Первая часть. Догматическое учение о Православной Церкви

Основные догматы Православной Церкви вкратце изложены в Никео-Константинопольском Символе веры, то есть в исповедании веры, провозглашенном двумя первыми вселенскими соборами – Никейским и Константинопольским.

Символ этот читается так:

«Bерую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и не видимым;

«И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век, Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу; Им же вся быша; нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с небес, и воплотившагося от Духа Свята, и Mapии Девы, и вочеловечшася; распятого же за ны, при Понтийстем Пилате, и страдавша, и погребенна, и воскресшего в третий день по Писанием; и возшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца; и паки грядущего со славою судити живым и мертвым; Его же Царствию не будет конца;

«И в Духа Святаго, Господа, Животворящаго, Иже от Отца исходящаго, Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима; глаголавшаго пророки;

«Во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь;

«Исповедую едино крещение во оставление грехов;

«Чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века».

«Верую во единаго Бога Отца... и во... Иисуса Христа, Сына Божия, единороднаго, ... и в Духа Святаго, ... Иже от Отца исходящаго...»

Начальные отделы Символа относятся: первый – к Отцу; второй – к Сыну; третий – к Святому Духу.

Итак, Символ утверждается на догмате Троичности.

В Боге – три Лица:

Отец, – всемогущее Начало, – от которого происходят: Сын –чрез рождение, Святой Дух – чрез исхождение и который дал бытие всем творениям, видимым и невидимым;

Сын, – рожденный от Отца прежде всех веков, – через которого Божия сила проявила себя в творении всего, имеющего ограниченное бытие;

Святой Дух, – исходящий от Отца, – который имеет, следовательно, Божескую Сущность и должен быть поклоняем и прославляем равно со Отцом и Сыном.

Три Лица, как имеющие одну Божескую Сущность, суть единый Бог и совечны, но отличаются личными свойствами.

Личное свойство Отца заключается в том, что Он есть Начало; Сын, – что Он рожден Отцом; Святого Духа, – что Он исходит от Отца.

Итак, в Отце, как в начале внутренней деятельности, различаются два действия: одно называется рождением и относится к Сыну, другое – исхождением и относится к Святому Духу.

В этих двух действиях, – которые сами по себе непостижимы, – заключается вина предвечного происхождения Сына и Святого Духа.

В Святой Троице не должно ни различать свойства Сущности, ни сливать свойства Лиц: – придавая Лицам различные свойства Сущности, впадаем в многобожие и нарушаем догмат единства Божия; придавая личное свойство одного Лица другому, уничтожаем различие Лиц и нарушаем догмат Троичности; наконец относя личное свойство к свойствам Сущности, придаем трем Лицам, как имеющим одну Сущность, то, что составляет отдельное свойство одного Лица.

Отец, кроме двоякой Своей деятельности – внутренней, действует еще вне: предмет последнего действия есть мир, как невидимый, так и видимый. Невидимый мир состоит из ограниченных духовных существ, видимый – из ограниченных телесных существ.

Внешнее действие Отца проявляется через Сына, а Святой Дух действует влиянием Своим на тот и другой мир вследствие послания от Отца и Сына. Влияние Святого Духа преимущественно проявляется: до воплощения Сына – во вдохновении людей, избранных Богом для возвещения Своих велений другим людям, а по воплощении – в благодатной помощи человеческим душам и в руководстве Церкви к сохранению вверенного ей Божественного залога.

Великим заблуждением было бы – придавать одно и тоже значение посланию Святого Духа, от Отца и Сына, и – действию, через которое Святой Дух изведен; виновником такого исхождения может быть только Отец, единое Начало в Святой Троице: – усвоение Сыну, – в прямом ли, или косвенном смысле, – действия предвечного исхождения было бы усвоением Сыну личного свойства Отца и, следовательно, нарушением догмата Троичности Лиц.

Все христианские Церкви признают этот догмат, то есть веруют: 1) что Бог – един, 2) что в Боге – три Лица, которые различаются одно от другого, но суть единый Бог.

Римская Церковь отчасти нарушила, однако же, догмат Троичности: включив в члене Символа: «и в Духа Святаго, ... от Отца исходящаго», после слов «от Отца», слова «и Сына», по латыни «Filioque».

Это добавление появилось начально в Испании, в седьмом столетии. В восьмом оно проникло во Францию, где встретило, однако же, ревностных противников. В начала девятого столетия Карл Великий предложил папе Льву III утвердить добавление, но папа отказал; – тем не менее, под влиянием Карла Великого, владычествовавшего над большею частью средней Европы, оно было принято значительным числом Церквей. Восточная Церковь восставала против нововведения, но голосу ее не вняли: – в одиннадцатом столетии, по просьбе Императора Генриха I, добавление было принято римскою Церковью. С того времени оно признано всеми западными Церквами.

В шестнадцатом столетии на добавление не было обращено внимания ни англиканскою, ни протестантскими Церквями, и первая сохранила как Символ, так и добавление, по своем отделении от римской церкви.

Англиканская Церковь, также как и римская, старалась даже доказать справедливость добавления; для сего прибегали к двум способам, а именно: или придавали Сыну значение второстепенного начала в Святой Троице; или ссылались на отдельные места из писаний Отцов Церкви, будто бы подтверждающие сообразность добавления с учением Предания.

Восточной Церкви не трудно было доказать: как то, что в Святой Троице не может быть ничего второстепенного и что свойство, – быть Началом, – есть исключительное личное свойство Отца, которое ни в какой степени не может быть усвояемо Сыну без большего или меньшего усвоения Ему личных свойств Отца и, следовательно, без нарушения догмата Троичности; так и то, что из отеческих изречений, приводимых в подтверждение, одни – совершенно вымышленные, другие – искаженные или неполные, верные же с подлинными изречениями Отцов Церкви относятся лишь к посланию Святого Духа, а отнюдь не к предвечному Его исхождению.

Итак, принятое на западе добавление в Символе веры не только есть незаконное и неправильное действие частной Церкви, но заключает в себе явное заблуждение, противное вселенскому верованию.

Вместо того, чтобы изыскивать для слов «и Сына (Filioque)» толкование, которое не нарушало бы догмата Троичности, лучше было бы чистосердечно признаться, что само толкование не православно, и исключить из Символа опасные слова, не согласные со словом Божиим и с истинным Преданием Церкви.

«Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и не видимым».

Внешняя деятельность вечного Начала проявилась через Сына в сотворении мира, то есть совокупности всех ограниченных существ, не заключающих в самих себе причины своего бытия.

Существуют два миpa: один состоит из существ духовных, другой – из существ телесных. Все, неподлежащее нашим телесным чувствам, относится к миру невидимому, подлежащее же этим чувствам – к миру видимому.

Из духовных существ нам известны ангелы и человеческие души. Первые суть чистые, то есть не соединенные с телами, духи. Ангелы, по своем сотворении, были подвергнуты испытанию в пользовании своею свободою. Одни из них пребыли верными Богу: – это добрые ангелы; другие увлеклись гордостью и утратили многие из своих преимуществ: – это злые ангелы, или демоны, и главный над ними Сатана.

И те и другие ангелы действуют непосредственно в земном мире: первые – в добром, вторые в злом направлении. Действия и тех и других подчинены верховной воле Божией².

Итак, духовный мир и вещественный мир находятся в постоянном соотношении.

Невидимый мир, хотя не заключен в границы пространства, обусловливающие существование видимого мира, но находится в состоянии, которым отличается от того, что не есть он. Бог проявляет Свою славу добрым ангелам и праведным душам особенным, соответственным их состоянию, образом: состояние это называется небом³; напротив злые ангелы поставлены в состояние осуждения, именуемое адом. В это же состояние поставлены будут и души отверженных людей по приговору над ними в день последнего Суда: это состояние, как и состояние злых ангелов, будет окончательное.

Смерть не прерывает существовавшего на земле общения между верными. Общение это преимущественно состоит в молитвах, которые взаимно, одними за других, возносятся Богу. Избранные молятся за своих братий также, как бы и оставаясь на земле, и если мы могли просить их молиться за нас во время их земной жизни, то еще более можем просить их молиться за нас тогда, когда они находятся в небесном мире и предстоят Богу. В этом и состоит npuзывание Святых.

Впредь до последнего суда, который последует при конце земного мира, человеческие души, не принятые в мир небесный, в сообщество с добрыми ангелами, но и не подвергшиеся решительному осуждению, остаются во временном состоянии, в котором мы можем оказывать им помощь нашими молитвами, нашими добрыми делами и принесением за них жертвы в таинстве Святого Причащения. Этими тремя действиями мы умоляем во Иисусе Христе Бога о их помиловании.

Между человеческими душами, не принятыми в сообщество с ангелами, некоторые оказываются настолько виновными, что вслед за своим разлучением с телами подпадают осуждению на большие или меньшие, притом вечные, наказания. Подобно демонам, они навсегда отлучаются от Бога и остаются в состоянии мук, описанных в книгах Священного Писания ужасными чертами. Хотя эти описания и суть иносказательные, тем не менее в них заключается истина, которая не подлежит сомнению: – состояние великого страдания, соединенного с вечным отчуждением от Бога, составляет несомненный догмат.

Однако же и состояние блаженства, и состояние осуждения достигнут своей полноты только по воскресении тел, то есть после последнего суда. (Откр. 6:9–11; 19 и др.). Действительно, – человек состоит из души и тела: разрушившись через разделение своих двух природ, он будет восстановлен только по воскресении тел и тогда лишь вступит в такое состояние, в котором может полною своею природою блаженствовать или страдать. Воскресшее тело примет свою долю блаженства или страдания души, при новых условиях своего существования. (1Кор. 15:42 и посл.; Флп. 3:21; Ев. от Мф. 23:30).

Телесный мир состоит из разных творений, которые можно подразделить на три главные вида: 1) имеющие одно лишь бытие, 2) имеющие бытие и жизнь, и 3) имеющие бытие, жизнь и разумную волю. Человеческий род составляет последней вид.

Бог есть единственный Творец всех сих существ: – Он сотворил их действием Своего Всемогущества и положил меру их бытию в присущей им последовательности, которая называется временем. Один Бог – вечен, так как причина Его Бытия – в Нем Самом, в самой Его Сущности; Он есть Тот, Который есть, – Его Бытие не измеряется временем Творения, как существа ограниченные, не могут быть ни истечениями, ни проявлениями Его бесконечного и вечного Бытия: – он суть действия Его Творчества, призвавшего их к бытию от небытия.

Бог сотворил одного человека – Адама и жену его – Еву. Все люди произошли от них двоих и потому составляют один род.

Праотцы наши, подвергнутые испытанию и искушению от Сатаны, подпали злу. Они утратили многие преимущества своей первозданной природы вместе с невинностью, в которой были созданы, и остались, следовательно, с испорченною природою. Так как они имели детей только по своем падении, то и детям своим могли передать только испорченную, порочную природу. Эта прирожденная человечеству порча, или порок, называется первородным грехом.

Последствиями первоначального падения были: потемнение разума или неведение, склонность ко злу или похоть и смерть. Эти последствия исказили Божие создание и поставили человечество в состояние противоречия с начальными, установленными Богом, условиями существования человека, которые были – свет или истина, добро и бессмертие.

Божия воля была – восстановить, в духовном порядке, падшее человечество. Для сего Бог, в лице Сына или Своего Слова, дал людям: 1) истину, 2) благодать, или сверхчувственную помощь на совершение добра, и 3) начало воскресения и бессмертия для тела, подпавшего смерти⁴.

Дабы совершить возрождение человечества, – Бог сделался человеком, в лице Сына.

Относительно этого догмата возникли между христианскими Церквами разногласия о двух предметах, а именно: о существовании общения между избранными, пребывающими на небе, и верными, остающимися на земле; и о состоянии душ, решительно не осужденных, по отделении их от тела, но и не блаженных, и вследствие того о молитве за умерших.

Протестантские Церкви решительно отрицают временное состояние душ, а вследствие того и пользу от молитв за умерших. По мнению протестантов существуют только избранные и осужденные; как те, так и другие, тотчас после смерти вступают в состояние блаженства или в состояние решительного осуждения, и вместе с тем прерываются всякие с ними соотношения остающихся на земле. Точно также протестанты признают прерванными и все отношения избранных, которые на небе, к верным, которые на земле, так что последние не могут обращаться к первым с просьбами о молитвах за себя. Смерть, по понятию протестантов, разрывает все связи между видимым и невидимым миром.

Англиканская Церковь, по XXII члену веры, отвергает решительно все римское учение о чистилище и о призывании Святых, не различая в этом учении истинного от ложного.

Между тем англиканская Церковь сохранила в своем календаре праздники в честь Святых и торжествует эти праздники в своем общественном Богослужении. Следовательно, она чтит и чествует Святых, только не призывает их. Можно полагать, что она желает этим выразить свое неодобрение тому, как бы поклонению кумирам, в котором упрекают римскую Церковь: – но призывание Святых, само по себе, не может быть признаваемо за такого рода поклонение. Если верные, во время своей земной жизни, могут и должны взаимно просить друг друга о молитвах за себя, если Апостол Павел просил молиться за себя верных, им же возрожденных к вере: – то где же причина, чтобы нам не обращаться с просьбами о молитвах за нас к тем, которых мы чтим и чествуем, которые предстоят Богу, которых смерть не отделила от Христовой Церкви и которые на земле были честию и поддержкою этой Церкви? Смерть не прерывает общение между верными: – следовательно они могут и молиться одни о других и взаимно просить о молитвах за себя. Итак, призывание Святых столь же далеко от поклонения кумирам, как и чествование, оказываемое Святым. Мы признаем их нашими ходатаями в том же тесном значении этого слова, в каком признаем и верных, пребывающих в здешнем мире, – когда обращаемся к ним с просьбами молиться за нас.

Англиканская Церковь, отвергая чистилище, молится, однако же, за умерших, как видно из особого отдела ее книги молитв, определяющего обряд погребения: – итак она признает, что души некоторых верных могут быть в таком состоянии, в котором молитвы за них приносят им пользу. Хотя такое учение не выражено положительно англиканскою Церковью; но оно очевидно истекает из ее общественного Богослужения и оставляется ею только как бы в забвении.

Нынешняя римская Церковь явно заблуждается в своем учении о состоянии душ не осужденных и не принятых на небо: – она назначает им место, которое называет чистилищем, где эти души искупают огненным страданием свои проступки, удовлетворяют меры наказания, заслуженные сими проступками, и достигают своего прощения.

Прощение, отчасти или вполне, может им предоставить и папа – своими частными или полными индульгенциями, то есть отпущениями, которые прилагаются душам за совершение остающимися в живых верными определенного Богоугодного дела или определенной молитвы.

Восточная Церковь не допускает, чтобы, по смерти человека, душа его могла совершать что либо, вменяемое ей в заслугу или в вину, чтобы она могла искупать⁵ совершенное ею в земной жизни; – вследствие этого восточная Церковь отвергает искупающее страдание или чистилище, она отрицает, чтобы души умерших могли находиться в определенном месте, а признает, что они находятся во временном состоянии. Она признает отпущения, или индульгенции, лишь за облегчения церковных наказаний, которые должны быть выполнены в земной жизни и не относятся к жизни будущей; – поэтому она отрицает, чтобы сила индульгенции распространялась на будущую жизнь, и отвергает право как римского, так и всякого другого епископа – разрешать, отчасти ли или вполне, души умерших от наказаний церковной власти, которые могут быть налагаемы только в здешнем мире на здешнюю жизнь.

Верование свое, относительно временного состояния душ не осужденных, восточная Церковь основывает на веровании первобытной Церкви, засвидетельствованном древними литургиями и, в особенности, древнейшею из них – литургией Святого Иакова Иерусалимского. Все они заключают в себе молитвы за умерших. Итак, Святой Кирилл Иерусалимский, в четвертом веке выразил верование первобытной Церкви, сказав: «весьма полезно для душ наших предшественников, чтобы мы молились за них во время принесения святой и страшной жертвы».

Истинное учение, общее восточным и древним западным Церквам, устраняет как отрицания протестантских Церквей, так и нововведения римской Церкви.

«Bo единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век, Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу; Им же вся быша; нас ради человек, и нашего ради спасения сшедшаго с небес, и воплотившагося от Духа Свята, и Марии Девы, и вочеловечшася».

Второй отдел Символа веры относится к Сыну, Который воплотился, или вочеловечился, для возрождения человечества и искупления его через принесение Себя в жертву.

У Бога – один Сын, Его Слово, вечное выражение Его Сущности, рожденный Им предвечно. Слово – Одно – предвечно произошло от Начала, или Отца, через действие, называемое рождением. Действие это было прежде всех веков, то есть прежде создания того ряда последовательных явлений, которые мы называем временем, и прежде сотворения существ, которых бытие временем обусловлено. Следовательно, Отец не был никогда без Сына, – иначе был бы предел, когда началось бытие Сына: – Он вступил бы в разряд сотворенных существ и самая вечность имела бы предел, что невозможно, потому что само себя отрицает. Итак, Слово есть вечное выражение вечного Начала: Свет от Света, истинный Бог от истинного Бога, рожденный, не сотворенный, единосущный Отцу. Если бы Слово не имело одной с Отцом сущности, то было бы сотворенным; если бы даже мы предположили, согласно с арианами, что Его природа одинакова с Сущностью Отца, тем не менее Слово было бы существом сотворенным, – потому что получило бы Свое бытие не через предвечное рождение, а через действие, не необходимое в Боге, а внешнее, то есть через творение. Итак – или Сын имеет одну с Отцом Сущность через необходимое и предвечное рождение, или Он есть Бог сотворенный, так что мы должны признать существование двух Богов, из которых один есть творец другого, – мысль чудовищная!

При творении ограниченных существ Бог действовал через Свое Слово. Итак, Словом дано бытие всем существам, составляющим невидимый и видимый мир.

Для возрождения и спасения человеческого рода Сын сошел с неба, то есть проявил Себя в земном мире вне миpa невидимого. Он вочеловечился, то есть соединился с существом человеческой природы, во всецелом ее составе, – которое сделалось, через такое соединение, вместе с Ним Божественным Лицом и называется Иисусом Христом.

Имя Иисус значить Спаситель, так как Он пришел спасти человечество; Он был Христос, то есть Помазанник, так как Ему предлежало совершить дело возрождения человечества. В Иисусе Христе и Божественная и человеческая природы – полные, но совершенно различные: – свойства одной природы не могут быть усвояемы другой природе; но все качества каждой из них должны быть усвояемы Лицу, которое – едино. Итак, в Иисусе Христе – две воли, человеческая и Божественная, и два действия: – но действие и воля человеческие подчинены воле и действию Божественным.

Тело Иисуса Христа образовалось не по законам рождения падшего человечества, и потому Иисус Христос не имел первородного греха. Святой Дух образовал Его тело в Деве, именовавшейся Мариею: – итак Слово сделалось человеком через особое Божественное действие. Мария была Девою – прежде, во время и после рождения, которое было чудесно, как и зачатие Иисуса Христа.

Многие протестанты нашего времени признают, вместе с социнианами, в Ииcусе Христе не Бога, а только человека, одаренного от Бога исключительными качествами. Но впасть в такое заблуждение можно – лишь отвергая Писания, которые, по утверждению протестантов, принимаются ими за основание веры. Там положительно говорится: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог... и Слово стало плотию и обитало с нами» (Ев. от Ин. 1:1,14). «Я и Отец одно». (Ев. от Ин. 10:30). «Видевший Меня видел Отца... Я в Отце и Отец во Мне» (Ев. от Ин. 14:3,11).

Древние протестанты и все другие христианские общества согласны с восточною Церковью относительно догмата вочеловечения.

Нынешняя римская Церковь нарушает, однако же, отчасти этот догмат поклонением священному сердцу Иисуса. В самом деле, – мы должны поклоняться только Божественному Лицу Иисуса Христа: –поклонение это относится к человеческой Его природе только потому, что в Лице Иисуса Христа она соединена с Божеством. Итак, не должно поклоняться взятой отдельно человеческой природе Иисуса Христа, тем более одному члену Его тела. Римская Церковь прежде оправдывала такое поклонение объяснением, что оно относилось к Лицу Иисуса Христа: но ныне, с ее одобрения, большая часть ее богословов учат, что сердце Иисуса, само по себе, есть предмет обожания.

Протестанты не принимают данного в Символе названия Матери Иисуса Христа – Девою – в полном значении этого слова. Они полагают, что Мария имела других детей. Но этим они нарушают собственное свое основное правило – признавать только то, что заключается в Священном Писании. В нем не упоминается о других детях Марии, – когда же говорится о братьях Иисуса, то вместе объясняется, что они – дети другой Марии, жены Клеоповой. По Священному Писанию Мария Клеопова была сестрою Девы Марии и дети ее – двоюродными братьями Иисуса Христа, а в древности двоюродные братья назывались просто братьями.

Восточная Церковь, вместе с первобытною Церковью, верует, что Матерь Иисуса Христа была Девою прежде, во время и после Божественного рождения, как и при зачатии Иисуса Христа.

«Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша, и погребенна; и воскресшаго в третий день по писаниям; и восшедшаго на небеса, и седящаго одесную Отца; и паки грядущаго со славою судити живым и мертвым; Его же Царствию не будет конца».

Иисус Христос, научив людей истине, возжелал принести в жертву человечество, в Своем Лице, отдав на смерть Свою человеческую природу, дабы даровать, чрез нее и вместе с нею, человеческому роду жизнь воскресения и возрождения. Он был распят на кресте и таким образом умер смертью преступников, потому что взял на Себя преступление рода человеческого. Он умер за человечество, – дабы его искупить, дабы его спасти, дабы заслужить для него вечную жизнь. Только через Иисуса Христа, – единственного Искупителя, единственного Примирителя, – можем мы получить оправдание. Только в Нем, то есть воссоединенные с Ним верою, можем мы оправдаться.

Но для того, чтобы вера воссоединила нас с Иисусом Христом, – она должна быть истинною, то есть побуждающею нас выполнять Его заповеди, или добродетели, Им заповеданные.

Добрые дела, сами по себе, не имеют силы оправдать нас, – но они суть необходимое последствие истинной веры и она-то, проявляясь делами, соединяет нас с Искупителем, Который, нас оправдывает.

Вера, побуждающая нас к добру, есть дар Божий, она заслужена нам Иисусом Христом: – итак все, что есть в нас доброго, исходит из Божией благодати в Иисусе Христе и без этой благодати мы не можем сделать ничего доброго и полезного для нашего спасения.

Наша природа, со времени начального падения, более наклонна ко злу, нежели к добру, – только Божия благодать, даруя нам большую любовь к добру, восстанавливает нашу свободную волю в то состояние, в котором возможны для нас истинно добрые дела.

Следовательно, призывая Пресвятую Деву и Святых, просим только ходатайства их пред Богом о даровании нам благодати и оправдания, заслуженных для нас Иисусом Христом, а никак не признаем их собственно примирителями нашими с Богом.

Иисус Христос распят в то время, когда Понтий Пилат управлял Иудеею, а Тиверий был римским императором.

Но, и до того времени людям известно было о будущем пришествии Иисуса Христа, – потому что, с самого начала человеческого рода, оно было возвещено откровением Божиим. Так как начальное откровение затемнилось, – по причине заблуждений, в которые впали люди, – то Бог избрал израильский народ и на него, в особенности, возложил хранить обетование о Божественном Помазаннике или Мессии и свидетельствовать о Нем остальному человечеству. Этот народ, чрез посредство Моисея, получил устройство и Богослужебные установления, цель которых была сохранение обетования; он имеет пророков, возвестивших обо всех обстоятельствах жизни Мессии и, в особенности, о жестокосердии Израиля, который предаст смерти Того, Кто пошлется для спасения мира.

Иисус Христос исполнил все пророчества – своею жизнью, страданиями, смертью и воскресением, бывшим в третий день «по писаниям».

Итак, Иисус Христос был средоточием истинной веры, от начала мира. Ожидаемый как Мессия, обожаемый как Спаситель – Он был началом спасения для всех людей и в Нем одном можем мы найти истину и благодать. Догматическое и нравственное основание начальной и иудейской веры, – которое было истиною, как исшедшее от Бога, – сохранено Иисусом Христом, а образные обряды, установленные для напоминания людям об обетованном Его посланничестве, заменены действительностью. Итак, от начала миpa была одна вера, – один Спаситель и Искупитель, – и христианская вера есть только уясненная и пополненная начальная и иудейская вера.

Иисус Христос, по Своем воскресении, оставил видимый мир и возвратился в невидимый. Слово, – в самом человечестве Своем, Лично соединенном с Ним на веки, – имеет равную с Отцом власть, что и обозначается словами: «седяща одесную Отца». Человечество в Иисусе Христе не имеет одной с Отцом Сущности, но через соединение свое со Словом оно соединилось с этою Сущностью и представляет в Боге весь возрожденный человеческий род.

Слово, облеченное в человечество, явится вторично в мире. Оно будет судить всех людей, живших от начала мира. Добрым и злым дастся окончательный приговор, и Иисус Христос воцарится на веки над человечеством, – которое, разделившись на избранных и отверженных, будет жить бессмертною жизнью в тех условиях, какие ему назначатся верховным Судией.

Видимый мир будет разрушен и земля потребится огнем. (2Пет. 3:12).

До недавнего еще времени римская Церковь сохраняла, относительно догмата искупления, одинаковое с восточною Церковью учение; но в наше время в учении ее возникла большая сбивчивость. Одни богословы ее остались при прежнем, другие изобрели новизны. Последние имеют, по-видимому, перевес и их учение более согласно со смыслом папских булл: – следовательно, оно может быть признано учением римской Церкви.

Главные разноречия этого учения с учением восточной и древней латинской Церквей заключаются в следующих мнениях:

1) Наши дела полагают начало нашему оправданию, потому что ими заслуживаем мы начальную благодать. Следовательно, оправданием нашим мы обязаны нашему начинанию, а не Божией благодати, даруемой нам за заслуги Иисуса Христа.

Такое мнение, – которое, в сущности, есть полупелагианизм, – утверждается на булле «Unigenitus», принятой в римской Церкви за правило веры.

2) Святые имели преизобильные заслуги, образующие сокровищницу, распоряжение которою предоставлено папе и из которой он, по-своему усмотрению, наделяет как живых, так и мертвых, – посредством индульгенций.

Такое понятие об индульгенциях, утверждаемое на преизобильных заслугах Святых, противоречит кафолическому основному началу, – что перед Богом никто не имеет собственной своей заслуги и что, так называемая, заслуга человека есть собственно приложенная ему заслуга Иисуса Христа, силою которой только он и получает спасение.

3) Пресвятая Дева Мария была вне человечества, как зачатая без первородного греха. Она содействовала нашему искуплению; она есть примирительница также, как Иисус Христос – Примиритель; она есть завершение Святой Троицы.

Эти, – поразительные по очевидности своей, – заблуждения вошли ныне в общее учение римской Церкви, как видно из наиболее одобряемых книг ею. Итак римская Церковь отступила от истинного учения об искуплении, заключающегося в том: 1) что Иисус Христос есть единственный Примиритель; 2) что Он был Искупителем человечества, без всякого изъятия; 3) что мы оправдываемся через соединение наше с Иисусом Христом в вере; 4) что и началом и совершением нашего спасения мы обязаны Божией благодати, нам даруемой; 5) что наши заслуги суть лишь Божии дары, то есть делаемое Богом приложение нам заслуг Иисуса Христа и, следовательно, предполагаемая сокровищница преизобильных заслуг есть не более, как заблудившееся мечтание.

Англиканская Церковь исповедует об искуплении и об оправдании учение, согласное с учением восточной Церкви, – как это видно из IX, X, XI, XII, XIII, XIV и XV членов ее веры, одни другими пополняемых; в них заключается полное изложение ее учения об оправдании верою и о делах, порождаемых верою, без которых вера осталась бы мертвою и не была бы верою оправдывающею.

Хотя у многих протестантских богословов встречаются преувеличения, относительно оправдания верою без дел, но, по ближайшем исследовании общего их учения, оказывается, что не созерцательная, а действенная, то есть порождающая добрые дела, вера признается ими оправдывающею.

Так понимаемое учение протестантов весьма близко к учению православной Церкви; преувеличения же некоторых из их богословов могут быть объяснены желанием их опровергнуть противоположные преувеличения римских богословов.

«И в Духа Святаго, Господа, Животворящаго, Иже от Отца исходящаго, Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима; глаголавшаго пророки».

Во ожидании совершенного воцарения Иисуса Христа, – человеческий род находится в борьбе и колеблется между добром и злом. Но так как, вследствие похоти, любовь ко злу преобладает в нем над любовью к добру, то в помощь ему послан от Отца и Сына Дух Божий, имеющий с Ними одну Сущность, – для содействия человечеству Своим спасительным влиянием. Это влияние называется благодатию, потому что оно даровано человечеству, то есть дано ему не за его заслуги, а единственно за заслуги Иисуса Христа, Которого человеческая природа заслужила для нас оправдание, вследствие Личного своего соединения со Словом. Отсюда следует, что для человечества Святой Дух есть Животворящее начало: – ибо Он, в Своем влиянии, есть источник возрожденной жизни.

Святой Дух, – как и Сын, – происходит от единственного Начала или Отца, через вечное действие, называемое исхожденим. Не должно смешивать этого внутреннего действия, через которое исходит Святой Дух и которое есть Личное действие Отца, с другим действием, – внешним, общим Отцу и Сыну, которое состоит в послании Святого Духа для внешнего действия.

Эти два действия ясно обозначены в Священном Писании: «когда приидет Утешитель, котоpaго Я пошлю вам от Отца, Дух истины, который от Отца исходит». (Ев. от Ин. 15:26).

Никейский Собор в точности заимствовал эти слова Священного Писания в Символ и ничего не прибавил к выражению «который от Отца исходит», – по убеждению, что к откровенному Богом не должно быть прибавляемо ничего вымышленного человеческим умом.

Как Сын имеет одну Сущность с Отцом, от Которого рожден, так и Святой Дух имеет одну Сущность с Отцом, от Которого исходит; а потому Он – единый Бог с Отцом и Сыном и различается от Них только Личными Своими свойствами. Кроме свойства – исходить от Отца Символ, утверждаясь на Священном Писании, усвояет Святому Духу свойство Божественных сообщений человечеству, что и выражается словами: «глаголавшаго пророки». Восточная Церковь верует, что Святой Дух продолжает говорить миру через Церковь, которую Он облекает непогрешимостию. Но это направление Церкви Святым Духом не есть проявлявшееся в ветхозаветных пророках вдохновение, ибо Церковь споспешествуется Святым Духом не в доставлении миру новых откровений, а единственно в сохранении учения Иисуса Христа в начальной его чистоте. Итак, Божественное вдохновение Церкви есть только непрерывающееся направление и содействие. Это послание Святого Духа обще Отцу и Сыну.

Святой Дух, как единый с Отцом и Сыном Бог, должен быть, наравне с Ними, покланяем и славим.

Выше сказано уже, что западные Церкви не сохранили Символа в том виде, как он был изложен на Никейском и Константинопольском Соборах. В выражении «от Отца исходящаго», после слов «от Отца» они прибавили слова «и Сына», по латыни «Filioque». Это добавление включено и в Символ, который называется Символом Святого Афанасия – сделавшийся известным с девятаго века христианского летосчисления.

Добавление в Символ, как объяснено уже выше, сделано в Испании, в седьмом веке. Оно распространилось на западе в восьмом и девятом веках, под влиянием Карла Великого. Рим допустил его лишь в одиннадцатом столетии, по просьбе императора Генриха I.

С того времени добавление принято всеми западными Церквями. Англиканская и протестантская Церкви, – когда они, в шестнадцатом столетии, предприняли исправить злоупотребления римской Церкви, – не восстали против добавления. Оно сохранилось в англиканской Церкви, и многие ее богословы принимали даже на себя защиту его, пытаясь доказать, что оно согласно с учением Предания. Но также, как и римские богословы, они могли, при этом, утверждаться лишь на изречениях или неполных, или искаженных, или вымышленных и неверно понятых.

Восточная Церковь сохранила Символ, как он был провозглашен Соборами, – без всякого сокращения или добавления. Она утверждает: 1) что добавление сделано неправильно, – это не может и подлежать спору; 2) что оно заключает в себе важное заблуждение против таинства Святой Троицы.

Действительно, – исхождение, рассматриваемое как вечное действие, через которое изводится Святой Дух, есть Личное свойство Отца, как Начала. Свойство быть началом – отличает Отца от Лиц Сына и Святого Духа. Усвоение Сыну Личного свойства Отца равносильно усвоению Сыну Лица Отца, – смешению в Святой Троице того, что должно быть различаемо, наконец отрицанию самого таинства.

Поэтому Отцы Церкви единогласно учат, что Святой Дух исходит только от Отца. Подлинные изречения, приводимые в подтверждение противного верования, относятся только до внешнего действия, которым Святой Дух посылается от Отца и Сына, а никак не до вечного, внутреннего действия, через которое изводится Святой Дух.

Блаженный Августин, наиболее сближающейся по-видимому с мнением, выраженным в западном добавлении, в действительности осуждает его: – в своем трактате о Святой Троице, повторив все, что им написано было по этому предмету, он заявляет в ясных выражениях, что, потерявши только рассудок, можно утверждать о происхождении Святого Духа от Сына таком же, как от Отца. Итак, под встречающимися у Блаженного Августина словами «исхождение от Сына» разумелось им только послание, общее Отцу и Сыну.

Восточная Церковь признает послание Святого Духа общим Отцу и Сыну; но она утверждает, что принятое западом добавление в Символ – и неправильно и несогласно с вселенским, до восьмого века общим всей Церкви, учением и заключает в себе весьма опасное заблуждение, как ни старались его ослабить западные богословы.

Главным средством такого ослабления полагали изъяснение, что Сын есть лишь второстепенное начало в Святой Троице. Но, во-первых, учение Предания не оправдывает такого выражения, – следовательно оно есть нововведение, во-вторых, изъяснение предполагает, в Боге нечто второстепенное – это противоречит и истинному вселенскому учению, и здравому рассудку, который не может допустить, чтобы в Боге было что-либо не необходимое. Отец есть единственное Начало внутренней деятельности; Отец и Сын, как говорит и Блаженный Августин, суть одно Начало – только относительно внешней деятельности. Таково постоянное учение православной Церкви.

Итак, все западные Церкви отдалились от истины в догмате о Святом Духе через сделанное в Символ добавление, – хотя исповедуют, в главных чертах, таинство Святой Троицы.

Римская Церковь погрешает еще против догмата о Святом Духе искажением догмата о непогрешимости Церкви: – она присваивает папе преимущество, обещанное Иисусом Христом лишь христианскому обществу в его всецелости и пока оно состоит под направлением Святого Духа.

Англиканская и протестантская Церкви отвергают совсем свойство непогрешимости в Церкви; но они отрицают, через это, непрерывное влияние на Церковь Святого Духа и становятся в прямое противоречие с Священным Писанием, которое утверждает, что Иисус Христос пребудет со Своею Церковью до конца веков и что Святой Дух не престанет направлять ее.

«Во едину Святую Соборную и Апостольскую Церковь».

Церковь есть собрание верующих во все, откровенное Господом нашим Иисусом Христом.

Церковь есть единая, то есть не может состоять из членов, исповедующих разные учения;

Она есть Святая, то есть состоит только из членов, исповедующих учения, сообразные, по духу своему, с самою сущею Святостию, то есть с Богом;

Она есть Соборная, или вселенская или кафолическая, то есть она, по свойству своему, не есть местная, народная и временная, как например иудейская синагога, но все народы, во все времена, призваны к участию в ней и она сохраняет во всей полноте откровенное учение, – без сокращений и прибавлений;

Она есть Апостольская, то есть ведет свое начало от Апостолов и исповедует учения, переданные Апостолами согласно наставлениям Иисуса Христа.

Христианская Церковь, с самого ее основания, управлялась священством, а именно Священством Самого Иисуса Христа, переданным начально от Него Апостолам и избранным ученикам, а от них уже и другим. Сам Иисус Христос установил христианское священство и обозначил его обязанности следующими словами: «Дана Мне всякая власть на небе и на земли. Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам: и се Я с вами во все дни до скончания века». (Ев. от Мф. 28:18–20).

Итак, Иисус Христос пребудет постоянно со священством, которое в Нем имеет свое начало и должно продолжиться до конца мира, – при своей обязанности учить и крестить.

Сверх того, на священство возложено – отпускать грехи. Иисус Христос, дунув на Апостолов, сказал им: «приимите Духа Святого. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся». (Ев. от Ин. 20:22,23). По установлении же таинства Святого Причащения, Он сказал Апостолам: «сие творите в Мое воспоминание». (Ев. от Лк. 22:19).

Учить, совершать таинства, отправлять Богослужение – таковы обязанности священства, с которым, как и с Церковью, Иисус Христос пребудет до скончания века.

Способ сообщения священства, употреблявшийся Апостолами, состоял в возложении рук, сопровождаемом определенными молитвами. Апостол Павел говорит ученику своему Тимофею, облеченному им во священство: «Не неради о пребывающем в тебе даровании, которое дано тебе по пророчеству, с возложением рук священства». (1Тим. 4:14). «Напоминаю тебе возгревать дар Божий, который в тебе чрез мое рукоположение». (2Тим. 1:6).

С самого начала апостольских времен различались две степени священства⁶. Облеченные в первую степень имели власть над облеченными лишь во вторую степень. Те и другие одинаково назывались пресвитерами, или старейшими, и епископами, или блюстителями. (Деян. 20:17, 28; Флп. 1:1; Тит. 1:5,7). Однако же, хотя все облеченные в священство носили одинаковое название, но возведенные в первую степень преимуществовали⁷ над прочими. Святой Апостол Иоанн называет их ангелами Церквей. (Откр. 1:20; 2:1,8,12,18; 3:1,7,14).

Слово ангел означает вестника, вестителя, следовательно, оно однозначащее с названием Евангелиста – благого вестника, благовестителя, какое давалось сопровождавшим Апостолов в их Апостольских путешествиях и поставлявшимся от Апостолов во главе Церквей.

Апостол Павел подробно обозначает обязанности таких первосвященников, в своих посланиях Тимофею и Титу, которых он рукоположил в эту степень, – первого для Ефеса, а второго – для Крита. К их обязанностям относилось, между прочим, и поставление во священство возложением рук. (1Тим. 5:22).

Итак, простые священники и епископы различаются между собою по Божественному праву, ибо различие это существовало, – как установление, – с самого начала Церкви и составляло основу ее устройства с первых дней ее существования.

Способ сообщения священства, то есть возложение рук епископом при собрании священников, сопровождаемое молитвою, есть также Божественное установление – ибо этим способом сообщается благодать и власть священства, и он употреблялся с первых дней существования Церкви.

Священство, в христианской Церкви, есть иерархический чин, состоящий из епископов и священников, получивших свои полномочия способом или действием, Божественного установления и переданный им такими лицами, которые сами законно его имели.

На епископе и священнике лежат, в христианском обществе, обязанности – совершать все Богослужебные действия, учить согласно верованиям, постоянно принимаемым Церковью за откровенные, и защищать откровенное учение от делаемых на него нападений, откуда бы таковые ни последовали. Ни епископу, ни священнику не дано никакого права на самое откровенное учение – на них лежит лишь обязанность свидетельствовать, от имени частной Церкви, которой представителем каждый из них состоит, о постоянном веровании этой Церкви. Относительно откровенного учения все пастыри суть только отголоски или представители своих частных Церквей.

Что касается до диаконства, то, – принимается ли оно за Апостольское установление, о котором говорится в Деяниях Апостолов (Гл. 6), или за установление самого Иисуса Христа, как думают многие Отцы Церкви, – восточная Церковь признает его священною степенью, то есть третьею степенью священства. Действительно, диаконы поставляются в сию степень возложением рук сопровождаемым молитвою, как епископы и священники, но получают также, как и последние, ограниченные лишь полномочия; – одним епископам принадлежит полная власть священства.

С самого начала Церкви, первые пастыри, сопровождаемые священниками и диаконами, собирались, в присутствии верных, для защиты веры от нападений. Такие собрания называются Соборами. Одни из них были местные, другие – всеобщие или вселенские, так как представляли собою всю Церковь.

В этих собраниях возбуждались вопросы по предметам учения и составлялись правила для хорошего управления христианским обществом.

Относительно вопросов по предметам учения, первые пастыри Церкви ограничивались тем, что удостоверяли своим свидетельством учение постоянно и повсеместно признаваемое и противопоставляли его нововведениям, которые известные люди хотели распространить в Церкви. Так два первые вселенские Соборы, – бывшие один в Никее, а другой в Константинополе, – выразили в Символе веры учение Предания по всем тем предметам, которые до того времени подвергались оспариванию от еретиков.

Соборы, в силу предоставленной епископам власти – управлять Церквами – установлялись правила Церковного порядка. О правилах этих упомянем здесь только относительно установленного ими внешнего устройства Церкви: Соборы подразделили ее на пять патриаршеств, а сии последние – на приматства, провинции, или митрополии, и епархии, или простые епископства. Такое устройство, а равно и обусловливаемые им звания и саны суть лишь Церковные установления.

Единственная иерархия Божественного установления есть священство, подразделяющееся на епископство, священничество и диаконство.

Одно из прав епископов состоит в том, что они суть представители совокупности приходских Церквей, подчиненных их заведыванию и образующих их епископскую Церковь, и свидетельствуют о веровании, непрерывно признаваемом этою Церковью. Таким образом из всех епископских свидетельств составляется постоянное и вселенское свидетельство Церкви о предметах учения. Непогрешимость есть принадлежность такого вселенского и постоянного свидетельства.

Если бы Церковь не была непогрешима то есть если бы могла уклониться от истины, то она не была бы столпом и утверждением истины, Святою и непорочною, не имеющею пятна или порока невестою вочеловечившегося Слова, Которое есть Истина: – Иисус Христос не пребывал бы с нею, как обещал, до конца мира, Он не оставался бы ее Верховным Первосвященником, ее Главою; Святой Дух перестал бы ее направлять и она не могла бы продолжать своего существования.

Итак, Церковь непогрешима и выражается через своих первых пастырей, когда все они свидетельствуют о постоянном и всеобщем веровании, каждый от лица своей частной Церкви и согласно со священниками, диаконами и верными их Церкви.

В этом смысле Епископство, – как представитель и отголосок вселенской Церкви всех времен, – есть непогрешимый орган Церкви.

В этом же смысле непогрешимы и вселенские Соборы.

Восточная Церковь признает семь вселенских Соборов: –первый Никейский; первый Константинопольский: Ефесский; Халкидонский; второй Константинопольский; третий Константинопольский; второй Никейский.

Все другие Соборы, как на востоке, так и на западе, были лишь Соборами одного или нескольких патриаршеств, одной или нескольких провинций, и потому не представляли собою вселенской Церкви.

Все, члены Церкви, – умершие, как и живые, – если они не утратили этого достоинства в здешнем иди другом мире, находятся между собою в общении, то есть могут взаимно молиться друг за друга и испрашивать одни другим благодать Божию.

Члены, кончившие здешнюю жизнь и принятые на небо, составляют торжествующую Церковь, – как получившие венец, обещанный за верность. Члены, живущее еще в здешнем мире, образуют видимую и воинствующую Церковь, – потому что пребывают еще в борьбе со злом.

Достоинство члена Церкви утрачивается в другом мире через осуждение, а на земле – через раскол или схизму, через ересь, через отступничество и через отлучение.

Раскольник или схизматик есть тот, кто отделяется от законных пастырей Церкви, отрекаясь повиноваться их власти.

Еретик есть тот, кто, – через добавление или сокращение, или через решительное отрицание, – упорно отвергает откровенную истину, признаваемую Церковью.

Отступник есть тот, кто гласным действием отрицается от христианства.

Отлученный есть преступник, который справедливо и законною властью устранен от общения с Церковью.

Все, не принадлежащие к одному из этих четырех разрядов, христиане, – добрые и злые, – суть члены Церкви. Говорим – добрые и злые – потому, что, по откровению Иисуса Христа, Церковь подобна полю, на котором плевелы смешаны с пшеницею, и пребудет таковою до конца мира (Ев. от Мф. 13).

Церковь, во внешней своей жизни и в отношениях своих к правительствам, может находиться – или в состоянии свободы, или в состоянии покровительствуемого общественного установления, или в состоянии преследования. При всех сих условиях она может существовать, сообразуясь с обстоятельствами. Если она свободна, – то члены ее, как граждане, обязаны повиновением законно установленному правительству; если она покровительствуется, – то не должна для государства жертвовать нисколько, ни своим учением, ни своими существенными установлениями; если она преследуется, – то члены ее не имеют права восставать против законно установленного правительства.

Во всяком случае власть Церкви есть чисто духовная: – полномочие ее представителей не простирается на внешнее и она никогда не должна приступать к принужденно, хитрости, или насилию, ни против частных людей, ни против правительств.

Римская Церковь, с девятого века, заявила притязание, что римский патриарх есть видимая глава Церкви, по Божественному праву и по наследию от Святого Петра, бывшего по ее уверению главою Церкви и римским епископом.

Ныне римская Церковь усиливает это притязание добавлениями, – что римский патриарх есть непогрешимый представитель всей Церкви и разъяснитель Священного Писания и вселенского Предания, что ему принадлежит решительная, верховная власть во всей Церкви и что епископы суть лишь его викарии, получающие свои полномочия только вследствие его утверждения.

Но, – если бы Святой Петр и действительно был главою Церкви, – из того еще никак не следовало бы, что это звание должно перейти к римскому епископу: – это преимущество могло быть личным, а утверждать, чтобы личные преимущества Апостолов переходили к епископам Церквей, которыми Апостолы управляли, не имеется никаких оснований.

Затем, – папы в своих притязаниях утверждаются на том, что Святой Петр был римским епископом: но история свидетельствует, что первым епископом Рима был Лин, что Святой Петр прибыл в этот город только для претерпения мученической смерти и что римская Церковь основана Апостолом Павлом. Итак, римские епископы могут называть себя преемниками Святого Петра разве потому только, что в Риме последовала мученическая смерть Апостола, а никак не потому, что он был римским епископом.

Наконец, – Святой Петр не был видимою главою Церкви: – он был только первым между Апостолами. Это преимущество было – его личным преимуществом, и первенство никогда не имело значения главенства, а тем более верховного властительства.

Римская Церковь пыталась подкрепить папские притязания Священным Писанием и Преданием.

Но приводимые ею тексты из Писаний имеют совсем не тот смысл, какой она им придает, – что доказывается другими текстами из Писаний и свидетельством Отцов Церкви, изъяснявших приводимые тексты не согласно с толкованиями пап.

Что же касается до Преданий, – то римская Церковь, в своих ссылках на него, могла указать лишь на события и свидетельства или совершенно вымышленные, или искаженные, или неправильно понятые, или нисколько не доказывающие утверждаемого ею.

Итак, папство ниспровергает основные начала, на которых зиждется Церковь: – она имеет одну Главу – Иисуса Христа, всегда с нею пребывающего; – одну власть – священство, которое во всей полноте принадлежит епископам, в силу их посвящения и которым они пользуются по Божественному праву, в силу того же посвящения, а не по чьему бы то ни было уполномочению; – одну непогрешимость, – сообщаемую ей содействием Святого Духа. Вся Церковь, состоящая из верных и их пастырей, споспешествуется Святым Духом и проявляет свою непогрешимость в постоянном свидетельстве об откровенной истине. По Божественному праву – средоточием своего единства имеет она одного Иисуса Христа и Его истину, свидетельствуемую постоянным и вселенским голосом всех христианских веков, которому непрерывным отголоском служит Епископство.

Внешним средоточием власти служит всецелый состав Епископства, которое – едино и которое представляют, – по выражению Святого Киприана, – все законные епископы в своей совокупности.

Эти-то истины, удостоверенные вселенскими Соборами и Святыми Отцами, свидетельствующими о вселенском Предании, ниспровергаются притязаниями римских епископов.

О внешних отношениях Церкви папы и их богословы утверждают совершенно ошибочные понятия: – они присваивают ей внешние полномочия, пользоваться которыми имеет она, будто бы, право, даже и против правительств, через епископов и преимущественно через папу, и признают государей такими же наместниками папы в светских делах, каковы, по их мнению, епископы, – уполномоченные или викарии его по духовным делам.

Протестанты восстают на те же истины, в противоположном лишь смысле: они отвергают священство. По их мнению, – священно-служительство есть лишь уполномочение от верных, а возложение рук – один обряд, не сообщающий ни благодати, никакой либо власти.

Таким образом протестантский пастор есть простой верный, уполномоченный предстоять при Богослужении, а не священник, Божественно-установленным способом получающий власть священно- служительствовать. Следовательно он может учить и совершать священные действия только как уполномоченный на то, – не Иисусом Христом, – а самими верными: одно избрание от сих последних предоставляет ему некоторые преимущества.

Но и самое избрание, в собственном смысла слова, в большей части протестантских Церквей, вышло из употребления: пасторы поставляются не самими верными, а другими, пасторами, которые сами избраны без участия их паств.

Итак, ныне у протестантов нет ни священства, ни даже уполномоченных на священно-служительство, в собственном смысле этого слова; они имеют только отдел верных, на которых возложены известные обязанности другими верными, присвоившими себе право возлагать эти обязанности на своих избранников.

Такие служители не могут иметь притязаний на какую-либо власть – ни Божественного, ни человеческого установления: – они не имеют ни посвящения, ни действительного избрания. Впрочем, они и не могли бы иметь таких притязаний, – без нарушения основного начала протестантства, что всякий верующий должен сам для себя составлять понятие о вере – по священному Писанию, произвольно разъясняемому каждым для себя.

В протестантских обществах не сохранилось ни одного признака Церкви единой, Святой, Соборной, Апостольской: – они не связывают себя ничем, ни в отношении учения, ни в отношении управления.

Англиканская Церковь признает три степени священства: епископство, священство и диаконство, а также и сообщение священства через посвящение.

В этих двух отношениях она согласна с восточною Церковью, кроме особого мнения о свойстве посвящения, о чем будет изложено ниже.

Но она отвергает право Епископства вселенской Церкви – свидетельствовать непогрешимо о постоянном и вселенском веровании Церкви от лица этой Церкви (XXI член) – и не признает за самою Церковью непогрешимости, – хотя допускает ее власть в спорах по предметам веры. (XX член).

Здесь высказывается, однако же, явное противоречие: – власть решать вопросы по предметам учения не может быть допущена иначе, как при условии, что ей присуща непогрешимость.

Англиканская Церковь хотела заявить свое несогласие с римским заблуждением, по которому непогрешимость Церкви, усвоенная мнимому главе и представителю ее – папе, обратилась как бы в право последнего – обязательно вводить такое или другое учение. Но по православному учению Церкви, непогрешимость ее заключается единственно в дарованном истинной Церкви преимуществе – сохранять вполне и неизменным откровенное учение, – преимуществе, утверждающемся на том, что она имеет Иисуса Христа Главою и Святого Духа – руководителем. При таком истинном разумении непогрешимости Церкви делается очевидною истина учения и о том, что Церковь говорит через своих пастырей и что Епископство, установленное Богом для управления Церковью, –непогрешимо, когда говорит от имени Церкви и удостоверяет ее верования. Если бы Церковь не была непогрешима, – она не состояла бы под руководством Святого Духа; если бы ее пастыри не могли говорить от ее имени, – непогрешимость ее оставалась бы лишь страдательною и не могла бы себя проявлять.

«Исповедую едино крещение во оставление грехов».

Восточная Церковь верует, что Иисус Христос установил семь священных действий или таинств, а именно: крещение, миропомазание, причащение, покаяние, священство, брак и елеосвящение. Эти таинственные действия или таинства западными Церквами называются sacramenta (освящения). Восточное название – таинствами – лучше выражает таинственное излияние Божьей благодати на душу. Для того, чтобы священнодействие было таинством необходимы три условия: 1) Божественное установление его, 2) определенный этим установлением ощутительный знак, которому молитвою прилагается благодать, и 3) самая благодать, сообщаемая через освященный знак. По изречению Иоанна Златоуста, – Иисус Христос передал нам духовное, но через посредство вещественных предметов. Человек телесен – так как душа его соединена с телом, – а потому Иисус Христос сообщил Свои дары телесно, то есть через посредство действий, соответствующих человеческой природе. Для совершения таинств необходимо три предмета: 1) ощутительный, то есть подлежащей телесным чувствам, знак, 2) молитва, освящающая этот знак, и 3) уполномоченный правом совершать таинство, согласно установленному порядку.

Крещение есть священнодействие или таинство, установленное Иисусом Христом для разрешения сделанных до принятия его грехов, для очищения от первородного греха и для дарования нам начала возрожденной во Иисусе Христе жизни.

Сам Иисус Христос установил крещение, послав Своих Апостолов совершать оное: «идите, сказал Он им, научите все народы, крестя их во имя Отца, и Сына, и Святого Духа».

Крещение, со времен апостольских, совершалось во всех христианских Церквах через троекратное погружение в воду, сопровождаемое произнесением слов: «во имя Отца, и Сына, и Святого Духа». Итак в этом таинстве – подлежащий чувствам знак есть вода; освящающая молитва заключается в словах «во имя Отца, и Сына, и Святого Духа»; а уполномоченный правом совершать таинство есть епископ или священник, так как вышеприведенные слова Спасителя сказаны Апостолам и их преемникам. Установленный для совершения таинства порядок состоит в троекратном погружении.

Несколько веков тому назад вошло в употребление в западных Церквах, вместо троекратного погружения, или обливать водою голову крещаемого, или окроплять его водою, сопровождая как то, так и другое, произнесением установленных Иисусом Христом слов.

Такой способ совершать крещение допускался первобытною Церковью только для тяжко больных. Итак сам по себе он – действителен то есть совершенное этим способом, крещение есть истинное, – иначе оно не допускалось бы первобытною церковью даже и в случаях тяжкой болезни; тем не менее не подложит сомнению, что способ совершения крещения через обливание, или через окропление, не может считаться дозволенным – ибо он не согласуется с апостольским правилом, которое все Церкви обязаны соблюдать. Таково учение восточной кафолической Церкви по этому предмету.

Крещение необходимо, потому что в Евангелии от Иоанна (3:5) сказано: «если кто не родится от воды и Духа, то не может войти в царствие Божие».

Через крещение человек родится для христианской жизни и потому это таинство не может быть повторено, или совершено вторично; – ибо человек родится только однажды.

Должно крестить детей от верных родителей в младенчестве, потому что просвещенные Божественною верою родители передадут ее и детям своим, как драгоценное наследство, воспитают их в своих верованиях и не оставят их без веры до того возраста, когда страсти так легко увлекают от истины и добра – человека, лишенного благодати и возрождения.

Церковь есть непрерывно продолжающееся общество, члены которого последовательно заменяются своими детьми. Итак не должно оставлять детей под злым влиянием Сатаны до того времени, когда они сами придут в состояние избрать для себя верования, соображаясь с собственными удобствами и под пагубным внушением страстей.

Такой образ действия родителей служил бы очевидным доказательством недостаточности их собственных убеждений в истине исповедуемой ими веры.

Дети представляются к таинству крещения в присутствии восприемников и восприемниц, которые суть как бы духовные отцы и матери их, принимающие на себя обязанность, если то потребуется, заменить родных отцов и матерей и заботиться о христианском воспитании воспринятых ими детей.

Крещаемые в полном возрасте должны быть также сопровождаемы восприемниками и восприемницами, которые суть поручители, перед Церковью, в вере новообращенных.

Восточная Церковь соединяет с совершением крещения многие весьма древние обряды, имеющие таинственное, соответствующее самому таинству, значение, а именно: заклинание, крестное знамение и вещественный крест, даваемый каждому крещаемому для ношения, в продолжении всей его жизни, на груди.

Хотя уполномоченные на совершение таинства крещения суть собственно епископ и священник, но с первых веков христианства, в случаях необходимости, дозволялось совершать его и простым мирянам.

Православная Церковь признает, сверх того, что мученичество заменяет крещение для того, кто не мог его получить прежде, нежели претерпел смертное мучение за Иисуса Христа.

Миропомазание есть священнодействие или таинство, установленное Иисусом Христом для сообщения новокрещенным Святого Духа.

Восточная Церковь признает это, утверждаясь на следующих словах Священного Писания: «Находившиеся в Иерусалиме Апостолы, услышав, что Самаряне приняли слово Божье, послали к ним Петра и Иоанна которые, пришедши, помолились о них, чтобы они приняли Духа Святого. Ибо Он не сходил еще ни на одного из них, а только были они крещены во имя Господа Иисуса. Тогда возложили руки на них, и они приняли Духа Святого». (Деян. 8:14–17). Итак, вскоре по Вознесении Иисуса Христа, Апостолы Его совершали священное действие, заключавшееся в молитве и возложении рук, – которым Святой Дух сообщался новокрещенным.

Апостол Павел, прибыв в Ефес, нашел там верных, мало разумевших еще учение Христово и получивших только Иоанново крещение. Они крестились во имя Иисуса Христа и, по возложении рук на них Павлом, Святой Дух низшел на них. (Деян. 19:5,6).

В послании Евреям (Евр. 6:2), Апостол Павел, вслед за крещением, упоминает о возложении рук.

Возложение рук сопровождалось различными действиями, смотря по тому, что при нем имелось в виду.

В миропомазании оно сопровождалось помазыванием Святым миром. Поэтому-то сообщение Святого Духа называется в книгах Священного Писания помазанием. «Впрочем, вы имеете помазание от Святаго, и знаете все... Впрочем, помазание, которое вы получили от Него, в вас пребывает». (1Ин. 2:20,27). Также выражается и Апостол Павел: «утверждающей нас с вами во Христе, и помазавший нас есть Бог, который и запечатлел нас, и дал залог Духа в сердца наши». (2Кор. 1:21–22).

Сообщение Святого Духа могло в переносном смысла называться помазанием только потому, что внешним знаком этого сообщения служило помазание, сопровождаемое, возложением рук и молитвою.

Восточная Церковь сохранила эти три существенные принадлежности таинства и притом повелевает, чтобы помазание новокрещенного делалось на его челе, груди, ушах, глазах, устах, ногах и руках, – дабы весь человек был освящен по своем духовном возрождении; – при совершении этого таинства употребляется благовонное масло, освященное епископом, называемое миром. Восточная Церковь повелевает совершать миропомазание вслед за крещением, признает за всеми священниками право совершать это таинство и учит, что оно пополняет таинство крещения, налагает на нас печать Святого Духа и, следовательно, не может быть повторяемо.

Так называется таинство, через которое, – под видом хлеба и вина, – сообщаются причащающимся тело и кровь Иисуса Христа, соединенный с Его Божеством.

Иисус Христос установил это таинство на последней вечери Своей с учениками, когда, – подавая хлеб и вино, – сказали, им: «Приимите, ядите; cиe есть тело Мое, еже за вы ломимое, во оставление грехов... Пейте от нея вси; сия есть кровь Моя, новаго завета, яже за вы и за многия изливаемая, во оставление грехов... Творите cиe в Мое воспоминание». (Ев. от Мф. 26:26,28 и сл.; от Мк. 14:22 и сл.; от Лк. 22:19 и сл.).

Апостолы исполнили веление Учителя. Они собирались вместе с верными, освящали хлеб и вино и раздавали их верным, – как тело и кровь Иисуса Христа (1Кор. 10:16; 11:20). Они делали это в воспоминание Его, тела Его, преданного Им на смерть, пролитой Его крови, – то есть в воспоминание жертвоприношения Им Самого Себя, совершившегося на Голгофе. Итак вечеря, которую они совершали, была тем же крестным жертвоприношением, таинственно и образно совершаемым, но не исключавшим действительности тела и крови Господних.

Восточная Церковь сохранила это Апостольское учение. Она верует, что по освящении хлеба и вина Святое Причастие или Евхаристия действительно и существенно есть тело и кровь Иисуса Христа, что хлеб и вино в своем существе уничтожаются и остается лишь их вид, то есть доступная нашим телесным чувствам внешность.

Относительно состояния, – в котором находятся тело и кровь Иисуса Христа, составляющая действительную сущность Святого Причастия или Евхаристии, – восточная Церковь верует, что состояние это недоступно для наших телесных чувств, что оно не вещественно, а духовно, то есть, что тело и кровь Господни находятся в одухотворенном cocmoянии, подобном тому, в каком находилось тело Иисуса Христа по Его воскресении.

Восточная Церковь верует: – что хлеб и вино, однажды освященные и сделавшиеся телом и кровью Иисуса Христа, остаются таковыми неизменно, под их видами; – так как с ними соединилось Божество, то поклонение наше Лицу Иисуса Христа в Св. Причастии или Евхаристии, должно быть таково же, как и поклонение Ему на небе; что Святое Причастие или Евхаристия может быть сохраняемо для больных и его можно, по примеру первых христиан, переносить в частные дома; что приобщаемся телу и крови Иисуса Христа не верою только, но что они существенно и действительно сообщаются нам, –даже и не верующим, которые, приобщаясь, принимают себе, по изречению Апостола Павла, суд и осуждение.

Восточная Церковь верует, что верные должны приобщаться под обоими видами, хлеба и вина, и что отнятие у верных причащения под видом вина есть нарушение Божественного веления, выраженного Иисусом Христом в словах Его: «пейте от нея вси, сия бо есть кровь Моя».

Способ совершения Святой вечери относится до Литургики.

Покаяние есть священнодействие или таинство, установленное Иисусом Христом для отпущения грехов, учиненных после крещения.

Апостолы и в их лице преемники их во священстве получили от Иисуса Христа власть – отпускать или оставлять грехи, – через слова Божественного Учителя: «примите Духа Святого. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся». (Ев. от Ин. 20:22–23). «Истинно говорю вам: что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе». (Ев. от Мф. 18:18).

Итак, грехи отпускаются, или оставляются, в силу приговора, произнесенного облеченными во священство. Такой приговор может связать или разрешить, а потому должен быть произносим с полным сознанием, которое не может составиться без знания грехов и расположения погрешившего. Это знание может быть получено только через сообщение от самого погрешившего, то есть через исповедь.

Восточная Церковь признает исповедь существенно необходимым действием при таинстве покаяния, – для того, чтобы священник мог произнести свой приговор: – она признает самую исповедь – Божественными установлением.

Способ, которым исповедь должна совершаться, относится к Церковному праву.

В первых веках христианства исповедь была всенародною, епископ или священник всенародно же произносили свои приговоры. Исповедь эта налагалась на всех, которые оказывались преступными в гласных грехах, бывших поводом к соблазну и заслуживавших всенародного покаяния. Остальные сами судили в своей совести, – должны ли они всенародно исповедоваться перед приобщением Святых Тайн. Однако же, вследствие общей всем людям наклонности – обманываться относительно собственного душевного расположения, – все обязаны были являться к священникам для сообщения им о состоянии своей совести. Таково было учение первобытной Церкви, – таково и ныне учение восточной кафолической Церкви.

Церковное установление всенародной исповеди было изменено, в виду могущих ее сопровождать важных неудобств. Однако же восточная кафолическая Церковь сохранила всенародное покаяние для некоторых грехов, если они гласны и законно удостоверены. Для прочих грехов ей установлен следующий порядок:

Все приготовляющиеся к приобщению должны исповедать свои грехи священнику.

Исповедь совершается в Церкви, при священнике, облеченном в епитрахиль, знак его полномочия, и перед изображением распятия Иисуса Христа.

Она состоит в признании совершенных грехов, которое должно сопровождаться раскаянием и желанием исправиться.

При исповеди устраняются излишние подробности и обстоятельства, не могущие иметь влияния на расположение кающегося, которое преимущественно должно заключаться в покорном признании своей виновности и в искреннем раскаянии.

Исповедующий может налагать, – согласно исповедным правилам или канонам, – определенные меры покаяния, или епитимии, или предоставить самому кающемуся назначить себе таковые по своему усмотрению.

Итак, установленный восточною Церковью способ совершения исповеди так близок к древнему порядку, как только это возможно при устранении всенародной исповеди.

Следовательно таинство покаяния состоит: 1) в исповеди кающегося, 2) в приговоре священника.

Исповедь может считаться истинною лишь по мере того, на сколько она сопровождалась раскаянием.

Однако же устная исповедь в случаях, когда она невозможна, не есть необходимое условие для отпущения грехов.

Священство есть священнодействие или таинство, установленное Господом нашим Иисусом Христом для увековечения в Церкви Его Собственного Священства, то есть для дарования ей власти – учить, сообщать благодать через совершение таинств и управлять обществом верных.

Апостол Павел говорит: «каждый должен разуметь нас, каков служителей Христовых и домостроителей таин Божиих». (1Кор. 4:1). Тот же Апостол сказал Ефесским пресвитерам: «внимайте себе и всему стаду, в котором Дух Святый поставил вас блюстителями, пасти Церковь Господа и Бога, которую Он приобрел Себе кровию своею». (Деян. 20:28).

Ощутительный знак в таинстве священства есть возложение рук: «не неради, говорит Апостол Павел Тимофею, о пребывающем в тебе даровании, которое дано тебе по пророчеству, с возложением рук священства». (1Тим. 4:14). «Напоминаю тебе возгревать дар Божий, который в тебе через мое рукоположение». (2Тим. 1:6). Апостол возложил руки на своего ученика, при собрании, священников, и это возложение рук сообщило ученику благодать. Апостол Павел пишет тому же Тимофею: "рук ни на кого не возлагай поспешно». (1Тим. 5:22).

В отделе о Церкви изложено уже православное учение о трех иерархических степенях священства: епископстве, священничестве и диаконстве.

Здесь тексты Священного Писания приведены только для указания, – в чем заключается внешний знак таинства. Очевидно, что этот знак есть возложение рук епископом, в присутствии священников.

Этот знак освящается сопровождающею его молитвою.

Такой способ посвящения, как употреблявшийся с самого основания Церкви, признается восточною Церковью установлением Иисуса Христа. Действительно, – Он, Один, мог установить действие, которым сообщается благодать через Святого Духа. Из приведенных текстов видно, что Сам Святой Дух облекает во священство тех, над которыми совершено возложение рук. Сверх того, Апостол Павел наставляет нас, что Сам Иисус Христос установил различные степени пастырей, на которых возлагается управление Его Церковью. (Еф. 4:11–12).

Из приведенных текстов видно также, что возложение рук должно быть совершаемо Апостолами и теми, которых они облекли полным священством, то есть епископами. Поэтому восточная Церковь верует, что уполномоченный совершать таинство священства есть епископ и что без возложения рук епископом священство не может быть сообщено.

Брак может быть рассматриваем в трех видах: 1) как естественный договор между мужчиною и женщиною на сожительство, 2) как гражданский договор, при котором гражданскою властью сообщается естественному договору гласность и законность, и 3) как таинство или священное действие, которым мужчина и женщина соединяются духовно, согласно установлениям Церкви.

Только последний вид брака дозволителен христианам, ибо Иисус Христос установил, что союз между мужчиною и женщиною делается законными только при духовном их соединении. Таково учение восточной Церкви, – утверждающееся относительно установления брака Самим Иисусом Христом на следующих словах Апостола Павла: «оставит человек отца своего и мать, и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. Тайна Сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви». (Eф. 5:31–32).

Итак, существует брак «вo Иисусе Христе и в Церкви», отличающейся от простого естественного совокупления, и брак этот Апостолом Павлом назван таинством. Апостол говорит о нем, как о существовавшем в его время установлении. А то, что изначала совершалось Апостолами, может быть лишь Божественным установлением, исходящим от Самого Иисуса Христа.

Восточная Церковь не считает брак обязательным для каждого. Она верует, что девство, духовно и по нравственным побуждениям соблюдаемое, – выше брачного состояния, так как по словам Священного Писания; «не все вмещают слово сие, но кому дано». (Ев. от Мф. 19:11). «Безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я. Но если не могут воздержаться, пусть вступают в брак; ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться... Не женатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене. Есть разность между замужнею и девицею: незамужняя заботится о Господнем, как угодить Господу, чтобы быть святою и телом, и духом; а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу... По сему выдающий замуж свою девицу поступает хорошо; а не выдающий поступает лучше». (1Кор. 7:8–9, 32–34,38).

Признавая девство или безбрачие высшим брачного состоянием: – восточная Церковь считает его, однако же, состоянием исключительным и потому не налагает его обязательно ни на кого. Для обязавших себя девством она не принимает такого обязательства за непреложное, хотя разрешает им брак только после усиленных убеждений, дабы тем заявить свое уважение к безбрачию. Она признает и брачное состояние святым и верует, что оставаться в безбрачии должно только по возвышенным и христианским побуждениям.

Внешним знаком в таинстве брака служит самое сочетание брачующихся; это сочетание, освященное молитвою, сообщает супругам особую благодать на то состояние, в которое они вступают, а священник есть совершитель таинства, уполномоченный освящать брачный союз молитвою.

Законно совершенный брак – не расторжим, согласно следующих слов Священного Писания: «что Бог сочетал, того человек да не разлучает». (Ев. от Мф. 19:6). Та же истина подтверждается многими местами Писания. (Ев. от Мк. 10:9,11–12; от Лк. 16:18; 1Кор. 7:10–11). Одно преступление, – прелюбодеяние, – разрушает брак, согласно следующих слов Спасителя: «Я говорю вам: кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние, и женится на другой; тот прелюбодействует; и женившийся на разведенной прелюбодействует». (Ев. от Мф. 19:9 и 5:32). По установлению восточной Церкви, согласному с учением Соборов и Отцов Церкви, прелюбодеяние одного из брачной четы дает другому право – вступить в новый брак, виновному же это не разрешается.

Елеосвящение есть священнодействие или таинство, Богом установленное для духовного и телесного облегчения больных.

«Болит ли кто из вас, говорит Апостол Иаков, пусть призовет пресвитеров Церкви, и пусть помолятся над ним, помазав его елеем во имя Господне. И молитва веры исцелит болящего, и восстановит его Господь; и, если он соделал грехи, простятся ему». (Иак. 5:14–15).

Еще при земной жизни Иисуса Христа, Апостолы совершали помазание над больными и тем исцеляли их. (Ев. от Мк. 6:13).

Итак, помазание елеем, освящаемое молитвою, есть священное действие Божественного установления, бывшее в употреблении с апостольских времен и сообщающее особую благодать. Поэтому восточная Церковь признает его Божественно-установленным таинством.

Апостол Иаков подробно изложил: 1) что внешний знак в этом таинстве есть помазание елеем, 2) что этот знак должен быть освящен молитвою, 3) что священники суть уполномоченные совершать елеосвящение, 4) что елеосвящением сообщается двоякая благодать –духовная и телесная. Таково же учение и восточной Церкви об этом таинстве.

Римская Церковь признавала всегда, – под названием «sacramenta (освящения)» – семь Божественно-установленных священнодействий, которые восточною Церковью называются таинствами. Она признает их Божественными установлениями, видимыми знаками, которые, будучи освящены молитвою, сообщают благодать. Но она допустила важные заблуждения, которые ниже будут изложены, относительно совершения этих священных действий или таинств.

Англиканская Церковь дает название «sacramenta (освящения)» только крещению и причащению. Остальные пять священнодействий, – которые признаются Божественными и восточною кафолическою и римскою Церквями, – принимает она за искаженное подражание Апостолам, или за условия жизни, одобряемыми Писаниями, но не имеющие сущности освящения (sacramentum). (XXV член). Однако же она признает, что эти священные действия сообщают благодать. Так, – она утверждает, что посвящение сообщает священство (XXXVI член); самое совершение посвящений в епископа, священника и диакона ясно показывает, что оно признается необходимым для сообщения священства. При совершении действия конфирмации – епископ возлагает руки, сопровождая этот внешний знак молитвою, которою испрашивает сошествие Святого Духа на конфирмуемого. При совершении брака, – священник освящает супружеский союз молитвою и освященный союз признается сопровождаемым благодатью. При совершении обряда посещения больных священник только молится о них, – но ему внушается исповедовать их при этом давать им разрешение в грехах, что в сущности составляет действие, сообщающее благодать.

Таким образом оказывается, что книга общественных молитв сохранила по меньшей мере четыре из пяти отвергаемых священнодействий. Они, – кроме елеосвящения, – сохранились даже почти вполне и очевидно, что их признают сообщающими благодать. Но священнодействие – сообщающее благодать – может ли быть не Божественным установлением? – Человеческое установление может быть лишь средством к тому, чтобы расположить к принятию благодати, но само никак не можете сообщать благодать. Итак, англиканской Церкви необходимо согласить между собою книгу общественных молитв и тридцать девять членов веры и выразить свое исповедание яснее и точнее нынешнего ее учения. Она уничтожила помазание в тех священнодействиях, где оно употребляется восточною и римскою Церквами, намекая, вероятно, этим, что оно-то и есть тот внешний знак, который, по XXV члену ее веры она принимает за искаженное подражание Апостолам, сохранившееся во многих из пяти отвергнутых ею священных действий. Таким образом, преобразователи англиканской Церкви поставили себя судьями всех других Церквей, признающих помазание истинным Апостольским установлением, полученным Апостолами от Иисуса Христа. Преобразователи признают действительность того, что обыкновение помазывать исходит от Апостолов, но утверждают, что нынешнее помазание есть искаженное подражание Апостолам. Но в чем же состоит искажение? в чем нынешнее помазание разнствует от деланного в апостольские времена? – на это не могли бы отвечать составители тридцати девяти членов веры. Итак, утверждаемое ими более, нежели сомнительно: под влиянием протестантского направления на материке Европы, они необдуманно отвергли обыкновение, ведущее свое начало от Апостолов, под предлогом, что оно искажено, тогда как не могли указать, в чем искажение заключалось.

Протестанты решительно отвергают пять священнодействий, о которых учение англиканской Церкви не полно и разноречиво. Они признают только два таинства – крещение и вечерю; да и вечеря протестантов есть лишь внешний обряд, за неимением у них священства: – действительно, священник есть уполномоченный, необходимый для совершения таинства причащения, а протестанты уничтожили у себя священство. Только протестантское крещение, –так как оно может быть совершено каждым христианином, и действительно, если только при крещении употреблялась вода и произносились установленные священные слова, – есть истинное таинство и не должно быть повторяемо, когда есть удостоверение, что оно совершено установленным способом. Итак, протестанты имеют лишь одно таинство, хотя и заявляют притязание, что имеют их два.

Протестанты крестят обыкновенно через окропление, то есть окропляют водою крещаемого, произнося слова: «крещаю во имя Отца, и Сына, и Святого Духа».

В римской Церкви крестят через обливание, то есть обливают голову крещаемого, произнося вышеприведенные слова. Такое обыкновение, еще в пятнадцатом веке, не было общим всем западным Церквам, как это видно из сохранившихся древних требников; не далее, как в четырнадцатом столетии, крещение совершалось через троекратное погружение⁸.

Англиканскою Церковью принято крещаемых детей погружать в воду, возрастных же дозволяется или погружать в воду, или обливать водою (книга общественных молитв. V.). Итак, в англиканской Церкви – погружение есть правильный способ совершения крещения. Хотя она не делает обязательным троекратное погружение, сохранившееся в восточной Церкви, но и не воспрещает его.

Следовательно, – в способе совершать крещение, – англиканская Церковь, следуя своей книге молитв, сближается с восточною Церковью более всех других западных Церквей.

Выше было уже изложено, что крещение и через окропление, и через обливание, и через однократное погружение – действительно, то есть имеет силу истинного крещения: – но оно не дозволительно, потому что частные Церкви не имеют права, при совершении таинств, изменять порядок, установленный Апостолами и бывший в употреблении с апостольских времен.

Восточная Церковь учит, что миропомазание должно быть совершаемо непосредственно вслед за крещением и что священники и епископы суть уполномоченные совершать это таинство. Она учит, что внешний знак в этом таинстве есть помазание, делаемое на различных частях тела.

Римская Церковь, при совершении крещения, сохранила помазание частей тела новокрещенного и помазание это делается священником. Но она различает это помазание от другого, которое над возрастными совершается епископом и называется конфирмацией. По ее учению, уполномоченный совершать таинство конфирмации есть епископ, хотя ею не признается положительно недействительною конфирмация, совершенная священником. Многие ее богословы утверждают, что священник, по уполномочию от епископа, может совершать конфирмацию, хотя и не имеет епископской степени; и сим признает действительным миропомазание, совершаемое униатскими священниками вслед за крещением. Что же касается до внешнего знака в конфирмации, то одни богословы признают им помазание, другие –возложение рук, а некоторые то – и другое вместе.

До тринадцатого столетия, во всей западной Церкви миропомазание было совершаемо непосредственно вслед за крещением; с того же времени, совершение этого таинства предоставлено одним епископам. Тем не менее, священники западной Церкви продолжали делать помазание миром новокрещённых, сопровождая это действие молитвою, указанною в древних требниках для совершения конфирмации. В этом очевидно сохранились остатки древнего обыкновения соединять конфирмацию с крещением, восходящего до первобытной Церкви⁹.

Несомненно, что помазание, совершаемое римскими священниками над крещаемыми, должно почитаться истинным миропомазанием или конфирмацией. Итак, последующая конфирмация, совершаемая епископом, есть простой обряд, – потому что, и по учению римской Церкви, таинство конфирмации повторяться не может.

Англиканская Церковь отменила помазание при конфирмации и сохранила одно возложение рук внешним знаком в священнодействии. Она приняла введенное в римской Церкви, с тринадцатого столетия, обыкновение – отделять конфирмацию от крещеная, а вместе с тем усвоила себе заблуждение римской Церкви относительно полномочия совершать это таинство, признав, что совершать его уполномочен только епископ.

Протестанты не сохранили в своем учеши никаких следов таинства миропомазания.

Римская Церковь изменила качество хлеба, освящаемого в этом таинстве. В начале употреблялся ею квасной хлеб, – как это делается и доселе в восточной кафолической Церкви, – но в последствии начали употреблять пресный хлеб или опресноки, которые, вследствие разных видоизменений, утратили наконец совершенно наружный вид хлеба. Пресный хлеб начал употребляться западною Церковью с десятого века. Константинопольский патриарх Михаил Керулларий сильно восставал против этого нововведения. Но папа Лев IX осмелился отвечать ему, что употребление опресноков восходит за тысячу двадцать лет, то есть до времени смерти Спасителя. Из такого заявления Льва IX некоторые западные писатели вывели заключение, что Михаил Керулларий возвел клевету на западные Церкви и по неведению принял незапамятное обыкновение за нововведение. Они усиливались подкрепить заявление Льва IX, – но при этом могли ссылаться только на писателей одиннадцатого и двенадцатого веков, свидетельства которых не имеют значения, между прочим и потому еще, что в эти века исторические сведения запада были совершенно ничтожны. Другие западные писатели, ввиду многочисленных доказательств, удостоверяющих, что нововведение имело начало около десятого века, не устрашились подтвердить это и оправдать Михаила Керуллария. Между последними назовем Сисмонд’а, иезуита, и ученого литургиста кардинала Бона.

В римской Церкви сделано другое, еще более важное, изменение в таинстве Причащения, – неоспариваемое даже и западом. Всеми признается, что до двенадцатого столетия Святое Причастие давалось верным под двумя видами, хлеба и вина, как это делается и доселе в восточной кафолической Церкви, и что с тринадцатого только столетия возникло на западе обыкновение причащать верных под одним видом хлеба. Это изменение нарушает Божественное веление. Иисус Христос, освятив хлеб, сказал Своим ученикам «приимите, ядите: сие есть тело Мое» и, освятив вино, сказал «пейте от нея вси: сия есть кровь моя». Из этих слов Спасителя истекает как бы само собою, что Он озаботился вперед осудить тех, которые, вопреки Его словам, как делает это ныне римская Церковь, скажут: «будете пить от нея не все, а одни только священники».

Римское нововведение возбудило на западе сильное противодействие; восстановление Чаши для верных было главным поводом к восстанию, которое завершилось возникновением протестантства и отделением от папства целых Церквей. Сии последние все восстановили причащение под двумя видами.

Тоже сделала и англиканская Церковь, сохранив притом древние литургические молитвы – при освящении хлеба и вина и при причащении.

Протестантские Церкви уничтожили священство и, следовательно не могут иметь истинного освящения хлеба и вина. Однако же они, – хотя и принимают хлеб и вино за образы лишь,– но учат, что все верные, согласно наставления Спасителя, должны приобщаться и вина, как хлеба, при их образном обряде, который они называют вечерею.

С догматической точки зрения, – римская Церковь не заблуждается относительно таинства причащения. Она верует, что хлеб и вино, по их освящении, сохраняют только наружный свой вид, но что действительная сущность, прикрываемая этим наружным видом, есть тело и кровь Иисуса Христа. Дабы отклонить извороты протестантов, отвергавших действительную сущность тела и крови в Евхаристии, она изобрела слово «transsubstantiatio (пресуществление)». Это слово – новое, но нельзя не согласиться, что оно выражает весьма точно древнее и постоянное верование Церкви. Восточная Церковь не признает слово «пресуществление» вполне выражающим то, что совершается при освящении хлеба и вина; но верование ее по сему предмету согласно с верованием римской Церкви.

В средних веках некоторые западные богословы преувеличивали понятие о действительной присущности таинству Святого Причащения тела и крови Господних и как бы овеществляли через то Самого Иисуса Христа¹⁰. Другие богословы утверждали, что Он духовно лишь присущ Святому Причастию или Евхаристии. Последнее выражение может быть понимаемо двояко: в правильном смысле, не исключающем действительной сущности Святого Причастия или Евхаристии – тела и крови Господних, а отрицающем лишь их овеществление; и смысле неправильном, исключающем действительную сущность тела и крови и обращающем присущность в таинстве Иисуса Христа в умственное, лишь представление.

В последнем смысле слово «духовный» понимается кальвинистами: – они видят в вечери только хлеб и вино, а в хлебе и вине только образ тела и крови Иисуса Христа. Но Спаситель сказал: «cие есть тело Мое... сия есть кровь Моя Новаго Завета... изливаемая». И так кальвинисты противоречат словам Иисуса Христа, а вместе с тем и всем без исключения христианским Церквям, которые, от самого начала христианства, всегда принимали слова Иисуса Христа в прямом, естественном их смысле.

Даже лютеране осуждают произвольное толкование кальвинистов и веруют, что тело и кровь Иисуса Христа действительно присущи Святому Причастию или Евхаристии. Но и они придают словам Иисуса Христа произвольный смысл – утверждая, что вместе с телом и кровью Иисуса Христа существенно остаются в Святом Причастии и хлеб и вино. Спаситель не сказал «в сем, или под сим, есть тело Мое и кровь Моя»: – слова Его были "cие есть тело Мое, ... сия есть кровь Моя». Впрочем, лютеране не могут и иметь истинного освящения, потому что не имеют священства, – следовательно верование их в действительную присущность тщетно.

Англиканская Церковь, по-видимому, впала в одинаковое с лютеранами заблуждение, относительно совместной в Святом Причастии или Евхаристии сущности хлеба и вина с телом и кровью Иисуса Христа. Однако же, в сохраненных ею древних литургических молитвах имеются основания утверждать, что при своем преобразовании она желала противостать только материализму некоторых римских богословов. В таком случае она обязана ясно выразить свое верование по столь важному предмету откровенного учения. Если она точно признает действительною сущностью Святаго Причастия или Евхаристии тело и кровь Иисуса Христа, то должна, по законам разума, отвергнуть действительность хлеба и вина. Какое основание к тому, чтобы в одном предмете признавать две противоположные сущности? Искать ли этого основания в свидетельстве Священного Писания? – очевидно, там его нет, ибо Иисус Христос говорил об одной действительной сущности в Святом Причастии, – о Своем теле и Своей крови. Искать ли основания в свидетельстве наших телесных чувств? – но эти чувства удостоверяют нас только во внешних качествах предметов, а не в сущности их. Следовательно, допустив, что наружный вид или внешность предметов сохраняется после освящения, вполне удовлетворяем тому, что обусловливается понятием о наших телесных чувствах; признавая же в Святом Причастии, – согласно изречению Иисуса Христа, – действительною сущностью Его тело и Его кровь, воздаем должное полученному нами от Него откровению.

Учение восточной-кафолической, армянской и римской Церквей о таинстве причащения, сохраненное также и всеми древними восточными сектами, есть единственное, согласное и со Священным Писанием, и с разумом, и с постоянным учением первых веков христианства.

Покаянием называется: 1) добродетель, выраженная раскаянием в учиненных грехах, и 2) священнодействие, установленное для того, чтобы сообщать нам особую благодать в разрешении нас от грехов.

Покаяние, как раскаяние в учиненном прегрешении, заповедано нам Иисусом Христом: – все христиане признают это, а также и то, что раскаяние, само по себе, не может предоставить нам прощения, но обращается в заслугу только принесенною за нас Иисусом Христом жертвою.

Но должно ли раскаяние оставаться только внутренним, или должно оно быть выражаемо внешними действиями, как то: постом и другими подобными делами?

Протестанты отвергают последнее и потому уничтожили, в своих Церквях, все внешние выражения покаяния, даже и те, которые были в употреблении с глубокой древности. В этом отношении они отвергли Священное Писание, в котором так много указаний на внешние выражения покаяния, как на свидетельства сердечного раскаяния: – они отделились совершенно от первобытной Церкви, постоянно, со времен Апостольских, сохранявшей весьма строгие установления относительно внешних выражений покаяния.

К этим выражениям должно отнести и признание в учиненных грехах, или исповедь.

Здесь не место – излагать подробно все споры, возникавшее относительно этого установления: – по внимательном разборе доказательств, приводимых, как защитниками, так и противниками этого установления, остановимся на следующих несомненных данных: 1) исповедь, – всенародная или тайная, – была постоянным обыкновением Церкви; 2) всенародная исповедь никогда не была обязательною для тайных грехов, а налагалась только за общеизвестные прегрешения; 2) всенародная исповедь вышла из употребления с четвертого века; для устранения представляемых ею неудобств, пытались, сохранив ее как установление права, назначать особого священника, обязанном удостоверяться в виновности и определять меры всенародного покаяния, следовавшие к наложению; 4) такое назначение священника-исповедника было лишь переходною мерою; 5) начиная с пятого века, осталась в употреблении только исповедь Богу, то есть тайная исповедь в присутствии священника; 6) такая исповедь не предоставлялась всем безразлично, но тем лишь, которые не имели на совести тяжких грехов.

В подтверждение сказанного можно привести много удостоверений, но так как ученые исследования не составляют прямого назначения излагаемого здесь, то ограничимся одним указанием на греческую и армянскую Церкви: – они разделились с пятого века и с того времени не могли заимствоваться одна от другой, но обе сохранили тайную исповедь. Это одно – доказывает, что в пятом веке следовали, относительно исповеди, сказанному выше обыкновению.

Была ли исповедь, в первых четырех веках, постоянно всенародною, как то утверждают некоторые писатели, или, как мы полагаем, была она то всенародною, то тайною, смотря по свойству грехов, – во всяком случае несомненно, что исповедь есть изначальное Апостольское установление: способ ее совершения относится к Церковным установлениям и может изменяться сообразно потребностям времени и обстоятельствам, но самая исповедь есть Божественное установление, ибо восходит до первых веков христианства, которые во всем сохраняли наставления Апостолов, а Апостолы в своих наставлениях передавали то, чему научились от Иисуса Христа.

Греческая и армянская Церкви признают исповедь внешнею частью или внешним знаком в таинстве покаяния, – не в том смысле, чтобы требовалось непременно внятное устное признание, но – какой бы то ни было знак, если устное признание невозможно. Духовная же часть таинства есть молитва или приговор, которым священник; именем Божиим, разрешает грехи.

Внешние выражения покаяния, которые налагаются на кающегося, не входят в состав священнодействия или таинства: они суть лишь исполнение велений Церкви и удостоверение в том раскаянии, которым должно сопровождаться признание в грехах.

По настоящему предмету римская Церковь впала в заблуждение. Она различает признание в грехах от раскаяния, называемого ею сокрушением, и принимает внешние выражения покаяния за существенную часть таинства, которую называет удовлетворением. Итак, по ее учению таинство покаяния состоит из четырех частей: исповеди, сокрушения, разрешения и удовлетворения. Но такое различение исповеди от раскаяния и раскаяния от решимости выразить его наружно и исправить вину – не имеет существенного основания. На самом деле, раскаяние главнейше состоит в решимости выразить его наружно и по возможности исправить свою вину, а без раскаяния нет собственно и исповеди. Вследствие таких то натянутых и ухищренных различений римская Церковь и дошла до необходимости противоречить самой себе и признать в таинстве четыре части, тогда как, по ее же общему о таинствах учению, может их быть только две: материя и форма, как выражаются ее богословы, то есть внешней знак и духовное действие, его освящающее. По той же причине, она должна была отнести к составным частям таинства – внешние выражения покаяния, называемые ею удовлетворением, которые не могут быть ни материю, ни формою в таинстве.

Индульгенции представляют другое весьма важное заблуждение в учении римской Церкви о таинстве покаяния.

В начале индульгенциями или отпущениями назывались разрешения от определенной части всенародных выражений покаяния, – вследствие настояния мучеников, пострадавших за Иисуса Христа, или вследствие исключительного душевного расположения некоторых кающихся. Римская Церковь совершенно изменила значение индульгенций, а именно: она признала, что индульгенции суть полное или частное разрешение от покаяния вообще, приложение тому или другому частному лицу заслуг Иисуса Христа, Пресвятой Девы и Святых, заслуг, – по своей преизобильности – образующих сокровищницу, из которой папа может их брать для приложения тем, кому заблагорассудит; она утверждает, что упомянутые заслуги могут быть предоставляемы тем, кто совершит определенное дело, будет ли оно соразмерно или нет предоставляемым заслугам; наконец она имеет притязание распространить власть папы даже на души в чистилище, которые он может будто бы освобождать вполне или отчасти от их страданий, приложением им полных или частных индульгенций.

Такое учение основывается, во-первых, на ложном понятии о заслугах Святых, приравниваемых заслуге Иисуса Христа в предположении о вымышленной сокровищнице: – это первое основание, как выше уже изложено, противоречит кафолическому учению об искуплении. Другим основанием римскому учению служит понятие о вменяемости заслуг по воле папы, что противоречит кафолическому понятию об оправдании и покаянии. В самом деле,–если бы заслуги Иисуса Христа и Святых могли по воле папы вменяться нам, то мы могли бы вовсе уволить себя от нелегких дел покаяния, которыми через Иисуса Христа заслуживаем наше оправдание: – достаточно было бы нескольких слов молитвы, к которым папа приложил бы индульгенцию, для того, чтобы освободить нас от покаяния и вполне нас оправдать.

Трудно объяснить совместное существование в учении римской Церкви понятий ее о чистилище и об индульгенциях, которые могут быть даваемы душам, в чистилище страждущим. Если от папы зависит избавить эти души от страданий, то зачем же он так жесток, что не прекращает их страданий? Любовь обязывает его воспользоваться своею верховною властью в пользу всех страждущих душ и через то обратить чистилище в бесполезное и не имеющее назначения место.

Римская Церковь, в тринадцатом столетии, постановила положительным Церковным правилом ежегодную для каждого исповедь и сделала это правило обязательным под угрозою смертного греха, то есть осуждения. Правило это постановлено на четвертом Латеранском Соборе, при Иннокентии III. Собор мог постановить такое правило, если оно казалось ему хорошим, но не имел права решать, что нарушители этого правила будут осуждены, ибо Бог, Один, может спасать и осуждать.

Восточная Церковь не устанавливала положительного правила по сему предмету: – она признала достаточным общее для всех обязательство исповедоваться перед приобщением и поощряет обыкновение исполнять как то, так и другое, по крайней мере раз в год – перед Пасхою.

Римская Церковь впала в весьма важные заблуждения относительно совершения исповеди. Хотя в основание своего учения приняла она, что необходима исповедь лишь в смертных грехах, но она произвольно умножила смертные грехи; а богословы ее, вследствие того, постарались окружить всякое духовное или нравственное действие множеством казусов или случайностей, то есть таких обстоятельств, при которых грех делается смертным. Следствием этого была обязательность для кающегося – входить при исповеди в тысячи подробностей, большая часть которых не может быть даже и высказана без соблазна. Некоторые богословы дошли до такой крайности, что действительно трудно найти чтение более постыдное, нежели их сочинения: – таков, например, трактат о браке, Санхец’а, который, сокращенно, включен в богословие Лигорио, носящее заглавие нравственного и принимаемое почти за классическое римскою Церковью; таковы же специальные трактаты, разъясняемые в тайных беседах молодым диаконам, предназначаемым во священники, –беседах, называемых диакональными.

С появлением строгих казуистов появились и другие, которые приложили старание к тому, чтобы измыслить лицемерные способы к устранению себя не только от обстоятельств, при которых грех делается смертным, но и от самых положительных требований совести.

Старания тех и других казуистов обратили исповедь, в римской Церкви, в утонченное искусство, успех в котором преимущественно требует лукавства и безнравственности. Усвоившие себе такие свойства точно достигают успехов, но для нравственности из того – не велика польза. Римская исповедь, производящаяся в запертом подобии гроба, который называется исповедною, весьма часто заключает в себе тайны, столь же предосудительные для нравственности исповедующего, как и для нравственности и самых священных интересов кающегося. Такова причина, по которой исповедь сделалась на западе предметом какого-то отвращения.

Восточная Церковь не имеет ни исповедных, ни казуистов, ни условных смертных грехов. Кающийся, при исповеди, стоит перед изображением Иисуса Христа, в месте не запертом; с боку – стоит священник, в своем священном одеянии. Священник напоминает сначала кающемуся, что он исповедуется Богу, потом – слушает признание, не делая нескромных вопросов, подает свои советы и наконец, прикрыв голову кающегося епитрахилью, знаком своего священства, произносит слова разрешения от имени Иисуса Христа, которого он есть уполномоченный. Такая исповедь, – в которой все прилично, духовно и возвышенно, – не может и никогда не могла быть поводом к обвинениям, каким подпала римская исповедь. В этом, как и в других установлениях восточной кафолической Церкви, все носит на себе печать глубоко-христианского духа и напоминает первые века Церкви. В такой исповеди нет места ни шпионству, ни нечистой страсти к выведыванию, и становится понятным, что истинная исповедь не есть более или менее подробное повествование о прегрешениях и сопровождавших их случайностях, а есть сознание своей виновности, делаемое перед Богом, со смирением и раскаянием.

Приведенные подробности уясняют великую разницу между римскою исповедью, искаженною множеством злоупотреблений, и православною исповедью, – установлением целительным и оживляющим.

Англиканская Церковь сохранила, в основании, тайную исповедь, сопровождаемую разрешением от священника.

Произносимые ею при разрешении слова, в сущности согласны с принятыми для сего же восточною Церковью. Несмотря на то, что исповедь сделалась мало употребительною в англиканской Церкви, – без сомнения вследствие сильного ее возбуждения против римских обыкновений, – многие англиканские священники исповедуют верных, которые к ним обращаются, и дают разрешение. Итак, англиканская Церковь, хотя и не причисляет покаяние к «sacramenta», то есть к таинствам, но признает его сообщающим благодать, – чем весьма сближается с восточною Церковью. Англиканскою Церковью не сделано особенного постановления о тайной исповеди и ею не признается, по-видимому, эта исповедь нужною для тех, которые впали в тяжкие грехи: – это-то и дало повод думать, что тайная исповедь ею отменена.

Англиканскою Церковью принимаются, в основании, и внешние выражения покаяния: – в ее календаре сохранены великая четыредесятница и дни покаяния, под прежними, данными им еще римскою Церковью, названиями. Итак, по предмету дел покаяния, англиканская Церковь весьма далека от протестантства, и, для полного своего соглашения с восточною кафолическою Церковью, нуждается лишь в пополнении и уяснении некоторых частей своего учения.

Римская Церковь сделала великую ошибку, – соединив священство с обязательным обетом безбрачия и воспретив посвящение тех, которые не пожелают обязать себя навсегда таким обетом. Кроме того, что обязательство на всегдашнее безбрачие, как общее установление, – безнравственно, оно вредит и самому составу священно-служителей своими последствиями, потому что лишает возможности быть посвященными многих достойных того, по единственной причине состояния их в законном супружестве. Итак, хотя сущность таинства священства сохранена римскою Церковью, хотя и диаконы, и священники, и епископы ее получают законное посвящение, – тем не менее не подлежит сомнению, что введенная ею, относительно священства, новизна весьма нехороша.

Учение римской Церкви о священстве имеет еще другой недостаток: – оно не указывает положительно, в чем заключается внешний знак таинства, или, по принятому в римской Церкви выражению, материя освящения (sacramentum). Некоторые римские богословы признают этим знаком возложение рук, другие – помазание, третьи наконец – вручение посвященным разных предметов, употребляемых при совершении возлагаемых обязанностей: – так что по исполнении лишь всех обрядов посвящения епископ может быть уверенным, что посвящение действительно им совершено.

Священное Писание положительно признает внешним знаком посвящения возложение рук и восточная кафолическая Церковь всегда тому веровала.

Протестантские Церкви отрицают, что власть священно-служительствовать сообщается посвящением, из века в век передаваемым и исходящим через Апостолов от Иисуса Христа, единственного начала христианскому священству. Употребляемые протестантами молитвы, при обряде, который и они называют посвящением на святое служение, имеют одинаковое с другими молитвами значение и посвящающие пасторы не сообщают власти, которой сами не имеют.

Протестанты не имеют ни священства, ни Церковной иерархии, в собственном смысле этих слов. Звание их пастора, диакона и другие суть только слова, без существенного значения, а носящие эти звания – простые миряне.

Прежде протестанты утверждали, что избрание, а не посвящение сообщает власть священно-служительствовать. Но с того времени, как паствы не призываются уже к избранию своих пасторов, оставлено и это учение. Впрочем, оно не согласно со Священным Писанием, в котором видим, что одни Апостолы и посвященные ими сообщали священство возложением рук, сопровождаемыми молитвою.

Англиканская Церковь сохранила священство и Церковную иерархию. Ее диаконы, священники и епископы посвящены через возложение рук и молитву лицами, которые сами имели законное посвящение во епископы.

Только исключением священства из числа собственно так называемых «sacramenta», то есть таинств, удалилась она от учения, сохранявшегося всеми христианскими Церквами востока и запада до шестнадцатого столетия.

Однако же она признает, что посвящение есть действие Апостольского установления, сообщающее благодать и власть священно-служительствовать. В основании ее учения довольно верно и для того, чтобы сделаться вполне православною по этому предмету, ей нужно только определительнее выразить, что она признает священство таинством (sacramentum), которое Апостолы совершали по наставлению Иисуса Христа и Святаго Духа.

Поводом для англиканской Церкви к исключению священства из числа таинств (sacramenta) послужило сделанное римскою Церковью определение таинства, поставляющее непременным условием установление для него внешнего знака Самим Иисусом Христом. Так как в Евангелиях не значится, чтобы Иисус Христос установил внешний знак таинства священства, то англиканские преобразователи и заключили, что оно не есть sacramentum или таинство. Но установлен ли этот знак Самим Иисусом Христом в продолжении земной Его жизни, или Апостолами по Его Воскресении, но по Его наставлениям и по вдохновенно Святаго Духа, – во всяком случае очевидно, что посвящение имеет Божественное начало и что священство есть таинство или священно-действие Божественного установления, сообщающее благодать и власть священно-служительствовать.

Следовательно, англиканская Церковь заблуждается, исключая священство из числа Божественных таинств.

Между богословами римской Церкви возникали великие споры относительно действительности англиканских посвящений. Многие утверждают, что первые епископы преобразованной Церкви не были законно посвящены, а потому не могли и сами сообщать священство, которого не имели. С этой точки зрения, весь вопрос заключается лишь в том, чтобы положительно удостовериться: законно ли было посвящение Паркер’ом первых епископов преобразованной Церкви, или, еще проще, законно ли был посвящен сам Паркер, посвящавший других?

С такой чисто исторической точки зрения на вопрос, разбор его не относится собственно к предмету настоящего «изложения», а потому, устраняя себя от разрешения этого вопроса вообще, мы приведем только свидетельство Джон’а Лингард’а, весьма ученого американского историка и вместе с тем римского священника, в пользу действительности англиканских посвящений. Он пишет в своей «Истории Англии»: «обряд посвящения епископа Паркер’а был совершен, хотя и с легкими отступлениями, по обряднику Эдуарда VI. Двое из посвящавших, Барлов и Годжкинс, были посвящены во епископы по римскому обряднику, другие двое – по преобразованному обряднику». Но обрядник Эдуарда VI и преобразованный обрядник, как он значится в книге молитв, заключают в себе все, что существенно необходимо для законного сообщения священства.

Свидетельство Джон’а Лингард’а, с исторической точки зрения, имеет несомненную и положительную важность, потому что в качестве римского священника он конечно оспаривал бы действительность священства Паркер’а, если бы не был в ней убежден неоспоримыми доказательствами.

Римская Церковь отдалилась от истинного учения о браке во многих отношениях: 1) она не определяет положительно, кем совершается таинство; богословы ее спорят между собою о том, – совершается ли брак священником или самими брачующимися, которых соединение получает свойство таинства (sacramentum) чрез то, что они суть дети Церкви. Тридентский Собор уклонился от решения этого вопроса и постановил только, что священник есть необходимый свидетель брака, дабы придать ему законность с духовной точки зрения; 2) римская Церковь учит, что даже в случае прелюбодеяния одного из супругов – брак нерасторжимый, и изъясняет слова Евангелия так, что в случае прелюбодеяния супруги могут разойтись, но невинному не предоставляется право вступить в новый брак; – это изъяснение не согласно ни с прямым смыслом Евангельского изречения, ни с преданием Церкви первых веков; 3) римская Церковь утверждает, что, давши обет всегдашнего безбрачия и вступив в священство, к которому причисляет и иподьяконство, нельзя уже ни в каком случае вступить в законный брак; – в этом она удаляется от предания Церкви, не признающего обета на безбрачие непреложным, и от понятий здравого разума, который не допускает непреложного на всю жизнь обязательства, противного основному началу супружества, утверждающемуся на самой природе и на положительном Божественном установлении.

Восточная кафолическая Церковь исповедует, что в некоторых исключительных случаях верные могут, по духовным побуждениям, оставаться в безбрачии; она признает, что монашество, которое обязательно соединяется с безбрачием, есть состояние святое: – но она предоставляет безбрачным отказаться от этого состояния и вступить в законный брак, если они убеждены в совести своей, что не могут оставаться в безбрачии. Такими установлениями она соблюла должное уважение – и к Священному Писанию, одобряющему безбрачие, – и к естественному и к Божественному установлению брака, – и к частной каждого свободе совести, – и к нравственности, воспрещающей принимать на себя навсегда обязательства, превышающие человеческую природу, а потому не могущие сопровождаться полною уверенностью на выполнение их.

Англиканская и протестантская церкви признают необходимость церковного брака, то есть совершаемого в присутствии священника или пастора; но они не причисляют его к таинствам или священным действиям Божественного установления (sacramenta). И так, по их учению священник или пастор не есть уполномоченный совершитель брака, что обращает самый брак в естественный договор, сопровождаемый только известными молитвами.

Такое учение положительно противоречит учению восточной кафолической Церкви, сохранившей истинное изначальное учение о браке и других священных действиях Божественного установления.

Римская Церковь называет это таинство последним помазанием, потому что допускает совершение его только над больными, которым угрожает смерть. Восточная кафолическая Церковь признает, что его можно совершать над всяким тяжко больным, хотя бы он и не был в смертной опасности, и притом с надеждою исцеления.

Англиканская Церковь отвергла помазание больных и сохранила только молитвы, которые сопровождаются, в случаях смертной болезни, исповедью и разрешением грехов.

Протестантские Церкви уничтожили все; обязанности пастора при больных ограничиваются тем, что он утешает их чтением мест из Священного Писания, которые сам выбирает.

«Чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века».

Человек состоит из души и тела; соединение этих двух начал образует человеческую личность. Когда душа отделяется от тела, то сие последнее лишается не только разумной воли, но и жизни; потому что в человеческой личности душа есть начало той и другой, – телесные отправления могут совершаться только под влиянием духовного начала. Разделение двух начал, образующих человека, производит смерть. Душа, как существо духовное, не подлежит разложению, подобно веществу, и остается после разделения при собственной своей природе.

Напротив, тело, лишенное жизненного начала, разлагается и составные его части, согласно общим установленным от Бога законам, возвращаются в общий состав вещества, из которого состоит видимый мир.

Один из этих законов, указанный нам Божественным откровением, состоит в том, что каждое человеческое тело сохранит, в общем составе вещества, начала, необходимые для его восстановления и что все человеческие тела восстановятся и соединятся вновь со своими душами действием Всемогущества Божия, для того чтобы в этом соединении жить жизнью бесконечною.

Воскресение мертвых последует при конце мира, то есть в срок, известный Одному Богу. Тогда все составляющее видимый мир будет разрушено и устроится новый мир, который не будет иметь конца (2Пет. 3:7,13). Человеческие тела, как и весь остальной мир, получат новую природу, будут как бы одухотворены (1Кор. 15:42 и посл.), сделаются нетленными и, следовательно, освободятся от всех немощей, которые, в здешней жизни, суть последствия постепенного расстройства телесного, завершающегося смертью.

Тогда как человеческие тела разлагаются, – души, бывшие с ними в соединении, вступают в состояние жизни, условия которой различны, сообразно добру и злу, совершенным ими во время соединения с телами. Праведные души наслаждаются блаженством, которое хотя и не совершенно, но служит как бы предвкушением того блаженства, каким они насладятся вместе с телами, по воскресении последних (Ев. от Лк. 16:22; Флп. 1:23). Души грешников терпят мучения более или менее тяжкие, по мере своей виновности. (Там же). Благодать Божия, за заслуги Иисуса Христа, облегчает для некоторых душ их мучения: – такое облегчение могут для них испрашивать остающиеся в живых своими молитвами и добрыми делами, как объяснено уже выше.

Некоторые души оказываются столь виновными, что осуждаются безвозвратно. Они претерпевают мучения ныне и будут их терпеть вечно вместе со своими телами, по воскресении последних.

Злополучие этих душ и блаженство душ праведных достигнут полноты только по воскресении тел после окончательного Суда, который при конце мира будет совершен Иисусом Христом (2Тим. 4:8; 2Кор. 5:10). Праведный Судья распределит венцы правды и всякий получит должное за свои добрые и злые дела.

Новая жизнь, жизнь будущего века, начнется для праведных и грешных. Она будет блаженною для первых и злополучною для вторых.

Праведные увидят Бога; они просияют, как солнце, в Царстве своего Отца и человеческий язык не в силах выразить предназначенного им блаженства (1Кор. 13:12; 15:28; 2Кор. 12:2,4; Ев. от Мф. 13:43). Тело будет наслаждаться всем доступным его одухотворенной природе блаженством (1Кор. 15:43). Однако же, не все праведные удостоятся одинаковой меры блаженства; одни будут более, другие менее блаженны (1Кор. 15:41– 42).

Состояние отверженных будет плачевно; страдание, которому они будут подвергнуты, называется адом: мучения их будут более или менее тяжки, по мере их виновности, но все они останутся навсегда лишенными лицезрения Божия.

Если судить по древним памятникам учения христианских Церквей, то все они, в основании, согласны относительно этих догматов. Тем не менее многими Церквями допускаются и даже как бы одобряются искажения.

В римской Церкви одни преувеличивают мучения, которым подвергнутся отверженные, другие напротив стремятся, по так называемой системе послабления, смягчить их сверх меры. Еще более важное искажение есть присвоение Церковной власти, в особенности представителю ее – папы, права окончательно осуждать, если не прямо, то косвенно, всех не подчиняющихся рабски, даже против голоса своей совести, ее установлениям и нововведениям; римская Церковь имеет притязание, что они осуждаются ее отлучением от Церкви, ее наложением тяжких запрещений, ее признанием виновности в смертных грехах. Все эти злоупотребления Церковной власти суть нарушения догмата о будущей жизни и искажают истинный его смысл.

Англиканская Церковь допускает, по-видимому, мнение, что употребляемое в Священном Писании слово «вечность» должно быть понимаемо в переносном смысле и означает неопределенный срок, с истечением которого окончится и осуждение отверженных. Но недавние, последовавшие в этом смысле, утверждения противоречат учению, которое англиканская Церковь всегда исповедовала.

Протестантские Церкви допускают большой произвол в объяснениях слова «вечность». Но древле признаваемое этими Церквами учение осуждает такой произвол. Более важное отступление от истины представляет учение их о предопределении.

Несомненно, что Богу известны как те, которые спасутся, так и те, которые будут отвержены.

Несомненно и то, что Бог, в непреложности Своей, предназначил одним высшее, другим – низшее состояние в общем строе будущей жизни также, как и в здешней жизни. Но, не отвергая правды Божьей, нельзя допустить, чтобы кто-нибудь мог быть награжден или наказан не по мере заслуженного им.

Итак Божие предвидение, – относительно избранных и отверженных, – не может быть принимаемо за непреложное определение предназначающее одних к блаженству, других к страданию: – оно есть предвечное Его ведение всего имеющего произойти во времени, вследствие как общих законов, установленных Его Промыслом, так и свободной деятельности человека, пользующегося свободою в совершении своих частных действий. Православное учение по этому предмету будет изложено во второй части. Здесь же заметим только, что протестанты неверно поняли Священное Писание, применив к наградам и наказаниям будущей жизни изречения о Божьем предопределении, имеющие совсем иной смысл, положительно разъясняемый другими изречениями Слова Божия. Это-то и довело их до умозрений, ниспровергающих и правду Божию, и человеческую свободу, и истинное понятие о будущей жизни.