Франциско Винуэса для «Азбуки веры»
Франциско Винуэса, инженер, живет в С.-Петербурге, женат, двое детей.
В моей стране, Эквадоре, самая распространенная религия — это католичество. Еще есть протестантизм, но католиков больше. И вообще практически все вовлечены в христианскую культуру, например Рождество отмечает вся страна, в это время по всем каналам крутят христианские фильмы — про жизнь Христа, Его рождение и т.п. Но религия людьми вокруг, по моим ощущениям, воспринимается больше как традиция, чем как живая вера.
Вот в доме моей бабушки, протестантки, я увидел настоящий христианский пример. Я часто ходил к ней в гости, и она мне рассказывала о Боге, читала детскую Библию. Бабушка была очень верующей, ходила каждую неделю на службу, она этим жила.
А в родительской семье вопрос веры был закрыт, родители скорее были увлечены идеей коммунизма и социализма. Мы с братом родились в 80-х, тогда в стране была диктатура правого толка, папа состоял в университете в оппозиционном коммунистическом движении. В моем поколении нередко можно встретить людей с именем Ленин, Сталин, Крупская, такая мода была. И нас с братом так назвали — я Ленин Франциско, с двойным именем, а брат — Хосе Сталин.
Меня крестили лет в пять в Католической церкви, несмотря на то, что папа был атеистом. Такая традиция. Крестили, отпраздновали, и на этом всё. Но еще в католичестве есть конфирмация: подготовка к первому причастию. И лет в 11 нас с другом мама повела на подготовку в специальную школу, там преподавала монахиня. Я ходил скорее за компанию, потому что все мои друзья из двора ходили. Запомнилось только, что нужно было выучить Символ веры и «Отче наш». Всё остальное не помню. Потом было первое причастие, и больше я церковь не ходил.
После окончания школы я решил поехать учиться в Россию, так как была возможность поступить в российский университет на бюджетное место по квотам для иностранцев. Уже в России стало интересно, что такое Православная церковь, я заходил несколько раз на службу, но ничего не понял. Красиво, но непонятно.
Через несколько лет после университета я устроился на работу в Гватемалу, куда потом приехала работать переводчиком и моя будущая жена Аня. К тому времени меня постоянно мучили «вечные» вопросы — зачем мы живем, для чего мы всё это делаем в жизни. Мне казалось, что можно найти ответы как-то научно, через философию. Просто я недостаточно знаю, недостаточно изучаю философские течения, которые могут дать ответы на все смысловые вопросы. Что-то читал, то находил, то не находил…
Как-то Аня попросила подвезти ее на Рождественскую службу. В Гватемале был православный монастырь, основанный монахиней, которая изначально была в католичестве, а потом перешла в православие. И я за компанию с Аней к ним туда иногда стал ходить. Службы были на испанском, и мне вдруг стало всё понятно. Понравилось построение богослужения, я услышал какие-то слова, мысли, которые до этого особо мне не приходили в голову. И тогда у меня появился интерес к Православию.
В Гватемале был очень интересный батюшка-мексиканец, который тоже долго искал Бога и нашел Его в Православии. Меня это поразило. Я стал беседовать с этим батюшкой, он мне начал объяснять про христианство, про веру. Меня тронула его искренность и то, что он пришел в христианство из-за внутреннего поиска, а не из-за того, что родители привели. Раньше мне казалось, что христиане — это больше какое-то лицемерие, так я видел вокруг себя: какие-то не самые хорошие люди в церкви пытаются изобразить, что всё хорошо. Параллельно были мысли, что в церкви все святоши, а поскольку я такой грешный, мне среди них нет места.
И в этих беседах с батюшкой случился первый опыт прикосновения к Богу, пришло принятие. Меня подкупила история этого священника, потому что до принятия сана он был не святошей, а обычным человеком, музыкантом в ансамбле народной мексиканской музыки — мариачи. Он тоже, как и я, чувствовал глубокое одиночество. Однажды его как профессионального певца позвали спеть в хор. И именно тогда, услышав музыку Рахманинова, он открыл для себя Православие. А потом уже крестился и стал монахом. И через Бога примирился с этой жизнью.
В этом разговоре я тоже почувствовал примирение. Если Бог к нему приходил, значит, ко мне тоже может прийти? И, да, я вспоминаю — Он уже приходил и касался меня.
Когда я понял, что мне интересно, стал потихонечку спрашивать батюшку, смогу ли я принять Православие. Он ответил, что да. Мы каждую неделю с ним беседовали, он попросил не торопиться и попоститься в Великий пост. Если после этого всё-таки мое мнение не изменится, он примет меня в Православие через миропомазание.
И я начал поститься. Было сложно, но мне очень понравилось. Это был для меня такой челлендж. Моя мотивация была в том, что я обнаружил: Бог сильнее моего тела. До этого я бездумно предавался страстям, искал утешения в развлечениях. А во время поста, несмотря на то, что было тяжело, я читал правило. Было очень хорошо, что всё было на испанском, мне всё было понятно. И я смотрел уже на молитвенное правило по-другому. Я читал молитвы каждый день, постился и чувствовал, что выхожу из состояния отчаяния. И к концу поста было чудо облегчения, ощущение благодати, ощущение, что мое острое одиночество уходит. Я понял: то, что я искал, я могу найти в Православии.
Присутствие Ани в храме было важно для меня, но всё-таки наше знакомство и вхождение в Церковь — это были параллельные сюжеты. Когда я воцерковился, мы были еще не обручены, и вообще не было ясно, что мы поженимся. Но, конечно, мне было важно, что есть такой живой человек верующий, который грустит, который радуется и живет обычной жизнью. Для меня это был пример, показатель, что вера живая и что она может быть у любого человека. Чтобы быть верующим, не нужно приходить в храм уже святым.
Бог — это свет, и позже я понял, что в моей жизни Он давно уже хотел развеять тьму и звал меня всякими путями. В Гватемале прихожанами были эмигранты из Палестины и Сирии, православные арабы, покинувшие свои страны из-за военных действий. Еще мы побывали в приходе в Гондурасе, тоже созданном православными арабами. И потом я приехал сюда, в Россию. И вижу, что в Православии каждая культура выражает свое восхищение Богом немного по-другому. Например, арабы больше с радостью, с гордостью показывают свою веру. В России более задумчивое отношение. Но несмотря на эти различия, я там молился с братьями и тут тоже молюсь с братьями. И у меня есть такое сильное чувство, что мы приходим к Богу по-разному, и Бог показывает Себя нам по-разному. Каждый человек может найти Его, у каждого человека есть свой способ Его познания, и у каждого народа есть своя традиция выражения веры. Это меня поражает.
Моя жизнь кардинально изменилась. Чувство одиночества, бессмысленности жизни раньше накатывало очень часто, и я был безоружен и не видел выхода. А сейчас мое оружие — Евангелие, молитва, богослужения, братья и сестры, общение на приходе. Всё это меня выводит из прежнего состояния, и я испытываю благодарность. Раньше мне казалось: надо, чтоб что-то реальное произошло, чтобы стать счастливым. Например, надо разбогатеть, и тогда я стану счастлив. Или будет много детей, и тогда наступит счастье. И мой поиск был ориентирован вовне. А сейчас я нашел внутренний ресурс и поддержку, и это чудо именно от Бога.
Я знаю, что Бог в моей жизни всегда был и звал, звал, звал. В какой-то миг я просто согласился. Перестал сопротивляться Его призыву.
Записала Анна Ершова
Комментировать