Уже много лет ведутся споры об игрушках-ужастиках (хоррор-игрушках, HorrorTOYS) – куклах-зомби, зубастых монстрах и прочих игрушечных уродцах. Активные родители разделены на два лагеря. Одни призывают запретить богомерзкие игрушки, травмирующие детскую психику. Другие же уверяют, что дети всё воспринимают не так, как взрослые: того же зубастого Хагги Вагги они считают милым пушистиком и совсем его не боятся. Есть даже мнение, что при правильном подходе подобные игрушки помогают ребенку преодолеть различные страхи. Вместе с психологом Миссионерского отдела Тульской епархии РПЦ МП Натальей Ярасовой попробуем разобраться, кто же прав.
Те, кто говорят, что дети воспринимают игрушки не так, как взрослые, отчасти правы. Воплощенный в виде игрушки злой монстр воспринимается теми детьми, которые его не боятся, совсем не как монстр, а значит, не как враг. Но в этом-то как раз и кроется опасность.
Воспользуемся словами известного детского психолога Веры Васильевны Абраменковой: «Игрушка для ребенка – это не просто забава, а культурное орудие, с помощью которого он осваивает огромный и сложный мир, постигает законы человеческих взаимоотношений и вечные истины». Каким будет мир в глазах ребенка, окруженного игрушечными монстрами?..
Не стоит думать, что игра – это всего лишь детская забава. Игра – это подготовка ребенка к полноценной жизни. Посредством игры ребенок учится жить в символическом мире, а затем – и в мире реальном. В игре он упорядочивает поток поступающей в его сознание информации. При этом обогащается его эмоциональная палитра, и «программируются» нужные самому человеку и обществу состояния и переживания (эстетические, познавательные). Игра позволяет ребенку делать то, что, в силу возраста, он еще не способен делать в реальном мире. В виде игры он воспроизводит действия взрослых, которые ему еще недоступны; то есть в игре происходит иллюзорная реализация нереализованных желаний ребенка (как и во снах).
Получается, игра – это своего рода песочница взросления, позволяющая детям безопасно развиваться.
Верно. Но развивающее влияние не появляется спонтанно. Хорошей игре, которая развивает ребенка, его обучают родители. Именно они с первых дней жизни ребенка уже начинают с ним играть – ведь различные взрослые «сюсюкания», «ути-пути» и подобные действия, привлекающие внимание малыша, представляют собой примитивные игры. Затем родители используют погремушки, кубики и др., игра становится опосредованной различными игрушками.
Но сколько бы ни было у ребенка игрушек, если родители не поддерживают первые детские игры (чаще всего начинается всё с подбирания постоянно выкидываемых из кроватки или коляски игрушек), то игровой навык у ребенка не формируется, его потребность играть не удовлетворяется и постепенно блокируется. И увы, уже сейчас можно говорить о поколении не умеющих полноценно играть с игрушками людей: смена реальных игрушек на телевизоры и гаджеты, а главное – неготовность родителей тратить свое время на возню с малышами, сделали свое дело. Многие дети лишены важнейшей части развивающей среды. На мой взгляд, равнодушие родителей к выбору игрушек (хочет ребенок – купим без цензуры) в каком-то смысле тоже разновидность дистанцирования от своих детей и частичный отказ от ответственности за их взросление (обычно под лозунгами – растим детей свободными, вырастут – сами разберутся).
Но не будем уклоняться в сторону этой проблемы. Итак, в норме родители корректируют игровой процесс, помогают назначить игрушкам роли и исправляют, останавливают те действия ребенка, которые могут принести ему вред или повернуть его мышление в неверную сторону. Даже первые игры со сверстниками контролируются взрослыми, готовыми в любой момент помочь сделать куличик из песка или разнять драку не поделивших игрушку детей.
Разумные родители учат ребенка назначать игрушке ту или иную роль не просто чтобы развлечься, но и заглядывая в будущее, понимая, какое именно восприятие окружающего мира они хотят сформировать у ребенка. Полноценная ролевая игра в той или иной степени отражает представления о добре и зле, о том, какое поведение допустимо, а какое нежелательно или запретно. А еще игровая ситуация оказывает влияние на эстетическое развитие ребенка. В этом и роль игры – научить ребенка ориентироваться в сложном реальном мире, выработать стратегии поведения и конкретные навыки, сформировать культурно-нравственные ценности.
Игрушка – своего рода посредник между ребенком и сложным реальным миром. Абстрактное мышление формируется у ребенка постепенно, и для того, чтобы познать что-то, ребенок нуждается сначала в физическом и только затем в ментальном соприкосновении с предметом познания. Можно сказать, что дети во многом учатся на ощупь. Трогая страшную игрушку, ребенок преодолевает свое негативное отношение к ней (если оно вообще было – дети не всегда понимают, что та или иная игрушка уродлива или олицетворяет зло). Так происходит обучение терпимому отношению к внешнему уродству, которое иногда необходимо в жизни – по отношению к больным людям и т. п.
Но беда в том, что в нашем случае речь идет не просто о внешне страшных игрушках.
Разве страшные внешне игрушки не опасны для психики ребенка?
Скажу больше — опасны не сами по себе игрушки, даже если они выглядят как ужастики. Некрасивые игрушки — это отдельная тема, затрагивающая преимущественно эстетическое развитие ребенка.
А вот для психического развития в целом опасны игрушечные монстры в сочетании с историей и характером персонажей. Хотя некоторые игрушечные чудовища и сами по себе не безобидны: в декабре 2022 года Роскачество устроило экспертизу игрушкам Хагги Вагги и обнаружило, что почти у 90% опытных образцов превышена норма содержания токсичного вещества фенола.
Но психологически важно то, что игрушки-монстры – это не просто страшные куклы, это вещественное олицетворение злодеев. Их уродство не только внешнее, они носители уродливых личностных качеств, часто – убийцы. Нередко это отражается даже в образе игрушки – злобный взгляд, окровавленный оскал и др. (может, знаете, как выглядят искаженные аниматроники?).
Аниматроники – герои игровой вселенной FNAF «Пять ночей с Фредди». Это роботизированные костюмы с вселенными в них душами умерших. Сначала в истории игры писали, что пробуждение монструозности в аниматрониках — результат программного сбоя в хороших роботах, созданных для развлечения посетителей пиццерии. Но при развитии игровой вселенной выяснилось, что аниматроники злонамеренно созданы сумасшедшим инженером Уильямом Афтоном для похищений и убийств детей ради ужасных экспериментов. Аниматроники жестоко убивают нескольких детей, в том числе детей самого Афтона и его партнера по пиццерии Генри. Сам Афтон убивает еще нескольких детей. Души убитых детей соединяются с эндоскелетами роботизированных костюмов, так появляются одержимые аниматроники. По сюжету игры аниматроники убивают ночных охранников пиццерии, а затем, в противостоянии с освобожденными и жаждущими мести душами детей, погибает и становится злым аниматроником сам Уильям Афтон. Аниматроники бывают разные (обычные, поломанные, золотые, кошмарные, фантайм, разрушенные, искаженные и проч.), внешний вид их отличается в зависимости от типа, но самые монструозные реально кошмарны. В сюжете игры описываются разлагающиеся трупы внутри роботизированных костюмов и прочие детали, определяющие внешний вид персонажей.
Представим себе, что происходит при выборе в качестве постоянной игрушки такого вот плюшевого или резинового монстра: вместо понимания того, что это образ зла, негативный персонаж, которому ребенок должен учиться противостоять, ребенок принимает монстра как товарища по игре, а значит, будет в той или иной степени идентифицироваться с ним. И если сначала он для этого учится лишь игнорировать некрасивый внешний вид «товарища» по игре (не судить о личности по лицу), то постепенно у ребенка появляются знания о том, что же за образ воплощён в игрушке.
Зачастую родители покупают маленькому ребенку игрушечного монстра, например мохнатого синего зубастого Хагги Вагги, совершенно ничего не зная об этом персонаже, как и сам ребенок. Он хочет себе эту игрушку просто потому, что у соседки есть такая же. Маленький ребенок воспринимает Хагги Вагги как яркого мехового «зверя», не понимая, что это не зверек, а монстр. Но рано или поздно он узнает, кто такой Хагги Вагги.
По сюжету хоррор-игры Poppy Playtime (низкобюджетная игра в жанре ужасов) на фабрике игрушек происходит авария, и персонаж Хагги Вагги превращается в монстра, от которого должны спастись игроки. Если вовремя не убежать, Хагги Вагги — пушистый синий монстр с выпученными глазами, широкой улыбкой, острыми зубами в несколько рядов и треугольной головой — вас убьет, а потом съест. Есть также Кисси Мисси, подружка Хагги Вагги, — игрушка розового цвета, Сили Били (зеленая), Сиси Блиси (фиолетовая), Лили Мили («Хагги Вагги» в радужную полосочку — расцветка ЛГБТ), Килли Вилли (черная) и т. д.
Знания о злой сути героя появляются, но привычка нормально воспринимать Хагги Вагги уже есть, и полученные знания редко вызывают у ребенка отторжение монструозной игрушки. Более того, в современном информационном пространстве популяризация злых героев в виде игрушек поставлена на поток, и у большинства детей нет психоимунной защиты против этого процесса. Они (как и многие родители, выросшие в той же атмосфере) не видят ничего страшного в том, что они восхищаются злыми героями фильмов и игр (достаточно вспомнить фильмы о «супергероях»: «Отряд самоубийц», «Джокер» и др.).
Хочу отметить, что пристрастие маленьких детей к монструозным игрушкам во многом происходит из-за беспечности взрослых в отношении видео- и игрового контента, а также игрушек по фильмам и играм. Как минимум многие родители неразумно игнорируют возрастной рейтинг продукта. Например, у аниматроников возрастное ограничение 13+, а у игры про Хагги Вагги аж 16+. При этом игрушки по персонажам этих игр, футболки с их изображениями и т. п. покупают совсем маленьким детям, порой нанося существенный вред психическому развитию ребенка.
По Хагги Вагги есть даже экспертиза доктора психологических наук Веры Абраменковой (заведующая лабораторией «Социальная психология детства» Института психолого-педагогических проблем детства РАО, ведущий научный сотрудник Психологического института РАО, профессор Московского городского психолого-педагогического университета, доктор психологических наук), сделанная совместно с Понкиным Игорем Владиславовичем (доктором юридических наук, профессором, членом Экспертного совета при Уполномоченном по правам человека в Российской Федерации, председателем комиссии Общественного совета при Главном управлении МВД России по Московской области). По мнению этих специалистов, Хагги Вагги – опасный предмет, который вообще не должен квалифицироваться как игрушка, а «производство, распространение (продажа, передача в дар посредством розыгрыша как приза, использование в шоу и пр.), рекламирование и попустительство к использованию (в том числе хранению) детьми объекта Хагги Вагги грубейшим образом нарушает правовые запреты, установленные Федеральным законом от 29.12.2010 № 436-ФЗ «О защите детей от информации причиняющей вред их здоровью и развитию». Попустительство или содействие получению и использованию малолетним ребёнком объекта Хагги Вагги его родителями может квалифицироваться как ненадлежащее исполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетних».
Можно по-разному относиться к этому частному заключению, но бесспорно, что вред, который может нанести ребенку та или иная игрушка, – это зона ответственности родителей. Из-за попустительства родителей и несерьезного отношения к играм и игрушкам, как и к фильмам, которые смотрит ребенок, из-за непонимания, что это не просто развлечение, а важнейшая часть воспитательного процесса, из-за игнорирования того факта, что в игре формируется личность ребенка, в итоге вместо противостояния злой части реальности получается привыкание к ней. Возможно, вы слышали об «окне Овертона», описывающем, как происходит врастание в умы ранее неприемлемых представлений.
Окно Овертона – это концепция, поясняющая, как в обществе ранее недопустимые представления постепенно становятся нормой. Это поэтапный процесс, идея проходит следующие фазы восприятия: немыслимо, радикально, приемлемо (возможно), разумно, популярно, нормально.
У нас и киноиндустрия, и игрушечный рынок переполнены тем, что часто называют «эстетикой ада». К тому же весьма популярна аниме-культура, в которой представления о демонах отличается от христианского, и симпатия к ним в мире поклонников этой культуры – вполне нормальное явление. К сожалению, сейчас уже можно говорить, что для многих людей, независимо от возраста, жизнь среди того, что раньше вызывало у людей ужас, стала нормальной.
Здесь хочу уточнить, что взаимодействие с игрушечными монстрами у более старших детей, начиная с подросткового возраста, имеет свои особенности. Младшие дети играют в игрушки и играют с игрушками, как с друзьями. А подростки уже редко играют в игрушки, они скорее коллекционируют ужасные фигурки и картинки, рисуют монстров и т. д. Для них плоские и объемные изображения чудовищных героев в большей мере становятся символами тех или иных переживаний. Поэтому при анализе ситуации всегда нужно учитывать возраст ребенка и то, как протекало его развитие до момента увлечения страшными игрушками. Это поможет понять, что кроется за пристрастиям к ужастикам – следование моде, отыгрывание каких-то чувств, идентификация с конкретными качествами данного образа или серьезные личностные проблемы. Но в то же время, оказать существенное влияние на интересы подростка родители способы нечасто, особенно если спохватились, только когда ребенок вырос. Формировать отношение к модным и не всегда добродетельным вещам надо заранее, с самого раннего детства.
У более маленьких детей, которые еще играют в игрушки, души особенно восприимчивы к внешнему влиянию игрового мира, поэтому именно для них нахождение среди игрушечных монстров особенно опасно.
Нельзя забывать о важнейшей стороне игрового процесса и других способов взаимодействия с игрушечными воплощениями тех или иных героев: дети инстинктивно отождествляют себя с образом своей игрушки. Отождествление себя с монстрами, даже игрушечными, невольно приводит к соприкосновению со злыми чертами и умыслами и приучает ребенка к принятию той или иной доли зла.
Но ведь дети не всегда сопоставляют себя с игрушкой, часто они играют другую роль, например мамы или друга для игрушки.
На самом деле не столь важно, насколько однозначно ребенок идентифицирует себя с самой игрушкой. Гораздо значимее та симпатия, которая возникает к игрушечному партнеру по играм. Потому что взаимопонимание (а дружба с игрушкой – это такое одностороннее, но полное взаимопонимание) предполагает отождествление не только на разумном уровне, но даже в большей степени через эмпатию – сопереживание.
Вероятность того, что собственный игрушечный монстр не получит свою долю внимания и привязанности очень мала. Но эта привязанность нездоровая, она лишь на первый взгляд может казаться похожей на адекватную заботу и сострадание.
Воспользуемся гиперболой: попробуйте представить себе ребенка, ласково баюкающего окровавленную (явно чужой кровью) куклу с жаждой убийства в глазах, один из которых выпадает из глазницы (герой одного из фильмов-ужасов про кукл-убийц). У большинства людей первой реакцией на такую картинку является пугающее чувство нелепости и абсурда, чувство, щекочущее нервы опасностью, как от присутствия маньяка.
И в самом деле, чем старше ребенок, тем больше привязанность к игрушечным демонам и прочим злобным чудовищам лишена гармонии. Это скорее компенсация психологических травм или пестование своей внутренней тьмы, воплотившейся во внешнем предмете, этакое извращенное удовольствие — от возможности как-то реализовать ту часть своей души, которая готова подчиниться греховным страстям, от радостного узнавания этой душевной грязи в ком-то или чём-то еще. Такая привязанность позволяет снизить эмоциональное напряжение переносом части своих негативных проявлений вовне, в игрушку, и чувством родства: я не один такой, я не один такой монстр. Но лелеять свое темное начало – это путь греха.
К тому же важно понимать, что симпатия к злодеям в игрушечном воплощении – это демоверсия симпатии к настоящим злодеям. Она путает ребенка, смещает акценты в его восприятии добра и зла. Кому же выгодно такое изменение? Кому нужно терпимое и даже радушное отношение ко злу и его носителям? Подумайте сами.
Вы говорите о злых игрушечных монстрах. Но ведь сейчас очень много игрушек по героям мультфильмов, в которых те же вампиры и зомби – не злодеи, а фактически такие же люди, как и мы – среди них есть и добрые, и злые. И дети играют добрыми монстрами.
«На лицо ужасные, добрые внутри» игрушки являются отдельной темой. Тема преобразования монстров и злодеев в добрых персонажей не раз обсуждалась в среде профессиональных критиков и любителей искусства в течение нескольких десятилетий.
Приписывание доброты монстрам — не новое явление в литературе и кино. Вспомним «Красавицу и Чудовище» или «Карлика-Носа». В этих случаях у вполне положительных, пусть и не всегда поступающих правильно, героев страшный вид не естественный, это результат колдовства и чужого злого умысла. Или вот Квазимодо – уродец от рождения, способный на искреннюю любовь, хотя и не стоит однозначно говорить о его доброте. В этих примерах речь идет о чудовищном внешнем уродстве людей, а не об их монструозной природной сути. Даже в страшном облике эти герои не перестают быть людьми. А людям доброта присуща от рождения, ведь в каждом из нас кроется боголюбивое бессознательное (по Ж. К. Ларше), или можно воспользоваться словами Тертуллиана: «Душа от рождения – христианка». И если речь идет о понимании человечности некрасивых персонажей, то можно говорить о развитии умения видеть прекрасное даже под маской уродства.
Но дело в том, что психически адекватный человек видит прекрасное только там, где это прекрасное есть. Повторим, прекрасное есть в каждом человеке – это образ Божий. Потому Господь и пытается спасти каждого грешника, что в каждом человеке есть доброе начало. Но что касается зомби и вампиров — это уже совсем другая история. В данном случае речь идет о монстрах как изначально чудовищных существах, о воплощении жестокости и насилия. Тут уже понятие «доброе чудовище» – это оскюморон, сочетание несочетаемого. В отношении которого, увы, в наше время цепочка принятия по Овертону близка к завершению, то есть к ощущению нормы.
Например, совсем недавно вампиры были олицетворением ужаса, инфернального зла. В народных сказаниях это зло в чистом виде. У классика вампирского жанра Брэма Стокера граф Дракула, не сумев смириться с лишениями, отверг Бога и стал приверженцем дьявола. Став вампиром, он стал чистым злом. Но затем в вампирах попытались разглядеть человечность: сначала отдельные авторы (Энн Райс), потом всё чаще, и в итоге современная мистическая фантастика кишит образами прекрасных и добрых, порядочных вампиров, спасающих людей, дружащих с людьми.
То же самое и с зомби. Тупые монстры, поедающие людей, превратились в литературе и кино в почти милых соседей и возлюбленных, проскальзывают даже идеи о том, что от зомбивируса людей можно вылечить («Тепло наших тел»). И добрые зомби – герои не только взрослых фильмов, но и детского кино, мультфильмов. Именно по таким зомби какое-то время назад сделаны куклы, до сих пор не утратившие своей популярности. В мультиках это обычные «люди» – добрые, смелые или застенчивые, порой дерзкие. Они даже красивые. Они радуются и грустят, чувствуют боль и любят («Труп невесты»). Это такие же люди, только зомби. В этом даже есть своя прелесть – если тебя сбила машина, можно встать, пришить оторвавшиеся руки-ноги и жить как ни в чем не бывало. Это еще одно ответвление от темы, но упомяну, что свыкание с бессмертностью или трудноубиваемостью, возрождаемостью персонажей оказывает существенное влияние на эмоциональный интеллект человека, способствуя душевной черствости, уменьшая способность к сочувствию. Не говоря уж о приобретении неадекватного восприятия опасностей.
В отношении подобных персонажей осветление их злой сути отражается в психике людей. Я бы сказала, что этот процесс весьма близок к оправданию зла. И дети легко находят поводы оправдать игрушечных монстров.
Вот пример оправдания уже упомянутых аниматроников-убийц одной маленькой девочкой из видеообзора:
Почему аниматроники не злые?
- Они не хотят нам зла, они убивают нас не со зла, они просто хотят нам помочь, одев нас в костюм-эндоскелет, чтобы мы не нарушали правила.
- Они убивают охранников не просто так, они мстят за убийство. Они знают, что их убийца был в одежде охранника, но не могут опознать нужного, поэтому убивают всех в одежде охранника.
- Они мстят за детей (они и сами дети), они любят детей. Так что они добрые.
Нелепое для нормального взрослого оправдание убийств и восхищение убийцами вполне уживается в сознании ребенка, когда он находит понятные ему мотивы убийства.
Симпатии ко многим игрушечным монстрам способствует и то, что обычно эти ужасные игрушки для детей делают весьма привлекательными – яркими, мягкими, даже красивыми, невзирая не странный цвет, оскал или, например, шрамы от сшивания зомби-тел.
Внешняя красота монстров еще больше запутывает сознание. Исследования социальных психологов говорят, что красивым людям мы готовы простить многое, особенно если они хоть иногда совершают хорошие поступки. Так что сделать злодея красивым – уже шаг к оправданию совершенного им зла. Проще всего привести пример из подростковых вампирских историй: «Сумерки», «Дневники вампира». Огромное количество подростков и более взрослых людей являются истовыми поклонниками главных героев этих фильмов несмотря на то, что многие из них периодически кого-то убивают. Это хорошо иллюстрирует диалог из самих «Сумерек»:
— Я создан убивать!
— И пусть!
— И я убивал людей.
— Это не важно.
Но разве не могут изначально злые монстры внутренне переродиться, покаяться и стать добрыми?
На самом деле, это очень интересный вопрос. Его можно сопоставить с вопросом – могут ли бесы покаяться? В Православии ответ на этот вопрос однозначен: нет. «Падение их глубоко и язва вечной смерти, которою они поражены, неисцелима» (свт. Игнатий (Брянчанинов). И причиной не какие-то ограничения, наложенные Богом, а их собственный свободный выбор зла, настолько глобальный выбор, что они сами стали суть зло.
Этот метафизический вопрос лишь эхом отражается в образах сказочных монстров – вампиров, зомби и прочих ужастиков, но это такое звучное эхо, которое вкрадывается в душу. Если человек поверит в возможность исправления вампиров, зомби – а по сути и бесов, ведь вампиры и зомби – адские создания, это может породить тот процесс, о котором я уже сказала – оправдание зла.
Уверенность в том, что монстры могут быть добрыми, ошибочна. Можно здесь сослаться на то, что изначально и бесы были ангелами. Но это не отменяет того, что ангельская доброта бесов осталась в прошлом, до их падения. Нет смысла ориентироваться на некую гипотетическую доброту, бывшую когда-то, когда суть существа неизменно лежит во зле. Это сродни тому, как родственники маньяка уверяют: «Он был такой хороший мальчик», не желая признавать ужасность его преступлений.
То, что в литературе и кино существуют добрые вампиры, красивые зомби и злодейские чудовища, спасающие мир, на самом деле очень опасное явление. Оно размывает грани, лишает нас определенности, ставит картину мира с ног на голову. И хотя представление о добрых монстрах кажется близким к пониманию того, что мир не делится на черное и белое, что всё неоднозначно (ведь и людей мы не воспринимаем только добрыми или только злыми), в данном случае речь идет не об ориентировании в сложном многогранном жизненном пространстве. Такое преобразование неизменного зла в добро надуманно и искажает реальность, оно лишает нас адекватности восприятия.
Не надо впадать в иллюзию – симпатия к монстрам, готовность поверить в их преображение и простить-принять их не равны добродетели милосердия. Можно сказать, через открытие окна Овертона и согласие с тем, что монстры не такие уж и монстры (бесы не такие уж злые), мы распахиваем душу злу. Мы начинаем верить в то, чего нет, видим добро там, где его нет по определению. И тогда мы зло принимаем за добро.
И нам самим, взрослым, не стоит быть самоуверенными и думать, что такое искусственное смешение доброты и монструозности никак на нас не влияет, что мы не теряем способности понимать, где добро, где зло. Большинство из нас, если задумается, сможет вспомнить ужасных персонажей кино и книг, которым невольно сочувствует, оправдывает их. И тут речь идет не о пресловутых сказочных сумеречных вампирах, осознанно идущих вопреки своей природе монстров и лишь временами срывающихся в жестокость, причем обычно это или жестокость по отношению к своим врагам, или всплеск всепобеждающей природы, которой не получается противостоять (отличное оправдание – не правда ли?).
Приведу другой пример. Несколько лет назад вышел оскароносный фильм «Джокер», иллюстрирующий пагубность хороших произведений с главным героем – монстром: талантливая постановка и отличная актерская игра у огромного количества людей вызвала сочувствие к главному герою, понимание мотивов его поступков и в итоге – симпатию к злодею. Вот оно оправдание зла в действии. Нужно обладать поистине устойчивым нравственным мировоззрением, чтобы не поддаться соблазну и не оправдать грех, когда мы сталкиваемся с хорошим качествами, изначальной (до выбора зла) добротой, разумными или понятными мотивами злодея.
Так что и нам не помешало бы избегать способных вызвать симпатию к злодеям и стирание границ добра и зла произведений и игрушек (многие взрослые приобретают статуэтки и фигурки героев). Но всё же взрослые чаще способны разделить свою симпатию к конкретному персонажу, возникшую по тем или иным причинам, и свое негативное отношение к его злодеяниям. Дети же еще не способны на такое различение.
Не будем сейчас дальше рассуждать о том, приносит ли вред преображение выдуманных монстров в добрячков душам взрослых людей. Для детей подобное осветление злодеев однозначно опасно. Дети, принявшие в свою реальность добрых монстров, когда вырастают, нередко испытывают сложности в построении гармоничных отношений, порой они терпимо относятся к насилию в отношениях. Ведь у них налицо в той или иной степени выраженная дисфункция эмоционального интеллекта, включающего способность распознавать, понимать, учитывать чужие чувства и переживания. Они теряют способность адекватно нравственно оценивать чужие и свои поступки. У них сбиваются ориентиры, формируется искаженная картина мира. Это сказывается и на их личности, и на их духовной жизни.
Поэтому в воспитании детей всё должно быть просто: дети должны усвоить чёткие правила. Есть добро и зло. О нравственных качествах живого существа мы судим не по внешности, а по сути. У человека суть добрая; он может обозлиться и встать на сторону зла, но может и раскаяться, вернувшись к добру. У монстров, появившихся после грехопадения ангелов, бесов и их образов, в том числе игрушечных, суть — зло. Они могут притвориться добрыми, но стать добрыми не способны. Соответственно, есть хорошие игрушки, есть плохие, и они нам не подходят. И всё. Не надо усложнять. В детском сознании всё должно быть просто.
И кстати, в отношении многих монструозных игрушек всё тоже довольно просто: аниматроники и Хагги Вагги не исправляются. Они являются монстрами-убийцами и остаются такими по сюжету.
Но ведь не все игрушечные монстры злодеи и убийцы. Вы сами сказали об игрушках-зомби, которые фактически такие же люди.
Да. И проблема игрушек, олицетворяющих по своей истории изначально добрых, хороших, обычных, несмотря на свою монструозность, героев, гораздо сложнее.
Например, зомби-принцессы компании WowWee (Золушка, Белоснежка, Русалочка, Рапунцель, Белль и Спящая Красавица) стали зомби не по своей воле. По сюжету мультсериала, они пытаются преодолеть силы зла, погрузившие их во тьму. Выпуск этих игрушек прекращен из-за многочисленных жалоб родителей на мертвых игрушек, но их было изготовлено немало.
Несмотря на свою мертвость и серый цвет кожи со шрамами-сшивками, зомби-принцессы сохраняют свои человеческие качества, как и более старые куклы-зомби:
Куклы-монстры серии Монстр Хай (Monster High) – дети Дракулы, Франкенштейна, зомби, египетского фараона, морского монстра, оборотней. Но при этом они вполне обычные «люди» со своими достоинствами и недостатками. Есть среди них уверенные в себе и застенчивые, способные на гадости и искренне преданные, общительные и замкнутые. «Страшная красота» этих кукол позиционируется как способ показать, «что все мы разные, у каждого есть свои достоинства и недостатки, внутренний мир намного важнее внешнего облика» (описание с сайта i-igrushki.ru).
Человечность монстров в игрушечном воплощении способствует эстетизации зла, вызывая неосознаваемые деструктивные процессы в психике ребенка. Но объяснить детям, да и некоторым взрослым, чем плохи такие игрушки, порой очень сложно, если игнорировать вопросы духовные. Приведу еще одно описание кукол Монстр Хай с маркетплейса (орфография сохранена): «Стоит только приглядеться в их красивые, но ужасающие лица, сразу появляются фантазии о существовании потустороннего мира». То, о каком потустороннем мире фантазируют дети, прельстившиеся серокожими, изуродованными, ужасающими лицами, наверное, зависит от детей, но нетрудно догадаться, что этот мир в любом случае далек от вожделенного добрыми людьми Рая.
Как же быть, ведь вряд ли мы способны остановить вал вредных игрушек?
Очевидно, что игрушечные зомби, демоны и прочие чудища, сделанные по образцу ужасных монстров, убивающих людей, однозначно идут вразрез с добродетельными устремлениями христианской жизни. Как минимум эти игрушки, как уже было сказано, прививают ребенку терпимость к эстетике ада (помним про окно Овертона).
Поэтому лучше категорически отказаться от приобретения игрушечных монстров. Мода на тех или иных персонажей и наличие соответствующих игрушек в магазине не означают, что их обязательно надо приобрести. Это может стать прекрасным воспитательным поводом: ребенка надо учить тому, что не все его желания исполняются. И объяснять, что причины могут быть разными, в данном случае – так-то и так-то. Нужно вырабатывать у ребенка способность не хотеть обладать монстрами. Хотя это и чрезвычайно сложно в нашем мире, когда со всех сторон нас окружает нравственная грязь, и литература, кино, игры и т. п. переполнены уродливыми внешне и внутри персонажами, а мода на примитив довлеет над сознанием общества.
Но и демонизировать игрушки тоже не стоит. При правильном воспитании вред монструозных игрушек вполне преодолим.
Не надо также впадать в мистификацию, видеть во всём непосредственно происки дьявола и одушевлять игрушки, приписывая злое влияние непосредственно плюшевым, резиновым, пластмассовым изделиям. Игрушки – это игрушки, а не армия тьмы. Страшные, некрасивые, монструозные игрушки – обычно не бесы, а результат недобросовестной гонки их изготовителей за прибылью, когда учитываются только доходы и полностью игнорируется моральная, эстетическая, культурная стороны вопроса. Конечно, в глобальном смысле такой бизнес — результат действия сил зла, развращающих души. Но это влияние опосредованное. И в любом случае, влиянию бесов с Божией помощью можно противостоять.
Вместо того, чтобы впадать в апокалиптические настроения, родителям стоит обратить внимание на своего ребенка. Если ребенок настаивает на покупке страшной игрушки, постарайтесь понять, почему обладание такой игрушкой так важно для него.
Ведь само желание иметь ужасную игрушку – уже повод задуматься. Взрослые зачастую легкомысленно относятся к выбору детей, а зря. Выбор ребенка – это отражение его переживаний. Тут может быть и повышенная тревожность, и агрессивность, и внутренняя боль. Не обязательно это так, но вероятность велика, и она тем больше, чем старше ребенок и чем сильнее он способен понимать суть игрушки.
Часто дети идут на поводу у моды, желая иметь то, что есть у других. Иногда это для них показатель статуса – я не хуже других. В этом случае нужна работа над самооценкой и самоценностью ребенка. Поначалу достаточно объяснений, что игрушка – не характеристика его личности и статуса, что не стоит поддаваться чужому влиянию и т. п.
Попробуйте предложить альтернативную игрушку, которая поможет ребенку ощущать себя не хуже других, но только в качестве урока – неважно, какая у тебя игрушка, не по ней определяется самоощущение, даже если на первый взгляд кажется, что это так. Нельзя делать такие замены правилом, иначе легко приучить ребенка к тому, что родители откупаются от него, своеобразно удовлетворяя все его прихоти.
Иногда просто стоит работать над пониманием того, что «я хочу» и «мне надо» — это не одно и то же. Если ребенок просто хочет игрушку и хочет во что бы то ни стало добиться своего, это шанс учить ребенка принимать поражения в малотравматичной ситуации. В жизни ему не раз придется иметь дело с тем, что его желания не выполняются.
И обязательно объясните ребенку, что персонаж злой, делая уклон не на его вид, а на его ужасные поступки. Тем самым вы активизируете критическое мышление ребенка, учите его рассуждать. Если ребенок всё же захочет стать хозяином монстра, и тем более если тот стал любимым героем при полном понимании его злодейской сути (ребенок осознанно просит игрушку-любимого персонажа), тут стоит задуматься о том, какие внутренние потребности ребенка реализуются в этом выборе.
То есть желание ребенка иметь игрушку-монстра – это всегда повод разобраться в том, что происходит с ребенком, и скорректировать воспитание так, чтобы минимизировать негативные личностные процессы и направить развитие ребенка в здоровую сторону.
А если переубедить ребенка не удается? Просто отказать, запретить?
Нужно смотреть по ситуации.
С одной стороны, не стоит заигрываться с ребенком в родителей-друзей. По словам одного известного священника, родители для маленького ребенка – своего рода скелет, опора для еще незрелого сознания. И вы должны оставаться для него родителями, то есть авторитетными людьми, имеющими право руководить его пространством, в том числе игровым, до определенного возраста. А значит и что-то запрещать.
Однозначно нельзя покупать такую игрушку, если:
- Ребенок впечатлительный и тревожный. Наличие такой игрушки для него чревато ночными кошмарами и неврозами.
- Ребенок слишком мал, чтобы различать признаки доброго и злого персонажа. Такая игрушка создаст у него неадекватные стереотипы (улыбчивой агрессии и т. п.). Она может сбить у него ориентиры и в дальнейшем привести к неспособности адаптироваться в обществе, когда ребенок не будет распознавать враждебность и иные негативные отношения.
- Игрушка вызывает сильнейшую неприязнь у вас, становится поводом для конфликтов между родителями (когда один согласен с её покупкой, другой нет). Все проблемы ребенок, скорее всего, почувствует и примет негатив на свой счет.
Но порой отношения с ребенком и особенности его психики таковы, что приобретение страшной игрушки полезнее, чем отказ. К сожалению, иногда даже вполне разумный запрет – не лучшее воспитательное воздействие.
При этом повторю, несмотря на то что одобрять такие игрушки нелепо, демонизировать их тоже не стоит.
Игрушка – лишь средство воспитания, и то, как именно ребенок относится к игрушке, а посредством неё и к окружающим людям, – это результат совокупности воспитательных мер, в первую очередь общения ребенка с родителями.
И если вам по каким-то причинам приходится купить ребенку игрушку, которую вы не одобряете, или ему подарили её другие люди, и отобрать подарок будет неправильным, можно воспользоваться известным принципом: не можешь предотвратить, возглавь! В данном случае это означает, что не стоит пускать дело на самотек. Родители должны использовать эту игрушку для формирования адекватного мировоззрения ребенка, пояснять, что это злой герой, и учить, как можно себя вести при этом, как относиться к нему. Желательно учить ребенка дистанцироваться от такой игрушки – не класть с собой в постель и т. д. Но это точно не должны быть уроки битья игрушек – понимание чужого зла не должно быть поводом культивировать негатив в ребенке.
А стоит ли верить словам некоторых психологов, что страшные игрушки можно использовать для преодоления различных страхов?
С одной стороны, это возможно. При необходимости можно использовать эти игрушки так, чтобы сформировать адекватное отношение к плохим персонажам, проработать тяжелые переживания ребенка. Но это очень непросто на самом деле. Для того, чтобы страшная снаружи или внутри игрушка стала помощником в преодолении страхов, нужно создать особые условия, что не каждому под силу, особенно с учетом противоположного влияния общества. Да и вообще, преодолевать страхи легче и безопаснее без реального олицетворения монстров.
В нашей стране долгое время действовала особая система качества и не выпускались игрушки, использование которых может исказить восприятие ребенком реальности и сформировать деструктивные нравственные установки. В послевоенных играх советских детей злодеями, монстрами, дающими детям возможность преодолеть свои страхи и проявить в игре смелость, мужество и т. п., были фашисты. Но игрушечные фашисты не выпускались, потому что воплощенные в реальность персонажи, особенно в игровой форме, когда они не угрожают ребенку, могут вызвать сочувствие и симпатию. А насколько опасна симпатия ко злу, очевидно. В отношении фашистов ситуация усугубляется тем, что у гитлеровской армии было красивое обмундирование – известно, что это и в реальной жизни не раз становилось поводом для бессознательной симпатии к ним. К тому же наличие подобных игрушек могло бы вызвать привыкание, терпимость к присутствию этих персонажей и, опосредованно, самих фашистов. В итоге у советских детей были солдатики Красной Армии, но сражаться им приходилось с заместителями образа фашистов – пупсами, зверюшками и проч., которые после завершения игры снова становились безобидными игрушками. И в ролевых играх никто из детей не хотел брать на себя роль фашистов и идентифицироваться с ними, в результате сражения часто велись против воображаемого врага. И, несмотря на отсутствие злых игрушек, это прекрасно способствовало преодолению страхов, выработке образцов мужественного поведения и т. п.
Подобный метод одоления негативных переживаний – без буквального олицетворения врага – соответствует советам святых отцов по преодолению страстей, когда они предостерегают от воплощения в своем воображении греха и страстей:
«Страсти отвращать лучше памятованием добродетелей, нежели сопротивлением, потому что страсти, когда выступают из области своей и воздвигаются на брань, отпечатлевают в уме свои образы и подобия. Брань сия приобретает великую власть над умом, сильно возмущая и приводя в смятение помышления. А если поступить по первому, сказанному нами, правилу, то не оказывается в уме и следа страстей по отгнании их» (прп. Исаак Сирин).
Стоит добавить, что в СССР не выпускались игрушки с отображением лишь недавних и до сих пор существующих врагов, отношение к которым оказывает очень важное влияние на мировоззрение ребенка и его восприятие современной реальности. Давно исчезнувшие исторические персонажи, воплощенные в игрушечной форме, не приносят такого вреда, даже если они были врагами (например, рыцари Ледового побоища). Теперь же ситуация изменилась. Есть игрушечные фашисты, их техника; в современных компьютерных играх вполне можно поиграть за фашистов. Налицо то самое окно Овертона: то, что совсем недавно было немыслимым и до сих пор вызывает оторопь у людей старшего поколения, кажется нормальным более молодым или особым образом воспитанным людям. Они охотно сражаются в играх за немецко-фашистскую армию против советских граждан.
И то же самое с иными куклами-монстрами – они стали популярными. В них хотят играть.
Так что в реальности игрушки с негативным образом избавляют от страха перед злом чаще всего не через формирование смелости и устойчивости ко злу, а через привыкание к нему, а порой даже через срастание с ним.
Ну, а если всё же игрушка у ребенка уже есть. Вы и сами говорите, что противостоять присутствию в нашей жизни этих игрушек сложно. Как с помощью куклы-монстра правильно бороться со страхами?
Если вы приобрели такую игрушку и планируете с её помощью работать с переживаниями ребенка, нельзя забывать о злой сути персонажа. Важно сохранять у ребенка понимание, что это не милая игрушка, а монстр. Нельзя поддаваться соблазну пожалеть игрушку. Отмечу, что даже многие взрослые подвержены такому явлению, как неконтролируемый антропоморфизм (очеловечивание вещей и др.). Привычка одушевлять игрушки, испытывать к ним симпатию, как к реально чувствующим героям, и потом чрезмерно жалеть их, при потере контроля над собственной фантазией, может стать проявлением психической неадекватности. Привязанность к любимым игрушкам – вещь нормальная. Но если она переходит границы здравого смысла, то вряд ли правомерно говорить о психическом здоровье и преодолении пагубных эмоций.
Если же сохранять понимание, что игрушки – это всего лишь игрушки, то можно использовать следующие приемы, которые помогают игрушке-монстру стать помощником в переживании ребенком негативных эмоций.
- В некоторых случаях «прирученная» страшная игрушка дает ребенку чувство защищенности, ограждая его от подкроватных монстров и прочих ужасов. Такую игрушку можно посадить недалеко от кровати на полу, чтобы она выполняла функцию охранника. Или поручить ей стеречь дверь. В этом случае важно, чтобы ребенок понимал, что игрушка злая, но он способен ей управлять.
- Игрушечный монстр может стать олицетворением негативных чувств ребенка и помощником в преодолении греховных страстей. Если учить ребенка проговаривать от лица этого персонажа свои плохие эмоции (гнев, обиду, зависть и др.), то этот монстр будет выражать внутреннее зло ребенка, помогая ему посмотреть со стороны на неприглядные стороны своей натуры. Если помогать ребенку сохранять растождествление с игрушкой и попутно с негативными эмоциями, можно в игровой форме научить его экологично вымещать свои чувства, опознавать, контролировать, устранять свои злые проявления. Но при этом обязательно следить за тем, чтобы такое растождествление было лишь одним из этапов работы, чтобы ребенок сохранял понимание, что и злость, и обида – это его собственные чувства, они не где-то вне его (в игрушке), а исходят от него самого. И это он ответственен за то, что делает с этими чувствами. Можно даже использовать образ игрушки как способ контроля состояния и поведения ребенка: «Не надо вести себя, как Хагги Вагги (и др.)!». Важно только не заиграться – этот способ подходит для маленьких детей, более взрослым нужно использовать иные способы выражения негативных чувств.
- При достаточно развитой способности ребенка воспринимать неоднозначность окружающего мира можно использовать игрушку как образ двуличного существа, которое злое, но притворяется доброй игрушкой, или внешне красиво, но изнутри ужасно (в случае красивых монстров-кукол). Это развивает у ребенка способность ориентироваться в непростом мире отношений между людьми. Тут тоже не стоит увлекаться – не усложняйте игру, а также избегайте формирования стереотипов (красивые обязательно злые изнутри, добрые лишь притворяются такими и проч.).
- Журналист Мария Дубинская, автор проекта «Монстры, вон из детской!», предлагает свой способ работы со страшными игрушками. Ей с ребенком был подарен Хагги-Вагги. Было решено «вылечить» его, а не выкинуть. Положили монстра в «больничку», а наутро он проснулся с новой головой. Получился Крендель-Фендель, хозяин кондитерской фабрики. Такое преображение вполне можно использовать для формирования представлений о перевоспитании и саморазвитии.
Честно говоря, простым выглядит лишь первый способ. На перешивание игрушек не у каждого хватит способностей, да и терпения. Проще не покупать игрушку или купить и забыть. А остальное без помощи психолога кажется нереальным!
На самом деле всё не так страшно, как кажется. Хотя, конечно, вообще не все родители способны гармонично воспитывать детей, и не все хотят учиться этому. Но тем, кто не готов жертвовать ради своих детей временем, амбициями, менять свои воспитательные методы и т. д., и советы не нужны.
Если же родители нацелены на максимально здоровое воспитание своего ребенка, они обычно прикладывают немало усилий, чтобы выстроить с ним хорошее взаимодействие, наладить взаимопонимание. А в случаях, где они неспособны справиться сами, они обращаются к специалистам. У меня были клиенты, столкнувшиеся с проблемами из-за игр. Например, у одной мамы вызывала ужас игра Майнкрафт с её адской терминологией, и она обратилась за советом, что делать с зависимым от этой игры ребенком. А в другой семье у ребенка появились страхи и ночные кошмары на почве аниматроников. Но такие критические ситуации не столь распространены. Чаще родители способны совладать с ситуацией сами. Для этого важно сохранять благоразумие.
Поэтому один из главных советов: старайтесь удержать себя в рамках здравого смысла.
- Не катастрофизируйте ситуацию. Даже когда вы не смогли устоять перед желанием ребенка иметь куклу-монстра, если вы не будете своими неразумными высказываниями фиксировать у ребенка особое отношение к страшной игрушке, со временем его увлечение само собой утихнет. Особенно это касается так называемых вирусных игрушек, которые ребенок хочет иметь из-за моды. Обычно у маленьких детей довольно быстро пропадает интерес к этим игрушкам.
- Но и не игнорируйте проблему. Не стоит пускать на самотек формирование отношения ребенка к различным сторонам жизни, в том числе к игрушкам. Пока ребенок маленький, это ваша ответственность. Чем меньше ребенок, тем больше вы можете сделать. При этом правильнее не просто запрещать или одобрять конкретные игрушки – это вторично. Разрешения и запреты на приобретение конкретных вещей должны иметь мировоззренческую основу. У каждого решения должно быть понятное ребенку обоснование. Понятность, четкость, уверенность, твердость и постоянство – это важные стороны родительского влияния.
Родители должны развивать у ребенка внутренний стержень, личностную опору, которая поможет ему противостоять вредоносным влияниям окружающей среды, и страшные игрушки здесь лишь часть негатива. Одна из задач воспитания – формирование своеобразного психологического иммунитета. Уделяйте этому как можно больше внимания. Воспитывайте ребенка, в повседневном общении с ним исподволь вплетая в его сознание понимание разных сторон жизни.
И тогда, даже если вам не удастся полностью предотвратить привязанность ребенка к монструозным игрушкам и персонажам, их влияние на его психику и, главное, на его душу будет значительно менее вредным.
Наталья Ярасова, психолог-консультант Миссионерского отдела Тульской епархии РПЦ МП
Комментировать