Митрофорный протоиерей Василий Гаджега сорок лет строил Церковь Христову с помощью веры и пары рук. Строил в прямом, а не переносном смысле: возрождал храмы. Его история – лучший урок воспитания мужественности для мальчишек всех возрастов.
В новом учебном году наши чада пошли в школы, колледжи и вузы, а некоторые – и в духовные семинарии. Чем вдохновить их на добрые начинания? Наверное, нашей молитвой и примерами верующих людей, способных соединять воедино слово и дело.
Молодому поколению изнеженных юношей у компьютера, редко умеющих забить гвоздь и поменять кран, непросто будет в быту. А особенно трудно им представить, какой была Церковь в 80-90-е годы. Наши дети привыкли к тому, что в храмах сегодня красиво и благолепно.
Они не застали тех батюшек на строительных лесах под куполом, с мозолями на пальцах и по локоть в цементе и побелке, которые вывозили тонны мусора, собирали кладку по кирпичу и на грани невозможного творили все это благолепие с нуля. Отец Василий Гаджега – один из таких созидателей.
Куличи на траве
Малая родина отца Василия – село Березняки в Закарпатье, родом из тех мест и его фамилия. «Гаджега», или «гаджуга» в переводе с украинского значит «молодая ель», а в переводе с болгарского «гадже» – «любимый»: так ласково называли детей родители.
И то, и другое батюшке одинаково подходит: родом из простой церковной семьи, он рос любимым ребенком в живописном месте, где елей и других природных красот было в преизбытке.
В церкви помнит себя с младенчества: вместе с ним молились и его дедушка-псаломщик, и отец, который с 12 лет исполнял такое же послушание.
Василий был в селе пастушком – просыпаясь затемно, выгонял стадо и брал с собой молитвослов. Пас коров со старым дедом Иваном, девственником и постником – он и приучил к молитве.
В небольшом сельском храме Вознесения Господня юноша алтарничал, никто не заставлял – просто тянуло в церковь.
Верующей семье не давали покоя, особенно преуспел в этом председатель сельсовета, которому парторганизация все время ставила на вид действующую церковь в его селе. И от простых земляков за церковность и веру частенько доставалось – то и дело приходилось слышать насмешки и оскорбления.
До армии Василий попробовал поступить в духовную семинарию в Москве, но перед армейской службой его не приняли.
Так что, исполнив воинский долг, Василий, недолго думая, сбежал из Карпат в Богородицк, городок под Тулой – служить в храме вместе с дядей, тоже покинувшим малую родину. Монастырь в Закарпатье, где до того подвизался дядя, закрыли, так и оказались они оба на новом месте.
Вспоминая юность, батюшка говорит, что в Центральной России почти не сохранились старинные церковные традиции, а вот на Украине в селах оригинальные обычаи соблюдаются и сейчас. На освящение куличей и пасок стараются прийти все, дома остаются только больные и немощные. Трапезу в больших корзинах ставят возле храма на траве, там и освящают.
Пасхальный колокольный звон звонят с утра субботы до тех пор, пока звонарь с колокольни не увидит, что последний человек с освященными куличами вошел к себе домой. На Пасху селяне веселятся и христосуются, крестные раздают крестникам крашеные яйца и сладости, но сама праздничная трапеза происходит дома, в кругу семьи. А в полночь на сельском кладбище сжигают старые ненужные деревянные кресты, чтобы осветить дорогу идущему вокруг храма крестному ходу.
Ксенины кирпичики
Вскоре будущий отец Василий отправился поступать в Ленинградскую духовную школу. Учеба с первого дня увлекла. Ленинградская семинария, неблагонадежная для властей, в те годы считалась «центром церковной оппозиции». Бороться с этим «рассадником» активно пытались, причем изнутри.
Отец Василий поделился: «Был у нас преподаватель истории, ярый атеист и коммунист, полковник в отставке и политработник. Ко всему, что он рассказывал, относились критически – молодое поколение знало реальную историю Церкви в послереволюционное время и уже тогда – некоторую правду о гонениях.
Если не брать идейную подоплеку, свой предмет он неплохо преподавал и, зная историю страны, можно было сдать экзамен. Но на лекциях он издевался над будущими священниками: мол, учитесь, а скоро Церковь вашу закроют, останетесь не у дел: «Идите в светские вузы, становитесь нормальными советскими гражданами, ваши дипломы – не дипломы, а так, шпаргалки, такие бумажки никто не признает».
Конечно, мы переживали – для нас документы семинарии были почти святыней. Но такое отношение не охлаждало: в Ленинградскую духовную школу большинство семинаристов шли через препятствия, унижения, многое претерпели. В общем, шла закалка веры».
«В 80-е годы церковные люди испытывали притеснения, но в своей альма-матер мы чувствовали себя под защитой, понимали, что не одни, вдохновлялись тем, что нужны и не выброшены за борт сегодняшней русской жизни», – делится батюшка.
Были у семинариста и высокие заступники – святые. Блаженная Ксения Петербургская, к которой батюшка с ранних лет проникся любовью, поддерживала в трудную минуту, не оставляла в безнадежном положении:
«У блаженной Ксении просил помощи, вся жизнь проходила под ее покровом – и при поступлении, и при сдаче экзаменов, и неслучайно, ведь она – покровительница северной столицы. Чувствовал ее близость.
Тогда она меня к себе призвала, приютила, помогала и по сей день помогает. В общежитии семинарии всегда было шумно, и я садился на метро, ехал на Смоленское кладбище, в тишину, к могилке и часовне святой Ксении – там готовиться к занятиям.
А потом Господь сподобил меня присутствовать на ее прославлении. 6 июня 1988 года Поместным Собором Церкви блаженная Ксения была прославлена в лике святых. Молодому семинаристу особенно полюбился один эпизод из жития – про Ксеньины кирпичики. Он и не знал, что ему предстоит положить километры кирпичной кладки. И что среди этих кирпичиков, возможно, будут Ксеньюшкины.
Спасайся на руинах
Приехав в Тулу, отец Василий алтарничал в соборе, был рукоположен в священники и назначен в храм Димитрия Солунского, который считает духовной родиной. Там он встретился с известным всей России архимандритом Христофором (Никольским), который и преподал первые уроки священнического служения: «Я был совсем один вдали от родных и друзей и особенно нуждался в отеческом попечении.
Отец Христофор, любвеобильный и высоко духовный, чувствовал это». Главным пожеланием отца Христофора было ко всем относиться с лаской: «Со всеми будь-то поласковей, потому что ласку все любят». Отец Христофор всех умирял, и это удавалось ему в то сложное для Церкви время, когда неизбежно возникали конфликты со стороны властей.
«Помню распад СССР, горбачевское правление, путч, дефолт, закрытие предприятий, пустые прилавки и очереди, до Церкви никому не было дела, – говорит отец Василий, – нам отдали храмы в погибельное время, зная, что у нас нет ни материальной базы, ни опыта.
Власти наблюдали, как Церковь справится. Нужно было доказать, что она способна возродиться, но для этого требовалось усилие. И силы Господь дал».
При Горбачеве началось «потепление», первой восстановленной в 1987 году обителью стала Оптина Пустынь, а самым первым среди возрожденных храмов в России оказался тульский Богородице-Рождественский храм в Горелках, будущий монастырь.
Восстанавливать его предстояло отцу Василию. Сам он так это оценил: «Мне выпал жребий, и я его с радостью принял как Господний перст и Его святую волю». В доверенном деле ему виделся и перст блаженной Ксении, святой покровительницы строителей – кстати, рукоположили его накануне дня ее памяти.
«Во имя любви к храму Божьему и святыне хотелось делать возможное и невозможное. Когда мы приехали на объект вместе с епископом, я был огорошен состоянием здания, но он ободрил меня: «Отец Василий, тебя Бог избрал восстанавливать Дом Божий, и я желаю тебе, чтобы ты на руинах этого храма спасал свою богоподобную бессмертную душу». Эти слова запомнились и не давали опускать руки».
Отец Василий продолжил образование в МДА, но учебу не закончил. Оставалось сдать пару экзаменов и защитить диплом, но было не диплома – строил храм.
Дело всей Церкви
Возрождению первой церкви на Тульской земле верующие радовались, поэтому приносили, кто что мог, объявили кружечные сборы на благое дело.
В советские годы в храме находилась фильмотека, и однажды там случился пожар – киноархив сгорел, а взорвавшиеся от огня пленки повредили здание, разворотив кладку. Внутри ничего не осталось. Кое-что по крохам возвращали местные жители.
До нашего времени сохранилась Тихвинская икона Божией Матери, а история ее такова: в 20-е годы из храмовых икон вымостили мостик через ручей, и жительница Горелок пришла ночью и забрала Богородичный образ. Годы спустя она вернула икону в храм.
Отношение местных жителей к возрождению святыни было разным: кто-то нес последнее, кто-то скрежетал зубами, посылал проклятия священнику в спину.
«Кто насмехался, кто помогал – в зависимости от духовного состояния. Был сосед, который повторял: тебя надо расстрелять, а лучше взорвать твой храм и тебя вместе с ним». И не только он, многие проявляли враждебность, негодовали. Местные обыватели растаскивали старинный кирпич – строили подвалы и гаражи.
Все привыкли пасти у храма коров, дети из школы неподалеку играли в развалинах, а через его территорию шла проторенная короткая тропинка на кладбище. «Большинству людей стройка мешала, храм для них мало что значил», – с горечью замечает батюшка.
Не бойся высоты!
Отец Василий рассказывает: «Церковь восстанавливали одновременно с Оптиной Пустынью. Храм был полностью разрушен, повезло, что он не принадлежал городу, не стоял на балансе ни у одной организации. И вот в 1987 году в нем состоялся первый молебен». В помощниках настоятель очень нуждался – спонсоров не было, все на его энтузиазме. «Руководители предприятий, к которым я обращался, к просьбе о помощи относились с осторожностью, опасались последствий, дорожили должностью и партбилетом, а если кто-то и решался помочь, то только тайно.
Помню, как в начале 90-х годов приехал на завод в цех железобетонных изделий. Подошла простая женщина из рабочих: «Вы, батюшка, пришли просить помощи у руководства, а нам три месяца зарплату не платят.
У меня сын утром не хотел в школу идти – порвалась последняя обувь, купить не на что, дома есть нечего», – и она заплакала. В тот момент я готов был по пояс в землю уйти от стыда и боли за эту женщину и дал себе слово больше ни у кого денег не просить.
Но как без денег одному строить? Подумал, помолился и создал бригаду из земляков, которую сам возглавил. Помогли родственники, соседи, братья.
«Особенно тревожно мне было, когда строителям не мог заплатить, назавтра не хватало денег на еду, не на что было отправить людей домой. Хуже того, работать не с чем, нет материалов – ни кирпичей, ни досок. В стране страшный дефицит – негде взять элементарный цемент, гвозди. Отчаиваешься, и вдруг в два часа ночи подъезжает грузовик, привозит кирпич. Как мы строили, не понимаю, все это было проявлением чуда Божия. В те годы чудо совершалось надо мной», – размышляет священник.
Трудился отец Василий вместе со всеми, не имея строительного опыта, по интуиции – что Господь открывал, и все тянулись за ним. «Мы были первопроходцами, всего боялись, особенно высоты, но за все брались.
Нанимались восстанавливать храмы по всей епархии – зарабатывали средства на возрождение Богородице-Рождественской церкви, чтобы не видеть снова те женские слезы, чтобы ни у кого больше не просить».
На один из объектов в деревне Руднево бригаду отца Василия пригласил верующий директор местного совхоза, человек, имевший «ревность за державу». «Владимир Павлович стал хорошим другом, он помогал строить. Рядом с его совхозом находилось имение князей Оболенских с уникальным храмом и сохранившимся конским ристалищем. Однажды, работая там, я неудачно спрыгнул с лесов, сломал обе ноги и полгода пролежал с травмой, передвигался только на коляске. Но с тех пор перестал бояться высоты!»
Часовня в башне
После выздоровления и окончания работ отец Василий передал храм Рождества Богородицы в руки настоятельницы женской обители и принял послушание восстанавливать Свято-Никольский храм в селе.
По времени это совпало с упразднением там сельского хозяйства – совхоз пришел в упадок, и восстановительные работы пришлось приостановить. Поэтому бригада отца Василия продолжала искать средства – теперь подрабатывали в селе Страхово неподалеку от Поленово. В 2005 году местный предприниматель пытался освоить брошенные земли. Земли не поднял, но храм в Страхово успели восстановить.
«Это милость Божия, что мне доставались разрушенные церкви – было над чем потрудиться.
Благодаря страховскому храму через два года купольная, алтарная, трапезная части медвенской Свято-Никольской церкви были завершены, на этом работы прекратились».
Затем закарпатские строители во главе с отцом Василием подрядились строить часовню Исповедников и новомучеников Российских в Тесницком лесу у бывшего расстрельного полигона.
Место определили недалеко от поклонного камня. Исполнить проект оказалось непросто: участок заболоченный, технику нельзя применять, да и электричества нет, все приходилось делать по старинке: землю под фундамент копали вручную, вычерпывали воду ведрами, словом, двухметровая глубина давалась нелегко.
Рабочие так и не докопали до твердого грунта, так что этот храм до сих пор не стоит, а как бы дрейфует на болоте. «Там мы вкусили и радостей, и горестей: май, болотистый лес, злобный комариный рой – комары крупные, как осы, кусали за всю советскую власть, – припоминает батюшка. – Всей бригадой жили в большой палатке.
Словом, во имя новомучеников и исповедников Церкви Русской вкусили мы желчи и горечи безбожия. Планировалась часовня, но я чуть отошел от проекта, выкопал алтарную апсиду, чтобы со временем это мог быть полноценный храм». За два года они возвели храм до окон, а потом у заказчика закончились средства, так что оканчивали строительство не они.
Затем строили часовню Иверской иконы Божией Матери с мемориалом в селе Архангельское, выкопали из земли и благоустроили святой источник в честь Михаила Архангела. Продолжая искать средства на медвенскую церковь, потрудились еще в одном поселке: «Там бывшую водонапорную башню в жилом районе переоборудовали в часовню. Старая башня стояла невостребованной и как раз подошла для этой цели. Теперь среди новостроек есть, где воздохнуть Богу».
Отец Василий так подытоживает свои труды: «10 лет служил в храме Димитрия Солунского, 13 лет в Горелках,17 лет в Медвенке, вот и получается сорок лет, такой жизненный треугольник. Сейчас храм наш достроен, действует, а требуется поновление – привычно берусь за инструмент.
Кладбища очень люблю – прийти помолиться мирно, спокойно поразмышлять о вечном и так выйти на правильную жизненную стезю. Сказано в Ветхом Завете – «Помни последняя твоя, и вовеки не согрешишь». Теперь «время собирать камни» прошло. Настало время собирать Христово стадо».
Современным мальчикам и юношам – и школьникам, и студентам, и семинаристам, – хочется показать как пример настоящей, а не играющей бицепсами мужественности весь объемистый архив фотографий бригады с её строительными буднями.
Пропитанная стройматериалами роба и трудовой пот, жизнь в палатках и вагончиках, комары, холод и дождь, тяжелый ручной труд, – вот что годами составляло жизнь отца Василия помимо полноценного священнического служения. В каждом построенном им храме совершается Литургия, в каждой часовне идет молитва.
Удивительно, как много может один человек, когда отзывается на призыв Божий. Даже если его глаза страшатся – его руки делают.
Валентина Киденко
Фото автора и из личного архива прот. Василия Гаджеги
Комментировать