Родители готовы участвовать в реформе образования в России, но у них есть много вопросов. Как не тревожиться о цифровизации образования, когда под угрозой здоровье и нормальное развитие детей? Похоже, теперь и школа будет настойчиво погружать учеников в виртуальный мир.
Перемены в сфере отечественного образования происходят необратимо. Похоже, новшества обжалованию не подлежат. Как тотальный переход на цифру скажется на качестве образования?
Не пострадает ли душевное равновесие школьника, его эмоционально-физическая и духовная сфера от вытеснения из образовательного процесса живого человека – учителя? Все ли знания можно дать в виде сжатой информации, но без человеческого тепла, харизмы учителя, его отношения к материалу?
Не вырастим ли мы поколение больных детей, дающих ответы на задания силой мысли, но не способных держать шариковую ручку в руке? Не деградируют ли школьники от подобного масштабного эксперимента?
Представитель родительского сообщества Анна Швабауэр изложила министру цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации Максуту Шадаеву основные проблемы, которые волнуют родителей.
Анна Швабауэр:
– Максут Игоревич, как кандидат юридических наук представляю большое Всероссийское общественное объединение родителей. Родителей тревожит, какие именно риски в цифровой среде для детей имеют ключевое значение.
Да, интернет надо вычищать от информации, которая запрещена для распространения среди детей по ФЗ № 436, поскольку никакая цифровая грамотность не защитит ребенка от внезапно всплывающей на экране порнографии и преступного насилия.
Мы полагаем, что курс цифровой грамотности должен быть рекомендательным, а не обязательным.
Но что касается угроз интернета: вирусы, травля, фейки – это лишь вершина айсберга, они не называют главных проблем c цифровой средой, с которыми сталкивается родительское сообщество. И взаимодействие государства и российского общества по этой проблематике в настоящий момент отсутствует.
Вот первое, на что мы бы хотели обратить внимание: необходимо обеспечить такое взаимодействие. Просим включить наших представителей в рабочую группу по данной теме.
С точки зрения родительского сообщества первая угроза сейчас – это масштабная цифровизация образования, внедрение так называемой «цифровой образовательной среды», которая предусмотрена по нацпроекту «Образование» и Постановлению Правительства № 2040.
Согласно этим документам, цифровая среда вскоре должна появиться и действовать на постоянной основе на территории Российской Федерации. Вводятся так называемые «средства обучения и воспитания» в цифровом виде и информационная образовательная платформа на базе российских соцсетей.
Я бы хотела обратить внимание, что проект этого документа – Постановление Правительства № 2040 – в свое время был размещен на сайте regulation.gov.ru. 54 тысячи опрошенных были против, и лишь 400 – за, то есть разница в голосовании в сто раз – и всё равно проект принят, причем практически без поправок.
При этом мы с высоких трибун слышим, что эксперимент введен лишь по причине пандемии, что это дело добровольное, что в 2022 году будет продолжено обсуждение, внедрять ли ЦОС дальше.
Но, во-первых, ЦОС предусмотрена проектом до пандемии; во-вторых, прямо говорится о том, что она появится во всех субъектах Российской Федерации. О какой же добровольности идёт речь?
Почему в этом документе – Постановлении Правительства № 2040 по ЦОС нет ни слова о том, как реализуется право на обучение для тех детей, кто не хочет учиться в цифровой образовательной среде?
При этом приказ Минцифры № 600 по цифровой трансформации предполагает, что к 2030 году 100% детей должны иметь цифровой профиль на платформе ЦОС, и доля задания в электронной форме для учащихся с использованием автоматизированной проверки к 2030 году должна составить 70%.
Коллеги, это доказательство того, что как минимум 70% обучения в ближайшие десять лет должно стать электронным. То есть бумажный учебник у нас вымещается электронным носителем, учитель превращается в некое приложение к ЦОС в роли тьютора.
То есть он не пропадает целиком, но он вообще утрачивает свою традиционную функцию. И на практике, к сожалению, это уже происходит. Приходит в родительский чат уведомление «наш класс становится цифровым», и только если родители сопротивляются, останавливается внедрение проекта!
Причём никто родителям даже не поясняет, в чём, какие перемены происходят – просто приходят уведомления: «По акту приёма-передачи получите гаджеты от Сбера, и пересаживаемся на Сберкласс!»
Какие основные риски ЦОС? Во-первых, это разрушение образования. Во-вторых, это серьезные риски для детей; и в-третьих – это риски с персональными данными.
Посмотрите научную экспертизу международной программы по оценке образовательных достижений учащихся: успехи в арифметике у тех, кто пользуется компьютером хотя бы несколько раз в неделю, значительно хуже.
Такие же результаты выявлены относительно использования интернета. Нейробиолог, психиатр Манфред Шпитцер считает: «Использование интернета способствует ухудшению памяти, снижению способности к самостоятельному поиску информации, приводит к болезненной зависимости от интернета.
Использование ЭСО (электронных средств обучения) в начальной школе имеет сходство с первой инъекцией наркотика».
Арик Сигман делает не менее жесткие выводы: «Молодые люди с зависимостью от экрана демонстрируют аномалии мозга такие же, как у наркоманов».
Наши профессионалы Безруких и Иванов констатируют: «У студентов, работающих на компьютере, отмечено большее снижение умственной работоспособности, чем у тех, кто не использовал компьютер, причём степень снижения работоспособности – в прямой зависимости от продолжительности нахождения перед монитором».
У меня огромное количество исследований, могу передать всё и Минцифре, и в Минпрос, – научных, доказывающих, что вот такой переход, запланированный на цифровую образовательную среду – это просто удар по когнитивным аналитическим способностям наших детей.
И когда говорится о том, что компьютер – это решение любой задачи – то это ложь, это не соответствует научно-экспертным и эмпирическим данным.
На Западе это уже многим понятно, но позиция врачебно-экспертного сообщества блокируется, потому что ИТ-компании лоббируют свои интересы и не учитывают позицию независимых экспертов и ученых.
Что касается здоровья. ЦОС – это основа для серьезного ухудшения здоровья нации. Санэпид. требования под ЦОС отсутствуют. Коллеги, у нас по закону, по санэпид. благополучию детей обязательно должно быть заключение.
Министр цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации Максут Шадаев:
– Мне кажется, мы сегодня другую тему обсуждаем, мы сейчас очень много будем говорить про здоровье, но у нас сегодня тема – цифровая грамотность.
Анна Швабауэр:
– У нас тема – риски цифровой среды.
Максут Шадаев:
– Нет, давайте уточним: у нас тема – подход к разработке курсов цифровой грамотности в школьной программе.
Анна Швабауэр:
– Настаиваю на своей теме. Здоровье детей – это ключевой вопрос. Наших детей вталкивают в цифровую среду, и мы много об этом слышим, а это нарушает позиции закона о санэпидблагополучии.
28 статья требует для внедрения методик ЦОС в школы наличие санэпидзаключений. Его нет, и у нас есть ответ от Минпроса, что его нет. Почему это всё внедряется в отсутствие того, что требует наше законодательство?
Максут Игоревич, вот приказ Минцифры №600 – в нем говорится о том, что на ЦОС вскоре пересядет 100% детей. Как это соотносится с Конституцией? Это и сбор персональных данных, это и почвы для кибер-преступности, это и риск для детей, для семей. Почему навязывают, где добровольность?
Максут Шадаев:
– Мне понятно, что это эмоциональный контекст восприятия темы. Мы работаем с прошлого года, когда в пандемию связались с вопросом 5G, честно говоря, глобально. И мы отбиваемся, но чипирование и все остальное – это никак не связанные вещи.
Анна Швабауэр:
– Я про чипирование не говорила.
Максут Шадаев:
– Я просто к примеру.
Анна Швабауэр:
– Не надо обобщать, я не отношусь к луддитам, нет, я не против цивилизации как таковой. Я за то, чтобы были рамки, которые защищают здоровье и развитие наших детей, а их сейчас нет.
Максут Шадаев:
– Давайте так. Никогда Минпросвет не говорил о том, что поменяется традиционная модель обучения в школе.
Анна Швабауэр:
– Она фактически меняется, потому что учитель подключает мышь и получает премию.
Максут Шадаев:
– У министерства просвещения позиция достаточно жесткая, оно говорит: цифровые технологии в дополнение к процессам обучения – это не замена традиционных форм обучения, и здесь у нас позиция с ним согласована.
Никто не говорит о том, что дистанционка войдет в норму и будет некой заменой учителю, и что роль учителя изменится. Роль учителя не поменяется, но мы при этом понимаем, что у нас большое количество школ, которые не имеют нужного комплекта учителей.
Масса ситуаций, когда учителя загружены проверкой домашних заданий – вместо того, чтобы готовится к проведению урока. Мы понимаем: когда электронный контент используется в классе, он позволяет лучше усвоить материал.
Мы обсуждаем, что привнесет цифровая образовательная среда, и из этого не строим какого-то страшного монстра, либо будет традиционная модель. Мне кажется, что это всегда вопрос поиска баланса.
Я слышу вас, и я абсолютно согласен: есть опасения, что дистанционное обучение войдет вместо учителя в школу, и что учитель станет, как вы говорите, придатком к ЦОСу. Но, уверяю, все опасения происходят из-за плохой коммуникации.
Минпросвещения занимает очень здравую позицию. Мы готовы всё обсуждать, но это вопрос поиска баланса. То есть, если вы не просто отрицаете использование преимущества цифровых технологий, а говорите: давайте, вводите так, что это будет необязательно, то, наверное, это можно обсуждать.
Давайте сделаем английский необязательным в школе или математику. То же самое и здесь. Кто-то считает, что не нужно математике учить детей – я не большой специалист по образованию, поэтому не могу здесь апеллировать профессионально. Но ваш эмоциональный запал понятен.
Анна Швабауэр:
– Нет, Максут Игоревич, это некорректно, я не на эмоции опираюсь, а на факты.
Все, что мы вводим в школах, должно быть научно обосновано. И когда на наших детей надевают шлемы виртуальной реальности, и они не прописаны даже в наших СанПинах, то это вызывает вопросы.
Максут Шадаев:
– Вы считаете, этого принципиально не надо делать?
Анна Швабауэр:
– Это сейчас научно не обосновано, и СанПинов нет, а дети сидят за компьютерами.
Даже производители виртуальных шлемов говорят, что возможны побочные эффекты, вплоть до судорог и припадков – и у нас это вводится без СанПинов в школе!
Посмотрите, что происходит в Тосно, в Ленобласти – надели шлемы детям, и по телевидению идет сюжет: больше не нужны учебники и карандаши, как здорово, силой мысли (у них ещё и нейро-интерфейс присоединён) дети могут выбирать правильный ответ!
Это практика, Максут Игоревич. Родители пугаются того, что происходит. А когда в приказе Минцифры говорится, что 70% образования будет с электронным обучением, так это вымещение учителя. 70% – это много.
Максут Шадаев:
– Я, наоборот, вижу в этом большие плюсы.
Анна Швабауэр:
– А мы видим минусы, потому что…
Максут Шадаев:
– Мы не говорим, что цифровая технология заменяет учителя. Мы говорим, что к роли учителя есть дополнение в виде отобранного правильного электронного контента, цифровых сервисов. И когда можно выстраивать дополнительные индивидуальные траектории, то это всё в плюс.
Анна Швабауэр:
– Это не дополнение, а вымещение, 70% – это много… Когда нет живых учителей, их должен подменять не электронный контент. Миллиарды надо «вбухивать» не в электронный контент, а в живых учителей. Наши дети имеют право на живое образование, даже в глубинке.
Максут Шадаев:
– Огромное количество сельских школ не обеспечено учителями, и здесь никакие миллиарды не помогут.
Анна Швабауэр:
– Помогут, но это должна быть направленная политика и понимание того, что электронное обучение – это не обучение…
Соб. инф.
Комментировать