Протоиерей Михаил Шполянский
Поприще, дарованное нам Богом

Поприще, дарованное нам Богом

Вступление

К священнику, тем более — священнику приходскому, всегда обращаются с вопросами о воспитании детей. Наиболее часто и настойчиво с жалобами: ребенок растет «не такой»: не слушает родителей, водится с дурной компанией, увлечен вредными привязанностями, пренебрегает обязанностями церковного человека… При этом родитель сам, как правило, находится в крайне немирном состоянии в отношении ребенка: в душе бурлят раздражение, какие-то обиды.

Но христианин не может забывать, что ребенок — это поприще, дарованное нам Богом. И более того: в наше духовно ущербное время воспитание детей осталось одним из немногих видов спасительного и в то же время вполне общедоступного духовного делания. Этот труд, совершаемый ради Господа, есть подлинный христианский подвиг, и трудности на этом пути — тот спасительный крест, на котором искупаются наши собственные грехи. Это наш путь в Царствие Божие. И потому ребенок — это дар Божий; не только в смысле радостей, но и в смысле скорбей — как дарованный нам крестный путь спасения. Это дар, данный нам всегда сверх наших заслуг, дар милости Божией. Тяжело принять такой взгляд, особенно родителям, столкнувшимся с проблемами в воспитании. Для понимания того, что грехи ребенка — это отражение наших грехов и слабостей (непосредственное — как продолжение наших грехов, или опосредствованное — как искупление наших грехов), необходимы особая рассудительность и смирение.

И при этом — с какими проблемами в воспитании ребенка мы ни сталкивались бы — всегда ли все плохо? Ведь в любом ребенке всегда есть и положительные качества* неотъемлемые явления образа Божиего в человеке, а также обретенные в Таинстве Крещения или дарованные особым промыслом Божиим, и присутствуют всегда — проявления падшей человеческой природы. Но разве редко мы принимаем блага как само собой разумеющуюся данность и тяжело сокрушаемся из-за каждого недостатка! Ребенок здоров? Да, но жаль, что он не хватает звезд в учении. Ребенок разумен? Да, но почему нам не дано сына послушного и скромного… А ведь христианину приличествовал бы другой взгляд: в первую очередь — благодарить Бога за данное благо.

Как привить ребенку христианское мироощущение, как вложить в его сердце семена веры так, чтобы они принесли добрый плод? Это великая проблема для всех нас Жена спасется чадородием (См. 1 Тим. 2, 14–15), но чадородие, следует думать, не только и не столько физиологический процесс Души наших детей — наша ответственность пред Господом. Много необходимого и вразумительного написано об этом как святыми отцами (Иоанном Златоустом, Феофаном Затворником и др.), так и в наши дни — духовно опытными людьми, прекрасными педагогами: Н.Е. Пестовым, протоиереем Митрофаном Зноско-Боровским, С.С. Куломзиной, отцом Анатолием Гармаевым… Однако, к великому сожалению, однозначного рецепта решения всех проблем воспитания ребенка нет. И быть не может. Результаты не всегда соответствуют усилиям. И причина того — не только наши ошибки, но и тайна промысла Божиего, тайна креста и тайна подвига.

Так что дело христианского воспитания детей — всегда подвиг благодатный и благодарный. Если видимо наши усилия дают благой результат (что при верных подходах бывает с высокой степенью вероятности) — это радость о милости Божией; если наш труд кажется сейчас неуспешным — и это попущение Божие, которое должно принимать смиренно, не отчаиваясь, но уповая на конечное торжество Его благой воли, «…ибо в этом случае справедливо изречение: один сеет, а другой жнет» (Ин. 4,37).

Труд родителей: крест и спасение

И все же: ребенок растет «не такой» — не такой, как нам хочется, каким ему должно быть по нашему представлению. Иногда это представление вполне обоснованно, иногда — крайне субъективно. Субъективные и неоправданные претензии родителей к своему чаду не только сводятся к очевидным случаям несоответствия ребенка родительским амбициям или самодурству, но чаще всего — непониманием родителями как специфики роста и развития ребенка, так и Промысла Божия над его жизнью. Еще сложней ситуации, в которых ребенок, как кажется, вполне объективно оказывается не на высоте не только христианских, но и общечеловеческих норм жизни — склонен к воровству, патологически лжив и т.п. Как понять родителям (особенно — родителям, воспитывавшим ребенка в категориях религиозного мировоззрения) — почему возможно такое, как с этим жить и что предпринимать?

В первую очередь, следует понять, что ничего не происходит случайно, по дурному и бессмысленному стечению обстоятельств. Вновь повторим — любой ребенок, дарованный нам Богом, — это поприще нашего труда, подвига ради Господа, это наш крест и наш путь ко спасению. А любое спасительное крестоношение как условие предполагает смиренное устроение души. И здесь нам нужно осознать самое главное — все, что есть в ребенке, — это непосредственное или опосредованное отражение нас самих. Мы передали ребенку наши страсти и наши немощи уже в момент его зачатия. По лени и неразумию мы не даровали ему полноты блага тогда, когда он, будучи во чреве матери, как губка впитывал все происходящее в мире его родителей. И мы не имели и не имеем должной высоты духа, чтобы поделиться с нашим чадом радостью благодатной жизни в Боге, чтобы своей добродетелью изменить в нем худшее и привить лучшее. Разве не видим мы всего этого, не осознаем? А если осознаем, что же мы требуем добродетели от ребенка, не требуя ее в той же полноте от себя самих?

Итак, Господь даровал ребенка, над которым надо трудиться. Его недостатки — это наше «производственное задание». Или они (недостатки ребенка) есть прямое отражение и продолжение наших грехов (и тогда безропотно трудиться над их искоренением — наша естественная обязанность: сами посадили этот сорняк, мы сами должны его выполоть), или же это искупительный крест, возводящий нас от ада наших страстей через Голгофские страдания к нашему Небесному Отцу. В любом случае, от нас, как от родителей и христианских воспитателей, требуется умирение души, смирение перед дарованным Господом поприщем и готовность самоотверженно трудиться на нем — несмотря на видимую успешность или неуспешность результата. Эта задача — всей жизни, и даже с неба любящие сердца продолжают молить Господа о милости к своим проходящим земной путь близким. Начало же этому труду должно быть положено осознанием его смысла и необходимости. А уж дальше — прилагать возможные усилия. Часто кажется, что результат — отрицательный. Но для верующего сердца — и это не тупик. Скорбишь о неспособности своей утвердить благо — скорбь при должном устроении души возрастает в христианское покаяние; покаяние рождает смирение, смирение же открывает возможность Господу Своей благодатью привнести необходимое благо в детскую душу. Таким образом, первое, что мы должны (и что можем) дать нашим детям, — это сделать все возможное (осознать, пожелать, совершить усилие воли), дабы приблизить нашу душу к Богу. Невозможно успешно бороться в ребенке с теми грехами, которые мы попускаем себе. Это понимание — ключевое в деле христианского воспитания детей. Понять это — начало пути, но это же и сам путь. И не нужно смущаться тем, что сам процесс борьбы с грехом есть спутник всей жизни человека на земле. Для нас важно направление наших усилий, но результат — в руках Божиих.

Следует осознать, что воспитание ребенка — во всей полноте именно духовное делание, и как в каждом образе этого делания, нужно правильно определить задачи и методы их разрешения. Свои методы предлагает аскетика — духовная наука о борьбе со страстями, свои — литургика, школа молитвенного богообщения, свои же методы предполагает и наука о христианском воспитании ребенка. Укажем же на некоторые, самые на наш взгляд существенные, элементы этого делания.

Иерархия ценностей

Мы уже сказали о том, что основным воспитующим фактором является не что иное, как внутренний мир родителей. Как точно сформулировала этот принцип Софья Сергеевна Куломзина, главное, что передается детям — это иерархия ценностей в душе родителей. Поощрение и наказание, окрики и самые тонкие педагогические приемы имеют значение неизмеримо меньшее, чем иерархия ценностей. Сразу подчеркну: речь идет о христианских ценностях, о том, чем живут родители в своем духовном мире. Именно это оказывает определяющее действие. Решимся утверждать — в деле воспитания важен не только и не столько личный пример — ведь пример может быть создан искусственно, смоделирован — сколько именно устроение души воспитателей. Мы слишком часто преувеличиваем значение внешних форм. Однако для воспитания гораздо важнее то неощутимое воздействие, которое может оказать на окружающих даже парализованный человек с гармоничным и одухотворенным внутренним миром, человек, чья душа открыта Господу. Естественно, умалять значение личного примера в воспитании невозможно — но действенен он только тогда, когда является реализацией и воплощением иерархии ценностей в душе воспитателей. Это фундамент. И уже на нем должна строиться практика воспитания — конкретные действия, мероприятия, идеи.

Таким образом, в основе методики христианского воспитания лежит задача духовного совершенствования. Конечно, поставить задачу — далеко не то же самое, что ее разрешить. Ведь по сути дела духовное совершенствование — цель всей христианской жизни. К сожалению, реально соответствовать этой задаче мы в нашей немощи можем только в самой малой степени. Но не забудем — «сила Моя (Божия) совершается в немощи» (2 Кор. 12, 9). Главное же для нас — осознание задач труда, усилие в его совершении, покаяние в его недостаточности, смиренное и благодарное принятие попущенных Богом результатов. И тогда, по слову Господню — «невозможное человекам возможно Богу» (Лк. 18, 27) — благодать Божия восполнит наши немощи.

Итак, первое на потребу — задача осознания — требует, чтобы мы глубоко прочувствовали главный постулат христианского воспитания. Не уговоры, разговоры, наказания и пр. воспринимаются ребенком преимущественно как опыт жизни, но именно иерархия ценностей в душе его близких. И дети не поверхностно, не на поведенческом уровне, а в глубине сердца примут религиозное мировоззрение родителей только тогда, когда у тех самих в сердце будет главенствовать заповедь: «Аз есмь Господь Бог твой… Да не будут тебе бози инии разве Мене» (Исх. 20, 2, 3).

Можно констатировать, что лучший способ привести ребенка к Богу — самим возрастать в близости ко Господу. Трудная, но благодарная и благодатная задача для родителей.

Воистину, «стяжи дух мирен, и вокруг тебя спасутся тысячи» — эти слова преподобного Серафима Саровского должны стать девизом каждого воспитателя.

Родители как наместники Бога

Далее. Одна из главных задач воспитания — сформировать в душе ребенка твердые критерии добра и зла. Хотя, по слову Тертуллиана^[1], душа по природе своей христианка, но изначальная поврежденность человеческой природы первородным грехом глушит голос совести в неукрепленной воспитанием душе. Очевидно, что ребенок сам по себе далеко не всегда способен различить добро и зло; более того, чаще всего он не способен должным образом извлекать те уроки и вразумления, которые Господь посылает человеку в жизненных обстоятельствах. То, что взрослый может обрести и осознать непосредственно как плод своих отношений с Богом, для ребенка должны являть родители: во-первых, быть явным и очевидным источником любви, во-вторых, быть наглядным примером нравственного императива^[2]. Человек взрослый и живущий полноценной религиозной жизнью сам ощущает, что зло возвращается сторицей злом, а добро и в этой жизни возвращается полнотой добра, в первую очередь — миром в душе. Ребенку же должны дать это почувствовать родители. Ведь детская непосредственная реакция проста! Удалось тайком съесть банку сгущенки, несмотря на запреты — приятно, значит добро. Не получилось стащить полтинник из кошелька — не купил себе жвачки, неприятно — значит зло. И здесь необходимо вмешательство родителей. Именно родители должны быть для ребенка проводниками вразумления Божия, должны постараться донести до детского сознания в простых и очевидных житейских проявлениях великий принцип монотеизма: зло в конечном счете всегда наказуемо, добро всегда оправдано. Эта задача требует постоянной сосредоточенности и трезвенности в воспитательном процессе, здесь серьезный практический труд — контроль^[3], поощрения, наказания[4]. И чем младше ребенок, тем наглядней и, так сказать, массированней родители должны демонстрировать ему и свою любовь, и различие добра и зла[5].

Конечно же, в этом деле исключительно важно постоянство. Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы хороший поступок был оставлен без внимания из-за взрослых хлопот или усталости, а причиной наказания стал нервный срыв. Ведь нет ничего хуже ситуации, когда проступки ребенка как бы накапливаются раздражением в душе родителей и затем выплескиваются по ничтожному поводу; также и наоборот, когда поощрения связаны не с реальными делами, но только с настроением родителей. Отсюда следует необходимость строгого соблюдения принципа справедливости в воспитании, невозможность зависимости от симпатии или от настроения. Конечно, выдержать этот принцип в полной мере трудно, но главное — осознать его необходимость, ошибки же исправит покаяние.

 

Слышат ли нас ?

 

В воспитательном процессе необходимо учитывать, что ребенку можно передать только то, что он способен и готов принять. Определяется это индивидуальными особенностями ребенка, а также мерой его открытости и доверия к воспитателю. Если то, что вы хотите донести до ребенка, им категорически отвергается, то пытаться навязать это силой совершенно бесполезно[6]. В таких случаях нужно уметь признавать свое поражение, и молиться об общем вразумлении и смягчении сердец. При этом никак не следует путать это состояние с бесхребетностью и уступчивостью: напротив, здесь нужно много воли и ума, подлинной христианской рассудительности, дабы разумно определять характер отношений с ребенком и уметь сдержать свою властность и эмоции тогда, когда они бесполезны для дела воспитания^[7] . Казалось бы, очевидно — и в этом убеждается каждый — излишняя настойчивость, тем более агрессивность, совершенно бесполезна, особенно в отношениях со старшими детьми.

Тем не менее, постоянно приходится сталкиваться с тем, что, назойливо ломясь в едва приоткрытую дверь детского доверия, родители добиваются лишь того, что она захлопывается наглухо. А ведь какая-то мера доверия наличествует всегда, и всегда есть возможность ее приумножить. Отчаиваться в труде воспитания не должно ни в какой ситуации — даже в самой разобщенной семье есть минимальная мера того, что ребенок согласен принять от родителей, пусть на самом бытовом уровне — только нужно эту меру чутко и молитвенно определить. Даже малейшую возможность воспитательного воздействия следует использовать терпеливо и неуклонно. Ни в коем случае нельзя метаться от пораженческого «пусть идет как идет» к шумным скандалам. Только оправдав доверие ребенка, мы сможем добиться большей открытости. Над этим и будем работать — с терпением, любовью и надеждой. Будем совершать то малое, что в наших условиях возможно, не соблазняясь тем, что не достигаем желаемого идеала. Как; говорится: «Лучшее — главный враг хорошего». Максимализм в воспитании неуместен: мы делаем то, что можем, восполняя немощи и ошибки покаянием, а результат в руках Божиих. Мы твердо верим, что Господь в угодное Ему время восполнит Своей благодатью то, что мы не могли совершить человеческими силами.

Возраст ребенка

Скажем несколько слов о возрасте ребенка. Понятие это не биологическое. По сути дела, это комплекс духовных, душевных и физиологических категорий. Но определяющим в этом комплексе является чувство ответственности. Можно сказать, что возраст определяется тем грузом ответственности, которую человек принимает на себя. Вспомним исторический факт: двести лет назад 16–17-летние молодые люди занимали немалые чины в действующей армии, брали на себя ответственность за жизни сотен и тысяч людей. И кто из нас не знает совершенно взрослых, и тридцати- и пятидесятилетних мужчин, которые не отвечают даже за самих себя. Так вот, иногда приходится напоминать родителям: если сын или дочь в определенной мере уже сами отвечают за себя перед Господом и людьми, то они уже могут выбрать, какую меру опеки родителей принять, а какую ответственность нести самим. Об этом было сказано выше, но это столь важно, что вновь напомним: помочь сформироваться самостоятельной личности ребенка — определенная Богом обязанность воспитателей. Успех в этом — успех в воспитании, и ошибка воспитателей — пытаться пролонгировать свое довлеющее влияние в бесконечность. Но как определить ту меру зрелости, когда мы можем сказать, что наш ребенок стал взрослым? Наверное, когда появляется не только способность к самостоятельным действиям, но, главное, способность к трезвой самооценке. И тогда, если взросление ребенка идет нормально, то родителям следует вспомнить слова Иоанна Крестителя: «Ему должно расти, а мне умаляться» (Ин. 3, 30), — и отступить в сторону, перестать быть «воспитательным орудием Бога». Конечно, в любом возрасте, родители всегда должны оставаться примером жизни в Боге — ведь на этом пути нет предела взрослению, и родители всегда будут здесь обгонять свое чадо. А еще родители должны стать для ребенка воспитующим и благодарным поприщем приложения его любви по заповеди Божией, школой самоотверженной христианской любви к ближнему. И именно в этом роль престарелых родителей постоянно возрастает.

Итак, правильно определить возраст воспитанника — один из залогов успеха. А определяется возраст той мерой ответственности, которую человек готов понести. Взрослым является тот, кто несет всю полноту ответственности за себя, и за тех, кого даровал ему Господь. Только понимая это можно правильно ориентироваться в постановке задач воспитания.

 

Церковное воспитание

Обратимся теперь к практической задаче воспитания в христианской семье — воцерковлению ребенка. Об этом, вновь скажем, написано более чем достаточно; мы же остановимся на некоторых, как нам кажется, не достаточно освещенных вопросах.

Естественным и общепринятым способом религиозного воспитания в семье, прежде всего, является посещение церкви, участие в Богослужениях и Таинствах, созидание христианской атмосферы во внутрисемейных отношениях и воцерковленности жизненного уклада. Необходимые элементы последнего — совместная молитва, чтение^[8] , общесемейные мероприятия. Все это достаточно очевидно.

Однако, считаем необходимым особо обратить внимание на один из существенных аспектов жизни воцерковленной семьи. Широко распространено мнение, что сам факт рождения и воспитания ребенка в религиозной обстановке как бы автоматически обеспечивает его воцерковление. При этом множество известных случаев, когда в религиозной семье вырастали дети не только нецерковные, но даже богоборцы, воспринимаются как случайность. На бытовом уровне часто если и не оглашается, то подразумевается осудительное мнение, что, мол, такова духовность в этой семье. Мы оставим вне рассмотрения теоретическое объяснение таких явлений, осознавая, что в них есть неизъяснимая тайна, тайна свободы — промысла Божиего и Его попущений. Остановимся только на нескольких практических соображениях и рекомендациях.

Прежде всего, по нашему убеждению, главный объективный воспитующий фактор в воцерковленной семье — участие ребенка в Таинствах; практически — это регулярное Причастие. По нашему опыту следует крестить малыша как можно раньше (желательно — на восьмой день после рождения), и затем причащать как можно чаще. При благоприятных условиях можно причащать ребенка от момента Крещения до лет пяти—семи — до возраста сознательной исповеди — каждый воскресный и праздничный в Церкви день. Ради этого стоит пожертвовать не только своими житейскими интересами, но даже и религиозными обязанностями — например, желанием отстоять всю продолжительную службу. Принеся младенца на Причастие, не грех и опоздать на службу, и уйти раньше по немощи^[9] — только не лишить бы малыша возможности принять в полноте Дары Господни. И это благодатное действие будет тем непоколебимым фундаментом, на котором будет созидаться духовная жизнь вашего чада.

Далее. Необходимо учитывать то, что в детях становление религиозного мировоззрения происходит совершенно иным образом, чем это было в нашей жизни — жизни тех, кто сейчас стали родителями и воспитателями. В нынешнее время в нашей стране большинство членов Церкви старшего поколения пришли к вере, живя в атеистической среде. Мы выстрадали нашу веру и сознательно приняли ее как основополагающий принцип жизни. Причем в определенном смысле это касается всех в Церкви — и пришедших к вере в зрелом возрасте, и воспитанных в вере изначально. Ведь и те немногие, кто воспитывался в церковной среде с детства, в возрасте становления самосознания переосмысливали свое мировоззрение, и, оставшись в лоне Церкви — остались сознательно. Но это — вопрос духовного совершеннолетия. Мы же говорим сейчас о детях, об их восприятии церковной жизни. Так вот, дети, измлада растущие в атмосфере церковности, воспринимают ее как естественный элемент окружающей жизни — значимый, но, тем не менее, внешний, еще не укорененный в душе. И как каждый росток при укоренении нуждается в бережном отношении, так и чувство церковности в ребенке должно бережно и трепетно взращивать. Конечно, самое главное на этом пути — духовная жизнь: молитва, Богослужение, воодушевляющие примеры житий святых, и, более всего, всемощная благодать Таинств. Однако не будем забывать, что лукавый также борет детские души, как и взрослых христиан, но должного опыта противостояния этой борьбе у детей нет. Здесь необходимо тактично оказать ребенку всяческую помощь, быть терпеливым, рассудительным и, главное, всегда во главу угла ставить любовь и молитву. Мы убеждены, что никакие правила и нормы церковной жизни не должны быть над ребенком довлеющими в букве. Пост, чтение молитвенного правила, посещение богослужений и т.п. ни в коем случае не должны становиться тягостной и неприятной обязанностью — здесь воистину должно иметь простоту голубя, но и мудрость змия (см. Мф. 10, 16). Нельзя механически изолировать ребенка от всех радостей и удовольствий светской жизни: музыки, чтения, кино, светских празднований и пр. Во всем должно искать золотую середину, соблюдать разумные компромиссы^[10] . Так, телевизор можно использовать для просмотра видеофильмов, вне эфирного беспредела. Это дает возможность контролировать поток видеоинформации и в то же время позволяет избежать появления синдрома запретного плода. Аналогично, при пользовании компьютером — необходимо категорически устранить игры и строго контролировать пользование интернетом. И так во всем.

Таким образом, еще раз подчеркнем, что в деле воспитания детской души во Христе, как и в любом христианском делании, во главу угла должно ставить рассудительность и животворящий дух любви, но не мертвящую букву закона. Только тогда можно надеяться на то, что дело наше, с Божией помощью, будет иметь благополучный результат.

И наконец скажем о столь очевидном, что особо говорить об этом, как кажется, нет необходимости. Но о чем и не упомянуть нельзя. О молитве. О молитве детской и молитве родительской. В любое время и во всех формах — молитвенное воздыхание в сердце, сугубые молитвословия, церковная молитва — все на потребу. Молитва — самое сильное (хотя промыслом Божиим не всегда сразу очевидное) воздействие на все обстоятельства жизни — духовные и практические. Молитва вразумляет и направляет детей, молитва очищает и возвышает наши души. Молитва спасает — чего же более?

Итак, главный и всеобъемлющий принцип христианского воспитания: молиться! Молиться вместе с ребенком, если семья хоть сколько-нибудь благополучна, и молиться за ребенка в любом случае и всегда. Молитва, безусловно, является самым действенным элементом воспитания. Есть твердое правило христианской семьи: молитва должна сопровождать ребенка с его появления на свет (более того, усиленная молитва должна сопровождать ребенка с момента его зачатия). Не нужно думать, что следует дожидаться времени, когда ребенок встанет в красном углу с текстом молитвы в руках. Душа способна воспринимать молитву независимо от рассудка. Если семья гармонична, то старшие члены семьи, как правило, читают совместно семейное молитвенное правило; младенец при этом может спать или играть в люлечке, но уже своим присутствием он участвует в молитве. Есть прекрасная поговорка, которая полностью относится и к младенцам: «Ты не понимаешь, зато бесы все понимают». Душа как бы впитывает даруемую молитвой благодать богообщения, даже если сознание, по той или иной причине, не способно вполне воспринимать ее содержание (что для младенца состояние естественное).

Когда же ребенок подрастает, его уже следует привлекать к молитве осознанно. Впрочем, не любой ценой: ни в коем случае молитва не должна становиться экзекуцией. Тут есть существенное отличие от молитвенного делания взрослого человека. Для того молитва — прежде всего подвиг. Если молитва для взрослого превращается в удовольствие, стоит обеспокоиться — не признак ли это духовной прелести . Но для малыша молитва должна быть привлекательной, а значит — быть посильной, не превращаться в зубрежку или невыносимое состояние неподвижности. Пути привлечения ребенка к активной молитве могут быть разнообразны. Сошлюсь на свой опыт. Когда младших детей как-то не взяли на вечернюю службу, они были весьма рады. У семьи сельского священника есть свои проблемы, и не так часто дети могут вдоволь наиграться на улице. Но когда старшие дети вернулись со службы, малыши увидели с их стороны… сочувствие и жалость (признаемся, срежессированные родителями): «Ах, бедные вы бедные! Наверное, вы себя так плохо вели, что вас в церковь не пустили?» В результате на следующий день предложение остаться дома и поиграть было отвергнуто: «Мы хотим со всеми в церковь идти!» Приучая ребенка к молитвенному деланию, можно пользоваться всем арсеналом педагогических приемов — разными видами поощрений^[11] и наказаний. Впрочем, в любом случае, как уже сказано, наилучший способ прививания навыка молитвы — совместная молитва семьи (но для ребенка — строго с учетом его сил!).

Сознаю, что многие родители могут оказаться в той печальной ситуации, когда никакие усилия не приносят видимого результата — взрослеющий или уже взрослый ребенок наотрез отказывается от молитвы (во всяком случае, в традиционном для православного виде утреннего и вечернего правила); может быть, достигнув некого возраста, категорически не желает посещать церковь, участвовать в богослужениях. Но не будем отчаиваться — для родительской молитвы место есть всегда, даже в самых крайних и тяжелых случаях воспитательных провалов; более того, именно в этой ситуации от нас ожидается наиболее усиленная молитва. Прекрасный пример — жизнь Моники, матери блаженного Августина. Напомню, что Моника, будучи женщиной праведной, тем не менее, воспитать сына христианином по промыслу Божиему не смогла. Юноша вырос совершенно ужасный: нечистоплотность поступков, половая распущенность, и более того — из христианской семьи он ушел в зловредную секту манихеев, в которой достиг высокого иерархического положения. Трагедия. Но вот что совершенно поразительно — Моника всюду следовала за сыном. Скорбела, плакала, но не прокляла его, не отреклась от него — и никогда не оставляла его своей любовью и молитвой. И вот в том исторически знаменитом событии — обращении на берегу моря будущего великого святого Церкви Августина — видим мы явление непостижимого Промысла Божия, но видим и плоды молитвенного самораспинания его матери, плоды подвига ее неуничтожимой любви.

Молитва матери, молитва родителей, молитва близких, молитва любящих сердец всегда услышана, и — я убежден — нет молитвы неисполненной. Но время и образ исполнения — в руках Божиих. Неустанность в молитве несмотря ни на что, кем бы ни стал наш ребенок, мне кажется залогом того, что не все потеряно до самого конца — до Страшного Суда. И еще следует помнить родителям: не надо никогда ждать механического исполнения молитвы. Если мы сегодня молимся об уходе ребенка из дурной компании, то ожидаем, что это произойдет через неделю или не позже чем через месяц. Если не ушел — молитва бесполезна Но мы не знаем, когда и какой ответ Господа на нашу молитву принесет ребенку наибольшую пользу — не должно торопить Господа, не нужно навязывать Ему свою волю, свое понимание блага Я всегда пытаюсь объяснить: по большому счету, мы просим у Бога только одного — спасения, спасения нашей души, души ребенка, спасения наших близких. И это прошение обязательно услышано. Все остальное — лишь пути ко спасению, и прочие жизненные обстоятельства имеют значение только в этом контексте. Вот ты молишься, чтобы сейчас исполнилось желание, и сын ушел бы из плохой компании. И это правильно, это необходимо. Более того, нужно предпринимать и все разумные действия, дабы изменить эту печальную ситуацию. Мы обязаны прилагать все усилия, дабы утвердить то благо, которое требует от нас наша христианская совесть. Но смиренно признаем; результат — в руках Божиих. Понимаем ли мы пути Господни^[12]? Ведаем ли Его благой промысл? Знаем ли будущее нашего ребенка? Но у него впереди жизнь, полная событий. Кто знает — может быть, ему, дабы восстать, следует пройти через горнила жизненных страданий и падений? И если мы верим, что Господь призирает на родительскую любовь и молитву, то как мы можем не верить, что в ответ на нашу молитву Он ниспошлет Свою благую помощь тогда и тем образом, который необходим для спасения нашего ребенка^[13]? Вот эта доверчивость, возложение всего на Господа — и есть краеугольный камень христианской жизни во всех ее аспектах, в том числе и как важнейший принцип христианского воспитания.

 

Светское образование

При всем желании оградить ребенка от тлетворного влияния секуляризованного мира, практически — без опасного для психики ребенка экстремизма — это невозможно. Приходится принимать те правила жизни, которые попущены нам Господом. Неизбежным следствием этого является самый широкий контакт ребенка с окружающим миром, и особенно — в сфере образования. Но так ли уж вое плохо? Если в обычной ситуации оградить ребенка от не- (а часто анти-) религиозной среды невозможно, то не следует ли попытаться использовать во благо ее положительные аспекты? В этом смысле светская культура может стать вполне реальным трамплином к освоению религиозных истин — бескультурье же часто ведет в конечном счете к духовной индифферентности (как-то в наше время святые простецы стали редки). Таким образом, мы убеждены в необходимости самого разностороннего светского образования, естественно, в контексте христианской истории и культуры Пытаться же ограничить образование ребенка сугубо церковной тематикой не возвысит его духовно, но, по нашему убеждению, скорее всего, обеднит—ведь в этом случае решающее значение приобретает духовное устроение воспитателей, уровень которого запрограммировать невозможно. Но не будем забывать, что все явления человеческого духа — музыкальная и художественная культура, высокие образцы прозы и поэзии, достижения исторической и философской мысли — в основе своей несут неистребимый образ Божий. Все прекрасное на земле заключает в себе крупицы божественной Красоты и Премудрости. Эго богатство — та молочная пища, которая дает возможность человеку приблизиться к Высшему Сокровищу, и, в конечном итоге, позволяет обрести подлинную глубину религиозного мировоззрения — а не начетническую, бытовую или фольклорную его форму. Раскрыть эту перспективу перед ребенком должны его воспитатели.

И еще. В вопросе воспитания детей значимость полноценного светского образования и в том, что, существуя в недрах секулярного мира, оно, как прививка, вырабатывает иммунитет от его соблазнов, как низменных, так и утонченных. Впрочем, еще раз повторим, что приобщение к светской культуре должно совершаться рассудительно, с выявлением ее христианской составляющей. Эго труд родителей-воспитателей[14].

 

Неполная семья

В заключение скажем несколько слов о той печальной ситуации, в которой, к великому сожалению, в наше время оказывается множество, если не большинство детей: неполные семьи. Неполные как в смысле физическом, так и в смысле духовном: когда между родителями нет даже минимального согласия в вопросах воспитания ребенка. Естественно, мы говорим сейчас именно о религиозном воспитании, ибо именно этой теме посвящена наша беседа. Таковое положен ние, безусловно, исключительно сложное. Естественное стремление падшей человеческой природы к минимализации духовных усилий и умножению плотских удовольствий делает конкуренцию между религиозным и внерелигиозным воспитанием в такой семье почти невозможной. Но и здесь отчаиваться не должно. Опять же, будем неустанно напоминать себе, что все реалии этого мира попущены нам Господом как поприще духовного труда, как возможность реализовать свои христианские убеждения; скорби же даны для вразумления и искупления наших грехов. Будем делать то, что нам под силу в сложившихся условиях, и уповать на милость Божию. Главное — делать наше дело в смирении и любви, терпеливо и рассудительно.

В первую очередь следует попытаться найти компромисс в вопросах воспитания с другими старшими членами семьи — родителям между собой, с бабушками и дедушками и другими родственниками. Лучше сойтись на минимальных взаимоприемлемых нормах воспитания, чем воевать из-за них на глазах ребенка. Я был свидетелем того, как еще в советские времена замечательный духовник благословил нам и нашей подруге совершенно разные образы воспитания детей. Нам, живущим в условиях семейного согласия, благословил полноту практического воцерковления: причащаться всей семьей два раза в месяц, малышам — как можно чаще, организовать православную обстановку в быту. Нашей подруге, жившей с крайне враждебно настроенными к религии родителями, посоветовал хранить свою веру сокровенно в сердце, не раздражая окружающих, а ребенка причащать хотя бы раз в год — так, чтобы не вызывать этим скандалов. Она смиренно приняла эти наставления, и плоды ее воспитания оказались вполне благополучны. Итак, лучше в мире и согласии дать ребенку минимум религиозного воспитания и образования, чем враждой и скандалами пытаться отвоевать его душу. Только при достижении такого компромисса с близкими нужно и самим быть на высоте — собрав волю в кулак, не пытаться вторгнуться туда, где нет семейного согласия, сколь бы важным это ни казалось — например, в проблему телевизионную, музыки, друзей и т.п.

И это не пораженчество! Не забудем — только у нас есть тот инструмент воздействия на душу ребенка, который абсолютно действенен и абсолютно не подвержен никаким ограничениям извне. Это молитва, это самоотверженная любовь о Господе, это мирный дух христианской души. Опять же вспомним чудный пример матери блаженного Августина — и утешимся этим в самых скорбных, и, как иногда кажется, безнадежных обстоятельствах.

Наконец еще раз отметим значимость участия в Таинствах. Все-таки крайне редки случаи, когда в семье возникают препятствия к крещению ребенка или его хотя бы весьма редкому причащению^[15]. Но вновь утешительно вспомним — «сила Моя (Божия) совершается в немощи» (2 Кор. 12, 9). Тогда, когда мы видим, что уже ничего не можем сделать человеческими силами, вверимся Господу, и, способствуя приобщению ребенка Великим и Животворящим Тайнам Христовым, вложим душу его в руки нашего Небесного Отца. И с любовью, надеждой и верой в сердце скажем: «Слава Богу за все!»

 

Детская Литургия

Эту главу следует считать вставной, дополнительной, ибо касается она только узкого круга читателей — в основном священников, настоятелей храмов. Однако опыт, которым я хочу поделиться, настолько важен, что я посчитал нужным ввести эту главу в состав статьи, обращенной в основном к мирянам.

Мое более чем десятилетнее настоятельство в сельском храме, расположенном в крайне малолюдном приходе (примерно четыреста жителей), дало весьма неутешительный опыт устроения на таком приходе воскресной школы. Имеется в виду воскресная школа, условно говоря, «классического типа». И думаю, этот опыт не случаен.

В середине 90-х годов при нашем приходе существовала многопрофильная воскресная школа. Было соответствующим образом оборудовано просторное помещение в пустующем сельском клубе. Кроме Закона Божиего, который, естественно, преподавал священник, регулярно проводились уроки изобразительного искусства, музыки; одно время даже и спортивные занятия. Не реже раза в месяц организовывались поездки детей в город: экскурсии в музеи, посещения городских церквей, театров и концертов, зоопарка и др. На занятиях разыгрывались призы; за усердие в учебе дети поощрялись. Все мероприятия оплачивались из средств прихода. Зимой занятия проводились по субботам, иногда и по воскресеньям после Богослужений; во время летних каникул — также и в будние дни. Как правило, дети участвовали в воскресных и праздничных Богослужениях; мальчики пономарили, девочки пели в хоре. Посещаемость занятий — от 10 до 30 (летом за счет детей дачников) человек. Дети из церковных семей (в нашем случае это семья священника и одна семья воцерковленных прихожан) на занятия ходили с удовольствием и свои знания Священной Истории, безусловно, углубили — однако не ради этого создавалась школа. Из семей же нецерковных никто из детей так по-настоящему и не воцерковился. Таким образом, эффект — нулевой. Причем, нужно сказать, предсказуемый. В нецерковных семьях детей не только не поощряли к посещению занятий, но и всячески противодействовали: «Чего тебе идти попу руку лизать? Вон, дома сколько работы». А тут еще река и роща, футбол и дискотека, телевизор, посиделки; зимой же грязь и холод, немалая нагрузка в школе. Свою негативную роль играли также насмешки (и более) хулиганистых сверстников. Заманить на занятия детей из нецерковных семей можно было только чрезвычайными мерами. С некоторого времени я как законоучитель стал ощущать себя персонажем прочитанного в детстве фантастического рассказа. Героиня рассказа, школьная учительница, попадает в предельно демократизированную компьютерную школу, в которой статус преподавателя и зарплата зависели от интереса учеников к занятиям. Учителя рассказывали на уроках анекдоты, демонстрировали фокусы. На каждом занятии приходилось придумывать нечто новенькое, дабы привлечь внимание «учащихся». Мое положение было похожим. Обязать я никого ни к чему не мог. Все сверхусилия принимались снисходительно-одобрительно; на занятия дети ходили или тогда, когда им нечего было делать, или когда рассчитывали на получение награды. Впрочем, все хорошо знали, где родился Христос, кто такой святой Николай и как в церкви нужно ставить свечи. Пока не слишком наскучило, с прохладцей исповедались, причащались. Чуда не произошло. Никто из них не воцерковился.

Впрочем, ничего неожиданного в этой ситуации нет. В селе с населением менее чем в 400 человек статистически не могло быть ни одного благополучного ученика воскресной школы (реальных прихожан церкви в нашей стране по статистике примерно 1,5%, воскресные школы посещают примерно 0,1% от всего населения). Его и не было. То есть, конечно, были воцерковленные дети, четверо человек — из семей священника и прихожан. По нашим статистическим расчетам — и это много! Но при таком положении существование громоздкой структуры воскресной школы в ее классическом виде было абсолютно бессмысленно. Дети из церковных семей более всего воцерковлялись в семье и в церкви; дети из семей нецерковных так по-настоящему к церкви и не прилепились. В результате воскресная школа классического типа в нашем селе после трех лет экспериментов закономерно прекратила свое существование.

Естественно предположить две возможные реакции на вышесказанное.

Первая: батюшка не справился с задачей, не смог быть на той духовной высоте, которая необходима, дабы открыть чистым детским сердцам красоту православия. Теперь он прикрывает свою неудачу фиговым листком статистики. В определенной мере, так оно и есть, и я это осознаю. Но — «Все ли Апостолы? Все ли пророки? Все ли учители? Все ли чудотворцы? Все ли имеют дары исцелений? Всели говорят языками? Все ли истолкователи?» (1 Кор. 12, 29—30). И разве апостолы окормляют наши сельские приходы? Описанная история — не только мое фиаско. Беседы со многими сельскими (и не только) священниками подтверждают наши наблюдения. Так что ситуация является вполне характерной. Впрочем, бывают и исключения. Широко известны случаи, когда духовно и педагогически одаренные батюшки создают в сельском приходе вокруг себя активную христианскую общину и в ее среде полноценно функционирующую воскресную школу. Но харизматические исключения рекомендовать как: систему невозможно. Как правило, в малолюдных сельских приходах эффективно действующих воскресных школ или вообще нет, или они существуют формально. Там же, где традиционные воскресные школы действуют неформально, контингент учащихся за редким исключением состоит из детей, уже в той или иной мере воцерковившихся в своей семье. А это возможно по сути дела только в достаточно больших населенных пунктах, где насчитывается не менее сотни реальных прихожан.

Вторая возможная реакция на описанную ситуацию: «Зачем мудрствовать? Нужно трудиться, нужно сеять, собирать будут другие». Эта точка зрения, безусловно, имеет право на существование. Действительно, ознакомить детей со Священной Историей, с жизнью Церкви, привить мысль о естественности религиозного мировоззрения — дело доброе и вполне необходимое. Только нам кажется, что классическая приходская воскресная школа и для этой цели не является оптимальной структурой. Гораздо продуктивнее было бы наладить добрые отношения с местной общеобразовательной школой (что в нынешних условиях вполне реально) и проводить в ней соответствующие беседы факультативно. Это весьма эффективный способ распространения религиозной информации. Мы же говорим о методах более интенсивного воздействия на детей, о решении задачи их воцерковления.

Примерно полгода назад, осмыслив негативные итоги работы с сельскими детьми, я попробовал пойти далее совершенно иным путем: создать литургическую воскресную школу. Я пре красно понимаю* что сам по себе этот путь не является открытием. И воскресные школы такого типа существуют давно (правда, в основном в больших городских приходах), и опыт служения «детских Литургий» также успешно опробирован много раньше. Я же только хочу обратить внимание на исключительный успех этого начинания именно в малолюдном сельском приходе, где практически нет вполне воцерковленных семей, воспитующих в своем лоне детей — потенциальных посетителей воскресных школ.

Что же было предпринято? Очень простое действие — начали служить Литургии специально для детей. Службы совершаются по субботам, начало не рано — в 9 часов; продолжительность службы не более полутора часов, опущено все, что вне необходимости затягивает службу (поминания на ектении, заупокойная ектения и т.п.). Проповедь во время Литургии не произносится; вместо этого — краткая беседа с детьми после отпуста: сидя, за чаем с булочками, в свободной форме. В Богослужении участвуют практически только дети: пономарят (под руководством одного старшего пономаря), поют. Хора как такового нет, всем детям роздан распечатанный текст Богослужения, и все поют под руководством старшей девочки (в нашем случае — дочери священника). Молитвы священник читает вслух, громко и четко, так, чтобы они были понятны присутствующим. Перед службой после краткой беседы проводится общая исповедь (индивидуальная — в особом порядке в свое время), и на каждом Богослужении все дети причащаются. Естественно, что в дни больших церковных праздников дети присутствуют на общих праздничных Богослужениях. Как вторичные мероприятия стали праздновать дни рождения маленьких прихожан, организовывать экскурсии.

Эффект этих служб был выше всякого ожидания. Не только никого не приходилось загонять или зазывать на Богослужение — но более того, в случае, если по каким-то причинам в какую либо субботу Литургию не служили, дети настойчиво спрашивали: «Когда же наконец будет наша служба?» И пошли дети из села, в том числе дети, которые раньше никогда в церковь и не заглядывали. И даже родители, что-то прослышав, стали приводить своих детей^[16], и часто сами стали оставаться на службах. В последних детских Литургиях участвовало до двадцати детей — тем, кто знает религиозную обстановку в наших разоренных, люмпенизированных селах, тот понимает, что значит двадцать маленьких прихожан в селе с населением четыреста человек.

Конечно, наш опыт не абсолютен. В каждом конкретном случае могут быть свои нюансы; в некоторых ситуациях, возможно, он окажется категорически неприменим. Однако он есть, он реален, и мы будем рады, если кому-то он принесет практическую пользу, поможет организовать живое воцерковление детей в приходе и в семье.

 

Приемные дети

Вкратце остановимся еще на одном весьма узком по своей применимости вопросе — приемных детях. Но некоторый опыт нашей семьи^[17] призывает к тому, чтобы им поделиться.

С одной стороны, взять на воспитание сироту — подлинно христианский подвиг, мы верим, душеспасительный: «Чистое и непорочное благочестие пред Богом и Отцем есть то, чтобы призирать сирот и вдов в их скорбях…» (Иак. 1, 27).

С другой стороны, подвиг во Христе необходимо должен быть посильным, ибо подвиг не по разуму приводит сначала к гордыне, а затем к тяжелейшим падениям и отречениям

Как найти правильное решение в подобных ситуациях? Естественно, это вопрос более чем сложный. По своей значимости принятие решения о призрении сирот в своей семье сопоставимо с немногими основополагающими решениями в жизни человека, как-то: брак, монашество, священство. Назад дороги нет, а если и есть — то дорога эта не что иное, как духовная, нравственная и житейская катастрофа. Единственный способ избежать этого — предпринять все возможное, дабы согласовать свои благие пожелания с волей Божией. В этой связи напомним общую рекомендацию — ведь по сути дела осознанный христианский выбор требуется от нас во всех жизненных обстоятельствах — прочитайте книгу святителя Иоанна Тобольского (Максимовича) «Илиотропион, или сообразование человеческой воли с Божественною волею»^[18].

Что может помочь нам принять решение? Начнем с очевидного. Естественно, что сирот на воспитание не следует брать в семьи, не имеющие опыта воспитания собственных детей; неблагополучны также в этом смысле и неполные семьи. Очень осторожно следует быть в том случае, когда семья так или иначе потеряла ребенка, и хочет (осознанно или нет) новым чадом «заменить» потерю — но каждый ребенок неповторим, и постоянное сравнение (всегда не в пользу приемного ребенка) может привести к катастрофе. Далее. Должно внимательно следить за обстоятельствами жизни: в числе прочего благоприятным признаком являются случаи прихода сирот в семью за помощью. И еще раз повторим — этот подвиг (как и любой о Господе) ни в коем случае не должен быть «самоизмы тленным». И потому жизненно важны благословение, усиленная молитва, непоспешность в принятии решений. Господь умудрит.

Есть два способа принятия сироты на воспитание: усыновление или удочерение (при этом ребенок может знать о своем происхождении, а может и не знать), и официальное оформление опекунства на ребенка (в развитии своем — создание фостерной семьи^[19] или детского дома семейного типа). Каждый из этих путей имеет свои достоинства, но ориентироваться (в случае принятия решения и благословения на то) следует не на абстрактные пожелания или представления, но на конкретные условия и обстоятельства.

Как уже сказано, оптимальной является ситуация, при которой принятие детей на воспитание в семью (и тем более — организация семейного детского дома) начинается с самостоятельного прихода сирот. В этом есть удостоверение Божия Промысла, а также освобождение приемных родителей от бремени выбора. Сама по себе необходимость выбора — ситуация почти катастрофическая. Самовластный выбор нескольких детей из многих кандидатов — действие страшное и почти безнравственное. В нашем случае Господь устроил так, что все пришедшие к нам дети приведены были Божиим промыслом и, слава Богу, мы ни разу не стояли перед необходимостью выбирать из нескольких детей кого-то одного. При этом Промысл Божий проявлялся в самой разнообразной форме: как бы случайной встречи, просьбы знакомых, рекомендации представителей органов опеки и др. Однако, ни в коей мере не следует считать любую встречу с сиротой или просьбу о принятии в семью автоматически проявлением воли Божией. Важнейшим условием расширения семьи является ее готовность к этому, как практическая, так и душевная. Более того, как нам кажется, первичным должно быть состояние созревания соответствующего решения в семье, и затем — молитвенное обращение ко Господу с просьбой явления Его благой воли. И, конечно же, как и в любом деле о Господе, не следует ни в чем проявлять спешки.

При этом все вышесказанное ни в коей мере не отменяет необходимости родителей-воспитателей рассудительно подходить к вопросу вхождения детей в семью. Наш опыт (опыт детского дома семейного типа) подсказывает, что наиболее благоприятно брать детей маленьких, в возрасте не более пяти лет, по возможности парами одного пола и близкого возраста. В большую^[20] семью, как правило, следует с осторожностью брать детей с тяжелыми хроническими заболеваниями, в т.ч. психическими — для их лечения требуются специализированные учреждения.^[21]

И вновь повторим — молитва должна быть основой всех принимаемых семьей решений. Движущая сила — любовь; не горячечный энтузиазм, но выстраданное и осознанное желание послужить Господу и близким.

Какова специфика воспитания приемных детей (сказанное далее относится к тем детям, которые прибыли в семью в сознательном возрасте и помнят свое прошлое)? Одним из самых распространенных заблуждений в отношении детей-сирот является мнение, что они чрезвычайно страдают от своей сиротской, часто бродяжнической жизни. Исходя из этого предположения, взрослые ожидают определенного отношения воспитанников к своему новому положению, ожидают благодарности. Но, даже не говоря о том, что таковое отношение чуждо христианскому духу, эти ожидания оправдаться не могут. Дети старше лет шести — восьми, как правило, осознают свое прошлое как некую вольницу, в которой хотя временами и было плохо (а ведь плохое быстро забывается!), но была свобода, были многочисленные приключения, «крутые» развлечения и своеобразные удовольствия. Воровство, попрошайничество, бродяжничество не воспринимается ими в перспективе прошлого как нечто унизительное и неприятное. То же самое, в несколько иной форме, относится и к детям «интернатского» воспитания. Учитывая это, воспитателям не следует рассчитывать на особое «рвение» детей в устроении новой жизни; ни в коем случае не стоит из педагогических соображений пугать их возможностью отправки обратно в интернат (можно нарваться на спокойное: «ну и хорошо, там мне лучше»). Более того, нужно суметь завоевать доверие и в конечном итоге любовь детей, их согласие считать вас папой и мамой — это при том, что они нередко помнят своих родителей, и память эта часто не имеет негативного содержания.

Сказанное здесь, естественно, относится к детям подросткового возраста. Однако с малышами ситуация вполне аналогичная. Обычно они быстро отстраняются от своей прошлой жизни, разумом ее забывают. Приемные родители очень быстро становятся для них папой и мамой. Однако рассчитывать на педагогический эффект подхода: «Вы должны ценить то, что Бог вам послал новую семью» — также не приходится. Новую семью они воспринимают как явление само собой разумеющееся (и это ощущение нужно только укреплять!). И они такие, какие они есть — какими сформировали их гены родителей, условия предыдущей жизни, но и — не забудем этого! — промысл Божий.

Немаловажным является вопрос отношения с родственниками ребенка. Этот вопрос должен решаться индивидуально в каждом конкретном случае. Наше же понимание ситуации таково: у ребенка должна быть одна семья, у него есть папа и мама, есть братья и сестры, родственники, и никаких «дополнительных» родственников ему не нужно. Не говоря уже о том, что интерес кровных родственников к попавшему на воспитание в благополучную семью ребенку часто носит корыстный характер, можно утверждать, что любые контакты с людьми из прошлой жизни ведут к раздвоению сознания воспитанника и мешают его полноценному вхождению в новую семью. Исходя из этого, мы решительно пользуемся законодательным правом пресекать неполезные для ребенка отношения с окружающими.

В духовной и нравственной сфере специфической проблемой приемной семьи является некоторая двойственность ее внутреннего устроения. С одной стороны, безусловным является равное положение в семье детей «своерожденных» и приемных. Родителям-воспитателям должно всеми силами стремиться являть всем детям полноту любви о Господе, а в случае появления неких эмоциональных пристрастий (что в естественном порядке особенно свойственно женщинам) в них каяться и с ними решительно бороться. С другой стороны, очевидно, что воспитатели не могут нести одинаковой ответственности пред Господом за внутренний мир и судьбы приемных детей в той же мере, как и за рожденных в лоне своей семьи. «Своерожденные» дети дарованы нам Господом, приемные — посланы: это разница сущностная. Есть разница и практическая: пришедшие к нам дети приносят слишком много своего, вложенного в них вне воли и ответственности приемных родителей. Если не осознавать этого, то от неспособности желаемым образом сформировать души своих подопечных недолго впасть и в уныние; следствием может быть отпадение от избранного поприща. Выход из этого мнимого противоречия достаточно очевиден. Ко всем детям, действительно, следует относиться с равной любовью. А вот плоды своей воспитательской деятельности должно оценивать по-разному. В отношении детей «своерожденных» — нести всю полноту ответственности пред Господом за их души. В отношении детей приемных — нести всю полноту ответственности за свой труд воспитателя, но плоды этого труда принимать смиренно: как Божие попущение, если они неблагополучны, и как дар Божий, если они радостны.

 

Заключение: стяжи дух мирен

Итак, подведем итог всему вышесказанному. Внимательный читатель, надо думать, заметил, что в нашей небольшой статье мы постоянно возвращаемся к мысли: главное в воспитании ребенка — спокойствие. Таковое состояние — плод веры, нашего доверия ко Господу. И это есть необходимое условие христианского воздействия на душу ребенка. Вновь напомним знаменитые слова преподобного Серафима Саровского: «Стяжи дух мирен, и вокруг тебя спасутся тысячи». Главное для верующего человека — творить свое дело на дарованном Господом поприще христианского воспитания ребенка с упованием на то, что все происходящее в руках Божиих, и все, что будет в дальнейшем — в Его благой воле.

Стяжание мирного устроения души естественно предполагает в первую очередь гармонизацию своего внутреннего мира Созидание подлинно христианской атмосферы в семье начинается с каждого из нас — и зависит от каждого из нас. И не следует оглядываться на то, как при этом ведут себя другие члены семьи — пред Богом мы только за себя в ответе: «Кто ты, осуждающий чужого раба? Перед своим Господом стоит он, или падает» (Рим. 14, 4).

Что мы можем сделать, дабы утвердить мир о Господе в своей душе? Конечно, это не вопрос данной статьи; это, по сути дела, тема всей церковной душеспасительной литературы — аскетики, агиографии и пр. Но особо обратить внимание на те аспекты духовной жизни, которые значимы именно в деле христианского воспитания ребенка — возможно и необходимо. Подытоживая нашу небольшую работу, вновь кратко повторим основные мысли, изложенные выше.

Первое — правильная иерархия ценностей в душе родителей (воспитателей). В той или иной мере этого не хватает всем нам. Однако осознать значимость именно этого фактора в нашем труде воспитания и сделать соответствующие выводы — наша возможность и обязанность. Должно серьезно вглядеться в свой внутренний мир, трезво осознать его состояние, покаяться в наших немощах и неисправностях духовного устроения, наконец, приложить сознательные волевые и молитвенные усилия для гармонизации внутреннего человека — с этого начнется и воспитание.

Второе — следует приложить усилия к правильной организации порядка жизни: начиная от режима дня и гигиены, и кончая воцерковлением быта. В распорядке дня жизни семьи, как нечто само собой разумеющееся, должны присутствовать утренние и вечерние молитвенные правила, молитвы перед и после еды, утром употребление святынь (частиц освещенной просфоры, глотка святой воды), ежедневное чтение Священного Писания и душеполезной литературы, соответствующие беседы с детьми и т.п.

Третье — регулярное посещение Богослужений и максимально возможное участие в Таинствах. Привить ребенку ощущение естественности и необходимости этой стороны жизни желательно как можно раньше. При этом мы с некоторым скептицизмом относимся к представлению о посещении ребенком воскресной школы или участии в детском хоре, как к панацее в этом деле. Часто таким образом ребенку прививается не столько вкус к церковной духовности, сколько этакое панибратство с тайной Церкви. Впрочем, это никак не общая рекомендация — только совет внимательно наблюдать в ребенке за плодами таковой учебы.

Четвертое. Нужно не только учить молиться наших воспитанников, но в первую очередь — учить молиться самих себя, учиться искренне и внимательно предстоять пред Господом в молитве общей и в молитве сокровенной. Учиться самим быть примером молитвы, учиться быть первыми ходатаями за наших детей пред Небесным Отцом. Молитва — универсальное и всемощное средство воздействия на душу и судьбу наших чад, и действенность ее простирается в вечность.

Пятое. Следует мудро подойти к проблеме отношений ребенка с внешним миром. В определенных вопросах (особенно связанных более не с сутью веры, но с традициями) можно идти на уступки ребенку, дабы не выработать в нем комплексов запретного плода или неполноценности, тем паче отторжения от навязываемой строгой системы жизни. Вновь повторим, что, по нашему убеждению, очень важно привить ребенку основы подлинной культуры: знание истории, литературы, поэтики, музыкальное и художественное образование и пр. Созидая в душе ребенка вектор движения от плотского к душевному, мы тем самым ориентируем его и на возрастание к духовному.

Далее. В деле воспитания крайне необходима христианская добродетель рассудительности. «Будьте мудры, как змии…» (Мф. 10,16) — чтобы суметь определить меру строгости и попущения, меру благочестивой упорядоченности и свободы, меру контроля и доверия. Никогда не следует пытаться навязать ребенку то, что принять от нас он категорически не желает (точнее сказать, учитывая бессознательные мотивы поведения, не может). В такой ситуации следует искать обходные пути (убедительного для ребенка авторитета, иные условия жизни); естественно, должно усиленно молиться, возлагая на Господа то, что мы не можем совершить своими силами. И в любом случае, не отчаиваясь при видимом неуспехе нашего труда, смиренно примем происходящее как Божие попущение. Смирение нужно во всякой добродетели. Несмиренное состояние духа становится стеной между нами и благодатью Божией; без смирения ни храмины своей души не создать, ни детскую душу к Богу не привести. Смирение необходимо для того, чтобы осознать труд воспитателя не как обузу, или, напротив, источник земных благ, но как поприще, дарованное нам Господом, как нашу задачу и наш подвиг. Только при таком устроении можно иметь трезвенное рассуждение в отношении любой, связанной с вопросами воспитания ситуации.

И наконец. Повторим вслед за апостолом: «А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше» (1 Кор. 13, 13). Однако признаемся: нам, к великому сожалению, далеко не всегда хватает подлинной христианской жертвенной любви в отношениях с ребенком. Родительская любовь, конечно, одно из самых сильных чувств. Но всегда ли она свободна от эгоизма, самоволия? Печальные плоды «любви для себя» очевидны. Ребенок растет или подавленный, или бурно протестующий против «семейного тоталитаризма». Что в такой ситуации делать? — ведь человек любит, как может; как говорится, сердцу не прикажешь. Но нет, приказать можно. Именно этому учит нас опыт святых отцов: очищать сердце от низменных состояний и возносить его горе, к высотам духа. Есть святоотеческий опыт и в деле стяжания духа любви. Видишь в себе страстные или эгоистичные состояния? — кайся в этом. Тебе недостает именно христианского духа в любви? — но святые отцы учат: «не имея любви, делай дела любви, и Господь ниспошлет в твое сердце любовь». И, конечно же, молитва — о нашем чаде и о ниспослании нашему сердцу подлинной христианской любви. Тогда вселит Господь в наше сердце любовь самоотверженную и смиренную, и только тогда обретем мы совершенную радость родительского труда и подвига.

Эта радость придет — как бы ни тяжело было в иные моменты жизни. Будем верить в это непоколебимо и спокойно, смиренно созидая то, что дает нам совершить Господь, и благодарно принимая попущенные Им результаты нашего труда. Даже если вы будете сеять, а собирать будут другие (См. Ин. 4, 37), — труд ваш не бесполезен. А жатва в руках Господних, и времена, пути и сроки ведомы только Ему. Возможно, плоды нашего сеяния мы увидим только в вечности, но то, что они не пропадут всуе, — в этом вера наша, наша надежда, наша любовь.

Будем самоотверженно, но при этом спокойно, терпеливо и смиренно совершать наш труд, труд сотворчества с Творцом в созидании христианской души, труд, дарованный нам Господом ради нашего же спасения. В этом труде и обретем мы «дух мирен», дух жизни во Христе на земле и в вечности.

 

ПРИЛОЖЕНИЕ I. С.С. Куломзина. Беседы с родителями

1. Как объяснять детям Таинство Святого Причащения

Только в Православной Церкви к Причастию допускаются младенцы с момента Крещения и Миропомазания. У католиков, лютеран и англикан «конфирмация» — Таинство Миропомазания — совершается позднее, когда дети достигают разумного возраста, и только после «конфирмации» подростки становятся членами Церкви и могут причащаться.

В Православной же Церкви Таинство Миропомазания совершается одновременно с Крещением, и поэтому младенцев сразу допускают к Причастию. А начиная с семи лет дети приступают к Таинству Исповеди.

У православных практика причащения младенцев объясняется тем отношением, которое преподал Христос:

«Приносили к Нему детей, чтобы Он прикоснулся к ним; ученики же не допускали приносящих. Увидев то, Иисус вознегодовал и сказал им: пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им, ибо таковых есть Царствие Божие… И, обняв их, возложил руки на них и благословил их» (Мк. 10, 13–16).

Иисус Христос показал, что физическое общение, физическая близость к Нему столь же реальны, как и общение интеллектуальное или духовное, и что непонимание младенцами «истин о Боге» не препятствует действительной близости «с Богом».

Веками приносили православные матери в храм своих младенцев и причащали их, и никто не смущался, когда в храме были слышны писк и крик младенцев. Помню, как молодая мать трех детей говорила мне, что ее трехмесячная Таня любит бывать в храме: «Дома мне всегда некогда, всегда я тороплюсь, суечусь, а вот в храме час или полтора она спокойно лежит у меня на руках, и никто нам не мешает…»

Но наступает момент, примерно к двум годам, когда ребенку, особенно если он не привык причащаться, необходимо объяснить, что такое причастие и как приступать к таинству. Мне кажется, что тут не стоит мудрить, достаточно сказать: «Вот батюшка тебе святого хлебца даст, вкусного…» или «Батюшка тебе причастие даст — святое, хорошее, вкусное…» Постепенно, благодаря отношению взрослых к ребенку-причастнику — как его поздравляют, хвалят, целуют, и потому, что в этот день его стараются одеть по-праздничному, — он начинает понимать, что причащение — радостное, торжественное, святое событие.

Если младенец никогда не причащался, и когда его подносят к Чаше, он пугается причастия, как чего-то непонятного, может быть напоминающего ему неприятные ощущения, связанные с принятием лекарства, не надо, мне кажется, заставлять его. Лучше пусть он посмотрит, как причащаются другие дети, дать ему кусочек просфоры, поднести к батюшке под благословение, когда прикладываются к кресту, и сказать, что его причастят в следующий раз.

Годам к 3–4 можно и нужно объяснять детям смысл Таинства Причащения. Можно рассказывать детям про Иисуса Христа, про Его Рождество, про то, как Он исцелял больных, кормил голодных, ласкал маленьких детей. И вот, когда Он узнал, что скоро умрет, Он захотел в последний раз собраться со своими друзьями-учениками, поужинать с ними. И когда они расположились за столом, Он взял хлеб, разломил и раздал им, сказав: «Это хлеб — Я Сам, и когда вы будете есть этот хлеб, Я буду с вами». Потом Он взял чашу с вином и сказал им: «В этой чаше Я вам даю Самого Себя, и когда вы будете пить из нее, Я буду с вами». Так Иисус Христос первый раз причастил людей и завещал, чтобы все, кто Его любят, также причащались.

Начав с простого объяснения, подрастающим детям можно рассказывать о Тайной Вечере подробнее и полнее, следуя евангельскому тексту. За Литургией они услышат слова: «Приимите, ядите, Сие есть Тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов» и «Пийте от нея вси, Сия есть Кровь Моя Новаго Завета, яже за вы и за многи изливаемая во оставление грехов». И к этому их надо приготовить. Но как бы мы ни упрощали евангельские рассказы, важно, чтобы не искажался их смысл.

По мере того как дети взрослеют, важно объяснять им не только евангельские события, с которыми связано Таинство Причастия, но и то, что оно означает для нас сегодня. За Литургией мы приносим наши дары — хлеб и вино. Хлеб и вино — это наша пища и питье. Без пищи и питья человек не может жить, и наши простые дары означают, что мы приносим Богу в благодарность самую жизнь нашу. Вручая нашу жизнь Богу, мы не одиноки: вместе с нами и за нас отдает Свою жизнь Сам Иисус Христос. Объясняя детям смысл Таинства Святого Причастия, можно рассказать, как священник приготавливает наши дары: вырезает частицы из принесенных просфор-хлебцев: одну частицу «Агнец» для Причастия, другую в честь Божией Матери, частицы в честь всех святых, а также в память умерших и живых, о которых его просят молиться. Следует обратить внимание детей, как торжественно переносят приготовленные дары на престол под пение молитвы «Иже Херувимы». Приносить дары — значит благодарить, и смысл Литургии — наша благодарность Богу за дарованную жизнь, за наш мир, за то, что Бог Иисус Христос стал Человеком, вошел в нашу жизнь, взял на Себя наши грехи и страдания. Поэтому Таинство, совершаемое на Литургии, называется «Евхаристией» — по-гречески «благодарность». Понимание смысла Литургии приходит по мере того, как мы все глубже вникаем в каждый возглас, каждое действие Богослужения, каждое песнопение. Это — лучшая школа, которая длится всю жизнь, и задача родителей — развивать интерес детей к познанию того, что они видят и слышат в храме.

На нас возложена ответственность — научить детей, как приступать к Таинству Святого Причастия. Конечно, следует отличать самое существенное от второстепенного. Правила поведения в храме определяются до известной степени условиями нашей жизни. Неприменимы никакие правила к младенцам, но, начиная с семилетнего возраста, в практике Русской Православной Церкви установлено исповедоваться перед тем, как причащаться, соблюдать пост, т. е. не есть и не пить утром до Литургии. Помолиться накануне за всенощной и постараться, если есть молитвослов, прочитать хотя бы некоторые молитвы перед причащением. Обычно священник дает нам указания о тех правилах, которые надо стараться соблюдать.

Мы, родители, призваны научить наших детей, как подходить к Причастию: сложив руки на груди, а подходя к чаше, не креститься, чтобы нечаянно не толкнуть чашу. Следует назвать священнику свое имя. После Причастия нам дают съесть кусочек просфоры и выпить немножко вина с водой — это называется «запивка». Все это внешние правила, и нельзя их смешивать со смыслом и значением Таинства, но установленное традицией поведение в храме имеет немалое значение. Детям важно почувствовать в торжественные минуты, что они умеют держать себя, как взрослые.

«Я отдаю себя Христу, а Христос входит в мою жизнь». Его жизнь во мне — вот в чем состоит

Таинство Святого Причастия, и в этом раскрывается смысл и цель нашей жизни.

 

2. О воспитании правдивости в детях

 

Мы, родители, хотим, чтобы наши дети росли правдивыми. Мы стремимся доверять им, хотим, чтобы они нас не обманывали и чтобы на их слово можно было положиться. И как все подлинно ценное в жизни, правдивость не дается сама собой, без труда, без воспитания. Важно воспитывать не только правдивость, но и понимание того, что такое правда и что такое ложь. Это понимание дается не сразу и не легко.

В русском языке есть два, очень близкие друг другу по смыслу слова: «правда» и «истина». В «Толковом словаре русского языка» Ушакова истина определяется следующим образом: «то, что есть в действительности» или «совпадение мыслимого с действительностью». Слово «правда» тоже означает «то, что есть на самом деле», но к этому смыслу добавляется еще одно: «идеал поведения, заключающийся в соответствии поступков с требованиями морали, долга…» Когда мы говорим о правдивости, то подразумеваем способность человека видеть действительность такой, какова она есть на самом деле, и вести себя в этой действительности согласно своим нравственным убеждениям. Это, конечно, требует большой зрелости.

Для маленьких детей их «мир действительности» совсем не таков, как мир взрослых: для них реален мир фантазии, мир сказочный. Они часто одушевляют предметы и природные явления, боятся темноты или шума ветра, видят в них какую-то живую силу. Все мы знаем бесчисленные анекдоты о детском восприятии окружающего мира. Помню, как трехлетняя девочка, искавшая какую-то игрушку под кроватью, стала звать няню: «Няня, няня! Смотри — пыль с хвостиком!» Это она впервые в жизни увидела мышь…

Мне кажется, что признание реальности сказочного мира, мира фантазии, совершенно законно. Сказка повествует, может быть, не о том, что на самом деле существует в окружающем нас реальном мире. Но в сказке есть своя правда — о добре, зле, геройстве, глупости, самопожертвовании. И взрослые, любящие детей, легко входят в этот мир сказочной фантазии, но он не делает их ни обманщиками, ни лжецами. Есть разница между «сказкой» и «суеверием», потому что сказка живет в мире фантазии, а суеверие вносит сказочные понятия в мир реальной будничной жизни.

Ребенок начинает говорить неправду не тогда, когда он рассказывает, как «он убил большого льва в саду», а тогда, когда он сознательно искажает факты, желая что-нибудь получить или избежать неприятных последствий своего поступка. Большую роль в этой детской лжи играет страх — страх наказания, страх, что на него рассердятся. Один из способов развивать в детях правдивость — и очень действенный — научить их, что признание проступка является самым лучшим выходом из положения, что только это спасает от наказания. Помню, какое тяжелое впечатление произвело на меня, когда отец мальчика, укравшего у товарища велосипед, долго убеждал сына сознаться, обещая, что его не накажут, А когда мальчик признался в краже, отец тут же закричал: «Ну и выпорю же я тебя, мерзавца!» Не было ли это наглядным уроком лжи?

Способствует детской лжи и невнимательность взрослых к тому, что думают и чувствуют дети. Конечно, у детей бывает немало желаний, причем часто неисполнимых. Излишнее баловство вредно, и важно с детства понимать, что невозможно иметь все, что тебе хочется. Но мне кажется, что родители должны быть внимательны к детским желаниям и мечтам, должны сочувственно выслушивать их. Важно понять, почему ребенку чего-то особенно хочется, и терпеливо объяснить причину, если его желание исполнить невозможно. Можно предложить ему подождать… «Важно уметь рассуждать с детьми, бесконечно рассуждать с ними», — говорила мне когда-то мать маленького мальчика, который потом вырос и стал замечательным священником. Это была мать отца Александра Шмемана.

Самый лучший способ воспитания правдивости в детях, это, конечно, пример взрослых. Что видят дети в отношениях взрослых членов семьи? Если в семейных отношениях главенствует любовь и правда, не вырастет ребенок лживым! В романе французского писателя Виктора Гюго «Отверженные» описывается, как бывший каторжник Жан Вальжан заходит в дом старика-епископа в поисках приюта. Епископ гостеприимно принимает его, угощает. В удобный момент каторжник незаметно уходит, забирая со стола один из двух массивных серебряных подсвечников, единственных ценных предметов в доме. Полиция его ловит и, подозревая кражу, приводит обратно к епископу. Епископ радостно встречает каторжника и говорит: «Друг мой, ведь я подарил тебе оба подсвечника, а ты забыл захватить второй!» Этими словами он спасает беглеца. Важно помнить, что бывает «ложь во спасение», бывают случаи, когда формальная ложь ради доброго дела не нарушает правды.

Мне кажется, что самое главное — это воспитать в детях и, прежде всего, в самих себе способность разбираться в том, где ложь и где правда. Мы любим представлять самих себя и обстоятельства, в которых живем, не такими, каковы они есть на самом деле. Слишком часто мы видим их такими, как нам хочется. Мы оправдываем свою бездеятельность мнимой болезненностью, а нетерпение и властность называем ответственностью. Самолюбие и дурной характер выдаем за «стояние за правду». Но недаром в одной из самых любимых молитв Православной Церкви мы говорим: «Царю Небесный, Утешителю, душе Истины…»

Бог есть Дух Истины, и с Его помощью мы можем увидеть самих себя и все окружающее нас таким, каково оно есть на самом деле. Эту способность мы и должны стараться воспитывать в наших детях. <…>

В Евангелии любимого ученика Иисуса Христа — Иоанна Богослова мы обретаем замечательные слова о правде — истине. Говоря об Иисусе Христе, Которого он называет «Словом» Бога, он пишет: «И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины…» (Ин. 1, 14). Он приводит и слова Самого Иисуса Христа: «…и познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8, 32) и «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14, 6).

3. О чем родители не говорят с детьми

Никто из нас, вероятно, не сомневается в том, как сильно влияет на детей мировоззрение родителей. То, что родители говорят, пример, который они подают, их отношения друг с другом накладывают неизгладимое впечатление на детское сознание. Влияет на ребенка и то, о чем родители не говорят. Факт умалчивания о том или ином предмете также оказывает влияние на ребенка. Есть сфера жизни, о которой у нас не принято говорить с детьми, о которой родители почти всегда молчат. Эта запретная сфера — развитие мужского и женского начала в подрастающих детях. То, с чем каждый мальчик и каждая девочка в возрасте 9–11 лет обязательно соприкасаются. Важно правильно отвечать на вопросы маленьких детей о начале новой жизни, о появлении на свет нового человеческого существа. Но также важно помочь подрастающему ребенку правильно понять процесс собственного созревания, правильно относиться к своей возмужалости или женственности. Делать это лучше в предподростковый период, до того, как это начинает волновать их, до того, как этот вопрос становится болезненным. Заложив в сознание детей должное отношение, мы поможем им благополучно пережить бурный период созревания. Каждый подросток формируется, взрослеет, переживает происходящие в нем перемены. Возникают вопросы, и сфера пола, отношения между полами манят своей таинственностью, волнуют его. Обычно родители молчат, и все, что ребенок узнает, приходит со стороны — от товарищей, с улицы, из «неприличных» шуток, анекдотов, картинок, из того, что ребенок случайно видит сам и по-своему объясняет.

Какое отношение к этой сфере человеческой жизни хотят воспитать верующие родители? Мне кажется, прежде всего, взрослым важно для себя решить этот вопрос. Мы верим, что мир сотворен Богом Наше физическое, телесное существо — создание Божие. В первой главе Священного Писания сказано: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их. И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь» (Быт. 1, 27–28).

В самом акте творения человека, в человеческой природе соединяются «образ Божий» и двойственность мужского и женского начала — влечение друг к другу для продолжения рода. Апостол Павел пишет Коринфянам: «тела ваши суть храм живущего в вас Святаго Духа» (1 Кор. 6, 19). Этими словами Священное Писание как бы «задает должный тон» нашему отношению к половой жизни: она дана нам Богом, это Его благой дар нам, поэтому мы призваны относиться к этому дару с благодарностью и уважением, как к храму Божиему. И мы призваны ценить и соблюдать себя в чистоте.

Есть хорошее старинное слово «целомудрие». Оно происходит от слов «цел» — «целый» и «мудрый». В церковнославянском и древнерусском языках слово «цел» значило «здоровый» (отсюда — исцеление). Нецеломудрие начинается тогда, когда часть нашей жизни теряет связь с целым, т.е. со всем, что здорово. Целомудренно то отношение к телу, ко всем его нуждам, которое является частью общего понимания нашей жизни, ее смысла и цели.

Мне кажется, важно научить детей относиться с уважением к своему телу. Чтобы они понимали, что в нем происходит. Чтобы они знали, как мы живем, как питаемся́, как дышим, как рождаемся, как растем. Это важное, нужное, чистое знание, и оно приучает нас к ответственности, ограждая от многих опасностей. Хорошо, чтобы дети знали, как они будут расти и развиваться, какие в них скоро произойдут перемены. Открытым и серьезным отношением к переменам родители утверждают в детях простое и целомудренное отношение к своему телу. Если же родители умалчивают — дети все равно узнают об этом и, скорее всего, в самой пошлой форме. Быть может, не стоит намеренно начинать «поучительные» разговоры. Дети впитывают то, о чем говорят между собой взрослые. Учатся, слушая как они говорят. Впитывают, как относятся родители к вопросам, связанным с любовью, супружеством, отношениями между мужчинами и женщинами. Мы призваны отвечать на вопросы подрастающих детей. Не стоит себя обманывать: мы часто не готовы ответить на детские вопросы. Часто сами недостаточно осведомлены или не продумали возможность ответов. Помню, когда моим старшим девочкам было лет 9–10, мне помогли советы умной женщины, врача-гинеколога, о том, как объяснить им процесс менструации. А ведь правильное объяснение, данное девочке, определяет ее отношение к материнству.

Но далеко не всегда дети обращаются к нам с вопросами. Пожалуй, едва ли не самое главное в воспитании детей — созидание простых, открытых, доверчивых отношений с детьми. Если в семье царит атмосфера доверия, любые вопросы задаются легко. Подрастающий ребенок уверен, что его поймут, выслушают, будут к нему внимательны. Важно научиться разговаривать с детьми, слушать их, обсуждать с ними то, что им интересно. Понимать и то, что они иногда не умеют высказать.

Знания о жизни человеческого тела, которые дети получают в школе, на уроках естествознания, анатомии или гигиены, не могут заменить того, что дают родители, вернее того, что они могут и призваны дать. Школа дает фактические знания, но не воспитывает личного нравственного чувства и сознания. Школа не в состоянии органически сплавить «знание» и «опыт жизни» ребенка. Целомудрие в том и заключается, что знание становится частью целостного понимания смысла жизни, отношений с людьми, отношения к самому себе, чувства ответственности перед Богом за себя, за других — это и есть «мудрость». Для христианина любовь между мужчиной и́ женщиной — данная Богом способность, и осуществлять ее, понимать ее христиане призваны в свете христианского видения смысла человеческой жизни.

В тех странах, где сведения о половой жизни и половом развитии включены в школьные программы, нравственный уровень учащейся молодежи никак не повысился. Неудачно проведенный урок может даже повредить естественной неиспорченности, стыдливости подростков. Именно в семье можно воспитать здоровое отношение подростка ко всему, что связано с половым развитием. В семье развивается понимание того, что мы называем личным, интимным. Дети учатся чувствовать, что есть в жизни свое, личное, дорогое, но как бы сокровенное, о чем мы не всегда, не со всеми, не при всех говорим. Не потому, что это нехорошо, неприлично, грязно или стыдно, а потому, что это личное. Мы уважаем это «свое» в других, и другие уважают наше «свое» в нас. Таким должен быть опыт здоровой семейной жизни. Слова «стыдливость», «скромность», которые сегодня кажутся такими старомодными, отражают глубинную органическую черту человеческого сознания, которая всегда существовала и всегда будет существовать. В заключение мне хотелось бы подчеркнуть еще одно — не отказываться от родительской ответственности и самим искать путей ее осуществления — путей всегда личностных и неповторимых.

4. Как говорить с детьми о зарождающейся новой жизни

Когда мы, родители, печемся о нравственном воспитании детей, то очень часто делаем это так, как будто нравственность — автономная область жизни или какой-то «предмет», который мы должны преподавать нашим детям Нравственность на самом деле — это то, как мы живем, что одушевляет нашу жизнь. Нравственное учение действенно лишь в том случае, если оно воплощается в жизни. Взрослые люди склонны поговорить о нравственных ценностях — правдивости, любви, ответственности, послушании, добре, зле, но, к сожалению, как об отвлеченных понятиях. Воспитывать целостное миросозерцание наших детей мы можем лишь при одном условии — если эти нравственные ценности воплощаются в реальный опыт детской жизни. Ребенок призван испытать в своей жизни, что такое правдивость, любовь или послушание, чтобы осознать смысл этих нравственных ценностей. Только в процессе реальной жизни, только переживая все, из чего состоит жизнь, — рождение и смерть, голод и насыщение, влечение одного человека к другому или отталкивание, радость и боль, — ребенок начинает понимать то, что мы называем нравственными ценностями.

Одна из основных христианских нравственных ценностей — наше признание значимости человеческой жизни. Нельзя быть христианином и не чувствовать, что каждое человеческое существо драгоценно, что Бог любит каждого человека и что самая великая заповедь, данная человеку, — это любить Бога и каждого человека Цель христианского воспитания — суметь пробудить любовь и уважение к человеческой личности, не только к своей собственной, но и окружающих тебя людей. Недаром в Евангелии сказано: «Возлюби ближнего своего, как самого себя».

Развивая понимание значимости человеческой личности, важно помнить, что большое место в жизни ребенка занимает появление нового человеческого существа. До сих пор еще существуют семьи, в которых не принято говорить с маленькими детьми об ожидаемом появлении братца или сестрицы. Часто мать пытается скрыть свою беременность. Мне кажется, что это неправильно. Ребенок инстинктивно начинает подозревать, что скрывают что-то постыдное или страшное. Появление новой жизни в семье — это ответственность. В нормальной любящей семье — радостная ответственность. Даже малыши могут ощутить эту радость. Мать носит в себе нового ребенка. Это и понятно, и радостно. Это может на всю жизнь определить отношение ребенка к рождению, к зачатию человеческой жизни, к человеческой любви. Малыши могут даже принимать участие в этом радостном ожидании. Помню, ожидая третьего ребенка, я как-то неудачно упала. Мои старшие девочки, 4 и 6 лет побежали помолиться, чтобы «детка не сломалась».

С переживанием беременности матери связаны детские вопросы, на которые порой нам трудно ответить. Мне кажется, почти невозможно и, может быть, нежелательно проявлять слишком много инициативы, пытаясь объяснить детям суть процессов, связанных с зачатием и рождением /младенца. Но очень важно разумно и правдиво отвечать по мере того, как у детей возникают вопросы. При этом понять смысл вопроса, его границы. В каждом отдельном случае дети хотят знать не «все», а только то, что их, в свете их понимания и знания жизни, интересует. Мы же склонны воспринимать детские вопросы в границах нашего взрослого опыта.

Например, пятилетняя девочка спрашивает мать, как так подучилось, что в «животике» у мамы оказался младенец. Мать отвечает: «Да ведь он во мне растет, как цветочек растет из семечка». Ответ этот вполне удовлетворил ребенка, и мне кажется, что он мудр и правилен, потому что не было обмана или лжи. Более того — он был точен. Мать ответила только на то, что ребенок хотел узнать. И в то же время он помог ребенку познать, в пределах его опыта, как зарождается человеческая жизнь.

Важно помочь усвоить маленьким детям то, что можно назвать детским богословием о начале человеческой жизни: Бог устроил мир так, что каждый человек вырастает из малого семени, которое несет в себе мать. Каждому младенцу важно иметь папу и маму, чтобы они заботились о нем. Папа и мама любят друг друга и любят своих детей. Если ребенок обладает верой в это, и она основана на опыте семьи, значит заложен фундамент его нравственного сознания.

Детям постарше, лет 6–7, можно рассказать и о том, что в младенце, который вот-вот родится, заложены многие черты, которые он наследует от родителей, — и рост, и цвет волос и глаз, и голос, и таланты. И на этом примере можно развивать в детях понятие значимости семьи, рода, всего, что мы наследуем от наших предков.

Мне кажется, что маленьким детям, в семье и в окружении которых ждут появления на свет младенца, полезно знать об этом заранее. Заботливые приготовления к рождению нового члена семьи дают пример любовного и радостного отношения к новому человеческому существу. Если мать бережет себя во время беременности — не курит, не пьет, воздерживается от каких-нибудь лекарств, — это заложит в детях понятие об ответственности родителей за детей, о родительской любви.

Хорошо прочитать детям первую главу Евангелия от Луки, в которой рассказано о том, как Елизавета ожидала рождения Иоанна Крестителя. В семье, в которой ожидается появление нового члена, этот рассказ создаст христианское настроение и поможет правильно осознать это событие. Мне кажется, что такое серьезное и в то же время простое отношение гораздо правильнее, гораздо больше соответствует христианской нравственности, чем рассказы о том, что «мама купила детку в магазине», или что «нашла брата или сестренку в капусте».

 5. О детском творчестве и детских играх

Казалось бы, какую связь имеет детское творчество и детские игры с религиозным воспитанием детей? Тем не менее, такая связь существует. Христианское воспитание призвано взращивать и воспитывать вложенные Богом в душу человека способности — творческие способности, таланты. Насколько значима притча Иисуса Христа о талантах, в которой рассказано, как хозяин, отправляясь в путешествие, выдал слугам разные суммы денег — таланты, кому больше, кому меньше (Талантами в древности назывались крупные денежные единицы — обычно слитки серебра.) Вернувшись, хозяин похвалил и наградил тех слуг, которые использовали эти деньги и заработали на них, но осудил слугу, который, страшась ответственности, закопал серебро в землю.

Способность к любви, сочувствию и пониманию самого себя, своих способностей и возможностей, умение обращаться с предметами, продумывать и разрешать возникающие проблемы, создавать что-то — все это неотъемлемая часть детских игр. Это не просто игры воображения, но творчество. Все эти человеческие свойства — неотъемлемая часть нашей духовной жизни. Всякое христианское воспитание призвано стать полнокровным и всеобъемлющим, готовящим ребенка к жизни, в самом полном смысле этого слова.

Чего только не воображают дети в своих играх! Они и папы, и мамы, и путешественники, и астронавты, и герои, и балерины, и доктора, и хирурги, и пожарные, и охотники. Они строят, мастерят, наряжаются. Домашняя мебель превращается в автомобили, самолеты, космические корабли… Мир детской игры и фантазии напоминает тот первозданный мир, о котором повествует Священное Писание и который Бог поручил человеку, чтобы «обладать и владычествовать над ним».

В играх развивается душевная жизнь ребенка, формируется личность, проявляются понемногу его таланты. Детская игра — это проявление творческой душевной жизни, вложенной в человека Богом. Дети, лишенные игры, останавливаются в своем духовном развитии. Это не новая педагогическая теория. Хорошие воспитатели всегда так чувствовали и так думали. Помню, как моя мать рассказывала мне о своей, любимой ею, гувернантке, которая говорила больше ста лет тому назад: «Главная обязанность детей — это играть, уметь играть…»

В наше время многое мешает развитию детской творческой игры. Вредно воздействует на детскую игру телевидение. Ребенка гипнотизирует экран, перед которым он может сидеть часами, не принимая никакого участия в действии, полностью отдаваясь тому, что он видит. Это порой действует, как наркотик. Телевидение из нашей жизни не выбросишь, да и программы часто бывают полезные, интересные, художественные. Но слишком соблазнительно посадить ребенка перед телевизором, просто чтобы занять его, чтобы он не мешал, не вертелся под ногами! Делая это, мы отдаем его во власть завораживающей силы, которую очень трудно потом контролировать. В обществе все чаще говорят о вредном влиянии тех телевизионных передач, которые пропагандируют насилие, преступления, полную распущенность. Всякое новое достижение цивилизации накладывает большую ответственность, требуя от нас умения использовать эти достижения, не становясь их рабами.

Еще одно препятствие для развития детских игр, особенно в условиях городской жизни — это квартирная теснота, отсутствие места для игр. Как ребенку увлечься игрой, построить что-нибудь — когда нет места, когда у него не только комнаты, но и угла своего нет, когда главное — это чтобы он «не мешал другим».

Когда мы, эмигрантская семья с четырьмя детьми, прибыли из Франции в Америку, нам пришлось провести восемь недель бездомными. Недолго мы жили в портовой гостинице, ожидая отплытия корабля, задерживающегося из-за забастовки. Потом неделю провели на борту корабля, а по прибытии шесть недель в общежитии для эмигрантов, пока муж и я искали работу и квартиру. И вот наконец мы устроились в чудесном старом доме за городом, в котором потом и прожили 35 лет. Четырехлетнему сыну досталась крошечная комнатушка рядом с нашей спальней. «Вот, Юрик, это будет твоя комната!» — радостно сообщила я ему. «Моя, совсем моя?» — переспросил он. «Да, совсем твоя!» «И я могу в ней устроить беспорядок?» У меня не хватило духу разочаровать его после восьми недель, когда его все время упрашивали не устраивать беспорядка: «Да, можешь…» Он вошел в свою комнатушку, закрыл дверь на задвижку и… вывернул на пол содержимое столика и комода, в которые я так заботливо разложила его вещи. Как важно маленькому человеку иметь «свой» угол!

Не всегда есть возможность предоставить ребенку отдельную комнату, но мне кажется, всегда можно отвести ему свой уголок, свою картонку для вещей, хозяином которой он будет себя чувствовать, и к этой его «собственности» надо относиться с уважением и бережно.

Мешает творческой индивидуальной детской игре и перегруженность школьных занятий. Школа — коллектив, и остается мало времени для индивидуального творчества. Начиная с яслей и детского сада, все внимание воспитателей уходит на то, чтобы научить детей дисциплине. Все игры и упражнения учат именно этому. А если мать работает, то маленькие дети проводят в яслях или саду весь день. Где же тут развиться личному творчеству? Дети постарше заняты не только учебой, но и многочисленными внешкольными делами — добровольными и обязательными: спорт, собрания, кружки, дополнительные уроки. И растут наши ребята в городских условиях, где нет места мирку личной фантазии, творческой игры, индивидуального развития.

Что можем мы, родители, делать, чтобы помочь в этой беде?

С сочувствием и уважением нужно относиться и к фантастическим играм. Если для ребенка в данную минуту кухонный стул — это отсек космического корабля, надо признать это. А с другой стороны важно не портить игру, не вмешиваться в нее, расспрашивая или подшучивая. Или, не дай Бог, рассказывая другим взрослым, как «Петя играл», или что он сказал, или что сделал. Дети имеют право на свою частную жизнь, игру, в которую взрослым лучше не вмешиваться.

Мы можем способствовать творческой детской игре выбором игрушек, которые Л1Ы дарим детям. Очень часто дорогие механические игрушки самые неудачные. Ребенку подарят заводного клоуна, который взрослым кажется таким забавным. Но как ребенок может с ним играть? Завести и смотреть, как клоун ходит? Чем больше ребенок может делать что-то сам с игрушкой, тем она лучше. Неважно, если ребенок не использует подаренные ему кубики, чтобы выучить буквы, — он из этих кубиков построит дорогу, мост, дом, сделает стену. В течение многих лет самой любимой моей игрушкой была деревянная коробка, изображавшая внутренность избы, с большой русской печью, столом, лавочками. Помню, как в какой-то период я ее выкрасила в черный цвет, и она была притоном шайки разбойников. Сколько приключений было связано с этой избой: и спасение маленького индийского принца, и приключения четырех солдат, искавших своего погибшего командира! Если дарить куклу, то лучше такую, которую можно раздевать, мыть, причесывать — это гораздо интереснее, чем если кукла может говорить, когда тянешь за шнурок — «ма-ма».

Самая ответственная и трудная часть воспитания — не та, когда мы стараемся вложить что-то свое в наших детей, научить их тому, что мы считаем важным, а когда мы бережно, с любовью и уважением стараемся способствовать росту «талантов», вложенных Богом в наших детей, стараемся распознать их и́ предоставить им возможность раскрыться в семейной жизни.

 

ПРИЛОЖЕНИЕ II. От 3 до 35: в семье священника тоже смеются

Дети как дети

Саша, 4–5 лет

* * *

«Лев Толстой — это зверь или человек?»

* * *

У папы болит зуб. Пора ложиться спать. Саша: «Я с папой не лягу. Он меня зубом заразит».

* * *

«Сашенька, осторожно с электричеством».

— «Я такой сильный и страшный, что ток меня испугается, и не ударит».

* * *

Саша: «Скоро Новый год будет».

— «Новый год только недавно прошел!»

— С. (подумав): «А нельзя ли еще один сделать, хотя бы маленький…»

* * *

«С бабушкой я себя плохо веду потому, что думаю, что я маленький; а с мамой веду себя хорошо, потому, что думаю, что я большой».

* * *

«Папа спит на толстой кровати, которая называется диван».

* * *

«Почему творог из молока делают? Потому, что и то, и то белое?»

* * *

«Эти цветы называются ландыши».

— Саша (в ужасе; недавно вырезали гланды): «Как, гландыши?»

* * *

«Мама, почему Илюша (2 годика) такой неподходящий: он ко мне не подходит».

Глядя на золотые зубы у тети: «Вот я вырасту, мои зубы у меня тоже выпадут и вырастут железные».

* * *

Ночью лает собака. «Мама, мне собачий звук спать мешает».

* * *

Мама: «Что-то ты нарисовал мало». Саша: «Такие вот карандаши ленивые. Только желтый рисовать хотел и нарисовал солнышко».

* * *

Рассуждает: «Мама родила меня, Илюшу и папу».

* * *

«Мыслители» (Саша беседует со сверстником Алешей):

— С. (очень серьезно): «Да, блины — лучшее блюдо».

— А. (невозмутимо): «Нет».

— С. (возмущенно): «Как это нет? Они же круглые!»

— А. (удивленно): «Кто они? Блюда?»

— С.: «Да нет! Блины!»

Оба глядят друг на друга с изумлением.

Саша пылесосит: «Эх, жизнь моя пылесосная».

Нарисовал грустного человечка, комментируеn. «Вот человечек грустный какой. Ну ничего, он совсем не загрузнет».

* * *

Саша  (делая зарядку): «Что-то ноги устают очень».

— «Что же это значит?»

— «Видать, я постарел уже…»

* * *

Спрашивает о враче логопеде: «А правда что ее имя Валентина Никодимовна, а фамилия Логопед?»

* * *

С.: «Папа, ты ведь любишь книги, правда?»

— «Да, очень».

— «И я тоже очень люблю сладкое».

 

Илюша, 3–5 лет

* * *

В зоопарке, глядя на слона: «Ого, какой огломный, плямо как слон!»

* * *

«Мам, я об котика поцалапался».

* * *

«Я не хвастунишка, потому что у меня кет хвоста!».

Держит провод: «Это мой ток!»

* * *

Пытается вспомнить загадку: «Летит груша, нельзя съесть».

* * *

Бабушка ногу поломала, лежит в гипсе. Илюша: «Вот когда у бабушки новая нога вырастет, она к нам в гости придет».

* * *

Мама: «Илюша, пойди Саше помоги убирать».

— И.: «Он ведь и сам умеет».

Мама (строго): «Что за безобразие! Так поздно, а дети до сих пор не спят!»

— Илюша: «Я сплю, Саша спит, значит никакое не безоблазие».

* * *

«Мне в этой шубе толсто».

Илюша с трудом тащит санки, на которых сидит Саша

— Папа «Давай я тебе помогу».

— И.: «Не нркно, лучше я сам своими слабыми силами».

* * *

Илюше подарили конструктор «Юный часовщик». Собрали часы-ходики, с маятником и гирькой.

— «Илюша, ты спать ляжешь или гулять пойдешь?»

— И.: «Спать не буду, гулять не буду, а буду сидеть и смотреть на эти прекрасные часы».

Зима. Во дворе дети все время играют в паровозик. Спрашивают: «А почему именно паровозик?» Илюша отвечает: «Потому что изо рта пар идет».

Илюше 5 лет. Волосы длинные, русые, волнистые.

На улице спрашивают: «Ты на кого похож, на папу или на маму?»

— И.: (после раздумий, сердито): «Я похож на девочку, но все равно я мальчик!»

 

Маша и Аня, 4–6 лет.

 

Мама купила Маше босоножки из натуральной кожи. Маша рассказывала потом, что босоножки ей купили из натуральной кошки.

* * *

Маше не разрешают попрошайничать. Мама разрезает торт, Маша стоит возле стола. Маша: «Я не попрошайничаю, я просто так стою… а вот когда у меня была конфетка, я поделилась…»

Маша стоит возле сарая. Спрашивает тетю Таню: «А что там, в сарае?»

— Т.: «Коза. Розочка».

— М.: «А можно посмотреть?»

— Т.: «Ты что, козу никогда не видела?»

— М.: «Розовую? Нет!»

* * *

Хвалят девочку Анечку, только что прибывшую в семью из детдома. Маша (ревниво): «Ну как же, ведь это я ее из своей группы выродила!»

* * *

Маша случайно слышит разговор взрослых: «И все это из-за одной вредной бабы… Впрочем, так говорить нельзя». Маша: «Конечно, нельзя! Нужно говорить: вредной бабушки!»

* * *

Аня и Маша бегают по дому. Их зовет матушка. Заходят к маме в комнату; Аня стоит у двери, Маша подходит к кровати.

— Мама: «Вы где вообще-то находитесь?»

— Маша (изумленно): «Как где? Здесь». Подумав, показывает на Аню: «Аня — вон». Еще подумав: «А я — вот».

Мама выбирает из крупы жучков. Маша: «А что, всех кузек поломать нужно, да?»

* * *

Даша учит Машу считать: «Сколько будет семь плюс два?»

— Маша: «А вот ты сначала скажи, сколько будет двадцать восемь плюс три?»

— Даша: «Тридцать один».

— М. (изумленно): «О-го-го!»

* * *

Маша: «Аня первая, Рома второй, а я самая третья!!!».

* * *

Аня: «Я акула!»

Рома: «И я акула!»

Маша (нужно что-то оригинальное сказать): «А я сам-пан-же!!!»

* * *

Маша: «Я упала и ударилась мозгом».

Лера и Рома, 3–5 лет

***

 

Лера сидит у папы на коленях и трогает его усы, которые опускаются над губами ко рту. Лера: «А это что?»

— Папа: «Усы».

— Л.: «А зачем ты их ешь? Их есть нельзя, они не вкусные. Ты лучше бороду ешь!» — и засовывает волосы бороды папе в рот.

* * *

Лера уходит. Даша говорит Лере: «Поцелуй меня на прощанье!»

— Лера: «Я уже тебя целовала!»

— Д.: «Ну еще раз поцелуй».

— Л.: «Вот вы, взрослые! Все целуй вас и целуй!»

* * *

Рома с изумлением глядит, как сбежавшие из сарая поросята шествуют по проулку, ведущему в сторону сельского кладбища. Восклицает: «Смотрите, поросята на кладбище побежали!»

* * *

Мама говорит Лере: «Смотри, солнышко только что встало»! Лера: «А умываться оно будет? А зубки чистить?»

* * *

Лера сердится на Рому: «Вот буду большая, ты будешь лше муж, а я буду тебе жена. Вот тогда ты меня должен будешь слушаться!» И через несколько мгновений добавляет: «Вот иди, принеси горшок».

Мама Валерии: «Ты кашу доела?»

В.: «Доела».

М.: «Как, уже всю тарелку?»

В. (изумленно): «Я тарелку не ела, я только кашу ела!»

* * *

Ромочка попросил купить ему подсолнечные очки.

Рома: «Я сначала вспотел, а потом засох».

Мама Роме: «Что ты целый час в туалете делал?»

Рома: «Я сначала хотел, а потом расхотел и ждал, когда снова захочу».

Рома: «Папа, я тебя сейчас разлюблю!» (в смысле полюблю изо всех сил).

* * *

Рома: «Я очень люблю Леру. А больше всех я люблю Мишеньку (племянник Ромы, 2 месяца); он такой замечательный! Его зовут… Ну как же его зовут? Вот меня зовут Петров (фамилия Ромы). А, вспомнил! Его зовут младенец.

* * *

Папа всегда ходит в подряснике. А тут вдруг выходит из своего кабинета в партикулярном платье. Рома в полном изумлении говорит сестричкам: «Смотрите, какой папа красивый: и штаны, и рубашка!»

Мама лепит детям из пластилина человечка. Рома восклицает: «Мама! Какая ты замечательная лепешка!»

* * *

Саша говорит Лере: «Позови Аню и Машу». Лера (громко кричит): «Аня, Маша, Лера! Идите сюда!»

* * *

Леру за ее ворчливость в шутку зовут «старой вешалкой». Даша купает Леру — моет ее мочалкой, сделанной в виде лошадки с петелькой на спине. Когда мытье Леры закончилось, та дает

Даше мочалку (лошадку) и говорит: «Теперь помой мою доченьку». И продолжает: «Вот эта лошадка не слушалась, ей пришили петельку, и она стала старой вешалкой». Даша говорит Лере: «Ну а ты будешь слушаться?»

Лера: «Но я же не лошадка!»

Мама уговаривает Леру утром пойти в ванную облиться водой. Лера: «А вода не холодная?»

Мама: «Что же ты боишься? Ты же вчера обливалась прохладной водой и совсем не боялась, прямо как храбрый заяц!»

Лера: «Я не храбрый заяц, я старая вешалка».

* * *

Лера говорит Даше: «Знаешь, меня спросили, сколько мне лет, а я сначала ответила, что мне три, а потом, что пять. А ведь мне то четыре!»

* * *

Лера маме: «У меня голова болит».

Мама: «А где именно болит?»

Лера (с изумлением и даже толикой возмущения): «Как где? Как где? Целая болит!»

* * *

Матушка говорит Лере: «Доченька у меня медовая, очень уж медок любит».

— Лера: «Да, а еще чаевная!»

Лера наказана и стоит в углу. Через некоторое время появляется и сообщает: «Я уже в углу постояла, и теперь я девочка хорошая».

Лера просится утром в кровать к бабушке.

— Бабушка: «Куда же тебе лечь, кровать то узкая».

— Л.: «А я еще молодая, я помещусь!»

* * *

Лера сообщает: «А вы знаете, что бабочка гусеницей притворяется?»

Лера: «Мне Маша сделала бутерброд. Я его теперь всегда по утрам ем».

* * *

Лера с Ромой играют в школу. Лера очень серьезным тоном спрашивает Рому: «Сколько будет минус-плюс?»

— Рома (отвечает очень быстро): «Два-два».

— Л. (сосредоточенно подумав): «Правильно!»

* * *

Лера болеет. Говорит: «Хочу, чтобы и Рома заболел. А то мне самой болеть скучно».

* * *

Папа, обнимая Леру (3 годика): «Ты такой колобочек вкусненький, так и хочется съесть!» Лера (делает круглые глаза, в притворном ужасе): «Так значит ты волк!»

* * *

Мама укладывает Леру спать и, показывая на картинку, говорит: «Смотри, какая красивая принцесса. Вот будешь себя хорошо вести, тоже будешь принцессой». Лера скептически хмыкает. «Хм, принцесса на клеенке и в пампевсе…»

* * *

Лера купалась и видела плывущего ужика. Испугалась. Дома папа, шутя, спрашивает «А чего ты мне змейку не принесла? Я змеек люблю».

Лера: «Так она же ядовитая!».

Папа: «Нет, не ядовитая; это был ужик. Так что вполне могла принести».

Л. (некоторое время подумав): «Но я же не знала, что эта змея добрая!»

* * *

Рома: «Мама, ты знаешь, тут индюки дрались. Один таскал другого за волосы, а тот его за щечку!»

* * *

В доме пахнет сигаретами. Приходит Лера, втянула носом воздух и говорит: «Пахнет гостями».

* * *

Мама: «Дети плотно позавтракали, как взрослые мужчины».

Лера: «Я не взрослая мужчина!»

* * *

Рома услышал, как на кухне скребется мышь: «Кто-то на кухне чешется!»

* * *

Лера смотрит по телевизору, как мужчина целует женщине руку: «Ха, он ей лобзает лапу!».

* * *

— Лера, будешь есть облепиху?

— Конечно, буду. Я люблю облепиху, потому, что она кислая, и можно кривляться, когда ее ешь. Я люблю кривляться, а так не разрешают

* * *

Рома записывает задачу в тетради: 7ку–4ку = 3ку.

Выясняется: он имел в виду початки кукурузы.

Лера: «Я от страха испугалась!»

* * *

Мама (гуляя с детьми): «Смотрите, какой обрыв крутой».

Лера покатывается со смеху: «Мама, ну что ты такое говоришь! Крутые только люди бывают!»

* * *

Лере подарили большую красивую книгу «Евангелие для малышей». Из соседней комнаты слышен громкий Лерин речитатив: «Бу-бу-бу…»: читает. Заглядываю. Глаза блестят, полный восторг: «Папочка, какая замечательная книга!». Даже подивился. — «А что ты прочитала?» — «Вот. Уже две страницы. О-ч-чень интересно!» Заглядываю в книгу. Дочитывает вторую страницу оглавления крупным шрифтом…

* * *

Лера считает вслух: «Пять плюс четыре равно шесть вверх ногами».

* * *

Лера: «У меня нет насморка, а просто сопли текут».

Лера лепит из пластилина цветок. «Я еще целлофан слеплю, заверну, и буду дарить».

 

Даша и другие

 

Даша: «Ага, так нечестно! У меня две руки заняты! Одной бегу, второй машу!»

* * *

Даша: «Летом я буду ходить в туалет на улице: и по маленькому, и по среднему, и побольшому».

* * *

Даша: «Двадцать два сорок два — это сколько будет времени? Конец одиннадцатого?»

* * *

Даша: «Папа, ты кушать будешь?» — «Да. А что кушать?» — «Да у нас ничего нет…»

* * *

В селе нет света; работает свой генератор. Федя: «Это какой свет: родной или приемный?»

* * *

«Почему птицы на проводах сидят, и их током не бьет?»

— «Потому что провода изолированные».

 

Дети и Церковь

* * *

Мама показывает Маше фриз из ликов святых под потолком Церкви: «Смотри, Машенька, а вот твоя святая — Мария Египетская». Маша изумленно восклицает: «Как, без бороды?!»

* * *

Аня и Маша прибегают к папе: «А мы паука крещенного видели! У него на спине крестик нарисован!»

* * *

Даша кормит Леру с ложечки: «Съешь это за папу. А это за маму…» Набирает еще одну ложечку-

— Лера: «А это за кого?»

— Даша: «Это съешь за меня».

— Лера (очень строгим голосом): «А ты крещенная?»

* * *

Илья сдавал экзамены в институте. Приезжает домой. Аня спрашивает: «Ты эдгамены сдал?»

— И: «Нет».

— А: «А мы то молились-молились с мамой. Так что же это, мы зря, что ли, молились?»

* * *

Дима на общей молитве, вместо поминания св. князя Михаила Черниговского и боярина его Феодора, читает: «…предстательством архистратига Божьего Михаила и боярина его Феодора…»

— Также Дима: «Помяни, Господи, плодоносящих и доброделающих во святых Троих Церквах», и далее, вместо «даждь им яже ко спаению прошения… и т.д.», читает: «и упокой их, идеже присещает свет лица Твоего» — слова из другой молитвы.

— Коля.: «…и напиши их в книге животных» (вместо «книги животней», т.е. книги жизни).

— Коля вместо «…помяни, Господи, братий наших плененных…» читает «…братий наших племянных…», затем, подумав, поправляется: «братий наших племенных…»

— Наташа Н., читая вечерние молитвы, вместо слов «Владыко Человеколюбие, неужели мне одр сей гроб будет…», читает: «Владыко Человеколюбче, не удержи меня от одра…»

— Алена К. на молитве вместо: «Боже, милостив буди мне грешному…» читает: «Боже, милостивно буди меня, грешную…»

— Лера (4 года) сама поет Символ Веры: «Верую во единого жи-те-ля…»

— Дети вместе читают молитву: «…Владыко, прости беззакония наша; Святый, посети и исцели мощи (вместо немощи) наша, имени Твоего ради».

* * *

Сережа, очень шустрый мальчик, впервые допускается в алтарь пономарить.. Батюшка шутя его предупреждает: «Ты смотри, алтарь мне на части не разбирай». Сережа отвечает со всей серьезностью: «Да у меня с собой и молотка нет…»

* * *

Рома пяти лет и Лера трех лет, глядя, как исповедываются взрослые, решают также подойти к священнику. Батюшка спрашивает Леру: «Ну, как ты себя, Лерочка, вела?»

— Л.: «Ховошо».

— Рома, глядя на Леру с крайним возмущением: «Как это хорошо? Она меня стукнула, она на меня плюнула, она мне сказала, что я ей не жених, а она мне не невеста!»

* * *

Диму просят посчитать, сколько человек в Церкви. Дима, который в качестве воспитанника находится под строгим присмотром Саши, сообщает: «Сто двадцать семь человек и Саша».

* * *

На улице женщина спрашивает Леру, с кем она живет.

— Л. — С папой и мамой.

— Ж. — А как тебя зовут?

— Л. — Валерия.

— Ж. — А кто же тебя так назвал?

Лера крепко задумывается: она ведь помнит, что в новой семье живет всего несколько месяцев. Через несколько мгновений уверенно отвечает: «Господь назвал».

* * *

Зима. Заканчивается воскресная литургия. Лера настойчиво выпрашивает у Даши просфору. Даша интересуется, зачем ей просфора. Лера запирается, отвечать не хочет; в конце концов говорит: «Я тебе ее на Пасху подарю».

* * *

Батюшка цитирует святых отцов: «Священник — как указатель при дороге. Сам может быть никуда и не идет, но дорогу указует».

— Ира: «Ага, телеграфный столб».

* * *

Проходит несколько месяцев жизни Леры в новой семье — семье священника. Как-то в гости приезжает другой священник. Лера в изумлении глядит на еще одного человека в подряснике и спрашивает: «А ты тоже мой папа?»

* * *

В Церкви на литургии батюшка причащал маленькую девочку Лиду. Затем родители привели ее в дом священника, укладывают спать. Батюшка дома переоделся в домашний белый подрясник. Подходит к кроватке и говорит ребенку: «Лидочка, спи деточка». Лидочка восклицает, вытаращив в изумлении глаза: «А откуда ты знаешь, как меня зовут?» (батюшку после переоблачения она не узнала).

— Б.: «Я ведь тебя в Церкви причащал».

— Л.: «Так это был ты? Такой красивый, блестящий, а тут Айболит какой то…»

* * *

Батюшка поехал на погребение. Маша спрашивает: «А кого хоронят?

— Мама: «Дядю одного, незнакомого».

— Маша: «Что, этот дядя ни с кем не хотел знакомиться, да так и умер?»

* * *

Алена К., в пещерах Псково-Печерского монастыря, глядя на монашеские захоронения: «Это что же, здесь везде немощи лежат?»

* * *

Ира П.: «Батюшка, а в пост по утрам бегать можно?»

* * *

Батюшка спрашивает Иру: «Ты сегодня утром бегала?»

— Ира: «Нет. Утром встала рано, но не бегала».

— Б.: «Почему?»

— И.: «Нужно было к причастию готовиться, последование читать».

— Б.: «Так что, читала?»

— И.: «Вообще-то нет. Я опять спать легла».

* * *

На клиросе Ира просит Наташу дирижировать в отсутствии регента: «Наташа, поделай ручкой».

* * *

Матушка: «Сейчас девочек Лялей зовут очень редко».

Ира: «А это что за имя?»

М.: «Может быть Оля, или Лена — просто ласковое сокращение».

И: «А-а-а, то-то я святой Ляли не помню…»

* * *

Ира Даше: «Ты помогать не хочешь, вот у тебя палец и разболелся: это тебя Бог наказал».

— Д.: «А вот и нет, если бы Бог наказал, то я бы порезалась!»

В Церкви на исповеди батюшка спрашивает чадо: «Так ты наконец собираешься исповедоваться? Какие грехи ты чувствуешь за собой?»

— «А я все грехи (т.е. записку) дома оставила».

* * *

Даша (5 лет): «У Сережи и у Саши растут усы и борода, значит они будут священниками».

 

Взрослые дети — тоже дети

 

Ира П.: «Я знаю, Ганибалл — это конь Александра Македонского!»

* * *

Ира П.: «После того, как мне резали десну за зубом мудрости, я целый год не могла открывать рот на полную мощность».

Дима жадно ест.

— Мама: «Дима, не хватай так вилку, картошку, хлеб. А то придется посадить тебя за стекло и показывать людям — вот, мол, ребенок, который с детства недоедал».

— Д «Как не доедал? Я все всегда доедаю!»

* * *

Дима с ленцой и бестолково моет посуду. Мама говорит: «Дима, думай, что ты делаешь; работать надо разумно. А то действуешь по принципу: “что там думать, трясти нужно ” (из анекдота про обезьяну и мичмана)». В этот момент Дима наполняет водой бутылку и трясет ее с целью ополоснуть. Мрачно отвечает: «А я и так трясу».

* * *

Ира П.: «Мне нравятся такие худые мужчины, как ты, матушка».

* * *

Ира П.: «У меня от всего этого судороги мышц мозга начались!»

Игорь М. хочет сказать «окинуть взглядом». Говорит: «Кругом кинуть глазом».

— Он же. Не хочет признаваться, что разбил вазу: «Я отошел от стола, а нога моя там еще оставалась».

— И.: «Роман заканчивается непонятно: как новелла».

— «Я купил цветок вроде гвоздики: длинный и покусанный».

— «Я выловил момент…»

— «Из Алеши вырастет настоящий мужлан» (имел ввиду — настоящий мужчина).

Батюшка: «Ира, хочешь селедки?»

— И.: «М-м-м-м…»

— Б.: «Не понял, так хочешь, или нет?»

— И.: «Батюшка, ну ты ведь знаешь, что я всегда все хочу!»

Федя после сдачи экзамена: «Мне попался двадцать первый билет, а я, когда готовился, очень налегал на четвертый».

* * *

Лене К. нужно ощипать гуся: «Мне еще гуся надо обделать».

* * *

Ира П. диктует Илюше строчки компьютерного буквенно-цифрового текста. Доходит до двоеточия и говорит: «Разделить». Илюша смеется, Ира очень сердито: «Я не понимаю эти ваши обозначения!» Илюша покатывается от хохота; Ира в ярости: «Я тебя ночью придушу!!!»

* * *

Осоловевшая после похода с детьми на концерт Ира Н. звонит из города по городскому телефону.

— И.: «Батюшка, благословите! Я весь вечер пытаюсь дозвониться по сотовому, а там все занято…»

— Б.: «А зачем же по сотовому?»

— И.: «Матушка сказала звонить по сотовому, если городской не будет работать».

— Б.: «Так то ведь если городской не работает».

— И.: «А он работает?»

— Б.: «А мы по какому сейчас разговариваем?»

— И.: «Ну, да…»

Саша (послеобеденное время): «Папа, я минут сорок посплю и пойду работать».

— Батюшка будит Сашу (прошло почти два часа): «Ты что же это спишь столько времени!»

— С.: «А если бы я во время не заснул!!!»

Саша: «Баня будет, а если не будет, то вряд ли…»

* * *

Ира П., шутя, из-за всех сил вытаращивает глаза. Матушка говорит ей: «А теперь открой рот пошире».

— Ира: «Не могу, глаза мешают».

* * *

Батюшка: «Ира, а как же с обедом? Уже почти три часа».

— Ира (энергично): «А уже все обедали!»

— Б.: «Кто же обедал? Когда?»

— И.: «Да вообще-то только я обедала…»

* * *

У батюшки воспалился глаз. В таких случаях полезно положить под веко размоченное льняное семечко. Батюшка спрашивает Иру Н: «Ирочка, у меня глаз разболелся. Ты мне семечку под веко положишь?»

Ира (вытаращив в ужасе глаза) молча соглашается. Долго роется в шкафчике с травами. В конце концов батюшка подходит сам и достает банку с льняным семенем.

— Ира (с огромным облегчением); «А, эти!»

— Б.: «А какие же ты искала?»

— И.: «Я думала тыквенные».

— Б.: «???А как же ты собиралась: такое большое — и в глаз?»

— И.: «А я думала — половинку…»

Ира П. (без предисловий); «Батюшка, у тебя нет о. Сергия? Если есть, то дай его мне побольше». Оказалось, речь идет о магнитофонных записях.

* * *

Лену Ч. спрашивают: «Кто создал науку геометрию?»

Быстро отвечает; «Полежаев!» (автор школьного учебника).

* * *

Звонок в городской квартире: «К вам не возможно дозвониться! Вчера звонили целый вечер, все время занято было»,

— Лена Ч: «А вы днем звоните. У нас днем дома никого нет, и вы легко дозвонитесь».

Звонок по телефону (ошиблись номером): «Примите факс».

— Лена Ч: «Принимаю».

— Абонент: «Нажмите кнопку».

— Л.: «Какую?»

— А.: «У вас факс есть?»

— Л.: «А что, должен быть?»

Илюша Диме: «Димочка, дорогой, пойди, пожалуйста, помоги убрать». Дима никак не реагирует.

— Илюша (грозно): «Дима, а ну немедленно иди убирать!»

— Д.: «Ну так бы сразу и сказал…»

* * *

У нас в гостях Юля, 12 лет. Играет на пианино, сбивается. Матушка говорит сочувственно: «У вас дома ведь пианино другое…» (имея в виду, что иначе настроенное). Юля обрадованно соглашается: «Конечно, у вас коричневое, а у нас черное!»

* * *

Федя (17 лет) учится на первом курсе техникума. Батюшка удивляется: «Как же ты там с математикой справляешься? Ты ведь в школе и арифметику толком не выучил».

— Федя (вполне серьезно) : «Так это ведь не арифметика, это совсем другой предмет: Высшая математика!»

Дети смотрят по телевизору фильм о животных на украинском языке. Диктор часто повторяет слово «совцт», т.е. млекопитающиеся. Дети удивляются: «Все самцы, да самцы. А где же самки?»

Ира П.: «Что-то у Ромы температура ни то, ни се — 37. Может быть, он плохо держал термометр?»

Иру П. просят покормить мотылем рыбок в аквариуме. Она долго брезгдливо рассматривает червячков и в конце концов спрашивает, нельзя ли их выложить на блюдечко и с него бросить в кормушку. Можно. После кормления Ира опять внимательно разглядывает блюдце. «Что случилось?» — «Тут еще несколько червячков осталось» — «Ну и что?» — «Что с ними делать?» — «Помой блюдце в раковине» — «Так они же умрут!»

* * *

Саше: Что же ты у этого человека не взял номер телефона? Как же его найти?

Саша: А что толку записывать номер, все равно я его потеряю.

* * *

Ира (глядя на аквариум): Батюшка, а тебя не беспокоит, что эти большие рыбины весь корм съедают, а маленьким ничего не остается?

О.М. — Не беспокоит. Эти маленькие благополучно живут у нас уже два года. И за это время очень выросли; они у нас гораздо крупнее их обычного размера.

И. (как-то закручинившись): Что же это они у нас такими большими выросли?…

Священник Михаил Шполянский
Поприще, дарованное нам Богом. Христианское
воспитание детей в современном мире. Издание второе,
исправленное и дополненное.
— М: ОБРАЗ, 2005. — 128 с.

^[1] Тертуллиан (Квинт Септимии Флоренс) — крупнейший христианский богослов и апологет (защитник христианства от критики язычников) начала III века от Рождества Христова.

^[2] Императив: (лат. 1шрегайуиз — повелительный) — категорический императив в этике Канта — всеобщий обязательный нравственный закон.

^[3] Позволим себе поделиться с читателем своим частным опытом в этом деле. Весьма эффективным оказался такой прием; для ребенка (или детям) вычерчивают таблицу, в которой против его имени (их имен) в некотором количестве клеток последовательно ставятся (перекрывая друг друга) крестики и нолики. Родители определяют условный минимальный критерий поступка хорошего или плохого — за них ставится соответственно крестик или нолик. За особо хороший поступок ставится два или более крестика; то же и за плохой. Удобнее всего такую таблицу «закрывать» в конце недели (в конкретных случаях это следует определять родителям по их обстоятельствам — ежедневно, еженедельно или по «закрытию» некого фиксированного числа клеток) и по ее результатам — по преобладанию крестиков или ноликов и по их количественному соотношению — организовывать детям некоторое поощрение, или же наказание. Поощрение должно быть привлекательным; наказание ощутимым, но не пугающим (лишить чего-либо, м. б. даже в углу постоять и пр.) Конечно же, следует быть очень внимательными к справедливости выставляемых «оценок», а также к регулярности и тщательности заполнения таблицы — в противном случае игра очень быстро теряет смысл. И еще «тактический» совет родителям; нужно несколько «подыгрывать» детям, организовывая так, чтобы заполнение таблицы шло с небольшим преобладанием то ноликов, то крестиков, и чтобы «победы» и «поражения» соотносились друг с другом как 2 к 1. Это дает наибольший воспитательный эффект игры.

[4] По вашему мнению, допустимы самые разные виды наказания, вплоть до физических — строгие выговоры, ограничение развлечений, «штрафные» работы, «угол» и даже в разумных пределах — «ремень». Однако применимость наказаний ограничена характером их восприятия ребенком: наказания ни в коем случае не должны подавлять ребенка как личность и оскорблять его. В одном случае, в одной системе отношений (в семье более патриархальною уклада), отец может дать затрещину великовозрастному сыну, и это только пойдет ему на пользу; в другом случае не следует физически наказывать даже и маленькою ребенка. И конечно же, само собой разумеется, что наказания не следует совершать в страстном состоянии — в гневе, обиде на ребенка и пр. Впрочем, и в полном бесстрастии наказывать тоже невозможно — в этом есть некая холодная бесчувственность, что ощущается ребенком и очень его обижает. Должно стараться наказывать сознательно, в подлинную меру проступка, с чувством некоторого справедливого гнева и в то же время с состраданием к ребенку. Если же чувствуешь свою крайнюю пристрастность, то лучше отложить наказание (даже если это — только устный выговор) или даже вообще его отменить, чем дать волю своей страсти. Воспитательного эффекта такое наказание все равно не даст, скорее наоборот.

[5] Что, к сожалению, чаще всего бывает наоборот. Малыша более кормят, одевают да балуют, а настойчиво воспитывать начинают лишь тогда, когда характер ребенка уже в значительной степени сформировался.

[6] Конечно, нужно учитывать возраст и развитие самосознания ребенка. Младенец вручен нам Господом «от чрева матери» (т.е. с момента зачатия) как чистый лист бумаги — не в смысле отсутствия мистической и генетической заданности (то — вне нашего влияния), а в смысле определенного нам как воспитателям поля деятельности. По мере взросления ребенок все более формируется как самостоятельная личность, образуется волевая и сознательная сфера самоидентичности, и с этим происходит неизбежное умаление возможностей воспитателей. Эта сфера постоянно растет: сначала, в раннем детстве, она возникает из зародыша чувственной жизни и постепенно обретает форму нравственных альтернатив с их волевым (хотя чаще всего несознательным) разрешением: нравится — не нравится, обмануть — признаться, обида — ласка и пр. Затем наступает период вычленения своего «Я» в отношении с близкими: «А я так хочу!» Наконец, в отрочестве приходит время определения своих отношений с внешним миром; в конечном счете обретается полнота ответственности за свою жизнь. В душе ребенка вне растущей с возрастом сферы самоидентичности наш пример и воспитательные усилия могут иметь решающее значение. Внутри сей сферы ребенок принимает только то, что согласен от нас принять, и здесь проявляют себя уже плоды нашего «первичного» воспитания. В конечном итоге, приходит время, когда мы навязать не можем ничего; можем только поделиться. В случае доброго и доверительного отношения с воспитателями — это благо, ибо это есть мера зрелости ребенка; в случае тотального отторжения — это беда, результат предыдущих ошибок в воспитании (впрочем, некий период отторжения, что хорошо известно психологам и педагогам, ребенок закономерно проходит в возрасте 13–18 лет). В любом случае процесс этот неизбежен; учитывать его необходимо — именно это требует от нас максимум воспитательных усилий (не только над ребенком, но и над собой) с младенчества и максимум терпения в отрочестве.

^[7] Впрочем, вполне может быть — и очень часто бывает именно так — что ребенок ждет твердости от воспитателя. Тогда вразумление может иметь весьма жесткую форму, вплоть до самого серьезного наказания. Однако, если и под таким давлением ребенок не вразумляется (лукавая покорность или сломленность никому не нужны), то остается терпеливо и молитвенно нести это попущение Божие, возлагая на Господа наши печали и надежды.

^[8] Очень сближают вечерние семейные «посиделки», желательно совмещенные с чтением вечернего правила. В нашей большой семье очень хорошо зарекомендовала себя традиция по вечерам собираться для чтения вслух (как душеполезной литературы — в не обременительном для детского сознания объеме, так и светской, в том числе поэзии); дети при этом занимались несложным рукоделием. Также практиковались спокойные игры, викторины и пр. Можно совместно просматривать какие-либо телевизионные программы, желательно по видеомагнитофону. Очень сближает общее пение. Еще важно создать традицию совместного празднования семейных и церковных праздников.

^[9] Конечно, это не может становиться поводом к сознательному манкированию своими религиозными обязанностями: подобные отступления могут происходить только со скорбью, как вынужденное и временное состояние.

^[10] «Мне кажется, что очень важная необходимость для воспитателей — самим соединять твердость с неупрощенным подходом… Разговаривая с нашим временем, разговаривая с молодежью, для начала нужно задуматься, что мы готовы молодежному умонастроению, современному состоянию цивилизации, не погрешая против своей совести, уступить… и затем твердо знать, что дальше мы никогда и ни за что не уступим Но все уступки, которые мы можем сделать, которые нам наша вера и наша совесть разрешает сделать, необходимо сделать, не дожидаясь того, пока эти уступки нас сделать заставят, а потом будут воображать, что мы просто дали слабину». (С.С. Аверинцев).

^[11] Безусловно, имеет место и радость молитвы. Но это состояние (если оно от Бога) — не плотское, но даруемое Господом как благодатное состояние. Даруемое как особое, ограниченное во времени, состояние призыва к духовной жизни, или как Божие посещение души смиренной и чистой (что, как правило, не про нас сказано).

^[12] «Все вообще создал Живущий во веки; Господь один праведен. Никому не предоставил Он изъяснять дела Его. И кто может исследовать великие дела Его? Кто может измерить силу величия Его? и кто может также изречь милости Его? Невозможно ни умалить, ни увеличить, и невозможно исследовать дивных дел Господа» (Сир. 18, 1–5).

^[13] Принять же эту помощь, реализовать во благе даруемую благодать — это уже в воле того, кому она ниспосылается. И здесь вновь есть место нашей любви и молитве.

[14] Как пример отношения даже к «экстремальным» (для православного) явлениям нехристианской по своему духу культуры приводим выдержку из опубликованного в «Вестнике пресс-службы УПЦ (МП)» интервью известного миссионера дьякона Андрея Кураева: «Проблема не в том, хороша сказка или плоха, а в том, в какой культурный подтекст она попадает. Если бы “Гарри Поттера” написали сто лет назад, то она никакого вреда не принесла бы. Тогда преобладала христианская культура, а волшебная палочка — антураж любой сказки. Тогда была христиа́нская культура, христианское государство. Сегодня — не так: дети о Христе не знают, христианская традиция неведома даже взрослым. Вот живой пример, захожу я в Издательский отдел Московской Патриархии, встречаю знакомого священника, который рассказывает, что его дочь не просто увлеклась чтением “Поттера”, а, увидев объявление, заявила, что хочет записаться в “школу волшебства”. Таким образом оккультисты пытаются использовать моду на Гарри Поттера для того, чтобы вовлечь ребенка в реальную оккультную практику, выманив его из пространства сказки — вполне законного литературного жанра. И выход здесь один — читать эту сказку вместе с детьми, для того, чтобы христианский педагог или родитель мог вовремя расставить акценты. Нужно, чтобы ребенок не боялся обсуждать прочитанное с родителями. Ведь даже если попробовать жестко отгородиться от этого явления, все равно большинство детей, даже в православных семьях будут это читать и смотреть. Но тогда ребенок не будет приходить к отцу и советоваться. А если мы будем вместе идти, у нас будет право на поправку».

^[15] В таких исключительных случаях следует искать совета духовно опытного наставника: своего духовника или приходского священника.

^[16] Впрочем, все это произошло далеко не сразу. В нашем случае это было облегчено все-таки многолетней работой священника с детьми, многодетностью семьи самого батюшки. Однако эффект «детских литургий», по нашему мнению, неизбежно должен сказаться — только следует иметь терпение.

^[17] На протяжении многих лет в нашей семье воспитываются, кроме троих «своерожденных» детей, дети-сироты, обретшие в нашем доме свою новую семью. С1999 года мы получили и официальный статус — детский дом семейного типа.

^[18] См. также Приложение И. «К вопросу о познании воли «Божией» в книге: священник: Михаил Шполянский. «Пред дверьми храма Твоего». М., «Отчий дом», 2003.

^[19] В «фостерной» семье сироты находятся на воспитании при полном государственном обеспечении, но такая организация не ограничена формальными (по количеству детей и пр.) и юридическими рамками детского дома семейного типа.

^[20] В семье, где воспитывается несколько маленьких детей, трудно уделить кому-либо особо много индивидуального внимания.

^[21] На такой шаг можно пойти только при наличии особого благословения, соответствующих условий и твердой решимости.