в зрелом возрасте, ибо еще не «замаскирована», не скорректирована, не уравновешена воспитанием. Если бы народ у нас был вороватый, то и дети, как минимум через одного, норовили бы что-нибудь стащить. Но ничего подобного, к счастью, не наблюдается.

Тем не менее известны случаи, когда человек имеет все необходимое и все же сознательно совершает кражи, а потом его одолевают и раскаяние и чувство вины и муки совести, но все же он продолжает совершать немотивированные кражи.

По данным МВД, около 20% краж из магазинов совершается именно немотивированно (мотивы не осознаются, они — в подсознании); 70% краж совершают профессиональные воры и только около 5% краж совершают люди, находящиеся в ситуации отчаяния, 5% краж совершают клептоманы.

Во всех этих случаях люди понимают и осознают, что происходит, и могут последовательно описать, какие действия они совершали.

Совершенно особые случаи совершения краж — в состоянии невменяемости, когда какое-либо психическое состояние мешает человеку отдавать отчет своим действиям и руководить ими. Такие случаи очень редки, и рассматривать их — прерогатива врачей-психиатров в рамках судебно-психиатрических экспертиз.

Естественно, если есть воры, то есть и страдающие от них. Общество еще с незапамятных времен придумало различные способы борьбы с воровством, которые либо помогают, либо нет. Это и юридические (наказание за воровство), и моральные (презрение, отвержение воров обществом), и организационные (контрольно-ревизионные службы, сторожевая служба, включая животных), и технические (различные замки, сигнализации, сейфы и т.д.). Все эти средства, конечно, помогают предотвратить многие случаи воровства, но не всегда они могут быть препятствием для находчивого вора.

Детское воровство

Хочет ли кто-нибудь из вас, дорогие родители, чтобы ваш ребенок вырос вором? «Да не дай, Бог!» — скажете вы. И расскажете ребенку о том, что воровство — это плохо, за это сажают в тюрьму. Но через час, в раздражении от рекламы дорогих туров и автомобилей, обрушившейся на вас в разгар интересного фильма, невольно воскликнете, что честный человек и за всю жизнь столько не заработает… А потом зайдет к вам «на огонек» ваш знакомый и расскажет, как его сосед хорошо устроился: «гонит» за границу медную проволоку и уже построил дом на Кипре. Станете смотреть новости, и кто-нибудь обязательно скажет, что в нашей стране порядок может навести только мафия. И дети все это слышат и «наматывают на ус». Как же в такой ситуации воспитывать честность?

Согласно общероссийской статистике воровство и кражи наиболее «популярны» среди несовершеннолетних Взрослым принимать этот факт крайне тяжело, говорит, вслух — стыдно, бороться — сложно.

Изменить тут что-либо вряд ли возможно. Многократно усиливается это аморальное желание, если мы на сто процентов убеждены, что за проступок никто не накажет. С точки зрения психологов, кстати, это вполне нормально. И все-таки один человек действительно решается на воровство, другому же достаточно «помечтать» об этом или найти способ получить вещь законным путем. А все потому, что у него с детства выработан жесткий иммунитет — не брать чужого.

Каждая семья, так или иначе, сталкивается с детским воровством, но вот как от этой проблемы «избавиться», как сформировать у родного чада тот самый иммунитет?
И действительно, трудно понять взрослому человеку, почему его ребенок, которому заповедь «не укради» вкладывалась в уши с самого нежного возраста, вчера принес из детского сада чужого резинового зайчика. Сегодня он тянет мелочь из папиного бумажника, а завтра, возможно, опустошит семейную кассу. Бросаться в такой ситуации на дитя с ремнем и потоком ругательств — не выход. Лучше всего постараться поговорить с ним «по душам». Зная, что именно крадет ребенок и как потом распоряжается своими трофеями, можно ответить на вопрос, зачем он это делает.

Воровство можно рассматривать в трех аспектах:

• социальном;
• медико-биологическом;
• психологическом.

Социальный аспект. Воровство — это правонарушение. Но уголовная ответственность за него наступает с совершеннолетием. Самое эффективное, что может последовать — постановка на учет в детскую комнату милиции с последующими беседами со стороны работников милиции или социальных педагогов. Это вполне оправданно, если ребенок с помощью воровства пытается социализироваться в асоциальной семье или подростковой группе. Такому ребенку действительно необходимо расширение социальных контактов, создание увлечений, приобретение профессии. В некоторых случаях, если ребенок ворует у членов семьи, то родители всеми силами стараются избежать огласки. И этому находится логичное объяснение, поскольку имеется много случаев, когда воровство служило причиной отчисления из специализированных классов или престижных государственных школ. Поэтому обязательным условием работы в таких случаях является строжайшее соблюдение конфиденциальности.

Медико-биологический аспект. Данный аспект касается такого заболевания, как клептомания. Диагностические критерии:

• Периодически возникающие у субъекта непреодолимые импульсы украсть предметы, которые ему не нужны для личного пользования и которые не имеют материальной ценности.
• Повышенное чувство напряжения непосредственно перед совершением кражи.
• Удовольствие или облегчение во время совершения кражи, хотя потом может возникнуть чувство вины или тревоги.
• Кража не совершается как акт гнева или мести.
• Кража не связана с нарушением поведения или расстройством личности антисоциального типа.

Клептомания встречается у детей крайне редко. Чаще клептомания встречается у ребенка с органическим поражением головного мозга. Проявляется это, как правило, церебрастеническим синдромом (снижение памяти внимания, повышенная утомляемость, головные боли) инфантилизмом, импульсивностью и расторможенностью в поведении и импульсивными расстройствами других влечений. Характерно, что в отечественной литературе клептомания рассматривается в рамках импульсивных расстройств, которые, в свою очередь, не носят самостоятельного характера, а лечатся в рамках более общей нозологической единицы: шизофрении, олигофрении, психопатии. Воровство закрепляется по типу условного рефлекса. Причем мотив переносится на цель, и само по себе воровство приносит удовлетворение. Чаще воровство может быть симптомом невротической или патохарактерологической реакции.

Психологический аспект. Психоаналитики обращают особое внимание на воровство детей и подростков, особенно на его символический аспект. Так, А. Фрейд считала, что первое воровство из кошелька матери указывает на степень, до которой оно укоренилось на начальной стадии единения матери и ребенка.

Выделяют 6 категорий, объединяющих воровство:

1. способ восстановления утраченных взаимоотношений «мать — ребенок»;
2. акт агрессии;
3. защита от страха;
4. способ получить наказание;
5. способ восстановления или повышения самооценки;
6. реакция на семейную тайну.

В отношениях со значимыми другими дети в сложных ситуациях демонстрируют беспомощность и зависимость, склонны к разным формам реагирования, одной из которых вполне может быть воровство. На первый взгляд, мотивы отсутствуют, на самом деле мотивы совершения краж в таких случаях не осознаются и спрятаны глубоко в подсознании.

Приведем в пример одну историю, случившуюся в первом классе, в котором учились дети-семилетки.

В классе два друга — Вова и Саша. Недавно Вова потихоньку взял у Саши часы. Вовина мама стала гладить рубашку и с удивлением обнаружила в кармашке дорогие ручные часы. Она тут же показала часы мужу, и они вместе стали выяснять у сына, откуда они у него. Мальчик сначала сказал, что часы дал ему Саша. Тогда Вовины родители позвонили родителям Саши, и те очень обрадовались, узнав, что часы нашлись. Отец Вовы сказал ему, что в его же интересах открыть всю правду. Тогда Вова признался, что часы он увидел на парте и взял их, а потом забыл про это; родителям же солгал, потому что испугался. Учительницу волновало, имеется ли тут факт воровства и как ей надо поступить в этой ситуации. Мать Вовы беспокоило то же самое. Они с мужем никак не могли представить себе, что их сын может украсть. Из разговора с матерью стало ясно, что фактически с раннего возраста мальчик не знал слово «нельзя». А потом вдруг разом многое стало нельзя, и все эти ситуации как-то были связаны с детским садом и школой. Отец, возмущаясь тем или иным проступком сына, как правило, прибегал к помощи ремня, и мальчик начал обманывать, чтобы избежать наказания. Кроме того, у Вовы было довольно странное отношение к вещам: он мог отдать любому свою любимую игрушку, но так же спокойно мог взять чужую вещь и принести ее домой. Из рассказов матери у учительницы создалось впечатление, что Вова не различает понятия «мое» и «чужое». Источник этого следовало искать в особенностях воспитания ребенка и жизненного уклада семьи. Возникшая гипотеза еще больше укрепилась после того, как учительница вспомнила историю со значками. У Вовы была большая коллекция значков, которую он давно собирал и которой очень гордился. Учительница предложила ему принести коллекцию в класс и показать всем детям. Каково же было ее удивление, когда после урока Вова стал тут же раздаривать ребятам те экземпляры, которые им понравились. Скоро от коллекции ничего не осталось, а Вова побежал в коридор играть, как ни в чем не бывало. Когда учительница рассказала эту историю Вовиной маме, та была поражена, так как коллекция была предметом гордости. Взвесив все обстоятельства, учительница пришла к выводу, что воровства в психологическом смысле не было. Скорее всего, имела место несформированностъ волевого поведения, когда ребенок не думал ни о чем, кроме часов. Нельзя также забывать, что у мальчика практически отсутствовало понятие «собственность». Не испытывая особых сожалений при расставании с принадлежащими ему вещами, он, вероятно, не понимал, что другие люди могут испытывать в подобной ситуации неприятные эмоции. Но если это не было воровством, то почему мальчик скрывал свой поступок? Почему он не сказал другу, что взял его часы, почему солгал родителям? Здесь возможны две версии. Первая — изложенная выше, — что Вова не считал предосудительным взять что-то не принадлежавшее ему, поскольку для него не существовало четких различий между понятиями «мое» и «чужое». Саше он ничего не сказал, так как, вероятно, понимал, что тот может не захотеть дать ему часы; родителям же солгал от страха, поняв по их «допросу», что сделал что-то плохое и за этим последует наказание. Вторая версия заключается в том, что, взяв часы, поддавшись так называемому ситуативному поведению, мальчик затем осознал все, что произошло, и хотел как можно незаметнее исправить ситуацию, отдав часы назавтра в школе, но мать случайно нашла их раньше. Через год, когда Вова учился уже во втором классе, не только ничего подобного не повторилось, но он сильно изменился в лучшую сторону во всех отношениях, и учительница вместе с матерью мальчика были очень рады, что тогда не раздули ту историю.Другая похожая история. Учительница, работавшая во втором классе, пришла посоветоваться к школьному психологу по поводу семилетнего ученика-непоседы. Этот ребенок, начиная с первых дней в школе, отличался тем, что на уроках вертелся, что-то ронял и поднимал, доставал из портфеля и убирал обратно, в общем, все время был чем-то занят, но большей частью не тем, чем весь класс. Угомонить его было сложно, а сосредоточиться на какой-то работе было для него серьезной проблемой. В тот день учительницу привела к психологу тревога по поводу происшедшего только что в классе неприятного инцидента, участником которого был этот мальчик — Алеша. Произошло следующее. На школьный завтрак ученикам дали творожные сырки, которые они решили взять домой. Два мальчика, сидевшие на первых партах, положили свои сырки на парты и вышли из класса. Алеша хотел спрятать свой сырок, но тут к нему подошел Павел, учившийся в том же классе и как-то давший Алеше что-то из своего завтрака с условием, что Алеша затем отдаст ему то, что тому понравится. И вот час расплаты настал: и Павел забрал у Алеши сырок. Алеша, проходя, мимо парт с сырками, взял их и спрятал в свой портфель. Но он не знал, что это видел кто-то из учеников. Когда кончилась перемена и все дети вернулись в класс, обнаружилась пропажа сырков. Учительница обратилась к ребятам с вопросом. Все молчали, но тут один из ребят сказал, что видел, как Алеша положил сырки к себе в портфель. Учительница попросила Алешу открыть портфель, увидела там два сырка и спросила, где же третий (то есть сырок самого Алеши). Тогда мальчик поведал ей всю историю про Павла, отнявшего у него сырок. Формально, как и в первом описанном случае, Алеша украл, так как взял чужое, не принадлежащее ему. Но рассмотрим ситуацию с психологической точки зрения. Что произошло? К индивидуальным особенностям Алеши можно отнести слабое развитие волевого поведения, процессов торможения и сильно выраженное ситуативное поведение. Ребенок с большим трудом сознательно управляет своими действиями, он каждый раз оказывается во власти того или иного предмета, попавшегося ему на глаза. В описанной ситуации, когда у него только что отняли завтрак, притягательная сила этого сырка еще более усилилась. В этом случае мы, скорее всего, имеем дело с ситуативным поведением. Конечно, причина описанных поступков — не только в слабом развитии волевого поведения, но и в неразвитости нравственного сознания детей, что и позволило им поступать таким образом. Если подходить с чисто психологической точки зрения к оценке целого ряда преступлений окажется, что это ситуативное поведение. Тем не менее преступление от этого не перестает быть преступлением

В описанных случаях мы стараемся не употреблять слово «воровство», поскольку имеем дело с детьми 7-ми лет. Безусловно, уже и в этом, и в более раннем возрасте многие дети никогда не возьмут чужого, так как эта нравственная норма буквально впитана ими с молоком матери. Но ведь многие дети воспитываются в семьях, где вопросам нравственности не уделяется никакого внимания, а нередко дети видят, как взрослые приносят что-то с работы домой, не считая это предосудительным.
Вырастая в такой обстановке, да еще имея склонность к импульсивному поведению, когда он действует, не рассуждая и не задумываясь о последствиях своих поступков, ребенок очень легко может совершить действие, которое можно квалифицировать как воровство.

К чему это приведет? Если в классе узнают, что такой-то мальчик или такая-то девочка что-то украли и учитель громогласно даст этому поступку соответствующую моральную оценку, то за ребенком закрепится репутация вора. Естественно, что родители других учеников не захотят, чтобы их дети дружили с вором.

И очень скоро школьник, совершивший такой поступок, останется в изоляции. Куда ему деваться, ведь ему нужно общение? И это общение он найдет среди тех детей (чаще всего старше его), по мнению которых его поступок не только не является проступком, а, наоборот, позволяет занять определенное положение в кругу новых друзей. Чтобы эти новые друзья не отвернулись от него, ему теперь придется жить по их законам. Таким образом, он может стать на путь сознательного воровства.

Если же проступок ребенка, подобный описанным выше, не квалифицировать сразу как воровство, а можно постараться помочь ученику преодолеть его нежелательные особенности, развивая его личностно и духовно, то гораздо больше шансов, что развитие школьника не пойдет асоциальным путем, хотя к этому и были предпосылки.

В случаях, подобных описанным выше, взрослые обязательно должны поговорить с ребенком, но только наедине и не в форме отчитывания и нотации, а в форме доверительной беседы. Надо попробовать донести до ученика нравственный смысл его поступка и открыть ему переживания других людей (потерпевшего, родителей, учительницы), вызванные содеянным. Ребенок должен чувствовать, что взрослый очень огорчен, так как считает его хорошим человеком.

Тем не менее, следует дать ясно понять ребенку, что ему этого делать не позволят. Ребенок должен вернуть украденное другому ребенку или в магазин, где он взял. Если он украл в магазине, тактичнее будет пойти с ним туда и объяснить, что ребенок взял вещь, не заплатив, и хочет вернуть ее. Учитель может вернуть украденное владельцу, чтобы спасти ребенка от публичного стыда.

Проблема детского воровства практически не изучена психологами и педагогами. Особенно мало информации о такого рода сложностях в поведении детей из благополучных семей, а не малолетних правонарушителей поставленных на учет в милиции.

Многие родители испытывают растерянность и даже страх, столкнувшись с детским воровством. Оно относится к так называемым «стыдным» проблемам. Взрослым чаще всего неловко говорить на эту тему, им нелегко признаться психологу, что их ребенок совершил «ужасный» проступок — украл деньги или какую-то вещь. Такое поведение воспринимается родными как свидетельство его «неизлечимой» аморальности. «У нас в семье никто никогда ничего подобного не совершал!» — часто слышишь от потрясенных родных. Мало того, что такой малыш позорит семью, родственникам его будущее представляется исключительно криминальным. Хотя в большинстве случаев все не так страшно.

Практически каждый из нас хоть раз в жизни испытал сильное желание присвоить нечто, ему не принадлежащее. Сколько же человек не смогли устоять перед искушением и совершили кражу — мы никогда не узнаем. О таких проступках редко рассказывают даже самым близким людям.

Известная американская актриса Николь Кидман в одном из интервью призналась, что, будучи пятилетней девочкой, украла в магазине куклу Барби. Об этой кукле они с сестрой страстно мечтали, и хотя их родители были так богаты, что могли бы купить им весь магазин с этими куклами, но мама Николь — ярая феминистка — была категорически против этих игрушек, считая их появление на рынке оскорбительным для женщин, и Николь ничего не оставалось, как украсть столь желанную куклу. Так об этом рассказывают журналисты. К сожалению, мы не знаем ни о чувствах, которые испытывала при этом будущая актриса, ни о том, как отреагировали на ее поступок родители, но нам наверняка известно, что, несмотря на этот случай, она не стала воровкой.

Причины детского воровства

Освоение социальных норм, нравственное развитие ребенка происходит под влиянием окружающих — сначала родителей, а потом и сверстников. Все зависит от шкалы предлагаемых ценностей. Если родители своевременно не объяснили своим детям разницу между понятиями «свое» и «чужое», если ребенок растет слабовольным, безответственным, не умеет сопереживать и ставить себя на место другого, то он будет демонстрировать асоциальное поведение.

Ребенок, не получивший в семье навыка доверительного, интересующегося, принимающего общения, вряд ли попадет в благополучную компанию.

Когда родители замечают, что их любимый ребенок, который вроде бы ни в чем не нуждается, потихоньку таскает у мамы из сумочки деньги, они обычно впадают в панику. Между тем, по свидетельству специалистов, детское воровство — очень распространенная семейная проблема.

В сознании большинства взрослых намертво спаяны два мифа: ребенок — невинный ангел, а воровство — примета криминального мира, для нормальных людей далекого и чуждого. Когда ребенок попадается на краже, родители обычно чувствуют себя совершенно растерянными. Одни при этом впадают в истерику, собираясь то ли застрелиться самим, то ли спустить всех собак на свое незадачливое чадо, другие предпочитают сделать вид, что ничего не произошло, потому что как реагировать — не знают. Специалисты считают, что единственно правильной реакцией на воровство не существует: она зависит от причин, по которым ребенок ворует.

Анализируя поступки детей, можно выделить три наиболее часто встречающиеся причины воровства:

1. Сильное желание владеть понравившейся вещью, вопреки голосу совести (импульсивность).
2. Серьезная психологическая неудовлетворенность ребенка.
3. Недостаток развития нравственных представлений и воли.

Так же можно выделить четыре основные причины детской лжи. Чаще всего ребенок прибегает к помощи лжи, чтобы достичь следующих целей:

1. Избежать неприятных для себя последствий.
2. Добыть то, чего иным способом получить не может или не умеет (обычно это внимание и интерес окружающих).
3. Получить власть над окружающими (иногда отомстить им).
4. Защитить что-то или кого-то значимого для себя (в том числе и право на свою личную жизнь).

Как видим, причины совершения детьми данных проступков лежат в сфере эмоционального неблагополучия во многом сходны. Поэтому большое внимание следует уделить работе с родителями ребенка, так как часто именно в семье находится «корень проблем».

Импульсивность

Первая причина воровства — сильное желание владеть понравившейся вещью — связана с детской импульсивностью (А. Фенько, 2002). Ребенок может украсть потому, что это сделать очень легко, а удержаться от соблазна, наоборот, трудно.

Обычно события разворачиваются следующим образом. Ребенку очень нравится какая-то вещь, и он не может побороть соблазн.

М. М. Кравцова приводит такой пример. В начале учебного года во втором классе случилось ЧП. У Васи пропала с парты купленная в школьном буфете шоколадка. Вася очень расстроился, поэтому учительница сочла необходимым провести расследование, в ходе которого выяснилось: шоколадку съел Паша. В свое оправдание: Паша сказал, что нашел шоколадку на полу и решил, что она ничья. При этом Паша нарушил правило: все найденное в классе надо отдавать учителю, если самостоятельно не можешь найти хозяина.

На самом деле мальчик все прекрасно знал. Он также знал, что Васю бесполезно просить поделиться. Родители давали Паше деньги только на обеды и не поощряли самостоятельные покупки шоколадок, конфет и жвачек, а Паше так хотелось попробовать такую шоколадку. Он утешал себя мыслью, что Вася купит себе новую и вообще он и так ест их каждый день. Он ворует шоколадку и при этом испытывает целую гамму чувств. Радость обладания желанной вещью — только одно из них. Одновременно он испытывает страх быть застигнутым на месте преступления, стыд, боязнь разоблачения.

Анализируя поступок ребенка в данном примере М. М. Кравцова предполагает возможные последствия содеянного. Скажем, Паша после кражи обнаруживает, что он не может свободно пользоваться присвоенной вещью, если не объяснит факт ее появления. Если его родители бдительны, это может быть совсем непросто и очень неприятно. Еще через некоторое время ребенок может стать свидетелем горя бывшего хозяина украденной вещи. Горя, которое причинил лично он, в этом у Паши нет сомнений. Он слышит, как единодушно осуждают вора окружающие люди, и его еще сильнее охватывают стыд и страх разоблачения. Этого может быть достаточно, чтобы ребенок больше никогда не захотел присвоить чужую вещь, — даже если он уверен, что его не поймают. Если же воришку уличат и он пройдет все стадии разоблачения и прилюдных извинений, это, как правило, станет уроком на всю жизнь. Важно только правильно выбрать меру наказания. С одной стороны, не подорвать у ребенка веру в то, что он все-таки любим, что он может быть прощен и сможет вновь добиться уважения окружающих и доверия друзей. С другой стороны, ребенок должен почувствовать, насколько его проступок серьезен.

Такие кражи чаще всего не имеют последствий, они обычно не повторяются. Их отличают некоторые особенности.

Ребенок прекрасно понимает, что совершает нехороший поступок, но сила искушения так велика, что он не может устоять. У такого ребенка уже достаточно сформированы нравственные представления, поскольку он понимает, что брать чужое нельзя. Он осознает, что, идя на поводу своих желаний, наносит вред другому человеку, но находит различные оправдания своему поступку. Такое поведение напоминает поведение человека, забравшегося в чужой сад, чтобы съесть немного фруктов: «Съем несколько яблочек, от хозяина не убудет, а мне уж очень хочется». При этом человек не считает, что совершает нечто предосудительное. Ему, конечно, было бы очень неловко, если бы его застали «на месте преступления». И скорее всего, ему неприятна мысль, что кто-то вот так же может покуситься на его собственность.

Итак, самая распространенная причина детского воровства — это детская импульсивность. Всем маленьким детям тяжело контролировать свои желания. Если пятилетнему ребенку хочется взять пирожное, лежащее на столе, то единственное, что может его остановить, это страх наказания. Если же он уверен, что никто этого не заметит, бесполезно требовать от него проявления «сознательности». Даже если он знает, что нельзя брать чужое, он может непроизвольно это сделать, если вещь ему очень понравилась.

Произвольное поведение, подчиненное внутренним социальным нормам, обычно формируется к 6-7 годам. Но « некоторых детей с этим возникают трудности. Обычно эти дети более подвижны, возбудимы, им трудно не только сдерживать свои желания, но и просто спокойно сидеть на уроке и внимательно слушать учителя. Причиной импульсивности могут быть и серьезные психические отклонения (например, умственная отсталость), и особенности темперамента (повышенная активность), и временные невротические реакции на какие-либо психические травмы (развод родителей, переезд, поступление в школу). Импульсивное воровство («не мог удержаться», «очень захотелось») иногда путают с клептоманией.

Импульсивных детей необходимо строго контролировать и приучать к ответственности. Ребенок, даже импульсивный, никогда не совершит поступка, за которым немедленно последует наказание. Поэтому нельзя делать вид, что ничего не произошло, но не стоит и раздувать случившееся до масштабов вселенской катастрофы. Если ребенок взял что-то у сверстников или в чужой семье, то сама по себе процедура выяснения обстоятельств кражи (с участием потерпевших и их родителей), извинения и возвращения похищенного достаточно болезненна. Неприятное воспоминание, которое останется у ребенка от такого разбирательства, поможет ему в следующий раз удержаться от соблазна.

Психологическая неудовлетворенность

Вторая причина воровства — психологическая неудовлетворенность ребенка — включает множество разнообразных мотивов. Прежде всего, это связано с нарушением материнской или отцовской привязанности и, в связи с этим, затруднениями в общении с родителями. Детям кажется, что их не любят родители и мало обращают на них внимания. Когда они присваивают себе их вещи или берут деньги, то это символический акт воссоединения с родителями, которые начали отдаляться.

Дети воруют для того, чтобы привлечь внимание родителей или воспитателей, причем делают это именно в тех случаях, когда взрослые очень болезненно воспринимают воровство ребенка. Деньги или купленные на них сладости он может воспринимать как символическое замещение родительской любви или радости в его жизни. В этом случае детские кражи говорят о том, что ребенок не получает достаточно внимания или что отношения в семье напряженные и супруги объединяются вместе только перед лицом «общей опасности» — воровства.

Воровство может быть оценено как месть и наказание родителей за то, что не уделяют внимания ребенку, не посвящают ему свое время и не принимают его.

Бессознательно ребенок восстанавливает справедливость. Мотивируя тем, что родители украли у него любовь, внимание, принятие, заботу, он украдет то, что значимо для них, например деньги. Также может быть мест и за нанесенные обиды, боль.

Приведем пример из работы А. Фенько (2002), который она назвала «бунт против одиночества».

Мама 12-летнего Виталика обратилась к психологу-консультанту с очень деликатной проблемой. Уже несколько раз сын попадался на кражах. Но если раньше он таскал вещи из дому и деньги из маминой сумочки, то в последний раз украл большую сумму у знакомых, которые пришли в гости. Кража раскрылась, и всем взрослым было страшно неловко. Своего родного отца Виталик почти не помнил.

Пять лет назад его мама второй раз вышла замуж, и они переехали из маленького подмосковного городка в огромную квартиру на Чистых Прудах, с книжными шкафами до потолка и остатками фамильного серебра в буфете. Новый мамин муж был сыном крупного ученого и сам тоже делал блестящую карьеру. Вскоре в семье родился младший брат. Мама была поглощена заботами о малыше и к тому же изо всех сил старалась соответствовать высокому культурному уровню своего нового окружения: читала книги, училась в вечернем институте, а через некоторое время устроилась работать бухгалтером, поскольку, несмотря на научные успехи мужа, денег в семье не хватало. Разумеется, времени на старшего сына у нее практически не оставалось. Он с трудом привыкал к новой обстановке: плохо спал, неважно учился и был замкнутым и неразговорчивым, в отличие от своего младшего брата, купавшегося в лучах родительской любви и излучавшего ответную жизнерадостность.

Единственным человеком в семье, с которые Виталик общался, была бабушка. Именно у нее он впервые два года назад украл часы. Бабушка заметила пропажу, но сделала вид, что ничего не случилось. Она вообще жалела Виталика, понимая, что не он любимец в семье. Но вскоре мальчик украл деньги из письменного стола отчима. Эта кража тоже скоро раскрылась. Отчима больше всего волновало, на что именно Виталик потратил деньги. Выяснилось, что половину он прокутил в «Макдональдсе», а половину подарил другу, «потому что его мама — медсестра и ей приходится работать по ночам».

Все остальные кражи носили такой же «нерасчетливый» характер. Чаще всего Виталик дарил деньги и вещи, взятые из дому, нищим на Курском вокзале. Психотерапевт рекомендовал родителям выдавать Виталику определенную сумму на карманные расходы, а остальные деньги хранить в недоступном для него месте. Он также посоветовал один раз в месяц всей семьей делать в доме ревизию: отбирать старые вещи, относить в ближайшую благотворительную организацию. Виталика назначили ответственным за это. А главной рекомендацией для родителей было — проявлять к сыну побольше любви и внимания.

Попытки ребенка восстановить утраченную связь с родителями достаточно часто становятся причиной воровства. Когда родители слишком поглощены собственными проблемами, ребенок чувствует себя одиноким заброшенным. Ему начинает казаться, что родители уделяют ему меньше внимания, чем другим детям, или что его не любят, или что к нему несправедливы. И тогда он может взять у мамы из сумки деньги или какую-то вещь, но всегда таким образом, что пропажа легко обнаруживается. Сами деньги ребенку не очень-то и нужны. Он бессознательно стремится привлечь внимание родителей, пусть даже это будет гнев, возмущение и наказание. Когда тебя наказывают, это все же лучше, чем когда тебя вообще не замечают.

Тех детей, которые с помощью воровства добиваются внимания родителей, шумные скандалы и строгие наказания лишь убеждают в правильности избранной ими стратегий. В таких случаях психологи советуют игнорировать факт воровства или относиться к нему как к рядовому событию.

Иногда полезно вместо скандала похвалить ребенка за какие-нибудь успехи или сделать подарок, о котором он давно мечтал. Даже если в ответ на ваше великодушие ребенок не признается в краже, то он надолго запомнит ощущение стыда и неловкости.

Наиболее серьезный повод для беспокойства дает ребенок, который периодически крадет деньги или вещи, принадлежащие его родным или близким друзьям семьи. Чаще всего кражи такого рода совершают подростки и младшие школьники, хотя истоки подобного поведения могут находиться в раннем детстве.

Обычно в процессе разговора с родителями выясняется, что в раннем детстве ребенок уже совершал кражу, тогда с ним «разобрались» домашними средствами (к сожалению, часто очень унизительными для ребенка). И только в подростковом возрасте, когда воровство начинает выходить за пределы семьи, родители понимаю что ситуация выходит из-под контроля, и обращаются за помощью к психологу.

Исследования психологовТ. П. Гавриловой (2001) Э. X. Давыдовой (1995), проведенные в семьях ворующих детей, показали что кража — это реакция ребенка на травмирующие его обстоятельства жизни.

Опыт психолога М. М. Кравцовой (2001, 2002) подтверждает, что в семьях ворующих детей наблюдается эмоциональная холодность между родственниками. Ребенок из такой семьи либо чувствует, что его не любят либо в раннем детстве пережил развод родителей, и, хотя отношения с отцом сохраняются, он чувствует отчужденность, даже враждебность между родителями.

О причинах детского воровства известный педиатр Б. Спок (1990) пишет следующее: «Например, крадет семилетний мальчик, хорошо воспитанный сознательными родителями, имеющий достаточно игрушек и других вещей и небольшие карманные деньги. Крадет он, вероятно, небольшие суммы денег у матери или товарищей, авторучки у учителей или карандаши у соседа по парте. Часто его кража совершенно бесцельна, потому что у него может быть такая же вещь. Очевидно, дело в чувствах ребенка. Его как будто мучает потребность в чем-то, и он пытается удовлетворить ее, беря у других вещи, которые на самом деле совсем ему не нужны. Что же ему нужно. В большинстве случаев такой ребенок чувствует себя несчастным и одиноким. Может быть, ему не хватает родительской ласки или он не может найти друзей сред своих сверстников (это чувство покинутости может в никнуть даже у ребенка, который пользуется любовью и уважением товарищей). Я думаю, тот факт, что воруют чаще всего семилетние дети, говорит о том, что в этом возрасте дети особенно остро чувствуют, как они отдаляются от родителей. Если они не находят настоящих друзей то чувствуют себя покинутыми и никому не нужными. Вероятно, поэтому дети, ворующие деньги, либо раздают их товарищам, либо покупают конфеты для всего класса, то есть стараются «купить» дружбу товарищей по классу. Мало того, что ребенок несколько отдаляется от родителей, но и родители часто бывают особенно придирчивы к детям в этом не очень привлекательном возрасте. »

В раннем подростковом периоде ребенок может также почувствовать себя более одиноким из-за возросшей застенчивости, чувствительности и стремления к независимости.

В любом возрасте одна из причин воровства — неудовлетворенная потребность в любви и ласке. Другие причины индивидуальны: страх, ревность, недовольство» (Б. Спок, 1990).

Если же, несмотря на положительные усилия родителей, кражи продолжаются, необходимо посоветоваться с детским психиатром.

Психологический портрет ворующего ребенка: прежде всего, это неуверенные в себе, уязвимые дети, которым необходима поддержка и эмоциональное принятие со стороны близких. В этом основная беда, ведь своим поведением такие дети, наоборот, все дальше и дальше отталкивают от себя окружающих, настраивают их против себя.

Больше всего родных злит и раздражает, что совершивший проступок ребенок как бы не понимает, что он сделал, он отпирается и ведет себя как ни в чем не бывало. Такое его поведение вызывает у взрослых праведный гнев: украл — покайся, проси прощения, и тогда мы будем пытаться наладить отношения. В результате между ним и близкими вырастает стена, ребенок представляется им монстром, не способным к раскаянию.

Такие кражи не имеют своей целью ни обогащение, ни месть. Чаще всего ребенок почти не осознает, что он сделал. На гневный вопрос родных: «Зачем ты это сделал?», он совершенно искренне отвечает: «Не знаю». Взрослые не могут понять, что кража детей — крик о помощи, попытка достучаться до них.

Мотивы воровства среди детей невротического склада, как правило, не связаны напрямую с непреодолимой жаждой владеть украденным. Не связаны они и со слабым осознанием тяжести проступка. Иными словами, это мотивы опосредованные. Они бывают самыми разными. Тут и отчаянная попытка привлечь к себе внимание, я жажда самоутверждения, и проверка себя («Могу ли я преступить запретную черту?»), и желание приобщиться к миру взрослых, и бунт против гиперопеки. А част и все вместе.

Мать девятилетнего Лени Д. начала разговор с психологом со слов:

— Я ни на что не надеюсь. Все перепробовала — и как горох об стенку. Короче, мой сын — кандидат в колонию. Это однозначно. А к вам я пришла просто так, для очистки совести…

Леня стал заниматься в центре, и очень быстро выяснилось, что он безумно привязан к матери. А мать вторично вышла замуж и уже два года жила отдельно от сына.
— Муж у меня нервный товарищ, — объяснила она, — до сорока лет жил с горячо любимой мамочкой и детей не выносит.

Впрочем, она призналась, что и ее ребенок тяготит, что она не любит с ним играть, заниматься и вообще ей все это неинтересно.

Очевидно, мальчик остро переживал равнодушие матери и предпочитал вызывать, пусть отрицательные, но сильные эмоции с ее стороны. Воровством он этого добивался. Мать впадала в состояние неистовства, кричала, плакала, проклинала Леньку и весь белый свет. А он… он почти блаженствовал. Мать же еще больше ужасалась, видя такую странную реакцию, и обзванивала аптеки в поисках таблеток, прописанных психиатром.

По рекомендации психолога эта женщина начала уделять сыну больше внимания, даже пыталась неуклюже приласкать его (чего раньше не делала никогда!). Воровство стало случаться реже — раньше мальчик воровал чуть ли не каждый раз во время встреч с матерью или непосредственно накануне.

Но в одном мать была непреклонна: Ленька по прежнему жил с бабушкой и дедушкой. К счастье в дело вмешалась судьба. Придя на очередное занятие, Ленька с восторгом оповестил всех присутствующих, что теперь он живет с мамой.

— Мои родители его просто выгнали, — пояснила, оставшись наедине с психологом мать. — он их «до ручки довел»… А папа недавно перенес инфаркт. Так что теперь мое сокровище со мной!

После этого психолог видел Леню с интервалами в полгода и год. За все время он совершил кражу всего один раз — в летнем лагере, где ему очень не нравилось и куда мама за месяц ни разу не приехала. Кстати, его отчим оказался не таким уж страшным «детоненавистником», а, напротив, принял самое деятельное участие в воспитании пасынка. Мотивом воровства для ребенка часто является просто незнание «правил игры». Ребенок, выросший в детском доме, может не знать ничего о назначении денег, о том, что они имеют определенную ценность, что их количество ограничено, что они кому-то принадлежат. Хороший способ в этом случае — ввести ребенка в курс дела — выделять ему карманные деньги и помогать ими распоряжаться, постепенно предоставляя все большую самостоятельность. Также необходимо подключать ребенка к планированию бюджета семьи, прививать ему отношение к деньгам как к ресурсу, которым нужно разумно распоряжаться.

Часто родители сами провоцируют воровство путем немотивированных запретов или оставляя на видном месте драгоценности, вещи как предмет соблазна. Поощрением воровства служат также жестокое наказание и сообщение окружающим о воровстве ребенка. Нередко воруют дети, родители или воспитатели которых уверены, что они лучше знают, «что ему в действительности нужно», и без достаточных оснований отказывают в покупке модной одежды, предметов увлечений (кассет, билетов на концерты и т. д.). Это заставляет ребенка чувствовать себя «белой вороной» среди сверстников, что для подростка очень тяжело. Причиной воровства в этом случае является систематическое пренебрежение потребностями ребенка.

Наконец, ребенок может воровать от безвыходности: если у него вымогают деньги путем угроз или он страдает наркозависимостью. Задача воспитателя — построить такие отношения с ребенком, чтобы в подобных ситуациях он мог обратиться за помощью к взрослым, а не скрывал от них тяжесть своего положения.

Неразвитость нравственных представлений и воли

Третьей важной причиной детского воровства является неразвитость нравственных представлений и воли, то есть стремление самоутвердиться. Когда в семье ребенку не хватает самостоятельности и родители не передают ему ответственность, тогда он находит деструктивный способ самоутверждения — украсть. Эти дети начинают воровать, чтобы не чувствовать своей неполноценности, чтобы убедить самих себя и окружающих в своей хитрости, ловкости, смелости, «крутизне».

Нельзя, но очень хочется. Воровство может быть также потребностью пережить острые ощущения, поскольку в семье чрезмерные требования к послушанию, правильному поведению, и у ребенка возникает желание самоутвердиться.

Воровство как способ самоутверждения тоже является свидетельством неблагополучия ребенка. Он таким образом хочет обратить на себя внимание, завоевать расположение кого-либо (различными угощениями или красивыми вещами).

Э. X. Давыдова (1995) отмечает, что условием счастья такие дети называют хорошее отношение к ним родителей, одноклассников, наличие друзей и материального достатка.

Например, маленький ребенок, укравший дома деньги и накупивший на них конфет, раздает их другим детям, чтобы таким образом «купить» их любовь, дружбу, хорошее отношение. Ребенок повышает собственную значимость или пытается обратить на себя внимание окружающих единственно возможным, по его мнению, способом.

Не найдя поддержки и понимания в семье, ребенок начинает воровать вне семьи. Создается ощущение, что он делает это назло вечно занятым и недовольным родителям или мстит более благополучным сверстникам.

Одна восьмилетняя девочка постоянно прятала и выбрасывала вещи своего младшего брата. Она делала это потому, что в семье явно предпочитали ей младшего сына и возлагали на него большие надежды, а она, хоть и училась очень хорошо, но не смогла стать лучшей в классе. Девочка замкнулась в себе, у нее не было близких отношений ни с кем в классе, а единственным другом стала ее ручная крыса, которой она поверяла все свои горести и радости. Причинами ее воровства были родительская холодность по отношению к ней и, как следствие, этого, ревность и желание отомстить родительскому любимчику — младшему брату.

Некоторые дети воруют совершенно особым, «нелепым» образом. Они берут вещи вовсе им не нужные, иногда сущую ерунду, которую гораздо проще попросить или которая у них уже есть.

Например: школьник периодически приносил домой чужие шариковые ручки (часто самые дешевые), ластики, хотя и того и другого у него было более чем достаточно, а однажды украл женскую косметичку. Другой мальчик восьми лет отличился тем, что к тому килограмму мандаринов, который для него покупала мама, украл еще один.
Часто украденными вещами дети совсем или почти совсем не пользуются. Их могут прятать, выбрасывать, а могут, набравшись смелости, пытаться вернуть хозяину.

Мама ребенка, о котором шла речь выше, однажды нашла за его кроватью колоду карт, которые он украл у своего дяди, живущего в той же квартире. При этом у мальчика были свои карты, играть ему не запрещали, и дядиной колодой он так и не воспользовался.

Воровство не планируется и часто совершается «глупо» — почти на виду или в тех случаях, когда вора легко вычислить. Например, ребенок просит разрешения вернуться в группу во время прогулки, чтобы сходить в туалет, и в это время крадет. Естественно, вора легко определяют. Примечательно то, что подобные глупости могут делать вполне интеллектуально развитые дети в возрасте старше пяти лет. То есть тогда, когда они вполне могли бы отдавать себе отчет, что будут уличены.

Будучи пойманными, дети переживают случившееся. Они действительно выглядят очень расстроенными, страдают из-за своего позора и преисполнены отчаяния от того, что их родители и друзья могут отвернуться от них.

Так, восьмилетний мальчик крал у одноклассников «плохо лежавшие» игрушки и деньги. Но он не пользовался ими, а прятал в укромном месте, которое потом было обнаружено учителем. Такое его поведение было похоже на месть, как если бы он хотел наказать окружающих его людей.

В процессе психологической работы с ним и его семьей выяснилось, что дома у мальчика не все благополучно. Отношения в семье были холодные, отчужденные, практиковались физические наказания. Мальчик не мог рассчитывать на поддержку в трудной ситуации, даже его успехам радовались формально: соответствует стандартам — и хорошо. Все поощрения сводились к материальным, давались деньги или покупалась какая-либо вещь. Отношения между родителями были напряженными, видимо с частыми конфликтами, взаимными обвинениями. Старшую сестру (кстати, очень одаренную) ни папа, ни мама не любили, считая ее причиной своей неудачной семейной и профессиональной жизни.

Мальчик был очень способный, начитанный, наблюдательный, но непопулярный. В классе у него был один приятель, по отношению к которому мальчик занимал доминирующую позицию: придумывал, во что им играть, чем заниматься, в играх был главным.

Вообще, было похоже, что ребенок не умеет общаться на равных. Ему не удавалось завести дружбу со сверстниками, не было ни доверия, ни любви в отношениях с учителями.

Чувствовалось, что он тянется к людям, ему одиноко, но он не умеет строить теплые, доверительные отношения. Все строилось на основе страха, подчинения. Даже с сестрой они были союзниками в противостоянии родительской холодности, а не любящими родственниками.

Кражи дома он совершал, чтобы досадить родителям, а в классе, чтобы сделать плохо другим, чтобы не одному ему было плохо…

Приведем другой пример.

Во втором классе у ребят стали пропадать учебные принадлежности (ручки, пеналы, учебники) и отыскивались они в портфеле мальчика, среди учителей имевшего репутацию хулигана из-за своего плохого поведения, но популярного среди одноклассников.

Самое интересное, что он сам обнаруживал пропавшие вещи у себя в ранце и с неподдельным удивлением сообщал о находке окружающим. На все расспросы он отвечал с искренним недоумением а то не понимая, как эти вещи оказались у него ч чем было этому мальчику воровать у ребят вещи потом притворяться удивленным, обнаружив их у себя? Учительница не знала, что и подумать.

Однажды, когда все ребята были на физкультуре, она, заглянув в пустой класс, увидела следующую картину. Освобожденная от физкультуры девочка собирала с парт разные вещи и прятала их в портфель этого мальчика.

Девочка, самая младшая в классе, поступила в школу как «вундеркинд», но уже в начале первого класса начала испытывать большие трудности в учебе. Родители заняли позицию, что «учеба не самое главное», и считали, что учителя излишне придираются к их дочке.

Отношения с одноклассниками у девочки тоже не сложились, она претендовала на главные роли, но авторитета у одноклассников не имела, часто ссорилась с ними. Учителей боялась и говорила им, что забыла тетрадку или дневник, когда ей грозила плохая оценка.

О мотивах подобного воровства можно только догадываться. Возможно, поскольку правду об этих загадочных пропажах знала лишь она, эта тайна делала ее более значимой в собственных глазах. Заодно она мстила тому мальчику, который несмотря на хромающую дисциплину и проблемы с учителями, был успешен и в учебе, и в дружбе. «Подставляя» его, она, видимо, надеялась опорочить его в глазах окружающих.

Возможно, всех воришек отличает недостаточное развитие воли. Но если в описанных случаях дети понимали что совершают нечто предосудительное, то некоторые дети присваивают себе чужое, даже не задумываясь о том как это выглядит в глазах окружающих, ни о последствиях. Они берут понравившиеся им ручки, угощаются без спроса чужими конфетами. Совершая «кражи» дети не ставят себя на место «жертвы», не представляют себе ее чувства, в отличие от ребенка, мстящего кражей своим «обидчикам».

Подобное поведение детей является следствием серьезного пробела в их нравственном воспитании. Ребенку с ранних лет надо объяснять, что такое чужая собственность, что без разрешения брать чужие вещи нельзя, обращать его внимание на переживания человека, утратившего какую-либо вещь.

Иногда родители сами подталкивают детей к воровству своими бессознательными установками.

Мама 16-летнего Максима вырастила сына одна и мечтала, что со временем он станет ей опорой. Она восхищалась предприимчивыми и состоятельными мужчинами и всячески поощряла в мальчике наклонности к «суперменству». Максим был развит не по годам, дружил с ребятами постарше и все свободное время занимался каким-то «бизнесом». В суть этого бизнеса мама предпочитала не вникать и гордилась тем, что сын не клянчит у нее карманные деньги. Она была потрясена, когда ее вызвал следователь и дал прослушать запись телефонного разговора ее сына с одноклассником. Максим требовал у приятеля $500, угрожая рассказать всем о его гомосексуаных наклонностях.

На суде выяснилось, что основным бизнесом Максима и двух его друзей сначала были кражи денег в школьной раздевалке, которыми они промышляли с десяти лет. Потом они наладили скупку и перепродажу вещей, которые по их заданию приносили из дому младшие ребята. Самое потрясающее, что в эти махинации были вовлечены несколько десятков детей, но никто из родителей не встревожился тем, что из дому пропадают книги, компьютерные диски и драгоценности. А если и встревожился, то держал проступок своего ребенка в тайне. В результате юные бандиты почувствовали себя абсолютно безнаказанными. Они практически открыли в школе подпольный пункт по скупке краденого и погорели случайно, когда решили шантажировать своего одноклассника, которого подозревали в гомосексуализме. Они не рассчитывали, что мальчик обратится за помощью к папе. Папа записал их телефонный разговор и отнес пленку в милицию. Двум приятелям Максима дали условный срок. Сам он отделался легким испугом и был сразу же отправлен в Испанию, — очевидно, для продолжения воспитания.

Многие родители хотят видеть своего ребенка сильной личностью. Однако ребенок может иметь свое представление об исключительности и выбрать для воплощений родительской мечты свой собственный путь. Например! решить, как Максим, что он слишком умен, чтобы подчиняться правилам.

Иногда ребенок начинает воровать из «классовых» соображений, завидуя более обеспеченным детям и стремясь отомстить «богатеньким». Такое возможно, например, если подобная «классовая ненависть» культивируется у него в семье. Как правило, родители вскоре теряют контроль над юным «суперменом». Ребенок убеждается в своей безнаказанности и начинает верить в что законы существуют не для него. Но рано или полно он попадает в поле зрения правоохранительных органов.

Некоторые дети воруют многократно. Среди них есть те кто не чувствует ни любви, ни даже симпатии со стороны окружающих людей и уже не надеется их когда-либо ощутить. Они полагают, что в глазах людей им нечего терять. В этом случае неразоблаченная кража — чистый выигрыш. Такие воруют обдуманно и осторожно, принимают меры, чтобы не быть застигнутыми на месте преступления, придумывают правдоподобные легенды, оправдывающие появление у них вещей. Из-за «пустяков» стараются не рисковать.

Особенно обидно бывает встречать среди детей этой категории тех, кто на самом деле любим, но кого взрослые из теоретических соображений решили воспитывать «в строгости — чтобы не избаловать».

В этом случае, необходимо повысить самооценку ребенка, дать ему понять, что есть люди, которые его любят, которым небезразлична его судьба и что все плохое еще может быть исправлено и забыто.

Некоторые дети воруют, чтобы «отомстить» родителям, заставить их изменить отношение к себе. Это может происходить в тех случаях, когда взрослые, демонстрируя на людях свои родительские чувства, на само деле игнорируют ребенка, отдавая все свои силы и во мя карьере — «светской» жизни, другим детям в семь экзотическому крокодильчику в террариуме. Кражам» ребенок сигнализирует окружающим: у нас все совсем не так хорошо, как они говорят, они «все врут», помогите мне. Одновременно это является сигналом и для родителей: если вы не измените свое поведение, я не позволю вам притворяться перед окружающими, что вы хорошие родители.

Дети идут на воровство либо в собственной семье, либо вне ее. Причем такой поступок является объективно обусловленным: ребенок хочет что-либо купить или добиться чьего-либо расположения (например, в классе, в компании старших детей), поэтому начинает решать свою проблему криминальным образом. В подростковом возрасте сильно развито желание «быть как все». Ребенок говорит себе: «У всех есть деньги, и это позволяет им покупать сладости, игрушки, мелочи, общаться и веселиться. Я тоже хочу быть как все. Чем я хуже?»

Естественно, далеко не все дети, лишенные денег, идут на грабеж, но практика показывает, что случаи эти стали привычными практически в любой школе. Особенно если в семье есть проблемы кража может быть способом мести не только родителям, но и другим людям. Например, ребенок может украсть вещь, которую он просил на время, но получил отказ. «Я у тебя просил, и ты не дал. Так вот тебе!». Такая месть может закрепиться и стать патологической привычкой. Чаще это происходит с детьми, которые не выражают открыто свои обиды, негодование, оскорбленное самолюбие. Отрицательные эмоции требуют выхода и находят его в кражах и других подобных поступках (например, порче вещей обидчика). Если научить ребенка открыто выражать свои чувства приемлемыми способами, потребность красть вещи постепенно уменьшится и исчезнет.

Часто целью ребенка, крадущего деньги, становится подкуп ровесников, которые готовы общаться с ним, только если у него есть сладости или игрушки. В этом случае причиной воровства является одиночество ребенка в кругу сверстников, его неумение строить с ними дружеские и приятельские отношения.

Это особенно бывает свойственно детям, которых детский коллектив отторгает из-за физических или других недостатков: полноты, маленького роста, заикания и т. д. В подобных случаях нужно, прежде всего, помочь ребенку завести друзей, научить его обходиться в отношениях с ровесниками без подкупа, повысить его самооценку и укрепить в нем уверенность, что он может быть интересен сам по себе.

Подросток может красть по требованию своей группы. В этом случае прекратить кражи можно только оторвав ребенка от асоциальной компании.

В психиатрии описаны случаи, когда люди крадут для того чтобы испытать сильные чувства, даже несмотря на то, что эти чувства — тревога и страх. Если вдуматься, это не так уж и удивительно. Ведь известно, что по меньшей мере, некоторым из тех, кто воевал, трудно приспособиться к мирной жизни именно потому, что она лишена такого острого ощущения опасности и необходимости борьбы за жизнь.

Кража может быть интересным приключением для скучающего, ничем не занятого ребенка и свидетельствовать, что в обычной жизни он не находит применения своим силам (о таких случаях принято говорить «с жиру бесится»). «Лечение» в таком случае сводится к тому, чтобы освободить ребенка от излишней опеки, дать ему возможность вкладывать собственные силы в борьбу за свою жизнь и благополучие.

Возрастной аспект воровства

Каждый родитель мечтает видеть своего ребенка самым счастливым, умным, честным. Но что делать, если надежды не оправдываются? И сын растет не аккуратным» благовоспитанным мальчиком, а неуправляемым трудным ребенком? И мать вдруг сталкивается с такими проблемами, о которых раньше и подумать-то было страшно… И снова встает, наверное, самый древний родительский вопрос: «Откуда это?»

Воровство в дошкольном возрасте

Как сказано выше, в педагогике существует такое понятие — «детское воровство». Оно отличается от «взрослого» тем, что ребенок не может еще в полной мере осознать, насколько плохо поступает. В его представлении он «просто берет» то, что ему нравится. Ведь для двух-трехлетнего малыша вполне естественно взять на улице чужую игрушку и начать играть ею. Следовательно, взрослые не должны ругать детей за «воровство» как за преступление. Детям нужно объяснить, в чем заключается их ошибка.

Маленькие дети воруют из любопытства, в их систему ценностей еще не входит воровство как деструктивное поведение. Они познают мир и не считают свои действия воровством.

Среди мотивов, толкающих дошкольников на воровство, возможны следующие:

• желание владеть чем-либо (чаще всего игрушкой)
• желание сделать приятный подарок кому-то и’ близких;
• желание привлечь внимание сверстников к себе как обладателю какого-либо предмета;
• желание отомстить кому-либо.

Все перечисленные группы мотивов не имеют под собой криминальной подоплеки.

Наиболее часто среди дошкольников встречаются кражи, мотивированные желанием завладеть чем-либо. Ребенок видит новую игрушку у сверстника, о которой он давно мечтал, и уносит. Причина такого поведения кроется в особенностях сознания дошкольника: для него понятие «чужое» и «мое» абстрактны и малодоступны. Такие понятия постигаются ребенком из опыта повседневной жизни, и именно взрослый раскрывает их смысл и содержание.

Маленькие дети не воруют в том смысле, как мы это понимаем. У них совсем другие взгляды на «свое» и на «чужое», отличные от наших, не такие как у нас.

Ребенок не ворует, а берет. Берет при всех, чтобы доиграть, насладиться вещью, не понимая разницы между общественной и личной собственностью человека, не понимая вообще, что такое собственность. Зачем она нужна и для чего. Малыш еще незрел, и опыт жизни пока не научил его такому понятию. «Мое», «твое», «свое», «чужое» — пустые звуки для него, пока ему не раскроют и смысл.

Какая разница между «моим» или «твоим», когда обычно маленькие дети в игре обмениваются игрушками друг с другом так, словно это общие игрушки и в то время каждого из них. Поэтому, когда малыш «случайно» захватит домой чью-то новую игрушку или же ту которой нет у него, он не придаст этому значения, если хозяин взятых им игрушек, заметив это, не начнет их отбирать. А дети — разные: не только лишь берущие, но и дающие. Дающие особенно тогда, когда им хочется хотя бы такой ценой найти себе друга.

Забрав чужое и немного поиграв с ним, малыш навряд ли будет возражать, когда узнает, что «не его игрушки» необходимо все же отдавать. Отдаст. И снова на глазах у многих возьмет без спросу то, что вдруг понравилось ему, чего нет дома, то, что соблазнило.

И все-таки, воруя «напоказ» — ребенок не ворует. Он убежден, что все принадлежит ему, если оно перед глазами и до него можно дотронуться рукой, тем более еще доиграть. Он убежден и будет так считать, пока от родителей однажды не узнает, как это плохо, как нехорошо, как некрасиво. Надо объяснить ребенку, что чувствуют Другие дети, когда лишаются чего-то, что будет чувствовать он сам, когда другой ребенок неожиданно присвоит себе его любимую игрушку или вещь.

Ребенку в этом возрасте еще сложно понять, в чем ценность вещи и почему мама рассердилась на него, когда он вытащил из сумки деньги, но только пошутила, чтобы он примерил папин галстук, который самовольно взял из шкафа. Чем отличаются его поступки? Он взял без разрешения и то и это. И деньги не его, и галстук не его. Так почему же мама прореагировала все-таки по-разному? Как будто деньги важнее галстука.

Малыш еще не понимает, с чем связано то, что воспитатель может разрешить ему забрать домой все, что он сегодня сделал на занятиях, — рисунки или что-то, сделанное им из пластилина, — а вот карандаши, которыми он рисовал, или сам пластилин — не разрешит.

«Мое», «твое», «свое», «чужое» — ребенок, подрастая, должен знать, что это означает. Какая разница между своими и чужими вещами и игрушками. Надо объяснять ему это все время. Не просто объяснять, а запрещать без спросу брать чужое.

Представление о том, что такое «мое» и «чужое», появляется у ребенка после трех лет, когда у него начинает развиваться самосознание. Никому и в голову не придет называть вором двух-трехлетнего малыша, взявшего без спросу чью-либо вещь. Но чем старше ребенок, тем вероятнее, что подобный его поступок будет расценен как попытка присвоить чужое, иными словами — как «кража».

Возраст ребенка является в такой ситуации неоспоримым доказательством осознанности совершаемого, хотя это и не всегда верно. (Известны случаи, когда дети семи-восьми лет не осознавали, что, присваивая себе чью-то вещь, они нарушают общепринятые нормы, но бывает, что и пятилетние дети, совершая кражу, прекрасно сознают, что поступают плохо.)

Можно ли, например, считать воришкой пятилетнего мальчика, который, испытывая огромную симпатию к своей сверстнице, подарил ей все мамины золотые украшения? Мальчик считал, что эти украшения так же принадлежат ему, как и его маме.

Большинство психологов считает нормальным, если ребенок в трех-пятилетнем возрасте что-то тащит в дом с улицы. Например, совок из песочницы. Даже если в ней тот момент сидел еще один мальчик (о чем вам удалось знать позже), не нужно торопиться отшлепать малыша. Это пока не воровство, а просто социальная незрелость. Главное, нужно не полениться взять ребенка за руку и вместе отнести совок обратно в песочницу — его законному владельцу. То же надо сделать и когда ребенок постарше приносит с именин друга, к примеру, красивую запонку, «валявшуюся в углу на полу и никому не нужную». Не тратьте зря время на выяснение, действительно ли она валялась, и стенания типа: «Украл — так имей мужество в этом признаться!» (заведомо оскорбляя ребенка недоверием). В этот момент важнее — ведь он не спрятал от вас свою находку! — объяснить ребенку, почему нельзя брать чужие вещи, пусть даже они лежат в мусорном ведре. Скажите, что в вашем доме должно быть только заработанное своим трудом и что чужую вещь вы тут же заметите и в любом случае потребуете отнести ее обратно владельцу. Сделав это однажды и натерпевшись стыда (не очень-то приятно кому-то доказывать, что ты не вор), ребенок в следующий раз хорошенько подумает, прежде чем подбирать то, что «плохо лежит».

Ошибка ребенка — это родительская ошибка, чего, как правило, не хотят признавать сами родители. Не объяснили ему вовремя, что хорошо, что плохо, не откликнулись на его просьбу один раз, другой, не заметили что он стал скрытным и неразговорчивым (не пристает и слава богу!) — ждите рано или поздно «грозы».
Потребностью, перерастающей в стойкое желание (а это гораздо сильнее, чем просто потребность), заполучить то что имеют все его сверстники, ребенку уже не справиться! И он в любом случае решит свою проблему — с помощью родителей или без нее…

Нравственные нормы ребенок постигает постепенно в процессе развития. Совсем еще маленький ребенок различает хорошее и плохое только благодаря реакции на его поступки родителей, которые, прежде всего, мимикой и интонацией дают ему понять, какое поведение они поощряют, а какое — нет. Не случайно наказание имеет смысл применять, только когда кроха способен понять, за что его наказали.

Как говорилось выше, маленький ребенок еще не способен понять, что такое собственность. Он активно исследует окружающую его среду, знакомится с миром, и в нем все «принадлежит» ему.

Именно слабое развитие воли и нравственных представлений чаще всего отличает воришек 5-7 лет. Эти дети испытывают сильное желание получить ту или иную вещь, но при этом даже не задумываются о сути и последствиях своего поступка. Они не могут поставить себя на место «жертвы», не представляют ее чувства. Пока их не призовут к ответу, они часто даже не понимают, что совершили нечто предосудительное. Нередко подобное поведение детей является следствием серьезного пробела в их нравственном воспитании. Ребенку с ранних лет необходимо объяснять, что такое чужая собственность, что без разрешения брать чужие вещь нельзя, обращать его внимание на переживания чело века, утратившего нечто. Очень полезно разбирать вместе различные ситуации, связанные с нарушением и соблюдением моральных норм.

Вторая группа мотивов (желание сделать подарок кому-то из близких) также связана с отсутствием отрицательной оценки краж дошкольником. Он стремится тем или иным образом сделать добро.

Третья и четвертая группы мотивов характерны для детей старшего дошкольного возраста, хотя и с отрицательной окраской, их можно отнести к социальным. В 6-7 лет детям уже небезразличны способы целенаправленного достижения желаемого доступными способами, что может проявляться как во вредительстве (украсть у того, кто обидел), так и мести. Во втором случае ребенок уже хорошо понимает, на что он идет и для чего он это делает.

Взрослых часто удивляет и злит нелогичность поступков детей, в том числе это касается и краж. «Ты заранее знаешь, что тебя поймают!» — удивляются они. Но они забывают, что дети-дошкольники имеют особенности, которые и толкают их на нелогичные поступки:

• импульсивность, подверженность сиюминутным порывам вследствие неразвитой произвольности;
• неразвитость прогностической функции, то есть неумение эмоционально предвосхищать поступки;
• узость понятийного аппарата, трудность осмысления абстрактных понятий;
• осознание своего существования «здесь и сейчас», непонимание временных перспектив.

Если шестилетний мальчик крадет у родителей небольшие суммы денег, а у товарищей — авторучки и другие мелкие предметы, которые могут быть и у него (причем воспитывается мальчик в благополучной, интеллигентной семье), как объяснить эти поступки?

В большинстве случаев причина в том, что ребенок чувствует себя одиноким и несчастливым. Скорее всего, ему не хватает тепла и ласки, он не может найти друзей среди своих сверстников. Поэтому дети как бы «покупают» дружбу, раздавая одноклассникам украденные деньги.

В этом возрасте дети чувствуют, как отдаляются от родителей, а взрослые чаще предъявляют претензии к поведению ребенка. Все это и заставляет ранимого шести-семилетнего человека, часто неосознанно, воровать.

Когда у ребенка все в порядке, нет отклонений от нормы, он здоров — то «возрастное» воровство окажется лишь мелким эпизодом в его жизни, исчезнув раз и навсегда в дальнейшем. Но если у ребенка есть какие-то проблемы, которые он не может разрешить, он временами может выбирать воровство в качестве средства, способного отвлечь его от всех проблем (А. И. Баркан, 1996). Обычно это воровство не «напоказ», а «втайне». Раз «втайне», значит, перемешанное с ложью. Ложь «прячет» воровство и «драпирует», и «уживается» с ним, словно они добрые соседи. А ребенок выглядит порочным, и родители стыдятся его.

Такое воровство обычно свойственно старшим дошкольникам, которые, взрослея, начинают отдаляться от своих родителей и пытаются заменить хотя бы часть прежней привязанности к маме с папой на новую привязанность к друзьям, но так и не находят тех ровесников которые нуждаются в их чувствах, и в результате ощущают себя одинокими и никому не нужными, растут ми без ласки и любви. Поэтому, чтобы привлечь к себе внимание, они не просто украдут, а могут щедро раздать украденное детям и не воспользоваться им сами.

Испытывая дефицит любви и ласки, ребенок может украсть вещь у человека, которого он обожает. Как будто эта вещь символизирует привязанность ее владельца к малышу.

Дошкольник может украсть, не устояв перед соблазном, когда то, что он ворует, — его несбывшиеся грезы и затаенные мечты. И даже зная, чем в дальнейшем его поступок отзовется, он, нарушая все запреты, идет на риск, поддавшись искушению, считая, что даже мимолетное владение предметом, конечно, «стоит» самых отрицательных последствий воровства.

А что «последствия» неизбежны на самом деле, малыш усваивает уже около шести лет или чуть-чуть позже, когда хотя бы однажды бывает свидетелем того, как после кражи начинается расследование родителей или других людей. И хочется или нет, — приходится возвращать украденную вещь, причем с позором и под осуждающие взгляды.

Такой урок должен усвоить любой «воришка», чтобы он не превратился в вора.

Но все-таки — как устоять перед соблазном?

Ребенок может воровать, подражая взрослым или своим ровесникам, которые воруют. Если он видит, как взрослые несут с работы все, что можно там взять, малыш считает воровство обычной нормой, особенно тогда, когда взрослые хвалятся этим при нем.

Среди ровесников малыш не может просто « выделяться» честностью, когда он знает, что они воруют. Ему приходится быть «вровень» с ними — и это тоже норма. Поэтому надо знать, с кем ребенок дружит, и быть самим предельно честным.

Обычно в неблагоприятных семьях воровство ребенка — всего лишь стиль жизни. Но также это может быть, и признаком или симптомом психического отклонения у малыша.

Воровство в школьном возрасте

Проблема воровства по мере роста ребенка усложняется. То, что в раннем детстве является случайным эпизодом, ошибкой, у подростков — уже осознанный шаг, а то и вредная привычка, девиантное поведение.

В младшем школьном возрасте ребенок попадает в ситуацию постоянного оценивания, и не только со стороны взрослых (в первую очередь, учителей), но и со стороны одноклассников. Их оценки постепенно становятся более значимыми, нежели обыкновенные школьные, а иногда важнее, чем мнение родителей. Именно в этом возрасте наиболее активно происходит нравственное развитие маленького человека, освоение социальных норм, закладывается моральная основа личности. Теперь все зависит от шкалы предлагаемых ценностей. Чтобы завоевать популярность и уважение сверстников, ребенок готов на многое. Особенно тот, у которого не все благополучно дома. Если родители вечно заняты, им нет дела до его проблем и интересов, если они холодно относятся к нему, отвергают его, то школьник еще активнее будет искать утешения вне семьи, а здесь уж как повезет. Какая компания попадется.

К типу воровства младшего школьника можно отнести ситуации домашнего воровства, когда ребенок может взять деньги или некую вещь, принадлежащую его родным или близким друзьям семьи. Чаще всего кражи кого рода совершают подростки и младшие школьники, хотя истоки подобного поведения могут находиться в раннем детстве. Такое воровство — своего рода сигнал об эмоциональном неблагополучии семьи, неудовлетворенности каких-то жизненно важных потребностей ребенка.

К сожалению, особенную тревогу у родителей вызывают только те случаи, когда воровство начинает выходить за пределы семьи. А ведь даже самый первый подобный проступок — повод задуматься: все ли в порядке, не испытывает ли маленький член семьи дискомфорт в родственном кругу? Анализ работы с ворующими детьми подтверждает, что в их семьях наблюдается эмоциональная холодность между родственниками. Такой ребенок либо чувствует, что его не любят, либо в раннем детстве пережил развод родителей, и, хотя отношения с отцом сохраняются, он наблюдает отчужденность, даже враждебность между мамой и папой.

Младшие школьники берут то, что им очень хочется иметь в данный момент: красивый ластик или яркий карандаш. И еще то, что они коллекционируют: яйца-сюрпризы, вкладыши, наклейки. Для подростков 11-13 лет украсть что-то в магазине — значит продемонстрировать сверстникам свою смелость, независимость и пренебрежение. Девочка может украсть лак для ногтей, который не очень даже и понравился, мальчик тайком выносит из супермаркета музыкальные диски, не обращая внимания на их содержание. В школе младшие по л ростки воруют какую-то вещь у одноклассника, чтобы проучить его за то, что услужлив с учителем, лучше учится или просто не такой, как все.

Чаще всего — это спонтанный поступок, а не расчетливая кража по меркантильным соображениям. Младшие школьники еще не способны предвидеть последствия действий, не понимают нравственного смысла нормы. Они не умеют представить переживания другого, когда тот лишается вещей. У подростков развиты чувства стыда и вины, но им еще трудно управлять своим поведением. Именно поэтому воровство всегда сопровождается ложью. Дети знают, что желание обладать сильнее страха родительского гнева. С помощью лжи они пытаются избежать наказания.

Даже если школьник украл впервые, нельзя принижать значение такого поступка, утешать себя мыслью, что все пройдет с возрастом. Но и забрать украденное со словами «Никогда так больше не делай» — значит подтолкнуть его к тому же еще раз. Нужно взять себя в руки — не кричать, не грозить милицией. В идеале он должен вернуть в магазин (или одноклассникам) украденное (или возместить его стоимость) и принести свои извинения. Необходимо дать возможность вернуть вещь самостоятельно. Важно, чтобы ребенок не только почувствовал стыд, но имел шанс исправить свой поступок. И не следует наклеивать ярлыков: школьник взял чужое, но он не вор. Если же проступок повторяется неоднократно, это серьезный повод задуматься о том, что происходит в его отношениях со сверстниками или вне семье.

Интересно рассмотреть конкретный пример.

Каждый день первоклассник Вова приносил из школы новую игрушку.
— Откуда это? — спрашивала мама.
— Алеша дал.
На следующий день: «Аня подарила». Когда в доме скопилось уже немало подобных «подарков», грянул гром.
— Ребята жалуются, — сообщила учительница, — что Вова шарит в их ящиках, залезает в портфели. Разные вещи пропадают: игрушки, фломастеры…
Мама Вовы почувствовала, будто на нее вылили ушат ледяной воды. Первый порыв был — устроить сыну разнос, накричать, отшлепать — чтобы знал! Но, к счастью для Вовы, он не попался под горячую руку. А у мамы по дороге из школы домой созрело совсем иное решение… Вова был ошеломлен. Никогда еще он не видел свою мать в таком состоянии. Молча, с каменным лицом прошла она мимо него, словно Вова — пустое место. Молча собрала в большой пакет все трофеи сына, спросила сухо:
—Еще есть?
Вова вынул из тумбочки несколько игрушек.
—Завтра ты возьмешь этот мешок и раздашь вещи тем, у кого взял. — Мама старалась говорить спокойно, но в глазах у нее стояли слезы. Вова опустил голову. — Мне никогда еще не было так стыдно!
Мать ушла в другую комнату, закрыв дверь. С тех пор прошло много лет
— Когда, остыв, я поговорила с сыном, — вспоминает Вовина мама, — то, к своему изумлена обнаружила, что он просто не понимает, почему нельзя брать вещи у одноклассников. Они же «Свои люди», как мама и папа, а вовсе не чужие. Ведь у себя дома он может брать все что угодно!

Его поступок не был воровством, то есть сознательным и тайным присвоением чужого добра. Откуда он мог знать, что делать так нехорошо, если ему и не объясняли этого никогда: повода не было. У детей постарше (от 9 до 12 лет) воровство может быть связано с недостаточным развитием волевой сферы: на свое «хочу!» им трудно самим себе сказать «нет!». Таким детям трудно справиться с соблазном, хотя они испытывают стыд за свой поступок.

В одной из московских школ три девочки, ученицы 4 класса, совершили кражу. Они, как говорится, «свистнули» несколько колясок, оставленных у детской поликлиники. Шуму было много: выходят мамаши с младенцами на руках, а транспортного средства нет. Поймать преступниц не составило труда: они мирно играли крадеными колясками во дворе соседнего дома.

Конечно, девочки понимали, что поступают нехорошо. Но они планировали вернуть коляски в тот же день. Пойманные с поличным, они быстр «раскололись», назвав номер школы, в которой учатся, свои имена и фамилии. А дальше началось самое страшное.

В школе устроили настоящий показательный процесс. Девочек поставили на сцену актового зала, полного зрителей — учеников разных классов. Учителя по очереди выходили и клеймили «бездушных воровок», «жестоких обманщиц».

После собрания дети тыкали в них пальцем и кричали: «Воровки! Воровки!» Само посещение школы стало для них пыткой.

Конечно, каждую что-то не очень приятное ждало и дома. Только одна мама поступила нестандартно: срочно перевела свою дочь в другую школу, подальше от старой. Остальные же приняли сторону учителей. Впоследствии две девочки так и пошли «вразнос»: начали пить, курить, уходить из дому. Кто знает, возможно, тот самый школьный «урок» стал роковым и они поверили, что хуже их и быть никого не может… Детское сердце особенно ранимо. То, что для взрослого — ерунда, проходящий момент, для ребенка подчас становится источником большого горя, поворотом на всю жизнь. Золотое правило воспитания гласит: «Ругай наедине, хвали — при всех». Воровство — сор, который не следует «выносить из избы». Нельзя клеймить, красить образ в черный цвет: иначе порочный поступок может действительно превратиться в суть личности: «Мама говорит — значит, такой!» А в подростковом возрасте уже звучит вызов: — Да! Обманщик, вор! Ну и что?

Одна из основных причин воровства в среднем и старшем школьном возрасте — отсутствие у детей денег на данные расходы.

«А зачем они ей? — недовольно парировала вопрос психолога женщина, чью дочь в классе стали подозревать в воровстве. — Я сама знаю, что надо моей дочери, и у нее, поверьте, все есть: и хорошая одежда, и компьютер. Еще и деньги давать? Не хватало!» В том-то и дело, что девочке той нужен был не компьютер, а дешевенькие конфеты сосульки, которые ее одноклассники на переменах покупали в киоске…

В каждом возрасте у детей — свои запросы. В 1-3 классах всем хочется конфет в красивых обертках, жвачек затем — разных игровых приставок, дальше — больше (вспомните, кому из нас в 9-10 классе не хотелось иметь джинсы?). Пусть эти всеобщие интересы и не всегда на пользу ребенку (вместо конфет и жвачек, конечно, полезнее фрукты и овощи), но родителям все же следует пойти у него «на поводу». Все эти периоды — жвачек, приставок и т. д. — быстро проходят, а вот чувство обиды за собственную ущербность (у всех есть, а у меня нет), желание обладать чем-то во что бы то ни стало могут привести к тому, что оставит след на всю жизнь — краже.

Некоторые психологи утверждают, что причиной детского воровства может быть легкое отношение родителей к чужому труду (но это уже скорее вопросы психотерапевтов) или к мелким деньгам. Когда в доме постоянно разбросаны рубли и родители не устают повторять, что это не деньги, ребенок вскоре перестает ценить и тысячи. Он полагает, что все так относятся к деньгам, и потому вытащить у кого-то из кармана недостающую ему «мелочь» не считает преступлением…

Воровство в подростковом возрасте (12-16 лет) может быть связано с желанием получить острые ощущения пережить авантюрное приключение, рискнуть.

Так, в литературе приводится пример разговора с трудным подростком Сережей Ф., которого поставили на учет в милицию за совершение целой серии краж. Сережа был «форточником». Открытая форточка служила ему дверью в чужие квартиры. Список украденных им вещей включал военный бинокль, пейджер, плеер, пару кроссовок, газовый пистолет. В общем, нельзя сказать, что Сережа обчищал квартиры.
— Неужели, — удивилась психолог, — все эти мелочи стоят того, чтобы позорить себя, родителей?
— Дело не в вещах, — махнул рукой Сережа
— Тогда в чем?
Он оживился:
— Ну, понимаете, дух захватывает: лезешь — могут поймать, в квартире — хозяева прийти, потом выйти незамеченным — получится или нет?
— В общем, риск, да? — закончил психолог.
— Да! — подтвердил Сережа.
— Шел бы тогда в летчики лучше! — презрительно вставила Леночка, которая случайно услышала разговор.
Сережа опустил голову. Леночка ему очень нравилась.
Через месяц Сережа пошел учиться прыгать с парашютом, а потом поступил в летное училище.

Не стоит думать, что таких любителей приключений, как Сережа, единицы. Что заставляет мальчишек лезть в чужой сад за яблоками, когда в своем — ветки ломаются? Азарт, острые ощущения.

Следовательно, мотивы воровства могут быть самым разными. Прежде чем осуждать, нужно понять причины. Свершившийся факт — еще не вина. Ведь есть случаи, когда подростков силой или хитростью втягивают» порочный круг.

Приятели ловят на «слабо», взрослые запугивают угрозами. Сейчас в школах, как в криминальных кругах есть такое понятие — «поставить на счетчик». Подходит к тринадцатилетнему подростку шестнадцатилетний и говорит: «Ты мне должен тысячу рублей. Не отдашь — каждый день будет капать процент». Таким образом названная сумма неуклонно растет.

«Откуда же я возьму?!» — «У мамы с папой». Если жертва не отдает «долг», ее терроризируют и бьют. С этим явлением в школах бороться крайне сложно, поскольку ни учителя, ни родители ни о чем не подозревают: под страхом смерти жертвам запрещено жаловаться. Попадая в подобную зависимость, ребенок нередко начинает воровать: ему кажется, что, собрав необходимую сумму, он избавится от своих мучителей.

Какая бы беда ни случилась с ребенком, главное — не отворачиваться от него, дать ему шанс остаться Человеком. А если потребуется — дать такой шанс еще раз.

А. С. Макаренко в романе «Педагогическая поэма» рассказывает, как одному из своих воспитанников — прожженному вору и жулику — доверил получить огромную сумму денег за всю колонию. Он намеренно послал мальчишку за деньгами одного. Когда, измученный внутренней борьбой и соблазном тот все-таки принес деньги и попросил их пересчитать, Макаренко ответил: — Зачем!? Я тебе верю. Именно эта вера в своего ребенка, в то, что он хочет и может быть лучше, спасет его, убережет от рокового шага.

Типология детского воровства

К сожалению, различные формы воровства и их возрастные особенности у детей и подростков изучены крайне недостаточно. Однако в последние годы появляются отдельные работы в этом направлении. Большой интерес представляет работа А. Л. Нелидова и Т. Т. Щелиной (2002) по изучению воровства в онтогенезе детей. Оно, по данным авторов, может проявляться в различных вариантах.

Воровство в рамках игровой деятельности (10% обращений). Ребенок берет чужие вещи, смешивая в контексте игры «свои и чужие игрушки»: осознает кражу именно как игру, ее факт легко признает, но может и скрывать, сожалея о необходимости расстаться с полюбившейся игрушкой.

Воровство как следствие недостаточно сформированной этической регуляции поведения и сферы удовольствий (15%). Ребенок берет чужие вещи в связи с отсутствием сформированных этических норм в отношении «чужого»: осознает кражу как норму поведения, доволен ею, апелляцию взрослых к «совести» не понимает; этические регуляторы недостаточны и в других сферах деятельности (дружба, учеба).

Эти два варианта наиболее характерны для детей 2,5 до 6-7 лет.

Воровство как следствие давления на личность асоциальной группы сверстников (5%). Ребенок ворует и для себя, а для группы, которая его подчинила. Особенно опасным данный тип воровства становится при психологическом инфантилизме и подчиняемости ребенка Осознание неэтичности своего поведения и хроническое унижение при необходимости скрывать его формируют внутренний конфликт; внешне он проявляется неврастенией, фобиями и в конечном итоге — депрессией.

Воровство как компенсация фрустрации отдельных значимых потребностей личности ребенка, воспитывающегося в дисфункциональной родительской семье (15%).

Воровство как гиперкомпенсация кризиса прогрессирующей педагогической запущенности (20%). Возникает во 2-3-х классах и в определенной последовательности. Вначале ребенок дает личностную реакцию на неуспехи в учебе, которые связаны с его личной неготовностью к ней, с невротическими, астеническими или резидуальными органическими синдромами (минимальной мозговой дисфункцией). Далее какое-то время ребенок (обычно под нажимом взрослых) пытается компенсировать неуспехи интенсификацией учебной деятельности. В отсутствие адекватной медицинской и психолого-педагогической помощи эта компенсация не дает результата. У родителей развивается непринятие ребенка. У самого ребенка возникают пассивно-оборонительные реакции — уход от учебы, протесты и отказ от нее, затем — неврозы (неврастения, фобии). Мотивация к учебе снижается. Далее процесс идет по механизму механической запущенности.

Воровство как механизм социализации ребенка в асоциальной среде (5%). Возникает в случаях преждевременных (до пубертата) реакций группирования, выполняющих для ребенка функцию активной психологической защиты (совладающего поведения), при сочетании с прогрессирующей педагогической запущенностью и отвержением со стороны класса. Ребенок социализируется в «уличной» группе: включается в ее виды деятельности (вначале это может быть и не воровство), у него появляются роли в группе, статус и навыки поведения; от группы он получает защиту от неудач, «новую» систему мотивов и ценностей, включая оценку себя как значимой личности. Ребенок защищает (ложью) не только свое воровство, но и всю группу; глух к морали взрослых, выявляет «перевернутую» этику (именно удачное воровство — признак успеха). Особенно тяжелым этот тип воровства становится при готовности самих родителей к воровству (асоциальная семья).

Воровство как патологическое развитие личности в условиях хронического эмоционального отвержения родителями (25%). Эмоциональное отвержение родителями своего ребенка не позволяет им своевременно распознавать данную форму воровства: Они «спохватываются» когда ребенку 8-11 лет, то есть с опозданием на 3-5 лет когда дети начинают воровать уже крупные суммы и V них появляются признаки будущей аномальной социализации (предвестники уходов из дому или сами уходы утрата мотивации к обучению, группирование в «уличной» компании) и начинается употребление психоактивных веществ (алкоголя, токсических веществ, никотина). На этой стадии воровство как деятельность участвует в формировании патохарактерологического развития личности ребенка (преимущественно мозаичного, но с преобладанием неустойчивого), включаясь в его мотивационную систему.

Воровство в связи с формирующейся зависимостью от компьютерных игр или игр на игровых автоматах (5% обращений). Начинается с момента формирования у игры качества сверхценного увлечения: вытеснение других хобби, снижение значимости учебы (пока без снижения успеваемости), изменение круга общения, резкое увеличение времени игр (до нескольких часов в день), «неодолимое» желание возобновить или продолжить игру и нежелание ее завершать. Игра становится самым желаемым и главным делом жизни, ее смыслом, то есть мотив игры приобретает качество ведущего и смыслообразующего. Данный вариант воровства возникает в 8-9 лет при сопротивлении родителей интересу ребенка к компьютерам и отказе от использования его для развития личности ребенка (в кружках и школах компьютерной грамотности); воровство бывает осознанным — дети готовы обсуждать его, но при условии отсутствия критики родителей в адрес увлечений компьютерами.

А. Л. Нелидов и Т. Т. Щелина (2002) не только разработали типологию детского воровства, но и предложили родителям, студентам педагогических специальностей, социальным педагогам и педагогам-психологам рекомендации по профилактике и коррекции раннего девиантного поведения, в том числе и с синдромом воровства.

Воровство как форма психологической зависимости

Чаще встречается навязчивое воровство не психического, а невротического характера. Этим синдромом страдают некоторые очень состоятельные люди, представители самых высших слоев общества. Порой крадет какую-то вещицу в магазине человек, который при желании мог бы сию же минуту купить весь этот магазин целиком. Потребность украсть в данном случае связана с постоянно высоким уровнем тревоги и неудовлетворенности. В момент кражи человек испытывает острые ощущения, бурю эмоций, которые затем вызывают чувства эйфории и расслабления. Это вид психологической зависимости, сходный с зависимостью от никотина. Человеку, страдающему такой зависимостью, необходима помощь психолога, который будет работать не с воровством как таковым, а с той тревогой, которая гложет человека, заставляя его совершать кражу. Воровство этого типа может встречаться у детей, переживших психологическую травму, неуверенных в своем нынешнем положении, испытывающих страх перед будущим, имеющих низкую самооценку и не получающих достаточной эмоциональной поддержки.

Взрослым необходимо удовлетворять эмоциональные, интеллектуальные и духовные потребности. А детям необходимы игрушки, книжки, краски и много чего еще. Например, секции, кружки, уроки творчества. За все это надо платить деньги.

Не всякие родители способны обеспечить своих детей необходимым. Дети растут, растут их потребности и запросы.

В отдельных странах, например в Италии, Англии, Франции, дети школьного возраста, если им хочется чего-то сверх необходимого минимума, подрабатывают, и не потому, что родители не в состоянии это приобрести, а для того, чтобы в их сознании укладывалась соразмерность желаний и возможностей. В таком воспитании своих отпрысков зарубежные коллеги как бы хотят сказать: ты можешь иметь только то, чему ты соответствуешь своим трудом. Для зависти места не остается. В Риме, Лондоне и Париже состоятельные семьи в быту живут очень скромно. Дети знают — хочешь что-то иметь сверх минимума — заработай.

В Санкт-Петербурге, Москве и в других городах России среди детей и подростков очень распространена игра «в сравнения»: вот бы такой плеер, как у Стасика, такой мобильный телефон, как у Насти, вот бы такую одежду, как у Эдика, и т. д. А семейный бюджет ограничен. Но когда во главу семейного закона ставится принцип: «желание ребенка превыше всего!» — начинаются проблемы.

Так, Елена, ученица 9 класса закатила родителям истерику по поводу того, что они не смогли ей купить трусики и бюстгальтер от «Бюстье», так как ей стыдно предстать перед кавалером в нижнем белье от московской фирмы. Папа школьницы инженер по образованию, потерявший работу на железной дороге, вынужденный работать дворником, и мама — филолог, лишившаяся работы в связи с сокращением, испытывают чувство вины перед дочерью. Родители, работающие с утра до вечера и воспитывающие еще и вторую дочь 13 лет, понимают, что все время съедается работой, а на дочерей остается слишком мало времени. А потому, выбиваясь из последних сил, дефицит любви пытаются компенсировать различными презентами. Психологи выяснили, что работающая мать способна уделить своему ребенку для полноценного общения только… 12 минут в день.

Вместо желанного удовлетворения жизненной потребности в общении, принятии, в признании, в родительской любви, душевной теплоте детям предлагается какой-то «эрзац любви» в виде покупок, подарков (допинг) (родители пытаются загладить свое чувство вины или откупиться). Но никакие вещи не способны заменить детские эмоциональные потребности, а только создают впечатление «удовлетворения». Быстро формируется зависимость от такого допинга, и дети начинают воровать.

Факторы, способствующие формированию психологической поведенческой зависимости в форме немотививанного воровства, повторяются во множестве эпизодах взросления ребенка, каждый из которых несет в себе определенные смысловые единицы со знаком «плюс» или знаком «минус», другими словами — формируется определенное отношение к самому поступку — краже. Что перевешивает: негативное отношение к этому поступку или моральный допуск, что «это возможно, хотя и нельзя, но очень хочется». Такая поведенческая зависимость в виде немотивированного воровства может сформироваться уже к 12-13 годам, а родители воспринимают эти новые наклонности как «гром среди ясного неба», когда дети начинают у папы, мамы или у дедушки с бабушкой воровать деньги.

Одни дети как будто явного негативного внешнего влияния не имеют. Они растут и воспитываются во внешне благополучных семьях. Но только — внешне. Люди удивляются — откуда взялась такая наклонность: воровать?

Другие дети испытывают на себе прессинг дурной компании, под влиянием которой также формируется такая психологическая поведенческая зависимость, как воровство.

В первой группе «воришек» внешнее благополучие семьи прикрывает эмоциональный дефицит чувств и детскую духовную неудовлетворенность. В жизни ребенка все больше и больше появляется «обезвоживание» — от недостатка любви, внимания, ласки, признания, принятия. Они переносят свой «голод по чувствам» на материальный мир и знаки своей значимости: одежду, вещи, еду (особенно сладости), игрушки и т. д. Они знают, что воровать — это нехорошо, но пытаются восполнить дефицит положительных чувств негативным эквивалентом эмоций (осознание своего проступка порождает чувство вины, обиды, страха перед наказанием, желание отомстить родителям за свой «эмоциональный голод» и привлечь внимание к себе). На улицах они не воруют, когда бывают в гостях, воровство тоже исключается. Такие дети воруют только у себя дома.

Случай из практики (В. В. Кукк, 2006). Галина с мужем в разводе. Одна воспитывает сына 12 лет. Занимается предпринимательством в сфере торговли, и довольно успешно. Имеет магазин, бар, кафе и несколько киосков. Целыми днями на работе. На званый обед пригласила партнеров по бизнесу. Сыну было позволено сидеть за общим столом с гостями, он получил большой кусок торта, который никак не мог осилить, сын то вставал из-за стола и уходил в свою комнату, то снова возвращался к сладостям. Когда гости собрались уходить домой, обнаружилась кража кошелька из дамской сумочки, оставленной в прихожей под зеркалом. Сразу же началось детективное расследование на месте преступления. Достаточно было одного взгляда матери, чтобы сын во всем сознался.

К условиям формирования немотивированного воровства можно добавить тот факт, что часто детям не хватает внимания. В психиатрии есть такой термин: «негативный нарциссизм» (ребенок делает все, чтобы получить неминуемое наказание и через это — внимание к себе).

И еще. Когда идут на кражу — все равно ребенок это или взрослый, — всегда есть риск быть пойманным на месте преступления или вскоре после него. Невольно возникает состояние ожидания, тревоги и страха на фоне выделения большого количества адреналина.

Эта смесь эмоций и пика физиологического состояния (выброс адреналина) и составляет основу поведенческой зависимости, к тому же эта зависимость возникает на притяжении диаметрально противоположных эмоциональных зарядов: боязнь быть наказанным за кражу (негатив) — с одной стороны, и подсознательное стремление к риску (позитив) — с другой. И эта смесь адреналина с эмоциями страха, тревоги, ожидания начинает работать как наркотик, создает своего рода «кайф», который хочется испытывать снова и снова.

Эти мотивы обычно не осознаются, но хорошо ощущаются как навязчивое влечение. Авторитарные и директивные методы усиливают тревогу и напряжение, включается парадоксальная реакция, и влечение от этого только усиливается. Поэтому любая борьба, запреты, моральные увещевания только осложняют ситуацию, а следовательно, бесполезны. Вместо этого родителям в отношениях со своим ребенком следует выстраивать здоровую альтернативу отношений:

• предложить интересные занятия, которыми мог бы увлечься ребенок и в которых могли бы участвовать взрослые (творчество, спорт, общение с природой, фотография, видеосъемка и многое другое);
• устроить семейный совет, который можно было бы проводить после ужина или после обеда в выходные дни, где в атмосфере доверительности и уважения обсуждать все события семьи, заботы и трудности, успехи и разочарования детей и взрослых, где каждый в равной степени любим и значим;
• взять за правило обсуждать текущие дела сына или дочери во время каждодневной получасовой прогулки, где можно высказывать свои мысли и чувства с глазу на глаз и говорить по душам;
• попытаться стать другом для своего ребенка, интересоваться его тревогами, сомнениями, беспокойством. Стараться ему помочь справиться с этими чувствами;
• настроиться на совместный поиск решения какой-либо проблемы, набраться терпения в выстраивании партнерских отношений. Ребенок не объект воспитания, а развивающаяся личность, мнение которой нужно учитывать и в равной мере уважать;
• научиться строить доверительные отношения, где всегда бы оставалось место для понимания точки зрения друг друга. В обсуждениях отдавать предпочтение открытым диалогам, хотя это труднее сделать. Родители отдают предпочтения нотациям, монологам-нравоучениям, так как «движение в одну сторону» проводить всегда легче, но оно дает противоположный результат.

Когда воспитателем подростка становится улица, компания сверстников, то легче всего свою ответственность сваливать на друзей, на плохую компанию: «Меня заставили своровать…». Даже в такой ситуации причину дует искать в себе и в семье, конечно. Не каждый же подросток идет на поводу чьего-то дурного влияния. Первоначально роль «жертвы», безотказность формирует в ребенке семья. Именно из этих семян потом прорастают ростки зависимости от компании, ростки воровства как формы поведенческой зависимости.

Важным является следующий момент: какие формы самоутверждения выбирает подросток?

Приведем пример двух братьев — они «погодки».

Старший самоутверждался через футбольный клуб, через тренировки, через достижения своей футбольной команды, через ограничения (может быть, он пропустил несколько «блок-бастеров», несколько дискотек, один концерт и другое), но он добился своего, его команда добилась титула чемпиона и вышла по итогам года победителем.

Младший для самоутверждения связался с компанией и для того, чтобы его приняли, он должен был совершит карманную кражу на виду у своих новых приятелей. Он долго готовился к такой инициации, тренировал движения, «ловкость рук», пытался изжить чувство страха. И день «экзамена» настал — всей компанией зашли в заднюю дверь автобуса «экзаменуемый» прошел через весь салон автобуса к передней двери, по пути «освободил» чью-то дамскую сумочку от кошелька и подал условный знак: «Выходим!» Экзамен сдал блестяще!

Практические советы психолога родителям этой семьи:

• Пересмотреть свои жизненные приоритеты. Объяснить, что такое настоящая дружба, какие формы самоутверждения созидательны и какие являются саморазрушающими.
• Терпеливо и последовательно беседовать с ребенком о том, что настоящих друзей в жизни не так уж и много: «А тот, кто желает тебе зла и подводит тебя под уголовное преступление, не может называться твоим другом».
• Начать вместе изучать интересную книгу под названием «Уголовный кодекс», а потом пусть сын (или дочь) почитают его сами, это полезно не только для общего развития.
• Включиться вместе с ребенком в поиск новых друзей, новых развлечений (самореализация себя через творчество, через преодоление себя в спорте). Пусть он реализуется, откроет в себе новые таланты, пойдет в спортивную секцию, в творческую студию, кружок по интересам.
• Постараться защитить своего ребенка, если со стороны компании, с которой прерваны отношения, продолжаются вымогательство, шантаж, рэкет, угрозы избиения и т. д. В этом случае следует обратиться в правоохранительные органы.

Еще один случай из практики психолога.

Семья была в растерянности, стали пропадать вещи. В голову не приходили версии, объясняющие это явление. Взрослые, сбитые с толку, были просто обескуражены. А когда из кошелька мамы пропала купюра в 100 долларов, вся семья экстренно собралась за круглым столом. Елена 13 лет, тихая, спокойная, держалась долго, а потом в напряженной тишине ее как прорвало на поток слез. Рыдала навзрыд. Взрослые долго не могли ее успокоить. А когда поток слез прекратился, над столом завис вопрос: «Зачем ты это сделала?»

Поступок Елены, никак не соответствовал укладу семьи. Семья небогатая, но все необходимое было, тем более потребности дочери удовлетворялись полностью и даже сверх того. Елене всегда покупали такие игрушки, какие она хотела. В одежде тоже был свободный выбор. Этот поступок озадачил всех: что же Елена покупала на ворованные деньги? Снова водопад слез. Теперь уже нужно было больше времени, чтобы эмоциональная стихия девочки успокоилась. Выяснилось, что Елена на все украденные деньги покупала сладости (конфеты, шоколадки, чупа-чупсы, жвачки) и ими одаривала чуть ли не половину класса. Как пояснила Елена: «Чтобы со мной дружили».

В случаях немотивированного воровства причины всегда запрятаны глубоко в подсознании ребенка. Стали разбираться. Елена в новом классе (уже год, как она училась в новой школе) выделялась своей робостью, и вместе с этим ее ответы на уроках были точными и всегда на «отлично», а домашние задания выполнялись аккуратно и с большим старанием. Этого было достаточно, чтобы одноклассницы невзлюбили ее. Чтобы сделать из Елены «Чучело», девчонки старались подобрать кличку-ярлык, да пообиднее. Свое пренебрежение показывали во всем: в ухмылках, в ужимках, в интонации голоса, в постоянном бросании бумажек в ее сторону. Мальчика, который пытался защитить Елену и осмелился сесть за одну парту с ней, одноклассники подвергли к еще более жестокому остракизму.

Елена обращалась к родителям по поводу нездоровых отношений в классе. Папа Елены тогда отмахнулся: «Терпи, с новенькими всегда такие проблемы». Долго расспрашивать дочь не стал, куда-то торопился. Мама вообще не нашла времени, чтобы выслушать дочь до конца.

Елена по-своему стала «решать» свою проблему: задаривала сладостями полкласса, чтобы задобрить ребят и добиться снисхождения. Не сознательно, конечно. Деньги брала украдкой, сама себя оправдывая: «Я ведь не для себя». Маленькие суммы, вытащенные из кошелька, мама не замечала, первый раз было страшно, второй — не очень, третий…— даже не задумывалась. Одноклассницы поедали сладости, на короткое время меняли на милость — но только на короткое время, — и откровенно смеялись над Еленой. Травля продолжалась. Родители и Елена достойно вышли из этой ситуации, они не стали обвинять друг друга, вместо этого смогли спокойно по душам поговорить. Теперь всегда находилось время выслушать друг друга. Смогла подружиться с одноклассником, который пытался защитить Елену. И вместе с классным руководителем и другими родителями (была тема для родительского собрания) удалось обстановку в классе оздоровить. Итак, существует много причин воровства как формы психологической поведенческой зависимости, а также комбинаций этих причин. Каждый случай — особый. И с каждым из них нужно очень деликатно разбираться.

Клептомания как патологическая форма воровства

Опасный симптом, если ребенок берет все, что плохо лежит. Часто он не помнит, когда и у кого взял вещь; не может объяснить, для чего. Он берет даже то, что ему совсем не нужно, тут же бросает или теряет украденное. Он ворует потому, что не может не воровать.

Эта болезнь называется клептоманией. И определяется она как «периодически внезапно возникающее влечение к хищению вещей». Здесь бесполезны воспитательные меры, нужно срочно обращаться к психиатру.

Когда родители оставляют это без внимания или пробуют «лечить» недуг сами, болезнь заходит слишком далеко. Многие дети, страдающие клептоманией, со временем оказываются в тюрьмах.

Следовательно, клептомания, которой часто боятся люди, готовящиеся взять в семью ребенка, — это не особенность детей из неблагополучных семей, а психическое расстройство, болезнь, которая никак не связана с социальным положением человека. Клептомания проявляется навязчивым воровством, причем человек ворует не ради получения ценностей, а ради самого процесса.

Часто клептоман искренне пытается отказаться от привычки воровать, но не может справиться с собой» иногда он просто не помнит, как все происходило, и конечно не прилагает больших усилии, чтобы «замести следы».

По американской статистике, клептомания выявляется менее чем у 5% арестованных воров, да и тогда ее трудно отграничить от симуляции. Несколько чаще она встречается у женщин, хотя это может быть связанно с более частым воровством среди них. Клептомания часто проявляется в моменты сильных стрессов, например потери близкого человека, развода, разрыва важных связей. При дифференциальной диагностике с другими формами воровства важно обратить внимание на то, имело ли оно место после неудачной попытки воспротивиться импульсу, было ли единичным действием, представляют ли какую-то ценность украденные вещи и насколько они необходимы субъекту в данный момент.

Поскольку клептомания встречается редко, о ее лечении известно из описания отдельных случаев и небольших групп больных. Психотерапия, направленная на восстановление критики, и психоанализ эффективны, но зависят от мотивации больного.

В какой-то период о клептомании говорили и писали очень много. Сейчас это слово чаще употребляется в обиходе, чем в медицине. Возможно, потому, что психиатры так и не смогли договориться о природе этого нарушения.

Так, М.И.Буянов рассматривает клептоманию как одну из форм нарушения влечений. Кроме того, он ГОВОРИТ о существовании некой «предрасположенности к воровству» (на генетическом уровне), описывая случай с мальчиком, отец которого был профессиональным вором. Мальчик никогда не видел отца, тем не менее с раннего детства был замечен в склонности к воровству которой впоследствии с трудом удалось справиться Впрочем, Буянов считает, что случаи истинной клептомании очень редки и обычно этим словом оправдывают обычное воровство.

В.Я.Гиндикин, как и М.И.Буянов, рассматривает клептоманию как редкую форму нарушения влечений. Он связывает ее с наличием психопатии или психопатоподобного состояния.

В.В.Ковалев (1995) не употребляет термин «клептомания», а говорит о «привычном воровстве» как форме активной реакции протеста, которая стала привычкой. Он пишет, что позывы к воровству «ввиду относительной легкости фиксации различных форм реагирования в детском возрасте… могут закрепляться и постепенно приобретать характер истинных расстройств влечений».

Таким образом, сам факт существования истинной клептомании остается под вопросом. Неясны порождающие ее факторы и прогноз. Тем не менее нелепое, странное, необъяснимое воровство, накатывающее периодически на вполне, казалось бы, благополучных детей, продолжает существовать. Родители, да и сами дети, приходят в отчаяние от невозможности справиться с ситуацией. Можно ли им чем-то помочь?

Прежде всего, необходимо проанализировать известные случаи.

Мальчик, укравший пенал у одноклассника, был уличен мамой и был за это наказан. Мама была в отчаянии от этой кражи, поскольку знала, что это не первый и не последний такой случай, и чувствовала себя совершенно беспомощной. Если эта кража раскроется, сын станет изгоем в классе — ни дети, ни их родители не простят ему воровство. Ей было невыносимо стыдно за сына, и она чувствовала себя плохой матерью. Все эти чувства она попыталась передать своему ребенку.

Она говорила сыну о том, как ужасно чувствует себя мальчик, у которого пропал пенал, как ругают его родители. Она говорила о том, что может случиться, если родители мальчика устроят настоящий розыск. Как сына уличат в воровстве перед всем классом и как ребята перестанут дружить с ним, не будут приглашать его к себе домой, будут показывать на него пальцем общим знакомым и предупреждать их: «Ты с ним не дружи, он вор». Она объявила ему, что завтра же он должен отдать пенал тому, у кого он его взял, и извиниться, иначе она сама вынуждена будет сделать это перед всем классом. Мальчик как будто вполне прочувствовал сказанное. Он сильно плакал, говорил, что не сможет пойти завтра в школу, поскольку ему очень стыдно. Но он поклялся, что все-таки пойдет и отдаст украденную вещь. Он плохо спал ночью: вертелся и вскрикивал…

Через день он украл у своего двоюродного брата сломанный перочинный нож. Описывая свои чувства в момент совершения кражи, дети говорят, что не могли не украсть, их как будто что-то потянуло.

Подобные кражи ставят родителей в тупик и приводят их в отчаяние, поскольку обычные воспитательные меры оказываются в этих случаях малоэффективным. Такие случаи воровства называют клептоманией.

Еще один пример детской клептомании.

К психологу обратилась мать по поводу клептомании ее девятилетнего сына Сергея.
Первые слабые признаки этого явления были ею замечены приблизительно за полгода до случая приведшего ее к психологу, что по времени практически совпадало с возникновением у мальчика проблем с успеваемостью по одному из предметов. Разумеется, это совпадение по времени могло быть чисто случайным, однако психолог принял это во внимание, тем более что неуспеваемость вызвала определенное обострение его отношений с преподавателем этого предмета, который был к тому же классным руководителем. Каких-либо заметных событий в семье в этот период не было отмечено.
Мать постаралась тотчас же объяснить сыну недопустимость такого поведения, но «найденные» ручки, карандаши и прочие безделушки продолжали время от времени появляться в доме. Примерно за два месяца до обращения к психологу клептомания Сережи была замечена в школе, где он учился, что вызвало резкое ухудшение отношения к нему со стороны учеников и учителей. Однако вопреки бурному осуждению и усилившемуся контролю, клептомания Сережи после этого еще более обострилась. Это, соответственно, вызвал лавинообразное обострение отношений в школе.
Продолжать обучение в этой школе стало невозможным.
Разговоры матери с классным руководителем ничего не дали, кроме повторения уже много раз слышанных ею обвинений в адрес Сережи. В воздухе витала идея сменить школу, однако уверенности в том, что в новой школе не начнется то же самое, не было.

Для того чтобы обрести такую уверенность, требовалось осмысление ситуации, на основании которого можно было бы строить прогнозы и вырабатывать практические рекомендации.

Первое, что сделал психолог, — убедился в том, что это была действительно инстинктивная клептомания, а не осознанное воровство.

Характер и ценность украденных предметов говорили о сугубой инстинктивности такого поведения — среди украденного никаких ценных предметов не было. Карандаши, ручки, блокнотики, значки, яркие безделушки и тому подобное. Никакого рационального смысла в краже всего этого не могло быть, поскольку всем этим мальчик был обеспечен в достатке, к тому же он хорошо понимал, что этим еще более обостряет свои отношения в школе, и не хотел этого обострения. Однако остановиться он не мог. Объяснить мотивы своих поступков тоже не мог. Нашел, и все. Если же ситуация была такова, что оправдание «нашел» никак не подходило, то он просто ничего не мог сказать и, скорее всего, — искренне. Что лишний раз говорит об инстинктивности мотивировки таких действий.

Хорошо известно, что инстинктивная клептомания возникает у некоторых людей как реакция на низко? положение в групповой иерархии и является биологически защитной реакцией на ограниченный доступ к ресурсам, в естественных условиях практически неизбежный для низкоранговых членов группы. Особенно вероятна клептомания в случае, если низкое положение в иерархии сочетается с высокими иерархическими амбициями-другими словами, если ранговый потенциал этого человека сильно «недореализован».

Классическая психология склонна объяснять такие явления подсознательным протестом против плохого отношения окружающих к данному человеку, однако если бы это был именно протест, то, скорее всего, он проявлялся бы в форме разного рода «пакостничества», которого в данном случае не было. Кроме того, в случае протестных мотиваций отличались бы и нюансы реагирования — оно было бы гораздо более адресным, кроме того, возникало бы в несколько других условиях.

Реакцией на сильную недореализацию потенциала может быть не только клептомания, но и более опасные явления, такие как склонность к тирании и маниакальным действиям. Например, сильно недореализованный потенциал был в детстве у Наполеона. Следует подчеркнуть, что клептомания, как и другие явления этого генезиса, возникает вовсе не как реакция на «плохую жизнь». Человек может быть сыт, одет, обеспечен, иметь прекрасные, теплые отношения в семье, но если в значимой для него группе он занимает низкий ранг, то у него могут развиться описанные поведенческие реакции.

Учитывая повышенную инстинктивность поведения Сережи, низкий статус его в классе, а также то, что клептомания усиливалась: от слабо выраженной в ответ на критику учителем его неуспеваемости, до очень сильной в ответ на открытую его травлю, можно считать, что гипотеза о клептомании Сережи как реакции на низкое положение в групповой иерархии получала вполне убедительное подтверждение. Отсюда естественно вытекала рекомендация — так или иначе добиться повышения иерархического ранга Сережи в школе. Однако подняться в иерархической пирамиде с самого дна, тем более так четко обозначенного, да при таких особенностях характера Сережи, было совершенно нереально. Можно было говорить о реальных шансах занять не очень низкий ранг лишь при вхождении в иерархию в новой группе, которой текущий ранг Сережи был неизвестен.

Таким образом, школу нужно было обязательно менять, и срочно.

К счастью, школу удалось найти и получить согласие администрации на переход туда Сережи. Сережа был принят учениками и учителями вполне нормально, никаких признаков травли и унижений не наблюдается до сих пор, клептомания тоже не возобновляется. Учитывая, что с момента описываемых событий прошло уже более двух лет, можно полагать, что произведенный анализ и данные рекомендации были правильными.

Еще одна история из реальной жизни.

Мама и папа, кипящие от возмущения, гнев недоумения и боли, привели на прием к психотерапевту двенадцатилетнюю девочку. «Объяснит нам, с ней все в порядке, она нормальная?!» Поел нескольких долгих и томительных минут они смогли рассказать, что же случилось. «Мы были я гостях у друзей, с которыми дружим уже много лет. После вечеринки друзья пошли нас провожать В это время Аня стала хвастать новыми украшениями. На вопросы о том, откуда они у нее, говорила, что подарила одноклассница. Как оказалось потом, эти украшения она украла у дочери друзей. Мы не знаем, как теперь смотреть в глаза этим людям, а ей хоть бы что. Конечно, на следующий день папа пошел с ней возвращать украденное. Мы ожидали, мы очень надеялись, что это станет для нее тяжелым испытанием, уроком на всю жизнь! … Но, понимаете, она не раскаивается, она ведет себя так, как будто ничего не случилось… Уже на обратной дороге, после того как вернули украшения, Аня пыталась беззаботно заговаривать с папой о каких-то пустяках, и, вообще, было видно, что ей не стыдно, что она не понимает, что сделала что-то ужасное. Мы просто потерялись после всего этого. Мы не знаем, как это понять и объяснить. Ведь она была всегда такой хорошей девочкой».
Все это рассказывала мама, возбужденная, возмущенная, переполненная гневом и стыдом. Папа в это время сидел, скорбно уставившись взглядов в одну точку. Было видно, что оба они страдают, потрясены тем, что сделала их дочь. Дочь всегда была предметом их гордости и источником, питавшим их самолюбие. Девочка очень рано стала опережать в развитии своих сверстников, почти круглая отличница, она была очень начитана и имела широкий кругозор. Могла свободно поддерживать беседу практически на любую тему. Очень хорошенькая и живая во всех своих проявлениях, она легко вызывала симпатию у собеседника. Вот только друзей среди сверстников у нее не было. И поделиться своими проблемами ей было не с кем: родители ждали от нее только сногсшибательных успехов. Очень сильное впечатление производил взгляд ее черных глубоких глаз: проникновенный и недетский, временами просто завораживающий.
Мама продолжала: «Я понимаю, все дети воруют. И мы в детстве таскали яблоки из соседских садов. Но если бы я оказалась сейчас на ее месте, да я бы от стыда сгорела, я бы… не знаю… а ей хоть бы хны… как так можно?! Я уже не знаю, нормальная она или нет. Скажите, почему она себя так ведет?»
Дальше стал рассказывать папа: «Вы знаете, ведь у нее есть одна странность…» Он сделал паузу, встал и начал медленно расхаживать по кабинету: «Да, одна странность… Аня разговаривает со своими фантазиями… в любом месте… в любое время… Это пугает…»

Можно привести множество примеров, когда ребенок ворует и родители ничего не могут с этим поделать. Практика показывает, что это очень разные дети из разных семей, но их объединяет общая проблема: эти дети воруют. Делают очень больно своим родителям, но и сами страдают, не всегда они осознают глубину своих страданий, но так уж устроена психика вообще и детская психика в частности: изгонять из сознания то, что слишком болезненно и невыносимо.

Болезнь ли так называемая клептомания (некоторые специалисты отказываются от этого термина)? Это не поддающееся контролю систематическое воровство без материальной выгоды для себя. Это действительно психическое расстройство, и его должен лечить психиатр.

Чаще наблюдаются два крайних варианта детской клептомании:

• случаи, когда стремление взять чужое и воровство присутствует в жизни ребенка очень редко, незначительно и проходит как бы само собой;
• случаи, когда дети воруют «регулярно», несмотря на наказания и меры воздействия со стороны родителей.

В чем же различие между этими детьми? Конечно, мы должны учитывать, как родители воспитывают этих детей, в каком окружении они растут и т. п., но основная отгадка лежит внутри каждого конкретного ребенка.

В психике ворующих детей как будто чего-то не хватает, в их внутреннем мире как будто отсутствуют важные, жизненно необходимые части. Попробуем разобраться, что это такое.

Бывают случаи, когда ребенок, поддавшись искушению, украл что-то однажды, был разоблачен, испытал мощное потрясение и больше никогда этого не повторяет.

Как правило, это дети, у которых в целом хорошо сформированы нормы социального поведения, есть четкое собственное понимание того, что такое «хорошо», а что такое «плохо», и такие дети в большей или меньшей степени способны посмотреть на себя глазами другого человека (предпосылки анализа собственного поведения). Также они имеют способность (или предпосылки этой способности) контролировать свои импульсы, то есть сильные позывы к каким-либо действиям. В норме все это ребенок приобретает к 3-4 годам. Нужно помнить, что, чем младше ребенок, тем больше вероятность частичной утраты этих качеств в периоды сильных стрессов. Чем более патологична или неадекватна среда, в которой развивается ребенок, тем больше вероятность того, что эти качества либо не сформируются, либо будут неустойчивыми.

Эти обстоятельства дают широкий спектр вариантов детского воровства: от крайнего варианта, когда дети воруют очень редко, по мелочам и не в любой ситуации (чаще всего «за компанию»), — и тогда есть вероятность, что при благоприятных обстоятельствах это явление исчезнет, до крайнего варианта, когда дети, несмотря ни на что, воруют часто, много и в разнообразных ситуациях, — тогда можно ожидать, что такие дети станут асоциальными подростками, асоциальными взрослыми, склонными к совершению правонарушений.

В различных статьях психологов можно встретить целые списки «причин, по которым дети крадут: стремление получить внимание и заботу, месть родителям, обида, зависть, неспособность различать «мое» и «не мое» т. п. На самом деле не может быть единственной причины детского воровства, это всегда сочетание в различны «пропорциях» недостаточно самостоятельного контроля или недостаточно сформированных внутренних норм социально приемлемого поведения, недостаточность или отсутствие собственных моральных критериев («что хорошо и что плохо?»), слабо развитая способность анализировать свое поведение, думать о своем поведении (смотреть на себя глазами другого). Компоненты этого внутрипсихического «коктейля» формируются на определенном этапе возрастного развития. И важно помнить, что, упустив момент их формирования, родителям невозможно без помощи грамотного специалиста восстановить или сформировать их заново.

Психокоррекция воровства

Как мы уже отмечали выше, детские воровство и ложь относятся к так называемым «стыдным» проблемам. Родителям чаще всего неловко говорить на эту тему, им нелегко признаться психологу, что их ребенок совершил «ужасный» проступок — украл деньги или присвоил чужую вещь. Тем более они не хотели бы, чтобы об этом узнали в детском коллективе. В связи с этим, коррекционные занятия следует проводить в основном индивидуально.

 

Профилактика детского воровства