Вечерня во святой и Великий Пяток

Одна из самых трогательных и умилительных служб, посвященных кресту Господню, или крестным страданиям и смерти Господа и Спасителя нашего, во всем нашем церковном году, – есть вечерня, совершаемая во святой и Великий Пяток.

В «последовании страстям Господнимˮ³¹⁰ и на «Царских часахˮ,³¹¹ Церковь уже созерцала, с трепетом и умилением, поразительную картину страданий Господа Иисуса Христа. Теперь, на вечерни, в самый час крестной смерти Господа (так как 3-й час, в который совершается это богослужение, по древнему счислению соответствует 9-му, в который на кресте плотию смерть вкусил Иисус Христос), – еще раз возводим душевные взоры свои на крест и распятого на нем Спасителя: это составляет предмет стихир «на Господи воззвахˮ, которые, с другими общими молитвословиями, составляют первую часть вечерни; потом предлагаются чтения из Ветхого и Нового Завета, изображающие то славу, то крайнее уничижение Господа славы: это вторая часть рассматриваемой службы; наконец, в «стиховнахˮ живописуется пред нами, и затем как бы образно совершается погребение пречистого тела Христова: третья часть вечерни, совершаемой во святой и Великий Пяток.

Вечерня, как обыкновенно, начинается «предначинательным псалмомˮ.³¹² Но какое глубокое значение получает здесь этот псалом, – как мудро, в настоящие минуты воссоздания крестом всей твари и человека, возводит он наши мысли к первозданию мира и человека, силой и действием того же Слова Божия, которое ныне скончавается в крестных муках!.. Слышится затем умоляющий вопль падшего человека: «Господи, воззвах к Тебе, услыши мя!“ (Пс. 140:1) И как бы в ответ на этот вопль, ответ, ожиданный веками, раздаются, вслед за сим, плачевные песни, изображающие неизреченные страдания Божественного Примирителя и посредника между Богом и человеком. «Стихиˮ псалма, или припевы, и «стихиры» – в настоящем случае удивительно сходятся между собой. Так например, припев: «аще беззакония назриши, Господи, Господи, кто постоит?“ (Пс. 129:3) – И следует стихира, изображающая, как за грехи людей Сам единородный Сын Божий страдал до того, что «вся тварь изменялась от страхаˮ. Припев: «имене ради Твоего потерпех Тя, Господи!ˮ (Пс. 129:4) И в ответ – та же стихира, оканчивающаяся воззванием: «вся волею, нас ради, претерпевый, Господи, слава Тебеˮ. – Припев: «от стражи утренния – да уповает Израиль на Господаˮ (Пс. 129:6) И в ответ – разительное изображение крайней неблагодарности ветхого Израиля к своему Избавителю. «Людие злочестивые и беззаконные поучаются тщетным... Почто Живота всех на смерть осудили?..ˮ Да уповает же на Господа новый Израиль! Да уповают на Него и ветхозаветные чада Израиля, которые сошли «в преисподняя землиˮ, с верой в грядущего Искупителя: вот «на древо возносится Человеколюбец, да свободит сущих во аде узников!ˮ и прочее – Глас, или напев этих стихир неоднократно изменяется, как бы для большего соответствия порывам чувств, обращающихся – то к ужасу всей твари, состраждущей своему Зиждителю и Господу, то к виновникам распятия Его, воздавшим Ему за величайшие, небесные благодеяния адской злобой, то к раздирающим душу, «болезненным стенаниям из глубиныˮ Пречистой Матери Сына Божия, стоящей при кресте Его, то к подробнейшему описанию неописанных страданий Богочеловека!.. Вот износится служителями алтаря и святое евангелие, как образ Спасителя, несущего Свой крест на Голгофу! И как многознаменательна здесь песнь, оканчивающая первую часть вечерни: «Свете тихий святыя славы, – пришедше на запад солнца, – поем Тебя, живот даяй!...“

В начале чтений, или «паремийˮ и т.д., поются, как обыкновенно, «прокимныˮ, изображающие страдания Господа: Разделиша ризы моя себе, и о одежди моей меташа жребий. Боже Боже мой, Вскую оставил мя еси? – Суди, Господи, обидящия мя (Пс. 21:2,19; Пс. 34:1) и т.п. Но, не об уничижении Бога во плоти говорит 1-я и 2-я паремия! В 1-й (Исх. 33:16–23) Господь Бог вещает Моисею, – который глаголал Ему: покажи ми славу Твою, – «не возможеши видети лица Моего: не бо узрит человек лице Мое, и жив будет... Узриши задняя Моя; лице же Мое не явится тебе“. – А во 2-й паремии (Иов. 42:12–16) представляется, как беспримерные страдания и терпение Иова вознаграждены от Бога и беспримерными милостями... Итак, вот причина и цель крестных страданий Иисуса Христа! Как Сын Божий, Он имел у Отца неприступную славу прежде сложения мира. Но Он благоволил восприять на Себя непричастное греху естество человеческое, обесславленное у нас грехом, и путем крестным паки вошел в славу Свою, да о имени Иисусове всяко колено поклонится небесных и земных и преисподних (Фил. 2:10)! – При такой мысли, первые две паремии проливают особливый свет на последующие чтения. Из них первое: пророчество Исайи о крайнем уничижении и страданиях Искупителя (Ис. 52:14; 53:1–12). Затем возвещается слово крестное божественного Апостола, не судившаго ведети что в нас, разве Иисуса Христа, и сего распята (1Кор. 2:2). Наконец святой апостол и евангелист Матфей благовествует о предании, осуждении, многоразличных муках – пред распятием и на кресте, и напоследок – о погребении Господа Иисуса. Здесь естественный переход к третьей части рассматриваемого богослужения, посвященной исключительно – воспоминанию погребения Спасителя.

После обычных вечерних ектений – перед чтением и после чтения: «Сподоби, Господи“, – начинаются самые умилительные погребальные песни. «Когда Аримафей с древа мертвым снял Тебя, Живота всех, – смирною и плащаницею обвив Тебя, Христе, любовию движим был – сердцем и устами облобызать нетленное тело Твое; но одержимый страхом, радуясь, вопиял Тебе: слава снисхождению Твоему, Человеколюбче!“ Стих: «Господь воцарися, в лепоту облечесяˮ (Пс. 92:1). А следующая за тем стихира живописует, как Избавитель всех в то время, когда положен был во гробе, явился победителем во аде: «тогда Адам благодарственно, радуясь, вопиял: слава снисхождению Твоему, Человеколюбче!ˮ – И Силы Небесные, приникая ко гробу Жизнодавца, «радуясь о нашем спасении, вопияли: слава снисхождению Твоему, Человеколюбче!..“ Но, особенно трогателен «благосердый плач“ Иосифа аримафейского, который, с Никодимом, сняв с древа – Того, Кто одевается светом яко ризою, и видев Его мертвым, нагим, непогребенным, так, рыдая, глаголал: «увы мне, сладчайший Иисусе, которого солнце, вмале узрев на кресте висящим, облагалось мраком, и земля страхом колебалась и раздиралась церковная завеса: но, се ныне вижу Тебя, волею подъявшаго смерть, ради меня!.. Как погребу Тебя, Боже мой, или какою плащаницею обовью? или какими руками прикоснусь к нетленному Твоему телу? или какие песни воспою о Твоем исходе, Щедрый? Величаю страдания Твои, песнословлю погребение Твое, с воскресением, взывая: Господи, слава Тебе!“ Мы как бы пред очами видим, как благообразный Иосиф заключает в своих объятьях пречистое тело Господа, и как поразительно слышать тут же песнь Богоприимца, удостоившегося некогда принять в свои объятья Божественного младенца-Иисуса: ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко!“ (Лк. 2:29) При умилительном пении тропаря: «благообразный Иосиф, с древа снем пречистое тело Твое“, – взорам верующих представляется глубоко-трогательное зрелище. Священнослужители износят из алтаря святую плащаницу – образ пречистого тела Спасителя, в том виде, как оно было по снятии Его с креста. Все и каждый повергаются ниц пред сим священным изображением, и с притрепетным благоговением, с умиленной душей лобызают язвы своего Господа, и Новый Завет, лежащий на персях Его, и запечатленный святейшей кровью Его!.. Между тем, начинается «повечериеˮ, которым и оканчивается примечательнейшая «вечерня во святой и Великий Пятокˮ.

Если бы кто пожелал иметь опытное понятие о том, какое впечатление производит на христиан православных это богослужение, то ему стоило бы только посмотреть тогда на лица присутствующих во святом храме. Все сии лица, более или менее, покрыты бывают в эти минуты некоторой болезненной бледностью, на челах – написана горькая дума, мысли глубокие, – очи, по большей части, увлажены слезой... Можно с первого взгляда подумать, что это собрались погребать лицо самое близкое ко всем и каждому из членов церковного общества! И точно, может ли кто быть ближе к нам сего Божественного Мертвеца?

Могут ли наши очи не пролить хотя малые капли слез над гробом Того, кто из всего тела источил для нас на кресте изобильные потоки крови, а из ребр – с кровью воду?

Что видим, братья христиане? – Видение страшное и ужасное! Тот, «имже вся быша“, которым даровано бытие всякому дыханию и твари, – бездыханен; Жизнодавец – мертв; Краснейший добротою паче сынов человеческих – не имеет вида, ни доброты, но вид Его бесчестен, умален паче сынов человеческих (Ис. 53:2,3)! Он обнажен, биен, тернием увенчан, оцтом с желчью напоен, гвоздьми и копием весь изъязвлен, и тягчайшими муками умерщвлен на кресте! Ужасеся небо о сем, и вострепета по премногу зело (Иер. 2:12) вся земля! ·

О, что это мы видим? – Уязвлена пречистая глава, – та глава, которая премудростью своею все устрояет, всем управляет, и столь дивные изобрела способы ко спасению погибающего человека, – эта глава острыми терновыми иглами уязвлена до мозгов!.. Не здесь ли особенно видим исполнение древних слов Бога к человеку: проклята земля в делех твоих; терния и волчцы возрастит тебе (Быт. 3:17– 18)? Возрастила земля окаянная терние и на главу Господа Иисуса!

Потемнели очи, – очи, которые милосердно и с любовью на всех призирали, очи, от светлого воззрения которых любящие Его радовались, печальные утешались, грешные обращались к покаянию!

Померкло лицо, – лицо пресветлое, боговидное, которое на Фаворе, осияваясь славой Божества, как солнце сияло, – то лицо ныне обесчещено, поплевано, поражено сильным ударом руки неистового раба. Сокрылась красота Твоя, Прекраснейший и Превожделеннейший!

Уста пресладкие, из которых текли потоки небесной сладости, словеса сладчайшие паче меда и сота, – те уста, вкусив горесть оцта и желчи, замолкли! – Замолк язык богоглаголивый, замолкла гортань божественного гласа!

Уязвлены руки, – руки, от прикосновения которых недужные врачевались и самая смерть содрогалась; руки, в которых малые хлебы в насыщение тысячам народа умножились до преизобилия, – те самые руки поносным вервием связаны, и острыми железными гвоздьми уязвлены; руки, создавшие человека, от человека же бесчеловечно умучены!

Уязвлены ноги, – ноги, которые по водам ходили, яко по суху; ноги, которые омывши слезами явно-грешница, и отерши волосами головы своей, получила оставление многих грехов своих, – те самые ноги острыми железными гвоздьми насквозь прободены и омочились кровью!

Прободены живоносные ребра Тому, Кто из ребра создал помощницу нашему праотцу Адаму! Прободены ребра острым железным копием, которое долготою своею прошедши всю внутренность, досягнуло самаго сердца, и уязвило его: уязвило сердце, которое было началом и источником любви; уязвило сердце, которое, возлюбив своих, сущих в мире, до конца возлюбило их (Ин. 13:1); уязвило сердце сердобольное, милосердное, к бедствующим сострадательное!

Братья и сестры о Господе!

Сими язвами, которые мы созерцаем в пречистом теле Спасителя нашего, Он как бы устнами вопиет ко всем и каждому из нас: «Виждь, как Я тебя возлюбил; возлюби же и ты Меня! Я ничего от тебя не требую, как только любви твоей, любви твоей ищу! Я родился ради Тебя, был в трудах от юности, ради тебя; алкал, жаждал, постился ради тебя; пострадал, оцта и желчи вкусил ради тебя; распят, принял сии язвы и умер ради тебя! И за все сие, не иное что желаю получить от тебя, как только то, чтобы ты любил Меня!“

Возлюблю Тя, Господи, крепосте моя; Господь прибежище и утверждение мое (Пс. 17:2,3)!

«И что иное возлюбить нам, – скажем и мы со святителем Ростовским, Димитрием³¹³, – что иное возлюбить нам, как не Тебя, прелюбезнейшего Господа нашего, которым желаем быть любимыми во все веки? Чем можем усладить нашу горесть, как не Тобою, сладчайший Иисусе, которым надеемся сладостно насыщаться во всей бесконечной жизни? – Только Ты Сам производи в нас любовь, которой хочешь. Дай нам, чтобы мы любили Тебя, и возлюбили Тебя; дай нам, чтобы мы желали Тебя, и возжадали Тебя; распали нас в любовь Твою, Сыне Божий единородныйˮ.

«Любовь Твоя да пленит нас в любовь Твою, Владыко! Влеки нас за Собой, и потечем в воню мира Твоего (Песн. 1:3). Итак, иду и я во след Тебя, вместе со всеми, о Любовь, всякое желание побеждающая, Иисусе!“

«Ты погребаешься телом, а мы сердцами да погребемся вместе с Тобою! Да будет пречистому Твоему телу гробом гроб; а сердцам нашим да будут гробом и погребением пречистые Твои язвы! Знаем, что Ты изыдешь в третий день из гроба; но сердца наши да будут неисходными из пречистых Твоих язв, пока мы не вселимся в наш гроб. Ибо, что может быть для сердец наших желаннее, что любезнее, что сладчае – паче пречистых язв Твоих, которые очами слезно созерцаем, устами любезно, хотя и недостойно, касаемся, а сердцами сладко лобызаем!ˮ