В.: У каждого человека свой путь к Богу. Кому-то требуется целая жизнь, чтобы познать истину и Христа, а у кого-то с детства горячая вера. Ее история ломает привычные стереотипы о том, что к Богу нужно прийти через страдания.
Диана Тевосова: Мы все как-то приходим в этот мир, и в начале своего пути, и даже в более зрелом возрасте мы, наверное, не задумываемся о Боге. Мы живем, как мы хотим, нам кажется, что мир крутится вокруг нас, что родители ничего не понимают, что мы самые умные.
Она как раз из того времени – самых умных, веселых и находчивых. Правда, бывшая кавээнщица Диана Тевосова сейчас уже с трудом вспоминает себя прежнюю. Это, как смотреть на старые фотографии из прошлого.
У меня такое ощущение, как будто… Я иногда даже смотрю свои старые фотографии – я себя не узнаю. Мне, когда люди рассказывают: «Слушай, помнишь, что было в…» Я говорю: «Какой позор! Я что, вот так вот себя вела?» Все говорят: «Да, ты так себя вела». – «Какой ужас! Не рассказывай больше никому». Потому что я себя такой уже не помню.
Знаете, такое ощущение, как будто Господь у тебя стирает эту информацию, чтобы ты начал новую жизнь, и тебе вот эта информация, какой ты была старой, тебе уже не нужна. Ты теперь новым человеком становишься, и вот это все старое, что было у меня, оно потихонечку начинает из моей жизни действительно исчезать.
У меня вот такой молитвенный мой уголок, и, когда я прихожу сюда, то есть я могу, вот у меня есть возможность обязательно здесь помолиться, в любом случае. Здесь у меня и Христос, и Божия Матерь, и Николай Чудотворец – он просто покровитель семьи нашей.
Здесь очень шумно, здесь вообще так… Дети постоянно радуются, кричат, занимаются, много смеха здесь. Может быть, для молитвы это сложно, конечно, молитва требует какого-то уединения. Но, на самом деле, я в этом нашла некую пользу для себя. Я подумала так: а почему бы не попробовать потренировать себя – помолиться вот в таких условиях?
Это сейчас все дети и взрослые сотрудники ее компании, а Диана Тевосова уже больше 10 лет руководит детским продюсерским центром, спокойно реагируют на молитвенное уединение своего директора. А в первые годы ее воцерковления это казалось, как минимум, странным.
Шарахались все, и моя сестра тоже, и все говорили: «Да, слушай, ты можешь…» Ну, каждую встречу, если мы где-то собирались, я обязательно говорила там только о Боге, только о Боге. Они говорят: «Слушай, есть какие-то другие темы разговора?» Я говорю: «Я не знаю. А что, есть что-то более интересное, чем Бог? Ну, скажите мне, предложите, я не знаю других тем».
Я даже к маме приходила, рассказывала какие-то вещи, к папе, рассказывала. «Мама, вот ты вообще понимаешь, вот ты умрешь, куда ты попадешь? Ты думала об этом?» Ну, то есть все мои разговоры были только о смерти, только о вечной жизни, только о спасении. Все, больше других разговоров я не знала.
В кругу своих друзей кавээнщиков она тоже не встретила понимания. Христос никак не вязался с их образом жизни.
Я вот помню, я приходила на какие-то вечеринки, и мне говорят: «Ну, что, выпьем? Ну, давай вина». Я говорю: «Я не пью». – «В смысле – не пьешь? Ты вообще не пьешь?» Я говорю: «Нет». – «Так, давай, рассказывай, что там у тебя».
Я говорю: «Ну, я теперь стала христианкой. Я не пью». – «Да ну? И что, там вообще никому не разрешают пить, что ли?» Ну, то есть, и вот, соответственно, одно за другое. Я говорю: «Да не то, что не разрешают. Я по доброй воле это не делаю». – «Да ладно! Слушай, ну, глоточек, ну, чего ты?» Ну, то есть начинается.
И есть такое несоответствие, что тебе тоже неловко в этой ситуации, то есть, потому что… «Так, что делаешь?» Я говорю: «Ну, слушай, сейчас еще Иисусову читаю». – «А это что такое?» Я говорю: «Ну, Иисусова молитва». – «Серьезно? И сколько читаешь?» Я говорю: «Ну, полтора-два часа».
«Нет, ну, ты, Тевосова, даешь. Что, полтора часа сидишь, Иисусову читаешь?» Я говорю: «Ну, да, у меня такое правило». – «Слушайте, ну, там вообще, там просто без алкоголя не разберешься». То есть и, в общем, первое время шутили, потом их настораживало, потом в какой-то момент времени просто перестали приглашать.
Крестили Диану в детстве в Армяно-григорианской церкви. Около 15 лет назад перед венчанием она сознательно перешла в Русскую Православную, и, хотя с самого начала, став православной христианкой, ходила в храм, но как-то формально, не задумываясь.
Диана Тевосова: Как мне кажется, со мной ничего такого особенного не происходило. Знаете, вот в какой-то момент жизни ты понимаешь, что ты все делаешь, все вроде правильно делаешь, вроде бы… Ну, как бы вся эта обрядовость – она даже исполняется, но при этом ты качественно как бы не меняешься. А был такой период, когда ты Церковь не принимаешь. Ты говоришь: «А, я живу с верой во Христа».
В.: Бог в душе.
Диана Тевосова: «У меня Бог в душе, и мне никто не нужен». И так живет большая часть моих друзей. «Зачем? Ну, я крестик надела, я внутри себя помолилась. Ребята, я как бы спасена, все нормально, я ничего плохого не делаю. Я в обычной жизни не грешу, ничего не делаю. Я фактически уже одной ногой…
В.: Живу по совести.
Диана Тевосова: Я живу по совести, я одной ногой как бы уже на небесах», – да?
Первые годы горячего неофитства храм вполне спокойно вязался с эзотерическими увлечениями и астрологией.
И мне казалось, что я в какой-то момент жизни сначала отвергала Его, то есть гнала, ну, мне было неинтересно. Я жила свободной жизнью, играла в КВН, мне нравились совсем другие, скажем так, идеалы, и так далее.
Буддизмом увлекалась. Я не посчитала, что для меня это истина. Потом стала увлекаться эзотерикой тоже, стала читать книги эзотерические. Мне казалось, там я найду то, что я ищу – тоже не нашла.
Она быстро поняла: никакого спасения и ответов в эзотерике и астрологии не найти, и философия – не ключ к истине, но вопросы еще долго оставались без ответа.
Диана Тевосова: Вот четки.
В.: Ой, здорово.
Диана Тевосова: И вот сидишь так, каждый этот… здесь 100.
В.: Ага.
Диана Тевосова: Вот, 100.
В.: И Иисусову?
Диана Тевосова: Да, да. Нет, ну, их… нет, я делаю больше.
В.: Да.
Диана Тевосова: 100 – это мало. Вот так раз, раз, раз, раз. Вот так сидишь, сначала поклоны, потом Иисусову. 100 поклонов каждый день, потом Иисусова.
Читать или творить Иисусову молитву Диану благословил ее духовник – епископ Орский Ириней. Все серьезные решения в семейной жизни и в бизнесе только с его разрешения. Она уже давно усвоила: залог счастья и мира для любого православного христианина – с послушания.
Выбираешь духовника – все, на всю жизнь, и должна слушаться, и не можешь не слушаться, и все решения через него, и в этом огромная для тебя польза. Вот как бы к этому надо прийти, и все, и даже лучше.
Ну, вот представьте, самые судьбоносные какие-то решения, или что-то, если происходит, я тут же звоню духовнику: «Владыка, прошу Вас, помолитесь за меня». Он молится, и тут же все как будто исчезает, вот любое искушение.
«Владыка, пожалуйста, вот можете… тут как поступить?» – «Вот так. Не делайте этого, сделайте так». – «Хорошо. Все поняла». – «Можете так сделать?» Я говорю: «Да, могу». – «Все, вот так и делайте».
С Иисусовой молитвой у нее связано самое настоящее чудо. Прежде она ни с кем, кроме духовника, не делилась. Краткая Иисусова молитва – дело серьезное. Некоторые Отцы Церкви даже считают, что вставать на нее могут только монахи. Впрочем, есть и другие точки зрения, но все сходятся в одном – упражнения в ней требуют большого смирения, терпения и внимания.
В один из дней своего рождения она специально поехала за Иисусовой молитвой в Орский Иверский монастырь. Наставлял Диану в ее первых шагах духовник женского монастыря отец Сергий Баранов.
«Я приехала за Иисусовой молитвой к Вам». Он говорит: «Хорошо, я с тобой ее сделаю». Я говорю: «У меня день рождения». Он говорит: «Так ты не с родными?» Я говорю: «Я поняла, что как бы это тоже мои родные, это осознаю». Он говорит: «Хорошо. Мы с тобой вместе сделаем Иисусову молитву».
И мы, собственно, молились, как положено, и так далее. Потом он завел и говорит: «Так, а теперь сядь в келье», – и сказал, что делать. Ну, духовники – они же очень тонко чувствуют все эти процессы и так далее. И я, когда мы закончили, завершили Иисусову молитву, я поняла, как ее делать. Мы зашли в келью, и он меня на какое-то время оставил и сказал, что я должна была там конкретно сделать и так далее.
В этот момент я увидела то, что я никогда в своей жизни не видела. То есть мой ум созерцал движение моего сердца. Я не могла это сначала выразить словами, то есть я сначала не поняла, как это вообще возможно, что ум, который направлен прямо, во-первых, имеет свойство вращаться, то есть он начал потом вращаться вокруг сердца.
И я говорю: «Отец Сергий, – я говорю, – а что это было?» Он говорит: «А что?» Я говорю: «Мой ум, который направлен прямо, сейчас наслаждался созерцанием сердца». Он так посмотрел, улыбнулся, говорит: «Я тебе завтра объясню, что это было».
Диана понимает, то, чем она поделилась, не из обыденного, слишком сокровенное, можно легко впасть в прелесть, возгордиться, потерять мир.
Диана Тевосова: Мне объяснили, что у меня… Это Господь мне просто сделал такой подарок на день рождения.
В.: Ты что?
Диана Тевосова: Это был подарок, да. И у меня уйдут годы, десятилетия, чтобы опять к ней вернуться. То есть я должна буду потратить на это десятки лет, это десятки лет люди тратят, чтоб вернуться к этой молитве. Но Он мне сделал подарок такой на день рождения и дал возможность увидеть это чудо просто.
Помимо чудес с чтением Иисусовой молитвы в ее жизни было и немало искушений.
Бесы делают все, для того чтобы ты не молился, и там разные состояния у человека. Значит, первый раз у меня было, что я села на Иисусову молитву, потом смотрю – у меня тело болит, очень сильно тело болит, и я… Но это не должно тебя отвлекать. Тут смысл в том, что ты, когда на молитву становишься, всякую мысль – добрую, плохую – ты должен отсекать от себя.
Я встала, все равно доделала до конца, и, когда я ее закончила, у меня все тело было в синяках, все тело. Я насчитала на себе, по-моему, где-то порядка… боюсь соврать, но 60-80 синяков по всему телу.
Я тут же позвонила, естественно, отцу Сергию, говорю: «Отец Сергий, вот молилась, очень сильно стало болеть тело, прямо вот… прямо, как будто ломило, знаете, вот ломит прямо, но я продолжила, там же с поклонами, все». Он говорит: «Что, вся в синяках?» – «Да». – «Сейчас мы с сестрами сядем на молитву за тебя».
С еще большими серьезными искушениями бесами она столкнулась в самом начале своего воцерковления, когда в течение 40 дней из-за них она просто потеряла сон. Впрочем, страшные подробности того периода духовник рассказывать не благословил.
Был момент даже, когда я засыпала и как будто проваливалась куда-то. И как будто я открывала глаза, но я вижу, что я вот полностью лежу и руками… ну, не могу ничем пошевелить, вот вообще ничем, но при этом я их вижу.
И единственное, чего они боятся, я могу сказать, они боятся молитвы «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его». Они боятся этой молитвы. Я даже вот, почему хочу рассказать эту историю. Я знаю, люди, которые сталкивались с подобными ситуациями, они… это им очень сильно поможет.
Вот если человек выучит эту молитву и в этом состоянии будет ее читать, они… они очень боятся этой молитвы.
Молитва Честному Кресту наряду с Иисусовой теперь ее любимая. Читает ее не только при выполнении молитвенного правила, но и в любой тревожной ситуации.
Вот это святой Харлампий, который… по молитвам которого, собственно, я исцелилась, потому что я к нему обращалась. Ну, обращалась к Господу, но через святого Харлампия Он мне помог.
Святой Харлампий Магнезийский с недавних пор в семье Тевосовых особо почитаемый. Икона святого епископа появилась в их доме после поездки Дианы на Метеоры, в Грецию.
Ехала совместить приятное с полезным: выступить на международном детском слете, съездить помолиться за родных в греческие монастыри. Сестра Дианы в это время тяжело болела раком.
Прямо накануне посещения напротив меня вот так… Вот я говорю, цепочка событий такая интересная: вдруг идет ребенок и прямо идет, и я понимаю, что, либо она сейчас упадет, либо я. И я уступила, я просто в этот момент приняла решение, я уступила.
Я упала в воду и очень сильно поранила ногу. Я вышла, и буквально доля секунды – она у меня разбухла. А мне вечером ехать, у меня был мастер-класс с девочками, я должна была с детьми разговаривать, ну, с приехавшими из разных стран мира.
Я, соответственно, вызываю врача, врач говорит: «Нет, у Вас, – говорит, – перелом явный, как бы нога отекла».
Однако в больницу Диана так и не доехала. Твердо для себя решила – сначала выполнит данное сестре и детям обещание, а потом уже все остальное.
Она говорит: «Нет, Вы можете без ноги остаться. Вы вообще знаете, что такое Метеоры?» Я говорю: «Нет, а что это?» – «Это горы, это далеко, это 3 часа, 4 часа езды. Вы будете ходить, у Вас может сместиться там кость, Вы понимаете?»
Я говорю: «Я еду к детям». И я одела вот такой тапочек, ну гостиничный, потому что я в туфлю уже не могла ногу поставить, понятно.
Все уговоры были бесполезны. К тому времени, когда поехали в горы, нога уже почернела.
И мы, когда еще ехали, водитель, который нас вез, он меня тоже спрашивает, говорит: «Вы, – говорит, – серьезно хотите завтра поехать в горы?» Я говорю: «Конечно». Он говорит: «Так Вы понимаете, что у Вас последствия, у Вас… ну, Вы можете ногу потерять?»
Я говорю: «Вы понимаете, какое дело? Вот я живу в мире Христа. Вот как Вы думаете, Христос знает, что я ногу сломала, или нет?» Он говорит: «Ну, наверное, знает».
Я говорю: «Конечно. Как Вы думаете, а, может быть, Он проверяет сейчас мою веру, доеду я до Него или нет, вот таким вот образом? Может быть, это всего лишь проверка меня на веру?» Он задумался, сказал: «Я первый раз встречаю такую веру. Ну, хорошо, – говорит, – ну, Вас предупредили о последствиях?» Я говорю: «Да, меня предупредили».
Вечером меня отговаривали все. Позвонила мама, сказала, что не надо шутить, это глупости, это знаки. Она сказала: «Это знаки, и тебя Вселенная предупреждает, что никуда ехать ты не должна». Я сказала: «Мама, я уже давно не верю в знаки. Если я по молодости верила, сейчас я не верю».
Потом позвонил папа – пошла тяжелая артиллерия. Сказал, что надо слушаться маму. Потом позвонил супруг, я ему сказала, говорю: «Ты мне веришь?» Он говорит: «Верю». Я говорю: «Вот послушай меня. Сейчас вопрос стоит просто моей веры. Ни знаков, ни еще чего-то, я просто должна быть там, где я должна быть».
Такой безумный, на первый взгляд, поступок поймет даже не каждый верующий. Во всяком случае, повторять его бездумно точно не следует.
И вот как раз рассказали историю про святого Харлампия, что перед отсечением головы святой Харлампий попросил у Господа, что «всяк, кто ни придет ко мне, чтобы все, что он ни попросит, тут же исполнилось».
И когда я зашла вовнутрь, вот его мощи, я в первую очередь пришла не даже… не за себя просить. Я, на самом деле, пришла просить за сестру и за некоторых людей, которые попросили. Знали, что они никогда не попадут на это место, и через меня была такая некая просьба.
Я помню, я полчаса стояла и молилась за каждого из них, за каждого. За себя я попросила, я помню, исцеления души и тела. Я вот прямо, как сейчас, помню, я сказала: «Господи, исцели мою душу и тело». Все, больше я ничего не просила, и вышла из церкви.
Вышла из церкви, и захотелось чуть-чуть остаться, посидеть в храме, ни с кем не общаться и так далее. Вдруг я слышу внутри себя голос, который мне говорит: «А ты забыла поблагодарить». Вы представляете? Я вот такие глаза – как это? Я поблагодарила, ну, как бы «спасибо», но не за каждого в отдельности.
«По вере вашей да будет вам». Вот и горячие молитвы Дианы были услышаны.
«А я исцелилась». Нет-нет-нет, я стала гнать эту мысль, это невозможно. Опять пришла мысль: «Я исцелилась». Не «ты исцелилась», а «я исцелилась», «я исцелилась» – такая мысль прямо приходит ко мне.
Я стала первый шаг, второй, третий… Смотрю – правда, нога не болит, вообще не болит. Как это возможно? Нога не болит вообще вот, ну, совершенно не болит нога у меня. Я несколько шагов добежала до машины, говорю: «Я исцелилась!»
Они меня потеряли там на несколько минут. Ну, думают, ну, точно вообще. Я говорю: «Я исцелилась». Они говорят: «Да нет». Я говорю: «Да! Я снимаю». Они: «Ни в коем случае не снимай лангетку!» Я говорю: «Я исцелилась!»
И вот у меня нога была темного цвета, знаете, с такими уже, ну, сиреневыми такими кровоподтеками. И пока я ехала от монастыря в свою гостиницу, а ехала я 3,5-4 часа, моя нога от темного цвета, отек спадал до нежно-розового на глазах у людей.
То есть получилось так, что водитель, который меня вез, он мне каждый раз говорит: «Ногу покажи». Так смотрит: «Я первый раз такое вижу». Потом опять через какое-то время: «Ногу покажи». Я опять ногу показываю: «Слушайте, сколько здесь был, ни разу такого не видел».
Через несколько дней по возвращении в Москву ей сделали снимок. Он показал, что перелом в области берцовой кости успешно сросся.
Я еще задаю вопрос, я говорю: «А сросся перелом? Там, прямо жилы – все появилось?» Она говорит: «Да-да-да, ну, вот, наверное, Вы месяц назад, да, наверное, сделали?» Я говорю: «Нет, не месяц, дня где-то 4-5 назад. А на самом деле, – я говорю, – он сросся в течение нескольких часов».
Она говорит: «Как это – часов? Такого не бывает. У Вас кость заросла, как будто Вам месяц уже, месяц Вы ходите с заросшей как бы…» Я говорю: «Нет, я Вам говорю, у меня за несколько часов все срослось».
Но это было не единственное чудо после возвращения из Греции. Через несколько месяцев от рака выздоровела сестра Дианы. По ее просьбе она тоже перешла из Армяно-григорианской в Русскую Православную Церковь.
Представляете, что такое для человека, который находится в Москве, ему поставили диагноз, что он умирает, ему звонит сестра и говорит: «Мы сейчас с тобой переходим в Русскую Православную Церковь, и ты вылечишься». И причем я ей говорила настолько стопроцентно.
Она говорит: «Диана, ты понимаешь, что ты мне даешь надежду?» Я говорю: «Конечно». Она говорит: «Но ты даешь стопроцентную надежду». Я говорю: «Да-да-да, так и есть». Она говорит: «Как это?» Я говорю: «Вот».
Я объясняла, я говорю: «Ты понимаешь, я ехала на Метеор, молилась за тебя. То, что я исцелилась, это Господь тебе показывает, чтобы ты мне поверила. Вот ты мне веришь, я исцелилась?» Она говорит: «Верю». – «У меня перелом сросся. Ну, как ты думаешь, Он может твой рак убрать или нет?» Она говорит: «Может». – «Все, переходим в Русскую Православную Церковь».
И вот в сентябре она мне звонит и говорит: «Ты представляешь, вот такая ситуация, – говорит, – все, болезнь отступила».
Еще большим открытием стало, что частички мощей святого Харлампия есть в Новоспасском монастыре через дорогу от дома. Так неожиданно святой епископ Магнезийский стал еще ближе.
Нам, христианам, очень сложно. Надо вечно, знаете, как бы идти между двух вот таких путей: не впасть в уныние, что ты грешник великий, не впасть в гордость, что ты уже великий праведник. Знаете, вот ты как бы идешь и балансируешь.
Она любит рассуждать, искать первопричины, изучает догматику и читает Святых Отцов. Здесь, в уютном дворике Новоспасского монастыря, все располагает к вдумчивому разговору.
Диана Тевосова: Когда, допустим, я была в КВН, он же был как? Ну, мы веселились, гуляли, шутили, нам это очень нравилось. Ну, молодежь – она хочет погулять, хочет юморить, она хочет смеяться.
В.: Ну, здесь вроде бы ничего плохого.
Диана Тевосова: Вроде бы ничего такого плохого действительно нет. Но, если копнуть гораздо глубже, ведь такой образ жизни ничего не несет. Он же, правда, что он несет? Вот я не смогла себе на этот вопрос ответить. Я тогда не была сильно занята поиском Бога, Он как-то становится тебе даже не нужен.
Сейчас ее жизнь наполнена совсем другими событиями. Недавно она стала крестной воспитанника из детского дома. Диана регулярно ездит к детям-сиротам с благотворительными мероприятиями, берет к себе детей на бесплатное обучение.
«А почему Вы это делаете?» – он мне. Я говорю: «Ну, потому, что я христианка». – «Точно современная христианка», – он мне. Он говорит: «Может, Вы меня тогда покрестите?»
Год назад в семье случилось важное – муж Дианы тоже пришел в храм. Точка отсчета для новой жизни – случилась потеря близкого человека.
Диана Тевосова: С мужем у нас не было раньше такого единства, которое сейчас, и в этом смысле духовник нам тоже помог прийти к этому единству. Какие-то вещи он говорил через меня, даже, когда мой муж не понимал.
То есть мой муж – он… Был период, когда ему это все было не близко, и он сказал, ну, как все мужчины: «Ты вот как бы занимайся, а меня как бы не трогай».
В.: Да, не трогай.
Диана Тевосова: Да, вот. И тут нужно женщине запастись неким терпением, чтобы довериться духовнику, довериться мужу. И вот эта мысль интересная: а как я могу довериться неверующему мужу? А в церковь он пришел сознательно год назад. И, я скажу, вот как раз-таки у нас в семье случилось такое некое горе, которое привело его ко Христу.
И вот это общее несчастье – оно просто спровоцировало в нем те самые, наверное, вопросы, которые я и до этого ему задавала, может быть, он сам себе задавал, и в целом такой общий образ жизни, который семья ведет – все вместе как-то вот привели его, и сейчас… Сейчас уже в церкви мы вместе стоим, вместе молимся.
Со временем, когда я начала молиться, я обратила внимание на следующую вещь: когда, например, я куда-то уезжаю, я наливаю до краев всегда масло и уезжаю. Приезжаю – у меня всегда здесь масла нет. Такое… полное такое ощущение, как будто она все равно зажженная, то есть, и масло само незаметно у меня исчезает, причем, это стоит, как и стоит.
Так и хочется поверить, что чудотворная. Впрочем, доказательств чудес она не ищет. Она благодарна Спасителю за каждый день, ибо каждый несет в себе чудо, даже, если он наполнен испытаниями.
Я, когда прихожу на Литургию, я каждый раз в момент перед Евхаристической частью каждый раз плачу. Ведь, по сути, каждый раз Христос перед нами распинается снова, и снова, и снова, и спасает, каждый раз нам доказывает это снова и снова.
Понятно, что это бескровная, понятно, что это бесстрастная жертва – это понятно, но это же происходит. Это же… это же, и как? Как вот? Ты каждый раз это наблюдаешь и вот просто голову опускаешь.
Я понимаю, что я виновата в том, что Он на кресте. Я знаю, что я первая бы Его распяла, я это понимаю. Я та же самая грешница, которая бы Его распяла.
Сейчас ее душа плачет об уже ушедшем великом писателе. Диана верит – душу Николая Васильевича Гоголя еще можно спасти, к тому же об этом была его последняя при жизни просьба и последнее произведение.
Диана Тевосова: Гоголь написал книгу – «Выбранные места из переписки с друзьями», и он этой книгой у всех нас просит прощения за то, что он такие книги писал, что он пытался их сжечь, потому что он считает, что эти книги очень вредны для нас.
И вот эта последняя книга, где он просит прощения: «Я хочу передать услышанное всем своим друзьям, а вы по велению сердца донести дальше. Нам есть в чем совершенствоваться, есть, ради кого». Вот хотела бы Вам подарить, а Вы уже дальше.
В.: Спасибо.
Диана Тевосова: Как он сказал: «Господь мне просто дал возможность спасти свою душу. Этим произведением я это и делаю. Все остальное можете не читать». Поэтому, мне кажется, очень важно людям это донести. Если это его последняя воля, почему бы нам ее не исполнить, правда?
Комментировать